Аннотация: Рыба в Таганрогском заливе жирная и вкусная. Попадались особи тарани и рыбца больше килограмма, да и сама соревновательная атмосфера рыбалки заставляла искать все новые и новые пути к улову.
Рыбалка
В 80 годах была очень развита коллективная рыбалка. Завод выделял автобус, и мы ехали в поселок Маргаритово, который располагался на берегу Таганрогского залива, прямо напротив Таганрога, только с другой стороны залива.
Ехать в автобусе было интересно. Все рассказывали свои удивительные истории, и не только про рыбалку, но и такая тема, как женщины, то же не упускалась. Тут же в автобусе находились подходящие объекты для насмешек, но никто не обижался, так всю дорогу и хохотали. Рыбачек по фамилии Потеря, своими юмористическими, откровенными ответами на шутки, еще больше возбуждал расходившихся прикольщиков. Дорога пролетала незаметно.
Заходили далеко в залив, за шесть-семь километров, почти к судоходному зимнему каналу, который был освобожден ото льда, для прохода судов, в Азовское, а затем и в Черное, моря.
Поначалу мне в рыбалке не очень-то везло, было мало опыта. Ловил всегда мало. Каких я только мормышек не перепробовал, но многие ловили, а я сидел над лунками вхолостую. Подглядеть что-то было сложно. Те, кто ловил, хранили тайну успеха как зеницу ока и никогда не вытаскивали мормышки в чьем-то присутствии, даже если клевало.
Рыба в Таганрогском заливе жирная и вкусная. Попадались особи тарани и рыбца больше килограмма, да и сама соревновательная атмосфера рыбалки заставляла искать все новые и новые пути к улову.
Как--то на заводе я разговорился с электриком о рыбалке, он был не рыбак, но на заводе только о рыбалке и говорили. Так вот, он мне рассказал, что Лева-кузнец все время просит у него серебряные высоковольтные контакты, и похоже, что это - для рыбалки. Я расспросил, где их можно найти и пошел искать по территории завода. Вскоре я нашел еще не разграбленный электрический шкаф, где и снял целых шесть контактов. К моему удивлению, они оказались черными, так как это был сплав с серебра с графитом. Но я вспомнил рассказ одного рыбака, который рассказывал, как он хорошо поймал на черную мормышку. Дома, отпилив их от медных пластин, я сделал три мормышки, форму которых я уже отследил. Приготовив, еще десяток поставушек на судака, я с нетерпением ждал рыбалки.
Придя на место, мы с Женей и чудаковатым парнем по фамилии Потеря, откололись от всей массы и ушли в сторону. По нашему примеру многие стали останавливаться. Каждый думал - если рыбаки остановились, значит, они знают, что здесь есть рыба. Потеря ушел от нас в сторону, а мы с Женей, пробурив по три лунки, сели недалеко друг от друга. Женя не мог ловить рыбу, не контролируя меня, и был очень неравнодушен к чужому улову. Через некоторое время парень, сидевший с ночи недалеко от нас, стал собираться домой. Я подошел к нему поговорить. Парнишка оказался хорошим рыбаком и душевным человеком, и не бычился, как некоторые.
Мы поговорили, как старые знакомые. Он поймал за ночь три хороших судака и прилично тарани, и предложил сесть на его место, отдав мне оставшихся у него пескарей - для наживы на судака. Лунки, где он поймал судаков, были все в крови - вероятно, рыба туго проходила в лунку, и ее порвали багорчиком. Но по опыту я знал, что судак очень сильно чувствует кровь.
Я поставил на эти лунки поставушки и сел в его лунки ловить своими новыми мормышками. Не прошло и нескольких минут, как кивок плавно потянуло вниз. Я подсек. Чувствовалось, что попалось что-то крупное. Подтащив рыбу, я увидел здоровенную таранку, она еле пролезла в лунку. Дома я потом ее взвесил, в ней было один килограмм пятьдесят граммов. Я втихую спрятал ее в рундук, чтобы Евгений не увидел - ведь это означало бы конец ловли. В течение часа я поймал около десятка рыбца и тарани.
Но все же я прокололся. И Женя, собрав все по-быстрому в охапку, уже спешил ко мне. Со словами: "Так вот ты какой товарищ, ловишь втихаря, а я сижу там, как болван, на пустом месте", он начал бурить рядом со мной, буквально в метре. Клева, конечно, уже не было, но я уже поймал прилично и молчал. Женя, заподозрив неладное, домогался: "Покажи рундук", но я ему сказал, что он полон рыбы, и он, не поверив такой грубой шутке, отстал.
Вдруг на одной из поставушек поднялся флажок. Женя, заметив его, небрежно и нехотя, (хотя я знаю, что в душе у него уже екнуло), сказал: "Смотри, флажок поднялся". Я подбежал, взял в руки леску и почувствовал мощные, тяжелые рывки. Я попросил Женю, чтобы он принес багорчик. Но он не торопился. Или не веря мне, или приняв за розыгрыш, или завидуя.
Я весь в волнении, что рыба может сорваться, терпеливо ждал - делать было нечего. Когда показалась голова в лунке, я забагрил рыбу, и с трудом, боясь оборвать ее в узкой лунке, вытащил на лед. Это была икряная сула, весом где-то около четырех килограммов. Товарищ, изменившись в лице, молча ушел на свое место, даже не ответив на "спасибо". Через некоторое время поклевка повторилась, и тоже в лунке, запачканной кровью. Рыбина была почти вдвое больше. В лунку пролезла только голова. Забагрив ее, я сидел, не зная, что делать.
Женя больше помогать мне не хотел. Но любопытство и мое обещание поделиться рыбой сделали свое дело. Я попросил пробурить рядом с лункой, треугольником, еще две и разбить перегородки, Мучились мы долго. Наконец я выволок из лунки огромную пузатую рыбину. Напарник только и сказал: "Акула!", больше он со мной не разговаривал. Рыбина была вся в крови. С нее свисали куски кожи, она вся была порезана ножами бура. Случайно ли это получилось, то ли с умыслом - мне тогда было не до этого. Я был на недосягаемой высоте для всего нашего автобуса. Я уже представлял, сколько будет уважительных и завистливых взглядов. Это была победа.
Положив рыбу возле снежной стенки, которую ночной рыбачок построил от ветра, я опять сел над лунками.
Потеря, поймав всего тройку небольших рыбчиков, вернулся, увидев что мы все время вертимся. Увидев рыбу, подошел, недоверчиво толкнул ее ногой и заулыбавшись, сказал: "А я думал, это газета".
Подойдя поближе, спросил: "Твоя?", и, получив утвердительный ответ, так же простодушно улыбаясь, пошел сверлить лунки. Время от времени он еще оглядывался на замерзших судаков, не верилось.
Женя, расстроившись, ушел к основной группе. Увидев, что Лева поймал таранку, стал того умолять, чтобы дал ему забуриться, но Лева был непреклонен. Так могло дойти и до скандала - по логике Евгения, лед был ничей. Был он штангистом, дома таскал штангу в сто килограммов, поэтому в нем всегда присутствовала агрессия. Но и Лева был здоровенный как бык, кузнец.
Победил напор и Лева уступил ему одну свою лунку, но попросил, чтобы тот не шумел. Посидев без клева полчаса, Женя стал дурковать: бегал, грелся, катался по льду. Мол, "если у меня не ловится, то и вам не дам". Кузнец, не выдержав, ушел в сторону.
Сев опять на лунки, Женя сразу поймал две таранки. Лева увидел и решил вернуться на свою лунку, но новый квартирант, взял свой бур за один конец, кружил его с невероятной силой и кричал: "Лева, не подходи, убью!"
В автобусе все смеялись и спрашивали Женю, как он чуть Леву не забурил. Но Жене все это было уже паралельно, он сидел и спокойно дремал. Когда приехали домой, мне стало неудобно перед ребятами и почему-то, особенно перед Потерей, что он был без рыбы. Но так как Жене я обещал поделиться рыбой, я решил отдать им меньшего судака.
Они поднялись к Евгению в квартиру, разрезали его вдоль, пополам. Потеря вышел оттуда улыбающийся и довольный. Я дал ему еще пару тараней и он, пожав с благодарностью руку, пошел домой. Парень он был хороший, безобидный, но какой-то чудаковатый. Мог свободно терпеть любые подколки и подковырки, неизменно отвечая на них улыбкой. Рыбалить с ним было одно удовольствие, просто душевный отдых.