Аннотация: Написано было во время жуткого депрессняка. многие знакомые говорят что очень жестоко получилось. третье место на республиканском конкурсе "Love Story".
ПРОСТО... ЛЮБЛЮ...
--
Опять струсил. Опять не сумел, - зло бормотал торопливо шедший по улице парень лет двадцати, в чёрной кофте с изображёнными на спине и на груди волками, обходящий, а местами перепрыгивающий лужи, решительно объявившие весь тротуар своей вотчиной. - Снова не хватило духу! Трус! Тряпка! Слюнтяй!
Дождь снова барабанил по асфальту и по машинам, обдававшим редких прохожих фонтанами грязи, и он натянул на голову капюшон от кофты. Зонта у него не было, потому что он принципиально не признавал их. И вообще он очень странный. Всю жизнь его мучают вопросы, которые его сверстникам не могут даже прийти в голову. Разве нормально это, когда в голове толпятся вопросы: "Почему общество так алчно и безжалостно к тем, кому нужна помощь? Как улучшить его? Есть ли мир, где эльфы летают на драконах и воюют с гоблинами? Можно ли построить коммунизм в отдельно взятой стране? Какой процент своих возможностей использует средний человек?", и это вместо простой и понятной думы: "Где можно хорошо выпить и безопасно перепихнуться?"
Ой!
"А ко всему ещё и лузер!"
Неудачный прыжок окончился приземлением в лужу, намочившей ему ноги сразу по щиколотку. Наушник МР-3 плеера выпал из уха, прервав песню о беспечном ангеле на полуслове. И тут же раздался рёв сирены, до того заглушаемый голосом экс-солиста Арии. Парень вскинул голову и увидел пожарную машину, несущуюся к стандартной панельной пятиэтажке, из окон третьего этажа которой валил дым. Возле подъезда уже стояла одна машина и с пару десятков зевак, счастливых бесплатному и такому интересному развлечению.
"Блин, что за фигня?"
--
Петя! Петенька там остался! - вдруг хлестнул по его ушам крик старухи, которую с трудом удерживал крепкий мужчина в пожарной спецовке. - Пусти, ирод! Сгорит же! Больной он у меня совсем! Люди-и-и! Помогите, Христа ради! - и она залилась слезами.
Подумать парень не успел.
--
Она с какой квартиры? - как бы из любопытства поинтересовался он, у стоящей рядом женщины лет тридцати пяти в затасканном халате.
--
Баб Нюра что ль? Да из тридцать первой она. С той самой что горит. Она ко мне за солью зашла, даже квартиру не закрывала. А потом как пыхнет там что-то.
--
Ясно.
--
Стой! Тормози, придурок! Сдохнешь там! - раздался позади истошный вопль пожарных, бестолково носившихся со шлангами вокруг неисправной подъёмной лестницы на машине.
Дым начал разъедать глаза уже на втором этаже. На третьем пришлось нагибаться, чтобы вдохнуть. К счастью обшарпанная дверь, с криво написанным мелом номером "31", из-под которой выбивался дым, и в самом деле была не заперта и распахнулась с одного толчка.
--
Есть кто живой? Кха-кха! - он глотнул дыма и на секунду присел на корточки, откашливаясь и надеясь, что хоть у самого пола воздух будет чуть чище.
Ответа не было.
"Чёрт!"
Кинулся вперёд, мимо полыхающего огромного шкафа, занимающего полкоридора. Первую комнату он почти прополз, ничего не видя от дыма и не слыша от гула пламени. И всё же чувствовал, что кто-то есть за стеной. И действительно. Свалившись с кровати, на полу лежал старик лет семидесяти. Он пытался доползти до двери, но силы оставили его на полпути.
Заныли перегруженные мышцы, поднимая и закидывая довольно тяжёлого старика на плечо. Обратно идти было тяжелее. Ползти нельзя было, тяжёлая ноша не давала даже пригнуться.
"Кха-кха. Кха. Кха. Кха-кха-кха-кха".
Задыхаясь, плотно зажмурив бесполезные из-за дыма глаза, парень по памяти тащился в коридор. В голове всё заволокло то ли туманом, то ли окружающим дымом. В зажмуренных глазах сверкали цветные круги. Но вот и коридор. До двери не больше семи шагов. Треск. Парень не успел ничего подумать. Рука, которая помнила коридор лучше, чем память, сама кинулась влево, принимая удар рухнувшего шкафа. На секунду застыла, упираясь в полыхающее дерево, норовившее погрести парня под своими обломками. Пахнуло горелой кожей, потом плотью. Рывок к стене, позволяющий доскам рухнуть на пол, загораживая проход. И семь тяжёлых, длинных, невозможных шагов по горящим доскам, по пламени, не пропускающему к дверям.
Семь шагов. Разум отключился.
Шесть шагов. Тело движется само по себе.
Пять шагов. Одна лишь цель - выйти из ада.
Четыре шага. Сил не осталось...
"Э-э-э-э-э-а-а-а-а-а-а!"
Судорожный вдох вонючего, но такого животворящего воздуха на улице.
Кричащие, толпящиеся люди, какая-то ослепительная вспышка слева.
--
Помогите... ему... - парень, наконец, скинул ставшее вдруг неподъёмным тело на руки подоспевших людей в белом.
--
Он жив? Это его вынесли? Дайте посмотреть! А он выживет? - народ кинулся к старику, обступив машину скорой помощи.
Провал. Темнота...
Медленные, тяжёлые шаги.
"О-о-о-о-ох-х-х-х! Кажись живой!"
Медленно рассеивался туман, позволяя хоть и смутно, но воспринимать окружающее и немного думать.
"Где это я? Ни фига не помню".
Ожесточённо тряхнул головой. Туман перед глазами отступил и он, наконец, увидел широкую улицу, несущиеся по ней машины и яркие рекламы, сверкающие в сгущающихся сумерках.
"Ничего себе, куда меня занесло. И когда это я досюда дойти успел? Ладно, прорвёмся. Домой сейчас надо. Домой. Там отлежусь".
Соображалось всё ещё тяжело. Но тело уже послушно выполняло все команды. Значит всё в порядке.
Длинная улица. Несущиеся машины. С трудом дождавшись зелёного света на светофоре, парень медленно сошёл с тротуара на дорогу и уже прошёл почти половину широкой трассы, когда услышал спереди окрик: "Ванечка, не отставай!" Автоматически повернувшись, увидел позади себя ребёнка лет шести, остановившегося чтобы поднять уроненный мячик. И вдруг яркий свет фар, скрип тормозов и перекошенное лицо водителя, несущегося на Мерседесе с приличной скоростью и слабыми тормозами.
Думать было некогда. Два резких шага и прыжок на два с лишним метра. Резкий взмах руки, отталкивающий ничего не понявшего мальчишку к тротуару. И удар...
Темнота рассеялась уже через секунду. Тело ломало словно по нему прошёл маршем полк солдат. Крики людей вокруг. Мерседес, через крышу которого он перелетел, остановившийся только метрах в пятнадцати. Женщина, бросившая сумки с продуктами и прижимающая своего Ванечку к себе.
"Нормально. Кажись всё путём!"
Преодолевая боль в разбитых локтях и коленях, стараясь не обращать внимания на странную острую боль в животе, парень снова пошёл вперёд, наконец, пересекая злополучную дорогу.
"Уроды, понакупали машин и прав, а учиться ездить не хотят!" - вертелось в голове.
До дома оставалось всего пара кварталов. Но странная боль в лёгких и животе нарастала.
"Блин, надо будет завтра в больницу сходить. Фиг с ним, с универом. Денёк пропущу".
До родной пятиэтажки оставалось пересечь всего два тёмных двора.
"Хорошо. Почти дома. Ещё минут пять и домой. Блин, джинсы жалко. Да и кофту классную угробил".
Резкий поворот влево. Четверо двадцати-двадцатипятилетних подонков, тащащие восемнадцатилетнюю девушку к белой тойоте.
Боль отступила. Мышцы окаменели. Десяток быстрых, бесшумных шагов к машине, до которой "компании" оставалось всего несколько метров.
--
Вам что, не ясно? Она сказала отпустить её.
--
*** ты *** кому *** сказал***, сука? - густо перемежая речь оборотами, которыми так богат русский язык, поинтересовался парень с кольцом в брови.
--
Я это сказал четырём свиньям, потерявшим всё человеческое.
--
Джон, держи эту шалаву! - Кольценосец толкнул девушку в руки типа с кожаной банданой. - Пацаны, пошли, покажем параше её место.
Трое направились к парню расслабленной походкой, поигрывая неслабыми мышцами. Молниеносно пролетели перед глазами все уроки отца - офицера-погранца.
"Никогда не бей первым. А если бьёшь вторым - то бей так, чтобы потом уже не бил никто!"
Кольценосец кинулся первым, размахиваясь кастетом. Резкий шаг вправо и сильный удар костяшками пальцев в висок. На мгновение - глаза полные удивления и животного ужаса. Потом он рухнул.
Вторым кинулся гопник в джинсах с цепями и с арматурой в руках. Блок рукой под локоть атакующего и удар основанием ладони в нос, снизу, в "точку мертвеца".
Третий не успел атаковать. Прыжок с выставленной вперёд ногой, метящейся в солнечное сплетение, а когда он рухнул на колени - добивающий удар коленом в челюсть, ломающий позвонки.
Боль. Острая, ледяная боль в левом боку, куда вошёл короткий широкий нож четвёртого.
Взгляд через плечо. И удар ребром ладони в кадык. Бить надо так, чтобы потом не бил никто!
И вечная ночь, не освещаемая даже светом звёзд и Луны. Удара об землю парень уже не почувствовал...
Гул. Негромкий, но постоянный гул, словно рядом разговаривают десятки людей. Белые, выложенные кафелем стены. Капельница, полдесятка непонятных аппаратов вокруг кровати. И навалившаяся сразу отовсюду боль, жгущая лёгкие, внутренности и бок.
Стиснутые до боли веки и челюсти, чтобы боль не вырвалась криком.
--
Понимаете, когда его доставили к нам, при нём не было ни документов, ни чего-либо ещё, что помогло бы определить кто он. Только сотовый телефон. В списке недавно вызванных мы нашли ваше имя. Вы родственник? - откуда-то из очень далека, кажется из-за двери, раздался спокойный, твёрдый, мужской баритон.
--
Нет. Просто друг, - до боли знакомый голос Емельяна, который предпочитал более короткое прозвище - Эм. - Так что с ним случилось-то? Меня вызвали сюда, и я всю ночь просидел в приёмной, меня не пустили к нему и никто не может рассказать, что случилось.
--
Знаете, случилось то, что давно не случалось ни в нашем городе, ни в мире. Появился герой.
--
Он???
--
Вы читали утренние газеты? В "Утренний город" есть хорошая, качественная фотография парня в приметной чёрной кофте с волками. Правда снято сбоку и лица почти не видно. Он выносил старика из пожара. И рука вашего друга выглядит так, словно побывала в духовке. В ежедневнике "Глас востока" есть статья про незнакомца, попавшего под колёса машины, спасая ребёнка. И фотография, правда не качественная, с сотового телефона. Опять та же кофта. И когда его доставили к нам с ножевым ранением, он был в той же самой кофте, правда уже порядком порванной, обгорелой и залитой кровью.
--
Он... Он выживет?
--
Когда он поступил сюда вчера, я собрал лучших медиков нашей больницы. Лучшее лекарства и оборудование. Надеялся что организм молодой и крепкий. Но... - врач запнулся. - Мы смогли подарить ему лишь сутки жизни. Вообще странно, что он ещё жив. Обычно человеку вполне хватает и части из того, что досталось ему. Порция угарного газа, которую он хлебнул, стопроцентно убила бы любого здорового мужчину. Сломанные рёбра, пронзившие половину жизненно важных органов. И нож, не дошедший до сердца всего на четверть сантиметра. Боюсь ему осталось совсем не долго. Час. Может быть два. Но может и меньше.
--
Я могу его увидеть?
--
Хорошо. Он лежит в отдельной палате. Вот за этой дверью. Проходите. Только не долго. И не говорите ему. Хотя он скорее всего без сознания.
Почти неслышно скрипнула дверь.
--
Привет! Ты уже проснулся? А я только что с доктором твоим поговорил, - с жизнерадостной улыбкой и безжизненными глазами приветствовал друг. - Говорит всё будет...
--
Я слышал, Эм. Не надо, я всё слышал.
Улыбка исчезла.
--
Что ж ты так? На фига ты сделал это?
--
Не знаю, Эм. Натура у меня такая странная. И несовременная. Слушай, Эм. Мне позвонить надо. А телефона нету. Мне срочно надо.
--
Не могу, Эм. Сам набери, - парень без запинки продиктовал номер, позвонить по которому у него так и не хватило смелости.
--
Вот. Набрал.
Он прижал трубку к уху. Медленно, словно специально растягиваясь, донеслись гудки. После четвертого, наконец, раздался такой любимый и такой далёкий теперь голос:
--
Алло! Кто это?
--
Это я. Послушай, пожалуйста, я долго не могу. Тебе потом всё расскажут. А сейчас у меня просто слишком мало времени. Извини, у меня так и не хватило храбрости, а теперь ещё и времени, - говорить было всё тяжелее. Лицо друга уже расплылось перед взором, звуки поблекли, воздуха не хватало, голос срывался. - Я уже давно хотел сказать тебе... Но не мог. А теперь хоть уже и поздно, но я успею... Ирина... длинные речи говорить не могу... Просто... Люблю...