Аннотация: Встреча с человеком, бывшим когда-то смыслом всей твоей жизни, вовсе не обязательно будет весёлой и праздничной. Иногда такие встречи оборачиваются самым настоящим кошмаром...
Спасибо Паше, Анатолию и Николаю.
Вы не узнаете об этом, но вы были моими музами.
Он стоял и мечтательно смотрел вверх. В небо. Туда, где опускался прекрасный серебристый самолёт, в котором к нему летела Она, его мечта, любовь всей его жизни, любимая девочка Павла Ивановича Соколова. Он закрыл глаза и улыбнулся, вспоминая.
Как давно это было! Прошло почти 35 лет. Он вспомнил себя, неуклюжего, смешного, застенчивого мальчишку с лицом, похожим на кошачью мордочку, и всегда растрёпанными волосами. Она же была загадочной и вечно юной феей, прекрасной незнакомкой, раскованной и непринуждённой, когда он смотрел на неё со стороны, и холодной и неприступной, когда подходил к ней. Он не задумывался над тем, кем он будет в будущем, но она... Она всегда знала, что будет Писателем. Писателем с большой буквы. Когда он видел её, то надевал самые лучшие вещи, пользовался наилучшим одеколоном и говорил всякую чушь, врал напропалую, пытался говорить умные красивые фразы, а она... А она только улыбалась. Он смотрел на её улыбку, краснел и завирался всё больше, пока наконец не замолкал смущённо.
Он "бегал" за ней полгода. Потом был долгий год переписки. И наконец свершилось чудо.
"Она моя!" - кричал он, прибегая домой.
"Самая лучшая, самая красивая девушка на земле - моя!" - кричал он, подбрасывая вверх свою младшую сестричку.
Он отметил в календаре этот день красным - день, когда она сказала ему: "Да".
Счастье длилось недолго. Через три месяца она перестала звонить. Когда он звонил ей, никто не брал трубку. А потом пришло письмо.
"Извини", - писала она, - "Я старше тебя на пять лет. Так что будь в курсе. И будь счастлив. У меня есть другой. Прощай".
Он ходил сам не свой. Не спал ночами, потерял аппетит. Его старший брат предложил поговорить с ней, "втолковать этой шлюхе, где раки зимуют". Но Пашка лишь качал головой. "Не надо", - сказал он тогда тихо. - "Она не шлюха. Она - моя любимая девочка".
И вот теперь, через 35 лет, он был известным профессором, доктором наук, великолепным нейрохирургом - лучшим, пожалуй, не только в Украине, но и во всём СНГ. Его приглашали на международные конференции. С ним советовались. Его просто обожали. Новое молодое светило науки, гений от медицины - это было чем-то новым в истории отечественной медицины.
Через 35 лет, отпраздновав свой юбилей, своё пятидесятилетие, он вспомнил её. Он никогда её не забывал, но в этот день... В день, который он столько лет назад отметил в календаре красным цветом, ему захотелось увидеть её. Захотелось больше всего в жизни.
Он отправил ей письмо. Павел не был уверен, живёт ли она по тому же адресу, но что-то подсказывало ему, что это решение окажется правильным. Он не знал, чем оно было продиктовано. Вновь вспыхнувшей любовью? Ностальгией? А может быть, смертельной жаждой увидеть её - похудевшую, постаревшую, осунувшуюся и подурневшую, - в то время как он...
Его меньше всего заботила собственная внешность, но время почему-то сжалилось над ним. В свои 50 лет он выглядел на 35. молодое лицо без единой морщинки, пронзительно-синие глаза и ни единого седого волоска в роскошной чёрной шевелюре. На улице на него всё ещё оглядывались, а очень многие хорошенькие женщины хотели познакомиться с ним. Он же был верен своей толстой некрасивой жене и двум детям.
Он погасил сигарету, отбросил окурок в сторону и, сжимая в руке огромный букет роз, быстро пошёл вперёд - встречать её.
Что ж, раньше он жил в забитом селе, она, конечно, - в Севастополе, бывшем тогда для него пределом мечтаний. Теперь он перебрался в Киев, она же, как он понял, оставалась на том же месте, в том же городе.
Когда почти все люди разошлись, он заметил одиноко стоящую женщину. Ошибки быть не могло.
"Она", - подумал Павел. И подошёл к ней.
Она выглядела лет на пятьдесят пять. Тусклые зелёные глаза, неумело мелированные волосы, провинциальная одежда, две объёмные некрасивые сумки в руках...
"Так вот она какая сейчас, моя Лилька!" - подумалось ему. Он в глубине души горько усмехнулся, но вслух сказал лишь:
- Привет!
- Вы - Павел Иванович Соколов? - неуверенно произнесла женщина.
- Да, а ты, как я понимаю...
Она перебила его, задумчиво протянув:
- Так вот Вы какой теперь...
- К чему "Вы", давай на "ты", Лилька! Знаешь, всё-таки ты изменилась. Я помню, как ты говорила, что время над тобой не властно... - снова усмехнулся он, хоть и понимал, насколько это нетактично и жестоко.
Ему было почему-то очень легко общаться с этой некрасивой женщиной, в сущности, незнакомой ему. И почему-то он испытывал странную сладость и какое-то садистское удовольствие, когда оскорблял её, унижал. "Это что-то новенькое!" - подумал Павел, анализируя собственные чувства.
Женщина побледнела, попыталась возразить:
- Постойте, я не...
- Не надо оправданий. Я тебя простил. Пойдём гулять по городу, - сказал он, сделав широкий жест. На его лице сияла радушная улыбка. Павел и не подумал помочь ей нести сумки. А даже если и появилась такая мысль, он тут же прогнал её. Нечего пачкаться о такие неприглядные сумки. Раз она их притащила, значит, должна быть готова к тому, что нести их придётся самой. За свои поступки приходится отвечать самому - это он ещё в юности усвоил.
Она что-то тихо пробормотала, но, увидев, что он не слушает, махнула рукой и пошла за ним.
По дороге она ещё пару раз пыталась что-то ему доказать, но он не давал ей выговорить ни слова. И только тогда, когда он сел в такси и приказал ехать в лучший ресторан, женщина оставила свои попытки. "Смирилась, охваченная провинциальной жадностью!" - подумал он.
В ресторане он сорил деньгами направо и налево. Не то, чтобы он был транжирой, - нет! Просто сейчас ему хотелось показать, чего он достиг, кем он стал, что он значит сегодня, - пускай таким примитивным способом!
Она же, по его мнению, плюнула на всё и лишь покорно улыбалась, наминая за обе щеки. :-)
"Где же прежняя Лиля?" - думал он. - "Хотя все знают, что женщины очень боятся времени. Время их не щадит. С мужчинами же всё бывает совершенно наоборот. Им всё равно - почти всем, - как они будут выглядеть через 10, 20, 30 лет - да и доживут ли вообще до этого времени. И за это время им благодарно и делает вот такие уступки и подарки, как, например, мне".
После ресторана она застенчиво попросила его:
- Знаешь, - он таки уговорил её произносить "ты", - где здесь находится самая недорогая, но приличная гостиница? У меня не очень много денег, - смущённо улыбнувшись, добавила она. - Ведь надо же мне где-то переночевать. Самолёт улетает завтра, а я ещё хотела походить по магазинам, привезти сувенирчиков своим...
Где-то в глубине его рассудка промелькнула-проскользнула быстрая мыслишка: "Что же это ты, дорогуша, прилетела на самолёте, потратив на билет кучу денег, а на текущие расходы пожлобилась? Неужто понадеялась на щедрость мою безмерную?". Но щедрость эту он любил не проявлять в пустых разговорах и сказочных обещаниях, а доказывать поступками:
- Никаких гостиниц, никаких магазинов, - замахал он руками. - Поехали во Дворец "Украина". Там скоро концерт Мадонны. Знаешь такую?.. Певица американская...
- Что я, по-твоему, из села, не знаю Мадонну?! - оскорбилась она - совсем по-детски, вызвав в его душе очередной взрыв возбуждения - радостного и злого одновременно.
В "Украине" он демонстративно показал ей билеты. Да, полторы тысячи за штуку - это, конечно, было слишком! Лиля только хлопала глазами. Он же, широко улыбаясь, пропустил её и сел рядом - как раз в центре второго ряда партера.
Во время концерта она смотрела и слушала, затаив дыхание, а потом наклонилась к его уху и прошептала:
- Знаешь, мне всегда нравилась Мадонна. Спасибо, - и легонько прикоснулась к его щеке губами.
От этого её жеста в нём проснулось желание. Нет, если не смотреть на неё, а представлять, какой она была тогда - красивой-красивой...
Он опять погрузился в омут воспоминаний. И уже не обращал внимания на концерт.
Поздно вечером, почти ночью, он повёз её в собственную квартиру.
- А как же?.. Ты, по-моему, женат? - тихо упомянула она.
- Ничего, - ответил он. - Это квартира, где я работаю. Мои о ней знают, но предпочитают даже не показываться здесь. Сама понимаешь, работа - прежде всего, - он опять покровительственно улыбнулся, в глубине души думая: "Боже, какого идиота я из себя корчу!":-)
Но в своей квартире он, как ни в чём не бывало, показывал ей горы монографий, рукописи, лежащие, где попало, и, конечно же, несколько своих книг, а особенно много внимания уделял правительственным наградам. Он всё держал здесь. Это дом воистину был его крепостью, куда членам его семьи не было доступа.
Когда они допили вино, он подошёл к ней и тихо обнял за плечи. Она попыталась отстраниться, но он прошептал ей на ухо: "Наверное, это судьба. А ты как считаешь?.." - и привлёк к себе.
Позднее, ночью, он курил и смотрел на неё нежным взглядом. То, что произошло между ними здесь, в темноте, заставило его по-другому взглянуть на ситуацию. Он вспомнил её такой, какой она была. Конечно, тогда она занималась сексом намного лучше, чем сейчас:-), но что это меняло? Годы идут. Время превращает миленьких фей в старых ведьм, так что можно было ещё сказать, что она неплохо сохранилась, как для своего возраста:-). Женщина выглядела удивительно трогательной и беззащитной на шёлковых простынях.
Где же сейчас девчонка, которой она была когда-то? Смелый разлёт бровей, асимметричная чёлка, необыкновенная сияющая улыбка... Куда это всё делось?
Он, когда приходило время, думал о ней и с кем-то отождествлял её. Может быть, с Мадонной, а может быть...
Была одна писательница, которая тоже очень напоминала ему бывшую любовь...
Но сейчас он видел, что она не имела ничего общего с теми женщинами. Конечно, она не была такой красивой, но она всё-таки была...
У него появилась сумасшедшая идея. Может быть, предложить ей сделать операцию у знакомого пластического хирурга? Выйдет это не очень дорого и, в крайнем случае, он даже оплатит.
Должен же он хоть чем-то отплатить ей за то, чего он достиг, кем стал - и всё благодаря ей! Пусть она отвергла его в своё время, но именно вопреки своим разбитым мечтам, вопреки тому, что сначала он поставил большой жирный крест на ужасной жизни - жизни без неё, - он делал каждый свой шаг с тем намерением, чтобы когда-нибудь бросить весь мир к её ногам!
И если он хотел подарить ей весь мир тогда, разве трудно ему сейчас проспонсировать это маленькое чудо - подарить ей красивое лицо, глядя на которое в зеркало, она не будет плакать от омерзения, а если и появятся на её глазах слёзы, то лишь от умиления, радости, любви к себе, новой, усовершенствованной, и неизмеримой благодарности ему за этот поистине королевский подарок!..
Она присоединится к безликой толпе его фанатов, но станет больше чем размытым пятном без лица на общей фотографии людей, поклоняющихся ему. Предвыборная кампания подходит к концу, и он уверен, что станет депутатом. Более того, Павел уже видел себя через несколько лет в министерском кресле. Президентом ему никак не хотелось быть, но министром... Почему бы и нет? И она сможет стать одной из его любимых живых игрушек - больше чем женщиной, больше чем куклой, больше чем подругой. Она станет его символом. В конце концов, что интересного в его жене, молодой и привлекательной, кукольно-идеальной от природы, не нуждающейся в помощи мужа, уютно-медовой и карамельно-шоколадной? А эту Лилю - новую Лилю - создаст он сам, пусть и не своими руками, но за свои деньги. Она станет живым и очень приятным талисманом. Так прекрасно быть Богом! И вид женщины, преклоняющейся перед ним, как перед Богом, любящей его больше своей жизни и согласной ради него на всё, женщины, ранее отвергшей его, но сейчас одумавшейся и до конца своей жизни искупающей свой грех, - что может быть прекрасней?!
Должно быть, он начал говорить вслух, потому что она как-то странно посмотрела на него.
- Я что-то говорил? - негромко поинтересовался он.
- Больше, чем просто "что-то". Я услышала обрывки обычного хвастливого мужского бормотания, но нашла в нём кое-то интересное, и теперь хочу услышать всё остальное.
Его уязвила небрежно брошенная фраза о хвастовстве, и он, сбросив покрывало, начал страстно и безудержно - даже чересчур страстно и неуместно безудержно - доказывать ей все преимущества его королевских планов на неё. Он увидел и показал ей всё - и мешки под глазами, и дряблую кожу, и целлюлит, видимый только ему, и тусклые волосы, и не накрашенные неаккуратно обкромсанные ногти, и отсутствие депиляции, и даже такие мелочи, о существовании которых она и не подозревала.
***
- Ну что? Что ты скажешь?
Он улыбался ей, и глаза её, как зеркала, отражали его новую самодовольную улыбку, его уверенный взгляд, даже его циничные слова.
Но на лице её он увидел не совсем то, что ожидал. Никакой рабской преданности, никакой безмерной благодарности. Женщина на красивых простынях чуть скривилась, портя гримасой и без того не идеальное лицо, и сказала равнодушно, словно продолжала давно начатый разговор:
- Знаешь, что? А не было новой любви у той юной Лили. Никакой не было влюблённости. Никакой. Не уходила она к другому парню. Девушка знала, что ты - слабак. Безвольный слабак. И пока у тебя есть то, что ты считаешь своим, но чего совершенно не заслуживаешь, ты не сделаешь ни одного лишнего шага, ни одного движения, дабы принести счастье любящему и любимому человеку. Что ты, пятнадцатилетний пацан, мог дать красивой и нестандартной двадцатилетней девушке? Ровным счётом ничего. И девушка такая отдала бы жизнь, лишь бы ты, малолетка, был счастлив. Молодожёны, камнем висящие на шее родителей, быстренько нарожавшие кучу детей... и что? Чего бы добились вместе эти два человека, скажи мне, Павлик?
Павел смотрел на неё - и не понимал. Вернее, он знал, о чём она говорит, знал, что тогда, 35 лет назад, был провинциалом, который мог чего-то добиться только при поддержке и протекции её родственников. Но она... Та мягкая Лиля... Она же всегда поддерживала его. Она в него верила. Она говорила ему, что он очень необычный и непременно обретёт заслуженную известность и популярность. Но ему ничего не хотелось, Зачем стремиться к чему-то, когда есть она, Лиля, самая лучшая, которой можно принести сорванный на клумбе слегка помятый цветок - и потом весь вечер принадлежать лишь друг другу?.. Но она никогда не была жестокой. Ему казалось, что просто не умела. Лиля всегда была ангелом доброты.
Но сейчас это не имело значения.
- Кем стал я, а кем ты? - спросил он, глядя на неё.
Павла ранили её слова - слова, которых он никак не ожидал после странного сегодняшнего дня, после всего, что он для неё сделал и, более того, пообещал сделать, после её ординарной внешности и забитого взгляда.
Она покачала головой, и волосы её чуть слышно зашуршали, пересыпаясь в неярком свете ночника. 35 лет назад волосы пролились бы золотистым водопадом, и звук был бы совсем другим. Он напоминал бы звон хрустальных колокольчиков, а не шелест переворачиваемой вилами соломы.
- Глупый... Какой же ты всё-таки тупой! Ничем не отличаешься от остальных мужиков. Если хочешь, Лиля достигла гораздо большего, чем ты.
- О чём это ты? - спросил он, смотря на неё теперь, как не смотрел раньше. Может, это его сказочная щедрость так повлияла на неё? Сейчас, пожалуй, начнёт говорить о своём богатом внутреннем мире. Ну конечно, когда больше ничего нет, можно с заносчивым видом расписывать все прелести высокодуховной жизни!
- О чём - о чём? Всё о том же! Всё мужики - козлы! Каждый раз убеждаюсь в этом... - она неожиданно всхлипнула, совсем по-детски.
Он хотел её обнять, но она отстранилась, нетерпеливо махнула рукой.
- Видимо, пришло время сказать тебе. Да, я всегда бываю права, но вот некоторые романтичные дуры не верят таким рациональным и знающим мир гениям, как я! И всё равно, сколько им лет - двадцать, тридцать или пятьдесят. Дурочка - это не возраст, это состояние души. И такие клинические идиотки не стареют, уж поверь мне!
Она резво соскочила с кровати и вышла из комнаты, тяжело ступая босыми ногами по мягкому полу с подогревом. Из коридора она принесла одну из своих жутких сумок и достала из неё несколько книг в твёрдом переплёте. Швырнув их Павлу в лицо (он едва успел увернуться), женщина достала новую стопку.
Павел взглянул на книги, которыми с такой ненавистью запустила в него гостья. Некоторые были на русском, некоторые - на английском, увидел он и немецкий экземпляр. Но автор всех был один и тот же - Ирина Светлая. Та самая писательница, о которой иногда мельком думал Павел. Он перевернул одну из книг, и чуть не выронил её: на него смотрела его любимая Лиля! Присмотревшись, он увидел, что женщине на фото всё же лет тридцать, но сходство и с портретом, бережно хранящимся в тайнике его памяти, было потрясающим.
Он повернулся к гостье и вместо вопроса протянул ей книгу. Он внезапно охватившей его волны узнавания мужчина не мог произнести ни слова.
- Да-да, вот она, Лилечка твоя ненаглядная. Она и сейчас выглядит лучше, чем ты, да и лучше, чем я, чего уж тут... Я - не ты, я врать не буду. Ах да, разрешите представиться, - обнажённая женщина присела в неуклюжей пародии на реверанс, - Ткаченко Нонна, лучшая подруга Лилии, пишущей под псевдонимом "Ирина Светлая".
- Нонна?.. Что?.. Чего же Вы мне раньше не сказали? Что всё это значит?! - Павел опять вскочил с постели, но тут же сел и начал одеваться, лихорадочно застёгивая пуговицы трясущимися пальцами и не попадая ногой в носок.
- Не ори. Сейчас говорить буду я.
Нонна тоже начала одеваться, но без спешки и суеты, лениво, словно дразнясь. Лет двадцать назад её движения выглядели бы очень соблазнительными.
- Лиля ушла от тебя, потому что понимала, что с беспомощным и безвольным малолеткой на шее ей делать нечего. Как, кстати, и тебе. Ты не умел ничего, соответственно, ничего бы не добился. Мне это было известно уже тогда. Она влюбилась по-глупому, влюбилась, как и ты. Но потом мне удалось доказать ей, что Литература главнее, чем какой-то мальчик, каких у неё будет ещё очень много. Смазливых мальчиков, знаешь ли, много. А шанс стучится в двери лишь раз. Я ведь тоже вращаюсь в литературных кругах, - она помахала перед его носом колготками; от неожиданности он едва не упал с кровати:-). - Я, - продолжила она наигранно небрежным тоном, в котором проскальзывала таки нотка самодовольства, - её представитель в Украине. В Америке я бы называлась литературным агентом, но здесь... О, ты же знаешь, что это за страна! - она трагически взмахнула руками, на этот раз без колготок, явно переигрывая, и закатила глаза. - Ну ничего, скоро я поеду в Канаду. Лиля мне обещала. Она, если тебе интересно, в курсе твоих так называемых побед. Но таких, как ты, помнят недолго, а вот она... Её книги стали бестселлерами и останутся ими навсегда!
- И ты в это веришь? - буркнул Павел. - Обычные пустышки-однодневки!
- Ты... книгочей... ты читал их?
- Мне по работе приходится читать не это, а всё-таки литературу, - он постарался вложить в свои слова как можно больше презрения.
- Так попробуй. Обещаю, ты найдёшь много нового. Правда, может оказаться, что прочитанное окажется не по силам твоему жалкому умишке, но это уже - не моя забота.
- Слушай, почему ты меня оскорбляешь? Посмотри на себя...
- На себя я насмотреться успела, а на тебя... Ну, ничего, об этом - потом. Но послушай, это же интересно! Она все эти годы верила, что ты такой замечательный, а я ей навязала неправильный путь. Ты можешь представить?! И вот недавно очередная статья о твоих так называемых достижениях - какая-то купленная награда, да? - попадается ей на глаза. Я с трудом убедила её не ехать. Мы договорились, что поеду я и, когда вернусь, расскажу своё непредвзятое мнение. Поделюсь впечатлениями. Я и книги её взяла для тебя. Ведь милый мальчик никогда не страдал наблюдательностью, да? Это же так сложно - узнать в известной писательнице любовь своего детства! Нервохирургом стать - и то легче!
- Нейрохирургом, ты, село!
- Вот, милый, ты ещё и нервный! Я пошутила - а ты и повёлся! Когда тётя прислала Лиле твоё письмо, мы так смеялись! О да, смеялись долго, и знаешь, над кем? Над тобой! Ладно, не бушуй, смеялась я, но и поехала я, Лиля меня всегда слушалась. Я ей - как старшая сестричка!
- О Боже! Моя любовь зависит от такого чудовища! - выдохнул Павел.
- Остынь! Она зависит только от себя. В аэропорту ты показался мне нормальным, вот я и попыталась сказать тебе, что я - не Лиля. Но куда там! Ты сразу же раскрыл рот и проявил свой отличнейший характер! Поверь, тебе лучше молчать всегда, раскрывая рот только для очередного принятия пиши, но не слишком часто. Похоже, целлюлит скоро появится как раз у тебя! - Нонна игриво ущипнула Павла за бок.
"Останется синяк. Вот чёрт!" - подумал мужчина.
- Теперь я еду обратно и скажу ей, что ты - ошибка молодости, не засуживающая и упоминания в мемуарах. Ты должен благодарить её, потому что если б она не ушла вовремя, ты так и остался бы забитым провинциалом. А так ты поднялся - о да! Из закомплексованного сельского паренька превратился в докторишку с регалиями, но без капли уважения к женщинам! Я - не материал для твоей благотворительности, запомни! И даже из любви к халяве я ни за что не приняла бы твоё чудовищное предложение. Павел, да ты же сам не понимаешь, до чего омерзителен!
- Я вообще не такой... - почему-то начал оправдываться он. - Просто когда я думал, что приехала женщина, которую я любил больше всего на свете...
- Да, когда ты это подумал, то начал показывать своё мужское превосходство. Не старайся, у тебя ничего не получилось. Да и в постели ты так себе... Видимо, годы напряжённой работы в погоне за славой сказываются... - она засмеялась истерическим смехом безумного человека, а он сидел, не в силах закрыть ей рот. Его опутал мутный кокон апатии.
Нонна застегнула сапоги, которые притащила из коридора, грязные и некрасивые, и наклонилась ко второй сумке.
- А что же ты, представитель такой известной писательницы, так плохо одеваешься и выглядишь не очень?
- У меня свои статьи расходов, и если они перекрывают доходы, то это только моё собственное дело. Да, так вот...
Она достала фотоаппарат, открыла объектив и настроила изображение, а затем быстро защёлкала кнопкой, делая серию снимков растерянного Павла Соколова, который неправильно застегнул рубашку, одной ногой попал в штанину, а другой нет, и вообще выглядел, как персонаж из фильма с названием наподобие "Потерянный мир" или "Другое измерение".
Спрятав фотоаппарат, Нонна подошла к журнальному столику и сгребла с него разбросанные в беспорядке купюры:
- Как я поняла, ты хотел заплатить мне, да? Что ж, это приятно: переспать с неплохо выглядящим мужиком, который ещё и заплатит мне ха это! Спасибо, дорогой! Кстати, в кармане юбки у меня совершенно случайно оказался диктофон. Лилечке будет безумно интересно послушать своего мальчика.
Она крепко, по-мужски, схватила свои сумки и ушла.
Павлу было совершенно безразлично, куда она пойдёт и что кому расскажет. Его сердце переполняла любовь и благодарность к девочке, без которой - да, эта старая ведьма права - он не стал бы тем, кем он стал. Правда, и она могла не стать писательницей, но... но она бы ею точно стала. Лиля даже в нежном возрасте была на редкость целеустремлённой и - Павел не возражал, просто не мог возражать - талантливой. Он же стремился вверх лишь для того, чтобы найти её и доказать. Доказать, что она не права. Но сейчас он видел, что та тоненькая необыкновенная девочка поступила полностью правильно.
Он не помнил, когда плакал в последний раз - наверное, это было ещё тогда, в детстве. Но сейчас глаза Павла Ивановича Соколова были влажными от слёз. И сквозь воды этого самого солёного в мире моря на него с обложек десятков книг смотрело улыбающееся - совсем как тогда, в светлом и коротком прошлом - дорогое лицо самого любимого и самого далёкого человека.
Ирины Светлой.
Лилии.
Лилечки.
Любимой девочки Пашки Соколова.
Начато 26.01.2001.
Набрано и дополнено 04.02.2003 -
07.02.2003 - 10.09.2003 - 20.03.2005.