Меня сразу пригласили вымыть руки с улицы и усадили за стол. На кухонном столе, на прозрачной клеенке, покрывавшей белую с рисунком скатерть, были расставлены тарелки и миска с салатом "Оливье-Московским-Столичным-Русским", порезанная "Докторская", ассортимент хлеба и водочные рюмочки.
Неначатость трапезы позволяла подумать, что меня ждали. Была поздняя зима 2006 года.
Вадик, хозяин квартиры, из которой были выпровожены на дачу его родители и его отпрыск, выключил в коридоре свет и уселся в дальнее кресло у окна. Полная хозяйка Ленка появилась во главе стола в ночнушке.
- Вот, это моя жена Лена. Она вовсе не будет против, если ты к ней попристаешь, - сказал Вадик.
Минут через тридцать нашего нахождения с Леной в примыкающей к кухне комнате с огромной тахтой стал подтягиваться прочий народ. Пришла пара, известная многим неутомимостью и многофункциональностью прекрасной ее половины, а также тем, что сильная часть ее когда-то поменяла склонность к алкоголю на свинг, и выигрыш последнего зримо сказывается на физической форме обоих, а также их настроении.
Стол, однако же, они не миновали и уделили хозяевам
вечеринки должное внимание, после чего расположились рядом с нами слева.
Чуть позже появился фаворит Лены с премаленькой фотокамерой на шнурке. Это было единственное, что было на нем надето, когда он зашел в спальню, чтобы сменить меня, вернувшегося из расположения удобств. Причина его фаворитности
становилась ясна каждый раз, когда ему приходилось отступать на полшага, чтобы выйти из Ленки. При этом он не забывал фотографировать.
- Да, - сказал мне Вадик на кухне в минуты моего отдыха - только водка и разврат меня вытащили из глубокой ямы и еще держат на поверхности.
И показал мне несколько своих афганских фото и удостоверение сотрудника одной из более или менее интеллектуальных служб охраны мира на планете. Все собравшиеся пили на удивление не много или даже вовсе не пили. Вадик разоткровенничался на кухне, узнав от меня, что мы совпадаем по дню рождения. Его минутная откровенность быстро сменилась живым интересом к
происходящему на тахте.
Стихийно образующиеся дуэты, трио и более расширенные формы стали превращаться в декорации, как рисунок на обоях или фасон прикроватных ламп на тумбочках по бокам тахты. Ощущения все сохранялись и двигались вширь, заполняя собой, казалось, само пространство, вокруг податливых и неторопливых тел. Три часа пролетели, как мой прелюдийный легкий ужин, когда я только пришел.
Около полуночи гости стали расходиться, а я остался. В зимней темноте тахтовой комнаты вдруг раскрылись новые грани желаний и умений милых приглашавших гостей, что и довело нас до сна. Кромешным утром Вадик имел выходное счастье продолжать громко храпеть, а мы с Ленкой потянулись в
сторону рабочих мест, не забыв, правда, предварительно пробудить друг друга по-человечески.
- Ко мне тут клеится наш коммерческий, секретничала мне на ухо Ленка, пока мы ехали в такси до ее поворота, - У него "Шевроле" не знаю, какой модели, но очень большой, с темными стеклами и полностью раскладными задними сиденьями, как он мне сказал. На завтра договорились... А Вадька ничего и не узнает!..