I     В просторной комнате, с большими окнами, выходящими во двор, за двумя составленными столами, собрались самые близкие родственники и соседи.     Стульев на всех не хватило, поэтому пришлось снять с петель дверь, чтобы всех рассадить.     Как это бывает в местечковых городишках, гости пришли не с пустыми руками, а каждый захватил с собой, что считал нужным. Кто котлеты, кто соления, а ближний сосед принёс двухлитровую бутыль самогона, запечатанную пробкой из кукурузного початка.     В центре, среди угощений, стоял портрет пожилой женщины с добрым, печальным взглядом, которая умерла много лет назад. Возле портрета стакан водки, накрытый кусочком ландышевого мыла.     Когда все расселись и наполнили стаканы, встал хозяин дома, который не просыхал ещё со вчерашнего дня, поднял стакан и начал говорить тост, глядя на портрет.     - Дорогая... м-мама... - он оглянулся на окно, за которым стояла, надраенная до безобразия новенькая семёрка.     - Ага, теперь уже дорогая, а раньше, когда она жива была, кроме как "твоя придурошная мамаша", другого от тебя не слышала, - недовольно вставила хозяйка дома. - Да если б не моя мама, ты до пенсии ездил бы на своем драндулете с коляской.     - Я был не прав, я был не прав, - сорвался на фальцет хозяин, и по его щеке потекла кристально искренняя слеза раскаяния.     - То-то же, - удовлетворилась жена.     - Ты была ни придурошная, ты была ясновидящая, - продолжил свой тост мужчина, теперь уже не отрывая взгляда от портрета. - Ты знала, что наступит такое время, когда в стране исчезнет всё мыло, а деньги превратятся в макулатуру.     Он тремя глотками осушил стакан и сквозь слёзы снова посмотрел на мечту всех автолюбителей Советского Союза - новенькую "Ладу" василькового цвета.             I I     Шёл второй год войны.     Немецкое вторжение было в самом разгаре.     Территория, которая ещё год назад, считалась глубоким тылом, становилась прифронтовой.     В поле, обливаясь потом, под палящими лучами июльского солнца, работали только женщины и девушки, всех мужчин и парней забрали на фронт. В основном здесь были местные жительницы, но среди них попадались и эвакуированные.     И хотя линия фронта неумолимо приближалась, а продовольственный паёк скуднел с каждым днём, девчонки продолжали оставаться девчонками. Поэтому весть о том, что к ним в деревню переводят лётное училище, восприняли с диким восторгом.     Курсантов разместили в пустующей сельской школе. Поля вокруг расстилались такие ровные, что для учебного аэродрома и делать ничего не пришлось.     Девичьей радости не было предела. За этот год они забыли, как выглядят мужчины, а тут, под боком, появились не просто парни - лётчики. Все красавцы, как на подбор. В новенькой тёмно-зелёной форме и блестящих хромовых сапогах.     С утра до вечера курсанты изучали конструкцию самолёта, постигали премудрости пилотирования и воздушного боя, прыгали с парашютом, а к заходу солнца, в спортзале школы, устраивали танцы под патефон.     Девчонки, после изнурительной работы в поле, стайкой бежали на речку искупаться, прихорашивались и летели на танцы, как мотыльки на огонёк. В свободные минутки, во время скудного обеда, все разговоры теперь были только про лётчиков - кто с кем танцевал, и кто кому что сказал.         Особенно часто упоминали имя Дениса. Он выделялся своей артистической внешностью. И, по общему мнению, если бы не война, мог бы вполне стать киноактёром. Девчата буквально вырывали красавца друг у дружки, желая успеть хотя бы раз за вечер станцевать с ним.     Только одна девушка не приглашала его. И не потому, что он ей не нравился, совсем наоборот. Когда она видела Дениса, сердце её начинало биться так, как будто в груди трепыхалась бабочка.     Подруги называли её Ксюшей. Она была не местной, из эвакуированных. Не легко городской девушке привыкать к тяжёлому сельскому труду. Но она справилась. И только к одному не могла привыкнуть - к запаху пота, от которого без мыла избавиться было невозможно. Поэтому и не приглашала Дениса, стеснялась, что он почувствует запах.     - Петровна, где можно достать мыло? - спросила она у своей хозяйки.     - Мыло? - удивилась женщина. - Да где ж его достанешь? Война!     - И что, нигде-нигде нельзя раздобыть?     - Почему же? Можно.     - Петровна, милая, где?     - В районе, по воскресеньям толкучка собирается. Там у спекулянтов на продукты всё что угодно выменять можно.     Всю неделю Ксюша почти ничего не ела, а всё, что выдавали на работе, складывала в узелок. Она с нетерпением дожидалась воскресенья.             III     - Чего тебе? - спросил мужчина в военной форме, но без петлиц, высмотрев девушку в толпе.     - Мне мыло нужно, - смутилась Ксюша.     - Иди за мной, - сказал мужчина и повел за собой, не оглядываясь.     Они подошли к полной женщине, которая со скучающим видом подпирала забор.     - Вот клиента тебе привёл, - обратился к ней Ксюшин провожатый. - С тебя причитается.     - Ну, ты меня знаешь, за мной не заржавеет, - ответила торговка, сверкнув золотыми зубами.     Мужчина, хотел что-то еще сказать, но усмотрел новую жертву и пустился вслед.     - Чего там у тебя? - спросила спекулянтка, кивая на узелок.     - Буханка хлеба, килограмм картошки и десять яиц.     - Какое тебе мыло?     - А у вас что, разное есть?     - У меня всякое есть.     - Тогда ландышевое и ...     - И всё. Вот, держи, - женщина достала из сумки кусочек и протянула Ксюше.     - Как, за всё один кусочек?     - Не хочешь, не бери. Но мыло на всём базаре, только у меня.     - Я согласна, - сказала Ксюша, и на глазах её выступили слёзы.               IV     Она мылась и плакала. Брусочек ландышевого таял на глазах. Особенно много ушло на пышные, каштановые волосы. А еще Ксюша отбелила мелом парусиновые туфли, нагладила ситцевое платье, заплела косу и выпорхнула из дому.     Как только появилась в спортзале после мыльной диеты, стройная и нежная, то сразу обратила на себя общее внимание. Тут же несколько курсантов направили к ней свои стопы.     Но Денис был первым не только в небе, но и на земле. Он буквально выхватил Ксюшу из рук товарища и закружил в быстром вальсе. Весь вечер он к ней близко никого не подпускал. Девушка так прекрасно танцевала и так обворожительно пахла, что Денис просто опьянел от нахлынувших чувств.     - Ты где была раньше? Тебя мама не отпускала? - спросил, когда пошёл провожать девушку домой, после танцев.     - Я и раньше приходила, просто, ты меня не замечал.     - Не обманывай, я бы тебя сразу заметил.     - Я никогда не обманываю.     - А сколько тебе лет?     - Восемнадцать.     - Не правда, тебе, наверное, и шестнадцати нет.     - Я никогда не обманываю, - обидчиво повторила Ксюша и отвернулась.     Денис обнял её за плечи и прижал к себе. Запах ландыша от её волос окончательно вскружил ему голову.     Он резко развернул девушку к себе - так, что губы их почти соприкоснулись.     - Может, ты и целоваться умеешь?     - Не умею, - призналась она.     - Тогда учись, - Денис впился поцелуем в её приоткрытый рот.               V     Их роман вспыхнул внезапно, как сверхновая звезда во Вселенной. Почти все ночи, когда Денис сбегал в самоволку, они проводили вместе, отдаваясь друг другу.     А днём - отдавались работе, каждый своей.     Денис, был всегда избалован вниманием хорошеньких женщин, но такое с ним случилось впервые. Он был готов ради Ксюши на всё.     - Хочешь, я тебе звезду с неба достану, - спросил он, провожая домой под утро.     - Нет, у меня уже есть одна и другой не надо, - она обвила его шею руками и нежно поцеловала в губы сотый, или может тысячный раз за ночь.     Ему и в голову не приходило, что любой звезде с неба, она предпочла бы горбушку хлеба из армейской столовой.     Брикетик мыла Ксюша растягивала на неделю, а в воскресенье вставала рано утром и пешком шла на базар.     - Какое хочешь? - спросила, успевшая к ней привыкнуть, торговка.     - Розовое.     - На держи, только в последний раз.     - Почему? - испугалась Ксюша.     - Мыло подорожало.     - На сколько?     - Ровно на десять яиц.     - Где ж я возьму столько?     - А это уж, милочка, не моя забота.         В лётном училище выходных не давали, и полёты начинались как всегда в восемь.     Курсанты сидели на траве, задрав носы к небу. Наблюдали за пилотажем товарищей и ждали своей очереди.     Вдруг из-за тучки вынырнул боевой истребитель с красными звёздами на крыльях, мастерски заложил вираж и зашёл на посадку.     Из кабины выпрыгнул молодой подполковник с золотой звездой героя на груди и направился к курсантам.     Они тут же вскочили на ноги, застегнули верхние пуговички на гимнастёрках и стали по стойке "смирно".     - Вольно, - скомандовал подполковник. - Бойцы, где ваш начальник училища полковник Кравцов?     - Он вон там, в зелёной палатке, - хором ответили будущие асы.     Подождав, пока подполковник скроется за брезентовой шторкой, курсанты бросились к самолёту и облепили его.     - Вот это техника.     - Не то, что наши учебные "ишаки".     - Полетать бы на такой.     - Смотрите, у него пушка спереди, сквозь лопасти винта стреляет, - делились впечатлениями восхищённые курсанты.         - Здорово, Серёга, - запросто сказал подполковник и пожал протянутую левую руку начальника училища.     Пустой правый рукав гимнастёрки у Сергея Ивановича был перехвачен ремнём.     - И не проси, ни одного не дам, - опередил гостя полковник. - Они ещё как слепые котята.     - У меня разнарядка на пять курсантов.     - Под трибунал пойду, а не дам.     - Я не поверю, чтоб во всей учебке ни одного талантливого летуна не было, - настойчиво добивался Герой Советского Союза.     - Только один и есть, - признал начальник училища.     - Ну, хоть одного дай.     - Зачем он тебе?     - Приказ срочный получили, переправу с воздуха прикрывать, - разъяснил боевой летчик. - Я сам эскадрилью подниму, мне ведомый нужен.     - Смотри, Пётр, если с моим соколом что-то случится, это будет на твоей совести.     - Всё будет нормально. Сегодня же тебе его верну, завтра прибывает пополнение.                 VI     Дорога в район занимала много времени, и по воскресеньям Ксюша всегда опаздывала на танцы. Но твёрдо знала, что Денис будет стоять у стеночки и ждать только её.     Так случилось и в этот раз. Перепрыгнув через три ступеньки школьного крыльца, Ксюша вбежала в спортзал и сразу же встретилась с ним глазами.     Денис улыбался ей с фотографии в чёрной рамке, которая стояла на столе, покрытом красной скатертью. Музыка не играла, курсанты с девушками расположились вдоль стен и слушали подполковника.     Он стоял за столом вместе с начальником училища. Сквозь бинты на голове проступало красное пятно.     - ...а когда Денис расстрелял всё до последнего патрона, он зашёл со стороны солнца и тараном снял у меня с хвоста "мессер", - подполковник помолчал и с трудом закончил. - Я буду ходатайствовать о присвоении вашему училищу его имени.     Ксюша по стенке сползла на паркет спортзала и потеряла сознание, которое к ней так и не вернулось.     Девочку она родила уже за Уралом. Подруги, как могли помогали и поддерживали её, а после войны забрали Ксюшу с собой. И все последующие годы она проработала в той же школе, где во время войны отплясывала с подругами.     Мыла полы и посуду в школьной столовой, красила парты и окна, а на все заработанные деньги покупала мыло и аккуратно складывала его везде, где находила свободное место.     Это была, наверное, самая большая частная коллекция в мире. Розовое, сиреневое, лавандовое... но больше всего она любила ландышевое.     Умерла Ксюша во сне, от остановки сердца. Так и не узнав, что самым дорогим запахом для Дениса, сводившим его с ума и дурманившим голову, - был запах пота её тела, обессиленного от любви.