Альтернативная история. Дело происходит в Киеве в наши дни. Киев в этом мире - столица основного русского государства, Новой Киевской Руси. Развилка возникла в 1918 году, когда правительство Ленина переехало не в Москву, а Киев. В результате общество развивалось несколько иначе, однако результат примерно такой же. Любые совпадения с нашей реальностью, персоналиями или ситуациями совершенно случайны.
Дверь за очередным просителем закрылась. Бископ убрал с лица улыбку, откинулся на спинку кресла и вздохнул. Прием посетителей - тяжелая, но необходимая обязанность в его положении бископа-ключника Киевской патриархии. Достичь этого поста в сравнительно молодые годы было непросто, даже несмотря на прекрасные стартовые позиции: бископ происходил из хорошей церковной семьи, давшей патриархии уже не одного владыку, имел в высшей степени благообразный вид - злые языки уверяли: не во всякую дверь войдет! - ум изощренный, а контакты в высших органах власти Новой Киевской Руси преобширные.
Так кто там следующий? Некто господин Берг. Фамилия эта бискупу ничего не говорила, но уж если просителю удалось попасть в список на прием, значит, за ним кто-то или что-то стояло.
Звонок секретарю и в дверь с приятной улыбкой зашел человек, внешний вид которого никак не соответствовал фамилии. Ему бы подошло что-нибудь наше, истинно украинское, - подумал про себя бископ и приготовился слушать.
Посетитель был краток. Взяв со стола листок бумаги он просто и ясно написал на нем: 100 миллионов карбованцев, и подвинул этот листок бископу. Другого на месте хозяина кабинета эта цифра, возможно, и воодушевила бы, но бископ не зря уже два года возглавлял отдел по общим вопросам Киевской патриархии. Видывал он число нулей и поболее. Но в целом разговор складывался любопытно и он с ожиданием поднял глаза от листка на гостя.
- Видите ли, - пояснил тот, - я - человек дела и довольно далек от Вашей духовной деятельности. Но у меня есть друзья, которые были бы готовы пожертвовать эту сумму для того, чтобы патриархия приняла в свое лоно и возвела бы в достойный сан господина Дьяконова.
Бископ почувствовал подвох. Он сам заплатил за свой сан лишь немногим меньше, но этому предшествовало почти 10-летие усердных трудов во главе одного из самых высокобюджетных монастырей. Он уже и тогда был фигурой, известной всему Киевскому патриархату, а фамилия Дьяконов никаких ассоциаций у него не вызвала.
- Хотелось бы узнать несколько более о Вашем кандидате, - осторожно ответил он, на всякий раз еще раз подсчитав число нулей на листочке.
Услышанное в ответ его не порадовало. Он уже слышал ранее об этом человеке, но ему даже не могло прийти в голову, что кто-то будет просить за него в этом кабинете, да еще предлагать такие деньги.
Дьяконов, теперь он вспомнил в деталях. Классический юродивый с претензией на младостарчество. Возомнил себя невесть кем. Собрал вокруг себя пару дюжин экзальтированных дам, проповедует им что-то, чуть ли не собственное Евангелие сочинил, деньги на что-то там собирает. Таких в принципе в последнее время становится все больше. Тех, кто побезвреднее патриархат старался под себя подбирать, но этот, скорее всего, относится к категории малоуправляемых. С такими сложно. Но что-то с ним было такое особенное...
Нахмурив брови, бископ повернулся к монитору и выбрал нужную папку. Уж с чем-чем, а с учетом в патриархии дела были на высоте. "Дьяконов"... Да, он же полуглухой и музыку сочиняет! И еще эти, "платочки от сглаза". Надо же придумали, - позавидовал бископ. Время от времени на улицах города и особенно у храмов появлялись сторонницы Дьяконова, продававшие за небольшие деньги платочки от сглаза. Народ посмеивался, но брал. Копеечное дело, а вдруг поможет. Многие при этом затем заходили в церковь поставить свечку. Чтобы уж наверняка.
Жаль, - подумал бископ, - не пройдет. В последнее время благостный владыка (так в церкви называли патриарха) несколько раз пускался в рассуждения на тему конкуренции и обличал всех, кто пытается урвать свой кусочек от религиозного пирога. Но уж больно деньги легкие, жаль отказывать.
- Скажите, - вместо этого спросил он, - неужели на этих своих платочках они собрали такую сумму?
- Я, собственно, их финансами не командую, - ответил гость, причем чувствовалось, что он проглотил в начале "к сожалению" - но на самом деле денег у них намного больше. Как ни странно, этот Дьяконов действительно увлек немало людей, в том числе и состоятельных. Жертвуют. Причем жертвуют с прицелом на то, что будет у него со временем и сан, и свой храм.
И пожал плечами, показывая тем самым, что сам бы жертвовать не стал.
Бископ невольно повторил этот жест. Вписываться было довольно опасно, недругов у него хватало, а фигура уж больно одиозная. Он, конечно, знал среди священников и не таких деятелей, да и сумма, но... опасно.
И тут его осенило.
Он еще раз окинул взглядом посетителя, оценил его проницательную полуулыбку и осторожно спросил:
- А какой, как Вы предполагаете, суммой они располагают?
- Так о миллиарде вроде бы шел разговор, - ответил Берг.
Оба помолчали.
- Жаль, - задумчиво проговорил бископ, внимательно глядя на собеседника, - искренне жаль, что такие суммы лежат без движения. А ведь могли бы послужить и делу церкви, и бизнесу нашему громадянскому.
- Причем в чулане лежат, владыко, в старых чемоданах, как еще мыши не съели...
- В чулане!!? - это было уже выше понимания бископа и он решился окончательно.
- Знаете что голубчик, оставьте-ка Вы мне свой телефон, посмотрим может быть что-то и удастся сделать.
- Буду с нетерпением ждать, - вежливо ответил Берг, положил на стол визитку, достойно склонил голову в знак прощания и вышел.
Бископ встал, прошелся по кабинету, постоял у окна. Затем снял трубку телефона и набрал номер генерала варты.
Последующие несколько дней у бископа выдались довольно напряженными. Договориться с вартовыми было несложно. После того, как бископ назвал сумму, речь уже скорее шла только о том, чтобы удержать их от немедленных действий. Не то, чтобы бископ вообще исключил вариант непосредственной "экспроприации казны сектантов" - про себя он назвал именно так всю операцию - но рисковать не хотелось. Кто знает, насколько аккуратно проведут вартовые изъятие денег, где и как потом засветятся со своей долей добычи. Бископ был сторонником более изящных решений, а именно такое здесь и напрашивалось.
К тому же чисто материальный интерес подкреплялся и политическими соображениями. В последние год-два Киевская патриархия, вернее узкая группа архиереев в ее руководстве, настойчиво укрепляла свои позиции в органах государственной власти. В первую очередь этому способствовало личное влияние ряда иерархов на Верховного гетмана. Что поделаешь, с возрастом Верховный все чаще задумывался о бренности всего земного. Ряд не слишком удачных внешнеполитических акций, особенно в отношениях с вечными недругами Новой Киевской Руси на западе, умножил и без того немалый список прямых потерь. Спецподразделения, замаскированные под различные добровольческие формирования, приходилось все время пополнять новыми сердюками. Да и во внутренних делах трудно было оставаться безгрешным. Духовным пастырям Верховного приходилось все чаще бросать все дела и мчаться по вызову его канцелярии со словами увещевания и молитвы. Пока эта схема работала и освободив свое духовное чадо от очередного бремени грехов, пастыри отправлялись в Лавру готовить новые предложения об укреплении роли патриархии в повседневной жизни страны. Достижений было уже немало. Кандидаты патриархии получили посты гетманов образования и культуры, все ее финансы были выведены из-под любого государственного контроля, а варта начала потихонечку заводить уголовные дела на различные мелкие религиозные секты, которые в последние годы множились на просторах Новой Киевской Руси. Вартовым это нравилось. Бороться с явными и мнимыми сектантами было намного безопаснее, чем гоняться за реальными террористами в предгорьях Большого Кавказа.
Вечные оппозиционеры, особенно из числа традиционно далеких от православия одесситов, пытались представить эту симфонию государственных и церковных властей как примитивную попытку мобилизовать дополнительный ресурс православных выборщиков на предстоящих через пару лет выборах Верховного гетмана, не понимая глубинный смысл происходивших в стране изменений.
У Бископа в этих делах была своя важная роль. Контакты патриархии с вартой не афишировались, но имели глубокие исторические корни. Слишком много полезной и не всегда безвредной информации оседало в архивах патриархии, слишком велико было ее влияние на самых неожиданных персонажей и общество в целом, чтобы варта могла пройти мимо такого института. И не проходила. К сожалению, многое здесь зависело от личности первосвященника, некоторые из них категорически отказывали светской власти в использовании церкви как инструмента формирования общественного самосознания. Сейчас в этом отношении все было в порядке. И бископ легко договорился со своим добрым другом-генералом о том, что следующим объектом разработки из числа сектантов станет Дьяконов.
Оставалась чисто формальная сторона дела. Устную договоренность было бы неплохо подкрепить письменным обращением благостного к гетману варты. Текст был быстро приготовлен, но явно не хватало мотивации. И тогда бископ вспомнил о платочках от сглаза. Трудно было бы предположить, что Дьяконов и его сподвижницы платили налоги с продажи этого специфического товара. Да и не принято было как-то в НКР всерьез разбираться с доходами и финансами религиозных организаций - слишком уязвима была в этом отношении Киевская патриархия. Но сейчас, почему бы нет, надо хотя бы за что-то зацепиться, а там, глядишь, дело само пойдет.
Строчки легко легли на бумагу. По традиции, бископ поймал благостного на выходе из его кабинета, коротко доложил, что "секта Дьяконова" растет на глазах и набирает силу и попросил подписать письмо гетману варты.
Реакция первосвященника превзошла его ожидания. В последнее время при упоминании сектантов и язычников он буквально терял самообладание и рвался громить их и словом, и делом. Некоторые злые языки связывали это с тем, что вопреки торжественным декларациям о принадлежности к православию чуть ли не 100% населения НКР, церковь с каждым годом теряла все больше прихожан из числа тех, кто приходил в нее не ради соблюдения обрядов, а в поисках ответов на вечные вопросы бытия.
- Письма мало! - горячо провозгласил он, - я лично позвоню Верховному! Пусть даст команду!
"И слава Богу!" - подумал про себя бископ, - "Теперь не открутятся!" Рассказывать благостному про миллиард карбованцев он не собирался.
Если бы кому-то из близко знавших Дьяконова рассказали о том, какое внимание и главное - каких людей! - неожиданно вызвала его скромная фигура, недоуменный вгляд в ответ был бы гарантирован. Не то, чтобы этот уроженец поселка Бровары под Киевом отличался какой-то необычайной скромностью, скорее наоборот, мысли о собственной значимости ему были явно не чужды, но вот выбранная им сфера деятельности явно не обещала скорого и громкого успеха. Получив неплохое светское образование - исторический факультет Киевского университета в НКР котировался довольно высоко - он в силу очевидного нездоровья не смог сделать ученую или бюрократическую карьеру. Крайне ослабленный слух в этом плане был серьезным препятствием. Однако, как это часто бывает, невозможность добиться того, что доступно для других, побудило Дьяконова всерьез задуматься о причинах подобной несправедливости, найти ответ в божественном промысле, лишившем его простого и общедоступного ради какого-то иного служения и возможно, великой миссии... В результате после нескольких лет, проведенных в углубленных изучениях различных религиозных практик и учений, он почувствовал в себе силы и призвание учить и вести за собой других, опираясь на открывшуюся ему божественную силу и некие откровения, поступившие непосредственно от Создателя.
Кто мы такие, чтобы судить или оценивать таких проповедников. Да и страшно это делать. Скорее всего у любого обличителя младостарцев и сектантов где-то на самом краю сознания временами пробивается крамольная мысль: А вдруг? И что тогда? Войдешь в историю как новый Понтий Пилат? Сомнительная честь.
Но это на краю сознания. А в повседневной жизни Киевская патриархия таких провидцев и праведников решительно осуждала, призывая всех сограждан искать ответы на вопросы духовного плана в стройных рядах своих верующих.
Проблема состояла только в т ом, что европейская ориентация НКР требовала публичной терпимости в делах веры и декларирования светскости. Так, собственно, и было записано в конституции республики. Так что морально осуждать новые религиозные учения Лавра могла, а вот прижать их к ногтю, как они того давно в ее глазах заслуживали, было трудновато. Ситуацию осложняло и то, что за этим вечным боем Лавры с сектами пристально наблюдали представители иных конфессий, представленных в НКР, справедливо полагая, что следующими в очереди на публичное аутодафе могут оказаться они.
Но это все высокая религиозная политика. А Дьяконов тем временем читал лекции в каких-то библиотеках и музеях на окраинах Киева, издавал дешевые брошюрки с изложением своих идей, а для души начал сочинять музыку - очень далекую от классической, из категории на любителя. С материальной точки зрения все это были сущие копейки, но деньги мало интересовали Дьяконова. Получая истинное удовлетворение от уважительного внимания своих поклонников, он все больше убеждался в том, что нашел свой путь. Постепенно вокруг него собралось несколько десятков человек, состав этой группы менялся, но в любой момент в ней преобладали одинокие женщины с трудной или неустроенной судьбой. Неудивительно, что со временем главным содержанием их встреч стал именно разбор обстоятельств их личной жизни, причем в результате рассуждений Дьяконова обычно оказывалось, что во всех своих бедах женщины виноваты сами. Так и жили они все с этим комплексом вины - очень присущая для русского человека ситуация.
Отношения с церковью у Дьяконова складывались непросто. Считая себя абсолютно православным человеком, он решительно не понимал, почему с амвона вещают часто очень малограмотные попы, а он, просветленный высшим знанием и знающий ответы на ключевые вопросы бытия, лишен такого права. Дело усугублялось еще и тем, что после окончания университета он провел пару лет в одном из монастырей - правда, никто так до конца и не понял в каком качестве - и иногда намекал особо доверенным своим последователям, что был рукоположен одним из бископов. Поскольку при недавней смене руководства Киевского патриархата в церкви случилось крупное нестроение и как бы даже ни раскол, имя этого бископа поминать сейчас было уже не принято. Да был ли он вообще... Но тем не менее Дьяконов вдруг иногда появлялся перед своими последователями в полу-священническом облачении и тогда разговоры заходили то ли о своем храме, то ли о монастыре. И сподвижницы Дьяконова уже видели себя в монашеских одеждах в стенах своего храма на службе, которую вел Дьяконов.
Разговор на эту тему возникал не часто, но регулярно, и во время одного из первых таких разговоров кто-то упомянул о небольшом храме, построенном одной из подобных групп. Кто-то другой слышал и о сумме, в которую вылилось все это мероприятие. Сумма была не запредельной. Тем более, что в "копилке" группы уже лежали какие-то деньги, собранные на лекциях. Позднее никто уже не мог вспомнить, кто произнес фразу: "А давайте попробуем!", но слово было сказано и пытливые женские умы задумались о возможных источниках доходов.
Здесь кое-что надо пояснить. Среди последовательниц Дьяконова - сестриц, как он их называл - нищих в общем-то не было. Более того, большинство сестриц имели высшее образование и неплохую работу. Вот только принадлежали они к той категории людей, которые не могли ограничиться традиционным набором материальных ценностей, да и не особенно их ценили. Наверное, потому и задерживались они вокруг него, что и он в своем учении делал упор на духовное, не очень понимая и зная, как научить людей материальному благополучию. Так что, что пожертвовать у них было. Теперь появилась и цель.
Но новая идея захватила и Дьяконова. Он ощутил невероятный прилив сил, ощущение того, что правильный путь наконец найден. Пришедшая сила была чем-то новым и необычным в его жизни, и он почувствовал, что может и имеет право обращаться непосредственно к Богу с молитвами и просьбами не только за себя, но и других людей. Так обозначился еще один источник доходов.
Так уж случилось, что в один из ближайших дней к нему обратилась одна из женщин с просьбой помочь подруге - снять порчу. Дьяконов согласился, не очень задумываясь о соответствии самой постановке вопроса канонам православия. Ему было интересно проверить пределы своей новой силы. Посмотрев в глаза страдалице и подержав руку над ее головой, он ощутил, что женщину явно оставляет мучавшее ее беспокойство, и захотел дать ей что-то на память. Сунул руку в карман и вытащил странный платочек, попавшийся ему утром в шкафу. Это была память о тех временах, когда еще в начальной школе детей учили делать матерям подарки на день матери. Брался небольшой квадрат белого полотна, по краям делалась бахрома - по одной выдергивались перпендикулярные нитки, а затем в середине вышивалось поздравление. Почему-то именно такие платки любили делать почти во всех школах.
- Возьми, защитит от сглаза, - сказал Дьяконов, почему-то пребывая в полной уверенности, что этот кусочек ткани с разлохматившимися краями действительно может помочь этой женщине.
Что уж там случилось дальше в ее жизни история умалчивает, но телеграф джунглей сработал, история обросла легендами, народ пошел потоком, и на поток же пришлось ставить производство платков. Было решено, что с каждой стороны платка надо выдергивать по 10 ниток, а вышитое пожелание может варьироваться по тексту. Сколько глаз испортили последовательницы Дьяконова выдергивая эти нитки, и что говорили про себя некоторые из них за этим интеллектуальным занятием - знать нам не дано. Но платки расходились хорошо, иногда их покупали сразу по нескольку штук - в подарок, на случай утери, да просто носить в карманах разной одежды. Была ли от них кому помощь - сказать тоже сложно, но и вреда явного не было. А так, мы же всегда понимаем, что в жизни может быть и хуже. Мягкий, по-детски наивный платочек вероятно немного отпускал душу.
Постепенно в группе наладилось своего рода разделение труда. Кто-то дергал нитки, кто-то вышивал пожелания. Были мастерицы проникновенно рассказать о волшебной силе платочка с пожеланием затворника и молитвенника Дьяконова, а кто-то, не жалея себя, в любую погоду предлагал платочки прохожим на улицах Киева. Так и называлось это у них: "стоять на платочках".
Власти и церковь сначала были этого вообще не замечали, а потом оказались в недоумении. Строго говоря, такая торговля была не совсем законной, но уж слишком трогательно выглядел и сам товар, и те, кто его предлагали. Так и махнули рукой.
Худо-бедно денежные ручейки - платочки, частные пожертвования, продажа брошюр и дискет с музыкой Дьяконова - наполняли емкости в его квартире. Ему с самого начало казалось правильным собирать эти деньги в натуральной форме, не помещая их на счета в банках. Поскольку номинал киевской валюты был невелик так постепенно собрался миллиард карбованцев. Впрочем, и в пересчете на сибирские рубли или английские фунты сумма выглядела вполне достойно.
Открытым оставался вопрос как превратить эти деньги - а их физический объем уже составлял несколько чемоданов - во что-то осязаемое и конкретное. В группе на этот счет существовало несколько мнений. Кому-то виделся храм в центре Киева из числа старых, кто-то отстаивал идею собственного строительства в одном из спальных районов, а некоторые вообще предлагали найти участок в паре сотен километров от Киева и строиться там. В их мечтах возникала то ли новая Лавра, то ли пещерный монастырь на крутом берегу Днепра, то ли большое монастырское хозяйство среди богатых и людных сел. Однако все разговоры на этот счет просто физически не могли перейти в практическую плоскость до тех пор, пока группа не располагала главным - письменным благословением одного из архиереев. Без этой красивой и важной бумаги вся их будущая храмостроительная деятельность автоматически делала из них сектантов-раскольников, не имеющих никакого отношения к патриархии. А к этому ни сам Дьяконов, ни многие из них не были готовы. Как преодолеть это препятствие и получить заветную бумагу не знал никто. Им просто казалось, что в один прекрасный день она как бы сама материализуется божьим промыслом, и все дальше будет складываться нормально: к ним приедут доброжелательные и мудрые священники, похвалят за труды и стойкость в вере, освятят участок и заложат будущий храм. А дальше это будет уже только вопрос времени и усердия строителей. Пока же никто не приезжал, годы шли и, более того, представители патриархии время от времени как-то лениво осуждали дьконовцев за суеверие.
Наблюдавший все это г-н Берг, брат одной из самых активных дам в окружении Дьяконова, уже давно отчаялся урезонить свою сестру и просто с усмешкой следил за терзаниями сестриц. Правда, мысль о чемоданах с карбованцами раз за разом возвращалась к нему в голову. И вот однажды, решая один из многочисленных вопросов своего бизнеса у головы районной управы, он задумался, а почему бы ни применить тот же подход и в патриархии. Найти подходы к бископу было только делом техники, так он и очутился в его кабинете. Дьяконов и сестрицы о его походе знали и ради святого дела были готовы поделиться.
Тот судьбоносный в жизни Дьяконова день начался как обычно. Он уже давно перебрался из своих Броваров в маленькую двухкомнатную квартиру на Подоле. Хозяйкой квартиры была та самая сестра г-на Берга, женщина достаточно состоятельная. Во всяком случае, передать одну из своих квартир в бесплатное пользование своему кумиру ей было несложно. Дом был старый, четырехэтажный еще дореволюционной постройки. И дом, и квартира требовали серьезного капитального ремонта, но владельцы квартир никак не могли договорится о совместном финансировании ремонта, а недостатки жилья, старая потертая мебель, древний компьютер мало беспокоили Дьяконова. Напротив, поскольку практически ежедневно к нему заходили одна - две и более сестриц такая подчеркнутая скромность хорошо дополняла образ молитвенника-праведника. Да и не нужны ему были, честно говоря, те зримые признаки успеха, которыми окружали себя киевляне из разряда людей богатых. Исключение составляла только входная дверь. Стальная, с современными надежными замками. Все же крупная сумма наличными в чулане требовала хотя бы минимальных мер безопасности.
Однако против лома, а в качестве лома выступал домкрат специальной службы полиции по охране порядка (в просторечии Попы, с ударением на первый слог), и стальная дверь не помогла. На глазах изумленного Дьяконова, как раз только что умывшегося и проходившего по коридору в трусах и майке с первой утренней чашкой чая в руке, дверь вместе с коробом вдруг рухнула, и через нее в квартиру хлынул поток людей. Одетые во все зеленое Попы, люди в обычной форме городовых, вартовые в штатском, съемочная группа телевидения - всего человек 15 - ворвались в квартиру, промчались по ней, добивая и без того дышащую на ладан мебель и вернулись в коридор, остановившись перед дверью в чулан.
Здесь! - провозгласил один из них, явно преисполненный охотничьего азарта.
Обычная фанерная дверь в чулан вообще никого не остановила и в коридор выволокли хранившиеся в нем чемоданы. Группа захвата отхлынула в стороны, непонятным образом освободив почти полностью крохотный коридор, и один из Попов быстро открыл чемоданы. Вид пачек с наличностью вызвал у присутствующих глубокий вздох - то ли облегчения, то ли восхищения, то ли зависти.
Прозвучала команда: Считаем!
Последующие несколько часов запомнились Дьяконову как нечто весьма занудное и плохо организованное. Все от него чего-то хотели. То машинку для подсчета купюр, то тару для их перевозки (чемоданы всего этого не пережили), то объяснения на тему, кто он такой и почему здесь находится, чьи это деньги и так далее. Довольно скоро спрашивающие поняли, что достучаться до Дьяконова можно только крича ему свои вопросы прямо в ухо. Порядка процессу это тоже не прибавило. Наконец деньги подсчитали и старший над вартовыми предложил Дьяконову проехать вместе с ними в участок, предъявив ему официальную бумагу - его обвиняли в мошенничестве в форме организации торговли фальшивыми платочками от сглаза.
Здесь надо сделать небольшое отступление и вернуться к тому этапу этой истории, который наступил сразу же после получения гетманом варты письма от первосвященника и команды от Верховного гетмана, прозвучавшей в довольно неопределенной форме: там звонили из Лавры, разберитесь!
Спустившись на этаж ниже все эти указания достигли того самого вартового генерала, которому и звонил бископ. Ситуация была понятна, надо брать! Вопрос только в том, как и за что. Брать-то в общем было не за что. Поломав пару дней голову, генерал напряг своих подчиненных, и в условиях полного дефицита конструктивных идей один из них предложил совсем идиотский вариант, который, тем не менее, был признан реальным именно в силу своей "идиотской объективности", по выражению вартового генерала.
- А давайте докажем, что его платочки - фальшивые, так как от сглаза не помогают! - именно эта линия обвинения и была выбрана вартовым следствием.
К чести службы криминальной экспертизы надо сказать, что она сразу отказалась от сомнительной чести исследовать и давать заключение о наличии или отсутствии у платочков целительной силы против загадочного сглаза именно под тем предлогом, что в криминальных справочниках отсутствовало какое бы то ни было описание этого явления.
Пришлось строить всю доказательную базу на показаниях свидетелей и потерпевших. В дни проведения следствия продажи платочков на улицах города резко возросли, но если это и радовало Дьяконова и сестриц, то совершено напрасно. Закупки платочков проводили сотрудники варты, их родственники, лица, выбранные в потенциальные потерпевшие. Всех просили тщательно описать, что они ощущали до, во время и после покупки платочка, пытаясь выявить какие-то закономерности. Научность этого метода была поставлена под сомнение руководителем службы криминальной экспертизы, который на совещании у генерала не выдержал и сорвался: Бред это все! Вы бы лучше взяточников из мэрии ловили!
Ему это потом припомнили. В первую очередь в мэрии, когда решался вопрос о закупке нового оборудования для криминальной лаборатории. А ловить мэринов, как их называли в варте, было совсем не с руки. Люди и делом заняты и делиться не забывают.
В конце концов пришлось пойти по пути подбора группы потерпевших. Смысл их показаний состоял в том, что платочки они купили, а от сглаза защиты не получили. В чем конкретно заключался сглаз и как измерялся ущерб от него решили не уточнять из-за саботажа экспертов. Как удалось подвинуть на такое потерпевших история умалчивает. Как показывает практика, желающих выглядеть идиотами найти можно всегда. Главное - правильная мотивация. На основе их заявлений было открыто дело, оформлены претензии и получена санкция на обыск. Вартовый генерал доложил своему гетману об успешном ходе дела. О миллиарде карбованцев, который предстояло изъять на квартире у Дьяконова он пока докладывать не стал. Это тянуло на отдельное поощрение.
Уже в день обыска по всем киевским телеканалам в прайм-тайм показывался репортаж о разгроме доблестной вартой очередной зловредной группы сектантов. Плакали перед микрофонами пострадавшие от покупки недействующих платочков, изумленно смотрел в телекамеру полуголый Дьяконов, потрясали воображение зрителей пачки купюр. Удача была несомненной и крупной. Такой крупной, что мало кто задумывался, в каких физических единицах можно оценить действенность что дьяконовских платочков, что треб в храмах, и почему надо верить первосвященнику, а не Дьяконову. А уж такая мелочь как участие телегруппы в процедуре обыска... О чем вы! Если уж люди готовы обманываться, то вопрос только в том, чтобы правильно скормить им обман.
Но был среди миллионов просто потрясенных телезрителей один потрясенный особенно. И это был Берг. К счастью, потрясение его продолжалось недолго. Очень скоро дома у него зазвонил телефон и в трубке раздался голос бископа.
- Ну что, поняли? - спросил он.
Берг не понял, и не постеснялся в этом сознаться. Пока ему еще удавалось сдерживать себя в рамках парламентских выражений, но он чувствовал, что надолго его не хватит.
- А жаль, - продолжил бископ, - Вы показались мне довольно понятливым человеком. Неужели Вам не противно смотреть, как у них деньги прокисают в чемоданах? В общем так. Я делаю Вам контрпредложение. Вы уговариваете свою сестру написать заявление о том, что эти деньги Вы ей дали на временное хранение. Суд принимает решение об их возврате Вам. Четверть суммы - Ваша. И можете меня не благодарить.
Дальнейшие события развивались стремительно. Суд арестовал Дьяконова и двух сестриц, попавших под горячую руку. Этот акт получил широкое освещение в прессе и поддержку общественности. Улицы Киева были наконец очищены от зловредных платочков.
Вскоре уже без всякой публичности другим судом было принято решение о возврате изъятой суммы ее владельцу, господину Бергу, в соответствии с его заявлением и показаниями его сестры.
Говорят, что бископ до сих пор как -то странно дергается, когда кто-нибудь в его присутствии вынимает из кармана носовой платок. Его можно понять. Господин Берг пропал на просторах Новой Киевской Руси на следующий день после того, как судебные приставы перевели на его счет причитавшиеся ему по решению суда деньги. Всю сумму. Миллиард карбованцев. Можно только догадываться, что пришлось выслушать бископу от вартового генерала и судейских, которые получили на руки абсолютно дохлое дело, контролируемое на самом верху, и, как говорится, ни копейки удовольствия.
А Дьяконов и сестрицы сидят под стражей и чего-то ждут. Кто-то их видно все же сглазил, и платочки не помогли.