Я сижу в углу, в маленькой комнате с выключенным светом. Бетонная коробка, оклеенная бумажными обоями в розовый цветочек. Здесь, внизу, в моем углу бумага надорвана, так как в то время, как я задумываюсь, начинаю безжалостно отдирать полосы и рвать их на мелкие клочки.
Стопка книг, самодельный стол. Все.
Нет, я ошиблась, еще существуют две вещи, о присутствии которых я боюсь даже вспоминать.
Огромное зеркало, в котором меня видно в полный рост. Я боюсь его, боюсь, что отражение перестанет беспрекословно подчинятся моей воле и следовать каждому движению. Я боюсь, что оно заговорит, разбивая о правду все мои мечты в цветочную пыль.
Я сижу в своем темном углу и смотрю на зеркало, зеркало смотрит на меня, качаясь в глазах деревянным крестиком, прикрепленным черным шнурком к раме.
Еще окно. Белоснежный стеклопакет, не пропускающий в мою комнату ничего постороннего, ни губительного дуновения свежего ветерка, ни хлопанья крыльев одного из везунчиков, выбравшихся из своей клетки, ни вопля тех, кому в этот раз не повезло воспарить.
Я боюсь его, боюсь высоты, ожидающей меня за двойными стеклами, жмусь подальше, в свой угол, и темнота клубится вокруг меня. Занавесок нет. Они давно уже истлели и рассыпались в прах на вечно обжигающих, как адская топка, батареях.
У меня есть лампочка, есть электрический ток, даже есть выключатель. Но я сижу в темноте, нет, не потому, что я ее не боюсь, наоборот, даже очень, просто если свет все-таки включить, то ненавистное окно начнет отражать правду, глядящую на тебя разноцветными глазами. А так, за окном светлее, чем в моей комнате, потому что там звездный небосвод освещает то маленький спутник планеты, в километре от чьей поверхности как раз и находится моя клетка, то братья-близнецы Альмир и Ревва.
Шарканье ног на потолке, я вжимаю голову в плечи, шорох ползет по обваливающейся штукатурке, по ярким стенам, и, наконец, заглядывает в окно совиными глазами очередного, обретшего крылья.
Мне страшно, единственная защита - мой угол, в равной степени отдаленный и от окна, и от зеркала.
Руки дрожат. Пытаюсь успокоиться, сосредотачиваясь на выращивании белой розы из ламината пола. Постепенно дрожь угасает, и я творю себе из очередного куска обоев крепкую сигарету, щелкая пальцами, зажигаю и глубоко затягиваюсь.
Вдруг, слева, за стеной заиграла музыка, от неожиданности я чуть было не взлетела на подоконник, намереваясь открыть окно, спасаясь от дикого грохота.
Меня опять окатило жгучей волной страха.
Гашу сигарету о ладонь, окурок, выпав из руки, зависает в сантиметре от пола и исчезает.
Все-таки как хорошо здесь, в углу за шкафом, можно закрыть глаза и тогда ни один страх не доберется до моего воображения.
Вновь скрежет перьев о стекло. Он манит свободой и небом.
Может быть тоже, туда?
Нет. Ни за что на свете. Там открытое пространство, ветер, ни стен, ни пола, ни потолка, которые бы защищали меня от опасностей.
Но все же...
Я убираю руки, которыми прикрывала голову, встаю с корточек и на негнущихся ногах медленно продвигаюсь к ультрамарину оконного проема. Поворачиваю голову к зеркалу. Там отражение сдирает с собственного лица маску за маской, и они опадают вниз луковой шелухой.
Я перешагиваю через горячие батареи, ступаю на подоконник. Оледеневшими пальцами поворачиваю белоснежную ручку, распахивая окно.
Непокорный ветер треплет меня за штанину, из соседних окон вылетают те, кто достоин, кто же нет, несется вниз с ужасающей скоростью, ломая судьбу о встречные потоки воздуха.
Оглядываюсь. В зеркале волчица, она кивает мне. Я киваю в ответ, выращиваю из спины крылья, покрытые бурыми перьями, и срываюсь в бездну.