|
|
||
БЕЗДНЫ НА КРАЮ
материалы для сценария
Две девицы под окном пряли поздно вечерком, точнее сидели за компьютером в Интернете. Старшая сестра и младшая. Потомки по линии князей Ржевусских. Очень похожи на своих прапрабабок, княгиню Каролину Собаньскую - старшую и Эвелину Ганскую - младшую. Их портреты развешаны на стенках. Ганская в компании с Бальзаком, когда они поженились.
Сидят на Святки. Гадают. Каких женихов им Бог пошлет. Год 1999. Набрано 1799 по ошибке. Возникают Бальзак и Пушкин, как живые. Сестры пробуют исправить ошибку. Набирают на клавиатуре. Образы искажаются, как в кривом зеркале и появляются прототипы Депардье - новый Бальзак, и Ришар - новый Пушкин (допустим).
Набережная Невы. Материализация главных персонажей. У парапета стоит живой Ришар, то-есть Пушкин. Издали к нему приближается широкая фигура Депардье.
... Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень...
Бальзак (останавливаясь). У Вас не найдется закурить.
Пушкин. О! Мон шер! Бон ами! Да, но Вы же не курили. Вам по истории не положено.
Бальзак. А может Вы обо мне еще что-то знаете. А то я тут помню, а тут не помню...
Пушкин. Да уж конечно. Кто про Вас не знает. Все дамы только и щебечут. Ах, господин Бальзак! Ах, тонкий знаток дамских сердец. Вообразите, даже я в конце концов заинтересовался. Но не все же время амброзию с олимпийцами выкушивать. Или про глубины сибирских руд нынешней молодежи рассказывать. Откуда у них в Сибири такие возвышенные устремления, и кто такие жены декабристов. Что декабристы это совсем не кактусы... Но полно. Я отвлекся. Да-с. А Вам действительно кроме кофе все остальное вредно. Для здоровья Вашего дорогого неугодно. А то как же Ваша, с позволения сказать, Человеческая комедия без Вас, главного своего героя, обойдется?
Бальзак. А Вы кто, позвольте спросить.
Пушкин. Пушкин.
Бальзак. Это тот, который...
Пушкин. Вполне может быть, хотя, позволю себе заметить, очень маловероятно, а впрочем, какая разница...
Бальзак. Да нет. Так просто. Всегда приятно встретить...
Пушкин. Боюсь, я Вам не подойду. У меня своих персонажей в избытке. Могу поделиться. Гоголь, помнится, не брезговал.
Они идут по набережной, мимо сфинксов, львов, Петропавловки на другой стороне. Идут и задушевно беседуют. Подходят к Авроре.
Пушкин. А Вы не знаете, месье Бальзак, чего все-таки хотят большевики?
Бальзак. Чтобы не было богатых.
Пушкин. Да, а помнится декабристы хотели, чтобы не было бедных...
С ним подружился я в то время,
Мне нравились его черты,
Мечтам невольная преданность,
Неподражательная странность,
И резкий охлажденный ум.
Я был озлоблен, он угрюм;
Страстей игру мы знали оба:
Томила жизнь обоих нас;
Так, разговаривая, они доходят до Мойки, последнего жилища Пушкина. Вдруг оттуда выбегает дама, садится в гондолу и быстро удаляется на лодочном моторе. Пушкин, а за ним и Бальзак срываются за ней на следующей моторке. Погоня под Питерскими мостами.
Бальзак. Кто это?
Пушкин (раздраженно). Все бы Вам знать. Знакомая мне дама. Спешит куда-то. Верно по делам.
Бальзак. Да, дело важное, уж коли так поспешно.
Лодка с дамой маячит вдалеке. Причаливают. Брошенная лодка. Бальзак с Пушкиным бегут по ступенькам дома напротив. Дверь заперта.
Пушкин. Я бывал в этом доме. Нужно через черный ход.
Бальзак. Все так стремительно.
Пушкин. Дело не терпит отлагательства.
Они лезут по пожарной лестнице и по карнизу. Бальзак оступается, Пушкин его ловит. Прилипают к окну. Ничего не слышно. За окном силуэт женщины и мужчины. Выясняют отношения. Бальзак достает откуда-то металлическую кружку и прижимает к стеклу, чтобы услышать.
Пушкин. Откуда у Вас это умение? Не с Гулага же, наверное?
Бальзак. Меня как-то хотели призвать к воинской повинности. Стоять рядом со столбом навытяжку три месяца. Я не пошел. Пришлось отсидеть положенный срок в тюрьме. Вот там и научили.
Пушкин. Не приходилось. От сумы и от тюрьмы... Мне досталось первое. Возможно, второе доставило бы мне облегчение.
Не дай мне Бог сойти с ума,
Уж лучше посох и сума.
Сцена в комнате. Новоявленная Гончарова слушает пылкие признания повесы Дантеса-99.
Пушкин. Я ему этого не прощу.
Бальзак. Помилуйте.
Пушкин. Но это же моя жена.
Бальзак. А как же Каролина Собаньска. Помнится, я был очень удивлен, когда узнал, что совсем не Пушкин...
Пушкин. Она шпионкою была. В Тайном отделении служила. У Бенкендорфа.
Бальзак. Подумаешь. Всегда от женщин можно ожидать какой-нибудь неожиданности. Даже когда женщина просто за рулем.
Пушкин. Но это как раз не просто.
Бальзак. А помните? Она волнует меня как страсть. Почти как Марина Мнишек. Ужас до чего полька.
Пушкин. Кто же в молодости не был либералом.
Бальзак. Но вот если к старости не стал консерватором, то Вы, батенька...
Пушкин. Прошу не оскорблять, и так всю душу из меня вывернули наизнанку. Мнишек, Мнишек, заладили...
Бальзак. Ревнивый блюститель семейного очага. Как не Вам, милостивый Александр Сергеевич не знать, что под юбкой бес прячется. А жена-то у Вас молодица. На 13 лет Вас младше. Дантес ей под стать. Честное слово. Даром, что француз. Как Вы сказали:
Тогда имели вы хоть жалость,
Хоть уважение к летам.
А нынче! - что к ее ногам
Вас привело? какая малость!
Как с вашим сердцем и умом
Быть чувства мелкого рабом?
Пушкин. А Вы не лезьте, когда не просят. Тоже мне французы.
Дантес падает на колени, просит о снисхождении, падает в обморок. Она набирает в рот воды и фыркает на него. Он приходит в себя. Начинает скороговоркой произносить строки из письма к Геккерену немного в сторону.
Дантес. Дорогой друг, вот и масленница прошла, я стал немного спокойнее с тех пор. Глупо, но оказывается, это ревность приводила меня в такое раздраженное состояние и делала меня таким несчастным. Эта женщина, у которой обычно предполагают мало ума... Невозможно внести больше такта, прелести и ума, чем она вложила в этот разговор; а его было очень трудно поддерживать, потому что речь шла об отказе человеку, любимому и обожающему. Она описала мне свое положение с такой непосредственностью, так просто просила у меня прощения. Если бы ты знал, как она меня утешала, потому что она видела, что я задыхаюсь и что мое положение ужасно; а когда она сказала мне...
Гончарова. Я люблю вас так, как никогда не любила, но не просите у меня никогда большего, чем мое сердце, потому что все остальное мне не принадлежит, и я не могу быть счастливой иначе, чем уважая свой долг, пожалейте меня и любите меня всегда так, как вы любите сейчас, моя любовь будет вашей наградой.
Дантес(немного в сторону). Право, я упал бы к ее ногам, чтобы их целовать, если б я был один, с этого дня моя любовь к ней еще возросла, но теперь это не то же самое; я ее уважаю, почитаю, как уважают и почитают существо, с которым связано все твое существование.
Бальзак, не удержавшись, через окно вваливается в комнату. Пушкин бежит строчить вызов Геккерену. Бальзак ободряет француза и взашей выпихивает его вон. Гончарова остается одна.
Бальзак. Спешите. Как бы не было худо. Ведь он стреляться решил.
Гончарова. Кто решил?
Бальзак. Да Пушкин.
Гончарова. Как стреляться? Зачем?
Бальзак. Да из-за Вас. Из-за Вас с Дантесом.
Гончарова. Не знаю я никакого Дантеса.
Бальзак. Ну как же. Я даже стихи сочинил. Я не поэт, но я скажу стихами (декламирует)
Натали, ты моя Натали!
Отрывая колены с земли,
В грудь твою он стрелял Натали!
Руки липнут в горячей крови,
Ты ночную сорочку сорви,
Не сберег он тебя, Натали!
Снег набрякший в горячей крови,
Боже мой, Натали, Натали!
Ах, Поэт! Мы не встретимся вновь.
На свинце просыхает любовь,
Красоту лучше видеть вдали,
Ты сгубила его, Натали!
Зажигают в ночи фонари,
Льется свет от зари до зари...
Как это по-французски, как это романтично, черт возьми!
Гончарова. Но я не Натали! Мы с Сашей Соловьевым к двухсотлетию Пушкина сценку для школьного театра репетировали.
Бальзак. Как? Простые школьники так хорошо знают Пушкина? И это через двести лет! А про Бальзака, про меня вы что-нибудь слышали?
Гончарова. Да. Мы Вас читали.
Бальзак. Ах! Шерше ля фам!
Бежит за Пушкиным.
Пушкин (декламирует как-будто перед Геккереном). Господин Барон! Позвольте мне подвести итог всему, что случилось. Поведение вашего сына было мне давно известно и не могло оставить меня равнодушным. Я увидел, что минута настала. Подобно старой развратнице, вы подстерегали мою жену во всех углах, чтобы говорить ей о любви вашего так называемого сына; и когда больной сифилисом, он оставался дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней. Я не могу позволить, чтобы ваш сын после своего гнусного поведения осмеливался разговаривать с моей женой и обращаться к ней с казарменными каламбурами, разыгрывать перед нею самоотвержение и несчастную любовь, тогда как он подлец и шалопай. Имею честь быть, Господин Барон, Ваш покорный и послушный слуга Александр Пушкин.
Пушкин надевает черную маску и шпагой распарывает портрет Геккерена буквой ЗЕТ, как Зорро.
Бальзак (подходит к дому и читает строки из Евгения Онегина, вздыхает):
Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой ответ? Одну суровость.
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
И нынче - боже! - стынет кровь,
Как только вспомню взгляд холодный
И эту проповедь... Но вас
Я не виню: в тот страшный час
Вы поступили благородно.
Вы были правы предо мной.
Тут в экипаже мимо мчится Пушкин. Он запихивает ничего не понимающего Бальзака в карету.
Бальзак. Куда Вы меня опять везете.
Пушкин. Мы едем в Лимр.
Бальзак. Куда? Час от часу не легче. А зачем Вам?
Пушкин. Я буду стреляться.
Бальзак. В Лимре?
Пушкин. В Петербурге.
Бальзак. Ничего не понимаю.
Пушкин. Какой же Вы неотесаный. Одно слово - новый буржуа.
Бальзак. Учтите, Пушкин. В моем лице отражается Франция.
Пушкин. Каким таким местом, позвольте узнать? А как поживает мой старый друг Полиньяк? Ну не сердитесь. Полноте. В Лимре хранятся те пистолеты от Баранта, из которых этот сукин сын Дантес меня, с позволения сказать,и убил. И все бы ничего, но солнце поэтической России закатилось, представьте, вместе со мной. Вот в чем незадача. Вот я и хочу солнце вернуть миру, то есть себя, а Вы со своей Францией всё лезете.
Бальзак. Так почему они в Лимре, эти пистолеты?
Пушкин. Какой же Вы тупой. Я написал рассказ про станционного смотрителя. Вот станционный смотритель из благодарности и выкупил эти пистолеты, будь они неладны.
Бальзак. Да что Вы к ним привязались? Хотите я Вам автомат Калашникова на рынке куплю, как очередью стрельнете. И каюк.
Пушкин. Нет, важно из тех же самых по нему, пах-трах. Гармония будет восстановлена и солнце снова взойдет.
Бальзак. И Вы восстанете из пепла, выплатите долг международному сообществу и так заживете, что и не снилось.
Пушкин. А Вы бы молчали про долг. Кому и говорить, только не Вам. Я вот про свой молчу в тряпочку.
Бальзак. Что за станция такая?
Пушкин. Да проснитесь Вы.Мы в Веймаре.
Бальзак. Постойте, постойте, помнится, здесь кто-то жил.
Пушкин. Да, да, старый перечник Гете.
Бальзак. Ага, сам перо его в футлярчике хранил и два раза в день пыль с него стирал, и даже портрет висел: Пушкин с Гете на прогулке, когда Гете дарит Вам вечное перо. - На, Пушкин, пиши вечно.
Пушкин. Если уж хотите знать, вчера мне предлагали вечное перо. Но я не купил.
Бальзак. Почему?
Пушкин. Потому что, в отличие от некоторых, которые решили превзойти Наполеона и все-таки завоевать весь мир не мытьем, так катаньем, я не собираюсь жить вечно.
Бальзак. А когда заяц Вам дорогу перебежал, когда Вы на Сенатскую площадь с друзьями собрались, разве тогда не помышляли о вечности, и где Свобода Вас примет радостно у входа?
Пушкин. Это святое. Ну и что, что вы этим хотите сказать. Да, сейчас год зайца. А я суеверен. Идите Вы к чорту.
Бальзак. Черт пишется через е.
Пушкин. Это у Вас во Франции, а Веймар - это город-музей. А музеи поворачивают время вспять.
Бальзак. Создают эффект присутствия. Улицы, дома, площади, деревья - здесь такие же современники и персонажи Гете, как дуб уединенный или сосновая роща, на худой конец, в Михайловском.
Пушкин. И эти свидетели иногда более красноречивы, чем все, что написано потом о поэте. Просто Гете тоже их видел, а какие ему мысли приходили в голову?
Бальзак. А я вот стою на том же самом месте, где Гете стоял, смотрю, и ничегошеньки в мою голову почему-то не приходит. Вот потому он Гете, а я всего-навсего...
Пушкин. Если быть справедливым, Гете знал о Вас. Он Вас читал, если это Вас вдохновляет.
Бальзак. Мне скучно, бес.
Что делать, Фауст?
Таков положен вам предел,
Его ж никто не преступает.
Вся тварь разумная скучает:
Иной от лени, тот от дел;
Кто верит, кто утратил веру;
Тот насладиться не успел,
Тот насладился через меру,
И всяк зевает да живет -
И всех вас гроб, зевая, ждет.
Зевай и ты.
Бальзак (сидят в трактире). Сидит у очага мрачный Парацельс - не послал бог ему ученика. Жизнь проходит, а ученика все нет. И вдруг - идет. Бах, бах - это ученик по ступеням вниз мешок с золотом тащит - все свое богатство:
Пушкин. Вот перед вами, молодой человек, кучка ума и кучка золота. Вы что выберете?
Бальзак. Конечно, золото, господин профессор.
Пушкин. А я бы на вашем месте, молодой человек, взял кучку ума.
Бальзак. Кому чего не хватает, господин профессор. Так вот: стащил по ступенькам кучку с золотом. И розу у Парацельса из графина выхватил и в огонь бросил: - Оживи, профессор. Покажи, что умеешь.Тогда поверю. У Парацельса даже ладони вспотели от такой неожиданности. - Но молодой человек, это в некотором смысле..., это понимать надо... Не дослушал ученик, сгреб свое золото и был таков. А Парацельс задумчиво перебирал пепел, глядел на огонь, и роза в его руках оживала.
Приезжают в Лимр. Музей размещается в одноэтажном старом доме, обвитом плющом. Выходит Пьер Поль - хозяин и говорит, что музей постоянно закрыт, не приносит дохода. Но отпирает дверь. Модели почтовых дилижансов, форейторские ливреи, сапоги и шляпы, сбруя и парики, которые носили станционные смотрители... Благодаря Болдинской осени нашли свой приют в музее почты пистолеты мусье де Баранта. Эх, Филин, Филин... И теперь в Амбуазе, куда пистолеты попали по завещанию месье Поля, рядом с пистолетами лежит французский перевод Станционного смотрителя.
Пушкин. Позже эти же пистолеты участвовали в дуэли между Эрнестом де Барантом и Лермонтовым и вскоре навсегда покинули Россию. Второй поэт избег гибели от этих пистолетов, чтобы найти их от других. Не весь же цвет нации из одного пистолета, в конце концов. Однажды русская дама, не Ваша ли родственнница, как член Общества Леонардо да Винчи она присутствовала на торжественном обеде в замке Кло-Люсе. В этом замке Леонардо провел последние свои годы.
Бальзак. Как романтично! А так подумать, какая еще связь могла быть у Пушкина с Леонардо да Винчи!
Пушкин. Вот именно. Только через пистолеты. Как романтично! А в зале Друо в Париже в это время на аукционе как раз они и продавались. Просто кто-то за обедом из гостей случайно упомянул об этом. Дама ринулась было в Париж, но опоздала. Пистолеты ушли. И потом только Георгий Михайлович Воронцов обнаружил их в Лимре. Да что толку...
Бальзак. Уж не потомок ли того, другого Воронцова, что из Одессы был вестимо?
В Лимре Бальзак находит под подкладкой пальто письмо от Незнакомки. Эвелины Ганской и срочно устремляется в Женеву на свидание. Пушкин едет с ним.
Бальзак (читает, вытирает слезы замусоленным платком). В те мгновения, когда я читала Ваши сочинения, я отождествляла себя с Вами, с Вашим гением. Ясная и сияющая, стояла Ваша душа передо мной. Я следовала за Вами, шаг за шагом. Я хотела бы быть Вашей сестрой. Пушкин, мы должны срочно ехать в Женеву. Пушкин, Вы не знаете, зачем мне сестра?
Пушкин. Почему именно в Женеву, а не в Крым, например.
Бальзак. Где вы хотели купить участок рядом с коттеджем госпожи Собаньской.
Пушкин. Я мечтал ходить вокруг ее усадьбы как паломник вокруг священной горы на Тибете. Но этому не суждено было осуществиться.
Бальзак. Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как звук печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом.
Берег океана с пальмами. Накатывает нехотя волна.
Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Действие переносится в Крым, как на картине Пушкина с волнами в шторм, разбивающимся о скалы.
Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я.
Да, грустная история.
Пушкин. История как история. Лично я потерпевшим себя не считаю.
Попадают В Сульц, где родовой замок Дантесов. Узнают, что стреляться не с кем. Давно все умерли.
Пушкин. Трагический 1837 год. В родовой замок Дантесов приехали из России убийца меня и его жена. Кстати, по количеству памятников и улиц в России я уступаю разве что Ленину. Как и по количеству написанного, кстати сказать. У Ленина пятьдесят томов. Вот написал бы я побольше...
Бальзак. Как я, например.
Пушкин. Могли бы и помолчать. Человеческая комедия, человеческая комедия. А Вы то сами в зеркало давно гляделись?
При самом въезде в город - кладбище, - входят на кладбище, знакомятся с мадам Турк, женой смотрителя кладбища. Напротив входа с улицы есть огороженный дворик. В нем - простые надгробные плиты с каменными крестами. В центре, у самой стены, на каменном постаменте - траурная урна и два герба - Геккерна и Дантеса. Плиты поросли мхом, надписи совершенно стерлись. Барон Жорж Шарль де Геккерн-Дантес, родился 5 февраля 1812 года, умер в Сульце 2 ноябре 1895 года.
Бальзак. А ведь он был аккурат ровесником Вашей Натали.
Пушкин. Что Вы этим хотите сказать?
Бальзак. Да так, ничего, музыкой навеяло...
Слева - плита, под которой похоронена дочь Екатерины Николаевны и Жоржа Дантеса. Читают с трудом: Леони-Шарлотта Геккерн-Дантес, родилась..., умерла в Париже в 1888 году.
Бальзак. Да, да... Та самая младшенькая, владевшая в совершенстве русским языком и читавшая Вас в подлиннике. Та самая Леони, которая всю свою короткую жизнь обожала Пушкина и имела мужество обвинить отца в убийстве великого поэта.
Пушкин (смахивая слезу). Надо же, я не знал. Хотите из Шатобриана?
Бальзак. Если бы я мог еще верить в счастье, я бы искал его в монотонности житейских привычек.
Пушкин. То так, То пятак, То денежка!
Оставляют машину у ворот кладбища и идут пешком в город. Несколько кривых старых улочек и они на площади перед ратушей. Площадь кольцом окружают старые дома, кондитерские лавки, несколько бистро. Входим в небольшой ресторан. Самое время, 12 часов дня. В это время вся Франция замирает на два часа для священнодействия - обеда. Сегодня воскресенье. Свободных столов почти нет. Здесь все знают друг друга, обедают семьями, с детьми и собачками. Заказывают обед.
Пушкин. У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармезаном макарони,
Да яишницу свари.
Бальзак. На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке,
Жареных котлет отведай (именно котлет)
И отправься налегке.
Как до Яжельбиц дотащит
Колымагу мужичок,
То-то друг мой растаращит
Сладострастный свой глазок!
Пушкин. Поднесут тебе форели!
Тотчас их варить вели.
Как увидишь: посинели,
Влей в уху стакан Шабли.
Чтоб уха была по сердцу,
Можно будет в кипяток
Положить немного перцу,
Луку маленький кусок-
Бальзак. У податливых крестьянок
(Чем и славится Валдай)
К чаю накупи баранок
И скорее поезжай.
Напротив старая ратуша с трехцветным флагом. Пушкин с Бальзаком раскраснелись и сидят припевая. Напротив в кафе две сестры, похожие как две капли воды на Каролину Собаньску и Эвелину Ганскую. Но они быстро исчезают из поля зрения.
Пушкин (смотря на французский флаг на ратуше). Те же цвета, что и у нас теперь, только поперек.
Бальзак. Это у вас поперек. Вечно все не так, как у людей.
Пушкин. Отчего же. Вот именно, поперек. Почему, ну почему Свобода у французов - это непременно полуголая баба на баррикадах. Или у американцев она почему-то с факелом и в кроссовках под балахоном?
Небольшая площадь забита машинами. Две мощеные улочки. Черепица старых покосившихся крыш.
Пушкин. Да. Променять Петербург! Есть женщины в русских селеньях...
Идут по улице Дантеса.
Пушкин. И как могут только существовать улицы с такими именами.
Бальзак. С Вашим именем существуют.
Пушкин. Сравнил тоже.
Видят перед собой старый большой дом в три этажа с башней на самом углу. Обходят вокруг. С противоположной стороны дом окружен каменной стеной, за которой виден сильно запущенный парк. Вот и дверь со звонком. Бальзак звонит, но звонка не слышно. Дом пуст. Вдруг видят в дверях какого-то офиса по страхованию напротив низенького толстого человека, с любопытством на них смотревшего. Житель Сульца широко отворил двери своего офиса и жестом пригласил войти. Рассадил в кресла.
Житель. Да, я знаю и про Катрин Гончарофф, и про дуэль Дантеса с Пушкиным. Вот уже 140 лет, как об этом известно в городке. Что касается дома, то в нем сейчас никто не живет. Владелец, барон Марк де Геккерн-Дантес, правнук Дантеса, живет с семьей в Париже. Барону 62 года, он совершенный банкрот, и дом в Сульце сейчас продается.
Бальзак. А нет ли какой-нибудь возможности осмотреть его?Может быть, Вам известно, что сохранилось в доме? В особенности связанное с Екатериной Гончаровой?
Житель. Насколько мне известно, там остались один или два портрета мадам Гончаровой, ее мебель и, кажется, книги.
Открывается калитка, проходят через парк. Входят в дом, поднимаются на второй этаж. Холод и запустение. Проходят в залу. Жан-Пьер открывает ставни. Видят большой портрет Екатерины Николаевны работы художника Бэльца. Екатерина Николаевна в полный рост, в бальном платье с лорнеткой в руке. Портрет Гончаровой висит в большой захламленной комнате. Рядом рояль, покрытый толстым слоем пыли. Рояль расстроен. У стены стол, заваленный современными журналами. На рояле слепок с руки Екатерины Николаевны. Длинные пальцы, изящная кисть, на безымянном пальце - обручальное кольцо. Одна из комнат - спальня Гончаровой. Здесь стояла ее кровать, на которой она умерла в возрасте 34 лет, во время второй мировой войны в эту комнату попал снаряд, разнесший кровать в щепы. И щепы сложены на длинном пыльном столе в соседней комнате. В этой же комнате - камин с двумя гербами, Дантесов и Геккернов. Под притолокой у входа выбита дата постройки замка: 1605 год. .
Пушкин. Да, Дантес, тот самый белогвардеец, который Пушкину, то-есть мне, бедро раздробил... Что он убил Пушкина, просто ирония судьбы. Потому что Даль, так его растак, из-за своего словаря не успел разработать тогда методы такой, зато словарь написал, а сейчас, подумаешь, бедро. А Пушкина уже не вернуть. Не вернуть меня, идиоты. И даже фотографии не осталось. Фотографии, видите ли, тогда тоже не было. Вот через пять лет было, а тогда не было. Что-нибудь одно, или Пушкин, или фотография без Пушкина. И пенициллина тоже не было. Даже зло распирает. Вот у меня на книжной полке стоят несколько чужих фотографий, и не одного Пушкина. Чаадаев сказал как-то: “Вы - нервны... Господин Нащокин говорил мне, что вы изумительно ленивы.” А пошел ты, товарищ Чаадаев...
Бальзак. За меня не будете в ответе,
Можете пока спокойно спать.
Сила-право, только ваши дети
За меня вас будут проклинать.
В Женеве Пушкин встречается с Каролиной Собаньской, которая шпионила раньше за Пушкиным для Бенкендорфа, а потом была отринута русским правительством после восстания в Варшаве.
Пушкин с Бальзаком ходят по Вене. Здесь больше памятников, чем в Женеве. Замечают прогуливающееся семейство Ганских.
Бальзак. Так он же давно умер.
Пушкин. Кто?
Бальзак. Ее муж.
Пушкин. Чей муж.
Бальзак. Моей Незнакомки.
Пушкин. Неужто ты влюблен в меньшую?
Бальзак. А что?
Пушкин. Я выбрал бы другую,
Когда бы был, как ты, поэт.
В чертах у Эвы жизни нет.
Бальзак. Молчите, Пушкин, Вы, тем паче,
Все в жизни может быть иначе.
И здесь не я, а Вы - поэт
Красавицы в шестнадцать лет.
Бальзак. А помните, Пушкин, письмо Натали Ланской к мужу?
Пушкин. Как же я могу помнить, когда меня уже убили.
Бальзак. Ты стараешься доказать, что ревнуешь. Будь спокоен, никакой француз не мог бы отдалить меня от моего русского. Пустые слова не могут заменить такую любовь, как твоя. Внушив тебе с помощью божией такое глубокое чувство, я им дорожу. Я больше не в таком возрасте, чтобы голова у меня кружилась от успеха. Можно подумать, что я понапрасну прожила 37 лет. Слышите, Пушкин. Тридцать семь. Ей было в ту пору 37 лет. Как и вам. Вот какая Наталья Николаевна была бы Вам нужна. И жить торопится и чувствовать спешит... Ай! Пушкин. (продолжает читать) Этот возраст дает женщине жизненный опыт, и я могу дать настоящую цену словам. Суета сует, все только суета, кроме любви к богу и, добавляю, любви к своему мужу, когда он так любит, как это делает мой муж. Я тобою довольна, ты - мною, что же нам искать на стороне, от добра добра не ищут. (задумчиво) Да, для этого совсем не обязательно было Пушкина укокошивать...
Пушкин. А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин, видела я вас,
Да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей...
Бальзак. Пушкин, слышите? Сегодня она мне отдастся.
Пушкин (про себя). И нужно Вам это? (вслух) С чего вы взяли?
Бальзак. Я сердцем чувствую. Я сломаю свое перо.
Пушкин. Как это?
Бальзак. Если она захочет. Смотрите, какие у нее черные волосы, великолепная смугловатая кожа, маленькая прелестная ручка, томные глаза. В них пылает сладострастье. Она - шедевр красоты.
Пушкин. А Вы знаете, у Гоголя был такой помещик Собакевич. Вот он однажды скромно пристроился к осетру, в углу гостиной на блюде лежал такой огромный осетр, и не отошел от него, пока от осетра не остался один скелет.
Бальзак. А вот как раз Гоголь и жаловался на Вас, что Пушкин, дал ему порядочный выговор и крепко побранил за Мольера. Гоголь сказал, что интрига у Мольера почти одинакова и пружины схожи между собой.
Пушкин. И что же ответил Пушкин?
Бальзак. Пушкин сказал так: что такой писатель, как Мольер, надобности не имеет в пружинах и интригах; что в великих писателях нечего смотреть на форму, что, куда бы он не положил добро свое, - бери его, а не ломайся.
Пушкин. Вот именно.
Бальзак. Ни разу не менял
И никогда не стану
Менять симпатии,
Как моду или цвет,
Хотя пришлось изведать много бед,
И хлеб порой бывал не по карману.
Пушкин (останавливаясь как Шеленберг со Штирлицем). А, признайтесь, Бальзак. Это не Ваши стихи.
Бальзак. Не мои.
Пушкин. Шучу.
Бальзак. Я шляпу не носил,
Не прибегал к обману.
Людей в лицо любил,
А не за их портрет.
Они уже одни. Бредут по аллее парка.
Бальзак (смешно забегает вперед и подпрыгивает). Любимая и единственная! Моя Полярная звезда!
Пушкин. Но это уже плагиат чистой воды.
Пушкин гуляет под руку с Каролиной Собаньской.
Голос за кадром.
Собаньская в письме к Бенкендорфу осенью 1832 года писала: Мое общество составляли семья Сапега, Потоцкий, сын генерала, убитого 29 января, князь Любомирский и некий Красинский, подданный короля прусского. Этот последний, имевший ранее в Закрошиме портфель министра иностранных дел, стоявший во главе польского комитета в Дрездене, находившийся в постоянных отношениях с князем Чарторыжским и всеми польскими агентами, был ценным знакомым. Так как он был ограничен и честолюбив, я легко могла захватить его доверие.
Голос Собаньской. От меня чего ты хочешь?
Ты зовешь или пророчишь?
Я понять тебя хочу,
Смысла я в тебе ищу...
Голос Пушкина. Дорогая Элеонора, позвольте мне называть вас этим именем. Рано или поздно мне придется все бросить и пасть к вашим ногам. Среди моих мрачных сожалений меня прельщает и оживляет одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму. Там я смогу совершать паломничества, бродить вокруг вашего дома, встречать вас, мельком вас видеть...
Голос Собаньской.
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин...
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!
Эй, пошел, ямщик!.. - Нет мочи:
Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи;
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам...
Голос Пушкина.
Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я;
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя:
Где цвел? когда? какой весною?
И долго ль цвел? и сорван кем,
Чужой, знакомой ли рукою?
И положен сюда зачем?
На память нежного ль свиданья,
Или разлуки роковой,
Иль одинокого гулянья
В тиши полей, в тени лесной?
И жив ли тот, и та жива ли?
И нынче где их уголок?
Или уже они увяли,
Как сей неведомый цветок?
Эта красота когда-нибудь покатится вниз, как лавина. Ваша душа некоторое время еще продержится среди стольких опавших прелестей - а затем исчезнет, и никогда, быть может, моя душа, ее боязливая рабыня, не встретит ее в беспредельной вечности. Вам придется иметь дело с людьми, которых Вы еще не знаете. Начинайте с того, что думайте о них все дурное, что Вы только можете вообразить: Вы ошибетесь не намного. Не судите их по своему собственному сердцу, которое я считаю благородным, добрым и юным. Презирайте людей самым вежливым образом, который Вам только доступен. Будьте холодны со всеми: фамильярность всегда вредит... Люди не понимают благожелательства и легко принимают это за низость, всегда готовые судить о других по самим себе. Никогда не принимайте благодеяний. В большинстве случаев благодеяние скрывает за собою предательство.
Голос Собаньской. О да, с тобой я была самая счастливая из женщин. Ты был моей любовью, моим счастьем, моей совестью, моей жизнью. Но смерть нас не разлучит. Я всегда буду около тебя, с тобой, и придет день, когда мы будем вместе вечно. Думай обо мне, молись за меня и старайся не быть слишком несчастным. Думай об огромном счастье, которое ты дал мне за всю мою счастливую жизнь. Я умру, обожая тебя, тебя благословляя.
В финале Бальзак с Пушкиным попадают в Англию к потомкам Пушкина. Пушкин на почте пишет письмо.
Когда-то свидимся? заехал я в глушь Нижнюю, да и сам не знаю, как выбраться? Точно еловая шишка ... ; вошла хорошо, а выйти, так и шершаво.
В Париже им вручают ордена Почетного Легиона. Пушкин остается жить в Париже с Каролиной Собаньской. Она с ним стареньким гуляет по Монмартру.
Пушкин (обращаясь к платанам на Елисейских полях).
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое! не я
Увижу твой могучий поздний возраст,
Когда перерастешь моих знакомцев
И старую главу их заслонишь
От глаз прохожего. Но пусть мой внук
Услышит ваш приветный шум, когда,
С приятельской беседы возвращаясь,
Веселых и приятных мыслей полон,
Пройдет он мимо вас во мраке ночи
И обо мне вспомянет.
А Бальзак женится на Эвелине Ганской. Все счастливы. Они идут по заснеженному Летнему саду.
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь. Проснувшись рано,
В окно увидела Татьяна
Поутру побелевший двор,
Куртины, кровли и забор,
На стеклах легкие узоры,
Деревья в зимнем серебре,
Сорок веселых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным ковром.
Все ярко, все бело кругом.