Знаешь, ночное небо потрясающе красиво. Ныряешь в пульсирующую бездну с головой и ощущаешь себя песчинкой в безбрежном океане бытия. Все твои желания, проблемы, заботы - лишь тлен, прах на подошвах мироздания. Звезды так близко, что стоит лишь протянуть руку и можно зачерпнуть пригоршню. Смотри! Сияющая точка прочертила дугу на черном полотне неба. Падающая звезда! Загадать желание? Глупо. Но, в конце концов, что я теряю? Была не была. Загадал. Какое? Не скажу, а то не сбудется. Думаешь, я стал романтиком? Не хочется тебя разочаровывать, но все гораздо прозаичней. Единственное доступное мне развлечение - это окно. Всего одно окно, из которого виден кусочек небосвода. И здесь совершенно нечем заняться, остается только философствовать, да любоваться светилами. Не верь фантастам! Звезды здесь такие же, как и на Земле. Может, их мерцание чуть холоднее. А, может, это игра моего воображения. Никаких фиолетовых закатов, никакого зеленого солнца. Уж поверь мне. С тех пор как я здесь, я смотрю на небо чаще, чем за все время, что прожил на Земле. Если, конечно, 'они' не врут, и мы не на Земле. Впервые в жизни пожалел, что всегда был равнодушен к астрономии и не могу отличить Большую Медведицу от Водолея. Ты спрашиваешь, где это - 'здесь'? Они утверждают, что 'здесь' - на одном из спутников Земли с непроизносимым названием - куча букв и цифр. Я не запомнил. Увы, я лишен возможности проверить. Они держат меня в полной изоляции, в информационном вакууме. Кто такие 'они'? Люди в белых халатах, чьим пленником я стал. Хотя... люди ли они? Мучители, душегубы, изверги. Кажется, я тебя окончательно запутал. У самого иногда голова кругом.
Попробую начать сначала. Декабрь две тысячи шестнадцатого. Преддверие Нового года. Люди словно с ума посходили. В дверях супермаркета меня чуть не сшиб здоровенный мужик:
- Хотя бы извинился, - возмутился я.
- Сам дурак, - огрызнулся он. Впрочем, совершенно беззлобно, скорее, устало.
Я покачал головой и, вооружившись тележкой, двинулся по проходу. "Где же у меня список?" Измятый листок обнаружился во внутреннем кармане. Округлым почерком старательно выведено: колбаса, сыр, майонез, хлеб... Я улыбнулся. Наполнив тележку, потерял полчаса в очереди в кассу.
Наконец вырвался на свободу. Сложил пакеты в багажник. Еще полчаса занял выезд с парковки. Два 'барана' никак не могли договориться, кто кого должен пропустить. Ура! Вырулил на трассу. Потом... потом набрал твой номер:
- Привет, солнышко, все купил. Скоро буду. И я тебя. Очень-очень.
Бросив телефон на пассажирское сидение, занял левый ряд и до упора выжал педаль газа. В салоне было холодно, изо рта шел пар. Я поежился, потер усталые глаза. Крупные хлопья снега залепляли лобовое стекло. Дворники работали на полную мощность. Наконец раскочегарилась печка, в салон полилось тепло, из динамиков вырывалась музыка. Наша любимая. Металлика. "Nothing else matters". Я прибавил звук. Подпевая, барабанил пальцами по рулю. Подавил зевок, тряхнул головой. Неумолимо клонило в сон. Сказывалась практически бессонная ночь (до утра изучал контракт, вносил правки) и заполошный день: совещания, звонки, встречи. И все это тридцать первого декабря. Нонсенс. Но заказчики ждать не будут. Им подавай здесь и сейчас. По большому счету, все это мелочи. Только ты имеешь значение. Ты и предстоящий вечер вдвоем.
Когда ушла Лида, мир стал черно-белым. Я жил в пепельном кошмаре, не понимая: кто я? откуда взялся? куда иду? за что мне это? Но время шло. Рана затягивалась. В мир возвращались краски. Не сразу, постепенно, словно кто-то прибавлял яркость. Росток жизни пробился сквозь толщу депрессии и горя. Этим ростком стала ты. Ты указала мне путь, подарила надежду, вернула вкус к жизни, веру в себя и в людей.
Я предвкушал, как обниму тебя, вручу приготовленный подарок. Потом мы сядем за праздничный стол. Только ты и я... Улыбнулся своим мыслям. На секунду прикрыл глаза...
Очнулся 'здесь'. Надо мной склонились лица в масках.
- Где я?
- Вы на спутнике Земли...
- Что со мной? - перебил я.
- Вы попали в аварию, получили множественные повреждения.... Вас практически собрали заново.
- Бред какой-то. - Я дернулся, ремни туго натянулись - Я... меня ждут. Новый год. Я опоздаю.
- Уже нет, - глаза над маской оставались холодны. Как звезды. - Новый год не скоро.
- Как же так? - нехорошая догадка поползла под кожей морозцем. - А какой сейчас год?
- Две тысячи девятнадцатый.
- Сейчас две тысячи шестнадцатый, - пересохшими губами возразил я.
Не было ни сил, ни желания спорить. В конце концов, еще будет время все узнать. В этом я не ошибся. Чего-чего, а времени у меня хватает. Как долго я 'здесь'? Неделю, месяц, год, вечность? Я совершенно потерял счет времени. Моя жизнь превратилась в один бесконечный день. Длинный, как путь к тебе. Я - подопытный кролик. В папке с грифом 'совершенно секретно' я значусь под номером пять. Правильно, зачем кроликам имена? Они долго не живут. Подозреваю, что предыдущие четыре отдали концы. Мне повезло больше. Или меньше? Меня круглосуточно изучают, за мной постоянно следят, от всего ограждают. Я словно малый ребенок, меня кормят, укладывают спать, читают на ночь. Я учусь ходить. Правда, получается неважно. Ноги слушаются плохо, все время норовят взбрыкнуть и опрокинуть нового хозяина на спину. Но научиться ходить - не самое сложное. И не вынужденная немощь. И даже не боль, изматывающая, неизбывная боль, ставшая моей постоянной спутницей. Самое сложное - научиться жить... жить без тебя. Порой мне кажется, что я умер и попал в ад. Иногда я, напротив, мечтаю умереть. Потом вспоминаю тебя. И успокаиваюсь. Ты не даешь мне свихнуться. Ты - мой маленький секрет. 'Они' знают меня лучше меня самого. Но они не знают о тебе. Не знают, что я помню, смакую милые сердцу воспоминания, перебираю, словно скупец - золото. Ты - мой якорь, моя пристань, моя жизнь.
- Это, безусловно, прорыв. Поразительно, коллега, поразительно.
Один белый халат с чувством пожимает руку другому. Я тут же забыт, словно сломанная игрушка. Со вздохом опускаюсь на постель.
- Да, но мы до сих пор не можем найти причину. Предыдущие эксперименты, проводимые на Земле, провалились.
- Хм... нулевая гравитация? Высокая жизнеспособность организма?
- У вас будет время разобраться, профессор. Мы подготовим вам все данные. Номер пять в вашем распоряжении. Мы на вас рассчитываем, - доносятся до меня обрывки разговора из коридора.
У меня появился новый мучитель. Моя живучесть сыграла со мной злую шутку.
Когда голоса научных светил стихают, в палату робко заглядывает медсестра.
- Вам что-нибудь нужно?
- Нет, - отвечаю я, не поднимая глаз.
- Может, почитать?
Открываю рот, чтобы отказаться, но вижу раскрасневшееся личико в ореоле пламенеющих волос, выбивающихся из-под белого чепчика, и меняю решение:
- Почитайте.
Она несмело входит, словно в клетку к тигру.
- Новенькая? - усмехаюсь с видом старожилы.
Она кивает, садится на краешек стула, готовая в любой момент вспорхнуть и улететь.
- Давно здесь?
- Неделю, - произносит она, внимательно изучая узор на полу.
Хороша. Я с интересом ее рассматриваю. Совсем девчонка. Сколько ей? Двадцать? Двадцать три? Чем-то напоминает тебя. Мимикой? Наклоном головы? Разрезом глаз? Сам не знаю. Сходство неуловимо. Недавно я стал замечать, что не могу вспомнить твоего лица. Это меня пугает. За то время, что я 'здесь', ты стала символом, путеводной звездой, напоминанием о прошлой жизни, связующей нитью с реальностью.
- Только из училища? - опомнился я. Вот болван. Совсем вогнал девчушку в краску.
Она снова кивает. Щеки заливает густой румянец, маленькие ручки нервно теребят подол белого халатика.
- Как давно я здесь? - спрашиваю наобум. - И сколько пробуду еще? - 'Они' держат эту информацию в секрете. Боятся, что кролик покажет зубы.
- Два... - она прикрывает ладошкой рот, на меня испуганно смотрят два широко-раскрытых голубых глаза.
- Прости, это было глупо, - вздыхаю.- Инструкции. Я понимаю.
Мы одновременно смотрим на красную точку камеры в углу.
- Так вам почитать?
Я киваю, устраиваюсь на кровати, прикрываю глаза.
- Что бы вы хотели?
- На твой выбор.
Шелестят страницы:
- Среди обширной канзасской степи жила девочка Элли. Ее отец, фермер Джон, целый день работал в поле, а мать Анна хлопотала по хозяйству.
- Неужели это?.. - от удивления я сел в кровати. - Не верю своим ушам.
-Да, "Волшебник Изумрудного города", - с улыбкой произносит она. На щечках 'играют' ямочки.
- Эту сказку еще читают?
- Да. Но если вам не...
- Нет, нет, продолжай, - опускаюсьна подушку. - Это была моя любимая сказка в детстве.
- И моя, - отвечает медсестра.
- Помню, мечтал об этой книге. В магазине ее было не достать. В библиотеке - очередь на полгода вперед. А на черном рынке она стоила десять рублей. Целое состояние. Отец не купил. И я рыдал всю дорогу до дома. Смешно, правда? - Она качает головой. - Так что там с Элли?
У нее приятный тембр. На словах "Под гул ветра, плавно качавшего домик, Элли крепко заснула", я задремал. Мне снится Бастинда. Как же ее звали? Софья Никитична? Марфа Петровна? Мы за глаза звали старушку Бастиндой. Помнишь? Из какой она квартиры? Из шестой? Или из десятой? Вечно всем недовольная, ворчала по любому поводу. А ее коты наводили ужас на весь подъезд. Сколько у нее их было? Десять? Двенадцать? Надо же. Чего только не приснится. К чему бы это? Надо будет спросить у Жанны. Очаровательную медсестричку зовут Жанна. Она верит в сонники, гороскопы, предсказания и всякую муть. А еще у нее аппетитная задница. Руки так и чешутся ущипнуть. Жаль, у меня пока нет рук. Ну, не ревнуй. Поверь, тебя мне никто не заменит. А с Жанной хоть немного веселей. Она бы тебе понравилась. Кажется, мы подружились. Я знаю о ней почти все. Отец бросил их, когда Жанна была совсем малышкой. Она живет с мамой. Вернее, жила, пока ее не направили 'сюда'.
- К монстру... Ой, - она по-детски зажимает рот ладошкой. В огромных голубых глазах блестят слезы, - Простите. Я не хотела.
- Не надо плакать, - я саркастически усмехаюсь. - Так и есть. Я - монстр. Железный дровосек, - рассматриваю свои стальные ноги. - Что он хотел попросить?
- Что? - ее голос дрожит.
- Железный дровосек? Что он хотел попросить у Гудвина?
- Кажется, сердце, - едва слышно произносит Жанна.
- А что бы попросила ты?
- Вы о чем? - шепчет медсестра.
- Что бы ты попросила у великого и ужасного волшебника?
Она, не задумываясь, выпаливает:
- Я бы попросила для вас... для тебя руки.
И рыдая, выбегает из палаты.
Я не стал ее останавливать. Пусть поплачет. Обо мне, о себе, о нас. О том человеке, который заточен в тело монстра. О том, кто некогда был, наслаждался жизнью, дышал полной грудью. Когда-то давно, в далеком прошлом. Да, здесь я один, но не одинок. У меня есть ты. Воспоминания о тебе. О нас. О том недолгом времени, когда я был счастлив. Счастлив и горд. Ты держала меня за руку, и весь мир готов был лопнуть от зависти. Потому что у меня есть ты, а у тебя - я. Пусть 'они' говорят, что для всех я мертв. Я не верю, не могу, не хочу верить. Я знаю, ты меня ждешь. Я все вынесу. Все вытерплю. Я вернусь. Вернусь, чтобы сказать тебе:
- Здравствуй, дочь.
