В вечернем воздухе отчетливо чувствовался запах дыма. На поляне весело горел костер, выбрасывая в воздух сноп искр. Вокруг суетились женщины, одетые в длинные платья. Мужчины с длинными волосами, украшенными перьями, неспешно о чем-то беседовали, передавая из рук в руки трубку. Дети помладше с хохотом бегали поодаль, занятые интересной игрой. Один из мужчин, сидевших спиной, повернулся ко мне. В душе что-то отозвалось, потянулось навстречу... Как не вовремя зазвонил будильник. Каждый раз я мучительно пыталась вспомнить. Каждый раз мне это не удавалось.
Новогодние праздники приближались с неумолимостью боевого танка, кося ряды сотрудников. Катя, извиняясь, упорхнула к парикмахеру: "У меня запппись". Иван в перерыв убежал за подарком для своей девушки, да так и не вернулся, прохвост. Остались мы вдвоем с Лесей. Я - чтобы доделать отчет, Леся - по более банальной причине, упорхнуть ей мешали три спасательных круга на месте, где должна быть талия, убежать - сильная одышка.
- Ну и погодка сегодня, - протянула Леся.
- Угу, - откликнулась я, продолжая сосредоточенно стучать по клавишам. Судя по кликам Лесиной мышки, ее хозяйка снова раскладывала пасьянс.
- Какие планы на выходные? - спросила я из вежливости.
- Как, какие? - вскинулась Леся. - Поедем за продуктами. А ты?
- Что я?
- Когда за продуктами поедешь? - "Какой же праздник без горы пирогов, ведра оливье и тазика холодца. Впору переименовывать, вернее, перефамиливать Лесю в Холодцову. А что? Леся Холодцова - звучит!"
- Никогда, - я пожала плечами.
- Как? - Лесины подбородки, по одному на год замужества, обиженно затряслись. Кажется, я посягнула на святое. - А как же ты Новый год встречать будешь?
- Спать лягу.
- Как спать?! - Лесино мировоззрение рушилось на глазах.
- Да вот так, - я невольно улыбнулась. Люблю быть внезапной.
Леся выпала в осадок, воцарилось молчание. Даже мышка перестала щелкать. Во всем надо искать плюсы.
- Может, к нам придешь? - наконец выдала коллега.
"Стоп. Что это было?" - Я оторвалась от экрана и ошарашенно уставилась на свою благодетельницу. Леся сидела довольная, ее щеки порозовели. Она искренне считала, что делает мне одолжение. Мне... состоявшейся женщине с хорошей зарплатой и стройной фигурой. От возмущения я только открывала, как рыба, рот.
- А что? Лешка будет доволен, да и детишки тоже, - Леся решила закрепить свой успех.
- Спасибо, как-нибудь обойдусь, - процедила я сквозь зубы, выключая компьютер. Все настроение улетучилось.
- Да ты не стесняйся, я с Лешкой поговорю, мы, правда...
- У меня другие планы, - резко выпалила я. Хотелось ее ударить, честно.
- Ты же сказала, спать ляжешь, - Леся подозрительно сощурила поросячьи глазки.
- Я просто говорить не хотела, улетаю я, - компьютер, наконец, жалостливо пикнул и выключился. Я поднялась со стула, желая, как можно скорее закончить неприятный разговор.
- Куда?
- В США, - процедила я и выбежала из кабинета, возмущаясь бестактности коллеги.
- Подумай, до Нового года еще три недели, - донесся до меня голос Леси из кабинета.
"Ага, держи карман шире".
Я села за руль, завела двигатель, внутри все кипело. Вернуться и выплюнуть Лесе в лицо все, что я о ней думаю, да и о всех русских бабах вкупе. Кто вообще сказал, что женщина должна обязательного найти мужа? Радоваться, что непьющий и не бьет? Стоять у плиты, стирать носки и заглядывать в рот любимому, вдруг оттуда что-то умное случайно вылетит? В печенках сидят сочувственные взгляды знакомых. Достали вопросы мамы: "А замуж когда?".
Про США зря ляпнула. Что теперь делать? Я не любила бросать слов на ветер. А вот возьму и полечу. В конце концов, чем черт не шутит? Тем более...
Со Стивом я познакомилась пару месяцев назад, я помогала ему с русским, он мне с английским. Так, ни к чему не обязывающая переписка: "Как дела?", "Где живешь?", "Чем занимаешься?". Он довольно сносно говорил по-русски, выкладывал прикольные видео. Стив жил в Майами, занимался программированием, любил пиццу и терпеть не мог морепродукты. А неделю назад стал настойчиво звать в гости. Как-то странно для иностранца, обычно они... Да откуда мне знать, какие они? Я американцев вживую пару раз видела от силы и то издалека. Не люблю стереотипы, а сама туда же. Они в своей Америке тоже считают, что у нас по улицам медведи ходят в шапках-ушанках и на балалайках играют. Но все же как-то слишком быстро. Это настораживало. Я отшутилась, что уж лучше вы к нам. Стив объяснил, что в Москве сейчас холодно, а у них тепло и даже можно купаться, если повезет. Поэтому, в другой раз. Четко и по существу. Как я люблю.
- Как дела? - пиликнул телефон. - Чем занимаешься?
- С работы еду. Ты?
- На работу. Напишу позже. Кстати, мое предложение все еще в силе (смайлик).
- Хорошего дня.
На душе потеплело, словно лучик теплого солнца Майами долетел до заснеженной Москвы.
И понеслось. Анкета на десять листов, отпечатки пальцев, собеседование на английском:
- What is the purpose of your visit? Have you ever visited the United States?
Мы по часу висели со Стивом на телефоне, болтали ни о чем и обо всем, мешали языки, с легкостью переходя с английского на русский и обратно. Леся смотрела подозрительно, но молчала, слава богу. Мама была на седьмом небе от счастья, она уже видела меня в белом платье с округлившемся животом. Я... я не загадывала наперед. В крайнем случае, побываю в США. Терять голову было немного преждевременно.
Заветный паспорт с визой я получила перед самыми праздниками. Трясущимися руками купила билеты на самолет. Лететь было страшно до дрожи в коленках. Все наперебой давали советы, что с собой взять. Вагон и маленькую тележку. Ничего не забыть: прихватить лекарства, запастись теплыми вещами, положить купальник, разумеется, новый, раздельный, самый соблазнительный. Список постепенно уменьшался. Меня трясло и лихорадило. Парикмахер и специалист по депиляции знали все лучше меня. Как всегда. Людочка с умным видом рассуждала, что в США одни бандиты. Маша под мои сдавленные стоны мечтательно вспоминала об одном клиенте-иностранце, который депилировал грудь. Правда, он был турок, но красив, как бог. Машины мечты пошли прахом, турецкий бог оказался банальным геем.
Наступил день вылета. Я каждую секунду выглядывала в окно, втайне надеясь, что водитель опоздает и придется остаться дома. Такси приехало ровно в назначенное время. Он еще сигналит, как будто я не вижу. Я потащилась с чемоданом к лифту.
- Что вы туда наложили? Кирпичи? - Таксист, пыхтя, закинул чемодан в багажник.
Я с тоской смотрела на исчезающий в вихре снежинок дом. Желудок подкатывал к горлу, я судорожно сжала в кармане блистер с успокоительным.
- Волнуетесь перед полетом? - посочувствовал шофер.
Я кивнула, горло сжал спазм.
- Не переживайте, все будет хорошо.
Еще один. Все всё знают лучше меня.
Люди обтекали с двух сторон, кто-то больно ударил локтем. Я медленно двинулась к зданию аэропорта. На подгибающихся ногах добралась до стойки регистрации, прошла таможенный досмотр. Самолет набирал высоту, когда я, наконец, забылась таблеточным сном.
- Мы приземлились в аэропорту Майами. За бортом семьдесят семь градусов по Фаренгейту. Спасибо, что пользуетесь услугами нашей авиакомпании, - пропела стюардесса.
- Семьдесят семь? - как заведенная, повторила я. - Да мы все сгорим, - я глупо хихикнула.
- Двадцать пять по-нашему, - услужливо подсказал кто-то в соседнем ряду.
Вокруг розовый кисель. В Америке не знают, что такое кисель. Значит, желе. Желе знают? Розовое желе. Я прыснула. Кто-то из пассажиров поспешил отойти подальше. Чемодан катался на ленте. Как же ухитриться его поймать? Или это не мой чемодан? Ух, какой тяжелый. Кто-то помог.
- Спасибо. - "Все-таки мир не без добрых людей и не без злых. Смешно".
Кто-то подхватил чемодан. Рыжий паренек. Или не рыжий.
- Привет, - я помахала рукой, расплывшись в улыбке чеширского кота.
Он что-то забубнил, назвал меня по имени, подхватил за локоток. "Может, я феминистка", - возмущенно подумала я. Усадил меня в такси, какой самонадеянный. "Кажется, меня хотят похитить".
- Help! - что есть мочи заорала я.
Очнулась я в кровати. В чужой. В одном белье. Голова трещала и грозила лопнуть. Во рту пустыня Сахара. Душно. Я стянула простыню. За окном смеркалось, трещали цикады. "Сейчас меня будут похищать, - я зачем-то зажмурилась. - Вот дура, меня уже похитили. Значит, убивать". Пролетающие за окном машины заливали комнату светом. Убивать никто не приходил. Надоело ждать. Я села на кровати, держась за голову, включила лампу на прикроватной тумбочке. Возле кровати стоял чемодан. Я натянула на голову первое попавшееся платье, черное в красные розочки, сунула ноги в балетки. "Блин, как я в них летела?" Стельки топорщились. Я с трудом наклонилась и вытащила из-под каждой копию паспорта, зашвырнула бесполезные бумажки в чемодан. Мамин дурацкий совет, насмотрелась детективных сериалов. Видимо, придется отправляться на поиски убивцев самой. "Нет, ну все приходится делать самостоятельно. Даже убить не могут по-человечески. Что за время?" Я поплелась к двери, нажала на ручку, боязливо выглянула в коридор. Никого. Холл застелен ковровым покрытием, как в гостинице. Никем не замеченная, благополучно добралась до лестницы, спустилась в большой холл. Весь дом погружен в темноту. Как будто про меня забыли. Стало даже немного обидно. "Судя по столу со стульями, это столовая. Значит, рядом должна быть кухня. Мисс Марпл, блин". Ага, дверь из столовой вела на кухню. На фоне пламенеющего заката выделялся женский силуэт. Дама курила, выпуская струю дыма в окно. Невысокая, с мальчишеской фигурой и военной выправкой.
- Дурацкая привычка, никак не могу избавиться, - низкий голос с хрипотцой без намека на акцент. Она даже не повернулась. Мне оставалось любоваться на ее спину.
- Можно воды? - взмолилась я.
- Конечно, стакан на раковине.
"Пить воду из-под крана? Привычка, оставшаяся от жизни в России? Как одна из версий".
- Наркоманка? - вдруг спросила она. - Спала восемь часов.
- Летать боюсь, - призналась я.
- Меня Эстер зовут, - представилась она. - Я мать Стива.
- Оля, - пискнула я. "Эстер? Что-то подсказывало мне, что Эстер вовсе не Эстер. Я уже думаю, как в дешевых сериалах про доблестную отечественную милицию. Или полицию? Какая разница, "хрен редьки не слаще", - как любит выражаться мама. Мама! Надо позвонить маме! Она уже, наверное, с ума сошла от беспокойства".
Эстер тщательно затушила сигарету в стоявшей на подоконнике пепельнице, схватилась за прислоненную к стене трость, тяжело опираясь, направилась к столу.
- Можно я свет включу?
Она царственно кивнула. Я села за стол, напротив хозяйки. Эстер была женщиной без возраста. Высокий покатый лоб, умный цепкий взгляд карих навыкате глаз, орлиный нос, тонкие губы. Вьющиеся мелким бесом некогда темные волосы с проседью, небрежно схваченные резинкой. Мужская белая рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей открывает длинную шею. Унизанные перстнями натруженные руки с сильно выступающими венами покоятся на столе. "Еврейка. Умная. Величественная". Тут же родилось прозвище - Королевишна.
- А где Стив? - нарушила я молчание.
- Стив придет поздно, работы много.
"Хотелось бы верить".
Сна ни в одном глазу. Набрала маму. Сквозь всхлипы, как могла, объяснила, что долетела нормально. Таблеток перебрала. "Проснулась, гипс". Стив - чудесный. Мама тоже чудесная. Дом? О, дом - сказка. Американская мечта. Большой, стильный, современный. Какая у Стива машина? "А пес ее знает". Большая машина. Ну да, все американцы любят большие машины. "Миром рулят стереотипы". Прислать фото? Так темно на улице. Завтра обязательно. Какой из себя Стив? "Час от часу не легче". Красивый. Зубы? "В рот не заглядывала, я же не стоматолог и не работорговец". Зубы - белые. Ну да, в Америке отличные дантисты, не то, что у нас. Я громко зевнула. Да, устала. Долго спала? Так еще хочу. "Фу, как будто марафон пробежала. Интересно, у всех мамы такие дотошные?"
Завтрак был накрыт на террасе. Эстер тянула чай из изящной фарфоровой чашечки. Я предпочла кофе. Смазанные тонким слоем масла круассаны таяли во рту, абрикосовый джем был просто бесподобен. Ласковое солнце окутывало теплом, легкий летний бриз шуршал в кронах деревьев. "Лепота!" Я чувствовала себя героиней "Унесенных ветром" или, на худой конец, "Римских каникул". Огромные солнцезащитные очки и широкополая шляпа Эстер усиливали впечатление.
- Чем вы занимаетесь, Ольга? - "Ну вот, начинается. Отдохнула, называется".
Я старалась быть вежливой, обстоятельно отвечала на вопросы "будущей свекрови".
Когда допрос был окончен, Эстер сообщила:
- Вечером состоится праздничный ужин. - Я бы не удивилась, если бы она сказала "бал"". Судя по тону, возражения не принимались. - Мне нужно по делам. Располагайтесь.
Я расположилась. В буквальном смысле. На шезлонге. С книгой. Жизнь удалась.
Затаив дыхание, выудила из глубин чемодана бережно запакованный пакет. Новогоднее платье, пол зарплаты отвалила, между прочим. Модное, в бельевом стиле, а стоит, как шуба. Но сидит, зараза. Из категории: в паспорте далеко за..., а в зеркале - двадцать. Золотистое, под цвет волос, прекрасно оттеняет смуглую кожу, бретели маняще открывают линию плеч, длинный подол очерчивает ноги. В общем, девочки поймут, а мальчики оценят. В уши - серьги с изумрудами в цвет глаз, за уши пару капелек парфюма. Глаза - подчеркнуть, синяки - замазать, прическа - ну, что смогли, легкая небрежность тоже сейчас в моде. Я выждала десять минут, чтобы, не дай боже, не припереться первой и... походкой от бедра двинулась к лестнице. "Где вездесущие папарацци? Где красная дорожка и падающие штабелями мужики?" С высоко поднятой головой вплыла в столовую. "Oh, shit!" Два дня в США, а уже думаю по-английски. Везде нужно искать плюсы. Кажется, я повторяюсь. Но это уже слишком. За празднично накрытым столом сидели Королевишна и... какой-то Чингачгук". Сказать, что я была разочарована - ничего не сказать, я была в ярости. Обогнуть пол земли, чтобы тебя так игнорировали, это ни в какие ворота. Эстер - умная женщина, все поняла:
- Оленька, ты присаживайся, Стивен скоро будет, - зачастила она. С видом оскорбленного достоинства я уселась на краешек стула. - Познакомься, это Рикардо, - она указала на индейца. - Друг семьи.
- Очень приятно, - я кивнула, чуть не ляпнув "Быстрый змей".
- Шампанского? - "Змей говорит по-русски? Даааа. Индеец с испанским именем, говорящий по-русски. Что может быть экзотичней?"
"Вечер обещал быть прекрасным. Даже не знаю, что лучше: Королевишна и Чингачгук или Леся с Лешей и отпрысками?" Беседа не клеилась. Я пригубила шампанское, отдала дань стряпне кухарки Эстер. Весьма неплохо. Слава богу, никакого холодца и салата "Оливье".
- Рикардо, расскажи Ольге про себя, - нарушила молчание Королевишна.
- Да нечего особо рассказывать, - он пожал мощными плечами.
- Не скромничай, - Эстер улыбнулась, - ты же сын вождя как-никак.
Ввалившийся в столовую Стивен избавил Рикардо от ответа.
- Всем привет, - поздоровался он.
- Здрасте, - сухо произнесла я.
- Ну, наконец-то, Оленька подумает, что ты от нее скрываешься, - Эстер протянула сыну руку для поцелуя.
- Я? Да упаси бог. Здравствуйте, Ольга. Для меня большая честь видеть вас у нас в доме.
Я наконец-то его рассмотрела. От Эстер он унаследовал фигуру. Про таких говорят: "До старости щенок", а ведь мальчику уже сорок с хвостиком. Рыжие волосы, веснушки, какой-то расхлябанный и вертлявый. "Как баба! Да он же и есть баба! - осенило меня. - Так, а какая же роль уготована мне? Чайка? Так, кажется, называют женщин, которые живут с гомосексуалистами? Рикардо - любовник Стива? Как же все это противно". Я выпила еще и еще и сама не заметила, как напилась. В комнате смешно лопались пузырьки. Часы пробили двенадцать. Дружно послушали речь президента. Сугубо ради меня, полагаю. Эстер поднялась.
- Да, спасибо, - я улыбнулась в тридцать два зуба. В крови бурлил алкоголь и требовал продолжение банкета. - Хочу искупаться, - я капризно надула губки.
- Не вопрос.
- Я только переоденусь.
- Захватите полотенце. Может быть прохладно, - крикнул Рикардо вдогонку. - Я отвезу вас на дикий пляж, нужно будет немного пройти, но оно того стоит, - сообщил он, когда я вернулась.
- Стивен не поедет? - спросила я ради приличия.
- Он уже уехал, - сообщил Рикардо.
"Невелика потеря".
Чтобы добраться до дикого пляжа пришлось спускаться по каменистой тропе, которая вилась среди тропической растительности. Рикардо крепко держал меня за руку, иначе я бы точно расшибла себе лоб. Вскоре послышались голоса, я крепко сжала руку проводника. Мы вышли на полянку, где отдыхали три молодых гопника в окружении жестяных банок. Ого! Один из них поднялся и вальяжно подошел к нам. Не нужно иметь fluent English, чтобы понять, что он хотел. Явно, ничего хорошего. Вдруг гопник замахнулся, я завизжала, Рикардо увернулся от удара. Подскочили дружки. Пока я бегала, как курица с отрезанной головой в поисках камня или палки, все неожиданно закончилось. Гопники валялись на земле, держась за ушибленные места. Рикардо протянул мне руку, и мы продолжили спуск.
- Ты в порядке? - обеспокоенно спросила я.
- В полном. - Он, кажется, даже не взмок. Он вообще человек?
Наконец, мы оказались на широкой песчаной полосе. Беззастенчиво светила прекрасная в своей наготе луна, пульсировало алмазное крошево звезд, океан манил в ласковые объятия. Ни души. Только мы, первые мужчина и женщина на Земле. Я скинула сандалии, выскользнула из платья и босиком двинулась к воде. "Боже, как хорошо!" Вода, как нашкодивший пес, лизала босые ступни. Рикардо с разбегу нырнул и надолго исчез из вида. Вынырнул далеко впереди, отфыркиваясь и разбрызгивая длинными волосами воду. Я так толком и не научилась плавать, поэтому бултыхалась возле берега, как... как... Вода была довольно прохладная, я почувствовала, что покрылась гусиной кожей. "Фу, как неэстетично. Мокрая курица с гусиной кожей. Зоопарк какой-то". Рикардо вдруг очутился рядом, схватил меня на руки и понес на берег.
- Замерзла? - засмеялся он, вытирая меня насухо полотенцем. Капельки воды стекали по его смуглой коже, падали с длинных волос. Магия ночи, красивый мужчина рядом. Я сняла с себя броню, спрятала колючки, отдавая дань волшебству. Безвольная, беззащитная, безоружная. Рикардо понял мой посыл. Легонько поцеловал в губы и, не встретив сопротивления, уложил меня на влажное полотенце. Его чуткие пальцы и нежные губы знакомились с мои телом, исторгая из него дивные звуки. Даря и даруя, наказывая и прощая, мы ненадолго забылись друг в друге, одно целое, разделенное чьей-то жестокой волей на две половинки.
Неделя пролетела как один день. Рикардо возился со мной, как с малым дитем. Я побывала в национальном парке, увидела аллигаторов и сыграла в казино, болела за Майами Марлинс и купалась, купалась, купалась. Я так загорела и просолилась, что стала походить на сушеную воблу. Рикардо много рассказывал о жизни индейцев, о своих традициях, обычаях и поверьях и так мало о себе самом. Удивительный человек, он совсем не старался произвести впечатление. А еще... с ним было комфортно молчать, не возникало неловкой паузы, которую тут же хотелось заполнить, ляпнув что-нибудь не к месту. Кажется, я влюбилась. Нет, втюрилась по самую маковку.
Стивен мне не докучал, я видела его всего пару раз, после работы. Королевишна все так же исподволь меня изучала. Однажды утром я не выдержала. Мы сидели на террасе, наслаждаясь солнцем и холодным апельсиновым соком.
- Эстер, зачем вы меня позвали? - поинтересовалась я. - Только не говорите, что это Стивен, я все равно не поверю.
- А ты умная. Да, это я тебя позвала. Хотела сказать чуть позже, но раз уж ты сама начала... Я стара, - она сделала нетерпеливый жест рукой, отметая мои робкие возражения. - Я хочу успеть понянчить внуков, - она сделала паузу, изучая мою реакцию. Я чуть соком не поперхнулась.
- И вы выбрали меня, - подытожила я.
- Да, ты понравилась Стивену. - "Ну да, гомосексуалисты всегда выбирают женщин, похожих на мальчиков. Очередной стереотип от глянца", - Ты свободна, не состояла в браке. В Америке девушки более...
- Независимы, - подсказала я, усмехнувшись.
- Эгоистичны, - поправила Эстер. - Я бы хотела, чтобы у моих внуков была русская мать, чтобы они говорили по-русски, знали свои традиции. Мы... я, со своей стороны, могу предложить вот это все. Она обвела рукой свои хоромы. - Торжествующе посмотрела на меня. Мол, как? Ты все еще сидишь?
- Мне надо подумать. - "Нашла дуру. Я им ребенка, а они меня под зад ногой".
- Я тебя не тороплю. Я хоть и стара, но помирать пока не собираюсь, - Королевишна попыталась завершить неприятный для нее разговор шуткой, но вышло фальшиво.
Вечером я накинулась на Рикардо:
- Ты знал план Эстер? - зло спросила я.
- Да, - он пожал плечами.
- И это все, что ты можешь сказать? - заорала я.
- Глупость, конечно. Я с самого начала ей говорил, что ты не согласишься, но она настаивала.
- Вы что, решили сделать из меня свиноматку? Вынашивать ребенка для этого п...ста? Да он даже зачать его не способен, - завизжала я.
- Ты даже Ильфа и Петрова читал? - я ударила его кулаком в плечо, он не шелохнулся.
- Это любимая книга Эстер, - Само спокойствие.
- Она твоя мать? - догадалась я.
Рикардо кивнул:
- Да, ее настоящее имя Татьяна. После переезда в США Татьяна стала называть себя Эстер. Только не спрашивай меня почему, сам не знаю. Татьяна или Эстер, как тебе будет угодно, была гимнасткой, показывала акробатические номера под куполом цирка. Маленькая, гибкая, как лоза, зрители были от нее без ума. Ей было семнадцать, когда их труппа приехала с гастролями в США. И Татьяна сбежала. Было тяжело, приходилось мыть туалеты, спать где придется. В одной забегаловке она познакомилась с отцом. Он был на восемь лет старше. Отец дал ей свое имя и привел Татьяну в индейскую резервацию. Вскоре родился я. Отец еще не был вождем, Таню не жаловали. Она устроилась горничной в богатый дом. Альберт, хозяин дома, недавно развелся с третьей женой, ему тяжело было одному вести все дела. Татьяна стала незаменима, она совмещала функции личного помощника и горничной. Вскоре они поженились.
- А ты? - охнула я.
- А что я? Было решено, что я останусь с отцом.
- Бросить ребенка? Это бесчеловечно, - выпалила я.
- Ну, почему сразу бросить? Я часто навещал Эстер, помогал по хозяйству. Альберт хорошо ко мне относился. Конечно, правду он не знал. Думал, что я просто бедный индейский мальчик, которого Таня жалеет. Когда родился Стивен, я с удовольствием с ним возился. Эстер дала мне образование, учила меня русскому языку, давала читать русские книги. Три года назад Альберт с Эстер попали в серьезную автокатастрофу. Альберт погиб, Татьяна серьезно повредила ногу, была угроза ампутации. Мы со Стивеном по очереди дежурили в больнице. В общем, выходили нашу Таню. Вот, собственно, и вся история.
- Честно, не знаю, что сказать, - призналась я.
- Не нужно ничего говорить, - Рикардо улыбался, потом взял мою руку в свою. - Оля, оставайся.
От неожиданности я резко выдернула руку.
- Остаться? Это исключено. В Москве у меня работа, дом, - от волнения я поднялась и стала ходить по комнате. Рикардо продолжал улыбаться.
- Хочешь, я познакомлю тебя с отцом? - Я кивнула.
Выехали с утра, едва солнце показало из-за горизонта заспанный глаз. Клонило в сон, а Рикардо был бодр и свеж, будто все человеческие чувства ему совершенно чужды. Он подпевал под какую-то незатейливую песенку по радио, а я все никак не могла разлепить глаза. Вскоре меня сморил сон. Проснулась я от того, что любимый что есть мочи тряс меня за плечо. Я недовольно замычала. Рикардо указывал пальцем на обочину. Я повернула голову, на бетонном постаменте было гордо выведено: "Добро пожаловать в голливудскую резервацию Семинолов".
- Вау! Оциоло, вождь семиолов, - воскликнула я.
Рикардо рассмеялся.
- Отца вообще-то зовут Джим.
Я с любопытством оглядывала окрестности. Что я ожидала увидеть? Вигвамы, индейцев в перьях и пончо, курящих трубки? Действительность оказалась куда прозаичней: пустынные дороги с растрескавшимся асфальтом, пыльные обочины, старые автомобили, одноэтажные домишки, облупившиеся стены с потрескавшимися табличками: "Продукты", "Почта", тощие собаки, распластавшиеся на солнцепеке.
- Ну, вот и приехали, - Рикардо помог мне выйти. Двухэтажный дом мистера Джима выглядел богаче других, но, все же, совсем не то, что я ожидала. - Пойдем.
- Ricardo, - мужчины обнялись, потом Джим отстранился, взглянул на меня, растянув в улыбке щербатый рот: - Hello, Bine... - Абракадабра какая-то. Я разобрала только первые буквы. Вдруг отец Рикардо заключил меня в объятия. - At last...
На меня пахнуло пивом и потом. Я ошарашенно взглянула на Рикардо, он тихонько посмеивался. Представляю, какое у меня было лицо. Приступ безумия миновал, и Джим пригласил нас за стол, открыв каждому по бутылке пива. Мужчины что-то оживленно обсуждали, переходя с английского на тарабарский, по-другому не скажешь. Я откровенно скучала, рассматривая небогато обставленную кухню. Дому, как, между нами говоря, и Джиму определенно не хватало женской руки. Оба они были какие-то засаленные и потрепанные. Длинный и худой, как жердь, Джим был небрит, его седые волосы, доходившие до плеч, отчаянно нуждались в воде и мыле. Сложно было представить аристократичную Эстер вместе с неухоженным Джимом.
Мужчины явно о чем-то спорили, голос Джима почти срывался на крик. До меня долетали слова: индейцы, правительство Штатов, права. Понятно, права индейцев - старо, как мир. Я украдкой пнула Рикардо под столом.
- Ладно, папа, нам пора.
После казавшегося бесконечным прощания, мы наконец-то сели в машину. Джим еще долго махал нам вслед.
- Рикардо, что это было? - спросила я.
- Ты про встречу? Индейцы верят в реанкарнацию. Прости старику эту блажь.
- Да ему в дурдом надо, - подытожила я. Рикардо замолчал, сосредоточившись на дороге. У меня из головы не шла индианка, за которую меня принял Джим. - Расскажи мне о ней, - попросила я, когда мы остановились у дома Эстер.
- Это было в незапамятные времена, никто уже ничего толком не помнит, - он пожал плечами. - Тебе пора. Не забыла?
Я помотала головой. Разве такое забудешь? Завтра я возвращаюсь домой. Домой? Где теперь мой дом? Одному богу известно.
Решила лечь пораньше и не смогла сомкнуть глаз. На сердце было тяжело. Уехать? Остаться? А как же мама, работа, ипотека? Такие решения так быстро не принимаются. Нужно все взвесить. Я подумала о старости, представила себя рядом с Рикардо в замызганном доме Джима. С возрастом он станет таким же. Неудивительно, что Эстер сбежала при первой же возможности. Под утро меня сморил сон, в вечернем воздухе отчетливо чувствовался запах дыма...
Москва встретила пургой, метелью и заморозками. Словно от доброй матери я вернулась к злой мачехе. Даже не верилось, что пролетело всего лишь десять дней. Казалось, целая жизнь. В квартире было холодно и пусто, стильный минимализм, который раньше приводил в восторг, казался стылым и неуютным. Ничего не радовало. Я жила на автопилоте, вставала с будильником, работала работу, ехала в пустой дом. Внутри поселилась стужа, сковала сердце, заморозила душу, как поцелуй снежной королевы. Настоящая я сжалась и спряталась где-то глубоко внутри и из своего уголка наблюдала за другой собой, за той, что улыбалась, рассказывала на работе небылицы про свою поездку, про Стива (кто это вообще?). Потом... потом все оказалось банально до тошноты... две полоски на тесте. Я не знала, плакать мне или смеяться, радоваться или грустить?
- Что вы решили? - спросила женщина бальзаковского возраста в белом халате.
- А? Решила? - у меня дрожали руки, я не могла попасть рукой в рукав.
- Насчет беременности? Оставляете или... - она строго взглянула поверх очков.
- Или... - от этого ужасного слова все внутри сжалось. Стоит мне сказать "или" и новая жизнь во мне умрет, умрет вместе со мной, вместе с той мной, что прячется глубоко внутри. "А как же работа и ипотека?" - в голове вспыхнула подленькая мысль и тут же потухла. "Да фиг с ней, фиг с ними со всеми", - я улыбнулась врачу, милой женщине в белом халате:
- Конечно, оставляю, - я обхватила плоский живот руками.
- Ну, вот и славненько, - она сразу подобрела и начала рассказывать, что мне делать дальше, но я не слышала... по щекам текли слезы, впервые с момента возвращения. "Рикардо! Позвонить Рикардо. Хотя... Еще есть время, незачем торопиться".
Жизнь обрела смысл, еда - вкус и запах, люди - лица. Я впервые ела все, что хочу, нисколько не заботясь о весе. Я постепенно оттаивала, по выходным бродила по магазинам, скупая крошечные пинеточки, шапочки и распашонки. Говорят, до родов нельзя. Глупые суеверия.
Пять месяцев... малыш вовсю толкался. Я стала похожа на неуклюжего пингвина, ну и пусть. Малыш затих, его не было слышно утром.
- Соня, просыпайся, - я, смеясь, хлопала ладошкой по животу. Весь день... ничего. Не могла сосредоточиться на работе, все падало из рук. Томительная ночь... В семь утра я сидела под дверями врача в консультации.
- Наталья Ивановна, я его не чувствую, - я вцепилась в ее рукав.
- Успокойся, сейчас посмотрим, - целую вечность она переодевалась, я успела сгрызть до кожи почти все ногти. Фу, там же грязь и микробы. Наталья Ивановна водила рукояткой аппарата УЗИ по животу. Я внимательно следила за ее лицом. Она не улыбалась, внутри что-то оборвалось. Я обмякла. Она зачем-то куда-то побежала, хотелось умереть. Пришла еще какая-то женщина в белом халате, они что-то говорили, я не слышала. "Как же так? Как так? Я же видела тебя, белые волосики, голубые глазки. Почему ты ушел?" Ответа не было. Через три дня я стала мамой ангела, родила мертвого ребенка. Спустя три дня меня не стало. Я взяла больничный. Никуда не выходила. Ничего не ела. Ничего не делала. Мечтала умереть. Не знаю, сколько прошло времени, неделя, две, год. Телефон я отключила. Маме написала, что улетаю в командировку, позвоню сама. Про беременность я ей так и не сказала.
Так прошли два года добровольного затворничества. Жизнь ползла улиткой, оставляя липкий след тоски и безысходности. Периодически возникало желание позвонить Рикардо, но тут же пропадало. "Что я ему скажу? Извини, но наш малыш умер? Пусть лучше все будет, как есть". Ровно два года. Я купила бутылку вина, легла в ванную. "А ведь все могло быть по-другому. Я могла остаться, ты мог бы выжить". Я запивала слезы вином. "Надо позвонить Рикардо, рассказать. Нет, только не звонить, лучше в живую". На следующий день я обнаружила в своем почтовом ящике приглашение. Хотела удивиться, не смогла. Все эмоции умерли.
Воскресенье. Я даже не вставала. Впрочем, как в последние два года. Мое уединение нарушил настойчивый звонок на домашний телефон. "Я же, вроде, его отключала. Ошиблись номером. Не буду отвечать". Телефон звонил, не переставая. Пришлось встать. Я подняла трубку:
- Это Эстер. Рикардо убили. Приезжай.
В трубке раздались короткие гудки. Я села на пол. "Может, это какая-то глупая шутка? Рикардо? Такой живой, такой родной. За что, господи, за что?"
Паспорт с визой я забрала на следующий день. Купила билет. На этот раз не было долгих сборов, не нужно было искать сексуальный купальник и идти в салон. Черное платье, черные туфли, черный платок. Ненавижу черный цвет. Хотелось, чтобы этот чертов самолет упал. Нет, тот малыш с мамой и старик в соседнем ряду ни в чем не виноваты. Нельзя быть эгоисткой, нельзя быть эгоисткой, нельзя... Мальчик с голубыми глазами и беленькими волосиками махал пухлой ручкой, он прощался, его ждал Рикардо, подхватил на руки: "Стойте, остановитесь, подождите".
- Женщина, вам плохо? - Девушка на соседнем сиденье трясла меня за плечо.
- Спасибо, все нормально, - лицо было мокрое от слез.
- Мы собрались здесь, чтобы проститься... - я не плакала, слез просто не осталось, тяжело опиралась на трость Эстер. Она никому не разрешила поддерживать себя. Только плотно сжатые губы и побелевшие костяшки пальцев выдавали ее душевное состояние. Стивен рыдал, закрывая лицо руками. Джим отрешенно смотрел в одну точку, улыбаясь чему-то. Блаженный.
- Вечером жду тебя, - шепнул он после церемонии. - Рикардо ждет тебя, - он бодрой походкой направился к машине. "Сумасшедший".
- Как это случилось? - спросила я Эстер, когда мы добрались домой.
- Его зарезали какие-то подонки прямо средь бела дня.
- Это он меня нашел, тогда, больше двух лет назад? - "Зачем я это спрашиваю? Как будто что-то можно изменить".
Эстер кивнула.
- Но почему он сам..., - начала было я, но осеклась, напоровшись на выразительный взгляд Эстер. "Ну, да, пресловутые стереотипы".
- Он тебя любил, - добавила Эстер, поднимаясь.
"Я знаю".
Стивен оставил меня у дома Джима.
- Извини, но дальше сама.
- Спасибо, - я выбралась из машины, захлопнула дверь и двинулась к дому.
В вечернем воздухе отчетливо чувствовался запах дыма. Джим встретил меня у порога и повел куда-то. Я не сопротивлялась. Мне было все равно. Вскоре мы вышли на поляну. Посередине горел костер, выбрасывая в воздух сноп искр. Вокруг сидели мужчины, голые по пояс. Они держались за руки, их глаза были закрыты. Джим оставил меня, скинул рубашку и присоединился к сидящим. Они пели какую-то заунывную песню, состоящую из одной ноты. Не знаю, как долго это продолжалось, я потеряла счет времени, голова закружилась. На секунду прикрыла глаза и... оказалась совсем в другом месте. Я была не я. С удивлением взглянула на свои руки, молодые, загорелые до черноты, с коротко остриженными ногтями. Запястья украшали фенечки и шнурочки. Трава приятно щекотала босые ступни. Темнело, я была совсем одна, но я знала это место и мне не было страшно. Из темноты выступил мужчина. Я сразу узнала Рикардо. Он был моложе, голову украшали перья, мускулистое тело, прикрытое лишь набедренной повязкой, покрывали шрамы.
- Здравствуй, Бинэсиванаквад, - Он говорил не по-русски и не по-английски, но я прекрасно его понимала. - Как же долго мне пришлось тебя искать в этот раз. Молчи, - он приложил палец к моим губам. - У меня мало времени. - Езжай в Москву, забери Ваню из дома ребенка. - Все это казалось сном, но мне не хотелось, чтобы он кончался.
- Почему ты ушел? Ты же знал? - простонала я.
- Мое время вышло, - он улыбнулся.
- Почему ты дал уйти мне?
- А ты бы осталась? Ты всегда была упрямой, - он улыбнулся.
- Наш ребенок, - выдавила я.
Рикардо кивнул:
- Так надо. Ты была не готова. Теперь... забери Ваню и приезжай сюда, к Эстер и Джиму, они будут ждать. Он вырастет настоящим русским индейцем. Иди, не бойся, мы еще увидимся. Я тебя найду. Как всегда.
Перед глазами как в калейдоскопе мелькали лица, мужские и женские, молодые и старые, красивые и не очень, разных рас и цветов кожи. Я застонала и открыла глаза. Надо мной склонился Джим. Реальность была хуже ночного кошмара.
- Вы знаете, он очень странный мальчик, - тараторила сотрудница дома ребенка, ведя меня по длинному коридору, - не разговаривает, на прошлой неделе укусил женщину, которая хотела выбрать ребенка. - "Выбрать ребенка... как будто товар на рынке". - Ну, вот мы и пришли. - Я заглянула. Ванечка играл на ковре. Мне было видно только его светленький затылок. Я опустилась на колени, пытаясь сдержать рыдания. Он обернулся, на меня удивленно взглянули два голубых глаза.
- Мама, ты пришла? - малыш кинулся мне на шею. - Почему так долго?
- Так получилось, но больше я никуда тебя не отпущу, - слезы капали на его шелковые волосики.