Аннотация: Опять о любви... История с элементами мистики.
Рассказ ненормального ...
Татьяна Розина.
1.
С Вадимом мы познакомились абсолютно случайно. Хотя последнее время я всё больше сомневаюсь в случайность случая.
Всё в нашем мире определно и преднамерено. Как краска. Чёткость одного цвета чувство кажущееся. На самом деле любой тон, даже, казалось бы, вполне чёткий, состоит из сочетания тысячи оттенков. Так и случай. Он лишь стечение множества обстоятельств, слившихся в одну точку, создав ситуацию, кажущуюся нам случайной.
Я работал журналистом в областной газете и в период масштабных перемен, охвативших страну, меня понесло в политику. Это, конечно, сильно сказано. Речь шла не о крупных политических играх на высоком уровне, а всего лишь о небольших межведомественных авантюрах нашего города. Я постоянно совался туда, где пахло жареным и попадал в неприятные ситуации.
Как-то я проснулся с дикой головной болью. Прорвав веки, глянул на будильник. Он показывал полтретьего.
- Надо вставать.- подумал я лениво, но заставил себя всё-таки высунуть ноги из-под одеяла. Натянув на голое тело пуловер и джинсы, я направился на кухню. Открыв холодильник, понял - поесть мне не удастся, там стояла открытая банка кабачковой икры и в целлофане огрызок засохшего сыра. Я решил проверить содержимое своего кошелька, но и там было также пусто, как в холодильнике.
- Хорошо вчера посидели, - подумал я, - но тема стоила того. Мы с Олежкой обсуждали результаты последних выборов в мэрию города.
Сушняк драл глотку и было необходимо чуток опохмелиться. Взгляд упал на пустые бутылки, стоящие и лежащие на столе и под ним.
- А ведь, правда, вчера хорошо посидели,- обрадованно подумал я,- вот если бы не бутылки, на что, купил бы сегодня хлеба?
Быстро покончив складывать тару, я выскочил на улицу. За ночь выпал снег. Я заметил это, потому что почувствовал его большими пальцами ног, торчащими через дырки на домашних тапках. Задумавшись, я остановился - бежать ли дальше или вернуться.
- Хороший видок у меня, поди,- подумал я,- Наверное, как последний бездомный барыга.
Пригладив торчащие волосы, я почесал щёку. На ней чувствовалась щетина двухдневной давности.
- Ну и чёрт с ней. Со щетиной. Не буду возвращаться. Магазин в двух минутах. Никто меня такого не сглазит. Вернусь, тогда приведу себя в порядок,- решил я и побежал дальше.
Во дворе было пусто. Только в подворотне кто-то возился. Не обращая на это особого внимания, я, как охотничий пёс по следу, семенил, поджимая пальцы больших ног, в сторону магазина. Вдруг резким воем завопила сирена милицейской машины. Ребята бросились в рассыпную. Я на мгновение растерялся. Когда на снег выскочили стражи порядка, грозно размахивая дубинками, в подворотне нас было только двое - распластавшийся мужик, на успевшем превратиться в грязную кашицу снегу, и я.
Краем глаза я успел заметить вокруг головы лежащего кровь.
В две секунды меня схватили и сунули в машину. Милиционеры это сделали профессионально. Как грузчики опытным жестом подхватывают мешок с мукой и в мгновение ока запихивают в грузовик.
- Только этого не хватало,- подумал я.- Мало попадаю в переделки в рабочем порядке, теперь вот и в свободное от работы время туда же.
Настроение было ужасное. Голова не отпускала, сушняк не проходил. Ноги окончательно одервенели. Я продолжал держать в руках сумку с бутылками, всё ещё надеясь, что меня быстро отпустят и я успею сдать бутылки до закрытия магазина. Когда стало ясно, что уже никак не успеваю, а меня собираются оставить на ночлег, я начал возмущаться.
- Кончай крик,- сказал дежурный, грубо толкая меня в спину в сторону маленькой железной двери, - натворил - отвечай.
- Чё я натворил? Совсем обезумели. Борцы за порядок,- я уже понимал, что ждёт меня за этой дверью.
Дверь открылась и в нос ударило перегаром смешанным с удушливым потом. Я автоматически отпрянул и наступил на ноги, стоящего позади меня милиционера.
- Ты, слушай...- возмущённо взвыл он, - мужика замочил, а теперь говорит, что ни при чем...- милиционер толкнул меня в спину и я, сделав пару шагов, оказался внутри. - Разберутся. Завтра. Мы тут не двужильные ещё и по ночам работать. - сказал дежурный, быстро закрывая за мной дверь.
На следующий день выяснилось, что мужика действительно во время драки сильно стукнули бутылкой по голове. Он лежал в больнице в тяжёлом состоянии.
- Но, я-то при чём?
- Ты рядом стоял,- заявил следователь Барыкин.
Следователь был молодым и рыжим, засыпанный веснушками так интенсивно, что лицо казалось совсем красным.
- Мало, кто рядом стоит или проходит. Всех хватать, места не хватит.
- Всем места не хватит. Но для тебя найдём. Мы нашли бутылку, которой ударили мужика. На ней кровь потерпевшего и отпечатки пальцев. Если обнаружат, что пальчики твои, то... То будешь разговаривать не со мной, а с прокурором.- закончил молодой, довольный собой следователь, и заржал, будто ему рассказали похабный анекдот.
Мне было не смешно.
- Послушай, но это же действительно комично,- стараясь быть спокойным, попытался защититься я, - сам подумай, что говоришь.
- Мне думать не положено, - сказал рыжий,- что сказали-приказали, то я и выполняю.
Доказывать что-то тупому Барыкину, который, не стесняясь, сам говорит, что думать ему не положено, я посчитал делом бесполезным. Оставалось расслабиться и ждать результаты экспертизы сравнения моих пальцев с теми, что остались на бутылке, которой ударили потерпевшего.
Я стал присматриваться к народу, прикидывая с кем можно вступить в беседу. Большинство выглядело либо только сошедшими с деревьев, либо удрученными своим положением и не готовыми к разговорам. Некоторые, правда, не выдерживали молчания, душа кричала и они наступали, спрашивая, что я думаю по поводу того, сколько могут дать за грабёж киоска газет или вырванную у пенсионерки сумку. Эти собеседники тоже не вызывали у меня аппетита к общению.
2.
Потом я увидел Вадима. Он выделялся среди этой вонючей и шумной массы. Высокий и красивый, накаченый сидел он в стороне от всех и почему-то почти всегда с закрытыми глазами. На лице его было спокойствие и даже подобие улыбки. А, может, ухмылки.
- Странный парень,- подумал я.- Стриженый качок, охранная братия. Но лицо не тупое, а даже приветливое.
- Чего улыбаешься?,- спросил я его.
- Не знаю,- ответил он.
- Здесь за что? - опять задал я вопрос.
- Не знаю,- снова ответил парень.
- А как тебя зовут, или тоже не знаешь? - я решил выяснить хотя бы его имя. - Наверно, не из охраны, а из новых, -подумал я про себя, присматриваясь к нему, - Наворовался, бабки перевёл на запад, а теперь под чокнутого косит. Посадят в психушку, а через пару месяцев выпустят. И поедет он на курорт. В Баден-Баден. Я вот выберусь отсюда и покапаю под него. Может, и не поедет никуда. В отдалённых местах нашей Родины и подзадержится.
- Вадим.- сказал парень. - Вадим Мережковский. - И совсем неожиданно протянул свою огромную ладонь.
Я представился и мы пожали друг другу руки. Вадим, привалившись к стене, снова закрыл глаза.
- Больше ничего не скажет.- подумал я. - Итак, имя назвал, руку подал. Куда больше? Смотри-ка и глаза прикрыл. Вроде как хочет сказать - вали, аудиенция окончена. Видал, король. Дай мне только выйти, я тебя быстро в пешки переведу.
Настроение было отвратительное. Я был зол на всех. И на Вадима, конечно, тоже.
Едва я сделал пару шагов в сторону, как услышал короткое:
- Постой.
Я обернулся. Вадим смотрел на меня большими синими глазами.
- Ты не подумай, что я того, с приветом. - скзал он, - я правда не знаю, чего улыбаюсь. Толком не знаю, за что тут. Правда-правда.- повторил он, словно пытаясь убедить меня в правдивости слов.- Со мной тут история произошла...
Он замялся. Я подсел к нему и тихо спросил: - с наркотиками?
- Да нет, ты чё? С чего ты взял?
- Странный ты какой-то.
- Что, если странный, то наркоман?- спросил Вадим.- Может ты и прав. Я странный. Раньше был нормальным. Ну в полном смысле. Атеист и комсомолец. Как ты считаешь, может быть атеист и комсомолец странным?
- Думаю, нет,- ответил я.
- Вот и я так раньше думал. А верующих в чудеса считал странными. Ненормальными. А теперь не знаю, кто странный, кто нормальный. Кто может определить? А?
Вадим смотрел на меня в упор. Но я не знал, что ему ответить.
Парень, не ожидая ответа, тут же продолжил:
- Знаешь, у меня сосед был. Витёк. Вот его я всегда странным считал. Он вечно верил во всякую ерунду. Встретились мы с ним как-то утром у гаражей. Его машина не заводится. Он причитает - всё, мол, день к чертям собачьим. Я его спрашиваю - с чего бы это? А он говорит - Да, с чего? Выбежал из дома, а партмоне забыл. Светке-то моей выскочить бы и вынести, так нет, орёт с балкона - Ви-ить, а Вить, кошелёк забыл! Пришлось возвращаться. Я его спрашиваю - ну?! А он мне - Чё ну? Баранки гну. Ты что не знаешь примета такая есть - назад домой вернулся всё, хана, день не пойдёт. Вот видишь, машина не заводится. Я ему говорю - а ты посмотрел в чём дело? Он отвечает - бесполезно. Я открыл капот, свечи почистил и машина с первого раза завелась. Говорю ему - ну, при чём тут примета? А он опять своё - примета на тебя не распространяется, это ж я назад вернулся. У тебя-то всё в порядке. Вот и машина завелась.
Ну, думаю, как бабка старая. У меня мать и та столько про приметы не рассуждала, как Витёк. То попа домой позвал, квартиру светить. То ещё что придумает...
Вадим остановился на минуту. И продолжил:
- Однажды Витёк подходит ко мне и, затравленно так оглядываясь, спрашивает - Не знаю ли я бабку?
Я сначала обалдел, решил, что не понял и переспросил - чего тебе надо - бабу? или бабки, ну деньги?
- Да баба у меня есть своя. Хоть и бестолковая зараза. Денег тоже куры не клюют. Могу сам одолжить. Мне нужна бабка. Ба-а-абка. Заговорщица.
- Вить, ты чё совсем переутомился? - спросил я его. А он внимания не обратил на меня, говорит:
- Ты понимаешь, у меня проблемы с этим делом. Совсем сдох.
- Так тебе к врачу надо сходить, может, действительно стрессы подействовали, - предложил я.
- Да, был уже. Толку - нуль.
- Ну, может, к Ариадне в салон обратишься, она тебе массажисточку даст, отреанимирует.
- Был уже, - устало махнул рукой Витька.- Мне только бабка нужна. Только она поможет. Понимаешь, я знаю откуда эта напасть. Я тут ехал с поездки, на трассе стоит краля. Ну, такая... такая... бомба одним словом. Взял её к себе. Мы повеселились. А денег у меня только на кабак было. Поужинали, потом... Когда она выходить стала, платить ей надо. А нечем. Ну, не скажешь же - извините, подвинтесь, дайте адресок, пришлю позже наложенным платежём? Самому противно. Я даже не глянул в её сторону, дверь открыл и гаркнул - пошла вон! Она зло как выкрикнит - чтоб он у тебя отсох! И всё! Не работает, действительно как отсох к чертовой матери.
Мне, хоть Витька жалко стало, но я не удержался и засмеялся. А он говорит - ржёшь, а вот прибежишь ко мне сам бабку-то искать. Придёт время. Помяни моё слово.
3.
Вадим замолчал. Ему явно хотелось говорить. Но он то ли не знал, с чего начать, то ли вспоминал что-то.
- И что, искал ты потом бабку? - спросил я, чтобы прервать паузу.
- Искал,- тихо сказал Вадим. Скорее не сказал, а выдохнул. И с выдохом вырвалось слово. Потом он громче и уверенне повторил ещё раз - Искал. Но позже. Много позже. А тогда мне казалось это всё ерундой.
Рассказами ненормального.
У меня всегда была трезвая голова и полное неверие в какие-то силы. В потостороннюю жизнь. В приметы, заклинания. - продолжил Вадим и опять замолчал.
Он снова задумался. Своей большой ладонью провёл по лицу и взьерошил волосы. Потом взглянул на меня, но мне показалось, что он смотрит, но не видит. Его взгляд был пустым. Вадим смотрел в себя. Он как бы пытался увидеть то, о чём хотел рассказать.
- Знаешь, - сказал Вадим, - я чувствовал себя хозяином жизни. Закончил архитектурный, отделение водоснабжение и канализация. Все ржали над этим факультетом. Называли меня в шутку туалетным специалистом. После института я набрал бригаду мужиков, брал заказы, делали ремонт. Работы было до хрена. Потом пришлось расширяться. Через пару лет у меня уже офис был в центре города, две секретарши. Шофёр.
Ну, там квартиру купил. Вернее дом трёхэтажный. Сделал ремонт в лучшем виде. На каждом этаже у меня была квартира по сто квадратов. Две я продал потом, а на втором себе оставил. Джип купил. Такой, что даже с моим ростом мне почти нагинаться не надо, когда в него садишься. Больше на танк похожий.
Сам понимаешь, бабы липли, как мухи. Мне уже тридцатку отметили, жениться бы надо, а вокруг... Противно. Приеду домой, холодно там. Водил всех подряд. Девка только на порог, глаза горят, будто у неё температура поднялась. Щёки красные от возбуждения. Я-то знаю, что не столько на меня возбудилась, сколько на мой джип и квартиру. Ну, честно, хата как с картинки.
Вечером как-то заехал я к Игорю. Ну, кабак у нас в погребке на Плехановской. Знаешь? Там пожрать всегда можно вкусно.
Домой ехать одному неохото. Сижу, думаю - Светке, что ли позвонить или Эммочке. Светка - это моя старая знакомая. Девочка по вызову. Ну, то сеть не совсем по вызову. Вернее по вызову, но не для всех. Только для меня. Светка нормальная девчонка. Студентка. Просто у нас так сложилось, что если мне надо - звоню и через пять минут она тут как тут. Не надо там всякие шашни разыгрывать. Всё ясно, как в кино. Ты - мне, я - тебе. Предельно просто, но всем в радость.
С Эммочкой меня познакомили недавно, как говорят, из приличного дома. Отец - известный адвокат. Она и сама юридический отимела и нотариальную контору открыла. Ну, то есть вариант для развития. Правда, как и все другие - только на порог, сразу опытным взглядом к обстановочке моей приценилась. Разница только в том, что другие нагло рассматривают и восхищения не скрывают, а эта, устрица, вроде незаметно, безралично даже огляделась и говорит - миленько у тебя, Вадим, ничего не скажешь. А у самой, смотрю, взгляд другой стал. Такой призывный. Томный. Глаз увлажнился.
Ну, думаю, что делать. Светка, как оловянный солдатик, приедет и исполнит по высшей категории. С ней не надо цирк играть. А Эммочка будет ломаться, невинность из себя корчить.
Можно, конечно ещё Регину вызвонить. Но та интеллектуалка только поговорить мастер. Забьёт баки, что не до секса будет.
В общем стал перебирать, кому звонить.
Игорь мне ещё мусс какой-то подсунул. Я уже итак еле продохнуть мог. Рассчитался и думаю - сначала выйду, а там уж, на свежем воздухе, решение, может, и явится. Всё равно в погребке сотовый не срабатывает.
Поднялся я по ступенькам и вышел на улицу. Стою, в одной руке телефон, в другой сигарета. Савелич, что у входа дежурит, подскочил, зажигалку тянет. Выслуживается, мужик. Знает, что не обижу. Выправка у него ещё та. Бывший офицер. Служака он и есть служака. Всегда готов. Уважаю.
На улице тьма. Времени одиннадцать, а хоть глаз выколи. Городские власти электричество экономят, фонари не горят. Только если машина проедет, то, что от фар сверкнуло, то и всё.
4.
И вот тут я увидел её.
Прямо напротив кабака стояла слегка покосившаяся стеклянная перегородка автобусной остановки. Не знаю, то ли фонарь там горел, то ли из дома, что около остановки падал свет. Представляешь, ночь темень, и только в одном месте светлое пятно. И в этом пятне стоит девушка. Высокая, стройная, блондинка с короткой стрижкой. Кудряшки непослушно свисали ей на лицо и она постоянно заправляла их за уши. Но они снова падали. Кожа у неё была бело мраморной. Девушка напомнила мне фарфоровую куклу. Я понял, что непременно хочу её получить.
Неожиданно подошёл полупустой троллейбус и она зашла в него. Я бросил сигарету, которой так и не успел затянуться ни разу, и заскочил в свой джип.
Хорошо машина была припаркована в сторону, куда поехал троллейбус. Я успел сесть ему на хвост почти сразу же. Мне пришлось тащиться так медленно, притормаживая на остановках, что самому стало смешно. Я уже было даже подумал, что девушка мне померещилась.
- Растомился у Игоря в тепле-то и уюте. Вот и привиделась. Разве такие куколки ездиют в общественном транспорте?,- думал я под лёгкую музыку, доносившуюся из магнитофона.- Нет, это было видение. Определённо видение.
Наконец, на очередной остановке вышла она. Я стал искать место вдоль дороги, где бы оставить свой джип. Паркуя машину, я успел заметить, что она одета в светлое длинной пальто с разрезом почти до пояса. Когда я выскочил из машины, увидел, как она уже входит в подьезд. Ну, то есть уходит от меня. Улетучивается. Исчезает.
За высокой блондинкой хлопнула подьездная дверь. Двумя прыжками я подскочил к дому и влетел в грязный и тёмный коридор. В темноте я чуть не сбил девушку с ног. Она ждала лифт.
- Мы не могли бы увидеться с вами?. - спросил я, давясь словами, что выглядело по идиотски. Она могла подумать, что либо я по неопытности задыхаюсь от волнения. Или, что болен и у меня одышка.
- Почему нет? - вопросом на вопрос ответила она. И я немного успокоился.
- Можешь написать мне свой телефон? - спросил я.
- Нет не могу. Тут очень темно. Ничего не видно,- ответила она.
Подьехал лифт и скрипучие двери разьехались в разные стороны. Пучок желтого света скупо вырвался наружу. Свет был слабым и казался таким же грязным, как и подьезд, в котором мы стояли. Фарфоровая девушка была нереально красивой в этом подьезде, в бликах грязного света, падающего из лифта.
Она улыбалась и смотрела на меня вопрошающе, но сделала шаг в сторону и уже стояла в кабинке. Я испугался, что двери сейчас сьедутся и сожрут мою куклу. А я останусь в темноте. Один.
- Завтра. В 7. У памятника Пушкину. - только успел скороговоркой выкрикнуть я и двери действительно закрылись. Ответа я не услышал.
Когда я шёл в кабак к Игорю, на улице была глубокая осень. Лил холодный дождь, от которого нельзя было укрыться даже под зонтиком. Ветер сбивал водные струи и они падали не вертикально вниз, а захлёстывали под углом и залетали даже под зонтик.
Настроение было под стать погоде.
Когда же я вышел из подьезда, мне показалось, что на улице весна. Дождь кончился. Ветер стих. Душа пела.
Утром я не мог вспомнить во сколько назначил свидание. Я так волновался, как не волновался раньше никогда. Даже когда влюбился в первый раз, когда мне было четырнадцать и меня впервые стало привлекать в девочках именно то, чем они отличались от мальчиков.
Я пришел к памятнику на всякий случай к шести. И стоял около Пушкина, как привязанный. Стоял и размышлял - такая девушка, наверное, любит водить мужиков за нос. Она опазадает или не придёт вообще.
5.
Ночное видение явилось около семи. Она улыбалась и смотрела на меня в упор. Её взгляд, упирающийся прямо в сердце или душу, был особенным. Как, впрочем и всё в ней. Обычно, если на тебя так пристально смотрят, ты испытываешь неприятное чувство и переводишь взгляд в сторону. Но, когда смотрела она, я легко выдерживал и мог не отводить глаз до тех пор, пока они автоматически не моргнут сами.
Форфоровая девушка молча смотрела на меня.
- Привет! - сказал я.
- Привет! - в тон мне ответила она.
И всё. Но снова не возникло неприятной напряжённости.
Не сговариваясь, мы направились к моей машине. Ничего так и не сказав, поехали. В машине разговор тоже не получался. Я сначала занервничал, не зная, что говорить. Не хотелось выглядеть идиотом, но и умное в голову не приходило. Потом я увидел, что девушка абсолютно спокойна. Она опёрлась на ручку дверцы со своей стороны и поглядывала то вперёд на дорогу, то на меня.
Когда я остановился около своего дома, мы вышли из машины и также не произнеся ни слова направились к квартире. Девушка не спрашивала, куда мы приехали. Не делала возмущенно-деланного лица - ах, сразу домой!!!
Она доверчиво шла рядом. По-прежнему приветливо улыбаясь.
Я помог ей снять пальто и провёл в комнату. Она села в мягкое кресло. На стеклянной столешнице журнального столика стояла огромная ваза в виде раскрытой ракушки. На ней, кроме ананаса, своим зелёным хвостиком украшающим конструкцию, лежали блестящие апельсины, киви, манго и груши. Красивая блондинка не выражала ни удивления, ни восхищения. Она не рассматривала ни мебель, как это делали абсолютно все попавшие ко мне женщины, ни экзотические фрукты на вазе. Девушка просто села, поджав одну ногу под себя. Как дома. И посмотрела на меня. Вернее в меня.
Такое со мной было впервые. А, может, я просто впервые встретил такую девушку?
Я налил шампанского и предложил:
- За знакомство!
Мы едва коснулись бокалами и выпили. Фарфоровая куколка по-прежнему не жеманничала. Я не в силах был оторвать глаз, как хороша была девушка. У неё были мендилиевидные, немного поднятые кверху глаза, что делало её взгляд удивлённым чуть-чуть. Волосы были не накрашеные, а натурально пшеничные с пепельным оттенком. Ресницы и брови тёмные от природы. Я никогда не видел такого сочетания.
- Как тебя зовут, прекрасная незнакомка?,- наконец, спросил я, поймав себя на мысли, что дальше рассматривать её просто не прилично.
- Меня зовут Валентиной. Но это как-то долго и официально. Друзья называют Валей или Валечкой.- сказала моя гостья.
- А я - Вадим. Вадим Мережковский.
- Вот и познакомились, - приветливо заулыбавшись сказала Валенитина и добавила, - но, знаешь, если ты не против, называй меня лучше Тина.
6.
Я влюбился. Влюбился до сотрясения каждой клеточки моего тела. До сотрясения мельчайших мускулов и мышц внутренних органов. Внутри у меня всё сжималось и дрожало от удовольствия видеть Тину. Я видел, что тоже нравлюсь ей. И это приводило меня в восторг.
Тина украшала мою гостинную. Именно её, такой женщины, не хватало здесь. Когда я обставлял квартиру, то пересмотрел массу журналов. Везде на рекламных картинках были сфотографированы красотки. Я ещё тогда подумал, что незря каталоги делают таким образом. Ни один интерьер не смотрится, если на нём отсутствует женщина. На столах и столиках в каталогах всегда стояли вазы с красивыми фруктами или цветами. На диванах же и кроватях лежали восхитительные красотки. Я обставил свою квартиру точно по картинкам, но полного удовлетворения мне это не доставляло. И теперь, когда интерьер дополнился фарфоровой Тиной, всё встало на свои места. Я понял, что это последний штрих к моей квартире. К моему реноме. К моему счастью...
Она была так красива, что мне хотелось смотреть на неё часами. Впервые в жизни я не знал как себя вести. Что говорить. А уж о том, чтобы дотронуться до неё, не было и речи. Мне казалось, что я запачкаю её, или испорчу. Я продолжал смотреть на Тину, как на куклу.
Мы стали видеться с ней почти каждый день. Тина училась в институте и собиралась учить детей, как и её мама.
- Ты что серьёзно собираешься работать в школе? - спросил я её.
- А что тебя так удивляет?
- Тина, да ты просто живёшь, будто в другом веке. Как не от мира сего. Кто сейчас мечтает учить детей? Разве проживёшь на те деньги, что платят в школе? Все девчонки лезут в банки, или... замуж в крайнем случае.
- Не преувеличивай, - сказала Тина,- ты просто не с теми общался. Не все хотят замуж или в банк. Вот ведь у меня на факультете сколько девочек учится? Не я одна-то...
Меня это немного сбило. А ведь права она. Но где, черт возьми, эти славные девчонки? Куда ни кинь, одни аферистки-охотницы за богатым мужем или, в крайнем случае, любовником.
Я пытался всё время понять Тину. Не верил иногда в искренность её слов. Думал, может, она такая же, как и все, только умеет здорово играть. Все ведь мы в жизни артисты, но, как и в театре, есть простые рядовые актёришки, а есть и заслуженные или народные, например. Может, Тина моя, как раз из талантливых артисток. Так заправляет, что и не поймёшь - хочет она меня окрутить или нет?
Тина оставалась таинственной незнакомкой, хотя мы уже встречались с ней почти два месяца. Она для меня была столь же притягательной, но и такой же таинственной, как и в первый день. Мне с ней было легко и приятно, но... Одновременно с этим, многое оставалось непонятным.
-Ты откуда пришла, радость моя?- спрашивал я её.
- Что ты имеешь в виду?- серьёзно переспрашивала Тина.
- Ну, с какой планеты? Или, может быть, ты землянка, только родилась не в своё время? Что перепутала ты родившись - время или место?
- Да брось ты, Вадим,- говорила Тина,- выдумаешь тоже. Я простая русская девчонка. Каких тысячи.
- Тысячи? Таких, как ты нет. НЕТ!- выкрикнул я громко.- Ты единственная и неповторимая, прелесть моя.
Тина стала для меня не только самой красивой женщиной, но и самой лучшей. Я не мог бы обидеться на неё или найти повод для ссоры или недовольства, даже если бы захотел. Она была всегда уравновешена, спокойна и рассудительна. Тина выросла в обычной семье, где материального достатка не было. Но её не интересовали мои доходы. Когда я дарил ей дорогие вещи, она их оценивала только по одному критерию - хорошо ли вещь сидит на ней, соответствует ли её вкусу, не слишком ли вызывающа. Ей было абсолютно всё равно, какая этикетка пришита к платью. И, если платье сидело, то она радовалась этому и носила его с удовольствием, не важно стоило оно пятьсот рублей или пятьсот долларов.
Вечером Тина заходила за мной. Она отказывалась входить в офис, а ждала на улице. Наступили первые тёплые денёчки и около здания, где я работал, открылось кафе. Прямо на улице выставили столики и переносную палатку. Тина садилась и, подставив свой чудный вздёрнутый носик ласковому солнышку, грелась и нежилась словно кошечка. Она могла сидеть так и час и два. Я никогда не знал, когда точно освобожусь. Но Тина ни разу не выразила недовольства. Ей было приятно сидеть и ждать. Так говорила она.
Потом мы шли с ней ужинать. Или в кино. Иногда ходили в гости. Но больше всего я любил быть с ней вдвоём.
Вот уже два месяца продолжалось это наваждение. Но до сих пор мы с Тиной так ещё ни разу даже не поцеловались. Со мной такого не было никогда. Во всяком случае я не помнил ничего подобного.
Наша близость произошла также просто и естественно, как естественны и просты были наши с Тиной отношения. Я уже давно предлагал Тине ключ от своей квартиры, чтобы она могла приходить, когда захочет и ждать меня после работы не на улице, а дома. Но Тина отказывалась. Потом, наконец, взяла, но ни разу так и не воспользовалась ключом. Накануне моего дня рождения Тина сказала, чтобы я не ждал её и шёл с работы прямо домой. Я подумал, что она чем-то занята и освободится чуть позже меня. Когда я открыл дверь в квартиру, то понял - Тина уже там.
Стол был сервирован необыкновенным образом. На белоснежной салфетке стояли тарелки с чем-то вкусно пахнущим, а, главное, невообразимо красивым. Между приборов лежали веточки с зелёными листочками. Холодное шампанское призывно торчало из серебрянного ведёрка. По полу были разбросаны красные розы. Горели свечи. Много свечей, расставленных Тиной повсюду.
Картинка, представшая моему взору, была словно из сна. В центре стояла Тина. Полумрак, дым от свечей, аромат, витающий по квартире - всё это окончательно вырубило моё сознание и я, не замечая роз, наступая на них, медленно пошёл к Тине и поцеловал её в губы. Не переставая целовать, я поднял и отнёс её в спальню.
7.
Через месяц я почувствовал, что должен получить свою Тину навсегда. Я ревновал её ко всем и всему. Мне хотелось знать, где находится она буквально каждую минуту. И я решил пойти к ней домой и познакомиться с родителями. Сделать, как говорится официальное предложение.
- Это мама,- сказала Тина, знакомя меня,- Ольга Викторовна. А это папа - Сергей Иванович.
Родители были славными, ещё совсем молодыми и улыбчивыми. Мама работала учительницей, а папа инженером в каком-то убыточном тресте. Я оглядел квартиру, прикидывая, что выгоднее - сделать капитальный ремонт, или лучше купить новую. Тина жила в старой девятиэтажке, единственным достоинством которой был лифт. Он, хоть и грязный и полутёмный, но функционировал почти всегда. Был ещё в доме мусоропровод, но тот давно уже не работал и жильцы выносили мусор вниз сами и сбрасывали его в огромные жбаны, вонь из которых летом определённо доходила до самого верхнего этажа. Входная дверь в квартиру была кое-как укреплена, но стоило навалиться на неё с небольшим усилием и она бы выпала вместе с куском стены, к которой крепилась.
- Вадим, заходите, пожалуйста. Что вы тут в коридоре-то рассматриваете?
Вдруг из комнаты лениво вышел белоснежный персидский кот. Очень красивый и редкий. Я вспомнил, как Тина рассказывала мне, что с детства любила кошек. Но ей подарили этого кота только в прошлом году на день рождения. Кот был также хорош, как и его хозяйка. Он рассматривал меня, также пристально и молчаливо, как и Тина в вечер нашего первого свидания. Я удивился, как спокойно, без страха подошёл кот ко мне и доверчиво потёрся о ноги. Также доверчиво, как и Тина отнеслась ко мне, едва узнав меня.
- Ну, что же вы не проходите, - снова сказала мама, - пойдёмте, ужин стынет.
Как в любой нашей семье, гостя ждали с ужином. Будто мы приходим не поговорить, а покушать. Словно все голодные и нужно поскорее накормить. Тиныны родители не были исключением.
В комнате стоял стол, накрытый видавшей виды бывшей белой скатертью, уже множество раз залитой-перезалитой винами и соусами. Но хозяйка любовно стирала скатерть, руками пытаясь отстирать-отодрать все эти следы былых торжеств. На столе располагался полный классический набор угощений постсоветского периода - венигрет, оливье, тарелка с колбасой и сыром, квашеная капуста, блюдо с пирожками и ещё какие-то небольшие тарелочки с салатами.
- Давайте, кушать, - сказала мама снова - а то картошка перестоится. Да и котлеты...
- Ну, мать, причем тут котлеты,- вставил папа - водка скоро совсем тёплой будет. Говорил не доставай раньше времени.
Мы стали кушать. Папа следил за водкой, как и положено мужчине в доме. Мама - за тарелками, чтобы те не пустовали. Салаты сменились незаметно котлетами с картошкой, потом снова пошли пироги, но уже сладкие. Под занавес подали торт и конфеты.
Сергей Иванович рассказывал о безобразиях в тресте, о том, что никакие перемены не переменят его главного инженера. О том, что взяток не берёт, но семью обеспечивает.
- Вот, - сказал он, махнув рукой в сторону комнаты, - всего полно. И мебель есть, хоть и староватая, но на полу не спим. И посуды достаточно, и девки одеты-обуты.
Я стал разглядывать мебель, которую мне предложили к осмотру широким жестом. Диван, хотя и сохранил видимость приличного состояния, предательски продавал своих хозяев, показывая протёртые залысины в определённых местах. Телевизор был, наверное, самым новым предметом квартиры и его явно любили и лелеяли. Он был накрыт вязаной крючком салфеткой. Мой осмотр был прерван следующей тирадой папы:
- На этой неделе вот, машину беру. Теперь все на колёсах. Ну, думаю, надо и нам купить. У меня, конечно, не иномарка будет, но... Главное, чтобы стартер стартовал.
А что за знак на передке стоит, один черт.
Я выждал момент и заявил, что хочу жениться на Тине.
- Жениться - дело хорошее. Ты, Вадим, нам нравишься. В дом вот пришёл. Валька влюблена в тебя вроде. Она рассказывала, что ты инженер-строитель и на стройке работаешь.
Услышав это, я чуть не подавился куском пирога, который только что откусил. Ничего себе, на стройке работаю. Я владелец одной из самых крупных строительных фирм в городе.
- Ну... как сказать... - начал было что-то пояснять я, пытаясь поскорее проглотить кусок и обьяснить им кто я на самом деле.
- Дай человеку прожевать, - вставила мама.
- Я вот, что спросить хотел. Где вы жить собираетесь?- снова спросил папа.
- Что у нас места мало?- возмутилась мама, словно застеснявшись вопроса.
Я понял, что Тина им не рассказывала ничего о моей квартире и подумал уже, что либо она зачем-то скрывает от них это, либо у неё не такие уж близкие отношения с родителями.
- А разве Валя не говорила вам, что у меня есть квартира - вырвалось у меня.
- Говорила что-то, но... может, это ты на время снимаешь или живёшь у кого-то...
И тут я вспомнил, что Тина до сих пор и сама не знает, что квартира эта моя собственная. Её, видимо, не волновали такие мелочи.
- Нет, квартира у меня есть и я хотел бы попросить у вас разрешения, чтобы Валя перешла ко мне жить сразу, не дожидаясь пока мы поженимся.
- Да пусть переходит,- согласился вдруг отец быстро. - Только сначала свадьба, потом Валька. Как у Ильфа и Петрова. Утром деньги, вечером - стулья. Так и у нас. Завтра свадьба, послезавтра Валька.
Я было уже хотел что-то возразить, но Тина сказала
- Пап, ну, что ты говоришь? Вадим подумает, что ты старообрядческий какой-то.
- Да шучу-шучу,- сказал Сергей Иванович, - Мы, Вадим, просто на этой неделе, как я машину подпишу, едем в отпуск к моим родителям в деревню. А вернёмся, как раз и день регистрации подойдёт. Так что так и выйдет - сначала свадьба, а потом... по старообрядчески. Как Валька сказала.
- А теперь один действительно серьёзный вопрос.- сказал Сергей Иванович, сделав важное лицо. Все посмотрели на него в ожидании. После небольшой паузы он спросил - Ты Вальку одну берёшь или... с котом?
8.
На следующий день мы подали заявление в загс. И Тина осталась у меня ночевать.
- Димчик, если бы ты знал, как я счастлива! - сказала она утром, потягиваясь.
- Почему Димчик? - удивился я. В голове промелькнуло, что она оговорилась, вспоминая другого мужчину.
- Потому что Вадимчик, это Димчик. Я хочу называть тебя так, как никто не додумается. Если ты не против, конечно.
- Как хочешь - хоть горшком назови, только в печку не ставь,- ответил я.
- Горшком не хочу. Ты Димчиком будешь. Для меня. Больше никому не говори. Это наша тайна.
Я обнял её и утонул.
Через пару дней меня пригласили на веселье по поводу обмывания машины. Утром Тина должна была уехать с родителями на Украину к бабушке и дедушке.
Лишь только я нажал на кнопку звонка, как дверь открылась и на пороге я увидел Сергея Ивановича. Он был возбуждён и, размахивая руками, буквально вытолкнул меня назад в подьезд.
- Пошли, Вадим, покажу своего коня.
Он пошел быстрыми шагами, увлекая меня за собой. На улице, у самого подьезда стояли старые "Жигули".
- Ну, красавец!- восхищался Сергей Иванович,- скажи, Вадим, как ты думаешь сколько ему лет?
- Кому? - переспросил я, действительно не поняв, о чем он говорит.
- А-аа..- тянул я время, прикидывая возраст этой развалюхи. Я стал размышлять про себя - Ну, судя по ржавчине, которая сожрала все подкрылки, машине уже под двадцать должно быть, но у нас ржавеют быстрее, чем положено. Будем считать, что ей лет пятнадцать. - Я оценивал возраст машины, желая не обидеть владельца. Ситуация не из лёгких, как, когда какая-нибудь престарелая женщина начинает, кокетничая, допытываться на сколько она выглядит. И ты думаешь, что ей уже должно быть, судя по глубоким морщинам на шее, лет шестьдесят, но, раз спрашивает, то, видимо выглядит лучше своих лет и... набравшись воздуха в лёгкие, прикинув сколько по максимуму ей скинуть, чтобы не попасть в просак, выпаливаешь - не больше пятидесяти. На что дама, закатывая глаза, заходится весёлым смехом и заявляет - проказник, почти угадал. Мне пятьдесят один уже. Но никто больше пятидесяти не даёт.
- Ну, около десяти - решился я наконец, желая сделать приятное Сергею Ивановичу.
- Ха, вот видишь. Ей уже четырнадцать! - радостно воскликнул Тинин отец - Но никто и не подумает. Машина из гаража не выходила почти. Глянь-ка, ржавчины почти нет. А внутри салон, вообще будто только из магазина. Потому что хозяин у машины был хороший. Берёг, лелеял. Я тоже такой же. Так что ещё лет десять побегает.
Я не разделял такого оптимизма. И вообще у меня возникли опасения, как они поедут на этой машине на Украину. Но спросить постеснялся.
- Тина, может, предложить отцу мою машину? Пусть поедет. А я пока с Борисом, на служебной поезжу. А то Борису зарплату плачу, а он сидит только с секретаршами заигрывает. Я ведь не люблю, чтобы меня возили. Сам всегда.
- Ты что? он не согласится. Папа своего Жигуля, знаешь, как облизывает. Мама уже ревновать начала. Не, папа не согласится.
- А если вы поламаетесь в дороге?
- Димчик, папа всё-таки инженер-электрик, а не учитель литературы. Починит.
- Инженер-электрик - это, конечно, лучше, чем учитель литературы. Даже лучше, чем учитель физики. Я так думаю. Но... Этому Жигулю, боюсь, даже доктор автослесарных наук не поможет, если он встанет.
- Не волнуйся, Димчик. - успокаивала меня Тина,- ничего не будет. Папа с дядей Сашей вчера весь день перебирали мотор. Я думала, что они назад всё не засунут. А засунули, ни одного винтика не осталось лишнего.
9.
Выезд назначили на четыре утра. Я остался ночевать у Тины, чтобы проводить их.
- Ехал бы домой, - уговаривала она меня. - Утром не выспишься, а тебе работать надо.
- Если бы ты знала, как я не хочу, чтобы ты уезжала. Может придумаешь что-нибудь...
- Нет, не могу. Я у дедушки не была уже несколько лет и обещала, что поеду только на своей машине. Дед ждёт. Да ещё в этом году он разболелся. Нет, надо ехать,- твёрдо подвела итог Тина.