Аннотация: Для кого-то ностальгия - боль утраченного места, для меня - по времени, по детству. Куда нет дороги. Вернуться туда нельзя, а потому больно...
Невозможное возвращение,
или моя ностальгия.
Как я оказалась там, около этой, до боли знакомой с дества, пятиэтажки, вспомнить не могу. Но неожиданно, прямо перед собой, я увидела дом. Обычный дом на пять этажей и три подъезда, каких в шестидесятые настроили целые микрорайоны. Пятиэтажки громоздились, составляя бесконечные кварталы, и походили друг на друга, как родные братья. Но этот дом я узнала сразу. Это был дом, гже жила моя бабушка. Она получила там однокомнатную квартиру, когда я пошла в первый класс. Мы с мамой приезжали туда на выходные. Это было давно. Очень давно.
И вот я стояла возле этого дома и смотрела на его облицованные маленькими плиточками стены. Мозаичные блестящие квадратики привлекали моё внимание всегда. Плиточки отсвечивали на солнышке и казались приклеинными к дому леденцами. Дверь в подъезд перекосилась, но всё ещё держалась, цепляясь за косяк одной петлёй. Правда, стекло, которое выбил рыжий пацан с пятого этажа, почти сразу, как дом заселили, до сих пор не вставили. На его месте неуютно торчал кусок некрашенной фанеры.
Я было спокойна.
Зайдя в подъезд, быстро, на одном дыхании, я поднялась на третий этаж. На крошечную лестничную клетку выходило четыре двери, прилепившиеся вплотную друг к другу. Четыре таких же крошечных квартирки притаились за ними. На мгновение я задержалась, вспоминая бабушкиных соседей. Справа тихо жила слепая пожилая женщина со взрослой дочерью-старой девой. Она выходила редко, но, когда я встречала её в подъезде, всегда поражалась тому, как она выглядела - со вкусом подобранный костюм, туфли и сумка в одном тоне. Словно профессорша. Может, она и вправду была профессоршей или учительницей... Просто никто не знал об этом. Эта тихая слепая женщина двигалась медленно, неуверенно. Едва услышав идущего на встречу ей человека, она приветливо улыбалась и здоровалась. Но её закрытые глаза во впавших глазницах и аккуратно накрученные букли, окаймлявшие лицо, вызывали холодок внутри желудка. Встретив её, я автоматически прижималась к стене, пропуская мимо.
Слева от бабушки жил мужчина. Не то, чтобы старый, но и не молодой. Он был толстеньким и лысым. Вместо одной руки у него торчал крючок. Мужчина почти всегда сидел на своём балконе, примыкающем к бабушкиному. Одет он был в полосатую пижаму. Торчащий из его руки крюк, вызывал у меня страх и я старалась не выходить на балкон. Правда, мужчина был неприветливым и необщительным. На меня он никогда не обращал внимания. Он смотрел куда-то вдаль и не интересовался тем, что происходило рядом с ним.
Простояв перед дверью в бабушкину квартиру несколько минут, я, наконец, толкнула её. Она медленно и бесшумно открылась. Сделав шаг, я оказалась в тёмном коридорчике. Справа стоял старый большой деревянный комод, занимающий почти всё пространство, отведённое для входа. Я задержалась около него, коснувшись рукой тёплого дерева. Лак давно обтёрся и я почувствовала шероховатую поверхность. Невероятное множество раз касалась я его, опираясь, чтобы разуться. Воспоминание этого ощущения спряталось в отдалённом закоулочке моего сознания и в одно мгновение всплыло, будто и не уходило никогда.
Из коридорчика я направилась на кухню. Уже наступил вечер, но свет, проникавший с улицы через окно, освещал кухню достаточно хорошо и я не стала включать электричество. Мне захотелось пить. Взяв стакан, помытый и перевёрнутый, чтобы из него стекли остатки воды, я подставила его под кран, фарфоровая ручка которого давно потеряла свою синюю пипочку, обозначающую холодную воду. Автоматическим движением, ни на мгновение не задумываясь, я протянула руку и повернула кран, из которого должна была течь именно холодная вода. Тот забурчал, пшикнул...
- Опять отключили воду, - подумала я, ничуть не раздражаясь.
На печке стоял чайник. Красный с белыми горохами и отбитым внизу боком. Обычный чайник, какой можно было тогда увидеть на любой кухне. Но чайник оказался тоже пустым.
Я взглянула на подоконник. Как и всегда у бабушки, он был уставлен баночками с торчащими из них луковыми пёрышками. Между банок приютилась и большая бабушкина чашка. Она тоже была пустой. Пить было нечего. Но я не расстроилась. Мне почему-то перехотелось пить.
Я прошла из кухни в комнату. Свет становился всё слабей, но ещё было видно относительно неплохо. Справа стояла большая железная кровать с мягкой периной на ней. Бабушка накрывала её покрывалом, с которого молодцевато посматривали три богатыря. Покрывало стирали множество раз, краски поблекли, но, при желании, можно было разглядеть и лица богатырей, и их огромные мечи, и даже деревья на заднем плане. В углу красовался трёхстворчатый шифоньер, с врезанным в среднюю створку зеркалом. Вплотную к шифоньеру стоял раскладной оранжевый диван, на котором спали мы с мамой, когда ночевали у бабушки. Старый, изрядно потёртый диван, сейчас был собран. Я прошла и села на него. Рядом со мной лежал клубок шерстяных ниток и недовязанный носок. Аккуратно взяла я его в руки, стараясь не выпустить петли со спиц. Тоненькие металлические спицы были скользкими и петли моментально соскакивали, стоило к ним прикоснуться. Бабушка никогда не ругала меня за это, а только просила собрать убежавшие петли.
- Что же теперь делать, - говорила она. - Давай-ка надень петельки на спицы, а том не не справиться самой.
И я надевала.
Как бесконечно давно это было.
Как невыносимо, до удушливой боли в груди, соскучилась я по бабушке.
Как не хватет мне её.
- Когда же придёт она, наконец? - подумала я, всё ещё держа в руках вязанье.
На диване стояла пластмассовая коробка, в которой лежали другие разноцветные клубочки. Осторожно положила я туда недовязанный носок и уселась поудобней. Я поджала под себя ноги, взяла маленькую подушечку, лежащую рядом, и крепко прижала её к груди, вдыхая запах. Запах, напоминающий мне бабушку. Запах моего детства.
Вскоре окончательно стемнело. Надо мной висела лампочка. Её приделали прямо к боковине шкафа. Абажуром служила большая плоская банка из-под сельди иваси. В ней прорезали дырку и пропустили шнур, к которому крепилась лампочка. Но, чтобы прикрыть несимпатичную жестянку, бабушка сшила из кусочка розовой ткани накидочку, край которой любовно обвязала крючком, имитируя кружавчики. Я дёрнула за шнурок, желая включить свет, но выключатель щёлкнул, а комната осталась в темноте. Попробовав зажечь общий свет в комнате, я убедилась, что и он не работает.
- Может, перегорели свечи, - подумала я. - А, может, отключили во всём районе. Такое тоже бывает..
Я заметила, что через окно не падает свет от уличных фонарей и решила выйти на балкон.
Едва ступив на балкон, слева от себя я увидела толстого соседа с крюком вместо руки. Он сидел в своей пижаме и смотрел перед собой. Сидел, как всегда. Как много лет назад. Балконы были почти вплотную друг к другу и мне подумалось, что стоит протянуть руку и я коснусь этого безмолвного мужчины в полосатой пижаме.
- Всё такой же, как и раньше. Ничуть не изменился, - подумала я. - А ведь ему должно быть много лет.
- Что вы делаете в чужой квартире? - неожиданно услышала я хриплый голос соседа, заметившего меня и повернувшего голову в мою сторону. Он смотрел, явно не узнавая меня.
- Как же в чужой? - заволновалась я. - Это квартира моей бабушки. Что же вы, не помните меня?
Мужчина тяжело поднялся и, сделав шаг, оказался на краю балкона. Немного перегнувшись в мою сторону, сосед пристально посмотрел на меня.
- Ну, помните? - с надеждой спросила я соседа. - Ведь это же Коммунистический девятнадцать дробь один, квартира двадцать один, - скороговоркой заговорила я, назвав адрес, как бы желая доказать этим, что нахожусь в квартире по праву. - Здесь живёт моя бабушка.
Ещё немного мужчина всматривался в меня и, наконец, произнёс:
- Так она здесь больше не живёт.
Мы смотрели друг на друга. Я прерывисто дышала. Голова закружилась и сосед стал расплываться. Мне показалось, что я вот-вот упаду.
- Она давно здесь не живёт. И вообще... - почти шёпотом произнёс сосед и замолчал, но почти тут же продолжил: она умерла...
Я почему-то не испугалась, и не удивилась. Мне было будто известно об этом.
- Она умерла, - повторила я одними губами, соглашаясь с соседом, и упрямо добавила: Но я пришла к бабушке!
В этот момент из коридора послышались звуки. Кто-то вошёл и переобувался в коридоре. Прислушавшись, я различила шорох и вздох, который тут же узнала. Так вздыхала моя бабушка. Радость, что, наконец, увижу её, смогу обнять, взять её руки в свои, прижаться к ней, горячей волной обдала меня. Сердце перевернулось, беспредельно расширилось и своим объёмом перекрыло дыхание. Оно давалось с трудом, внутри меня клокотала и билась раскалённая лава. Мы с соседом продолжали неподвижно стоять лицом друг к другу. Шаги, скрипы половиц, шорохи и дыхание раздавились всё чётче. Мне показалось, что бабушка совсем рядом и я повернула голову в её сторону, надеясь увидеть. Я чуть не крикнула: Бабушка! Но я не успела ни крикнуть, ни увидеть её. Быстро и неожиданно сосед протянул свой крючок в мою сторону и резко ударил меня им в грудь. Удар пришёлся, видимо, в солнечное сплетение. Я почувствовала страшную тяжесть и начала задыхаться. В глазах потемнело и я стала оседать, теряя сознание.
- Бабушка! - снова попыталась позвать я, но открытым ртом лишь ловила воздух, не в силах выдавить звука.
Уже почти в полной темноте, совсем близко от меня, я слышала её дыхание.
- Бабушка совсем рядом... она сейчас подойдёт ко мне... - плавно растекались мои мысли.
Я ждала её... но... так и не увидела.
*********************************
Открыв глаза, я увидела прямо перед собой лицо своего мужа. Я лежала на чёрном кожаном диване в большой и светлой комнате, в которой мы жили последние годы. Мой муж нагнулся надо мной и, сцепив руки, изо всех сил давил на грудь, неотрывно и взволнованно глядя на меня.
- Ты чего? - выдавила я с трудом, всё ещё никак не восстановив дыхания. - Сойди с меня, - сказала я, почувствовав, что он вот-вот раздавит мне грудную клетку.
Убрав руки с моей груди, муж обхватил ими свою голову и запричитал:
- Напугала... вот напугала... живая, господи, живая...
Я заметила, как по его щеке скатилась слеза.
- Ты чего? - спросила я мужа. - С чего это я должна была быть мёртвой?
- Да, вот... сидели... смотрели телевизор. Вдруг ты, вроде, заснула, - заговорил он медленно, вытирая мокрую щёку, - потом, вижу, ты откинулась как-то странно и не дышишь. Прислушался, тишина...
- Ну так я, видно заснула, - предположила я неуверенно. - Мне даже сон приснился. Я ходила к бабушке, - стала рассказывать я, вспоминая только что увиденное, - но её не было дома. А когда она пришла...
- Нет, - шёпотом прервал меня мой муж, - нет, ты... ты... не дышала. Совсем не дышала. И... пульса не было.