Я лежу на кровати лицом вверх и смотрю в потолок. Я не вижу, но знаю, что сейчас над крышей моего дома нависает багровое закатное небо. За ним начинается космос, и где-то там, за миллионы километров отсюда, в вечной черноте пространства обитает бог. Так, по крайней мере, думали первые христиане. С тех пор, правда, человечество успело обзавестись непомерно большими мозгами, как точно подметил Курт Воннегут. Благодаря им, мы узнали, сколько химических элементов содержится в периодической таблице, сколько букв насчитывается в разных алфавитах, и сколько стоит насильнику и убийце избежать заслуженной пули. Мозги также объяснили нам, что бог - это энергия, его не обязательно искать в небе, он повсюду. Поэтому, когда мои глаза устают смотреть вверх, я перевожу взгляд на проём окна. Закатные лучи пробиваются сквозь толстое стекло, за которым тысячи людей спешат по своим тысячам дел, и в каждом из них живёт частица божественного духа. Так тоже полагали первые христиане, хотя мне кажется, что количество уверенных в этом изрядно уменьшилось в наше время. Внезапно что-то движется во мне, быть может, под влиянием выпитого за день, я размыкаю запёкшиеся губы и говорю богу "здравствуй", я говорю ему "салют" и "привет". Он молчит, наверное, потому что его нет, впрочем, я и не жду ответа. Мне не нужно в муках рожать детей, не нужно проводить бессонные ночи у постели больной жены, поэтому я могу позволить себе немного порассуждать о несовершенстве человеческой природы с богом, которого нет. Я могу поговорить о двух противоборствующих сущностях, на которых зиждется бытие, и о третьей, неизбежно их примиряющей. Так было, есть и будет, хотя всегда найдутся и те, кто станут утверждать, что светом нашим правит только
Любовь
Всегда так будет,
Те, кто нас любит,
Нам рубят крылья
И гасят свет.
А где-то космос
Считает звёзды,
А звёздам счёта
Навеки нет.
Агата Кристи. Извращение.
Они же говорят, что все души приходят в мир чистыми и крылатыми, и только потом жизнь покрывает их грязью и обрубает крылья, оставляя на спине уродливые полосы ран. Это, конечно же, не так, и многие рождаются уже налитыми чёрной завистью и злобой, отчётливо звучащими уже в самом первом крике новорожденного. Их удел - рыскать среди прочих двуногих, давя и уничтожая слабых, пресмыкаясь перед сильными, в поисках любой возможности нанести удар в спину своему благодетелю. Души других изначально серы, так же, как и их помыслы и желания. Им никогда не воспарить в багровом небе, они обречены вечно ползать по каменистой почве, не в силах приподняться над землёй хотя бы на миллиметр. Но есть и те немногие, кто является сюда, неся в себе свет. Люди эти слабы и неприспособленны к жизни, всё, что они умеют - это любить, и потому жадно ищут себе подобных среди бесчисленных толп. Им ещё неведомо, что они могут влюбляться лишь в тех, кто втопчет их в грязь, надругается над мечтами и выдернет с корнем крылья, как очередной трофей с полей любовной брани. Изредка, правда, они встречают и похожих на себя, и крепко держатся друг за друга, но жизнь всё равно сильнее, и багровое небо, в которое они так стремятся, однажды рухнет им на плечи, калеча крылья, превращая их в бесформенные и бесполезные куски плоти. Им останется доживать, похоронив под слоем пепла всё, что было когда-то так дорого. И только иногда в глухой ночной час они будут просыпаться от невыносимых снов о потерянном, и тогда в пустоту их душ начнёт заползать
Ненависть
Смеясь, глазеют дети
На павшую звезду,
И улетает пепел
В подзорную трубу,
И водку пьют крестьяне,
Танцуя у костра,
Убили звездочёта,
Порвали колдуна.
Агата Кристи. Звездочёт.
Пьяные крестьяне со смехом смотрят, как горят в огне колдовские книги. Растерзанный мешок, в котором они ещё недавно лежали, валяется неподалёку. Кроме книг там была лишь подзорная труба. Крестьянские дети, все в грязи и коросте, пинают её босыми ногами. Изуродованное тело оттащили к реке и бросили в воду. За веселящимися пристально наблюдает из зарослей тростника маленький мальчик, сын звездочёта. Немного не доходя до деревни, отец отправил его набрать воды в бурдюк, что и спасло ребёнку жизнь. Сам звездочёт направился к скоплению кривых домишек у склона холма, на вершине которого высился сеньорский замок. Изнурённый долгими скитаниями, он надеялся, что там найдётся место для безобидного учёного, чудака, страстно любившего следить за движением светил. Был канун Дня Святителей, по случаю чего сеньор повелел выкатить для крестьян несколько бочек водки. Они уже изрядно захмелели, когда нескладная фигура звездочёта появилась в деревне. Бедная, но чистая и аккуратно заштопанная одежда, а в особенности расшитый звёздами колпак сразу привлекли всеобщее внимание. Звездочёт попытался заговорить с крестьянами, но в ответ услышал лишь грубые шутки и брань. Почувствовав опасность, мужчина повернул назад, но это лишь раззадорило пьяных. Внезапно из толпы вылетел камень и ударил звездочёта в спину. Несчастный покачнулся, однако устоял. Он бросился бежать, и толпа с криками устремилась за ним. Его быстро догнали и повалили на землю. Крестьяне долго били учёного ногами до тех пор, пока тело не превратилось в ворох окровавленных лохмотьев. Трубу бросили на землю, отчего в ней разбились стёкла, книги разодрали и швырнули в огонь. Завтра они с сизыми от перепоя лицами пойдут на мессу в покосившуюся деревенскую церквушку. Их будет мутить от выпитого и проповеди, и единственным утешением им станут воспоминания о том, как порвали пришлого грамотея. Потом они вернутся домой и примутся бить своих рыхлых уродливых жён, а те станут вымещать злость на детях. В замке на холме сеньор посетит утром свою домашнюю часовню и исповедается. Он поцелует священнику руку, пойдёт в трапезную и вопьётся зубами в огромный кус мяса. Позже к нему приедут несколько соседних феодалов, и они отправятся травить на лошадях деревенских девок. Супруга сеньора не посмеет перечить мужу. Всё это будет завтра, а сейчас маленький мальчик под багровым небом смотрит на пляски крестьян и думает, что готов провести вечность в аду, только чтобы встретить там убийц отца. Он зубами вскроет им глотки, выдерет голыми руками внутренности и съест глаза деревянной ложкой. Пройдут столетия, асфальтированные дороги лягут поверх деревенской грязи. По ним понесутся серебристые автомобили, но всё так же миллионы людей с костистыми лицами и грязью под ногтями будут стремиться уничтожить всё, недоступное их пониманию, пить до рвоты и жестоко избивать жён и детей. Под прицелом телекамер сильный мира сего осенит себя крестным знамением, выходя из церкви, сядет в лимузин и отправится в загородный дом в объятия несовершеннолетних проституток. Чей-то взгляд найдёт его на экране телевизора, и в глазах загорится лютая ненависть, утолить которую способна одна лишь
Смерть
Я мертвец, я мертвец,
Я пою о загробной любви,
О весне, тает лёд,
Моё сердце лежит у реки
И гниёт.
Агата Кристи. Розовый бинт.
Люди с застывшими измождёнными лицами неподвижно стоят на полутёмном перроне подземной станции. Идут минуты, ничего не происходит, но собравшиеся не выказывают ни малейших признаков нетерпения. Ещё совсем недавно они отчаянно цеплялись за жизнь, не желая уходить в черноту, но теперь всё это для них в прошлом. Наконец, вдали слышится шум приближающегося поезда, он нарастает, и состав появляется на станции. Стены его вагонов покрыты пятнами ржавчины, в стёклах зияют дыры. Двери открываются толчками, издавая скрежет, люди один за другим входят внутрь и устраиваются на жёстких деревянных лавках. Поезд исчезает в жерле тоннеля. В вагонах царит кромешная темнота, и только свет ламп на стенах тоннеля изредка мажет по ничего не выражающим лицам. Проходит вечность, и состав останавливается на станции, не отличимой от первой. Пассажиры выходят наружу и движутся к каменной лестнице, ведущей вверх. В конце её маленькая железная дверца. Первый в цепочке открывает её и оказывается на склоне холма. Внизу под багровым небом раскинулось озеро, к которому сбегает узкая тропинка. Люди начинают спуск. Вокруг царит полная тишина, нарушаемая лишь шорохом камешков под ногами. Воздух застыл, нет ни намёка на ветер, и поверхность озера похожа на зеркало. Вот идущий первым оказывается у подножия холма. Он заходит в воду и бредёт все дальше и дальше. Остальные следуют за ним. Вода поглощает ступни, бёдра, плечи, укрывает головы. Последний человек исчезает в озере. Рябь на его поверхности постепенно уходит, и на водной глади вновь воцаряется покой, будто и не было ничего, что могло бы его возмутить.
******************************
Ты знаешь, я был птицей,
Пролетел все облака насквозь,
Но в небе не увидел никого.
Верь, не верь, но я нашёл
Простой ответ на твой вопрос,
Нет его, и не было.
Агата Кристи. Его там не было.
Я устал и замолкаю. Молчит и бог, наверное, потому что ему нечего сказать. Закатный свет по-прежнему струится с багрового неба. Последние произнесённые слова растворяются в воздухе, и мне кажется, что на миллионы километров вокруг нет никого, кроме меня и моего одиночества.