"Такси, такси... Эй, такси нидорага, такси... Поезд Хабаровск-Москва задерживается на неустановленное время по техническим причинам. О времени прибытия будет объявлено дополнительно... Гражданку Гаврилову ожидают у справочного бюро..."
Пятый час дня. Душно. Поправив на плече лямку сумки, Денис оттягивает ворот футболки, дует на грудь. Свежести это не придаёт. Здесь, где пашут кондиционеры, такая душегубка, а на улице и вовсе. Вздохнув и дёрнув плечом, чтобы лямка "села" поудобнее, Денис направляется к выходу. Ярославский вокзал "кипит". Толчея.
Из-за встречных, огибаемых им тел до Дениса доносится пронзительное детское:
- Мама, мама... я устал... мама...
И изможденное взрослое:
- Колька, не отставай, так твою!
Тела пред Денисом вдруг раздвигаются, словно лёд под натиском ледокола, и на него налетает нечто из фильма ужасов. Сумки, сумки, сумки... Сумки тут, сумки там. А над сумками нависает заплывшая жиром и залитая потом женская физиономия. Денис лишь успевает ойкнуть и оказывается на полу, придавленный этой сумчатой мадам.
- А-а-а-а!- визжит та пронзительно. Елозит, норовя придушить Дениса пышными телесами и опять-таки всё теми же бесчисленными сумками.
- Мама... мама...
- А-а-а-а!
Денис чувствует, что сейчас его действительно либо задушат, либо раздавят. Впрочем, какая разница? Усиленно орудуя локтями и коленями, он пытается выбраться на свободу. Всё это сопровождается всё тем же пронзительным женским "А-а-а-а!"
Каким-то чудом ему удается, наконец, выпутаться из сумочного плена, оставив, однако, в нём свою собственную сумку.
- Чёрт! - злобно рыкает он, оглядываясь вокруг, ловя на себе заинтересованно- сочувственные взгляды проходящих мимо людей.
Рядом стоит белобрысый кривоногий мальчик лет четырёх-пяти в шортах и сандалиях на босу ногу, видимо тот самый Колька, и продолжает канючить.
- Помочь? - обращается Денис к его мамаше.
А в ответ, как в песне поётся, тишина... Встав на колени, часто мигая глазами, снизу вверх женщина безмолвно взирает на Дениса. "Не хотите, как хотите", - мысленно произносит тот и, нашарив взглядом ручку лямку сумки, предпринимает попытку водворить её на законное место - своё плечо.
И тут раздаётся такое "А-а-а-а-а!", а в продолжение его ещё и такие слова, что хоть святых выноси.
- Граждане, гр-а-а-абют! - звучит в довесок.
Тут же, как по мановению волшебной палочки, в воздухе вырисовываются очертания человека в милицейской форме с сержантскими погонами. Завидев такую поддержку, сумчатая дама видимо получает дополнительный приток энергии, и с ещё большим энтузиазмом орёт:
- В-о-о-ор! Держи вора!
И на плёчо Дениса вместо лямки его сумки ложится твёрдая мужская ладонь.
...Грузный, с одутловатым лицом, покрытым шрамиками оспин, нестарый ещё майор сидит в кресле за письменным столом. Звук отпираемой двери и раздавшиеся следом шаги заставляют его отвести взгляд от потолка. Во взгляде абсолютная пустота. Глаза осоловелые краснющие, как переспелые помидоры. Мотнув головой и легонько хлопнув себя ладонями по щекам, майор спрашивает:
- Ну и кто у нас на этот раз?
- Да вот... - отвечает, сержант и подталкивает Дениса к столу. - Гражданку хотел ограбить.
Майор меряет Дениса взглядом, постепенно обретающим осмысленность.
- Ограбить, значит. Отличненько! Признаваться будешь или Ваньку валять? - идёт майор напролом. - Только хочу сразу предупредить, чистосердечное признание облегчает участь. Может, годик скостят.
- Да я... - произносит Денис, слегка опешив.
- Головка от ***! - обрывает майор. - Евсеев, ты кого мне припёр? - обращается к сержанту. - Он тут ломаться, что ли, собирается? Тоже мне девочка!
Звучно хлопнув ладонью по столу, майор извлекает из ящика лист бумаги и авторучку.
- Садись! - указывает рукой на стул, стоящий по другую от него сторону стола. - Пиши всё, как было! Как замышлял, как выслеживал, как осуществлял! И побольше деталей, побольше!
- Ничего я писать не буду! - отвечает Денис на эти выпады. На него нахлынула злость, ладони сами собой сжались в кулаки.
- Чего?! - орёт майор, приподнимаясь из кресла, нависая грудью над столом. - Ты меня из себя не выводи, паря, я в Чечне контуженный! Я тебя щас пристрелю, - он тянется ладонью к правому боку, - а меня потом оправдают!
- Я свою сумку забрать хотел! - восклицает Денис, отпрянув.
- Чего, бля? Грабёж - это у вас теперь "своё забрать" называется, да? Экспроприация экспроприаторов, твою мать?
- Моя сумка у неё...
- Какая нахер твоя сумка?.. - вздыхает майор обречённо и плюхается в кресло. - Где эта баба ограбленная, Евсеев?
Сержант "мухой" исчезает за дверью и так же молниеносно возвращается в кабинет, за руку втаскивая в него ту самую мадам, которая успешно похоронила под своим избыточным весом все сегодняшние планы Дениса.
- Фамилия! - требует майор.
- Евланова... - отвечает мадам. По её побледневшему лицу заметно, что она слегка уже стушевалась.
- Он грабил? - кивком указывает майор на Дениса.
- Ну... - искоса взгляд на Дениса. - М-м-м... - ещё одни взгляд. - Он, товарищ милиционер!
Запрокинув голову, Майор потягивается до хруста в суставах.
- Ну, вот видишь, а ты упираешься, дурашка, - произносит ласково. - Говорю тебе, садись и пиши чистосердечное. Зачтётся!
- Я хотел забрать у неё свою сумку... - выдыхает Денис, переводя растерянный взгляд с майора на сержанта и обратно.
- Это какую такую твою?! - уперев руки в бока и вновь придав физиономии воинственный вид, вызывающе восклицает Евланова. - Товарищ милиционер! Налетел он на меня среди бела дня, с ног сбил, а пока я подняться пыталась, гляжу, а он из-под меня сумку вытащить норовит! Ну, я, значит, давай на помощь звать, чтобы помогли, значит! К мужу я в деревню возвращаюсь, подарков всяких накупила. А этот... - она проглатывает ругательство, - значит, выследил и отнять моё, потом-кровью заработанное, захотел!
Слушая этот бред, Денис чувствует себя попавшим то ли в какой-то второсортный детективный роман, то ли в грёзы сумасшедшего.
- Да моя это сумка... - пытается возразить он. - Сбила эта... Евланова меня с ног и сумку собой придавила. Мою сумку! Да проверьте же вы! Синяя спортивная. В боковом кармане мой паспорт. Стрельников Денис Евгеньевич я!
Майор глазами стреляет в Евланову, затем в сержанта и властным кивком направляет последнего за дверь.
Спустя десяток-другой секунд сержант Евсеев, волоча за лямку по полу, втаскивает указанную сумку в кабинет. Приподняв, ставит на стол перед майором.
- Твоя, говоришь... - изрекает тот и лезет сначала в один боковой карман, а, не обнаружив там искомого, потом и в другой. - Так... Говоришь, Стрельников... - раскрывает паспорт. - Евгеньич...
Прочитав до конца данные владельца паспорта и пожевав нижнюю губу, майор обращается к сержанту:
- Евсеев, эту сумку тащил подозреваемый?
Евсеев чешет затылок, медлит с ответом.
- Ну? - подгоняет его майор.
- Вроде эту...
- Вроде, не вроде... - произносит майор едва слышно. - Жопа в огороде! - добавляет уже громче. - Вроде эту или точно эту?
- Эту, товарищ майор.
Майор закрывает глаза, беззвучно шевелит губами. Вскоре открыв левый глаз, и уставившись им на Евланову, вопрошает вкрадчиво:
- Ну и как это, маму вашу, понимать, а, гражданочка?
Боевой задор с гражданочки слетает мгновенно.
- Ну, это... как бы... так оно...
- Оно-говно! - вопиет майор. - Вы чего тут охренели совсем? Кто из вас чего у кого крадёт-то? Кто кого грабит?! Вы, мля, думаете, я тут просто так сижу, да?! Нехера делать мне, что ли? Да вы, мля, у меня в "обезьяннике" сгниёте оба! Евсеев!
- Я, товарищ майор! - гаркает сержант, вытянувшись по струнке.
- А ну-ка посади-ка этих, обоих двух, за решетку! Пусть посидят, подумают!
- За что?! - восклицает Денис.
- А ни за хер собачий! - отвечает майор. - Имею право, до установления! - прячет паспорт Дениса в нагрудный карман кителя. - Ты вообще кто такой, а? Документы твои где?
- У вас же мой паспорт! - Денис срывает на крик.
- Где паспорт? Какой паспорт? Евсеев, ты какой-нибудь паспорт тут видел?
- Никак нет, товарищ майор!
- Ну вот! Так что веди и сажай!
Сержант подхватывает Дениса и обмякшую, готовую вот-вот шмякнуться в обморок, Евланову под руки и уже собирается увести, как вдруг спохватывается, отпускает обоих и подскакивает к майору. Склонившись, шепчет ему что-то на ухо.
- Ребёнок говоришь... - произносит майор, выслушав подчинённого. - Ну, раз так, значит так и быть. Эту отпускай, а этот, - переводит взгляд на Дениса, - пусть посидит. Глядишь, поумнеет, не будет больше сумками разбрасываться. А то взяли моду порядочных людей от работы отвлекать!
Вслед уводимому сержантом Денису из майорского кабинета звучит с каждой фразой всё более обретающий уверенность голос Евлановой:
- Товарищ милиционер... а как же... Поезд-то мой... Ох ты ж! Ах! Товарищ милиционер, а куда ж вы голубчика этого от меня уводите?! А билет?! Кто ж мне за билет возместит?! Он же меня... Ох... Да я ж... Пусть он мне за билет оплатит! Я требую, я жаловаться буду!
В "обезьяннике" пусто. Денис, тяжело вздохнув, усаживается на край жесткой деревянной скамьи. "Что делать? Как быть? Сколько здесь продержат?" - эти мысли роятся в его голове.
- Вот чёрт... - произносит он себе под нос. - И, ощутив внезапный приступ злости, вскакивает на ноги, принимается шагать по "обезьяннику" туда-сюда. Четыре шага туда, четыре - обратно.
Так проходил он минут пятнадцать. Чертыхался, играл желваками на скулах, пару раз саданул кулаком в стену.
- ****ь! - наконец изрыгает он. - *****, *****, *****!
И вновь садится на скамью.
Его охватывает какая-то неописуемая тоска, на смену злости приходит ощущение полнейшей беспомощности. За что? Ну, вот за что его сюда упрятали? Что он такого натворил? Абсурд какой-то, как такое могло произойти - схватить человека, посадить за решетку без всяких на то причин. И что теперь делать? Чего ждать? Из закоулков памяти Дениса сами собой полезли когда-то где-то прочитанные ужасы истязаний ментами таких же вот ни в чём не повинных граждан. Поймают, посадят, а ночью... Как это там называется?.. Играть в слоника, кажется. Наденут противогаз на голову и трубку дыхательную пережмут. А ещё дубинкой по почкам или по голове... Денису становится страшно. Страшно так, как ещё никогда не было. Собственно раньше и нечего было ему бояться. А теперь майор этот... "Я тебя сейчас пристрелю, а меня потом оправдают", - вспоминает Денис слова майора, и плечи его вздрагивают. Чёрт! Это ж надо было так попасть!
Долго, мучительно долго сидит он на лавке, зажав ладони между колен. Прислушивается к каждому шороху. Кажется ему, вот сейчас дверь распахнётся и появится майор или сержант с резиновой дубинкой наперевес. А то и оба вместе... И начнётся...
Время определить Денис не может. Часов у него нет, а мобильник, купленный перед отъездом в Москву, остался в сумке. (Не прикарманили бы менты!) И это временнОе неведенье напрягает его всё больше и больше. Сколько он уже торчит здесь, когда всё это кончится? Хоть бы какой-нибудь ориентир!
Как ни прислушивался Денис, а дверь распахнулась совершенно для него неожиданно. Он вздрогнул и прижался спиной к стене. В дверном проеме появляется длинная худая фигура. На мгновение она замирает, а потом, видимо получив некоторое ускорение со стороны тыла, вваливается в "обезьянник". Дверь за фигурой тут же захлопывается.
Перед Денисом оказывается молодой парень с длинными, ниже плеч, светлыми густыми волосами.
- Здорова, сиделец! - произносит он, окинув взглядом "обезьянник" и остановив его на Денисе.
Денис не отвечает. Напряженно глядит на гостя.
- Жека! - представляется тот, протянув пятерню для рукопожатия.
- Денис.
- Давно сидишь?
Денис пожимает плечами.
- Не то чтобы очень...
Парень садится рядом с ним, приваливается спиной к стене.
- Тебя за что замели-то? - спрашивает после короткой паузы.
- Из-за бабы одной, - отвечает Денис, и лицо его при воспоминании о Евлановой перекашивается.
- Всё зло от баб! - подхватывает Жека, усмехнувшись. - От них и от водки! Хотя, меня за пиво взяли... Допить, падла, даже не дал!
- За пиво?
- Ну да, общественное место и всё такое. Платите штраф, товарищ. И платите его на этом самом месте общественном. Послал я его. Один хрен, таких денег-то нет, - Жека жмёт плечами и стоит мученическую гримасу. - А были бы, так всё равно - на хрен! Вот и... - разводит руками. - В общем, сидеть теперь будем вместе!
Сидеть вместе им пришлось довольно долго. Если быть точным, сидел Денис - на краешке лавки, продолжая прислушиваться к происходящему за дверью, а Жека, оккупировав оставшуюся ещё часть, беспробудно спал.
- Стрельников, на выход!- скомандовал сержант Евсеев, всё так же неожиданно для Дениса отперев дверь "обезьянника".
Денис, неуверенно поёрзав на лавке, встал. Жека завозился, приоткрыл правый глаз и зевнул. Посмотрев на Дениса, а потом на маячащего в дверном проёме сержанта, произнёс:
- Ну, бывай. Как говорится, встретимся на этапе.
И снова уснул.
Сразу за дверью "обезьянника" Евсеев возвращает Денису его паспорт. Тут же, у двери, лежит Денисова сумка.
- Свободен, - сообщает Евсеев. - Двигай.
Денис недоверчиво смотрит на него, нет ли подвоха? С чего бы это вдруг так просто отпускают?
- Ну, давай-давай! - торопит сержант.
Денис переступает с ноги на ногу.
- Свободен, говорю! - гаркает сержант по-командирски, дико выпучив глаза. Но вслед за этим, вдруг подмигнув, и вроде бы даже едва уловимо улыбаясь, добавляет негромко и ровно: - Товарищ майор у нас хоть и с придурью, но отходчивый. Дорогу показать или сам найдёшь?
Далее упрашивать Дениса не пришлось. Подхватил он сумку и быстрым шагом, почти бегом, покинул привокзальное отделение милиции. Покинул и попал в самую настоящую ночь. Быстро выудив из сумки мобильник (он таки оказался там, куда положил его хозяин!), Денис уставился на его экран: 00:57.
- Приплыли... - шепчет Денис обречённо.
Под чехлом, надетым на мобильник, спрятана визитка Серёги Красинского. Пальцы сами тянутся вытащить её и набрать указанный в ней номер, но, блин, час ночи! Звонить или нет? Чёрт, надо было предупредить заранее, что приеду! Конечно, Серёга звал сам, говорил, звони, если что... Но не в час же ночи!
Отъезд Дениса в Москву получился спонтанным. На следующий после похорон братьёв Савельевых день ноги сами занесли его на железнодорожный вокзал. Там он с полчаса простоял у расписания движения поездов, отрешенно елозя по нему его взглядом. Ни одной мысли о том стоит ли ему ехать куда-либо или нет в голове не значилось. Он просто почему-то вдруг взял да купил билет до Москвы. Потом приобрёл сотовый. Вечером собрал сумку, а утром, оставив на столе записку родителям, вышел из дома и уже через час сел в проходящий поезд. Всё это, от покупки билета, до посадки в вагон, произошло буквально на автопилоте, и лишь когда состав набрал ход, Денис вернулся в реальность. Та обозначилась в его ушах убаюкивающим стуком колёс и чьим-то похрапыванием с верхней полки.
А вот сейчас реальность предъявляет ему выбор: звонить и будить Серёгу или перекантоваться до утра на вокзале. Первое кажется неприемлемым в силу того, что Серёгу едва ли обрадует ночной звонок, тем более, если Серёга сейчас не один и у него сложившиеся планы на ночь. Второе - в силу наличия на вокзале отделения милиции, а так же сержанта Евсеева и товарища майора, фамилия которого так и осталась Денису неведомой. Мало ли что этим двум взбредёт в головы? Как отпустили, так и опять забрать могут. Да, дилемма!
Помучавшись немного, Денис решился позвонить. И после короткой паузы в трубке раздалось: "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети".
Он ещё раз набрал номер. Результат остался тем же. Спит, наверное, потому и мобильник вырубил, решил Денис после третьей попытки. Делать нечего, придётся ночевать на вокзале.
***
Вопреки ожиданиям, ни майор, ни сержант Дениса не побеспокоили. Проснулся он в половине седьмого утра при объявлении по громкой связи о прибытии дизель-электро поезда из Вологды. Потянулся в кресле, несколько раз поднял, опустил и отвёл назад, сводя лопатки, затёкшие плечи, повращал ступнями. Выудил из кармана джинсов мобильник, выбрал в списке вызовов номер Красинского и нажал на кнопку "Yes".
"Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети", - вновь сообщил Денису бесцветный женский голос.
Совершенно не представляя, что делать далее, Денис, вдруг, почувствовал себя зверски проголодавшимся. Шутка ли - со вчерашнего утра ни крошки.
В ближайшем уличном ларьке с вывеской "Гриль" он взял два хот-дога, обильно политые неестественно красным кетчупом, и банку колы. Расположился за высоким пластиковым столиком и принялся утолять голод.
- Сиделец, ты ли это?! - слышит он за спиной, когда почти уже расправился с первой "горячей собакой".
Денис нехотя оборачивается и видит своего нового знакомого, товарища по сидению в "обезьяннике", Жеку.
- Ну, я, - бурчит в ответ.
- А ты не очень-то рад меня видеть, - усмехается Жека.
В ларьке он покупает бутылку пива. Откупорив и отглотнув, предлагает Денису:
Прекратив жевать, Денис тихонько вздохнул и протянул парню нетронутый "хот-дог". Жека прямо из руки Дениса откусывает от него половину.
- М-м-м... - мычит, прищурив глаза. - С вечера не жрал, - стирает с губ кетчуп тыльной стороной ладони.
- Отпустили? - спрашивает Денис.
Жека отхлёбывает пиво из бутылки.
- Отпустили, конечно. Куда им деваться-то? Смена пажеского караула у них.
- Чего?
- У майора дежурство кончается, а новый дежурный меня принимать желания не изъявил. Какого хрена ему со мной возиться, если с меня взять нечего? - ехидно усмехается Жека. - Бумагу только марать и нервы трепать, я ж фрукт не из простых.
Денисов мобильник принимается призывно приликать и вибрировать в кармане джинсов.
- Алло? - раздалось в трубке, когда Денис приложил её к уху. - Вы мне звонили?
- Серега?
- Ну, да. А кто это?
- Серёга, это я - Денис.
- Денис? - спрашивает Красинский после недолгой паузы. - Э-э-э... Извините... Не припомню. Какой Денис?
- Блин, Стрельников!
- А! Дениска! - восклицает Сергей. - Виталь, прикинь это Денис! - обращается к кому-то невидимому. Здорова, Дэн! - это уже Денису.
- Привет!
- Гляжу, мобилу приобрёл?
- Ага.
- Молоток! Ну, как поживаешь, как делишки, как детишки? Не обзавёлся ещё?
- Нормально, не обзавёлся. Серёг, я чего звоню-то...
- Ну?
- В Москве я...
- В Москве? Виталь, прикинь, он в Москве! Каким ветром занесло, надолго?
- Как получится. Я вот что подумал... Помнишь, ты мне визитку дал, говорил, звони, если что?
- Конечно!
- Перекантоваться у тебя можно? Хотя бы какое-то время...
- Ноу проблем!
- Спасибо, Серёг! Куда подъезжать?
В трубке устанавливается тишина.
- Блин... - произносит Сергей, наконец. - Во блин... Я ж в Черногории! И Виталик со мной.
- Коробейников?
- Ага. Вчера только приехали. Сорвались в отпуск в кои-то веки. Вот мать-перемать! Как быть-то с тобой? Слушай, а тебе в Москве больше не к кому обратиться?
- Не знаю даже... - отвечает Денис, принимаясь отыскивать в памяти хоть какой-нибудь вариант. - Надо подумать...
- Попробуй, а? Приткнись к кому-нибудь ненадолго, а когда вернусь, ко мне переберёшься, лады?
- Попытаюсь...
- Ага, договорились! Правильно сделал, что в Москву приехал! Хватит в "Мухосрансках" хрен знает чего высиживать, штаны протирать! Ты только смотри, не пропадай, дождись меня! Через неделю буду! Помогу, чем смогу!
Легко сказать приткнись к кому-нибудь. К кому? Где вы, однокашники, с которыми поддерживал приятельские отношения в университете? Может кто-то из вас и в Москве, даже наверняка кто-то здесь остался, но как вас отыскать? Да, задачка... Размышляя так, Денис хмурится, жуёт нижнюю губу. Ему вспоминается Татьяна. Можно позвонить родителям, пусть выйдут на её маму, та вроде бы хотела дать Денису Танин телефон в Москве...
- Ну, нет... - шепчет Денис, мотая головой.
Нет! На это он пойти не может, после того, что случилось. Да и у Тани мог появиться кто-то другой. Ведь мог же! Нет, обращаться к ней за помощью Денису не позволит гордость. Глупо, наверное, но что поделаешь? Выходит, торчать теперь две недели на вокзале, ночевать на лавках во дворах и скверах? Незавидная перспектива. Или?.. Плюнуть на всё и вернуться домой? Надо же было так глупо поступить: сорваться с места, ничего не продумав, не спланировав, элементарно предварительно не связавшись с Серёгой. И что на него нашло тогда, что заставило уехать - мольбы матери, смерть Савельевых, или просто какое-то наваждение?
- Чего мрачный такой? - прерывает Жека размышления Дениса.
- Да так... - отмахивается тот.
- Понятно... Ты, я так понял, Москву покорять приехал?
- Типа того.
- Остановиться-то есть где?
Денис не отвечает, уперся взглядом в стол.
- Ясненько, - усмехается Жека, выдержав паузу. - Если не гордый, могу помочь. Хоромы, конечно, не обещаю. Но на первое время сойдёт.
До подмосковного городка, в котором Жека пообещал организовать Денису крышу над головой, они добрались за полтора часа: пятьдесят минут на метро до ж/д платформы и сорок - на электричке. В вагоне электрички было малолюдно (рабочий день всё же) и душно, несмотря на опущенные фрамуги окон. Прошел милицейский патруль - рядовой и сержант, оба взмокшие, с осоловелыми от жары вкупе с незамысловатой профессиональной деятельностью глазами. При появлении стражей порядка Денис инстинктивно отвернулся к окну, сделал вид, что всецело увлечён открывающимся за ним пейзажем: "плывут" провода, мелькают столбы ЛЭП, за ЛЭП тянется канава, забитая разнообразнейшим мусором (Денис заметил даже старый прожженный в нескольких местах диван), а за канавой в шеренгу выстроились изнывающие под палящим солнцем блеклые берёзки. Милиционеры быстро удалились, не сочтя никого из присутствующих в вагоне достойным пристального внимания, а электричка вскоре остановилась у платформы, на которую сошли Денис и Жека.
Городок произвёл на Дениса приятное впечатление: мусора почти нет, повсюду клумбы с разнообразной зеленью, а на некоторых фонарных столбах даже подвешены корзинки с живыми цветами. Правда, машин на улицах многовато, оттого и угарная вонь лезет в ноздри. Да пыли под ногами более чем достаточно. Но в целом - вполне приятный населённый пункт. Денис прикинул в уме, что, судя по количеству машин и людей на улицах, размером он побольше его родного города.
- Продуктов надо купить, - сказал Жека, когда спускались с платформы.
Надо, значит, надо. Зашли в соседний с платформой магазинчик, купили кило пельменей, два батона и десяток пачек "быстрых" макарон. Расплачивался Денис.
Потом Жека повел Дениса дворами. Шли минут десять, наконец, вышли к дороге, перешли её и, миновав тенистый скверик, оказались у панельной пятиэтажки затрапезного вида - пыльно-серой с выщербленными стыками плит. Вошли в третий подъезд. Пахнет кошками и сыростью. Поднялись на третий этаж. На лестничной клетке три двери. Жека жмёт кнопку звонка рядом с центральной.
Он держал палец на кнопке, пока не раздался щелчок отпираемого замка. Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель высунулась заспанная, утыканная редкими длинными щетинками, физиономия молодого парня.
Разуваться было бы опрометчивым. По пути на кухню по длинному неосвещённому коридору под ноги Денису то и дело попадался какой-то мусор. Под ногами похрустывало и потрескивало. Наконец что-то твёрдое вдавилось в подошву кроссовка и засело там намертво. Уже на кухне выяснилось, что это старый задубевший окурок. Денис с брезгливостью выковырял его из протектора подошвы и, пошарив глазами по кухне и не обнаружив мусорного ведра, щелчком отправил в раковину - ржавое засаленное корытце, подпираемое парой растрескавшихся досок.
Жека распахнул дверцу старенького облезлого приземистого холодильника "ЗИЛ", и по кухне разнеслась целая гамма запахов - что-то копчёное, что-то зелёное, что-то не вызывающее у Дениса никаких ассоциаций, и что-то несвежее. Жека, согнувшись в поясе, сунулся внутрь холодильника. Зашуршала бумага, зазвенело стекло.
- Держи! - раздалось из чрева "ЗИЛа", и Жека, не оборачиваясь, выставил за спину руку с двумя пивными бутылками без этикеток.
Денис принял их, поставил на стол.
Повозившись в холодильнике ещё немного, Жека извлёк на свет божий промасленный свёрток, в котором, судя по запаху, просто обязана быть копчёная рыба.
- В ногах правды нет, - говорит Жека, усевшись на табурет. Кладёт, свёрток на стол и о край стола, ударив ладонью по пробке, откупоривает бутылку. Табурет жалобно поскрипывает при каждом движении седока.
Денис пробует свободный табурет рукой на прочность - должен выдержать. Садится. Положил было предплечья на стол, но тут же отдёрнул руки. Похоже, хозяева квартиры не утруждают себя не только мытьём полов, но и не стирают со стола после еды. Кожа тут же противно прилипла к укрывающей столешницу клеёнке.
- Тяпнешь? - вопрошает Жека, кивком указав на вторую бутылку.
Денис пожимает плечами.
- Не стесняйся, все свои, - подбадривает Жека. Видя нерешительность потенциального собутыльника, он сам и тем же манером открывает для него пиво, разворачивает свёрток. Там действительно нарезанная кусочками копчёная рыба - скумбрия.
- За знакомство! - предлагает Жека.
- Давай, - соглашается Денис.
Стукнув бутылки друг о друга, они отхлёбывают пиво. Денису оно кажется как минимум подкисшим. Ну а если говорить откровенно, то испорченым окончательно и бесповоротно. Жека отправляет в рот кусок рыбы, выражением лица показывая, как ему сейчас хорошо, кивком головы приглашает Дениса последовать его примеру. Денис решает не рисковать.
- Многостаночник значит, - констатирует Жека, хлебнув пивка. - Нашего полку прибыло, - усмехается. - Я тоже и швец и жнец. И на гитаре бряцаю. В Москве-то первый раз или был уже?
- Был когда-то.
- С мамкой-папкой небось мешочничали?
- Типа того, - соглашается Денис, не желая распространяться про своё прошлое.
- Эх, детство, детство, золотое время, - произносит Жека с конкретным пафосом, задрав глаза к потолку. - Автобус "Икарус", день в пути, ГУМ, ЦУМ, очередя. Зато потом дома целый месяц сосиски с кетчупом жрёшь. Как щас помню, притараним с предками баул - колбаса, сосиски, ветчина всякая, сядем вечером, хлеба нарежем, кетчупом московским польём... И под пепси с фантой! Бля, а ведь здорово было! Вот сейчас в каждом "Урюпинске" завались сосисок этих, а что-то не так... Нет, понимаешь, того кайфа! Пошел, купил, сожрал - разве кайф? Да никакой романтики! А вот когда выстоял и урвал - вот это кайф! По мне так оно и есть. Чем легче жить, тем скучнее.
Денис мог бы с этим поспорить и даже в какой-то момент раскрыл рот, чтобы высказать определённое несогласие, но всё же счёл за благо промолчать. К чему заводить бессмысленный спор? Каждому своё - кому-то хочется беспокойства и проблем, а кому-то этого уже хватило по самое "ай-яй-яй". Да и легко рассуждать сейчас, вспоминая детство, когда папа с мамой тащили из Москвы баулы с продуктами, а ты, помогая им, небольшую авоську с апельсинами или мандаринами, а то и вовсе новую игрушку из "Детского мира". Тогда для тебя, Жека, эта поездка была глотком свежего воздуха, новыми впечатлениями. А что чувствовали твои отец и мать, в который раз выстаивая в очередях, выслущивая упрёки московских: "мешочники, понаехали тут"? Как бы, Жека, запел ты сейчас, если бы пришлось тебе за сосисками не за угол по первому желанию в супермаркет бежать, а раз в один-два месяца километров хотя бы за четыреста тащиться пусть даже на самом комфортабельном автобусе.
В кухню входит девушка лет двадцати. Максимум - двадцати трёх. Довольно-таки миловидная, с густыми смоляными волосами спадающими на плечи. Под облегающим её фигурку тончайшим шелковым халатиком откровенно просматривается нагота.
- Зорова, Ксю! - приветствует её Жека.
- Привет, - отвечает девушка хриплым безразличным голосом. Зевнув, отводит ладонью волосы от лица, достаёт из-за уха сигарету. Из кармана халатика - зажигалку. Прикурив, прислоняется левым боком к "ЗИЛу", устремляет взгляд к потолку. Курит часто и глубоко затягиваясь, так глубоко, что каждая затяжка легко потянула бы на последнюю перед смертью.
- Дай добить, - просит её Жека, и Ксю, затянувшись ещё раз, отдаёт ему окурок и уходит, шлёпая по полу босыми ногами. - Симпотная, а? - подмигивает Жека Денису, пустив изо рта колечко дыма.
- Ну.
- Смотри, не лезь к ней. Пых этого не любит.
- Пых?
- Он так-то спокойный, сделает вид, что не заметил. Но когда пыхнет, тогда держись. Может и прибить сгоряча.
Час от часу не легче, мысленно вздыхает Денис, и вспоминает старшего Савельева. Тоже сгоряча на расправу был быстр. Догорячился. Воспоминание нагоняет на Дениса тоску. Перед глазами встают Ара и Гога. Как живые, как тогда - Георгий с сумкой, Аркадий с бутылкой этого проклятого "Кавуазье". Чёрт! Надо же было так... Угораздило же! Сердце Дениса начинает усиленно стучать, горло пересыхает. Отгоняя видение, Денис мотает головой. Отхлёбывает пивной кислятины. Морщится. Да, не "Кавуазье"...
- Чего скис, старичок? - интересуется Жека, заметив перемены в собеседнике. - Огорчился из-за Ксю? Не забивай голову! У неё сестрёнка есть. Младшая. Я тебя познакомлю! Клёвая чикса. Я и сам с ней пару раз туда-сюда, - издаёт скабрёзный смешок. - Но как-то не срослось дальше. Да и не потянул бы. Запросы у неё, я тебе скажу... - качает Жека головой. - Сейчас с каким-то коммерсом крутит. Да и вообще мало что ли в Москве баб?! Выбирай, бери какую захочешь! Если конечно не лопух. Лично я с этим не парюсь.
Тут Жеку понесло. Часа полтора он во всех подробностях рассказывал про свои любовные похождения, которые зачастую граничили с визитом к венерологу, и лишь по чистой случайности этот Рубикон Жекой перейдён не был.
Первые минут двадцать Денис слушал и не без интереса - Жекин язык подвешен искусно, а потом, когда очередная амурная история сменилась новой, лишь незначительными деталями отличающейся от предыдущих, просто делал вид, что слушает, вставляя изредка "да-да" и "ну-ну" в Жекин монолог. Хотелось есть и спать, но ни того, ни другого в ближайшем времени похоже не предвиделось.
Жека выдохся на повествовании о некой не то Ольге, не то Олесе, которая была маленькой пухленькой и, кажется, русоволосой - большего он не запомнил, был пьян и когда знакомился с ней в какой-то кафешке, и при последующем беспромедлительным прелюбодеянии у неё на квартире, в ходе которого был застукан каким-то мужиком, затем бит им же и вышвырнут на улицу в чём мама родила.
- Так что вот так, старичок, - резюмирует Жека, ногтем мизинца ковырнув в зубах. - Не будешь лопухом, всё будет ништяк, - помедлив, добавляет: - Не без осечек, конечно. Ну, а не ошибается сам знаешь кто...
- Так ты, старичок, чего делать-то собираешься? - спрашивает он, переменив позу и согнав с лица задумчивость. - Я так понял, другана своего ждать?
Вопрос резонный. А действительно, что делать? Вот так просидеть две недели на кухне, дожидаясь возвращения Серёги и слушая Жекин трёп? Что-то подсказывает Денису, что он не выдержит. Видно будет, что делать, решает он, в конце концов по Москве помотаюсь, чтобы время убить. В таком примерно духе он и ответил Жеке.
- Ясненько, - произносит тот, - Кино, музеи, рестораны, значит... А деньжонки-то есть: фунты, доллары, тугрики, рубли на худой конец?
- На мороженое хватит.
- И то хорошо.
- Мне-то на мороженку ссудишь? - усмехается Жека. - Я ж тоже погулять люблю. Я тебя по таким местам проведу... М-м-м... - мычит мечтательно. - Эй, да ты чего скис-то?
Денис действительно переменился в лице не в лучшую сторону, услышав про Жекины намерения пройтись с ним по местам. Да, от этого надоедливого гуляки ему так просто не отделаться.
- Старичок, я не фуфло гоню! - восклицает Жека. - Такие места! Память на всю жизнь останется, благодарить потом будешь!
- Ну да... - вздыхает Денис.
- Эй, погоди-ка! Да ты что?.. Ты думаешь, я навязываюсь, да? За твой счёт, да? Эх... Да я, если знать хочешь... - он обрывает предложение, взмахивает рукой. - Не хочешь, как хочешь! Я набиваться не собираюсь!
С обиженным видом Жека отворачивается к окну.
- Нет, ну, в конце концов, не обожрал бы я тебя, - произносит он тихо. Ещё что-то добавляет неразборчиво. Молчит какое-то время. - Зато такое бы показал, а? - оборачивается к Денису и подмигивает ему.
- Ну, давай, показывай, - отвечает тот, смиряясь с тем, что ещё довольно долго придётся терпеть рядом с собой этого болтуна. В конце концов, за добро надо платить. Ведь если бы не Жека, кто знает, где и как пришлось бы провести ему эти две недели. А так - хоть какая-то определённость и крыша над головой.
С приближением вечера в квартире становилось всё многолюднее. Сначала пришли какие-то двое неопределённой половой принадлежности одинаково тощие, длинноволосые, облачённые в "унисекс". Без всяких приветствий и вопросов уселись на кухне прямо на пол, развернули на полу газету, высыпали на неё нечто из целлофанового пакетика и принялись набивать заранее выпотрошенные беломорины.
Легко сказать... Особенно непросто стало оставаться беспристрастным, когда по кухне разнёсся приторно-сладкий удушливый дымок.
Жека привстал, распахнул форточку.
- Ханурики, - процедил пренебрежительно.
Вслед за хануриками пришел ещё кто-то. На кухне правда не показался. Потом дверь хлопнула ещё раз и из коридора донёсся тоненький девичий голосок, вызывающий Ксю. Та отозвалась и на какое-то время всё успокоилось. Денис было решил, что теперь все, кто должен быть, уже в сборе, но, как в итоге оказалось, ошибся. Начиная с шести часов входная дверь хлопала едва ли не каждые десять-пятнадцать минут. Вскоре на кухне стало не протолкнуться и не продохнуть. Из недр квартиры загромыхали "Король и Шут", собираясь разбежаться и прыгнуть со скалы.
Куряки-ханурики куда-то смылись, а вокруг стола завились парни и девушки, бесцеремонно задевая Дениса то локтем, то бедром. Одни приходили, закуривали или выуживали что-нибудь из холодильника, другие - проталкивались к выходу, сталкиваясь с первыми - всё это сопровождалось матом и хохотом. Всем было весело. Жека и тот лыбился во всю пасть, хлебал пиво и то и дело шлёпал по заднице какую-нибудь "герлу". Грустил только Денис.
- Слушай, а чья это квартира? - раздражённо спросил он после "сбился со счёту какого" тычка локтем в спину. Вопрос актуален как никогда и вообще такие подробности пораньше узнавать надо, а не когда уже ночь вот-вот наступит, а вокруг чёрти что происходит. Того и гляди на улице ночевать придётся!
- Ксюхина! - ответил Жека и шлёпнул по заду пышнотелую рыжеволосую деваху, пытающуюся протиснуться к холодильнику.
Та обернулась, подмигнула ему, хихикнула и зазывающе вильнула бёдрами.
- А жизнь-то кажется налаживается! - восклицает Жека. - Чует моё... - он подмигивает Денису и, коснувшись промежности, продолжает, - чует серддце, не спать мне сегодня одному! Ксюхина хата. Бабка ей отказала перед тем как ласты склеить. Прикинь, да? Четырёхкомнатная в ближнем подмосковье! Повезло Ксю, можно сказать - жизнь удалась. Я бы на её месте эту сдавал, однуху снимал, а на разницу жил бы и горя не знал!