Помнится в начале второго курса мы начали изучать микробиологию. Преподавал у нас Кутузов Виктор Сергеевич. Неопределённого возраста, довольно крупный, полный блондин, с большим и красным лицом. Большие очки со стёклами в палец толщиной дополняли портрет учёного-монстра. Правда голос он имел высокий, женский, в котором постоянно проскакивали нотки какого-то скрытого напряжения. Кутузов считал, что микробиология это самая архиважная наука в мире, после истории партии разумеется, и постоянно старался навязать нам своё субъективное мнение. Хороший микробиолог, разумеется, но совершенно без чувства юмора. Оно бы ему пригодилось. Наше противостояние началось незаметно, с мелочей, а если быть поточнее, с моих, можно сказать, невинных шуток. Помню как-то говорю: "В здоровом теле - здоровые микробы". Ну, что тут крамольного?-Шутка. Нет! Получил лекцию на полчаса, о том, что если микробы будут "здоровы", то есть высоко вирулентны, то тело всенепременно заболеет. Зануда, диагноз был поставлен, как приговор и обжалованию не подлежал.
На практических занятиях мы должны были красить разные культуры микробов разными красками. Иначе их под микроскопом не узнать. А потом нужно было зарисовать увиденное. Мой стол стоял рядом со столом преподавателя, и когда на первом занятии он захотел, для примера, нарисовать какие-то диплококки, то я первый подсунул свой альбом. Потом все студенты посмотрели на его иллюстрации и поняли, что же они должны увидеть под микроскопом, тот час увидели и тоже нарисовали. Так я подсовывал ему тетрадь довольно долго. Пока он не заметил, что и я умею рисовать, и фантазии у меня покруче, чем у него. Он сначала глазам своим не поверил. Но так как я не только рисовал, но и подписывал свои рисунки сомнений в моей бунтарской сути не оставалось. А было там вот что. Ну, например, сидит парень, над ним вьются какие-то мелкие вошки. И подпись-надо мною, как ракета пролетела спирохета, а за нею гонококк - прыг-скок, прыг-скок... Мы тогда изучали возбудителей венерических заболеваний. Так что всё, что называется в тему. Или толстый человек в очках, как у Кутузова со шприцом наперевес, словно с автоматом Калашникова, бежит за мышью. А у неё тело молодой девахи с большой грудью, одета в мини-юбку, и она в панике бежит от него. Доктор кричит : "Стой, ты же опытная мышь!" На что она ему категорически возражает: "Нет! Я не опытная! Я контрольная!" Много чего там было - все всегда смеялись, и только ему никогда ничего не нравилось. А однажды я написал на всю страницу большими краснымп буквами "Избегайте случайных половых связей!" Плакат, как плакат-таких полно в поликлиниках и кож-вен.диспансерах. Придраться вроде не к чему. Тут он переворачивает стораницу, а там продолжение - "Переводите их в постоянные!" С криком, нет с визгом: "Я так и знал! Так и знал!" Бросает он мой шикарный альбом и вылетает из класса. Дело в том, что он никогда меня не выгонял. Видно, понимал, что для меня это не наказание, а подарок судьбы --выход на свободу из его микробиологических дебрей. Но так как видеть меня больше не мог, нервная система видно ни к чёрту, то уходил сам. Походит, успокоится, зайдёт и спросит как ни в чём не бывало: "На чём мы остановились?" - ласково так, даже улыбаясь. На меня не смотрит однако. Но я же вижу - губки-то дрожат. И всё это от преувеличеснного чувства собственной значимости, как сказал бы Дон Хуан. Но тогда я нём слухом не слыхивал и просто думал-вот зануда, чего прицепился?
На мою беду, а впрочем и на его то же, Кутузов был куратором нашей группы. Мы должны были проводить раз в неделю политинформацию. Сейчас, наверное, мало кто знает а в 80-х годах это была часть большой игры, которая называлась "Советский народ участвует в политической жизни страны". Разумеется мы все участвовали в политике, во время войны и разных локальных конфликтах-как пушечное мясо, а в мирное время в качестве дешёвой рабочей силы. Но этого было мало: мы должны были знать и верить, что наша страна самая-самая лучшая, хотя в принципе достаточно было верить. Не буду врать - я верил как и все, и даже больше. У меня вообще вся семья верующая. Но! Я терпеть не могу показуху, у меня от неё зуд в теле, а, главное, в языке. И вот Кутузов и говорит типа: "Ну, дети мои, пора политинформацию готовить..." На что я спокойно так реагирую нейтральным, казалось бы вопросом: "А знаете ли Вы, откуда пошёл этот древний обычай - проведение политинформации?" Кутузов внимательно посмотрел на меня. Одел очки и ещё раз посмотрел. Во-первых, ничего хорошего он от меня не ждал, во-вторых, мне показалось, что сам он истоков традиции не знал и, очевидно, признаваться в этом не хотел. Но делать нечего, и после продолжительной внутренней борьбы, нехотя сказал: "Ну, Рубинчик, просветите нас." В глазах его я читал слабую надежду, что он найдётся и отыщет опровержение моей версии. Получив официальное разрешение я встал и начал свою речь слегка подражая тогдашнему генсеку, заунывно и монотонно: "...После Великой Октябрьской Революции перед большевиками стояла грандиозная по своим масштабам задача. Большинство рабочих, а главное крестьян было не грамотно." -Я сделал паузу и посмотрел на Кутузова. Он пожал плечами, но кивнул-дескать, продолжай. "...и следовательно не могли читать ни газет, ни тем более журналов. С целью донести до них новости, политические в первую очередь, и были придуманы политинформации. Но теперь мы добились огромных успехов в ликвидации безграмотности и все давно умеют читать и писать. Я думаю, что у нас очень напряжённый график учёбы и было лучше для если бы мы в это время, что потратим на чтение газет сделали домашнее задание... например по микробиологии...
Наставник облегчённо вздохнул, он явно ожидал худшего и сказал: "Всё это очень интересно Рубинчик, но ничего у Вас не выйдет. Не нами заведено, не нам и отменять. Готовьтесь!"
...и вот наступил понедельник, окончены занятия и вместо того чтобы наконец выбежать из каменного мешка учебного корпуса, что на Ленинградской мы поплелись на политининформацию. Строилась она стандартно-события внутри страны, а затем - события за рубежом. "Рубинчик, Вы готовы?"--дружелюбно спросил Кутузов. - "Всегда готов!" -- отрапортовал я, а сам с раздражением подумал: "Я уроки-то не каждый раз готовлю..". "Вы будете докладывать в первой или второй части?"--видно, хочет знать заранее хоть приблизительно, какой сюрприз его ждёт. "Во второй, во второй"--говорю, думаю-пока первую часть доложат успею почитать что-нибудь. Сели. Одногруппницы мои-красавицы! Вот блин! Им всё равно что учить-то ли микробы, то ли политику... от зубов отскакивает. Пока я нашёл газетку, пока нашёл подходящую статью - слышу а Кутузов уже как заправский конферансье объявляет : "А сейчас Рубинчик расскажет нам новости за рубежом. Пожалуйста!"-- и смотрит на меня из-за очков, как солдат на вошь. Я положил газету на стол -- думаю подсмотрю маленько и начинаю не спеша, чтоб последующие паузы были не слишком заметны: "В Кембриджском университете..." Тут Кутузов говорит торжествующим голосом: "Не подсматривайте, а ещё лучше положите, пожалуйста, газету в стол."
Что ж, как говорится, он вынудил меня, загнав в этот угол. Экспромт - так экспромт. Хотя бог-свидетель, я этого не хотел. Сминаю газету в ком и демонстративно бросаю мусорную корзину. - "Пожалуйста!"-"Итак! В Кембриджском университете..."-нетерпеливо помогает мне Кутузов, видно чувствует змей коварный, что я успел прочесть только эти два слова . "В Кембриджском университете"-тупо повторяю я... "Мы поняли, продолжайте!..." Ладно, ты у меня сейчас об этом пожалеешь-мстительно подумал я и бодро продолжил сухим газетным языком: в Кембриджском университете было проведено уникальное по своим масштабам научно-исследовательская работа. Она продолжалось двадцать с половиной лет. Были проведены опыты на тысячах добровольцах и политзаключённых. Затраты на эксперименты превысили 500 миллионов фунтов. Для статистической обработки результатов был специально разработан уникальный вычислительный центр, который был тут же занесён в книгу рекордов Гинесса. Ведущие профессора мира участвовали в работе над этой злободневной темой... Мои одногруппники начали удивлённо переглядываться, Кутузов тоже был озадачен, но сделал вид, что знает о чём речь, и не спрашивал. Честно говоря, догадаться, а тем более знать не мог никто. Ибо, когда я начинал свой репортаж с петлёй на шее, тоже не знал, чем он закончится и, добавляя подробности к описанию эксперимента, мучительно искал тему этого злополучного исследования. Отступать было поздно да и не мог я сказать : "Простите, больше не буду..." и как обычно решил отшутиться. Сделав паузу, уже голосом Левитана завершил: " Окончательно доказано-вовремя диагностированная девственность легко излечима!" Взрыв хохота заглушил тонкий голос Кутузова. Я видел, как он бросился к двери, открыл её и сделал швейцарское движение рукой-мол, давай, проваливай... - "С вещами?"-покорно так спрашиваю. Лицо наставника давно утратило свой помидорный цвет и приблизилось к оттенку спелой вишни. Так он нарушил своё правило-не выгонять студента-в первый раз.
Второй раз тоже не заставил себя ждать. Тут надо признать я маленько переборщил. Это, пожалуй, действительно было лишнее. Единственное объяснение, не оправдание, было то, что мне было восемнадцать лет, в душе я был пацан пацаном, и, как все дети, подсознательно проверял границы дозволенного. То есть ничего личного, как говорят в американских фильмах. Но ближе к делу. Как-то на одном лабораторном занятии нам надо было затравить морскую свинку, не помню зачем. Что я успешно и сделал. И вот тут бес меня попутал подложить эту свинью на стул наставнику. Такая безобидная игра в крысу. Но я ошибся-- Кутузов не только обиделся, но и разозлился. Правда, на этот раз повёл себя как-то странно. Выгнав меня во второй раз, он относительно быстро успокоился и после этого уже не рисовал у меня в альбоме и почти перестал вызывать к доске. Короче стал игнорировать сам факт моего существования. Я, правда, тоже больше не шутил. Неинтересно шутить, когда твоим шуткам не смеются. Это как с глухим разговаривать.Так, по инерции иногда нарисую что в альбоме, или анекдот расскажу. А тут и экзамен на носу. И тут меня осенило. Кутузов не успокоился, он ждёт реванша в финальном бою, на экзамене. Вижу --дело плохо. Придётся учить микробы понастоящему. Настолько понастоящему, чтобы быть готовым идти сдавать к самому зав.кафедры, профессору Красильникову. Ибо Кутузов будет стоять насмерть, и эту крепость мне не взять даже, если я наизусть выучу биографию этих козявок. А профессор, я надеялся, человек самостоятельный -на что отвечу, то и поставит. Надо сказать, что микробиология не сложная наука, но объёмная. Она, что называется, описательная. Столько написано - мама, дорогая... но зато ничего решать не нужно, как в физике. Надо просто знать. Легко сказать-знать, если полгода не открывал эти "микробы". Ну, да ладно, сел на задницу и стал читать. К экзамену у меня сложилась довольно чёткая картина о таинственном мире наших маленьких друзей и врагов и я довольно оптимично отправился на экзамен. Захожу, тяну билет. Не успел прочесть вопросы - вижу, от профессора отходит кто-то из наших. Ну, сам себе говорю-давай! И без артподготовки-в бой! Вопросы я знал, на крепкую четвёрку и не волновался. Мне лишь успеть отстреляться пока Кутузов закончит принимать своего пациента. Я закончил отвечать, Красильников сказал: "Хорошо..." Он взял мою зачётку одновременно с подходом моего "народного мстителя". Эх... счастье было так возможно! Кутузов склонился и начал что-то яростно шипеть профессору в ухо. Тот удивлённо пожал плечами и говорит достаточно громко: "Не знаю, он у меня отвечает, между четвёркой и пятёркой. Ну если хотите, давайте вместе его поспрашиваем..." Короче, началось избиение младенца. Красильников не дал зарезать меня до конца, но больше тройки после тёплых рекомендаций Кутузова тоже поставить не мог. Самообладания я не потерял и гляжу прямо в глаза и говорю : "Спасибо за науку, Виктор Сергеич." Развернулся и пошёл строевым шагом на выход, как ни в чём, не бывало. На войне, как на войне - проигрывать надо достойно. Но настроение мерзопакостное. Во-первых, экзамен это первый в сессии, после тройки преподователю психологически трудно поставить четыре, а тем более пять. Во-вторых, это первая тройка в зачётке -короче, испортил он мне общую картину. Ну ничего, думаю, прорвёмся. Пошёл в туалет, покурил и вернулся за ребят поболеть. Стою с Седым разговариваю. Это друг мой. Потом про него отдельно расскажу. И вот он спрашивает : "Как сдались, Вадим Ильич?" Ну, мне стесняться нечего-удовлетворительно-говорю. Седой маленько удивился, мы были соседями в общаге, и видел, что я честно учил "микробы". Он и спрашивает: "Кому сдавал? Профессору?... Валит небось?" И тут я перефирическим зрением замечаю, что справа от меня стоит погубитель мой и внима-а-ательно так слушает... "Не говорю, не валит, наоборот вытягивает ... вот только препод наш слабовато материал давал..." Тут я не удержался и повернулся в сторону Кутузова, больно любопытно стало - как он прореагирует? Прореагировал он, впрочем как всегда бурно, но стандартно-побагровел, открыл рот и начал хватать воздух... Но я уже пришёл в себя. Зла во мне не было, в конце концов он не виноват, что у него нет чувства юмора...
Жалею ли я об этом?-Отнюдь! Раскаиваюсь?-Боже упаси! Кроме того, прошло более двадцати пяти лет и возможно я льщу себе, думая, если однажды глубокой ночью разбудить Кутузова и спросить-"Когда умер Брежнев?"-- он задумается, вздохнёт и скажет - точно не помню, но кажется это было уже после Рубинчика...
В заключение, хочу добавить по прошествии стольких лет после сдачи экзамена, уже живя в Израиле мне по иронии судьбы довелось читать лекции для помошниц врачей-стоматолога по какому предмету? Правильно! По микробиологии. И таки мне было что вспомнить...