Он студентом был призван еще до войны,
А вернувшись уже никого не застал,
Мать, отец и сестра - только память и сны,
Кто-то видел их в гетто, ему рассказал.

И встречал его полуразрушенный Минск,
Злобным: "жаль, не всех вас еще перебили",
Ни кола, ни двора, но на собственный риск,
Голодал и учился - не отговорили.

Только память была ему хлебом порой,
И во сне он держал на руках три буханки,
И спешил поскорей принести их домой,
Мать, отец и сестра, принимайте подарки.

Но буханка одна выпадала из рук,
Он ее поднимал, а она выпадала,
И проснувшись он думал, что может быть вдруг,
Кто-то жив и надежда еще не пропала.

Пролетели года, он работал врачом,
Жил в Сибири с женой и двумя сыновьями,
Поздний вечер, звонок извещает о том,
Что подпольщики бывшие как-то узнали.

Рассказали они по прошествии лет,
Что живет в польском городе Лодзи сестра,
Передали ей в гетто тогда документ,
Где не Ханна, а русская, Анна она.

И не знали об этом ни дети, ни муж,
Лишь один раз туристкой свиделась с братом,
Ну, а сон? Может дело в контакте двух душ?..
Что поведано здесь является фактом.