Ручкина Мария Александровна : другие произведения.

Отрывки, версия 1.0

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пробный выстрел. Обрывки текста, который не даёт мне спать спокойно вот уже несколько лет. Текст всё переписывается, переделывается, встаёт с ног на голову и вообще ведёт себя по-свински. Куски между собой не соединены, пробелы указаны. По сути своей, это экзамен на устойчивость психики: до недавнего момента дело рук моих видели лишь два человека, и "выход в свет" решит, стоит ли мне показывать тексты широкой публике или же ещё слишком рано, и надо дозреть и собраться с силами.) Временно закрыто на правку.
  Разбудила Эриаро какая-то небольшая птица, которой вдруг очень захотелось продемонстрировать миру свой вокальный талант, причём сделать это не где-нибудь, а на подоконнике комнаты юноши.
  Мир, как водится, не спросили.
  Голос у птицы оказался громкий, звучный, а вот мелодию она выбрала не самую подходящую для ситуации, ибо мало кому нравится просыпаться под крестьянскую застольную "Шесть раз примем, девок трахнем - хорошо живём, ребята!". Особенно плохо становилось при этой песне городским жителям, так как исполняли её обычно те лихие селяне, которых хлебом не корми, дай только "городским ушлёпкам" по первое число всыпать.
  
  Пробел.
  
  А Эриаро снилось, будто идёт он по усыпанной гравием дорожке, нежится под приятно припекающем солнышке и рассматривает окрестности. А там - благодать да идиллия: по сочно-зелёным лужайкам гуляют овечки (одну он даже узнал - соседская Стервозина, прозванная так за дурной нрав, совершенно не сочетавшийся с невинной внешностью), вокруг нежно-фиолетовых цветов вьются большие, прямо-таки огромные белые бабочки, неподалёку тихо журчит ручей, и всю эту ирреальную пастораль сопровождает доносившееся непонятно откуда уютное кошачье мурлыкание.
  Эриаро шёл, улыбался, забыв об ушибленной спине и порванной куртке, - в самом деле, какая ещё куртка, когда здесь такое?! - и мысли у него были исключительно хорошие. Что хорошо бы купить сестре пару-другую красивых безделушек, что не помешало бы посетить столичный музей и поглядеть на статую Ифрона Четвёртого Недалёкого, к которым та сестра его постоянно сравнивает, и даже что не стоит отвешивать Стервозине по пять пинков в день, добрее она от этого всё равно не станет.
  Мурлыкание убаюкивало. Подул лёгкий прохладный ветер, принеся с собой аромат свежей выпечки и груш. Юноша остановился, развернулся против ветра и, прищурившись от наслаждения, засмеялся смехом абсолютно счастливого человека.
  - Чего ржёшь?
  Внезапно мир как-то поблек. И вроде ничего не изменилось: те же цветочки-бабочки, Стервозина вон резвится, но ощущение неприятное. Здесь ведь всё должно быть спокойно и: здесь все друг друга любят, никто никому не хамит, а подвыпившие мужья возвращаются домой с улыбкой и букетом, и жёны их встречают в нарядных платьях и мелодично звенящими сковородками. Не должны в подобную идиллию вмешиваться невесёлые скрипучие голоса, не должны!
  - А теперь рожа испуганная, - продолжил голос. - Ты б определился, а.
  Эриаро повернулся и увидел в нескольких метрах от себя большой цветущий куст сирени, вполне обычный, если не считать выглядывающих из густой листвы глаз.
  - Ну? - спросил куст. - Так и будем во мне дырку протирать?
  Как ни странно, наличие глазастого хамоватого куста ничуть не заставило юношу засомневаться в реальности происходящего. Спохватившись, он мысленно укорил себя за отход от правил приличия и вежливо поприветствовал сирень.
  - Гуляем, значит, - правая часть куста зашевелилась и явила руку, обыкновенную руку, вполне человеческую. Почесав то место, где у куста, наверно, находился нос, сирень нахмурилась. - Красотами любуемся, песенки поём, расслабляемся.
  - Я не пел, - возразил Эриаро. Он уже сожалел о том, что заговорил с кустом. Правильно утверждал дед, с грубиянами не следует заводить беседы, общение с подобными людьми унижает воспитанного человека. И пусть сейчас перед ним куст, это ничего не меняет: кусты тоже обязаны соблюдать политесы!
  - А мне побоку, пел ты или жолипцом тряс! - от недовольного рыка сирени боязливо заблеяли овечки; Стервозина напряглась и встала в хорошо знакомую Эриаро угрожающую позицию. - Дело делать надо, а не ерундой страдать на свежем воздухе!
  Эриаро далеко не всегда был уверен в своих знаниях. Большей частью он в них даже сомневался, невзирая на похвалы учителей и родителей, сдержанные кивки одобрения деда и "Башковитый ты у нас, хоть и глупый" сестры. Да, он был образованнее многих своих сверстников;
  Но ему и в голову не приходило, что однажды в тупик его поставит куст.
  - Простите, чем-чем я тряс?
  - Ничем! - рявкнул куст. Смерив молодого человека надменно-мрачным взглядом, он фыркнул и сказал уже спокойнее: - Жоплицом.
  Недоумение не исчезло.
  - Ну задницей, - занервничала сирень. - Ты что, такой дурик?
  - А-а... - Эриаро стало немного стыдно: кажется, ради пополнения словарного запаса он ненароком обидел собеседника. - Извините, пожалуйста.
  Куст вскинул брови (Эриаро готов был поклясться, что секунду назад никаких бровей и в помине не было!), помолчал, а затем в голубых глазах мелькнула искорка понимания.
  - Так ты не дурик, ты - вроде как вежливый! Чего ж ты тут дурика-то строишь?
  - Я не нарочно, - признался юноша, чувствуя, как глубоко внутри него зарождается раздражение.
  - Нарочно, не нарочно - один хрен! - сказал как отрезал куст. - Ты чем тут, вообще, занимаешься?
  - Ничем.
  - А чем должен заниматься?
  - Я... - тут Эриаро осознал, что за неприятное ощущение посетило его недавно. Он что-то забыл. Увлёкся мечтами, поддался влиянию окружающей умиротворённости и - забыл.
   - Но ведь тут... Красота, птички...
  - Хоть одну видишь? - скептически осведомилась сирень.
  Молодой человек огляделся по сторонам и сдавленно охнул. Действительно, поблизости не наблюдалось ни одной птички, хотя, казалось, уж кто-кто, а они бы идеально вписались в пейзаж. Такие яркие, разноцветные, с хохолками.
  - Нет, - протянул он. - Но есть овечки, они...
  - Стервозина! - перебил куст и показал в сторону оной неприличный жест.
  - Это да, - Эриаро вынужден был признать правду: что есть, то есть. - Немного выбивается.
  - Ты её знаешь? - удивился куст. В его голосе даже проскочила некая симпатия. - Представляешь, она меня... - он поманил юношу пальцем и, когда тот приблизился, доверительным шёпотом сообщил: - Она меня жрёт!
  Начавшее было набирать силу раздражение слабо дёрнулось и затихло, уступив место искреннему сочувствию. Сам Эриаро не раз сталкивался с проявлениями скверного характера овечки и потому прекрасно знал, на что способно это, с позволения сказать, животное.
  - Мне очень жаль, - пробормотал он.
  - Да плевать мне на твою жалость, - к сирени снова вернулось хамство, и она не замедлила этим воспользоваться. - Главное, что ты тут прохлаждаешься, а тебя дела ждут. Не время песни петь!
  Повторное упоминание якобы исполняемых им песен почему-то разозлило Эриаро. Он вообще не любил, когда ему приписывали то, чего он не делал, даже если это было что-то хорошее, считая подобные ситуации нечестными. Пытаясь восстановить справедливость, он возразил:
  - Я не пел.
  - Пел, пел! - проворчал куст. - И пел паршиво. Я тебе сейчас покажу, как петь надо!
  Он прикрыл глаза. Листва зашевелилась, будто куст набирал воздух.
  "А чем же он станет петь? - ни с того ни с сего подумал Эриаро. - У него же рта нет. Тогда... Тогда как он разговаривал?". Быть может, образованный юноша и нашёл бы ответ, но зловредный куст прервал все размышления, издав громкий пронзительный вопль, в котором смутно угадывалась застольная песня про любвеобильных пьяных мужиков...
  
  Птица пропела-проорала завершающие ноты (хотя слово "ноты" не совсем применимо в данном случае), залихватски ухнула и, окинув комнату торжествующим взглядом популярной певицы, полетела прочь по одной ей известным делам.
  Кстати, дела - это четыре птенца и местный кот, давно на них облизывающийся.
  Не открывая глаз - уж больно велик был страх увидеть говорящую неизвестно чем сирень, Эриаро протянул вперёд руки, дабы нашарить что-нибудь, определяющее его местоположение. Спустя несколько секунд нашарилась стена. Молодой человек неуверенно, трепетно, будто зелёный юнец по обнажённой груди любимой девушки, провёл по ней пальцами, нащупал неприличную надпись, вырезанную неизвестными шутниками, и облегчённо выдохнул.
  Вот теперь можно было и открыть глаза.
  В комнате за ночь ничего не изменилось: всё та же простая добротная мебель, то же большое окно, выходящее на узкую улочку, даже мелкий паучок в своей паутине между спинкой кровати и стенкой, казалось, не сдвинулся с вечера ни на сантиметр. Ветер, отдававший запахами большого города, теребил потрёпанные занавески и края висевшей на стуле одежды.
  Эриаро потряс головой, прогоняя сон - впрочем, тщетно, и потянулся...
  Лингвистические уроки куста даром, как выяснилось, не прошли. Когда в спине что-то сначала хрустнуло, а затем кольнуло, на ум и на язык юноши пришло лишь одно слово - "жолипец".
  - Ой! - перепуганный девичий голосок раздался неожиданно. - Я не хотела вас будить! Честно-честно!
  Невольно вздрогнув, Эриаро повернул голову, с целью узнать, кого ж это он напугал. Молоденькая рыженькая девчушка застыла на пороге комнаты, нервно сжимая в кулачке полу белого фартука, надетого поверх синего платья. "Внучка хозяйки", - вспомнил парень. Сонный мозг услужливо подкинул картину вчерашнего вечера: вот Эриаро открыл дверь гостиницы, и к нему моментально бросилась её владелица, румяная весёлая тётка миссис Роззик; вот она решительно, почти насильно сдёрнула с плеча юноши сумку, заорала куда-то вглубь дома: "Элька! Ужин готовь! Постоялец!"; вот из-за угла появилась эта самая девчушка - косички смешные, торчат в разные стороны, а сама глазки в пол опустила и краснеет. "Ну что ты мнёшься? - миссис Роззик всплеснула руками и пояснила. - Внучка средняя, стеснительная - жуть! Неудобно, мол, ей с незнакомыми разговаривать. Нахваталась где-то этих неудобностей и страдает теперь, дурочка". Эриаро вставил своё скромное "ага", мило улыбнулся девчушке, отчего та вконец зарделась, и послушно проследовал за хозяйкой в комнату на втором этаже, где и заснул, едва коснувшись кровати.
  "Я хотя бы в штанах, - отметил он. - И то славно".
  - Вы не сердитесь? - робко пролепетала девчушка.
  Молодой человек помотал головой. Голова, быть может, и начала просыпаться, но тело явственно желало продолжить отдых здесь и сейчас.
  - А завтрак вам подавать?
  Получив в ответ нечленораздельное мычание, означающее согласие, рыженькая тряхнула косичками и шустро выбежала из комнаты. "Как же её зовут-то?", - подумал Эриаро, незаметно для себя опускаясь обратно на подушки. Глаза слипались, хотелось зевнуть и вновь провалиться в сон. С наглыми кустами или без - не столь важно, лишь бы только...
  - Айслин! Ну что с тобой? Забыла, да? - донёсся из-за стены звонкий голос миссис Роззик. Ваза на столе аж подпрыгнула.
  "Айслин, точно. Милая девушка. Мягкая подушка...".
  На миг Эриаро снова очутился на лужайке, услышал мурлыкание невидимой кошки и тихое блеяние Стервозины с подружками. Одна из них задумчиво склонила голову набок, трогательно похлопала глазами и посеменила к юноше. Остановилась в двух шагах, дёрнула ухом и брякнула: "Вот!".
  - А? - молодой человек проснулся и непонимающе заозирался вокруг. Комната. А жаль.
  У кровати памятником мировому смирению стояла Айслин.
  - З-завтрак? - выдавил Эриаро.
  - Пока нет, - еле слышно сообщила девчушка. Опять красная как маков цвет, видимо, на голый торс постояльца насмотрелась. Кое-как собравшись с духом, она выставила вперёд правую руку и торопливо повторила: - Вот!
  Юноша машинально взял протянутый предмет. Это было письмо, точнее - сложенный вчетверо лист бумаги.
  - Это вам. Какой-то паренёк передал, сказал, что важно, - поймав вопросительный взгляд, сказала Айслин.
  Эриаро, всё ещё наполовину пребывающий в сладкой реальности глазастых кустов, рассеяно кивнул и пробормотал что-то, что при хорошем слухе и навыке дешифровки закодированных посланий можно было принять за "спасибо".
  За окном что-то прогрохотало под сопровождение негодующих воплей. Некий мужчина, судя по голосу - уже в возрасте, немного заикаясь, костерил некую "бестолочь страшную", что посмела оставить телегу посреди дороги. "Бестолочь" в долгу не оставалась и красочно описывала все те муки, коим она непременно - "роднёй клянусь!" - подвергнет некоего "пьяного недоумка", когда выберется из-под телеги. Некий маленький мальчик громко спросил некую маму о значении очень интересного и столь же похабного слова, - ах, дети! наивность и любознательность. Некая же мама, и без того находящаяся во взвинченном состоянии, отрывисто посоветовала ребёнку "жевать булку и помалкивать" и накинулась на "бестолочь" и "недоумка" с гневной тирадой наперевес.
  Не стоило даже выглядывать в окно, чтобы понять, что компания неких весело и с пользой проводила свободное время.
  Одним из первых у Эриаро по обыкновению просыпалось воображение, чьим излюбленным занятием было представлять в мельчайших подробностях всё услышанное. Не стало исключением и это утро: не успел юноша сообразить, что бы означало неожиданное послание и кто его автор, как воображение стряхнуло с себя остатки сна и принялось за работу.
  Где-то между "недоумком" (убелённый сединами невысокий мужчина с натруженными руками и суровым взором) и телегой (старая, но добротная, пережившая многочисленные капризы природы и сопутствующее им бездорожье, обязательно с какой-либо очаровательной безделушкой на борту) на столе возник завтрак. Эриаро не решался утверждать точно, откуда появились тарелки, но, вроде бы, мелькнули у стола рыжие косички.
  
  Пробел.
  
  "Ты молодец, мой мальчик. Ничего, что я начинаю с похвалы? Наверно, лучше было бы сначала надрать тебе уши, пусть и в переносном смысле, и только потом петь тебе дифирамбы, чтобы ты там с горя не повесился. Кстати, ты уже нашёл подходящее место? Учти, вешаться где попало - дурной тон, так что лучше не позорься. Шучу, конечно".
  Юноша устало вздохнул. "Его чувство юмора всё ещё оставляет желать лучшего, - подумал он. - Хотя по сравнению с той шуточкой про ритуальное утопление эта - ещё ничего".
  "Так или иначе, но ты делаешь всё правильно, пусть и сделал пока очень мало. Продолжай в том же духе (правильно, а не мало - не перепутай, оболтус!) и будь осторожнее, не перегибай палку. Постарайся разузнать как можно больше, не отвлекайся на пустяки и...".
  "И достань звезду с неба, - мысленно подхватил Эриаро. - А так же устрой государственный переворот, сделай всех людей счастливыми и не забудь купить матери коралловые бусы. По-моему, кто-то слишком многого хочет".
  "...и прекрати ехидничать! Если ты считаешь это всё глупой блажью выжившего из ума старикашки, то сделай милость - дай сам себе подзатыльник".
  Эриаро усмехнулся и назло автору письма ласково погладил себя по голове.
  "Честно говоря, не знаю, зачем я испортил бумагу и сочинил эту писульку. Пока ты не продвинешься хоть на шаг к цели, я не смогу ничем помочь. Этот шаг ты должен сделать сам, без чьей-либо поддержки, тем более - без моей. Ты, конечно, тот ещё балбес, но я, как ни странно, в тебя верю. Ты сможешь, ты справишься".
  Сентиментальность отнюдь не являлась характерной чертой Эриаро, но на последних строках к горлу внезапно подкатил комок, а в сердце появилось чувство собственной полезности, без которого так нелегко порой живётся в этом мире. Здравый смысл - редкостный зануда! - твердил, что любезности здесь лишь для красного словца и не стоит воспринимать их всерьёз, но что поделаешь, если очень-очень хочется ненадолго ощутить себя нужным.
  "А если не справишься, позапрошлый праздник покажется тебе детской игрушкой!".
  Ощутить нужность удалось и впрямь ненадолго. Малейшая мысль об упомянутом празднике заставляла юношу бледнеть и трястись как осиновый лист. Такое не забывалось.
  "Хватит пустых фраз, я тоже человек занятой, за сим и откланиваюсь. Удачи, мой мальчик!
  С наилучшими пожеланиями, твой добрый - слово старательно вымарано - Конспирация!"
  
  Эриаро ещё раз пробежал глазами текст письма, и на лице его появилась тень сомнения. Отложив листок в сторонку, юноша хищно впился зубами в пирожок. Аппетит уже пропал, точно и не приходил, но отвлечься от мрачных дум было необходимо. Надёжных способов абстрагироваться от печалей Эриаро знал два, но книг под рукой не было, так что оставался лишь второй выход - есть.
  Всё хорошее рано или поздно заканчивается, и пирожки тому пример. Дожевав последний, Эриаро откинулся на спинку стула и послал в потолок взгляд, преисполненный тоски и предвкушения большой головомойки. "Жолипец!", - подумал он.
  
  Пробел.
  
  - Правда, вкусно? - восторженно взвизгнула девчушка, но тут же поправилась. - То есть, вам понравился завтрак?
  Эриаро заверил, что завтрак был отменным, особенно пирожки, и... Нет, благодарю, добавки не нужно. А вот увидеться с хозяйкой он бы не отказался.
  Айслин расстроено наморщила носик и покачала головой. Косички забавно подпрыгнули.
  - А дома и нет никого: бабушка в гости пошла, мама со старшей сестрой на рынке, папа с Диной - это наша младшая - уехали к дедушке, а...
  - Спасибо, - поспешно выпалил молодой человек. Не время было для отчёта о местонахождении многочисленной родни миссис Роззик.
  - Неужели кроме меня постояльцев нет?
  Девчушка радостно встрепенулась, - надо же, симпатичный парень уделяет ей, нескладёхе, внимание! - в который раз залилась краской и, уткнув взгляд в носки туфелек, пролепетала:
  - Да какие постояльцы? У нас же три комнатки всего: в одной вы вчера поселились, вторая незанятой пустует, а в третьей - Сэм.
  "Очередной родственник. Двоюродный племянник дедушкиного пасынка".
  - А Сэм - он не постоялец, он просто гость. Хотя бабушка ворчит, что пора бы уж и деньги с него брать. Но я его понимаю, у него же беда стряслась!
  Откровенно говоря, Эриаро ничуть не интересовали гипотетические проблемы неизвестного Сэма, ему вполне хватало и своих, с обескураживающими письмами и драными куртками. Но привитые с детства хорошее воспитание и вежливость - не пустяки, их так просто не отбросишь в сторонку в нужный момент, они всё равно вылезут на белый свет, вынудив учтиво осведомиться о природе беды не-постояльца.
  Внучка миссис Роззик явно соскучилась по внимательному слушателю, и Эриаро пришёлся как раз кстати. Желание поделиться с кем-нибудь новостями победило стеснительность, и Айслин, радостно сверкнув глазами, начала повествование о нелёгкой доле жильца третьей комнаты.
  - Сэм с тёткой поругался! Совсем, понимаете? Вдрызг! А это очень плохо, когда родные люди ругаются, - авторитетно объяснила она.
  Эриаро невольно вспомнил дом, острую на язычок сестру, мысленно вернулся на полтора года назад, в праздничную ночь, и заснувший было страх снова заскрёбся под рёбрами. "Надеюсь, этому Сэму повезло больше и попало меньше".
  - Сэм хороший, - не отвлекалась от рассказа девчушка. - И Тёкла, тётка его по матери, тоже. Она добрая очень, хоть и кричит иногда. Она же не со зла, а не со зла иногда можно и покричать, да?
  Молодой человек кивнул (вообще-то он так не считал в силу своего довольно спокойного характера, но вежливость, раздери её медведь, вежливость!), и воодушевлённая поддержкой Айслин продолжила мудрые рассуждения о семейных отношениях.
  - И бабушка считает, что можно, - миссис Роззик здесь определённо главенствовала. - Она тоже так делает, мы не обижаемся. А Сэм обиделся и ушёл. Они с папой долго сидели в зале и пи... - девчушка запнулась. - И беседовали. Я немного услышала, ма-аленькую толику совсем... Не нарочно! Сэм говорил, мол, Тёкла его не ценит, держит за обузу, музыку не любит.
  - Музыку? - переспросил Эриаро. В отличие от доброй, но крикливой тётки Сэма, он музыку обожал. Если это, конечно, не "Шесть раз примем..." с утра пораньше.
  - Ага! Он же музыкант! Настоящий! Я, правда, не слыхала его песен, но уверена - он замечательный музыкант!
  - А тёте они не нравятся? - ох, ситуация старая как мир, старшее поколение отказывается понимать творчество молодёжи.
  - Не знаю, - тряхнула косичками девчушка. - Если верить Сэму, то да. Но, мне кажется, он преувеличивает. Тёкла же не бабка старая, чтобы от современной музыки вот так морщиться. Она всего на несколько лет старше Сэма, а он примерно ваш ровесник.
  Предположение о конфликте поколений рассыпалось в прах и развеялось по ветру. Ищи теперь его частички где-нибудь в Предсистемске.
  - Во-от. Поругались они дней десять назад, с тех пор Сэм у нас и живёт, по знакомству.
  
  Пробел.
  
  - Доброго утречка!
  Если бы какому-нибудь странному, но гениальному уму пришла мысль устраивать соревнования размышлений, в чемпионате по бегу размышления Эриаро точно отхватили бы почётное первое место: он исчезли ещё быстрее, чем появились. Молодой человек даже не успел уловить изменение в обстановке, как в его голове зазвучал жизнерадостный голос миссис Роззик.
  Она стояла в дверях, уперев левую руку в бедро; на изящно согнутой правой мерно покачивалась большая корзина с фруктами и парой бутылок домашней наливки. Судя по характерному блеску в глазах, наливка была уже испробована, а по довольной улыбке - целиком и полностью одобрена.
  - Доброго утречка! - повторила хозяйка, не входя - вплывая в зал. - На вот, отнеси на кухню, - она бережно протянула корзину внучке. - Нет, лучше в мою комнату, чтоб лишний раз не бегать.
  Эриаро несколько нервно вздрогнул (почему-то в присутствии миссис Роззик его охватывала робость, будто) и поздоровался.
  - Проснулись? - женщина широко улыбнулась и наградила его тёплым, почти материнским взглядом. - Это вы запоздали. Впрочем, вам, молодёжи, много спать полезно, особенно, - она лукаво подмигнула, - друг с дружкой. Хотя разве ж это сон!
  Миссис Роззик повела плечом, тихо ойкнула и нахмурилась.
  - Вот ведь какое скотство: старею! Корзинку лёгкую совсем ничего пронесла и - на тебе, болит! А что делать? Возраст, будь он неладен. Ну да не будем о печальном, тем более, что этому печальному нельзя засунуть в глотку тряпку и пинком отправить восвояси! Как спалось на новом месте? - она заговорчески усмехнулась. - Поговаривают, на новом месте холостым судьба снится. То бишь половинка.
  Под рёбрами неприятно защекотало. Эриаро вовсе не был суеверным, но одна лишь мысль о том, что его сон может как-то повлиять на реальность пугала юношу больше, чем все ненавязчивые угрозы "Доброго Конспирации", вместе взятые. Дерзкий куст на миг предстал перед глазами и помахал рукой - мол, ещё встретимся.
  - Но это мура! - решительно заявила миссис Роззик. - Я в своё время где только не спала, чего мне только не грезилось - ни шиша! Муж свалился нежданно-негаданно, и это был отнюдь не тот красавец-брюнет, что снился аж на трёх сеновалах. Ты на него похож чуток. На красавца, не на мужа. Будь ты на него похож, на порог бы не пустила, да и обложила бы знатно по привычке!
  Эриаро смущённо шаркнул ножкой и потупился. Подобные откровенности всегда действовали на него обескураживающе. Он уже собирался отправиться по делам, как вдруг замер и неожиданно для себя самого спросил:
  - Скажите, а если человеку нужно что-то сделать, но он постоянно от того дела отвлекается, и вдруг ему снится что-то, о деле напоминающее, - это почему?
  По правде говоря, Эриаро сам не понял, что сказал.
  - Так чего ж непонятного? - после непродолжительной паузы откликнулась хозяйка. - Это всё совесть. Только она может присниться в ненужный момент и удовольствие испортить. Она, проклятая.
  Щекотка в рёбрах усилилась. Эриаро запнулся на полуслове (он собирался более внятно выразить вопрос, а то и вовсе извиниться), поблагодарил миссис Роззик и медленно направился к выходу из гостиницы.
  Возможность того, что роль его совести играет глазастый куст с отвратительным воспитанием, заставляла усомниться в собственном рассудке.
  "Что ни говори, а жолипец!".
  
  ***
  
  - Я спрошу ещё раз, - процедил Эслорн Кейс, стараясь не смотреть на собеседника, вид которого успел набить изрядную оскомину. - Когда вы вернулись домой и заметили, что вас обворовали?
  - Да не помню я! - в отчаянии крикнул сидевший в кресле человек. - Ночью это было! - он резко мотнул головой и тут же схватился за виски.
  Эслорн невольно сжал кулаки и прикрыл глаза. "Успокоиться, надо успокоиться. Надо мной голубое небо, под ногами трава, а рядом шумит море...".
  - Вы его поймаете? - вклинился в шёпот волн плаксивый голос. - Поймаете ведь, лейтенант?
  Лейтенант сыскной службы Кейс чуть не взвыл. Не было неба, не было травки, о море оставалось лишь мечтать! Вокруг суровая реальность: низкий потолок, пол, хранящий следы пьяного дебоша, и страдающий от сильного похмелья Джонатан Палмер.
  - Мы поймаем его, если вы возьмёте себя в руки, напряжёте память и всё-таки соизволите помочь, - холодно произнёс стражник.
  - Ну чем? Чем я могу вам помочь? - Палмер протянул дрожащую руку к небольшому круглому столику рядом с креслом, взял металлическую флягу и приложил её к больной голове. - Вы же сами видите, в каком я состоянии. Представьте, каково мне было вчера!
  Эслорн заверил его, что всё прекрасно понимает и даже сочувствует, а мысленно отметил мелькнувшие в голосе потерпевшего обвиняющие нотки. Будто это он минувшей ночью накачал торговца вином и настойкой, он его обокрал, а теперь продолжает издеваться, устраивая ему головную боль.
  Силой воли отогнав излишние - и не самые приятные - эмоции, лейтенант Кейс присел на краешек стула. В нос ударил резкий запах алкоголя: сбоку от стула на полу валялась разбитая бутылка вина.
  - Мистер Палмер, расскажите мне о вчерашнем дне.
  - Я...
  - Что помните, - уточнил Эслорн.
  Палмер отнял ото лба руку с фляжкой и, немного помявшись, начал рассказ. Стражник внимательно слушал, отсекая совершенно не нужные сведения вроде обеда и подробного описания "наглого нахала", посмевшего заявить, что добросовестный торговец обсчитал его на крупную сумму. Привычка пропускать мимо ушей подобную шелуху выработалась у него ещё в начале карьеры. А иначе и нельзя, голова не выдержит обилия бесполезной информации, так и свихнуться можно.
  По рассказу Палмера выходило, что день вчерашний ничем не отличался от остальных, а вот вечер... Вечером Джонатан отправился покорять женское сердце. Он уже довольно давно увивался за одной дамой, но та была неприступна, и ничего кроме ледяных взглядов пылкий ухажёр не получал. Однако постоянные отказы лишь раззадоривали Палмера, и вчера вечером он твёрдо решил взять эту крепость штурмом. Вооружившись бутылкой хорошего вина и своим, как он выразился, безграничным обаянием, он пошёл в атаку.
  Сначала ситуация на поле боя складывалась в пользу Палмера: женщина пусть нехотя, но впустила его в дом, выслушала заранее заготовленные комплименты и даже соизволила пригубить бокал вина. Джонатан ликовал! Он уже представлял даму в своих объятьях, чувствовал прикосновения её губ и подумывал, как бы поделикатнее предложить постелить на кровать шёлковую простынь из своей лавки. Лёгкий аромат духов красавицы пьянил сильнее выпитого вина, ударял в голову...
  А потом в голову ударил поднос.
  На этом месте Эслорн чуть не расхохотался: больно живо ему представился крах романтического вечера. Мужская солидарность, конечно, дело хорошее, мужик мужику - друг и брат, но уж больно не по нраву ему пришлось обращение дельца с неизвестной дамой. Сержант был уверен, что женщин нужно холить и лелеять, а отнюдь не морочить им головы с единственной целью - той, для которой Джонатан притащил простыню, и малый его опыт в любовных делах той уверенности не мешал.
  
  Палмер вылетел из дома в ярости. Проклиная всех женщин мира, он зашёл в какой-то кабак ("Выяснить, в какой именно", - сделал мысленную пометку Эслорн), где и напился вдребадан. Спустя несколько часов, кое-как добравшись до дома, Палмер продолжил заливать сердечное горе, смешивая напитки, "чтоб пробрало до забвения".
  Требуемое забвение наступило быстро, и очнулся делец уже днём. Его терзало жуткое похмелье, и, собрав последние силы, он поплёлся на кухню, дабы хоть немного унять страшную жажду. И вот там-то, на кухне, Палмер заметил неладное. Серебряная солонка, подарок старого приятеля, пропала. Поначалу Джонатан решил, что по пьяной лавочке уронил или унёс её куда-нибудь, но чуть позже обнаружил исчезновение ещё двух ценных вещей: сувенирного кубка, украшенного полудрагоценными камнями, и...
  Пару минут Палмер стоял как громом поражённый, а затем, превозмогая боль, кинулся наверх, в спальню, где в шкафу, под старой курткой лежала шкатулка с деньгами.
  От шкатулки не осталось и следа, равно как и от пятидесяти трёх золотых монет, отложенных дельцом на чёрный день. Вывод напрашивался сам собой...
  - Обокрали, уроды! - подвёл итог Палмер и гневно хлопнул ладонью по столику. - Вы уж отыщите гадов!
   - Я для этого и пришёл, - хмуро буркнул Эслорн вполголоса. - Когда вы вернулись домой, дверь была заперта?
  - Какая дверь? - слабо отозвался потерпевший, вновь прикладывая флягу к шишке.
  "Придуши его, - посоветовал Эслорну внутренний голос. - Он нарывается". Лейтенант стиснул зубы, мысленно сосчитал до двадцати и пояснил, старясь не выдать своего раздражения:
  - Входная дверь. Про окна я даже не спрашиваю, - "всё равно не вспомнит, герой-любовник!".
  Палмер нахмурился и попытался сосредоточиться. Судя по всему, получалось не очень: лицо торговца выражало скорее растерянность, чем работу мысли.
  - Да, - наконец ответил он. Правая щека стражника нервно дёрнулась, и Палмер торопливо добавил: - Дверь была заперта. Я еле попал в скважину ключом.
  - Уже лучше, - Эслорн устало вздохнул. - Можно воды? - он кивком указал на столик.
  Утолив жажду, лейтенант Кейс обвёл рукой комнату.
  - А это вы учинили?
  - Я, - потупился Палмер, не глядя на усеивающие пол осколки бутылок и посуды. - Злился очень. И горшок с веником тоже я уронил. А вот насчёт вазы не уверен, не помню.
  Эслорн внимательно посмотрел на массивную вазу, валяющуюся у шкафа, перевёл взгляд на черепки у подоконника и помятый "веник" - растение с буйным пучком листьев.
  - Хлорофитум, - пробормотал он.
  - А?
  - Нет, ничего, - смутился стражник и быстро переменил тему: - Значит, дверь была заперта.
  Ни к чему посторонним знать об его маленьком увлечении, рассудил он. Ещё не так поймут, смешков за спиной не миновать.
  - Сказал же - да! Парадная дверь была на замке!
  - Парадная? - насторожился Кейс. - А есть и другая?
  - Да, - подтвердил Палмер. - Вторая дверь на кухне, ведёт в переулок. А почему...
  Эслорн не дослушал; сорвавшись с места, он бросился в коридор и только стоя на лестнице, сообразил, что понятия не имеет, где в этом доме находится кухня. Пришлось возвращаться и терзать болезного торговца очередным вопросом.
  Старательно осмотрев дверь чёрного входа, лейтенант окончательно уверился в своих догадках, которые только лишний раз подтверждал чёткий след сапога на полу у порога. Эслорн задумчиво побарабанил пальцами по буфету и вздрогнул, когда из-за спины раздался голос Джонатана Палмера:
  - Вы считаете, воры пробрались через неё? - торговец указал пальцем на дверь.
  - Вор, - уточнил стражник. - По всей вероятности, это был один человек.
  Он опустился на корточки и пристально исследовал отпечаток подошвы.
  - Ворюга взломал дверь - это совершенно точно, вошёл в дом, увидел, что наследил, вытер сапоги... - лейтенант Кейс высунулся наружу, повертел головой и, подняв с земли
  обрывок тряпки, продолжил рассуждать вслух: - Вытер сапоги вот этим и спокойно принялся обчищать ваши пенаты.
  Палмер в сердцах выругался, отчего Эслорн наградил его укоризненным взглядом. Грубую брань стражник не переносил, и эту неприязнь не могла побороть даже работа с представителями не самых лучших кругов общества. Отец, всё свою жизнь посвятивший обучению отпрысков богатых семейств грамоте, накрепко вбил в голову сына, что сквернословие не красит человека, а напротив - унижает его.
  - Давайте осмотрим дом, - предложил лейтенант. - Может, вы что-либо заметите.
  Торговец страдальчески поморщился и потёр виски, но согласился - не та была ситуация, чтобы пререкаться со служителем закона.
  Спустя двадцать минут поисков улик Эслорн вынес вердикт.
  - Когда вы вернулись, вор ещё находился в доме.
  - То есть? - не понял Палмер.
  - На стенке вашего шкафа, внутри, красуется тот же отпечаток, что и на кухне. Еле заметный, но он есть.
  Торговец удивлённо воззрился на шкаф, будто ожидал, что оттуда сейчас же выскочит целая банда тёмных личностей, вооружённая до зубов и очень злая.
  - Преступник спрятался, дождался, пока вы отру... заснёте и сбежал.
  Игнорируя нелестные эпитеты, которыми потерпевший Палмер награждал вора, шкаф и себя - за невезучесть, Эслорн прислушивался к своим ощущениям. С самого утра ему казалось, что должно произойти нечто важное, нечто, от чего перевернётся если не мир, то та его часть, ответственность за которую возложена на него, на Эслорна. В конце концов, тридцать лет прожито, сколько ещё осталось - неизвестно, так почему бы и не случиться этакому удивительному безобразию?
  Наконец Палмер выдохся. Осев в кресло, он подчёркнуто громко застонал: мол, смотрите все, до чего довели уважаемого человека, как ему плохо, и не пошли бы всякие стражники работу работать! Эслорн намёка "не понял".
  - Вы не замечали ничего странного в последнее время?
  Палмер в ответ слабо махнул рукой.
  - А если подумать? - настаивал Кейс, забивая последние гвозди в крышку гроба палмерова настроения.
  Потерпевший уронил голову на руки, закрыл лицо ладонями, словно прячась от этого дотошного человека и прохныкал, что нет, ничего странного ему на глаза не попадалось уже несколько лет, после...
  - Так, - подытожил Эслорн. - Я как в воду глядел. Ладно, пойдём другим путём. Кто знал о ваших планах на вчерашний вечер? И назовите имя и адрес вашей девушки?
  - Она не моя девушка, - пропыхтели с кресла. - Она злобная агрессивная дура!
  "Надо было тебя не один раз подносом приложить, авось, помогло бы мозги-то вправить", - стражник не удержался от злорадства, о чём моментально пожалел. Не стоило ехидничать над пострадавшим от какого-то мерзавца человеком, не так воспитывали его родители. И да, пусть Джонатан Палмер производил впечатление никчёмного нытика, спесивого и самоуверенного до дрожи; пусть лейтенанту сегодня меньше всего хотелось расследовать кражу этой треклятой солонки (нет, правда, без солонки конец света случится, небо на голову рухнет?!). Раз мечтал о торжестве правосудия, нацепил коричневую форму сыскной службы - всё, вперёд с улыбкой.
  Натянутой такой, чуточку нервной.
  - Хорошо, - лейтенант Кейс без разрешения хозяина налил себе ещё воды и, сделав большой глоток, переспросил: - Имя и адрес злобной агрессивной дуры, пожалуйста?
  Наверно, высшие силы, которым обычно нет до людей ровным счётом никакого дела, проявили добродушие и сжалились над измотанным Эслорном. Иначе он объяснить быстрый и чёткий ответ Палмера не мог.
  - Спасибо, наведаюсь. И кто, как я уже спрашивал, мог быть в курсе вашего свидания?
  Торговец поднял голову и невидящим взором уставился куда-то в угол. Эслорн невольно обернулся - нет, за спиной не было ни жуткого чудовища, ни внезапно нашедшейся шкатулки с деньгами, только шкаф и тяжёлая малахитовая ваза. "Повезло ему, что не на голову, - стражника аж передёрнуло. - А свались она на вора, проблема решилась бы сама собой".
  - Кто? - Палмер вернулся в реальность и задумчиво вертел туда-сюда крышку фляги. - Да я не скрывал, что пойду к... этой.
  "Хвастался, значит", - понял Эслорн. Не он первый, не он последний: из-за таких хвастунов расследования превращались в долгую и, чаще всего, безрезультатную беготню. Уйма сил и времени тратилось впустую, потому что очередному юбочнику приспичило поделиться с десятком-другим людей радостью своей любви! Или какая-нибудь мисс Тра-ля-ля, легкомысленная хохотушка, растрезвонила по всей округе, что заночует у мамы, и дома - внимание! - будет лишь кот! Парни из сыска готовы были удавить подобных разгильдяев на месте, но охраняемый ими же закон сдерживал, и оставалось лишь собирать волю в кулак и терпеть, срываясь друг на дружке и на пойманных преступниках. Кейс, впрочем, пока держался. Был в его практике случай, достойный занесения в энциклопедию мирового идиотизма, буде таковая существовала бы.
  Однажды некий помощник ювелира, назовём его Н., за долгие годы честной усердной работы скопивший немало деньжат, вознамерился скоротать вечерок за бутылкой хорошего вина. Однако в собственных запасах ничего приличного не оказалось, и мужчина, не желая отказываться от удовольствия, направил стопы в винную лавку, находившуюся на соседней улице. Справедливо рассудив, что надолго не задержится, подмастерье не только не запер дверь своего дома, он не удосужился её даже закрыть. Кратчайший путь к лавке шёл через узкий переулок, где в тот момент проводила нехитрый досуг компания личностей каторжной наружности. Нетрудно представить их мысли и выражения лиц, когда мимо пронёсся Н. с криком: "Пропустите, я спешу, у меня дверь открыта!"...
  Но на этом этапе совершаемые им глупости не закончились. В лавке наш гурман повстречался со старым знакомым, и сей повод не остался не отмеченным. А поскольку отмечать приятели начали не отходя от прилавка и наиболее крепкими напитками, домой подмастерье вернулся спустя три часа, напрочь забыв про какую-то там дверь.
  Из комнат вынесли даже мебель.
  К чести Эслорна, он это дело раскрыл в кратчайшие сроки, оставив на память резной стул - подарок благодарного Н. - и стойкий иммунитет к проявлениям человеческого кретинизма.
  Люди сами роют себе ямы.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"