В одном вагоне, сошедшем из заводского конвейера, еще пахнувшим нитро краской и блестящим, новыми никелированными ручками, появился вагонный. Я понимаю, что, как практически в каждом доме есть домовой, так и во многих вагонах, должны быть вагонные, но откуда взялся именно этот - неизвестно.
Как только вагон пришел на станцию назначения и начал перевозить пассажиров, вагонный тут же приступил к своим объязаностям. По ночам, когда люди спали, он подметал и мыл полы, протирал стекла, смазывал двери, чтобы не скрипели, поправлял на спящих, сползающее одеяло... Вообщем, наводил порядок в собственном доме. К утру вагон всегда был чист, прибран и благоухал одеколоном **Шипр**, так как вагонный всегда капал пару капель парфума в воду, которой мыл пол. Вагонный всегда тщательно просматривал билеты пассажиров и внимательно следил за тем, чтобы кто-нибудь из пассажиров, не дай бог, не проехал свою станцию. По ночам он ненавязчиво будил проводника и напоминал ему, что пассажиров номер такой-то и номер такой-то пора будить, так как им скоро выходить.
За свои труды он не получал ни копейки, а питался только теми продуктами, что пассажиры возили с собой. Правда, первое время вагонный сидел на довольствии проводника, чем тот был очень недоволен.
Вагонный всегда удивлялся, как много люди берут еды в дорогу. Зачем человек, которому ехать в поезде всего лишь пять часов, набирает столько еды, что ею, не очень уж сильно урезая дневной паек, можно было прокормить минимум пять человек в течении недели?
В одну из ночей, когда проводник, в целях экономии, уже третьи сутки хранил продукты в соседнем вагоне, а вагонного особенно сильно терзал голод, он понял. Ведь это же для него пассажиры возят столько продуктов, пытаясь таким образом отблагодарить за его добросовестный труд.
Вагонный покраснел до корней волос, ему было стыдно за свое поведение. Ведь он видел, как люди надрываясь, волокут на себе все эти горы продуктов. И это все для него они стараются, а он отвергал их подарки, чем, конечно же, их всех обидел. Как же он мог быть таким дураком и не замечать проявляемых знаков внимания.
Вагонный стал посреди вагона и долго и искренне благодарил пассажиров за заботу о нем, а также извинялся за свое скверное поведение. Все это он делал, конечно, про себя, чтобы не дай Бог, кого-нибудь разбудить. Не хватало, чтобы после всего он еще и потревожил чей-то сон.
Из скромности он взял всего лишь пару кусочков вареной курятины, решив этим на первый раз и ограничиться. Чтобы хоть как-то искупить свою вину, вагонный эту ночь особенно тщательно мыл и чистил вагон. Так что на другой день вагон был чист и убран, как никогда.
С тех пор жить ему стало заметно веселее. Он прибавил в весе и обзавелся здоровым румянцем. Беря что-нибудь из пищи, он всегда благодарил пассажиров за заботу о себе. За то, что они всегда возят с собой для него вкусненькие штучки.
Вагонный был парень честный, не пьющий, не курящий, трудолюбивый, интеллигентный, скромный, застенчивый.... Любил свою работу и был жизнью вполне доволен. Казалось, безоблачная жизнь будет продолжаться вечно. Но так только казалось...
Был день работников железнодорожного транспорта. В купе проводника собралась шумная компания. Пришли проводники из соседних вагонов, их знакомые, знакомые знакомых и еще какие-то абсолютно посторонние люди, которые всегда берутся неизвестно откуда на таких вечеринках, и еще какие-то люди, которых даже посторонними назвать нельзя.
Вечеринка плавно тронулась с места, а дальше уже пошла аллюром, рысью и галопом. Водка лилась рекой, магнитофон отбивал ритм вечеринки, но его все старательно перекрикивали, хотя никто и не выключал. Неизвестно откуда появились девчонки, полыхая здоровьем и не прикрытыми желаниями. Моментально темпераментная температура вечеринки подпрыгнула на добрых десять градусов.
Вагонный был не сторонник таких праздников, потому он тихо и скромно сидел в вагоне на третьей полке, среди чемоданов и думал о своей жизни. Перегнувшись через край полки, он посмотрел на наручные часы у мужчины, что спал на второй полке. Надо было пойти напомнить проводнику, что через десять минут будет станция, а номер восемнадцатый и двадцать третий здесь выходят.
Вагонный прошел сквозь дверь купе проводника, и попал в водоворот. Это было цунами, Ниагарский водопад и извержение вулкана. И все это было сконцентрировано на крайне малой территории, но бушевало, с той же силой. И все это обрушилось на него. С одной стороны к нему тянули стакан с водкой, с другой - стакан с вином, с третьей - обгрызенную селедку на однозубой вилке, с четвертой - взятку карт сунули ему в руку, с пятой - лили пиво за шиворот, с шестой - рассказывали похабный анекдот, с седьмой - зажженную сигарету, с восьмой - нога девчонки уже лежала на его коленях, с девятой - ..., с десятой - .... Ни один смертный не может устоять перед натиском стихии, а вагонный и подавно.
Сначала он еще слабо сопротивлялся и говорил, что вообще не пьет, потом говорил, что больше не хочет, затем он говорил, что это последний и все, а дальше он уже вообще ничего не говорил, а только молча пил ...
Сверкающий огненный шар взорвался в его сознании и растекся приятным теплом по всему телу. В следующий момент его охватил приступ дикого веселья, и он синхронно влился в общее течение сумасшедшей вечеринки. Вагонный уже сам наливал в стаканы, жевал кем-то обглоданную селедку, курил, кашляя, неизвестно где взявшуюся сигарету с помадой на фильтре, вытаскивал из взятки и бросал на стол первые попавшиеся карты, и нежно гладил по спине, сидевшую у него на коленях и не вязавшую уже абсолютно никакого лыка, блондинку. В этом дьявольском хороводе он забыл все. И зачем он сюда приходил, и все свои обязанности, и, даже, кто он такой и как его имя ...
Похмелье было ужасным. Голова болела невыносимо. Сверху ее сдавливали тисками, а в середине работали сваезабивающие машины. Помешательство прошлой ночи помнилось смутно и местами. Накопилось много:**Почему?** и, **Зачем?** Во-первых, почему он вообще пил? Во-вторых, зачем выпил так много? Почему наделал столько глупостей? Зачем процеживал водку через чулок блондинки? А почему набирал салат ее туфлей?
Достав из потайного засека располовиненную бутылку водки, он разлил ее по стаканам.
-Клин клином вышибают. Лучшее средство от похмелья. Пей одним махом и все пройдет.
Минут через десять, уже заметно повеселевшие, проводник и вагонный соображали, где бы достать еще бутылочку.
В таких делах проходило время. Вагонный заметно похудел. Приобрел утренний горящий взгляд и вечерний - туманный. По поводу и без оного часто ругался матом. Очень много курил. Два раза был спойман и бит за воровство у пассажиров денег на бутылку. После таких дел он всегда шел в тамбур и выбрасывал свою злость тем, что выцарапывал на стенках всякие нецензурные слова, ругая всех, в общем, и каждого в отдельности. В веселом расположении духа, он бросался в пассажиров огрызками яблок, окурками сигарет, шелухой семечек и прочим мусором.
Вагон, за редким исключением, был всегда грязен и не мыт. Все в нем расшаталось и противно скрипело на каждом толчке. Одни вещи постоянно не закрывались, а другие - постоянно не открывались. Он весь начал представлять собой очень печальное зрелище.
Прошло некоторое время, и вагон отправился на слом. А вагонный, как и внезапно появился на этот свет, так же и внезапно пропал. Пропал совершенно безвестно.
Зачем он приходил на этот свет? Для чего? Чего он достиг? Что хорошего оставил после себя?