(Эпиграф к "Суета вокруг дивана", первой истории из
"Понедельник начинается в субботу" А. и Б. Стругацких).
1.
Сумасшедшая рыба сидела на дереве и пугала прохожих своими песнями. Мимо проходил трёхгорбый верблюд. Он послушал песни сумасшедшей рыбы, вздохнул и сказал:
"Не к лицу вам, уважаемая, на дереве сидеть. И как-то, право слово, несолидно рыбам так громко петь, да ещё и такие глупости. Опять же, прохожие пугаются. Нет, нет, несолидно, ей богу, нехорошо".
"Я же Сумасшедшая Рыба!", - безапелляционно и как-то даже возмущённо заявила сумасшедшая рыба.
Верблюд ничего не ответил, а только печально вздохнул и покачал обеими своими головами. Да и что мог ответить абсолютно нормальный верблюд абсолютно сумасшедшей рыбе?
2.
Сумасшедшая рыба сидела на дереве и пугала прохожих своими песнями. Совсем затыркала бедных. В один прекрасный день им это надоело. "Хватит!" - сказали. Собрали совет, подумали, пообсуждали, проголосовали, постановили, запротоколировали. Каждый взял что под руку попалось: вилы, палки, швабры, бейсбольные биты, багры, лопаты и т.д. и т.п. Вышли, значит, на улицу и пошли рыбу убивать.
И вот бежит по улице толпа с вилами, лопатами и прочей дрянью, орёт, кричит, что, дескать, сейчас эту треску, скумбрию, или как там её, уроют на фиг.
Рыба увидела их и заплакала.
"Не убивайте меня", - просит, слезами заливается.
Посмотрели на неё прохожие, и стало им рыбу жалко. Пошептались они между собой и решили рыбу не убивать, но и бояться её больше не стали. Вот так. Гуляют они теперь спокойно, а рыбины песни им даже нравиться начали.
Хорошая штука, понимаете ли, дипломатия.
23.06.05.
3.
На ёлке сидела Сумасшедшая Рыба с зонтиком. На этот раз она не пела, а чинно благородно пила кофе совсем как взрослая - из чашечки с блюдечком (без каёмочки). Как водится, лиса, на ту беду, близёхонько бежала, а, может, не бежала, а, может не лиса. Бежит лиса и думает: "Где-то тут, согласно великому русскому баснописцу Крылову И.А., должна, на ель взгромоздясь, спокойно собираться позавтракать (а может пообедать, а, может быть, поужинать) сыром в количестве от двухсот грамм до полкилограмма во-рона (или собака, или корова)". Размечталась лисица (или страус злой, или дворник с ореховой метлой), захотелось ей сыра похавать на халяву. Добежала хитрюга до ёлки, смотрит - действительно кто-то сидит, присмотрелась - рыба. Нет, мало того, что рыба сидит на ёлке, она ещё и под зонтиком и с кофейной чаш-кой в руках (плавниках?)! Ладно, если бы там оказалась собака или корова, на худой конец - лисица то и сама, по правде, не знает страус она злой (а, может быть, не злой) или, вообще, дворник. Но рыба на ёлке - это не всякая здоровая психика выдержит.
Сидит обалдевшая лисица под ёлкой и глазками лупает. А рыба ей и говорит: "Ну что вы на меня, уважаемая Лисица, или кто вы там, уставились? Рыбы никогда не видели? Иди себе, куда шли, а то рассе-лись тут! Сейчас ещё зубом цыкать начнёте".
Лисица глазками луп-луп: "А где ворона?"
"Я за неё".
"А почему под зонтиком, дождя ведь нет?"
"Я Сумасшедшая Рыба - мне можно".
Тут лиса, то ли совсем обалдев, то ли от голода, как начнёт зубом цыкать. У рыбы аж глаза из орбит повылазили. "Не цыкать зубом, кому говорю!", - как заорёт, - "отдай умклайдет! Что тебе тут вообще надо?!".
У бедной лисицы и так день не задался - с утра с дуру неспелого винограда наелась - а тут ещё такое потрясение. Несчастная даже заикаться начала.
"Мне", - говорит, - "в-ворону бы п-повидать".
"Ворону? А-а! знаю - читала: "петь ты мастерица... Сыр выпал - с ним была плутовка такова". Уж сколько раз твердили миру...". И как швырнёт в лису чашкой с недопитым кофе и блюдцем, - "Сыра нет! А петь я и сама умею", - и как запоёт! А пение её, как известно, очень неоднозначный эффект на аудиторию производит. В общем, как-то даже неудобно говорить, чем всё дело кончилось. Лисица до сих пор в психиатрической клинике лечится. Ну ей это всё равно на пользу - дай бог разберётся лисица она, страус злой (а, может и не злой) или дворник. Ворона, к слову, в соседней палате исцеляется, отделяет своё "я" от альтернативных личностей собаки и коровы.
05.08.06.
4.
Сумасшедшая Рыба так и сидела на ёлке. А под ёлкой сидел Даниил Иванович Хармс. Собственно, на этом рассказ можно и заканчивать. Остаётся только добавить, что Даниил Иванович, сидя под ёлкой, писал "Машкин убил Кошкина". Он писал, а рыба всё думала, что же это она, дура такая, чашку с блюдцем выкинула, из чего же она теперь кофе пить будет. Подумав немного, она и говорит Хармсу, что, мол, хва-тит бумагу пачкать, пошёл бы он лучше ей где-нибудь чашку с блюдцем раздобыл. А Хармс ей резонно возразил, что занят - "Машкин убил Кошкина" пишет, а потом будет писать "Вываливающихся старух" и анекдоты из жизни Пушкина.
Тут уж история эта и заканчивается. Напоследок можно лишь сказать, что Сумасшедшая Рыба рас-сердилась страшно и запустила в Даниила Ивановича кофейником. Кофейник ударился о голову писателя с жутким звуком "бам" и расколол ему череп. Хармс, однако, не растерялся, подвязал череп веревочкой (бла-го Достоевский Фёдор Михайлович, Царство ему Небесное, его на днях научил) и незамедлительно стал писать "Елизавету Бам", а за чашкой для рыбы так и не пошёл. Вот какие они, великие писатели, вредные. Не все, правда. Например, Достоевский Фёдор Михайлович, Царство ему Небесное, добрый оказался - Хармса верёвочкой пользоваться обучил, а то пропал бы великий писатель и великое произведение "Елизавета Бам" вместе с ним. Но ведь на то он и Достоевский - у него за всю Россию душа болела. А Хармс - вредный.
Вот теперь точно всё. А рыба без кофе не осталась - она верблюда попросила принести чашку, блюдце и кофейник заодно. Всем известно, что верблюды - безотказные люди. Он, правда, в сердцах хотел в кофейник плюнуть, но устыдился своих мыслей и не стал плевать. Вот. Всё! Бросаю ручку и убегаю отсюда, а то ещё что-нибудь вспомню, не дай бог.