Тихие осенние сумерки нарушили крики из деревни. Я сидела на вершине скалы и смотрела вниз. Там уже собирался туман, и землю не было видно.
- Тира! Тира! - раздался крик за спиной. Я обернулась. Это кричал братик, которого, наверно, послала мама, он не поднимался ко мне, его на Юдоль Скорби не пускали - высоко.
- Не кричи так! Спускаюсь уже. - Мой братец нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наверное, случилось что-то необычное, и ему не терпелось рассказать мне об этом.
-Пошли быстрей домой!
- Что-то случилось? - забеспокоилась я.
-Да, тебя мама срочно зовет, - сбегая по склону, крикнул Маден, - но зачем не знаю...
Я бросилась догонять Мадьку. Он, несмотря на свои десять лет бегал быстро, да и мне тоже не терпелось узнать, что же у нас в деревне случилось. В маленьком поселении на склоне Восходной горы, на которой можно было наблюдать только восходы, жизнь была очень размеренной: повседневная работа, да ежесезонные ярмарки, и лишь иногда скрашивала жизнь песня заезжего менестреля. Подбегая к деревне, я заметила, что из трубы нашего дома валит дым, как будто печь раскочегарена до красна, но не придала этому большого значения.
В избяной части дома царила суматоха: грели воду, приносили чистые полотенца, и попросту толкались деревенские бабы. Стоило мне войти в дом, как на меня накинулась мать:
- Где тебя леший носит! - закричала она.
- Мам, я на скале как всегда... - начала было оправдываться я, но меня прервали.
- Собирайся, там раненый лежит, - ткнув пальцем за занавеску, выскользнула на улицу.
Я выхватила полотенце и ведро с водой у девицы, которая проходила мимо, быстро помыла руки, ополоснула лицо и принялась командовать.
- Всем выйти, окна открыть и не беспокоить.
В дом начал проникать свежий воздух. Паника потихоньку улеглась, и женское население поселка со спокойной совестью разошлось по домам, ну как же, пришла деревенская знахарка, а мы уже и так все, что могли, сделали. Я была преемницей Авдальги в нашей деревне после того, как она умерла. Всего за неделю до ее смерти я получила дозволение наравне с наставницей помогать людям (и нелюдям). Ну что ж, пойду выполнять свой священный долг. За тоненькой, наскоро сооруженной занавесочкой, лежал пострадавший, а рядом с кроватью, сгорбившись, сидел его спутник, зябко кутаясь в плащ.
-Уходите, я помогу вашему другу, - сказала я ему.
Он поднялся, оказавшись неожиданно высоким, и с надеждой спросил:
-Вы местная знахарка? - и взяв меня за плечи, заглянул мне в глаза.- Помогите ему, пожалуйста...
Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, из-под капюшона на меня смотрели темные, бездонные глаза с красноватым отблеском, как от костра, разведенного темной ночью. Мотнув головой, попыталась отогнать наваждение.
- Я... сделаю, что смогу.
Начав осмотр, я пришла в ужас: многочисленные ожоги, порезы, переломы, ссадины, сильное сотрясение и, похоже, внутреннее кровотечение... И как он жил несколько дней с такими повреждениями, да еще и скакал на лошади? Я приподняла ему верхнюю губу. Ну, хоть зубы на месте. Зубы?! Вампир... тогда все ясно
Следующие дни просто выпали из моей жизни, превратившись в череду приготовляемых зелий, настоек, смены повязок, вливания силы в Казимира, и в ставшую привычной мутную дымку усталости пред глазами.
****
Сумерки... Я шла по леску, направляясь к Закатной Вершине. С одной стороны от леса, даже скорее рощицы, находилось кладбище. Легкий морской ветерок трепал забранные в хвост волосы. Приходила я сюда почти каждый вечер посмотреть на море и закат. Я ускорила шаг. На душе было тяжко, а там мысли улетали в даль, оставляя место для мечтаний. Ветка хлестнула по лицу, но я даже не заметила: я стремилась туда, куда меня звала моя душа. Выбежав из леса, я остановилась, солнце багряно красным ореолом высвечивало фигуру человека. Не желая нарушать его уединение, я так и стояла в пятнадцати шагах от него, и когда уже собралась уходить, он вздохнул и, не поворачиваясь, спросил:
-Ну и что ты молчишь? - и потом добавил более дружелюбно, - Иди, садись.
Я подошла и, на секунду замешкавшись, присела, поджав под себя ноги. Мы с Армавиром сидели молча, каждый думая о чем-то своем. Вдруг подчиняясь какому-то неожиданному порыву, я обернулась. Отсюда было видно кладбище, темные кресты могил, на которые уже опустилась ночь и, увидев там две копающие могилу тени, я не смогла удержаться от горького вздоха.
Армавир посмотрел в мои глаза. Ему не надо было спрашивать, тяжело ли мне пришлось - он всегда был рядом. Ему не надо было кричать, что я убила его брата - он сам все видел. Ему не надо было успокаивать меня - он сам понимал - не поможет...
- Не вини себя - мне на плечо легла рука. Холодная, но согревающая душу и успокаивающая сердце. С минуту мы сидели молча. Я смотрела в его черные глаза и без слов пыталась сказать: "Ты ведь знаешь, не поможет, не надо промолчи, мне не нужны фальшивые уверения, что я не виновата..."
- Не вини себя, - и продолжил, пресекая все мои попытки возразить. - Нет, я хочу, чтоб ты знала: он сам выбрал смерть... Понимаешь для вампира лучшим лекарством, исцеляющим его от любых болезней, даже если он находится на пороге смерти, является кровь... - и немного погодя уточнил - человеческая.
- Но тогда...
- Все эти байки про вампиров не выдумки. Просто тот, кто хоть раз попробовал человеческой крови становится чудовищем. Для нас кровь, как наркотик. Ни дня без крови... А жизнь вампира длинна... Лучше умереть, чем обречь на смерть десятки тысяч людей... Такое выздоровление лишь маленькая отсрочка. Ты меня слышишь??
Я сидела в полном оцепенении, осторожно кивнула. Каково умирать, зная, что протяни только руку - и вот оно спасение, вот она жизнь... и вот она смерть тысяч. Той ночью я все никак не могла заснуть, вспоминая слова Армавира.
А за окном ветер маняще играет с деревьями. Ласкает кроны и зовет в неизвестность, легкими прикосновениями сбивает последние капли дождя, запутывающиеся в волосах и ресницах. Она притягивает, и стоит только сделать шаг навстречу и раствориться в темноте осенней ночи ... Просто сделать шаг и отправиться в полет...
- Ты чего? - Хлесткий удар по щеке, возвращающий к действительности, кто-то трясет меня за плечи, пытаясь чего-то добиться.
-А-а? - пытаюсь сфокусировать взгляд, и знакомые стены домика потихоньку приобретают очертания, а вот находящийся передо мной силуэт категорически отказывается становиться осмысленным - Ты кто?
-Мышь в пальто!
-Армавир? - неуверенное предположение с моей стороны.
-Да.
-А что тут делаешь? А?- Что ж такое-то: помню как легла спать, но он тогда что здесь делает?- Ааа-аа!- огласил окрестности дикий визг
-Чего ты кричишь?- спросил Армавир и требовательно продолжил. - Как тебя зовут?!
Ну что за глупый вопрос подумала я:
- Тира.
-Полное имя - буквально выкрикнул он.
-Тиралисса... - ничего не понимая, сказала я.
-Тиралисса, - повторил он, будто пробуя мое имя на вкус, и обмер.
Теперь трясти его, заглядывать в глаза, пытаясь понять, что произошло, пришлось мне. В окно знахарской избушки заглянула луна, и, как будто устыдившись открывшейся ей картины, спряталась за тучку.
Я сидела на шатком стуле и опять пыталась узнать, что случилось у стоящего передо мной на коленях Армавира, да и как он вообще здесь оказался, но получала лишь невразумительные ответы.
-Давно это с тобой? - наконец очнулся мужчина.
-Что, ЭТО? - и надо сказать, что услышав его ответ, я вовсе не обрадовалась.
Неподвижная фигура стоит у свежевырытой могилы. Ночную тишину нарушает лишь унылые завывания ветра и тихий голос: "Я уйду, когда ты поймешь, что готов уйти, просто дай мне знак ... и освободи меня..." Как тяжело сказать это и уйти во тьму даже не обернувшись, зайдя в лесок, мужчина оперся о березу головой и в отчаянии ударил рукой по серебристому стволу. Протестующе шурша, посыпались желтые листья, а между деревьями промелькнула белая тень. "Ну вот, теперь уже глюки начались,"- появилась и тут же исчезла шальная мысль. Это же травница Тира! Пробираясь сквозь деревья, она не слыша его окрика, продолжала идти, то и дело переходя на бег. Сначала подумал, что она убегает от кого-то, но нет, она бежала вперед, не разбирая дороги. Он шел прямо за нею, ноТира его не замечала. Остановилась она только на вершине скалы и, раскрыв руки, занесла ногу, чтобы сделать шаг... Тут Армавир схватил её за талию и потащил прочь от этой скалы к ней в избушку...
-Когда я донес тебя сюда, ты просто спала, а дверь была раскрыта настежь... - тихо закончил Армавир.
-Такое уже было, дверь распахнута, а я стою на пороге. Я тогда очень испугалась, рассказала Авдальге, но она успокоила меня, сказала, что все пройдет. А по вечерам подливала мне что-то в чай... когда думала, что я не вижу. Я что схожу с ума? - чуть не плача, спросила я.
Видя мое состояние, он поспешил успокоить меня, наговорил какой-то глупости, отнес в комнату, укрыл одеялом до самого подбородка и ушел, велев мне спать. Я еще долго лежала с открытыми глазами, из последних сил борясь со сном, и лишь на рассвете меня охватило забытье.
Провалявшись в кровати до самого вечера, я все-таки кое-как сумела разлепить глаза и сладко потянулась. Поднявшись, я тут же пожалела об этом: от пересыпу голова стала ужасно болеть. Вяло побрызгав в лицо водой и, натянув халатик, я вышла на крыльцо. Перед домиком росли мои любимые дикие ромашки, их там посадила еще предшественница Авдальги. Говорят, что эти цветы умирают, когда их перестают любить. Эти цветы символ вечной любви, такие дикие и бесконечно прекрасные в своей простоте.
Я стою на ветру в легком летнем платьице, сжимая букет. Среди рядов могил, среди частокола крестов и надгробий, одна против этого мира мертвых. Черная плита, три скупые строчки, и медальон травницы... - все что осталось от моей наставницы. Сзади раздался тихий голос:
-Что ты тут делаешь?
-То же что и ты - грустно ответила я.
Говорят, нельзя часто ходить на кладбище, нарушая покой умерших, ведь они возвращаются к скорбящим, желая побыть, поговорить с ними, но ощущают лишь слезы, наворачивающиеся на глаза. Пускай мама много раз ругала меня за то, что день ото дня я возвращаюсь к твоей могиле. Я вновь пришла, правда, теперь в последний раз. Я не буду плакать: не хочу тебя расстраивать, да и слез уже не осталось, я верю - ты здесь, рядом, смотришь на меня, на свои любимые цветы, которые никто и никогда не осмеливался рвать. Опустившись на колени, я прошептала: "Прощай", и положила к надгробию букетик. За моей спиной никого не было. Как странно, ведь я не слышала шагов. Почудилось? Неважно... Мелкий гравий сердито хрустел, больно впиваясь в тонкие кожаные подошвы сапог. "Ее не вернуть" - твержу я, а непрошеные слезы текут из глаз...
Остановившись на краю заросшего погоста, смотрю на свежую могилу, понимая, что это я виновата, это я не справилась, не спасла. Ни букетика, не надгробья, а простой камень с выцарапанной кое-как надписью. У нашего кладбища нет четкой границы, она не заметна человеку заезжему, но тот, кто родился и жил здесь, сразу очертит её взглядом. За ней хоронят чужаков, там же закапывают нежить. Если не сжигают... А на могиле вампира уже показался маленький зелененький росточек. У людей нет традиции сажать на местах упокоения цветы, здесь царит запустение, и через годы все покрывается травой-могильником.
У моей хижины меня ждал первый и последний на сегодня посетитель - мой отец.
- Здравствуйте, - холодно, учтиво, как того требует обычай.
Издавна в деревнях знахарки пользовались уважением и почетом, и каждая, становясь оной, платила свою цену. Преданность деревне, жителям - большая ли это цена за власть над судьбами? Годы тяжелой учебы, потом холодность родных и близких людей. Для них ты становишься госпожой, и твое мнение на совете услышат все, но ты даже не имеешь права жить в самой деревне. А безразличие, переходящее в страх и даже иногда в злобу, сразу показывает мнимость твоего положения. Знахарка живет ради деревни, жители - на первом месте. Никто и никогда не рвался в знахарки, а если и находились такие, то долго они не протягивали. Вместо желанного господства, пускай лишь мнимого, получать шепотки за спиной. Идти сквозь расступающуюся толпу, провожаемой тревожными взглядами: "Не оскорбить ли как, а то лечить потом откажется..." Но боятся - это не значит уважают.
-Да, у меня на лбу.. э .. вот посмотрите.
Я осторожно приподняла растрепанные волосы, под ними краснела шишка.
- Присаживайтесь, что же Вы стоите, - я быстренько пробежалась рукой по полочке со снадобьями, ища нужное, - кто ж вас так-то?
-Дык этот...Упал.. об косяк ударился.
-Ааа, - я протянула баночку с кремом, - Мазать три раза в день тонким слоем, и все быстренько пройдет.
-Да, да благодарствую... - не торопился особо уходить отец, переминаясь с ноги на ногу.
-Вам что-то еще? - осведомилась я.
-Да, то есть, нет - сбивчиво пробормотал он и вышел из избушки.
Я пошла его проводить, и стоя на крыльце, смотрела, как он уходит, скрывается за деревьями от грустного взгляда дочери, которой уже никогда больше не назвать его отцом.
Осень - пора подготовки к зиме, как у крестьян, так и травниц. Сегодня полнолуние, надо будет найти одну очень редкую травку, запас которой как раз подходит к концу. Я медленно шла по направлению к лесу, казалось он замер, как будто прислушиваясь к чему-то. Так тихо в лесу еще не было никогда. Не кричат ночные птицы, не шелестят под ногами опавшие листья, не приветствуют радостным шумом частую гостью кроны деревьев, слишком тихо, слишком мрачно. Это не безмятежная тишина ночного леса. Он чувствует пришельца, и насторожено ощущает опасность, исходящую от него.
Я добралась до самого края леса, когда, наконец, нашла это растение. Оно скромно прикорнуло под березой. Я с глазами человека, только что нашедшего клад, или, по крайней мере, получившего приличное состояния от внезапно почившего четвероюродного дядюшки, опустилась перед цветочком. На тонком стебельке прямо у меня на глазах распускался, маленький бутончик, нежного, почти серебристого, цвета, казалось, он даже светился в ночной темноте. А я, кляня себя последними словами, протянула руку и надломила стебелек у самой земли. Сияние стало потихоньку исчезать, ну что ж, пора идти домой. Вдруг сзади меня раздалось хриплое рычание, я медленно обернулась. Ко мне медленно приближалась собака.
- Хороший песик, песик хороший, - начала я, потихоньку пятясь назад.
Собака подбиралась все ближе. Спина уткнулась в ствол дерева. Путь к деревне отрезала собака, за спиной, дерево, а дальше обрыв. Явно взбесившееся животное готовилось к прыжку - я, не разбирая дороги, кинулась прочь, неважно куда, главное подальше от опасности. За мной, брызжа пеной, неслась собака. Я резко затормозила, чуть не упав в пропасть. Развернулась, она снова рядом подбирается для прыжка.
Я раскинула руки и закрыла глаза, приготовившись к неизбежному... Лучше прыгнуть, чем закончить свою жизнь в пасти...
Ночь... Луна... Больше некуда идти, уже нечего терять... Ей... Она стоит на краю скалы, кажется, подует ветер, и она, словно легкое перышко, полетит в таинственном сиянии ночного светила. Тень отделилась от пса и кинулась наперерез. И вместе они полетели вниз... Тень и девушка...
Но неожиданно, падение прекратилось, оно сменилось ощущением полета. Я открыла глаза, меня улыбаясь, держал Армавир.
- Мы летим. - Прошептала я.
- Да, - он вновь улыбнулся.
Из-под губы показались аккуратные, слегка удлиненные клыки, но сейчас мня это не смущало: сбылась моя самая безумная мечта. Летать я мечтала с самого детства, когда еще отец подкидывал меня маленькой девочкой. Но тут Армавир не удержал меня, и я полетела в пропасть...
Глава 2.
Меня уже минут десять колотил озноб, после безумного счастья от ощущения свободного полета, пришло понимание, что я была на краю смерти. Несмотря на все уверения Армавира, по его мнению, мне никакая опасность не угрожала - бешеный пес как-то во внимание не принимался - думать о том, что могло бы случиться, не окажись вампира поблизости не хотелось. Закутавшись в старый плед и допивая маленькими глотками горячий отвар, я безрезультатно пытала успокоить расшатанные нервы.
Вампир, допив чай, засобирался домой, точнее, к моим родителям, у которых он остановился на постой. Армавир ободряюще улыбнулся, в очередной раз продемонстрировав клыки, пожелал спокойной ночи и вышел на крыльцо. Тут мой взгляд упал на пол, и я со всхлипом сползла по стене. Ой, не могу... я закрыло лицо руками, пытаясь остановить истерику.
- Тира! Не плачь, ну что ты, - вампир растеряно гладил меня по голове, и его можно понять: только что я была абсолютно спокойна.
- Ц-ц-в-ве-ток...- и не выдержав, рассмеялась в полный голос.
Вы только подумайте, виновник моих ночных приключений преспокойненько сейчас лежал на полу, даже не помятый. Интересно, как это я его не выпустила из рук? Я тут валерьянку пью кружками, а ему хоть бы хны, ну, подумаешь, полетали чуток, ну, от собачки бешеной чудом спаслись. Бешенство у собаки, кстати, довольно редкое: животное не то что бы сходит с ума, правильнее сказать, дичает. Окончательно и бесповоротно, такие животные чаще всего прибиваются к волкам. Завтра пойду узнаю, по чьей милости я чуть не лишилась самого дорогого. Цветочка конечно, а вовсе не жизни, как вы могли подумать. Между прочим, жизнь бесценна, а за один стебелек мне в столице дадут десяток золотых, и по золотому за каждый лепесток. Я мечтательно закатила глаза. Их же там штук тридцать!
- Тира,- осторожно позвал Армавир, - ну лежит, так я подниму, не переживай ты так...
- Вот на это,- я подняла двумя пальцами растение (и вовсе не брезгливо, просто аккуратно). - Я могу целый год жить безбедно, даже больше, и ни разу дальше своей опушки не выйти! Девчат бы подрядила из соседних деревень. Не переживай ты так... Мужчины! - Я взмахнула руками, все больше распаляясь. - С него, по идее, пылинки сдувать надо, под колпаком хрустальным хранить! Он раз в три года цветет в третий день осеннего ветра по старому календарю на первой половине ночи. А когда не цветет никаких тебе полезных свойств. Да больше половины этих 'формацевтов' столичных даже день высчитать толком не могут, да они чертополох от зверобоя не отличат! Вот.
Вампир даже удивился тому, как я спокойно закончила свою пламенную речь. Просто вспомнила, что Кертаризан действительно будет лежать под колпаком, дожидаясь когда придет его лечебный час. Дело даже не в редком цветении, просто как признанная деревней знахарка я не имею права покидать ее больше чем на две недели, а продавать лекарства, мази, травы может либо знахарка, либо ее ученица - своеобразная гарантия качества. За две недели туда и обратно не доберешься. Уступать дешевле - нет смысла, эх... нет у меня дара - взмахнул ручкой портал и открылся - только и умею, что энергию свою отдавать. И то надо сначала зелья выпить ужасно противного, чтоб 'сила чужда стала удобоварима да живуча', можно, конечно, больного напоить, но, боюсь лечить уже будет некого.
- Все равно я травы не продаю.
- Почему?
- Профессиональная этика.
-Ну, ладно я пойду.
- До завтра,- я смущенно зевнула в кулачок.
- Спокойной ночи,- вампир потрепал меня по голове и скрылся за деревьями.
Солнышко заглянуло в мое окошко, пробежалось по лицу и стало упорно светить в глаз, стоп, у меня окно выходит на запад, я что до самого вечера проспала? Резко села и открыла глаза, из окна мне улыбался вампир с зеркальцем.
- Просыпайся, соня!
- Изыди!
Армавир еле успел отшатнуться, когда в него полетела подушка. В кровати сразу стало как-то не уютно, пришлось тащиться за ней к вампиру. Перед любым случайным зрителем развернулась бы поистине ужасающая картина: не выспавшаяся деревенская знахарка идет к вампиру отбирать подушку, кровожадно хрипя: 'Верни мою подушку!'.
-Я уже начинаю сомневаться, кто из нас двоих вампир,- лицо у него слегка изменилось, как будто он вспомнил что-то важное.
- Подушка, - тоном не допускающим возражений, потребовала я.
- А волшебное слово? - Армавир окинул разъяренную и ужасную меня взглядом и смутился. Бес! Я же в своей летней ночнушке!
- Изыди! - Закричала я, выхватывая подушку.
Вампира как ветром сдуло, может не врут священники о методах борьбы с нечистью? Хотя какая вампиры нечисть, такая же раса как люди или эльфы, с ними не бороться, а сотрудничать надо. Спать уже не хотелось, сегодня у меня по плану обход больных, так что надо скорей выходить, пока еще кто-то дома есть, и так уже мужчины на полях пшеницу убирают, а через пару-тройку часов дочки, да жены понесут обед. Рабочий костюм, небольшой платок на шею, тугая коса, кошелечек на поясе - знахарка на обходе. Ох... чуть сумку не забыла, а, вот она родимая. Бегло осмотрев травы, решила взять еще сбора от головной боли, от простуды, от поноса (ну, а что вы хотите осень как-никак сливы созрели) и еще снадобье прямо противоположного действия вдруг кто, лечась переборщит, но подумав выложила, если что посоветую сливы. Да вот такая я коварная! Ну и от других болячек у сумке трав, да мазей полно.
Мерзко хихикая я пошла на выход, но вот взгляд зацепился за перевязанную черной лентой дверную ручку комнаты наставницы. Веселье испарилось в один миг, и ему на смену пришло недоверие. Не верю! Сейчас она позовет меня с крыльца в своей 'старушечьей' манере, крикнет: ' Ну што ж ты деточка копаешься так-то'. Раньше мы с ней жили в одной комнате, но после ее смерти, я перетащила кровать в маленькую комнатку, под потолком которой сушились травы, и больше не заходила в старую спальню. Две недели прошло с того, как я нашла ее в лесу. Она умерла, не выпустив из рук знахарской лопатки, уткнувшись лицом в траву. На той полянке рос цветок, запах которого противопоказан сердечникам...
Все надо взять себя в руки, пара минут быстрым шагом и я в деревне. Стучу в ближайшую дверь, а в ответ тишина, неужели никого дома нет? Если учесть, что в здесь живет семейство из восьми человек, скептически хмыкнув, пошла на огород. Меня уже заметили, ко мне с воплем неслась девчушка: светло-русые волосы, серые глазки, личико загорелое.
- Тира! - обхватила ноги и, задрав голову, возмутилась. - Ты почему так долго не приходила?
- Нура, нельзя на людей так бросаться,- пожурила ее мать.
- А у меня зуб выпал. - Нура улыбнулась продемонстрировав дырочку и забавно попыталась просунуть в нее язык. - Я его сама выдернула, веревочку привязала и за дверь. Раз и все!
Порывшись в кармане длинной рубашки, малышка протянула мне зуб:
- Я Жекру попрошу, он мне дырочку сделает и нитку вденет. Вот.
- Так и сделай,- и чмокнув ее в макушку, обратилась к матери, - ну, что у вас все в порядке?
- Да живем потихоньку, парни мужу помогают в поле, эти вот,- она махнула головой на троих детишек,- со мной возятся, старшонькая к братьям пошла с обедом... Все здоровы, не волнуйся, если что так сразу к тебе.
Я попрощалась и уже неслась к соседнему двору. Оббежала уже половину деревни, когда натолкнулась на Киму, первую красавицу на деревни: статная, русоволосая, щечки румяные, бровки смурненые, губки бантиком, фигурка закачаешься, голос заслушаешься. Первые три года мы у Авдальги вдвоем занимались, а она меня выбрала в ученичы.
- Ой ли? - Воскликнула она, как будто мы с ней подруги давние, но не виделись лет пять. - Да тебе, как я погляжу и горе не горе, и ужо наставницу нашу забыла.
- Кима, она моя наставница, - опять она начинает, я ведь не виновата, что память у меня лучше и таланта больше.
- Тебе то она наставница, а для меня словно мать вторая,- Кима притворно вздохнула и заломила руки, уж кто кто, а я знаю как она не любила милую, но строгую старушку.
- Я занята, если у тебя проблемы со здоровьем, то говори сразу... нет? Ну, вот и отлично.
Я обошла опешившую девушку и направилась вниз по улице, а в спину мне понеслось:
- Да ты все в девках ходишь, на тебя только нелюдь-то и позарился, и помрешь ты дурой одинокой...
Будем считать, что я этого не слышала, велика заслуга в семнадцать лет за муж выскочить. А все же задело меня ее замечание, она меня на год младше, а мне уже девятнадцать и сельские парни меня, откровенно говоря, побаиваются. Ну да это не беда главное все в этой жизни успеть, а чуть раньше, чуть позже не имеет значения.
Вот уже показался дом в котором я провела все свое детство. О, а вот дырка в заборе, через которую я всегда вылезала. Тут у меня, как говорится, детство в одном месте заиграло, решила провести следственный эксперимент. И пролезла ведь! Совсем забыла что мне нельзя теперь через заднюю дверь заходить: хорош гость, который со двора приходит. Из открытого окна доносились какие-то голоса, я подошла поближе:
- Какое тебе дело до нашей дочери?
- Я не желаю ей зла, она имеет право знать...
- А то мы желаем! - взвизгнула мама.
- Люди, - презрительно хмыкнул Армавир, - семья - это святое.
- Мы знаем, вампир. Мы ее семья. - Припечатал отец.
О чем это они? Чего я не знаю, но должна... Вопросы, вопросы, на которые я не нахожу не одного ответа, а стоит ли? Хлопнула дверь, задумавшись я прослушала окончание разговора.
- Мам, пап я пришла!
- У тебя что-то случилось?
- Нет это обход, вы что забыли каждую среду. Как там твоя шишка?
Родители старались вести себя как обычно, но то и дело тревожно переглядывались. Точно что-то случилось, если они даже не заметили, как я их по привычке назвала.
- У тебя успокоительное есть?
- Конечно, - порывшись в сумке, я вытащила глиняную бутылку, да приходится таскать с собой такую тяжесть, а что поделаешь, если в каждом втором доме оно требуется. - А кому?
- Мадьке дай, вчера собака сбесилась и в лес сбежала, он переживает...
Я глотнула успокоительного отвара прямо из бутылки. Кхе кх, так вот чья это была собака.
- Мадька! Мадька, открой, это я Тира. - Я как обезумевшая колотила в дверь.
Дверь в комнати братишки открылась, и вышел заплаканный Мадька.
- Ты уже знаешь?..
Я подхватила братика на руки и села на кровать. Мадька уткнулся мне лицом в плечо и расплакался. Маленький мой, не плачь, не стоит тебе знать, что чуть было не сделала собачка, уж я об этом позабочусь. Пускай ты будешь в глубине души надеяться на чудо, что Зуля вспомнит, вернется... Брат уже не плакал, только иногда тихонько всхлипывал во сне. Я укрыла его одеялом и нервно отхлебнула из бутылки. Сдавлено закашлявшись, я поспешила выйти тихо прикрыв за собою дверь.
В комнате за время моего отсутствия ничего не изменилось, родители все так же молча сидели за столом, невидяще глядя в какую-то точку перед собой. Только сейчас я заметила как он постарел за последний месяц, раньше почти незаметные морщинки в уголках глаз и на лбу пролегли сильней, появились темные круги под глазами, в волосах добавилось седины, кажется даже глаза немного потускнели. Папа очень переживает из-за меня: это мама хотела, что бы я стала травницей и настояла на учебе у Авдальги. А он сначала надеялся, что выберут Киму, потом что деревня не признает (довольно странное желание для старосты), но после проведения ритуала...
- Ты останешься на обед?- тихо спросила мама, хотя нет, скорее попросила.
- Конечно,- я неуверенно улыбнулась.
Разве мы друг другу чужие люди? Хотя мне рассказывали, что после ритуала девушки вообще не могли обращаться на 'ты', только вот думаю, что тот купец специально стращал меня, потому как сама я не замечала за собой ничего подобного. Помнится, он меня с собой в столицу звал, расписывал, да расхваливал городскую жизнь. Но только была я там сама, видела что и как, и уже тогда твердо решила, что останусь в родном Восходном.
Мама стала торопливо накрывать на стол, бросив мне, когда я сунулась помогать, что-то вроде: 'Сиди уж'. Пришлось послушно угомониться и, степенно усевшись на скамью, ждать своей порции.
- Мадю позови.
- Пускай поспит, только-только успокоился, его сейчас лучше не тревожить.
Мама согласно кивнула и поставила передо мной восхитительно пахнущую тарелку с картошкой. Через секунду на столе очутился горшочек с жирной деревенской сметаной, в которую я сразу же вонзила ложку, сверху полетел мелко порезанный укроп и щепотка соли. Все это так восхитительно выглядело и пахло, что я аж облизнулась. Мама как-то странно на меня покосилась и переглянулась с отцом, ну привычка у меня такая, что ж тут поделаешь? Ломоть свежеиспеченного ржаного хлеба пристроился на крае тарелки и периодически пытался свалиться на стол, пришлось сильно его обкусать.
Уже поставили самовар, когда я засобиралась домой. Эх, обход я так и не закончила. Мама надавала мне с собой сушек, наказала заботиться о здоровье (это она знахарке говорит) и вообще потеплее одеваться.
По дороге обратно я успела забежать еще в пару домов, и с более или менее чистой совестью поднялась на крыльцо избушки.
Глава 3
В слегка приоткрытую дверь знахарского домика, сквозь кроны деревьев лениво заглядывало уходящее солнце... Стоп! Я же закрывала дверь, когда уходила или нет?
На трясущихся ногах я переступила порог, в комнате никого не было, зато были следы пребывания этого "никого". Опрокинутый стул, сорванная занавеска, распахнутые дверки шкафчиков, переворошенные травы - комната выглядела так, будто в ней впопыхах пытались что-то найти. Если это воры, то наверняка они уже ушли, хотя, скажите мне на милость, что можно взять у деревенской травницы? Решив так для себя, я спокойно повесила на крючок сумку, подняла стул и пошла в комнату.
На секунду остановившись у двери, услышала сдавленные рыданья. Пряный запах трав так сильно ударил в голову, что на секунду у меня помутилось в глазах.
- Кто здесь?- робко, надеясь, что мне почудилось, спросила я. Да, а беспорядок в приемной дело рук... сквозняка, в общем.
Из угла раздался едва слышный хрип:
- Тира...
Я обернулась и с ужасом уставилась на говорившего, а точнее на трясущуюся, хрипящую тень. Это был Армавир, обхватив колени, он сидел прямо на полу, дрожащими руками то и дело, прикладываясь к бутылке. С успокоительным! Которое надо разбавлять один к десяти! Ой, как голова не вовремя закружилась, да тут же дышать нечем. Решительно отдернув штору, я толкнула окно.
- Нет,- полу-вздох, полу-вскрик за спиной.
На Армавира было страшно смотреть, ввалившиеся щеки, посеревшее лицо и налившееся кровью глаза, поверьте, никого не украшают. Вампир попытался закрыть лицо руками от последних лучей заходящего солнца и в очередной раз приложился к бутылке. Я рванула штору пытаясь закрыть окно, но ткань осталась у меня в руке, и с тихим шорохом осела на пол. Отбросив бесполезную тряпку в строну, я попыталась поднять вампира.
- Ты сможешь встать? Обопрись на меня, давай...
Маленькими шажками, благо что комнатка-то совсем небольшая, мы выбрались в коридор. От относительно свежего воздуха стало, по крайней мере мне, лучше. А вы попробуйте, тащить на себе высоченного вампира, в душном помещении? Армавир, передвигался почти самостоятельно, но для меня даже часть его веса была слишком велика. Дверь в спальню наставницы (и мою тоже), со скрипом открылась, еще пара шагов, и вампир кулем повалился на кровать.
Как говорила Авдальга, сложно лечить не пойми что. В голове лихорадочно перебираются сотни вариантов различных заболеваний, но ни одно не подходит по симптомам. Говорят вампиры очень живучие, ну что ж, посмотрим... один, уже умер у меня на руках.
Армавир в последний раз прохрипел мое имя и отправился в несознанку. Как ни странно думать от этого стало намного легче, для начала широко распахнула окно, и свежий ночной воздух хлынул в комнату, в кладовке, из длинного стеллажа схватила в темноте какие-то масла и свечи, много свечей. Торопливо зажгла парочку, вдохнула аромат и поморщилась: одна свечка была с добавлением лаванды, хотя сейчас не до моих прихотей, лаванда прекрасно помогает при головных болях, головокружениях, параличе, слабоумии... Помогает пережить горе. Ну а мне почему-то не нравится этот запах, масло, тоже лавандовое! Везет мне на нее сегодня, ладно хоть второе ромашковое. Пришлось запалить еще несколько свечей, что бы обеспечить достаточное освещение. Пару капель на пальцы и можно начинать делать массаж, мягкими движениями осторожно поглаживая виски. Я опустилась на колени и перешла ко лбу, сейчас я делаю, то что ему точно не повредит.
Выбившаяся из косы, темная прядка упала на глаза, я попыталась сдуть ее, но волосы опять вернулись на место. Нервно повязала на голову платок, не глупые ведь люди придумали знахарский костюм, или нелюди? В деревнях ведь до сих пор живут по заветам древних. Недавно нашла на чердаке старинную книгу, из которой особенно запомнилась строчка: "... и по закону первых, по закону крылатых, именем великих Серафим..." Может это они, решили, как нам жить, легендарные чернокрылые люди, живущие вечность во имя порядка? Так или иначе, уже никто не помнит, кто именно составил эти законы, но одним из них оговаривался рабоче-знахарский костюм, причем внимание уделялось вышивке по подолу и платку. Зачем надо носить косынку понятно, но зачем мучить целительниц вышиванием непонятных узоров?
Я присела на край кровати, при свечах лицо Армавира, неестественно бледное, приобретало таинственный вид, а на темных волосах играли огненные блики. Волосы до плеч, длинные пушистые ресницы. Осторожно я провела пальцем по рту и подбородку, стирая кровавый след от прокушенной губы.
Кожа вампира возвращалась к нормальному оттенку и, в целом, Армавир выглядел намного лучше, поэтому я решила больше не мучить его. Задула свечи от греха подальше и вышла. В приемной, кухне и столовой по совместительству царил бардак, уборку которого я решила отложить на завтра. Спрашивается, когда я успела зажечь масляную лампу?
Сижу, облокотившись на стол, и думаю, думаю, думаю... В большой глиняной кружке дымится ромашковый чай, вовсю идет второй час ночи, сижу на кухне, потягиваю отвар, уткнувшись взглядом в столешницу. Природные узоры дерева, оплавленный воск, крошево сушеных трав, варенье в вазочке, подаренной купцом в благодарность за вылеченный зуб. С тихим скрипом открылась дверь, в коридор вышел Армавир и, смущенно улыбнувшись, сел напротив.
- Ты извини... я нечаянно, - как ребенок протянул он, окинув учиненный разгром взглядом.
- Еще скажи, что больше так не будешь,- усмехнулась я.
- Не буду.- вампир не смеялся, наоборот посмурнел, как будто я затронула больную тему. Хотя, кто знает?- Я успокоительное искал.
- Да, уж поняла. Зачем?
Вампир молчал, да что ж это такое, я эту сволочь неблагодарную, чуть ли не на себе тащила, а он не хочет ответить на вполне естественный вопрос.
- Спасибо,- все-таки благодарная... благодарный, или он мысли читать умеет?- А как ты про лаванду узнала?
Вампир ни с того ни с сего резко переменил тему.
- Какая лаванда?
- Ну свечи, масло они же лавандовые? Откуда ты знаешь, что лечить надо именно этим.
- Может быть ты забыл, но я вообще-то знахарка, а лавандой лечат разные болезни, головную боль например...
- Подожди, ты лечила мне головную боль?- спросил Армавир и, дождавшись утвердительного кивка, разразился смехом, плавно сходящим в истерику.
Заметив (надеюсь), что я обиделась, вампир затих, правда перед этим сполз со стула. Я легонько потрогала мягкой тапочкой его безвольно распростершуюся под столом тушку. Никакой реакции. Он что от смеха умер? Или на вампиров так действует фраза: "Я лечила тебе головную боль лавандой!", которую я, кстати, не говорила. Армавир тихонько всхлипнул, развеяв тем самым все мои надежды, и опять уселся за стол. Сейчас он выглядел еще помятее и грязнее: в черных волосах, застряла веточка аддисона в простонародье икотника, на одежде прибавилось пятен непонятного происхождения (у меня-то пол чистый!), а в глазах стояли слезы... от смеха, наверное.
Вампир облизнул пересохшие губы и, брезгливо поморщившившись, сплюнул.
- Эй, у меня тут чисто, между прочим!
Армавир смущенно посмотрел под ноги, только очень сильно задумавшись можно было не заметить того что творилось у меня на полу. Половина комнаты была грязной, вторая - очень грязной, настолько, что даже описывать не берусь.
Ворвавшийся в открытое окно ветер, взлохматил и без того растрепанные волосы, заставляя зябко кутаться в теплую шаль и переодолевать в себе желание захлопнуть окно.
-Закрыть?- вампир взял меня за руку.- Да ты уже замерзнуть успела!
- Оставь.
Армавир удивленно поднял брови, и правильно: сидит девица, стучит зубами от холода, но окно не закрывает.
- Да у меня весь дом этой дрянью провонял!
- А-а-а...
Мы еще немного посидели молча, а потом вампир стал рассказывать. Он долго говорил, тихим уставшим голосом, о своем народе, клане, доме. Ирлиссы, гордый народ, боящийся солнца...
Поразительно, рассказ Армавира стал для меня что тест апокрифа для святоши. Откровение... да вампиры действительно боятся солнца, но вовсе не потому, что оно может их испепелить, нет, они его боятся! Солнечный свет открывает путь их страхам, сомнения вылезают наружу. Другое дело ночь, все ненужное скрывает от взгляда темнота, тени искажают действительность, но им так проще. Особенности психики и физиологии, вампиры хорошо видят в темноте, примерно как люди днем, но когда поднимается солнце зрение притупляется, начинает клонить в сон(еще бы всю ночь бодрствовать). В процессе их создания какой-то умник день с ночью перепутал, уникальный народ, однако.
А байка про гробы, в которых они якобы спят, тоже была развеяна, оказалась у ирлиссов был очень знаменитый ученый, который пропагандировал здоровый образ жизни. Узнал значит, что полезно спать на твердой поверхности - желательно деревянной, без всяких там перин, и решил опробовать. Жил он в самом богатом районе столицы и просто деревяшки у него не было, рынок и мастерские уже закрылись, а ждать следующей ночи он не хотел, но в двух минутах ходьбы располагалась превосходный, а главное круглосуточный, магазин гробов. Не долго думая, ученый отправляется туда, покупает гроб попросторней, убирает обивку и ложится спать. На следующий вечер, не выспавшийся, он встал с закатом солнца, когда в его дверь постучал посыльный. Кирир немало удивился, получив из его рук роскошный похоронный венок. За утро к нему прислали не один венок, и не два ровно тридцать четыре венка и это только от его близких знакомых, а уж сколько пришло писем. Тем временем, всю столицу уже облетела весть, что Кирир купил гроб, для кого не ясно, но раз купил значит надо (не про запас же, как поступают некоторые старушки). Озлобленный вампир целый день писал объяснения, что де никто у него не умер и вовсе он не понес тяжелейшую утрату, а просто проверял гипотезу о пользе деревянных кроватей. Ну и его маленькой местью стал "дружеский" совет, что, якобы, перепроверив все возможные варианты и остановился на самом эффективном. Мнение выдающегося ученого никто и подумал опровергать и ужасно внушаемые вампиры побежали к гробовщикам... одна из самых лучших гостиниц даже сделала оптовую закупку гробов и заменила на них все кровати. На ту беду через пару дней после гробового бума в стольный град приехало людское посольство, в ту самую гостиницу, где улыбающийся хозяин предложил занять самые лучшие комнаты.
Да, представьте себя на месте послов, открываешь дверь в комнату а посередине стоит действительно шикарный двухместный гроб с алой обивкой, застеленный черным шелковым одеялом. Естественно это вызвало разного рода толки, которые так и не удалось замять, а с того происшествия прошло уже почти сотня лет.
Потом спросила про лаванду, Армавир долго мялся, но потом раскололся. Как оказалось лавандой (запахом, настоями, маслами) вампиры лечат страх перед солнцем, ну или что-то вроде того. Однако переносят этот цветок довольно плохо: запах часто вызывает аллергические реакции, к тому же может возникнуть привыкание, поэтому вампиры используют ее только во время путешествий. Правильно сваренный отвар ( по засекреченному вампирскому рецепту) стоит не дешево, поэтому вампирши, да и некоторые вампиры возят с собой надушенные платочки, свечки, духи и масла, ну и что, что неприятный запах, зато море по колено, в смысле, свет по барабану.
Не смотря на все ухищрения оставалось постоянное чувство тревоги, и если вовремя не занюхнуть или испить лекарство, то может произойти срыв, что, кстати, с Армавиром и случилось... Интересно узнать почему?
- Ты и забыл?
- Нет... закончилось.
- !?
- Ну, я не думал, что придется задержаться,- ответил на мой немой вопрос Армавир.
Я уже успела забыть, что если бы не трагедия, то вампира бы уже здесь не было.
- А мой отварчик зачем? - мы вернулись таки к первоначальной теме разговора.
- Заменитель, все ж лучше чем ничего...
- А какого лешего ты полез в травяник, да еще и окно закрыл! Ты ж чуть не задохнулся. И если ты не заметил, просвещаю окно выходит на запад! Солнца он боится, видите ли, тебе не солнца, а отсутствия мозгов бояться надо.
Оказалось, что все не так плохо, хотя это с какой стороны посмотреть... В общем, Армавир даже когда начался приступ, он еще мог вполне адекватно соображать, пошел к травнице, авось поможет, а меня нет, а ему мягко сказать, захорошело...
- Спасибо, ты мне жизнь спасла, - тихо сказал вампир, и веселее добавил. - С меня...
- Желание... два!
- Э, ты ж мне один раз спасла жизнь, а желания два, нет! Я только на одно согласен.
- Ладно. Я хочу летать...- мечтательно протянула я.
Армавир, особо не удивляясь, кивнул - значит сделает. Ура! Хотелось плясать не замечая усталости, но ритуальные пляски пришлось отложить на потом: в самый неподходящий момент зевнула.
- Иди спи,- улыбнулся он.
- А с тобой...
- Все в порядке, я днем лягу посплю, если что так я не переживай разбужу.
Я с сомнением посмотрела на улыбающуюся бестолочь, я ж о нем беспокоюсь, а он еще издевается. В очередной раз зевнув, пришла к выводу, что Армавир прав, завтра столько дел надо переделать. Прикрыла окошко и пошла спать, и на выходе из комнаты обернувшись, сказала:
- Да, и убери тут все...
Глава 4
Утро - блаженная пора, особенно когда начинается часов так в двенадцать. Встаешь, сладко потягиваешься, улыбаешься своему помятому отражению, в огромном зеркале до пола, и бежишь на речку, прихватив с собой парочку бутербродов.
Холодная вода, огнем резанула по ногам, эх, слишком холодная. Осень подкралась незаметно, скоро на юг полетят косяки птиц, скоро наступит зима, скоро... На воду упал первый желтый лист, и закружившись умчался вниз по течению.
Буквально за пять минут вымыла и подсушила полотенцем волосы, а потом пошла обратно в дом. Так и заболеть недолго, с мокрой головой на холодном воздухе, ну да ничего я привычная, Авдальга закаляла. Говорила: "Ну какая ж ты целительница будешь, раз сама хворая, нет деточка, нельзя нам болеть, никак нельзя". Заставляла обливаться холодной водой, да в речке холодной купаться, а зимой мы всегда последними надевали теплые полушубки, до самых морозов носив легкие курточки.
Дом встретил меня теплом и уютом. Вампир, хоть и ворчал, да возмущался, но все же убрал за ночь последствия приступа. Пол чисто вымыт, а травы аккуратными кучками-пучками разложены на столе. Их еще придется по полочкам, ящичкам раскладывать, люблю аккуратность, когда все на своем месте, а выражения "творческий беспорядок" просто не понимаю. Лучше один раз время потратить, чем потом по часу отыскивать какой-нибудь важный ингредиент.
На пол уже накапало с волос, и чтоб не портить труд Армавира, поспешила удалиться в комнату. По привычке, не глядя плюхнулась на кровать, и... чуть не раздавила вампира, который на ней спал. Вампир резко сел и открыл глаза.
- Что... такое...- тяжелое дыхание, мутный взгляд, видно что сон еще не отпустил его до конца.
- Спи, спи, все в порядке.
Армавир повалился обратно на подушку и через пару мгновений заснул.