Аннотация: Господин Иисус Христос воскрес в мире викторианского сюрреализма.
Понедельник. На часах - 8:34. Кажется, мне стоило встать раньше.
Утро этого проклятого дня никогда не предвещало ничего хорошего, главной причиной потому, что стабильным побочным эффектом была пульсация головной боли и неутолимая жажда. Все основные страдания этого дня были связаны с введенным мною самим обычаем. Ритуал, который я с благоговением проводил каждую субботу и воскресение - напиваться спиртными напитками. Измываться над собственным мозгом, доводя его до бессилия - жаль, эта сволочь никогда в долгу не остается. Сегодня мозг будет расчленять меня изнутри самыми изощренными инструментами. Сейчас он лишь ласково гладит мое сознание острием лезвия.
Я лежу на развороченном теле кровати и едва разлепленными глазами гляжу в потолок. Вставать с кровати, создавая при этом внутри черепной коробки грохот перевернувшейся комнаты; печально оглядеть творившийся в комнате хаос; умыться, содрогаясь от очередной порции шума выплескиваемой краном воды; приготовить яичницу, несмотря на издаваемый треск при ее готовке... Все это ждало меня впереди. И это было даже не началом - лишь подготовкой к старту.
Черт, если бы не жажда, которую в простонародье именуют "сушняком" - я бы ни за что не встал с постели.
Но раз уже заставил себя встать и прильнул губами к горлышку крана - внутри появляется надежда, что сегодня, может, еще получится добраться к местонахождению склада, где меня осчастливили низкооплачиваемой работой грузчика.
Кое-как пропихнув завтрак в кратер своего горла, я набросил на плечи плащ, надел котелок на коротко стриженную темноволосую голову, прихватил с собой трехлитровый глиняный кувшин, в котором плескался персональный источник жизни, вышел из дому и направился в сторону метро. Войдя внутрь, я не удостоил внимания кассам, и чуть постояв, уверенным шагом направился к турникетам. Прижавшись к какой-то скромной женщине, я протиснулся мимо за ее счет, и уже оказавшись на второй стороне, учтиво поклонился, тем самым отвечая на ее удивленное "ой". Величественный эскалатор не спеша опустил меня на платформу, я привычно взглянул на информационный щит и повернул направо. Полторы минуты ожидания поезда дали мне фору рассмотреть собирающихся пассажиров.
Ковыляя, подошел небритый мужик, отравляя перегаром вокруг себя атмосферу в радиусе полтора метра. Затем рядом встала девушка в розовом. От нее исходил запах синтетики. Дешевых духов. Нагло оттолкнув меня, образовавшийся студент дыхнул на меня нечищеными зубами и встал передо мной.
У каждого был свой запах. Сфера Домашней Атмосферы. Атмосфера, к которой тот или иной человек наиболее приспособлен. Я почему то с горечью подумал о том, что от меня тоже несет перегаром, разве что радиус гораздо меньше, на уровне с нечищеными зубами студента.
Лениво подъехал поезд метро, я зашел в вагон следом за студентом, который с довольным видом уселся на освободившееся место. Я же, в свою очередь, держась за поручни, стал нависать над ним. Меня ни капельки не злило, что кто-то там сел на место, которое могло быть моим. На самом деле мне было глубоко наплевать - стоять или сидеть. Я просто вдруг пришел к выводу, что если бы сейчас занял это место, а например не студент и даже не девушка, а какая-нибудь старушка встала передо мной, всем своим видом намекая на неправильность сложившейся ситуации - я бы не встал. Из принципа.
Кувшин напомнил о себе очень нелепым образом; когда поезд тронулся - вода, выплеснувшаяся из горлышка, приземлилась прямо на лицо студента. Я коротко извинился. Парень раздраженно вытер рукавом лицо, стрельнул на меня глазами, потом взглянул на кувшин. Сделав некоторые выводы в уме, он буркнул в ответ что-то нечленораздельное и угрюмо уставился на собственные ботинки. Пошатывающийся небритый алкоголик хохотнул мне в ухо, попытался потрепать студента за плечо, но тот резко отдернулся, затем вскочил и быстрым шагом перебрался в другой конец вагона. Я пожал плечами и сел. Остальные пассажиры даже не соизволили обратить внимание на разыгранную нелепую миниатюру. Все они, ну может за некоторыми исключениями, пребывали в полудреме. Я подумал, что и мне неплохо было бы просто проехать оставшиеся десять минут с закрытыми глазами, и...
И открыв их через какое-то время, удивленно окинул глазами совершенно незнакомый полупустой вагон. Здесь не было расклеенных на стенках рекламных листовок и плакатов. Вместо холодного неонового света на твердых поверхностях редкими слоями лежал желтый. Теплый. Хотя, он все равно не согревал от пробирающего сквозняка.
В поезде царил полумрак.
Разместившееся на неудобных сидениях люди вокруг меня были по меньшей мере странными. Их одежда. Мрачные тона. Все это очень напоминало траур, пейзаж свинцового оттенка очень удачно подчеркивал трагизм.
Постойте...
Какой пейзаж?
Я хотел было встать, чтобы подойти к окну, и уточнить интерьер снаружи, но тут глаза случайно зацепились за одну деталь, которая окончательно выбила меня из колеи. Они скрывали от меня лица - в тени, закрывая ладонями, отвернувшись в сторону, причем так удачно, что я не смог разглядеть ни мимику, ни даже определить кто из них старше - кто младше, кто здесь мужчина - кто женщина. Какая-то догадка, которую можно смело отнести к параноидальному бреду, прорезала мой несчастный разум - это фигуры. Тени.
Я ошарашено сидел, не зная, что делать дальше. Видимо, кроме как сидеть и ждать станции - больше ничего не оставалось. Сомнительно было, что я ее вообще дождусь.
На фоне ритмичного шума раздалось соло неспешных шагов. Я слегка повернул голову и обнаружил подходящего господина, сжимающего в руке смятую газету. Он странно посмотрел на меня, затем хмыкнув - сел напротив, спихнув фигуру в сторону.
Несколько минут мы сидели молча, изучая друг друга. Я глядел в черты его лица, изучал морщины на лбу, длинные седые волосы, кустистые брови, глубоко посаженные зеленые глаза. Наконец, я первым сделал приветственный жест - неуклюже кивнул головой, приподнимая котелок:
- Здравствуйте. Позвольте поинтересоваться - где я? И кто вы?
- Как же? Позволяю. Вы в поезде. А я... Я - Иисус - хмыкнул господин.
- Иисус? - сначала растерялся я - В таком случае я Понтий Пилат.
Господин весело расхохотался.
- А теперь без шуток. Как вас зовут?
- Иисус Христос.
"Черт" - подумал я - "Душевнобольной"
- А вас, значит, Романом кличут?
- А откуда вы знаете? - ошарашено спросил я.
- Ну как же... Я ведь Иисус - хитро прищурился он - Атритовский. Перейдем сразу к делу. Вы замечательный художник. Викторианский сюрреализм - чудесно. Я восхищен! Прошу, отдайте мне ваши картины. Отдайте свои идеи, секреты, мысли. Отдайте свой внутренний мир. Отдайте себя.
Я вздрогнул и осторожно спросил:
- Зачем вам? И каким образом я могу отдать внутренний мир? Себя?
- Надо подумать - протянул Иисус - Мне нужно попасть в ваш мир, чтобы прижиться к нему. Чтобы перенести его в свой, понимаете?
- Как можно понять бред сумасшедшего? - не выдержал больше я.
- Ну вот - разочаровано вздохнул Иисус - Ну, смотри. Ты в моем мире, так?
Неожиданный переход на "ты" не предвещал ничего хорошего, тем более после моих резких слов. Я отвернулся к окну, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена. Господин Иисус пригрозил мне кулаком, сформировавшись по ту сторону стекла. Поезд двигался по ледяной пустыне, мимо невысоких холмов и неглубоких впадин. А мой собеседник неподвижно сидел на сидении поезда метро, находясь за окном, и рассказывал, голос его при этом был слышен все так же ясно:
- Я разрушил все. Остался только ты, поезд и эта пустыня.
- И фигуры - я вернул тело в предыдущее положение, уныло поглядел на сидевшего напротив Господина Иисуса и откинул голову назад - Как я могу отдать вам картины, если вы их уничтожили?
- Картины - это лишь отражение маленького фрагмента твоего мира в грязной луже. А мне нужен весь твой внутренний мир. Я хочу создать его в своем. Ты будешь жить в собственных фантазиях.
- Почему я? Викторианский сюрреализм - это мрачно.
- Не думай, что ты первый такой - прикуривая трубку, сказал Господин Иисус - Кстати, мир предыдущего разгильдяя оказался очень унылым.
- Нормальный. А вы не думали просто создать свой мир?
- Думал. И даже создавал. Но я всего лишь графоман.
- Вы хотите выдать мое творение за свое? Увольте.
- Жаль - на лице Господина Иисуса непривычно проступила меланхоличность.
Мы немного помолчали.
- Не хочешь выпить? - отвлекшись от мыслей, предложил Иисус.
- Почему бы и нет?
Он достал откуда-то из-под куртки бутыль водки:
- Подайте мне стакан. Вот, под вашими ногами, да.
Господин Иисус наполнил его, я выпил содержимое:
- Вы ведь Бог этого мира. Почему бы не налить мне что-то более приемлемое? - спросил я, провернув всемирно известную процедуру с рукавом.
- А зачем? - удивился он и поднял бутылку перед собой - Вот. Просто и со вкусом.
- Ну как же, со вкусом - усмехнулся я - скажите-ка лучше, каким образом вы разрушили свой мир и существуете дальше?
- Ну, пока я здесь, общаюсь с вами - я существую, ничего при этом не создавая. Вернусь в свой мир - снова начну читать книги, общаться. Невольно создавать.
- А каким образом вы все разрушили, не умерев сам?
- Стер информацию с мозга и впал в кому.
- Добровольно? - удивленно спросил я.
- А то - хмыкнул он в ответ.
- И что мне дальше делать? - спросил я, подставив стакан под протянутое горлышко.
- Убить меня.
Поперхнувшись водкой, я посмотрел на него. Он достал откуда-то из-под курки маузер и молча протянул мне. Осторожно поставив стакан в сторону, я вытер рукавом лицо и взял маузер. Неуклюже подняв его перед собой, не целясь, я выстрелил. Ничего особенного не произошло - Господин Иисус повалился в сторону. Из его продырявленной головы обильно потекла красная жидкость, заливая потускневшие глаза.
Поезд метро мерно покачивал вагонами из стороны в сторону, словно девушка, красующаяся упругими формами. Я поднялся с места, и молча прошелся по салону, держа на перевес пистолет. Ничего не происходило. Все тот же свинец за окном.
Фигуры сидели на своих местах и прятали от меня лица.
Подойдя к одной, я схватил руками голову и повернул лицевой стороной к себе.
На меня меланхолично глядели черные глаза Господина Иисуса.
Дальнейшее происходящее описать сложно. Я помню, на меня что-то нашло. Что-то безумное и одновременно равнодушное. Я двигался словно сквозь призму сна. Вязкую. Придавливающую. Но мои движения были четкими и слаженными.
Выстрелы. Один за одним. Словно я, задав темп для композиции, теперь вынужден не сбиваться с темпа и нажимать на курок в нужную долю секунды.
Фигурки сваливались на пол, обрызгивая фонтанчиками крови мою одежду.
Никакого шума. Только темп и грохот поезда метро.
Когда патроны наконец закончились - осталось всего три фигурки.
Они неподвижно сидели на своих местах и прятали лица.
Мне ничего не оставалось кроме как избить их до смерти.
Я превращал лица фигурок в кровавый фарш - а они молчали.
Молча умирали.
Добив последнего несчастного Господина Иисуса, я поднялся, и посмотрел сквозь стекло на мир.
Все так же. Ледяная пустыня. Свинцовые оттенки разрушения.
Незаметно для себя я сфокусировал взгляд на собственное отражение в стекле.
Усталый я. Лицо все в багровой человеческой краске.
Зеленые глубоко посаженные глаза. Кустистые брови. Седые длинные волосы.
Я отошел на несколько шагов назад и с небольшого разбега врезался в стенку. Тяжело поднявшись, я проделал манипуляцию еще раз. Еще, и еще.
Господин Иисус Христос воскрес в мире викторианского сюрреализма.