Искусство - основной доступный нам способ преломить хлеб с умершими
Уистен Хью Оден
В этом ресторанчике меня не было около двух лет. Интерьер зала по-прежнему удручал своей невыразительной простотой. Неуклюжая стилизация под внутреннее помещение деревенской хаты вызывала чувство дискомфорта, официантки в народных костюмах раздражали.
Раньше я бывал здесь часто: моя небольшая квартира располагалась неподалеку. Одиноко возвращаясь усталым с работы, я выбирал ужин, приготовленный другими. Однажды мне не понравилось, как меня обслужили, и я принял решение наказать на время ресторан бойкотом. А потом переехал к Ней.
В свою квартиру я вернулся пару недель назад после размолвки с Моби. Наша ссора была глупой и неожиданной (до этого мы вообще не ругались), однако вопиюще результативной.
В первый же вечер возобновленного одиночества я повел себя до обидного прогнозируемо: в ближайшем магазине купил большое количество алкоголя.
На следующий день я с трудом добрел до ванной и взглянул в зеркало. На меня смотрело чужое лицо: с огромными мешками под глазами и кожей, напоминающей красную глину. Сунув голову под струю холодной воды, я внезапно осознал, что любовь может и убивать.
Проснувшись этим утром и ещё лежа в постели, я с ужасом ощутил симптомы приближающегося серотонинового голода. Мою уверенность в себе начал бить озноб.
Готовить было лень, и я вспомнил про угрюмое заведение неподалеку.
Мне повезло - один столик был свободен. Я прошел к нему и стал ждать официантку.
В настоящее время меня серьезно беспокоила угроза превратиться в гневное и мстительное животное. Необходимо было сконцентрировать все силы, чтобы в короткий срок преодолеть гравитацию приобретенных за последний год привычек. Пока ничего не получалось: меня опасно манила психология шарфа Айседоры Дункан.
Все пятнадцать месяцев совместного проживания наш союз с Моби казался мне идеальным. Он был лишен классовой иерархии, нам было чрезвычайно комфортно вместе. Меня заворожили её эмоциональная реактивность и резонирующее чувство юмора.
Если поначалу, на вопрос, что мы будем делать сегодняшним вечером, я мог ответить что-то, наподобие, "салат оливье", то через какое-то время реагировал уже не так по-солдафонски.
Мы настолько подходили друг другу, что порой я даже подозревал чей-то розыгрыш, вот только не мог понять смысла подобной дьявольской игры. Наверное, это была любовь, так как нас связывало что-то более горькое и печальное, чем секс.
Она была значительно моложе, поэтому меня не раздражали ни её наивное манихейство в вопросах веры, ни её запреты петь дуэтом с Томом Уэйтсом.
Переехав жить к Моби, мы договорились, что, если все будет хорошо, то через полтора года распишемся. Мы не дотянули до этого момента трех месяцев, хотя ещё за неделю до расставания я, как библейский Товия, просил бога - "дай мне состариться с нею!"
Я сделал заказ и огляделся по сторонам.
За соседним столиком расположилась четверка молодых людей. По шумному поведению, остриженным головам и массивным подошвам армейских ботинок их можно было принять за скинхедов. Они как-то заторможено жестикулировали и бросали в мою сторону неодобрительные, мутные взгляды.
С правой стороны стол занимала пара. Женщина средних лет умело маскировала избыточную полноту тщательно продуманным нарядом. Её спутник, выглядевший значительно старше, смотрел на даму с выражением религиозной скорби на лице.
Едва только снова заиграла музыка, как, не спросив разрешения, за мой стол подсела молодая женщина.
На ней была плотно обтягивающая кофточка и кожаная юбка, простроченная крупным шагом ниткой цвета горохового супа. Похожий шов неделю назад я видел на моем стареньком школьном ранце. В нём хранил документы недавно умерший отец.
Её груди напоминали мячи для американского футбола, надо заметить, что при всем их волнующем объеме это был не самый соблазнительный вариант формы.
Бросалось в глаза упрямство, запечатленное в складке губ под вызывающе вздернутым носом.
- Извините, но я не танцую без соответствующего настроения, - решительно начала она, - вон та четверка молодых людей уже достала меня. Я сказала им, что вы мой парень.
Боковым зрением я отметил, что теперь нравлюсь потенциальным скинхедам ещё меньше.
- Я посижу немного с вами, - она глотнула пива из принесенного с собой бокала, - мы просто поболтаем.
- А где твой настоящий парень? - спросил я.
- У меня, их несколько, - навязавшаяся в соседки посмотрела на меня с вызовом.
"Господи, как она несчастна", - подумал я.
За столом воцарилась тишина: все мое внимание переключилось на котлету по-киевски.
- Выпьешь со мной? - через какое-то время предложил я.
- Можно, - не ломаясь, согласилась она, - не похоже только, что вы здесь что-то празднуете.
- Менее, чем за месяц я потерял двух близких людей, - печально улыбнулся я, разливая водку.
Мы выпили. Мне вдруг захотелось поделиться своим горем с этим человеком, совершенно чужим и случайным, но принадлежащим к проклятому женскому племени.
Я рассказал ей про отца и про ссору.
- А из-за чего вы поругались?
- Долго объяснять, однако, если коротко, я нарушил зарок, данный ещё до знакомства с Моби.
Перед тем, как продолжить рассказ, мы опять выпили.
- Я полагал, у меня есть на то уважительная причина и поэтому ничего ей не объяснял, она же посчитала, что я человек ненадежный, не держащий слова.
- Понимаю, как вам тяжело, - вздохнула она, - любовь - это болезнь.
- Да нет, - возразил я, - любовь - скорее выздоровление, укрощение патологии одиночества.
Молодая женщина окончательно освоилась за моим столом: она сделала себе бутерброд и закурила.
- Такие, как вы, по логике вещей, должны быть счастливы, - для чего-то сказала она, поднимаясь с места, - извините, я ненадолго вас покину.
Провожая взглядом удаляющуюся фигуру, вспомнив нашу жизнь с Моби, я понял, что логика - вещь относительная. Особенно, женская.
Пятница - день неудачников. Можно крепко пить, ни о чём не думая, в запасе ещё будет время, чтобы прийти в себя, чтобы там, куда ты выходишь после выходных из пещеры своего одиночества создать иллюзию успешности и самообладания.
Я смотрел по сторонам и находил подтверждение этим своим мыслям.
Настроение медленно улучшалось, я даже успел дважды подмигнуть полной даме справа.
Вернулась моя соседка. Я более внимательно взглянул на неё. Теперь она нравилась мне больше: алкоголь примирил меня даже с её футбольной грудью.
- Мне кажется, это не первое ваше разочарование? - возобновила женщина разговор, - вы должны знать, как быстро и успешно выходить из подобной ситуации.
- Чувства достаточно инерционны, - бросил я и подозвал официантку, чтобы дозаказать водки.
- Новая связь значительно сокращает тормозной путь, - как-то странно улыбнулась она.
Было непонятно, мне дают совет или делают предложение.
- А ты много раз любила? - взял я паузу и принялся разливать водку, - что ты думаешь по этому поводу?
- Любовь, как вера, не имеет никакого отношения к разуму, - её ответ показался мне неоправданно пафосным. Очевидно, она не хотела говорить на эту тему.
- Согласен, - я взял в руки рюмку, - любовь предвзята, как основательно запуганные присяжные. И с ней плохо, а без неё - так и вовсе.
- А вы что выбрали бы, любить или быть любимым? - она уверенно переводила разговор в примитивный треп.
- "Каждое существо хочет не всех любить, скорее, наоборот, - чтобы все любили его", - процитировал я любимого поэта.
- Мне тоже нравится Оден.
Я посмотрел на собеседницу с удивлением.
- Ты так хорошо знаешь поэзию?
Подобные совпадения никогда не были мне по душе.
- А вы знаете, что старина Уистен любил мочиться в кухонные раковины? - не обращая внимания на мой вопрос, продолжила она.
Меня отчего-то всегда вдохновляли совпадения в поведении или привычках с моими кумирами. Узнавая о каждом таком факте, я довольно потирал руки, полагая, что также отмечен печатью неординарности.
Барнс и Буковски, к примеру, как и я, с трудом сдерживают рвоту перед публичными выступлениями. Джармуш, в досадные и вынужденные периоды одиночества предпочитает мастурбировать без помощи рук.
Поэтому сведения о необычном пристрастии Одена пролили бальзам на мою душу.
- Более того, Уистен Хью говорил, что испытывает особенное удовольствие, когда мочится в раковину, наполненную использованной посудой.
Уточнение не очень обрадовало меня: в своих кухонных грешках я был не так радикален.
- Так что, не переживайте, - неожиданно резко сменила она тему, - скоро маятник качнется в другую сторону. Женитесь вы ещё. Может быть и не раз. Хотя я вообще не понимаю, зачем мужчине жениться.
- А женщине, женщине нужно выходить замуж? - не сдержал я улыбки.
- Женщине - необходимо! - она отчего-то посерьезнела, - уверяю вас, любая женщина с готовностью сменит королевское положение Возлюбленной на банальный статус Жены.
Начинался хорошо знакомый пьяный ресторанный бред.
- Вот для чего хотели жениться вы? - спросила она и в очередной раз направилась в туалет.
Я по привычке следил за ней.
Когда её фигура исчезла, задумался. Живя с Моби, к своей верности я относился серьезнее, чем католик к исповеди. Сейчас это казалось глупым и неоправданным.
От количества выпитого кружилась голова. Однако боль одиночества не уходила.
В голову неожиданно пришла злорадная мысль, а может взять эту горе-интеллектуалку к себе домой на ночь? Это будет хороший способ мести. Мести самому себе.
"Брошу монету, - решил я, - если выпадет "орел", значит сама Судьба за это".
В кармане нашлось пять рублей. Подкрутив монету, я высоко подбросил её, но не смог поймать. Пятак скатился со столика, правой ногой я ловко прижал его к полу.
В этот момент в голову пришло, отчего хотел жениться я.
Ведь, встречаясь после давнего развода с женой с многочисленными подружками, у меня не возникало вопросов о браке.
И лишь после встречи с Моби эта мысль стала посещать голову, только с ней, чувство в моем сердце впервые победило инстинкт.
Я оставил на столе требуемое количество купюр. Встал и, не глядя на монету, направился к выходу.
Я думал о Джармуше.
У самого выхода оглянулся. Один из бритоголовых доставал из под моего столика пятак.