|
|
||
Две тысячи пятый, полночь - последнее наше лето,
Иду по лесной тропке, что Солнцем была согрета.
Шаги прозвучат глухо, в груди отдаваясь болью.
За месяц - прожить годы, но месяц прожить вволю.
На небе горят звезды, безжизненно, одиноко.
Уже не зовут в вечность и больше не манят око.
Мы будто бы строим башню, как строили в Вавилоне,
Туда, где живут души и Бог на сверкающем троне.
Возвысился наш корабль, плод гениев всех народов,
Огромен, налитый мощью и заперт на тысячи кодов.
Он нас унесет в вечность к тревожащим ум планетам,
Заставит забыть Землю, подставит другим ветрам.
Нет, сами мы не узнаем, самим не бывать гостем.
Лишь дети седых внуков с ракеты опустят мостик.
Усмешка кривит губы, (как будто бы так проще!),
Корабль готовит сюрпризы: и в нем зеленеют рощи.
Тропинка ведет в гору, на острые скал вершины.
Сюда ходят редко люди и тут не бывать машинам.
Мне кажется странным это: я скоро уйду на веки,
Но тянет не в город к людям, а ближе мне горные реки.
Две тысячи пятый, август, день старта звездолета.
Теперь знаю точно, сколько жизней дано полету.
Пять тысяч меняют дом свой, по разным на то причинам.
Пускай зазвенят бокалы и льются ручьями вина.
Огромные толпы люда, мелькают потные лица.
Прицел телекамер точен: от них невозможно скрыться.
Пешком, километры строем, по полной цветами дороге.
На трап поднимают лифтом, дрожат от усталости ноги.
Лишь пара часов ожиданья и сверху увидим небо.
Задраены крепко люки, приборы осмотрены бегло.
Взрывается адом пламя и нас отрывает к звездам.
Две тысячи семь. Последние ставлю числа.
Здесь все поглощает быт наш, немного притихли мысли.
Мне космос казался мертвым, пустынным и жестоким.
Казалось, что мы повисли, одни в океане мрака.
Как мошка в смоле застыли и волны бежали страха.
Однако я быстро свыкся, привычка сжижает разум.
Дневник я отброшу в угол, проблемы уйдут разом.
У многих теперь дети, надежда всего проекта.
Бросаю на стол ручку - мне вызов на третий сектор...
Две тысячи двести тридцатый. Утеряна дальше дата.
Почти у заветной цели: для нас это высшая плата.
Пишу я в старинной книге, на пластиковых страницах,
В ней предка слова о доме, о ярких земных зарницах.
К глазам приближаю подпись, проходит мороз по коже.
Потомок обрел наследство, и запись продолжить должен.
Посадка тревожит душу, и кровь разгоняет в жилах, -
Мечты претворять в реальность, но в наших ли это силах?
Мы крутимся по орбите, планета теперь под контролем.
Леса изучает робот, есть снимки глубокого моря.
Два Два Три Один. Мне в памяти твердый след.
Горит обшивка в слоях атмосферы, пунцовый дает свет.
Тяжелый удар сотрясает как будто бы весь мир,
Но каждый теперь победитель и сам для себя кумир.
Под трапом крошится камень, под днищем вскипает земля.
Спускаются первые воины, их в метр из сплавов броня
На гусеничных машинах, колонны идут вдаль.
И шлют нам сигнал за сигналом и в голосе их сталь.
Так быстро здесь день сменился на темную звездную ночь.
Часы пробегают минутой, уносят прошлое прочь.
Тревога! Динамик ревет над ухом, и сердце стучит быстрей...
Мне пара секунд на сборы...
Мы едем на легких джипах, стараясь не помнить потерь.
Навстречу несутся горы, как часть смертоносных сетей.
Разрушена сладость надежды, и многих уж не узнать.
Не просятся даже слезы, без толку о чем-то рыдать.
Корабль спасать бесполезно - закрыт навсегда изнутри.
Отчаянье тянет руки, с вопросом: что ждет впереди?
Дух сломлен, опущены плечи, и нечего больше искать.
Осталось лишь уцелевших попробовать вместе собрать.
Вдруг видим на горизонте отстроенный только лагерь,
Крик радости рвется наружу, но запах ударил гари.
За нами прыжками гнались те самые жуткие твари.
Огнеметы плевали пламя, захлебываясь горючим,
И в стороны брызгало красным и чем-то бесцветным, жгучим.
Я быстро пишу, неровные бегут строки,
Машину качнуло вправо и да простят нас боги...
Год трехсот тридцать третий, эры приземленья.
Книгу древних листаю с должным почтеньем.
Я нашел ее вчера, на раскопках последней битвы.
В ней черчу письмена, после утренней молитвы.
Только странен язык и мысли совсем непонятны,
Будто демон в бреду бормочет слова невнятно.
Сразу вспомнил сказанья и старые детские сказки.
Что кричат нам шаманы, надев ритуальные маски.
О цветущей Земле, раньше бывшей домом,
И о том, как оттуда летели, расыпаяся громом.
Ночью видел падение странной звезды,
Может зверя отторгнули неба сады?
Твердь, всегда нерушимую, тряхнуло как от испуга.
И идем на место крушенья, привязавши оружие туго.
Мы еще не дошли, волосы словно трещат от жара,
Плавится даже гранит в костре вселенского пожара.
Посредине огромной воронки возвышается ввысь корабль.
От него вспорхнула птица, оголили железо своих сабель.
Священный трепет пробирается тихо в души.
На таком же летели предки, когда Богом он был пущен.
Существо из сверкающей стали, уже в паре от нас шагов.
Первые не нападаем - не ищем впустую врагов.
Чудовище, кажется, пасть распахнуло, и выпрыгнул человек.
Весь в серебряной шкуре, точно снегом седым одет.
Он с нами пошел в город, историй рассказывал много.
Наш вождь, закаленный в сраженьях, о цели спросил строго.
Посланник ответил, что нету у нас рая - Земля испарилась в вечность.
Что люди брели по гибельному пути, не веря в веков быстротечность.
Пространства космоса покорялись, наука ушла вперед.
Он прибыл с далекой системы и хочет спасти наш народ.
Показывал толстые книги, остались лишь мы из людей,
И можем свернуть не туда, есть много неверных путей.
Но правитель качнул головою и подал воинам знак.
Повесить на дереве крепком, а после - в глубокий овраг.
Я глупое давлю чувство роковой, кровавой ошибки.
Назавтра в поход за наживой...Другие желанья зыбки...