Аннотация: Первая история о Кварке из Среднего пруда - защитнике виданных и невиданных существ.
ЮРИЙ РУЛЁВ (RUMIR)
ПРЕВРАЩЕНИЕ КВАРКА
ПОВЕСТЬ ДЛЯ РЕБЯТ И ЛЯГУШАТ
Однажды мой компьютер включился сам собой. У вас никогда такого не бывает? У меня раньше тоже никогда не было. А однажды произошло. Правда, сначала я познакомился с двумя малюсенькими пришельцами из другого мира Жориком и Лёликом - я о них как-нибудь отдельно расскажу. Много невероятных историй они мне поведали, когда затихали звуки на улице и в окна начинала светить таинственная луна. И часто упоминался в этих историях какой-то необычный мальчик Кварк, защитник животных и невиданных существ. Когда я однажды попросил рассказать о нём подробнее, Жорик и Лёлик удивились:
- А разве мы тебе не говорили, что это совсем не мальчик?
- И кто же он? - в свою очередь удивился я.
- Лягушонок.
- Кто-о?
- Обычный лягушонок, которого однажды крыса-волшебница Вууй превратила в мальчика.
- С вами не соскучишься, - пробормотал я недоверчиво.
Жорик обиженно раздулся до размеров мусорного ведра, но Лёлик проткнул его внезапно выросшим пальцем-иголкой, отчего тот быстро сдулся.
- А хочешь, Кварк сам просебя всё расскажет? Правда, не по-настоящему, а в письменном виде, - предложил Лёлик.
- Как это? - совсем уж обалдел я. - Лягушонок писать умеет?
- Какой-то ты непонятливый. Он уже не лягушонок.
- И не человек, - перебил друга Жорик.
- Так кто же он тогда? - непонимающе спросил я.
Барабашки переглянулись.
- Ну-у-у, он иногда лягушонок, иногда мальчик, а иногда, вообще, не поймёшь кто. В общем, он стал волшебником.
- Н-да, - только и сумел я произнести. - И когда же я смогу прочитать его...гм...воспоминания.
Лёлик и Жорик засмеялись.
- Когда захочешь. Тебе можно, потому что ты не совсем взрослый. Вот захоти и читай.
- Как это я не совсем взрослый? - возмутился я. - Я в армии служил, работаю...у меня, вон, усы растут...
- Взрослые в нас не верят. Они и друг другу не верят и, вообще, они рано или поздно все умрут.
- А я?
- А ты нет. Разве не знаешь, что те, кто верит в другие миры, не умирает? Когда он состарится, потом родится ребёнком в другом мире. Так хочешь прочитать, о чём пишет Кварк?
- Н-да, наговорили вы мне тут всего...
Жорик забрался мне в левую ноздрю, вылез из правой коленки и пропищал:
- Захоти и прочитаешь. Пока!
И исчез. А Лёлик, оседлав муху, подлетел к моему уху и прокричал:
- Кварк расскажет про каждое своё приключение. Ты только подумай о мальчике-лягушонке и мысленно скажи: "Привет, Кварк"! Понял?
- Понял, понял, - ответил я, подумав, что, вообще-то, ничего не понял.
- Тогда пока! - пропищал Лёлик и вылетел на мухе в открытую форточку.
А я решил лечь спать. Вспоминая своих весёлых друзей-пришельцев, улыбнулся и мысленно произнёс: "Привет, Кварк"! И неожиданно компьютер включился сам собой. Замерцал монитор, а потом на нём появились буквы, складывающиеся в слова. Там было написано: "Привет! Я Кварк из Среднего пруда".
КВАРК ИЗ СРЕДНЕГО ПРУДА
Привет! Я Кварк из Среднего пруда. Я не людь. Ой, неправильно. А правильно будет, что я не человек, а лягушка. И даже не лягушка, а лягушонок. Кварком меня назвали когда я был ещё маленький и вместе со всеми пробовал свой голос на песенном конкурсе лягушат в ночном клубе "Кувшинка". А до этого мы с друзьями назывались просто головастиками. Без всяких имён. Не было их у нас. Были только головы и хвосты. И всё. Но нам этого хватало. А что ещё нужно для интересной жизни? Голова, чтобы есть, и хвост, чтобы плавать. Так было хорошо! Хотя немножечко обидно, что не имели имён. А сейчас вот хвостов нет - даже непривычно как-то. Головы, правда, остались. И теперь не только едят, а ещё и думают - такие вот интересные головы стали, непривычные. Зато сейчас моя голова умеет ещё разговаривать\ и петь. Раньше не умела. Вообще-то, она бы и сейчас не умела, если бы ей брюшко не помогало (брюшко - это у лягушат, а у больших лягушек - большое брюхо). Вот мы воздуха ка-ак наберём в свои брюшки, а потом ка-ак напряжём их и весь воздух в щёки уходит. Видели, как у нас щёки раздуваются? А когда защёчный воздух выходит из головы, то получаются разные звуки. Это голоса наши так звучат. У каждого по-своему. У меня лучше всего получается:"Кварк"! Это после одного случая - я вам про него ещё расскажу. А когда пою, то выходит "ква-а-арк" или "кву-ы-арк". Но так слышат только те, кто лягушачьего языка не понимает. А кто понимает, тот знает, что мы не просто квакаем и курлыкаем, а разговариваем и поём. Вот, например, люди слышат "кувырк-ква-квак-ква" и думают:" Опять какая-то глупая лягушка расквакалась". А на самом деле это умная лягушка-часовой всех предупредила: "Внимание! Появились какие-то люди - соблюдайте осторожность"! А, если она потом прокричит "кувак-ква-квы-ква", это значит: "Не бойтесь этих людей - они пришли сюда купаться". И тогда все продолжают заниматься своими делами: личинок всяких, паучков, комариков ловить, плавать, прыгать. А вечерами, если тепло, мы все собираемся на репетиции или концерты, и каждый поёт изо всех сил, потому что у нас самый лучший певец - это самый громкоголосый. Среди лягушат я чуть ли не самый громкий, хотя тётя Крикуха и говорит, что у меня голос противный и скрипучий, как у простуженной вороны. Но это она просто на меня злится за то, что однажды я ей брюхо пощекотал.
Она тогда на кувшинке сидела, грелась под солнышком и задремала. Я подплыл и пощекотал ей брюхо стрекозиным крылом. А она ка-ак испугается, ка-ак прыгнет с диким криком "ква-а-а-а!!!" и прямо на спину водяной крысе, которая как раз из воды вылезала. А та от неожиданности тоже ка-ак завопит и, вместо того, чтобы нырнуть, зачем-то к берегу кинулась. И вот она несётся к берегу, на спине у неё с вытаращенными глазами тётя Крикуха и обе они орут от страха так, что весь пруд насмерть перепугался. Все попрятались, кто куда, и ещё долго ни одна мордашка из воды не высовывалась, пока не разобрались, что случилось. Зато потом долго смеялись. Только потом тётя Крикуха говорила:
- Наш Кварк иногда такой смелый и умный, что до облаков прыгать хочется, а иногда прямо как настоящий дурак, хуже водяного клопа.
Такая вредная тётя... Если б я был клопом, обязательно укусил бы её. А меня за этот случай наказали. Очень строго наказали, по мнению всех лягушек: запретили участвовать в репетициях лягушоночьей песни до самого концерта. А потом меня ещё раз наказали, но это уже за другой случай: отправили в разведку на Ближний пруд. Не одного, конечно, а с двумя взрослыми лягушками, большими и самыми храбрыми. Вообще-то, наше племя... ну, трусливое, в общем. У нас же нет страшных зубов, когтей или рогов каких-нибудь. Или ещё какой-нибудь страшности. А те существа, у кого это есть, так и норовят нас съесть. У нас же только лапы с перепонками. И поэтому мы чуть что - прыг, прыг, прыг прятаться кто куда: под воду, под корягу, под листья. А те, кто не такие трусливые и упрыгивают последними, считаются храбрецами. Правда, я ещё ни разу не успел испугаться и иногда прыгал прятаться со всеми просто за компанию, а иногда и вообще не прыгал. Кого на нашем пруду бояться-то? Всего три водяные крысы, караси и старый-престарый уж, который плохо видит и плохо слышит. Иногда он схватит случайно кого-нибудь совсем уж зазевавшегося - ну, так и нечего зевать. Этот уж настолько плохо видел, что на всякий случай заранее пасть разевал: вдруг кто-нибудь в неё ненароком заскочит. И вот однажды он поплыл к нам на репетицию (услышал, как мы там голосим) и издалека уже пасть открыл. Все и попрыгали в разные стороны. А я сижу на коряге и думаю: " Чего прятаться-то, если он меня не видит"? А потом ради интереса, когда он рядом проплывал, взял дирижёрскую палочку, которую дирижёр впопыхах бросил, и вставил этому ужу поперёк пасти. И у того никак челюсти свои сомкнуть не получается. Носится по всему пруду, шипит от злости и никак не может пасть свою закрыть. Потом он куда-то уполз. Старик Лапошлёп сказал, что он на Дальний пруд уполз: водяному на нас жаловаться и чтоб там эту палку кто-нибудь вытащил.
Я думал, что меня после этого случая храбрецом назовут, а меня, наоборот, когда все собрались, обозвали дурачком. И не только тётя Крикуха, а и остальные взрослые стали смотреть на меня почему-то с жалостью и говорить: "Вот дурачок-то... Потому что маленький ещё. Ничего, повзрослеет - поумнеет". Иногда мне тоже кажется, что я самый дурной дурак из всех дураков. Это когда чего-нибудь не понимаю или не так делаю. Но чаще кажется наоборот, что я самый умный. А в тот раз после их слов мне так обидно стало, что почти на целый час аппетит пропал. А потом я подумал: "Ну и что, что обзывают. Зато они все попрятались, а я не испугался и ужа победил". И так высоко прыгнул, что стрекозу поймал. Жалко, что она маленькая была, а вот если бы больше меня... Тогда бы запрыгнул ей на спину и полетел бы куда-нибудь в далёкие края.
Сказочник Кувык рассказывал, что где-то далеко-далеко на юге водятся такие огро-омные лягушки - бегемотами называются. Они даже больше человеков и никого не боятся, даже крокодилов. Крокодилы - это такие гигантские тритоны, которые всех жрут, и человеков тоже. А бегемоты их не боятся, потому что все большие и храбрые. И вот прилетел бы я к ним и тоже, как они, много-много бы ел, ел, ел... И стал бы тоже бегемотом. И мы бы дружили. А потом когда-нибудь пришёл бы сюда с друзьями бегемотами и все наши лягушки из Среднего пруда от страха бы попрятались. А потом бы меня узнали и стали бы хвалить и говорить, какой я храбрец и великан.
Но таких больших стрекоз, на которых можно было бы полететь, я ещё не видел. Поэтому съел маленькую, чтоб не выхвалялась, и запрыгал по берегу к лесу. Я теперь вместо репетиций, на которых мне петь не дают, стал по окрестностям путешествовать. Много интересного и незнакомого навидался. И разных существительных... ой, не существительных, а существ повстречал. С некоторыми существами даже познакомился: с зайчонком Тюлькой и с мышонком Пи-пиу. Я даже из-за того, что с ними заигрался, чуть на концерт не опоздал. В концерте-то мне разрешили участвовать - ведь после него имя должны были дать.
И вот слышу, как на подводных барабанах застучали... Ах, да, ведь люди не знают, что у нас своя музыка есть и инструменты тоже, потому что они их не слышат. Человеческий слух совсем другой чем у подводных жителей. Людям кажется, что мы просто квакаем как попало, а на самом деле мы поём песни под свою музыку.Так вот, когда подводные барабаны застучали, я сразу вспомнил про концерт и кинулся из леса к пруду. Даже попрощаться забыл с Тюлькой и Пи-пиу. Скачу по траве, а вслед за барабанами уже и музыка зазвучала. Сначала музыканты заиграли на стеблях лилий и кувшинок, а потом вступили в мелодию камышовые гитары. А вот и песня заквакалась. Весёлая. В честь скорой встречи с человеками из детского лагеря, которые скоро должны придти к нам в гости. Я эту песню до сих пор наизусть помню. Она начиналась прямо с припева:
Мы лягушки,
Ква-ква-ква-ква,
Очень весело живём.
Мы квакушки,
Ква-ква-ква-ква,
Вместе песенку поём.
И, когда пели "ква-ква-ква-ква", то все, даже зрители, хлопали в такт передними лапками. Вот так: "Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп"!
А потом уже звучала сама песня лягушат:
Головастиками были -
Не умели петь.
Про хвосты теперь забыли -
Их нечего жалеть.
С ними мы давно простились -
Лапки нам нужней, -
Прыгать, квакать научились
И любить друзей.
Припев:
Мы лягушки,
Ква-ква-ква-ква,
Очень весело живём.
Мы квакушки,
Ква-ква-ква-ква,
Вместе песенку поём.
Человеческие дети
В гости к нам придут
И костры при лунном свете
У воды зажгут.
Пропоют они нам песни,
Наступит тишина.
И тогда уж мы все вместе
Им споём: " Ква - ква".
Припев:
Мы лягушки,
Ква-ква-ква-ква,
Очень весело живём.
Мы квакушки,
Ква-ква-ква-ква,
Вместе песенку поём.
Мои друзья лягушата пели эту песню, а я спешил-спешил и никак к ним не успевал - из-за этого даже слёзы из глаз появились. И тогда я решил укоротить путь и изо всех сил запрыгал к ближнему обрыву. Все лягушки боялись с него прыгать, потому что очень уж высокий, а для меня это был единственный шанс успеть хотя бы к концу песни. Ночной клуб "Кувшинка" находился почти под ним. И вот выскакиваю я на самую верхушку обрыва, запыхался, решил дыхание перевести. Лягушоночий хор уже последний куплет запел. И вдруг рядом со мной кто-то зашевелился. Я повернулся посмотреть и... Мама моя милая! Какой ужас! Я чуть от разрыва сердца не умер. На меня смотрела та-акая рожа! Я таких страшных рож никогда раньше не видел. А её владелец ещё страшней: огромный, как пузырь, коричневый, весь в бородавках и в каких-то соплях. Жжууть сплошная! И в это время под обрывом прозвучали последние слова припева, а я понял, что сердце у меня не разорвалось, и поэтому надо срочно совершать подвиг. Надо предупредить о страшилище, пока оно не сожрало всех, и в первую очередь меня. С диким воплем "Ква-а-арк!!!" и с зажмуренными от страха глазами я кинулся с обрыва в пруд прямо между поющим хором и зрителями. Первый и единственный раз в жизни я услышал, как все до одной лягушки не заквакали, а завизжали, словно одуревшие кошки, которым прищемили хвосты. В один момент никого не осталось на этом месте, а многочисленные трусливые бульки стали подниматься на поверхность воды в самом дальнем конце пруда. Вот это да! Я и не знал, что мои сородичи такие сверхскоростные. Вовремя я их предупредил насчёт чудовища - ведь слово "кварк", которое я крикнул, на лягушачьем языке означает "тревога" или по-матросски "полундра".
Я посмотрел вверх: страшная рожа по-прежнему глядела на меня с обрыва и... улыбалась. Совсем не страшно улыбалась, а даже наоборот. "Ну и улыбайся - в воде я тебя теперь нисколечко не боюсь. Пока ты сюда прыгнешь, я всегда нырнуть успею и под корягу спрятаться", - подумал я и показал ей язык.
Наш ластоногий народ собрался вместе только с восходом солнца. Стали обсуждать случившееся, и вот что выяснилось. От страха после моего прыжка и вопля одна лягушка флейту проглотила, ещё у одной так выпучились глаза, что никак не хотели вставать на место, а у многих появились шишки на лбах. Это они так кинулись спасаться, что прыгали куда попало и стукались головами во всякие твёрдые предметы: камни, коряги и даже в берег. Ещё несколько начали заикаться, а у тёти Крикухи вообще на какое-то время пропал голос. Ну, а мне после этого случая дали, как и всем лягушатам, имя. Меня теперь зовут Кварк. Что означает "тревога!". Или по-матросски "полундра!" - так нам потом дедушка Кувык сказал. Это потому такое имя решили дать, что если я появлюсь где-нибудь, то значит всеобщему спокойствию конец придёт. И ещё меня решили отослать вместе с двумя взрослыми братьями-храбрецами куда подальше, то есть к Ближнему пруду на разведку. Надо было выяснить, приехали маленькие человеки в свой лагерь отдыха или ещё нет. Я так подозреваю, что многие не очень-то и горевали бы, если б я из этой разведки не вернулся. Но я твёрдо решил доказать, что не боюсь никаких трудностей и вернусь, выполнив задание, и с новостями. Да, кстати, то чудовище на обрыве было, как оказалось, и не чудовищем вовсе, а местной колдуньей - жабой по имени Жжууть. Её все наши старики со старухами знали, а сколько ей лет, никто не имел понятия. Говорили, что её не меньше тысячи лет. Но она только на вид страшная, а на самом деле добрая и всегда помогала всем местным, в том числе и лягушкам. И, кстати, мы с ней потом на полпути к Ближнему пруду должны были встретиться. Так старики с ней договорились, чтобы она нам с братьями помогла до нужного места добраться. И на концерт наш они её ещё раньше пригласили. Но я про это тогда ещё не знал...
ПОХОД ХРАБРЕЦОВ
И вот поход. Почти полдня мы пропрыгали по едва заметной тропинке с братьями-храбрецами, пока нас в первый раз не напугали. Это был комок фыркаюших иголок, несущийся на нас из-за небольшого бугра. Братья-храбрецы от неожиданности дружно квакнули и прыгнули в разные стороны. А я остался на месте. Если честно, то просто растерялся - я же такого чуда-юда никогда и не видел. В общем, несётся на меня одинокого это страшилище, а я, а я, а я... вдруг зарычал. Вы не подумайте, я не какой-нибудь там хищник, а зарычал просто нечаянно, сам не пойму, почему. Наверное, от испуга. А ещё я надулся по привычке, как все лягушки надуваются. А ёжик (это был, оказывается, ёжик) потом мне рассказал:
- Я торопился домой на обед привычной дорогой, поэтому когда неожиданно увидел перед собой кого-то страшно раздутого с выпученными глазами да ещё и рычащего, то так испугался, что чуть не умер от страха.
Но он не только не умер, а ещё и успел свернуться в клубок и выставить во все стороны иголки. И замер. А я вижу, что меня не едят и осмелел. Подумаешь, шар с колючками. Я одной лапкой в него ткнул и отскочил: больно же! А тут и братья осмелели: припрыгали откуда-то и говорят:
- Это кактус. Нам сказочник Кувык про кактусы рассказывал, что они с иголками колючими.
И тут кактус как заорёт:
- Я не кактус! Я ёжик! Сейчас как дам всем между рожек!
Обидно ему стало, понимаете ли, что мы его таким словом обозвали. А мы переглянулись, убедились, что рожек у нас никаких не появилось, и удивились.
- Ёжик - это, наверное, такой сорт кактусов, которые умеют разговаривать, - догадался один из братьев.
- А, может, это всё же такое животное? - засомневался второй.
- Сам ты животное, - обиделся колючий шар. - Я ёжик по имени Фыр - лесной житель.
И он высунул свою мордочку из колючек. А потом и лапки показались. В общем, мы познакомились и поняли, что напугали друг друга не нарочно, а нечаянно. Просто обоюдный перепуг получился. И тогда мы все вместе посмеялись и подружились. А потом отправились в противоположные с ним стороны, куда и двигались до этого.
Уже после полудня мы допрыгали до громадного дуба, который, чтобы обхватить, надо лягушек сто или тысячу. И из норы под ним в ответ на наше кваканье выползла жаба Жжууть. Она была выше всех нас троих, если бы нас посадить друг на друга, а сверху ещё и ёжика впридачу. И страшнее она была, чем все страшилища нашего пруда вместе взятые. Увидев меня, она улыбнулась так, что мы дружно чуть не хлопнулись в обморок, и сказала:
- Ах, кого я вижу! Лягушонок Кварк! Здравствуй, бывший головастик! Тебя ждут великие дела. Здравствуйте и вы, братья-храбрецы!
Ничего себе... Я её знать не знаю, а она мне какие-то великие дела предрекает. Хотя...я и не против, вообще-то.
- Здравствуйте, тётя Жжууть, - сказал я, и братья тоже робко её поприветствовали.
- О-о-о! Ты и имя моё знаешь? - удивилась она.
- Ещё бы не знать, - храбрым голосом, но почему-то трясясь, ответил я. - Дедушка Кувык сказал, что вы меня в мотыля или в комарика можете превратить.
Она расхохоталась так, что зашевелилась трава вокруг и листья на нижних ветках дуба.
- Дурачок. Ты, наоборот, мне понравился - я давно уже не встречала такого храброго и умного лягушонка.
Как же так: одновременно и дурачок, и умный тоже? Я даже подумал, что она издевается. А потом подумал: "А почему бы и нет? Я и так знаю, что храбрый. Наверное, и умный, раз она это говорит. Просто остальные ещё не догадываются, что я такой". Но промолчал. И, оказывается, правильно сделал, потому что потом она внимательно на меня посмотрела и сказала:
- А ты, Кварк, ещё, оказывается, и скромница. Молодец.
Я хотел ответить, что меня Скромницей ещё никогда не называли - я же не девочка, но потом решил лучше опять промолчать. Теперь-то знаю, что сделал верно, а то тётя Жжууть решила бы, что не такой уж я и умный. Скромницами, оказывается, в разговоре и девочек, и мальчиков одинаково обзывают - это похвала такая.
А потом колдунья повела нас к Ближнему пруду. И было ещё одно страшно интересное приключение. Это когда нас всех чуть не съели. Вернее, одного из братьев-храбрецов всё-таки съели, но наполовину.
Он был первым, когда выпрыгнул из густых папоротников на поляну. И попал чуть ли не на спину переднему ужу, ползущему по траве. А следующий уж, который полз за первым, открыл пасть и заглотил у нашего храбреца голову с плечами. Снаружи осталось только туловище с прижатыми к нему передними лапками и дрыгающими в стороны задними. Второй брат, увидав такой ужас, в отчаянии уцепился за одну из этих лап и стал тянуть к себе, пытаясь вытащить родственника наружу. А я схватил прут и стал с ним прыгать и хлестать им по голове то этого ужа-заглота, то первого, который тоже решил съесть кого-нибудь из нас. Но держать прут было неудобно - он то и дело норовил выскользнуть из моих передних лапок. И когда он всё-таки упал, а я как раз хотел его поднять, раздался чей-то громкий выкрик:
- Кварк!
Я даже подскочил от неожиданности, а, ещё откуда-то появившийся третий уж, промахнулся своей пастью мимо меня. И тут послышалось громкое зловещее шипение. Все: и мы, и ужи - замерли и посмотрели в ту сторону. Колдунья Жжууть, про которую мы и забыли совсем в этой суматохе, раздулась и стала величиной с пень. И она шипела всё громче и громче. Мы, как зачарованные, уставились на неё, а Жжууть, тем временем подняла переднюю лапу, провела ею перед собой и громко прошипела:
И все ужи стали как мёртвые, но живые. Даже тот, какой наполовину заглотил одного из братьев, всё ещё продолжавшего дрыгаться. А колдунья протянула к нему свою громадную лапу и мы увидели ("мамочки мои!") на этой лапе когти. Вот это да! Жаба с когтями как у хищника. Страшнее и не придумаешь. А колдунья, тем временем, приблизилась к ужу, который не успел целиком проглотить одного из братьев да так и застыл, околдованный. Одним из когтей она разрезала его пасть с обеих сторон от краёв дальше к глотке, и нижняя челюсть у этой змеюки вдруг - бамц - и обвисла. Мы приподняли вторую челюсть и пострадавший братец самостоятельно выбрался на свободу из широко распахнутой пасти. Хозяин этой пасти по-прежнему ничего не чувствовал. Колдунья, что-то тихонько нашёптывая, провела передними лапами вдоль разрезов на змеиной коже и они вдруг срослись сами по себе, как будто ничего и не было. Я тем временем быстренько набрал в рот воды из ближайшей лужицы и обрызгал ею спасённого храбреца. На его спине и брюхе оказалась содрана кожа - больше никаких ран не было видно. Тётя Жжууть опять пошептала, проводя над ним лапами, и кожица стала вновь прекрасного вида, аж блестящая. А потом колдунья велела нам отойти в сторону от ужей, которые по-прежнему лежали неподвижные, словно мёртвые. Кстати, их оказалось больше, чем мы увидели сначала: пятеро взрослых ужей и штук десять маленьких ужат. Мы отпрыгали от них, но не очень далеко, чтобы всё видеть и слышать. Жаба, больше не обращая на нас внимания, вновь громко зашипела:
- Шшша-а-а! Шшша-а-а! Хочу слышшша-а-ать главного ужжжа-а-а!
А потом ещё раз:
- Шшша-а-а! Шшша-а-а! Хочу слышшша-а-ать главного ужжжа-а-а!
И тот самый уж, которому она разрезала когтем пасть, а потом залечила, вдруг ожил и приподнялся на хвосте. Брат-храбрец, чуть не побывавший перед этим у него в желудке, увидав это, тут же хлопнулся в обморок. Второй брат стал шлёпать его лапками по щекам и вскоре тот очухался, но всё равно потом сидел, ещё долго трясясь от страха.
Тем временем жаба начала задавать вопросы очнувшемуся ужу и тот покорно отвечал ей тихим шипящим голосом.
- Куда вы ползли? - спросила она.
- На Сссредний пруд, - услышали мы.
- Зачем?
- Там нет врагов и много лягушшшек, - ответил он.
- А откуда вы все ползёте?
- Из Ближжжнего пруда.
- Зачем же вы его покинули? - удивилась колдунья. - Он же больше, чем Средний. Да и лягушек там всегда намного больше было.
- Там появилисссь враги - человечессские детёнышшши. Они всссех ловят и уносссят. Лягушшшек ловят, ужжжей ловят. Ужжже многих поймали и унесссли. А некоторых просссто убивают.
Жаба озадаченно поморгала большими, словно блюдечки, глазами, почесала когтем слизистое брюхо, а потом сказала главному ужу:
- Нельзя вам на Средний пруд, потому что и лягушек там из-за вас скоро мало останется, и человеческие детёныши туда тоже могут придти. Ползите к Дальнему пруду и всё расскажите водяному. А он уж решит, где вам лучше поселиться. Ты понял меня, водяной змей?
- Да, госсспожжжа Жжууть! Разззбуди, пожжжалйссста, оссстальных ужжжей.
Колдунья вновь громко зашипела, водя лапой по воздуху:
- Шшши-и-и! Шшши-и-и! Просыпайтесь все ужжжи-и-и!
И они все очнулись от спячки и задвигались. Главный уж что-то им сказал и пополз теперь впереди, а за ним остальные. Вскоре они скрылись в траве, а жаба повернулась к нам.
- Всё слышали? - спросила она.
Мы ответили, что да, слышали. А потом братья заявили, что они больше не хотят на Ближний пруд, а хотят домой.
- А ты, Кварк, тоже на Ближний пруд не хочешь, а хочешь домой? - спросила она меня.
- Тоже, - честно признался я. - Но ещё я хочу увидеть человеческих детёнышей и узнать, зачем они всех ловят и куда уносят. Вдруг они и, вправду, к нам тоже на Средний пруд заявятся и вместо того, чтобы песни петь, всех ловить будут?
- Правильно думаешь, хоть и маленький, - одобрила жаба. - А вы, братья-храбрецы, решайте: или сейчас домой возвращайтесь, но тогда вас никто не защитит, если с ужами встретитесь. Или я вас потом от Ближнего пруда провожу сама, когда обо всём разузнаем.
Братья растерялись, потом почесали лапами свои мужественные морды, посоветовались и решили продолжать путь вместе с нами. Тётя Жжууть сдулась в размерах, приобрела прежний вид и мы попрыгали дальше, изредка подкрепляясь мухами, всякими мошками и водичкой из лужиц.
Солнце уже добежало до края неба и собиралось прятаться для сна, когда мы добрались, наконец, до Ближнего пруда. Он оказался намного больше нашего - я даже не различал противоположного берега. Но наш всё-таки был намного красивее и уютней. Тётя Жжууть сказала нам:
- Сейчас я вас познакомлю с одним старичком - он поможет вам здесь освоиться и покажет, где будете ночевать.
- А вы? Не уходите, тётя Жжууть! - испугались мы хором.
- Не бойтесь, храбрецы! - стала она нас успокаивать. - Утром снова встретимся. Мне надо ещё в одном месте побывать, а вам туда нельзя - опасно. А здесь вам будет хорошо. Заодно расспросите всех подробно, что тут происходит и почему ужи сбежали. Потом мне всё расскажете. Ну что, договорились?
С ней спорить бесполезно - попробуйте поспорить с колдуньей. Поэтому мы уныло ответили:
- Договорились.
И тогда она окунула морду в воду и стала громко-громко звать:
- Эй, Бурдыквак! Бурдыквак, вылезай на берег! Это я, Жжууть, тебя зову!
Кое-где из воды высунулись лупоглазые лягушачьи морды, но на берег никто не вылезал. Наконец на поверхности показалась маленькая головка на длинной шее и поплыла в нашу сторону.
- Уж! Уж! - заорали в ужасе братья-храбрецы, собираясь дать стрекача.
- Сидеть, трусишки! - прошипела им жаба. - Взрослые давно, а черепаху от ужа отличить не можете.
Так вот она какая, черепаха? Ничего особенного. Только почему-то у неё позади ещё одна голова появилась, здоровая такая, с выпученными глазами и похожая на лягушачью. Двухголовая что ли черепаха? Странно, никогда про таких не слышал.
Ах вот оно что! Теперь понятно стало, когда она к берегу подплыла и на песок выползла: она сама внутри камня находится, а снаружи только голова и лапы. А на камне сверху, то есть на спине черепахиной сидит большая лягушка, такая старая, что кожа тиной обросла. И вот эта лягушка, не слезая с черепахи, говорит слабеньким голосом:
- Давно пора тебе, Жжууть, здесь появиться, а то совсем житья от людей не стало.
- Мы с тобой ещё об этом поговорим, Бурдыквак, - ответила ему колдунья. - Я утром на заре появлюсь и позову тебя. А сейчас у меня просьба: прими в гости вот этих храбрецов из Среднего пруда, чтобы их тут не обидели и на ночёвку устроили.
Старик крутанул на нас глазищами и спросил:
- Что, и этот вот малюсенький тоже храбрец что ли?
Это он про меня так. Даже обидно стало...
- Это ты зря, Бурдыквак, - ухмыльнулась жаба. - Как бы вам ещё всем прудом не пришлось его упрашивать, чтобы он вас защитил.
После таких слов все пучеглазые обитатели пруда, украдкой подслушивающие разговор, выкатили глаза, глазёнки и глазищи на меня, в том числе и Бурдыквак этот заросший. Я скромно потупился, но в душе готов был расцеловать страшную тётю Жжууть. А она ухмыльнулась ещё шире и продолжила:
- Что, не верится в мои слова? Так знайте, что он со своего пруда последнего ужа так напугал, что тот к водяному жаловаться отправился. А тех ужей, что с вашего пруда уползли, он палкой бил.
Изумлённое кваканье пронеслось над всей поверхностью воды и даже черепаха ещё сильнее вытянула шею, чтобы получше меня разглядеть.
Я покрутился на месте, чтобы всем было лучше видно меня со всех сторон. Мало ли, а то потом перепутают с каким-нибудь самозванцем.
- А сразу и не подумаешь, - прошамкал дед. - Маленький какой-то. Ну, ладно, не волнуйся за своих храбрецов, пристроим. А сама-то куда собралась? Никак к крысе?
- К ней самой. Давно я с Вууй не встречалась, будет о чём поговорить.
- А не боишься, что плохо встретит и чары свои на тебя напустит? - спросил Бурдыквак.
Жаба вздохнула.
- Боюсь. Но встретиться всё равно надо.
Ничего себе! Страшная колдунья Жжууть боится какую-то крысу? Ведь крыса, как мне думается, это просто большая мышка. Да жабе стоит только квакнуть на неё погромче, та и брыкнется от страха лапками кверху. Что-то тут не так.
Тётя Жжууть как будто услышала мои мысли, посмотрела на меня грозно и сказала:
- Не вздумайте меня искать, а то на её территории вам уже никто не поможет, если Вууй не в настроении будет. Ну всё, я поскакала и к утру вернусь.
И поскакала. А я с братьями остался рядом со старым Бурдыкваком, который по-прежнему сидел на черепахе, свесив лапки. - Плывите за мной, храбрецы, - сказал он нам, и черепаха, развернувшись на месте, поползла в воду.
НЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ
В общем, познакомились мы с лягушками из Ближнего пруда, но по именам плохо кого запомнили - слишком уж их много оказалось. Притом они всей кучей лезли обниматься, целоваться, а взрослые лягуши всё лапами норовили по спине похлопать - я совсем с ними запутался и запомнил только самых первых. Потом нас накормили отборными мотылями и комарами, а после ужина устроили концерт. Но пели вполголоса и как-то не очень весело. На нашем пруду их запросто бы перекричали. Во время концерта дедушка Бурдыквак отправил на берег целый отряд часовых, чтобы поднимали тревогу, если кто из чужих появится. Мы с братьями слушали их слушали, а потом скучно стало. Под конец концерта одна симпатичная такая лягушка с красивыми выпуклыми глазками вдруг сказала:
- А может, нам что-нибудь дорогие гости со Среднего пруда споют?
Это она нас имела в виду. Братья начали смущаться, бормотать, что они не готовились, порепетировать бы надо и прочую чепуху. Но тут другие лягушки-девчонки начали кричать:
- Просим! Просим! Спойте, пожалуйста!
Я вижу, что стеснительные братья никак не решаются, и думаю: "Почему бы и не не спеть, если все просят? Чего зря народ ждать заставлять, тем более что на нашем пруду самый лучший певец из лягушат это я, потому что самый громкий"? Не откладывая, вскакиваю на сцену и как заору во весь голос: "Кваааааа-а-арк"!!!
И сразу половина лягушек в обморок попадала, а вторая половина вмиг испарилась в неизвестных направлениях - даже часовые в камыши попрыгали. Они все, оказывается, подумали, что я кричу им: "Тревога!!!" - уже забыли, что меня так зовут: Кварк. Даже братья забыли и вместо воды на берег сиганули с перепуга. А потом, когда немного в себя пришли, хотели нашлёпать лапами по моей изумительной... то есть изумлённой мордочке, но почему-то быстро передумали. Зато старый Бурдыквак потом мне сказал:
- Что ж ты народ пугаешь, хулиган? Если хочешь петь, так заранее предупреждай об этом. Так, мол, и так: не бойтесь, меня зовут Кварк и я буду петь, а не об опасности предупреждать. А то ведь после твоего внезапного истошного вопля можно от испуга лапки кверху откинуть - так и кажется, тебя уже кто-то кушать вот-вот начнёт.
Я подумал и согласился с ним: если сначала мне все радовались, то после моего пения стали смотреть недружелюбно. Оказывается, можно быть не только очень старым, но и очень умным. Хотя мне что-то старым быть не особо хочется, а вот умным стать я бы не прочь.
- Дедушка Бурдыквак! А что надо делать, чтобы стать умным? - спросил я.
- Надо научиться не делать глупостей, - ответил он.
Но ведь у меня все глупости, какие я совершал, случайно получались - хотел-то как лучше. Хорошее хотел сделать. Я так ему и сказал про это. А он говорит:
- Ты теперь прежде, чем сделать что-то хорошее, подумай: не окажется ли оно хорошим только для тебя, а для других наоборот плохим? И с каждым разом, когда ты подумаешь над этим и не сделаешь случайной глупости, будешь всё умнее и умнее. Но хватит об этом. Вы ведь с братьями на разведку сюда припрыгали? Вот и зови их ко мне - я вам расскажу, что у нас тут творится. Эти новости должны вам пригодиться.
Прямо, как поэт, в рифму сказал. Но я тоже умею стихи сочинять. Вот, например, один такой стих:
Я лягушка - он петух,
Ходит с гордым видом.
Я ему по морде - плюх! -
Будет инвалидом.
Конечно, никакому петуху я морду бить и не собирался, тем более, что я петухов никогда и не видел. Знаю по рассказам взрослых, что они с клювами и разноцветными перьями, а также большие задаваки. Так что вполне возможно - это мне от петуха достанется, но про это стих никак не получался - получился почему-то совсем наоборот.
В общем, позвал я обоих братьев и вот что рассказал нам мудрый Бурдыквак.
С недавних пор почти каждый день на берегу пруда стала появляться стая человеческих детёнышей, которые начали заниматься истреблением водных жителей. Вначале они убили всех водяных крыс. Потом принялись за лягушек, но уже не убивали их, а ловили и уносили с собой. Куда - неизвестно, но ни одна лягушка так и не вернулась. Заодно эти человеческие хищники устраивали охоту и на ужей: больших хлестали прутьями до смерти, а маленьких ужат тоже уносили куда-то. Жизни в пруду совсем не стало, все трясутся от страха и боятся мордочки из укрытий высунуть. Только вечером и ночью полегче становится, но ночью питаться нечем. И народа всё меньше и меньше становится, а ужи и вовсе решили в другое место перебраться. С одной стороны это хорошо, а с другой новые враги в тысячи раз хуже их.
Когда я всё это слушал, то впервые почувствовал себя как-то... как-то неуютно что ли... Наверное, мне стало страшно. А братья, вообще, сидели, прижавшись друг к другу, открыв рты и боязливо едва слышно поквакивая. Старик посмотрел на нас и сказал:
- Правильно боитесь. Когда эти изверги всех на нашем пруду изведут, они, скорее всего, на Средний пруд отправятся.
- Но почему они так себя ведут? - спросил я. - Нам взрослые рассказывали, что каждое лето в лагерь приезжают человеческие детёныши и дружат с нами. Они приходят на пруд, купаются, а вечером жгут костры и поют песни. А лягушки поют для них. И ни про каких таких ужасных детёнышей не говорили.
- У нас тоже почти всегда так было, - вздохнул Бурдыквак. - Иногда, правда, приходили и дурачки всякие, лягушонка какого-нибудь поймают, помучают его и всё. Но чтобы как в это лето, такого никогда не было. Но хватит об этом, вам ещё Жжууть утром расскажет, что там ей крыса поведала. А сейчас спать давайте, вам удобную нору приготовили.
И мы направились спать, но перед этим я ещё спросил, почему тётя Жжууть эту крысу боится? Что в этой крысе такого страшного? И мне рассказали такое про неё, что просто не верится. Будто она настоящая суперколдунья, а проще говоря, волшебница. Умеет превращать одни предметы в другие и даже животных в людей, а людей в животных. Будто умеет быть невидимой и читать мысли. И ещё много чего умеет, чего никогда не сделают обычные колдуньи. Оказывается, у колдуний и волшебников, которые не являются людьми, существует закон: применять своё волшебство только на своей собственной территории и чтобы люди об этом волшебстве не знали. Для тёти Жжуути такой территорией была вся земля от Дальнего до Ближнего пруда, а крыса Вууй, хоть и проживала летом в детском лагере отдыха, но могла волшебничать в любом месте, где понравится - такая уж она была знаменитая и сильная волшебница. В лагере она появлялась лишь на лето для успокоения нервов, а потом исчезала вслед за людьми в какой-то ГОРОД. Она всегда жила рядом с людьми и многому у них научилась, была умная и говорят какая-то ОБРАЗОВАННАЯ. Летом обитатели леса старались не забегать, не запрыгивать и не заползать на территорию лагеря, но не потому, что боялись людей, а потому, что боялись Вууй. Она не любила, чтобы ей мешали отдыхать, и могла, рассердившись, наказать кого угодно. Много ещё чего про неё я услышал, и когда уснул в уютной норке, то мне приснилось, что страшная большая мышь величиной с дерево схватила меня за шкирку, подняла в воздух и начала сильно трясти, приговаривая: "Ты зачем, паршивец этакий, на мою территорию пришёл? Сейчас я из тебя душу вытрясу! Хватит спать, проснись! Просыпайся, тебе говорят"! От испуга я проснулся и увидел заглядывающую в норку тётю Жжууть, которая трясла меня лапой. Это, оказывается, она меня будила, а не страшная Вууй.
- Вставай, лягушонок, - сказала жаба и добавила как и когда-то раньше. - Тебя ждут великие дела!
Я не хотел великие дела заставлять меня ждать, хоть и была ещё ночь, и поэтому охотно последовал за колдуньей. Когда мы с ней выбрались на берег, то спросил, почему с нами нет братьев-храбрецов.
- Пока нужен только ты, - ответила она. - Главное, ничему не удивляйся и ничего не бойся. Вполне возможно, что тебя придётся превращать в человеческого детёныша, в мальчика.
У меня от ужаса даже дыхание перехватило. МЕНЯ??? Такого умного (иногда) и храброго (всегда) лягушонка превратить в это двуногое чудовище? За что?
- За что? - обиженно квакнул я. - Почему обязательно меня? Разве мало других лягушат?
- Много. Но ты, Кварк, самый умный и храбрый из них.
Вот так. Я, наверное, никогда этих взрослых понимать не научусь - совсем наоборот думают, чем я. Что ж теперь поделаешь? Не будешь же спорить с жабой, которая к тому же ещё и колдунья. И я попрыгал по лесной тропинке вслед за тётей Жжуутью. Хорошо хоть луна яркая на небе и всё было видно, а то бы точно на какой-нибудь сучок напоролся.
И так прыгали мы, прыгали между деревьев - я уже уставать начал - как вдруг увидел за ними много ярких маленьких лун. Но колдунья сказала, что это фонари на столбах светят в лагере отдыха. А-а-а, слышал я про них от взрослых лягушек. Всё-таки люди, наверное, умней лягушек, если такие фонари придумали. Хотя и без них неплохо, когда луна и звёзды на небе есть.
А потом я увидел ДОМ, а потом ещё один, а потом ещё и ещё. Огромные, выше нашего обрыва. Даже не верится, что такие могут быть, но теперь сам убедился. Люди в них живут, потому что им не нравятся норы. И под корягами они жить не любят. И я только задумался, почему они не любят жить под корягами, как вдруг непонятно откуда перед нами появились два странных человечка меньше меня ростом. Появились и внезапно исчезли. И опять появились на том же самом месте. И вновь исчезли. И вновь появились. И еле слышно захихикали, глядя на меня. Я даже сел на траву от удивления, а потом тихонько, чтобы они не слышали, спросил у колдуньи:
- Это и есть люди, да?
Она закурлыкала, то есть засмеялась.
- Нет, это барабашки Лёлик и Жорик. Они в этом лагере давно живут. Люди про них и не знают, что они здесь есть. Кроме одного, который знает. Но он тоже их в глаза никогда не видел. Только знает, что они есть, и перестукивается с ними иногда.
Я представил, как человек стучит палкой по этим барабашкам, а они стучат по нему, и спросил:
- А зачем они друг по другу стучат?
И жаба и человечки опять засмеялись. А потом один из барабашек сказал таким странным голоском, что я его еле-еле услышал:
- Мы не палками стучим. Это мы издаём такие звуки, которые на стуки похожи. А этот человек летом в нашем лагере радистом работает и, когда стал прислушиваться к нашим стукам, то поверил, что мы существуем. И тоже в ответ начал постукивать. Азбукой Морзе. Это такой язык из стуков, понял?
Я ответил, что не понял. Они опять захихикали и пообещали потом всё как следует объяснить. А затем Лёлик (или Жорик?) сказал:
- А мы про тебя знаем. Ты Кварк, да?
Я согласился, что я Кварк. Тогда Жорик (или Лёлик?) попросил:
- А ну кваркни разочек, как ты на пруду кваркнул, чтоб мы испугались.
- Зачем? - удивился я.
- Вот именно, зачем? - поддержала меня жаба, строго на них посмотрев. - Хотите, чтоб нас услышали и собака со сторожем прибежали?
- Ну и что? Мы их не боимся, - ответили барабашки. - Мы просто исчезнем и всё. И никакая собака нас не найдёт.
- А про нас с Кварком вы, конечно, и не подумали, эгоисты несчастные, - пристыдила их тётя Жжууть.
- Почему это мы несчастные? - возмутились барабашки.
- Хватит болтать, ведите к крысе Вууй, - прервала их жаба.
И мы вместе поспешили к лагерному забору. А потом пролезли в дыру под ним. А потом по траве рядом с дорожкой направились к какому-то дому. Но я всё-таки потихоньку, чтобы не услышала жаба, спросил у барабашек:
- А почему вы то и дело исчезаете? Тоже колдуете, да?
- Нет, просто мы из другого мира, не такого как этот, - ответил кто-то из них. - В нашем мире тело вообще не нужно, а здесь вот иногда приходится им обзаводиться. Но это только когда хотим, чтобы нас видели.
У меня глаза к спине полезли от такого ответа. Как же без тела-то? Что ж тогда от тебя останется? А потом я подумал, что это они надо мной подшучивают, обиделся и дальше прыгал за ними уже молча.
Крыса встретила нас около дома. Да, это была явно не мышь. Сразу видно, что она хищник: большие острые зубы, когти, чешуйчатый длинный хвост и усы в разные стороны. Она фыркнула, увидев меня, но сказала только: "Все за мной!" - и полезла в дыру под домом. Мы послушно последовали туда же. В этом подвале было темно, как в болоте, но барабашки вдруг начали светиться и стало понятней, в какую сторону прыгать. Вскоре мы поднялись по порожкам наверх и попали сначала в длинный коридор, прошлёпали по нему и заскочили в комнату. В ней оказалась дверь, а за дверью ещё одна комната, намного больше первой. Вообще, всё здесь казалось огромным - я даже, когда хотел посмотреть на потолок и задрал голову, чуть на спину не упал. Там было много всего и потом мне рассказали, как что называется. Так что я теперь почти все названия человеческие знаю. Иногда только путаюсь, когда волнуюсь: то стул столом назову, то человека людью могу обозвать, а людей человеками.
Когда мы все в комнате собрались, крыса лапками задёрнула шторы на окнах и включила настольную лампу. Сразу стало светло, особенно в том углу, где мы сидели. Потом волшебница объяснила нам, что здесь живёт начальник этого лагеря, но сейчас он уехал в город и будет только через три дня. Мы можем пока никого не бояться, потому что дом закрыт на замок, а сторож придёт кормить попугая только днём. Какого такого попугая будет кормить сторож я тогда и не понял. А потом не до попугая стало, потому что Вууй начала нам всё объяснять.
ПРЕВРАЩЕНИЕ
Волшебница Вууй, по её собственным словам, ни за что бы нам не стала помогать, потому что она не любит никому помогать, кроме себя. Такая вот она вредина. Но она всю жизнь живёт около людей и ей надо, чтобы в этом лагере её отдых был хорошим и вкусным. То есть, чтобы дети больше гуляли на природе, а не в лагере. И чтобы детей было побольше, ведь тогда и еды будет больше. А теперь вот какие-то хулиганы уничтожают природу и местных обитателей. Так может дойти до такого, что дети вместо того, чтобы купаться, ловить рыбу, собирать ягоды, слушать пение птиц и лягушек, начнут скучать и бродить по лагерю или, что ещё хуже, ловить по подвалам крыс и мышей. А потом могут вообще сюда больше не приехать. Хулиганам надо дать бой и, посоветовавшись со своей старой знакомой Жжуутью, волшебница решила, что бой буду давать я. Но так как я обычный лягушонок, которого преступники могут просто не заметить, то меня надо тоже сделать человеком. Такое волшебство крыса знала. Кроме того с помощью барабашек и какого-то Компьютера меня должны были научить по-человечески разговаривать и драться.
Я слушал, открыв рот. Ничего себе! Да у нас на Среднем пруду все умрут от зависти, когда узнают. Единственное, что как-то непонятно было, так что это за хулиганы такие, сколько их и как я их буду побеждать? Ну да ладно, потом, наверное, волшебница всё расскажет.