Крохотный язычок пламени вынырнул из-под плинтуса там, где ничего, склонного к воспламенению, раньше никогда не было. Не было и сейчас. Однако этот, пока ещё совсем безобидный язычок, появился именно оттуда.
Ехидное пламя выбралось в углу из-под плинтуса, оглядевшись, скользнуло к занавеси, ажурно стелившейся по стене над окном, ухватилось за краешек, пробуя на вкус... притихло на мгновенье... кивнуло, и быстро распухающим телом принялось стремительно охватывать беззащитную ткань.
Первая занавесь уже скрылась в красно-чёрном мареве, занялась вторая, начала вспучиваться краска на мебели, но в доме пока ещё царила полная безмятежность.
Старый кирпичный, почти двухвекового возраста, дом уже всё знал.
Он знал, что через полчаса от него останется только крепкий, в три кирпича кладки, закопчённый скелет, с жарко греющими фундамент углями, и шрапнелью разлетевшимся по всей округе шифером, бывшим пока ещё абсолютно незыблемой крышей.
Но дом стоял спокойно, не охая и не причитая. Он знал, что так будет. Он знал, что момент этот придёт. Он знал всё о своих теперешних хозяевах, и знал даже больше, чем знали друг о друге они сами.
Каждый из них видел только свою часть правды о здешних порядках. А дом видел её всю, и потому был готов к тому, что предстояло пережить его хозяевам, и его обитателям.
Хозяева, обсуждая дела житейские, сидели на кухне, ещё не зная о надвигавшейся на них, даже не беде - катастрофе, уже решившей их судьбу, на годы вперёд. Они не знали, что ровно через двадцать минут от их благополучия, устоявшегося, годами отшлифованного, останутся только воспоминания, да закопченные кирпичные стены.
И документы.
Единственное, что они смогут вытащить из свирепого жаркого рёва, в который превращался безобидный недавно огонёк, несущийся сейчас большими скачками по шторам и мебели, начинающий вспучивать краску на двери, которую от кухни отделяла ещё одна обречённая, комната.
Первым неладное заподозрил хозяин дома.
Прислушиваясь, он повёл носом, решив, что ему показалось, будто дымком откуда-то тянет... Но большого значения догадке в первый момент не придал - мало ли в деревне костров жгут ранней осенью...
Минуты текли, но драгоценными они не были, ибо промедление уже не решало ровным счётом ничего.
Обитатели дома это знали, и давно покинули его, наблюдая за происходящим со стороны, причмокивая то ли от сожаления, то ли от удовольствия. Хозяев они предупреждать не стали, и те всё так же неспешно и обстоятельно обсуждали дела житейские, ещё не подозревая, о уже свершившейся, трагедии.
Прошло немного времени, и хозяину вновь почудился лёгкий треск, добавившийся к усиливающемуся запаху дыма, тихо плывущему по комнатам. Недовольно кряхтя, он поднялся из-за стола, и, шаркая ногами, пошёл выяснить, что это там подозрительно трещит?
Правой рукой держась за поясницу, левой взялся за ручку, и, открыв дверь, на бесконечно долгое мгновенье застыл в параличе, с ужасом наблюдая рвущиеся из-под двери следующей, густо замешанные клубящимся дымом, языки жёлто-красного пламени.
Наконец осознав, что произошло, Хозяин раскрыл рот и страшно захрипел, пытаясь протолкнуть сквозь перехваченное горло призыв о помощи...
По улице бежали люди с вёдрами пустыми, и вёдрами наполненными...
Кто-то рвался к телефону, вызывать пожарных...
Кто-то - за вёдрами, пытаясь сбить огонь, уже лезущий изо всех окон...
Кто-то - звать соседей на помощь...
Кто-то дурным голосом орал команды, которых никто не слушал...
Кто-то, глядя на происходящее полными слёз глазами, причитал, зажимая кулаками раскрытый в ужасе рот...
В городской пожарной команде, на ходу натягивая брезентовые робы, к машине уже бежал расчет...
Водитель, взрёвывая двигателем, прогревал его ожидая, когда последний из пожарных запрыгнет на подножку, чтобы, сорвавшись с места, визгом разгоняя горожан, нестись на помощь людям, терпящим бедствие...
И всё это было напрасно.
Дом был обречён.
Он был обречён своими хозяевами.
Потому обитатели дома не стали их предупреждать, а просто ушли из погибающего жилища.
Они, как и сам дом, знали всё.
Я внимательно следил за происходящими вокруг трагедии событиями.
Я швырнул клуб едкого дыма в лицо мужику, лезущему с ведром прямо под валящуюся балку. И он, отшатнувшись от дыма, разминулся с разбрасывающим искры куском жаркого угля, сильно укоротившим его причёску.
Я придержал старушку у газетного киоска, и она не попала на пешеходный переход, прямо под колёса сверкающей синими огнями водяной цистерны.
Я заглушил двигатель самосвала, и он не успел к перекрёстку, на котором не должен был оказаться в эту минуту.
Я помогал людям.
Я - пожарный.
Я не тушу пожары.
Я слежу за тем, чтобы огонь не возник там, где его время не пришло. Куда его не позвали люди. Где его не разожгли люди.
Я пожарный.
Я охраняю людей от огня, я не охраняю их от самих себя.