Аннотация: Ни одна душа не может жить в пустоте одиночества. И лишь память позволяет не сойти с ума и продолжать верить.
Дом желтых листьев.
Музыка:Husky Rescue - New Light of Tomorrow Аннотация: Ни одна душа не может жить в пустоте одиночества. И лишь память позволяет не сойти с ума и продолжать верить.
Солнечные лучи уже по-осеннему холодные, но все еще достаточно яркие, косыми полосами пронизывали редкий молочный туман, покровом застилающий утренний лес. Задерживаясь в хрустальных каплях росы на бордовых листьях дуба, искрились солнечными оттенками ушедшего тепла, которое, подчиняясь неустанному бегу времени и смены года, с каждым днем уходило в неминуемое прошлое. Иллюзорная картина увядания расцветала порой совершенно безумными красками. Солнце, покоряясь все тому же бегу времени, осветило небольшую поляну, и его лучи по-новому и с какой-то особой заботой стремились согреть обшарпанные стены, покрытые кое-где зеленым ковром мха, и темно-красную черепицу старого двухэтажного дома, стоявшего в стороне от основных строений небольшой деревушки, застроенной более величественными и современными замками, смело воплотившими в жизнь все фантазии своих создателей.
Я смотрел на солнечные блики, робко коснувшиеся стальной поверхности озера и отразившиеся тусклыми тенями в грязных окнах, но так и не сумевших пробить налет пыли, осевшей тут за десятилетия вынужденного отшельничества. Одиночество стало моим постоянным спутником. А время - другом и врагом одновременно. Лишь раз в неделю старый сторож подходил к покосившейся оградке и проверял, все ли в порядке. Он-то и был единственным свидетелем медленного увядания. Когда-то и здесь была жизнь, наполняющая все в округе своим неповторимым шармом. А сейчас единственным моим гостем был сквозняк, свободно разгуливающий по холодным и безлюдным комнатам и приподнимающий в особо ветреную погоду - то ли от скуки, то ли ради интереса - тонкие серые ткани, призванные оберегать ту немногую мебель, что была здесь.
Кроме меня и этого старика, казалось, не осталось в целом мире ни одной живой души.
Дни сменялись неделями, слаженно складываясь в прошедшие года, которые я со временем перестал замечать. Неустанным невидимым взором я проходил от одной комнаты в другую, вспоминая самые яркие моменты, которые отложились в моей столетней памяти.
А вот и моя любимая комната, спрятанная в самой глубине. Она была центром всего организма. Когда-то здесь было шумно, тепло и весело. На стене висели ходики, что как сердце отстукивали мгновения, каждое из которых сохранилось здесь. Каждый миг неизгладимым ментальным отпечатком остался в стенах, полу, старом уродливом (как говаривала все время моя хозяйка) кресле, даже в камине, с его вспыльчивым демоном.
И вот снова наступила ночь, и снова я вижу эту комнату, наполненную светом, играющим с белоснежными занавесями в крестики-нолики на полу. И еще две тени, отбрасываемые парой людей. Тех, кто когда-то наполнял мой дух силой, тех, кого я защищал от непогоды и зноя. Тех, по кому безмерно скучаю...
Тринадцать лет назад.
- ... Вчера звонил директор. Ты пропустил школу, почему? - гулкий голос хозяина, вовсе не злого, а, скорее, уваренного в себе, заставил вздрогнуть подростка тринадцати лет в мешковатых брюках и потертой толстовки. - Ярослав... мы с мамой очень огорчены твоим проступком, - чуть мягче продолжил отец, расценив поведение сына как раскаяние. - И знаешь, что самое печальное в этом?
Мальчик не поднимая головы, нервно дернул плечом.
- Мы расстроены не потому, что ты не пошел в школу и пропустил курсы, которые помогут тебе в дальнейшем, а тем, что ты обманул нас. И теперь я хочу знать, куда и зачем ты ходил.
- А какая тебе разница? - буркнул мальчик в пол.
- Большая разница! - немного резко проговорил отец. Несговорчивость сына начала его раздражать. - Мне пришлось извиняться за твоё поведение! Ты представляешь, какое мнение складываешь о тебе?! Для поступления в институт будут нужны рекомендации, а с таким списком нарушений, который уже у тебя имеется...
- Тебя только это и волнует! - вдруг яростно выпалил мальчик, отчаянно сдерживая злые слезы обиды и того, что отец не хочет его понять. - Чужое мнение! Ты хоть раз заметил, что... - он на секунду замялся, пытаясь подобрать слова, а затем нелогично продолжил: - Я хорошо учусь. Но ты каждый раз меня сравниваешь! Это я получил по математике четыре и очень ей доволен. А тебя всегда интересует, что получили другие. И как только кто-то оказывается лучше меня, ты ставишь это мне в укор!
- Потому что ты должен быть усерднее, - раздраженно отозвал отец. - Вот если бы ты не пропускал школу и дополнительные занятия, тогда у тебя была бы пять! В любом случае, это не касается предмета разговора. Я хочу знать: где ты был?!
Упрямый взгляд Ярослава если и предназначался отцу, то был снова направлен в пол.
- Ярослав, я задал тебе вопрос! - отец немного повысил голос, в надежде на ответ.
Ответ был нужен, ответ был как никогда важен. Сын должен признать свою ошибку, он должен осознать, что поступил неправильно. И первый шаг к этому - ответ на поставленный вопрос.
- Ярик! - прикрикнул он.
И тут мальчик резко развернулся и бросился вон из кабинета.
- Ярослав! - разнеслось по коридору второго этажа и ударило в захлопнутую секундой раньше дверь.
- Открой немедленно!
На прямой приказ послышалась музыка, которая, без сомнений, была включена для того, чтобы заглушить требования отца.
- Ярослав! Открой или я выломаю эту чертову дверь!
- Сергей... - тихий голос, раздавшийся слева, заставил его резко повернуться и столкнуться с упреком в карих глазах.
Всего лишь секунда, но как многое она изменила. Женщина уже скрылась на лестничном пролете, а он все ещё продолжал смотреть туда, где стояла Елена.
- Ярик... - тихий голос, неуверенный, все еще немного настойчивый и, возможно, даже требовательный, но все же другой, - Сын, открой...
Прошла долгая, томящая минута ожидания, дарующая понимание и осознание большего, чем любой нажитый опыт седых лет. Ожидание вынуждает пересиливать страсти, заставляет отойти от собственных представлений, взглянуть на происходящее спокойным рассудительным взглядом. И Сергей честно ее выдержал, воспользовался минутной передышкой в разговоре, который пошел совершенно не так, как он рассчитывал. В какой-то момент ему даже показалось, что он нашел решение. Мысль, мелькнувшая лишь на краешке сознания, была не менее важной, чем разговор с сыном, но она так и не смогла удержаться. Возможно, что человек, который так упорно требовал ответ, был все же не готов его услышать, и поэтому ему не ответили - может, важен не результат, а путь к осознанию причины, для чего ему нужен ответ на такой, вроде бы, простой вопрос, заданный сыну.
Но скрипнула дверь, спугнув зародившиеся ощущения, музыка затихла, а затем и вовсе исчезла.
Сергей осторожно толкнул дверь.
Ярослав сидел на кровати, обхватив все еще по-детски острые коленки руками и уткнувшись в них лбом.
Столь беззащитная поза сына и то, с какой безысходностью он посмотрел на своего отца, заставила того пусть и внутренне, но дрогнуть.
Скрипнула кровать под весом взрослого мужчины, который не смотрел на сына, а смотрел в окно, мучительно пытаясь хоть что-то сказать, но слова словно исчезли из этого маленького хрупкого мира, наполненного сейчас страхом и одиночеством, появившимся из-за непонимания самым близким человеком.
- Когда мне было девять, я убежал из дома, - чуть охрипшим голосом проговорил отец. Ярик удивленно посмотрел на него, но промолчал. Решив, что это хороший знак он продолжил: - А знаешь, по какой причине?
Ярослав качнул головой, и отросшие волосы упали на глаза, которые мальчик нетерпеливым жестом откинул назад.
- Отец отказался покупать мне новые масляные краски и выбросил все кисти, а рисунки сжег...
- Но ведь они у тебя! - мальчик был явно удивлен.
- Да, но тогда он так сказал, и я очень обиделся на него за это. Отец хотел, чтобы я стал врачом, как и он, но мне хотелось совершенно другого. Мне хотелось принести в этот мир больше радости. Раскрасить его.
Сергей замолчал. Невольно вспоминая свои самые первые серьёзные переживания в жизни.
- Тебя нашли?
- Я сам вернулся. Пришел ночью, чтобы забрать вещи. Но никто не спал. Мама, твоя бабушка, места себе не находила. Сначала пропал я, а потом и отец.
- А что с ним случилось? - заинтересованно спросил сын.
- С дедушкой? Он стал свидетелем аварии, в которой погибла семья. И только маленькая девочка чудом осталась жива. Ее-то жизнь и спасал почти двое суток твой дедушка, не имея возможности даже на секунду отлучиться, чтобы сообщить нам.
- Нет, - улыбнулся тот в ответ. - Когда мы пришли к отцу в больницу, то увидели, как пожилая дама, улыбаясь сквозь слезы, благодарила уставшего дедушку. И ее искренние слова, радость, что светилась в ней в признательность за спасение внучки, окрасили хмурое утро в цвета надежды. И тогда я впервые задумался о желании отца в будущем увидеть меня врачом.
- Ты и стал врачом, - ворчливо заметил сын, явно намекая на то, что отец все-таки отказался от своей мечты.
- Да, но я не изменил мечте, просто ее исполнение, путь к ней стал другим. И я очень хочу знать, какая у тебя мечта, раз уж ради нее ты пропустил и школу, и дополнительные занятия.
Мальчик кинул исподлобья мрачный взгляд на отца, затем, словно смутившись, опять уткнулся в коленки и еле слышно что-то пробубнил.
- Ярик... - тяжелый вздох человека, осознавшего, что он не знает самого главного - он не знает своего сына.
Ибо что такое мечта? Мечта - это то, что делает нас такими, какие мы есть. Пусть не осознанно, но мы стремимся к ней, порой не достигая, но воплощая ее в другом, возможно, в чем-то более важном, чем простая цель. Именно из-за стремления достигнуть желаемого, приобретаем важные качества, которые позволяют нам жить дальше. Делают нас личностями.
- Я был на репетиции.
- На какой репетиции?
Мальчик кинул робкий взгляд на электрогитару, висевшую на стене.
- Музыка? - удивился тот в ответ.
- Да! - вскинул взгляд на отца, дерзко ответил мальчишка.
- Ну что же... и какая музыка? - уже более спокойным, но все же немного непонимающим голосом спросил он.
- Электронная, - удивленно ответил сын.
- И именно этим ты хочешь заниматься всю остывшую жизнь? К этому ты стремишься?
- Да! - быстро ответил мальчик, но тут же, словно смутившись, робко добавил, - наверное...
- Ну хорошо... Давай так: ты продолжаешь посещать репетиторов и не прогуливаешь школу, но взамен мы разгрузим твое расписание и добавим свободные дни, когда ты сможешь репетировать.
Ярик смотрел на отца немного недоверчиво, словно ожидая подвоха.
- Послушай... Музыка - это хорошо... Но сейчас... - Сергей пытался подобрать слова, которые бы закрепили уже немалый успех в преодолении той пропасти, которая незаметно для него возникла между ними.
Сейчас главное - не разрушить, не оттолкнуть.
- Я знаю, что тебе, наверное, это кажется единственным верным решением... Но вдруг через пару лет музыка тебе разонравится, - улыбнувшись, закончил он свою речь.
- Не разонравится, - упрямо проговорил сын.
- Допускаю, но все же... Ярик, я просто хочу, чтобы у тебя был запасной вариант. План "Б"...
- Что, и даже если я захочу по окончанию школы поступить в музыкальное училище, ты позволишь? - ворчливо, но с робкой надеждой в голосе уточнил мальчик.
- Да... - немного задумчиво ответил отец. - Но ты должен приложить максимум усилий и в музыке, и в точных науках. Я хочу быть уверенным, что твое желание стать музыкантом сильно так же, как мое дать тебе достойное образование. Нам всегда приходиться преодолевать трудности на пути к желаемому...
- Не всегда.
- Скажи, когда ты впервые взял в руки гитару, у тебя сразу все получилось? Помнишь, сколько ночей ты играл и как сильно после этого у тебя болели пальцы? Это ведь тоже было препятствие на пути к цели. Так вот, школа - это еще одно препятствие, и я надеюсь, ты преодолеешь его с отличием. Лишь на этих условиях я соглашусь на твое будущее музыканта.
- Отец ...
- Только так, и никак иначе. Уговор? - бодрым голосом проговорил он и протянул вперёд правую руку.
Ярик весело ухмыльнулся и пожал ее:
- Уговор.
- Вот и договорились, - Сергей легко поднялся с кровати сына.
- У нас в эту субботу выступление...
- Во сколько?
- В семь.
- Отлично, скажи куда, и я с радостью приду тебя послушать.
- Правда?
- Правда. А сейчас давай за уроки. Ты пропустил контрольную.
И уже на выходе из комнаты ему в спину донеслось тихое:
- Спасибо, пап.
Он закрыл дверь и тяжело прислонился к стене. Нет, это не сын должен говорить ему спасибо. Это он должен благодарить, за то, что сын, еще подросток, но уже со своим характером, со своим мироощущением, со своими представлениями - отличными от его, но это не значит, что неправильными, - о жизни, и правда, позволил ему понять пусть не всю, но, как ему показалось, очень важную часть своей жизни.
А взгляд карих глаз, в которых светилась улыбка, окончательно убедил его, что все правильно.
***
Деревянные рамы скрипнули, и в комнату проник хоровод снежинок, закружился в небольшом вихре и тихо осел на пол, посеребрив висевшие на стене детские рисунки и письменный стол у окна. Ледяной воздух окутал изморозью резной комод у кровати и зашелестел листочками забытой тетради - пухлой, с пожелтевшими страницами, исписанными округлым ровным почерком. Я помнил эту тетрадь, которая сама по себе являлась сгустком сплошных эмоций и памяти. Над ней в ночи проливались слезы, размывая еще не высохшие чернила, в ней кипели нешуточные драмы одного отдельно взятого мира. В ней отразилась и навсегда застыла радость от первых впечатлений и необдуманных поступков. Тайные мечты и надежды нашли свое отражение на этих страницах, пожелания, новые планы и нереализованные возможности. Все то, что так важно в пятнадцать лет, все то, что так велико, чтобы вместиться в еще только начавший вставать на ноги мир уже не ребенка, но еще и не взрослого человека.
Очередной порыв ветра всколыхнул тонкий балдахин над кроватью, поднял пыль, смешанную с крупинками снега, и резко перевернул листы дневника.
Я смотрел на карандашный набросок, все еще достаточно хорошо видный, но уже с налетом старости. Снежинки снова взвились вверх, образуя неясные очертания молодой девушки...
Одиннадцать лет назад
-... ну почему он не пригласил меня? - повторил, наверное, в тысячный раз девичий голосок, прозвучавший из-под подушки немного глухо.
Маленький кулачек взвился и с сожалением опустился на накрахмаленную простынь.
- Ну почему?.. Я же люблю тебя, - тихо прошептала девочка, откинув в сторону свое укрытия и с любовью проведя пальчиком по рисунку, который она нарисовала еще месяц назад.
Слезы опять полились градом, и, прижав тетрадь к груди, девочка свернулась в клубочек, обнимая свои тайные мечты, которые как ей казалось, не станут явью.
- Лиза... - к русым, коротко стриженым волосам неуверенно прикоснулась тонкая рука с изящными пальцами.
- Мама? - девочка удивленно приподнялась. В призрачном холодном свете луны сверкнула слезинка и сорвалась с длинных черных ресниц.
- Лиз, что случилось? - женщина осторожно присела на кровать и приобняла за тонкие плечи девочку.
- Ничего, - всхлипнув, ответила она, и зарыдала с новой силой.
- Лизи...
Елена обняла дочь и закрыла глаза, ожидая, когда слезы высохнуть и дочь хоть немного успокоится. Проблема, из-за которой сейчас плакала ее пятнадцатилетняя дочь, была ей известна. В конце концов, она в этом возрасте так же рыдала по ночам в подушку, из-за неразделенной и, как ей тогда казалось, единственной любви всей ее жизни. Чувство хоть и оказалось не столь единственным и не столь сильным, все же сохранило о себе светлые воспоминания первых поцелуев и нежных свиданий.
- А он того стоит? - спросила Елена через некоторое время.
Лиза лежала у нее на коленях и бессмысленным взглядом смотрела на полную луну, восходящую над темным покровом леса.
- Кто?
- Мальчик, по которому ты уже месяц роняешь слезы.
- Мама! - возмутилась дочь.
Что бы ни случилось, но признаваться, о ком она плачет по ночам, Лиза не хотела. Ей казалось, что эти страдания только ее и никому о них нельзя говорить. Ведь не поймут.
Елена не ответила. Надо просто подождать. Хотя ждать не хотелось. Сомнения и страхи за пятнадцатилетнюю дочь терзали как никогда.
- Стоит, - вдруг буркнула дочь и отвернулась, пряча запылавшие щеки.
- А что еще стоит сделать ради него? - осторожно спросила Елена.
- Все что угодно! Мама, - дочь повернулась, в тайне обрадовавшись то ли понятливости взрослого, то ли тому, что можно хоть с кем-то поговорить. - Он такой красивый.
Елена тяжело вздохнула, прилегла на кровать, облокотившись о спинку, и притянула дочь к себе. И Лиза, как и в детстве, устроилась рядышком, свернувшись в клубочек.
Так всегда было легче разговаривать. Пусть сейчас ночь, скрывающая большую часть эмоций, которые сложно прятать при дневном свете, но все равно предательница луна светила слишком ярко, чтобы полностью положиться на темноту комнаты.
- Помнишь, нас папа водил в музей художественного искусства, и там была картина Дали...
- Помню, конечно, - отозвалась дочь, чуть раздосадованная таким поворотом событий.
Она-то думала, мама ее поддержит, а не переведёт разговор в другую сторону. По чести сказать, ей очень хотелось поговорить о своих проблемах, а не о музее, в котором ей, в принципе, конечно, понравилось.
- В зале было множество картин, но ты выбрала самую маленькую. Почему?
- Не знаю, - пожала плечами Лиза. - Просто взгляд как-то сразу зацепился за нее...
- Потому что она была написана для тебя, - но увидев скептический взгляд дочери, тут же поправилась. - Ну не для тебя конкретно, но автор, когда писал ее, вкладывал в нее свою душу.
- Ага, что она единственный подлинник Дали в этом зале. А все остальное - копии. Ты тогда почувствовала тепло настоящего произведения искусства, ставшее таковым благодаря любви многих и многих глаз, смотревших на него и увидевших в простом полотне что-то, что согрело их души и порадовало взгляд, - мягко улыбнувшись, проговорили Елена. - А подделки они и есть подделки. Они красивы, но они лишь копии истинного произведения искусства, того в которое автор вложил часть своей души. Потому я и спрашиваю, что еще ты можешь сказать о нем, кроме красоты, конечно?
- Он популярный.
- Это разве качество?
- Но это важно!
- Хорошо, а человеческие качества?
- Я поняла, о чем ты, - кивнула головой Лиза, задумчиво водя пальчиком по обложке тетради. - Он хороший друг, и он очень умный, он всем на контрольных помогает.
- Отзывчивый.
- Да.
- Ну, раз на контрольных помогает, то тогда конечно...
- Мама! Перестань!
- Лизи, а почему слезы? Ведь ты о Максиме говоришь, правильно?
Лиза опять легла, стараясь не смотреть на маму.
- Знаешь, мне тоже нравится Максим. И вы, вроде, дружите уже давно...
- Скоро Новый год, а он так и не пригласил меня на танцы, - отчаянно проговорила дочь, пытаясь скрыть свое разочарование.
- А ты хоть раз дала еик поводу думать, что ты хочешь, чтобы он тебя пригласил?
- Повод? Почему я должна давать повод? - Лиза немного приподнялась, удивленно посмотрев на маму.
- А тогда как же он поймет, что ты хочешь пойти с ним, если ни разу сама об этом не заикнулась? Вы же друзья.
- Мам, ты представляешь, как это будет выглядеть? - возмутилась она в ответ, и обратно легла на мягкую подушку.
- И не надо говорить прямо, надо лишь намекнуть. Например, сказать, что тебя еще не пригласили, а ты очень хочешь пойти. Я уверена, что и он хочет пойти с тобой.
- Откуда ты знаешь? - с надеждой в голосе спросила Лиза, и эта нотка не укрылась от Елены.
- Может, потому, что я тоже знаю Максима и потому что я немного старше тебя.
- Я не смогу этого сделать, - опять буркнула дочь и отвернулась. - Он же мальчик, значит, должен первый пригласить.
- А ты не думала, что ему тоже страшно получить отказ?
- Почему отказ?
- Ну откуда он может знать о том, что тебе нравится?
- Но ведь я дружу с ним!
- Дружишь. Я тоже дружу с Константином Валентиновичем и с коллегами по работе, но разве это значит, что они мне нравятся?
- У тебя есть папа.
- А у тебя есть друг, который, я уверена, так же мучается.
- Мама, я не смогу. Это... неправильно, - всхлипнув, прошептала она в ответ.
- Тогда предлагаю оставить пока все как есть. Времени еще целых две недели. Мы купим самое красивое платье...
Дочь повернулась и неуверенно посмотрела на маму.
- Вон то синее, которые мы видели.
- Хорошо, - улыбнулась Елена в ответ. - И ты будешь самой красивой...
- Ты как скажешь...
- Самой красивой для Максима, - уточнила Елена, и дочь робко ей улыбнулась.
Слезы высохли, трагедия не перестала быть таковой, но робкая надежда подарила веру, что будет так, как сказала мама. Ведь она тоже знает Максима и знакома с его мамой. Может, она что-то знает, чего не знает сама Лиза.
Елена вышла из комнаты дочери, когда та заснула, так и не расставшись с тонкой тетрадью.
- И в чем была проблема?
- Проблема? - Елена задумчиво посмотрела на мужа. - Это у нас с тобой проблема, а у нее любовь, - Елена мягко улыбнулась и обняла Сергея. - Первая любовь.
***
Я любил весну. Но не раннюю, когда под лучами только проснувшегося от зимней спячки солнца лениво таял снег, грязными лужицами и ручейками стекая и нехотя впитываясь в еще холодную землю. Я любил ту пору, когда робкие подснежники выглядывали из-под прошлогодней травы, а молодая листва, еще без налета пыли, радовала глаз своим неповторимым изумрудным светом. Разноцветные бутоны полевых тюльпанов за покосившейся изгородью создавали яркий ковер, простиравшийся, как мне казалось до самого горизонта. А вернувшиеся после зимовки птицы, рассевшись на толстых ветках старого дуба, весело распевали свои песни, радуясь тому покою, которого не было в округе. Лишь здесь был слышен каждый вздох природы. И тонкие осины одевались в густую листву, и весенний легкий ветерок в их кронах создавал свою, каждый раз неповторимую, мелодию, пытаясь приободрить, показать, что и после затяжной зимы обязательно наступает новая весна, приносящая с собой новую жизнь. И я верил ему.
Я научился отпускать любимых и научился ждать их, тихо и порой болезненно, но это было необходимо не только мне. Легче, когда ты знаешь, что кто-то ждет тебя. Проще пережить одиночество, когда есть надежда на то, что однажды откроется дверь и легкий аромат распустившейся сирени, проникнет в пустые комнаты и ненадолго, но все же приглушит запахи старости и затхлости.
Десять лет назад...
- Сирень распустилась, - Сергей задумчиво смотрел из окна спальни на закатное солнце.
Его лучи, словно кисти художника, окрасили уникальными тонами распустившийся на небе, удивительный по своей красоте и каждый раз неповторимый по воплощению цветок, сотканный из легких перьевых облаков.
Елена подошла к мужу и обняла его, прислонив голову к мужскому плечу и закрыв глаза.
- Я чувствую... - тихо и немного грустно ответила она. - Ты решил?
- Мне кажется, это должен быть твой выбор, - чуть охрипшим голосом проговорил он. - Елена...
Сергей разомкнул руки и повернулся, обняв жену.
- Это твоя жизнь...
- Моя жизнь - это вы: ты и дети.
- Но... Я понимаю, - кивнул он и отошел, оставив женщину одну. Золотистый луч полыхнул и ударивший контрсвет затмил на мгновение женщину, оставив лишь очертания силуэта.
- Ты шла к этой цели, и если теперь тебе надо уехать... Я против! - вдруг резко сказал он.
Последний луч солнца скрылся за горизонтом и теплота золота сменилась легким сумраком вечера. В спальне как-то резко стало прохладно и сыро.
Елена обняла себя руками за плечи и отвернулась.
- Если ты хочешь, то поезжай, - продолжил Сергей. - Я не буду злиться, я не буду тебя останавливать. Я вижу, насколько это важно для тебя. Но я хочу чтобы ты знала: я против.
- Я не знаю, - прошептала Елена, стараясь не смотреть на мужа.
Тяжелый вздох мужчины сопроводился скрипнувшей дверцей шкафа и легким шорохом.
- Замерзла, - подойдя, он накинул на ее плечи палантин, и, как раньше она, взял в кольцо своих рук.
- Ты самая восхитительная женщина на свете и я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива, и если для этого тебе требуется уехать на другой континент, за десяток километров от нас... Что же, я переживу. Ведь это ненадолго?
- Не знаю, - покачала головой Елена, устало облокотившись на мужа. - Не угадаешь. Я могу получить результаты уже через пару месяцев, а может, и через пару лет. Проблема в том, что если я сейчас соглашусь, то отказаться уже не смогу. Я читала их контракт... Если поеду, то защитить докторскую не составит труда - я соберу уникальный материал о жизни глубинных обитателей.
Сергей тихо и тепло рассмеялся, целуя жену в висок.
- Умная и красивая - сокровище, одним словом.
- Я очень и очень глупая, - усмехнулась она в ответ.
Полумрак уже давно сменился темнотой ночи, а они все так же стояли возле окна, глядя на редкие звезды, алмазной крошкой рассыпанные на темно-синем небосводе.
- Мам? - раздался оглушительный крик, разнёсшийся по всему дома.
Сергей мягко отстранился от жены, и они вместе спустились вниз.
В прихожей Ярослав, прыгая на одной ноге, стягивал с левой, забрызганный грязью ботинок. Второй ботинок благополучно был заброшен на полку для обуви.
- Ну, Лизка, ты выдала!
Сестра мрачно смотрела на брата, не спеша раздеваться.
- Вы представляете... - только было начал Ярик, как на него тут же накинулась сестра.
- Не смей! - пытаясь ударить его сумкой с книгами, пищала Лиза.
- Эй, эй! - Сергей разнял шумную потасовку.
Ярик смеялся, пытаясь встать с пола, на который его повалили сестра и ее грозное оружие.
Дочь же, наоборот, была на грани слез.
- Ярик, прекрати! - строго проговорила Елена. - Лиза, что случилось?
- Я...
- Она вышла на сцену во время концерта и спела любовную песню этому... Максиму, - смеясь, проговорил брат. - Представляешь?
- Ты...
- Ярослав! - прикрикнул отец.
- А чего я? Она, кстати, здорово поет, - хмыкнул он.
Лиза всхлипнула и, так и не сняв пальто, взбежала вверх по лестнице.
- Ярослав, я думаю, тебе стоит пойти и извиниться перед сестрой, - железным голосом проговорила Елена.
- Ну мам.... Что я такого сделал?
- Ярик... - покачав головой в знак осуждения, предостерегающе проговорил отец.
- Ладно уж...
Бросив куртку на пол, Ярик поднялся в комнату сестры.
- Уйди, - буркнула та, завидев брата на пороге.
- Лизка, та ладно тебе, круто получилось.
- А тебе обязательно надо было всем трепаться? - еле сдерживая слезы, ответила сестра.
- Та нормальный у тебя парень. Я одобряю, - смешно выпятив грудь вперед, авторитетно заявил брат, с такой самодовольной ухмылкой, что сестра невольно улыбнулась.
- Слышь, Лизка, - уже более серьёзно продолжил он, садясь рядом с сестрой на кровать. - Ты, знаешь, очень смело поступила. И спела просто потрясающе. Не хочешь к нам в группу?
- Нет,- поморщившись, ответила она, - я чуть от страха не померла. На второй раз меня не хватит.
- Жаль, но ты молодец! - он шутливо взъерошил волосы сестры, за что получил легкий толчок и упал на кровать. - И Макс твой был впечатлен. Так что не хныкай... - подмигнув, закончил он.
- Только в школе не говори, - с ноткой страха, посмотрев на брата, попросила Лиза.
- Та я-то не скажу, а вот твой Макс - уверен - проболтается, - и, заметив испуганный взгляд, продолжил: - Я бы точно проболтался. Моя девушка спела для меня - знаешь... вдохновляет.
- Дурак ты, - хихикнула сестра.
- А я и не спорю, - Ярик задорно улыбнулся и спрыгнул с кровати. - Пошли, скажешь родителям, что не злишься...
- С чего вдруг? - ехидно спросила сестра, давая понять, что не против, если брата накажут.