ТЕБЕ

И вот вся жизнь! Круженье, пенье,

Моря, пустыни, города,

Мелькающее отраженье,

Потерянное навсегда.

Н.Гумилев “Прапамять”

Мне хорошо. Я плыву. Вода теплая. Она любит меня, и я люблю воду. Я вода. Я разумная часть воды. Ты плывешь рядом, и я знаю, что тебе тоже хорошо. Хотя нет, мы не плывем, мы течем, мы растворяемся в нежной влаге пруда. Надо мной летят облака, я гляжу в звенящую голубизну июльского неба и чувствую, что я - это уже не я. Я вода, я разумная часть воды. Сознание мое ускользает. Откуда-то издалека доносится звон, хотя это не звон - это, скорее, скрипка, нет, это не скрипка, это расстроенное пианино, и кто-то, не переставая, нажимает одну и ту же клавишу первой октавы.

Я приоткрываю глаза, протягиваю руку над головой. Нащупываю кнопку будильника и выключаю его.

Не хочу. Не хочу вставать. Какой хороший был сон. Не хочу. Еще немножечко. Еще пять минуточек.

Яичница в сковородке дымится на столе. За окном еще темно. То и дело зажигаются окна домов. Рычит заведенный двигатель. Где-то очень громкий диктор вещает о погоде. Будет пасмурно, ветрено, минус пять-шесть.

Черный кофе и сигарета. Горькая. Кофе горький. Овсянка булькает на плите. Тяжело шлепая тапочками, муж пошел в ванную. Кран загудел, полилась вода. Кофе все-таки плохой. Ай! - это муж в ванной. Что случилось? - это я из кухни. Порезался. Допиваю кое, иду будить дочку. Вынимаю ее сонную, тяжелую, недовольно сопящую из кровати, сажаю на колени, начинаю одевать. Она трет глаза, моргает, позевывает. Мне приснился сон. - Да, какой? - Про улитку. Мне снилась улитка, а с неба падали баранки с маком. - Интересный сон. Пойдем завтракать. Она усаживается за стол, берет обеими руками чашку с какао и пьет большими громкими глотками.

Ты не видела мою рубашку? - Нет. - Черт! Где же она! Хлопает дверцами шкафа, открывает и закрывает ящики. Да вот же она! - где она была? - На стуле. - Да, я забыла, я же погладила ее вечером. - Спасибо. - Поцелуй в щеку. Застегивает часы на руке, пару раз тыкает вилкой в яичницу, быстро запивает уже остывшим кофе. Пока. Спешу. Извини. Не смогу проводить до остановки. Целует дочь. Хлопает дверь.

На улице еще темно. Фонари мерцают синеватым светом, готовые вот-вот отключиться. Нюта плетется чуть позади, оттягивая мне руку. Дыши носом! Холодно. На остановке человека три-четыре. Из-за угла выплывает трамвай. Мама, смотри какая собачка! Ей, наверное, холодно. Давай возьмем ее себе. - Нюта, не зевай, трамвай подходит!

Веди себя хорошо, слушайся воспитателей. Ну, беги. Дай поцелую. Ну, беги. Пока. - Пока.

Иду к метро. Со мной рядом, впереди и сзади тоже идут. Шагаем почти в ногу, возникает даже чувство единства. Единства уставших людей изо дня в день делающих одни и те же движения, ездящих в одном и том же транспорте, по одному и тому же маршруту. До одной и той же остановки. У каждого своя жизнь, свои родные и близкие, или отсутствие таковых, мы видим друг друга первый и последний раз и потому не обращаем друг на друга никакого внимания. За исключением метро. Там приходится рассматривать тех, кто едет рядом. Разглядывать лица, одежду, обувь, читать в десятый, двадцатый раз рекламные плакаты. Смотреть и не видеть, потому что был - не был - вышел и забыл.

Сегодня понедельник. Сегодня особенно людно. Попасть в вагон поезда практически невозможно. С трудом впихиваюсь в вагон, вернее, меня впихивают. Держаться не за что, но, это и не нужно - я стиснута кольцом спин. Осторожно-двери-закрываются, поезд дергается, я и спины дергаемся вместе с ним, медленно покачиваясь, едем.

Ржаное тяжелое поле. Полоска леса. Горячий воздух в грудь. В лицо. Выцветшая рубашка, пахнущая солнцем, - не застегнута, она развевается, обнажая плоский загорелый мальчишеский живот, ребра, грудь. Шея - с ровно бьющейся жилкой. И кудри вразлет - от встречного ветра. Лицо - тонкое, почти детское; теплым небом - глаза; рот - сухой, темный, и язык, облизывающий губы на ветру. И родинка, маленькая, еле заметная - на щеке. Шорты - в обтяг, сильные загорелые ноги крутят педали “Орленка”. Одна рука на руле, другая летит в свободном существовании, в свободной жизни.

Нужно за сеном, за сеном. Оно - тонкое, золотое, прутьями, кучками на пыльной, прожаренной солнцем дороге.

Полежать в траве с травинкой в зубах. Посмотреть на тянущийся караван облаков и не думать, не думать ни о чем.

Выходите? - Что? - Выходите?? - Да, да, выхожу.

Людской поток выносит меня из метро. Ветер в лицо. Реклама. Витрины. Бабушки с сигаретами, газетами, цветочками, черепашками, котятками. Бегущая строка под крышей одной из высоток - до 2000 года осталось 432 дня.

Я иду по коридору и уже слышу, как в кабинете на моем рабочем месте надрывается телефон. Открываю дверь, раздеваюсь, сажусь за стол. Еще пять минут. Мой рабочий день еще не начался.

Танечка, ты уже здесь? Я тебе почту несу. Это Людмила Ивановна, она меня любит. Забегайте ко мне в перерыв, поболтаем. - Да, да, конечно. Не выдерживаю и поднимаю трубку телефона, и глубоко вздохнув: Здравствуйте! Другой рукой включаю чайник, притягиваю к себе кружку, сыплю кофе, сахар, и жду когда закипит вода, не переставая разговаривать по телефону.

Зарываюсь, накрываюсь, теряюсь в ворохе бумаги, завязываю, затягиваю шнур телефона на шее, улыбаюсь, звоню, звеню, здороваюсь, обливаюсь кофе, ломаю ноготь, цепляю колготки за угол стола и рву их, улыбаюсь, здороваюсь, пью кофе, теряю нужную бумажку, тихо ненавижу телефон, не выдерживаю, прошу подменить меня, выхожу, закуриваю. Смотрю в окно, струя дыма ударяется о стекло и рассеивается, рядом двое в пиджаках тоже курят...курс доллара...Ельцин...вчера на дне рождения...голова болит...холодная зима в этом году...моя вчера, представляешь...

...И безумное небо над горячей головой, и чайка, вопящая о море, о любви, берег реки, серо-синяя вода, навевающая тоску о том, что должно быть и не может быть, и душа, уставшая бороться тихо вскрикивает, целуя, и солнце, обжигающее лицо, руки, и песок, набившийся в туфли, и - ты - рядом и - бесконечно далеко. Ты молчишь. Ты всегда молчишь. И я молчу. Но я не молчу. Почему ты здесь? Почему ты рядом? Почему ты со мной? И почему ты молчишь? Скажи мне кто ты, кто я, почему все так? Я люблю тебя.

Ты лежишь, положив руки под голову, закрыв глаза, и сквозь розовую нежную кожу век смотришь в небо, на облака...Они плывут так нехотя, так медленно-медленно, и мне кажется так будет вечно. Я лежу и смотрю на тебя. Сколько прошло времени? Час - два - три - какая разница! Я просто уже знаю, что больше никого не смогу полюбить так, знаю, что у меня очень мало времени, и потому впитываю его, впитываю тебя всей собой, каждую твою черточку, мимолетное выражение лица, случайный взгляд, соленый поцелуй, значащий для тебя не больше, чем визг этой ошалевшей чайки, кружащейся над водой.

Ты открываешь глаза. В их серо-голубой воде плывут облака. Я отворачиваюсь и делаю вид, что мне все равно. Рассматриваю жучка, быстро ползущего куда-то.

Конец мая. Солнце палит неумолимо. Но купаться еще нельзя. И вот мы паримся в одежде уже который час, лежа на песке. Зачем? Зачем я - я знаю, догадайся, но вот зачем ты? Почему в одежде? Да, просто. Случайно шли и встретились. И решили прийти сюда. Почему бы и нет?

Жарко. Лежим. Молчим.

Кажется, ты встал и пошел к реке. Поворачиваю голову и смотрю краем глаза. Ты собираешь камешки и бросаешь их в воду. Мальчишка. Вернулся. Опять лег. Но уже ближе ко мне. Намного ближе. Лежу, делаю вид, что ничего не замечаю, стараюсь ровно дышать. Вдруг ты опускаешь руку мне на плечо. Я замираю. Можно умирать.

Тушу сигарету. Едкий дым в глаза, нос. Горько. Возвращаюсь в кабинет, и опять все сначала - звонки, люди, бумаги, люди, бумаги, звонки, движения доведенные до автоматизма, слова, выученные наизусть. День мелькнет жухлым заоконным снежочком, как будто его и не было. Не было этой суеты, указов, приказов, заказов, сотни приветствий и прощаний, сотен глаз и ртов ждущих, выжидающих, жаждущих более удачного, выгодного, дешевого, дорогого для того, чтобы было удобнее спать, есть, смотреть футбол по телеку, вести под руку более дорогую, дорогого, в более дорогом.

Гашу свет. Закрываю дверь и медленно-медленно через парк к метро. Морозно. Снег, смешиваясь со светом фонарей, падает сквозь ветви деревьев. Любите жизнь. Любите Президент. Галина бланка - любовь с первой ложки. Марс - все лучшее - в тебе.

Длинный подземный переход, по которому мне всегда так тяжело идти. Впереди кто-то играет на скрипке, но из-за множества спин я не могу его рассмотреть. Звук ударяется в потолок, бьется о стены, рвется, словно душа в теле, словно пытается вырваться из этого каменного заточения.

Эскалатор - вагон - туннель - желтизна кафеля - изможденные лица, нависшие над газетами, книжонками, мыслями, сумками, портфелями, пакетами, и усталость, заполнившая меня до предела, что, кажется, она вот-вот пойдет горлом. Весна. Любовь. Леванте. Надо еще успеть за Нютой, сколько там - 18.35 - успеваю, Весна. Любовь. Леванте, чего бы на ужин - да, картошку пожарю, Весна. Любовь. Леванте, интересно, есть сегодня что-нибудь хорошее по телеку. Весна. Дымная апрельская ночь. Это в городе, мерцающем вдали огнями, жгут прошлогоднюю траву и листья, и ветер несет сюда этот неповторимый запах хмельной горечи и гул просыпающейся земли. Мы лежим на сухой траве посреди поля, под старым огромным деревом и смотрим на звезды. Моя голова лежит у тебя на плече и больше ничего в мире, кроме тебя, меня не волнует. Тишину ночи нарушает лишь потрескивание костра. От его живого естества то и дело отделяются легкие, красновато-прозрачные лепестки пепла и, кружась в потоке теплого воздуха и густого дыма, поднимаются кверху и растворяются где-то там далеко-далеко в вышине, познав за считанные секунды радость жизни и смерти. Пламя костра потрескивает, подрагивает, подплакивает, а там, в теплой густой синеве, разлившейся от края до края, покачивается полупрозрачный лимонный ломтик месяца.

Картошку будешь? - Не-а. - Ну, как хочешь. А я буду. Что там по телеку? Кино есть какое-нибудь? А по другим каналам что? Э, зря я переключила, футбол твой любимый. Ну, ладно, смотри уж. Нюта, собери игрушки, спать пора уже. - Ну, ма. - Давай, давай. - Не хочу. - А завтра опять будешь как рыба вареная. Давай, собирай и спать. Как на работе? - Нормально. - Будешь свой футбол смотреть? - Угу. - Ну, ладно. Тогда я тоже спать пойду. Станешь ложиться, будильник заведи, хорошо? - Ладно.

Я раздеваюсь, ложусь, беру книжку, которую никак не могу дочитать уже в течение месяца, называется “Аромат Любви”. Они встретились взглядами. Сердце ее встрепенулось. И ее повлекло к этому мужественному, черноглазому, загорелому незнакомцу. Ему тоже понравилась очаровательная блондинка с пышными формами. Он улыбнулся и шагнул ей навстречу. Это была любовь с первого взгляда.

Сознание мое ускользает. Я плыву. Я вода. Я разумная часть воды.