Утро выдалось такое же как всегда - хмурое и дождливое. Блехман с тоской смотрел в грязное окно из своей замызганной съемной комнатушки. Сквозь грязные разводы и потоки дождя открывался вид на серые фабричные стены. Из фабричных труб валил густой дым, оседая на близлежащих зданиях. А в сторону фабричной проходной гуськом шли смурные австралийские мужики, отхлебывая по дороге из бутылок дешевый виски. Однако Блехман всем сердцем завидовал этим мужикам: по крайней мере у них есть работа, вечером дома их ждет похлебка, жена и еще виски, да и крыша над головой у них тоже есть. А у Блехмана все позади... да и сама жизнь оборвется через несколько часов.
Благополучно проживая в Израиле и каждый день кушая апельсины и шаурму, тем не менее, Блехман был недоволен. "Вот еще, - думал Блехман, - платить налоги, чтобы какие-то лоботрясы жили на мои денежки. А хрен вам!". При этом Блехман забыл как когда-то прибыл в Израиль, нищий, голодный, голый и босый, и целый год он калорийно питался, одевался и обживался за счет израильских налогоплательщиков. Но помимо налогов и короткой памяти для Блехмана существовала угроза, что неровен час и соседние арабские государства нанесут удар по ненавистному Израилю, а умирать за Родину Блехману совершенно не хотелось. Так пришла мысль эмигрировать в Австралию, где как рассказывали Блехману, всегда тепло и сытно, налоги малы, а врагов нет, ибо Австралия - это остров, окруженный океаном. В одно прекрасное утро, когда налоги выросли еще немного, а палестинские патриоты выпустили по Израилю очередной залп ракет "Кассан", в эти тяжелые для страны минуты, Блехман с тяжелым чемоданов (в котором лежал миллион долларов) и легким сердцем садился на пароход, отбывающий в Австралию.
И вот... "Конечная остановка. Австралия!" - объявил капитан и все поспешили к трапу.
- Откуда вы, сэр? - спросил Блехмана австралийский таможенник по имени Патрик.
- Я из Израиля, хочу жить в вашей стране и принести ей пользу! - ответил Блехман.
- Из Израиля? - несказанно удивился таможенник. - Эй, Джонни. Посмотри какое чудо! Этот господин говорит, что он из Израиля.
- Быть того не может, - тут же высказался прибежавший таможенник Джонни. - А мне бабушка рассказывала, что у людей в Израиле на голове растут рога, у каждого по три руки, а пенисы обрезаны.
- Пенисы обрезаны?! Какой ужас, да быть того не может! - настала очередь удивляться первому таможеннику. - Но вот у этого господина на голове нет рогов и рук у него две, как у тебя Джонни. Так что и про пенисы - это все тоже байки.
- Должно быть так, - согласился Джонни. - А что этот господин везет в чемодане?
- Там немного денежек, все мое трудовые накопления, - скромно ответствовал Сашка Блехман.
- Деньги - это хорошо, - одобрительно кивнул Патрик. - А что вы дадите нам?
- О, конечно, - с готовностью откликнулся Блехман. - Вот вам десять долларов!
- Десять долларов, нам? - возмутились оба таможенника.
Тут же Джонни выхватил чемодан из рук зазевавшегося Блехмана и отсыпал половину.
- Вот теперь поровну, - довольно ухмыльнулись таможенники. - Уэлком ту Оустралия, мистер!
Делать нечего. Подымать шум -выйдет еще дороже (а вот возьмут и все отберут), а на полмиллиона долларов тоже можно неплохо прожить.
С полегчавшим чемоданом и потяжелевшим сердцем Блехман начал углубляться в Австралию: а заодно высматривал какую-нибудь мацарню, где можно было бы кошерно перекусить. Так в поисках и раздумьях Блехман сам не заметил как забрел в подозрительный квартал.
- Эй, мистер, вы что-то ищете? - спросил его подозрительного вида негр, стоящий в окружении таких же подозрительных чернокожих ребят.
- Да, я ищу недорогую мацарню, уж очень кушать хочется, вы не подскажите где здесь ближайшая?
- А вы, мистер, часом не иудей ли будете? - спросил его чернокожий парень.
- Да, да, я - иудей. Вы же ничего не имеете против? - с опаской ответил Блехман.
Напрасно Блехман пытался объяснить, что детей он не ел уже целую вечность (то есть с момента как он выплыл в Австралию из Израиля), да и в Израиле он позволял себе далеко не каждый день - все же в последнее время на христианских младенцев значительно поднялись. Но кольцо чернокожих неумолимо сжималось. И не успел Блехман опомниться, как чемодан был выхвачен из рук, а сам он получил хорошую зуботычину, из-за чего обнаружил себя лежащим на земле.
- Боже, меня ограбили! Полиция!!! - надрывно завопил Блехман.
Откуда ни возьмись появились два дюжих полицейских.
- Ну и чего вы так орете, мистер? - спросил его первый полицейский.
- О, меня избили и ограбили, помогите мне господа полицейские и я вас потом как нибудь отблагодарю, - всхлипывая причитал Блехман.
- Хорошо, хорошо, - попытался успокоить его второй полицейский. - Давайте для начала узнаем как вас зовут.
- Блехман, - с готовностью представился Блехман.
- Как? Блехман? - удивился первый полицейский, - а вы случайно не из этих... не из иудеев?
- Да, я иудей!
- Хм... Джонни, - обратился первый полицейский к своему напарнику.
- В чем дело, Патрик? - отозвался второй полицейский (здесь надо отметить, что всех австралийцев в основном зовут Джонни, ну еще иногда Патриками).
- Вот этот господин утверждает, что он иудей и был ограблен.
-
Да быть того не может! - возмутился Джонни. - у нас приличная страна и если каждый иудей будет обвинять добропорядочных граждан в воровстве, то что тогда получится?
- Ничего хорошего, - согласился Патрик. - Так что предлагаю дать господину зуботычин, чтобы он не возводил на честных австралийцев понапраслину, а потом отпустим с богом.
- Здорово придумал, Патрик! - согласился Джонни и они оба набросились на Блехмана.
Очнулся он снова лежащим на земле. Полицейских рядом не было. Отряхнув грязь и размазав кровь носовым платочком, ограбленный, избитый, голодный и униженный Блехман понуро поплелся без какой-либо цели.
Ночь опустилась внезапно. И Блехман отправился ночевать под ближайший мост, где уже примостились другие горемыки. Вдруг когда все уже уснули ночную тишину разрезал вой сирен.
- Бежим! Это полицейская облава! - бродяги кинулись врассыпную и только Блехман замешкался.
- Посмотри, Джонни, это же наш старый знакомый - иудей! - обратился к своему напарнику полицейский по имени Патрик, держа за шиворот дрожащего от страха Блехмана.
- Да уж, сколько один иудей доставляет хлопот приличным людям, - согласился с ним Джонни. - Что нам с ним теперь делать?
- Предлагаю дать ему зуботычин, чтобы он не позорил своим поведением достопочтенных австралийцев, а потом отвезем его в ночлежку, - предложил Патрик.
- Здорово придумал, Патрик! - согласился Джонни и они оба набросились на Блехмана.
Очнулся Блехман в грязной вонючей ночлежке, лежа на каком-то драном тюфяке. Вокруг него стонали, плакали, хохотали и портили воздух многочисленные бродяги.
- О, посмотри Джонни, - обратился к своему соседу лежащий неподалеку от Блехмана бродяга по имени Патрик, - он очнулся.
- Уэлком хоум! - довольно оскалился Джонни. - Давай знакомиться - я Джонни, а вон тот достопочтенный мистер - Патрик.
- А я Блехман, - сказал Блехман.
- Ты случайно не из этих... не из иудеев? - подозрительно вопросил Джонни.
- Нет, нет, что вы! - памятуя о прошлом опыте попытался было выкрутиться из щекотливого положения Блехман.
- Что-то ты нам не нравишься! - завелся Джонни, - К тому же мне кажется, что ты пытаешься нас обмануть.
- Подожди, подожди, - попытался было остановить его Патрик. - Мне дедушка рассказывал, что у иудеев на голове растут рога и у каждого по три руки, а пенисы у них обрезаны!
- Какой ужас - обрезаны пенисы! - не поверил Джонни. - Рогов у него вроде бы нет, рук две, надо посмотреть на его пенис.
- Нет, нет, пожалуйста, не трогайте меня, - попытался было сопротивляться Блехман, но было уже поздно - бродяги уже стягивали с него штаны.
- Господи, какой ужас!!! - закричал Джонни. - У него обрезан пенис! Он - иудей!!!
Тут уже повскакивали остальные обитатели юдоли печали. О боже! Ужас! Обрезанный пенис! иудей! - изо всех углов неслись крики.
- Что же нам теперь с ним делать? - с надеждой вопрошали бродяги Джонни и Патрика, поскольку именно они изобличили в Блехмане хитрого иудея.
- Предлагаю дать ему зуботычин, а потом выкинем его из ночлежки, - немного подумав решил Патрик. - А если он еще раз покажется у нас в ночлежке, то отрежем ему член.
- Здорово придумал, Патрик! - согласился Джонни и они оба набросились на Блехмана.
Очнулся Блехман лежа в луже на улице. Наступало первое для Блехмана австралийское утро. Все тело после вчерашних зуботычин ныло и болело, очень хотелось есть. Отметив для себя нескольких таких же как он уличных горемык, Блехман незаметно пристроился вслед за ними. И они на самом деле вывели его к походной кухне Армии спасения, где волонтер разливал отвратительно пахнущую похлебку нищим и убогим.
- Извините, а супчик у вас кошерный? - начал было интересоваться Блехман.
- Жри что дают! - перебил его волонтер Армии спасения.
- А ты случаем не иудей будешь? - с подозрением посмотрел на Блехмана близстоящий бездомный, жадно поедающий баланду.
- Нет, нет, уважаемый, что вы! Меня даже зовут Патрик! - как мог отводил от себя подозрения Блехман.
Однако какие-то сомнения у бездомного все-таки остались, и он на всякий случай плюнул Блехману в тарелку.
Доев баланду, Блехман попросил добавки.
- Ты что, шутишь? Итак на всех не хватает. Поел и иди себе с богом, - напутствовал его волонтер из Армии спасения.
- А во сколько обед? - поинтересовался Блехман, чем окончательно развеселил всех.
- Ха-ха-ха! - смеялся волонтер - Он спрашивает про обед. Может тебе еще и ужин?! Иди работать - тогда будешь и обедать, и ужинать. Ну ты нас повеселил!
И все стали смеяться, чтобы показать как их повеселил Блехман, а грустный Блехман шаркающей походкой пошел себе дальше в поисках биржи труда.
На бирже труда стояла многотысячная очередь из безработных. Блехман встал в конец, но, как он понял из разговоров, сегодня никакой работы нет и рассчитывать вряд ли на что-то приходится и в ближайшие дни. Простояв полдня в очереди, которая даже не сдвинулась с места, Блехман решил попытать счастья на заводах и фабриках. И он начал обход заводов и фабрик, представляясь теперь то Джонни, то Патриком. Но работы нигде не было, даже самой завалящейся. А самые проницательные могли догадываться, что носатый господин, вовсе не тот за кого себя выдает. Правда, доказать они не могли и отказывали так, на всякий случай.
Уже наступал вечер. Тьма сгущалась над Австралией, а Блехман так и не обедал и никаких перспектив относительно ужина.
- Ну что ж, - решил Блехман, - Все пути исчерпаны. Придется вступить на скользкий путь преступлений.
И тем же вечером, под покровом темноты он напал поочередно на трех старушек и разжился сразу 30 долларами. Тут же он поел на доллар в какой-то забегаловке, а потом спустился в промышленный район, где можно было б снять комнату подешевле. И в самом деле в унылом запущенном районе, примыкающим к заводам и фабрикам, он снял на неделю за 20 долларов грязную, пропахшую мочей комнатушку у старого китайца дядюшки Джо.
Следующее утро опять началось с бесплодных поисков работы, за сим обед и ужин в дешевых забегаловках. Вечером он пошел искать старушек, однако, прослышав про жестокого грабителя, все старушки теперь с наступлением темноты сидели дома. Тем временем, в карманах у Блехмана звенело всего 7 долларов.
И снова утро. И очередная порция безнадежности. Завтрак у Армии спасения, поиски хоть какой-то работы, невкусные обед и ужин по одному доллару. И тут Блехману страшно захотелось съесть ребенка. Аж слюна потекла при одном воспоминании о хорошо пропеченном младенце, которого он в последний раз едал кажется уже целую вечность назад в дорогом израильском ресторане. Но в Австралии детей есть не было принято, да даже если б и было можно - у Блехмана все равно не было на это средств. Но что это? По улице шел упитанный мальчик, причем совершенно один.
- Мальчик, как тебя зовут? - спросил его Блехман.
- Джонни, - ответил мальчик.
- А меня Патрик, - сказал хитрый Блехман и предложил Джонни угостить конфеткой, для чего тому надо пройти с ним в блехмановскую квартиру.
Мальчик легко согласился, а у Блехман устроил себе праздничный ужин, для чего он позаимствовал у дядюшки Джо большую кастрюлю...
Но счастье не может продолжаться вечно. Мальчик был доеден за три последующих дня, в течение которых Блехман не покидал своей комнатки. И только вечерами он выползал, чтобы подальше от дома избавиться от костей. По всей стране уже пронеслись слухи о появившемся детоеде. И теперь не только старушки по вечерам, но и дети не ходили одни без взрослых. Мало того! Полиция обнаружила кости Джонни и пришла к выводу, что так обгладывать их мог только иудей. Да и кому на самом деле могла прийти в голову столь дикая мысль - как съесть невинного ребенка? Оставалось только его найти. Так что фоторобот Блехмана на следующий день украшал все городские стены и столбы, а за его поимку гарантировали солидное вознаграждение.
О том, что разыскивается иудей-душегуб утром поведал Блехману дядюшка Джо, а заодно напомнил, что неделя закончилась и пора вносить деньги за жилье. И, подозрительно посмотрев на Блехмана, добавил:
- Кого-то ты мне напоминаешь, Патрик (надо сказать, что Блехман везде теперь представлялся Патриком). Уж больно ты похож на того иудея-душегуба... Смотри у меня, не внесешь завтра деньги за жилье быстро вызову полицию.
И Блехман понял, что круг для него замкнулся. Денег у него оставалось всего три доллара, полиция кругом развешала его портреты, старушки и дети перестали выходить на улицу. "Все - это конец!" - осознал для себя Блехман.
Следующее утро, которое выдалось особенно мрачным и дождливым, Блехман, зажав в ладошке три последних доллара, крадучись и перевязав лицо, как будто у него болит зуб, сбегал в ближайшую лавку и на всю сумму купил себе самого дешевого виски.
А потом он вернулся в свою комнатенку, открыл бутылку и стал мелкими глотками вливать в себя дурно пахнущую жидкость. Сразу же в голове появился туман и все стало казаться безразличным. В таком состоянии Блехман смотрел в окно, за которым не было видно ничего, кроме тоски и безнадежности. Еще было видно как полицейские ходят по району, опрашивая местных жителей и показывая им фоторобот Блехмана. А в полуметре от окна стоял стул, на котором лежали украденные утром у дядюшки Джо веревка и обмылок.
У Блехмана же было еще пара часов до того как дядюшка Джо придет требовать деньги, или до него доберется полиция или до того как хмель частично выветрится из головы. Но Блехман твердо знал, что он успеет.