Сколько жарю злобу дня,
Лирика - что проза,
И в сортире из меня
Не выходит польза:

"В этом мире нет добра,
Света в жизни нету!"
Ну, права; и я права:
"Дай-ка сигарету..."

* * *

В фойе на другое утро,
смазанное в вещей
Порядке, будто бы тускло.
Ощущение прожитых дней

Валит хлопьями. Шум с потолка,
оглядев меня, кажется сном.
И густые глаза игрока
не случившимся целят кием.


Между моим вот
здесь обреченным рыть
пустоту механизмом "рот"
И путеводной нитью

временная война.
Хлопья же в свой черед
валят без устали на
Стол, что потом займет


в душном слепом фойе
шумно жующий друг
Холода. Слушай, мне
это совсем ни к чему!

Света и снега в ряд
кто пожелал хотеть?!
Может, огонь - в отряд,
и этот сугроб - не смерть?..


В фойе на другое утро...
пахнет чужими среди
своих, недопитых скупо
или допитых.. И...

Вот, улыбается Doherty,
будто меж нами бой!
По партиям: девять - три.
Следующий шар мой...

Тары Духа

О, как смиренно быть в консерве
запечатленным без одежды,
Железных сумерек лобзая
кривые острые начала;

Отпеть грехи всестенной стервы,
переварив до сна надежды,
И самый серый испод рая
укрыть собой под одеялом,

А ночью думать самым мясом,
вокруг нависшим, словно жерди,
своим, О жизни после жизни,
что равнозначна невниманью,..

А, в общем, - спать, зарывшись носом
по глубже в пай на стенках жести.
Законсервированной отчизне
не страшны страхи обонянья!


C элементарным чувством долга
в потоке яростного мира,
смывающего жизнь как слякоть,
проистекать свой срок во тверди;

Храниться в банке дальней полки,
не ощущая давки пира,
где жрет возвышенную мякоть
лекарство смерти после смерти!


Вот что смиренье, что красиво!
Благие склянки, тары духа,
Храни Вас Бог... или Петруха,
Пока мы живы!!

Визг Во

Ей активно не нравится то, что затеял я:
Эти слезы без памяти в красках больничных лиц,
Это деланье старости, выкошенные глаза,
Застилаемые светом туманных дыр.

И, что принято махом, ноет еще принять,
Да въедается в кожу пупка, подбородка, век,..
Ушных раковин; краска - жирная мокрая блядь...
И как хочется ВЫЖАТЬ Большой Беременный Бег!

Ну а выжить - не хочется... шамкает ртом провода
Преуспевшая ласточка парочки съеденных дней;
Перелетная практика пережиранья труда
В никуда все орет: "держаться зубастых корней!"

Сок кометы, дождь высохшей в небе слюны...
Так верней, но так, Госпожа, я вкопан по чуб.
Эти фрески на воздухе,.. слышишь? Скажи, это сны?
"Только сон," - подтверждает гниение лодки губ.

Адища-поезда

Ночь. Плацкартный вагон.
Оборванный сон беспокойной Татьяны, -
Рваные раны на кожаных трупах
кресел и чьих-то беспечных карманах.

Разбитые стекла, - Двадцать Шестой
прячет прилюдно свое самомненье;
Двадцать Седьмой его дурачит, -
Просто такое у него настроенье.

Бутафорские крылья - к спектаклю "счастье";
Боевая граната - на сценку "жизнь";
едут. Артисты сыты и святы, -
У них по блату всеядный "аминь".

Купцы в халатах распивают вина.
Лица владык обескровлены, смяты, -
Отряды не слышат, как движутся мимо
помоек души, свалок тела да платья.

А Облака Балтики Летом,
Снятся поэтам и прочим нездешним!..
Вагонное утро рассыпанных пеплом
в огне... не приходит. Татьяна, о вечном

подумав, крестИтся и, ноги устроив
как прежде, ложится в свое сновиденье.
В той же одежде. Купцы из столицы
снятся актерам. Идет представленье...

Двадцать Седьмой все язвительней спорит
с мыслями, рвущими сцепленный храм, -
Постылые истины, сталью скручены,
крепко прибиты к нему, а к вам?

На всякий пожарный

Встает Василий...
Мы вместе учились,
	ты его помнишь:
На фото он слева,
	со скрипкой и нами...
Сейчас он гений

На всякий пожарный
Смеется утру,
Под хруст перламутровой
	спекшейся кожи
Но прежде, запрету
	застиранной кармы
Смеясь, воспаряет

На всякий пожарный
Напевая что-то.
Ласковый кот его
	сладко орет, ибо
Тоже проснулся.
	В зеркале ванной
Смешная картина

На всякий пожарный
Василий на кухне
Думает запахи,
	моет руки,
Чистит картофель -
	повод забавный
Гласит календарь

На праздный, на каждый!..

На всякий пожарный
Срываются листья
Гром бьет мимо истины -
	горе-прохожий
На ощупь стремится
	к земле бетованной.
Жужжат коридоры

На всякий пожарный
Внутри скрипка-ордер
Вручается в ноги
	Василия-номер
Пятнадцать, и звуки
	взрывают поганый
Раскисшийся сонный

"На всякий пожарный!"

Василий-четырнадцать,
Десять, два,.. раньше...
Скрывается в койке
	простынная надпись
По воле бескрайней
	плывет, задыхаясь:
"на всякий пожарный
	подальше, подальше..."

Секрет

Открой секрет зияющая Кто,
Идем вперед, на месте следа - кровь,
Шипит в зубах играющая бровь;
Закрой ее... или пошли назад.

Неспешно роя мокрую ладонь,
Повыше к прошлому - сияющее Где,
Вынь ноты, брось! расстройся по воде!
Скорей, скорее в падающий ад...

(Секрет, какой секрет?! Вот ерунда:
Стоим на месте следа, молоко,
скучая, льется дальше в порошком
разбавленные груды-города.)

Гавкое

Конопатая чушь
	от первого лица...
мне (лишь) кажется,
	или действительно:
дует ветер,
	пластается плющ...
мне не выговорить:
	у-ди-ви-тель-но!

Мне (лишь) чудится,
	или чавкает даль,
что извилинами
	пленительна...
Все вдруг чуждится,
	но всего не жаль -
погибает рассвет
	беззрительный!!

Бородатая глушь
	без обрыва-конца...
познавательно?
	Приблизительно:
растирание смысла
	по стали резца...
гремит гавкое:
	не-поз-во-ли-тель-но!

Лучше

Здесь не место быть.
Счастье - миф осла.
И его б сгноить,
Как надежды сла-

Бых. А сильный - мертв.
Крики в пустоту -
Вряд ли лучший спорт.
А плывешь по ту

Сторону реки,
Удивись - приплыл:
Мысли-старики,
Трупный яд чернил.


Лучше конь в пальто,
Чем поэт, кото-
Рый орет, дурак:
"Конь в пальто - пустяк!

Конь же, е-мое,
Как сказать,.. зверье!
Не ларец монад."
Лучше лимонад

Чем морковный чай.
Если ждешь бича,
Лучше ножкой в пах,
Чем лежать в кустах.


А вообще - какой
Кариес хорош?
Лучше сон, покой,
Чем артрит, склероз.

Правда, вера в...
Что-нибудь, корсет...
Лучше, раз зарыв,
Плыть без встречь: привет!

Лучше жить среди,
Чем следить в говне
Лбом, плевать "уйди!"
Собственной войне...


А поэт - что прав,
Что не прав - пустяк.
Суть свою обняв,
Или тыкнув как,

Бьет в одно: "Я здесь,
Здесь и тоже жив!
Лучше спится днесь?
А вчера дрались...

Кровь и боль вчера:
Помнишь, в рваной тьме -
Сон и ты, и я,
Все в одном и - вне."