Конечно, на произвольное количество человек, нельзя, такое рассчитать. Да и на произвольное трудновато, пожалуй, будет. Ну и что же? Кого-то нового народится, а кого-то, ничего не поделаешь, выкинуть придется с Земли-Матушки. На Юпитер, например, целину тамошнюю поднимать. Какие пустяки! Ради всемирного Счастья и не на такое согласны, верно же?
Убил. Пушкин. Меня убил.
Плыву и и думаю: что за сволочь, как посмел?
Это б еще Толстой -- можно понять, а то -- Пушкин!
И когда!!
Как пушинкой зарезал.
Бывает такое, а? Вы мне скажите, бывает?
Нет. Болтовня все. Слухи. Жив я. Плыву даже...
Но вот, куда плыву?
Эй, Иванваныч, Пушкина здесь не проплывало?
Проплывало, говоришь? Тьфу, ты, Господи! Хоть и на берег вылазий.
Ох-хх, зла моего не хватает...
Как жить-то теперь, а? Не знаете?
И я не знаю.
Маршрутка (3)
Много сейчас маршруток. Иванваныч и сел в одну. Куда идет -- неизвестно, но вроде через Ленина.
-- А вы после Ленина куда поворачиваете? Да?! А потом куда? Неужели?! А дальше???
Оказалось, маршрутка шла прямо до дома Иванваныча. Подъехала аж к подъезду. Дальше -- на лестницу. Иванваныч на четвертом этаже проживал. Доехали до четвертого. Квартира сто пятая. Комната -- через коридор и направо. Диван.
Выяснилось еще, что до утра маршрутка никуда не поедет дальше. Устала. Проезд бесплатный только для ветеранов войны и так далее. Остановок "здесь, там, у светофора" -- ни в коем случае. И не просите, и не просите даже!
Иванваныч же и не думал просить что-нибудь; он мирно спал, привыкая все больше к новым пассажирам, водителю и мягкому своему креслу с ручками.
"Здравствуйте", -- видимо, сказало чудовище. Так как не съело нас сразу.
Глаза (2)
Иванванычу пришло в голову как-то утром, что если не откроет он сейчас глаз своих лазоревых, то не случится уже в его тряской пернатой жизни ужасного пробуждения, тоскливой тошноты посреди походного завтрака, обрыдлевшей собственной пошлости в мимолетном зеркале и бега, бега, бега... не будет наплевано в его ожидание, никогда уже не нагадит ему трус-начальник через жопу закона, не попросит у него на водку бывший сослуживец-гандон, притворяясь, что "на лечение". Не окажется даже вокруг ни единого чьего-нибудь жутко говнистого родственника, ни черта, ну ни черта вообще не понимающего!
Подумал так Иванваныч, подумал... и не встал.
А когда встал, дома, конечно, никого уже не было. Жена - на работе, дети тоже умотали куда-то, а кот и вовсе подох, давно подох.
Расстроился тогда Иванваныч, повалился волоком на постель и умер, наконец, совсем.
А терпел сколько!
Я так расстроился, когда по радио сообщили, что Тьюринг умер не своей смертью, и пришлось возвращаться.
Тем более, что воздух в баллонах заканчивался, зрачки вылезали из орбит, тело старело, а я уже, откровенно говоря, вечность как вернулся и никуда отсюда не вырвусь...
Иванваныч (1)
Иванваныч расправлял как-то постель. Достал матрац, постелил. Глядь за окно -- а уже утро.
"Вот чудак", -- подумал Иванваныч -- "утром постель расправляю!" И принялся тут же все назад складывать.
Задумался на минуту, а уже ночь.
"Не могла же ночь быстро так наступить", -- засомневался Иванваныч -- "видимо, мне показалось, будто день". Показалось.
Матрац, соответственно, опять постелил. Разделся и лег. А не спится.
"И че это ему не спится?" -- возмутимся мы -- "И че это ему все мерещится?!" -- намекнем мы недобро.
Нет, в самом деле, не ясно ни черта насчет этого Иванваныча. Не понимаем мы его и точка.