Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Девушка с приключениями в которые надо пережить с улыбкой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Девушка попала в тюрьму - круто!
  Серифос, Греция
  
  Даже издали Джейд сразу узнала его.
  
  Он стоял на кромке белой скалы и смотрел на раскинувшийся внизу золотой пляж, где сейчас сновали фотографы, модели-натурщицы, всевозможные ассистенты и референты, где вернувшаяся после утреннего лова группа местных рыбаков с удивлением наблюдала за этим сборищем морских русалок.
  
  Его глаза были скрыты зеркальными стеклами солнцезащитных очков, жесткая линия рта явно контрастировала с той обезоруживающей уверенной улыбкой, которую она так хорошо помнила.
  
  Уж на это она насмотрелась когда-то.
  
  Как могла, Джейд попыталась скрыть волнение, охватившее ее при столь неожиданном появлении Рорка Гэллахера. Сердце сбилось с привычного ритма, заныло под ложечкой, обычно плавные, движения ее стали резкими и порывистыми.
  
  - Господи, Джейд, - пробурчал ирландец Брайан Девлин, фотограф, с которым они давно работали, - так улыбаться может только хладный труп.
  
  Он сунул фотокамеру лохматому ассистенту, потребовал - и незамедлительно получил - две небольшие пластиковые бутылочки.
  
  Бормоча под нос смачные ирландские проклятия, которые всегда казались Джейд просто очаровательными, Брайан скинул кроссовки и с наслаждением ступил в кружевную пену прибоя.
  
  Где-то высоко в небе раздались глухие раскаты грома: надвигалась гроза.
  
  - Предполагается, что ты демонстрируешь купальные костюмы, милочка, - освежившись, принялся выговаривать он Джейд, - но уж никак не похоронные принадлежности, - басил фотограф, сбрызнув роскошное тело Джейд кокосовым маслом, а затем водой. Капли блестками засверкали на смуглой коже.
  
  В отличие от большинства рыжеволосых Джейд никогда не обгорала на солнце. И сейчас ее плоть, откровенно открытая золотистой сеточкой умопомрачительного бикини, за который сразу арестовали бы в большинстве штатов, переливалась теплыми бронзовыми бликами.
  
  - Не знаю, что тебе не по нутру, Джейд, - продолжал Брайан, - но я, черт побери, уверен, что "Вог" не прийдет в восторг от перспективы оплачивать целой команде еще один рабочий день только потому, что прима, видите ли, не в духе.
  
  Он прав. Джейд про себя подумала, что такие профессионалы, как она, не имеют права ни на прыщики на лице, ни на предменструальные недомогания, ни на плохое настроение, ни на что другое, влияющее на график съемок.
  
  - Извини, Брайан. Погода, наверное, действует. Гроза будто давит на меня, - с покорной улыбкой сказала Джейд, - уже все хорошо.
  
  - То-то, милочка, - ответил он, явно не ожидая от нее ничего иного; профессиональными движениями он взъерошил рыжие волосы Джейд, и теперь нездешней красоты пышный ореол засверкал на предгрозовом тусклом солнце, медными струями спадая на ее обнаженные плечи. - Ну, тогда мы попробуем еще разок. Пока, как говорится, гром не грянул.
  
  Он хмуро посмотрел на небо и снова взял камеру в руки.
  
  - Наклонись, изогнись, Джейд...
  
  Раздражения в его голосе как не бывало, теперь он заговорил ласково и вызывающе, заставляя Джейд поверить, что она самая изумительная, самая желанная в мире женщина, которой, впрочем, она и была, если верить восторженной статье в последнем "Ньюсуике".
  
  - Вот так, - хрипловато приговаривал он, - вот так. Плесни воды на грудь. Теперь пошла на меня.. Потрясающе... Вот он, огонь, милочка, вот так. Ты как Венера, рожденная из пены... Ну, а теперь улыбнись, улыбнись, как ты умеешь, всем мужикам на погибель.
  
  Неотрывно глядя в зрачок камеры, следуя командам фотографа, Джейд постоянно ощущала на себе его взгляд.
  
  Девлин почти в отчаянии опустился коленями на влажный песок.
  
  - Слушай, детка, ты явно можешь лучше.
  
  Где секс? А?! - негодовал он. - Где твоя чувственность? Давай ее сюда!
  
  К несчастью, сделать это было сейчас для Джейд проще простого. Ей надо лишь вспомнить Рорка. Вспомнить его сильные руки, которые заставляли ее тело петь, вспомнить теплоту его губ на коже.
  
  Чуть обернувшись через плечо она посмотрела прямо в стеклянное черное око камеры, медленно провела языком по губам, увлажняя бронзовую помаду от "Шанель", которую так тщательно наложила гримерша. Ее зеленые, как у пантеры глаза, выразительно обведенные темными стрелками и подчеркнутые золотистыми тенями, вспыхнули призывно, с каждой секундой становясь все соблазнительнее. Это был чувственный взгляд, такой знакомый и такой желанный. Именно он был запечатлен на обложке французского журнала "Вог", который представил всему миру "Новое лицо нашего десятилетия" - Джейд.
  
  A "Xapпер'c Бэзар", в чьи знаменитые хит-списки моделей входила английская актриса Рэйчел Уард, назвал Джейд самой красивой женщиной Соединенных Штатов Америки. Читатели "Пентхауза" единодушно сознались, что именно с Джейд мечтали бы оказаться на необитаемом острове, а в молодежном журнале "Севентин" опрос выявил, что Джейд - новый кумир тинэйджеров.
  
  Ее импресарио, Нина Грэйс, заблаговременно составляла сетку фотосъемок, жизнь Джейд была расписана на много месяцев вперед. За те четыре года, что Джейд активно работала фотомоделью, вышло уже около восьмисот ее снимков, годовой доход давно перевалил за сотню тысяч долларов, которые когда-то казались недосягаемыми.
  
  Но славой и успехом не насытишься. Честолюбивые стремления побуждали к новым поискам, к новой работе. Уже давно обычные материальные потребности и болезненное желание отомстить за себя переросли в безудержную страсть к работе и успеху. С неба посыпались огромные, как серебряные монеты, капли, возвещая своим шуршанием о конце рабочего дня.
  
  Спешно заворачиваясь в махровый халат с капюшоном, Джейд рискнула взглянуть на скалу, где стоял Рорк.
  
  С облегчением она увидела, что там никого нет. Вся фотокоманда потянулась к пляжному кафе, а Джейд, которая, как всем ее коллегам было известно, компаниям предпочитавшая одиночество, отправилась по узкой каменистой тропинке к отелю. Пробираясь среди скал и валунов, она решила, что мужчина, который там, на берегу так пристально смотрел на нее, мог быть совсем и не Рорк.
  
  И она уже почти убедила себя в этом, когда, обогнув каменную стену очередной скалы, столкнулась с преградившим ей дорогу человеком. Это был Рорк Гэллахер. Джейд почти вплотную оказалась около него.
  
  - Здравствуй, Рорк, - приветствовала она его ровным голосом, что ей стоило немало сил.
  
  И если Джейд была в смятении, по воле злой судьбы встретив его здесь, за тысячи миль от дома, то у Рорка эта неожиданность вызвала чуть ли не раздражение. Он снял темные очки, и теперь ей некуда было деться от его жесткого взгляда. Прошедшие шесть лет скорее придали ему мужественности, чем состарили; увы, он по-прежнему был вызывающе красив и по-прежнему носил неизменные джинсы, в которых был элегантен, чего другим и в смокинге не удавалось добиться.
  
  - Здравствуй, Кэсси, - в тон ей проговорил Рорк, губы его тронула легкая усмешка, - или мне надо теперь называть тебя Джейд?
  
  Джейд выпрямилась, расправила плечи, высоко подняла голову, но даже при своих шести футах роста она была заметно ниже него.
  
  - Вообще-то, ты волен никак меня не называть. С некоторых пор нам нечего даже сказать друг другу.
  
  Он твердо придержал ее руку, когда она попыталась пойти дальше - Черт, - пробормотал он, скорее себе, чем ей, - а ты гораздо красивее, чем на фотографиях. Никогда бы не поверил, что такое возможно.
  
  Подвергнув Джейд беглому осмотру, Рорк немного смягчился. Взгляд его теперь, пусть отдаленно, напоминал ей о той, прежней жизни, в которой этот человек был для нее солнцем на небе.
  
  Джейд посмотрела в его голубые глаза - неотразимые и опасные одновременно, уж этого ей не забыть. Не стоит сейчас поддаваться властному мужскому обаянию Рорка. Не стоит. Однако...
  
  Она, решительно подняв подбородок, встретила его взгляд холодно, будто не было в нем мощного, почти потустороннего сияния.
  
  - Пропусти меня.
  
  - Пропущу, когда сочту нужным. Но ни минутой раньше, - с этими словами он наклонился к ее лицу, неподвижно глядя в глаза, - ты прекрасно знаешь, что лукавишь, уверяя, будто нам нечего сказать друг другу, Кэсси. Неужели ты действительно считаешь, что не обязана объясниться после всех этих лет?
  
  - Я? Обязана объясниться? - Джейд с трудом сдерживалась. - Ты невыносим, Рорк Гэллахер.
  
  - Как и ты, - если он чувствовал неприязнь в ее голосе, то никак не выказывал этого, - ты невыносимо хороша.
  
  Его завораживающий взгляд, который она ни когда не могла забыть, грозил свести на нет все ее сопротивление. И не успела она открыть рот, чтобы послать его подальше, а точнее в лоно его гнусной семейки, как он резким движением откинул капюшон ее халата и погрузил пальцы в роскошно медно-рыжую гриву ее волос.
  
  - Видит Бог, Кэсси, я не хочу принуждать тебя, - его все знавшие сильные пальцы нежно и уверенно щекотали ей шею, - давай пообедаем вместе, - неожиданно тихо, хрипловато проговорил Рорк. - Закажем мусаку, возьмем бутылочку "Уазо" и в довершение всего - пирожные, такие нежные, что они просто растают на твоем мягком язычке, за этими пухлыми губками... а потом ты расскажешь мне, почему исчезла из моей жизни раз и навсегда, даже не попрощавшись...
  
  Голос Рорка изменился, отрывистые, суховатые фразы уступили место волшебно льющимся словам. Джейд кожей ощущала его теплое, свежее дыхание.
  
  - ..Мы поднимемся в мою комнату, распахнем все ставни, все окна, чтобы впустить к нам ночь, и будем, наконец, вместе, по-настоящему вместе. Как раньше.
  
  Неужели он думает, что это так просто, мелькнуло у Джейд в голове. Неужели он настолько уверен в себе, полагая, что, расставшись так, она сейчас упадет в его руки, как спелое яблочко? Воспоминания о тех днях, когда она соглашалась на все и со всем, что исходило от Рорка Гэллахера, придали Джейд решимости отказать ему теперь.
  
  - Очень жаль, - молвила она так скованно, что Рорк сразу понял ее состояние, - но у меня другие планы.
  
  Неприязненный огонек вновь вспыхнул в его глазах.
  
  - Что, наверное, с твоим дружком-фотографом встреча?
  
  - Тебя это не касается.
  
  Она сделала попытку уйти, повернувшись слишком резко на коварной каменистой тропе.
  
  Шлепанцы ее вдруг заскользили по сыпучей кромке дорожки, зашуршал песок, галька, она оступилась, правой ногой пытаясь тщетно найти опору.
  
  Рорк вовремя подхватил ее, и в следующее мгновение его руки уже гладили ее спину. Джейд не могла потом понять, кто же из них сделал тот шаг - она или Рорк. Может, оба, и одновременно. Она только помнила, как вздрогнула от прикосновения его рук, как потемнело в глазах от горячих губ, припавших к ее рту.
  
  В ту же секунду она напряглась, уперлась в его грудь ладонями, пытаясь оттолкнуть его, но Рорк и не думал отпускать Джейд. Кончик языка скользил по плотно сжатым ее губам, будто отведывая их вкус, без спешки, без усилий. Он целовал ее, как бы имея на это все права. И это были его губы, те, которые не могла забыть Джейд. Теплые, уверенные, волнующие.
  
  Джейд знала, что должна уйти.
  
  Немедленно.
  
  Должна уйти.
  
  Но она не ушла.
  
  Она ощутила, как исчезают, растворяются силы, мысли, обиды, негодование. В серо-стальных облаках глухо рокотало, а Джейд казалось, что это содрогается ее сердце, что кровь бьется в висках. Мощная, влажная волна наслаждения поднималась в ней, и сопротивляться она уже не могла. Впервые в жизни разум ее будто отключился.
  
  Где-то в подсознании тусклыми искрами вспыхивали обрывочные мысли, что она этого не хочет, но ее пальцы уже расстегивали его рубашку.
  
  Чувства, охватившие ее всю, были такими же древними и вечными, как скалы, на которых они стояли. Она обвила руками его тело, чуть запрокинула голову, приглашая к себе. Соленый морской ветер пощипывал лицо, губы сладко и болезненно пылали под незабываемыми мужскими поцелуями.
  
  - Может, зовут тебя теперь иначе, иначе ты и живешь, и думаешь, - слышала она его слова, - ты можешь носить шикарные туалеты вместо потертых джинсов, можешь летать над землей на личном "Конкорде", но кое-что никогда не изменится, Кэсси. Например, твои губки, которые так и тают от моих прикосновений...
  
  Глуховатый и низкий его голос обжег ее еще сильнее.
  
  - ..И твое тело, каждая его ложбинка, каждый уголок которого так хорошо знаю я.
  
  Его руки скользнули вниз по спине Джейд, сжали талию, потом ниже, и вот они уже справились с ее халатиком...
  
  - Нет!
  
  Глубинный инстинкт самосохранения все-таки сработал, и Джейд рванулась из его объятий.
  
  - Все кончено, - тихо, но твердо сказала она, отступая от опасной черты, за которой - безудержность чувств, во сто крат более губительных, чем обрыв под скалой, где она стояла.
  
  - Все ли?
  
  - Я уже давно не та наивная девчонка, которую ты знал когда-то, - Джейд взъерошила волосы, пытаясь восстановить душевное равновесие. - Свою жизнь я строила сама, и только сама, Рорк. И неплохая, кстати, жизнь получилась. Профессия, карьера, деньги, о которых даже не мечтала, друзья...
  
  - ..и любовники? У тебя, наверное, потрясающе богатые любовники, которые даже и не снились, а, Кэсси?
  
  Что-то в этих словах заставило ее содрогнуться.
  
  - Ты не смеешь задавать мне такие вопросы.
  
  - И тем не менее ты должна ответить на многие, - на вызывающий ее тон он даже не обратил внимания. - Слишком долго ты заставляла себя ждать.
  
  Джейд просто с облегчением восприняла его негодование. Если бы он мягко, пусть даже с намеком на нежность, сказал ей это, она бы сдалась.
  
  - Придется тебе ждать дальше, - сухо произнесла она.
  
  Он все еще придерживал ее, не давая выскользнуть.
  
  - Снова бежишь, Кэсси? - вкрадчиво спросил Рорк. - Испугалась? Что-то не припоминаю в тебе такой черты.
  
  - Я не боюсь, - вспыхнула она, - и я не сбежала от тебя. Я ушла!
  
  - Сбежала, - повторил он, - как сбегаешь сейчас.
  
  - Иди к черту.
  
  Сбросив его руки со своей талии, Джейд резко развернулась, решительно и быстро пошла вверх по тропе к отелю. Но паника и смятение уже полностью владели ею. Буквально ворвавшись в свой номер, она наглухо закрыла ставни и окна, как бы отгораживаясь от грозы. От Рорка.
  
  Молнии рассекали серое небо. Канонадой громыхал гром. Неистовый шторм наполнил неистовым страхом ее душу. Вот именно в такой вечер...
  
  - Нет! Нет! - отчаянно повторяла она, стараясь оттолкнуть воспоминания, рвавшиеся сейчас из самых дальних уголков сознания. Нет, тот вечер надо предать забвению.
  
  Сколько же раз она так гордилась тем, что смогла справиться со своим прошлым, забыть его?
  
  Десять раз на дню? Или сто? И вот, несмотря на кажущиеся неоспоримыми успехи в этом, ей оказалось достаточно лишь встретить Рорка Гэллахера, и один глупый, почти случайный поцелуй возродил все, чего она так боялась.
  
  Дрожащая и разбитая, Джейд вошла в ванную и начала остервенело растирать волосы белым пушистым полотенцем. В огромном зеркале ванной комнаты она увидела свое отражение в полный рост и вдруг поняла, что перед ней не шикарная женщина, всем белым светом признанная фотомодель, а та, прежняя Кэсси.
  
  Кэсси Макбрайд. Девчонка из бедняцкого квартала, "белая шваль", как называли ее все мужики Гэллахер-сити, все, кто хотел ее. А, видит Бог, хотели ее все. Но она избавилась от их похоти, от их сальных взглядов, от их грязных лап. Рванула прочь из Оклахомы, из этого городка. Избавилась... или думала, что избавилась.
  
  
  Глава 1
  
  1975
  
  Гэллахер-сити, Оклахома
  
  Впервые встретив Рорка Гэллахера, Джейд была еще Кэсси Макбрайд. Все началось весенним солнечным утром, когда она пыталась разбудить свою мать, пребывавшую в жесточайшем похмелье.
  
  - Черт побери, я говорю, отстань от меня! - Белл Макбрайд с трудом подняла голову от подушки и тут же повалилась на другой бок.
  
  - Мам, ну как же, - настаивала тринадцатилетняя Кэсси, - ты сама знаешь, что мисс Лилиан не терпит опозданий на работу.
  
  И хоть Кэсси жалела мать, сейчас ее терпение было на пределе. Часы показывали только семь утра, а она, давно умытая и одетая, успела постирать, прибраться, очистить комнату от окурков и пустых бутылок, которые после вчерашнего попадались на каждом шагу. А в поисках вечных материных "заначек" девочка обыскала все шкафы на кухне, перерыла весь гардероб, проверила бачок в туалете, и даже помойное ведро. Это ставшее почти ежедневным занятие отдаленно напоминало поиск пасхальных яичек в Светлое Воскресенье; впрочем, эта традиция у Макбрайдов не соблюдалась. Праздники для Белл были поистине "горячими денечками".
  
  - Мам, давай, вставай, - уговаривала ее Кэсси, - сегодня день рождения Шелби Гэллахер, она устраивает барбекю[1], ты помнишь, мам? Ты же говорила, мисс Лилиан велела тебе прийти пораньше.
  
  - Я никуда не пойду.
  
  - Мама!
  
  Взъерошив густые рыжие волосы, Кэсси сделала усилие, чтобы не потерять самообладание.
  
  Порой с ее матушкой приходилось труднее, чем с непослушным двухлетним ребенком. Вопли и крики не помогали, при малейшем нажиме она становилась невероятно упрямой, скорее всего, просто из любви к противоречию.
  
  Вся эта возня с матерью давно перестала быть в новинку для Кэсси. В свое время - сейчас уж и не вспомнить когда - они как бы поменялись ролями. Мамой стала Кэсси, а Белл - непослушной и сумасбродной дочкой. Кэсси, правда, еще не могла осознать, что эта взрослая роль привнесла в ее жизнь размеренность, стала для нее опорой.
  
  Бормоча под нос проклятия и ругательства, Белл откинула одеяло, как зомби, шатаясь, пересекла комнату и скрылась в ванной. Кэсси спокойно ждала, уверенная, что обыщи мать хоть каждый дюйм в этом закутке, ничего ей не достанется. Кэсси еще час назад обо всем позаботилась. А тайник Белл могла устроить где угодно, хоть в тюбике из-под зубной пасты. Раздался шум сливного бачка, заплескала в раковине вода.
  
  Наконец, появилась Белл.
  
  - Тебе надо от моего имени поговорить с мисс Лилиан, Кэсси, - сказала она, вытаскивая из мятой пачки длинную тонкую сигарету, - скажешь ей, что сегодня я прийти не смогу, - ее руки дрожали, она с трудом зажгла спичку, с трудом прикурила, - скажешь, мол, больна.
  
  - Ну, мам, мисс Лилиан еще месяц назад решила устроить барбекю. Ребята в школе говорят, что Кинлэн Гэллахер Приглашал всех и каждого.
  
  Сквозь сигаретный дым Белл смотрела на Кэсси.
  
  - Я никаких приглашений не получала. А ты?
  
  - Нет, но...
  
  - Значит, всех он, черт побери, не приглашал, что, разве нет? - Белл глубоко затянулась. - К тому же, доченька, у меня действительно жуткая слабость, приступ, как обычно. Так что будь умницей и сделай своей мамочке это одолжение, ладно? Ты можешь позвонить из автомата на заправке.
  
  "Приступы" у матери бывали постоянно, сколько Кэсси себя помнила. И также постоянно она все прощала матери. Вранье, нытье, обманы - все это было старо как мир.
  
  Кэсси боялась, что если Белл не появится в доме Гэллахеров, где она работала горничной, ее в два счета уволят. В очередной раз. А этого они не должны допустить. Матушкины медицинские счета за последнюю зиму слопали все их сбережения, и теперь они были должны не только доктору, но и лавочнику, и хозяину квартиры. И если Белл потеряет работу сейчас, им опять придется жить на пособие. А в этой точке земного шара это приравнивается к попрошайничеству, ниже опуститься, по здешним меркам, уже невозможно.
  
  - Может, ты чайку выпьешь? - девочка взяла со стола треснувшую глиняную кружку. - Я сахару много положила, как ты любишь. Желудок это смягчит, голове станет легче.
  
  - Легче мне станет, только не от твоего мерзкого чая, надо кое-что покрепче, - Белл опять повалилась на подушки, угрюмо дымя сигаретой. - А если ты думаешь, что я в таком состоянии собираюсь провести день под окрики этой фашистской рожи, экономки, или как там ее, кланяться направо-налево и отскребать черт знает что по указке всяких чванливых мисс Лилиан или грязных богатых шлюх вроде Шелби Гэллахер, то ты, душа моя, ошибаешься. Придумай что-нибудь получше. Я не пойду никуда. Все.
  
  Кэсси поняла, что наталкивается со своими уговорами на глухую стену. "Приступы" Белл, проще говоря, запои, давно уже стали обычным делом. Накатывали они волнами, и почему-то чаще в конце месяца, когда просроченные счета с красным предупреждающим штемпелем так и сыпались из почтового ящика. Кэсси научилась в такие дни быть тише воды, ниже травы.
  
  - Ладно, - огорченно вздохнула она, - твоя взяла.
  
  - Вот славная у меня дочка, - улыбнулась Белл; раз вышло по ее, она смягчилась. - Но звонить надо прямо сейчас, Кэсси. Пока они не окрысились.
  
  - Звонить, мама, я не буду. Сегодня не буду.
  
  Светло-карие глаза Белл угрожающе сузились:
  
  - Но ты же сказала...
  
  - Я просто пойду туда вместо тебя.
  
  - Черт побери, Кэсси, отличная мысль, - пробормотала Белл, в то время как девочка уже взяла рабочий костюм матери (мисс Лилиан требовала, чтобы прислуга всегда была в униформе). - Как это мне раньше не пришло в голову.
  
  Фасон, по которому был сшит форменный костюм, скорее можно было назвать откровенным, чем строгим. Особенно после привычных для Кэсси свободных рубашек и джинсов. Во всякой иной одежде Кэсси чувствовала себя как созревший, готовый лопнуть стручок. Ее тело явно заявляло о себе в последнее время. Девчоночья угловатость сменялась округлостями и плавными изгибами. К тому же буквально каждое утро Кэсси замечала, что прибавила в росте очередные полдюйма. Во сне, что ли, это происходит, недоумевала она. А расцветающую грудь Кэсси тщетно пыталась скрыть от чужих глаз, - в основном, конечно, от местных мужиков, - свободными складками блузок.
  
  Одергивая безнадежно короткую черную форменную юбку, она вышла на середину комнаты и медленно повернулась перед матерью.
  
  - Ну что? - беспокойно спросила она. - Ужасно, да?
  
  Белл выпустила струю голубого дыма, сквозь который смотрела на дочь.
  
  - Как ты выросла, девочка моя. Шелби Гэллахер придется поскучать у стенки на этой вечеринке, потому что ни один мужчина от тебя глаз не отведет.
  
  Она прикурила от догоравшей сигареты другую.
  
  - Ну, а теперь - ноги в руки и дуй к Гэллахерам, пока мисс Лилиан не наняла кого-нибудь вместо меня.
  
  В глазах Кэсси мелькнула тень тревоги.
  
  - Ты уверена, что управишься здесь сама?
  
  - Все будет отлично, обещаю, - отмахнулась Белл.
  
  В последний раз одергивая непокорную юбку, Кэсси накинула старое потертое пальтишко, купленное на благотворительной распродаже подержанных вещей, и вышла из вагончика-времянки.
  
  Гэллахер-сити делился проходившей по нему железной дорогой на две части, северную и южную. Богатые - служащие процветающей компании "Гэллахер: газ и нефть" - обитали в просторных белокаменных виллах, в отдалении от железнодорожного полотна, за надежным зеленым заслоном густого кустарника. К югу жила беднота - поденщики, чернорабочие, подсобники с нефтепромыслов. Они "блаженствовали" в вагончиках, грузовичках-домах или в жалких бараках среди пустырей и свалок; ступеньки к их домам были расшатаны, ставни на окнах - перекошены, краска на стенах - облуплена. Вагончик, который снимали в качестве жилья Белл и Кэсси, находился именно в этих убогих кварталах, буквально в двух шагах от сортировочной станции Санта-Фе.
  
  Переждав у железнодорожного переезда, пока пройдет локомотив, Кэсси вышла на шоссе в надежде поймать попутную машину. Конечно, она знала, что такой способ передвижения - не самый безопасный. Впрочем, другого выбора у нее не было. Кэсси решительно отвернулась от проезжавших мимо трех друзей-охотников, чья машина с флажком конфедератов на заднем стекле была забита ружьями и прочим промысловым снаряжением: взгляды этих "любителей природы" показались ей ненадежными. Она уже всерьез начала беспокоиться, удастся ли вовремя добраться до усадьбы Гэллахеров, когда рядом остановился бежевый "бьюик". Доброе круглое лицо средних лет продавца религиозной литературы подсказывало, что здесь ей нечего бояться. Он подбросил ее прямо до поворота на ранчо "Гэллахер". Выбираясь из машины, Кэсси увидела на безбрежном зеленом Лугу, раскинувшемся у дороги, скачущего на изящном паломино[2] самого Кинлэна Гэллахера.
  
  Вдали вырисовывались бесконечные нефтяные вышки, ближе к шоссе держалось стадо лохматых, могучих бизонов, чей хозяин - Кинлэн Гэллахер - походил на них не только внешне, но и нравом - туповатым и настырным.
  
  Кэсси, конечно же, знала историю "славного рода" Гэллахеров. В графстве всем и каждому было известно, что в свое время Патрик Гэллахер, осиротевший во время голода 1847 года, примкнул к тысячам ирландских эмигрантов, рванувшим в Америку. С ними он дошел до Техаса, где нанялся в отряд местных рейнджеров.
  
  Отслужив позднее в Армии конфедератов всю гражданскую войну, он на деньги, вырученные от продажи добра, вынесенного из пустых брошенных домов, принялся скупать так называемые индейские земли. К началу века он пригонял на бойни Канзас-сити такие стада, которые тогда никому и не снились. Воодушевленный открытым в Бартсвилле нефтяным месторождением, он тоже принялся разыскивать "черное золото", и вот дождливым ноябрьским утром 1903 года посреди одного из его пастбищ в небо ударил мощный фонтан нефти, обративший в бегство тучные стада, мирно кормившиеся неподалеку.
  
  Это было началом большого бума.
  
  Гэллахер-сити принадлежал семейству Гэллахер. Принадлежал буквально. Они владели землей (включая недра), они владели практически всей недвижимостью - предприятиями торговли, зданием суда, тюрьмой, большинством жилых строений, включая вагончик, который Белл и Кэсси снимали у фирмы "Недвижимость Гэллахера".
  
  Гэллахеры не только обеспечивали основной доход всему городу, они служили главным источником местных слухов и пересудов. Всякий знал, что еще до рождения своего сына Рорка, Кинлэн Гэллахер твердо решил, что его наследник станет первым президентом США из Оклахомы. К сожалению, теперь поговаривали, что Рорк совершенно не интересуется политикой. Хуже того, он ни капельки не интересуется ни нефтью, ни даже фермерством.
  
  - Ты представляешь? - воскликнула на прошлой неделе миссис Доусон, кассирша в аптеке "Рексолл", обращаясь к Кэсси. - Я вот сегодня утром была в "Фид энд Грэйн", так Джей Мартин рассказал, что старика Гэллахера чуть удар не хватил, когда Рорк позвонил ему из своего колледжа, ну, там, на восточном побережье, и сообщил, что собирается учиться на архитектора.
  
  - То, что болтает этот парень, не имеет никакого значения, - хмыкнул аптекарь Вен Доусон, подсчитывая по смятому рецепту стоимость лекарств, которые покупала Кэсси для матери. - Ты знаешь не хуже моего, что ко времени окончания Йейла, Кинлэн на сто восемьдесят градусов развернет своего сыночка. И он как миленький воротится в родные стены, женится на Лейси Янг, начнет работать на папашину компанию, а затем выдвинется в конгресс - все, как старик и задумал.
  
  В глаза не видев Рорка, Кэсси безоговорочно была согласна с Беном. О знаменитом крутом нраве Кинлэна Гэллахера наслышаны были все, и немало. И глупцом оказывался тот, кто смел перечить ему.
  
  Шагая по, казалось, бесконечной дороге к усадьбе, Кэсси размышляла, кстати, не в первый раз, как могли два семейства, лет сто назад начинавшие совершенно одинаково, прийти к таким на редкость разным результатам.
  
  Макбрайды точно так же, как и Патрик Гэллахер, бежали от голодной смерти в Америку, вполне возможно, что они ехали в трюме одного и того же судна. Увы, но, похоже, предки Кэсси были начисто лишены пресловутой ирландской хватки, той, которая так помогла Гэллахерам. Несколько поколений Макбрайдов перебивались как могли, но, судя по всему, у них на роду было написано остаться неудачниками.
  
  Кэсси намерена была положить конец этим многолетним мытарствам. Пусть ее мать пьет, пусть ее папаша, один из тысяч местных буровиков-нефтяников, испарился задолго до появления дочери на свет, Кэсси в глубине души верила, что ей предстоит другая жизнь - богатая и счастливая. Но только не в Гэллахер-сити. Даже не в Оклахома-сити, даже не в Талсе. В отличие от всех своих предков, Кэсси не собиралась проводить лучшие годы на здешних "нефтяных пастбищах".
  
  - Я всем докажу, - бормотала она себе под нос. До гэллахеровой усадьбы было уже рукой подать. Вот их роскошный белокаменный домина посреди бархатно-зеленой лужайки. - Я не сдамся, как мама.
  
  Сотни, если не тысячи раз мать рассказывала ей о своих юношеских планах избежать судьбы своих родителей, типичной для этих пустынных районов. Белл собиралась стать кантри-звездой, она мечтала о концертах в зале "Сан Антонио Роуз", самом знаменитом кабаре Талсы. После первых побед она намеревалась покорить Нэшвилл - столицу музыки "кантри". Но, сбежав в пятнадцать лет из дому, до Нэшвилла она так и не добралась. Как не побывала она и в Талсе.
  
  Да, она выступала то с одной, то с другой песенкой, но все это ограничивалось кабачками в Гэллахер-сити.
  
  "Нет, такая доля не по мне, - давно дала себе клятву Кэсси, - я не собираюсь торчать всю жизнь среди буровых вышек, в этом мерзком углу, где только и остается, что пьянствовать да жалеть себя, несчастную".
  
  Кэсси нажала позолоченную кнопку звонка около огромной парадной дубовой двери, из-за которой доносилась "Оклахома" - знаменитая мелодия Роджерса и Хэммерстейна.
  
  Дверь внезапно распахнулась, и Кэсси оказалась лицом к лицу с человеком в аккуратном черном костюме.
  
  - Почту и посылки принимают у служебного входа, - бросил он.
  
  - Но...
  
  - Ты что, не понимаешь нормального английского языка? - повысил он голос. - Валяй к черному ходу, вокруг дома.
  
  Он показал рукой налево, куда следовало идти, и с силой захлопнул дверь, так что Кэсси отшатнулась.
  
  Как изысканно ни оденься, яростно подумала Кэсси, собачьи манеры не скроешь, какой еще дворецкий может быть в доме Гэллахеров!
  
  Подавляя досаду и гнев, Кэсси отправилась по выложенной красноватой плиткой дорожке к служебному входу. Долго же пришлось ей обходить этот белокаменный "дворец". Наконец она увидела на одной из дверей табличку: "Прием почты и посылок с 7 ч, до 11 ч. Все прочие передачи должны оговариваться заранее".
  
  Кэсси постучала. Дверь открыла мощная тетка, чье длинное, скуластое, с крупным носом лицо было не менее надменным и нерасполагающим, чем лицо заносчивого дворецкого.
  
  - Доброе утро, мэм, - Кэсси изобразила на лице безмятежную улыбку, - я Кэсси Макбрайд, дочь Белл Макбрайд, и я...
  
  - Где Белл? Она опаздывает!
  
  Услышав ее густой, гортанный голос, обратив внимание на мужеподобный облик, Кэсси сообразила, что эта властная женщина и есть пресловутая Хельга, экономка Гэллахеров. Та, которую Белл величала не иначе, как "фашистской рожей".
  
  - Я понимаю, мэм. Но дело в том, что моя мать приболела...
  
  - Иначе говоря - betrunken.
  
  Кэсси обошлась без знания немецкого, чтобы понять значение этого слова. Разве был в округе хоть один человек, не слыхавший о пристрастии Белл к спиртному?
  
  - Нет-нет, мэм, - серьезно и решительно возразила Кэсси, - она по-настоящему нездорова.
  
  Но вы можете не беспокоиться, я готова заменить ее на работе.
  
  - Unmoglich. Невозможно, - Хельга соизволила все-таки перевести на английский свои слова, - ты слишком мала для этой работы. А своей ленивой пьянчужке-мамаше передай, что она уволена, - всем своим видом подчеркивая значительность этих слов, экономка захлопнула дверь перед носом Кэсси.
  
  Слезы выступили у нее на глазах, но она решительно стерла их рукой и принялась изо всех сил колотить в двери. Колотила долго, кулачки ее уже готовы были разжаться от боли, когда створки вдруг раскрылись и экономка рявкнула:
  
  - Иди отсюда!
  
  Кэсси начинала понимать, почему мама так ненавидит свою работу. Однако сейчас эмоции и пристрастия Белл не имели никакого значения.
  
  Кэсси нужны были деньги. И нужны отчаянно.
  
  - Мне надо поговорить с мисс Лилиан.
  
  Мисс Лилиан Гэллахер, старшая сестра Кинлэна, вела все хозяйство дома уже тринадцать лет, с тех пор как супруга Кинлэна, подарив ему третьего ребенка, дочь Шелби, по-тихому исчезла из Оклахомы раз и навсегда.
  
  - Мисс Лилиан занята. Уходи прочь. А то шерифа вызову.
  
  Кэсси была высокой девочкой, но Хельга - еще выше. А уж по весу обогнала ее на добрых фунтов пятьдесят.
  
  Кэсси стушевалась, но виду не показала.
  
  - Я никуда не уйду, пока не поговорю с мисс Лилиан.
  
  Хельга пожала могучими плечами.
  
  - Как хочешь. Я звоню в полицию. Или иди прочь, или пойдешь за решетку.
  
  
  Она снова собралась захлопнуть дверь, но в этот раз Кэсси оказалась проворнее. Она успела сунуть ногу в щель у косяка, всем своим весом надавила на дверь, и Хельга, явно застигнутая врасплох, не сообразила толком, что происходит.
  
  А произошло то, что Кэсси оказалась в доме и незамедлительно стала разыскивать мисс Лилиан.
  
  Возмущенная Хельга ни на шаг не отступала от нее.
  
  Пройдя через небольшой коридор, Кэсси оказалась в столовой, от одного вида которой перехватывало дыхание. Огромная роскошная комната напоминала Кэсси бальный зал, в котором по телевидению выступали артисты мюзик-холла.
  
  С потолка, сплошняком покрытого фресками, улыбались крылатые, пухлощекие купидончики; над стоящим в центре массивным столом красного дерева персон эдак на двадцать красовалась тяжелая хрустальная люстра.
  
  На стеллажах по стенам поблескивали бриллиантовыми переливами хрустальные бокалы, огоньками вспыхивали позолоченные чашки-плошки фарфоровых сервизов. Среди этой красоты выделялись огромные картины в матово-золотистых рамах. Пол был устлан кроваво-красным восточным ковром, по которому не погнушался бы пройти какой-нибудь персидский шейх.
  
  - Боже, - еле слышно выговорила Кэсси.
  
  Роскошь и богатство этих апартаментов настолько поразили ее, что она даже на мгновение забыла, зачем она здесь. - Как в кино...
  
  Из небытия ее вывел резкий мужской голос.
  
  - Какого черта ты здесь околачиваешься?
  
  Кэсси быстро обернулась и прямо перед собой увидела дворецкого. С другой стороны подступала Хельга. Сознавая, что оказалась меж двух огней и что положение у нее не из легких, Кэсси тем не менее не думала сдаваться.
  
  - Мне необходимо поговорить с мисс Лилиан. Это очень важно.
  
  - Я сказала девчонке, что вызову шерифа, - загремела экономка, - но не успела я взяться за телефон, как она ворвалась в дом.
  
  Какой-то намек на внимание, если не на уважительный интерес, мелькнул в суровых темных глазах дворецкого.
  
  - Ты что же, справилась с Хельгой?
  
  - Она просто подловила меня, обманула, - мрачно твердила экономка.
  
  - Я достаточно сильная для своих лет, - начала разъяснять Кэсси, - я справлюсь с работой, которую делает для вас мама, пусть мне трин... э-э пятнадцать лет, - наврала она, ловко прибавив себе пару годков.
  
  - Мать этой девчонки - пьяница, - отчеканила Хельга, не сводя с Кэсси глаз, будто та только и ждала момента, чтобы стащить столовое серебро, - а яблоко от яблони, как известно, недалеко падает. Я звоню в полицию.
  
  В этот момент в комнату вошла миниатюрная, изящная женщина, одетая в элегантное платье серого шелка. Ее серебристо-седые волосы были неброско убраны в низкий пучок, в ушах мягким матовым светом белели крупные жемчужины в старинной золотой оправе. Платье у ворота было украшено розоватой камеей, выложенной по ободку мельчайшим натуральным жемчугом.
  
  - Грейсон, Хельга, что за шум, что за крик?
  
  Дворецкий откашлялся.
  
  - Эта юная девица желает непременно поговорить с вами, мадам.
  
  Мисс Лилиан одарила Кэсси дружелюбной улыбкой.
  
  - В таком случае, здравствуйте. Мы, кажется, встречались раньше?
  
  - Да, мэм, - кивнула Кэсси, - я Кэсси Макбрайд, дочь Белл. Прошлым летом я работала в аптеке "Рексолл", у стойки с напитками.
  
  - Конечно, теперь я вспоминаю. Я тогда возвращалась из Оклахома-сити, и в моей машине сломался кондиционер, а день, как назло, был невозможно жаркий. Я остановилась у аптеки, чтобы освежиться и попить, и ты приготовила содовую с шоколадным сиропом - лучшей я в жизни не пробовала.
  
  Кэсси, совершенно непривыкшая к похвалам, даже зарделась.
  
  - Благодарю вас, мэм. Это так любезно с вашей стороны.
  
  - Да просто это правда, - непринужденно откликнулась мисс Лилиан, - итак, чем могу быть полезна?
  
  Кэсси объяснила, что мать ее нездорова.
  
  - Она хотела выйти сегодня на работу, но доктор не велел ей вставать с постели.
  
  - Да? Это правда?
  
  - Да, мэм, он так и сказал. Вы можете позвонить ему сами, он подтвердит, если вы мне не верите, - говорила Кэсси, честно глядя на собеседницу широко раскрытыми зелеными глазами.
  
  Мисс Лилиан чуть прищурилась.
  
  - Но ты же не будешь лгать мне, Кэсси?
  
  Девочка быстро замотала рыжеволосой головкой.
  
  - Что вы, мэм. Клянусь, это правда. После ухода доктора мама все-таки решила встать, несмотря на его запрет, но температура была такая высокая, почти 39№, что ей стало совсем нехорошо, она чуть не упала, я едва успела уложить ее обратно.
  
  С ходу придумывая все это, Кэсси так торопилась, так волновалась, что перехватило дыхание. Она набрала побольше воздуха и продолжила:
  
  - Но понимаете, мама так переживала, что ее рук будет сегодня не хватать, ведь у мисс Шелби день рождения, с барбекю всегда столько хлопот, вот я и решила прийти вместо нее, чтобы она могла отлежаться и поправиться, как ей велел врач.
  
  Руки со сцепленными пальцами Кэсси нервно заложила за спину и выдохнула:
  
  - В общем, я здесь. Готова работать.
  
  Мисс Лилиан повернулась к дворецкому.
  
  - Грейсон, - сказала она, поправляя у ворота брошь-камею, - Белл ведь обычно работает на кухне, если не ошибаюсь?
  
  - Да, мадам.
  
  Ровно двадцать секунд понадобились мисс Лилиан, чтобы принять решение. Двадцать секунд, которые показались Кэсси вечностью.
  
  - Хельга объяснит тебе, чем заняться.
  
  Сделка состоялась, мисс Лилиан повернулась и покинула столовую.
  
  Кэсси с облегчением вздохнула. И зря, как потом выяснилось.
  
  - Иди за мной, - буркнула Хельга, в негодовании покачивая головой.
  
  - Хельга больше гавкает, чем кусается, - вполголоса сообщил Кэсси Грейсон. Его тонкие губы скривились в подбадривающую улыбку.
  
  Впрочем, утешали его слова мало.
  
  Глава 2
  
  Привычная ко всем домашним делам, Кэсси сразу поняла, что Хельга изо всех сил пыталась заставить ее сдаться и уйти. Не было работы более грязной, более унизительной, чем она поручала Кэсси, которая все приказы и задания выполняла добросовестно, не промолвив ни единого слова.
  
  Местный свет стал съезжаться уже после полудня, и скоро все подъездные дорожки были забиты вереницами "кадиллаков", "мерседесов", "ягуаров", "роллс-ройсов", "джипов Чеви Блэйзерс" и даже фургончиков. На некоторых машинах пестрели нахальные надписи-липучки, среди которых чаще других встречалось задиристое "Янки, поберегись, гоним все восемьдесят!"[3].
  
  Праздничный прием в светлое время дня предполагал появление гостей в повседневной одежде. Для здешнего высшего света это означало шикарный "дальнезападный" стиль Неймана Маркуса. Городские модницы из Гэллахер-сити были разряжены в сногсшибательные кожаные платья бессмертных "ковбойских" фасонов, усыпанные бирюзой, горным хрусталем, перламутровыми блестками. А пальцы, уши, запястья дам позвякивали, подрагивали, посверкивали бриллиантами, изумрудами, сапфирами и рубинами от Ван Клифа и Эрпелза.
  
  Несколько ошарашенная этой выставкой роскошных драгоценностей и нарядов, которые так щедро демонстрировали жены и дочки местной нефтяной знати, Кэсси подумала, что, добиваясь этого, они наверняка переступили через немалое количество неудачливых конкурентов.
  
  Мужчины, прибывшие к Гэллахерам, может и не отличались броскими костюмами - в основном, все были одеты в джинсы "Левис" и свободные рубашки. Однако достаток ощущался и здесь - обувь ручной работы была сплошь крокодиловой, оленьей, ящеричной кожи. Несомненную ценность представляли массивные чистого серебра пряжки на ремнях, галстуки-боло с дорогими зажимами, а иные кожаные шляпы с орнаментами или с вышитыми лентами были истинным произведением искусства.
  
  По части еды дружеская вечеринка у Кинлэна Гэллахера скорее напоминала раблезианское пиршество: горячие, сочащиеся маслом кукурузные початки, печеные бобы с патокой, груды ярко-желтых пышных булочек, переложенные обжигающим перчиком-джелапено, огромные блюда сочного хрустящего кисло-сладкого капустного салата, - все это было поистине в несметных количествах. Столы ломились от изобилия пряных и душистых мексиканских закусок, поданных с целью придать застолью "привкус" настоящей фиесты. Кэсси казалось, что яствами заполнен каждый дюйм просторного дворика усадьбы Гэллахеров.
  
  Бармены и буфетчики смешивали коктейли, разливали по кружкам пиво, наполняли коньяком рюмки, ледяной хрустальной водой - фужеры, а повара в клетчатых красно-белых - в тон скатертям и салфеткам - фартуках колдовали над первыми порциями сочных, с кровью бифштексов и хрустящих, с румяной корочкой и аппетитными капельками жира бараньих ребрышек.
  
  Музыканты в пестрых сомбреро и ярких полосатых пончо расположились посреди бархатно-зеленой лужайки и развлекали гостей то мелодично-томными, то зажигательными мексиканскими песенками. В другом уголке усадьбы играл небольшой кантри-оркестр, желающие могли танцевать под его музыку прямо на теннисном корте, заблаговременно посыпанном опилками. А над бирюзовой поверхностью бассейна, сделанного в форме ковбойского сапожка, лились песни Вилли Нелсона, вечной темой которых были тяжелые времена, коварство, неверные женщины и виски.
  
  Для Кэсси такой прием-барбекю, продуманный до мелочей, казался возможным разве что в раю. У нее самой никогда не было настоящего дня рождения. Как знать, в каком состоянии будет мать к трем часам дня? Так что о том, чтобы после школы пригласить к себе друзей не было и речи. Давным-давно, когда Кэсси было восемь лет, она уговорила Белл разрешить ей устроить во время рождественских каникул маленький праздник для одноклассников. Все кончилось тем, что Белл, поклявшаяся в рот не брать в тот вечер, грохнулась прямо на наряженную елку. С тех пор Кэсси зареклась кого-либо звать к себе домой.
  
  Стемнело. Все деревья в саду вдруг засверкали тысячами разноцветных мельчайших огоньков, будто вылетела стая светлячков в темное ночное небо. На столах зажгли свечи, они ярко освещали красно-белые скатерти, все огни отражались от гладкой почти черной поверхности бассейна. На улицу вынесли калориферы, чтобы разгоряченные гости не остыли на холодном ночном воздухе; электрические спирали краснели таинственным тусклым светом.
  
  Кэсси уже в третий раз возвращалась из кухни в сад с очередным подносом канапе и фруктов, когда неожиданно дорогу ей преградил Трейс Геллахер, шестнадцатилетний брат именинницы Шелби.
  
  - Все смотрю на тебя, Кэсси. Работаешь, как пчелка. По-моему, ты и не присела за сегодняшний вечер. Может, все-таки передохнешь минутку?
  
  - Не могу. Хельга скажет, что я отлыниваю от работы.
  
  Он ухмыльнулся, глядя на нее сквозь темные стенки своего высокого бокала.
  
  - Но ты ведь нанята не Хельгой, - отчеканил он, - раз ты получаешь деньги от Гэллахеров, кошечка, значит, ты работаешь на нас.
  
  - Попробуй объясни это Хельге.
  
  Трейс придвинулся к Кэсси поближе, и она непроизвольно, но очень своевременно выставила перед собой поднос, пытаясь сдержать напор этого парня.
  
  - Может, ты желаешь чего-нибудь?
  
  - О, ягодка, это смотря, что ты предложишь...
  
  Он потянулся к ней, обдавая горячим, пропитанным пивом, дыханием. Кэсси сделала вид, что не понимает его намерений.
  
  - У нас есть на выбор: трубочки с острым салатом, закуски "такое" и "барритос", и гуакамола, и...
  
  - Но ты же знаешь, девочка, о чем я говорю, - сказал он, пожирая глазами ее грудь, бедра, ноги.
  
  Да. Она знала это прекрасно. И еще она знала, что пора отделаться от него.
  
  - Мне необходимо вернуться к своим обязанностям.
  
  С этими словами Кэсси развернулась, чтобы уйти, но Трейс схватил ее за руку. Это была именно хватка, звериная, волчья.
  
  - Пожалуйста, Трейс, - ровным голосом произнесла Кэсси, вздрогнув от его цепких пальцев, стараясь no-возможности не привлекать внимания.
  
  Он вновь хищно осклабился, показав желтоватые зубы, столь напоминавшие волчий оскал.
  
  - Пожалуйста - нет? - он принялся поглаживать мягкую кожу ее запястья. - Или пожалуйста - да?
  
  У Кэсси засосало под ложечкой - и от страха, и от злости одновременно. Ни на минуту не забывая, как нужна ей эта работа, она сумела совладать со своей гордостью и тихо, почти просительно, повторила:
  
  - Пожалуйста - нет.
  
  - Думаю, что смогу переубедить тебя, - уже совсем бесцеремонно процедил Трейс, потянув ее в темноватый угол за "зарослями" искусственных шелковых деревьев. Лапищи его уже готовы были вцепиться в ее мягкую грудь.
  
  Кэсси почувствовала, что еще мгновение, и она грохнет огромный поднос с закусками прямо на шикарные сапоги из кожи броненосца, которыми скрипел этот негодяй, но неожиданно совсем близко раздался звучный мужской голос:
  
  - Я бы не стал этого делать, Трейс.
  
  Жадные пальцы Трейса остановились буквально в двух дюймах от тела Кэсси.
  
  - Да мы с ней просто болтали, - мрачно огрызнулся Трейс, обращаясь к подошедшему к ним Рорку Гэллахеру. Антагонизм между братьями был настолько очевиден, что приобретал почти материальные формы; Кэсси казалось, его можно даже пощупать руками.
  
  - Тогда ты не будешь возражать, братишка, если и я перекинусь с Кэсси парой слов?
  
  Не дожидаясь ничьих ответов, Рорк взял у Кэсси поднос, поставил его на первый попавшийся столик, взял девочку под руку и отвел в тихий уголок дома. Наконец-то взглянув на него, Кэсси вдруг почувствовала, что ни один из прежде знакомых ей людей не излучал такого человеческого тепла и обаяния, и она сразу прониклась к нему доверием.
  
  Рорк достал из кармана большой белоснежный носовой платок.
  
  - Думаю, будет неплохо, если ты сунешь это за ворот платья, - для такого сильного, крупного молодого человека он говорил на удивление мягко, - это скопище с каждым часом становится все неугомоннее, Кэсси. Так что не стоит махать красной тряпкой перед носом подвыпивших быков.
  
  Кэсси вспыхнула, будто алые розы отдали ее коже все свои краски - что же, рыжеволосые неизменно отличаются этим.
  
  - Спасибо, - молвила она, опустив глаза, и заправила накрахмаленный платок в V-образный вырез платья. - За платок спасибо, а главное... ну, ты сам знаешь, за что.
  
  Кэсси ни в коем случае не хотела признаваться, что всерьез испугалась Трейса. Это уж потом такие жадные похотливые мужские взгляды стали ей почти привычными.
  
  А Рорку, похоже, понравилось, что Кэсси скромно потупилась, и он сказал:
  
  - Если мой разнузданный братец будет тебя еще беспокоить, дай мне знать.
  
  Если Кэсси и стояла у истоков чего-нибудь серьезного в этой жизни, прежде всего это была вражда между сыновьями Гэллахера, начало которой она положила.
  
  - Спасибо еще раз - за это предложение.
  
  Но, думаю, смогу справиться с этим и сама.
  
  - Нисколько не сомневаюсь, Кэсси. Однако Трейс иногда просто несносен. Посмотри в толковом словаре статью "carouse" - получишь подробный портрет моего братца. В общем, если он будет доставать тебя, обращайся ко мне.
  
  Его ласковой и дружелюбной улыбке Кэсси была готова радоваться хоть до завтра.
  
  - Трейс, вообще-то, не совсем бросовый парень, Кэсси, - уверил ее Рорк, в сущности сам зная, что это не так; его брат на самом деле имел репутацию бешеного пса. Сказать эти слова Рорка побудило чувство фамильной гордости, вбитое в него с раннего детства. - Но после пары лишних кружек пива он не в состоянии отличить юную девицу от взрослой женщины.
  
  Говоря это, Рорк поправил белый платок - нагрудник на платье Кэсси. Кэсси кожей ощутила его пальцы, отчего у нее замерло сердце.
  
  - Вот так, - удовлетворенно кивнул он, - это на какое-то время предохранит тебя от неприятностей, - и скользнув взглядом по ее длинным ногам, добавил, - правда, юбку тебе удлинить я никак не могу.
  
  - Придется ползать на коленках, - отшутилась Кэсси.
  
  Рорк все улыбался той же улыбкой.
  
  - Никогда не комплексуй ни насчет своего роста, Кэсси, ни фигуры. - Он дружески потрепал ее пышные рыже-каштановые волосы; где-то под ложечкой она ощутила незнакомый холодок. - Ты станешь самой настоящей красавицей, Кэсси Макбрайд, помяни мое слово. А когда весь мир будет у твоих ног, ты уж не забудь, пожалуйста, что первым предсказал это я.
  
  Забыть? Да она уже знала, что никогда в жизни не забудет этот вечер. Очарованная его улыбкой, Кэсси в буквальном смысле слова онемела. Никакие силы не могли сейчас заставить ее заговорить, даже если бы вопрос стоял о жизни и смерти. К счастью, от ответа ее избавило появление Шелби, которая вбежала в комнату, нетерпеливо окликая брата.
  
  - О, обязанности хозяина зовут меня.
  
  Кэсси посмотрела ему вслед и ей ужасно захотелось оказаться сейчас взрослой. Богатой, шикарной женщиной, которая могла бы привлечь такого мужчину, как Рорк Гэллахер. Такой, как Лейси Янг.
  
  Янги жили на ранчо по соседству, держали породистых лошадей, и в округе поговаривали, что отношения Рорка и Лейси уже давно больше, чем просто соседские. Кэсси очень волновало, насколько соответствуют слухи правде о намерении Рорка жениться на Лейси и заодно объединить их владения. Кэсси казалось, что Лейси Янг имеет в жизни все, что только можно пожелать. Богачка, красавица. Вот и сегодня она выделялась в толпе алой шелковой блузкой свободного покроя, заправленной в тугие-претугие черные кожаные джинсы. А духами "Джой" от нее разило, будто она в них выкупалась. Четыре верхние пуговицы на блузке оставались незастегнутыми с явным намерением продемонстрировать пятикаратовый рубин, покоящийся в ложбинке между крепкими загорелыми грудями. В ушах ее сверкали рубиновые серьги из того же гарнитура. А иссиня-черные густые волосы будто шлемом облегали голову и плечи.
  
  Позднее, когда ночное небо расцветилось мириадами огней фейерверка, Кэсси заметила, как Лейси потянула Рорка в укромный уголок. Их жаркий поцелуй, казалось, длился целую вечность. В полумраке, освещаемом лишь разноцветными вспышками, Кэсси увидела руки Рорка, гладившие и сжимавшие спину в алой блузке, и в сердце кольнула внезапная, незнакомая боль - ревность.
  
  Ну почему, почему некоторым женщинам дано столько всего сразу? Почему другие лишены этого? Разве не достаточно той же Лейси быть просто богатой и красивой? Или ей не хватает для полной меры именно Рорка Гэллахера? Может быть, Белл все-таки права, утверждая, что Создатель, предлагая таким людям, как Макбрайды, ступить "на мягкий коврик", обязательно потом в один момент выдергивает его?
  
  Рорк и Лейси уже скрылись в доме. Кэсси тихо, обиженно вздохнула и вновь принялась за работу.
  
  Несколько часов спустя, когда Кэсси, по локоть погрузившись в мыльную воду, возилась с грязной посудой, на кухню вошла мисс Лилиан.
  
  Хельга, которая, расслабившись, потягивала шпане, тут же вскочила и принялась старательно тереть кафельное покрытие стен.
  
  - Ну, дорогая Кэсси, дебют твой прошел в пример многим, - заявила мисс Лилиан.
  
  Кэсси коротко кивнула.
  
  - Благодарю вас, мэм.
  
  - Хочу узнать, не согласишься ли ты работать у нас на постоянной основе, - если мисс Лилиан и услышала раздраженное бурчание Хельги, то предпочла проигнорировать его.
  
  Зеленые глаза Кэсси вспыхнули радостной надеждой, которая сразу же сменилась досадой и огорчением.
  
  - Я так признательна вам за это предложение, мэм, но, к сожалению, школу я бросить не могу.
  
  Не зная толком, чем будет заниматься в жизни, Кэсси все же была достаточно разумна, чтобы понимать, что без образования многого не добиться. Трудная и печальная судьба ее матери была тому лучшим доказательством.
  
  - Ну, что ты, у меня и в мыслях не было срывать тебя с учебы, - сказала мисс Лилиан. - Я думала только о том, что ты сможешь работать после уроков и по субботам. А когда начнутся летние каникулы, перейдешь на полный рабочий день.
  
  - Я с удовольствием соглашусь на это место, мэм.
  
  - Отлично, - удовлетворенно кивнула мисс Лилиан, впрочем и не ожидая никаких возражений, - итак, теперь об оплате...
  
  Сумма, которую она назвала, была смехотворно низкой. Горничной в мотеле "Роуз Рок"
  
  Кэсси в час могла бы получать побольше. Но одна только мысль, что полдня она теперь будет проводить в этих стенах, среди чудесных картин, удивительных антикварных, дорогих вещей, среди статуэток, сервизов, хрусталя сводила на нет все ее сомнения. Обитать, пусть выполняя нелегкую работу, в таком дворце - мечта!
  
  - Меня устраивают ваши условия, мэм.
  
  - Хорошо, - коротко молвила мисс Лилиан и, будто только сейчас заметив присутствие в кухне экономки, сказала:
  
  - Надеюсь, с вашей стороны, Хельга, возражений не будет?
  
  - la... - промычала та без особого восторга, - мы сделаем из девчонки неплохую работницу.
  
  - Не сомневаюсь, - откликнулась мисс Лилиан. - Рорк сейчас с отцом в библиотеке, когда ты закончишь здесь все дела, Кэсси, он отвезет тебя домой.
  
  Перспектива оказаться с Рорком в машине один на один, привела Кэсси одновременно и в восторг, и в смятение.
  
  - Вы очень любезны, мэм, но я могла бы добраться и сама.
  
  - Вздор. Мы не допустим, чтобы ты в темноте шла в город по пустой дороге.
  
  - Я могу позвонить маме, - сказала Кэсси, понимая, что шансы застать мать дома в такой час были почти равны нулю. А уж о том, чтобы та захотела подъехать к усадьбе за дочерью, и говорить нечего.
  
  - Но разве Белл не больна?
  
  Кэсси, увлекшись работой, совершенно забыла, что несколько часов назад тут насочиняла.
  
  - Я подумала, вдруг ей уже получше... - пришлось выворачиваться Кэсси. Недовольное ворчание Хельги усилилось.
  
  - Если у Белл утром была высокая температура, ей нельзя даже вставать с постели, - назидательно сказала мисс Лилиан, - к тому же, ты никому не навязываешься, Рорк сам предложил это.
  
  Довольная тем, что все вышло, как всегда, по ее, мисс Лилиан, шурша жемчужно-серым шифоном, удалилась из кухни.
  
  Проходя мимо библиотеки с очередным подносом грязной посуды, Кэсси услышала доносящийся оттуда громкий, недовольный голос Кинлэна Гэллахера, который выговаривал своему сыну за то, что тот выставляет всю их семью на посмешище. Припомнив разговоры Бена и Эдны Доусон в аптеке, Кэсси сообразила, что предметом недовольства старика было твердое намерение Рорка не подчиняться отцовским указам. Не посмев проявить праздного любопытства к чужим разговорам, Кэсси только отметила про себя, что ответных громких и гневных речей Рорка слышно не было.
  
  Кэсси скребла раковину из нержавейки, когда в кухне возник сам Рорк. Глядя на его замкнутое лицо, она почему-то представила себе готовый вот-вот взметнуться в небо нефтяной фонтан.
  
  - Готова? - сухо спросил он, тоном, разительно отличавшимся от того, каким он говорил с нею совсем недавно. Взгляд был напряженным, черты лица заострившимися, будто по ним прошлись специальным отделочным ножом.
  
  Кэсси быстро вопросительно взглянула на Хельгу.
  
  - Ладно уж, иди, - бросила та, - настоящая работа для тебя начнется завтра, ja.
  
  - "Вдохновленная" этим зловещим обещанием, Кэсси послушно отправилась за Рорком на задний двор, где в гараже на пять машин стоял его ярко-зеленый спортивный "М".
  
  Автомобиль полетел по дороге в город. Рорк не сказал еще ни единого слова. Похоже, он молчал, чтобы скрыть свое раздражение; атмосфера в машине, казалось, пропиталась его досадой и скверным настроением. В конце концов, Кэсси не выдержала.
  
  - Я так благодарна тебе за эту поездку, - мягко произнесла она.
  
  - Да что ты, не стоит. Честно говоря, мне жутко хотелось убраться из дома.
  
  - А разве Лейси тебе не надо отвезти? - спросила Кэсси; Лейси она видела в последний раз на фейерверке.
  
  - Я уже отвез ее. Они ушла пораньше - завтра ей рано вставать, утром она собиралась на конно-спортивное шоу.
  
  - А-а... Мне так нравится твоя машина.
  
  Тихий голос Кэсси почти заглушали звуки блюза, доносившиеся из автомагнитолы.
  
  - Забавная телега. Большинство дам в округе находят поездки на ней сродни передвижению в консервной банке. Они доезжают со мной только до ближайшего автомагазина и пулей вылетают, чтобы купить новый "кадиллак".
  
  - Огромный белый "кадиллак"? - поинтересовалась Кэсси. - С фирменными "рожками" впереди? С музыкальным сигналом? Как у твоего папы?
  
  Рорк расхохотался. Его звучный, низкий смех вызвал у нее где-то между сердцем и желудком то ли трепет, то ли холодок.
  
  - Не думаю, что это главное, о чем можно мечтать, - сказал он.
  
  Сняв с руля одну руку, он протянул ее к Кэсси, пожал ей запястье. Она даже сквозь ткань ощутила тепло его кожи.
  
  - Спасибо тебе, Кэсси.
  
  Буквально пять минут назад Рорк просто источал импульсы раздражения. То приятное состояние удовлетворения, которое доставила ему близость с Лейси, улетучилось в момент, стоило ему, проводив эту красотку, вернуться в родные стены, где сходу на него, как разъяренный бык, набросился отец и закатил истерику по поводу его, Рорка, нежелания внедряться в нефтяной бизнес и политику. Папаша действительно упрям.
  
  - За что? - слова с трудом выдавливались из Кэсси.
  
  - За то, что я все-таки засмеялся, - ответил он, - я уж не припомню, когда смеялся в этом доме.
  
  Разговор грозил перейти на деликатные темы.
  
  А что сможет сказать Кэсси такому умному, неординарному, взрослому человеку, как Рорк? Он блистательно закончил местную школу в Гэллахер-сити, а потом, как она читала в "Гэллахер гэзетт", в Йейле его имя внесли в список лучших студентов, который раз в семестр подается декану.
  
  - У тебя такой красивый дом... - тихо сказала Кэсси.
  
  В тусклом лунном свете она увидела как окаменело вдруг его лицо, как обозначились на нем скулы, как рот сжался в тонкую жесткую линию.
  
  Кэсси поняла, что высказалась явно неудачно.
  
  - Я живу в красивом особняке, - отчетливо выговорил он каждое слово, - не всякое жилье можно назвать своим домом.
  
  Уж что-что, а это Кэсси знала. Из опасения ляпнуть еще что-нибудь, от чего у Рорка испортится настроение, Кэсси молчала, вглядываясь в черные тени, мелькающие за окном.
  
  Блюз Мадди Уотерса сменился музыкой другого блюзмена - Джона Ли Хукера, которого в свою очередь сменил Билли Холлидей с очередной блюзовой балладой о тяжелой женской судьбе. Именно эта песня напомнила Кэсси о Белл, о которой думать совершенно не хотелось. Сейчас, во всяком случае. Вместо этого хотелось просто наслаждаться чудесной возможностью, на которую она и не рассчитывала никогда, быть наедине с Рорком Гэллахером, в стремительно мчавшейся его спортивной и такой "неамериканской" машине.
  
  Кэсси чувствовала себя почти Золушкой, возвращавшейся с бала в карете-тыкве, рука об руку с Прекрасным Принцем. Романтические фантазии полностью овладели ею - до тех пор пока машина не подъехала к железнодорожным путям. И тут сказка, в которую на несколько минут погрузилась Кэсси, разлетелась на мириады хрустальных крошек, уступив место угрюмой реальности.
  
  - Ты можешь меня и здесь высадить, - сказала она за несколько кварталов до "родной норы".
  
  Рорк посмотрел на мутные огни сортировочной станции, на темные очертания убогих построек и покачал головой.
  
  - Я бы не рискнул. Ты говори, куда ехать, а то я буду всю ночь здесь плутать.
  
  - Да нет, правда, ничего страшного, я раньше, когда в мотеле работала, всегда пешком возвращалась, - быстро заговорила Кэсси, притворяясь, что ее очень заинтересовала стоящая рядом чья-то убогая машина.
  
  Рорк затормозил, автомобиль остановился.
  
  Мягкими движениями он приподнял ее голову за подбородок, повернул к себе так, чтобы встретились их глаза.
  
  - Мы не выбираем родителей, Кэсси, - произнес он негромко, - что ты можешь теперь поделать, если твоя мама любит выпить лишнего, и более того, что могу сделать я, если мой отец... - "заносчивый, деспотичный, самовлюбленный тип", - закончил он про себя, а вслух лишь повторил:
  
  - Отец, да...
  
  Рорк ни в коем случае не хотел перекладывать на эту девчушку боль от своих свежих душевных ран. Несмотря на то, что этой крошке удалось немного поднять ему настроение.
  
  - Я понимаю, что сейчас у тебя на душе, дружок, но, поверь, это смущение не испортит тебе жизни.
  
  От его теплого взгляда и мягких жестов под ложечкой у Кэсси опять холодно-сладко засосало.
  
  - Сейчас два квартала прямо, потом направо до первого поворота, - почти неслышно выговорила она, - второй фургон с левой стороны.
  
  - Так-то лучше, - улыбнулся Рорк.
  
  Отпустив ее руку, он завел мотор, и машина запетляла среди трущоб, запрыгала на ухабах в темноте жалких улиц. Увидев свой дом-вагончик, Кэсси облегченно вздохнула. "Госпожа Фурия", то бишь Белл, отсутствовала - слава Богу, вечер дочери она не испортит.
  
  Не успела Кэсси открыть рот, чтобы поблагодарить за поездку, Рорк уже вышел, обогнул машину и распахнул для Кэсси дверцу. Она почувствовала себя кинозвездой, Эли Макгроу, например.
  
  Не чуя под собой земли, она поднялась по ступенькам к двери. Как бы окутанная мягкой мантией счастья, она слышала только, как Рорк пожелал ей спокойной ночи. Кэсси вошла в темную комнату, остановилась у окна, всеми силами желая удержать хотя бы в воздухе его теплую улыбку; она долго стояла так, после того, как скрылись в ночи габаритные огоньки его машины.
  
  Потом, обхватив себя руками, она начала медленно кружиться по комнате, покачиваясь в такт музыке, игравшей для нее одной. Вдалеке раздался долгий свист трехтонного проходящего локомотива; звук этот пронзил тьму и замер, оставив после себя саднящую, печальную пустоту, в миг проглотившую и радости, и надежды.
  
  Глава 3
  
  Новая работа оказалась тяжелой, а плата за нее - ниже всякого мыслимого уровня, но Кэсси все равно была довольна местом в усадьбе Гэллахеров. Сменив мерзость и убожество трущоб-фургонов на элегантный особняк, Кэсси в какой-то степени реализовала свое стремление к благополучной, богатой жизни. По сути, это был ее первый выход за пределы бедняцких кварталов, первый взгляд на другой мир, который ей очень понравился. Кэсси смотрела и слушала, слушала и смотрела; она не упускала ни единого жеста мисс Лилиан, она перенимала ее манеры, ее вкусы, ее привычки, впитывая ее стиль как сухая губка.
  
  Мисс Лилиан не колеблясь высказала одобрение, заметив страсть Кэсси к красивым вещам.
  
  Под ее - "руководством" Кэсси узнала, что роскошные белые лилии на огромной картине в сводчатом холле особняка принадлежат кисти Моне.
  
  При каждом взгляде на полотно у Кэсси захватывало дух.
  
  В натуральную величину портреты на обитых кожей стенах библиотеки были написаны Сарджентом, а кресло в личной спальне мисс Лилиан было не просто старинным предметом мебели, это был настоящий "трон" красного дерева, сработанный филадельфийскими мастерами еще в 1770 году. "Сокровище" это ее брат-благодетель приобрел за сногсшибательную сумму в двести тысяч долларов. Каждую субботу Кэсси надлежало тереть замысловатую резьбу до блеска, дивясь этой красоте. И если и мелькала иногда мыслишка, что этот предмет обстановки стоил гораздо больше, чем за всю жизнь заработала Белл, Кэсси скорей отбрасывала ее прочь.
  
  А как нравилось ей сервировать стол тончайшим ручной росписи фарфором - настоящим дрезденским, как сообщила ей мисс Лилиан. Края тарелок и блюдечек были отделаны золотым кружевным ободком, которые на белоснежной дамасского полотна скатерти, при свечах в серебряном канделябре, так и светились богатством. Нежно звенели на спичечной толщины ножках хрустальные бокалы, бриллиантово-цветочный рисунок которых переливался радужным блеском, если сквозь грани их светило солнце. Родиной этой красоты был Уотерфорд, Ирландия.
  
  - Этот остров называют Изумрудным, - однажды сказала мисс Лилиан Кэсси, обучая ее правильно сервировать стол, объясняя разницу между бокалами, фужерами, рюмками. - Это удивительно красивая страна, Кэсси, в горах там ты найдешь сорок оттенков зеленого цвета.
  
  - Наверное, поэтому и досталось ему название "Изумрудный", - решила Кэсси.
  
  - Очень может быть, дитя мое, - улыбнулась мисс Лилиан, - тебе бы там определенно понравилось. Представь - дикие пляжи, скалы, пестрый ковер полевых цветов и десятки и сотни церквей, колоколен, часовен. Клянусь, когда я впервые попала туда, я думала, что никогда уже не смогу вернуться в Оклахому.
  
  - Вы были там? - восторженно ахнула Кэсси, будто мисс Лилиан призналась, что побывала по меньшей мере на Луне. - Там, в Ирландии?
  
  - Патрик Гэллахер как раз родом из Уотерфорда, - пояснила мисс Лилиан, - прежде в тех местах, на реке Суир было поселение викингов. Считается, там стоял замок Гэллахеров.
  
  - Как - настоящий замок?
  
  - Ну, сейчас это, конечно, одни развалины, груда камней, - улыбнулась мисс Лилиан, - но и к таким семейным корням возвратиться приятно.
  
  При упоминании о семейных корнях Кэсси - дитя случайной связи похотливого чернорабочего и неудавшейся кантри-звезды местного значения - ощутила острый, болезненный укол зависти.
  
  Шли дни, шли недели, и Кэсси начала понимать, что живет теперь одновременно в двух мирах. Усадьба Гэллахеров казалась отдаленной на десятки световых лет от угла, который ей приходилось делить с матерью. Школа закрылась на летние каникулы, и теперь почти все время Кэсси проводила на богатом ранчо. Дома она только спала, и часто видела чудесные сны о том, как она живет в роскошном особняке, подобном этому. Но, проснувшись, с неизбежностью оказывалась в мрачном прокуренном сумраке фургона, где похрапывала Белл.
  
  Несмотря на внешнее благополучие и богатство, семья Гэллахеров была отнюдь не такой идеальной, какой старалась казаться. Трейс откровенно завидовал привилегированному положению Рорка как старшего сына. Раздраженный и подавленный этим Трейс едва ли не каждый вечер проводил в Оклахома-сити, безбожно напиваясь в тамошних кабаках. А Кэсси, каждое утро оттирая в его туалетной комнате следы очередной попойки, уныло думала, неужели Господь Бог не уготовил ей иной участи, кроме как убирать за пьянчужками.
  
  Хотя каждый в округе знал, что Рорк - любимый сын старого Гэллахера, его надежда, в это подчас трудно было поверить. Рорк по-прежнему игнорировал отца, особенно его планы насчет будущего. В свою очередь старик, не привыкший, чтобы ему перечили, с каждым днем разъярялся все сильнее.
  
  Атмосфера в доме была напряженной, почти взрывоопасной; общение Кинлэна и Рорка сводилось теперь к жутким словесным баталиям, которые прерывались периодами ледяного молчания.
  
  Единственным человеком, равнодушным ко всему этому, была мисс Лилиан. Она проводила дни будто в блаженном неведении, не замечая гнетущей обстановки в семье; Кэсси поняла, что эта немолодая женщина обладала редкой способностью жить исключительно своими интересами. А интересовало ее в жизни только одно - дом ее брата Кинлэна. Этот особняк был ей - женщине, никогда не бывшей замужем, - вместо ребенка.
  
  Потихоньку наблюдая за Рорком в течение этих двух месяцев, Кэсси уяснила себе, что он не собирается поддаваться отцу, подчиняться его приказам; это означало, что рано или поздно он уедет из родного дома, чего Кэсси страшно боялась. Она любила Рорка. Любила просто смотреть на него, любила слушать его голос, любила его высокий, Сильный стан. Вообще, все в этом человеке наполняло ее душу каким-то смутным томлением. Она думала о нем бесконечно, и фантазии ее были чудесными до невозможного. В это долгое жаркое лето Рорк стал для нее центром Вселенной.
  
  Однажды, протирая в библиотеке ряды книг в кожаных переплетах, Кэсси услышала, что в комнату буквально ворвался Кинлэн Гэллахер. За ним вошел Рорк. По лицу старика почти что струился пот, но с его появлением Кэсси показалось, будто температура в доме начала стремительно падать.
  
  - Заканчивай, Кэсси, - сухо и резко бросил старик.
  
  Не нужно было повторять дважды. Пробормотав: "Да, сэр", - Кэсси поспешила прочь из библиотеки, но уходя, все же бросила взгляд на Рорка Его каменное лицо едва ли можно было сейчас отличить от скалистого утеса.
  
  Кэсси была в одной из гостиных, полировала шератоновский сервировочный столик, когда дом содрогнулся от хлопнувшей входной двери. Выглянув из окна, Кэсси увидела, как Рорк стремительно идет к своей машине. В следующую секунду его спортивный "М" исчез, оставив за собой столб пыли.
  
  Новость разнеслась по дому со скоростью лесного пожара. Мисс Лилиан оставалась сдержанной, как обычно; неожиданный отъезд Рорка смущал ее только одним - сколько приборов накрывать к обеду. Шелби, разъяренная тем, что отец выгнал брата, а еще больше тем, что Рорк довел его до этого, заперлась у себя в комнате, явно собираясь дуться весь день. Трейс, верный себе, прихватил у закусочной "Ленни'з Бергер" пышногрудую шестнадцатилетнюю искательницу приключений и отправился с ней к Индейскому озеру, щедрыми возлияниями празднуя свою удачу на семейном поприще.
  
  Рорк вернулся в усадьбу посреди обеда, вошел через служебную дверь, будто посыльный из магазина "Фуллер Браш", где обычно заказывали продукты. Кэсси через кухонное окно заметила его и, пожалуй, кроме Хельги, никто больше не знал, что он сейчас находится в доме. Рорк ненадолго зашел в свою комнату и вскоре спустился с багажом в руках.
  
  В ужасе, что Рорк сейчас уедет навсегда, Кэсси собрала всю свою отвагу и побежала к гаражу, где он укладывал вещи в машину.
  
  - Тебе, правда, надо ехать? - спросила она; в горле стоял жесткий комок, язык плохо слушался ее.
  
  - Боюсь, что так.
  
  - Но лето еще не кончилось.
  
  - Для меня - кончилось. Буду искать работу, Кэсси. Ты лучше других должна знать, как это необходимо.
  
  - Но ты же богат!
  
  - Ошибаешься - богат мой отец. А поскольку сегодня меня лишили наследства, за то что я посмел иметь собственные убеждения, соответственно, теперь я беднее церковной мыши.
  
  Кэсси во все глаза смотрела на него, тщетно пытаясь представить себе Рорка, живущего в бедности и убожестве, как жили они с Белл.
  
  - Но ты ведь можешь жениться на Лейси Янг. Она тоже богата.
  
  Рорк засмеялся.
  
  - Я уж почти позабыл, как ты умеешь поднимать настроение, Кэсси Макбрайд. Но, к слову, - Рорк взял ее за руку, - на Лейси я жениться не собираюсь.
  
  Это заявление привело сердечко Кэсси в такой трепет, что оно готово было выскочить из ее груди.
  
  - Правда? - выдохнула она.
  
  - Правда. - Рорк внимательно осмотрел багаж, уложенный в машину. - Ну, мне пора в путь.
  
  Кэсси вдруг почувствовала, как земля уходит из-под ног. Глотнув воздуха, она выпалила:
  
  - Я люблю тебя.
  
  - Что? - озадаченный таким неожиданным признанием Рорк повернулся лицом к девочке.
  
  - Я сказала, я люблю тебя. Всегда любила.
  
  Знаю, что мала еще для замужества, знаю, что не красотка, не богачка, не шикарная девица, как Лейси, например, но я буду верной, хорошей женой, если только ты согласишься немного подождать меня, Рорк...
  
  Теперь, когда шлюзы были открыты, слова лились из ее уст потоком, наталкиваясь одно на другое:
  
  - ..Я буду готовить обед, убирать дом, стирать, воспитывать твоих детей и никогда, ни в коем случае не буду ворчать, если ты вдруг задержишься где-нибудь, и...
  
  - Кэсси, Кэсси. - Рорк мягко приложил пальцы к ее губам. - Кэсси, ты очаровательная, славная девочка.
  
  Как крошка-колибри в клетке, билась в ее сердце надежда.
  
  - Ты, правда, так считаешь?
  
  - Конечно. И я очень тронут твоим признанием.
  
  - Значит, ты подождешь меня несколько лет?
  
  - Малышка, все не так просто. Тебе лишь тринадцать лет.
  
  - Мне исполнилось четырнадцать на прошлой неделе. И все говорят, что я взрослее своих лет. Спроси, например, у своей тети Лилиан.
  
  Рорк подавил улыбку - Ив четырнадцать лет рановато думать о замужестве и любви, Кэсси, - мягко сказал от.. - Еще немного, и у тебя настанет лучшее время для этого.
  
  Наклонившись, он ласково, по-дружески, поцеловал ее в щеку.
  
  - Придет день, Кэсси Макбрайд, и ты станешь изумительной женой какому-нибудь счастливому парню. - Его глаза светились дружелюбием. - Но не торопись жить, дружок.
  
  С этими словами Рорк сел за руль своего "М", задним ходом выехал из гаража. Кэсси осталась одна. Она стояла на дороге, глядя вслед маленькой машине, пока та не превратилась в точку и не исчезла вдали, пока не осела красноватая степная пыль Оклахомы. А потом, опустошенная, ринулась домой, в свой ненавистный фургон, рухнула на подушки и разревелась, горюя о том, как долго-долго еще ждать ей, пока она станет взрослой.
  
  Когда Белл после двух часов ночи вернулась домой, Кэсси, которая уже выплакалась, сделала то, чего она не делала уже много лет. Крайне нуждавшаяся сейчас в поддержке и утешении, она все, как в детстве, сквозь слезы и жалобы, выложила маме.
  
  - Черт возьми, Кэсси, - сказала Белл, через голову стягивая свое красное платье, - а чего же еще ты ждала? Такова уж природа человеческая. Орел будет летать с орлами и никогда не опустится на птичий двор, к грязным курам.
  
  Оставшись в одной желтой нижней рубашке, Белл села на кровать и закурила.
  
  Кэсси, которая прекрасно помнила слова мисс Лилиан о семейных корнях, молчала.
  
  - И никогда ни один Гэллахер не полюбит никого из Макбрайдов, - продолжала Белл. - Да, голову вскружить они умеют. Признаться, когда-то, давным-давно, и мы с Кинлэном неплохо проводили время. Вот с тех пор я и знаю, что мужики из этой семейки вообще неспособны любить по-настоящему. - Она нахмурилась, вспомнив прошлое. - И уж они точно никогда не женятся ни на ком, кто не принадлежит к их кругу. Вот увидишь, время пройдет, страсти улягутся, и Рорк как миленький сделает все, что велит ему папаша.
  
  - Но он сказал, что не собирается жениться на Лейси Янг, - запротестовала Кэсси.
  
  Белл смотрела на дочь сквозь облако сизого табачного дыма.
  
  - Очень хорошо понимаю тебя, Кэсси, - раздельно произнесла она, - когда-то растреклятый отец твоего Рорка поймал меня на такую же удочку.
  
  Отношения Белл и Кинлэна были откровением для Кэсси. Ей еще предстояло полностью осознать этот факт. Пока она лишь сказала:
  
  - Но Рорк совершенно не похож на своего отца!
  
  Белл тяжело, печально вздохнула.
  
  - Видишь ли, доченька, даже если Рорк всерьез заинтересуется тобой, стоит Кинлэну узнать, что его сынок крутит амуры с кем-нибудь из городских, старик в два счета вышвырнет тебя отсюда куда подальше. Но в одном ты права, - призналась Белл, туша сигарету, - Рорк не женится на Лейси. Черт побери, старый негодяй Гэллахер только потому и разрешил ему учиться в Йейле, что там он сможет подыскать себе богатую невесту из благородных янки, тех, что из знатных фамилий. Кинлэн Гэллахер сам миллионер. Может, даже миллиардер. Купит он все, что захочет, Кэсси, даже пост президента США для своего сыночка. Купить он не может только аристократическое происхождение, однако его может заполучить Рорк путем удачной женитьбы.
  
  Закончив на этом, Белл выключила свет.
  
  - Теперь давай спать, Кэсси. Не показывай никому своих переживаний и не опаздывай на работу, это расстроит мисс Лилиан.
  
  Кэсси не могла не заметить некоторую едкость этих слов матери. Белл, конечно, очень быстро привыкла к тому, что дочь теперь приносит в дом деньги, заработанные на ранчо Гэллахеров, но при этом не скрывала зависти, что Кэсси так сблизилась с мисс Лилиан. Щадя чувства Белл, Кэсси никогда не делилась с нею своими впечатлениями и своим восхищением удивительной коллекцией Лилиан Гэллахер, никогда не рассказывала дома о беседах с хозяйкой.
  
  Жизнь Белл, конечно, была очень нелегкой, о чем она не уставала повторять дочери. В свою очередь Кэсси, на которой мать частенько срывала свои обиды, давно научилась скрывать от нее редкие случайные радости, а также личную жизнь, в основном из боязни, что Белл испортит все своим безжалостным языком.
  
  В конце концов Кэсси утешилась тем, что занялась сама своей жизнью. Знойный июль сменился жарким августом, за ним пришло благодатное бабье лето. Все кругом погрузились в "личную жизнь": мисс Лилиан - в коллекцию своих сокровищ, Кинлэн - в ежечасный и ежедневный контроль за всем и за всеми, Шелби - в модный гардероб, Трейс - в спортивные машины, набитые дружками. Даже у Белл были ее мужчины и выпивка. Личная жизнь Кэсси сводилась теперь к радостям от удивительного мира красивых вещей, которые жили в особняке Гэллахеров.
  
  Прошло еще одно лето, которое Кэсси все также проработала у Гэллахеров, началась тихая, хрустально-солнечная осень, за ней - холодная длинная зима. Ледяной дождь покрывал глянцем дороги, капли на глазах превращались в снег, тяжелыми и сырыми сугробами покрывавший всю землю. Бывала погода, когда гололед исключал всякое передвижение по шоссе, и в такие дни Кэсси вынуждена была оставаться в усадьбе. Но это нисколько не огорчало ее, наоборот, она чувствовала себя почти счастливой.
  
  Лежа под шелковистым одеялом, в кровати, по ее мнению, почти королевской, Кэсси закрывала глаза и представляла себя хозяйкой чудесного особняка, в собственной спальне ожидающей возвращения домой мужа Рорка. Вот-вот он войдет, и тогда мечты ее исполнятся...
  
  Но Рорк, казалось, никогда не вернется в родные стены. Вот еще одно Рождество справили, а от него ни слуху ни духу, вот и Новый год пришел, и Пасха. И Хотя Кинлэн делал безразличный вид, Кэсси обратила внимание, что с приближением очередного праздника старый Гэллахер становится все более вздорным.
  
  Однако не только Рорк вызывал у него раздражение. Трейс с каждым днем становился все неистовее, что с неизбежностью влекло за собой взрывы ярости у отца. Кэсси, которая чуть ли не с младенчества научилась избегать Белл, когда та была пьяна, старалась ни в коем случае не попадаться на глаза младшему брату Рорка. Не всегда, правда, ее усилия были успешны. Трейс начинал искать ее повсюду - в кухне, в гараже, в библиотеке. Однажды он застал ее в личной гостиной мисс Лилиан и буквально зажал в угол, только неожиданное возвращение домой Шелби из поездки в Даллас спасло ее от его железных лап.
  
  И пусть пугали ее посягательства Трейса, дома, ночью она нагая становилась у зеркала, гладила руками свое тело, которого алчно хотел Трейс, и представляла, что ласкают ее сейчас руки Рорка. Розовые соски напрягались, твердели, возбуждение сладкими толчками отдавалось между ног.
  
  Кэсси понимала, что то, что она делает - грех, за который ее вечно будут мучать в аду, но ничего не могла поделать, мечтая, как пальцы Рорка будут нежно щекотать ее рыжеватое шелковистое руно у лона, как проникнут они глубже, глубже... И ее собственные пальцы делали то, что надлежало делать мужчине. Прикасаясь к самому сокровенному уголку своей плоти, она ощущала острое, жаркое греховное наслаждение.
  
  Кэсси уже два года работала в доме Гэллахеров, когда однажды мисс Лилиан пригласила ее зайти в свою служебную гостиную. Первая мысль Кэсси была тревожной - не случилось ли что с матерью. В следующий момент Кэсси всерьез испугалась, что ее хотят уволить.
  
  - Входи, дитя мое, - услышала она голос мисс Лилиан.
  
  Кэсси сжала за спиной ледяные от переживаний руки.
  
  - Что-то случилось? - выдавила, она.
  
  - Ну, что ты, нет, - мисс" Лилиан, казалось, даже удивлена дрожащим голосом Кэсси. - Напротив, думаю тебе наш разговор будет приятен.
  
  Кэсси молча ждала продолжения.
  
  Седовласая женщина положила руки на поверхность своего письменного стола времен королевы Анны. Красное дерево, которое Кэсси часами усердно терла цитрусовым маслом, элегантно поблескивало.
  
  - Наблюдая за тобой, Кэсси, я пришла к выводу, что ты даром тратишь себя, занимаясь пусть нужной, но все же подсобной работой по дому. Рука у тебя легкая, голова ясная, так что я считаю, что ты отлично справишься с моей корреспонденцией и досье.
  
  - Вы предлагаете мне стать вашим секретарем?
  
  - Моим личным секретарем, - подчеркнула мисс Лилиан. - Боюсь только, что раз цены на нефть сейчас падают, а расходы по дому ежедневно растут, - с этими словами она пролистнула светло-зеленые странички лежащей перед ней домовой книги, - я не смогу увеличить тебе жалование. Но обещаю массу других преимуществ.
  
  Кэсси не совсем четко поняла, что от нее потребуется, зато ясно ощутила, что если сейчас она не воспользуется моментом, другого может уже никогда не представиться.
  
  - Это большая честь для меня стать вашим секретарем, мисс Лилиан.
  
  - Значит, ты согласна?
  
  - Да, мэм.
  
  - Отлично, - кивнула мисс Лилиан, - начнем, пожалуй, с записок, которые надо разослать людям, чтобы поблагодарить их за подарки ко дню рождения Шелби. Вот список фамилий, адреса, около каждого указан сувенир, который был подарен. Все записки должны быть отправлены не позднее, чем с завтрашней дневной почтой. И так мы уже задержались с этим, - добавила она, поджав губы в знак неодобрения того, что Шелби так долго тянула с этим списком.
  
  - А как же стирка, мисс Лилиан?
  
  - Стирка?
  
  - Мне осталось только вынуть белье из машин.
  
  - Что же, заканчивай, - разрешила мисс Лилиан, - а потом сразу приступай к этим запискам.
  
  Довольная собой, она погрузилась в свои "гроссбухи".
  
  Чуть позже, разнося по комнатам чистое белье, Кэсси была буквально сбита с ног несущейся к себе Шелби.
  
  - Ну-ка, угадай, что?.. - начала та.
  
  - Что? - поинтересовалась Кэсси.
  
  - А то, что я только что разговаривала с Рорком.
  
  - Он звонил? Сюда?
  
  - Все-таки это его дом, Кэсси.
  
  - Да, но...
  
  - Он сказал, что бросил бы трубку, если бы к телефону подошел отец, - сообщила Шелби. - А вообще, у него потрясающие новости. Он один среди трехсот кандидатов получил приглашение на летнюю интернатуру[4] от знаменитой проектно-архитектурной компании в Нью-Йорке.
  
  Известие об успехах Рорка вызвало у Кэсси неоднозначные эмоции. С одной стороны, она, сама мечтавшая вырваться из Гэллахер-сити, восхищалась им, с другой - все призрачнее становилась надежда, что он когда-нибудь вернется в усадьбу.
  
  - Ну, теперь, я думаю, домой он не приедет, - вслух выложила она свои мысли.
  
  - Ей-Богу, Кэсси, - упрекнула ее Шелби, - меня уже смущают твои мечтания о моем братце.
  
  Кэсси вспыхнула и отвернулась.
  
  - Да ни о ком я не мечтаю, - буркнула она.
  
  Шелби растянулась на белом вышитом шелком покрывале своей кушетки.
  
  - Мечтаешь-мечтаешь! - растягивая слова пропела она, глядя, как Кэсси укладывает ее белье в шкаф. - Да я не удивляюсь тебе. Рорк хорош собой, как Уоррен Битти и Роберт Редфорд вместе взятые.
  
  - Я как-то не обращала на это внимания, - смутилась Кэсси.
  
  Даже при обычном разговоре о Рорке кровь Кэсси бежала быстрее по жилам, приводя ее в растерянность и замешательство.
  
  Пытаясь скрыть свои тайные мысли, Кэсси отрешенно разглаживала руками шелковистый пеньюар Шелби, такой тонкий, гладкий, полупрозрачный. Наверное, приятно ощущать его на теле... И вновь ее фантазии - опасные, греховные - метнулись к Рорку. Как бы он повел себя, если бы она ночью, глухой и темной, проскользнула бы к нему в комнату вот в таком нежном одеянии?
  
  - Ты или лапшу мне на уши вешаешь, или ты слепая, девонька, - фыркнула Шелби.
  
  Едкое замечание Шелби вывело Кэсси из сладких грез. Но она ничего не ответила. Шелби подошла к туалетному столику, достала из ящика тюбик губной помады.
  
  - В следующий раз, когда будешь вытирать пыль с портрета старого Патрика Гэллахера, там, в библиотеке, вглядись в него повнимательнее, - посоветовала она, щедро обводя полураскрытые губы нежно-розовым цветом. - Совершенно очевидно, что его роскошные волосы и дьявольски опасные голубые глаза он унаследовал от своего предка-ловкача... Хм... Слишком невыразительно... - неодобрительно хмыкнула она, глядя в зеркало, и стерла салфеткой розовую помаду. - А точеное лицо, скулы, которые у меня, кстати, тоже имеются и которые я проклинаю, достались от прабабки, в чьих жилах текла восьмая часть крови Чероки. Впрочем, в нашей семье об этом предпочитают не вспоминать, - призналась Шелби, яростно копаясь в ящике с косметикой.
  
  Кэсси подумала, что из ее запасов получился бы целый парфюмерный магазин. Давно уже Кэсси поняла, что единственная дочь Кинлэна Гэллахера была типичной наследницей местных нефтяных воротил - испорченная, богатенькая девчонка, которой ничего не стоит сесть в папашину шикарную машину лишь для того, чтобы прошвырнуться по магазинам.
  
  - Так что я прекрасно понимаю тебя, Кэсси.
  
  Правда, на твоем месте, я бы не стала надеяться на то, что никогда не случится, - заявила Шелби, накладывая на губы помаду ярко-алого оттенка, - потому что Рорк сюда не вернется...
  
  Черт, а эта слишком темная... И зачем я вообще ее купила? - ворчала она.
  
  Кэсси аккуратными стопками разложила белье на полках, оставив между ними ароматизированные, с запахом роз, листочки. До начала работы в усадьбе Кэсси и в голову не приходило, что одна девушка может иметь такое дикое количество нижнего белья. Вообще весь гардероб Шелби походил на пеструю душистую цветочную клумбу.
  
  - Нет? - переспросила она с безразличием, бесконечно далеким от ее истинных чувств.
  
  - Что - нет? - - не поняла Шелби, занятая теперь цикламеновой помадой, которой она, наконец-то, осталась довольна.
  
  - Не вернется он на ваше ранчо?
  
  - Нет, конечно, - сосредоточенно полируя ноготки, откликнулась Шелби. - В конце концов, ты столько времени здесь работаешь, могла бы уже сообразить, что разрыв между отцом и моим старшим братом стал еще глубже, с тех пор как старик осознал, что Рорк всерьез намерен заняться строительством небоскребов вместо политики и бизнеса. Рорк, конечно, всегда был себе на уме и в какой-то степени он честолюбив не меньше, если не больше, чем отец. Я, например, помню, что в здешней школе его считали принадлежавшим к "акульему племени".
  
  - Акульему?! - поразилась Кэсси, никогда она не думала, что Рорк может быть жестоким или кровожадным.
  
  - Да. Он всегда голоден, - пояснила Шелби. - И всегда идет только вперед. Лично я считаю, что такое описание подходит к Рорку как нельзя лучше. - Шелби помахала кистями рук, подсушивая свеженаложенный лак. - Ну как?
  
  Этот лак подходит к моему пляжному платью?
  
  Занятая мыслями о Рорке, Кэсси промычала нечто одобрительное.
  
  Глава 4
  
  Апрель
  
  1979
  
  Кэсси старательно составляла перечень картин для страховой компании, когда в библиотеку неожиданно вошла мисс Лилиан.
  
  - По-моему, на следующей неделе у тебя начинаются весенние каникулы?
  
  - Да, мэм.
  
  - У тебя уже есть какие-либо планы?
  
  - Планы?
  
  - Может, вы с матерью собирались поехать куда-нибудь? Шелби, Трейс и Кинлэн, например, отправляются в Сент-Томас, - сказала она, как будто это что-то объясняло Кэсси.
  
  Они с Белл путешествуют ради развлечения?!
  
  Это было за пределами самых невероятных фантазий.
  
  - Нет, мэм. Мы никуда не едем.
  
  Мисс Лилиан даже не пыталась скрыть, что довольна этим ответом.
  
  - Отлично! - воскликнула она. - Значит, ты сможешь сопровождать меня в Нью-Йорк.
  
  - Нью-Йорк?! - изумилась Кэсси.
  
  - В "Сотби" состоится ювелирный аукцион, на котором мне надо быть. Полагаю, ты, проявив интерес к антиквариату, живописи и красивым вещам вообще, не можешь не заинтересоваться этим.
  
  Кэсси показалось, что с нею творятся какие-то чудеса, будто Рождество пришло весной.
  
  - Правда? - лишь выдохнула она, все еще не веря своему счастью. - Вы действительно хотите, чтобы я с вами поехала в Нью-Йорк?
  
  - Совершенно верно. Естественно, если не будет возражать твоя мать.
  
  Сердце Кэсси ухнуло вниз. Еще бы Белл не стала возражать! Да услышь она хоть краем уха, что ее Кэсси навострилась в Нью-Йорк, она бы тут же явилась к Гэллахерам и устроила бы такую сцену...
  
  Но Кэсси ни в коем случае не хотела сдаваться, главное, чтобы Белл заранее ничего не знала. Видит Бог, сколько раз она лгала ради своей матери, может, и ничего, если разочек она солжет ей?
  
  - О, нет-нет, мама будет рада, - сказала Кэсси твердо и решительно, но не надеясь ни капельки, что это правда. - Ей-Богу, мисс Лилиан, не знаю даже, как вас благодарить.
  
  - Вполне достаточно, что ты рада этому, Кэсси, - улыбнулась мисс Лилиан, польщенная восторженным энтузиазмом девушки. - Так, хорошо, вот наши авиабилеты, а вот книга, которую я советую прочесть перед тем, как мы отправимся.
  
  Кэсси взяла билеты, бело-красно-голубой буклет авиакомпании и огромный том под названием "История камеи"...
  
  - Здесь подробный рассказ об этом искусстве, - объяснила мисс Лилиан Кэсси, которая сразу начала листать яркие страницы книги. - Я же надеюсь кое-что приобрести на аукционе, а тебе, чтобы не скучать и понять, что там происходит, сведения эти будут очень полезны. - Передав девушке еще какой-то проспект, она сказала:
  
  - А это каталог. - Как давняя посетительница аукционов "Сотби", мисс Лилиан получала их проспекты и каталоги по почте. Ее можно было видеть часами изучающей эту информацию. - Почему бы тебе не посмотреть его?
  
  Может, есть что-нибудь стоящее?
  
  - Мне? - пролепетала Кэсси.
  
  - У тебя врожденное чутье на красоту, Кэсси. Такие таланты не зарывают в землю, мы будем развивать его. Что касается новой коллекции, на мой личный вкус, большинству экспонатов не хватает благородства линий, есть просто кричащие вещи, хотя камеи в этом сезоне они предлагают неплохие.
  
  Она прикоснулась к броши, приколотой у ворота бледно-лиловой шелковой блузки. В тонко" золотом ободке матово белела тончайшей работы камея слоновой кости.
  
  - То, что меня особенно заинтересовало, я пометила. Возможно, я что-то и проглядела, но это предстоит заметить тебе.
  
  - Да, мэм.
  
  Впечатлений у Кэсси было уж чересчур много, в голове мысли путались, пытаясь постичь невозможное. Долго еще после ухода мисс Лилиан она простояла, погруженная в красочный каталог.
  
  С рвением принялась Кэсси изучать книгу, которую оставила ей хозяйка. Вглядываясь в иллюстрации, вчитываясь в текст, она узнала, что искусство камеи, этой скульптуры в миниатюре, зародилось в глубокой древности. Оказывается, первыми придумали его шумеры южной Месопотамии, которые вырезали изображения на камнях, служивших печатями. Древние египтяне пошли в этом искусстве дальше: они сгладили острые неограненные края самоцвета, придав им форму скарабея, а поверхность использовали в качестве печатки. Часто они служили особыми амулетами. Такие стилизованные изображения обычного навозного жука - священного символа бога утреннего солнца - украшали подвески, кулоны, кольца древнеегипетских женщин.
  
  В XV - XVI веках до нашей эры древнегреческие мастера признали традицию изображения какого-то жука несоответствующей красоте камня; они научились почти идеально отшлифовывать поверхность самоцветов, "одев" их в кольцо металла.
  
  Коренные изменения искусство камеи претерпело после того, как походы Александра Македонского открыли пути на восток, откуда хлынуло разноцветье невиданных ранее драгоценных и полудрагоценных камней: арабские сардониксы в серо-лилово-коричневой гамме, индийские сардониксы теплых молочно-кофейных тонов, россыпи пестрых, полосатых, крапчатых кварцитов.
  
  Мастера-резчики сразу оценили богатство новых возможностей; диковинные для тех времен материалы оказались идеальны в работе, и скоро для них была найдена лучшая форма - овал с вырезанным рисунком на контрастном фоне.
  
  Именно тогда, в конце IV века до нашей эры и появились первые настоящие камеи.
  
  Как выяснила Кэсси из книги, они были одними из первых предметов, в сущности, нефункциональных, созданных человеком только ради красоты и удовольствия. Вглядываясь в изображенные на иллюстрациях сдержанно-изысканные камеи эллинского периода, дивные украшения времен Римской империи, Средневековья, Возрождения, Викторианской эпохи, а также в фотографии последних лет, Кэсси поняла, что искусство это воистину заслуживает восхищения.
  
  Конечно, нельзя стать специалистом, прочитав одну-единственную книгу. Но все-таки, имея в перспективе поездку в Нью-Йорк, Кэсси немного разобралась в предметах страсти мисс Лилиан.
  
  Кстати, в каталоге одна камея бледно-зеленого оттенка привлекла особое внимание Кэсси, так что она решилась показать ее своей хозяйке.
  
  Чем ближе был день отъезда, тем сильнее волновалась Кэсси, что же сказать в конце концов матери. С юных, почти детских лет она была уверена, что все неудачи Макбрайдов всех поколений - злой рок, которого так трудно избежать. Как же она была изумлена, как счастлива, когда за два дня до срока Белл объявила дочери, что в Талсе ей удалось заполучить ангажемент, длительность которого не оговаривалась заранее; когда Белл сможет вернуться, она не знала. И Кэсси, собиравшаяся уже наговорить матери невесть что, в чем она была мастерица, чуть не разревелась от облегчения.
  
  Мисс Лилиан и Кэсси прибыли в нью-йоркский отель поздно вечером. Центральный Парк, эта громада темных бордово-лиловых теней, был, как стражниками, окружен радужно расцвеченными небоскребами.
  
  - Ты, должно быть, голодна? - поинтересовалась мисс Лилиан у Кэсси, которая бродила по просторным апартаментам, завороженная старинной мебелью, классическими атласными портьерами, изысканной мраморной ванной комнатой. - Ты ничего не ела в самолете.
  
  Действительно, в воздухе Кэсси была слишком взбудоражена, могла только потыкать вилкой в тарелке.
  
  - Нет, ничего, - уверила она хозяйку.
  
  - Вздор! Молодому организму нужны силы, - с этими словами мисс Лилиан вручила ей кожаную папку. - Заказывай, что тебе хочется.
  
  Кэсси слепо вглядывалась в строчки обширнейшего меню.
  
  - Позвони официанту, закажи ужин, дитя мое, потом просто подпишешь счет и передашь мне. Я же собираюсь как следует погреться в ванне. Честное слово, все эти перелеты с каждым годом доставляют мне все меньше удовольствия.
  
  Орущие дети, юнцы в рваных джинсах и грязных майках... Право, были времена, когда дамы путешествовали в специальных костюмах и, между прочим, в белых перчатках, - она улыбнулась сдержанно и немного лукаво, - старость берет свое.
  
  - Вы совсем еще не старая.
  
  - Я была права, взяв тебя с собой, Кэсси, - откликнулась мисс Лилиан, - ты всегда находишь нужные слова.
  
  Кэсси никогда прежде не бывала в отелях, так что гостиничный сервис оказался для нее истинной пыткой. Белоснежная хрустящая скатерть, тонкий, с золотистыми ободками фарфоровый сервиз, душистые алые розы в хрустальной вазе - и все это лишь для того, чтобы съесть сэндвич и выпить кока-колы. Да, несомненно, Нью-Йорк - город чудес.
  
  Несмотря на мучительное желание увидеть Манхэттэн во всех подробностях, первое свое утро в Нью-Йорке Кэсси пришлось провести в "Сотби". Однако разочарование, которое она испытывала сначала, испарилось как дым, стоило ей лишь переступить порог знаменитого зала - царя аукционов.
  
  Торги, на которых представлены изысканные ювелирные изделия и драгоценные камни, - действо, несомненно, более впечатляющее, нежели ежегодная ярмарка-аукцион крупного рогатого скота, которая устраивалась в Гэллахер-сити. Атмосфера, правда, в этом зале была наэлектризована не меньше, если не больше. Еще бы, подумала Кэсси, такие деньги.
  
  Она зачарованно смотрела, как утонченно-элегантный человек с тонкими стрелочками усов искусно завладел этой специфической аудиторией, с неимоверной скоростью манипулируя цифрами, молоточком, ни единого человека не упуская из виду. Аукционные цены росли в немыслимом темпе. За спиной аукционера находилось электронное табло, показывающее рост цены на лот. Кстати, цена в долларах сразу переводилась по соответствующему курсу в швейцарские франки, французские франки, английские фунты стерлингов, немецкие марки, японские иены - для сидящих в зале иностранцев, которых до сего дня Кэсси в глаза не видела. А теперь будто целый мир открылся перед ней.
  
  Торги начались с предметов относительно недорогих: агатовая в виде кролика булавка для галстука, брошка, на которой золотая обезьянка сидела на двух резных веточках из зеленого турмалина; композиция из трех хрустальных пасхальных яиц, усыпанных бриллиантами; браслет, состоящий из семи звеньев - камей с семью силуэтами различных птиц, - сработанный из кораллов и лунного камня. Кэсси сразу вспомнила, что такие браслеты были очень популярны в Викторианскую эпоху.
  
  Аукционист работал очень быстро, покупатели не отставали, держа друг друга в постоянном напряжении. Это была настоящая гонка. Дух перевести не удавалось никому, с каждым следующим лотом цены росли все быстрее, но и выставляемые предметы становились изысканнее, дороже, уникальнее.
  
  Резной улей из черного жадеита, украшенный мозаикой желтых бриллиантовых "пчелок" ушел к толстому лысому господину, сидевшему в первом ряду; после упорной борьбы какой-то арабский шейх, окруженный телохранителями-бедуинами, отспорил себе бриллиантового сокола с оперением из золота высокой пробы, с хохолком из рубинов и изумрудов. А соперник этого шейха уже через пару минут утешился драконником из яшмы.
  
  Потрясающее колье - рододендроны из розового турмалина среди листочков турмалина зеленого, с сердцевинками из розоватых бриллиантов приобрела костлявая тощая дама в шелковом, цвета слоновой кости, наряде, щедро усыпанная драгоценностями.
  
  Яшмовая собачка работы Фаберже, сделанная специально для королевы Англии Александры (она приходилась сестрою вдове русского императора Александра III, успел пояснить аукционист), была продана анонимному покупателю, по телефону участвовавшему в торгах. Так же, как и кварцитовая свинка, и кварцитовый тяжеловозшайр - все предметы были из мастерских Фаберже и составляли часть знаменитой коллекции, собранной когда-то королем Эдуардом VII.
  
  По сногсшибательным цифрам, которые так и сыпались из уст изысканного усача с молоточком, Кэсси поняла, что находится в компании богатейших людей мира. Но сейчас все они были во власти этого человека, стоящего на подиуме красного дерева, сейчас он решал судьбу их денег, их коллекций, одним ударом импозантный аукционист определял взявшего лот - "Продано!" - и все дела.
  
  И вдруг Кэсси поняла, чем бы ей хотелось заниматься в жизни. Вот так стоять в этом зале - или в другом, но таком же элегантном - и проводить аукцион роскошных ювелирных изделий или антиквариата, где покупателями будут изысканные мужчины и женщины, для которых деньги никогда не были проблемой...
  
  К концу этого мероприятия Кэсси просто ошалела от восторга. Мисс Лилиан договорилась, что все ее приобретения - розовато-пепельные серьги с женским профилем, камея, Италия, XIX век, классическая брошь-камея - в ободке из алмазной крошки, мелкого жемчуга и темно-зеленых изумрудов сардониксовая голова воина в шлеме, Франция, XIX век, потрясающий по филигранности и изяществу миниатюрный портрет-камея Марии Стюарт, выполненный из нежно-зеленого полупрозрачного бирманского жадеита, Италия, XVI век, - были доставлены в отель, где заранее приготовили специальный сейф. Мисс Лилиан была очень довольна собой, а для Кэсси прошедшие два с половиной часа стали самыми удивительными в жизни.
  
  - Ну, вот ты и развлеклась немного, - добродушно сказала мисс Лилиан, когда они уселись в роскошный лимузин и двинулись по улицам, которые были запружены до предела.
  
  - Великолепно! - воскликнула Кэсси, хотя, конечно, это слово и не отражало полностью всех ее чувств.
  
  - Прекрасно понимаю тебя, - мисс Лилиан легонько похлопала девушку по руке. - Кстати, я так благодарна, что ты отыскала в каталоге эту дивную Марию Стюарт! Как это я ее проглядела?
  
  Значит, не зря Кэсси набралась тогда храбрости и показала в каталоге этот экспонат своей покровительнице. На иллюстрации камея выглядела замечательно, но в натуре изысканная драгоценная вещица показалась Кэсси самой красивой на свете. Ее чуть блеклая полупрозрачная зеленая поверхность будто излучала живой, теплый цвет.
  
  - Жадеит, вообще, бывает самых разнообразных оттенков, кроме зеленого, который так понравился тебе, Кэсси, - пояснила мисс Лилиан в ответ на не очень вразумительные восторги девушки. - Этот камень поистине многолик. В Древнем Китае верили, что бог всех стихий, видя мытарства человека на земле, решил порадовать его, разбил однажды радугу на мириады кусочков, и она жадеитовыми каплями рассыпалась по всему свету на радость людям. Поэтому, по легенде, жадеиты теперь и встречаются всех цветов радуги. А еще их нарекли небесными камнями.
  
  Небесный камень - вряд ли можно было точнее назвать эти самоцветы, подумала Кэсси, как ни старайся. И хотя все сегодняшние приобретения мисс Лилиан отличались и красотой, и дороговизной, зеленоватая камея единственная по-настоящему произвела впечатление на Кэсси.
  
  - Я вижу, тебе не терпится прогуляться по городу, - сказала мисс Лилиан, - это прекрасно, но прежде у нас будет ланч в Русской чайной.
  
  В восторге Кэсси едва не схватила мисс Лилиан в объятия.
  
  - Боже милостивый! - молвила мисс Лилиан, поправляя шляпку и одергивая костюм из последней коллекции Шанель. - Если ты выражаешь такой безумный восторг по поводу обычного ланча, то я почти со страхом сообщаю тебе, что там будет присутствовать Рорк.
  
  - Рорк? - Кэсси замерла, не смея поверить своим ушам. - Но ведь...
  
  - Да. Я знаю. Брат мой запретил нам с ним даже разговаривать. Но Рорк все же мне племянник. И если бы кто-нибудь поинтересовался моим мнением, - под "кем-нибудь" подразумевался, конечно Кинлэн, поняла Кэсси, - я бы сказала, что мальчик, безусловно, имеет право сам распоряжаться своей судьбой.
  
  Итак, Рорк. Сегодня за ланчем Кэсси предстояло встретиться с мужчиной, который все эти годы владел ее девичьими мечтами.
  
  Далеко не однажды Шелби пеняла Кэсси, что та избрала ее брата предметом своей страсти.
  
  Кэсси пыталась придать себе равнодушный вид, иногда горячо отнекивалась от таких "обвинений", однако не преминула посмотреть в словаре слово "страсть". И прочитав, что "страсть" толкуется, как "сильное чувство, с трудом управляемое рассудком, увлеченность с преобладанием чувственного влечения", она поняла, что ей нечего возразить Шелби.
  
  Сияющая медным блеском дверь-турникет наводила на мысли о машине времени Кэсси шагнула в зал знаменитого ресторана и ахнула от его великолепия: живописные полотна по стенам, цветы в вазах, в кашпо, в гирляндах, пузатые румяные самовары - дни будто пошли вспять, будто вернулись золотые царские времена. Интерьер был таким ярким и нарядным, что Кэсси показалось, вот-вот наступит Новый год... в апреле.
  
  Будучи уже под сильным впечатлением от пышного убранства, Кэсси ощутила, как екнуло сердце, когда с одного из алых диванов поднялся, приветствуя дам, высокий темноволосый мужчина.
  
  Рорк. Он возмужал, заматерел, от чего его точеное лицо только выиграло, подумала Кэсси, глядя, как они с тетушкой обмениваются поцелуями.
  
  Волосы его были подстрижены заметно короче, чем в день их последней встречи, манеры стали более сдержанными, но и более изысканными.
  
  Прежними оставались лишь его глаза, ярко-голубые глаза. Когда взгляд их коснулся Кэсси, она вспыхнула.
  
  - Я так и знал, - проговорил Рорк вместо традиционного "здравствуй".
  
  - Что знал?
  
  - Что из тебя вырастет красавица.
  
  Среди других дам в этом ресторане Кэсси чувствовала себя замарашкой. Ей невдомек было, что в обстановке, где едва ли не каждая женщина стремилась к лаврам Энни Холл, неброская белая блузка и узкая черная юбка очень выгодно подчеркивала свежесть и красоту Кэсси. Смущенная комплиментом, она кивнула, тихо пробормотав "спасибо".
  
  Рорк усадил своих дам около столика и только потом занял свое место - рядом с Кэсси. А когда он случайно коснулся ногой ее бедра, будто электрический ток пронзил тело девушки, внутри затеплилось нечто неведомое и удивительное.
  
  - Ну, как вы, милые дамы, нашли Нью-Йорк весной?
  
  - Кэсси так и не удалось пока осмотреть город, - призналась мисс Лилиан, - мы ведь приехали только вчера поздно вечером. А с утра, разумеется, сразу отправились на аукцион.
  
  - О да, конечно, - кивнул Рорк, - аукцион! Удел сильных мира сего. И как прошли торги?
  
  - Не так хорошо, как хотелось бы, - поджала губы мисс Лилиан; наверняка она вспоминает сейчас того высокого молчаливого араба, подумала Кэсси, из-за которого ей не досталась камея четырехсотлетнего "возраста" с изображением Клеопатры, и агатовая змейка с золотым ободком, и старинные эмали... - ..Тем не менее нам удалось кое-что приобрести, - продолжала мисс Лилиан, - например, пару серег Французской школы, очень милую брошку, а главное, удивительный портрет Марии Стюарт на зеленоватом жадеите, кстати, это заслуга Кэсси, - она прикоснулась к руке девушки, - уж не знаю, как, но я, похоже, вообще целую страницу в каталоге пропустила. Слава Богу, Кэсси оказалась более внимательной.
  
  - Вот уж не ожидал, что ты примкнешь к ювелирным фанатам, Кэсси, - сказал Рорк.
  
  - Кэсси схватывает все на лету, - откликнулась мисс Лилиан, - коллекционеры говорят как бы на одном языке, а моя ученица рождена владеть им.
  
  Кэсси, тронутая похвалой своей покровительницы и смущенная пристальным взглядом Рорка, который так смотрел на нее, будто видел впервые, зарделась и начала нервно перебирать столовые приборы перед собой.
  
  Как в тумане замелькали официанты в традиционных русских красных рубахах, на столе одно за другим стали появляться заморские яства.
  
  Мисс Лилиан заказала, правда, обычный салат с куриным мясом, Кэсси же, подбадриваемая Рорком, решилась попробовать фирменные блюда "Русской чайной".
  
  Трапеза началась с тонких румяных лепешек, - блины, назвал это блюдо Рорк, - поданных со сметаной или севрюжьей икрой на выбор. Кэсси сделала вид, что в восторге от русского деликатеса, хотя про себя подумала, что ко вкусу этой икры надо сначала привыкнуть. Вслед за блинами на столе появился огромный горшок красного обжигающего борща, который, к удивлению девушки, оказался очень вкусным. Но покорена она была другим кушаньем - в миске душистого бульона плавали пышные белые комочки - мясо в тесте.
  
  - Вы просто как знали, когда сюда прийти, - заметил Рорк, - знаменитые сибирские пельмени готовят здесь только по средам.
  
  Сибирские пельмени. Диковинно звучащие слова встали в ряд заморских чудес, с которыми сегодня уже успела встретиться Кэсси. Она даже не могла вспомнить, был ли у нее в жизни такой удивительный, такой счастливый день.
  
  - Как тебе нравится ваш отель, Кэсси? - поинтересовался Рорк.
  
  - Потрясающе. Я там чувствую себя как в королевском дворце, - призналась Кэсси... и замерла, потому что Рорк вдруг откинул голову и от души засмеялся.
  
  - Я совсем забыл, что ты презабавное создание, Кэсси Макбрайд.
  
  Сбитая с толку, она переводила взгляд с мисс Лилиан на Рорка и наоборот.
  
  - Мой племянник, возможно, как блестящий архитектор, всегда утверждал, что наш отель для тех путешественников, которые привержены стилю Марии-Антуанетты, - чопорно пояснила мисс Лилиан, однако лукавый огонек в глазах немолодой женщины подсказывал, что это - давние шутливые распри тетки и племянника.
  
  - Отель очень красивый, - тем не менее повторила Кэсси.
  
  Ланч продолжался, продолжался и разговор.
  
  Кэсси стремилась не упустить ни мельчайшей подробности, она впитывала изысканную красоту интерьера, манеры здешней публики, весь этот дух элиты, впитывала, чтобы увезти с собой в Оклахому, в родной Гэллахер-сити. Но все же с неизбежностью глаза ее устремлялись на Рорка.
  
  Он рассказывал о здании, строительство которого только что завершила их фирма: для японского банка они возвели сорокадвухэтажный офис, стены облицованы розовым гранитом, а четыре угла основного здания сглажены, чтобы создавалось впечатление, что эту громаду поддерживают высоченные колонны классического стиля. Рорк даже набросал рисунок на обороте своей визитной карточки А Кэсси все это время смотрела на его сильные загорелые руки, так мужественно покрытые темными волосками..
  
  - Я знаю, в нашем деле все, что противоречит знаменитому Филиппу Джонсону, воспринимается почти как ересь, - сказал Рорк, - но лично я считаю, что как бы ни наскучили традиционные стеклянно-бетонные коробки, они все же ненавязчивы.
  
  Есть опасность, что в ближайшее десятилетие Джонсон и Роберт Венчури - пусть они признанные авторитеты - заполнят страну своими постмодернистскими детищами - громоздкими, агрессивными и даже уродливыми. В дурном сне такое не приснится. Да что там - это просто ночной кошмар!
  
  И вот что меня интересует - неужели Венчури, который всегда ратовал за гуманизм в архитектуре и из-за этого разошелся с Мейс Ван Дер Роу, неужели он сам не видит очевидного?
  
  Рорк нахмурился, представив, наверное, бизнес-центр какого-нибудь города, где красуются викторианские особняки, дворцы в стиле Ренессанса и неоклассические виллы.
  
  - Никто не возьмется спорить, что модернизм, как стиль, как направление, уничтожил сам себя, история не простила ему пренебрежения к обыденным потребностям человека, к обывателю, скажем так. А все эти нынешние постмодернисты пошли еще дальше, они просто пропитаны нигилизмом и, поскольку таланта для настоящего нового слова в архитектуре им явно не хватает, занимаются тем, что корежат все, нажитое веками.
  
  Увлеченность Рорка своим делом была очевидна. Слушая этот страстный монолог профессионала, Кэсси кивала и поддакивала, не понимая ни единого слова, - на самом деле она была занята другим. Она смотрела в его голубые глаза, лучившиеся энергией и живым теплым светом.
  
  Мисс Лилиан повернулась к Кэсси и сказала:
  
  - Моего племянника только допусти, он все города перестроит на свой лад.
  
  И улыбка ее говорила о том, что она вовсе против этого не возражает. Мисс Лилиан продолжала, обращаясь уже к Рорку:
  
  - Я же говорила, что когда-то твой отец сделал ошибку, подарив тебе конструктор, а не заводной Линкольн, как, кстати, предлагала я.
  
  - Я не хочу, чтобы архитектура полностью отказывалась от истории, - возразил Рорк, - но все же города наши должны задевать душу человека. Постройки прежних лет говорят нам о днях прошедших, но мы-то живем сейчас, сегодня. Вот-вот наступят восьмидесятые годы, подчеркиваю, двадцатого века, а не девятнадцатого и не восемнадцатого. Архитектура должна быть отражением нас сегодняшних, а не вчерашних.
  
  Кэсси, которая всегда считала отделанный мрамором особняк Кинлэна Гэллахера самым красивым зданием на свете, не понимала Рорка, когда он так набрасывался на старинные здания, отдавая явное предпочтение современным, но из боязни задеть его, так и не решилась ему возразить.
  
  - Ладно, на сегодня, пожалуй, лекций достаточно, - вдруг запнувшись, усмехнулся Рорк. - Извините, милые дамы, но я действительно иногда чувствую себя плывущим против течения.
  
  Впрочем, вам не стоит огорчаться по этому поводу. - Он улыбнулся уже раскованно, взгляд его смягчился. - Ну, что будем заказывать на десерт?
  
  Видит Бог, этот день щедр был на удивительные события - после ланча Рорк сообщил, что на фирме его отпустили до конца дня, так что он готов показать дамам город.
  
  Когда мисс Лилиан отказалась, сославшись на усталость, сердце Кэсси болезненно сжалось, но тем не менее пренебречь своими прямыми обязанностями компаньонки она не смела - Ты так любезен, Рорк, - вежливо сказала она, - но нам надо возвращаться в отель.
  
  - Ну-ну, не глупи, дитя мое, - возразила мисс Лилиан, - не можешь же ты лишиться этого удовольствия только потому, что я превращаюсь в старушку. Я прекрасно доберусь до гостиницы сама.
  
  Втроем они вышли из ресторана. Рорк распахнул перед тетушкой дверцу лимузина, они обнялись на прощание.
  
  В этот момент Кэсси вдруг почувствовала, как, должно быть, одиноко Рорку в этом городе, без семьи, без близких людей. Сердце ее дрогнуло. Она подумала, а не бывает ли ему по ночам так же тошно, как ей самой?
  
  Впрочем, размышлять долго на эту тему времени не было - впереди предстояла прогулка с Рорком по городу.
  
  Кэсси, никогда не выезжавшая из Оклахомы, влюбилась в Манхэттэн сразу, как влюбилась бы в любой другой незнакомый город. Ей хотелось увидеть сразу все, городские краски замелькали как в калейдоскопе.
  
  Она ахала, охала, глядя на пышный фасад Вулворт-билдинг, пожелала непременно подняться на смотровую площадку Эмпайрстейт билдинг, где ветер разметал ее волосы, превратив их в медный шелковистый ореол вокруг головы. Оказавшись вновь на земле, Кэсси с неменьшим восторгом познакомилась со знаменитой Публичной библиотекой, на страже которой замерли мраморные львы, изумлялась зданиям вдоль Парк-авеню, желтым, красным, белым тюльпанам, покрывавшим, казалось, каждый свободный метр улиц и площадей.
  
  Незабываемое впечатление производили люди - скопление лиц самых разнообразных; евреи держали пресловутые ювелирные магазинчики, корейцы - овощные лавки; на каждом углу толпились продавцы разномастных товаров, по тротуарам лились потоки туристов со всего света, торопливо шагал служивый люд; в Центральном Парке фланировали белоликие мимы, бежали трусцой физкультурники, на берегу озера в лодках сидели старики, приглашая прокатиться по воде.
  
  День погас, наступил вечер, близилась ночь.
  
  Рорк предлагал Кэсси поужинать там, где она пожелает, но та предпочла просто утолить голод и не тратить времени на долгую трапезу. Кроме того, убеждала она Рорка, в путеводителе сказано, что визит в Нью-Йорк будет незавершенным, если вы не попробуете знаменитый местный "хот-дог". Рорк не очень-то приветствовал это примитивное "развлечение", но Кэсси нашла вкус острой, обжигающей сосиски с соусом и душистой булочкой просто райским.
  
  День чудес закончился поездкой в конном экипаже вокруг Центрального Парка. И лошадь, и кучер были будто из известного телесериала про "Черного красавчика".
  
  - Я толком не поблагодарил тебя за подарок, который ты прислала к выпускной церемонии, - сказал вдруг Рорк.
  
  Кэсси несколько месяцев копила деньги, чтобы приобрести набор посеребренных автоматических карандашей.
  
  - Ты написал письмо.
  
  Она до сих пор хранила его в ящичке комода среди вороха трусиков и лифчиков.
  
  - Письмо - это одно, главное - лично поблагодарить тебя.
  
  - Если ты вернешься домой, отец твой может совсем выйти из себя.
  
  - Вот в этом ты права, дружок, - мрачно согласился Рорк. Он откинул голову на спинку сиденья и вздохнул. - Он отказывается что-либо понимать, - пробормотал он скорее себе, чем Кэсси. - Сколько я себя помню, я мечтал строить дома, и не просто дома, а здания солидные и значительные, как например, делали Фрэнк Ллойд Райт, А.М.Пэ или Филипп Джонсон. Я хочу, чтобы мои дома узнавали с первого взгляда, как узнают работы Пикассо или Гойи. Я хочу иметь свое имя в архитектуре. Хочу оставить след в истории.
  
  - Так и будет, - с жаром произнесла Кэсси.
  
  Ее переполняли эмоции, в том числе и нечто подобное материнским чувствам. Ей хотелось утешить его, снять боль, помочь забыть обиды, нанесенные его взбалмошными родственниками, ей хотелось залечить все его душевные раны, уничтожить всех недругов и недоброжелателей. Не было ничего, на что она не была бы готова ради этого человека, которого любила так давно.
  
  - Ты будешь строить офисы-небоскребы, шикарные гостиницы, Рорк, а я, когда стану богатой и знаменитой, буду останавливаться только в твоих отелях и всем говорить, что знаю архитектора. Лично.
  
  Рорк повернулся к ней, заглянул в лицо. В его глазах теплым светом отражалась луна.
  
  - Я, конечно, первоклассный болван. Жалуюсь на свои неурядицы, когда рядом - такая красавица. - Он положил руку Кэсси на свою ладонь. - Ты совсем уже взрослая, Кэсси.
  
  Когда он сжал ее пальцы, Кэсси онемела.
  
  Почему ее всегда коробило, когда к ней прикасались другие парни? Почему прикосновение Рорка было иным?
  
  - Такая хорошенькая девушка как ты, наверное, не знает отбоя от кавалеров.
  
  Как можно было объяснить ему, что далеко не безупречная репутация Белл сказалась и на Кэсси, в которой Гэллахер-сити видел лишь новый вариант ее матери? Чуть ли не неделю назад один парень, изнемогавший от своей юношеской похоти, зазывал ее провести уик-энд за городом.
  
  Кэсси, как всегда, отказалась, в очередной раз с обидой и болью осознав, что девушки в городе делятся на две категории. Одних приглашают на спортивные праздники, в кинотеатр "Вижу", на танцевальные вечера в местном клубе. Другим, таким, как она, приходится довольствоваться "уик-эндами" с обильными возлияниями, непременным лапанием и прочими "прелестями".
  
  Сейчас, однако, Кэсси была решительно настроена не испортить этот удивительный, из ряда вон выходящий день, так что все неприятные мысли она отбросила.
  
  - На "романы" у меня слишком мало времени, - сказала она, - после школы я ведь работаю.
  
  - Это мне знакомо. Когда я учился в Йейле, я был на двух работах. Три дня в неделю вкалывал на стройке, а каждую ночь и все воскресенья занимался уборкой одного офиса. Надо же было платить за учебу.
  
  - Ты работал дворником?!
  
  - Ну, знаешь ли, материальная независимость дается не так-то легко, - усмехнулся Рорк. Потом наклонился и поправил плед, которым была укрыта Кэсси. Пальцы его случайно коснулись бедра девушки, от чего кровь закипела у нее в жилах. - Скажи мне, Кэсси, а что бы тебе хотелось делать в жизни? О чем ты мечтаешь?
  
  - Я вернусь сюда, в Нью-Йорк, - смело сказала она. - Стану богатой и знаменитой особой, - в глазах ее появился решительный блеск - гардероб мой будет полон модной, элегантной одежды, мехов, драгоценностей. И бриллианты будут, и изумруды, и рубины, более яркие, чем закат солнца в Оклахоме. Заведу собаку, - перечисляла она свои планы. Сколько лет просила Кэсси у матери разрешения иметь песика.
  
  Сколько лет Белл, была непреклонна. - Заведу такого белого, мохнатого пуделя, какие есть у каждой важной дамы и кинозвезды. Буду прогуливаться с ним по Пятой Авеню - он в бриллиантовом ошейнике, а я в бриллиантовом колье и с кольцами.
  
  Рорк не смеялся над ее полудетскими мечтами. Только сказал:
  
  - Это прекрасно. У тебя уже есть идеи, как этого достичь?
  
  Кэсси будто прорвало. Она разом выложила ему все свои мысли, которые родились у нее только сегодня утром, на аукционе.
  
  - Больше всего я хочу заниматься этим удивительным камнем - жадеитом, - заявила она, - ты знаешь, кстати, что его величают "небесным камешком"?
  
  - Нет, этого я не знал, - улыбнулся Рорк.
  
  - Тем не менее это так. - И она поведала ему древнекитайскую легенду, которую недавно слышала от мисс Лилиан.
  
  К восторгу и облегчению Кэсси, Рорк совершенно не смеялся над ней. Более того, велев кучеру сделать еще один круг, он высказал Кэсси свои размышления, которым она внимала ревностно и страстно.
  
  - Ты всего добьешься, Кэсси Макбрайд, - сказал Рорк, когда они стояли уже у входа в отель. Руки его почти незаметно касались талии девушки, нежно и пристально смотрел он в ее лицо. - Наступит год, когда ты, красивая и умудренная, покоришь этот город. И я буду гордиться тобой.
  
  Семнадцатилетняя Кэсси, изведенная муками первой любви, восприняла эти слова как обещание на будущее А когда он наклонился и поцеловал ее - поцеловал по-настоящему, в губы, коротко, но чувственно - она уже была уверена, что это - не безответная любовь.
  
  Возвратившись в Гэллахер-сити, Кэсси рьяно взялась за свое образование. Она корпела над каталогами, которые на имя мисс Лилиан приходили от Сотби, Кристи, Бентли, от других, меньших, но таких же престижных аукционов.
  
  Дважды в месяц, когда у нее выдавался свободный день, она, вычистив свой дом и покончив с готовкой, отправлялась на перекладных в Оклахома-сити, где до закрытия пропадала в научно-исторической библиотеке, штудируя книги по искусству. А потом набирала на абонементе еще столько, сколько могла унести.
  
  Понимая, что ничего не добьется в жизни, если будет говорить на местном "наречии", как темная деревенщина, она часами слушала радио.
  
  Набивших оскомину "кантри" - радиостанций Кэсси избегала, предпочитая солидные каналы. Ей во что бы то ни стало надо было избавиться от провинциального говора; ночами она вслух повторяла за дикторами слова, копируя их интонации, и тембр голоса.
  
  Однажды, возвращаясь домой, в каком-то киоске Кэсси увидела огромный плакат - вид ночного Манхэттэна с высоты небоскреба. Не раздумывая, она купила его, притащила домой, повесила на стену и две недели наслаждалась яркими красками Нью-Йорка, пока Белл не напилась и не содрала его.
  
  - Черт тебя побери, Кэсси Макбрайд, - орала она так, что слышно было, наверное, во всей округе, - когда ты наконец повзрослеешь и допрешь своей безмозглой башкой, что не видать тебе в жизни ничего, кроме Гэллахер-сити? Ты, милочка, намертво прикована здесь, как все мы.
  
  Так что будет лучше и проще, если ты выбросишь всю эту чушь из головы!
  
  Кэсси не желала ее слушать. Мечта о Нью-Йорке продолжала жить в ней, как детская мечта о сказочном, сияющем, счастливом Изумрудном Городе из Волшебной Страны.
  
  Мисс Лилиан всерьез начинала беспокоиться, что Кэсси так переутомлена, буквально иногда засыпает на ходу, но ничто не могло остановить девушку. Ей необходимо было вырваться из Гэллахер-сити, из этой дыры, и она основательно готовилась к будущему. К удивительному, светлому и счастливому будущему, которое немыслимо без Рорка Гэллахера.
  
  Глава 5
  
  Июнь
  
  1980
  
  Сердечный приступ случился у Кинлэна Гэллахера во время слишком горячего спора с конкурентом по нефтяному бизнесу. В доме сразу воцарился хаос. И хоть доктора уверяли, что Кинлэн поправится - вернется в седло, как говорится, - месяца через два, но при этом подчеркивали, что ему надо по возможности избегать стрессовых ситуаций. Несмотря на то, что исполнительный директор компании "Гэллахер: газ и нефть" вполне управлялся со всеми делами, Кинлэн настаивал, чтобы немедленно был вызван Рорк.
  
  К этому времени Кэсси уже закончила в Гэллахер-сити среднюю школу; все лето она намеревалась проработать на ранчо у Гэллахеров, а осенью ехать в Талсу в качестве первокурсницы в Университет Робертса. Мисс Лилиан, убежденная методистка по вероисповеданию, всегда поддерживавшая проповедников и местное духовенство, добилась, что Кэсси примут на полный курс обучения, расходы на обучение она велела Кэсси выбросить из головы. Кэсси была просто ошарашена великодушием своей покровительницы.
  
  Конечно, Кэсси сочувствовала Кинлэну, его болезнь была большой неприятностью для всех.
  
  В конце концов, именно он платил ей деньги за работу, пусть и подписывала эти чеки его сестра Лилиан. Но как ни старалась, Кэсси не могла горевать хотя бы потому, что появилась возможность приезда на ранчо Рорка.
  
  От Шелби Кэсси узнала, что тайным голосованием Рорк выиграл конкурс среди молодых архитекторов и уехал в Париж, где работал со знаменитым Франсуа Гимаром над огромным проектом строительства культурного центра. Шелби уверяла, что это будет самый крупный в мире центр такого рода - там предусматривалось возведение двух музеев, театра и концертного зала.
  
  Но вот - ему пришлось ехать в Оклахому.
  
  Рорк не был удивлен, что дома все осталось по-прежнему. Все - кроме Кэсси Обещания, которые она "давала" год назад, семнадцатилетней, были исполнены с лихвой. Она стала настоящей красавицей - высокой, около шести футов, с роскошным телом Валькирии Ее провинциальный гнусавый говорок таинственным образом исчез, уступив место звучной, мелодичной речи.
  
  За те пять лет, что Кэсси проработала у мисс Лилиан, ее юношеская увлеченность Рорком переросла в одержимую страсть, какой она сама даже не ожидала. Лучшим подтверждением этого была томительная, сладкая боль в каждой клеточке ее тела, если только случалось Рорку оказаться рядом. Кроме этого, Рорк для Кэсси был примером того, как выбраться из Оклахомы.
  
  Конечно, она была рада поступлению в Университет, но прекрасно при этом понимала, что местный Университет Робертса славится скорее своей сильной баскетбольной командой и Молельным Залом - двухсотфутовым сооружением в виде огромного креста с короной, чем научными достижениями. Ученой степени, полученной в таком заведении, явно будет недостаточно, чтобы завоевать Нью-Йорк.
  
  А вот Рорк, несмотря на свои оклахомские корни, начинал, похоже, пожинать плоды славы.
  
  Его имя становилось известным, мелькало в газетах, он попал в список самых одаренных молодых архитекторов, и хотя не все были согласны с его взглядами, все признавали его индивидуальность. Рорк был отчаянным противником рвавшихся в архитектуру пост-модернистов и при этом не принадлежал к тем, кто довольствовался подражательством в творчестве.
  
  Он стал восходящей звездой. Кэсси была уверена, что скоро он добьется настоящей славы, богатства, успеха.
  
  Кэсси подогревало сознание, что чувства ее не безответны. Иногда она замечала, как он смотрит на нее. И как бы он ни притворялся, что считает ее, Кэсси, ребенком, было ясно, что на самом деле он воспринимает ее теперь иначе.
  
  Давно знакомая с истиной, что ничто - и никто - хорошее само в руки не приходит, Кэсси стала соблазнять Рорка с той же методичностью и решительностью, с какой недавно изучала творчество Ренуара и Моне.
  
  Если Рорк работал в библиотеке, выяснялось, что Кэсси непременно надо взять книгу для мисс Лилиан. Если он шел на кухню перекусить, Кэсси обязательно являлась туда, притворяясь, например, что умирает от жажды. Казалось, Рорку от нее не скрыться. Но это только казалось. Как она ни старалась, он не попадался на ее женские уловки. В конце концов, расстроенная, грустная Кэсси была вынуждена признать, что, вероятно, сильно проигрывает по сравнению с изысканными парижанками.
  
  ...Спустя две недели после приезда Рорка на ранчо она убедилась, что ошиблась. В доме Кэсси осталась одна; Рорк уехал кататься верхом, Шелби и Трейс с друзьями отправились в Даллас, а мисс Лилиан повезла Кинлэна в Оклахома-сити на консультацию. Почти сразу после их отъезда припустил дождь. К полудню небо покрылось свинцовыми тучами, потемнело, будто сумерки наступили. Вдали громыхало.
  
  Как ни в чем не бывало Кэсси возилась в библиотеке.
  
  С самых первых дней работы в усадьбе она ненавидела библиотеку. Всякий раз, когда ей приходилось стирать пыль с книг в кожаных переплетах, казалось, что все охотничьи трофеи Кинлэна Гэллахера неотрывно следят за нею со стен - чучела лося, оленя, горного льва, круторогого барана. Со временем, правда, Кэсси научилась игнорировать их, кроме, пожалуй, огромного черного медведя, в полный рост красовавшегося в углу.
  
  Внезапно распахнулось окно. С бешеной силой ворвался в комнату ветер, разметал стопку бумаг на столе Кинлэна, ударился о стены, замер.
  
  А снаружи уже ревел, приближаясь, смерч. Кэсси прекрасно была знакома с нравами торнадо, поэтому ни секунды не медля она выбежала из библиотеки и помчалась вниз, в подвал, где было оборудовано укрытие. Она уже добралась до лестницы, ведущей вниз, когда рядом увидела Рорка.
  
  - Где тебя носит? - почти выкрикнул он.
  
  На его черных волосах блестели капли дождя, сверкающие глаза расширились, потемнели.
  
  - Я была в библиотеке.
  
  - По всему дому тебя ищу, черт побери! - и схватив Кэсси за руку, он потащил ее вниз по лестнице.
  
  Штормовое укрытие было сделано из мощных бетонных плит и находилось в стороне от основного подвала усадьбы. А уж поскольку Гэллахер-сити стоял в печально известном Коридоре Смерчей, укрытие было снабжено всем необходимым на случай стихийного бедствия - одеяла, подушки, свечи, консервы, запас воды, радиоприемник всегда ждали своего часа. Кэсси понимала, что здесь она в безопасности, но сердце ее сжималось, когда она вспоминала, как смерчи бушуют на их убогой улочке, как ворочают они жилые фургончики, иногда забрасывая их даже за железнодорожное полотно. К счастью, их с матерью вагончик-дом ни разу не попадал в такие переделки.
  
  Рорк зажег три толстые свечки, поставил их на полу у ног Кэсси, затем настроил радиоприемник на местную программу новостей, которая постоянно передавала штормовые предупреждения.
  
  Огромный ураганный массив образовался над западной частью штата, породив сразу несколько столбов торнадо, которые где-то уже смели пару сараев, часовню, разрушили школу в пригороде Оклахома-сити.
  
  Рорк опустился рядом с Кэсси, и ее обдало терпким запахом кожаной сбруи, дождя и разгоряченного тела. Смесь была изысканнее самого дорогого мужского одеколона.
  
  - Все обойдется, - уверил он ее, - ничего не бойся.
  
  - Я не боюсь.
  
  - Но ты так дрожишь. Замерзла? - почти непроизвольно он поднес руки к ее лицу и тихо провел по щекам костяшками пальцев.
  
  - Нет, - прошептала Кэсси, - мне тепло.
  
  И теперь она коснулась пальцами его точеного, бронзового от солнца лица.
  
  Шторм, закипавший сейчас в бездонных глазах Рорка, мог поспорить с ураганом, бушующем наверху. Пронзительно-голубая радужная оболочка их потемнела так, что почти слилась со зрачками. Губы Кэсси раскрылись, она глотнула воздуха и замерла в ожидании...
  
  Достаточно было одного движения. Стоило лишь слегка повести головой, и уста их слились бы.
  
  Но Рорк никогда не поддавался случайным порывам. Он всегда действовал по плану, тщательно взвешивая все за и против в любом, самом незначительном деле. Не было в его жизни ничего, что он не предусмотрел бы, не продумал заранее. Не было - до сих пор. Он держал девушку за талию, будто размышляя, привлечь ли ее к себе или отстраниться от нее.
  
  - Мы с тобой не правы, - сказал он.
  
  - Как мы можем быть не правы, когда чувствуем одно и то же? Я мечтала... мечтала бесстыдно, как твои руки будут ласкать меня. Как я буду обнимать тебя... - прошептала Кэсси.
  
  - Мы чертовски не правы, - тихо повторил он и впился в ее рот.
  
  Оба они содрогнулись от страсти. Это был отнюдь не робкий первый поцелуй. В нем не было ни мягкости, ни теплоты - одно только всепоглощающее жаркое желание обладать другим.
  
  Жадно утолял Рорк свою страсть, наполняя Кэсси ответным, таким же безудержным чувством. Его сильные руки, сжавшие плечи девушки, сделали уже невозможным всякое сопротивление, да этого и в мыслях не было у Кэсси; она растворилась в жарком поцелуе, тело ее теперь повиновалось только сердцу, и она раскрывалась вся навстречу мужскому желанию.
  
  Поцелуй разжигал ее, пальцы, ладони Рорка будто оживляли весь скрытый в ее теле огонь, и Кэсси знала, что такое в жизни не повторится никогда. Неутоленное желание владело всем ее существом, плоть алчно ждала большего; нестерпимо хотела Кэсси раскрыть для самой себя - и для Рорка, конечно, - секреты своей чувственности.
  
  А он знал эти секреты. Это было видно по его глазам - глубоким, пронзительным, горящим.
  
  Тоненькое летнее платьице спустилось с ее плеч, открыв упругие, полные груди. У Рорка перехватило дыхание от восторга, и Кэсси с гордостью, чисто по-женски отметила это.
  
  Жаром наполняли ее тело скользившие по обнаженному стану мужские пальцы. Загорелые руки ласкали, гладили, сжимали ее груди. Желание обоих близилось к высшей точке. Кэсси начала расстегивать рубашку Рорка, но неопытные пальчики ее путались. Пришлось сосредоточиться, чтобы протянуть пуговку сквозь петлю.
  
  Наконец она стянула с него рубашку и, вновь сбившись на прежний говорок, выдохнула:
  
  - Черт побери! Ты такой красивый, Рорк...
  
  Кэсси провела ладонями по его мускулистым плечам, широкой груди, плоскому животу, провела сначала робко и медленно, потом жадно, требовательно. А когда ее пальцы скользнули вниз, под ремень его джинсов, чувства Рорка вышли из-под контроля.
  
  - Сдаюсь, Господи помилуй, - хрипло сказал он и стянул с девушки платьице, за которым сразу последовали белые нейлоновые трусики.
  
  И время исчезло. - Остались только губы, руки, пальцы. Его губы шептали, ласкали, дразнили. Его руки сжимали, гладили, возбуждали.
  
  Тело девушки горело и лоснилось, от каждого прикосновения сладостно содрогаясь. А он упивался ее свежестью, ее неопытной страстностью, ее кожей, ее волосами, которые струились меж пальцев, источая неземной аромат.
  
  Это было пыткой. Это было раем. Уже не контролируя себя, Кэсси отдавалась ему бессознательно. Она наслаждалась этим океаном чувственности, искрами, огнями, кострами, которыми полыхала плоть. Тихие вздохи перешли в стоны.
  
  С губ сорвался легкий хрип - его имя - когда Рорк сжал зубами ее сосок. А когда его язык оставил на полных ее грудях влажный, жаром горящий след, из горла девушки вырвался выстраданный полувздох-полувскрик.
  
  Пряным запахом страсти наполнился воздух.
  
  Огонь обуял Кэсси. Жар зарождался где-то глубоко внутри, рвался наружу с немыслимой силой.
  
  Но и снаружи все искрилось, будто полыхал сам воздух. Кэсси не подозревала, что мужчина и женщина могут так распалить друг друга, что они способны на такую горячую, жгучую страсть. И хоть она была уже поглощена пучиной сладострастия, жаждала ощущений еще и еще. Еще острее, еще слаще, еще больнее А на улице бушевал, неистовствовал жестокий смерч, ревел, как реактивный двигатель, как тысяча пчелиных роев.
  
  Но охваченная ураганом своей чувственности, Кэсси не слышала ничего.
  
  Сквозь затуманенное жарким пламенем сознание Кэсси почти с животным вожделением увидела, что на теле Рорка не осталось ничего, будто одежда была сорвана этим вихрем страсти. Плоть к плоти, лицо к липу, губы к губам двигались они в такт своим сердцам, доводя друг друга до исступления, до предела разумного. И даже дальше.
  
  А когда он коснулся ее влажного, горящего лона, коснулся по-настоящему, она прохрипелапростонала-прокричала: "Рорк..."
  
  - Вот так не больно? - осторожно спросил он.
  
  - О... нет, - откликнулась Кэсси, - вот так - хорошо!
  
  - Еще бы, - шепнул он, нежно поцеловав ее и продолжал ласкать пальцами сочащуюся любовной влагой плоть.
  
  Впервые в жизни Кэсси действительно слышала свое тело, ощущала каждый нерв, каждую жилку, каждую клеточку. Одурманенная пряным мужским запахом, вкусом кожи Рорка, его ласками, Кэсси прижималась к нему, наслаждаясь ощущениями, острее которых, она думала, нет на свете...
  
  ...А губы его тем временем скользнули вниз, зубами он покусывал кожу на бедрах. Сокровенным уголком между ног Кэсси чувствовала жар его дыхания. И вдруг сладкая судорога свела тело, она подавила крик - о небо! Он целовал ее там.
  
  Кэсси напряглась, разрываясь между смущением и сладостным восторгом. Уверенные, но такие нежные слова Рорка быстро помогли ей справиться с шоком, а ласковые прикосновения убедили, что, наверное, для любящих мужчины и женщины нет ничего постыдного.
  
  Горячим, алчным ртом он вкушал ее плоть, впивался в нее, доводя до мучительного наслаждения. В экстазе Кэсси теребила его волосы на голове, в стонах повторяя, как молитву, его имя.
  
  Через этот маленький бугорок лона, через этот тайник женской страсти он вдыхал в нее огонь.
  
  В поисках выхода своему бешеному возбуждению она прижимала его голову все ближе, ближе, до боли близко. Гладкие, упругие ее бедра содрогались в сладострастных судорогах.
  
  Не надо больше. Нет, еще, еще, еще. Твердым кончиком языка Рорк скользил по жаркому цветку ее плоти, вознося Кэсси на самый пик человеческой похоти, но все не позволял ей раствориться в оргазме, отрывался от ее сосуда, чтобы через мгновение припасть вновь.
  
  Дыхание Кэсси стало поверхностным, прерывистым, кожу будто покалывало; и тут огненный заряд, который назревал в ней, на мгновение сжался и рассыпался мириадами искр, пронизывая каждую клеточку. Как в дурмане, сквозь пелену страстного жара, она увидела, что над нею - Рорк, пылающий и напряженный. Кэсси обвила его торс руками и ногами, шелковистой своей кожей прильнула к нему.
  
  С легким вскриком рассталась она со своей девственностью; в следующую секунду подалась вперед, впуская его в глубины женского естества, устремляясь за ним выше, дальше, на вершины, где властвуют гром и молнии человеческой страсти. Слепой страсти.
  
  ...Нескоро выбрались они из штормового убежища на землю, и только тогда увидели, что устроил смерч. И хотя деревья лишились листьев и новехонький "кадиллак-севилл" мисс Лилиан был перевернут, как пустая консервная банка, сам особняк, на удивление, не пострадал ни капельки. Кэсси сразу же занялась уборкой в библиотеке, Рорк принялся приводить в порядок двор, и к возвращению всех домочадцев, то есть на следующее утро, все было почти в порядке.
  
  Следующие полтора месяца Рорк и Кэсси занимались любовью где угодно, как угодно, когда угодно, лишь только появлялась возможность.
  
  Как любая юная влюбленная девушка, Кэсси мечтала о замужестве. Однако ей не свойственно было мечтать о славном уютном домике за белой оградой, о садике, о дворе, где стоял бы старый вяз с качелями и где устраивались бы барбекю.
  
  Райская жизнь городских предместий была не по ней. Но и полноправной хозяйкой усадьбы Гэллахеров она стать не стремилась. У них с Рорком будет удивительная жизнь в центре Нью-Йорка. Они поселятся на Парк-авеню, в огромной роскошной квартире, в подъезде их дома двери будет открывать швейцар в голубом мундире с золотыми эполетами.
  
  Она найдет работу у Сотби, а Рорк откроет свою собственную проектно-архитектурную фирму. На Мэдисон или на Парк-авеню - в этом вопросе Кэсси колебалась. Но где бы ни был офис, ее супруг Рорк, будет разрабатывать прекрасные проекты сияющих небоскребов, которые станут выделяться на всей громаде Манхэттэна.
  
  Если не в закрытых изысканных клубах, то в своей элегантной, полной антиквариата квартире они с Рорком будут проводить свободное время.
  
  И туда, как в Мекку, устремятся все сливки светского общества.
  
  У них родятся двое детей - кудрявый темноволосый мальчик с шаловливыми голубыми глазами, глядя в которые Кэсси все будет ему прощать, и рыженькая девчушка, которая вырастет в мире, где знают истинную цену женщине. И каждый вечер Кэсси будет укладывать своих детишек в кроватки и читать им на ночь сказку. Она сама всегда мечтала, чтобы именно так делала ее мама.
  
  Но, конечно, ничего подобного не было ни разу.
  
  По выходным они всем семейством будут отправляться на поиски "приключений" - например, в музеи, или на Рождественский фестиваль в зале "Радио Мюзик-холл", или на каток в Рокфеллер-центре, или на экскурсии, которые начинаются с переправы Стейтен-Айленд. Кэсси почти в блаженстве мечтала об этом - ведь в Нью-Йорке чудес хватит на всех.
  
  Их супружеская жизнь будет просто удивительной. Больше, чем удивительной, думала Кэсси, помогая мисс Лилиан заполнять приглашения на пикник по поводу выздоровления Кинлэна. Их жизнь будет самим совершенством.
  
  Никому из мало-мальски разумных дельцов Оклахомы не пришло в голову пренебречь приглашением Кинлэна Гэллахера, так что вся "тяжелая артиллерия" местного света - губернатор, секретарь штата, генеральный прокурор, главный судья верховного суда Оклахомы, многочисленные общественные, политические, партийные деятели - все явились на торжество по случаю возвращения Кинлэна Гэллахера к жизни и бизнесу.
  
  После нескольких недель засухи тайфун Аллен, ворвавшийся на просторы Средних Штатов, принес ненастье и в Оклахому - прием на открытом воздухе пришлось перенести в стены особняка.
  
  Атмосфера была оживленной, однако все разговоры крутились около бизнеса: новая газовая магистраль на Аляске; мораторий, введенный министерством внутренних дел на гудроновые разработки в Юте; прибрежные буровые платформы.
  
  Обсуждались слухи о том, что ирано-иракская война может побудить страны-импортеры нефти искать новых партнеров. Все это порождало неожиданности с ценами на нефть. Специалисты предсказывали неминуемый рост цен. Это сулило небывалое уже лет двадцать пять оживление на местном нефтяном рынке.
  
  Все долгое жаркое лето благоверные супруги бизнесменов и промышленников столь же ревностно обсуждали их дела, как иные люди обсуждают очередной телесериал.
  
  В тот день Кэсси заменяла одну из заболевших горничных; она видела, как радостно и бодро приветствовал Кинлэн своих гостей. Его настроение явно подтверждало мнение доктора, что здоровье уже позволяет ему вернуться к привычным делам. Для Кэсси это означало одно - скоро Рорк вернется в Париж.
  
  Она возилась на кухне, помогая Хельге в стряпне, когда неожиданно распахнулись двери "и вошел Рорк.
  
  - Мне нужно поговорить с тобой, - коротко сказал он.
  
  Смутившись, что Рорк застал ее в таком непрезентабельном виде, Кэсси начала поправлять волосы, влажными прядями падавшие ей на лоб.
  
  - У меня столько работы... - неуверенно ответила она, оглядываясь на Хельгу.
  
  После стольких лет работы у Гэллахеров Кэсси по-прежнему опасалась суровой немки.
  
  - Иди уж, - к удивлению Кэсси, буркнула Хельга, - да недолго. Дел невпроворот.
  
  Взяв Кэсси под локоть, Рорк повел ее на улицу. Под сенью огромного вяза они остановились.
  
  - Мне надо ехать. В Париж.
  
  - Я знаю. Когда?
  
  Он много рассказывал о своей работе. Даже написал на карточке подробный адрес, по которому она могла бы присылать письма Кэсси понимала, что его отъезд неизбежен, и боялась этого все время.
  
  - Сегодня.
  
  Вот оно. Кэсси глотнула воздуха, будто ее ударили в живот.
  
  - Уже.
  
  - Выбора у меня нет. Обещаю, что напишу тебе, как только устроюсь в Париже.
  
  - Разве тебе надо снова устраиваться?
  
  - Во Франции мне придется вновь добиваться своего прежнего положения.
  
  Глядя на его недоброе сейчас, хмурое лицо, Кэсси подумала, что таким, наверное, был в молодости Кинлэн Гэллахер.
  
  - Разве ты потерял там работу? Почему?
  
  Что случилось?
  
  - Отец "позаботился", чтобы меня сняли с проекта.
  
  Кэсси знала, что в пределах Гэллахер-сити могущество Кинлэна безгранично. Весомую роль играл он и в масштабах штата. Но мыслимо ли, чтобы сила его простиралась за океан, до самой Франции?
  
  - Ты не поверишь, на что способен мой папаша, если что-нибудь втемяшется ему в голову, - ответил на ее сомнения Рорк, - козни его получили печальную известность. Так что следовало ожидать этого и мне. Правда, в этот раз он превзошел самого себя, такого цинизма я даже представить не мог. Есть племена, - продолжал он сквозь зубы, - где после смерти человека принято, чтобы сердце его съедал старший сын, принимая таким образом доброту и мудрость предков. Сердце моего папаши явно будет постным блюдом.
  
  - Но ведь ты столько труда вложил во французский проект! Они ценят тебя, - бормотала Кэсси, удрученная его ледяным, полным ненависти голосом. - Из сотен кандидатов выбрали именно тебя. Уверена, что господин Гимар не захочет терять такого сотрудника.
  
  - Нет людей незаменимых, Кэсси. Но печальная правда в том, что я работал не практикантом на подхвате, а был одним из разработчиков самой идеи. Гимар, конечно, не хотел со мной расставаться, но старик улестил его, сообщив, что "Гэллахер: газ и нефть" нуждается в первоклассном архитекторе для возведения здания нового филиала его компании в Саудовской Аравии.
  
  - То есть он просто дал ему отступного? - поразилась Кэсси, которая хоть и прожила всю жизнь с Белл, женщиной эгоистичной, ни в чем себе не отказывающей, все же такого вероломства в семейных отношениях не представляла. В чем же тогда Золотое Правило - поступай так, как хочешь, чтобы с тобой поступали другие, или правит тот, у кого золото в руках?
  
  - Да, именно так, - жестко подтвердил Рорк, - а когда я выложил ему все, что у меня накопилось, старик пожал плечами, раскурил очередную сигару, что, кстати, категорически запретили ему врачи, и заявил, что всякий человек имеет свою цену, - с тихой яростью говорил Рорк, - даже я.
  
  Кэсси провела ладонью по его лицу, ощутив, как ходят желваки на скулах.
  
  - Он не прав, - прошептала она.
  
  - Он не прав, - мрачно повторил Рорк, - и я со своих башмаков стряхну красную пыль Оклахомы раз и навсегда.
  
  Неожиданно он стал целовать ее, его требовательные губы сразу подчинили себе все чувства Кэсси, заставили повиноваться, увлекли за собой.
  
  Руки его жадно сжимали ее тело, гладили, скользили по всем изгибам, разжигая желание. И сердце Кэсси рванулось к нему, как рванулось, прижимаясь, тело.
  
  Ладони Рорка метнулись вниз, под юбку, растянули трусики, и влажная плоть ее ощутила прикосновение сильных мужских пальцев. Колени у Кэсси подкосились, она спустила на землю юбку, стянула бикини... Со сверкающими в лунном свете глазами она медленно расстегнула его джинсы, выпустив на волю уже налившийся силой пенис.
  
  - Ну, сделай мне это, Рорк, сделай так, чтобы мне было что вспомнить.
  
  Со сдавленным, хрипловатым стоном Рорк потянул ее на себя. Взяв за талию, чуть приподнял, она развела ноги, прижавшись спиной к шершавому стволу дерева, и Рорк вошел, нет, ворвался в ее лоно. Слияние это было страстным и скорым, не было в нем ничего от прежней неторопливой и нежной близости, однако сладости от этого меньше не стало.
  
  - Как же я буду без тебя... - пробормотал Рорк, когда все было позади.
  
  Голова у Кэсси слишком уж кружилась, чтобы она могла заметить нотки отчаяния в его голосе.
  
  - А я - без тебя? - выговорила она едва слышно, зажмурившись, чтобы не брызнули слезы, которые выдали бы ее состояние.
  
  Рорк было отошел от нее, но оказалось, что сделать это чертовски трудно.
  
  - Я позвоню тебе, как только все утрясется, - сказал он, проводя ладонью по щеке девушки, - в конце концов, поговорить-то мы сможем... а я буду по телефону ласкать твое тело...
  
  Хорошо, что было темно - Кэсси вспыхнула как алый свет. Потом она прошептала грустно:
  
  - Счастливого полета.
  
  - Так и будет. Потому что в полете я задремлю и увижу во сне, как мы с тобой... да?
  
  Он еще раз поцеловал ее - быстро и нежно, так, что Кэсси содрогнулась. И ушел. Спустя неделю после отъезда Рорка Кинлэн Гэллахер, Шелби и мисс Лилиан отправились в морское путешествие на Карибские острова.
  
  Трейс, который после окончания университета штата Оклахома начал работать на отцовскую компанию, занимался проверкой буровых платформ у побережья Луизианы.
  
  Хельга и Грейсон ушли в ежегодный отпуск, а Кэсси, по просьбе мисс Лилиан, осталась в усадьбе - и за домом присмотреть, и, главное, составить библиографию редких книг из собрания хозяйки.
  
  Кэсси наслаждалась, получив на время весь особняк в свое распоряжение. Прекрасно понимая, что не имеет на это права, она шаталась из комнаты в комнату, будто они все были в ее собственности, она уплетала пиццу с тарелок "королевского" далтонского фарфора, попивала сок из фужеров чистого хрусталя "баккара", днем ложилась спать на кровати Рорка. Все было бы прекрасно, если бы только не накатывающая временами дурнота и тяжесть в желудке. Кэсси относила это на счет простуды, которая за последние недели затронула всех домочадцев и вот, наконец, добралась до нее.
  
  Однажды ночью, когда разбушевавшаяся непогода не позволила ей вернуться домой, Кэсси решила принять ароматическую ванну в роскошной мраморной туалетной комнате, принадлежавшей Шелби Гэллахер. Насладившись душистой теплой водой, натянув лишь лифчик и трусики, она вошла в гардеробную Шелби и не удержалась, сняла с вешалки ее новую лисью шубку.
  
  Кэсси стояла перед огромным зеркалом, сравнивая нежно-рыжий цвет пушистого меха и свои медные волосы. Внезапно в дверях возникла фигура - Трейс.
  
  - А ты, черт побери, неплохо выглядишь, - протянул он, небрежно прислонясь к косяку и скрестив на груди руки. По его нетвердым движениям Кэсси поняла, что он пьян.
  
  - Что ты здесь делаешь? - спросила Кэсси. На улице бушевала гроза, комната озарялась пронзительно-яркими вспышками молний.
  
  - Вообще-то я здесь живу.
  
  - Ты собирался приехать только через два дня.
  
  - Собирался. Но приехал раньше. К тому же, вернись я в срок, я бы лишился удовольствия лицезреть тебя в шубе своей сестры.
  
  Опасный огонь заблестел в его голубых глазах - таких похожих и таких непохожих на глаза Рорка. Кэсси попыталась выскользнуть из комнаты.
  
  - А-адну минуточку, - нечетко выговорил он. - Я ведь думал о нас с тобой, Кэсси. Много думал.
  
  Его цепкие пальцы впились в ее руку.
  
  - О "нас" и говорить нечего, не то что думать.
  
  Еще крепче сжались тиски на руке.
  
  - Вот-вот, то, чего я ожидал от тебя. И знаешь, к какому выводу я пришел?
  
  - Ну?
  
  - Что нам с тобой пора познакомиться поближе. - Он хрипло задышал.
  
  - Мечтай-мечтай, ковбой.
  
  - Этим я давно занимаюсь. Но это, однако, не совсем то, что я имею в виду сейчас, - Трейс провел пальцами по шее девушки. - Разве мой старший брат не говорил тебе, что нас с детства приучили все делить поровну.
  
  Он распахнул лисий мех у ее ворота и уставился на грудь девушки.
  
  - Не трогай меня.
  
  Его дыхание будто темным смрадным облаком обволакивало Кэсси.
  
  - Сознайся, ты лукавишь, Кэсси, - обдало ее перегаром и табачищем.
  
  - Нисколько.
  
  Она вырвалась было, но он тут же вновь схватил ее руку и резко заломил за спину так, что от боли у нее почернело в глазах.
  
  - Давай. Давай, вырывайся. Я люблю, когда девки сопротивляются. - От его жуткой ухмылки она похолодела. - Это придает пикантность.
  
  Одной рукой он намертво схватил Кэсси, другой больно тискал ее груди.
  
  - Пусти! - в панике рванулась девушка.
  
  Свободной рукой она отпихнула его, потом двинула по лицу, оставив на коже красные следы ногтей.
  
  И тут сильный удар лишил ее равновесия, однако упасть Трейс ей не дал, притянул к себе.
  
  - Все могло бы быть проще, - процедил он, дыша ей в лицо, - но если ты хочешь немного усложнить дело - пожалуйста.
  
  От перегара Кэсси почти задохнулась. Трейс скрутил ее, проволок через комнату и швырнул на кровать Шелби. Потом ловкими, привычными движениями содрал с девушки белье и привязал ее руки к спинке кровати.
  
  - Провалиться мне на этом месте, но тебя надо научить хорошим манерам, Кэсси Макбрайд.
  
  Расстегнув рубаху, он швырнул ее на пол. А сам пожирал Кэсси глазами, как настоящий кобель, подумала Кэсси. Его накачанное тело огромной черной тенью накрыло девушку, когда он наклонился над нею. Мышцы рельефно вырисовывались на руках, плечах, спине; Кэсси поняла, что сопротивляться, увы, бесполезно, но будь она трижды проклята, если она позволит ему получить удовольствие.
  
  Устремив взгляд в потолок, она лежала, как каменная статуя. А когда он похотливо сунул ей палец, она просто удалила прочь и свое сердце, и свой разум, и свою душу.
  
  - Эй, ты, - угрожающе зарычал Трейс, - чего ты валяешься, как дохлая фригидная недотрога?!
  
  Кэсси снесла и это.
  
  - Иди к дьяволу, - мертвым голосом сказала она.
  
  - Если уж пойду, то непременно прихвачу с собой и тебя.
  
  Пот каплями стекал с его лба, сочился из-под вонючих под мышек. Кэсси закрыла глаза, мысленно уносясь в другие, светлые края. За окном ревела непогода. Как камни, грохотали о крышу тяжелые капли ливня.
  
  Трейс шлепнул ее по щеке, Кэсси непроизвольно подняла ресницы.
  
  - Смотри, не пропусти самого интересного, - с похабной ухмылкой сказал он.
  
  Он скинул ботинки, потом, расстегнув широкий ремень с тяжелой серебряной пряжкой, стащил джинсы, сдернул трусы, предъявив своей жертве на обозрение толстый, красноватый член.
  
  Раздался сухой треск, невообразимо яркая вспышка полоснула по глазам, в то же мгновение канонада грома заглушила все. Вдруг во всем доме погас свет. Трейс выругался.
  
  Все это время Кэсси извивалась так, что ей почти удалось освободить руки, но в неожиданно наступившей темноте тяжелая потная туша рухнула на нее, сдавив грудь с такой силой, что в легких почти не осталось воздуха. Кэсси не успела перевести дыхание, как он протаранил ее.
  
  Короткими вспышками сверкали молнии, наполняя комнату сюрреалистическим, почти адским мерцанием. Он втискивался в нее все с новой и новой силой, а Кэсси лежала бесчувственная, благодарная лишь темноте, которая, как ангел ночи, скрыла от нее этот ужас, эту мерзость.
  
  Наконец-то, все. Он обмякшим мешком навалился на девушку, дряблый, сморщенный пенис беспомощно висел между ног.
  
  - Ты пожалеешь, - ровным, но неживым голосом проговорила Кэсси.
  
  - А ты, никак, мне угрожаешь? - уставился на нее Трейс.
  
  - Это не угроза. Это обещание. - Ярость слышалась в ее бесцветном тоне. - Если надеешься, что ты - знаменитый и досточтимый Гэллахер - сможешь отпереться от изнасилования, ты спятил. Я все сообщу шерифу.
  
  И тут он ударил ее, ударил так больно, что брызнули слезы, однако Кэсси не издала ни звука.
  
  - Ты шлюха, - прорычал он, - шлюха, совсем как твоя мамаша.
  
  Его кулак, просвистев над головой Кэсси, ударился в стену - девушка не уворачивалась, Трейс сам промахнулся. Выругавшись, он накрутил на руку ее косу и притянул девушку почти вплотную.
  
  - Только ты заикнись об этом, тебя в два счета вышвырнут из города, опомниться не успеешь, - зловеще предупредил он, - ни один человек не поверит, что это было изнасилование.
  
  Ведь всякий знает, что девки Макбрайд - очень сговорчивы. Я просто скажу, что, протрахавшись все лето с моим старшим братом, южная дева решила поискать настоящего мужчину.
  
  Хихикая, Трейс развязал ей руки. Потом собрал одежду и вывалился из комнаты. Кэсси же как бревно осталась лежать на кровати. И только когда по звукам стало ясно, что он ушел из дома, она свернулась в комок. Ее затрясло.
  
  Гроза прошла. Черноту ночи уже пробивали тускло-серые предрассветные пятна, когда Кэсси наконец добралась домой. Белл, слава Богу, не было. Кэсси сразу направилась в ванну. Неожиданно ее вырвало.
  
  Стоя под колючими струями обжигающего душа, Кэсси чувствовала себя изможденной. Как загнанная лошадь. Как Белл. Она терла кожу до красноты, сначала мочалкой, но этого показалось мало, и она взялась за щетку. Но ничто не могло смыть тот ужас и омерзение, которые она только что пережила.
  
  Глава 6
  
  Спустя два дня после изнасилования и на следующий день после возвращения домой семейства Гэллахеров, Кэсси оформляла в аптеке очередной рецепт для Белл, как вдруг перед нею возник шериф Уолтер Локли.
  
  Один из покровителей городской средней школы шериф Локли был человеком внушительных размеров, потерявшим, правда, былую силу, но сохранившим отвагу и пристрастие к потасовкам.
  
  О его жестокости - совершаемой во имя и под знаменем закона - ходили легенды.
  
  Вообще-то, такой городишко, как Гэллахер-сити, вполне обошелся бы одним полицейским.
  
  Но уж больно любили рабочие-нефтяники пошуметь в день получки, поэтому компания "Гэллахер: газ и нефть" содержала в городе аж трех блюстителей порядка. Такие издержки, однако, позволяли полностью контролировать территорию округа, носящего имя магната. Здесь каждый знал, что Локли - давно куплен и оплачен Кинлэном Гэллахером лично.
  
  Кэсси не поняла слов шерифа - он говорил что-то о пропавших из стеклянной шкатулки мисс Лилиан нескольких фигурках из жадеита и слоновой кости. Это очень печально, согласилась Кэсси, но какое отношение это имеет к ней.
  
  - Самое прямое, - сказал Локли, - замочек-то не был взломан, голубушка. А поскольку доступа к шкатулочке никто кроме тебя и мисс Лилиан не имел, перед нами - примитивная кража.
  
  В голове у Кэсси будто что-то взорвалось.
  
  Неужели он подозревает ее? Да нет, наверное, это чья-то отвратительная шутка. Но когда Локли извлек пару наручников и, надел их на ее запястья, Кэсси стало не до шуток.
  
  Она была в ужасе. Все фильмы о женских тюрьмах, которые она смотрела когда-либо, мгновенно всплыли в памяти.
  
  В полицейском участке ее сфотографировали, сняли отпечатки пальцев, затем заставили раздеться догола, чтобы надзирательница осмотрела ее на предмет наркотиков или оружия. Когда палец в резиновой перчатке, жесткий, как деревяшка, глубоко воткнулся во влагалище, Кэсси ощутила мучительный позыв помочиться. Она вскрикнула, когда тот же жесткий палец сунулся ей в задний проход безжалостнее, чем следовало.
  
  - Заткнись, - приказала надзирательница и швырнула Кэсси кусок мыла, вонявшего дезинфекцией. - Валяй в душ, и чтобы отскреблась как следует. И не забудь про голову. А то сбреем наголо.
  
  Злобная ухмылка подтверждала, что она с удовольствием сделала бы это. Перепуганная Кэсси тщательно мылась, по лицу ее, смешиваясь со струями воды, лились слезы.
  
  Наконец унизительные процедуры остались позади, Кэсси выдали унылую серую робу с надписью "Тюрьма графства Гэллахер" на спине.
  
  Захлопнулась с лязгом тяжелая дверь камеры - Кэсси уже знала, что никогда не забыть ей этого звука.
  
  Душная, тесная камера сразу превратила обшарпанный фургончик - ее с мамой дом! - в настоящий дворец. С потолка свисала одна-единственная лампа - тусклая, без плафона, конечно, зато серо-желтый от табачного дыма потолок освещался ею прекрасно. Умывальник был в ржавых пятнах, унитаз, похоже, неделями не знал чистки. Или даже годами. Некрашенные кирпичные стены были густо покрыты "росписью" - чьи-то корявые инициалы, номера телефонов, признания в любви и бесконечная похабщина.
  
  В шесть часов принесли обед - миску свиной тушенки с бобами. Кэсси к еде не притронулась.
  
  Через три часа слабая лампочка потухла, и Кэсси осталась одна, в жуткой неуютной темноте, пропитанной запахом мочи и пота. Она лежала на тощем грязном тюфяке, безвольно протянув руки, и думала, придет ли конец этому кошмару.
  
  В дополнение ко всему мисс Лилиан отказалась увидеться с Кэсси. От нее пришла лишь записка, в которой мисс Лилиан выражала досаду и негодование - как могла Кэсси так обмануть людей, которые столь многое сделали для нее.
  
  В отчаянии Кэсси написала Рорку по парижскому адресу, что оставался у нее. Кэсси надеялась, что он, получив такие известия, немедленно приедет в Гэллахер-сити и убедит своего отца, что она неспособна на такие поступки. Но, отослав три письма за неделю, никакого ответа она не получила.
  
  Преисполнившись материнской заботой, Белл постоянно навещала дочь. Она даже привела адвоката Майка Бриджера, единственного, кто согласился взяться за дело Кэсси. Адвокат был одет в дорогой желтовато-коричневый костюм в стиле "вестерн", у него была даже настоящая темно-коричневая кожаная шляпа. А на ногах красовались отделанные на мысках серебром ботинки.
  
  - У меня нет возможности платить адвокату, - сразу сказала ему Кэсси.
  
  - Вот об этом ты не беспокойся, Кэсси. Я беру твое дело pro bono[5]. Платить не придется, - объяснил он. На вид Майку Бриджеру было лет тридцать пять; симпатичное, чисто американское лицо с рассыпанными по курносому носу веснушками делало его облик еще моложе. Кэсси решила, что такому человеку можно доверять.
  
  - Почему вы хотите противостоять Кинлэну Гэллахеру? - поинтересовалась Кэсси.
  
  - Ты слыхала о некоем Дон-Кихоте?
  
  Кэсси кивнула - в обширной библиотеке Гэллахеров было все.
  
  - Да.
  
  - Тогда можешь считать, что я время от времени люблю сразиться с ветряными мельницами. Кроме того, я считаю, что ты невиновна.
  
  - Правда?
  
  Как необходимо было Кэсси услышать от кого-нибудь эти слова!
  
  - Правда.
  
  Майк улыбнулся, и его светло-карие глаза успокоили Кэсси.
  
  Никто никогда не брал непростую жизнь Кэсси в свои руки. А вот следующие пять дней Майк Бриджер стал для нее настоящей опорой и поддержкой. Что бы она без него делала! Но когда однажды утром он явился для обсуждения линии защиты, которой они должны придерживаться, Кэсси пришла в ужас, услышав его совет признать себя виновной.
  
  - Что? А я-то думала, вы мне верите.
  
  - Я-то верю, - Майк Бриджер взял Кэсси за руку, - но Кинлэн Гэллахер жаждет крови, Кэсси. Он всем в городе уже сообщил, что ты хитрая, вороватая особа, которая пробралась в их дом, задурила всем голову, а потом нагло обманула.
  
  - Но это не так!
  
  - Знаю. Я знаю. И ты знаешь, - утешая, он сжимал ее руку. - Но боюсь, что шанс найти в нашем графстве двенадцать присяжных, которые публично решатся выступить против старого Гэллахера, почти равны нулю.
  
  - Я не виновата! - запротестовала Кэсси, но, увы, тихо-тихо, почти шепотом.
  
  - Ситуации бывают разные. Сама подумай.
  
  Судью, который будет вести заседание, я знаю.
  
  Он честный человек, известный к тому же своей снисходительностью. Ты юная, славная девочка, это - твой первый проступок, так что, если ты признаешь себя виновной, приговор вынесут условно.
  
  - А если не признаю?
  
  Он посерьезнел.
  
  - Если ты настаиваешь на большом процессе, боюсь, что тебе светит тюрьма штата Оклахома.
  
  Кэсси запустила пальцы в свою потускневшую медно-рыжую гриву, она была потрясена словами адвоката. Внутренний голос подсказывал ей, что Бриджер не прав, что надо сражаться за свою свободу, за свое имя, нельзя допустить, чтобы Кинлэн Гэллахер сломил ее. Однако разум говорил другое. С законом она встречалась впервые. И если адвокат советует признать себя виновной, возможно, так и надо поступить.
  
  - Мне нужно подумать.
  
  В голове была полная неразбериха, никакого решения она пока принять не могла.
  
  - Прекрасно, - согласился Майк, - думай. Слушаться дело будет завтра утром. Я зайду к тебе пораньше, и мы обговорим все окончательно.
  
  Он собрал свои бумаги в папку крокодиловой кожи, пошел к выходу, но у двери остановился и посмотрел прямо в лицо Кэсси, будто прикидывая, что творится сейчас у нее в душе.
  
  - Все будет хорошо, Кэсси, - спокойно сказал он. - Главное, ты должна доверять мне; Это тебе по силам?
  
  - Конечно, вам я доверяю, - призналась она.
  
  - Тогда все отлично, милая, - просиял Бриджер, - можешь быть уверена.
  
  Несмотря на бодрый тон адвоката, Кэсси все же ненавистна была мысль признать себя виновной в том, чего она не совершала. Мешала гордость - то немногое, что еще жило в ней. Всю ночь промучалась она, не зная, какое принять решение. Только под утро она заснула тревожным сном.
  
  Белл, пришедшая к дочери рано утром, никак не могла понять ее колебаний.
  
  - Ты должна сделать так, как говорит тебе адвокат, - настаивала она, - он лучше знает.
  
  - Но я не крала никаких фигурок! Что, разве это не имеет значения? - в отчаянии повторяла Кэсси.
  
  - Здесь значение имеет только Кинлэн Гэллахер, - твердила в свою очередь Белл, - этот человек выше всех законов. Ты что, забыла, как замяли дело с пожаром на буровой шесть лег назад? Сколько людей погубил огонь, но Кинлэн Гэллахер вышел сухоньким.
  
  - Ну а причем здесь я?
  
  Белл почти с неприязнью посмотрела на Кэсси.
  
  - Гэллахер владеет не только землей, Кэсси, он владеет и людьми на этой земле, всеми нами.
  
  Если у тебя есть голова на плечах, делай, что говорит тебе адвокат. А потом уноси ноги из этой чертовой дыры, и чем быстрее и дальше, тем лучше.
  
  Белл достала мятую красно-белую пачку сигарет из сумочки.
  
  - Я давно тебе говорила, что ты Гэллахерам вовсе не нужна - вот и подтверждение, - едко сказала она. - Родня есть родня. А у тебя только и есть родни, что я. В следующий раз не забывай об этом, голубушка, когда тебе приспичит так задаваться.
  
  Справиться со своими сомнениями Кэсси все еще не могла, но не могла и не признать, что мать права, в кои-то веки. Могущество Кинлэна Гэллахера было безграничным; а кто она такая, чтобы бороться с этим человеком? Уже через пять минут после последнего разговора с Майком Бриджером она предстала перед судом. Судья, как уверял ее Майк, будет снисходителен. Так почему же в его взгляде она не увидела ничего человеческого?
  
  Она стояла у судейского подиума, глядя прямо перед собой, сцепив ледяные руки. Судья нетерпеливо слушал речь адвоката. Мучительная тревога охватила Кэсси. Цвет лица ее был болезненно-серым, плотно сжатые губы побелели, Одежда на ней взмокла.
  
  Наконец, слово взял судья. Сначала Кэсси показалось, что голос его доносится откуда-то издалека, так что она едва понимала его, но наконец смысл дошел до нее, и она содрогнулась, будто ее окатили ледяной водой.
  
  Пять лет работ на отдаленных плантациях? В ужасе Кэсси обернулась к адвокату Бриджеру, глядя на него испуганными, расширенными глазами и ожидая каких-либо объяснений.
  
  Но Майк Бриджер, человек, которому она доверяла, чьему совету - против своей воли - последовала, наконец-то, предстал перед нею в своем истинном виде. Его приятное лицо было невозмутимым, вежливо-равнодушным и отстраненным. Не говоря ни слова, он повернулся и ушел, оставив Кэсси в одиночестве. И в отчаянии.
  
  На обед опять бобы и рис. Опять. Уже три недели Кэсси содержали в тюрьме графства Гэллахер; теперь она ожидала, когда ее этапируют на исправительные плантации. Неподвижным взглядом смотрела Кэсси на опостылевшую еду.
  
  Вдруг желудок свело судорогой. Ее вырвало.
  
  Боли в животе и тошнота мучали ее уже много дней, и шериф Локли, наконец, сдался и вызвал для Кэсси врача. Она лежала на хлипкой койке, прикрыв рукою глаза от невыносимо яркого солнечного света, лившегося из окна, как вдруг услышала уже знакомый лязг ключей в замке.
  
  Кэсси заскрипела зубами, когда увидела, кто вошел в камеру. Доктор Ральф Уоткинс - местный алкоголик. Лицензии на практику его давно лишили, ни одна больница штата не брала его на работу после фокусов, которые он периодически выкидывал.
  
  Много лет проживая бок о бок с Белл, Кэсси сразу поняла, что он уже нализался: галстук в пятнах, под мышками - потные круги, рубашка мятая, грязная. Покрасневшие глаза слезились, лицо было одутловатым и бледным, а руки, когда он доставал из саквояжа стетоскоп, жутко дрожали. От него просто разило виски.
  
  - Ты, девочка, не вешай носа, - сказал он, сосредоточенно набирая в шприц лекарство из какой-то ампулы, - вот эта лошадиная доза антибиотика в два счета тебя на ноги поставит.
  
  Укол был болезненным, но Кэсси все это стоит потерпеть ради избавления от изнуряющей тошноты. Однако лекарство не помогло. Прошло еще десять дней, состояние Кэсси не улучшилось.
  
  Вновь появился доктор Уоткинс - в этот раз руки его не дрожали, глаза были ясными.
  
  - Черт побери, милая девочка, - протянул он, осмотрев Кэсси, - единственное, что я могу тебе сказать, это то, что быть тебе скоро мамочкой.
  
  Кэсси оцепенела, услышав такой диагноз.
  
  Рорк всегда думал о предохранении. Кроме, пожалуй, первого раза - , там, в штормовом укрытия.
  
  - Да тут хватает и одного раза, - махнул рукой доктор Уоткинс в ответ на сомнения Кэсси.
  
  Однако подсчеты сходились - беременность была уже почти двухмесячной. - А сама-то ты ничего не заподозрила, когда менструация в срок не наступила?
  
  У Кэсси кружилась голова. Она испугалась, что ее вот-вот стошнит.
  
  - У меня всегда был нерегулярный цикл, - сказала она, - задержки бывали, и подолгу, но к беременности это отношения не имело.
  
  - А сейчас - в яблочко. Беременность, - заключил доктор Уоткинс, собирая свой саквояж.
  
  Если для самой Кэсси это стало новостью, то в усадьбе Гэллахеров будто бомба взорвалась.
  
  Реакция последовала немедленно. Судья и адвокат Бриджер проконсультировались, и Кэсси узнала, что решение суда отменяется, ее освобождают из тюрьмы с условием, что она покинет пределы штата.
  
  - Но наш с Рорком ребенок будет первым внуком Кинлэна Гэллахера, - возмутилась Кэсси.
  
  Тогда Майк Бриджер достал из папки стопку бумаг.
  
  - Мистер Гэллахер получил официальные показания от восьми разных мужчин, которые подтверждают, что имели с тобой половые контакты в интересующее нас время.
  
  - Ложь! - лицо Кэсси пылало краской, когда она, перебирая бумаги, увидела фамилии всех парней, с которыми отказывалась ходить на сомнительные вечеринки. - Это мерзкая ложь!
  
  Фигурки те стащил Трейс - чтобы никто не поверил мне, если бы я сообщила об изнасиловании.
  
  Как я сразу не поняла, ругала себя Кэсси, что он обязательно что-нибудь - что угодно! - придумает, лишь бы обезопасить себя.
  
  Бриджер взял из ее трясущихся рук документы и убрал снова в папку.
  
  - Эти заявления даны под присягой.
  
  На адвоката протесты Кэсси не произвели никакого впечатления; она понимала, что игра уже проиграна.
  
  - И тем не менее это ложь, - повторила она.
  
  - Послушай, Кэсси, - сказал Бриджер, - здесь тебе уже рассчитывать не на что. Почему бы не воспользоваться великодушием Гэллахера и не начать где-нибудь новую жизнь?
  
  - Я не верю, что Кинлэн Гэллахер, кем бы он ни был, смеет выкидывать неугодных ему людей вон из Оклахомы.
  
  Глаза Майка посуровели.
  
  - Как твой адвокат, я бы не советовал тебе испытывать его.
  
  Сразу, после того, как Бриджер обманул ее, уговорив признать себя виновной за несовершенное преступление, Кэсси поняла, что Майк в этом деле защищает вовсе не ее, а Кинлэна Гэллахера.
  
  Но надо быть полной дурой, чтобы пренебречь этим предупреждением.
  
  Кроме того, ее вот-вот освободят, она обо всем напишет Рорку, и он тут же примчится из Парижа. И все будет хорошо. Рорк никогда не поверит тому, что болтает о ней Кинлэн Гэллахер.
  
  Белл была настроена не так оптимистично.
  
  - Есть только один выход, - заявила она, - аборт. На наше счастье, сейчас это делается легально.
  
  - Я ни за что не избавлюсь от ребенка Рорка!
  
  - Тебе и без ребенка придется хлебнуть в жизни. Конечно, Кэсси, ты не первая женщина, которой мужик задурил мозги. Не надо только усугублять ситуацию.
  
  Все это Кэсси слышала неоднократно.
  
  ...Восемнадцатилетней девчонкой Белл работала в кабачке под Стилуотером, где однажды и встретила парня с глазами такими зелеными, каких и во сне не увидишь, и рыжей шевелюрой и бородой. И как уже много раз рассказывала мать, она влюбилась в него мгновенно, увидев улыбку на чувственных губах, скрытых в рыжих зарослях.
  
  Из-за него она тогда три дня не ходила на работу. Три дня счастья, три ночи страсти провели они в огне, среди вороха мятых простыней.
  
  Спустя шесть недель возникло подозрение на беременность. Врачи подтвердили. Была, конечно, возможность сделать криминальный аборт. Но Белл знала одну девочку, работавшую в коктейль-баре. Так вот она чуть не умерла от потери крови, когда один коновал расковырял ей все внутри, пытаясь сделать аборт. В ужасе, что придется и ей перенести подобные муки, Белл решила оставить ребенка.
  
  - Маленькие дети, ох, как отличаются от пухленьких-сладеньких-розовых херувимчиков, которых показывают в сопливых роликах, - говорила сейчас Белл дочери, - и уж поверь мне, дочка, на мужиков чужие дети действуют, как репеллент на комаров. Чертовски трудно бабе без мужика, Кэсси. Погоди, сама убедишься. Ты просто ни малейшего представления не имеешь, что значит одной поднимать ребенка. Никогда не знаешь, чем будешь кормить его завтра. Никогда не можешь купить себе обновку, стареешь, худеешь раньше времени.
  
  - Рорк женится на мне, мама. Мы будем вместе растить детей.
  
  - Ты думаешь, он за тобой и твоим мальцом на белом коне прискачет? - глубоко затянувшись, Белл выпустила сильную струю дыма. - Когда ты наведешь порядок в своей пустой башке, когда уяснишь, что Рорк Гэллахер - это не рыцарь в латах, который только и делает, что подбирает беременных горничных? Этот молодой человек не вернется, Кэсси. К тебе, во всяком случае.
  
  - Но ведь он говорил...
  
  - Все, что мужики говорят тебе в постели, Кэсси, и гроша ломаного не стоит. Все это так - сладкие песенки, чтобы зубы заговорить.
  
  Впервые в жизни по-настоящему поняв, почувствовав материнскую боль, ее обиду на жизнь, Кэсси не справилась с чувствами. Она схватила Белл в объятия и заревела.
  
  - Мама, я стану богатой и знаменитой, я возьму тебя к себе, мама!
  
  - Ну, конечно, моя девочка, - поддакивала Белл, уверенная в обратном.
  
  Если Кинлэн Гэллахер думал, что Кэсси можно отшвырнуть ногой, как паршивого котенка и забыть, он ошибался. На очередной устроенный в усадьбе пикник явилась Кэсси. Ни на кого не обращая внимания, она ворвалась на террасу, где в окружении нескольких дымящих сигарами мужчин, сидел сам старый Гэллахер. Казалось, для них не существует вопиющей нищеты и убожества, находящейся всего в нескольких милях от их дома. Что же за права у этих людей, негодовала про себя Кэсси, что отличает их от других? Деньги. Деньги - вот почему они живут другой жизнью.
  
  - Нам надо поговорить, - сказала Кэсси в тишине, воцарившейся при ее появлении.
  
  Кинлэн отмахнулся, будто отгоняя надоедливую муху.
  
  - Нам говорить не о чем.
  
  - Есть, черт побери! - выкрикнула Кэсси. - Например, о том, как вы сунули меня в тюрьму.
  
  - Ты все устроила своими руками, обокрав мисс Лилиан, - ледяным голосом отчеканил он, - и это после всего, что она для тебя сделала. - Он покачал головой. - Мне следовало догадаться раньше, что благодарности от тебя не дождешься. Отец мой любил повторять, что из шелудивой дворняжки не вырастишь настоящей охотничьей собаки.
  
  Среди гостей раздались смешки. Дерзко смотрела Кэсси на Кинлэна, вызывающе обвела взглядом его гостей. Ненависть и обида сбились в ее груди в один бешеный ком.
  
  - Вы прекрасно знаете, что я ничего не брала. Однако сейчас я пришла по другому поводу.
  
  - О?
  
  Его лицо с нависшими бровями и злыми блестящими глазами напоминало Кэсси тыквенный фонарь[6].
  
  - Я пришла сообщить вам, что вы, конечно, можете подкупить все мужское население Оклахомы, чтобы они заявили, что переспали со мной, но это ровным счетом ничего не изменит. - Она сложила руки на животе, будто защищая своего будущего ребенка от злого взгляда старого Гэллахера. - Ребенок Рорка появится на свет.
  
  - Ты лживая шлюха!! - взревел он, и, обернувшись к двум телохранителям, ожидавшим на террасе, приказал:
  
  - Выкиньте вон этот кусок дерьма.
  
  Они подскочили к Кэсси, схватили ее за руки, намереваясь тащить на улицу, но тут неожиданно раздался голос Кинлэна:
  
  - Постойте. - Пальцами он пребольно схватил ее за подбородок, вызывающего взгляда она не отводила, смотрел ей в лицо и он. - Предупреждаю, - процедил он тихим, угрожающим голосом, который был страшнее любого крика, - предупреждаю сразу, если ты вздумаешь явиться сюда со своим ублюдком и требовать с меня денег, ты пожалеешь. Выброси это из головы сразу - если хоть что-то соображаешь.
  
  На пылающем лице Кэсси дико сверкнули зеленые глаза - подумать, что она позволит своему ребенку быть членом этой семейки! Никаких денег не жалко, лишь бы уберечь его от таких людей.
  
  - Вот уж удовольствие - навязать миру еще одного Гэллахера! - выкрикнула она. - Уж лучше я избавлюсь от ребенка! Чтобы он не вырос в "такого мерзкого урода, как вы.
  
  Угрозы и проклятия она выкрикивала всю дорогу, пока ее тащили к стоявшей у ворот полицейской машине. Кэсси сунули на заднее сиденье и отвезли прямиком на городскую автостанцию.
  
  Из всего этого скандала с Кинлэном Гэллахером Кэсси сделала вывод - отныне и навсегда - что деньги это власть. Уплывая в междугородном автобусе прочь из Оклахомы, в Нью-Йорк, она поняла, что весь мир находится во власти денег. И ей, Кэсси, теперь предстоит стать богатой и могущественной, чтобы никто и никогда не тронул ее - или ее ребенка - пальцем.
  
  Глава 7
  
  Манхэттэн плавился от жары, утопал в дымке неожиданно знойного бабьего лета. Кэсси методично обходила все подряд галереи, аукционы, художественные салоны, музеи - в поисках работы. Она уже три недели была в Нью-Йорке и успела понять, что те же люди, которые совсем недавно хвалили ее способности в присутствии мисс Лилиан, сейчас смотрели на нее, как на пустое место.
  
  Приезжая на Манхэттэн с мисс Лилиан, они не знали проблем с транспортом - в их распоряжении был лимузин. И уж всегда можно было взять такси. Теперь же Кэсси пришлось вплотную столкнуться с системой турникетов, эскалаторов, вагонов, лестниц, словом, с нью-йоркской подземкой. Подземку Кэсси просто возненавидела - будто в могилу спускаешься.
  
  А этим утром давка была невыносимая. Кэсси сначала даже не обратила внимание, что кто-то вплотную приклеился к ее спине - не удивительно в такой толпе. Но вот этот тип начал тереться чреслами об ее ягодицы, и Кэсси замутило от отвращения. Она попыталась отодвинуться, но мужик прижимался еще ближе, тыкался в нее своим торчащим сквозь одежду членом.
  
  Тошнота подкатила к горлу. Стараясь не смотреть на этого "героя", который внешне был совершенно невозмутим, Кэсси выскочила из вагона на две остановки раньше.
  
  Салон Бентли находится на Пятой авеню, чуть ниже, чем его "старый, добрый" конкурент Кристи. Он расположен между стеклянно-стальной голубоватой громадой Левер-Хауз, который, как рассказывал Рорк, стал в свое время, в пятидесятых годах, авангардом в архитектуре, и высотным офисом "Мерседес-Бенц", созданным по проекту Фрэнка Ллойда Райта. Здание аукциона Бентли с голубым навесом над элегантным подъездом было выстроено в сдержанном стиле и не выделялось среди соседних домов.
  
  Кэсси несколько раз бывала здесь с мисс Лилиан, и экспансивный. Реджинальд Бентли - один из управляющих аукциона - всегда доброжелательно хвалил Кэсси, признавая ее знание антиквариата. Поэтому именно к Бентли она и отправилась сразу же, приехав в Нью-Йорк. Увы, безуспешно. Но теперь, не найдя нигде работы, она снова решила попытать счастья здесь.
  
  Набрав побольше воздуха для смелости, Кэсси одарила привратника безмятежной улыбкой, которая далась ей непросто, вошла в распахнутую им дверь с резным медным узором и оказалась в холле-приемной.
  
  - Я бы хотела поговорить с мистером Бентли, - обратилась Кэсси к немыслимо стройной белокурой женщине-секретарю, которая сидела за антикварным, как сразу поняла Кэсси, времен Георга III, письменным столом красного дерева, с обтянутой кожей столешницей. В прошлом году, когда они с мисс Лилиан были здесь, у Бентли, похожий стол ушел за тринадцать тысяч долларов.
  
  Секретарша со вздохом отложила книгу, которую читала.
  
  - Как мне вас представить? - спросила она, интонации ее мелодичного голоса были лишены и доброжелательства, и энтузиазма.
  
  - Кэсси Макбрайд. Мы друзья с мисс Лилиан Гэллахер.
  
  С трудом это тянуло на правду, однако сейчас иного выхода не было.
  
  Блондинка недоверчиво подняла светлые брови, но все же кивнула подбородком на стоявшее у стены старинное кресло с гобеленовой обивкой.
  
  - Присядьте. Я посмотрю, на месте ли мистер Бентли.
  
  Спустя три минуты белокурая секретарша вернулась.
  
  - Сожалею, но у мистера Бентли очень загруженный день. Если угодно, я предварительно запишу вас на прием, - она раскрыла журнал в кожаном переплете, пробежалась по строчкам блестящим розовым ноготком, - он сможет принять вас двадцать пятого октября, в четверг, в два часа дня.
  
  Значит, до этого ей придется топтаться на улице.
  
  - Так долго я не могу ждать. Вы сказали про мисс Лилиан Гэллахер? Она старый клиент мистера Бентли.
  
  - Я сообщила мистеру Бентли, что вы друг мисс Лилиан Гэллахер, - произнесла секретарша, даже не пытаясь скрыть, что не очень верит в это, - но у него действительно нет ни одной свободной минуты. Ни для кого.
  
  - Но у меня срочное дело, - настаивала Кэсси.
  
  - Мне очень жаль, - повторила блондинка, хотя было видно, что ни капельки ей не жаль, - самое большее, что я могу сделать для вас - записать на двадцать пятое октября.
  
  - И все же я подожду его, - решила Кэсси.
  
  - Как угодно, - равнодушно пожала плечами белокурая красотка, - но я не скажу ни слова, - предупредила она, перед тем как снова погрузиться в чтение.
  
  Время не шло, а ползло; с каждой минутой желудок бунтовал все сильнее. Но она неподвижно сидела в кресле, вцепившись в свою сумочку и не сводя взгляда со снующих в холле людей.
  
  Утро уже переходило в полдень, когда в приемную вплыли три дамы - точные копии белокурой секретарши. Они все были высоки, стройны, изящны и, скорее всего, богаты. Светлые их волосы были уложены в высокие прически, одновременно и строгие, и легкомысленные, - так, как это было модно в последнем сезоне.
  
  Две из них одеты были в те же шикарные, но сдержанные костюмы, что и секретарша в приемной. На третьей девушке было цветастое шелковое платье, яркостью оно напоминало Кэсси клумбы роз в саду мисс Лилиан. С их появлением в холле воздух наполнился ароматами "Шанель", "Же Ревьен" и "Диориссанс".
  
  Мелодично пересмеиваясь, они спорили, куда пойти на ланч - в "Ла Каравелл", в ресторан "Четыре времени года" или в "Палм Корт" в отеле "Плаза". Выбор был остановлен на "Плазе" - все решил фирменный салат из лобстера. Они удалились за тяжелые двери, оставив надолго запахи дорогих духов. Кэсси они просто не увидели.
  
  Ничего удивительного. Глядя на этих женщин, светских и богатых, Кэсси поняла, как невзрачно она выглядит. В этой простой белой блузке и бежевой юбке впору посуду в кафе убирать, а не демонстрировать антиквариат на аукционах.
  
  А ведь она приехала в Нью-Йорк с такими надеждами, с таким трепетом в груди. Несмотря ни на что, она даже в мыслях не допускала, что ее новая жизнь может и не состояться. В конце концов она так долго шла к этому, начав все с первого рабочего дня в доме Гэллахеров.
  
  Но сейчас, лицом к лицу столкнувшись с разными препятствиями, Кэсси поняла, как же далеко ей еще предстоит идти. И какой непростой это будет путь. Как бы умна она ни была, как бы старательно ни работала раньше, как бы ни стремилась работать сейчас, как бы ни ориентировалась в мире антиквариата, между нею и благородными, привилегированными дамами по-прежнему была полоса такая же четкая, как полоса железнодорожного полотна, разделявшая улочки ее детства и ранчо Гэллахеров. И было до боли очевидно, что в коллекционно-антикварном бизнесе происхождение человека ценится не меньше, чем его деньги.
  
  Примерно два часа спустя нарядные девушки вернулись в настроении даже более оживленном, чем уходили. Все так же не отличая Кэсси от стенки, они разошлись по своим рабочим кабинетам.
  
  Кэсси все еще сидела в том же самом кресле, когда уже после обеда в холле появился сам Реджинальд Бентли, провожавший до дверей какого-то важного покупателя.
  
  В страхе, что он сейчас снова исчезнет в своем неприступном офисе, Кэсси вскочила и подбежала к нему.
  
  - Мистер Бентли, можно вас на минуточку?
  
  - Опять вы, - неодобрительно взглянув на простенькую кофточку Кэсси, сказал он. - Я уже говорил вам, что вы чудовищно несведущи в нашем деле.
  
  - Однако вы думали иначе, когда я уговаривала мисс Лилиан приобрести столик Людовика XVI, тот, который вы безуспешно пытались ей продать.
  
  Реджинальд Бентли был истинным британцем - с головы до ног, обутых в сияющие, ручной работы ботинки. На нем всегда были идеально отутюженные брюки, безукоризненно сидящий пиджак, А вот его равнодушно-холодной, чисто британской неприязни Кэсси еще не испытывала.
  
  Обычно он из кожи вон лез, предлагая мисс Лилиан выпить традиционного английского чаю, перекусить сэндвичами, и все это - на веджвудском фарфоре. Но сегодня он был доброжелателен к Кэсси не более, чем люди бывают доброжелательны к комарам на вечернем пикнике. В очередной раз Кэсси получала подтверждение, как же важны в этой жизни деньги.
  
  - У мисс Лилиан всегда был безукоризненный вкус, - процедил он, жестом отодвигая Кэсси. - Если позволите, я крайне занят...
  
  - - Подождите! - Кэсси схватила его за руку. - Я все могу делать, я согласна работать на упаковке, быть курьером, все убирать, чистить... - лицо Кэсси пошло пятнами. - Как вы можете оценивать вообще мои способности, если не даете даже проявить их?
  
  Он смотрел на ее руку, державшую его рукав, как на какое-то мерзкое насекомое.
  
  - Девушка, - с плохо скрытым раздражением произнес он, - если вы немедленно не покинете помещение, я буду вынужден позвонить в нашу службу безопасности.
  
  - Вы не посмеете. Все из-за того, что я прошу вас о работе?
  
  Он выдернул рукав из ее пальцев, сложил на груди руки и, наклонившись к ней своим длинным острым носом, отчеканил:
  
  - Не советую вам рисковать.
  
  Внезапно лицо Кэсси лишилось всех живых красок. Подавив комок, застрявший в горле, она пошла по мягкому персидскому ковру к двери с достоинством, удивительным для тех, чья жизнь вот-вот полетит в тартарары.
  
  И все же она была опустошена и подавлена.
  
  Бесцельно побрела она по улице. Но не прошла и двух кварталов, как на город налетела грозовая туча, спутница полуденного зноя, хлынул ливень, и сразу черно-глянцевыми стали мостовые и тротуары. Спасаясь от тяжелых бьющих струй, Кэсси юркнула в ближайший подъезд. Это оказался Музей современного искусства.
  
  До нитки, правда, она уже успела промокнуть.
  
  Нервное напряжение, отчаяние и самый элементарный голод вызвали снова приступ невыносимой дурноты. Кэсси ринулась в туалетную комнату, ввалилась в кабинку, и тут ее начало выворачивать. Рвота была долгой, мучительной, до боли в гортани. Она изо всех сил держалась за бачок, будто цепляясь за жизнь, готовую, казалось, выплеснуться из нее раз и навсегда. "Гнездышко" для работы, о котором она столько мечтала, помогая Лилиан Гэллахер, оказалось пустышкой;
  
  Рорк не ответил ни на одно ее письмо, даже на то, которое она отправила из Нью-Йорка. Нездорова, беременна, без работы, в ужасе и отчаянии, в чужом городе. Даже у Золушки была крестная мать - фея.
  
  - А у меня что же есть?.. - простонала Кэсси. И вдруг сквозь болезненный, кружащийся туман она услышала стук в дверь.
  
  - Вам плохо? - спросил женский голос.
  
  - Все в порядке, - соврала Кэсси, а в это время желудок ее опять сжали мучительные спазмы. Однако это были уже только позывы к рвоте.
  
  Из нее выплеснулось все до капли.
  
  Слова Кэсси явно не удовлетворили женщину.
  
  - Вам нужна помощь?
  
  Кэсси не отвечала. Она просто привалилась спиной к дверце и закрыла глаза, изнемогая от головокружения.
  
  - Если вы не выйдете и я не смогу убедиться, что с вами все в порядке, мне придется вызвать сюда врача.
  
  Понимая, что так просто эта назойливая дамочка не отвяжется, Кэсси тихо выругалась, с трудом поднялась на ноги и дрожащими руками стала отпирать замок. С третьей попытки ей удалось открыть задвижку. Наконец, она вывалилась из кабинки.
  
  Немигающими глазами - ярко-голубыми, скрытыми за крупными очками в черной оправе смотрела на нее эта женщина.
  
  - Ну то, что вам плохо, это ясно, - сказала она, - кто-нибудь может забрать вас домой?
  
  Кому позвонить? - настаивала она, явно обеспокоенная бледностью девушки.
  
  - Некому.
  
  На ватных ногах Кэсси добралась до умывальника, ополоснула лицо, промыла рот, немного стесняясь пристального взгляда незнакомки.
  
  - Но ведь семья у вас есть?
  
  - Нет, - выговорила Кэсси. От холодной воды ей стало немного легче; что уж так жалеть себя, подумала она, никто не принуждал ее сохранять эту беременность, нечего ныть, только хуже будет. - У меня никого нет.
  
  - Я думаю, теперь - есть, - сказала женщина, протягивая ей полотенце.
  
  - Нет, правда, я сама справлюсь.
  
  - Не выдумывайте. Мы все иногда нуждаемся в помощи. Впрочем, я понимаю, что вы не хотите никуда идти с незнакомыми людьми. Что же... - она протянула руку, - в таком случае, меня зовут Нина. Нина Грейс.
  
  Кэсси сразу вспомнила это имя. Нина Грейс - знаменитая супермодель шестидесятых!
  
  Длинные светлые волосы, неяркая помада на губах, ноги, "растущие от шеи" - такова была Изумительная Грация - Грейс, как называли ее американцы, для которых эта девушка стала своеобразным ответом Европе, точнее Джин Шримптон.
  
  Кэсси слышала, что в свое время она вышла замуж за греческого судовладельца-миллионера и раньше времени оставила ради него бизнес. Но не прошло и полутора лет, как она оказалась вдовой. Вернувшись тогда в Соединенные Штаты, она на "корабельное" наследство основала собственное дело в мире моды, открыла фотоагентство.
  
  И сейчас, хотя ей, наверное, было уже далеко за сорок, выглядела она потрясающе. Длинные волосы низким узлом стянуты на затылке, открывая безукоризненные черты лица. Одетая, несмотря на жуткий влажно-густой зной, в черное трикотажное платье, она выглядела элегантно и строго. Идеальной формы ноги были обтянуты черными шелковистыми чулками. Завершала костюм пара изящных черных лодочек.
  
  Чувствуя себя ужасной провинциальной замарашкой, Кэсси, вытерев кое-как ладони об юбку, протянула руку для пожатия.
  
  - Кэсси Макбрайд, - представилась она;
  
  - Ну, вот и хорошо, - кивнула Нина Грейс, - раз мы с тобой, Кэсси, теперь знакомы, значит, ты можешь пойти со мной.
  
  И невзирая на протесты девушки, она потянула ее прочь из туалета, повела через холл.
  
  Кэсси продолжала слабо отбиваться, возражая, что обойдется своими силами, но голод, усиленный рвотными спазмами, страхом и отчаянием сделал свое дело. Перед глазами у нее замелькали белые пятна, в ушах зашумело и, мягко опустившись на пол, Кэсси провалилась в глухую тьму.
  
  - Зря вы это, ничего мне не нужно, - говорила Кэсси, сидя уже в такси рядом с Ниной, - я прекрасно себя чувствую.
  
  - Ну, конечно. Именно поэтому ты и свалилась в обморок.
  
  - Да только на несколько секунд. Вы же сами сказали.
  
  - На секунду или на час - потеря сознания дело нешуточное, - Нина мельком взглянула на Кэсси, - особенно в твоем положении.
  
  - Разве заметно? - ужаснулась Кэсси, для которой важно было прежде всего найти работу, а уж потом информировать всех о своей беременности.
  
  - Нет, незаметно. Догадалась по опыту.
  
  - Я бы не хотела говорить об этом.
  
  - Хорошо, - не стала возражать Нина, откинулась на потертую спинку сиденья и положила ногу на ногу.
  
  Кэсси была признательна ей, что она не лезет с разговорами. К тому же, хоть Кэсси себя и не чувствовала на грани обморока, но светлые бляшки перед глазами все время мельтешили.
  
  - Почему бы тебе сейчас не расслабиться? - предложила Нина, будто прочитав ее мысли. - Прислонись поудобнее, закрой глаза, дыши глубоко и медленно. Это помогает.
  
  Кэсси последовала ее совету. К окончанию их поездки слабость и головокружение исчезли.
  
  Нина Грейс даже не пыталась скрыть своего недовольства убогой и темной комнатушкой, которую снимала Кэсси. Из мебели в ней была только кровать и видавший виды комод, на ящиках которого не было ни одной ручки.
  
  - Стены последний раз красили, наверное, во времена президента Маккинли, - протянула Нина. Она подошла к закопченному окну, откуда открывался "вид" на глухую кирпичную стену соседнего дома. В это время из-под кровати выполз таракан длиною в палец и невозмутимо направился через комнату, под комод. - Да, пейзаж явно оставляет желать лучшего.
  
  Выйдя из комнаты, Нина отправилась по коридору - осмотреть санузел - общий для всех жильцов. Ее каблуки барабанной дробью стучали по драному, грязному линолеуму.
  
  - Что же, все ясно, - молвила она, возвращаясь, - ясно, что тебе нельзя здесь оставаться.
  
  - Да нет, тут не так уж плохо, - пробормотала Кэсси, стараясь не вспоминать, какой шок испытала сама, впервые войдя сюда. - И совсем дешево.
  
  - А также грязно и небезопасно. Или ты скажешь, что эти "потомки бурных шестидесятых"[7] не настораживают тебя?
  
  Если честно, Кэсси жила в постоянном страхе из-за этих длинноволосых, заросших, грязных личностей, которые, казалось, надолго обосновались по углам темного коридора. Правда, чаще они были не в состоянии даже шевельнуться; наркотики исправно делали свое черное дело.
  
  - Я сумею постоять за себя.
  
  - Тебе надо думать не только о себе, но и о ребенке. А этот уголок явно не для детей.
  
  Кэсси хотела сообщить Нине, что не собиралась надолго здесь оставаться, когда получила еще один сюрприз.
  
  - Мы едем ко мне домой.
  
  Никакие аргументы Кэсси не подействовали - как и час назад в музее. Опомнилась Кэсси уже в такси, которое теперь увозило их к дому Нины Грейс. По дороге уж так получилось, что Кэсси выложила все о мисс Лилиан, об их поездках в Нью-Йорк, о своих надеждах найти здесь работу в мире искусства. Только о Рорке она не сказала ни слова. К счастью, об отце будущего ребенка Нина не спрашивала.
  
  До сих пор Кэсси, работая столько лет в особняке Гэллахеров, считала, что знакома с роскошью. Но громадные апартаменты Нины Грейс, расположенные на последнем этаже высотного дома на Парк авеню, просто лишили Кэсси дара речи. Анфилада просторных комнат, пятиметровые потолки, элегантные лестницы, обитые штофом стены, портреты чьих-то предков в черных костюмах, с золотыми цепочками и орденами, - все это было чересчур.
  
  - Я не смогу здесь жить.
  
  - Прекрасно сможешь. Я управляю небезызвестным фотоагентством Грейс, - сообщила Нина, - мои девочки - наши модели - часто останавливаются у меня, впервые попадая в Нью-Йорк. - Кэсси хотела возразить, что она-то не входит в число "ее девочек", но Нина продолжала:
  
  - Ты пока посиди, отдохни, а я приготовлю чай, чтобы утихомирить твой желудок. Повар у меня сегодня выходной, но перекусить что-нибудь найдется. А потом обсудим твое будущее.
  
  - Нет, честное слово, я...
  
  - Сядь. Сядь и успокойся. Мы найдем тебе отличную работу.
  
  С этими многообещающими словами Нина удалилась на кухню, оставив Кэсси сидеть в красном бархатном викторианском кресле и обдумывать ситуацию. Взглянув на бронзово-мраморную напольную вазу, на бюст Наполеона III в неоклассическом стиле, на готические подсвечники, на китайскую, прошлого века, бронзовую лошадку, Кэсси поняла, что мисс Лилиан по сравнению с Ниной Грейс - лишь провинциальная любительница старины. С первого взгляда было ясно, что хозяйка этого дома тратит на свою коллекцию немало времени и много денег. Может, правда, Нина Грейс поможет с работой?
  
  Кэсси смотрела на раскинувшийся внизу зеленый массив Центрального Парка и впервые за эти недели ощущала покой.
  
  Потом они уселись пить горячий душистый чай "Дарджелинг". Нина пристальным взглядом своих голубых глаз изучала черты лица Кэсси.
  
  - Ты настоящая красавица, - в конце концов сказала она.
  
  - Спасибо, - пробормотала Кэсси, злясь, что ей никак не удается избавиться от алых вспышек на лице.
  
  - Ты не меня благодари. Скажи спасибо своим родителям. А также всей родне до седьмого колена, которые устроили тебе такой "генный компот". Я готова не глядя подписать с тобой контракт, пока конкуренты не переманили такое лицо.
  
  - Контракт? Со мной?
  
  Кэсси Макбрайд - фотомодель? Девчонки, которые рождались и вырастали у сортировки в Гэллахер-сити, штат Оклахома, не становились моделями мирового уровня. Даже смешно предположить такое.
  
  - Разумеется. - Нина щедро намазала хрустящую булочку малиновым вареньем. - У тебя сногсшибательная внешность. Но... вот уж не думала, что приведется говорить эти слова... тебе надо прибавить в весе. - И она водрузила поверх варенья еще полную ложку взбитых сливок - угощение для Кэсси.
  
  В жизни Кэсси не едала ничего вкуснее, чем эта сдоба с вареньем и сливками.
  
  - Да какая из меня модель! - сопротивлялась Кэсси, не забывая откусывать булочку. - Фотомодель должна быть голубоглазой блондинкой, чисто американского типа вроде Шелли Хэк или Кристи Бринкли.
  
  - Вот-вот. Все пляжи Калифорнии буквально забиты такими красотками, их десяток на дюжину. А теперь взгляни сюда. - Она порылась в кипе ярких журналов на столике, вытащила "Вог". - Здесь нет ни одной пляжной кошечки.
  
  А вот эта роковая брюнетка на обложке, кстати, одна из моих моделей.
  
  Кэсси перелистывала страницы - действительна, привычных глазу белокурых красавиц почти не было. Но при чем здесь она, Кэсси?
  
  - Слава моего агентства и зиждется на том, что мы идем против традиций, - сказала Нина, будто почувствовав сомнения Кэсси. - Ты спокойно родишь ребенка, после чего мы сделаем пробную серию. Держись около меня, дружок, и станешь звездой, - засмеялась Нина.
  
  Для Кэсси эта идея была и завлекательной, и абсурдной одновременно. Потом ведь у нее была мечта. Мечта, с которой она не желала вот так запросто расставаться, пусть даже все галереи и музеи откажут ей в работе.
  
  - И все же мне нужна работа, - спокойно и твердо сказала Кэсси.
  
  - Думаю, что смогу подыскать для тебя что-нибудь интересное в сфере искусства. А пока не согласишься ли ты немного поработать у меня в офисе?
  
  - У вас?
  
  - Полтора месяца у нас была самая толковая на свете секретарша. Но она предпочла бросить работу и заняться своим малышом. И я уже обращалась в бюро по найму, но, увы, безуспешно.
  
  Ты согласна? Кэсси, ты - мое спасение.
  
  Кэсси приняла предложение Нины. И для нее спасением была Нина. Для нее - и для будущего ребенка.
  
  Офис "Фотоагентства Грейс" располагался в потрясающем здании на 57-й улице рядом с Бергдорфом. Оказавшись в этом элегантном, пятидесятиэтажном небоскребе, с асимметричными дымчатыми стеклами и мраморными подоконниками, Кэсси подумала, что Рорк, наверное, одобрил бы этот интерьер.
  
  Яркими цветными пятнами полыхали на белоснежных стенах приемной абстрактные картины.
  
  Между ними красовались огромные обложки-плакаты журналов "Мадемуазель", "Вог", "Харпер'з Бэзар", "Глэмур", "Космополитен". Матовый черный огромный стол, удобные кресла и мягкий, с густым длинным ворсом ковер, скрывающий громкие звуки, - вот и вся обстановка приемной.
  
  В ярко-алых креслах сидели шикарные, с тончайшими чертами лица "картинки" - редкой красоты брюнетка в ультракороткой красной кожаной юбке; девушка в узеньких, вытертых, но жутко дорогих джинсах, заправленных в сапожки с отворотами, в белой рубахе, расшитой бирюзой, и потрясающая негритянка с прической из тысячи косичек, рассыпанных по плечам. Одного взгляда на этих людей хватило Кэсси, чтобы понять, что мнение Нины о возможной судьбе Кэсси в качестве фотомодели было не более чем попыткой поднять ей настроение после грудного дня.
  
  ...Так или иначе, но почти два месяца провела Кэсси в доме Нины. Всякий раз, когда Кэсси начинала беспокоиться, не злоупотребляет ли она ее гостеприимством, Нина неизменно отвечала:
  
  - В таких хоромах с пятью спальнями и шестью ванными комнатами места больше, чем достаточно. Потом, ты ведь не одна здесь обитаешь.
  
  Это действительно было так. Фотомодели, которые появлялись в доме Нины Грейс, сменялись с такой быстротой, что Кэсси потеряла им счет.
  
  В последние дни, например, у Нины проживала девушка из Южной Африки, высокая блондинка из Норвегии, с которой еще занимались и учителя по школьной программе, поскольку ей исполнилось лишь тринадцать, и рыжеволосая француженка, утверждавшая, что в американских мужчинах нет ничего рыцарского.
  
  ; - ? - Но ведь я не зарабатываю деньги для вашего агентства, как другие, - возражала Кэсси, недавно с изумлением узнавшая, что изысканная рыжеволосая парижанка только за прошлый год заработала более ста тысяч долларов.
  
  - Пока не зарабатываешь, - подчеркивала Нина спокойно, в очередной раз напоминая Кэсси об их первом разговоре.
  
  Работая в приемной агентства Грейс, Кэсси быстро освоила систему каталога, подбора файлов, "изобрела" даже новый принцип оформления финансовых счетов, помнила телефоны практически всех девушек-фотомоделей, каждого фотографа, каждого журнала, каждого заинтересованного лица.
  
  Обнаружив, как гладко идет делопроизводство в руках Кэсси, Нина перевела ее на должность менеджера агентства. Соответственно повышенная зарплата позволила Кэсси снять маленькую квартирку у одной из сотрудниц, уехавшей на целый год работать в Париж. Нина носилась с Кэсси, как курица с цыпленком. Она водила ее к знаменитому акушеру с Пятой авеню, занималась с ней специальной лечебной гимнастикой для беременных, сидя на ковре и старательно вдыхая и выдыхая по системе Лэмаза. Кэсси сначала переживала, что оказалась единственной незамужней женщиной на этих занятиях, даже не хотела туда ходить, но стремление выносить и родить здорового ребенка положило конец ее напрасным тревогам.
  
  Живот еще совершенно не был заметен для окружающих, когда Нина потянула ее покупать приданое для младенца. После четырехчасового похода по магазинам они ввалились в дом, нагруженные кипами пакетов и свертков, в которых находилось такое разнообразие детских вещичек, что и принцесса осталась бы довольна.
  
  Они разворошили все покупки и рассматривали обновки.
  
  - Ну, как тебе это? - спросила Нина, взяв в руки желтенький свитерочек-кроше, маленький, будто сшитый на куклу. - Очаровательно! Смотри, к нему и шапочка в тон!
  
  Кэсси округлила глаза, увидев цену на бирке.
  
  - Да за эти деньги я бы дюжину свитерков купила!
  
  - Дюжину - но в Гэллахер-сити, - уточнила Нина. - А мы на Манхэттэне, и я не желаю, чтобы моя крестница выглядела как приютское дитя.
  
  Отметая все вздохи и возражения Кэсси, Нина Грейс прочесывала детские магазины с тем же напором, с каким знаменитый Шерман шел по горящей Джорджии. Пакеты заполнялись пинетками, ползунками, рубашечками, пеленками, одеяльцами, свитерочками, трусиками, стегаными костюмчиками, вышитыми миниатюрными сарафанчиками, крошечными носочками, а также "выходными" платьями и комбинезонами для прогулок. Когда она, наконец, отдала клерку свою кредитную карточку для расчета, Кэсси была убеждена, что спокойно может родить сразу четверых, Нина, однако, не успокоилась на этом. В один прекрасный февральский день она совершила набег на мебельный магазин, опустошила там детскую секцию, после чего спальня Кэсси превратилась в идеально обставленную детскую комнату Впервые в жизни с Кэсси так нянчились в возились, но она, как бы ни хотела этому радоваться, все же не могла, потому что жизнь ее теперь была все время под контролем. Мечты Кэсси пока оставались по-прежнему сладкими и по-прежнему недостижимыми. Возможно, родив ребенка, ей удастся начать движение к своей цели.
  
  Нина Грейс усердствовала не только на поприще покупок. Она пыталась найти для Кэсси интересную работу; но к сожалению, все художественные салоны в один голос твердили, что Кэсси не готова к подобной деятельности. Кэсси уже почти отчаялась найти работу, о которой мечтала, как однажды в дверях ее квартиры возникла Нина Грейс с кипой бумаг в руках. Она положила их Кэсси на колени - точнее туда, где прежде были колени, пока их не закрыл обширный круглый живот.
  
  - Что это? - спросила девушка. Она сидела в кресле-качалке в детской комнате. Перед приездом Нины она долго расставляла плюшевый зверинец на полках, потом бродила по комнате.
  
  Трогала веселые погремушки у кроватки, перебирала детские вещички в ящиках и все представляла, каково же это - иметь ребеночка?
  
  - Брошюры, проспекты из Нью-Йоркского Университета. Один из факультетов - прямо для тебя, Кэсси. Будет специальный набор, который предусматривает гибкий график занятий, свободный выбор дисциплин и факультетов, возможность разрабатывать свою тему с первого дня. - По улыбке было видно, как Нина довольна собой. - Так что недалек день, когда все эти напыщенные антиквары-снобы будут в очереди стоять, чтобы пригласить тебя на работу.
  
  Кэсси стала просматривать брошюры и пришла в восторг, увидев, как разнообразны учебные программы.
  
  - Сразу после родов подам заявление, - сказала она.
  
  А пока можно будет изучать бесконечные ряды книг по истории искусства, художественные альбомы и каталоги антиквариата, которыми так богата была библиотека на Пятой авеню. Конечно, вся городская библиотека Гэллахер-сити поместилась бы в одном ее уголке.
  
  - Просто не знаю, как благодарить тебя, Нина, - блеснув зелеными глазами, сказала Кэсси.
  
  - Ты не должна вообще меня благодарить.
  
  Черт побери, Кэсси, каждому из нас иногда нужна поддержка и помощь. Твое житье-бытье напоминает мне старые деньки, когда я мыкалась подавальщицей в кафешке, таскала тарелки туда-сюда. Это было в Форксе, в штате Вашингтон, где живут одни лесорубы да рыбаки. Вот там и заметила меня случайно Айлин Форд, забрала с собой, привезла в большой город, поселила у себя и научила всему, что я умею сейчас. Она спасла мне жизнь, Кэсси, - неожиданно серьезно сказала Нина, - и, на мой взгляд, лучший способ вернуть этот долг - тоже помочь кому-нибудь в жизни. - Нина вновь улыбнулась своей легкой, знакомой улыбкой. - Мне попалась ты, деточка, так что, не возражай. Что с тобой? - встрепенулась она, заметив, как неожиданно расширились глаза Кэсси.
  
  - Шевелится.
  
  Она схватила Нину за руку, прижала ее к своему животу, внутри которого перебирали чьи-то маленькие пяточки.
  
  - О Боже Всемогущий, - с благоговением прошептала Нина, - вот он - твой ребенок.
  
  Впервые Кэсси ощутила, что ее еще нерожденное дитя - это счастье, дар Божий, а вовсе не обуза.
  
  И лицо ее озарилось улыбкой.
  
  - Да. Это мой ребенок.
  
  Март оказался трудным для Кэсси. Она мучалась изжогой, бессонницей, отекали ноги. Нина, чтобы немного разогнать ее тоску, решила вытащить ее в город. Программа была намечена обширная - косметический салон в "Блумингдейле", ланч в "Пэлм Корт", а потом - дневное представление в концертном зале, где шел новый мюзикл.
  
  Кэсси неловко взгромоздилась на высокий стул в косметическом салоне "Блумингдейла", и мастер макияжа от фирмы "Елена Рубинштейн" занялась ее глазами. Для пробы был выбран цвет "золотистый хаки".
  
  - В этом сезоне "металлические" оттенки - самый шик, - говорила гримерша, с удовольствием глядя на свою работу, - ас вашими глазами, дорогая, эффект будет подобен взрыву. - Она обернулась к Нине, которая увлеклась новым запахом "Диора". - Вам не кажется, что именно так должна выглядеть "Женщина-кошка"[8]?
  
  - Точно.
  
  Кэсси помассировала поясницу, которая сегодня с утра ныла почти нестерпимо.
  
  - Сейчас скорее я похожа на слониху, а не на кошку, - пожаловалась она, глядя на свой необъятный живот и отекшие ноги. Бывали моменты; когда она уже не верила, что обретет снова свой прежний облик. - Или на тюлениху.
  
  Что за вздор Нина выдумала! Никакой макияж не поднимет сейчас настроения.
  
  После сидения на жестком неудобном стуле спина заболела еще сильнее; неожиданный позыв сходить в туалет заставил Кэсси - ох, непростая задача! - положить ногу на ногу. Косметичка тем временем начала накладывать ей на щеки тончайший слой розовато-медных румян. А Кэсси вдруг почувствовала, как начала подтекать... и тут внутри у нее что-то бухнуло и сжалось. Замерев, она поняла, что это околоплодные воды хлынули из нее.
  
  - Нина...
  
  - Да-а-а? - протянула отрешенно Нина, которая теперь изучала запахи "Нины Риччи", "Л'эр дю Тен", в частности.
  
  Живот Кэсси перехватил жуткий спазм, естественный румянец отхлынул от лица, волна боли захватила ее всю.
  
  - Боюсь, что на представление мы сегодня не попадем...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"