Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Босс хочет крутого пистолета по башке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Волшебные слова
  
  
   Один
   Миссис Пенья посмотрела на меня через сиденье и умоляюще подняла руки. Она говорила с сильным акцентом, выбрав английский язык, чтобы сделать последний шаг прямо ко мне.
   - Пожалуйста, помогите мне, мистер Микки?
   Я посмотрел на Рохаса, который сидел на переднем сиденье, хотя мне и не нужно было, чтобы он переводил. Затем я посмотрел мимо миссис Пенья, через ее плечо и через окно машины на дом, за который она отчаянно хотела удержаться. Это был выбеленный розовый дом с двумя спальнями и неухоженным двором за проволочной изгородью. Бетонная ступенька к крыльцу была забрызгана граффити, неразборчивыми, за исключением числа 13. Это был не адрес. Это была клятва верности.
   Мой взгляд наконец вернулся к ней. Ей было сорок четыре года, и она выглядела привлекательной в какой-то изможденной манере. Она была матерью-одиночкой трех мальчиков-подростков и не выплачивала ипотеку девять месяцев. Теперь банк лишил права выкупа и собирался продать дом из-под ее контроля.
   Аукцион состоится через три дня. Не имело значения, что дом мало стоил или что он находился в кишащем бандами районе Южного Лос-Анджелеса. Кто-нибудь его купит, и миссис Пенья станет арендатором, а не владельцем, то есть, если новый владелец не не выселять ее. В течение многих лет она полагалась на защиту Florencia 13. Но времена были другими. Никакая преданность банде не могла ей сейчас помочь. Ей нужен был адвокат. Она нуждалась во мне.
   - Скажи ей, что я постараюсь изо всех сил, - сказал я. "Скажи ей, что я почти уверен, что смогу остановить аукцион и оспорить правомерность обращения взыскания. По крайней мере, это замедлит ход событий. Это даст нам время разработать долгосрочный план. Может быть, поставить ее на ноги".
   Я кивнул и подождал, пока Рохас переведет. Я использовал Рохаса в качестве водителя и переводчика с тех пор, как купил рекламный пакет на испанских радиостанциях.
   Я почувствовал, как завибрировал сотовый телефон в моем кармане. Моя верхняя часть бедра прочитала это как текстовое сообщение, а не как настоящий телефонный звонок, который имел более длительную вибрацию. В любом случае я проигнорировал это. Когда Рохас закончил перевод, я вмешалась раньше, чем миссис Пенья успела ответить.
   - Скажи ей, что она должна понять, что это не решение ее проблем. Я могу отложить дела, и мы можем договориться с ее банком. Но я не обещаю, что она не потеряет дом. На самом деле, она уже потеряла дом. Я собираюсь вернуть его, но тогда ей все равно придется столкнуться с банком".
   Рохас перевел, жестикулируя там, где я этого не делал. Правда заключалась в том, что миссис Пенья в конце концов должна была уйти. Вопрос был только в том, как далеко она хочет, чтобы я зашел в этом. Личное банкротство добавило бы еще один год к защите от потери права выкупа. Но ей не нужно было решать это сейчас.
   "Теперь скажи ей, что мне тоже нужно платить за мою работу. Дайте ей расписание. Тысяча вперед и ежемесячный план платежей.
   "Сколько в месяц и как долго?"
   Я снова посмотрел на дом. Миссис Пенья пригласила меня внутрь, но я предпочел встречу в машине. Это была проезжая территория, и я был в своем Lincoln Town Car BPS. Это означало серию баллистической защиты. Я купил его подержанным у вдовы убитого бойца картеля Синалоа. В дверях была бронированная обшивка, а окна были изготовлены из трехслойного многослойного стекла. Они были пуленепробиваемыми. Окон в розовом доме миссис Пенья не было. Урок, полученный от человека из Синалоа, заключался в том, что нельзя выходить из машины, если в этом нет необходимости.
   Миссис Пенья ранее объяснила, что выплаты по ипотеке, которые она прекратила девять месяцев назад, составляли семьсот долларов в месяц. Она продолжала удерживать любые платежи в банк, пока я работал над этим делом. У нее будет бесплатная поездка, пока я буду держать банк в страхе, так что здесь можно было заработать.
   - Зарабатывай два пятьдесят в месяц. Я дам ей план со сниженной ставкой. Убедитесь, что она знает, что заключает сделку и никогда не опаздывает с платежами. Мы можем взять кредитную карту, если у нее есть сок. Просто убедитесь, что срок его действия не истекает по крайней мере до двадцати двенадцати.
   Рохас перевел с большим количеством жестов и гораздо большим количеством слов, чем я использовал, пока тянул телефон. Сообщение пришло от Лорны Тейлор.
  
   ПОЗВОНИТЕ МНЕ КАК МОЖНО СКОРЕЕ.
  
   Я должен вернуться к ней после конференции с клиентами. В типичной юридической практике есть офис-менеджер и секретарь. Но у меня не было другого офиса, кроме заднего сиденья моего Линкольна, так что Лорна вела все дела и отвечала на звонки в квартире в Западном Голливуде, которую она делила с моим главным следователем.
   Моя мать родилась в Мексике, и я понимал ее родной язык лучше, чем когда-либо показывал. Когда миссис Пенья ответила, я понял, что она сказала, по крайней мере, суть. Но я все равно позволил Рохасу все мне перевести. Она пообещала зайти в дом, чтобы получить гонорар в тысячу долларов и аккуратно внести ежемесячные платежи. Мне, а не банку. Я прикинул, что если бы я мог продлить ее пребывание в доме до года, моя сумма составила бы четыре штуки. Неплохо для того, что повлекло за собой. Я, наверное, больше никогда не увижу миссис Пенью. Я бы подал иск, оспаривающий лишение права выкупа, и растянул бы дело. Скорее всего, я бы даже не явился в суд. Мой молодой коллега будет бегать по зданию суда. Миссис Пенья была бы счастлива, и я тоже. В конце концов, однако, молот опустился бы. Это всегда так.
   Я думал, что у меня есть работающее дело, даже несмотря на то, что миссис Пенья не будет сочувствующим клиентом. Большинство моих клиентов перестают платить банку после потери работы или медицинской катастрофы. Миссис Пенья остановилась, когда трое ее сыновей попали в тюрьму за торговлю наркотиками, а их еженедельная финансовая поддержка резко прекратилась. В этой истории не так уж много доброжелательности. Но банк сыграл грязно. Я просмотрел ее файл на своем ноутбуке. Там было все: запись о том, что ей вручили уведомления с требованиями оплаты, а затем лишения права выкупа. Только миссис Пенья сказала, что никогда не получала этих уведомлений. И я ей поверил. Это был не тот район, где, как известно, свободно бродят серверы процессов. Я подозревал, что уведомления попали в корзину, а сервер просто соврал об этом. Если бы я мог доказать это, то я мог бы выкупить банк у миссис Пенья с помощью рычага, который это дало бы мне.
   Это было бы моей защитой. Что бедная женщина никогда не была должным образом уведомлена об опасности, в которой она находилась. Банк воспользовался ею, лишил ее права выкупа, не предоставив ей возможности погасить задолженность, и суд должен упрекнуть ее за это.
   - Хорошо, у нас есть сделка, - сказал я. "Скажи ей, чтобы зашла и взяла деньги, пока я распечатаю контракт и квитанцию. Мы займемся этим сегодня".
   Я улыбнулась и кивнула миссис Пенья. Рохас перевел, а затем выпрыгнул из машины, чтобы обойти ее и открыть дверь.
   Как только г-жа Пенья вышла из машины, я открыл на своем ноутбуке шаблон контракта на испанском языке и ввел необходимые имена и номера. Я отправил его на принтер, который стоял на электронной платформе на переднем пассажирском сиденье. Затем я приступил к работе над квитанцией о переводе средств на мой трастовый счет клиента. Все было открыто. Всегда. Это был лучший способ держать Калифорнийскую коллегию подальше от моей задницы. У меня может быть и пуленепробиваемая машина, но я чаще всего проверял наличие перекладины через плечо.
   Это был тяжелый год для Майкла Халлера и партнеров, присяжных поверенных. Криминальная защита практически иссякла в условиях экономического спада. Конечно, преступность не снизилась. В Лос-Анджелесе преступность прошла через любую экономику. Но платежеспособных клиентов было немного. Казалось, ни у кого не было денег, чтобы заплатить адвокату. Следовательно, офис государственного защитника трещал по швам от дел и клиентов, в то время как парни вроде меня оставались голодными.
   У меня были расходы и четырнадцатилетний ребенок в частной школе, который говорил об Университете Южной Калифорнии всякий раз, когда поднимался вопрос о колледжах. Я должен был что-то сделать, и поэтому я сделал то, что когда-то считал немыслимым. Я пошел гражданским путем. Единственной растущей отраслью в юридическом бизнесе была защита от потери права выкупа. Я посетил несколько семинаров для баров, быстро освоился и начал размещать новую рекламу на двух языках. Я создал несколько веб-сайтов и начал покупать списки заявлений о лишении права выкупа в офисе окружного клерка. Так у меня появилась миссис Пенья в качестве клиента. Прямая почтовая рассылка. Ее имя было в списке, и я отправил ей письмо - на испанском языке - с предложением своих услуг. Она сказала мне, что мое письмо было первым указанием на то, что она находится под арестом.
   Говорят, что если вы его построите, они придут. Это было правдой. У меня было больше работы, чем я мог выполнить - еще шесть назначений после сегодняшней миссис Пенья, - и я даже впервые нанял настоящего помощника в "Майкл Халлер и партнеры". Национальная эпидемия обращения взыскания на недвижимость замедлялась, но ни в коем случае не утихала. В округе Лос-Анджелес я мог бы кормиться из кормушки долгие годы.
   Дела стоили всего четыре-пять штук за штуку, но это был период моей профессиональной жизни, когда количество преобладало над качеством. У меня в настоящее время было больше чем девяносто клиентов потери права выкупа на моем списке. Без сомнения, мой ребенок мог бы начать планировать USC. Черт, она могла начать думать о том, чтобы остаться на степень магистра.
   Были те, кто считал, что я был частью проблемы, что я просто помогал бездельникам играть в систему, задерживая восстановление экономики в целом. Это описание точно подходит некоторым моим клиентам. Но я рассматривал большинство из них как повторных жертв. Первоначально их обманули с американской мечтой о собственности на жилье, когда их заманили в ипотеку, у них даже не было бизнеса, на который они могли претендовать. А затем снова стали жертвами, когда пузырь лопнул, и недобросовестные кредиторы жестоко расправились с ними в последующем безумии лишения права выкупа. У большинства из этих когда-то гордых домовладельцев не было шансов в соответствии с упрощенными правилами Калифорнии о лишении права выкупа. Банку даже не требовалось одобрение судьи, чтобы отобрать чей-то дом. Великие финансовые умы считали, что это правильный путь. Просто держите его в движении. Чем раньше кризис достигнет дна, тем скорее начнется восстановление. Я говорю: скажите это миссис Пенья.
   Существовала теория, что все это было частью заговора между ведущими банками страны с целью подорвать законы о собственности, саботировать судебную систему и создать индустрию взыскания заложенного имущества с постоянным циклом, которая позволяла им получать прибыль с обеих сторон процесса. Что касается меня, то я не особо верил в это. Но за то короткое время, что я работал в этой области права, я видел достаточно грабительских и неэтичных действий со стороны так называемых законных бизнесменов, чтобы соскучиться по старому доброму уголовному праву.
   Рохас ждал возле машины, когда миссис Пенья вернется с деньгами. Я взглянул на часы и заметил, что мы опаздываем на мою следующую встречу - коммерческую конфискацию права выкупа в Комптоне. Я попытался сгруппировать свои консультации с новыми клиентами географически, чтобы сэкономить время, бензин и пробег на автомобиле. Сегодня я работал на юге. Завтра я отправлюсь в Восточный Лос-Анджелес. Два дня в неделю я сидел в машине и подписывал новых клиентов. Остальное время я занимался делами.
   - Пошли, миссис Пенья, - сказал я. "Нам нужно катиться".
   Я решил использовать время ожидания, чтобы позвонить Лорне. Три месяца назад я начал блокировать идентификатор на своем телефоне. Я никогда не делал этого, когда занимался уголовным делом, но в моем дивном новом мире защиты от потери права выкупа я обычно не хотел, чтобы у людей был мой прямой номер. И это включало адвокатов кредитора, а также моих собственных клиентов.
   - Адвокатское бюро "Майкл Халлер и партнеры", - сказала Лорна, когда взяла трубку. "Как я могу-"
   "Это я. Как дела?"
   "Микки, ты должен немедленно отправиться в отдел Ван Найс".
   В ее голосе была сильная настойчивость. Дивизия Ван Найс была центральным командованием полиции Лос-Анджелеса для операций в обширной долине Сан-Фернандо, на северной стороне города.
   "Сегодня я работаю на южном конце. В чем дело?"
   "У них там Лиза Траммель. Она позвала."
   Лиза Траммел была клиентом. На самом деле, мой самый первый клиент по выкупу. Я продержал ее дома восемь месяцев и был уверен, что продержусь еще как минимум год, прежде чем мы сбросим бомбу банкротства. Но она была поглощена разочарованиями и несправедливостью своей жизни, и ее нельзя было ни успокоить, ни контролировать. Она стала маршировать перед банком с плакатом, осуждающим его мошеннические методы и бессердечные действия. То есть, пока банк не получил временный запретительный судебный приказ против нее.
   "Она нарушила ТРО? Они ее держат?
   - Микки, ее держат за убийство.
   Это было не то, что я ожидал услышать.
   "Убийство? Кто жертва?"
   - Она сказала, что ее обвиняют в убийстве Митчелла Бондюранта.
   Это дало мне еще одну большую паузу. Я выглянул в окно и увидел, что миссис Пенья выходит через парадную дверь. В руке она держала пачку наличных.
   - Хорошо, бери трубку и переназначь остальные сегодняшние встречи. И скажи Циско, чтобы ехал в Ван Найс. Я встречу его там.
   "Ты понял. Хочешь, чтобы Буллокс назначал дневные встречи?
   Мы называли "Буллокс" Дженнифер Аронсон, сотрудницу, которую я нанял из Southwestern, юридической школы, располагавшейся в старом здании универмага "Буллокс" на Уилшире.
   "Нет, я не хочу, чтобы она делала прием. Просто перепланируйте их. И послушай, я думаю, что у меня с собой файл Траммел, но у тебя есть список вызовов. Выследите ее сестру. У Лизы есть ребенок. Он, наверное, в школе, и кто-то должен будет взять его, если Лиза не сможет.
   Мы заставили каждого клиента заполнить обширный список контактов, потому что иногда было трудно найти их для судебных слушаний и заставить их платить за мою работу.
   - Я начну с этого, - сказала Лорна. - Удачи, Микки.
   "И тебе того же."
   Я закрыл телефон и подумал о Лизе Траммел. Почему-то я не удивился тому, что ее арестовали за убийство человека, пытавшегося отобрать у нее дом. Не то чтобы я думал, что до этого дойдет. Даже не близко. Но в глубине души я знал, что во что-то выльется.
  
  
   Два
   Я быстро взял деньги миссис Пенья и дал ей квитанцию. Мы оба подписали контракт, и она получила копию для своих записей. Я взял у нее номер кредитной карты, и она пообещала, что она выдержит 250 долларов в месяц, пока я буду работать на нее. Затем я поблагодарил ее, пожал ей руку и попросил Рохаса проводить ее обратно к входной двери.
   Пока он это делал, я открыл багажник пультом, который носил с собой, и вышел. Багажник "Линкольна" был достаточно просторным, чтобы вместить три картонные коробки с папками и все мои канцелярские принадлежности. Я нашел файл Trammel в третьем ящике и вытащил его. Я также схватил причудливый портфель, который использовал для визитов в полицейский участок. Закрыв багажник, я увидел стилизованную цифру 13, нарисованную серебристым баллончиком на черной краске крышки.
   "Сукин сын."
   Я огляделся. В трех ярдах от дома парочка детей играла в грязи, но они выглядели слишком молодыми, чтобы рисовать граффити. Остальная часть улицы была пуста. Я был сбит с толку. Я не только не слышал и не заметил нападение на мою машину, которое произошло, когда я проводил в ней конференцию с клиентами, но и было едва больше часа ночи, и я знал, что большинство бандитов не встанут и не примут этот день со всеми его последствиями. возможности до позднего вечера. Это были ночные создания.
   Я вернулся к своей открытой двери с файлом. Я заметил, что Рохас стоит у крыльца и болтает с миссис Пенья. Я свистнул и поманил его к машине. Нам нужно было идти.
   Я сел. Получив сообщение, Рохас потрусил обратно к машине и запрыгнул внутрь.
   - Комптон? он спросил.
   - Нет, изменение планов. Нам нужно добраться до Ван Найса. Быстро."
   - Хорошо, Босс.
   Он отъехал от бордюра и начал возвращаться к шоссе 110. Прямого автострады в Ван-Найс не было. Нам нужно было бы ехать по 110 в центр города, где мы бы взяли 101 на север. Мы не могли начать с худшей позиции в городе.
   - Что она говорила у входной двери? - спросил я Рохаса.
   - Она спрашивала о тебе.
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Она сказала, что ты выглядишь так, будто тебе не нужен переводчик, понимаешь?
   Я кивнул. Я получил это много. Гены моей матери заставляли меня смотреть больше на юг от границы, чем на север.
   - Она также хотела знать, женат ли ты, Босс. Я сказал ей, что ты был. Но если вы хотите вернуться назад и коснуться этого, он будет там. Однако она, вероятно, хотела бы получить скидку на гонорар.
   - Спасибо, Рохас, - сухо сказал я. "У нее уже есть скидка, но я буду иметь это в виду".
   Прежде чем открыть файл, я пролистал список контактов на своем телефоне. Я искал имя кого-то из детективного отряда Ван Найса, кто мог бы поделиться со мной какой-нибудь информацией. Но никого не было. Я шел вслепую по делу об убийстве. Тоже не лучшая отправная точка.
   Я закрыл телефон и вставил его в зарядное устройство, затем открыл файл. Лиза Трэммел стала моей клиенткой после того, как ответила на общее письмо, которое я разослал владельцам всех домов, лишенных права выкупа. Я полагал, что я был не единственным адвокатом в Лос-Анджелесе, который сделал это. Но почему-то Лиза ответила на мое письмо, а не на их.
   Как адвокат, занимающийся частной практикой, вы в большинстве случаев сами выбираете себе клиентов. Иногда вы выбираете неправильно. Лиза была одним из таких случаев со мной. Мне не терпелось приступить к новому направлению работы. Я искал клиентов, которые были в пробках или которых использовали в своих интересах. Люди, которые были слишком наивны, чтобы знать свои права или возможности. Я искал неудачников и думал, что нашел их в Лизе. Без сомнения, она соответствовала всем требованиям. Она теряла свой дом из-за стечения обстоятельств, выпавших из-под ее контроля, как костяшки домино. И ее кредитор передал ее дело фабрике по обращению взыскания, которая срезала углы и даже нарушила правила. Я подписал Лизу, поставил ее на план оплаты и начал бороться с ней. Это был хороший случай, и я был взволнован. Только после этого Лиза стала надоедливой клиенткой.
   Лизе Траммел было тридцать пять лет. Она была замужней матерью девятилетнего мальчика по имени Тайлер, и их дом находился на Мелбе в Вудленд-Хиллз. Когда она и ее муж Джеффри купили дом в 2005 году, Лиза преподавала обществознание в Грант Хай, а Джеффри продавал BMW в автосалоне в Калабасасе.
   В их доме с тремя спальнями была ипотека на 750 000 долларов при оценочной стоимости в 900 000 долларов. Тогда рынок был сильным, и ипотечные кредиты были в изобилии, и их было легко получить. Они воспользовались услугами независимого ипотечного брокера, который просмотрел их дело и выдал им ссуду под низкие проценты, по которой через пять лет выплачивались огромные суммы. Затем ссуда была преобразована в инвестиционный пакет ипотечных кредитов и дважды переназначалась, прежде чем он нашел свое постоянное место жительства в WestLand Financial, дочерней компании WestLand National, лос-анджелесского банка со штаб-квартирой в Шерман-Оукс.
   Все было хорошо для семьи из трех человек, пока Джефф Траммел не решил, что больше не хочет быть мужем и отцом. За несколько месяцев до того, как должна была быть выплачена записка в размере 750 000 долларов за дом, Джефф уехал, оставив свой демонстрационный BMW M3 на стоянке на станции Юнион, а Лизу держала воздушный шар.
   Вплоть до единственного дохода и ребенка, о котором нужно заботиться, Лиза взглянула на реальность своей ситуации и сделала выбор. К настоящему времени экономика застопорилась, как самолет, неуклюже взлетающий в небо без достаточной скорости. Учитывая доход ее учителя, ни одно учреждение не собиралось рефинансировать воздушный шар. Она прекратила выплаты по кредиту и игнорировала все сообщения банка. Когда пришла записка, имущество было конфисковано, и тогда я появился на сцене. Я отправил Джеффу и Лизе письмо, не понимая, что Джеффа больше нет на свете.
   Лиза ответила на это.
   Я определяю надоедливого клиента как того, кто не понимает границ наших отношений, даже после того, как я четко, а иногда и неоднократно их очерчиваю. Лиза пришла ко мне с первым уведомлением о лишении права выкупа. Я взял портфель и сказал ей сесть и подождать, пока я пойду на работу. Но Лиза не могла сидеть сложа руки. Она не могла ждать. Она звонила мне каждый день. После того, как я подал иск о лишении права выкупа перед судьей, она появилась в суде для рутинных документов и отсрочек. Она должна была быть там, и она должна была знать о каждом моем шаге, видеть каждое письмо, которое я отправлял, и получать сводку по каждому звонку, который я получал. Она часто звонила мне и кричала, когда замечала, что я не уделяю ей должного внимания. Я начал понимать, почему ее муж так спешил. Он должен был уйти от нее.
   Я начал задумываться о психическом здоровье Лизы и заподозрил биполярное расстройство. Непрекращающиеся звонки и действия были цикличными. Были недели, когда я ничего не слышала, чередовались с неделями, когда она звонила ежедневно и неоднократно, пока не дозвонилась до меня.
   Через три месяца после начала расследования она рассказала мне, что потеряла работу в школьном округе округа Лос-Анджелес из-за прогулов без уважительной причины. Именно тогда она заговорила о взыскании убытков с банка, лишившего права выкупа ее дома. Чувство права переместилось в дискурс. Банк был ответственен за все: за то, что ее бросил муж, за то, что она потеряла работу, забрали ее дом.
   Я совершил ошибку, поделившись с ней некоторыми сведениями о своем деле и стратегией. Я сделал это, чтобы успокоить ее, чтобы она отключилась от линии связи. Наша проверка кредитной истории выявила несоответствия и проблемы в неоднократной передаче ипотечного кредита различным холдинговым компаниям. Были признаки мошенничества, которые, как я думал, я мог бы использовать, чтобы использовать рычаги влияния на сторону Лизы, когда пришло время договориться о выходе.
   Но эта информация только укрепила веру Лизы в то, что она стала жертвой со стороны банка. Она никогда не признавала тот факт, что подписала кредит и была обязана его погасить. Она видела в банке только источник своих бед.
   Первым делом она зарегистрировала сайт. Она использовала сайт www.californiaforeclosurefighters.com для создания организации под названием "Судящиеся против жадности". Аббревиатура "ФЛАГ" работала лучше, и она эффективно использовала американский флаг на своих знаках протеста. Сообщение заключалось в том, что борьба с потерей права выкупа была такой же американской, как яблочный пирог.
   Затем она приняла участие в марше перед штаб-квартирой WestLand на бульваре Вентура. Иногда одна, иногда с маленьким сыном, а иногда и с людьми, которых она привлекла к делу. Она несла плакаты, осуждающие причастность банка к незаконному отчуждению права выкупа и выселению семей из их домов на улицу.
   Лиза поспешила предупредить местные СМИ о своей деятельности. Она неоднократно появлялась на телевидении и всегда была готова со звуковым фрагментом, который давал голос людям в ее ситуации, изображая их жертвами эпидемии потери права выкупа, а не обычными бездельниками. Я заметил, что на 5-м канале она даже стала частью видеоматериалов, появлявшихся на экране всякий раз, когда появлялись обновления общенациональных проблем с отчуждением права выкупа или статистики. Калифорния была третьим ведущим штатом в стране по отчуждению права выкупа, а Лос-Анджелес был рассадником. Когда сообщалось об этих фактах, на экране появлялась Лиза и ее группа с плакатами - НЕ ЗАНИМАЙТЕ МОЙ ДОМ! ОСТАНОВИТЕ НЕЗАКОННУЮ ВЫКУПКУ СЕЙЧАС!
   Утверждая, что ее протесты были незаконными собраниями, которые препятствовали движению транспорта и подвергали опасности пешеходов, WestLand потребовала и получила запретительный судебный приказ, согласно которому Лиза не могла находиться в сотне ярдов от любого банковского учреждения и его сотрудников. Неустрашимая, она отнесла свои плакаты и своих товарищей по протесту в здание окружного суда, где каждый день велись споры о лишении права выкупа.
   Митчелл Бондюран был старшим вице-президентом WestLand. Возглавлял отдел ипотечного кредитования. Его имя было в кредитных документах, касающихся дома Лизы Трэммел. Таким образом, его имя было во всех моих документах. Я также написал ему письмо, в котором изложил то, что я описал как признаки мошеннических действий со стороны фабрики по обращению взыскания, с которой WestLand заключил контракт на выполнение грязной работы по захвату домов и другой собственности их дефолтных клиентов.
   Лиза имела право ознакомиться со всеми документами по ее делу. Она была скопирована на письмо и все остальное. Несмотря на то, что Бондюран был человеческим лицом в попытке забрать ее домой, он оставался над схваткой, прячась за юридическую команду банка. Он так и не ответил на мое письмо, и я никогда не встречался с ним. Я также не знал, что Лиза Трэммел когда-либо встречалась с ним или разговаривала с ним. Но теперь он был мертв, а полиция взяла Лизу под стражу.
   Мы съехали с шоссе 101 на бульваре Ван Найс и направились на север. Общественный центр представлял собой площадь, окруженную двумя зданиями суда, библиотекой, Северной мэрией и полицейским комплексом Бюро долины, в который входил отдел Ван Найс. Различные другие правительственные учреждения и здания были сгруппированы вокруг основной группы. С парковкой всегда были проблемы, но это меня не беспокоило. Я достал телефон и позвонил своему следователю Деннису Войцеховски.
   - Циско, это я. Вы закрываете?
   В ранние годы Войцеховский был связан с мотоклубом Road Saints, но в нем уже был член по имени Деннис. Никто не мог выговорить имя Войцеховски, поэтому его прозвали Циско Кид из-за его мрачной внешности и усов. Усов больше не было, но имя прижилось.
   "Уже здесь. Встретимся на скамейке у парадной лестницы в полицию.
   - Буду через пять. Ты уже говорил с кем-нибудь? У меня ничего нет".
   - Да, твой старый приятель Курлен лидирует в этом. Жертва, Митчелл Бондюран, была найдена в гараже штаб-квартиры WestLand на Вентуре около девяти утра. Он лежал на земле между двумя автомобилями. Неясно, как долго он был внизу, но он был мертв на месте".
   - Мы уже знаем причину?
   "Тут становится немного не по себе. Сначала они заявили, что его застрелили, потому что сотрудница, находившаяся на другом уровне гаража, сообщила прибывшим полицейским, что слышала два хлопающих звука, похожих на выстрелы. Но когда они осмотрели тело на месте происшествия, было похоже, что он был забит до смерти. Ударь чем-нибудь".
   - Там была арестована Лиза Траммел?
   - Нет, насколько я понимаю, ее забрали из ее дома в Вудленд-Хиллз. У меня все еще есть несколько звонков, но это примерно то, что у меня есть до сих пор. Извини, Мик.
   "Не беспокойтесь об этом. Скоро мы все узнаем. Курлен на месте происшествия или с подозреваемым?
   "Мне сказали, что он и его напарник подобрали Траммел и взяли ее к себе. Напарником является женщина по имени Синтия Лонгстрет. Она Д-один. Я никогда о ней не слышал.
   Я тоже никогда не слышал о ней, но, поскольку она была детективом, я предположил, что она была новичком в деле об убийствах и работала в паре с ветераном Курленом, D-3, чтобы получить немного приправы. Я посмотрел в окно. Мы проезжали мимо дилерского центра BMW, и это заставило меня подумать о пропавшем муже, который продал "Бимеры", прежде чем махнуть рукой на брак и исчезнуть. Интересно, объявится ли Джефф Траммел теперь, когда его жена арестована за убийство? Возьмет ли он опеку над сыном, которого бросил?
   - Ты хочешь, чтобы я привел сюда Валенсуэлу? - спросил Циско. - Он всего в квартале отсюда.
   Фернандо Валенсуэла был поручителем, которого я использовал в делах Долины. Но я знал, что на этот раз он не понадобится.
   - Я бы подождал. Если на ней уличили в убийстве, она не собирается вносить залог.
   "Правильно, да".
   - Вы не знаете, назначен ли уже окружной прокурор?
   Я думал о своей бывшей жене, которая работала в офисе окружного прокурора в Ван Найсе. Она могла бы быть полезным источником информации по скрытым каналам, если только ее не привлекли к делу. Тогда возникнет конфликт интересов. Это случилось раньше. Мэгги Макферсон это не понравится.
   - У меня ничего нет на это.
   Я подумал о том немногом, что мы знали, и о том, как лучше поступить. Я чувствовал, что как только полиция поймет, что у них есть в этом деле - убийство, которое может привлечь широкое внимание к одной из величайших финансовых катастроф того времени, - они быстро заблокируют все источники информации. Настало время делать ходы.
   "Циско, я передумал. Не жди меня. Подойдите к месту происшествия и посмотрите, что вы можете узнать. Поговорите с людьми, прежде чем они будут заперты".
   "Уверен?"
   "Ага. Я разберусь с полицией и позвоню, если мне что-нибудь понадобится.
   "Понятно. Удачи."
   "Ты тоже."
   Я закрыл телефон и посмотрел на затылок моего водителя.
   "Рохас, поверни направо в Делано и подними меня на Сильмар".
   "Без проблем."
   "Я не знаю, как долго я буду. Я хочу, чтобы ты высадил меня, а потом вернулся на бульвар Ван Найс и нашел автомастерскую. Посмотрим, смогут ли они снять краску с задней части машины".
   Рохас посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
   - Какой краской?
  
  
   Три
   Здание полиции Ван Найса представляет собой четырехэтажное здание, которое служит многим целям. В нем находится полицейское подразделение Ван-Найса, а также командные офисы Бюро долины и главная тюрьма, обслуживающая северную часть города. Я был здесь раньше по делам и знал, что, как и в большинстве участков полиции Лос-Анджелеса, больших или малых, между моим клиентом и мной будет множество препятствий.
   У меня всегда было подозрение, что офицеры, назначенные на дежурство в приемной, были выбраны хитрыми начальниками из-за их навыков запутывания и дезинформации. Если вы сомневаетесь в этом, зайдите в любой полицейский участок в городе и скажите приветствующему вас дежурному офицеру, что вы хотите подать жалобу на полицейского. Посмотрите, сколько времени ему потребуется, чтобы найти правильную форму. Дежурные копы обычно молоды и глупы и непреднамеренно невежественны, или стары и упрямы и совершенно преднамеренны в своих действиях.
   На стойке регистрации на станции Ван Найс меня встретил офицер с фамилией КРИММИНС, напечатанной на его начищенной униформе. Он был седовласым ветераном и, следовательно, отлично умел смотреть мертвыми глазами. Он показал мне это, когда я представился адвокатом защиты с клиентом, ожидающим встречи со мной в отделе детективов. Его ответ состоял в том, что он поджал губы и указал на ряд пластиковых стульев, где я должен был смиренно подождать, пока он не решит позвонить наверх.
   Такие парни, как Кримминс, привыкли к стеснительной публике: людям, которые делают в точности то, что он говорит, потому что они слишком напуганы, чтобы делать что-то еще. Я не был частью этой публики.
   - Нет, это не так работает, - сказал я.
   Кримминс прищурился. За весь день ему никто не бросил вызов, не говоря уже об адвокате по уголовным делам - с акцентом на уголовном. Его первым шагом было поджечь тех, кто отвечает на сарказм.
   "Это правильно?"
   "Да все верно. Так что возьмите телефон и позвоните наверх детективу Курлену. Скажи ему, что Микки Халлер уже поднимается, и что, если я не увижу своего клиента в ближайшие десять минут, я просто пройду через площадь к зданию суда и встречусь с судьей Миллсом.
   Я сделал паузу, чтобы имя запомнилось.
   - Я уверен, что вы знаете о судье Роджере Миллсе. К счастью для меня, он был адвокатом по уголовным делам до того, как его избрали в суд. В то время ему не нравилось, когда его шантажировала полиция, и ему не очень нравится, когда он слышит об этом сейчас. Он затащит и вас, и Курлен в суд и заставит вас объяснить, почему вы играли в ту же старую игру, мешающую гражданину воспользоваться своим конституционным правом на консультацию с адвокатом. В прошлый раз дело пошло так, что судье Миллсу не понравились ответы, которые он получил, и он оштрафовал парня, который сидел там, где вы есть, на пятьсот баксов.
   Кримминс выглядел так, будто ему было трудно понять мои слова. Я предположил, что он был человеком с коротким предложением. Он дважды моргнул и потянулся к телефону. Я слышал, как он совещался непосредственно с Курленом. Затем он повесил трубку.
   - Ты знаешь дорогу, умник?
   "Я знаю дорогу. Спасибо за помощь, офицер Кримминс.
   "Увидимся."
   Он указал на меня пальцем, как будто это был пистолет, сделав последний выстрел, чтобы сказать себе, что он имел дело с этим сукиным сыном-адвокатом. Я вышел из-за стола и направился в ближайшую нишу, где, как я знал, находился лифт.
   На третьем этаже детектив Говард Курлен ждал меня с улыбкой на лице. Это была не дружеская улыбка. Он был похож на кота, который только что съел канарейку.
   - Веселитесь там внизу, советник?
   "Ах, да."
   - Ну, ты здесь слишком поздно.
   "Как это? Ты заказал ее?
   Он развел руками в фальшивом извинении за этот жест.
   "Это забавно. Мой напарник забрал ее отсюда как раз перед тем, как мне позвонили снизу.
   "Вау, какое совпадение. Я все еще хочу поговорить с ней".
   - Вам придется пройти через тюрьму.
   Это, вероятно, заняло бы у меня дополнительный час ожидания. Вот почему Курлен улыбался.
   - Ты уверен, что не можешь заставить своего напарника развернуться и сбить ее? Я ненадолго с ней.
   Я сказал это, хотя думал, что плюю против ветра. Но Курлен удивил меня и снял с пояса телефон. Он нажал кнопку быстрого набора. Либо это был тщательно продуманный розыгрыш, либо он действительно делал то, о чем я просила. У нас с Курленом была история. Мы ссорились друг с другом по предыдущим делам. Я неоднократно пытался разрушить его доверие к свидетельским показаниям. Я никогда не был в этом очень успешен, но опыт все еще мешал мне быть сердечным впоследствии. Но теперь он оказал мне хорошую услугу, и я не был уверен, почему.
   - Это я, - сказал Курлен в трубку. - Верните ее сюда.
   Он прислушался.
   - Потому что я сказал тебе. Теперь верни ее".
   Он закрыл телефон, не сказав больше ни слова своему партнеру, и посмотрел на меня.
   - Ты мне должен, Халлер. Я мог бы повесить тебя на пару часов. В старые времена я бы так и сделал.
   "Я знаю. Я ценю это."
   Он направился обратно в комнату отделения и дал мне знак следовать за ним. Он говорил небрежно, пока шел.
   "Итак, когда она попросила нас позвонить вам, она сказала, что вы занимаетесь ее лишением права выкупа".
   "Вот так."
   "Моя сестра развелась, и теперь она в таком беспорядке".
   Вот оно. Плата за услугу.
   - Ты хочешь, чтобы я с ней поговорил?
   "Нет, я просто хочу знать, лучше ли бороться с этими вещами или просто покончить с этим".
   Комната отряда выглядела так, словно попала в искажённое время. Это был винтаж 1970-х годов, с линолеумным полом, двухцветными желтыми стенами и серыми казенными столами с резиновыми полосками по краям. Курлен остался стоять, ожидая, пока его напарник вернется с моей клиенткой.
   Я вынул из кармана карточку и протянул ему.
   "Вы разговариваете с бойцом, вот мой ответ. Я не мог заниматься ее делом из-за конфликта интересов между вами и мной. Но пусть она позвонит в офис, и мы свяжем ее с кем-нибудь хорошим. Убедитесь, что она упомянула ваше имя.
   Курлен кивнул, подобрал со стола коробку от DVD и протянул мне.
   - Мог бы и сейчас дать тебе это.
   Я посмотрел на диск.
   "Что это?"
   "Наше интервью с вашим клиентом. Вы ясно увидите, что мы перестали с ней разговаривать, как только она произнесла волшебные слова: мне нужен адвокат".
   - Я обязательно проверю это, детектив. Ты хочешь сказать мне, почему она твоя подозреваемая?
   "Конечно. Она наш подозреваемый, и мы предъявляем ей обвинение, потому что она сделала это и сделала признание перед тем, как попросить позвонить своему адвокату. Извините, советник, но мы играли по правилам.
   Я поднял диск так, как будто это был мой клиент.
   - Вы хотите сказать, что она призналась в убийстве Бондюрана?
   "Не так много слов. Но она сделала признания и противоречия. Я остановлюсь на этом.
   - Она случайно не сказала так много слов, почему она это сделала?
   "Она не должна была. Потерпевшая собиралась забрать свой дом. Это достаточно мотив прямо здесь. Мы на вес золота по мотивам.
   Я мог бы сказать ему, что он был неправ, что я был в процессе прекращения лишения права выкупа. Но я молчал об этом. Моя работа заключалась в том, чтобы собирать здесь информацию, а не выдавать ее.
   - Что еще у вас есть, детектив?
   "Ничего, чем я хотел бы поделиться с вами в данный момент. Вам придется подождать, чтобы получить остальное через открытие".
   "Я это сделаю. DA уже назначен?"
   - Не то, чтобы я слышал.
   Курлен кивнул в сторону конца комнаты, и я повернулась и увидела, как Лизу Траммел ведут к двери комнаты для допросов. У нее был классический взгляд оленя в свете фар.
   - У тебя есть пятнадцать минут, - сказал Курлен. - И это только потому, что я хороший. Я считаю, что нет необходимости начинать войну.
   По крайней мере, еще нет, подумал я, направляясь в комнату для допросов.
   - Эй, подожди минутку, - крикнул мне в спину Курлен. "Я должен проверить портфель. Правила, знаете ли.
   Он имел в виду атташе из кожи поверх алюминия, который я нес. Я мог бы возразить, что обыск нарушает адвокатскую тайну, но я хотел поговорить со своим клиентом. Я сделал шаг назад к нему и закинул чемоданчик на прилавок, затем открыл его. Все, что в ней было, - это дело Лизы Трэммел, свежий блокнот, новые контракты и форма доверенности, которые я распечатал, пока подъезжал. Я полагал, что мне нужно, чтобы Лиза переподписала, так как мое представительство переходило от гражданского к уголовному.
   Курлен быстро осмотрел ее и дал мне знак закрыть.
   - Итальянская кожа ручной работы, - сказал он. - Похоже на модное дело торговца наркотиками. Ты ведь общался не с теми людьми, не так ли, Халлер?
   Он снова изобразил канареечную улыбку. Полицейский юмор был поистине уникальным во всем мире.
   - На самом деле он принадлежал курьеру, - сказал я. "Клиент. Но там, куда он направлялся, он больше не нуждался в нем, поэтому я взял его взамен. Хочешь увидеть секретное отделение? Как-то больно открывать".
   "Думаю, я пройду. Ты в порядке."
   Я закрыл дело и вернулся в комнату для допросов.
   - А это колумбийская кожа, - сказал я.
   Партнер Курлена ждал у двери комнаты. Я не был знаком с ней, но не удосужился представиться. Мы никогда не собирались дружить, и я догадывался, что она будет из тех, кто жестко меня при рукопожатии хочет произвести на Курлена впечатление.
   Она придержала дверь открытой, и я остановился на пороге.
   "Все прослушивающие и записывающие устройства в этой комнате выключены, верно?"
   "Ты понял."
   - Если это не так, это будет нарушением моего клиента...
   "Мы знаем учение".
   - Да, но иногда ты так удобно забываешь об этом, не так ли?
   - У вас есть четырнадцать минут, сэр. Ты хочешь поговорить с ней или продолжать говорить со мной?
   "Верно."
   Я вошел, и дверь за мной закрылась. Это была комната девять на шесть. Я посмотрел на Лизу и приложил палец к губам.
   "Какая?" она спросила.
   - Это значит, не говори ни слова, Лиза, пока я тебе не скажу.
   Ее ответом был каскад слез и громкий и долгий вопль, который превратился в совершенно неразборчивое предложение. Она сидела за квадратным столом со стулом напротив нее. Я быстро сел на свободный стул и поставил чемодан на стол. Я знал, что она будет стоять лицом к скрытой камере в комнате, поэтому не стал искать ее по сторонам. Я резко открыла кейс и прижала его к телу, надеясь, что моя спина закроет камеру. Я должен был предположить, что Курлен и его напарник слушали и смотрели. Еще одна причина, почему он "хороший".
   Правой рукой я доставал блокнот и документы один за другим, а левой открывал потайное отделение кейса. Я нажал кнопку включения акустического глушителя Paquin 2000. Устройство излучало низкочастотный радиочастотный сигнал, который забивал любое подслушивающее устройство в радиусе двадцати пяти футов электронной дезинформацией. Если Курлен и его напарник незаконно подслушивали, теперь они слышали белый шум.
   Кейсу и его скрытому устройству было почти десять лет, и, насколько мне известно, первоначальный владелец все еще находился в федеральной тюрьме. Я купил его по крайней мере семь лет назад, когда дела о наркотиках были моим хлебом насущным. Я знал, что правоохранительные органы всегда пытались построить лучшую мышеловку, и за десять лет бизнес электронного подслушивания, должно быть, претерпел как минимум две революции. Так что я не был полностью успокоен. Мне по-прежнему нужно было проявлять осторожность в том, что я говорил, и я надеялся, что мой клиент тоже.
   "Лиза, мы не будем здесь много говорить, потому что не знаем, кто может нас слушать. Ты понимаешь?"
   "Я думаю так. Но что здесь происходит? Я не понимаю, что происходит! "
   Ее голос постепенно повышался на протяжении всего предложения, пока она не выкрикнула последнее слово. Это была эмоциональная манера речи, которую она использовала несколько раз по телефону со мной, когда я имел дело только с ее лишением права выкупа. Теперь ставки были выше, и мне пришлось подвести черту.
   - Ничего подобного, Лиза, - твердо сказал я. "Ты не кричи на меня. Ты понимаешь? Если я буду представлять вас в этом, вы не кричите на меня".
   "Хорошо, извини, но они говорят, что я сделал что-то, чего не делал".
   "Я знаю, и мы будем бороться с этим. Но без крика".
   Поскольку они отозвали ее до того, как начался процесс бронирования, Лиза все еще была в своей одежде. На ней была белая футболка с цветочным узором спереди. Я не видел крови ни на нем, ни где-либо еще. Ее лицо было залито слезами, а каштановые вьющиеся волосы были всклокочены. Она была маленькой женщиной и казалась еще более маленькой в резком свете комнаты.
   - Мне нужно задать вам несколько вопросов, - сказал я. - Где вы были, когда вас нашла полиция?
   "Я был дома. Почему они делают это со мной? "
   "Лиза, послушай меня. Вы должны успокоиться и позволить мне задать вопросы. Это очень важно."
   "Но что происходит? Мне никто ничего не говорит. Они сказали, что я арестован за убийство Митчелла Бондюранта. Когда? Как? Я не подходил к этому человеку. Я не нарушал ТЗ".
   Я понял, что было бы лучше, если бы я посмотрел DVD Курлен, прежде чем говорить с ней. Но это было в порядке вещей, чтобы попасть в дело в невыгодном положении.
   "Лиза, вы действительно арестованы за убийство Митчелла Бондюрана. Детектив Курлен - он старший - сказал мне, что вы признались им в повторно...
   Она вскрикнула и поднесла руки к лицу. Я видел, что она была в наручниках на запястьях. Началась новая волна слез.
   - Я ничего не признал! Я ничего не делал! "
   - Успокойся, Лиза. Вот почему я нахожусь здесь. Чтобы защитить тебя. Но у нас сейчас не так много времени. Они дают мне десять минут, а потом запишут тебя. Мне необходимо-"
   - Я попаду в тюрьму?
   Я неохотно кивнул.
   - Ну, а залог?
   "Очень сложно получить залог по обвинению в убийстве. И даже если бы я мог что-то установить, у тебя нет...
   Еще один пронзительный вопль наполнил крошечную комнату. Я потерял терпение.
   " Лиза! Перестань! А теперь послушай, на карту поставлена твоя жизнь, хорошо? Ты должен успокоиться и выслушать меня. Я твой адвокат, и я сделаю все возможное, чтобы вытащить тебя отсюда, но это займет некоторое время. А теперь выслушай мои вопросы и ответь на них без...
   "А как же мой сын? Как насчет Тайлера?"
   "Кто-то из моего офиса связывается с твоей сестрой, и мы позаботимся о том, чтобы он был с ней, пока не вытащим тебя".
   Я был очень осторожен, чтобы не ввести жесткие сроки ее освобождения. Пока мы не вытащим тебя. На мой взгляд, это могут быть дни, недели или даже годы. Это может никогда не случиться. Но мне не нужно было вдаваться в подробности.
   Лиза кивнула, как будто почувствовала облегчение, зная, что ее сын будет с ее сестрой.
   "А как же ваш муж? У тебя есть его контактный номер?
   "Нет, я не знаю, где он, и в любом случае не хочу, чтобы вы связывались с ним".
   - Даже для вашего сына?
   "Особенно не для моего сына. Моя сестра позаботится о нем".
   Я кивнул и отпустил. Сейчас было не время спрашивать о ее неудачном браке.
   "Хорошо, теперь спокойно, давай поговорим об этом утре. У меня есть диск от детективов, но я хочу проверить это сам. Вы сказали, что были дома, когда приехали детектив Курлен и его напарник. Что вы делали?"
   "Я был... я сидел за компьютером. Я отправлял электронные письма".
   - Ладно, кому?
   "Для моих друзей. Людям во ФЛАГЕ. Я говорил им, что мы собираемся встретиться завтра в здании суда в десять и принести плакаты".
   - Хорошо, а когда появились детективы, что именно они сказали?
   "Все говорил мужчина. Он-"
   "Курлен".
   "Да. Они вошли, и он спросил меня о некоторых вещах. Затем он спросил, не против ли я прийти в участок, чтобы ответить на вопросы. Я сказал о чем, а он сказал Митч Бондюран. Он ничего не сказал о том, что его убили или убили. Так что я сказал да. Я подумал, может быть, они, наконец, начали его расследование. Я не знал, что меня расследуют".
   "Ну, он сказал вам, что у вас есть определенные права не говорить с ним и связаться с адвокатом?"
   "Да, как по телевизору. Он рассказал мне о моих правах".
   "Когда точно?"
   - Когда мы уже были здесь, когда он сказал, что я арестован.
   - Ты ездил с ним сюда?
   "Да."
   - А в машине ты разговаривал?
   "Нет, он почти все время разговаривал по мобильному телефону. Я слышал, как он говорил что-то вроде "Она со мной" и тому подобное".
   - Вы были в наручниках?
   "В машине? Нет."
   Умный Курлен. Он рискнул поехать в машине с подозреваемой в убийстве без наручников, чтобы развеять ее подозрения и убаюкать ее, чтобы она согласилась поговорить с ним. Вы не можете построить лучшую мышеловку, чем эта. Это также позволило бы обвинению утверждать, что Лиза еще не арестована и, следовательно, ее показания были добровольными.
   - Значит, вас привели сюда, и вы согласились поговорить с ним?
   "Да. Я понятия не имел, что меня собираются арестовать. Я думал, что помогаю им с делом.
   - Но Курлен не сказал, в чем дело.
   "Нет никогда. Пока он не сказал, что я арестован и могу позвонить. И тогда они тоже надели на меня наручники".
   Курлен использовал некоторые из самых старых трюков в книге, но они все еще были в книге, потому что они работали. Мне пришлось посмотреть DVD, чтобы точно узнать, в чем Лиза призналась, если вообще что-то. Спрашивать ее об этом, пока она расстроена, было не лучшим использованием моего ограниченного времени. Как бы подчеркивая это, раздался внезапный и резкий стук в дверь, после чего приглушенный голос сказал, что у меня есть две минуты.
   "Хорошо, я собираюсь поработать над этим, Лиза. Но сначала мне нужно, чтобы вы подписали пару документов. Первый - это новый контракт, который охватывает уголовную защиту".
   Я пододвинул ей одностраничный документ и положил на него ручку. Она начала его сканировать.
   - Все эти сборы, - сказала она. "Сто пятьдесят тысяч долларов на судебный процесс? Я не могу заплатить тебе это. У меня его нет".
   "Это стандартный гонорар, и это только в том случае, если мы предстанем перед судом. А что касается того, что вы можете заплатить, то для этого и нужны эти другие документы. Этот дает мне вашу доверенность, позволяющую мне добиваться сделок с книгами и фильмами и тому подобного, вытекающего из дела. У меня есть агент, с которым я работаю над этим. Если есть сделка, он ее получит. Последний документ налагает арест на любой из этих фондов, так что защита получает оплату в первую очередь".
   Я знал, что это дело привлечет внимание. Эпидемия потери права выкупа была крупнейшей продолжающейся финансовой катастрофой в стране. Об этом может быть книга, может быть, даже фильм, и в итоге мне заплатят.
   Она взяла ручку и подписала документы, не читая дальше. Я взял их обратно и убрал.
   "Хорошо, Лиза, то, что я собираюсь сказать тебе сейчас, - это самый важный совет в мире. Поэтому я хочу, чтобы вы выслушали меня, а затем сказали, что понимаете".
   "Хорошо."
   "Не говори об этом деле ни с кем, кроме меня. Не разговаривайте с детективами, тюремщиками, другими заключенными, даже не говорите об этом с сестрой или сыном. Когда кто-нибудь спросит - а они, поверьте мне, спросят, - вы просто скажете им, что не можете говорить о своем деле.
   - Но я не сделал ничего плохого. Я невиновен! Виноваты люди, которые молчат".
   Я поднял палец, чтобы предостеречь ее.
   - Нет, ты ошибаешься, и мне кажется, что ты не воспринимаешь всерьез то, что я говорю, Лиза.
   "Нет, я, я".
   - Тогда делай то, что я тебе говорю. Ни с кем не разговаривай. В том числе и телефон в тюрьме. Все звонки записываются, Лиза. Не говори по телефону о своем деле, даже со мной.
   "Хорошо хорошо. Я понял."
   "Если вам от этого станет легче, вы можете ответить на все вопросы, сказав: "Я невиновен в обвинениях, но по совету моего адвоката я не буду говорить об этом деле". Хорошо, как это?"
   "Хорошо я думаю."
   Дверь открылась, и там стоял Курлен. Он кинул на меня подозрительный взгляд, который сказал мне, что хорошо, что я взял с собой глушитель Paquin. Я снова посмотрел на Лизу.
   "Хорошо, Лиза, сначала становится плохо, а потом становится хорошо. Держитесь и помните золотое правило. Ни с кем не разговаривай".
   Я встал.
   - В следующий раз ты увидишь меня при первом появлении, и тогда мы сможем поговорить. Теперь идите с детективом Курленом.
  
  
   Четыре
   На следующее утро Лиза Трэммел впервые предстала перед Верховным судом Лос-Анджелеса по обвинению в убийстве первой степени. Окружная прокуратура добавила графу особых обстоятельств за засаду, что дало ей право на пожизненное заключение без права досрочного освобождения и даже на смертную казнь. Это был козырь для обвинения. Я видел, как окружной прокурор хотел, чтобы это дело было закрыто соглашением о признании вины до того, как общественное сочувствие переметнется на сторону подсудимого. Что может быть лучше для достижения такого результата, чем провести LWOP или смертную казнь над головой подсудимого?
   Зал суда был переполнен до стоячих мест только представителями СМИ, а также новобранцами и сторонниками FLAG. В одночасье история разрослась в геометрической прогрессии, когда распространились слухи о теории полиции и обвинения о том, что лишение права выкупа дома могло стать причиной убийства банкира. Это добавило крови и кишок в общенациональную финансовую чуму, что, в свою очередь, заполнило дом.
   Лиза значительно успокоилась после почти двадцати четырех часов в тюрьме. Она стояла, как зомби, в изоляторе, ожидая своего двухминутного слушания. Я заверил ее, во-первых, что ее сын в безопасности в любящих руках ее сестры, а во-вторых, что компания "Халлер и партнеры" сделает все возможное, чтобы обеспечить ей наилучшую и самую строгую защиту. Ее непосредственной заботой было выбраться из тюрьмы, чтобы позаботиться о своем сыне и помочь своей команде юристов.
   Хотя первое судебное слушание было в первую очередь просто официальным признанием обвинений и отправной точкой судебного процесса, также была возможность запросить и оспорить освобождение под залог. Я планировал сделать именно это, поскольку моя общая философия заключалась в том, чтобы не оставлять камня на камне и не обсуждать ни один вопрос. Но я был пессимистичен в отношении результата. По закону будет установлен залог. Но на самом деле залог по делам об убийствах обычно устанавливался в миллионах, что делало его недостижимым для простого человека. Моя клиентка была безработной матерью-одиночкой, у которой был отчужден дом. Семизначный залог означал, что Лиза не выйдет из тюрьмы.
   Судья Стивен Флухарти выдвинул дело Трэммела на первое место в суде, пытаясь угодить средствам массовой информации. Андреа Фриман, прокурор, которому было поручено вести это дело, зачитала обвинения, и судья назначил предъявление обвинения на следующую неделю. До тех пор Траммел не подавал заявление о признании вины. От этих рутинных процедур быстро избавились. Флухарти уже собирался объявить короткий перерыв, чтобы журналисты могли упаковать оборудование и уйти, когда я прервал его и предложил ему внести залог за моего клиента. Вторая причина для этого заключалась в том, чтобы посмотреть, как отреагирует обвинение. Время от времени мне везло, и прокурор раскрывал доказательства или стратегию, отстаивая большую сумму залога.
   Но Фримен был слишком скрытен, чтобы сделать такую оговорку. Она утверждала, что Лиза Траммел представляет опасность для общества и должна оставаться под стражей без залога до дальнейшего разбирательства дела. Она отметила, что потерпевший от преступления был не единственным лицом, причастным к обращению взыскания на Лизу по месту жительства, а лишь одним звеном в цепи. Другие люди и учреждения в этой цепочке могут оказаться под угрозой, если Траммель будет освобожден.
   Большого раскрытия там не было. С самого начала казалось очевидным, что обвинение будет использовать лишение права выкупа в качестве мотива для убийства Митчелла Бондюрана. Фриман сказала достаточно, чтобы привести убедительные доводы против освобождения под залог, но мало упомянула о деле об убийстве, которое она строила. Она была хороша, и мы сталкивались друг с другом по делам раньше. Насколько я помню, я потерял их всех.
   Когда подошла моя очередь, я возразил, что нет никаких указаний, не говоря уже о доказательствах, что Траммел представляет опасность для общества или риск бегства. При отсутствии таких доказательств судья не мог отказать ответчику в освобождении под залог.
   Флухарти разделил свое решение пополам, предоставив победу защите, постановив, что залог должен быть установлен, и предоставив победу обвинению, установив его в размере двух миллионов долларов. В итоге Лиза никуда не пошла. Ей понадобится два миллиона залога или поручительство. Десятипроцентная облигация обошлась бы ей в 200 000 долларов наличными, и об этом не могло быть и речи. Она оставалась в тюрьме.
   В конце концов судья объявил перерыв, и это дало мне еще несколько минут с Лизой, прежде чем ее удалили представители зала суда. Когда СМИ начали распространяться, я еще раз быстро предупредил ее, чтобы она держала рот на замке.
   - Сейчас это еще более важно, Лиза, когда все средства массовой информации освещают это дело. Они могут попытаться добраться до вас в тюрьме - либо напрямую, либо через других заключенных или посетителей, которым, по вашему мнению, можно доверять. Итак, помните...
   "Ни с кем не разговаривай. Я понял.
   "Хороший. Я также хочу, чтобы вы знали, что весь мой персонал собирается сегодня днем, чтобы рассмотреть дело и определить некоторые стратегии. Можете ли вы придумать что-нибудь, что вы хотели бы поднять или обсудить? Что-нибудь, что может нам помочь?"
   - У меня просто вопрос, и он к тебе.
   "Что это?"
   - Почему ты не спросил меня, сделал ли я это?
   Я видел, как один из помощников зала суда вошел в загон и подошел к Лизе сзади, готовый забрать ее.
   - Мне не нужно тебя спрашивать, Лиза, - сказал я. "Мне не нужно знать ответ, чтобы выполнять свою работу".
   "Тогда у нас жалкая система. Я не уверен, что смогу иметь адвоката, защищающего меня, который не верит в меня".
   "Ну, это, безусловно, ваш выбор, и я уверен, что у дверей здания суда выстроится очередь адвокатов, которые хотели бы вести это дело. Но никто так, как я, не знает обстоятельств этого дела или выкупа, и только потому, что кто-то говорит, что верит вам, это не значит, что они действительно верят. Со мной ты не понимаешь этой ерунды, Лиза. Со мной не спрашивай, не говори. И это идет в обе стороны. Не спрашивайте меня, верю ли я вам, и я вам не скажу.
   Я сделал паузу, чтобы посмотреть, хочет ли она ответить. Она этого не сделала.
   "Значит, у нас все хорошо? Я не хочу заморачиваться, если вы собираетесь искать верующего, который займет мое место".
   - Думаю, у нас все хорошо.
   "Хорошо, тогда я зайду к вам завтра, чтобы обсудить дело и то, в каком направлении мы собираемся двигаться. Я надеюсь, что к тому времени мой следователь сделает предварительный вывод о том, что показывают улики. Он...
   - Могу я задать тебе вопрос, Микки?
   "Конечно вы можете."
   - Не могли бы вы одолжить мне деньги на залог?
   Я не растерялся. Я давно потерял счет тому, сколько клиентов требовали от меня денег под залог. Возможно, это была самая большая сумма до сих пор, но я сомневался, что это будет последний раз, когда меня просят.
   - Я не могу этого сделать, Лиза. Во-первых, у меня нет таких денег, а во-вторых, у адвоката возникает конфликт интересов, если он вносит залог за своего клиента. Так что я не могу помочь вам там. Что, я думаю, вам нужно сделать, так это свыкнуться с мыслью, что вы окажетесь в заключении, по крайней мере, до суда. Залог установлен в размере двух миллионов, а это значит, что вам потребуется как минимум двести тысяч только для того, чтобы получить залог. Это большие деньги, Лиза, и если бы они были у тебя, я бы хотел, чтобы половина из них ушла на защиту. Так что в любом случае ты все равно будешь в тюрьме.
   Я улыбнулась, но она не увидела юмора в том, что я ей говорил.
   "Когда вы вносите такой залог, вы получаете его обратно после суда?" она спросила.
   "Нет, это идет к поручителю, чтобы покрыть его риск, потому что он был бы тем, кто будет на крючке за все два миллиона, если бы вы сбежали".
   Лиза выглядела возмущенной.
   "Я не собираюсь бежать! Я останусь здесь и буду бороться с этой штукой. Я просто хочу быть со своим сыном. Ему нужна его мать".
   - Лиза, я не имел в виду тебя конкретно. Я просто рассказывал тебе, как работают залог и залог. В любом случае, заместитель позади вас был очень терпелив. Тебе нужно пойти с ним, а мне нужно вернуться к твоей защите. Мы поговорим завтра."
   Я кивнул заместителю, и он направился, чтобы отвести Лизу обратно в камеру суда. Когда они прошли через стальную дверь со стороны загона для опеки, Лиза посмотрела на меня испуганными глазами. Она никак не могла знать, что ее ждет впереди, что это было только начало самого мучительного испытания в ее жизни.
   Андреа Фриман остановилась, чтобы поговорить с коллегой-прокурором, и это позволило мне догнать ее, когда она выходила из зала суда.
   - Хочешь выпить чашечку кофе и поговорить? - спросил я, подходя к ней.
   - Разве тебе не нужно поговорить со своими людьми?
   "Мои люди?"
   "Все люди с камерами. Их выстроят в очередь за дверью.
   "Я бы предпочел поговорить с вами, и мы могли бы даже обсудить правила для СМИ, если хотите".
   - Думаю, я могу уделить несколько минут. Хочешь спуститься в подвал или вернуться со мной в офис выпить кофе для окружного прокурора?
   "Давайте спустимся в подвал. Я бы слишком много оглядывался через плечо в вашем кабинете.
   - Твоя бывшая жена?
   "Она и другие, хотя мой бывший и я сейчас в хорошей фазе".
   "Рад это слышать."
   - Ты знаешь Мэгги?
   В Ван-Найсе работало не менее восьмидесяти заместителей окружного прокурора.
   "Мимоходом."
   Мы вышли из зала суда и встали бок о бок перед собравшимися журналистами, чтобы объявить, что не будем комментировать дело на этой ранней стадии. Когда мы направились к лифтам, по крайней мере шесть репортеров, большинство из них из другого города, сунули мне в руку визитные карточки: " Нью-Йорк таймс", " Си-Эн- Эн", " Дейтлайн", "Салон" и святой Грааль из всех - " 60 минут". Менее чем за двадцать четыре часа я прошел путь от вымогательства 250 долларов в месяц по делам о лишении права выкупа в Южном Лос-Анджелесе до должности ведущего адвоката по делу, которое угрожало стать визитной карточкой этой финансовой эпохи.
   И мне понравилось.
   - Они ушли, - сказал Фриман, когда мы вошли в лифт. - Можешь стереть дерьмовую ухмылку со своего лица.
   Я смотрел на нее и искренне улыбался.
   - Это очевидно, да?
   "Ах, да. Все, что я могу сказать, - наслаждайтесь, пока можете".
   Это было не очень тонкое напоминание о том, с чем я столкнулся в этом случае. Фриман была новичком в офисе окружного прокурора, и некоторые говорили, что когда-нибудь она сама будет баллотироваться на высшую должность. Расхожим мнением было приписать ее взлет и репутацию в прокуратуре цвету кожи и внутренней политике. Предположить, что она получила хорошие дела, потому что она была меньшинством, которое было протеже другого меньшинства. Но я знал, что это смертельная ошибка. Андреа Фриман была чертовски хороша в том, что она делала, и у меня был против нее рекорд без побед, чтобы доказать это. Когда накануне вечером я получил известие, что ей поручили дело Трэммела, я почувствовал это, как удар под ребро. Было больно, но я ничего не мог с этим поделать.
   В подвальной столовой мы налили кофе из урн и нашли столик в тихом уголке. Она заняла место, которое позволяло ей видеть вход. Это была работа правоохранительных органов, которая распространялась от патрульных офицеров до детективов и прокуроров. Никогда не поворачивайтесь спиной к потенциальной точке атаки.
   - Итак... - сказал я. "Мы здесь. Вы находитесь в положении, когда вам приходится преследовать потенциального американского героя".
   Фриман расхохотался, как будто я сошел с ума.
   "Да правильно. Последнее, что я слышал, мы не делаем героев из убийц.
   Я мог бы подумать о печально известном деле, возбужденном на местном уровне, которое могло бы оспорить это утверждение, но я оставил его.
   "Возможно, это немного преувеличение", - сказал я. "Давайте просто скажем, что я думаю, что общественное сочувствие будет на стороне ответчика в проходе по этому делу. Я думаю, что раздувание пламени в СМИ только усилит его".
   "На данный момент, конечно. Но по мере того, как появляются улики и становятся известны подробности, я не думаю, что общественное сочувствие станет проблемой. По крайней мере, не с моей точки зрения. Но что ты говоришь, Халлер? Вы хотите поговорить о признании вины еще до того, как делу исполнится день?
   Я покачал головой.
   "Нет, совсем нет. Я не хочу говорить ни о чем подобном. Мой клиент говорит, что она невиновна. Я затронул тему сочувствия, потому что это дело уже привлекло внимание. Я только что получил визитку от продюсера Sixty Minutes. Итак, я хотел бы установить некоторые руководящие принципы и договоренности о том, как мы будем работать со СМИ. Вы только что упомянули об уликах и о том, как они становятся достоянием общественности. Я надеюсь, вы говорите о доказательствах, представленных в суде, а не выборочно переданных в LA Times или кому-либо еще в четвертой власти".
   "Эй, я был бы счастлив назвать это бесполетной зоной прямо сейчас. Никто не общается со СМИ ни при каких обстоятельствах".
   Я нахмурился.
   - Я еще не готов зайти так далеко.
   Она понимающе кивнула мне.
   "Я так не думал. Так что все, что я скажу тогда, будьте осторожны. Мы оба. Я, например, без колебаний пойду к судье, если подумаю, что вы пытаетесь запятнать состав присяжных".
   "Тогда то же самое здесь".
   "Хороший. Тогда это решено на данный момент. Что-то еще?"
   "Когда я начну видеть какое-то открытие?"
   Прежде чем ответить, она сделала долгую глотку кофе.
   "Вы знаете из предыдущих дел, как я работаю. Я не в том , я покажу тебе свою, если ты покажешь мне свою. Это всегда улица с односторонним движением, потому что защита не показывает члена. Поэтому мне нравится держать его красивым и плотным".
   - Думаю, нам нужно договориться, советник.
   "Ну, когда у нас будет судья, ты сможешь поговорить с судьей. Но я не умею ладить с убийцей, кто бы ни был ее адвокатом. И, чтобы ты знал, я уже жестко обрушился на твоего приятеля Курлена за то, что вчера дал тебе этот диск. Этого не должно было случиться, и ему повезло, что я не отстранил его от дела. Считайте это подарком от обвинения. Но это единственное, что вы получите... Советник.
   Это был ответ, которого я ожидал. Фриман была чертовски хорошим прокурором, но, на мой взгляд, она играла нечестно. Суд должен был стать энергичным оспариванием фактов и доказательств. Обе стороны на равных в законе и правилах игры. Но использование правил для сокрытия или сокрытия фактов и улик было обычным делом для Фримена. Ей нравилась игра с наклоном. Она не несла света. Она даже не увидела свет.
   - Андреа, давай. Копы забрали компьютер моей клиентки и все ее документы. Это ее вещи, и они нужны мне, чтобы хотя бы начать строить защиту. Нельзя относиться к этому как к открытию".
   Фриман скривила рот и сделала вид, что действительно обдумывает компромисс. Я должен был видеть это для акта это было.
   - Вот что я вам скажу, - сказала она. "Как только нас назначат к судье, вы пойдете и спросите об этом. Если судья скажет мне перевернуть его, я переверну его целиком. В противном случае, это мое, и я не делюсь".
   "Большое спасибо."
   Она улыбнулась.
   "Пожалуйста."
   Ее ответ на мою просьбу о сотрудничестве и ее улыбчивая манера подачи только подчеркнули мысль, которая росла у меня в глубине души с тех пор, как я получил известие, что она занимается этим делом. Я должен был найти способ заставить Фримена прозреть.
  
  
   Пять
   В тот день у Майкла Халлера и партнеров было полное собрание сотрудников в гостиной квартиры Лорны Тейлор в Западном Голливуде. Присутствовали, конечно, Лорна, а также мой следователь Циско Войцеховски - это была и его гостиная - и младший сотрудник фирмы Дженнифер Аронсон. Я заметил, что Аронсону было некомфортно в окружении, и я должен был признать, что это было непрофессионально. Я арендовал временный офис за год до этого, когда занимался делом Джейсона Джессапа, и это сработало хорошо. Я знал, что для дела Траммел лучше всего иметь настоящий офис, а не гостиную для двух сотрудников. Единственная проблема заключалась в том, что это добавило бы еще один расход, который мне пришлось бы есть, пока я не выделю гонорары из прав на фильм и книги по делу - если мне удастся это сделать. Из-за этого я не хотел нажимать на курок, но разочарование Аронсона приняло решение за меня.
   - Ладно, начнем, - сказал я после того, как Лорна угостила всех газировкой или чаем со льдом. "Я знаю, что это не самый профессиональный способ управлять юридической фирмой, и мы постараемся получить офисное помещение, как только сможем. Между тем...
   "Действительно?" - сказала Лорна, явно удивленная этой информацией.
   - Да я просто так решил.
   - О, что ж, я рад, что тебе так нравится мой дом.
   - Дело не в этом, Лорна. В последнее время я просто подумал, знаете ли, что, когда мы взялись за Буллоков, у нас теперь есть настоящая фирма и, может быть, у нас должен быть законный адрес. Вы знаете, чтобы клиенты могли приходить, а не мы всегда ходили к ним".
   "Я согласен. При условии, что мне не нужно открывать магазин до десяти и я могу ходить на работу в домашних тапочках. Я как бы привык к этому".
   Я мог сказать, что оскорбил ее. Когда-то мы были женаты недолго, и я знала признаки. Но я должен был иметь дело с этим позже. Пришло время сосредоточиться на защите Лизы Траммел.
   - Так или иначе, давай поговорим о Лизе Траммел. У меня была первая встреча с прокурором после первой явки сегодня утром, и она прошла не очень хорошо. Я уже танцевала с Андреа Фриман, а она прокурор без пощады. Если есть что-то, с чем можно поспорить, она будет спорить. Если это поддающийся обнаружению материал, на котором она может сидеть, пока судья не прикажет ей отказаться от него, то она сделает и это. В каком-то смысле я восхищаюсь ею, но не тогда, когда мы занимаемся одним и тем же делом. Суть в том, что получить от нее открытие будет все равно, что вырывать зубы".
   - Ну, а суд вообще будет? - спросила Лорна.
   - Мы должны это предположить, - ответил я. "В моих кратких беседах с нашей клиенткой она выразила только желание бороться с этой штукой. Она говорит, что не делала этого. Так что пока это означает отсутствие соглашения о признании вины. Мы планируем испытание, но остаемся открытыми для других возможностей".
   - Подождите, - сказал Аронсон. "Вчера вечером вы написали мне по электронной почте, что хотите, чтобы я посмотрел полученную вами видеозапись допроса. Это открытие. Разве это не исходило от обвинения?"
   Аронсон был миниатюрным двадцатипятилетним парнем с короткими волосами, тщательно уложенными так, чтобы они выглядели стильно неопрятными. На ней были очки в стиле ретро, которые частично скрывали блестящие зеленые глаза. Она закончила юридическую школу, которая не привлекала внимания в фирмах по производству шелковых чулок в центре города, но когда я брал у нее интервью, я почувствовал, что ее драйв подпитывается негативной мотивацией. Она собиралась доказать, что эти засранцы в шелковых чулках неправы. Я нанял ее на месте.
   "Видеодиск поступил от главного оперуполномоченного, и прокурору это совсем не понравилось. Так что не ждите ничего другого. Мы чего-то хотим, мы идем к судье или идем и получаем это сами. Что приводит нас к Cisco. Расскажи нам, что у тебя есть на данный момент, Большой Человек.
   Все взгляды обратились на моего следователя, сидевшего на кожаном вращающемся стуле рядом с камином, уставленным растениями в горшках. Сегодня он был одет, то есть у него были рукава на футболке. Тем не менее, рубашка мало что скрывала от татуировок и показухи оружия. Его накачанные бицепсы делали его больше похожим на вышибалу стриптиз-клуба, чем на опытного следователя с большим количеством ловкости в его экипировке.
   Мне потребовалось много времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что это гигантское блюдо из говядины заменит мне Лорну. Но я прошел через это и, кроме того, я не знал лучшего следователя защиты. В начале своей жизни, когда он путешествовал с Road Saints, копы дважды пытались подставить его за рэп-наркотики. Это породило в нем стойкое недоверие к полиции. Большинство людей дают полиции презумпцию невиновности. Cisco этого не делал, и это делало его очень хорошим в том, что он делал.
   "Хорошо, я разобью это на два отчета", - сказал он. "Место преступления и дом клиента, который вчера несколько часов обыскивала полиция. Сначала место преступления.
   Не используя никаких заметок, он подробно изложил все свои выводы из штаб-квартиры WestLand National. Митчелл Бондюран был удивлен нападавшим, когда выходил из машины, чтобы явиться на работу. Его как минимум дважды ударили по голове неизвестным предметом. Скорее всего атаковали сзади. На его руках не было защитных ран, что указывало на то, что он был выведен из строя почти сразу. Пролитая чашка кофе Joe's Joe была найдена на земле рядом с ним вместе с его портфелем, который был открыт рядом с задним колесом его автомобиля.
   - А как насчет выстрелов, которые, как кто-то сказал, они слышали? Я попросил.
   Циско пожал плечами.
   "Я думаю, что они рассматривают это как ответную реакцию автомобиля".
   - Два обратных удара?
   - Или один и эхо. В любом случае, никакой перестрелки не было".
   Он вернулся к своему докладу. Результаты вскрытия еще не были получены, но Циско делал ставку на то, что причиной смерти стала тупая травма. На данный момент время смерти было указано между 8:30 и 8:50 утра. В кармане Бондюрана была квитанция от Джо Джо в четырех кварталах от дома. Было указано время 8:21 утра, и следователи подсчитали, что самое быстрое, что он мог добраться от кофейни до своего парковочного места в гараже банка, составило девять минут. Звонок в службу экстренной помощи от сотрудника банка, который нашел его тело, был зарегистрирован в 8:52.
   Таким образом, расчетное время смерти колебалось приблизительно в двадцать минут. Это было не так много времени, но когда дело доходило до таких вещей, как документирование перемещений подсудимого с целью обеспечения алиби, это была целая вечность.
   Полиция опросила всех, кто парковался на том же уровне, а также всех, кто работал в отделении Бондюрана в банке. Имя Лизы Трэммел часто всплывало во время этих интервью. Она была названа в честь человека, которому Бондюран, как сообщается, угрожал. В его отделе хранился файл с оценкой угроз, и она была номером один в списке. Как мы все знали, ей вручили запретительный судебный приказ, запрещающий ей посещать банк.
   Полиция сорвала джек-пот, когда один из банковских служащих сообщил, что видел, как Лиза Траммел уходила от банка на бульваре Вентура через несколько минут после убийства.
   - Кто этот свидетель? - спросил я, сосредоточившись на самой разрушительной части его доклада.
   "Ее зовут Марго Шафер. Она банковский служащий. Согласно моим источникам, она никогда не контактировала с Траммелом. Она работает в банке, а не в кредитной операции. Но фотография Траммел была распространена среди сотрудников после того, как они получили против нее ТРО. Всем было приказано знать о ней и сообщать об этом, если ее увидят. Значит, она узнала ее".
   - И это было на территории банка?
   - Нет, это было на тротуаре в полуквартале отсюда. Предположительно, она шла на восток по Вентуре, подальше от берега.
   - Мы что-нибудь знаем об этой Марго Шафер?
   "Не сейчас, но будем. Я в деле".
   Я кивнул. Обычно мне не нужно было указывать Cisco, что нужно расследовать. Он перешел ко второй части своего отчета, об обыске дома Лизы Трэммел. На этот раз он сослался на документ, который вытащил из папки.
   - Лиза Трэммел вызвалась - с их слов - сопровождать детективов в отдел Ван-Найс примерно через два часа после убийства. Они утверждают, что ее не арестовывали до окончания допроса в участке. Используя заявления, сделанные во время этого интервью, а также показания очевидца Марго Шафер, детективы получили ордер на обыск дома Траммела. Они провели там около шести часов в поисках улик, включая возможное орудие убийства, а также цифровую и бумажную документацию плана убийства Бондюрана".
   Ордера на обыск определяют конкретное окно времени, в течение которого должен быть проведен обыск. После этого полиция должна своевременно подать в суд документ, называемый ордером на обыск, в котором точно указано, что было изъято. Затем судья несет ответственность за рассмотрение ареста, чтобы убедиться, что полиция действовала в соответствии с параметрами ордера. Циско сказал, что детективы Курлен и Лонгстрет подали декларацию тем утром, и он получил копию через офис клерка. На тот момент это была ключевая часть дела, потому что полиция и прокуратура не делились информацией с защитой. Андреа Фриман закрыла это. Но запрос ордера на обыск и его возвращение были общедоступными записями. Фримен не мог остановить их выпуск. И они дали мне лучшее представление о том, как государство строит свое дело.
   "Расскажи нам об основных моментах", - сказал я. "Но тогда я хочу копию всего этого".
   - Вот ваша копия, - сказал Циско. "Так далеко как-"
   - Можно мне тоже копию? - спросил Аронсон.
   Циско посмотрел на меня в поисках разрешения. Это было неловко. Он молча спрашивал, действительно ли она член команды, а не просто клиентка, которую я привел из юридической школы универмага.
   - Абсолютно, - сказал я.
   - Ты понял, - сказал Циско. "Теперь основные моменты. Что касается оружия, то похоже, что детективы зашли в гараж и взяли с верстака все ручные инструменты, которые смогли найти".
   - Значит, они не знают, что было орудием убийства, - сказал я.
   - Вскрытия пока нет, - сказал Циско. - Им придется сравнить раны. Это займет время, но я связался с офисом судебно-медицинской экспертизы. Когда они это узнают, я узнаю".
   - Ладно, что еще?
   "Они забрали ее ноутбук, трехлетний MacBook Pro и различные документы, касающиеся обращения взыскания на дом на Мельбе. Здесь они могут разозлить судью. Документы конкретно не перечисляют, наверное, потому, что их было слишком много. Они упоминают только три файла. Они помечены ФЛАГ, ВЫКУП ОДИН и ВЫКУП ДВА".
   Я предположил, что любые документы о взыскании права выкупа, которые были у Лизы дома, были документами, которые я ей дал. Файл FLAG, а также компьютер могли содержать имена членов группы Лизы, что указывает на то, что полиция, возможно, ищет сообщников.
   - Ладно, что еще?
   "Они забрали ее сотовый телефон, пару туфель из гаража и вот кикер. У них изъяли личный дневник. Они не описывают его сверх этого и не говорят, что в нем было. Но я думаю, что если это заставит ее разглагольствовать против банка или жертвы в частности, тогда у нас будут проблемы.
   - Я спрошу ее об этом, когда приду к ней завтра, - сказал я. "Отойди на секунду. Телефон. В заявлении на выдачу ордера было конкретно указано, что им нужен ее телефон? Они предполагают заговор, что она помогла убить Бондюрана?
   "Нет, о сообщниках в заявлении ничего нет. Вероятно, они просто следят за тем, чтобы учесть все возможности".
   Я кивнул. Было очень полезно увидеть действия следователей против моего клиента.
   "Вероятно, они подали отдельный ордер на обыск, требуя записи звонков от ее поставщика услуг", - сказал я.
   - Я проверю, - сказал Циско.
   - Хорошо, что-нибудь еще по ордеру?
   "Обувь. В декларации указана одна пара обуви, взятая из гаража. Не говорит почему, просто говорит, что это была садовая обувь. Это были женские туфли".
   - Других ботинок не взяли?
   - Не то чтобы они приписывали себе это. Только эти.
   - У вас ничего нет насчет отпечатков обуви на месте преступления, верно?
   - У меня ничего нет на это.
   "Хорошо."
   Я был уверен, что причина конфискации обуви скоро станет очевидной. По ордеру на обыск полиция раскидывает сеть настолько широко, насколько позволяет суд. Лучше взять как можно больше, чем оставить что-то позади. Иногда это означает изъятие предметов, которые в конечном итоге не имеют никакого отношения к делу.
   "Кстати, - сказал Cisco, - если у вас есть такая возможность, приложение станет интересным чтением, если вы сумеете избавиться от орфографических и грамматических ошибок. Они широко использовали ее интервью, но мы уже видели все это на диске, который вам дал Курлен".
   - Да, ее так называемые признания и его преувеличения.
   Я встал и начал ходить по середине комнаты. Лорна тоже встала и взяла у Циско ордер на обыск, чтобы сделать копию. Она скрылась в ближайшем кабинете, где у нее был свой кабинет и копировальный аппарат.
   Я подождал, пока она вернется и передаст копию документов Аронсону, прежде чем начать.
   "Хорошо, вот как мы собираемся это сделать. Первое, что нам нужно сделать, это получить настоящий офис. В каком-нибудь месте недалеко от здания суда Ван-Найс, где мы сможем расположить наш командный пункт.
   - Ты хочешь, чтобы я участвовал в этом, Мик? - спросила Лорна.
   "Да."
   "Я позабочусь о том, чтобы поблизости была парковка и хорошая еда".
   "Было бы неплохо иметь возможность просто дойти до суда".
   "Ты понял. Краткосрочная аренда?
   Я сделал паузу. Мне нравилось работать на заднем сиденье Линкольна. В нем была свобода, которая способствовала моему мыслительному процессу.
   "Мы возьмем его на год. Посмотрим, что произойдет".
   Затем я посмотрел на Аронсона. Она опустила голову и делала заметки в блокноте.
   "Буллокс, мне нужно, чтобы вы поддерживали наших текущих клиентов и отвечали на основные вопросы новым звонящим. Радиореклама идет в течение месяца, так что мы не можем ожидать спада в бизнесе. Мне также нужно, чтобы ты помог на Траммеле.
   Она посмотрела на меня, и ее глаза засияли от перспективы оказаться в деле об убийстве менее чем через год после того, как ее допустили к коллегии адвокатов.
   - Не слишком волнуйся, - сказал я. - Я пока не дам тебе второй стул. Вы будете делать много черновой работы. Как вы себя чувствовали по уважительной причине в школе при универмаге?
   "Я был лучшим в своем классе".
   "Конечно, вы были. Ну, ты видишь этот документ у себя в руке? Я хочу, чтобы вы взяли ордер на обыск, сломали его и разорвали на части. Мы ищем упущения и искажения, все, что может быть использовано в движении для подавления. Я хочу, чтобы все улики, взятые из дома Лизы Траммел, были выброшены".
   Аронсон заметно сглотнул. Это было потому, что я отдавал высокий приказ. И это было больше, чем рутинная работа, потому что задача, вероятно, потребует больших усилий при малой отдаче. Редко когда улики полностью выбрасывались из дела. Я просто покрывал все базы и использовал Аронсона на одной из них. Она была достаточно умна, чтобы понять это, и это была одна из причин, по которой я ее нанял.
   - Помните, вы работаете над делом об убийстве, - сказал я. "Сколько ваших одноклассников могут сказать, что уже сделали это?"
   - Наверное, нет.
   "Чертовски верно. Итак, теперь я хочу, чтобы вы взяли диск с допросом Лизы в полиции и сделали то же самое. Ищите любые ложные действия копов, все, что мы можем использовать, чтобы вырубить его. Я думаю, что здесь может быть что-то в свете прошлогоднего решения Верховного суда. Вы знакомы с ним?
   - Э... это мое первое уголовное дело.
   "Тогда ознакомьтесь с ним. Курлен изо всех сил старалась создать впечатление, будто она пришла на добровольное собеседование. Но если мы сможем показать, что он контролировал ее, в наручниках или нет, мы сможем доказать, что она была арестована с самого начала. Мы делаем это, и все, что она сказала перед тем, как Миранда попрощается".
   "Хорошо."
   Аронсон не отрывался от ее письма.
   - Вы понимаете свои задания?
   "Да."
   "Хорошо, тогда идите к этому, но не забывайте об остальных клиентах. Они оплачивают счета здесь. На данный момент."
   Я повернулся к Лорне.
   - Что напомнило мне, Лорна, мне нужно, чтобы ты связалась с Джоэлом Готлером и что-то закрутила по этой истории. Все это может исчезнуть, если будет соглашение о признании вины, так что давайте попробуем заключить сделку сейчас. Скажи ему, что мы готовы немного подешеветь ради приличного аванса. Нам нужно финансировать оборону".
   Готлер был голливудским агентом, который представлял меня. Я использовал его всякий раз, когда звонил Голливуд. На этот раз мы собирались обратиться в Голливуд и заранее попытаться заключить сделку.
   "Продай ему это", - сказал я Лорне. "У меня в машине визитка от продюсера " Шестьдесят минут". Вот до чего это доходит".
   - Я позвоню Джоэлу, - сказала она. - Я знаю, что сказать.
   Я перестал ходить взад-вперед, чтобы обдумать, что осталось и какова будет моя роль. Я посмотрел на Циско.
   - Вы хотите, чтобы я был свидетелем? он спросил.
   "Вот так. И жертва тоже. Мне нужна полная картина о них обоих".
   Мой заказ был прерван резким жужжанием из динамика домофона на стене рядом с кухонной дверью.
   - Извините, это парадные ворота, - сказала Лорна.
   Она не пошевелилась, чтобы подойти к интеркому.
   - Хочешь ответить? Я попросил.
   "Нет, я никого не жду, и все курьеры знают комбинацию. Это, наверное, адвокат. Они ходят по этому району, как зомби".
   - Хорошо, - сказал я, - тогда пойдем дальше. Следующее, о чем нам нужно подумать, - это альтернативный убийца".
   Это привлекло всеобщее внимание.
   - Нам нужен наладчик, - сказал я. "Если мы доведем это дело до суда, этого будет недостаточно, чтобы просто раскритиковать дело штата. Нам нужна агрессивная защита. Мы должны указать присяжным в сторону от Лизы. Для этого нам нужна альтернативная теория".
   Я знал, что Аронсон наблюдает за мной, пока я говорю. Я чувствовал себя учителем в юридической школе.
   "Что нам нужно, так это гипотеза невиновности. Если мы построим это, мы выиграем дело".
   Звонок на воротах снова зазвенел. Затем последовали еще два долгих и настойчивых гудка.
   "Что за черт?" - сказала Лорна.
   Раздраженная, она встала и подошла к интеркому. Она нажала кнопку связи.
   - Да, кто это?
   "Это адвокатская контора Микки Холлера?"
   Это был женский голос, и он звучал знакомо, но я не мог сразу его определить. Динамик был жестяным, и громкость стала низкой. Лорна оглянулась на нас и покачала головой, словно была в замешательстве. Ее адреса не было ни в одной нашей рекламе. Как этот человек добрался до парадных ворот?
   "Да, но только по предварительной записи", - ответила Лорна. "Я могу дать вам номер телефона, если вы хотите договориться о консультации с мистером Халлером".
   "Пожалуйста! Мне нужно поговорить с ним сейчас. Это Лиза Траммел, и я уже клиент. Мне нужно поговорить с ним как можно скорее".
   Я уставился на динамик интеркома, словно полагая, что это прямой канал в женскую тюрьму Ван-Найс, где должна была находиться Лиза. Затем я посмотрел на Лорну.
   - Думаю, тебе лучше открыть ворота.
  
  
   Шесть
   Лиза Траммел была не одинока. Когда Лорна открыла входную дверь, мой клиент прошел в сопровождении человека, которого я узнал в суде во время первого появления Лизы. Он стоял в первом ряду галереи и выделялся для меня тем, что не был похож на юриста или журналиста. Он выглядел голливудским. И не блестящий, уверенный в себе Голливуд. Другой. Голливуд в процессе. То ли парик, то ли любительская покраска волос, и обязательная подходящая челка на подбородке, и плетение на шее... Он выглядел как шестидесятилетний, без особого успеха пытающийся сойти за сорок. Он был одет в черную кожаную спортивную куртку поверх темно-бордовой водолазки. С его шеи свисала золотая цепочка со знаком мира. Кем бы он ни был, я должен был подозревать, что именно из-за него Лиза вышла на свободу.
   "Либо ты сбежал из тюрьмы Ван-Найс, либо внес залог", - сказал я. "Я думаю, что так или иначе, это последнее".
   - Умный человек, - сказала Лиза. "Все, это Герберт Даль, мой друг и благодетель".
   - Это ДАЛЬ, - сказал улыбающийся благодетель.
   - Благодетель? Я попросил. - Значит ли это, что вы внесли залог за Лизу?
   - На самом деле связь, - сказал Даль.
   - Кого ты использовал?
   "Парень по имени Валенсуэла. Его место рядом с тюрьмой. Очень удобно, и он сказал, что знает вас.
   "Верно."
   Я сделал паузу на мгновение, задаваясь вопросом, как продолжить, и Лиза заполнила пространство.
   "Херб - настоящий герой, спасший меня из этого ужасного места", - сказала она. "Теперь я свободен и могу помочь нашей команде бороться с этими ложными обвинениями".
   Лиза раньше работала с Аронсоном, но не напрямую с Лорной или Циско. Она подошла и протянула им руку, представившись и пожав руки, как будто все это было частью рутинного дня и пришло время перейти к делу. Циско взглянул на меня и одарил меня взглядом, говорящим: "Что это, черт возьми, такое? " Я пожал плечами. Я не знал.
   Лиза никогда не упоминала при мне Херба Даля, дорогого друга и "благотворителя", который был готов выложить 200 тысяч за залог. Это, а также тот факт, что она не использовала его щедрость для оплаты своей защиты, меня не удивило. Ее ворчание со всей шумихой и бизнесом, готовое стать частью команды, тоже не помогло. Я считал, что с незнакомцами Лиза умело скрывала свои личные и эмоциональные проблемы. Она могла зачаровать полоски тигра, и я подумал, знает ли Херб Даль, во что ввязывается. Я предположил, что он работал под углом, но он мог не понять, что его тоже обрабатывают.
   - Лиза, - сказал я, - мы можем вернуться сюда, в кабинет Лорны, и поговорить наедине?
   "Я думаю, Херб должен выслушать все, что ты хочешь сказать. Он собирается задокументировать это дело".
   "Ну, он не собирается документировать наши разговоры, потому что общение между вами и вашим адвокатом является частным и конфиденциальным. Его могут заставить свидетельствовать в суде обо всем, что он слышит или видит".
   - О... ну, разве нет способа заменить его или что-то в этом роде, чтобы он стал частью команды юристов?
   - Лиза, вернись сюда на несколько минут.
   Я указал на берлогу, и Лиза наконец начала двигаться в этом направлении.
   - Лорна, почему бы тебе не принести мистеру Далю что-нибудь выпить?
   Я последовал за Лизой в кабинет и закрыл дверь. Там было два стола. Один для Лорны и один для Циско. Я придвинул стул к Лорне и сказал Лизе сесть. Затем я прошел за стол и сел лицом к ней.
   "Это странная юридическая контора, - сказала она. "Такое ощущение, что кто-то дома или что-то в этом роде".
   "Это временно. Давай поговорим о твоем герое, Лиза. Как долго ты знаешь его?"
   "Всего пару месяцев или около того".
   "Как вы встретили его?"
   "На ступеньках здания суда. Он пришел на одну из акций протеста FLAG. Он сказал, что интересуется нами с точки зрения режиссера".
   "Действительно? Так он режиссер? Где его камера?
   "Ну, он на самом деле собирает вещи вместе. Он очень успешен. Он, например, занимается заказом книг и фильмов. Он со всем этим справится. Это дело привлечет огромное внимание, Микки. В тюрьме мне сказали, что у меня есть запросы на интервью от тридцати шести репортеров. Конечно, они не позволили мне поговорить с ними, только с Хербом.
   - Херб добрался до тебя в тюрьме, не так ли? Он должен быть неумолим".
   "Он сказал, что когда видит историю, не останавливается ни перед чем. Помните ту маленькую девочку, которая неделю жила на склоне горы со своим мертвым отцом после того, как он упал с дороги? Он подарил ей телефильм".
   "Это поразительно."
   "Я знаю. Он очень успешен".
   - Да, ты это сказал. Так вы заключили с ним какое-то соглашение?
   "Да. Он согласует все сделки, и мы поделим все поровну после его расходов, и он вернет залог. Я имею в виду, это справедливо. Но он говорит о больших деньгах. Возможно, я смогу спасти свой дом, Микки!
   "Ты что-то подписал? Контракт или какое-то соглашение?
   "О, да, все это законно и имеет обязательную силу. Он должен отдать мне мою долю".
   - Ты знаешь это, потому что показал это своему адвокату?
   - Э... нет, но Херб сказал, что это стандартный шаблон. Знаете, юридическая чепуха. Но я читал".
   Конечно, она сделала. Так же, как когда она подписывала контракты со мной.
   "Можно посмотреть контракт, Лиза?"
   "Херб сохранил его. Вы можете спросить его.
   "Я буду. Вы случайно не рассказали ему о наших договоренностях?
   - Наши соглашения?
   "Да, вы подписали со мной контракты вчера в полицейском участке, помните? Один был для меня, чтобы представлять вас в уголовном порядке, а другие предоставили мне доверенность представлять вас и вести переговоры о любой продаже прав на рассказ, чтобы мы могли финансировать вашу защиту. Вы помните, что подписали залог?
   Она не ответила.
   "Ты видела, что у меня там трое, Лиза? Мы все работаем над вашим делом. И вы не заплатили нам ни копейки до сих пор. Это значит, что я должен взять на себя все их зарплаты, все их расходы. Каждую неделю. Вот почему в соглашениях, которые вы подписали вчера, вы давали мне право заключать сделки с книгами и фильмами".
   - О... я не читал эту часть.
   "Позволь спросить у тебя кое-что. Что важнее для тебя, Лиза, иметь наилучшую возможную защиту и попытаться бросить вызов шансам и выиграть это дело, или иметь дело с книгой или фильмом?
   Лиза надула губы, а затем быстро отклонила вопрос.
   - Но ты не понимаешь. Я невиновен. я не...
   - Нет, ты не понимаешь. Невиновен ты или нет, не имеет ничего общего с этим уравнением. Это то, что мы можем доказать или опровергнуть в суде. И когда я говорю "мы", я действительно имею в виду "себя", Лизу. Мне. Я твой герой, а не Херб Даль в кожаной куртке и голливудской табличке. И я имею в виду это как кусок пирога.
   Она долго молчала, прежде чем ответить.
   - Я не могу, Микки. Он просто выручил меня. Это стоило ему двести тысяч долларов. Он должен вернуть это".
   "Пока твоя команда защиты голодает".
   - Нет, тебе заплатят, Микки. Обещаю. Я получаю половину всего. Я заплачу тебе.
   - После того, как он вернет свои двести тысяч плюс расходы. Расходы, которые могут быть чем угодно, похоже.
   "Он сказал, что получил полмиллиона за одного из врачей Майкла Джексона. И это было только для бульварной истории. Мы могли бы снять фильм!"
   Я был на грани потери с ней. У Лорны на столе лежала игрушка для снятия стресса. Это был маленький судейский молоток, образец подарка, который она рассматривала в маркетинговых и рекламных целях. Название и номер фирмы могли быть напечатаны сбоку. Я схватил его и сильно сжал ствол, думая о нем как о гортани Херба Даля. Через несколько мгновений гнев утих. Дело действительно сработало. Я сделал мысленную пометку сказать Лорне, чтобы она совершила покупку. Мы раздавали их в бюро залога и на уличных ярмарках.
   - Хорошо, - сказал я. - Мы поговорим об этом позже. Мы собираемся вернуться туда сейчас. Вы все равно отправите Херба домой, потому что мы будем говорить о вашем деле, а мы не делаем этого перед людьми, которые не входят в круг привилегий. Позже ты позвонишь ему и скажешь, что он не должен заключать никаких сделок или двигаться без моего одобрения. Ты понимаешь, Лиза?
   "Да."
   Она казалась наказанной и кроткой.
   "Ты хочешь, чтобы я сказал ему уйти, или ты сам с этим справишься?"
   - Ты справишься, Микки?
   "Без проблем. Думаю, мы закончили.
   Мы вернулись в гостиную и поймали Даля, когда он заканчивал рассказ.
   "...и это было до того, как он снял "Титаник "!"
   Он рассмеялся над кикером, но остальные в комнате не проявили того же чувства голливудского юмора.
   "Хорошо, Херб, мы собираемся вернуться к делу, и нам нужно поговорить с Лизой", - сказал я. - Я сейчас тебя провожу.
   - Но как она попадет домой?
   "У меня есть водитель. Мы можем справиться с этим".
   Он заколебался и посмотрел на Лизу, чтобы спасти его.
   - Все в порядке, Херб, - сказала она. "Нам нужно обсудить дело. Я позвоню тебе, как только вернусь домой".
   "Обещать?"
   "Обещать."
   - Мик, я могу проводить его, - предложила Лорна.
   "Нет, все в порядке. Мне все равно нужно идти к машине".
   Все попрощались с человеком со знаком мира, и мы с Далем вышли из квартиры. Каждый блок в здании имел внешний выход. Мы шли по тропинке к главным воротам на Кингс-роуд. Я увидел стопку телефонных книг под почтовым ящиком и использовал одну стопку, чтобы подпереть ворота открытыми, чтобы я мог вернуться.
   Мы подошли к моей машине, припаркованной у красного бордюра. Рохас, прислонившись к переднему крылу, курил сигарету. Я оставил свой пульт в подстаканнике, поэтому позвонил ему.
   "Рохас, багажник".
   Он вытащил ключи и открыл заднюю крышку. Я сказал Далю, что хочу ему что-то подарить, и он последовал за мной.
   - Ты же не собираешься меня туда засунуть?
   - Не совсем так, Херб. Я просто хочу дать тебе кое-что".
   Мы подошли к машине, и я полностью открыл багажник.
   "Боже, у тебя здесь все установлено", - сказал он, увидев коробки с папками.
   Я не ответил. Я схватил папку с контрактами и вытащил соглашения, которые Лиза подписала накануне. Я передвигался по машине и копировал ее на многофункциональную машину на переднее сиденье. Я передал копии Далю, а оригиналы оставил себе.
   - Вот, прочитай это, когда у тебя будет несколько минут.
   "Что это?"
   "Это мой представительский контракт с Лизой. Стандартный шаблон. Также есть доверенность и залог на любой доход, полученный от ее дела. Вы заметите, что она подписывала и встречалась со всеми вчера. Это означает, что они заменяют ваш контракт, Херб. Проверьте мелкий шрифт. Это дает мне контроль над правами на все истории - книги, фильмы, телевидение, все".
   Я видел, как его глаза ожесточились.
   - Подожди...
   - Нет, Херб, подожди минутку. Я знаю, что вы только что выложили двести больших денег под залог плюс все, что вы заплатили, чтобы добраться до нее в тюрьме. Я понимаю, у вас огромные инвестиции в этом. Я прослежу, чтобы ты вернул его. В итоге. Но ты здесь на втором месте, приятель. Прими это и отойди нахер. Ты не делаешь никаких шагов или сделок, не поговорив сначала со мной.
   Я постучал по контракту, на который он смотрел.
   "Ты меня не слушаешь и тебе понадобится адвокат. Хороший. Я свяжу тебя на два года, и ты не получишь ни копейки из этих двухсот.
   Я хлопнул дверцей машины, чтобы акцентировать внимание.
   "Хорошего дня."
   Я оставил его там и пошел к багажнику, чтобы вернуть оригиналы в файл. Когда я закрыл крышку, я заметил, что все еще вижу тень от граффити. Аэрозольная краска была удалена, но она навсегда испортила блеск отделки автомобиля. Florencia 13 все еще оставила на мне след. Я посмотрел на номерной знак на бампере.
  
   ИВАЛКЕМ
  
   На этот раз было легче сказать, чем сделать. Я прошел мимо Даля, который все еще стоял на тротуаре и просматривал контракты. Вернувшись к воротам кондоминиума, я взял телефонную книгу со стопки, которая стояла открытой. Я перелистнул угол на случайной странице. Там была моя реклама. Мое улыбающееся лицо в углу.
  
   СОХРАНИТЕ СВОЙ ДОМ!
   НЕ ПОЗВОЛЯЙТЕ ИМ ВЫКУПИТЬ БЕЗ БОЯ
   Майкл Халлер и партнеры, адвокаты
   ВЫЗОВ:
   323-988-0761
   ИЛИ ПОСЕТИТЕ:
   www.stopfinancialruin.com
   Се Хабла Эспаньол
  
   Я проверил еще несколько страниц, чтобы убедиться, что реклама есть на каждой странице, за которую я заплатил, а затем бросил книгу обратно в стопку. Я даже не был уверен, кто еще пользуется телефонными книгами, но мое сообщение было там на всякий случай.
   Остальные молча ждали меня, когда я вернулся в квартиру. Приезд Лизы со своим благодетелем внес неловкий оборот в ситуацию. Я попытался возобновить собрание таким образом, чтобы это способствовало единству команды.
   "Хорошо, значит, все со всеми познакомились. Лиза, мы были в центре обсуждения того, как мы собираемся действовать и что нам нужно знать, когда мы продвигаемся вперед. У нас не было того преимущества, что ты здесь, потому что, честно говоря, я был почти уверен, что ты не выйдешь из тюрьмы, пока мы не вынесем оправдательный приговор в конце. Но теперь вы здесь, и я определенно хочу включить вас в наши стратегии. Есть ли у вас что-нибудь, что вы хотите сказать группе?"
   Мне казалось, что я веду сеанс групповой терапии в The Oaks. Но Лиза загорелась возможностью держать слово.
   "Да, я сначала хотел сказать, что я очень благодарен за все ваши усилия от моего имени. Я знаю, что в законе такие вещи, как вина и невиновность, не имеют большого значения. Это то, что вы можете доказать. Я понимаю это, но я подумал, что тебе будет полезно это услышать, даже если это будет только один раз. Я невиновен в этих обвинениях. Я не убивал мистера Бондюрана. Я надеюсь, что вы мне поверите и что на суде мы это докажем. У меня есть маленький мальчик, и ему очень нужно быть с мамой".
   Никто не говорил, но все мрачно кивали.
   "Хорошо, - сказал я, - до вашего приезда мы проходили через разделение труда. Кто за что отвечает, кто что должен делать и тому подобное. Я также хотел бы включить вас в задания".
   "Все, что я могу сделать".
   Она сидела прямо на краешке стула.
   "Полиция провела в вашем доме несколько часов после вашего задержания. Они обыскали его сверху донизу и, согласно полномочиям, данным им ордером на обыск, взяли несколько предметов, которые могли быть уликами по делу. У нас есть список, с которым вы можете ознакомиться. Включены ваш ноутбук и три файла с пометками FLAG и FORECLOSURE ONE и TWO. Вот где вы входите. В ту минуту, когда нам назначат зал суда и судью, мы подадим ходатайство с просьбой немедленно разрешить нам изучить ноутбук и файлы, но до тех пор мне нужно, чтобы вы как можно лучше перечислили, что было в файлах и на компьютере. Другими словами, Лиза, что в этих документах такого, что заставило бы копов изъять их? Ты понимаешь?"
   "Конечно, и да, я могу это сделать. Я начну сегодня вечером".
   "Спасибо. Есть еще одна вещь, о которой я хочу вас спросить. Видите ли, если это дело дойдет до суда, то я не хочу никаких незавершенных дел. Я не хочу, чтобы кто-нибудь появлялся из-за дерева или...
   "Почему вы говорите, если? "
   "Извините меня?"
   - Ты сказал, если. Если дело пойдет в суд. Нет никаких "если".
   "Извиняюсь. Оговорка. Но чтобы вы знали, хороший адвокат всегда выслушает предложение обвинения. Потому что во многих случаях эти переговоры позволяют вам заглянуть в дело штата. Так что, если я скажу вам, что говорю с прокуратурой о сделке, помните, что у меня есть скрытые мотивы, хорошо?
   "Хорошо, но я говорю вам сейчас, я не буду признавать себя виновным в чем-то, чего я не делал. Убийца гуляет на свободе, пока они пытаются сделать это со мной. Прошлой ночью я не мог уснуть в этом ужасном месте. Я продолжал думать о своем сыне... Я бы никогда не смог встретиться с ним лицом к лицу, если бы признал себя виновным в том, в чем я не виновен".
   Я подумал, что она собирается открыть кран, но она сдержалась.
   - Я понимаю, - мягко сказал я. "Теперь, Лиза, еще одна вещь, о которой я хочу поговорить, это твой муж".
   "Почему?"
   Я сразу же увидел, как поднялись предупреждающие флаги. Мы пересекали труднопроходимую местность.
   "Он свободный конец. Когда вы в последний раз слышали о нем? Он собирается появиться и доставить нам проблемы? Мог ли он свидетельствовать о вас, о каких-либо прежних актах возмездия или мести? Нам нужно знать, что там снаружи, Лиза. Неважно, материализуется ли оно когда-нибудь. Если есть угроза, я должен знать об этом".
   "Я думал, что супруг не может свидетельствовать против партнера".
   "Есть привилегия, которую вы можете использовать, но это может быть серой зоной, особенно если вы двое больше не живете вместе. Так что я хочу связать свободный конец. Ты хоть представляешь, где в это время находится твой муж?
   Я не была полностью точна в отношении закона, но мне нужно было связаться с мужем, чтобы лучше понять динамику их брака и то, как это может или не может сыграть в пользу защиты. Разлученные супруги были дикими картами. Вы могли помешать им давать показания против вашего клиента, но это не означало, что вы могли помешать им сотрудничать с государством за пределами зала суда.
   - Нет, ни одного, - ответила она. - Но я предполагаю, что он появится рано или поздно.
   "Почему?"
   Лиза подняла ладони вверх, как бы показывая, что ответить было легко.
   "Есть деньги, которые нужно делать. Если он находится рядом с телевизором или газетой и узнает, что происходит, он появится. Вы можете на это рассчитывать".
   Это казалось странным ответом, как будто ее муж был жадным до денег, когда я знала, что где бы он ни был, он тратит очень мало денег.
   - Ты сказал мне, что он исчерпал твою кредитную карту в Мексике.
   "Вот так. Пляж Росарито. Поставил на Визу сорок четыреста и превысил лимит. Мне пришлось отменить его, и это была единственная карта, которая у нас осталась. Но я не понимал, что, отменив его, я потеряю возможность отслеживать его. Так что ответ таков: я не знаю, где он сейчас".
   Циско откашлялся и начал интервью.
   "А контакт? Какие-нибудь телефонные звонки, электронные письма, текстовые сообщения?"
   "Сначала было несколько электронных писем. Потом ничего, пока он не позвонил на день рождения нашего сына. Это было шесть недель назад".
   - Ваш сын спросил его, где он?
   Лиза помедлила, а потом сказала нет. Она не была хорошей лгуньей. Я мог бы сказать, что там было что-то еще.
   - Что такое, Лиза? Я попросил.
   Она сделала паузу, а затем уступила.
   - Вы все подумаете, что я ужасная мать, но я не дала ему поговорить с Тайлером. Мы поссорились, и я просто... повесил трубку. Позже мне стало плохо, но я не мог перезвонить, потому что номер был заблокирован".
   - Но у него есть мобильный телефон? Я попросил.
   "Нет. Да, но этот номер уже давно не работает. Он не звонил на свой телефон. Он либо одолжил телефон, либо получил новый номер, который мне не дал".
   - Могла быть бросовой, - сказал Циско. - Они продаются в каждом магазине.
   Я кивнул. История семейного распада оставила всех мрачными. Наконец я заговорил.
   "Лиза, если он установит новый контакт, ты сразу же сообщишь мне".
   "Я буду."
   Я перевел взгляд с нее на своего следователя. Мы встретились взглядами, и в безмолвной передаче я сказал ему проверить все, что можно, о странствующем муже Лизы. Я не хотел, чтобы он появился посреди суда.
   Циско кивнул мне. Он был на нем.
   - Еще пара вещей, Лиза, и у нас будет достаточно для начала.
   "Хорошо."
   - Когда вчера полиция обыскивала ваш дом, они забрали еще кое-что, о чем мы не говорили. Один был описан как журнал. Вы знаете, что это было?
   "Да, я писал книгу. Книга о моем путешествии".
   "Ваше путешествие?"
   "Да, путь к тому, чтобы найти себя в этом деле. Движение. Помогать людям бороться за спасение своих домов".
   "Хорошо, значит, это был дневник протестов и тому подобное?"
   "Вот так."
   - Вы не помните, упоминали ли вы когда-нибудь имя Митчелла Бондюрана в журнале?
   Она посмотрела вниз, копаясь в памяти.
   "Я так не думаю. Но, возможно, я упомянул его. Вы знаете, сказал, что он был человеком, стоящим за всем".
   - Ничего о том, чтобы причинить ему боль?
   "Нет, ничего подобного. И я не причинил ему вреда! Я этого не делал!"
   - Я не спрашиваю тебя об этом, Лиза. Я пытаюсь выяснить, какие у них есть улики против вас. Так вы говорите, что этот дневник не будет для нас проблемой, верно?
   "Вот так. Это не проблема. Там нет ничего плохого".
   "Ладно, хорошо."
   Я посмотрел на других членов моего персонала. Словесная перепалка с Лизой заставила меня забыть следующий вопрос. Циско подсказал мне.
   "Свидетель?"
   "Верно. Лиза, вчера утром, во время убийства, вы были где-нибудь рядом со зданием WestLand National в Шерман-Оукс?
   Она не ответила сразу, что сказало мне, что у нас были проблемы.
   - Лиза?
   "Мой сын ходит в школу в Шерман-Оукс. Я беру его по утрам и проезжаю мимо этого здания".
   "Это нормально. Итак, вы проезжали вчера. Который это был час?
   - Гм, около семи сорок пятого.
   - Это ведь его в школу везли, да?
   "Верно."
   - А что будет после того, как ты его подбросишь? Ты вернешься тем же путем?"
   - Да, в большинстве дней.
   "А вчера? Мы говорим о вчерашнем дне. Ты возвращался?
   "Я думаю, что да."
   - Ты не помнишь?
   "Нет, я делал. Я везу Вентуру в Ван-Найс, а оттуда по шоссе.
   - Так ты вернулся после того, как подбросил Тайлера, или сделал что-то еще?
   "Я остановился, чтобы выпить кофе, а потом пошел домой. Я ездил к тому времени.
   "Сколько времени?"
   "Я не уверен. Я не смотрел на часы. Кажется, было около восьми тридцати.
   "Вы когда-нибудь выходили из машины в окрестностях WestLand National?"
   "Нет, конечно нет."
   "Ты уверен?"
   "Конечно, я уверен. Я бы это запомнил, ты так не думаешь?
   "Хорошо. Где ты остановился, чтобы выпить кофе?
   "В "Джо Джо" на Вентуре у Вудмана. Я всегда туда хожу".
   Я сделал паузу. Я посмотрел на Циско, а затем на Аронсона. Cisco ранее сообщала, что Митчелл Бондюран нес чашку Joe's Joe, когда на него напали. Я решил пока не задавать очевидный вопрос о том, видела ли Лиза или общалась ли Лиза с Бондюраном в кофейне. Как защитник Лизы, я был связан тем, что знал. Я никогда не мог помочь в даче ложных показаний. Если бы Лиза сказала мне, что видела Бондюрана и даже переговаривалась с ним, мне бы не позволили, чтобы она рассказывала другую историю на суде, если бы она давала показания.
   Я должен был быть осторожен с запросом информации, которая могла бы ограничить меня на столь раннем этапе дела. Я знал, что это противоречие. Моя миссия состояла в том, чтобы узнать все, что я мог, и все же были вещи, которые я не хотел знать прямо сейчас. Иногда знание вещей ограничивает вас. Незнание их дает вам больше свободы в создании защиты.
   Аронсон смотрел на меня, явно недоумевая, почему я не задаю уточняющий вопрос. Я просто быстро покачал ей головой. Я объясню ей свои причины позже - еще один урок, который они не преподали ей в юридической школе.
   Я встал.
   - Лиза, я думаю, на сегодня достаточно. Вы дали нам много информации, и мы будем работать над ней. Сейчас мой водитель отвезет вас домой.
  
  
   Семь
   Ей было четырнадцать лет, и она все еще любила есть блины на ужин. У нас с дочерью был стенд в Du-par's в Студио-Сити. Наш ночной ритуал среды. Я забрал ее у матери, и на обратном пути ко мне мы остановились перекусить блинчиками. Она сделала свою домашнюю работу, а я - свое дело. Это был мой самый ценный ритуал.
   Официальная договоренность об опеке заключалась в том, что я рожала Хейли каждую среду вечером, а затем каждые выходные. Мы чередовали Рождество и День Благодарения, и она также была у меня на две недели летом. Но это была только официальная договоренность. В прошлом году дела шли хорошо, и часто мы втроем делали что-то вместе. На Рождество мы ужинали всей семьей. Иногда моя бывшая жена даже присоединялась к нам на блины. И этим тоже стоило дорожить.
   Но этой ночью были только Хейли и я. Мое дело включало просмотр протокола вскрытия Митчелла Бондюранта. В нем были фотографии процедуры, а также тело, которое было найдено в гараже банка. Поэтому я откинулся в кабинке и попытался убедиться, что ни Хейли, ни кто-либо еще в ресторане не увидит ужасных изображений. К блинчикам они не подходят.
   Тем временем Хейли делала домашнюю работу по естествознанию, изучая изменения в материи и элементы горения.
   Циско был прав. Вскрытие показало, что Бондюран умер от кровоизлияния в мозг, вызванного множественными ударами тупым предметом по голове.
   Три балла ровно. Протокол содержал штриховой рисунок верхней части головы жертвы. Три точки удара были очерчены на макушке так плотно, что все три можно было накрыть чайной чашкой.
   Увидев этот рисунок, я обрадовался. Я открыл первую страницу протокола, где было описано обследуемое тело. Митчелл Бондюран был описан как шесть футов один дюйм и 180 фунтов. У меня не было под рукой габаритов Лизы Трэммел, поэтому я позвонила по номеру сотового телефона, который Циско оставил ей утром, поскольку ее собственный телефон был изъят полицией. Приоритетом всегда была возможность связаться с клиентом в любое время.
   "Лиза, это Микки. Очень быстро, какой у тебя рост?
   "Какая? Микки, я обедаю с...
   - Просто скажи мне, какой у тебя рост, и я отпущу тебя. Не лги. Что написано в ваших водительских правах?
   - Эм, пять три, я думаю.
   - Это точно?
   "Да. Что такое-"
   - Хорошо, это все, что мне было нужно. Вы можете вернуться к ужину. Спокойной ночи."
   "Какая-"
   Я повесил трубку и написал ее рост в блокноте, который лежал у меня на столе. Рядом я написал рост Бондюрана. Захватывающим моментом было то, что он был на десять дюймов выше предполагаемого убийцы, и все же удары, которые пробили его череп и убили его, пришлись на макушку его головы. Это подняло то, что я назвал вопросом физики. Такой вопрос жюри может озадачить и решить для себя. С такими вопросами хороший адвокат защиты может что-то сделать. Это было что-то вроде "если-перчатка-не-подходит-вы-должны-оправдать". Вопрос здесь заключался в том, как миниатюрная Лиза Траммел ударила шестифутового Митчелла Бондюранта по макушке?
   Конечно, ответ зависел от размеров оружия, а также от некоторых других факторов, таких как положение жертвы. Если бы он был на земле, когда его атаковали, то все это не имело бы значения. Но в данный момент было за что зацепиться. Я быстро подошел к одной из папок на столе и вытащил ордер на обыск.
   - Кому это ты звонил? - спросила Хейли.
   "Мой клиент. Мне нужно было узнать, какого она роста".
   "Почему?"
   "Потому что это может иметь какое-то отношение к тому, сможет ли она сделать то, о чем они говорят".
   Я проверил список изъятых вещей. Как сообщил Cisco, на нем была только одна пара обуви, и они были описаны как садовая обувь, взятая из гаража. Никаких высоких каблуков, босоножек на платформе или любой другой обуви. Разумеется, детективы провели обыск до вскрытия и до того, как узнали о его результатах. Я обдумал все это и пришел к выводу, что у садовой обуви, вероятно, не было большого каблука. Если они предполагали, что туфли были надеты во время убийства, то Бондюран все еще, вероятно, был на десять дюймов выше моего клиента, если он стоял, когда на него напали.
   Это было хорошо. Я трижды подчеркнул примечания о высоте в своем блокноте. Но потом я тоже задумался об изъятии только одной пары обуви. В ордере на обыск не говорилось, почему была изъята садовая обувь, но ордер давал полиции право изъять все, что могло быть использовано при совершении преступления. Они сосредоточились на садовой обуви, и я не мог объяснить, почему.
   - Мама сказала, что у тебя сейчас действительно большое дело.
   Я посмотрел на свою дочь. Она редко говорила со мной о моей работе. Я полагал, что это произошло потому, что в юном возрасте она все еще видела вещи черно-белыми и без каких-либо серых зон. Люди были либо хорошими, либо плохими, и я зарабатывал на жизнь тем, что представлял плохих. Так что говорить было не о чем.
   "Она делала? Да, ну, это привлекает много внимания".
   - Это дама, которая убила мужчину, забравшего ее дом, верно? Это она, с которой ты только что разговаривал?
   "Ее обвиняют в убийстве мужчины. Она ни в чем не осуждена. Но да, это была она".
   - Почему тебе нужно знать, какой у нее рост?
   - Ты действительно хочешь знать?
   "Ага."
   "Ну, они говорят, что она убила мужчину, который был намного выше ее, ударив его по макушке каким-то инструментом или чем-то подобным. Так что мне просто интересно, достаточно ли она высока, чтобы сделать это".
   - Значит, Энди придется доказывать, что она была, верно?
   "Энди?"
   "Мамина подруга. Мама сказала, что она прокурор по твоему делу.
   - Ты имеешь в виду Андреа Фриман? Высокая черная дама с очень короткими волосами?
   "Ага."
   Так что теперь это был "Энди", подумал я. Энди, которая сказала, что знала мою бывшую жену только мимоходом.
   "Значит, они с мамой довольно хорошие друзья? Я этого не знал".
   "Они занимаются йогой, и иногда Энди приходит, когда у меня есть Джина, и они гуляют. Она тоже живет в Шерман-Оукс.
   Джина была няней, которую использовала моя бывшая, когда меня не было рядом или когда она не хотела, чтобы я знал о ее общественной деятельности. Или когда мы вышли вместе.
   - Что ж, сделай мне одолжение, Хэй. Никому не говори о том, о чем мы говорим, и о том, что ты слышал, как я говорил по телефону. Это что-то личное, и я не хочу, чтобы это дошло до Энди. Наверное, мне не стоило звонить при тебе".
   - Хорошо, не буду.
   "Спасибо, дорогуша."
   Я подождал, не расскажет ли она больше об этом случае, но она вернулась к рабочей тетради.
   Я вернулся к протоколу вскрытия и фотографиям смертельных ран на голове Бондюрана. Судебно-медицинский эксперт обрил жертву наголо в районе ран. На фото была помещена линейка для придания объема. На коже следы были розоватыми и круглыми. Кожа была повреждена, но кровь была смыта, чтобы показать раны. Два накладывались друг на друга, а третий находился всего в дюйме от него.
   Круглая форма ударной поверхности оружия навела меня на мысль, что Бондюран был атакован молотком. Я не очень-то умею ремонтировать дома, но я знаю, как обращаться с ящиком для инструментов, и я знал, что ударная поверхность многих молотков была круглой, иногда яйцевидной. Я был уверен, что это подтвердит коронерский эксперт по отметинам инструментов, но всегда хорошо быть на шаг впереди и предвидеть их действия. Я заметил, что в каждой из следов удара была небольшая V-образная выемка, и не был уверен, что это значит.
   Я еще раз проверил ордер на обыск и увидел, что среди инструментов, изъятых в гараже Лизы Трэммел, полиция не указала молоток. Это было любопытно, потому что было изъято очень много других, менее распространенных инструментов. Опять же, может быть потому, что обыск производился до вскрытия и такие факты были известны. Полиция забрала все инструменты, а не конкретный инструмент. Тем не менее, это все еще оставило вопрос.
   Где был молоток?
   Молоток был ?
   Это, конечно, была первая палка о двух концах дела. Обвинение считает, что отсутствие молотка в полностью укомплектованном верстаке свидетельствует о виновности. Обвиняемый использовал молоток, чтобы ударить и убить жертву, а затем выбросил его, чтобы скрыть свою причастность к преступлению.
   Сторона защиты в этом аргументе заключалась в том, что пропавший молоток был оправдательным. У вас нет орудия убийства, вы не связаны с подсудимым, у вас нет дела.
   На бумаге это должно быть размытие. Но не всегда. В таких вопросах присяжные обычно склонялись к обвинению. Назовите это преимуществом домашнего поля. Обвинение всегда хозяева поля.
   Тем не менее, я сделал пометку сказать Циско, чтобы он гнал молот как можно лучше. Поговорите с Лизой Траммел, узнайте, что она знала. Разыщите ее мужа, хотя бы для того, чтобы спросить, был ли когда-нибудь молоток и что с ним случилось.
   На следующих фотографиях вскрытия был сам разбитый череп после того, как скальп был натянут на череп. Повреждения были обширными, череп был пробит всеми тремя ударами и раскололся почти волнообразно, исходящими из областей ударов. Раны были описаны как неизлечимые, и фотографии полностью подтвердили этот вывод.
   Вскрытие выявило несколько других рваных ран и ссадин на теле и даже перелом, а также три сломанных зуба, но эксперт интерпретировал все это как травмы, полученные, когда Бондюран упал лицом на землю во время нападения. Он был без сознания, если не был уже мертв, прежде чем ударился о пол гаража. Защитных ранений в списке не было.
   Часть протокола вскрытия содержала цветные ксерокопии фотографий с места преступления, предоставленных следователю полицией Лос-Анджелеса. Это был не полный набор, а всего шесть снимков, показывающих ориентацию тела на месте, то есть в том месте, в котором оно было найдено. Я предпочел бы иметь полный набор отпечатков настоящих фотографий, но я не получил бы их, пока не найду судью, который ослабит эмбарго на открытие дела, наложенное Энди Фриманом.
   Фотографии с места преступления показали тело Бондюрана с разных ракурсов. Он валялся между двумя машинами в гараже. Водительская дверь внедорожника Lexus была открыта. На земле стояла кофейная чашка Joe's Joe и лужа пролитого кофе. Рядом лежал открытый портфель.
   Бондюран лежал лицом вниз, его затылок и макушка были покрыты кровью. Его глаза были открыты и, казалось, смотрели на бетон.
   На фотографиях были маркеры улик рядом с каплями крови на бетоне. Не было проведено анализа, чтобы определить, были ли это брызги крови от самого нападения или капли из орудия убийства.
   Я нашел портфель любопытной вещью. Почему он был открыт? Было ли что-нибудь взято? Потратил ли убийца время на то, чтобы просмотреть дело после убийства Бондюрана? Если так, то это может показаться холодным и расчетливым ходом. Гараж был заполнен сотрудниками, пришедшими на работу в банк. Тратить время на то, чтобы просмотреть портфель, в то время как тело вашей жертвы лежит поблизости, казалось чрезмерным риском, но не тем ходом, который сделал бы убийца, подпитываемый эмоциями и местью. Это не был ход любителя.
   Я написал еще несколько заметок в отношении этих вопросов, а затем последнее напоминание. Я бы попросил Циско узнать, есть ли место для парковки в гараже. Было ли имя Бондюрана на стене перед прилавком? Тег "ожидание", добавленный к обвинению в убийстве, указывал на то, что обвинение полагало, что Траммел знал, где и когда будет Бондюрант. Им придется доказывать это в суде.
   Я закрыл файлы Trammel и обмотал их и блокнот резинкой.
   - Ты в порядке? - спросил я Хейли.
   "Конечно."
   - Ты почти закончил?
   "Моя еда или моя домашняя работа?"
   "Оба."
   "Я закончил есть, но у меня еще есть обществознание и английский язык. Но мы можем пойти, если хочешь.
   "У меня еще есть несколько файлов, которые нужно просмотреть. У меня завтра суд".
   - По делу об убийстве?
   - Нет, другие дела.
   - Например, когда вы пытаетесь позволить людям оставаться в своих домах?
   "Вот так."
   - Откуда столько таких случаев?
   Из уст младенцев.
   "Жадность, дорогая. Все сводится к жадности со стороны каждого".
   Я посмотрел на нее, чтобы убедиться, что этого достаточно, но она не вернулась к своей домашней работе. Она смотрела на меня, ожидая большего, на четырнадцатилетнюю девушку, которой было интересно то, чем не интересовалась большая часть страны.
   "Ну, бывает так, что большую часть времени на покупку дома или квартиры уходит много денег. Вот почему так много людей вместо этого арендуют свои дома. Большинство людей, которые покупают дом, вкладывают большую сумму денег, но у них почти никогда не бывает достаточно денег, чтобы купить весь дом, поэтому они обращаются в банк за кредитом. Банк решает, достаточно ли у них денег и достаточно ли они зарабатывают, чтобы погасить кредит, который называется ипотекой. Поэтому, если все выглядит хорошо, они покупают дом, который хотят, и выплачивают ипотеку ежемесячными платежами в течение многих лет. Имеет ли это смысл?"
   - Ты имеешь в виду, будто они платят арендную плату банку.
   "Вроде, как бы, что-то вроде. Но когда вы арендуете у арендодателя, вы не получаете никакой собственности. Там, как предполагается, собственности участвует, когда у вас есть ипотечный кредит. Это ваш дом, и говорят, что американская мечта - иметь собственный дом".
   - Ты владеешь своим?
   "Я делаю. И твоя мама владеет своим.
   Она кивнула, но я не был уверен, что мы говорим на уровне, понятном четырнадцатилетнему ребенку. Она не видела большой части американской мечты в том, что у ее родителей есть отдельные ипотечные кредиты на разные адреса.
   "Хорошо, некоторое время назад они начали упрощать покупку дома. И вскоре практически любой, кто заходил в банк или обращался к ипотечному брокеру, получал ссуду на дом. Было много мошенничества и коррупции, и было много кредитов, выданных людям, которым не следовало их давать. Некоторые люди лгали, чтобы получить кредит, а иногда лгали сами кредиторы. Мы говорим о миллионах кредитов, Хэй, и когда у тебя так много всего, не хватает людей или правил, чтобы все это контролировать".
   - Как будто никто никого не заставлял платить?
   "Было кое-что из этого, но в основном люди брали на себя больше, чем могли вынести. И эти кредиты имели процентные ставки, которые изменились. Эти ставки диктовали, сколько домовладелец должен был платить каждый месяц, и они могли значительно повышаться. Иногда у них была так называемая "воздушная выплата", когда вы должны вернуть все обратно в конце пяти лет. Короче говоря, экономика страны рухнула, а вместе с ней упала и стоимость домов. Это стало кризисом, потому что миллионы людей в стране не могли заплатить за дома, которые они купили, и они не могли продать их, потому что они стоили меньше, чем то, что им причиталось. Но банки, другие кредиторы и эти инвестиционные синдикаты, которым принадлежали все ипотечные кредиты, на самом деле не заботились об этом. Они просто хотели вернуть свои деньги. Поэтому, когда люди не могли платить, они начали забирать свои дома".
   - Значит, эти люди нанимают тебя.
   "Некоторые из них делают. Но есть миллионы выкупа происходит. Все эти кредиторы хотят вернуть свои деньги, поэтому некоторые из них совершают плохие поступки, а некоторые нанимают людей для совершения плохих поступков. Они лгут и мошенничают, отбирают дома у людей, делая это нечестно и не по закону. И вот тут я вхожу".
   Я посмотрел на нее. Наверное, я уже потерял ее. Я достал вторую стопку файлов, лежавшую на столе, и открыл верхнюю. Я говорил, пока читал.
   "Хорошо, теперь вот один. Эта семья купила дом шесть лет назад, и ежемесячная плата за него составляла девятьсот долларов. Два года спустя, когда дерьмо начало попадать в...
   "Папа!"
   "Извиняюсь. Два года спустя, когда в этой стране дела пошли плохо, их процентная ставка выросла, как и оплата. В то же время муж потерял работу водителя школьного автобуса, потому что попал в аварию. Итак, муж и жена пошли в банк и сказали: "Эй, у нас проблема. Можем ли мы изменить или реструктурировать нашу ссуду, чтобы мы могли по-прежнему платить за наш дом? Это называется модификацией кредита, и это в значительной степени шутка. Эти люди поступили правильно, зайдя вот так, но банк подвел их и сказал: "Да, мы будем работать с вами". Продолжайте платить, сколько можете, пока мы работаем над этим. Так что они заплатили, что могли, но этого было недостаточно. Они ждали и ждали, но так ничего и не услышали от банка. То есть до тех пор, пока они не получили уведомление по почте о том, что они были лишены права выкупа. Так что это что-то неправильное, и я пытаюсь что-то с этим сделать. Это про Давида и Голиафа, Хэй. Гигантские финансовые институты жестоко обращаются с людьми, и у них не так много таких парней, как я, которые заступаются за них".
   Именно во время моего объяснения моей маленькой дочери я, наконец, понял, почему меня привлекла именно эта юридическая практика. Да, некоторые из моих клиентов просто играли в систему. Они были шарлатанами не лучше, чем банки, на которые они нападали. Но некоторые из моих клиентов были забитыми и обездоленными. Они были настоящими неудачниками в обществе, и я хотел защищать их и держать их в своих домах так долго, как только мог.
   Хейли подняла карандаш, и ей не терпелось вернуться к работе, как только я ее уволю. В этом она была вежлива и, должно быть, унаследовала это от своей матери.
   "В любом случае, в этом все дело. Вы можете вернуться к работе сейчас. Хочешь еще что-нибудь выпить или десерт?
   "Папа, блины - это как десерт".
   У нее были брекеты, и она выбрала ленты цвета лайма. Когда она говорила, мое внимание постоянно привлекали ее зубы.
   "О, точно, да. Тогда как насчет того, чтобы что-нибудь еще выпить? Еще молока?
   "Нет я в порядке."
   "Хорошо."
   Я тоже вернулся к работе и разделил лежащие передо мной три дела о взыскании. Я получал так много заказов от радиорекламы, что мы объединяли выступления в суде. То есть, пытаясь вместе спланировать слушания и явки по всем делам, которые у меня были перед конкретным судьей. Утром у меня было три слушания перед судьей Альфредом Бирном в окружном суде в центре города. Все три были защитой, основанной на требованиях о неправомерном лишении права выкупа и мошенничестве, совершенном кредитором или агентом по обслуживанию ссуды, нанятым кредитором.
   В каждом из случаев я остался взыскание с моих судебных документов. Мои клиенты были у себя дома, и им не требовалось вносить ежемесячные платежи. Другая сторона рассматривала это как аферу, равную по масштабам эпидемии взыскания. Адвокат противной стороны презирал меня за то, что я сам увековечивал мошенничество и только оттягивал неизбежный исход.
   Это было нормально для меня. Когда ты выходишь из адвокатуры по уголовным делам, ты привык, что тебя презирают.
   "Я не опоздала на блины?"
   Я поднял глаза и увидел, как моя бывшая жена проскользнула в кабинку рядом с нашей дочерью. Она поцеловала Хейли в щеку, прежде чем та успела занять оборонительную позицию. Она была в этом возрасте. Я бы пожалел, что Мэгги не забралась на мою сторону кабинки и не подбросила мне одну. Но я мог подождать.
   Я улыбнулась ей и начала убирать со стола все папки, чтобы освободить место.
   - Никогда не поздно для блинов, - сказал я.
  
  
   Восемь
   В следующий вторник Лизе Траммел официально предстали перед судом в Ван-Найсе. Это было обычное слушание, предназначенное для того, чтобы зафиксировать ее заявление и запустить часы, чтобы выполнить требование штата о быстром судебном разбирательстве. Однако, поскольку мой клиент был освобожден под залог, мы, скорее всего, отказались бы от скорейшего судебного разбирательства. Не было причин торопиться, пока она дышала свободным воздухом. Дело будет медленно набирать обороты, как летний шторм, и начнется, когда защита будет полностью готова.
   Но обвинение действительно послужило тому, чтобы прямое и решительное "невиновность" Лизы было зафиксировано в протоколе суда, а также на видео для собравшихся СМИ. Хотя посещаемость была ниже, чем при ее первом появлении (национальные СМИ имеют тенденцию отступать от текущих приземленных процессов дела, когда оно проходит через систему правосудия), местные СМИ по-прежнему демонстрировали свою силу, и пятнадцатиминутное слушание прошло хорошо. задокументировано.
   Дело было передано судье Верховного суда Дарио Моралесу для предъявления обвинения и предварительного слушания. Последнее было бы небрежной штамповкой обвинений. Лиза, несомненно, будет привлечена к ответственности, а затем дело будет передано другому судье для главного события, суда.
   Хотя я разговаривал с ней по телефону почти ежедневно с момента ее ареста, я не видел Лизу больше недели. Она отклонила мое приглашение встретиться лично, и теперь я понял, почему. Она выглядела другой женщиной, когда появилась в суде. Ее волосы были подстрижены стильной волной, а лицо выглядело чрезмерно розовым и гладким. В зале суда ходили слухи, что Лизе сделали ботокс для лица, чтобы стать более привлекательной.
   Я полагал, что эти физические изменения, а также новый шикарный костюм, который носила Лиза, были делом рук Херба Даля. Он и Лиза казались неразлучными, и участие Даля становилось все более и более тревожным. Он начал беспрестанно отсылать продюсеров и сценаристов к моему рабочему номеру. Из-за этого Лорна постоянно отклоняла их попытки получить часть истории Лизы Траммел. Быстрая проверка базы данных фильмов в Интернете обычно выявляла, что эти рефералы Херба Даля были голливудскими писаками и подлецами самого низкого уровня. Дело было не в том, что мы не могли использовать большие вливания голливудских денег, чтобы покрыть наши монтажные расходы, но все они были людьми, торгующими сейчас, плати потом, и это не годилось. Тем временем мой собственный агент пытался заключить сделку с авансовым платежом, который покрыл бы несколько окладов и арендную плату за офис, и все же оставил бы достаточно, чтобы расплатиться с Далем и заставить его уйти.
   Практически на любом судебном заседании самая важная информация и действия - это не то, что попадает в протокол. Так же и с обвинением Лизы. После того, как ее заявление было запротоколировано, а Моралес назначил слушание о статусе на две недели позже, я сообщил судье, что у защиты есть ряд ходатайств, которые нужно представить в суд для рассмотрения. Он приветствовал их, и я выступил вперед и вручил его клерку пять отдельных предложений. Я также дал копии Андреа Фримен.
   Первые три ходатайства были подготовлены Аронсон после ее тщательного изучения заявления полиции Лос-Анджелеса о выдаче ордера на обыск, видео, на котором детектив Курлен допрашивает Лизу Траммел, а также вопросов, касающихся Миранды и фактического ареста Лизы. Аронсон обнаружил несоответствия, процедурные ошибки и преувеличения фактов. Она составила ходатайства о прекращении дела, в которых просила не приобщать к делу запись интервью, а также исключить все доказательства, полученные при обыске дома подсудимого.
   Движения были хорошо продуманы и убедительно написаны. Я гордился Аронсон и был доволен собой за то, что увидел в ней необработанный алмаз, когда ее резюме попало на мой стол. Но правда заключалась в том, что я знал, что у ее движений не было особых шансов. Ни один судья, избранный в состав коллегии, не хочет отбрасывать улики по делу об убийстве. Нет, если он хочет, чтобы избиратели оставили его на скамейке запасных. Таким образом, юрист будет искать способы сохранить статус-кво и получить решения по доказательствам перед присяжными.
   Тем не менее ходы Аронсона сыграли важную роль в стратегии защиты. Потому что к ним прилагались еще два предложения. Один стремился ускорить процесс обнаружения, запросив у защиты доступ ко всем записям и внутренним меморандумам, касающимся Лизы Траммел и Митчелла Бондюрана, хранящимся в WestLand Financial. Другим было ходатайство, вынуждающее обвинение разрешить защите осмотреть портативный компьютер, мобильный телефон и все личные документы Траммел, изъятые при обыске ее дома.
   Поскольку Моралес хотел бы действовать справедливо как в отношении защиты, так и обвинения, моя стратегия заключалась в том, чтобы подтолкнуть судью к соломонову решению. Разделить ребенка. Отклонить ходатайства о подавлении, но предоставить защите доступ, запрошенный в двух других ходатайствах.
   Конечно, и Моралес, и Фримен несколько раз были в квартале и могли увидеть эту стратегию за милю. Тем не менее, то, что они знали, что я делаю, не означало, что они могли это остановить. Кроме того, у меня в кармане было шестое ходатайство, которое я еще не подал в суд, и оно должно было стать моим козырем в рукаве.
   Моралес дал Фримену десять дней на то, чтобы отреагировать на ходатайства, и отложил слушание, быстро перейдя к следующему делу. Хороший судья всегда держит дела в движении. Я повернулся к Лизе и сказал ей подождать меня в коридоре, потому что я собираюсь поговорить с прокурором. Я заметил, что Даль ждет ее у ворот. Он был бы более чем счастлив проводить ее. Я решил разобраться с ним позже и подошел к столу обвинения. Фриман опустила голову и писала заметку в блокноте.
   - Эй, Энди?
   Она посмотрела на меня. Она только начала улыбаться, ожидая увидеть какого-нибудь друга, который обычно называл ее Энди. Когда она увидела, что это я, улыбка тут же исчезла. Я положил шестое движение на стол перед ней.
   - Взгляни на это, когда у тебя будет минутка. Я собираюсь подать его завтра утром. Не хотел сегодня завалить суд вихрем бумаги, понимаете? Завтра утром все должно быть в порядке, но я решил предупредить тебя, так как это касается тебя.
   "Мне? О чем ты говоришь?"
   Я не ответил. Я оставил ее там, а сам прошел через ворота и вышел из зала суда. Когда я прошел через двустворчатую дверь, я увидел, что мой клиент и Херб Даль уже выступают перед глубоким полукругом репортеров и камер. Я быстро подошел к Лизе сзади, взял ее за руку и оттащил в сторону, пока она была на полуслове.
   - Э-э-э-это все, ребята! Я сказал в моем лучшем Порки Свинья.
   Лиза боролась с моим притяжением, но мне все же удалось оторвать ее от стаи и начать вести по коридору.
   "Что делаешь?" - запротестовала она. - Ты меня смущаешь!
   "Смущает тебя? Лиза, ты позоришь себя с этим парнем. Я сказал тебе бросить его. А теперь посмотри на себя, весь разодетый, как будто ты какая-то кинозвезда. Это суд, Лиза, а не развлечение сегодня вечером. "
   "Я рассказывал им свою историю".
   Я остановился, когда мы были достаточно далеко от толпы, чтобы меня не услышали.
   "Лиза, нельзя так открыто разговаривать со СМИ. Он может вернуться, чтобы укусить вас за задницу".
   "О чем ты говоришь? Это была прекрасная возможность рассказать об этом со своей стороны. Меня везут сюда, и пришло время высказаться. Я же говорил вам, виноваты люди, которые не говорят.
   "Проблема в том, что у окружного прокурора есть медиа-подразделение, и они копируют и записывают каждую историю о вас, которая печатается и транслируется. Все, что вы говорите, у них есть копия. И если вы хоть немного измените свою историю от одного утверждения к другому, тогда они вас поймают. Они распнут тебя этим перед присяжными. Я пытаюсь сказать, что это не стоит риска, Лиза. Вы должны позволить мне говорить за вас. Но если вы не можете этого сделать и очень хотите выпустить свою историю самостоятельно, то мы подготовим и отрепетируем вас и спланируем ее с помощью стратегических хитов в СМИ".
   - Но тут в дело вступает Херб. Он следил за тем, чтобы я не...
   - Позвольте мне еще раз объяснить вам это, Лиза. Херб Даль не является вашим адвокатом, и ваши интересы не являются для него приоритетом. У него болезнь Херба Даля. Хорошо? Кажется, я не могу передать вам сообщение. Вы должны отрезать его. Он-"
   "Нет! Я не могу! Я не буду! Он единственный, кому действительно не все равно".
   - О, это действительно разбивает мне сердце, Лиза. Если он единственный, кто заботится о тебе, что он делает, разговаривая с этими людьми?
   Я указал на группу репортеров и фотографов. Конечно же, Даль все еще продолжал шевелиться, кормя их всем, в чем они нуждались.
   - Что он им говорит, Лиза? Вы знаете? Потому что я ни хрена не знаю, и это довольно забавно, потому что ты ответчик, а я защитник. Кто он?"
   - Он может говорить за меня, - сказала Лиза.
   Пока мы смотрели, как Даль указывает пальцем на репортеров, я увидел, что дверь в зал суда, которую мы только что оставили, распахнулась. Андреа Фриман вышла, держа в руке мое шестое движение, и ее глаза сканировали коридор. Сначала она сосредоточилась на медиаузле, но потом увидела, что в его центре был не я. Когда ее радар засек меня, она скорректировала курс и направилась прямо ко мне. Несколько репортеров окликнули ее, но она резко отмахнулась от них с документом.
   "Лиза, подойди к одной из тех скамеек, сядь и подожди меня. И не разговаривайте ни с какими репортерами".
   "Как насчет-"
   "Просто сделай это."
   Когда Лиза ушла, ко мне подошел Фриман. Она была в бешенстве, и я видел огонь в ее глазах.
   - Что это за дерьмо, Халлер?
   Она подняла бумагу. Я сохранял спокойствие, даже когда она вошла прямо в мое личное пространство.
   "Ну, - сказал я, - думаю, довольно очевидно, что это такое. Это ходатайство об исключении вас из дела из-за конфликта интересов".
   " У меня конфликт интересов? Какой конфликт?"
   "Послушай, Энди, я могу звать тебя Энди, верно? Я имею в виду, что моя дочь делает то же самое, как ты думаешь?
   - Прекрати это дерьмо, Халлер.
   "Конечно, я могу это сделать. Конфликт, против которого я возражаю, заключается в том, что вы обсуждали это дело с моей бывшей женой и...
   "Кто оказывается прокурором, работающим в той же конторе, что и я".
   "Это правда, но эти обсуждения происходили не только в офисе. На самом деле, они происходили на занятиях йогой, на глазах у моей дочери и, возможно, по всей Долине, насколько мне известно".
   "О, да ладно. Это такая ерунда".
   "Действительно? Тогда почему ты солгал мне?
   "Я никогда не лгал. Что ты-"
   "Я спросил вас, знаете ли вы мою бывшую жену, и вы сказали мимоходом. Это не совсем правда, не так ли?"
   - Я просто не хотел ввязываться в это с тобой.
   - Значит, ты солгал. Я не упомянул об этом в ходатайстве, но я мог бы добавить его до подачи. Судья может решить, важно ли это".
   Она выдохнула, взволнованно сдаваясь.
   "Что ты хочешь?"
   Я огляделся. Нас никто не мог услышать.
   "Чего я хочу? Я хочу показать вам, что я тоже могу играть по-вашему. Хочешь быть крутым со мной, я могу быть им с тобой".
   - Что это значит, Халлер? Какая услуга за услугу?"
   Я кивнул. Сейчас мы приступили к сделке.
   "Знаешь, если я подам это завтра, ты станешь историей. Судья ошибется на стороне защиты. Он будет избегать всего, что может иметь хоть какой-то шанс обратить его вспять. Кроме того, он знает, что в офисе окружного прокурора триста трудоспособных прокуроров. Они могут просто прислать замену".
   Я указал на стайку репортеров, собравшихся в холле, большинство из которых все еще окружали Херба Даля.
   "Видите всех этих репортеров и все это внимание? Все это уйдет. Возможно, это самое крупное дело в вашей карьере, и все кончится. Никаких пресс-конференций, никаких заголовков, никакого внимания. Все достается тому, кого они пришлют на твое место.
   "Прежде всего я буду бороться с этим, и не факт, что судья Моралес попадется на вашу чушь. Я точно скажу ему, что ты делаешь. Попытка DA-shop. Пытаешься избавиться от прокурора, которого ты ужасно боишься.
   - Вы можете рассказывать ему все, что хотите, но вам все равно придется рассказать судье - в открытом судебном заседании - как получилось, что моя четырнадцатилетняя дочь излагала мне факты этого дела за ужином на прошлой неделе.
   "Что фигня. Тебе должно быть стыдно использовать свой...
   "Что, ты хочешь сказать, что я лжец или моя дочь лжец? Потому что мы тоже можем подать на нее в суд. Я не уверен, что вашим боссам понравится зрелище, которое это вызовет, или заголовки. Знаешь, окружной прокурор допрашивает четырнадцатилетнего, называет его лжецом. Какая-то аляповатость, тебе не кажется?
   Фриман повернулся к ней спиной и сделал шаг, чтобы уйти от меня, но потом остановился. Я знал, что она у меня. Ей следовало уйти от меня и от дела, но она не могла. Она хотела этого дела и всего, что оно могло ей принести.
   Она повернулась ко мне. Она посмотрела на меня так, как будто меня и не было, как будто я был мертв.
   - Еще раз, чего ты хочешь?
   "Я бы предпочел не подавать это завтра. Я бы предпочел просто отозвать ходатайства, которые я должен был сделать, чтобы вернуть собственность моего клиента и ознакомиться с документами WestLand. Все, что я хочу, это сотрудничество. Дружелюбный обмен мнениями об открытии. Я хочу, чтобы это начало течь сейчас, а не позже. Я не хочу идти к судье каждый раз, когда мне нужно что-то, на что я имею право".
   - Я мог бы пожаловаться на вас в бар.
   "Хорошо, мы можем подать встречные жалобы. Они проведут расследование в отношении нас обоих и обнаружат, что только вы действовали ненадлежащим образом, обсуждая дело с бывшей женой и дочерью защитника".
   - Я не обсуждал это с вашей дочерью. Она только что была там".
   "Я уверен, что бар сделает это различие".
   Я позволил ей повернуться на мгновение. Это был ее ход, но ей нужен был последний толчок.
   - О, и, кстати, если я подам ходатайство завтра, то обязательно брошу ни копейки в " Таймс". Кто их судебный репортер? Солтерс? Я думаю, она сочла бы это интересной маленькой историей. Хороший эксклюзив".
   Она кивнула, как будто ее затруднительное положение только что стало кристально ясным перед ней.
   - Отзовите свои ходатайства, - сказала она. "У вас будет все, что вы просили, к концу дня в пятницу".
   "Завтра."
   - Этого времени недостаточно. Я должен собрать его воедино и скопировать. Копировальная мастерская всегда подкреплена".
   "Тогда в четверг к полудню или я подам ходатайство".
   - Ладно, придурок.
   "Хороший. Как только я пройду через все это, может быть, мы сможем начать говорить о признании вины. Спасибо, Энди".
   - Да пошел ты, Халлер. И прошения не будет. Мы ее пригвоздили, и я буду смотреть на тебя, а не на нее, когда будет вынесен вердикт.
   Она развернулась и хотела уйти, но тут же повернулась ко мне.
   - И не называй меня Энди. Ты не можешь называть меня так".
   Затем она зашагала прочь, двигаясь длинными сердитыми шагами к вестибюлю лифта, полностью игнорируя репортера, который подбежал к ней и попытался получить цитату.
   Я знал, что никакого соглашения о признании вины не будет. Мой клиент не позволил бы этого. Но я дал Фриман шанс, чтобы она могла бросить мне в лицо. Я хотел, чтобы она ушла рассерженной, но не настолько. Я хотел, чтобы она думала, что спасла что-то. С ней было бы легче иметь дело.
   Я огляделся и увидел, что Лиза послушно ждет на скамейке, на которую я указал ей ранее. Я дал ей знак вставать.
   - Ладно, Лиза, пойдем отсюда.
   "А как же Херб? Я поехал вместе с ним.
   - Твоя машина или его?
   "Его."
   "Тогда он в порядке. Мой парень отвезет тебя домой.
   Мы вошли в нишу лифта. К счастью, Андреа Фриман уже успела добраться до офиса окружного прокурора на втором этаже. Я нажал кнопку, но лифт приехал не сразу. К нам присоединился Даль.
   - Ты что, уехал без меня?
   Я не ответил на его вопрос и быстро отказался от любого вида вежливости.
   "Знаете, вы меня бесите, разговаривая со СМИ подобным образом. Вы думаете, что помогаете делу, но это не так, если только Герберт Даль не является причиной.
   "Ого, что с языком? Мы в здании суда".
   "Мне все равно, где мы. Не говорите за моего клиента. Ты понимаешь? Если ты сделаешь это еще раз, я созову пресс-конференцию, и тебе не понравится то, что я скажу о тебе".
   "Отлично. Вот оно. Моя последняя пресс-конференция. Но теперь у меня возник вопрос. Что происходит со всеми этими людьми, которых я посылал к вам? Некоторые из них перезвонили мне и сказали, что ваши сотрудники обращались с ними довольно грубо".
   "Да, вы продолжаете посылать их, и мы будем продолжать обращаться с ними таким образом".
   "Эй, я знаю бизнес, и это законные люди".
   " Гриндовая сторона. "
   Даль выглядел сбитым с толку. Он посмотрел на Лизу, а потом снова на меня.
   "Что это значит?"
   " Гриндовая сторона. Да ладно, ты имеешь в виду, что не слышал о The Grind Side ?
   - Ты имеешь в виду "Невидимую сторону " ? Фильм о женщине, усыновившей футболиста?"
   "Нет, я имею в виду The Grind Side. Фильм, снятый одним из продюсеров, которых вы нам прислали. Речь идет об этой женщине, которая усыновила футболиста, а затем занимается с ним сексом три или четыре раза в день. А когда становится скучно, она приглашает к себе всю футбольную команду. Я не думаю, что он принес столько же денег, как "Невидимая сторона". "
   Лиза бледнела. У меня возникло ощущение, что то, что я говорил о голливудских связях Даля, не совпадало с тем, что Даль вкладывал ей в уши в течение нескольких недель.
   - Да, это то, что он делает для тебя, Лиза. Именно с такими людьми он хочет вас свести".
   - Послушайте, - сказал Даль, - вы хоть представляете, как трудно что-то наладить в этом городе? Проект? Есть те, кто может, и те, кто не может. Мне все равно, что парень сделал раньше, пока он может что-то сделать сейчас. Ты понимаешь? Это законные люди, и у меня тут на кону много денег, Халлер.
   Наконец приехал лифт. Я указал на это Лизе, но затем положил руку на грудь Даля и медленно оттолкнул его от двери.
   - Просто отойди, Даль. Вы получите свои деньги, а затем некоторые. Но ты просто отступи".
   Я вошел в лифт и повернулся, чтобы убедиться, что Даль не попытается запрыгнуть в него в последний момент. Он не пробовал, но и не двигался. Я выдержала его ненавистный взгляд, пока двери не закрылись.
  
  
   Девять
   В субботу утром мы переехали в новый офис. Это был трехкомнатный номер в здании на бульварах Виктори и Ван-Найс. Место даже называлось Домом Победы, что мне понравилось. Он также был полностью меблирован и находился всего в двух кварталах от здания суда, где Лизе Траммел предстояло предстать перед судом.
   Все руки были на палубе, чтобы помочь с переездом. Включая Рохаса, который был одет в футболку и мешки, демонстрируя татуировки, которые полностью покрывали его руки и ноги. Я не знал, что было более шокирующим, видеть татуировки или видеть Рохаса в чем-то другом, кроме костюма, который он всегда носил, когда вез меня.
   Обстановка на новом месте заключалась в том, что у меня был свой собственный офис, в то время как Циско и Аронсон делили другой, более крупный офис, а Лорна закрепила приемную между ними. Переход с заднего сиденья "Линкольна" в офис с десятифутовыми потолками, полным столом и кушеткой для сна был большой переменой. Первое, что я сделал, устроившись, - это использовал открытое пространство и полированный деревянный пол, чтобы разложить восемьсот с лишним страниц документов, которые я получил от Андреа Фриман.
   Большинство из них были из WestLand, и многие из них были наполнителями. Это был пассивно-агрессивный ответ Фримена на маневр защиты. Там были десятки страниц и пакетов о политике и процедурах банка и других формах, которые мне не нужны. Все это сложилось в одну кучу. Были также копии всех сообщений, которые направлялись непосредственно Лизе Траммел, большинство из которых у меня уже были и с которыми я был знаком. Они вошли во вторую стопку. И, наконец, были копии внутренних сообщений банка, а также сообщений между потерпевшим, Митчеллом Бондурантом, и сторонней компанией, которую банк использовал для обращения взыскания.
   Эта компания называлась ALOFT, и я уже был с ней хорошо знаком, потому что она была моим противником как минимум в трети моих дел о лишении права выкупа. ALOFT была фабрикой, компанией, которая регистрировала и отслеживала все документы, необходимые в длительном процессе обращения взыскания. Это был посредник, который позволял банкирам и другим кредиторам держать руки чистыми в грязном бизнесе по отнятию у людей домов. Такие компании, как ALOFT, выполняли свою работу без участия банка, а лишь отправляли письмо клиенту, столкнувшемуся с потерей права выкупа.
   Именно эта стопка корреспонденции меня больше всего интересовала, и именно здесь я нашел документ, который изменит ход дела.
   Я переместился за свой стол, сел и стал изучать телефон. На нем было больше кнопок, чем я когда-либо использовал. Наконец я нашел кнопку внутренней связи другого офиса и нажал ее.
   "Привет?"
   Ничего такого. Я нажал еще раз.
   "Циско? Волы? Ты здесь?"
   Ничего такого. Я встал и направился к двери, намереваясь по старинке пообщаться со своими сотрудниками, когда наконец из динамика телефона раздался ответ.
   - Микки, это ты?
   Это был голос Циско. Я поспешил обратно к столу и нажал кнопку.
   "Да, это я. Вы можете войти сюда? И привези Буллоков.
   "Роджер и вперед".
   Через несколько минут вошли мой следователь и помощник адвоката.
   - Эй, Босс? - спросил Циско, глядя на стопки документов на полу. "Смысл офиса в том, чтобы складывать вещи в ящики, картотеки и на полки".
   - Я займусь этим, - сказал я. - Закрой дверь и садись.
   Как только мы все заняли свои места, я посмотрел на них через свой большой арендованный стол и рассмеялся.
   - Это странно, - сказал я.
   "Я мог бы привыкнуть к этому, имея офис", - сказал Циско. - Но Буллокс ничего не знает.
   - Да, знаю, - запротестовал Аронсон. "Прошлым летом я стажировался в Shandler, Massey and Ortiz, и у меня был собственный офис".
   "Ну, может быть, в следующий раз ты возьмешь у нас свой", - сказал я. - Итак, теперь к делу. Циско, ты передал ноутбук своему парню?
   - Да, вчера утром отдал. Я сказал ему, что это срочная работа".
   Мы говорили о ноутбуке Лизы, который был возвращен прокуратурой вместе с ее мобильным телефоном и четырьмя коробками с документами.
   - И он сможет рассказать нам, на что смотрел окружной прокурор?
   "Он сказал, что сможет предоставить список файлов, которые они открыли, и как долго они были открыты. Из этого мы должны получить представление о том, на что они обращали внимание. Но не надейся".
   "Почему?"
   "Потому что Фримен слишком легко сдался. Я не думаю, что она вернула бы нам компьютер, если бы он был так важен для нее".
   "Может быть."
   Ни он, ни Аронсон не знали о сделке, которую я заключил с Фриманом, или о рычагах, которые я использовал. Я обратил свое внимание на Аронсона. После того, как ранее на этой неделе она завершила ходатайства о задержании, я поручил ей собрать информацию о жертве. Это произошло после того, как Циско обнаружил в ходе своих расследований некоторые предварительные признаки того, что в личном мире Митчелла Бондюранта не все ладно.
   - Буллоки, что у вас есть на нашу жертву?
   - Что ж, мне еще многое нужно проверить, но нет сомнений, что он направлялся к водопаду. Финансово, то есть".
   "Как так?"
   "Ну, когда дела шли хорошо и финансирование давалось легко, он был определенным игроком на рынке недвижимости. Между двумя и семью часами он купил и продал двадцать один объект недвижимости, в основном жилую недвижимость. Заработал хорошие деньги и вложил их в более крупные сделки. Затем экономика рухнула, и его поймали с сумкой".
   - Он был вверх ногами?
   "В яблочко. На момент своей смерти он владел пятью крупными владениями, которые внезапно перестали стоить того, что он за них заплатил. Похоже, он пытался продать их больше года. Нет желающих. И у трех из них были воздушные шары, которые должны были лопнуть в этом году. В сумме он должен был более двух миллионов долларов".
   Я встал и обошел стол. Я начал шагать. Доклад Аронсона был захватывающим. Я не знал точно, как это вписывается, но я был уверен, что смогу сделать это. Мы просто должны были поговорить об этом.
   "Хорошо, так что Бондюрант, старший вице-президент, отвечающий за ипотечное кредитование WestLand, стал жертвой той же ситуации, что и многие люди, на которых он лишил права выкупа. Когда деньги текли рекой, он брал ипотечные кредиты с пятилетними банкнотами, думая, как и все остальные, что он передаст собственность или перезаложит задолго до того, как истечет пять лет".
   "За исключением того, что экономика уходит в унитаз", - сказал Аронсон. - Он не может их продать и не может перезаложить, потому что они не стоят того, что он за них заплатил. Ни один банк не тронет его бумагу, даже его собственную.
   У Аронсона было мрачное выражение лица.
   "Все это хорошая работа, Буллокс. Что случилось?"
   - Ну, мне просто интересно, какое отношение все это имеет к убийству?
   "Может быть, ничего. Может быть, все".
   Я вернулся к столу и сел. Я передал ей трехстраничный документ, который нашел в томах, которые предоставило обвинение. Она взяла его и держала так, чтобы они с Циско могли на него посмотреть.
   "Что это?" она спросила.
   "Я думаю, что это наш дымящийся пистолет".
   - Я забыл очки в другом офисе, - сказал Циско.
   - Прочтите, Буллокс.
   - Это копия заверенного письма Бондюрана Луису Оппаризио из A. Louis Opparizio Financial Technologies, сокращенно ALOFT. В нем говорится: "Дорогой Луи, в приложении вы найдете переписку от адвоката по имени Майкл Халлер, который представляет владельца дома в одном из дел о лишении права выкупа, которые вы ведете для WestLand". В нем указано имя Лизы, номер кредита и адрес дома. Далее следует: "В своем письме г-н Халлер утверждает, что досье изобилует мошенническими действиями, совершенными по делу. Вы заметите, что он приводит конкретные примеры, все из которых были выполнены ALOFT. Как вы знаете, и мы обсудили, были и другие жалобы. Эти новые обвинения против ALOFT, если они верны, поставили WestLand в уязвимое положение, особенно учитывая недавний интерес правительства к этому аспекту ипотечного бизнеса. Если мы не придем к какому-либо соглашению и пониманию в отношении этого, я буду рекомендовать совету директоров, чтобы WestLand разорвала контракт с вашей компанией по уважительной причине и прекратила любую текущую деятельность. Это действие также потребует от банка подачи SAR в соответствующие органы. Пожалуйста, свяжитесь со мной при первой же возможности для дальнейшего обсуждения этих вопросов". Вот и все. Прилагается копия вашего оригинала письма и копия карточки возврата из почтового отделения. Письмо было подписано кем-то по имени Натали, и я не могу прочитать фамилию. Начинается с буквы Л " .
   Я откинулся на спинку своего кожаного кресла и улыбнулся им, перекатывая скрепку по пальцам, как фокусник. Аронсон, стремясь произвести впечатление, прыгнул первым.
   "Значит, Бондюран прикрывал свою задницу. Он должен был знать, что делает ALOFT. Банки поддерживают взаимовыгодные отношения со всеми этими фабриками по отчуждению права выкупа. Им все равно, как это делается, они просто хотят, чтобы это было сделано. Но отправив это письмо, он дистанцировался от ALOFT и закулисных практик".
   Я пожал плечами, как будто говоря, может быть.
   - "Договоренность и понимание", - сказал я.
   Оба смотрели на меня пустыми глазами.
   - Вот что он сказал в письме. "Если мы не придем к какому-то соглашению и пониманию..."
   - Хорошо, что это значит? - спросил Аронсон.
   "Читай между строк. Я не думаю, что он дистанцировался. Я думаю, что письмо было угрозой. Я думаю, это означает, что он хотел принять участие в акции ALOFT. Он хотел войти и прикрывал свою задницу, да, отправив письмо, но я думаю, что там было другое сообщение. Он хотел участвовать в действии, иначе он собирался отобрать его у Оппарицио. Он даже угрожал подать SAR".
   "Что такое SAR?" - спросил Аронсон.
   "Отчет о подозрительной активности", - сказал Cisco. "Обычная форма. Банки регистрируют их по любому поводу".
   "С кем?"
   "Федеральная торговля, ФБР, секретная служба, кто угодно, правда".
   Я мог бы сказать, что я еще ничего не продал им.
   "Ты хоть представляешь, какие деньги загребает ALOFT?" Я попросил. "Это легко замешано в трети наших дел. Я знаю, что это ненаучно, но если вы возьмете это за основу, и ALOFT получит треть случаев в округе Лос-Анджелес, тогда вы будете говорить о миллионах и миллионах сборов из этого одного округа. Они говорят, что только в Калифорнии в течение следующих нескольких лет будет три миллиона случаев лишения права выкупа, прежде чем это закончится.
   "Кроме того, есть приобретение".
   - Какое приобретение? - спросил Аронсон.
   "Ты должен читать газеты. Opparizio находится в процессе продажи ALOFT крупному инвестиционному фонду, компании под названием LeMure. Он публично торгуется, и любые разногласия относительно приобретения одного из его спутников могут повлиять как на сделку, так и на цену акций. Так что не обманывай себя. Если бы Бондюран был достаточно отчаянным, он мог бы произвести фурор. Возможно, он заработал больше, чем рассчитывал".
   Циско кивнул, первым поддавшись моей теории.
   "Хорошо, у нас Бондюрант столкнулся с личной финансовой катастрофой", - сказал он. "Три воздушных шарика вот-вот лопнут. Так что он разворачивается и пытается вмешаться в Оппаризио, сделку с ЛеМюром и всю эту кормушку с потерей права выкупа. И из-за этого его убьют?
   "Вот так."
   Циско был продан. Теперь я повернулся на стуле так, чтобы смотреть прямо на Аронсона.
   - Не знаю, - сказала она. "Это большой скачок. И это будет трудно доказать".
   "Кто сказал, что мы должны это доказывать? Нам просто нужно придумать, как представить его перед присяжными".
   На самом деле нам не нужно было ничего доказывать. Нам нужно было только предложить это, а жюри сделало все остальное. Я просто должен был посеять семена обоснованных сомнений. Построить гипотезу невиновности. Я наклонился вперед через свой большой деревянный стол и посмотрел на свою команду.
   "Это наша теория защиты. Оппацио - наш соломенный человек. Он парень, которого мы изображаем виновным. Присяжные указывают на него пальцем, и наш клиент уходит".
   Я посмотрел на их лица и не получил никакой реакции. Я продолжал идти.
   "Циско, я хочу, чтобы вы сосредоточились на Луисе Оппацио и его компании. Принеси мне все, что там есть. История, известные партнеры, все. Все подробности объединения. Я хочу знать об этой сделке и об этом парне больше, чем знает даже он. К концу следующей недели я хочу вызвать в суд записи из ALOFT. Они будут бороться с этим, но это должно немного всколыхнуть ситуацию.
   Аронсон покачала головой.
   - Но подожди минутку, - сказала она. - Ты хочешь сказать, что это все ерунда? Просто защитный гамбит, а этот парень Оппацио на самом деле этого не сделал? Что, если мы правы насчет Оппацио, а они ошибаются насчет Лизы Траммел? Что, если она невиновна?
   Она смотрела на меня глазами, полными наивной надежды. Я улыбнулась и посмотрела на Циско.
   "Скажи ей."
   Мой следователь повернулся к моему молодому партнеру.
   "Малыш, ты новичок в этом деле, так что получишь пропуск. Но мы никогда не задаем этот вопрос. Неважно, виновны наши клиенты или невиновны. Все они получают одинаковую отдачу".
   "Да, но..."
   - Никаких "но", - сказал я. "Мы говорим здесь о средствах защиты. Способы предоставить нашему клиенту наилучшую возможную защиту. Это стратегии, которым мы будем следовать независимо от вины или невиновности. Вы хотите заниматься защитой по уголовным делам, вот что вы должны понимать. Вы никогда не спрашиваете своего клиента, сделал ли он это. Да или нет, ответ только отвлечение. Так что тебе не обязательно знать".
   Она сжала губы в тонкую прямую линию.
   - Как дела на Теннисоне? Я попросил. "Атака легкой бригады"?
   "Что значит-"
   "Их дело не в том, почему, а в том, чтобы сделать или умереть". Мы легкая бригада, Буллокс. Мы выступаем против армии, в которой больше людей, больше оружия, больше всего. В большинстве случаев это сводится к самоубийству. Никаких шансов на выживание. Никаких шансов на победу. Но иногда вы получаете случай, когда у вас есть шанс. Это может быть долгий выстрел, но, тем не менее, это выстрел. Так что бери. Ты берешь деньги... и не задаешь таких вопросов".
   "На самом деле, я думаю, что это "сделай и умри". В этом была суть стихотворения. У них не было выбора: сделать или умереть. Они должны были сделать и умереть".
   - Значит, ты знаешь своего Теннисона. Мне больше нравится "сделай или умри". Дело в том, что Лиза Траммел убила Митчелла Бондюранта? Я действительно не знаю. Она говорит, что не делала этого, и мне этого достаточно. Если это не достаточно хорошо для вас, тогда я уберу вас с этого и верну вас на полный рабочий день.
   - Нет, - быстро сказал Аронсон. "Я хочу остаться. Я в деле.
   "Это хорошо. Не многим юристам удается занять второе место в деле об убийстве через десять месяцев после окончания юридической школы".
   Она посмотрела на меня широко открытыми глазами.
   - Второй стул?
   Я кивнул.
   "Ты заслуживаешь это. Вы проделали действительно хорошую работу над этим".
   Но свет быстро померк.
   "Какая?"
   "Я просто не понимаю, почему у вас не может быть и того, и другого. Вы знаете, прилагайте необузданные усилия в свою защиту, но будьте добросовестны в своей работе. Стремитесь к лучшему результату".
   "Лучший результат для кого? Ваш клиент? Общество? Или для себя? Вы несете ответственность перед своим клиентом и перед законом, Буллокс. Вот и все."
   Я посмотрел на нее долгим взглядом, прежде чем продолжить.
   - Не взращивай во мне совесть, - сказал я. "Я был на этой дороге. Ни к чему хорошему это не приведет".
  
   10
   Потратив большую часть дня на настройку офиса, я не возвращался домой почти до восьми. Я нашел свою бывшую жену сидящей на ступеньках, ведущих на переднюю палубу. Нашей дочери с ней не было. В прошлом году между нами было несколько встреч, в которых не участвовала Хейли, и я был в восторге от перспективы еще одной. Я ужасно устал от умственной и физической работы за день, но я мог легко поддержать Мэгги МакФирс.
   "Привет, Мэгс. Ты забыл ключ?
   Она встала, и только по ее напряженной позе и тому, как она по-деловому отряхнула джинсы сзади, я понял, что что-то не так. Когда я добрался до верхней ступеньки, я придвинулся для поцелуя - только в щеку. Но она тут же сделала маневр уклонения, и мое подозрение подтвердилось.
   - Вот где Хейли это понимает, - сказал я. "Старая уточка-н-ролл, когда я целую ее".
   - Ну, я здесь не за этим, Халлер. Я не воспользовался своим ключом, потому что подумал, что вы можете счесть это своего рода конфликтом интересов, если обнаружите в своем доме прокурора.
   Теперь я понял.
   "Йога сегодня? Вы видели Андреа Фриман?
   "Вот так."
   Внезапно я больше не чувствовал сил, чтобы сплотиться. Я отпер дверь, как заключенный, наказанный унижением за то, что впустил себя в комнату, где тебе дают иглу.
   - Заходи. Думаю, мы с этим покончим.
   Она вошла быстро, мой последний комментарий подбросил ей еще одно полено.
   "То, что вы сделали, было отвратительно. Так исподтишка использует нашу дочь".
   Я повернулся к ней.
   "Использовать нашу дочь? Я ничего подобного не делал. Наша дочь была вовлечена в это дело, и я узнал об этом только случайно".
   "Это не имеет значения. Ты отвратителен."
   "Нет, я адвокат защиты. А твой хороший приятель Энди обсуждал меня и мое дело с моей бывшей женой на глазах у моей дочери. А потом она откровенно солгала мне".
   "О чем ты говоришь? Она не лжет".
   "Я не говорю о Хейли. Я говорю об Энди. Я спросил ее в первый же день, когда она работала над делом, знает ли она вас, и она ответила, что знает вас только мимоходом. Я думаю, мы можем согласиться, что это не так. И я не знаю точно, но я предполагаю, что если бы мы описали эту ситуацию десяти разным судьям, возможно, десять сочли бы это конфликтом".
   - Послушайте, мы не обсуждали вас или дело. Это случилось, когда мы обедали. Хейли оказалась там. Что мне делать, отрекаться от друзей из-за тебя? Это так не работает".
   "Если это не имело большого значения, почему она солгала мне?"
   "Это не было прямой ложью. Не то чтобы мы лучшие друзья или что-то в этом роде. Кроме того, она, вероятно, не хотела, чтобы ты ввязывался в это, как ты уже сделал.
   "Итак, теперь мы квалифицируем ложь по скользящей шкале. Некоторые из них являются косвенными и не имеют большого значения. Не беспокойтесь об этой лжи".
   - Халлер, не будь мудаком.
   - Слушай, хочешь чего-нибудь выпить?
   "Я ничего не хочу. Я пришел сказать тебе, что ты опозорил не только меня и свою дочь, но и себя. Это было низко, Халлер. Ты использовал что-то невинное от собственной дочери, чтобы получить преимущество. Это было очень низко".
   Я все еще держал свой портфель. Я положил его на стол в обеденной нише. Я положил руки на один из стульев и наклонился к нему, обдумывая свое возвращение.
   - Пошли, - сказала Мэгги, поддразнивая меня. - У тебя всегда есть быстрый ответ на все. Великий защитник. Давайте послушаем это на этот раз".
   Я рассмеялся и покачал головой. Она была чертовски красива, когда злилась. Это обезоруживало. И плохо было то, что я думаю, что она знала это.
   "О, так это смешно. Вы угрожаете разрушить чью-то карьеру, а затем можете смеяться над этим".
   "Я не угрожал разрушить ее карьеру. Я пригрозил, что выкину ее из этого дела. И нет, это не смешно. Это просто..."
   - Что, Халлер? Вот только что? Я сижу там уже два часа, гадая, собираешься ли ты появиться, потому что я хочу знать, как ты мог это сделать.
   Я отошел от стола и перешел в наступление, двигаясь к ней, пока говорил. Заставляю ее отступить, а затем загоняю в угол, заканчивая свои слова пальцем, указывающим в нескольких дюймах от ее груди.
   "Я сделал это, потому что я адвокат защиты, и как адвокат защиты я дал клятву защищать своих клиентов в меру своих возможностей. Так что да, я увидел здесь преимущество. Твой хороший приятель Энди и ты явно перешли черту. Конечно, никакого вреда не было, насколько я знаю. Но это не значит, что черта не была перейдена. Если вы перепрыгнете через забор с табличкой "ВХОД ЗАПРЕЩЕН", вы все равно перелезете через забор, даже если перепрыгнете обратно. Итак, я узнал об этом посягательстве и использовал его в своих интересах, чтобы получить то, что мне нужно для защиты моего клиента. Что-то, что я должен был получить как само собой разумеющееся, но что твоя подруга утаила просто потому, что могла.
   "Была ли она в рамках правил? Да. Было ли это справедливо? Нет. И одна из причин, по которой вы все возбуждены и обеспокоены этим, заключается в том, что вы знаете, что это было несправедливо, и что я сделал правильный шаг. Это было то, что вы бы сделали сами".
   "Никогда за миллион лет. Я бы никогда не опустился так низко".
   "Фигня."
   Я отвернулся от нее. Она осталась в углу.
   - Что ты здесь делаешь, Мэгги?
   "Что ты имеешь в виду? Я только что сказал тебе, почему я здесь.
   - Да, но ты мог бы взять трубку или написать мне по электронной почте. Почему ты пришел сюда?"
   - Я хотел увидеть твое лицо, когда ты будешь давать объяснения.
   Я повернулся к ней. Все это было второстепенным. Я приблизился к ней и положил руку на стену рядом с ее головой.
   "Вот такие ерундовые ссоры разрушили наш брак", - сказал я.
   "Я знаю."
   - Ты знаешь, что прошло восемь лет? Мы были разведены, пока были женаты".
   Восемь лет, а я все еще не мог ее поколебать.
   "Восемь лет, и вот мы здесь".
   "Да, вот и мы".
   - Знаешь, ты нарушитель, Халлер. Вы прыгаете через все заборы. Входите и выходите из нашей жизни, когда захотите. И мы просто позволим вам.
   Я медленно наклонялся ближе, пока мы не стали дышать одним и тем же воздухом. Я поцеловал ее слегка, а потом сильнее, когда она попыталась что-то сказать. Я не хотел слышать больше слов. Я закончил со словами.
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Гипотеза невиновности
  
  
   Одиннадцать
   Офис был закрыт и заперт на вечер, но я все еще сидел за своим столом, готовясь к предварительному слушанию. Был вторник в начале марта, и я пожалел, что не открыл окно, чтобы впустить прохладный вечерний ветерок. Но кабинет был наглухо запечатан вертикальными окнами, которые не открывались. Лорна не заметила этого, когда осматривала помещение и подписывала договор аренды. Из-за этого я скучал по работе на заднем сиденье "Линкольна", где я мог опустить окно и поймать ветерок, когда захочу.
   До предварительного слушания оставалась неделя. Под подготовкой я подразумеваю, что пытался предугадать, с чем моя соперница Андреа Фриман будет готова расстаться, когда представит свое дело судье.
   Предварительное слушание - рутинный шаг на пути к судебному разбирательству. Это стопроцентное шоу обвинения. Государству поручено представить дело в суд, а затем судья выносит решение о том, достаточно ли доказательств для передачи дела в суд присяжных. Это не разумный порог сомнения. Даже не близко. Судья должен только решить, подтверждает ли преобладание доказательств обвинения. Если это так, то следующая остановка - полномасштабное испытание.
   Уловка для Фримена заключалась бы в том, чтобы собрать ровно столько доказательств, чтобы пересечь эту черту превосходства и получить одобрение судьи, не выдавая при этом весь запас. Потому что она знала, что я буду ходить в школу на все, что она представит.
   Нет сомнения, что бремя обвинения вовсе не бремя. Хотя идея предварительного слушания состоит в том, чтобы обеспечить проверку системы и убедиться, что правительство не жестоко обращается с человеком, это все же фиксированная игра. Об этом позаботилась ассамблея штата Калифорния.
   Разочарованные кажущейся бесконечной длительностью уголовных дел, которые медленно проходят через систему правосудия, политики Сакраменто начали действовать. Преобладало мнение, что задержка правосудия означает отказ в правосудии, не говоря уже о том, что это мнение противоречит основному компоненту состязательной системы - сильной и решительной защите. Собрание обошло это незначительное неудобство и проголосовало за изменение, приняв меры, которые упростили процесс. Предварительное слушание перешло от полного оглашения показаний обвинения к игре в прятки. Понадобилось вызвать нескольких свидетелей, кроме главного следователя, слухи были одобрены, а не обескуражены, и обвинению не нужно было предоставлять даже половину своих доказательств. Достаточно, чтобы пройти.
   В результате чрезвычайно редко дело не достигало уровня преобладания, а предварительное слушание превращалось в рутинную штамповку обвинений на пути к суду.
   Тем не менее, защита имела значение в судебном разбирательстве. У меня все еще есть возможность взглянуть на то, что должно было произойти, и возможность задать вопросы о том, какие свидетели и доказательства были представлены. А там была подготовительная работа. Мне нужно было предвидеть, какие карты покажет Фриман, и решить, как я буду играть против них.
   Мы были далеко за пределами любого понятия о соглашении о признании вины. Фримен по-прежнему ничего не давал, а мой клиент по-прежнему не брал. Мы были на пути к суду в апреле или мае, и я не могу сказать, что был этим недоволен. У нас был законный шанс, и если Лиза Траммел хотела сделать это, я был готов.
   За последние недели мы получили как хорошие, так и плохие новости о доказательствах. Как и ожидалось, судья Моралес отклонил наши ходатайства о прекращении допроса в полиции и обыска дома Лизы. Это дало возможность обвинению построить свою версию на таких столпах, как мотивация, возможность и свидетельство единственного очевидца. У них был иск о взыскании. У них была история протеста Лизы против банка. У них были ее компрометирующие признания во время ее интервью. И самое главное, у них был свидетель, Марго Шафер, которая утверждала, что видела Лизу всего в квартале от банка и всего через несколько минут после убийства.
   Но мы строили доводы защиты, которые нападали на эти столпы и содержали много улик, которые действительно были оправдательными.
   Орудие убийства еще не было идентифицировано или найдено, и стремление штата доказать, что крошечное пятнышко крови, обнаруженное на трубном ключе, взятом с инструментального стола в гараже Лизы, дало обратный эффект, когда тесты пришли к выводу, что это не кровь Митчелла Бондуранта. Конечно, обвинение не будет поднимать этот вопрос ни на предварительном слушании, ни в суде, но я мог и хотел бы. Работа защиты состоит в том, чтобы взять просчеты и ошибки следствия и запихнуть их в глотку государству. Я бы не стал сдерживаться.
   Кроме того, мой следователь собрал информацию, которая поставила бы под сомнение наблюдения ключевого свидетеля штата, даже несмотря на то, что мы не получим этот снимок до суда. А еще у нас была гипотеза невиновности. Альтернативная теория строилась хорошо. Мы вручили повестки в суд Луису Оппацио и его компании ALOFT, фабрике по отчуждению права выкупа в центре оборонной стратегии.
   Я ожидал, что во время предварительного слушания не будет выяснено ни тактики защиты, ни доказательств. Фриман вызывал детектива Курлена на скамью подсудимых, и он проводил судью по всему делу, следя за тем, чтобы избежать любых слабых мест в доказательствах. Она также наденет судебно-медицинского эксперта и, возможно, судебного эксперта.
   Единственным вопросом был свидетель Шафер. Моей первой мыслью было, что Фриман ее удержит. Она могла положиться на то, что Курлен представит информацию из его интервью с ней, тем самым выявив то, о чем Шафер в конечном итоге даст показания на суде. Для прелима большего и не требовалось. С другой стороны, Фриман мог вызвать Шафера на скамью подсудимых, чтобы посмотреть, что у меня есть. Если бы я раскрыл во время перекрестного допроса, как собираюсь вести себя со свидетелем, это помогло бы Фриману подготовиться к тому, что его ждет на суде.
   На тот момент это были только стратегии и игры, и я должен был признать, что это была лучшая часть испытания. Ходы, сделанные за пределами зала суда, всегда были более значительными, чем те, которые были сделаны внутри. Все внутренние движения были подготовлены и поставлены. Я предпочел импровизацию вне зала суда.
   Я подчеркивал имя Шафер в своем блокноте, когда услышал телефонный звонок в приемной. Я мог бы взять его на свою съемочную площадку, но не стал заморачиваться. Было далеко за полночь, и я знал, что номер из объявления в телефонной книге был переадресован на новый номер офиса. Любой, кто звонил так поздно, вероятно, искал совета по обращению взыскания. Они могли оставить сообщение.
   Я вытащил файл анализа крови вперед и по центру стола. В нем содержался отчет о сравнении ДНК, полученный по крови, взятой из щели в рукоятке разводного ключа с инструментального верстака Лизы. Это была спешка: прокуратура запросила дорогостоящий анализ у сторонней фирмы, вместо того чтобы ждать, пока это сделает региональная лаборатория. Я представил, какое разочарование должен был испытать Фримен, когда отчет оказался отрицательным. Не кровь Митчелла Бондюрана. Мало того, что это было неудачей для обвинения - совпадение уничтожило бы все шансы Лизы на оправдательный приговор и вынудило бы ее заключить соглашение о признании вины. Но теперь Фримен знал, что я могу помахать отчетом перед присяжными и сказать: "Видите, их дело полно неправильных поворотов и неверных доказательств".
   Мы также забили, когда кадры с видеокамер в здании банка и у входа в гараж не показали Лизу Траммел до и после убийства. Камеры не охватывали весь объект, но это не имело значения. Это было оправдательным доказательством.
   Теперь мой мобильный телефон начал вибрировать. Я вытащил его из кармана и посмотрел на удостоверение личности. Звонил мой агент Джоэл Готлер. Я колебался, но потом взял трубку.
   - Ты работаешь допоздна, - сказал я вместо ответа.
   "Да, разве ты не читаешь свои электронные письма?" - сказал Готлер. - Я пытался связаться с тобой.
   "Извините, мой компьютер здесь, но я был занят. В чем дело?"
   "У нас большая проблема. Вы читаете Deadline Hollywood ?"
   - Нет, что это?
   "Это блог. Посмотри на своем компьютере".
   "В настоящее время?"
   "Ага, сейчас. Сделай это."
   Я закрыл папку с кровью и отложил ее в сторону. Я достал свой ноутбук и открыл его. Я вышел в интернет и перешел на сайт Deadline Hollywood . Я начал прокручивать. Это выглядело как список коротких отчетов о голливудских сделках, оценках кассовых сборов и приходах и уходах студий. Кто что покупал и продавал, кто уходил из какого агентства, кто падал, а кто рос, и тому подобное.
   - Хорошо, что я здесь ищу?
   "Прокрутите вниз до трех сорок пять сегодня днем".
   Сообщения в блоге были проставлены с отметкой времени. Я сделал, как было велено, и пришел на почту ближе к вечеру, которую Готлер хотел, чтобы я увидел. Один только заголовок сбил меня с толку.
  
   Archway раскрывает реальную тайну убийства
   Даль/Макрейнольдс продюсирует
   Источники сообщают мне, что Archway Pictures вложила шестизначную сумму против семизначной суммы, чтобы приобрести права на дело о лишении права выкупа и мести, которое в настоящее время проходит через систему правосудия здесь, в Ла-ЛаЛэнде. Обвиняемую, Лизу Трэммел, в сделке представлял Херб Даль, и он будет продюсировать фильм вместе с Клеггом Макрейнольдсом из Archway. Многоуровневая сделка включает телевизионные и документальные права. Однако финал истории еще не написан, поскольку Траммел все еще предстает перед судом по делу об убийстве банкира, который пытался лишить ее дома права выкупа. В пресс-релизе Макрейнольдс сказал, что история Трэммела будет использована для того, чтобы поставить увеличительное стекло на эпидемию потери права выкупа, которая охватила всю страну в последние годы. Ожидается, что через два месяца она предстанет перед судом.
  
   - Этот ублюдок, - сказал я.
   "Да, примерно так", - сказал Готлер. "Что, черт возьми, происходит? Я пытался продать эту штуку и был очень близок к сделке с Lakeshore, а потом я прочитал это! Ты шутишь, Халлер? Ты вот так вонзаешь мне нож в спину?
   "Послушайте, я точно не знаю, что здесь происходит, но у меня есть контракт с Лизой Траммел и..."
   - Ты знаешь этого парня, Даля? Я знаю, а он полный подлец".
   "Я знаю я знаю. Он попытался сделать движение, и я заткнул ему задницу. Он заставил Лизу подписать что-то, но...
   "Ах, господи, она подписала контракт с этим парнем?"
   "Нет. То есть да, но после того, как она подписала со мной контракт. У меня есть контракт. У меня первый по-"
   Я остановился прямо там. Контракты. Я вспомнил, как сделал копии и отдал их Далю. Затем я положил оригиналы обратно в папку в багажнике "Линкольна". Даль все видел.
   "Сукин сын!"
   "Что это?"
   Я посмотрел на стопку файлов на углу моего стола. Все они были порождены делом Лизы Траммел. Но я не принес файлы из багажника Линкольна, потому что мне было лень. Я полагал, что все это старые контракты и старые дела, и, возможно, я не был уверен, что мне в конечном счете понравится работать в обычном офисе. Папка с контрактами все еще была в багажнике.
   - Джоэл, я тебе сейчас перезвоню.
   - Эй, что...
   Я закрыла телефон и направилась к двери. У Дома Победы был собственный двухуровневый гараж, но он не был пристроен. Мне пришлось покинуть здание и идти в гараж по соседству. Я взбежал по пандусу и на втором уровне направился к своей машине, открывая багажник пультом по мере приближения. Мой Линкольн был единственным транспортным средством, оставшимся на верхнем уровне. Я вытащил папку с контрактами и наклонился под светом из крышки багажника, чтобы найти соглашение, которое подписала Лиза Траммел.
   Этого не было.
   Сказать, что я был зол, было преуменьшением. Я засунул файл обратно в слот и захлопнул крышку. Я вытащил свой телефон и позвонил Лизе, когда возвращался к трапу. Звонок перешел в сообщение.
   - Лиза, это твой адвокат. Я думал, мы договорились, что когда я позвоню тебе, ты ответишь. Независимо от того, в какое время, независимо от того, что вы делали. Но вот я звоню, а ты не отвечаешь. Перезвони. Я хочу поговорить с тобой о твоем маленьком друге Хербе и о сделке, которую он только что заключил. Я уверен, что вы знаете об этом. Но вы можете не знать, что я собираюсь подать на него в суд за этот трюк. Я собираюсь закопать его под землю, Лиза. Так перезвони мне! В настоящее время!"
   Я закрыла телефон и сжала его, спускаясь по трапу. Я едва заметил двух мужчин, поднимающихся по пандусу, пока один из них не окликнул меня.
   - Эй, ты тот самый парень, да?
   Я остановился, сбитый с толку вопросом, мои мысли все еще были заняты Хербом Далем и Лизой Траммел.
   "Извините меня?"
   "Адвокат. Ты знаменитый адвокат из телевизора.
   Они оба двинулись ко мне. Это были молодые парни в куртках-бомберах, с руками в карманах. Я не хотел останавливаться, чтобы завести светскую беседу.
   - Э-э, нет, я думаю, вы ошиблись...
   - Нет, мужик, это ты. Я видел тебя по телевизору, верно?
   Я сдался.
   - Да, у меня есть дело. Меня показывают по телевидению".
   - Верно, верно, верно... и как тебя еще раз зовут?
   "Микки Халлер".
   Как только я назвал свое имя, я увидел, как молчаливый вынул руки из карманов пиджака и расправил плечи по направлению ко мне. На нем были черные перчатки без пальцев. Было недостаточно прохладно для перчаток, и в этот момент я понял, что, поскольку на втором уровне не было других машин, эти ребята туда не поднимались. Они искали меня.
   - Что это все...
   Молчаливый мужчина ударил меня левым кулаком в живот. Я согнулся пополам как раз вовремя, чтобы почувствовать, как его правый кулак раздавил три моих левых ребра. Я вспомнил, что уронил свой телефон в тот момент, но больше ничего. Я знаю, что пытался бежать, но болтун преградил мне путь, а затем развернул меня, прижав локти к бокам.
   Он тоже был в черных перчатках.
  
  
   Двенадцать
   Они оставили мое лицо в покое, но это было единственное, что не было синяком или сломанным, когда я проснулся в отделении интенсивной терапии в Святом Кресте. Окончательный подсчет включал в себя тридцать восемь швов на моем черепе, девять сломанных ребер, четыре сломанных пальца, два ушиба почек и одно яичко, которое было перевернуто на 180 градусов, прежде чем хирурги выпрямили его. Мой торс был цвета виноградного эскимо, а моча - темного оттенка кока-колы.
   В последний раз, когда я лежал в больнице, я подсел на оксикодон, зависимость, которая чуть не стоила мне ребенка и карьеры. На этот раз я сказал им, что выпотрошу его без помощи химии. И это, конечно, было болезненной ошибкой. Через два часа после того, как я встал, я умолял медсестер, санитаров и всех, кто был готов слушать, дать мне капельницу. Это, наконец, избавило меня от боли, но заставило меня парить слишком близко к потолку. Им потребовалась пара дней, чтобы найти правильный баланс облегчения боли и сознания. Именно тогда я начал принимать посетителей.
   Двое из первых были парой детективов из подразделения CAPs отдела Ван Найс. Их звали Стилуэлл и Эйман. Они задавали мне основные вопросы, чтобы заполнить документы. Выяснить, кто на меня напал, их интересовало не меньше, чем идея работать во время обеда. В конце концов, я был защитником предполагаемого убийцы, которого вызвали их коллеги дальше по коридору. Другими словами, они не собирались из-за этого из-за этого получать свои яйца.
   Когда Стилуэлл закрыл свой блокнот, я понял, что интервью - и расследование - окончены. Он сказал мне, что они перепроверят, если что-то всплывет.
   - Ты что-то забыл, да? Я сказал.
   Я говорил, не двигая челюстью, потому что движение челюсти каким-то образом активировало болевые рецепторы в грудной клетке.
   "Это что?" - спросил Стилуэлл.
   "Вы никогда не просили меня описать нападавших на меня. Ты даже не спросил, какого они цвета.
   "Мы можем получить все это во время нашего следующего визита. Доктор сказал нам, что вам нужен покой.
   - Хочешь записаться на следующий визит?
   Ни один из детективов не ответил. Они бы не вернулись.
   - Я так не думал, - сказал я. "До свидания, детективы. Я рад, что отдел по преступлениям против личности занимается этим. Заставляет меня чувствовать себя в безопасности".
   - Послушайте, - сказал Стилуэлл. "Вероятно, это была случайная вещь. Два грабителя ищут легкую добычу. Наши шансы...
   "Они знали, кто я".
   - Вы сказали, что вас узнали по телевизору и в газетах.
   - Я этого не говорил. Я сказал, что они узнали меня и сделали вид, что это из телевизора или что-то в этом роде. Если бы вы действительно заботились об этом, вы бы сделали это различие".
   "Вы обвиняете нас в том, что мы не заботимся о случайном акте насилия в этом сообществе?"
   "Довольно, да. И кто сказал, что это было случайно?"
   - Вы сказали, что не знаете и не опознаете нападавших. Так что, если вы не передумаете по этому поводу, нет никаких доказательств того, что это было чем-то иным, кроме случайного действия. Или, в лучшем случае, адвокат по преступлениям на почве ненависти. Вас узнали, им не понравилось, что вы защищаете убийц и отморозков, и решили выплеснуть свое раздражение на вашем теле. Могло быть много чего".
   Все мое тело пульсировало болью, вызванной их равнодушием. Но я тоже устал и хотел, чтобы они ушли.
   - Неважно, детективы, - сказал я. "Вернитесь к "Преступлениям против личности" и заполните документы. Вы можете забыть об этом. Я возьму это отсюда".
   Тогда я закрыл на них глаза. Это было единственное, что я мог сделать.
  
   * * *
  
   В следующий раз, когда мои веки открылись, я увидел Циско, сидящего на стуле в углу комнаты и уставившегося на меня.
   - Привет, Босс, - сказал он мягко, словно его обычный громкий голос мог меня задеть. - Как дела?
   Я закашлялся, когда полностью проснулся, и это вызвало приступ боли в яичках.
   "По ощущениям, все еще около ста восьмидесяти градусов левее".
   Он улыбнулся, потому что подумал, что я в бреду. Но я был достаточно в сознании, чтобы понять, что это был его второй визит и что я попросил его провести расследование, когда он пришел в первый раз.
   "Который сейчас час? Я сбиваюсь с пути, так много сплю".
   "Десять минут десятого".
   "Четверг?"
   - Нет, в пятницу утром, Мик.
   Я спал больше, чем я думал. Я попытался сесть, но движение вызвало жгучую волну боли в левом боку.
   "Иисус Христос!"
   - Ты в порядке, Босс?
   - Что для меня есть, Циско?
   Он встал и подошел к краю кровати.
   "Не так много, но я все еще работаю над этим. Однако я ознакомился с отчетом полиции. Там было немного, но было сказано, что вас нашла ночная уборщица, которая пришла около девяти часов, чтобы поработать в здании. Они нашли тебя замерзшим на пандусе гаража и вызвали его.
   - Девять часов было не так уж и долго. Они видели что-нибудь еще?"
   - Нет. Согласно отчету. Я планирую быть там сегодня вечером, чтобы лично взять у них интервью".
   "Хороший. Как насчет офиса?
   "Мы с Лорной проверяли, как могли. Не похоже, что там кто-то был. Ничего не пропало, насколько мы можем судить. И он оставался незапертым всю ночь. Я думаю, ты был целью, Мик. Не офис.
   Капельница с лекарством работала на регулируемой системе подачи, которая распределяла сладкий сок облегчения в соответствии с импульсами, посылаемыми с компьютера в другой комнате и запрограммированными кем-то, кого я никогда не встречал. Но в тот момент этот компьютерный ботаник был моим героем. Я почувствовал холодную струйку импульса, проходящую через мою руку в мою грудь. Я молчал, ожидая, пока успокоятся мои кричащие нервные окончания.
   - О чем ты думаешь, Мик?
   "Мой разум пуст. Я сказал вам, что не узнаю их.
   "Я не говорю о них. Я говорю о том, кто их послал. Что тебе подсказывает твоя интуиция? Оппарицио?
   "Конечно, это был бы выбор. Он знает, что мы идем за ним. Я имею в виду, кто еще?"
   - А как же Даль?
   Я покачал головой.
   "Зачем? Он уже украл мой контракт и заключил сделку. Зачем бить меня после?"
   - Может быть, просто чтобы замедлить тебя. Возможно, чтобы добавить интриги проекту. Это добавляет еще одно измерение. Это часть истории".
   "Похоже на натяжку. Мне больше нравится Оппацио".
   - Но зачем ему это делать?
   "То же самое. Чтобы замедлить меня. Предупреди меня. Он не хочет быть свидетелем и не хочет, чтобы его втягивали в то дерьмо, которое, как он знает, у меня на него есть.
   Циско пожал плечами.
   "Все еще не уверен, что куплюсь на это".
   - Ну, кто бы это ни был, не имеет значения. Это меня не остановит".
   - Что именно ты собираешься делать с Далем? Он украл контракт".
   "Я работаю над этим. К тому времени, когда я выберусь отсюда, у меня будет план насчет этого придурка.
   - Когда это должно быть?
   "Они ждут, чтобы увидеть, все ли в порядке со мной. Если нет, они могут оторвать мне левую гайку".
   Циско съежился, как будто я говорил о его левой гайке.
   - Да, я стараюсь не думать об этом, - сказал я.
   "Хорошо, тогда идем дальше. Что с двумя мужчинами? У меня есть два белых парня, чуть за тридцать, в кожаных бомберах и перчатках. Ты помнишь что-нибудь еще на этот раз?
   "Неа."
   - Никаких региональных или иностранных акцентов?
   - Не то, чтобы я мог вспомнить.
   "Шрамы, хромота или татуировки?"
   "Ничего, что я помню. Он упал довольно быстро".
   "Я знаю. Ты думаешь, что сможешь выбрать их из шести упаковок?
   Он говорил о фоторепортаже с фотографиями.
   "Один из них я мог бы. Тот, кто говорил все. Я не смотрел на другой слишком много. Как только он ударил меня, я ничего не видел".
   "Верно. Что ж, я буду продолжать работать над этим".
   - Что еще, Циско? Я начинаю уставать."
   Я закрыл глаза, чтобы подчеркнуть мысль.
   - Ну, я должен был позвонить Мэгги, как только ты проснешься. Ее время было выключено. Каждый раз, когда она была здесь с Хейли, тебя не было дома.
   - Ты можешь позвонить ей. Просто скажи ей разбудить меня, если я сплю. Я хочу увидеть своего ребенка".
   "Хорошо, я скажу ей, чтобы привела ее после школы. Между тем, Буллокс хочет внести ходатайство о продлении для вашего одобрения и подписи, прежде чем подать его к концу дня".
   Я открыл глаза. Циско переместился на другую сторону кровати.
   - Какое продолжение?
   "Для предварительного. Она собирается попросить судью отложить его на несколько недель в связи с вашей госпитализацией.
   "Нет."
   "Мик, сегодня пятница. Предварительный вторник. Даже если к тому времени они выпустят тебя отсюда, ты не будешь в состоянии, чтобы...
   "Она может с этим справиться".
   - Кто, Буллокс?
   "Да. Она хороша. Она справится".
   "Она хорошая, но зеленая. Вы уверены, что хотите, чтобы кто-то, только что закончивший юридический факультет, занимался предварительным делом по делу об убийстве?
   "Это прелим. Трэммел предстанет перед судом независимо от того, буду я там или нет. Лучшее, на что мы можем надеяться, - это взглянуть на стратегию обвинения, и Аронсон сможет отчитаться об этом".
   - Думаешь, судья разрешит это? Он может расценить это как попытку устроить спор о неэффективности адвокатов, если в конечном итоге будет вынесен обвинительный приговор".
   - Если Лиза согласится, все будет в порядке. Я позвоню ей и скажу, что это часть стратегии по делу. Буллокс может провести здесь некоторое время со мной на выходных, и я подготовлю ее.
   - Но какова стратегия, Мик? Почему бы просто не подождать, пока ты не выздоровеешь?
   "Потому что я хочу, чтобы они думали, что им это удалось".
   "Кто?"
   "Оппарицио. Кто бы это ни сделал со мной. Пусть думают, что я недееспособен или испуган. Что бы ни. Аронсон занимается предварительным тестированием, а затем мы доводим дело до суда".
   Циско кивнул.
   "Понятно."
   "Хороший. А теперь иди и позвони Мэгги. Скажи ей, чтобы она разбудила меня, что бы ни говорили медсестры, особенно если она придет с Хейли.
   - Будет сделано, Босс. Но есть еще кое-что.
   "Какая?"
   "Рохас сидит в зале ожидания. Он хотел зайти, но я сказал ему подождать снаружи. Он и вчера приходил, но ты спала.
   Я кивнул. Рохас.
   - Ты проверял багажник машины?
   "Я сделал. Я не видел никаких доказательств выбора. Ни царапины на стаканах".
   "Хорошо. Когда выйдешь, впусти его".
   - Ты хочешь увидеть его наедине?
   "Ага. Один."
   "Ты понял."
   Он ушел, а я схватила пульт от кровати. Я медленно и мучительно поднял кровать примерно до сорока пяти градусов, так что я был полусидя для моего следующего посетителя. Приспособление вызвало новую волну жгучей боли, которая прожгла мою грудную клетку, как августовский лесной пожар.
   Рохас осторожно вошел в комнату, махая мне рукой и кивая.
   - Эй, мистер Халлер, как дела?
   - У меня были и лучшие дни, Рохас. Как дела?"
   "Я в порядке, я в порядке. Я просто хотел зайти, поздороваться и все такое".
   Он нервничал, как дикий кот. И я думал, что знаю, почему.
   - Было мило с твоей стороны зайти. Почему бы тебе не сесть вон на тот стул?
   "Хорошо."
   Он занял стул в углу. Это позволило мне полностью рассмотреть его. Я мог улавливать все движения тела, когда пытался читать его. Он уже демонстрировал некоторые из классических жестов притворщика: избегание зрительного контакта, неуместная улыбка, постоянное движение рук.
   "Врачи сказали вам, как долго вы должны оставаться здесь?" он спросил.
   - Думаю, еще несколько дней. По крайней мере, пока я не перестану мочиться кровью.
   "Чувак, это ужасное дерьмо! Они собираются поймать того, кто это сделал?
   "Кажется, они не слишком усердно работают над этим".
   Рохас кивнул. Я больше ничего не сказал. Молчание часто является очень полезным инструментом интервью. Затем мой водитель несколько раз провел ладонями вверх и вниз по бедрам и встал.
   - Ну, я не хотел прерывать тебя. Тебе, наверное, нужно поспать или что-то в этом роде.
   "Нет, я не сплю, Рохас. Слишком больно спать. Ты можешь остаться. Что за спешка? Ты теперь никого не водишь, не так ли?
   - О нет, нет, ничего подобного.
   Он неохотно снова сел. Рохас был клиентом до того, как стал моим водителем. Он был пойман на говяжьем хранении украденного имущества и имел предварительную судимость, чтобы пойти с этим. Обвинение требовало тюремного заключения, но мне удалось добиться для него условного срока. Он был должен мне три штуки за мои усилия, но потерял работу, так как его работодатель также стал жертвой кражи. Я сказал ему, что он может отработать это, ведя машину и переводя для меня, и он согласился на эту работу. Я начал платить ему 500 долларов в неделю и насчитал еще 250 долларов в счет долга. Через три месяца долг был погашен, но он остался, забрав все 750 долларов. Я думал, что он счастлив и на прямом и узком пути, но, может быть, когда-то вор, всегда вор.
   - Я просто хочу, чтобы вы знали, мистер Халлер, как только вы выйдете отсюда, я буду на связи с вами двадцать четыре часа в сутки. Я не хочу, чтобы ты никуда не ехал. Если тебе даже придется спуститься с холма в Старбакс, я буду там, чтобы отвезти тебя".
   - Спасибо, Рохас. В конце концов, я думаю, это меньшее, что ты можешь сделать, верно?
   "Эм-м-м..."
   Он выглядел растерянным, но не настолько. Он знал, к чему это ведет. Я решил больше не танцевать вокруг него.
   - Сколько он тебе заплатил?
   Он заерзал на сиденье.
   "Кто? Для чего?"
   - Пошли, Рохас. Не играй так. Это неловко".
   "Я действительно не понимаю, о чем вы говорите. Может, мне все-таки пойти".
   Он встал.
   - У нас нет соглашения, Рохас. У нас нет ни контракта, ни устных обещаний, ничего. Ты выходишь из этой комнаты, и я увольняю тебя, и все. Это то, чего вы хотите здесь?"
   "Неважно, есть ли соглашение. Вы не можете просто уволить меня без причины".
   - Но у меня есть причина, Рохас. Херб Даль рассказал мне все об этом. Вы должны знать, что среди воров нет чести. Он сказал, что вы позвонили ему и сказали, что доставите ему все, что ему нужно.
   Блеф сработал. Я видел, как ярость взорвалась в глазах Рохаса. На всякий случай я держала палец на кнопке вызова медсестры.
   "Этот жирный маленький пожиратель дерьма!"
   Я кивнул.
   "Хорошее описание. Как-"
   - Я не звонил ему. Ко мне пришел мудак. Он сказал, что ему просто нужно пятнадцать секунд в багажнике. Я должен был знать, что это взорвет меня.
   - Я думал, ты умнее, Рохас. Сколько он тебе заплатил?
   "Четыре счета".
   "Нет даже недельной зарплаты, а теперь и зарплаты не будет".
   Рохас подошел к кровати. Я держал палец на кнопке вызова. Я подумал, что он собирался либо напасть на меня, либо попросить меня о сделке.
   "Г-н. Халлер... Мне... нужна эта работа. Мои дети..."
   "Это как в прошлый раз, Рохас. Разве ты не усвоил урок об ограблении своего работодателя?"
   - Да, сэр. Даль сказал мне, что просто хотел посмотреть на что-то, но потом взял это, и когда я попытался остановить его, он сказал: "Что ты собираешься с этим делать?" У него был я. Я не мог остановить его".
   - У тебя еще есть четыреста?
   "Да, я ничего не тратил. Четыре стодолларовые купюры. И они казались мне настоящими".
   Я указал ему обратно на стул. Я не хотел, чтобы он был так близко.
   - Ладно, пора сделать выбор, Рохас. Вы можете выйти за эту дверь со своими четырьмя сотнями, и я вас больше никогда не увижу. Или я могу дать вам секунду...
   "Я хочу второй шанс. Пожалуйста, мне очень жаль".
   - Что ж, тебе придется заслужить это. Тебе придется помочь мне исправить то, что ты сделал. Я собираюсь подать в суд на Даля за то, что он забрал этот документ, и мне нужно, чтобы вы были свидетелем, который точно объяснит, что произошло.
   "Я сделаю это, но кто мне поверит?"
   - Вот тут-то и пригодятся ваши купюры в четыреста долларов. Я хочу, чтобы вы отправились домой или куда-нибудь еще, где они находятся, и...
   "Они у меня здесь. В моем кошельке".
   Он вскочил с сиденья и вытащил бумажник.
   "Убери их вот так".
   Я держал палец и большой палец близко друг к другу.
   "Они могут снять отпечатки пальцев с денег?"
   - Они точно могут, и если мы сможем снять с них Даля, то не имеет значения, что он говорит о тебе. Он попался".
   Я открыл ящик столика сбоку от моей кровати. Там был пластиковый пакет на молнии с моим кошельком, ключами, мелочью и валютой. Все это было убрано медиками, которых вызвали в гараж Дома Победы. Cisco забрала его и только что вернула. Я вывалил содержимое в ящик и передал сумку Рохасу.
   "Хорошо, положите туда деньги и запечатайте".
   Он сделал, как было велено, а затем я помахал ему рукой, чтобы он отдал мне сумку. Сотни выглядели свежими и новыми. Меньше предварительного обращения с валютой означало бы лучший шанс получить отпечатки.
   "Cisco возьмет это отсюда. Я позвоню ему и скажу, чтобы он вернулся и забрал это. В какой-то момент ему понадобятся ваши отпечатки.
   "Эм-м-м..."
   Глаза Рохаса были прикованы к сумке и деньгам.
   "Какая?"
   - Я верну эти деньги?
   Я положил пакет в ящик стола и захлопнул его.
   "Господи Иисусе, Рохас, убирайтесь отсюда, пока я не передумал и не уволил вас".
   - Ладно, ладно, извини, понимаешь?
   - Ты сожалеешь, что тебя поймали, вот и все. Просто иди! Не могу поверить, что только что дал тебе второй шанс. Я, должно быть, чертов идиот".
   Рохас отступил, как собака, поджав хвост. Когда он ушел, я медленно опустил кровать и постарался не думать о его предательстве, о том, кто подослал двух мужчин в черных перчатках, или о чем-либо еще, имеющем отношение к делу. Я посмотрел на мешок с прозрачной жидкостью, висящий над головой, и стал ждать благословенного толчка, который хотя бы немного утихнет.
  
  
   Тринадцать
   Как и ожидалось, Лиза Траммел была привлечена к ответственности и приговорена к суду за убийство судьей Дарио Моралесом в конце однодневного предварительного слушания в Верховном суде Ван-Найса. Используя детектива Говарда Курлена в качестве основного носителя улик, прокурор Андреа Фриман ловко представила сеть косвенных улик, которая быстро окружила Лизу. Фриман преодолел порог перевеса, как стометровый спринтер, и судья столь же быстро вынес свое решение. Это было рутинно. Фактически. Чоп-чоп и Лизу задержали на ответ.
   Мой клиент присутствовал за столом защиты во время слушания, а меня не было. Дженнифер Аронсон держалась за защиту как могла в односторонней игре. Судья разрешил слушание продолжиться только после исчерпывающего допроса Лизы, чтобы убедиться, что ее решение идти вперед без меня было осознанным, добровольным и стратегическим. Лиза признала в открытом судебном заседании, что ей было известно об отсутствии у Аронсона опыта работы в зале суда, и отказалась от каких-либо претензий на аргумент неэффективности адвоката как на основание для обжалования окончательного решения судьи.
   Я наблюдал большую часть этого из пределов своего дома, где я продолжал оправляться от своих травм. KTLA Channel 5 транслировал утреннюю сессию в прямом эфире вместо других местных программ, прежде чем вернуться к обычному списку пресных дневных ток-шоу. Это означало, что я пропустил только последние два часа слушания. Но это было нормально, потому что к тому моменту я знал, как все пойдет. Сюрпризов не было, и единственное разочарование заключалось в том, что не было никакой новой информации о том, как обвинение развернет флаг в суде, когда все это будет считаться.
   Как было решено во время наших подготовительных сессий в моей комнате в Holy Cross, Аронсон не представил ни свидетелей, ни какой-либо положительной защиты. Мы решили приберечь любые признаки нашей гипотезы о невиновности для суда, когда порог вины вне разумных сомнений поднял игру почти до равного матча. Аронсон редко использовал перекрестный допрос свидетелей штата. Все они были опытными ветеранами дачи показаний в зале суда - среди них Курлен, судебно-медицинский эксперт и судмедэксперт. Фриман решил не вызывать Марго Шафер в суд, используя Курлена, чтобы рассказать о своем интервью с очевидцем, который поместил Лизу Траммел в квартале от убийства. Из состава штата было нечего получить, поэтому наша стратегия заключалась в том, чтобы наблюдать и ждать. Чтобы выждать время. Мы просто предстанем перед ними в суде, где у нас больше всего шансов.
   В конце слушания Лизе было приказано предстать перед судьей Коулманом Перри на шестом этаже здания суда. Перри был еще одним судьей, которого я никогда раньше не представлял. Но поскольку я знал, что его зал суда был одним из четырех возможных мест назначения для моего клиента, я провел некоторую проверку с другими членами адвокатской коллегии защиты. Общий отчет, который я получил, заключался в том, что Перри был прямым стрелком с вспыльчивым характером. Он был справедлив, пока вы не перечили ему, и тогда он был склонен затаить обиду, которая могла длиться все испытание. Это было хорошим знанием, когда дело дошло до финальной стадии.
   Через два дня я, наконец, почувствовал, что готов вернуться в бой. Мои сломанные пальцы были туго связаны гипсовой повязкой, а мое тело в синяках теряло оттенки темно-синего и пурпурного до болезненного оттенка желтого. С меня сняли швы на голове, и я смогла деликатно зачесать волосы назад по выбритой ране, словно скрывая лысину. Лучше всего было то, что мое ранее искривленное яичко, которое доктор в конечном итоге решил не удалять, понемногу улучшалось каждый день, согласно доктору и его способностям наблюдения и пальпации. Оставалось посмотреть, возобновит ли он нормальную деятельность и функции или умрет на ветке, как несобранный цыганский помидор.
   По предварительной договоренности, "Линкольн" Рохаса стоял у подножия крыльца ровно в одиннадцать часов. Я медленно спустился вниз, держа трость в руке. Рохас был там, чтобы помочь мне сесть в машину. Мы двигались осторожно, и вскоре я уже был на своем обычном месте, готовый к броску. Рохас прыгнул за руль, и мы рванули вперед и вниз по склону.
   - Полегче, Рохас. Мне слишком больно пристегиваться ремнем безопасности. Так что не посылайте меня на переднее сиденье.
   "Извините, Босс. Я сделаю лучше. Куда мы идем сегодня? Офис?"
   Он получил этот материал Босса от Cisco. Я ненавидел, когда меня называли боссом, хотя я знал, что это я.
   "Офис позже. Сначала мы идем в Archway Pictures на Мелроуз.
   "Ты понял."
   Archway была студией второго уровня через Мелроуз от одного из бегемотов, Paramount Pictures. Начавшись как студийный участок, чтобы удовлетворить чрезмерный спрос на звуковые сцены и оборудование, он превратился в самостоятельную студию под руководством покойного Уолтера Эллиота. Теперь он каждый год выпускал собственный список фильмов и создавал собственный избыточный спрос. Так совпало, что Эллиот когда-то был моим клиентом.
   Рохасу потребовалось двадцать минут, чтобы добраться от моего дома над Лорел каньоном до студии. Он подъехал к будке службы безопасности у фирменной арки, закрывавшей вход в студию. Я опустил окно и сказал подошедшему ко мне охраннику, что я здесь, чтобы увидеть Клегга Макрейнольдса. Он спросил мое имя и удостоверение личности, и я дал ему свои водительские права. Он вернулся в кабинку и посмотрел на экран компьютера. Он нахмурился.
   - Прошу прощения, сэр, но вас нет в списке тех, кому нужно ехать. У тебя назначена встреча?
   "Назначения нет, но он захочет меня видеть".
   Я не хотел заранее уведомлять Макрейнольдса.
   - Ну, я не могу впустить вас без предварительной записи.
   - Ты можешь позвонить ему и сказать, что я здесь? Он захочет меня увидеть. Ты же знаешь, кто он, верно?
   Подтекст был ясен. Это было то, что вы не хотели облажаться.
   Охранник закрыл дверь, пока звонил Макрейнольдсу. Через стекло я видел, как он говорил. У него на линии был живой. Затем он открыл дверь и протянул мне трубку. Он был на длинном шнуре. Я взял его, а затем поднял окно на охранника. Око за око.
   "Это Майкл Халлер. Это мистер Макрейнольдс?
   - Нет, это личный помощник мистера Макрейнольдса. Чем я могу вам помочь, мистер Халлер? Я не вижу здесь свидания в книге и, честно говоря, не знаю, кто вы.
   Голос был женский, молодой и уверенный.
   "Я парень, который сделает жизнь вашего босса невыносимой, если вы не позвоните ему на линию".
   Прежде чем голос ответил, наступила тишина.
   - Не думаю, что мне нравится твоя угрожающая манера. Мистер Макрейнольдс на съемочной площадке и...
   "Это не было угрозой. Я не угрожаю. Я просто говорю правду. Где набор?
   "Я не говорю вам этого. Вы не приблизитесь к Клеггу, пока я не узнаю, о чем идет речь.
   Я заметил, что она была на первом месте с боссом. За моей спиной протрубил рог. Машины толпились. Охранник постучал костяшками пальцев по моему окну, затем нагнулся, чтобы попытаться заглянуть внутрь сквозь дымчатое стекло. Я проигнорировал его. Сзади просигналил второй гудок.
   "Речь идет о том, что вы избавили своего босса от горя. Вы знакомы со сделкой, которую он объявил на прошлой неделе в отношении женщины, обвиняемой в убийстве банкира, лишившего права выкупа ее дома?
   "Да."
   "Ну, ваш босс получил эти права незаконным путем. Я предполагаю, что это произошло не по его вине и не по его ведому. Если я прав, он стал жертвой мошенничества, и я здесь, чтобы все исправить. Это разовая возможность. После этого Клегга Макрейнольдса затягивает в зыбучие пески".
   Последняя угроза перемежалась еще одним продолжительным звуком из машины прямо позади меня и резким стуком в окно.
   - Поговори с охранником, - сказал я. - Скажи ему да или нет.
   Я опустил окно и протянул телефон разъяренному охраннику. Он поднес его к уху.
   "Что это будет? У меня очередь машин до Мелроуза.
   Он выслушал, а затем вернулся в свою кабинку и повесил трубку. Затем он посмотрел на меня, нажимая кнопку, которая открывала ворота.
   - Девятый этап, - сказал он. "Прямо вперед и налево в конце. Вы не можете пропустить это".
   Я бросил ему улыбку, говорящую, что вы так сказали, когда поднял окно, и Рохас проехал под поднимающимися воротами.
   Сцена 9 представляла собой звуковую сцену, достаточно большую, чтобы вместить авианосец. Его окружали грузовики с оборудованием, звездные фургоны и фургоны ремесленников. Четыре растянутых лимузина были припаркованы встык вдоль одной стороны, их двигатели работали, а водители ждали окончания съемок и выхода помазанников.
   Это выглядело как крупная постановка, но у меня не было возможности увидеть, о чем она. Посередине подъездной дорожки между домами 9 и 10 шли мужчина постарше и женщина помоложе. На женщине была гарнитура, что, как я полагал, делало ее штатным личным помощником. Она указала пальцем на мою приближающуюся машину.
   - Хорошо, выпусти меня отсюда.
   Рохас остановился, и когда я открывал дверь, у меня зазвонил телефон. Я вытащил его и посмотрел на экран.
  
   ID НЕДОСТУПЕН
  
   Там говорилось о звонках, которые я получал от своих клиентов, занимающихся торговлей наркотиками. Они использовали дешевые одноразовые телефоны, чтобы избежать прослушивания телефонных разговоров и записи обысков. Я проигнорировал звонок и оставил телефон на сиденье. Хочешь, чтобы я ответил на твой звонок, ты должен сказать мне, кто ты.
   Я медленно вышел, оставив трость. Зачем рекламировать свою слабость, всегда говорил мой отец, великий юрист. Я медленно подошел к продюсеру и его ассистенту.
   - Вы Халлер? - позвал мужчина.
   "Это я."
   "Я хочу, чтобы вы знали, что этот спектакль, из которого вы меня только что вытащили, стоит четверть миллиона долларов в час. Они пошли вперед и закрылись внутри, чтобы я мог выйти наружу, чтобы разобраться с тобой.
   - Я ценю это и сделаю это быстро.
   "Хороший. Так какого хрена меня обманывают? Меня никто не обманывает!"
   Я смотрел на него, ждал и ничего не говорил. Макрейнольдсу понадобилось всего пять секунд, чтобы взорвать еще одну прокладку.
   - Ну, ты мне скажешь или нет? Я не могу провести здесь весь день".
   Я посмотрел на его личного помощника, а затем снова на него. Он получил сообщение.
   - Э-э, я собираюсь быть свидетелем всего, что здесь говорится. Девушка остается".
   Я пожал плечами, вытащил из кармана компактный диктофон и включил его. Я поднял его, его красный свет светился.
   - Тогда я позабочусь, чтобы у меня тоже была запись.
   Макрейнольдс посмотрел на устройство, и я увидел беспокойство в его глазах. Его голос, его слова сохранились на пленке. Это может быть опасно в таком месте, как Голливуд. В голове плясали образы Мела Гибсона.
   "Хорошо, выключи это, и Дженни уйдет".
   - Клегг! Дженни запротестовала.
   Макрейнольдс наклонился и сильно шлепнул ее по ягодицам.
   - Я сказал, иди.
   Униженная, молодая женщина поспешила прочь, как школьница.
   "Иногда с ними нужно обращаться именно так, - объяснил Макрейнольдс.
   "И я уверен, что они учатся на этом".
   Макрейнольдс согласно кивнул, не уловив сарказма в моем голосе.
   - Итак, еще раз, Халлер, о чем это?
   - Дело в том, что тебя, Клегг, изображает лох Херб Даль, твой партнер по сделке с Лизой Трэммел.
   Макрейнольдс решительно покачал головой.
   "Ни за что. Юридический отдел по всей этой сделке. Он кристально чистый. Даже женщина подписалась. траммель. Я мог бы сделать из нее трехсотфунтовую шлюху, которой нравится черный член в фильме, и она ничего не могла с этим поделать. Эта сделка идеальна".
   "Да, ну, что пропустили юристы, так это то, что ни у одного из них нет прав на историю, чтобы продать вас в первую очередь. Эти права принадлежат мне. Траммель передал их мне до того, как Даль пришел и занял второе место. Он думал, что сможет подняться на одну позицию, украв исходные контракты из моих файлов. Только это не сработает. У меня есть свидетель кражи и отпечатки пальцев Даля. Он пойдет под суд по обвинению в мошенничестве и краже, и здесь вам решать, хотите ли вы пойти с ним, Клегг.
   "Ты мне угрожаешь? Это какая-то вымогательство? Меня никто не трясет".
   "Нет, никакого вымогательства. Я просто хочу то, что принадлежит мне. Так что ты можешь либо остаться с Далем в качестве своего партнера, либо ты можешь заключить такую же сделку со мной".
   "Слишком поздно. Я подписал. Мы все подписали. Сделка совершена".
   Он повернулся, чтобы уйти.
   - Вы заплатили ему?
   Он повернулся ко мне.
   "Ты смеешься? Это Голливуд".
   "И вы, вероятно, подписывали только меморандумы о сделках, верно?"
   "Вот так. Контракты через четыре недели".
   "Тогда ваша сделка объявлена, но не заключена. Вот как это делают в Голливуде. Но если вы хотите внести изменения, вы можете. Если вы хотите найти убийцу сделок, вы можете это сделать".
   "Я не хочу делать ничего из этого. Мне нравится проект. Даль принес его мне. Я заключил с ним сделку.
   Я кивнул, как будто понял его дилемму.
   "Одевают. Но я пойду в полицию завтра утром и подам иск во второй половине дня. Вы будете названы ответчиком. Как человек, участвовавший в совершении мошенничества".
   "Я ничего подобного не делал! Я даже не знал обо всем этом, пока ты мне не рассказал.
   "Вот так. Я сказал тебе, а ты ничего не сделал. Вы решили идти вперед с вором, несмотря на то, что знали факты. Это сговор, и это мое дело".
   Я полез в карман и вытащил магнитофон. Я поднял его, чтобы он мог видеть, что красный свет все еще горит.
   "Я собираюсь завязать с этим фильмом так долго, что к тому времени, когда он будет готов, девчонка, чью задницу ты только что шлепнул, будет управлять этим местом".
   На этот раз я ушла, и он перезвонил мне.
   - Подожди, Халлер.
   Я обернулся. Он посмотрел на север, в сторону указателя высоко на горе, который привлекал всех сюда.
   "Что мне нужно делать?" он спросил.
   "Вы должны заключить такую же сделку со мной. Я позабочусь о Дале. Он чего-то заслуживает, и он это получит".
   "Мне нужен номер телефона для юридического отдела".
   Я вытащил карточку и отдал ему.
   "Помни, я должен кое-что услышать сегодня".
   "Ты сможешь."
   "Кстати, какие цифры в сделке?"
   "Два пятьдесят против миллиона. Еще четверть на производство".
   Я кивнул. Четверть миллиона долларов авансом наверняка пойдут на защиту Лизы Траммел. Может быть, даже останется кусочек для Херба Даля. Все зависело от того, как я хотел справиться с этим и насколько справедливым я хотел быть по отношению к вору. На самом деле, я бы хотел закопать парня в землю, но опять же, он нашел проект законным домом.
   "Знаешь что, я единственный парень в городе, который когда-либо скажет это, но я не хочу продюсировать. Вы сохраните эту часть сделки с Далем. Это его конец".
   - Пока он не в тюрьме.
   "Включите пункт о характере в контракт".
   "Это будет что-то новое здесь. Я надеюсь, что юридический отдел справится с этим".
   - Приятно иметь с вами дело, Клегг.
   Я еще раз повернулся и направился к своей машине. На этот раз Клегг подошел ко мне и пошел со мной.
   "Мы сможем связаться с вами, верно? Вы нам нужны в качестве технического консультанта. Особенно по сценарию".
   - У тебя есть моя визитка.
   Я добрался до Линкольна, и Рохас открыл для меня дверь. Я снова осторожно проскользнул внутрь, легко и непринужденно ведя себя , а затем оглянулся на Макрейнольдса.
   "Еще кое-что", - сказал продюсер. "Я думал пойти с этим к Мэтью МакКонахи. Он был бы превосходен. Но как ты думаешь, кто мог бы сыграть тебя?"
   Я улыбнулась ему и потянулась к дверной ручке.
   - Ты смотришь на него, Клегг.
   Я закрыл дверь и сквозь дымчатое стекло увидел, как на его лице расплывается замешательство.
   Я сказал Рохасу, чтобы он направился к Ван Найсу.
  
   Четырнадцать
   Рохас сказал мне, что мой телефон неоднократно звонил, пока я разговаривал с Макрейнольдсом. Я проверил его и не нашел сообщений. Затем я открыл запись звонков и увидел, что за те десять минут, что я был вне машины, поступило четыре звонка с линии с недоступным идентификатором. Временные интервалы были слишком несопоставимы, чтобы это мог быть ошибочный вызов факса на повторном наборе номера. Кто-то пытался связаться со мной, но, очевидно, это было недостаточно срочно, чтобы оставлять сообщение.
   Я позвонил Лорне и сказал, что уже в пути. Я рассказал ей о сделке, которую заключил с Макрейнольдсом, и сказал, что ожидайте звонка из юридического отдела Archway до конца дня. Она была взволнована перспективой того, что деньги поступят на дело, а не просто уйдут.
   "Что-то еще?"
   - Андреа Фриман звонила дважды.
   Я подумал о четырех звонках на мой мобильный.
   - Ты даешь ей мой мобильник?
   "Я сделал."
   "Я думаю, что просто скучал по ней, но она не оставила сообщения. Что-то должно быть.
   Лорна дала мне номер телефона, который Андреа оставила ей.
   - Может быть, ты сможешь связаться с ней, если перезвонишь. Я отпущу тебя."
   "Хорошо, но где все сейчас, внутри или снаружи?"
   - Дженнифер в своем кабинете, и я только что получил известие от Циско. Он возвращается с полевых работ.
   - Какие полевые работы?
   - Он не сказал.
   "Хорошо, тогда я увижусь со всеми, когда доберусь туда".
   Я отключился и позвонил Фримену. Я ничего не слышал от нее с тех пор, как на меня напали мальчики в черных перчатках. Даже Курлен заходил проведать меня. Но даже не выздоравливай скорее от моего достойного соперника. Теперь шесть звонков за одно утро, но сообщений нет. Мне, конечно, было любопытно.
   Она ответила после одного звонка и сразу перешла к делу.
   - Когда ты сможешь войти? она сказала. "Я хотел бы кое-что пропустить мимо вас, прежде чем мы нажмем на газ и поедем".
   Это был ее способ сказать, что она открыта для возможности закончить это дело соглашением о признании вины до того, как весь механизм судебного разбирательства начнет работать.
   - Я думал, ты сказал, что предложения не будет.
   "Ну, скажем так, возобладали более хладнокровные. Я не отказываюсь от того, что думаю о ваших шагах по этому делу, но я не понимаю, почему ваш клиент должен платить за ваши действия.
   Что-то происходило. Я чувствовал это. Возникла какая-то проблема с ее делом. Часть улики потеряна или свидетель изменил историю. Я подумал о Марго Шафер. Возможно, были проблемы со свидетелем. В конце концов, Фримен не выставил ее на предварительном экзамене.
   "Я не хочу заходить в офис окружного прокурора. Вы можете прийти ко мне в офис или мы встретимся на нейтральной территории.
   "Я не боюсь войти в стан врага. Где твой офис?
   Я дал ей адрес, и мы договорились встретиться через час. Я отключил вызов и попытался сосредоточиться на том, что могло пойти не так с делом штата на данном этапе игры. Я снова вернулся к Шаферу. Это должна была быть она.
   Мой телефон завибрировал в моей руке, и я посмотрела на экран.
  
   ID НЕДОСТУПЕН
  
   Фриман перезванивал мне, вероятно, чтобы отменить встречу и сообщить, что все это было фарсом, просто еще одним маневром из руководства прокурора по психологической помощи. Я нажал кнопку и подключился.
   "Да?"
   Тишина.
   "Привет?"
   - Это Майкл Халлер?
   Мужской голос, которого я не узнал.
   - Да, кто это?
   "Джефф Траммел".
   По какой-то причине мне понадобилось время, чтобы произнести это имя, а потом оно до меня дошло. Блудный муж.
   "Джефф Траммел, да, как дела?"
   - Думаю, я в порядке.
   - Как ты получил этот номер?
   "Сегодня утром я разговаривал с Лизой. Я зарегистрировался. Она сказала, что я должен позвонить тебе.
   - Что ж, я рад, что вы это сделали. Джефф, вы знаете о ситуации, в которой находится ваша жена?
   - Да, она мне сказала.
   - Вы не видели этого в новостях?
   "Здесь нет телевизора или чего-то еще. Я не умею читать по-испански".
   - Где именно ты, Джефф?
   "Я бы не сказал. Вы бы, наверное, сказали Лизе, и я бы предпочел, чтобы у нее не было этой информации прямо сейчас.
   - Ты вернешься на суд?
   "Я не знаю. У меня нет денег".
   - Мы могли бы достать вам немного денег на поездку. Вы могли бы вернуться сюда и быть с женой и сыном в это трудное время. Вы также можете дать показания, Джефф. Свидетельствуйте о доме и банке и обо всех заботах".
   - Эм... нет, я не мог. Я не хочу так себя выставлять, мистер Халлер. Мои недостатки. Это было бы неправильно".
   - Даже для того, чтобы спасти вашу жену?
   "Больше похоже на мою бывшую жену. Мы просто не сделали все это законным".
   "Джефф, чего ты хочешь? Вы хотите денег?"
   Был долгая пауза. Теперь мы приступим к делу. Но потом он меня удивил.
   - Мне ничего не нужно, мистер Халлер.
   "Вы уверены, что?"
   "Я просто хочу быть в стороне от этого. Это больше не моя жизнь".
   "Где ты, Джефф? Где твоя жизнь сейчас?"
   - Я тебе этого не говорю.
   Я разочарованно покачал головой. Я хотел, чтобы он говорил по телефону, как полицейский, пытающийся найти след, но его не было.
   "Послушай, Джефф, я ненавижу поднимать эту тему, но моя работа - охватить все основы, понимаешь, о чем я? И если мы проиграем это дело и будет обвинительный приговор, то Лизу осудят. Придет время, когда ее близкие и друзья смогут обратиться к суду и сказать о ней хорошее. Мы сможем привести то, что мы считаем смягчающими обстоятельствами. Например, ее борьба за сохранение дома. Я хотел бы иметь возможность рассчитывать на то, что вы придете и дадите показания".
   - Значит, ты думаешь, что проиграешь?
   "Нет, я думаю, что у нас есть чертовски хорошие шансы выиграть это дело. Я действительно. Это совершенно косвенное дело со свидетелем, я думаю, мы можем вылететь из воды. Но я должен быть готов к обратному результату. Ты уверен, что не можешь сказать мне, где ты, Джефф? Я могу сохранить это в тайне. Я имею в виду, что мне нужно знать, где вы находитесь, если мы собираемся отправить вам деньги.
   "Мне пора идти."
   - А как насчет денег, Джефф?
   "Я тебе перезвоню."
   "Джефф?"
   Он ушел.
   - Я почти убил его, Рохас.
   - Извините, Босс.
   Я на мгновение положила телефон на подлокотник и выглянула, чтобы посмотреть, где мы находимся. 101 через перевал Кауэнга. Я был еще двадцать минут.
   Джефф Траммел не отказался от денег, когда я в последний раз упомянул об этом.
   Мой следующий звонок был моему клиенту. Когда она ответила, я услышал шум телевизора на заднем плане.
   "Лиза, это Микки. Нам нужно поговорить."
   "Хорошо."
   - Можешь выключить этот телевизор?
   "Да, конечно. Извиняюсь."
   Я ждал, и вскоре ее конец был тих.
   "Хорошо."
   "Во-первых, ваш муж только что звонил мне. Ты дал ему мой номер?
   - Да, ты сказал мне, помнишь?
   "Да, это нормально. Я просто проверял. Это не пошло хорошо. Похоже, он хочет держаться подальше".
   - Вот что он мне сказал.
   - Он сказал тебе, где он? Если бы я знал, что могу послать Циско убедить его помочь нам".
   - Он мне не сказал.
   "Я думаю, что он все еще может быть в Мексике. Он сказал, что у него нет денег".
   "Он сказал мне то же самое. Он хочет, чтобы я отправил ему часть денег за фильм".
   - Вы сказали ему об этом?
   - Будет фильм, Микки. Он должен знать.
   Или, может быть, она имела в виду, что он должен ткнуться в это носом.
   - Куда ты собирался отправить деньги?
   "Он сказал, что я могу просто внести его в Western Union, и он сможет получить к нему доступ из любого их офиса".
   Я знал, что офисы Western Union есть по всей Тихуане и на юге. Я и раньше отправлял деньги клиентам. Мы могли бы отправить деньги, а затем сузить круг вопросов, увидев, в какой офис Джефф Траммел пошел, чтобы получить наличные. Но если бы он был умным, он бы не пошел в офис, ближайший к тому месту, где он жил, и мы бы вернулись к исходной точке.
   - Хорошо, - сказал я. "Мы подумаем о Джеффе позже. Я также хотел сказать вам, что сделка, которую Херб Даль заключил с Archway, изменилась.
   "Как так?"
   "Теперь он со мной. Я только что вышел из Archway. Херб все еще может продюсировать, если они когда-нибудь снимут фильм. И ему удается избежать тюрьмы. Так он выходит вперед. Вы выходите вперед, потому что ваша команда защиты теперь будет получать оплату за свою работу, а вы получите остальное, что, кстати, будет намного больше, чем вы когда-либо ожидали от Херба".
   - Микки, ты не можешь этого сделать! Он заключил эту сделку!"
   - Я только что уничтожил его, Лиза. Клегг Макрейнольдс не был заинтересован в том, чтобы запутаться в юридических сетях, которые я собирался набросить на голову Херба. Ты можешь сказать Хербу или попросить его позвонить мне, если он хочет.
   Она молчала.
   "Есть еще одна вещь, и это важно. Ты слушаешь?
   "Да, я здесь."
   "Я иду в офис, где встречусь с прокурором. Она созвала собрание. Я думаю, что-то случилось. Что-то пошло не так на их стороне. Она хочет поговорить о сделке и никогда бы не согласилась прийти ко мне в офис, если бы ей не пришлось. Я просто хотел чтобы ты знал. Я позвоню тебе после встречи".
   "Никаких сделок, Микки, если только она не предложит встать на ступеньки здания суда и объявить CNN, Fox и всем остальным, что я невиновен".
   Я почувствовал, как машина отклонилась от курса, и выглянул в окно. Рохас рано съехал с автострады из-за пробок.
   "Ну, я не думаю, что она собирается предложить это, но мой долг держать вас в курсе вашего выбора. Я не хочу, чтобы ты стал каким-то мучеником за это... за это твое дело. Ты должна выслушать все предложения, Лиза.
   "Я не признаю себя виновным. Период. Есть что-нибудь еще, о чем ты хочешь поговорить?"
   "Я пока в порядке. Я позвоню тебе позже."
   Я положил телефон на подлокотник. Хватит болтать пока. Я закрыл глаза, чтобы отдохнуть несколько минут. Я попытался пошевелить пальцами в гипсе, и усилие было болезненным, но получилось. Врач, изучавший рентгеновские снимки, сказал, что, по его мнению, повреждение произошло, когда кто-то наступил мне на руку, когда я лежал на земле и уже был без сознания. Мне повезло, наверное. Он предсказал полное выздоровление пальцев.
   В темном мире за моими веками я увидел мужчин в черных перчатках, двигающихся ко мне. Он играл в повторяющемся цикле. Я видел бесстрастный взгляд в их глазах, когда они подошли ко мне. Для них это был просто бизнес. Ничего больше на линии. Для меня это были четыре десятилетия уверенности и самоуважения, разбитые, как маленькие кости на асфальте.
   Через некоторое время я услышал Рохаса с переднего сиденья.
   - Эй, босс, мы здесь.
  
   Пятнадцать
   Когда я вошел в приемную, Лорна предупреждающе махнула рукой из-за стола. Затем она указала на дверь в мой кабинет. Она говорила мне, что Андреа Фриман уже ждет там. Я быстро прошел в другой кабинет, постучал один раз и открыл дверь. Циско и Буллокс сидели за своими столами. Я пошел к Циско и положил перед ним свой телефон.
   "Муж Лизы звонил. На самом деле он звонил несколько раз. Недоступный идентификатор. Ты видишь, что ты можешь сделать?"
   Он провел пальцем по губам, обдумывая просьбу.
   "У нашего оператора есть служба отслеживания угроз. Я сообщаю точное время звонков, и они увидят, что смогут найти. Это займет несколько дней, но все, что они смогут сделать, это определить номер, а не местоположение. Вам нужны правоохранительные органы, если вы собираетесь попытаться триангулировать местонахождение этого парня".
   "Мне просто нужен номер. В следующий раз я хочу позвонить ему, а не наоборот".
   "Ты понял."
   Повернувшись, чтобы уйти, я посмотрел на Аронсона.
   "Буллокс, не хотите ли зайти и узнать, что скажет окружной прокурор?"
   "Любить."
   Мы прошли через люкс в мой офис. Фриман сидела в кресле перед моим столом и читала электронную почту на своем телефоне. Она была в несудебной одежде. Голубые джинсы и пуловер. Должно быть, сегодня все было внутри. Я закрыл дверь, и она подняла глаза.
   - Андреа, могу я предложить тебе что-нибудь выпить?
   "Нет я в порядке."
   - А ты знаешь Дженнифер по предварительному экзамену.
   "Тихая Дженнифер, конечно. Не взглянул на прелим.
   Обойдя свой стол, я проверил Аронсон и увидел, что ее лицо и шея начали краснеть от смущения. Я попытался бросить ей линию.
   "О, она хотела пискнуть или два, но получила приказ от меня. Стратегия, знаете ли. Дженнифер, пододвинь этот стул.
   Аронсон пододвинул стул к столу и сел.
   - Итак, мы здесь, - сказал я. "Что привело офис окружного прокурора к моему скромному месту работы?"
   "Ну, мы приближаемся, и я подумал, знаете ли. Я полагал, что вы работаете по всему округу и, возможно, не так хорошо знакомы с судьей Перри, как я.
   "Это мягко сказано. Я даже никогда не был перед ним".
   "Ну, он любит держать в чистоте список дел. Ему плевать на заголовки и шумиху. Он просто захочет знать, что были предприняты энергичные усилия, чтобы положить конец этому делу через распоряжение. Поэтому я подумал, что, может быть, мы могли бы обсудить это еще раз, прежде чем мы приступим к полномасштабному судебному разбирательству".
   "Еще один? Я не помню первого разговора".
   - Ты хочешь поговорить об этом или нет?
   Я откинулся назад и повернулся на стуле, словно обдумывая вопрос. Все это было маленьким танцем, и мы оба это знали. Фримен действовал не из желания угодить судье Перри. В комнате было еще что-то невидимое. Что-то пошло не так, и появилась возможность для защиты. Я пошевелила пальцами в гипсе, пытаясь унять зуд на ладони.
   - Ну... - сказал я. "Я не уверен, о чем вы думаете. Каждый раз, когда я обращаюсь к своей клиентке, она говорит мне растирать песок. Она хочет суда. Конечно, я видел это раньше. Старый сценарий "нет сделки, нет сделки, нет сделки, да сделка".
   "Верно."
   - Но у меня здесь как бы связаны руки, Андреа. Мой клиент дважды запрещал мне приближаться к вашему офису с тендером. Она не позволит мне инициировать. Итак, мы здесь, вы пришли ко мне, так что это работает. Но вы должны начать переговоры. Ты скажи мне, что ты думаешь".
   Фримен кивнул.
   "Справедливо. Я все-таки позвонил. Мы согласны, что это не для протокола? Ничто не покинет эту комнату, если в конце концов не будет достигнуто соглашение".
   "Конечно."
   Аронсон кивнул вместе со мной.
   "Хорошо, тогда это то, о чем мы думаем. И это уже имеет одобрение свыше. Мы опускаемся до человека и рекомендуем средний уровень".
   Я кивнул, оттопырив нижнюю губу, как будто это было достойное предложение. Но я знал, что если она начнет с непредумышленного убийства с рекомендацией в середине предложения, моему клиенту станет только лучше. Я также знал, что мои инстинкты были правы. Окружной прокурор ни за что не выдвинул бы такое предложение, если бы что-то серьезно не пошло не так. По моей оценке, их дело было слабым с того момента, как на моего клиента надели наручники. Но сейчас что-то пошло не так. Что-то большое, и я должен был выяснить, что это было.
   - Это хорошее предложение, - сказал я.
   - Ты чертовски прав. Мы спускаемся заранее и затаились в засаде.
   - Я полагаю, мы говорим о добровольном непредумышленном убийстве?
   - Даже вам будет трудно обосновать недобровольность. Не то чтобы она случайно оказалась в том гараже. Думаешь, она согласится?
   "Я не знаю. Она сказала, что с самого начала никаких сделок. Она хочет суда. могу попробовать продать. Это просто..."
   - Только что?
   "Мне любопытно, понимаешь? Почему такое приятное предложение? Почему вы идете на это? Что пошло не так в вашем деле, из-за чего вы чувствуете, что вам нужно бежать?
   "Это не резка и бег. Она все равно сядет в тюрьму, и справедливость все равно восторжествует. В нашем случае все в порядке, но судебные процессы дорогие и долгие. По всем направлениям офис окружного прокурора пытается добиться распоряжения по судебным процессам. Но диспозиции, которые имеют смысл. Это один из тех моментов. Не хочешь, я готов.
   Я поднял руки вверх, сдаваясь. Я видел, как она сосредоточилась на гипсовой повязке на моей левой руке.
   - Дело не в том, хочу ли я этого. Это выбор моей клиентки, и я должен предоставить ей всю возможную информацию, вот и все. Я был в этой должности раньше. Обычно такая хорошая сделка слишком хороша, чтобы быть правдой. Вы берете его, и в конечном итоге позже выясняете, что главный свидетель собирался сдаться или обвинение только что получило хорошее оправдательное доказательство, которое вы получили бы при раскрытии, если бы вы продержались еще немного. "
   - Да уж, не в этот раз. Что есть, то есть. У вас есть двадцать четыре часа, а затем он снимается со стола.
   "А как насчет низкого диапазона?"
   " Что? "
   Это был почти крик.
   "Да ладно, ты пришел сюда не для того, чтобы дать мне свое последнее, лучшее предложение. Так никто не работает. У тебя есть еще один дар, и мы оба это знаем. Добровольное непредумышленное убийство, рекомендация по мягкому приговору. Она сделает от пяти до семи максимумов".
   "Ты убиваешь меня. Пресса съест меня заживо".
   - Возможно, но я знаю, что твой босс послал тебя сюда не с одним предложением, Андреа.
   Она откинулась назад и посмотрела на Аронсона, а затем на остальную часть комнаты, ее глаза скользили по полкам с книгами, которые поставлялись вместе с офисом.
   Я ждал. Я взглянул на Аронсона и подмигнул. Я знал что будет дальше.
   "Я сожалею о вашей руке, - сказал Фриман. "Должно быть, это было больно".
   "На самом деле, это не так. Я уже был на грани, когда они это сделали. Я никогда ничего не чувствовал".
   Я снова поднял руку и пошевелил пальцами, кончики которых двигались по верхнему краю гипса.
   "Я уже могу двигать ими довольно хорошо".
   "Хорошо, низкий диапазон. Мне все еще нужно получить ответ через двадцать четыре часа. И это все не для записи. Никто, кроме вашего клиента, не должен раскрывать это за пределами этой комнаты, если дело не пойдет.
   - Мы уже договорились об этом.
   "Хорошо, тогда, я думаю, это все. Я собираюсь вернуться.
   Она встала, и мы с Аронсоном последовали за ней. Мы погрузились в светскую беседу, которая часто следует за важной встречей.
   - Так кто станет следующим окружным прокурором? Я попросил.
   "Ваша догадка так же хороша, как и моя", - сказал Фримен. - Лидеров пока нет, это точно.
   В настоящее время офис работал с временным окружным прокурором после назначения его бывшего владельца на высшую должность в Генеральной прокуратуре США в Вашингтоне, округ Колумбия. кандидаты были скучными.
   Покончив с любезностями, мы обменялись рукопожатием, и Фримен вышел из офиса. Сев обратно, я посмотрел на Аронсона.
   "Так что ты думаешь?"
   "Я думаю ты прав. Предложение было слишком хорошим, а затем она сделала его еще лучше. Что-то пошло не так в ее деле.
   "Да, но что? Мы не можем использовать это, если не знаем, что это такое".
   Я наклонился к телефону и нажал кнопку внутренней связи. Я сказал Циско войти. Я молча повернулся, пока мы ждали. Циско вошел, положил мой мобильник на стол и занял место, где сидел Фриман.
   "У меня идет отслеживание. Я бы дал три дня. Они не двигаются так быстро".
   "Спасибо."
   - Так что там с прокурором?
   "Она испугалась, и мы не знаем, почему. Я знаю, что вы проверили все, что она нам дала, и проверили свидетелей. Я хочу сделать это снова. Что-то изменилось. То, что, как они думали, у них было, у них больше нет. Мы должны выяснить, что это такое".
   - Марго Шафер, наверное.
   "Как так?"
   Циско пожал плечами.
   "Просто говорю из опыта. Очевидцы ненадежны. Шафер - большая часть очень косвенного дела. Они теряют ее, или она оказывается неуверенной, и у них возникают большие проблемы. Мы уже знаем, что будет сложно убедить присяжных, что она видела то, что, по ее словам, видела".
   - Но мы до сих пор с ней не разговаривали?
   "Она отказалась от интервью и не обязана этого делать".
   Я открыл средний ящик стола и вытащил карандаш. Я вставил его острие в верхнее отверстие гипса и опустил между двумя пальцами, затем водил карандашом вперед-назад, чтобы поцарапать ладонь.
   "Что делаешь?" - спросил Циско.
   "Как это выглядит? Зуд моей ладони. Это сводило меня с ума всю встречу".
   "Вы знаете, что говорят о зудящих ладонях, - сказал Аронсон.
   Я посмотрел на нее, задаваясь вопросом, был ли в ответе какой-то сексуальный подтекст.
   - Нет, что?
   "Если это ваша правая рука, вы разбогатеете. Если это ваша левая, то вы будете платить деньги. Если вы поцарапаете их, вы предотвратите это".
   - Тебя этому учат в юридической школе, Буллокс?
   - Нет, моя мама всегда так говорила. Она была суеверна. Она думала, что это правда".
   "Ну, если это так, я только что сэкономил нам кучу денег".
   Я вытащил карандаш и положил его обратно в ящик.
   "Cisco, сделай еще один шаг к Шаферу. Попробуйте застать ее врасплох. Появиться там, где она никогда не ожидала. Посмотрите, как она отреагирует. Посмотрим, заговорит ли она".
   "Ты понял."
   - Если она не разговаривает, проверь еще раз ее биографию. Может быть, есть связь, о которой мы не знаем".
   - Если есть, я найду.
   - Вот на что я рассчитываю.
  
   Шестнадцать
   Как я и ожидал, Лиза Трэммел не хотела участвовать в соглашении о признании вины, по которому ее приговорили бы к тюремному заключению на срок до семи лет, даже несмотря на то, что ей грозила в четыре раза большая сумма, если бы ее признали виновной в суде. Она решила рискнуть на оправдательный приговор, и я не мог ее винить. В то время как я по-прежнему не мог объяснить перемену мнения штата, предложение о дружественной позиции защиты заставило меня подумать, что обвинение испугалось и что у нас есть законный шанс на борьбу. Если мой клиент был готов бросить кости, то и я тоже. На карту была поставлена не моя свобода.
   На следующий день я ехал домой после окончания работы, когда позвонил Андреа Фриман, чтобы сообщить ей новости. Она оставила несколько сообщений в начале дня, и я стратегически не ответил на них, надеясь заставить ее попотеть. Оказалось, что она совсем не чувствовала тепла. Когда я сказал ей, что мой клиент отказывается от предложения, она просто рассмеялась.
   "Э-э, Халлер, возможно, ты захочешь начать отвечать на свои сообщения немного раньше. Этим утром я несколько раз пытался связаться с вами. Это предложение было окончательно снято с обсуждения в десять часов. Она должна была принять это прошлой ночью, и это, вероятно, спасло бы ее от двадцати лет тюрьмы.
   "Кто отказался от предложения, ваш босс?"
   "Я сделал. Я передумал, и все".
   Я не мог придумать, что могло вызвать такую резкую перемену менее чем за двадцать четыре часа. Единственная активность по этому делу в то утро, о которой я знал, была подача адвокатом Луи Оппаризио ходатайства об отмене повестки, которую мы ему вручили. Но я не видел связи с резкой сменой направления Фримена по заявлению.
   Когда я не ответил, Фримен подошёл, чтобы завершить разговор.
   - Итак, советник, думаю, увидимся в суде.
   - Да, и чтобы ты знала, я найду его, Андреа.
   "Найти то, что?"
   - Что бы ты ни скрывал. То, что вчера пошло не так, заставило тебя сделать мне это предложение. Не имеет значения, если вы думаете, что все уже исправлено, я найду это. И когда мы дойдем до суда, он будет у меня в заднем кармане".
   Она рассмеялась в трубку так, что это сразу же подорвало мою уверенность в своем заявлении.
   - Как я уже сказала, увидимся в суде, - сказала она.
   - Да, я буду там, - сказал я.
   Я положил телефон на подлокотник и попытался интуитивно понять, что происходит. Тогда меня поразило. Возможно, я уже ношу секрет Фримена в заднем кармане.
   Письмо Бондюрана к Оппаризио было спрятано в стоге сена с документами, которые Фримен перевернул. Может быть, она сама только недавно нашла его и поняла, что я могу с ним сделать, как я могу выстроить вокруг него доводы защиты. Это иногда случается. Прокурор получает дело с доказательствами, которые кажутся неопровержимыми, и начинается высокомерие. Вы идете с тем, что у вас есть, а другие потенциальные доказательства остаются нераскрытыми допоздна. Иногда слишком поздно.
   Я убедился. Это должно было быть письмо. День назад она бежала испуганная из-за письма. Теперь она была уверена. Почему? Единственная разница между вчерашним и сегодняшним днем заключалась в ходатайстве отменить повестку Оппаризио. Я сразу понял ее стратегию. Обвинение поддержало бы отказ в повестке в суд. Если Оппацио не даст показаний, я не смогу представить письмо присяжным.
   Если бы я был прав, то защита могла бы серьезно пострадать на слушании ходатайства. Теперь я знал, что должен быть готов к бою, как будто от этого зависит мое дело. Потому что это произошло.
   Я решил положить телефон в карман. Больше никаких звонков. Это был вечер пятницы. Я бы отложил это дело и снова занялся бы им утром. Все могло подождать до тех пор.
   "Рохас, включи музыку. Это выходные, чувак!"
   Рохас нажал кнопку на приборной панели, чтобы проиграть компакт-диск. Я забыл, что у меня там было, но вскоре узнал, что это песня, в которой Рай Кудер поет "Teardrops Will Fall", кавер на классику 1960-х годов на своем диске-антологии. Это звучало хорошо, и это звучало правильно. Песня о потерянной любви и одиночестве.
   Суд начнется менее чем через три недели. Независимо от того, выяснили мы, что скрывает Фриман, команда защиты была заперта и готова к работе. У нас все еще оставалось несколько невыполненных повесток в суд, но в остальном мы были готовы к бою, и с каждым днем я становился все более уверенным в себе.
   В следующий понедельник я отсиживался в своем кабинете и начинал отрабатывать аргументы защиты. Гипотеза о невиновности будет тщательно раскрываться, шаг за шагом, свидетель за свидетелем, пока все не соберется вместе в сокрушительной волне обоснованных сомнений.
   Но до этого у меня еще были выходные, и я хотел как можно больше дистанцироваться между собой, Лизой Траммел и всем остальным. Теперь Кудер перешел к "Шангри-Ла для бедняков", рассказу об НЛО и космических вато в ущелье Чавеса до того, как его отняли у людей и построили стадион "Доджер".
  
   Что это за звук, что за свет?
   Проносясь сквозь ночь
  
   Я сказал Рохасу включить звук. Я опустил задние окна и позволил ветру и музыке дуть в мои волосы и уши.
  
   НЛО получил радио
   Маленький Джулиан поет мягко и тихо
   Лос-Анджелес внизу
   DJ говорит, мы должны идти
   В Эль-Монте, в Эль-Монте, в Эль-Монте
   На, на, на, на, на
   Живу в Шангри-Ла бедняка.
  
   Я закрыл глаза, пока мы плыли.
  
   Семнадцать
   Рохас высадил меня у крыльца моего дома, и я медленно поднялся, пока он ставил Линкольн в гараж. Его собственная машина была припаркована на улице. Он забирал его домой и возвращался в понедельник, как обычно.
   Прежде чем открыть дверь, я подошел к дальнему концу палубы и посмотрел на город. У солнца еще была пара часов работы впереди, а потом сядет еще одна неделя. Отсюда в городе слышался определенный звук, который можно было узнать, как гудок поезда. Низкое шипение миллионов снов на соревнованиях.
   "Ты в порядке?"
   Я обернулся. Это был Рохас на вершине лестницы.
   "Да, хорошо. В чем дело?
   "Я не знаю. Я увидел, что ты стоишь здесь, и подумал, что, может быть, что-то не так, как будто тебя заблокировали или что-то в этом роде.
   - Нет, я просто осматривал город.
   Я подошел к двери, доставая ключ от дома.
   "Хороших выходных, Рохас".
   - Ты тоже, Босс.
   - Знаешь, тебе, наверное, следует перестать называть меня Боссом.
   - Хорошо, Босс.
   "Что бы ни."
   Я повернул замок и толкнул дверь. Меня тут же встретили резким и многоголосым возгласом "Сюрприз!"
   Однажды я получил пулю в живот, когда открыл ту же дверь. Этот сюрприз был намного лучше. Моя дочь бросилась вперед и обняла меня, и я обнял ее в ответ. Я оглядел комнату и увидел всех: Циско, Лорну, Буллоков. Мой сводный брат Гарри Бош и его дочь Мэдди. И Мэгги тоже была там. Она подошла к Хейли и поцеловала меня в щеку.
   - Э-э, - сказал я, - у меня плохие новости. Сегодня не мой день рождения. Боюсь, вы все были введены в заблуждение кем-то с каким-то коварным планом, чтобы получить торт.
   Мэгги ударила меня по плечу.
   "Твой день рождения в понедельник. Неподходящий день для вечеринки-сюрприза.
   - Да, именно так, как я и планировал.
   - Давай, выходи за дверь и впусти Рохаса. Никто не задерживается так долго. Мы просто хотели поздравить с днем рождения".
   Я наклонился вперед, поцеловал ее в щеку и прошептал ей на ухо.
   "А ты? Ты тоже ненадолго?
   "Мы посмотрим на это".
   Она провела меня через череду рукопожатий, поцелуев и похлопываний по спине. Это было приятно и совершенно неожиданно. Меня посадили на почетное место и вручили лимонад.
   Вечеринка продлилась еще час, и у меня появилось время посетить всех моих гостей. Я не видел Гарри Босха несколько месяцев. Я слышал, что он приезжал в больницу, но я не проснулся для визита. За год до этого мы работали над делом со мной в качестве специального прокурора. Было приятно быть на одной стороне, и я думал, что этот опыт сблизит нас. Но на самом деле это не сработало. Босх оставался таким же далеким, как всегда, и я, как всегда, опечален этим.
   Когда я увидел возможность, я двинулся к нему, и мы встали бок о бок перед окном, из которого открывался лучший вид на город.
   "С такого ракурса его трудно не полюбить, не так ли?" он спросил.
   Я повернулась от вида к нему, а потом обратно. Он тоже пил лимонад. Он сказал мне, что бросил пить, когда к нему переехала его дочь-подросток.
   - Я знаю, что вы имеете в виду, - сказал я.
   Он осушил свой стакан и поблагодарил меня за вечеринку. Я сказал ему, что он может оставить Мэдди с нами, если она захочет навестить Хейли подольше. Но он сказал, что у него уже есть планы утром отвезти ее на стрельбище.
   "Стрелковый тир? Ты ведешь свою дочь на стрельбище?
   - У меня в доме есть оружие. Она должна знать, как ими пользоваться.
   Я пожал плечами. Я догадывался, что в этом есть логика.
   Босх и его дочь ушли первыми, и вскоре вечеринка закончилась. Все ушли, кроме Мэгги и Хейли. Они решили остаться на ночь.
   Измученный днем, неделей и месяцем, я долго принимал душ и рано ложился спать. Вскоре вошла Мэгги, уговорив Хейли переночевать в ее комнате. Она закрыла дверь, и именно тогда я понял, что мой настоящий подарок на день рождения придет.
   Она не взяла с собой ночную одежду. Лежа на спине, я смотрел, как она раздевается, а затем скользит со мной под одеяло.
   - Знаешь, ты - кусок работы, Халлер, - прошептала она.
   - Что я сделал на этот раз?
   - Ты только что нарушил границы.
   Она подошла ближе, а затем сверху на меня. Она наклонилась, закрыв мое лицо своими волосами. Она поцеловала меня и начала медленно двигать бедрами, затем прижалась губами к моему уху.
   - Итак, - сказала она. - Нормальные функции и активность, это тебе врач сказал, да?
   "Это то, что он сказал."
   "Посмотрим."
  
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Болеро
  
  
   18
   Луи Оппацио был человеком, который не хотел, чтобы ему служили. Как адвокат он знал, что единственный способ втянуть его в процесс Лизы Трэммел - получить повестку в суд для дачи показаний. Уклонение от служения означало отказ от свидетельства. То ли ему подсказали стратегию защиты, то ли он просто был достаточно умен, чтобы понять ее самостоятельно, он, похоже, исчез как раз в то время, когда мы начали его искать. Его местонахождение стало неизвестно, и все рутинные торговые уловки, направленные на его отслеживание и выманивание, потерпели неудачу. Мы не знали, был ли Оппацио в стране, не говоря уже о Лос-Анджелесе.
   У Оппацио была одна очень важная цель в его попытке спрятаться. Деньги. Имея достаточно денег, можно спрятаться от кого угодно в этом мире, и Оппацио знал это. У него было множество домов в разных штатах, несколько автомобилей и даже частный самолет, что помогало ему быстро подключаться ко всем своим точкам. Когда он переезжал, будь то из штата в штат или из дома в Беверли-Хиллз в офис в Беверли-Хиллз, он путешествовал в сопровождении фаланги охранников.
   У него также была одна вещь, идущая против него. Деньги. Огромное состояние, которое он накопил, участвуя в торгах банков и других кредиторов, также стало для него ахиллесовой пятой. Он усвоил вкусы и желания сверхбогатых.
   И вот таким мы его в итоге и получили.
   В ходе своих усилий по поиску Оппарицио Циско Войцеховский собрал огромное количество информации о профиле своей добычи. На основании этих данных была тщательно спланирована и доведена до совершенства ловушка. Глянцевый презентационный пакет с объявлением о закрытом аукционе картины Альдо Тинто был отправлен в офис Оппаризио в Беверли-Хиллз. В пакете говорилось, что картина будет выставлена на обозрение заинтересованным участникам торгов только в течение двух часов, начиная с 19:00, а затем через две ночи в Studio Z на станции Бергамот в Санта-Монике. Тогда предложения будут приниматься до полуночи.
   Презентация выглядела профессионально и законно. Изображение картины было взято из онлайн-каталога произведений искусства, в котором представлены частные коллекции. Из профиля Оппацио двухлетней давности в барном журнале мы знали, что он стал коллекционером художников второго уровня и что покойный итальянский мастер Тинто был его навязчивой идеей. Когда мужчина позвонил по номеру телефона, указанному в портфолио, представился представителем Луи Оппаризио и забронировал частный показ картины, мы его нашли.
   Точно в назначенное время свита Оппаризио въехала на старую троллейбусную станцию "Красный вагон", превращенную в высококлассный галерейный комплекс. Пока трое охранников в солнцезащитных очках расхаживали по территории, еще двое прочесали галерею Z, прежде чем подать сигнал "все чисто". Только тогда Оппацио вышел из растянутого "Мерседеса".
   В галерее Оппаризио встретили две женщины, которые обезоружили его своими улыбками и волнением по поводу искусства и картины, которую он собирался увидеть. Одна женщина вручила ему стеклянную флейту Cristal, чтобы отпраздновать этот момент. Другой дал ему толстый сложенный пакет документов о родословной картины и истории выставки. Поскольку он держал шампанское в одной руке, он не мог открыть документы. Ему сказали, что он может прочитать все это позже, потому что он должен увидеть картину сейчас, до следующей встречи. Его отвели в комнату для просмотра, где произведение стояло на богато украшенном мольберте, покрытом атласной драпировкой. Одинокий прожектор освещал центр комнаты. Женщины сказали ему, что он может сам снять занавеску, и одна из них взяла у него бокал шампанского. На ней были длинные перчатки.
   Оппацио шагнул вперед, в предвкушении подняв руку. Он осторожно стянул атлас с рамы. И там была приколота к доске повестка в суд. Сбитый с толку, он наклонился вперед, чтобы посмотреть, возможно, думая, что это все еще работа итальянского мастера.
   - Вас обслужили, мистер Оппацио, - сказала Дженнифер Аронсон. - У вас в руках оригинал.
   - Я не понимаю, - сказал он, но понял.
   "И все это с того момента, как вы въехали, записано на видеокассету", - сказала Лорна.
   Она подошла к стене и нажала на выключатель, залив светом всю комнату. Она указала на две камеры над головой. Дженнифер подняла бокал с шампанским, словно произнося тост.
   - У нас есть и ваши отпечатки, если нужно.
   Она повернулась и подняла тост за одну из камер.
   - Нет, - сказал Оппацио.
   - Да, - сказала Лорна.
   - Увидимся в суде, - сказала Дженнифер.
   Женщины направились к боковой двери галереи, где их ждал Линкольн, управляемый Циско. Их работа была сделана.
   Это было тогда, это было сейчас. Я сидел в зале суда достопочтенного Коулмана Перри, готовясь защищать службу и законность судебной повестки Opparizio и самую суть довода защиты. Мой соадвокат Дженнифер Аронсон сидела рядом со мной за столом защиты, а рядом с ней была наша клиентка Лиза Трэммел. За противоположным столом сидели Луи Оппацио и два его адвоката, Мартин Циммер и Лэндон Кросс. Андреа Фриман сидела в кресле, прислоненном спинкой к перилам. Как обвинитель уголовного дела, из которого возникло это слушание, она была заинтересованной стороной, но это не было ее основанием для иска. Кроме того, детектив Курлен был в зале суда, сидя в трех рядах от галереи. Его присутствие было для меня загадкой.
   Причиной иска был Оппарицио. Он и его юридическая команда должны были отменить повестку в суд и предотвратить его участие в суде. Разрабатывая стратегию, как это сделать, они сочли благоразумным направить Фримена на слушание на тот случай, если обвинение также сочтет целесообразным не допустить Оппацио к присяжным. Хотя Фриман в основном присутствовала в качестве стороннего наблюдателя, она могла вмешаться в драку, когда захотела, и она знала, что вне зависимости от того, присоединится она к процессу или нет, слушание, скорее всего, даст ей хороший взгляд на судебную стратегию защиты.
   Это был первый раз, когда я увидел Оппацио лично. Он был блоком человека, который каким-то образом казался таким же широким, как и высоким. Кожа на его лице была туго натянута скальпелем или годами гнева. Судя по прическе и костюму, он был похож на деньги. И он казался мне идеальным соломенным человеком, потому что он также выглядел как человек, который мог убить или, по крайней мере, отдать приказ убить.
   Адвокаты Оппарицио попросили судью провести слушание при закрытых дверях в его кабинете, чтобы раскрытые подробности не попали в средства массовой информации и, следовательно, не запятнали присяжных, которые соберутся на следующий день. Но все в комнате знали, что его адвокаты не проявляли альтруизма. Закрытое слушание защитило от того, что детали об Оппаризио просочились в прессу и сообщили нечто гораздо большее, чем пул присяжных. Общественное мнение.
   Я решительно возражал против закрытия процесса. Я предупредил, что такой шаг вызовет общественное подозрение в отношении последующего судебного процесса, и это перевесило любую возможную нечистоту состава присяжных. Избранный на скамейку запасных, Перри всегда помнил об общественном мнении. Он согласился со мной и объявил слушания открытыми. Оценка большой для меня. Моя победа над этим одним аргументом, вероятно, спасла все дело для защиты.
   Там было не так много средств массовой информации, но их было достаточно для того, что мне было нужно. Репортеры из Los Angeles Business Journal и LA Times были в первом ряду. Внештатный видеооператор, который продавал отснятый материал во все сети, находился в пустой ложе присяжных со своей камерой. Я сообщил ему о слушании и сказал ему быть там. Я полагал, что между печатными СМИ и одинокой телекамерой на Оппаризио будет достаточно давления, чтобы добиться желаемого результата.
   Отменив просьбу скрываться за закрытыми дверями, судья перешел к делу.
   "Г-н. Циммер, вы подали ходатайство об аннулировании повестки Луиса Оппаризио по делу Калифорния против Трэммела. Почему бы вам не изложить свое дело, сэр?
   Циммер был похож на адвоката, который несколько раз был в квартале и обычно носил своих врагов домой в своем портфеле. Он встал, чтобы ответить судье.
   "Мы хотели бы обратиться в суд по этому поводу, ваша честь. Сначала я расскажу о фактах вручения самой повестки, а затем мой коллега, мистер Кросс, обсудит другой вопрос, по которому мы ищем помощи".
   Затем Циммер продолжил утверждать, что мой офис занимался мошенничеством с использованием почты, устраивая ловушку, в результате которой Оппарицио была вручена повестка в суд. Он сказал, что глянцевая брошюра, заманившая его клиента, была инструментом мошенничества, а ее размещение в почте США представляет собой уголовное преступление, которое делает недействительными любые последующие действия, такие как вручение повестки в суд. Он также попросил наказать защиту, запретив любые последующие попытки вызвать Оппаризио в суд для дачи показаний.
   Для этого мне даже не пришлось вставать - и это было хорошо, потому что простые акты стояния и сидения вызывали вспышки боли в моей груди. Судья поднял руку в мою сторону, чтобы сдержать меня, а затем лаконично отклонил довод Циммера, назвав его новым, но нелепым и беспочвенным.
   "Да ладно, мистер Циммер, это высшая лига", - сказал Перри. "У вас есть что-нибудь с мясом на кости?"
   Как следует запуганный Циммер уступил коллеге и сел. Лэндон Кросс встал рядом с судьей.
   "Ваша честь, - сказал он, - Луис Оппаризио - человек со средствами и авторитетом в этом обществе. Он не имеет никакого отношения к этому преступлению или этому судебному процессу и возражает против того, чтобы его имя и репутация были запятнаны его участием в нем. Повторяю настойчиво, он не имеет никакого отношения к этому преступлению, не является подозреваемым и не знает о нем. У него нет никакой доказательной или оправдательной информации, которую он мог бы предоставить. Он возражает против того, чтобы адвокат защиты поставил его в качестве свидетеля для проведения рыболовной экспедиции, и он возражает против того, чтобы адвокат использовал его в качестве уклонения от рассматриваемого дела. Пусть мистер Халлер ловит красную селедку в другом пруду.
   Кросс повернулся и жестом указал на Андреа Фриман.
   "Я мог бы добавить, ваша честь, что обвинение присоединяется ко мне в этом ходатайстве об отмене по тем же причинам, которые были упомянуты".
   Судья повернулся на своем стуле и посмотрел на меня.
   "Г-н. Халлер, ты хочешь ответить на все это?
   Я встал. Медленно. Я держал пенопластовый молоток со своего стола, работая с ним пальцами, только что освободившимися от гипса, но все еще жесткими.
   - Да, ваша честь. Прежде всего я хотел бы сказать, что мистер Кросс правильно высказался по поводу рыболовной экспедиции. Показания г-на Оппаризио на суде, если им будет разрешено продолжить, будут включать в себя изрядное количество фишинга. Не все из этого, заметьте, но я хотел бы бросить линию в воду. Но это только потому, ваша честь, потому что мистер Оппацио и его фронт обороны сделали для защиты почти невозможным проведение тщательного расследования убийства Митчелла Бондюрана. Мистер Оппацио и его приспешники помешали всем...
   Циммер вскочил на ноги, громко возражая.
   "Ваша честь! Я имею в виду, действительно! Прихвостни? Адвокат явно играет со СМИ в зале суда за счет г-на Оппаризио. Я еще раз призываю вас перенести это разбирательство в камеру, прежде чем мы продолжим".
   - Мы остаемся на месте, - сказал Перри. - Но, мистер Халлер, я не позволю вам вызвать этого свидетеля только для того, чтобы вы выступили перед присяжными. Какая у него связь? Что у него есть?
   Я кивнул, как будто был готов к очевидному ответу.
   "Г-н. Оппаризио основал и управляет компанией, которая выступает в качестве посредника в процессе обращения взыскания. Когда потерпевший в этом деле решил лишить права выкупа дом ответчика, он пошел к г-ну Оппацио, чтобы сделать это. Это для меня, Ваша Честь, ставит г-на Оппаризио на передний план этого дела, и я хотел бы спросить его об этом, потому что обвинение заявило средствам массовой информации, что лишение права выкупа является мотивом убийства".
   Циммер вскочил, прежде чем судья успел ответить.
   "Это смешное утверждение! В компании г-на Оппаризио работает сто восемьдесят пять сотрудников. Он расположен в трехэтажном офисном здании. К-"
   - Отчуждение домов людей - большой бизнес, - вмешался я.
   - Адвокат, - предупредил судья.
   "Г-н. Оппарицио не имел никакого отношения к обращению ответчика в суд, кроме того факта, что этим делом занималась его компания наряду с примерно сотней тысяч других подобных дел в этом году", - сказал Циммер.
   - Сто тысяч ящиков, мистер Циммер? - спросил судья.
   - Верно, судья. В среднем компания обрабатывает две тысячи обращений в неделю в течение более двух лет. Это будет включать в себя дело взыскания ответчика. Мистер Оппаризио ничего не знает о ее деле. Это был один из многих, и он никогда не был в его поле зрения".
   Судья глубоко задумался и выглядел так, будто услышал достаточно. Я надеялся, что мне не придется раскрывать свой козырь в рукаве, особенно перед прокурором. Но я должен был предположить, что Фримен уже знал о письме Бондюрана и его ценности.
   Я потянулся к папке передо мной на столе и открыл ее. Там было письмо и четыре копии, готовые к отправке.
   "Г-н. Халлер, я склонен...
   "Ваша честь, если суд позволит мне, я хотел бы получить разрешение спросить у мистера Оппаризио имя его личного секретаря".
   Это заставило Перри еще раз задуматься, и он скривил рот в замешательстве.
   - Вы хотите знать, кто его секретарь?
   - Его личный секретарь, да.
   - Зачем вам это знать, сэр?
   "Я прошу суд дать мне поблажку".
   "Очень хорошо. Мистер Оппацио? Мистер Халлер хотел бы узнать имя вашего личного секретаря.
   Оппарицио наклонился вперед и посмотрел на Циммера, словно нуждаясь в его одобрении. Циммер дал ему знак продолжать и ответить на вопрос.
   "Э-э, судья, на самом деле у меня их два. Одна - Кармен Эспозито, а другая - Натали Лазарра".
   Затем он откинулся назад. Судья посмотрел на меня. Пришло время сыграть туза.
   - Судья, у меня есть копии заверенного письма, написанного Митчеллом Бондюраном, жертвой убийства, и отправленного мистеру Оппацио. Оно было получено и подписано его личным секретарем Натали Лазаррой. Письмо было передано мне при обнаружении прокуратурой. Я бы хотел, чтобы мистер Оппацио дал показания в суде, чтобы я мог расспросить его об этом".
   - Давай посмотрим, - сказал Перри.
   Я отошел от стола и передал копии письма судье, а затем Циммеру. На обратном пути я заскочил к Фриману и предложил ей копию.
   "Спасибо, не надо. У меня это уже есть."
   Я кивнул и вернулся к столу, но остался стоять.
   "Ваша честь?" - сказал Циммер. "Можем ли мы сделать небольшой перерыв, чтобы рассмотреть это? Мы не видели его раньше".
   - Пятнадцать минут, - сказал Перри.
   Судья сошел со скамьи и прошел через дверь в свои покои. Я ждал, вынесет ли команда Opparizio его в зал. Когда они не двигались, я не двигался. Я хотел, чтобы они беспокоились, что я могу что-то подслушать.
   Я столкнулся с Аронсоном и Траммелем.
   "Что они делают?" - прошептал Аронсон. - Они должны были уже знать о письме.
   "Я уверен, что обвинение дало им копию", - сказал я. "Оппарицио ведет себя так, будто он самый умный парень в комнате. Теперь мы собираемся посмотреть, является ли он самым умным парнем в комнате".
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Мы держим его между молотом и наковальней. Он знает, что должен сказать судье, что если я спрошу об этом письме, он возьмет Пятое и, следовательно, повестку в суд следует отменить. Но он знает, что если он выступит с Пятым перед журналистами, у него будут проблемы. Это кладет кровь в воду".
   - Так что, по-твоему, он сделает? - спросил Траммель.
   "Веди себя как самый умный парень".
   Я оттолкнулся от стола и встал. Я небрежно начал ходить за столиками. Циммер посмотрел на меня через плечо, а затем наклонился ближе к своему клиенту. В конце концов, я вернулся к Фримен, все еще сидящей в ее кресле.
   - Когда ты заходишь?
   - О, я думаю, что мне, возможно, не придется.
   - У них уже было письмо, не так ли? Ты дал это им".
   Она пожала плечами, но не ответила. Я посмотрел мимо нее на Курлена, сидевшего тремя рядами дальше.
   - Что здесь делает Курлен?
   - О... он может понадобиться.
   Это очень помогло.
   - На прошлой неделе ты сделал предложение, потому что нашел письмо, не так ли? Вы думали, что у вашего дела серьезные проблемы.
   Она посмотрела на меня и улыбнулась, ничего не выдавая.
   "Что изменилось? Почему ты отказался от предложения?
   Она снова не ответила.
   - Думаешь, он возьмет Пятую, не так ли?
   Снова пожимание плечами.
   - Я бы хотел, - сказал я. - Но он...?
   - Мы скоро узнаем, - пренебрежительно сказала она.
   Я вернулся к столу и сел. Траммель прошептала мне, что до сих пор не понимает, что происходит.
   "Мы хотим, чтобы Оппацио дал показания в суде. Он не хочет, но единственный способ, которым судья освободит его от повестки в суд, - это если он скажет, что воспользуется своей Пятой поправкой к защите от самообвинения. Если он это сделает, мы мертвы. Он наш соломенный человек. Нам нужно, чтобы он выступил на скамье подсудимых".
   - Думаешь, он возьмет Пятую?
   "Держу пари, что нет. Слишком многое поставлено на карту средствами массовой информации. Он вносит последние штрихи в крупное слияние и знает, что если он возьмет никель, СМИ будут окружать его. Я думаю, что он достаточно умен, чтобы думать, что сможет отговориться от этого на суде. Вот на что я рассчитываю. Он думает, что он умнее всех остальных".
   "Что если-"
   Ее прервало возвращение судьи на скамейку запасных. Он быстро вернулся к записи, и Циммер попросил обратиться в суд.
   "Ваша честь, я хотел бы, чтобы в протоколе было отражено, что вопреки совету адвоката мой клиент дал мне указание отозвать ходатайство об отмене".
   Судья кивнул и поджал губы. Он посмотрел на Оппацио.
   - Значит, ваш клиент будет давать показания перед присяжными? он спросил.
   - Да, ваша честь, - сказал Циммер. "Он принял такое решение".
   - Вы уверены в этом, мистер Оппацио? У тебя большой опыт сидения с тобой за этим столом".
   - Да, ваша честь, - сказал Оппацио. "Я уверен."
   "Тогда ходатайство отозвано. Какие-нибудь другие дела в суде, прежде чем мы начнем отбор присяжных завтра утром?
   Перри посмотрел поверх столов на Фримена. Это было подсказкой. Он знал, что есть и другие дела, которые нужно обсудить. Фримен встал с папкой в руке.
   - Да, ваша честь, могу я подойти?
   "Пожалуйста, мисс Фриман".
   Фримен шагнул вперед, но затем подождал, пока команда Оппарицио закончит собираться и уйдет со стола обвинения. Судья терпеливо ждал. Наконец она заняла свое место за столом, оставаясь стоять.
   - Дай угадаю, - сказал Перри. - Вы хотите поговорить об обновленном списке свидетелей мистера Халлера?
   - Да, судья, знаю. У меня также есть проблема с доказательствами. Что бы вы хотели услышать первым?"
   Доказательная проблема. Я вдруг понял, почему Курлен был в зале суда.
   "Давайте сначала рассмотрим список свидетелей", - сказал судья. - Я видел, как тот приближался.
   - Да, ваша честь. Г-н Халлер внес своего второго адвоката в список свидетелей, и я думаю, прежде всего, ему нужно сделать выбор между г-жой Аронсон в качестве второго председателя и ее присутствием в качестве свидетеля. Но, во-вторых, что более важно, г-жа Аронсон уже провела предварительное слушание для защиты, а также другие обязанности, и поэтому государство возражает против этого внезапного шага, чтобы сделать ее свидетелем в суде".
   Фриман сел, и судья посмотрел на меня.
   - Немного поздно в игре, не так ли, мистер Халлер?
   Я стоял.
   - Да, ваша честь, за исключением того факта, что это не игра и на карту поставлена свобода моего клиента. Защита просила бы суд о широкой свободе действий в этом отношении. Мисс Аронсон принимала самое непосредственное участие в защите против дела моего клиента о лишении права выкупа, и защита пришла к выводу, что она потребуется, чтобы объяснить присяжным, какова была предыстория и что происходило во время убийства мистера Уилсона. Бондюран.
   - И вы планируете, чтобы она выполняла двойные обязанности - и свидетеля, и защитника? Этого не произойдет в моем зале суда, сэр.
   "Ваша честь, когда я включил имя мисс Аронсон в окончательный список, я предполагал, что мы обсудим это с мисс Фриман. Защита открыта для решения суда по этому поводу".
   Перри посмотрела на Фримена, чтобы узнать, есть ли у нее дальнейшие возражения. Она стояла неподвижно.
   - Тогда очень хорошо, - сказал он. - Вы только что потеряли свой второй стул, мистер Халлер. Я позволю мисс Аронсон остаться в списке свидетелей, но завтра, когда мы начнем выбирать присяжных, вы будете предоставлены сами себе. Мисс Аронсон держится подальше от моего зала суда, пока не войдет для дачи показаний".
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказал я. "Сможет ли она присоединиться ко мне в качестве второго председателя после завершения ее показаний?"
   - Я не вижу в этом проблемы. Перри спросил: Фриман, у вас был второй вопрос для суда?
   Фриман снова встал. Я сел и наклонился вперед с ручкой, готовый делать заметки. Движение вызвало жгучую боль, пронзившую мое тело, и я чуть не застонал вслух.
   "Ваша честь, штат хочет предотвратить возражение, и я уверен, что протест будет исходить от адвоката. Вчера поздно вечером мы получили результат ДНК-анализа очень маленького следа крови, обнаруженного на обуви, принадлежащей подсудимой и изъятой при обыске ее дома и гаража в день убийства".
   Я почувствовал невидимый удар в живот, от которого боль в ребрах быстро исчезла. Я инстинктивно знал, что это изменит правила игры.
   "Анализ соответствует крови из ботинка жертве, Митчеллу Бондюранту. Прежде чем адвокат протестует, я должен сообщить суду, что анализ крови был отложен из-за резерва в лаборатории и из-за того, что образец, с которым работали, был довольно мелким. Сложность усугублялась необходимостью сохранить часть образца для защиты".
   Я подбросил ручку в воздух. Он отскочил на стол, а затем с грохотом упал на пол. Я встал.
   "Ваша честь, это просто возмутительно. Накануне отбора жюри? Вытащить это сейчас? И, боже мой, это было очень мило с их стороны оставить немного для защиты. Мы просто сбежим и проанализируем его, прежде чем завтра начнется отбор присяжных. Знаешь, это просто...
   - Вы правильно поняли, адвокат, - прервал его судья. "Меня это тоже беспокоит. Мисс Фриман, у вас были эти доказательства с самого начала дела. Как так получилось, что он так удачно приземлился за день до выбора присяжных?"
   "Ваша честь, - сказал Фримен, - я прекрасно понимаю, какое бремя это возлагает на защиту и суд. Но что есть, то есть. Мне сообщили о результатах в восемь часов утра, когда я получил отчет из лаборатории. Это первая возможность, которую я имел, чтобы представить это перед судом. Что касается причин его прихода сейчас, то их несколько. Я уверен, что суду известно о запасных копиях для анализа ДНК в лаборатории Калифорнийского университета. Есть тысячи случаев. Хотя расследование убийств, безусловно, получает приоритет, оно не исключает всех других дел. Мы решили не обращаться в частную лабораторию, которая могла бы сделать это быстрее, из-за беспокойства по поводу размера выборки. Мы знали, что если что-то пойдет не так с внешним поставщиком, мы полностью потеряем возможность проверить кровь и оставить часть для защиты".
   Я разочарованно покачал головой, ожидая возможности снова заговорить. Это действительно изменило правила игры. Это был совершенно косвенный случай. Теперь это было дело с прямыми уликами, связывающими подсудимого с преступлением.
   "Г-н. Халлер? - сказал судья. - Хочешь ответить?
   "Конечно знаю, судья. Я думаю, что это выходит за рамки того, чтобы быть в мешке с песком, и я ни на мгновение не верю, что время здесь случайное. Я бы попросил суд сказать обвинению, что сейчас уже слишком поздно. Я предлагаю, чтобы это так называемое доказательство было исключено из судебного разбирательства".
   - А как насчет отсрочки суда? - сказал судья. "Что, если бы вам дали время, чтобы сделать анализ и ускориться?"
   "Набрать скорость? Судья, речь идет не только о проведении собственного анализа. Речь идет об изменении всей стратегии защиты. Обвинение стремится изменить это дело с косвенного на научно обоснованное накануне суда. Мне нужно не только время, чтобы сделать анализ ДНК. По прошествии двух месяцев мне нужно переосмыслить все дело. Это разрушительно, ваша честь, и этого нельзя допускать в соответствии с основной идеей честной игры.
   Фримен хотел вернуться, но судья не разрешил. Я воспринял это как хороший знак, пока не увидел, как он смотрит на календарь, висящий на стене позади загона клерка. Это сказало мне, что он был готов только улучшить ситуацию со временем. Он собирался предоставить ДНК в качестве улики и просто дал мне дополнительное время, чтобы подготовиться.
   Я снова сел в поражении. Лиза Трэммел наклонилась ко мне и отчаянно прошептала: "Микки, этого не может быть. Это установка. Его кровь никак не могла быть на тех ботинках. Вы должны верить мне."
   Я поднял руку, чтобы прервать ее. Мне не нужно было верить ни единому ее слову, и все это не имело значения. Реальность заключалась в том, что дело менялось. Неудивительно, что к Фримен вернулась вся ее уверенность.
   Внезапно я кое-что понял. Я быстро встал обратно. Слишком быстро. Боль пронзила мое тело в пах, и я склонился над столом защиты.
   "Ваша честь?"
   - С вами все в порядке, мистер Халлер?
   Я медленно выпрямился.
   "Да, ваша честь, но мне нужно добавить кое-что к протоколу, если позволите".
   "Вперед, продолжать."
   "Ваша честь, защита сомневается в правдивости заявления обвинения о том, что она узнала об этом результате анализа ДНК только сегодня утром. Три недели назад мисс Фриман предложила моему клиенту очень привлекательное предложение, дав мисс Траммел двадцать четыре часа на обдумывание. Затем-"
   "Ваша честь?" - сказал Фриман.
   - Не перебивайте, - скомандовал судья. - Продолжайте, мистер Халлер.
   Я без колебаний нарушил свое соглашение с Фриманом о неразглашении переговоров о диспозиции. В этот момент перчатки были сняты.
   - Благодарю вас, ваша честь. Таким образом, мы получаем предложение в четверг вечером, а затем в пятницу утром мисс Фриман таинственным образом срывает его со стола без объяснения причин. Что ж, я думаю, теперь у нас есть это объяснение, судья. Она знала тогда - три недели назад - об этих предполагаемых доказательствах ДНК, но решила сидеть с ними, чтобы удивить защиту накануне суда. И я-"
   - Благодарю вас, мистер Халлер. А как насчет этого, мисс Фриман?
   Я видел, как кожа вокруг глаз судьи натянулась. Он был расстроен. То, что я только что рассказал, имело долю правды.
   - Ваша честь, - возмущенно сказал Фриман. "Нет ничего более далекого от правды. Со мной на галерее находится детектив Курлен, который будет счастлив дать показания под присягой, что отчет о ДНК был доставлен в его офис на выходных и вскрыт им вскоре после его прибытия в семь тридцать этим утром. Затем он позвонил мне, и я подал в суд. Окружная прокуратура ни на что не опиралась, и я возмущаюсь клеветой, направленной лично на меня адвокатом".
   Судья взглянул на ряды сидений и заметил Курлена, а затем снова посмотрел на Фримена.
   "Почему вы отозвали предложение через день после того, как сделали его?" он спросил.
   Вопрос на миллион долларов. Фримен казался обеспокоенным тем, что судья продолжит расследование.
   "Судья, это решение касалось внутренних вопросов, возможно, лучше не озвучивать их в суде".
   - Я хочу понять это, советник. Если вам нужны эти доказательства, вам лучше развеять мои опасения, внутренние проблемы или нет".
   Фриман кивнул.
   - Да, ваша честь. Как вы знаете, с тех пор, как г-н Уильямс поступил на работу в Генеральную прокуратуру США в Вашингтоне, существует временно исполняющий обязанности окружного прокурора. Это привело к ситуации, когда у нас не всегда есть четкие линии связи и направления. Достаточно сказать, что в тот четверг я получил одобрение начальника на предложение, которое я сделал г-ну Халлеру. Но в пятницу утром я узнал от высшего руководства в офисе, что предложение не было одобрено внутри компании, и поэтому я отозвал его".
   Это была куча дерьма, но она преподнесла его хорошо, и у меня не было ничего, что противоречило бы этому. Но когда в ту пятницу она сказала мне, что предложение отменено, я понял по тону ее голоса, что у нее есть что-то новое, что-то еще, и ее решение не имеет ничего общего с внутренней коммуникацией и направлением.
   Судья вынес свое решение.
   "Я собираюсь отодвинуть отбор присяжных на десять судебных дней. Это должно дать защите время для завершения ДНК-анализа улик, если она решит это сделать. Это также дает достаточно времени, чтобы обдумать, какие стратегические изменения придут с этой информацией. Я буду считать государство ответственным за полное сотрудничество в этом вопросе и за безотлагательную передачу биологического материала защите. Все стороны будут готовы начать отбор присяжных через две недели с сегодняшнего дня. Суд отложен".
   Судья быстро покинул скамью. Я посмотрел на пустую страницу в своем блокноте. Меня только что выпотрошили.
   Потихоньку начал собирать портфель.
   "Что мы делаем?" - спросил Аронсон.
   - Я еще не знаю, - сказал я.
   - Проведите тест, - настойчиво сказала Лиза Траммел. "Они ошиблись. Это не может быть его кровь на моих ботинках. Это нереально".
   Я посмотрел на нее. Ее карие глаза пылкие и правдоподобные.
   "Не волнуйся. Я что-нибудь придумаю".
   Оптимизм оказался кислым во рту. Я взглянул на Фримена. Она просматривала файлы в своем портфеле. Я подошел, и она бросила на меня пренебрежительный взгляд. Ей не было интересно слушать мой рассказ о горе.
   - Ты выглядишь так, будто все пошло именно так, как ты хотел, - сказал я.
   Она ничего не показала. Она закрыла чемодан и направилась к воротам. Прежде чем протолкнуться, она оглянулась на меня.
   - Хочешь играть жестко, Халлер? она сказала. - Тогда ты должен быть готов к ловле.
  
  
   19
   Следующие две недели прошли быстро, но не без прогресса. Защита переосмыслена и переоснащена. Я попросил независимую лабораторию подтвердить данные штата о ДНК - за срочность в четыре тысячи долларов, - а затем ассимилировал разрушительные доказательства в точку зрения по делу, которая позволила науке быть верной, а невиновность моего клиента была возможной, если маловероятно. Классическая установка защиты. Это было бы дополнительным и естественным измерением гамбита соломенного человека. Я начал верить, что это может сработать, и моя уверенность начала восстанавливаться. К тому времени, когда, наконец, начался отложенный отбор присяжных, у меня появился некоторый импульс, и я вложил его в усилия, активно ища присяжных, которые могли бы согласиться поверить в новую историю, которую я собирался рассказать для них.
   Только на четвертый день отбора присяжных мне в голову просвистел еще один фастбол Фримена. Мы приближались к завершению коллегии, и это был один из тех редких случаев, когда и обвинение, и защита были довольны составом присяжных, но по разным причинам. Панель была хорошо укомплектована мужчинами и женщинами из рабочего класса. Владельцы домов, происходящие из домохозяйств с двумя доходами. У немногих были дипломы колледжа, и ни у кого не было ученых степеней. Настоящие люди из соли земли, и эта композиция идеально подошла мне. Я искал людей, которые жили на грани жесткой экономики, которые постоянно чувствовали угрозу лишения права выкупа, и им было бы трудно смотреть на банкира как на сочувствующую жертву.
   С другой стороны, обвинение задавало подробные финансовые вопросы каждому потенциальному присяжному заседателю и искало работяг, которые не увидят в качестве жертвы того, кто перестал платить по ипотеке. В результате до утра четвертого дня была коллегия, полная присяжных, против которых не возражала ни одна из сторон, и каждый из которых, как мы думали, мог превратиться в наших собственных солдат правосудия.
   Фастбол начался, когда судья Перри объявил перерыв в середине утра. Фриман немедленно встал и спросил судью, может ли адвокат встретиться в зале заседаний во время перерыва, чтобы обсудить только что возникший вопрос о доказательствах. Она спросила, может ли детектив Курлен присоединиться к собранию. Перри удовлетворил просьбу и удвоил время перерыва до получаса. Затем я последовал за Фриманом, который последовал за судебным секретарем и судьей в камеру. Курлен вошел последним, и я заметил, что он несет большой конверт с красной лентой для улик. Он был громоздким и, казалось, имел что-то тяжелое внутри. Бумажный конверт, однако, был настоящим подарком. Биологические доказательства всегда были завернуты в бумагу. Пластиковые пакеты для улик задерживают воздух и влагу и могут повредить биологические вещества. Так что я знал, что Фримен собирается сбросить на меня еще одну ДНК-бомбу.
   - Ну вот, опять, - сказал я себе под нос, входя в палаты.
   Судья подошел к своему столу и сел спиной к окну, выходившему на юг, в сторону холмов над Шерман-Оукс. Мы с Фриманом сели рядом напротив стола. Курлен отодвинул стул от соседнего стола, и судебный репортер сел на табурет справа от судьи. Стено-машина стояла перед ней на штативе.
   "Мы в протоколе", - сказал судья. "РС. Фриман?
   "Судья, я хотел встретиться с вами и выступить с защитой как можно скорее, потому что я ожидаю, что мистер Халлер снова завоет на луну, когда услышит, что я должен сказать и что я должен показать".
   - Тогда давайте продолжим, - сказал Перри.
   Фриман кивнул Курлену, и тот начал отклеивать ленту на конверте с уликами. Я ничего не говорил. Я заметил, что на правой руке у него была резиновая перчатка.
   "Прокуратура завладела орудием убийства, - как ни в чем не бывало заявил Фримен, - и планирует представить его в качестве доказательства, а также предоставить защите для изучения".
   Курлен открыл конверт, потянулся и достал молоток. Это был гвоздодер с головкой из матовой стали и круглой ударной поверхностью. У него была полированная ручка из красного дерева с наконечником из черной резины на конце. Я увидел зарубку на двенадцати часах на бойке и понял, что она, вероятно, соответствует отпечаткам черепа, занесенным в каталог во время вскрытия.
   Я сердито встал и отошел от стола.
   - О, да ладно, - сказал я в полном возмущении. "Ты шутишь, что ли?"
   Я посмотрел на полку с кодовыми книгами, которые Перри держал в дальнем конце комнаты, в возмущении упер руки в бедра, а затем снова повернулся к столу.
   "Судья, извините за мой язык, но это чушь собачья. Она не может сделать это снова. Чтобы начать это - что, четыре дня до отбора присяжных и день до вступительных заявлений? Мы уже собрали большую часть коробки, возможно, мы собираемся начать завтра, и вдруг она накладывает на меня предполагаемое орудие убийства ?
   Судья откинулся на спинку стула, словно отстраняясь от молота, который держал Курлен.
   "У вас должна быть хорошая и убедительная история, мисс Фриман, - сказал он.
   - Да, судья. Я не мог рассказать об этом до сегодняшнего утра, и я более чем готов объяснить, почему, если...
   - Ты позволил это! - сказал я, перебивая и указывая пальцем на судью.
   - Простите, мистер Халлер, но не смей показывать на меня пальцем, - сдержанно сказал он.
   - Простите, судья, но это ваша вина. Вы позволили ей сойти с рук с дерьмовой историей ДНК, и после этого у нее нет причин не...
   - Простите, сэр, но вам лучше действовать осторожно. Вы в пяти секундах от того, чтобы увидеть внутреннюю часть моей камеры. Вы не указываете пальцем и не обращаетесь к судье вышестоящего суда, как раньше. Ты понимаешь меня?"
   Я снова повернулся к кодовым книгам и глубоко вздохнул. Я знал, что должен получить что-то из этого. Мне пришлось выйти из этой комнаты с судьей, который мне что-то должен.
   - Я понимаю, - сказал я наконец.
   - Хорошо, - сказал Перри. - А теперь вернитесь сюда и присядьте. Давайте послушаем, что скажут мисс Фриман и детектив Курлен, и пусть это будет хорошо".
   С неохотой я вернулся, как наказанный ребенок, и опустился на свое место.
   "РС. Фриман, давай послушаем.
   - Да, ваша честь. Оружие было передано нам поздно вечером в понедельник. Земля-"
   "Большой!" Я сказал. "Я знал это. Так что подожди четыре дня до отбора присяжных, прежде чем решишь...
   " Мистер Халлер! - рявкнул судья. "Я потерял всякое терпение по отношению к вам. Не перебивайте снова. Продолжайте, мисс Фриман. Пожалуйста."
   - Конечно, ваша честь. Как я уже сказал, мы получили это в отделении полиции Лос-Анджелеса в Ван-Найсе ближе к вечеру в понедельник. Я думаю, будет лучше, если детектив Курлен проведет вас через цепочку задержаний.
   Перри жестом приказал детективу начать.
   "Случилось так, что садовник, работавший во дворе на Диккенс-стрит возле Кестер-авеню, нашел его тем утром в живой изгороди возле дома своего клиента. Это на улице, которая проходит за WestLand National. Дом находится примерно в двух кварталах от задней части банка. Ландшафтный дизайнер, который нашел молот, родом из Гардении и понятия не имел об убийстве. Но, думая, что инструмент принадлежит его клиенту, он оставил его на крыльце для него. Хозяин дома, человек по имени Дональд Мейерс, не видел его, пока не вернулся домой с работы около пяти часов дня. Он был сбит с толку, потому что знал, что это не его молот. Однако затем он вспомнил, что читал статьи об убийстве Бондюрана, по крайней мере, в одной из которых указывалось, что орудием убийства мог быть молоток, и что оно еще не было найдено. Он позвонил своему ландшафтному дизайнеру и узнал его историю, а затем вызвал полицию".
   - Что ж, вы рассказали нам, как вы его получили, - сказал Перри. - Вы не объяснили, почему мы слышим об этом три дня спустя.
   Фриман кивнул. Она была к этому готова и взяла на себя повествование.
   "Судья, мы, очевидно, должны были подтвердить то, что у нас было, и цепочку поставок. Мы немедленно передали его в отдел научных исследований для обработки и только вчера вечером после суда получили лабораторные отчеты".
   - И какой вывод делают эти отчеты?
   - Единственные отпечатки пальцев на оружии принадлежали...
   - Подождите, - сказал я, снова рискуя вызвать гнев судьи. "Можем ли мы просто называть его молотком? Называть это "оружием" в записи сейчас немного самонадеянно".
   - Хорошо, - сказал Фриман, прежде чем судья успел ответить. "Молот. Единственные отпечатки пальцев на молотке принадлежали мистеру Мейерсу и его ландшафтному дизайнеру Антонио Ладере. Тем не менее, две вещи прочно связывают его с делом. Небольшое пятно крови, обнаруженное на шейке молотка, было окончательно установлено с помощью ДНК-тестирования на Митчелла Бондюрана. Мы поспешили провести этот тест с внешним поставщиком из-за протеста адвоката по поводу мер предосторожности, принятых в отношении другого теста. Молоток также был передан в судмедэкспертизу для сравнения со следами ран на теле жертвы. Опять у нас матч. Мистер Халлер, вы можете называть его молотком, инструментом или как хотите. Но я называю это орудием убийства. И у меня есть копии лабораторных отчетов, которые я должен передать вам в это время.
   Она полезла в манильский конверт, достала два скрепленных бумажными скрепками документа и протянула их мне с довольной улыбкой на лице.
   - Ну, это мило с твоей стороны, - сказал я с полным сарказмом. "Большое спасибо."
   - О, и еще вот это.
   Она снова полезла в конверт и вытащила две фотографии размером восемь на десять, отдав одну судье и одну мне. Это была фотография верстака с инструментами, висящими на доске на стене за ним. Я знал, что это верстак из гаража Лизы Траммель. Я был там.
   "Это из гаража Лизы Траммел. Оно было снято в день убийства во время обыска помещения на основании постановления суда об обыске. Вы заметите, что на крючках перфорированной доски отсутствует один инструмент. Создаваемое при этом открытое пространство соответствует размерам молотка-гвоздодера".
   "Это безумие."
   "SID идентифицировал найденный молоток как модель Craftsman производства Sears. Этот конкретный молоток не продается отдельно. Он поставляется только в наборе инструментов плотника, состоящем из двухсот тридцати девяти предметов. По этой фотографии мы идентифицировали более сотни других инструментов из этой упаковки. Но без молотка. Его там нет, потому что Лиза Траммел бросила его в кусты, покинув место преступления".
   Мой разум мчался. Даже при защите, основанной на теории о подставе подсудимого, действует закон убывающей отдачи. Объяснение того, что капля крови на ботинке - это одно. Объяснить принадлежность вашего клиента орудию убийства и его связь с ним было не просто вторым делом. Шансы против подставы экспоненциально возрастали по мере раскрытия каждой улики. Второй раз за три недели защите был нанесен сокрушительный удар, и я почти потерял дар речи. Судья повернулся ко мне. Пришло время ответить, но у меня не было достойного возвращения.
   - Это очень убедительное доказательство, мистер Халлер, - подсказал он. - Тебе есть что сказать?
   У меня ничего не было, но я поднялся с мата до того, как он досчитал до десяти.
   "Ваша честь, это так называемое доказательство, которое как бы удачно свалилось с небес, должно было быть оглашено суду и защите в тот момент, когда оно было представлено. Не через три дня, даже не через день. Хотя бы для того, чтобы защита могла должным образом изучить доказательства, провести свои собственные проверки и понаблюдать за проверками обвинения. Оно якобы лежало в кустах ненайденным в течение трех месяцев? И тем не менее - вуаля! -У нас есть ДНК, чтобы соответствовать жертве. Все это попахивает подставой. И чертовски поздно, ваша честь. Поезд ушел со станции. У нас могут быть вступительные заявления уже завтра. Обвинение всю неделю думало, как всадить в нее молоток. Что мне делать в этот момент?"
   "Вы планировали дать показания в начале или отложить до фазы защиты?" - спросил судья.
   - Я планировал отдать его завтра. Я солгал. "У меня это уже написано. Но это также информация, которую я мог бы использовать при выборе присяжных, которые у нас уже есть в ящике. Судья, послушайте, все, что я знаю, это то, что пять недель назад обвинение было в отчаянии. Мисс Фриман пришла ко мне в офис, чтобы предложить моему клиенту сделку. Признает она это или нет, но она испугалась и дала мне все, что я просил. И вдруг у нас есть ДНК на ботинке. Теперь, о чудо, молоток поднимается вверх, и, конечно, никто больше не говорит о диспозиции. Совпадение всего этого ставит все это под сомнение. Но одно лишь злоупотребление в том, как это было сделано, должно заставить вас отказаться принять это в качестве улики.
   - Ваша честь, - сказал Фримен, как только я закончил. "Могу ли я ответить на обвинение мистера Халлера в скверном..."
   - Нет необходимости, мисс Фриман. Как я уже сказал, это убедительные доказательства. Это происходит в неподходящее время, но это явное доказательство, которое должны рассмотреть присяжные. Я разрешаю это, но я также еще раз даю защите дополнительное время, чтобы подготовиться к этому. Сейчас мы вернемся туда и закончим выбирать присяжных. Затем я дам им длинные выходные и верну их в понедельник для вступительных слов и начала судебного разбирательства. Это дает вам три дополнительных дня, чтобы подготовить первое слово, мистер Халлер. Этого времени должно хватить. Тем временем ваши сотрудники, в том числе тот молодой предприимчивый человек, которого вы наняли из моей альма-матер, могут работать над сбором любых экспертов и тестированием молота, которые вам понадобятся.
   Я покачал головой. Это было недостаточно хорошо. Здесь я быстро спускался.
   "Ваша честь, я предлагаю приостановить судебное разбирательство, пока я рассмотрю это дело в апелляционном порядке".
   - Вы можете подать апелляцию, мистер Халлер. Это ваше право. Но это не остановит суд. Едем в понедельник".
   Он слегка кивнул мне, что я восприняла как угрозу. Я беру его на апелляцию, и он не забудет об этом во время суда.
   - Нам есть что еще обсудить? - спросил Перри.
   - Я в порядке, - сказал Фримен.
   "Г-н. Халлер?
   Я покачал головой, когда мой голос покинул меня.
   "Тогда пойдем туда и закончим выбирать присяжных".
   Лиза Трэммел задумчиво ждала меня за столом защиты.
   "Что случилось?" - спросила она настойчивым шепотом.
   "Случилось так, что нам снова вручили наши задницы. На этот раз все кончено".
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Я имею в виду, что они нашли чертов молоток, который ты бросил в кусты после того, как убил Митчелла Бондюранта.
   "Это безумие. Я-"
   - Нет, ты сумасшедший. Они могут связать его напрямую с Бондюраном, а могут связать с вами. Это прямо с твоего гребаного верстака. Я не знаю, как ты мог быть таким глупым, но это не относится к делу. По сравнению с этим сохранение окровавленных ботинок кажется разумным выбором. Теперь я должен найти способ добиться сделки от Фримен, когда ей совершенно не нужно заключать сделку. У нее громадное дело, так зачем заключать сделку?
   Лиза протянула руку и схватила левую сторону воротника моей куртки. Она притянула меня ближе. Теперь она прошептала сквозь стиснутые зубы.
   "Ты слушаешь себя. Как я мог быть таким глупым? Это вопрос и ответ, что я не был. Знаешь, если что, я не дурак. Я говорил тебе с самого первого дня, что это подстава. Они хотели избавиться от меня, и вот что они сделали. Но я этого не делал. Вы все время были правы. Луи Оппацио. Ему нужно было избавиться от Митчелла Бондюранта, а он использовал меня в качестве подставного лица. Бондюран отправил ему ваше письмо. С этого все началось. я не...
   Она запнулась, когда слезы начали наполнять ее глаза. Я положил свою руку на ее руку, словно успокаивая ее, и оторвал ее от воротника. Я знал, что присяжные собирались в суд, и не хотел, чтобы они видели какие-либо разногласия между адвокатом и клиентом.
   "Я этого не делала, - сказала она. "Ты меня слышишь? Я не хочу никакой сделки. Я не скажу, что сделал что-то, чего не делал. Если это твой лучший шанс, то мне нужен новый адвокат".
   Я перевел взгляд с нее на скамейку. Судья Перри наблюдал за нами.
   - Готовы продолжить, мистер Халлер?
   Я посмотрел на своего клиента, а затем снова на судью.
   - Да, ваша честь. Готов продолжить".
  
  
   20
   Это было похоже на проигрышную раздевалку, но нам еще предстояло сыграть в игру. Это был полдень воскресенья, за восемнадцать часов до вступительного слова присяжным, и я сгрудился вместе со своей командой, уже признав поражение. Это был горький конец еще до начала суда.
   - Я не понимаю, - сказал Аронсон в пустоте тишины, охватившей мой кабинет. - Вы сказали, что нам нужна гипотеза невиновности. Альтернативная теория. У нас есть это с Opparizio. У нас это в избытке. В чем проблема?"
   Я посмотрел на Циско Войцеховски. Нас было только трое. Я был в шортах и футболке. Циско был в костюме для верховой езды - армейской зеленой майке поверх черных джинсов. И Аронсон был одет для дня в суде. Она не получила записку о том, что сегодня воскресенье.
   "Проблема в том, что мы не собираемся привлекать Оппацио к суду, - сказал я.
   "Он отозвал ходатайство об отмене", - возразил Аронсон.
   "Это не имеет значения. Судебный процесс касается улик штата против Траммела. Дело не в том, кто еще мог совершить преступление. Силы не в счет. Я могу представить Оппарицио как эксперта по лишению права выкупа у Траммела и эпидемии лишения права выкупа. Но я не собираюсь приближаться к нему в качестве альтернативного подозреваемого. Судья не позволит мне, пока я не докажу свою значимость. Итак, мы прошли весь этот путь, и у нас все еще нет релевантности. У нас до сих пор нет той единственной вещи, которая полностью притягивает Оппацио".
   Аронсон был полон решимости не сдаваться.
   "Четырнадцатая поправка гарантирует Траммелу "значительную возможность представить полную защиту". Альтернативная теория является частью полной защиты".
   Чтобы она могла процитировать Конституцию. Она была умной книгой, но бедной опытом.
   " Калифорния против Холла, тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. Поищи это."
   Я указал на ее ноутбук, который был открыт на углу моего стола. Она наклонилась и начала печатать.
   - Вы знаете цитату?
   "Попробуй сорок один".
   Она ввела его, получила линейку на экране и начала сканирование. Я посмотрел на Циско, который понятия не имел, что я делаю.
   - Прочтите вслух, - сказал я. "Соответствующие части".
   "Э-э..." Доказательства того, что другое лицо имело мотив или возможность совершить инкриминируемое преступление или имело какую-то отдаленную связь с жертвой или местом преступления, недостаточно для того, чтобы вызвать необходимые разумные сомнения... Доказательства виновности другой стороны уместны и допустимы только в том случае, если это связывает альтернативную сторону с фактическим совершением преступления..." Ладно, мы облажались".
   Я кивнул.
   "Если мы не можем поставить Оппацио или одного из его головорезов в этот гараж, тогда мы действительно облажались".
   - В письме этого нет? - спросил Циско.
   - Нет, - сказал я. "Нет выбора. Фримен надерет мне задницу, если я скажу, что письмо открывает дверь. Это дает Оппацио мотив, да. Но это не связывает его напрямую с преступлением".
   "Дерьмо."
   "Это примерно так. Сейчас у нас его нет. Так что у нас нет защиты. И ДНК, и молоток... ну, это все хорошо для государства. Никаких каламбуров".
   "Наши лабораторные отчеты говорят, что биологической связи с Лизой нет, - сказал Аронсон. "У меня также есть эксперт Craftsman, который подтвердит, что невозможно сказать, что молоток в качестве улики исходил от ее определенного набора инструментов. Кроме того, мы знаем, что дверь гаража была незаперта. Даже если это ее молот, любой мог его взять. И кто угодно мог подлить кровь на туфли".
   - Да, да, я все это знаю. Недостаточно сказать, что могло произойти. Мы собираемся сказать, что это то, что произошло, и мы собираемся подтвердить это. Если мы не сможем, мы даже не получим его. Opparizio является ключом. Нам нужно иметь возможность обратиться к нему без того, чтобы Фримен вставал на каждый вопрос и говорил: "Какая уместность?" "
   Аронсон не отказался бы от этого.
   - Что-то должно быть, - сказала она.
   "Всегда что-то есть. Мы просто еще не нашли его".
   Я повернулся на стуле, пока не посмотрел прямо на Циско. Он нахмурился и кивнул. Он знал, что грядет.
   - На тебе, мужик, - сказал я. - Ты должен найти мне что-нибудь. Фриману потребуется около недели, чтобы представить дело штата. Вот сколько времени у тебя есть. Но если я завтра встану и брошу кости, сказав, что собираюсь доказать, что это сделал кто-то другой, то я должен это сделать".
   - Я начну сначала, - сказал Циско. "Заземлиться. Я найду тебе что-нибудь. Ты делаешь то, что должен сделать завтра".
   Я кивнула, скорее в благодарность, чем в надежде, что он справится. Я действительно не верил, что там можно было что-то получить. У меня был виновный клиент, и справедливость должна была восторжествовать. Конец истории.
   Я посмотрел на свой стол. На ней были разбросаны фотографии с места преступления и отчеты. Я поднял портфель жертвы размером восемь на десять, лежащий открытым на бетонном полу гаража. Это то, что не покидало меня с самого начала, давало мне надежду, что, возможно, мой клиент этого не делал. То есть до двух последних доказательных постановлений судьи.
   - Так до сих пор нет отчета о содержимом портфеля и пропало ли что-нибудь? Я попросил.
   "Не то, чтобы мы получили", сказал Аронсон.
   Я поручил ей первый просмотр материалов открытия по мере их поступления.
   - Значит, портфель этого парня был оставлен настежь открытым, и они никогда не пытались проверить, не пропало ли что-нибудь?
   "Они провели инвентаризацию содержимого. У нас есть это. Я просто не думаю, что они сделали отчет о том, чего, возможно, не было в нем. Курлен скрытен. Он не собирался создавать для нас лазейки".
   "Да, ну, он может ходить с этим портфелем, засунутым ему в задницу, после того, как я закончу с ним на суде".
   Аронсон покраснел. Я указал на своего следователя.
   "Циско, портфель. У нас есть список содержимого. Поговорите с секретарем Бондюрана. Выясните, не было ли что-нибудь украдено".
   "Я уже пытался. Она не хотела со мной разговаривать".
   "Попробуйте еще раз. Устройте ей оружейное шоу. Завоевать ее.
   Он согнул руки. Аронсон продолжал краснеть. Я встал.
   "Я иду домой, чтобы поработать над своим открывателем".
   - Ты уверен, что хочешь отдать его завтра? - спросил Аронсон. "Если вы отложите до фазы защиты, вы узнаете, что удалось найти Cisco".
   Я покачал головой.
   "Я получил выходные, потому что сказал судье, что хочу дать их в начале суда. Я вернусь к этому, и он обвинит меня в проигрыше Пятницы. Он уже судья с обидой, потому что я потерял ее в камерах с ним.
   Я обошла вокруг стола. Я передал фотографию портфеля Циско.
   "Убедитесь, что вы, ребята, заперлись".
   Нет Рохаса по воскресеньям. Я вел Линкольн домой один. Движение было небольшим, и я быстро вернулся, даже остановившись, чтобы купить пиццу в маленьком итальянском заведении под рынком на дне Лорел каньона. Когда я добрался до дома, я не стал загонять большой Линкольн в гараж рядом с его быстрым близнецом. Я припарковался у подножия лестницы, запер ее и пошел к входной двери. Только когда я поднялся на палубу, я увидел, что меня кто-то ждет.
   К сожалению, это была не Мэгги МакФирс. Скорее, человек, которого я никогда раньше не видел, сидел в одном из режиссерских кресел в дальнем конце палубы. Он был слегка сложен и взлохмачен, на щеках у него недельная борода. Его глаза были закрыты, а голова откинута назад. Он спал.
   Я не беспокоился о своей безопасности. Он был один, и на нем не было черных перчаток. Тем не менее, я тихонько вставил ключ в замок и бесшумно открыл дверь. Я вошел, бесшумно закрыл дверь и поставил пиццу на кухонный стол. Затем я вернулся в свою спальню и в гардеробную. С верхней полки - слишком высокой для моей дочери - я снял деревянную коробку, в которой хранился "Кольт Вудсман", доставшийся мне в наследство от отца. У него была трагическая история, и я надеялся не добавить к ней ничего сейчас. Я зарядил в него полный магазин боеприпасов и направился обратно к входной двери.
   Я взял другой режиссерский стул и передвинул его так, чтобы он оказался лицом к спящему человеку. Только после того, как я сел, небрежно держа пистолет на коленях, я протянул ногу и ударил его по колену.
   Он вздрогнул, проснувшись, его глаза были широко раскрыты и метались туда-сюда, пока наконец не остановились на моем лице, а затем упали на пистолет.
   - Эй, подожди минутку, чувак!
   - Нет, подожди минутку. Кто ты и чего ты хочешь?"
   Я не наводил пистолет. Я вел себя непринужденно. Он поднял руки ладонями в знак капитуляции.
   "Г-н. Халлер, да? Я Джефф, чувак. Джефф Траммель. Мы разговаривали по телефону, помнишь?
   Я мгновение смотрел на него и понял, что не узнал его, потому что никогда не видел его фотографии. В то время, когда я был в доме Лизы Трэммел, не было ни одной его фотографии в рамке. Она исключила его присутствие из дома после того, как он решил удрать.
   Теперь он был здесь. Призрачные глаза и взгляд повешенного. Я думал, что знаю, что именно он ищет.
   "Откуда ты знаешь, где я живу? Кто сказал тебе прийти сюда?
   "Никто не говорил мне. Я просто пришел. Я нашел твое имя на сайте Калифорнийской коллегии адвокатов. Офиса не было в списке, но это был адрес для корреспонденции. Я пришел и увидел, что это дом, и подумал, что ты здесь живешь. Я ничего не имел в виду. Мне надо поговорить с тобой."
   - Ты мог бы позвонить.
   "Телефон разрядился. Я должен купить еще один".
   Я решил провести небольшой тест на Джеффе Траммеле.
   - В тот раз, когда ты звонил мне, где ты был?
   Он пожал плечами, как будто не было ничего особенного в том, чтобы выдать информацию сейчас.
   "Внизу, в Росарито. Я оставался там.
   Это была ложь. Циско удалось отследить его звонок. У меня был номер телефона и исходная сотовая вышка. Звонок поступил с Венис-Бич, примерно в двухстах милях от пляжа Росарито в Мексике.
   - О чем ты хотел со мной поговорить, Джефф?
   - Я могу помочь тебе, парень.
   "Помоги мне? Как?"
   "Я разговаривал с Лизой. Она рассказала мне о молотке, который они нашли. Это не ее, я имею в виду, наше. Я могу сказать вам, где наш. Приведи тебя прямо к нему.
   - Хорошо, тогда где это?
   Он кивнул и посмотрел направо и на город внизу. До нас доносился нескончаемый шум транспорта.
   - В том-то и дело, мистер Халлер. Мне нужны деньги. Я хочу вернуться в Мексику. Там внизу многого не нужно, но нужно начать, если ты понимаешь, о чем я.
   - Так сколько ты хочешь для начала?
   Он повернулся и посмотрел прямо на меня, потому что я говорил на его языке.
   - Всего десять штук, чувак. Ты получил столько денег от кино, и десять тебе не повредят. Ты даешь мне это, а я даю тебе молоток".
   "Вот и все?"
   "Да, чувак, я уйду из твоих волос".
   - А как насчет дачи показаний от имени Лизы на суде? Помнишь, мы говорили об этом?
   Он покачал головой.
   "Нет, я не могу этого сделать. Я не из тех, кто дает показания. Но я могу помочь тебе снаружи вот так. Знаешь, привести тебя к молоту и все в таком духе. Херб сказал, что молоток - их самая большая улика, и это чушь собачья, потому что я знаю, где настоящий.
   - Значит, ты разговариваешь и с Хербом Далем.
   По гримасе я понял, что он оговорился. Он должен был держать Херба Даля подальше от разговора.
   - Э-э, нет, нет, он сказал то, что сказала Лиза. Я даже не знаю его".
   "Позвольте мне спросить вас кое о чем, Джефф. Откуда мне знать, что это настоящий молот, а не какая-то замена, которую вы придумали с Лизой и Хербом?
   - Потому что я говорю тебе. Я знаю. Я был тем, кто оставил его там, где он есть. Мне!"
   - Но ты не собираешься давать показания, так что у меня остался только молоток и никакой истории. Ты знаешь, что означает слово "взаимозаменяемый", Джефф?
   - Весело... нет.
   "Это означает взаимозаменяемость. Предмет считается взаимозаменяемым по закону, если его можно заменить идентичным предметом. И это то, что у нас есть, Джефф. Ваш молот бесполезен для меня без приложенной истории. Если это ваша история, то вы должны подтвердить ее. Если вы не будете давать показания, то это не имеет значения".
   "Хм..."
   Он казался удрученным.
   - Где молоток, Джефф?
   "Я не скажу тебе. Это все, что у меня есть".
   - Я не плачу тебе за это ни цента, Джефф. Даже если бы я поверил, что есть молоток - настоящий молоток, - я не заплатил бы вам ни цента. Это не так работает. Так что подумай и дай мне знать, хорошо?
   "Хорошо."
   - А теперь слезай с моего крыльца.
   Я опустил пистолет на боку и шагнул обратно в дом, заперев за собой дверь. Я схватила ключи от машины с коробки из-под пиццы и поспешила через дом к задней двери. Я прошел и проскользнул вдоль стены дома к деревянным воротам, выходившим на улицу. Я приоткрыл его и поискал Джеффа Траммела.
   Я его не видел, но слышал, как оживает рев автомобиля. Я подождал, и вскоре мимо проехала машина. Я прошел через ворота и попытался взглянуть на табличку, но было слишком поздно. Машина катилась вниз по склону. Это был синий седан, но я был слишком поглощен табличкой, чтобы определить марку и модель. Как только он сделал первый поворот, я поспешил по улице к своей машине.
   Если я пойду за ним, мне придется спуститься с холма вовремя, чтобы увидеть, поворачивает ли он налево или направо на бульвар Лорел каньон. В противном случае шанс потерять его был пятьдесят на пятьдесят.
   Но я опоздал. К тому времени, как "линкольн" преодолел крутые повороты и показался перекресток у Лорел каньона, синего седана уже не было. Я подъехал к знаку "стоп" и не стал медлить. Я повернул направо, направляясь на север в сторону Долины. Циско отследил звонок Джеффа Траммела в Венецию, но все остальное по этому делу было в Долине. Я направился туда.
   Это была единственная полоса на северном подъеме проезжей части, которая пересекала Голливудские холмы. Затем он открылся для двух полос на спуске в долину. Но я так и не догнал Траммела и вскоре понял, что выбрал неверный путь. Венеция. Я должен был повернуть на юг.
   Не будучи поклонником холодной или разогретой пиццы, я отправился поесть в Daily Grill в Laurel and Ventura. Я припарковался в подземном гараже и был на полпути к эскалатору, когда сообразил, что у меня есть дровосек, заправленный сзади в штаны. Нехорошо. Я вернулся к машине и положил ее под сиденье, затем еще раз проверил, заперта ли машина.
   Было рано, но, тем не менее, в ресторане было людно. Я сел в баре, а не ждал столик, и заказал чай со льдом и пирог с курицей. Затем я открыл свой телефон и позвонил своему клиенту. Она ответила сразу.
   - Лиза, это твой адвокат. Вы послали своего мужа поговорить со мной?
   "Ну, я сказал ему, что он должен увидеть тебя, да".
   - И это была ваша идея или идея Херба Даля?
   "Нет, мой. Я имею в виду, что Херб был здесь, но это была моя идея. Вы говорили с ним?"
   "Я сделал."
   - Он привел тебя к молоту?
   - Нет. Он хотел десять тысяч долларов за это".
   Была пауза, но я ждал.
   - Микки, не так уж и много просить о чем-то, что уничтожит улики штата.
   - Ты не платишь за доказательства, Лиза. Если вы это сделаете, вы проиграете. Где сейчас остановился ваш муж?
   - Он мне не сказал.
   - Вы говорили с ним лично?
   - Да, он пришел сюда. Он выглядел так, как будто его затащила кошка".
   "Мне нужно найти его, чтобы я мог вызвать его в суд. У вас есть...
   "Он не будет давать показания. Он сказал мне. Не важно что. Он просто хочет денег и видеть меня в боли. Он даже не заботится о собственном сыне. Он даже не попросил встречи с ним, когда пришел".
   Моя еда была поставлена передо мной, и бармен налил мне чай. Я надрезала верхнюю корку вилкой, просто чтобы выпустить немного пара. Пройдет добрых десять минут, прежде чем блюдо станет достаточно прохладным, чтобы его можно было есть.
   "Лиза, послушай меня, это важно. У вас есть какие-нибудь идеи, где он мог бы жить или остановиться?
   "Нет. Он сказал, что приехал из Мексики.
   "Это ложь. Он был здесь все время".
   Она казалась ошеломленной.
   "Откуда ты это знаешь?"
   "Записи телефонных разговоров. Слушай, это не имеет значения. Если он позвонит вам или придет, узнайте, где он остановился. Обещай ему, что придут деньги или что тебе нужно сделать, но найди мне место. Если мы сможем привлечь его к суду, ему придется рассказать нам о молотке.
   "Я буду стараться."
   - Не пытайся, Лиза. Сделай это. Это ваша жизнь, о которой мы здесь говорим".
   "Хорошо хорошо."
   - Он вообще намекнул о молоте, когда разговаривал с тобой?
   "Не совсем. Он просто сказал: "Помнишь, как я держал молоток в машине, когда был дежурным по репо?" Когда он работал в дилерском центре, ему иногда приходилось конфисковывать автомобили. Они по очереди. Я думаю, он хранил молоток для защиты или на случай, если им придется взломать машину или что-то в этом роде".
   - Значит, он говорил, что оригинальный молоток из твоего гаражного набора инструментов хранился в его машине?
   "Полагаю, что так. Бимер. Но эту машину забрали после того, как он бросил ее и исчез".
   Я кивнул. Я мог бы поставить на это Циско, чтобы он попытался подтвердить историю, посмотрев, не был ли найден молоток в багажнике БМВ, оставленного Джеффом Траммелем.
   "Хорошо, Лиза, кто друзья Джеффа? Здесь, в городе.
   "Я не знаю. У него были друзья в автосалоне, но никого, кого он приводил. У нас действительно не было друзей".
   - У вас есть какие-нибудь имена тех людей из автосалона?
   "Не совсем."
   - Лиза, ты мне здесь не поможешь.
   "Мне жаль. Я не могу думать. Мне не нравились его друзья. Я сказал ему держать их подальше".
   Я покачал головой, а потом подумал о себе. Кто были мои друзья вне работы? Может ли Мэгги ответить на эти же вопросы обо мне?
   - Ладно, Лиза, хватит об этом. Я хочу, чтобы ты думал о завтрашнем дне. Помните, о чем мы говорили. Как вы действуете и реагируете перед присяжными. На нем будет много ездить".
   "Я знаю. Я готов."
   Хорошо, подумал я. Хорошо бы быть.
  
  
   Двадцать один
   Судья Перри хотел наверстать упущенное в прошлую пятницу время суда, поэтому в понедельник утром он произвольно ограничил вступительные заявления перед присяжными до тридцати минут каждое. Это решение было принято несмотря на то, что и обвинение, и защита якобы трудились в выходные над заявлениями, которые ранее были запланированы на час. По правде говоря, указ меня устраивал. Я сомневался, что выдержу даже десять минут. Чем больше вы говорите со стороны защиты, тем больше должно быть обвинение в заключительных аргументах. Меньше всегда больше, когда дело доходит до защиты. Тем не менее, капризность решения судьи была еще кое-чем, чтобы рассмотреть. Это явно послало сообщение. Судья говорил нам, простым юристам, что он твердо отвечает за зал суда и процесс. Мы были просто посетителями.
   Фримен пошел первым, и, как обычно, я не сводил глаз с присяжных, пока прокурор говорил. Я внимательно слушал, готовый в любой момент возразить, но ни разу не взглянул на нее. Я хотел увидеть, как глаза присяжных приняли Фримена. Я хотел увидеть, окупятся ли мои догадки о них.
   Фримен говорил четко и красноречиво. Никакой театральности, никакой вспышки. Это было прямое наблюдение за призом.
   "Мы здесь сегодня по одному поводу", сказала она, твердо стоя в центре колодца, открытого пространства прямо перед скамейкой присяжных. "Мы здесь из-за гнева одного человека. Потребность одного человека гневаться на собственные неудачи и предательства".
   Конечно, большую часть времени она отговаривала присяжных от того, что она называла дымом и зеркалами защиты. Уверенная в своем собственном деле, она стремилась разрушить мое.
   "Защита попытается продать вам товарный чек. Большие заговоры и высокая драма. Это убийство большое, но история проста. Не вводите в заблуждение. Смотри внимательно. Слушайте внимательно. Удостоверьтесь, что все, что здесь говорится сегодня, подкреплено во время суда доказательствами. Реальные доказательства.
   "Это было хорошо спланированное преступление. Убийца знал распорядок дня Митчелла Бондюрана. Убийца преследовал Митчелла Бондюранта. Убийца поджидал Митчелла Бондюранта, а затем атаковал стремительно и с предельной злобой. Этот убийца - Лиза Траммел, и во время этого суда она предстанет перед правосудием".
   Фримен обвинительно указал пальцем на моего клиента. Лиза, как я и говорил ранее, смотрела на нее, не моргая.
   Я нацелился на присяжного номер три, который сидел в середине первого ряда ложи. Леандер Ли Ферлонг-младший был моим козырем в рукаве. Он был моим сторонником, единственным присяжным, на которого я рассчитывал голосовать за меня до конца. Даже если на нем повесили жюри.
   Примерно за полчаса до начала процесса отбора присяжных секретарь суда дал мне список из восьмидесяти имен, составляющих первый состав присяжных. Я передал список своему следователю, который вышел в коридор, открыл ноутбук и принялся за работу.
   Интернет предоставляет множество возможностей для изучения биографии потенциальных присяжных заседателей, особенно когда судебное разбирательство будет вращаться вокруг финансовой операции, такой как обращение взыскания. Каждый человек в пуле присяжных заполнил анкету, отвечая на основные вопросы: Были ли вы или кто-либо из ваших ближайших родственников вовлечены в обращение взыскания? У вас когда-нибудь конфисковывали машину? Вы когда-нибудь подавали заявление о банкротстве? Это были отсеивающие вопросы. Любой, кто ответит утвердительно на эти вопросы, будет уволен либо судьей, либо прокурором. Человек, ответивший "да", будет считаться предвзятым и неспособным справедливо взвесить доказательства.
   Но отсеивания были очень общими, и между строками были серые области и пробелы. Вот тут-то и вмешался Циско. К тому времени, когда судья собрал первую группу из двенадцати потенциальных присяжных и просмотрел их анкеты, Циско вернулся ко мне с справочными заметками по семнадцати из восьмидесяти. Я искал людей с плохим опытом и, возможно, даже с недовольством банками или государственными учреждениями. Среди семнадцати были самые разные люди, от людей, которые откровенно лгали в своих анкетах о банкротствах или изъятиях, до истцов в гражданских исках против банков и Леандера Ферлонга.
   Леандер Ли Ферлонг-младший был двадцатидевятилетним помощником менеджера в супермаркете "Ральф" в Чатсуорте. На вопрос о выкупе он ответил отрицательно. В цифровом фоновом поиске Cisco он сделал все возможное и провел поиск на некоторых национальных сайтах данных. Он сослался на аукцион по обращению взыскания на недвижимость в Нэшвилле, штат Теннесси, в 1994 году, владельцем которого значился Леандер Ли Ферлонг. Заявителем в иске был Первый национальный банк Теннесси.
   Имя казалось уникальным, и два экземпляра должны были быть связаны. Моему потенциальному присяжному было бы тринадцать на момент обращения взыскания. Я предположил, что это его отец потерял имущество в пользу банка. А Леандер Ли Ферлонг-младший не упомянул об этом в своей анкете.
   Поскольку выбор присяжных длился два дня, я нервно ждал, когда Ферлонг будет выбран случайным образом и помещен в ложу для допроса судьей и адвокатами. По пути я упустил несколько хороших перспектив, используя свои безапелляционные вызовы, чтобы расчистить место в коробке.
   Наконец, на четвертое утро позвонил Ферлонг, и его усадили для допроса. Когда я услышал, как он говорит с южным акцентом, я понял, что моя вешалка у меня. Ему пришлось затаить обиду на банк, который забрал имущество его родителей. Он скрывал это, чтобы попасть в жюри.
   Ферлонг блестяще отвечал на вопросы судьи и прокурора, говоря только правильные вещи и представляя себя богобоязненным, трудолюбивым человеком, придерживающимся консервативных ценностей и непредубежденным. Когда подошла моя очередь, я задержался и задал несколько общих вопросов, а затем ударил его кинджером. Мне нужно было, чтобы он казался мне приемлемым. Я спросил его, считает ли он, что на людей, лишенных права выкупа, следует смотреть свысока, или возможно, что существуют законные причины, по которым люди иногда не могут заплатить за свой дом. В своей южной манере Ферлонг сказал, что каждый случай индивидуален, и было бы неправильно обобщать всех людей, лишенных права выкупа.
   Через несколько минут и еще несколько вопросов Фриман пробил свой билет, и я согласился. Он был в жюри. Теперь мне оставалось только надеяться, что его семейная история не будет раскрыта прокуратурой. Если так, то его уберут из состава присяжных быстрее, чем Крипа из камеры предварительного заключения Bloods.
   Был ли я неэтичен или нарушил правила, не сообщив суду секрет Ферлонга? Это зависит от вашего определения ближайших родственников. Значение того, кто и что составляет вашу ближайшую семью, меняется по мере вашего продвижения по жизни. В листе Ферлонга сказано, что он женат и имеет маленького сына. Его жена и ребенок теперь были его ближайшими родственниками. Насколько я знал, его отца могло и не быть в живых. Был задан вопрос: "Принимали ли вы или кто-либо из ваших ближайших родственников участие в лишении права выкупа?" В этом предложении слова ever не было.
   Так что это была серая зона, и я чувствовал, что не обязан помогать обвинению, указывая на то, что было опущено в вопросе. В ее непосредственном распоряжении был тот же список имен и доверенность окружной прокуратуры и полиции Лос-Анджелеса. В этих двух бюрократиях должен быть кто-то такой же умный, как мой следователь. Пусть ищут и находят сами. Если нет, то это их потеря.
   Я наблюдал, как Ферлонг Фриман начала перечислять составляющие ее дела: орудие убийства, свидетель, кровь на ботинке подсудимого и ее история нападения на банк из-за ее гнева. Он сидел, опершись обоими локтями на подлокотники кресла, сцепив пальцы перед ртом. Он словно прятал лицо, глядя на нее поверх рук. Эта поза говорила мне, что я правильно его понял. Он был моей вешалкой, это точно.
   Фриман начала терять пар, пока она торопливо перечисляла, как все улики сходятся воедино как вина вне всяких разумных сомнений. Это было то место, где она явно вырезала содержимое из своего открывателя из уважения к произвольному ограничению времени судьи. Она знала, что может связать все это в заключительных аргументах, поэтому она многое пропустила здесь и подошла к заключению.
   "Дамы и господа, кровь покажет", - сказала она. "Исследуйте улики, и они, без сомнения, приведут вас к Лизе Траммел. Она забрала жизнь Митчелла Бондюрана. Она забрала все, что у него было. И теперь пришло время привлечь ее к ответственности".
   Она поблагодарила присяжных и вернулась на свое место. Теперь была моя очередь. Я опускаю руку под стол, чтобы проверить молнию. Вы должны предстать перед присяжными только один раз с расстегнутой ширинкой, и это больше никогда не повторится.
   Я встал и занял то же место в колодце, где стоял Фримен. Я еще раз попытался не показывать никаких признаков того, что мои все еще заживающие раны. И я начал.
   "Дамы и господа, я хочу начать с пары представлений. Меня зовут Майкл Халлер. Я представитель защиты. Моя работа - защищать Лизу Траммел от этих очень серьезных обвинений. Наша Конституция гарантирует, что каждый, кто обвиняется в совершении преступления в этой стране, имеет право на полную и решительную защиту, и это именно то, что я намерен обеспечить в ходе этого судебного процесса. Если я задену кого-то из вас неправильно, когда делаю это, позвольте мне заранее извиниться. Но, пожалуйста, помните, мои действия не должны отражаться на Лизе".
   Я повернулся к столу защиты и поднял руку, словно приветствуя Траммела на суде.
   - Лиза, не могли бы вы встать на минутку?
   Траммель встала и слегка повернулась к присяжным, ее глаза медленно сканировали двенадцать лиц. Она выглядела решительной, несломленной. Именно такой, какой я велел ей быть.
   - А это Лиза Траммел, подсудимая. Мисс Фримен хочет, чтобы вы поверили, что это преступление совершила она. В ней пять футов три дюйма роста, она весит сто девять фунтов, промокшая насквозь, и работает школьной учительницей. Спасибо, Лиза. Теперь можешь садиться".
   Траммель заняла свое место, а я повернулся к присяжным, переводя взгляд с лица на лицо, пока говорил.
   "Мы согласны с г-жой Фримен в том, что это преступление было жестоким, насильственным и хладнокровным. Никто не должен был отнимать жизнь у Митчелла Бондюрана, и тот, кто это сделал, должен предстать перед судом. Но никогда не следует торопиться с судом. И это то, что доказательства докажут, произошло здесь. Следователи по этому делу увидели маленькую картину и легкую посадку. Они упустили большую картину. Они упустили настоящего убийцу".
   Сзади я услышал голос Фримена.
   "Ваша честь, мы можем подойти для боковой панели?"
   Перри нахмурился, но затем подал нам сигнал. Я последовал за Фриманом к краю скамейки, уже сформулировав свой ответ на то, против чего, как я знал, она собиралась возразить. Судья включил вентилятор искажения звука, чтобы присяжные не услышали ничего лишнего, и мы прижались к краю скамьи.
   "Судья, - начал Фриман, - я ненавижу прерывать вступительное слово, но это не похоже на вступительное слово. Собирается ли защитник поразить нас фактами, которые докажет его защита, и доказательствами, которые у него есть, или он просто расскажет в общих чертах о каком-то загадочном убийце, которого все остальные упустили из виду?
   Судья посмотрел на меня, ожидая ответа. Я посмотрел на часы.
   "Судья, я возражаю против возражения. У меня меньше пяти минут из тридцатиминутного отрезка, а она уже возражает, потому что я ничего не записал на доске? Да ладно, судья, она пытается выставить меня перед присяжными, и я прошу вас принять от нее постоянное возражение и не позволять ей снова перебивать".
   - Я думаю, что он прав, мисс Фриман, - сказал судья. - Слишком рано возражать. Я возьму это сейчас в качестве основного возражения и сам вмешаюсь, если понадобится. Вы возвращаетесь к столу обвинения и сидите спокойно".
   Он выключил вентилятор и откатил стул к центру скамьи. Фриман и я вернулись на свои позиции.
   "Как я уже говорил, прежде чем меня прервали, в этом деле есть общая картина, и защита собирается показать ее вам. Обвинение хочет, чтобы вы поверили, что это просто месть. Но убийство никогда не бывает простым, и если вы будете искать кратчайший путь в расследовании или судебном преследовании, вы многое упустите. В том числе убийца. Лиза Трэммел даже не знала Митчелла Бондюранта. Никогда не встречал его раньше. У нее не было мотива убивать его, потому что мотив, о котором вам расскажет обвинение, был ложным. Они скажут, что она убила Митчелла Бондюранта, потому что он собирался забрать ее дом. Правда заключалась в том, что он не собирался получать дом, и мы это докажем. Мотив подобен рулю в лодке. Вы убираете его, и лодка движется по прихоти ветра. И это то, что аргументирует обвинение. Сильный ветер".
   Я засунул руки в карманы и посмотрел себе под ноги. Я сосчитал в уме до трех и, подняв голову, смотрел прямо на Ферлонга.
   "Это дело на самом деле связано с деньгами. Речь идет об эпидемии выкупа, которая захлестнула нашу страну. Это был не простой акт мести. Это было хладнокровное и расчетливое убийство человека, который угрожал разоблачить коррумпированность наших банков и их агентов по взысканию долгов. Речь идет о деньгах и о тех, кто ими владеет и не расстанется с ними любой ценой, даже убийством".
   Я снова сделал паузу, изменив позицию и окинув взглядом всю панель. Они пришли к женщине-присяжному по имени Эстер Маркс и держались. Я знала, что она мать-одиночка, работающая офис-менеджером в швейном районе. Вероятно, она зарабатывала меньше, чем мужчины, выполняющие ту же работу, и я определил ее как человека, который будет симпатизировать моему клиенту.
   "Лизу Трэммел обвинили в убийстве, которого она не совершала. Она была проституткой. Падший парень. Она протестовала против жесткой и мошеннической практики обращения взыскания со стороны банка. Она боролась с ними, и за это ее держали взаперти. Именно то, что делало ее подозреваемой для ленивых следователей, делало ее идеальной проституткой. И мы вам это докажем".
   Все их взгляды были прикованы ко мне. Я полностью завладел их вниманием.
   - Доказательства штата не выдерживают никакой критики, - сказал я. "Часть за частью мы будем сбивать его. Мера, в соответствии с которой вам вменяется в вину принятие вашего решения, вне всяких разумных сомнений. Я призываю вас обратить пристальное внимание и подумать самостоятельно. Вы сделаете это, и я гарантирую, что у вас будет больше разумных сомнений, чем вы будете знать, что с этим делать. И у вас останется только один вопрос. Почему? Почему эту женщину обвинили в этом преступлении? Почему она прошла через это?
   Последняя пауза, а затем я кивнул и поблагодарил их за внимание. Я быстро вернулся на свое место и сел. Лиза протянула руку и положила руку мне на плечо, словно благодаря меня за то, что я поддержал ее. Это было одно из наших хореографических движений. Я знал, что это был поступок, но все равно чувствовал себя хорошо.
   Судья объявил пятнадцатиминутный перерыв перед началом дачи показаний. Когда зал суда опустел, я остался на месте за столом защиты. Мой новичок продолжил мое чувство импульса. Судебное преследование будет действовать в течение следующих нескольких дней, но теперь Фриман заметил, что я иду за ней.
   - Спасибо, Микки, - сказала Лиза Траммел, вставая, чтобы выйти в холл с Хербом Далем, который прошел через ворота, чтобы забрать ее.
   Я посмотрел на него, а потом на нее.
   - Пока не благодари меня, - сказал я.
  
  
   Двадцать два
   После перерыва Андреа Фриман вышла из ворот вместе с теми, кого я назвал свидетелями-демонстраторами обвинения. Их показания часто были драматичными, но не касались виновности или невиновности подсудимого. Они были вызваны просто как часть архитектуры дела штата, чтобы подготовить почву для доказательств, которые придут позже.
   Первым свидетелем на суде был администратор банка по имени Рики Санчес. Это была женщина, которая нашла тело жертвы в гараже. Ее ценность заключалась в том, что она помогала установить время смерти и вызывала шок от убийства у обычных людей присяжных.
   Санчес добиралась на работу из долины Санта-Кларита, и поэтому у нее был утренний распорядок, которого она строго придерживалась. Она показала, что регулярно въезжала в гараж банка в 8:45, что давало ей десять минут на то, чтобы припарковаться, добраться до входа для сотрудников и быть на своем рабочем месте к 8:55, чтобы подготовиться к открытию дверей банка для публики в 8:55. 9.
   Она показала, что в день убийства она следовала своему распорядку и нашла незанятое парковочное место примерно в десяти местах от места, выделенного Митчеллу Бондуранту. Выйдя и заперев машину, она направилась к мосту, который соединял гараж со зданием банка. Именно тогда она обнаружила тело. Сначала она увидела пролитый кофе, затем открытый портфель на земле и, наконец, Митчелла Бондюранта, лежащего лицом вниз и окровавленного.
   Санчес встала на колени рядом с телом и проверила признаки жизни, затем вытащила из сумочки мобильный телефон и позвонила в службу 911.
   Редко можно получить очки защиты от свидетеля-устроителя сцены. Их показания обычно очень предписаны и редко способствуют решению вопроса о виновности или невиновности. Тем не менее, вы никогда не знаете. На перекрестном допросе я встал и задал Санчесу несколько вопросов, просто чтобы посмотреть, что может выскочить.
   - Итак, мисс Санчес, вы описали здесь свой очень четкий утренний распорядок, но на самом деле никакого распорядка нет, когда вы въезжаете в гараж банка, верно?
   "Я не уверен, что ты имеешь в виду."
   "Я имею в виду, что у вас нет закрепленного парковочного места, поэтому в этом нет никакой рутины. Вы заходите в гараж и начинаете искать место, верно?"
   - Ну вроде. Банк еще не открыт, поэтому мест всегда много. Я обычно поднимаюсь на второй этаж и паркуюсь там же, где и в тот день".
   "Хорошо. Приходилось ли вам в прошлом работать с мистером Бондюраном?
   - Нет, обычно он приходил раньше меня.
   - Итак, в тот день, когда вы нашли тело мистера Бондюрана, где вы видели в гараже подсудимую, Лизу Трэммел?
   Она сделала паузу, как будто это был вопрос с подвохом. Это было.
   - Я не... я имею в виду, я ее не видел.
   - Спасибо, мисс Санчес.
   Следующим на стенде был оператор 911, который ответил на экстренный вызов в 8:52 от Санчеса. Ее звали ЛеШонда Гейнс, и ее показания использовались в первую очередь для представления записи звонка Санчеса. Воспроизведение записи было слишком драматичным и ненужным маневром, но судья разрешил это вопреки моим досудебным возражениям. Фриман проиграл сорок секунд записи после того, как раздал стенограммы присяжным, а также судье и защите.
  
   ГЕЙНС: Девять-один-один, что у вас за чрезвычайная ситуация?
   САНЧЕС: Здесь мужчина. Я думаю, он мертв! Он весь в крови и не двигается.
   ГЕЙНС: Как вас зовут, мэм?
   САНЧЕС: Рики Санчес. Я на парковке в WestLand National в Шерман-Оукс.
   (Пауза)
   ГЕЙНС: Это бульвар Вентура?
   САНЧЕС: Да, вы кого-нибудь посылаете?
   ГЕЙНС: Полиция и парамедики были отправлены.
   САНЧЕС: Я думаю, он уже мертв. Там много крови.
   ГЕЙНС: Вы знаете, кто он?
   САНЧЕС: Я думаю, что это мистер Бондюран, но я не уверен. Вы хотите, чтобы я перевернул его?
   ГЕЙНС: Нет, просто дождитесь полиции. Вы в опасности, мисс Санчес?
   (Пауза)
   САНЧЕС: Я так не думаю. Я не вижу никого вокруг.
   ГЕЙНС: Хорошо, ждите полицию и держите эту линию открытой.
  
   Я не стала задавать вопросы на перекрестном допросе. Для защиты ничего не вышло.
   Фриман бросила свой первый мяч после того, как Гейнс был оправдан. Я ожидал, что следующей она пойдет с первым ответившим офицером. Пусть он даст показания о прибытии и захвате места преступления, и передаст фотографии с места преступления присяжным. Но вместо этого она позвонила Марго Шафер, свидетельнице, которая подвела Трэммела к месту преступления. Я сразу увидел стратегию, которую использовал Фриман. Вместо того, чтобы посылать присяжных на ланч с фотографиями места преступления в голове, отправьте их с первым моментом суда. Первая часть свидетельских показаний, связывающих Траммела с преступлением.
   Это был хороший план, но Фримен не знал того, что я знал о ее свидетеле. Я просто надеялся, что доберусь до нее до обеда.
   Шафер была миниатюрной женщиной, которая выглядела нервной и бледной, когда давала показания. Ей пришлось вытащить микрофон на ножке из того положения, в котором его оставил Гейнс.
   В ходе прямого допроса Фриман узнал от Шафера, что она была кассиром в банке, которая вернулась к работе четыре года назад после того, как создала семью. У нее не было корпоративных устремлений. Она просто наслаждалась ответственностью, связанной с работой и взаимодействием с общественностью.
   После еще нескольких личных вопросов, призванных установить взаимопонимание между Шафером и присяжными, Фриман перешла к сути своих показаний, спросив свидетеля об утре убийства.
   "Я опаздывал, - сказал Шафер. "Я должен быть на месте у своего окна в девять. Сначала я иду, чтобы получить свой банк из хранилища и расписаться. Так что обычно я там к четверти. Но в тот день я попал в пробку на бульваре Вентура из-за аварии и очень опоздал".
   - Вы точно помните, когда поздно, мисс Шафер? - спросил Фриман.
   - Да, ровно десять минут. Я продолжал смотреть на часы на приборной панели. Я бежал ровно на десять минут позже графика".
   "Хорошо, а когда вы приблизились к банку, вы не увидели ничего необычного или что вас насторожило?"
   "Да."
   - И что это было?
   "Я увидел Лизу Трэммел на тротуаре, идущую от банка".
   Я встал и возразил, сказав, что свидетель понятия не имеет, откуда идет человек, которого она назвала Траммелом. Суд согласился и поддержал.
   - В каком направлении шла мисс Траммел? - спросил Фриман.
   "Восток."
   - А где она была по отношению к банку?
   "Она была в полквартале к востоку от берега, тоже шла на восток".
   - Значит, она шла в сторону от берега, верно?
   "Да исправить."
   - А как близко вы были, когда увидели ее?
   "Я ехал на запад по Вентуре и был в левой полосе, чтобы я мог перестроиться в полосу поворота, чтобы свернуть к входу в гараж банка. Так что она была через три полосы от меня".
   - Но ты ведь смотрел на дорогу, не так ли?
   "Нет, меня остановили на светофоре, когда я впервые увидел ее".
   - Так она была к тебе под прямым углом, когда ты ее увидел?
   - Да, прямо через дорогу от меня.
   - А как вы узнали, что эта женщина - подсудимая, Лиза Трэммел?
   "Потому что ее фото размещено в комнате отдыха для сотрудников и в хранилище. К тому же ее фото показывали сотрудникам банка примерно за три месяца до этого".
   - Зачем это было сделано?
   - Потому что банку был выдан запретительный судебный приказ, запрещающий ей приближаться ближе чем на сто футов к берегу. Нам показали ее фотографию и велели немедленно сообщать нашим руководителям о любом обнаружении ее на территории банка".
   "Можете ли вы сказать присяжным, во сколько вы увидели Лизу Траммел, идущую по тротуару на восток?"
   "Да, я точно знаю, который час, потому что опаздывал. Было восемь пятьдесят пять.
   - Значит, в восемь пятьдесят пять Лиза Трэммел шла на восток в направлении, удаляющемся от берега, верно?
   "Да исправить."
   Фриман задал еще несколько вопросов, призванных получить ответы, указывающие на то, что Лиза Траммел находилась всего в полуквартале от банка в течение нескольких минут после звонка в службу экстренной помощи с сообщением об убийстве. В конце концов она закончила со свидетелем в 11:30, и судья спросил, не хочу ли я пообедать пораньше, а затем начать перекрестный допрос.
   - Судья, я думаю, мне понадобится всего полчаса, чтобы справиться с этим. Я лучше пойду сейчас. Я готов."
   - Хорошо, мистер Халлер. Продолжить."
   Я встал и подошел к кафедре, расположенной между столом обвинения и ложей присяжных. Я носил с собой блокнот и два планшета. Я держал их так, чтобы их дисплеи были обращены друг к другу и их нельзя было увидеть. Я прислонил их к краю кафедры.
   "Доброе утро, мисс Шафер".
   "Доброе утро."
   - Вы упомянули в своих показаниях, что опоздали из-за дорожно-транспортного происшествия, верно?
   "Да."
   - Вы случайно не наткнулись на место происшествия по дороге на работу?
   - Да, это было к западу от бульвара Ван-Найс. Как только я преодолел это, я начал двигаться плавно".
   - На какой стороне Вентуры это было?
   "Вот в чем дело. Это было в восточном переулке, но всем на моей стороне пришлось притормозить, чтобы поглазеть".
   Я сделал пометку в своем блокноте и сменил направление.
   "РС. Шафер, я заметил, что прокурор забыл спросить вас, была ли у мисс Траммел молоток, когда вы ее увидели. Вы ничего подобного не видели, не так ли?"
   - Нет. Но она несла большую сумку для покупок, в которую можно было поместить молоток".
   Я впервые услышала о сумке для покупок. В материалах находки об этом не упоминалось. Шафер, всегда готовый помочь свидетель, представлял новый материал. Или я так думал.
   "Сумка для покупок? Вы случайно не упоминали об этой сумке во время допросов в полиции или прокуроре по этому делу?
   Шафер задумался.
   "Я не уверен. У меня может не быть".
   - Итак, насколько вы помните, полиция даже не спросила, есть ли у подсудимого что-нибудь.
   - Я думаю, это правильно.
   Я не знал, что это значит и означает ли это что-нибудь вообще. Но я решил пока воздержаться от сумки с покупками и снова направиться в новом направлении. Вы никогда не хотели, чтобы свидетель знал, куда вы направляетесь.
   - Итак, мисс Шафер, когда вы дали показания всего несколько минут назад, что находились в трех полосах от тротуара, где предположительно видели подсудимого, вы просчитались, не так ли?
   Вторая резкая смена темы и вопроса вызвала у нее мгновенную паузу.
   - Э... нет, я этого не делал.
   - Ну, а на каком перекрестке вы были, когда увидели ее?
   "Седрос-авеню".
   - Там на Вентуре две полосы движения в восточном направлении, не так ли?
   "Да."
   "А потом у вас будет поворот на Седрос, верно?"
   "Да все верно. Получается три.
   - А как насчет полосы для парковки у обочины?
   Она сделала О, кончай на лицо.
   - Это не настоящий переулок.
   "Ну, между вами и женщиной, которую вы называете Лизой Траммел, есть пространство, не так ли?"
   "Если ты так говоришь. Я думаю, что это придирчиво".
   "Действительно? Я думаю, это просто точность, не так ли?
   "Я полагаю, что большинство людей сказали бы, что между мной и ней было три полосы движения".
   "Ну, парковочная зона, скажем так, шириной минимум в длину автомобиля, а на самом деле шире, правильно?"
   "Хорошо, если хочешь придраться. Назовите это четвертой полосой. Виноват."
   Это была неохотная, если не горькая уступка, и я был уверен, что присяжные видят настоящего придирок.
   "Значит, теперь вы говорите, что, когда вы предположительно видели мисс Траммел, вы были примерно в четырех полосах от нее, а не в трех, о которых вы ранее давали показания, верно?"
   "Правильный. Я сказал, моя ошибка.
   Я сделал пометку в своем блокноте, которая на самом деле ничего не значила, но, как я надеялся, будет выглядеть для присяжных так, будто я веду какой-то счет. Затем я потянулся к своим дисплеям, разделил их и выбрал один.
   "Ваша честь, я хотел бы показать свидетелю фотографию места, о котором мы здесь говорим".
   - Прокуратура это видела?
   - Судья, это было на компакт-диске с экспонатами, переданном при обнаружении. Я специально не предоставлял доску мисс Фриман, и она не просила ее показать".
   Фримен не возражал, и судья сказал мне продолжать, назвав первую доску доказательством защиты 1А. Я установил складной мольберт на открытой площадке между ложей присяжных и трибуной для свидетелей. Обвинение планировало использовать накладные экраны для показа вещественных доказательств, позже и я, но для этой демонстрации я хотел пойти по старинке. Я поставил табличку и вернулся к кафедре.
   "РС. Шафер, ты узнаешь фотографию, которую я поставил на мольберт?
   Это был вид с воздуха размером тридцать на пятьдесят дюймов на двухквартальный участок бульвара Вентура, о котором шла речь. Буллокс получил его через Google Earth, и все, что нам это стоило, - это цена увеличения и установки на доске.
   "Да. Это похоже на вид сверху на бульвар Вентура, и вы можете увидеть банк, а также перекресток с Седрос-авеню примерно в квартале".
   "Да, вид с воздуха. Не могли бы вы сойти и использовать маркер на выступе мольберта, чтобы обвести то место, где, по вашему мнению, вы видели Лизу Траммел?
   Шафер посмотрел на судью, как будто спрашивая разрешения. Он кивнул в знак одобрения, и она сошла вниз. Она взяла черный маркер с уступа и обвела участок тротуара в полуквартале от входа в банк.
   "Спасибо, мисс Шафер. Теперь вы можете отметить для присяжных, где находилась ваша машина, когда вы выглянули в окно и якобы увидели Лизу Траммел?"
   Она отметила место в средней полосе, которое, по-видимому, находилось не менее чем в трех автомобильных корпусах от пешеходного перехода.
   "Спасибо, мисс Шафер. Теперь вы можете вернуться к трибуне для свидетелей.
   Шафер положила маркер обратно на выступ и вернулась на свое место.
   "Так сколько машин было перед вами на светофоре, не могли бы вы сказать?"
   "По меньшей мере, два. Может, три".
   "А как насчет полосы поворота слева от вас, там были машины, ожидающие поворота?"
   Она была готова к этому и не собиралась позволять мне обманывать ее.
   - Нет, я хорошо видел тротуар.
   "Значит, это был час пик, и вы говорите нам, что никто не ждал на поворотной полосе, чтобы добраться до работы".
   "Не рядом со мной, но я был на две или три машины позади. Там мог быть кто-то, ожидающий поворота, просто не рядом со мной.
   Я спросил судью, могу ли я поставить на мольберт вторую доску, Защитный экспонат 1B, и он сказал мне, чтобы я продолжал. Это было еще одно увеличенное фото, но оно было снято с уровня земли. Это была фотография, которую Cisco сделал из окна автомобиля, сидя на светофоре на средней западной полосе бульвара Вентура на Седрос-авеню в 8:55 утра в понедельник, через месяц после убийства. В правом нижнем углу изображения был отпечаток времени.
   Вернувшись к кафедре, я попросил Шафер описать то, что она увидела.
   - Это фотография того же блока, с земли. Есть Дэнни Дели. Ходим туда иногда в обед.
   - Да, а вы не знаете, открыт ли "У Дэнни" на завтрак?
   "Да, это так."
   - Ты когда-нибудь был там на завтрак?
   Фримен встал, чтобы возразить.
   "Судья, я не понимаю, какое это имеет отношение к показаниям свидетеля или элементам этого судебного процесса".
   Перри посмотрел на меня.
   - Если ваша честь даст мне минутку, то значение станет совершенно ясным.
   - Продолжай, но побыстрее.
   Я снова сосредоточился на Шафере.
   - У вас был случай позавтракать у Дэнни, мисс Шафер?
   - Нет, не завтрак.
   - Но ты ведь знаешь, что это популярно на завтрак, верно?
   - Я действительно не знаю.
   Это был не тот ответ, который я хотел, но он был полезен. Это был первый раз, когда Шафер явно уклонялся, намеренно избегая очевидного признания. Присяжные, которые уловили это, начали видеть кого-то, кто был не беспристрастным свидетелем, а женщину, которая отказывалась отклоняться от линии обвинения.
   - Тогда позвольте мне спросить вас об этом. Какие еще заведения в этом квартале открыты до девяти утра?"
   "В основном есть магазины, которые не будут открыты. Вы можете видеть знаки на картинке".
   "Тогда чем, по-вашему, объясняется тот факт, что каждое измеренное пространство на этой фотографии занято? Будут ли это клиенты гастронома?
   Фриман снова возразил, заявив, что свидетель вряд ли имеет право отвечать на вопрос. Судья согласился и поддержал возражение, сказав мне двигаться дальше.
   "В понедельник утром в восемь пятьдесят пять, когда вы утверждаете, что видели мисс Траммел с расстояния в четыре полосы, вы помните, сколько машин было припарковано перед гастрономом и вдоль тротуара?"
   - Нет, не знаю.
   - Всего несколько минут назад вы свидетельствовали, и я могу вам зачитать, если хотите, что у вас было четкое представление о Лизе Траммел. Это ваши показания, что на полосе парковки не было машин?"
   "Возможно, там были какие-то машины, но я ясно видел ее".
   "А что с полосами движения, они тоже были свободны?"
   "Да. Я мог видеть ее".
   "Вы сказали, что опаздываете, потому что движение в западном направлении было очень медленным из-за аварии, верно?"
   "Да."
   "Авария на восточном переулке, верно?"
   "Да."
   "Итак, насколько сильно было затруднено движение на восточных полосах, если полосы движения на запад были заблокированы настолько, что вы опоздали на работу на десять минут?"
   - Я действительно не помню.
   Идеальный ответ. Для меня. Притворяющийся свидетель всегда получает баллы за D.
   "Не правда ли, мисс Шафер, что вам пришлось смотреть через две полосы движения с задним числом и полную парковочную полосу, чтобы увидеть подсудимого на тротуаре?"
   "Все, что я знаю, это то, что я видел ее. Она была там.
   "И она даже несла большую сумку для покупок, верно?"
   "Вот так."
   "Что за сумка для покупок?"
   - С ручками, такие продаются в универмагах.
   "Какого цвета она была?"
   "Он был красный".
   - А ты можешь сказать, был он полон или пуст?
   - Я не мог сказать.
   "И она несла это вниз на боку или перед собой?"
   "Внизу рядом с ней. Одной рукой".
   "Кажется, ты хорошо разбираешься в этой сумке. Вы смотрели на сумку или на лицо женщины, которая ее несла?
   - У меня было время посмотреть на оба.
   Я покачал головой, просматривая свои записи.
   "РС. Шафер, вы знаете, какого роста мисс Траммел?
   Я повернулся к своей клиентке и дал ей знак встать. Вероятно, мне следовало сначала спросить разрешения у судьи, но я был в ударе и не хотел наезжать на лежачих полицейских. Перри ничего не сказал.
   "Понятия не имею, - сказал Шафер.
   - Вас бы удивило, если бы вы узнали, что в ней всего пять футов три дюйма?
   Я кивнул Лизе, и она снова села.
   - Нет, не думаю, что это меня удивит.
   "Пять футов три дюйма, и вы все равно заметили ее на четырех улицах, забитых машинами".
   Фримен возражала, поскольку я знал, что она будет. Перри поддержал возражение, но мне не нужен был ответ, чтобы донести мысль. Я посмотрел на часы и увидел, что было две минуты до полудня. Я выпустил свою последнюю торпеду.
   "РС. Шафер, не могли бы вы посмотреть на фотографию и указать, где вы видите подсудимого на тротуаре?"
   Все взгляды устремились на увеличенную фотографию. Из-за линии машин на парковочной полосе пешеходы на тротуаре были неразличимы на изображении. Фримен вскочила на ноги и запротестовала, утверждая, что защита пыталась надавить на свидетеля и суд. Перри позвал нас на боковую панель. Когда мы приехали, он сказал мне суровые слова.
   "Г-н. Халлер, да или нет, на фото подсудимый?
   - Нет, ваша честь.
   - Значит, вы пытаетесь обмануть свидетеля. Это не произойдет в моем зале суда. Сними свою фотографию".
   - Судья, я никого не пытаюсь обмануть. Она могла просто сказать, что ответчика на фото нет. Но она явно не может видеть пешеходов на другой стороне проезжей части, и я пытаюсь прояснить это для...
   "Меня не волнует, что вы пытаетесь сделать. Снимите свою фотографию, и если вы попытаетесь сделать еще один такой шаг, вы окажетесь на слушании о неуважении к суду в конце рабочего дня. Понял?"
   "Да сэр."
   - Ваша честь, - сказал Фримен. "Присяжным следует сообщить, что подсудимого на фотографии нет".
   "Я согласен. Вернись."
   На обратном пути к кафедре я снял с мольберта доски.
   - Дамы и господа, - сказал судья. "Обратите внимание, что подсудимого не было на фотографии, которую выставила защита".
   Инструкция присяжных меня устраивала. Я все же высказал свое мнение. Тот факт, что присяжным пришлось сказать, что Лизы на фотографии нет, подчеркивал, насколько трудно было бы увидеть и опознать кого-то на тротуаре.
   Судья сказал мне продолжать перекрестный допрос, и я наклонился к микрофону.
   "Больше никаких вопросов".
   Я сел и положил фотоборды на пол под столом. Они сослужили мне хорошую службу. Я принял на себя удар судьи, но оно того стоило. Это всегда того стоит, если вы отстаиваете свою точку зрения.
  
   Двадцать три
   Лиза Трэммел была в восторге от моего перекрестного допроса Марго Шафер. Даже Херб Даль не удержался от того, чтобы поздравить меня, поскольку судебное заседание было прервано на обед. Я посоветовал им не слишком волноваться. Это было в начале судебного процесса, и с очевидцами, такими как Шафер, обычно было легче всего справиться и повредить на трибуне. Были еще суровые свидетели и более суровые дни впереди. На это они могли рассчитывать.
   - Мне все равно, - сказала Лиза. - Ты был великолепен, и эта лживая сука получила по заслугам.
   Инвектива была пропитана ненавистью, и это заставило меня на мгновение задуматься, прежде чем ответить.
   "У прокурора еще будет шанс реабилитировать ее после перенаправления после обеда".
   "И тогда вы можете снова уничтожить ее при повторном скрещивании".
   "Ну... я ничего не знаю об уничтожении кого-либо. Это не то, что...
   - Ты можешь присоединиться к нам за ланчем, Микки?
   Она подчеркнула просьбу, обняв Даля рукой, ясно показывая то, что я предполагал, что они были вместе не только по делу.
   "Здесь нет ничего хорошего, - продолжала она. - Мы идем на бульвар Вентура, чтобы найти место. Мы могли бы даже попробовать Danny's Deli.
   "Спасибо, но нет. Мне нужно вернуться в офис и встретиться с моей командой. Их здесь нет, потому что они не могут быть. Они работают, и мне нужно зарегистрироваться".
   Лиза бросила на меня взгляд, который сказал мне, что она мне не верит. Для меня это не имело большого значения. Я представлял ее в суде. Это не означало, что я должен был есть с ней, а мужчина, в котором я все еще была уверена, замышлял ограбить ее, независимо от романтической запутанности - если она вообще была романтичной. Я вышел один и вернулся в свой кабинет в Доме Победы.
   Лорна уже побывала в конкурирующем и гораздо лучшем ресторане Jerry's Famous Deli в Студио-Сити и купила сэндвичи с индейкой и салатом из капусты. Я ел за своим столом, рассказывая Циско и Буллокам о том, что произошло тем утром в суде. Несмотря на мою сдержанность в отношении моего клиента, я чувствовал себя довольно хорошо из-за своей ссоры с Шафером. Я поблагодарил Bullocks за стенд, который, по моему мнению, произвел впечатление на жюри. Ничто не сравнится с наглядным пособием, которое поможет бросить тень сомнения на предполагаемого очевидца.
   Когда я закончил излагать показания в суде, я спросил их, над чем они работали. Циско сказал, что он все еще просматривает полицейское расследование, ища ошибки и предположения, сделанные детективами, которые могут быть обращены против Курлена во время перекрестного допроса.
   "Хорошо, мне нужны все боеприпасы, которые я могу достать", - сказал я. - Буллоки, что-нибудь с вашей стороны?
   "Я провел почти все утро с файлом о потере права выкупа. Я хочу быть пуленепробиваемым, когда придет моя очередь".
   - Ладно, хорошо, но у тебя еще есть время. Я предполагаю, что защита не начнется до следующей недели. Фриман выглядит так, как будто она пытается сохранить определенный ритм и импульс, но в ее списке много свидетелей, и это не похоже на много дыма".
   Часто прокуроры и адвокаты защиты дополняют свои списки свидетелей, чтобы другая сторона гадала, кого на самом деле вызовут и кто важен с точки зрения показаний. Мне не показалось, что Фриман прибегал к такого рода уловкам. Ее список был скудным, и у каждого имени в нем было что-то, что можно было бы привнести в дело.
   Я обмакнул бутерброд в заправку из "Тысячи островов", капнувшую на бумажную обертку. Аронсон указал на один из стендов, которые я привезла из суда. Это был выстрел с уровня земли, которым я пытался обмануть Марго Шафер.
   "Разве это не было рискованно? Что, если бы Фримен не возражал?
   "Я знал, что она будет. И если бы она этого не сделала, это сделал бы судья. Им не нравится, что ты пытаешься так обмануть свидетелей.
   - Да, но тогда присяжные узнают, что ты лжешь.
   "Я не лгал. Я задал свидетелю вопрос. Не могла бы она указать, где была Лиза на фотографии? Я не говорил, что на фото Лиза. Если бы ей дали возможность ответить, ответ был бы отрицательным. Это все."
   Аронсон нахмурился.
   "Помните, что я сказал, Буллокс. Не взращивайте совесть. Мы здесь играем в хардбол. Я играл Фримена, а она пытается сыграть меня. Может быть, она уже как-то меня разыграла, а я даже не знаю. Я рискнул и получил легкую пощечину от судьи. Но все в этом жюри смотрели на эту фотографию, пока мы были на боковой панели, и каждый из них думал, как тяжело было бы Марго Шафер увидеть то, что, по ее словам, она видела. Вот как это работает. Холодно и расчетливо. Иногда ты выигрываешь очко, но чаще всего нет".
   - Я знаю, - сказала она пренебрежительно. - Это не значит, что мне это должно нравиться.
   - Нет, ты не знаешь.
  
   24
   После обеда Фримен удивил меня тем, что не позвал Марго Шафер обратно на трибуну, чтобы попытаться возместить ущерб, который я нанес кроссу. Я предполагаю, что она запланировала на потом что-то еще, что поможет спасти показания Шафера. Вместо этого она позвонила сержанту полиции Лос-Анджелеса Дэвиду Ковингтону, который был первым офицером, ответившим на вызов WestLand National после того, как был зарегистрирован звонок службы экстренной помощи от Рики Санчес.
   Ковингтон был опытным ветераном и надежным свидетелем обвинения. В точной, если не шутливой речи человека, который видел больше мертвых тел и свидетельствовал о них больше раз, чем может вспомнить, он описал прибытие на место происшествия и определение того, что жертва мертва, посредством нечестной игры. Затем он описал закрытие доступа ко всему гаражу, задержание Рики Санчес и других возможных свидетелей и оцепление второго этажа, где находилось тело.
   Через Ковингтона фотографии места преступления были представлены и показаны во всей своей кровавой красе на двух плоских экранах над головой. Это больше, чем любые показания Ковингтона, установило преступление убийства, необходимое для осуждения.
   У меня был незначительный успех во время досудебной стычки с фотографиями с места преступления. Я возражал против их введения, особенно против плана обвинения выставить увеличенные изображения три на три на мольбертах перед ложей присяжных. Я утверждал, что они нанесли ущерб моему клиенту. Фото реальных жертв убийства всегда шокируют и вызывают сильные эмоции. Человеку свойственно хотеть сурово наказать виновных. Фотографии могут легко настроить присяжных против обвиняемого, независимо от того, какие улики связывают обвиняемого с преступлением. Перри пытался разделить ребенка. Он ограничил количество фотографий, которые обвинение могло представить, до четырех, и сказал Фримен, что она должна использовать верхние экраны, тем самым ограничив размер фотографий. Я выиграл несколько очков, но знал, что приказ судьи не ограничит инстинктивную реакцию присяжных. И все же это была победа обвинения.
   Фриман выбрал четыре фотографии, на которых было больше всего крови и жалкий ракурс, под которым Бондюран упал лицом на бетонный пол гаража.
   На перекрестном допросе я сосредоточился на одной фотографии и попытался заставить присяжных задуматься о чем-то другом, кроме мести за мертвых. Лучший способ сделать это - задать вопросы. Если у них остались вопросы, но нет ответов, то я сделал свою работу на кресте.
   С разрешения судьи я использовал проекционный пульт, чтобы убрать с экрана три фотографии, оставив только одну.
   "Сержант Ковингтон, я хочу обратить ваше внимание на фотографию, которую я оставил на обозрение. Кажется, он помечен как "Народный экспонат номер три". Можете ли вы сказать мне, что это на переднем плане фотографии?"
   - Да, это открытый портфель.
   "Хорошо, и вы нашли его таким, когда прибыли на место происшествия?"
   "Да, это так."
   - Он лежал там открытым вот так?
   "Да."
   "Хорошо, а вы опрашивали кого-либо из свидетелей или кого-либо еще, чтобы определить, открывал ли кто-то его после того, как была обнаружена жертва?"
   "Я спросил женщину, которая звонила в девять один один, открывала ли она его, и она сказала, что нет. Это было пределом моего расследования по этому поводу. Я оставил его детективам.
   "Хорошо, и вы свидетельствовали здесь, что работали в патруле на протяжении всей своей двадцатидвухлетней карьеры, верно?"
   "Да, это правильно."
   - Вы ответили на множество звонков "девять-один-один"?
   "Да."
   - Что для вас значил вид этого открытого портфеля?
   "Не важно. Это была просто часть места преступления".
   - Ваш опыт заставил вас подумать, что к этому убийству могло быть причастно ограбление?
   "Не совсем. Я не детектив.
   "Если ограбление не было мотивом этого преступления, зачем убийце тратить время на то, чтобы открыть портфель жертвы?"
   Фриман возразил прежде, чем Ковингтон успел ответить. Она сказала, что вопрос выходит за рамки знаний и опыта свидетеля.
   "Сержант Ковингтон всю свою карьеру работал в патруле. Он не детектив. Он никогда не расследовал ограбления.
   Судья кивнул.
   "Я склонен согласиться с мисс Фриман, мистер Халлер".
   "Ваша честь, сержант Ковингтон, возможно, никогда не был детективом, но я думаю, можно с уверенностью сказать, что он отвечал на звонки об ограблениях и проводил предварительное расследование. Я думаю, что он, безусловно, может ответить на вопрос о своих первоначальных впечатлениях от места преступления".
   "Я все еще собираюсь поддержать возражение. Задайте свой следующий вопрос".
   Потерпев поражение в этом вопросе, я посмотрел на записи, которые я ранее обрабатывал для Ковингтона. Я был уверен, что прочно вбил в сознание присяжных вопрос о грабеже и мотиве убийства, но не хотел останавливаться на этом. Я решил попробовать блеф.
   - Сержант, после того как вы прибыли по вызову девять один один и осмотрели место преступления, вы вызвали следователей, судмедэкспертов и экспертов на месте преступления?
   "Да, я связался с центром связи, подтвердив, что у нас было убийство, и запросил обычный ответ следователей из отдела Ван-Найс".
   - И вы сохраняли контроль над местом преступления, пока не прибыли эти люди?
   "Да, именно так это и работает. Я передал место происшествия следователям. Детектив Курлен, если быть точным.
   "Хорошо, а во время этого процесса вы обсуждали с Курленом или любым другим сотрудником правоохранительных органов возможность того, что убийство произошло в результате попытки ограбления?"
   "Нет, я не."
   - Вы уверены, сержант?
   "Совершенно уверен".
   Я что-то написал в своем блокноте. Это были бессмысленные каракули, сделанные для присяжных.
   - У меня больше нет вопросов.
   Ковингтона извинили, и один из парамедиков, приехавший на вызов "девять-один-один", подтвердил, что жертва мертва на месте происшествия. Он был на скамье подсудимых через пять минут, так как Фримен был заинтересован только в подтверждении смерти, а я ничего не выиграл от перекрестного допроса.
   Следующим был брат жертвы, Натан Бондюран. Он использовался для подтверждения личности жертвы, что является еще одним требованием для вынесения обвинительного приговора. Фриман также использовала его, как она делала фотографии с места преступления, чтобы вызвать эмоции у присяжных. Он со слезами на глазах описал, как детективы доставили его в кабинет судебно-медицинской экспертизы, где он опознал тело своего младшего брата. Фриман спросил его, когда он в последний раз видел своего брата живым, и его ответ вызвал еще один поток слез, когда он описал совместное посещение баскетбольного матча "Лейкерс" всего за неделю до убийства.
   Есть эмпирическое правило - оставлять плачущего мужчину в покое. Обычно перекрестный допрос близкого человека жертвы ничего не дает, но Фриман открыл дверь, и я решил пройти через нее. Я рисковал тем, что присяжные могут счесть меня жестоким, если я зайду слишком далеко в допросе члена семьи покойного.
   "Г-н. Бондюран, я сожалею о потере вашей семьи. У меня есть только несколько коротких вопросов. Вы упомянули, что вы с братом были на игре "Лейкерс" за неделю до того, как произошло это ужасное преступление. О чем вы говорили во время той прогулки?
   - Э-э, мы говорили о многих вещах. Было бы трудно вспомнить все прямо сейчас".
   "Только спорт и "Лейкерс"?"
   "Нет, конечно нет. Мы были братьями. Мы говорили о многом. Он спросил о моих детях. Я спросил, встречается ли он с кем-нибудь. Такие вещи."
   - Он встречался с кем-нибудь?
   "Нет, не в то время. Он сказал, что слишком занят работой".
   - Что еще он говорил о работе?
   - Он просто сказал, что занят. Он отвечал за ипотечные кредиты, и это было плохое время. Много выкупа и все такое прочее. Он действительно не вникал в это".
   "Говорил ли он о своих владениях недвижимостью и о том, что с ними происходит?"
   Фриман возражал против релевантности. Я попросил боковую панель, и она была предоставлена. Сидя на скамье подсудимых, я утверждал, что уже поставил присяжных в известность о том, что я не только развенчаю дело штата, но и выдвину версию защиты, которая включала доказательства альтернативной версии преступления.
   - Это та альтернативная теория, судья. У Бондюрана были финансовые проблемы, и его попытки выбраться из ямы привели к его кончине. Мне должна быть предоставлена возможность продолжить это дело с любым свидетелем, которого обвинение представит перед присяжными".
   "Судья, - возразил Фримен, - только потому, что адвокат говорит, что что-то относится к делу, не означает, что так оно и есть. Брат жертвы не имеет прямых сведений о финансовом или инвестиционном положении Митчелла Бондюранта".
   "Если это так, судья, Натан Бондюран может так сказать, и я пойду дальше".
   "Очень хорошо, отменили. Задайте свой вопрос, мистер Халлер.
   Вернувшись к кафедре, я снова задал свидетелю вопрос.
   "Он говорил очень кратко и не вдаваясь в подробности", - ответил свидетель.
   - Что именно он сказал?
   "Он только что сказал, что его инвестиционная недвижимость перевернута вверх дном. Он не сказал, сколько это было или сколько было вовлечено. Это все, что он сказал".
   - Что это значило для тебя, когда он сказал, что перевернулся?
   "Что он задолжал за свою собственность больше, чем она стоила".
   - Он сказал, что пытался их продать?
   - Он сказал, что не может продать их, не приняв ванну.
   - Благодарю вас, мистер Бондюран. У меня больше нет вопросов".
   Фриман завершила свой тур по второстепенным игрокам, вызвав свидетеля по имени Глэдис Пикетт, которая представилась на трибуне главным кассиром в главном отделении WestLand National в Шерман-Оукс. Выяснив у Пикетт, каковы ее обязанности в банке, Фриман перешел сразу к важным показаниям.
   "Как лицо, ответственное за кассиров в банке, сколько людей подчиняется вам, миссис Пикетт?"
   - Всего около сорока.
   - Один из этих людей - кассир по имени Марго Шафер?
   - Да, Марго - одна из моих кассиров.
   "Я хотел бы обратить ваше внимание на утро убийства Митчелла Бондюранта. Марго Шафер обращалась к вам с какой-то особой заботой?
   "Да, она сделала."
   "Не могли бы вы сообщить присяжным, что беспокоило мисс Шафер?"
   "Она подошла ко мне и сообщила, что видела Лизу Траммел всего в полуквартале от банка, которая шла по тротуару и двигалась в направлении от банка".
   "Почему это вызвало беспокойство?"
   "Ну, у нас есть фотография Лизы Трэммел в комнате отдыха для сотрудников и в нашем хранилище, и нам было приказано сообщать о любом появлении Лизы Трэммел нашему начальству".
   "Вы знаете, почему была введена эта инструкция?"
   "Да, у банка есть запретительный судебный приказ, запрещающий ей приближаться к собственности".
   "Можете ли вы сообщить присяжным, в какое время Марго Шафер рассказала вам, что видела мисс Траммел возле банка?"
   "Да, это было, как только она пришла на работу в тот день. Это было первое, что она сделала".
   "Теперь вы ведете учет прихода кассиров на работу?"
   "В хранилище я держу контрольный список, на котором указано время".
   "Это когда кассиры приходят в хранилище и забирают свои копилки, чтобы отнести их на свои места?"
   "Да все верно."
   "Во сколько в рассматриваемый день вы показываете, что имя Марго Шафер отмечено фамилией?"
   "Было девять ноль-девять. Она была последней, кто зарегистрировался. Она опоздала.
   - И это было тогда, когда она рассказала тебе о встрече с Лизой Траммел?
   - Да, именно.
   - Итак, в то время вы знали, что Митчелл Бондюран был убит в гараже банка?
   "Нет, этого еще никто не знал, потому что Рики Санчес оставалась в гараже, пока не приехала полиция, а потом они оставили ее там для допроса. Мы не знали, что происходит".
   - Значит, идея о том, что Марго Шафер придумала историю о встрече с Лизой Траммел после того, как узнала об убийстве мистера Бондюрана, невозможна, верно?
   "Правильный. Она рассказала мне о встрече с ней до того, как она, я или кто-либо в банке узнали о мистере Бондюране.
   - Так в какой момент вы узнали об убийстве мистера Бондюрана в гараже и поделились информацией, которую получили от Марго Шафер?
   "Это было примерно через полчаса. Именно тогда мы услышали, и я, очевидно, подумал, что полиции нужно знать, что эту женщину видели поблизости".
   - Спасибо, миссис Пикетт. У меня больше нет вопросов".
   На данный момент это был самый большой хит Фримена. Пикетт успешно уничтожил многое из того, что мне удалось сделать с Шафером на трибуне. Теперь я должен был решить, оставить ли это в покое или рискнуть сделать еще хуже.
   Я решил сократить свои потери и двигаться дальше. Говорят, никогда не задавай вопрос, на который еще не знаешь ответа. Здесь применимо правило. Пикетт отказался разговаривать с моим следователем. Фриман мог устроить ловушку, оставив ее там с еще одной информацией, на которую я мог бы наткнуться из-за опрометчивого вопроса.
   - У меня нет вопросов к этому свидетелю, - сказал я со своего места за столом защиты.
   Судья Перри извинил Пикетта и объявил пятнадцатиминутный дневной перерыв. Когда люди встали, чтобы покинуть зал суда, мой клиент наклонился ко мне за столом.
   - Почему ты не пошел за ней? прошептала она.
   "Кто? Пикетт? Я не хотел усугублять ситуацию, спрашивая не о том".
   "Ты шутишь, что ли? Тебе нужно было уничтожить ее, как ты сделал с Шафером.
   "Разница заключалась в том, что мне было над чем работать над Шафером. У меня не было этого на Пикетт, и преследовать кого-то, у кого нечего преследовать ее, это потенциальная катастрофа. Я оставил его в покое".
   Я мог видеть гнев, темнеющий в ее глазах.
   - Ну, ты должен был что-нибудь на нее нацепить.
   Из-за стиснутых зубов, как мне показалось, вырвалось шипение.
   - Послушай, Лиза, я твой адвокат, и я решаю...
   "Неважно. Мне надо идти."
   Она встала и поспешила через ворота к выходу из зала суда. Я взглянул на Фриман, чтобы увидеть, заметила ли она демонстрацию разногласий между адвокатом и клиентом. Она понимающе улыбнулась мне, показывая, что так оно и было.
   Я решил выйти в холл, чтобы посмотреть, почему мой клиент так внезапно захотел уйти. Я вышел, и камеры тут же привлекли меня к одной из скамеек, идущих вдоль коридора между дверями зала суда. В центре внимания была Лиза, которая сидела на скамейке и обнимала своего сына Тайлера. Мальчик выглядел крайне неловко в свете камеры.
   - Господи Иисусе, - прошептал я.
   Я увидел сестру Лизы, стоящую на периферии группы, и подошел.
   - Что это, Джоди? Она знает, что судья постановил, что она не может иметь ребенка в суде.
   "Я знаю. Он не пойдет в зал суда. У него было полдня в школе, и она хотела, чтобы я привел его. Она подумала, что если СМИ увидят ее с Таем, это, наверное, поможет".
   "Ну да, СМИ тут ни при чем. Не возвращай его. Мне все равно, что она говорит, не возвращай его.
   Я оглянулся в поисках Херба Даля. Это должен был быть его ход, и я хотел донести до него то же самое. Но не было никаких признаков бывшего голливудского игрока. Вероятно, он был достаточно умен, чтобы держаться подальше от меня.
   Я вернулся в зал суда. У меня оставалось еще десять минут перерыва, и я планировал использовать его, размышляя о работе на клиента, который мне не нравился и которого я начинал презирать.
  
  
   Двадцать пять
   После перерыва Фримен перешел к тому, что я называю стадией охотников-собирателей обвинения. Техники на месте преступления. Их показания станут платформой, на которой она представит детектива Говарда Курлена, ведущего следователя.
   Первым охотником-собирателем был коронерский следователь по имени Уильям Эбботт, который прибыл на место преступления, и ему было поручено документировать тело и доставить его в офис судебно-медицинской экспертизы, где должно было быть проведено вскрытие.
   Его показания касались наблюдения за местом преступления, ранениями головы, полученными потерпевшим, и личным имуществом, найденным на теле. Это включало кошелек Бондюрана, часы, мелочь и зажим для денег, содержащий 183 доллара в валюте. Была также квитанция от франшизы Joe's Joe, которая помогла следователям установить время смерти.
   Эбботт, как и Ковингтон до него, в своих показаниях был очень прозаичен. Нахождение на месте насильственного преступления было для него обычным делом. Когда подошла моя очередь задавать вопросы, я сосредоточился на этом.
   "Г-н. Эббот, как долго вы работаете коронерским следователем?
   - Мне скоро двадцать девять лет.
   - Все из округа Лос-Анджелес?
   "Вот так."
   - Как вы думаете, сколько мест убийств вы посетили за это время?
   "О, боже, наверное, пару тысяч. Много."
   "Бьюсь об заклад. И я предполагаю, что многие сцены были связаны с большим насилием".
   - Такова природа зверя.
   "Что можно сказать об этой сцене? Вы осмотрели и сфотографировали раны на жертве, верно?
   "Да. Это часть протокола, которому мы следуем перед транспортировкой тела".
   "Перед вами лежит протокол с места преступления, который был принят в качестве доказательства по предварительному соглашению. Не могли бы вы прочитать второй абзац резюме присяжным?"
   Эббот перевернул страницу своего отчета и нашел абзац.
   "На макушке головы есть три отчетливых ударных раны, известных своей жестокостью и повреждениями. Положение тела указывает на немедленную потерю сознания перед ударом о землю". Затем в скобках у меня есть слово "перебор". "
   - Да, мне любопытно. Что вы имели в виду, говоря "излишнее" в резюме?
   - Только то, что мне показалось, что любой из этих ударов сделал бы свое дело. Жертва была без сознания и, возможно, даже мертва, прежде чем упала на землю. Первый удар сделал это. Это указывает на то, что два удара были нанесены после того, как он лежал лицом вниз на земле. Это было чересчур. Кто-то был очень зол на него, вот как я на это смотрел".
   Эббот, вероятно, думал, что умно дает мне ответ, который я больше всего не хотел слышать. Фримен тоже. Но они ошибались.
   "Значит, вы указываете в своем резюме, что обнаружили некую эмоциональную причастность к этому убийству, верно?"
   - Да, именно об этом я и думал.
   "Какую подготовку вы имеете в плане расследования убийств?"
   "Ну, я тренировался шесть месяцев, прежде чем приступить к работе тридцать лет назад. Пару раз в год у нас постоянно проходят курсы повышения квалификации. Нас учат новейшим методам расследования и так далее".
   - Это относится к расследованию убийств?
   - Не все, но многое.
   "Разве не является основным принципом убийства то, что преступление с излишним убийством обычно указывает на то, что жертва знала своего убийцу? Что были личные отношения?"
   "Эм-м-м..."
   Наконец-то Фриман понял. Она встала и возразила, заявив, что Эбботт не был следователем по расследованию убийств, и вопрос требовал опыта, которого у него не было. Мне не нужно было спорить. Судья поднял руку, чтобы остановить меня, и сказал Фримену, что я только что провел Эббота по дорожке без возражений со стороны штата. Следователь засвидетельствовал о своем опыте и подготовке в области убийств без предварительного уведомления Фримена.
   - Вы играли в азартные игры, мисс Фриман. Вы думали, что это отрежет вам путь. Вы не можете отступить сейчас. Свидетель ответит на вопрос".
   - Продолжайте, мистер Эббот, - сказал я.
   Эббот остановился, попросив, чтобы стенографистка зачитала ему вопрос. Затем он должен был снова быть подсказан судьей.
   - Есть такое соображение, - наконец сказал он.
   "Рассмотрение?" Я попросил. "Что это значит?"
   "При совершении преступления высокой степени насилия следует учитывать, что потерпевший лично знал нападавшего. Его убийца.
   "Когда вы говорите о преступлении с высоким уровнем насилия, вы имеете в виду чрезмерное убийство?"
   - Это может быть частью этого, да.
   - Благодарю вас, мистер Эббот. А как насчет других наблюдений, сделанных вами на месте преступления? У вас сложилось какое-нибудь мнение относительно того, какая сила потребовалась, чтобы нанести эти три жестоких удара по макушке мистера Бондюрана?
   Фриман снова возразил, заявив, что Эбботт не был судмедэкспертом и не имел опыта, чтобы ответить на вопрос. На этот раз Перри выдержала возражение, дав ей небольшую победу.
   Я решил взять то, что у меня есть, и быть довольным этим.
   - Больше никаких вопросов, - сказал я.
   Следующим был Пол Робертс, старший криминалист отдела полиции Лос-Анджелеса, состоящего из трех человек, который обрабатывал место преступления. Его показания были менее насыщенными, чем показания Эббота, потому что Фриман держал его на коротком поводке. Он говорил только о процедурах и о том, что он собрал на месте происшествия и позже обработал в лаборатории SID. На перекрестке я смог использовать скудость вещественных доказательств в пользу моего клиента.
   "Можете ли вы сообщить присяжным местонахождение отпечатков пальцев, которые вы собрали на месте происшествия и которые впоследствии были сопоставлены с подсудимым?"
   "Мы не нашли ни одного".
   "Можете ли вы сообщить присяжным, какие образцы крови, взятые на месте происшествия, были взяты у подсудимого?"
   - Ничего из того, что мы нашли.
   "Ну, а как насчет волос и волокон? Вы наверняка связали подсудимого с местом преступления через улики из волос и волокон, верно?
   "Мы не сделали."
   Я отошел на несколько шагов от кафедры, словно избавляясь от своего разочарования, и вернулся.
   "Г-н. Халлер", - сказал судья. "Давайте пропустим инсценировку".
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказал Фриман.
   - Я не к вам обращался, мисс Фриман.
   Я долго смотрел на присяжных, прежде чем задать свой следующий и последний вопрос.
   - В общем, сэр, вы и ваша команда собрали в том гараже хоть малейшую улику, которая связывает Лизу Траммел с местом преступления?
   "В гараже? Нет, мы этого не сделали.
   "Спасибо, тогда у меня больше ничего нет".
   Я знал, что Фриман может нанести ответный удар по перенаправлению, спросив Робертса о молотке с кровью Бондюрана на нем и о ботинке с той же кровью на нем, найденном в гараже моего клиента. Он был частью бригады на месте преступления, которая занималась обоими местами. Но я предполагал, что она этого не сделает. Она срежиссировала свое дело до последней улики, и изменить ситуацию сейчас означало бы выбить дело из ритма, угрожая ее импульсу и конечному результату, когда все сойдется воедино. Она была слишком хороша, чтобы рисковать. Сейчас она примет свои удары, зная, что в конце концов нанесет нокаутирующий удар позже в суде.
   "РС. Фримен, перенаправить? - спросил судья, как только я вернулся на свое место.
   - Нет, ваша честь. Без перенаправления".
   "Свидетель может уйти в отставку".
   У меня был список свидетелей Фримена, прикрепленный степлером к внутреннему краю досье на столе передо мной. Я провел линию через имена Эбботт и Робертс и просмотрел оставшиеся имена. Первый день суда еще даже не закончился, а она уже внесла существенную брешь в список. Я просмотрела оставшиеся имена и определила, что детектив Курлен, скорее всего, был следующим свидетелем. Но это создало некоторую проблему для прокурора. Я проверил свои часы. Было 4:25, а суд должен был закончиться в 5. Если Фриман поставит Курлен на скамью подсудимых, она только начнет, когда судья прервется на сегодня. Возможно, она могла привести его к разоблачению, которое было бы неплохо рассмотреть присяжным за одну ночь, но это могло повлечь за собой перетасовку его показаний, и опять же я не думаю, что Фриман сочтет это достойным обменом.
   Я еще раз просмотрел список, чтобы увидеть, есть ли у нее свидетель, которого можно было бы вставить в любое место по делу обвинения. Я не увидел ни одной и посмотрел через проход на прокурора, не зная, что она сделает.
   "РС. Фримен, - подсказал судья. - Вызовите следующего свидетеля, пожалуйста.
   Фриман поднялась со своего места и обратилась к Перри.
   "Ваша честь, ожидается, что свидетель, которого я планировал вызвать следующим, будет давать пространные показания как на прямом, так и на перекрестном допросе. Я хотел бы просить суда о снисхождении и позволить мне вызвать свидетеля первым делом с утра, чтобы присяжные не почувствовали нарушения показаний".
   Судья посмотрел поверх головы Фримена на часы на задней стене зала суда. Он медленно покачал головой.
   - Нет, - сказал он. "Нет, мы не собираемся этого делать. У нас осталось более получаса судебного времени, и мы собираемся его использовать. Вызовите следующего свидетеля, мисс Фриман.
   - Да, ваша честь, - сказал Фриман. "Люди зовут Гилберта Модесто".
   Я ошибся насчет поплавка. Модесто был главой корпоративной безопасности в WestLand National, и Фримен, должно быть, считал, что его показания могут быть пропущены в ходе судебного разбирательства в любой момент и не повлияют на ход дела.
   Приняв присягу и заняв свое место на трибуне, Модесто рассказал о своем опыте работы в правоохранительных органах и своих текущих обязанностях в WestLand National. Затем Фриман перенес допрос на свои действия утром в день убийства Митчелла Бондюранта.
   "Когда я услышал, что это Митч, первое, что я сделал, - вытащил файл с угрозами, чтобы передать его в полицию", - сказал он.
   "Что такое файл угроз?" - спросил Фриман.
   "Это файл, который мы храним и который содержит все отправленные по почте или по электронной почте угрозы в адрес банка или банковского персонала. Он также содержит примечания о любых других угрозах, поступающих по телефону, от третьих лиц или от полиции. У нас есть протокол для оценки серьезности угрозы, и у нас есть имена, которые мы помечаем, и так далее".
   "Насколько вы лично знакомы с файлом угроз?"
   "Очень знакомо. Я изучаю это. Это моя работа."
   - Сколько имен было в том деле на утро убийства Митчелла Бондюранта?
   "Я не считал, но я бы сказал, что пара десятков".
   "И все это считалось законными угрозами банку и его сотрудникам?"
   "Нет, наше правило таково: если мы получаем угрозу, она попадает в файл. Неважно, насколько это законно. Он входит в файл. Так что большинство из них не считаются серьезными, просто кто-то выпускает пар или небольшое разочарование".
   "В досье тем утром какое имя было первым в списке с точки зрения серьезности угрозы?"
   - Ответчик, Лиза Траммел.
   Фримен сделал паузу для эффекта. Я изучал жюри. Почти все взгляды были обращены на моего клиента.
   "Почему так, мистер Модесто? Она угрожала конкретно банку или любому сотруднику банка?"
   - Нет. Но она была вовлечена в драку с банком за отчуждение права выкупа и имела историю протестов за пределами банка, пока наши адвокаты не получили временный запретительный судебный приказ, запрещающий ей находиться. Именно ее действия были восприняты как угроза, и, похоже, мы были правы в этом".
   Я вскочил и возразил, попросив судью вычеркнуть конец ответа Модесто как подстрекательский и предвзятый. Судья согласился и посоветовал Модесто держать такие мнения при себе.
   "Вы знаете, мистер Модесто, - сказал Фримен, - угрожала ли Лиза Трэммел напрямую кому-либо в банке, включая Митчелла Бондюранта?"
   Правило номер один заключалось в том, чтобы превратить все недостатки в достоинства. Теперь Фриман задавал мои вопросы, лишая меня возможности задать их своим собственным возмущением.
   "Нет, не конкретно. Но с точки зрения оценки угрозы мы чувствовали, что она была тем, за кем мы должны следить".
   - Благодарю вас, мистер Модесто. Кому вы передали этот файл в полиции Лос-Анджелеса?
   - Детектив Курлен, который руководил расследованием. Я пошел прямо к нему с этим.
   - А у вас была возможность снова поговорить с детективом Курленом позже в тот же день?
   "Ну, мы говорили несколько раз, пока шло расследование. У него были вопросы по поводу камер наблюдения в гараже и прочего".
   - Был ли второй раз, когда вы связались с ним?
   - Да, когда мне стало известно, что одна из наших сотрудниц, кассирша, сообщила своему начальнику, что, по ее мнению, она видела Лизу Трэммел либо рядом, либо на территории банка тем утром. Я подумал, что это информация, необходимая полиции, поэтому я позвонил детективу Курлену и договорился с ним об интервью с кассиром".
   - И это была Марго Шафер?
   - Да, это было.
   На этом Фриман закончила ее непосредственный допрос и передала свидетеля мне. Я решил, что будет лучше войти и выйти, посеять несколько семян и вернуться к сбору урожая позже.
   "Г-н. Модесто, как начальник корпоративной безопасности WestLand, у вас был доступ к иску о лишении права выкупа, который банк предпринимал против Лизы Траммел?
   Модесто решительно покачал головой.
   "Нет, это было судебное дело, и поэтому я не был причастен к нему".
   "Значит, когда вы дали детективу Курлен тот файл с именем Лизы Траммел в начале списка, вы бы не знали, вот-вот она потеряет свой дом или нет, верно?"
   "Это правильно."
   - Вы бы не знали, если бы банк пытался отказать ей в лишении права выкупа, потому что он нанял компанию, занимающуюся мошеннической деятельностью, я...
   "Возражение!" - завопил Фриман. "Предполагает факты, не являющиеся доказательствами".
   "Устойчиво", - сказал Перри. "Г-н. Халлер, будь осторожен.
   - Да, ваша честь. Мистер Модесто, в то время, когда вы передавали файл с угрозами детективу Курлену, вы упоминали конкретно Лизу Траммел или просто передали ему файл и позволили ему просмотреть его самому?
   "Я сказал ему, что она была на вершине нашего списка".
   - Он спросил тебя, почему?
   "Я действительно не помню. Я просто помню, как рассказывал ему о ней, но не могу точно сказать, было ли это добровольно сделано мной или он специально спросил меня".
   "И в то время, когда вы говорили с детективом Курленом о Лизе Траммел как об угрозе, вы понятия не имели, каков статус ее дела о лишении права выкупа, верно?"
   "Да, это правильно."
   - Значит, у детектива Курлена тоже не было этой информации, я прав?
   - Я не могу говорить за детектива Курлена. Вы должны спросить его.
   - Не волнуйся, я это сделаю. На данный момент у меня больше нет вопросов".
   Я проверил заднюю стенку, возвращаясь на свое место. Было без пяти минут пять, и я знал, что на сегодня мы закончили. Всегда было так много всего, что уходило на подготовку к суду. Конец первого дня обычно сопровождался волной утомления. Я просто чувствовал, как меня начало бить.
   Судья призвал присяжных непредвзято относиться к тому, что они слышали и видели в течение дня. Он сказал им, чтобы они избегали сообщений СМИ о суде и не обсуждали это дело между собой или с другими. Затем он отправил их домой.
   Мой клиент ушел с Хербом Далем, который вернулся в здание суда, а я последовал за Фрименом через ворота.
   - Хорошее начало, - сказал я ей.
   - Сам неплох.
   "Ну, мы оба знаем, что в начале судебного разбирательства ты можешь срывать низко висящие плоды. Потом это проходит, и становится тяжело".
   "Да, будет тяжело. Удачи, Халлер.
   Оказавшись в коридоре, мы разошлись. Фримен вниз по лестнице в офис окружного прокурора, я к лифту и обратно в свой кабинет. Неважно, насколько я устал. У меня еще была работа. На следующий день Курлен, скорее всего, будет стоять на трибуне весь день. Я собирался быть готовым.
  
  
   Двадцать шесть
   Люди вызывают детектива Говарда Курлена.
   Андреа Фриман отвернулась от стола обвинения, за которым она стояла, и улыбнулась детективу, когда он шел по проходу с двумя впечатляюще толстыми синими папками, известными как книги убийств, под мышкой. Он прошел через ворота и направился к трибуне для свидетелей. Он выглядел непринужденно. Это было для него рутиной. Он положил книги об убийствах на полку перед креслом свидетеля и поднял руку, чтобы принести присягу. В этот момент он бросил на меня косой взгляд. Внешне Курлен выглядел хладнокровным, спокойным и собранным, но мы уже танцевали этот танец раньше, и ему должно было быть интересно, что я принесу на этот раз.
   Курлен был одет в темно-синий костюм строгого кроя с ярко-оранжевым галстуком. Детективы всегда делают все возможное, чтобы дать показания. Потом я кое-что понял. В волосах Курлена не было седины. Он приближался к шестидесяти, и у него не было седины. Он нарисовал его для телекамер.
   Тщеславие. Я подумал, не мог бы я использовать это как преимущество, когда настала моя очередь задавать ему вопросы.
   После того, как Курлен был приведен к присяге, он занял место свидетеля и устроился поудобнее. Вероятно, он пробудет там весь день, а может быть, и дольше. Он налил себе стакан воды из кувшина, поставленного секретарем судьи, сделал глоток и посмотрел на Фримена. Он был готов идти.
   - Доброе утро, детектив Курлен. Я хотел бы начать это утро с того, что вы немного расскажете присяжным о своем опыте и истории".
   - Я был бы рад, - сказал Курлен с теплой улыбкой. "Мне пятьдесят шесть лет, и я присоединился к полиции Лос-Анджелеса двадцать четыре года назад, проведя десять лет в морской пехоте. Последние девять лет я работаю детективом по расследованию убийств в отделе Ван Найс. До этого я три года работал в отделе убийств в предгорном отделе.
   - Сколько расследований убийств вы провели?
   "Это дело - мое шестьдесят первое убийство. Я был детективом, которому поручили расследовать другие преступления - грабежи, кражи со взломом и угоны автомобилей - в течение шести лет, прежде чем перейти к убийству".
   Фримен стоял у кафедры. Она перелистнула страницу в блокноте, готовая перейти к главному.
   - Детектив, давайте начнем с утра убийства Митчелла Бондюрана. Можете ли вы провести нас через начальные этапы дела?
   Умный ход, говоря "нас", подразумевая, что присяжные и прокурор были частью одной команды. Я не сомневался в навыках Фриман, и она будет на высоте со своим главным детективом на скамье подсудимых. Она знала, что если я смогу повредить Курлена, все может рухнуть.
   "Я сидел за своим столом около девяти пятнадцати, когда ко мне и моей напарнице, детективу Синтии Лонгстрет, подошел лейтенант и сообщил, что в гараже штаб-квартиры WestLand National на бульваре Вентура произошло убийство. Детектив Лонгстрет и я сразу же взялись за дело".
   - Вы были на месте происшествия?
   "Да, немедленно. Мы прибыли в девять тридцать и взяли ситуацию под свой контроль".
   "Что это повлекло за собой?"
   - Что ж, первоочередная задача - сохранить и собрать улики с места преступления. Патрульные уже оцепили территорию и не пускали людей. Как только мы убедились, что там все предусмотрено, мы разделили обязанности. Я оставил своего напарника ответственным за наблюдение за осмотром места преступления, а сам проведу предварительные допросы свидетелей, которых патрульные задерживают для допроса".
   - Детектив Лонгстрет менее опытный детектив, чем вы, верно?
   - Да, она занимается со мной расследованием убийств уже три года.
   "Почему вы поручили младшему члену вашей команды очень важную работу по надзору за расследованием места преступления?"
   "Я сделал это так, потому что знал, что люди на месте преступления и следователь коронера, которые были на месте происшествия, были ветеранами с многолетним стажем работы, и что у Синтии будут хорошие опытные руки".
   Затем Фриман провел Курлена через серию вопросов о своих допросах собравшихся свидетелей, начиная с Рики Санчеса, который обнаружил тело и позвонил в службу 911. Курлен чувствовал себя непринужденно на стенде и почти просто говорил. Слово, которое пришло на ум, было очаровательным.
   Мне не нравилось обаяние, но мне пришлось выждать. Я знал, что это может быть конец дня, прежде чем у меня появится шанс пойти за Курленом. Между тем я должен был надеяться, что к тому времени присяжные еще не влюбились в него окончательно.
   Фриман был достаточно умен, чтобы понять, что одним обаянием внимание присяжных не удержишь. В конце концов, она отошла от предварительных сцен и начала излагать дело против Лизы Траммел.
   - Детектив, был ли в ходе следствия момент, когда вам стало известно имя подсудимого?
   "Да, было. Начальник службы безопасности банка пришел в гараж и попросил встречи со мной или моим партнером. Я кратко поговорил с ним, а затем проводил его в его кабинет, где мы просмотрели видео с камер, расположенных на въезде и выезде автомобиля в гараж и в лифтах".
   "И предоставил ли вам обзор этих видео какие-либо следственные зацепки?"
   "Поначалу ничего. Я не видел, чтобы кто-то носил оружие или вел себя подозрительно ни до, ни после приблизительного времени убийства. Из гаража никто не бежит. Во въезжающих и выезжающих машинах не было ничего подозрительного. Конечно, мы бы проверили каждый номерной знак. Но на видео при первом просмотре не было ничего, что могло бы нам помочь, и, конечно же, само убийство не было заснято ни одной камерой. Это была еще одна деталь, о которой, похоже, знал исполнитель преступления".
   Я встал и возразил против последней строчки Курлена, и судья вычеркнул ее из протокола и велел присяжным игнорировать ее.
   "Детектив, - подсказал Фриман, - я полагаю, вы собирались рассказать нам, как имя Лизы Траммел впервые всплыло в расследовании".
   "Да, верно. Что ж, мистер Модесто, глава службы безопасности банка, также предоставил мне файл. То, что он назвал файлом оценки угроз. Он передал это мне, и там было несколько имен, включая имя подсудимого. Затем, совсем немного спустя, мистер Модесто позвонил мне и сообщил, что Лиза Траммел, одна из фигурантов дела, была замечена тем утром в непосредственной близости от банка".
   "Ответчик. Так вот как ее имя всплыло в расследовании, верно?
   "Правильный."
   - Что вы сделали с этой информацией, детектив?
   "Я впервые вернулся на место преступления. Затем я послал своего партнера допросить свидетельницу, которая сказала, что видела Лизу Траммел возле банка. Было важно, чтобы мы подтвердили это наблюдение и получили подробности. Затем я начал просматривать файл оценки угроз, чтобы изучить все имена и детали предполагаемых угроз".
   - И какие-то немедленные выводы вы сделали?
   "Я не верил, что в списке есть какое-либо лицо, которое сразу же перешло бы на уровень заинтересованного лица исключительно на основании того, что было сообщено в файле о них и их спорах с банком. Очевидно, что все они должны быть тщательно изучены. Тем не менее, Лиза Траммел поднялась до уровня заинтересованного лица, потому что я узнал от мистера Модесто, что ее якобы видели поблизости от банка во время убийства".
   "Значит, время и географическая близость Лизы Траммел к убийству были ключевыми для вас в этот момент?"
   "Да, потому что близость может означать доступ. С места преступления выяснилось, что потерпевшего кто-то ждал. У него было выделенное парковочное место с его именем на стене. Рядом с пространством была большая опорная колонна. Наша первоначальная версия заключалась в том, что убийца спрятался за колонной и ждал, пока мистер Бондюран подъедет и припаркуется. Оказалось, что в первый раз его ударили сзади, когда он выходил из машины".
   - Спасибо, детектив.
   Фриман провела своего свидетеля еще через несколько шагов, предпринятых на месте преступления, прежде чем снова сосредоточить внимание на Лизе Траммел.
   "Ваша напарница когда-нибудь возвращалась на место преступления, чтобы сообщить о своем интервью с банковским служащим, который утверждал, что видел Лизу Траммел возле банка?"
   "Да, она сделала. Мой партнер и я чувствовали, что опознание, сделанное свидетелем, было достоверным. Затем мы обсудили Лизу Траммел и необходимость быстро поговорить с ней".
   - Но, детектив, у вас велось расследование на месте преступления, и у вас было досье, полное имен людей, которые угрожали банку или его сотрудникам. Почему такая срочность с Лизой Траммел?"
   Курлен откинулся на спинку кресла свидетеля и принял позу мудрого и хитрого старого ветерана.
   "Ну, была пара вещей, которые заставили нас почувствовать срочность в отношении мисс Траммел. Прежде всего, ее спор с банком касался обращения взыскания на ее имущество. Это поместило ее спор именно в отдел жилищного кредита. Потерпевший, г-н Бондюран, был старшим вице-президентом, непосредственно руководившим отделом жилищного кредитования. Итак, мы искали эту связь. Кроме того, и что более важно...
   - Позвольте мне прервать вас на этом, детектив. Вы назвали это связью. Вы знали, знали ли жертва и Лиза Траммел друг друга?
   "Не в тот момент, нет. Что мы знали, так это то, что г-жа Траммель неоднократно протестовала против обращения взыскания на ее дом, и что иск о лишении права выкупа был инициирован г-ном Бондюраном, потерпевшим. Но в то время мы не знали, знали ли эти два человека друг друга и встречались ли они когда-либо".
   Это был плавный ход, выявив недостатки в ее деле перед присяжными раньше, чем я. Защите стало труднее отстаивать свою позицию.
   - Хорошо, детектив, - сказал Фримен. - Я прервал вас, когда вы собирались сообщить нам вторую причину срочности в отношении мисс Траммел.
   "Я хотел объяснить, что расследование убийства - это изменчивая ситуация. Вы должны двигаться осторожно и осторожно, но в то же время вы должны идти туда, куда вас ведет дело. Если вы этого не сделаете, улики могут оказаться под угрозой - и, возможно, другие жертвы. Мы чувствовали необходимость связаться с Лизой Траммел на этом этапе расследования. Мы не могли ждать. Мы не могли дать ей время уничтожить улики или причинить вред другим лицам. Нам пришлось переехать".
   Я проверил жюри. Курлен давал одно из лучших своих выступлений. Он приковал к себе все взгляды в зале присяжных. Если Клегг Макрейнольдс когда-нибудь снимет фильм, возможно, Курлену следует сыграть самого себя.
   - Так что вы сделали, детектив?
   "Мы проверили водительские права Лизы Траммел, узнали ее адрес в Вудленд-Хиллз и отправились к ней домой".
   - Кто остался на месте преступления?
   "Несколько человек. Наш координатор и все техники SID и люди коронера. У них было еще много дел, и мы все равно их ждали. Посещение дома Лизы Траммел никоим образом не скомпрометировало место происшествия или расследование".
   "Ваш координатор? Это кто?"
   - Детектив-три, отвечающий за отдел убийств. Джек Ньюсом. Он был надзирателем на месте происшествия".
   "Я понимаю. Так что же произошло, когда вы добрались до дома мисс Траммел? Она была там?
   "Да она была. Мы постучали, и она ответила".
   - Не могли бы вы рассказать нам о том, что произошло дальше?
   "Мы представились и сказали, что проводим расследование преступления. Не сказал, что это было, просто сказал, что это серьезно. Мы спросили, можем ли мы войти внутрь, чтобы задать ей несколько вопросов. Она сказала да, и мы вошли.
   Я почувствовал вибрацию в кармане и понял, что получил сообщение на свой мобильный телефон. Я вытащил его из кармана и положил под стол, чтобы судья его не увидел. Сообщение было от Cisco.
  
   Нужно поговорить, показать тебе кое-что.
  
   Я ответил, и у нас состоялся быстрый цифровой разговор:
  
   Вы проверяете письмо?
   Нет, что-то другое. До сих пор работаю над письмом.
   Потом после суда. Принеси мне письмо.
  
   Я убрал телефон и вернулся к прямому допросу Фримена. Письмо, о котором идет речь, пришло накануне днем по почте на мой абонентский ящик. Оно пришло анонимно, но если бы Cisco подтвердила его содержание, у меня было бы новое оружие. Мощное оружие.
   - Как вела себя мисс Траммел, когда вы ее встретили? - спросил Фриман.
   "Мне она показалась довольно спокойной, - сказал Курлен. "Кажется, ее не особенно интересовало, почему мы хотели поговорить с ней или в чем заключалось преступление. Она была беспечна ко всему этому".
   "Где вы и ваш напарник говорили с ней?"
   "Она провела нас на кухню, где стоял стол, и пригласила нас сесть. Она спросила, хотим ли мы воды или кофе, и мы оба сказали нет".
   - И тогда вы начали задавать ей вопросы?
   "Да, мы начали с того, что спросили, была ли она в доме все утро. Она сказала, что была, за исключением того случая, когда она отвезла сына в школу в Шерман-Оукс в восемь лет. Я спросил, делала ли она еще какие-нибудь остановки по дороге домой, и она ответила, что нет".
   - И что это значило для тебя?
   "Ну, это кто-то лгал. У нас был свидетель, который поставил ее возле банка около девяти. Значит, кто-то ошибся или кто-то солгал".
   - Что вы делали в этот момент?
   "Я спросил, не согласится ли она пойти с нами в полицейский участок, где ее допросят, и попросил посмотреть несколько фотографий. Она согласилась, и мы отвезли ее в Ван-Найс".
   "Вы сначала уведомили ее о ее конституционных правах не разговаривать с вами без присутствия адвоката?"
   "Не в то время. В этот момент она не была подозреваемой. Она была просто интересным человеком, чье имя всплыло на поверхность. Я не верил, что нам нужно предупреждать ее о правах, пока мы не переступили этот порог. Мы еще не были близки к тому, чтобы быть там. У нас было несоответствие между тем, что она сказала нам, и тем, что сказал нам свидетель. Нам нужно было изучить это глубже, прежде чем кто-то станет подозреваемым".
   Фриман снова взялся за дело. Пытаюсь залатать дыры, прежде чем я смогу их разорвать. Это было неприятно, но я ничего не мог с этим поделать. Я был занят тем, что записывал вопросы, которые позже задам Курлену, те, которых Фримен не ожидал.
   Умело Фриман провел Курлена обратно в участок Ван Найс и в комнату для допросов, где он сидел с моим клиентом. Она использовала его, чтобы представить видео сеанса. Он был показан для жюри на двух верхних экранах. Аронсон умело возражал против показа интервью, но безрезультатно. Судья Перри разрешил это. Мы могли бы подать апелляцию после вынесения обвинительного приговора, но успех в этом был неизбежен. Я должен был изменить ситуацию сейчас. Я должен был найти способ заставить присяжных увидеть в этом несправедливый процесс, ловушку, в которую попался мой невиновный клиент.
   Видео было снято с высоты птичьего полета, и защита сразу же получила незначительное очко, потому что Говард Курлен был крупным мужчиной, а Лиза Трэммел была маленькой. Сидя за столом напротив Траммела, Курлен выглядел так, словно теснил ее, загонял в угол и даже издевался над ней. Это было хорошо. Это было частью темы, которую я планировал включить в свой перекрестный допрос.
   Звук был чистым, а звук четким. Вопреки моему возражению, присяжным, а также другим участникам судебного процесса были предоставлены стенограммы, с которыми они могли ознакомиться. Я возражал, потому что не хотел, чтобы присяжные читали. Я хотел, чтобы они смотрели. Я хотел, чтобы они увидели, как большой мужчина издевается над маленькой женщиной. Там можно было завоевать сочувствие, но не в словах на странице.
   Курлен начал небрежно, назвав имена присутствующих в комнате и спросив Трэммела, добровольно ли она здесь. Мой клиент сказал, что да, но резкость и ракурс видео противоречат ее словам. Она выглядела так, будто ее держат в тюрьме.
   "Почему бы нам не начать с того, что ты расскажешь нам о своих передвижениях сегодня?" - спросил Курлен.
   - Когда начинается? - ответил Траммель.
   - Как насчет момента, когда ты проснулся?
   Траммел рассказала о своем распорядке дня, когда она будила и готовила сына к школе, а затем отвозила его туда. Мальчик посещал частную школу, и поездка обычно занимала от двадцати до сорока минут в зависимости от пробок. Она сказала, что остановилась после высадки, чтобы выпить кофе, а потом вернулась домой.
   - Вы сказали нам у себя дома, что не делали никаких остановок. Теперь ты остановился выпить кофе?
   - Кажется, я забыл.
   "Где?"
   "Место под названием "Джо Джо" на Вентуре".
   Опытный следователь, Курлен резко пошел в новом направлении, заставив свою добычу врасплох.
   - Вы ездили этим утром в WestLand National?
   "Нет. Это то, о чем идет речь?"
   - Значит, если бы кто-то сказал, что видел тебя там, он бы солгал?
   "Да кто это сказал? Я не нарушал приказ. Ты-"
   - Вы знаете Митчелла Бондюранта?
   "Знаю его? Нет, я знаю о нем. Я знаю, кто он. Но я его не знаю".
   "Вы видели его сегодня?"
   Здесь Траммель остановился, и это нанесло ущерб ее делу. На видео видно, как работают колеса. Она раздумывала, сказать ли ей правду. Я взглянул на жюри. Я не видел ни одного лица, которое не было бы обращено к экранам.
   - Да, я видел его.
   - Но вы только что сказали, что не заходили на территорию Вестленда.
   - Я этого не сделал. Слушай, я не знаю, кто сказал тебе, что видел меня в банке. А если это был он, то он лжец. Меня там не было. Я видел его, да, но это было в кофейне, а не в...
   - Почему ты не сказал нам об этом сегодня утром у себя дома?
   "Скажу тебе что? Ты не спрашивал.
   - Ты переоделся с утра?
   "Какая?"
   - Вы переодевались сегодня утром, когда вернулись домой?
   "Смотрите, что это? Вы попросили меня спуститься, чтобы поговорить, и это своего рода подстава. Я не нарушал приказ. Я-"
   - Вы напали на Митчелла Бондюранта?
   "Какая?"
   Курлен не ответил. Он просто смотрел на Трэммел, когда ее рот раскрылся в идеальном О. Я проверил присяжных. Все взгляды по-прежнему были прикованы к экранам. Я надеялся, что они увидели то же, что и я. Подлинный шок на лице моего клиента.
   - Это... на Митчелла Бондюрана напали? С ним все в порядке?
   - Нет, на самом деле он мертв. И в этот момент я хочу сообщить вам о ваших конституционных правах".
   Курлен прочитала Траммелу предупреждение о правах Миранды, и Траммел произнес волшебные слова, самые умные четыре слова, которые когда-либо слетали с ее губ.
   - Мне нужен мой адвокат.
   На этом интервью закончилось, и видео закончилось тем, что Курлен арестовал Траммела за убийство. Именно так Фримен закончил показания Курлена. Она удивила меня, резко сказав, что закончила со свидетелем, и села. У нее все еще был обыск в доме моего клиента, чтобы обсудить это с присяжными. И молоток. Но похоже, что она не будет использовать Курлена для этого.
   Было 11:45, и судья прервался на ранний обед. Это дало мне час и пятнадцать минут на последние приготовления к Курлену. Мы снова собирались станцевать жюри.
  
  
   Двадцать семь
   Я подошел к кафедре с двумя толстыми папками и своим верным блокнотом. Файлы были излишними для моего перекрестного допроса, но я надеялся, что они станут впечатляющей опорой. Я не торопился, раскладывая все на кафедре. Я хотел, чтобы Курлен болтался. Мой план состоял в том, чтобы относиться к нему так же, как он относился к моему клиенту. Подпрыгивая и петляя, тыкая левой, когда он ожидал правой, миссия "бей и беги".
   Фримен поступил умно, разбив показания партнеров. У меня не было бы шанса провести сплоченную атаку по делу только через Курлена. Мне придется иметь дело с ним сейчас, а с его напарником Лонгстретом гораздо позже. Кейс-хореография была одной из сильных сторон Фриман, и она продемонстрировала это здесь.
   - В любое время, мистер Халлер, - подсказал судья.
   - Да, ваша честь. Просто привожу свои записи в порядок. Добрый день, детектив Курлен. Интересно, можем ли мы начать с возвращения на место преступления. Ты...
   "Все, что пожелаете."
   "Да спасибо. Как долго вы и ваш напарник находились на месте преступления, прежде чем отправиться в погоню за Лизой Траммел?
   - Ну, я бы не назвал это погоней за ней. Мы-"
   - Это потому, что она не была подозреваемой?
   - Это одна из причин.
   "Она была просто заинтересованным лицом, вы так это называете?"
   "Вот так."
   "Итак, как долго вы были на месте преступления, прежде чем отправиться на поиски этой женщины, которая не была подозреваемой, а была лишь заинтересованным лицом?"
   Курлен сослался на свои записи.
   "Мой напарник и я прибыли на место преступления в девять двадцать семь, и один или оба из нас были там, пока мы не ушли вместе в десять тридцать девять".
   - Это... час и двенадцать минут. Вы провели на месте преступления всего семьдесят две минуты, прежде чем почувствовали необходимость уйти, чтобы забрать женщину, которая даже не подозревалась. Имею ли я на это право?"
   "Это один из способов взглянуть на это".
   - Как вы на это смотрели, детектив?
   "Во-первых, покинуть место преступления не было проблемой, потому что место преступления находилось под контролем и руководством координатора отдела по расследованию убийств. Присутствовали также несколько техников из отдела научных исследований. Нашей работой было не место преступления. Наша работа заключалась в том, чтобы следовать за наводками, куда бы они нас ни привели, и в этот момент они привели нас к Лизе Траммел. Она не была подозреваемой, когда мы пришли к ней, но она стала подозреваемой, когда во время допроса начала давать непоследовательные и противоречивые заявления".
   - Ты говоришь об интервью в отделе Ван-Найс, да?
   "Это правильно."
   "Хорошо, тогда какие непоследовательные и противоречивые утверждения вы только что упомянули?"
   "В своем доме она сказала, что не делала остановок после того, как отвезла ребенка. На вокзале она вдруг вспоминает, что пила кофе и видела там потерпевшего. Она говорит, что не была рядом с банком, но у нас был свидетель, который посадил ее за полквартала от него. Вот это было самое большое".
   Я улыбнулся и покачал головой, как будто имел дело с простачком.
   - Детектив, вы издеваетесь, да?
   Курлен бросил на меня первый раздраженный взгляд. Это было именно то, что я хотел. Если бы это было воспринято как высокомерие, было бы тем лучше, когда я его унижал.
   "Нет, я не шучу, - сказал Курлен. "Я очень серьезно отношусь к своей работе".
   Я попросил судью разрешить мне воспроизвести отрывок из интервью Трэммела. Разрешение предоставлено, я перемотал воспроизведение вперед, не сводя глаз с временного кода внизу. Я замедлил его до нормального воспроизведения как раз вовремя, чтобы присяжные увидели обмен репликами, сосредоточенный на отрицании Траммела того, что он находится рядом с WestLand National.
   - Вы ездили этим утром в WestLand National?
   "Нет. Это то, о чем идет речь?"
   - Значит, если бы кто-то сказал, что видел тебя там, он бы солгал?
   "Да кто это сказал? Я не нарушал приказ. Ты-"
   - Вы знаете Митчелла Бондюранта?
   "Знаю его? Нет, я знаю о нем. Я знаю, кто он. Но я его не знаю".
   "Вы видели его сегодня?"
   - Да, я видел его.
   - Но вы только что сказали, что не заходили на территорию Вестленда.
   - Я этого не сделал. Слушай, я не знаю, кто сказал тебе, что видел меня в банке. А если это был он, то он лжец. Меня там не было. Я видел его, да, но это было в кофейне, а не в...
   - Почему ты не сказал нам об этом сегодня утром у себя дома?
   "Скажу тебе что? Ты не спрашивал.
   Я остановил видео и посмотрел на Курлена.
   "Детектив, где это Лиза Траммел противоречит сама себе?"
   "Она тут же говорит, что не была рядом с банком, и у нас есть свидетель, который говорит, что она была".
   "Значит, у вас есть противоречие между двумя утверждениями разных людей, но Лиза Траммел не противоречила себе, верно?"
   - Вы говорите о семантике.
   - Вы можете ответить на вопрос, детектив?
   "Да, верно, противоречие между двумя утверждениями".
   Курлен не считал различие важным, но я надеялся, что жюри примет это во внимание.
   - Разве это не правда, детектив, что Лиза Трэммел никогда не опровергала своего заявления о том, что ее не было рядом с банком в день убийства?
   - Я не знаю. Я не посвящен во все, что она когда-либо говорила с тех пор.
   Сейчас он просто вел себя грубо, что меня вполне устраивало.
   - Хорошо, тогда, насколько вам известно, детектив, она когда-нибудь опровергала ваше первое заявление о том, что ее не было рядом с банком?
   "Нет."
   - Спасибо, детектив.
   Я спросил судью, могу ли я воспроизвести другой фрагмент видео, и получил разрешение. Я переместил видео назад на момент начала интервью и заморозил его. Затем я спросил судью, могу ли я поместить одну из фотографий обвинения с места преступления на один из верхних экранов, оставив видео на другом. Судья дал мне добро.
   Фотография места преступления, которую я выложил, была сделана широкоугольным снимком, на котором было видно почти все место преступления. Картина включала тело Бондюрана, а также его машину, открытый портфель и пролитую чашку кофе на землю.
   - Детектив, позвольте мне обратить ваше внимание на фотографию с места преступления, помеченную как "Народный экспонат номер три". Можете ли вы описать, что вы видите на переднем плане?"
   - Ты имеешь в виду портфель или тело?
   - Что еще, детектив?
   - У вас есть пролитый кофе, а метка улики слева - это место, где они нашли фрагмент ткани, позже идентифицированный как исходящий от скальпа жертвы. На фото этого не видно".
   Я попросил судью исключить часть ответа, касающуюся фрагмента ткани, как не отвечающую требованиям. Я попросил Курлена описать, что он мог видеть на фотографии, а не то, чего он не мог видеть. Судья не согласился и оставил весь ответ в силе. Я стряхнул его и попробовал снова.
   "Детектив, вы можете прочитать, что написано на кофейной чашке?"
   - Да, там написано Джо Джо. Это изысканная кофейня примерно в четырех кварталах от банка.
   - Очень хорошо, детектив. Твои глаза лучше моих".
   "Может быть, потому, что они ищут правду".
   Я посмотрел на судью и развел руками, как бейсбольный менеджер, который только что увидел фастбол в трубе, называемый мячом. Прежде чем я успел отреагировать, судья был весь в Курлене.
   "Детектив!" Перри рявкнул. - Ты знаешь лучше этого.
   - Простите, ваша честь, - сокрушенно сказал Курлен, не сводя с меня глаз. "Г-н. Халлер каким-то образом всегда пробуждает во мне самое худшее".
   "Это не оправдание. Еще один такой, и у нас с тобой возникнут серьезные проблемы".
   - Этого больше не повторится, судья. Обещаю."
   "Присяжные проигнорируют комментарий свидетеля. Мистер Халлер, действуйте и уведите нас отсюда.
   - Благодарю вас, ваша честь. Я сделаю все возможное. Детектив, когда вы находились на месте преступления в течение семидесяти двух минут, прежде чем уйти допросить мисс Траммел, вы определили, чья это была чашка с кофе?
   - Ну, позже мы узнали, что...
   - Нет, нет, нет, я не спрашивал вас о том, что вы узнали позже , детектив. Я спрашивал вас о тех первых семидесяти двух минутах, когда вы были на месте преступления. За это время, прежде чем вы пришли в дом Лизы Трэммел в Вудленд-Хиллз, вы знали, чей это кофе?
   - Нет, мы еще не определились.
   - Хорошо, значит, ты не знал, кто уронил кофе на место преступления, верно?
   "Возражение, спросили и ответили", - сказал Фриман.
   Это было бесполезное возражение, но она должна была что-то сделать, чтобы попытаться выбить меня из ритма.
   - Я разрешаю, - сказал судья, прежде чем я успел ответить. - Вы можете ответить на вопрос, детектив. Вы знали, кто уронил чашку кофе на место преступления?
   - Не в то время.
   Я вернулся к видео и воспроизвел сегмент, который я поставил и был готов к работе. Это было в начале интервью, когда Траммел рассказывала о своих рутинных делах утром в день убийства.
   - Ты остановился выпить кофе?
   - Кажется, я забыл.
   - Где ты остановился, чтобы выпить кофе?
   "Место под названием "Джо Джо". Он находится на бульваре Ван-Найс, прямо у перекрестка с улицей Вентура.
   "Ты помнишь, ты взял большую или маленькую чашку?"
   "Большой. Я пью много кофе".
   Я остановил видео.
   - Скажите мне кое-что сейчас, детектив. Почему ты спросил, какого размера кофе она купила в Joe's Joe?
   "Вы забрасываете большую сеть. Вы ищите как можно больше подробностей".
   - Не потому ли, что вы считали, что кофейная чашка, найденная на месте убийства, могла принадлежать Лизе Траммел?
   "Это была одна из возможностей на тот момент".
   - Вы посчитали это одним из тех признаний от Лизы Траммел?
   "Я подумал, что это важно в тот момент разговора. Я бы не назвал это признанием.
   - Но затем, во время дальнейшего допроса, она сказала вам, что видела жертву в кофейне, верно?
   "Правильный."
   - Значит, это не изменило твое мнение о кофейной чашке на месте происшествия?
   "Это была просто дополнительная информация для размышления. Это было очень рано в расследовании. У нас не было независимой информации о том, что жертва была в кофейне. У нас были показания этого одного человека, но они противоречили показаниям свидетеля, с которым мы уже разговаривали. Итак, у нас была Лиза Трэммел, которая сказала, что видела Митчелла Бондюрана в кофейне, но это не сделало это фактом. Нам еще нужно было это подтвердить. И позже мы это сделали".
   "Но видите ли вы, где то, что вы считали несоответствием в начале интервью, позже оказалось полностью совместимым с фактами?"
   - В этом единственном случае.
   Курлен не даст пощады. Он знал, что я пытаюсь подтолкнуть его к краю обрыва. Его работа заключалась в том, чтобы не перевернуться.
   - На самом деле, детектив, не могли бы вы сказать, что, когда все было сказано и сделано, единственное непоследовательное в допросе Лизы Трэммел было то, что она сказала, что не была рядом с банком, а у вас был свидетель, который утверждал, что она была? "
   "Всегда легко оглянуться назад с видением "двадцать-двадцать". Но это одно несоответствие было и остается довольно важным. Надежный свидетель приблизил ее к месту преступления в момент совершения преступления. Это не изменилось с первого дня".
   "Надежный свидетель. На основании одного короткого интервью с Марго Шафер ее признали надежным свидетелем?
   Я вложил в свой голос правильную смесь возмущения и замешательства. Фриман возразил, заявив, что я просто дразню свидетеля, потому что не получаю ответов, которые хотел. Судья отклонил решение, но для нее это был хороший сигнал донести до присяжных мысль о том, что я не получил того, чего хотел. Потому что, на самом деле, я был.
   "Первое интервью с Марго Шафер было коротким, - сказал Курлен. "Но ее несколько раз допрашивали несколько следователей. Ее наблюдения в тот день не изменились ни на йоту. Думаю, она видела то, что, по ее словам, видела.
   - Молодец, детектив, - сказал я. "Давайте вернемся к кофейной чашке. Был ли момент, когда вы пришли к выводу, чей кофе был пролит и оставлен на месте преступления?"
   "Да. В кармане жертвы мы нашли квитанцию Joe's Joe за большую чашку кофе, купленную этим утром в восемь двадцать один. Как только мы это обнаружили, мы поверили, что кофейная чашка на месте преступления принадлежит ему. Позже это подтвердил анализ отпечатков пальцев. Он вышел с ним из машины и уронил, когда на него напали сзади".
   Я кивнул, убедившись, что присяжные поняли, что я действительно получаю ответы, которые хотел.
   - Сколько времени было, когда в кармане жертвы была найдена эта квитанция?
   Курлен проверил свои записи и не нашел ответа.
   "Я не уверен, потому что квитанция была обнаружена следователем коронера, который отвечал за проверку карманов потерпевшего и сохранность всего имущества, которое было при нем. Это должно было быть сделано до того, как тело было доставлено в офис коронера".
   - Но это было уже после того, как вы с напарником отправились в погоню за Лизой Траммел, верно?
   "Мы не отправились в погоню за Траммелем, но квитанция была обнаружена уже после того, как мы ушли поговорить с Траммелем".
   - Вам звонил коронерский следователь и сообщил о расписке?
   "Нет."
   - Вы узнали о расписке до или после того, как арестовали Лизу Трэммел за убийство?
   "После. Но были и другие доказательства в поддержку...
   - Спасибо, детектив. Просто ответь на вопрос, который я задам, если не возражаешь.
   - Я не против сказать правду.
   "Хороший. Вот для чего мы здесь. А теперь не согласитесь ли вы с тем, что арестовали Лизу Траммель на основании непоследовательных и противоречивых заявлений, которые впоследствии оказались, по сути, непротиворечивыми и не противоречащими доказательствам и фактам дела?"
   Курлен ответил, как наизусть.
   "У нас был свидетель, который поместил ее рядом с местом преступления во время преступления".
   - И это все, что у тебя было, верно?
   "Есть и другие улики, связывающие ее с убийством. У нас есть ее молоток и...
   "Я говорю о моменте ее задержания!" Я крикнул. - Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, детектив!
   "Привет!" - воскликнул судья. "Есть только один человек, которому будет позволено возвысить свой голос в моем зале суда, и, мистер Халлер, вы не тот человек".
   - Прошу прощения, ваша честь. Не могли бы вы поручить свидетелю отвечать на вопросы, которые ему задают, а не на те, которые не задают?"
   - Считай, что свидетель так советовал. Продолжайте, мистер Халлер.
   Я остановился на мгновение, чтобы собраться, и окинул взглядом присяжных. Я искал сочувственных реакций, но не видел. Даже от Ферлонга, который не смотрел мне в глаза. Я снова посмотрел на Курлена.
   - Вы только что упомянули молоток. Молоток подсудимого. Это были улики, которых у вас не было во время ареста, верно?
   "Это правильно."
   "Не правда ли, что как только вы произвели арест и поняли, что противоречивые заявления, на которые вы полагались, на самом деле не были противоречивыми, вы начали искать доказательства, которые соответствовали бы вашей теории по делу?"
   "Совсем неправда. У нас был свидетель, но мы по-прежнему широко смотрели на это дело. Мы не носили шоры. Я был бы счастлив снять обвинения с подсудимого. Но расследование продолжалось, и улики, которые мы начали собирать и оценивать, не мешали ей".
   - Мало того, у тебя ведь тоже был мотив, не так ли?
   "Потерпевший обращал взыскание на дом ответчика. Что касается мотива, то он показался мне довольно сильным".
   "Но вы не были посвящены в детали этого обращения взыскания, только то, что оно было в процессе обращения взыскания, верно?"
   "Да, и что против нее также был вынесен временный запретительный судебный приказ".
   - Вы хотите сказать, что запретительный судебный приказ сам по себе был мотивом для убийства Митчелла Бондюранта?
   - Нет, я не это говорю и не это имею в виду. Я просто говорю, что это было частью общей картины".
   - Вся картина складывается в тот момент в поспешности суждений, верно, детектив?
   Фриман вскочил и возразил, и судья поддержал его. Это было нормально. Меня не интересовал ответ Курлена на вопрос. Я был заинтересован только в том, чтобы задать вопрос каждому присяжному.
   Я проверил заднюю стену зала суда и увидел, что сейчас три тридцать. Я сказал судье, что собираюсь двигаться в новом направлении со своим перекрестным допросом и что, возможно, самое время сделать дневной перерыв. Судья согласился и распустил присяжных на пятнадцать минут.
   Я снова сел за стол защиты, и мой клиент протянул руку и крепко сжал мое предплечье.
   "Ты так хорошо справляешься!" прошептала она.
   "Посмотрим. Впереди еще долгий путь".
   Она отодвинула стул, чтобы встать.
   - Вы пойдете пить кофе? она спросила.
   - Нет, мне нужно позвонить. Ваш ход. Только помни, никаких разговоров со СМИ. Не разговаривай ни с кем".
   - Я знаю, Микки. Развязные губы топят корабли".
   "Ты понял."
   Затем она вышла из-за стола, и я смотрел, как она выходит из зала суда. Я нигде не видел ее постоянного спутника, Херба Даля.
   Я вытащил свой телефон и набрал номер мобильного телефона Cisco. Он ответил сразу.
   - У меня нет времени, Циско. Мне нужно письмо.
   "Ты понял."
   - Что значит, это подтверждено?
   "Абсолютно законно".
   "Нам повезло, что мы разговариваем по телефону".
   - Почему это, Босс?
   - Потому что мне, возможно, придется поцеловать тебя за это.
   - Э-э, в этом нет необходимости.
  
  
   Двадцать восемь
   Я использовал последние несколько минут перерыва, чтобы подготовить вторую часть перекрестного допроса Курлена. Новости Cisco должны были поднять волну на протяжении всего судебного процесса. То, как я обработаю новую информацию с Курленом, повлияет на оставшуюся часть процесса. Вскоре все вернулись в зал суда, а я сидел на кафедре и был готов идти. У меня был последний пункт в моем списке, который нужно было выполнить, прежде чем я перейду к письму.
   "Детектив Курлен, давайте вернемся к фотографии места преступления, которую вы видите на экране. Вы установили владельца портфеля, который был найден открытым рядом с телом жертвы?
   - Да, в нем было имущество жертвы, а на латунной пластине замка были выгравированы его инициалы. Это было его".
   - А когда вы прибыли на место преступления и увидели открытый портфель рядом с телом, каковы были ваши первоначальные впечатления от него?
   "Никто. Я стараюсь ко всему относиться непредвзято, особенно когда впервые сталкиваюсь с делом".
   - А вы не думали, что открытый портфель может означать, что мотивом убийства было ограбление?
   "Среди многих возможностей, да".
   "Вы подумали: Вот банкир мертвый, а рядом с ним открытый портфель. Интересно, чего добивался убийца?
   "Я должен был подумать об этом как о возможном сценарии. Но, как я уже сказал, это было...
   - Спасибо, детектив.
   Фриман возразил, заявив, что я не давал свидетелю времени, чтобы полностью ответить на вопрос. Судья согласился и дал Курлену закончить.
   - Я просто говорил, что возможность того, что это ограбление, - это всего лишь один из сценариев. Оставить портфель открытым с таким же успехом можно было бы сделать так, чтобы все выглядело как ограбление, хотя на самом деле это было не так".
   Я продолжал, не теряя ни секунды.
   - Вы определили, что было взято из портфеля?
   "Насколько мы знали тогда и знаем сейчас, с него ничего не было взято. Но описи того, что должно было быть в портфеле, не было. Мы попросили секретаря г-на Бондюрана просмотреть его файлы и результаты работы, чтобы определить, не пропало ли что-нибудь, например файл или что-то в этом роде. Она не нашла ничего пропавшего".
   - Тогда у вас есть какое-нибудь объяснение, почему его оставили открытым?
   - Как я уже говорил, это могло быть сделано по ложному указанию. Но мы также полагаем, что есть большая вероятность того, что дело открылось, когда оно упало на бетон во время нападения".
   Я сделал недоверчивый взгляд.
   - А как вы пришли к такому решению, сэр?
   "У портфеля неисправный запорный механизм. Любое отклонение дела могло привести к его освобождению. Мы провели эксперименты с кейсом и обнаружили, что, когда его роняли на твердую поверхность с высоты трех футов и более, он открывался примерно в одном из трех случаев".
   Я кивнул и вел себя так, будто вычислял эту информацию впервые, хотя уже получил ее из одного из отчетов о расследовании, полученных при открытии.
   - Значит, вы говорите, что вероятность того, что портфель откроется сам по себе, когда мистер Бондюран уронил его, составляла один к трем.
   "Это правильно."
   - И ты назвал это хорошим шансом, верно?
   "Хороший шанс".
   "И, конечно же, было больше шансов, что портфель открылся не так, верно?"
   - Ты можешь смотреть на это так.
   "Вероятность того, что кто-то открыл портфель, выше, верно?"
   "Опять же, вы можете смотреть на это таким образом. Но мы определили, что из портфеля ничего не пропало, поэтому не было никакой очевидной причины для того, чтобы его открыть, кроме какой-то путаницы. Наша рабочая теория заключалась в том, что он раскрылся, когда его уронили".
   - Вы заметили, детектив, что на фотографии с места преступления ничего из содержимого чемодана не выпало на тротуар?
   "Это правильно."
   - У вас есть опись портфеля в вашей папке, которую вы можете прочитать нам?
   Курлен нашел его, а затем прочитал присяжным. В портфеле было шесть папок, пять ручек, iPad, калькулятор, адресная книга и два чистых блокнота.
   "Когда вы проводили свои тесты, в ходе которых вы бросали портфель на землю, чтобы проверить, не откроется ли он, было ли в чемодане такое же содержимое?"
   - У него было похожее содержимое, да.
   "А когда ящик открывался, как часто все содержимое оставалось внутри него?"
   "Не каждый раз, но большую часть времени. Это определенно могло произойти".
   - Это был научный вывод вашего научного эксперимента, детектив?
   "Это было сделано в лаборатории. Это был не мой эксперимент".
   Ручкой и заметным движением запястья я сделал несколько галочек в своем блокноте. Затем я перешел к самому важному направлению моего перекрестного допроса.
   "Детектив, - сказал я, - вы сказали нам ранее сегодня, что получили файл с оценкой угрозы от WestLand National и что он содержит информацию о подсудимом. Вы когда-нибудь проверяли другие имена в файле?
   "Мы просмотрели файл несколько раз и сделали некоторые дополнительные действия. Но по мере того, как против подсудимого появлялись улики, мы видели в этом все меньше и меньше необходимости".
   - Ты же не собирался гоняться за радугой, когда подозреваемый уже был у тебя в руках, не так ли?
   "Я бы так не сказал. Наше расследование было тщательным и исчерпывающим".
   "Включало ли это тщательное и исчерпывающее расследование какие-либо другие версии в любое время, которые не включали Лизу Трэммел в качестве подозреваемой?"
   "Конечно. Вот что включает в себя работа".
   "Вы просматривали рабочий продукт мистера Бондюрана и искали какие-либо зацепки, не связанные с Лизой Траммел?"
   "Да, мы сделали."
   "Вы дали показания о расследовании угроз в адрес потерпевшего по этому делу. Вы расследовали какие-либо угрозы, которые он мог сделать другим?
   "Где потерпевший угрожал кому-то другому? Не то чтобы я припоминаю.
   Я попросил у суда разрешения подойти к свидетелю с доказательством защиты 2. Я передал копии всем сторонам. Фримен возразил, но она просто делала вид, что делает. Вопрос о письме Бондюрана с жалобой на Луи Оппацио уже был решен в ходе досудебных прений. Перри позволял это, хотя бы для того, чтобы сравнять счет за то, что позволил государству ввести молоток и ДНК. Он отклонил возражение Фримена и сказал мне, что я могу продолжать.
   "Детектив Курлен, у вас есть письмо, отправленное заказным письмом от Митчелла Бондюрана, жертвы, Луису Оппаризио, президенту ALOFT, поставщика по контракту с WestLand National. Не могли бы вы прочитать письмо присяжным?"
   Курлен долго смотрел на страницу, которую я ему дал, прежде чем прочитать.
   "Уважаемый Луи, В приложении вы найдете переписку от адвоката по имени Майкл Халлер, который представляет владельца дома в одном из дел о лишении права выкупа, которые вы ведете для WestLand. Ее зовут Лиза Траммел, а кредитный номер о-четыре-о-девять-семь-один-девять. Закладная находится в совместном владении Джеффри и Лизы Траммел. В своем письме г-н Халлер утверждает, что дело изобилует мошенническими действиями, совершенными по делу. Вы заметите, что он приводит конкретные примеры, все из которых были выполнены ALOFT. Как вы знаете, и мы обсудили, были и другие жалобы. Эти новые обвинения против ALOFT, если они верны, поставили WestLand в уязвимое положение, особенно учитывая недавний интерес правительства к этому аспекту ипотечного бизнеса. Если мы не придем к какому-либо соглашению и пониманию в отношении этого, я буду рекомендовать совету директоров, чтобы WestLand разорвала контракт с вашей компанией по уважительной причине и прекратила любую текущую деятельность. Это действие также потребует от банка подачи SAR в соответствующие органы. Пожалуйста, свяжитесь со мной при первой же возможности для дальнейшего обсуждения этих вопросов". "
   Курлен протянул мне письмо, как будто закончил с ним. Я проигнорировал этот жест.
   - Спасибо, детектив. Теперь в письме упоминается о подаче SAR. Вы знаете, что это такое?
   "Отчет о подозрительной деятельности. Все банки обязаны подавать их в Федеральную торговую комиссию, если такая деятельность попадет в их поле зрения".
   - Вы когда-нибудь видели письмо, которое держите в руках, детектив?
   "Да."
   "Когда?"
   "Просматривая рабочий продукт жертвы. Я заметил это тогда".
   - Не могли бы вы назвать дату, когда это произошло?
   "Не точная дата. Я бы сказал, что узнал об этом письме примерно через две недели после начала расследования".
   - И это было через две недели после того, как Лизу Траммел уже арестовали за убийство. Вы продолжили расследование после того, как узнали об этом письме, возможно, поговорили с Луи Оппаризио?
   "В какой-то момент я навел справки и узнал, что у мистера Оппаризио было твердое алиби на время убийства. Я остановился на этом.
   "А как насчет людей, работающих на Opparizio? У них у всех было алиби?
   "Я не знаю."
   - Ты не знаешь?
   "Вот так. Я не стал заниматься этим, потому что это оказалось деловым спором, а не законным мотивом для убийства. Я не рассматриваю это письмо как угрозу".
   "Вы не сочли необычным, что в этот день мгновенного общения жертва предпочла отправить заказное письмо вместо электронной почты, текста или факса?"
   "Не совсем. Было еще несколько копий писем, отправленных заказным письмом. Казалось, что это способ ведения бизнеса и ведения учета".
   Я кивнул. Справедливо.
   "Вы знаете, подавал ли когда-нибудь мистер Бондюран отчет о подозрительной деятельности в отношении Луи Оппаризио или его компании?"
   "Я связался с Федеральной торговой комиссией. Он не делал."
   "Вы связывались с каким-либо другим правительственным агентством, чтобы узнать, не были ли Луи Оппацио или его компания предметом расследования?"
   "Как мог. Там ничего не было."
   - Как мог... и поэтому все это было для тебя тупиком, верно?
   "Это правильно."
   - Вы связались с Федеральной торговой комиссией и выяснили алиби человека, но затем отказались от него. У вас уже была подозреваемая, и дело против нее было легким и просто встало на свои места, верно?
   "Дело об убийстве никогда не бывает легким. Вы должны быть тщательными. Вы не можете оставить камня на камне".
   "А как насчет Секретной службы США? Ты оставил этот камень не перевернутым?
   "Секретная служба? Я не уверен, что ты имеешь в виду."
   "Вы как-то взаимодействовали с секретной службой США во время этого расследования?"
   "Нет, я этого не делал".
   - Как насчет офиса прокурора США в Лос-Анджелесе?
   "Я не. Я не могу говорить за своего партнера или других коллег, которые работали над этим делом".
   Это был хороший ответ, но недостаточно хороший. Боковым зрением я мог видеть, что Фриман придвинулась к краю своего кресла, готовая в подходящий момент возразить против моей линии вопросов.
   "Детектив Курлен, вы знаете, что такое федеральное целевое письмо?"
   Фриман вскочила на ноги, прежде чем Курлен успел ответить. Она возражала и попросила боковую панель.
   "Думаю, для этого нам лучше вернуться в камеру, - сказал судья. "Я хочу, чтобы присяжные и судебный персонал оставались на месте, пока я совещаюсь с адвокатом. Мистер Халлер, мисс Фриман, пошли.
   Я вытащил документ и приложенный конверт из одного из моих файлов и последовал за Фрименом к двери, ведущей в кабинет судьи. Я был уверен, что собираюсь склонить дело в сторону защиты, иначе меня отправят в тюрьму за неуважение к суду.
  
  
   Двадцать девять
   Судья Перри не был счастливым юристом. Он даже не удосужился пройти за свой стол и сесть. Мы вошли в его покои, и он тут же повернулся ко мне и скрестил руки на груди. Он пристально посмотрел на меня и подождал, пока его судебный репортер сядет и настроит свою машину, прежде чем заговорить.
   "Хорошо, мистер Халлер, мисс Фриман возражает, потому что я предполагаю, что она впервые слышит о Секретной службе и прокуратуре США, о федеральном целевом письме и о том, что все это может или не может иметь общего с этим. кейс. Я сам возражаю, потому что это первое упоминание о федеральном правительстве, которое я помню, и я не позволю вам отправиться на федеральную рыбалку перед присяжными. Теперь, если у вас есть что-то, я хочу получить доказательства этого прямо сейчас, а затем я хочу знать, почему мисс Фриман ничего об этом не знает.
   - Спасибо, судья, - возмущенно сказал Фримен, уперев руки ей в бедра.
   Я попытался немного разрядить обстановку, небрежно отступив от нашей плотной группы и подойдя к окну с видом на горы Санта-Моники. Я мог видеть консольные дома вдоль гребня. Они были похожи на спичечные коробки, готовые упасть при следующем землетрясении. Я знал, каково это, цепляться за край.
   "Ваша честь, мой офис получил по почте анонимно отправленный конверт, в котором была копия федерального целевого письма, адресованного Луи Оппаризио и ALOFT. Он сообщил ему, что он и его компания стали объектом расследования мошеннических действий по обращению взыскания, предпринятого от имени его клиентских банков".
   Я поднял документ и конверт.
   "Письмо у меня здесь. Оно датировано за две недели до убийства и всего через восемь дней после письма с жалобой, которое Бондюран отправил Оппарицио.
   "Когда вы получили этот якобы анонимный конверт?" - спросила Фримен скептически.
   "Он появился вчера в моем почтовом ящике, но не был открыт до вчерашнего вечера. Если адвокат мне не поверит, я приглашу своего офис-менеджера, и вы сможете задать ей любой вопрос, какой захотите. Это она подошла к ящику.
   "Дайте мне посмотреть", - потребовал судья.
   Я передал Перри письмо и конверт. Фримен подошел к нему поближе, чтобы тоже прочитать. Это было короткое письмо, и вскоре он вернул его мне, не спрашивая Фримена, закончила ли она читать.
   "Вы должны были поднять этот вопрос сегодня утром", - сказал судья. "По крайней мере, вы должны были предоставить копию адвокату противоположной стороны и сказать ей, что планируете представить ее".
   - Судья, я бы так и сделал, но это явно фотокопия, и она пришла по почте. Я был забит мешком с песком раньше. У нас, наверное, у всех. Мне нужно было проверить документ и убедиться, что он законный, прежде чем я кому-либо скажу. Я получил это подтверждение меньше часа назад во время дневного перерыва".
   - Что послужило источником подтверждения? - спросил Фриман, прежде чем судья успел это сделать.
   "Я не знаю точных деталей. Мой следователь просто сказал мне, что письмо было подтверждено федералами как легитимное. Если вам нужны подробности, я также могу вызвать своего следователя".
   "В этом нет необходимости, потому что я уверен, что мисс Фриман захочет провести собственную должную осмотрительность. Но поднимать это на перекрестном допросе было далеко не по правилам, мистер Халлер. Вы должны были проинформировать суд сегодня утром, что вы получили что-то по почте, что вы в процессе проверки и планируете представить в суде. Вы ослепили государство и суд".
   - Прошу прощения, ваша честь. Мое намерение состояло в том, чтобы справиться с этим должным образом. Я предполагаю, что это было усвоенное поведение, видя, как государство как минимум дважды ошеломило меня неожиданными доказательствами и вопросами о сроках и цепочке опеки".
   Перри пристально посмотрел на меня, но я знал, что он понял суть. В конце концов, я считал, что он справедливый судья и будет действовать соответственно. Он знал, что письмо было законным и жизненно важным для защиты. Принципиальная справедливость заключалась в том, что мне было позволено заниматься этим. Фриман прочитал то же, что и я, и попытался отвлечь судью.
   - Ваша честь, четыре пятнадцать. Я прошу, чтобы суд был отложен на день, чтобы обвинение могло переварить этот новый материал и быть должным образом подготовленным к действию утром".
   Перри покачал головой.
   "Мне не нравится терять время в суде, - сказал он.
   - Я тоже, судья, - ответил Фриман. - Но, без сомнения, как вы только что сказали, я был ошеломлен. Адвокат должен был сообщить эту информацию сегодня утром. Вы не можете позволить ему просто продолжить это без подготовки обвинения и проведения собственного подтверждения и должной осмотрительности в отношении контекста этой информации. Я прошу сорок пять минут, судья. Безусловно, государство имеет на это право".
   Судья посмотрел на меня в поисках возражения. Я широко расставил руки.
   - Для меня это не имеет значения, судья. Она может занять все время в мире, но это не меняет того факта, что Оппарицио находился и находится под федеральным расследованием за его сделки с WestLand среди других банков. Это сделало бы жертву в данном случае потенциальным свидетелем против него - письмо, которое мы представили ранее, ясно показывает это. Полиция и прокуратура полностью упустили из виду этот аспект дела, и теперь мисс Фриман хочет обвинить курьера в их поверхностных вложениях...
   - Ладно, мистер Халлер, мы здесь не перед присяжными, - сказал Перри, перебивая меня. "Я понимаю вашу точку зрения. Я собираюсь прерваться сегодня рано, но мы начнем завтра ровно в девять, и я ожидаю, что все стороны будут готовы и больше никаких задержек не будет".
   - Благодарю вас, ваша честь, - сказал Фриман.
   - Давай вернемся, - сказал Перри.
   И мы сделали.
  
   * * *
  
   Мой клиент цеплялся за меня, когда мы выходили из здания суда. Она хотела знать, какие еще подробности о федеральном расследовании у меня есть. Херб Даль плелся за нами, как хвост воздушного змея. Мне было неудобно говорить с ними обоими.
   - Послушай, я не знаю, что это значит, Лиза. Это одна из причин, почему сегодня судья пораньше прервался. Так что и защита, и обвинение могут поработать над этим. Вы должны просто немного отступить и позволить мне и моему персоналу справиться с этим".
   - Но это может быть все, верно, Микки?
   - Что ты имеешь в виду под словом "это"?
   - Доказательства, которые показывают, что это был не я, - вот что доказывает!
   Я остановился и повернулся к ней. Ее глаза искали мое лицо в поисках любого знака подтверждения. Что-то в ее отчаянии заставило меня впервые задуматься о том, что ее, возможно, действительно обвинили в убийстве Бондюрана.
   Но это было не похоже на меня, верить в невиновность.
   "Послушайте, Лиза, я надеюсь, что это очень ясно продемонстрирует присяжным, что существует веская альтернативная возможность с мотивом и возможностью. Но нужно успокоиться и признать, что это может и не свидетельствовать ни о чем. Я ожидаю, что обвинение придет завтра с аргументом, чтобы держать его подальше от присяжных. Мы должны быть готовы как отразить это, так и обойтись без него. Так что у меня много...
   "Они не могут просто так! Это доказательство!"
   "Лиза, они могут спорить о чем угодно. А судья решит. Хорошо, что он нам должен. На самом деле, он должен нам два за молоток и ДНК, упавшую с неба. Так что я надеюсь, что он поступит правильно, и мы добьемся успеха. Вот почему вы должны отпустить меня сейчас. Мне нужно вернуться в офис и заняться этим".
   Она погладила мой галстук и поправила воротник моего пиджака.
   "Хорошо, я понял. Делай, что должен, но позвони мне сегодня вечером, ладно? Я хочу знать, как обстоят дела в конце дня".
   - Если есть время, Лиза. Если я не слишком устал, я позвоню".
   Я посмотрел через ее плечо на Даля, который стоял в двух футах позади нее. Мне действительно нужен был парень в данный момент.
   - Херб, позаботься о ней. Отвезите ее домой, чтобы я мог вернуться к работе.
   - Она у меня, - сказал он. "Без проблем."
   Правильно, не беспокойтесь. У меня было целое дело, о котором нужно было беспокоиться, и я не мог не волноваться о том, что моя клиентка уйдет с человеком, с которым я только что отправил ее. Был ли Даль на самом деле или просто защищал свои инвестиции? Я смотрел, как они направляются через площадь к гаражу. Затем я прошел мимо библиотеки и направился на север к своему кабинету. Вероятно, я был больше взволнован открывшимися мне возможностями, чем Лиза. Я просто не показывал этого. Вы никогда не показываете свои карты, пока ваш противник не уравнял окончательную ставку.
   Когда я вернулся в офис, я все еще был на адреналине. Чистая, высокооктановая форма с неожиданным поворотом в вашу пользу. Когда я вошел, меня ждали Cisco и Bullocks. Они оба заговорили одновременно, и мне пришлось поднять руки, чтобы перебить их обоих.
   - Постой, постой, - сказал я. "По одному, и я иду первым. Перри прервал заседание пораньше, чтобы штат мог перейти к целевому письму. Мы должны быть готовы к их лучшему броску утром, потому что я хочу сделать это перед присяжными. Циско, теперь ты, что у тебя есть? Расскажите мне о письме.
   Мой импульс, переданный от здания суда, привел нас в мой кабинет, и я прошел за стол. Сиденье было теплым, и я мог сказать, что кто-то работал там весь день.
   - Хорошо, - сказал Циско. "Мы подтвердили, что письмо было законным. Прокуратура США не хотела с нами разговаривать, но я узнал, что агент секретной службы, имя которого указано в письме, Чарльз Васкес, назначен в совместную оперативную группу с ФБР, которая изучает все аспекты ипотечного мошенничества в США. Район Южной Калифорнии. Помните прошлый год, когда все крупные банки временно приостановили изъятие заложенного имущества, и все в Конгрессе заявили, что проведут расследование?
   "Да, я думал, что выхожу из бизнеса. Пока банки снова не начали лишить права выкупа".
   "Да, ну, одно из расследований, которое действительно началось, было прямо здесь. Латтимор собрал эту оперативную группу".
   Реджи Латтимор был окружным прокурором США. Я знал его много лет назад, когда он был общественным защитником. Позже он перешел на другую сторону и стал федеральным прокурором, и мы разошлись по разным орбитам. Я пытался держаться подальше от здания федерального суда. Я видел его время от времени в обеденных прилавках в центре города.
   - Хорошо, он не будет с нами разговаривать. А Васкес?
   "Я тоже пробовал его. Я связался с ним по телефону, но как только он узнал, о чем идет речь, у него не было комментариев. Я перезвонил во второй раз, и он просто повесил трубку. Я думаю, что если мы хотим поговорить с ним, нам придется заключить его в протокол.
   Я знал по опыту, что попытка вручить повестку федеральному агенту может быть похоже на рыбалку без крючка на конце лески. Если они не хотят, чтобы их опечатывали, они смогут этого избежать.
   - Возможно, нам и не придется, - сказал я. "Судья объявил перерыв досрочно, чтобы обвинение могло проверить письмо. Я предполагаю, что она приведет либо Латтимора, либо Васкеса и наденет их, прежде чем мы сможем это сделать. Тогда она может попытаться раскрутить это по-своему".
   "Она не захочет, чтобы это взорвалось ей в лицо во время фазы защиты", - добавил Аронсон, как закаленный ветеран судебного процесса, которым она не была. - И лучший способ защититься от этого - вызвать Васкес в качестве свидетеля.
   - Что мы знаем об этой оперативной группе? Я попросил.
   - У меня внутри никого нет, - сказал Циско. - Но у меня есть кое-кто достаточно близкий, чтобы знать, что происходит. Оперативная группа явно очень политическая. Мысль заключалась в том, что там так много мошенничества, это было бы похоже на стрельбу по рыбе, и они могли бы захватывать заголовки и выглядеть так, как будто они что-то делают со своей стороны во всем этом беспорядке. Оппацио - идеальная мишень: богатый, высокомерный и республиканец. Что бы они ни делали в отношении него, это только начинается и не зашло слишком далеко".
   - Неважно, - сказал я. "Письмо-мишень - это все, что нам нужно. Тогда письмо Бондюрана будет выглядеть как законная угроза.
   "Вы действительно думаете, что это произошло, или мы просто используем это совпадение, чтобы отвлечь внимание присяжных?" - спросил Аронсон.
   Она все еще стояла, хотя мы с Циско уже сели. В этом было что-то символическое. Как будто, не садясь с нами, пока мы это планировали, она не покупала и не продавала свою душу.
   - Это не имеет значения, Буллокс, - сказал я. "У нас здесь есть одна задача, и она заключается в том, чтобы поставить на табло невиновных. Как мы туда доберемся..."
   Мне не нужно было заканчивать. По ее лицу я мог видеть, что она по-прежнему испытывала трудности с уроками, преподаваемыми вне класса. Я повернулся к Циско.
   - Так кто же слил нам письмо?
   - Этого я не знаю, - сказал он. "Я немного сомневаюсь, что это был Васкес. По телефону он выглядел слишком удивленным и раздраженным. Я думаю, кто-то из прокуратуры США.
   Я согласился.
   "Может быть, сам Латтимор. Если нам посчастливится привлечь Оппацио к свидетельским показаниям, это может действительно помочь федералам заставить его дать показания под присягой".
   Циско кивнул. Это была такая же хорошая возможность, как и все остальное. Я пошел дальше.
   "Циско, - сказал я, - в сообщении, которое вы прислали мне в зале суда, говорилось, что вы хотели мне сообщить что-то, не имеющее отношения к этому делу".
   "Показать тебе. Нам нужно прокатиться, когда мы закончим здесь.
   "Где?"
   - Я лучше просто покажу тебе.
   По тому, как застыло его лицо, я понял, что он не собирался говорить перед Буллоком. Не имело значения, что она была надежной частью команды. Я получил сообщение и повернулся к ней.
   "Волки, вы хотели что-то сказать, когда я впервые вошел?"
   - Э-э, нет, я просто хотел поговорить о своих показаниях. Но у нас есть несколько дней, прежде чем мы должны коснуться базы. Я думаю, мы должны просто оставаться в настоящем моменте".
   "Уверен? Я могу говорить."
   "Нет, иди с Циско. Может быть, завтра у нас будет время".
   Я мог сказать, что что-то в первоначальном разговоре беспокоило ее. Я отпустил его и встал из-за стола. Я сочувствовал ей, но не слишком сильно. Идеализм тяжело умирает со всеми.
  
  
   Тридцать
   Я ездил на Линкольне, потому что Циско ездил на работу на мотоцикле. Он направил меня на север по бульвару Ван Найс.
   - Это о муже Лизы? Я попросил. - Ты нашел его?
   - Э-э, нет, не об этом. Дело в двух парнях в гараже, босс.
   "Парни, которые на меня напали? Ты связал их с Оппацио?
   "Да и нет. Это о них, но это не связано с Оппаризио".
   - Тогда кто, черт возьми, послал их за мной?
   "Херб Даль".
   "Какая? Ты, должно быть, гадишь на меня".
   "Если бы."
   Я посмотрел на своего следователя. Я полностью доверял ему, но не видел логики в том, что Даль натравил на меня двух головорезов. У нас был спор о контроле над фильмом и деньгах, но как перелом мне ребер и выкручивание яиц поможет ему в этом отношении? Во время нападения я только что узнал, что он заключил сделку с Макрейнольдсом. Меня ограбили еще до того, как я успел заявить протест.
   "Ты лучше проверь это для меня, Циско".
   "Я еще не могу этого сделать. Вот почему мы в машине".
   - Тогда поговори со мной. В чем дело? Я здесь в процессе судебного разбирательства".
   - Ладно, ты сказал мне, что не доверяешь Далю и что я должен проверить его. Я сделал. Я также заставил пару моих парней присматривать за ним".
   - Под вашими ребятами вы подразумеваете Святых?
   "Вот так."
   Давным-давно, задолго до того, как он женился на Лорне, Циско состоял в Road Saints, мотоклубе, который был чем-то средним между Ангелами Ада и клоунами Шрайнеров на колесах. Ему удалось выйти из членства без судимостей, и теперь он поддерживал связь с клубом. Долгое время я тоже работал, работая домашним консультантом и занимаясь различными преступлениями, связанными с дорожным движением, драками и наркотиками, которые отвлекали членов. Так я впервые встретил Циско. Он проводил расследования в отношении безопасности клуба, и я начал использовать его в уголовных делах, которые появлялись. Остальное было историей.
   За эти годы Циско не раз вербовал Святых от моего имени. Я даже приписываю им спасение моей семьи от потенциального вреда, когда я был вовлечен в дело Луи Руле. Так что для меня не было неожиданностью, что он снова навестил их, за исключением того, что он не удосужился вразумить меня.
   - Почему ты мне этого не сказал?
   - Я не хотел усложнять тебе жизнь. У тебя был повод для беспокойства. Я разбирался с двумя мешками с грязью, которые тебя испортили.
   Под испорченным он имел в виду больше, чем физически. Он держал меня в стороне, потому что знал, что иногда психологическое избиение, которое ты терпишь, хуже физического. Он не хотел, чтобы я отвлекался или оглядывался через плечо.
   - Хорошо, я понял, - сказал я.
   Циско полез внутрь своего черного кожаного жилета для верховой езды и вытащил сложенную фотографию. Он передал его мне, и я подождал, пока не остановлюсь на светофоре в Роско, прежде чем посмотреть. Я развернул его и увидел фотографию, на которой Херб Даль садится в машину с двумя нападавшими в черных перчатках, которые так ловко уложили меня на пол гаража у здания Победы.
   - Узнаете их? - спросил Циско.
   - Да, это они, - сказал я, гнев подступал к горлу. "Черт возьми, Даль, я надеру ему гребаную задницу".
   "Может быть. Поверните налево здесь. Мы идем на территорию.
   Я оглянулся через плечо и втиснул машину в полосу поворота как раз в тот момент, когда светофор изменился, и я получил сигнал. Мы направились на запад, и мне пришлось опустить козырек от заходящего солнца. Я знал, что под соединением он имел в виду клуб Святых, который находился рядом с пивоварней на другой стороне шоссе 405. Прошло некоторое время с тех пор, как я был там.
   - Когда было сделано это фото? Я попросил.
   - Пока ты был в больнице. Они не...
   - Вы сидите на этом с тех пор?
   "Расслабляться. Я не проверял своих парней каждый день, понятно? Они также не знали, что тебе надрали задницу. Так они увидели Даля с этими ребятами, сделали пару снимков и так и не показали мне их, потому что они не распечатывали их больше месяца. Это был пиздец, я знаю, но эти парни не профессионалы. Они ленивы. Я беру на себя ответственность за это. Так что, если вам нужно кого-то обвинить, вините меня. Фото впервые увидел вчера вечером. Другое дело, что мои ребята сказали мне, что не снимали на камеру, но они также видели, как Даль отдал обоим этим придуркам пачку денег. Так что я думаю, что это довольно ясно. Он нанял их, чтобы надрать тебе задницу, Мик.
   "Сукин сын."
   Меня охватило то же чувство беспомощности, которое я испытал, когда один из нападавших схватил меня за руки и держал, а другой бил кулаками в перчатках. Я почувствовал, как пот выступил на моей голове. И сочувственная боль пульсировала в моих ребрах и яичках.
   - Если у меня когда-нибудь будет шанс...
   Я остановился и посмотрел через сиденье на Циско. На его лице играла легкая улыбка.
   "Это то, что это? У тебя есть эти два парня в клубе?
   Он не ответил, но сохранил улыбку.
   - Циско, я в процессе судебного разбирательства, и теперь вы говорите мне, что парень, который засунул пальцы в пирог моего клиента, подставил меня на это... это нападение? У меня нет на это времени, чувак. У меня слишком много...
   "Они хотят поговорить".
   Это быстро остановило мой протест.
   - Вы брали у них интервью?
   "Неа. Ждем Вас. Подумал, что ты должен первым щелкнуть по ним.
   Остаток пути я проехал молча, размышляя о том, что меня ждет впереди. Вскоре мы остановились перед комплексом на восточной стороне пивоварни. Циско вышел, чтобы открыть ворота, и машина тут же заразилась кисловатым запахом пивоварни.
   Поселок был окружен сетчатым забором с колючей проволокой, идущей поверху. Клубный дом из бетонных блоков, стоявший посреди вычищенной стоянки, выглядел невыразительно по сравнению с сверкающими машинами, припаркованными перед входом. Только Харлеи и Триумфы. Никаких рисовых ракет для этого экипажа.
   Мы вошли в здание клуба, дали глазам привыкнуть, а потом я увидел, как Циско подошел к бару, где на табуретках сидели еще двое мужчин в кожаных жилетах.
   "Готовы сделать это?" он сказал.
   Двое мужчин вскочили со своих стульев и встали. Оба они легко набрали шесть футов четыре дюйма и триста фунтов. Они были силовиками. Cisco представил их мне как Tommy Guns и Bam Bam.
   - Они вернулись сюда, - сказал Томми Ганс.
   Двое мужчин повели нас по коридору за барной стойкой. Они были такими большими, что им приходилось идти гуськом. С обеих сторон были двери. Бам Бам открыл дверь на полпути справа, и мы вошли в комнату без окон, стены и потолок были выкрашены в черный цвет, а сверху свисала единственная лампочка. В тусклом свете я мог видеть наброски, нарисованные на стенах. Мужчины с бородой и длинными волосами. Я понял, что это похоже на темную часовню, где увековечивают память павших Святых. Моей первой мыслью, когда я огляделся, было "Криминальное чтиво". Второй причиной было то, что я не хотел быть здесь. Двое мужчин лежали на полу, связанные, закинув руки и ноги за спину. На головах у них были черные мешки.
   Бам Бам наклонился и начал стаскивать сумки. Это вызвало хор стонов и испуганных звуков от двух мужчин.
   - Подожди, - сказал я. - Циско, я не могу быть здесь. Ты втягиваешь меня в...
   - Это они? - сказал Циско, не дожидаясь, пока я закончу свой протест. "Посмотрите внимательно. Вы же не хотите совершить ошибку".
   "Мне? Это не моя ошибка! Я не просил тебя об этом!"
   "Успокоиться. Ты здесь, так что просто посмотри. Это они?
   "Иисус Христос!"
   Обоим мужчинам заткнули рот клейкой лентой, полностью обернутой вокруг головы. Их лица были еще больше искажены отеками и синяками, уже образовавшимися вокруг глаз. Они были избиты. Черты не совпадали с тем, что я помнил из гаража здания Победы, или даже с фотографией, которую Циско показывал мне ранее. Я наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Оба мужчины посмотрели на меня с полным страхом в глазах.
   - Не могу сказать, - сказал я.
   - Это вопрос "да" или "нет", Мик.
   "Да, но они не испугались до чертиков, когда выбили из меня все дерьмо, и им не заткнули рот".
   - Снимите ленту, - приказал Циско.
   Бам-Бам двинулся вперед, раскрыл складной нож и грубо перерезал ленту на первом человеке. Затем он сорвал его, забрав с собой клочья волос на шее. Мужчина вскрикнул от боли.
   - Заткнись! - завопил Томми Ганс.
   Второй человек научился на примере своего друга. Он прошел суровый процесс удаления ленты, не издав ни звука. Бам Бам бросил кляп в сторону комнаты, а затем двинулся за мужчинами. Он схватил веревку, которая связывала руки и ноги вместе, и повалил каждого на бок, чтобы я мог лучше видеть его лицо.
   - Пожалуйста, не убивайте нас, - сказал один из мужчин, отчаянно сжимая голос. "Это не было личным. Нам платили за работу. Мы могли убить тебя, но не убили.
   Я вдруг узнал в нем того, кто говорил все в гараже.
   - Это они, - сказал я, указывая вниз. "Он говорил и наносил удары. Кто они?"
   Циско кивнул, как будто подтверждение было лишь формальностью.
   "Они братья. Говорящий - Джоуи Мак. Панчер, поймите это, Энджел Мак.
   - Послушай, мы даже не знаем, о чем это было, - выкрикнул Говорящий. "Пожалуйста! Мы сделали ошибку. Мы-"
   "Ты, черт возьми, прав, ты сделал ошибку!" - завопил Циско, и его голос обрушился на них обоих, словно гнев Божий. - А теперь ты платишь. Кто хочет пойти первым?"
   Панчер начал хныкать. Циско подошел к карточному столу, на котором были разбросаны инструменты и оружие, а также рулон скотча. Он выбрал трубный ключ и набор плоскогубцев и повернул назад. Я думал и надеялся, что все это было игрой. Но если бы это было так, то Cisco продемонстрировала производительность на уровне Оскара. Я положил руку ему на плечо и удерживал от приближения к двум мужчинам. Мне не нужно было ничего говорить, но сообщение было ясным. Позвольте мне выстрелить в них.
   Я взял у Циско гаечный ключ и присел на корточки, как бейсболист, перед пленниками. Я подержал тяжелый инструмент в руке несколько секунд, хорошо прочувствовав его вес, прежде чем заговорить.
   - Кто нанял тебя, чтобы причинить мне боль?
   Говорящий ответил немедленно. Он не был заинтересован в защите кого-либо, кроме себя и своего брата.
   "Парень по имени Даль. Он сказал нам сильно ударить тебя, но не убивать. Ты не можешь этого сделать, чувак.
   "Я думаю, мы можем делать все, что захотим. Откуда ты знаешь Даля?
   "Мы не знаем. Но у нас была взаимная связь".
   - А кто это был?
   Нет ответа. Мне не пришлось долго ждать, прежде чем Бам-Бам оправдал свое прозвище, наклонился и ударил их обоих поршневыми ударами в челюсть. Говорящий харкал кровью, когда называл мне имя.
   "Джерри Кастиль".
   - А кто такой Джерри Кастиль?
   - Послушайте, вы не можете никому об этом говорить.
   - Ты не в том положении, чтобы указывать мне, что я могу или не могу делать. Кто такой Джерри Кастилль?
   - Он представитель западного побережья.
   Я ждал, но это было все.
   "У меня нет времени на всю ночь, чувак. Представитель чего на западном побережье?
   Окровавленный мужчина кивнул, словно знал, что здесь есть только один путь.
   - Некой организации с восточного побережья. Ты понял?"
   Я посмотрел на Циско. Херб Даль был связан с организованной преступностью восточного побережья? Это казалось надуманным.
   - Нет, ты не понимаешь, - сказал я. "Я адвокат. Я хочу прямого ответа. Какая организация? У тебя есть ровно пять секунд до...
   "Он работает на Джоуи Джордано из Бруклина, понятно? Теперь вы заключили сделку с нами в любом случае. Так что иди на хуй".
   Он отпрянул назад и сплюнул в меня кровью. Я оставил свой пиджак и галстук в офисе. Я посмотрел на свою белую рубашку и увидел пятно крови рядом с тем местом, которое должно было быть прикрыто галстуком.
   "Это рубашка с монограммой, говнюк".
   Автоматы Томми внезапно двинулись между нами, и я услышал жестокий удар кулаком по лицу, но не видел этого из-за огромных размеров Томми. Затем он отступил назад, и я увидел, что Говорящий теперь выплевывает зубы.
   - Рубашка с монограммой, чувак, - сказал Томми Ганс, как бы предлагая объяснение своему порочному поступку.
   Я встал.
   "Хорошо, отрежь их, - сказал я.
   Циско и двое Святых повернулись ко мне.
   - Освободи их, - снова сказал я.
   "Уверен?" - сказал Циско. "Они, наверное, побегут назад к этому ублюдку Кастилю и скажут ему, что мы знаем".
   Я посмотрел на двух мужчин на полу и покачал головой.
   "Нет, не будут. Они говорят ему, что разговаривали, и, вероятно, в конце концов умрут. Так отрежь их, как будто этого никогда не было. Они исчезнут из поля зрения, пока синяки не исчезнут. И это будет конец".
   Я наклонился, чтобы приблизиться к двум пленникам.
   - Я имею на это право, верно?
   - Ага, - сказал Говорящий, и на его верхней губе образовалась выпуклость размером с мраморный шарик.
   Я посмотрел на его брата.
   "Это правильно? Я хочу услышать это от вас обоих".
   - Да, да, верно, - сказал Панчер.
   Я посмотрел на Циско. Мы закончили здесь. Он отдал приказ.
   - Ладно, Ганс, слушай. Ты ждешь темноты. Ты оставляешь их здесь и ждешь темноты. Затем вы упаковываете их и отвозите туда, куда они хотят. Вы бросаете их, но оставляете их в покое. Ты понял?"
   "Да, я получил его."
   Бедный Томми Ганс. Он действительно выглядел разочарованным.
   Я бросил последний взгляд на окровавленных мужчин на полу. И они посмотрели на меня. Ощущение, что я держу их жизни в своих руках, пронзило меня электрическим током. Циско похлопал меня по спине, и я последовал за ним из комнаты, закрыв за собой дверь. Мы пошли по коридору, но я взяла своего следователя за руку и остановила его.
   - Тебе не следовало этого делать. Ты не должен был приводить меня сюда".
   "Ты смеешься? Я должен был привести тебя сюда.
   "О чем ты говоришь? Почему?"
   - Потому что они что-то сделали с тобой. Внутри. Ты что-то потерял, Мик, и если ты не вернешь это, ты не принесешь много пользы ни себе, ни кому-либо еще.
   Я долго смотрел на него, а потом кивнул.
   - Я получил его обратно.
   "Хороший. Теперь нам больше никогда не придется говорить об этом. Не могли бы вы отвезти меня обратно в офис, чтобы я мог забрать свой велосипед?"
   "Ага. Я могу это сделать".
  
   Тридцать один
   Я ехал один, оставив Cisco в гараже, и думал о законах страны и улиц, а также о различиях между ними. Я стоял в зале суда и настаивал на справедливом и надлежащем применении закона страны. Не было ничего справедливого и уместного в том, что я только что принял в черной комнате.
   Тем не менее, меня это не беспокоило. Циско был прав. Мне нужно было одержать верх над собственной душой, прежде чем я смогу получить ее в суде или где-либо еще. Я чувствовал себя обновленным, когда ехал. Я открыл все окна "линкольна" и впустил вечерний воздух в машину, пока ехал по Лорел каньон к дому.
   На этот раз Мэгги воспользовалась своим ключом. Она уже была внутри, когда я пришел туда, неожиданный, но приятный сюрприз. Дверца холодильника была открыта, и она наклонилась и заглянула внутрь.
   - Я действительно пришел, потому что ты всегда запасался перед судом. Твой холодильник был похож на холодный проход у Гелсона. Но что случилось? Здесь ничего нет."
   Я уронил ключи на стол. Сначала она пришла домой с работы и переоделась. На ней были выцветшие джинсы, крестьянская рубашка и босоножки на толстом пробковом каблуке. Она знала, что мне нравится этот наряд.
   - Думаю, в этот раз я не дошел до этого.
   - Ну, хотел бы я знать. Я мог подумать о том, чтобы пойти куда-нибудь еще на одну ночь на этой неделе с няней.
   Она хитро улыбнулась. Я не мог понять, почему мы до сих пор не живем вместе.
   - Как насчет того, чтобы спуститься к Дэну?
   "Дэн Тана? Я думал, ты пошла туда, только когда выиграла дело. Ты уже считаешь своих цыплят, Халлер?
   Я улыбнулась и покачала головой.
   "Нет, ни за что. Но если бы я ходил туда только тогда, когда выигрывал, то вряд ли когда-нибудь смог бы там поесть".
   Она указала на меня пальцем и улыбнулась. Это был танец, и мы оба хорошо к нему привыкли. Она закрыла холодильник и прошла через кухонную дверь, а затем прошла мимо меня, даже не поцеловав.
   - "У Дэна Таны" работает допоздна, - сказала она.
   Я смотрел, как она идет по коридору к главной спальне. Она натянула крестьянскую блузку через голову и исчезла в комнате.
   Мы действительно не занимались любовью. Что-то из того, что я видел и чувствовал в черной комнате Святых, все еще было со мной. Назовите это остаточной агрессией или высвобождением бессильного гнева, который я чувствовал. Что бы это ни было, оно информировало меня обо всех моих действиях с ней. Я тянул и толкал слишком сильно. Я прикусил ее губу и соединил ее запястья над ее головой. Я контролировал ее, и я знал, что это такое, пока я это делал. Мэгги сначала согласилась. Новизна этого была, вероятно, интересна. Но в конце концов любопытство сменилось беспокойством, она отвернулась от моего лица и попыталась высвободить руки. Я крепче сжал ее запястья. Наконец я хорошо разглядел слезы в ее глазах.
   "Какая?" - прошептал я ей на ухо, сильно уткнувшись носом в ее волосы.
   - Просто закончи, - сказала она.
   После этого вся агрессия, драйв и желание улетучились. Ее слезы и призыв закончить лишили меня сил. Я вытащила и откатилась к краю кровати. Я закрыл глаза рукой, но все еще чувствовал, как она смотрит на меня.
   "Какая?"
   "Что с тобой сегодня вечером? Это как-то связано с Андреа? Вернуть меня за то, что происходит в суде или что-то в этом роде?
   Я почувствовал, как она отодвинулась от кровати.
   - Мэгги, конечно нет! Суд тут ни при чем".
   "Тогда что?"
   Но дверь в ванную закрылась до того, как я успел ответить, и сразу же включился душ, прервав общение.
   - Я скажу тебе за ужином, - сказал я, хотя знал, что она меня не слышит.
   Зал Дэна Таны был переполнен, но Кристиан прошел и быстро провел нас в кабинку в левом углу. Мы с Мэгги не разговаривали во время пятнадцатиминутной поездки в Западный Голливуд. Я попытался немного поговорить о нашей дочери, но Мэгги не ответила, так что я оставил это. Я подумал, что попробую еще раз в ресторане.
   Мы оба заказали стейк Хелен с пастой на гарнир. Альфредо для Мэгги и Болоньезе для меня. Мэгги выбрала себе итальянское красное, а я заказал бутылку газированной воды. Когда официант ушел, я потянулся через стол и положил руку на ее запястье, на этот раз осторожно.
   - Прости, Мэгги. Давай начнем сначала."
   Она отдернула руку от меня.
   - Ты все еще должен мне объясниться, Халлер. Это не было занятием любовью. Я не знаю, что с тобой происходит. Я не думаю, что вы должны так обращаться с кем-либо, но особенно со мной.
   - Мэгги, я думаю, ты немного переусердствуешь. Какое-то время тебе это нравилось, и ты это знаешь.
   - А потом ты начал причинять мне боль.
   "Мне жаль. Я никогда не хочу причинять тебе боль".
   - И не пытайся вести себя так, как будто это было мимолетно. Если ты когда-нибудь захочешь снова быть со мной, тебе лучше начать рассказывать мне, что с тобой происходит".
   Я покачал головой и посмотрел на переполненную комнату. "Лейкерс" показывали по телевизору в баре, который разделял зал. Люди теснились втроем позади счастливых посетителей, у которых были табуретки. Официант принес наши напитки, и это дало мне еще немного времени. Но как только он вышел из-за стола, Мэгги бросилась ко мне.
   - Поговори со мной, Майкл, или я возьму свой обед с собой. Я возьму такси.
   Я сделал большой глоток воды, а затем посмотрел на нее.
   - Это не имеет ничего общего ни с судом, ни с Андреа Фримен, ни с кем-то еще, понимаешь?
   "Нет, не в порядке. Поговори со мной."
   Я поставил стакан и скрестил руки на столе.
   "Cisco нашел двух парней, которые напали на меня".
   "Где? Кто они?"
   "Это не имеет значения. Полицию не вызывал, не сдавал".
   - Ты имеешь в виду, что он просто отпустил их?
   Я рассмеялся и покачал головой.
   - Нет, он держал их. Он и двое его соратников из Святых. Для меня. В этом месте они есть. Чтобы сделать то, что я хотел. Все, что я хотел. Он сказал, что мне это нужно".
   Она потянулась через клетчатую скатерть и положила руку мне на предплечье.
   - Галлер, что ты сделал?
   Я задержал ее взгляд на мгновение.
   "Ничего такого. Я допросил их, а затем сказал Циско отпустить их. Я знаю, кто их нанял.
   "Кто?"
   "Я не собираюсь вдаваться в это. Это не важно. Но знаешь что, Мэгги? Когда я был в больнице, ожидая, смогут ли они спасти мой скрюченный орех, все, о чем я мог думать, были эти жестокие образы того, как я возвращаю этих двух парней. Я имею в виду пытки Иеронима Босха. Средневековое дерьмо. Мне так хотелось причинить им боль. Тогда я получаю свой шанс, и поверь мне, эти ребята просто исчезли бы после этого, и я упустил это... и тогда я с тобой и..."
   Она откинулась в кабинке. Она смотрела куда-то в пространство, и на ее лице была смесь печали и покорности.
   - Совсем облажался, да?
   - Лучше бы ты мне всего этого не рассказывал.
   - Вы имеете в виду прокурора?
   - Вот это.
   - Ну, ты продолжал спрашивать. Думаю, мне следовало придумать историю о том, как я злился на Андреа Фриман. Тебя бы это устроило, верно? Если бы речь шла о мужчинах и женщинах, вы могли бы это понять".
   Она оглянулась на меня.
   "Не покровительствуй мне".
   "Извиняюсь."
   Мы сидели в тишине и наблюдали за действиями в баре. Люди пьют, радуются. По крайней мере внешне. Официанты в смокингах двигаются и протискиваются между переполненными столиками.
   Когда нам принесли еду, я уже не был особенно голоден, хотя передо мной на тарелке лежал лучший стейк в городе.
   - Могу я спросить вас об этом напоследок? - спросила Мэгги.
   Я пожал плечами. Я не видел смысла говорить об этом больше, но смягчился.
   "Спрашивай."
   - Откуда вы знаете наверняка, что Циско и его сообщники отпустили этих двоих?
   Я разрезал свой стейк, и кровь сочилась на тарелку. Он был недоварен. Я посмотрел на Мэгги.
   - Наверное, я не знаю наверняка.
   Я вернулся к своему бифштексу и боковым зрением увидел, как Мэгги машет рукой помощнику официанта.
   "Я собираюсь взять это, чтобы пойти и попытаться поймать такси у входа. Вы можете принести его мне?"
   "Конечно. Немедленно."
   Он поторопился с тарелкой.
   - Мэгги, - сказал я.
   - Мне просто нужно время, чтобы подумать обо всем этом.
   Она выскользнула из кабины.
   - Я могу отвезти тебя.
   - Нет, я буду в порядке.
   Она стояла возле стола, открывая сумочку.
   "Не беспокойтесь об этом. Я понял."
   "Уверен?"
   - Если там нет такси, посмотри вниз по улице, к Пальме. Там может быть один.
   "Хорошо спасибо."
   Затем она ушла ждать свою еду снаружи. Я отодвинул тарелку на несколько дюймов назад и посмотрел на наполовину полный бокал вина, который она оставила. Пять минут спустя я все еще обдумывал это, когда внезапно появилась Мэгги с сумкой на вынос в руке.
   "Они должны были вызвать такси", - сказала она. - Он должен быть здесь в любую минуту.
   Она взяла свой стакан и отхлебнула из него.
   - Давай поговорим после твоего суда, - сказала она.
   "Хорошо."
   Она поставила стакан, наклонилась и поцеловала меня в щеку. Потом она ушла. Я сидел там некоторое время, думая о вещах. Я подумал, может быть, тот последний поцелуй спас мне жизнь.
  
   Тридцать два
   На этот раз в своих покоях сел судья Перри. Было 9:05 утра среды, и я был там вместе с Андреа Фримен и судебным репортером. Перед возобновлением судебного разбирательства судья согласился с просьбой Фримена о проведении еще одной конференции вне поля зрения общественности. Перри подождал, пока мы усядемся на свои места, затем убедился, что пальцы его репортера занесены над клавишами ее стено-машины.
   "Хорошо, мы в протоколе здесь, в Калифорнии против Траммел", - сказал он. "РС. Фриман, вы призвали к закрытой конференции. Я надеюсь, вы не собираетесь говорить мне, что вам нужно больше времени, чтобы заняться вопросом, касающимся федерального целевого письма.
   Фриман подошла к переднему краю ее сиденья.
   - Вовсе нет, ваша честь. Нет ничего, что стоило бы преследовать. Вопрос был тщательно проверен, но полное знание того, что происходит с вовлеченными федеральными агентствами, меня не утешает. Я полагаю, что из того, что я знаю сейчас, ясно, что г-н Халлер попытается сдвинуть этот процесс с рельсов с помощью вопросов, которые определенно не имеют отношения к делу, рассматриваемому присяжными".
   Я прочистил горло, но судья вмешался первым.
   "Мы рассмотрели вопрос о вине третьих лиц на досудебном этапе, мисс Фриман. Я даю защите возможность действовать до определенного момента. Но ты должен дать мне кое-что здесь. Тот факт, что вы не хотите, чтобы мистер Халлер занимался этим целевым письмом, не делает его неуместным".
   - Я понимаю это, судья. Но что-"
   - Извините, - сказал я. "У меня тут очередь? Я хотел бы иметь возможность ответить на инсинуацию, которую я подталкиваю...
   - Позвольте мисс Фриман закончить, и тогда вы получите хороший долгий рывок, мистер Халлер. Я обещаю вам, что. Мисс Фриман?
   - Благодарю вас, ваша честь. Я пытаюсь сказать, что федеральное целевое письмо, по сути, почти ничего не значит. Это уведомление о предстоящем расследовании. Это не плата. Это даже не обвинение. Это не значит, что они что-то нашли или найдут. Это просто инструмент, используемый федералами, чтобы сказать: "Эй, мы что-то слышали, и мы собираемся изучить это". Но в руках мистера Халлера перед присяжными он собирается превратить это в предвестника гибели и привязать его к кому-то, кто даже не находится здесь под судом. Лиза Трэммел находится под судом, и вся эта история с федеральными целевыми письмами даже отдаленно не имеет отношения к существенным вопросам. Я прошу вас запретить мистеру Халлеру проводить какие-либо дальнейшие расследования в отношении детектива Курлена по этому поводу".
   Судья откинулся назад, сложив руки перед грудью, пальцы каждой руки прижаты друг к другу. Он повернулся ко мне лицом. Наконец, моя реплика.
   "Судья, если бы я был на месте вашей чести, я думаю, что попросил бы адвоката, поскольку она говорит, что тщательно проверила это письмо и его происхождение, есть ли сидящее федеральное большое жюри, расследующее мошенничество с лишением права выкупа в Южной Калифорнии. А затем я спросил бы, как она пришла к выводу, что федеральное целевое письмо не составляет "почти ничего". Потому что я не думаю, что суд получает точную оценку того, что означает письмо или какое влияние оно оказывает на это дело".
   Судья снова повернулся к Фриману и высвободил один палец, чтобы указать в ее сторону.
   - А как насчет этого, мисс Фриман? Есть большое жюри?
   - Судья, вы ставите меня в неловкое положение. Большое жюри работает тайно и...
   - Мы все здесь друзья, мисс Фримен, - строго сказал судья. - Есть большое жюри?
   Она поколебалась, а затем кивнула.
   "Есть большое жюри, ваша честь, но оно не заслушало никаких показаний в отношении Луиса Оппацио. Как я уже сказал, целевое письмо - не более чем уведомление о предстоящем расследовании. Это слухи, судья, и они не подпадают ни под одно исключение, которое говорило бы о его приемлемости в этом процессе. Хотя письмо было подписано прокурором США в этом округе, на самом деле его автором был агент секретной службы, который занимался расследованием. Агент ждет внизу в моем кабинете. Если суд пожелает, я могу вызвать его в камеру через десять минут, чтобы он рассказал вам, что именно я только что сделал. Что это много дыма и зеркал со стороны мистера Халлера. На момент смерти г-на Бондюрана еще не было активного расследования и никакой связи между ними. Там было только письмо.
   Это была ошибка. Узнав, что Васкес, агент секретной службы, написавший целевое письмо, находится в здании, Фриман поставил судью в затруднительное положение. То, что агент находился поблизости и был легко доступен, судье было бы труднее отклонить этот вопрос сразу. Я вмешался, прежде чем судья успел ответить.
   "Судья Перри? Я бы предположил, что, поскольку адвокат говорит, что у нее есть федеральный агент, написавший письмо прямо здесь, в здании суда, она просто поставила его перед свидетелем, чтобы опровергнуть все, что я могу получить от детектива Курлена в ходе перекрестного допроса. Если мисс Фриман так уверена, что агент скажет, что написанное им целевое письмо ничего не стоит, то пусть он расскажет об этом присяжным. Пусть он сдует меня из воды. Напоминаю суду, что мы уже окунулись в эти воды. Вчера я спросил Курлена о письме. Просто вернуться туда и не упоминать об этом снова или попросить присяжных не звонить в колокол и вычеркнуть его из памяти... это может нанести больше вреда нашему общему делу, чем полное вынесение этого вопроса в эфир".
   Перри ответил без колебаний.
   - Я склонен думать, что вы правы на этот счет, мистер Халлер. Мне не нравится идея оставить присяжных всю ночь с этим загадочным письмом-мишенью для размышлений, а затем выбить из-под них ковер сегодня утром".
   - Ваша честь, - быстро сказал Фриман. - Могу я быть выслушанным еще раз?
   - Нет, я не думаю, что это необходимо. Нам нужно перестать тратить здесь время и начать судебное разбирательство.
   - Но, ваша честь, есть еще один неотложный вопрос, который суд даже не рассматривал.
   Судья выглядел расстроенным.
   "И что это, мисс Фриман? Мое терпение на исходе".
   "Разрешение свидетельствовать о целевом письме, адресованном ключевому свидетелю защиты, вероятно, усложнит предыдущее решение этого свидетеля не ссылаться на свои права Пятой поправки во время дачи показаний по этому делу. Луи Оппацио и его юрисконсульт вполне могут пересмотреть это решение после того, как это целевое письмо будет представлено и публично обсуждено. Таким образом, г-н Халлер может строить версию защиты, которая в конечном итоге приводит к тому, что его ключевой свидетель и подставное лицо, если хотите, отказывается давать показания. Я хочу, чтобы это было официально зафиксировано, если мистер Халлер играет в эту игру, он должен нести ответственность за последствия. Когда на следующей неделе Оппарицио решит, что в его интересах не давать показаний, и попросит провести новое слушание по повестке в суд, я не хочу, чтобы защитник плакал перед судом, требуя повторения дела. Никаких переделок, судья.
   Судья кивнул, соглашаясь с ней.
   "Я думаю, это было бы равносильно тому, что человек, убивший своих родителей, просит суд проявить к нему милосердие, потому что он сирота. Я согласен, мистер Халлер. Вам известно, что если вы играете таким образом, вы должны быть готовы к последствиям".
   - Я понимаю, судья, - сказал я. "И я позабочусь о том, чтобы мой клиент сделал то же самое. У меня есть только один аргумент, и это то, что адвокат назвал Луи Оппацио подставным лицом. Он не подставной человек, и мы докажем это".
   - Что ж, - сказал судья, - по крайней мере, у вас будет шанс. Теперь время уходит. Давайте вернемся в зал суда".
   Я вышел вслед за Фрименом, оставив судью, пока он надевал мантию. Я ожидал, что она ударит меня словесными оскорблениями, но получил обратное.
   - Хорошо сыграно, советник, - сказала она.
   - Спасибо, я думаю.
   - Как вы думаете, кто послал вам письмо?
   "Если бы я знал."
   "Федералы связались с вами? Я предполагаю, что они захотят выяснить, кто передает секретные и конфиденциальные документы общественности".
   - Никто еще не сказал "джек". Может, это федералы слили. Если я заставлю Оппацио дать показания, он застрянет со своими показаниями. Может, я здесь всего лишь инструмент федерального правительства. Вы когда-нибудь думали об этом?
   Предложение, казалось, остановило ее шаг. Проходя мимо нее, я улыбался.
   Когда мы вошли в зал суда, я увидел Херба Даля в первом ряду галереи за столом защиты. Я подавил желание перетащить его через перила и врезать лицом в каменный пол. Мы с Фриманом заняли свои места за своими столиками, и я шепотом рассказал клиенту о том, что произошло в камерах. Вошел судья и ввел присяжных.
   Последняя часть картины была заполнена, когда детектив Курлен вернулся к месту свидетельских показаний. Я взял свои файлы и блокнот и вернулся к кафедре. Казалось, прошла неделя с тех пор, как мой перекрестный допрос был прерван, но прошло меньше дня. Я вел себя так, как будто прошло меньше минуты.
   - Итак, детектив Курлен, вчера, когда мы закончили, я только что спросил вас, знаете ли вы, что такое федеральное целевое письмо. Вы можете сейчас ответить на этот вопрос?"
   "Я понимаю, что когда федеральное агентство заинтересовано в сборе информации от человека или компании, они иногда рассылают письмо, в котором сообщает этому человеку или компании, что они хотят поговорить. Это своего рода письмо, в котором говорится: "Заходи и давай поговорим об этом, чтобы не было недопонимания". "
   "Вот и все?"
   - Я не федеральный агент.
   "Ну, как вы думаете, это серьезно - получить письмо от федерального правительства, в котором говорится, что вы являетесь объектом расследования?"
   "Может быть, я думаю. Я бы предположил, что это зависит от преступления, которое они расследуют".
   Я попросил у судьи разрешения подойти к свидетелю с документом. Фриман возражал для записи, сославшись на актуальность. Судья отменил решение без комментариев и сказал мне, что я могу передать документ свидетелю.
   Вручив документ Курлену, я вернулся к кафедре и попросил судью пометить документ как доказательство защиты 3. Затем я сказал Курлену прочитать письмо.
   "Уважаемый мистер Оппацио, это письмо для информирования..."
   - Подожди, - прервал я. "Не могли бы вы сначала прочитать и описать, что находится в верхней части письма? Бланк?
   "На нем написано "Прокуратура Соединенных Штатов, Лос-Анджелес", на одной стороне изображен орел, а на другой - флаг США. Должен ли я прочитать письмо сейчас?"
   - Да, пожалуйста.
   "Уважаемый г-н Оппаризио, Это письмо информирует вас о том, что компания A. Louis Opparizio Financial Technologies, известная как ALOFT, и вы лично являетесь мишенями межведомственной целевой группы, расследующей все уровни мошенничества с ипотекой в Южной Калифорнии. . Получение этого письма уведомляет вас о том, что вы не должны удалять или уничтожать какие-либо документы или рабочие материалы, связанные с деятельностью вашей компании. Если вы хотите обсудить это расследование и сотрудничать с членами оперативной группы, пожалуйста, не стесняйтесь звонить или попросите вашего адвоката связаться со мной или Чарльзом Васкесом из Секретной службы США, который был назначен на расследование ALOFT в качестве дело агент. Мы приложим все усилия, чтобы встретиться с вами, чтобы обсудить этот вопрос. Если вы не желаете сотрудничать, можете быть уверены, что вскоре с вами свяжутся агенты оперативной группы. Я еще раз должен напомнить вам не уничтожать и не выносить какие-либо документы или результаты работы из ваших офисов или связанных с ними помещений. Сделать это после получения этого уведомления означало бы совершить серьезное преступление против Соединенных Штатов Америки. С уважением, Реджинальд Латтимор, прокурор США, Лос-Анджелес". Вот и все, за исключением того, что внизу указаны номера телефонов всех".
   По залу суда прошел тихий ропот. Я был уверен, что большая часть населения не знает о таких вещах, как федеральные целевые письма. Это были правоохранительные органы в новую эпоху. Я был уверен, что так называемая оперативная группа состояла из символических взносов агентов из горстки агентств и без бюджета. Вместо того, чтобы проводить дорогостоящие расследования, нужно попытаться запугать людей и заставить их приходить и просить о пощаде. Дизайн, чтобы собрать низко висящие плоды, захватить несколько заголовков и закончить день. Кто-то вроде Оппацио, вероятно, использовал оригинальное письмо, полученное заказным письмом, в качестве туалетной бумаги. Но это не имело для меня значения. Мой план состоял в том, чтобы использовать письмо, чтобы помочь моей клиентке избежать тюрьмы.
   - Спасибо, детектив Курлен. А теперь, не могли бы вы сказать нам, датировано ли письмо?
   Курлен проверил копию, прежде чем ответить.
   - Оно датировано восемнадцатым января этого года.
   - Итак, детектив, вы видели это письмо до вчерашнего дня?
   "Нет, зачем мне это видеть? Это не имеет ничего общего с...
   "Двигайтесь, чтобы нанести удар как не отвечающий", - быстро сказал я. "Ваша честь, вопрос был просто в том, видел ли он это письмо раньше".
   Судья поручил Курлену отвечать только на заданный вопрос.
   - Я не видел этого письма до вчерашнего дня.
   - Спасибо, детектив. А теперь давайте вернемся к другому письму, которое я просил вас прочесть вчера, от потерпевшего, Митчелла Бондюрана, тому же Луи Оппаризио, которому адресовано федеральное целевое письмо. У тебя есть это под рукой в папке?
   - Если бы у меня была минутка.
   "Пожалуйста."
   Курлен нашел письмо в папке, вынул его и поднял.
   "Хороший. Не могли бы вы сказать нам дату этого письма, пожалуйста?
   - Десятого января этого года.
   - И это письмо было доставлено мистеру Оппацио заказным письмом, верно?
   "Отправлено сертифицированным. Я не могу сказать вам, получил ли его мистер Оппацио и видел ли он вообще. За ним стоит чье-то имя".
   "Но кто бы ни подписался за него, это точно, что оно было отправлено десятого января, верно?"
   - Я думаю, это правильно.
   - А второе письмо, о котором мы здесь говорили, целевое письмо от агента Секретной службы, тоже было отправлено заказным письмом, я прав?
   "Вот так."
   - Значит, датой его отправки является восемнадцатое января.
   "Правильный."
   - Итак, позвольте мне посмотреть, имею ли я на это право. Г-н Бондюран отправляет Луи Оппаризио заказное письмо, в котором угрожает разоблачить предполагаемые мошеннические действия в его компании, а затем, восемь дней спустя, федеральная оперативная группа отправляет г-ну Оппаризио еще одно заказное письмо, в котором говорится, что он является объектом расследования мошенничества с лишением права выкупа. Я правильно понимаю эту временную шкалу, детектив Курлен?
   - Насколько я знаю, да.
   "И менее чем через две недели мистера Бондюрана жестоко убивают в гараже Вестленда, верно?"
   "Вот так."
   Я сделал паузу и потер подбородок, как глубокий мыслитель. Мне очень хотелось этим заинтересовать жюри. Я хотел посмотреть на их лица, но знал, что это раскроет мою игру. Так что я выбрал позу глубокого мыслителя.
   "Детектив, вы свидетельствовали о своем богатом опыте работы детективом по расследованию убийств, верно?"
   - У меня большой опыт, да.
   "Гипотетически говоря, хотели бы вы знать тогда то, что знаете сейчас?"
   Курлен прищурился, словно был сбит с толку, хотя точно знал, что я делаю и куда иду.
   - Я не уверен, что понимаю, - сказал он.
   - Скажем так, было бы хорошо, если бы вы имели эти письма на руках в первый день расследования убийства?
   "Конечно, почему бы и нет? Я бы взял все улики и информацию в первый день в любое время. Но этого никогда не бывает".
   "Гипотетически говоря, если бы вы знали, что ваша жертва, Митчелл Бондюран, отправила письмо с угрозами разоблачить преступное поведение другого человека всего за восемь дней до того, как этот человек узнал, что он является объектом уголовного расследования, разве это не было бы важным средством расследование для вас?
   "Сложно сказать."
   Теперь я посмотрел на жюри. Курлен колебался, отказываясь признать, что здравый смысл подсказывал ему, что он должен признаться. Не нужно было быть детективом, чтобы понять это.
   "Сложно сказать? Вы хотите сказать, что если бы у вас была эта информация и эти письма в день убийства, было бы трудно сказать, станете ли вы использовать их как существенную зацепку?
   "Я говорю, что у нас нет всех деталей, поэтому трудно сказать, насколько это было важно или нет. Но как общий ответ, все зацепки отслеживаются. Это так просто".
   - Вот так просто, но вы никогда не занимались этим направлением расследования, не так ли?
   "У меня не было этого письма. Как я мог следить за этим?"
   - У вас было письмо жертвы, и вы ничего с ним не сделали, не так ли?
   "Совсем неправда. Я проверил это и решил, что это не имеет никакого отношения к убийству".
   - Но не правда ли, что к тому времени у вас уже был предполагаемый убийца, и вы не собирались позволять чему-либо изменить ваше мнение или заставить вас свернуть с этого пути?
   "Нет, неправда. Совсем неправда".
   Я долго смотрел на Курлена, надеясь, что на моем лице отразится отвращение.
   - Больше никаких вопросов на данный момент, - сказал я наконец.
  
  
   Тридцать три
   Фриман задержала Курлена на скамье подсудимых еще на пятнадцать минут перенаправления и сделала все возможное, чтобы превратить его отчет о расследовании в безупречную борьбу с преступностью. Когда она закончила, я снова дал ему фору, потому что был уверен, что уже опередил Курлена. Мои усилия заключались в том, чтобы представить расследование как упражнение в туннельном зрении, и я верил, что мне это удалось.
   Фримен, очевидно, чувствовал, что необходимо срочно рассмотреть федеральное целевое письмо. Ее следующим свидетелем стал агент секретной службы Чарльз Васкес. Он даже не был известен ей двадцать четыре часа назад, но теперь был вставлен в ее тщательно организованный список свидетелей и улик. Я мог бы возразить против его показаний на том основании, что у меня не было возможности допросить Васкеса или подготовиться к нему, но я думал, что это будет толкать его с судьей Перри. Я решил хотя бы посмотреть, что агент сказал в прямом эфире, прежде чем зайти так далеко.
   Васкесу было около сорока, у него был смуглый цвет лица и подходящие волосы. Во время предварительных переговоров он сказал, что раньше был агентом Управления по борьбе с наркотиками, прежде чем перейти в Секретную службу. Он перешел от преследования торговцев наркотиками к преследованию фальшивомонетчиков, пока не представилась возможность присоединиться к целевой группе по обращению взыскания. Он сказал, что у оперативной группы был руководитель и десять агентов из Секретной службы, ФБР, почтовой службы и IRS. Помощник прокурора США наблюдал за их работой, но агенты, распределенные по парам, в основном работали автономно, имея свободу преследовать цели по своему выбору.
   "Агент Васкес, восемнадцатого января этого года вы написали так называемое целевое письмо человеку по имени Луис Оппаризио, и оно было подписано прокурором США Реджинальдом Латтимором. Вы помните это?
   "Да."
   "Прежде чем мы перейдем к этому конкретному письму, не могли бы вы точно сказать присяжным, что такое целевое письмо?"
   "Это инструмент, который мы используем, чтобы выкурить подозреваемых и преступников".
   "Как так?"
   "Мы в основном сообщаем им, что мы изучаем их дела, их деловую практику и действия, которые они предприняли. Целевое письмо всегда приглашает получателя прийти и обсудить ситуацию с агентами. Высокий процент времени получатели делают именно это. Иногда это приводит к делам, иногда к другим расследованиям. Это стало полезным инструментом, потому что расследования стоят дорого. У нас нет бюджета. Если письмо может привести к предъявлению обвинений, сотрудничеству свидетелей или надежной версии расследования, то это хорошая сделка для нас".
   - Итак, что касается письма Луи Оппаризио, что заставило вас послать ему письмо-мишень?
   "Ну, моему партнеру и мне было хорошо знакомо его имя, потому что оно часто всплывало в других делах, над которыми мы работали. Не обязательно в плохом смысле, просто компания Оппаризио - это то, что мы называем заводом по отчуждению права выкупа. Он обрабатывает все документы и подачу заявок на отчуждение заложенного имущества для многих банков, работающих в Южной Калифорнии. Тысячи случаев. Так что мы продолжали встречаться с компанией - НА ВЫСОТЕ - и иногда поступали жалобы на методы, которые использовала компания. Мы с напарником решили посмотреть поближе. Мы разослали письмо, чтобы посмотреть, какой ответ мы получим".
   - Значит ли это, что вы ловили реакцию?
   "Это было больше, чем рыбалка. Как я уже сказал, из этого места было довольно много дыма. Мы искали огонь, и иногда реакция, которую мы получаем от письма-мишени, диктует, какими будут наши следующие действия".
   "В то время, когда вы составляли и отправляли целевое письмо, собирали ли вы какие-либо доказательства преступных действий со стороны Луи Оппацио или его компании?"
   - Не в тот момент, нет.
   - Что произошло после того, как вы отправили письмо?
   "Пока ничего."
   - Луис Оппацио ответил на письмо?
   "Мы получили ответ от адвоката, в котором говорилось, что г-н Оппаризио приветствует расследование, потому что оно даст ему возможность показать, что он ведет чистый бизнес".
   - Вы воспользовались этим приемом и продолжили расследование в отношении мистера Оппацио или его компании?
   "Нет, не было времени. У нас есть несколько других текущих расследований, которые кажутся более плодотворными".
   Фриман проверил ее записи, прежде чем закончить.
   "Наконец, агент Васкес, находится ли Луис Оппацио или ВЫШЕ в настоящее время под следствием вашей оперативной группы?"
   "Технически нет. Но мы планируем продолжить работу над письмом".
   - Значит, нет?
   "Правильный."
   - Спасибо, агент Васкес.
   Фримен сел. Она сияла и явно была довольна показаниями, полученными от агента. Я встал и взял свой блокнот обратно на кафедру. Я записал несколько вопросов с прямого экзамена.
   "Агент Васкес, вы говорите присяжным, что человек, который не отвечает на ваше целевое письмо, немедленно приходит и признается, должен быть невиновен в каких-либо правонарушениях?"
   "Нет я не."
   - Поскольку Луи Оппацио этого не сделал, вы считаете, что он теперь в безопасности?
   - Нет, не знаю.
   "У вас есть практика отправлять целевые письма лицам, которые, по вашему мнению, невиновны в какой-либо преступной деятельности?"
   - Нет, не знаю.
   - Тогда каков порог, агент Васкес? Что нужно сделать, чтобы получить целевое письмо?"
   "В принципе, если вы обнаружите мой радар каким-либо подозрительным образом, я проведу предварительную проверку, и это может привести к письму. Мы не рассылаем эти снимки. Мы знаем, что делаем".
   "Говорили ли вы, ваш напарник или кто-либо из оперативной группы с Митчеллом Бондюраном о практике ALOFT?"
   - Нет. Никто этого не сделал.
   - Был бы он тем, с кем бы вы поговорили?
   Фримен возразил, назвав вопрос расплывчатым. Судья удовлетворил возражение. Я решил оставить этот вопрос без ответа перед жюри.
   - Спасибо, агент Васкес.
   Фриман вернулась к запланированному ею развертыванию дела после Васкеса, позвонив садовнику, который нашел молоток в кустах дома в полутора кварталах от места убийства. Его показания были быстрыми и беспрецедентными, сами по себе неважными, пока позже они не будут связаны с показаниями свидетелей-криминалистов штата. Я заработал небольшое очко, заставив садовника признать, что он работал в кустах и вокруг них по крайней мере двенадцать раз, прежде чем нашел молоток. Это было небольшим семенем для присяжных, мысль о том, что, возможно, сам молот был заложен спустя долгое время после убийства.
   После садовника обвинение последовало за несколькими быстрыми показаниями владельца дома и полицейских, которые несли цепочку сохранности молотка в судебно-медицинскую лабораторию. Я даже не удосужился провести перекрестный допрос. Я не собирался оспаривать цепочку опеки или тот факт, что молоток был орудием убийства. Мой план состоял в том, чтобы согласиться не только с тем, что это оружие убило Митчелла Бондюрана, но и с тем, что оно принадлежало Лизе Траммел.
   Это был бы неожиданный ход, но единственный, который работал с защитной теорией сетапа. Наводка через Джеффа Трэммела на то, что молот может быть в кузове BMW, который он оставил, когда исчез в Мексике, не оправдалась. Cisco удалось найти этот автомобиль, который все еще использовался в автосалоне, где работал Джефф Траммел, но в багажнике не было молотка, а человек, отвечающий за управление автопарком, сказал, что его никогда не было. Я отклонил рассказ Джеффа Трэммела как попытку получить деньги за информацию, которая может быть полезна для дела его бывшей жены.
   Эпизод с орудием убийства привел нас к обеду, и судья, по своему обыкновению, прервался на пятнадцать минут раньше. Я повернулся к своей клиентке и пригласил ее пообедать со мной.
   - А как насчет Херба? она сказала. - Я пообещал ему, что пойду с ним обедать.
   - Херб тоже может прийти.
   "Действительно?"
   - Конечно, почему бы и нет?
   - Потому что я думал, что ты не... Неважно, я скажу ему.
   "Хороший. Я поведу".
   Я попросил Рохаса забрать нас, и мы поехали по Ван-Найсу в Гамлет возле Вентуры. Это заведение существовало десятилетиями, и хотя оно повысило свой класс с тех пор, как называлось Гамбургер-Гамлет, еда оставалась прежней. Поскольку судья вывел нас рано, мы избежали очереди в полдень и были немедленно проведены к кабинке.
   - Я люблю это место, - сказал Даль. - Но я не был здесь целую вечность.
   Я сел напротив Даля и моего клиента. Я не ответил на его энтузиазм по поводу ресторана. Я был слишком занят, решая, как я буду играть на ланче.
   Мы сделали заказ быстро, потому что даже с учетом раннего начала наше временное окно было небольшим. Наш разговор был сосредоточен на деле и на том, как Лиза воспринимала происходящее. Она была довольна до сих пор.
   "От каждого свидетеля вы получаете то, что помогает мне", - сказала она. "Это весьма примечательно".
   "Но вопрос в том, достаточно ли я получаю?" Я ответил. "И вы должны помнить, что гора становится круче с каждым свидетелем. Вы знаете произведение Болеро ? Это классическая музыка. Я думаю, что это было сочинено Равель".
   Лиза посмотрела на меня пустым взглядом.
   - Бо Дерек, в десять , - сказал Даль. "Любить это!"
   "Верно. В любом случае, дело в том, что это длинная пьеса, минут пятнадцать или около того, и она начинается медленно, с несколькими тихими инструментами, а затем набирает обороты и нарастает и нарастает до крещендо, мощного финала со всеми инструментами оркестра. заходим вместе. И в то же время эмоции слушателей складываются и сходятся в один момент. Вот этим и занимается прокурор. Она создает звук и импульс. Ее лучшие вещи еще впереди, потому что к тому времени, когда она закончит, она соберет все вместе с барабанами, струнными и духовыми. Ты понимаешь, Лиза?
   Она неохотно кивнула.
   "Я не пытаюсь сбить тебя с ног. Вы взволнованы, полны надежд и праведны, и я хочу, чтобы вы оставались такими. Потому что присяжные улавливают это, и это помогает так же, как и все, что я там делаю. Но вы должны помнить, гора становится все круче. У нее еще впереди наука, а присяжные любят науку, потому что она дает им выход, способ отсрочить. Люди думают, что хотят быть присяжными. Вы выходите с работы, сидите в первом ряду по интересному делу, перед вами реальная драма, а не домашняя трубка. Но в конце концов им приходится вернуться в ту комнату, посмотреть друг на друга и принять решение. Они должны решать чью-то жизнь. Поверьте, не так уж много людей хотят этого. Наука упрощает. - О, ну, если ДНК совпадает, значит, это не может быть ошибкой. Виновен по обвинению. Понимаете? Это то, с чем мы все еще сталкиваемся, Лиза, и я не хочу, чтобы по этому поводу были какие-то иллюзии.
   Даль галантно положил руку на ее руку, облокотившуюся на стол. Он успокаивающе сжал его.
   "Ну, что мы будем делать с их ДНК?" - спросил Траммель.
   - Ничего, - сказал я. "Я ничего не могу сделать. Я говорил вам перед судом, что наши люди проверили его, и мы получили одинаковые ответы. Это законно".
   Ее глаза были опущены в поражении, и я увидел, как потекли слезы, чего я и хотел. Официантка выбрала этот момент, чтобы появиться с нашими обеденными тарелками. Я подождал, пока мы не останемся одни, прежде чем продолжить.
   "Подними себе настроение, Лиза. ДНК - это просто показуха".
   Она посмотрела на меня в замешательстве.
   - Я думал, ты только что сказал, что это законно.
   "Это. Но это не значит, что этому нет объяснения. Я займусь ДНК. Как вы сказали, когда мы сели, моя работа здесь состоит в том, чтобы добавить сомнения в каждую часть их головоломки. Затем мы надеемся, что когда все их части будут на своих местах, и они представят картину перед жюри, что все маленькие семена сомнения, которые мы посеяли, выросли во что-то, что изменит эту картину. Если мы это сделаем, то получим загар".
   "Что это значит?"
   "Мы идем домой. Мы идем на пляж и загораем".
   Я улыбнулась ей, и она улыбнулась в ответ. Ее слезы смазали сложный макияж, который она выполнила этим утром.
   Остаток обеда был перемежен светскими разговорами и неосведомленными или бессмысленными наблюдениями за системой уголовного правосудия моей клиентки и ее любовника. Это было обычным явлением, которое я наблюдал у своих клиентов. Они не знают закона, но быстро говорят мне, что с ним не так. Я подождал, пока Траммель не засунет ей в рот последний кусочек салата.
   "Лиза, твоя тушь немного размазалась во время первой части нашего разговора. Очень важно оставаться сильным и выглядеть сильным. Я хочу, чтобы ты пошла в туалет и выглядела сильной, хорошо?
   "Могу ли я просто сделать это в здании суда?"
   "Нет, потому что мы могли бы войти в то же время, что и некоторые из присяжных или репортеров. Никогда не знаешь, кто тебя увидит. Я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что ты плачешь во время обеденного перерыва, хорошо? Я хочу, чтобы ты сделал это сейчас. И я позвоню Рохасу, чтобы он забрал нас.
   - Это может занять у меня несколько минут.
   Я проверил свои часы.
   "Ладно, не торопись. Я подожду немного с Рохасом.
   Даль встал, чтобы она могла выскользнуть из кабинки. Потом мы остались одни. Я отодвинул тарелку в сторону и оперся локтями о стол. Я сцепил руки перед ртом, как игрок в покер, держащий свои карты, чтобы скрыть лицо. В душе хороший юрист был переговорщиком. А теперь пришло время договориться об уходе Херба Даля.
   - Итак, Херб... тебе пора идти.
   Он одарил меня легкой улыбкой непонимания.
   "Что ты имеешь в виду? Мы все собрались".
   - Нет, я имею в виду по делу. От Лизы. Тебе пора исчезнуть".
   Он продолжал вести себя так, как будто я не понимаю .
   "Я никуда не пойду. Лиза и я... мы близки. И у меня много денег, связанных с этим делом".
   "Ну, ваши деньги ушли. А что касается Лизы, то эта шарада подходит к концу прямо сейчас".
   Я полез во внутренний карман пальто и вытащил фотографию Херба с братьями Маками, которую Циско подарил мне прошлой ночью. Я передал ему через стол. Он бросил на него быстрый взгляд, а затем неловко рассмеялся.
   "Хорошо, я укушу. Кто они?"
   "Братья Мак. Люди, которых вы наняли, чтобы работать со мной.
   Он покачал головой и оглянулся через плечо на задний коридор, который вел к уборным. Затем он снова повернулся ко мне.
   - Извини, Микки, но я не понимаю, о чем ты говоришь. Я думаю, вы должны помнить, что у нас с вами есть сделка по фильму. Сделка, связанная с обстоятельствами, я уверен, что Калифорнийская коллегия адвокатов была бы заинтересована в ее рассмотрении, но кроме этого...
   - Ты угрожаешь мне, Даль? Потому что если это так, то вы совершаете ошибку".
   "Нет, никакой угрозы. Я просто пытаюсь понять, откуда ты взялся".
   "Я выхожу из темной комнаты, где у меня был интересный разговор с братьями Мак".
   Даль снова свернул фотографию и вернул ее мне.
   "Эти двое? Они спрашивали у меня дорогу, вот и все".
   "Направления, да? Вы уверены, что они просили не деньги? Потому что у нас есть и его фотографии".
   - Я мог бы дать им несколько баксов. Они попросили о помощи и казались достаточно милыми".
   Теперь я должен был улыбнуться.
   - Знаешь, ты хороший, Херб, но я знаю их историю. Так что давайте просто пропустим всю эту ерунду и приступим к игре".
   Он пожал плечами.
   "Хорошо, это твое шоу. Что за пьеса?
   "Пьеса - это то, что я сказал наверху. Ты ушел, Херб. Ты целуешь Лизу на прощание. Ты прощаешься со сделкой в кино. Ты целуешь свои деньги на прощание".
   "Это много поцелуев. Что я получу за все это?"
   "Ты можешь не попасть в тюрьму, вот что ты получаешь".
   Он покачал головой и снова оглянулся через плечо.
   - Так не пойдет, Мик. Видите ли, это были не мои деньги. Это исходило не от меня".
   - От кого это пришло, Джерри Кастиль?
   Его глаза сделали быстрое движение, а затем остановились. Это имя поразило его, как невидимый удар. Теперь он знал, что братья Мак уступили и заговорили.
   "Да, я знаю о Джерри и о Джоуи в Нью-Йорке тоже. Среди головорезов нет чести, Херб. Братья Мак готовы начать петь, как Сонни и Шер. И песня "У меня есть ты, детка". Я завернул вас всех в симпатичный маленький пакет, и если вы сегодня не ускользнете из жизни Лизы и моей жизни, я собираюсь оставить его в офисе окружного прокурора, где у меня есть бывшая жена, которая прокурора и который был очень огорчен этим нападением на меня.
   - Я полагаю, она проведет это дело через большое жюри за одно утро, а ты, придурок, попадешь под суд за нападение при отягчающих обстоятельствах с ГБХ. Это означает "с большими телесными повреждениями". Это называется улучшение зарядки. Это даст вам дополнительные три года к приговору. И как жертва я буду настаивать на этом. Это для моей скрученной гайки. Я бы сказал, что все это с выигрышем во времени, ты смотришь на четыре года внутри, Херб. И есть одна вещь, которую вы должны знать. В Соледад тебе не разрешают носить блядский знак мира.
   Даль поставил локти на стол и наклонился вперед. Впервые я увидел отчаяние в его глазах.
   - Ты не знаешь, что, черт возьми, ты делаешь. Ты не знаешь, с кем имеешь дело".
   - Послушай, мудак, можно я буду называть тебя мудаком? Мне плевать, с кем я имею дело. Я смотрю на тебя и хочу, чтобы ты подальше от меня, от этого дела и...
   - Нет, нет, ты не понимаешь. Я могу помочь вам. Вы думаете, что знаете, что происходит в этом случае? Ты ни хрена не знаешь. Но я могу обучить тебя, Халлер. Я могу помочь тебе добраться до пляжа, и мы все сможем загореть".
   Я откинулась от него, положив руку на мягкую спинку будки. Теперь я был озадачен. Я щелкнул запястьем, как будто это была пустая трата времени.
   - Так научи меня.
   "Вы думаете, я просто появился на ее линии пикета и сказал: "Давай снимем фильм"? Ты тупой ублюдок! Меня послали туда. Еще до того, как Бондюрана посадили, я сблизился с Лизой. Думаешь, это было случайно?
   "Кем отправлено?"
   - Как вы думаете, кто?
   Я смотрел на него и чувствовал слияние всех аспектов дела, как потоки в реке. Гипотеза невиновности не была гипотезой. Установка была реальной.
   "Оппарицио".
   Он сделал один легкий кивок в подтверждение. И в этот момент я увидел, как Лиза прошла через задний коридор, направляясь к нам, ее глаза снова блестели и блестели для суда. Я снова посмотрел на Даля. Я хотел задать много вопросов, но у нас не было времени.
   - Семь часов вечера. Будь в моем офисе. Один. Тогда расскажи мне об Оппацио. Расскажи мне обо всем... или я иду к окружному прокурору.
   "Единственное, что я никогда не буду давать показания. Никогда."
   "Семь часов."
   - Я должен поужинать с Лизой.
   "Ну да, планы изменились. Думать о чем-то. Ты просто будь там. Теперь пойдем".
   Я начал выскальзывать из кабинки, когда подошла Лиза. Я вытащил свой телефон и позвонил Рохасу.
   - Мы готовы, - сказал я. - Подберите нас снаружи.
  
  
   Тридцать четыре
   После того, как суд возобновил рассмотрение дела, обвинение вызвало детектива Синтию Лонгстрет для дачи свидетельских показаний. Придя с партнером Курлен в качестве ее следующего свидетеля, Фриман подтвердил то, что было моим растущим предположением: что ее версия Болеро достигла кульминации с наукой. Это была умная игра. Идите с тем, что нельзя подвергнуть сомнению или отрицать. Выложите расследование через Курлена и Лонгстрета и потом сведите все вместе с криминалистами. Она закончит дело с судмедэкспертом и доказательствами ДНК. Хороший плотный пакет.
   Детектив Лонгстрет не выглядела такой жесткой и суровой, как в первый день рассмотрения дела, когда я встретил ее в отделе Ван Найс. Во-первых, на ней было платье, в котором она больше походила на школьную учительницу, чем на детектива. Я видел подобное преображение раньше, и оно всегда беспокоило меня. То ли по указанию прокурора, то ли по собственной хитрости детектива, я много раз сталкивался со свидетельницей-полицейским, которая трансформировалась, чтобы быть мягче и приятнее присяжным. Но если бы я осмелился указать на это судье или кому-либо в этом отношении, я бы рисковал получить пощечину как женоненавистник.
   Так что в большинстве случаев мне просто приходилось улыбаться и есть.
   Фриман использовал Лонгстрета, чтобы обрисовать в общих чертах вторую половину расследования. Ее показания будут в первую очередь касаться обыска дома Траммела и его находок. Здесь я не ожидал сюрпризов. После того, как Фриман зафиксировала добросовестность своего свидетеля, она сразу же приступила к делу.
   - Вы получили от судьи ордер на обыск, дающий вам доступ в дом Лизы Трэммел? - спросил Фриман.
   "Да."
   "Что это за процесс? Как заставить судью издать такой приказ?"
   "Вы делаете запрос, который содержит возможную причину, в которой перечислены факты и доказательства, которые привели вас к необходимости обыскать помещение. Я сделал это здесь, используя показания свидетеля, видевшего подозреваемого возле банка, а также собственные противоречивые заявления подозреваемого во время допроса. Ордер был подписан и выдан судьей Компаньони, и мы отправились в дом в Вудленд-Хиллз".
   - Кто такие "мы", детектив?
   "Мы с моим напарником, детективом Курленом, решили взять с собой видеооператора и группу криминалистов, чтобы обработать все, что мы могли бы найти во время обыска".
   - Значит, весь обыск сняли на видео?
   "Ну, я бы не сказал, что это был весь обыск. Мой партнер и я разделились, чтобы ускорить процесс. Но был только один оператор, и он не мог быть с нами обоими одновременно. Мы работали следующим образом: когда мы находили что-то похожее на улику или что-то, что мы хотели взять под стражу для экспертизы, мы вызывали камеру".
   "Я понимаю. И ты принес сегодня видео с собой?"
   "Я сделал, и он был помещен в плеер и готов к работе".
   "Идеальный."
   Затем жюри было представлено девяностоминутное видео, сопровождаемое повествованием Лонгстрета. Камера следовала за группой полиции, когда они прибыли к дому, и перед тем, как войти, совершила полный круг вокруг него. Пока вид был на заднем дворе, Лонгстрет обязательно указал присяжным на сад с травами, увенчанный железнодорожными шпалами и свежевскопанной почвой. Это было то, что великие режиссеры назвали бы предзнаменованием. Его значение станет очевидным позже, когда камера окажется внутри гаража.
   Мне было трудно сосредоточиться на показаниях. Даль сбросил бомбу, когда раскрыл связь с Оппацио. Я продолжал думать о возможном сценарии и о том, что это может означать для дела. Я хотел, чтобы суд закончился и чтобы было семь часов.
   На видео ключ, изъятый из вещей Лизы Траммел после ее ареста, был использован для входа в дом, не повредив имущество. Оказавшись внутри, команда начала систематический обыск помещения, который, казалось, следовал протоколу, основанному на опыте. Стоки душа и ванны были исследованы на наличие следов крови. Стиральная машина и сушилка тоже. Самая продолжительная часть обыска проходила в шкафах, где каждый ботинок и предмет одежды тщательно осматривались и подвергались химической и световой обработке, призванной привлечь внимание к следам крови.
   В конце концов камера последовала за Лонгстрет, когда она вышла из боковой двери дома и пересекла небольшой портик к другой двери. Эта дверь была незаперта, и она прошла через нее, занеся камеру в гараж. Фриман остановил видео здесь. Как искусный голливудский ремесленник, она вызвала ожидание своих зрителей, и теперь пришло время серьезно поддразнить.
   - То, что было найдено в гараже, стало очень важным для расследования, верно, детектив?
   "Да, было".
   "Что ты нашел?"
   "Ну, в одном случае это было то, чего мы не нашли".
   - Можешь объяснить, что ты имеешь в виду?
   "Да. Вдоль задней стены гаража располагалась скамья для инструментов. Похоже, он был полностью укомплектован инструментами. Большинство из них висело на крючках, прикрепленных к доске, установленной над скамьей и вдоль стены. Различные места для подвешивания инструментов были отмечены названием инструмента. У всего было свое место на доске".
   - Хорошо, ты можешь показать нам?
   Видео было перезапущено и вскоре дошло до верстака в лоб. В этот момент Фримен заморозил изображение на верхних экранах.
   "Хорошо, так это верстак, верно?"
   "Да."
   "Мы видим инструменты, висящие на перфорированной доске. Чего-то не хватает?"
   - Да, молоток пропал.
   Фриман попросил у судьи разрешения Лонгстрету уйти в отставку и использовать лазерную указку, чтобы показать на экранах, где на перфорированной доске находится место для молотка. Судья разрешил. Лонгстрет указал на это на обоих экранах, а затем вернулся к свидетельской трибуне.
   - Итак, детектив, это место было специально обозначено как предназначенное для молотка?
   - Да, это было.
   - Значит, молоток пропал.
   "Ни в гараже, ни в доме его не нашли".
   "И было ли время, когда вы определяли марку и модель инструментов, которые были на перфорированной доске?"
   "Да, с помощью инструментов, которые все еще были там, мы смогли определить, что у Trammels был набор инструментов Craftsman, которые поставлялись в определенной упаковке. Это был набор из двухсот тридцати девяти предметов, который назывался "Набор инструментов плотника".
   "И был ли молот из этого пакета доступен вне этого набора?"
   "Нет, это не был. Из этого набора инструментов был особый молоток".
   - И его не было в наборе инструментов в гараже Лизы Траммел.
   "Это правильно."
   "Итак, был ли в ходе расследования момент, когда полиции был передан молоток, найденный недалеко от места убийства Митчелла Бондюрана?"
   "Да, молоток нашел садовник в кустах в полутора кварталах от гаража, где произошло убийство".
   - Ты исследовал этот молоток?
   "Я кратко изучил его, прежде чем передать в отдел научных исследований для анализа".
   - Что это был за молоток?
   - Это был молоток.
   - А вы знаете, кто изготовил молот?
   "Это было произведено Sears Craftsman".
   Фриман сделала паузу, словно ожидая, что присяжные ахнут от откровения, когда все в зале суда точно знали, что их ждет. Затем она подошла к столу обвинения и открыла коричневый пакет для улик. Из нее она вытащила молоток, заключенный в прозрачный пластиковый пакет. Подняв молоток, она вернулась к кафедре.
   - Ваша честь, могу я подойти к свидетелю с вещественным доказательством?
   "Вы можете."
   Она отвела молот Лонгстрету и вручила ей.
   "Детектив, я прошу вас опознать молоток, который вы держите в руках".
   "Это молоток, который был найден и передан мне. Мои инициалы и номер значка на этом пакете для улик".
   Фримен забрал у нее молоток и попросил, чтобы он был помечен как улика штата. Судья Перри дал свое согласие. Вернув молоток на стол обвинения, Фримен вернулся к кафедре и приступил к допросу.
   "Вы показали, что молоток был передан SID для судебно-медицинской экспертизы, верно?"
   "Да исправить."
   "И после этого вы получили отчет о судебной экспертизе инструмента?"
   - Да, и он у меня здесь.
   - Каковы были их выводы?
   "Два важных момента. Во-первых, они идентифицировали молоток как сделанный исключительно для комплекта инструментов плотника".
   - Тот самый набор, что был найден в гараже ответчика?
   "Да."
   - Но без молотка?
   "Правильный."
   - А другим примечательным открытием судебно-медицинской экспертизы было что?
   - На рукоятке молотка нашли кровь.
   - Даже несмотря на то, что он был найден в кустах и пролежал там несколько недель?
   Я стоял и возражал, утверждая, что никакие свидетельские показания или доказательства не установили, как долго молоток находился в кустах.
   "Ваша честь", - ответил Фримен. "Молоток нашли через несколько недель после убийства. Само собой разумеется, что в это время он был в кустах".
   Прежде чем судья успел вынести решение, я быстро возразил.
   "Еще раз, судья, государство не представило никаких доказательств или показаний, подтверждающих, что молоток находился в кустах так долго. На самом деле, человек, который нашел его, показал, что он работал в этих кустах и вокруг них по крайней мере двенадцать раз после убийства и не видел его до того утра, когда действительно нашел. Молоток можно было легко подложить за ночь до того, как он...
   - Возражаю, ваша честь! - крикнул Фриман. "Адвокат использует свое возражение, чтобы изложить позицию защиты, потому что он знает, что это..."
   "Достаточно!" - взревел судья. "От вас обоих. Возражение принимается. Мисс Фриман, вам нужно переформулировать свой вопрос, чтобы он не предполагал фактов, не являющихся доказательствами.
   Фриман посмотрела на свои записи, успокаивая себя.
   - Детектив, вы видели кровь на молотке, когда его вам сдавали?
   "Нет, я не."
   "Тогда сколько крови было на молотке на самом деле?"
   "Это описано в отчете как следы крови. Незначительное количество, которое было под верхней частью резиновой рукоятки, закрывающей деревянную рукоятку".
   "Хорошо, так что вы сделали после получения отчета?"
   "Я организовал анализ крови из молотка в частной ДНК-лаборатории в Санта-Монике".
   - Почему вы не воспользовались региональной криминалистической лабораторией штата Калифорния? Разве это не нормальная процедура?"
   "Это нормальная процедура, но мы хотели поторопиться. У нас были деньги в бюджете, поэтому мы подумали, что должны действовать быстро. Я отправил результаты на проверку в нашу лабораторию".
   Фримен сделал паузу и попросил судью включить судебно-медицинский отчет о молотке в качестве вещественного доказательства обвинения. Я не возражал, и судья одобрил. Затем Фриман изменил курс, оставив раскрытие ДНК эксперту по ДНК, который должен был прийти в конце версии обвинения.
   - А теперь вернемся в гараж, детектив. Были ли другие важные выводы?"
   Я снова возразил, на этот раз против формы вопроса, которая предполагала, что имело место важное открытие, тогда как на самом деле ни одно из них не было подтверждено. Это был дешевый удар, но я решился на него, потому что последняя перепалка из-за возражения сбила Фримена с толку. Я хотел продолжать попытки сделать это. Судья сказал ей перефразировать вопрос, что она и сделала.
   - Детектив, вы дали показания о том, чего не нашли в гараже. Молот. Что вы можете сказать нам из того, что нашли?"
   Фриман повернулся ко мне после того, как спросил это, как будто чтобы получить мое одобрение. Я кивнул ей и улыбнулся. Тот факт, что она даже признала меня, был признаком того, что я добрался до нее двумя последними возражениями.
   "Мы нашли пару садовой обуви и получили положительную реакцию на кровь, когда провели тест с люминолом".
   "Люминол является одним из агентов, которые реагируют на кровь при ультрафиолетовом освещении, верно?"
   "Это правильно. Он используется для обнаружения мест, где кровь была очищена или стерта".
   - Где здесь нашли кровь?
   "На шнурке левого ботинка".
   "Почему именно эта обувь была протестирована с люминолом?"
   "Прежде всего, обычно проверяют всю обувь и одежду, когда вы ищете возможность наличия следов крови. На месте преступления была кровь, так что вы исходите из предположения, что кто-то попал на нападавшего. Во-вторых, мы заметили на заднем дворе, что в саду недавно работали. Земля была перевернута, и все же эти туфли были очень чистыми".
   "Ну, а не почистить ли кто-нибудь свою садовую обувь перед тем, как войти в дом?"
   - Возможно, но нас не было в доме. Мы были в гараже, а туфли лежали в картонной коробке, в которой было много рыхлой грязи, предположительно из сада, и тем не менее ботинки были вполне чистыми. Это привлекло наше внимание".
   Фриман переслал видео туда, где были показаны туфли. Они сидели рядом в коробке с надписью COCA-COLA. Они лежали на полке под верстаком. Ни в коем случае не скрывается. Как раз в том месте, где они, вероятно, обычно хранились.
   - Это туфли?
   "Да. Вы можете увидеть, как один из судмедэкспертов собирает их там.
   - Значит, вы хотите сказать, что тот факт, что они были такими чистыми, но хранились в грязной коробке, вызывал у них подозрения?
   Я возразил, заявив, что она ведет свидетеля. Я выиграл балл, но сообщение дошло до жюри. Фримен пошел дальше.
   - С чего ты взял, что это туфли Лизы Траммел?
   "Потому что они были маленькие, явно женские туфли, и потому что мы нашли в доме фотографию в рамке, на которой Лиза работала в саду. Она была в туфлях".
   - Спасибо, детектив. Что стало с туфлями и пятном на одном шнурке, который первоначально показал наличие крови?"
   "Шнурок передали в региональную криминалистическую лабораторию штата Калифорния для анализа ДНК".
   "Почему вы не использовали для этого частную лабораторию?"
   "Образец крови был довольно маленьким. Мы решили не рисковать тем, что можем потерять образец в сторонней лаборатории. Мы с напарником фактически вручную доставили его в лабораторию штата Калифорния. Мы также отправили другие экземпляры для сравнения".
   "Другие экземпляры для сравнения - что это значит?"
   "Кровь жертвы тоже отправили отдельной доставкой в лабораторию, чтобы ее можно было сравнить с той, что была обнаружена на ботинке".
   "Почему раздельная доставка?"
   "Чтобы не было шансов перекрестного заражения".
   - Спасибо, детектив Лонгстрет. На данный момент у меня больше нет вопросов".
   Судья объявил перерыв во второй половине дня, прежде чем начнется перекрестный допрос. Моя клиентка, не подозревая об истинной цели моего приглашения на обед, пригласила меня присоединиться к ней и Далу за чашечкой кофе. Я отказался, сказав, что должен написать свои вопросы для кросса. По правде говоря, у меня уже были готовы вопросы. Хотя перед судом я думал, что Фриман будет использовать Курлена, чтобы представить и дать показания о молотке, ботинках и обыске дома Лизы Трэммел, тем не менее я был готов, потому что прямой допрос прошел именно так, как я ожидал.
   Вместо этого я провел перерыв, разговаривая по телефону с Циско, готовя его к встрече с Далем в семь. Я велел ему разузнать о Буллоках и поставить Томми Ганс и Бам Бама возле здания Победы для безопасности. Я не был уверен, собирается ли Даль сыграть прямо или нет, но я собирался быть готовым в любом случае.
  
   Тридцать пять
   После перерыва детектив Лонгстрет вернул трибуну, и судья передал ее мне. Я не бросал софтболы и сразу перешел к пунктам, которые хотел донести до жюри. Прежде всего, это были свидетельские показания, которые информировали присяжных о том, что в день убийства полиция обыскивала окрестности Уэстленда. Это включало дом и, предположительно, ландшафт, где в конечном итоге был найден молоток.
   "Детектив, - спросил я, - вас не беспокоило, что этот молоток был найден так много времени спустя после убийства, и все же так близко к месту убийства и в месте, которое находилось внутри периметра довольно интенсивного поиска?"
   "Нет, не совсем. После того, как молоток был найден, я вышел и посмотрел на кусты перед этим домом. Они были большими и очень плотными. Меня совсем не удивило и не обеспокоило, что там все это время мог находиться молоток. На самом деле, я думал, что нам очень повезло, что он вообще был найден".
   Хороший ответ. Я начал понимать, почему Фриман порвал отношения между Курленом и Лонгстретом. Лонгстрет была чертовски хороша на стенде, может быть, даже лучше, чем ее партнер-ветеран. Я пошел дальше. Одним из правил игры было дистанцироваться от ошибок. Не усложняйте вещи проживанием.
   "Хорошо, а теперь перейдем к дому в Вудленд-Хиллз. Детектив, разве вы не согласны с тем, что обыск дома был провалом?
   "Бюст? Не уверен, что назвал бы это провалом. Я-"
   - Вы нашли окровавленную одежду подсудимого?
   "Нет, мы не."
   - Вы нашли кровь жертвы в сливе душа или ванны?
   "Нет, мы не."
   - А в стиральной машине?
   "Нет."
   "Какие доказательства представило государство в ходе этого судебного разбирательства, которые были получены из дома подсудимого? Я не про гараж. Только дом".
   Лонгстрет потребовалось несколько долгих минут молчания, пока она проводила внутреннюю инвентаризацию. Наконец она покачала головой.
   "Сейчас я ничего не могу вспомнить. Но это еще не значит, что поиск провалился. Иногда не найти доказательства так же полезно, как найти их".
   Я сделал паузу. Она травила меня. Она хотела, чтобы я попросил ее объяснить. Но если бы я сделал это, я понятия не имел, куда она пойдет. Я решил отступить, не клюнуть на удочку и двигаться дальше.
   - Хорошо, но настоящее сокровище - улики, которые вы нашли, - были найдены в гараже, верно? Доказательства, которые были или будут представлены суду в ходе этого судебного разбирательства".
   - Думаю, да.
   "Мы говорим о ботинке с кровью на нем и наборе инструментов без молотка, верно?"
   "Это правильно."
   - Я что-то еще упускаю?
   - Я так не думаю.
   "Хорошо, тогда позвольте мне показать вам кое-что здесь, на верхних экранах".
   Я схватил пульт, который Фриман удобно оставил на кафедре. Я перевернул поисковое видео, не сводя глаз с перематываемых изображений. Я провел его прямо по изображениям, которые хотел, и остановил его, затем переместился вперед в нужное место и сделал паузу.
   "Хорошо, вы можете рассказать присяжным, что происходит в этот момент на видео?"
   Я нажал кнопку воспроизведения, и изображение на экране начало двигаться. На нем было видно, как Лонгстрет и один из судебно-медицинских экспертов выходят из главного дома и пересекают портик к двери, ведущей в гараж.
   "Э-э, это когда мы идем в гараж", - сказал Лонгстрет.
   Затем из записи донесся ее голос.
   - Нам может понадобиться ключ от Курлена, - сказала она.
   Но на видео она потянулась рукой в перчатке к дверной ручке, и она повернулась.
   - Неважно, он открыт.
   Я не выключал видео до тех пор, пока Лонгстрет и криминалист не вошли в гараж и не включили свет. Затем я снова поставил его на паузу.
   - Вы впервые вошли в гараж, детектив?
   "Да."
   - Я вижу, вы включили здесь свет. Кто-нибудь из поисковой группы заходил в гараж до вас?
   - Нет, не было.
   Я медленно вернул видео к тому моменту, когда она открыла дверь, чтобы войти. Я снова включил воспроизведение и задавал свои вопросы во время воспроизведения.
   - Я заметил, что вы не пользуетесь ключом, чтобы войти в гараж, детектив. Почему это?"
   "Я попробовал дверь, как вы можете видеть здесь, и она была не заперта".
   "Ты знаешь почему?"
   - Нет, его только что разблокировали.
   - Кто-нибудь был дома, когда прибыла поисковая группа?
   - Нет, дом был пуст.
   - А дверь в сам дом была заперта, верно?
   - Да, мисс Траммел заперла его, когда согласилась сопровождать нас в Ван-Найс.
   - Она хотела запереть его или тебе пришлось ей сказать?
   - Нет, она хотела запереться.
   "Значит, когда она заперла дом, она оставила наружную дверь, ведущую в гараж, незапертой, верно?"
   - Похоже на то.
   "Можно с уверенностью сказать, что он был разблокирован в то время, когда вы и остальные прибыли с ордером на обыск, верно?"
   "Это правильно."
   "Имеется в виду, что кто угодно мог войти в гараж, пока его владелица, Лиза Траммел, находилась под стражей в полиции, верно?"
   - Думаю, да, возможно.
   - Между прочим, когда вы с детективом Курлен вышли из дома с мисс Траммел тем утром, вы оставили полицейского дежурить у дома, чтобы он как бы присматривал за ним, чтобы убедиться, что внутри ничего не потревожено и не украдено?
   "Нет, мы не."
   - Вам не показалось, что это было бы благоразумно, учитывая, что в доме могут быть улики по расследованию убийства?
   "В то время она не была подозреваемой. Она была просто человеком, с которым мы хотели поговорить".
   Я почти улыбнулся, и Лонгстрет почти улыбнулся. Она на цыпочках прошла мимо ловушки, которую я расставил для нее. Она была хороша.
   - А, - сказал я. - Не подозреваемый, верно. Так как долго, скажите вы, эта боковая дверь оставалась незапертой, а гараж был доступен для всех?
   "Это было бы невозможно для меня, чтобы сказать. Я не знаю, когда он был разблокирован в первую очередь. Возможно, она никогда не запирала гараж.
   Я кивнул и поставил паузу под ее ответом.
   - Вы или детектив Курлен проинструктировали команду криминалистов проверить, нет ли отпечатков пальцев на двери, ведущей в гараж?
   "Нет, мы не."
   - Почему нет, детектив?
   "Мы не считали это необходимым. Мы обыскивали дом, а не рассматривали его как место преступления".
   - Позвольте мне спросить вас гипотетически, детектив. Вы думаете, что кто-то, кто тщательно спланировал и осуществил убийство, оставит пару окровавленных ботинок в своем незапертом гараже? Особенно после того, как вы потратили время на то, чтобы избавиться от орудия убийства?
   Фриман возразил, сославшись на сложный характер вопроса и утверждая, что он предполагает факты, не имеющие доказательств. Мне было все равно. Этот вопрос не должен был рассматриваться Лонгстретом. Оно было адресовано жюри.
   - Ваша честь, я снимаю вопрос, - объявил я. - И у меня больше ничего нет для этого свидетеля.
   Я отошел от кафедры и сел. Я многозначительно уставился на присяжных, пробегая глазами по одному ряду, потом по другому. Наконец, я удержал их на Ферлонге на третьем месте. Он выдержал мой взгляд и не отвел взгляда. Я воспринял это как очень хороший знак.
  
   Тридцать шесть
   Херб Даль пришел один. Циско встретил его у дверей кабинета и проводил в мой кабинет, где я ждал. Буллокс сидел слева от меня, и у нас было свободное место для Даля прямо перед моим столом. Cisco осталась стоять, что было задумано. Я хотел Циско расхаживающего и задумчивого. Я хотел, чтобы Даль чувствовал себя неловко, что одно неверное слово может высвободить большого человека в обтягивающей черной футболке.
   Я не предложил Далю кофе, содовую или воду. Я не начал с каких-то банальностей или попыток наладить наши натянутые отношения. Я просто взялся за дело.
   "То, что мы собираемся сделать здесь, Херб, это выяснить, что именно вы сделали, каково было ваше отношение к Луи Оппаризио и что мы собираемся с этим делать. Насколько мне известно, я никому не нужен до девяти утра завтрашнего дня, так что у нас есть вся ночь, если это необходимо.
   "Прежде чем мы начнем, я хочу знать, что мы заключим сделку, если я буду сотрудничать", - сказал Даль.
   "Я сказал вам за ланчем, что вы не попадете в тюрьму. Взамен вы расскажете мне, что знаете. Кроме того, никаких обещаний".
   "Я не буду ничего свидетельствовать. Это только для информации. Кроме того, у меня есть для вас кое-что получше, чем мои показания.
   "Посмотрим об этом. Но прямо сейчас, почему бы нам не начать с самого начала? Вы сказали сегодня, что вам сказали идти на пикет Лизы Трэммел. Начни отсюда".
   Даль кивнул, но потом не согласился.
   "Думаю, мне нужно начать раньше. Это восходит к началу прошлого года".
   Я поднял две раскрытые руки.
   "Потерпите. У нас есть целая ночь.
   Затем Даль рассказал длинную историю о фильме, который он снял годом ранее, под названием "Кровавый гонщик". Это был теплый семейный фильм о девочке, которой подарили лошадь по кличке Честер. Она находит вытатуированный номер на нижней губе животного, который указывает на то, что когда-то он был чистокровной скаковой лошадью, которая, как считается, погибла во время пожара в сарае много лет назад.
   "Итак, она и ее отец проводят дополнительное расследование и..."
   - Смотрите, - прервал я. "Звучит как хорошая история, но можем ли мы поговорить о Луи Оппацио? У меня может быть вся ночь, но давай все равно останемся на месте.
   "В этом суть. Этот фильм. Это должно было быть малобюджетным, но я люблю лошадей. С тех пор, как я был маленьким ребенком. И я действительно думал, что смогу выбраться из стеллажей с этим".
   - Стойки?
   "Прямо на DVD дерьмо, которое вы видите там. Я думал, что эта история была необработанным бриллиантом, и если мы все сделаем правильно, мы сможем получить крупный театральный релиз. Но чтобы получить это, вам нужна производственная ценность, а для этого вам нужны деньги".
   Это всегда упирается в деньги.
   - Ты занял деньги?
   "Я занял деньги и вложил их в фильм. Глупо, я знаю. И это было помимо денег инвестора, которые я взял в начале. Но режиссером был этот урод-перфекционист из Испании. Парень почти не говорил по-английски, но мы его наняли. Он брал за дублем каждую сцену - тридцать дублей в чертовой забегаловке! Суть в том, что у нас кончились деньги, и мне нужно было как минимум четверть миллиона, чтобы закончить фильм. Я уже объездил весь город и всех прослушивал. Но мне понравился этот мульт. Для меня это было похоже на маленький фильм, который мог, понимаете?"
   - Ты получил деньги на улице, - сказал Циско из-за стула Даля.
   Даль повернулся, чтобы посмотреть на него, и кивнул.
   "Да, от парня, которого я знаю. Кривоносый парень.
   "Как его зовут?" Я попросил.
   - Нам не нужно здесь его имя, - сказал Даль.
   "Да. Как его зовут?"
   "Дэнни Грин".
   "Я думал, вы сказали-"
   "Да, я знаю. Он с ними, но его зовут Грин - что я могу сказать? Это "зеленый" с буквой "е" в конце".
   Я посмотрел на Циско. Ему нужно будет это проверить.
   "Хорошо, значит, вы взяли четверть миллиона у Дэнни Грина, и что случилось?"
   Даль поднял ладони в знак разочарования.
   - Вот именно, ничего не произошло. Я закончил фильм, но не смог его продать. Я брал ее с собой на каждый чертов фестиваль в Северной Америке, и она никому не была нужна. Я отнес его на американский кинорынок, снял чертов номер в отеле Loews в Санта-Монике и продал его только в Испанию. Конечно, единственной страной, которая интересовалась, была страна, откуда родом мой засранец-директор".
   - Значит, Дэнни Грин был не слишком счастлив, не так ли?
   "Нет, он не был. Я имею в виду, я не отставал от платежей, но это был шестимесячный кредит, и он отозвал его. Я не мог оплатить все. Я дал ему испанские деньги, но большая часть из них была на подходе. Они должны дублировать его и все такое дерьмо, и я не увижу большую часть этих денег до конца этого года, когда там выйдет фильм. Так что я был серьезно трахнут".
   "Что случилось?"
   "Ну, однажды Дэнни приходит ко мне. Я имею в виду, он просто появляется, и я думаю, что он здесь, чтобы сломать мне ноги. Но вместо этого он говорит, что им нужно, чтобы я что-то сделал. Это похоже на долгосрочную работу, и если я это сделаю, они реструктурируют мою ссуду, и я даже могу уволить большую часть оставшейся основной суммы. Итак, чувак, я сижу там, у меня нет выбора. Что мне делать, сказать Дэнни Грину нет? Э-э, так не работает.
   - Значит, ты сказал "да".
   "Вот так. Я сказал да."
   - И что это была за работа?
   "Чтобы приблизиться к этим людям, которые агитировали и протестовали против всех изъятий права выкупа. Эта организация называется ФЛАГ. Он хотел, чтобы я проник в их лагерь, если смогу. Так я и сделал, и так я встретил Лизу. Она была главным агитатором".
   Это звучало безумно, но я подыграл ему.
   - Вам сказали, почему?
   "Не совсем. Мне только что сказали, что там был парень, который был чем-то вроде параноика, и он хотел знать, что она задумала. У него была какая-то сделка, и он не хотел, чтобы эти люди ее испортили. Так что, если Лиза планировала протест или что-то в этом роде, я должен был сказать Дэнни, где он будет, кто его цель и тому подобное".
   История начала обретать черты правды. Я думал о сделке с LeMure. Opparizio находился в процессе организации продажи ALOFT публичной компании. Было разумной деловой практикой следить за любыми потенциальными угрозами для сделки до того, как она была завершена в феврале. Это может даже включать Лизу Траммел. Плохая реклама может помешать продаже. Акционеры всегда хотят чистых приобретений.
   - Ладно, что еще?
   "Не многое другое. Просто сбор разведданных. Я сблизился с Лизой, но через месяц ее арестовали за убийство. Дэнни вернулся тогда. Я думал, он собирается сказать, что сделка расторгнута, потому что она в тюрьме. Но он сказал, что хочет, чтобы я вложил деньги и вытащил ее. Он дал мне деньги в мешке - двести тысяч. Затем, когда я вытащил ее, я должен был сделать то же самое снова, только с вами, ребята. Проберитесь внутрь лагеря обороны, посмотрите, что происходит, и доложите".
   Я посмотрел на Циско. Его задумчивые движения больше не были игрой. Мы оба знали, что Даль может быть верхушкой айсберга, который вырвет дно из дела обвинения и потопит его. Мы также знали, что у нас может быть клиент в лице Лизы Траммел, совершенно непривлекательной, но невинной.
   А если она невиновна...
   "При чем здесь Оппацио?" Я попросил.
   - Ну, он как бы не знает - по крайней мере, не напрямую. Но когда я звоню Дэнни, чтобы проверить, он всегда хочет знать, что у тебя есть на Оппаризио. Вот как он это говорит: "Что у них есть на Оппаризио?" Он спрашивает это каждый раз. Так что я думаю, может быть, он тот парень, для которого я действительно делаю эту работу, понимаете?
   Я сначала не ответил. Я повернулась на стуле, обдумывая историю.
   - Знаешь, чего я не понимаю и чего нет в твоей истории, Даль? - сказал Циско.
   "Какая?"
   - Часть о том, что ты нанял тех двух парней, чтобы преследовать Мика. Ты пропустил эту часть, придурок.
   "Что об этом?" Я добавил.
   Даль поднял руки, сдаваясь, чтобы показать свою невиновность.
   "Эй, они сказали мне сделать это. Они прислали мне тех двух парней".
   "Зачем меня бить? Что это сделало?"
   - Это замедлило тебя, не так ли? Они хотят, чтобы Лиза упала за это, и они начали думать, что ты слишком хорош. Они хотели замедлить вас".
   Даль избегал зрительного контакта, стряхивая воображаемую ворсинку с бедра, пока говорил. Это заставило меня подумать, что он может лгать о причине нападения на меня. Это была первая фальшивая нота, которую я уловил во время исповеди. Я предполагаю, что Даль участвовал в нападении на себя, что, возможно, он был тем, кто хотел, чтобы мне было больно.
   Я посмотрел на Bullocks, а затем на Cisco. Если оставить в стороне мой спор с последним ответом Даля, у нас была возможность. Я знал, что Даль собирался предложить дальше. Сам как двойной агент. Мы доберемся до пляжа вместе с ним, снабдив Оппаризио ложными сведениями.
   Я должен был подумать об этом. Я легко могу дать Далю вводящую в заблуждение информацию, чтобы передать ее Дэнни Грину. Но это был бы рискованный маневр, не говоря уже об этических соображениях.
   Я встал и поманил Циско к двери.
   "Все присядьте на минутку. Я хочу поговорить со своим следователем здесь.
   Мы вошли в приемную, и я закрыл за собой дверь. Я подошла к столу Лорны.
   "Ты знаешь что это значит?" Я попросил.
   - Это значит, что мы выиграем это гребаное дело.
   Я открыл средний ящик стола Лорны и вынул стопку меню доставки для местных ресторанов и сетей быстрого питания.
   "Нет, это имеет в виду тех двух парней в клубе? Они могли быть убийцами Бондюрана, и мы все испортили этой маленькой игрой в задней комнате.
   - Я не знаю об этом, Босс.
   - Да, а что с ними сделали ваши два помощника?
   "Именно то, что я сказал им сделать, высадить их. Позже они сказали мне, что оба хотели остаться в каком-то бутылочном клубе в центре города. Вот оно. Я серьезно, Мик.
   "Все равно пиздец".
   С меню в руках я направился к двери своего кабинета. Циско говорил мне в спину.
   - Ты веришь Далю?
   Я оглянулся на него, прежде чем открыть дверь.
   "В точку".
   Я зашел в кабинет и положил меню посреди стола. Я снова занял свое место и посмотрел на Даля. Он всегда был лаской. И я собирался пойти с ним по пути.
   "Мы не должны этого делать, - сказал Буллокс.
   Я посмотрел на нее.
   "Что делать?"
   "Используй его, чтобы передать Оппацио ложную информацию. Мы должны поставить его перед судом и заставить рассказать историю присяжным".
   Даль немедленно запротестовал.
   "Я не свидетельствую! Кто она, черт возьми, такая, говорящая, как это...
   Я поднял руки в успокаивающем жесте.
   - Вы не даете показания, - сказал я. "Даже если бы я хотел, чтобы вы это сделали, я не смог бы вызвать вас на свидетельские показания. У вас нет ничего, что напрямую связывало бы Оппаризио с этим. Вы когда-нибудь встречались с этим человеком?"
   "Нет."
   - Вы когда-нибудь видели его раньше?
   - Да, в суде.
   "До этого."
   - Нет, и я никогда даже не слышал его имени, пока Дэнни не спросил меня о нем.
   Я посмотрел на Баллока и покачал головой.
   "Они слишком умны, чтобы оставлять там прямую ссылку. Судья не подпускал его к трибуне".
   "Тогда как насчет Дэнни Грина? Мы посадили его на скамью подсудимых".
   - А что мы используем, чтобы заставить его дать показания? Он возьмет Пятую еще до того, как мы доберемся до его имени. Здесь можно сделать только одно".
   Я ждал дальнейших протестов, но Буллокс наконец угрюмо замолчал. Я снова посмотрел на Даля. Я сильно не любил этого человека и доверял ему примерно так же, как верил, что у него есть собственные волосы. Но это не помешало мне сделать следующий шаг.
   "Даль, как устанавливается контакт с Дэнни Грином?"
   - Обычно я звоню ему около десяти.
   "Каждую ночь?"
   - Да, во время суда так и было. Он всегда хочет услышать обо мне. Большинство ночей он отвечает, а если нет, то перезванивает мне довольно быстро".
   "Хорошо, давайте покопаемся и закажем что-нибудь на вынос. Сегодня ты позвони отсюда.
   - Что я собираюсь сказать?
   "Мы собираемся решить это до десяти, когда вы позвоните. Но, по сути, я думаю, вы собираетесь сказать Дэнни Грину, что Луису Оппаризио не о чем беспокоиться, когда он займет позицию. Ты собираешься сказать ему, что у нас ничего нет, что мы блефовали и что все ясно.
  
  
   Тридцать семь
   Четверг должен был стать днем, когда все оркестровые элементы сошлись в крещендо для обвинения. С утра понедельника Андреа Фриман тщательно развернула свое дело, легко справляясь с переменными и неизвестными, такими как выстрелы, которые я сделал, и вторжение федерального целевого письма, в стратегическом наращивании, которое набирало обороты и неизменно ведет к этому дню. Четверг был днем науки, днем, когда все элементы доказательств и показаний будут связаны воедино неразрывными связями научных фактов.
   Это была хорошая стратегия, но именно здесь я намеревался перевернуть ее планы с ног на голову. В зале суда адвокат всегда должен учитывать три вещи: известные, известные неизвестные и неизвестные неизвестные. Будь то за столом обвинения или защиты, работа адвоката состоит в том, чтобы овладеть первыми двумя и всегда быть готовым к третьему. В четверг я намеревался стать одним из неизвестных неизвестных. Я видел стратегию Андреа Фриман за милю. Она не увидит моего, пока не войдет в него, как в зыбучий песок, и это не заглушит ее крещендо.
   Ее первым свидетелем был доктор Хоахим Гутьеррес, помощник судмедэксперта, проводивший вскрытие тела Митчелла Бондурана. Используя болезненное слайд-шоу, против которого я без энтузиазма и безуспешно возражал, доктор провел присяжных в волшебное таинственное путешествие по телу жертвы, каталогизируя каждый синяк, ссадину и сломанный зуб. Конечно, больше всего времени он потратил на описание и показ на экранах повреждений, созданных тремя ударами орудия убийства. Он указал, какой удар был первым и почему он оказался смертельным. Он назвал два других удара, нанесенных, когда жертва лежала лицом вниз на земле, излишеством и показал, что, по его опыту, излишество приравнивалось к эмоциональному контексту. Три жестоких удара показали, что убийца имел личную неприязнь к жертве. Я мог бы возразить и против вопроса, и против ответа, но они прекрасно сыграли роль в вопросе, который я позже задам.
   "Доктор, - спросил Фриман в какой-то момент, - вы нанесли три жестоких удара по макушке, все в пределах круга диаметром четыре дюйма. Как ты можешь сказать, какой из них был первым, а какой нанес смертельный удар?"
   "Это кропотливый процесс, но очень простой. Удары по черепу создали два вида переломов. Непосредственный и наиболее разрушительный удар был в области контакта, где каждый удар оружия вызывал то, что называется вдавленным переломом свода черепа, что на самом деле просто причудливый способ сказать, что он создал углубление в черепе или вмятину".
   "Вмятина?"
   "Видите ли, все кости обладают определенной эластичностью. При подобных повреждениях - сильном, травмирующем ударе - кость черепа вдавливается по форме ударяющего инструмента, и происходят две вещи. Вы получаете параллельные линии излома на поверхности - они называются террасными трещинами - и внутри вы получаете трещину с глубоким углублением - вмятину. На внутренней стороне черепа это углубление вызывает перелом, который мы называем осколком пирамиды. Этот осколок проходит через твердую мозговую оболочку, которая является внутренней оболочкой, и прямо в мозг. Часто, как было обнаружено в данном случае, осколок разрывается и проникает глубоко в ткань мозга, как пуля. Это мгновенно вызывает прекращение работы мозга и смерть".
   - Как пуля, ты сказал. Значит, эти три удара по голове жертвы были настолько сильными, что это было буквально равносильно трем выстрелам в голову?
   "Да, это правильно. Но понадобился только один из этих осколков, чтобы убить его. Первый."
   - Что возвращает меня к моему первоначальному вопросу. Как узнать, какой удар был первым?"
   "Могу ли я продемонстрировать это?"
   Судья разрешил Гутьерресу разместить на видеоэкранах схему черепа. Это был вид сверху, и на нем были видны три места удара молотка. Эти точки были нарисованы синим цветом. Другие переломы были нарисованы красным.
   "Для определения последовательности ударов в ситуации множественной травмы мы переходим к вторичным переломам. Это переломы красного цвета. Я назвал эти параллельные изломы террасными трещинами, потому что, как я уже говорил, они похожи на ступеньки, удаляющиеся от точки удара. Такой перелом или трещина может полностью пройти через кость, и здесь вы видите, что у этого пострадавшего эти линии перелома тянутся через теменно-височную область. Но такие переломы всегда заканчиваются, когда доходят до уже имеющегося перелома. Энергия просто поглощается существующей трещиной. Поэтому, изучая череп жертвы и прослеживая террасные переломы, становится возможным определить, какой из этих переломов возник раньше. И затем, конечно, вы прослеживаете их до точки удара, и вы можете легко увидеть порядок ударов".
   На рисунке на экране цифры 1, 2 и 3 стояли на своих местах, изображая порядок ударов, обрушившихся на голову Митчелла Бондюранта. Первый удар - смертельный удар - пришелся ему в самую макушку.
   Фриман отошла от этого и провела большую часть утра, доя показания, и, наконец, достигла точки, когда она забивала очевидное во многих областях слишком многими вопросами, которые были повторяющимися или неуместными. Дважды судья просил ее перейти к другим областям свидетельских показаний. И я начал верить, что она пытается затормозить. Ей пришлось оставить свидетеля на все утро, потому что ее следующего свидетеля, возможно, не было под рукой, и, возможно, он даже выбился из колеи.
   Но если она и нервничала из-за какой-то проблемы, Фриман этого не показывал. Она сосредоточила свое внимание на Гутьерресе и упорно провела его через его показания, закончив самым важным - привязав найденный в кустах молоток Ремесленника к ранам на голове жертвы.
   Для этого она достала реквизит. После вскрытия Бондюрана Гутьеррес сделал слепок черепа жертвы. Он также сделал серию фотографий кожи головы и сделал отпечатки, на которых были изображены раны в масштабе один к одному.
   Получив молоток, который был представлен в качестве улики, Гутьеррес вынул его из пластикового пакета и начал демонстрацию, которая показала, как его плоская круглая поверхность идеально подходит к ранам и углублениям в черепе. У молотка также была выемка на верхнем крае его облицовки, которую можно было использовать для удерживания гвоздя. Эта выемка была хорошо видна в углублении, оставленном на черепе. Все это складывается в идеальную прокурорскую головоломку. Фриман сияла, увидев, как перед присяжными закрепился ключевой элемент доказательства.
   "Доктор, вы колеблетесь, говоря присяжным, что этот инструмент мог нанести смертельную травму жертве?"
   "Никто."
   "Вы понимаете, что этот инструмент не уникален, верно?"
   "Конечно. Я не говорю, что именно этот молоток вызвал эти травмы. Я говорю, что это был либо этот молоток, либо тот, что вышел из той же формы. Я не могу быть более конкретным, чем это".
   "Спасибо доктор. Теперь поговорим о выемке на ударной поверхности молотка. Что вы можете сказать о положении выемки на картине раны?"
   Гутьеррес поднял молоток и указал на выемку.
   "Выемка находится на верхнем краю. Эта область намагничена. Вы вставляете гвоздь здесь, молоток удерживает его, а затем вы вбиваете гвоздь в поверхность материала, с которым работаете. Поскольку мы знаем, что выемка находится на верхнем крае, мы можем посмотреть на раны и увидеть, откуда они пришли".
   - И что это за направление?
   "Сзади. Потерпевшего ударили сзади".
   - Значит, он, возможно, даже никогда не видел приближающегося нападавшего.
   "Это правильно."
   "Спасибо, доктор Гутьеррес. На данный момент у меня больше нет вопросов".
   Судья повернул свидетеля ко мне, и, когда я проходил мимо Фримена по пути к кафедре, она бросила на меня невозмутимый взгляд, который передал сообщение: "Бей изо всех сил, придурок".
   Я намеревался. Я положил свой блокнот на кафедру, затянул галстук и расстегнул наручники, затем посмотрел на свидетеля. Прежде чем я снова сел, я хотел владеть им.
   - В медэкспертизе вас называют доктором Гатсом, не так ли, сэр?
   Это был хороший нестандартный вопрос. Это заставило бы свидетеля задаться вопросом, какую еще инсайдерскую информацию я знал и мог бы выдать ему.
   - Э-э, иногда да. Неформально, можно сказать.
   - Почему так, доктор?
   Фриман возражал против уместности, и это привлекло внимание судьи.
   "Вы хотите сказать мне, как это связано с причиной, по которой мы здесь сегодня, мистер Халлер?" он спросил.
   "Ваша честь, я думаю, если вам будет позволено ответить, ответ, который даст доктор Гутьеррес, покажет, что у него есть опыт в патологии, который не связан с образцами инструментов и ранами головы".
   Перри обдумал ситуацию, а затем кивнул.
   - Свидетель ответит.
   Я снова сосредоточился на Гутьерресе.
   "Доктор, вы можете ответить на вопрос. Почему вас зовут доктор Гатс?
   "Это потому, что, как вы сказали, у меня есть опыт в выявлении заболеваний желудочно-кишечного тракта - кишечника - и это также соответствует названию, особенно когда оно произносится неправильно".
   "Спасибо доктор. Теперь можете ли вы сказать нам, сколько раз у вас было дело, когда вы подбирали молоток по ранам на черепе жертвы?
   - Это будет первым.
   Я кивнул, чтобы подчеркнуть это.
   - Значит, ты вроде как новичок, когда дело доходит до убийства молотком.
   "Правильно, но мое сравнение было кропотливым и осторожным. Мои выводы неверны".
   Играйте на его комплексе превосходства. Я врач, я не ошибаюсь.
   - Вы когда-нибудь ошибались, когда давали показания в суде в качестве свидетеля?
   "Все совершают ошибки. Я уверен, что да".
   - А как насчет дела Стоунриджа?
   Фриман быстро возразила, поскольку я знал, что она будет. Она попросила боковую панель, и судья помахал нам рукой. Я знал, что дальше этого дело не пойдет, но я высказал это перед присяжными. Из того немногого, что только что было сказано, они знали, что где-то в прошлом Гутьеррес свидетельствовал и был неправ. Это было все, что мне было нужно.
   "Судья, мы оба знаем, куда идет адвокат, и это не только не имеет отношения к этому делу, но Стоунридж все еще находится под следствием, и официального заключения нет. Что могло-"
   "Я снимаю это".
   Она посмотрела на меня с жгучей враждебностью в глазах.
   "Без проблем. У меня есть еще один вопрос."
   "О, пока присяжные слышат вопрос, вам все равно, каков будет ответ. Судья, мне нужны инструкции по этому поводу, потому что то, что он делает, неправильно".
   "Я позабочусь об этом. Вернись. А мистер Халлер? Ты следи за собой".
   - Благодарю вас, ваша честь.
   Судья проинструктировал присяжных не обращать внимания на мой вопрос и напомнил им, что было бы несправедливо с их стороны рассматривать что-либо помимо доказательств и свидетельских показаний при последующем обсуждении. Затем он сказал мне продолжать, и я пошел в новом направлении.
   "Доктор, давайте сосредоточимся на смертельной ране и немного подробнее. Вы назвали это депрессионным переломом, верно?
   - Вообще-то я назвал это вдавленным переломом свода черепа.
   Я всегда любил, когда меня поправляли свидетели обвинения.
   "Хорошо, так вмятину или вмятину, оставшуюся от этого травматического воздействия, вы измеряли?"
   "Как измерить?"
   "Как насчет его глубины? Вы измерили это?
   "Да. Могу я обратиться к своим заметкам?"
   - Вы точно можете, доктор.
   Гутьеррес проверил свою копию протокола вскрытия.
   "Да, мы назвали смертельную ударную рану один-А. И, да, действительно, я измерил определение рисунка раны. Могу я дать вам эти размеры?
   "Мой следующий вопрос. Пожалуйста, скажите нам, доктор, как это было?
   Говоря, Гутьеррес просмотрел свой отчет.
   "Измерения производились в четырех точках кругового места удара. Используя циферблат, измерения были на три, шесть, девять и двенадцать. Двенадцать - это место, где была выемка на поверхности.
   - И что вам сказали измерения?
   "В этих числах было очень мало игры. Менее четверти сантиметра разделяли четыре измерения. В среднем они составляли семь миллиметров в глубину, что составляет примерно четверть дюйма".
   Он оторвался от своих записей. Я записывал его номера, хотя уже вычеркнул их из протокола вскрытия. Я взглянул на коробку и увидел, что несколько присяжных пишут в своих блокнотах. Хороший знак.
   - Итак, доктор, я заметил, что эта часть вашей работы не попала в поле зрения мисс Фриман. Что эти измерения значили для вас с точки зрения угла падения оружия?"
   Гутьеррес пожал плечами. Он украдкой взглянул на Фримена и понял сообщение. Будьте осторожны здесь.
   "На самом деле из этих цифр делать нечего".
   "Действительно? Тот факт, что отпечаток на кости - вмятина, как вы ее назвали, - оставленный молотком, был почти ровным во всех измеримых точках, не указывает ли вам, что молоток равномерно ударил жертву по макушке?
   Гутьеррес посмотрел на свои записи. Он был человеком науки. Я только что задал ему научно обоснованный вопрос, и он знал, как на него ответить. Но он также знал, что каким-то образом забрел на минное поле. Он не знал, как и почему, только то, что прокурор, сидевший в пятнадцати футах от него, нервничал.
   "Доктор? Хочешь, я повторю вопрос?"
   "Нет, в этом нет необходимости. Вы должны помнить, что в науке одна десятая сантиметра может означать большую разницу".
   - Вы хотите сказать, что молоток неравномерно ударил по мистеру Бондюрану, сэр?
   "Нет!" - сказал он раздраженным тоном. "Я просто говорю, что это не так уж и высохло, как думают люди. Да, похоже, что молоток ударил жертву заподлицо, если хотите.
   "Спасибо доктор. И когда вы посмотрите на свои измерения глубины раны при втором и третьем ударах, они не будут такими же равномерными, верно?
   "Да, это правильно. В обоих этих ударах отклонение колеблется до трех миллиметров в каждом".
   Он у меня был сейчас. Я катался. Я отошел от кафедры и пошел влево, в открытое пространство между кафедрой и скамейкой присяжных. Я засунул руки в карманы и принял позу вполне уверенного в себе мужчины.
   - Итак, доктор, вы нанесли смертельный удар точно в макушку. Следующие два, не то же самое. Чем объясняется эта разница?"
   "Ориентация черепа. Первый удар остановил работу мозга в течение секунды. Ссадины и другие повреждения на теле, например, сломанные зубы, свидетельствуют о мгновенном падении с места. Вполне вероятно, что второй и третий удары были нанесены уже после того, как он упал".
   - Вы только что сказали, что другие травмы указывают на "немедленное падение с места". Почему вы уверены, что жертва стояла, когда ее атаковали сзади?
   "Об этом свидетельствуют ссадины на обоих коленях".
   - Значит, он не мог стоять на коленях, когда на него напали?
   "Это кажется маловероятным. Ссадины на коленях говорят об обратном".
   "А как насчет того, чтобы присесть, как бейсбольный кетчер?"
   "Опять же, это невозможно, если посмотреть на повреждения его коленей. Глубокие ссадины и перелом левой надколенника. Коленная чашечка, как ее чаще называют".
   - Значит, вы не сомневаетесь, что он стоял, когда был нанесен смертельный удар?
   "Никто."
   Возможно, это был самый важный ответ на любой вопрос во всем испытании, но я скользил дальше, как будто это было просто частью рутины.
   "Спасибо доктор. Теперь вернемся на мгновение к черепу. Насколько крепок, по-вашему, череп в том месте, где произошел смертельный удар?"
   "Зависит от возраста субъекта. С возрастом наши черепа становятся толще".
   - Наш объект - Митчелл Бондюран, доктор. Насколько толстым был его череп? Вы измерили?"
   "Я сделал. Толщина в районе удара составляла восемь сантиметров. Около трети дюйма.
   "И проводили ли вы какие-либо исследования или тесты, чтобы определить, какая сила потребовалась бы для того, чтобы молоток создал фатальную вмятину в этом случае?"
   - Нет, нет.
   "Знаете ли вы о каких-либо подобных исследованиях этого вопроса вообще?"
   "В районе проводятся исследования. Выводы очень широкие. Мне кажется, что каждый случай уникален. Вы не можете пойти на общие исследования.
   "Разве не широко распространено мнение, что пороговое значение давления, необходимого для образования впадинной трещины, составляет тысячу фунтов на квадратный дюйм?"
   Фримен встал и возразил. Она сказала, что я задаю вопросы, выходящие за рамки компетенции доктора Гутьерреса как свидетеля.
   "Г-н. Сам Халлер в своем перекрестном допросе сразу же указал, что свидетель специализируется на заболеваниях желудочно-кишечного тракта, а не на эластичности костей и депрессии".
   Для нее это была безвыходная ситуация, и из двух зол она выбрала меньшее: сжечь своего свидетеля или позволить мне продолжать задавать ему вопросы, на которые он не знал ответов.
   "Поддержан", - сказал судья. - Давайте двигаться дальше, мистер Халлер. Задайте свой следующий вопрос".
   - Да, ваша честь.
   Я перелистнул несколько страниц в своем блокноте и сделал вид, что читаю. Это позволит мне выиграть несколько минут, пока я буду обдумывать следующий ход. Затем я повернулся и посмотрел на часы на задней стене зала суда. До обеда оставалось пятнадцать минут. Если я хотел отправить присяжных с последней порцией пищи для размышлений, мне нужно было действовать сейчас.
   - Доктор, - сказал я. - Вы записали рост жертвы?
   Гутьеррес проверил свои записи.
   "Г-н. На момент смерти Бондюран был ростом шесть футов и один дюйм".
   "Таким образом, эта область на макушке головы будет иметь высоту шесть футов и один дюйм. Справедливо ли это сказать, доктор?
   "Да, это так."
   "На самом деле, если бы мистер Бондюран носил туфли, он был бы еще выше, верно?"
   "Да, может быть, дюйм-полтора, чтобы учесть каблуки".
   "Хорошо, итак, зная рост жертвы и знание того, что смертельная рана пришлась ему на макушку, что это говорит нам об угле атаки?"
   "Я не уверен, что вы имеете в виду под углом атаки".
   - Вы уверены в этом, доктор? Я говорю об угле, под которым находился молоток по отношению к области удара".
   "Но это было бы невозможно узнать, потому что мы не знаем позы жертвы, уклонялся ли он от удара или какова была точная ситуация, когда его ударили".
   Гутьеррес закончил свой ответ кивком, словно гордясь тем, как он справился с вызовом.
   - Но, доктор, разве вы не свидетельствовали во время прямого допроса мисс Фримен, что, по крайней мере, вам показалось, что г-н Бондюран был поражен сзади во время внезапного нападения?
   "Я сделал."
   - Разве это не противоречит тому, что вы только что сказали об уклонении от удара? Что это, доктор?
   Чувствуя себя загнанным в угол, Гутьеррес отреагировал так же, как и большинство загнанных в угол мужчин. С высокомерием.
   "Мое свидетельство состоит в том, что мы точно не знаем, что произошло в том гараже, в какой позе был пострадавший или какова была ориентация его черепа, когда он получил смертельный удар. Дурацкая затея строить догадки и догадки в этот момент".
   - Вы говорите, что глупо пытаться понять, что произошло в гараже?
   "Нет! Я вовсе этого не говорю. Вы берете слова и искажаете их".
   Фримен должен был что-то сделать. Она встала, возразила и сказала, что я дразню свидетеля. Я не был, и судья сказал то же самое, но небольшого перерыва было достаточно, чтобы Гутьеррес взял себя в руки и возобновил свое спокойное и высокомерное поведение. Я решил подвести итоги. В основном я использовал доктора Гатса в качестве подставного лица для моего собственного эксперта, который давал показания на этапе защиты. Я полагал, что был почти там.
   "Доктор, вы согласны с тем, что если бы мы могли определить позу жертвы и ориентацию его черепа во время того первого смертельного удара, то мы бы поняли, под каким углом держали орудие убийства?"
   Гутьеррес обдумывал вопрос дольше, чем мне понадобилось, чтобы его задать, затем неохотно кивнул.
   - Да, это дало бы нам некоторое представление. Но это невозможно...
   "Спасибо доктор. Мой следующий вопрос: если бы мы знали все эти вещи - позу, ориентацию, угол наклона оружия - разве мы не смогли бы сделать некоторые предположения о росте нападавшего?"
   "Это не имеет смысла. Мы не можем знать эти вещи".
   Он в отчаянии поднял обе руки и повернулся, чтобы посмотреть на судью в поисках помощи. Он не получил ни одного.
   "Доктор, вы не отвечаете на вопрос. Позвольте мне спросить вас снова. Если бы мы действительно знали все эти факторы, могли бы мы сделать предположения о росте нападавшего?"
   Он опустил руки в жесте " сдаюсь" .
   "Конечно, конечно. Но мы не знаем этих факторов".
   "Мы, доктор? Не хотите ли вы сказать , что не знаете этих факторов, потому что не искали их?"
   - Нет, я...
   - Не хотите ли вы сказать, что не хотели знать эти факторы, потому что они показали бы, что подсудимый ростом пять футов три дюйма физически не мог совершить...
   "Возражение!"
   - ...это преступление против мужчины на десять дюймов выше ее?
   К счастью, они больше не использовали молотки в залах судебных заседаний в Калифорнии. Перри разбил бы его о скамейку.
   "Выдержал! Выдержано! Выдержано!"
   Я взял свой блокнот и пролистал все сложенные последние страницы, демонстрируя разочарование и завершенность.
   - У меня больше нет ничего для...
   "Г-н. Мистер Халлер, - рявкнул судья, - я неоднократно предупреждал вас о том, что вы должны действовать перед присяжными. Считай это последним предупреждением. В следующий раз будут последствия".
   - Принято к сведению, ваша честь. Спасибо."
   "Присяжные проигнорируют последний обмен мнениями между адвокатом и свидетелем. Он вычеркнут из протокола".
   Я сел, не смея взглянуть на скамью присяжных. Но это было нормально, я чувствовал вибрацию. Их глаза были на мне. Они ехали со мной.
   Не все, но достаточно.
  
   Тридцать восемь
   Я провел обеденный перерыв, обучая Лизу Траммел тому, чего ожидать во время дневного заседания суда. Херба Даля не было, его отправили с ложным поручением, чтобы я мог побыть наедине со своим клиентом. Насколько я мог, я пытался объяснить ей, на какой риск мы пойдем, когда дело обвинения будет свернуто, а защита займет центральное место. Она была напугана, но доверяла мне, и это все, что можно требовать от клиента. Правда? Нет. Но доверять? Да.
   После повторного заседания суда Фримен вызвал доктора Генриетту Стэнли для дачи свидетельских показаний. Она представилась как старший биолог Лос-Анджелесской региональной криминалистической лаборатории в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Я предполагал, что она будет последним свидетелем обвинения, и ее показания будут иметь две важные части. Она подтвердит, что анализ ДНК крови, найденной на найденном молотке, полностью соответствует ДНК Митчелла Бондуранта и что кровь, обнаруженная на садовой обуви Лизы Трэммел, также соответствует крови жертвы.
   Научные показания вернут дело на круги своя, а связующим звеном будет кровь. Мое единственное намерение состояло в том, чтобы лишить обвинения момента.
   "Доктор. Стэнли, - начал Фримен. - Вы либо проводили, либо контролировали все анализы ДНК, полученные в ходе расследования смерти Митчелла Бондюрана, не так ли?
   "Я проконтролировал и подтвердил один анализ, проведенный сторонним поставщиком. Другой анализ я сделал сам. Но я должен добавить, что у меня есть два ассистента в лаборатории, которые помогают мне, и они выполняют значительную часть работы под моим руководством".
   "В какой-то момент расследования вас попросили провести анализ небольшого количества крови, обнаруженной на молотке, для сравнения ДНК с жертвой, не так ли?"
   "Для этого анализа мы привлекли стороннего поставщика, потому что время имело решающее значение. Я наблюдал за этим процессом и позже подтвердил выводы".
   "Ваша честь?"
   Я стоял за столом защиты. Судья выглядел раздраженным из-за того, что я прервал допрос Фримена.
   - Что такое, мистер Халлер?
   "Чтобы сэкономить время суда и присяжных от пространных объяснений анализа ДНК и сопоставления, защита оговаривается".
   - Предусматривает что, мистер Халлер?
   - Что кровь на молотке принадлежит Митчеллу Бондюранту.
   Судья не промахнулся. Возможность перенести судебное разбирательство на час или более вперед приветствовалась с осторожностью.
   "Очень хорошо, мистер Халлер, но у вас не будет возможности оспорить это на этапе защиты. Ты знаешь, что это правильно?"
   - Я знаю это, судья. Не будет необходимости оспаривать это".
   - А ваш клиент не возражает против такой тактики?
   Я слегка повернулся к Лизе Траммел и сделал ей жест.
   "Она прекрасно знает об этой тактике и соглашается. Она также готова сделать запись, если вы хотите спросить ее напрямую.
   "Я не думаю, что это необходимо. Как к этому относится государство?"
   Фриман выглядела подозрительно, как будто она искала ловушку.
   "Судья, - сказала она, - я хочу, чтобы подсудимый признал, что кровь, обнаруженная на молотке, действительно была кровью Митчелла Бондюранта. И я хочу отказаться от неэффективного совета.
   "Я не думаю, что отказ необходим", - сказал Перри. "Но я получу условие непосредственно от ответчика".
   Затем он задал Лизе вопросы, которые подтвердили, что она согласна с условием.
   Как только Фриман сказала, что довольна, Перри повернулся на стуле и перекатился на край скамьи, чтобы выступить перед присяжными.
   "Дамы и господа, свидетель собирался провести вас через объяснение науки о типировании и сопоставлении ДНК, что приведет вас к показаниям в отношении лабораторных анализов, совпадающих с кровью, найденной на молотке, которая является доказательством крови нашей жертвы, Митчелл. Бондюрант. Утверждая, защита говорит, что она согласна с этими выводами и не будет возражать против них. Из этого вы делаете вывод, что кровь, обнаруженная на рукоятке молотка, найденного в кустах возле банка, действительно принадлежала жертве, Митчеллу Бондюранту. Теперь это установлено как доказанный факт, и я запрошу его для вас в письменном виде, когда вы начнете свои обсуждения".
   Он кивнул один раз, а затем откатился на место, где приказал Фримену продолжать. Выбитая из ритма моим неожиданным движением, она попросила судью несколько минут, чтобы сориентироваться и найти место, с которого можно возобновить осмотр. Наконец, она посмотрела на своего свидетеля.
   "Хорошо, доктор Стэнли, кровь из молотка была не единственным образцом крови из этого случая, который вас просили проанализировать, верно?"
   "Это правильно. Нам также передали отдельный образец крови, обнаруженный на ботинке, найденном в помещении подсудимого. По-моему, в гараже. Мы напечатали...
   "Ваша честь, - сказал я, снова поднимаясь со своего места, - еще раз защита желает оговорить".
   На этот раз этот шаг принес полную тишину в зал суда. На галерее никто не шептался, судебный пристав не глушил рукой свой голос по телефону, пальцы судебного секретаря не отрывались от клавиш. Полная тишина.
   Судья сидел, сцепив пальцы обеих рук под подбородком. Он долго оставался в позе, прежде чем обеими руками поманил меня и Фримена к скамейке запасных.
   - Поднимитесь сюда, советник.
   Мы с Фриманом стояли бок о бок перед скамейкой. - прошептал судья.
   "Г-н. Халлер, ваша репутация опередила вас, когда вы пришли ко мне в зал суда по этому делу. Из нескольких источников мне сказали, что вы чертовски хороший адвокат и неутомимый адвокат. Однако мне нужно спросить, знаете ли вы, что вы здесь делаете. Вы хотите оговорить утверждение обвинения, что кровь жертвы была обнаружена на собственной обуви вашего клиента? Вы уверены в этом, мистер Халлер?
   Я кивнул, как будто соглашаясь с тем, что он правильно сделал, что поставил под сомнение мою стратегию судебного разбирательства.
   "Судья, мы сами провели анализ, и результаты совпадают. Наука не лжет, и защита не заинтересована в том, чтобы ввести в заблуждение суд или присяжных. Если суд - это поиск истины, пусть правда выйдет наружу. Защита утверждает. Позже мы докажем, что кровь была подброшена на ботинок. Вот где настоящая правда, а не в том, была ли это его кровь или нет. Мы признаем, что это было, и мы готовы двигаться дальше".
   - Ваша честь, можно меня выслушать? - сказал Фримен.
   - Продолжайте, мисс Фриман.
   "Государство возражает против этого положения".
   Она наконец уловила. Судья выглядел ошеломленным.
   - Я не понимаю, мисс Фриман. Вы получаете то, что хотите. Кровь жертвы на ботинках подсудимого".
   - Ваша честь, доктор Стэнли - мой последний свидетель. Адвокат пытается подорвать позицию штата, лишив меня возможности представить доказательства так, как я хочу их представить. Показания этого свидетеля сокрушительны для защиты. Он просто хочет поставить условие, чтобы уменьшить его влияние на присяжных. Но условие должно быть согласовано обеими сторонами. Я совершил ошибку, приняв условие на молоток, но не в этот раз. Не на туфлях. Государство возражает против этого".
   Судья был непреклонен. Он увидел, что сэкономил как минимум полдня судебного времени, и не собирался упускать это из виду.
   "Адвокат, поймите, что суд может отменить ваше возражение по причине судебной экономии. Я бы предпочел этого не делать".
   Он говорил ей не идти против него в этом. Принять оговорку.
   "Извините, ваша честь, но государство по-прежнему возражает".
   "Отменено. Вы можете отступить".
   Так оно и пошло. Как и в случае с молотком, судья передал условие присяжным и пообещал, что они получат документ с изложением доказательств и фактов, согласованных к началу обсуждения. Я успешно заглушил крещендо обвинения. Вместо того, чтобы выходить с грохотом тарелок, барабанов и доказательствами, которые кричали, ОНА СДЕЛАЛА ЭТО! ОНА СДЕЛАЛА ЭТО! ОНА СДЕЛАЛА ЭТО!, обвинение ушло со хныканьем. Фриман кипел. Она знала, насколько важна отдача от постепенного наращивания. Вы не слушаете " Болеро" десять минут, а выключаете его за последние две минуты до конца.
   Мало того, что усечение ее дела причинило боль, я еще и фактически превратил ее последнего и самого важного свидетеля в первого свидетеля защиты. Оговорившись, я создал впечатление, будто результаты анализа ДНК были начальными кирпичиками моего дела. И Фримен ничего не мог сделать. Она закрыла все дело, и у нее ничего не осталось. Освободив Стэнли от свидетельских показаний, она села за стол обвинения, просматривая свои записи, вероятно, думая о том, следует ли ей вернуть Курлена или Лонгстрета на свидетельские показания, чтобы завершить дело с помощью детектива, собравшего все улики. Но в этом были риски. Она уже репетировала их показания раньше. Но не в этот раз.
   "РС. Фриман? - наконец спросил судья. - У вас есть еще один свидетель?
   Фриман посмотрел на ложу присяжных. Она должна была поверить, что вынесла вердикт. Что с того, что доказательства не были предоставлены в соответствии с планом, который она поставила? Доказательства все еще были там и в протоколе. Кровь жертвы на молотке и на ботинках подсудимого. Этого было более чем достаточно. Приговор был у нее в кармане.
   Она медленно поднялась, все еще глядя на присяжных. Затем она повернулась и обратилась к судье.
   "Ваша честь, народ отдыхает".
   Это был торжественный момент, и снова зал суда стал неподвижным и безмолвным, на этот раз почти на целую минуту.
   - Хорошо, - наконец сказал судья. "Я не думаю, что кто-то из нас думал, что мы будем в этом месте так скоро. Мистер Халлер, вы готовы приступить к изложению версии защиты?
   Я стоял.
   - Ваша честь, защита готова продолжить.
   Судья кивнул. Он все еще казался немного контуженным решением защиты признать и принять в качестве доказательства кровь жертвы на ботинках подсудимого.
   - Тогда мы возьмем наш дневной перерыв немного раньше, - сказал он. - А когда мы вернемся, начнется фаза защиты.
  
   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Пятый свидетель
  
  
   Тридцать девять
   Если тактика защиты на поздних стадиях рассмотрения версии обвинения вызывала удивление, то первый шаг из угла на стадии защиты не уменьшил сомнений некоторых наблюдателей в компетентности адвоката. Как только все вернулись на свои места после дневного перерыва, я подошел к кафедре и бросил еще один . Какого черта? перейти к судебному разбирательству.
   "Защита звонит подсудимой, Лизе Траммел".
   Судья попросил тишины, когда моя клиентка встала и подошла к трибуне. То, что ее вообще вызвали, шокировало и вызвало шёпот и болтовню в зале суда. Как правило, адвокаты защиты не любят выставлять клиента в качестве свидетеля. По соотношению риска и вознаграждения эта тактика занимает довольно низкое место. Вы никогда не можете быть уверены в том, что скажет ваш клиент, потому что вы никогда не сможете полностью поверить в то, что он вам сказал. А быть пойманным на одной-единственной лжи под присягой и на трибуне перед двенадцатью людьми, определяющими вашу вину или невиновность, - это разрушительно.
   Но на этот раз и в этом случае все было иначе. Лиза Траммел никогда не колебалась в своем заявлении о невиновности. Она ни разу не колебалась в своем ответе на улики против нее. И она никогда даже отдаленно не интересовалась какой-либо сделкой. Учитывая это, а также события, касающиеся связи Херба Даля и Луиса Оппаризио, я смотрел на нее иначе, чем в начале суда. Она настояла на том, чтобы у нее была возможность заявить присяжным, что она невиновна, и накануне вечером мне пришло в голову, что ей следует предоставить эту возможность в тот самый момент, когда она появится. Она будет первым свидетелем.
   Подсудимая приняла присягу с легкой улыбкой на лице. Возможно, кому-то это показалось неуместным. После того, как она села и ее имя было в протоколе, я тут же приступил к делу.
   "Лиза, я только что видел, как ты немного улыбалась, когда давала клятву говорить правду. Почему ты улыбался?
   "Ну, знаете, нервозность. И облегчение".
   "Рельеф?"
   "Да, облегчение. Наконец-то у меня есть шанс рассказать свою сторону. По правде говоря."
   Все началось хорошо. Оттуда я быстро провел ее по стандартному списку основных вопросов о том, кем она была, чем зарабатывала на жизнь и в каком состоянии ее брак, а также коснулся состояния ее домовладения.
   - Вы знали жертву этого ужасного преступления, Митчелла Бондюранта?
   - Знай его, нет. Знаю о нем, да.
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Ну, за последний год или около того, когда у меня начались проблемы с ипотекой, я видел его. Я ходил в банк пару раз, чтобы сослаться на него. Они никогда не позволяли мне говорить с ним, но я видел его там, в его кабинете. Стена его кабинета была полностью сделана из стекла, что было шуткой. Как будто вы могли видеть его, но не могли с ним поговорить.
   Я проверил жюри. Я не видел прямых кивков, но подумал, что ответ и образ, созданный моей клиенткой, были идеальными. Банкир прячется за стеклянной стеной, в то время как угнетенные и обездоленные держатся подальше.
   - Вы когда-нибудь видели его где-нибудь еще?
   "Утром убийства. Я видел его в кофейне, в которой останавливаюсь. Он был двумя людьми позади меня в очереди. Вот почему я был сбит с толку, когда разговаривал с детективами. Они спрашивали о мистере Бондюране, и я только что видел его сегодня утром. Я не знал, что он мертв. Я не знал, что они расследуют меня по делу об убийстве, о совершении которого я даже не знал".
   Все идет нормально. Она играла так, как мы обсуждали и репетировали, вплоть до того, что всегда относилась к жертве с полным уважением, если не с сочувствием.
   - Вы разговаривали с мистером Бондюраном в то утро?
   - Нет. Я боялся, что он может подумать, что я преследую его или что-то в этом роде, и подаст на меня в суд. Кроме того, вы предупредили меня, чтобы я избегал любых встреч или конфронтации с людьми из банка. Так что я быстро взял свой кофе и ушел".
   - Лиза, вы убили мистера Бондюрана?
   "Нет! Конечно нет!"
   - Ты подкрался к нему сзади с молотком из своего гаража и ударил его по голове так сильно, что он умер еще до того, как упал на землю?
   "Нет, я не!"
   - Ты ударил его еще два раза, когда он лежал на земле?
   "Нет!"
   Я сделал паузу, как бы изучая свои записи. Я хотел, чтобы ее опровержения отозвались эхом в зале суда и в сознании каждого присяжного.
   "Лиза, ты сделала себе имя, борясь с лишением права выкупа твоего дома, не так ли?"
   "Это не было моим намерением. Я просто хотел сохранить свой дом для себя и своего сына. Я сделал то, что считал правильным. В итоге это привлекло много внимания".
   - Это нехорошее внимание для банка, не так ли?
   Фриман возразил, утверждая, что я задаю Траммел вопрос, на который она не знает, на что ответить. Судья согласился и сказал мне спросить что-нибудь еще.
   "Пришло время, когда банк попытался остановить ваши протесты и другие действия, верно?"
   "Да, они подали на меня в суд и получили запретительный судебный приказ против меня. Я не мог больше протестовать в банке. Так что они были у меня в здании суда".
   - И люди присоединились к вашему делу?
   "Да, я создал веб-сайт, и к нему присоединились сотни людей, многие из которых, как и я, теряют свои дома".
   "Ты стал довольно заметным как лидер этой группы, не так ли?"
   "Полагаю, что так. Но я никогда не стремился привлечь к себе внимание. Речь шла о том, что они делали, о мошенничестве, которое они совершали, когда отбирали у людей дома, квартиры и все такое".
   "Как вы думаете, сколько раз вас показывали в телевизионных новостях или в газетах?"
   "Я не вел счет, но несколько раз выезжал на национальную арену. Я был на CNN и Fox".
   "Кстати, говоря о поездке в национальную школу, Лиза, утром в день убийства вы проходили мимо WestLand National в Шерман-Оукс?"
   "Нет, я этого не делал".
   - Это не ты был на тротуаре, всего в полуквартале отсюда?
   "Нет, это не был."
   - Значит, женщина, давшая показания, что видела вас, лгала под присягой?
   "Я не хочу никого называть лжецом, но это был не я. Может, она просто ошиблась".
   - Спасибо, Лиза.
   Я посмотрел на свои записи и сменил направление. По-видимому, удерживая своего клиента врасплох меняющимися темами и вопросами, я, по сути, удерживал присяжных врасплох, что я и хотел сделать. Я не хотел, чтобы они думали наперед. Я хотел их безраздельного внимания, и я хотел кормить их историей по частям и в порядке, который я выберу.
   "Вы обычно держите дверь гаража запертой?" Я попросил.
   "Да всегда."
   "Почему это?"
   "Ну, он не пристроен к дому. Вы должны выйти из дома, чтобы войти в гараж. Поэтому я всегда закрываю дверь. У меня там в основном барахло, но есть и ценные вещи. Мой муж всегда относился к инструментам как к драгоценности, а у меня есть баллон с гелием для воздушных шаров и вечеринок, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из соседских детей постарше залез в него. И, ну, я однажды читал о ком-то, у кого был отдельный гараж, как у меня, и она никогда не запирала дверь. И вот однажды она зашла в гараж, а там какой-то мужчина воровал вещи. Он изнасиловал ее. Поэтому я всегда держу дверь запертой".
   "Вы хоть представляете, почему она была открыта, когда полиция обыскивала ваш дом в день убийства?"
   - Нет, я всегда держал его закрытым.
   "Когда вы в последний раз перед этим судом видели молоток со своего верстака на своем месте в гараже?"
   "Я не помню, чтобы когда-либо видел это. Мой муж был тем, у кого там были все инструменты. Я не очень хорошо разбираюсь в инструментах".
   - А как насчет садовых инструментов?
   "Ну, я беру свои слова обратно, если вы имеете в виду такие инструменты. Я занимаюсь садоводством, и это мои инструменты".
   - Вы хоть представляете, как микроточка крови мистера Бондюрана оказалась на одной из ваших садовых туфель?
   Лиза смотрела вперед с обеспокоенным выражением лица. Ее подбородок слегка дрожал, когда она говорила.
   "Я не знаю. Нет никакого объяснения. Я уже давно не носил эти туфли и не убивал мистера Бондюрана.
   Ее последняя строчка была произнесена почти как мольба. В нем было чувство отчаяния и правды. Я сделал паузу, чтобы насладиться этим, и надеялся, что присяжные тоже это заметили.
   После этого я провел с ней еще полчаса, работая в основном над теми же темами и опровержениями. Я более подробно рассказал о ее встрече с Бондюраном в кофейне, а также о процессе обращения взыскания и ее надеждах на победу в деле.
   Ее цель в деле защиты была тройной. Мне нужно было ее опровержение и объяснения под запись. Мне нужна была ее личность, чтобы вызвать сочувствие присяжных и придать человеческое лицо делу об убийстве. И, наконец, мне нужно было, чтобы присяжные начали задаваться вопросом, может ли эта миниатюрная и, казалось бы, хрупкая женщина затаиться в засаде, а затем с силой ударить молотком по голове мужчины. Три раза.
   К тому времени, как я подошел к концу непосредственного осмотра, я почувствовал, что проделал долгий путь к достижению всех трех целей. Я попытался уйти с небольшим крещендо.
   - Вы ненавидели Митчелла Бондюрана? Я попросил.
   "Я ненавидел то, что он и его банк делали со мной и такими же, как я. Но я не ненавидел его лично. Я даже не знал его".
   "Но вы лишились брака, потеряли работу, а теперь вам угрожала опасность потерять дом. Разве вы не хотели наброситься на силы, которые, как вы считали, причиняли вам боль?
   "Я уже набрасывался. Я протестовал против жестокого обращения. Я нанял адвоката и боролся с потерей права выкупа. Да, я был зол. Но я не был жестоким. Я не жестокий человек. Я школьный учитель. Я набрасывался, если можно так выразиться, единственным известным мне способом. Мирно протестовать против чего-то неправильного. Совершенно определенно неправильно".
   Я взглянул на присяжных и подумал, что заметил женщину в заднем ряду, вытирающую слезу. Я надеялся, что это она. Я повернулся к своему клиенту и двинулся к большому закрытию.
   - Я еще раз спрашиваю тебя, Лиза, ты убила Митчелла Бондюранта?
   "Нет, я этого не делал".
   - Ты взял молоток и ударил его им в гараже в банке?
   "Нет, меня там не было. Это был не я".
   "Тогда как молоток из твоего гаража был использован, чтобы убить его?"
   "Я не знаю."
   - Как его кровь оказалась на ваших ботинках?
   "Я не знаю! Я этого не делал. Я был настроен! "
   Я сделал паузу на мгновение и успокоил свой голос, прежде чем закончить.
   - Последний вопрос, Лиза. Какой у тебя рост?"
   Она выглядела растерянной, как тряпичная кукла, которую дернули то в одну, то в другую сторону.
   "Что ты имеешь в виду?"
   - Просто скажи нам, какой у тебя рост.
   "Мне пять три".
   "Спасибо, Лиза. У меня больше ничего нет".
   У Фримена ей не хватило работы. Лиза Трэммел была надежным свидетелем, и прокурор не собирался ее ломать. В нескольких местах она пыталась получить противоречивые ответы, но Лиза более чем удержалась. Через полчаса, когда Фримен пытался выломать дверь зубочисткой, я начал думать, что мой клиент выплывет. Но никогда не стоит думать, что вы в безопасности, пока ваш клиент не уйдет с трибуны и не сядет рядом с вами. У Фриман была как минимум одна карта в рукаве, и она в конце концов разыграла ее.
   - Когда мистер Халлер недавно спросил вас, совершили ли вы это преступление, вы ответили, что не применяли насилие. Вы сказали, что были школьным учителем и не проявляли жестокости, вы это помните?
   "Да, это правда."
   "Но разве это не правда, что четыре года назад вы были вынуждены сменить школу и пройти курс лечения от гнева, когда ударили ученика трехгранной линейкой?"
   Я быстро встал, возразил и попросил боковую панель. Судья разрешил нам подойти.
   - Судья, - прошептал я еще до того, как Перри спросил, - ни в одном открытии нет ничего о трехгранной линейке. Откуда это?"
   - Судья, - прошептал Фримен еще до того, как Перри спросил, - это новая информация, которая поступила к нам в конце прошлой недели. Мы должны были это проверить".
   - О, да ладно, - сказал я. - Вы хотите сказать, что у вас не было ее полной записи о преподавании с самого начала? Вы ожидаете, что мы поверим в это?
   "Вы можете верить во что угодно, - ответил Фриман. "Мы не предлагали это в открытии, потому что я не собирался упоминать об этом, пока ваша клиентка не начала давать показания о своей ненасильственной истории. Это явно опровергает это и становится честной игрой".
   Я снова обратил внимание на Перри.
   - Судья, ее оправдание не имеет значения. Она не играет по правилам открытия. Вопрос следует вычеркнуть, и ей не следует позволять продолжать эту линию допроса".
   - Судья, это...
   - Адвокат прав, мисс Фриман. Вы можете сохранить его для опровержения, при условии, что вы приведете свидетелей, но вы не собираетесь приводить его сюда. Это должно было стать частью открытия".
   Мы вернулись на свои позиции. Теперь мне придется поставить на место инцидента Cisco, потому что Фриман, несомненно, снова поднимет этот вопрос позже. Это раздражало меня, потому что одним из первых заданий, которое я дал Cisco, когда мы получили дело, была полная проверка нашего клиента. Это событие как-то пропустили.
   Судья дал указание присяжным игнорировать вопрос прокурора, а затем сказал Фримену продолжить допрос по другой линии. Но я знал, что этот звонок прозвенел для присяжных громко и ясно. Вопрос мог быть стерт из записей, но не из их памяти.
   Фримен продолжал ее перекрестный допрос, то тут, то там стреляя в Траммела, но не пробивая броню ее прямых показаний. Мою клиентку не могли поколебать ее утверждения о том, что утром в день убийства она не прогуливалась возле WestLand National. За исключением трехгранной линейки, это было чертовски хорошее начало, потому что оно немедленно обратило внимание присяжных на то, что мы занимаемся утвердительной защитой. Мы бы не сдались без боя.
   Прокурор взял его аж до пяти часов, сохранив, таким образом, возможность за ночь что-нибудь придумать, а утром ударить Траммела. Судья удалился на вечер, и всех разослали по домам. Кроме меня. Я возвращался в офис. Предстояло еще многое сделать.
   Перед тем, как покинуть зал суда, я сжался со своей клиенткой за столом защиты и сердито шептал ей.
   "Спасибо, что рассказали мне о трехсторонней линейке. Чего еще я не знаю?"
   - Ничего, это было глупо.
   "Что было глупо? Что ты ударил ребенка линейкой или что ты мне не сказал?
   "Это было четыре года назад, и он это заслужил. Это все, что я собираюсь сказать об этом".
   "Это не будет вашим выбором. Фриман все еще может привести это в качестве опровержения, так что вам лучше подумать о том, что вы собираетесь сказать".
   На ее лице отразилось беспокойство.
   "Как она может? Судья велел присяжным забыть об этом".
   "Она не может заговорить об этом, но она найдет способ заговорить об этом позже. Существуют разные правила опровержения. Так что вам лучше рассказать мне обо всем этом и обо всем, что я должен знать, но вы забыли рассказать мне.
   Она оглянулась через мое плечо, и я понял, что она ищет Херба Даля. Она понятия не имела, что рассказал мне Даль, или о работе двойного агента, которую он выполнял.
   - Даля здесь нет, - сказал я. - Поговори со мной, Лиза. Что еще я должен знать?"
   Вернувшись в офис, я обнаружил Циско в приемной с руками в карманах и болтающим с Лорной, стоявшей за стойкой регистрации.
   "Что происходит?" - спросил я. - Я думал, ты едешь в аэропорт за Шами.
   - Я послал Буллоков, - сказал Циско. - Она получила ее и уже возвращается.
   "Ей следовало остаться здесь, готовясь к показаниям, которые, вероятно, состоятся завтра. Вы следователь, вы должны были поехать в аэропорт. Они оба вместе, вероятно, не смогут нести манекен".
   "Расслабьтесь, босс, они все прикрыли. И им хорошо вместе. Волы только что позвонили с дороги. Так что сохраняйте спокойствие, а мы сделаем все остальное".
   Я пристально посмотрел на него. Меня не волновало, что он был на шесть дюймов выше и на семьдесят пять фунтов мускулов больше. У меня было это. Я носил все, и у меня это было.
   "Хочешь, чтобы я расслабился? Хочешь, чтобы я был крут? Да пошел ты, Циско. Мы только начали защиту, и проблема в том, что у нас нет защиты. У меня много разговоров и пустышка. Проблема в том, что если ты не вытащишь руки из своих грёбаных карманов и не найдёшь мне что-нибудь, я буду выглядеть как манекен. Так что не говори мне быть крутым, ладно? Я тот, кто стоит перед присяжными каждый гребаный день".
   Сначала Лорна расхохоталась, а вскоре за ней последовал и Циско.
   - Думаешь, это смешно? - сказал я в полном возмущении. "Это не смешно. Что, черт возьми, делает это таким чертовски смешным?"
   Циско поднял руки в успокаивающем жесте, пока не смог сдержаться.
   "Извините, босс, просто когда вы нервничаете... и эта штука с манекеном".
   Это заставило Лорну начать новый цикл смеха. Я сделал мысленную пометку уволить ее после суда. На самом деле, я бы уволил их обоих. Это было бы действительно смешно.
   - Послушайте, - сказал Циско, видимо, почувствовав, что я не понимаю юмора ситуации. "Иди в свой кабинет, сними галстук и сядь в большое кресло. Я пойду соберу свои вещи и покажу вам, что у меня получилось. Я имею дело с Сакраменто весь день, так что дела идут медленно, но я приближаюсь".
   "Сакраменто? Государственная криминалистическая лаборатория?
   - Нет, корпоративные записи. Бюрократы, Микки. Вот почему это занимает вечность. Но вам не о чем беспокоиться. Ты делай свою работу, а я свою".
   - Довольно сложно делать свою работу, когда я жду, когда ты сделаешь свою.
   Я направился к своему кабинету. Проходя мимо, я бросил злобный взгляд на Лорну. Это только рассмешило ее снова.
  
   Сорок
   Я был незваным и неожиданным. Но, не видевшись с дочерью неделю - мне пришлось отменить вечерние блины по средам из-за суда - и оставив все в последний раз на грубой ноте с Мэгги, я почувствовал необходимость заглянуть в их общий дом в Шерман-Оукс. Мэгги, нахмурившись, открыла дверь, видимо, увидев меня в глазок.
   - Плохая ночь для неожиданных посетителей, Халлер, - сказала она.
   "Ну, я просто навещу Хейли ненадолго, если ты не против".
   "У нее была плохая ночь".
   Она отступила назад и в сторону, чтобы позволить мне войти.
   "Действительно?" Я сказал. "В чем проблема?"
   "У нее куча домашней работы, и она не хочет, чтобы ее кто-то беспокоил, даже я".
   Я посмотрел из прихожей в гостиную, но не увидел свою дочь.
   - Она в своей комнате, дверь закрыта. Удачи. Я буду убираться на кухне".
   Она оставила меня там, и я посмотрел вверх по лестнице. Спальня Хейли была там, и подъем сразу показался неприступным. Моя дочь была подростком и подвержена всем перепадам настроения, связанным с этим званием. Ты никогда не знал, что собираешься получить.
   Я все равно отправился в путь, и мой вежливый стук в дверь ее спальни был встречен " Что? "
   "Это папа. Могу ли я войти?"
   "Папа, у меня куча домашней работы!"
   - Значит, я не могу войти?
   "Что бы ни."
   Я открыл дверь и вошел. Она была в кровати и под одеялом. Она была окружена папками, книгами и ноутбуком.
   - И ты не можешь поцеловать меня. На мне крем от прыщей".
   Я подошла к кровати и наклонилась. Мне удалось поцеловать ее в макушку, прежде чем рука поднялась, чтобы оттолкнуть меня.
   - Сколько еще у тебя есть?
   - Я же сказал тебе, тонн.
   Учебник по математике был открыт лицевой стороной вниз, чтобы она не потеряла свое место. Я поднял его, чтобы посмотреть, что это за урок.
   "Не теряй мое место!"
   Сплошная паника, тревога конца света в ее голосе.
   "Не волнуйся. Я работаю с книгами уже сорок лет.
   Насколько я мог судить, урок был посвящен уравнениям, присваивающим значения X и Y , и я совершенно потерялся. Они учили ее вещам, недоступным для меня. Жаль, что это были вещи, которые она никогда не использовала.
   - Мальчик, я не смог бы тебе помочь, даже если бы захотел.
   - Я знаю, мама тоже. Я совсем один в этом мире".
   "Разве мы не все".
   Я понял, что она ни разу не взглянула на меня с тех пор, как я был в комнате. Это было удручающе.
   - Ну, я просто хотел поздороваться. Я оставлю сейчас."
   "До свидания. Я тебя люблю."
   По-прежнему нет зрительного контакта.
   "Спокойной ночи."
   Я закрыла за собой дверь и спустилась на кухню. Другая женщина, которая, казалось, могла управлять моим настроением по своей прихоти, сидела на табурете у стойки для завтрака. Перед ней стоял бокал шардоне и открытая папка.
   По крайней мере, она посмотрела на меня. Она не улыбнулась, но установила зрительный контакт, и я воспринял это как победу в этом доме. Затем ее глаза вернулись к файлу.
   "Над чем ты работаешь?"
   "О, просто освежающе. Завтра у меня предварительный тест на сильную руку, и я даже не смотрел на него с тех пор, как подал заявку".
   Обычная рутина судебной системы. Она не предложила мне бокал вина, потому что знала, что я не пью. Я прислонился к стойке напротив барной стойки.
   - Так что я подумываю баллотироваться в окружные прокуроры, - сказал я.
   Ее голова взлетела вверх, и она посмотрела на меня.
   "Какая?"
   - Ничего, просто пытаюсь привлечь чье-то внимание.
   "Извините, но это занятая ночь. Мне нужно работать".
   "Да, хорошо, я пойду. Твой приятель Энди, наверное, тоже жжет масло.
   "Я думаю так. Я должен был встретиться с ней, чтобы выпить после работы, но она отменила встречу. Что ты с ней сделал, Халлер?
   "О, я немного подрезал ей крылья в конце ее чемодана, а потом набросился на свой, как гангстеры. Вероятно, она пытается придумать, как контратаковать.
   "Вероятно."
   Она вернулась к своему файлу. Меня явно без слов уволили. Сначала дочь, теперь бывшая жена, которую я все еще любил. Я не хотел идти нежно в ту ночь.
   - Так что насчет нас? Я попросил.
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Ты и я. В тот вечер у Дэна Таны все закончилось не так хорошо.
   Она закрыла файл, отодвинула его в сторону и посмотрела на меня. Окончательно.
   "Некоторые ночи такие. Это ничего не меняет".
   Я оттолкнулся от стойки и подошел к барной стойке. Я оперся на два локтя. Мы были с глазу на глаз.
   - Так что, если ничего не изменилось, то что насчет нас? Что мы делаем?"
   Она пожала плечами.
   "Я хочу попробовать еще раз. Я все еще люблю тебя, Мэгс. Ты знаешь что."
   "Я также знаю, что раньше это не срабатывало. Мы из тех людей, которые приносят домой то, что мы делаем. Это было нехорошо".
   - Я начинаю думать, что моя клиентка невиновна, что ее подставили и что даже со всем этим я, возможно, не смогу ее отвязать. Хотели бы вы взять это домой с собой?"
   - Если тебя это так сильно беспокоит, то, может быть, тебе стоит баллотироваться в окружной прокурор. Вакансия открыта, знаете ли.
   - Да, может быть, я просто буду.
   "Халлер для народа".
   "Ага."
   После этого я задержался еще на несколько минут, но мог сказать, что с Мэгги у меня ничего не получается. У нее был навык замораживать вас и заставлять вас чувствовать это.
   Я сказал ей, что ухожу, и, чтобы сказать Хейли, я пожелал спокойной ночи. Не было никакой спешки, чтобы запереть дверь, прежде чем я смог выйти. Но Мэгги назвала в мою честь одну вещь, от которой я почувствовал себя хорошо.
   - Просто дай время, Майкл.
   Я повернулся к ней.
   "О чем ты говоришь?"
   "Не что, кто. Хейли... и я".
   Я кивнул и сказал, что буду.
   Возвращаясь к себе домой, я позволил достижениям дня суда поднять себе настроение. Я начал думать о следующем свидетеле, которого планировал вызвать после Лизы. Предстоящая задача была по-прежнему сложной, но это не помогало думать так далеко вперед. Вы начинаете с дневного импульса и идете оттуда.
   Я поднялся на вершину Беверли-Глен, а затем поехал по Малхолланду на восток, к Лорел-Каньону. Я мельком увидел городские огни как на севере, так и на юге. Лос-Анджелес раскинулся, как мерцающий океан. Я выключил музыку и опустил окна. Я позволяю холодному воздуху проникать в мои кости одиночеством.
  
   Сорок один
   Все, что было выиграно накануне, было потеряно в течение двадцати минут в пятницу утром, когда Андреа Фриман продолжила перекрестный допрос Лизы Трэммел. Быть мешком с песком со стороны обвинения в разгар суда, конечно, никогда не бывает хорошо, но во многих отношениях это приемлемо как часть игры. Это одно из неизвестных неизвестных. Но оказаться в мешке с песком от собственного клиента - худшее, что может случиться. Один из неизвестных неизвестных никогда не должен быть человеком, которого вы защищаете.
   Когда Траммел занял свое место в качестве свидетеля, Фриман подошел к кафедре, неся толстый документ с четкими краями и один розовый стикер, торчащий из страниц. Я подумал, что это реквизит, призванный отвлечь меня, и не обратил на это внимания. Она начала с того, что я называю установочными вопросами. Они были разработаны, чтобы зафиксировать ответы свидетелей до того, как они окажутся ложными. Я видел, как формируется ловушка, но не был уверен, куда она упадет.
   "Вчера вы свидетельствовали, что не знали Митчелла Бондюрана, это правда?"
   "Да исправить."
   - Вы никогда не встречались с ним?
   "Никогда."
   - Никогда с ним не разговаривал?
   "Никогда."
   - Но ты пытался встретиться с ним и поговорить с ним, верно?
   "Да, я дважды ходил в банк, чтобы попытаться встретиться с ним, чтобы поговорить о моем доме, но он не хотел меня видеть".
   - Вы помните, когда вы прикладывали эти усилия?
   "Они были в прошлом году. Но я не помню точных дат".
   Затем Фриман, казалось, сменил направление, но я знал, что все это было частью тщательно продуманного плана.
   Она задала Траммелу ряд, казалось бы, безобидных вопросов о своей организации FLAG и ее целях. Многое из этого уже было затронуто во время моего непосредственного допроса. Я все еще не мог видеть пьесу. Я взглянул на документ с ярко-розовым стикером и начал думать, что это не реквизит. Мэгги сказала мне вчера, что Фриман работает в ночную смену. Теперь я знал, почему. Она явно что-то нашла. Я наклонился через стол защиты в сторону места для свидетелей, как будто приближение к источнику ускорит приход понимания.
   "И у вас есть веб-сайт, который вы используете для поддержки усилий FLAG, не так ли?" - спросил Фриман.
   - Да, - ответил Траммель. "Калифорнийские бойцы выкупа, точка ком".
   "А ты ведь тоже есть на Facebook, не так ли?"
   "Да."
   По робкой и осторожной манере, с которой мой клиент произнес это слово, я понял, что именно здесь была расставлена ловушка. Я впервые услышал о Лизе на Facebook.
   "Для тех присяжных, кто может не знать, что такое Facebook, мисс Траммел?"
   Я откинулся на спинку стула и тайком вытащил телефон. Я быстро отправил сообщение Буллокс, в котором просил ее бросить все, что она делала, и посмотреть, что она может узнать о странице Лизы в Facebook. Смотри, что там, сказал я.
   "Ну, это сетевой сайт, и он позволяет мне оставаться на связи с людьми, участвующими во ФЛАГе. Я публикую новости о том, что происходит. Я говорю им, где мы собираемся встретиться или маршировать, и тому подобное. Люди могут настроить его таким образом, чтобы получать автоматические уведомления на свой телефон или компьютер всякий раз, когда я размещаю там публикацию. Это очень помогло нам в организации".
   "Ты тоже можешь публиковать сообщения на своей странице в Facebook прямо с телефона, верно?"
   "Да, я могу."
   "И это цифровое место, где вы делаете эти посты, называется вашей "стеной", верно?"
   "Да."
   "И вы использовали свою стену, чтобы делать больше, чем просто отправлять сообщения о маршах протеста, не так ли?"
   "Иногда."
   "Вы также регулярно сообщали о своем деле о лишении права выкупа, не так ли?"
   "Да, я хотел, чтобы это было похоже на личный дневник выкупа".
   "Вы также использовали Facebook, чтобы оповещать СМИ о своей деятельности?"
   - Да, и это тоже.
   "Значит, чтобы получить эту информацию, кто-то должен зарегистрироваться в качестве друга, верно?"
   "Да, вот как это работает. Люди, которые хотят добавить меня в друзья, делают запрос, я принимаю их, и тогда они получают доступ к моей стене".
   "Как много друзей у вас есть?"
   Я не знал, к чему все идет, но знал, что ничего хорошего не будет. Я встал и возразил, сказав судье, что, похоже, мы были в рыболовной экспедиции без определенной цели или значения. Фриман пообещал, что очень скоро это станет ясно, и Перри позволил ей продолжить.
   - Ты можешь ответить на вопрос, - сказал он Траммелю.
   "Эм, я думаю... ну, в прошлый раз, когда я проверял, у меня было больше тысячи".
   "Когда вы впервые присоединились к Facebook?"
   "Прошедший год. Кажется, это было в июле или августе, когда я подал документы во FLAG и запустил веб-сайт. Я сделал все сразу".
   "Итак, давайте проясним это. Что касается веб-сайта, любой, у кого есть компьютер и Интернет, имеет доступ, верно?"
   "Верно."
   "Но ваша страница в Facebook немного более личная и личная. Чтобы получить доступ, человек должен быть принят вами как друг. Это правильно?"
   - Да, но обычно я дружу со всеми, кто спрашивает. Я не знаю их всех, потому что их слишком много. Я просто предполагаю, что они слышали о нашей хорошей работе и заинтересовались. Я никому не отказываю. Вот так я дошел до тысячи менее чем за год".
   "Хорошо, и вы регулярно публикуете сообщения на своей стене с тех пор, как присоединились к Facebook, верно?"
   - Довольно регулярно, да.
   "На самом деле вы публиковали новости об этом испытании, не так ли?"
   - Да, это просто мое мнение о вещах.
   Я чувствовал, как поднимается температура. Мой костюм начал казаться сделанным из пластика и удерживал тепло моего тела внутри. Я хотел ослабить галстук, но знал, что если присяжный увидит такое движение во время допроса, это послужит тревожным сигналом.
   "Теперь кто-нибудь может зайти на страницу и опубликовать сообщение под вашим именем?"
   "Нет, только я. Люди могут отвечать и публиковать свои собственные сообщения, но не под моим именем".
   "Сколько постов, по вашему мнению, вы разместили на своей стене с прошлого лета?"
   "Я понятия не имею. Много."
   Фриман поднял толстый документ с торчащим стикером.
   "Вы бы поверили, что разместили на своей стене более тысячи двухсот раз?"
   "Я не знаю."
   "Ну, да. У меня все ваши посты напечатаны прямо здесь. Ваша честь, могу я подойти к свидетелю с этим документом?
   Прежде чем судья успел ответить, я попросил врезку. Перри помахал нам рукой. Фримен принес с собой толстый документ.
   - Ваша честь, что происходит? Я сказал. - У меня те же возражения, что и вчера, против преднамеренного уклонения обвинения от разоблачения. Раньше об этом ничего не было, а теперь она хочет ввести тысячу двести постов в Facebook? Да ладно, судья, это неправильно.
   "Ничего не было обнаружено, потому что эта учетная запись Facebook была неизвестна до прошлой ночи".
   "Судья, если вы верите в это, у меня есть недвижимость к западу от Малибу, которую я хотел бы вам продать".
   "Судья, вчера днем мой офис получил распечатку всех постов, сделанных ответчиком на ее странице в Facebook. Мне указали на ряд сообщений от сентября прошлого года, которые имеют отношение к этому делу и собственным показаниям подсудимого. Если мне позволят продолжить, это станет очевидным даже для адвоката.
   "Вступил во владение"? Я сказал. "Что это значит? Судья, вы должны быть приглашенным другом, чтобы увидеть стену моего клиента в Facebook. Если правительство занимается подпольной...
   "Это дал мне представитель СМИ, который дружит с подсудимым в Facebook", - вмешался Фриман. "Не было подвоха. Но его источник не должен быть здесь предметом обсуждения. Res ipsa loquitur - документ говорит сам за себя, судья, и я уверен, что подсудимая может указать свои посты в Facebook для присяжных. Адвокат просто пытается помешать присяжным увидеть то, что, как он знает, является доказательством его клиента...
   - Судья, я понятия не имею, о чем она вообще говорит. Впервые я услышал о странице в Facebook во время ее креста. Мнение адвоката о...
   - Очень хорошо, мисс Фриман, - перебил ее Перри. "Отдайте ей документ, но быстро переходите к делу".
   - Благодарю вас, ваша честь.
   Когда я снова сел, то почувствовал, как мой телефон завибрировал в моем кармане. Я вытащил его и прочитал текст под столом, вне поля зрения судьи. Оно было от Bullocks, и она просто сказала, что у нее есть доступ к стене Лизы в Facebook, и она работает над моим запросом. Я печатал одной рукой, сказав ей, чтобы она проверила сообщения за сентябрь, а затем сунул телефон в карман.
   Фриман дал Траммел распечатку и попросил ее проверить, что самые последние сообщения исходят от ее стены в Facebook.
   "Спасибо, мисс Траммель. Не могли бы вы сейчас перейти на страницу, которую я пометил стикером?"
   Лиза неохотно выполнила указание.
   "Вы увидите, что я выделил серию из трех ваших сообщений от седьмого сентября прошлого года. Не могли бы вы прочитать первое письмо жюри, включая время публикации?"
   - Эм, час сорок шесть. - Я направляюсь в Уэстленд, чтобы увидеть Бондюрана. На этот раз я не принимаю "нет" за ответ. "
   "Теперь вы только что произнесли имя Бондюран, но оно написано с ошибкой, не так ли, в посте?"
   "Да."
   "Как это пишется в вашем посте?"
   "БОНДЮРАН".
   "Бондурант. Я замечаю, что имя пишется так во всех сообщениях, в которых он упоминается. Это было сделано намеренно или по ошибке?"
   "Он забирал мой дом".
   - Не могли бы вы ответить на вопрос?
   "Да, это было намеренно. Я назвал его Бондурунтом, потому что он не был хорошим человеком".
   Я чувствовал, как пот течет по моим волосам. Скрытая Лиза вот-вот должна была выйти наружу.
   "Не могли бы вы прочитать следующий выделенный пост? Со временем.
   "Два восемнадцать. "Они не позволили мне увидеть его снова. Так нечестно.' "
   "А теперь, пожалуйста, прочитайте следующий пост и время?"
   "Два двадцать один. "Нашел свое место. Я подожду его в гараже. "
   Тишина в зале суда была такой же громкой, как поезд.
   "РС. Трэммел, вы ждали Митчелла Бондюранта в гараже Вестленд Нэшнл седьмого сентября прошлого года?
   - Да, но не так долго. Я понял, что это было глупо, и он даже не выйдет из дома до конца дня. Поэтому я ушел".
   - Вы вернулись в тот гараж и ждали его утром в день его убийства?
   "Нет! Меня там не было".
   - Вы видели его в кофейне, вы пришли в ярость и знали, где он будет, не так ли? Ты пошла в гараж и дождалась его, а потом...
   "Возражение!" Я крикнул.
   - ...ты убил его молотком, не так ли?
   "Нет! Нет! Нет!" - закричал Траммель. "Я этого не делал!"
   Она расплакалась и громко застонала, как загнанный в угол зверь.
   "Ваша честь, возражение! Она дразнит...
   Перри, казалось, вырвался из задумчивости, наблюдая за Траммелем.
   "Выдержал!"
   Фриман остановился. В зале снова воцарилась тишина, если не считать рыданий моего клиента. Депутат зала суда подошел с коробкой салфеток, и слезы Лизы наконец утихли.
   - Благодарю вас, ваша честь, - наконец сказал Фриман. - У меня больше нет вопросов.
   Я попросил утренний перерыв, чтобы моя клиентка могла собраться, а у меня было время решить, продолжать ли перенаправление. Судья удовлетворил просьбу, наверное, потому, что пожалел меня.
   Слезы Лизы не умаляли того факта, что Фримен мастерски устроил ей ловушку. Но не все было потеряно. Лучшее в подставной защите то, что почти каждое изобличающее доказательство или свидетельские показания, даже если они исходят от вашего собственного клиента, могут стать частью подставы.
   После того, как присяжных вывели, я подошел к месту свидетельских показаний, чтобы утешить моего клиента. Я вытащил из коробки две салфетки и протянул ей. Она взяла их и начала протирать глаза. Я сложил ладонь над микрофоном, чтобы не транслировать наш разговор на весь зал суда. Я изо всех сил старался контролировать свой тон.
   "Лиза, какого черта я сейчас узнаю о Facebook? Ты хоть представляешь, как это может повлиять на наше дело?
   "Я думал ты знаешь! Я подружился с Дженнифер".
   - Моя Дженнифер?
   "Да!"
   Ничто не сравнится с тем, что и ваш младший сотрудник, и ваш клиент знают больше, чем вы.
   "А как же эти посты с сентября? Ты знаешь, насколько они вредны?
   "Мне жаль! Я совсем забыл о них. Они были так давно".
   Было похоже, что грядет еще один водопад слез. Я пытался это предотвратить.
   "Что ж, нам повезло. Возможно, мы сможем заставить это работать на нас".
   Она перестала вытирать лицо салфеткой и посмотрела на меня.
   "Действительно?"
   "Может быть. Но мне нужно выйти на улицу и позвонить Буллокс.
   "Кто такой Буллокс?"
   "Извините, мы так зовем Дженнифер. Ты сидишь и берешь себя в руки".
   "Мне будут задавать дополнительные вопросы?"
   "Да. Я хочу сделать переадресацию".
   - Тогда я могу пойти исправить свое лицо?
   "Это хорошая идея. Только не задерживайся".
   Наконец я вышел в коридор и позвонил Буллоку в офис.
   "Вы видели записи от седьмого сентября?" - спросил я вместо приветствия.
   "Только что видел их. Если Фриман...
   - Она уже сделала.
   "Дерьмо!"
   "Да, ну, это было плохо, но, возможно, есть выход. Лиза сказала, что ты ее друг на Facebook?
   - Да, и мне очень жаль. Я знал, что у нее есть страница. Мне никогда не приходило в голову вернуться и просмотреть предыдущие посты на ее стене".
   - Мы поговорим об этом позже. Прямо сейчас мне нужно знать, есть ли у тебя доступ к списку ее друзей.
   - Я смотрю на это прямо сейчас.
   - Хорошо, сначала я хочу, чтобы вы распечатали все имена, дали их Лорне, и пусть Рохас отвезет ее сюда вместе с ними. Немедленно. Затем я хочу, чтобы вы и Циско сами начали работать над именами и выяснить, кто эти люди".
   - Их больше тысячи. Ты хочешь, чтобы мы их всех перебили?
   "Если придется. Я ищу связь с Оппаризио".
   "Оппацио? Почему бы-"
   "Траммель представляла для него угрозу, как и для банка. Она протестовала против мошенничества при обращении взыскания. Мошенничество было совершено компанией Оппацио. Мы знаем от Херба Даля, что она была на радаре Оппацио. Само собой разумеется, что кто-то из этой компании проверял ее через Facebook. Лиза только что заявила, что принимает любого, кто просит ее в друзья. Может быть, нам повезет, и мы найдем известное имя".
   Наступила тишина, а затем Буллокс перешел к тому, о чем я думал.
   "Отслеживая ее в Facebook, они узнают, чем она занимается".
   - А ведь могли знать, что в свое время она ждала Бондюрана в гараже".
   "И тогда они могли бы сконструировать его убийство вокруг этой записи".
   "Буллокс, мне неприятно говорить вам это, но вы думаете как адвокат защиты".
   - Мы займемся этим прямо сейчас.
   Я слышал настойчивость в ее голосе.
   - Хорошо, но сначала распечатай этот список и передай его мне. Я запускаю редирект примерно через пятнадцать минут. Скажи Лорне, чтобы она прошла прямо ко мне. Тогда, если вы с Циско что-нибудь обнаружите, немедленно напишите мне об этом.
   "Ты понял."
  
   Сорок два
   Когда я вернулся в зал суда, Фриман все еще переполняла гордость за ее утреннюю победу. Она неторопливо подошла, скрестила руки и прислонилась бедром к столу защиты.
   "Халлер, скажи мне, что это была всего лишь игра, ты не знал о странице в Facebook".
   - Извини, я не могу тебе этого сказать.
   Она закатила глаза.
   "О-о, похоже, кому-то нужен клиент, который ничего не скрывает... или, может быть, новый следователь, который сможет их найти".
   Я проигнорировал насмешку, надеясь, что она перестанет злорадствовать и вернется к своему столу. Я начал листать страницы блокнота, делая вид, что что-то ищу.
   "Это было похоже на манну небесную прошлой ночью, когда я получил эту распечатку и прочитал эти сообщения".
   - Ты, должно быть, был очень доволен собой. Какой мудак-репортер тебе его дал?
   - Разве ты не хочешь знать.
   "Я буду знать. Кто бы ни выдал следующий эксклюзив из офиса окружного прокурора, тот и поможет вам. Они никогда не получат от меня ничего, кроме "без комментариев".
   Она усмехнулась. Моя угроза не имела к ней никакого отношения. Она получила посты перед присяжными, и все остальное не имело значения. Наконец я посмотрел на нее и прищурился.
   - Ты не понимаешь, да?
   "Получите то, что? Что теперь присяжные знают, что ваша клиентка ранее была на месте преступления, что доказывает, что она знала, где найти жертву? Нет, я это прекрасно понимаю".
   Я отвел взгляд и покачал головой.
   "Вот увидишь. Извините меня."
   Я встал и направился к трибуне для свидетелей. Лиза Траммел только что вернулась из туалета. Она перерисовала макияж на глазах. Когда она начала говорить, я снова сложил микрофон.
   - Что ты делал, разговаривая с этой сукой? Она ужасный человек", - сказала она.
   Немного ошеломленный необузданным гневом, я оглянулся на Фримена, который теперь сидел за столом обвинения.
   - Она не ужасна и не стерва, хорошо? Она просто делает...
   "Да она. Вы не знаете.
   Я наклонился к ней и прошептал.
   "И что ты делаешь? Послушай, Лиза, не впадай во мне в биполярное расстройство. У вас осталось меньше получаса показаний. Давай просто разберемся, не привлекая присяжных к твоим проблемам. Хорошо?"
   "Я не знаю, о чем ты говоришь, но это очень обидно".
   "Ну, я сожалею об этом. Я пытаюсь защитить вас, и это не помогает мне узнавать о таких вещах, как Facebook, когда вас допрашивает обвинение".
   - Я же сказал тебе, извини. Но ваш партнер знал.
   - Да, ну, я этого не делал.
   "Послушайте, вы сказали раньше, что, возможно, вы сможете заставить это работать в нашу пользу. Как?"
   "Простой. Если бы кто-то собирался подставить вас, эта страница в Facebook была бы чертовски хорошим местом для начала".
   Расскажите о манне небесной. Ее глаза смотрели вверх, и чистое облегчение окрасило ее лицо, когда она начала понимать тактику, которую я собирался применить. Гнев, который всего минуту назад омрачил ее лицо, теперь полностью исчез. Именно тогда судья вошел в зал суда, готовый к работе. Я кивнул своему клиенту и вернулся к столу защиты, когда судья поручил заместителю вызвать присяжных.
   Когда все расселись, судья спросил, не хочу ли я допросить моего клиента на повторном допросе. Я вскочил со своего места, как будто ждал этой возможности десять лет. Это стоило мне. Вспышка боли пронзила мое тело, как молния. Ребра, может быть, и срослись, но неправильное движение все еще зажигало меня.
   Как только я подошел к кафедре, задняя дверь зала суда открылась, и вошла Лорна. Идеальное время. С папкой и мотоциклетным шлемом она быстро прошла по центральному проходу к воротам.
   "Ваша честь, могу я поговорить с моим коллегой?"
   - Побыстрее, пожалуйста.
   Я встретил Лорну у ворот, и она передала файл.
   "Это список всех ее друзей на Facebook, но на момент моего ухода Деннис и Дженнифер не нашли никакой связи сами знаете с кем".
   Было странно слышать, как Циско и Буллокса называли их настоящими именами. Я посмотрел на шлем, который она несла. Я прошептал.
   - Ты приехал сюда на мотоцикле Циско?
   "Вы хотели, чтобы это было быстро, и я знал, что могу припарковаться рядом".
   - Где Рохас?
   "Я не знаю. Он не ответил на звонок".
   "Большой. Слушай, я хочу, чтобы ты оставил велосипед Циско на месте и вернулся в офис пешком. Я не хочу, чтобы ты ехал на этой машине самоубийц.
   - Я больше не твоя жена. Я его."
   Как только она прошептала это, я оглянулся через ее плечо и увидел сидящую на галерее Мэгги Макферсон. Я задавался вопросом, была ли она там для меня или для Фримена.
   - Смотри, - сказал я. - Это не имеет ничего общего с...
   "Г-н. Халлер? - пропел судья позади меня. "Ждал."
   - Да, ваша честь, - громко сказал я, не оборачиваясь. Затем шепотом Лорне я сказал: "Иди назад".
   Я вернулся к кафедре, открывая файл. В ней не было ничего, кроме необработанных данных - более тысячи имен, перечисленных в двух столбцах на странице, - но я смотрел на нее так, как будто мне только что вручили Святой Грааль.
   "Хорошо, Лиза, давай поговорим о твоей странице в Facebook. Ранее вы свидетельствовали, что у вас более тысячи друзей. Все эти люди лично вам известны?
   "Нет, совсем нет. Поскольку так много людей знают обо мне через FLAG, я просто предполагаю, что когда кто-то хочет добавить меня в друзья, он поддерживает это дело. Я просто принимаю их".
   "Значит, посты на вашей стене открыты для значительного числа людей, которые являются вашими друзьями в Facebook, но на самом деле вам совершенно незнакомы. Это правильно?"
   "Да, это правильно."
   Я почувствовал, как мой телефон завибрировал в кармане.
   "Значит, любой из этих незнакомцев, интересующихся вашими перемещениями, прошлыми или настоящими, мог просто зайти на вашу страницу в Facebook и увидеть посты на вашей стене, я прав?"
   "Да все верно."
   "Например, кто-то может зайти на эту страницу прямо сейчас, просмотреть ваши обновления и увидеть, что еще в сентябре прошлого года вы болтались в гараже WestLand, ожидая Митчелла Бондюранта, верно?"
   - Да, могли.
   Я вытащила из кармана телефон и, используя кафедру как шторку, подняла его и положила на рабочую поверхность. Пролистывая распечатку имен одной рукой, другой я открыл только что полученный текст. Сообщение было от Bullocks.
  
   3-я страница, правая колонка, 5-я снизу - Дон Дрисколл. У нас есть Дональд Дрисколл, бывший ALOFT в IT. Мы работаем.
  
   Бинго. Теперь у меня было что-то, что я мог ударить из парка.
   "Ваша честь, я хотел бы показать свидетелю этот документ. Это распечатка имен людей, которые добавили Лизу Трэммел в друзья на Facebook".
   Фриман, видя, что ее победное утро находится под угрозой, возражала, но судья без аргументов отклонил мое решение, заявив, что Фримен сама открыла эту дверь. Я дал клиенту список и вернулся к кафедре.
   "Не могли бы вы перейти на третью страницу распечатки и прочитать имя, которое находится пятым снизу вверх в правой колонке?"
   Фримен снова возразил, заявив, что список непроверен. Судья посоветовал ей оспорить его при повторном скрещивании, если она думает, что я представляю поддельный экспонат. Я сказал Лизе, что она может прочитать имя.
   "Дон Дрисколл".
   "Спасибо. Тебе знакомо это имя?
   "Не на самом деле нет."
   - Но он один из твоих друзей на Facebook.
   "Я знаю, но, как я уже сказал, я не знаю всех, кто дружит со мной. Слишком много."
   "Ну, вы помните, связывался ли когда-нибудь с вами напрямую Дон Дрисколл и представлялся ли он сотрудником компании под названием ALOFT?"
   Фриман возразил и попросил боковую панель. Нас позвали на скамейку запасных.
   "Судья, что здесь происходит? Адвокат не может просто разбрасываться именами. Я хочу получить доказательство того, что он не просто бросает дротики в список и выбирает имя".
   Перри задумчиво кивнул.
   - Согласен, мистер Халлер.
   Мой телефон все еще лежал на кафедре. Если бы я получил какие-либо новости от Bullocks, они бы сейчас мне не помогли.
   - Судья, мы могли бы пройти в камеру и позвонить моему следователю, если хотите. Но я бы попросил у суда немного свободы действий здесь. Прокуратура открыла этот вопрос в Facebook сегодня утром, и я пытаюсь ответить. Мы можем приостановить дело, чтобы предложить доказательства, или мы можем подождать, пока защита не вызовет Дона Дрисколла для дачи показаний, а мисс Фриман не сможет на него напасть и посмотреть, не искажаю ли я его личность".
   - Ты собираешься позвонить ему?
   "Я не думаю, что у меня есть какой-либо выбор в свете решения штата преследовать старые посты моего клиента в Facebook".
   - Очень хорошо, мы подождем, пока мистер Дрисколл даст показания. Не разочаровывайте меня, мистер Халлер, приходите в суд и говорите, что передумали. Я не буду счастлив, если это произойдет".
   - Да, ваша честь.
   Мы вернулись на свои места, и я снова задал вопрос Лизе.
   "Дон Дрисколл когда-нибудь связывался с вами через Facebook или где-либо еще и говорил, что работает в ALOFT?"
   - Нет, он этого не сделал.
   "Вы знакомы с ALOFT?"
   "Да. Это название фабрики по отчуждению права выкупа, которую банки вроде WestLand используют для подачи всех документов по отчуждению права выкупа".
   "Была ли эта компания причастна к обращению взыскания на ваш дом?"
   - Да, полностью.
   "ALOFT - это аббревиатура? Вы знаете, что это значит?"
   "А. Луи Оппаризио Финансовые технологии. Это название компании".
   "Теперь, что бы это значило для вас, если бы этот человек Дональд Дрисколл, который был одним из ваших друзей на Facebook, работал в ALOFT?"
   "Это означало бы, что кто-то из ALOFT получал все мои посты".
   "По сути, этот человек, Дрисколл, должен знать, где вы были и куда направляетесь, верно?"
   "Это правильно."
   - Он должен был ознакомиться с вашими сообщениями от сентября прошлого года, в которых говорилось, что вы нашли парковочное место мистера Бондюрана в банке и собирались его дождаться, верно?
   "Да исправить."
   "Спасибо, Лиза. У меня больше ничего нет".
   На обратном пути к своему месту мне пришлось украдкой взглянуть на Фримена. Она больше не сияла. Она смотрела прямо перед собой. Затем я выглянул в галерею в поисках Мэгги, но ее уже не было.
  
   Сорок три
   День принадлежал Шамирам Арсланян, моему судмедэксперту из Нью-Йорка. Я использовал Шами с большим эффектом в предыдущих испытаниях, и здесь снова был план. У нее были степени Гарварда, Массачусетского технологического института и Джона Джея, в настоящее время она была научным сотрудником последнего и обладала обаятельной и телегеничной личностью. Вдобавок ко всему у нее была честность, которая сияла на свидетельской трибуне с каждым словом свидетельских показаний. Она была мечтой любого адвоката. Без сомнения, она была наемным убийцей, но соглашалась на эту работу только в том случае, если верила в науку и в то, что собиралась сказать на стенде. Более того, в этом случае для меня был бонус. Она была точно такого же роста, как мой клиент.
   Во время обеденного перерыва Арсланян поставил перед судейской ложей манекен. Это была мужская фигура ростом ровно шесть футов два с половиной дюйма, такого же роста, как Митчелл Бондюран в своих туфлях. На нем был костюм, похожий на тот, что был на Бондюране утром в день убийства, и точно такие же туфли. У манекена были суставы, которые позволяли совершать полный диапазон естественных движений человека.
   После того, как суд возобновился и мой свидетель выступил, я не торопился, просматривая ее объемные добросовестные дела. Я хотел, чтобы присяжные поняли заслуги этой женщины и полюбили ее небрежную манеру отвечать на вопросы. Я также хотел, чтобы они поняли, что ее навыки и знания помещают ее в другую плоскость, чем свидетели судебной экспертизы штата. Более высокий самолет.
   Когда оттиск был сделан, я приступил к делу манекена.
   "А теперь, доктор Арсланян, я попросил вас рассмотреть аспекты убийства Митчелла Бондюрана, это правда?"
   "Да вы сделали."
   "И в частности я хотел изучить физику преступления, правда?"
   "Да, вы фактически попросили меня выяснить, могла ли ваша клиентка на самом деле совершить преступление так, как утверждает полиция".
   - И вы пришли к выводу, что она могла?
   "Ну и да, и нет. Я решил, что да, она могла бы это сделать, но это было бы не так, как говорили детективы.
   - Можешь пояснить свой вывод?
   - Я лучше продемонстрирую, представив себя на месте вашего клиента.
   - Какой у вас рост, доктор Арсланян?
   "В моих чулках мой рост пять футов три дюйма, такой же рост, как мне сказали, у Лизы Трэммел".
   "И я отправил вам молоток, который был копией молотка, обнаруженного полицией и объявленного орудием убийства?"
   "Да вы сделали. И я принес его с собой".
   Она подняла дубликат молотка с полки перед свидетельской трибуной.
   "И вы получили от меня фотографии, на которых запечатлены садовые туфли, которые были изъяты из незапертого гаража подсудимого, а позже на них была обнаружена кровь жертвы?"
   "Да, вы тоже это сделали, и я смог раздобыть в Интернете точную копию пары. Я ношу их сейчас".
   Она выкинула одну ногу из-под свидетельской трибуны, демонстрируя непромокаемую обувь. В зале суда раздался вежливый смех. Я попросил судью разрешить моему свидетелю продемонстрировать свои выводы, и он согласился, несмотря на возражения обвинения.
   Арсланян покинула свидетельскую трибуну с молотком и продолжила свою демонстрацию.
   "Вопрос, который я задавал себе, заключался в том, могла ли женщина ростом подсудимого, а это пять футов три дюйма, как у меня, нанести смертельный удар по макушке мужчины ростом шесть футов два с половиной сантиметра в рабочих ботинках. ? Молоток, который увеличивает досягаемость примерно на десять дюймов, полезен в этом отношении, но достаточно ли этого? Это был мой вопрос".
   "Доктор, если я могу прервать вас, не могли бы вы рассказать нам о своем манекене и о том, как вы подготовили его для своих показаний?"
   "Конечно. Знакомьтесь, это Мэнни, и я использую его все время, когда даю показания в суде и когда провожу тесты в своей лаборатории в Джоне Джее. У него все суставы, как у настоящего человека, и он распадается, если мне это нужно, и самое лучшее, что он никогда не возражает и не говорит, что я выгляжу толстым в джинсах".
   Она снова вежливо рассмеялась.
   - Спасибо, доктор, - быстро сказал я, прежде чем судья успел сказать ей, чтобы она говорила серьезно. - Если бы вы могли продолжить свою демонстрацию.
   "Конечно. Ну, что я сделал, так это использовал отчет о вскрытии, фотографии и рисунки, чтобы точно определить место на черепе манекена, где был нанесен смертельный удар. Теперь мы знаем из-за выемки на бьющем лице, что г-на Бондюрана ударили сзади. Мы также знаем по одинаковой глубине впадины перелома черепа, что он был поражен равномерно в макушку. Так что, прикрепив молоток под прямым углом вот так...
   Поднявшись на короткую стремянку рядом с Мэнни, она смогла приложить ударную поверхность молотка к макушке черепа, а затем удержать его на месте с помощью двух лент, которые проходили под подбородком безликого манекена. Затем она сошла вниз и указала на молоток и его рукоятку, которая тянулась под прямым углом и параллельно полу.
   - Итак, как видите, это не работает. Мне в этих туфлях пять четыре, подсудимому пять четыре в этих туфлях, а ручка здесь высоко.
   Она потянулась к молотку. Она не могла понять это должным образом.
   "Это говорит нам о том, что смертельный удар не мог быть нанесен подсудимым, когда жертва находилась в таком положении - стоя прямо, на уровне головы. Теперь, какие другие позиции доступны, которые действительно работают с тем, что мы знаем? Мы знаем, что нападение было сзади, поэтому, если жертва наклонилась вперед - допустим, он уронил ключи или что-то в этом роде - вы видите, что это все равно не сработает, потому что я не могу достать молоток через его спину".
   Говоря это, она манипулировала манекеном, сгибая его в талии, а затем потянувшись к ручке молотка сзади.
   "Нет, не работает. Теперь в течение двух дней, между занятиями, я искал другие способы нанести удар, но единственный способ, которым я мог заставить это работать, был, если жертва была на коленях или присела по какой-то причине, или если он случайно посмотрел вверх на потолке".
   Она снова манипулировала манекеном и поставила его прямо. Затем она откинула голову назад к шее, и ручка опустилась. Она ухватилась за него, и поза выглядела удобной, но манекен смотрел почти прямо вверх.
   "Теперь, согласно вскрытию, на обоих коленях были значительные ссадины, а на одном даже была трещина надколенника. Они были описаны как ударные травмы, возникшие в результате падения г-на Бондюрана на землю после удара. Сначала он упал на колени, а затем упал лицом вперед. То, что мы называем мертвым падением. Так что с такой травмой коленей я исключаю, что он стоял на коленях или присел близко к земле. Остается только это.
   Она указала на голову манекена, резко повернутую назад с поднятой лицевой пластиной. Я проверил жюри. Все внимательно смотрели. Это было как показать и рассказать в первом классе.
   "Хорошо, доктор, если вы вернете угол наклона головы назад к ровному или слегка приподнятому, вы получите диапазон высот для настоящего преступника?"
   Фримен вскочил и возразил тоном полного раздражения.
   - Ваша честь, это не наука. Это лженаука. Все это дым и зеркала, а теперь он просит ее назвать рост того, кто мог это сделать? Невозможно точно узнать, в какой позе или в каком положении находится шея жертвы этого ужасного...
   - Ваша честь, заключительные прения состоятся только на следующей неделе, - вмешался я. - Если у штата есть возражения, то адвокат должен заявить об этом в суде вместо того, чтобы разговаривать с присяжными и пытаться продать...
   - Хорошо, - сказал судья. - Вы оба, прекратите. Мистер Халлер, вам предоставлена большая свобода действий с этим свидетелем. Но я начал соглашаться с мисс Фримен, пока она не попала в свою мыльницу. Возражение принято".
   "Спасибо, ваша честь", - сказал Фримен, как будто ее только что спасли от брошенности в пустыне.
   Я взял себя в руки, посмотрел на свою свидетельницу и ее манекен, затем проверил свои записи и, наконец, кивнул. Я получил то, что мог.
   - У меня больше нет вопросов, - сказал я.
   У Фриман действительно были вопросы, но, как она ни пыталась отвлечь Шами Арсланян от ее прямых показаний и выводов, опытный прокурор так и не заставил опытного свидетеля уступить ни на дюйм. Фримен вынуждал ее почти сорок минут, но самое близкое, что она сделала, чтобы заработать очко для обвинения, было заставить Арсланяна признать, что нет никакого способа узнать наверняка, что произошло в гараже, когда Бондюран был убит. Судья объявил ранее на этой неделе, что пятница будет коротким днем из-за общего собрания судей, запланированного на вечер. Так что дневного перерыва не было, и мы работали почти до четырех, прежде чем Перри отменил судебное разбирательство на выходные. Мы подошли к двухдневному перерыву, и я чувствовал, что взял верх. Мы выдержали дело штата, подтасовав большую часть улик, а затем закрыли неделю отрицанием Лизы Трэммел и заявлением о том, что она стала жертвой подставы, а также предположением моего свидетеля-криминалиста о том, что обвиняемый физически не мог совершить преступление. Если, конечно, она не нанесла смертельный удар жертве, когда он смотрел прямо в потолок гаража.
   Я полагал, что это были мощные семена сомнения. Мне было хорошо, и когда я закончил собирать свой портфель, я задержался у стола защиты, просматривая папку в поисках чего-то, чего на самом деле там не было. Я наполовину ожидал, что Фримен придет и будет умолять меня продать моему клиенту сделку о признании вины.
   Но этого не произошло. Когда я оторвался от своей фальшивой работы, ее уже не было.
   Я спустился на лифте до двух. Судьи, возможно, все ушли пораньше, чтобы обсудить разрушающие правила приличия в зале суда, но я полагал, что офис окружного прокурора все еще работает до пяти. Я попросил у стойки Мэгги Макферсон, и мне разрешили вернуться. Она делила кабинет с другим заместителем окружного прокурора, но, к счастью, он был в отпуске. Мы были одни. Я отодвинул стул пропавшего мужчины от его стола и сел напротив Мэгги.
   "Сегодня я пару раз приходила в суд, - сказала она. "Смотрел несколько ваших прямых эфиров с дамой из John Jay. Она хороший свидетель.
   "Да, она хороша. И я видел тебя там. Я не знал, для кого ты там был - для меня или Фримена.
   Она улыбнулась.
   "Может быть, я был там для себя. Я все еще кое-чему у тебя учусь, Халлер.
   Теперь я улыбнулась.
   "Мэгги МакФирс учится у меня? Действительно?"
   "Что ж-"
   - Нет, не отвечай.
   Мы оба рассмеялись.
   - В любом случае, я рад, что вы пришли, - сказал я. "Что происходит в эти выходные у вас с Хэем?"
   "Я не знаю. Мы будем рядом. Полагаю, тебе нужно работать".
   Я кивнул.
   - Я думаю, нам нужно кого-то выследить. А понедельник и вторник будут самыми большими днями суда. Но, может быть, мы сможем снять фильм или что-то в этом роде".
   "Конечно."
   Мы помолчали несколько мгновений. Я только что пережил один из моих лучших дней в суде, но меня пронзало растущее чувство потери и печали. Я посмотрел на свою бывшую жену.
   - Мы никогда больше не будем вместе, не так ли, Мэгги?
   "Какая?"
   "Это просто поразило меня. Вы хотите, чтобы это было так, как сейчас. Там, где это действительно нужно одному из нас, но никогда не то, что было. Ты никогда не дашь мне этого".
   - Почему ты хочешь поговорить об этом сейчас, Майкл? Вы находитесь в процессе судебного разбирательства. У вас есть-"
   - Я в середине своей жизни, Мэгс. Я просто хочу, чтобы был способ заставить вас и Хейли гордиться мной".
   Она наклонилась вперед и потянулась. Она на мгновение приложила руку к моей щеке, а затем отдернула ее.
   "Я думаю, Хейли гордится тобой".
   "Ага? А ты?"
   Она улыбнулась, но как-то грустно.
   - Я думаю, тебе следует пойти домой и не думать ни об этом, ни о суде, ни о чем-то еще только сегодня вечером. Освободите свой разум от беспорядка. Расслабляться."
   Я покачал головой.
   "Не мочь. У меня встреча в пять со стукачом.
   - По делу Траммела? Какой снитч?
   - Неважно, и ты просто пытаешься сменить тему. Ты никогда полностью не простишь и не забудешь, не так ли? Это не в вас, и, может быть, это то, что делает вас таким хорошим прокурором.
   "О, я так хорошо все в порядке. Вот почему я застрял здесь, в Ван-Найсе, регистрируя вооруженные ограбления.
   "Это политика. Не имеет ничего общего с навыками и преданностью делу".
   - Это не имеет значения, и я не могу сейчас вести этот разговор. Я все еще на часах, а тебе нужно пойти посмотреть на своего стукача. Почему бы тебе не позвонить мне завтра, если ты хочешь сводить Хейли в кино. Я, вероятно, позволю тебе взять ее, пока я бегу по делам или что-то в этом роде.
   Я встал. Я знал проигрышную причину, когда я видел один.
   "Хорошо, я ухожу. Я позвоню тебе завтра. Но я надеюсь, что ты пойдешь с нами в кино".
   "Посмотрим."
   "Верно."
   Я спустился по лестнице, чтобы быстро выйти. Я пересек площадь и направился на север по Сильмару в сторону Виктори. Вскоре я подошел к мотоциклу, припаркованному у обочины. Я узнал, что это Cisco. Ценная кастрюля HD 63-го года с баком из черного жемчуга и соответствующими крыльями. Я усмехнулся. Лорна, моя вторая бывшая жена, действительно сделала то, что я ей сказал. Это было впервые.
   Она оставила велосипед незапертым, вероятно, полагая, что он в безопасности перед зданием суда и прилегающим к нему полицейским участком. Я отвел его от бордюра и пошел по Сильмару. Я, должно быть, выглядел довольно зрелищно: мужчина в своем лучшем костюме от Корнелиани толкал по улице "харлей" с портфелем на руле.
   Когда я наконец вернулся в офис, было всего полпятого, за полчаса до того, как Херб Даль должен был явиться на брифинг. Я созвал собрание сотрудников и попытался вернуться к делу, чтобы высказать мысли о разговоре с Мэгги. Я сказал Cisco, где припарковал его велосипед, и попросил обновить список друзей нашего клиента на Facebook.
   "Во-первых, почему, черт возьми, я не знал о ее аккаунте в Facebook?" Я попросил.
   - Это моя вина, - быстро сказал Аронсон. "Как я уже говорил вам ранее, я знал об этом и даже принял ее запрос на добавление в друзья. Я просто не понимал значения этого".
   - Я тоже пропустил это, - сказал Циско. "Она тоже подружилась со мной. Я посмотрел и ничего не увидел. Я должен был смотреть внимательнее".
   - Я тоже, - добавила Лорна.
   Я посмотрел на их лица. Это был единый фронт.
   - Отлично, - сказал я. "Я думаю, что все четверо из нас пропустили это, и наш клиент не удосужился сказать нам об этом. Так что нас всех, наверное, уволили.
   Я сделал паузу для эффекта.
   - А как насчет имени, которое ты придумал? Откуда взялся этот Дон Дрисколл и знаем ли мы что-нибудь еще? Фримен мог невольно уронить ключ ко всему делу нам в руки этим утром, ребята. Что у нас есть?
   Буллокс посмотрел на Циско, медля.
   "Как вы знаете, - сказал он, - в феврале ALOFT был продан фонду LeMure Fund, а Оппаризио все еще управлял им. Поскольку LeMure является публичной компанией, все, что касается сделки, отслеживалось Федеральной торговой комиссией и доводилось до сведения акционеров. Включая список сотрудников, которые останутся в ALOFT после перехода. У меня есть список от пятнадцатого декабря.
   "Поэтому мы начали сопоставлять сотрудников ALOFT со списком друзей Лизы на Facebook", - сказал Буллокс. "К счастью, Дональд Дрисколл рано освоил алфавит. Мы нашли его довольно быстро".
   Я кивнул, впечатленный.
   - Так кто такой Дрисколл?
   "В документах FTC его имя было в группе, указанной в разделе информационных технологий", - сказал Cisco. "Так какого черта, я позвонил ЭТОМУ в ALOFT и спросил его. Мне сказали, что раньше там работал Дональд Дрисколл, но его трудовой договор истек 1 февраля и не был продлен. Он ушел."
   - Вы начали отслеживание? Я попросил.
   "У нас есть. Но это распространенное имя, и это нас тормозит. Как только у нас что-то появится, вы узнаете об этом первыми".
   Запуск имен из частного сектора всегда требовал времени. Это было не так просто, как быть полицейским и просто ввести имя в одну из многочисленных баз данных правоохранительных органов.
   - Не сдавайся, - сказал я. "Это может быть целая игра прямо здесь".
   - Не волнуйтесь, босс, - сказал Циско. "Никто не сдается".
  
  
   Сорок четыре
   Дональд Дрисколл, 31 год, ранее работавший в ALOFT, жил в районе Бельмонт-Шор в Лонг-Бич. В воскресенье утром я поехал с Циско, чтобы пометить Дрисколла повесткой в суд, надеясь, что он поговорит со мной до того, как мне придется вызывать его на свидетельские показания вслепую.
   Рохас согласился работать в выходной, чтобы исправить свои проступки. Он вел "Линкольн", а мы сидели сзади, Циско информировал меня о своих выводах, касающихся его последних расследований убийства Бондюрана. Не было никаких сомнений в том, что версия защиты складывается воедино, и Дрисколл мог быть свидетелем, который мог бы завершить все это.
   "Знаете, - сказал я, - мы действительно можем выиграть это дело, если Дрисколл будет сотрудничать и скажет то, что, как я думаю, он собирается сказать".
   - Это большое "если", - ответил Циско. "И слушайте, мы должны быть готовы ко всему с этим парнем. Насколько нам известно, он мог быть парнем. Вы знаете, какой у него рост? Шесть четыре. Он есть в его водительских правах.
   Я посмотрел на него.
   "Который я не должен был видеть, но случайно получил к нему доступ", - сказал он.
   - Не рассказывай мне ни о каких преступлениях, Циско.
   - Я просто говорю, что видел информацию о его правах, вот и все.
   "Отлично. Оставьте это на этом. Так что ты предлагаешь нам делать, когда мы спустимся туда? Я думал, мы просто постучим в дверь".
   "Мы. Но ты все равно должен быть осторожен".
   - Я буду стоять позади тебя.
   - Да, ты настоящий друг.
   "Я. И, кстати, если завтра я выставлю вас на стенде, вам придется придумать рубашку с рукавами и воротником. Приведи себя в презентабельный вид, чувак. Не знаю, как Лорна терпит твое дерьмо.
   - Пока что она терпела это дольше, чем когда-либо терпела твое.
   - Да, я думаю, это правда.
   Я повернулся и посмотрел в окно. У меня было две бывшие жены, которые, вероятно, также были двумя моими лучшими друзьями. Но дальше этого дело не пошло. Они у меня были, но я не мог их удержать. Что это говорило обо мне? Я жил мечтой о том, что однажды Мэгги, моя дочь и я снова будем жить вместе как семья. Реальность такова, что этого никогда не произойдет.
   - Вы в порядке, босс?
   Я повернулся к Циско.
   "Да почему?"
   "Я не знаю. Ты выглядишь немного неуверенно. Почему бы вам не позволить мне постучать в дверь, и если он заговорит, я дам вам по мобильному, и вы входите.
   - Нет, мы делаем это вместе.
   "Ты босс."
   - Да, я босс.
   Но я чувствовал себя неудачником. В тот момент я решил, что собираюсь изменить ситуацию и найти способ искупить свою вину. Сразу после суда.
   Бельмонт-Шор напоминал деревенский пляжный городок, несмотря на то, что он был частью Лонг-Бич. Резиденция Дрисколла представляла собой двухэтажный многоквартирный дом в стиле 1950-х годов, оформленный в голубых и белых тонах, недалеко от Бэйшора, недалеко от пирса.
   Жилище Дрисколла находилось на втором этаже, где вдоль фасада здания шла внешняя дорожка. Квартира 24 была на полпути вниз. Циско постучал, а затем занял позицию сбоку от двери, оставив меня стоять там.
   "Ты смеешься?" Я попросил.
   Он просто посмотрел на меня. Он не был.
   Я сделал шаг в сторону. Мы ждали, но никто не ответил, несмотря на то, что было около десяти воскресного утра. Циско посмотрел на меня и поднял глаза, словно спрашивая , что ты хочешь сделать?
   Я не ответил. Я повернулась к перилам и посмотрела на стоянку впереди. Я видел несколько пустых мест, и они были пронумерованы. Я указал.
   - Давай найдем двадцать четыре и посмотрим, здесь ли его машина.
   - Иди, - сказал Циско. - Я проверю здесь.
   "Какая?"
   Я не видел ничего, что можно было бы проверить. Мы находились на дорожке шириной пять футов, которая шла перед каждой квартирой на втором этаже. Ни мебели, ни велосипедов, только бетон.
   - Просто иди проверь парковку.
   Я направился обратно вниз. Нагнувшись, чтобы заглянуть под три машины, чтобы увидеть номер, нарисованный на бордюре, я понял, что номера парковочных мест не соответствуют номерам квартир. Это было двенадцатиквартирное здание, квартиры с 1 по 6 внизу и с 21 по 26 наверху. Но места на парковке были пронумерованы от 1 до 16. Я предположил, что по этой схеме номеров Дрисколл будет иметь номер 10, если в каждой квартире будет по одному месту, что само собой разумелось, поскольку мест было всего шестнадцать, и я видел, что два из них были помечены как гостевые. парковка и два были отмечены для парковки инвалидов.
   Я как раз прокручивал в голове эти цифры и смотрел на десятилетний BMW, припаркованный на десятом месте, когда Циско позвал меня с прохода наверху. Я посмотрел, и он помахал мне.
   Когда я вернулся туда, он стоял в открытой двери квартиры 24. Он махнул мне рукой.
   "Он спал, но наконец ответил".
   Я вошел и увидел взлохмаченного мужчину, сидящего на диване в скудно обставленной гостиной. Его волосы торчали замороженными кудрями и узлами с правой стороны. Он свернулся с одеялом на плечах. Тем не менее, я мог сказать, что он совпал с фотографией, которую Cisco вытащил из собственной учетной записи Дональда Дрисколла в Facebook.
   - Это ложь, - сказал он. - Я его не приглашал. Он вломился .
   - Нет, ты пригласил меня, - сказал Циско. - У меня есть свидетель.
   Он указал на меня. Мужчина с затуманенными глазами проследил за пальцем и впервые взглянул на меня. Я видел узнавание в его глазах. Тогда я понял, что это был Дрисколл и что мы тут что-то затеяли.
   - Эй, послушай, я не знаю, что это...
   - Вы Дональд Дрисколл? Я попросил.
   - Я не говорю тебе ни хрена, чувак. Ты не можешь просто сломать...
   " Эй! - громко закричал Циско.
   Мужчина подпрыгнул на своем месте. Даже я вздрогнул, не ожидая новой тактики собеседования Циско.
   - Просто ответь на вопрос, - продолжил Циско более спокойным голосом. - Вы Дональд Дрисколл?
   "Кто хочет знать?"
   - Ты знаешь, кто хочет знать, - сказал я. "Ты узнал меня в тот момент, когда взглянул на меня. И ты знаешь, почему мы здесь, Дональд, не так ли?
   Я прошел через комнату, вытаскивая повестку из ветровки. Дрисколл был высоким, но худощавого телосложения и белоснежным, как вампир, что было странно для парня, живущего в квартале от пляжа. Я бросил сложенный документ ему на колени.
   "Что это?" - сказал он, швыряя его на пол, даже не разворачивая.
   "Это повестка в суд, и вы можете бросить ее на пол и не читать, но это не имеет значения. Тебя обслужили, Дональд. У меня есть свидетель, и я судебный пристав. Ты не появишься завтра в девять для дачи показаний и к обеду будешь в тюрьме по обвинению в неуважении к себе.
   Дрисколл наклонился и схватил повестку.
   "Ты что, блядь, издеваешься надо мной? Ты меня убьешь".
   Я взглянул на Циско. Мы определенно были на что-то.
   "О чем ты говоришь?"
   "Я говорю о том, что не могу свидетельствовать! Если я подойду к этому зданию суда, меня убьют. Они, наверное, наблюдают за этим местом прямо сейчас, черт возьми!
   Я снова посмотрел на Циско, а затем снова на мужчину на диване.
   - Кто тебя убьет, Дональд?
   - Я не говорю. Кто, черт возьми, ты думаешь?
   Он бросил в меня повестку, и та отскочила от моей груди и полетела на землю. Он вскочил с дивана и стал ломиться в открытую дверь. Одеяло упало, и я увидел, что на нем только спортивные шорты и футболка. Прежде чем он сделал это за три шага, Циско ударил его своим телом, как полузащитник. Дрисколл врезался в стену и упал на пол. Постер в рамке с изображением девушки на доске для серфинга соскользнул со стены, и рама разбилась об пол рядом с ним.
   Циско спокойно наклонился, поднял Дрисколла и отвел его обратно к дивану. Я подошел к двери и закрыл ее на случай, если стук в стену выведет любопытного соседа. Затем я вернулся в гостиную.
   - Ты не можешь убежать от этого, Дональд, - сказал я. "Расскажите нам, что вы знаете и что вы сделали, и мы сможем вам помочь".
   "Помогите мне быть убитым, вы, придурки. И я думаю, что ты, блядь, сломал мне плечо.
   Он начал работать рукой и плечом, словно разогреваясь перед девятью иннингами. Он поморщился.
   "Как себя чувствуешь?" Я сказал.
   - Я же говорил тебе, он кажется сломанным. Я почувствовал, что что-то дало".
   - Вы не сможете его сдвинуть, - сказал Циско.
   Голос Циско звучал угрожающе, как будто если плечо действительно будет сломано, будут последствия. Когда я говорил, мой голос был спокойным и приветливым.
   - Что ты знаешь, Дональд? Что может сделать вас опасным для Оппацио?
   - Я ничего не знаю, и я не называл это имя - это сказали вы.
   "Вы должны кое-что понять. Вам вручили действующую повестку в суд. Вы приходите и даете показания, или остаетесь в тюрьме, пока не сделаете это. Но подумай об этом, Дональд. Если вы дадите показания о том, что вы знаете о ALOFT и о том, что вы сделали, то вы защищены. Никто не сделает шаг против вас, потому что было бы очевидно, откуда он взялся. Это твой единственный ход здесь.
   Он покачал головой.
   "Да, очевидно, если бы они сделали это сейчас. Что будет через десять лет, когда никто не вспомнит о твоем дурацком суде и все еще сможет прикрыться всеми деньгами мира?
   У меня действительно не было ответа на этот вопрос.
   "Послушайте, у меня есть клиент, которого судят за то, что составляет ее жизнь. У нее есть маленький мальчик, и они пытаются отобрать у нее все. Я не собираюсь-"
   "Отвали, чувак, она, наверное, сделала это. Мы говорим здесь о двух разных вещах. Я не могу ей помочь. У меня нет доказательств. У меня ничего нет. Просто оставь меня в покое, хорошо? Как насчет моей жизни? Я тоже хочу жить".
   Я посмотрел на него и печально покачал головой.
   - Я не могу оставить тебя в покое. Завтра я поставлю тебя перед судом. Вы можете отказаться отвечать на вопросы. Вы даже можете взять Пятую, если вы совершили преступление. Но ты будешь там, и они будут там. Они узнают, что у них есть постоянная проблема с вами. Лучше всего тебе все рассказать, Дональд. Выложите его и будьте защищены. Пять лет, десять лет, они ни хрена тебе не сделают, потому что будет запись".
   Дрисколл уставился на пепельницу, полную монет на журнальном столике, но видел кое-что еще.
   "Может быть, мне стоит нанять адвоката", - сказал он.
   Я посмотрел на Циско. Это было именно то, чего я не хотел, чтобы произошло. Свидетель со своим адвокатом никогда не был хорошей вещью.
   "Конечно, хорошо, если у вас есть адвокат, приведите его. Но адвокат не собирается останавливать ход этого судебного процесса. Эта повестка пуленепробиваемая, Дональд. Адвокат возьмет с вас тысячу, чтобы попытаться сбить его, но это не сработает. Это только разозлит судью на вас за то, что вы заставили его отсрочить судебное разбирательство.
   Мой телефон начал гудеть в моем кармане. Было достаточно рано в воскресенье, чтобы быть необычным. Я вытащил его, чтобы проверить дисплей. Мэгги Макферсон.
   "Подумай о том, что я сказал, Дональд. Я должен взять это, но я буду быстр.
   Ответив, я пошел на кухню.
   "Мэгги? Все хорошо?"
   - Конечно, почему бы и нет?
   "Я не знаю. Рановато для воскресенья. Хейли еще спит?
   Воскресенье всегда было днём наверстывания у моей дочери. Она могла бы легко уснуть после полудня, если бы ее не разбудили.
   "Конечно. Я звоню просто потому, что вчера мы ничего не слышали от тебя, так что, думаю, сегодня день кино".
   "Эм-м-м..."
   Я смутно помнил, что обещал сходить в кино, когда был в офисе Мэгги в пятницу днем.
   "Ты занят."
   Тон вошел в ее голос. Осуждающий тон "ты полон дерьма".
   "Я на данный момент. Я в Лонг-Бич, разговариваю с остроумцем.
   "Значит, нет фильма? Это то, что я должен ей сказать?
   Я мог слышать голоса Циско и Дрисколла из гостиной, но был слишком отвлечен, чтобы расслышать сказанное.
   - Нет, Мэгги, не говори ей этого. Я просто не знаю, когда я выберусь отсюда. Позвольте мне закончить здесь, и я перезвоню вам. Еще до того, как она проснется, хорошо?
   - Хорошо, мы тебя подождем.
   Прежде чем я успел ответить, она отключилась. Я отложил телефон и огляделся. Оказалось, что кухня была наименее используемой комнатой в квартире.
   Я вернулся в гостиную. Дрисколл все еще лежал на диване, а Циско все еще стоял достаточно близко, чтобы предотвратить новую попытку побега.
   "Дональд только что рассказал мне, как он хочет дать показания, - сказал Циско.
   "Это правильно? Почему ты передумал, Дональд?
   Я прошел мимо Циско и оказался прямо перед Дрисколлом. Он посмотрел на меня и пожал плечами, затем кивнул в сторону Циско.
   - Он сказал, что вы никогда не теряли свидетеля и что, если дойдет до дела, он знает людей, которые могут справиться со своими людьми, не вспотев. Я вроде как ему верю".
   Я кивнул, и на мгновение у меня было видение из темной комнаты в клубе Святых. Я быстро закрыл его.
   - Ну да, он прав, - сказал я. - Так вы говорите, что хотите сотрудничать?
   "Ага. Я расскажу тебе все, что знаю".
   "Хороший. Тогда почему бы нам не начать прямо сейчас?"
  
  
   Сорок пять
   В начале судебного процесса Андреа Фриман успешно удержала мою помощницу Дженнифер Аронсон от стола защиты в качестве моего второго стула, также оспорив ее включение в список свидетелей защиты. В понедельник утром, когда Аронсону пора было давать показания, прокурор попытался помешать ее показаниям, оспорив их как не имеющие отношения к обвинениям. Я не мог предотвратить успех первого испытания, но чувствовал, что боги права на моей стороне во втором. У меня также был судья, который все еще был должен мне после того, как встал на сторону обвинения по двум критическим решениям ранее в суде.
   - Ваша честь, - сказал я, - это не может быть искренним возражением адвоката. Государство представило присяжным мотив, по которому подсудимый якобы совершил это преступление. Потерпевшая занималась тем, что отбирала ее дом. Она была зла и расстроена, и она убила. Это их дело во всей полноте. Так что теперь возражать против свидетеля, который предоставит подробности этого подстрекательского действия, лишения права выкупа, на основании релевантности, в лучшем случае показное, а в худшем - чистое лицемерие ".
   Судья, не теряя времени даром, ответил и вынес решение.
   "Возражение свидетеля отклонено. Сейчас мы соберем присяжных".
   Как только присяжные собрались и Аронсон занял место свидетеля, я приступил к прямому допросу, начав с разъяснения того, почему она была экспертом защиты в деле о лишении права выкупа дома Лизы Трэммел.
   - Итак, мисс Аронсон, вы ведь не были официальным адвокатом по делу о лишении права выкупа в Траммел, не так ли?
   - Нет, я был вашим младшим советником.
   Я кивнул.
   "Таким образом, вы действительно проделали всю работу, пока мое имя было в состязательных бумагах, верно?"
   "Да исправить. Большинство документов в файле выкупа были подготовлены мной. Я принимал непосредственное участие в этом деле".
   "Такова жизнь первокурсника, верно?"
   "Полагаю, что так."
   Мы обменялись улыбкой. Оттуда я провел ее шаг за шагом через процедуру обращения взыскания. Я никогда не говорю, что вы должны говорить с присяжными свысока, но вы должны говорить так, чтобы все понимали. От биржевых маклеров до мамочек-футболисток в жюри входят двенадцать умов, и у всех у них разный жизненный опыт. Вы должны рассказать им всем одну и ту же историю. И у тебя есть только один шанс. В этом вся хитрость. Двенадцать умов, одна история. Это должна быть история, которая говорит с каждым из них.
   Как только я установил финансовые и юридические проблемы, с которыми столкнулся мой клиент, я перешел к тому, как в игру играли WestLand и ее представитель, ALOFT.
   - Итак, когда вам дали досье по этому делу, что вы сделали в первую очередь?
   "Ну, вы сказали мне взять за правило проверять все даты и детали. Вы сказали убедиться в каждом случае, что заявитель действительно имеет правоспособность, а это означает, что мы должны были убедиться, что учреждение, предъявляющее требование о лишении права выкупа, действительно имело правоспособность подавать такое требование".
   "Но разве это не было бы очевидно в данном случае, поскольку Траммелы выплачивали ипотечные платежи WestLand почти четыре года, прежде чем их финансовые трудности изменили ситуацию?"
   "Не обязательно, потому что мы обнаружили, что ипотечный бизнес взорвался в середине десятилетия. Было сделано так много закладных, а затем переупаковано и перепродано, что во многих случаях передача так и не была завершена. В данном случае не имело особого значения, кому Траммелы платили по ипотеке. Значение имело то, какое юридическое лицо законно владело ипотекой".
   "Хорошо, так что же вы нашли, когда проверяли даты и подробности о лишении права выкупа Trammel?"
   Фриман снова возразил по поводу уместности, и ее решение снова было отклонено. Мне не нужно было снова задавать этот вопрос Аронсону.
   "Когда я просмотрел даты и детали, я обнаружил несоответствия и признаки мошенничества".
   "Можете ли вы описать эти признаки?"
   "Да. Имелись неопровержимые доказательства того, что документы о передаче были подделаны, что дало WestLand ложное право добиваться обращения взыскания".
   - У вас есть эти документы, мисс Аронсон?
   "Да, и мы можем отобразить их в нашей презентации PowerPoint".
   "Пожалуйста, сделай."
   Аронсон открыл ноутбук на полке перед ней и запустил программу. Документ, о котором идет речь, появился на верхних экранах, и я потребовал дальнейших объяснений от Аронсона.
   "На что мы здесь смотрим, мисс Аронсон?"
   "Если бы я мог объяснить, шесть лет назад Лиза и Джефф Траммел купили свой дом, взяв ипотечный кредит через брокера CityPro Home Loans. Затем CityPro сгруппировала свою ипотеку в портфель с 59 другими ипотечными кредитами аналогичной стоимости. Весь портфель был куплен WestLand. На тот момент WestLand должна была убедиться, что ипотека для каждого из этих объектов собственности была надлежащим образом передана банку посредством юридических документов. Но этого не произошло. Уступка ипотечного кредита в случае с домом Траммела не была произведена".
   "Откуда ты это знаешь? Разве это не транспортное средство прямо здесь, перед нами?
   Я вышел из-за кафедры и указал на экраны над головой.
   Аронсон продолжил. "Этот документ претендует на передачу ипотечного кредита, но если вы перейдете на последнюю страницу..."
   Она нажала кнопку со стрелкой вниз на своем компьютере и пролистал документ до последней страницы. Это была страница для подписи с подписями сотрудника банка и нотариуса, а также обязательной государственной печатью нотариуса.
   "Здесь есть две вещи, - сказал Аронсон. "По нотариальному удостоверению вы видите, что документ якобы подписан шестого марта две тысячи седьмого года. Это должно было произойти вскоре после того, как WestLand купила ипотечный портфель у CityPro. Упомянутый здесь сотрудник, подписывающий документы, - Мишель Моне. До сих пор нам не удалось найти Мишель Моне, которая является или была сотрудником WestLand National в каком-либо качестве в любом отделении банка или в любом месте. Вторая проблема заключается в том, что если вы посмотрите на печать нотариуса, срок годности здесь ясно виден как две тысячи четырнадцать.
   На этом она остановилась, как мы и репетировали, как будто мошенничество с печатью нотариуса было всем очевидно. Я задержался на мгновение, словно ожидая большего.
   "Хорошо, а что плохого в том, что срок годности две тысячи четырнадцать?"
   "В штате Калифорния нотариальные лицензии выдаются на пять лет. Это означало бы, что эта нотариальная печать была поставлена в две тысячи девятом году, а дата, заверенная нотариусом на этом документе, - шестое марта две тысячи седьмого года. Эта нотариальная печать не была выдана в две тысячи седьмом году. Это означает, что этот документ был создан для того, чтобы ложно передать закладную на собственность Trammel компании WestLand National".
   Я отошел к кафедре, чтобы проверить свои записи, и позволил показаниям Аронсона еще немного проплыть перед присяжными. Я украдкой взглянул на коробку и заметил, что несколько присяжных все еще смотрят на экраны. Это было хорошо.
   "Итак, что это сказало вам, когда вы обнаружили это мошенничество?"
   - То, что мы можем оспорить право WestLand лишить права выкупа имущество Trammel. WestLand не был законным держателем ипотечного кредита. Он по-прежнему оставался у "СитиПро".
   - Вы сообщили Лизе Траммел об этом открытии?
   "Семнадцатого декабря прошлого года у нас была встреча с клиентом, на которой присутствовали Лиза, ты и я. Затем ей сообщили, что у нас есть четкие и убедительные доказательства мошенничества при подаче заявления о лишении права выкупа. Мы также сказали ей, что будем использовать доказательства в качестве рычага, чтобы договориться о положительном исходе ее ситуации".
   - Как она отреагировала на это?
   Фриман возразил, заявив, что я задаю вопрос, требующий ответа с чужих слов. Я утверждал, что мне было позволено установить душевное состояние подсудимого в момент убийства. Судья согласился, и Аронсону разрешили ответить.
   "Она была очень счастлива и позитивна. Она сказала, что это ранний рождественский подарок, зная, что в ближайшее время она не потеряет свой дом".
   "Спасибо. Настало ли время, когда вы написали письмо в "Уэстленд нэшнл" за моей подписью?
   "Да, я написал письмо за вашей подписью, в котором изложил эти выводы о мошенничестве. Оно было адресовано Митчеллу Бондюрану.
   - И какова была цель этого письма?
   "Это было частью переговоров, о которых мы рассказали Лизе Траммел. Идея заключалась в том, чтобы проинформировать г-на Бондюрана о том, что ALOFT делает от имени банка. Мы полагали, что если г-н Бондюран будет обеспокоен тем, что банк подвергается риску в связи с этим, это поможет облегчить переговоры, выгодные для нашего клиента".
   "Когда вы писали это письмо для моей подписи, вы знали или намеревались, что мистер Бондюран перешлет его Луи Оппаризио в ALOFT?"
   "Нет, я не."
   "Спасибо, мисс Аронсон. У меня больше нет вопросов".
   Судья объявил утренний перерыв, и Аронсон занял место подсудимого, когда Лиза и Херб Даль ушли, чтобы размять ноги в коридоре.
   "Наконец-то я сижу здесь", - сказала она.
   "Не волнуйся, после сегодняшнего дня ты там. Ты отлично справился, Буллокс. Теперь самое сложное".
   Я взглянул на Фриман, которая во время перерыва сидела за столом обвинения, заканчивая свой план перекрестного допроса.
   "Просто помните, вы имеете право не торопиться. Когда она задает сложные вопросы, ты просто делаешь вдох, собираешься и отвечаешь, если знаешь ответ".
   Она посмотрела на меня, как будто спрашивая, действительно ли я это имел в виду: Ты хочешь сказать правду?
   Я кивнул.
   - Ты справишься.
   После перерыва Фриман подошел к кафедре и развернул папку с заметками и ее письменными вопросами. Это было просто шоу по большей части. Она сделала все, что могла, но перекрестный допрос адвоката, даже нового, всегда представляет собой серьезную проблему. Почти час она пыталась встряхнуть Аронсона своими прямыми показаниями, но безрезультатно.
   В конце концов, она пошла в другом направлении, используя сарказм, когда это было возможно. Верный признак того, что она расстроена.
   "Итак, после той замечательной, счастливой конференции с клиентами, которую вы провели перед Рождеством, когда вы в следующий раз видели своего клиента?"
   Аронсону пришлось долго думать, прежде чем ответить.
   - Это было после того, как ее арестовали.
   "Ну, а как же телефонные звонки? Когда вы в следующий раз разговаривали с ней по телефону после встречи с клиентом?"
   "Я почти уверен, что она несколько раз разговаривала с мистером Халлером, но я больше не разговаривал с ней до ее ареста".
   - Значит, в период между встречей и убийством вы понятия не имели, в каком душевном состоянии находился ваш клиент?
   Как и было сказано, моя юная помощница не торопилась с ответом.
   "Если бы ее отношение к делу и к тому, как оно продвигалось, изменилось, я думаю, что я был бы проинформирован об этом непосредственно от нее или через мистера Халлера. Но ничего подобного не произошло".
   - Прости, но я не спрашивал, что ты думаешь. Я спросил то, что вы непосредственно знаете. Вы говорите присяжным, что, основываясь на вашей декабрьской встрече, вы знаете, каким было душевное состояние вашего клиента целый месяц спустя?
   "Нет я не."
   - Значит, вы не можете сидеть и рассказывать нам, в каком состоянии была Лиза Трэммел в утро убийства, не так ли?
   - Я могу сказать тебе только то, что знаю из нашей встречи.
   - А можете ли вы рассказать нам, о чем она думала, когда утром в кофейне увидела Митчелла Бондюрана, человека, пытавшегося отнять у нее дом?
   - Нет, я не могу.
   Фриман посмотрел на ее записи и, казалось, колебался. Я знал почему. Ей предстояло принять трудное решение. Она знала, что только что получила солидные баллы от жюри, и теперь ей нужно было решить, попытаться ли набрать еще несколько или позволить делу закончиться на высокой ноте.
   В конце концов она решила, что с нее достаточно, и свернула папку.
   - У меня больше ничего нет, ваша честь.
   Циско должен был появиться следующим, но судья прервался на ранний обед. Я отвел свою команду в знаменитый гастроном Джерри в Студио-Сити. Лорна ждала в кабинке возле двери, ведущей в боулинг за рестораном. Я сел рядом с Дженнифер, напротив Лорны и Циско.
   - Ну, как прошло это утро? - спросила Лорна.
   - Думаю, хорошо, - ответил я. "Фриман набрал несколько очков в кроссе, но я думаю, что в целом мы вышли вперед. Дженнифер справилась очень хорошо".
   Не знаю, заметил ли кто-нибудь, но я решил, что больше не буду называть ее Буллоками. По моей оценке, она переросла это прозвище своим выступлением в качестве свидетеля. Она больше не была молодым юристом из школы при универмаге. Она сделала все возможное в этом деле, работая в зале суда и вне его.
   - А теперь она сядет за большой стол! Я добавил.
   Лорна обрадовалась и захлопала.
   - А теперь очередь Cisco, - сказал Аронсон, которому явно не по себе от такого внимания.
   - Может, и нет, - сказал я. "Я думаю, что мне нужно пойти в Дрисколл в следующий раз".
   "Почему?" - сказал Аронсон.
   "Потому что сегодня утром в камере я сообщил суду и обвинению о его существовании и добавлении его в мой список осужденных. Фриман возражала, но именно она упомянула Facebook, поэтому судья назвал Дрисколл честной игрой. Так что теперь я думаю, что чем быстрее я доберусь до него, тем меньше времени у Фримена будет на подготовку. Если я буду следовать плану и задействую Циско, Фриман сможет работать с ним весь день, пока ее следователи разыскивают Дрисколла.
   Только Лорна кивнула на мои рассуждения. Но этого было достаточно для меня.
   - Черт, а я весь приоделся, - воскликнул Циско.
   Это было правдой. Мой следователь был одет в рубашку с длинными рукавами и воротником, которая, казалось, лопнет по швам, если он напрягнет мышцы. Я видел это раньше, хотя. Это была его свидетельствующая рубашка.
   Я проигнорировал его жалобу.
   - Кстати, о Дрисколле. Каков его статус, Циско?
   "Мои ребята подобрали его сегодня утром и привезли. Последнее, что я слышал, это то, что он играл в бильярд в клубе.
   Я уставился на своего следователя.
   - Алкоголя ему не дают, да?
   "Конечно нет."
   "Это все, что мне нужно, пьяный свидетель на трибуне".
   "Не волнуйся. Я сказал им: никакого алкоголя".
   "Ну, позови своих ребят. Пусть они доставят Дрисколла в здание суда по одному. Он следующий.
   В ресторане было слишком громко для телефонного звонка. Циско выскользнул из будки и направился к двери, доставая свой мобильный. Мы смотрели, как он уходит.
   "Знаете, он хорошо выглядит в такой настоящей рубашке", - сказал Аронсон.
   "Действительно?" - ответила Лорна. "Мне не нравятся рукава".
  
  
   Сорок шесть
   Я почти не узнал Дональда Дрисколла с причесанными волосами и в костюме. Циско поместил его в комнату для свидетелей дальше по коридору от зала суда. Когда я вошел, он посмотрел на меня из-за стола испуганными глазами.
   - Как прошел клуб Святых? Я попросил.
   "Я бы предпочел быть в другом месте", - сказал он.
   Я кивнул с ложным сочувствием.
   "Готовы ли вы к этому?"
   - Нет, но я здесь.
   - Хорошо, через несколько минут Циско заберет вас и отведет в зал суда.
   "Что бы ни."
   "Послушай, я знаю, что сейчас это так не кажется, но ты поступаешь правильно".
   - Ты прав... насчет того, что сейчас это не кажется таковым.
   Я не знал, что на это сказать.
   - Хорошо, увидимся там.
   Я вышел из комнаты и подал сигнал Циско, который стоял в коридоре с двумя мужчинами, присматривавшими за Дрисколлом. Я указал на зал суда, и Циско кивнул. Я продолжил и вошел в зал суда, чтобы найти Дженнифер Аронсон и Лизу Траммел за столом защиты. Я сел, но прежде чем я успел что-либо сказать кому-либо из них, судья вошел в зал суда и занял скамью. Он созвал жюри, и мы быстро вернулись к записи. Я вызвал Дональда Дрисколла к трибуне. После того, как он был приведен к присяге, я сразу перешел к делу.
   "Г-н. Дрисколл, какая у вас профессия?
   "Я в деле."
   - И что значит ЭТО?
   "Информационные технологии. Это значит, что я работаю с компьютерами, интернетом. Я нахожу лучший способ использовать новые технологии для сбора информации для клиента, работодателя или кого бы то ни было".
   "Вы бывший сотрудник ALOFT, верно?"
   "Да, я работал там десять месяцев до начала этого года".
   "В этом?"
   "Да."
   "Что именно вы делали в IT для ALOFT?"
   "У меня было несколько обязанностей. Это очень компьютерно-зависимый бизнес. Много сотрудников и большая потребность в доступе к информации через Интернет".
   - И ты помог им это получить.
   "Да."
   - Итак, вы знакомы с подсудимой, Лизой Траммел?
   "Я никогда не встречал ее. Я знаю о ней.
   - Вы знаете о ней по этому делу?
   - Да, но и раньше.
   "С прежнего. Как так?"
   "Одной из моих обязанностей в ALOFT было следить за Лизой Траммел".
   "Почему?"
   "Я не знаю, почему. Мне просто сказали сделать это, и я это сделал".
   - Кто сказал вам следить за Лизой Траммел?
   "Г-н. Борден, мой начальник.
   - Он сказал тебе следить за кем-то еще?
   - Да, куча других людей.
   "Сколько стоит пучок?"
   - Думаю, их было около десяти.
   "Кто они?"
   "Другие протестующие против ипотеки, такие как Траммель. Плюс сотрудники некоторых банков, с которыми мы вели дела".
   "Как кто?"
   "Человек, которого убили. Мистер Бондюран.
   Некоторое время я проверял свои заметки и позволял им просачиваться в жюри.
   "Теперь, следя за счетами, что это значит?"
   "Я должен был искать все, что я мог найти об этих людях в Интернете".
   - Мистер Борден когда-нибудь говорил вам, почему вы получили это задание?
   "Я спросил его однажды, и он ответил, потому что мистеру Оппацио нужна информация".
   "Это Луи Оппацио, основатель и президент ALOFT?"
   "Да."
   - Были ли от мистера Бордена какие-то конкретные инструкции в отношении Лизы Трэммел?
   - Нет, просто хотел посмотреть, что там можно найти.
   - И когда это стало вашим заданием?
   "Это было в прошлом году. Я начал работать в ALOFT в апреле, так что прошло еще несколько месяцев после этого".
   - Может быть, это был июль или август?
   - Да, примерно тогда.
   - Вы передали полученную информацию мистеру Бордену?
   "Да."
   "Пришло ли время, когда вы узнали, что Лиза Траммел была на Facebook?"
   - Да, это было вроде бы очевидной вещью, которую нужно было проверить.
   "Ты стал ее другом на Facebook?"
   "Да."
   "И это дало вам возможность отслеживать ее сообщения об организации FLAG и лишении права выкупа ее дома, верно?"
   "Да."
   - Вы конкретно об этом сказали своему руководителю?
   "Я сказал ему, что она была на Facebook и была довольно активной, и что это было хорошее место для наблюдения за тем, что она делала, и планирования для FLAG".
   - Как он ответил?
   "Он сказал мне следить за этим, а затем обобщать все раз в неделю по электронной почте. Вот что я сделал".
   "И вы использовали свое собственное имя, когда отправили Лизе Траммел запрос на добавление в друзья?"
   "Да. Я уже был на Facebook, как, вы знаете, я сам. Так я и не скрывал. Я имею в виду, я сомневался, что она вообще знала, кто я такой.
   - Какие отчеты вы предоставили мистеру Бордену?
   "Знаете, например, если бы ее группа планировала протест где-нибудь, я бы назвал им дату и время и тому подобное".
   - Ты только что сказал "их". Вы передавали эти отчеты кому-то другому, кроме мистера Бордена?
   "Нет, но я знал, что он пересылает их мистеру Оппацио, потому что мистер О. время от времени присылал мне электронные письма о вещах, которые я отправляла мистеру Бордену. Так что я знал, что он просматривает отчеты".
   - Во всем этом ты сделал что-нибудь противозаконное, выискивая Бордена и Оппацио?
   "Нет, сэр."
   "Теперь один из ваших еженедельных обзоров деятельности Лизы Трэммел когда-либо упоминал о ее сообщениях о том, что она находится в гараже в WestLand National и ждет, чтобы поговорить с Митчеллом Бондюраном?"
   "Да, был один. Уэстленд был одним из крупнейших клиентов компании, и я подумал, что, может быть, мистер Бондюран должен знать, если уже не знает, что эта женщина поджидала его там.
   - Значит, вы сообщили мистеру Бордену подробности того, как Лиза Траммел нашла парковочное место мистера Бондюрана и дождалась его?
   "Да."
   - И он сказал спасибо?
   "Да."
   - И все это было в электронных письмах?
   "Да."
   "У вас сохранилась копия электронного письма, которое вы отправили мистеру Бордену?"
   "Да."
   "Почему ты это сделал?"
   "Это просто моя общая практика - хранить копии, особенно когда имеешь дело с важными людьми".
   "Вы случайно не взяли с собой копию этого электронного письма сегодня?"
   "Я сделал."
   Фриман возразил и попросил боковую панель. На скамейке запасных она успешно доказала, что нет никакого способа узаконить то, что якобы является распечаткой старого электронного письма. Судья не позволил мне представить его, сказав, что мне придется придерживаться воспоминаний Дрисколла.
   Вернувшись к кафедре, я решил, что ясно дал понять присяжным, что Борден знал, что Траммель ранее был в гараже, и что Борден был каналом связи с Оппаризио. Элементы подставы были тут же. Обвинение хотело бы заставить их поверить в то, что первый раз, когда Лиза оказалась в гараже, это был пробный прогон убийства, которое она позже совершит. Я хочу, чтобы они поверили, что тот, кто подставил Траммела, знал все, что ему нужно, благодаря Facebook.
   Я пошел дальше.
   "Г-н. Дрисколл, вы сказали, что Митчелл Бондюран был одним из тех, о ком вас попросили собрать информацию, это верно?
   "Да."
   - Какую информацию вы о нем собрали?
   "В основном о его личной недвижимости. Каким имуществом он владел, когда он их купил и за сколько. У кого была ипотека. Что-то в этом роде."
   - Итак, вы предоставили мистеру Бордену финансовый снимок.
   "Вот так."
   "Вы сталкивались с какими-либо залогами против г-на Бондюрана или его собственности?"
   "Да, их было несколько. Он задолжал денег.
   - И вся эта информация досталась Бордену?
   "Да, было".
   Я решил оставить его там на Bondurant. Я не хотел, чтобы присяжные отклонялись слишком далеко от главного пункта показаний Дрисколла: что ВЫШЕ наблюдали за Лизой и располагали всей необходимой информацией, чтобы подставить ее к убийству. Дрисколл был эффективен, и теперь я с грохотом завершу его показания.
   "Г-н. Дрисколл, когда вы покинули свою позицию в ВЫШЕ?
   "Первое февраля".
   - Это был ваш выбор или вас уволили?
   "Я сказал им, что увольняюсь, и они меня уволили".
   - Почему ты хотел бросить?
   - Потому что мистера Бондюрана убили в гараже, и я не знал, сделала ли это арестованная дама, Лиза Траммел, или произошло что-то еще. Я видел мистера Оппацио в лифте на следующий день после того, как об этом сообщили в новостях, и все в офисе знали об этом. Мы поднимались, но когда мы добрались до моего этажа, он держал меня за руку, пока все сошли. Мы поднялись на его этаж одни, и он ничего не сказал, пока двери не открылись. Затем он сказал: "Держи свой гребаный рот на замке" и вышел. И двери закрылись".
   - Это были его слова: "Держи свой гребаный рот на замке"?
   "Да."
   - Он сказал что-нибудь еще?
   "Нет."
   - Значит, это заставило вас бросить работу?
   - Да, примерно через час я предупредил об этом за две недели. Но примерно через десять минут после того, как я это сделал, к моему столу подошел мистер Борден и сказал, что меня нет дома. Уволенный. У него была коробка для моих личных вещей, и он попросил охранника присмотреть за мной, пока я собирался. Потом меня выгнали".
   - Вам дали выходное пособие?
   "Когда я уходил, мистер Борден дал мне конверт. В нем был чек на годовую зарплату.
   - Это было довольно щедро - дать тебе годовую зарплату, учитывая, что ты даже не проработал там целый год и сказал, что увольняешься, не так ли?
   Фриман возражал против релевантности, и его поддержали.
   - У меня больше нет ничего для этого свидетеля.
   Фриман заняла мое место, подойдя к кафедре со своим верным досье, которое она раскрыла. Я не включал Дрисколла в свой список свидетелей до того утра, но его имя всплыло во время дачи показаний в пятницу. Я был уверен, что Фриман проделал некоторую подготовительную работу. Я собирался узнать, сколько.
   "Г-н. Дрисколл, у тебя ведь нет высшего образования?
   - Э-э, нет.
   "Но ведь вы учились в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, не так ли?"
   "Да."
   - Почему ты не окончил школу?
   Я встал и возразил, заявив, что ее вопросы выходят далеко за рамки прямых показаний Дрисколла. Но судья сказал, что я открыл дверь, когда спросил свидетеля о его полномочиях и опыте в ИТ. Он попросил Дрисколла ответить на вопрос.
   "Я не получил высшее образование, потому что меня исключили".
   "Для чего?"
   "Мошенничество. Я взломал компьютер учителя и загрузил экзамен накануне его сдачи".
   Дрисколл сказал это почти скучающим тоном. Как будто он знал, что это выйдет наружу. Я знал, что это было в его прошлом. Я сказал ему, что если это выяснится, у него будет только один выход, если быть абсолютно честным. В противном случае он навлечет на себя беду.
   - Так ты мошенник и вор, верно?
   "Был, и это было более десяти лет назад. Я больше не обманываю. Нечего обманывать".
   "Действительно? А как насчет воровства?"
   "То же самое. Я не ворую".
   "Разве это не правда, что ваша работа в ALOFT была резко прекращена, когда выяснилось, что вы систематически воровали у компании?"
   "Это ложь. Я сказал им, что ухожу, а потом меня уволили".
   - Не ты ли здесь лежишь?
   - Нет, я говорю правду. Ты думаешь, я мог бы просто выдумать это?"
   Дрисколл бросил на меня отчаянный взгляд, и я пожалела, что он этого не сделал. Это может быть истолковано как сговор между нами. Дрисколл был там один. Я не мог ему помочь.
   - На самом деле знаю, мистер Дрисколл, - сказал Фриман. "Разве это не правда, что у вас было совсем немного бизнеса для себя, исчерпавшего ALOFT?"
   "Нет."
   Дрисколл демонстративно покачал головой в поддержку своего отрицания. Я прочитал, что он лжет прямо здесь, и понял, что у меня большие проблемы. Выходное пособие, подумал я. Зарплата за год. Они не увольняют людей и не дают им годовую зарплату, если они воровали. Поднимите выходное пособие!
   "Разве вы не использовали ALOFT как прикрытие для заказа дорогого программного обеспечения, затем взламывали коды безопасности и продавали контрафактные копии через Интернет?"
   "Это не правда. Я знал, что это произойдет, если я расскажу кому-нибудь то, что знаю".
   На этот раз он сделал больше, чем просто посмотрел на меня. Он указал на меня.
   - Я говорил тебе, что это произойдет. Я говорил вам, что эти люди не...
   "Г-н. Дрисколл! - прогудел судья. "Вы отвечаете на вопрос, заданный вам адвокатом. Вы не разговариваете с защитником или кем-либо еще".
   Пытаясь сохранить темп, Фриман кинулась убивать.
   - Ваша честь, могу я подойти к свидетелю с документом?
   "Вы можете. Ты собираешься это отметить?"
   "Народная выставка номер девять, ваша честь".
   У нее были копии для всех. Я наклонился к Аронсону, чтобы мы могли прочитать его вместе. Это была копия отчета о внутреннем расследовании ALOFT.
   - Вы знали о чем-нибудь из этого? - прошептал Аронсон.
   - Конечно нет, - прошептал я в ответ.
   Я наклонился вперед, чтобы сосредоточиться на осмотре. Я не хотел, чтобы юрист-первокурсник чиркнул мне по поводу гигантского провала проверки.
   - Что это за документ, мистер Дрисколл? - спросил Фриман.
   "Не знаю", - ответил свидетель. "Я никогда не видел его раньше".
   "Это сводка внутреннего расследования ALOFT, не так ли?"
   "Если ты так говоришь."
   - Когда это датировано?
   "Первое февраля".
   "Это был твой последний день работы в ALOFT, не так ли?"
   "Да, это было. В то утро я уведомил своего начальника за две недели, после чего они удалили мой логин и уволили меня".
   "Ради дела".
   "Без причины. Как вы думаете, почему они дали мне большой чек у двери? Я знал кое-что, и они пытались заткнуть мне рот".
   Фриман посмотрел на судью.
   - Ваша честь, не могли бы вы поручить свидетелю воздержаться от ответов на мои вопросы своими вопросами.
   Перри кивнул.
   "Свидетель будет отвечать на вопросы, а не задавать их".
   Это не имеет значения, подумал я. Он получил это там.
   "Г-н. Дрисколл, не могли бы вы прочитать абзац отчета, который я выделил желтым цветом?
   Я возразил, заявив, что доклад не является доказательством. Судья отменил решение, позволив продолжить чтение с учетом более позднего постановления о доказательствах.
   Дрисколл прочел абзац про себя и покачал головой.
   - Вслух, мистер Дрисколл, - подсказал судья.
   "Но это все полная ложь. Вот что они делают, чтобы...
   "Г-н. Дрисколл, - сварливо произнес судья. "Прочитайте абзац вслух, пожалуйста".
   Дрисколл в последний раз поколебался, а затем, наконец, прочитал.
   "Сотрудник признал, что он приобрел пакеты программного обеспечения по запросу компании, а затем вернул их после копирования защищенных авторским правом материалов. Сотрудник признался, что продавал поддельные копии программного обеспечения через Интернет, используя компьютеры компании для облегчения этого бизнеса. Сотрудник признал, что зарабатывает более ста тысяч..."
   Дрисколл внезапно скомкал документ обеими руками в шар и швырнул его через зал суда.
   Прямо на меня.
   "Ты сделал это!" - заорал он на меня, указывая пальцем на свою подачу. "Мне было хорошо в этом мире, пока ты не появился!"
   В очередной раз судья Перри мог использовать молоток. Он призвал к порядку и призвал присяжных вернуться в совещательную комнату. Они быстро вышли из зала суда, как будто их преследовал сам Дрисколл. Как только дверь была закрыта, судья предпринял дальнейшие действия, подав сигнал помощнику зала суда вперед.
   "Джимми, отведи свидетеля в камеру предварительного заключения, пока мы с адвокатом обсудим это в камерах".
   Он встал, сошел со скамьи и быстро проскользнул через дверь в свои покои, прежде чем я успел выразить протест против того, как обращаются с моим свидетелем.
   Фримен последовал за ним, а я направился к месту свидетельских показаний.
   - Просто иди, и я покончу с этим. Ты скоро вернешься.
   - Ты чертов лжец, - сказал он, и в его глазах прыгал гнев. - Ты сказал, что это будет легко и безопасно, а теперь посмотри на это. Весь мир думает, что я грёбаный вор софта! Думаешь, я когда-нибудь снова найду работу?
   "Ну, если бы я знал, что вы взламываете программное обеспечение, я бы, вероятно, не привлекал вас к ответственности".
   - Да пошел ты, Халлер. Тебе лучше надеяться, что это закончилось, потому что, если мне придется вернуться сюда, я выдумаю о тебе какую-нибудь хрень.
   Депутат вел его к двери, ведущей в камеру предварительного заключения рядом с залом суда. Когда он ушел, я заметил Аронсона, стоящего за столом защиты. Ее лицо рассказало историю. Вся ее хорошая утренняя работа, возможно, сведена на нет.
   "Г-н. Халлер? - сказал секретарь суда из своего загона. "Судья ждет".
   - Да, - сказал я. "Я иду."
   Я направился к двери.
  
   Сорок семь
   Четыре Зеленых Поля всегда были мертвы по вечерам в понедельник. Это был бар, который обслуживал толпу юристов, и обычно только через несколько дней после начала недели юристам начинал нужен алкоголь, чтобы смягчить бремя совести. Мы могли бы выбрать место, но мы пошли к бару, Аронсон сидел между мной и Циско.
   Мы заказали пиво, космо и водочный тоник с лаймом и без водки. Все еще переживая фиаско с Дональдом Дрисколлом, я созвал собрание в нерабочее время, чтобы поговорить о вторнике. И потому что я думал, что двум моим коллегам не помешает выпить.
   По телевизору шел баскетбольный матч, но я даже не удосужился проверить, кто играет и какой счет. Мне было все равно, и я не мог видеть дальше катастрофы Дрисколла. Его показания закончились после взрыва и предъявления обвинений. В совещании судья выработал исцеляющее обращение к присяжным, сообщив им, что и обвинение, и защита договорились, что он будет отстранен от дачи дальнейших показаний. Дрисколл в лучшем случае был неудачником. Его прямые показания, безусловно, подкрепили утверждение защиты о том, что Луи Оппаризио стал причиной кончины Митчелла Бондюрана. Но доверие к нему было подорвано во время перекрестного допроса, и его непостоянное поведение и враждебность ко мне не помогли. Кроме того, судья, очевидно, считал меня ответственным за зрелище, и это, вероятно, в конечном итоге навредило бы защите.
   "Итак", сказал Аронсон после ее первого глотка космо. "Что же нам теперь делать?"
   "Мы продолжаем бороться, вот что мы делаем. У нас был один плохой свидетель, одно фиаско. В каждом испытании есть такой момент".
   Я указал на телевизор.
   "Ты фанат футбола, Дженнифер?"
   Я знал, что она училась в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре, чтобы получить степень бакалавра, а затем в Юго-Западном университете. Не так много на пути коллегиальных футбольных полномочий.
   "Это не футбол. Это баскетбол".
   "Да, я знаю, но ты любишь футбол?"
   "Мне нравятся "Рейдеры".
   "Я знал это!" - радостно сказал Циско. "Девушка по моему сердцу".
   - Что ж, - сказал я. "Когда ты адвокат защиты, ты должен быть крайним защитником. Вы знаете, что будете время от времени обжигаться. Это просто часть игры. Поэтому, когда это происходит, вы должны взять себя в руки, отряхнуться и забыть об этом, потому что они снова собираются схватить мяч. Сегодня мы дали им тачдаун - я дал им тачдаун. Но игра еще не окончена, Дженнифер. Отнюдь не."
   - Хорошо, так что же нам делать?
   "То, что мы планировали сделать все это время. Идите за Оппацио. Это сводится к нему. Я должен подтолкнуть его к краю. Я думаю, Циско дал мне огневую мощь, чтобы сделать это, и, надеюсь, его бдительность будет ослаблена, потому что Даль сказал ему, что это будет прогулка в парке. На самом деле, сейчас я думаю, что счет ничейный. Даже после того, как Дрисколл взорвется, я бы сказал, что у нас либо ничья, либо у обвинения есть на нас несколько очков. Я должен изменить это завтра. Если я этого не сделаю, мы проиграем".
   Последовала мрачная тишина, пока Аронсон не задал еще один вопрос.
   - А как насчет Дрисколла, Микки?
   "Что насчет него? Мы закончили с Дрисколлом.
   "Да, но ты поверил ему насчет программного обеспечения? Думаешь, люди Оппацио подставили его? Было ли все, что он ворует программное обеспечение, выдуманной ложью? Потому что теперь это перед СМИ".
   "Я не знаю. Фриман поступил умно. Она соединила это с чем-то, что он не хотел или не мог отрицать, - с кражей теста. Так что все как-то слилось. В любом случае, неважно, во что я верю. Это то, во что верит жюри".
   - Я думаю, ты ошибаешься. Я думаю, что то, во что ты веришь, всегда важно".
   Я кивнул.
   - Возможно, Дженнифер.
   Я сделал большой глоток своего анемичного напитка. Затем Аронсон пошел в новом направлении.
   - Почему ты перестал называть меня Буллоком?
   Я посмотрел на нее, а затем снова посмотрел на свой напиток. Я пожал плечами.
   - Потому что ты сегодня так хорошо поработал. Как будто вы все выросли или что-то в этом роде, и вас не должны называть по прозвищу".
   Я посмотрел мимо нее на Циско и указал.
   "Но он? С таким именем, как Войцеховский, он получил свое прозвище на всю жизнь. И это именно так".
   Мы все рассмеялись, и это, казалось, немного сняло напряжение. Я знал, что алкоголь может помочь с этим, но прошло уже два года, и я был сильным. Я бы не поскользнулся.
   - С чем ты сказал Далю вернуться сегодня? - спросил Циско.
   Я снова пожал плечами.
   "Защита в беспорядке, они потеряли свой лучший удар с Дрисколлом, когда Фриман уничтожил его. Тогда, как обычно, у нас нет ничего на Оппаризио, и давать показания будет все равно, что резать масло, оставленное на прилавке. Он должен позвонить мне после того, как поговорит со своим куратором.
   Циско кивнул. Я продолжил в другом направлении.
   "Я думаю, что Opparizio - это способ положить этому конец. Если я смогу добиться от присяжных того, что Циско приготовил для меня в вопросах и его ответах, и подтолкну его к пятицентовику, то, думаю, я просто покончу с этим, а Циско, ты не будешь давать показания".
   Аронсон нахмурилась, как будто не была уверена, что это будет хороший ход.
   - Хорошо, - сказал Циско. "Завтра мне не придется надевать костюм обезьяны".
   Он дернул свой воротник, словно тот был сделан из наждачной бумаги.
   "Нет, ты должен надеть его снова, на всякий случай. У тебя есть еще одна такая рубашка, не так ли?
   "Не совсем. Думаю, мне придется постирать это сегодня вечером".
   "Ты шутишь, что ли? Только ты-"
   Циско издал низкий свистящий звук и кивнул на дверь позади меня. Я повернулась как раз в тот момент, когда Мэгги Макферсон скользнула на открытый табурет рядом со мной.
   "Вот ты где."
   "Мэгги МакФирс".
   Она указала на мой напиток.
   - Лучше бы это было не так, как я думаю.
   - Не волнуйся, это не так.
   "Хороший."
   Она заказала настоящий водочный тоник у бармена Рэнди, вероятно, просто чтобы втереть его.
   "Итак, утопи свои печали без утопления. Я слышал, что это был хороший день для хороших парней".
   Имеется в виду прокуратура. Всегда.
   "Может быть. Вы наняли няню на вечер понедельника?
   "Нет, няня предложила посидеть сегодня вечером. Я беру его, когда могу, потому что у нее теперь есть парень, так что я, вероятно, видел свои последние пятничные и субботние вечера в городе".
   "Хорошо, так ты заберешь ее сегодня вечером и пойдешь в бар один?"
   - Может быть, я искал тебя, Халлер. Вы когда-нибудь думали об этом?
   Я повернулся на табуретке спиной к Аронсону и прямо лицом к Мэгги.
   "Действительно?"
   "Может быть. Я подумал, что тебе не помешала бы компания. Ты не отвечаешь на свой мобильный".
   "Я забыл. Это все еще вне суда.
   Я вытащил телефон и включил его. Неудивительно, что мне не позвонил Херб Даль.
   - Хочешь пойти к себе? она спросила.
   Я долго смотрел на нее, прежде чем ответить.
   "Завтра будет самый важный день суда. Я должен-"
   - У меня есть время до полуночи.
   Я глубоко вдохнул, но воздуха вышло больше, чем вошло. Я наклонился к ней, а потом наклонился так, что наши головы соприкоснулись, вроде как касаются сабли перед фехтовальным поединком. - прошептал я ей на ухо.
   "Я не могу так продолжать. Мы должны идти вперед, или нам конец".
   Она положила руку мне на грудь и оттолкнула меня назад. Я боялся того, какой будет моя жизнь, когда она полностью исчезнет из нее. Я сожалел об ультиматуме, который только что поставил, потому что знал, что, если ей придется сделать выбор, она выберет последнее.
   - О чем, по-твоему, мы беспокоимся сегодня вечером, Халлер?
   - Хорошо, - сказал я так быстро, что мы оба рассмеялись.
   Я увернулся от пули, которую выпустил в себя. На данный момент.
   "В какой-то момент мне все еще нужно выполнить кое-какую работу".
   "Да, мы посмотрим на это".
   Она потянулась к бару за своим напитком, но по ошибке взяла мой. А может и не по ошибке. Она сделала глоток, а затем скривилась от отвращения.
   "Это просто ужасно без водки. В чем смысл?"
   "Я знаю. Это был какой-то тест?"
   - Нет, просто ошибка.
   "Конечно."
   Теперь она пила из своего стакана. Я слегка повернулся и снова посмотрел на Циско и Аронсона. Они наклонялись друг к другу, вели разговор и не обращали на меня внимания. Я повернулся к Мэгги.
   "Выходи за меня замуж снова, Мэгги. Я все изменю после этого дела".
   "Я уже слышал это раньше. Вторая часть."
   - Да, но на этот раз это произойдет. Это уже есть".
   "Я должен отвечать прямо сейчас? Это одноразовая вещь или я могу подумать об этом?"
   "Конечно, уделите несколько минут. Я ударю головой, а потом вернусь".
   Мы снова засмеялись, а потом я наклонился вперед, поцеловал ее и зарылся лицом в ее волосы. - снова прошептал я.
   "Я не могу думать о том, чтобы быть с кем-то еще".
   Она повернулась ко мне и поцеловала в шею, затем отстранилась.
   "Я ненавижу публичные проявления любви, особенно в барах. Выглядит так дешево".
   "Извиняюсь."
   "Давайте сейчас."
   Она соскользнула с табурета. И сделала последний глоток своего напитка стоя. Я вытащил свои наличные и снял достаточно, чтобы накрыть всех, включая бармена. Я сказал Циско и Аронсону, что ухожу.
   "Я думал, мы все еще говорим об Оппаризио, - возразил Аронсон.
   Я видел, как Циско тайком коснулся ее руки в знак " не сейчас ". Я оценил это.
   "Знаешь что?" Я сказал. "Это был долгий день. Иногда не думать о чем-то - лучший способ подготовиться к этому. Я буду в офисе завтра рано утром перед судом. Если хочешь, приходи. В противном случае, увидимся в суде в девять.
   Мы попрощались, и я вышел со своей бывшей женой.
   - Ты хочешь оставить машину здесь или как? Я попросил.
   - Нет, слишком опасно возвращаться сюда после ужина и лежать с тобой в постели. Я хочу выпить в последний раз, и тогда он может быть не последним. Мне нужно сменить няню, и завтра я тоже поработаю.
   "Так ты это видишь? Только ужин, секс и возвращение домой к полуночи?
   Она могла бы меня тогда сильно обидеть, сказала, что я ною, как женщина, жалующаяся на мужчин. Но она этого не сделала.
   - Нет, - сказала она. "На самом деле я считаю это лучшей ночью недели".
   Я поднял руку и схватил ее за шею, пока мы шли к нашим машинам. Ей это всегда нравилось. Даже если это было публичное проявление привязанности.
  
   Сорок восемь
   Вы могли чувствовать, как напряжение нарастает с каждым шагом, когда Луи Оппацио шел к трибуне для свидетелей во вторник утром. Он был одет в светло-коричневый костюм с синей рубашкой и темно-бордовым галстуком. Он выглядел достойно, что говорило о деньгах и власти. И было видно, что он смотрел на меня презрительными глазами. Он был моим свидетелем, но, очевидно, здесь не было любви. С самого начала суда я обвинял кого-то другого, а не своего клиента. Я указал на Оппацио, и теперь он сидел передо мной. Это было главное событие, и поэтому оно привлекло к суду самое большое количество людей - как представителей СМИ, так и зрителей.
   Я начал все сердечно, но не планировал продолжать в том же духе. У меня была одна цель, и вердикт зависел от того, достиг ли я ее. Мне пришлось довести человека на свидетельской трибуне до предела. Он был там только потому, что был загнан в угол собственной жадностью и тщеславием. Он проигнорировал адвоката, отказался прикрываться Пятой поправкой и принял вызов встретиться со мной один на один перед переполненным залом. Моя работа заключалась в том, чтобы заставить его сожалеть об этих решениях. Моя работа заключалась в том, чтобы заставить его поставить пятую оценку перед присяжными. Если бы он это сделал, то Лиза Траммел пошла бы. Не может быть более сильного разумного сомнения, чем заставить подставного человека, на которого вы указывали на весь процесс, долго прятаться за Пятым, отказываться отвечать на вопросы на том основании, что он будет уличать себя. Как мог какой-либо честный присяжный признать себя виновным вне всяких разумных сомнений после этого?
   "Доброе утро, мистер Оппацио. Как дела?"
   "Я предпочел бы быть где-нибудь еще. Как дела?"
   Я улыбнулась. Он был дерзким с самого начала.
   - Я скажу вам это через несколько часов, - ответил я. "Спасибо, что вы сегодня здесь. Я заметил немного северо-восточный акцент. Вы не из Лос-Анджелеса?
   "Я родился в Бруклине пятьдесят один год назад. Я переехал сюда учиться на юридическом факультете и никуда не уезжал".
   "Вы и ваша компания неоднократно упоминались здесь во время судебного процесса. Кажется, на него приходится львиная доля работы по обращению взыскания, по крайней мере, в этом округе. Я был-"
   "Ваша честь?" Фримен прервала ее со своего места. - Здесь будет вопрос?
   Перри какое-то время смотрел на нее сверху вниз.
   - Это возражение, мисс Фриман?
   Она поняла, что не встала. Судья проинструктировал нас на досудебных заседаниях, что мы должны встать, чтобы заявить протест. Она быстро встала.
   - Да, ваша честь.
   - Задайте вопрос, мистер Халлер.
   - Я собирался, ваша честь. Мистер Оппацио, не могли бы вы рассказать нам своими словами, что делает ALOFT?"
   Оппарицио прочистил горло и повернулся прямо к присяжным, когда ответил. Он был изысканным и опытным свидетелем. У меня была моя работа вырезана для меня.
   "Я был бы рад. По сути, ALOFT - это перерабатывающая фирма. Крупные кредитные организации, такие как WestLand National, платят моей компании за то, чтобы она от начала до конца занималась обращением взыскания на имущество. Мы берем на себя все: от оформления документов до вручения уведомлений и появления в суде по мере необходимости. Все за одну плату "все включено". Никто не любит слышать о потерях права выкупа. Мы все боремся на каком-то уровне, чтобы оплачивать наши счета и пытаться сохранить наши дома. Но иногда это не срабатывает и требуется взыскание. Вот где мы вступаем".
   "Вы говорите: "Но иногда это не срабатывает". Однако за последние несколько лет у вас это неплохо получалось, не так ли?
   "Наш бизнес продемонстрировал огромный рост за последние четыре года, и только сейчас он наконец начал стабилизироваться".
   "Вы упомянули WestLand National в качестве клиента. WestLand был важным клиентом, верно?
   "Так было и есть".
   "Примерно, сколько случаев лишения права выкупа заложенного имущества в WestLand вы обрабатываете в год?"
   "Я бы не знал навскидку. Но я думаю, можно с уверенностью сказать, что со всеми их офисами на западе Соединенных Штатов мы получаем от них около десяти тысяч файлов в год".
   "Можете ли вы поверить, что за последние четыре года WestLand выдавал вам в среднем более шестнадцати тысяч дел в год? Это в годовом отчете банка.
   Я поднял его на всеобщее обозрение.
   - Да, я бы поверил. Годовые отчеты не лгут".
   "Какую плату ALOFT взимает за обращение взыскания?"
   "За жилье мы берем две с половиной тысячи долларов, и это за все, даже если нам придется обратиться в суд по этому поводу".
   "Посчитав, ваша компания получает сорок миллионов долларов в год только от WestLand, верно?"
   "Если цифры, которые вы использовали, верны, это звучит правильно".
   "Я так понимаю, что счет WestLand был очень большим в ALOFT".
   "Да, но все наши клиенты важны".
   - Значит, вы должны были хорошо знать Митчелла Бондюрана, потерпевшего в этом деле, верно?
   "Конечно, я хорошо его знал и думаю, что это ужасный позор за то, что с ним случилось. Он был хорошим человеком, старался делать хорошую работу".
   "Я уверен, что мы все ценим ваше сочувствие. Но на момент его смерти вы были не очень довольны мистером Бондюраном, не так ли?
   "Я не уверен, что ты имеешь в виду. Мы были деловыми партнерами. Время от времени у нас возникали мелкие споры, но это всегда происходит в ходе ведения бизнеса".
   - Ну, я не говорю о мелких спорах или естественном ходе дел. Я спрашиваю вас о письме, которое мистер Бондюран отправил вам незадолго до своего убийства, в котором содержалась угроза разоблачения мошенничества в вашей компании. Заверенное письмо было подписано вашим личным секретарем. Вы его читали?
   "Я просмотрел его. Это указывало мне на то, что один из моих ста восьмидесяти пяти сотрудников срезал путь. Это был незначительный спор, и, как вы говорите, в нем не было ничего угрожающего. Я сказал человеку, у которого был этот конкретный файл, исправить его. Это все, мистер Халлер.
   Но это было не все, что я хотел сказать о письме. Я заставил Оппарицио прочитать его присяжным и в течение следующих получаса задавал все более конкретные и неудобные вопросы о его утверждениях. Затем я перешел к федеральному целевому письму и заставил свидетеля прочитать и его. Но Оппарицио снова был невозмутим, отметая федеральное письмо как выстрел в темноту.
   "Я встретил их с распростертыми объятиями", - сказал он. "Но вы знаете, что? Никто не вошел. Все это время спустя, и ни слова от мистера Латтимора, или агента Васкеса, или любого другого федерального агента. Потому что их письмо не окупилось. Я не убегал, не потел, не ругался и не прятался за адвоката. Я сказал, что знаю, что у тебя есть работа, заходи и проверь нас. Наши двери открыты, и нам абсолютно нечего скрывать".
   Это был хороший и хорошо отрепетированный ответ, и Оппацио явно выигрывал первые раунды. Но это было нормально, потому что я сохранял свои лучшие удары. Я хотел, чтобы он чувствовал себя уверенно и контролировал ситуацию. Через Херба Даля его кормили стабильной диетой без забот. Его заставили поверить, что у меня не было ничего, кроме нескольких отчаянных намеков на заговор, которые он мог бы легко отбросить, как он это делал прямо сейчас. Его уверенность росла. Но когда он стал слишком самоуверенным и самодовольным, я собирался вмешаться и пойти на нокаут. Этот бой не будет длиться пятнадцать раундов. Это не могло.
   - В то время, когда приходили эти письма, вы вели тайные переговоры, не так ли?
   Оппарицио сделал паузу впервые с тех пор, как я начал задавать ему вопросы.
   "Я был занят в то время частными деловыми разговорами, как и всегда. Я бы не стал использовать слово "секрет" из-за его коннотации. Секретность - это неправильно, когда на самом деле сохранение конфиденциальности своего бизнеса - это само собой разумеющееся".
   "Хорошо, тогда это частное обсуждение было на самом деле переговорами о продаже вашей компании ВЫШЕ публичной компании, верно?"
   - Да, это так.
   "Компания под названием LeMure?"
   "Да исправить."
   "Эта сделка стоила бы вам больших денег, не так ли?"
   Фримен встал и попросил боковую панель. Мы подошли, и она властным шепотом заявила о своем возражении.
   "Как это актуально? Куда мы идем с этим? Теперь мы у него на Уолл-стрит, и это не имеет ничего общего с Лизой Траммел и уликами против нее".
   - Ваша честь, - быстро сказал я, прежде чем он успел меня перебить. "Актуальность станет очевидной в ближайшее время. Мисс Фриман точно знает, к чему все идет, и она просто не хочет туда идти. Но суд дал мне свободу выдвинуть защиту, связанную с виной третьих лиц. Ну вот и все, судья. Вот где все сошлось, и поэтому я прошу суда о продолжении снисходительности".
   Перри не пришлось долго думать, прежде чем ответить.
   "Г-н. Халлер, вы можете продолжать, но я хочу, чтобы вы скорее приземлились на этом самолете.
   - Спасибо, судья.
   Мы вернулись на свои позиции, и я решил двигаться быстрее.
   "Г-н. Оппацио, еще в январе, когда вы были в разгаре этих переговоров с Лемуром, вы знали, что заработаете много денег, если эта сделка состоится, не так ли?
   "Я получил бы щедрую компенсацию за годы, потраченные на развитие компании".
   "Но если бы вы потеряли одного из своих самых крупных клиентов - годовой доход в размере сорока миллионов долларов - эта сделка была бы под угрозой, верно?"
   "Ни один клиент не угрожал уйти".
   - Обращаю ваше внимание на письмо, которое прислал вам мистер Бондюран, сэр. Не могли бы вы сказать, что г-н Бондюран явно угрожает отобрать у вас бизнес WestLand? Я полагаю, что у вас все еще есть копия письма, если вы хотите сослаться на него.
   "Мне не нужно смотреть на письмо. Никакой угрозы мне не было. Митч прислал мне письмо, и я позаботился о проблеме".
   - Нравится, как ты заботился о Дональде Дрисколле?
   - Возражаю, - сказал Фримен. "Спорный".
   "Я отзову его. Мистер Оппацио, вы получили это письмо как раз в самый разгар вашей сделки с LeMure, верно?
   - Это было во время переговоров, да.
   - И когда вы получили это письмо от мистера Бондюрана, вы знали, что он сам находится в затруднительном финансовом положении, верно?
   "Я ничего не знал о личном финансовом положении мистера Бондюрана".
   "Разве у вас не было сотрудника вашей компании, который проводил поиск финансовой информации о мистере Бондюране и других банкирах, с которыми вы имели дело?"
   - Нет, это смешно. Кто бы это ни сказал, он лжец".
   Пришло время проверить работу Херба Даля как двойного агента.
   - В то время, когда мистер Бондюран отправил вам это письмо, знал ли он о ваших тайных сделках с ЛеМюром?
   Ответ Оппацио должен был быть "Я не знаю". Но я велел Далю сообщить через своего куратора, что юридическая команда Траммел ничего не нашла в этой ключевой части стратегии защиты.
   "Он ничего об этом не знал, - сказал Оппацио. "Я держал все наши клиентские банки в неведении, пока шли переговоры".
   "Кто главный финансовый директор LeMure?"
   Оппарицио, казалось, на мгновение смутился вопросом и кажущейся сменой направления.
   "Это был бы Сид Дженкинс. Сидни Дженкинс".
   "И был ли он руководителем группы по приобретению, с которой вы имели дело по сделке с LeMure?"
   Фриман возразил и спросил, к чему это все идет. Я сказал судье, что он скоро узнает, и он позволил мне продолжить, попросив Оппарицио ответить на вопрос.
   "Да, я имел дело с Сидом Дженкинсом по поводу приобретения".
   Я открыл файл и удалил документ, попросив у судьи разрешения подойти с ним к свидетелю. Как и ожидалось, Фриман возразил, и у нас была оживленная врезка по поводу приемлемости документа. Но точно так же, как Фриман выиграл битву за предоставление Дрисколлу отчета о внутреннем расследовании ALOFT, судья Перри сравнял счет, позволив мне представить документ в соответствии с его более поздним решением.
   Разрешение получено, я передал копию свидетелю.
   "Г-н. Оппацио, вы можете сказать присяжным, что это за документ?
   - Не могу сказать наверняка.
   "Разве это не распечатка из электронного ежедневника?"
   "Если ты так говоришь."
   - А какое имя там вверху листа?
   "Митчел Бондюран".
   "А какая дата на странице?"
   "Тринадцатое декабря".
   "Вы можете прочитать запись о встрече на десять часов?"
   Фриман попросил врезку, и мы снова предстали перед судьей.
   "Ваша честь, Лиза Трэммел находится под судом. Не Луи Оппацио или Митчелл Бондюран. Вот что происходит, когда кто-то пользуется благосклонностью суда, когда ему дают свободу действий. Я возражаю против этой линии вопросов. Адвокат уводит нас далеко в сторону от вопроса, который должны решить присяжные".
   - Судья, - сказал я. "Опять же это касается вины третьих лиц. Это страница из цифрового дневника, переданная защите при открытии. Ответ на этот вопрос даст понять присяжным, что потерпевший в данном случае был причастен к тонкому вымогательству свидетеля. И это мотив для убийства".
   - Судья, это...
   - Достаточно, мисс Фриман. Я позволю это".
   Мы вернулись на свои места, и судья попросил Оппарицио ответить на вопрос. Я повторил это ради жюри.
   - Что указано в календаре мистера Бондюрана на десять часов тринадцатого декабря?
   - Там написано "Сидней Дженкинс, ЛеМур". "
   "Значит, вы не выберете из этой строки журнала, что мистеру Бондюрану стало известно о сделке ALOFT-LeMure в декабре прошлого года?"
   "Я не мог знать, что было сказано на той встрече и имела ли она место вообще".
   "Какая причина у человека, руководившего приобретением ALOFT, была для встречи с одним из самых важных банковских клиентов ALOFT?"
   - Вам следует спросить об этом мистера Дженкинса.
   "Возможно, я буду".
   Во время допроса Оппацио нахмурился. Завод Херба Даля работал хорошо. Я пошел дальше.
   "Когда закрылась сделка по продаже ALOFT компании LeMure?"
   "Сделка была закрыта в конце февраля".
   - За сколько он был продан?
   "Я бы не сказал."
   "LeMure - публичная компания, сэр. Информация есть. Не могли бы вы сэкономить нам время и...
   "Девяносто шесть миллионов долларов".
   "Большая часть из которых, как единственный владелец, досталась вам, верно?"
   - Хорошую часть, да.
   - А еще у вас есть акции LeMure, верно?
   "Вот так."
   "И вы остаетесь президентом ALOFT, не так ли?"
   "Да. Я все еще руковожу компанией. У меня сейчас только начальники".
   Он попытался улыбнуться, но большинство рабочих в зале суда не увидели юмора в комментарии, учитывая миллионы, которые он получил от сделки.
   - Значит, вы по-прежнему тесно вовлечены в повседневную деятельность компании?
   - Да, сэр, я.
   "Г-н. Оппаризио, как сообщает Wall Street Journal , ваша личная сумма продажи ALOFT составила шестьдесят один миллион долларов ?
   "Они ошиблись".
   "Как так?"
   "Моя сделка стоила этой суммы, но она пришла ко мне не сразу".
   - У вас есть отсрочка платежа?
   - Что-то в этом роде, но я действительно не понимаю, какое это имеет отношение к тому, кто убил Митча Бондюрана, мистер Халлер. Почему я здесь? Мне нечего было...
   "Ваша честь?"
   - Подождите минутку, мистер Оппацио, - сказал судья.
   Затем он перегнулся через скамью и остановился, как будто что-то обдумывая.
   - Сейчас мы возьмем утренний перерыв, и адвокат присоединится ко мне в кабинете. В суде перерыв".
   Еще раз мы последовали за судьей обратно в камеры. И снова меня должны были поставить на место. Но я так разозлился на Перри, что перешел в наступление. Я остался стоять, а он и Фриман заняли свои места.
   "Ваша честь, при всем уважении, у меня был определенный импульс, и ранний утренний перерыв убивает его".
   "Г-н. Мистер Халлер, возможно, у вас было много импульса, но он уводил вас далеко от этого дела. Я из кожи вон лез, чтобы позволить вам представить стороннюю защиту, но я начинаю чувствовать, что меня обманули".
   "Судья, я был в четырех вопросах от того, чтобы вернуться к этому делу, но вы только что остановили меня".
   - Вы остановили себя, адвокат. Я не могу сидеть и позволять этому продолжаться. Мисс Фримен возражала, теперь возражает даже свидетель. А я выгляжу как дурак. Вы рыбачите. Вы сказали мне и тем присяжным, что вы не только докажете, что ваш клиент не совершал преступления, но и докажете, кто его совершил. Но теперь у нас пятеро свидетелей по делу защиты, а вы все еще ловите рыбу.
   - Ваша честь, я не могу поверить - смотрите, я здесь не рыбачу. Я доказываю. Бондюран пригрозил, что обойдется этому человеку в шестьдесят один миллион долларов. Это очевидно, и любой здравомыслящий человек это видит. И если это не мотив для убийства, то, наверное, я...
   - Мотив - не доказательство, - сказал Фриман. - Это не улики, и у вас их явно нет. Вся версия защиты - шарада. Что дальше, вы называете всех, на кого Бондюран обращал взыскание в качестве подозреваемых?
   Я указал на нее в кресле.
   - Это было бы неплохо. Но дело в том, что версия защиты - это не шарада, и если мне позволят продолжить допрос свидетеля, я очень быстро перейду к уликам".
   - Садитесь, мистер Халлер, и, пожалуйста, следите за своим тоном, когда обращаетесь ко мне.
   - Да, ваша честь. Я прошу прощения."
   Я сел и подождал, пока Перри обдумает ситуацию. Наконец он заговорил.
   "РС. Фримен, что-нибудь еще?
   "Я думаю, что суду хорошо известно, как обвинение относится к тому, что было позволено делать г-ну Халлеру. Я заранее и часто предупреждал, что он создаст интермедию, не имеющую никакого отношения к рассматриваемому делу. Сейчас мы далеко позади, и я должен согласиться с оценкой суда, что все это выставляет суд глупым и манипулируемым".
   Она зашла слишком далеко. Я видел, как напряглась кожа вокруг глаз Перри, когда она заявила, что он выглядит как дурак. Я думаю, он был у нее в руках, но потом потерялся.
   - Что ж, большое спасибо, мисс Фриман. Я думаю, что сейчас я склонен вернуться и дать мистеру Халлеру последний шанс связать все воедино. Вы понимаете, что я имею в виду под последним шансом, мистер Халлер?
   - Да, ваша честь. Я подчинюсь".
   - Вам лучше, сэр, потому что терпение суда истощилось. Давайте вернемся сейчас.
   За столом защиты я увидел Аронсон, ожидающую в одиночестве, и понял, что она не последовала за мной в кабинеты. Я устало сел.
   - Где Лиза?
   "В коридоре с Далем. Что случилось?"
   "У меня есть еще один шанс. Я должен подняться и заняться убийством прямо сейчас.
   "Ты можешь сделать это?"
   "Посмотрим. Мне нужно бежать на объекты, прежде чем мы начнем снова. Почему ты не зашел в палаты?
   - Меня никто не просил, и я не знал, стоит ли мне просто следовать за тобой.
   - В следующий раз следуй за мной.
   Дизайн здания суда хорош для разделения сторон. У присяжных есть свои комнаты для собраний и совещаний, а также проходы и ворота для разделения противоборствующих сторон и сторонников. Но туалеты - великие уравнители. Вы входите в один из них, и вы никогда не знаете, с кем вы столкнетесь. Я толкнул внутреннюю дверь мужского туалета и почти наткнулся на Оппарицио, который мыл руки у раковины. Он наклонился и посмотрел на меня в зеркало.
   "Ну что, советник, вас судья немножко по рукам ударил?"
   "Не твое дело. Я найду другой туалет.
   Я повернулся, чтобы уйти, но Оппарицио остановил меня.
   "Не беспокойтесь. Я выхожу."
   Он отряхнул мокрые руки и направился к двери, подойдя очень близко ко мне, а затем внезапно остановившись.
   - Ты презренный, Халлер, - сказал он. "Ваш клиент - убийца, и у вас хватает смелости попытаться свалить вину на меня. Как ты смотришь на себя в зеркало?"
   Он повернулся и указал на ряд писсуаров.
   "Здесь твое место", - сказал он. "В туалете".
  
  
   Сорок девять
   Все сводилось к следующим получасу, может, часу, самое большее. Я сидел за столом защиты, собираясь с мыслями и ожидая. Все были на своих местах, кроме судьи, оставшегося в кабинете, и Оппарицио, самодовольно совещавшегося со своими двумя адвокатами в первом ряду галереи, где они зарезервировали места. Мой клиент наклонился ко мне и прошептал так, что даже Аронсон ничего не услышал.
   - У тебя есть еще, да?
   "Извините меня?"
   - У тебя есть еще, не так ли, Микки? С чем еще пойти за ним?
   Даже она знала, что того, что я уже сказал, было недостаточно. - прошептал я в ответ.
   - Мы узнаем до обеда. Мы либо будем пить шампанское, либо плакать в суп.
   Дверь в комнату судьи открылась, и появился Перри. Он призвал присяжных и свидетеля вернуться к трибуне еще до того, как он сел на скамью. Через несколько минут я снова сидел за кафедрой и смотрел на Оппарицио. Конфронтация в туалете, казалось, вселила в него уверенность. Он принял расслабленную позу, которая объявила всему миру, что он свободен дома. Я решил, что ждать смысла нет. Пора было начинать качаться.
   - Итак, мистер Оппаризио, продолжая наш предыдущий разговор, вы не были полностью правдивы в своих сегодняшних показаниях, не так ли?
   "Я был абсолютно честен, и меня возмущает вопрос".
   - Вы солгали с самого начала, не так ли, сэр? Указание вымышленного имени при приведении к присяге клерком".
   "Мое имя было официально изменено тридцать один год назад. Я не лгал, и это не имеет к этому никакого отношения".
   - Какое имя указано в твоем свидетельстве о рождении?
   Оппарицио сделал паузу, и я думаю, что увидел первое подозрение или осознание того, к чему я клоню.
   "Меня при рождении звали Антонио Луиджи Аппаризио. Как и сейчас, но пишется с буквой А. Когда я рос, люди называли меня Лу или Луи, потому что по соседству было много Энтони и Антонио. Я решил пойти с Луи. Я официально изменил свое имя на Энтони Луи Оппаризио. Я американизировал его. Вот и все."
   - Но почему ты изменил и написание своей фамилии?
   "В то время жил профессиональный бейсболист по имени Луис Апарисио. Мне показалось, что имена слишком близки. Луис Апарисио и Луис Апарисио. Я не хотел, чтобы имя было так близко к известному человеку, поэтому я изменил написание. Вы согласны, мистер Халлер?
   Судья посоветовал Оппацио просто отвечать на вопросы и не задавать их.
   "Вы знаете, когда Луис Апарисио ушел из профессионального бейсбола?" Я попросил.
   Я взглянул на судью после того, как задал вопрос. Если раньше его терпение было на пределе, то теперь оно, вероятно, стало таким же тонким, как лист бумаги, на котором будет напечатана цитата о неуважении к нему.
   - Нет, я не знаю, когда он вышел на пенсию.
   - Вас не удивляет, что прошло восемь лет, прежде чем вы сменили имя?
   - Нет, меня это не удивляет.
   - Но вы ожидаете, что присяжные поверят в то, что вы изменили свое имя, чтобы избежать матча с бейсболистом, который давно не играет?
   Оппацио пожал плечами.
   "Вот что случилось".
   "Не правда ли, что вы изменили свое имя с Аппарицио на Опп арицио, потому что вы были амбициозным молодым человеком и хотели хотя бы внешне дистанцироваться от своей семьи?"
   "Нет, неправда. Я действительно хотел, чтобы имя звучало более по-американски, но я ни от кого не дистанцировался".
   Я увидел, как глаза Оппацио быстро метнулись в сторону его адвокатов.
   - Изначально тебя назвали в честь твоего дяди, не так ли? Я попросил.
   - Нет, это неправда, - быстро ответил Оппацио. "Меня никто не назвал".
   - У вас был дядя по имени Антонио Луиджи Аппаризио, то же имя, что и в вашем свидетельстве о рождении, и вы говорите, что это простое совпадение?
   Осознав свою ошибку во лжи, Оппарицио попытался выздороветь, но сделал только хуже.
   "Мои родители никогда не говорили мне, в честь кого меня назвали и даже назвали ли меня в честь кого-то".
   - А такой умный человек, как ты, не собирал его?
   "Я никогда не думал об этом. Когда мне был двадцать один год, я приехал на запад и больше не был близок со своей семьей".
   - Ты имеешь в виду географически?
   "В любом случае. Я начал новую жизнь. Я остался здесь.
   - Твой отец и твой дядя были замешаны в организованной преступности, не так ли?
   Фриман быстро возразил и попросил боковую панель. Когда мы добрались туда, она сделала все, что угодно, только не закатила глаза, пытаясь выразить свое разочарование.
   - Ваша честь, хватит. Адвокат может не стыдиться запятнать репутацию своих свидетелей, но этому должен быть положен конец. Это суд, судья, а не морская рыбалка.
   "Ваша честь, вы сказали мне действовать быстро, что я и делаю. У меня есть доказательство, которое ясно показывает, что это не рыбалка".
   - Ну, что такое, мистер Халлер?
   Я протянул судье документ в толстом переплете, который я отнес на боковую панель. Из страниц торчало несколько стикеров разного цвета.
   - Это "Доклад Генерального прокурора США Конгрессу об организованной преступности". Он датирован тысяча девятьсот восемьдесят шестым, и старшим помощником в то время был Эдвин Миз. Если вы подойдете к желтому стикеру и откроете страницу, выделенный абзац будет моим доказательством".
   Судья прочитал отрывок, а затем перевернул книгу, чтобы Фримен мог ее прочитать. Прежде чем она закончила, он вынес решение по возражению.
   - Задавайте вопросы, мистер Халлер, но я даю вам около десяти минут на то, чтобы соединить точки. Если ты не сделаешь это к тому времени, я тебя закрою".
   - Спасибо, судья.
   Я вернулся к кафедре и снова задал вопрос, но по-другому.
   "Г-н. Оппацио, ты знал, что твой отец и твой дядя были членами организованной преступной группировки, известной как семья Гамбино?
   Оппацио видел, как я протягивал судье книгу в переплете. Он знал, что у меня есть аргументы в пользу моего вопроса. Вместо того, чтобы бросить полное отрицание, он дал расплывчатый ответ.
   "Как я уже сказал, я оставил свою семью, когда пошел в школу. Я не знал о них после этого. А мне раньше ничего не говорили.
   Пришло время проявить безжалостность, поставить Оппацио на край обрыва.
   "Разве ваш дядя не был известен как Энтони "Обезьяна" Аппарицио из-за его репутации жестокого и жестокого человека?"
   - Я бы не знал.
   "Разве ваш дядя не играл роль отца в вашей жизни, в то время как ваш собственный отец провел большую часть ваших подростковых лет в тюрьме за вымогательство?"
   "Мой дядя заботился о нас финансово, но он не был фигурой отца".
   "Когда вы переехали на запад в возрасте двадцати одного года, вы стремились дистанцироваться от своей семьи или расширить деловые возможности вашей семьи на западное побережье?"
   "Вот это ложь! Я приехал сюда учиться на юридическом. У меня ничего не было и ничего с собой не было. Включая семейные связи".
   "Вы знакомы с термином "спящий", как он применяется в расследованиях организованной преступности?"
   - Я не знаю, о чем ты говоришь.
   "Вы бы удивились, если бы узнали, что ФБР, начиная с 1980-х годов, считало, что мафия пытается перейти в законные сферы бизнеса, отправляя следующее поколение своих членов в школы и другие места, чтобы они могли пустить корни и начать бизнес. , и что этих людей называли спящими?"
   "Я законный бизнесмен. Меня никто никуда не посылал, и я закончил юридическую школу, работая на сервер процессов".
   Я кивнул, как будто ожидая ответа.
   "Говоря о серверах процессов, вы владеете несколькими компаниями, не так ли, сэр?"
   "Я не понимаю."
   "Позвольте мне перефразировать. Когда вы продали ALOFT фонду LeMure, вы сохранили право собственности на множество компаний, заключивших контракты с ALOFT, верно?"
   Оппацио не торопился, обдумывая ответ. Он бросил еще один украдкой взгляд на своих адвокатов. Это было " Вытащите меня из этого взгляда". Он знал, куда я направляюсь, и знал, что мне нельзя позволить туда попасть. Но он был на месте свидетеля, и выход был только один.
   "Я владею и частично владею различными предприятиями. Все они законны, все честны и законны".
   Это был хороший ответ, но этого было недостаточно.
   "Какие компании? Какие услуги они предоставляют?"
   "Вы упомянули процесс обслуживания, это один из них. У меня есть параюридическая компания по направлению и размещению. Есть офисная кадровая компания и предприятие по поставкам офисной мебели. Есть...
   - У вас есть курьерская служба?
   Свидетель помолчал, прежде чем ответить. Он пытался думать на два вопроса вперед, а я не выдерживал ритма, который он мог уловить.
   "Я инвестор. Я не единственный владелец".
   "Давайте поговорим о курьерской службе. Во-первых, как это называется?
   "Курьерские услуги Wing Nuts".
   - И это лос-анджелесская компания?
   "Находится здесь, но с офисами в семи городах. Он работает по всему штату и в Неваде".
   "Сколько именно Wing Nuts у вас есть?"
   "Я частичный участник. Я считаю, что мне принадлежит сорок процентов".
   - А кто другие участники?
   "Ну, есть несколько. Некоторые из них не люди, это другие компании".
   "Как AA-Best Consultants of Brooklyn, New York, которая указана в корпоративных записях в Сакраменто как совладелец Wing Nuts?"
   Оппацио снова медлил с ответом. На этот раз он казался погруженным в мрачные мысли, пока судья не подсказал ему.
   "Да, я думаю, что это один из инвесторов".
   "Теперь корпоративные документы, хранящиеся в штате Нью-Йорк, показывают, что основным владельцем AA-Best является некий Доминик Капелли. Вы с ним знакомы?
   "Нет, я не."
   "Вы говорите, что не знакомы с одним из ваших партнеров по Крылатым орехам, сэр?"
   "АА-лучшие инвестиции. Я инвестировал. Я не знаю всех причастных к этому лиц".
   Фриман встал. Это было о времени. Я ждал, что она возразит, по крайней мере, по четырем вопросам. Я крутил колеса в ожидании.
   - Ваша честь, есть ли во всем этом смысл? она спросила.
   "Я сам начал задумываться об этом, - сказал Перри. - Вы хотите просветить нас, мистер Халлер?
   "Еще три вопроса, ваша честь, и я думаю, что уместность здесь будет кристально ясна для всех", - сказал я. - Прошу у суда снисхождения еще на три вопроса.
   Я смотрел на Оппацио все время, пока говорил это. Я отправлял сообщение. Вытащите вилку из розетки прямо сейчас, иначе ваши секреты станут известны всему миру. Лемур узнает. Ваши акционеры будут знать. Прокуратура США узнает. Все будут знать.
   - Очень хорошо, мистер Халлер.
   - Благодарю вас, ваша честь.
   Я посмотрел на свои записи. Сейчас было время. Если бы я правильно понял Оппацио, сейчас самое время. Я посмотрел на него.
   "Г-н. Оппацио, вас не удивит, если вы узнаете, что Доминик Капелли, партнер, которого вы утверждаете, что не знаете, числится в списках Нью-Йорка...
   "Ваша честь?"
   Это был Оппацио. Он отрезал меня.
   "По совету адвоката и в соответствии с моими правами и привилегиями в соответствии с Пятой поправкой, предоставленными Конституцией Соединенных Штатов и штата Калифорния, я с уважением отказываюсь отвечать на этот или дальнейшие вопросы".
   Там.
   Я стоял совершенно неподвижно, но это было только снаружи. Энергия захлестнула меня, как крик. Я едва слышал гул шепота, пронесшегося по залу суда. Затем позади меня голос твердо обратился ко двору.
   - Ваша честь, могу я обратиться к суду?
   Я повернулся и увидел, что это был один из адвокатов Оппацио, Мартин Циммер.
   Затем я услышал, как Фримен, ее высокий и напряженный голос возражала и просила врезку.
   Но я знал, что боковая панель на этот раз не поможет. И Перри тоже.
   "Г-н. Циммер, вы можете сесть. Сейчас мы прервемся на обед, и я ожидаю, что все стороны вернутся в суд сегодня в час дня. Присяжным предписано не обсуждать дело друг с другом и не делать каких-либо выводов из показаний и просьбы этого свидетеля".
   После этого суд громко прервался, представители СМИ переговаривались между собой. Когда последний присяжный вошел в дверь, я отошел от кафедры и наклонился к столу защиты, чтобы прошептать на ухо Аронсону.
   - Возможно, на этот раз ты захочешь вернуться в палаты.
   Она собиралась спросить, что я имею в виду, когда Перри сделал это официально.
   "Я хочу, чтобы адвокат присоединился ко мне в камерах. Немедленно. Мистер Оппацио, я хочу, чтобы вы остались там. Вы можете проконсультироваться со своим адвокатом, но не покидайте зал суда".
   С этими словами судья встал и направился обратно.
   Я последовал за.
  
   50
   К этому времени я близко знакомился с гобеленами, мебелью и всем остальным в кабинете судьи. Но я рассчитывал, что это будет мой последний визит и, наверное, самый тяжелый. Когда мы вошли, судья снял мантию и небрежно бросил ее на вешалку для шляп в углу, а не осторожно повесил ее на вешалку, как делал это на предыдущих заседаниях при закрытых дверях . Затем он опустился на свое место и громко выдохнул. Он откинулся далеко назад и посмотрел в потолок. У него было раздраженное выражение лица, как будто его опасения по поводу того, что здесь будет решаться, больше касались его собственной репутации юриста, чем справедливости для жертвы убийства.
   "Г-н. Халлер, - сказал он так, будто сбрасывал с себя тяжелое бремя.
   - Да, ваша честь?
   Судья потер лицо.
   "Пожалуйста, скажите мне, что вы не планировали с самого начала и с самого начала заставлять мистера Оппацио выступить с пятым перед присяжными".
   "Судья, - сказал я, - я понятия не имел, что он собирается взять Пятую. После ходатайства об аннулировании слушания, которое у нас было, я подумал, что он ни за что этого не сделает. Конечно, я подталкивал его, но я хотел получить ответы на свои вопросы".
   Фримен покачала головой.
   - У вас есть что добавить, мисс Фриман?
   "Ваша честь, я думаю, что с самого начала судебного процесса защитник относился к суду и системе правосудия с пренебрежением. Он даже не ответил на твой вопрос только что. Он не сказал, что это не его план, ваша честь. Он просто сказал, что понятия не имеет. Это две разные вещи, и они подчеркивают тот факт, что защитник подлый и пытался саботировать этот процесс с самого начала. Теперь он преуспел. Все это время Оппарицио был Пятым свидетелем - подставным лицом, которого он мог поставить перед присяжными, а затем сбить с ног, когда взял Пятого. Таков был план, и если это не подрыв враждебной системы, то я не знаю, что это такое".
   Я взглянул на Аронсона. Она выглядела подавленной и, возможно, даже поколебленной заявлением Фримена.
   - Судья, - сказал я спокойно, - я могу сказать мисс Фримен только одно. Докажите это. Если она так уверена, что это какой-то гениальный план, то может попытаться доказать это. По правде говоря, и мой молодой коллега-идеалист может поддержать меня в этом, мы даже не знали о связях Оппарицио с организованной преступностью до недавнего времени. Мой следователь буквально наткнулся на них, отслеживая все активы Оппацио, перечисленные в его документах для Комиссии по ценным бумагам и биржам. У полиции и прокуратуры была возможность сделать это, но они либо проигнорировали это, либо не достигли цели. Я думаю, что разочарование адвоката во многом связано с этим, а не с тактикой, которую я использую в суде".
   Судья, который все еще откинулся назад и смотрел в потолок, махнул рукой. Я не знал, что это значит.
   "Судить?"
   Перри развернул кресло и наклонился вперед, обращаясь ко всем троим.
   - Так что нам с этим делать?
   Он первым посмотрел на меня. Я взглянул на Аронсон, чтобы посмотреть, не хочет ли она что-нибудь предложить, но она выглядела застывшей на месте. Я повернулся к судье.
   "Я не думаю, что можно что-то сделать. Свидетель вызвал Пятого. Он закончил давать показания. Мы не можем позволить ему выборочно использовать Пятую, когда и где он захочет. Он призвал, он сделал. Следующий свидетель. У меня есть еще один, и тогда я тоже закончил. Я буду готов выступить завтра утром".
   Фримен больше не мог сидеть. Она встала и начала ходить короткими шагами возле окна.
   "Это так несправедливо и является частью плана мистера Халлера. Он дает показания, которые хочет, в прямом эфире, затем толкает Оппарицио в Пятую, и тогда государство не получает ни креста, ни компенсации вообще. Это хоть немного справедливо, ваша честь?
   Перри не ответил. Он не должен был. Все в комнате знали, что ситуация несправедлива по отношению к штату. Теперь у Фримена не было возможности расспросить Оппацио.
   "Я собираюсь отменить все его показания, - заявил Перри. "Я скажу присяжным, чтобы они не рассматривали это".
   Фриман скрестила руки на груди и разочарованно покачала головой.
   "Это чертовски большой звоночек, чтобы не звенеть", - сказала она. "Это катастрофа для обвинения, судья. Это совершенно несправедливо".
   Я ничего не сказал, потому что Фримен был прав. Судья мог сказать присяжным не принимать во внимание слова Оппацио, но было слишком поздно. Сообщение было доставлено и крутилось у всех в головах. Как я и собирался.
   "К сожалению, я не вижу альтернативы", - сказал Перри. - Сейчас мы пообедаем, и я подумаю над этим вопросом. Я предлагаю вам троим сделать то же самое. Если ты придумаешь что-нибудь еще раньше, я непременно развлеку тебя".
   Никто ничего не сказал. Трудно было поверить, что до этого дошло. Конец делу виден. И все рушится, как и планировалось.
   "Это означает, что теперь вы все можете уйти", - добавил Перри. - Я скажу заместителю, что мистер Оппацио освобожден как свидетель. Вероятно, вся толпа журналистов в коридоре ждет, чтобы сожрать его. И он, вероятно, винит в этом вас, мистер Халлер. Возможно, вы захотите держаться от него подальше, пока он в здании суда.
   - Да, ваша честь.
   Перри снял трубку, чтобы позвонить заместителю, когда мы направились к двери. Я последовал за Фрименом по коридору в зал суда. Я ожидал этого, когда она повернулась ко мне с чистым и пронзительным гневом в глазах.
   - Теперь я знаю, Халлер.
   - Теперь знаешь что?
   "Почему вы с Мэгги больше никогда не будете вместе".
   Это остановило мой шаг, и Аронсон вошел прямо в меня сзади. Фримен развернулся и пошел дальше.
   "Это был удар ниже пояса, Микки, - сказал Аронсон.
   Я смотрел, как Фриман прошел через дверь в зал суда.
   "Нет, я сказал. - Этого не было.
  
   Пятьдесят один
   Моим последним свидетелем был мой верный следователь. Деннис "Циско" Войцеховски выступил в качестве свидетеля после обеда, после того как судья сообщил присяжным, что все показания Луи Оппаризио были исключены из протокола. Циско пришлось дважды произнести свою фамилию для клерка, но это было ожидаемо. На нем действительно была та же рубашка, что и накануне, но без пиджака и без галстука. В флуоресцентном освещении зала суда черные чернильные цепи, обвивавшие его бицепсы, были отчетливо видны сквозь растянутые рукава бледно-голубой рубашки.
   - Я буду звать тебя просто Деннис, если ты не против, - сказал я. - Судебному репортеру будет легче.
   По залу прокатился вежливый смех.
   "Меня это устраивает, - сказал свидетель.
   "Хорошо, теперь ты работаешь на меня, проводя расследования для защиты, верно, Деннис?"
   - Да, это то, чем я занимаюсь.
   - И вы активно работали на защиту в расследовании убийства Митчелла Бондюрана, верно?
   "Правильный. Можно сказать, что я совместил свое расследование с полицейским расследованием, проверяя, не упустили ли они что-нибудь или, может быть, что-то не так".
   - Вы работали по следственным материалам, которые были переданы защите стороной обвинения?
   "Да."
   "В этот материал был включен список номерных знаков, верно?"
   "Да, в гараже WestLand National была установлена камера над въездом. Детективы Курлен и Лонгстрет изучили запись с камеры и записали номерной знак каждой машины, въехавшей в гараж между семью, когда гараж открылся, и девятью, когда было установлено, что г-н Бондюран уже мертв. Затем они прогнали номерные знаки через компьютер правоохранительных органов, чтобы узнать, не было ли у кого-либо из владельцев судимостей или следует провести дальнейшее расследование по другим причинам".
   "И были ли проведены какие-либо дальнейшие расследования по этому списку?"
   - Согласно их следственным протоколам, нет.
   - Итак, Деннис, вы упомянули, что вмешивались в их расследование. Вы сами взяли этот список и проверили эти номерные знаки?
   "Я сделал. Все семьдесят восемь. Как мог, не имея доступа к компьютерам правоохранительных органов".
   - И заслуживали ли они дальнейшего внимания или вы пришли к тому же выводу, что и детективы Курлен и Лонгстрет?
   "Да, одна машина, на мой взгляд, заслуживала большего внимания, и поэтому я продолжил ее".
   Я попросил разрешения дать свидетелю копию семидесяти восьми номерных знаков. Судья разрешил. Циско вытащил очки для чтения из кармана рубашки и надел их.
   "Какой номерной знак вы хотели проверить?"
   "WNUTZ-девять".
   "Почему тебя это заинтересовало?"
   "Потому что в то время, когда я просматривал этот список, мы уже далеко продвинулись по другим направлениям нашего расследования. Я знал, что Луи Оппацио был совладельцем бизнеса под названием Wing Nuts. Я подумал, что, возможно, есть какая-то связь с автомобилем, на котором был этот номер.
   - Так что ты узнал?
   "Что машина была зарегистрирована в Wing Nuts, курьерской службе, которая частично принадлежит Луи Оппаризио".
   - И опять же, почему это было достойно внимания?
   - Ну, как я уже сказал, у меня было преимущество во времени. Курлен и Лонгстрет составили этот список в день убийства. Они не знали всех ключевых факторов или вовлеченных лиц. Я смотрел на это несколько недель в будущем. И в этот момент я узнал, что потерпевший, мистер Бондюран, отправил мистеру Оппаризио подстрекательское письмо и...
   Фриман возражал против его описания письма, и судья вычеркнул слово " поджигатель " из протокола. Затем я сказал Cisco продолжать.
   "С нашей точки зрения, в этом письме Оппарицио фигурировал как человек, представляющий интерес, и поэтому я проделал большую предварительную работу над ним. Я связал его через Wing Nuts с партнером по имени Доминик Капелли. Капелли известен правоохранительным органам Нью-Йорка как сообщник организованной преступной семьи, которой управляет человек по имени Джоуи Джордано. Капелли имеет различные связи с другими сомнительными...
   Фриман снова возражал, и судья поддержал его. Я изо всех сил старался изобразить разочарование, действуя так, как будто и судья, и прокурор скрывали правду от присяжных.
   "Хорошо, давайте вернемся к списку и к тому, что он означает. Что это показало, произошло в гараже с автомобилем, принадлежащим Wing Nuts?
   "Это показало, что машина въехала в гараж в восемь часов пять".
   - А во сколько он ушел?
   - Камера выезда показала, что он уезжает в восемь пятьдесят.
   "Значит, эта машина въехала в гараж перед убийством и уехала после убийства. Имею ли я на это право?"
   "Это правильно."
   "И транспортное средство принадлежало компании, которая принадлежала человеку, имеющему прямые связи с организованной преступностью. Это тоже правильно?"
   "Да, это так."
   "Хорошо, вы определили, была ли законная деловая причина для того, чтобы автомобиль, принадлежащий Wing Nuts, находился в этом гараже?"
   "Конечно, бизнес - это курьерская служба. Он регулярно используется ALOFT для доставки документов в WestLand National. Но мне было любопытно, почему машина въехала в восемь часов пять и уехала еще до того, как банк открылся в девять.
   Я долго смотрел на Циско. Моя интуиция говорила, что я получил все, что мне нужно было получить. Еще была курица на кости, но иногда нужно просто отодвинуть тарелку. Иногда лучше всего оставить жюри с вопросом.
   - У меня больше ничего нет, - сказал я.
   Мой непосредственный допрос был очень точным и включал только показания о номерных знаках. Это оставляло Фриману мало работы над кроссом. Тем не менее, она набрала один балл, когда добилась от Cisco напоминания присяжным о том, что WestLand National занимает всего три этажа десятиэтажного здания. Курьер из Wing Nuts мог ехать не в банк, а в другое место, что объясняет его раннее прибытие в гараж.
   Я был уверен, что если есть запись о доставке курьером в офис в здании, отличном от банка, то она предъявит его - или люди Оппарицио магическим образом предоставят его для нее - к тому времени, когда она сможет вызвать опровергающих свидетелей.
   Через полчаса Фримен бросил полотенце и сел. Именно тогда судья спросил, могу ли я вызвать еще одного свидетеля.
   - Нет, ваша честь, - сказал я. "Оборона отдыхает".
   Судья распустил присяжных на этот день и приказал им быть в зале заседаний к девяти утра следующего дня. Как только они ушли, Перри подготовил почву для окончания судебного разбирательства, спросив у адвокатов, будут ли у них опровергающие свидетели. Я сказал нет. Фриман сказала, что хочет оставить за собой право вызвать утром свидетелей, дающих опровержение.
   "Хорошо, тогда мы зарезервируем утреннее заседание для опровержения, если оно будет, - сказал Перри. "Заключительные прения начнутся первым делом после обеденного перерыва, и каждая сторона будет ограничена одним часом. Если повезет и больше не будет сюрпризов, наше жюри приступит к обсуждению завтра в это время".
   Перри ушел со скамейки запасных, а я остался за столом защиты с Аронсоном и Траммелом. Лиза подошла и положила свою руку на мою.
   "Это было блестяще", - сказала она. "Все утро было прекрасным. Я думаю, что и присяжные, наконец, поняли это. Я наблюдал за ними. Думаю, они знают правду".
   Я снова посмотрел на Траммела, а затем на Аронсона, на их лицах было два разных выражения.
   "Спасибо, Лиза. Думаю, скоро мы это узнаем".
  
   Пятьдесят два
   Утром Андреа Фриман удивила меня тем, что не удивила меня. Она предстала перед судьей и сказала, что у нее нет опровергающих свидетелей. Затем она остановилась на деле штата.
   Это заставило меня задуматься. Я пришел в суд полностью готовым к тому, чтобы выдержать с ней по крайней мере один последний бой. Свидетельские показания, объясняющие машину Wing Nuts в банковском гараже, или, может быть, начальник Дрисколла приставал к нему, даже эксперт судебного преследования, чтобы опровергнуть утверждения Аронсона. Но ничего. Сложила палатку.
   Она шла с кровью. Лишил я ее крещендо Болеро или нет, но она собиралась выступить против одного неоспоримого аспекта всего процесса: крови.
   Судья Перри прервал заседание на утренний перерыв, чтобы адвокаты могли поработать над заключительными аргументами, а он мог удалиться в совещательную комнату, чтобы поработать над обвинением присяжных - окончательный набор инструкций, которые присяжные возьмут с собой на обсуждение.
   Я позвонил Рохасу и попросил его забрать меня по Делано. Мне не хотелось возвращаться в офис. Слишком много отвлекающих факторов. Я сказал Рохасу, чтобы он ехал, и разложил свои файлы и заметки на заднем сиденье "Линкольна". Это было то место, где я приложил все свои усилия, свою лучшую подготовительную работу.
   Ровно в час дня суд снова собрался. Как и все остальное в системе уголовного правосудия, заключительные аргументы склонялись в сторону государства. Обвинение должно говорить первым и последним. Защита получила середину.
   Мне казалось, что Фриман придерживается стандартного прокурорского формата. Постройте дом с фактами на первом колебании, а затем потяните их эмоциональные ниточки на втором.
   Блок за блоком она излагала улики против Лизы Траммел, по-видимому, не упуская ничего из представленного с самого начала суда. Разговор был сухим, но кумулятивным. Она прикрыла средства и мотивы и принесла все это домой с кровью. Молоток, туфли, неопровержимые находки ДНК.
   "Я говорила вам в начале этого испытания, что кровь расскажет об этом", - сказала она. "И вот мы здесь. Вы можете не принимать во внимание все остальное, но одни только доказательства крови гарантируют признание виновным в предъявлении обвинения. Я уверен, что вы последуете своей совести и сделаете именно это".
   Она села, и настала моя очередь. Я встал в проеме перед ложей присяжных и обратился непосредственно к двенадцати. Но я был не один в колодце. Как было ранее одобрено судьей, я вывел Мэнни, чтобы он стоял рядом со мной. Бывший спутник доктора Шамирам Арсланян стоял прямо, с прикрепленным к макушке молотком, его голова откинулась назад под необычным углом, который был бы необходим, если бы Лиза Траммел нанесла смертельный удар.
   - Дамы и господа присяжные, - начал я, - у меня хорошие новости. К концу дня мы все должны выбраться отсюда и вернуться к нормальной жизни. Я ценю ваше терпение и внимательность во время этого судебного разбирательства. Я ценю ваше внимание к доказательствам. Я не собираюсь проводить здесь много времени, потому что хочу вернуть тебя домой как можно скорее. Сегодня должно быть легко. Это быстро. Это дело сводится к тому, что я называю пятиминутным вердиктом. Случай, когда разумные сомнения настолько распространены, что единогласный вердикт, несомненно, будет вынесен при первом же голосовании".
   Оттуда я выделил доказательства, представленные защитой, а также противоречия и недостатки в деле государства. Я задавал вопросы без ответов. Почему портфель был открыт? Почему молот так долго не был найден? Почему гараж Лизы Траммел оказался незапертым и почему кто-то, кто явно собирался преуспеть в защите ее дела о лишении права выкупа, набросился на Бондюрана?
   В конце концов это привело меня к центральному элементу моего закрытия - манекену.
   "Одна только демонстрация доктора Арсланяна опровергает доводы государства. Не принимая во внимание еще одну часть доводов защиты, Мэнни вызывает у вас разумные сомнения. По травмам коленей пострадавшего мы знаем, что он стоял, когда был нанесен смертельный удар. И если он стоял, то это единственная позиция, в которой он мог быть, чтобы Лиза Траммел была убийцей. Голова назад, лицом к потолку. Возможно ли это, вы должны спросить себя. Это вероятно? Что заставило бы Митчелла Бондюрана поднять голову? На что он смотрел?
   Я остановился там, рука в одном кармане, принимая небрежную и уверенную позу. Я проверил их глаза. Все двенадцать из них были заперты на манекене. Затем я потянулся к рукоятке молотка и медленно толкнул ее вверх, пока пластиковая поверхность не опустилась до нормального уровня, а рукоятка не поднялась под углом девяносто градусов, слишком высоко, чтобы Лиза Траммел могла ее ухватить.
   - Ответ, дамы и господа, заключается в том, что он не поднимал глаз, потому что Лиза Трэммел этого не делала. Лиза Траммел ехала домой со своим кофе, пока кто-то еще выполнял план по устранению угрозы, которой стал Митчелл Бондюран".
   Еще одна пауза, чтобы дать понять.
   "Митчел Бондюран ткнул спящего тигра своим письмом к Луи Оппаризио. Преднамеренно или нет, письмо было угрозой двум вещам, которые придают тигру его силу и свирепость. Деньги и власть. Это угрожало сделке, которая была крупнее Луи Оппаризио и Митчелла Бондюрана. Это угрожало торговле, и поэтому с этим нужно было бороться.
   "И это было. Лиза Траммел была выбрана на роль падшего парня. Она была известна лицам, совершившим это преступление, они следили за ее передвижениями, и она явилась с вполне правдоподобным мотивом. Она была идеальной проституткой. Никто не поверит ей, когда она скажет: "Я этого не делала". Никто бы не подумал об этом. План был приведен в действие и осуществлен нагло и эффективно. Митчелл Бондюран был оставлен мертвым на бетонном полу гаража, а его портфель валялся на полу прямо рядом с ним. И тут же появилась полиция и отправилась в путь".
   Я в смятении покачал головой, словно неся на себе отвращение всего общества.
   "У полиции были шоры на глазах. Как те шоры, которые надевают на лошадей, чтобы они не сбились с пути. Полиция была на следе, ведущем к Лизе Траммел, и больше ни на что не обращала внимания. Лиза Трэммел, Лиза Трэммел, Лиза Трэммел... Ну, а как насчет ALOFT и десятков миллионов долларов, которыми угрожал Митчелл Бондюран? Нет, не интересует. Лиза Трэммел, Лиза Трэммел, Лиза Трэммел. Поезд был на рельсах, и они поехали на нем домой".
   Я остановился и зашагал перед присяжными. Впервые я осмотрел зал суда. Он был заполнен до отказа, даже сзади стояли люди. Я увидел, что Мэгги Макферсон стоит там сзади, а рядом с ней моя дочь. Я замер на полушаге, но потом быстро пришел в себя. Это заставило мое сердце чувствовать себя хорошо, когда я повернулся к присяжным и довел дело до конца.
   "Но вы же видите то, чего они не видели или отказывались видеть. Вы видите, что они сбились с пути. Вы видите, что ими ловко манипулировали. Ты видишь правду".
   Я указал на манекен.
   "Вещественные доказательства не работают. Косвенные доказательства не работают. Дело не выдерживает проверки при свете дня. Единственное, к чему этот случай добавляет, так это разумные сомнения. Здравый смысл подсказывает вам это. Ваши инстинкты говорят вам об этом. Я призываю вас освободить Лизу Траммел. Отпусти ее. Это правильный поступок".
   Я сказал спасибо и вернулся на свое место, похлопав Мэнни по плечу, проходя мимо. Как мы и планировали ранее, Лиза Траммел схватила и сжала мою руку, как только я сел. Она одними губами произнесла слова " Спасибо, что все присяжные увидели".
   Я посмотрел на часы под столом защиты и увидел, что потратил всего двадцать пять минут. Я начал готовиться ко второй части судебного разбирательства, когда Фриман попросил судью убрать манекен из зала суда. Судья сказал мне сделать это, и я снова встал.
   Я отнес манекен к воротам, где меня встретил Циско, который был в зале.
   - Я понял, Босс, - прошептал он. - Я выведу его на улицу.
   "Спасибо."
   "У тебя хорошо получилось."
   "Спасибо."
   Фриман подошел к колодцу, чтобы произнести вторую часть ее заключения. Она, не теряя времени, атаковала утверждения защиты.
   "Мне не нужен реквизит, чтобы пытаться ввести вас в заблуждение. Мне не нужны никакие заговоры или безымянные или неизвестные убийцы. У меня есть факты и улики, доказывающие вне всяких разумных сомнений, что Лиза Траммел убила Митчелла Бондюранта".
   И пошло оттуда. Фриман использовала все отведенное ей время, обдумывая аргументы защиты, одновременно подкрепляя доказательства, представленные государством. Это было довольно обычное закрытие Джо Фрайдей. Только факты или предполагаемые факты, доносимые как ровный барабанный бой. Не плохо, но и не все так хорошо. Я заметил внимание некоторых присяжных, блуждающих по его частям, на которые можно было пойти двумя путями. Во-первых, они не купились на это, во-вторых, они уже купили это, и им не нужно было снова это слышать.
   Фриман неуклонно усиливал его до ее большого финала, стандартного суммирования силы и мощи государства, чтобы вершить суд и вершить правосудие.
   "Факты этого дела неизменны. Факты не лгут. Улики ясно показывают, что ответчик ждал Митчелла Бондюранта за столбом в гараже. Улики ясно показывают, что, когда он вышел из машины, подсудимый напал. Это была его кровь на ее молотке и его кровь на ее ботинке. Это факты, дамы и господа. Это неоспоримые факты. Это строительные блоки доказательств. Доказательства, доказывающие вне разумных сомнений, что Лиза Траммел убила Митчелла Бондюранта. Что она подошла к нему сзади и жестоко ударила его своим молотом. Что она даже била его снова и снова после того, как он был мертв. Мы не знаем точно, в каком положении был он или она. Она единственная, кто это знает. Но мы знаем, что она это сделала. Улики по этому делу указывают на одного человека".
   И, конечно же, Фриману пришлось указать пальцем на моего клиента.
   "Ей. Лиза Траммель. Она сделала это и теперь через уловки своего адвоката просит вас отпустить ее. Не делай этого. Отдайте Митчеллу Бондюрану справедливость. Найдите его убийцу виновным в этом преступлении. Спасибо."
   Фримен заняла свое место. Я поставил ей закрытие четверку, но я уже присвоил себе пятерку эгоистов, которыми я являюсь. Тем не менее, как правило, достаточно было тройки, чтобы обвинение торжествовало. Для государства это всегда сложная колода, и часто самая лучшая работа адвоката защиты просто недостаточно хороша, чтобы преодолеть власть и могущество.
   Судья Перри перешел непосредственно к присяжным, зачитав им свои последние инструкции. Это были не только правила совещаний, но и инструкции, относящиеся к конкретному случаю. Он уделил большое внимание Луи Оппацио и снова предупредил, что его показания не должны приниматься во внимание во время обсуждения.
   Обвинение длилось почти столько же, сколько и мое закрытие, но в конце концов, сразу после трех, судья отправил двенадцать присяжных обратно в комнату для собраний, чтобы они приступили к своей задаче. Глядя, как они проходят через дверь, я был, по крайней мере, расслаблен, если не уверен в себе. Я выдвинул наилучший вариант, какой только мог. Я определенно нарушил некоторые правила и раздвинул некоторые границы. Я даже подверг себя риску. В опасности на основании закона, но и что-то более опасное. Я рисковал собой, поверив в возможность невиновности моего клиента.
   Я посмотрел на Лизу, когда дверь в совещательную комнату закрылась. Я не увидел страха в ее глазах и еще раз купился. Она уже была уверена в вердикте. На ее лице не было сомнения.
   "Что вы думаете?" - прошептал мне Аронсон.
   "Я думаю, что у нас есть шанс пятьдесят на пятьдесят, и это лучше, чем обычно, особенно в случае убийства. Посмотрим."
   Судья прервал заседание после того, как убедился, что у клерка есть контактные телефоны всех сторон, и убедил нас оставаться где-нибудь не дальше, чем в пятнадцати минутах ходьбы, если будет вынесен вердикт. Мой офис находился в этом диапазоне, поэтому мы решили вернуться туда. Чувствуя себя оптимистично и великодушно, я даже сказал Лизе, что она может пригласить с собой Херба Даля. Я чувствовал, что в конце концов должен сообщить ей о предательстве ее ангела-хранителя, но этот разговор отложил на другой день.
   Когда группа защиты вышла в коридор, журналисты начали собираться вокруг нас, требуя заявления от Лизы или, по крайней мере, от меня. Позади толпы я увидел Мэгги, прислоненную к стене, и мою дочь, сидящую на скамейке рядом с ней и отправляющую текстовые сообщения на свой телефон. Я сказал Аронсону разобраться с репортерами и начал ускользать.
   "Мне?" - сказал Аронсон.
   "Вы знаете, что сказать. Только не позволяй Лизе говорить. Не раньше, чем будет вынесен вердикт.
   Я отмахнулся от парочки репортеров и добрался до Мэгги и Хейли. Я сделал быстрый финт в одну сторону, а затем пошел в другую, поцеловав дочь в щеку, прежде чем она успела пригнуться.
   " Дааааддд! "
   Я выпрямился и посмотрел на Мэгги. На ее лице была легкая улыбка.
   - Ты вытащил ее из школы ради меня?
   - Я думал, она должна быть здесь.
   Это была большая уступка.
   - Спасибо, - сказал я. - Так что ты думал?
   "Я думаю, вы могли бы продавать лед в Антарктиде", - сказала она.
   Я улыбнулась.
   "Но это не значит, что вы выиграете", - добавила она.
   Я нахмурился.
   "Большое спасибо."
   "Ну, что ты хочешь от меня? Я прокурор. Мне не нравится, когда виновные выходят на свободу".
   - Что ж, в данном случае это не проблема.
   "Я думаю, вы должны верить в то, во что должны верить".
   Я снова улыбался. Я проверил свою дочь и увидел, что она вернулась к переписке, как обычно не обращая внимания на наш разговор.
   - Фриман разговаривал с вами вчера?
   "Ты имеешь в виду, что ты вытащил пятого свидетеля? Да. Ты играешь нечестно, Халлер.
   "Это нечестная игра. Она рассказала тебе, что сказала мне потом?
   - Нет, что она сказала?
   "Неважно. Она была неправа".
   Она нахмурила брови. Она была заинтригована.
   - Я скажу тебе позже, - сказал я. - Мы все пойдем в мой офис и будем ждать. Вы двое хотите пойти?
   "Нет, я думаю, мне нужно отвезти Хейли домой. У нее домашнее задание.
   В моем кармане зазвонил телефон. Я вытащил его и посмотрел. Экран сказал
  
   Верховный суд Лос-Анджелеса
  
   Я ответил на звонок. Это был клерк судьи Перри. Я прослушал, а затем повесил трубку. Я огляделся, чтобы убедиться, что Лиза Траммел все еще рядом.
   "Что это?" - спросила Мэгги.
   Я оглянулся на нее.
   "У нас уже есть приговор. Пятиминутный вердикт".
   ЧАСТЬ ПЯТАЯ. Лицемерие невинности
  
  
   Пятьдесят три
   Они прибывали толпами со всей Южной Калифорнии, и все они были принесены песней сирен Facebook. Лиза Трэммел объявила о вечеринке на следующее утро после вынесения приговора, и теперь, в субботу днем, они сидели в десять человек у кассы. Они размахивали звездами и полосами и носили красное, белое и синее. Борьба с лишением права выкупа с почти замученным лидером дела теперь была более американской, чем когда-либо прежде. У каждой двери дома и через определенные промежутки в переднем и заднем дворах стояли десятигаллонные ведра для пожертвований, чтобы покрыть расходы Траммела и поддержать борьбу. Значки с ФЛАГОМ за доллар, дешевые хлопчатобумажные футболки за десять. А чтобы сфотографироваться с Лизой, требовалось пожертвование минимум в двадцать долларов.
   Но никто не жаловался. Обожженная в печи ложных обвинений, Лиза Траммел осталась невредимой и, казалось, вот-вот превратится из активистки в икону. И она не была недовольна этим. Ходили слухи, что Джулия Робертс вела переговоры на роль в фильме.
   Моя команда и я разместились на заднем дворе за столом для пикника с зонтиком. Мы пришли раньше и заняли место. Циско и Лорна пили баночное пиво, а мы с Аронсоном пили бутилированную воду. За столом царило легкое напряжение, и я уловил достаточно намеков, чтобы понять, что это как-то связано с тем, как поздно Циско задержался в "Четырех зеленых полях" с Аронсоном еще в понедельник вечером после того, как я ушел с Мэгги МакФирс.
   "Боже, посмотри на всех этих людей, - сказала Лорна. "Разве они не знают, что оправдательный приговор не означает, что она невиновна?"
   - Это плохой этикет, Лорна, - сказал я. - Ты никогда не должен так говорить, особенно когда говоришь о своем клиенте.
   "Я знаю."
   Она нахмурилась и покачала головой.
   - Ты не верующая, Лорна?
   - Ну, не говори мне, что ты такой.
   Я был рад, что надел солнцезащитные очки. Я не хотел раскрывать себя в этом. Я пожал плечами, будто не знал или это не имело значения.
   Но это произошло. Вы должны жить с собой. Знание о том, что существует большая вероятность того, что Лиза Траммел действительно заслужила вынесенный ей вердикт, сделало ситуацию намного лучше, когда я посмотрел в зеркало.
   - Что ж, вот что я тебе скажу, - сказала Лорна. "Наш телефон не переставал звонить с тех пор, как был оглашен вердикт. Мы снова в деле".
   Циско одобрительно кивнул. Это было правдой. Казалось, что теперь каждый обвиняемый в преступлении в городе хотел нанять меня. Это было бы здорово, если бы я хотел, чтобы все продолжалось так, как оно идет.
   "Вы проверяли цену закрытия LeMure вчера на NASDAQ?" - спросил Циско.
   Я взглянул на него.
   - Ты теперь следишь за Улицей?
   "Просто хотел посмотреть, обращает ли кто-нибудь внимание, и похоже, что да. LeMure потерял тридцать процентов своей стоимости за два дня. Не помогло и то, что Wall Street Journal опубликовал статью, связывающую Оппацио с Джоуи Джордано и задающуюся вопросом, сколько из тех шестидесяти одного миллиона, что он получил, ушло в карман мафии".
   - Наверное, все, - сказала Лорна.
   - Итак, Микки, - сказал Аронсон. - Откуда ты знаешь?
   "Знаешь что?"
   "Этот Оппацио возьмет пятак".
   Я снова пожал плечами.
   - Я этого не сделал. Я просто подумал, что как только станет очевидно, что его связи выявятся в открытом суде, он сделает все, что должен, чтобы остановить это. У него был один выбор. Пятый."
   Аронсон не выглядел так, будто мой ответ успокоил ее. Я отвернулся и посмотрел на переполненный двор. Сын моей клиентки сидел за соседним столиком со своей сестрой. Они оба выглядели скучающими, как будто вынуждены были быть там. Возле террасного сада с травами собралась большая группа детей. Женщина в центре круга раздавала конфеты из мешочка. На ней был красно-бело-синий цилиндр, как у дяди Сэма.
   - Как долго нам нужно оставаться, босс? - спросил Циско.
   - Тебя нет на часах, - сказал я. - Я просто подумал, что нам следует появиться.
   - Я хочу остаться, - сказала Лорна, возможно, просто назло ему. "Может быть, появятся голливудские люди".
   Через несколько минут главная достопримечательность вышла с черного хода, а за ней репортер и оператор. Они выбрали место с толпой на заднем плане, и Лиза Траммел взяла интервью. Я не стал пытаться слушать. Я достаточно слышал и видел одно и то же интервью за последние два дня.
   После того, как Лиза закончила интервью, она оторвалась от СМИ, пожала несколько рук и сфотографировалась. В конце концов, она подошла к нашему столу, по пути остановившись, чтобы взъерошить волосы сына.
   "Там они. Победители! Как дела у моей команды сегодня?"
   Мне удалось улыбнуться.
   - У нас все хорошо, Лиза. И ты тоже хорошо выглядишь. Где Херб?
   Она огляделась, словно ища Даля в толпе.
   "Я не знаю. Он должен был быть здесь".
   - Очень жаль, - сказал Циско. - Нам будет его не хватать.
   Лиза, казалось, не заметила сарказма.
   - Ты же знаешь, что мне нужно поговорить с тобой позже, Микки, - сказала она. "Мне нужен ваш совет, какое шоу делать. Доброе утро, Америка или сегодня ? Они оба хотят меня на следующей неделе, но я должен выбрать одного, потому что ни один из них не займет секунды".
   Я махнула рукой, как будто ответ не имел значения.
   "Я не знаю. Трава, вероятно, может помочь вам с этим. Он парень из СМИ".
   Лиза оглянулась на собравшихся детей и заулыбалась.
   "О, у меня как раз есть вещь для этих детей. Извините меня, все".
   Она поспешила и зашла за угол дома.
   - Она точно любит его, не так ли? - сказал Циско.
   - Я бы тоже, - сказала Лорна.
   Я посмотрел на Аронсона.
   "Почему так тихо?"
   Она пожала плечами.
   "Я не знаю. Я не уверен, что мне больше нравится уголовная защита. Я думаю, что если вы возьмете на себя некоторых из тех людей, которые звонили, я буду настаивать на лишении права выкупа. Если вы не возражаете.
   Я кивнул.
   - Думаю, я знаю, что ты чувствуешь. Вы можете сделать выкупа работу, если вы хотите. Некоторое время этого будет много, особенно с такими парнями, как Оппарицио, которые все еще в бизнесе. Но это чувство, которое у тебя есть, уходит. Поверьте мне, Буллокс, так оно и есть.
   Она не ответила на возвращение своего прозвища или что-либо еще, что я сказал. Я повернулся, чтобы посмотреть на двор. Вернулась Лиза и выкатила из гаража баллон с гелием. Она сказала детям собраться и начала надувать воздушные шары. Телевизионный оператор подошел, чтобы сделать кадр. Это было бы идеально для шестичасовых новостей.
   "Теперь она делает это для детей или для камеры?" - спросил Циско.
   - Тебе действительно нужно спросить? - ответила Лорна.
   Лиза вытащила из резервуара синий шарик и мастерски завязала его ниткой. Она передала его девочке лет шести, которая схватила веревку и позволила воздушному шару взлететь на шесть футов над ее головой. Девушка улыбнулась и подняла лицо, чтобы посмотреть на свою новую игрушку. И в этот момент я понял, на что смотрел Митчелл Бондюран, когда Лиза ударила его молотком.
   - Она сделала это, - прошептала я себе под нос.
   Я почувствовала, как миллионы синапсов пробежали по моей шее и плечам.
   "Что вы сказали?" - спросил меня Аронсон.
   Я посмотрел на нее, но не ответил, а затем снова посмотрел на своего клиента. Она наполнила другой шарик газом, завязала узел и передала мальчику. То же самое произошло снова. Мальчик держал веревку и поднял веселое лицо, чтобы посмотреть на красный шар. Инстинктивная, естественная реакция. Чтобы посмотреть на воздушный шар.
   "О, Боже мой, - сказал Аронсон.
   Она тоже его собрала.
   - Вот как она это сделала.
   Теперь Циско и Лорна повернулись.
   "Свидетельница сказала, что несла на тротуаре большую сумку для покупок, - сказал Аронсон. "Достаточно большой, чтобы держать молоток, да, но и достаточно большой, чтобы держать воздушные шары".
   Я взял оттуда.
   "Она пробирается в гараж и поднимает воздушные шары над парковочным местом Бондюрана. Может быть, на конце каждой струны есть записка, так что он обязательно их увидит".
   - Ага, - сказал Циско. "Мол, вот твоя оплата воздушным шаром".
   - Она прячется за колонной и ждет, - сказал я.
   "И когда Бондюран смотрит на воздушные шары, - заключил Циско, - хлопайте прямо по затылку".
   Я кивнул.
   "И два хлопка, которые кто-то принял за выстрелы, но отмахнулся от них, потому что это был ответный удар", - сказал я. "Она лопнула воздушные шары на выходе".
   Страшная тишина повисла над столом. Пока Лорна не заговорила.
   "Подождите минуту. Ты хочешь сказать, что она так планировала? Как будто она знала, что, если она ударит его по макушке, это рассеет суд присяжных?
   Я покачал головой.
   - Нет, это было просто везение. Она просто хотела остановить его. Она использовала воздушные шары, чтобы убедиться, что он остановился, и она могла подойти к нему сзади. Остальное было просто глупой удачей... чем-то, что адвокат защиты знал, как использовать".
   Я не мог смотреть на своих коллег. Я уставился на Лизу, наполняющую воздушные шары.
   "Итак... мы помогли ей сойти с рук".
   Это было заявление от Лорны. Не вопрос.
   "Двойная опасность", - сказал Аронсон. "Она больше никогда не сможет быть судима".
   Словно по сигналу, Лиза посмотрела на нас, пока завязывала конец белого шарика. Она передала его другому ребенку.
   И она улыбнулась мне.
   "Cisco, сколько они берут за пиво?"
   "Пять баксов за банку. Это развод".
   - Микки, не надо, - сказала Лорна. "Это того не стоит. Ты был так хорош".
   Я оторвал взгляд от своего клиента и посмотрел на Лорну.
   "Хороший? Ты хочешь сказать, что я один из хороших парней?
   Я встал, оставил их там и направился к бару на заднем дворе, где занял свое место в очереди. Я ожидал, что Лорна последует за мной, но рядом со мной подошел Аронсон. Она говорила очень низким голосом.
   "Слушай, что ты делаешь? Ты сказал мне не взращивать совесть. Ты хочешь сказать, что сделал это?
   - Не знаю, - прошептал я. "Все, что я знаю, это то, что она играла со мной, как с гребаной скрипкой, и знаете что? Она знает, что я знаю. Она просто подарила мне эту улыбку. Я видел это в ее глазах. Она гордится этим. Она вытащила танк во двор, чтобы я его увидел и знал..."
   Я покачал головой.
   "Она связала меня с первого дня. Все было частью ее плана. Каждый последний...
   Я остановился, когда кое-что понял.
   "Какая?" - спросил Аронсон.
   Я сделал паузу, продолжая собирать его.
   - Что, Микки?
   - Ее муж даже не был ее мужем.
   "Что ты имеешь в виду?"
   "Парень, звонивший мне, парень, который появился. Где он сейчас для большой зарплаты? Его здесь нет, потому что это был не он. Он был просто частью пьесы".
   - Тогда где муж?
   Вот в чем вопрос. Но у меня не было ответа. У меня больше не было ответов.
   "Я выхожу."
   Я вышел из очереди и направился к задней двери.
   - Микки, ты куда?
   Я не ответил. Я быстро прошел через дом и вышел из парадной двери. Я приехал достаточно рано, чтобы занять место на обочине всего через два дома. Я был почти у Линкольна, когда услышал, как меня зовут сзади.
   Это была Лиза. Она шла ко мне по улице.
   "Микки! Ты уезжаешь?"
   - Да, я ухожу.
   "Почему? Вечеринка только начинается.
   Она подошла ко мне вплотную и остановилась.
   - Я ухожу, потому что знаю, Лиза. Я знаю."
   - Как ты думаешь, что ты знаешь?
   - Что ты использовал меня, как всех. Даже Херб Даль.
   - О, да ладно, вы же адвокат. Вы получите от этого больше бизнеса, чем когда-либо прежде".
   Вот так она все признала.
   "Что, если я не хочу этого бизнеса? Что, если я просто хотел верить, что что-то было правдой?"
   Она сделала паузу. Она не поняла.
   - Преодолей себя, Микки. Вставай."
   Я кивнул. Это был хороший совет.
   - Кто он был, Лиза? Я попросил.
   "Кто был кем?"
   - Парень, которого вы мне прислали, сказал, что он ваш муж.
   Теперь ее нижняя губа изогнулась в легкой гордой улыбке.
   "До свидания, Микки. Спасибо тебе за все."
   Она повернулась и пошла обратно к своему дому. И я сел в свой Линкольн и уехал.
  
   Пятьдесят четыре
   Я сидел на заднем сиденье Линкольна, ехавшего по туннелю Третьей улицы, когда мой телефон зазвонил. На экране было написано, что это Мэгги. Я сказал Рохасу выключить музыку - это была "Судный день" с последнего альбома Эрика Клэптона - и ответил на звонок.
   "Ты это сделал?" - спросила она первым делом.
   Я посмотрел в окно, когда мы вырвались из туннеля на яркий солнечный свет. Это соответствовало тому, как я себя чувствовал. Прошло три недели после приговора, и чем дальше я от него удалялся, тем лучше себя чувствовал. Теперь я был на пути к чему-то другому.
   "Я сделал."
   "Ух ты! Поздравляю".
   "Я по-прежнему самый дальний дальнобойщик, которого вы когда-либо видели. Поле заполнено, а у меня нет денег".
   "Не имеет значения. Вы знамениты в этом городе, и в вас есть определенная цельность, которую люди видят и на которую реагируют. Я знаю, что я сделал. К тому же ты посторонний. Аутсайдеры всегда побеждают. Так что не обманывай себя, деньги придут".
   Я не был уверен, что целостность и я принадлежат к тому же предложению. Но я бы взял остальное, и, кроме того, это было самое счастливое из того, что я слышал Мэгги МакФирс за долгое-долгое время.
   - Что ж, посмотрим, - сказал я. "Но пока у меня есть ваш голос, мне все равно, получу ли я еще один".
   - Это мило, Халлер. Что дальше?"
   "Хороший вопрос. Мне нужно открыть счет в банке и собрать...
   Мой телефон начал пищать. Мне поступил еще один звонок. Я проверил экран и увидел, что он заблокирован.
   "Мэгс, подожди секунду, позволь мне просто проверить этот звонок".
   "Вперед, продолжать."
   Я переключился.
   - Это Майкл Халлер.
   - Ты сделал это.
   Я узнал сердитый голос. Лиза Траммель.
   "Сделал что?"
   "Полиция здесь! Они перекапывают огород в поисках его. Вы послали их!
   Я предположил, что "он", о котором она говорила, был ее пропавшим мужем, который так и не добрался до Мексики. В ее голосе был знакомый пронзительный тон, когда она была на грани потери сознания.
   - Лиза, я...
   "Ты нужен мне здесь! Мне нужен адвокат. Меня собираются арестовать!"
   Это означает, что она знала, что полиция найдет в саду.
   "Лиза, я больше не твой адвокат. Я могу порекомендовать..."
   "Неееет! Ты не можешь бросить меня! Не сейчас!"
   - Лиза, ты только что обвинила меня в том, что я послал копов. Теперь ты хочешь, чтобы я представлял тебя?
   - Ты нужен мне, Микки. Пожалуйста."
   Она начала плакать, этот долгий, эхом всхлип, который я слышал слишком много раз прежде.
   - Найди кого-нибудь еще, Лиза. Я задолбался. Если повезет, я даже смогу привлечь вас к ответственности.
   "О чем ты говоришь?
   "Я только что подал заявление. Я баллотируюсь в окружные прокуроры".
   "Я не понимаю."
   "Я меняю свою жизнь. Мне надоело быть среди таких, как ты".
   Сначала не было ответа, но я слышал ее дыхание. Когда она, наконец, заговорила, голос ее был ровным, бесстрастным.
   - Я должен был сказать Хербу, чтобы они искалечили тебя. Это то, что ты заслуживаешь".
   Теперь я молчал. Я знала, о чем она говорила. Братья Мак. Даль солгал мне и сказал, что Оппарицио приказал избить меня. Но это не вяжется с остальной частью истории. Это сделало. Это Лиза хотела, чтобы это было сделано. Она была готова напасть на собственного адвоката, если это отвлечет подозрения и поможет ее делу. Если бы это помогло мне поверить в другие возможности.
   Мне удалось найти свой голос и сказать ей последние слова.
   "До свидания, Лиза. И удачи."
   Я взял себя в руки и снова переключился на свою бывшую жену.
   "Извините... это был клиент. Бывший клиент.
   "Все хорошо?"
   Я прислонился к окну. Рохас только что включил Альварадо и направился к 101.
   "Я в порядке. Итак, вы хотите пойти куда-нибудь сегодня вечером и поговорить о кампании?
   "Знаешь, пока я был в ожидании, я думал, почему бы тебе не прийти ко мне? Мы можем поесть с Хейли, а потом поговорить, пока она делает уроки".
   Это было редкое приглашение к ней домой.
   "Значит, парень должен баллотироваться в окружной прокурор, чтобы его пригласили к вам?"
   - Не испытывай удачу, Халлер.
   "Я не буду. Сколько времени?"
   "Шесть."
   "Тогда увидимся."
   Я отключился и некоторое время смотрел в окно.
   "Г-н. Халлер? - спросил Рохас. - Вы баллотируетесь на должность окружного прокурора?
   "Ага. У тебя проблемы с этим, Рохас?
   "Нет, Босс. Но тебе все еще нужен водитель?
   "Конечно, Рохас, твоя работа в безопасности".
   Я позвонил в офис, и Лорна ответила.
   "Где все?"
   "Они здесь. Дженнифер использует ваш офис для интервью с новым клиентом. Выкупа. А Деннис что-то делает на компьютере. Где ты был?"
   "Центр города. Но я возвращаюсь. Убедитесь, что никто не уходит. Я хочу провести собрание персонала".
   - Хорошо, я скажу им.
   "Хороший. Увидимся примерно через тридцать. Я закрыл телефон. Мы поднимались по пандусу на 101-ю. Все шесть полос были забиты металлом, двигались ровным, но медленным шагом. У меня не было бы этого по-другому. Это был мой город, и именно так он должен был работать. По команде Рохаса черный "Линкольн" пронесся по переулкам и вокруг машин, неся меня к новой судьбе.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"