Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Цру и Ми-8 и Мосад против Ссср

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Разного рода интриги, перестановки. Хитрые ходы, политика, убийства и внесудебные расправы!

   СОЮЗ
  
   ИЗ
  
   СОВЕТСКИЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ
  
   РЕСПУБЛИКИ
  
  
   "Во время войны правда настолько ценна, что ее всегда должен сопровождать телохранитель лжи".
  
   -Уинстон Черчилль
  
   L
  
  
   Пролог
  
   Генерал сэр Стюарт Мензис, глава британской секретной разведывательной службы (МИ-6), бледный человек - "бледная кожа, светлые глаза, серебристые светлые волосы", который был известен верховному командованию союзников под загадочным шифром "С", прошел мимо задумчивых статуй Биконсфилда и Линкольнана Парламент-сквер и вошел в узкий дверной проем на Грейт-Джордж-стрит, 2, рядом с воротами Стори. С ним в то утро - это было в начале декабря 1943 года - был полковник Дэвид Брюс, начальник Управления стратегических служб (УСС) в Европе, американского коллеги МИ-6. Двое мужчин прошли через заваленный мешками с песком пост охраны у входа в офисы Военного кабинета, пересек небольшой вестибюль, а затем спустился в командный пункт премьер-министра Уинстона Черчилля под тротуарами Вестминстера. Здесь не было ни неонового света, ни лизолированной асептики современного военного кабинета; штаб напоминал внутренности какого-нибудь старого броненосца. Мензис и Брюс прошли через ряд стальных дверей в переборках, прошли по коридорам, которые были укреплены тяжелыми бревнами одного из линейных кораблей Нельсона, прошли через картографический зал, который находился под 4 футами бетона, укрепленного старыми лондонскими трамвайными рельсами, и наконец-то добрались до места назначения. Это был небольшой конференц-зал, похожий на кают-компанию - жужжащий вентилятор, портрет короля-императора, литография Лондонского моста, восточные ковры на полу, удобная мебель, часы на стене с надписью: "Виктория Р.И., Министерство труда, 1889 год." Даже карты свидетельствовали о другой эпохе; одна из них была опубликована в 1910 году Военно-морской лигой Британской империи.
  
   Мужчины и одна женщина, которые приветствовали Мензиса и Брюса, были почти все молоды, а некоторые носили красные горжеты и золотых львов Имперского Генерального штаба. Несколько минут они обсуждали последние военные новости и сплетни высшего командования, стоя вокруг старого, хорошо отполированного стола для совещаний, в центре которого стояла маленькая фигурка - Танцующий
  
   ) 1 (
  
  
  
  
   ) 2 ( ПРОЛОГ
  
   Фавн, греко-римский нумен, который наводил на мысль о темных и злых духах, действующих в густых лесах. Это была эмблема Лондонского отдела контроля (LCS), секретного бюро, которое было создано Черчиллем в его личной штаб-квартире для планирования хитростей, чтобы обмануть Гитлера и германский генеральный штаб относительно операций союзников в войне против Третьего Рейха.
  
   Проворная, хитрая, элегантная фигурка намекала на характер работы LCS. Ибо "стратагема" определяется в Оксфордском словаре английского языка как: "Операция или акт полководчества, обычно уловка или уловка, предназначенные для того, чтобы перехитрить или застать врага врасплох; устройство или схема для получения преимущества; хитрость, используемая свободно для кровавого или насильственного действия". Люди, собравшиеся вокруг Фавна, были либо членами LCS, либо иерархами других британских и американских секретных бюро, которые отвечали за выполнение их планов. Оружие, которое они использовали, называлось-в британской армии лексикон - "специальные средства", неопределенно зловещий термин, который включал в себя широкий спектр тайных, иногда смертоносных, всегда сложных операций тайной войны, предназначенных для сокрытия открытых военных операций в тайне и введения Гитлера в заблуждение относительно реальных намерений союзников. Это были операции, которые, как М. Р. Д. Фут заметил бы, были "верны традициям английской эксцентричности; такого рода вещи, на которые пошли бы капитан Хорнблауэр или Майкрофт Холмс в художественной литературе, или адмирал Кокрейн или китаец Гордон на самом деле, если бы они столкнулись с подобной проблемой; такого рода вещи, которые выглядят странно в то время, и в высшей степени разумный позже".
  
   Опыт Британии в использовании специальных средств был очень долгим - дольше, чем у любой другой державы. Более пятисот лет ее государственные деятели и генералы использовали их, чтобы основать сначала королевство, а затем империю и защитить их от врагов. Они перехитрили испанцев, французов и голландцев в предыдущие столетия; и однажды в этом столетии они были вынуждены бороться с усилением Германии. Но не прошло и двадцати лет после поражения кайзера Вильгельма II и Германской империи, как новая Германия под руководством Адольфа Гитлера восстала из обломков первого ожесточенного конфликта, и мир снова оказался в состоянии войны. Специальные средства сыграли определенную роль в влиянии на стратегию Гитлера в первые годы той войны. Теперь опыт Великобритании в области специальных средств должен был быть использован для защиты самой сложной и опасной военной операции Второй мировой войны - "Нептун", кодовое слово для вторжения на нормандское побережье Франции весной 1944 года.
  
   Подготовка к Нептуну уже заняла три с половиной года и включала в себя объединенную промышленную, военную и интеллектуальную мощь Британской империи и Соединенных Штатов. Однако даже этой объединенной мощи было недостаточно, чтобы обеспечить западным державам победу. Армии Гитлера, несмотря на кровопролитие кампаний в России, Италии и Северной Африке,
  
  
   Пролог ) 3 (
  
   были все еще чрезвычайно могущественны. На Западе был миллион человек, окопавшихся за Атлантическим валом, линией укреплений, которая была самой мощной в истории со времен Великой китайской стены. Если бы немцы были готовы и ждали, они могли бы обрушить на штурмовые силы град огня, который уничтожил бы Нептун у кромки воды. Даже если Нептун получит плацдарм в Нормандии, Гитлер, как и следовало ожидать, быстро сосредоточит всех людей и орудия на плацдарме, изолирует его и обрекает союзников на бесплодную и кровавую кампанию как те, которые испытали британцы во Фландрии и на Сомме в Первую мировую войну. Даже погода не могла быть гарантированно благоприятной для нападения; Ла-Манш был одним из самых капризных водных путей в мире, и если бы неожиданно поднялось хотя бы умеренно сильное море, оно нарушило бы тщательно подготовленные графики, от которых мог зависеть успех вторжения.
  
   Как все знали, если вторжение провалится, все остальное потерпит неудачу. Британии придется искать условия, поскольку она направит все, что есть в ее арсенале, на это нападение. Американцы, потрясенные кровопролитием и масштабами катастрофы, почти наверняка отвергли бы президента Франклина Д. Рузвельта, когда он баллотировался на переизбрание в конце 1944 года, и стремились бы к победе над Японией, прежде чем решать, предпринимать ли попытку второго вторжения. Тогда Гитлер смог бы сосредоточить всю свою мощь против России, имея все шансы победить Красную Армию и стать хозяином Европы.
  
   Сам Гитлер был полностью уверен в своей способности сорвать вторжение с самого начала. Однако в лагере союзников не было полной уверенности в том, что Нептун добьется успеха. Генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр, который собирался стать Верховным главнокомандующим экспедицией, писал в письме другу в Вашингтон: "По мере приближения большого дня напряжение растет, и все больше и больше нервничают. На этот раз, из-за ставок, атмосфера, вероятно, более напряженная, чем когда-либо прежде. В этом конкретном предприятии мы не рискуем тактическим поражением; мы ставим все работы на один номер ".
  
   Говорили, что Черчиллю снились кошмары о том, что может произойти в Нормандии в день "Д". Обсуждая шансы Нептуна на успех, он писал: "Мне все еще казалось ... что укрепления из бетона и стали, вооруженные современной огневой мощью и укомплектованные обученными, решительными людьми, могут быть преодолены только ..."- Что? Он дал ответ -сюрприз. Только если Гитлер будет застигнут врасплох временем и местом нападения, Нептун добьется того небольшого преимущества, которое может означать разницу между победой и поражением. Но чем можно было удивить этого умного врага? Его корабли, самолеты, радары, часовые - все, как и следовало ожидать, будут настороже и бодрствуют. Как можно было скрыть присутствие самого большого количества людей и машин в военной истории, когда они собирались в Англии в готовности к вторжению? Расположение их лагерей само по себе может
  
  
   )4( ПРОЛОГ
  
   этого было бы достаточно, чтобы позволить Гитлеру сделать вывод, что их целью была Нормандия. Даже если бы это войско можно было спрятать в Англии, как его можно было скрыть, когда оно покидало порты посадки, чтобы пересечь Ла-Манш, путешествие, которое для некоторых подразделений сил вторжения заняло бы большую часть двух дней? Гитлер знал, что союзники должны вернуться в Европу, и казалось почти невозможным, что он не сможет узнать, когда и где они нападут. По всей вероятности, он не был бы застигнут врасплох. Тем не менее, ответственность LCS и связанных с ней бюро заключалась в том, чтобы обеспечить Нептуну это неуловимое качество, называемое неожиданностью.
  
   Полковник Джон Биван, начальник LCS, призвал это собрание к порядку, а леди Джейн Плейделл-Бувери, его личный помощник, распространила документ. В нем было семь страниц, и в верхней части первой страницы были пять зеленых полосок, чтобы привлечь внимание к особо секретному характеру документа - настолько секретному, что его содержание стало достоянием общественности только в декабре 1972 года, двадцать девять лет спустя. Над решеткой была надпись: "Этот документ является собственностью правительства Его Британского Величества", предупреждение, предназначенное для самых важных государственных документов Великобритании. А под решеткой были слова: "Совершенно секретно", "Ограниченное распространение" и странное кодовое слово "Фанатик", что означало, что документ содержал информацию о ключевых секретах Нептуна. Это был "План Иаэль", "общая политика обмана" высших командований Америки, Великобритании и России, чтобы ввести Гитлера в заблуждение относительно стратегии и тактики союзников в предстоящие месяцы, а также о военных операциях, которые будут включать гигантское наступление на Атлантический вал в Нормандии. Таким образом, план "Джаэль" был столь же важен, как и сам план "Нептун", поскольку на семи лаконичных страницах он описал обманы и стратегии, которые будут использованы для маскировки продвижения "Нептуна" через Ла-Манш - обманы и стратегии, созданные различными специальными средствами, которые, в случае их успеха, дадутармада вторжения - важнейший элемент внезапности.
  
   Именно Черчилль был в значительной степени ответственен за центральную роль, которую специальные средства будут играть в Нептуне. Их использование в качестве основного оружия во Второй мировой войне и создание центрального агентства, LCS, для разработки и координации стратегий специальных средств, было, вероятно, его самым большим вкладом в военную теорию и практику. Это была теория, рожденная собственным опытом Черчилля в другой войне с военной операцией, закончившейся катастрофой - в Галлиполи. В 1915 году, потрясенный безвыходным положением на западном фронте, Черчилль попытался выйти из тупика в окопных сражениях тем, что он назвал бы "ударом ножа" в "мягкое подбрюшье Европы". Крупный экспедиционный корпус союзников был высажен в Дарданеллах, чтобы создать новый фронт, который отвлек бы немецкие войска от Франции. Но нож сломался, и экспедиция потерпела неудачу с потерей 252 000 солдат, в основном из-за
  
  
  
  
   Пролог ) 5 (
  
   инертность и осторожность союзных генералов и адмиралов в командовании. Черчилль, как главный архитектор плана, был вынужден уйти в отставку с поста первого лорда Адмиралтейства - отставка, которая в то время казалась концом его карьеры политика и государственного деятеля. Находясь в политической пустыне, он размышлял о "скучной бойне" во Франции, которая уничтожила целое поколение англичан, и написал эссе, которое теперь стало кредо LCS. Его главная мысль заключалась в том, что
  
   Сражения выигрываются за счет убийств и маневров. Чем выше полководец, тем больше он вносит в маневр, тем меньше он требует бойни . . . . Почти все сражения, которые считаются шедеврами военного искусства ... были маневренными битвами, в которых очень часто враг оказывался побежденным с помощью какого-то нового приема или устройствакакой-нибудь странный, быстрый, неожиданный выпад или уловка. В таких битвах потери победителей были невелики. Для сочинения великого полководца требуется не только массивное общее сила чувства и разума, не только воображение, но и элемент хитрости, оригинальный и зловещий штрих, который оставляет врага озадаченным, а также побежденным . . . . На войне есть много видов маневров, только некоторые из которых происходят на поле боя. Есть маневры далеко на фланге или в тылу. Есть маневры во времени, в дипломатии, в механике, в психологии; все они удаляются с поля боя, но часто решительно реагируют на него, и цель всего этого - найти более легкие способы, кроме простой резни, для достижения главной цели.
  
   Эта философия, рожденная трагедией и холокостом в ходе одной десантной операции, теперь должна была быть использована для предотвращения другой, еще большей трагедии и холокоста в день "Д". И это был план Джаэль, который должен был придать роману целесообразные и зловещие штрихи для Нептуна. В плане было задействовано пять основных направлений секретной деятельности. Первой была наступательная разведка, задача разгадывания секретов противника. Для успеха "Нептуна" крайне важно, чтобы командование союзников имело подробную и точную картину укреплений "Атлантического вала", численность и расположение немецких войск и, прежде всего, предвидение намерений Гитлера. Разведка наступления была обязанностью МИ-6 и УСС и объясняла присутствие их руководителей, Мензиса и Брюса, на заседаниях LCS.
  
   К настоящему времени в ходе войны МИ-6 и УСС добились значительных успехов в раскрытии секретов Гитлера с помощью обычных разведывательных и шпионских каналов - донесений шпионов и информаторов по всей оккупированной нацистами Европе, а также в странах-сателлитах и нейтральных государствах; цензура иностранной почты; допросы заключенныхвойны. Но у МИ-6 - и верховного командования союзников - было два источника секретной информации, которые не были обычными. Один из них назывался "Ультра", и он был получен в результате перехвата и дешифрования секретных немецких радиоперехватов.
  
  
   )6( ПРОЛОГ
  
   коммуникации. Другой был известен как "Schwarze Kapelle", или "Черный оркестр", небольшая группа немецких офицеров и солдат, среди которых был адмирал Вильгельм Канарис, глава Абвера, немецкой секретной разведывательной службы, которые сговорились свергнуть Гитлера и Третий рейх. На протяжении всей войны Ультра и - иногда - Шварце Капелла систематически предоставляли верховному командованию союзников секретные разведданные, имеющие жизненно важное значение для военных операций, которые проложили путь к Нептуну. Но, как знали все, кто был посвящен в эти секретные источники информации, шифры могут быть изменены, а заговорщики арестованы за одну ночь. Никто не мог быть уверен, что Ultra и Schwarze Kapelle продолжат предоставлять секретные разведданные, от которых может зависеть успех Neptune.
  
   Второй основной сферой секретной деятельности, предложенной в плане Jael, были контрразведка и безопасность, те операции, которые были разработаны, чтобы лишить Гитлера знания секретов Нептуна. Главной из этих операций было уничтожение немецкой секретной разведывательной службы; и МИ-6 и УСС, опять же, поручили эту задачу. МИ-5, британское контрразведывательное агентство, отвечало за ликвидацию вражеской секретной службы в Великобритании, и до сих пор у нее тоже был замечательный послужной список. Это поставило под контроль всю немецкую шпионскую сеть в Британии, и ФБР добилось аналогичных результатов в Америке. Однако после поимки не все вражеские агенты были заключены в тюрьму или казнены. Некоторые из них использовались в игре обмана любопытно названным XX-Комитетом МИ-5 и X2 из УСС. Это была игра, в которой, как напишет Норман Холмс Пирсон, профессор Йельского университета, связанный с XX-Комитетом, "Кожное и подкожное приобрело новое и нервное значение." Это было особенно нервным для планировщиков Нептуна, поскольку все знали, что одна ошибка, одна неосторожность могут раскрыть секреты Нептуна. И все же это была игра, в которую нужно было сыграть - и выиграть, - если Нептун хотел застать Гитлера врасплох.
  
   Основным оружием на этих первых двух аренах секретных операций, предложенных Джаэлем, были интеллект и скрытность, угроза и обман, и лишь изредка совершались бандитские акты в каком-нибудь темном переулке Европы. Насилие произошло на третьей арене, арене, которая мягко называлась "специальные операции". В данном случае были задействованы британское управление специальных операций (SOE) под командованием генерала Колина Губбинса, уроженца Гебридских островов и эксперта по тайной войне, и американское управление специальных операций УСС (SO) под командованием полковника Джозефа Хаскелла. Оба эти агентства были представлены на собраниях LCS, поскольку их конкретной задачей было находить, поощрять и снабжать партизанские организации, которые пересекли всю Европу от Ла-Манша до польско-российской границы, от Лофотенских островов в Арктике до Каира, от Хельсинки до Танжера. Эти организации назывались reseaux, от
  
  
   Пролог ) 7 (
  
   французское слово означает сеть, и их работа заключалась в нападении на нацистский режим и его солдат из-за линии фронта.
  
   В особом контексте Нептуна главной задачей госпредприятий и СО будет организация, оснащение и контроль страстного и политически разделенного французского сопротивления, а также руководство теми актами саботажа и партизанской войны против немецких линий связи и транспорта, которые задержат или нарушат ответ противника на Нептун. Но опять же, в умах планировщиков Нептуна был вопрос. Мир специальных операций был миром "прустовской сложности", где даже жизни агентов и сопротивляющихся могли быть использованы в качестве пешек. И все же Нептун, в какой-то мере, будет зависеть от лояльности и послушания французских сопротивленцев - и от их готовности рисковать своими жизнями.
  
   Четвертой сферой секретной деятельности, предложенной в Jael, была политическая война. Британское управление политической войны (PWE) и, в меньшей степени, Американское управление военной информации (OWI) были созданы специально для ведения, совместно с LCS, словесной войны против Третьего рейха. Их кредо было "приблизиться к немецкому разуму через обман и тщательно продуманные выдумки, рассчитанные на то, чтобы сбить его с толку и апеллировать к эгоистичным, нелояльным, индивидуалистическим мотивам (немецкого солдата и гражданина).)." Их главным оружием были слухи - теория о том, что вы, возможно, не сможете разбомбить валюту, но вы, безусловно, можете уничтожить ее одним шепотом; и их целью было "вбить клин между нацистскими лидерами и народом и всеми способами усилить усталость от войны и пораженчествооткрытый и тайный. . . ."
  
   Но слова - не пули, слухи - не бомбы, и было мало признаков того, что послушание немецкого народа своему фюреру пошатнулось или что немецкий солдат ослабел в своей решимости отразить вторжение. Планировщики "Нептуна" знали о серьезных разногласиях между Гитлером и его генералами; многие из высших офицеров немецкого Генерального штаба на самом деле были членами "Шварце капелле". До сих пор их заговоры ни к чему не привели, и Гитлер сохранял железную хватку над своими генералами, немецким народом и Европейским континентом. Но любой маневр, любое средство было достойно рассмотрения. Ибо это была тотальная война. Союзники потребовали громкого - и, по мнению некоторых высших командиров, необдуманного - провозглашения "Безоговорочной капитуляции", полной капитуляции Германии. И Германия не сдалась бы без монументальной борьбы. Нептун станет решающим столкновением в войне, которую нужно было вести до победного конца, и тайная война, которая сопровождала Нептуна, будет не менее ожесточенной. Как позже писал Фут: "Ничего подобного раньше не видели; вероятно, ничего подобного не увидят снова, поскольку обстоятельства войны Гитлера были уникальными и вызвали это среди других уникальных реакций".
  
   Самым уникальным из этих ответов была пятая арена covert
  
  
   )8( ПРОЛОГ
  
   действие, предлагаемое в плане Джаэль -обман, абсолютное секретное оружие и самая секретная из всех секретных операций. Обман был прерогативой LCS, и его особым заданием было подбрасывать врагу по каналам, открытым для него через верховное командование союзников, сотни, возможно, тысячи фрагментов информации, которые, будучи собраны вражескими разведывательными службами, сформировали бы правдоподобную и приемлемую - но ложную - картинуо военных намерениях союзников. LCS усовершенствовал искусство обмана в своих прошлых операциях; теперь Джаэль предложил заставить Гитлера поверить, что Союзники намеревались напасть не на Нормандию, а на другие районы Франции. Это был обман, который решит судьбу Нептуна. LCS пришлось бы использовать все имеющиеся в его распоряжении каналы в тщательно продуманном и рассчитанном по времени сценарии специальных средств, чтобы отправить эту фикцию на стол Гитлера. Эти специальные средства будут включать слухи и слухи, услуги двойных и даже тройных агентов, карьеры и репутации знаменитых генералов, жертвенные военные и тайные операции, беспроводные игры, создание вымышленных армий и манипулирование силами сопротивления и Schwarze Kapelle. Короче говоря, ничто не могло быть упущено из виду в попытке убедить немцев в том, что вторжение произойдет в другое время и в другом месте, чем на самом деле предполагалось.
  
   Люди, которым была поручена эта, казалось бы, невыполнимая задача, были, конечно, разных взглядов; но их, казалось, объединял один фактор - класс. Обман, как и разведка, был уделом джентльменов. Полковник Беван, глава LCS, был зятем графа Лукана и внуком основателя банка Барклая. Заместитель Бевана и автор плана Джаэль, полковник сэр Рональд Эвелин Лесли Уингейт, был сыном Уингейт-паши англо-египетского Судана и двоюродным братом Лоуренса Аравийского и Уингейта Бирманского. Среди других членов LCS и секретных агентств, связанных с ним, были финансисты, политики, дипломаты, ученые, писатели, художники - люди в Лондоне, Вашингтоне, Средиземноморье, Индии и Юго-Восточной Азии со связями и талантом к специальным средствам. Над всеми ними стоял сам Черчилль. Как позже напишет Уингейт: "Все идеи были у Черчилля. Именно его стремление, его блестящее воображение и его технические знания положили начало всем этим идеям и планам." Черчиллю нравилось изучать и консультировать LCS, и он был мастером того, что впоследствии будет называться "планом игры". Это был американский член LCS, полковник Уильям Х. Баумер, который позже прокомментирует сложность игры, в которую они играли, и ее этические последствия. "Оглядываясь назад на все это", - сказал он,
  
   Беван и его парни были необычайно умны. Они точно знали, когда и где сыграть на ярости Гитлера, и они сделали это, прекрасно понимая, что если то, что они сделали, станет достоянием общественности в последующие годы, все они могут заслужить общественное осуждение. Но в то время они относились к этому довольно академично. Они
  
  
  
  
   Пролог ) 9 (
  
   мы играли по самым высоким ставкам, какие только можно себе представить, и не было времени на щепетильность. Они знали, что просто не могут проиграть, потому что, если они это сделают, они и Британия потеряют все. Их целью было заставить Гитлера бегать, как назойливую муху. Это был опасный бизнес, потому что они никогда не знали с минуты на минуту, могут ли они быть разоблачены и, таким образом, раскрыть те самые вещи, которые они пытались скрыть.
  
   Мемориальная доска висела на стене позади людей, которые сейчас встречались под тротуарами Вестминстера, чтобы обсудить тонкости плана Джаэль. Он был помещен туда как бы в ответ на критику, которая, возможно, была неизбежна, когда о существовании этого сверхсекретного агентства, наконец, стало известно примерно через пятнадцать лет после окончания войны. На мемориальной доске были слова сэра Гарнета Уолсли, бывшего главнокомандующего британской армией, который написал в "Руководстве солдата" в 1869 году:
  
   Мы воспитаны так, что считаем позором когда-либо преуспевать ложью ... мы будем продолжать настаивать на том, что честность - лучшая политика, и что правда всегда побеждает в долгосрочной перспективе. Эти милые маленькие сантименты хороши для детской тетради, но человеку, который действует в соответствии с ними, лучше навсегда спрятать свой меч в ножны.
  
   Было ясно, что Черчилль и LCS не остановятся ни перед чем, чтобы обеспечить секретность и неожиданность для Нептуна. Даже выбор Черчиллем кодового названия для операций прикрытия и обмана, которые будут сопровождать Нептун, показал кое-что об их хитрости, беспощадности и намерениях. Иаэль была женщиной из ветхозаветной Песни Деборы, которая совершила один из самых черных актов предательства в этой длинной, мрачной хронике. В Песне рассказывается о том, как Дебора-пророчица вступила в заговор с Бараком, командующим израильской армией, чтобы победить Иавина, царя Ханаана, и Сисара, ханаанский военачальник, который с "девятьюстами железными колесницами" правил израильтянами в течение двадцати лет. Их хитрость удалась, и Сисару заманили на битву у подножия горы Фавор на равнине Ездраэлон. Был ниспосланный небом ливень, колесницы Сисары увязли, Варак и его люди вышли из своего укрытия на склоне горы, "И Господь сокрушил Сисару и все его колесницы... и все войско Сисары пало от острия меча; и не было ни одногочеловек ушел".
  
   Сам Сисара выжил и бежал с поля боя пешком; и когда он пытался добраться до Ханаана, он случайно наткнулся на лагерь Хевера Кенеянина, который отсутствовал в тот день. Но его жена Иаэль сердечно приветствовала его; и, полагая, что между хананеями и кенеями существует договор о дружбе, Сисара попросил еды и места для отдыха. На это Иаил согласился, и, измученный битвой и бегством, Сисара лег на свое ложе. Иаиль принесла ему козьего молока и пообещала стоять на страже у входа в палатку; но когда Сисара крепко спал, она взяла молоток и колышек от палатки и "вбила гвоздь в его виски и воткнула его в землю ..."
  
  
   )10 ( ПРОЛОГ
  
   Так закончилось правление Хананеев над израильтянами. И, таким образом, можно было надеяться, что план Джаэль поможет союзникам покончить с правлением Гитлера.
  
   Заседание LCS в то декабрьское утро 1943 года не было долгим. Его целью было просто прочитать и одобрить окончательный проект плана "Джаэль", прежде чем он был отправлен на утверждение Объединенному комитету начальников штабов в Вашингтоне, высшему военному совету союзников. Это было не более чем формальностью, поскольку Джаэль уже была согласована в качестве общей политики обмана Большого Альянса на конференции между Черчиллем, Рузвельтом и маршалом Иосифом Сталиным в Тегеране в ноябре 1943 года. Но перед тем, как собрание разошлось, обсуждался вопрос о кодовом названии. Как бы уместно это ни было, было решено, неохотно, изменить название плана. Всего за несколько дней до этого, в Тегеране, Черчилль, описывая специальные средства плана "Джаэль", сделал замечание, которое станет классической эпиграммой:
  
   Во время войны правда настолько ценна, что ее всегда должен сопровождать телохранитель лжи.
  
   И поэтому план "Джаэль" был переименован в "План "Телохранитель"", хитрость, которую можно сравнить с Троянским конем - стратегией, тотемом которой был этот изящный, но злобный маленький эльф в центре стола для совещаний LCS.
  
   Заседание закрыто, и иерархи исполнительных органов LCS отбыли, чтобы начать использовать те специальные средства, которые могли бы позволить лучшим и лучшим молодым людям союзных армий сойти на берег - и остаться на берегу - в первые беспокойные часы дня "Д". Никто не мог предсказать успех Телохранителя, пока Нептун не появился из моря. Никто не мог быть уверен, что влияние, символизируемое Танцующим Фавном, сработает, чтобы добиться неожиданности 6 июня 1944 года. Ибо, как позже заметил генерал сэр Фредерик Морган, один из планировщиков Нептуна, слегка исказив слова Веллингтона после Ватерлоо:
  
   Это должно было быть дело с близкого расстояния, чертовски дело с близкого расстояния - самое близкое дело, которое вы когда-либо видели в своей жизни.
  
  
   ЧАСТЬ И
  
   ПРОИСХОЖДЕНИЕ СПЕЦИАЛЬНЫХ СРЕДСТВ
  
   1938-1942
  
   В высших эшелонах секретной службы реальные факты во многих случаях были во всех отношениях равны самым фантастическим изобретениям романтики и мелодрамы. Клубок в клубке, заговор и контрзаговор, уловка и предательство, крест и обман, настоящий агент, ложный агент, двойной агент, золото и сталь, бомба, кинжал и группа расстрела - все это переплеталось во многих текстурах, настолько сложных, что казалось невероятным и в то же время правдивым. Шеф и высшие офицеры Секретной службы наслаждались этими подземными лабиринтами и выполняли тогдашнюю задачу с холодной и молчаливой страстью.
  
   УИНСТОН С. ЧЕРЧИЛЛЬ
  
  
  
  
   1
  
  
   s\
  
   Ультра
  
   В тот августовский банковский праздник 1938 года небо над Лондоном было ослепительно чистым и голубым, но в воздухе царила знойная мгла, а синоптики - политические и метеорологические - сообщали о громе и молнии на востоке, за Ла-Маншем. Атмосфера недобрых предчувствий нависла над всей Европой, но не было взволнованных толп, выстроившихся вдоль тротуаров перед резиденцией премьер-министра на Даунинг-стрит, 10 - обычный признак кризиса. Это был один из величайших праздников Англии; все обычные дела были приостановлены. Огромные толпы резвились на пляжах, в сельской местности, в парках; казалось, что единственным звуком насилия в этот жаркий, сонный день был стук кожи по уиллоу в Лордс, где Челтенхэм играл в Хейлибери.
  
   Некоторые чувствовали приближение бури, среди них Уинстон Черчилль, который говорил своим избирателям в Эссексе: "Нам трудно в этом древнем лесу Тейдон-Буа, само название которого возвращает нас к нормандским временам - здесь, в сердце мирной, законопослушной Англии... (понять), что все состояние Европы и мира неуклонно движется к кульминации, которую нельзя долго откладывать ". Он предупредил, что "свирепые страсти" "бушуют в Европе" и что в Германии "полторы тысячи солдат на боевом положении". И все же британский темперамент был таков, что неудача преподобного Дж. С. Кроула с победой на турнире Bournemouth Open Bowls получила примерно столько же места в Times, сколько и выступление Черчилля, и лишь немного меньше места, чем новость о том, что во вторник лорд Рансимен возглавит дипломатическую миссию в Праге и Берлине в попыткепредотвратите войну между Германией и Чехословакией.
  
   Казалось немыслимым, что война может быть рядом. Но появились зловещие признаки того, что герр Гитлер, как его называли в парламенте и прессе, действительно намеревался начать войну, если он не сможет получить империю в Европе политическими и дипломатическими средствами. И в тот понедельник, в то время как Королевский Дра-
  
   ) 13 (
  
  
   головорезы играли в поло в Ле-Туке, огромные коричневые фаланги немецких штурмовиков в Нюрнберге собирались заново посвятить себя тевтонским обрядам принципу "бесконечный рейх, бесконечный народ, бесконечный фюрер". Германия была возрождающейся, злой, угрожающей, неумолимой. Чего она хотела? Что она намеревалась? Были ли пронзительные заявления ее лидеров блефом? Или Гитлер действительно был полон решимости "исправить унижения" Версальского договора и обеспечить, при необходимости, силой оружия, "место под солнцем" для Третьего рейха? И если бы была война, какова была реальность немецкой мощи? Сколько у нее было дивизий, сколько пушек, сколько танков, сколько авиаэскадрилий, сколько подводных лодок? Каковы были ее нефтяные и стальные возможности? Кто был бы ее союзником? Что бы сделали Россия и Америка?
  
   Со времен окончания Первой мировой войны государственные деятели Англии не испытывали такой острой потребности в надежных разведданных из Германии. Вот почему в те выходные полковник Стюарт Мензис сидел за своим рабочим столом в штаб-квартире британской секретной разведывательной службы на Бродвее, в тихом переулке недалеко от Вестминстерского аббатства. В свои сорок восемь лет Мензис был заместителем начальника МИ-6 и начальником немецкого отдела военной разведки в Военном министерстве. Поэтому его особой обязанностью было руководить сбором разведданных о намерениях Гитлера и сила и расположение вермахта, немецкой военной машины. И тот факт, что Мензис вообще был в своем офисе в те выходные, отражал предчувствия времени. Многое - возможно, все - зависело от способности МИ-6 предвидеть планы Гитлера. Постоянный поток разведданных о военном и политическом состоянии Третьего рейха доходил до Мензиса из различных источников, среди которых был адмирал Вильгельм Канарис - шеф абвера. Но сплетен в оружейных залах - а именно к этому сводилась большая часть этой информации - было недостаточно, если британское правительство должно было быть быстро и точно проинформировано о секретных решениях Гитлера. Был только один надежный способ получить разведданные, в которых нуждались британцы: криптоанализ, древнее ремесло перехвата и взлома шифров секретных сообщений противника.
  
   Британия на протяжении многих лет успешно перехватывала и расшифровывала немецкие военные, дипломатические и коммерческие телеграммы. Но Гитлер знал важность секретности, и в 1934 году правительство Германии начало менять свои шифры на новую систему. МИ-6 уже давно участвовала во всемирном расследовании, чтобы установить природу этой новой системы. Теперь, четыре года спустя, казалось, что Мензис располагал информацией, которую искала МИ-6.
  
   Этот поиск начался, когда майор Фрэнсис Фоули, резидент МИ-6 в Берлине (известный службе как "1200"), узнал, что немецкая армия экспериментирует с шифровальной машиной под названием Enigma. Он сообщил эту информацию адмиралу сэру Хью Синклеру, начальнику МИ-6, и Синклеру
  
  
  
  
   Ультра ) 15 (
  
   дал Мензису задание выяснить, что было известно о машине. Люди Мензиса обнаружили, что "Энигма" была изобретением голландца Хьюго Коха из Делфта, который в октябре 1919 года запатентовал в Гааге "секретную пишущую машину" - "Geheimschrijjmachine". Кох основал компанию для разработки и сбыта своего изобретения, но он не смог построить машину и передал патенты немцу Артуру Шербиусу, инженеру и изобретателю, живущему в Берлине. Шербиус построил машину по чертежам Коха и назвал ее "Энигма", в честь вариаций Энигмы сэра Эдварда Элгара, в которой Элгар описал своих друзей музыкальным шифром. Модель Шербиуса, примитивная форма роторной шифровальной машины, впервые была выставлена публично на Конгрессе Международного почтового союза в 1923 году. В 1924 году немецкое почтовое отделение использовало Энигму для обмена приветствиями с Конгрессом; это было опубликовано в новостях радио в Америке и в книге о шифровальных машинах доктора Зигфрида Тюркеля, научного директора Венского криминологического института. Согласно брошюре, распространенной на английском языке, машина изначально была задумана для защиты секретов бизнеса, а не военных секретов. В брошюре утверждалось:
  
   Естественная любознательность конкурентов сразу же ставится под сомнение машиной, которая позволяет вам хранить все ваши документы или, по крайней мере, их важные части в полном секрете, не вызывая каких-либо расходов, заслуживающих упоминания. Один секрет, хорошо защищенный, может окупить всю стоимость машины . . . .
  
   Но предприятие Шербиуса не процветало, и он продал патенты на Enigma другой компании. К тому времени Гитлер пришел к власти, полным ходом шло перевооружение и реорганизация вермахта, а его генералы рыскали по лабораториям и мастерским в поисках какой-нибудь новой шифровальной машины, с помощью которой можно было бы защитить свои секреты. За оценку "Энигмы" отвечал полковник Эрих Фелльгибель, который должен был стать главным офицером связи немецкой армии и германского верховного командования. Примечательно, что Фелльгибель также стал одним из самых активных заговорщиков Schwarze Kapelle.
  
   Enigma исчезла из коммерческого мира, когда Фелльгибель экспериментировал с машиной. Было обнаружено, что он недорогой, прочный, портативный, простой в эксплуатации, простой в обслуживании, и он производил шифры в большом количестве. Прежде всего, он был объявлен защищенным даже от самых продвинутых криптоаналитических атак. Было относительно неважно, была ли машина захвачена врагом или нет; для него это было совершенно бесполезно без знания процедур ввода. Enigma была признана подходящей во всех отношениях для нужд вермахта.
  
   МИ-6 знала об этой машине очень много, но мало что еще, пока майор Гарольд Лерс Гибсон, резидент МИ-6 в Праге, не сообщил, что польская секретная
  
  
   разведывательная служба, которая работала с МИ-6 против русских и немцев, также интересовалась "Энигмой". Отдел BS4, криптографический отдел польского Генерального штаба, легально приобрел коммерческую версию Enigma; и польским криптоаналитикам, возглавляемым двумя ведущими польскими математиками М. Реевским и Х. Зигальским, удалось решить некоторые математические проблемы, связанные с расшифровкой его передач. Отчет Гибсона вызвал немедленное волнение в британской криптоаналитической службе, поскольку поляки были известны своим опытом в криптоанализе; их способность читать русские шифры привела к победе поляков в русско-польской войне 1920 года, войне, которая остановила первый открытый прорыв коммунизма на запад послеПервая мировая война. Но польское проникновение в Enigma было математическим, а не механическим; и они экспериментировали только с коммерческой моделью, которую, можно предположить, немцы модифицировали и усовершенствовали для использования вермахтом.
  
   Именно французам первыми удалось проникнуть в военную версию, не методом проб и ошибок математического анализа, а путем государственной измены. Генерал Гюстав Бертран, высокопоставленный офицер "2-бис", французского криптоаналитического бюро, запишет, что летом 1937 года немец явился во французское посольство в Берне и предложил работать на службе Франции против Третьего рейха. Он заявил, что был офицером Forschungsamt, главного криптографического бюро рейха, и его мотивы, по его словам, были идеологическими. О его предложении было доложено полковнику Луи Риве в 2-бис, и сначала французы были склонны полагать, что немец под кодовым именем "Источник D" может быть агентом-провокатором, посланным, чтобы поставить под угрозу их дипломатический статус и привилегии в Швейцарии. Но Риве, чтобы Бертран помнил, заявил, что это может быть "шанс, который никогда не повторится", и он отправил капитана Наварре из 2-бис в Берн. После продолжительного допроса источника D Наварра сообщил, что он был "предателем, действующим из жадности", но он показал, что "немецкие техники разработали устройство кодирования и декодирования совершенно нового типа". Это была Загадка.
  
   Наварре было приказано выплатить немцу "скромную компенсацию с обещанием щедрой выплаты", если он получит часть продукции машины для их следующей встречи. Источник D сделал лучше, чем это. Когда он позже встретился с Наваррой в маленьком кафе в Брюсселе, он предъявил "секретную инструкцию по использованию машины", а также зашифрованный текст и его аналог в виде обычного текста. Оригинал руководства был возвращен немцу на следующий день вместе с частью обещанной "щедрой оплаты". Остальное будет отправлено ему через Брюссель и Берн, если "французские технические специалисты, которым поручено изучить данные, (найдут) их удовлетворительными".
  
   Затем Наварра вернулся в Париж, и Бертран, используя данные, предоставленные источником D, смог создать - используя возможности точного инструмента
  
  
   Ультра ) 17 (
  
   Франко-американская кассовая фабрика под Парижем - точная копия Enigma. Более того, если утверждения французов верны, источник D начал отправлять 2-бис уведомления о ежемесячных изменениях ключей, используемых вермахтом для предотвращения криптографических атак. Короче говоря, французы имели возможность читать самые секретные шифры немцев - разведывательный переворот огромной важности. Но они могли делать это только до тех пор, пока Источник D продолжал вносить изменения в ввод.
  
   Атака британской разведки на "Энигму" пошла несколько иным курсом. В июне 1938 года Мензис получил сообщение, которое окажется самым важным в истории разведки Второй мировой войны. Оно пришло, опять же, от Гибсона из Праги, который сообщил, что он только что вернулся из Варшавы, где через польскую разведывательную службу он встретился с польским евреем, который предложил продать МИ-6 свои знания об Энигме. Поляк Ричард Левински (ненастоящее имя) работал математиком и инженером на заводе в Берлине, где производилась Enigma. Но он был выслан из Германии из-за своей религии, а затем попал в поле зрения британского посольства в Варшаве. На интервью с Гибсоном Левински объявил свою цену: 10 000 фунтов стерлингов, британский паспорт и вид на жительство во Франции для себя и своей жены. Он не хотел жить в Англии, потому что у него не было там друзей или связей. Левински утверждал, что он знал о Enigma достаточно, чтобы построить точную копию и нарисовать схемы сердца машины - сложной системы проводки в каждом из ее роторов.
  
   Когда письмо дошло до Мензиса, он был одновременно возбужден и осторожен. Казалось невероятным, что человеку с такой ценной информацией было разрешено покинуть Германию, и Мензис, подозревавший, что Левински был послан, чтобы заманить небольшое британское криптографическое бюро в тупик, в то время как немцы вели свой бизнес без наблюдения, не был готов предпринимать какие-либо действия без рекомендации экспертовв криптоанализе. Но когда они изучили некоторые технические данные, присланные Гибсоном, и заявили, что информация Левински оказалась подлинной, Мензис решил отправить двух экспертов в Варшаву, чтобы лично допросить Левински. Их вызвали в его офис, чтобы обсудить их миссию; именно поэтому Мензис был в Лондоне в те августовские выходные.
  
   Трое мужчин встретились в кабинете Мензиса под портретом его покровителя, покойного короля Эдуарда VII, одетого в твидовый костюм и охотничью куртку, с дробовиком в одной руке, связкой куропаток в другой и охотничьей собакой, играющей в вереске. Одним из его посетителей был Альфред Дилвин Нокс, высокий худощавый мужчина, который был ведущим криптоаналитиком Англии. Его спутником был Алан Мэтисон Тьюринг, молодой и крепкий мужчина с абстрактным характером и репутацией выдающегося математического логика. Проинформировав людей об их миссии, Мензис сказал, что их задачей было отправиться в Варшаву, взять интервью у Левински и
  
  
  
  
   доложите о его знаниях. Если они убедятся, что это подлинно, они должны были договориться с Гибсоном о том, чтобы он отвез поляка и его жену в Париж и передал его на попечение коммандера Уилфреда Дандердейла, резидента МИ-6, известного службе как "2400". Затем, под их руководством, Левински должен был воссоздать машину Enigma.
  
   Чуть позже Нокс и Тьюринг сели в "Золотую стрелу" на вокзале Виктория и через сорок восемь часов были в Варшаве.
  
   Они были блестящей, но трагической парой. Альфред Нокс был старшим - "высокий, с довольно нескладной фигурой, непослушными черными волосами, его глаза за стеклами очков, мысли на расстоянии нескольких миль". Он был сыном епископа Манчестера, и два его брата были одинаково выдающимися людьми: монсеньор Рональд Нокс, католический богослов и домашний прелат Папы Римского, сам был криптоаналитиком в Адмиралтействе во время Первой мировой войны; Э. В. Нокс был редактором Punch, должность, которую он будет заниматьв течение семнадцати лет. Альфред Нокс поступил в Итон в качестве королевского стипендиата и стал капитаном школы. Он выиграл главный приз школы по математике, Томлайн, а затем прошел проторенный путь итонцев в Королевский колледж в Кембридже, где стал стипендиатом ректора и стипендиатом. Во время Первой мировой войны он поступил на службу в криптоаналитическое бюро нового Адмиралтейства, комната OB-40, и говорили, что его первым главным успехом в взломе кодов было разгадать трехбуквенный код немецкого флага, находясь в ванной. Он также был вовлечен в эпизод с телеграммой Циммермана, который втянул Соединенные Штаты в войну. Он остался в криптоанализе после войны, перевод в Правительственную школу кодов и шифров Министерства иностранных дел (GC & CS), которая во время Второй мировой войны располагалась в Блетчли-парке, большом мрачном викторианском особняке недалеко от Лондонской Мидлендской и Шотландской железной дороги, недалеко от города Блетчли, примерно в 40 милях к северу от Лондона. Работая в GC &CS, Нокс продемонстрировал свой чистый интеллектуальный гений; он выполнил великую задачу своего друга и наставника, покойного профессора Уолтера Хэдлама, переведя семьсот стихов Ирода, греческого поэта третьего века. Работая с рукописью Хедлама и оригинальными папирусами, обнаруженными в Фаюме на рубеже веков, Нокс завершил перевод за восемь лет - огромный криптоаналитический и литературный подвиг. Именно сочетание математического анализа и эрудиции сделало ум Нокса таким бесценным для сложного ремесла взлома кодов.
  
   Алан Тьюринг, его помощник, был подлинным - хотя и эксцентричным - математическим гением. Он получил образование в Шерборнской школе в Дорсете, а затем поступил в Кингс, где получил первую и вторую степени по математической логике. Затем он посещал Институт перспективных исследований в Принстоне, где учился у Эйнштейна; и во время учебы в Принстоне он был
  
  
   Ультра) 19 (
  
   предложил должность личного ассистента профессору Джону фон Нейману, мозгу, создавшему первый американский компьютер. Но вместо этого он вернулся в Англию, чтобы стать помощником Нокса в Министерстве иностранных дел; и там, в тайне, он начал работать в ремесле, столь же древнем, как иероглифы - криптоанализ. Он не отказался от своих исследований. Тьюринг был одним из пионеров компьютерной теории, но он также долгое время играл с понятием "Универсальной машины", не компьютера, а машины, которая, будучи снабжена подходящими инструкциями, будет имитировать поведение другой машины. Или, как объяснил его функцию Тьюринг: "Сонет, написанный машиной, будет лучше оценен другой машиной".
  
   Его друзья говорили, что такая машина невозможна. Он должен был бы быть таким же большим, как собор Святого Павла или здание Капитолия; для этого потребовались бы новые университеты, полностью посвященные обучению высококвалифицированных специалистов; для этого потребовалось бы больше энергии, чем может произвести объект размером с Боулдер-Дам. Но Тьюринга это не убедило, и он настаивал на своих теориях. Он написал ряд важных статей, среди которых одна, которая, согласно его некрологу в "Таймс", обеспечит ему "постоянное место в математической логике"." Тьюринг никогда не говорил (за пределами своего небольшого профессионального круга), как его теории могут быть применены к криптоанализу. Но, как напишет его мать в памятной записке о своем сыне, "Отвечая на мой вопрос о применении математики в мирских целях, Алан упомянул кое-что, над чем он работал, что может иметь военное значение. Он не сообщил никаких подробностей. Но поскольку у него были некоторые сомнения по поводу применения любого такого устройства (в военных делах), он проконсультировался со мной о его моральных аспектах ".
  
   И все же, несмотря на весь его интеллект, его щепетильность и его мечты, у Тьюринга была очень странная, детская сторона его натуры. Он каждый вечер слушал "Город игрушек", детскую пьесу о ягненке Ларри на Би-би-си, поддерживая междугородную телефонную линию открытой для своей матери, чтобы они могли обсудить каждое развитие событий. Во время работы в Блетчли он был арестован офицером полиции Бакингемшира, который столкнулся с ним, когда он шел по проселочной дороге в противогазе. Он фильтровал пыльцу, объяснил Тьюринг, и он страдал от сенной лихорадки. Он конвертировал семейные деньги в серебряные слитки в начале войны, закапывал их, а затем забывал, где они были. Он переписывался с друзьями шифром, записанным на пленку, которую никто не мог прочитать. Он был бегуном на длинные дистанции и иногда приезжал на конференции в Министерство иностранных дел в Лондоне, пробежав 40 миль от Блетчли в старых фланелевых брюках и жилете с будильником, привязанным бечевкой к поясу. Он был "диким в отношении прически, одежды и условностей" и любил "долгое, тревожное молчание, прерываемое хихиканьем", которое "действовало на нервы его самым близким друзьям". Но в его гениальности не было сомнений. Сэр Джеффри Джефферсон, который предложил бы свой мем-
  
  
   членство в Королевском обществе, самой августейшей из научных организаций, считало Тьюринга "таким неискушенным в мирских делах, таким инфантильным, таким нетрадиционным, таким нонконформистским, таким рассеянным ... своего рода ученым Шелли".
  
   Таковы были незаурядные умы двух мужчин, которые отправились в Варшаву, чтобы выяснить, как много Ричард Левински знал о Enigma. Они впервые встретились с ним в музее мадам Кюри, и их разговор продолжался, пока они шли по берегу Вислы к комнатам Левински в гетто. Левински был темноволосым мужчиной лет сорока с небольшим, худым и сгорбленным; коммандер Дандердейл позже сказал, что он напомнил ему "ворона, ощипывающего счеты". Нокс и Тьюринг уже много знали об Энигме; их интересовало, как немцы модифицировали ее, как они управляли процедурами манипулирования и тем, какие немецкие ведомства его использовали. Было ясно, что знания Левински в этих вопросах были значительными. Нокс и Тьюринг рекомендовали Мензису принять его сделку. Необходимые приготовления были сделаны, и Левински с женой были доставлены майором Гибсоном и двумя другими мужчинами в Париж, путешествуя по британскому дипломатическому пропуску через Гдыню и Стокгольм, чтобы избежать Германии. В Париже они попали под надзор Дандердейла, который, благодаря своим связям с французской разведкой, получил для них документы на проживание, не раскрывая, что Левински делал во Франции.
  
   При Дандердейле "Энигма" обрела форму. Левински работал в квартире на Левом берегу, и созданная им машина была радостью имитационной инженерии. Он был около 24 дюймов в квадрате и 18 дюймов в высоту и был заключен в деревянный ящик. Он был подключен к двум электрическим пишущим машинкам, и чтобы преобразовать сигнал на обычном языке в зашифрованный текст, все, что нужно было сделать оператору, это обратиться к книге ключей, выбрать ключ для времени суток, дня месяца и месяца квартала, подключить соответственно, и напечатать сигнал на левой пишущей машинке. Электрические импульсы поступали в сложную проводку каждого из роторов машины, сообщение шифровалось и затем передавалось на пишущую машинку правой руки. Когда зашифрованный текст достиг места назначения, оператор установил клавиши аналогичного устройства в соответствии с рекомендацией, содержащейся в сообщении, напечатал зашифрованный сигнал на левой машине, и правая машина должным образом выдала обычный текст.
  
   До появления системы машинного шифрования шифрование выполнялось медленно и осторожно человеческой рукой. Теперь Enigma, как обнаружили Нокс и Тьюринг, может создавать почти бесконечное количество различных шифровальных алфавитов, просто изменяя процедуру ввода. Это была, или так казалось, совершенная секретная пишущая машина. Гитлер, очевидно, полностью доверял "Энигме". Долгое, настойчивое и тайное расследование установило, что по рекомендации Фелльгибеля "Энигма" была принята для использования в течение трех
  
  
   Ультра ) 21 (
  
   вооруженные силы вермахта; это было или уже было введено с самого высокого уровня вплоть до командования полка. Он использовался для шифрования сообщений Гитлера и фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, начальника штаба Верховного командования вермахта (OKW), Верховного командования вооруженных сил Германии, а также начальника оперативного отдела Кейтеля генерала Альфреда Йодля и его штаба. Фельдмаршал Герман Геринг использовал его в качестве генерального директора люфтваффе, а адмирал Эрих Редер - в качестве генерального директора Кригсмарине. Как и их сотрудники. Подводные лодки и даже небольшие корабли, которые могли быть захвачены, были оснащены этой машиной, поскольку обладания Enigma противником было недостаточно, чтобы он мог читать зашифрованный трафик. Только знание системы и процедур ввода ключей позволило бы это. В результате Гитлер разрешил продать "Энигму" Японии, которая использовала ее в качестве своей основной шифровальной машины для военно-морских и дипломатических перевозок; в Италию, чей Коммандос Супремо использовал ее; и в Румынию и Болгарию. Наиболее важным для Мензиса было то, что адмирал Вильгельм Канарис из абвера также использовал "Энигму" для своих магистральных коммуникаций, особенно между Берлином и Мадридом; и Канарис был бы главным противником Мензиса, если бы Великобритания и Германия вступили в войну.
  
   Очевидно, что доверие Гитлера к "Энигме" было неуместным, поскольку и поляки, и французы проникли в ее шифры, а британцам удалось создать дубликат машины. Точность создания Левински позже подтвердится, когда поляки смогут получить настоящую Энигму, которая была передана капитану Аластеру Деннистону, офицеру британского криптографического ведомства, который отправился в Варшаву, чтобы забрать ее. Но британцы поняли, что, в отличие от поляков, они не могут полагаться исключительно на кропотливую и трудоемкую математические расшифровки передач "Энигмы"; реальная ценность такой информации зависела от скорости, с которой ее можно было расшифровать и распространить. И, в отличие от французов, они также не могли полагаться на услуги предателя, чтобы предоставить графики ввода ключей. Следовало предположить, что немцы будут охранять эти графики с величайшей осторожностью, и если они попадут в руки врага, их будет просто изменить. Поэтому единственным способом проникнуть в тайны Enigma было создать другую машину, которая могла бы имитировать или интерпретируйте действие каждой из тысяч Загадок, которые появятся в вермахте. Эта машина также должна была бы экстраполировать постоянные изменения процедуры ввода, которые каждое крупное немецкое командование приказывало делать каждый день и каждую ночь, год за годом; и она должна была бы быть способна производить почти бесконечное количество математических вычислений со скоростью, намного превышающей человеческие возможности. Такая машина существовала только в теории - теории, воплощенной в Универсальной машине Тьюринга. Но могут ли Тьюринг и другие эксперты по криптоанализу создать его на самом деле? Разве это не выходило за рамки технологий того времени?
  
  
   Задача механического проникновения в "Энигму" поставила перед Ноксом, Тьюрингом и другими экспертами GC&CS сложную задачу. Но, в то время как Британия позволила многим из своих обычных средств защиты прийти в негодность между войнами, 1930-е годы были периодом великих технических инноваций - радар, высокочастотная пеленгация (хафф-дафф), микрофотография, передовые телекоммуникации и беспроводная связь, ранние работы над атомной бомбой, примитивная кибернетика. Таким образом, официальная позиция была благосклонной к требованиям GC & CS. Министерство иностранных дел получило ассигнования на вскоре были готовы спецификации машины, и они находились у инженеров в течение последнего квартала 1938 года. Контракт был заключен с британской компанией по производству счетных машин в Летчворте, недалеко от Блетчли, и BTM поручила задачу по созданию "Бомбы" - так стали называть двигатель Тьюринга - ее главному инженеру Гарольду Кину и команде из двенадцати человек. В условиях полной секретности - остатки этой секретности все еще встречались в 1974 году - машина обрела форму, и она ни в коем случае не была такой большой, как собор Святого Павла или Капитолий. Это был шкаф медного цвета высотой около 8 футов и шириной около 8 футов в основании, по форме напоминающий старомодную замочную скважину. А внутри шкафа был образец инженерной мысли, который не поддавался описанию. Как сказал Кин, это был не компьютер, и "Не было другой подобной машины. Он был уникален, построен специально для этой цели. И это не была сложная машина для составления таблиц, которая иногда использовалась в криптоанализе. То, что он сделал, соответствовало электрическим схемам Enigma. Его секрет заключался во внутренней проводке роторов (Энигмы), которые "Бомба" стремилась имитировать".
  
   Машина была установлена в хижине Љ 3, большой хижине Ниссена под деревьями в парке Блетчли, и вскоре пришло время начать эксплуатационные испытания, передавая перехваченные данные "Энигмы" в "Бомбу". Эти перехваты были просто получены из цепочки высоких столбов беспроводного перехвата, которые британское правительство установило по всему миру. Посты записывали весь вражеский, враждебный и подозрительный беспроводной трафик и передавали его по радио в Блетчли-парк, где передачи "Энигмы" были идентифицированы, записаны на пленку и загружены в "Бомбу."Если бы "Бомба" смогла найти ключи, с помощью которых были зашифрованы передачи, криптоаналитики в Блетчли могли бы затем "расстегнуть" сообщения.
  
   Эксперименты в Блетчли проводились в строжайшей секретности, но даже если бы они оказались успешными, впереди была опасность. Учитывая, что криптографы трех стран пытаются прочитать трафик Enigma, сколько времени пройдет, прежде чем немцы обнаружат, что их самая секретная шифровальная машина была взломана? И если бы они это сделали, они почти наверняка заменили бы его новой системой или модифицировали Enigma таким образом, чтобы свести на нет любое дальнейшее проникновение. Чтобы усилить меры безопасности, связанные с атакой "Энигмы", британские, французские и польские эксперты по разведке провели
  
  
   Ультра ) 23 (
  
   серия конференций в замке Виньоль, примерно в 25 милях от Парижа, где французская криптографическая служба работала под кодовым именем "П.К. Бруно". Основное решение, принятое на первой из этих конференций 9 января 1939 года, заключалось в том, что, поскольку и Польша, и Франция могут быть захвачены в любой войне с Германией, все жизненно важные документы, машины и персонал, связанные с "Энигмой", должны быть сосредоточены в Англии. На более поздней конференции в польской разведывательной станции в Пирском лесу под Варшавой поляки передали британцам все, что у них было относительно "Энигмы", сохранив только те материалы, которые были необходимы для оперативных целей. Он был доставлен под усиленным конвоем в Лондон 24 июля 1939 года. Это оказалось мудрой предосторожностью. Всего через месяц немцы напали на Польшу, и началась Вторая мировая война. С захватом Варшавы и крахом польского правительства ключевые криптографы, задействованные в Enigma, были эвакуированы из Польши вместе с польским Генеральным штабом и британской военной миссией полковника Колина Губбинса. Они пересекли польскую границу в Румынии, и шифровальщики были выделены МИ-6 и отправлены - как и было согласовано - в Шато Виньоль для работы с французами. Если бы не эти меры предосторожности, немцы почти наверняка обнаружили бы, что поляки проникли в Enigma. И все же, загадочным образом, несмотря на их частичную способность читать немецкие секретные шифры, поляки были захвачены врасплох, когда атаковал вермахт.
  
   Тем временем в Блетчли продолжались эксперименты с "Бомбой". Его первоначальная производительность была неопределенной, и звук был странным; он издавал шум, похожий на батарею вязальных спиц, когда работал над изготовлением немецких клавиш. Но с изменениями его производительность улучшилась, и он начал проникать в Enigma примерно в то же время, когда немцы готовились напасть на Польшу. Действительно, генерал сэр Фрэнсис де Гинган, который в то время был военным помощником военного министра Лесли Хор-Белиша, вспоминал, что видел перехват зашифрованной передачи "Энигмы", полученной по японской беспроводной связи. движение уже в середине лета 1939 года. Первоначальные постановки "Бомбы", казалось, были делом случая, а не расчета. Тем не менее, это доказало, что это не было мечтой какого-то безумного изобретателя. Это сработало. Когда немцы вторглись в Польшу 3 сентября 1939 года, Великобритания и Франция, наконец, объявили войну герру Гитлеру и Третьему рейху. Британия была плохо подготовлена к конфликту, но "Бомба" сработала; и это была машина, которая обещала предоставить самый ценный разведывательный материал войны-Ultra.
  
   "Бомба" раскрыла свои первые важные сигналы из перехватов трафика "Энигмы" люфтваффе где-то в апреле 1940 года, когда Гитлер, одержавший победу в Польше, собирал свои армии и военно-воздушные силы для
  
  
   вторжение в Нидерланды и Францию. Командир эскадрильи Фредерик У. Уинтерботэм, начальник воздушной разведки в МИ-6, живо запомнил бы этот момент:
  
   ... как раз в тот момент, когда суровые холодные дни той морозной зимы уступали место первым солнечным апрельским дням, заговорил оракул из Блетчли, и Мензис вручил мне четыре маленьких листка бумаги, на каждом из которых было короткое сообщение Люфтваффе. . . . С точки зрения разведки они былиони не представляли особой ценности, разве что в качестве небольшого административного инвентаря, но для закулисных парней в Блетчли-Парке и для Мензиса ... они были как волшебство в горшке с золотом на краю радуги. Чудо свершилось.
  
   Это чудо будет иметь кодовое название Ultra, которое когда-то было названием старого адмиральского кодекса при Трафальгаре, а теперь используется британцами (а позже и американцами) для обозначения разведданных высшего уровня, полученных с помощью криптоанализа. Содержание этих первых Ультрас было относительно неважным, но их значимость была очевидна сразу. Если бы "Бомба" проникла в трафик Геринга, сколько времени прошло бы, прежде чем она смогла бы расшифровать секретные беспроводные сообщения других командиров немецких вооруженных сил, Канариса и его секретной разведывательной службы, самого Гитлера? Вот информация, которая начала поступать из самого сердца немецкого верховного командования. Если бы Ultra выполнила свое обещание, она, несомненно, стала бы оружием огромной важности в войне против Третьего рейха.
  
   Мензис в настоящее время исполнял обязанности шефа МИ-6; он получил временное назначение на должность С в ноябре 1939 года после смерти от рака адмирала сэра Хью Синклера, подводника, который командовал МИ-6 более десяти лет. Но его положение ни в коем случае не было безопасным; его постоянное назначение вызывало значительную оппозицию, особенно со стороны Адмиралтейства. Традиционно должность С досталась моряку, а Мензис был солдатом. Более того, он подвергся резкой критике за то, как он справился с инцидентом в Венло, в котором два руководителя МИ-6 в Европе были похищен немецкими агентами вскоре после начала войны. Позже также будет сказано, что Мензис был совершенно лишен интеллектуальных качеств, необходимых для того, чтобы оценить важность того, что он развязал в те августовские банковские каникулы. Но он не был трутнем высшего класса, каким его враги - а таких было много - считали его. Когда "Бомба" начала предоставлять первых влиятельных Ультрас, он не только понял их важность, но и понял, что способ получить подтверждение на столь желанном посту C - это получить контроль над жизненно важным источником информации, которым обещали стать Ультра.
  
   Так же ловко, как он играл Безика, Мензис намеревался сделать Ultra провинцией MI-6; и его первым шагом было создание системы для обеспечения ее
  
  
   Ультра) 25 (
  
   Безопасность. Было очевидно, что Ultra будет полезен британцам только до тех пор, пока немцы не будут знать, что в Enigma проникли. Если бы они обнаружили, что их секретные шифры были прочитаны врагом, им нужно было просто перейти на другую систему, взломать которую было бы еще сложнее, чем Enigma. Единственным способом обезопасить Ultra было строго ограничить его распространение и использование среди членов британского верховного командования; и Уинтерботэм предложил, по сути, создать новое секретное агентство для управления Ultra. Он предположил, что МИ-6 должна создать "Специальные подразделения связи" (SLU), используя офицеров ВВС с проверенной осмотрительностью, а также радистов и шифровальщиков МИ-6 для обработки и маршрутизации перехватов Ultra. Мензис согласился и получил одобрение на создание системы SLU; они, под командованием Уинтерботама, оказались бы настолько эффективными в охране Ultra, что даже тридцать лет спустя было бы трудно обнаружить, что этот источник секретной информации когда-либо существовал. В конечном итоге SLU будут созданы на более высоких уровнях всех британских (а затем и американских) военных командований, их особая функция заключается в том, чтобы гарантировать, что ни один генерал или адмирал, американский или британский, не использовал Ultra intelligence небрежно, амбициозно или таким образом, чтобы враг мог обнаружить, что его сигналы считываются. Эти подразделения были размещены в каждом крупном штабе союзников по всему миру, в них работали многие сотни лучших умов в Англии и Америке; и их система секретной связи была настолько надежной, что сам премьер-министр использовал SLU для своих собственных секретных и личных сообщений. На самом деле, успех SLU в охране Ultra был бы триумфом, уступающим только проникновению в саму Enigma.
  
   Мензис обеспечил МИ-6 контроль как над приобретением, так и над распространением Ultra, несмотря на противодействие Адмиралтейства и Министерства иностранных дел, двух самых влиятельных лобби в Вестминстере. Но споры вокруг контроля Ultra на этом не закончились. Это спровоцировало бы одну из самых длительных межведомственных войн в современной истории Уайтхолла, и позже было бы заявлено, что Мензис добился этого с помощью какой-то бюрократической ловкости рук исключительно с целью продвижения своей собственной карьеры.
  
   Стюарт Грэм Мензис родился 30 января 1890 года (в том же году, что Эйзенхауэр и де Голль) в богатой британской семье правящего класса, которая обеспечивала придворных для трона на протяжении многих поколений. Оба его родителя были членами "свиты" принца Уэльского; богатство его отца изначально было связано с производством виски и джина, семья его матери владела Wilson Steamship Company из Халла, предшественницей линии Ellerman's Wilson. Фамильным поместьем Мензисов был Холлибертон, большое поместье на холмах Сайдлоу в Ангусе, к северу от залива Ферт-оф-Тей в "стране Макбета"." И фамильный герб, подходящий для будущего шпиона, включал
  
  
   табличка с изображением сокола, охотящегося на аиста, и надписью: "N'oublie pas" - "Не забывай.
  
   Стюарт Мензис был вторым из трех сыновей Джона Грэма Мензиса, все они стали полковниками гвардии. Его отец описал себя в их свидетельствах о рождении как "Джентльмен с частными средствами", и о нем мало что можно было узнать - за исключением того, что, как и все Мензисы, он много времени проводил верхом и охотился на лис. После его смерти в 1910 году мать Мензиса вышла замуж за подполковника сэра Джорджа Холфорда, командира 1-го лейб-гвардии и Серебряного Жезла, офицера, в обязанности которого входила "охрана самой личности Король от реального телесного повреждения, от личного нападения, и сделать это своими руками и телом ". Холфорд служил королевской семье в качестве конюшего почти тридцать лет, во времена правления Виктории, Эдуарда VII, Георга V и Эдуарда VIII, а мать Мензиса стала фрейлиной королевы Марии. Его отчим был даже богаче, чем его отец, и семья жила в двух величайших частных дворцах Англии - Уэстон-Берте в Глостершире и Дорчестер-хаусе на Парк-Лейн, Мэйфейр, где Холфорд хранил одну из лучших в мире частных коллекций произведений искусства.
  
   Таким образом, Мензис вырос среди членов крошечной, привилегированной и чрезвычайно могущественной элиты, которая управляла половиной земного шара; и в 1903 году он поступил в "Благословенный колледж Святой Марии в Итоне", не благодаря стипендии, а как Оппидан, сын "благородных и влиятельных людей, особых друзейупомянутого колледжа". В Итоне он получил призы принца-консорта за французский и немецкий языки и был одним из лучших спортсменов своего поколения в многоборье. Он стал мастером охоты за Итонским колледжем и, что более важно, президентом "Pop", Общества Итонского колледжа, старейшего и самого влиятельного из всех британских общества школьников - должность, которая отмечала кандидата на высокий государственный пост в дальнейшей жизни. Более того, Мензис посещал Итон в самый влиятельный период школы, эпоху, когда учеников учили, что характер важнее интеллекта, что первым делом школы является религия, а высшими добродетелями являются бережливость, осмотрительность, правдивость, верность и служение - политика, которая привела кв одной из самых необычных записей любой школы в любой войне. В Первую мировую войну 5768 итонцев вступили под знамена, 1160 были убиты, 1467 были ранены, 13 получили Крест Виктории, 548 - Крест за выдающиеся заслуги и 744 - Военный крест. Впоследствии говорили, что Итон произвел львов с мозгами, но его критики утверждали, что он также произвел лидеров, которые были беспринципными, оппортунистическими и озабоченными только сохранением своего класса и Империи.
  
   Мензис не поступил в Оксфорд; он присоединился сначала к гренадерам, а затем к лейб-гвардии, этой небольшой группе офицеров, набранных из "самых избранных семей компетентных дворян и джентльменов Королевства", чьей обязанностью было "охранять жизнь короля постоянно и без вмешательства-
  
  
   миссия." Именно в гвардии Мензис стал преторианцем - "одним из компании, чья функция или интерес заключается в защите установленной власти или системы". Великолепная фигура в шлеме из немецкого серебра, с белым плюмажем, в красно-золотой и синей униформе, на черном коне, искусно украшенном дорогой мебелью, он ехал рядом с королем - факт, который, опять же, отмечал его высокое служение. А в июне 1911 года молодой лейтенант Мензис ненадолго появился в великолепной вспышке великолепия, как зимородок в сгущающихся сумерках, когда он командовал эскортом Регалий - охраной драгоценностей короны - на коронации короля Георга V в Вестминстере.
  
   Однако именно эта церемония ознаменовала начало конца света, на который, как с ностальгией напишет Черчилль, было очень "приятно смотреть". 28 июня 1914 года единственный пистолетный выстрел в Сараево навсегда положил конец Великолепному веку. "Чудесная система комбинаций в равновесии и уравновешенности вооружений", о которой писал Черчилль, рухнула. Несколько недель спустя была объявлена война, и между Англией и Германией началась "великая суматоха", которая продлится тридцать лет. Лейб-гвардейцы переоделись в хаки, парадные мундиры отправили в нафталин, и к 29 октября Мензис и его полк были на фронте во Фландрии возле деревни Звартелен, охраняя старый город Ипр, ворота в порты Ла-Манша.
  
   В первой битве при Ипре прусской гвардии удалось прорвать линию между британскими и французскими частями и захватить высоту 60, кучу трофеев к востоку от Ипра, и точку, которая контролировала весь фронт союзников. Бригаде "Хоз", в состав которой входил полк Мензиса, была поставлена важнейшая задача вернуть холм; и 6 ноября она прорвала немецкую оборону, захватила деревню Звартелен и ворвалась на холм. Большинство офицеров и почти все солдаты были убиты или ранены во время атаки. Осталась лишь горстка, тяжелая ответственность за командование легла на Мензиса, и он был одним из лидеров при взятии холма - одной из эпических операций небольшого подразделения Первой мировой войны. Они удержали его, несмотря на все атаки пруссаков, и к 11 ноября брешь была закрыта - но ужасающей ценой. Лейб-гвардия была практически уничтожена; молодая элита Англии пала. 2 декабря 1914 года Мензис получил DSO от короля на полевой церемонии, вернулся в строй в звании капитана и адъютанта, а позже получил Военный крест. А затем, 18 декабря 1915 года, в возрасте двадцати шести лет, он поступил на службу в разведывательные службы.
  
   Мало что стало известно о карьере Мензиса в МИ-6 во время войны, за исключением встречи в Испании в 1916 году с молодым немецким морским офицером, который также недавно присоединился к разведывательной службе своей страны - Вильгельмом Канарисом. Очевидно, Мензис проявил способности к своей работе - только его знание языков и его связи
  
  
   это произвело бы впечатление на его начальство - и ему предложили и приняли постоянную должность в МИ-6 после войны. Но для Мензиса, как и для многих других англичан его поколения, включая Черчилля, Ипр останется неизгладимым воспоминанием. Он знал Черчилля, и когда они встречались, он с интересом выслушивал теории Черчилля о непрямой войне и специальных средствах.
  
   За исключением огласки его развода, когда он подал в суд на свою жену, дочь 8-го графа де ла Варра, по обвинению в супружеской неверности, что поставило под серьезную угрозу его карьеру офицера гвардии и его признание при дворе - скандал, который был замят и смягчен друзьями в высших кругах.места-Мензис погрузился в почти полную анонимность и безвестность в межвоенные годы. Его запись в Справочнике Келли для титулованных, титулованных и официальных классов была почти подозрительно лаконичной; и случайному любопытствующему могло показаться, что все, что он делал в жизни, это ездил с Бофортом Хантом и посещал его клубы. На самом деле он медленно поднимался в иерархии МИ-6.
  
   МИ-6 была основана сэром Фрэнсисом Уолсингемом во времена Армады, чтобы "собрать все секреты на поясе принцев Европы". Но его современная форма была результатом инцидента 1 июля 1911 года, когда кайзер направил немецкую канонерскую лодку "Пантера" в Агадир, старый мавританский порт на Атлантике, якобы для защиты жизни и имущества гамбургских торговцев от повстанцев. Адмиралтейство, которое было глубоко встревожено ростом мощи германского флота и провозглашением кайзером себя "адмиралом Атлантики", видело только перспективу немецкой военно-морской базы на торговых путях Великобритании с Африкой и Южной Америкой. Разразился серьезный кризис, и война казалась возможной. Кризис, наконец, утих, но инцидент в Агадире показал, что британская разведывательная система была в значительной степени фикцией. Пробудившись от оцепенения, длившегося почти столетие - за исключением англо-бурской войны, - британское правительство реформировало, рефинансировало и расширило свою секретную разведывательную службу.
  
   Одноногий морской офицер, отличившийся на Китайской станции, капитан Мэнсфилд Смит-Камминг, был назначен командиром; и его печать оставалась на службе до тех пор, пока ее секреты не были выданы русским Кимом Филби во время Второй мировой войны. Именно Смит-Камминг первым назвал себя Си; и именно он установил, что секретная служба должна быть секретной, чтобы быть эффективной. Он набирал только из Истеблишмента; и он придавал службе атмосферу таинственности и всеведения. Его штаб-квартира была государственной тайной (на самом деле она находилась на Нортумберленд-авеню между Британским и иностранным библейским обществом и Национальным либеральным клубом, и Джорджу Бернарду Шоу было разрешено сохранить аренду своей квартиры в этом квартале). Смит-Камминг иногда не-
  
  
   Ультра ) 29 (
  
   посетители концерта, которые не знали, что у него была подстава, воткнув острый столовый нож в пробку, чтобы доказать свою правоту. Но при всех своих многочисленных эксцентричностях Смит-Камминг был способным и влиятельным администратором. Именно он создал всемирную систему "Офицеров паспортного контроля", за которой так долго пряталась и работала МИ-6. Именно он сыграл важную, хотя и незамеченную роль в том, что правительство вновь ввело в действие (в 1911 году) драконовский Закон о государственной тайне 1889 года, который фактически подавил любое общественное расследование работы службы - и сделал это величайшим из преступлений. И именно Смит-Камминг считал, что служба была не только инструментом для сбора чужих секретов, но и для того, чтобы сеять зло среди врагов короля. Любое действие было допустимо - даже убийство. Единственным преступлением было быть пойманным. Если агента ловили, от него открещивались.
  
   МИ-6 вела Первую мировую войну под контролем Смита-Камминга; и, как правило, признается, что он выиграл этот раунд. Он играл в игру с самыми высокими ставками - миллион здесь, миллион там, - но победа британцев не была решающей; немцы просто ушли в подполье и готовились ко второму раунду великой борьбы. Когда в очередной раз немецкая секретная служба превратилась в мировую силу, МИ-6 оказалась плохо подготовленной к встрече с ней. Его ассигнования были резко сокращены в межвоенные годы - и не будут существенно увеличены до в 1936-37 годах, чтобы профинансировать атаку на "Энигму", и снова в 1938-39 годах, в период создания "Бомбы". Кроме того, премьер-министр Невилл Чемберлен и Министерство иностранных дел стремились не вызвать гнев Гитлера сильными и агрессивными секретными операциями против Германии. Таким образом, в то время как адмирал Синклер, кандидат от Адмиралтейства, сменивший Смита-Камминга после его смерти, был лично очень способным и энергичным, сама МИ-6 увяла до такой степени, что всю ее бюрократию можно было вместить в небольшом таунхаусе в Кенсингтоне.
  
   Но в 1938 году, с угрозой новой войны, Синклер начал вливать новую жизнь в МИ-6. Выдающиеся умы пришли из университетов, из юриспруденции, из прессы; старые руки службы отошли на второй план, и Мензис был назначен заместителем начальника. Синклер был о нем высокого мнения - настолько высокого, как говорили, что, когда он узнал, что тот умирает от рака в 1939 году, он написал письмо, положил его в свой личный сейф и дал своему секретарю инструкции, чтобы оно было доставлено премьер-министру только по его просьбе.смерть. Это касалось преемственности в качестве C; Синклер хорошо знал, что будет жестокая борьба за его офис, когда он уйдет. Он рекомендовал Мензиса на этот пост, поскольку только он знал все, что нужно было знать о Enigma и Ultra. Так и было; когда Синклер умер 4 ноября 1939 года, письмо было доставлено Чемберлену; и на следующий день назначение Мензиса было одобрено, но
  
  
   только на временной основе. Кабинет министров не мог полностью избавиться от своих подозрений, что при Мензисе МИ-6 может стать приятным клубом для аристократов среднего возраста, которые учились в Итоне или в гвардии.
  
   Именно сейчас начались споры вокруг Мензиса. Адмиралтейство, стремясь защитить то, что оно считало своими прерогативами, решительно выступало против его постоянного назначения. Другие критики считали его неподходящим для этой работы. Как, утверждалось, секретной службой можно управлять из бара Уайтса или с охотничьего поля? Не был ли Мензис слишком твердолобым сторонником Тори, чтобы командовать организацией, в которой приходилось нанимать всевозможных людей со всевозможными политическими убеждениями? Новые, молодые интеллектуалы, которые теперь занимали нижние ступени службы, все свежие и нетерпеливые после окончания университета, сомневались в его интеллектуальной квалификации для такой должности. У Мензиса, однако, были влиятельные друзья, среди них Чемберлен, Черчилль, который в то время был первым лордом Адмиралтейства, и государь Георг VI, который по протоколу должен был одобрить назначение нового министра.
  
   Все говорили голосами. Но это был лорд Галифакс, министр иностранных дел, который, как Александр Кадоган, постоянный заместитель министра иностранных дел, отметит в своем дневнике, "хорошо сыграл свою партию и выиграл трюк". МИ-6 была зависима от Министерства иностранных дел, и оба, Галифакс, итонец, и Кадоган, другой итонец, очень восхищались Мензисом. По их наущению на заседании Кабинета министров 28 ноября 1939 года Чемберлен, Черчилль и Хор-Белиша согласились представить королю имя Мензиса. К удивлению и гневу Адмиралтейства и клуба, он был вызван во Дворец, чтобы быть подтвержден и вручен королем "Слоновой костью", табличкой из слоновой кости, которую государь дает только своим самым доверенным и незаменимым слугам. Его первоначальное назначение не было искажено временем или использованием; он позволял владельцу в случае осады или гражданских беспорядков войти в Сент-Джеймс-парк через Конную гвардию в Уайтхолле, единственные открытые ворота в такое время. Слоновую кость давали только тем чиновникам, которым было абсолютно необходимо находиться рядом с государем - хранителю личной казны, командующему гарнизоном, защищающим Лондон, начальнику столичной полиции, постоянным заместителям министра финансов, Министерства иностранных дел, армии и флота. Это также было прерогативой Золотых и Серебряных Жезлов, офицеров лейб-гвардии, ответственных за безопасность короля. И с годами владение Слоновой костью стало таким же ценным, как и любая из Почестей.
  
   Мензис переехал в красивый офис Си с великолепным видом на Уайтхолл и Сент-Джеймс, с отдельной лестницей и дверью - дверью, которая была построена, как говорили, чтобы позволить Си приходить и уходить без опасности быть замеченным или идентифицированным с МИ-6. И поскольку обсуждение его назначения в прессе считалось нарушением закона и даже связывало Мензиса с МИ-6, на нового С. опустилась непостижимая пелена анонимности. Его мир стал
  
  
   Ультра ) 31 (
  
   очень странный, и будет записано, что он жил, как и масоны и мафиози, в "интеллектуальных сумерках" ... в которой трудно с уверенностью отличить угрожающее от просто смехотворного ".
  
   Постепенно, под давлением и масштабом событий на войне, критика Мензиса утихла. Он проявил бы себя как образцовый британский бюрократ - умный, информированный, ловкий, осторожный, лояльный. Он казался человеком, который был полностью заслуживающим доверия членом своего класса. Но, прежде всего, у него была Ultra, и он создал механизм, который гарантировал бы ее безопасность. И Ultra, по словам Уинтерботама, вскоре должны были предоставить "уникальный опыт знания не только точного состава, численности и расположения сил противника, но также, за редким исключением, заранее точно знать, что он намеревался делать во многих операциях и сражениях Второй мировой войны."
  
  
  
   Ковентри
  
   Первым крупным вкладом Ультра в разведку во время Второй мировой войны было предупреждение Британии о "желтом случае", большом наступлении Гитлера на Западную Европу. Генерал Бертран позже утверждал, что в период с конца октября 1939 года по середину июня 1940 года только французам удалось получить решения в общей сложности 141 различных шифров Enigma; и эти решения, в свою очередь, позволили французам и британцам прочитать около 15 000 немецких сообщений. Эта информация подкреплялась постоянными предупреждениями о неизбежности нападения со стороны членов капелла Шварце в немецком Генеральном штабе и абвере, а также из Ватикана. Это получило дальнейшее подтверждение в феврале 1940 года, когда немецкий курьерский самолет был сбит в Бельгии из-за плохой погоды, и полный план "Желтый случай" попал в руки бельгийцев. Более того, французская воздушная разведка выявила огромную концентрацию немецкой бронетехники и пехоты в районе Эйфеля; и, как позже будет утверждаться, направление и цели наступления были раскрыты в анкетах немецкой разведки, которые попали на французский контрразведка проверяет работу немецких предателей, работающих в качестве французских двойных агентов. Но когда 10 мая 1940 года 2,5-миллионные армии Гитлера напали на Бельгию, Нидерланды и Францию, они добились полной тактической внезапности. Это был один из самых загадочных и катастрофических провалов в оценке интеллекта и действиях в соответствии с ним в истории.
  
   Немцы также добились внезапности в апреле 1940 года в своем нападении на Данию и Норвегию. Хуже того, они нанесли серьезные потери Королевскому флоту во время норвежских операций, потому что смогли прочитать коды и шифры Адмиралтейства. Правительство Чемберлена пошатнулось в результате норвежской кампании; с наступлением Желтого случая оно пало. В одиннадцать часов утра в день нападения, всего через несколько часов после того, как немецкие пушки начали обстрел, и в то время как немецкие
  
   ) 32 (
  
  
   Ковентри ) 33 (
  
   десантники все еще высаживались на ключевые пункты в Голландии и Бельгии, Уинстон Черчилль, первый лорд Адмиралтейства, был вызван на Даунинг-стрит, 10. Чемберлен слышал страшные слова Кромвеля в Долгом парламенте, брошенные ему с его собственных скамей тори: "Вы слишком долго сидели здесь, что бы хорошего вы ни делали. Уходи, говорю я, и позволь нам покончить с тобой. Во имя Бога, вперед!" Чемберлен решил уйти в отставку, и он спросил Черчилля, примет ли он преемственность. Черчилль сказал, что сделает это; и вызов от короля пришел поздно вечером того же дня, когда Черчилль работал над морскими коньками на фасаде над дверями Адмиралтейства.
  
   Черчилль предстал перед королем в Букингемском дворце в шесть часов вечера того же дня. Там, в этот час, король Георг VI спросил первого лорда, будет ли он формировать правительство, и Черчилль ответил, что "безусловно, сделает это". Государь и новый премьер-министр поговорили о ситуации, поцеловали руки, а затем Черчилль удалился, пятясь задом и низко кланяясь. Ему было шестьдесят шесть лет; и тем, кто его знал, казалось, что вся его жизнь была подготовкой к этому моменту. Эдвардиан, убежденный своим аристократическим наследием в величии Англии и первенстве его классный, капризный, опрометчивый, сложный, прагматичный, невозможный в свое время, часто такой же безжалостный со своими генералами, как Гитлер, поэт и оратор, Черчилль немедленно окружил себя молодым персоналом голубых кровей и быстро создал аппарат, с помощью которого будет вестись тотальная война. Когда немцы уничтожили бельгийскую и голландскую армии и начали великую танковую операцию под Седаном, которая привела бы к капитуляции Франции, он основал или расширил полномочия Военного кабинета, Комитета начальников штабов и Объединенного штаба планирования (частью которого должен был стать LCS). Он приказал реформирование Объединенного разведывательного комитета таким образом, чтобы, в отличие от Гитлера, ему был доступен один авторитетный источник разведданных, а не несколько конкурирующих организаций - ключевой фактор в грядущей войне специальных средств. Даже когда британская армия отступала к портам Ла-Манша, он потребовал от Министерства снабжения знать, какие существуют проекты строительства десантных кораблей и искусственных гаваней, чтобы почти на четыре года обеспечить оборудование, необходимое для того, что Черчилль назвал Возвращением в Европу. Он приказал сформировать "отряды класса охотников" для совершения "мясницких и стрелковых" рейдов против врага, приказ, который стал лицензией на создание элитных частных армий, среди которых Коммандос, Специальная воздушная служба и Джедбурги. Он помог создать Управление специальных операций для преследования врага в тылу; и он санкционировал значительное расширение службы Мензиса в служебной записке генералу Гастингсу Исмэю от 6 июня 1940 года - знаменательная дата - требуя "надлежащей системы шпионажа и разведки по всему побережью". Он ускорился
  
  
   благодаря разрешению МИ-5 основать XX-Комитет, и под его руководством было создано множество новых организаций: Министерство экономической войны, Исполнительный орган политической войны, A-Force, Комитет Анкары, Служба безопасности и разведки на Ближнем Востоке. Это была беспрецедентная мобилизация интеллектуальной мощи Англии. Вскоре возникнет индустрия, состоящая по меньшей мере из 100 000 мужчин и женщин, которые будут собирать и оценивать разведданные, заниматься контрразведкой и безопасностью, вести политическую и экономическую войну и проводить специальные операции. Но на данный момент ни одна из этих организаций не могла повлиять на битву, которая велась во Франции. Бельгия и Голландия капитулировали, и немецкие армии двинулись через Фландрию к Парижу, заманив в ловушку и изгнав британскую армию в Дюнкерке.
  
   В неразберихе и суматохе мая и июня 1940 года МИ-6 и Мензис столкнулись с рядом неотложных задач, самой неотложной из которых была безопасность Ultra. Было необходимо эвакуировать Левински и его жену из Парижа, чтобы они не попали в плен к немцам, и вывезти все оборудование, документацию и персонал, которые находились во Франции по делам Ультра. Обе задачи были поручены Уинтерботаму как главе службы безопасности Ultra. Он приказал пилоту секретной службы, командиру эскадрильи Сиднею Коттону, пионеру аэрофотосъемки, отправиться во Францию; и примерно 18 мая 1940 года в сопровождении "Спитфайров" Коттон вылетел на "Локхид-12А" цвета утиного яйца МИ-6 в Орли, чтобы переправить Полюс в Англию. Сопровождаемые коммандером Дандердейлом, Левински и его жена со всем своим имуществом ждали в Орли, который был переполнен богатыми французами, пытающимися вывезти себя или свои семьи из Франции. Дандердейл, который был хорошо известен в обществе в Париже, был замечен одним из этих французов, который, полагая, что за Дандердейлом прилетит самолет, увидел возможность уехать из Франции. К Дандердейлу обратились и предложили небольшое состояние, чтобы забрать француза и его семью с собой. Дандердейл отказался. Когда француз увидел, что Коттон прибыл, он сделал аналогичное предложение, и это Коттона развлекло. Дандердейл приказал Коттону убрать Левински без дальнейших проволочек. Когда Коттон возразил, Дандердейл срочно позвонил в Лондон, и Уинтерботэм пригрозил отдать Коттона под трибунал и отправить в Тауэр, если он немедленно не уйдет. Левински и его жена поднялись на борт Lockheed, в то время как в жалкой и уродливой сцене Дандердейл и французская полиция удерживали охваченных паникой французов от проникновения на борт самолета.
  
   Когда Левински прибыл в Лондон, МИ-6 и полицейская охрана предоставили ему жилье. Затем он исчез. Насколько было известно, он не контактировал ни с польским посольством, ни с польскими эмигрантами в Лондоне. Было несколько сообщений о его исчезновении. Некоторые поляки полагали, что секретная служба тайно переправила его в Канаду. Другой поляк сказал, что у него "определенные
  
   J
  
  
   Ковентри ) 35 (
  
   информация "о том, что его отправили в Австралию, где он был вознагражден фермой. Еще одна история заключалась в том, что он решил отправиться в религиозное поселение на реке Ропер в обширной дикой местности Северной территории Австралии. Что бы ни случилось, Левински не оставил никаких следов.
  
   Пока Левински эвакуировался, французские спецслужбы также начали уходить из Парижа. Все материалы, относящиеся к "Энигме", были отправлены по дороге под вооруженной охраной в Виши, фешенебельный курорт среди зеленых холмов Оверни, который стал столицей Франции во время немецкой оккупации; и там они были спрятаны в пещерах возле источника Селестен, знаменитых целебных вод, до тех пор, пока фелюга не могла быть доставлена.договорился в Марселе доставить его на борт французской подводной лодки, направляющейся в Англию.
  
   Британцы также не оставили никаких следов Ультра во Франции: SLU в британской штаб-квартире вылетел вместе с лордом Гортом, британским генеральным секретарем. Немцы захватили всю французскую и британскую разведывательную информацию, которую они смогли найти, разведданные, которые могли бы полностью поставить под угрозу безопасность британских военных криптосистем в ближайшие месяцы, если бы в экстренном порядке не были введены новые системы. Но во Франции не осталось ничего, что указывало бы на то, что Загадка была раскрыта, когда 21 июня 1940 года французы получили свои условия перемирия от Гитлера в железнодорожном вагоне маршала Фоша на Фор-де-Компьень - том самом вагоне, в котором Германия сложила свой меч в конце Первой мировой войны. Неделю спустя немецкая армия достигла испанской границы и таким образом представила Англии новый фронт, который простирался от Нордкапа за Полярным кругом до Пиренеев.
  
   Гитлер вошел в Париж с триумфом; его люди разгромили могучую французскую армию - она была сильнее немецкой как в людях, так и в технике, но не в духе, не в смелости и мастерстве - всего за сорок два дня. Вернувшись в Берлин, он предложил заключить мир. Он не хотел долгой войны с Англией; он думал, что война закончилась. Черчилль побрезговал даже ответить, и на несколько дней, казалось, наступила пауза в стремительном развитии событий. Что бы Гитлер сделал дальше? Вторгнется ли он на Британские острова? Объединенный разведывательный комитет (JIC) пытался разгадать намерения Гитлера, но разведывательные ресурсы, оставленные Мензису на континенте, были невелики; сети МИ-6 рухнули, а их сотрудники были эвакуированы в Англию. Несколько оставшихся агентов скрывались, а у некоторых не было никаких средств связи, а если и были, то не осмеливались ими пользоваться. Британцы были вынуждены полагаться на воздушную разведку и беспроводную разведку, поставляемую службой Y, которая пыталась определить силу и расположение противника по схеме его беспроводной связи. Доказательства, доступные JIC, были, как следствие, скудными. Воздушная разведка показала, что Гитлер действительно собирал дивизии и корабли, пригодные для вторжения, в портах Ла-Манша; служба Y сообщила, что за
  
  
   Порты канала были очень большие скопления последующих войск и оборудования. Это, практически, было все. Этого было недостаточно, чтобы определить, что немцы действительно намеревались сделать.
  
   Никогда прежде в британской истории - по крайней мере, со времен Армады в 1588 году - хорошая разведка не была так важна, если Британия хотела выжить. Затруднительное положение островитян было очень велико, поскольку после Дюнкерка британская армия была в беспорядке; Королевские военно-воздушные силы, хотя и отличались высоким качеством, были слишком малочисленны; а Королевский военно-морской флот, хотя и оставался одним из крупнейших флотов в мире, был серьезно расширен в своих операциях по патрулированиюНаправлять и держать открытыми маршруты поставок из Америки и Империи. Чтобы использовать такие силы, какими она располагала, для отражения вторжения, Британия была вынуждена начать кампанию блефа и хитрости - блефа, чтобы обмануть Гитлера относительно реальной британской силы на островах, и хитрости, чтобы получить предварительное представление о его намерениях. Именно сейчас, ближе к концу июля или началу августа, Ultra начала реализовывать свои ранние обещания.
  
   Гитлер отдал свои первые приказы об операции "Морской лион" - вторжении в Англию - 2 июля 1940 года. Дальнейшие, более подробные приказы вышли 16 июля. Затем, 1 августа, Гитлер издал директиву, озаглавленную "Ведение воздушной и морской войны против Англии", с указанием, что она должна быть немедленно введена в действие люфтваффе, чтобы "создать необходимые условия для окончательного завоевания Англии". Как писал Гитлер, общая цель Силиона заключалась в том, чтобы "Не допустить использования Англии в качестве базы для продолжения войны против Германии."Так была провозглашена битва за Британию, битва, которую Черчилль на секретном заседании Палаты общин 20 июня 1940 года, еще до падения Франции, заставил своих соотечественников ожидать. "Все зависит, - сказал он, - от победы в этой битве, здесь, в Британии, этим летом".
  
   Битва за Британию началась с массированных воздушных атак люфтваффе, чтобы привести истребительное командование Королевских ВВС к битве и уничтожению. Повинуясь приказам Гитлера, Геринг стремился к контролю над британским небом в качестве важнейшего предварительного условия для вторжения сухопутной армии. И с самого начала кампании Черчилль и штаб ВВС были проинформированы через Ultra о большинстве, а часто и обо всех планах, целях и тактике люфтваффе. Это предвидение позволило тактикам Королевских ВВС собрать свои истребительные эскадрильи в нужном месте, в нужное время и на нужной высоте, сосредоточив свои основные средства защиты против основных атак, вместо того, чтобы расходовать скудные запасы сил и энергии королевских ВВС, гоняясь по небу за мириадами отвлекающих атак.
  
   Тем не менее, хорошая разведка не выигрывает сражения, и Королевские ВВС после более чем двух месяцев ожесточенных воздушных боев с люфтваффе были близки к истощению. Затем Ультра пришел с решительным интеллектом. Геринг провозгласил 15 сентября Днем орла - днем, когда люфтваффе нанесут мощный, последний удар, чтобы уничтожить Королевские ВВС. Если
  
  
   День Орла был успешным, Гитлер вторгся бы; если бы он потерпел неудачу, Гитлер не вторгся бы. Полностью информированный о намерениях немцев через Ультра, Черчилль подошел к микрофонам Би-би-си и заявил: "Мы должны рассматривать следующую неделю или около того как очень важный период в нашей истории. Это связано с днями, когда испанская армада приближалась к Ла-Маншу, а Дрейк заканчивал свою игру в шары; или когда Нельсон стоял между нами и Великой армией Наполеона в Булони ".
  
   Рано утром 15 сентября Черчилль поехал из Чекерса, официальной загородной резиденции премьер-министров, в пункт управления истребителями Королевских ВВС в Аксбридже во внешнем пригороде Лондона. Там II группа, которая отвечала за защиту Лондона и юго-восточной Англии, имела свой оперативный центр. Было известно, что приливы, луна и погода были благоприятны для крупномасштабного форсирования Канала немецкими армиями. Также было оценено, что если они не приедут сейчас, они вообще не смогут приехать в этом году; начнутся равноденственные штормы. Единственной силой, которая преградила им путь, были сильно ослабленные Королевские ВВС. Но, предупрежденный Ultra о Дне Орла, маршал авиации сэр Хью Даудинг, старший сержант истребительного командования Королевских ВВС, смог разместить остатки своих эскадрилий в местах, где они могли подняться и перехватить немецкие эскадрильи с максимальным преимуществом Королевских ВВС. Все средства радиолокационной и зенитной защиты были приведены в оптимальную боевую готовность.
  
   Со своего места в круге, откуда открывался вид на большой стол с горизонтальной картой, Черчилль наблюдал, как Люфтваффе собираются над портами Ла-Манша. Он наблюдал, как Королевские ВВС входят в соответствующие состояния готовности. Целью был Лондон; и он будет атакован 1000 самолетами бомбардировщиков и 700 самолетами истребителей. Об этом намерении Ультра рассказал всем. Шансы были велики, перевес мал, ставки бесконечны. Подобно какому-нибудь крупье, командир эскадрильи лорд Уиллоуби де Броук командовал своими эскадрильями в небе южной Англии, от квадрата к квадрату, как если бы он наблюдал за игрой в рулетку. А на другой стороне Ла-Манша, в белоснежном мундире с золотой отделкой, рейхсмаршал Геринг наблюдал за битвой из своего гнезда на мысе Гри-Нез. Сверкающее голубое небо было испещрено инверсионными следами, тишину тихого, жаркого дня нарушал вой перегруженных авиационных двигателей или нагнетателей, и смертоносный треск пулеметной очереди на очень большой высоте.
  
   К часу дня небо юго-восточной Англии пылало битвой, когда двадцать пять эскадрилий "Спитфайров" и "Харрикейнов" вступили в бой с первыми флотами Люфтваффе. Но к чаю Королевские ВВС сломали немецкое копье. Люфтваффе не выполнили необходимое предварительное условие для вторжения. Королевские ВВС все еще контролировали небо Англии.
  
   Два дня спустя, 17 сентября, "Бомба" расшифровала сигнал из немецкого Генерального штаба, передающий разрешение Гитлера на демонтаж десантного оборудования для воздушной погрузки на голландских аэродромах. Это был сигнал большого значения-
  
  
   значение, и когда оно было отправлено Черчиллю, он созвал в тот вечер совещание руководителей Столла. Уинтерботэм вспоминал ту памятную встречу: "я был поражен необычайной переменой, произошедшей с этими людьми [начальниками штабов] за последние несколько часов. Это было так, как если бы кто-то внезапно перерезал все струны скрипок в середине тоскливого концерта. На лицах этих людей были сдержанные улыбки." По мнению начальника штаба ВВС, сигнал означал, что Гитлер отказался от своих планов вторжения, по крайней мере, на год; и с этой новостью "на лице Черчилля появилась очень широкая улыбка, когда он закурил свою массивную сигару и предложил, чтобы мывсе подышите немного свежим воздухом".
  
   Ультра стало, даже на этой ранней стадии войны, основным стратегическим преимуществом. Битва за Британию, несомненно, была одним из лучших моментов в британской истории; но, похоже, благодаря предвидению намерений Гитлера, предоставленному Ультра, положение Великобритании летом 1940 года было не таким опасным, как Черчилль заставил поверить мир. На самом деле, в разгар угрозы вторжения, Черчилль приказал значительным бронетанковым, пехотным и морским силам защитить Суэцкий канал и помочь генералу Шарлю де Голлю укрепить его стандарт на Дакаре - силы, которые были бы необходимы для защиты родных островов. Это были действия, которые казались безрассудными, пока существование Ultra не было окончательно раскрыто. Черчилль знал, что Гитлер не вторгся бы без превосходства в воздухе, но он намеренно заставил мир поверить, что Британия находится в смертельной опасности, чтобы сплотить свой народ для отражения угрозы и заручиться поддержкой и сочувствием Соединенных Штатов. Позже Уинтерботэм признает, что "именно неосторожное использование "Энигмы" Герингом и Люфтваффе привело к проигрышу Гитлером битвы за Британию - и, если уж на то пошло, самой войны". Черчилль не мог сделать такого признания даже спустя долгое время после окончания войны. Раскрытие существования Ultra открыло бы русским масштабы британских криптографических способностей - и это потребовало бы болезненного пересмотра славной истории.
  
   Потерпев поражение в своей попытке добиться превосходства в воздухе над Англией, люфтваффе вскоре изменили свою тактику и все чаще прибегали к ночным бомбардировкам, кампании, которая, хотя и нанесла серьезный ущерб Британии и разрушила большие районы многих ее крупных городов, не могла быть решающей. Ультра помогли сорвать немецкое вторжение, но быстро приближалось время, когда Британии придется заплатить высокую цену за "мой самый секретный источник", как Черчилль назвал Ультра. Расходы касались города под названием Ковентри.
  
   Утром 12 ноября 1940 года из штаба Люфтваффе в штаб немецких воздушных флотов в Западной Европе начал поступать ряд директив командования. Они были быстро расстегнуты "Бомбой", и появились планы того, что немецкая-
  
  
   Ковентри ) 39 (
  
   ман под названием "Лунная соната" - рейд большой силы в ночь с 14 на 15 ноября 1940 года против кафедрального собора и промышленного города Ковентри. Когда Блетчли передал Ультрас через МИ-6 в военный бункер премьер-министра, стало ясно, что немцы уготовили Ковентри ту же участь, что и Роттердаму 14 мая 1940 года, когда они атаковали и разрушили старый внутренний город и убили девятьсот человек. Они использовали только 57 "Хейнкелей" в рейде на Роттердам, но Ультрас сообщили, что они пошлют 509 "Хейнкелей" над Ковентри - и результаты, как ожидалось, будут соответственно более разрушительными.
  
   Целью люфтваффе был город с населением около четверти миллиона человек, проживающий примерно в 30 квадратных милях городской территории, примерно в 90 милях к северо-западу от Лондона, в самом сердце Мидлендса. Ковентри имел архитектурное, историческое и промышленное значение. Он был основан в 1043 году, когда Леофрик, граф Мерсии, и его жена Годжифу, легендарная леди Годива, построили там бенедиктинский монастырь. Собор Святого Михаила, первые камни которого были заложены в четырнадцатом веке, считался одним из лучших примеров перпендикулярного стиля архитектуры в Англии. Здесь также были церковь Грей Фрайарз и церковь Святой Троицы; больница Форда, фахверковая больница начала шестнадцатого века; и Сент-Мэри-Холл, центр общественной жизни с тех пор, как он был построен гильдией торговцев Сент-Мэри в четырнадцатом веке., Все окружено муравейникомузкие, древние улочки, вдоль которых выстроились деревянные и кирпичные дома и магазины. Промышленное значение Ковентри было велико; это был один из главных арсеналов Великобритании. Армстронг Уитворт производил бомбардировщики; Алвис производил авиационные двигатели; Даймлер, Хиллман и Standard Motor Works производили боевые бронированные машины, грузовики и легковые автомобили. В то время здесь также располагался крупнейший в мире станкостроительный завод, а также Ковентри-радиатор и пресс-компания, Британская компания по производству поршневых колец и фирмы, производящие точные инструменты, электрическое и телекоммуникационное оборудование и сельскохозяйственную технику. Такова была структура города, которому теперь угрожало разрушение.
  
   Мотивом для "Лунной сонаты" была месть. Вечером 8 ноября 1940 года, как раз в то время, когда Гитлер должен был выступить перед старой гвардией нацистской партии в мюнхенском Левенбраукеллере, чтобы отметить семнадцатую годовщину Пивного путча 1923 года - первой попытки Гитлера совершить революцию, которая потерпела неудачу в перестрелке с полицией, - ГитлерКоролевские ВВС совершили небольшой провокационный налет на Мюнхен. Налет не застал Гитлера врасплох; он покинул Ловенбраукеллер примерно за девяносто минут до прибытия первых бомбардировщиков королевских ВВС. Но во время нападения зал был взорван, было несколько жертв, и был нанесен небольшой ущерб домам и магазинам вокруг железнодорожных станций. В немецком коммюнике по рейду утверждалось, что нападение было направлено "исключительно против гражданского населения
  
  
   жилища, памятники и гражданское население", и угрожающе заявил: "Будет особенно жестокое возмездие против Англии". Возмездием была "Лунная соната".
  
   Перехваты Ультра показали, что, помимо Ковентри, два других крупных британских города - Бирмингем ("Операция "Амбрелла") и Вулвергемптон ("Операция "Все в одном") - должны были подвергнуться нападению в лунный период ноября 1940 года. Они также показали в некоторых деталях, какой будет немецкая тактика против Ковентри. Рейд должна была возглавить знаменитая боевая группа 100, отряд следопытов, базирующийся в Меконе, недалеко от Вана в Бретани. Эти самолеты должны были лететь в Ковентри по радиолучевой системе, известной как X-Gerat, и они должны были бомбить зажигательными веществами, чтобы вызвать пожары, которые будут действовать как маяки для главной бомбардировочной силы. Эти силы прибудут с аэродромов в Орли, Шартре и Эвре во Франции, из Камбре, Брюсселя и Антверпена в Бельгии, а также из Эйндховена, Соестербурга и Амстердама в Голландии. Все маршруты, по которым должен был лететь самолет, были четко указаны. Неясно, показали ли ультрас, какое вооружение немцы намеревались использовать; это вероятно, но в этом случае они сбросили бы около 150 000 зажигательных, 1400 фугасных бомб и 130 мин с парашютом, бомбя пожары, созданные Kampfgruppe 100, чтобы разрушить водопровод, по которому будут работать пожарные команды.зависеть. И затем, чтобы увеличить объем огня и сделать невозможным для пожарных бригад сосредоточить свои усилия против основных очагов возгорания, бомбардировщики будут атаковать волнами, используя поочередно зажигательные и взрывчатые вещества.
  
   Ультра предупредили Черчилля и его советников по крайней мере за сорок восемь, возможно, за шестьдесят часов о разрушительном рейде, который планировался на Ковентри. Когда перехваченные сообщения Люфтваффе достигли штаб-квартиры Черчилля, он дал указания, чтобы их содержание было доступно как можно меньшему кругу лиц, поскольку он и его советники обсуждали доступные им варианты защиты. Таких вариантов было много, но на протяжении всего обсуждения один фактор имел первостепенное значение - безопасность Ultra. Все знали, что если для защиты Ковентри будут предприняты какие-либо иные меры, кроме обычных, немцы заподозрят, что британцы получили предупреждение о рейде, возможно, с помощью криптоанализа, и это подозрение может привести их к выводу, что "Энигма" была взломана, и поэтому они перейдут на новую систему шифрования. Насколько важна была безопасность Ultra? Было ли это важнее, чем безопасность крупного промышленного города? Это будет решать только Черчилль.
  
   В то время как защита от ночных бомбардировок была чрезвычайно примитивной, было несколько мер, которые можно было предпринять для защиты Ковентри. Первая заключалась в том, чтобы сорвать рейд с самого начала, используя все доступные самолеты в операции под кодовым названием "Холодный душ". С помощью Ultra и службы RAF Y - техническая беспроводная разведка
  
  
   Ковентри ) 41 (
  
   услуги - британцы обладали точными и подробными сведениями о расположении и численности немецких авиаэскадрилий в Западной Европе. Поэтому холодный душ предложил, чтобы Королевские ВВС атаковали бомбардировщики, когда они были наиболее уязвимы - когда, тяжело нагруженные, они собирались и взлетали со своих аэродромов. Затем предполагалось, что потоки немецких бомбардировщиков должны преследоваться на всем пути к цели, чтобы заставить их рассеяться или сбросить бомбы в море или над открытой местностью и бежать. Предполагалось, что погода будет благоприятствовать таким операциям. Но в этом случае, как позже признает командир авиакрыла Ашер Ли, советник премьер-министра по воздушной разведке, холодный душ был "печально и плохо задуман". Были предприняты диверсионные операции, но они были настолько неэффективными и в таких малых масштабах, что им не удалось остановить или разбить немецкие бомбардировщики.
  
   Также рассматривались различные схемы убийства пилотов Kampfgruppe 100; все они были отклонены, потому что времени было слишком мало. И организация, через которую могли быть совершены нападения - Управление специальных операций - еще не функционировала. Но было время усилить - даже сконцентрировать - противовоздушную, прожекторную и дымовую защиту, а также службы пожаротушения и скорой помощи по всему городу. Комбинация орудий и прожекторов могла бы, по крайней мере, заставить немцев летать высоко или сбить их с прицела. В то время в Британии имелось 410 мобильных зенитных орудий, и любое из них или все они могли быть быстро переброшены на защиту Ковентри. Но это может поставить под угрозу безопасность Ultra. Противовоздушная оборона Ковентри не будет усилена, как и противовоздушная оборона Бирмингема от нападения, которое, как показала Ultra, произойдет через пять дней после налета на Ковентри. Будет усилена только противовоздушная оборона Вулверхэмптона, и, как позже будет указано в официальной истории Королевских ВВС, несколько уклончиво:
  
   Это яркая иллюстрация того преимущества, которым тогда обладали немцы, что, хотя эта информация [о налетах] была в наших руках, и хотя атаки на их аэродромы были должным образом проведены, Ковентри и Бирмингем были сильно поражены в течение следующих нескольких ночей. Вулверхэмптону повезло больше, он сбежал. Внезапное усиление противовоздушной обороны, возможно, было замечено противником.
  
   Но если никакие чрезвычайные оборонительные меры не могут быть приняты для защиты Ковентри, не может ли конфиденциальное предупреждение о том, что их город вот-вот подвергнется широкомасштабному нападению, быть передано гражданским властям и службам пожаротушения, скорой помощи и больницы? Не следует ли эвакуировать население внутреннего города вместе со стариками, молодежью и теми, кто находится в больницах, кого можно переместить? На все эти предложения Черчилль сказал "нет"; не должно быть никаких эвакуаций и никаких предупреждений. Это может вызвать панику среди населения, панику, которая может привести к гораздо большим жертвам
  
  
   чем фактическая бомбардировка; и, опять же, это предупредило бы немецкую разведывательную службу о том факте, что британцы знали о налете. Как позже подтвердит капитан С. А. Гектор, который был главным констеблем и начальником гражданской обороны Ковентри во время рейда, он не получал никаких предупреждений и не принимал никаких специальных защитных мер для защиты города. Тем не менее, он заявил бы, что "все подразделения гражданской обороны были обучены и развернуты в различных районах в состоянии постоянной готовности, днем и ночью, с мерами по призывая отдыхающие резервы и взаимопомощь, как того требуют обстоятельства ". Но в ту ночь, сказал Гектор, резервы не были вызваны заранее, потому что "Вы поймете, что на войне поступает информация всех видов, в основном ложная, с целью обмана. Поэтому было бы (было) крайне неразумно начинать призыв резервистов и т. Д. Каждый раз сообщалось, что предполагается конкретное нападение ".
  
   Это было трагическое решение, которое пришлось принять Черчиллю, но это был единственный способ защитить Ультра. Ультра уже доказал, что является оружием решающей важности в битве за Британию, и Черчилль не мог рисковать потерей того, что, как он надеялся, станет - что действительно стало - одним из основных видов оружия победы в войне. У Британии были средства для защиты Ковентри, но ее оборону следовало оставить в том виде, в каком она была, и вся реакция на рейд должна была следовать нормальным курсом.
  
   Ночь с 14 на 15 ноября 1940 года была ярко освещена луной, промышленного тумана почти не было, и город Ковентри был залит ярким серебристым светом. Сирены воздушной тревоги прозвучали в 1905 часов; пять минут спустя над головой послышался гул "Хейнкелей". Только тогда полиция, больница, пожарные и команды гражданской обороны узнали, что город будет атакован. Повсюду удивление было таким же, как и в больнице Ковентри и Уорикшир, главном травматологическом центре города. Нет, пока персонал не услышал сирену были ли приняты какие-либо особые меры предосторожности, и только после того, как начали падать первые бомбы, они были завершены. Некоторых пациентов положили под кровати, накрыв матрасами; других с верхних этажей поспешно перевезли на нижние, хотя было довольно много - пятнадцать акушерских и дюжина случаев переломов, - которых нельзя было быстро переместить, и их пришлось оставить там, где они были. Гарри Винтер, молодой канадский врач, описал эту сцену: "Я включил желтые огни по всей больнице и начал патрулировать палаты и коридоры, чтобы убедиться, что все в порядке. Я ступил на плоскую крышу главного здания. Я едва мог поверить своим глазам. По всей территории больницы горели буквально сотни зажигательных огней, как огни, мерцающие на гигантской рождественской елке ".
  
   Во время налета неподвижные пациенты лежали, подвешенные на проволочных каркасах, или на разных стадиях родов, наблюдая за немецкими самолетами через огромную дыру, проделанную в одной из стен больницы. Освещение во всех
  
  
   Ковентри ) 43 (
  
   операционные и вся больница вышли из строя, и когда включились аварийные генераторы, мощности хватило только на то, чтобы провести операцию при свете автомобильных фар, которые были быстро установлены и подключены к батареям. Больница, в которую поступило большинство пострадавших, потеряла всю энергию и пар; вскоре пациенты и пострадавшие лежали с ног до головы на каждом дюйме свободного пространства на первом этаже. Их лечение проводилось при свете фонарей и факелов. На рассвете больница превратилась в руины без окон; в нее попали не менее пяти раз фугасными бомбами и сотни раз зажигательными.
  
   По всему городу была одна и та же история: неожиданность, а затем катастрофа. Ночные истребители "Дефаент" и "Бленхейм" были неэффективны в рассредоточении потоков немецких бомбардировщиков, а зенитного огня было недостаточно, чтобы удерживать их на высоте. В течение нескольких минут после предупреждения город был забросан зажигательными элементами, за которыми последовал глухой удар взрывчатки. "Лунная соната" исполнялась именно так, как предсказывала Ультра, и Гитлер отомстил за незначительный ущерб мюнхенской пивной, уничтожив собор Святого Михаила.
  
   Разрушенный собор стал символом британского героизма. С таким же успехом это могло быть символом жертвы. Церковь Святого Михаила не нужно было уничтожать, поскольку пожар, охвативший ее, поначалу был очень небольшим, и если бы заранее были организованы аварийные запасы воды, ее можно было бы спасти. Как записал анонимный сержант полиции:
  
   Было получено сообщение о том, что собор загорелся и начал распространяться. Я зашел внутрь (собора) и увидел, что один угол крыши горит. К этому времени прибыли пожарные, и шланги были подсоединены. Мы могли видеть, что это будет не очень сложно потушить, но при включении воды ничего не произошло. Водопровод был поврежден, и вода не поступала! В конце концов на Прайор-стрит нашли воду, но было слишком поздно спасать самое знаменитое здание в Ковентри. Крыша рухнула в течение двух часов, и к утру не осталось ничего, кроме шпиля и четырех внешних стен.
  
   По всему городу были сотни подобных эпизодов. Части Ковентри были разрушены до основания, как Роттердам. В общей сложности было разрушено или повреждено 50 749 домов. Все, что осталось от Церкви Христа, был древний шпиль Серых монахов. Фахверковая больница Форда шестнадцатого века превратилась в тлеющие дрова. Сильно пострадали завод "Стандард Мотор" и компания "Радиатор энд Пресс", а также около двенадцати заводов, связанных с производством самолетов, и девять других заводов. Перебои в работе коммунальных служб сделали невозможной работу на других заводах. Было повреждено около двухсот газовых магистралей, а также бесчисленные линии электропередач, водопровода, системы канализации, телекоммуникации.
  
  
   Все железнодорожные пути были заблокированы, а все дороги были более или менее непроходимы из-за завалов. Неделю спустя несколько пожаров все еще тлели. Разрушение около пятисот магазинов затруднило распределение продовольствия.
  
   Рейд длился десять часов, и "Лунная соната" выполнила свою миссию. Немецкий репортер, сопровождавший бомбардировщиков, назвал это "величайшей атакой в истории воздушной войны" и описал зрелище, когда он улетал из города: "Это выглядело так, как будто земля разверзлась и выбросила огненные массы лавы далеко над землей . . . . Далеко на обратном путиполет позади нас, как маяк дурного предзнаменования, стояло километровое огненное облако, сияющее красным в небе . . . . " Только один немецкий бомбардировщик был сбит зенитным огнем возле Лафборо, когда он направлялся к Ковентри. Хотя Королевские ВВС совершили 165 боевых вылетов в ту ночь, они сообщили, что видели только семь нарушителей, из которых двое были атакованы - ни с каким успехом.
  
   Можно ли было сделать больше, чтобы спасти город? Ответ - да. Больше было сделано для защиты Бирмингема и Вулверхэмптона. В первом случае Королевские ВВС направили двадцать четыре бомбардировщика "Хэмпден" над городом, чтобы заложить воздушное минное поле. В последнем случае налет был полностью сорван, потому что немцам стало известно, что противовоздушная оборона была внезапно усилена - информация, которую они получили, предположительно, через свою службу беспроводной разведки. Конечно, что-то можно было сделать, чтобы доставить дополнительные силы гражданской обороны и пожаротушения в Ковентри или его окрестности, но, как четко указано в официальной истории, это было сделано только на рассвете, когда рейд закончился.
  
   Корреспондент New York Times в Лондоне посетил Ковентри после рейда и сообщил: "Ковентри сейчас похож на город, разрушенный землетрясением. ..." "Таймс" (Лондон) назвала Ковентри "городом-мучеником". И действительно, это было - отчасти мученичество Ультра. По некоторым данным, 554 его гражданина были убиты - 150 из них похоронены в общей могиле, поскольку идентифицировать трупы было невозможно, - и еще 865 тяжело ранены. Около 4000 граждан получили другие ранения и ожоги, а их город лежал в руинах. Такова была цена, заплаченная за Ультра.
  
  
  
   Специальные средства оперативного
  
   В то время как штормы и туманы помогали защищать города Англии от люфтваффе в зимние месяцы 1940-41 годов, британцы медленно, но неуклонно восстанавливали силы. Когда они это сделали, за тысячи миль отсюда, в ливийской пустыне, умелые и находчивые англичане впервые за время Второй мировой войны продемонстрировали, что с использованием специальных средств они могут перехитрить армию, намного более мощную, чем их собственная. Это была долгожданная победа после долгой череды поражений, и победа, которая привела к формированию LCS, первой бюрократии в государственности, созданной исключительно для обмана.
  
   Отцом LCS был Черчилль, но было два крестных отца. Одним из них был майор Дж. К. Ф. Холланд, пилот и инженер, который летал на Ближнем Востоке во время Первой мировой войны и в Ирландии во время Смуты. Когда его здоровье пошатнулось, он был назначен начальником GS (R) - отдела в Военном министерстве, состоящего из одного офицера и одной машинистки, который отвечал за разработку нерегулярных операций всех видов. Под руководством Холланда GS (R) запустил коммандос, создал цепочки побега, по которым тысячи солдат и летчиков союзников пересекли вражескую территорию в последующие годы, основал SOE и положил начало тому, что впоследствии будет названо "значительной индустрией побега и обмана" Второй мировой войны.
  
   Вторым крестным отцом LCS был генерал сэр Арчибальд Уэйвелл, генеральный директор на Ближнем Востоке. Продукт Винчестера, Уэйвелл был дородным одноглазым мужчиной, который был похож на Клайва из Индии. К удовольствию казначейства, зимой 1939-40 годов он фактически управлял огромной британской империей в Аравии с помощью гибкого мозга, небольшой, но умной бюрократии и нескольких батальонов хорошей пехоты, удерживаемых вместе в жару и пыли непревзойденной дисциплиной, великими традициями, внушительным церемониалом, чувствомдолга и убежденности в том, что они были там не только для защиты Империи, но и для блага местных жителей.
  
   ) 45 (
  
  
   Уэйвелл вынашивал свои идеи о великой стратегии и ее союзнике, обмане, в тот самый момент, когда Черчилль сражался в битве за Британию. Сэр Рональд Уингейт позже писал:
  
   Всю свою жизнь Уэйвелл изучал не только искусство современной войны, но и искусство войны на протяжении веков. ... Он знал и предвидел, что Вторая мировая война будет мировой войной со всеми ее последствиями, контролируемой централизованно двумя великими противниками, странами Оси и союзниками. Каждая операция в любой части мира, какой бы отдаленной и какой бы неодинаковой ни была обстановка, окажет свое влияние на любую другую операцию. Поэтому он утверждал, что если можно обмануть врага на одном театре военных действий, то этот обман, особенно в стратегическом плане, не может быть эффективным и может даже быть опасным, если его влияние на операции на других театрах не контролируется.
  
   Уэйвелл был не одинок в этой теории; она была понята точно и во всех ее аспектах самим Гитлером. Но Гитлер был художником по натуре, а не бюрократом; Уэйвелл был солдатом, художником и бюрократом, который понимал необходимость формирования центрального бюро для контроля и координации операций по обману на каждом театре военных действий. И именно меморандум, который он написал в "темные дни 1940 года", стал катализатором создания LCS.
  
   В своем меморандуме Уэйвелл рекомендовал британским начальникам штабов, чтобы планы прикрытия и обмана командующих театрами военных действий координировались начальниками штабов в Лондоне, чтобы, как продолжил Уингейт, "они не только имели максимальный эффект на своем театре военных действий, но и соответствовали общемуплан кампании на других театрах военных действий". Что касается самих планов, Уэйвелл написал в своем меморандуме, что "Практически все уловки и военные стратегии являются вариациями или развитием нескольких простых трюков, которые практиковались человеком на человеке с тех пор, как человек охотился на человека." Он разделил эти уловки на четыре грубых заголовка: "Ложная информация или маскировка"; "притворное отступление", в то время как на самом деле готовится к атаке; "поощрение предательства"; и "ослабление морального духа противника". Он заявил, что "каждый командир должен постоянно обдумывать методы введения в заблуждение своего противника, игры на его страхах и нарушения его психического равновесия"; и он добавил, что "элементарный принцип любого обмана - привлечь внимание противника к тому, что вы хотите, чтобы он увидел, и отвлечь его вниманиеот того, что ты не хочешь, чтобы он видел. Именно этими методами искусный фокусник добивается своих результатов". Целью всего этого было "заставить противника СДЕЛАТЬ ЧТО-то, что поможет нашим операциям, например, перебросить свои резервы в неправильное место или воздержаться от переброски в нужное место ... или чтобы заставить врага тратить свои усилия впустую."
  
   Подробно изучая методологию обмана - специальные средства, включающие визуальные, слуховые и даже носовые уловки, которые можно использовать для
  
  
   Спецсредства Оперативные ) 47 (
  
   отвлеките внимание врага - в меморандуме также обсуждался "обман сигнала", уникально эффективная стратегия. Враг мог определить численность, характер и назначение войск по их беспроводной связи, местоположению их беспроводных станций, типам шифров, используемых на различных линиях связи, и объему трафика. В таком случае меморандум проницательно показал, как можно преднамеренно манипулировать беспроводной связью, чтобы "гарантировать, что противник получит от своих служб беспроводного перехвата то же впечатление, что и от других источников обмана. ... Если сигнальный обман будет опущен, план, скорее всего, провалится. . . ."
  
   Другим основным фактором успеха обмана было то, что он был "правдоподобным; маловероятно, что он достигнет своей цели, если явное намерение, раскрытое врагу, не будет достаточно разумным, чтобы быть включенным в оценку противника как один из путей, открытых для британского командующего". В меморандуме также подчеркивалась важность знания мыслей вражеского командира. "Разведывательные службы должны постоянно активно заниматься поиском информации такого рода. Гораздо ценнее будет знать, что генерал противника очень возбудим, чем знать, что он окончил какой-то штабной колледж в таком-то году ".
  
   Наконец, помощником успешного обмана, подчеркивалось в меморандуме, была секретность. Было необходимо скрыть обман от врага, потому что, если бы он видел ложь насквозь, он мог бы вывести правду. Таким образом, как можно меньше людей должно знать об обмане - даже если это означало обмануть как друга, так и врага. В меморандуме отмечалось, что "В определенных случаях может быть важно, чтобы командиры и войска, выполняющие план обмана ... понимали как истинное намерение вышестоящего командира, так и цель плана обмана. . , ," но", как правило, тот факт, что их движения... проводятся исключительно для обмана противника, не должны быть раскрыты соответствующим войскам ". Это была стратегия, которая имела бы своеобразное - и даже зловещее - применение не только среди военнослужащих, но и среди секретных агентов и организаций сопротивления, которые будут вовлечены в будущие операции союзников по прикрытию и обману.
  
   В идеях Уэйвелла было мало нового; обмануть врага так же стара, как война. Но, действуя по его рекомендации, Черчилль взялся институционализировать обман как в военных делах, так и в государственности; и это было поразительно ново. Со временем небольшая организация, которую он создал, LCS, станет большим и, в конечном счете, обширным учреждением, полностью посвященным изготовлению стратагем. Существование LCS будет так же тщательно охраняться, как эксперименты с атомной бомбой; действительно, доктрины прикрытия и обмана будут оставаться государственной тайной как в Лондоне, так и в Вашингтоне еще долго после того, как расщепление ядра станет общественным достоянием. Только в 1975 году в Национальном архиве в Вашингтоне, округ Колумбия, был обнаружен документ, раскрывающий методологию союзников в тайной войне против Третьего рейха. Документ, меморандум к
  
  
   Объединенный комитет начальников штабов от 14 мая 1945 года описал операции по прикрытию и обману как "отдельную войну", оружие которой включало в себя все уловки Уэйвелла - и многое другое. Ибо его довольно старомодные теории были связаны со специальными средствами современной военной технологии, с изощренными методами политической и психологической войны и с широким использованием всех видов вооруженных сил в операциях, предназначенных исключительно для обмана. Таким образом, теории Уэйвелла эволюционировали в методы ведения войны, которые были столь же сложными и безжалостными, сколь и секретными; но именно сам Уэйвелл первым подвергнул их испытанию в Северной Африке. Результат послужит ценным наглядным уроком в технике как стратегического, так и тактического обмана на всю оставшуюся войну, поскольку крошечным боевым силам Уэйвелла противостояла, казалось бы, могучая армия, и, подобно Давиду, он сокрушит итальянского Голиафа.
  
   Контроль над Средиземным морем был жизненно важен для Британии; через него проходил "спасательный круг" Империи - короткий морской путь к доминионам к востоку от Суэца и к нефтяным месторождениям Персидского залива. Но когда Италия объявила войну Великобритании 10 июня 1940 года, Бенито Муссолини немедленно начал строить свои планы по перерезанию этого спасательного круга двумя массированными ударами - на восток от Ливии и на северо-запад от итальянской Восточной Африки. У него было 200 000 солдат, полностью готовых к войне в Ливии, и 110 000 в государствах Красного моря.
  
   Против этих сил у Уэйвелла была армия всего в 36 000 человек, неполная танковая дивизия и несколько небольших групп войск, несущих гарнизонные обязанности на Ближнем Востоке, в Персидском заливе и Восточной Африке. Многие из этих солдат были либо необученными, местными жителями, либо административным персоналом; ни одно из осветительных подразделений не было готово к бою; и перспектива быстрого подкрепления была безнадежной. Британия была в состоянии войны, армия в Индии была слабой и плохо обученной, австралийцы и новозеландцы только начинали мобилизацию. Тем не менее, ожидалось, что Уэйвелл будет размещать гарнизоны, охранять и защищать британские владения и интересы в Египте, Судане, Палестине, Иордании, на Кипре, во французском и британском Сомалиленде, Ираке, Адене, государствах Персидского залива, Кении, Уганде, Танганьике, Сирии и Ливане.
  
   Итальянцы были не единственной угрозой для британцев на Ближнем Востоке. Уэйвелл предвидел возможность продвижения Германии, возможно, вместе с русскими, на Балканы, чтобы получить контроль над северным побережьем Средиземного моря; и он также должен был рассмотреть возможность действий России против иракских и персидских нефтяных месторождений. Существовал только один фактор, помогавший Уэйвеллу; ни немцы, ни итальянцы не знали, насколько сильна - или насколько слаба - Британия. Она приложила все усилия, чтобы нарисовать картину огромной скрытой силы в этом районе, и как немцы, так и итальянцы пришли к выводу, что это, вероятно, правильно - с огромными последствиями как для настоящего, так и для будущего. Однако одной угрозы было недостаточно, чтобы противостоять итальянской угрозе. Уэйвелл - который научился искусству обмана под руководством сэра Эдмунда Алленби в Третьей битве при Газе в 1917 году,
  
  
   Спецсредства Оперативные ) 49 (
  
   когда британцы разрушили Османскую империю хитростью - пришлось использовать хитрость и хитрость.
  
   Замечательный офицер присоединился к штабу Уэйвелла из Лондона. Он был бригадным генералом Дадли Врангелем Кларком, тогда сорока одного года, адвокатом мирного времени и изучал тактику буров и ирландских повстанцев. Кларк был ответственен за меморандум, который привел к созданию коммандос - элитных, хорошо обученных и хорошо вооруженных рейдовых отрядов, созданных специально для того, чтобы не давать немецким войскам спать по ночам вдоль побережья Ла-Манша. Теперь он будет использовать свой гибкий ум и свои адвокатские способности, чтобы помочь Уэйвеллу обмануть итальянцев. Его операции были зародышем A-Force, огромной британской (а позже англо-американской) индустрии обмана на Ближнем Востоке и в Средиземноморье, которая будет работать в тесном сотрудничестве с LCS.
  
   Итальянцы начали свою кампанию в Африке с нападения на британцев из Ливии, и армия маршала Родольфо Грациани вошла в Египет на узком фронте вдоль побережья 13 сентября 1940 года. Британцы отступили, и казалось невероятным, что Уэйвелл сможет остановить Грациани дальше к западу, чем окраины большой британской военно-морской базы в Александрии. Подкрепление для крошечной армии Уэйвелла было в пути из Англии - подкрепление, которое было бы необходимо для отражения немецкого вторжения, или так казалось в то время тем, кто не был посвящен в секреты Ultra, - но было необходимо ввести в заблуждение итальянцев относительно военной мощи Уэйвелла.
  
   Под руководством Кларка эта задача была поручена группам людей. Используя сотни крейсерских танков, сделанных из резины, которые можно было упаковать в мешок для крикета, а затем вынуть и надуть, как воздушные шары, полевые орудия, которые помещались в коробки из-под печенья, и 2-тонные грузовики и тягачи, которые в сдутом состоянии были не больше ящика с боеприпасами, они создали мощную силу. В элементарном тактическом обмане инженеры Кларка проложили фиктивные дороги и гусеницы танков к югу от Сиди-Баррани, где отдыхали люди Грациани. Затем они привели толпы арабов с верблюдами и лошадьми, и, волоча за собой устройства, похожие на бороны, они подняли огромные облака пыли, которые, если наблюдать с воздуха, напоминали большие танковые колонны в движении. Итальянцы прилетели, чтобы сфотографировать местность, но зенитный огонь удерживал их на большой высоте, что не позволяло им обнаружить то, что происходило внизу. Когда фотографии были обработаны, Грациани получил доказательства того, что на его правом фланге, по-видимому, находились мощные танки и орудия - танков и орудий было больше, чем у него. Имея эти доказательства и данные разведки о том, что подкрепление уже в пути, Грациани, опасаясь, что он может быть атакован с фланга и отрезан танковыми силами, отдал приказ своим колоннам окопаться и создать укрепленные позиции вдоль Александрийской дороги.
  
   Уэйвелл и Кларк придерживались этой тактики достаточно долго, чтобы британцы
  
  
   силы, чтобы сосредоточиться для атаки, и получить подкрепление из Англии. Уэйвелл продвигался в большой тайне, а затем, 9 декабря,
  
   1940, он нанес удар. Силы Грациани все еще значительно превосходили, но атака была одной из самых дерзких кампаний войны. Когда итальянцы полностью отступили, люди Уэйвелла продвинулись на 650 миль вглубь Ливии, и к 7 февраля,
  
   В 1941 году было взято 130 000 пленных, 400 танков и 1290 орудий, хотя ни разу у командующего Уэйвелла не было более двух дивизий "Крыс пустыни", как стали называть британские войска в пустыне. Потери Уэйвелла составили 500 убитых и 1400 раненых, 55 пропавших без вести и, как полагают, военнопленных. В то же время - ценой 135 убитых, 310 раненых и 52 пропавших без вести - крошечный отряд Уэйвелла в Итальянской Восточной Африке захватил 50 000 пленных из армии герцога Аосты в ходе другого дерзкого наступления. Мечта итальянцев об империи в Африке была разрушена, как и их армии.
  
   Влияние этих британских побед было очень значительным. Итальянцы так и не пришли в себя, и немцы были вынуждены прийти им на помощь. Война приняла новый оборот, стратегический и тактический обман доказал свою особую ценность, и Комитет начальников штабов учредил LCS в штаб-квартире Черчилля в апреле 1941 года под председательством достопочтенного полковника Оливера Стэнли, ведущего министра Тори и представителя "голубой крови". Отныне во всем мире у каждого британского (а позже и американского) сотрудника по планированию войны будет отдел обмана - "Комитет специальных средств" - связан напрямую с LCS. Хотя каждый из этих секретариатов был небольшим, их власть и влияние станут очень большими. К ним поступала бы общая сумма всех разведданных, и они влияли бы на командование союзников в отношении масштабов, сроков и направления их операций. Они даже помешали бы проведению некоторых операций, если бы казалось, что они ставят под угрозу другие, более крупные и важные операции. Немцы, будучи чрезвычайно хитрыми и искусными в обмане, не имели бы ничего подобного, а LCS и связанные с ней агентства внесли бы значительный - даже решающий - вклад в победу.
  
   В течение нескольких недель после катастрофы в Ковентри события начали подтверждать решение Черчилля пойти на любой риск, чтобы защитить Ultra. For Ultra раскрыл поразительный факт: Гитлер, отказавшись от своих планов вторжения в Британию, перебрасывал свои лучшие войска, танки и авиаэскадрильи из Франции на Балканы и обратно в Польшу. Когда появились доказательства того, что он намеревался провести кампанию на Востоке, Черчилль и Британия смогли перевести дух. Хотя не было никакой возможности, что британцы смогут воспользоваться ослаблением позиций Гитлера во Франции, чтобы пересечь Ла-Манш, разведданные позволили им изменить свою промышленную программу с сильного акцента на оборонительное вооружение на наступательное - еще один важный вклад Ultra, имеющий долгосрочные стратегические последствия.
  
  
   Спецсредства Оперативные ) 51 (
  
   В середине марта 1941 года Ultra также предоставила разведданные, которые способствовали первой победе британского флота во Второй мировой войне: битве при мысе Матапан. Проникая в трафик Enigma как Люфтваффе, так и итальянского флота, двигатель Тьюринга показал, что немцы и итальянцы планировали крупномасштабную атаку на британские конвои в Средиземном море. В нем даже указана дата нападения: 27 марта 1941 года. Предупрежденный Ultra, адмирал сэр Эндрю Каннингем, командующий средиземноморским флотом, стоявший на якоре в Александрии, приказал Британская эскадра там - три линкора, авианосец и девять эсминцев - чтобы поднять пар. Чтобы скрыть намерения эскадры от агентов Оси, которые могли быть на берегу, Каннингем сошел на берег в гражданской одежде, неся свои клюшки для гольфа. Он вернулся сразу после наступления сумерек, тайно и без церемоний. Затем, чтобы заставить итальянцев поверить, что воздушная разведка, а не криптоанализ, была ответственна за обнаружение их вылазки из Неаполя, он отправил летающую лодку "Сандерленд" на разведку флагмана итальянского флота "Витторио Венето".
  
   Каннингем поднял паруса, и 28-го числа, к которому присоединились четыре крейсера и четыре эсминца, британская эскадра вступила в бой с итальянцами у мыса Матапан. Люфтваффе не смогли прийти на помощь своим союзникам, и большая часть итальянского флота была либо потоплена, либо сильно повреждена. Ультра снова обеспечили британцам важное стратегическое преимущество. Как напишет Черчилль, "Эта своевременная и долгожданная победа у мыса Матапан устранила все препятствия британскому военно-морскому господству в Восточном Средиземноморье в это критическое время".
  
   Но Черчилль и начальники штабов не всегда могли воспользоваться предвидением, предоставленным Ultra. Это не было виной "Бомбы". Скорее, это было результатом бедности военных ресурсов. Одним из таких случаев была операция "Меркурий", немецкое воздушное и морское вторжение на Крит. Немцы вторглись в Югославию и Грецию в апреле; Крит был следующим логическим шагом. Гитлер намеревался изгнать британские военно-воздушные и военно-морские силы, действующие с критских баз, и использовать остров в качестве базы для проведения своих собственных операций в восточном Средиземноморье.
  
   Ультрас, почти полностью выведенные, опять же, из движения Люфтваффе, подробно раскрыли планы Гитлера. Черчилль и начальники штабов знали, когда, как и где немцы нападут на остров. Осознавая, что британские позиции на Ближнем Востоке и в Северной Африке будут в корне ущемлены в случае падения Крита, они решили усилить оборону острова. Доступные войска были размещены в тех районах, где британцы знали от Ultra, что немецкая воздушная атака высадится; и Королевский флот, также вооруженный Ultra, разместил мощные силы, чтобы сорвать морскую фазу атаки.
  
   Это было безрезультатно. Британцы понесли кровавые потери от немецкого
  
  
   захватчики, но они, наконец, были подавлены самим весом атаки. Потери с обеих сторон были высоки, но немецкие потери были таковы, что Гитлер не стал бы снова проводить воздушную атаку сопоставимого масштаба. В дальнейшем он будет использовать свои воздушно-десантные войска в качестве пехоты. Если бы они остались нетронутыми как органическая единица и были использованы в другом месте - во вторжении в Британию, высадке на Александрию или в Нормандии в период дня "Д" - результаты могли бы быть решающими. И снова Ультра сыграли важную роль, на этот раз не в победе в битве, а в том, что заставили Гитлера изменить свою тактику, чтобы, как покажут события, получить преимущество союзников.
  
   Снова и снова той зимой и весной Ультра предупреждали Черчилля о намерениях Гитлера. Это показало отлив немецких войск от Ла-Манша в Польшу и на Балканы и формирование Африканского корпуса под командованием генерала Эрвина Роммеля для оказания помощи осажденным итальянцам в Северной Африке. Разведданные, полученные от Ultra, раскрыли планы Гитлера захватить Мальту, оплот позиции Великобритании в Средиземном море - разведданные, которые в долгосрочной перспективе позволили Королевским военно-морским силам и Королевским ВМС сорвать эти планы. С помощью Ультра МИ-6 удалось сорвать операции абвера в Испании, Марокко, Персии и Ираке. Ultra продолжала предоставлять самые подробные разведданные о боевом порядке люфтваффе, а также довольно подробный портрет, в сочетании с другими разведданными, боевого порядка немецкой армии. Прежде всего, возможно, существование Ultra было источником утешения для Черчилля, поскольку это позволяло ему экономно использовать британскую военную и промышленную мощь и придерживаться гораздо более безопасного курса, чем это было бы возможно в противном случае.
  
   Но Британия по-прежнему оставалась в одиночестве в конфликте, хотя теперь казалось, что Гитлер готовится вторгнуться в Россию. Америка тоже постепенно втягивалась в войну. Ошеломленный скоростью развития событий летом и осенью 1940 года, президент Рузвельт разрешил армии Соединенных Штатов начать наращивание своих полевых сил. Он был переизбран на пост президента за неделю до Ковентри, и когда Черчилль сообщил ему, что "мы вступаем в мрачную фазу того, что, очевидно, должно быть затяжной и расширяющейся войной", Рузвельт объявил Америку "арсеналом демократии"." Он протолкнул через Конгресс Ленд-лиз - метод поставок оружия и боеприпасов в Великобританию в обмен на лишь номинальную плату; и в марте 1941 года самолеты, корабли, орудия, танки, грузовики и боеприпасы начали поступать через Северную Атлантику во все возрастающем количестве. В Лондоне тоже начали появляться американцы, люди в штатском, чья работа заключалась в том, чтобы изучать, как немцы - и британцы - ведут войну, в которой, как все знали, Америка вскоре будет вести сама.
  
  
   Спецсредства оперативные ) 53 (
  
   Поставки из Америки и Империи были необходимы для выживания Британии, и если весной 1941 года ей больше не угрожало сухопутное вторжение, то в открытом море начала возникать новая угроза. Чтобы отрезать Британию от ее источников снабжения, немецкие подводные лодки патрулировали средиземноморские и североатлантические торговые пути, нанося ужасные потери британскому судоходству. Гитлер намеревался задушить Британию, чтобы заставить ее подчиниться, и Черчилль сразу же осознал серьезность этой угрозы. На встрече в марте 1941 года с адмиралом сэром Дадли Паундом, первым морским лордом, он заявил: "Мы должны поднять это дело на самый высокий уровень, превыше всего остального. Я собираюсь провозгласить "Битву за Атлантику". "Ни одно сражение не было бы более важным для окончательной победы над Третьим рейхом.
  
   Бурный океан теперь превратился в огромное поле битвы, но в этой битве Ультра изначально не играл никакой роли. По причинам, которые не ясны, двигатель Тьюринга плохо справлялся с сигналами Кригсмарине, зашифрованными с помощью Enigma, или, если это было так, Адмиралтейство не предприняло никаких действий против Ультрас. Уинтер-Ботэм утверждал, что "путаница в Адмиралтействе" была ответственна за провал Ultra в это время, утверждение, для которого нет поддержки. Путаница или нет, все виды служб были задействованы с большой смелостью, чтобы улучшить знания Блетчли об Энигме и системе, используемой Кригс-марин при ее использовании.
  
   С тех пор, как 3 сентября 1939 года они отправили Военную телеграмму всем военным кораблям и торговым судам, плавающим под британским флагом, лорды Адмиралтейства стремились захватить подводную лодку в качестве приза и получить средства связи, тактические и технические процедуры немецких волчьих стай. Наконец-то настало время для такого захвата, и последствия будут далеко идущими. В первые дни мая 1941 года британский конвой из тридцати восьми торговых судов перевозил войска, пушки и танки в Египет, а также большое количество виски и товаров общего назначения в Соединенные Штаты. Штаты, вторгшиеся в Атлантику к северу от Гебридских островов. Это был спокойный отход, торговые суда выстроились в три линии в ряд, под охраной эскорта из эсминцев и корветов класса "Цветок". Но 7 мая спокойствие было нарушено. Немецкая подводная лодка взяла след конвоя. Это была U-110, одна из новейших и лучших подводных лодок кригсмарине, которой командовал один из самых смелых и отважных шкиперов, капитан-лейтенант Фриц Юлиус Лемп, человек, потопивший лайнер Athenia в первый день войны, потеряв 112 пассажиров и членов экипажа, в том числе 28 американцев.
  
   Лемп заявил о двух жертвах в своей первой атаке, а два дня спустя он нанес новый удар, когда конвой проходил в пределах видимости побережья Гренландии. Еще два торговых судна были подбиты, и Лемп остался на перископной глубине, чтобы наблюдать за последствиями. Его любопытство решило его судьбу. Его перископ был замечен корветом, который обстрелял местность десятизарядным снарядом. Несколько мгновений спустя U-110 всплыла на поверхность, а ее корпус, орудие и башня были
  
  
  
  
   обстрелян выстрелами с эсминцев и корветов. Коммандер Джон Бейкер-Крессуэлл на борту своего эсминца "Бульдог" собирался протаранить подводную лодку, когда заметил, что экипаж прыгает в воду. Это был экстраординарный момент в истории битвы за Атлантику, поскольку Бейкер-Крессуэлл понял, что он может захватить подводную лодку целой и невредимой.
  
   Абордажная группа с "Бульдога" обнаружила, что U-110 была полностью покинута и не предпринималось никаких попыток уничтожить ее беспроводное оборудование, ее кодовые и шифровальные книги, связки сигналов, которые были отправлены и получены, или технические карты и справочники. Прежде всего, там была Enigma, в комплекте с инструкциями по эксплуатации, руководствами, таблицами ввода и запасными колесами. U-110 была взята на буксир, и, сообщив Адмиралтейству шифром высшего класса, который был в его распоряжении, что он захватил подводную лодку, Бейкер-Крессуэлл направился в Исландию. Но к 10 мая стало ясно, что U-110 быстро набирает воду и не войдет в порт. В тот вечер она внезапно подняла нос в воздух, буксирный трос соскользнул, и U-110 затонула. Некоторым казалось, что произошла катастрофа; на самом деле все секретное оборудование и документы подводной лодки были надежно уложены на борту "Бульдога".
  
   "Бульдог" вернулся на якорную стоянку грейт Флит в Скапа-Флоу на Шетландских островах два дня спустя, подняв свой боевой вымпел, чтобы указать, что она потопила, а не захватила подводную лодку. Эксперты по шифрованию и противолодочной войне были готовы встретить ее, и почести будут оказаны всем главным героям операции. Но ни одному слову о захвате не было позволено просочиться. Только в 1966 году Адмиралтейство разрешило опубликовать отчет. Только тогда было официально признано, с полным основанием, что захват U-110 был самым важным и далеко идущим успехом, достигнутым британскими противолодочными силами за весь ход войны.
  
   Захват "Энигмы" и секретных книг U-110 немедленно привел к значительным оперативным последствиям, среди которых уничтожение морского элемента Etappendienst, сверхсекретной организации разведки и снабжения германского флота. Этаппе был переоборудован после Первой мировой войны Вильгельмом Канарисом, ныне шефом абвера, как средство обеспечения немецких морских рейдеров и подводных лодок разведданными, продовольствием и топливом в военное время. Его представителями по всему миру были мужчины и женщины, которые либо использовали немецкое консульское прикрытие, либо были сотрудниками немецких судоходных линий; и к 1941 году у Etappe было несколько больших, быстрых и современных судов снабжения в море, чтобы поддерживать мощный немецкий надводный боевой флот в крупных мародерских операциях на линиях снабжения в Северной Атлантике. Эти операции должны были начаться в конце весны 1941 года, возглавляемые большим немецким линкором "Бисмарк" и двумя тяжелыми линейными крейсерами "Шарнхорст" и "Гнейзенау". Если бы немцы могли поставлять эти военные корабли в открытое море - Бисмарк был
  
  
   Спецсредства оперативные ) 55 (
  
   более мощный, чем любой отдельный линкор в британском флоте - для них было бы вполне возможно остановить все судоходство между Англией и Америкой, блокада, которая может вынудить Великобританию искать условия.
  
   Такова была стратегическая ситуация, когда была захвачена U-110; секретные материалы на борту, связанные с разведданными, полученными ранее от Ultra, дали Адмиралтейству ключ к местонахождению почти всех кораблей снабжения Etappe. Снова принимая все меры предосторожности, чтобы защитить источник своей информации, британские крейсера и эсминцы были отправлены в районы крейсирования кораблей снабжения, чтобы найти и уничтожить их - с драматическими результатами. В период с 4 по 23 июня 1941 года британцы захватили, потопили или заставили экипажи затопить десять немецких судов снабжения.
  
   Началась битва за Атлантику, и хотя эта битва была далека от завершения, уничтожение флота Этаппе стало одним из поворотных моментов войны на море. Его последствия не ограничивались ограничением оперативных возможностей немецкого надводного и подводного флотов. Это был также важный момент в неустанной борьбе за то, чтобы отказать немцам в самой необходимой из всех разведывательных данных - метеорологической информации. Немногие военные операции могут быть успешными без надежной информации о погоде; с уничтожением флота Этаппе немцы будут лишены важного источника этой информации.
  
   Но это был триумф Ультра против самого Бисмарка - триумф, который стал кульминацией одной из эпопей военно-морской разведки, - который показал всем заинтересованным сторонам, что такие жертвы ради безопасности Ультра, как Ковентри, были полностью оправданы. Это произошло еще до уничтожения немецких судов снабжения во время ужасных новостей для Англии. Роммель смирил Уэйвелла в Западной пустыне; немцы оккупировали Грецию, и британцы были вынуждены эвакуироваться, потеряв около тридцати кораблей. Затем "Бисмарк" был обнаружен на пути в Атлантику. В сопровождении мощного нового крейсера Prinz Eugen она вошла в норвежские воды из Балтийского моря во время завтрака утром 20 мая 1941 года.
  
   Контакт в шведском военно-морском флоте в Стокгольме сообщил об этом британскому военно-морскому атташе капитану Генри Денхэму, который, в свою очередь, дал сигнал Адмиралтейству. Но Адмиралтейство уже получило некоторое предупреждение о вылазке через Ultra. Люфтваффе специально изучали погодную ситуацию в Датском проливе между Исландией и Гренландией, Ultra перехватила его сигналы, и Адмиралтейство предупредило флот Метрополии в Скапа-Флоу.
  
   "Бисмарк" и "принц Ойген" были обнаружены и сопровождены патрульным самолетом Берегового командования, когда они вошли в Корсфьорд в Норвегии 21 мая; а затем британские агенты в Корсфьорде сообщили, что два больших корабля отправились в Северную Атлантику. К тому времени флот Метрополии находился на боевых позициях в Датском проливе; и рано утром 24 мая немцы были перехвачены линейным крейсером Худ, линкором
  
  
   "Принц Уэльский" и крейсера "Саффолк" и "Норфолк". Завязалась битва, и "Бисмарк" был подбит; но в шесть часов утра того же дня "Худ" - гордость британского флота - был поражен одним из залпов "Бисмарка". Капот взорвался, и все, кроме 3 из 1500 человек на борту, погибли.
  
   Это был еще один сокрушительный удар по британской гордости, который сделал уничтожение Бисмарка императивом. Худшее было дальше; мостик принца Уэльского, одного из самых современных британских линкоров, был разрушен в столкновении, он был пробит ниже ватерлинии, и капитан был вынужден прекратить действие. Но "Бисмарк" тоже получил серьезные повреждения; и когда немецкий корабль ушел, оставляя за собой масляный след, за которым следовали "Саффолк" и "Норфолк", Адмиралтейство в Лондоне собрало все силы, чтобы перехватить и уничтожить его.
  
   В тот же вечер, около десяти часов, "Бисмарк" был поражен торпедой с самолета, запущенного авианосцем "Виктори". Ее производительность была еще более снижена, и теперь в Адмиралтействе и офисе Черчилля были очень высоки надежды на то, что Бисмарк будет пойман. Но эти надежды были разбиты, когда около трех часов утра 25 мая "Саффолк" потерял ее. Около тридцати часов "Бисмарк" был на свободе в Атлантике. Ее капитан был настолько уверен в том, что ему удалось оторваться от преследователей, что послал длинный сигнал в Берлин, чтобы сообщить о ситуации. Время было за восемь минут до девяти часов 26 мая. Сигнал был перехвачен британскими станциями беспроводной разведки, и местоположение Бисмарка было зафиксировано; но из-за ошибки он был неправильно нанесен на карту при получении на борту британского флагмана. На самом деле "Бисмарк" находился в 200 милях к югу от своей намеченной позиции, направляясь в безопасное место.
  
   Но тут немцы сплоховали. Кто-то в немецкой штаб-квартире в Берлине по неясным причинам отправил серию радиосообщений, в одном из которых капитану "Бисмарка" предписывалось как можно быстрее следовать в Брест. Сигнал был перехвачен британцами, он был передан Ноксу, и ему удалось быстро и точно расшифровать его содержимое. Это было передано в Оперативный разведывательный центр в Адмиралтействе; и из этой информации - в сочетании с Ультрас, которые проявили необычную активность Люфтваффе во Франции, предположительно, операции по предоставлению Воздушная защита Бисмарка - ОИК могла предсказать, каким грубым курсом должен следовать Бисмарк, чтобы добраться до Бреста. Патрульные самолеты берегового командования были запущены из Лох-Эрна в Северной Ирландии, и один из них обнаружил "Бисмарк" на курсе на Брест примерно в 700 милях от этого порта. Затем ее подобрали два самолета-носителя торпед "Меч-рыба" с авианосца "Арк Ройал". И с этого момента Бисмарк был обречен. "Рыба-меч" и британские линкоры продолжили атаку. Бисмарк был поражен; около 10:40 утра. 27 мая, пылающие и дымящиеся руины, она перевернулась и затонула, забрав с собой почти 2000 человек. Только 110 человек из ее экипажа были подняты из воды.
  
  
   Чувство облегчения и победы было очень велико, поскольку Черчилль смог объявить о ее уничтожении на утреннем заседании Палаты общин в тот же день. Однако катастрофа оказалась слишком большой для гранд-адмирала Редера, генерального директора кригсмарине. Уничтожение "Бисмарка", а затем кораблей снабжения "Этап" было слишком поразительным, чтобы исключить возможность того, что шифры Кригсмарине были взломаны или что где-то в командной организации Кригсмарине был предатель. Но во всех случаях Комиссия по расследованию отвергла предположение о том, что Enigma была скомпрометирована. "Нет необходимости, - заключил свой отчет немецкий комитет, - возлагать вину на нарушение безопасности в отношении таблиц кодов и шифров". Вместо этого комитет предпочел возложить вину на вездесущность МИ-6 и на вероятность предателя в Кригсмаринештаб-квартира. В отчете отмечалось, что телефонные линии ВМС между Берлином и Парижем проходили через ускорители, которые не всегда обслуживались немцами. Следовательно, прослушивание этих линий британскими агентами было весьма вероятным. Это была одна и та же история на протяжении всей войны; нацисты боялись своих собственных предателей больше, чем вражеских шифровальщиков. "У них было, - отметил один офицер британской военно-морской разведки, - больше уверенности в собственной эффективности, чем в лояльности, которой требует их политическая система"."За это высокомерие Третий рейх заплатит самую высокую цену.
  
   В три часа утра 22 июня 1941 года произошло событие, которое будет иметь серьезные последствия для британской стратегии. Немецкие армии численностью в 3 миллиона человек пересекли российскую границу на 2000-мильном фронте, застав русских врасплох. Это не было неожиданностью для Черчилля; Ультра предсказывал это событие в течение многих месяцев, и хотя Черчилль однажды назвал коммунизм "грязным бабуинизмом", он попытался предупредить Сталина в серии драматических телеграмм, отправленных в Москву по обычным дипломатическим каналам. Он не упомянул источник своей информации. На самом деле, Сталину не сказали бы об Ультра на протяжении всей войны.
  
   Сталин не отреагировал на предупреждения, которые он получил, и Черчилль позже заметил, что "поскольку стратегия, политика, дальновидность, компетентность являются арбитрами, Сталин и его комиссары показали себя в этот момент самыми полностью перехитренными неудачниками Второй мировой войны". * Был бы Черчилль, закоренелый антикоммунист,искать союза с Советским Союзом? Он приветствовал бы это, поскольку он, наконец, увидел возможность для применения своих теорий периферийной войны. Напомнив, что крах России в Первой мировой войне освободил немецкие армии для службы во Франции, на Балканах и в Аравии, Черчилль был полон решимости удержать Кремль от уступок или условий. Из британских портов начали отплывать большие конвои с вооружением для поддержки Красной Армии в бою, хотя это вооружение было необходимо британским войскам дома, в Северной Африке и на Дальнем Востоке. Россия должна продолжать сражаться, чего бы это ни стоило.
  
  
   Черчилль боялся коммунистов и не доверял им, но, как он заметил своему личному секретарю: "Если бы Гитлер вторгся в Ад, я бы, по крайней мере, благосклонно отозвался о дьяволе в Палате общин".
  
   Черчилль сделал больше, чем это; он потратил немного времени, заключив договор с дьяволом. Это касалось сотрудничества между секретными службами Великобритании и России - этих давних врагов - и об этом договорились Энтони Иден, министр иностранных дел, и Кадоган. Двое мужчин отплыли из Скапа-Флоу на крейсере "Кент" 7 декабря 1941 года, в день нападения японцев на Перл-Харбор; они достигли Мурманска по пути в Москву 12 декабря, в день, когда Британия потеряла свою дальневосточную эскадру - линкоры "Принц Уэльский" и "Репулс" - и Япония получила полное командованиеТихого океана и Китайского моря; они прибыли в Москву в тот день, когда немецкие захватчики проникли на западную окраину города. Как написал бы редактор Кадогана: "Перспективы этих переговоров в Москве не выглядели бесперспективными".
  
   Сталин открыл их первую встречу в Кремле заявлением, что ему не нужны простые слова взаимной симпатии - "алгебра", как он это назвал. Он хотел заключить соглашение - "практическая математика" - о сотрудничестве в военное время и послевоенном восстановлении. Сталин также впервые, но отнюдь не в последний раз, поднял вопрос о возвращении в Европу. Он принял тот факт, что Британия не могла начать вторжение на данном этапе войны, но он ни у кого не оставил сомнений в том, что он ожидал его в 1942 году. Переговоры продолжались, и 16 декабря Кадоган встретился с угрожающим лицом главы российских спецслужб Лаврентия Берии. Берия спросил, какие планы у Британии по поставкам оружия силам сопротивления в оккупированной Гитлером Европе, и Кадоган, который был одним из основателей организации, рассказал ему об Управлении специальных операций и его целях. Берия сказал, что он формирует аналогичную организацию для работы в Восточной Европе. Кадоган ответил, что он надеется, что две организации не окажутся в конфликте; Берия сказал, что он тоже надеется на это.
  
   Переговоры британской и российской делегаций, наконец, привели к пакту МИ-6-SOE-НКВД от 20 декабря 1941 года. Среди русских только Сталин, Берия и Вячеслав Молотов, министр иностранных дел, знали о пакте, а люди, которые на самом деле вели переговоры о соглашении с Кадоганом, сами печатали. Пакт предусматривал обмен секретными разведданными обеих стран о Германии, соглашение, которое, несмотря на предосторожности Британии и опасения за Ультра и убежденность России в том, что МИ-6 на самом деле была инструментом, предназначенным для уничтожения большевизма, впоследствии было соблюдено. Вторая часть пакта была менее эффективной. Это предусматривало, что обе стороны будут поставлять оружие, деньги и оборудование любому в оккупированной нацистами Европе, кто был готов поджечь Гитлера. Теоретически, намерение было достойным восхищения. На практике это не сработало бы, поскольку, в то время как британцы снабжали всех, от коммунистов до католиков, боеприпасами и
  
  
   Спецсредства Оперативные ) 59 (
  
   деньги, русские позаботятся о том, чтобы оружие было только у коммунистов. Даже столкнувшись с полным поражением, Сталин смотрел в будущее.
  
   К моменту заключения секретного пакта с Россией у Британии был еще один союзник в этой области - Соединенные Штаты. И снова, за несколько месяцев до того, как Америка объявила войну державам Оси, появились тонкие признаки намерений ее врагов. На этот раз разведданные поступили не полностью через Ultra, а из другого источника - XX-Комитета. Ибо в июне 1941 года, за шесть месяцев до нападения японцев, двойной агент Комитета XX предоставил информацию, которая показала, что немцы, работающие от имени японцев, проявляли зловещий интерес к Перл-Харбору.
  
   XX-комитет был создан специально для контроля за захваченными немецкими агентами в Британии (а позже и за рубежом), до тех пор представлявший собой ветхий, нескоординированный бизнес, в котором ведущую роль играло частное предпринимательство. Но с образованием XX-Комитета (названного так потому, что римские цифры XX также обозначали двойной крест), он превратился в особенно эффективное оружие войны. Зависимый от МИ-5 комитет провел свое первое заседание 2 января 1941 года в штаб-квартире МИ-5 на Сент-Джеймс-стрит. Его контролировали сифортский горец, подполковник Томас Робертсон; и Джон К. Мастерман из Оксфордского университета, высокий, худощавый дон пятидесяти лет с глазами гладстоновца - ясными голубыми и хитрыми, - который был первоклассным специалистом по современной истории в Оксфорде, а также студентом, лектором и цензором Церкви Христа,был одним из первых ее членов.
  
   Мастерман позже станет официальным летописцем деятельности XX-го Комитета в военное время, и он изложит его особую цель и задачи. Первый заключался в том, чтобы задержать всех вражеских агентов и либо вывести их из бизнеса, либо побудить их изменить свою лояльность и работать на Великобританию, поставляя своим бывшим хозяевам информацию, предоставленную комитетом. Последний путь был сочтен предпочтительным, если это возможно, поскольку, как позже писал Мастерман, "... если немцы получают адекватную информацию от наших контролируемых агентов они не будут тратить много времени и усилий на создание другой системы ". Агент, находящийся под контролем комитета, без ведома немцев, также может предоставить информацию, которая приведет к поимке других агентов и раскроет личности, методы работы, а также код и шифрметоды врага. И через двойного агента комитет мог получить важную информацию о намерениях противника; как выразился Мастерман, немцы "не будут задавать ряд вопросов об обороне юго-восточной Англии, если они намерены вторгнуться на юго-запад." Наконец, и, возможно, самое важное, двойной агент может быть использован для снабжения немцев ложной информацией в ответ на их вопросы, информацией, которая может "повлиять и, возможно, изменить оперативные намерения
  
  
  
  
   враг". В этой области своей деятельности члены XX-Комитета будут тесно сотрудничать с LCS, чтобы распространить его обманы на стол самого Гитлера.
  
   К весне 1941 года постоянный поток немецких шпионов - европейских нацистских идеалистов, британских предателей, авантюристов - прошел через центр допросов Комитета XX в Латчмер-Хаусе, бывшем доме для выздоравливающих для контуженных офицеров британской армии на Хэм-Коммон недалеко от Королевского района Ричмонд в графстве Суррей. В основном их предала либо способность Ультра читать основные сообщения Абвера между Берлином и Мадридом, либо агенты, которые предшествовали им в Англии и захватили. Некоторые из них были обнаружены с помощью радиогониометрических - беспроводных методов определения местоположения. Еще несколько человек, обычно наиболее подходящих для целей XX-Комитета, сдались по идеологическим соображениям и охотно предложили свои услуги британцам. Почти все были отвергнуты XX-Комитетом как недостаточно умные и не стоящие времени и затрат на использование в качестве двойных агентов; некоторые - очень немногие - были твердолобыми, которых передавали в руки закона и, как правило, оттуда палачу. Но лучшие, после тщательного допроса, были оставлены для службы в XX-Комитете, чтобы играть в то, что называлось "большой игрой" - обманывать своих бывших немецких хозяев.
  
   Одним из первых и наиболее важных двойных агентов Комитета XX был тридцатилетний югославский бизнесмен по имени Душко Попов. Член состоятельной семьи роялистов, Попов обратился в Абвер в начале войны с предложением, что политические амбиции его семьи могут возрасти, если он будет работать на Германию в качестве шпиона против британцев. Попов согласился - и быстро проинформировал представителя МИ-6 в Белграде о своих связях с абвером. Он прибыл в Англию 20 декабря 1940 года и произвел "самое благоприятное впечатление", когда его тщательно допрашивали британские секретные службы. спецслужбы. Затем он был передан XX-Комитету и переименован в "Трицикл", и он открыл секретные связи с абвером в Лиссабоне. Он зарекомендовал себя как высокопоставленный агент в Англии; и в течение следующих нескольких месяцев он снабжал абвер большим количеством информации о численности британских вооруженных сил после Дюнкерка - информация, сфабрикованная XX-Комитетом, которая затмила все немецкие оценки британской силы на оставшуюся часть войны.
  
   Затем, в июне 1941 года, абвер, довольный работой Трицикла в Британии, поручил ему отправиться в Америку с шпионской миссией для детального расследования, среди прочих целей, воздушных, военных и военно-морских объектов в Перл-Харборе, которые японцы попросили Абвер разведать из-за трудностей, которыеэтнические японские агенты на Гавайях столкнулись. Попов проинформировал XX-Комитет о своем назначении, и через американское посольство XX-Комитет проинформировал
  
  
   Спецсредства оперативные ) 61 (
  
   ФБР. Анкета Абвера, которая была разработана для руководства Поповым в его разведке, также была передана в ФБР. Но вскоре после того, как 24 августа 1941 года Попов прибыл в Соединенные Штаты на пароходе Pan American Clipper из Лиссабона, он столкнулся с полным гневом директора ФБР Дж. Эдгара Гувера. Гувер не хотел, чтобы агенты какой-либо иностранной державы работали в Америке. На их единственной встрече он относился к Попову с отвращением и заявил, что, по словам Попова, "я могу ловить шпионов без вашей или чьей-либо помощи". Он обвинил Попова в том, что он "Как все двойные агенты. Ты выпрашиваешь информацию, чтобы продать ее своим немецким друзьям, чтобы заработать много денег и стать плейбоем". Попову, который отвез подругу во Флориду на каникулы, грозило судебное преследование в соответствии с Законом Манна, и на него также были натравлены агенты Налоговой службы. Первые попытки Британии втянуть Соединенные Штаты в операции XX Комитета не увенчались успехом. Ситуация улучшилась бы намного позже - с чрезвычайно важными последствиями для исхода войны.
  
   Анкета Попова, касающаяся Перл-Харбора, по-видимому, была неправильно истолкована. Британцы освободили его, чтобы его присутствие в Соединенных Штатах не привело к разрыву отношений между британским и американским разведывательными сообществами (он ушел с налоговой службой по горячим следам, затруднительное положение, которое вынудило британское посольство выполнить свои обязательства), а японцы атаковали Перл-Харбор. Хотя американское правительство заранее знало о готовящемся нападении из других разведывательных источников, в частности из своего военно-морского криптоаналитического бюро в комнате 1649 Военно-морского министерства на Конститьюшн-авеню в Вашингтоне, когда нападение произошло в то злополучное воскресенье 7 декабря 1941 года, неожиданность была полной. Американскому Тихоокеанскому флоту был нанесен удар, от которого потребуется много месяцев, чтобы оправиться.
  
   Соединенные Штаты объявили войну державам Оси, и для Черчилля вступление Америки в конфликт стало ответом на постоянную молитву. Он вспомнил слова Эдварда Грея, сказанные более тридцати лет назад, о том, что Соединенные Штаты похожи на "гигантский котел". Как только под ним зажигается огонь, нет предела силе, которую он может генерировать ". Его радость была безграничной, его уверенность в победе теперь неугасимая. Позже он напишет:
  
   ... мы выиграли войну. Британия будет жить; Содружество наций и Империя будут жить . . . . Еще раз в нашей истории Лонг-Айленда мы должны выйти, какими бы изувеченными или искалеченными, невредимыми и победителями . . . . Британская империя, Советский Союз, а теперь и Соединенные Штаты, связанные друг с другом каждым клочкомих жизнь и сила, согласно моим представлениям, вдвое или даже втрое превосходили силу их противников. Без сомнения, это заняло бы много времени (но) ... объединившись, мы могли бы подчинить себе всех остальных в мире. Впереди было много бедствий, неизмеримых затрат и скорбей, но больше не было сомнений в конце. . . .
  
  
  
   Поиск стратегии
  
   Почти сразу после нападения на Перл-Харбор Черчилль и большая британская делегация прибыли в Вашингтон, чтобы объединить свои интересы и операции с интересами американского правительства и вооруженных сил. Это была первая из великих конференций по большой стратегии Второй мировой войны. Между Великобританией и Америкой - двумя из четырех великих держав, которые Черчилль назвал бы "Великим альянсом", - был заключен ряд замечательных соглашений. Было решено, что Германия станет первым крупным врагом, с которым нужно будет справиться и победить, прежде чем альянс направит всю свою мощь на Японию; и Объединенный комитет начальников штабов (CCS) был создан для обеспечения высшего командного аппарата, необходимого для гигантских военных и промышленных развертываний, которых потребует глобальный конфликт, - развертываний, которые истощат богатства Англии и превратят Америку из сонного континента в мировую сверхдержаву. Также было решено, как на деле, так и на духу, что Британская империя и Соединенные Штаты будут осуществлять взаимодополняющие промышленные программы, согласовывать военную политику и планы и делиться всеми своими секретами. Редко прежде в истории две крупные державы, движимые в долгосрочной перспективе националистическими интересами, вступали в такой тесный союз в попытке победить своих врагов.
  
   В начале нового альянса Соединенные Штаты будут почти полностью зависеть от британской разведки. Если дилемма Британии в 1941 году заключалась в том, что она не всегда могла воспользоваться разведданными, предоставляемыми Ultra, в военном отношении, Америка оказалась в столь же затруднительном положении. Даже когда она медленно втягивалась в войну, у нее были только самые рудиментарные службы военной разведки и вообще никакой действующей секретной службы. Фактически, Америка была единственной крупной страной в мире, не имевшей такой службы.
  
   Однако в Вашингтоне были те, кто признал серьезный национальный недостаток; и чтобы исправить это, генерал Уильям Дж.
  
   ) 62 (
  
  
   Поиск стратегии ) 63 (
  
   был назначен указом президента для создания организации, которая стала называться Управлением стратегических служб. Донован, американец ирландского происхождения, родившийся в Буффало в 1883 году, вернулся с Первой мировой войны как самый награжденный человек в американской военной истории. В период между войнами он стал активно участвовать в международной политике в качестве юриста и был другом и доверенным лицом как Черчилля, так и Рузвельта. В 1941 году ему было приказано создать центральное агентство по сбору и оценке секретных разведданных, и он начал набирать своих людей из мира, который он описан как "смесь ортодоксальности Уолл-стрит и утонченного американского национализма". Полковник Дэвид Брюс был характерным выбором. Женатый на дочери Эндрю Меллона, он был юристом, политиком и дипломатом, прежде чем стал главой УСС в Европе. После войны он станет американским послом в Великобритании, Франции, Германии и Китае. Вторым - и важным - новобранцем Донована был Аллен Уэлш Даллес, известный юрист, который будет работать главой УСС в Берне. Позже он станет шефом Центрального разведывательного управления, послевоенного преемника УСС.
  
   На самых высоких уровнях командования - например, между Мензисом и Брюсом, двумя людьми, у которых было много общего, - между УСС и МИ-6 было бы как сотрудничество, так и восхищение. Но на более низких уровнях часто было презрение и соперничество. Американцы, новички в разведывательной игре, считались любителями опытными профессионалами МИ-6, и в некоторых случаях агенты МИ-6 и УСС на местах оказывались в конфликте по националистическим или идеологическим причинам. Тем не менее, два агентства стали работать вместе в режиме сдержанного сотрудничества, хотя УСС не будет играть важную роль в тайной войне против Третьего рейха до окончания Дня "Д".
  
   В другой сфере тайной войны - криптоанализе - отношения между Великобританией и Америкой начались на тонкой ноте. Подобно полякам, французам и англичанам, американцы рано проявили интерес к машине "Энигма". В октябре 1923 года военный атташе американского посольства в Берлине написал генералу Мальборо Черчиллю, начальнику разведки армии Соединенных Штатов, чтобы сообщить, что он "был свидетелем демонстрации рабочей модели" Энигмы. Человеком, который продемонстрировал машину, был Артур Шербиус, берлинский инженер, получивший патенты от ее изобретателя Хуго Коха. Казалось, что Шербиус показывал "Энигму" каждому посольству Антанты в Берлине. К докладу Черчиллю был приложен проспект о машине, в котором, в частности, говорилось:
  
   Для защиты секретов или сообщений должны быть выполнены два основных условия: надежность и эффективность доверенных лиц и абсолютно надежная система кодирования для писем и телеграфных сообщений.
  
  
   "Энигма", - с монументальной иронией утверждал проспект, - и была этой системой. Он был способен выдавать 22 миллиарда различных кодовых комбинаций. "Если бы один человек работал непрерывно день и ночь и каждую минуту пробовал новый шифровальный ключ, - продолжалось в проспекте, - ему потребовалось бы 42 000 лет, чтобы исчерпать все возможности комбинирования".
  
   Учитывая состояние криптографии в 1920-х годах, это были смелые и захватывающие заявления; но разведывательный отдел американской армии, одно из самых бедных правительственных учреждений в те дни, не предпринимал никаких действий, чтобы узнать больше о машине в течение трех лет. Тем временем Шербиус, очевидно, перепоручил патенты на свою машину Александру фон Криге, украинскому инженеру, занимающемуся бизнесом в Берлине; и статья об Энигме в немецком журнале в 1926 году вызвала интерес Корпуса связи армии Соединенных Штатов. Снова генералу Мальборо Черчиллю было предложено изучить возможности машины. Через военного атташе в Берлине были сделаны запросы, и "Компания Kryha Coding Machine Company" направила представителя в Нью-Йорк, чтобы продемонстрировать машину американским криптоаналитическим экспертам.
  
   В то время Уильям Фредерик Фридман был одним из ведущих криптоаналитиков Америки, коллегой Альфреда Дилвина Нокса из Англии. Он родился в России в 1891 году, год спустя приехал со своей семьей в Америку и окончил Центральную среднюю школу Питтсбурга, Мичиганский сельскохозяйственный колледж и Корнельский университет. Генетик, он привлек внимание богатого торговца тканями Джорджа Фабиана, который интересовался криптологией, а также пытался доказать, что Бэкон написал пьесы Шекспира. Фабиан дал Фридману работу в качестве криптолог, пробуждающий его дремлющий интерес к этой области, и во время Первой мировой войны он работал на американских военных. Его первой "целью" был шифр группы индусов, которые агитировали в Америке за независимость Индии. Его работа привела к массовым арестам и судебным процессам над агитаторами за незаконную попытку приобрести оружие. К 1921 году Фридман работал в Военном министерстве, разрабатывая криптосистемы. Он написал стандартную работу по ремеслу "Элементы криптоанализа", а в 1922 году был назначен главным криптоаналитиком Корпуса связи. Будучи одним из ведущих мировых авторитетов в области криптологии, Фридман привлек внимание общественности в 1924 году, когда он давал показания перед комитетом Конгресса о некоторых закодированных сообщениях, которыми обменивались во время скандала с Teapot Dome.
  
   Именно Фридман отправился на встречу с представителем Криха в Нью-Йорке. Он, очевидно, был впечатлен работой "Энигмы", поскольку 15 января 1927 года главный офицер связи Соединенных Штатов решил заказать по одной каждой из двух моделей машины. Однако казначейство было так скупо, что, прежде чем можно было разместить заказ, Корпус связи должен был знать точную стоимость машин и сборы за упаковку, перевозку и экспортные пошлины. Письма текли между
  
  
   В поисках стратегии ) 65 (
  
   Вашингтон и Берлин уже больше года. Цены были указаны, а затем подняты, одна из моделей машины была снята с производства, но, наконец, контракт был подписан, и машина была отправлена в феврале 1928 года. Затем возникла еще одна загвоздка. Компания Kryha не оплатила расходы на перевозку и импорт, как она согласилась, и у Корпуса связи не было ассигнований на такие платежи.
  
   Груз не был выпущен со склада до 5 апреля 1928 года, когда сборы были, наконец, оплачены. Прошло более четырех лет с того момента, как "Энигма" была впервые выставлена на продажу, и Фридман смог приступить к раскрытию ее секретов. Его работа, однако, потерпела очередную неудачу в 1929 году, когда госсекретарь Генри Л. Стимсон отозвал поддержку своего ведомства "Черной палате" - как назывались криптоаналитические службы Соединенных Штатов - на том основании, как было сказано, что джентльмены не открывают почту друг друга. Фридман был назначен начальником Службы разведки сигналов в 1930 году, но его штат, как оказалось, состоял из трех молодых криптоаналитиков и двух клерков. Тем не менее, к 1934 году ему удалось полностью проникнуть в загадку Криха; и когда он узнал, что японцы приобрели усовершенствованную модель машины, он обратил свое внимание на японские, а не на немецкие криптосистемы. Его усилия были настолько успешными, что к 1942 году Соединенные Штаты читали сообщения "Энигмы" как японского военно-морского флота, так и Министерства иностранных дел; и эти перехваты, которые по сути были американским аналогом Ultra, носили кодовое название "Magic".
  
   С вступлением Америки в войну преимущества для союзников от обмена перехватами Ultra и Magic были очевидны. Но британцы, опасаясь способности Америки хранить такую важную тайну, поначалу неохотно раскрывали весь спектр своей криптоаналитической деятельности в Блетчли. Их опасения были вызваны, по крайней мере частично, двумя серьезными угрозами, которые угрожали безопасности Ultra в первые дни ее существования, одна из которых была связана с русскими, а другая - с американцами.
  
   За довольно долгое время до того, как Великобритания объявила войну Германии и Италии в 1939 году, Министерство иностранных дел, МИ-6 и МИ-5 осознавали серьезные утечки информации о тайной политике Великобритании, наиболее заметно в заявлениях Муссолини и Сталина, который тогда был союзником Гитлера. Аналитикам Министерства иностранных дел, проанализировавшим высказывания двух диктаторов, показалось, что они слишком много знали о намерениях Великобритании. Где может быть утечка? Сначала внимание было приковано к британскому посольству в Риме. Было обнаружено, что у Муссолини было два агента в окружении посла, лорда Перта. Один, шофер, выдал себя, украв тиару леди Перт. Он был уволен, но утечки продолжались. Затем был обнаружен второй агент. Он был итальянским клерком, который имел привычку рыться в старом расшатанном сейфе, в котором хранились "распечатки", термин Министерства иностранных дел, обозначающий папку с телеграммами между Лондоном и всеми важными посольствами.
  
  
   Клерк, некто Сегундо, также был уволен; и после этого заявления Муссолини показали, что его источники секретной информации иссякли.
  
   Заявления Сталина, однако, продолжали демонстрировать признаки доступа к британским секретам; и в сентябре 1939 года, действуя по наводке британского посольства в Вашингтоне, МИ-5 начала наблюдение за русскими в Лондоне. Было обнаружено, что член советской торговой делегации А. А. Дощенко имел обыкновение ездить на поезде в торговый городок Лейтон Баззард. Никто и представить себе не мог, какие законные дела могут быть у российского дипломата в таком сонном местечке; но когда он прогуливался по каналу Гранд-Юнион, к нему присоединился второй человек. За этим человеком следили до Блетчли-парка, который находился всего в нескольких милях от Лейтон-Баззарда и в котором размещался отдел коммуникаций Министерства иностранных дел, а также GC & CS. Этот человек работал в Блетчли-парке, занимался шифровальным трафиком Министерства иностранных дел. Он был арестован 27 сентября 1939 года. Очевидно, став жертвой операции по шантажу, он признался, что годами снабжал русских секретной информацией и материалами; и некоторые из этих материалов, как выяснили органы безопасности, позволили русским читать британские дипломатические сообщения.
  
   Этого человека судили и приговорили к десяти годам каторжных работ, Дощенко исключили, а источник информации Сталина был закрыт. Но был ли Ultra скомпрометирован? Было установлено, что человек в Блетчли-парке не имел доступа и, по-видимому, ничего не знал о самых секретных действиях, происходящих в Хижине 3. Но, думая о безопасности Ultra, британцы впервые ввели процесс, который впоследствии стал называться "позитивной проверкой" - детальные и глубокие проверки безопасности всего персонала, работающего с секретными материалами; и именно этот процесс, в частности, гарантировал тот замечательный факт, чтосекрет Ультра будет храниться в течение тридцати лет.
  
   В первые месяцы 1940 года была обнаружена еще одна серьезная брешь в системе безопасности - на этот раз в американском посольстве в Лондоне. След был запутанным, но в конечном итоге привел к Тайлеру Гейтсвуду Кенту, который прибыл в посольство в октябре 1939 года из Москвы, где он служил с 1936 года в качестве шифровальщика Государственного департамента. Приятный, высокий и прилежный молодой человек, Кент был сыном американского консула в Китае, отпрыском знатной южной семьи, чрезвычайно хорошо образованным, свободно владеющим немецким, русским и основными латинскими языками, а также изучающим историю и политологию. В возрасте двадцати девяти лет он был человеком, предназначенным для самых высоких постов в Государственном департаменте, за исключением того, что у него были некоторые странные теории о неспокойном мире тридцатых годов, среди которых вера в то, что международное еврейство толкает мир к войне, чтобы получить гегемонию из руин. Тем не менее, Кенту полностью доверяли, и он был назначен в кодовую комнату, где он занимался самыми конфиденциальными сообщениями между посольством и государством
  
  
   В поисках стратегии ) 67 (
  
   Отдел. Он имел доступ к переписке посла Джозефа Кеннеди с Рузвельтом и государственным секретарем Корделлом Халлом, а также к депешам посла Уильяма Буллита в Париже и американских посланников в других частях Европы, которые использовали лондонское посольство в качестве центра сообщений. Более того, Кент имел дело с Кодом Грея, системой шифрования, которую Госдепартамент считал неразрушимой; и именно по этому коду Черчилль, еще до того, как стать премьер-министром, переписывался с Рузвельтом.
  
   Ультра как раз в это время начал поступать через стол Черчилля от Блетчли; и, не раскрывая источник своей информации, он передал Рузвельту разведданные, полученные от Ультра. В ответ Рузвельт передал Черчиллю несколько магических перехватов, опять же не раскрывая их источник. Цель состояла в том, чтобы позволить двум лидерам и их военно-морским штабам разумно распределить свои флоты как в Тихом, так и в Атлантическом океанах. Но у Черчилля был другой мотив; он откровенно пытался заручиться американским сочувствием и поддержкой британского дела. Кент обрабатывал некоторые из их сообщений в уединении кодовой комнаты посольства, размышляя об их значении и предзнаменовании.
  
   Британским органам безопасности стало очевидно, что где-то произошла утечка, когда Ганс Макензен, посол Германии в Риме, сделал ряд публичных заявлений об англо-американской военно-морской политике, которые показали, что он владел частью информации в переписке Черчилля-Рузвельта. Подозрение пало на помощника военного атташе посольства Италии в Лондоне дона Франческо Мар-Инглиано, герцога Дель Монте. За ним следили офицеры Специального отдела Скотланд-Ярда, и они обнаружили, что Маринглиано иногда ходил в русскую чайную в Лондоне, принадлежавшую царскому адмиралу по имени Волков. Они также обнаружили, что Маринглиано вступил в связь с дочерью адмирала, Анной Волкофф, натурализованной британской подданной, которая зарабатывала на жизнь портнихой и была известна как "яростная антисемитка" и сторонница фашизма. Ее досье в Скотланд-Ярде показало, что она была видным и активным членом "Правого клуба", гнезда антиеврейских правых, возглавляемого капитаном Арчибальдом Рамзи, дальним родственником королевской семьи и членом парламента. Специальный отдел установил за мисс Волкофф наблюдение (ее обнаружили, когда она расклеивала "липкие корешки" на автобусных остановках, телефонных будках и стенах темных улиц, объявляя, что это "Война евреев"), и след привел к студии фотографа по имени Николас Смирнов. Было установлено, что мисс Волкофф и Маринглиано встретились в студии. Также было обнаружено, что мисс Волкофф тайно общалась с Кентом. Британские органы безопасности проинформировали Министерство иностранных дел, и с ведома и разрешения Кеннеди было решено двинуться на Кент.
  
   В 10 часов утра 20 мая 1940 года четверо мужчин - двое из специального отделения обнаружили-
  
  
   тайвз, офицер контрразведки МИ-5 и второй секретарь американского посольства совершили налет на квартиру Кента. Они нашли около 1500 документов, распиханных по различным чемоданам и шкафам, несколько плакатов мисс Волкофф с "липкой обложкой", несколько фотографических негативов и набор ключей, которые позволили Кенту попасть в кодовую комнату посольства и сейф, где Кеннеди хранил свои самые секретные документы. Кент был доставлен в американское посольство и там признался Кеннеди. Он объяснил, что во время своего московского турне он стал недоволен американской внешней политикой. По его словам, он намеревался вовремя довести украденные документы "до сведения Конгресса Соединенных Штатов, чтобы предотвратить участие Америки в войне, которую разжигали его собственный президент и человек, который вскоре должен был стать премьер-министром Великобритании". Он не смог найти способ представить документы в Конгресс, но потом он встретил мисс Волкофф. Она убедила его показать образцы документов капитану Рамзи, и оттуда, без ведома Кента, они попали в Рим и Берлин.
  
   Кент отрицал, что он был шпионом. Тем не менее, он был уволен с дипломатической службы; и, поскольку его иммунитет был утрачен, его судили, признали виновным, приговорили - и он отсидел - семь лет в самой мрачной из британских тюрем, Дартмур. Последствия его действий, какими бы патриотичными он их ни считал, были серьезными. Код Грея был взломан, и все дипломатические сообщения из американских посольств и миссий по всему миру были отключены на несколько недель, пока не была установлена новая система. Кроме того, документы, которые он слил, показали, что Рузвельт отказался от позитивной нейтральной позиции, раскрытие, которое усугубило как немцев, так и тех в Америке, кто был против любого участия в войне. И предательство Кента было обнаружено в тот самый момент, когда британцы были изгнаны из Европы, Франция пала, а Гитлер начал обдумывать вторжение в Британию.
  
   Очевидно, Кент не скомпрометировал Ultra; проверка переписки Черчилля и Рузвельта по коду Грея показала бы, что ни один из них не упоминал Ultra или Magic. Но это был сильный испуг, и британские органы безопасности усомнились в разумности раскрытия секретов Ultra кому бы то ни было, включая американцев. По этой причине первое соглашение о совместном использовании Ultra и Magic было ограниченным. Вскоре после Перл-Харбора адмирал Джон Годфри, директор военно-морской разведки Адмиралтейства, и его личный помощник, капитан-лейтенант Ян Флеминг, будущий автор романов о Джеймсе Бонде, прилетели в Вашингтон, чтобы договориться о том, чтобы делиться только британской и американской военно-морской разведкой. Но в феврале 1942 года, после того, как были запрошены и даны гарантии, что ни Британия, ни Америка не будут использовать сверхмагические перехваты в обстоятельствах, которые могут вызвать у противника подозрение, что его секретные сообщения читаются,
  
  
   Поиск стратегии ) 69 (
  
   пакт был расширен, чтобы включить армию, военно-воздушные силы и дипломатическую разведку. Британцы сосредоточились бы на проникновении в немецкие шифры, в то время как американцы сосредоточились на японцах; и чтобы скрыть существование Ultra, было также решено, что все сигналы Ultra, распространяемые в оперативных целях, должны называться Magic. Таким образом, если у немцев возникнут подозрения из-за утечки информации из Америки, что их секретная шифровальная система была взломана, они, будем надеяться, придут к выводу, что это вина японцев, а не их собственная, и продолжат использовать Enigma. Для всех практических целей Ultra стал Magic, и его редко называли его настоящим именем, по крайней мере, в Соединенных Штатах. Более того, в Европе всякий раз, когда материалы, полученные от Ultra, распространялись на уровни ниже, чем командующие генералы, их часто называли либо "Рвение", либо "Жемчужина" или "Палец", два кодовых названия, которые на самом деле были для низкоуровневых криптографических и беспроводных перехватов разведданных. Эти маскировки будут настолько успешными, что, пока секрет Ultra наконец не станет известен, немцы и японцы будут верить, что источником их исторического замешательства была Магия.
  
   Когда было достигнуто Ультрамагическое соглашение, Тьюринг отправился в Соединенные Штаты, чтобы показать своим американским коллегам, как работает его машина. Американцы, в свою очередь, привезли в Англию копию машины, которая помогла проникнуть в японскую систему, и американские криптографы и шифровальщики начали увеличивать численность населения в Блетчли. Несмотря на это, британцы по-прежнему опасались соглашения, поскольку Америка с ее огромным населением и территорией, а также ее агрессивной и необузданной прессой не могла обеспечить ту же степень безопасности, которая была возможна в Британии. У Америки также не было централизованного бюро, подобного LCS, для организации операций прикрытия и обмана. Оба недостатка были устранены созданием в мае 1942 года новой секретной службы - Объединенного управления безопасности, подчиненного Объединенному комитету начальников штабов. Его учредительный устав предписывал агентству "предотвращать утечку информации в связи с военными операциями, разрабатывать меры по обману противника в связи с этим, координировать все меры безопасности в вооруженных силах и выступать в качестве консультанта по вопросам безопасности для всех других правительственные учреждения, которые имеют прямое или косвенное отношение к военным операциям ". Несколько позже Объединенный контроль безопасности расширит сферу своей деятельности, чтобы охватить и криптоаналитическую безопасность. Американцы, взяв за образец британцев, готовились к войне специальных средств. Но это была концепция ведения войны, которая противоречила идеям многих; секретность и обман были европейскими чертами, которым не было места в американской общественной жизни. Сотрудничество между прессой и правительством, и даже между различными видами вооруженных сил, было бы трудно достичь - так же трудно, как и безоговорочное сотрудничество между правительствами и военными службами Великобритании и Америки. Соглашения, достигнутые между двумя
  
  
   в течение нескольких месяцев после нападения на Перл-Харбор Пауэрс висел на тонкой нити доверия, и хотя в последующие годы эта нить несколько раз опасно обрывалась, в конечном итоге она устояла.
  
   Именно в подобной атмосфере доверия, окрашенной подозрительностью, американские и британские высшие командиры начали планировать свою стратегию; и несмотря на все соглашения в деталях, которые были достигнуты между двумя державами, сразу стало очевидно, что существовали серьезные разногласия по поводу того, как Третий рейх должен был быть атакован и разгромлен. Оба партнера признали, что вторжение на европейский континент через Ла-Манш, вероятно, неизбежно. Но британцы верили, что Третий рейх обладает огромной мощью, и что, прежде чем такое вторжение может быть начато, должна быть долгая, тяжелая, кровавая борьба, чтобы рассеять силы Германии и подорвать ее силы. Поэтому они выступали за скрытную, терпеливую, непрямую стратегию - стратегию превосходства ума и специальных средств.
  
   Американцы, с другой стороны, считали, что Третий рейх можно победить только с помощью тактики, которой британцы были полны решимости избегать - немедленного лобового нападения Англии на Германию через побережье северо-западной Франции. В то время как британцы стремились к победе с помощью тонких и менее дорогостоящих стратегий, американцы рассматривали войну как битву между хорошо вооруженными и хорошо накормленными джаггернаутами, лавры которых достанутся той стороне, которая сможет выжить в поединке силы. Разница между двумя концепциями была такой же фундаментальной, как разница между британским крикетом и американским футболом. Уинстон Черчилль и генерал сэр Алан Брук, начальник Имперского Генерального штаба, ведущие войну с призраком Ипра за плечами, могли видеть в американской концепции только катастрофу; вместе они будут маневрировать, чтобы сохранить стратегический контроль над войной и убедить американцев принять британский план победы. Следовательно, альянсу не было и шести месяцев, как серьезнейший спор поставил под угрозу его целостность.
  
   В центре этого спора был план, разработанный генералом Джорджем К. Маршаллом, начальником штаба армии Соединенных Штатов, и неизвестным и непроверенным начальником Отдела военных планов в Вашингтоне, округ Колумбия, генерал-майором Дуайтом Д. Эйзенхауэром. План под кодовым названием "Кувалда" предусматривал вторжение в северо-западную Францию в конце лета или начале осени 1942 года, операцию, которая уже была отвергнута англичанами, потому что подавляющая сила вермахта во Франции, несомненно, приведет к катастрофе. Британские маневры по обходу "Кувалды" способствовали одной из самых печальных и загадочных операций войны - крупномасштабному рейду в августе 1942 года на порт Дьепп в канале.
  
   Когда зимой 1941 года Брук стал начальником Имперского генерального штаба, он занял этот высший военный пост в британском
  
  
   Поиск стратегии ) 71 (
  
   Империя новое применение традиционного британского военного принципа: никогда не атакуйте врага в лоб, если это то, где он сильнее всего, и атакуйте его массой и концентрацией только тогда, когда он ослаблен атаками против его руководства, его морального духа и экономики. Стратегия Брука во время Второй мировой войны заключалась в обеспечении господства на морях и изгнании немцев и итальянцев из Северной Африки. Эта первая фаза восстановила бы британское военно-морское превосходство и вынудила бы Гитлера разместить гарнизоны на всем средиземноморском побережье Европы от испанской границы до Турецкая граница за счет его западных и восточных границ. В то же время - план Брука продолжался - Германия должна была быть ослаблена дневными и ночными бомбардировками и экономической блокадой, неуверенной в намерениях союзников с помощью безжалостной стратегии и безжалостно атакована изнутри восстаниями союзников и политической войной. Наконец, когда вермахт продемонстрирует все признаки распада и растяжения, но не раньше, союзники пересекут Ла-Манш, чтобы вторгнуться во Францию и в сердце Германии. Брук полагал, что при определенных обстоятельствах вермахт может быть даже вынужден уйти из Франции под общим весом этого давления; и в этом случае вообще не было бы необходимости предпринимать масштабную задачу вторжения.
  
   Генерал Маршалл и генерал Эйзенхауэр оспаривали эту стратегию. 1 апреля 1942 года, убежденные в силе Америки и слабости Германии, они подарили президенту Рузвельту "Кувалду", в которой визуализировались операции через Ла-Манш с целью захвата плацдарма на северо-западе Франции в этом году, с которого в 1943 году могут быть проведены полномасштабные военные операции под кодовым названием "Раундап". Целью операций 1942 года было избавить Красную Армию, которая, по мнению Вашингтона (но не Лондона), находилась под угрозой краха, и удержать Советский Союз в войне. Президент одобрил Sledgehammer и решил отправить Гарри Хопкинса, своего советника и генерала Маршалла в Лондон, чтобы навязать план Черчиллю и Бруку. "Кувалда", - телеграфировал Рузвельт Черчиллю, - "вложила в это все свое сердце и разум".
  
   Дебаты по поводу оспариваемых стратегий начались в 10:30 утра 8 апреля 1942 года в Военном министерстве, и генерал Маршалл столкнулся с сильным и опытным противником в лице генерала Брука. Жесткий, проницательный и желчный оранжист, Брук отличился в бою в обеих мировых войнах и вскоре стал фельдмаршалом и самым награжденным британским солдатом со времен Мальборо, Веллингтона и Фредерика Сней Робертса. Он был не только храбрым бойцом и штабным офицером; он был военным ученым и стратегом высокой квалификации. Но его личность была настолько сдержанной и неловкой, что он был практически неизвестен публике; он был, действительно, более известен как изучающий птиц и зоолог, чем как солдат.
  
   Слегка сутулый, орлиный мужчина пятидесяти восьми лет, Брук приветствовал Маршалла
  
  
   под героической картиной маслом, изображающей экспедицию Китченера против Махди. Маршалл был тихим, вежливым виргинцем, шестидесяти одного года от роду, более опытным в военной политике, чем в ведении войны. С самого начала эти два офицера, чье мнение будет иметь решающее значение при планировании и реализации стратегий альянса, относились друг к другу сдержанно, а иногда и раздраженно. Брук считал американских генералов недальновидными и некомпетентными. Более того, с тактической точки зрения Маршалл не мог прийти к Брук в менее благоприятное время. И Англия, и Америка потерпели поражение на всех фронтах, и американская армия была совершенно не готова к проведению такой операции, как "Кувалда". Фельдмаршал сэр Джон Дилл, старший британский военный представитель в Вашингтоне, писал Бруку: "Эта страна - самая высокоорганизованная страна мира, которую вы можете себе представить. ... В настоящее время эта страна не имеет - повторяю, не имеет - ни малейшего представления о том, что означает война, и их вооруженные силы более не готовы к войне, чем можно себе представить. В конце концов, они совершат великие дела, но... (на данный момент) вся организация принадлежит временам Джорджа Вашингтона".
  
   Американцы еще меньше думали о британских вооруженных силах. Донован, после поездки в Великобританию в начале 1942 года, сообщил, что британцы были "совершенно не готовы" к немецким методам нападения, и что после тяжелого поражения, которое армия получила от рук врага, она казалась пригодной только для обороны, а не для нападения. По мнению Донована, британская армия не была достаточно сильной, достаточно уверенной или достаточно хорошо оснащенной для крупного наступления в Европе на данном этапе войны. Тем не менее Маршалл предложил, чтобы 15 сентября 1942 года или около того, используя Англия как плацдарм, шесть дивизий, за которыми последуют еще двенадцать, пересекут Ла-Манш и штурмуют французский берег. Операция будет поддерживаться 5800 самолетами, 2550 из которых будут британскими, и флотом, который неизбежно будет британским. По словам Маршалла, американский контингент может составлять всего три пехотные и две бронетанковые дивизии; но Америка будет посылать 100 000 человек в неделю, пока не будут созданы силы в 1 миллион американцев, или тридцать дивизий. Таким образом, почти все штурмовые силы будут британскими. А как насчет немецких войск? Как указал Брук, в западноевропейской группе наций было двадцать пять немецких дивизий, и во всех отношениях они превосходили лучшее, что было доступно как Америке, так и Великобритании в то время.
  
   План Маршалла и Эйзенхауэра не только считался дурно пахнущим, но и считался чрезвычайно опасным. И Брук так и сказала. В момент раздражения после встречи с Маршаллом он записал в своем дневнике: "Будем ли мы играть в баккара или в шмен-де-фер в Ле-Туке... не предусмотрено". Великий альянс повсюду только "держался на (своих) веках", и поэтому "В свете существующей ситуации планы (Маршалла) на сентябрь 1942 года были просто фантастическими". Маршалл
  
  
   Поиск стратегии ) 73 (
  
   он отметил, что был "хорошим генералом в создании армий ... но его стратегические способности меня совсем не впечатляют. На самом деле, во многих отношениях он очень опасный человек, но при этом очень обаятельный. . . ."
  
   Конференция закончилась в облаке двусмысленности и непонимания. Американцы вернулись в Вашингтон в уверенности, что Черчилль и Брук договорились предпринять "Кувалду". На самом деле, Рузвельт телеграфировал Сталину с новостями о том, что англо-американцы вторгнутся во Францию в 1942 году. Но Черчилль и Брук согласились только с тем, что следует начать планирование возможной экстренной высадки, если русские, по-видимому, потерпят крах, и что также следует начать планирование американского наращивания в Британии для нападения через Ла-Манш в 1943 году. Черчилль и Брук признал необходимость втянуть люфтваффе в крупномасштабное сражение и заставить Гитлера поверить, что в этом году будет вторжение, тем самым вынудив его разместить гарнизон во Франции за счет его боевого фронта в России. Но они предложили сделать это совсем другим способом - с помощью кампании ложных слухов о скором вторжении, чтобы привлечь внимание Гитлера к побережью Французского канала. Чтобы подкрепить эти слухи, а также испытать огнем тактику и технику, которые были бы необходимы для реального вторжения, была задумана "Операция Раттер" - старое немецкое название конного солдата. Это будет атака на Дьепп и крупнейшая десантная операция со времен Галлиполи. Но это было спланировано как рейд, а не вторжение.
  
   В этой путанице планов и контрпланов теперь появилась новая, свежая, энергичная, симпатичная фигура: автор "Кувалды" генерал Эйзенхауэр, который менее восемнадцати месяцев назад был подполковником и который никогда не командовал даже батальоном в бою. Его академическая и военная карьера была ничем не примечательной, он был в Европе только один раз, чтобы написать путеводитель по американским военным памятникам, и во время Перл-Харбора он так мало думал о своих шансах на повышение, что принял командование танковым полком в бронетанковой дивизии под командованием генерала Джорджа С. Паттон-младший Эйзенхауэр прибыл в Лондон в качестве командующего армией США на Европейском театре военных действий (ETOUSA), чтобы контролировать подготовку к проведению операций по захвату "Кувалды". И он пришел к убеждению, что "наконец-то, и после месяцев борьбы (с англичанами)... мы все определенно привержены одной концепции борьбы!" Вскоре он должен был сообщить, что британцы вообще не были привержены Sledgehammer.
  
   Эйзенхауэр быстро ознакомился со сложным механизмом, который продвигал британскую стратегию, включая LCS, агентство, специально созданное для того, чтобы вводить немцев в заблуждение относительно британских намерений. Полковник достопочтенный Оливер Стэнли был ее начальником, и его аристократическое происхождение - сын 17-го графа Дерби, внук 7-го герцога Манчестерского, зять 7-го маркиза Лондондерри - провозглашало принцип, согласно которому обман подобен разведке: это дело джентльменов. Высокопоставленный Тори
  
  
   интеллектуал, Стэнли занимал ряд постов в правительстве, в том числе в военном министерстве в 1940 году. Когда Начальники штабов учредили LCS, Стэнли, который был известен в МИ-6 как "Лис", попросили возглавить бюро, и, несмотря на его антипатию к Черчиллю, он согласился. И с момента своего создания LCS под руководством Стэнли был занят распространением слухов и дезинформации в отдаленных частях света более или менее одновременно. Когда все фрагменты были собраны оценщиками немецкой разведки, они сформировали единую картину - но ложную - британской стратегии, которая была близка к тому, что сами немцы считали логичным и вероятным и поэтому были склонны верить.
  
   Поначалу Эйзенхауэр был озадачен искусными ловкачами Англии, LCS. Житель равнин, родившийся и выросший на бесконечных чистых горизонтах Канзаса, он не ценил и не любил мир благородного бродячего кота. Это было слишком сложно для него, как Лондон в военное время был слишком сложным для многих американцев. Когда для него придет время судить о достижениях LCS, он напишет:
  
   В первые дни войны, особенно когда Британия осталась одна в 1940 и 1941 годах, у британцев не было ничего, что могло бы противостоять немцам, кроме обмана. Они прибегали к всевозможным уловкам ... чтобы запутать немцев относительно количества военной силы (которой они обладали) и, что более важно, ее расположения. Из этого родилась привычка, от которой позже было трудно (для них) отказаться.
  
   Когда Эйзенхауэр был представлен LCS, полковник Стэнли играл в свою первую большую игру. Его агенты заполняли галерею шепота Европы - и всего мира - предположениями и слухами о скором вторжении союзников на северо-запад Франции. Эйзенхауэр не был впечатлен; по его словам, трудно понять, как в долгосрочной перспективе словесная война может заменить металл и порох. Возможно, он был прав. Тем не менее, эта словесная война в сочетании с серией резких атак коммандос вдоль норвежского и французского каналов побережья - один рейд на Бруневаль, где британцы украли новый немецкий радар и раскрыли секреты электронной обороны гитлеровской Европы, а другой в Сен-Назере, где они уничтожили единственную в Европе установку сухого дока за пределами Германии, которая была способна обслуживать крупнейшие военные корабли Кригс-марин -вынудил Гитлера обнародовать директиву 40 в марте 1942 года, которая предписывала строительство Атлантического вала, немецкой береговой обороны для Западной Европы.
  
   Задуманный как один из величайших инженерных проектов в истории и реализованный как таковой, Атлантический вал потребовал бы значительного отвлечения и распыления немецких ресурсов. В ответ на обманные операции LCS и множество точечных атак коммандос Гитлер, убежденный в том, что его империя уязвима почти во всех точках, расширил свои укрепления
  
  
   Поиск стратегии ) 75 (
  
   от Северного Мыса до испанской границы. Таким образом, он сыграл на руку британским стратегам, поскольку, в то время как Атлантический вал был бы грозным барьером - как физическим, так и психологическим - для вторгающейся армии союзников, Гитлер, в попытке быть сильным везде, не был бы достаточно силен в момент фактического вторжения. Как и Великая Китайская стена, Атлантическая стена окажется в значительной степени бесполезной.
  
   По мере того, как продолжались стратегические дебаты по Sledgehammer, и по мере того, как Эйзенхауэр интегрировался в Лондон военного времени в настроении растущего скептицизма и разочарования в том, что он считал осторожностью британской стратегии, планы Раттера были завершены и началась подготовка войск. Это должна была быть лобовая атака - самая опасная из всех атак - с моря на Дьепп, предпринятая двумя бригадами канадской второй дивизии при поддержке коммандос и батальона из двадцати восьми новых танков "Черчилль". Военно-морские силы будут состоять примерно из двухсот кораблей, включая эсминцы для обеспечения бомбардировки. Войска должны были высадиться на берег и оставаться на берегу в течение двух приливов, захватить порт и некоторые немецкие объекты, захватить некоторые призы (в том числе "Энигму", если таковую удастся найти), внедрить несколько агентов, а затем отступить. Около пятидесяти шести эскадрилий истребителей Королевских ВВС - больше, чем существовало во время Битвы за Британию - вступят в бой с Люфтваффе и обеспечат воздушную поддержку.
  
   Планировщики Раттера, которыми командовал генерал сэр Бернард Монтгомери, потребовали двух предварительных условий для рейда: секретность и внезапность. 13 мая 1942 года начальники штабов утвердили общую стратегию, были назначены командующие силами и начато детальное планирование. Но почти в то же время полковник Стэнли начал руководить операциями по обману, которые были разработаны, чтобы привлечь внимание немцев к тому самому участку французского побережья, где должен был появиться Раттер. Таким образом, с самого начала Раттер был в опасности, потому что, как казалось, правая рука не позволяла левой руке знать, что она делает. Возможно, это можно объяснить тем фактом, что планировщики Раттера были географически отделены от штаба Черчилля, но это маловероятно. Это также можно объяснить тем фактом, что LCS работал в условиях сверхсекретности и что немногие из планировщиков Раттера даже знали о его существовании; но это тоже вряд ли правдоподобно, поскольку начальники штабов отвечали за координацию всех военных действий. Наконец, это можно объяснить тем фактом, что Раттер с самого начала был задуман как жертвенная операция - операция по приданию видимости правды обману LCS. Но теперь вмешалась высокая политика, чтобы усложнить причины рейда в Дьеппе.
  
   В Вашингтоне, где Маршалл приводил в действие "Болеро" - кодовое слово, обозначающее американское наращивание в Британии, - вскоре стало очевидно, что Черчилль и его начальники штабов обошли "Кувалду" и теперь отдавали предпочтение "Факелу", вторжению в Северную Африку. Маршалл, встревоженный ситуацией в России, где немецкое наступление возобновилось с
  
  
   поездка на кавказские нефтяные месторождения, была в равной степени настроена на Кувалду. Красная Армия только что потеряла 250 000 человек в великих сражениях за Крым в мае и июне и, казалось, снова вот-вот потерпит крах. Если Россия хочет остаться в войне, Маршалл считал, что "Кувалда" должна быть запущена без промедления. В Англии и Америке поднялся большой шум по поводу Второго фронта, и советский министр иностранных дел В. М. Молотов прибыл в Лондон, чтобы потребовать положительного обязательства по вторжению во Францию в 1942 году.
  
   Брук не разделял мнения Маршалла о том, что русские выдохлись; напротив, он считал, что немцы оказались в серьезном затруднительном положении, несмотря на успехи их летнего наступления. Он отверг американское давление с целью скорейшего вторжения во Францию, чтобы помочь России, на том основании, что "... преждевременный Западный фронт (может) привести только к самым ужасающим беспорядкам, которые должны ... свести шансы на окончательную победу к минимуму."Но он также угрожающе написал для Раттера: "Мы обсуждали [на совещании с начальником штаба] проблему оказания помощи России посредством операций во Франции, будь то крупный рейд или размещение. Решил, что единственной надеждой было попытаться отвлечь (Люфтваффе) от России, и что для этой цели рейд должен быть проведен на фронте Кале ".
  
   По настоянию Брука Черчилль, информируя Молотова о британских планах, заверил его только в том, что "мы готовимся к высадке на Континент в августе или сентябре 1942 года", и что, если условия для операции окажутся "разумными и разумными, мы без колебаний приведем наши планы в действие". Но в Вашингтоне, куда Молотов отправился следующим в попытке добиться от Рузвельта того, чего он не смог добиться от Черчилля, отношение к вторжению было совершенно иным. Тяжелое положение России, описанное Молотовым в Белом доме, произвело глубокое впечатление на Рузвельта; после консультаций с Маршаллом он уполномочил Молотова сообщить Сталину, что он ожидает формирования Второго фронта в текущем году. Молотову сказали, что "День Д" для "Кувалды" наступит в августе 1942 года - не более десяти недель.
  
   Обещание Рузвельта было воплощено в телеграмме, которая была отправлена как Сталину, так и Черчиллю, но когда Молотов вернулся в Лондон, Черчилль еще раз сказал ему, что британское правительство не может дать никаких гарантий, что облава на Кувалду будет предпринята в этом году. То, что имел в виду Черчилль, не считая Раттера, было крупномасштабной операцией по обману такого типа, который до сих пор не предпринимался. Тем не менее, в публичном заявлении, одобренном как Рузвельтом, так и Молотовым и транслируемом на весь мир, говорилось, что "было достигнуто полное понимание в отношении неотложной задачи создания второго фронта в Европе в 1942 году". "В публичном заявлении не может быть никакого вреда", - позже напишет Черчилль, "что может вызвать у немцев опасения и, следовательно, удержать как можно больше своих войск на Западе ".
  
  
   Поиск стратегии ) 11 (
  
   Тем временем Черчилль послал адмирала лорда Луиса Маунтбеттена в Вашингтон, чтобы объяснить британскую позицию; но Маршалл, поддержанный военным министром Генри Л. Стимсоном, продолжал настаивать на том, чтобы "Кувалда" была запущена для спасения России. В делах союзников назревал кризис. Черчилль решил сам отправиться в Вашингтон и взять Брук с собой. "Рузвельт, - сказал премьер-министр, - (немного) съезжает с катушек".
  
   17 июня 1942 года Черчилль и Брук отправились в Соединенные Штаты на клипере Pan American Clipper и приземлились на реке Потомак. Они нашли Маршалла в упрямом и зловещем настроении, все еще с опасным оптимизмом относительно способности необузданных американских войск высадиться с моря и победить превосходящую и ветеранскую немецкую армию. Его полностью поддержал военный министр Стимсон, который утром в день прибытия британской делегации предупредил Рузвельта, что Черчилль и Брук приехали, чтобы "втянуть" президента в "самый дикий отвлекающий разврат", как Стимсон назвал Факел. Это действительно было намерением Черчилля. В меморандуме Рузвельту он заявил:
  
   Мы твердо придерживаемся мнения, что в этом году не должно быть существенной высадки во Франции, если мы не собираемся остаться. ... Но... что еще мы собираемся делать? Можем ли мы позволить себе бездействовать на Атлантическом театре военных действий в течение всего 1942 года? Не следует ли нам подготовить в рамках общей структуры "Болеро" какую-нибудь другую операцию, с помощью которой мы могли бы занять выгодные позиции, а также прямо или косвенно снять часть веса с России? Именно в этой обстановке и на этом фоне следует изучать французскую операцию в Северо-Западной Африке [Torch].
  
   21 июня Черчилль, президент, маршалл, Брук, фельдмаршал сэр Джон Дилл и Гарри Хопкинс встретились в Белом доме до 4:30 вечера, чтобы обсудить планы. Но с ужасающей внезапностью произошла катастрофа; в комнату вошел помощник и вручил Рузвельту листок бумаги. Президент прочитал его, а затем передал премьер-министру. Он объявил о падении Тобрука. Генерал Роммель был в ярости в Северной Африке, а британская 8-я армия возвращалась в Египет в диком беспорядке. Жало момента лежало в Тобруке. По приказу Черчилля маленький порт был превращен в крепость, и во время более раннего сражения с Роммелем он продержался тридцать три недели. На этот раз все рухнуло за один день. Казалось, что теперь мало что могло помешать Роммелю вторгнуться в Египет и захватить Каир и большую военно-морскую базу Александрию.
  
   Черчилль был ошеломлен новостями, отчасти потому, что узнал об этом от президента, а не из своих собственных источников. Позже он сказал, что, по его мнению, это был самый унизительный опыт, пережитый англичанином в Америке со времен генерала Бергойна. Поражение, сказал Черчилль, - это одно, а позор - совсем другое.
  
   Катастрофа ослабила авторитет аргументов Черчилля и Брука-
  
  
   улучшения по сравнению с улучшениями Маршалла и его сторонников. За короткое время, оставшееся для обсуждения, Черчилль сослался на видения Пашендаля и Ипра во время Первой мировой войны, чтобы предостеречь президента от безрассудства Кувалды. Он был против жертвенной высадки на побережье Франции, чтобы спасти Россию, и сказал, что если такая экспедиция будет предпринята, Канал превратится в "реку крови"." Он напомнил президенту о британской вере в то, что Вторая мировая война не должна стать "войной огромных армий, обстреливающих друг друга огромным количеством снарядов", и сказал, что он верит, что морская и воздушная мощь "плюс превосходящий ум" приведут к поражению Гитлера. Пройдет много времени, прежде чем американская армия станет боеспособной, и он настаивал на том, что единственный способ, которым Америка и Великобритания могут проиграть Вторую мировую войну, - это потерпеть катастрофическое поражение на французском берегу. По его словам, он испытывал здоровое уважение к немецкой армии.
  
   Несмотря на это, военные выводы совещания 21 июня 1942 года - в день, когда новости о катастрофе в Тобруке достигли Черчилля, - частично заявляли:
  
   Операции во Франции или Нидерландах в 1942 году, в случае успеха, принесли бы больше политических и стратегических выгод, чем операции на любом другом театре военных действий. Планы и приготовления к операциям на этом театре должны продвигаться вперед со всей возможной скоростью, энергией и изобретательностью. Необходимо приложить самые решительные усилия, чтобы преодолеть очевидные опасности и трудности предприятия. Если может быть разработан разумный и разумный план, мы должны без колебаний привести его в исполнение. Если, с другой стороны, детальное изучение показывает, что, несмотря на все усилия, успех маловероятен, мы должны быть готовы к альтернативе.
  
   На этой ноте неуверенного согласия Черчилль поспешил домой, чтобы столкнуться с тем, что американская пресса назвала его "высшим политическим кризисом", поскольку после краха 8-й армии в Северной Африке против него был вынесен вотум недоверия в Палате общин. Черчилль пережил голосование с большим отрывом 2 июля, в тот же день, когда 8-я армия наконец остановила Роммеля в Эль-Аламейне. Его политическое будущее было спасено.
  
   Менее определенным было будущее американского альянса, поскольку, несмотря на свое политическое затруднительное положение, премьер-министр не терял времени на то, чтобы заново обсудить мудрость Кувалды со своими начальниками штабов. 8 июля он принял окончательное решение: Британия не поддержит Кувалду. В тот же день он телеграфировал президенту соответствующим образом. "Ни один ответственный британский генерал, адмирал или маршал авиации не готов рекомендовать "Кувалду" в качестве практически осуществимой операции в 1942 году", - гласил его сигнал. "Начальники штабов сообщили: "Условия, которые сделали бы "Кувалду" разумным и разумным предприятием, очень маловероятны ".
  
   В тот же день рейд Раттера был прекращен. Это должно было быть
  
  
   Поиск стратегии ) 79 (
  
   спущен на воду 4 июля 1942 года; небольшая армада была собрана и загружена войсками, пушками и танками. Все самолеты были готовы. Но совершенно неожиданно погода в Ла-Манше испортилась, не было никакой надежды, что она может улучшиться, и были тревожные новости из Франции. 10-я танковая дивизия выдвинулась в район Дьеппа, что, по-видимому, указывало на то, что немцы знали о рейде заранее. Более того, немецкая авиация атаковала несколько кораблей Раттера и наверняка заметила собранный конвой. Соответственно, войска были высажены и возвращены в свои лагеря. Планировщики посчитали, что Раттер теперь полностью скомпрометирован, и, как они рекомендовали начальникам штабов, было бы безумием перестраивать операцию. Их рекомендации не будут приняты во внимание.
  
   Тем временем в Вашингтоне нарастала сильная напряженность из-за телеграммы премьер-министра от 8 июля. Их усилила другая телеграмма от Черчилля от 14 июля, в которой он сказал:
  
   Я очень хочу, чтобы вы знали, где я нахожусь в настоящее время. Я не нашел никого, кто считает "Кувалду" возможной. Я хотел бы, чтобы вы сделали (Факел) как можно скорее, и чтобы мы совместно с русскими попытались осуществить "Юпитер". Тем временем все приготовления к "Облаве" в 1943 году должны идти полным ходом, таким образом удерживая максимальные силы противника напротив Англии. Все это кажется мне ясным, как день.
  
   Когда Маршалл понял, что британцы не только решили отказаться от "Кувалды", но и предлагают начать "Юпитер" - кодовое название плана вторжения в северную Норвегию, - он пришел к выводу, что словам Черчилля и Брука больше нельзя доверять. Дважды, как он полагал, они соглашались на Кувалду, и дважды, как он полагал, они отказались от этого соглашения. Дилл, которому Маршалл действительно доверял, предупредил Черчилля о приближающейся буре. 15 июля он телеграфировал премьер-министру, что Маршалл, адмирал Эрнест Дж. Кинг и Гарри Хопкинс приезжали в Лондон для того, что должно было стать крупным противостоянием. Его послание, в частности, гласило: "Если вы не сможете убедить (Маршалла) в своей непоколебимой преданности (Кувалде), все указывает на полный разворот нашей нынешней согласованной стратегии и уход Америки в собственную войну на Тихом океане, оставляя (Британию) с ограниченной американской помощью, чтобы сделать каклучшее, что мы можем против Германии ".
  
   Не раньше и не позже, чем Великий альянс окажется в такой опасности; не раньше и не раньше, Гитлер, казалось бы, был так близок к победе - ибо это, должно быть, было следствием англо-американского раскола. Это был момент большой опасности. Очевидно, Маршалл не привык и не мог терпеть особый язык английских переговоров. Он был главнокомандующим армией нации, которая верила, что нет врага, нет проблемы, которую нельзя было бы преодолеть решимостью, энергией и, если
  
  
   необходимая сила. С другой стороны, британцы, с их большим опытом в стратегиях дипломатии и войны, считали, что вермахт нельзя победить так легко и просто, как предполагал Маршалл. Но Черчилль теперь не мог убедить американцев силой своей личности или престижем британской армии, поскольку и то, и другое вызывало подозрения. Он писал: "Падение Тобрука, политический шум внутри страны и несомненная потеря престижа, которую наша страна и я как ее представитель понесли в результате этой катастрофы, сделали невозможным для меня получение удовлетворения."Как Черчилль мог убедить американцев, что Кувалда станет катастрофой? 15 июля 1942 года - за три дня до того, как Маршалл должен был прибыть в Лондон для выяснения отношений - он распорядился, чтобы Раттер был воскрешен, хотя все планировщики Раттера и командующие силами предупреждали, что это, вероятно, будет означать уничтожение сил.
  
   Сначала Черчилль потребовал, чтобы был предпринят полномасштабный рейд против французского побережья в другом месте, кроме Дьеппа. Когда начальники штабов объяснили, что нет времени планировать и перестраивать еще один большой рейд, Черчилль был непреклонен. Он объяснил свои причины позже:
  
   Тем не менее, я считал наиболее важным, чтобы крупномасштабная операция состоялась этим летом, и военное мнение казалось единодушным, что до тех пор, пока не будет предпринята операция такого масштаба, ни один ответственный генерал не возьмет на себя ответственность за планирование основного вторжения. В беседе с адмиралом Маунтбеттеном стало ясно, что время не позволяет организовать новую крупномасштабную операцию в течение лета, но что Дьепп может быть восстановлен ... в течение месяца, при условии принятия чрезвычайных мер для обеспечения секретности.
  
   В то время этого объяснения, возможно, было достаточно для начальников штабов; как англичане, они знали об опасности этих неуправляемых сужений. Кто осмелится предпринять вторжение на вражеский берег, чтобы вступить в бой с кажущейся непобедимой армией, не проведя сначала разведку боевыми действиями? Однако время и история оспорили бы заявление Черчилля как единственную причину нападения на этот старый пиратский порт. Будет утверждаться, что Черчилль отрекся от своей совести и изменил порядок Раттера, чтобы показать американцам, что Кувалда будет катастрофой. Также утверждается, что, точно зная, что произойдет трагедия, он был готов пожертвовать 5000 человек, чтобы заставить американцев отказаться от бесконечно более опасного курса: вторжения, которое может стоить западным державам 500 000 человек, всей их техники, значительной части их военно-морских сил ивоенно-воздушные силы - и война.
  
   С самого начала "Юбилея" (как с этого момента стал называться Раттер) все планирование осуществлялось в атмосфере заговора. Черчилль распорядился, чтобы были предприняты шаги, для которых, насколько известно, было
  
  
   В поисках стратегии ) 81 (
  
   прецедентов не было. Он приказал, чтобы на встречах начальников штабов ничего не появлялось на бумаге о юбилее. Все планирование должно было быть ограничено небольшой группой людей, проверенных на благоразумие. Командиры войск не должны были знать, в чем заключалась их миссия, пока они не были фактически запечатаны на своих кораблях. Чтобы скрыть передвижения канадцев, всем должны были сказать, что они собираются на учения. Даже первому лорду Адмиралтейства не сказали, для чего планировщикам потребовалось 250 кораблей. Не должно было быть никаких репетиций и никакой концентрации судоходства; экспедиция должна была отплыть по частям и встретиться в Канале. Наконец, не должно было быть никакого прикрытия и обмана. Этот приказ был особенно загадочным, поскольку предполагал, что Черчилль и начальники штабов не хотели, чтобы немцы отвлекались.
  
   В то же время LCS, чья кампания слухов о скором вторжении в Европу через побережье Ла-Манша была в самом разгаре, не была направлена на прекращение кампании или отвлечение внимания Германии в другом месте. Что еще более загадочно, XX-комитет получил инструкции не использовать двойных агентов, чтобы снабжать своих немецких контролеров дезинформацией о цели и месте назначения всех судов, собирающихся в британских портах Ла-Манша. XX-Комитет предложил такую операцию, но на нее наложил вето Объединенный оперативный штаб. Как позже писал Мастер-мэн: "Грустно, но интересно размышлять о том, не мог ли рейд в Дьеппе быть более успешным или, по крайней мере, менее дорогостоящим, если бы он был эффективно прикрыт".
  
   По крайней мере, один человек счел ситуацию невыносимой: полковник Стэнли, начальник LCS. Человек сильного гнева - разве он не забросил Ага-хана в черный список на "Дерне"? - он внезапно подал в отставку. Будучи ответственным за кампании 1942 года, чтобы убедить Гитлера в том, что союзники вторгнутся на Запад в этом году, и видя реакцию Гитлера благодаря своему доступу к Ultra, он лучше, чем большинство людей, знал, насколько немцы были готовы к любой экспедиции через Ла-Манш, и, с его опытом в окопах во времяПервая мировая война, он знал, каким будет счет мясника за Дьепп. Он больше не мог быть членом окружения, которое пожертвовало бы или рискнуло 5000 верными войсками Империи, чтобы удержать Россию в войне. Как позже объяснил свою позицию один из его друзей: "Человек, чьи предки посадили на трон Тюдоров, не видел причин низко кланяться иностранным властителям". Стэнли ушел, и после рейда в Дьепп его сменил полковник Джон Беван. Но Стэнли не ушел в пустыню; он пошел, чтобы стать министром колоний.
  
   Поскольку оперативное планирование Юбилея проходило в обстановке необычайной секретности, даже для тех дней, в штаб-квартире Объединенных операций на Ричмонд-Террас, где Маунтбеттен, шеф, руководил своего рода частной вотчиной, американская делегация - Маршалл, Кинг и Хопкинс - прибыла в аэропорт Прествик в Шотландии. Британцы имели
  
  
   договорился с частным поездом, который отвезет их на остановку возле Чекерса. Но члены делегации настояли на том, чтобы поезд доставил их прямо в Лондон. Это, несомненно, было личным и дипломатическим оскорблением для Черчилля. Но американцы были не в настроении соблюдать протокол.
  
   Конференция началась на следующий день, 20 июля, и американская делегация, в которую теперь входили Эйзенхауэр и американские командующие сухопутными, военно-воздушными и военно-морскими силами, настаивала на немедленном ударе кувалдой. Только адмирал Гарольд Р. Старк, командующий военно-морским флотом, был против; как моряк, он знал, что через несколько коротких недель побережье Французского канала станет опасным подветренным берегом. Британцы проголосовали против операции мужчине. К 22 июля обе стороны зашли в тупик, и Хопкинс в записке Маршаллу через стол в Кабинете министров на Даунинг-стрит, 10, написал: "Я чувствую себя чертовски подавленным." Затем Хопкинс заявил, что ему и начальникам штабов США придется проконсультироваться с президентом, что они и сделали. Президент немедленно телеграфировал ответ; руководители США должны были искать альтернативную операцию против немцев, в которой американские войска будут задействованы в наступлении в 1942 году.
  
   Черчилль и Брук, наконец, добились своего; 24 июля американцы согласились запустить Torch. Это вторжение во французскую Северо-Западную Африку будет иметь американского верховного главнокомандующего - Эйзенхауэра - и объединенный англо-американский штаб. Долгая и опасная словесная битва по поводу кувалды подошла к концу; однако это не был полный триумф британской стратегии. Назначение Эйзенхауэра имело большое политическое значение, хотя в то время никто не хотел этого признавать; это ознаменовало начало конца доминирования Великобритании в стратегии войны - и ее позиции в качестве мировой державы первого ранга. Но Черчилль на данный момент был доволен. Он писал: "Поэтому все было согласовано и урегулировано в соответствии с моими давними идеями и идеями моих коллег, военных и политических. Это было большой радостью для меня, особенно потому, что это произошло в то, что казалось самым мрачным часом ". Однако в разговоре со своим другом сэром Робертом Бутби он позже пересмотрит эти слова и в довольно подавленном настроении заметит, что окончательный вердикт истории будет учитывать не только победы, достигнутые под его руководством, но и политические результаты, которые вытекают из них. И он сказал: "Если судить по этому стандарту, я не уверен, что меня сочтут очень хорошим".
  
   И все же Великий альянс выдержал критическое испытание, и, как писал Рузвельт Черчиллю: "Я не могу избавиться от ощущения, что прошедшая неделя стала поворотным моментом во всей войне и что теперь мы идем по этому пути плечом к плечу".
  
   Решение о Факеле устранило политическую необходимость в рейде на Дьепп; больше не было необходимости показывать американцам опасность
  
  
   В поисках стратегии ) 83 (
  
   преждевременное вторжение. Может показаться, что Черчилль и британские начальники штабов, следовательно, отменили бы юбилей. Но они этого не сделали. Его цели - заманить люфтваффе в бой, проверить в действии новые теории ведения войны с использованием трифибий и попытаться снять часть веса с русских - остались. И теперь появился новый фактор. В послании Рузвельту 27 июля 1942 года Черчилль предложил использовать "Юпитер" (план вторжения в северную Норвегию) и "Кувалду", чтобы ввести Гитлера в заблуждение относительно того, куда направлялись Факельные конвои. Черчилль писал:
  
   Все зависит от секретности и скорости . . . . Секретность может поддерживаться только обманом. Для этой цели я запускаю "Юпитер", и мы также должны работать над "Кувалдой" с максимальной энергией. Они будут охватывать все передвижения в Соединенном Королевстве. Когда ваши войска отправляются на "Факел", все, кроме тайных кругов, должны верить, что они направляются в Суэцкий канал или (Персидский залив), что объясняет тропический комплект (войск Факела). Канадская армия здесь будет подготовлена для службы в Арктике. Так мы сможем держать врага в сомнении до последнего момента.
  
   Руководители США приняли это предложение; рейд на Дьепп будет предпринят, чтобы дать зубам "Свергнуть" - кампанию обмана, чтобы предположить, что часть сил в Британии сделает то, что LCS все лето пытался убедить немцев, что они сделают: вторгнутся во Францию. Если раньше силы Джубили могли быть принесены в жертву богам великой стратегии и высокой политики, то теперь они должны были быть принесены в жертву богам великой стратегии и обмана.
  
   Кампания обмана и политической войны, кульминацией которой стало Свержение власти и Дьепп, шла полным ходом с конца весны. Все началось с тревожного обращения Би-би-си к французской нации, и особенно к французам на побережье Ла-Манша, что стало ранним примером манипулирования французами - и Би-би-си - в целях обмана и политической войны. "Прибрежные районы оккупированной Франции, вероятно, все больше и больше превращаются в театр военных действий ... Они неизбежно принесут с собой самые серьезные опасности для гражданского населения", - предупредила Би-би-си. Эта передача, в сочетании с объявлением о том, что Британия и Россия достигли "полного взаимопонимания ... в отношении неотложной задачи создания второго фронта в Европе в 1942 году", создала именно ту атмосферу ожидания, на которую рассчитывал LCS, - и это ускорило бы отставку Стэнли.
  
   По мере того, как в прессе и на радио как в Великобритании, так и в Америке стали появляться слухи о вторжении, Исполнительный директор по ведению политической войны (PWE) и британские и американские дипломатические агенты по всему миру начали распространять слухи в рамках кампании "sibs" (так называемой от латинского sibilare - шипеть), чтобыподдерживайте вымысел. Ватикан "узнал", что крупномасштабные операции будут проводиться в регионе Па-де-Кале,
  
  
   Фландрия, Нормандия и полуостров Шербур, и был призван охранять религиозные ценности в этих зонах. МИ-6, ГП и ХХ-комитет снабжали своих агентов подобными сообщениями, в то время как небольшие, быстроходные военно-морские суда и коммандос совершали "разведывательные миссии" и настоящие рейды вдоль и поперек французского побережья. Снова и снова Би-би-си выходила в эфир, чтобы предостеречь французов от восстания в поддержку вторжения, прежде чем они получат инструкции из Лондона. И все то лето Королевские ВВС волочили свой плащ по небу Франции и Бельгии, стремясь втянуть люфтваффе в бой и создать впечатление, что они участвуют в подготовительных операциях к вторжению. Всего Королевские ВВС совершили в общей сложности 43 000 вылетов над Францией и Бельгией и 73 000 вылетов над Англией и Ла-Маншем - и потеряли в общей сложности 915 самолетов.
  
   Вся эта деятельность - к несчастью для Джубили - привела немцев в состояние высокой готовности и ожидания, когда днем 18 августа 1942 года войска были погружены. Юбилейный был запущен, несмотря на все предупреждения о том, что это закончится катастрофой. Вице-маршал авиации Траффорд Ли-Мэллори из II группы Истребительного командования, командующий авиацией операции, предупредил синдикат планирования: "Войска будут прижаты к пляжам в самом начале. Они никогда больше не начнут действовать, запомните мои слова ".
  
   Незадолго до наступления темноты Юбилейный отряд спустил свои тросы с причалов в небольших портах вдоль английского побережья и направился к месту встречи, где с наступлением темноты он должен был собраться и отправиться в Дьепп. Когда полумесяц взошел в пурпурном свете затемненного Ла-Манша, более 6000 человек на 250 кораблях размышляли над единственным вопросом: знали ли немцы, что они приближаются, и знали ли они, где они должны высадиться? Действительно, много ли немцы узнали о налете на Дьепп?
  
   9 июля 1942 года Гитлер, руководивший летним наступлением на русском фронте со своего командного пункта в лесах Восточной Пруссии, издал новую директиву, которая касалась Франции. "В результате наших побед, достигнутых так быстро, - заявил он, - Англия может оказаться перед выбором: либо немедленно организовать крупную высадку для создания Второго фронта, либо потерять Советскую Россию как политический и военный фактор. Поэтому весьма вероятно, что вскоре произойдет высадка вражеских десантов в районах Северо-запада." Затем Гитлер подробно рассказал, где, по его мнению, могут произойти эти высадки: "... в первую очередь, побережье Ла-Манша, район между Дьеппом и Гавром и Нормандия, поскольку эти сектора могут быть достигнуты вражескими истребителями, а также потому, что они находятся в пределах досягаемости значительной частикорабль вторжения."
  
   Как фюрер сделал этот удивительно точный вывод? Он указал три основных источника: из отчетов агентов и других разведданных; из большой концентрации кораблей вторжения на южном побережье
  
  
   Поиск стратегии ) 85 (
  
   Англия; и от снижения активности Королевских ВВС. Гитлер сделал выводы, которые сделал бы любой стратег, и, побуждаемый кампанией обмана LCS, он выделил очень большие новые формирования для обороны Запада - в то время, когда ему не хватало людей и техники на русском фронте, и ему нужен был каждый немецкий солдат для кампании там. Таким образом, "Ниспровержение" достигло одной из своих основных целей, ослабив некоторое давление на Красную Армию.
  
   Но двое могут играть в игру обмана, и, чтобы обмануть британцев относительно силы сил, которые охраняли Дьепп, фельдмаршал Герд фон Рундштедт, командующий Западом, начал "Порту 11" - операцию по введению в заблуждение агентов, сообщив, что район Дьеппа удерживали только 1400 человек.низкопробные войска 110-й пехотной дивизии, подразделения, которое было ослаблено в России и отдыхало и перевооружалось на Ла-Манше, когда на самом деле этот район удерживала очень мощная 302-я пехотная дивизия - из той же серии, которая почти уничтожила американцев в День "Д" на пляже Омаха. Более того, в самом Дьеппе был гарнизон не из простого батальона необученных солдат, как утверждал Порту II, а из полного пехотного полка численностью около 5000 стрелков, около 250 артиллеристов и вспомогательных войск; и в качестве резерва немедленно имелось не менее трех батальонов пехоты, артиллерийский батальон,танковая рота и целая танковая дивизия в шести часах марша отсюда.
  
   МИ-6, по-видимому, приняла Порто II как факт. Как писал Черчилль: "По имеющимся разведданным, Дьепп удерживался только немецкими войсками низшего звена численностью в один батальон, а вспомогательные подразделения насчитывали в общей сложности не более 1400 человек". Таким образом, МИ-6, которая отвечала за разведку, была не только сильно обманута, но и плохо обслуживалась своими полевыми агентами, которые были в основном французами. Только после войны Мензис узнал, как немцам удалось сделать вывод, что Дьепп был по крайней мере одной из целей. Вывод был сделан в результате информации, полученной капитаном Хайнцем Эккертом, офицером контрразведки абвера, на которого возложена особая ответственность за проникновение во вражеские секретные службы. Экерт был в контакте с двумя французскими предателями. Одним из них был Рауль Кхтер ("Кики"), бывший британский агент и член Interallied крупного и важного разведывательного агентства MI-6, который был "обращен" абвером; а другим был Андре Лемуан, французский художник-маринист, чье кодовое имя было "Муано"." Были доказательства того, что Киффер предал британские намерения в предыдущей совместной операции против больших ворот сухого дока в Сен-Назере.
  
   Через Киффера и Лемуана Эккерт был представлен мадам Жан-Этте Дюмулен, члену группы голлистов в нормандской деревне Вель-ле-Роз, примерно в 16 милях от Дьеппа. Мадам Дюмулен считала, что Экерт был канадским агентом - он был представлен как "мистер Эванс", - и она сказала ему, что слышала сообщение персонала на Би-би-си от нее
  
  
   муж, который сбежал в Англию. Сообщение гласило: "Жорж очень скоро обнимет Жанетт". Ничего не подозревая, мадам Дюмулен спросила Экерта, знает ли он точное время и место прибытия ее мужа. Экерт пообещал провести расследование в Лондоне. Затем мадам Дюмулен рассказала, что командир reseau поддерживал связь с офицером организации Тодта -немецких военизированных инженеров-строителей и рабочих. Этот офицер, занимавший важный пост в Дьеппе, был ярым антинацистом и снабжал Лондон через reseau специально запрошенной информацией о доках, сооружениях, укреплениях Дьеппа, расположении береговых батарей и дислокации немецких подразделений. Теперь у Экерта были две важные подсказки: "Жорж очень скоро обнимет Жанетт", сообщение, которое, как он знал, должно было предупредить резо о неизбежности десантной операции; и специальный запрос для разведки Дьеппа, указывающий, что целью может быть Дьепп.
  
   Такова была юбилейная ситуация с безопасностью вечером 14 августа. Джубили уже была полностью скомпрометирована. Но затем произошел крошечный эпизод, который привел немецкие войска в Дьеппе в состояние наивысшего ожидания. Это началось вечером 22 июня. Двое работников организации Тодт, прикомандированных к небольшому немецкому гарнизону вокруг маяка Барфлер на оконечности полуострова Шербур, были атакованы в темном переулке нападавшими, когда они, пошатываясь, возвращались домой в свои апартаменты с тремя простынями кальвадоса на ветру. Им перерезали горло. Тогда, в 03 ч.40 м. 15 августа, за четыре дня до рейда в Дьепп, часовой с ручным пулеметом на оборонительном посту возле фонаря Барфлер, в том же районе, где были убиты члены Организации Тодт, услышал движение в подлеске. Он потребовал пароль и был встречен пятью ручными гранатами и семнадцатью автоматными очередями. Патрули видели торпедный катер, стоящий у берега, сигнальные огни, и они обнаружили на песке следы шести пар британских сапог коммандос, а также царапины от пневматического штурмового катера. Это был не более чем обычный небольшой налет раздражения. Никто не пострадал, и MTB тронулся с места и исчез, оставив немцев еще более подозрительными и настороженными на всем пути от Шербура до Антверпена.
  
   Время проведения этого рейда останется загадкой. Британцы должны были знать, что это насторожит немцев в самый канун Юбилея. Но если не было ошибки - что маловероятно, - разве не возможно, что британцы хотели, чтобы немцы были настороже и нервничали вдоль побережья Ла-Манша? Это тоже было одной из основных целей "Ниспровержения"; и если это было причиной рейда (который, что любопытно, никогда не был обнародован), он достиг желаемых результатов.
  
   В тот же день, 15 августа, немецкая служба беспроводной разведки отметила изменение в структуре беспроводного трафика на юге Англии, за которым последовало очень значительное молчание в беспроводной сети, и это было известно из
  
  
   Поиск стратегии ) 87 (
  
   долгое изучение поведения британской беспроводной связи иногда предвещало нападение. В то же время B-Dienst, немецкое военно-морское криптоаналитическое бюро, взломало один из шифров Королевского флота, используемых в Портсмуте, и получило разведданные, которые указывали на неизбежность крупномасштабного военно-морского движения. Наконец, как будто для того, чтобы обеспечить гибель Jubilee, береговым радаром в Англии был замечен немецкий прибрежный конвой, сопровождаемый подводными лодками, когда ударная группа пересекала Ла-Манш, и командирам Jubilee были отправлены предупреждения. Сообщения были получены удовлетворительно, но не вовремя, чтобы предотвратить столкновение одного из конвоев Джубили с немцами. Завязалась перестрелка, и немецкому командующему удалось отправить сообщение в свой штаб, в результате чего командиру гарнизона в Дьеппе была передана тревога "неизбежное сражение" примерно за сорок пять минут до того, как должны были высадиться первые волны канадцев.
  
   Войска в Дьеппе находились в состоянии повышенной боевой готовности с 1 августа; и на одном из ключевых пляжей, которые должны были пересечь канадцы, они спали на позиции в одежде. Саперы установили 14 000 новых мин вдоль пляжа и эспланады, а здания были снесены, чтобы обеспечить орудиям лучшее поле обстрела. Другие здания, в том числе знаменитое казино, были заминированы на случай разрушения в случае приземления, а на всех телефонных коммутаторах и пунктах связи дежурили офицеры (как это обычно бывает во времена максимальной боевой готовности), чтобы обеспечить быструю передачу информации и приказов. Гобе - жилища древних пещерных жителей в скалах на обоих концах города - скрывали множество пулеметных и противотанковых орудийных гнезд, которые не были обнаружены воздушной разведкой, и все они были наготове. Катастрофа усугублялась, как это часто бывает, когда она приходит в движение.
  
   В море силы Юбилея - старое еврейское слово, обозначающее время радости и празднования, возвещаемое звуком бараньего рога, - нащупали свой путь через минное поле. Это была звездная ночь, море было гладким, а воздух спокойным; это была одна из лучших ночей лета. Но, как показывают записи, среди канадцев было чувство обреченности. "Еще до того, как мы вышли в море, - писал корреспондент канадской газеты Росс Манро, - у некоторых было зловещее предчувствие того, что их ждет по другую сторону Ла-Манша. Никто ничего не сказал, но многие задавались вопросом, как безопасность была... с тех пор, как (уход Раттера). Знали ли немцы, что канадцы едут во Францию, и ждали ли они? Этот вопрос задавали многие умы. Они тоже были озадачены, почему решение о рейде было принято так внезапно ". Другой корреспондент писал: "Один вопрос волновал всех нас в те последние молчаливые двадцать минут после долгого, стесненного путешествия при свете звезд. Будут ли немцы готовы к нам? Мысль об этом заставила мой желудок затрепетать. Я вспомнил старую поговорку Королевских ВВС: "У меня были котята", и внезапно понял, что
  
  
   это означало. Но я цеплялся, в своем растущем страхе, за мысль, что "другие ублюдки " были напуганы вдвое больше, чем я ".
  
   В холодных предрассветных сумерках у побережья Дьеппа корабли пехоты спустили свои шлюпки, которые были заполнены лучшими людьми из лучших полков Канады. Манро вспоминал, что один матрос перегнулся через борт "и театральным шепотом сказал: "Приветствую, ребята, всего наилучшего; дайте ублюдкам взбучку". "Море блестело от звездного света, - писал Манро, - и когда штурмовые корабли начали заход, они оставили "фосфоресцирующий следэто выделялось, как бриллианты на черном бархате." В точный момент и в точном месте, когда десантный корабль приземлился на пляжах, пулеметы и артиллерия в Гобе открыли огонь. Манро записал: "Мы наткнулись на пляж, спустился трап, и оттуда высыпали первые пехотинцы. Они погрузились примерно на два фута в воду, и в них впились пулеметные пули. Тела, сваленные в кучу на пандусе. Некоторые, шатаясь, добрались до пляжа и упали. . . . Их зарубили прежде, чем они успели выстрелить ".
  
   В этот момент ужасная реальность Sledgehammer стала очевидной. Генералы в кабинетах с воздушным охлаждением могут разрабатывать планы, синдикаты могут совершенствовать эти планы, но это был момент истины. С оглушительным грохотом Казино было взорвано; танки "Черчилль" с грохотом вылетели из первых рядов и, за одним исключением, быстро зарылись в гальку, а затем были уничтожены противотанковыми орудиями на набережной. Большинство из 6000 человек так и не вышли за пределы морской стены; многие вообще не высаживались, прежде чем их убивали. Величайшее сражение с 1940 года гремело в ясном, чистом воздухе над головой; "все небо и море сошли с ума от ... смятения", - писал Манро. Ju-88 сбросил тяжелую бомбу на эсминец Berkley. Снаряд ударил чуть впереди миделя и сломал ей хребет; первая американская наземная жертва европейской войны - подполковник Л. Б. Хилл-Сингер - был сброшен с мостика на носовую палубу. Он потерял ногу, которая, все еще в ботинке, плавала рядом с тонущим эсминцем.
  
   Остатки юбилейных сил быстро отступили, и к 5:40 вечера Рундштедт смог телеграфировать Гитлеру, что "на Континенте не осталось ни одного вооруженного англичанина". Рейд провалился - даже не славный провал. И потери были ужасающими. Из 6086 человек, участвовавших в наземной операции, 3623 (59,5 процента) стали жертвами; из 4963 канадцев, участвовавших в операции, 3367 (68 процентов) были убиты, ранены или взяты в плен. Некоторые канадские полки были практически уничтожены. Королевские ВВС понесли потери в 13% и потеряли 106 самолетов против немецких потерь в 46; попытка Джубили обескровить люфтваффе провалилась. Военно-морской флот потерял эсминец и 33 десантных корабля флота, который насчитывал 252 судна всех размеров, и в общей сложности 550 офицеров и других рядовых были убиты, ранены, взяты в плен или пропали без вести.
  
   Немецкие потери были очень незначительными. Всего в вермахте пострадал 591
  
  
   Поиск стратегии ) 89 (
  
   потери, из которых 297 были фактически убиты. А в своей штаб-квартире Рундштедт отправил Гитлеру отчет об акции, который заканчивался словами: "Они не сделают этого во второй раз!" Действительно, они бы этого не сделали.
  
   Немцы ликовали. Доктор Йозеф Геббельс, немецкий пропагандист, используя фотографии курганов трупов и обугленных остовов танков, разбитой артиллерии и разбитых корпусов кораблей - все это напоминает Дюнкерк - провозгласил картину Festung Europa, неприступной крепости Европа. Немецкая служба радио в радиопередаче на Соединенные Штаты объявила: "В Лондоне, похоже, посчитали блефом заявления Германии о непрерывном фронте обороны вдоль всего побережья европейского континента от Нордкапа до Бискайи. Как жестоко тогда обманули себя англичане, показывает жалкий исход их атаки. ' ,
  
   Для британцев Дьепп был всего лишь еще одним в длинной череде поражений. Но премьер-министр, который нес исполнительную ответственность за катастрофу, придерживался более оптимистичного взгляда. Когда рейд был отбит, он и Брук были в Каире, чтобы встряхнуть ближневосточное командование. В донесении из Египта заместителю премьер-министра Клементу Эттли Черчилль писал 21 августа 1942 года: "Мое общее впечатление от Юбилея таково, что результаты полностью оправдали большие затраты. Крупномасштабное воздушное сражение само по себе оправдывало налет ". И позже он записал:
  
   Оглядываясь назад, жертвы этой памятной акции могут показаться несоразмерными результатам. Было бы неправильно судить об эпизоде исключительно по такому стандарту. Дьепп занимает особое место в истории войны, и мрачные цифры потерь не должны расценивать его как провал. Это была дорогостоящая, но не бесплодная разведка боевыми действиями. Тактически это была шахта опыта. Это пролило свет на многие недостатки в нашем мировоззрении. Это научило нас своевременно создавать различные новые типы кораблей и приспособлений для последующего использования. Мы снова узнали ценность мощной поддержки со стороны тяжелых морских орудий при высадке противника, и после этого наша техника бомбардировки, как морской, так и воздушной, была усовершенствована. Прежде всего, было показано, что индивидуальное мастерство и храбрость без тщательной организации и комбинированной подготовки не будут преобладать, и что командная работа была секретом успеха. Это могли обеспечить только обученные и организованные десантные формирования. Все эти уроки были приняты близко к сердцу.
  
   Стратегически рейд помог немцам лучше осознать опасность вдоль всего побережья Оккупированной Франции. Это помогло удержать войска и ресурсы на Западе, что помогло снять давление с России. Честь храбрецам, которые пали. Их жертва не была напрасной.
  
   Когда Брук услышал новости о масштабах потерь в Дьеппе, он проворчал - по словам лорда Морана, личного врача и доверенного лица Черчилля, который был с премьер-министром и Бруком в Каире: "Это
  
  
   урок людям, которые требуют вторжения во Францию". Позже он был более критичен. "Это кровавое дело, - писал он, - хотя и принесло много ценных уроков, положило конец летней попытке отвлечь самолеты от России, таща за собой пальто истребительного командования над северной Францией - жест, который стоил Британии почти тысячи пилотов и самолетов". Британское верховное командование привлекло значительную часть королевских ВВС к диверсии и обману в первый, но не в последний раз. По крайней мере, рейд послужил тому, чтобы погасить американскую настойчивость в прямом лобовом нападении на гитлеровскую армию. Крепость Европа. О реакции американского верховного командования Брук писал: "Некоторые из менее строгих военных планировщиков были глубоко потрясены потерями в Дьеппе и ... посчитали, что теперь будет невозможно ... организовать какую-либо крупномасштабную операцию через Ла-Манш до лета 1944 года". Эйзенхауэр, более печальный и мудрый в отношении опасностей стремительного прыжка через Ла-Манш, сделал единственное замечание о том, что рейд в Дьеппе не обещал легкого завоевания нормандских пляжей. Он должен был вспомнить эти слова вечером 5 июня 1944 года - накануне дня "Д".
  
   Когда пришло время оценить катастрофу в Дьеппе, дебаты были полны гнева, страданий и взаимных обвинений. Были те, кто утверждал, что рейд не доказал ничего, кроме требований здравого смысла. И все же, несмотря на всю интригу, которая сопровождала Джубили и Раттера, были извлечены некоторые чрезвычайно важные уроки, и не последним из них было влияние, которое Джубили оказал на последующее мышление самих немцев. Страхи Гитлера перед вторжением во Францию вновь пробудились, и, несмотря на кровавую бойню в Дьеппе, он был убежден, что союзники попытаются снова. Он приказал ускорить работы над Атлантическим валом, уделив особое внимание региону между Сеной и Шельдой, известному как Па-де-Кале. Гитлер считал, что это была самая логичная точка атаки, и там были построены самые сильные и многочисленные из новых оборонительных постов, в то время как ОКВ было приказано сосредоточить свою самую мощную армию, 15-ю, в том же регионе. Гитлер и OKW также были убеждены, что союзники пойдут на крупный порт на начальных этапах вторжения, и это ошибочное убеждение окрашивало все их планирование. Они сосредоточили свои основные силы и укрепления в портах Ла-Манша и вокруг них, оставив только сдерживающие силы - хотя и внушительные сдерживающие силы - вдоль берегов между ними. Но Дьепп научил военных стратегов союзников, что лобовая атака на хорошо защищенный порт не является осуществимым военным актом, и было решено, что такую операцию не следует повторять - даже в день "Д".
  
   Военные стратеги союзников также поняли, что никакое вторжение во Францию не может быть предпринято без полной и точной разведки оборонительных сооружений противника и без полной секретности, окружающей намерения союзников. Гитлер должен быть застигнут врасплох, и неожиданность будет зависеть от успешного обмана и специальных средств. Кроме того, Дьепп продемонстрировал огромную мощь немецких войск на Западе. Вторжение может увенчаться успехом
  
  
   Поиск стратегии ) 91 (
  
   только если Гитлер был вынужден рассредоточить свои армии по всей Европе-крепости. И эта цель может быть достигнута только с помощью стратегии и хитрости.
  
   Катастрофа в Дьеппе доказала, что кратчайшего пути к победе нет. Защита Черчилля и Брука была правильной; война будет долгой и тяжелой, и марш на Берлин должен был начаться на окраинах нацистской империи. Для Британии этот марш начался бы в твердой, каменистой Ливийской пустыне вдоль Средиземного моря примерно в 70 милях к западу от Александрии. Там, на железнодорожной остановке сенуссийских торговцев под названием Эль-Аламейн, стратегия и хитрость, криптоанализ, обман и специальные средства объединились, чтобы сбить с толку человека, который стал символом кажущегося всемогущества Гитлера - Эрвина Роммеля.
  
  
  
   Алам Хайфа
  
   Генерал Эрвин Роммель впервые прибыл в Северную Африку в середине февраля 1941 года, чтобы сформировать правый коготь гигантского клещевого движения, с помощью которого Гитлер надеялся создать Германскую империю на Ближнем Востоке и спасти итальянскую армию от генерала сэра Арчибальда Уэйвелла. Ультра раскрыл прибытие Роммеля, поскольку это раскрыло бы его боевой порядок и его намерения на протяжении большей части североафриканской кампании. Но Уэйвеллу не помогло узнать, что замышляет его враг; его армии были слишком слабы. Когда Африканский корпус Роммеля начал свое первое наступление 24 марта 1941 года, он одержал первую из побед, которые сделали его легендарным "Лисом пустыни". Его танки полностью уничтожили британскую 2-ю танковую дивизию, захватили порт Бенгази, захватили и уничтожили индийскую мотобригаду, окружили 9-юАвстралийская дивизия в порту Тобрук обратила остальную часть британской армии в беспорядочное бегство, и к 30 мая Роммель стоял на границе с Египтом.
  
   Это поражение в сочетании с катастрофой британского оружия в Греции и на Крите привело к увольнению Уэйвелла с командования. Его сменил генерал сэр Клод Окинлек, другой высоко ценимый британский солдат; и победа Роммеля заставила Черчилля подняться в Палате общин и заявить: "Против нас очень смелый и умелый противник, и, могу я сказать, несмотря на хаос войны, великий генерал".
  
   Мало что было известно о Роммеле, когда Ультра сообщили о его прибытии в качестве командира Африканского корпуса. Кто был этот генерал, который со смесью хитрости, упорства, смелости и мастерства почти уничтожил британцев в Северной Африке, разгромил американский корпус при Кассерине и защитил Нормандию от вторжения союзных армий в день "Д"? Он был самым популярным и доверенным командиром Гитлера, но в конце концов стал одним из его самых решительных врагов.
  
   Эрвин Йоханнес Ойген Роммель был уроженцем Вюртемберга, родился 15 ноября 1891 года в Хайденхайме, небольшом городке на Швабской горе.-
  
   ) 92 (
  
  
   Алам Хайфа ) 93 (
  
   тейн-роуд возле замка Хелленштайн. Его отец был школьным учителем и математиком, а мать была дочерью президента правительства Вюртемберга. Роммель унаследовал математические способности своего отца и рано проявил интерес к карьере в авиации; но его отец воспротивился этой идее, и, хотя в семье было мало военных традиций, Роммель выбрал карьеру в армии. 19 июля 1910 года он поступил в пехоту в качестве офицерского курсанта и был произведен в офицеры без отличия в январе 1912 года. Он был маленьким человеком, молчаливым, трезвым, проницательный, деловой, осторожный, и в нем была жесткая жилка. Он сразу же проявил интерес к деталям военной организации и с "ликующим криком немецкой воинственной молодежи" отправился на войну с пехотой 1 августа 1914 года. Его биограф Десмонд Янг писал: "С того момента, как он впервые попал под огонь, он выделялся как идеальное боевое животное, холодное, хитрое, безжалостное, неутомимое, быстрое в принятии решений, невероятно храброе."После ошеломляющей победы над итальянцами в 1917 году пропагандисты начали петь ему дифирамбы и было сказано, что "Где Роммель, там и фронт". Считалось, что он обладал Fingerspitzengefuhl - интуицией на кончиках пальцев, или шестым чувством - всегда "пытался минимизировать потери с помощью тактики" и был человеком, который "был душой и телом на войне". Роммель действительно был любителем войны - восторженный в битве, незаинтересованный во всемлитература, кроме военных произведений, спартанская, безбрачная, равнодушная к еде, вину, театру, удовольствиям. Он был узким, полностью преданным и аполитичным.
  
   В конце войны Роммель вернулся в свой полк в Вайнгартене, стал членом рейхсвера численностью 100 000 человек, разрешенного Германии по Версальскому договору, женился и к 1933 году был майором, командующим горным батальоном. Он оставался в стороне от политических событий, которые привели Гитлера к власти, и имел мало общего с нацистами, пока в октябре 1935 года не был направлен в Военную академию в Потсдаме. Затем ему предложили и он согласился на работу по обучению подразделения Гитлерюгенд, Гитлерюгенд; но он ушел в отставку в знак протеста против создания "маленьких наполеонов"."Он вернулся к обычным обязанностям, был произведен в полковники и командовал Военной академией в Винер-Нойштадте, а во время оккупации Судетской области в октябре 1938 года Гитлер назначил его командиром армейского батальона, отвечающего за личную безопасность фюрера. Причина интереса Гитлера к этому неизвестному офицеру, который не был членом нацистской партии и не собирался им становиться, крылась в брошюре Роммеля по тактике пехоты, озаглавленной Infanterie grieft an. Гитлер прочитал и восхитился ею, а Роммель вошел в официальную семью фюрера.
  
   Поначалу Роммель видел в Гитлере много достойного восхищения; фюрер был бесстрашен, его способности в военных вопросах казались близкими к гениальным, и он обладал магнетической, даже гипнотической силой. У него была замечательная память - целые страницы и главы прочитанных книг запечатлевались в его памяти, а его понимание статистики было особенно сильным. Для его
  
  
   отчасти Гитлер восхищался Роммелем за его преданность и безжалостное выполнение каждого приказа. Гитлер нашел его освежающе прямым после общения со скользкими генералами в немецком Генеральном штабе. Следовательно, он повысил Роммеля с полковника до - в течение нескольких месяцев - генерала и наградил его Рыцарским крестом Железного Креста за его победы во время битвы за Францию. В той кампании Роммель командовал 7-м ("Фантомом") Танковая дивизия и захваченный в плен адмирал французского флота (Север), четыре других адмирала, один командир корпуса, четыре французских дивизионных командира и их штаба, 277 пушек и 64 противотанковых орудия, 458 танков и бронемашин, около 5000 грузовиков, 2000 повозок с лошадьми и мулами и 400 автобусов; его люди взяли 97 468 пленных, сбили 52 самолета, захватили еще 15 на земле и уничтожили 12 других. Невероятно, но потери Роммеля составили всего 48 офицеров убитыми и 77 ранеными, 526 других чинов убитыми и 1252 ранеными; три офицера, 34 сержанта и выше и 229 других чинов числились пропавшими без вести, и он потерял только 42 танка. Теперь он носил медно-коричневую эмблему Африканского корпуса - пальму на свастике - и его миссией было завоевать Каир и захватить Суэцкий канал.
  
   Его первоначальное наступление на долину Нила заставило британцев полностью отступить, и все лето 1941 года Роммель стоял на египетской границе, ожидая разрешения от фюрера выступить на Каир. Но приказ так и не поступил, и лето прошло спокойно. Британцы, тем временем, планировали "Крестоносец", контрнаступление против Роммеля, которое должно было начаться 18 ноября 1941 года, что, как надеялся Черчилль, станет победой, сравнимой с Бленхеймом и Ватерлоо. "Крестоносец" должен был открыться убийством - убийством Роммеля. Британское намерение было уничтожить основные танковые силы Роммеля, освободить Тобрук - скопление белых домов и сараев, ставших британской крепостью в тылу Роммеля, - и вырвать Ливию и Триполитанию из состава итальянской империи. Затем Армия Нила, изгнав страны Оси из Африки, должна была выступить на восток и север, чтобы защитить Левант от немецкого наступления на Аравию через горные перевалы русского и персидского Кавказа. Силы с обеих сторон были более или менее равны, превосходство в бронетехнике было на стороне Роммеля, а в воздухе - на стороне Окинлека. Единственной надеждой Окинлека на достижение этого нового Ватерлоо была внезапность; если бы он мог убить Роммеля, хаос в командовании Оси преподнес бы британцам этот сюрприз. Это была первая из британских попыток убить Роммеля; она не будет последней.
  
   Однажды ночью того октября бомбардировщик "Веллингтон" пролетел над посеребренным Средиземным морем, а затем повернул в сторону Кирены, старого города Ганнибала. Оказавшись на суше, капитан выпустил шасси, чтобы снизить скорость полета, и в ночь прыгнул агент британской разведки Дж.Э. Хасклдкн, арабист в духе Лоуренса. Хазельден, который мог говорить на диалектах сенусси так же хорошо, как он мог говорить по-английски, похоронил свою
  
  
   Алам Хайфа ) 95 (
  
   прыгните с парашютом в заросшей верблюдами пустыне и наденьте галабие, одеяние сенусси. Он покрасил свою кожу в орехово-коричневый цвет, а затем, после рассвета, когда караваны верблюдов снова пришли в движение, вошел в Беда Литтория. Именно здесь, как сообщалось, находился штаб Роммеля. Выдавая себя за торговца страусиными перьями, Хазельден провел несколько недель в окрестностях большой виллы с белыми стенами, которая, очевидно, была немецким командным пунктом. Он наблюдал, как Роммель въезжал и выезжал в своем бронированном кабриолете. На территории под кипарисами был большой отряд связистов, а вокруг виллы - усиленная охрана. Активность, приезды и отъезды офицеров и гонцов с донесениями - все указывало на то, что это была штаб-квартира Роммеля. Хазельден передавал свои отчеты в Каир по беспроводной связи.
  
   Там, на основании отчетов Хасельдена, директор военной разведки генерал Фрэнсис У. де Гинган спланировал налет на виллу вместе с полковником Р. Э. Лейкоком, главой коммандос на Ближнем Востоке. Их план состоял в том, чтобы шесть офицеров и пятьдесят три коммандос высадились возле Беда Литтория с двух подводных лодок, "Тор Бей" и "Талисман". У них было четыре задания: убить или захватить Роммеля; атаковать и уничтожить штаб итальянской армии в Кирене; атаковать и захватить бумаги и шифры штаб-квартиры итальянской разведки в Апполлонии и убить персонал; и прервать всю телефонную и телеграфную связь с этими целями и захватить все материалы, связанные с Enigma.
  
   Подводные лодки всплыли у Беда-Литтория в условиях проливного дождя и бурного моря после наступления темноты 17 ноября. На пляже Хасельден подавал в темноте световые сигналы, чтобы направить резиновые лодки коммандос к берегу. Они выстроились на пляже, промокшем от дождя и брызг, и поднялись на гребень, возвышающийся над виллой. Там, в половине одиннадцатого вечера, они отдыхали, пока сапер уничтожал телефонные линии, ведущие к вилле. Затем, возглавляемая подполковником Джеффри Кейсом, штурмовая группа из трех человек прорвалась через изгородь в задней части виллы в сад. Двигаясь бесшумно и быстро - дождь заглушал их звуки - они подошли к передней части виллы, взбежали по ступенькам и распахнули дверь. Почти сразу же они столкнулись с немецким офицером в стальной каске и шинели. Кейс угрожал ему своим автоматом, но немец схватил его за дуло и попытался вырвать. Кейс выхватил нож, чтобы тихо убить немца, но один из его людей выстрелил в него из револьвера, когда они боролись между первой и второй дверями входа. Затем трое мужчин бросились в тускло освещенный холл и увидели другого немца, бегущего вниз по каменной лестнице. Один из коммандос направил на него очередь огня, которая промахнулась, и немец побежал обратно вверх по лестнице. Затем Кейс заметил свет под дверью. Он распахнул ее, увидел около десяти немцев, надевающих стальные каски, сделал в них два или три выстрела из своего пистолета, а спецназовец бросил гранату. Но в этот момент один из немцев выстрелил, и пуля попала Кейсу прямо над сердцем. Он упал и
  
  
   умер, когда его вынесли через парадную дверь и положили на мокрую траву. Один из других потенциальных убийц был ранен в ногу спецназовцем в тени, который вел прикрывающий огонь по двери.
  
   И этот, и другие связанные с ним рейды были неудачными. Единственными потерями, нанесенными немцам, были три полковника снабжения и солдат, убитый на вилле. Цели в Кирене и Апполлонии не были атакованы, и единственный нанесенный ущерб был нанесен пункту снабжения бензином, который был взорван. Весь британский отряд погиб, за исключением полковника Лейкока и сержанта, которые залегли в вади, пока их не спасли наконечники копий Крестоносцев. Что касается Роммеля, то мрачная вилла среди кипарисов была лишь его временной штаб-квартирой, и он за несколько недель до этого переехал в другую штаб-квартиру в Гамбуте, примерно в 100 милях вниз по побережью. Коммандос не смогли бы поймать Пустынного Лиса даже там; он праздновал свой день рождения со своей женой и несколькими друзьями в Риме, когда началось контрнаступление крестоносцев - первое из трех любопытных отлучек с его командных постов во время каждого из трех крупных британских нападений в ходе войны. Когда он вернулся, чтобы встретиться с Крестоносцем, несмотря на его гнев, обнаружив, что ни один из его потенциальных убийц не носил никаких знаков отличия, которые идентифицировали бы их как враги, он распорядился, чтобы Кейса похоронили по-христиански со всеми воинскими почестями, и приказал своему капеллану совершить тридцатишестичасовое путешествие для церемонии. Он приказал одному из своих плотников изготовить кипарисовые кресты для установки на могилах погибших британцев и немцев, а также приказал посадить несколько молодых кипарисов в качестве мемориалов. В качестве последнего жеста он распорядился, чтобы были сделаны фотографии церемонии и могилы Кейса и отправлены родителям молодого коммандос. Этот рыцарский поступок ознаменовал все ведение Роммелем войны в пустыне и не остался незамеченным его противниками.
  
   "Крестоносец" просуществовал до 20 декабря 1941 года. Крепость Тобрук, которая стала символом британского сопротивления, была освобождена, и Роммель был отброшен к точке, откуда он начал свое наступление в марте - Эль-Агейла, на заливе Сидра. Но в январе 1942 года он снова атаковал, и к июню, несмотря на значительный успех "Крестоносца", британские войска в пустыне были настолько загипнотизированы Роммелем, что Окинлек почувствовал необходимость издать этот указ своим командирам:
  
   Существует реальная опасность того, что наш друг Роммель становится своего рода волшебником или пугалом для наших войск, которые слишком много говорят о нем. Он ни в коем случае не супермен, хотя, несомненно, очень энергичный и способный. Даже если бы он был суперменом, все равно было бы крайне нежелательно, чтобы наши люди приписывали ему сверхъестественные способности.
  
   Я желаю вам всеми возможными способами развеять идею о том, что Роммель представляет собой нечто большее, чем обычный немецкий генерал. Сейчас важно понять, что мы не всегда говорим о Роммеле, когда имеем в виду
  
  
   Лам Хайфа ) 97 (
  
   враг в Ливии. Мы должны ссылаться на "немцев", или "державы Оси", или "врага", а не постоянно твердить о Роммеле.
  
   Пожалуйста, убедитесь, что этот приказ приведен в действие немедленно, и доведите до сведения всех командиров, что с психологической точки зрения это вопрос высочайшей важности.
  
   Не успел Окинлек отдать свой приказ, как Роммель нанес новый удар, атака, которая разрушила карьеру Окинлека и опасно смутила Черчилля. Это была катастрофа, за которую Ультра меры безопасности несли большую ответственность.
  
   В условиях текучести боевых действий в пустыне и вездесущности подслушивающих устройств беспроводной разведки было решено, что никому из генералов на фронте не будет позволено видеть, владеть или даже знать об Ультра; опасность того, что они могут быть захвачены в плен, была слишком велика. В штаб-квартире GHQ на Ближнем Востоке недалеко от Каира только трем мужчинам разрешалось читать Ультрас - Окинлек, командующий театром военных действий; его директор по военным операциям; и де Гинган, директор военной разведки. Генералу сэру Нилу Ричи, командующему 8-й армией, не разрешили увидеть Ультрас; если содержание Ультра имело значение для его планирования битвы, либо Окинлек знакомил его с разведданными в личном письме, в котором не раскрывался источник и которое сопровождалось инструкциями по уничтожению огнем после прочтения, либо де Гинган летел в штаб командующего армией, чтобы проинформировать Ричилично, опять же без упоминания Ультра. В сложившихся обстоятельствах эта процедура была единственно возможной в то время, но она несла в себе опасность того, что Ричи может отвергнуть информацию, полагая, что его собственная местная разведка была лучше и более актуальной. И именно так Британия потеряла свою бронетанковую армию в пустыне между 28 мая и 13 июня 1942 года, в то время как Черчилль был в Белом доме, обсуждая Кувалду и будущее ведение войны с Рузвельтом.
  
   Ультра предоставил Окинлеку и Ричи достаточно информации о намерении Роммеля атаковать и о его целях. Накануне своего наступления Роммель издал приказ дня для всех сил, находящихся под его командованием, в котором он сообщил, что он намеревался уничтожить британскую бронетанковую армию численностью около шестисот танков, захватить Тобрук, а затем нанести решающий удар по 8-й армии. Как Ошинлек телеграфировал Черчиллю: "Мы предвидели это нападение и были готовы к нему."Когда танки Роммеля при ярком лунном свете нанесли удар по заросшей верблюдами пустыне, бронетехника и артиллерия Ричи нанесли им такие потери, что Окинлек после недели самых ожесточенных боев между британскими и немецкими войсками за всю войну передал Ричи по радио приказ уничтожить Роммеля и его армию. Но Роммель ушел, перегруппировался и присел для второго боя. Однако на этот раз он предлагал не атаковать, а заманить британскую бронетанковую армию, у которой теперь оставалось около 325 танков, в засаду.
  
  
   Он установил свою 88-мм пушку среди горных хребтов вокруг маленького пустынного городка и аэродрома Эль-Адем, а затем применил старую тактику Джема Мейса, великого боксера: "Пусть они придут к вам, они сами себя побьют".
  
   Роммель передал свой план информационному сигналу в ОКВ, который он делал каждую ночь, сигнал был снят в Блетчли и передан SLU Уинтерботама в штаб-квартиру в Каире. Окинлек прочитал это и приказал де Гингану лететь в штаб Ричи и предупредить командующего армией. Он прибыл примерно 11 июня и, по словам де Гингана, передал Ультра Ричи, не раскрывая источник, как обычно. Ричи, который был заместителем начальника штаба Окинлека в GHQ, должен был догадаться, что это происходит от криптоанализа, хотя он не был посвящен в Ultra в GHQ. В любом случае, он не действовал по информации де Гингана, возможно, потому, что он думал, что обман Роммеля и операции прикрытия повлияли на Окинлека. В так называемую "Черную субботу" - 13 июня 1942 года - Ричи приказал атаковать примерно 300 своим танкам; они наткнулись прямо на засаду Роммеля, и за полдня 88-мм пушки уничтожили 230 из них. Битва была проиграна за эти несколько часов.
  
   Затем танковые части Роммеля бросились вперед, прорвались через британские позиции, захватили крепость Тобрук вместе с ее гарнизоном в 33 000 человек и повернули на восток, к египетской границе. В ходе того, что было не чем иным, как бегством, 8-я армия в беспорядке отступила к Эль-Аламейну. В целом, Роммель нанес армии Ричи потери в 75 000 человек, Ричи был отстранен от командования, а те немногие танки бронетанковой армии, которые остались, ушли в Египет. В Каире британские правительственные учреждения сожгли свои секретные документы в таких количествах, что в день ставший известным как "Пепельная среда", британский флот приготовился уйти в Красное море, а Муссолини прибыл в Северную Африку на белом коне, с перевязями и Мечом ислама, готовый совершить триумфальный марш в Каир. Гитлер сделал Роммеля, "любимца нации", самым молодым фельдмаршалом в истории Германии. ОКВ выпустило медали кампании за оккупацию Египта и Суэца, немецкие пропагандисты готовили египетский народ к его "освобождению", а Рейхсбанк напечатал огромное количество оккупационной валюты. Это было одно из самых ошеломляющих поражений, понесенных британской армией в ее современной истории.
  
   Разгром британцев в Северной Африке ознаменовал самый низкий отлив в череде военных неудач союзников. Хотя Роммель был, наконец, остановлен в Эль-Аламейне, угроза Египту и Суэцкому каналу оставалась; в то время как по всему русскому фронту вермахт в стремительном и мощном летнем наступлении снова был в движении. Черчиллю оставалось восстановить доверие Большого Альянса и, в то же время, добиваться сотрудничества в реализации своей стратегии превращения поражения в победу. Ему удалось убедить американцев отказаться от кувалды
  
  
   Алам Хайфа ) 99 (
  
   в пользу Факела; но обеспечение сотрудничества Сталина было другим вопросом. Русские верили, что им обещали Второй фронт в 1942 году; и какая им была польза от вторжения в Северную Африку? Немцы осаждали город Ленинград, были всего в пятидесяти милях от Москвы, переправились через Дон, стояли у ворот Сталинграда.
  
   12 августа 1942 года Черчилль вместе с Кадоганом, Бруком и другими начальниками штабов вылетел в Москву, чтобы объяснить, почему западные союзники не смогли вторгнуться в Европу в 1942 году, и проинформировать Сталина о Факеле и его стратегических последствиях. Это была первая встреча двух мужчин, и это должна была быть тревожная и даже опасная встреча. Сталин вряд ли мог забыть, что Великобритания послала войска в Россию после Первой мировой войны, чтобы подавить большевистскую революцию, или что британский агент Роберт Брюс-Лок-Харт был замешан в попытке покушения на Ленина. Более того, Сталин был убежден, что Британия и Америка потворствовали тому, чтобы позволить России и Германии обескровить друг друга до изнеможения, прежде чем они попытаются вторгнуться на континент. Черчилль, со своей стороны, был так же озабочен информированием Сталина, как и тем, чтобы обмануть немцев, поскольку он знал, что между русским и немецким генеральными штабами существовали связи, и полагал, что, если это будет выгодно Сталину, планы западных союзников почти наверняка дойдут до Гитлера.
  
   Двое мужчин встретились в пустой комнате в Кремле под государственным портретом Ленина; и Сталин, одетый в сиреневую тунику и брюки, заправленные в голенища сапог, был холодным, грубым и расчетливым. Полковник Ян Джейкоб, один из военных секретарей Черчилля, отмечал в своем дневнике: "Я должен сказать, что подружиться со Сталиным было бы равносильно дружбе с питоном". Он спросил через своего переводчика, почему Британия "так боится немцев", и Черчилль, ощетинившись от этого косвенного обвинения в трусости, встал на защиту своей стратегии. Русским не обещали Второго фронта в 1942 году, объяснил он; в тот год Британия планировала отвлекающий маневр - рейд в Дьеппе, а не вторжение. Если западные державы высадятся во Франции, они должны сделать это с намерением остаться, а это было бы невозможно в 1942 году. Но, продолжал Черчилль, Америка и Великобритания готовились "к очень большой операции в 1943 году". Он не сказал, что это была за операция, но у Сталина создалось впечатление, что это будет атака через Канал. Черчилль лукавил; западные державы не заключали такого соглашения. Но, возможно, с его склонностью к использованию хитростей и специальных средств, когда военная мощь была недоступна, он пытался посеять семена крупного стратегического плана обмана, который LCS осуществит в северной Франции в 1943 году, чтобы отвлечь немецкие силы от России и Италии - план, который будет называться "Кокарда".
  
   Затем Черчилль обратился к операции, которую союзники планировали провести в 1942 году - Torch. Западные союзники высадятся в Северной Африке, он бывший-
  
  
   жаловался, удерживая немцев во Франции обманом. "Факел", по его словам, следует рассматривать в сочетании с операцией 1943 года. Сталин, казалось, заинтересовался, и когда встреча закончилась, у Черчилля создалось впечатление, что "по крайней мере лед был сломан и был установлен человеческий контакт"; он чувствовал, что, как напишет Кадоган, "сбросил жернова полуобещания (Рузвельта) о Втором фронте в1942 год". Он был неправ. На их следующей встрече на следующий вечер Сталин возобновил свою атаку и прямо обвинил британцев в трусости. Это было слишком для Черчилля. Он "разразился потоком красноречия", говоря так быстро, что переводчики не поспевали за ним. Встреча внезапно закончилась, когда Сталин поднял руку и заявил: "Я не понимаю слов, но, клянусь Богом, мне нравится ваш дух!"
  
   Следующий день был посвящен обмену меморандумами между двумя лидерами, и дебаты продолжались скорее письменными, чем устными словами. Черчилль не сдвинулся с места и еще раз объяснил свою позицию; "... все разговоры об англо-американском вторжении во Францию в этом году ввели противника в заблуждение и удержали крупные силы противника на побережье французского канала", - писал он. Такое вторжение было невозможно, но угроза должна сохраняться; "Самый мудрый курс - использовать "Кувалду" в качестве прикрытия для "Факела" и провозгласить "Факел", когда он начнется как Второй фронт. Это то, что мы сами намереваемся сделать ".
  
   Черчиллю не терпелось уйти; он видел мало надежды склонить Сталина на свою точку зрения. Но когда он зашел к премьеру вечером 15-го, намереваясь только попрощаться - он должен был вылететь в Каир на рассвете следующего утра, - Сталин передал приглашение. Они отправились в его квартиру в Кремле и, пока рыжеволосая дочь Сталина Светлана подавала им ужин, проговорили следующие шесть часов. Теперь Сталин благосклонно отзывался о Факеле и согласился сотрудничать с Юпитером, любимым проектом Черчилля по вторжению в северную Норвегию. Черчилль, в свою очередь, сказал, что чувствует себя в состоянии пообещать вторжение в северную Францию в 1943 году; и Сталин сказал, что заставит его выполнить это обещание. Продолжал ли Черчилль лицемерить, чтобы заручиться сотрудничеством Сталина, или Сталин, используя еду, вино и уговоры там, где оскорбления не сработали, добился от премьер-министра неразумной и несанкционированной уступки? В любом случае последствия были бы серьезными, поскольку Сталин был бы вынужден использовать еще более окольные средства в будущем, включая очевидную попытку предать Торча и маневры, направленные на то, чтобы вбить клин в англо-американский альянс, чтобы обойти умного и упрямого Черчилля.
  
   С приближением рассвета Черчилль покинул российского лидера и после короткого отдыха сел в свой самолет, чтобы вылететь в Каир. Он убедил своих союзников, что дорога на Берлин должна начинаться в Северной Африке, и он намеревался устроить потрепанной британской армии в Египте самую большую встряску в ее современной истории. Еще один удар по британской гордости настигнет его в Каире - новости о катастрофе в Дьеппе; но на данный момент его главная забота
  
  
   Алам Хайфа ) 101 (
  
   был Роммель. На конференции в генштабе он ходил взад и вперед по комнате, декламируя: "Роммель, Роммель, Роммель! Что еще имеет значение, кроме как избить его! " Он уволил Окинлека и большую часть его сотрудников, за исключением де Гингана, а затем назначил двух любимых генералов Брука на место Окинлека и Ричи. Генеральным директором Ближнего Востока стал генерал сэр Гарольд Александер, а генерал сэр Бернард Монтгомери был назначен генеральным директором 8-й армии. Они были выдающейся, прекрасно подобранной парой: Александр, стратег и Кавалер; Монтгомери, тактик и Круглоголовый. Их целью, сказал премьер-министр Александру и Монтгомери на встрече под Великой пирамидой в Гизе, где находился штаб-квартира, было не продырявить Пустынного лиса, а убить его. Они знали от Ultra, что это будет не так сложно, как предполагала британская общественность, потому что, когда Роммель прибыл к пограничной проволоке, его армия была истощена, и у него осталось всего двенадцать танков, в то время как почти тысяча самых современных танков была в открытом море на пути к 8-й армии.
  
   Во время конференции в Гизе Черчилль и его командиры обсуждали причины успеха Роммеля, отдельно его смелость и личное мужество. У него никогда не было превосходства в силах, хотя его танки были лучше британских. В лучшем случае он командовал менее чем 100 000 человек, из которых около половины были итальянцами разной храбрости и боеспособности, в то время как британские силы на театре военных действий насчитывали около 750 000 человек в военной форме. В чем заключались секреты побед Роммеля?
  
   Полковник Фрэнк Боннер Феллерс был американским военным атташе в Каире, в задачу которого входило информировать Вашингтон о британских военных и дипломатических планах и операциях на Ближнем Востоке. Феллерс был посвящен почти во всю необходимую ему информацию; он был частым гостем в штаб-квартире и в британских полевых подразделениях, где его принимали с радушием и доверием. Но когда - после Тобрука - британцы начали исследовать безопасность своих беспроводных коммуникаций, чтобы установить, был ли взломан какой-либо из их шифров, внимание начало приковываться к Феллерсу. Полковник тщательно следил за безопасностью; он всегда отправлял свои сообщения в Вашингтон с помощью "Черного кода", шифра, используемого американскими военными атташе по всему миру и считавшегося достаточно надежным. Но небольшая атака на немецкий радиопост в Тель-эль-Эйсе в июле 1942 года показала, что Черный код был полностью скомпрометирован как немецкими, так и итальянскими криптографическими службами. В ходе рейда были получены документы, которые показали, что Черный код был взломан не путем криптоанализа, а путем кражи. Итальянец, работавший в американском посольстве в Риме, который был агентом SIM (итальянской секретной службы) и экспертом по взлому замков, сумел проникнуть в сейф военного атташе США полковника Нормана Э. Фиске в августе 1941 года. Он получил Черный код, сфотографировал его, а затем вернул. Шеф Сима, Чезаре Аме, предоставил абверу копию
  
  
   и с тех пор немцы могли читать большую часть военных сообщений по всему миру, включая сообщения полковника Феллерса.
  
   Это был ценный урожай. Примерно с конца сентября 1941 года до августа 1942 года Феллерс передавал в Вашингтон почти ежедневный отчет о британских силах, подкреплениях, снаряжении, моральном состоянии и планах не только в Египте и Ливии, но и во всем восточном Средиземноморье и командовании на Ближнем Востоке. Его отчеты включали изучение способностей командиров, репутации, тактики; передвижений конвоев и военных кораблей; расположения, оснащения и работоспособности танковых и авиационных эскадрилий. Он каждый день доставлял эти донесения в египетское телеграфное отделение в центре Каира; и каждый день, когда они передавались по эфиру в Вашингтон, каждая разборчивая шифровальная группа записывалась, расшифровывалась и затем передавалась Роммелю и ОКВ. Дэвид Кан, американский историк криптографии, писал: "... какие это были послания! Они предоставили Роммелю, несомненно, самую широкую и ясную картину вражеских сил и намерений, доступную любому командующему Оси на протяжении всей войны ".
  
   Когда Феллерсу сообщили, как это было в августе 1942 года, что его трафик читается немцами, он был глубоко расстроен. Криптографическое агентство США предоставило ему новый шифр (как и всем военным атташе, использующим Черный код), но по просьбе британцев он использовал этот шифр только для своего самого секретного трафика. Он продолжал передавать информацию менее секретного характера в Черном Коде. Ибо британцы видели в этом канале связи средство для передачи врагу ложной информации.
  
   В том же рейде на немецкий аванпост беспроводной связи в Тель-эль-Эйсе, который раскрыл проникновение Черного кода, британцы обнаружили еще один секрет побед Роммеля в пустыне - беспроводную разведку, шепот современной войны. На протяжении всей кампании в пустыне как британское, так и немецкое командование в значительной степени полагались на беспроводную связь; большие расстояния в сочетании с высокой мобильностью сражений сделали беспроводную - и особенно голосовую - связь важным оружием войны в пустыне. Но обе стороны иногда были небрежный в использовании этой жизненно важной, но уязвимой системы связи. И обе стороны часто могли с большой точностью определить, что готовит враг, из разговоров по радиотелефону. Капитан Альфред Сибом был командиром роты беспроводной разведки Horch Роммеля, и он стал особенно опытным в прослушивании беспроводных сообщений из британского лагеря. Он развил чрезвычайно острое чувство того, что было нормальным, а что ненормальным, слушая схему британского беспроводного трафика. Обрывок радиотелефонной связи здесь, какая-то высокоскоростная азбука Морзе там; командиры танков разговаривают между собой по радио здесь, командир артиллерии разговаривает со своими пулеметчиками вон там; военная полиция-
  
  
   Лам Хайфа ) 103 (
  
   люди, управляющие движением здесь, офицеры связи с землей королевских ВВС, вызывающие воздушную поддержку там - все это, после тщательного анализа и оценки, представляло собой чрезвычайно точный портрет британских планов и боевого порядка на линии фронта и, зачастую, далеко в тылу. Слабость беспроводной разведки, однако, заключалась в опыте самих подслушивающих; если один из них был болен, находился в отпуске или пострадал на поле боя, требовалось много месяцев обучения, чтобы заменить его. Следовательно, из этого следовало, что если бы роту Сибома можно было уничтожить как единое целое, то для большинства практических целей Роммель остался бы без надежной беспроводной разведки.
  
   Британская система беспроводной разведки, известная как служба Y, обнаружила пост Сибома на фронте Эль-Аламейн в группе выжженных солнцем холмов с видом на Средиземное море в Тель-эль-Эйсе, "Холме Иисуса". Было невозможно точно определить местонахождение компании, что является предварительным условием для воздушной атаки. Поэтому была необходима наземная атака, и задача выпала на долю 2/48-го батальона австралийской 9-й пехотной дивизии, которым командовал подполковник Х. Х. Хаммер, овцевод из Виктории, Южная Австралия, который был известен как "Жесткий, как гвозди, молоток".
  
   Штурм был назначен на 10 июля 1942 года, и он должен был стать частью гораздо более масштабной атаки, в ходе которой две дивизии при поддержке танков и артиллерии должны были выбить противника с возвышенностей в районе Тель-эль-Эйса. С большой скрытностью и максимально возможной тишиной штурмовая группа выдвинулась на позицию. Считалось, что рота Сибома находится в окрестностях холма, который на военных картах назывался "Тригон 33"; и чтобы удивить 100 с лишним человек, которые, как считалось, были с Сибомом, Хаммер приказал не проводить предварительный артиллерийский обстрел.
  
   Тихое наступление началось в 03:40 утра 10 июля. Ночь была очень темной, но внезапно самолет сбросил сигнальную ракету с парашютом прямо над головами штурмовиков. Ночь была освещена, как день. Мужчины замерли, ожидая ужасающей вспышки огня. Но никто не пришел: 7-й полк итальянской армии Берсаг-лиери, который удерживал периметр вокруг роты Сибома, спал. Австралийцы, обмотавшие свои ботинки мешковиной, чтобы заглушить любой шум движения, прокладывали себе путь вдоль гребня по обе стороны от гребня "Тригона 33."И когда на рассвете артиллерия открыла барабанный огонь в поддержку австралийцев, берсаг-лиери оказались в окружении. Их командир был схвачен, а некоторые из захваченных пленных все еще были в постели.
  
   Австралийцы наткнулись на компанию Сибома в самом Тель-эль-Эйсе. Сибом и его люди не были удивлены. Встревоженные бомбардировкой, они образовали оборонительный периметр вокруг своих транспортных средств - бронированных командных грузовиков, напичканных беспроводным оборудованием и оснащенных антеннами. Австралийцы атаковали с примкнутыми штыками из дымовой завесы, установленной вокруг объекта артиллерией, и пост был захвачен только после очень ожесточенного рукопашного боя. Сибом и его люди добились некоторых-
  
  
   искушение уничтожить их оборудование, но им это не удалось; атака австралийцев была слишком внезапной. Когда битва закончилась, около сотни хорошо обученных людей из роты Сибома лежали мертвыми среди скал. Остальные были захвачены в плен, включая самого Сибома, который погиб в бою и был тяжело ранен. Его доставили в Каир, где он умер, молча, сопротивляясь всем попыткам заставить его говорить.
  
   Эксперты отправились на место, чтобы изучить захваченный материал. Это был самый важный разведывательный переворот во всей североафриканской кампании. Все записи Сибома в целости и сохранности попали в руки британцев, включая множество подробностей о проникновении Черного кода и утечке информации в службе безопасности в Каире через полковника Феллерса, которая была быстро закрыта. Но что еще более важно, документы, найденные в Тель-эль-Эйсе, показали, что большая часть хитрости пустынной лисы была полностью обусловлена хорошей немецкой беспроводной разведкой и плохой британской безопасностью беспроводной связи. Британцы передали большую часть своего оперативного планирования в передовых районах самим Роммелю. Это было значительное открытие. Как вспоминал бригадный генерал Вальтер Скотт, эксперт по радиосвязи, возглавлявший разведывательную группу, изучавшую захваченные документы: "Последствия этого захвата были очень далеко идущими для остальной части Североафриканской кампании, для Сицилийской и Итальянской кампаний, а затем для вторжения. Впоследствии это позволило нам создать мощные силы на всех этапах, не выдавая факта, что мы делали в прошлом ".
  
   Скотт призвал к широкомасштабным реформам в области безопасности беспроводной связи, и к нему прислушались. Были введены новые правила использования радиотелефонов, позывных, криптографических процедур, голосовых кодов, беспроводных помех для движущихся подразделений; все источники разведданных, которые до сих пор обеспечивали Роммелю материал для победы, теперь были заморожены в стене молчания и осмотрительности. Британцы сформировали новые компании для контроля за процедурами безопасности своих собственных войск, и против нарушителей были приняты строгие дисциплинарные меры. Но, прежде всего, открытия на "Холме Иисуса" сделали Роммеля очень уязвимым для беспроводного обмана. Когда появилась новая компания Horch, у нее не было ни способностей, ни опыта, чтобы отделить правду от вымысла. Таким образом, охота на пустынного лиса начала поворачиваться в пользу британцев, поскольку они позаботились о том, чтобы Роммель слышал только шепот, который они хотели, чтобы он услышал.
  
   Добыча, захваченная во время налета на роту Сибома, показала, что у Роммеля был еще третий источник разведданных на поле боя: миссия "Кондор" - два немецких шпиона и группа любопытных субагентов, чья деятельность была сосредоточена вокруг плавучего дома на Ниле. И когда британские органы безопасности вмешались, чтобы положить конец этой деятельности, они обнаружили бы перезрелую мелодраму Даррелла.
  
   Миссию "Кондор" возглавлял Джон Эпплер, двадцативосьмилетний-
  
  
   Лам Хайфа ) 105 (
  
   старый агент абвера, рожденный от немецких родителей в Александрии, молодой человек, совершивший хадж и, следовательно, мусульманин. Его мать вышла замуж за египетского адвоката, когда умер его отец. Эпплер вырос в богатой каирской семье, сохраняя верность Германии. Он был завербован в абвер незадолго до начала Второй мировой войны вьетнамской проституткой в Бейруте, знаменитой Су Янь; и после службы на "Тирпицуфере" в ряде проектов по организации джихада - Священной войны - против британцев в Аравии, он был выбран для миссии "Кондор"когда Роммель попросил команду надежных немецких агентов, знающих Каир, отправиться в египетскую столицу для шпионажа.
  
   Эпплер прибыл в Триполи в апреле 1942 года на первом этапе своего путешествия в Каир, привезя с собой два американских приемопередатчика Hallicrafter и 50 000 фунтов стерлингов британскими пятифунтовыми и однофунтовыми банкнотами. У него также была копия "Ребекки", поскольку шифр миссии "Кондор" был основан на романе Дафны дю Морье. Криптографический принцип, используемый в романе, не был новым, но он был простым и непроницаемым - если только злоумышленник не знал систему. В случае с Кондором Эпплер основывал свой шифр на заранее спланированном использовании определенных страниц романа в определенные дни. Его прослушивающие устройства, в том числе компания Horch компании Seebohm, использовали бы аналогичные копии, имеющиеся в их распоряжении, для расшифровки.
  
   Вторым членом миссии был Питер Монкастер, высокий, стройный, светловолосый немецкий механик-нефтяник, который провел большую часть своей жизни в Восточной Африке. Двое мужчин отправились в Каир 11 мая 1942 года из оазиса Джало, путешествуя на захваченных британских автомобилях по голой пустыне. У них был эскорт Африканского корпуса, а их штурманом был венгерский арабист граф Ладислав де Альмаши, исследователь, который много лет провел в Ливийской пустыне в поисках давно потерянного оазиса Зеразура - места, к которому направлялась армия Камбиза численностью 10 000 человек. двинулся на запад от дельты Нила, чтобы о нем больше никогда не слышали. Алмаши знал маршрут через 2000 миль, который должна была пройти миссия "Кондор", чтобы проникнуть в Египет и Каир с юга. Машины и люди были замаскированы под британское разведывательное подразделение на случай, если их заметит британский патруль или самолет; и примерно через три недели после отъезда из Гиало - примерно в конце мая или начале июня - миссия "Кондор" находилась на британской территории. Граф и эскорт Африканского корпуса повернули назад, Эпплер и Монкастер переоделись в гражданскую одежду и вошли в Асьют, город в 300 милях к югу от Каира, который лишь слегка охранялся британскими и египетскими властями. Хотя их остановили, оба могли говорить по-английски - Эпплер как египтянин, а Монкастер как американец. Изучив их документы, которые показали, что Эпплер был англо-египетским торговцем, а Монкастер - американским механиком на нефтяной вышке, британский патруль разрешил им проследовать на железнодорожную станцию. Они сели на вечерний поезд до Каира и там наняли араба для перевозки своих
  
  
   чемоданы с деньгами и радиоприемниками через англо-египетский контрольно-пропускной пункт на Каирском вокзале.
  
   Оказавшись в Каире, Эпплер и Монкастер поселились в небольшом пансионе в Гарден-Сити, пригороде, и Эпплер немедленно начал искать друзей, которым он мог доверять. Среди тех, кого он нашел, был Хекмет Фахми, один из ведущих египетских танцоров танца живота. Фахми, яростная антибританка и арабская националистка, жила в плавучем доме на Ниле в Замалеке; и именно туда они с Эпплером отправились, когда она закончила свою ночную работу в кабаре "Кит Кэт".
  
   Майл Фахми вскоре показала, что она была шпионкой, работавшей против британцев на "Братьев-мусульман" и Движение свободных офицеров египетской армии, и что ее основным источником информации был "майор Смит" из британского генштаба в Каире - ее любовник. В свою очередь, Эпплер сказал ей, что он немецкий агент, работающий на Роммеля. После этого откровения Майл Фахми договорилась, чтобы он увидел содержимое портфеля майора Смита, пока они со Смитом были в постели. Она также согласилась познакомить Эпплера со своим другом, генералом Азизом эль-Масри, могущественным и страстным англофобом, которого по настоянию Британии освободили от должности начальника штаба египетской армии.
  
   Эпплер и Монкастер арендовали другой плавучий дом рядом с домом Фахми, спрятали одного из Халликрафтеров в церкви, которой управляет австрийский священник в Замалеке, установили второго на плавучем доме, а затем приступили к работе. Фахми сдержала свое слово; когда майор Смит навещал ее, обычно во второй половине дня, Эпплер и Монкастер читали содержимое его портфеля и многое узнали о британской силе, расположении и намерениях. Затем, используя шифр Ребекки, они сообщали либо в компанию беспроводной разведки Сибома, либо на пост прослушивания вермахта в Афинах, каждую ночь около полуночи.
  
   Эпплер встретился с генералом Азизом эль-Масри по предварительной записи в приемной дантиста, и генерал, впечатленный верительными грамотами миссии, разведданными, деньгами и тем фактом, что Эпплер и Монкастер работали на Роммеля, выслушал их предложения о шпионаже против британцев и их планы поднять джихад, когда Роммельначал свое великое наступление, чтобы захватить Каир и Александрию. Азиз-эль-Масри согласился сотрудничать. Он организовал встречу между миссией Кондор и шейхом Хасаном эль-Банной, часовщиком, ставшим пророком, который основал "Братьев-мусульман" и теперь был известен как Верховный Наставник. Говорят, что шейх, странная, одержимая фигура, одетая в длинный красный плащ, который скрывал все его лицо, кроме глаз, произносил 1500 речей в год, провозглашая миссию Братства, требуя, чтобы все истинные мусульмане отказались от материальных благ, строго придерживались Корана и занимались упражнениями, чтобыдостичь морального и физического совершенства и возрождения мусульманского общества. Он писал патриотические стихи, проводил кампанию против обнажения женщин, шел от
  
  
   Лам Хайфа ) 107 (
  
   от двери к двери до рассвета поднимал людей на молитву и основал отделения Братства по всему Египту, чтобы строить мечети, проводить курсы физической подготовки и изучать эсхатологию, науку о четырех последних вещах - смерти, суде, рае и аде.
  
   К началу войны Братство превратилось в организацию патриотов, одержимых фанатичным религиозным рвением, которые хотели изгнать всех иностранцев, особенно британцев, и установить теократическое государство. Они принесли клятву своих посвященных с Кораном в одной руке и пистолетом в другой, поклявшись быть верными, послушными и тайными. Постепенно шейх Хасан-эль-Банна привлек под свое знамя мусульман всех классов, и в "Братство" также проникло Движение свободных офицеров, антибританский националистический заговор в египетской армии, возглавляемый двумя молодыми офицерами, Гамалем Абдель Насером и Анваром эль-Садатом. Оба должны были стать президентами Египта после того, как группа, которую они возглавляли, свергла монархию Фарука и в июне 1953 года установила Египетскую республику.
  
   Именно Садат встретился с Эпплером и Монкастером. "Мы изучили их документы, - писал будущий президент Египта, - которые, вне всякого сомнения, доказали, что они были теми, за кого себя выдавали". Трое мужчин провели несколько часов, обсуждая, как можно поднять успешное восстание египетской армии. Садат сказал Эпплеру: "Сейчас самое время нанести удар. Мы можем превратить Дельту в кровавую баню, если поднимемся сейчас. Пожалуйста, скажите это своему начальству и убедите их быть готовыми поддержать нас."Заговорщики были настолько уверены в том, что Роммель скоро будет в Каире, что Садат нашел для него резиденцию завоевателя - внушительный особняк на улице Пирамид, недалеко от отеля "Мена Хаус".
  
   Была примерно середина июня 1942 года, 8-я армия отступила в Египет, и заговорщики готовились к своему джихаду, когда дым "Пепельной среды" повис над Каиром. Но британские органы безопасности узнали, что планировался джихад, и предприняли крупную операцию по его предотвращению. Это было время необычайной напряженности, когда подозрения были повсюду.
  
   Эпплер допустил ошибку. Это было не очень серьезно, и, если бы не напряженность того времени, его могли бы и не заметить. Одетый в форму британского капитана, он отправился в клуб Turf, чтобы выпить - и узнать последние сплетни. Но у него закончились египетские фунты, которые он привез с собой, и, полагая, что английская валюта все еще является законным платежным средством, которым она была, когда он жил в Каире, он заплатил за выпивку банкнотой в британском фунте. Бармен принял банкноту, поскольку ее можно было обменять в британском казначействе на египетскую валюту. После выпивки в клубе Turf Эпплер отправился в бар на крыше отеля Metropolitan, пристанище газетных корреспондентов. Там, опять же, он заплатил за свои напитки британскими банкнотами. Он также подцепил девушку из бара, которая
  
  
   назвала себя Иветт и купила ей значительное количество дорогого шампанского - снова заплатив британской валютой. Затем он отвез ее обратно в свой плавучий дом на ночь. Утром он заплатил ей <20 фунтов стерлингов британскими пятифунтовыми банкнотами и попросил ее прийти и увидеть его снова. Она согласилась, а затем ушла.
  
   Эпплер совершил свою вторую ошибку; Иветт была агентом Еврейского агентства, которое тогда работало с МИ-6. Она сообщила о встрече своему работодателю и сказала, что, по ее мнению, Эпплер был немцем, потому что он говорил "с саарским акцентом". Она также думала, что он шпион, потому что "он очень нервный, и у него слишком много денег". Ее работодатель сказал ей поддерживать связь с Эпплером и договорился с МИ-6 держать плавучий дом под наблюдением. Египтянин, переодетый нищим, присел на корточки в пыли в конце буксирной дорожки, и именно этот нищий заметил визиты Фахми в плавучий дом Эпплера, а также визиты майора британской армии в форме в плавучий дом Фахми.
  
   Через два или три дня после их первой встречи Иветт снова позвонила Эпплеру. Когда она постучала в дверь салуна, ответа не последовало. Но дверь была открыта, и она вошла. Комната, отметила она, была завалена бутылками, полными пепельницами, несвежей едой и грязной посудой - остатками вечеринки. И Эпплер, и Монкастер крепко спали в своих каютах. Затем Иветт начала осматривать лодку и в маленькой комнате обнаружила письменный стол с книгой и какой-то бумагой для заметок - не более того. Но она заметила название книги - Ребекка - и увидела, что бумага для заметок была покрыта квадратами в виде сетки и группами из шести букв. Иветт знала достаточно о шпионаже, чтобы понять, что это может быть какая-то форма шифра, и, подозревая, что Эпплер и Монкастер были шпионами, она раскрыла страницы книги, отметила номера "использованных" страниц и записала первую из групп шифров на каждой строке блокнота. Затем она ушла - чтобы быть арестованной и доставленной в полицейский участок для допроса; нищий, который наблюдал за лодкой, сообщил о ее отъезде некоторым полицейским, и они, не зная, что у нее были связи с МИ-6, задержали ее по подозрению.
  
   Тем временем в Каир прибыли двое заключенных, участвовавших в налете на компанию беспроводной разведки Сибома. Их имена будут даны как "Аберле" и "Вебер"; и в их наборе была еще одна копия Ребекки. Это сразу вызвало подозрения у их следователей, ибо что бы делал немец, читая такую книгу на английском языке? Более того, оба мужчины вели себя неловко, когда их спрашивали о том, где они купили книгу. Тщательный осмотр показал, что он почти наверняка был куплен в Португалии; кто-то стер карандашом цену - 50 эскудо - с форзаца. Вполне уверенная в том, что книга может быть основой какого-то шифра, МИ-6 в Каире телеграфировала МИ-6 в Лиссабон, чтобы навести справки о том, не покупал ли кто-нибудь в последнее время два или более экземпляров "Ребекки" в любом из книжных киосков там. Поскольку было всего несколько англоязычных
  
  
   Лам Хайфа ) 109 (
  
   книжные магазины в Португалии было относительно легко посетить их все. В течение недели расследование показало, что жена помощника немецкого военного атташе купила шесть экземпляров этой работы в книжном магазине в Эшториле 3 апреля 1942 года.
  
   Теперь было совершенно очевидно, что Ребекка действительно была основой шифра, но кто ее использовал? Аберле и Вебера не удалось убедить заговорить, но британский казначей предоставил еще одну подсказку. Он с подозрением относился к новым британским фунтовым банкнотам, которые были переданы ему для обмена. Он уведомил майора А. У. Сэнсома, начальника полевой службы безопасности в Каире, и было обнаружено, что фунтовая банкнота, которую "британский капитан" использовал для оплаты своих напитков в клубе Turf, была чрезвычайно искусной подделкой, которая, как было известно, была немецкой. Это открытие не оставило у майора Сэнсома никаких сомнений в том, что он имеет дело с решительной и хорошо оснащенной немецкой миссией.
  
   Но если миссия была решительной, она также была небрежной - появилось больше банкнот, когда греческий торговец провизией на острове Замалек принес <300 фунтов стерлингов в офис Казначея напротив казарм Каср-эль-Нил для обмена. Крупная сумма привлекла внимание кассира, и Сэнсому сообщили. Он пошел к торговцу, который сказал ему, что продал некоторое количество предметов роскоши двум молодым людям, живущим в Замалеке, и что он также доставил их в их дом - плавучий дом на Ниле. Быстрая проверка показала, что эти записки тоже были подделками; и теперь Сэнсом почти не сомневался, что Эпплер и Монкастер были теми людьми, которых он искал.
  
   В пять часов пополудни 10 августа Сэнсом нанес удар. Он разместил речные суда на почтительном расстоянии от плавучего дома, установил контрольно-пропускные пункты, окружил район вооруженными войсками и перекрыл оба конца буксирной дорожки. Дав указания, что подозреваемые должны быть схвачены, и что, даже если они откроют огонь, их нужно взять живыми, он прокрался по сходням с вооруженной группой и взломал дверь плавучего дома. Оба подозреваемых были на лодке, но у них был план именно на такой случай. Когда британская группа прошла по палубе, Монкастер нырнул в трюм, открыл люк и сбросил одного Халликрафтера, копию "Ребекки" и весь обратный трафик миссии в Нил. Он попытался сбежать тем же путем, но был пойман одним из речных судов, когда он всплыл, поднялся на борт и надел наручники.
  
   На палубе Эпплер сдерживал абордажную команду, скатывая носки в тугие шарики и бросая их в людей, которые пробирались через палубу. Британцы подумали, что это ручные гранаты, и нырнули в укрытие, дав Монкастеру достаточно времени, чтобы завершить работу по избавлению от оборудования связи. Затем Эпплер прыгнул прямо в толпу британцев, крича: "Давай, стреляй в меня! Ты этого не сделаешь! Я нужен тебе живым!" Это было чистой правдой, но его уложили ударом приклада винтовки по почкам, надели наручники и вместе с Монкастером поместили под арест.
  
  
   Группа захвата обыскала лодку в поисках радиограммы и шифра. Они ничего не нашли. Танцовщица танца живота Хекмет Фахми также была арестована, ее яхту обыскали, и снова ничего не нашли, кроме униформы и одежды, принадлежащих ее любовнику, майору Смиту. Затем Эпплер, Монкастер и Майл Фахми были доставлены для допроса в Британский объединенный центр подробных допросов (CSDIC) в Маади. Немцы отказались говорить, но Фахми рассказала британцам все, что знала. Она рассказала о своей связи с майором Смитом и о способах, с помощью которых она и Эпплер прочитали содержимое его портфеля. Она рассказала Сэнсому, где можно найти египетские контакты Эпплера, и Садат и несколько других (но не Насер) были немедленно арестованы, как и австрийский священник, который спрятал второго заклинателя Халликрафта миссии за алтарем своей церкви. Затем, по счастливой случайности, был найден первый Заклинатель Холлов. После того, как Монкастер оставил открытой дверь в трюм плавучего дома, он медленно затопил себя. Но лодка была поднята, и Халликрафтер был обнаружен под ней в иле Нила. Механизм был непригоден для использования, но он все еще был настроен на частоту для последней передачи миссии в Афины.
  
   Тем не менее, дальнейшие ключи к шифру миссии найти не удалось; его обратный трафик и копия Ребекки исчезли. Шифр был крайне важен для британцев, поскольку внезапный налет на плавучий дом и решимость захватить Эпплера и Монкастера живыми были направлены на достижение одной цели. Британцы надеялись выдать себя за сообщения миссии Кондора и отправить Роммелю ложную и вводящую в заблуждение информацию. Они держали Эпплера и Монкастера под стражей, у них была длина волны прослушивающего устройства в Афинах - но у них не было шифра, хотя они подозревали, что он был основан на Ребекке. Эпплер и Монкастер знали о важности шифра и отказались говорить. Затем Монкастер попытался покончить с собой. Он перерезал себе горло кухонным ножом, но его срочно доставили в больницу, и его жизнь была спасена.
  
   Следователи теперь сосредоточились на Эпплере, и когда он все еще отказывался обсуждать шифр, его отвезли - так он сказал впоследствии - в клинику, где ему ввели препарат, чтобы заставить его говорить. Очевидно, он не сказал ничего важного, находясь под действием наркотика, и поэтому, после недели самых интенсивных допросов, британцы попробовали свой лучший психологический трюк, чтобы сломить заключенных. Они устроили тщательно продуманный военный трибунал. Против Эпплера были зачитаны обвинения; свидетели, в том числе Майл Фахми, были вызваны для дачи показаний; он был признан виновным, и был вынесен смертный приговор. Пока он ждал в своей камере расстрельной команды, его время от времени навещали его инквизиторы. Он все еще отказывался говорить.
  
   Британцы, похоже, попробовали последний трюк, чтобы получить шифр. По словам Садата, в его мемуарах "Восстание на Ниле": "Случилось так, что Уинстон Черчилль проезжал через Каир, и он сказал, что хотел бы сам допросить шпионов. Представ перед Черчиллем, шпионы сначала
  
  
   упорствовали в своем молчании, но когда премьер-министр пообещал, что их жизни будут сохранены, они передумали и заговорили ". Возможно, что Черчилль действительно допрашивал миссию Кондора, но британцы не получили шифр Ребекки таким образом. Они получили его от Иветт, девушки из бара, которая была агентом Еврейского агентства.
  
   Иветт находилась в руках полиции на протяжении всего периода допроса Эпплера и Монкастера, но в конце концов ее освободили, когда ее работодатель связался с другом в МИ-6. Пока они обсуждали технические детали ее увольнения, Иветт упомянула офицеру МИ-6, что она была на плавучем доме Эпплера в тот день, когда ее арестовали. Только случайно офицер спросил ее, не видела ли она где-нибудь книгу. В мгновение ока Иветт осознала важность копии "Ребекки", которую она обнаружила в плавучем доме, и она показала, что записала номера страниц и некоторые ведущие группы шифров, которые Эпплер и Монкастер использовали для своих передач. Хотя ее заметки были неполными, они позволили британским криптографам установить последовательность страниц и абзацев, на которых был основан шифр. Шифр Ребекки был взломан.
  
   Теперь у британцев было все, что им нужно, чтобы выдать себя за Эпплера и Монкастера и возобновить передачи в Афины. И это они намеревались сделать. Таким образом, третий из источников секретных разведданных Роммеля был эффективно перекрыт. Но что более важно, канал связи миссии "Кондор" оставался открытым - и Роммель продолжал бы доверять ему. Это была ошибка, которая изменила ход войны в Северной Африке.
  
   В первую неделю августа 1942 года Роммель начал планировать свое следующее наступление против англичан. Немецкие и британские войска все еще находились в тупике на фронте Эль-Аламейн, но 8-я армия быстро восстанавливала свои силы, и Роммель знал, что ему придется действовать быстро, если он надеется завоевать Египет. Его мобильный штаб был размещен в безвоздушном ущелье недалеко от побережья, и там он разработал план прорыва через линию Эль-Аламейн, уничтожения армии Монтгомери и последующего марша на Каир. Его карты сражений и файлы разведки говорили ему, что британская оборона на южной оконечности линии Эль-Аламейн была слабой. Значит, здесь было самое подходящее место для нападения. Он в большой тайне переместит Африканский корпус с северного на южный край линии; и когда все подразделения будут на месте, он прорвется через британскую оборону, нанесет удар на север к морю, заманит в ловушку и уничтожит британские войска в "коробке" Эль-Аламейна, а затем повернет на восток, чтобыдельта Нила.
  
   Это был практичный, чистый, простой план, и у него были разумные шансы на успех - при условии, что он держался в строжайшем секрете. Ночью и скрытно Роммель двинул свои подразделения на юг, оставив муляжи транспортных средств и грузовиков
  
  
   сзади, чтобы их уход не был замечен ни с земли, ни с воздуха. Все подразделения сохраняли полное радиомолчание, чтобы британские разведывательные службы не смогли обнаружить движение на юг. Но Роммель допустил две ошибки. Чтобы получить максимальную поддержку с воздуха, он проинформировал люфтваффе о своем плане; и чтобы получить максимальное количество бензина, боеприпасов и других поставок из Италии, он телеграфировал о своих намерениях в Рим и Берлин. Благодаря Ultra его план оказался на столах Монтгомери и Александера почти так же быстро, как он дошел до немцев.
  
   Монтгомери быстро и скрытно развернул свои войска, чтобы отразить атаку Роммеля, и Черчилль, побывавший на фронте, позже напишет: "Меня доставили в ключевую точку к юго-востоку от хребта Рувейсат. Здесь, среди крутых, извилистых изгибов и складок пустыни, лежала масса нашей бронетехники, замаскированная, скрытая и рассеянная. . . . Монтгомери объяснил мне расположение нашей артиллерии всех видов. Каждая расщелина пустыни была забита замаскированными скрытыми батареями. Три или четыре сотни орудий открыли бы огонь по немецкой бронетехнике, прежде чем мы бросили бы свою."Но даже с учетом предвидения, как Черчилль сообщил Военному кабинету министров из Каира 21 августа, "последующее сражение будет тяжелым и критическим". Ибо немецкие силы были грозны, и Черчилль позже прокомментировал: "В любой момент Роммель мог атаковать сокрушительным ударом бронетехники. Он мог пройти мимо пирамид, почти не задерживаясь, кроме одного канала, пока не достиг Нила". Как же тогда его можно остановить?
  
   Именно у Пирамид, где Александр устроил свой передовой штаб, состоялась замечательная дискуссия. Александер, Монтгомери, Черчилль и различные офицеры штаба, включая генерала де Гингана, который теперь был начальником штаба Монтгомери, просмотрели карты района впадины Рагиль, где Роммель, как ожидалось, должен был нанести удар. Именно де Гинган заметил из набора захваченных ранее карт, что Роммель очень мало знал о реальных условиях местности вокруг Рагиля. В некоторых местах в этом районе пески были глубокими, подвижными и коварными - определенно не та местность, где могли действовать немецкие танки. Более того, воздушная разведка почти наверняка не сможет исправить этот недостаток знаний. Таким образом, способ остановить Роммеля состоял не в том, чтобы предотвратить наступление, а в том, чтобы побудить его атаковать через Рагиль.
  
   Для достижения этой цели источники оперативной информации на поле боя, которые так хорошо служили Роммелю, теперь были обращены против него. Де Гинган послал за полковником Дадли Кларком, который стал начальником A-Force, ближневосточного отделения LCS, и вместе двое мужчин разработали план, как заманить Роммеля в ловушку. Первый из этих планов включал миссию Кондора. Кларк отвечал за операции по подделке передач миссии, и было решено отправить сообщение о том, что британцы были
  
  
   Алам Хайфа ) 113 (
  
   готовы отразить любое нападение на южном конце линии Эль-Аламейн на хребте Алам-Хайфа, но их оборона в данный момент слаба, и если Роммель атакует сейчас, он может легко добиться прорыва. Фактическое сообщение гласило:
  
   Кондор зовет. Подтвержденное сообщение из надежного источника Восьмая армия планирует дать последний бой в битве за Египет в Алам-Хайфе. Они все еще ожидают подкрепления и пока не готовы к чему-то большему, чем временная оборона.
  
   Затем последовала некоторая информация о подкреплениях и поставках, прибывающих в Порт-Саид, и известно, что Роммель получил и прочитал сообщение, поскольку, когда оно было позже захвачено, на нем была его метка.
  
   Несколько ночей спустя Кондор пришел с другим сообщением, на этот раз с отчетом о боевом порядке британцев вдоль хребта Алам-Хайфа. Это сообщение заставило Роммеля хлопнуть себя "по бедрам от радости". Он заявил: "Наш шпион в Каире - величайший герой из всех", и попросил OKW наградить его Железным крестом. Он не был бы так доволен, если бы знал, что британцы намеренно заманивают его в зыбучие пески Рагиля.
  
   Чтобы убедиться, что Роммель проглотил наживку, британцы разработали другой план. Де Гинган приказал своим картографам составить карту Рагиля, показав, что местность была "труднопроходимой", что благоприятствовало танковым войскам. Затем карту нужно было разыграть на руку Роммелю таким образом, чтобы у него не возникло подозрений. "Майор Смит" был человеком, выбранным для этой работы. Майор находился под арестом с тех пор, как вскрылась его связь с Хекметом Фахми, и теперь он был вынужден отправиться на разведывательной машине в пустыню рядом с немецкими позициями, неся с собой фальшивую карту. Немцы увидели его приближение; внезапно они услышали громкий взрыв и увидели, как машина-разведчик подпрыгнула в воздух. Они послали патруль и нашли труп майора - и фальшивую карту. Как позже с удовлетворением напишет Черчилль, "эта ложная информация произвела желаемый эффект. Конечно, битва теперь приняла именно ту форму, которую желал Монтгомери ". Роммель решил использовать для своей атаки тропы, помеченные как "труднопроходимые".
  
   В ночь на 24 августа 1942 года Роммель уведомил Берлин, что начнет наступление в ночь с 30 на 31 августа. Через несколько часов Александер прочитал сигнал в Каире и сообщил Черчиллю в Лондон: ""Zip" [заранее подготовленное кодовое слово для наступления Роммеля], теперь каждый день равняется деньгам". Сразу после рассвета 1 сентября он отправил четкую телеграмму премьер-министру. На нем было единственное слово "З /п". Атака Роммеля началась, но Монтгомери был готов к нему. Саперы заложили новое минное поле в том месте, где основные силы немцев нанесли удар. Когда немецким инженерам было приказано выйти на минное поле, чтобы
  
  
   расчистите путь, ночное небо наполнилось британскими самолетами; первая волна сбросила сигнальные ракеты на парашютах, чтобы осветить длинные колонны бронетехники, а за ней последовали бомбардировщики, которые облили местность фугасами.
  
   На рассвете Роммелю не удалось достичь ни одной цели. Он планировал продвинуться на 30 миль на восток при лунном свете, а затем развернуться и нанести удар на север, в сторону Средиземного моря. Как записал Роммель: "Штурмовая группа (была) слишком долго задержана сильными и доселе неожиданными минными заграждениями, и элемент неожиданности, который составлял основу всего плана (был) потерян". Должен ли он отказаться от атаки? Он решил продолжить движение на восток, когда получил сообщение о том, что через минное поле расчищен путь. Затем возникла новая трудность. Роммелю сообщили, что сектор обороняет одна бронетанковая дивизия. Его разведданные были неверны. Монтгомери тайно усилил этот район тремя бронетанковыми дивизиями. Чтобы противостоять такому развитию событий, Роммель приказал Африканскому корпусу повернуть на север раньше, чем планировалось. Он попал в ловушку Монтгомери, ибо впереди лежали коварные пески Рагиля и хребта Алам-Хайфа, оборона которых теперь была грозной.
  
   Вскоре после возобновления наступления Роммеля Африканский корпус начал натыкаться на мягкий песок. Танки, бронемашины, полугусеничные машины, грузовики десятками барахтались на том, что на фальшивой британской карте было обозначено как "тяжелое движение". Когда их экипажи вышли, чтобы попытаться освободить машины, эскадрильи истребителей Королевских ВВС ворвались, чтобы бомбить и обстреливать их из пулеметов. В тот день катастрофа нагромождалась на катастрофу. Бензин, обещанный Роммелю для его наступления, еще не прибыл. Что с ним стало? Роммель не знал, что Ultra раскрыла даты и время отправления его кораблей снабжения, а королевские ВВС и британский флот потопили три танкера, когда они пересекали Средиземное море из Италии. Когда наступила ночь, пустыня была усеяна сотнями горящих немецких машин. Длинные столбы черного нефтяного дыма уплывали в розово-красный закат. Не было ни спасения, ни прикрытия.
  
   Утром 3 сентября, ровно через три года после того, как Британия объявила войну Германии, Роммель отправился на поле боя, чтобы посмотреть, что он может сделать. Шесть раз за два часа его машину атаковали низколетящие истребители, а однажды в него чуть не попал кусок раскаленного металла длиной 8 дюймов. Стаи истребителей атаковали снова и снова, и на каждый выпущенный немцами снаряд британцы, как докладывал Роммель, отвечали десятью. Наконец, утром 4-го он отдал приказ об общем отступлении. Он удалился за заслон из 88-мм противотанковых пушек, как делал всегда, надеясь заманить британскую бронетехнику на заслон. Монтгомери держался стойко - слишком много генералов в прошлом потеряли слишком много танков из-за этой уловки, - а Роммель отступил за свое собственное минное поле.
  
   Битва при Алам-Хайфе закончилась - в ней участвовала лишь небольшая часть британской бронетехники и ни одна пехота. Тем не менее,
  
  
   британцы потеряли 1640 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, а также 68 танков и 18 противотанковых орудий. Когда Роммель просмотрел свои отчеты о потерях, он обнаружил, что потерял 4800 человек, 50 танков и 70 орудий. В битве на истощение, где он не мог ожидать подкрепления так быстро, как британцы, это были очень серьезные потери. Последний шанс Роммеля захватить Каир был упущен. Пустынного лиса перехитрили, и Роммель, уже больной и усталый, начал падать духом. Он знал, что его обманули, потому что он напишет: "... британское командование знало о нашем намерении атаковать."Как они узнали, как его обманули, Роммель так и не узнал. Он также никогда не поймет, что его "Энигма" раскрыта и что его шпионская сеть в Каире находится под британским контролем. Что касается Монтгомери, он оставил Роммеля в покое на несколько недель вперед. Он не сделал ничего, чтобы выровнять фронт или вернуть какую-либо территорию, которую он потерял. Он считал, что он получил Роммеля именно там, где хотел. и он вернулся в свой штаб, чтобы "методично продолжить мои собственные приготовления к большому наступлению позже". Это наступление станет известно как битва при Эль-Аламейне.
  
  
  
   El Alamein
  
   После победы при Алам-Хайфе Монтгомери начал планировать "Лайтфут", наступление, которое с помощью Torch (англо-американское вторжение во французскую Северную Африку) должно было вытеснить страны Оси из Африки и создать новый фронт в Южной Европе по всей длине Средиземного моря - фронт, который Гитлербыл бы вынужден защищаться. Обман снова сыграл решающую роль в планах Монтгомери, и в течение сентября и первых недель октября 1942 года, в качестве прелюдии к Лайтфуту, радиоприемник, реквизированный у Эпплера и Монкастер, проводник Черного кода и "первые скрипки" - группа немецких агентов на Ближнем Востоке и в Великобритании, находившихся под британским контролем, - были организованы, чтобы убедить Роммеля и ОКВ в том, что по политическим и военным причинам 8-я армия не сможет начать крупное наступление досамое раннее - в середине ноября. На самом деле, Монтгомери намеревался атаковать в ночь октябрьского полнолуния, 23-го. Этой кантатой снова дирижировал полковник Дадли Кларк, пока в сентябре 1942 года его не послали в Вашингтон вместе с полковником Джоном Беваном из LCS для информирования американских начальников штабов о британских методах обмана. Затем его эстафету подхватил полковник Ноэль Уайлд, ловкий гусар.
  
   Кларк и Уайлд писали свои партитуры в своей штаб-квартире, бывшем борделе недалеко от Гропписа, знаменитого ресторана Cairene на Каср-эль-Ниле. Но гением тогда - и позже в Плане Джаэль - был Кларк, хитрый, загадочный человек и эксперт в неортодоксальной войне и тайне. Известный своими таинственными путешествиями, "Он был, - вспоминал маршал Королевских ВВС сэр Джон Слессор, бывший старший сержант Королевских ВВС на Средиземноморском театре военных действий, - вечно носился по Стамбулу в штатском."Способность его организации "А-Форс" создавать дивизии и армии из несуществующих людей считалась поразительной, и по крайней мере в одном случае ему удалось убедить Эйзенхауэра, что у Британии есть две армии в резерве - 9-я и 10-я - в Леванте. В то время, когда итальянская кампания
  
   ) 116 (
  
  
   Эйзенхауэру было плохо из-за нехватки пехоты, и он был недоволен, узнав, что это были бумажные армии. И все же именно работа Кларка над "Бертрамом" - кодовым названием операций прикрытия и обмана для наступления Лайтфута Монтгомери - послужила прототипом операций прикрытия и обмана для дня "Д".
  
   Кларк окружил себя разношерстной командой, в которую входили торговый банкир, химик, фокусник из мюзик-холла, сценарист фильма, художник, разведчики, один или два дона и Ноэль Уайлд, который покинул свой полк, элитный 11-й гусарский, чтобы присоединиться к Кларку и A-Force. Казалось, что повсюду от Багдада до Гибралтара были люди, готовые вести дела Кларка, и для целей Бертрама он тесно сотрудничал с начальником штаба Монтгомери де Гинганом. На их первой встрече по планированию в караване де Гингана на песках на берегу Средиземного моря в Бург-эль-Араб де Гинган изложил планы Монтгомери. Фронт Эль-Аламейна простирался на 40 миль от побережья Средиземного моря до впадины Каттара, огромного, непроходимого внутреннего песчаного моря. Единственным практическим методом атаки была лобовая атака в районе северного сектора, и Роммель знал это. Поэтому Монтгомери должен был атаковать на севере, но он хотел скрыть приготовления там и вместо этого предположить, что атака будет развернута на юге. Но поскольку наращивание сил на севере нельзя было скрывать бесконечно, он также хотел свести к минимуму его очевидные масштабы и организовать подготовку так, чтобы, когда все будет фактически готово к нападению, Роммель поверил бы, что британцы совсем не готовы и что у него есть неделя или две, прежде чемможет начаться атака.
  
   Так просто выраженная, проблема не казалась такой большой, какой она была. Пустыня вокруг Эль-Аламейна представляла собой равнину с твердым песком, выступами камней и верблюжьим кустарником с немногочисленными особенностями - в общем, легко видимая с позиций Роммеля. И все же A-Force каким-то образом приходилось маскировать огромные силы Монтгомери, которые включали 1000 танков, 1000 орудий и 81 батальон пехоты, а также несколько тысяч транспортных средств со многими десятками тысяч тонн военных припасов. В целом, возможно, 150 000 человек и 10 000 транспортных средств пришлось перебросить через пустую равнину без поддержки Роммеля. знание; все должно было быть скрыто или раскрыто в соответствии с планом, который требовал мастерства мастера фокусов или халдея. Это было или казалось почти невыполнимой задачей. Ибо, если враг - а он был умен - заподозрил, что на севере ведутся наступательные приготовления, все, что ему нужно было сделать, это поставить стакан на камень и приложить ухо к стакану. Грохот в земле сказал бы ему все, что ему нужно было знать - и взорвал бы Бертрама. И все же это нужно было сделать, если Монтгомери хотел добиться внезапности. Как сказал де Гинган Кларку: "Ну вот и все. Вы должны спрятать 150 000 человек с тысячью орудий и тысячью танков на равнине, плоской и твердой, как бильярдный стол, и немцы ничего не должны знать об этом,
  
  
   хотя они будут следить за каждым движением, прислушиваться к каждому шуму, отслеживать каждый трек. Каждый чертов вог будет следить за вами и рассказывать немцам, что вы делаете, по цене пачки чая. Ты, конечно, не можешь этого сделать, но ты, черт возьми, должен! "
  
   Кларк совещался с подполковником Джеффри Баркасом, художником-постановщиком фильма, и майором Джаспером Маскелайном, фокусником, двумя его главными экспертами по камуфляжу. В течение двух часов, работая за древней и грубой пишущей машинкой в зале ожидания третьего класса железнодорожного вокзала Аламейна, они пришли к плану, который, по сути, был взят из литературы; они решили, что единственный способ спрятать армию - это сделать то, что сделал Малкольм в Бирнам Вуд - двигаться впередпод камуфляжем так постепенно, что самые острые глаза и линзы противника не смогли бы заметить движение.
  
   Пока Кларк дирижировал своим хором strange intelligence - партитура была написана на языке Ближнего Востока, а хористами были соплеменники Евфрата в кафиях и агалах, евреи в кудрях и кафтанах, египтяне в фесках, курды в высоких фетровых шляпах, жители суннитских городов в каракулевых шапках, - Баркас подготовил то, что станет одним из самых важных событий в истории.замечательные фокусы. Его люди начали с 6000 тонн складов на севере, которые нужно было спрятать в пределах 5 миль от фронта, большинство из них в районе станции Аламейн. Но где их можно спрятать без взрывных работ и значительных инженерных работ? Баркас и его другой главный помощник, майор Майкл Айртон, художник, обнаружили большой комплекс щелевых траншей, выложенных каменной кладкой, которые находились там в течение года. Айртон, чье зрение было приучено к нюансам света и тени, выложил одну из траншей канистрами с бензином, а затем полетел посмотреть, изменились ли внутренние тени траншей, которые были видны на аэрофотоснимках. Он сделал несколько фотографий, и когда они были изучены, он обнаружил, что теневые формы не были изменены. В течение трех ночей было привезено и спрятано около 2000 тонн бензина. Британская служба беспроводной разведки, прослушивая радиопередачи немецкой линии фронта, не обнаружила никаких доказательств того, что движение было обнаружено.
  
   Теперь Баркас и Айртон обратились к вопросу о хранении военных запасов. Их ответ был шедевром. Еще за три ночи было привезено и уложено 4000 тонн припасов таким образом, что, будучи накрытыми сетями, они напоминали 10-тонные грузовики, а переливы были построены так, чтобы напоминать солдатские биваки. Артиллерия также должна была быть скрыта, поскольку Монтгомери планировал открыть огонь по Лайтфуту на севере из примерно 1000 орудий, и он требовал, чтобы эта концентрация была полностью замаскирована не один раз, а дважды: сначала в районе сбора, а затем снова на их огневых позициях. Задача была исключительной сложности, потому что и пистолет, и первичный двигатель имели отличительные формы. И снова решение было относительно простым. Поддерживая первичный двигатель и пистолет, можно было попасть и под манекен 3-тонного грузовика. К рассвету за одну ночь 3000
  
  
   El Alamein ) 119 (
  
   части оборудования - оружие, передние колеса, грузчики - были на месте, но напоминали 1200 грузовиков, что не было необычной концентрацией в пустыне. Накануне Лайтфута они будут выдвинуты на свои позиции для заграждения, и будет быстро установлено еще 1200 фиктивных грузовиков, чтобы скрыть тот факт, что оригинальные грузовики переместились. Но как скрыть продвижение целого бронетанкового корпуса? И снова люди в камуфляже придумали план. Мягкие транспортные средства корпуса - грузовики и тому подобное - были совершенно открыто введены в зону атаки за три недели до "Нулевого дня", чтобы, как позже писал Баркас, "противник привык видеть (концентрации) и, когда, казалось, больше ничего не произойдет, можно было ожидатьослабьте его бдительность". Именно это и произошло; немцы заметили эти новые концентрации, но, столкнувшись с приемлемыми доказательствами сосредоточения крупных ударных сил на юге, они пришли к выводу, что все новые транспортные средства были просто снабжением для передовой пехоты.
  
   Однако боевые бронированные машины - 720 танков, самоходных орудий, бронемашин, бронетранспортеров - также должны были быть перемещены в район нападения, и они представляли для Баркаса самую большую проблему. Это удалось преодолеть, удерживая бронетехнику далеко позади линии фронта в трех плацдармах - Мюррейфилде (Север), Мюррейфилде (юг) и Плавильном котле, - которые были выбраны потому, что они стояли верхом на системе заметных трасс. Эти следы вели к южному сектору; но немного западнее была вторая серия следов, которая вела на север. Когда воздушная разведка Роммеля обнаружила бронетехнику, был сделан вывод, что они направлялись на юг. Но ночью, как раз перед атакой, бронетехника выдвигалась, сначала двигаясь на юг, а затем возвращаясь на север. Там, в районе под названием Мартелло, каждый танк проскальзывал под "солнцезащитным козырьком" - сооружением, напоминающим 10-тонный грузовик, - который находился там в течение недели, чтобы еще больше усыпить бдительность противника. Чтобы скрыть тот факт, что бронетехника переместилась из районов Мюррейфилдского плавильного котла, инженеры Баркаса построили муляжи бронетехники - с плетеными панелями из расщепленной пальмы, которые местные жители использовали в качестве кроватей, - и они уничтожили бы следы передвижения бронетехники на север, буквально подчистую расчистив пустыню. К рассвету Мюррейфилд и Плавильный котел будут выглядеть точно так же, как и прошлой ночью: огромная бронетанковая армия, ожидающая приказа двигаться на юг.
  
   В то время как все эти обманы творились на севере, люди Баркаса и Айртона были столь же искусны на юге. Чтобы ввести немцев в заблуждение относительно расположения передовой части Лайтфута на раннем этапе - чтобы у Роммеля было время передвинуть некоторые из своих дивизий на юг, чтобы отразить угрозу, - 27 сентября люди в камуфляже начали строить 20-мильный участок того, что казалось новым водопроводом;но, по сути, это тоже был пустышка. Схема получила кодовое название "Алмаз". Траншея была
  
  
   вырытый пионерами обычным способом, на участках по 5 миль за раз, и 5-мильный фиктивный трубопровод, сделанный из старых 4-галлоновых канистр с бензином, был проложен вдоль парапета траншеи. Затем, после наступления темноты, он будет перемещен вперед, пока траншея будет заполнена и начата новая траншея. Скорость продвижения контролировалась таким образом, чтобы она точно соответствовала скорости, с которой будет построен фактический трубопровод; и, по всем признакам, он не мог быть завершен, по крайней мере, через сорок восемь часов после часа Ноль, чтобы еще больше обмануть немцев относительно времени атаки. Были построены три фиктивных насосных станции, а также "подвесные резервуары" и "станции заправки банок" вместе с неглубоким "резервуаром". "Транспортные средства" были разбросаны возле водопоев, "мужчин" можно было увидеть с воздуха, наполняющих свои канистры, и вдоль "трубопровода" было перенаправлено достаточно реального движения, чтобы оживить вымысел.
  
   Очевидно, что атака не могла быть начата с юга без огромного запаса продовольствия. Итак, на южном конце "трубопровода" участок пустыни площадью 9 квадратных миль под кодовым названием "Брайан" был выбран в качестве "склада снабжения", и было построено 700 "штабелей", создающих иллюзию, что 9000 тонн боеприпасов, бензина и нефти, продовольствия и инженерных боеприпасовсклады были уничтожены. Затем инженеры выдвинули три с половиной "полка" "полевой артиллерии" - телеграфные столбы, поставленные в окопы под прикрытием маскировочной сетки. Но тут Бертрам прибегнул к двойному блефу. Камуфляжу позволили сгнить, чтобы враг обнаружил, что это фиктивные позиции, и поэтому не обратил на них внимания. Затем, опять же незадолго до главного штурма, манекены выхватывались и вводились настоящие пушки и настоящие экипажи. Целый день они лежали неподвижно и молчали, но когда Монтгомери предпринял небольшую атаку на юге, чтобы поддержать Бертрама, внезапно заговорили орудия, которые немцы игнорировали.
  
   План Бертрама был выполнен без серьезных заминок. В южном секторе "трубопровод" еще не был завершен, и, поскольку, по всей видимости, штурмовые силы все еще находились в плацдармах "Мюррейфилд-Плавильный котел", готовые к атаке на юг, немцы могли предположить, что атака не неизбежна. Все, что было видно на севере, - это большое скопление 3-тонных и 10-тонных грузовиков. И все же бронетанковый корпус лежал там тихо, пригнувшись к прыжку, в то время как ударная группа пехоты лежала неподвижно под палящим солнцем. Единственные сигналы беспроводной связи, единственные пыльные бури, поднятые мчащимися танками, произошли на юге.
  
   Наряду с этими миазмами физического обмана распространился столь же непроницаемый туман словесного обмана. Уайлд систематически повышал престиж и надежность немецких агентов, находившихся под его контролем, позволяя им передавать своим немецким контролерам тщательно отобранные ценные факты. Канал Черного кода передавал в Вашингтон совершенно правдивые сообщения о прибытии конвоев вместе с их декларациями и совершенно правдивые политические сообщения о британской озабоченности гражданскими
  
  
   беспорядки в Индии. Но наряду с этими правдивыми сообщениями были также переданы выдумки Бертрама, чтобы привлечь внимание Роммеля к южному сектору фронта Аламейн.
  
   К 21 октября "Бертрам" был завершен. Сработало ли это? По всем признакам, которые у него были, для Ultra и британской службы Y было видно, что Роммель был обеспокоен, но ничего не подозревал. Его начальник штаба, генерал Фриц Байер-Лейн, позже прокомментирует успех этой стратегии. Приписывая Монтгомери превосходную координацию в использовании массы хитроумных приемов, чтобы обмануть немцев, заставив их поверить, что атака будет нанесена из южного сектора, в то время как он готовился к наступлению на севере, Байерлейн отмечал, что немецкая разведка была настолько тщательно обманута, что верховное командование не было заранее предупреждено ни овремя или место нападения.
  
   Если немцы были в неведении относительно намерений Монтгомери, намерения Роммеля были омыты блеском Ultra, который держал Монтгомери и A-Force в курсе того, как он реагировал на Бертрама - и многое другое. Ультра теперь достигла очень высокой степени мастерства, поскольку все коммуникации Роммеля с ОКВ и командующим коммандос в Риме по необходимости осуществлялись по беспроводной связи в виде зашифрованных сообщений "Энигма". Если бы немецкое и итальянское верховные командования проложили кабель в Северную Африку, история с Аламейном могла бы быть решительно другое; но они этого не сделали, и телефонные линии, которые итальянцы проложили по морскому дну в мирное время, были вытащены и перерезаны. Ультра предоставил Монтгомери самую подробную картину врага, которую генерал до сих пор имел на войне. Он и его разведывательный и оперативный штаб знали состояние и расположение Африканского корпуса, его позиции снабжения, время и даты отправления - и маршруты, которые они должны были предпринять - кораблей снабжения Роммеля, вместе с их декларациями, численность и состояние ремонта его танков, состояниеего воздушная рука, и даже подробности о здоровье и душевном состоянии Роммеля.
  
   Таким образом, в конечном счете именно Ультра - а не Бертрам или Лайтфут - станет решающим фактором в Западной пустыне. Хотя Африканский корпус больше не был элитным подразделением, которым он когда-то был, он все еще был достаточно силен, чтобы нанести армии Монтгомери серьезные потери и, возможно, даже поражение. Его самая большая слабость заключалась в его связи с Италией, и Ultra раскрыла все, что британцам нужно было знать, чтобы почти полностью разорвать эту связь. С одобрения Черчилля, за которым оставалось последнее слово во всех вопросах Ultra, Монтгомери запросил и получил беспрецедентную воздушную и морскую кампанию против судоходства Роммеля. Это была эффективная кампания: в августе 30 процентов запасов Роммеля были отправлены на дно; в сентябре еще 30 процентов пошли тем же путем; в октябре эта цифра выросла до 40 процентов. Войска, танки, оружие, боеприпасы, грузовики, продовольствие, медикаменты и, прежде всего, бензин были отправлены на дно
  
  
   Средиземноморье в постоянно растущем крещендо разрушения. Муссолини, который отвечал за снабжение Роммеля, сказал в меморандуме чуть позже, что если потопления продолжатся с нынешней скоростью - от 55 000 до 80 000 тонн в месяц - все, что осталось бы у Италии в течение шести месяцев на пути торгового флота, был бы ее рыболовецкий флот.
  
   Последствия для Африканского корпуса были катастрофическими. Сообщение Ultra от 19 октября 1942 года - за четыре дня до Нулевого дня для Лайтфута - показало, что у танков Роммеля было всего около недельного запаса бензина. Также выяснилось, что хлеба хватало только на три недели при нынешнем рационе в 1 фунт на человека в день; а шин и запасных частей было так мало, что около трети всех автомобилей Роммеля находились в мастерских до двух недель. В то время как боевая мощь 8-й армии оценивалась в 195 000 человек, все, что мог собрать Роммель, это 50 000 немцев и 54 000 итальянцев, что значительно ниже численности. Более того, число заболевших было очень высоким, и, в конце концов, боеприпасов всех типов хватило только на девять дней тяжелых боев.
  
   Британцы получили еще более красноречивое подтверждение отчаянного положения Африканского корпуса - и успеха обманчивых операций, которые окружили Лайтфута - за месяц до этого, когда Роммель решил оставить фронт Аламейн и вернуться в Германию, чтобы лично обсудить свою позицию по снабжению с фюрером и предпринять необходимые медицинские меры.лечение. Принимая это решение, он в значительной степени полагался на прогнозы Fremde Heere West (FHW). Глава этого агентства по сбору и оценке разведданных отправил офицера в В штаб Роммеля, чтобы заверить его, что разведданные из всех источников показали, что 8-я армия не сможет начать какое-либо крупное наступление в течение нескольких недель. Только с этой уверенностью Роммель покинул свой командный пункт - во второй раз перед крупным наступлением. Но FHW дезинформировал его, и не в последний раз. Поведение этой организации, которая была столь же жизненно важна для Гитлера в успешном ведении войны, как и для его генералов, станет предметом очень пристального внимания гестапо; и некоторые из ее должностных лиц будут повешены за государственную измену. Но государственная измена на данный момент не была причиной дезинформации FHW. Это произошло из-за кампаний по обману A-Force и LCS.
  
   FHW была одной из самых важных служб вермахта - и наиболее уязвимой для обмана. Действительно, он был создан для защиты немецкого верховного командования от обмана. К этой группе рабочих мест в штабе немецкой армии на лиственничных плантациях в Цоссене, которые находились примерно в сорока минутах езды на машине от центра Берлина, прибыла квинтэссенция этой обширной и дорогостоящей отрасли - немецких разведывательных служб. Большая часть планирования OKW зависела от точности мнений FHW; и если FHW был обманут, возможно, что все немецкое верховное командование могло быть обмануто. Задачей FHW было выделять наиболее обильные,
  
  
   El Alamein ) 123 (
  
   сложная и фрагментированная разведданная в несколько холодно написанных абзацев информации; что еще более важно, ее оценщики должны были отсеивать правду из массы обманчивых вымыслов, которые окружали их каждый час их трудовой жизни.
  
   В конце лета 1942 года FHW столкнулась с очень сложной разведывательной проблемой: что задумали британцы и американцы в Африке? Из множества различных источников поступали сведения о том, что британцы нанесут удар на запад от Эль-Аламейна, в то время как американцы, по-видимому, готовились к вторжению в прибрежные порты Северной Африки. Это действительно был план союзников; и на ранних этапах операции нарушения безопасности были настолько серьезными, что казалось невероятным, что FHW было трудно понять это. К ужасу высшего командования по обе стороны Атлантики, неизбежность крупного десантного предприятия союзников стала в Вашингтоне обычной сплетней; и в ходе первой крупной миссии УСС десятки американских агентов, тонко замаскированных под "консулов", "клерков посольства" и "охранников миссии",прибывали на кораблях и самолетах, чтобы разведать, на виду у агентов, находящихся на жалованье у немцев, каждый североафриканский порт и столицу от Дакара до Туниса. Хуже того, примерно 2 октября 1942 года немецкая станция радиоперехвата, отслеживающая радиотелефонные звонки, зафиксировала разговор в беседа между офицером разведки голлистов в Лондоне и Свободным французским дипломатом в Вашингтоне, которая показала, что после операции под названием Torch союзники намеревались создать штаб-квартиру в Алжире. Если этого было недостаточно, другой офицер разведки голлистов, некто Кламорган, был убит во время перелета из Лиссабона в Танжер, когда его самолет упал в море недалеко от Кадиса. Его тело выбросило на берег, документы, которые он перевозил, были изъяты испанскими разведывательными органами, которые передали их немцам, и они тоже довольно ясно указывали, что союзники сосредоточили свое внимание на Алжире.
  
   Факел, по крайней мере, поначалу, имел все признаки другой "Угрозы" - злополучной британской экспедиции по захвату порта Дакар. Но любопытным образом эта операция в сочетании с множеством схем прикрытия и обмана для защиты секретов Лайтфута и Торча основательно сбила с толку FHW. Были распространены сообщения о том, что ни у британцев, ни у американцев не было ни людей, ни материальных средств для таких экспедиций. Монтгомери не мог атаковать без тяжелого подкрепления, которое еще не прибыло. Более того, Черчилль, казалось, был больше обеспокоен восстанием в Индии и немецкими угрозами британским нефтяным скважинам в Персии и Ираке, чем возобновлением наступательных операций в Северной Африке; и были некоторые свидетельства того, что крупные британские силы двигались на восток через Иорданию в последние недели. Но, возможно, союзники были достаточно сильны, чтобы, как ходили слухи, перепрыгнуть через Атлантику и Бискайский залив, чтобы захватить Дакар, который был занят лишь несколькими французскими колониальными войсками. Американцы, это было
  
  
   сообщалось - точно - что они потратили сорок миллионов франков на подрывную и пропагандистскую деятельность в Сенегале, намного больше, чем они тратили где-либо еще в Африке. В Сенегал направлялось больше агентов, чем где-либо еще, и беспроводной трафик между Америкой и Сенегалом рос с подозрительной быстротой. Разве англичане не пытались однажды захватить Дакар? Даже Кригсмарине планировали захватить порт в свое время. Что касается всей тайной деятельности в других портах Северной Африки, экспертам по разведке в FHW казалось, что это были операции по обману, а не бурная деятельность в Сенегале; и документы, найденные на теле Кламоргана, вполне могли быть преднамеренно подброшены. Кроме того, не было никаких указаний на какие-либо приготовления к наступательным действиям на фронте Эль-Аламейн. FHW был убежден, что британцы, вероятно, не будут способны ни на что большее, чем агрессивная оборона в Западной пустыне до ноября или декабря, а затем зимние дожди могут отложить операции до весны.
  
   Такова была оценка разведки, которую FHW передал Роммелю, и фельдмаршал взвесил все вопросы. Ему было не по себе; его Пальцы-шпиц-гефюль говорили ему, что что-то затевается, но он не был уверен, что именно. Соответственно, он совершил серьезную - и фатальную - ошибку; он разделил свои бронетанковые силы, которые состояли из четырех дивизий с пятьюстами танками между ними. Он оставил 15-ю танковую дивизию и бронетанковую дивизию "Литторио" на севере, напротив станции Эль-Аламейн, и направил 21-ю танковую и бронетанковую дивизии "Ариете" на позиции прямо напротив оси ложной угрозы на юге. Он расположил немецкую 90-ю легкую дивизию и итальянскую дивизию "Триест" несколько в тылу северного сектора, а затем передал свое командование генералу Георгу Штумме, пожилому танковому генералу со слабым сердцем. Самочувствие Роммеля было настолько плохим, что его приходилось поднимать и вытаскивать из машины, и боль была настолько сильной, что он не мог спать. Несмотря на это, он, несомненно, остался бы в Аламейне, если бы подозревал, что британское нападение неизбежно. Но он этого не сделал; он покинул Африку с "тяжелым сердцем" 23 сентября - ровно за месяц до дня, предшествующего Часу Ноль для Лайтфута.
  
   Его первая остановка была в Риме, где он встретился с Муссолини и заявил, что "если нам не будут отправлены поставки, по крайней мере, в тех масштабах, которые я требовал, нам придется убираться из Северной Африки". Затем он улетел в Фюрерхаупт-квартал в Виннице в России. Роммель прибыл в тот момент, когда Гитлер увольнял своих генералов направо и налево за то, что он считал их неспособностью выполнить его приказ на Кавказе. Точно так же, как британцы сдерживали немцев в Эль-Аламейне, русские сдерживали их в Сталинграде. Гитлер страдал от высокого кровяного давления и диареи, и эйфория от его убежденности в том, что с Красной армией покончено, начала рассеиваться по мере того, как над Аральским морем собиралась русская зима. Тем не менее, он был достаточно сердечен в своем приветствии Роммелю.
  
  
   El Alamein ) 125 (
  
   Гитлер, страдавший дальнозоркостью, надел очки, чтобы изучить карты, пока Роммель объяснял свою ситуацию в Эль-Аламейне. Затем он обратился к вопросу снабжения; и это, по словам Роммеля, было почти катастрофическим. Только за первую неделю сентября британцы потопили семь судов снабжения, в том числе три танкера. Роммель подозревал, что итальянские предатели - или утечки информации из итальянской службы безопасности, что означало то же самое - были ответственны. Размышляя о состоянии своих запасов бензина, боеприпасов и свежих войск, Роммель совершенно откровенно сказал, что он находится в отчаянном положении и что только адекватное и бесперебойное снабжение может спасти его.
  
   Гитлер не отреагировал гневно на это заявление, хотя вполне мог бы. Вместо этого он заявил: "Не волнуйтесь, я намерен оказать Африке всю необходимую поддержку. Не бойся, мы все равно получим Александрию ". Он долго говорил о новых паромах, которые доставят ему запасы Роммеля, о новых истребителях, новых танках, новых многоствольных минометах - обо всем оружии, которое превосходило все, что было у британцев. Он также упомянул о новом секретном оружии, которое обладало такой взрывной силой, что взрыв мог "сбросить человека с лошади на расстояние более двух миль". Он имел в виду атомную бомбу.
  
   Встреча Роммеля с фюрером закончилась, и Гитлер попросил его хорошенько отдохнуть. Роммель вылетел в Винер-Нойштадт в Австрии, а оттуда его отвезли в горы в Земмеринг для лечения. Он прибыл в Земмеринг 6 октября 1942 года, все еще, совершенно очевидно, не подозревая о неизбежности Лайтфута. Но когда его кабриолет поднимался по альпийской дороге, Роммель сделал замечание, которое, казалось, указывало на то, что он больше не полностью доверял Гитлеру. "Интересно, - сказал он своей жене, - сказал ли (Гитлер) мне все это, чтобы заставить меня молчать."Со своей стороны, Гитлер отметил, что он недоволен явным пораженчеством Роммеля. "Но на самом деле, - сказал фюрер, - я думаю, что не следует слишком долго оставлять человека на таком ответственном посту. Постепенно он теряет самообладание. . . . У Геринга тоже такое впечатление. Он говорит, что Роммель полностью потерял самообладание". Отношения Гитлера и Роммеля начали ухудшаться.
  
   Вечер 23 октября 1942 года наступил с золотой вспышкой на западе неба, а затем над пустыней опустился темно-фиолетовый плащ. На фронте в Эль-Аламейне было очень тихо, как почти всегда ранним вечером, лишь изредка раздавалось тявканье пи-дога или шипение вспыхивающей ракеты. В немецком штабе в ущелье к западу от Тель-эль-Эйсы не было ни малейших признаков того, что британская атака произойдет этой ночью. Генерал Штумме обедал со своим штабом за столом на козлах. Мясо было нежным; в тот день кто-то подстрелил газель.
  
   Ровно в 21 ч. 40 м. небо на востоке осветил самый большой огненный торнадо, который когда-либо случался за всю войну; и в течение нескольких секунд сначала
  
  
   грохот, а затем ветер, вызванный выстрелами и разрывами снарядов, достиг стола Штумме. Лайтфут начал. Сама интенсивность огня указывала на то, что это был не обычный артиллерийский обстрел; каждую минуту падало несколько тысяч снарядов. Штумме был потрясен и удивлен, как и все его командиры дивизий и офицеры разведки. Не было ни малейших доказательств того, что британцам удалось собрать и скрыть такую мощную концентрацию артиллерии на севере; было мало реальных доказательств того, что атака была неизбежна где угодно, включая юг. Но через несколько минут после начала бомбардировки на севере позвонил командующий 21-й танковой, чтобы сообщить, что британцы также начали крупное наступление - или то, что казалось крупным наступлением - на юге. Другие сообщения, доходившие до Штумме, еще больше запутывали вопрос о том, где находится острие атаки; заградительный огонь был открыт по всему фронту, но постепенно смещался в сторону северного сектора.
  
   Другая угроза материализовалась, когда береговые наблюдатели на берегу Средиземного моря сразу за немецкой линией фронта позвонили и сообщили, что военные корабли при поддержке сильных бомбардировщиков обстреливают сектор 90-й легкой дивизии между Эль-Дабой и Сиди-Абд-эль-Рахманом. Британская тяжелая артиллерия открыла огонь по немецким позициям, торпедные катера сновали взад и вперед вдоль берега, создавая дымовую завесу, и из дымовой завесы - так сообщили береговые наблюдатели - доносились звуки того, что казалось крупной атакой морского десанта: шум и запахдвигатели, грохот якорные цепи, голоса мужчин, перекрикивающие громкоговорители, ливень сигнальных ракет, освещающих пляжи. Штумме отреагировал немедленно; он приказал бомбардировщикам и истребителям подняться в воздух и направил 90-й легкий резервный полк в этот район, чтобы отразить то, что казалось попыткой приземлиться за немецкой линией фронта. Артиллерия и танки начали обстреливать море; но когда дымовая завеса, наконец, рассеялась, все, что было видно, - это несколько плотов, качающихся на волнах. Это был ложный маневр; британцы представили новое оружие в своем арсенале специальных средств - звуковой и носовой обман. Шум битвы исходил из записей, которые воспроизводились через усилители звука, принесенные близко к пляжам MTB. Сигнальные ракеты были выпущены в воздух автоматически; запах двигателей исходил от канистр на плотах. Это была уловка, которую британцы будут использовать снова и снова, и в ее эффективности можно было почти не сомневаться. Штумме был обманут, отправив важную часть одной из своих лучших дивизий из основного сражения.
  
   На рассвете штаб Штумме все еще не знал, что задумали британцы. Артиллерийский огонь уничтожил немецкую сеть коммуникаций; и чтобы самому выяснить, какова ситуация, Штумме отправился на бронированном полугусеничном автомобиле в штаб-квартиру 90-й легкой дивизии. Он так и не появился. В районе высоты 21 на севере он попал в засаду
  
  
   Эльаламейн ) 127 (
  
   под британским противотанковым и пулеметным огнем упал со своего полугусеничного автомобиля и умер от сердечного приступа. Африканский корпус остался теперь без командира. К полудню, почти в то же время, когда ОКВ было проинформировано, Монтгомери, сидя в своем фургоне на берегу чистого синего моря в Бург-эль-Арабе, недалеко от Эль-Аламейна, получил сообщение Ultra о смерти Штумме. Бертрам - и Ультра - одержали победу.
  
   В Земмеринге, высоко в Австрийских Альпах, в шале Роммеля в сосновом лесу зазвонил телефон. Фельдмаршал Кейтель был на линии из Фюрерхауптквартиры, которая только что вернулась в Растенбург в Восточной Пруссии. Кейтель объявил, что британцы начали крупное наступление в Эль-Аламейне и что Штумме пропал без вести, считается погибшим. Будет ли Роммель достаточно здоров, чтобы немедленно вернуться к своему командованию? "Хейнкель III" будет ждать его в Винер-Нойштадте с двух часов дня. Роммель ответил, что он готов уйти в течение часа. Кейтель попросил его дождаться следующего телефонного звонка. В полночь телефон зазвонил снова. Гитлер подошел к телефону и спросил Роммеля, чувствует ли он себя достаточно здоровым, чтобы вернуться в Африку. Роммель сказал, что он в отличной форме. Затем фюрер сказал, что чувствует себя обязанным попросить Роммеля вылететь обратно в Африку и возобновить командование.
  
   К полудню 24-го Роммель приземлился на аэродроме Чампино под Римом. Он знал, что ни одно из новых вооружений, обещанных Гитлером, не пошло в Африку, и он знал, что поставки были далеки от минимальных требований, которые он предъявлял в OKW и Commando Supremo. Но насколько плоха ситуация на самом деле, ему еще предстояло узнать. В Чампино его встретил генерал Энно фон Ринтелен, немецкий военный атташе на Квиринале, который сообщил, что британская атака все еще продолжается, и на каждый автомобиль на всем театре осталось всего три выпуска бензина. Роммель был очень зол; без необходимых поставок его армия была потеряна. Он потребовал, чтобы Ринтелен приложил все усилия для обеспечения того, чтобы суда начали доставлять бензин и боеприпасы в Северную Африку той же ночью. Затем он сел в "Хейнкель" и вылетел в Дерну в Ливии.
  
   Вернувшись в Рим, Ринтелен немедленно отправился к фельдмаршалу Альберту Кессельрингу, немецкому главнокомандующему в Средиземноморье и юго-Восточной Европе. Кессельринг поспешил выполнить свою задачу; он позвонил Муссолини. II Дуче позвонил главнокомандующему итальянским военно-морским флотом. Все доступные суда снабжения должны быть загружены бензином и боеприпасами без промедления и готовы к отплытию как можно скорее. Затем Кессельринг отправил длинное радиограммное сообщение Роммелю, сообщив ему, что небольшой конвой из пяти судов с боеприпасами и горючим можно ожидать в его портах снабжения в течение семидесяти двух часов. В сигнале он указал, что при небольшом везении эти корабли должны пройти; на всем протяжении Средиземного моря от Сицилии до Северной Африки стоял сильный морской туман. Механизм Тьюринга расшифровал сигнал Кессельринга, и он оказался на столе Ф.У.
  
  
   Уинтерботэм в Лондоне примерно в то же время, когда Роммель получил его в Африке.
  
   На протяжении всего периода Лайтфута Уинтерботам оставался на дежурстве, чтобы гарантировать, что, несмотря на срочность часа, процедуры безопасности Ultra соблюдались; в пылу битвы существовал риск, что командиры могут отказаться от условий, при которых Ultra можно было использовать. Теперь Ультра раскрыли самую смелую попытку кампании до сих пор доставить снабжение Роммелю, и было очевидно, что их нужно остановить. Но Уинтерботэм быстро распознал опасность в этом конкретном перехвате. Это был постоянный приказ о том, что ни один вражеский корабль не может быть атакован только на основе Ultra; перед началом атаки на корабль должен быть отправлен самолет для визуального отчета. Таким образом, враг поверил бы, что воздушная разведка, а не криптоанализ, была методом, с помощью которого британцам удавалось перехватывать суда стран Оси с такой точностью и частотой. Очевидно, что если бы пять кораблей в пяти разных местах были атакованы в тумане, Ультра подвергся бы опасности. Не лучше ли было бы отпустить корабли? Но если они доберутся до Роммеля, он, возможно, сможет оказать сопротивление и притупить, если не уничтожить Лайтфута. Только один человек мог решить, какой курс действий предпринять. Этим человеком был Черчилль.
  
   Это было сразу после полуночи в ночь с 26 на 27 октября. Черчилль играл в шашки, и по опыту Уинтерботэм знал, что премьер-министр все еще будет на ногах. Он позвонил по шифровальному телефону и объяснил Черчиллю дилемму: что важнее, победить Роммеля или защитить Ультра? Черчилль колебался в течение значительного периода времени, взвешивая альтернативы. Затем он приказал, чтобы корабли были атакованы и потоплены. На этот раз Черчилль был готов рискнуть Ультра.
  
   В течение часа инструкции командования были на пути на Мальту, и сразу после рассвета 27-го двадцать "Бофортов" и "Бислеев" взлетели с аэродромов Лука и Халфар и перехватили первый из итальянских кораблей "Прозерпина" в море в тумане недалеко от Тобрука. Она находилась под усиленным эскортом, и в бою Королевские ВВС потеряли шесть из двадцати самолетов, но "Прозерпина" была потоплена. Затем "Веллингтоны" королевских ВВС засекли танкер "Триполино" при свете сигнальных ракет в тумане к северо-западу от Тобрука. Она была потоплена. Ее спутница, Остия, была торпедирована на рассвете 28-го. В тот же рассвет Бофорты нашли Зару примерно в 60 милях к северу от Тобрука. Она была потоплена торпедами. Ее спутнице, Brioni, удалось проникнуть в Тобрук, но она была потоплена американскими освободителями, прежде чем она смогла выгрузить свой груз бензина.
  
   Взрыв со стороны Роммеля был неизбежен. В то время как его войска завязли в самом серьезном сражении кампании, британцы уничтожили его запасы почти за одну ночь. Как, - потребовал ответа Роммель, - британцам удалось обнаружить эти корабли в условиях сильного морского тумана? Он был глубоко подозрителен. 1 ноября он отправил длинную телеграмму с требованием, чтобы Кессельринг расследовал все возможные источники утечки-wireless indiscre-
  
  
   Эльаламейн ) 129 (
  
   тион, итальянское предательство и безопасность системы "Энигма", которую он до сих пор принимал без вопросов. Сообщение было перехвачено и передано Уинтерботаму в Лондоне; то, чего он боялся, могло произойти, действительно произошло.
  
   Мензис и Уинтерботэм с беспокойством наблюдали за растущей угрозой для Ultra. Можно ли что-нибудь сделать, чтобы отвлечь подозрения немцев? Именно Уинтерботэм предложил единственно возможное решение. Он предложил, чтобы МИ-6 в Каире отправила шифрованный сигнал, который немцы смогли бы прочитать, фантомной группе агентов в Италии, поздравив их с информацией о передвижении судов из Неаполя и пообещав повышение зарплаты. Мензис согласился, сообщение было отправлено примерно 2 ноября, и примерно в то же время мониторинг связи между Кессель-Рингом и Роммелем показал, что сигнал был перехвачен немцами, как и планировалось, и что расследование началось. Ультра казался безопасным.
  
   С самого начала битвы при Эль-Аламейне армия Роммеля была обречена. Столкнувшись с более крупными, лучше оснащенными имперскими войсками, его артерии снабжения были почти перерезаны, ему отказывали в точных разведданных, его бомбили и преследовали днем и ночью, предавали в каждом крупном шаге, который он делал Ультра, Роммель был генералом без надежды. В серии сигналов Гитлеру - все из которых были прочитаны Монтгомери через Ultra - он предупредил, что у него нет бензина, чтобы позволить вывести две немецкие и четыре итальянские немоторизованные дивизии, и что большинство из них будет взято в плен. Запасы боеприпасов были лишь номинальными, и даже танки не могли отступить далеко с их нынешним запасом бензина.
  
   Монтгомери получил ответ Гитлера быстрее, чем сам Роммель; "Энигма" Роммеля была неисправна - в механизм попало немного песка. Офицер связи Роммеля запросил у OKW повторную передачу, которая поступила через два часа. К тому времени машина Тьюринга расшифровала ответ Гитлера, и он был получен в штабе Монтгомери примерно за час до того, как Роммель получил свою копию. Он гласил:
  
   Фельдмаршалу Роммелю:
  
   В ситуации, в которой вы оказались, не может быть другой мысли, кроме как стоять крепко и бросить в бой каждое оружие и каждого человека. Прилагаются максимальные усилия, чтобы помочь вам. Ваш враг, несмотря на его превосходство, также должен быть на пределе своих сил. Это не первый случай в истории, когда сильная воля одерживает победу над более крупными батальонами. Что касается ваших войск, вы не можете указать им никакой другой дороги, кроме той, что ведет к победе или смерти.
  
   Адольф Гитлер
  
   Роммель прочитал сообщение и в отчаянии отложил его в сторону. Как он писал, даже самые преданные солдаты могут быть убиты бомбами. Оружие, бензин, авиация, свежие войска - все это помогло бы. Но не слов".И
  
  
   всепоглощающая горечь нахлынула на нас, когда мы увидели превосходный дух армии ". Это было подавлено, и, как он писал своей жене: "Ночью я лежу с открытыми глазами, ломая голову над выходом из этого тяжелого положения для моих бедных войск. Мы переживаем очень трудные дни, возможно, самые трудные, с которыми может столкнуться человек. Мертвым повезло, для них все кончено".
  
   Днем 4 ноября 1942 года произошла катастрофа, которую он ожидал; Монтгомери, наконец, прорвал фронт Оси. К 5 ноября командование Роммеля находилось в состоянии общего беспорядочного отступления. Его машины и люди заблокировали дорогу на протяжении 60 миль между Эль-Аламейном и новой позицией в Фуке. Ночь была очень темной, но королевские ВВС освещали ее тысячами сигнальных ракет, которые висели над пустыней, как опускающиеся люстры. На рассвете 7-го штаб Роммеля оказался у колючей проволоки вокруг аэродрома Фука, и, оглядываясь назад, там была огромная стена пыли, как песчаная буря продвигалась по сцене разрушения: танки, грузовики, палатки, бронированные автомобили, машины скорой помощи - все горело от воздушных налетов прошлой ночью. Колонны из десятков тысяч человек тащились пешком; запасы бензина почти иссякли, и у большинства войск не было другого выбора, кроме как выйти из котла огня и пыли. Согласно сообщениям, полученным Роммелем в то утро, из более чем пятисот бронированных машин, которыми он когда-то командовал, осталось только двенадцать. Больше ничего не было; остальные почернели и тлели там, где в них попали, или пропали без вести на минных полях, или просто были брошены из-за нехватки бензина.
  
   К 15 ноября Роммель понял, что положение Оси в Африке безнадежно. Хотя ему удалось спасти остатки своих танков от полного уничтожения, его корабли снабжения продолжали тонуть. Более того, союзники вторглись в Северную Африку в рамках операции "Торч". Следуя великому стратегическому замыслу Брука, большая часть американской армии, путешествующей на борту большей части британских военно-морских сил, оккупировала Касабланку, Алжир и Оран. Под командованием Эйзенхауэра в первой должности полевого капитана в его карьере - что вызвало у Брука серьезные опасения - вторжение застало Гитлера врасплох. Но он отреагировал с характерной быстротой и восстановил стратегическое положение Оси в Северной Африке, создав большой итало-германский плацдарм в Тунисе, на который Роммель мог отступить.
  
   Что касается Роммеля, он прибыл, чтобы нанести новый удар по британцам; и Монтгомери нанес ему новый удар. Трофеи Александрии и Каира остались далеко позади, и его потери были огромны. Около 59 000 человек были убиты, ранены или взяты в плен, 34 000 из них немцы. Он потерял пятьсот танков и четыреста орудий, и когда у 21-й танковой, его любимой части, кончился бензин в Мерса-Матрухе и они образовали ежа, чтобы дать последний бой, экипажи бросили свои танки и вышли из ловушки. Злой и разочарованный в фюрере,
  
  
   El Alamein ) 131 (
  
   Роммель решил оставить свое командование без разрешения и вылететь в штаб фюрера, чтобы заставить Гитлера согласиться либо усилить и снабдить свои войска должным образом, либо эвакуировать их, прежде чем они окажутся в ловушке и уничтожены. Роммель написал в письме своей жене: "Переживу ли я это поражение, зависит от Бога. Тяжела участь побежденных".
  
   Роммель прибыл в Растенбург в Восточной Пруссии во второй половине дня 28 ноября и был вызван на встречу с фюрером в пять часов. Они встретились в конференц-зале, погребенном глубоко под дерном, сыром и душном месте, из которого Гитлер правил почти всем европейским континентом. Атмосфера встречи сильно отличалась от той, что была непосредственно перед британской атакой в Эль-Аламейне. "Было, - записал Роммель, - заметное охлаждение".
  
   Роммель начал с описания своего положения в Северной Африке в тот момент, а затем перевел разговор на будущее. Он не стеснялся в выражениях; если немецкая армия останется в Северной Африке, она будет уничтожена. Гитлер взорвался. "Простое упоминание стратегического вопроса сработало как искра в пороховой бочке", - записал Роммель. Гитлер обвинил его в пораженчестве, а его войска - в трусости, и, когда его ярость росла, он предупредил Роммеля, что "генералы, которые делали подобные предложения в России ... были поставлены к стенке и расстреляны".
  
   Роммель не испугался гнева Гитлера. Он протестовал против обвинений и заявил, что совершенно невозможно судить о битве за Северную Африку из Восточной Пруссии. Затем он еще больше разозлил фюрера предложением, чтобы либо он, либо Кейтель и Йодль отправились в Африку, чтобы лично осмотреть положение. Это было слишком, очевидно, для Гитлера. Согласно секретному разведывательному отчету УСС, он презрительно повернулся к Роммелю и сказал: "Герр генерал-фельдмаршал, капитулируйте, если хотите - для этого вы фельдмаршал. Если вы, как фельдмаршал, думаете, что больше не можете продолжать (в Африке), тогда мне не было смысла делать вас фельдмаршалом. А теперь убирайся!"
  
   На этом Роммель отдал честь, повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Но как только он закрыл дверь, она снова распахнулась, и Гитлер вышел и положил руку на плечо Роммеля. "Вы должны извинить меня", - сказал он. "Я в очень нервном состоянии. Но все будет хорошо. Приходи ко мне завтра, и мы спокойно поговорим об этом. Невозможно представить, что Африканский корпус будет уничтожен".
  
   На следующий день Роммель снова появился в штаб-квартире фюрера, и Гитлер объявил, что он пошлет Геринга в Рим, чтобы уладить вопрос о поставках. Двое мужчин отправились из Фюрерхауптквартале в Рим на личном поезде Геринга, чтобы потребовать действий от Муссолини и итальянской армии. Но когда они прибыли, Геринг потратил большую часть своего времени на поиски картин и скульптур, которыми он надеялся заполнить свой поезд. Он появился на вечеринке, одетый в тогу с украшенными драгоценными камнями сандалиями, нарумяненный
  
  
   щеки и накрашенные алым ногти на ногах. Роммель жаловался, что он не пытался встретиться ни с кем по делу. Через три дня Роммель решил, что, несмотря на все хорошее, чего он добился в Риме, ему будет лучше в Северной Африке. По его словам, он испытывал отвращение к Герингу, который был совершенно безумен, и Гитлер был ненамного лучше. "Возвращаясь в Африку, - писал он, - я понял, что теперь мы полностью лишены наших ресурсов и что для того, чтобы уберечь армию от уничтожения в результате того или иного безумного приказа, потребуется все наше мастерство".
  
   Роммель сделал все возможное, чтобы избежать поражения. Когда армия Александера наступала с востока, а армия Эйзенхауэра - с запада, он умело отступил в Тунис, и его престиж вскоре был восстановлен в глазах фюрера. Пустынный Лис продемонстрировал вспышку своих прежних способностей, когда выскочил из кустарника в Кассерине и нанес американским войскам неприятную царапину, которая могла превратиться в кровоточащую рану. Американцы были застигнуты врасплох отчасти из-за плохого командования (Эйзенхауэр сменил одного командира корпуса - генерала Ллойда Р. Фредендаль - и один командир дивизии), отчасти потому, что они были "зелеными" и не могли сравниться с ветеранами Африканского корпуса. Американская беспроводная безопасность также была плохой, но для разнообразия, у Роммеля не было. Он приказал соблюдать полную тишину в радиосвязи перед своей атакой; и начальник разведки Эйзенхауэра, бригадный генерал Э. Т. Моклер-Ферриман, и его сотрудники предположили, что, поскольку не было Ультра, атаки не будет. За эту ошибку Моклер-Паромщик был уволен и отправлен обратно в Лондон, где его заменил бригадный генерал Кеннет У. Д. Стронг, из Королевских шотландских стрелков, бывший военный атташе в Берлине и человек, тесно связанный с заговорщиками из "Шварце капелле". Стронг останется на стороне Эйзенхауэра до конца войны.
  
   Кассерин серьезно повредил репутации Эйзенхауэра и представил драматическую иллюстрацию опасности чрезмерной зависимости от Ultra - ошибки, которую союзники снова совершат в северо-западной Европе. Роммель отступил из Кассерина в полном порядке; он попытается еще раз пробиться из ловушки союзников. В Меденине в Тунисе 5 марта 1943 года он собрал свои любимые 15-ю и 21-ю танковые дивизии (которые были восстановлены после ноябрьской катастрофы) и нанес Монтгомери сокрушительный удар. Монтгомери, предупрежденный предупреждением Ультра, услышал его приближение, собрал мощный противотанковый заслон и отбил атаку, прежде чем Роммель смог пробить брешь в своих линиях. Роммель отступил, оставив на поле боя 52 из 140 танков, с которыми он начинал.
  
   Это была последняя битва Роммеля в Африке. 7 марта 1943 года он оставил свое командование по приказу Гитлера. Фюрер принял Роммеля во второй половине дня 10 марта в Растенбурге. "Я должен был послушать тебя раньше", - сказал он. "Африка теперь потеряна". "Вы действительно думаете, что мы можем добиться полной победы, к которой стремимся?" Спросил Роммель, и Гитлер ответил: "Нет!" "Вы осознаете последствия поражения?" Сказал Роммель. "Да," Гитлер
  
  
   Эльаламейн ) 133 (
  
   ответил: "Я знаю, что необходимо заключить мир с той или иной стороной, но никто не будет заключать мир со мной". С этим замечанием - и теперь убежденный, что в случае поражения Гитлер уничтожит Германию вместе с ним - Роммель покинул фюрера.
  
   7 мая 11-й гусарский полк, настоящие "Крысы пустыни" 8-й армии, вошел в Тунис, и остатки группы армий "Африка" - около 220 000 немцев и итальянцев - сдались вместе со всеми своими командирами. Война в Африке закончилась. Это стоило странам Оси более 600 000 человек, 8000 самолетов, 6000 орудий, 2500 танков, 70 000 грузовиков и 2,4 миллиона тонн грузов, в то время как потери союзников составили около 70 000 человек. Это была грандиозная победа, которая станет прототипом будущих совместных операций союзников. Несколько основных предварительных условий для вторжения, изложенных Бруком - открытие Средиземноморье для безопасного судоходства, создание нового фронта вдоль берегов Южной Европы и создание новых авиабаз, с которых можно было атаковать немецкую промышленную военную машину как с Юга, так и с Запада - все это было достигнуто. Доказано, что Брук была права, Маршалл оказался неправ, Эйзенхауэр был признан недостойным. Но в эйфории момента все это было затемнено. Девять месяцев назад союзники были на грани поражения; теперь они могли с уверенностью ожидать победы - если только что-то не пойдет ужасно неправильно в день "Д".
  
   Роммель наблюдал за концом войны в Северной Африке со своей виллы на вершине горы в Земмеринге и, убитый горем из-за уничтожения людей и армии, которых он искренне и глубоко любил, он понял, что Германии грозит крах. Примерно в это же время он принял своего друга, доктора Карла Штролина, обер-бургомистра Штутгарта, и он услышал, возможно, впервые, о существовании Schwarze Kapelle.
  
  
  
   ЧАСТЬ И
  
   КОРНИ ЗАГОВОРА
  
   1934-1943
  
   Гелен: Вам не кажется, что измена решила исход
  
   Вторая мировая война?
  
   Сиберт: Я думаю, был еще один фактор, который был более важным.
  
   Мы читали ваш командный шифровальный трафик, вы знаете-
  
   британцы читали это с самого начала. Тот
  
   заговорщиков обвинили во многом, чего они не делали;
  
   мы использовали их, чтобы обеспечить прикрытие для Ультра.
  
   Гелен: Если бы это было так, у нас не было ни единого шанса китайца.
  
   БЕСЕДА МЕЖДУ ГЕНЕРАЛОМ РЕЙНХАРДОМ ГЕЛЕНОМ И ГЕНЕРАЛОМ ЭДВИНОМ Л. СИБЕРТ
  
  
   .
  
  
   йи
  
   Канарис
  
   Контр-адмирал Вильгельм Франц Канарис, директор абвера, провел первые выходные сентября 1939 года в своем кабинете на Тирпицуфере, 76/78, с видом на красивые каштаны и лаймы берлинского Тиргартена. В воскресенье утром, 3 сентября, он встал на рассвете, чтобы прочитать отчеты телетайпа, поступившие от руководителей его разведывательных станций по всему миру. Затем он приготовился к предстоящему дню и отправился на прогулку в Тиргартен со своим заместителем, полковником Гансом Остером, прогуливаясь по дорожкам для верховой езды, где они столкнулись с несколькими члены немецкого генерального штаба, которые выглядели как владыки творения, совершали свои утренние прогулки. Двое мужчин говорили о мировом кризисе, который был под рукой - в течение трех часов ультиматум Великобритании Германии, требующий, чтобы Гитлер вывел свои войска из Польши, истекал. Что бы сделал фюрер теперь, когда его блеф, наконец, был раскрыт? В пятницу вечером он рявкнул посетителю канцелярии: "Если Англия хочет сражаться год, я буду сражаться год; если Англия хочет сражаться два года, я буду сражаться два года. ... Если Англия хочет воевать три года, я буду воевать три года. . . ." Но, как заметил посетитель, воинственность Гитлера была поверхностной; он явно нервничал и испытывал глубокие опасения. Канарис тоже был встревожен. Они с Остером продолжили прогулку в Розенгартен с его огромной мраморной статуей императрицы Августы Виктории, и там они встретились с испанским военным атташе. "Естественно, - сказал испанец со своего коня, - Германия просчитала эту войну до мельчайших деталей для окончательной победы". Канарис ответил: "Вообще ничего не рассчитывал".
  
   Штаб-квартира абвера занимала два бывших таунхауса, обслуживаемых старым скрипучим лифтом, который дребезжал и раскачивался в колодце. Кабинет Канариса находился на четвертом этаже и напоминал, по словам некоторых посетителей, кабинет слегка неопрятного и озабоченного дона. Там был старый персидский ковер, который Канарис отказался заменить; его письменный стол девятнадцатого века был богато отделан бронзой, но заляпан чернилами и не отполирован.
  
   ) 137 (
  
  
   Раскладушка в углу комнаты была завалена армейскими одеялами и была любимым местом таксы Сеппл-Канариса и его постоянного компаньона. На столе стояла модель легкого крейсера "Дрезден" и печатная машинка с эмблемой абвера - три медные обезьянки, одна из которых прижимала ухо к уху и слушала, вторая внимательно смотрела через плечо, а третья прикрывала рот рукой. Полки были заставлены новейшими книгами и журналами; на одной из стен висела картина с изображением дьявола - подарок японского посла, а на других стенах были портреты предшественников Канариса. За его столом висела фотография Гитлера, поднимающегося на борт бывшего корабля Канариса, старого линкора "Шлезиен". Именно из этой комнаты Канарис контролировал огромную шпионскую организацию, которая снабжала Гитлера, Верховное командование (OKW) и Генеральный штаб иностранной военной, политической, экономической и дипломатической разведкой, а также контрразведывательную организацию, чтобы сбить с толку врагов Германии.
  
   В десять часов, вскоре после того, как он вернулся с прогулки, помощник принес Канарису сообщение. Британская секретная разведывательная служба (МИ-6) распространила кодовое слово на все свои станции. Этим словом была "Алебарда" - топор для разбивания шлемов, - и из этого Канарис сделал вывод, что британцы считали войну неизбежной. Минуты шли, и в полдень Канарис подошел к своему радиоприемнику Telefunken с высоким куполом, настроенному на BBC в Лондоне. Ровно в 12:15 в эфире раздался тонкий, печальный голос премьер-министра Невилла Чемберлена:
  
   Я обращаюсь к вам из Кабинета министров в доме Љ 10 по Даунинг-стрит. Сегодня утром британский посол в Берлине вручил правительству Германии последнюю ноту, в которой говорится, что если британское правительство не получит от них к 11 часам, что они готовы немедленно вывести свои войска из Польши, между нами будет существовать состояние войны. Теперь я должен сказать вам, что такого обязательства получено не было, и что, следовательно, эта страна находится в состоянии войны с Германией . . . .
  
   Канарис выключил радио и отдал Остеру приказ выпустить Военную телеграмму, которая проинформировала бы 3000 мужчин и женщин из его штаба о том, что между Германией, Великобританией и Францией существует военное положение. Затем он созвал Колонну - совещание штаба - и после ознакомления с военной диспозицией абвера, Канарис произнес несколько странных слов о британской секретной службе, его главном противнике в конфликте, с которым он столкнулся:
  
   Я должен предупредить вас о них по нескольким причинам. Если вы будете работать на них, это, скорее всего, будет доведено до моего сведения, поскольку я думаю, что я проник в это здесь и там. Они захотят отправлять сообщения о вас в зашифрованном виде, и время от времени мы можем взломать шифр. Ваши имена появятся в файлах и реестрах. Это тоже плохо. В долгосрочной перспективе было бы трудно преодолеть-
  
  
   Канарис ) 139 (
  
   посмотрите на такую деятельность. Я также знаю, что (британская) секретная служба плохо вам отплатит - если это вопрос денег, позвольте мне сказать вам, они плохо вознаграждают за услуги, и если у них возникнут хоть малейшие подозрения, они без колебаний предадут вас . . . .
  
   Это было ненужное предупреждение; руководитель абвера был абсолютно предан маленькому адмиралу. Но в чем заключалась преданность Канариса? Это был странный, но закономерный вопрос, поскольку, предупредив своего Колонна о британской секретной службе, Канарис добавил роковое следствие к нескольким близким людям, которые остались позади. Он сказал, что, по его мнению, поражение Германии в этой войне может быть катастрофическим, но победа Гитлера будет катастрофой. Поэтому абвер не должен делать ничего, что могло бы продлить эту войну ни на день.
  
   Это было удивительное замечание для командующего секретным разведывательным подразделением Верховного командования Германии. Но, на самом деле, Канарис долгое время был членом группы военных, которые выступали против Гитлера и его мессианских амбиций в отношении Третьего рейха. По мере того, как Гитлер усиливал свою власть над немецким народом и все ближе подводил его к новой мировой войне, эта группа превратилась из пассивного диссидентства в активный заговор против фюрера и нацистской партии. Это стало известно как Schwarze Kapelle, и Канарис был одним из лидеров заговора. Действительно, как человек, посвященный в глубочайшие тайны Третьего рейха и руководивший его разведывательной и контрразведывательной деятельностью, он был в состоянии нанести фундаментальный ущерб Гитлеру и его политике. Таким образом, когда войне с Великобританией едва исполнилось шесть часов, Канарис санкционировал то, что явно было актом государственной измены. Он разрешил Остеру, который также был членом Schwarze Kapelle, послать молодого помощника, майора Фабиана фон Шлабрендорфта, в отель "Адлон", где, как знал Канарис, собирались остатки британской дипломатической миссии для репатриации. Там Шлабрендорфт разыскал британского военного атташе, полковника Денниса Дейли, и нашел его с начальником резидентуры МИ-6 в Германии, майором Фрэнсисом Фоули. Шлабрендорфт сообщил осторожным англичанам, что немецкая военная оппозиция Гитлеру вскоре попытается открыть линию связи с британским правительством через Ватикан. Он также предупредил их, что Гитлер совершит большой бомбовый налет на Лондон, чтобы отметить начало войны. Дейли поблагодарил немца, пожелал ему удачи, а затем поспешил сообщить в Лондон.
  
   В то же воскресное утро радар в устье Темзы засек самолет, которого там не должно было быть. Как раз в тот момент, когда премьер-министр заканчивал свое объявление войны нацистской Германии, зазвучали сирены воздушной тревоги, в небо поднялись огромные воздушные шары, и экипажи занялись зенитными орудиями. Весь Лондон отправился в бомбоубежища. Это была ложная тревога. Самолет был идентифицирован как французский курьерский самолет, прибывший в Лондон по необъявленному делу. Ни один немецкий самолет не пролетал над Британией
  
  
  
  
   в тот день, и когда предупреждение Шлабрендорфа достигло Лондона, оно было истолковано МИ-6 как уловка - одна из многих угроз и ответных угроз, которыми обменивались немецкие и британские секретные службы в ходе психологической войны, предшествовавшей объявлению военных действий. Правда стала известна только в конце войны, когда допрашивали генерала Альфреда Йодля, главного оперативного офицера Гитлера. Гитлер действительно намеревался начать бомбардировку Лондона в первый день войны. Но Йодль отговорил его; рейд, сказал Йодль, ничего не даст и вызовет возмездие. Как выяснилось, Канарис добросовестно предупредил британцев.
  
   Канарис был назначен командующим абвером в последние дни 1933 года и официально вступил в должность в свой сорок седьмой день рождения, 1 января 1934 года. Он был маленьким и скрытным человеком, нервным и напряженным по характеру. У него была легкая шепелявость, меланхоличное выражение лица, и он ходил сутулясь, заложив руки за спину. Его манеры были манерами Вильгельмини: вежливый, искренний, доброжелательный, бдительный и жесткий; его глаза были как у василиска, пронзительные и синие. Образованный и много путешествовавший человек, он мог говорить на языках потенциальных врагов Германии - Англии, Франции и России - почти так же хорошо, как на языках ее потенциальных друзей - Испании и Италии. Его волосы были совершенно белыми, когда он занял свой пост в абвере. И с этого момента он начал одиссею интриг с немногими, если таковые имеются, параллелями в современной истории.
  
   Десять лет спустя он был мертв, и его мир был поглощен немецким фениксом. Все, что осталось, это люди, которые не могли - или не хотели - говорить, слухи, полуфакты, несколько государственных документов, его дочь и его молчаливая вдова Эрика, проживающая последние годы в глубоком трауре в изгнании в Испании, с виллой, предоставленной генералом Франко, и пенсией, предположительноустроенный Алленом Даллесом, главой Центрального разведывательного управления. Канарис был полон решимости смешать историю с тайной.
  
   О нем было столько мнений, сколько людей, нанятых Мензисом для оценки его своеобразного, неуловимого и сложного поведения, - мнений, приписывающих его всему, от гомосексуальной англофилии до иезуитской русофобии. Полковник Сэмюэл Лохан, как представитель секретных служб Англии, назвал Канариса "неэффективным, интригующим, предательским, шепелявым педиком". Профессор сэр Джон Уилер-Беннетт описал его как "серого лиса с логовом на Тирпицуфере"."Генерал Луи Риве, главный французский противник Канариса, назвал его "воздушным гимнастом", мрачно добавив, что "даже лучшие гимнасты погибают". Генерал Эфизио Маррас, итальянский военный атташе в Берлине на протяжении большей части Второй мировой войны, видел в нем "необычайно умного человека, [который] совершенно без угрызений совести". Эрнст Кальтенбруннер, глава Sicherheitsdienst (SD),
  
  
   Канарис ) 141 (
  
   служба безопасности Шуцштаффеля (СС), элитного военного ордена, который функционировал как личная армия Гитлера и смертельный соперник абвера, кричала со скамьи подсудимых на его суде: "Я установил государственную измену Канариса в самой ужасной степени". Отто Скорцени, лидер СС, осудил его словами: "Канарис прямо и сознательно выдавал военные секреты своей страны Великобритании с начала своей карьеры и до ее конца". Йодль сообщит Международному трибуналу в Нюрнберге, что Канарис "служил врагу в течение многих лет." Аллен Даллес описал бы его как "одного из самых храбрых людей современной истории - джентльмена, патриота и мечтателя о Соединенных Штатах Европы во главе с Англией, Францией и Германией."Даже один из самых ярых критиков "Шварце капелле", генерал Рейнхард Гелен, в военное время начальник "Фремде Хеере", отдела оценки гитлеровской разведки и, фактически, преемник Канариса на посту главы послевоенной немецкой разведывательной службы, признал бы, что, хотя характер Канариса "даже сейчас окутан туманомдурная репутация", он был "наделен интеллектуальными чертами, которых не было у офицеров с первой половины девятнадцатого века . . . ."
  
   Какова была правда об этом загадочном человеке? Среди немцев Эрнст барон фон Вайцзеккер, статс-секретарь Министерства иностранных дел Германии и случайный участник заговора, возможно, приблизился к этому, когда написал:
  
   Он - одно из самых интересных явлений того времени, типаж, выявленный и усовершенствованный при диктатуре, сочетание бескорыстного идеализма и проницательности, что особенно редко встречается в Германии. Мудрый, как змеи, чистый, как голуби. . . . Была ли в нем греческая кровь, я не знаю; но, во всяком случае, он сошел за хитрого Одиссея. Это, должно быть, осознавал даже Гитлер; в противном случае он вряд ли доверил бы всю свою военную разведку моряку. Но он не заглянул в свое сердце. Даже гестапо... не знало, что он за человек. У Канариса был дар заставлять людей говорить, не раскрывая себя. Его бледно-голубые глаза не раскрывали глубины его существа. Очень редко и только через узкую щель можно было увидеть его кристально чистый характер, глубоко нравственную и трагическую сторону его личности.
  
   И среди британцев только Мензис - вместе с премьер-министром Черчиллем и его министром иностранных дел Энтони Иденом - наконец-то проникли в тайну. Но Мензис был бы очень осторожен в своих замечаниях о своем старом противнике, если бы не сказал, что Канарис был "чертовски храбрым и чертовски невезучим".
  
   Между жизнями и карьерами Мензиса и Канариса было несколько поразительных сходств. Оба родились в элите эпохи интенсивного национального динамизма и амбиций, и дважды в течение их жизни их страны были вынуждены урегулировать свои династические разногласия войной. Оба человека будут служить в первом большом конфликте; оба встанут во главе секретных разведывательных служб своих правительств во втором. Канарису было три
  
  
   на несколько лет старше Мензиса, родился в Новый год 1887 года в большой обнесенной стеной вилле на мощеной дороге в дортмундском угледобывающем пригороде Аплербек. Его отец, как и отец Мензиса, был богатым человеком, печным бароном, который владел шахтами и кузницами в регионе. Его мать была дочерью главного лесничего Франкенвальдских поместий герцогов Саксен-Кобург-Готских. Итальянцы по происхождению, семья прибыла в Германию как мигранты из Сала на озере Комо в шестнадцатом веке и поселилась как работники виноградников в Бернкастеле, крупном винодельческом центре на Мозеле. Это была небезызвестная семья; говорили, что один из Канариси был предком Наполеона, другой - Константина Канариса, греческого адмирала, чьи брандеры уничтожили турецкую эскадру Кара А на Хиосе и таким образом освободили Грецию от османского владычества. К 1789 году Франц Канарис был камергером двора курфюрста Тревского, одной из столиц Священной Римской империи, запутанного двора, где "шпионы и убийцы, двурушники и обманщики из семейства кошачьих маршировали по четыре в ряд по длинным рампам династических религиозных или политических махинаций." В начале девятнадцатого века семья отказалась от католицизма в пользу протестантизма, когда один из ее членов женился на евангелистской семье; она также отказалась от торговли вином. Семья переехала на север, и дед Канариса стал koniglicher Bergrat - королевским мастером шахт - в герцогстве Гессен. Они процветали во время крупповского бума, самостоятельно занялись промышленностью, и ко времени рождения Канариса они были богатыми, влиятельными буржуа.
  
   В современной семье не было военных традиций. Но молодой Канарис, после посещения Реальной гимназии в Дортмунде, решил присоединиться к военно-морскому флоту; и 1 апреля 1905 года он поступил в Военно-морскую академию в Киле. В конце 1906 года он служил до мачты на учебном корабле в водах Средиземного моря, а когда он закончил обучение, его назначили на легкий крейсер "Дрезден", современный корабль, который плавал для несения службы в Южной Атлантике. Дрезден добывал уголь в Сент-Томасе в Датской Вест-Индии в начале Первой мировой войны. Она поскользнулась на гавань и приступил к военно-морской саге, которую мало кто мог сравнить с моряцким мастерством, мужеством и выносливостью. В течение 214 дней она была серым волком в южных океанах, топя торговые суда на путях с говядиной и нитратами из Южной Америки в Англию. Дрезден присутствовал в битве при Коронеле в октябре 1914 года, когда адмирал Граф фон Шпее уничтожил британскую эскадру линкоров контр-адмирала сэра Кристофера Крэдока, что стало первым крупным поражением, понесенным Королевским флотом более чем за столетие; и он был единственным немецким кораблем, уцелевшим после британской победы в битве при ФолклендахОстрова. Дрезден сбежал и сумел ускользнуть от своих преследователей почти на 100 дней, но в конце концов он был пойман в ловушку тремя британскими крейсерами под отвесной поверхностью острова из черной лавы у восточного побережья Чили.
  
   Когда британские крейсера открыли огонь, и Дрезден был поврежден,
  
  
   Канарис ) 143 (
  
   Канарис, который был флагманом и офицером разведки, отправился со своего корабля на HMS Glasgow, чтобы выразить протест против помолвки на том основании, что Дрезден находился в нейтральных водах и, следовательно, не участвовал в боевых действиях. На самом деле он пришел, чтобы выиграть время, чтобы позволить своему капитану эвакуировать команду и затопить корабль, прежде чем британцы поднимутся на борт и захватят его. Британский капитан отклонил протест Канариса; он сказал, что ему было приказано не предлагать и не принимать никаких условий, кроме безоговорочной капитуляции. Тридцать лет спустя Канарис снова услышит эти судьбоносные слова. Внезапно в Дрездене прогремел взрыв, и он начал тонуть. Канарис отдал честь своему противнику и покинул Глазго, чтобы присоединиться к команде "Дрездена", которая теперь собралась на берегу, распевая немецкий национальный гимн, когда крейсер с все еще развевающимся боевым флагом опустился на дно залива.
  
   Команда "Дрездена" была интернирована чилийским правительством на острове в 500 милях в Тихом океане, но Канарис пробыл там недолго. Он подкупил капитана рыбацкого судна, чтобы тот доставил его на материк, и отправился в посольство Германии в Сантьяго, где ему выдали документы, в которых говорилось, что он англо-чилиец по имени Рид-Росас. Затем он отправился на машине в Осорно, а оттуда, переодетый метисом, в середине зимы пробрался через андские кордильеры. Добравшись до Неукена, маленького городка в горах, он сел на поезд до Буэнос-Айреса, где ему был организован проезд на голландском пароходе Frisia, направлявшемся в Роттердам.
  
   17 сентября 1915 года Канарис прибыл в штаб-квартиру адмирала в Берлине, призрак человека. Больной и измученный, он заразился повторяющейся малярией и энтеритом и, как правило, был истощен. Его личная сага не осталась незамеченной. Кайзер Вильгельм наградил молодого лейтенанта Железным крестом; и после периода отпуска и восстановления сил Канарис был произведен в капитаны и присоединился к капитану Курту фон Крону, начальнику Etappe в Испании - секретной организации снабжения и разведки германского флота. В начале 1916 года он оказался в Мадриде; началась его долгая карьера секретного агента - и его связь с британской секретной разведывательной службой.
  
   Это было время, когда тайная война между Великобританией и Германией велась на огромных ставках, а отдельные жизни не имели большого значения. Призами были командование Средиземным морем и Суэцем, контроль над большими арабскими и персидскими нефтяными бассейнами и - для Британии - связь с ее империей к востоку от Суэца. Немецкие подводные лодки, действовавшие из австро-венгерского порта Пола на Адриатике, пожинали ужасную жатву судоходства Антанты, большая часть которого была потоплена в результате работы Канариса среди верфей Картахены. Таким образом, летом 1916 года капитан Мензис из МИ-6 был отправлен в Испанию, чтобы "убить или захватить в плен" молодого немца. Это должна была быть их первая и единственная встреча на поле боя.
  
   Тем летом Канарису было нехорошо. Его малярия вернулась, и долгие месяцы лишений и подполья нанесли серьезный урон.
  
  
   Капитан Крон решил, что ему следует вернуться в Германию для отдыха и лечения. Соответственно, переодевшись монахом и выдавая себя за паломника, направляющегося к святилищу святого Франциска Ассизского, Канарис пересек границу Франции и направился в Италию. Но вместо того, чтобы ехать в Ассизи, он отправился в Домо-доссола, пограничный город Швейцарии. Там силы контрразведки Антанты настигли его, и он был заключен в тюрьму и сказал ожидать суда как немецкий шпион. Ему удалось избежать суда, симулируя туберкулез; он прикусил язык, чтобы создать кровавую слизь. Затем он был освобожден. Влиятельные испанские друзья, в том числе молодой офицер по имени Франко, услышав о его аресте, обратились с заявлениями к итальянскому послу в Мадриде, за ниточки потянули, и Канарис избежал расстрела.
  
   Он вернулся в Мадрид в августе 1916 года, и Мензис быстро взял его след. Крон по беспроводной связи отправил Адмиралштаб на подводную лодку, чтобы забрать своего больного помощника, но обмен сигналами был перехвачен криптоаналитическим агентством Адмиралтейства, и в Картахене была устроена ловушка для обеих подводных лодок, которыми командовал капитан Арнольд де ла Перьер, немецкий ас подводных лодокв Средиземном море -и Канарис. Встреча была в заливе Салитрона недалеко от Картахены. Преследуемый Мензисом и группой контрразведки Антанты, Канарис прибыл туда и нашел убежище на борту интернированного немецкого парохода Roma.
  
   Мензис вскоре узнал, где скрывалась его добыча. Его информатором был Хуан Марч, молодой еврей, который контролировал картахенскую набережную и который пришел, чтобы контролировать экономику Испании. С помощью Марча Мензис окольцевал Рому. В море находились французские береговые подводные лодки Topaze и Opale, готовые выпустить торпеды в U-35, которая направлялась в залив Салитрона, чтобы спасти Канариса. Если бы они потерпели неудачу, три надводных корабля и эскадрилья плавучих самолетов-торпедоносцев были готовы к атаке.
  
   На набережной Картахены была темная ночь, когда Канарис и два других немецких агента проскользнули на борт небольшой рыбацкой лодки и покинули гавань вместе с флотом испанской скумбрии. Мензис узнал о его побеге, и были посланы сигналы французским подводным лодкам и надводным кораблям, которые были размещены вдоль линии, на которой Канарис должен был встретиться с U-35. Но к тому времени вдоль этой линии собралось множество рыбацких лодок, на борту любой из которых мог быть Канарис.
  
   U-35 скользнула в залив Салитрона и 1 октября в 02.30 остановилась у маяка Тиносо. Капитан Арно де ла Перьер поднял перископ и увидел, что его окружают покачивающиеся рыбацкие лодки. Его инструкцией было высматривать судно, на верхушке мачты которого мигала буква Азбуки Морзе "М"; но на всех рыбацких лодках были фонари на верхушках мачт, и все они, казалось, мигали, когда поднимались и опускались на легкой зыби. Восходило солнце, и на востоке рассвет казался тонкой кроваво-красной полоской между черным зеркальным морем и небом. Именно в это время - в 0632 году, согласно отчету Канариса в Штаб адмирала, - де ла Перьер увидел летящий снаряд.
  
  
   Канарис ) 145 (
  
   красный вымпел и мигающий сигнал "М". Это был Канарис. Де ла Перьер подвел подводную лодку почти вплотную к шмаку и очень мягко всплыл на поверхность. Канарис и его спутники прыгнули на борт и исчезли в подводной лодке через палубный люк. Затем U-35 погрузилась и быстро и глубоко побежала к Пола в Адриатическом море. Командиры Topaze и Opale ничего не видели, хотя их перископы были подняты; они были ослеплены лучами восходящего солнца. Канарис выиграл первый раунд своего соревнования с Мензисом.
  
   В 1917 году, после длительного лечения, Канарис поступил на службу в подводную лодку в качестве капитана и потопил около восемнадцати судов в Средиземном море. В конце войны он вернулся в побежденную Германию. Кайзер отправился в изгнание на борту своего кремово-золотого поезда, монархия в Баварии рухнула, коммунисты захватили королевский дворец в Потсдаме, и дым гражданской войны повис над Берлином. Победившие союзники навязали побежденным безжалостные условия; была установлена Веймарская республика, и при Пауле фон Гинденбурге, не столько герое, сколько памятнике, правили с беспокойством из резиденции великих герцогов Саксонии. Для Германии ночь казалась очень темной, а рассвет - очень далеким.
  
   В 1920-х годах Канарис занимался политикой и был обвинен в пособничестве в убийствах социалистов-революционеров Карла Либкнехта и Розы Люксембург, а также в заговоре против Веймарской республики с целью восстановления кайзера на троне. Его деятельность привлекла внимание Управления военно-морской разведки США в 1928 году, когда он был внезапно отстранен от должности офицера связи в штабе адмирала и отправлен за границу. Любопытно, что американский военно-морской атташе в Берлине начал расследование и обнаружил темную интригу, касающуюся Канариса, которая никогда не будет полностью объяснена. В конце Первой мировой войны правительству Германии было разрешено сохранить в неприкосновенности подразделение Адмиралштаба, известное как Управление морского транспорта, которое стало, в тайне, организацией прикрытия, за которой был восстановлен Этап. Но кто финансировал организацию? Атташе Антанты, которые пристально следили за немецким бюджетом, не могли узнать - пока не разразился "Скандал с Фебом". Затем выяснилось, что Канарис и другие офицеры Абтейлунга вкладывали определенные деньги Адмиралштаба в частные компании, чтобы обеспечить прикрытие и средства для их разведывательной деятельности. Среди этих компаний была организация по производству фильмов под названием "Феб", которая обанкротилась на общую сумму 26 миллионов золотых марок. Его кредиторы подали в суд на руководителей компании, а те, в свою очередь, стремились снять с себя ответственность перед Abteilung. Имена Канариса и некоего капитана Ломана были названы в немецкой прессе, но их выслали за границу до того, как их смогли привлечь к суду и заставить сделать заявления, обвиняющие правительство Германии в незаконных наступательных разведывательных операциях.
  
   В тот же период, в конце 1920-х годов, Канарис также принимал некоторое участие
  
  
   в создании зародышевой разведывательной сети в Центральной Европе и на Балканах, и сотрудничал по крайней мере с одним разведывательным агентством Антанты - скорее всего, британским - против коммунистических агентов, которые начали наводнять Западную Европу, чтобы спровоцировать революции в поддержку Кремля. Однако все его официальные записи свидетельствовали о том, что он поочередно служил первым помощником капитана крейсера "Берлин", первым помощником капитана старого линкора "Шлезиен" и начальником штаба Североморской станции. Наконец, в 1933 году он стал командиром военно-морского склада в Свинемюнде на Балтике. И на этом его карьера могла бы закончиться, если бы не вмешалась судьба - и Гитлер.
  
   Канарис не входил во внутренний круг главного командира Кригсмарине адмирала Эриха Редера и не был членом нацистской партии. Но традиционно должность начальника абвера была военно-морской прерогативой, и когда эта должность стала вакантной, Редер рекомендовал его. Его вызвали в кабинет фюрера в рейхсканцлере. "Чего я хочу, - сказал Гитлер на одной из первых встреч, - это чего-то вроде британской секретной службы - порядка, выполняющего свою работу со страстью". В день Нового 1934 года Канарис, теперь адмирал, стал новым шефом абвера.
  
   Канарис был маловероятным выбором для заполнения такого важного и деликатного поста. Говорили, что он был "непрозрачным"; более того, он принадлежал к тому масонству аристократов и плутократов, которое Гитлер называл "Голубым интернационалом", группой, которую сам Гитлер одновременно боялся и ненавидел. Возможно, он думал, что ему будет легче манипулировать морским офицером, чем твердолобым прусским милитаристам из германского Генерального штаба; и с самого начала Гитлер начал ухаживать за своим новым начальником шпионажа. Судя по всему, отношения между двумя мужчинами были сердечными, хотя Канарис никогда не стал бы членом той типичной группы нацистских лидеров, которым фюрер доверял свои самые сокровенные мысли. Но у него будет доступ к глубочайшим секретам Третьего рейха, секретам, от которых будет зависеть судьба новой Германии и самого Гитлера. С точки зрения Гитлера, выбор Канариса был не только маловероятным, но и неразумным. У него был бы повод пожалеть об этом.
  
   Однако в свете его будущего курса действий трудно определить, почему Канарис вообще согласился на должность в абвере. Здесь амбиции, возможно, сыграли свою роль. Или Канарис, возможно, думал, что сможет оказать некоторое сдерживающее влияние на взбалмошного фюрера; однажды он сказал, что Гитлер "разумный и понимает вашу точку зрения, если вы правильно укажете ему на нее". ("Man kann mit ihm reden" - "Ты можешь говорить ему разные вещи.") В равной степени Канарис, возможно, принял пост, полагая, что Гитлер был неспокойным, но полезным союзником, которым, если обращаться с циничным реализмом, можно манипулировать в интересах дела немецкой консервативной реакции. Но, безусловно, наиболее вероятной причиной была работа по свержению нацистского режима изнутри.
  
   Доказательства этого критического момента станут известны после войны, когда
  
  
   Канарис ) 147 (
  
   Капитан Франц Мария Лидиг, чиновник военно-морского отделения абвера и один из наименее известных, но наиболее доверенных лиц Канариса, рассказывал следователям американской военной разведки, что Канарис начал работать против режима с того момента, как его приняли в него. "Группа Канариса", то есть круг внутри абвера, - заявил Лидиг, - была первой объединенной военной кликой, работавшей против Гитлера с каким-либо подобием спланированной программы. . .. Это чувство бунта существовало много лет до войны; на самом деле оно началось в 1934 году, когда адмирал Канарис был назначен главой абвера ". Однако только через много лет - и, конечно, только после начала войны - таким людям, как Мензис, стало ясно, чего на самом деле добивался Канарис. Германия была потенциальным врагом, и, как сказал добрый волшебник о плохом волшебнике во "Властелине колец": "С этим злым народом трудно понять, когда они в союзе, а когда обманывают друг друга".
  
  
  
   The Schwarze Kapelle
  
   В то время как Канарис основал Schwarze Kapelle во всем, кроме названия - СД и Гестапо дали бы ему это - организация была бессильна поднять восстание против Гитлера без сотрудничества с немецким Генеральным штабом. Но на протяжении всего его существования лишь очень немногие из наиболее прогрессивных, просвещенных и умных немецких офицеров поддерживали заговор - или, действительно, даже знали о нем. Между 1934 и 1938 годами большинство генералов и полковников, которые, как считалось, были вовлечены, были не более чем стареющими ворчунами, жалующимися в Herren-klub - центральную цитадель немецкой военная и консервативная власть - о вторжении "трущоб" в государственные дела. Если они с отвращением смотрели на гипнотизирующего богемского капрала, который управлял (и в конечном итоге уничтожил) их, они были готовы терпеть его до тех пор, пока он продолжал обеспечивать порядок и чувство национальной цели рейха. Более того, Гитлер провозгласил, что армия является "единственным носителем оружия в рейхе"; он продолжал относиться к своим генералам, по крайней мере открыто, как к сторожевым псам нации; и он был занят восстановлением для них их флагов, их оркестров, их бригад и дивизий, их ритуалов. Зачем кому-то из них устраивать заговор против него?
  
   Был еще один мощный фактор, который поддерживал лояльность большинства высших офицеров немецкого Генерального штаба - фактор, не связанный с трудностями составления заговоров под бдительным оком гестапо в системе, пронизанной информаторами. Традиции и обучение сделали их полностью послушными гражданской власти. Для Генерального штаба абсолютное и беспрекословное подчинение было ритуалом, доведенным до предела, который был непостижим в других частях мира. Это был секрет немецкой военной мощи. Как майор Милтон Шульман, офицер разведки канадской армии, описал бы ситуацию:
  
   Приказы вышестоящего начальства должны были выполняться беспрекословно, и любое нарушение традиций серьезно осуждалось. Их военная жизнь была не только
  
   ) 148 (
  
  
   за ними строго следили, но их личная жизнь также подчинялась неумолимому социальному кодексу ... Эти автоматические и безличные существа из офицерского корпуса были настолько одержимы всемогуществом власти, что были загипнотизированы самим ее присутствием. Жить - значит повиноваться. В жизни не было другого конца.
  
   Результат был очевиден: "Бросить вызов Верховному главнокомандующему вооруженными силами Адольфу Гитлеру было немыслимо".
  
   Было, однако, несколько человек, которые были готовы бросить вызов неограниченной власти человека, которого стали называть фюрером, среди них начальник германского Генерального штаба генерал Людвиг Бек. Бек, которому в 1934 году было пятьдесят четыре года, считался в стране и за рубежом самым эффективным и гуманным солдатом своего поколения. Но, хотя он занимал самый влиятельный пост в вооруженных силах Германии, он не был отпрыском юнкерства, которое Фридрих Великий превратил в холодную опытную и надменную военную аристократию; его отец был ученый и железный мастер в Гессене, его мать - дочь юристов. Он родился в 1880 году, посещал гуманитарную гимназию в Висбадене, в 1898 году поступил на службу в 15-й полевой артиллерийский полк в качестве офицера-претендента и участвовал в Первой мировой войне в качестве члена штаба группы армий кронпринца Рупрехта Баварского. Он остался в армии после перемирия, и когда его жена умерла, вынашивая их единственного ребенка, дочь, он полностью посвятил себя своей карьере. Эта преданность и его выдающиеся способности солдата и человека были вознаграждены его назначением начальником Генерального штаба - в тот же день, когда Канарис стал шефом абвера.
  
   Бек, консервативный немецкий националист, не доверял своим новым хозяевам, Гитлеру и нацистам. У него уже были серьезные разногласия с Гитлером, когда в конце июня 1934 года произошли два события, которые превратили его оппозицию - и оппозицию Канариса - в непримиримый заговор. На встрече с Гитлером днем 29 июня Бек сообщил новому канцлеру, что он принял свой высокий пост не для того, чтобы создавать армию для целей иностранного завоевания; его целью было создать армию, которая могла бы защитить Рейх. Гитлер опроверг его слова зловещим заявлением: "Генерал Бек, невозможно создать армию и придать ей чувство ценности, если целью ее существования не является подготовка к битве. Армии для подготовки мира не существуют; они существуют для триумфальной казни на войне ". Но Бек напомнил Гитлеру о клятве, которую он дал Гинденбургу, что он не приведет Германию к новой войне. И прежде чем уйти, он также пророчески напомнил Гитлеру, что еще одна война станет многофронтовым конфликтом, который Германия не сможет пережить.
  
   Бек вернулся в большой мраморный зал на Бендлерштрассе, где размещалась штаб-квартира Генерального штаба, и там ему позвонил Канарис, предупредивший его, что Гитлер собирается начать
  
  
  
  
   на чистке, чтобы уничтожить все источники оппозиции его режиму. Среди отмеченных людей были генерал Курт фон Шлейхер, предшественник Гитлера на посту канцлера и скользкий делатель королей, который был апостолом "Черного бульона Спарты" (как называли прусскую милитаристскую этику), и друг и помощник Шлейхера, генерал Курт фон Бредов, когда-то высокопоставленный чиновник в абвере. Канарис сказал, что Гитлер считал, что Шлейхер и Бредов вступили в сговор с французским послом Андре Франсуа-Понсе, чтобы восстановить Гогенцоллернов на троне Германии. Бек знал, что обвинения были недалеки от истины, и он должен был действовать быстро. Он послал друга предупредить Шлейхера об опасности; но генерал, который только что вернулся из свадебного путешествия с новой молодой женой, казался равнодушным. По его словам, Бог воспрепятствовал его дальнейшему участию в политической деятельности.
  
   30 июня, сразу после двенадцати часов, у садовой калитки Шлейхеров раздался звонок. Ничего не подозревая, повар нажал кнопку, которая отпирала замок, и вышел в сад, чтобы посмотреть, чего хочет звонивший. Пятеро мужчин подошли к тропинке, оттолкнули ее в сторону и вошли на виллу. Они пошли в кабинет, где Шлейхер работал над какими-то бумагами, и спросили его, не он ли генерал Курт фон Шлейхер, бывший канцлер Германии. Приподнявшись, генерал сказал, что он не кто иной, и на это люди вытащили пистолеты и застрелили его. Фрау фон Шлейхер, которая была в другой комнате, расставляла цветы, поспешила в кабинет с корзиной роз в руке и садовыми перчатками на руках. Она тоже была застрелена.
  
   В тот же день генерал Курт фон Бредов был в отеле "Адлон", пил чай с друзьями. Посыльный с Бендлерштрассе принес ему конверт с известием о смерти Шлейхера, и Бредов повернулся к находившемуся рядом с ним французскому дипломату и пробормотал: "Интересно, почему свиньи меня до сих пор не убили". Дипломат, надеясь хотя бы на время избавить Бредоу от опасности, пригласил генерала к себе домой на ужин, но Бредоу отказался и покинул отель. Он был в форме и, поскольку было лето, в белой льняной тунике. Как раз в тот момент, когда он садился в такси, к нему подошел молодой полковник Генерального штаба. "Они убили Шлейхера", - сказал Бредоу. "Он был единственным человеком, который мог спасти Германию. Он был моим лидером. Для меня сейчас ничего нет". Затем Бредоу сел в такси, закрыл дверь и уехал! к себе домой. Примерно в пять часов того же дня в его парадную дверь позвонили. Бредоу, который все еще был в своей белой тунике и полевых серых бриджах с бордовыми полосками, открыл дверь. Он был убит выстрелом в грудь.
  
   В ту ночь и в последующие дни произошло много других убийств. Агенты СС прочесали всю Германию, убивая любого, кого Гитлер считал угрозой для своего прихода к полной власти. Это был приступ амбиций и мести, который войдет в историю как "Ночь длинных ножей", и убийства повлияют на Канариса про-
  
  
   The Schwarze Kapelle ) 151 (
  
   основательно. Капитан Лидиг позже свидетельствовал: "События 30 июня 1934 года доказали Канарису, что Гитлер был и останется убежденным революционером, для которого эксплуатация доверия, порядочности и правды была простым инструментом политики". С этого момента и далее Канарис будет участвовать в том, что Лидиг назвал "искусной интригой", чтобы "повлиять и в конечном итоге убедить другие военные организации, высшее командование и так далее в опасности гитлеровского режима и необходимости его устранения". И абвер стал "центром притяжения для всех антигитлеровскихдеятельность в вооруженных силах".
  
   Не в первый и не в последний раз Гитлер рисковал рискованно, поскольку было вполне возможно, что сразу после "Ночи длинных ножей" Генеральный штаб взбунтуется. В этом случае все, что сделали старшие члены касты, это протестовали. Фельдмаршал Август фон Макензен, уважаемый генерал Первой мировой войны и командир элитных гусар "Мертвая голова", призвал Гитлера потребовать восстановления порядочности в общественной жизни и в ведении государственных дел. Бледный и напряженный, Гитлер на мгновение замолчал. Затем он сказал: "Может быть, все так, как ты говоришь, но я ничего не могу с собой поделать".
  
   Могущественные силы в Генеральном штабе теперь начали настраиваться против Гитлера и нацистов. Военный министр генерал Вернер фон Бломберг приказал, чтобы погибших генералов считали предателями и чтобы ни один офицер Генерального штаба не присутствовал на их похоронах. Вопреки его приказу, Макензен, Бек и Остер, недавно назначенные заместителями Канариса в абвере, собрались позади кортежа. Одетые в парадную форму и с медалями Шлейхера на малиновых подушках, они последовали за вороными лошадьми с черными плюмажами и повозкой с мертвецами на кладбище. Но там, у ворот, кортеж был остановлен эсэсовцами в темно-черной с серебром униформе.
  
   Возмущенный Макензен созвал собрание Общества Шлиффена, организации при Генеральном штабе. Четыреста офицеров собрались в Цейгхаусе, старом оружейном складе в центре Берлина, и там, под огромными скульптурами "Масок умирающих воинов", они единодушно решили, что Шлейхер и Бредов не были предателями, а людьми, которые "пали на поле чести". Согласно кодексу дисциплины, по которому жил Офицерский корпус, решение было равносильно бунту. Затем Макензен и тридцать офицеров Общества написали письмо президенту фон Гинденбургу, в котором изложили подробности "казни" Шлейхера и Бредова и просили президента потребовать восстановления их имен в Списке Чести их полка - Третьего пехотного гвардейского, собственного полка Гинденбурга- из которого их ударил Бломберг по приказу Гитлера.
  
   Письмо было датировано 18 июля 1934 года и было отправлено в поместье президента на обширных туманных равнинах Восточной Пруссии в Нойдеке 20 июля. Но если
  
  
   письмо когда-либо доходило до него, он не мог его прочитать. Гинденбург лежал при смерти на старой походной кровати, которую он использовал в своей палатке в Танненберге, его руки сжимали Библию, его слезящиеся старые глаза были устремлены на Валгаллу. Он умер в девять часов 2 августа 1934 года, и, убитый горем, Макензен отложил дело Шлейхера и Бредова в сторону. Бек и его генералы были вовлечены в планирование и проведение похорон. Гитлер планировал государственный переворот.
  
   В три часа дня в день смерти Гинденбурга военный министр Бломберг приказал Генеральному штабу провести парад у подножия Зигессауля - Колонны Победы, огромной башни из песчаника, окруженной рядами трофейных французских пушек. По всей Германии вермахт собрался на подобные церемонии. В тот же день Гитлер провозгласил себя фюрером и приказал вооруженным силам принести присягу на верность ему - ему одному, а не нации или конституции.
  
   Салютная пушка выстрелила в честь погибшего президента. Оркестр заиграл скорбную песню памяти: "Ich hatt'einen Kameraden!" Последовали две минуты молчания. Затем Бломберг выступил вперед, чтобы принять Фаненеиду - клятву крови тевтонских рыцарей. Генерал Вернер фон Фрич, генерал-майор армии, и Бек последовали за ним, каждый держал флаг Третьего рейха в одной руке и Библию в другой и читал:
  
   Я клянусь Богом этой святой клятвой, что я буду оказывать Адольфу Гитлеру, фюреру немецкой нации и народа, Верховному главнокомандующему Вооруженными силами, безоговорочное повиновение, и я готов, как храбрый солдат, рискнуть своей жизнью в любое время ради этой клятвы.
  
   Рядовой состав Генерального штаба произнес ту же клятву. До этого момента они могли бы отбросить Гитлера. Но теперь они заключили с ним кровавый договор; они поклялись беспрекословно подчиняться новому фюреру до конца своих дней.
  
   Идя с Фричем обратно к Труппенамт под рядом статуй правителей Германии вдоль Зигесаллее, Бек остановился под статуей Отто Ленивого и заявил: "Это судьбоносный час. (Эта клятва) означает физическое и моральное самоубийство". Немного дальше Бек снова остановился и сказал: "Он застал нас врасплох. Я не знал, что мы приносим совершенно новую форму присяги ". С того момента и до тех пор, пока он, наконец, не заплатил цену клятвы своей собственной жизнью, Бек никогда не переставал размышлять о том, что он передал Фаненеиду Адольфу Гитлеру.
  
  
  
  
  
   Друг или враг
  
   Гитлер дал Канарису почти неограниченные полномочия и неограниченные средства для восстановления немецкой секретной службы. Канарис предпочитал руководителей своего образца - тихих, аккуратных, ортодоксальных вильгельмини хорошего происхождения и частных доходов - и с такими людьми он быстро построил разведывательную и контрразведывательную службу, которая охватила весь мир. Он особенно преуспел в организации крупного исследования в Испании, исследования, которое станет краеугольным камнем его тайной империи. Но МИ-6 также была активна в этой неспокойной стране, и именно через ее контакты в Испании Мензис впервые узнал о растущем недовольстве Канариса фюрером и его новой Германией.
  
   Информация поступила от Дона Хуана Марча, неграмотного сына рыбака с Майорки, который помогал Мензису в попытке захватить Канариса в Картахене в 1916 году, и чье богатство теперь возвело его в ранг испанской знати. Однако Марч стал настолько могущественным, что он был выше верности одной национальности. По мере того, как Испания приближалась к гражданской войне, он поддерживал тесные связи с Мензисом и МИ-6; но в то же время он поддерживал контакты с Канарисом и все более влиятельными силами, выступавшими за вмешательство Германии в неспокойную испанскую политическую сцену.
  
   Германия боялась коммунистического правительства в Испании, и когда началась гражданская война, Канарис пересек Пиренеи на своем личном Ju-52, организуя поставки оружия, финансы и разведку для фашистских революционных сил генерала Франко. Именно во время встреч с такими людьми, как Марч, в то время Канарис сделал замечательное признание. В свое время Марч сообщил об этом признании Мензису в Лондоне и принес ему первые новости о заговоре, который стал называться Schwarze Kapelle. Канарис, как сообщил Марч, проявил значительную сдержанность в отношении военных намерений Гитлера. Канарис "не любит и не доверяет своим новым хозяевам", - рассказал Марч и добавил: "На данный момент он наш лучший союзник в Европе". Чуть позже, в другом отчете, Марч предупредил Мензиса
  
   ) 153 (
  
  
   что Канарис был "человеком, за которым нужно следить, воспитывать и, возможно, завоевывать ... "как спящий партнер британского шпионажа".
  
   Для Мензиса это была интригующая возможность - что новый глава конкурирующей секретной разведывательной службы может быть готов сотрудничать с МИ-6 против Гитлера. Но было ли это правдой? Можно ли доверять Канарису? Эти вопросы глубоко разделили небольшую группу офицеров, командующих МИ-6. Как можно было бы написать:
  
   В лучшем случае это казалось безумно оптимистичной авантюрой, которая может сработать; в худшем случае это могло быть приглашением попасть в хорошо расставленную ловушку с катастрофическими последствиями. Те, кто считал большевизм главным врагом, естественно, больше обращали внимания на оптимистичные сообщения о Канарисе. Они указали, что если британская секретная служба сможет прийти к взаимопониманию с Канарисом, возможно, станет возможным объединить информацию о махинациях международного коммунизма. Но те, кто считал Германию потенциальным врагом Великобритании, были очень подозрительны. Вся карьера Канариса не предполагала, что он был чем-то лучше хорошего немецкого патриота, а в некоторых отношениях он был откровенным негодяем.
  
   Тем не менее, в годы, непосредственно предшествовавшие войне, все признавали, что Канарис пытался открыть линии секретной связи между германским и британским правительствами. Действовал ли он по приказу фюрера или преследовал какую-то свою тайную цель? Для МИ-6 либо то, либо другое казалось вполне возможным.
  
   С самого начала Гитлер советовал Канарису быть осторожным в любых наступательных разведывательных операциях против Англии. Фюрер дал ему строжайшие инструкции, что, поскольку он надеется, что Третий рейх сможет заключить союз с Великобританией, абвер не должен делать ничего, что могло бы вызвать опасения или подозрения у британцев. Гитлер разрешил Канарису внедрить агентов в Великобританию, но не для целей шпионажа; они должны были действовать как канал конфиденциальной связи между двумя правительствами. Такие инструкции имели их прецедент; майор Венкер фон Данкеншвейль, один из предшественников Канариса, получил идентичные полномочия от канцлера Лео фон Каприви в 1889 году. Таким образом, в одном из самых ранних распоряжений Канариса он приказал капитану Роберту Трику, ганноверскому кавалеристу, отправиться в Англию в 1935 году, чтобы установить контакт с Мензисом. Трик стал соседом Мензиса в Лакингтоне, маленькой деревушке в Уилтширской сотне между Батом и Чиппенхемом, где у Мензиса был загородный дом Бриджес Корт. Весной 1935 года в Лакингтон-мэнор, дом миссис Доди Хартманн, лондонская светская львица, которая арендовала дом для Трика. Грузчики доставили имущество Трика и его лошадей, а затем прибыл сам Трик с любовницей, Виолеттой баронессой де Шредерс, чилийкой. С Триком пришли повар, конюх, дворецкий
  
  
   Друг или враг ) 155 (
  
   и камердинер, и он нанял местного лакея, экономку, двух помощников, трех горничных, двух конюхов и трех садовников.
  
   Было очевидно, что Трик был социально приемлемым с момента его прибытия, приемлемость, которая предполагала сотрудничество самого Мензиса. Он присоединился к охоте на Бофорта, ведущим членом которой был Мензис. "Бофорт" был настолько эксклюзивным, что у него была своя собственная ливрея - синяя и желтая вместо розовой и черной, - но его деятельность не ограничивалась преследованием лисы. Это была одна из самых влиятельных политических групп в Англии. Трик объявил, что он родился в Латвии и служил с уланами во время Первой мировой войны. Коммунисты лишили его отца семейного имущества, и во время побега семьи в Германию Трик сказал, что коммунисты выстрелили ему в горло, на котором остался заметный шрам. Он никогда не раскрывал, что он был сотрудником абвера, хотя вероятность того, что он был немецким агентом, обсуждалась в деревне. И выяснилось, что он снимал другие дорогие дома в Англии. Они включали в себя 12 Cheyne Place, Лондон, квартал, который очень любят британские политики, редакторы и богатые члены squirearchy, и Гилсборо-Хаус, небольшое поместье с хозяйским домом на двадцать одну комнату в самом сердце охотничьих угодий Нортгемптоншира. Там он присоединился к Pytcheley, охоте, которая была лишь чуть менее эксклюзивной, чем Beaufort. Он тихо женился на баронессе де Шредерс 27 апреля 1938 года на гражданской церемонии в загсе Челси, заявив в своих свадебных строках, что ему сорок один год и он "джентльмен с частными средствами". Его невеста заявила, что ей тридцать восемь лет, также из частных источников, и ее личность была указана как "Виолетта Кузино, иначе де Шредерс"."Их свидетелями были два друга, Коннор Кэрри-ган, англо-ирландский спортсмен, и миссис Перл Балфур, светская дама, с Смит-стрит, Челси.
  
   Трик был послан, очевидно, для того, чтобы культивировать британское отделение "Голубого интернационала" - этой небольшой, тесно связанной политической и торговой аристократии, которая обладала истинной властью в Европе. При страсти этого класса к лошадям и охоте, нигде "Голубой интернационал" не мог быть встречен - и проникнут - так легко, как на охоте и на последующих общественных мероприятиях. Охота - и особенно охота на Бофорта, хозяином которой был герцог Бофорт, мастер верховой езды в Букингемском дворце, - была в такой же степени политическим заговором, как и спортом. Гитлер, при всем своем презрении к аристократии, внимательно прислушивался к мнению британских высших классов. Они правили мировой империей.
  
   Выбор Триком поместья Лакингтон в качестве своей загородной резиденции не был случайным. Это было хорошо известно любому, кто изучал Руководство Келли для титулованных, приземленных и официальных классов, где Мензиса можно было найти воскресным утром. Но как далеко Трику удалось проникнуть в клику Мензиса, не будет известно. Только тисовая изгородь отделяет-
  
  
   оценил их территорию, но если Трик рискнул пересечь, Мензис никогда не говорил об этом; никто не умел хранить секреты лучше, чем "полковник". На охоте Мензис несколько презрительно кричал "Deutschland tiber alles!" в адрес Трика, когда их лошади с грохотом перелетали через каменные стены в погоне за лисом. Но наедине их сделки, если таковые и были, были очень осторожными. Все, что известно, это то, что однажды Трик сделал формальный подход к Мензису, когда пил шерри после встречи. Это произошло на террасе Бадминтона, дворца герцога Бофора. Трик спросил Мензиса, могут ли они перекинуться парой слов, и Мензис согласился. Они некоторое время шли вместе по зеленой лужайке под большими кедрами, и Трик, по словам Мензиса, сказал, что Канарис потребовал от него установить контакт с Мензисом и выступить посредником в "таких вопросах, которые могут касаться нас обоих". Мензис сказал впоследствии, что он не отвергал увертюру. Он просто ответил, что не будет усложнять задачу Трика в Англии, при условии, что он не совершит ничего противозаконного.
  
   Трик оставался в Лакингтоне и Гилсборо до начала войны. Затем он отправился в Германию. Он оставил после себя много имущества, в том числе несколько своих лошадей, спортивное оружие Krupp, коллекцию дрезденского фарфора, несколько хороших вин и гардероб охотничьей и спортивной одежды. Они были переданы на попечение Хранителя Вражеской собственности, а затем проданы на аукционе. Один канал конфиденциальной связи от Канариса был закрыт. Он открывал других людей с Мензисом до и во время войны, но всегда оставался вопрос: можно ли доверять Канарису? На этот вопрос было нелегко ответить.
  
   Если в отношении Канариса всегда оставались какие-то сомнения, то в мотивах и лояльности другого главы секретной разведки Германии, Рейнхарда Гейдриха, никогда не возникало никаких сомнений. По крайней мере, на первый взгляд, эти двое были друзьями, но внезапный приход Гейдриха к власти и его безжалостное использование этой власти были частично ответственны за разочарование Канариса в нацизме. Канарис служил немецкому Генеральному штабу; Гейдрих, как глава СД, служил нацистской партии и СС, которые пухлый очкарик Генрих Гиммлер превратил в секретный, фанатичный военный орден, сочетавший обряды и обычаи романтического тевтонства с хладнокровной политикой власти. Канарис и Гейдрих неизбежно были соперниками, как соперничали немецкая армия и СС, хотя оба якобы занимались схожей деятельностью в поддержку тайных интересов Третьего рейха. Но их любопытные отношения будут гораздо глубже, чем это.
  
   Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих - его отец был оперным певцом, а мать - актрисой, и его назвали в честь персонажей опер Вагнера - родился в 1904 году в Галле, маленьком городке с крутыми фахверковыми домами в Тевтобургском лесу. Он вступил в военно-морской флот в 1922 году и
  
  
   Друг или враг ) 157 (
  
   в 1923 году был направлен на учебный крейсер "Берлин", где познакомился с Канарисом, тогдашним первым офицером корабля. Высокий и светловолосый, Гейдрих, казалось, преуспевал во всем, что делал. Он был способным офицером, первоклассным связистом, выдающимся спортсменом - уже тогда апофеоз нацистской доктрины нордического расового превосходства. Он с отличием сдал экзамены в военно-морскую разведывательную службу, продемонстрировав первоклассные способности в английском, французском и русском языках; и он станет хорошим летчиком-истребителем. Именно его изысканная игра на скрипке привела Гейдриха в дом Канариса. У него был мягкий и нежный тон, прекрасная манера игры пальцев; и когда фрау Канарис однажды вечером услышала его игру на концерте в кают-компании Берлина, она пригласила его присоединиться к небольшим концертам камерной музыки, которые она давала у себя дома воскресными вечерами после игры в крокет. Несомненно, Канарис пожалел, что когда-либо держал этого человека в своем доме.
  
   Гейдрих мог бы достичь высших чинов в военно-морском флоте, если бы не его неуправляемый сексуальный аппетит. В 1929 году он стал офицером связи на борту флагманского корабля Балтийского флота "Шлезвиг-Гольштейн" и познакомился с девятнадцатилетней красавицей Линой Матильдой фон Остен, дочерью школьного учителя на балтийском острове Фемарн. Гейдрих спас ее, когда ее лодка перевернулась во время вечернего плавания, и в декабре 1930 года они обручились. В то же время он соблазнял дочь директора IG Farben-industrie, крупной химической корпорации, которая вела большие дела с Кригсмарине. Она забеременела, и ее отец потребовал, чтобы Гейдрих женился на ней, но он отказался со словами, что никогда не сможет жениться на девушке такого легкого поведения. Разгневанный ее отец обратился с жалобой к главнокомандующему кригсмарине адмиралу Эриху Редеру. Редер встретился с Гейдрихом и посоветовал ему жениться на девушке, а когда он снова отказался, у Редера не было другого выбора, кроме как приказать ему предстать перед Судом чести. Суд дал Гейдриху еще один шанс жениться на девушке и спасти свою карьеру; вместо этого он обвинил ее во лжи, предположил, что в ее состоянии виноват другой, и высокомерно заявил, что не женится на ней, даже если ценой будет его военно-морская карьера. Суд отреагировал жестко; Гейдрих был уволен в апреле 1931 года со страшной надписью "Увольнение за неподобающее поведение", проставленной на его документах.
  
   Гейдрих теперь был изгоем в стране изгоев. Казалось, что он был разрушен. Мисс фон Остен, которая была столь же находчивой и влиятельной в нацистской партии, сколь и красивой, пришла ему на помощь. Она устроила Гейдриху встречу с Генрихом Гиммлером, который формировал СС как имперскую гвардию Новой Германии. Эти двое встретились на птицеферме Гиммлера в Вальдтрудеринге, недалеко от Мюнхена, 14 июня 1931 года, и Гиммлер сразу же был впечатлен интеллектом Гейдриха. Он дал Гейдриху двадцать минут на написание плана создания того, что станет службой безопасности и разведки Нацистской партии, одобрил план, а затем поручил Гейдриху задачу создания новой разведки
  
  
   машина. 5 октября 1931 года штаб-квартира нацистской партии в Гамбурге получила эту телеграмму:
  
   Член партии Рейнхард Гейдрих, Гамбург, членский номер 544916, с октября этого года будет числиться в штаб-квартире Партии в качестве члена штаба рейхсфюрера СС Гиммлера в звании штурмфюрера СС.
  
   С этим сигналом родилась новейшая секретная разведывательная служба Европы.
  
   Гейдрих быстро поднялся в советах нацистской власти, его сильной стороной, по словам бригадного фюрера СС Вальтера Шелленберга, одного из его заместителей, было его "невероятно острое восприятие моральных, человеческих, профессиональных и политических слабостей других ..." Он и Канарис, предположительно, были друзьями, и когда Канарисприехал в Берлин в качестве шефа абвера, его часто видели в компании Гейдриха. Двое мужчин возобновили свое изысканное общение - крокет и камерная музыка в доме Канариса по воскресеньям; берлинцы видели, как они вместе ели в Horchers и катались верхом в Тиргартене. Когда Канарис снял дом на Доллештрассе в Зюденде, берлинском садовом пригороде, Гейдрих, женившийся на мисс фон Остен, снял дом на той же улице. Когда Канарис переехал на Бета-штрассе в Шлахтензее, еще один элитный садовый пригород, Гейдрих последовал за ним шесть месяцев спустя. Но все это время два шпиона сговаривались друг против друга. Гейдрих поручил агентам СД шпионить за агентами абвера и установил микрофоны в кабинете Канариса. В свою очередь, Канарис раздобыл Ahnenliste Гейдриха - "список предков", который велся на всех членов нацистской партии. Ибо Канарис подозревал, что Гейдрих - человек, чьи приказы позже привели к убийству 6 миллионов евреев, - сам частично был евреем. Если этого было недостаточно, чтобы повесить человека в Третьем рейхе, также подозревалось, что у Гейдриха были гомосексуальные пристрастия. Затем, составив досье, Канарис отправил его на хранение другу в Швейцарию с инструкциями, что оно должно быть передано в "Нью-Йорк таймс", если он или кто-либо из членов его семьи пострадает от какого-либо "неблагоприятного опыта"."С этими словами Канарис сообщил Гейдриху о том, что он сделал; и Гейдрих, понимая, что публикация досье погубит его, ничего не предпринял против своего соперника. Канарис вел опасную игру с Гейдрихом и другими нацистскими иерархами, возможно, руководствуясь принципом Макиавелли, что:
  
   Там, где сама безопасность страны зависит от решения, которое должно быть принято, никакие соображения справедливости или несправедливости, человечности или жестокости, славы или позора не должны преобладать. Но, оставляя в стороне все другие соображения, единственный вопрос должен заключаться в том, какой курс спасет жизнь и свободу страны?
  
  
  
   Сюжет начинается
  
   Хотя именно "Ночь длинных ножей" пробудила таких людей совести, как Канарис и Бек, к осознанию преступности Гитлера и его режима, именно конференция, проведенная в конце 1937 года, положила начало Schwarze Kapelle на пути к откровенной измене. В 4:30 вечера 5 ноября 1937 года Гитлер собрался с группой самых влиятельных людей рейха у камина в Маленькой комнате кабинета министров в Рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе. На тайной встрече присутствовали министр иностранных дел барон Константин фон Нейрат; военный министр фельдмаршал Маршал Вернер фон Бломберг; главнокомандующий Люфтваффе генерал Герман Геринг; главнокомандующий сухопутных войск генерал Вернер барон фон Фрич; и главнокомандующий Кригсмарине гросс-адмирал Эрих Редер. Когда мужчины расположились в больших клубных креслах под масляным портретом железного канцлера Бисмарка, Гитлер сначала поклялся им хранить тайну, а затем, когда зимний мрак опустился на Берлин за французскими окнами, он произнес слова, которые означали гибель для континента и для самого немецкого генерального штаба.
  
   Гитлер, которому сейчас сорок восемь лет и который слегка сутулится из-за начавшегося кифоза позвоночника, проявил поразительную политику; он был, по его словам, полон решимости без промедления начать создание Lebensraum - жизненного пространства для немецкого народа. В течение следующих четырех часов он говорил о своем решении, независимо от исхода всеобщей войны или нет, аннексировать дипломатическим путем или силой Австрию, его родину; Чехословакию и Польшу; и, наконец, когда вермахт будет готов, он захватит Россию. Он заявил, что его решение является окончательным, предсказал, что англо-французские державы не будут вмешиваться, потребовал безоговорочного подчинения и распорядился, чтобы операции начались в 1938 году и закончились в 1943 году.
  
   Чудовищность решения Гитлера, выраженного так спокойно и твердо, произвела ужасное впечатление на большинство присутствующих. И Фрич, и Бломберг со страстью заявили, что эти предложения означают войну с Англией и
  
   ) 159 (
  
  
   Франция - война, говорили они, которую вермахт не выиграет. Нейрат в знак протеста напомнил Гитлеру о его обещании Гинденбургу избавить Германию от новой войны. Редер заявил, что военно-морской флот не готов - и не будет готов по крайней мере в течение десятилетия - к такой войне. Только Геринг высказался в поддержку Гитлера. На все аргументы Гитлер возражал, что Англия и Франция слишком упадочны и слабы, чтобы противостоять ему, но даже если бы они это сделали, он все равно был полон решимости действовать. Начался "Германский фурор".
  
   Глубоко встревоженные встречей, Нейрат и Фрич нарушили обет секретности и совещались с Беком о том, как можно остановить Гитлера. Они пойдут к нему и докажут, что его предложения непрактичны и опасны. Но если эти трое мужчин думали, что смогут изменить мнение фюрера, они сильно ошибались. Гитлер не только не слушал, он вообще отказывался их видеть. В этот момент Бек решил, что западные державы должны быть проинформированы о намерениях Гитлера, и проконсультировался с Канарисом о средствах. Канарис сказал, что трудностей не будет.
  
   Канарис, вероятно, имел в виду майора Фрэнсиса Фоули. Человек МИ-6 в Берлине с 1920 года до начала войны между Великобританией и Германией в сентябре 1939 года, Фоули был бывшим офицером пехоты, который, как говорили, имел внешность клерка, ум адвоката по бракоразводным процессам и манеры торговца скотом из Сомерсета. Работая в офисе в Британском генеральном консульстве и работая под названием "Офицер паспортного контроля Его Британского Величества" - прикрытие для офицеров МИ-6, прикрепленных к британским посольствам, - Фоули сообщал секреты странных людей и странных событий, которые доминировали в Германии с конца Первой мировой войны. Однако его миссия не была секретом для Канариса, и ему, несомненно, разрешили остаться в Берлине, потому что Канарис нашел его полезным контактом с британцами. Теперь, в основном через Фоули, британцы узнают о борьбе, которая разворачивается между Гитлером и Генеральным штабом - борьбе, от которой будет зависеть мир в Европе и во всем мире.
  
   Гитлер понял, что война - это последнее, чего хотели его генералы. На каждом этапе его политической карьеры был генерал, который выступал против него. На каждом шагу был один из тех серых кардиналов, которые наблюдали и ждали момента, чтобы восстановить Гогенцоллернов или заняться политикой с русскими. Теперь ему противостояла одна из самых смелых концепций в современной истории Германии. Если он хочет осуществить свои планы, ему придется раз и навсегда избавиться от своих противников в Генеральном штабе и заменить их людьми, которые будут выполнять его приказы без споров и обсуждений.
  
   Бломберг был первым, кто почувствовал его укол. В декабре 1937 года Бломберг, пятидесяти девяти лет от роду, вдовец, попросил у фюрера разрешения жениться на двадцатишестилетней машинистке. Гитлер пожелал фельдмаршалу всяческого счастья
  
  
   Сюжет начинается ) 161 (
  
   и даже присутствовал на церемонии в качестве свидетеля. Но не успели жених и невеста уехать в свадебное путешествие на Капри, как поползли слухи, что новая фельдмаршалка - "сестра радости", осужденная полицией за проституцию и мелкое мошенничество. За слухами стоял Геринг. Бломберг, потребовал Геринг, должен уйти. Он получил от Гиммлера досье фельдмаршала и представил его фюреру. Вот доказательство того, что слухи были правдой, и Гитлер заявил, что он очень расстроен. Он немедленно приказал Бломбергу вернуться из свадебного путешествия, а когда фельдмаршал отказался развестись с женой, Гитлер лишил его командования.
  
   Кто должен стать преемником Бломберга? Логичным выбором был Фрич. Но Геринг, который стремился к посту военного министра, был в состоянии избавиться от этой кандидатуры; он положил досье СД Фрича на стол Гитлера. В нем рассказывалась пугающая история; человек по имени Отто Шмидт, который в настоящее время находится в руках полиции, обвинил Фрича в совершении гомосексуального акта с мужчиной-проституткой, известным как "Баварский Джо", на Приватштрассе железнодорожного вокзала Ванзее. Когда Фрич узнал об этом обвинении, он потребовал, чтобы фюрер выслушал его лично. Гитлер согласился, но без ведома Фрича он договорился, чтобы на собеседовании присутствовал Отто Шмидт. Шмидт повторил свои обвинения, и хотя Фрич отрицал их, Гитлер заявил, что он должен считать себя освобожденным от своих обязанностей.
  
   Кроме сомнительных слов Отто Шмидта, не было никаких доказательств обвинений против Фрича. Это был заговор, организованный Герингом, Гиммлером и Гейдрихом, чтобы очернить имя безупречного офицера, и хотя гестапо поспешило во все части Германии и Восточной Пруссии, чтобы допросить "военную семью" Фрича, никто не был готов свидетельствовать, что Фрич был гомосексуалистом. Тем не менее, судебные документы были составлены в то время, когда Гитлер планировал реконструкцию вермахта таким образом, чтобы Генеральный штаб был вынужден проводить его военную политику без аргументов.
  
   При содействии генерала Вильгельма Кейтеля, чопорного парня с моноклем, который был одним из генералов, известных как "флирертрой", Гитлер основал Оберкомандование вермахта (OKW), Верховное командование вооруженных сил Германии. Все штабы, включая Генеральный штаб, будут подчинены ОКВ, а сам Гитлер станет Верховным главнокомандующим, а Кейтель - его начальником штаба, а генерал Альфред Йодль - начальником оперативного отдела. Гитлер рассматривал возможность замены Бека генералом Францем Хайдером, но остановился, когда понял, что Хайдер был баварцем и католиком, и что ни один из них никогда раньше не был начальником Генерального штаба. Гитлер, который не любил баварских генералов-католиков так же сильно, как прусских протестантов, оставил Бека. К 30 января 1938 года он завершил свои планы и составил список своих жертв; и 4 февраля, в результате чего произошел не что иное, как очередной государственный переворот, он был готов действовать.
  
   В то утро "смотрители радио" спешили от двери к двери по всему
  
  
   Германия, чтобы следить за тем, чтобы Herrenvolk были на своих deutscher Kleinem-pfdnger -дешевых беспроводных устройствах государственного производства. К часу дня большинство из 23 миллионов домашних хозяйств и 40 миллионов взрослых внимательно слушали, когда "Эроика" начала реветь, как это всегда бывало в такие моменты. Затем пришло слово. Нация слушала с удивлением, вся Европа с опаской, как знаменитое имя за знаменитым именем падало. Военный министр и генерал-майор армии ушли в отставку по состоянию здоровья. Генерал за генералом уходили в отставку или понижались в должности - всего тридцать пять самых прославленных гитлеровских генералы были уволены. Иоахим фон Риббентроп сменил Нейрата на посту министра иностранных дел; генерал Вальтер фон Браухич сменил Фрича на посту главнокомандующего сухопутными войсками; Геринг стал фельдмаршалом; послы в Риме и Токио были смещены; а сменив Бломберга, Гитлер сам принял титул военного министра. Дипломатический корпус и пресс-служба бросились к своим кабелям, и новость облетела весь мир. В тот же вечер Гитлер вызвал своих трехсот генералов (в 1923 году их было всего двадцать три) в рейхсканцлер, чтобы услышать его версию слабостей Фрича и Бломберга. Генералы молча выслушали, а затем ушли. Гитлер сказал впоследствии, что он боялся, что они либо уйдут в отставку в массовом порядке, либо арестуют его. Они не сделали ни того, ни другого, и когда Гитлер позже тем вечером расслабился с некоторыми старыми друзьями по партии, он заявил, что теперь он знает, что каждый генерал был либо трусом, либо дураком.
  
   Что касается генералов, то они прикрыли колени шелковыми носовыми платками, чтобы защитить складки, скрестили ноги, потягивали вино в своих столовых и клубах и решили, что все, что произошло, - это перестановки в высшем командовании. Они не понимали, что, наконец, Гитлер сломил последний бастион консерваторов - самих генералов. Они не видели, что Гитлер теперь был тем, кем он намеревался стать: единственным хозяином рейха.
  
   Пришло время судить Фрича. Храбрый человек, Рюдигер граф фон дер Гольц, предстал перед военным трибуналом Фрича и его президентом, новым фельдмаршалом Герингом, и разорвал доказательства гестапо в клочья. Он доказал, что был заговор против C-in-C, и что заговорщики побудили Шмидта дать ложные показания. Геринг, не сумев осудить свою жертву, оправдал его; было постановлено, что генерал-полковник барон фон Фрич невиновен по всем пунктам обвинения. Фрич смог уйти свободным человеком, его честь, но не его карьера, восстановлена. Шмидт был застрелен, а Гиммлер и Гейдрих исчезли по служебным делам в самой отдаленной Германии - ибо, как они сказали, они ожидали, что армия выступит, и что если она не сделает этого сейчас, то никогда не сделает. История докажет их правоту.
  
   Но если Гитлеру удалось избежать открытого военного мятежа, начала выкристаллизовываться скрытая оппозиция его правлению. Лжедиг даст показания:
  
   Гитлеровский уголовный процесс против ... Фрича... оказал глубокое влияние на вермахт и абвер. Результатом этого события стал раскол
  
  
   Сюжет начинается ) 163 (
  
   мнение армии и систематическая организация объединений среди противников Гитлера начались с этого момента. Затем было принято окончательное решение работать на свержение режима, которое первоначально было инициировано группой Канариса-Остера. Мы были уверены, что подлое и лживое обращение фон Фрича откроет глаза даже военным специалистам. Отныне велась систематическая и непрерывная кампания по вербовке ведущих солдат для антигитлеровской кампании.
  
   На протяжении всего этого периода генерал Бек оставался похожим на сфинкса, хотя позже он заметил, что дело Фрича-Бломберга было прелюдией к мировой войне. И Гитлер, который сказал, что война была не последним средством государственности, а ее сутью, теперь имел инструмент, OKW, для осуществления своих планов. И все же у него был только один искренний сторонник среди руководителей департаментов OKW - Герман Геринг. Все остальные, включая Канариса, были настроены против него. Однако высшие офицеры OKW были довольно изолированы в своей оппозиции, поскольку Гитлер пользовался безоговорочной любовью и доверием народа, а также поддержкой рядовых армии, промышленности и Люфтваффе. Любой заговор против него приведет ни к чему иному, как к гражданской войне. Заговорщики из Schwarze Kapelle еще не были готовы пойти на такой риск.
  
   Люди, которые осмелились выступить против Гитлера, собрались вокруг Бека; и поначалу их оппозиция приняла форму, которая с того времени характеризовала военное планирование Германии. Всякий раз, когда они получали приказ от Гитлера и ОКВ планировать какую-либо военную авантюру, группа вокруг Бека добросовестно выполняла его приказы, но в то же время составляла контрплан, чтобы показать, что намерения Гитлера были опасными и невыполнимыми. Диссиденты впервые применили эту тактику в "Битве цветов" - вторжении в Австрию. Но теперь фюрер был в состоянии игнорировать своих генералов, и с молодым полковником по имени Эрвин Роммель во главе его телохранителей 13 марта 1938 года он триумфально въехал в Вену, сделав тем самым первый судьбоносный шаг в своем стремлении к Жизненному пространству.
  
   Чувство личного триумфа Гитлера было очень велико, поскольку именно в Вене он начал свою политическую жизнь в юности, зарабатывая на жизнь грубо нарисованными открытками с картинками и рекламой "Порошка от пота Тедди" и Санта-Клауса, продающего цветные свечи. Именно в этом аристократическом городе в стиле барокко Гитлер, не имея ни денег, ни работы, оставался с 1909 по 1913 год как, как он сам писал, студент-искусствовед, зарабатывающий "на хлеб насущный, сначала поденщиком, затем художником по мелочам." Именно здесь он жил, мечтал и строил заговоры, занимая кровать в ночлежке за железнодорожной станцией Мейдлинг, или на Мельде-маннштрассе, 27, в 20-м квартале, в общежитии для рабочих, созданном благотворительным фондом. Именно здесь, одетый в старое, покрытое вшами пальто, подаренное ему венгерским евреем, и представляя "явление человека, которое редко встречается среди христиан", Гитлер впервые продемонстрировал
  
  
   качества жестокости, аргументации, изобилия, осуждения и уныния, которыми была отмечена его жизнь в качестве фюрера. Теперь он включил Австрию в состав рейха. Он был хозяином города, который когда-то отверг его.
  
   Но когда он пришел, чтобы оценить эффективность, с которой оккупация была осуществлена армией, Гитлер был потрясен. Генеральный штаб не смог выполнить мобилизационные планы, дорога на Вену была усеяна разбитыми танками и грузовиками, а бестолковое поведение генералов с бронированными колоннами говорило о саботаже. Этот элемент, безусловно, присутствовал; и, как сказал Канарис генералу Эрвину Лахаузену, начальнику разведки австрийского Генерального штаба: "Почему вы, люди, не стреляли? Тогда капрал знал бы, что так не может продолжаться вечно. Как еще человеку научиться хоть какому-то здравому смыслу?"
  
   Теперь фюрер был готов к следующему шагу. Убедительно заверив чехов в том, что у него нет никаких замыслов против их нации, Гитлер приступил к "Зеленому делу" - плану оккупации Чехословакии силой или обманом. Но когда приказы по делу Грин поступили из ОКВ в Генеральный штаб, Бек снова решил расстроить их, насколько он знал: указав в параллельной оценке потребления Гитлера, что нападение на Чехословакию спровоцирует войну на нескольких фронтах и привлечет не только Францию и Англию, но ив конце концов, Соединенные Штаты. Гитлера было не переубедить. Он требовал продолжения подготовки к вторжению в Чехословакию и в то же время пытался успокоить опасения своих генералов.
  
   1 апреля 1938 года он созвал собрание, чтобы объявить о "реабилитации" генерала фон Фрича, но он также заявил о своей "непоколебимой решимости" устранить "угрозу" Чехословакии. В свою очередь, понимая, что Гитлер игнорирует предупреждения Генерального штаба, Бек обратился к фюреру в рейхсканцлер с требованием "конкретных гарантий" того, что он не намерен начинать новую всеобщую войну. Гитлер, как лиса в курятнике, заверил Бека, что у него не было такого намерения, но в то же время несколько угрожающе напомнил начальнику Генерального штаба, что армия была инструментом государственных деятелей, и ее долгом было находить способы выполнения задач, которые государственные деятели возложили на нее. Это не было обязанностью армии, сказал Гитлер, подвергать сомнению ее приказы. Бек ответил смело и прямо - ибо он навлек на себя еще худшее обращение, чем только что было с Бломбергом и Фричем, выразив любое несогласие с планами фюрера, - что он не будет выполнять приказы, которые он не одобряет. С этим замечанием Бек отошел от Гитлера; он знал, что его карьера закончилась.
  
   У Бека не было другого выбора, кроме как уйти в отставку. Но прежде чем уйти в отставку, он сделает еще одну вещь; он попытается спровоцировать генералов на массовую отставку в знак протеста против дела Грина. Он поручил генералу Карлу-Хайн-риху фон Штюльпнагелю, своему другу и наследнику одного из великих имен Пруссии, "изучить возможности поддержки коллективных действий ...
  
  
   Сюжет начинается ) 165 (
  
   военными средствами" - разумное уклончивое выражение, означавшее революцию. Штюльпнагель говорил с командующими генералами в Херренклубе. Но, как утверждали генералы, предложение Бека требовало от них действий, которые полностью противоречили их военной подготовке - заниматься политикой против гражданской власти. Они сказали, что если кто-то и должен был выгнать Гитлера, то это был немецкий народ, который его избрал. Итак, они вернулись к своему Кирш-вассеру, своим картам - и своей гибели.
  
   Бек, чье здоровье было подорвано из-за интриги, подал в отставку. Все его планы провалились. Прежде чем покинуть свой кабинет в штаб-квартире Генерального штаба, он созвал своих коллег и сказал им, что Гитлер был подобен шведскому королю Карлу XII, монарху, который вел свою армию от одной военной авантюры к другой, пока, наконец, она не погибла в русских степях. Когда он говорил, лицо Бека было очень спокойным - и необычайно похожим на лицо старшего Мольтке, основателя Генерального штаба, чей портрет взирал на мрачную сцену. Он завершил свое выступление предупреждением: "Война, начатая Германией, немедленно вызовет на поле боя другие государства, кроме того, на которое она напала, и в войне против мировой коалиции она уступит и, к добру или злу, будет отдана на милость этой коалиции".
  
   С этим заявлением Бек слегка поклонился в немецкой манере небольшой группе присутствующих и вышел из своего кабинета. Его штаб остался с мрачной мыслью о том, что произошел акт великого исторического момента; и действительно, так оно и было, поскольку последняя сила сдерживания фюрера ушла в пустыню власти, свойственную падшим генералам. Как генерал Джордж К. Маршалл позже доложит Конгрессу: "Устранение Бека представляло собой ликвидацию последнего эффективного консервативного влияния во внешней политике Германии".
  
   Гитлер принял отставку Бека с некоторым облегчением. Как он сказал во время дела Фрича: "Единственный (из моих генералов), кого я боюсь, это Бек. Этот человек был бы способен что-то предпринять". Гитлер был неправ, потому что были и другие люди, которые верили так же, как верил Бек, и которые в конечном итоге рискнули бы даже изменой в своей оппозиции к нему. Одним из них был Канарис, который стремился раскрыть секретные политические и военные планы Гитлера врагам Германии как лучшее средство помешать им. Другим был Остер, заместитель Канариса в абвере и человек который, с ведома Канариса и часто по его приказу, снова и снова выдавал секреты Гитлера в попытке уничтожить его. Третьим был Штюльпнагель, один из квартирмейстеров Бека; а четвертым был генерал Эрих Фелльгибель, начальник отдела связи OKW. Был также генерал Эрвин фон Вицлебен, командующий Берлинским военным округом, пруссак с орлиным лицом и тяжелыми веками, чья семья обеспечивала сотрудников Генерального штаба со времен правления Фридриха Великого. Эти люди не забудут последних слов Бека, и они станут ядром гораздо более активного и решительного заговора.
  
  
   Что касается Бека, он останется духовным лидером заговора. В тот день, когда он покинул свой кабинет в штаб-квартире Генерального штаба, он направился в Mittwochgesellschaft - Клуб по средам - чтобы прочитать там небольшой группе друзей-интеллектуалов лекцию о маршале Фоше. Затем он отправился домой на ужин к вдовцу на Гетештрассе, 8, недалеко от того места, где были убиты Шлейхер и Бредов. Он был больным человеком, измученным моральным конфликтом, боящимся будущего; но с этого момента он посвятил себя деятельности Schwarze Kapelle.
  
   Преемником Бека на посту начальника Генерального штаба стал генерал Франц Хайдер, невысокий человек с вытянутым лицом проповедника и манерами магистра естественных наук. Гитлер приказал ему продолжать работать над делом Грина, и со спокойной точностью он и его сотрудники взяли на себя труды Бека. В то же время, при непростом сотрудничестве Хайдера, поскольку он знал все о заговоре, члены Schwarze Kapelle впервые взялись за подготовку позитивного плана государственного переворота. Гитлера должны были схватить в Берлине, но это не было делом рук Шварце Капелле. намерение убить его; он предстанет перед судом немецкого народа, процедуры для которого были разработаны Гансом фон Донаньи, адвокатом, который собирался стать заместителем Остера в абвере. Остер получил историю болезни Гитлера, служившего в армии во время Первой мировой войны, которая показала, что он сошел с ума в результате отравления газом, и группа психиатров тайно исследовала его психическое состояние. На суде Гитлер должен был быть разоблачен как преступно безответственный и непригодный для исполнения обязанностей фюрера и канцлера. Затем известное и респектабельное гражданское лицо должно было сформировать правительство. Момент для удара наступит в тот момент, когда Гитлер отдаст окончательный приказ "Кейс Грин" действовать против Чехословакии.
  
   План захвата власти Шварце Капелле был всеобъемлющим. В нужный момент Фелльгибель перерезал бы все коммуникации по всей Германии, и Берлин должен был быть занят войсками под командованием Вицлебена. Гитлер, Гиммлер, Хейрих, Геринг - все должны были быть арестованы и доставлены под усиленной охраной в замок в Баварии. Телохранитель Гитлера - Лейбштандарт СС в Мюнхене, бригада из самых обученных и хорошо оснащенных войск в Германии - должен был быть окружен и вынужден сдаться Вуппертальской танковой дивизией генерала Эриха Хепнера, немецкого танкового теоретика, который находился со своими войсками в Тюрингенском лесу. Войска также были доступны для подавления СС. План был разработан до мельчайших деталей, но оставался один важный вопрос: будут ли британцы и французы противостоять вторжению в Чехословакию? Если западные державы выступят против Гитлера, вторжение
  
  
   Сюжет начинается ) 167 (
  
   вероятно, можно было бы предотвратить, и восстание против униженного фюрера имело бы все шансы на успех.
  
   Была середина августа, и когда в Европе начала нарастать невыносимая напряженность, которая ознаменовала то яркое, блестящее лето 1938 года, трехмоторный самолет Junkers прибыл в аэропорт Кройдон под Лондоном, и Эвальд фон Клейст-Шмензин, померанский фермер-джентльмен и тайный посланник Schwarze Kapelle,высадились. Герр Кляйст приехал в Лондон с предложением и предупреждением. Это был смелый шаг, поскольку Кляйст рисковал быть арестованным, обвиненным - и неминуемой смертью - от рук гестапо, а также неосторожностью или прямым предательством со стороны британцев. Тем не менее, как напишет Иэн Колвин, тогда молодой британский репортер в Берлине, который время от времени выступал посредником между Канарисом и англичанами, Бек и Канарис поручили Клейсту сообщить британцам, что "уступая Гитлеру, британское правительство потеряет здесь двух своих главных союзников - немецкого генералаПерсонал и немецкий народ. Если вы сможете предоставить мне убедительные доказательства того, что британцы начнут войну, если мы вторгнемся в Чехословакию, я положу конец этому режиму ". И что бы Бек расценил как положительное доказательство? "Открытое обещание, - сказал Бек Кляйсту, - помочь Чехословакии в случае войны".
  
   Очевидно - вероятно, через Колвина и британское посольство в Берлине - Синклер, глава МИ-6, и Мензис знали, что Клейст приедет. В аэропорту Кройдона были приняты особые меры предосторожности, чтобы убедиться, что он беспрепятственно проехал в Англию через таможню, иммиграционную службу или службу безопасности; и эскорт из сотрудников МИ-6 доставил его в отель "Гайд Парк", где его первым посетил лорд Ллойд Долобранский, человек, имеющий тесные связи с Мензисом ив правительстве и во дворце. Президент Военно-морской лиги Британской империи, председатель Британского совета и бывший Верховный комиссар в англо-египетском Судане, лорд Ллойд обедал наедине с Клейстом в отдельном кабинете в Claridge's. Там Кляйст совершил один из первых актов явной измены в Schwarze Kapelle. Он сказал: "Все решено, лорд Ллойд. Планы мобилизации завершены, нулевой день установлен, командующие группами армий получили свои приказы. В конце сентября все пойдет по плану, и никто не сможет остановить это, пока Британия не сделает открытое предупреждение герру Гитлеру ".
  
   Затем, когда лорд Ллойд обслуживал немца из кухонного лифта, Кляйст рассказал все, что знал о положении дел в Германии. Он рассказал о планах государственного переворота и о неспособности немецкой армии вести войну против коалиции держав; и он сказал, что если Британия вместе с Францией и Россией займут "твердую и позитивную позицию" против Гитлера, "есть хорошая надежда, что командующие генералыарестовал бы его, если бы он продолжал свою военную политику и тем самым положил бы конец нацистскому режиму ". Кляйст добавил, что в Германии были влиятельные друзья Британии, среди
  
  
   эти Канарис и Остер. Лорд Ллойд слушал очень внимательно и был глубоко впечатлен умом, искренностью и мужеством эмиссара.
  
   На следующее утро Кляйст встретился с сэром Робертом Ванситтартом, советником британского правительства по иностранным делам, и в разговоре с "предельной откровенностью и серьезностью" он затронул ту же тему, что и с лордом Ллойдом. Ванситтарт слушал внимательно, но ему было не по себе. Кляйст хотел заключить сделку о границах Германии после успешного восстания против Гитлера; и Британия не пойдет на уступки за счет других в обмен на мир. Тогда, как и позже, именно попытки Schwarze Kapelle заключить сделку стоили заговорщикам значительной поддержки в Британии.
  
   Следующий визит Кляйста был к Черчиллю в его загородный дом в глубине Кентиш-Уилд. Там, 17 августа 1938 года, он попросил у Черчилля желаемое обещание, и Черчилль подошел к своему столу и написал в качестве "личного мнения", что:
  
   Я так же уверен, как был уверен в конце июля 1914 года, что Англия выступит вместе с Францией, и, конечно, Соединенные Штаты сейчас настроены решительно против нацистов. Демократиям трудно делать точные заявления, но зрелище вооруженного нападения Германии на маленького соседа и кровавые бои, которые последуют за этим, взбудоражат всю Британскую империю и заставят принять самые серьезные решения. Прошу вас, не заблуждайтесь на этот счет. Такая война, однажды начавшись, будет вестись как последняя до победного конца, и нужно думать не о том, что может произойти в первые несколько месяцев, а о том, где мы все будем в конце третьего или четвертого года.
  
   Когда он закончил, Черчилль, как предполагается, сказал Клейсту: "Вы можете получить все, но сначала принесите нам голову Гитлера". Это был первый случай, когда Черчилль в интересах британской политики подстрекал Schwarze Kapelle к мятежу. Следующее произойдет только после Дня Д в 1944 году.
  
   Кляйст вернулся в Берлин так же тайно, как и приехал. Сначала он пообедал с Колвином, а затем отправился в офис Канариса в отеле "Тирпицуфер". Одному Канарису Кляйст сообщил: "Я не нашел в Лондоне никого, кто хотел бы воспользоваться этой возможностью для ведения превентивной войны. У меня такое впечатление, что они хотят избежать войны почти любой ценой в этом году . . . . Они говорят, что по британской конституции невозможно взять на себя обязательства в ситуации, которая еще не возникла ".
  
   Письмо Черчилля было далеко от открытого заявления, в котором нуждались Бек и Канарис. Тем не менее, Schwarze Kapelle продолжала подготовку к перевороту. 8 сентября 1938 года Штюльпнагель договорился о том, чтобы последние распоряжения Гитлера по делу Грин были доступны заговорщикам за пять дней до их казни - чтобы дать им возможность подготовиться к захвату власти. В то же время Генеральный штаб ничего не сделал, чтобы смазать колеса движения для дела Грин. Возникла нехватка подвижного состава и бензина; и тайная мобилизация
  
  
   Сюжет начинается ) 169 (
  
   солдаты работали неряшливо, как будто почты и телеграфа не существовало. OKW отметило, что Офицерский корпус не испытывал энтузиазма по отношению к своей задаче.
  
   По мере углубления чехословацкого кризиса британское правительство не предпринимало никаких шагов, чтобы помешать Гитлеру или поощрить Schwarze Kapelle. Напротив, действовали силы умиротворения. После долгих раздумий Чемберлен решил вылететь в Берхтесгаден, чтобы найти мирное решение проблемы. Канарис был на ужине со своим штабом, когда услышал о миссии Чемберлена. Он отложил нож и вилку, пожаловался, что новости испортили ему аппетит, и пролепетал: "Что он - навестить этого человека!" Как вспоминал Колвин:
  
   Сначала он пробормотал слова безучастно, как будто едва понял. Затем он повторил их про себя и встал из-за стола, расхаживая по комнате. Он был совершенно рассеян и больше не ел . . . . Адмирал извинился перед своими руководителями департаментов и рано лег спать. Ошибся ли он, открыв руку британцам? ... Может быть, они не верили, что его совет был чем-то большим, чем озорство и обман.
  
   Впечатление Клейста о том, что британцы хотели избежать войны практически любой ценой, оказалось правильным; ценой стал раздел Чехословакии. Умиротворение сделало невозможным для заговорщиков из Schwarze Kapelle действовать. Чешское государство было расчленено, и революция потерпела крах. Как они могли арестовать Гитлера и судить его как военного преступника, когда он только что одержал совершенно бескровную победу? Никогда больше - по крайней мере, до 1943 года - у заговорщиков не было бы таких хорошо продуманных планов государственного переворота. Никогда больше они не будут так явно едины в своей решимости избавиться от фюрера. Лидиг заявил бы, что с тех пор все заговоры были пронизаны "соперничеством, предрассудками, принятием желаемого за действительное, слабостью человеческого характера", что препятствовало позитивным и решительным действиям. По этой причине, почти наверняка, именно в этот момент Канарис решил действовать в одиночку или совместно с небольшой группой генералов, которым он действительно доверял. Гитлеру не бросали вызов в самый уязвимый момент его карьеры ни его генералы, ни государственные деятели мира. Теперь он был, как, как говорили, заявил Бек, "судьбой Германии, к добру или злу."
  
  
  
   Начало войны
  
   Пытаясь оценить цель деятельности Канариса в последние месяцы 1938 года и первую половину 1939 года, Британия столкнулась с двусмысленностью со всех сторон. Казалось, что Канарис разыгрывал сразу три раздачи. Он пытался внедрить агентов в Британию или подкупить мужчин и женщин, которые могли быть полезны Абверу; его агенты стремились накалить ситуацию в мире слухами и контрслухами; и еще больше агентов прибыло в Лондон с мнимой целью навести тайный мост между абвером, немецкимГенеральный штаб и британское правительство. Только в свете тех яростных месяцев наконец-то проявятся истинные мотивы Канариса.
  
   Это был период беспрецедентной напряженности в делах Великобритании и Германии. Немцы и итальянцы объявили о "Стальном пакте", и Муссолини, казалось, был готов вторгнуться на Балканы. В марте 1939 года немецкие войска завершили оккупацию Чехословакии, и Гитлер провозгласил "Протекторат Богемии и Моравии". Чемберлен обвинил Гитлера в нарушении своего слова о том, что он не будет вторгаться в остальную часть чешского государства; Гитлер отверг англо-французские ноты протеста. Чемберлен объявил британские и французские гарантии Польше и приказал ввести воинскую повинность. Мир пошатнулся под ударом и ответным ударом этой дипломатической битвы воли. Приготовления к войне были повсюду, и в Лондоне в ту Пасху впервые был слышен прерывистый, пронзительный вой сирен, когда Британия проверяла свою противовоздушную оборону.
  
   Хотя Ultra еще не действовала, британское правительство было хорошо информировано о намерениях Гитлера, как через свои собственные разведывательные источники, так и через продолжающийся поток эмиссаров из Schwarze Kapelle. Процессия немцев с известными именами тайно прибыла в Лондон по приказу Канариса, Остера и Бека, чтобы попытаться заставить Чемберлена и британское правительство заблокировать следующий шаг Гитлера - "Белое дело", вторжение в Польшу, - среди них молодой майор Фабиан фон Шлаб-
  
   ) 170 (
  
  
   Начало войны ) 171 (
  
   рендорф и Гельмут граф фон Мольтке, пра-пра-племянник уважаемого фельдмаршала, который помог основать немецкий генеральный штаб. Ни одна государственная тайна в истории не хранилась так плохо, как гитлеровская в тот последний мирный год, и настойчивые предупреждения не были проигнорированы. Хотя британцы не предприняли никаких открытых военных действий, чтобы противостоять Гитлеру, Комитет имперской обороны, фактически высший военный совет Великобритании, ускорил подготовку к войне, включая защиту королевства от воздушного нападения. Производство военных самолетов было увеличено с 250 до 600 единиц в месяц - и эта предосторожность в сочетании с разведданными, полученными от Ultra, стоила бы Гитлеру битвы за Британию. Таким образом, Канарис и другие заговорщики из "Шварце капелле", по крайней мере косвенно, достигли части своей цели. Они не преуспели бы в предотвращении войны, но они помогли бы гарантировать, что Гитлер не сможет ее выиграть.
  
   Британское правительство было так же хорошо информировано о настроениях Гитлера, как и о его намерениях. В январе 1939 года Кадоган предупредил правительство, что "... Психическое состояние Гитлера, его безумная ярость против Великобритании и его мания величия, которые тревожат умеренных вокруг него, полностью соответствуют осуществлению отчаянного переворота против западных держав". Более того, он добавил: "... власти в Германии, с которыми мы консультировались, включая здравомыслящих немцев-антинацистов, согласны с тем, что приказы Гитлера будут выполнены и что в любом случае нельзя ожидать восстания на начальных этапах войны ".
  
   Возможно, в ответ на эту оценку и другие предупреждения о положении дел в Германии британское правительство обдумало план убийства Гитлера. Позже Мензис заявил, что он поддерживал план, предложенный генералом сэром Мэйсоном-Макфарлейном, военным атташе британского посольства в Берлине. Макфарлейн, умный человек (он тайно отправился в Рим для переговоров о капитуляции Италии в 1943 году), за чьим редким краснолицым бахвальством скрывался природный тайный ум, предложил расстрелять Гитлера с мощная стрелковая винтовка с оптическим прицелом из квартиры в Берлине с видом на канцелярию. Согласно статье в немецком журнале der Spiegel, опубликованной в 1971 году на основе того, что он назвал примечанием к предложению, найденному в Имперском военном музее, вывод Макфарлейна заключался в том, что "смерть Гитлера в то время могла привести к свержению национал-социализма и что миллионы жизнейможно было бы спастись.Но, по словам журнала, британское правительство наложило вето на эту схему на том основании, что она "неспортивна" и что существует "принципиальная антипатия к убийствам в демократических государствах". Позже британское правительство будет несколько меньше беспокоиться о сомнениях.
  
   Вскоре после вторжения в Чехословакию, когда, как напишет Кадоган, "Мы были охвачены стремительной серией сюрпризов, преподнесенных нам Гитлером со скоростью, от которой захватывало дух", Канарис
  
  
   попробовал другую стратегию. 3 апреля 1939 года он распространил сообщение о том, что люфтваффе могут неожиданно напасть на британский флот. Второй такой отчет предупреждал, что немецкие подводные лодки патрулируют Ла-Манш и устье Темзы. Кабинет поверил этим сообщениям и встретился; в тот же день лорд Стенхоуп, первый лорд Адмиралтейства, поднялся на борт авианосца "Арк Ройял", чтобы объявить, что "незадолго до того, как я покинул Адмиралтейство, возникла необходимость отдать приказ укомплектовать зенитные орудия флота, чтобы быть готовым ко всему, что можетслучается." Мир содрогнулся от этого объявления. Мощный британский флот был готов к немедленным и решительным действиям; война, казалось, была неизбежной и неизбежной.
  
   Как и более раннее предупреждение, которое, вероятно, также исходило от Канариса, о том, что Гитлер планировал бомбить Лондон в марте 1939 года, эти сообщения оказались ложными. И, насаждая их, как казалось в то время, Канарис переиграл свои силы. Обычно считалось, что они были частью хитроумной, бесконечной войны нервов Гитлера, и Канариса обвиняли в распространении сложных слухов и схем обмана, чтобы создать угрозу безопасности западных держав. Доверие к нему было разрушено. Но в свете его будущих действий, его кампания тактики запугивания может быть прослежена до совершенно другого мотива. Разочарованный неспособностью британцев отреагировать на предупреждения его эмиссаров, он хотел напугать их, чтобы они предприняли какие-то позитивные действия, которые сдержали бы Гитлера. Все, что ему удалось сделать, это заставить британцев усомниться в его искренности.
  
   И снова поток слухов и сообщений, которые наводнили британское правительство той весной и летом, в конечном итоге сработал на пользу Канарису и "Шварце капелле" и во вред Гитлеру. Большинство этих слухов и сообщений были признаны постфактум довольно точными; сюрпризы, о которых писал Кадоган, были сюрпризами только потому, что британцы были плохо подготовлены для оценки правдивости разведданных, которые они собрали из самых разных источников. Часть проблемы заключалась в самой природе некоторых из этих источников. Эмиссаров "Шварце капелле" можно считать в лучшем случае недовольными монархистами, а в худшем - предателями - ни то, ни другое не является надежным источником правды. Сам Канарис казался не более чем агентом-провокатором. Но так же, как их предупреждения побудили британцев усилить свою военную оборону, они также привели к усилению британского разведывательного аппарата. Была создана новая организация, Центр ситуационных отчетов, и ответственным за нее был назначен сотрудник Министерства иностранных дел Виктор Кавендиш-Бентинк, родственник герцога Портлендского и выходец из Веллингтона и гренадерской гвардии. После этого другие разведывательные организации будут отчитываться перед ним и комитетом, состоящим из директоров разведывательных служб армии, флота и военно-воздушных сил, которые будут отвечать за сбор, оценку и распространение всех разведданных, независимо от их источника. Постепенно Кавендиш-Бентинк, а
  
  
   Начало войны ) 173 (
  
   человек исключительного восприятия и широкого знания Германии, расширил бы свою сферу, чтобы контролировать всю разведывательную работу - наступательную, оборонительную, секретную, техническую, подрывную и политическую; а Центр ситуационных отчетов стал бы предшественником Объединенного разведывательного комитета, также возглавляемого Кавендишем-Бентинком и организацией, с которой Британиябудет проводить свои триумфальные разведывательные операции во время Второй мировой войны.
  
   В последние минуты мира Канарис и его группа предприняли последнюю попытку предотвратить надвигающуюся катастрофу. Офицер германского генерального штаба был направлен в Лондон открыто в качестве военного наблюдателя, но тайно, чтобы установить контакт с "офицерами вооруженных сил и британской разведки". Он был подполковником Герхардтом графом фон Шверином, начальником английского отдела департамента, который впоследствии стал FHW, важным разведывательным подразделением OKW, а в 1943 и 1944 годах - крупным центром заговора против Гитлера. Визит Шверина, по-видимому, был результатом интриги между генералом Ульрихом Лиссом, начальником FHW, и его другом, заместителем британского военного атташе в посольстве в Берлине, майором Кеннетом В. Д. Стронгом, человеком, который станет в День "Д" начальником разведки генерала Дуайта Д.Эйзенхауэр, верховный главнокомандующий союзников.
  
   Пребывание графа в Лондоне не было секретом ни для немцев, ни для британцев; даже в этот момент европейской истории для германского и британского генеральных штабов было обычным делом обмениваться наблюдателями; сам Лисс был в Великобритании несколькими месяцами ранее. Шверин, специалист по танкам, не прилагал никаких усилий, чтобы скрыть себя или свою явную миссию. Он снял квартиру на Пикадилли и вел себя как немецкий аристократ. Он напечатал визитные карточки и распространял их повсюду, куда бы ни пошел. Его можно было увидеть верхом на Роттен-Роу, где он практиковался в высшей школе немецкого джентльмена. Он появлялся на Аскоте, Сандхерсте и балу гвардейцев. Но мало кто, кроме Стронга и директора военно-морской разведки адмирала Джона Годфри, знал истинную цель его визита. 28 марта 1939 года он предупредил британское посольство в Берлине, что "Гитлер решил продвигать свою политику расширения на восток" в том году; сейчас он был в Великобритании, чтобы предупредить, что Гитлер заявил 23 мая 1939 года, что он полон решимости "напасть на Польшу при первой подходящей возможности"." Под "руководством Годфри" Шверин прошел "тщательный отбор сотрудников Министерства иностранных дел и разведки, а также членов парламента." Всем он донес одно и то же сообщение; единственный способ предотвратить нападение на Польшу для Британии состоял в том, чтобы "произвести впечатление на Гитлера своей силой и решимостью".
  
   14 июля 1939 года Шверин был гостем на званом ужине в квартире Годфри на Кадоган-Плейс. Присутствовали генерал сэр Джеймс Маршалл-Корнуолл, старый сотрудник МИ-6, который был военным атташе в Берлине с 1928 по 1932 год, а теперь был заместителем начальника Имперского Генерального штаба, Кадоган, Мензис и директора служб военной разведки. Маршалл-Корнуолл записал в своем дневнике: "Было много хорошего
  
  
   шампанское выпито", и Шверин повторил свое сообщение. Маршалл-Корнуолл записал бы:
  
   Граф Шверин хотел, чтобы Британия сделала ряд жестов на континенте. Он сказал нам, что Гитлер нападет на Польшу, но что он может быть сдержан, если, во-первых, Британия проведет мощную военно-морскую демонстрацию - что-то вроде эскадры линкоров, как он предложил - на Балтике. Он также предложил разместить группу тяжелых бомбардировщиков во Франции и отправить во Францию две полностью укомплектованные дивизии, которые у нас были на тот момент. На следующий день мы передали предложения Шверина различным заинтересованным органам власти, включая премьер-министра, и Шверин вернулся в Германию с выражением сердечности от Мензиса Канарису. Но, увы, предложения Шверина упали на плохую почву.
  
   Премьер-министр Чемберлен и лорд Галифакс дали понять, что Британия на данном этапе ничего не предпримет; если она это сделает, утверждали государственные деятели, такие демонстрации послужат только для того, чтобы спровоцировать Гитлера.
  
   Гитлеру не требовались провокации; 22 августа 1939 года высшему командованию вермахта было приказано явиться на конференцию в Адлерхорст (Орлиное гнездо), орлиное гнездо фюрера на вершине горы в Оберзальцберге в Баварии. Поток их штабных машин с урчанием мчался по белому бетонному автобану через горные долины в деревню Берхтесгаден с ее домами шестнадцатого века и дальше к Хохерголлу. Они поднимались вверх по извилистой Кельштайнштрассе, пока дорога не оборвалась на склоне горы Кельштайн. Две большие бронзовые двери открылись нажатием кнопки охранников СС, и, оставив долины внизу под ярким солнцем, процессия вошла в длинный туннель с мраморными стенами, освещенный бронзовыми фонарями. Шоферы припарковали машины в большом подземном гараже, и командиры прошли по короткому и узкому туннелю к большому, отделанному медью лифту, оборудованному глубокими кожаными сиденьями. Их подняли по шахте, пробуренной в сердце горы на 400 футов, и когда двери открылись, они оказались на высоте 6184 футов в Орлином гнезде.
  
   Гитлер заставил своих генералов и адмиралов подождать несколько минут в приемной, где он демонстрировал свою коллекцию фарфора из Нимфенбурга и Франкен-Таля. Затем, по сигналу белокурого гиганта, который был начальником личной охраны Гитлера в СС, они вошли в салон фюрера для совещания. Вид из его широкого панорамного окна был вагнеровским: Унтерс-берг, самая высокая гора близ Зальцбурга, где император Фридрих Барбаросса, согласно легенде, ожидал призыва подняться и восстановить славу Германской империи; шпили и холмы самого Зальцбурга, где родился Моцарт. Командиры расположились с большой мебелью в деревенском стиле в комнате, в которой доминировали массивные часы, увенчанные бронзовым орлом, и бронзовый бюст Рихарда Вагнера. Стены были покрыты большими картинами маслом, включая обнаженную натуру, которая, как говорили, была написана
  
  
   Начало войны ) 175 (
  
   Тициан, два мягких и завораживающих гобелена, пейзаж Шпицвега, несколько римских руин Паннини и сооружение Эдуарда фон Штайнле, напоминающее алтарь.
  
   Гитлер начал говорить: "Вероятно, никогда больше в будущем не будет человека с большей властью, чем у меня. Поэтому мое существование является фактором огромной ценности. Но я могу быть устранен в любое время преступником или сумасшедшим . . . . Нельзя терять времени. Война должна наступить при моей жизни".
  
   Демонстрируя безграничную самоуверенность, Гитлер затем объявил, что Риббентроп подписал Договор о дружбе с Советским Союзом и что, в то время как ранее он считал, что нападение на Польшу будет означать войну с Англией и Францией, теперь он уверен, что войны не будет. "Я, - заявил Гитлер, - вырвал этот инструмент [помощь из России] из рук западных держав. Теперь мы можем нанести удар в сердце Польши. Насколько нам известно, военная дорога свободна ".
  
   Его заявления вызвали значительное удивление у его аудитории. Фюрер продолжил заявлением, что, по его мнению, ни один британский государственный деятель не рискнет затяжной войной с Германией, пока Россия остается вне конфликта. Что касается Франции, он сказал, что Англия тащила ее за собой против ее воли и не могла позволить себе долгую и кровопролитную войну без помощи России; французские потери в Первой мировой войне привели к этому. Более того, он считал, что "Наши враги - маленькие черви: я видел их в Мюнхене.И он добавил: "Я только боюсь, что в последнюю минуту какой-нибудь Швайнхунд представит план посредничества".
  
   Гитлер говорил с такой большой силой, что все присутствующие замолчали. Почему должна быть война, спросил он? "Нам нечего терять; мы можем только выиграть". Он проанализировал напряженную ситуацию в мире и пришел к выводу:
  
   Все эти счастливые обстоятельства больше не будут преобладать через два или три года. Никто не знает, как долго я проживу. Поэтому война сейчас лучше. Ганнибал при Каннах, Фридрих Великий при Лейтене, Гинденбург и Людендорф при Танненберге - они рисковали. Так что теперь мы тоже должны идти на риск, который может быть преодолен только железной решимостью.
  
   На этом собрание разошлось на поздний обед. Согласно описанию в нюрнбергском документе, Геринг, вне себя от возбуждения, запрыгнул на длинный стол в салоне и раздавал "кровожадные благодарности и кровавые обещания. Он танцевал вокруг, как дикарь ". Когда совещание возобновилось, Гитлер продолжил свою речь, призывая своих командиров "Не иметь жалости! Жестокое отношение. Восемьдесят миллионов человек должны получить то, что является их правом". И затем фюрер объявил, что "Дело Уайта" должно быть приведено в действие немедленно. День Икс был 26 августа 1939 года; Нулевой час был 04.30. Цель операции: "Уничтожение Польши".
  
   В основном гитлеровское командование одобряло его решение; разве вермахт не пронесся по Австрии и Чехословакии практически беспрепятственно?-
  
  
   позировал? Но несколько человек - Хайдер, Вицлебен, Штюльпнагель, Фелльгибель, Канарис - хранили молчание. По их мнению, война была неизбежна, если бы Гитлеру позволили продолжить. Но как его можно было остановить? Канарис снова увидел возможность расстроить планы Гитлера и воспользовался ею. Он поехал из Берхтесгадена в отель Four Seasons в Мюнхене, и там он сделал несколько заметок и передал их своему заместителю Остеру. Остер сел на ночной экспресс до Берлина, и вскоре после того, как поезд отошел от мюнхенского вокзала, он встретил в коридоре перед своим спальным местом человека в гражданской одежде - майора Гийсбертуса Якоба Саса, помощника военного атташе посольства Нидерландов в Берлине, который много лет был другом Остера. Остер передал ему записи Канариса, и к вечеру 23 августа отчет о речи Гитлера был на столе майора Фоули в Берлине, точно так же, как он был на столах всех других разведывательных служб, дружественных голландцам.
  
   Утечка информации была эффективной, поскольку она достигла как Лондона, так и Парижа. Реакция Франции была немедленной и решительной; премьер-министр Эдуард Даладье дал сигнал тревоги, который привел Линию Мажино в военное положение. Британское правительство также приняло меры предосторожности. Были отданы приказы ключевым подразделениям береговой и противовоздушной обороны собраться, а также для защиты уязвимых точек. В телеграммах, разосланных в доминионы и колонии, предупреждалось, что, возможно, потребуется принять меры предосторожности в случае войны, лорду Тайной печати было разрешено перевести все процедуры гражданской обороны и эвакуации на военное положение, а Адмиралтейству были предоставлены полномочия Кабинета реквизировать двадцать пять торговых судов для переоборудования в вооруженные торговые крейсера. Адмиралтейство разослало предупреждения всем торговым судам, все отпуска были прекращены во всех подразделениях вооруженных сил, противовоздушная оборона была полностью развернута, а резервисты были призваны в большом количестве.
  
   Таков был эффект предупреждения Канариса. 25 августа ОКВ и штаб армии в Цоссене получили сигнал. Дело Уайта пришлось отложить. Гитлеру сообщили, что, несмотря на советско-нацистский пакт, если Германия нападет на Польшу, Великобритания и Франция объявят войну. И чтобы показать фюреру, что это серьезно, британское правительство объявило через Министерство иностранных дел, что только что был заключен союз с Польшей. В Риме Муссолини, который получил собственную копию обращения Гитлера, заявил, что Италия не сможет поддержать Германию в большой войне без существенной помощи в военных материалах и военных поставках.
  
   В штаб-квартире абвера Канарис и Остер ликовали. Человек, который утверждал, что он "величайший стратег всех времен, военачальник нового типа", и который отдавал приказы атаковать в одну минуту и отменял их в следующую, не мог восприниматься генералами всерьез. Остер сказал, что больше нет причин для переворота; Гитлер теперь провалится через свой собственный
  
  
   Начало войны ) 177 (
  
   Действия. И на следующее утро в Колонне маленький адмирал объявил: "Мир сохранен на следующие двадцать лет".
  
   Этому не суждено было сбыться. Гитлер был полон решимости действовать. Он сказал Браухичу в рейхсканцлере, что он должен считать Днем Икс 1 сентября 1939 года. Он сказал, что, если бы его к этому подтолкнули, он бы развязал войну на два фронта - единственный тип войны, который, как заявляли все немецкие стратеги в современной истории, Германия не могла выиграть. Когда Канарис услышал новости, он смотрел в будущее с разбитым духом. На протяжении последующих лет он видел в перспективе поражение и распад всего, что было дорого ему и многим его сообщникам: рейх, существование вооруженных сил, офицерский корпус, власть, привилегии, положение - все уйдет.
  
   В предрассветных сумерках 1 сентября 1939 года 1600 самолетов люфтваффе открыли бомбардировку Польши, и в пять часов того же утра пять немецких армий пересекли границу. 3 сентября англичане и французы объявили войну Третьему рейху.
  
  
  
   Заговор в Ватикане
  
   Немецкий блицкриг в Польше - вермахт разгромил армию численностью 800 000 человек и завоевал страну с населением 33 миллиона человек всего за двадцать семь дней - поднял Гитлера на новую вершину народного восхищения. Его триумф разбил надежды Schwarze Kapelle на то, что вермахт придет поддержать восстание против него. Его командующие генералы не могли поспорить с успехом. И все же темные события теперь вторглись, чтобы вбить новый клин между Гитлером и Генеральным штабом. СС начали истреблять поляков - аристократию, интеллигенцию, духовенство и евреев. Это было началом кампании Гиммлера по созданию на славянских землях новой вотчины тевтонских рыцарей, и Гейдрих был человеком, ответственным за эту работу.
  
   Это было незадолго до того, как Канарис, всегда готовый получить информацию о преступной деятельности СС и СД, узнал о массовых казнях. 8 сентября 1939 года, всего через семь дней после польского вторжения, он вылетел в специальный поезд фюрера под Ильнау, чтобы выразить протест Кейтелю. "Однажды мир возложит ответственность за эти методы на вермахт, поскольку все это происходит у него под носом", - предупредил он. Но его протест не произвел никакого впечатления на Кейтеля; он просто сказал, что если армия не хочет делать "эти вещи", она не должна жаловаться, когда СС и СД возьмутся за эту работу.
  
   Вернувшись в Берлин, почти подавленный горем, Канарис начал расследование польских зверств. Когда это стало слишком ужасной задачей, он создал команду абвера для продолжения расследования, и постепенно досье становилось все толще. Он и Остер следили за тем, чтобы все командующие генералы Гитлера были проинформированы о деятельности СС в Польше, и отчеты также переправлялись контрабандой в Ватикан и в Берн для распространения в МИ-6 и Бюро Deuxieme. Они больше ничего не могли сделать, потому что, несмотря на протесты своих генералов, Гитлер вывел Польшу из-под юрисдикции армии и передал ее под власть СС. Можно было ожидать, что армия воспротивится роспуску своего
  
   ) 178 (
  
  
   Заговор в Ватикане ) 179 (
  
   силы, но этого не произошло; и единственный человек, который выступил против фюрера, генерал Йоханнес Бласковиц, был отстранен от командования и переведен в резерв генералов. Его пример не остался незамеченным для других гитлеровских генералов; если они дорожили своей карьерой, они выполняли бы его приказы, какими бы они ни были. И снова заговорщики из "Шварце капелле" отчаялись разжечь конфликт между фюрером и Генеральным штабом.
  
   9 октября 1939 года Гитлер, обрушив свой меч на Польшу, предложил своим генералам новые завоевания - и предоставил Schwarze Kapelle новый предлог для революции. Он приказал "Желтому делу" начать военные операции по вторжению в Нидерланды, Бельгию и Францию. Это должна была быть кампания блицкрига, проводимая всей мощью вермахта, и она должна была начаться в месте и в то время, когда западные державы будут меньше всего этого ожидать - в Арденнах во время зимнего солнцестояния.
  
   Генеральный штаб и армейское командование, уже потрясенные убийствами поляков, отреагировали с горячностью. С их воспоминаниями об Ипре в 1914 году, Лоосе в 1915 году, Сомме в 1916 году и Пашендале в 1917 году, когда зимние кампании провалились в море крови и грязи, Case Yellow наполнил их призраком Фландрии. За редким исключением они осудили операцию как безумие. Но Гитлера было не остановить, и он, отказавшись от советов своих лучших генералов, приказал начать кампанию в течение одной недели с 5 ноября. Генералы были поражены, и Шварце Капелла вступила во вторую фазу самых решительных интриг, чтобы избавить Германию от фюрера, прежде чем ему удастся уничтожить страну. Канарис, Остер и остальная часть "Шварце капелле", которая теперь пользовалась определенной поддержкой Хайдера, начальника Генерального штаба, решили прибегнуть к единственному оставшемуся у них оружию, если они хотели предотвратить то, что, по их мнению, могло стать новой немецкой трагедией. Этим оружием была измена.
  
   Сюжет "Шварце капелле" делился на две сферы: одну внутреннюю, другую внешнюю. В первом случае заговорщики планировали марш на Берлин, чтобы захватить Гитлера и свергнуть нацистскую партию. Две танковые дивизии, направляющиеся из Польши на западный фронт, будут готовы вернуться к Берлину и защитить город от войск СС. Фюрер должен был быть обвинен в преступлениях против человечности, объявлен невменяемым и непригодным для суда и помещен в сумасшедший дом. Затем Бек должен был быть провозглашен регентом, армия обеспечила бы временное правительство, поддерживаемое всеми политическими партиями, и Гогенцоллерну было бы предложено вернуться на трон. Это был аккуратный, умный, работоспособный план, разработанный в соответствии с лучшими принципами Генерального штаба подполковником Гельмутом Гроскуртом, офицером абвера. Не должно было быть ни стрельбы, ни баррикад, ни диких взрывов, только быстрое и упорядоченное возвращение к правительственным методам
  
  
   Германская империя - законность и порядок, христианство и спокойствие. А что произошло бы, если бы Гитлер, Геринг, Геббельс, Гиммлер, Гейдрих и другие оказали сопротивление? Они будут расстреляны, а ответственность за их смерть ляжет на плечи СС.
  
   Успех переворота, однако, зависел от того, как его воспримут враги Германии, поскольку в намерения Schwarze Kapelle входило сначала добиться прекращения огня, а затем перемирия. Таким образом, было важно определить те условия, которые были бы приемлемы как для Великобритании и Франции, так и для Германии. На Канариса была возложена ответственность за внешнюю сферу заговора, и он обратился к Остеру с просьбой открыть секретную линию связи с британским правительством.
  
   Остер был орудием заговора. Будучи начальником отдела Z, штаб-квартиры и центрального реестра абвера, он обладал бюрократическим аппаратом и связями, которые позволяли ему руководить делами Schwarze Kapelle под прикрытием обычных разведывательных операций. Саксонский конный стрелок, который был одновременно элегантен и высокомерен - над его столом висела саксонская пословица: "Орел не охотится на мух" - Остер открыто презирал Гитлера и нацистов. Он сделал своим бизнесом получение военных, полицейских и медицинских файлов Гитлера, и единственное, что спасло его от гестапо или СД, была железная стена, которую Канарис построил вокруг абвера. С согласия Гитлера Канарис установил с Гейдрихом, что нацистские силы наблюдения и расследования не имеют юрисдикции на территории абвера.
  
   Абвер предоставил Остеру идеальное прикрытие для его интриг. Его офис был ульем странных занятий и еще более странных людей. Один историк написал бы:
  
   Мы привыкли видеть самые необычные фигуры в диком разнообразии одежды и внешнего вида. У любого, кто работал в этом жутком гуле, должно было быть много лиц или одно совершенно непроницаемое. Его правая рука никогда не осмеливалась узнать, что задумала его левая. Его стихией была игра, ставкой были жизнь и смерть, его ежедневная задача - поймать, не будучи пойманным.
  
   Остер, часто балансируя на самом краю пропасти, годами работал в этой сюрреалистической атмосфере. Любой, кто видел его, трепетал от мастерства, особенно если знал, что Остер работал на обе стороны одновременно - на режим и его оппозицию. У него было четыре секретных телефонных линии, и было ужасно наблюдать, как он разговаривает с четырьмя невидимыми агентами, давая разные инструкции, не моргнув глазом. Все это происходило в атмосфере, когда государственная измена и шпионаж больше не были различимы.
  
   Остер уже совершил измену Третьему рейху, выдав секреты Кейса Уайта. Теперь он привел в движение колеса для еще одного акта предательства: его цель - подрыв дела Желтого цвета. Он считал, что если западные державы с самого начала уничтожат "Желтый корпус" или сделают его невозможным, это также разрушит репутацию Гитлера как непобедимого-
  
  
   это может привести не только к его смещению, но и к скорейшему миру. С военной точки зрения он был убежден, что возможные жертвы, которых его предательство "Желтого дела" могло стоить его собственному народу, не шли ни в какое сравнение со страданиями сотен тысяч жертв и неисчислимыми разрушениями, которые война принесет другим народам Европы - война, которая из-засильные стороны соперника никогда не могли быть выиграны Германией.
  
   Для работы по контакту с британцем Остер выбрал и вызвал к себе в офис доктора Йозефа Мюллера, адвоката из Мюнхена. Мюллер, католик, был известен и благосклонно относился к папе Пию XII. Он также был другом монсеньора Людвига Кааса, хранителя Ткани в соборе Святого Петра, и отца Роберта Лейбера, иезуита, который был архивариусом в Ватикане и доверенным лицом Папы Римского. Эти связи были бесценны для Schwarze Kapelle, и Остер, который знал о оппозиции Мюллера нацистскому режиму, спросил его, возьмет ли он на себя обязательство установить линию связи между Шварце Капелле и британское правительство через своих друзей в Ватикане. Без колебаний Мюллер согласился принять задание. Затем Остер объяснил, что, установив контакт через Ватикан, Мюллер должен был проинформировать британцев о желтом случае и определить, на какие условия они согласятся, чтобы добиться перемирия после смещения или убийства Гитлера. Мюллер понимал опасность своей задачи и, прежде чем покинуть Остер, он согласился на это соглашение: "Либо Гитлер, либо мы!" Если его поймают, он пойдет к лесорубу один и молча. Двое мужчин пожали друг другу руки в подтверждение этого смелого обещания, и Мюллер уехал, спустившись в вестибюль штаб-квартиры абвера на древнем лифте и ступив среди опавших листьев вдоль обочины Ландверканала. Две недели спустя он тайно встретился с монсеньором Каасом в винном саду возле часовни Кво Вадис на Аппиевой дороге.
  
   К первым двум неделям октября 1939 года Мюллер смог сообщить Канарису и Остеру, что Папа согласился служить Schwarze Kapelle в качестве посредника с британским правительством в лице сэра Д'Арси Осборна, посла Великобритании при Святом Престоле. Его Святейшество, сообщил Мюллер, согласился со словами: "Немецкая оппозиция должна быть услышана в Британии", и он будет ее голосом. Целью ходатайства Папы Римского был бы мир, основанный на предложении, которое Британия и Франция не будут пытаться принять воспользоваться беспорядками, которые последуют за низложением Гитлера, чтобы вторгнуться и оккупировать Германию. Мюллер сообщил Канарису и Остеру, что Папа Римский не согласился принять его лично на том основании, что его визиты обязательно будут замечены и о них сообщат. Поэтому предложения Schwarze Kapelle будут переданы папе римскому отцом Лейбером и отцом Каасом, на чье усмотрение можно полностью положиться. С другой стороны, папа принял бы сэра Д'Арси, потому что для него это было бы совершенно естественно.
  
  
   Мюллер сообщил своим доверителям, что Папа сейчас находится в контакте с сэром Д'Арси, чтобы добиться сотрудничества Великобритании в обменах.
  
   Доклад Мюллера дал заговорщикам из Schwarze Kapelle новую надежду; все контакты с британцами не были потеряны из-за начала войны. Как отметил Гельмут Гроскурт в своем дневнике 20 октября 1939 года: "Папа очень заинтересован и считает возможным почетный мир. Лично гарантирует, что Германию не обманут, как в Компьенском лесу. Со всеми сторонниками мира мы сталкиваемся с категорическим требованием убрать Гитлера ".
  
   Затем, примерно 27 октября, Мюллер получил сообщение о встрече с отцом Лейбером после наступления темноты в помещении священника Папского университета Григорианцев на Пьяцца Пилота. Там отец Лейбер рассказал, что папа получил сообщение от сэра Д'Арси, в котором говорилось, что лорд Галифакс, министр иностранных дел Великобритании, дал свое согласие на участие сэра Д'Арси в обменах. По словам отца Лейбера, настало время, чтобы руководители Мюллера представили свои предложения о перемирии. Именно в этот момент на Schwarze Kapelle обрушилось еще одно несчастье.
  
   Великое бенедиктинское аббатство Берон гордо возвышается в уединении, как светский дворец, в холмистой сельской местности в Швабских горах на берегу Дуная. Здесь более восьмисот лет монахи в черных одеждах следовали учению святого Бенедикта и совершали свои щедрые обряды, молясь семь раз в течение дня и один раз ночью. Гейдрих понимал важность проникновения в этот великолепный, барочный центр иезуитского учения и завербовал в качестве информатора Германа Келлера, исключительно умного, беспокойного, сумасбродного и амбициозного монаха. В течение многих лет Келлер пытался сместить архиепископа Рафаэля Уолсера и, как говорили, сфальсифицировал обвинения в манипуляциях с иностранной валютой против своего настоятеля. Обвинения оставили Келлера фактически ответственным за монастырь, пока примас бенедиктинцев Фиделис фон Штоцинген не попросил доктора Йозефа Мюллера провести расследование. Мюллер смог доказать, что Келлер выдумал обвинения, и он был лишен своего настоятеля и сослан в бенедиктинское аббатство на горе Сион в Палестине. Там Келлеру удалось втереться в доверие к Великому муфтию Иерусалима, что привело к его вербовке сначала в Абвер, а затем в СД.
  
   Через офисы СД Келлер был восстановлен в должности приора в Бейроне, и новый архи-настоятель Бенедикт Бауэр нанял его для конфиденциальной иезуитской работы, что сделало его особенно ценным для СД. Теперь у него будет возможность свести счеты с Мюллером. Гейдрих с подозрением относился к Мюллеру и дал Келлеру задание сообщать о своих передвижениях в Ватикане. Ибо Гейдрих был осведомлен о заговорах и интригах, которые творились в Святом Престоле.
  
  
   Заговор в Ватикане ) 183 (
  
   В октябре 1939 года, предположительно преднамеренно, Келлер отправился в Базель, где в баре на берегу Рейна он встретился с берлинским адвокатом, доктором Хансом Этшайтом, который был агентом абвера и познакомил Мюллера с Канарисом. Этшайт знал Келлера и провел с ним вечер, во время которого оба мужчины выпили много вина. Келлер, который был в монашеской рясе, заручился доверием Этшайта, и Этшайт, предполагая, что, поскольку Келлер был иезуитом, он был антинацистом, сообщил ему о заговоре Шварце Капелле с целью устранения Гитлера. На самом деле, в тот момент, сказал Этшайт, Мюллер находился в Ватикане, связываясь с британцами. Это был очень веселый вечер, и когда Этшайт уходил, он дал Келлеру, которого он принял за бедного монаха, совершающего скромное паломничество в сандалиях и капюшоне к собору Святого Петра, 100 швейцарских франков, чтобы сделать его путешествие через Альпы более приятным.
  
   Келлер едва ли нуждался в деньгах; он помчался в роскошном фургоне в Рим, чтобы посмотреть, что делает Мюллер. В Ватикане он обратился к отцу Августину Майеру за информацией. Он сказал Майеру, что слышал, что Мюллер ведет предательские переговоры с британцами, что это действие поставит под угрозу нейтралитет Ватикана, и что он боится, что Мюллер снова пытается скомпрометировать его лично. Знал ли Майер что-нибудь о таких вещах? Майер сказал, что он этого не делал, но как только Келлер покинул свою камеру, он немедленно отправился поговорить со своим другом Мюллер в своем отеле "Альберго Флора" на Виа Венето, который использовался исключительно персоналом абвера. Мюллер слушал спокойно, но с тревогой; и когда стало ясно, что Келлер начал личную вендетту, которая может затронуть весь заговор, он уехал из Рима в Берлин, чтобы предупредить Канариса и Остера. В то же время Келлер поспешил в Штутгарт, чтобы проинформировать своего контролера СД и написать предварительный отчет для Гейдриха, послушно сделав копию для Канариса в качестве агента абвера.
  
   Когда Мюллер прибыл в штаб-квартиру Абвера в Берлине, его встретили Остер и его первый заместитель и сообщник Ганс фон Донаньи. Они передали ему копию отчета Келлера Канариса в СД с несколько юмористическим замечанием, что они не ожидали, что им придется защищать Мюллера от себе подобных. Мюллер прочитал отчет, который был основан исключительно на истории Этшайта и в котором признавалось, что в Ватикане не удалось получить подтверждения обвинений. Тем не менее, обвинения были достаточно серьезными, чтобы повесить заговорщиков, если бы Гейдрих смог получить больше информации.
  
   Серьезность ситуации усилилась, когда заговорщики узнали, что Гейдрих вызвал Келлера в Берлин, и Келлер сказал ему, приукрасив свой первоначальный доклад, что Мюллер участвовал в каком-то иезуитском заговоре против Гитлера. Затем Келлер отправился к Остеру и Донаньи и сказал им, что Гейдрих считал Мюллера предателем, арест которого был
  
  
   ) 184 (
  
   ГО
  
   Cl
  
   неизбежный. Весь заговор был явно под угрозой; все знали, что у гестапо были средства и воля, чтобы заставить людей говорить, даже таких стойких и храбрых, как Мюллер.
  
   Остер сообщил Канарису об этой новой угрозе, и Канарис начал действовать. Встретившись с Мюллером в его кабинете, он попросил его продиктовать отчет своему доверенному секретарю. В отчете Мюллер должен был сказать, что до войны он узнал, что некоторые генералы планировали государственный переворот, чтобы предотвратить конфликт. Он не должен был упоминать имена Бека или Хайдера, а скорее генерала фон Фрича, бывшего генерал-майора армии, которого Гитлер отправил в отставку в 1938 году за сфабрикованную гомосексуальную деятельность и который искал и нашел смерть солдата в Польше. Канарис также поручил Мюллеру включить имя генерала Вальтера фон Рейхенау, человека, которым Гитлер восхищался и которому доверял, и которого вскоре сделают фельдмаршалом. Озадаченный Мюллер ушел, чтобы продиктовать отчет, который, когда он был закончен, он передал адмиралу.
  
   Канарис отнес отчет в рейхсканцлер, чтобы лично проинформировать фюрера. Он сказал Гитлеру, что считает обвинения очень серьезными, хотя и подчеркнул, что самые тщательные расследования, проведенные как абвером, так и СД, не смогли дать никаких подтверждений. Гитлер читал отчет с интересом и беспокойством - пока не дошел до имени Рейхенау. Затем он отбросил это в сторону с единственным словом "Шмаррен" - чепуха. Канарис извинился перед фюрером за то, что потратил впустую свое время, и удалился, заверив, что он убежден, что отчет был неточным.
  
   В тот вечер Канарис отправился домой к Гейдриху, чтобы обсудить это дело. "Только представьте, - сказал он Гейдриху, - я думал, что принес фюреру что-то действительно важное в виде доклада доктора Йозефа Мюллера, моего доверенного лица в Ватикане, о планах военного переворота. Затем, когда он закончил читать, фюрер бросил его и закричал: "Шмаррен".
  
   Этот маневр на какое-то время фактически погасил запросы Гейдриха. Но они возродились, когда швейцарская газета опубликовала сообщение о том, что высшие офицеры Генерального штаба были вовлечены в заговор против Гитлера. Всегда настороже, Гейдрих снова послал Келлера в Ватикан; и снова все сообщения Келлера о Мюллере дошли до Канариса одновременно с тем, как они дошли до Гейдриха. К сожалению, деятельность Келлера затормозила переговоры в Ватикане, на которых время имело наибольшее значение, если нужно было достичь взаимопонимания с Великобританией до начала "Желтого дела".
  
   Наконец, Келлер зашел слишком далеко. Сообщалось, что он хвастался связному в Ватикане (который также был агентом абвера, хотя Келлер не знал об этом), что он выполнял специальное задание абвера по расследованию заговора против фюрера. Канарис пошел к Гейдриху и пожаловался, что неуклюжесть Келлера мешает его прикрытию и обману
  
  
   Заговор в Ватикане ) 185 (
  
   план на случай желтого. В то время, когда для успеха плана требовалась абсолютная осторожность, здесь был пьяный монах, провозглашающий свое ремесло и свою миссию - из всех мест - в Ватикане, который был нейтральной территорией. И если Келлер ставил в затруднительное положение операции Абвера, сказал Канарис, не может ли он также ставить в затруднительное положение операции СД? Гейдрих, без сомнения, с некоторым подозрением, согласился, что было бы лучше, если бы Келлера перевели на такие должности, где его язык мог бы быть не таким опасным. Канарис сообщил Гейдриху, что он больше не нуждается в услугах Келлера, и рекомендовал Гейдриху уволить и его. Но Келлер, с его особым знанием иезуитского мира, был слишком ценен для Гейдриха. Он был нанят СД и позже отправился в Париж с оккупационными войсками, чтобы следить за иезуитами в этом городе.
  
   Капелла Шварце сбежала на волосок. И все же заговор не процветал; несмотря на мощную поддержку, заговорщикам было практически невозможно общаться друг с другом, поскольку силы безопасности и наблюдения, всегда активизировавшиеся, когда военные действия были неизбежны, работали над защитой секретов "Желтого дела". Ни телефонная линия, ни линия телетайпа, ни письмо не могли считаться безопасными. Самого Гитлера было трудно найти; он ежедневно менял свое расписание и маршруты именно с целью предотвращения каких-либо действий против его личности - ибо он не был в курсе недовольства своих генералов. И поскольку заговор колебался на грани краха, и поскольку Гитлер с ошеломляющей частотой отдавал и переназначал "Нулевой день" для "Желтого дела", даже Хайдер был готов потворствовать убийству. "Неужели кто-нибудь не может наконец покончить с этой собакой!" - проворчал он Канарису и Остеру. Он стал носить с собой пистолет, когда посещал Гитлера. Но всегда, когда импульс был самым сильным и представлялась возможность, его мужество изменяло ему. По его словам, он не мог заставить себя как "человека и христианина стрелять в безоружного человека".
  
   Казалось, не было другого способа предотвратить желтый случай. Когда 5 ноября 1939 года Браухич, главнокомандующий армией, отправился к фюреру, чтобы сделать последний призыв против начала наступления, Гитлер пришел в ярость против своих генералов и выгнал его из кабинета. Под угрозой новой кровавой бойни, подобной "Ночи длинных ножей", Хайдер заявил, что не следует предпринимать никаких дальнейших действий для противодействия "Желтому делу", и приказал уничтожить все планы и документы, касающиеся заговора и переворота. Капелла Шварце завела часы революции, но колокол не зазвонил. "У нас нет никого, кто бросит бомбу, - объявил Остер, - чтобы освободить наших генералов от их сомнений". И затем, как будто судьба намеревалась навсегда похоронить Schwarze Kapelle, произошел инцидент в Венло.
  
  
  
   Инцидент в Венло
  
   Войне было два месяца, когда в ноябре 1939 года Синклер внезапно умер от рака, и Мензис был назначен исполняющим обязанности главы МИ-6. Ultra еще не действовала, и было необходимо использовать все возможные источники разведданных о Третьем рейхе, включая Schwarze Kapelle. Было интригующе верить, что немецкий генеральный штаб может сам свергнуть Гитлера и восстановить мир; еще более интригующей была возможность того, что Канарис был участником заговора. И все же отношение Мензиса к Schwarze Kapelle было таким же, как и у британского правительства: готовое к вреду, но готовое слушать. Так получилось, что по мере того, как переговоры в Ватикане шли своим беспокойным чередом, открылась вторая линия связи из Берлина в Гаагу.
  
   30 октября 1939 года два самых высокопоставленных офицера МИ-6 на континенте - майор С. Пейн Бест и капитан Р. Генри Стивенс - ожидали "эмиссаров германского Генерального штаба" в небольшом голландском городе Арнем. Мензис предупредил британских агентов, что эта новая попытка может быть ловушкой, спланированной Гиммлером и Гейдрихом, чтобы скомпрометировать британскую разведывательную систему, или частью какой-то большой схемы обмана, чтобы скрыть военные намерения Германии. Получив указание действовать осторожно, Бест, имевший тесные связи с главой голландской разведки полковником ван де Пласше, организовал задержание эмиссаров и расследование их действий голландской пограничной полицией до их встречи. Лейтенант Дирк Клоп, офицер голландской разведки, приставленный к Бесту и Стивенсу для организации допроса, установил, что документы эмиссаров показали, что они те, за кого себя выдают - капитан Шеммель из транспортного корпуса и капитан Хаусманн из армейского медицинского корпуса.
  
   Допрос и досмотр багажа не выявили ничего, что могло бы встревожить Беста и Стивенса, и они дали сигнал Клопу освободить эмиссаров. Они вышли из полицейского участка на улицу, покрытую мокрым снегом, вошли в Бест-блю
  
   ) 186 (
  
  
   Инцидент в Венло ) 187 (
  
   Бьюик, и их отвезли в Амстердам на их встречу. Ни у Беста, ни у Стивенса не было никаких оснований подозревать, что эмиссарами на самом деле были бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг, начальник отдела внешней разведки СД, и его друг, чья внешность и манеры наводили на мысль о высокопоставленном австрийском офицере вермахта, но который был профессором Максом де Кринисом,психолог Берлинского университета и больницы Шарите. Миссия Шелленберга и де Криниса, порученная им Гиммлером и Гейдрихом с ведома и одобрения Гитлера, заключалась в том, чтобы начать переговоры с англичанами и попытаться установить характер и масштабы других заговоров против фюрера.
  
   Встреча с Бестом и Стивенсом состоялась в штаб-квартире МИ-6 по адресу Nieve Uitleg 15, в офисе "Континентальной торговой корпорации" на мощеной улице рядом с одним из каналов Амстердама. В конце встречи, которая продолжалась до наступления темноты, была подготовлена памятная записка, текст которой, по словам Шелленберга, гласил:
  
   За политическим свержением Гитлера и его ближайших помощников должно было немедленно последовать заключение мира с Западными державами. Условиями должны были стать восстановление Австрии, Чехословакии и Польши в их прежнем статусе; отказ от экономической политики Германии и ее возвращение к золотому стандарту. Возможность возвращения Германии колоний, которые она удерживала до Первой мировой войны, была одной из самых важных тем нашего обсуждения.
  
   Когда памятная записка была завершена, Стивенс вышел из комнаты и поговорил по телефону с Мензисом в Лондоне. Мензис вспоминал позже, что он был "воодушевлен" результатами обмена, но предупредил Стивенса, что у него нет полномочий продолжать, пока не будет известно мнение лорда Галифакса. Мензис также предупредил Стивенса, чтобы он "остерегался себя", и сказал, что он позвонит с инструкциями в тот же вечер. Бест и Стивенс развлекали эмиссаров за ужином. Во время ужина, на котором Бест подал самые "изумительные устрицы", какие только мог вспомнить Шелленберг, и на котором беседа включала голландскую живопись и немецкую скрипичную музыку, Бест предположил, что эмиссаров могут снабдить небольшим беспроводным приемопередатчиком и шифром для связи с британцами. Но сначала, сказал Бест, ему придется дождаться дальнейших инструкций из Лондона.
  
   Званый ужин закончился, когда Шелленберг пожаловался на головную боль. Бест проводил его в комнату, который, раздобыв аспирин для немца, отправился в свой кабинет, чтобы ответить на звонок Мензиса. По словам Мензиса, он предупредил Беста, что, хотя условия памятной записки были интересными, они не соответствовали условиям, предлагаемым немецкими переговорщиками в другом месте - предположительно в Ватикане. Это не авто-
  
  
   математически это означает, что эта новая увертюра была ловушкой, но несоответствие вызвало нервозность в Лондоне. Бест попросил разрешения снабдить Шеммеля радиоприемником и шифром, на что Мензис согласился, а затем Бесту сказали, что он получит соответствующие инструкции по процедурам связи к утру. Бест также заявил, почти как запоздалая мысль, что Шеммель и Хаусман предположили, что их руководитель, "генерал", может быть готов вылететь в Лондон, чтобы дальнейшие обсуждения могли состояться "на высшем уровне"." Мензис согласился поговорить с Галифаксом, чтобы выяснить, желательна ли такая встреча. На этом разговор закончился.
  
   После завтрака 31 октября Бест показал Шеммелю радиоприемник - раннюю версию "чемоданного радиоприемника" - и дал ему шифр с инструкциями по эксплуатации, а также график передачи и приема с беспроводной станцией МИ-6 в Чилтерн-Хиллз, примерно в 40 милях к северу от Лондона. Бест присвоил Шеммелю позывной ON-4, показал ему, как работать с рацией, а затем отправился в "Бьюике", чтобы вернуть эмиссаров к немецкой границе. Там немцы исчезли в мокром тумане.
  
   Несколько дней спустя, 4 ноября или около того, ON-4 передал сигнал о том, что "генерал" сможет вылететь в Лондон 9 ноября, и запросил инструкции о средствах передвижения и пункте отправления, а также гарантии безопасности вечеринки иполная секретность миссии. Вскоре после этого Бест получил инструкции от Мензиса о том, что получено одобрение Кабинета министров на "генерала", имя которого не называлось во время обсуждения, но которого Мензис сначала принял за Бека, и эмиссары прибудут в Лондон самолетом из Копенгагена 9 ноября. Путешествие совершит курьерский самолет королевских ВВС "Энсон" Королевского рейса. Бест, Стивенс и Шеммель провели короткую встречу на границе 7 ноября - в день похорон Синклера - несмотря на предложение Мензиса Бесту не проводить никаких дальнейших встреч на границе и что, если немцы хотят поговорить, они должны сделать это в Гааге или в Амстердаме. Тем не менее, мужчины встретились, Шеммель был проинформирован об организации поездки, и встреча была назначена на 9 ноября - в кафе "Бахус" в Венло, городе на голландско-немецкой границе.
  
   Шелленберг, уверенный в себе молодой эсэсовский интеллектуал, завербованный Гейдрихом лично для СД, вернулся в свою штаб-квартиру в Дюссельдорфе, где обсудил план с "генералом". Личность "генерала" никогда не раскрывалась, и неизвестно, за кого он должен был выдавать себя или как он собирался убедить британцев в своей добросовестности. Но, похоже, что до кануна их отъезда в Венло и Лондон Шелленберг и его группа намеревались совершить это путешествие.
  
   Шелленберг ушел в отставку ранним вечером 8 ноября и взял
  
  
   Инцидент в Венло ) 189 (
  
   снотворное. Он спал глубоким сном, когда где-то после полуночи зазвонил телефон у его кровати. Шелленберг попытался прояснить свои мысли, поднял трубку и услышал безошибочно узнаваемый голос Гиммлера. Как впоследствии писал Шелленберг, Гиммлер объявил, что вечером 8-го было совершено покушение на жизнь Гитлера. Бомба взорвалась в Бургербраукеллере в Мюнхене сразу после того, как Гитлер закончил произносить свою ежегодную речь перед нацистской старой гвардией. "Несколько старых товарищей по партии были убиты, - заявил Гиммлер, - и ущерб довольно значительный."Именно тогда Гиммлер отдал новые приказы относительно миссии Шелленберга. "Нет сомнений, что за всем этим стоит британская секретная служба", - записал Шелленберг заявление Гиммлера. "(Гитлер) теперь говорит - и это приказ - когда вы встретитесь с британскими агентами на завтрашней конференции, вы должны немедленно арестовать их и доставить в Германию".
  
   Бомба действительно взорвалась в Бургербраукеллере в Мюнхене, и ее сейсмический эффект будет ощущаться вплоть до штаб-квартиры МИ-6 в Лондоне. Гитлер прибыл в пивной погреб в 8:07 вечера, чтобы обратиться к нацистам, которые поддерживали его во время путча 1923 года - его первой попытки захватить власть, которая закончилась градом полицейских пуль и тюремным сроком. В 8:12 вечера он начал яростную речь - в основном против Черчилля и Англии - которая продолжалась до 9:08 вечера. В 9:22 вечера Гитлер покинул подвал со всеми своими помощниками, несколько раньше, чем было запланировано, и в 9:30 вечера.м. бомба взорвалась с большой силой. Он убил шестерых из старой гвардии и ранил еще около шестидесяти человек.
  
   Протест был немедленным и яростным, особенно против МИ-6. Немецкая пресса единодушно обвинила в нападении "британскую секретную службу" и объявила награду в 200 000 долларов за информацию, которая приведет к аресту "убийц". На самом деле, нападение не имело никакого отношения к МИ-6, как бы эта организация ни желала смерти фюрера. Сумасшедший немецкий плотник Георг Эльзер был в конце концов арестован по подозрению, когда в его багаже была найдена фотография подвала с крестиком, отмечающим место, где была заложена бомба, когда он пытался пересечь швейцарскую границу. Но Гитлер, когда ему сообщили о том, что он едва не оказался на волосок от смерти, был настроен на возмездие. У него были сомнения по поводу миссии Шелленберга, и он не раз указывал, что это слишком опасно для продолжения и должно быть отменено. Теперь он приказал похитить британских агентов и доставить их в Берлин.
  
   9 ноября Шелленберг встал с рассветом, чтобы проинструктировать свою телохранительницу в штатском, которой командовал опытный офицер СС Альфред Науйокс. Шелленберг рассказал Науйоксу о приказах Гиммлера, и двое мужчин согласовали план. Затем группа отправилась из Дюссельдорфа. В два часа дня того же дня Шелленберг и "генерал" пересекли границу Голландии в Венло и зашли в кафе "Бахус", обычное пограничное кафе
  
  
   с полосатыми тентами и небольшой детской игровой площадкой. Все казалось нормальным, но вне поля зрения на немецкой стороне границы Науйокс и его эсэсовцы ждали своего сигнала.
  
   В 14:08 синий "Бьюик" Беста проехал по узкой улочке и остановился, когда кто-то высунул голову из-за угла. В машине было четверо мужчин - Бест, Стивенс, водитель и лейтенант Клоп - и они явно что-то заподозрили, но машина на медленной скорости повернула за угол и подъехала к кафе "Бахус". В этот момент три "Мерседеса" врезались в столб, отделяющий Германию от Голландии, и эсэсовец выстрелил из автомата в воздух, чтобы рассеять голландских пограничников. Один из "Мерседесов" на большой скорости проехал по улице и заблокировал "Бьюик". Науйокс и группа из четырех эсэсовцев выскочили, схватили двух британцев и надели на них наручники. Когда они запихивали их - и их водителя - в "Мерседес", Науйокс увидел, как Клоп достал пистолет. Он застрелил голландского агента. "Мерседес" не развернулся; он с ревом проехал назад по улице и пересек границу с Германией. Операция была завершена в мгновение ока, и Беста и Стивенса, двух самых важных агентов МИ-6 в Западной Европе, срочно доставили в Берлин, где их заперли в камере в подвале штаб-квартиры СД на Принцальбрехтштрассе, 8, бывшей художественной школе. Гитлер, ликующий по поводу переворота, принял Шелленберга, Науйокса и эсэсовцев в рейхсканцелярии и вручил каждому Железный крест.
  
   Для Мензиса инцидент в Венло оказался неблагоприятным началом его карьеры в качестве Си, и его критики без колебаний использовали промахи Стивенса и Беста в качестве оружия, чтобы попытаться убрать его. Министерство иностранных дел, подозревая дальнейшее предательство, прервало переговоры в Ватикане, но Мензис не позволил инциденту разорвать любые контакты, существовавшие между ним и Канарисом. Возможно, он не доверял маленькому адмиралу или заговорщикам из "Шварце капелле", но они были линией соприкосновения, которая позже может оказаться бесценной. Более того - как позже сказал Мензис - были некоторые доказательства того, что абвер не принимал участия в инциденте в Венло и что Канарис не знал об операции. Это было правдой, потому что Канарис был в ужасе, когда услышал о похищении.
  
   Заговорщики из Schwarze Kapelle также потерпели серьезную неудачу. Очевидно, что этот инцидент заставил бы британцев быть еще более осторожными в отношениях с ними, и генералы, от которых можно было ожидать, что они присоединятся к заговору, нырнули в укрытие, пока гестапо расследовало каждую крупицу улик о заговоре. Самой серьезной угрозой была возможность того, что гестапо заставит Беста и Стивенса заговорить. Как много они знали об обменах в Ватикане? Они ничего не знали, и на допросе - в лучших традициях службы - не сказали бы ничего полезного или правдивого. Но заговорщики не могли воспользоваться этим шансом.
  
   Наконец, инцидент в Венло ознаменовал поворотный момент в тайной войне
  
  
   Инцидент в Венло ) 191 (
  
   между Британией и Третьим рейхом. Странным фактом было то, что в первых раундах этой войны обе стороны вели свои дела относительно вежливо, опасаясь, что насилие спровоцирует врага на жестокое возмездие. Похищение Беста и Стивенса послужило снятию этого ограничения. Белые лайковые перчатки были сняты, и с тех пор тайная война становилась все более жестокой, пока, как позже заметил генерал Габбинс из SOE, она не стала "более кровавой, чем Сомма".
  
  
  
  
  
   "Искусная интрига"
  
   Переговоры в Ватикане продолжались более месяца и были возобновлены только тогда, когда Папа Римский поручился за добросовестность и честность Мюллера. С этим заверением, сделанным лично Пием XII в сообщении лорду Галифаксу, переговоры возобновились встречей между Папой и сэром Д'Арси Осборном, которая состоялась - согласно Протоколу британского кабинета министров - в Ватикане 12 января 1940 года. Судя по всему, их беседы были самым важным шагом на пути к перемирию перед началом желтого дела. Папа предупредил сэра Д'Арси, что у него есть информация о том, что "жестокий, горький и Гитлер готовил "беспринципное наступление" на Голландию на середину февраля; и он продолжал заявлять, что "генералы" готовы действовать, чтобы предотвратить это наступление, если "они могут быть уверены в мире". Сэр Д'Арси, похоже, был знаком с оценкой МИ-6 серьезности и целеустремленности "Шварце капелле" в то время; МИ-6 справедливо полагала, что военный мятеж в Германии может увенчаться успехом, но Министерство иностранных дел "сомневалось", что у кого-либо из "генералов" это былов них "проявлять инициативу.В результате сэр Д'Арси сказал папе, что считает их подход "настолько расплывчатым, что бесполезным". И при этом, если Протоколы Кабинета точны, Папа попытался уйти от разговоров.
  
   Однако на следующей встрече с британским послом 7 февраля Верховный понтифик вернулся к этому вопросу, хотя, как сообщил сэр Д'Арси, он сделал это "с неохотой". Папа сказал, что у него есть новая информация о том, что "часть армии готова действовать, даже рискуя гражданской войной, если их можно будет заверить в том, что территориальная целостность Германии вместе с Австрией будет соблюдаться". Сэр Д'Арси в телеграмме лорду Галифаксу сообщил, что его "впечатлил" этот новый подход. И таким, очевидно, был лорд Галифакс. 17 февраля Галифакс проинструктировал сэра Д'Арси, что Британия не может действовать без Франции. Но в том же сообщении Галифакс указал, что Британия будет готова предложить
  
   ) 192 (
  
  
   "Искусная интрига" ) 193 (
  
   условия "генералам" при условии, что они предложат то, что Галифакс назвал "определенной программой, за которую авторитетно ручаются". Эта программа должна была включать, опять же согласно Протоколу Кабинета министров, репарации для соседей Германии и твердые гарантии безопасности и свободы выбора для Австрии. Это, насколько показывают Протоколы, были единственные условия, выдвинутые британцами.
  
   Но - если верить Мюллеру - британцы на самом деле потребовали гораздо большего в обмен на перемирие. Незадолго до 1 февраля 1940 года Мюллер привез в Берлин то, что будет названо "долгожданным британским ответом, на котором покоились последние надежды немецкой оппозиции в Сумеречной войне". Этот ответ, по словам Мюллера, был написан отцом Лейбером на одном листе бумаги. Он был продиктован ему Папой Римским и содержал подробности о мире, о котором Британия будет вести переговоры с постгитлеровским правительством. По словам сэра Джона Уилера-Беннетта, высокопоставленного офицера Управления политической борьбы, бумага была личной канцелярской принадлежностью Папы, и к ней отец Лейбер прикрепил свою визитную карточку.
  
   С прибытием бумаги от руки Мюллера в Берлин Мюллер и Донаньи написали отчет о диалоге с Ватиканом в немецкой военной терминологии. Этот документ, который содержал сделанную Лейбером расшифровку заявлений Папы Римского, занимал двенадцать страниц и получил название "Отчет Икс", в честь Мюллера, который был известен как "Агент Икс" в абвере. Записка Лейбера, по-видимому, начиналась категорической фразой: "Непременное условие: формирование правительства, способного вести переговоры". Это. в свою очередь, сформировал предпосылку для X-Report. Но Мюллер и Донаньи, похоже, слегка, но существенно изменили формулировку: "Непременное условие: устранение национал-социалистического режима и формирование правительства, способного вести переговоры".
  
   После войны девять выживших членов Schwarze Kapelle, которые видели X-Report, были единодушны в том, что в нем "содержался широкий намек из Лондона на форму, которую должно принять новое (немецкое) государство". В нем говорилось о "децентрализованной" Германии - предположительно, федерации государств. Будущее Австрии должно было решаться путем плебисцита, и он "предусматривал" то, что британцы назвали "определенным восстановлением Чехии" - Чехословакии, что означало воссоединение чешских и словацких территорий. Судетская область Чехословакии должна была остаться у Германии. Здесь, однако, единодушие воспоминаний заканчивается. Что касается восточных границ Германии, Хайдер настаивал на том, что они должны быть восстановлены в том виде, в каком они были в 1914 году; по словам Лейбера, государство Польша должно быть восстановлено полностью. Сам Мюллер вспоминал, что районы, выбравшие Германию, должны были "остаться с рейхом".
  
   В целом, X-Report, похоже, был протоколом к договору, а не самим договором. Но Schwarze Kapelle, похоже, восприняла документ как нечто большее, чем просто протокол. 3 апреля 1940 года,
  
  
   Канарис и Хайдер обсудили отчет в Цоссене, и сразу же после этого Хайдер пообещал представить его генеральному директору Браухичу, предположительно с намерением стимулировать какие-то новые действия генералов против "Желтого дела". Он отдал отчет Браухичу для прочтения на ночь, а когда вернулся утром, сообщил, что застал главнокомандующего в "необычно серьезном настроении". Браухич заявил:
  
   Тебе не следовало показывать мне это. То, с чем мы сталкиваемся здесь, является чистой национальной изменой {Landesverrat). Это не подлежит сомнению для нас ни при каких условиях. Мы на войне. То, что кто-то в мирное время устанавливает контакт с иностранной державой, может быть рассмотрено. На войне это невозможно для солдата. Более того, в данном случае это вопрос не между правительствами, а решения между философиями жизни. Поэтому устранение Гитлера было бы бесполезным.
  
   Браухич повернулся к начальнику Генерального штаба. Его муки совести были чисты; но он не мог и не хотел идти на компромисс с древним убеждением Генерального штаба - что если страна вступила в войну, то нужно выиграть ее, а не обсуждать ее мораль. Как и Бек, он считал, что Германия не способна на крупную длительную войну; но из этого не следует, что люди, занимающие высокие посты, обладают большим моральным мужеством. Браухич был показательным примером. Кто, потребовал он ответа, доставил этот документ Цоссену? Он должен быть арестован, а документ отправлен в ОКВ или СД для расследования. На это Хайдер, который никогда не был далек от нервного срыва, поскольку планировал "Желтое дело", с одной стороны, и интриговал против фюрера, с другой, ответил: "Если есть кто-то, кого нужно арестовать, тогда, пожалуйста, арестуйте меня". Браухич больше не говорил об измене, а Хайдер больше не говорил о восстании.
  
   Хайдер, чья семья триста лет давала Германии солдат, быстрый, проницательный и остроумный человек, был баварцем, а баварец, как заметил Бисмарк, был "помесью человека и австрийца". Оказавшись между двух огней, его кастовым воспитанием и его католической моралью, Хайдер теперь более или менее отошел от Schwarze Kapelle. Для него пламя измены было слишком жарким. Что касается X-отчета, он попал в большой сейф, изготовленный Полшредером из Дортмунда, где абвер хранил свои самые секретные документы в бункере в Цоссене, и там он остался, как бомба замедленного действия. По сути, Браухич вырвал меч восстания из рук заговорщиков в высшем командовании армии. Но в другом месте пламя все еще мерцало.
  
   В Ватикане 3 апреля 1940 года сэр Д'Арси Осборн вернулся в кабинет Пия XII, но, как объявил Верховный понтифик, он опасался, что демарш подошел к концу. На самом деле, осознавая опасность, которой он подвергается, Ватикан потерял доверие к переговорам. Некоторые люди из окружения Папы Римского пытались установить личности людей Мюллера
  
  
   "Искусная интрига" ) 195 (
  
   руководители; и когда они потерпели неудачу, они начали сомневаться в авторитете Мюллера. Конечно, не было предпринято никаких попыток свергнуть нацистский режим. Фактически, в течение нескольких коротких дней фюрер, смелее, чем когда-либо, отдаст приказ о внезапном вторжении в Данию и Норвегию. Но Бек еще не был готов сдаться. Он понял, что союзники должны прийти к выводу, что переговоры в Ватикане были очередным Венло, если что-то не было сделано, поэтому он решил предпринять попытку возобновить переговоры.
  
   Мюллер снова отправился в Рим, чтобы предупредить мир о желтом случае - самом серьезном поступке Ландесверрата на сегодняшний день. Ибо, если он преуспеет, и Желтый корпус будет отбит, сколько немецких солдат должно погибнуть? Сообщение, которое он принес с собой, было "тщательно сформулировано" в штаб-квартире абвера на основе рекомендаций Бека. В нем содержалось, как вспоминал впоследствии Мюллер, "возмущенное отрицание приближающегося нападения на Нидерланды" и заявление о том, что "Гитлер нападет, и это действие только впереди". Мюллер передал это предупреждение отцу Лейберу, а затем отправился в дом аббата генерала Хьюберта Нутса, главы Премонстратенского ордена и бельгийца. Нутс знал - и доверял - Мюллера в прошлом, и Мюллер дал ему "подробную картину ситуации и перспектив, как он их видел". Таких встреч было две; а затем Мюллер, осознавая огромную личную опасность, в которой он сейчас находился, 4 мая вернулся домой. Вместе с несколькими сигарами и зажигалкой он купил у итальянского иммиграционного чиновника штамп пограничного въезда и выезда; и с помощью этого штампа он сделал неузнаваемыми в своем паспорте даты, в которые он въехал и покинул Италию.
  
   Предупреждение Мюллера распространилось по Ватикану, и кажется несомненным, что сэр Д'Арси знал об этом. Но когда это дошло до Лондона, к этому отнеслись так, как будто это было частью какого-то крупномасштабного обмана со стороны СД, чтобы скрыть планы гитлеровского нападения. Призрак Венло было нелегко забыть, а сами переговоры в Ватикане упоминались в протоколах британского кабинета министров как попытки "добиться провального мира".
  
   Однако на этом дело не закончилось, поскольку заговорщики из Schwarze Kapelle были опасно близки к тому, чтобы заплатить высшую цену за свою измену. Отец Лейбер, передав Папе предупреждение Мюллера, отправился сообщить об этом священнику-иезуиту, преподобному Теодору Моненсу, коллеге по Григорианскому университету. Монненс передал предупреждение бельгийскому послу Адриану Ньювенхейсу, который отмахнулся от него сердитыми словами: "Ни один немец не сделал бы ничего подобного". Но по пятам за Монненсом пришел другой, более впечатляющий информатор - аббат генерал Нутс. Не пройдет и недели, сказал Нутс, как немцы вторгнутся в Нидерланды с танками, пехотой, десантниками и авиацией. На этот раз Ньювенхейс прислушался и 2 мая 1940 года отправил предупреждающую телеграмму в Министерство иностранных дел в Брюссель.
  
   Встревоженный Брюссель запросил больше, и 3 мая Ньювенхейс отправил
  
  
   дальнейшие подробности предупреждения Мюллера. Но он - и бельгийское правительство - не были склонны в это верить. Как и британское правительство, они интерпретировали это как часть войны нервов того периода. Казалось непостижимым, что в действиях Schwarze Kapelle были задействованы более высокие мотивы, чем предательство.
  
   Но поскольку два сообщения посла были переданы в Брюссель, Forschungsamt слушал. Forschungsamt прослушивал телефоны, вскрывал письма, разгадывал перехваченные зашифрованные телеграммы и поддерживал тесные отношения с СД, снабжая ее, по крайней мере, в первые дни нацизма, большей частью внешней разведданной. Его продукция печаталась на коричневой бумаге с тиснением орла Рейха и в результате была известна как "коричневые птицы."Forschungsamt перехватил обе телеграммы Ньювен-Гюйса, они были быстро расшифрованы и столь же быстро попали на столы Гейдриха, Гиммлера и, предположительно, Гитлера. Пораженный тем, что в его окружении был предатель, Гитлер приказал провести полномасштабное расследование.
  
   Новости об этом расследовании просочились к Канарису и Остеру; и Мюллеру, который сейчас был дома в Мюнхене, было приказано явиться в Берлин, заметая следы по прибытии. Обеспокоенный срочностью своих приказов, Мюллер отправился на машине и отправился, как было приказано, к дому Остера. Там Остер сказал ему, что они оба "по уши в чернилах", и напомнил Мюллеру об их обещании, что, если одному из них придется отправиться на виселицу, он сделает это в одиночку. Затем Остер дал указание Мюллеру без промедления отправиться в штаб-квартиру абвера и повидаться с Канарисом. Мюллер встретил маленького адмирала в коридоре административного этажа, и Канарис остановился и прошепелявил, как он часто делал, когда был взволнован: "Коричневые птицы! Ты видел коричневых птиц?" Когда Мюллер покачал головой, Канарис сказал ему пойти в кабинет Донаньи и прочитать и обдумать содержание "коричневых птиц".
  
   Когда Мюллер увидел "коричневых птиц", он сразу понял, что это тексты сообщений Ньювенхейса от 2 и 3 мая. Как он и опасался, его назвали предателем или агентом-провокатором. Наконец Канарис вошел в комнату и спросил: "Это ты?" Мюллер ответил: "Адмирал, я не могу быть уверен; может быть, да, а может быть, и нет". Его самообладание настолько впечатлило Канариса, что он положил руку на плечо Мюллера и заявил: "Unser ruhende Pol in der Erscheinung Flucht" - "Наш спокойный полюс в полете событий". Затем Канарис спросил Мюллера: "Вы готовы получить от меня приказ?" - по условиям найма Мюллера при условии, что он может принять или отклонить любой приказ. Мюллер ответил, что это будет зависеть от его характера.
  
   Его характер был удивительным и иллюстрировал то, что Лиедиг подразумевал под "искусной интригой". Канарис попросил Мюллера отправиться в Рим, чтобы расследовать дело "Желтой утечки", за которое он один несет ответственность. Это было нелепо: Мюллер приказал Риму быть, как он сам выразился позже, "его
  
  
   "Искусная интрига" ) 197 (
  
   собственный жандарм". И все же он согласился пойти. Канарис сказал ему, что он должен немедленно уехать и что он должен позвонить из Берлина в Мюнхен, чтобы договориться о том, чтобы его багаж ждал его в аэропорту Мюнхена, когда приземлится его личный самолет. Как только он снова взлетит, Канарис прикажет отменить весь пограничный контроль для его полета в Италию - чтобы расстроить Гейдриха и не дать Мюллеру попасться в сети СД. Кроме того, полковник Ганс Хелферих - представитель Канариса в SIM, итальянской секретной службе и глава абвера в Риме - будет проинформирован о том, что Мюллер прибывает со специальной миссией по расследованию утечки государственных секретов, и ему будет поручено оказать Мюллеру безоговорочную помощь. Хелферих также сказал бы, что расследование должно иметь приоритет над рангом, и что контроль должен оставаться за Мюллером.
  
   Мюллер ушел, а Канарис отправился к Гитлеру, чтобы сказать ему, что он приказал провести самое тщательное расследование утечки "Желтого дела" в Риме. Он сообщил фюреру, что дал указание своему специальному агенту Йозефу Мюллеру незамедлительно отправиться туда. Гитлер дал свое согласие на расследование. Это был гениальный ход.
  
   Мюллер благополучно прибыл в Рим и немедленно обратился к отцу Лейберу. Он сказал Лейберу, что посол Ньювенхейс должен покинуть Ватикан без промедления, чтобы "до него было нелегко добраться". Лейбер согласился сделать все, что в его силах, чтобы защитить Ньювенхейса, но также было бы крайне важно сохранить личность аббата генерала Нутса, который передал дело о желтой утечке вбельгийский посол, и чтобы скрыть роль, которую сыграл сам Мюллер.
  
   Теперь Мюллер позвонил Хелферих и попросил посмотреть его досье об утечке, чтобы ознакомиться с тем, что было сделано на данный момент. Затем, чтобы произвести впечатление на Хелферих, он позвонил Канарису по А-сети, самой секретной телефонной системе абвера. В присутствии Гельферих Мюллер расчетливо объявил, что у него был "очень удовлетворительный разговор" с Гельферих, который, по его словам, провел расследование с большим мастерством. Хелферих, который был ленивым, приятным человеком, был польщен этим сообщением; он также был благодарен за то, что дополнительная работа, связанная с расследованием, была снята с его рук.
  
   Рано утром следующего дня Мюллер и Лейбер снова встретились, и, как он вспоминал позже, Лейбер рассказал, что у него была мозговая волна: "Один из наших отцов, бельгиец, уехал в Конго и находится вне досягаемости. Почему бы не свалить все на него как на "соотечественника", о котором упоминает Ньювенхейс? Это должно отвлечь внимание от Нутса ". По словам сотрудника УСС, который позже расследовал весь этот инцидент, Гарольда К. Дойча: "Очевидно, в этом обычно таком строгом члене Общества Иисуса был след эльфийского озорства." Мюллер согласился с планом и вернулся в штаб-квартиру абвера, чтобы объявить, что бельгийский иезуит покинул
  
  
   Рим внезапно и совершенно очевидно оказался тем соотечественником, на которого Ньювен-Гюйс ссылался в своих двух телеграммах.
  
   Оставалась последняя проблема: как информация вообще попала в Рим? С помощью аббата генерала Нутса, чье чувство интриги было таким же острым, как у Лейбера, Мюллер состряпал историю, в которую, как он знал, Гиммлеру хотелось бы поверить: граф Галеаццо Чиано, зять Муссолини и министр иностранных дел Италии, которого Гиммлер ненавидел, выудил информацию излица из окружения Риббентропа - ибо Гиммлер также ненавидел Риббентропа. Таким образом, факт и вымысел были настолько переплетены, что были неразличимы - и были приемлемы для предрассудков SDs.
  
   И Канарис, и Мюллер ловко разыграли свои карты, и на данный момент расследование было закрыто, хотя у Гейдриха крепло подозрение, что штаб-квартира абвера была гнездом предателей. К сожалению, переговоры в Ватикане также были закрытыми. Если бы не инцидент в Венло, с британцами можно было бы заключить соглашение. По крайней мере, Британия и ее континентальные союзники могли бы больше доверять Schwarze Kapelle и той опасности, с которой они столкнулись с наступлением Желтого случая. Но они этого не сделали. Правда и измена - маловероятные компаньоны.
  
   Ватикан был не единственным каналом связи, который Schwarze Kapelle использовала, чтобы попытаться сбить с толку Гитлера в тревожные месяцы между падением Польши и началом "Желтого дела". Очень рано утром 4 ноября 1939 года охранник британского посольства в Осло совершал обход в снежную бурю, когда обнаружил на каменном выступе у домика привратника посылку. Он был наполовину засыпан снегом, и если бы его не нашли, то, возможно, не обнаружили бы еще несколько недель. Оно было толщиной около 3 дюймов, размером и формой напоминало блокнот юридического формата, и было адресовано британскому военно-морскому атташе. Когда атташе пришел на дежурство, он открыл посылку и обнаружил записку, подписанную "доброжелательным немецким ученым". Не было никакого объяснения содержимого посылки. В нем содержались документы на немецком языке вместе со схемами, в которых четко указывалось вооружение.
  
   • Посылка была отправлена с дипломатической почтой в Лондон и попала на стол доктора Р. В. Джонса, который был сотрудником научно-технического отдела МИ-6. Джонсу было 28 лет, он был высоким, серьезным продуктом Уодхема и Баллиола и лаборатории Кларендона. Физик, натурфилософ и астроном, он присоединился к МИ-6 в сентябре 1939 года, и его первой задачей было изучить файлы МИ-6 о немецком вооружении и составить отчет. Таким образом, ознакомившись с общей суммой знаний, доступных Британии о немецких программах вооружений, Джонс смог изучить и оценить "Отчет Осло", как стало называться содержимое посылки, с меньшим политическим скептицизмом, чем его начальство.
  
  
   "Искусная интрига" ) 199 (
  
   Это был поразительный документ. Среди массы технической информации были данные о новой торпеде, которая наводилась на цель акустически, о новой системе, позволяющей люфтваффе бомбить вслепую, и о прогрессе Германии в двух радиолокационных системах - Вюрцбург и Фрейя. Помимо этого было много чего еще, но Джонс был особенно заинтригован тем, что в отчете было описано как Aggregatprogramm - ракетная программа. Согласно отчету, немцы проводили испытательные пуски больших ракет дальнего радиуса действия в месте под названием Пене-Минде на острове Узедом в Балтийском море.
  
   Из отчета было очевидно - если бы это было правдой, - что начало разворачиваться совершенно новое измерение войны. Изобретательность немецких ученых была хорошо известна, и, как позже записал Генеральный совет США: "Были достигнуты огромные успехи в разработке ракет, и нетрудно представить, что могло бы ожидать союзников, если бы немцам дали время для завершения разработки". Но на этой ранней стадии войны никто не был в состоянии определить достоверность Доклада Осло. До тех пор, пока не было подтверждено существование X-Gerat - устройства для слепого бомбометания, которое позволяло люфтваффе так точно наводиться на британские города, в том числе на Ковентри, и до тех пор, пока радар в Вюрцбурге не был "захвачен" во время рейда коммандос против французской деревни Бруневаль, научные разведывательные органыпримите правду отчета. Но это было только в 1941-42 годах.
  
   Источник доклада Осло, возможно, был главной причиной, по которой он был встречен с недоверием. Кто был "доброжелательным немецким ученым", и был ли отчет достоверным или просто еще одной тактикой запугивания Гитлера? В течение многих лет рука, стоявшая за этим докладом, не поддавалась идентификации - пока не стала известна методология Канариса. Оценивая отчет, и доктор Джонс, и доктор Роберт Кокберн, начальник отдела радиолокационного противодействия Исследовательского института телекоммуникаций (TRE), долго спорили о том, кто в немецкой иерархии занимал настолько высокое положение, что мог получить то, что казалось вся немецкая программа создания секретного оружия. Было много ученых, которые могли быть посвящены в часть программы, но никто из них, как это было обосновано, не имел доступа ко всей программе. Только такие люди, как Канарис, могли иметь такой доступ, и, что не менее важно, только такие люди, как Канарис, могли иметь средства избежать наблюдения Гестапо и переправить посылку за границу для доставки. Отчет Осло вполне мог быть еще одной "утечкой", аналогичной по цели его многочисленной доказанной деятельности от имени Schwarze Kapelle. Как позже сказал Кокберн: "Казалось вполне возможным, что Отчет был делом рук Канариса. Но мы так и не узнали. И мы так и не выяснили, кто еще, кроме Канариса или его агента, мог это сделать ".
  
   Хотя мнение о том, что доклад в Осло был делом рук Канариса, является лишь предположением, в других случаях имели место аналогичные действия, которые, вне всякого сомнения, были делом рук Schwarze Kapelle. Среди них были такие эпизоды, как "Лиссабонский отчет" 1943 года, в котором содержалось больше очень ценных
  
  
   информация о немецкой ракетной программе в дополнение к политической информации высочайшей важности; "Стамбульский отчет" 1943 года, который предоставил МИ-6 ключи от "Энигмы" для магистральных маршрутов связи абвера; и "Бернский отчет" 1942-43 годов, который раскрыл УСС все, что было важным в немецкойМинистерство иностранных дел подает сигналы за почти двухлетний период. Но тайна, подобная той, что окружает доклад Осло, вероятно, всегда будет оставаться вокруг величайшего разведывательного триумфа войны в Европе - эволюции Ultra.
  
   Для производства Ultra двигатель Тьюринга в Блетчли был разработан так, чтобы дублировать, по крайней мере, до определенной степени, и, таким образом, раскрыть секретные шифры немецкой машины Enigma. Но поскольку машина была способна к почти бесконечному количеству шифров, в зависимости от используемых процедур ввода, знание этих процедур облегчало использование механизма Тьюринга и имело первостепенное значение для британских криптоаналитиков. Часть их знаний позже будет получена из захваченных машин Enigma, в некоторых случаях наряду с их процедурами ввода и расписанием передач, на поле боя. А захват в мае 1941 года машины "Энигма" и связанных с ней материалов на U-110 неизмеримо расширил понимание Британией того, как именно были зашифрованы немецкие секретные шифры. Но есть также некоторые основания полагать, что процедуры манипулирования "Энигмой" систематически и регулярно передавались МИ-6 с довольно ранней стадии войны заговорщиками из "Шварце капелле". Можно предположить, что целью этого предательства было разоблачить планы Гитлера его собственными словами (поскольку он использовал Enigma для своих секретных сигналов), чтобы союзники могли предпринять подходящие военные и дипломатические действия для противодействия им. Почему Schwarze Kapelle не должна выдавать ключи Enigma? Они выдали более или менее все секреты Гитлера с тех пор, как он объявил о своем решении начать войну 5 ноября 1937 года. Передача Британии ключей от "Энигмы", несомненно, была бы самым быстрым и, для заговорщиков, самым безопасным способом раскрытия намерений Гитлера.
  
   Предположение не является невероятным. Но снова следует задать вопрос: у кого из заговорщиков были и мотив, и возможность предать Enigma? Подозрение падает на генерала Эриха Фелльгибеля, связиста OKW, который в конце концов был казнен гестапо за государственную измену, и на его заместителя, генерала Фрица Тиле, который также был казнен. Сам Гитлер был совершенно уверен, что Фелльгибель и Тиле поддерживали контакты с англичанами, и даже зашел так далеко, что заявил в разговоре с Альбертом Шпеером, своим министром по производству боеприпасов и вооружений, что у Фелльгибеля была прямая линия связи с британцами в Швейцарии. Конечно, Фелльгибель организовал прокладку секретных телефонных и телетайпных линий между своей штаб-квартирой и аванпостами заговора через сотни миль без ведома ОКВ или Гестапо.
  
  
   "Искусная интрига" ) 201 (
  
   Есть и другие, еще более убедительные причины подозревать Фелльгибеля. Он был человеком, который отвечал за эксперименты с машиной Enigma, и именно по его рекомендации Enigma была введена для использования во всем вермахте. Кроме того, Фелльгибель и Тиле, которые были близкими друзьями, консультировали и контролировали все коммуникации ОКВ и армии, и имели большое отношение к организации связи не только для двух других видов вооруженных сил, но также для абвера и СС. Они почти полностью контролировали создание и распространение шифров, а также безопасность беспроводной связи и беспроводную разведку; и то, что они не контролировали в мире секретных коммуникаций, за редким исключением контролировалось абвером. Наконец, оба мужчины были членами Schwarze Kapelle, Fellgiebel с момента ее создания во время убийств Шлейхера и Бредова.
  
   Но почему Фелльгибель должен был пить из отравленной чаши заговора? Он был близким другом Бека и, как и большинство ранних заговорщиков, сторонником Вильгельма и солдатом старой Германской империи. Родившийся в 1886 году в Силезии, сын землевладельца, он был одаренным и умным человеком: классицистом, ученым, техником и наездником. Его антипатия к Гитлеру проистекала не только из социальных или моральных причин, но и из его убеждения, как члена Генерального штаба, что военная политика Гитлера была стратегическим безумием, которое уничтожит Германию. Говорят, что он, как и Канарис в начале войны, заявил, что сделает все, что в его силах, чтобы расстроить планы Гитлера. Возможно, он был в лучшем положении из всех заговорщиков, чтобы саботировать эти планы; у него были средства для незаконной беспроводной связи с британцами, и только он имел доступ ко всем шифрам Enigma, процедурам ввода и графикам передачи, используемым Германией. Почему же тогда ему не использовать беспроводную связь - науку, которую он знал лучше всего, - как оружие для уничтожения Гитлера? В загадочном мире коммуникаций большинство вещей было бы возможно для человека, который командует.
  
   Каким бы ни был источник британской информации об Энигме, каким бы успешным она ни стала в конечном итоге в чтении секретных сигналов вермахта, двигатель Тьюринга работал лишь частично, когда надвигался Желтый случай. Тем не менее, британцы не испытывали недостатка в предупреждениях. Помимо утечки информации Мюллера из Ватикана, всю осень, зиму и весну 1939 и 1940 годов Остер также пытался предупредить их о плане Гитлера захватить Нидерланды и Францию.
  
   Остер был глубоко обеспокоен своей ролью в заговоре. Он был так же предан Отечеству, как любой офицер или солдат, и он пытался успокоить свою совесть знаменитым высказыванием Талейрана: "Trahison est une вопрос о дате". И все же он не мог отрицать, что совершает худшее преступление по закону немецкого солдата. Еще в октябре 1939 года он признал
  
  
   его беспокойство передалось его другу Лжедигу. Прогуливаясь вместе по лесу вокруг Потсдамского озера, Остер заметил:
  
   Для меня больше нет пути назад. Гораздо проще взять пистолет и застрелить кого-нибудь или нарваться на автоматную очередь, когда это делается по какой-то причине, чем делать то, что я решил. Я прошу вас остаться после моей смерти тем другом, который знает, как обстояли дела со мной и что побудило меня совершать поступки, которые другие, возможно, никогда не поймут или, по крайней мере, никогда бы не сделали сами . . . . Кто-то может сказать, что я предатель своей страны, но на самом деле я не такой. Я считаю себя лучшим немцем, чем все те, кто преследует Гитлера. Мой план и мой долг - освободить Германию и тем самым весь мир от этой чумы.
  
   Остер мог бы с таким же успехом спасти себя от душевной агонии; его предупреждениям не поверили и не прислушались, и они неоднократно отвергались как "обман" и "психологическая война". В целом Остер передал или санкционировал прохождение примерно пятнадцати из двадцати восьми различных дат начала Желтого дела; но каждый раз - за исключением последнего - Гитлер откладывал вторжение из-за погоды, которая была особенно капризной той зимой и весной. Большая часть этих предупреждений была передана его другу майору Sas, который выступал в качестве его главного информатора на Западе. Sas передала их голландским и бельгийским разведывательным органам; а те, в свою очередь, передали их Мензису. Но по мере того, как один "Нулевой день" сменял другой, все устали от этого постоянного плача волка. Постепенно доверие к Остеру со стороны голландцев и бельгийцев уменьшалось, пока его не стали считать ненадежным и, возможно, опасным агентом-провокатором. В результате этой потери веры последние предупреждения Остера не были переданы британской секретной службе.
  
   Что касается Сас, он стал пророком без чести в своей собственной стране. Он послушно передал предупреждения Остера своему правительству, включая информацию о том, что Голландия не избежит вторжения, как это было в Первую мировую войну, и что разрабатываются планы вторжения в Бельгию. Но его начальство с самого начала отнеслось к его информации скептически, и в конце концов его сочли жертвой искусной войны нервов, проводимой из Берлина абвером.
  
   Тем временем проходили недели и месяцы. Затем внезапно, в апреле 1940 года, Гитлер на мгновение отвлек свое внимание от Нидерландов и Франции, чтобы вторгнуться в Данию и Норвегию. По наущению Канариса Остер еще раз передал предупреждение о нападении в Sas, целью которого, как помнит Лидиг, было "заставить британский флот провести демонстрацию в норвежских водах, чтобы заставить Гитлера отменить свои планы". И снова предупреждение было проигнорировано голландцами, датчанами, норвежцами и британцами. Союзникам был нанесен еще один ошеломляющий удар, но, как ни странно, даже это, похоже, не добавило уверенности в неизбежности Желтого случая. Тем не менее, Остер и Sas упорствовали. Вечером в понедельник, мая
  
  
   "Искусная интрига" ) 203 (
  
   6 декабря 1940 года Остер сообщил Sas, что Нулевой день для желтого дела теперь назначен на 8-е число и что ему может предшествовать чрезвычайно короткий ультиматум. Sas зашифровала факты в телеграмме в Министерство иностранных дел Нидерландов, но это оказалось еще одной ложной тревогой. 8-е число пришло и ушло, а Желтый случай так и не начался. Но в тот же день Остер позвонил в Sas и сообщил ему, что четверг, 9-го, был назначен Гитлером днем, когда должны были быть отданы "окончательные приказы" о нападении. Если к 9:30 вечера 8-го числа не будет отдано никакого встречного приказа, вермахт двинется.
  
   В тот вечер Остер и Sas встретились за ужином в ресторане Horchers, где невозмутимый и верный герр Гекх, управляющий, заботливо навис над их столиком. Они должны были быть осторожны, поскольку - как Остер хорошо знал, поскольку он их нанял - Абвер регулярно имел там глухонемых, чтобы читать по губам разговоры влиятельных лиц. Это был, как сказал Сас после войны в нидерландском парламентском трибунале, "похоронный банкет". В 9:30 вечера, поужинав, Остер и Сас отправились в офис OKW на Бендлерштрассе. Sas ждал двадцать минут в такси. Когда Остер появился, он произнес следующие слова: "Мой дорогой друг, теперь все действительно кончено. Не было никаких встречных приказов. Эта свинья отправилась на Западный фронт. Теперь определенно все кончено. Я надеюсь, что мы снова увидимся после войны ". Затем Остер взял своего друга за пуговицу пальто и добавил: "Sas, взорвите для меня мосты через Маас ".
  
   Они попрощались, и Sas поспешил в голландскую дипломатическую миссию, чтобы позвонить в военное министерство в Гааге. Он передал информацию Остера в зашифрованном виде лейтенанту военно-морского флота, а затем вместе со своими коллегами приступил к работе по сжиганию конфиденциальных документов. Около полуночи Sas получил телефонный звонок от человека, который в прошлом отказывался ему верить, полковника ван де Пласше, начальника голландской разведывательной службы. "У меня такие плохие сообщения от вас об операции над вашей женой", - объявил полковник. "В чем ее проблема? Вы консультировались со всеми врачами?"Возмущенный беспечностью ван де Пласше, Sas сердито ответил: "Да, но я не понимаю, как вы можете беспокоить меня в таких обстоятельствах. Теперь ты это знаешь. В операции нечего менять. Я говорил со всеми врачами. Завтра на рассвете это произойдет".
  
   В три часа следующего утра над прекрасными тюльпановыми полями Голландии появились первые "Штуки". Мосты через Маас не были взорваны. На рассвете танки начали перебегать западную границу Германии, и в течение четырех дней старый порт Роттердама дымился и был разрушен. Несмотря на неоднократные предупреждения капеллы Шварце, несмотря на информацию, раскрытую Ультра, о том, что Гитлер собирает огромные силы за Линией Зигфрида - информация, подтвержденная воздушной разведкой, - вермахт получил то, что Черчилль назвал бы "полной тактической неожиданностью " ... почти в каждом случае". Гитлеру потребовалось всего пятьдесят два дня, чтобы стать завоевателем всей Западной Европы, за исключением нейтральных государств.
  
  
  
   Канарис за работой
  
   19 июля 1940 года в Берлинском оперном театре "Кролл" Гитлер стоял за кафедрой в простой сизо-серой форме с Железным крестом на левой стороне мундира - Железным крестом, который он получил в 1914 году при Ипре, в том же бою, в котором Мензис выиграл DSO"Я... еще раз взываю к разуму и здравому смыслу в Великобритании", - заявил он и предложил островным народам благотворительность завоевателя. "Я считаю себя в состоянии обратиться с этим призывом, поскольку я не побежденный, умоляющий об одолжениях, а победитель, говорящий от имени разума. Я не вижу причин, по которым эта война должна продолжаться ".
  
   Великобритания проигнорировала призыв Гитлера, даже когда немецкая нация и вооруженные силы праздновали его новую военную победу, а заговорщики из "Шварце капелле" снова отчаялись совершить успешную революцию. И все же, невероятно, в тот самый момент кажущейся непобедимости новая фаза заговора против Гитлера начала обретать форму в номере люкс отеля "Мерис" в Париже. Там несколько членов заговора встретились с якобы целью планирования триумфального въезда фюрера во французскую столицу. Среди них были генерал Карл-Генрих фон Штюльпнагель, генерал Эдуард Вагнер, начальник экономического отдела ОКВ генерал Эрих Фелльгибель и два полковника, чьи имена можно запомнить - Хеннинг фон Тресков и Клаус граф фон Штауффенберг. Когда встреча закончилась, заговорщики отправились в комнату Штюльпнагеля, где согласились, что победы Гитлера на данный момент разрушили все надежды на восстание. Что нужно было сделать сейчас, так это спланировать государственный переворот по линии Генерального штаба. И именно во время этих смелых и опасных разговоров Штауффенберг произнес странные слова. Гитлер, по его словам, не был великим полководцем. Все великие полководцы истории также были великими законодателями. Но Гитлер не был законодателем; он не был Карлом Великим, Юстинианом или даже Наполеоном. Он был человеком, одержимым жаждой нигилистической власти и страстью к жестокому проявлению, и поэтому сказал
  
   ) 204 (
  
  
   Штауффенберг, его нужно убрать. Идея тираноубийства, так долго отвергавшаяся Беком и лишь косвенно рассматривавшаяся Канарисом и Остером, начала приходить в голову Штауффенбергу.
  
   Граф фон Штауффенберг, которому сейчас тридцать три года, был сыном швабского дворянина, чья семья ведет свою родословную с 1262 года. Он родился в замке Грайффенштайн, крепости, которая долгое время была резиденцией вюртембергской знати. Его отец был старшим маршалом и тайным лордом при дворе Вильгельма II, а его мать была внучкой фельдмаршала августа графа Вильгельма Нейтхардта фон Гнейзенау, одного из основателей Генерального штаба. Семья, включая Штауффенберга- была католической. Посещая школу для сыновей дворян в Штутгарте, Штауффенберг сначала выбрал станьте архитектором, затем виолончелистом и, наконец, солдатом. Он был зачислен в 17-й кавалерийский полк в Бамберге, элитный полк, и женился на Нине баронессе фон Лерхенфельд, дочери баварского дипломата. Это был ортодоксальный прогресс для члена его касты и класса. Менее ортодоксальным было его мнение о фюрере. Моральная оппозиция Штауффен-берга Гитлеру и нацистам начала расти с "Ночи длинных ножей" в 1934 году, а затем с Хрустальной ночи в ноябре 1938 года, когда Гитлер начал погром. К тому времени, когда Штауффенберг поступил в Военную академию, он стал относиться к Гитлеру с глубокой неприязнью.
  
   В Военной академии он продемонстрировал способности к военным наукам, истории и экономике, которые сделали его будущим начальником Генерального штаба. Необычайно красивый - даже красивый, как говорили некоторые, - он был высоким, благородной внешности и телосложения, умным и энергичным. Он вступил в 6-ю танковую дивизию и воевал в Польше и Франции, а затем, накануне капитуляции Франции, был направлен в Генеральный штаб. Вместе со штабом Штауффенберг начал путешествовать между всеми штаб-квартирами вермахта и узнал о работе СС в Польше. Именно массовое истребление польской аристократии и евреев в конце концов толкнуло его на путь тираноубийства. И Штауффенберга, как сражающегося солдата, не остановило бремя Фаненеиды или христианская вера в то, что новое государство не может быть основано на убийстве.
  
   Однако по большей части более старые и консервативные члены заговора продолжали отвергать идею тираноубийства по религиозным и моральным соображениям. Вместо этого они обратились за помощью и поддержкой к Великобритании, и с этой целью Ульрих фон Хассель, член Schwarze Kapelle, Клуба среды и бывший посол Германии на Квиринале, составил меморандум по просьбе генерала Бека для передачи по секретным каналам в Лондон. В меморандуме повторялось намерение Schwarze Kapelle свергнуть Гитлера и нацистскую партию и установить конституционную монархию, основанную на британских принципах. Бек возглавит Регентский совет в переходный период,
  
  
   но кто должен был стать новым кайзером? Согласятся ли британцы на восстановление * прусской монархии? Имея не более чем соломинку, за которую можно было ухватиться, заговорщики изучили старые политические заявления и утешились заявлениями, сделанными в начале 1930-х годов Черчиллем, который заявил, что реставрация Гогенцоллернов будет сравнительно обнадеживающим событием на фоне растущего господства ярого нацизма. Это были заявления, которые потеряли всякую актуальность; тем не менее, заговорщики с рвением потерянных воскресили имя Гогенцоллернов и связали свои надежды с принцем Луи Фердинандом Прусским, внуком кайзера. Возьмет ли этот любезный плейбой на себя опасную роль Притворщика? Да, сказал принц Луи через посредника, он бы.
  
   Заговорщики приняли принца Луи, несмотря на дурную славу, сопутствующую его имени. Он посеял больше, чем его доля юношеского безумия, особенно с киноактрисой Лили Дамитой, которая бросила его сначала ради герцога Кентского, а затем Эррола Флинна. Ходили слухи о его поведении; хуже того, говорили, что он выражал сильную неприязнь к своим королевским кузенам в Англии. Но у него были и другие важные связи. Он был женат на бывшей великой княгине России Кире, и в Америке он считал среди своих друзей как Генри Форда, так и президента Рузвельта.
  
   С меморандумом Хасселла и реставрацией Гогенцоллернов заговор приобрел - на данный момент - странный, сказочный вид нереальности. Кто, кроме отчаявшихся людей, всерьез поверит, что в этот катастрофический момент своей истории британцы, чья армия была унижена вермахтом, будут рассматривать союз с группой современных якобитов? Какими бы храбрыми они ни были, они должны были понимать, что британцы сейчас ведут тотальную войну, и что Schwarze Kapelle будут рассматриваться просто как еще одно оружие в этой войне. Проворные умы в Британии действительно быстро поняли, что стратегическое преимущество можно извлечь из этих немцев-диссидентов. Сефтон Делмер, высокопоставленный чиновник Министерства иностранных дел, ответственный за политическую стратегию - руководитель политической войны - писал: "(Если бы мы могли) обманом заставить генералов действовать против верховного военного лорда, я бы ни о чем не пожалел. Переворот генералов, будь он успешным или нет - даже подозрение в антигитлеровском заговоре среди них - помогло бы ускорить поражение Гитлера ".". . . Все, что им нужно было сделать, - продолжил Делмер, - это свергнуть Гитлера, чтобы мы были готовы начать мирные переговоры ". Но у британцев не было ни малейшего намерения заключать мир; их намерением было разжечь максимум подозрений и проблем между Гитлером и его генералами.
  
   Меморандум Хасселла в конечном итоге попал в Лондон через контакты, которые были установлены между МИ-6 и Абвером в Бельгии. Это было бы одним из первых средств, используемых британцами, чтобы посеять раздор в рядах немцев; но это было бы не последним, поскольку Schwarze Kapelle выдвинет новые предложения по другим секретным каналам по мере продвижения войны. Встретили ли они эти предложения с
  
  
   Канарис на работе ) 207 (
  
   притворный интерес или безразличие, британцы были осторожны, чтобы держать такие каналы открытыми. Те заговорщики, которые были готовы выдать секреты Третьего рейха, чтобы продемонстрировать свою добросовестность, могли служить источником полезной информации и, в свою очередь, могли получать ложные сведения о намерениях союзников. Существовала также вероятность того, что британцы, распространив новости о деятельности заговорщиков, могли еще больше разозлить Гитлера и нацистов. Но в первую очередь Schwarze Kapelle с самого начала рассматривалась не как средство прекращения войны путем переговоров, а как средство подрыва Третьего рейха изнутри.
  
   Таким образом, даже в первые месяцы войны была подготовлена почва для преднамеренного и циничного манипулирования этими благонамеренными и отчаявшимися людьми. Это была политика, которая в конечном итоге привела к массовым убийствам среди заговорщиков, поскольку они рисковали не только навлечь на себя гнев гестапо, но и предать тех, чьей помощи они искали. Эта бойня произошла, когда Шварце Капелла предприняла неудачную попытку покушения на Гитлера 20 июля 1944 года, в момент максимального преимущества союзных армий во Франции. Но это вызвало бы мало сожалений. Как писал Делмер: "Мне жаль, что генералы закончили свои жизни на мясных крюках Гитлера. Но я не могу сказать, что испытываю какие-либо угрызения совести из-за того, что вселил в них ложные надежды ".
  
   В то время как другие члены "Шварце капелле" обдумывали государственный переворот и прекращение войны путем политических переговоров, Канарис стремился сдержать амбиции фюрера более тонкими и реалистичными средствами. После краха Франции и вывода британской армии с континента летом 1940 года Гитлер приказал своему штабу спланировать "операцию "Морской волк"", кодовое название вторжения в Англию. Соответственно, Канарис начал разведывательную атаку на Британские острова, чтобы предоставить вермахту информацию, необходимую для сражения и оккупации. Но генерал Ульрих Лисс, глава FHW и человек, который отвечал за подготовку разведданных из сырых материалов Канариса, заметил бы нечто необычное в том, как адмирал выполнял свою задачу:
  
   Вы знаете, я часто видел Канариса во время "Желтого дела" и планирования разведки для "Морского лиона"... Во время "Желтого дела" я пришел к выводу, что его наступательные разведывательные операции против Франции, Норвегии, Бельгии и Нидерландов были образцом эффективности. Но этого нельзя было сказать о его операциях с морским котиком. Я подумал тогда, что, хотя он, казалось, пытался быть эффективным, он не делал свою работу против Англии с уверенностью. Мы так и не получили от Англии разведданных, необходимых для правильной оценки сил и расположения Англии на местах.
  
   Во всяком случае, замечания Лисса были слишком щедрыми, поскольку в основном разведывательная деятельность абвера против Англии была беспорядочной, изнурительной и, в нескольких случаях, абсурдной.
  
  
   Агенты-резиденты Канариса в Англии были довольно многочисленны, но далеко не впечатляющи. В общем, это была второсортная толпа авантюристов, диссидентов, неудачников, неудачников, фантазеров и продажных людей - обычно наполовину обученных, если вообще обученных, ремеслу шпионажа. Большинство, если не все, были известны МИ-5 и Специальному отделению Скотленд-Ярда и были быстро схвачены сетью безопасности в начале войны; немногие, если таковые вообще были, обладали высоким интеллектом и глубокими убеждениями членов Schwarze Kapelle или мейнстримабританских и американских агентов, которые были направлены в поле после 1942 года. Типичной для них была Дороти Памела О'Грейди, невысокая, темноволосая, жадная женщина, которая содержала дешевый пансион в Сандауне, остров Уайт, для летних гостей, и проводила зиму, строя грубые планы обороны, перерезая телефонные провода и записывая свою информацию на адрес в Португалии элементарными секретными чернилами- преступления, за которые она была бы приговорена к смертной казни в декабре 1940 года, но позже приговор был смягчен. Единственным немецким агентом, имевшим какое-либо реальное значение на этом этапе тайной войны, был человек, известный как "Сноу", которого Мастерман позже назвал "источником и источником" всех будущих операций Комитета XX.
  
   Сноу был канадским инженером-электриком, чье настоящее имя было Альфред Джордж Оуэнс. Еще в 1936 году он предложил свои услуги в качестве шпиона сначала британской военно-морской разведке, затем МИ-6 и, наконец, в аккуратном порядке, абверу. Но МИ-6 быстро раскрыла его связи с абвером, и хотя Сноу было разрешено скрываться в течение нескольких месяцев, он был арестован Специальным отделом 4 сентября 1939 года, на следующий день после объявления войны. Он должен был предстать перед палачом, но по "предложению" МИ-6, передатчика, который он был информация, предоставленная его кураторами из абвера, была доставлена к нему в камеру в тюрьме Уондсворт, и 5 сентября он установил связь с абвером в Гамбурге, отправив - в значительной степени - ложные метеорологические разведданные, основанные на достоверных данных, которые были известны немцам. Абвер не знал, что Сноу был "обращен"; в последующие месяцы он, очевидно, рассматривался как "линчеватель" деятельности немецкой разведки в Великобритании. Он продолжал передавать в Гамбург, а затем в Иберию, и из инструкций, которые он получил в ответ, британцы смогли задержать всех агентов абвера, которые с трудом проникли в Англию с июля 1940 года. Не менее важно и то, что шифровки Сноу и отправленные ему разведывательные анкеты позволили британцам точно определить характер намерений Германии в те напряженные месяцы, когда родные острова находились под угрозой вторжения.
  
   Деятельность абвера в связи с "Морским котиком" была едва ли менее неумелой. Хотя директива "Желтого дела" четко указывала Британские острова в качестве конечной цели, Канарис, очевидно, не проводил никакой реальной подготовки к крупной разведывательной операции против Англии. И когда 21 июня 1940 года он получил приказ от Кейтеля начать эту операцию под кодовым названием "Лобстер", он едва ли усердствовал. Он просто
  
  
   дал своему начальнику резидентуры в Гамбурге капитану Герберту Вихманну инструкции начать операцию - дело, которое он мог бы предпринять сам, если бы был искренне предан Гитлеру и относился к его приказам со всей серьезностью, которую они заслуживали. Затем он обратил свое внимание на что-то другое.
  
   Все, что Вихманн имел в распоряжении для Лобстера, - это пятнадцать плохо обученных, низкопробных агентов для выполнения масштабной задачи Гондомара:
  
   ... Молю, какая польза
  
   Положил я свой летний отдых на,
  
   Но больше, чтобы сообщить мои знания в государстве
  
   а сила Белого английского королевства?
  
   Первые четверо отплыли из Ле-Туке днем 2 сентября 1940 года: Карл Мейер, двадцатипятилетний голландец немецкого происхождения; Чарльз ван дер Кибум, двадцатишестилетний евразиец с явно восточными глазами; Сьорд Понс, двадцатилетняя медсестра голландской армии-восемь; и Рудольф Вальдберг, единственный член партии, который мог говорить по-английски. Все они были менее чем наполовину обучены радиосвязи, элементарной криптографии и британским военным вопросам. Они приземлились на рассвете в районе Хайта и Дандженесса, страдая от тяжелого похмелья, и Мейер и Понс были немедленно арестованы изумленным рядовым легкой пехоты Сомерсета, который наткнулся на них, сидящих за песчаной дюной и атакующих немецкую колбасу. Вальдбергу удалось отправить одно короткое сообщение в Германию, а затем, испытывая жажду, он отправился в маленький городок Лидд. Не зная о британских законах, запрещающих продажу спиртного до 10 часов утра, он попросил у трактирщика кварту сидра - в 9 часов утра трактирщик сказал ему пойти посмотреть на деревенскую церковь и вернуться через час; когда он это сделал, его арестовали двое местных полицейских на велосипедах. Кибум также был пойман в течение двадцати четырех часы и все, кроме Понса, были позже казнены. Понс убедил суд, что на самом деле он был голландским патриотом, который вступил в абвер, чтобы попасть в Англию и служить принцу Нидерландов Бернарду. Первый этап операции "Лобстер" провалился; второй, в ходе которого еще одиннадцать агентов пробрались на берег в совершенно разных частях островов, был не более успешным. Все были пойманы, и большинство были повешены или приговорены к пожизненному заключению на каторжных работах. Двое, чьи кодовые имена были "Тейт" и "Саммер", были превращены в специальных агентов XX-Комитета и позже сыграют главные роли в британских схемах обмана.
  
   Конечно, задача Канариса против Англии была чрезвычайно сложной. Во-первых, был сам Канал и британский контроль над морем и небом, что делало работу по внедрению агентов и эксфильтрации разведданных чрезвычайно сложной - но не такой сложной, чтобы это было за пределами полномочий абвера, если бы он был настроен на это. Канарис добился заметных результатов в других местах, но когда Гитлер и OKW изложили свои планы
  
  
   что касается Sealion, то они столкнулись с почти полным разведывательным вакуумом - вакуумом, который британские разведывательные агентства, хотя и были лишь тенью того, чем они стали позже, имели средства заполнить ложной информацией, показывающей, что Британия намного сильнее, чем это было на самом деле. В результате FHW не смог с уверенностью оценить боевые возможности и расположение британских оборонительных сил. Йодль, оперативный офицер Гитлера, 31 июля 1940 года выразил мнение, что "немецким силам нужно считаться только с бедной британской армией, у которой не было времени применить уроки этой войны". Но Гитлер, сбитый с толку отсутствием точных разведданных, не согласился; он считал, что "перед нами подготовленный к обороне и совершенно решительный враг", и эту точку зрения поддержал Канарис, который доложил фюреру, что, по его мнению, "даже участники боевых действий в Дюнкерке не склонны к миру."2 сентября, когда фактическая британская численность на бумаге составляла двадцать девять дивизий, Канарис доложил, что существует тридцать семь дивизий, оснащенных, готовых, обученных и полных решимости отразить вторжение. Они были полны решимости, но их было гораздо меньше и они были менее хорошо вооружены, чем Канарис заставил поверить Гитлера. Это было слишком для Гитлера; он начал использовать свои приготовления к операции "Морской бой" не столько как основу для реальной операции, сколько как стратегический обман, чтобы скрыть свои планы и намерения на Востоке. В конце концов, он полностью откажется от Sealion.
  
   Если операции Канариса в Англии были безуспешными, его попытки создать разведывательные центры в "Макреле" - кодовое название Абвера для Eire - были смехотворными, хотя он мог и заручился поддержкой ИРА. Попытка абвера проникнуть в Ирландию началась 28 января 1940 года, когда Эрнст Вебер-Дроль, пожилой австрийский акробат, прибыл на подводной лодке, чтобы договориться о заключении договора с ИРА. Из всех агентов Второй мировой войны Вебер-Дрол был самым забавным. Он выступал в цирках по всей Европе как "Железный гигант Атлас" и "Дрол, Самый сильный человек в мире"; и он был довольно хорошо известен в Ирландии, поскольку выступал в мюзик-холлах как борец и тяжелоатлет. Он надеялся, что его ирландские "родственники" - двое внебрачных детей от любовницы около тридцати трех лет назад - помогут ему создать прикрытие в качестве мануального терапевта, но вскоре он был арестован ирландской полицией, оштрафован на <3 фунтов стерлингов и освобожден, когда пообещал не предпринимать никаких действий, враждебных Eire. Он, наконец, нашел своих "родственников", но они отказались иметь с ним что-либо общее. И вот, без гроша и без работы, Вебер-Дрол решил работать на Англию против Германии. У XX-Комитета появился новый агент.
  
   За Вебер-Дролем последовал Герман Гетц, гамбургский адвокат, ставший шпионом, который, по мнению абвера, мог ориентироваться на вражеской территории "с уверенностью лунатика". Он окажется менее уверенным в себе, чем это; фактически, его назовут "самым неумелым и, что еще хуже, самым невезучим из всех шпионов в истории". Гетц, джентльмен
  
  
   Канарис на работе ) 211 (
  
   с тонкими инстинктами, приземлился на парашюте (с третьей попытки) с "Хейнкеля III" с заданием, которое "имело некоторую связь с непрактичным планом под кодовым названием "Кэтлин" для немецкого вторжения в (Эйре); он был представлен Абверу в Гамбурге эмиссаром ИРА".Его несчастья начались немедленно. Он приземлился не в Эйре, а в Ольстере, и не смог похоронить свою форму люфтваффе, потому что потерял лопату - вместе с рацией - при падении. Все еще в форме, он отправился пешком 70 миль по дикой местности к месту, где он должен был приземлиться, но батареи его фонарик с пометкой "Сделано в Дрездене" вскоре выдохся, и хотя у него было много денег - в отчете OSS говорилось, что сумма эквивалентна 200 000 долларов в британских и ирландских банкнотах, - он голодал, потому что не знал, что и то, и другое было валютой Эйре и Ольстера. Затем он был вынужден переплыть Бойн "с большим трудом, так как вес моей меховой комбинации истощил меня", - написал он впоследствии, жалобно добавив: "Это плавание также стоило мне моих невидимых чернил". Он, наконец, сбросил свою форму, и "теперь я был в высоких ботинках, бриджах и джемпере, с маленьким черным беретом на голове. ..Я хранил свою военную фуражку как сосуд для напитков, а свои военные медали - по сентиментальным причинам ". Питер Флеминг позже напишет об этом эпизоде: "Одинокая, храбрая, сбитая с толку фигура, бредущая по пустынному ирландскому ландшафту в ботинках, с маленьким черным беретом на голове и карманом, полным медалей 1914-18 годов, является напоминанием о том, как далеко немецкая разведка не соответствовала этим стандартам тонкости ипритворство, которого от него ожидали. . . ."
  
   В конце концов, Гетц оказался на конспиративной квартире в Дублине, принадлежащей Стивену Хелду, деятелю ИРА, который, как считалось в то время, также состоял на службе у Мензиса. Но через несколько дней после прибытия Гетца в дом ворвались люди ИРА, которые украли все его деньги. 22 мая 1940 года дом снова подвергся налету, на этот раз со стороны полиции. Хельд был задержан, а Гетц исчез через садовую стену в Дублине, оставив то, что осталось от его шпионского оборудования. Полиция - возможно, по наущению британцев - назначила <3000 фунтов стерлингов за его голову, и он был предан ИРА, пойман и заключен в тюрьму. Когда его собирались передать британцам, он откусил последний остаток своего снаряжения абвера - капсулу с цианидом - и умер, жалуясь на то, что ИРА "прогнила насквозь".
  
   Была ли ИРА столь же враждебно настроена по отношению к Германии, как и к Гетцу? В конфиденциальном отчете США будет указано, что у него было до 5000 членов по всей Ирландии, и "немецкие агенты были в Ирландии, а агенты ИРА были в Германии". В отчете добавлялось: "хотя сообщалось, что немецкие агенты были встревожены распущенностью организации в ИРА", "немцы пытаются использовать (это) как диверсионные, так и шпионские агенты". На самом деле, отношения между ИРА и абвером были более тесными и опасными, чем было известно в то время. Шон Рассел, бывший начальник штаба ИРА и его
  
  
   связь с Кланом на Гаэль в Соединенных Штатах, был завербован Абвером в качестве агента; и вместе с другим видным деятелем ИРА, Фрэнком Райаном, он отправился в Берлин незадолго до начала войны, чтобы предложить свои услуги Германии в деле Объединения Ирландии. Его приняли, как и Райана, и оба прошли исключительно хорошую подготовку, когда 8 августа 1940 года они отправились из Киля на подводной лодке с небольшой группой ирландцев, завербованных из лагерей военнопленных, чтобы синхронизировать действия ИРА с предстоящим вторжением вАнглия.
  
   Но Канарису повезло с выбором Рассела не больше, чем с Гетцем или Вебер-Дролом. Рассел потерял сознание и умер от сердечного приступа, находясь в море на подводной лодке, а партия вернулась в Германию и была распущена. И все же у британцев, а позже и у американцев, были бы причины для реального беспокойства по поводу немецкого присутствия в нейтральной зоне, а также лояльности и деятельности ирландцев. Это беспокойство будет расти в течение следующих четырех лет, пока, наконец, не будут приняты решительные и беспрецедентные меры для защиты секретов Дня "Д" от ИРА, а также от агентов СД и абвера, проникших в страну.
  
   В то жаркое лето, когда "Морской волк" нерешительно шатался по французскому побережью, основные интересы Канариса были сосредоточены в Испании и Гибралтаре. Абвер был самым сильным в Испании; некоторые говорили, что он управлял страной. Влияние Канариса на Франко было велико; оно было еще больше в Министерстве иностранных дел, Армаде и службе безопасности, генеральном директорате де Сегуридад. Если бы не "М. Гильермо" - кодовое имя Канариса для себя - организовал военную, финансовую и экономическую помощь Германии Франко во время Гражданской войны? У Франко были веские причины быть благодарным Канарису за прошлые услуги, и теперь у него будет еще более веская причина для благодарности.
  
   30 июня 1940 года Йодль представил фюреру стратегический обзор войны, указав, что если главной целью Германии было поражение Великобритании, то способом добиться этого поражения был захват Гибралтара. Йодль утверждал, что это разорвет связи Англии с ее Империей на Востоке и разрушит кольцо окружения, которое Британия неизбежно окружит Германию, как только она станет достаточно сильной. Все, что было необходимо, предупреждал Йодль, - это быстрое решение, поскольку каждый день работал против Германии и в пользу восстанавливающихся британских войск. Но Гитлер, очевидно, неспособный к быстрому мышлению, удалился в Берхтес-гаден, чтобы поразмыслить. Только 13 июля он высказал мнение, что Британию можно вынудить пойти на условия путем захвата Гибралтара и вторжения во французскую Северо-Западную Африку. С этим заявлением Йодль проявил инициативу и собрал разведывательную группу для службы в Испании. Партию возглавит Канарис.
  
   Канарис и другие члены группы покинули Берлин в гражданской одежде с фальшивыми паспортами. Путешествуя отдельными способами и разными
  
  
   Канарис на работе ) 213 (
  
   путями они прибыли в Мадрид и установили контакт с начальником резидентуры абвера Вильгельмом Лейснером. Лейснер командовал всей операцией абвера в Иберии и Марокко, используя псевдоним "Густав Ленц" и прикрытие "Excelsior Import and Export Company", торговцы свинцом, цинком, пробкой и ртутью. Лейснер был коллегой Канариса в Средиземном море во время Первой мировой войны и был описан как "странный старый канюк" в "экзотическом вольере"."Одетый "в консервативно скроенные, плохо сидящие, мрачные темно-серые костюмы и белые рубашки с высокими накрахмаленными воротничками, с тщательно ухоженным рулем, он был похож на человека из старой рекламы, продающего помады для усов ". Но его организацию нельзя было недооценивать, поскольку у него было 717 штатных офицеров и агентов и более 600 сотрудников на неполный рабочий день в Испании; и в соответствии с инструкцией, изданной Франко 6 сентября 1940 года, он мог рассчитывать на услуги всех испанских консулов в Англии в своих разведывательных запросах.
  
   Канарис отправил своих экспертов на разведку в различные районы Испании. 27 июля 1940 года, когда они вновь собрались в Мадриде, он написал отчет, который был шедевром рассчитанного разочарования. Нет, не могло быть и речи о внезапном нападении на Гибралтар; ширина французской и испанской железных дорог была разной, и немецким войскам пришлось бы пересаживаться на поезда на испанской границе, где их заметили бы и сообщили. Хуже того, только одна дорога вела прямо в Гибралтар, и немцам пришлось бы воспользоваться ею. Британцы были осведомлены о угроза крепости; значительное усиление гарнизона произошло, пока Канарис был в Мадриде. Более того, география крепости противоречила общепринятым военным принципам. Крутые склоны, турбулентные потоки ветра, ограниченные посадочные площадки - все это исключало полеты на планере или с парашютом. Британцы заминировали узкий полуостров, соединяющий Гибралтар с материком, и их орудия контролировали полосу с нескольких сторон; любым наземным войскам пришлось бы пересечь эту полосу, и потери были бы высокими. Железнодорожные и автомобильные пути не были в хорошем состоянии; они не выдержали бы крупномасштабное перемещение без частых ремонтных работ, а их испанцы не смогли бы осуществить без помощи Германии. Вероятность сокращения гарнизона прямой воздушной атакой перед вторжением не была обнадеживающей; британская противовоздушная оборона была слишком сильной. Гарнизон может быть уменьшен артиллерией, но атакующим потребуется одиннадцать или двенадцать артиллерийских полков, по крайней мере, с шестнадцатью 380-мм орудиями и еще шестнадцатью 210-мм штурмовыми пушками, которых, как хорошо знал Канарис, вермахт в то время не мог выделить. Операция ограниченного масштаба с моря и воздуха не могла быть успешной без внезапности, и об этом, как указал Канарис, не могло быть и речи. Более того, если бы такое нападение планировалось, штурмовым силам потребовалось бы использовать африканский порт Сеута. Но, к сожалению, тамошние краны не справлялись с задачей разгрузки тяжелых полевых орудий в отведенное время. Наконец, Канарис
  
  
   сообщается, что ни одна атака любого рода не может быть успешной без одобрения и помощи испанского правительства. Будет ли это ожидаемым? Канарис предпринял шаги, чтобы убедиться, что такая помощь недоступна.
  
   Когда Серрано Сунер, шурин Франко и министр иностранных дел Испании, прибыл по делам в Рим, к нему обратился и принял доктор Йозеф Мюллер, который пережил все нападения Гиммлера и Гейдриха и все еще был представителем Канариса при Святом Престоле. "Адмирал просит вас передать Франко, - прошептал Мюллер испанцу, - чтобы он любой ценой вывел Испанию из этой игры. Теперь вам может показаться, что наша позиция сильнее. На самом деле ситуация отчаянная, и у нас мало надежды выиграть эту войну. Франко может быть уверен, что Гитлер не будет использовать силу оружия для вторжения в Испанию." В Мадриде Канарис сказал Франко попросить у Гитлера десять 15-дюймовых орудий для "Феликса" - так теперь называлось нападение на Гибралтар, - зная, конечно, что таких тяжелых орудий не существует, и поэтому их нужно будет изготовить, что займет очень много времени. Канарис продолжил свою стратегию скрытого разочарования в Берлине, и когда Сунер вернулся с визита туда, чтобы обсудить испано-германское сотрудничество, он сообщил Франко, что "в Берлине он почувствовал, что все, что связано с испанскими делами, совершенно запутано", добавив, что "одной из причин этой путаницы былонесколько необычную роль сыграл адмирал Канарис".
  
   Затем, 23 октября 1940 года, сам Гитлер проехал через всю Европу на поезде в Андайе в предгорьях Пиренеев, чтобы поговорить с Франко о Феликсе. Маленький испанский генерал опоздал на встречу примерно на два часа. Гитлер "стремился переубедить Франко", и в течение девяти часов раздавался тот "удушающий поток речей, которым он обычно одурманивал своих жертв, подобно удаву, покрывающему свою жертву слюной, прежде чем проглотить ее". Гитлер описал мощь вермахта, эффект от бомбардировок Лондона, У-война лодок на море, затруднительное положение англичан. Но Франко, приветливый, достойный и совершенно не запуганный, не брал на себя никаких обязательств перед Феликсом. По его словам, были определенные проблемы - проблемы с артиллерией, проблемы с бензином из Америки, если он присоединится к Оси, проблемы с зерном, даже проблемы с телекоммуникациями, поскольку телефонные линии Испании принадлежали американцам. Ничего не было решено, и два диктатора расстались. Гитлера явно перехитрили, но позже он потребовал, чтобы Франко изложил свою позицию, и 6 февраля 1941 года написал ему о срочности Феликса. Когда Франко, наконец, ответил 26 февраля, он начал так: "Ваше письмо от шестого числа вызывает у меня желание ответить очень быстро ..." Канарис проинформировал Франко, что Гитлер не вторгнется в Испанию, если она останется нейтральной; и Франко, чья страна еще не оправилась от разрушений гражданской войны, не собирался пускаться в авантюру, которая могла лишить его помощи и рынков Америки и Британской империи.
  
   Эта причудливая история средневекового коварства сошла на нет, когда Гитлер повернул свой
  
  
   Канарис на работе ) 215 (
  
   внимание к России. "Я бы, - сказал фюрер Муссолини о переговорах с Франко, - предпочел вырвать четыре зуба, чем пройти через это снова". С умелой помощью своего старого друга Дона Хуана Марча Канарис нанес Гитлеру самое серьезное дипломатическое поражение на сегодняшний день. Как позже писал Иэн Колвин, еще один посредник Канариса в довоенный период: "... в Испании [Канарис] добился чего-то прочного. Он спас эту таинственную страну от длительных пыток". Он также оказал Британии заметную услугу. Если бы намерения Гитлера в Испании и Гибралтаре были воплощены в успешные военные действия, он мог бы поставить Британию на колени блокадой продовольствия и нефти с аванпостов Империи.
  
   К концу зимы 1941 года могучий вермахт был остановлен на Западе у Ла-Манша и Пиренеев, но Гитлер уже начал тайные приготовления к "Барбароссе" - вторжению в Россию - и к завоеванию Германией Северной Африки, чтобы осуществить свою мечту об империи на Ближнем Востоке. Важнейшее значение для успеха обеих операций имели страны Балкан, в частности Болгария, это крошечное государство, чей крах в 1918 году ознаменовал поражение Германии. В отличие от Франко, болгарский царь Борис, правитель, основным занятием которого, казалось, было управление железнодорожными локомотивами на высокой скорости, не смог устоять перед уговорами фюрера. Он присоединился к Оси, Румыния и Венгрия вскоре последовали его примеру, и постепенно, неумолимо, серая волна распространилась по желтым землям Балкан к Босфору. Когда танки переправились через Дунай, другие немецкие войска начали высаживаться в Ливии, и казалось, что Германию уже не остановить.
  
   Югославия и Греция теперь находились под угрозой нападения Германии, но внезапно югославский принц Павел согласился стать союзником Гитлера, и пакт был подписан 24 марта 1941 года. Реакция Черчилля была бурной и немедленной. По приказу Мензиса британские агенты в Белграде, которые оказывали поддержку генералу Боре Мирковичу, командующему югославскими ВВС, подняли мятеж. На рассвете 27 марта пробританские революционеры захватили все ключевые пункты в Белграде, включая дворец. Король Петр II был отдан на попечение решительные офицеры и генерал Ду-сан Симович, чей офис в министерстве авиации был центром противодействия проникновению Германии на Балканы, приняли правительство от его имени. Принц Павел, который в качестве регента вел переговоры о заключении пакта с Гитлером, был арестован вместе с двумя другими регентами и отправлен в изгнание в Грецию. К ночи, без кровопролития, переворот был завершен, и были сцены великого ликования. Повсюду появились английские и французские флаги, а толпа сербов публично оскорбила немецкого министра, который плюнул на его машину.
  
   Гитлер был взбешен. Он вызвал OKW и отдал приказ "уничтожить
  
  
   Югославия в военном отношении и как национальная единица. ..." Он приказал, чтобы люфтваффе бомбили Белград с "немилосердной жестокостью" в непрерывных дневных и ночных воздушных атаках. В действиях, которые раскрыл Ультра, Гитлер нарушил все тщательно разработанные графики подготовительных шагов своего вторжения в Россию; и утром 6 апреля 1941 года в ходе операции под кодовым названием "Наказание" люфтваффе нанесли удар по Белграду. Вылетев с баз в Румынии и Болгарии, немцы методично уничтожали столицу с высоты крыши в ходе акции, которая длилась три дня. Когда, наконец, наступила тишина, около 17 000 граждан были мертвы или лежали под обломками.
  
   Вид разрушений произвел самое ужасное впечатление на Канариса, который прибыл в столицу по воздуху, как только вторгшиеся немецкие войска захватили город. Адмирал охотился за разведданными, чтобы помочь абверу в его кампании по проникновению в Турцию и на Ближний Восток. Но в руинах Белграда он увидел последствия своего бессилия помешать мстительной воле фюрера. Хотя Канарис узнал о нападении и передал предупреждение югославским властям в Берлине, предупреждение, в результате которого 3 апреля столица была объявлена открытым городом, он понял, что его действия, которые снова представляли собой государственную измену, были бесполезны. Проведя день в турне по городу, он удалился в отель на холмах, не в силах больше выносить вид и зловоние смерти. Затем он вылетел в Испанию, прибыв в Мадрид 11 апреля. Там, похоже, он пережил форму духовного коллапса, от которого так и не оправился.
  
  
   /\rz\
  
   W
  
   Убийство Гейдриха
  
   Последовательно, умно и решительно Канарис повсюду стремился расстроить грандиозные планы фюрера. И все же доверие Гитлера к маленькому адмиралу не уменьшилось к 1942 году. Быстрое завоевание Западной Европы было частично обусловлено превосходной работой абвера. Британия не пришла к соглашению, но это нельзя было отнести исключительно на службу Канарису; и если Испания не решила присоединиться к Оси, абвер был полностью укоренился на каждом уровне испанского правительства. Шведская разведывательная служба была настолько немецкие агенты хорошо знали, что для всех практических целей он находился под контролем Германии, и абвер имел доступ к большинству, а иногда и ко всем шведским дипломатическим сообщениям из Лондона и Вашингтона. В Швейцарии мощные силы абвера существовали как предвестник оккупации. Во Франции силы сопротивления были эффективно нейтрализованы службой контрразведки Абвера. Работа Канариса на Балканах также была чрезвычайно успешной, в то время как Египет, Турция, Ирак, Персия, Сирия и Ливан были наводнены немецкими агентами. Внутри самого Отечества абвер был настолько эффективен, что для любого иностранного агента было практически невозможно процветать.
  
   Но если у Гитлера были причины быть довольным Канарисом, в нацистской иерархии были и другие, которые относились к нему с подозрением и недоверием, главным среди них был Рейнхард Гейдрих. Двое мужчин оставались в самых дружеских отношениях, но Гейдрих постоянно искал способы сместить Канариса и включить абвер в состав СД, тем самым создав единую разведывательную империю под его контролем. Весной 1942 года Гейдрих наконец нашел оружие, в котором он нуждался; он обнаружил неоспоримые доказательства государственной измены со стороны высокопоставленного офицера штаба Канариса. Человек, о котором идет речь, чье кодовое имя было "Франта", был одним из старших руководителей во главе абвера-
  
   ) 217 (
  
  
   штаб-квартира в Дрездене, где Канарис проводил операции на юге России, на Балканах и на Ближнем Востоке.
  
   Дело Франты началось вечером 5 апреля 1936 года, когда майор Йозеф Бартик, начальник отдела контрразведки чешской секретной службы (лучшей из разведывательных служб в Центральной Европе), вышел из своей машины возле деревни на границе между северной Чехией и Германией. Бартик, одинокий человек с хромотой, шел под тополями, окаймляющими переулок, и когда церковные часы в соседней деревне Нойгешрей пробили 8:30 вечера, он оказался на перекрестке между паровой мельницей и складом. Он подождал мгновение, а затем фигура в длинном темном пальто и берете, с рюкзаком в руках, вышла из темноты в пятно света, отбрасываемого уличным фонарем. Это был Франта, и он назвал пароль "Altvater" - по-немецки патриарх - и немецкое приветствие "Griiss Gott!" Двое мужчин вернулись к машине Бартика, и на заднем сиденье Франта достал пачку документов. При более позднем рассмотрении оказалось, что эти документы являются боевым приказом абвера, организацией СД в Саксонии и ее оперативными обязанностями, а также описанием сети и обязанности пограничных служб Германии. Эти разведданные имели большое значение для чехов - и для МИ-6, с которой у чешской секретной службы был союз, - и Франте заплатили 3000 рейхсмарок и 200 чешских крон за материалы. Он дал Бартику адрес до востребования, по которому они могли продолжать общаться; а затем Франта вышел из машины, прошел 50 ярдов до немецкой границы и исчез. Бартик поехал обратно в Прагу и в течение нескольких дней принял шефа МИ-6 в чешской столице, майора Гарольда Лерса Гибсона.
  
   С этого момента и до тех пор, пока Гейдрих не стал рейхспротектором Богемии и Моравии в 1941 году, Франта продолжал передавать чехам, которые, в свою очередь, отправляли копии Гибсону, то, что составляло оперативные приказы ОКВ и материалы, которые будут описаны как "секретные документы, подготовленные для личного ознакомления адмирала Канариса". Он также очень подробно раскрыл организации абвера и СД в Финляндии, Латвии, Эстонии, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Греции, Турции, Персии и Египте; и многое о работе СД в Швеции, Голландии и Бельгии. Будет утверждаться, что его предупреждения позволили Гибсону и руководству чешского правительства и разведки бежать в Лондон на шаг впереди немецких оккупационных сил, когда они вошли в Прагу в марте 1939 года; что он предупредил о планах Гитлера оккупировать Польшу и вторгнуться в Норвегию, Данию, Голландию, Бельгию и Францию; и что его информация позволила британцам вывести - до того, как немцы смогли их захватить - королеву Голландии Вильгельмину и короля Норвегии Хокона. Он также предупредил "Трех королей" - руководителей чешской разведки сер-
  
  
   Убийство Гейдриха ) 219 (
  
   тайная агентура vice в Праге - об операциях вермахта против Греции, Югославии, Болгарии, Румынии, Венгрии и России, информация, которая была передана в Лондон через радиопосты "Трех королей" в Праге - Спарта I и Спарта II.
  
   Кем был Франта и каковы были его мотивы? Поначалу казалось возможным, что он мог быть частью какого-то плана по проникновению в британские секретные разведывательные службы и распространению ложной информации; но почти всегда, по сравнению с другими разведывательными источниками, такими как Ultra, огромное количество материалов Франты оказывалось правдивым. Может быть, он играет в другую игру Кэнариса и Остера, раскрывая планы Гитлера и OKW, чтобы Британия могла предпринять шаги, чтобы сорвать их? Это тоже казалось возможным, поскольку никто, кроме руководителей оперативных служб и разведки, не имел доступа к такой подробной информации. Франта, попросту говоря, знал слишком много для одного человека.
  
   Затем, в начале 1941 года, Гейдрих выдвинулся, чтобы уничтожить чешское подполье. Немецкая разведка по радио раскрыла UVOD, Центральный комитет внутреннего сопротивления, опасную и эффективную шпионскую организацию в Праге, имеющую связи с Лондоном. Это была организация, контролируемая "Тремя королями". 22 апреля 1941 года гестапо захватило первого из "Трех королей", подполковника чешской армии по имени Балабан, во время налета на квартиру. В ходе другого рейда 13 мая гестапо захватило второго из "Трех королей", подполковника чешской армии по имени Мазин. Немцы ворвались в квартиру, когда Спарта I был в процессе передачи разведданных в Лондон. Третий из "Трех королей", капитан Вацлак Моравек, также находился в квартире, наблюдая за передачей, и пока Мазин ввязывал гестапо в перестрелку, Моравек - единственный человек, который знал, кто такой Франта, - сбежал со Спартой I, радистом. Мазин застрелил трех агентов гестапо на лестнице, прежде чем споткнулся, упал, зацепился ногой за перила и сломал ее. Гестапо набросилось на него, но не убило; ему нужны были заключенные для допроса. Мазин умер молча перед расстрельной командой после долгих пыток. Моравек и Спарта Я сбежал, привязав антенну радиоприемника к дивану в квартире и соскользнув на улицу на 45 футов ниже. Спарта I был схвачен почти сразу, и он умер так же тихо, как и Масин. Но Моравек, один из пальцев которого был перерезан проволокой и висел на сухожилиях, сбежал. Он отрезал палец лезвием бритвы, спустил его в унитаз, а затем направился к беспроводному посту Sparta II. Там он сообщил в Лондон, что гестапо приближается как к Франте, так и к нему. На самом деле агенты Гейдриха идентифицировали Франту как "доктора Пауля Штейнберга", но они знали, что это не его настоящее имя, и у них не было его адреса.
  
   Лондон решительно отреагировал на предупреждение Моравека; по просьбе чешского правительства в изгнании Объединенный комитет по разведке санкционировал
  
  
   миссия по убийству - вылететь в Прагу и убить Гейдриха. Миссия носила кодовое название "Антропоиды"; и боевики высадились на парашютах в Чехословакии в декабре 1941 года. К тому времени Гейдрих узнал истинную личность "доктора Steinberg." Это был Пауль Туммель, саксонец, который был членом нацистской старой гвардии, носил Золотой партийный значок и работал в Абвере в Праге в качестве начальника "отдела, занимающегося Чехословакией, Балканами и Ближним Востоком". Таммел был арестован; и снова Лондон отреагировал решительно. Антропоидам было разрешено отложить задачу по убийству Гейдриха, чтобы спасти Туммеля, если это было возможно. Операцией должен был управлять Моравек, а Франта должен был быть доставлен в Англию. Очевидно, Туммел был чем-то большим, чем просто шпион; шпионы обычно становились расходным материалом, как только их разоблачали, - если только их услуги не были настолько важны для Англии, что их требовалось сохранить для других задач.
  
   22 февраля 1942 года Туммеля с некоторой вежливостью доставили в штаб-квартиру гестапо; его ранг и положение в нацистской партии были слишком высоки, чтобы допустить грубое обращение. Там, на военном суде, он объяснил, что пытался проникнуть в УВОД через Моравека с целью развалить все расследование. Он жаловался, что был близок к достижению этого, когда его арестовали. Но он отрицал, что он Франта. Дело было передано Гиммлеру, который на встрече с Канарисом принял рассказ Туммела и распорядился освободить его. Это было сделано 2 марта. Но Гейдрих не был удовлетворен, и Туммелю разрешили вернуться в его квартиру, только если там с ним проживал агент гестапо.
  
   Тем временем Лондон выразил Моравеку большое беспокойство по поводу судьбы Франты. Но прежде чем Моравек смог ответить - или запустить антропоидную миссию по вывозу Франты из страны - его самого поймали. Вечером 22 марта Туммель был повторно арестован, и гестапо узнало, что Моравек должен был встретиться с агентом UVOD в небольшом парке рядом с монастырем Лоретты в Праге. В семь часов вечера невидимый кордон гестапо окружил парк, в котором Моравек сидел на скамейке, ожидая агента UVOD Станислава Рехака, известного как "Денди". Когда "Денди" подошел в 7:10 вечера.Гестапо набросилось. Рехака схватили, надели наручники и выволокли из парка. Моравек прыгнул в кусты и, держа в каждой руке по пистолету, открыл огонь. Гестапо открыло ответный огонь, и Моравек был ранен в ногу. Он смог убежать. однако и попытался выбраться из парка в окрестностях Пражской военной академии, района, который он знал с юности. Но он рухнул прежде, чем смог убежать; пуля в его ноге повредила главную артерию. Когда подошли гестаповцы, один из агентов приставил пистолет к виску Моравека и выстрелил. Моравек, последний из "Трех королей", был мертв. Не удовлетворенный, гестаповец выпустил оставшиеся пули ему в шею.
  
  
   Убийство Гейдриха ) 221 (
  
   УВОД был разрушен, Антропоиды легли на землю. Туммель был задержан по подозрению в государственной измене - и у Гейдриха были доказательства, необходимые ему, чтобы выступить против Канариса и абвера. Но Канариса нелегко было перехитрить; он лично приехал в Прагу, чтобы защитить себя и свою службу от Гейдриха.
  
   Двое мужчин встретились 21 мая 1942 года в штаб-квартире Гейдриха в Градчанском замке, огромном готическом здании на вершине холма, откуда открывается вид на Прагу и Молдау. Там, в богато украшенном салоне, Канарис, "хитрый Одиссей", столкнулся с Гейдрихом, сторонником средневековой грубой силы. Запись показывает, что Гейдрих обвинил абвер в "политической неблагонадежности" - обвинение, сродни смертной казни за государственную измену в Третьем рейхе. Затем Гейдрих заявил, почти извиняющимся тоном, что "на определенных уровнях" абвера была "досадная неэффективность." Он "похвалил" Канариса за то, что СД должна взять на себя ответственность за контрразведку, и он также "похвалил" мудрость ослабления запрета, который мешал гестапо и СД проводить расследования и проводить допросы в отношении военного имущества. Как всегда ловкий и двусмысленный, Канарис принял мудрость первой "похвалы", уклонившись от обсуждения и принятия обязательств по второй, которая позволила бы гестапо и СД допрашивать людей абвера, которых они подозревали в принадлежности к Schwarze Kapelle.
  
   На своей встрече два немецких шпиона выработали то, что стало известно как "Декалог Гейдриха" - соглашение, которое предусматривало разделение работы разведки и контрразведки. Соглашение в какой-то мере уступило СД часть суверенитета Абвера в разведывательном мире, хотя в тот момент, когда встреча закончилась, Канарис тихо отдал своим лейтенантам устные приказы о том, что соглашение должно быть проигнорировано. Но если он помешал Гейдриху, хотя бы на мгновение, он впервые попал в серьезную беду из-за еще более могущественного угла - самого фюрера.
  
   Канарису и абверу, согласно условиям директивы от их работодателя, OKW, были поручены задачи не только по извлечению секретов противника, но и по защите секретов Германии от врага. И до зимы 1941-42 годов у Гитлера было мало причин для недовольства. Но к тому времени в тайную войну вступил новый элемент: коммандос. Эти элитные войска в военной форме, используя все приемы рукопашного боя, известные буру, ирокезу или чикагскому гангстеру, совершали набеги на немецкие аванпосты - предпочтительно одиночные аванпосты - со все большей дерзостью и злобой. Обычный немецкий солдат, стоящий на страже стен новой империи Гитлера, пришел в ужас от этих нападений, в которых нож и удавка играли самую смертоносную роль. Они приводили в ярость Гитлера, который, даже когда он планировал и проводил великие кампании по
  
  
   русские степи, в которых участвовали миллионы людей, часто проводили большую часть своих полуденных конференций с OKW, обсуждая тайную войну. Любопытно, что атаки коммандос оказали на Гитлера эффект, который был непропорциональен количеству людей и потерь. Он мог принять потерю 10 000 человек в России почти невозмутимо, но когда коммандос нанесли удар, он превратился в дрожащую массу гнева.
  
   Затем, в ночь с 27 на 28 февраля 1942 года, британские десантники нанесли удар по одинокому аванпосту в Бруневале, смелом мысу с маяком на Ла-Манше недалеко от Гавра. Рейд был задуман как нечто большее, чем просто преследование, поскольку Бруневаль был местом расположения важной немецкой радарной установки в Вюрцбурге. С момента падения Франции британские ученые-радисты изучали характеристики немецких радаров, чтобы разработать какую-то форму радио- или электронного противодействия - новое измерение в войне умов - для защиты британских бомбардировщиков флоты совершают набеги на Европу и, что не менее важно, чтобы ослепить или ввести в заблуждение радиолокационную защиту Гитлера, когда придет время для вторжения. Воздушная разведка обнаружила установку в Вюрцбурге на вершине скал высотой 600 футов в Бруневале, и десантникам, высадившимся за установкой, удалось демонтировать ключевые части оборудования. Под сильным огнем они спустились со скал на пляж, где их встретили лодки и поспешили обратно через Канал. Вюрцбург был "зажат".
  
   Чувство триумфа в высших кругах Англии было очень велико; немцы потеряли ключ к своей электронной обороне Европы. В штаб-квартире фюрера реакция была совершенно иной. Гитлер в ярости потребовал объяснить, почему "британская секретная служба" могла совершать эти рейды, а абвер - нет. Канарис сформировал специальное подразделение ударных войск, дивизию "Бранденбург", с целью совершения рейдов типа "коммандос". Где это было? Почему он не совершил налет на британское побережье в отместку? Ла-Манш был всего лишь канавой, Фюрер бушевал, но с таким же успехом он мог быть таким же широким, как Азия, учитывая все разведданные, которые абверу удалось вывезти из Англии! Пришло время забрать разведданные из рук этих офицеров Генерального штаба и передать их надежной партийной организации, такой как СД. Что Канарис знал о британском радаре? Гитлер потребовал показать досье, и когда ему сказали, что абвер мало или вообще ничего не знает о таких технических вопросах, он снова пришел в ярость. Он послал за Гиммлером и распорядился, чтобы работа по сбору технической информации в будущем осуществлялась СД.
  
   Это было началом конца полной автономии Канариса в области внешней военной разведки. Это было также, как отметил бригадный фюрер СС Вальтер Шелленберг, началом конца для Канариса. Ибо, когда Гейдрих, воодушевленный делом Туммеля, задумал план объединения абвера и СД, Гитлер был склонен слушать. План для
  
  
   Убийство Гейдриха ) 223 (
  
   была составлена огромная бюрократическая задача, и она была бы выполнена - если бы не убийство Гейдриха.
  
   По всем пунктам миссия Антропоидов была чрезвычайно рискованной. Его цель, убийство Гейдриха, порадовала бы чехов, поскольку как рейхспротектор Богемии и Моравии Гейдрих заслужил репутацию безжалостного и жестокого человека, который затмил даже Гитлера. Британцы тоже считали его особенно злобным врагом; СД под командованием Гейдриха стала слишком эффективным оружием террора в тайной войне. Но убийство одного из самых влиятельных людей в Третьем рейхе, несомненно, вызвало массовое возмездие среди чехов, и это должно было быть важное соображение для Мензиса. МИ-6 вела разведывательную игру в Чехословакии, и МИ-6 наверняка пострадала от последствий. Но, возможно, было и другое соображение. Убрав Гейдриха с дороги, Мензис вполне мог рассудить, что Канарис и другие заговорщики из "Шварце капелле" получат несколько большую свободу передвижения. Примечательно, что Мензис пошел на многое, чтобы сорвать британские планы по убийству Канариса, который, по словам Мензиса, был гораздо более ценным живым, чем мертвым. Но без малейших угрызений совести он подписал смертный приговор Гейдриху, когда тот согласился позволить Антропоидам перестроить свою миссию. Если у британцев когда-то были сомнения по поводу политических убийств, теперь эти сомнения исчезли.
  
   Антропоидами были чехи - Ян Кубиш и Йозеф Габчик, у обоих были платежные книжки британской армии. В сопровождении радиотелеграфной и шифровальной группы еще из трех чехов во главе с лейтенантом Бартошем они при свете декабрьского полумесяца 1941 года выбросились на парашютах с самолета королевских ВВС Галифакса в богемские холмы близ деревни Лидице. Все благополучно приземлились и быстро погрузились в чешское подполье. Там они оставались в течение шести месяцев, ожидая возможности нанести удар. Для них оказалось невозможным спасти Туммеля, но терпеливо и незаметно, с помощью UVOD и визуальных наблюдений за передвижениями Гейдриха, они составили достоверную картину повседневной деятельности своей цели.
  
   Затем, по счастливой случайности, антропоиды точно узнали, где будет находиться Гейдрих 27 мая 1942 года. За четыре дня до этого старинные часы в кабинете Гейдриха вышли из строя, и его секретарь вызвал чешского мастера по ремонту, чтобы починить их. Йозеф Новотны поставил часы на стол Гейдриха, и когда он снимал заднюю крышку, он заметил листок бумаги с напечатанным на нем маршрутом Гейдриха на 27-е число. Новотны взял бумагу, скомкал ее в шарик и бросил в корзину для мусора. Починив часы, он ушел, а через несколько минут одна из уборщиц, Мари Раснерова, вошла в кабинет Гейдриха и вытряхнула корзину для бумаг
  
  
   в ее мешок. В течение нескольких часов маршрут был в руках Кубиша и Габчика, и, к своему ужасу, они обнаружили, что Гейдрих навсегда покидает Прагу 27-го. У них было мало времени, чтобы спланировать свою атаку. Но они знали в деталях, где Гейдрих будет в тот день и какими маршрутами он воспользуется. Они решили совершить нападение в пригороде Праги Голешовице, где дорога Дрезден-Прага делает крутой поворот к мосту Троя. По этой дороге Гейдрих ехал от своей виллы в Паненске-Брешене до Градчанского замка. Автомобиль Гейдриха, который редко сопровождали, был вынужден притормозить в этом месте, чтобы преодолеть поворот.
  
   В 9:30 утра 27-го Кубиш и Габчик были на позиции с автоматами под плащами и несколькими гранатами. С ними были еще двое вооруженных людей, и они распределились за поворотом. План предусматривал, что Рела Фафек, подруга Габчика, у которой была машина, должна была предшествовать машине Гейдриха, и если он был без сопровождения, она должна была носить шляпу. Пятый человек занял позицию в живой изгороди за поворотом, чтобы сигнализировать зеркалом, когда "Мерседес" Гейдриха действительно приближался. Когда Гейдрих вошел в поворот, Габчик должен был убить его и шофера из пистолета-пулемета, в то время как Кубиш выхватил портфель Гейдриха.
  
   В 10:31 Рела Фафек выехал из-за поворота в шляпе. Через несколько секунд пришел зеркальный сигнал. Габчик вышел на дорогу и прицелился в поворот. В поле зрения появился "Мерседес" Гейдриха, и Габчик нажал на спусковой крючок. Но пистолет заклинило - в казенник попало немного травы. Кубиш достал бомбу и бросил ее в машину, когда Гейдрих и его шофер поднялись и застрелили Габчика. Бомба взорвалась рядом с машиной, разбив дверь. Гейдрих выронил пистолет. Кубис был ранен осколками и осколками в лицо и глаза, но сумел сесть на педальный мотоцикл своей женщины и уехать. Двое других боевиков также скрылись.
  
   Гейдрих, пошатываясь, отошел на несколько шагов от машины, а затем рухнул. Он был доставлен в больницу, и там сначала подумали, что его раны были несерьезными; рентген показал сломанное ребро и несколько фрагментов ткани и металла в животе. Куски обгоревшей кожаной обивки и форменной одежды были похоронены рядом с селезенкой, а другие мелкие фрагменты застряли в плевре. Но 4 июня Гейдрих умер - не от ран, а от гангрены. Теперь начались темные ритуалы траура. Тело Гейдриха одели в темно-черную с серебром церемониальную форму СС, положили в гроб из оружейного металла и серебра и на казенной части пушки доставили во двор Градчанского замка. Там его охраняли эсэсовцы, пока не пришло время, когда останки повелителя немецкой системы террора должны были быть доставлены черным крепированным поездом в Берлин.
  
   Антропоиды преуспели в своей миссии, но немцы потребовали высокую цену в отместку. В Праге ratissage (буквально "охота на крыс", на просторечии гестапо - охота на человека) был развязан против
  
  
   Убийство Гейдриха ) 225 (
  
   Чехи. Более 10 000 были арестованы и по меньшей мере 1300 казнены. Худшие репрессии произошли в Лидице, маленькой шахтерской деревушке из песчаника и домов с красной черепицей, приютившихся на склоне холма вокруг старой церкви в стиле барокко, жители которой, как ошибочно полагало гестапо, приютили антропоидов. Эсэсовцы и армия спустились в деревню ночью и при свете пламени доменных печей на близлежащих сталелитейных заводах собрали все население на деревенской площади. Всех мужчин в возрасте от шестнадцати до семидесяти лет вывели в поле и без промедления расстреляли. Женщин и детей увезли на грузовиках, и, за редким исключением, о них больше никто не слышал. Затем деревня была сровнена с землей огнем и порохом.
  
   Антропоиды скрылись в склепе греческой православной церкви Карела Борромеуса на улице Рессл в Старом городе Праги. Используя узкие ниши в каменных стенах (которые были построены для хранения трупов монахов) в качестве укрытий, они ждали там, пока члены чешского подполья разрабатывали план побега в Моравские горы, откуда их можно было эвакуировать в Англию. План состоял в том, чтобы устроить массовые похороны некоторых жертв чистки гестапо в церкви, а затем перевезти антропоидов в гробах. Тот команда радиосвязи и шифров, Бартос и его помощник, человек по имени Потучек, все еще поддерживали связь с Лондоном, и 19 июня 1942 года было выбрано в качестве дня, когда Антропоиды будут эвакуированы из церкви в горы. Но прежде, чем они могли быть перемещены, они были преданы чехом Карелом Курдой, который жаждал награды гестапо в размере 10 миллионов крон (125 000 фунтов стерлингов или 600 000 долларов).). Курда отвел гестаповцев на конспиративную квартиру Бартоша в городе Пардубице. Бартоша там не было, но в доме гестапо нашло его военный дневник, в котором содержались копии всех его сообщений с Лондоном. Это привело их к одному из помощников Бартоша, Атье Моравеч. Гестапо пытало девятнадцатилетнего юношу, который, как говорили, сломался, когда следователи предъявили отрубленную голову его матери и рассказали, где прятались Антропоиды.
  
   Когда похоронный кортеж, в котором должны были эвакуировать Антропоидов, въехал на Карлову площадь, несущие гроб обнаружили, что территория оцеплена гестапо и СС. Их повернули назад. В течение часа ударные отряды СС двинулись против церкви; они захватили пономаря и заставили его отвести их в церковь через боковую дверь. Но когда солдаты СС пробирались через скамьи, их встретил град выстрелов с хоров, где прятались Кубиш и еще несколько человек. Кубиш был убит ручной гранатой; Бартос принял яд и за мгновение до того, как таблетка убила его, выстрелил себе в висок. Эсэсовцы попытались проникнуть в склеп и подняли каменную плиту - чтобы быть встреченными очередным градом пуль. Затем гестапо вызвало пожарную команду, чтобы затопить подвал. До последнего патрона мужчины стреляли друг в друга один за другим, пока единственный оставшийся человек не застрелился. Битва в катакомбах закончилась. Но репрессии были
  
  
   нет; в тот день было убито 115 человек, включая бывшего премьер-министра Чехословакии. В живых остался только Потучек, радист. Он скрывался в деревне Лежаки. 26 июня он отправил сообщение в Лондон, предупредив о катастрофе и договорившись о дальнейшей передаче в 23:00 28 июня. Но он не сделал передачу. Он был пойман и застрелен, и с его смертью миссия Антропоидов закрылась.
  
   Когда гроб Гейдриха прибыл в Берлин, его доставили под конвоем Лейбштандарта СС "Адольф Гитлер" - личной охраны фюрера - на казенной части пушки с резиновыми наконечниками в рейхсканцлер на Вильгельмштрассе для государственных похорон. Гитлер надел черную повязку на свой сизо-серый мундир и, возложив венок из орхидей рядом с трупом, произнес, что Гейдрих "был одним из величайших защитников нашего великого немецкого идеала ... человеком с железным сердцем". Гиммлер собрал рыцарей ордена - обергруппенфюреров СС - у борта катафалка и устроил речь об обязательствах руководителей СС перед памятью "вашего убитого шефа". Это должно, сказал Гиммлер, побудить их проявить себя наилучшим образом в своем поведении и в своей работе, особенно в области секретных разведывательных операций за рубежом. Он сказал обергруппенфюреру, что их достижения в этом "особом секторе все еще не могут сравниться с достижениями британской секретной службы". Труп Рейнхарда Гейдриха был достаточным доказательством этого. Затем Гиммлер сделал несколько замечаний относительно бригадефюрера СС Вальтера Шелленберга, чьи полномочия в качестве начальника отдела внешней разведки СС теперь должны быть расширены в результате убийства Гейдриха. По словам Гиммлера, он был "Вениамином нашего руководящего корпуса", и он приказал обергруппенфюреру поддержать его, несмотря на его молодость. Шелленбергу, сыну производителя пианино в Сааре и человеку, который организовал инцидент в Венло, было всего тридцать два года, когда он начал возглавлять разведывательный мир, на котором остановился Гейдрих.
  
   Кортеж двинулся к кладбищу. На украшенных свастикой носилках покоилась посмертная маска Гейдриха, творение, открывавшее "обманчивые черты сверхъестественной духовности и совершенно извращенной красоты, как у кардинала эпохи Возрождения". Среди большого числа властителей рейха у могилы был Канарис. Его яркие голубые глаза наполнились слезами, и "сдавленным от волнения голосом" он сказал Шелленбергу: "В конце концов, он был великим человеком. Я потерял в нем друга".
  
   Немецкие спецслужбы никогда по-настоящему не оправились бы от убийства Гейдриха. В долгосрочной перспективе это был государственный переворот с важными последствиями; потому что, если бы Гейдрих выжил и преуспел в устранении Канариса, история разведки, связанная с вторжением союзников во Францию, могла бы быть совсем другой. Гейдрих собирался отправиться в Париж в качестве главы СС во Франции, когда его убили. Шелленберг, чей "почти
  
  
   Убийство Гейдриха ) 227 (
  
   женская чувствительность сделала его таким же капризным, как кинозвезда, больше не уверенная в успехе", окажется менее опасным врагом как для союзников, так и для Канариса. На данный момент Канарис был человеком, приговор которому был отсрочен.
  
   Гейдрих был, пожалуй, самой примечательной жертвой беспощадной войны между британскими и немецкими секретными разведывательными службами, но он ни в коем случае не был единственным. Только в Британии около тридцати немецких агентов были казнены через повешение. Другие погибли при загадочных обстоятельствах, как Ульрих фон дер Остен, старший агент абвера. Остен приземлился в Лос-Анджелесе в марте 1941 года с фальшивыми документами, объявляющими его "Доном Хулио Лопесом Лидо"; он зарегистрировался в отеле Taft в Нью-Йорке 16 числа того же месяца, и в течение двух дней был трупом в больнице Бельвью. За его передвижениями следили ФБР и Британская служба координации безопасности, организация МИ-6 в Северной Америке со штаб-квартирой в Рокфеллер-центре; и когда он вышел из отеля, чтобы пообедать в ресторане "Чайлдз" на Таймс-сквер, его сбило такси и смертельно ранило. Другая не менее загадочная смерть связана с Яном Вильеном Тер Брааком, человеком, чья истинная личность так и не была установлена. Он был найден застреленным на грязном бетонном полу бомбоубежища в Кембридже, Англия, рядом с ним лежал его чемодан с радиоприемником. Было ли это самоубийством или убийством, никогда не будет известно.
  
   В смерти Гейдриха не было ничего таинственного; это было прямое политическое убийство. В целом британцы были против казни мелких немецких агентов, если только не было другого выхода; ибо, как напишет Мастерман: "Живой шпион... всегда имеет некоторую пользу в качестве справочной книги; мертвый шпион бесполезен ". И хотя рассматривалось несколько планов убийства заклятого врага союзников, Гитлера, все они по ряду причин в конечном итоге были отвергнуты. Но Гейдрих был заметным человеком с тех пор, как взял под свой контроль СД. Ему нельзя было позволить жить; он был слишком опасен для Мензиса, для дела Союзников - и для Канариса.
  
  
   /\s\
  
   Операция "Вспышка"
  
   Канарис выступал против Барбароссы - вторжения в Россию. Планируя кампанию в штаб-квартире фюрера в лесу Горлиц близ Растенбурга в Восточной Пруссии - тихом, лесистом, отдаленном месте, которое напоминало декорации для какой-то мистической тевтонской народной пьесы, - Гитлер, как вспоминал генерал Ульрих Лисс, был проницательным, трезвым, неутомимым, уверенным в успехе. Канарис заявил, что не может разделить уверенность фюрера. Лисс помнил, как Канарис описывал великие невесомости нападения на Россию. Ее сила может быть относительно поверхностной на границах; она может быть даже слабой внутри. Но в великом уравнении стратегии - пространство равно времени - у нее были неисчерпаемые резервы. Никто не знал, сколько войск Россия могла бы собрать; никто не мог точно оценить мощь ее промышленной базы.
  
   Канарис еще не был дискредитирован - рейд на Бруневаль и дело Франты еще не произошли, - и высшее командование в штаб-квартире фюрера все еще было склонно к нему прислушиваться. И послушайте, что они сделали, когда он поставил под сомнение требование Гитлера о том, что немецкие вооруженные силы должны сокрушить Советскую Россию в быстрой кампании. Это может быть возможно, признал Канарис, но что, если кампания не была такой быстрой? Что, если бы это продолжалось и зимой - страшной русской зимой? На этот раз Канарис не был косвенным в своей критике фюрера. Он говорил открыто даже с человеком, который вскоре стал его главным соперником, Вальтером Шелленбергом. Шелленберг помнил, что Канарис проклял Барбароссу в "самых сильных выражениях". Он обвинил командиров вермахта в "безответственности и глупости", вообразивших, что Россию можно победить в течение трех месяцев. Шелленберг написал бы:
  
   Он не хотел бы участвовать в этом (сказал он) и не мог понять, как генералы фон Браухич, Хайдер, Кейтель и Йодль могут быть такими самодовольными, такими нереалистичными и такими оптимистичными. Но любая попытка сопротивления была бесполезна;
  
   ) 228 (
  
  
   Операция "Вспышка" ) 229 (
  
   он уже сделал себя непопулярным из-за своих неоднократных предупреждений . . . . Кейтель сказал ему: "Мой дорогой Канарис, возможно, вы немного разбираетесь в абвере, но вы принадлежите к военно-морскому флоту; вам действительно не следует пытаться давать нам уроки стратегического и политического планирования". Когда Канарис повторял подобные замечания, он обычно ... смотрел на меня широко раскрытыми глазами и говорил совершенно серьезно: "Разве вы не сочли бы все это довольно комичным, если бы это не было так отчаянно серьезно?"
  
   Канарис, однако, не смог расстроить великий замысел Гитлера. На рассвете 22 июня 1941 года вермахт нанес удар по границам России от Финляндии до Черного моря. Оборона русских рухнула, как теплицы во время тайфуна; на первом этапе "Барбаросса" Красная Армия потеряла 3 миллиона человек, 22 000 орудий, 18 000 танков и 14 000 самолетов. Но из-за диверсионного государственного переворота Мензиса в Югославии кампания не принесла решающей победы до того, как огромные, таинственные ледяные тучи русской зимы собрались за Аралом Море и мчался по степи с нарастающей яростью. Даже когда немецкие армии приблизились к Москве и Ленинграду и углубились в просторы Украины, гитлеровские генералы начали понимать, что Россию в тот год не удастся завоевать. Они начали спорить, даже умолять, с OKW. Их армии должны были отправиться на зимние квартиры; они не были оснащены, как русские, для операций в темноте, снегу и грязи. Они напомнили OKW о судьбе Наполеона в 1812 году. Но их протесты были столь же бесполезны, как и их рекомендации. Точно так же, как Наполеон, Гитлер, который сейчас колеблется между настроениями оптимизма и пессимизма, позволил золотым дням осени пройти, прежде чем он приказал немецкой армии захватить российскую столицу. Чудеса храбрости были такими же, как и последствия. Но на этом сходство заканчивалось. Зима, победившая Наполеона, была ранней и мягкой; зима, столкнувшаяся с Гитлером, будет ранней и жестокой.
  
   В штаб-квартире фюрера старые ссоры между Гитлером и его генералами вспыхнули с новой силой; и в быстрой последовательности все люди, которые командовали группами армий в России, ушли в отставку или были уволены, включая Рундштедта и Штюльпнагеля. Теперь, когда фельдмаршал Гюнтер фон Клюге командует армией на Московском фронте, сначала казалось, что его поход закончится взятием столицы. Во время короткого дневного света 2 декабря 1941 года офицер 258-й пехотной дивизии передал Клюге по радио, что он "мог видеть башни Кремля, отражающие заходящее солнце."Его люди, по его словам, сейчас сражаются за последнюю станцию московского метро. Это было все, что смог сделать Фельдграу.
  
   6 декабря, в непроглядную метель, сто новых русских дивизий нанесли страшный удар по немецкой армии. К концу дня Красная Армия перешла в общее контрнаступление; и в течение следующих ста дней фельдграу, полупьяные от шнапса, которым они были
  
  
   отданные для защиты от холода, десятки тысяч людей пострадали от обморожения, движимые только своей фанатичной верой в фюрера, сражались так, как немногие армии в истории.
  
   Гитлер лично руководил битвой из Растенбурга, передавая свои команды по радио и голосовому радио. С волей, граничащей с безумием, он приказал своим армиям оставаться на месте и свернуться, как ежи, вокруг оборонительных позиций. Фельдграу подчинились; они сгруппировались вокруг деревень и небольших городов и, даже когда температура упала до 50 градусов ниже нуля и казенники их винтовок замерзли, они продолжали сражаться вслепую. Только привычка и дисциплина помогли им выжить; и в конце концов они отбили атаку русских. Их преданность фюреру предотвратила катастрофу; и в результате Гитлер, наконец, получил моральное превосходство над своими генералами, которое он никогда не терял.
  
   Внезапно, так же внезапно, как пришла зима, пришла весна, и оттепели остановили все движение - как русское, так и немецкое. Измученные, две армии сердито смотрели друг на друга через залитую солнцем выжженную степь, в то время как в Фюрерхауптквартире Гитлер начал унижать генералов, которые, по его словам, предали его. Четыре фельдмаршала были отстранены от командования и отправлены в отставку; два командующих армиями и тридцать пять других генералов были уволены; и он уволил C-in-C, Браухича, со словами, что он сыт по горло этими "тщеславными, трусливыми" генералами. Гитлер сам занял должность командующего армией; теперь он был Верховным главнокомандующим как фактически, так и по титулу. Процесс, начавшийся с убийств Шлейхера и Бредова, теперь завершен. Это было окончательное завершение его военного триумфа над своими генералами и офицерским корпусом. Со времен дела Фрича-Бломберга не было такой разрушительной чистки немецкой армии. Уилер-Беннетт напишет: "Прошли дни привилегий и безопасности, которыми пользовались генералы; прошло уважение, которое автоматически оказывали те, кто носил бордовую нашивку на брюках Генерального штаба. Плата за проституцию, которая так часто является властью без ответственности, была (теперь) для них деградацией, безнадежным раболепием и презрением их хозяина ".
  
   Унижение Генерального штаба и офицерского корпуса вновь пробудило мысли об измене и мятеже среди некоторых гитлеровских генералов, но пока "Шварце капелле" сдувала пыль со своих планов, 7 июня 1942 года, как удар грома, Гитлер начал свое летнее наступление. Немецкие армии, восстановленные и обновленные, развернулись веером через степную траву и кукурузную стерню в сторону Кавказа и драгоценных нефтяных месторождений; а генерал Фридрих фон Паулюс повел 6-ю армию к Сталинграду, создав огромное облако пыли, которое вместе с пламенем и дымом от горящих деревень и кукурузных полей было видно за 40 миль.
  
   Повсюду в то лето Ось торжествовала, а успехи союзников были на самом низком уровне. Самый новый член альянса, Объединенный
  
  
   Штаты все еще не оправились от неожиданного нападения на Перл-Харбор. И в то время как Япония нанесла ущерб американскому и британскому флотам на Тихом океане, Африканский корпус Роммеля преследовал британскую 8-ю армию до Эль-Аламейна. Но даже одержав победу, фюрер не был удовлетворен. Он перенес свою штаб-квартиру из Растенбурга в Винницу, примерно в 100 милях к востоку от старой польско-российской границы; и там враждебность, которая кипела между Гитлером и Хайдером, наконец, достигла апогея. Хайдер в очередной раз призвал к осторожности на русском фронте. Но Гитлер, наконец, повернулся к начальнику Генерального штаба и заявил: "Половина моего нервного истощения - из-за вас! Это не стоит того, чтобы продолжать!" Он приказал Хайдеру уйти из ОКВ и из армии, а позже дал Гиммлеру инструкции позаботиться о том, чтобы тот оказался в Дахау, приятном старом городе к северу от Мюнхена, который стал самым страшным из всех нацистских концентрационных лагерей.
  
   На место Хайдера Гитлер назначил генерала Курта Цайтцлера, бывшего начальника штаба фельдмаршала фон Рундштедта на Северо-западе, и офицера, который сыграл определенную роль в нанесении канадцам ущерба при Дьеппе. Но Цейтцлер отвечал бы только за командование операциями на восточном фронте. Гитлер оставил за собой и OKW преобладающую власть принятия решений там и полное командование операциями на всех других фронтах, включая те, что на Балканах, Сицилии, Италии, Северной Африке и, когда пришло время, Франции. Это было изменение оперативной ответственности, которое имело бы судьбоносные последствия, поскольку у OKW не было ни сил, ни численности, чтобы адекватно справиться с таким количеством разнообразных команд. И ни один человек, какими бы ни были его способности военного стратега и тактика, не смог бы справиться с вызовами многофронтового конфликта, в котором будут использоваться все виды оружия из арсенала тотальной войны. Яркое подтверждение неадекватности как Гитлера, так и ОКВ не заставило себя долго ждать.
  
   Именно благодаря железному командованию и личной загадочности фюрера Германия утвердилась как геополитическая сила, простиравшаяся от Кап-де-Ла-Гаага в Шербуре до Сталинграда на Волге, от Северного мыса Скандинавии до гор Эльбурз почти у персидской границы, и от Андайе на испано-французской границе доЭль-Аламейн на ливийско-египетской границе. Но в октябре 1942 года границы гитлеровской империи были достигнуты. Чудовищная война движения подходила к концу; и Гитлеру, привыкшему мыслить в терминах миль, теперь придется сражаться за каждый дюйм. 6-я армия Паулюса пронеслась через Украину и вошла в Сталинград, но немцам удалось захватить только ту часть города, которая лежала на западном берегу Волги. Роммель был остановлен в Эль-Аламейне, и внезапно, 23 октября 1942 года, Монтгомери начал контрнаступление Лайтфута, которое застало немцев врасплох. Затем, в последний день месяца, кригсмарине сообщили, что очень большие конвои войск союзников были
  
  
   замечен в Атлантике. Куда они направлялись? Никто в штабе Гитлера не знал. Но это сообщение означало еще одно значительное изменение в судьбе фюрера, поскольку факел был зажжен.
  
   Неделю спустя Гитлер находился на борту своего частного поезда, грохотавшего по холмам Франконии по пути в Мюнхен, где он должен был присутствовать на девятнадцатой годовщине Пивного путча 1923 года. Это было 7 ноября 1942 года, и с самого рассвета в поезд поступали сообщения с телетайпа о том, что могучая армада союзников, состоящая из транспортов и военных кораблей, сейчас проходит через Гибралтарский пролив в Средиземное море. До сих пор никто не знал его назначения. "На основе несколько туманных сообщений, - объявил Йодль, - есть признаки того, что англосаксы намерены высадить несколько десантов в Западной Африке."Все имеющиеся доказательства указывали на Дакара. Йодль считал, что корабли, прошедшие через пролив, направлялись на Мальту; но, по его словам, не было четких доказательств того, куда направлялись союзники или что они намеревались.
  
   В тот вечер, когда Гитлер отправился спать в своей карете под Бербергом, флоты вторжения "Факел" начали высадку войск по широкой дуге от Касабланки до Бужи. Только в два часа ночи 8 ноября он точно знал, что задумали союзники. В этот час его разбудили сообщением, что они высаживаются во французской Северной Африке; и, как он воскликнет даже восемнадцать месяцев спустя: "Нам это даже не снилось".
  
   Фюрер был явно поражен. Факелу удалось добиться абсолютной внезапности, несмотря на ряд ранних утечек информации в системе безопасности и тот факт, что ни одна экспедиция не была более уязвима для обнаружения - если враг смог получить достоверные разведданные. Как описал бы ситуацию лейтенант-коммандер Дональд Маклахлан, офицер военно-морской разведки, связанный с LCS:
  
   Высадить сначала 90 000 человек, а затем еще 200 000 со всеми их припасами и оружием на, вероятно, недружественной территории, через 1500 миль моря от Британии и 3000 миль от Америки, в пределах досягаемости немецкой и итальянской воздушной разведки с Сицилии, при формировании конвоев и сборке самолетов на глазах уИспанцы [и, он мог бы добавить, немецкие агенты] в Гибралтаре - это было возможно только в том случае, если противник до последнего момента гадал о конечной цели этих сил, направляющихся в Средиземное море. То, что они были там или собирались туда, невозможно было скрыть; но какова была цель?
  
   Действительно, какова была цель? Гитлер знал только, что эти огромные силы собираются для какой-то экспедиции, и чтобы перехватить их, он разместил "волчьи стаи" общей численностью в сорок подводных лодок между Гибралтаром и Дакаром. Но, таинственным образом, конвои союзников ускользнули от немецких подводных лодок и вошли в Средиземное море; и из всех возможных целей там - Мальта, Сицилия,
  
  
   Операция "Вспышка" ) 233 (
  
   Сардиния, центральная Италия, южная Франция - французская Северо-Западная Африка казались наименее вероятными. Как Гитлер был так основательно обманут?
  
   Союзники хорошо усвоили уроки кампаний в пустыне и катастрофы в Дьеппе, поскольку Факел был прикрыт хитроумными планами прикрытия и обмана и надежно спрятан. LCS и связанные с ним секретные бюро, включая XX-Комитет, начали свою кампанию по обману, предложив в плане под кодовым названием "Соло I", что силы, собирающиеся в Британии, предназначались для Норвегии или, в плане Свержения, для вторжения через Ла-Манш во Францию. Когда эти обманы больше не выдерживали критики, появился "Solo II", чтобы предположить, что конвои союзников, собирающиеся в Атлантике, направлялись в Дакар во французской Западной Африке. Их фактические места назначения были тщательно охраняемым секретом, и никто не говорил. Как сказал бы Мастерман: "Настоящий триумф Torch с нашей точки зрения заключался не в том, что планы прикрытия были успешно внедрены немцам, а в том, что реальный план не был раскрыт или угадан. Другими словами, это был триумф безопасности ".
  
   Несмотря на это, немцы могли бы вывести правду, если бы не несколько других факторов, которые действовали в пользу союзников. Во-первых, было постепенное смещение абвера. Канарис и его служба не смогли предоставить никаких разведданных, которые противоречили бы измышлениям LCS; и Йодль восклицал, еще до того, как экспедиция Факела начала приземляться: "И снова Канарис подвел нас своей иррациональностью и нестабильностью."Более того, B-Dienst, немецкий аналог Блетчли, также не смог получить никаких криптоаналитических разведданных, раскрывающих секреты Torch. Причина была довольно проста: британцы, которые были в значительной степени ответственны за морские передвижения, связанные с Torch, ввели сбивающую с толку и абсолютно эффективную беспроводную безопасность над экспедицией. Наконец, появился Ultra, который теперь был полностью функциональным. Через Ultra союзники узнали, что известно немцам и как они получили свою информацию; и Ultra показала, что они совершенно ничего не знали о Torch.
  
   Как насчет "элемента обмана, оригинального и зловещего штриха, который оставляет врага озадаченным, а также побежденным"? Использовал ли Факел что-нибудь из этого? "Волчьи стаи", патрулировавшие подходы к Средиземному морю, внезапно покинули эти воды, чтобы преследовать конвой пустых судов, направлявшихся домой в Англию из Сьерра-Леоне. Никто не был бы удивлен больше, чем командир конвоя, контр-адмирал К. Н. Рейн. Подводные лодки обнаружили движение его конвоя, SL125, у Мадейры, и в недельном сражении тринадцать его кораблей были потоплены. Но, как написал бы официальный британский военно-морской историк: "Если бы противник не был так занят, он вполне мог бы обнаружить большое движение (Факел) десантных войск и судов снабжения, напал на них или угадал их цель и пункты назначения, и таким образом лишил наши десантные силы важного преимущества
  
  
   сюрприз." Адмирал Рейн заметил бы, что это был единственный раз, когда его поздравили с потерей кораблей.
  
   Была ли судьба convoy SL125 счастливой случайностью или стратегической жертвой? Правда не будет известна, хотя Адмиралтейство приложило все усилия, чтобы впоследствии заявить, что "несчастье, постигшее этот конвой, похоже, пошло на пользу делу союзников, совершенно неожиданно. ..."Поскольку немцы были заняты тем, что топили пустые суда, большие факельные конвои - на подходах к Средиземному морю было более 1500 судов - достигли места назначения, только один был торпедирован и без человеческих жертв. Факел действительно был триумфом, и его сочетание изобретательного обмана и хорошей безопасности послужило бы образцом для нападения союзников на Нормандию.
  
   Фюрер изголодался по точной информации о Факеле, но, очевидно, в немецкой разведывательной системе были другие, кто был лучше информирован. После войны было обнаружено, что капитан Герберт Вихманн, начальник резидентуры Канариса в Гамбурге, откуда абвер проводил свои основные операции против Соединенных Штатов и Великобритании, получил точный и своевременный отчет из источника Al, показывающий, что целью была французская Северная Африка. Вихманн возразил, что он отправил отчет в OKW с наивысшим приоритетом и наивысшей секретностью - приоритетом и классификацией, которые должны были гарантировать, что его увидит по крайней мере Кейтель. Что стало с отчетом? Никто не знал. Без сомнения, Канарис оставался бесстрастным, как и тогда, когда ему бросали вызов.
  
   Немецкое верховное командование начинало верить, что Канарис плохо служит ему. Но если OKW еще не подозревало, что он на самом деле работает против Гитлера, на стороне союзников были те, кто подозревал. Самое яркое свидетельство симпатии к Канарису в Лондоне было бы во время Факела, когда он прибыл в Альхесирас, город в Испании по соседству с Гибралтаром, где у абвера была одна из его основных баз. МИ-6 в Гибралтаре узнала о его присутствии, и план похитить Канариса и доставить его в Лондон был сформулирован с одобрения губернатора Гибралтар, генерал Мейсон-Макфарлейн, бывший британский военный атташе в Берлине, чье предложение об убийстве Гитлера в 1938 году было отклонено Министерством иностранных дел. Но, как написал Иэн Колвин, лондонский журналист, который первым задал вопросы о лояльности Канариса: "Гибралтар получил сообщение из Лондона об отмене операции". Информатор Колвина сказал ему, что в сообщении не было точно указано: "Оставьте нашего человека в покое". В сигнале говорилось, что "(Канарис) был гораздо более ценным там, где он был".
  
   Несмотря на то, что Факел застал Гитлера врасплох, он отреагировал очень быстро и предусмотрительно. Он приказал послать сигналы фельдмаршалу Альберту Кессельрингу в Рим, чтобы ускорить лучшие доступные немецкие войска для создания
  
  
   Операция "Вспышка" ) 235 (
  
   плацдарм в Тунисе. Это Кессельринг сделал - и среди войск был молодой полковник Генерального штаба граф фон Штауффенберг. Эти силы задержали бы победу союзников в Северной Африке на много месяцев; но Гитлер быстро стал меньше интересоваться событиями на этом театре военных действий. Его внимание было приковано к Сталинграду, где борьба стала титанической и личной. Люфтваффе сожгли город дотла, и маленькие группы солдат встретились друг с другом в рукопашной схватке в гигантском окаменевшем лесу почерневших дымовых труб. Они сражались за метры земли на фабриках и в офисах, в канализации, в домах и из них. Битва будет бушевать восемьдесят дней и восемьдесят ночей, и офицер 24-й танковой дивизии напишет: "Сталинград больше не город. Днем это огромное облако горящего, ослепляющего дыма . . . . И когда наступает ночь, одна из тех палящих, воющих, кровоточащих ночей, собаки бросаются в Волгу и отчаянно плывут, чтобы добраться до другого берега . . . . Животные бегут из этого ада; самые твердые камни не могут долго его выдерживать; только мужчины терпят".
  
   Для Гитлера Сталинград был не просто городом; * это была навязчивая идея. Как и в Ленинграде, это была не только военная, но и психологическая цель; он был убежден, что как только эти два города, названные в честь героев-близнецов революции, попадут в его руки, политический режим России рухнет. Сталин был в равной степени одержим решимостью удержать Сталинград. Он дал свое имя этому большому промышленному городу. Таким образом, битвы за Сталинград и Ленинград были личным соревнованием между двумя диктаторами.
  
   Сражения, которые теперь соединились в Северной Африке и на русском фронте, станут Йеной и Ауэрштадтом Третьего рейха. И по мере того, как становилось очевидным, что союзники начинают одерживать верх, глубокий мрак поражения начал распространяться по рейху. Это был дух, в котором могла расцвести революция, и в начале 1943 года, когда великая стратегия Гитлера находилась под угрозой или рушилась повсюду, Бек заметил Канарису, что решающий час для Schwarze Kapelle близок. Немецкий генеральный штаб, сказал он, никогда не свергнет фюрера, пока он одерживает победу; только когда он и армия потерпели поражение, боевые генералы и полковники поддержали заговор. Он был прав. С каждым поражением Schwarze Kapelle набирала новых рекрутов и быстро становилась гораздо большим, чем несколько седовласых моралистов, стремящихся восстановить утраченную эпоху. Вопросы совести - Фаненеида, убийство, смещение главы государства и армии в то время, когда нация была в смертельной опасности - больше не беспокоили заговорщиков в той же степени, что и в прошлом. Большинство согласилось, что если Германия не должна быть уничтожена, единственное, что можно сделать с Гитлером, это убить его.
  
   "Шварце капелла" больше не была несколькими разрозненными семенами недовольства, каждое из которых стремилось пережить чистки гестапо и СД.
  
  
   заговорщики все еще играли своими жизнями, но теперь было центральное командование, и его щупальца были в контакте со всеми другими важными штабами от Парижа до Смоленска. Что не менее важно, они разработали план убийства Гитлера - "Операция Флэш" - а также план захвата власти, если убийство будет успешным. Все, что оставалось решить, это когда и где следует нанести удар по Гитлеру; вопрос "если" больше не был фактором.
  
   Инструментом, с помощью которого заговорщики предлагали захватить власть после убийства Гитлера, был "Кейс Валькирии". Поздней весной 1942 года Канарис сообщил фюреру, что в Германии насчитывается около 4 миллионов иностранных рабочих и что к 1944 году это число возрастет до 8 миллионов. Канарис обратил внимание Гитлера на опасность для рейха такого большого количества иностранных рабочих и посоветовал ему приказать разработать план действий в отношении них в случае, если они взбунтуются или взбунтуются. Гитлер согласился и издал директиву на случай "Валькирия" будет составлена генеральным секретарем Армии крайовой генералом Фридрихом Фроммом. Фактическая задача по составлению плана была возложена на генерала Редриха Ольбрихта, начальника генерального штаба, и к 13 октября 1942 года он был завершен и передан как совершенно секретное государственное дело командующим военными округами. Ольбрихт, бдительный, проницательный, точный и приветливый человек, был одним из самых решительных членов "Шварце капелле", и при подготовке "Дела Валькирии" он сразу понял, что, если оно будет написано надлежащим образом, оно может быть использовано заговорщиками как инструмент для захвата власти и нейтрализации нацистской партии, СС и СД.
  
   План визуализировал внезапное состояние беспорядка среди иностранного населения в то время, когда фюрер находился в каком-то отдаленном штабе, проводя свои кампании, и не мог немедленно взять ситуацию под личный контроль. Таким образом, план наделял армию исполнительной властью, и в частности в лице генерала Фромма - офицера, чья политическая преданность Гитлеру была, как покажут события, неоднозначной. Заговорщики, и особенно его начальник штаба, считали Фромма честным и порядочным человеком, который поддержал бы заговор, если бы Гитлер был мертв. Более того, он был ленивым человеком, который постоянно уходил на охоту, оставляя Ольбрихту полномочия подписывать свое имя на документах и приказах высшей государственной важности.
  
   Вооруженный этим авторитетом, Ольбрихт представил от имени Фромма пункты и приложения к делу "Валькирия", которые не имели никакого отношения к подавлению внутренних беспорядков; они касались захвата власти и нейтрализации партийной базы, на которой покоилась власть Гитлера - не только в Берлине и других главных центрах,но по всему рейху. Ольбрихту достаточно было произнести кодовое слово "Валькирия", и все армейские подразделения рейха мгновенно переходили под "защиту" правительственных и партийных учреждений и должностных лиц, служб связи и почтовой связи, газет и
  
  
   Операция "Вспышка" ) 237 (
  
   офисы радио, железные дороги и системы общественного транспорта. Ольбрихт имел право вводить военное положение и комендантский час, приостанавливать все частные поездки, телефонные и почтовые услуги, а также отдавать приказы о военных трибуналах и немедленных казнях без апелляции. "Валькирия" предоставила армии полную власть над всеми другими вооруженными силами, включая СС, и предусматривала отправку во все основные населенные пункты специальных офицеров связи, в обязанности которых входило следить за тем, чтобы приказы "Валькирии" выполнялись без вопросов и задержек. Короче говоря, Валькирия предоставила Schwarze Kapelle власть контролировать каждый аспект немецкой жизни и, что не менее важно, военные подразделения для обеспечения этого контроля - поскольку план Ольбрихта привел к формированию боевых подразделений Valkyrie размером с полк в каждой ключевой точке рейха. Эти люди были вооружены, обучены и расположены так, что могли противостоять любому, включая СС.
  
   На этот раз Schwarze Kapelle была лучше, чем когда-либо, подготовлена к попытке государственного переворота. Заговорщики, по их мнению, установили каналы связи с союзниками, с помощью которых они могли вести переговоры о политическом урегулировании войны. Они также полагали, что заручились сочувствием и сотрудничеством человека, который был одновременно любимцем фюрера и героем немецкого народа. Этим человеком был фельдмаршал Гюнтер фон Клюге.
  
   Клюге, генерал-майор армии на Московском фронте, не любил фюрера, и при этом он не был ослеплен Фаненеидой, по крайней мере, не в такой степени, как большинство его коллег-маршалов. Он был предан Германии и самому себе; и когда им обоим угрожала опасность, он играл с изменой. Храбрый солдат, решительный и способный генерал, Клюге руководствовался прусской солдатской этикой, которую он усвоил, будучи курсантом. "Джентльмены, - сказал его наставник, - вы имеете в виду высшую цель. Сейчас мы учим вас достигать этой цели. Вы здесь, чтобы узнать, что придает вашей жизни настоящий смысл. Вы здесь, чтобы научиться умирать!" Героизм этой доктрины доминировал над Клюге; его можно было постоянно видеть летающим низко над полем боя на своем "Физелер Шторхе", руководящим танками, и, как говорят, он ликовал, наблюдая за мощью и величием массированных танков и орудий, движущихся по русской степи. Сейчас ему чуть больше шестидесяти - он родился в Познане на западе Польши в 1882 году, сын одного из канониров кайзера - Клюге и его командиры возглавляли армии фюрера во всех крупных военных кампаниях. В 1939 году его армия оккупировала Судетскую область Чехословакии и помогла в уничтожении польской армии и последующем захвате Варшавы. В 1940 году его командование принудило бельгийскую армию к капитуляции, окружило британский экспедиционный корпус в Дюнкерке, сломило последнее организованное сопротивление французской армии в Руане, захватило полуострова Шербур и Бретань и продвинулось на юг до Бискайского залива. В России его 4-й
  
  
   Армия захватывала корпус за корпусом Красной Армии в танковом наступлении на Москву и помогла отрезать и захватить группу армий численностью 600 000 человек у Брянска. Именно войска Клюге достигли внешних границ Московского подполья в декабре 1941 года, а затем приняли на себя основной удар русского контрнаступления. В результате его авторитет у Гитлера был очень велик; раз за разом, когда Гитлер звонил по телефону с какой-нибудь новой тактической идеей, Клюге отвечал: "Но, мой дорогой фюрер, то, что вы предлагаете, просто невыполнимо; вы должны спуститься из Волькен-кукушксхайма (облачной страны кукушек)".
  
   Слабостью Клюге была его политическая двусмысленность. Он не был нацистским генералом; он был человеком кайзера, и, хотя он не сделал ничего, чтобы расстроить Гитлера и нацистов, когда они захватили власть, он так и не смог полностью принять новую революционную систему. Он признал режим законно созданным правительством Германии и поклялся Фаненеиде главе этого правительства, но когда мудрость принятия этой присяги была оспорена его начальником штаба генералом Хеннингом фон Тресковым, который имел значительное личное влияние на фельдмаршала, он поиграл со своим Рыцарским крестоми ответил: "Я солдат, а не политик". Из-за этого недостатка приверженности лояльность фельдмаршала стала целью как фюрера, так и Шварце Капелле.
  
   Бек полагал, что роялистское происхождение Клюге и его чувство прусской чести, когда военная политика Гитлера, наконец, потерпит крах, приведут его к тому, что он станет самым могущественным союзником Шварце Капелле среди полевых генералов. Гитлер считал, что дубинки, медали и денежные подарки могут купить лояльность его старших командиров, и на шестидесятилетие Клюге он преподнес фельдмаршалу подарок из своего личного кошелька в 250 000 рейхсмарок - небольшое состояние для офицера с ограниченными средствами и зарплатой в 60 000 рейхсмарок в год. Клюге купил поместье в Ратенове; и вопреки всем требованиям его обучения в офицерском корпусе, в котором подчеркивалась необходимость независимости офицера от гражданской власти, он принял подарок Гитлера. Он также получил строительную лицензию и лицензию на материалы в то время, когда каждый кирпич был необходим для ремонта повреждений от бомб. Поступая таким образом, Клюге безвозвратно скомпрометировал себя в глазах людей из своей собственной "официальной семьи" и отдал свою персону в надежные руки Трескова, одного из самых активных представителей молодого поколения Schwarze Kapelle.
  
   Трескову тогда был всего сорок один год, он родился в Вартенбурге, в поместье в живописной сельской местности Гарца. Он вступил в 1-й прусский пехотный полк и в 1932 году поступил в Военную академию, где в отчетах его описывали как "человека намного выше среднего" и "солдата довольно значительного роста". Тресков, прирожденный вельможа, видел в Гитлере военного дилетанта, чьи заблуждения и упрямство грозили похоронить
  
  
   Операция "Вспышка" ) 239 (
  
   Немецкая армия в России навсегда. Он начал войну с намерением убрать Гитлера, как только представится такая возможность. Он верил, что этот момент настал.
  
   Тресков, человек с даром заставлять других восхищаться и следовать за ним, окружил себя другими заговорщиками, среди которых был майор Фабиан фон Шлабрендорф, энергичный и решительный молодой офицер, который долгое время был человеком Канариса. В течение многих месяцев двое мужчин обсуждали планы захвата, суда и казни Гитлера на русском фронте, но они ни к чему не привели из-за чрезвычайных мер, которые фюрер всегда принимал, чтобы защитить себя и скрыть свои передвижения. Только если удастся убедить человека, близкого к Гитлеру, присоединиться к заговору, любое покушение на его жизнь будет иметь шанс на успех. Этим человеком был Клюге.
  
   И Тресков, и Шлабрендорф служили в штабе Клюге в его штаб-квартире в Смоленском лесу летом 1942 года, и там они начали оказывать давление на фельдмаршала, чтобы он стал участником их заговора с целью убийства фюрера. Используя подарок Гитлера Клюге в качестве орудия шантажа, Тресков убедил фельдмаршала принять Карла-Фридриха Герделера, бывшего обербюргермейстера Лейпцига и теневого канцлера при регентстве Бека. В октябре 1942 года изможденный старый экономист, который называл себя пастором "Пфафф", появился из мрака густого леса, одетый как странствующий проповедник, пришедший распространять Евангелие среди Фельдграу. На самом деле он пришел распространять евангелие революции, и то, что он сказал Клюге в беседе, которая длилась несколько часов, представляло чрезвычайный интерес.
  
   Герделер сказал фельдмаршалу, что в апреле 1942 года он ездил в Стокгольм (по разрешениям на выезд, предоставленным Канарисом и Остером), чтобы объяснить цели Schwarze Kapelle Якобу и Маркусу Валленбергам, шведским международным банкирам, чьи дела часто приводили их как в Германию, так и в Англию, где они были известны Черчиллюи Мензис. Герделер тайно встретился с Маркусом Валленбергом в старом, продуваемом сквозняками доме в Штирманс-гатане, месте, выбранном намеренно, чтобы Герделер мог потерять своих последователей в холодном, густом балтийском тумане, который окутал этот район многоквартирных домов в доках. Герделер рассказал Валленбергу о плане Шварце Капелле убить Гитлера и спросил, какие условия перемирия, если таковые будут, будут приемлемы для британцев и американцев, если план будет успешным. Валленберг, который только что приехал из Лондона, где он разговаривал с Черчиллем, не был воодушевлен. Он сказал, что, насколько ему известно, ни англичане, ни американцы не будут давать заранее обещаний, которые связали бы их в их будущей политике в отношении Германии. Если заговорщикам удалось избавить свою нацию от нацистов, хорошо и хорошо; но сначала они должны действовать, а потом искать условия. Валленберг, однако, сочувствовал и стремился помочь и заверил Герделера, что однажды Гитлер был
  
  
   ) 240 (
  
   КОРНИ ЗАГОВОРА
  
   избавившись от него, он немедленно свяжется с Черчиллем. С этими заверениями встреча закончилась, и Герделер улетел обратно в Берлин, чтобы отчитаться перед Остером.
  
   Герделер рассказал все это Клюге, когда они вдвоем шли по темному лесу, окружавшему штаб-квартиру фельдмаршала в Смоленске. Предоставил бы Клюге свой авторитет заговорщикам? Клюге колебался. С тех пор, как его армия чуть не потерпела крах под Москвой зимой 1941-42 годов, он понял, что стратегия Гитлера в конечном итоге приведет к краху рейха. Но фельдмаршал был человеком изворотливым. Хотя он и признавал желательность прекращения войны, он не мог, сказал он Герделеру, действовать, пока Гитлер не умрет. Но если кто-то нажмет на курок, он начнет действовать, как только Бек даст слово. Это было важное соглашение. У Schwarze Kapelle был, или думал, что был, главный союзник в лице Клюге и важная база власти на русском фронте. Теперь все, что было нужно, - это подходящий момент для убийства фюрера.
  
   Этот момент настал, когда, наконец, 2 февраля 1943 года на вермахт обрушилась катастрофа под Сталинградом. Паулюс, которого Гитлер произвел в фельдмаршалы, сдал 6-ю армию с 24 генералами, 2000 офицерами и 90 000 оборванных и бородатых мужчин Красной Армии. Грандиозное сражение унесло еще 175 000 убитых и раненых немцев, и ответственность за это лежала только на Фюрере. Но Гитлер предсказуемо отреагировал на поражение; он обвинил Паулюса и заявил, что тот должен был покончить с собой, а не быть захваченным врагом живым. Катастрофа вызвала еще один кризис командования; и, зная о гневе гитлеровских генералов, Бек поджег фитиль операции "Вспышка", фитиль, который привел к штаб-квартире Клюге в Смоленске.
  
   Клюге, действуя по предложению Трескова и Шлабрендорфа, пригласил Гитлера посетить его штаб и, к всеобщему удивлению, Гитлер согласился. Это была возможность, которой заговорщики ждали; и Канарис и Остер, притворившись, что они посещают штаб-квартиру Клюге по делам абвера, немедленно вылетели в Смоленск, чтобы сделать последние приготовления для Флэша. План был довольно прост: в частном самолете фюрера должна была быть спрятана бомба, которая должна была взлететь на обратном пути из Смоленска. Остер получил некоторое количество пластиковой взрывчатки британского производства и запалы для захваченных бомб SOE, хранящихся абвером в казармах Сатори в Париже.
  
   Тресков и Шлабрендорф сделали бомбу. Они упаковали взрывчатку в пакет, который напоминал две бутылки "Куантро", единственного ликера, продаваемого в квадратных контейнерах. Упаковка была устроена так, чтобы взрыватель можно было привести в действие снаружи, не потревожив упаковку; все, что требовалось для приведения бомбы в действие, - это нажать на маленький спусковой крючок, который разбивал бутылку с едкой кислотой о проволоку, удерживающую детонирующий штифт. Тем временем в Берлине делалось все
  
  
   Операция "Вспышка" ) 241 (
  
   готов к захвату власти. Ольбрихт отдавал приказы Валькирии после получения единственного слова "Вспышка" из штаба Клюге, в то время как агенты Schwarze Kapelle в нейтральных столицах готовились к переговорам с союзниками.
  
   В полдень 13 марта 1943 года транспортный самолет фюрера "Фокке-Вульф-200" вышел из облаков над Смоленском в сопровождении эскорта истребителей Ме-109. Самолет приземлился на взлетно-посадочной полосе штаб-квартиры, и Гитлер высадился в сопровождении группы из примерно тридцати штабных офицеров, его врача и личного повара со специальными запасами продовольствия. Клюге и Тресков были на стрип, чтобы встретиться с ним. Они обменялись римскими приветствиями, и их отвезли в апартаменты Клюге, где они обсудили ситуацию на русском фронте. Затем Клюге пригласил Гитлера на обед. Шлабрендорф записал сцену:
  
   Как всегда, Гитлеру подали специальное блюдо, приготовленное поваром, которого он привел с собой, и врач должен был попробовать еду на его глазах. Наблюдать за тем, как Гитлер ест, было самым неприятным опытом. Правой рукой он ковырялся в еде, состоящей из овощного ассорти. Однако он не поднес руку ко рту, а держал рот опущенным над тарелкой. Время от времени он пил различные безалкогольные напитки, которые были приготовлены у него дома. По его приказу после еды не было курения.
  
   Во время обеда Тресков подошел к полковнику Хайнцу Брандту, члену окружения Гитлера, и небрежно спросил его, не будет ли он настолько любезен, чтобы взять с собой небольшую посылку с двумя бутылками ликера для генерала Гельмута Штиффа в Берлин. Брандт с готовностью согласился. Передав бомбу Брандту, Шлабрендорф подошел к телефону и сделал срочный звонок капитану Людвигу Гере в штаб-квартиру абвера в Берлине. В ходе их беседы Шлабрендорф упомянул, что фюреру, по-видимому, понравился его визит и что ему понравились абрикосы, которые были ему предоставлены - кодовые слова. Когда звонок закончился, Гере пошел по коридору в кабинет Остера, и Остер позвонил Ольбрихту, который отдал предварительные распоряжения о тревоге для Валькирии. Они были переданы всем командованиям в течение тридцати минут, и эта предварительная тревога привела штабы командующих военными округами по всему рейху во временное состояние тревоги.
  
   В Смоленске фюрер разговаривал с Клюге в течение часа после обеда, а затем приготовился вернуться в Растенбург. Садясь в свой самолет, Шлабрендорф привел в действие механизм бомбы, которая должна была взорваться через тридцать минут, когда FW-200 находился на высоте 8000 футов над Минском. Он передал пакет Брандту, который взял его с собой и поместил в багажное отделение в хвостовой части самолета. После прощального взмаха фюрера самолет с грохотом докатился до конца взлетно-посадочной полосы и взлетел в сопровождении истребителей сопровождения. Шлабрендорф вернулся в штаб-квартиру, чтобы
  
  
   позвоните Гере и сообщите, что самолет Гитлера вылетел в Растенбург.
  
   Три часа спустя Клюге получил сообщение по телетайпу, в котором сообщалось о благополучном прибытии Гитлера. Ошеломленный, Шлабрендорф поспешил в Растенбург, чтобы забрать свой пакет, прежде чем кто-нибудь другой откроет его и обнаружит, что это бомба. В спальном вагоне на обратном пути он развернул посылку и выяснил, что пошло не так. Сработал предохранитель, и кислота начала просачиваться на проволоку детонатора; но до того, как боек был освобожден, кислота замерзла. Только позже пилот Гитлера объяснил, что он попал в облака и турбулентность и, чтобы избавить фюрера от дискомфорта, поднял самолет на большую высоту. Температура в багажном отделении самолета, куда Брандт положил свое снаряжение, быстро упала, заморозив кислоту.
  
   Провал fuse - провал Flash и Valkyrie - стал серьезным ударом для Schwarze Kapelle, и особенно для Канариса, поскольку он понял, что, когда один из заговоров Schwarze Kapelle провалился, заговорщики потеряли доверие в лагере союзников. Но если их достоверность была под вопросом, как это действительно было, возможно, самым большим врагом Канариса и заговорщиков было время. Время не ждало их решения действовать; и с провалом Flash оно не будет ждать, пока они разработают какой-то новый план. Высшие командующие Великобритании и Соединенных Штатов встретились в Касабланке, чтобы разработать свои собственные планы. Они не рассматривали политическое урегулирование для прекращения войны. Концом, который они предвидели, было полное уничтожение или полная капитуляция Третьего рейха.
  
  
   ЧАСТЬ И
  
   ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   1943
  
   "Прикрытие" было осуществлено
  
   к замечательным усовершенствованиям
  
   по мере того, как мы становились более опытными
  
   и хитрый.
  
   УИНСТОН С. ЧЕРЧИЛЛЬ
  
  
  
  
   /Я
  
   Касабланка
  
   Средний этап войны между Великим Альянсом и Третьим Рейхом начался 13 января 1943 года, когда президент Рузвельт и премьер-министр Черчилль со своими штабами встретились в Касабланке, чтобы наметить курс своих операций на следующий год. Когда они совещались в отеле Anfa с видом на сверкающую голубую Атлантику, казалось, что ход битвы повернулся в пользу союзников - но только справедливо. 6-я армия Гитлера проходила через русскую мясорубку под Сталинградом, а его итальянские, румынские и венгерские союзники оказались ненадежными. Фельдмаршал Роммель отступал в Тунис, чтобы присоединиться к армии генерала Юргена фон Арнима, и битва зашла в тупик; но когда 8-я армия Монтгомери подошла с востока, а англо-американская армия Эйзенхауэра подошла с запада, мало кто сомневался, что, как только откроется сезон весенней кампании, наступлениеОсь будет полностью изгнана из Африки. В Англии воздушные флоты постоянно растущей мощи начали Комбинированное бомбардировочное наступление на немецкие города и промышленность. Но в море рассказ был рассказом о непрекращающейся катастрофе. В результате совместных операций военно-морских сил стран Оси в 1942 году союзники потеряли 1665 кораблей общим водоизмещением почти 7,8 миллиона тонн; и большинство из этих кораблей были потоплены в водах Северной Атлантики - спасательный круг Великого Альянса. Гитлера остановили на суше, но исход битвы за господство на море еще не был решен.
  
   Целью конференции в Касабланке было сформулировать общую стратегию поражения сначала Германии, а затем Японии. Но даже когда перспективы победы казались более радужными, британцы и американцы все еще не договорились о том, как и когда начать атаку через Канал. Хотя кровавая бойня в Дьеппе глубоко потрясла некоторых планировщиков генерала Маршалла, он сел за стол переговоров, полный решимости добиться согласия на вторжение в Европу через северо-западную Францию в 1943 году. В равной степени генерал Брук был полон решимости предотвратить подобную авантюру
  
   ) 245 (
  
  
   ) 246 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   пока все его предварительные условия не были выполнены. Чтобы обеспечить поддержку своих аргументов против вторжения во Францию в том году, Брук получил в пользование 6000-тонный бывший лайнер Bulolo, ныне корабль связи для совместных операций, и укомплектовал его всеми главными фигурами в военном штабе Черчилля в Сторис-Гейт, недалеко от Вестминстера. В то время как Маршалл и его команда прибыли только с необходимыми документами для своих предложений, у Брука был план действий на случай непредвиденных обстоятельств на любой случай, с поддержкой экспертов и разведки. "Булоло", который также привез на конференцию все произведенные на данный момент "Ультра", стоял на якоре в порту под усиленной морской охраной; и его присутствие произвело впечатление на американцев. Генерал Альберт К. Веде-Мейер, начальник группы стратегии и политики штаба Маршалла, писал:
  
   Они набросились на нас, как саранча, с обильным количеством планировщиков и различных других помощников с подготовленными планами, чтобы гарантировать, что они не только достигнут своей цели, но и сделают это быстро и со справедливым обещанием продолжать выполнять свою роль стратегического руководства ходом этой войны. , , если бы я был британцем, я бычувствовал бы себя очень гордым. Однако, как американец, я хотел бы, чтобы мы были более бойкими и лучше организованными, чтобы справиться с этими супер-переговорщиками. С точки зрения червя было очевидно, что нам противостояли поколения и поколения опыта работы в комитетах и рационализации точек зрения. Они заставляли нас защищаться практически все время.
  
   У британцев было еще одно преимущество за столом переговоров. Ральф Ингерсолл, офицер разведки американской делегации, напишет: "В вопросах, касающихся Европейского театра военных действий, британцы обладали 100-процентной герметичной монополией на разведданные о противнике. ... Они были единственным и непререкаемым авторитетом, во-первых, потому, что у нас на Континенте не было военной разведки, достойной этого названия, и, во-вторых, потому, что у британцев была - и превосходная разведка." Ультра была сердцем британской разведывательной системы, и Ингерсолл утверждал, что британцы многое скрывали от американцев или, можно предположить, раскрывали только те разведданные, которые подтверждали их стратегические аргументы.
  
   Брук изложил свои предложения 16 января 1943 года, и, по общему мнению, это было мастерское и захватывающее представление. В быстрой, отрывистой речи, которая раздражала Маршалла, Брук выступал, во-первых, за разгром подводной лодки, чтобы союзники могли нарастить силы в Англии, необходимые для вторжения; и, во-вторых, за наступательные операции в Средиземном море, чтобы вынудить Гитлера разместить гарнизоны на его южном и юго-восточном фронтах за счетего гарнизоны во Франции. Его аргументы были длинными, подробными и, благодаря знаниям из файлов Булоло, которые были в его распоряжении, неопровержимыми. Маршалл, хотя и считал, что Средиземное море было "своего рода темной дырой, в которую входили на свой страх и риск", уступил. Он согласился поддержать
  
  
   Касабланка ) 247 (
  
   операции против Южной Европы, но предупредил Брука, что он "как никогда против бесконечных операций в Средиземном море". Он также дал понять, что начальники штабов США согласятся поддержать дальнейшие операции в Средиземноморье только в качестве "целесообразного действия, продиктованного текущими обстоятельствами".
  
   Военные выводы конференции в точности соответствовали адвокации Брука:
  
   1. Победить подводную лодку, первый удар по ресурсам западных держав.
  
   2. После уничтожения сил Оси в Африке атаковать Сицилию.
  
   3. Создать позицию силы союзников в Средиземноморье, которая подорвет Ось на Балканах, выведет Италию из войны и привлечет Турцию с ее сорока четырьмя дивизиями на сторону союзников.
  
   4. Разработать и поддерживать как можно более тяжелую воздушную кампанию против немецких городов.
  
   5. Без промедления собрать как можно больше американских сил в Англии для крупномасштабного вторжения в Западную Европу поздней весной 1944 года.
  
   6. Продолжать и расширять кампанию политической войны, подрывной деятельности, экономической войны и обмана, чтобы подорвать волю и способность Германии сражаться и сковать силы, где бы они ни находились.
  
   Говорят, что высокая стратегия и низкая тактика идут рука об руку; и из последнего из этих военных выводов последует серия операций, равных которым нет в длинном, темном каталоге уловок.
  
   Конференция в Касабланке подошла к концу. Но прежде чем государственные деятели и высшие командиры вернулись к своим рабочим столам, Рузвельт и Черчилль созвали пресс-конференцию, и Рузвельт сделал заявление, которое разнеслось по всему миру. Он объявил, что он и премьер-министр были полны решимости принять не что иное, как безоговорочную капитуляцию Германии, Японии и Италии. Черчилль был захвачен врасплох. Позже он объяснит Роберту Э. Шервуду:
  
   Я впервые услышал слова "Безоговорочная капитуляция" из уст Президента на Конференции. Следует помнить, что в тот момент никто не имел права заявлять, что Победа была обеспечена. Следовательно, запиской был Defiance. Я бы сам не использовал эти слова, но я сразу же встал на сторону президента и часто защищал это решение.
  
   Сам Рузвельт позже заявил, что у него не было времени подготовиться к пресс-конференции, и "мне пришла в голову мысль, что они
  
  
   ) 248 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   назвал Гранта " Старой безоговорочной капитуляцией ", и следующее, что я помню, это то, что я сказал ". Но однажды сказанное и защищенное заявление вызвало бы всеобщее смятение. Многие генералы союзников возразили бы, что это не оставило немцам другого выбора, кроме как сражаться. Цитировались слова Эйзенхауэра: "Если бы вам дали два варианта - один взойти на эшафот, а другой атаковать на двадцать штыков, вы могли бы с таким же успехом атаковать на двадцать штыков". Маршал королевских военно-воздушных сил сэр Джон Слессор согласился бы, что "его эффект был ... неудачно", и Мензис предупредил премьер-министра, что, если условия не будут смягчены, немецкая армия будет сражаться с тем, что он назвал "отчаянной свирепостью загнанных в угол крыс".
  
   У неодобрения Мензисом прокламации были и другие причины. Это устранило возможность политического урегулирования для прекращения войны. Без надежды на условия, отличные от безоговорочной капитуляции, какая причина могла быть у заговорщиков из "Шварце капелле" поддерживать свои тайные контакты с агентами союзников, контакты, которые были полезны для получения секретов Германии и для распространения ложной информации среди немецкого верховного командования? И если бы союзники отказались рассматривать политическое урегулирование, какая причина была бы у Schwarze Kapelle убить Гитлера и свергнуть нацистскую партию? В тонкой попытке обойти политику безоговорочной капитуляции и сохранить открытыми свои каналы связи с заговорщиками Мензис пригласил Душко Попова, югославского двойного агента, которого XX-Комитет окрестил Трициклом, провести выходные в его загородной резиденции. На самом деле Трицикл служил двум хозяевам - Комитету ХХ и МИ-6, поскольку у него были ценные связи в Абвере; и на предыдущей встрече с Мензисом ему было поручено выяснить все, что он мог, о людях, которые составляли ядро антигитлеровского заговора в немецкомсекретная разведывательная служба -Канарис, Остер и Донаньи.
  
   Попов принял приглашение Мензиса, и он напишет, что во время их встречи Мензис заявил:
  
   Существует много разговоров - вы, вероятно, слышали это - о безоговорочной капитуляции. Лично мне это не нравится. Фраза. Это ничего не значит. ... Но это официальная политика союзников, и я ничего не могу сделать, чтобы ее изменить. Однако есть кое-что еще, что мы можем сделать. Было бы ... э-э ... полезно, если бы определенным людям в нужных местах в Германии дали понять правильное значение этой фразы . . . . Следует заверить правильно мыслящих немцев - и я думаю, они поймут - что мы не намерены вычеркивать Германию изкарта. Это противоречило бы идеалу свободы, за который мы боремся.
  
   Мензис, который мог действовать только с ведома и ведома Черчилля, затем показал, что он назначил агента, который будет действовать как почтовый ящик и советник в контактах Попова с абвером
  
  
   Касабланка ) 249 (
  
   иерархия, и который "может оказать большую помощь всем тем, кто хочет устранить Гитлера и начать говорить о мире".'Попов написал бы, что:
  
   Мензис уже не был так оптимистичен, как раньше, в отношении достижения мира путем обхода Гитлера. У меня сложилось впечатление, что он чувствовал, что такой мир мог бы быть осуществимым, особенно сейчас, когда военные приливы и отливы шли против Германии, если бы не мотив "безоговорочной капитуляции". . . . Тем не менее, идея прекратить войну несколькими годами ранее была слишком привлекательной целью, чтобы он отказался от нее, даже если у нее были самые призрачные шансы на успех.
  
   В Берлине, услышав о провозглашении безоговорочной капитуляции, Канарис обратился к генералу Эрвину Лахаузену, одному из своих заместителей и доверенных лиц, и заметил:
  
   Вы знаете, мой дорогой Лахузен, изучающим историю не нужно будет ломать голову после этой войны, как они это делали после прошлой, чтобы определить, кто был виновен в ее развязывании. Однако дело обстоит иначе, когда мы рассматриваем вину за затягивание войны. Я считаю, что другая сторона теперь лишила нас последнего оружия, с помощью которого мы могли бы покончить с этим. Безоговорочная капитуляция, нет, наши генералы этого не проглотят. Теперь я не вижу никакого решения.
  
   Это заявление было услышано другими заговорщиками из Schwarze Kapelle как удар грома. После двойного поражения при Аламейне и Сталинграде Германия созрела для революции, но, как заявил Вицлебен: "Теперь ни один благородный человек не может привести немецкий народ к такой ситуации (капитуляции)". И с провалом операции "Вспышка" надежды на свержение нацистов и политическое урегулирование, чтобы положить конец войне, казалось, почти угасли.
  
   Только нацисты радовались провозглашению. Через шесть дней после конференции в Касабланке Гитлер и д-р Йозеф Геббельс, министр пропаганды рейха, выступили с собственным заявлением - "Тотальная война". В речи 30 января Геббельс призвал немецкий народ сплотиться, чтобы противостоять "чрезвычайным опасностям военной ситуации *", предупредив, чтопоскольку враги Германии боролись за "порабощение немецкой нации", война превратилась в неотложную борьбу за национальное сохранение, в которой никакие жертвы не были слишком велики.
  
   Убежденный в том, что они были новыми спартанцами при Фермопилах, немецкий народ приступил к выполнению своих задач, и фельдграу - "кувалда Бога", как однажды назвал свою армию кайзер, - были убеждены, что они, наконец, победят. Союзники тоже вступили в эту новую фазу войны с большой решимостью, но, как записал один историк:
  
   Чтобы заставить могущественного врага принять безоговорочную капитуляцию, потребуется все оружие в арсенале, и враг, в свою очередь, будет вынужден прибегнуть к самой отчаянной форме ведения войны, чтобы сопротивляться . . . . Цена в
  
  
   ) 250 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   об усилении сопротивления в жизни политических заключенных и в неизмеримых факторах социальной сплоченности, моральных ценностях и культурных памятниках можно только догадываться.
  
   Рузвельт не оставил своим генералам - и генералам Великобритании - иного выбора, кроме как спланировать, а затем приступить к самому страшному из всех военных предприятий: Дню "Д".
  
  
  
   Битва за Атлантику
  
   В соответствии с решением Объединенного комитета начальников штабов о том, что разгром подводной лодки должен быть нанесен в первую очередь силами союзников в 1943 году, Атлантика превратилась в обширное поле битвы, на котором доминирующими элементами были, как напишет Черчилль, "нащупывание и утопление, засада и хитрость, наука и мореходство."Морская война беспрецедентного масштаба и насилия развернулась между Нордкапом и мысом Хаттерас, между мысом Чарльз и мысом Доброй Надежды, между Западными подходами и Огненной землей, поскольку военно-морские силы союзников стремились очистить море от подводных лодок и обезопасить морские пути, по которым могли проходить люди иматериалы для вторжения.
  
   Даже когда премьер-министр и президент встретились в Касабланке, и когда североатлантические торговые пути пострадали от особенно сильных штормов, началась битва за первенство. Это была битва кораблей, самолетов, радаров, радиосвязи, тактики, мореходства и криптоанализа. Немцы считывали шифры британского конвоя с разрушительными последствиями; британцы считывали шифры немецких подводных лодок через Ultra с не менее разрушительными результатами. Обе стороны были довольно равномерно распределены в первые месяцы года; итак, поначалу битва была любопытным, смертельным вальсом, в котором союзники поворачивали свои конвои в одну сторону, чтобы избежать подводных волчьих стай, а немцы поворачивали свои волчьи стада в другую сторону, чтобы вернуть конвои в зону досягаемости торпед. Ни одна из сторон, по крайней мере, в первые девяносто дней битвы, похоже, не знала, что другая сторона читает свои секретные шифрованные сообщения. Но победа была гарантирована той стороне, которая могла продолжать препятствовать вражескому движению - и имела волю и выносливость, чтобы выдержать жестокий конфликт.
  
   Здесь Британия, которая приняла на себя основную тяжесть битвы, оказалась в невыгодном положении. Альфред Дилвин Нокс, ее главный криптограф и, вместе с Аланом Тьюрингом, человек, который первым проник в тайны Enigma, умирал от рака. Болезнь была впервые обнаружена перед войной, когда он был слегка
  
   •) 251 (
  
  
   ) 252 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   пострадал в результате столкновения с фургоном пекаря на проселочной дороге, когда ехал в Блетчли на своем мотоцикле. В то время он перенес операцию, и считалось, что злокачественная опухоль была удалена. Но это состояние вновь появилось в 1941 году. Вскоре Нокс был прикован к постели в своем доме в Хьюендене в долине Темзы, но продолжал работать, несмотря на слабость и боль. Говорят, что он еще больше истощил себя огромными интеллектуальными усилиями, которые потребовались для отслеживания линкора "Бисмарк" в мае 1941 года. И - его семье сказали впоследствии - это его криптоаналитический подвиг на смертном одре позволил Адмиралтейству обнаружить и потопить великий линкор. Нокс, лежа в постели на нескольких подушках, использовал бумагу и карандаш, чтобы взломать специальный шифр линкора, используемый Бисмарком для связи с Адмиралштаб. Хотя ему не удалось взломать этот шифр (который не был взломан ни одним другим агентством), ему удалось отменить Люфтваффе и дипломатические приказы, связанные с вылазкой Бисмарка. Именно эти приказы раскрыли местонахождение "Бисмарка" в ночь с 26 на 27 мая 1941 года, после того, как он скрылся от преследовавших его крейсеров, и его местонахождение было неизвестно в Адмиралтействе.
  
   За участие в этой великой морской победе Нокс стал кавалером ордена Святого Михаила и Святого Георгия. Но он был слишком болен, чтобы пойти в Букингемский дворец, чтобы получить честь от короля Георга VI, и король отправил эмиссара в дом Нокса. Хотя он явно был при смерти, Нокс настоял на том, чтобы встать. Он появился на балконе, выходящем на его гостиную, полностью одетый и выглядевший, как вспоминал его сын, "ужасно истощенным", а его одежда "ужасно свисала с рамы"." Ему удалось спуститься по лестнице на церемонию, на которой собралась его семья, а затем, когда ему на шею надели саксонскую сине-алую ленту с бело-золотой звездой, он вернулся в свою комнату.
  
   Премьер-министр, который был полностью осведомлен о важности Нокса в войне, вмешался в попытке восстановить его здоровье. В то время, когда каждый корабль был необходим для участия в битве за Атлантику - и, если уж на то пошло, в любом другом океане - Черчилль предложил миссис Нокс услуги эсминца, чтобы отвезти ее мужа в теплые Карибские острова. Но Нокс был слишком болен, чтобы его можно было перенести. Затем Черчилль добился для него специального медицинского лечения через своего собственного врача, лорда Морана, президента Королевского колледжа врачей, а также договорился с посольством Соединенных Штатов в Лондоне о поставках свежих тропических фруктов, редкости в Англии военного времени, к которой Нокс испытывал пристрастие. Но все было бесполезно, и он умер 27 февраля 1943 года, проработав почти до конца своей жизни над шифрами подводных лодок. Черчилль заявил, что его смерть была "национальным бедствием", но военная необходимость в секретности в этих вопросах была такова, что о ней не сообщили и не признали. Единственная публичная дань уважения была дана в сообщении о его смерти стипендиатам Королевского колледжа в Кембридже, которое было
  
  
   Битва за Атлантику ) 253 (
  
   президент торжественно зачитал на одном из своих периодических собраний. Часть этой хвалебной речи гласила: "Услуга, которую он так щедро оказал, была из тех, которые могли бы оказать немногие другие, и оказалась жизненно важной в условиях нынешнего кризиса. Его работа была тяжелой, а обостренное чувство ответственности, которое не давало ему покоя ... подорвало его здоровье".
  
   Хотя к 1943 году Ultra стала крупной отраслью промышленности, в которой работало около 6000 человек для снятия около 2000 сигналов в день, теперь на Тьюринга, которого Нокс взял на себя труд подготовить в качестве своего преемника, легло новое большое бремя. Тьюринг был человеком огромного интеллекта, но к тому времени у него было мало запасов нервной энергии. Он был на пределе своих возможностей, когда уговаривал свою батарею двигателей в Блетчли проникнуть в зашифрованные Энигмой сообщения подводных лодок и точно определить передвижения страшного врага. По мере того, как Битва за Атлантику приближалась к своей кульминации, он начал проявлять признаки крайней умственной усталости. В редком акте щедрости Министерство иностранных дел, работодатели Тьюринга, выделили ему 200 фунтов стерлингов (960 долларов), предоставили ему машину и бензин и дали указание взять отпуск. Это он сделал, поднявшись на Сноудон, самую высокую вершину Уэльса. Затем его отправили морем в Соединенные Штаты, чтобы обменять больше знаний об Ультра на Магию. Однако, когда он вернулся, он на самом деле не выздоровел; его мозг был готов к безжалостной ментальной борьбе с постоянно меняющимися шифрами подводных лодок, но, по-видимому, он также вел какую-то собственную личную битву. Он становился все более эксцентричным - это заметно даже в странном мире Блетчли. Одержимый мыслью, что кто-то пользовался его чайной кружкой, он потратил много часов напряженной умственной работы, чтобы найти способ прикрепить ее цепью к стене в хижине 3 с помощью небьющегося шифровального замка. Его квартирная хозяйка сообщила медицинским властям в Блетчли, что он часами рассеянно бормотал в своей комнате в Crown Inn на Шенли-Брук-Энд. Он позволил своим волосам стать длинными, грязными и растрепанными, а его одежда часто была грязной и дырявой. Но все же он продолжал выполнять свою сложную работу в Хижине 3.
  
   Битва, которая теперь должна была решиться, длилась уже сорок пять месяцев, и для Англии она закончилась не лучшим образом. В 1940 году Британия потеряла 4 миллиона тонн грузов в результате военных действий - в основном из-за подводных лодок. В 1941 году - когда, на короткое время, успех Ultra позволил предположить, что подводная лодка потерпела поражение - немецкие военные операции уничтожили еще 4 миллиона тонн грузов. Затем наступил 1942 год - год величайшей катастрофы войны с точки зрения торгового судоходства. Потери возросли почти до 8 миллионов тонн, большинство из них у восточного побережья Соединенных Штатов. До тех пор немцы топили корабли во всех водах со скоростью два с половиной торговых судна в день; теперь, возможно, терялось пять в день, и казалось, что сама война может быть проиграна. Геббельс провозгласил: "Немецкий героизм покоряет даже самые широкие океаны!" Гросс-адмирал Карл Дениц, старший лейтенант флота подводных лодок, заявил: "Наши подводные лодки действуют близко к берегу вдоль побережья Соединенных Штатов, так что купальщики, а иногда и целые прибрежные
  
  
   ) 254 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   города - свидетели этой драмы войны, визуальные кульминации которой составляют красные огни пылающих танкеров ". Триумф экипажей подводных лодок был запечатлен в этом стихотворении, которое капитан-лейтенант Йохен Мор, шкипер U-124, написал и передал Деницу во время операций на том, что Кригсмарине называли "американским фронтом".:
  
   Ночь новолуния черна, как чернила. У Гаттераса тонут танкеры. В то время как, к сожалению, Рузвельт подсчитывает счет - около пятидесяти тысяч тонн - по Мору.
  
   1943 год начался с того, что во флоте Деница было больше немецких подводных лодок, чем когда-либо прежде; у него было около 400, из которых около 110 одновременно находились в Атлантике - против 57, которые у него были в начале войны. В январе, месяце сильных штормов, которые препятствовали операциям подводных лодок, они потопили тридцать семь судов водоизмещением 203 000 тонн; но в феврале потери возросли до шестидесяти трех судов водоизмещением 360 000 тонн. Причина этих потерь может быть прослежена, по крайней мере частично, в том факте, что и Соединенные Штаты, и Великобритания использовали свои соответствующие криптоаналитические службы - Magic и Ultra - со значительной осторожностью, чтобы их враги не обнаружили, что их шифры были прочитаны. Это, по-видимому, заставило союзников принять потери в торговом флоте, а не отвлекать конвои в обход волчьих стай - и, возможно, выдать свои секретные знания.
  
   Позже было высказано предположение, что американцы зашли слишком далеко, пожертвовав кораблями ради криптоаналитической безопасности. На самом деле, если утверждение было правдой, это была вина британцев. Американцы выступали за отказ от многих мер предосторожности для безопасности Ultra, чтобы обнаружить, потопить и уничтожить подводные лодки, которые угрожали отрезать Старый Свет от Нового. Снова и снова британцам приходилось вмешиваться, чтобы помешать американцам атаковать подводные лодки на основе одних только разведданных Ultra, что, по мнению британцев, заставило бы Деница сделать вывод, что "Энигма" больше не неприкосновенна. Как сообщил впоследствии маршал авиации сэр Джон Слессор, командовавший большей частью военно-воздушных сил, участвовавших в битве за Атлантику: "Американская стремительность в использовании Ultra привела нас к сердечной недостаточности. У нас было так мало средств, чтобы сражаться с немцами и японцами. Насколько хуже было бы всем нам, если бы у нас не было Ультра и Магии! "
  
   Это был хорошо усвоенный момент, поскольку в марте союзники понесли самые большие потери за любой месяц войны - 108 кораблей водоизмещением 627 000 тонн. Вместе с канадцами Адмиралтейство отвечало за безопасность торговых путей в Северной Атлантике и за многие другие театры военных действий подводных лодок. И эта война все еще висела на хрупком балансе - балансе, который мог быть смещен в любую сторону безопасностью Ультра. В начале 1943 года Ультра раскрыл
  
  
   Битва за Атлантику ) 255 (
  
   Дениц начал беспокоиться о безопасности своих шифров и сообщений; характер его сигналов капитанам подводных лодок ясно показывал, что он считал, что британцы в какой-то степени осведомлены о планах адмиралштаба по ведению подводной войны. Снова и снова, совершенно неожиданно и ни по какой другой причине, кроме как из-за наличия хороших разведданных, Адмиралтейство внезапно отводило конвой с пути волчьей стаи. Адмиралстаб, который читал некоторые шифры Адмиралтейства, задавался вопросом, как Адмиралтейство узнало, где находятся волчьи стаи. Но в очередной раз расследование Адмиралштаба пришло к выводу, что диверсии были либо делом рук предателей в отделе связи кригсмарине, либо хитростью британцев в Комнате слежения за подводными лодками, либо и тем и другим. Расследование раскрыло "Энигму".
  
   Однако Адмиралтейство не очистило свои шифры конвоя. Уверенное в Ultra, что немцы снова проникли в шифры, как они это сделали в 1940 году с катастрофическими последствиями, Адмиралтейство начало менять свои системы в марте 1943 года. Такие изменения не могли быть сделаны в одночасье, поскольку они затрагивали корабли в каждом океане и каждом море. Они не были завершены до мая, и к тому времени немецкие победы на море вызвали другие изменения в стратегиях, используемых для поражения подводных лодок, включая ослабление ограничений, связанных с тактическим использованием Ultra. Однажды, при перехвате и уничтожении кораблей, снабжавших Роммеля в Северной Африке, было решено, что ставки достаточно высоки, чтобы рисковать безопасностью Ultra. В битве за Атлантику ставки были еще выше.
  
   Необходимость изменения стратегии стала шокирующе очевидной в связи с огромными потерями в судоходстве, понесенными в марте, и особенно в связи с судьбой в тот месяц больших конвоев HX229 и SCI22. Немцы расшифровали шифрованный сигнал конвоя с эсминца "Авраам Линкольн", в котором коммодор HX229, конвоя из примерно сорока кораблей под усиленным эскортом, сообщил Торговому отделу Адмиралтейства в Лондоне, что он отбыл из Америки в Англию 8 марта 1943 года. Другие сигналы показали Деницу, куда направлялись корабли: порты Мерси, Клайд, Белфаст, Лох-Ив. Они раскрыли изысканные имена сопровождающих: "Челси", USS Kendwick, HMCS Frederiction и Oakville, Волонтер, Абелия, Пенниуорт, Шербрук, Анемон, Беверли, Хайлендер. Сигналы также подробно рассказали Деницу, что перевозили корабли: бомбы и боеприпасы для воздушной войны с Германией, нефть, танки и боевые бронированные машины, самолеты, продовольствие, винтовки и пулеметы, пушки и ботинки, шины и бинты, гусеницы танков и спам. Дениц знал, когда конвой войдет в море к западу от Англии; он знал его скорость, курс и погоду. Вся эта информация была взвешена и обсуждена, а стратегия и тактика были разработаны и переданы подводным лодкам через "Голиаф", большой передатчик для подводных лодок во Франкфурте-на-Одере. Сигналы потрескивали в ионосфере и далеко в море, за пределами
  
  
   ) 256 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Гренландский ледяной покров, подводные лодки "Волчьей стаи" Штирмера - "сорвиголовы" - пересекли путь HX229.
  
   Но в то же время Ultra считывала сигналы Admiralstab, и перехваченные данные быстро отправлялись в комнату слежения за подводными лодками Адмиралтейства в Цитадели, увитой плющом крепости под аркой Адмиралтейства на другом конце торгового центра от Букингемского дворца. Здесь капитан Роджер Уинн, начальник разведки в комнате 39, работал со своими помощниками в помещении, напоминающем большую бильярдную. Свет - дневной и ночной - был сфокусирован на столе площадью около 8 квадратных футов, на котором лежала карта Северной Атлантики. Флаги, значки и символы обозначали места расположения конвоев союзников и немецких волчьих стай; красные дуги, расходящиеся от береговых командований и баз ВВС США в Уэльсе, Шотландии, Ирландии, Ньюфаундленде и Исландии, показывали дальность полета самолетов, доступных для вылетов. Из этой комнаты, в которую стекалась вся военно-морская разведка, исходили инструкции, на основании которых коммодоры конвоев совершали свои диверсии. Уинн имел большую свободу действий в использовании Ультрас, которые предупреждали о действиях и планах подводных лодок; но вначале он использовал разведданные, чтобы уводить конвои подальше от подводных лодок, только если это не ставило под угрозу систему - за исключением случаев, когда подводные лодки поджидали быстроготакие корабли, как "Куин Элизабет" и "Куин Мэри", на борту которых находилось большое количество американских военнослужащих или важных фигур, таких как Черчилль.
  
   Уинн дал указания HX229 изменить курс. Но примерно в то же время Дениц получил разведданные о втором конвое, SCI22. Это была группа примерно из шестидесяти шести кораблей, также с усиленным эскортом; и когда сигнал дошел до Деница, он ответил приказом Drdnger Wolfpack - немецкое слово, означающее "сила" и "шторм" - пересечь маршрут SCI22. Когда Ultra в свою очередь перехватил сигнал Деница, Уинн отправил предупреждение SCI22, который изменил курс. Итак, битва умов началась, когда два конвоя маневрировали по морю, иногда в густом тумане, иногда при ярком лунном свете, иногда в снежную бурю, иногда среди айсбергов, иногда в паковом льду - двигаясь в Англию со скоростью 10 узлов, экипажи прощупывали днища своих кораблей, чтобы убедиться, чтолед не прорвал дыры. Постепенно HX229 и SCI22 сомкнули ряды и сформировали большую массу кораблей в относительно ограниченном пространстве океана. Более спокойные и более агрессивные волчьи стаи двинулись к своим целям.
  
   В отеле-ам-Штайнплатц в Берлине и в Цитадели в Лондоне Дениц и Уинн наблюдали за смертельными ходами игры на своих картах; Уинн и его сотрудники, казалось, знали капитанов подводных лодок почти близко, хотя они никогда не встречались. Они знали, как поведет себя каждая из лодок Штирмера и Дренджера; из их ночных отчетов они знали почти столько же, сколько Дениц, об их состоянии ремонта, моральном состоянии и здоровье их экипажей, о том, сколько топлива и сколько торпед у них осталось, их местоположении, курсах и скорости, когдаи как они
  
  
   Битва за Атлантику ) 257 (
  
   предложил напасть. Уинн позвонил в Береговое командование в Пембрук-Док в Уэльсе и в Обан в Шотландии; тендеры оторвались от причалов, чтобы доставить экипажи к белым, величественным летающим лодкам Сандерленда, лежащим на отдыхе с подветренной стороны невысоких холмов. С баз ВВС США в Исландии и Гренландии, в Галифаксе и Род-Айленде "Либерейторы" неуклюже спустились по взлетно-посадочным полосам и поднялись в воздух, чтобы присоединиться к воздушному прикрытию HX229 и SCI22, которые теперь двигались на восток одиннадцатью величественными колоннами. Проворные сопровождающие кричали и носились вокруг колонны, их часовые были одеты в непромокаемые куртки, белые брызги взлетали над открытыми мостами, воздуходувки и компрессоры визжали изо всех сил. Северное сияние промелькнуло по небу, и луна омыла конвои серебром. И затем, ровно в 02:20 17 марта, состояние моря 14, видимость хорошая, подводные лодки нанесли удар. В ту минуту четыре корабля - "Кингсбери", "Кинг Граффид", "Олдермайн" и "Форт Сидар Лейк" - были торпедированы, и ночное небо разорвалось, когда взорвались их бензин и боеприпасы.
  
   Сначала считалось, что это начало главной атаки. Но это было не так; возможно, подводная лодка увидела зеленый носовой огонь Лосады, который по необъяснимым причинам остался горящим, и, привлеченная светом, увидела торговые суда, очерченные луной и полярным сиянием. Эскорт начал действовать, выполняя "снежинки" и "полу-малину" - различные формы поиска и атаки, - но подводная лодка ушла на глубину и молчала. На рассвете хафф-дафф обнаружил шесть подводных лодок в радиусе 20 миль от SCI22. Прибыли освободители и начали патрулирование "кобры". Но внезапно "Гранвилл" был поражен; он взорвался и затонул, грузовики и цистерны с его палубы взлетели в небо. Снова и снова подводные лодки уклонялись от обнаружения, чтобы заявить о других жертвах. В тот день SCI22 потерял семь кораблей, а HX229 - десять; к тому времени, когда два конвоя оказались в пределах видимости шотландского берега в районе Внешних Гебридских островов, они потеряли еще пять. Каждый пятый корабль, отплывший из Нью-Йорка, был потоплен. Это было, как отметил официальный историк, "серьезной катастрофой для дела союзников". К сожалению, была уничтожена только одна подводная лодка.
  
   В целом союзники потеряли девяносто семь кораблей за первые двадцать дней марта 1943 года, и месяц еще не закончился. Что сделало потопления более серьезными, так это то, что двое из трех были потеряны в составе конвоя, а конвой считался главным ответом на угрозу подводных лодок. Адмиралтейство было вынуждено сделать вывод, что "немцы никогда не были так близки к нарушению связи между Новым Светом и Старым, как в первые 20 дней марта 1943 года"; и "казалось возможным, что мы не сможем продолжать (рассматривать) конвой как эффективную системудля защиты." Но если бы конвой оказался неэффективным, куда еще могло обратиться Адмиралтейство? "Они не знали, - писал официальный историк, - но они, должно быть, чувствовали, хотя никто этого не признавал, что поражение смотрело им в лицо".
  
  
   ) 258 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Даже Ультра не позволили Адмиралтейству одержать победу - по крайней мере, не так, как это использовала Служба слежения за подводными лодками. Было явно недостаточно знать, где находятся волчьи стаи, и полагаться на маневр, сопровождение конвоя и прикрытие с воздуха, чтобы отогнать их. Их нужно было уничтожить, прежде чем они приблизятся к своим целям. И поэтому в апреле, когда Ultra обнародовала зловещие новости о том, что, подобно стае огромных акул, девяносто восемь подводных лодок устремились в Атлантику - больше, чем Дениц когда-либо отправлял за один раз, - было необходимо изменить стратегию. Ограничения, связанные с тактическим использованием Ultra, были осторожно смягчены. Потери союзников уменьшились, поскольку Адмиралтейство рискнуло направить конвои Ultra в ту или иную сторону через четыре волчьих стаи из шестидесяти подводных лодок, которые Дениц разместил на торговых путях Северной Атлантики. Стратегия была успешной лишь частично. Дениц потерял семь своих подводных лодок, но его "волчьи стаи" забрали пятьдесят шесть кораблей водоизмещением 330 000 тонн.
  
   Поворотный момент в битве за Атлантику, наконец, наступил в мае. До этого месяца многое работало в пользу немцев. Они могли прочитать шифр конвоя. У них был "Метокс", устройство, которое обнаруживало приближающийся самолет с помощью радиолокационных излучений и позволяло подводным лодкам погружаться и избегать атаки. И союзники были не так сильны в эскортах и авиации, какими они должны были стать. Но теперь каждое из немецких преимуществ было отброшено. Во-первых, конвои были защищены большим количеством эскорта и самолетов. Во-вторых, к маю британцы заменили скомпрометированный шифр конвоя. В третьем был H2S, первый 10-сантиметровый радар, в котором использовался революционный клапан, называемый магнетрон. У него была исключительная дальность и точность; и тот факт, что это был центриметрический радар, означал, что он не мог быть обнаружен Metox. И последним был Ультра. Двигатели Тьюринга работали лучше, чем когда-либо, против сигналов Кригс-марин. Более того, Черчилль распорядился, чтобы даже "Ультра" подвергались риску, если это означало уничтожение флота подводных лодок Деница. Всем командованиям, британским и американским, было рекомендовано потопить любую подводную лодку, независимо от того, в каких обстоятельствах она находилась. Освобожденный от оков, которые сопровождали Ultra, капитанам самолетов сообщили, где находятся подводные лодки, по беспроводной связи из комнаты слежения за подводными лодками. Затем, используя H2S, они смогли точно определить местонахождение подводных лодок даже ночью и атаковать.
  
   Последствия были немедленными и разрушительными. За первые двадцать один день мая Дениц потерял сорок одну подводную лодку, а потери союзных кораблей сократились примерно до 200 000 тонн. Дениц был вынужден отдать приказ о выводе своих "волчьих стай" из Северной Атлантики, пока он не установил, какие средства союзники использовали для обнаружения подводных лодок. Но в июне еще семнадцать подводных лодок были уничтожены на других театрах военных действий, в то время как союзники потеряли только 22 000 тонн грузов. Подводная лодка потерпела поражение в "месяце молнии", как называли май 1943 года,
  
  
   Битва за Атлантику ) 259 (
  
   а для Деница это была личная трагедия; он потерял двух своих сыновей в своих подводных лодках.
  
   Когда июнь перешел в июль и август, стало ясно, что победа союзников в Северной Атлантике была чем-то большим, чем временным поворотом судьбы войны; за эти три месяца во всех водах, за исключением Средиземного моря, немцы потопили не более пятидесяти восьми торговых судов союзников общим водоизмещением 323 000 тонн,и потеряли при этом семьдесят две подводные лодки. Дениц немедленно начал расследование, которое показало, что не менее пятидесяти восьми из этих подводных лодок были потоплены в результате воздушной атаки. Как это произошло? Подозрение пало на безопасность Enigma, но, как отметил официальный британский историк: "Изучив все возможности, они пришли к выводу, что нет никаких доказательств предательства и что их шифры в безопасности". Опять же, Ультра внесли значительный вклад в стратегическую победу в войне с Германией. Это сыграло важную роль в победе в битве за Британию, в победе в Северной Африке, а теперь и в битве за Атлантику.
  
   Последствия этой последней победы были широко распространены. Моральный дух экипажей подводных лодок был подорван, и Деницу пришлось отказаться от тактики "волчьей стаи" и полагаться на одиночные лодки, чьи шансы на атаку были редки. В результате ни один американский солдат не погиб в результате действий противника в Северной Атлантике во время подготовки к вторжению. Более того, в прямой связи с вторжением превосходство союзников как на море, так и над ним способствовало бы значительному тактическому преимуществу. Немцы сформировали бы заслон из подводных лодок, простирающийся от Норвегии до Испании граница, чтобы предупредить о приближении армады вторжения союзников, и подводные лодки будут размещены в Норвегии и в бретонских и бискайских портах, вооруженные, заправленные топливом и полностью готовые за шесть часов, чтобы посеять хаос среди морских флотов вторжения и снабжения. Но немецкие подводники обнаружили бы, что невозможно вести разведывательное патрулирование в узких, мелководных водах Канала и западных подходах. Враг, казалось, точно знал, где они находятся, и атаковал в тот момент, когда они подняли свои перископы над волнами.
  
   Адмиралтейство, которое в значительной степени было ответственно за победу в битве за Атлантику, никогда не заявило бы прямо, как она была достигнута. Официальный британский историк отдал бы должное "сочетанию интуиции определенных опытных людей с самыми современными техническими ресурсами", и хотя также упоминались разведданные, не было упоминания о том, какого рода это были разведданные. Даже в 1959 году, когда Дениц опубликовал свои мемуары, он все еще отказывался верить, что его шифры были скомпрометированы. Он приписал бедствие, постигшее его подводные лодки, превосходству британского радара. На самом деле, радар был только частью истории. В "месяце молнии" и на протяжении всей остальной войны ультраразведка руководила
  
  
   ) 260 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Военные корабли и самолеты союзников направлялись к местам дислокации немецких подводных лодок, радары точно определяли их точное местоположение, особенно ночью или в тумане, когда они лежали на поверхности, набирая воздух, а недавно разработанная тактика нападения и уничтожения в сочетании с новым мощным оружием сделала остальное. Союзники снова доминировали на морях, одно из основных предварительных условий Брука для дня "Д" было выполнено, и сам Гитлер был вынужден признать, что первая линия обороны Германии была разрушена.
  
   С исчезновением подводной лодки внимание военно-морских командиров союзников обратилось к оставшейся немецкой морской угрозе - мощной надводной эскадре, расположенной под черными голыми горами Альта-фьорда на севере Норвегии. Эта эскадра состояла из грозного линкора "Тирпиц", линейного крейсера "Шарнхорст", крейсера "Лайтцов" и группы эсминцев, которых часто насчитывалось десять; ее существование представляло угрозу как для североатлантических торговых путей, так и для Мурманского маршрута. Союзники были вынуждены разместить мощные соединения тяжелых военных кораблей, включая авианосцы, внутри и вокруг большой британской военно-морской базы в Скапа-Флоу на Оркнейских островах, чтобы предотвратить прорыв немецкой эскадры в Северную Атлантику, и на какое-то время конвои с военными грузами в Мурманск были полностью остановлены. До тех пор, пока эта эскадра, и "Тирпиц" в частности, не будут выведены из строя для наступательных действий, ни конвой, ни вторжение в Европу не могли считаться безопасной военной операцией.
  
   Когда весна 1943 года уступила место лету, Адмиралтейство усилило поиск средств, чтобы обездвижить или уничтожить немецкую эскадру. Все планы, однако, были признаны неосуществимыми. Корабли не могли быть атакованы с моря, по крайней мере, любыми обычными средствами, поскольку их логово было непроницаемым. Их нельзя было атаковать с воздуха, потому что в то время они находились в 900 милях от ближайшей британской авиабазы, за пределами радиуса действия любого доступного тогда самолета. В результате британцы были вынуждены прибегнуть к нетрадиционным средствам - миниатюрной подводной лодке под названием X-Craft, "потомку елизаветинского брандера", который нанес такой ущерб испанской армаде.
  
   X-Craft, который сыграет важнейшую роль в разведывательных операциях Дня "Д" и поможет вывести силы вторжения на пляжи, был длиной 51 фут, весил около 35 тонн, мог погружаться на глубину 300 футов и развивал скорость 6,5 узлов на поверхности и 5 узлов под водойэто. Его экипаж состоял из трех офицеров и одного механика машинного отделения, а его оружием были две съемные мины, каждая из которых содержала 2 тонны взрывчатки. Миссия машины и ее экипажа состояла в том, чтобы проникнуть через минные поля, противолодочные сети и заграждения, которые охраняли логово немецкой эскадры, расположить мины под килями тяжелых кораблей, а затем уйти, оставив мины с часовым механизмом, чтобы они взорвали свою добычу. В течение лета 1943 года экипажи шести таких X-
  
  
   Битва за Атлантику ) 261 (
  
   Ремесло было подготовлено именно для такой миссии на озере Кэрнбоун в Аргиллшире. К 10 сентября корабли были готовы к буксировке обычными подводными лодками в точку примерно в 150 милях от Альта-фьорда. Там они проскальзывали на своих буксирах, совершали атаку, а затем возвращались к родительским подводным лодкам. Три Икс-Крафта должны были атаковать "Тирпиц", два "Шарнхорста" и один "Лютцов".
  
   Лилипутов отбуксировали с озера Лох-Кэрнбоун между 11 и 12 сентября, но только двое из них - X6 и X7 - достигли фьорда. Затем было обнаружено, что "Шарнхорст" покинул свою якорную стоянку для учений; но X6 и X7 отправились атаковать "Тирпиц". Они успешно пересекли минные поля в ночь с 20 на 21 сентября, но несчастья постигли X6, и остался только X7. Впереди ждали новые неприятности. X7 запутался в противолодочных сетях, потерял управление и всплыл на поверхность всего в 30 ярдах от огромного корпуса "Тирпица". Но он сумел погрузиться, пробил корпус, а затем установил одну из своих мин. Продвигаясь дальше по корме вниз по килю "Тирпица", он установил второй заряд и убежал. Но снова X7 запутался в сетях, потерял управление, всплыл на поверхность под сильным пулеметным и гранатометным огнем, а затем затонул. Двое из экипажа выжили, двое погибли. Но атака удалась; мины взорвались и заставили "весь большой корабль подняться на несколько футов из воды". Взрывы вывели из строя все три главные турбины; "Тирпиц" был обездвижен, а британские агенты и Ultra вскоре подтвердили, что он больше не пригоден для плавания. Цена была серьезной - никто из лилипутов не вернулся домой, но подвиг был назван "одним из самых смелых поступков всех времен".
  
   В Адмиралтействе было решено возобновить конвои в Россию, несмотря на то, что "Шарнхорст" и "Лютцов" все еще скрывались в северных морях; а эскадра США в Скапа-Флоу была освобождена для выполнения других неотложных обязанностей. Таковы были оперативные выгоды, которые вытекали из отважной атаки подводной лодки "карлик". Затем внимание Адмиралтейства переключилось на "Шарнхорст", который остался один у берегов северной Норвегии, когда его компаньон "Лютцов" благополучно вернулся в порт приписки.
  
   Судьба "Шарнхорста" была решена на Рождество 1943 года, когда 32 000-тонный линейный крейсер с экипажем из 2000 человек вышел в море с пятью эсминцами на перехват двух конвоев общей численностью 41 судно, направлявшихся в Мурманск. Ее уход был обнаружен более или менее немедленно; "Шарнхорст" отплыл примерно в 7 часов вечера на Рождество, и британская тяжелая эскадра, построенная вокруг линкора "Дюк оф Йорк", была предупреждена в 03:39 26 декабря, что она "вероятно" в море.
  
   Позже, утром того же дня, крейсер "Шарнхорст" был обнаружен радаром крейсера "Белфаст" между Нордкапом и островом Медвежий, и сражение происходило в странных сумерках арктической зимы. Крейсер "Норфолк" выпустил снаряды, чтобы осветить великолепный корабль, и сумел получить по крайней мере одно, возможно, два попадания. Шарнхорст поставил на 30
  
  
   ) 262 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   узлы и нырнула прочь. Она исчезла на некоторое время, но вскоре была обнаружена радаром Белфаста. Орудия "Шарнхорста" поразили и повредили преследующие крейсера "Норфолк" и "Шеффилд", а затем он снова умчался, сам того не зная, прямо на "Дюк оф Йорк". Тем временем эсминцы "Шарнхорста" подчинились приказу возвращаться домой, и огромный корабль был оставлен, как олень, окруженный гончими. В 4:17 вечера того же дня она была замечена на радаре Duke of York на расстоянии 22 миль к северо-северо-востоку.
  
   Когда снежные бури пронеслись по вздымающемуся морю, "Дюк оф Йорк" преследовал свою добычу; и когда в 4:50 вечера "Старшелл" осветил "Шарнхорст" и по нему с расстояния 12 000 ярдов начался сильный артиллерийский огонь, немецкий командир, по-видимому, был полностью удивлен. "Я заметил, - записал офицер с эсминца "Скорпион", - его башни были расположены спереди и сзади; и какое прекрасное зрелище он представлял на полной скорости. Он был почти сразу же уничтожен стеной воды от первого залпа "Герцога Йоркского ". . . ." С этим залпом Королевский флот начал сводить особые счеты с "Шарнхорстом". Ибо 12 февраля 1942 года вместе со своим собратом линейным крейсером "Гнейзенау" она сбежала из Бреста по приказу фюрера и, пока Королевский флот спал, совершила пробежку через британские воды - Ла-Манш - в Германию. Тире вызвало общественную и частную бурю вокруг премьер-министра, и Times заявила: "За 300 лет британского морского могущества не произошло более унизительного эпизода".
  
   "Шарнхорст" не сразу оправился от неожиданности, оказавшись под орудиями британского линкора, и 14-дюймовые снаряды "Дюк оф Йорк" безжалостно били по нему. Всего она получила по меньшей мере тринадцать попаданий из тяжелых орудий Герцога, по меньшей мере двенадцать из более легких орудий крейсеров и одиннадцать торпед с эсминцев. Небо было освещено заревом ее пожаров и внутренних взрывов. В 7:45 вечера в День подарков, в положении 72 градуса 16 минут Северной широты 28 градусов 41 минута восточной долготы, Шарнхорст погрузился под ледяные воды. Прежде чем она упала, ее капитан подал сигнал фюреру: "Мы будем сражаться до последнего снаряда". Он так и сделал; и когда моря сомкнулись над ней, Северная Атлантика, наконец, стала морским доминионом союзников. Только тридцать шесть человек из экипажа "Шарнхорста", в который во время их первого плавания входило около сорока морских курсантов, выжили. На дебатах в Адмиралтействе о ее судьбе было с удовлетворением отмечено, что "точные разведданные сделали все остальное возможным". Эта информация, опять же, была получена от Ultra.
  
   По мере того, как продолжалась битва за господство над и под морем, Ultra вносила еще один важный вклад в победу над Третьим рейхом - разрушение немецкой системы сбора и передачи метеорологической информации. И союзники, и немцы признали это наступление, а также оборону вдоль самого коварного из водных путей Европы, английского
  
  
   Битва за Атлантику ) 263 (
  
   Канал, в значительной степени будет зависеть от погоды. Облачный покров, скорость ветра, приливы, высота волн - все это может повлиять, серьезно нарушить или даже предотвратить сложные наземные, морские и воздушные операции по нападению на Францию. Как писал Эйзенхауэр, возможно, вспоминая судьбу испанской армады в Ла-Манше в 1588 году: "Если действительно плохая погода будет продолжаться постоянно, нацистам больше ничего не понадобится для защиты побережья Нормандии!" Поэтому точные прогнозы погоды были жизненно важны как для союзного командования, так и для немцев, и было крайне важно отказать немцам в получении как можно большего количества информации о погоде. Таким образом, между союзниками и немцами произошла серия систематических и невоспетых сражений в отдаленных широтах Северной Атлантики, где создавалась погода в Ла-Манше. Это были такие же жестокие и жестокие сражения, как и в любой другой сфере деятельности; они начались в тот момент, когда началась война, и закончились только тогда, когда закончилась сама война.
  
   Первая операция в "войне погоды" произошла 10 мая 1940 года, когда генерал-майор Роберт Стерджес из Королевской морской пехоты высадился в столице Исландии Рейкьявике со смешанным отрядом морских пехотинцев и солдат с крейсера "Бервик", чтобы арестовать генерального консула Германии и захватить запасную подводную лодкуЭкипажи, которые были размещены там, устанавливают службу наблюдения за побережьем, удаляют немецкие метеорологические станции и в целом прокладывают путь для британской оккупации острова. Его миссия была выполнена быстро и по-джентльменски, и Исландия стала сначала британской, а затем американской базой для кораблей и самолетов, сражающихся в битве за Атлантику.
  
   Захватив Исландию, британцы двинулись против других метеорологических станций в северных морях. Первыми были захвачены норвежские станции на Ян-Майене, одиноком, суровом острове глубоко в Северном Ледовитом океане, который в метеорологическом смысле считался одним из ключевых пунктов Арктики. Он был захвачен и оккупирован отрядом датчан по приказу британцев в октябре 1940 года. Оккупированные немцами норвежские и датские станции в Гренландии также были уничтожены, а на их месте были созданы британские станции.
  
   Лишенные наземных станций, кригсмарине попытались создать сеть траулеров, сообщающих о погоде, в северных морях. Но они были обнаружены криптоанализом и хафф-даффом, и в апреле 1941 года Адмиралтейство распорядилось, чтобы сеть, которая работала в районе Гренландия-Исландия-Ян-Майен-Фарерские острова, была демонтирована. Три крейсера и четыре эсминца были отправлены на поиски линии к северо-востоку от Исландии и примерно на полпути между Фарерскими островами и Ян-Майеном. 22 мая 1941 года немецкий траулер Munchen, судно водоизмещением 1200 тонн, был пойман и потоплен HMS Edinburgh. Затем эскадра перешла к преследованию Лауэнбурга, другого специально оборудованного судна. Она была поймана 25 июня 1941 года крейсером "Нигерия" и тремя эсминцами, когда она лежала под 8000-футовым Беренбургом на острове Ян-Майен. Хотя Лауэнбург был в густом тумане,
  
  
   ) 264 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   ее беспроводные излучения предали ее, и радиолокационный участок Нигерии завершил работу по ее обнаружению. Инструкции Нигерии заключались в том, чтобы не давать экипажу "Луненбурга" времени на уничтожение его радиотехнического оборудования или оборудования "Энигмы"; после того, как несколько учебных 6-дюймовых снарядов напугали экипаж за бортом, группа с эсминца "Тартар" поднялась на борт. "Энигма" Лауэнбурга, все ее беспроводное оборудование и секретные документы были захвачены в целости и сохранности.
  
   В быстрой последовательности коммандос и моряки уничтожили метеорологические станции на Шпицбергене, Вааго (где с вооруженного траулера "Кребс" была похищена еще одна "Энигма") и Лофотенских островах. Но Гренландия представляла собой несколько более сложную проблему, поскольку Соединенные Штаты объявили остров американским протекторатом 9 апреля 1941 года. Таким образом, по соглашению с англичанами, хотя она еще не была в состоянии войны, Соединенные Штаты взяли на себя ответственность за патрулирование морей вокруг Гренландии, чтобы не дать немцам вернуться на остров. 13 сентября 1941 года в Соединенные Штаты совершили один из своих первых военных действий против Третьего рейха, когда катер береговой охраны США Northland арестовал метеорологический траулер Buskoe у юго-восточной Гренландии. Замаскированный образцами белого и льдисто-голубого, Northland лежал тихий и почти невидимый под сторис - одним из гигантских айсбергов, плавающих в поясе вдоль побережья Гренландии, - наблюдая, как Баско пробивается сквозь рычащий лед. Капитан Northland, коммандер Эдвард "Айсберг" Смит, увидел в свой бинокль, что Buskoe несла множество антенн, которые обозначали, что она была оснащена с мощным современным беспроводным оборудованием - гораздо более мощным и современным, чем то, которое обычно перевозится на траулерах. Он решил арестовать траулер как потенциально враждебный и приказал своему орудийному расчету произвести выстрел по его носу. Когда взрыв эхом разнесся среди айсбергов, а отзвуки выстрела откололи от сторис огромные куски гниющего льда, перед Буско поднялся столб воды цвета морской волны. Она подняла сигнал, объявляющий, что она остановила двигатели, и Northland выскочил из тени айсберга, чтобы подойти к нему. Группа мужчин поднялась на борт Buskoe и сообщила, что на борту было двадцать семь мужчин и одна женщина, чьи документы показали, что они датские "охотники" и норвежские "трапперы". Но их радиооборудование предназначалось для технических операций, таких как шпионаж и прогноз погоды. Более того, один из членов экипажа признался, что они высадили на берег две группы, обе с беспроводной связью, недалеко от входа во фьорд Франца-Иосифа. Получив эту информацию, Смит приказал Баско отправиться в залив Маккензи, место под сьеррами Гренландии высотой 15 000 футов. Она была под арестом.
  
   Когда Смит поднялся на борт Buskoe в заливе Маккензи, было ясно, что это не охотничья экспедиция. Корабль был оснащен лучшей беспроводной связью, чем Northland; у него был главный передатчик, портативный передатчик, главный приемник, портативный приемник, портативный генератор двигателя и панель управления. Смит сообщил датчанину, который командовал
  
  
   Битва за Атлантику ) 265 (
  
   Баско, что Northland оставит призовую команду на борту. Затем он поплыл на юг к фьорду Франца-Иосифа, чтобы задержать людей, высаженных на берег Буско. Десантная группа обнаружила лачугу с антеннами, и около полуночи 14 сентября 1941 года лачуга была окружена, а дверь выломана. Внутри находились трое мужчин, которые оказались немцами. Они сдались без боя.
  
   В течение следующих двадцати месяцев береговая охрана США сосредоточила большие силы в Гренландских морях, чтобы не допустить немцев, в то время как береговые датчане и эскимосы были наняты для патрулирования морен и эскимосов острова. Это было странное поле битвы, освещенное пламенем и лучистыми дугами северного сияния. Было так холодно, что было больно вдыхать, и, когда мужчина выдыхал, на его бороде образовались крупные ледяные шарики. Штормы со скоростью ветра 150 миль в час постоянно проносились над этим районом, поскольку патрули береговой охраны пересекали ледяную шапку Гренландии от мыса Фарвелл на крайнем юге, вдоль Датского пролива до Скорсбисунда, до 15 000-футовой сьерры на побережье Гренландского моря и даже до Земли Пири, места, гденемногие человеческие существа когда-либо были.
  
   Раз за разом береговая охрана ловила немецкие группы, пытавшиеся создать метеорологические базы. Много самолетов и много жизней было потеряно на этом негостеприимном поле боя, и по крайней мере один корабль исчез без следа. 17 декабря 1942 года вооруженный траулер USCG Natsek под командованием Томаса С. Лафаржа, художника и внука известного художника Джона Лафаржа, отплыл из Нарсарссуака в Гренландии в Бостон с экипажем из двадцати семи человек в сопровождении переоборудованного траулера Nanok и тральщика USS Bluebird. Маленькая процессия вошла в пролив Бель-Айл. Вскоре начал падать снег, и Синяя Птица потеряла связь. Нацек взял инициативу на себя, потому что эхолот Нанока был неисправен, но погода сгустилась, и визуальный контакт вскоре был потерян. Когда они вышли за Пойнт Амур Лайт, погода прояснилась, но ветер быстро достиг штормовой силы. Именно тогда начал образовываться черный лед - явление, обрекшее на гибель многие траулеры в Арктике. Ветер поднял морские брызги и направил их на надстройку "Нацека" и "Нанока", где они замерзли в слои льда, которые вскоре весили десятки тонн. Под угрозой опрокидывания экипажи три дня и три ночи боролись с черным льдом, атакуя скопление кирками и долотами. Steam был бесполезен; не успел он сыграть на льду, как сам steam замерз. Нанок чудом выжил; но где-то Лафарж проиграл свою битву со льдом. Это нарастало, пока Нацек не стал сверхтяжелым, перевернулся и затонул. В тех морях ни один человек не мог продержаться более пяти минут, если он не был в лодке, и даже тогда он не мог пережить ночь, если его быстро не спасли. Для нацека, направлявшегося домой, спасения не было.
  
   Немцы понесли еще большие потери в этой жестокой войне, масштабы которой измерялись не часами или милями, а месяцами и градусами
  
  
   ) 266 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   долготы и широты, и чьи победы отражались только любопытными символами, используемыми на картах погоды. Раз за разом немецкие команды были сбиты, когда они приземлялись на ледяной местности или двигались по ней, их самолеты терялись в диких арктических штормах, их корабли оказывались в ловушке во вздымающихся паковых льдах. Сотни людей замерзли насмерть, но на протяжении всего 1942 года и вплоть до 1943 года немцы упорствовали - такова была их потребность в точной информации о погоде. Но американцы также упорствовали. Используя Магию, остроносые ледоколы, санные патрули и неуклюжие Каталины, которые иногда разрывало на части арктическими штормами, они выискивали и уничтожали немецкие траулеры и наземные станции, где бы они ни появлялись, пока, наконец, немцы не признали поражение.
  
   Погодная война не ограничивалась арктическими морями. Она велась везде, где немцы пытались получить данные о погоде за пределами границ империи Оси. Боевое оружие не ограничивалось пушками, кораблями и самолетами. Более тонкое оружие беспроводной связи использовалось для поиска и глушения тех станций, которые находились за пределами радиуса действия захвата; и когда обнаруживалось, что метеорологические станции расположены на нейтральной территории - как в случае с метеорологической и разведывательной станцией в испанской колонии Ифни, Марокко, - союзники использовали тупые инструментыэкономических и дипломатических санкций. УСС начало небольшую, но тщательную разведывательную операцию против станции Ифни, и, вооруженный этими разведданными, американский посол в Мадриде Карлтон Хейс направил свою жалобу - и угрозу - испанскому правительству. Испания была особенно зависима от американской нефти, и поэтому немцы потеряли еще одну метеостанцию.
  
   Уничтожение флота Etappe и подводных лодок в Северной Атлантике также лишило немцев информации о погоде, и за это Ultra также заслуживает большой похвалы. Не менее важным был тот факт, что с первых дней войны двигатель Тьюринга позволял британской метеорологической службе считывать немецкие сводки погоды. Это была чрезвычайно важная разведданная по ряду причин. Из этих сверхсекретных отчетов союзники с некоторой точностью знали, когда и где погода на континенте будет благоприятствовать воздушной атаке. Они знали то, что немцы знали о погоде над Британскими островами, и эта разведка позволяла им начинать воздушные операции, когда немцы их не ожидали из-за неблагоприятных условий. Многое также можно было бы сделать о намерениях немцев по интенсивности их интереса к погоде в определенных районах. Но самое главное, в контексте вторжения, способность читать немецкие сводки погоды позволила бы высшему командованию союзников знать, когда немцы ожидают нападения из-за погодных условий, а когда нет. Их метеорологический код было чрезвычайно трудно взломать; но в 1943 году, после многих изменений и вариаций, немцы на Западе стали-
  
  
   Битва за Атлантику ) 267 (
  
   обезвредил их криптосистему. Они не изменили бы его до окончания вторжения.
  
   В войне с погодой было много странных поворотов, поскольку немцы не только были лишены точной информации о погоде, но и была начата кампания по предоставлению им ложных и вводящих в заблуждение прогнозов. Кампания началась в тот момент, когда началась война, когда двойной агент Сноу транслировал из своей тюремной камеры ложные сообщения о погоде над Лондоном, чтобы сбить Гитлера с толку, если он решит начать военные действия с нападения люфтваффе на британскую столицу. Это продолжалось, когда немецкие агенты, пытавшиеся проникнуть на острова Северной Атлантики для создания станций метеосводок, были схвачены, "обращены" и начали снабжать Берлин ложными данными о погоде. Двойные агенты XX-Комитета в Британии также снабжали своих контролеров ложной информацией о погоде.
  
   В качестве окончательного следствия кампании обмана, технических уловок и жестокой маленькой войны внутри войны, немцам придется полагаться в своих сведениях о погоде над Британскими островами, Атлантическим океаном и восточным побережьем Америки на статистический процесс, основанный на погодных условиях в Ла-Манше надпоследние пятьдесят лет, случайные и разрозненные отчеты подводных лодок и Люфтваффе, данные, предоставленные станциями на безопасной территории Германии, перехваты метеорологических сообщений союзников - и то, что они могли видеть за своими окнами собственными глазами. Союзники, с другой стороны, имели в своем распоряжении подробную метеорологическую разведку; и из всех природных факторов, из всех планов людей, которые повлияли бы на успех вторжения, знание союзниками - и незнание немцами - погодных условий накануне Дня "Д" оказалось бысамый важный.
  
  
  
   LCS и план Джаэль
  
   К весне 1943 года все секретные агентства союзников были в полной боевой готовности, и другое измерение великого конфликта - тайная война - набирало обороты и насилие. Обман скоро станет доминировать в этой запутанной войне; и LCS - наследники того древнего британского факультета, который заставил философа Людовика XlV, Жака Бениня Боссюэ, воскликнуть: "Ах! коварный англетер!" - начал плести сложную серию стратагем, которые из-за своей хитрости не имели заметных параллелей в английской - или, если уж на то пошло, американской -истории. Если и были параллели, то их можно было найти в наставлениях Сунь-цзы, завоевателя Чу, Ци и Цинь в 600-500 годах до н.э., который писал первый в мире учебник военной теории, когда Лондон был еще доисторическим болотом. Сунь-цзы дал точное определение задач LCS и связанных с ним агентств на ближайшие месяцы: "Сначала уничтожьте врага, тогда его армия падет перед вами. Ниспровергните его, атакуйте его моральный дух, нанесите удар по его экономике, развращайте его. Посейте внутренний раздор среди его лидеров; уничтожьте его, не сражаясь с ним".
  
   Отныне целью всех обманов было поставить Гитлера и ОКВ "в тупик, а также в тупик" по поводу "Оверлорда", кодового слова для стратегических намерений союзников в северо-западной Европе в 1944 году. И главной мишенью был разум самого Гитлера, ибо он был Верховным главнокомандующим Германии. Этому блестящему самоучке противостояла группа людей, которые представляли аристократические сливки касты крови, земли и денег, и которые теперь доминировали в британских секретных агентствах. Они были потомками той самосохраняющейся клики, которая создала и управляла мировой империей более двухсот лет; и в их распоряжении был богатый опыт в хитрости и специальных средствах. Эти люди подходили к своим задачам с энтузиазмом и самоотверженностью - и со злобой, возможно, порожденной осознанием того, что, если они потерпят неудачу, их класс не выживет. Они пришли к игровому столу в том духе, что это был британский
  
   ) 268 (
  
  
   LCS и план Джоэла ) 269 (
  
   последний, великий бросок, и они начали разыгрывать свои карты, как это делал Шатобриан, когда его класс угасал во время Французской революции, охраняя ту "сильную любовь к свободе, свойственную аристократии, чей последний час пробил".
  
   У ворот Сторис, бункера Черчилля под тротуарами Вестминстера, "Контролер обмана", как называли начальника LCS полковника Джона Генри Бевана, как если бы он был персонажем Кафки, олицетворял этих умных, запуганных британских аристократов. Совершенно неизвестный публично, потому что он был очень тихим человеком, Беван был в центре финансовой власти в Лондоне. Внук одного из величайших британских банкиров и сын ведущего лондонского биржевого маклера, Беван сам был важным биржевым маклером в мирное время и позже консультировал королевскую семью по вопросам ее инвестиций. Он станет тайным советником, одним из советников государя, и его назначение Контролером Обмана было в традициях должности - это была работа аристократа. Потому что LCS, в свою очередь, возглавлял сын графа Дерби, брат графа Скарборо, а теперь Биван, который был женат на члене семьи графа Лукана и был связан через свою мать с виконтами Хэмпденом и герцогамиБуклю.
  
   Биван учился в "Благословенном колледже" Итона (вместе с Мензисом), а затем поступил в Крайст-Черч, самый богатый из оксфордских колледжей, где основная часть учебной программы была направлена на обучение умных студентов, чье социальное положение могло позволить им занять высокий пост на государственной службе. Это был мир внутри мира, члены которого близко знали друг друга задолго до того, как они попали в Вестминстер, замечательный фон для человека, чья работа по обману потребовала бы доверия и тесного сотрудничества со стороны политически влиятельных лиц.
  
   Пребывание Бевана в Крайст-Черч было прервано Первой мировой войной, когда он был зачислен в Йоменри, Хартфордшир. Он получил Военный крест и ближе к концу войны был назначен в штаб фельдмаршала лорда Хейга, британского генерального прокурора во Франции. После войны он вернулся в город и женился на леди Барбаре Бингхэм, чей предок, лорд Лукан, командовал кавалерийской дивизией в ведении Легкой бригады в Балаклаве, и чей шурин станет фельдмаршалом лордом Александером, будущим Верховным главнокомандующим в Средиземном море во время Второй мировой войны. С началом Второй мировой войны Беван присоединился к Хартфордширцам и стал офицером разведки в штаб-квартире Западного командования в Честере. Когда была создана LCS, ее первый начальник, полковник Стэнли, перевел его на юг, чтобы он стал его штабным офицером, и вскоре после того, как Стэнли ушел в отставку, Беван был назначен контролером.
  
   К этому времени обман был успешно испытан как оружие стратегической войны, но при Беване авторитет LCSs возрастет в
  
  
   ) 270 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   военная иерархия дошла до того, что стала контролировать многие действия других британских секретных агентств. Американцы уступили британскому опыту игры на европейском, ближневосточном и Индийском океанских театрах; и бюро были созданы в Вашингтоне, Каире, Алжире, Дели и, в конечном счете, в Тринкомали. Таким образом, арена деятельности Бевана была глобальной, и его авторитет, когда он хотел им воспользоваться, тоже был глобальным, хотя на практике это не слишком хорошо работало на театре военных действий, которым командовал генерал Дуглас Макартур; как и представители Ультра в макартуровском командование, люди LCS столкнулись с антипатией генерала ко всему британскому. Но при необходимости Беван имел полномочия направлять любое правительственное ведомство в Лондоне и, через Объединенный контроль безопасности, в Вашингтоне, чтобы действовать в соответствии с оценкой LCS. Он обладал беспрецедентными полномочиями, и иногда даже Рузвельт и Черчилль приводили свои личные действия и заявления в соответствие с требованиями обмана. В результате к Бевану стали относиться у ворот Стори так, как британцы относились к своему публичному палачу: с любопытством, даже восхищением, но всегда с осторожностью и уважением.
  
   Для тех, кто находился за воротами Стори, включая армейских командиров, Беван и LCS считались умными, загадочными людьми, чьи точные обязанности и действия не должны быть расследованы. Даже самые непокорные социалисты в правительстве Черчилля - в частности, Герберт Моррисон, министр внутренних дел, которого было нелегко контролировать, - сочли разумным подчиниться. То же самое сделали профсоюзы; "трудные" органы общественного мнения, такие как Daily Mirror и New York Times; даже Би-би-си и Церковь. Те, кто часто общался с Беваном часто у них оставалось ощущение, что они сдали карты с загадкой. "Полковник Биван играл в свои игры с большим мастерством, - вспоминал генерал Джон Р. Дин, глава военной миссии США в Москве, - и никогда не позволял своей левой руке узнать, что задумала его правая рука. Через некоторое время я осознал, что даже его собственный персонал не знал всего, что он делал ". Как и Канарис, Беван был полон решимости смешать историю с тайной; когда он рассказывал о своей роли много лет спустя, он сказал в роскоши и уединении своей квартиры в Сент-Джеймсе: "Я не думаю, что должен говорить о том, что я сделал. Я не думаю, что правительства должны признаваться в таких делах, даже если они были совершены в военное время ".
  
   Сам Беван пользовался полным доверием Черчилля, а через него и Рузвельта, поскольку президент получал не меньшее удовольствие от обмана, чем премьер-министр. Не было причин сомневаться в утверждении, что Черчилль проводил с Беваном столько же времени, готовя заговоры за £ (hk \ бренди с величественными полетами ночного воображения, как и с любым из других своих бюро. "Беван и Черчилль, - вспоминал один офицер LCS, - раззадорили друг друга, использовали все старые приемы Итона и Харроу и отшлифовали их для выполнения поставленной задачи".
  
  
   LCS и план Джаэль ) 271 (
  
   "Пристройкой" Бевана был его клуб, заведение, которое в Британии часто иллюстрировало характер человека. В данном случае это был Брукс, по словам Джорджа Тревельяна, "самый известный политический клуб, который когда-либо существовал в Лондоне". Он также был знаменит своими игроками и эксцентриками; Чарльз Джеймс Фокс проиграл там <154 000 фунтов стерлингов за месяц или около того, а сэр Эдвард Элгар звонил домой в далекий Вустершир, чтобы услышать лай своих собак. Именно у Брукса, в баре, под портретом Спенсера Персиваля, единственного премьер-министра Великобритании, когда-либо убитого, Беван встретил человека, который стал его заместителем в LCS-iWingate. Из подчиненных Бевана только Уингейт знал о деятельности Контролера во всех ее аспектах.
  
   Подполковник сэр Рональд Эвелин Лесли Уингейт был коротышкой, близоруким мужчиной с тщательно зачесанными назад черными волосами. Однажды о нем сказали, что он мог "думать девятью способами одновременно". Несомненно, обладая потрясающим интеллектом, он также был классиком, членом клуба, рыболовом, чьим любимым гилли был епископ, и казалось, что вся его карьера готовила его к недолгой профессии ученика чародея.
  
   Уингейт родился 30 сентября 1889 года, он был старшим сыном Уингейт-паши Египта и суданского генерала сэра Ф. Реджинальда Уингейта, свирепого викторианца, который был одним из самых награжденных солдат императрицы. Генерал Уингейт происходил из семьи обедневших лордов Равнин, которые служили коронам Шотландии и Англии, в основном в качестве солдат, в течение девятисот лет. Будучи офицером разведки Китченера, он был одним из тех, кто уничтожил Махди и махдизм в Судане в конце девятнадцатого века и добавил около 30 миллионов человек на этой огромной территории к Империя, второе по величине владение короны после Индии. И к 1917 году генерал Уингейт был самым могущественным человеком в Аравии. Дядя полковника Уингейта присоединил протекторат Аден к короне; другой дядя был губернатором Мальты; его крестными отцами были фельдмаршал лорд Китченер из Хартума и фельдмаршал граф Робертс из Кандагара. Его мать происходила из длинной линии капитанов и адмиралов. Лоуренс Аравийский был родственником с другой стороны одеяла; Уингейт из Бирмы был двоюродным братом. Это была империалистическая семья в эпоху империализма, семья, чьи связи вели в самые отдаленные уголки Империи.
  
   Уингейт ходил в государственную школу в Брэдфилде, недалеко от Регби, а затем в Баллиол, Оксфорд, учебное заведение, "озабоченное не столько ученостью, сколько успехом", которое производило впечатление "скорее культа, чем колледжа". Он научился говорить на прекрасном французском, греческом, урду и арабском, женился на дочери профессора Пола Виноградова, бывшего ректора Московского университета, и стал помощником комиссара в Сиалкоте в Пенджабе в киплинговской Индии. Во время Первой мировой войны он служил политическим офицером в Месопотамии, где он помог уничтожить восточные границы Османской империи, чтобы гарантировать, что Британия получит нефть-
  
  
   ) 272 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   поля Каруна. Он получил уроки интриги от таких наставников, как сэр Перси Кокс, великий арабист; Г. Э. Личман, исследователь и правитель племени Анаизех; Э. Б. Слоун, британский агент, который говорил на пяти диалектах курдского и персидского языков и участвовал в заговоре против турок в Курдистане, переодевшись продавцом сыра; Гертруда Белл, необыкновенная англичанка, которая провела свою жизнь в аравийских пустынях и была единственной женщиной-офицером в британской армии. Уингейт был вовлечен в попытку подкупить командующего турецкой армией, который отрезал британские экспедиционные силы на Тигре у Кута, "1 миллионом фунтов стерлингов. Он участвовал во взятии Басры, в походе на Багдад и помогал бороться с турецкими и немецкими агентами в переулках великих городов хеттов и вавилонской, Ассирийской и Сасанидской империй. Но его величайший триумф в Аравии заключался в том, что он помог туркам лишить их Священного города Наджеф, мусульманской святыни, где был убит Али, зять Пророка.
  
   В период между войнами Уингейт, в свою очередь, стал политическим агентом в Маскате и Омане, где он привел племена под жесткий британский контроль; секретарем агента генерал-губернатора Раджпутаны; Политическим агентом Кветты; совместным секретарем и исполняющим обязанности политического секретаря в правительстве Всеиндии; и, наконец, доходКомиссар и агент генерал-губернатора Белуджистана. Как и его отец, вся его карьера прошла на службе Короне, и, опять же, как и его отец, он пришел к убеждению, что девять десятых человечества не их стоило спасти - если только они не были гражданами Империи. Под его большим обаянием и дипломатичностью он был проницательным и жестким. Прежде всего, его интеллект был обострен десятилетиями, проведенными в Индии и на Ближнем Востоке - улаживанием ссор, сбором доходов, улучшением коммуникаций, ведением суда на хинди, урду или арабском, наблюдением за подрывной деятельностью России (и противодействием ей), подрезанием когтей ростовщиков, удержанием мусульман отдельно от сикховДогра из Джат. Как следствие, в его сознании была почти армянская жилка; и когда он пришел в LCS - приняв участие в "Угроза", экспедиция генерала де Голля в Дакар в 1940 году и различные операции по захвату у немцев золотых месторождений Бельгии и Польши - Уингейт уже успешно имел дело с некоторыми из самых политически ловких и хитрых людей в мире. По стандартам обычных людей, его опыт в интригах был бесконечным и суровым. Теперь, вместе с Беваном, чей ум был отточен его карьерой в финансовых верхах Лондонского Сити, он применил этот опыт для разработки стратегий LCS. Оба мужчины, благодаря своим связям со многими видными членами правительства, чиновниками Империи, солдатами, политиками и ведущими журналистами, смогли охватить и поместить свои идеи в гораздо более широкие рамки, чем у обычного бюрократа.
  
   Вокруг Бевана и Уингейта было небольшое бюро изобретательных людей. Там был первый член LCS, командир крыла Деннис
  
  
   LCS и план Джаэль ) 273 (
  
   Уитли, ведущий британский писатель и исследователь преступности и черной магии, чьи бестселлеры включали "Евнух из Стамбула", "Золотой испанец" и "Призраки Тоби Джагга". Там были Джордж Маллаби, который стал верховным комиссаром в Новой Зеландии; Гарольд Петевал, миллионер, производитель мыла в мирное время и ведущий офицер разведки в военное время; Деррик Морли, финансист и судовладелец; Джеймс Арбутнотт, светило чайного бизнеса. Затем был профессор Эдвард Невилл да Коста Андраде, один из самых известных британских ученых, и человек, страстью которого, по его словам, было "коллекционирование старых научных книг и бесполезных знаний". Он придумал маленьких сверчков, с помощью которых десантники союзников будут отличать друга от врага в темноте, и его особой сферой интересов было использование научных приемов для обмана врага.
  
   Сэр Реджинальд Хоар, банкир, а также дипломат, который знал большинство закоулков столиц центральной и восточной Европы, служил связующим звеном LCS с Министерством иностранных дел. Представителем Пентагона был подполковник Уильям Х. Баумер из Омахи, штат Небраска, продукт Крейтона и Вест-Пойнта. В Каире интересы LCS представлял бригадир Дадли Кларк, богатый лондонский адвокат, чья работа над "Бертрамом" способствовала поражению Роммеля при Аламейне. В Вашингтоне был подполковник Х. М. О'Коннор, который был хорошо известен в Ирландии как владелец скаковой лошади, и майор Майкл Брэтби, художник; а в Индии и Юго-Восточной Азии был полковник Питер Флеминг, писатель, журналист, орнитолог и брат Яна Флеминга, автора шпионских романов.
  
   От этого ядра людей исходили связи со всеми основными военными, разведывательными и политическими центрами в объединенном англо-американском верховном командовании. В КОССАКЕ, недавно созданном штабе планирования вторжения, ответственность за обман возлагалась на Комитет специальных средств, или Ops B, подразделение оперативного отдела. Главными британскими агентствами, которые осуществляли стратагемы LCS, были МИ-6, МИ-5 и XX-Комитет, PWE и разведывательные отделы трех основных служб. В Соединенных Штатах и в американской сфере влияние, основным агентством, используемым LCS и CSM, было Объединенное управление безопасности, которое, в свою очередь, контролировало OSS, ФБР, различные американские информационные агентства и Государственный департамент. Таким образом, структура LCS была такова, что камень, брошенный в ворота Стори, расходился по все более широким кругам - политическим, финансовым, гражданским, дипломатическим, научным, военным, - пока не превратился, по словам Хельмута Грейнера, историка OKW, в "волны запутанного обмана"." У LCS также были средства, когда это было необходимо, поместить ложное сообщение прямо на стол Гитлера в течение получаса после его получения в штаб-квартире Черчилля - и это было сделано в одном памятном случае в период вторжения.
  
   В частности, банки и Лондонский сити сыграли определенную, хотя и незаметную роль как в разведке, так и в обмане; а Беван и
  
  
   ) 274 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Класс и семья Мензиса хорошо приспособили его к использованию огромного, но в значительной степени секретного мира финансов в интересах стратегии союзников. Считалось, что Гитлер был революционером, слову которого нельзя было доверять, и чья политика и действия не предвещали ничего хорошего - и много плохого - для институтов мировой торговли. С их многовековым опытом, их верой в то, что не имеет значения, что человек знает, но кого он знает, с их бесчисленными невидимыми связями, связывающими Сити и Уолл-стрит со всеми столицами мира, с их взаимосвязанными семьями, комитетами, религиями, с самой силой и скоростью денег и финансовой информациина ходу иерархи финансового мира предоставили Бевану и Мензису соблазнительные каналы в залы правления в Берлине.
  
   Однако, возможно, самая важная из линий влияния LCS проходила через генерала сэра Гастингса Исмэя, начальника штаба Черчилля и военного секретаря премьер-министра, Военного кабинета и начальников штабов. Исмей был другом как Бивана, так и Уингейта, и они с Уинтейтом выросли вместе на службе короне в Индии. Сын главного судьи Майсура, Исмей стал лейтенантом 21-го кавалерийского полка, знатоком арабского и персидского языков, чемпионом по разделке свиней, ветераном небольших пограничных войн и блестящим военным дипломатом. Когда Уингейт стал политическим секретарем вице-короля Индии, Исмей был военным секретарем. И когда Исмей стал секретарем Комитета имперской обороны, а затем начальником штаба Черчилля, он организовал приход Уингейта в LCS. Исмей, по словам лорда Морана, Пепи при дворе Черчилля, был "идеальной масленкой".
  
   Члены LCS не были озабочены ни тактикой войны, ни исполнением своих схем обмана. Их задача была полностью стратегической, а их учебники были классикой истории, а не военной науки. К Адаму Смиту обращались чаще, чем к Вегецию; их проводником был Прокопий, а не Фридрих Великий. В них было определенное эдвардианское высокомерие; они были людьми интеллекта, обаяния, решительности, безжалостности и амбиций. Их сила была очень велика, как обнаружили те, кто пересекал их, и, прежде всего, они были скрытными. Они не предполагали, что их существование или функции когда-либо станут известны. В этом, конечно, они потерпели неудачу, так же, как они не смогли бы выжить как класс. Но на данный момент они, как и Черчилль, оказали необычайное и мощное влияние на направление войны. Действительно, если бы Черчилль не был премьер-министром, он был бы членом LCS.
  
   В первые месяцы 1943 года LCS был полностью занят крупной операцией по прикрытию и обману. Это был план "Джаэль", его главными авторами были Беван и Уингейт, и целью плана было "побудить противника принять ошибочные стратегические решения в отношении операций Соединенных Штатов".
  
  
   LCS и план Джаэль ) 275 (
  
   Нации против Германии" перед Днем "Д". План состоял из двух основных компонентов, оба из которых были согласованы в Касабланке. Первая, "Кокарда", предназначалась для "сдерживания максимального количества сил противника в Западной Европе и районе Средиземноморья и, таким образом, препятствовала их переброске на русский фронт". Вторым был "Цеппелин", целью которого было обмануть Гитлера, заставив его поверить, что в конце тунисской кампании союзники не вторгнутся на Сицилию и в Италию (очевидный следующий шаг в стратегии союзников), а скорее вторгнутся в Грецию и южную Францию. Чего, по сути, требовало англо-американское верховное командование, так это того, чтобы от Ворот Стори LCS скрывали передвижения армий и флотов, которые существовали на самом деле, и, в то же время, придумывали передвижения армий и флотов, которых вообще не существовало.
  
   Какой бы огромной ни была эта задача, она была упрощена несколькими факторами. Во-первых, из Ultra было очевидно, что немцы не имели точных сведений о силе и расположении армий Британской империи, хотя они многое знали о силах и расположении армий Соединенных Штатов. ОКВ постоянно переоценивало силы Британии на целых 20-30 процентов и приписывало британцам две армии на Ближнем Востоке - 9-ю и 10-ю, которые были немногим больше бригад. Во-вторых, из разведданных, полученных через Ultra и MI-6, благодаря заявлениям, сделанным эмиссарами "Шварце капелле" американскому и британскому правительствам, а также благодаря российским оценкам боевого порядка Германии, численность и расположение немецких армий были известны в мельчайших деталях. Эти же источники также показали, насколько чувствителен Гитлер был к угрозам, направленным на окраины его империи: Норвегию; Балканы и их "подмышку", Люблянский проход через Юлийские Альпы в верхней части Адриатики; острова Эгейского моря, которые Гитлер считал барбаканами юго-восточной Европы; и Турцию, котораяможет отказаться от своего нейтралитета в благосклонность союзников. Что не менее важно, в LCS вскоре поняли, что концепция военной стратегии Гитлера сделала его особенно уязвимым для финтов. Все его мышление было подчинено принципу территориального императива; если он чувствовал угрозу, растущую в любой точке вокруг крепости Европа, его реакцией было быстрое подкрепление из его резервов. Таким образом, его могут заманить в нарушение основного военного закона: пытаться быть сильным везде - значит быть слабым везде.
  
   И все же Гитлер не был наивным стратегом. Он был необычайно быстр, чтобы обнаружить подвох, но LCS знал, что его разведывательные службы плохо обслуживали его. После его первых успехов в 1940 и 1941 годах ни у одного властителя в истории не было более подверженных ошибкам "глаз и ушей", чем у фюрера. К 1943 году объединенные англо-американские секретные агентства в значительной степени заткнули рот абверу и СД за пределами границ Германской империи. Гитлеровские службы криптографической беспроводной разведки все еще работали хорошо - в некоторых случаях чрезвычайно хорошо, особенно в военно-морской сфере. Но превосходящий союзников
  
  
   ) 276 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   беспроводные системы безопасности, впервые введенные для сокрытия наступления в Эль-Аламейне, успешно лишили его точной и скоординированной картины сил и намерений союзников. Кроме того, его услуги воздушной разведки чаще всего были ограничены из-за превосходства союзников в воздухе. Что касается его служб оценки разведданных, они были квалифицированными и проницательными, но они страдали от двух основных недостатков; их источники разведданных были ненадежными и неточными, и даже когда им удавалось обнародовать правильные оценки, Гитлер, как правило, игнорируйте их в пользу "заслуживающих доверия" -партийных-оценок. Немецкие дипломатические службы также не очень хорошо служили фюреру. Какими бы источниками информации он ни располагал в Британии и Америке, они неизменно находились под твердым контролем МИ-5 или ФБР. И, наконец, всегда был Ultra, который можно было использовать для обнаружения реакции Гитлера на любую утечку из лагеря союзников.
  
   У LCS был еще один важный фактор в ее пользу: превосходство британской системы коммерческих, военных и дипломатических коммуникаций. Эти глобальные сети позволили бы LCS передавать свои инструкции на быстрой, безопасной, надежной и синхронизированной основе. Это означало, например, что история, вброшенная в дипломатические круги в Лиссабоне, может быть подтверждена политическим ходом в Вашингтоне, газетной статьей из Стокгольма, военными действиями вдоль сирийско-турецкой границы, просчитанной утечкой информации в Мадриде, слухами в Каире и заявлением верховного главнокомандующего вДели. Благодаря этим коммуникациям - коммуникациям, созданным для управления Империей, - Беван имел возможность звонить в свой карильон по своему желанию.
  
   Но Беван и люди из LCS знали, что их уловки сработают, только если будет обеспечена надежная защита собственных секретов союзников. Для успешного обмана было фундаментальным, чтобы во всем, что было сказано и сделано, были осмотрительность и последовательность. Поспешное заявление, неверный ход, взломанный шифр - любая из множества ошибок может послужить разоблачению обмана. Если бы это произошло, немцы могли бы определить правду по существу лжи, правильно распорядиться своими силами и застать союзников врасплох. Чтобы обеспечить безопасность, правда о намерениях союзников могла быть известна только очень небольшой группе командиров союзников. Короче говоря, иногда бывает необходимо ввести в заблуждение друга, чтобы обмануть врага.
  
   Успех обмана также требовал самого тщательного соблюдения директив LCS всеми вовлеченными личностями и агентствами; и этого, как обнаружила бы LCS, было не так легко достичь, особенно с американцами. В нескольких важных случаях американцы, которым иногда ничего не говорили о причинах их приказов, задавали вопросы и даже игнорировали их. Это была проблема, которая чаще всего возникала с американскими оперативниками на низших ступенях. Хотя на самом верху руководители секретных служб союзников были объединены единственной целью разгрома немецких секретных служб, на более низких уровнях они были
  
   фФф
  
  
  
  
   Лондонский отдел контроля, секретная организация, основанная Черчиллем для планирования стратегических планов, которые оставили бы Гитлера "озадаченным, а также побежденным". (От и до р.) Майор Деррик Морли, майор Ноэль Гордон Кларк, майор Гарольд Петавел, лейтенант леди Джейн Плейделл-Бувери, полковник Джон Х. Беван (контролер Обмана), командир крыла Деннис Уитли (RAF), полковник сэр Рональд Э. Л. Уингейт (заместитель Бивана), командир ДжеймсАрбутнотт (RN) и коммандер Алан Финтер (RN) сидят вокруг Танцующего Фавна, греко-римской статуэтки, символизирующей их работу.
  
  
   Генерал сэр Стюарт Грэм Мензис, глава МИ-6, на фото в отставке после войны. Его доступ к немецким секретам через Ultra и через заговорщиков из Schwarze Kapelle позволил ему вести нетрадиционную и чрезвычайно успешную подпольную войну.
  
   Командир эскадрильи Фредерик Уинтерботэм, заместитель начальника МИ-6, отвечающий за безопасность и распространение информации. Я скрывал жесткие процедуры безопасности, введенные МИ-6 и англо-американским верховным командованием
  
   Существование Ультра длилось более тридцати
  
   годы.
  
  
  
   Черчилль осматривает руины собора Ковентри, только одну из многих жертв, принесенных для защиты безопасности Ультра.
  
  
   Адмирал Вильгельм Канарис, глава абвера (/.), и его соперник Рейнхард Гейдрих, глава СД (/-.)• Убийство Гейдриха организовали британцы, но Канарис, член Schwarze Kapelle, считался "гораздо более ценным" живым.
  
   Роды] Я, удвиг Хек, бывший начальник Генерального штаба Германии и лидер группы, которую тайцы замышляли убить
  
   Гитлер.
  
  
  
   Черчилль и Рузвельт в Касабланке в январе 1943 года. Несмотря на всю внешнюю демонстрацию единства, главные планировщики Америки и Великобритании, генерал Джордж К. Маршалл (р.) и генерал сэр Алан Брук (3-й от р.), отстаивали стратегии поражения Германии, столь же разные, как футбол и крикет.
  
   Генералы] Сэр Колин Маквин Габбинс, глава Управления специальных операций, тайной организации, основанной Черчиллем с целью "поджечь Европу".
  
  
   Дель Морис И. Бакмастер. главный
  
   )] Французская секция, мужчина
  
   чья работа заключалась в вооружении и организации
  
   движение сопротивления в Cjcrman-occu-
  
   пестрый \ r.ir [
  
  
  
   Майор Фрэнсис Саттилл, чье кодовое имя в ГП было "Проспер". Причины захвата Проспера и краха его сети, одной из самых важных подпольных организаций во Франции в 1943 году, остаются одной из самых трагических загадок войны.
  
  
   Нур Инаят Кхан, индийская принцесса, отправленная в Париж в качестве агента SOE в 1943 году. Ее беспечность превзошла только ее храбрость после того, как она попала в плен к немцам.
  
   Анри Дерикур, секретный агент, сыгравший в одну из самых опасных военных игр с обманом, показан здесь на суде по обвинению в государственной измене в послевоенном Париже.
  
   Филипп Кен, соруководитель Джейд Амикол, разведывательного агентства МИ-6 в Париже, сфотографирован в различных маскировках, которые он использовал в своей шпионской работе, прежде чем был схвачен и убит немцами.
  
  
  
  
  
   Полковник Клод Арнольд, соруководитель Джейд Амикол, и сестра Генриетта Фреде, настоятельница монастыря Святой Агонии, на фотографии, сделанной после войны. Монастырь использовался как штаб-квартира МИ-6 в Париже.
  
   Монастырь Святой Агонии в том виде, в каком он появился после войны. Именно сюда прибыл адмирал Канарис незадолго до вторжения в последней отчаянной попытке предотвратить надвигающуюся катастрофу для Германии.
  
  
   'x
  
  
   V
  
   Сталин, Рузвельт и Черчилль встречаются в Тегеране в декабре 1943 года, когда триумвиры Великого альянса, наконец, приняли решение об общей военной стратегии и стратегии обмана в войне против Гитлера. Именно здесь Черчилль сказал Сталину: "Во время войны правда настолько ценна, что ее всегда должен сопровождать телохранитель лжи".
  
  
   Генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр, практически неизвестный и непроверенный американец, которого выбрали командовать решающими действиями Второй мировой войны в Европе - День "Д". Говорили, что его ухмылка стоила целой армии.
  
  
   Фельдмаршал Эрвин Роммель, легендарный Лис пустыни, который командовал армиями, противостоявшими вторжению союзников, сфотографирован, когда он осматривает укрепления Атлантического вала.
  
  
   . чертовски близкая вещь - самая близкая вещь, которую ты когда-либо видел в своей жизни ".
  
  
   Гитлер и немецкое верховное командование изучают карту района вторжения сразу после дня "Д". Хотя Гитлер считал себя военным стратегом нового типа, он потерпел поражение от трюков, старых, как сама война.
  
   Генерал Омар Н. Брэдли и генерал сэр Бернард Монтгомери обсуждают стратегию выхода из тупика в Нормандии.
  
  
   Генерал Г. Паттон, роль которого
  
   его операции по прикрытию и обману были столь же успешными, как и его военные кампании.
  
  
  
   Полковник Клаус граф фон Штауффенберг, офицер штаба, так сильно искалеченный в Североафриканской кампании, что ему было трудно установить заряд бомбы, которая чуть не унесла жизнь Гитлера.
  
   Фельдмаршал Гюнтер фон Клюге, чьи заигрывания с изменой могли привести к свержению нацистской партии и капитуляции немецких армий на Западе, а не к его собственному самоубийству.
  
  
   Гитлер и Муссолини осматривают взорванную хижину в Растенбурге, место покушения 20 июля 1944 года.
  
  
   Комендант Анри Бургуэн, "Lc Manchot", однорукий человек, ведет бойцов "Небесного батальона" по Елисейским полям в честь освобождения Парижа.
  
  
   LCS и план Джаэль ) 277 (
  
   иногда с опасными разногласиями. В некоторых случаях существовало сильное соперничество между секретными агентами разных правительств и даже между оперативниками секретных агентств одного и того же правительства.
  
   Агенты были отправлены на места, чтобы служить не только общим интересам союзников, но и особым интересам их правительств. Чаще всего - особенно там, где были замешаны британские и российские агенты - эти интересы не совпадали. Нигде этот конфликт не проявлялся так ярко, как на Балканах и Ближнем Востоке, особенно в Турции, где британское и российское правительства веками враждовали. Именно в этой области будут разыгрываться основные стратагемы Zeppelin - в тот самый момент когда британские агенты боролись за сохранение британской гегемонии в регионе, а российские агенты интриговали, чтобы уничтожить это влияние и вытеснить его. В то же время британские агенты левых убеждений работали с русскими против американцев, в то время как американские агенты работали с русскими против британцев. И в одном единственном случае было обнаружено, что британский агент работал с немцами против русских и американцев - одинокий человек, сражающийся за проигранное дело старой Европы. В целом, LCS признал, что имеет дело с миром змеиного гнезда, где самой безопасной политикой являются секретность и молчание.
  
   Таким образом, LCS начал чрезвычайно опасную и сложную игру под названием Plan Jael. По сути, это была очень британская игра 7 - стремление к большим победам с небольшими средствами и хорошими мозгами. Целью игры для LCS, и особенно для таких людей, как Беван и Уингейт, было не только поражение Гитлера; это было также сохранение Империи и Британии в качестве мирового лидера. Кто мог предвидеть, что одержав великую победу над самой опытной военной машиной в мире, LCS и секретные бюро Англии не смогут сохранить ту самую сущность, которую они поклялись поддерживать - власть Лондона? В этом была огромная ирония тайной войны.
  
  
  
   Мясной фарш
  
   23 мая 1943 года Гитлер приказал разложить карту Балкан на столе для карт в штаб-квартире фюрера в Растенбурге и, надев свои пресбиопические очки, заявил: "Нужно быть настороже, как паук в своей паутине. Слава Богу, у меня всегда был довольно хороший нюх на все, так что я обычно могу учуять вещи до того, как они произойдут ". Затем он добавил: "Действительно, решающее значение имеет то, что мы удерживаем Балканы: медь, бокситы, хром и, что важнее всего, обеспечить это ... у нас нет того, что я бы назвал полным крахом."Указывая на Золотой Рог, узкий турецкий водный путь, соединяющий Черное море со Средиземным и отделяющий Европу от Азии, Гитлер заявил: "Вот где произойдут решающие события". И, по его словам, "если дело дойдет до худшего, " OKW "должно "выдоить" с русского фронта "еще больше" дивизий, чтобы предотвратить успешное вторжение союзников в этот район.
  
   Что такого было на Балканах - название, происходящее от турецкого слова, означающего "горы", - что поразило Гитлера? Конечно, существовала древняя и повторяющаяся немецкая мечта о Drang nach Osten - империи в Аравии и за ее пределами в Африке и Индии. Более насущное значение имели сырьевые ресурсы региона, в частности, нефть Румынии. И был исторический образец британской стратегии. Как заметил бы майор Ф. В. Дикин, британский агент на Балканах во время Второй мировой войны, а затем директор колледжа Святого Антония в Оксфорде:
  
   ..тень Дарданелл и Македонской кампании тяжело легла на мышление (Гитлера). Для него было непостижимо, что Черчилль не мог быть одержим желанием доказать в 1943 году обоснованность своей великой стратегии 1915 года, решительного наступления на оккупированную врагом Европу с юго-востока. Это был главный страх фюрера, который теперь окрашивал его планы против западных союзников, часто вопреки оценкам его военных экспертов.
  
   ) 278 (
  
  
   Мясной фарш ) 279 (
  
   Стратеги союзников знали о страхах Гитлера за Балканы. Но к тому времени, когда армии стран Оси в Тунисе сдались англо-американским войскам в мае 1943 года, в Касабланке уже было решено, что следующим шагом на пути к Европе будет Сицилия. И когда 11 июня 1943 года союзники захватили небольшой остров Пантеллерия, в OKW могло показаться, что намерения союзников были кристально ясны. Как сказал Черчилль: "Любой, кроме проклятого дурака, понял бы, что это была Сицилия". Что можно было сделать, чтобы ввести Гитлера в заблуждение? Было решено, что только единственное, что нужно сделать: сыграть на его вероятной убежденности в том, что Сицилия была слишком очевидной целью и что союзники планировали обширные высадки в других частях южного побережья Европы. Чтобы скрыть "Хаски", поскольку вторжение на Сицилию было зашифровано, Гитлера нужно заставить поверить, что союзники намеревались вторгнуться в два места: Грецию в рамках подготовки к прорыву через Балканы и Сардинию в качестве отправной точки для вторжения в южную Францию. Таким образом, LCS начал планировать кампанию обмана, чтобы создать впечатление, что стратегия Черчилля в 1943 году будет такой же, какой она была в 1915 году - союзники действительно поднимали нож, чтобы пронзить "мягкое подбрюшье Европы". Когда его планы созрели, как это было в июне 1943 года, LCS придумала уловку, которая была равна любой из величайших стратагем истории. Он получил кодовое название "Троянский конь", в честь самого известного из величайших обманов в истории, а его основной компонент назывался "Фарш".
  
   Когда война закончится, мясной фарш прославится как одна из самых изобретательных и оригинальных военных стратегий. Это было гениально. но, по сути, идея мясного фарша была всего лишь вариантом старого приема: использовать фальшивые документы в руках врага, чтобы заставить его сделать что-то себе во вред. В "Войне и мире" столетиями играли в одну и ту же игру, но одного из самых больших успехов она достигла благодаря полковнику Ричарду Майнерцхагену и бригадному генералу Арчибальду Уэйвеллу во время британской кампании в Аравии против турок и немцев в Первой мировой войне. И его успех имел последствия, которые в конечном итоге определили ход второго великого мирового конфликта. Интерес Черчилля к стратагеме привел его к изучению обмана как практического инструмента современной войны. Это также вдохновило Уэйвелла, который должен был подняться до высших чинов британской военной иерархии, написать меморандум Черчиллю, который привел к формированию LCS. Более того, память о нем заставила бы Уингейта, чей отец был одним из людей, стоящих за Майнертцхагеном, рекомендовать использовать аналогичную уловку в случае с Хаски, и Фарш будет иметь много поразительных сходств с операцией Майнертцхагена. Но на этом его влияние не закончилось, поскольку он послужил прототипом для обманов, использованных Уэйвеллом против итальянцев в Северной Африке, и для плана "Бертрам", который стал неожиданностью для Монтгомери в Эль
  
  
   ) 280 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Alamein. В определенной степени это также стало бы моделью для операций прикрытия самого дня "Д".
  
   Когда в 1917 году генерал сэр Эдмунд Алленби стал командующим имперской армией в Синайской пустыне, положение на фронте зашло в тупик. Командир за командиром пытались прорвать турецко-германскую линию в каменистой и безводной пустыне у Газы, но все атаки провалились. Алленби решил попытаться сделать то, что, как он знал, немецкий командующий вражескими силами считал невозможным: окружить врага кавалерийским ударом, начатым через слабо защищенный турко-германский внутренний фланг в Беэр-Шеве, где наступление кавалерии было настолько сложным, что ни друг, ни враг не пытались этого сделать. Майнертцхаген был офицером разведки в штабе Алленби, Уэйвелл был в Генеральном штабе кавалерийской бригады, и их задачей было обеспечить прикрытие для этой операции. Их первым шагом было ликвидировать немецкую шпионскую систему в пустыне и предотвратить всю турецко-немецкую воздушную разведку фронта. Это они сделали успешно. Затем, чтобы убедить немецкого командующего, генерала Кресса фон Крессенштейна, что Алленби снова атакует Газу, и что все передвижения в районе Беэр-Шевы были всего лишь уловкой, Майнерцхаген спланировал свою военную уловку. Здесь задачи были двоякими: разыграть надуманные документы в руках противника, чтобы поддержать эту стратегию, а затем, на втором этапе, предоставить криптоаналитическому отделу противника подтверждающие доказательства.
  
   Майнертцхаген решил сам подбросить документы, и он составил фальшивый блокнот офицера штаба, чтобы предположить, что передвижения в Беэр-Шеве были всего лишь уловкой, и что день "Д" для нападения на Газу будет на несколько недель позже, чем дата, фактически установленная для наступления. Блокнот был помещен в вещмешок вместе с банкнотами в 20 фунтов стерлингов - кругленькая сумма по тем временам - чтобы создать впечатление, что его потеря не была преднамеренной. И чтобы придать дополнительную достоверность "заводу", у Майнертцхагена было письмо, написанное якобы от жены офицера, в котором сообщалось о рождении их сына. Второе письмо предполагало переписку между двумя британскими штабными офицерами, жалующимися на грубость и амбиции Алленби, и раскрывающими, что первоначальный план нападения на Газу в конце октября, фактический день "Д", был заменен новым планом наступления в середине ноября. Майнертцхаген также сфальсифицировал повестку дня конференции GHQ, которая, как правило, подтверждала эту сплетню, и, наконец, он включил довольно ценный шифр в вещмешок. В целом, документы были такого типа, что штабной офицер в разведке мог легко носить с собой.
  
   10 октября 1917 года Майнерцхаген с рюкзаком за плечами выехал на нейтральную полосу между британской и немецкой линиями в поисках турецкого патруля. Вскоре он нашел одного, а когда попал под обстрел, бросил рюкзак и убежал обратно на свои позиции. Он также
  
  
   Мясной фарш ) 281 (
  
   уронил свой полевой бинокль, бутылку с водой и винтовку, чтобы создать впечатление, что его бегство было беспорядочным, и в качестве дополнительного штриха, чтобы предположить, что он бросил рюкзак, потому что был слишком слаб, чтобы нести его дальше, он предварительно запачкал его кровью, выпущенной из одной из мелких вен его лошади. Турки забрали вещмешок, и он быстро добрался до немецкого штаба.
  
   Затем Майнертцхаген разыграл свою вторую карту. Он предположил, что враг будет использовать шифр, обнаруженный в рюкзаке, для расшифровки трафика с британской беспроводной станции, которая была установлена на вершине пирамиды Хуфу высотой 450 футов в Гизе. Это именно то, что произошло, и Майнертцхаген начал систематически скармливать врагу ложную информацию. Сначала он организовал отправку сигнала из генштаба с приказом о самых срочных поисках потерянного вещмешка. Он организовал еще один сигнал, жалуясь на то, что не проявил должной осторожности, потеряв вещмешок, и требуя немедленного военного трибунала. Затем он отправил третий сигнал в зашифрованном виде, приказав "Полковнику Р. Майнерцхагену, Кавалерийский корпус пустыни, явиться в Генштаб для проведения судебного расследования. Этот офицер будет возвращен на службу как раз к моменту нападения 14 ноября 1917 года". Наконец, в шифровке был обмен другими сигналами, предполагающими, что никакое наступление не может быть предпринято до 14 ноября - ложного Дня Д - потому что Алленби ушел в отпуск и не вернется до 7-го. И снова, в качестве дополнительного штриха, командир Конного корпуса пустыни и его сотрудники были приглашены на гоночную встречу в Каире 14-го числа. Чтобы придать достоверность этому последнему сигналу, по всему Каиру были расклеены плакаты, объявляющие о проведении гонки, Египетская газета опубликовала форму, а на трассе были установлены шатры.
  
   Между тем, британская беспроводная разведка показала, что противник принимает военную уловку и создает новые диспозиции. Пришло время для козырной карты Майнертцхагена. Зная, что турки испытывают острую нехватку сигарет, он изготовил около 120 000 пачек, в которых содержался опиум. В то время как Алленби тайно и тихо перебросил свою кавалерию из Газы в Беэр-Шеву, оставив 15 000 "лошадей" из соломы и холста и создав беспроводную связь, чтобы создать впечатление, что кавалерия все еще находится в Газе, Королевский летный корпус сбросил сигареты над позициями противника. Когда 30 октября 1917 года на рассвете началась бомбардировка Беэр-Шевы, и 15 000 кавалеристов вышли из вади и атаковали город, турки крепко спали. Они были слишком одурманены, чтобы уничтожить колодцы в Беэр-Шеве, и имперская кавалерия развернула свою линию и скатила ее в море в направлении Газы. Затем Алленби атаковал Газу, турки потерпели поражение, и к 15 ноября имперская армия была в Иудейских горах, маршируя на Иерусалим. 9 декабря 1917 года, как записал Майнертцхаген, Алленби вошел маршем в Иерусалим, "чтобы раз и навсегда изгнать турок из священных мест христианства".
  
  
   ) 282 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Такова была изобретательность стратагемы Майнертцхагена. Но поколение спустя, для приготовления Фарша, его пришлось значительно усовершенствовать. Предлагалось, прежде всего, скрыть "очевидное" наступление, а не "невозможное" - гораздо более сложная задача. И, во-вторых, в современной войне средства, которые можно использовать для отделения фактов от вымысла, стали чрезвычайно изощренными. Любая ложная информация, подброшенная врагу, должна быть устойчива к самому тщательному судебно-медицинскому расследованию. На этот раз окровавленного вещмешка было недостаточно; средство обмана должно было быть подлинным.
  
   Решение этой последней проблемы было первоначально предложено лейтенант-коммандером Юэном Монтегю из отдела 17F Адмиралтейства - департамента военно-морской разведки, ответственного за поддержание связи с агентствами по разведке. Монтегю был сыном лорда Суэйтлинга, одного из британских еврейских банковских баронов. Он получил международное образование в Вестминстере, Гарварде и Тринити, был королевским адвокатом и стал одним из величайших юристов Англии: регистратором Девизеса, судьей-адвокатом Флита, бенчером Миддл Темпла, регистратором Лондон, председатель квартальной сессии Гемпшира. И он был одним из лучших рыболовов в королевстве. Именно благодаря дискуссии между Монтегю и командиром эскадрильи сэром Арчибальдом Чолмондли, экспертом по антиквариату, который был коллегой Монтегю в министерстве авиации, к старой стратегии был добавлен новый элемент, элемент, достойный самого Мейнертц-Хагена. Как позже предложил Монтегю XX-Комитету: "Почему бы нам не взять тело, замаскировать его под штабного офицера и дать ему действительно документы высокого уровня, которые ясно покажут, что мы собираемся атаковать где-нибудь (кроме Сицилии)".
  
   Так родилась идея "Человека, которого никогда не было". И после многих встреч план был окончательно одобрен Черчиллем, Эйзенхауэром, Объединенным комитетом начальников штабов в Вашингтоне и Начальниками штабов в Лондоне. Целью плана было подбросить немцам портфель с документами, которые привели бы их к выводу, что союзники намеревались вторгнуться на Сардинию и Грецию, а не на Сицилию. Средством обмана мог бы стать труп; и он был бы сброшен с подводной лодки недалеко от Уэльвы в Испании, где, как было известно, у абвера был агент с хорошими связями с испанцами. Многие высказались в пользу этого плана. Известно, что немецкая разведывательная сеть в Испании действовала поспешно и поверхностно. Документы, найденные на теле французского офицера Гламоргана, например, были срочно доставлены в Берлин с лишь поверхностным исследованием их подлинности. Но были и серьезные риски. Немцы отвергли документы Кламоргана как подделки, хотя они и обстоятельства смерти Гламоргана были реальными. Разве они не могли бы сделать то же самое, независимо от того, насколько искусно был сфабрикован обман? Или, если они раскроют обман по какой-то другой причине, немцы могут установить
  
  
   правду, прочитав доказательства наоборот. В этом случае они могли бы собрать все доступные силы, чтобы отразить атаку сицилийцев, или заставить англо-американское верховное командование вообще отказаться от Хаски. Обман, хотя и интригующее оружие, был также обоюдоострым.
  
   XX-комитет, однако, решил рискнуть и начал искать труп человека, который умер от пневмонии, и в его легких была бы вода. Таким образом, если бы на теле было произведено вскрытие, это выглядело бы как жертва утопления в море. Такой труп вскоре был получен от мистера Бентли Перчай, пиквикистского коронера Лондона, хотя и с меньшей легкостью, чем можно было бы подумать в военное время. Он лежал в морге на Хорсферри-роуд, за углом от штаб-квартиры МИ-6, похожем на часовню здании, спроектированном в "викторианском-раннехристианском-византийском" стиле, пропахшем лизолом, бальзамирующей жидкостью и смертью.
  
   Затем обратились к родителям убитого, и, хотя им не сказали, зачем нужен труп, было получено их разрешение на его использование в "специальных медицинских целях". Родители поставили только одно условие: имя трупа никогда не должно быть раскрыто. Это привело к значительным спекуляциям о личности семьи. В то время как Уингейт позже сказал, что, по его мнению, труп принадлежал алкоголику-бродяге, которого нашли умирающим от пневмонии под арками моста Чаринг-Кросс, Брук сказал, что, по его мнению, труп принадлежал профессиональному садовнику. Другая история заключалась в том, что он был братом члена парламента. Все, что сказал бы Монтегю, который отвечал за труп, было то, что "тело принадлежало молодому человеку лет тридцати с небольшим. Некоторое время перед смертью он был не в лучшей физической форме, но мы могли принять это за. как я сказал старшему офицеру, который задал этот вопрос, "Он не должен выглядеть как офицер - только как штабной офицер". "
  
   Труп был упакован в сухой лед, помещен в цилиндр и доставлен на фургоне в офис XX-Комитета над музыкальным издательством на Риджент-стрит. Комитет дал ему название: "Капитан (действующий майор) Уильям Мартин, 09560, Королевская морская пехота, звезда! офицер Объединенного оперативного штаба". Но имени было недостаточно; у Мартина должна была быть личность - и личность. И поэтому XX-комитет сфабриковал и то, и другое. используя то же устройство, которое использовал Майнертцхаген, личные письма. У М. был овердрафт в его банке, и было получено вежливое письмо от Lloyds Bank, приложенное к его другим документам. Он только что обручился и принес счет за кольцо, купленное в кредит у S. J. Phillips, международных ювелиров с Бонд-стрит. И чтобы доказать, что невеста действительно существовала, женщина-секретарь из персонала Монтегю снабдила труп двумя "любовными письмами".*
  
   Были сфабрикованы дополнительные письма от отца Мартина и от адвокатов семьи, все тщательно датированные и подтверждающие детали, упомянутые в других. Такая же забота была проявлена и с предметами, которые будут
  
  
   ) 284 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   найдено у Мартина, с особым вниманием к датам на квитанциях и корешках билетов. "Труп" должен был отплыть 19 апреля 1943 года и должен был быть спущен в море у Уэльвы 29-30 апреля. Но поскольку предполагалось, что Мартин упал в самолете, и поскольку XX-комитет хотел, чтобы немцы думали, что тело плавало в море в течение четырех или пяти дней - чтобы скрыть степень разложения к этому времени - счета и корешки билетов указывали, что он не покидал Лондон до апреля24.
  
   Однако эти маленькие обманы были лишь для того, чтобы придать правдоподобность главному обману: документам, которые Мартин должен был иметь при себе, которые показали, что союзники действительно готовились к вторжению на Сицилию - но только в качестве прикрытия для вторжений в Сардинию и Грецию. Самым важным из них было фальсифицированное личное письмо генерала Арчибальда NYE, заместителя начальника Имперского Генерального штаба, генералу сэру Гарольду Александеру, командиру под Эйзенхауэром, который казнит Хаски. Это и другие письма и документы, которые, как правило, подтверждали вымысел, были положены в портфель Мартина.
  
   В качестве последнего соображения, конечно, было возможно, что немцы зададутся вопросом, почему человеку, который был всего лишь исполняющим обязанности майора, доверили такие важные бумаги. Мартину нужно было придать статус заслуживающего доверия, и здесь лорд Луис Маунтбеттен сделал подписку. В личном письме адмиралу флота Средиземного моря сэру Эндрю Каннингему, которое также было помещено в портфель, лорд Луис заявил, что Мартин был экспертом по использованию десантных судов, и: "Сначала он тихий и застенчивый, но он действительно знает свое дело".материал. Он был более точен, чем некоторые из нас, в отношении вероятного развития событий в Дьеппе, и он принимал активное участие в экспериментах с новейшими баржами и оборудованием, которые проводились в Шотландии. Пожалуйста, верните мне его, как только закончится нападение". Затем, с небольшим намеком на фиктивную цель, Сардинию, Маунтбеттен заключил: "Он мог бы привезти с собой немного сардин . . . ." Они, по словам Маунтбеттена, были нормированы в Британии. В целом, это был симпатичный трюк; каждая подсказка была аккуратно на месте. Но купятся ли на это немцы?
  
   В шесть часов вечера 19 апреля 1943 года началась операция "Фарш". Майор Мартин покинул родину на борту подводной лодки ее величества "Серафим", и перед самым рассветом 30 апреля у испанского побережья в Уэльве, старом мавританском рыбацком городке в заливе Кадис, "Серафим" всплыл. Майора Мартина, все еще находящегося в своем контейнере, подняли на палубу, когда субмарина вздымалась на легкой волне. Контейнер был открыт, и труп был извлечен; портфель с поддельными документами был надежно прикреплен к телу цепью. Член экипажа взорвал спасательный жилет Мартина, и труп осторожно опустили в воду. Шум винтов погнал тело к берегу, когда Сэра вышла в море. Тот
  
  
   Мясной фарш ) 285 (
  
   контейнер был потоплен пулеметной очередью с близкого расстояния, а затем подводная лодка погрузилась.
  
   Майор Мартин был найден плавающим сразу после рассвета в тот же день. Рыбак увидел труп, поднял его на борт своего маленького суденышка и отвез в порт. Портфель все еще был прикреплен к телу цепью, и труп был передан на попечение Армады. Чуть позже британский вице-консул в Уэльве, который ничего не знал о заговоре, был проинформирован испанским военно-морским офисом в городе. В свою очередь, консул сообщил эту новость капитану Дж. Х. Хиллгарту, британскому военно-морскому атташе в Мадриде, запросив инструкций. Хиллгарт, который был проинформирован об этой уловке, попросил вице-консула убедиться, что портфель был извлечен невскрытым и неповрежденным. Когда вице-консул попросил у испанцев портфель, ему сказали, что он был сохранен для судебных целей. Но утечка информации уже началась, поскольку в то же время, когда испанцы проинформировали британцев, местный чиновник абвера также был проинформирован. Пока испанский врач осматривал труп и удостоверял, что это был британский офицер, утонувший в результате авиакатастрофы, сотрудник абвера занимался копированием документов.
  
   Из Мадрида, с тщательно рассчитанной настойчивостью, Хиллгарт усилил давление на возвращение портфеля - факт, о котором было сообщено в Абвер. А в Лондоне Отдел потерь Отдела комиссий и ордеров Адмиралтейства опубликовал среди других погибших в период с 29 по 30 апреля 1943 года имя "Временного капитана (исполняющего обязанности майора) Уильяма Мартина, Королевской морской пехоты"."Смерть майора Мартина также была включена в список жертв, опубликованный в "Таймс " 4 июня - список, в котором случайно оказались имена двух офицеров, которые на самом деле погибли в авиакатастрофе в море в том же районе.
  
   Тем временем в Уэльве майора Мартина похоронили со всеми воинскими почестями. Его "невеста" прислала на похороны венок с поздравительной открыткой, а британский вице-консул прислал семье майора Мартина несколько фотографий испанского военно-морского отряда, отдающего салют у могилы. В конце концов, вице-консул установил надгробную плиту из простого белого мрамора. Его надпись гласила:
  
   Уильям Мартин
  
   Родился 29 марта 1907 года
  
   Любимый сын Джона Глиндуира Мартин и
  
   покойная Антония Мартин из Кардиффа, Уэльс
  
   Dulce et decorum est pro patria mori
  
   R.I.P.
  
   Представитель абвера в Уэльве, не теряя времени, уведомил Берлин о своей счастливой находке; и в сотрудничестве с Армадой он провел небольшую
  
  
   ) 286 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   собственный обман. Письма и документы были аккуратно возвращены в портфель в их первоначальном состоянии, поскольку, если бы британцы заподозрили, что они попали в руки врага, они наверняка изменили бы или отложили раскрытые операции. Портфель в конечном итоге был возвращен британцам через Министерство иностранных дел Испании. Но фотокопии документов были отправлены в Берлин для оценки, и представителю абвера был задан вопрос о дальнейших деталях. Поскольку движок Тьюринга может расшифровывать по крайней мере часть Трафик абвера, большая часть потока сигналов была прочитана начальниками штабов и LCS. Должно быть, это было прочитано с удовлетворением, поскольку представитель абвера подробно доложил о содержимом портфеля и его состоянии, но не поставил под сомнение их подлинность. Он прочитал подсказки в квитанциях и датированных письмах именно так, как надеялись планировщики Фарша, и, насколько он был обеспокоен, все части идеально подходили друг к другу. Он добавил, однако, что Армада проводит дальнейшие расследования о пилоте сбитого самолета и судьбе других пассажиров.
  
   Мясной фарш был хорошим началом. Но дальнейшая оценка была в руках полковника барона фон Роенне, начальника Фремде Хири Вест. Роэнн тоже был убежден в подлинности документов, и его оценка их содержания почти дословно соответствовала ложной информации, содержащейся в письме NYE Александру. Союзники готовили крупные операции против Сардинии и Пелопоннеса в сочетании с ложным маневром против Сицилии. Последовала серия дальнейших отчетов и оценок, и, хотя была выражена некоторая обеспокоенность тем, что потеря документов заставит союзников изменить свои планы, все согласились с тем, что представляется вполне очевидным, что они намеревались нанести удар по целям в восточном и западном Средиземноморье, а не по Сицилии. Майор Мартин хорошо выполнил свою работу. Мясной фарш удался на славу.
  
   Насколько успешным был обман, покажут последующие события. Фальшивые документы начали заражать стратегическое мышление Гитлера - поскольку у него не было ни малейших сомнений в том, что они были подлинными - во время великого кризиса в делах Стального пакта. Англо-американские армии начали свое последнее наступление, чтобы уничтожить Африканскую группу в Тунисе, и вскоре будут готовы к следующему наступлению. Но где? И когда труп майора Мартина выбросило на берег, Гитлер готовился к тому, что станет величайшим танковым сражением в истории - битве на Курской дуге. После холокоста зимой 1942-43 годов у него едва хватило танковой мощи для наступления на Курск, без необходимости сталкиваться с новой угрозой вдоль южных стен крепости Европа. Он не мог пощадить ни одного человека или ни одного танка с русского фронта, но документы Фарша убедили его, что он столкнулся с опасной ситуацией в Средиземноморье - и особенно на Балканах. Он выразил свою озабоченность в письме Муссолини, в котором сказал, что не беспокоится ни о секунде
  
  
   Мясной фарш ) 287 (
  
   Фронт на Западе в 1943 году. Он был обеспокоен Балканами. Вот, он сказал:
  
   "Я отношусь к ситуации ... с глубочайшим беспокойством". Это был исторический маршрут вторжения в сердце Европы . . . . Высадка противника в этом районе, поддержанная местными националистическими и коммунистическими восстаниями, может привести к ... худшему кошмару из всех, к разоблачениюнемецкий южный фланг на Востоке и возможное гигантское поворотное движение - совместное англо-американо-русское предприятие - в саму Германию.
  
   До сих пор на Балканах в основном находились итальянские гарнизоны. Итальянское верховное командование содержало тридцать три дивизии для обеспечения безопасности Греции, островов, Югославии и Албании; в то время как немецкие войска в Греции и Югославии по состоянию на 1 декабря 1942 года состояли только из одного корпуса из шести дивизий, включая элитную 7-ю горную дивизию СС "Принц Ойген" и дивизию парашютистовв "Крепости Крит" - острове, доминирующем в Эгейском море. Но насколько надежным союзником была Италия? СД только что обнаружила доказательства заговора роялистов в Риме с целью свержения Муссолини и капитуляции перед Америкой и Великобританией. Это открытие вызвало серьезный кризис в стратегическом мышлении Гитлера в тот самый момент, когда он балансировал между потребностями наступления на Курской дуге и теми, которые подразумевались угрозами в документах Фарша. Если Италия действительно капитулирует, Гитлеру придется изыскивать свежие силы для замены тридцати трех итальянских дивизий на Балканском театре военных действий, не говоря уже о десяти итальянских дивизиях в России.
  
   Пока Гитлер и OKW обсуждали проблему, LCS добавил к их опасениям другие обманы. Второй труп был выброшен на берег моря недалеко от Кальяри, главного города Сардинии, и при нем были найдены документы, указывающие на то, что мужчина, одетый в форму британского коммандос, был частью небольшого подразделения, проводившего разведку побережья Сардинии. Труп был еще одной "подкладкой", осуществленной подводной лодкой, чтобы усилить угрозу Сардинии, содержащуюся в письмах майора Мартина.
  
   Однако LCS не полагалась исключительно на трупы для распространения дезинформации. В течение некоторого времени агенты LCS подбрасывали ложные разведданные о планах союзников и военных действиях послу Испании в Лондоне Якобо Мария дель Пилар Карлосу Мануэлю Фиц-Джеймсу Стюарту, 10-му герцогу Альбе. Шестидесятипятилетний испанский гранд был англофилом и членом лондонского истеблишмента, который был очень тесно связан с премьер-министром и его окружением. То же самое нельзя было сказать о министре иностранных дел Испании графе Франсиско Гомесе Иордане, который регулярно представлял отчеты посла о британской обстановке послу Германии в Мадриде. Этот факт был известен МИ-5 и LCS, и они, не колеблясь, использовали этот канал в сердце Министерства иностранных дел Германии в обманных целях. Так случилось, что посол Германии в Мадриде Ганс Генрих Дикхофф предупредил Берлин, что
  
  
   ) 288 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Союзники готовились напасть на Грецию, а не на Италию. Его информация поступила из "абсолютно надежного источника" - Джорданы.
  
   Гитлер, наконец, был вынужден действовать. В директиве от 12 мая 1943 года он приказал принять меры, которые были фактически кратким изложением документов Фарша:
  
   После надвигающегося окончания боевых действий в Тунисе следует ожидать, что англо-американцы попытаются продолжить операции в Средиземном море в быстрой последовательности. Приготовления для этой цели в целом следует считать завершенными. Наибольшей опасности подвергаются следующие виды: в Западном Средиземноморье, на Сардинии, Корсике и Сицилии; в Восточном Средиземноморье, на Пелопоннесе и островах Додеканес.
  
   Я ожидаю, что все немецкие командования и ведомства, которые занимаются обороной в Средиземном море, будут сотрудничать очень тесно и быстро, чтобы использовать все силы и оборудование для максимально возможного укрепления обороны в этих особенно опасных районах в течение короткого времени, которое, вероятно, осталось у нас. Меры, касающиеся Сардинии и Пелопоннеса, имеют приоритет над всем остальным.
  
   ОКВ быстро озаботилось отправкой командиров и подразделений в угрожаемые районы. Фельдмаршал Роммель был направлен в Афины, чтобы сформировать там группу армий. Бригада рейхсфюрера СС была направлена на Сардинию, а одна танковая дивизия была выделена из состава немецкой армии во Франции и отправлена в 160 поездах в 7-дневное путешествие в Грецию. Гитлер также санкционировал вывод двух танковых дивизий с русского фронта и их подготовку к 9VI-дневному путешествию в Грецию, состоящему из 320 поездов. И снова фюрера подвели его разведывательные службы в решающий момент в истории Третьего рейха. Соперничество между абвером и СД сделало совершенно невозможными холодные, логичные оценки, которые помогают выигрывать сражения и войны. Более того, чтобы добавить путаницы, вызванной бумагами "Фарш", как раз в тот момент, когда они были найдены, в штаб-квартире абвера произошла катастрофа. Предательство абвера, о котором так долго подозревала СД, внезапно было доказано. Часть руководства абвера была отправлена в тюрьму, оставив эту обширную организацию в замешательстве в то время, когда Гитлеру нужна была каждая унция хороших разведданных, которые он мог получить. В условиях, когда абвер барахтался, СД еще не была должным образом подготовлена к широкомасштабной деятельности внешней разведки, и ее понимание намерений союзников в Средиземноморье усилило опасения Гитлера за Балканы. Если бы абвер действовал в полную силу, а не оглядывался через плечо на признаки гестапо, Фарш и другие обманы, окружающие Хаски, могли быть обнаружены или, по крайней мере, заподозрены. Но это было не так.
  
   Как фельдмаршал Роммель основал свою штаб-квартиру в Греции, так и союзники в ночь с 9 на 10 июля 1943 года высадились на Сицилии. И снова в ставке Гитлера было полное удивление. Сицилия была быстро завоевана
  
  
   Мясной фарш ) 289 (
  
   армии Монтгомери и генерала Джорджа К. Паттона, а также традиционный кошмар немецкого Генерального штаба - окружение рейха, чтобы никто не мог быть уверен, с какой точки враги Отечества нанесут следующий удар, - были уже близко. Союзники не вторглись на Балканы ... на этот раз. Может быть, они не будут делать этого в будущем? Урок навязчивой реакции Гитлера на мясной фарш не остался незамеченным для планировщиков союзников, и поддержание реалистичных угроз в отношении "мягкого подбрюшья Европы" станет краеугольным камнем планов прикрытия и обмана, связанных с Днем "Д". Мясной фарш был лишь одной из этих угроз, и его изобретательность и последующая слава затмили другие, не менее хитроумные стратегии, которые были разработаны, чтобы заманить немецкие войска на Балканы - стратегии, которые обманули бы не только Гитлера, но и саму историю.
  
  
  
   Квебек
  
   В августе 1943 года, когда армии союзников двинулись к завершению завоевания Сицилии, генерал Брук и генерал Маршалл встретились в замке Фронтенак в Квебеке для еще одного серьезного противостояния. Это была третья подобная конференция в 1943 году - первая в Касабланке в январе, вторая в Вашингтоне в мае - и союзники все еще не согласовали стратегию вторжения и освобождения Европы.
  
   Война на Западе складывалась хорошо для Великого Альянса. Немцы были жестоко обмануты мясным фаршем над Сицилией; Муссолини был арестован, и Италия, казалось, собиралась просить об условиях; немцы отступали в России; комбинированное наступление бомбардировщиков с каждым днем становилось все более мощным и жестоким; подводная лодка потерпела поражение в Северной Атлантике. Но, несмотря на все удовлетворение от этих побед, американцам и британцам, собравшимся за столом переговоров в большом отеле в готическом стиле с видом на реку Святого Лаврентия, еще предстояло разрешить основное различие в своих концепциях ведения войны.
  
   Брук продолжал настаивать на том, что вторжение через Ла-Манш не было разумным актом войны, пока сила Германии не была рассеяна косвенной стратегией и тактикой - периферийной войной, бомбардировками, экономической и политической войной, подрывной деятельностью, саботажем, обманом и революцией внутри нацистской империи. Маршалл, с другой стороны, все еще верил, как и до Дьеппа, что единственный способ победить Германию - это нанести мощный удар через Ла-Манш, прямое участие союзных армий в массированном сражении с немецкой армией и уничтожение этой армии в деталях. Но за стратегическими разногласиями возник фундаментальный политический спор; это был вопрос не только о том, как вести и выиграть войну, но и почему.
  
   С самых первых дней войны Маршалл и его советники пытались установить, почему Черчилль и британские начальники штабов, казалось, приняли их требования о нападении через Канал, а затем, с помощью умных
  
   ) 290 (
  
  
   Квебек ) 291 (
  
   дипломатия убедила их в проведении операций в Средиземном море, которые могли только отсрочить это нападение, в то время как бремя сухопутной битвы в Европе было оставлено русским. Среди наиболее влиятельных советников Маршалла был генерал Стэнли Д. Эмбик, бывший начальник отдела военных планов и бывший заместитель начальника штаба армии Соединенных Штатов. Старейший государственный деятель и делатель королей в американской военной иерархии, Эмбик, как лично, так и через своего зятя, генерала Альберта К. Ведемейера, руководителя Группы по стратегии и политике США, был влиятельный голос в формировании американских военных планов; и в ноябре 1942 года он вместе с Ведемейером взял на себя задачу оценить правду, стоящую за личностью рококо и ораторским искусством Черчилля. В статье, которая была одновременно уродливой и циничной, Эмбик писал, что британцы более века не отступали от своих усилий по поддержанию баланса сил в Европе; и он утверждал, что Британия намеревалась "отсрочить поражение Германии до тех пор, пока военное истощение и голод среди гражданского населения существенно не уменьшатсяПотенциал России в отношении Европы." Расширенные операции в Средиземном море служили тройной цели: тянуть время с минимальными затратами британских ресурсов, рассеивать и отвлекать немецкие силы, а также обеспечивать британское присутствие в этом районе в послевоенном мире. Короче говоря, Эмбик, Ведемейер и многие другие американцы верили так же, как и Сталин: что Британия, чего бы это ни стоило Большому альянсу, боролась в первую очередь за сохранение Империи.
  
   Это была оценка, которая, возможно, была близка к истине. Но, на самом деле, американские политики были далеки от единодушия в своей приверженности быстрому разгрому Германии. Американские войска и корабли, которые должны были прибыть в Великобританию для подготовки к вторжению, были перенаправлены в Тихий океан. Разрабатывался план представить Макартура американскому электорату в качестве кандидата в президенты в 1944 году, и победы на Тихом океане были необходимы, чтобы повысить его авторитет до такой степени, чтобы он стал неоспоримым. Существовала постоянная опасность, что Америка может решить отказаться от политики Великого альянса "Европа прежде всего" и стремиться к поражению Японии, в то время как в Европе Британия, Германия и Россия были оставлены, чтобы справиться с этим в одиночку.
  
   На конференции Trident в Вашингтоне в мае Брук и Маршалл, как представители противоречивых стратегий, которые можно было проследить за пределами их личных взглядов до расхождения в политических целях их отдельных стран, еще раз попытались сгладить свои разногласия. Они достигли компромисса. Америка подтвердила свою приверженность скорейшему разгрому Германии, Британия - свою приверженность нападению через Ла-Манш весной 1944 года. Но вопрос о дальнейших операциях в Средиземном море, после вторжения и завоевания Сицилии, остался под вопросом. Также без ответа остался вопрос о том, кто из двух военачальников - Брук или Маршалл - будет избран Верховным главнокомандующим для
  
  
   ) 292 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   великая экспедиция - и какое из их правительств, таким образом, возглавит послевоенный мир. Брук, вспыльчивая, по-птичьи быстрая, профессионал колледжа персонала, была, вероятно, более умной; и именно эта сообразительность раздражала Маршалла. Он знал, что Брук обычно мог перехитрить его, и недавно он слышал, как сенатор Артур Ванденберг заявил перед подкомитетом Сената, что он и некоторые его коллеги-сенаторы были "обеспокоены", потому что американцы "не так едины", как британцы, и потому что британцы "обычно оказывались на вершине"; Ванденберг был обеспокоен "тем, кто принимает наши решения и как, и о британском доминионе". Хотя на данном этапе войны вооруженные силы Великобритании на европейском и средиземноморском театрах военных действий были сильнее и крупнее, чем у Соединенных Штатов, вскоре американская мощь стала преобладающей. Поскольку было общим правилом, что нация, которая поставляла больше всего войск, также обеспечивала командование и политику, Маршалл был полон решимости положить конец британскому доминированию за столом переговоров - и войне.
  
   Когда Черчилль и Брук прибыли в Галифакс, Новая Шотландия, на борту "Куин Мэри", они привезли с собой 250 делегатов, советников, машинисток, клерков, переносную картографическую комнату и Специальный информационный центр, в котором, как и в Касабланке, были британские позиционные документы на все случаи жизни и разведданные, включая Ультра,чтобы поддержать эти бумаги. Британцы, как обычно, пришли хорошо подготовленными, но, к их удивлению, добравшись до замка Фронтенак, они обнаружили почти такое же количество американцев, так же хорошо оснащенных документами с изложением позиции и разведданными. Освоили ли американцы тактику стратегического планирования и умения продавать? Это еще предстоит выяснить. Конечно, настроение американской делегации было менее дружелюбным и более деловым и решительным, чем в Касабланке. Как заявил бы американский официальный историк Морис Мэтлофф: "Готовясь к встречам с британцами, американские военные планировщики, а также их руководители тщательно изучили британские приготовления, представительство и методы ведения переговоров на прошлых конференциях и предприняли шаги, чтобы соответствовать им".
  
   Американцы были привержены "Оверлорду" и больше не хотели приключений в Средиземном море (и особенно в Италии), приключений, которые, несомненно, стали бы результатом поражения за этим столом переговоров. Позиция Рузвельта по "Оверлорду" была несколько расплывчатой, за исключением его желания, чтобы перевес американских сил "мог оправдать выбор американского командующего для операции". В этом желании его решительно поддержал меморандум Генри Л. Стимсона, военного министра, представленный накануне конференции. Стимсон писал:
  
   Сейчас мы не можем рационально надеяться на то, что сможем пересечь Ла-Манш и вступить в схватку с нашим немецким врагом под командованием британского командира. Его
  
  
   Квебек ) 293 (
  
   Премьер-министр и его начальник имперского штаба [так в оригинале] откровенно не согласны с таким предложением. Тени Пашендаля и Дюнкерка все еще слишком сильно нависают над воображением этих лидеров его правительства.
  
   Британцы, сказал Стимсон, "на словах" поддерживали Overlord, но он заявил: "... их сердца не в этом, и это потребует больше независимости, больше веры и больше энергии, чем разумно ожидать, что мы можем найти в любом британском командире, чтобы преодолеть естественные трудностио такой операции, проводимой в такой атмосфере его правительства".
  
   Стимсон заявил сокрушительно - для британцев - что разница между двумя державами была "жизненно важной разницей в вере", и что только объединив всю молодежь и промышленность двух стран, Германия может быть побеждена. Немцы никогда не будут побеждены "булавочной войной". Далее в его письме - одном из самых драматичных за всю войну - говорилось:
  
   Поэтому я считаю, что для вас пришло время решить, что ваше правительство должно взять на себя ответственность за руководство этим великим завершающим этапом европейской войны, которая сейчас стоит перед нами . . . . Почти два года назад британцы предложили нам (пост Верховного главнокомандующего союзниками). Я думаю, что теперь это должно быть принято - если необходимо, настаивать.
  
   И кем должен быть этот Верховный Главнокомандующий? Стимсон пришел к выводу, что пришло время поставить "нашего самого командного солдата во главе этой критической операции в это критическое время". Он сказал, что этим человеком был Маршалл.
  
   Президент прочитал и одобрил каждую из рекомендаций Стимсона, и когда Черчилль прибыл в Гайд-парк для частной встречи перед тем, как присоединиться к конференции в Квебеке, его решение было принято. Он сказал Черчиллю, что его решение состояло в том, чтобы сосредоточить всех доступных солдат в Англии для атаки через Ла-Манш в 1944 году. Он хотел отказаться от всех дальнейших операций в Средиземноморье и объявил, что хотел бы, чтобы Маршалл командовал "Оверлордом". Это было второе из важных решений, которые вырвали стратегическое командование войной у Британии; первым было назначение Эйзенхауэра генеральным директором Torch. Этими двумя ударами президент фактически разрушил позиции Великобритании как главной англосаксонской державы в мире.
  
   . Черчилль был поставлен в неловкое положение; он уже пообещал Бруку пост Верховного главнокомандующего. Но хитрый, как всегда, он искренне согласился с предложением Рузвельта. Американцы предоставят большую часть войск после нападения; почему, следовательно, командование не должно перейти к американцу? С другой стороны, поскольку Средиземноморье теперь низведено до положения второстепенного театра военных действий, не должно ли верховное командование там перейти к британцу? Рузвельт не видел причин, почему бы и нет -pro-
  
  
   ) 294 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Британия недвусмысленно придерживалась Overlord как максимального усилия. Конечно, конечно, мурлыкал Черчилль.
  
   Пока президент и премьер-министр беседовали в поместье Рузвельта на берегу реки Гудзон, военные делегаты начали свои переговоры на берегу реки Святого Лаврентия; Рузвельт и Черчилль планировали присоединиться к ним, когда все будет сделано. Делегаты расположились за столом заседаний в свежей униформе и сверкающих знаках отличия. Но все знали, что должно произойти серьезное столкновение из-за Overlord; и это не заставило себя долго ждать. В то время как секретари тщательно отфильтровывали весь дым и гнев дебатов, лишь изредка упоминая о том, что было "решительно заявлено", встреча двух штабов 15 августа 1943 года была бурной. Говорили, что адмирал Эрнест Дж. Кинг, начальник военно-морских операций, использовал "очень недипломатичный язык, если можно так выразиться", отвечая на замечания Брука. В конференц-зале было так же холодно и мрачно, как и снаружи.
  
   Маршалл немедленно "перешел в наступление", начав с "решительного" предложения о том, что британцы должны теперь отдать стратегии пересечения Канала первостепенный приоритет перед всеми другими операциями в Европе в 1944 году. Брук ответил столь же решительно; он заявил, что британские начальники штабов согласны с Маршаллом. "Оверлорд" должен был стать главной операцией союзников в 1944 году, но ... Именно это "но" злило американцев; оно всегда было там. Затем Брук подчеркнул "необходимость достижения трех основных условий, на которых был основан успех плана "Оверлорд"".: (1) сокращение численности Люфтваффе; (2) ограничение немецкой силы во Франции и Нидерландах и способность Германии доставлять подкрепления в течение первых двух месяцев после вторжения; (3) решение проблем снабжения армий вторжения через побережье. И как можно добиться благоприятной для Оверлорда ситуации? Путем вторжения в Италию, чтобы сдержать максимальные немецкие силы, и воздушными действиями с итальянских баз, чтобы уменьшить немецкие военно-воздушные силы.
  
   И снова это было видение Маршалла о том, что британцы пытались втянуть Америку в длительные операции "в этой темной дыре" - в Средиземном море. Маршалл был совершенно убежден, что постоянное британское давление в пользу средиземноморской стратегии связано с желанием Черчилля получить послевоенный контроль над Аравией - регионом, который он когда-то назвал "пряжкой ремня Империи"."Возможно, он не ошибался; но, будучи самодостаточной в нефти и лишь косвенно зависящей от Суэцкого канала, Америка в то время считала Ближний Восток не имеющим большого стратегического значения, и Маршалл был хорошо подготовлен к позиции Брука. По его словам, если "Оверлорду" не будет предоставлен абсолютный приоритет, и если британцы не будут соблюдать соглашения, достигнутые в Касабланке и Вашингтоне, "вся стратегическая концепция США и Великобритании должна быть пересмотрена". Это была завуалированная угроза, поскольку он подразумевал "переориентацию американских наступательных усилий на Тихий океан". В этом
  
  
   Квебек ) 295 (
  
   в любом случае британской армии, более или менее, пришлось бы сражаться с Германией без американской армии. Америке и Британии, сказал Маршалл, придется полагаться на авиацию, чтобы уничтожить Рейх, поскольку армия Соединенных Штатов оставит только усиленный корпус для "оппортунистической" операции через Ла-Манш.
  
   К этому времени солнце садилось за реку Святого Лаврентия, и обе стороны объявили перерыв. Это был, как записал Брук в своем дневнике, "мрачный и неприятный день". Было "совершенно невозможно спорить с (Маршаллом), поскольку он не начинает понимать стратегическую проблему . . . . Единственным реальным аргументом, который он привел, была угроза . . . . Мы расстались в 5: 30 вечера, просидев три очень неприятных часа ". Позже тем же вечером фельдмаршал сэр Джон Дилл, которым Маршалл очень восхищался, отправился к нему в надежде, что он сможет примирить их. Но он не мог. По словам Брук, Дилл считал Маршалла "самым неуправляемым и непримиримым. Даже угрожает уйти в отставку, если мы будем настаивать на своем ". "Это действительно был черный день". Для Брук было еще хуже.
  
   Черчилль и Рузвельт прибыли в Квебек; и там, на равнинах Абрахама, где Вулф в 1759 году уничтожил армию Монкальма и присоединил к британской короне территорию, которая была больше Европы, политики присоединились к генералам. Черчилль повел Брука на прогулку по террасе замка и сообщил ему о принятом решении относительно поста Верховного главнокомандующего. Брук была ошеломлена. Он бы написал:
  
   Я помню это так, как будто это было вчера, когда мы ходили взад и вперед по террасе ... глядя вниз на этот чудесный вид на реку Святого Лаврентия и роковую сцену битвы Вулфа за высоты Квебека. Пока Уинстон говорил, весь этот пейзаж был затянут темным облаком отчаяния. ... Ни на мгновение он не понял, что это значит для меня. Он не выразил ни сочувствия, ни сожаления о том, что ему пришлось изменить свое мнение, и отнесся к делу так, как будто оно было второстепенным.
  
   Это была горькая пилюля, и завтрашний день сделает ее еще более горькой. Стало известно, что итальянский генерал связался со штаб-квартирой Эйзенхауэра, чтобы обсудить капитуляцию Итальянской империи и предложение, чтобы сразу после этого итальянцы присоединились к Великому союзу против Гитлера. Это была великолепная новость; но было и кое-что получше. Ультра раскрыл, что очень большие немецкие сухопутные и военно-воздушные силы собираются в Альпах, предположительно, чтобы начать оккупацию северной Италии и итальянских позиций на Балканах. Тринадцать дивизий немцев находились сейчас в Италии, в то время как они могли отправиться либо во Францию, либо в Россию. Стратегия Брука перед вторжением - рассеять врага - становилась реальностью.
  
   Сейчас было не время для тонкостей; Ось быстро рушилась. Брук поспешила к столу переговоров и сказала Маршаллу, что Америка и
  
  
   ) 296 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Британия должна воспользоваться крахом Италии и немедленно начать подготовку к вторжению в Италию. "Наш разговор был довольно откровенным", - написала Брук. "Я начал с того, что сказал им, что корень проблемы в том, что мы не доверяем друг другу". Затем Брук снова углубился в вопрос о своей средиземноморской стратегии, особенно в свете предложений Италии. Теперь, по его словам, стало возможным засасывать не только дивизии, но и целые немецкие армии в районы, которые ранее были расквартированы итальянцами - армии, которые, следовательно, были недоступны Гитлеру для отправки либо во Францию, либо в Россию. После трех часов жестокой конференции Брук написал: "К моему большому облегчению, они приняли наши предложения... так что все наши споры принесли свои плоды. ..." Маршалл согласился на немедленное вторжение в Италию. 8-я армия Монтгомери должна была пересечь Мессинский пролив в течение четырнадцати дней, а эмбрион новой американской армии, 5-я, под командованием генерала Марка Кларка, должен был высадиться в Салерно неделю спустя, чтобы начать марш на Неаполь. Обсуждалась также возможность высадки американской воздушно-десантной дивизии на Рим. В момент его величайшего отчаяния политика Брука восторжествовала.
  
   В тот вечер пришло известие, что Сицилия была завоевана с потерей врагом 250 000 человек, из которых 65 000 немцев, против потери 31 000 союзных войск. Это была ошеломляющая победа. Но что стало с Оверлордом? Был достигнут компромисс, в котором британцы согласились с требованиями Маршалла о том, чтобы "Оверлорд" был главной операцией 1944 года, и была установлена целевая дата - 1 мая 1944 года. Общая концепция генерала Фредерика Моргана для "Оверлорда" была одобрена, и в Лондон были разосланы приказы начать детальное планирование "могучего начинания". Вторжение должно было произойти на пляжах Нормандии, на тех же пляжах, с которых герцог Вильгельм отплыл в 1066 году, чтобы завоевать Англию. Обман и массированные воздушные атаки будут использованы, чтобы отвлечь и задержать прибытие гитлеровских танков, что представляет наибольшую угрозу для успеха вторжения. В рамках этого отклонения Маршалл согласился с тем, что Неаполь, Рим, Сардиния, Корсика и, если возможно, острова Додеканес должны быть оккупированы. Базы тяжелых бомбардировщиков должны быть созданы в Фодже и в Кампанье для бомбардировки центральной Германии с юга. Балканские партизаны должны были подпитываться союзниками, где бы они ни находились. И чтобы уладить беспокойство Брука о снабжении армий через пляжи вторжения, должны были быть построены два искусственных порта под названием "Малберри", каждый вместимостью с Дувр, отбуксированы через Ла-Манш и поставлены на якорь у нормандского берега.
  
   Величайшее военное предприятие в истории было согласовано, и Маршалл вернулся в Вашингтон, чтобы ускорить индустриальные усилия, которые утвердили бы Америку как высшую мировую державу. Для Брук это был личный триумф. Но он остался подавленным, разочарованным и, по его собственным словам, "чувствующим неизбежную тупость и депрессию, которые захлестывают меня
  
  
   Квебек ) 297 (
  
   после периода непрерывной работы и борьбы с трудностями, разногласиями, упрямством, глупостью, мелочностью и упрямством ". Но как насчет Черчилля? Действительно ли он был обращен в Оверлорда? Или он согласился на вторжение только для того, чтобы выиграть время, чтобы воспользоваться ситуацией, вызванной капитуляцией Италии? Позже он напишет: "Я знал, что (вторжение во Францию) будет очень тяжелым и опасным приключением. Страшная цена, которую нам пришлось заплатить человеческой жизнью и кровью за великие наступления Первой мировой войны, запечатлелась в моем сознании. ... Короче говоря, его взгляды не изменились. И как бы для того, чтобы напомнить союзникам о страшной цене, которую им, возможно, придется заплатить в день "Д", произошла почти катастрофа с десантными войсками, которые высадились в Салерно в Италии 9 сентября 1943 года.
  
   Незадолго до наступления сумерек 8 сентября 1943 года, когда великая оперативная группа "Салерно" пересекала Тирренское море со всем величественным величием, свойственным многочисленным флотам военных кораблей и торговых судов, с мачты флагманского корабля USS Alcon раздался сигнал: "Италия капитулировала". По мере того, как слово распространялось, дикие взрывы приветствий разносились от корабля к кораблю. Это вселило в людей, которые высадятся в Салерно на рассвете, большое воодушевление. Они думали, что первое вторжение союзников на европейский континент может не вызвать сопротивления. Как вспоминал один из солдат: "Я никогда больше не ожидал увидеть такие сцены чистой радости. Мы бы пришвартовались в гавани Неаполя без сопротивления, с оливковой ветвью в одной руке и билетом в оперу в другой ". Флот продолжал движение, пока экипажи Ultra сканировали немецкие беспроводные спектры; не было ничего, что указывало бы на то, что операция была обнаружена.
  
   На борту "Алкона" генерал Марк Кларк, командующий 5-й армией США, с нетерпением ждал в оперативном центре. Армия - один американский корпус и один британский - подготовилась к высадке на 36-мильном полумесяце пляжей, простирающемся от скал Сорренто до Пестума. На северном горизонте нижняя сторона ватных облаков сверкала осколками огня от морской бомбардировки. Затем войска начали переваливаться по сетям в штурмовые лодки. Ведомые маленькими прибрежными подводными лодками, мигающими цветными маяками, штурмовые катера построились в большие корабли и направились к тихому берегу. То же самое было на всех пляжах; подход не встречал сопротивления. В Пестуме, где дорические колонны древнегреческого храма образовали достопримечательность, штурмовые группы 36-й дивизии США были высажены на берег по пояс в прибое. Но в этот момент, как и везде, вспыхнули яркие вспышки и осветили штурмовые катера. Через несколько секунд раздался шквал пулеметного огня и грохот 88-мм пушки. В Пестуме, как и везде, пляжи были превращены в бедлам огня и беспорядка. Кларку не удалось добиться качества внезапности; немцы с помощью беспроводной разведки и воздушной разведки знали, что он приближается.
  
   К наступлению ночи на британских пляжах войска находились в лучшем случае всего в 2 милях от берега, ни один из англо-американских плацдармов не соединился, и
  
  
   ) 298 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Союзникам противостояла целая немецкая танковая дивизия. Затем кризис усугубился. Люфтваффе начали наносить тяжелые авиаудары, используя новое оружие - управляемые по беспроводной сети реактивные бронебойные бомбы, известные как FXHOO. Британцы узнали о FX1400 из доклада Осло в ноябре 1939 года, но это был первый раз, когда он был использован. Бомбы попали во флот вторжения, и первыми пострадали американские крейсера "Филадельфия" и "Саванна". Ливень бомб попал в британский крейсер "Уганда", который получил серьезные пробоины и затонул пять транспортов, госпитальный корабль и восемь десантных кораблей. Великий британский линкор "Уорспайт" был потрясен от носа до кормы двумя почти попаданиями, а затем третья бомба попала в котельное отделение и чуть не потопила его. В то же время немецкий командующий, фельдмаршал Альберт Кессельринг, контратаковал шестью дивизиями и почти столкнул американцев в море. Положение союзников теперь было охарактеризовано как отчаянное, и Кларк распорядился принять меры для эвакуации американских войск на британские плацдармы, где ситуация была несколько легче. Они держались до прибытия массивного подкрепления, поддержанного превосходной морской артиллерией. Наконец, 16 сентября 1943 года немецкий фронт рухнул, и силы вторжения начали продвигаться вглубь страны.
  
   Когда Черчилль услышал новость о близкой катастрофе, он был особенно встревожен. Позже он написал:
  
   Очевидно, шла самая острая и длительная борьба. Мое беспокойство было тем сильнее, что я всегда решительно настаивал на этой морской высадке и чувствовал особую ответственность за ее успех. Внезапность, жестокость и скорость - суть всех высадок морского десанта. После первых двадцати четырех часов преимущество морской силы в нанесении удара там, где вы захотите, вполне может исчезнуть. Там, где было десять человек, скоро будет десять тысяч. Мой разум путешествовал назад на протяжении многих лет. Я подумал о генерале Стопфорде, который почти три дня ждал на пляже в бухте Сувла в 1915 году, пока Мустафа Кемаль вел две турецкие дивизии от позиций в Булаире к до сих пор незащищенному полю боя.
  
   Что пошло не так? Немцы, как и Мустафа Кемаль, быстро перебросили армию на плацдарм, в то время как командующий корпусом США генерал Э. Дж. Доули колебался. Кларк отстранил Доули от командования - второго командира корпуса США, которого сменили перед лицом врага менее чем за год. Вся операция еще раз продемонстрировала опасности десантной войны и тот факт, что, что бы ни говорили оценки разведки, вермахт по-прежнему оставался самой эффективной, мобильной и боеспособной армией в мире. Более того, немецкое "секретное оружие" больше нельзя было рассматривать как простую пропаганду.
  
   Уроки Дня "Д" были очевидны: необходимость распыления немецких сил в точке атаки и замедления мобильности подкреплений; важность массированных воздушных и морских бомбардировок; сокращение-
  
  
   Квебек ) 299 (
  
   вера в силу люфтваффе; и, прежде всего, императивы секретности и внезапности. Когда подсчитали потери в Салерно, союзники обнаружили, что они потеряли 15 000 своих лучших людей, хотя считалось, что они потеряют лишь малую часть этого числа. Немцы потеряли менее 8000 человек, и, несмотря на быструю оккупацию Неаполя, этот трофей был захвачен только 2 октября 1943 года, через двадцать три дня после высадки. Опасения Черчилля по поводу вторжения во Францию подтвердились. Если бы это была цена сравнительно небольшой операции, какова была бы цена Дня Д?
  
  
  
   The Schwarze Kapelle, 1943
  
   Судьба Schwarze Kapelle не улучшилась с провалом операции "Вспышка" в марте 1943 года. У заговорщиков было желание избавиться от Гитлера, а также средства и люди. И не неумелость помешала их планам. Им помешало явное несчастье и тот факт, что они стремились убрать человека, который командовал, возможно, самым опытным и бдительным полицейским государством, которое знал мир. В рейхе работало более 100 000 агентов различных организаций внутренней безопасности, чтобы точно раскрыть, что это было Шварце Капелле творил заговор против режима. Тень лесоруба была вездесущей, поскольку они работали в условиях ужасной опасности со стороны безжалостной и умной системы безопасности; и, в отличие от любого другого движения сопротивления по всему миру, они не получали ни помощи, ни поддержки от Америки или Великобритании. Действительно, к каждому предложению союзникам относились с молчанием и официальным безразличием; никто не выступил с самых высоких мест, чтобы оспорить мудрость этого мессианского провозглашения мести, безоговорочной капитуляции.
  
   Тем не менее, в середине лета 1943 года многие предзнаменования в Лондоне указывали на возможность неминуемого краха Третьего рейха, и, соответственно, верховное командование союзников - COSSAC - разработало ряд военных планов, известных как "Рэнкин", чтобы подготовиться к этому непредвиденному обстоятельству. Самым важным из этих планов было "Дело Рэнкина С", крупномасштабная англо-американо-канадская операция по высадке десанта и наведению порядка и средств к существованию во всей Европе вплоть до Одера на востоке в случае краха нацистов. Таким образом, союзники были готовы в полной мере и немедленно воспользоваться преимуществами антигитлеровской революции, хотя они все еще не желали помогать людям, которые могли бы ее осуществить. Но планы действительно отражали новую британскую веру в эффективность заговора, даже без помощи союзников. Это убеждение проистекало из разведданных, дошедших до Мензиса, который теперь был генералом и кавалером ордена Святого Михаила и Святого Георгия, которые, казалось, указывали не только на то, что
  
   ) 300 (
  
  
   The Schwarze Kapelle, 1943 ) 301 (
  
   Schwarze Kapelle возродилась после провала Flash, но из немецкого Генерального штаба появилось новое, умное и решительное руководство вокруг полковника Клауса Филиппа Марии графа фон Штауффенберга. Штауффен-берг, как казалось в Лондоне, взял бразды правления заговором в тот самый момент, когда из-за серии катастроф вермахта нацисты были в упадке. Преуспеет ли он там, где потерпели неудачу его предшественники?
  
   Штауффенберг не уменьшился ни в своей ненависти к фюреру, ни в своей решимости сместить его. Но его планы были нарушены, когда он был переведен со своего поста в Берлине в 10-ю танковую дивизию в Тунисе; и с его переводом он был фактически отстранен как потенциальный лидер Schwarze Kapelle. Но затем несчастья войны вернули его к заговору. Наблюдая за выводом батальона 10-й танковой дивизии в тунисском Джебеле, он был пойман на открытом месте парой американских истребителей "Тандерболт". Пулеметной очередью ему оторвало правую руку, третий и четвертый пальцы левой руки; его левый глаз был уничтожен, правый глаз сильно поврежден, туловище и одно из колен были изрешечены летящими металлическими осколками и камнями, а взрывы повредили одно среднее ухо.
  
   Штауффенберга доставили в немецкий военный госпиталь в Карфагене, рядом с Храмом Эскулапа, где, казалось, он умрет. Его голова и тело были обмотаны бинтами, он был накачан сильными седативными препаратами и временно ослеп. Но он достаточно поправился, чтобы его перевезли в Германию, и там он сделал два замечания через бинты, закрывавшие его лицо. Он сказал своему дяде, графу фон Укскуллу: "Поскольку генералы до сих пор ничего не сделали, полковники должны теперь начать действовать" против Гитлера. А сыну профессора Зауэр-бруха, выдающегося немецкого хирурга, который был членом Schwarze Kapelle и работал над Штауффенбергом, он сказал: "Я никогда не смог бы смотреть в глаза женам и детям павших, если бы не сделал что-нибудь, чтобы остановить эту бессмысленную бойню".
  
   По мере того, как весна сменялась летом, Штауффенберг постепенно восстанавливал свои силы. Он научился самостоятельно приводить себя в порядок и одеваться, используя зубы, пальцы ног и остатки левой руки. Когда профессор Зауэрбрух посоветовал уйти и отдохнуть в прохладе баварских лесов, Штауффенберг ответил, что у него нет времени на отдых; у него срочная работа. Во время визита в Берлин для установки искусственной руки он узнал, что гестапо обвинило Остера и Донаньи, которые до сих пор были главными орудиями заговора, в государственной измене; Остер находился под домашним арестом, а Донаньи - в тюрьме. Более того, Бек был прооперирован по поводу рака и еще недостаточно поправился, чтобы вернуться на свой пост главы заговора. На данный момент Канарис залег на дно, пытаясь восстановить руководство абвера после его обезглавливания.
  
   Какие обстоятельства привели к этой новой катастрофе для Шварце
  
  
   ) 302 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Капелле и для "Белинды" - кодовое название штаб-квартиры абвера? Это была запутанная история, которая началась в апреле 1942 года, когда немецкие пограничники в Чебе на чешской границе остановили и обыскали еврейскую семью. В их багаже была обнаружена сумма в долларах, и когда семью допросили о том, где они взяли деньги - поскольку основные иностранные валюты были предметом самого строгого контроля, - они заявили, что они были предоставлены доктором Вильгельмом Шмидхубером, мюнхенским бизнесменом, который также был почетным консулом Португалии встолица Баварии, доверенное лицо и агент Канариса. На самом деле, Шмидхубер был вовлечен в "Операцию 7" - план, задуманный Канарисом и выполненный Донаньи по вывозу группы евреев из Германии в Швейцарию под видом агентов абвера. Канарис рассказал Гейдриху о работе евреев в качестве "агентов", и у Гейдриха возникли подозрения; но он не смог доказать заговор против абвера к тому времени, когда он был убит британскими агентами в Праге в мае 1942 года. Дело висело на волоске в штаб-квартире гестапо на Принцальбрехтштрассе - до ареста евреев в Кебе. Теперь у гестапо были серьезные обвинения против руководителя абвера.
  
   Шмидхубер, дряблый, жадный человек, был арестован и доставлен в штаб-квартиру гестапо в Берлине. Но ему удалось передать сообщение Канарису; если Канарис не воспользуется защитой Абвера для него - гестапо не имело юрисдикции над персоналом абвера - и не добьется его освобождения, он пригрозил рассказать гестапо все, что он знал о заговоре против Гитлера. Он знал о многом, в том числе о деятельности доктора Йозефа Мюллера в Ватикане. Его угроза была воспринята Остером настолько серьезно, что он рассматривал возможность убийства Шмидхубера. Но прежде чем что-либо можно было предпринять, гестапо, действуя быстро, чтобы защитить свою добычу, поместило его вне досягаемости абвера, по крайней мере, на время, в одну из камер в подвале штаб-квартиры гестапо. Там, полагая, что его предали Канарис и Остер, Шмидхубер заговорил. Он рассказал достаточно о переговорах в Ватикане, чтобы оправдать вторжение гестапо в штаб-квартиру абвера и принуждение к интервью с Остером и Донаньи в присутствии Канариса. Камешек вызвал оползень.
  
   5 апреля 1943 года доктор Манфред Редер, армейский следователь, и комиссар гестапо Зондереггер появились в штаб-квартире абвера. Это было началом конца абвера. Канарис принял инквизиторов в своем кабинете, один. Они выдвинули поразительное обвинение; они заявили, что Донаньи в сговоре со своим шурин, Дитрихом Бонхеффером, выдающимся теологом, был шпионом, готовившим заговор с британской секретной службой с целью свержения режима. Их обвинения были, отчасти, правдой. Донаньи долгое время был активен в Schwarze Kapelle; а Бонхеффер совершил несколько поездок в нейтральные столицы от имени заговорщиков.
  
   Предъявив ордер, Редер потребовал от Канариса права на обыск
  
  
   The Schwarze Kapelle, 1943 ) 303 (
  
   Донаньи в безопасности, и в присутствии Остера и Канариса он и Зондереггер сделали это. Точное обвинение против Донаньи заключалось в том, что он брал взятки за контрабанду евреев из Германии в Швейцарию - отголосок расследования операции 7. Когда содержимое его сейфа было разложено на столах в офисе, Редер наткнулся на несколько листков бумаги, которые были известны в абвере как "игральные карты". Эти карты содержали информацию и инструкции для секретных разведывательных миссий, и одна из них предполагала, что Бонхеффер был поехать в Рим с Мюллером, чтобы объяснить Ватикану, почему операция "Вспышка" провалилась. Донаньи увидел игральную карту раньше Редера; и, понимая, что это может повесить их всех, он передал ее Канарису с замечанием, что это была сверхсекретная операция, проводимая в то время и не должна быть видна посторонним лицам. Канарис отдал карточку Остеру, который попытался сунуть ее в карман своего пальто, но Зондереггер увидел его и сказал Редеру. Это было смертельно. Редер потребовал, чтобы Остер отдал карточку; Остер отрицал, что он что-то скрывал. Судьба Schwarze Kapelle зависела от ловкости рук. Наконец, Остер отдал ему карточку, и ему было приказано отправиться в его собственный офис и оставаться там.
  
   Редер также нашел доказательства, связывающие Донаньи с операцией 7, и дополнительную документацию, в которой Бонхеффер и Мюллер участвуют в возможном заговоре. Несмотря на протесты Канариса, Редер объявил, что у него есть полномочия арестовать Донаньи. Он был доставлен в тюрьму вермахта на Лехтерштрассе, 64 в Берлине, где Мюллер также оказался в течение нескольких часов. Остер был помещен под домашний арест в Дрездене, но Бонхефферу такая уступка не была предоставлена. Арестованный и заключенный в тюрьму Тегель, он был помещен в приемную камеру, где он "не мог заставить себя воспользоваться одеялами на нарах, так как не мог выносить исходящего от них зловония". Утром ему через щель в стене бросали сухой хлеб.дверь и надзиратель назвали его "Стролч" - мерзавец. Когда он был обработан, его держали в одиночной камере, пока он не вышел в наручниках, чтобы присутствовать на своем первом слушании в Reichskriegsgericht - Имперском военном суде.
  
   Редер провел слушание и, таким образом, началась восемнадцатимесячная драма, в которой Бонхеффер сплел сложную сеть камуфляжа для своей деятельности в качестве агента абвера. Но главным обвиняемым - поскольку это было соревнование между абвером и СД - был Донаньи. Его обвинители пытались нанести удар через него по всему абверу. в то время как Канарис пытался защитить Абвер, объяснив Редеру, что он был шокирован возможностью того, что Донаньи занимался мошенничеством, и обеспокоен тем, чтобы обвинения против его лейтенанта были тщательно и быстро рассмотрены.
  
   Сам Гитлер был проинформирован о допросах; но Редер не нашел легкой жертвы в Донаньи. Оба были способными юристами; Донаньи доказал
  
  
   ) 304 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   способный. Редер настаивал на том, что Донаньи виновен в государственной измене; Донаньи настаивал на том, что его деятельность в абвере была обычным оперативным делом. Ему удалось доказать, что поездки Бонхеффера были разведывательными миссиями, начатыми как "контршпионажная" операция по установлению настроений противника. Что касается операции 7, Редер не мог представить никаких доказательств того, что Донаньи набил свои карманы - как, впрочем, и не было.
  
   Затем Канарис сделал свой ход; он пожаловался Кейтелю, что Редер был активирован желанием запятнать доброе имя армии, доказав измену абверу. Кейтель отреагировал соответствующим образом; он отстранил Редера от дела и назначил на его место менее мстительного и амбициозного чиновника. При этом чиновнике - некоем Кутцнере - дело против обвиняемого постепенно выдыхалось, и Редера в конце концов высмеяли, когда он назвал Бранденбургскую дивизию, частную армию Канариса, "Клубом трутней"." Командир дивизии услышал об этом обвинении, вызвал Редера, надрал ему уши, а затем вызвал его на дуэль.
  
   На данный момент казалось, что Донаньи в безопасности, но напряжение тюрьмы и суда оказали на него серьезное влияние. У него развилось воспаление вен на обеих ногах. Болезнь становилась все серьезнее; его речь и зрение стали нарушаться, и было обнаружено, что он страдает от эмболии головного мозга. Были приняты меры для перевода его в клинику профессора Зауэрбруха (где проходили лечение и Бек, и Штауффенберг). Его впустили, но Редер и гестапо еще не сдались. Редер столкнулся с профессором и потребовал, чтобы Донаньи, который теперь был вне юрисдикции армии, должен быть передан. Зауэр-брух отказался и заявил, что жизнь Донаньи находится в опасности и его нельзя перемещать. Редер перестал представлять угрозу, когда исчез в юридической глуши офиса адвоката судьи на Балканах, но гестапо не сдавалось. Несколько недель спустя сотрудники гестапо прибыли в клинику на машине скорой помощи, но Зауэрбрух снова отказался позволить властям увидеть или получить личность своего пациента. Эта битва умов продолжалась много месяцев, пока, наконец, гестапо не победило. 22 января 1944 года, когда Зауэрбрух отсутствовал, в палате для больных Донаньи появился врач гестапо, и его перевели в клинику СС в Бухе. Там его осмотрел профессор Макс де Кринис, сообщник Шелленберга в инциденте в Венло, который заявил, что Донаньи будет в состоянии давать показания через восемь-десять дней. И снова Канарис и "Шварце капелле" оказались в страшной опасности.
  
   Единственный способ, которым Донаньи мог помешать гестапо допросить его, - это превратить свою болезнь в оружие. В письме, тайком доставленном из тюремной клиники его жене, он обратился с причудливой просьбой:
  
   Единственное, что нужно сделать, это выиграть время. Я должен убедиться, что я непригоден для суда. Лучше всего было бы, если бы я заработал сильный приступ дизентерии. Культура должна быть доступна для медицинских целей в Институте Коха. Если вы завернете немного еды в красную ткань, а также поставите чернильную метку на
  
  
   The Schwarze Kapelle, 1943 ) 305 (
  
   стекло, тогда я буду знать, что оно содержит приличную инфекцию, которая приведет меня в больницу . . . .
  
   Фрау фон Донаньи удалось получить культуру и переправить ее своему мужу, но это не сработало. Затем Донаньи попросил ее сделать ему посев на дифтерию. В другом письме он писал:
  
   Вы едва ли можете представить себе волнение, когда я увидел в витрине стакан, покрытый красным ... Я не боюсь никаких инфекционных заболеваний. Я очень хорошо знаю, что я бы лег с чувством, что это спасет не только мою жизнь, но и жизнь многих других, чья ситуация связана с моей . . . . Естественно, я сразу же положил дифтерийную культуру в рот и тщательно разжевал, но по практическим соображениям это было не так.можно было делать это до половины восьмого вечера. . . . И мне показалось, что вата стала совсем сухой. Теперь я ем сладости как можно быстрее, я слышала, что дифтерийные бациллы не очень летучие, но не выносят сухости, им нужна влага, чтобы выжить. Инкубационный период составляет от трех до восьми дней. Я боюсь, что у меня может быть иммунитет, и я ничего не получу.
  
   В первый раз это не сработало, но он съел вторую культуру, и инфекция закрепилась. У него развился тяжелый случай дифтерии, который не только не позволил ему предстать перед судом, но и в период опасности помешал гестапо предпринять дальнейшие допросы. В конце концов, гестапо потеряло терпение. Его вывели из тюрьмы и застрелили на ближайшей куче разбомбленного имущества. С ним был Дитрих Бонхеффер.
  
   Пока гестапо продолжало свою атаку на абвер, Шелленберг и СД обнаружили доказательства прямого участия Канариса в государственной измене. "В 1941-1942 годах, - позже напишет Шелленберг, - большая часть работы моей организации была связана с тем, чтобы заставить замолчать вероломных информаторов в Италии". СД, очевидно, полагала, что итальянское предательство, а не британский криптоанализ, были ответственны за потерю стольких кораблей снабжения Роммеля, и у Шелленберга создалось впечатление, что абвер, который отвечал за контрразведывательную деятельность в вермахте - не выполнял свою миссию с достаточной энергией. В частности, у него возникли глубокие подозрения относительно отношений между Канарисом и генералом Чезаре Аме, главой SIM, итальянской военной разведки и контрразведки. Чтобы установить, что задумал Аме, агентам Шелленберга в Риме удалось скомпрометировать его шоферов, оба из которых были гомосексуалисты. Двое мужчин подслушали разговоры Эме и его сотрудников и сообщили об услышанном в СД в Риме; а их отчеты, в свою очередь, уличили Канариса в том, что Шелленберг назвал бы "серьезным саботажем в Италии".
  
   Это началось в июле 1943 года, когда маршал Пьетро Бадольо, бывший начальник итальянского Генерального штаба, арестовал Муссолини и, придя к власти в
  
  
   ) 306 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Именем Кинга тайно открыл канал связи со штабом Эйзенхауэра, чтобы получить условия капитуляции. Возможность итальянского дезертирства вызывала у Гитлера фундаментальную озабоченность. Он предупредил, что оккупирует Италию, если Бадольо подумает о капитуляции. Но, несмотря на тот факт, что, как напишет Шелленберг, "Все отчеты, полученные нашими военными и политическими разведывательными службами, ясно указывали на неизбежность такого изменения", отчеты Канариса Кейтелю "были обнадеживающими". Кейтель доверял Канарису, но Гитлера это мнение не устраивало. Было решено отправить Канариса в Италию. Шелленберг продолжил бы: "По предложению Кейтеля Канарис был направлен для обсуждения ситуации с генералом Аме - предложение, которое, вероятно, в первую очередь принадлежало самому Канарису".
  
   Канарис и Аме встретились в Венеции, и Аме попросил Канариса сделать все возможное, чтобы предотвратить любые действия, которые могли бы предотвратить выход Италии из войны. Канарис согласился, и двое мужчин, беседуя наедине на заднем сиденье машины Аме, решили провести полномасштабную официальную конференцию, на которой присутствовали бы руководители абвера, СД и SIM в Италии. Когда конференция была созвана, Канарис задал вопросы, которые Кейтель поручил ему задать. Амэ, демонстрируя впечатляющее притворное возмущение в интересах присутствующих офицеров СД, решительно заявил, что в подозрениях, которые Гитлер питал против Бадольо, не было ни слова правды. Бадольо, по его словам, был полон решимости продолжать борьбу бок о бок с Германией до окончательной победы. Конференция завершилась вдохновенным и восторженным заявлением Аме о дружбе Бадольо с Гитлером и уважении к альянсу стран Оси.
  
   По возвращении в OKW Канарис представил Кейтелю отчет о конференции, позаботившись о том, чтобы подпись на отчете принадлежала подчиненному. Кейтель принял доклад и заверил Гитлера, что Италия не намерена дезертировать. Хотя Гитлер был подозрителен, единственное, что он предпринял, это приказал разработать планы по контролю и разоружению итальянских вооруженных сил и усилению немецких войск, защищающих альпийские коммуникации. Он не осуществил своего намерения оккупировать Италию и не пытался арестовать Бадольо. Таким образом, Бадольо смог договориться о капитуляции перед союзниками без вмешательства Гитлера или вермахта. Капитуляция была тайно подписана 3 сентября 1943 года и вступила в силу 8 сентября.
  
   Гитлер был захвачен врасплох. Но когда итальянский флот, в состав которого все еще входили шесть современных линкоров, бежал, он отреагировал свирепо. Когда он двигался вдоль побережья Сардинии, флот был атакован немецкой авиацией, использовавшей планерные бомбы HS.293 с беспроводным управлением. Флагманский корабль "Рома" был подбит и взорван с очень большими человеческими жертвами, а второй линкор был сильно поврежден. Тем не менее, основная часть этой все еще мощной и ценной силы вскоре прибыла на Мальту. Утром 11 сентября адмирал сэр Эндрю Каннингем, британский генерал-майор, был
  
  
   способен послать точный и великолепный сигнал лордам Адмиралтейства: "Рад сообщить их светлостям, что итальянский боевой флот сейчас стоит на якоре под огнем орудий Мальтийской крепости".
  
   Участие Канариса в интриге по сокрытию намерений Италии было одним из самых умных ходов, которые он сделал. Благодаря его усилиям Италия капитулировала, Гитлер потерял итальянский флот, и Рим, который Гитлер угрожал уничтожить, как он разрушил Белград в качестве наказания, был спасен. Но время Канариса приближалось. Шелленберг позже утверждал, что через подкупленных шоферов он узнал правду о разговоре Канариса и Аме, и "я смог представить Гиммлеру досье, в котором содержались абсолютные доказательства предательства Канариса."Единственной реакцией Гиммлера было "нервно постукивать ногтем большого пальца по зубам" и дать указание Шелленбергу "Оставить досье здесь, у меня. Я доведу это до сведения Гитлера, когда появится подходящая возможность". Но Гиммлер ничего не сделал с досье. Шелленберг привел бы причину: "Я уверен, что в тот или иной момент Канарис должен был узнать что-то компрометирующее Гиммлера, поскольку иначе невозможно объяснить реакцию Гиммлера на материалы, которые я передал ему." Канарис остался на своем посту, и ему удалось бы обмануть Гитлера еще раз.
  
   Аресты руководящего состава абвера нанесли серьезный удар по Schwarze Kapelle. Поскольку Бек все еще был госпитализирован с раком, а Вицлебен недееспособен из-за геморроя, у него не было эффективного руководства. Но не все было потеряно. Фельдмаршал фон Клюге в своем штабе в центральном секторе русского фронта все еще был доступен, и именно ему Карл-Фридрих Герделер написал красноречивое обращение с призывом присоединиться к заговору. Герделеру удалось заручиться молчаливой поддержкой фельдмаршала в операции "Вспышка", но с провалом этого заговора доверие Клюге к заговорщикам сильно пошатнулось. Усилия Герделера от имени Schwarze Kapelle не ослабевали в последующие месяцы, и когда он вернулся из тура по разрушенным городам Рура, он снова попытался заручиться поддержкой Клюге.
  
   Это было трогательное письмо. "Вы были бы так же шокированы, как и я", - написал Герделер. "Работа тысячи лет - это не что иное, как обломки. . . . Более того, с этими руинами ничего нельзя сделать. Это кучи мусора, бетона и железа. На восстановление уйдут поколения". Он говорил о бегстве населения немецких городов, о серьезном спаде промышленного производства, о падении чести и морали как среди гражданских лиц, так и среди солдат.
  
   Ввиду этой национальной катастрофы, которая теперь становится очевидной и в которую нас привело безумное и безбожное руководство, которое игнорирует права человека, я беру на себя смелость обратиться к вам в последний раз. Поле
  
  
   ) 308 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Маршал. . . . Настал час, когда мы должны принять окончательное решение о нашей личной судьбе. . . . Немецкие интересы должны еще раз быть представлены силой и разумом порядочными немцами . . . .
  
   Письмо попало к Клюге в подходящий момент; вермахт на Востоке только что потерпел еще большее поражение, чем Сталинград - "Сита-делле", битва на Курской дуге. Целью сражения было вернуть инициативу на русском фронте, но атака была предана пророссийски настроенными армейскими офицерами в звании полковника, информацией от британцев, полученной от Ultra, и собственной беспроводной разведкой русских. Пушки Сталина, умело расположенные и скрытые, ждали гигантской атаки, и Цитадель была разбита. Немцы понесли неслыханные потери; Гитлер потерял 70 000 человек, 3000 танков, 1000 орудий, 5000 автомашин и 1400 самолетов - и все это за одиннадцать дней. Поражение было решающим; оно положило конец массовым атакам немцев на Востоке, танковые дивизии были практически уничтожены, и было сомнительно, смогут ли они быть восстановлены вовремя для развертывания против России весной 1943 года или против западных союзников во время вторжения.
  
   Ответ Клюге на письмо Герделера будет иметь решающее значение для заговора. Тресков, его начальник штаба, тщетно пытался заручиться поддержкой других генералов на русском фронте; эмиссар Герделера к фельдмаршалу фон Рундштедту в Париже получил отпор. Остался только Клюге. И казалось, что он тоже был исключен, когда он ответил Герделеру, что он "не заинтересован". Но он был заинтересован больше, чем хотел бы признать. В свое время, после того, как он узнал, что Штауффенберг достаточно поправился, чтобы стать оперативным руководителем "Шварце капелле", он дал Трескову длительный отпуск по состоянию здоровья, чтобы отправиться в Берлин и начать подготовку заговора нового режима по безопасным, надежным и практичным линиям Генерального штаба; и он согласился встретиться с руководством "Шварце капелле".новые лидеры в Берлине.
  
   Встреча состоялась в сентябре 1943 года в доме генерала Фридриха Ольбрихта, начальника штаба Армии Крайовой, чья штаб-квартира на Бендлерштрассе стала центром нового заговора. Бек, Ольбрихт, Тресков и Герделер обсудили ситуацию с Клюге. В духе уверенности и оптимизма Герделер рассказал о линиях связи Schwarze Kapelle с американцами и британцами. Он попытался успокоить опасения Клюге, что британцы потребуют полного уничтожения немецкой мощи и промышленности, указав, что в интересах Великобритании сохранить мощную Германию в качестве оплота против России. Наконец, Клюге был убежден и сказал, что Гитлер "должен быть устранен силой, если это необходимо, в национальных интересах". Он объявил себя сторонником государственного переворота, и, по понятным причинам, заговорщики ликовали. Наконец-то у них был боевой маршал, за которым нужно было следовать. Но их ликование было недолгим. Вскоре после встречи Клюге был тяжело ранен в автомобильной аварии, когда
  
  
   The Schwarze Kapelle, 1943 ) 309 (
  
   его шофер подбил танк на дороге Орша-Минск. Судьба никогда не была благосклонна к Schwarze Kapelle.
  
   Из-за несчастного случая с Клюге Вицлебен стал начальником штаба армии при регентстве Бека. Авария нанесла серьезный удар по заговору, но его центр власти остался нетронутым в ведомстве генерала Фридриха Фрона, генерального директора Армии Крайовой, и именно от его имени Валькирия будет отдавать приказы - поскольку план сохранялся как инструмент государства, так изаговор-вышел бы на подчиненных командиров. Новые лидеры заговора - Штауффенберг, Ольбрихт, Тресков - оставались энергичными и преданными делу; и примерно в это же время Schwarze Kapelle заручилась поддержкой группы важных фигуры в Цоссене, среди них - и это самое важное из всех - полковник Алексис Барон фон Ренне, начальник FHW и человек, чьи оценки разведки имели большое значение для Гитлера и OKW. Несколько менее настойчивые, чем их предшественники, в отношении англо-американских заявлений о поддержке, заговорщики определились с двумя основными стратегиями в отношении союзников. Если ко дню "Д" не поступит никаких заявлений - а все знали, что этот день должен наступить, - "Шварце капелле" позаботится о том, чтобы союзники сражались у кромки воды в надежде, что тяжелые потери заставят их искать перемирия. Но если бы заявления были сделаны, были бы приняты меры, чтобы открыть фронт Ла-Манша для армий вторжения и облегчить их марш через западную и центральную Европу к Эльбе до прихода русских. Поэтому именно в таком духе эмиссары "Шварце капелле" отправились в Стокгольм, Берн, Лиссабон и Мадрид, чтобы возобновить переговоры с дипломатическими и секретными агентами союзников.
  
   Новый раунд сближений с британским и американским правительствами начался вскоре после того, как Штауффенберг принял оперативное руководство "Шварце капелле", и продлится до кануна дня "Д". В августе 1943 года в Берлине Герделер снова встретился с Якобом Валленбергом, шведским банкиром. Это была их шестая встреча с начала войны, и Герделер сказал Валленбергу, в целом слишком оптимистично, что подготовка к перевороту в сентябре была готова и что, когда он состоялся, были приняты меры для отправки Фабиана фон Шлабрендорфа, лидера молодой офицер, который был одним из двух потенциальных убийц во Флэше, в Стокгольм для переговоров с англо-американскими агентами. Герделер попросил Валленберга "убедить британцев послать подходящего контактного человека для встречи со Шлабрендорфом". Валленберг ответил, что я должен быть рад сделать это, как только произойдет переворот, и что я сообщу союзникам, что немец, представляющий новых лидеров, находится в Стокгольме не для переговоров, а просто для получения совета союзников относительно того, как новому правительству следует добиваться мира."Валленберг передал информацию Герделера своему брату Маркусу, который, в свою очередь, "передал (ее) британцам".
  
  
   ) 310 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Двое мужчин встретились в последний раз в Берлине в сентябре. По просьбе Валленберга Герделер подготовил меморандум о намерениях Schwarze Kapelle для передачи Черчиллю. В меморандуме излагались планы заговорщиков по свержению нацистов и снова содержалась просьба указать на британскую поддержку: "... лидеры группы хотят уточнить, возможно ли, в соответствии с ранее полученными заверениями со стороны британского правительства, начать переговоры о заключении мирного договора сразу после создания правительства Германии, которое отвергло национал-социализм ". Затем в меморандуме излагалась концепция Schwarze Kapelle о том, какими должны быть условия мира; и невероятно, но заговорщики верили, что они могут установить свои собственные условия, если согласятся открыть Атлантический вал. Герделер не получил ответа от британцев.
  
   Однако в Берне Ганс Бернд Гизевиус, бывший адвокат гестапо, который под немецким дипломатическим прикрытием был эмиссаром "Шварце капелле" при Аллене Даллесе, оказался гораздо более успешным. Гизевиус и британцы уже давно перестали доверять друг другу, когда Даллес прибыл в Берн в качестве начальника резидентуры УСС в Швейцарии со срочным заданием установить контакт с капеллой Шварце. Юрист (Донован предпочитал юристов, как Мензис предпочитал банкиров), Даллес не был новичком в шпионаже или в Швейцарии; в Первую мировую войну он был работал там американским агентом против Германской и Австро-Венгерской империй. Тогда, как и позже, он чувствовал, что англо-германо-американское сближение было самой надежной гарантией мира. В период между войнами Даллес познакомился с элитой немецкой промышленности и банковского дела через берлинский офис "Салливан и Кромвель", нью-йоркской юридической фирмы, в которой он работал; а через своего друга Хью Уилсона, который стал послом Рузвельта при дворе Гитлера, он был хорошо информирован о политической ситуации в Германии.
  
   Когда Америка объявила войну Германии, Даллес присоединился к организации Донована и сформировал комитет экспертов по делам Германии; а осенью 1942 года, когда полковник Дэвид Брюс отправился в Лондон, чтобы стать начальником УСС в Европе, Даллес занял свой пост в Берне. Там, в своем офисе на Херренгассе, 23, он создал американскую шпионскую сеть в Европе, которая, будучи необычайно хорошо финансируемой, простиралась от Лондона до Праги. Главным вербовщиком Даллеса и человеком, который стал его личным помощником, был Геро фон Шульце Геверниц, сын ведущего берлинского экономиста и либерала, которого Даллес знал еще со времен Первой мировой войны. Геверниц, который женился на семье рейнских промышленников Стиннес, обосновался в Швейцарии в начале войны, вероятно, с помощью Канариса или Остера; и именно через Геверница Даллес познакомился с Гизевиусом.
  
   Британцы отвергли Гизевиуса как немецкого агента-обманщика; и поскольку Даллес не полностью доверял огромному пруссаку ростом 6 футов 4 дюйма, двое
  
  
   мужчины впервые встретились под покровом темноты на ступенях здания Всемирного совета Церквей. Они разработали средство связи, которое позволило бы избежать слежки Гестапо, а затем Даллес договорился со своим руководством в Вашингтоне о специальной системе распространения своих разведданных о Schwarze Kapelle, которые он назвал под кодовым названием "the Breakers", чтобы гарантировать, что их прочитают только те, кто занимает самые высокие посты. Эти телеграммы были известны как "L-документы", и их распространение было чрезвычайно ограниченным; они попадали только к Рузвельту Картотека Белого дома; госсекретарю Корделлу Халлу; центру разведки начальников штабов США; и Флетчеру Уоррену, техасцу со статусом посла, который был исполнительным помощником помощника госсекретаря. В целом, в период с марта 1943 года по май 1944 года Даллес отправил около 145 телеграмм Breakers в Вашингтон. Кроме того, он отправил несколько писем и, по крайней мере, одну большую посылку - рукопись "Истории капеллы Шварце" Гизевиуса, документ, который был одновременно убедительным и объемом около 200 000 слов. Следовательно, Вашингтон, если он решил прочитать переписку Даллеса, был, по крайней мере, так же осведомлен о Schwarze Kapelle, как и Черчилль через свои собственные источники и источники Мензиса.
  
   Однако Даллес пришел к убеждению, что его телеграммы Breakers не были распространены, и предположил, что российский агент в Вашингтоне заблокировал их распространение, чтобы предотвратить соглашение между Schwarze Kapelle и западными союзниками. Эта теория оказалась неверной; тем не менее, ни одна из его телеграмм не появилась в отчетах Объединенного комитета начальников штабов или Объединенного комитета начальников штабов, и никакие увертюры со стороны Schwarze Kapelle не рассматривались в секретной переписке между Рузвельтом и Черчиллем. В основе отношения Америки к заговору лежало безразличие, а не предательство.
  
   Такого не было в британских тайных кругах. Послевоенные события показали бы, что кто-то заблокировал от общего распространения разведданные, касающиеся Schwarze Kapelle. Его звали Гарольд "Ким" Филби, чей стол в штаб-квартире МИ-6 находился прямо по коридору от Мензиса. Филби, которого считали лучшим офицером разведки, поднялся в иерархии МИ-6, став к 1943 году начальником иберийского подразделения секции V, жизненно важного отдела, который занимался контрразведывательными операциями МИ-6 в Испании и Португалии. Мензис, который был непосредственно ответственен за назначение Филби и за продвижение по службе, полностью доверял ему. Но тут Мензис совершил главную ошибку в своей карьере, ошибку, которая в конце концов убила бы его, поскольку Филби был особенно умным и коварным советским агентом.
  
   Во время войны, как напишут авторы "Заговора Филби", "Работа Филби как советского агента в Британии была ... ослепительно ясной: всеми способами противостоять росту чувства в Британии, что существует какой-либо практический способ борьбы с немцами - кроме уничтожения. . . ."
  
  
   ) 312 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Таким образом, в дополнение к предательству Советскому Союзу всех секретов МИ-6, а также таких государственных секретов Англии и Америки, которые он мог получить в свои руки, Филби пытался остановить или подвергнуть сомнению достоверность любых сообщений, попадающих на его стол, которые предполагали возможность сотрудничества с Schwarze Kapelle.
  
   В то время как Филби, несомненно, нанес заговору большой ущерб, он не был полностью успешным в блокировании его попыток к Лондону; и он не сыграл никакой роли в отношении Вашингтона. Через Даллеса Вашингтон был хорошо информирован, и если его телеграммы не произвели того эффекта, которого он ожидал, это не было следствием пророссийского предательства в американской столице; это было следствием убеждения американской иерархии в том, что немецкий генеральный штаб должен быть уничтожен, если будетпрочный мир в Европе. Более того, Гизевиусу не доверяли как надежному источнику. Разве он не был сотрудником гестапо?
  
   К самому важному контакту Даллеса в Берлине не прилипла подобная зараза. 23 августа 1943 года немецкий врач по имени Кочерталер обратился к графу Вандену Гуйвелю, начальнику резидентуры МИ-6 в Швейцарии. Граф выслушал то, что хотел сказать этот человек, и вышвырнул его из своего кабинета. Затем доктор пошел к Джеральду Майеру, чиновнику Управления военной информации, американского аналога PWE, и сказал, что он представляет чиновника в отделе военной связи Министерства иностранных дел Германии. Может ли Майер организовать встречу этого чиновника с мистером Даллесом? Майер был настроен скептически; тем не менее он организовал встречу, и после наступления темноты тем же вечером Фриц Кольбе прибыл в офис Даллеса на Херренгассе, 23. Ему было сорок два, невысокий, жилистый мужчина с ореолом светлых волос вокруг лысой макушки. Кольбе показал, что он был специальным помощником посла Карла Риттера, человека, который выполнял важные дипломатические миссии для вермахта. По словам Кольбе, на этом посту его работа заключалась в том, чтобы проверять дипломатическую "печать" - всю дипломатическую переписку и радиоперехват - чтобы держать Риттера в курсе. Было очень мало информации о планах и политике вермахта, которая, следовательно, не попадала на стол Кольбе.
  
   Кольбе, который был практичным человеком, а также идеалистом, сделал Даллесу очень заманчивое предложение. Он мог бы, если бы Даллес пожелал, регулярно предоставлять правительству Соединенных Штатов подборку наиболее секретной переписки Риттера. Был ли Даллес заинтересован? В этот момент Кольбе представил изумленному и крайне встревоженному Даллесу 186 современных немецких дипломатических документов, извлеченных непосредственно из "отпечатка" Риттера. Даллес попросил у Кольбе время для изучения документов, договорился о дальнейшей встрече, а затем Кольбе уехал. Документы, которые стали называть "Бернским отчетом", были довольно захватывающими, поскольку они состояли из самых секретных отчетов немецких дипломатических миссий примерно в двадцати странах.
  
   Даллес не сомневался, что документация была подлинной; и когда отчет позже сравнили с перехваченными Ultra за последние несколько месяцев, он
  
  
   The Schwarze Kapelle, 1943 ) 313 (
  
   был признан идентичным по существу и терминологии. "И какой это был выход!" Даллес бы запомнил. Перед ним были раскрыты самые сокровенные секреты немецкой военной машины, жестокое свидетельство всей мощи - и всей слабости - рейха. Даллес телеграфировал Брюсу в Лондон и Доновану в Вашингтон с кратким изложением. В одной из его телеграмм в Вашингтон, в частности, говорилось:
  
   Искренне сожалею, что в настоящее время вы не можете увидеть материал Вудса [Даллес присвоил Колбе псевдоним для обложки "Джордж Вудс"] в том виде, в каком он есть, без сгущения и сокращения. Примерно на 400 страницах, посвященных международным маневрам немецкой дипломатической политики за последние два месяца, представлена картина неминуемой гибели и окончательного падения. В измученный Генеральный штаб и полумертвый Форин Офис льются причитания множества дипломатических постов. Это сцена, в которой измученные секретные службы и дипломатические агенты делают все возможное, чтобы справиться с пораженчеством и дезертирством категорически непокорных сателлитов и союзников и непокорных нейтралов.
  
   Период секретной службы под руководством Канариса ... подходит к концу . . . . Последние предсмертные корчи прогнившей нацистской дипломатии изображены в этих телеграммах: читателя переносит от одной крайности эмоций к другой, когда он изучает эти сообщения и видит жестокость, проявленную немцами в их последней лебединой песне жестокости по отношению кнароды, так бесповоротно и жалко опутанные гестапо после полудесятилетия тщетной борьбы. . . .
  
   Но если Даллес ожидал, что его красноречие будет услышано в Вашингтоне, он ошибался; в отличие от Лондона, где доклады, подобные докладам Кольбе, породили новое стратегическое мышление, такое как планы Рэнкина, они были восприняты в Вашингтоне с тем, что Даллес позже описал как пожатие плечами. Кого это волновало? Однако важность Бернского доклада заключалась не в его фактическом содержании; хотя Даллес этого не знал, он просто, в основном, дублировал разведданные, уже полученные с помощью Ultra и Magic. Но это показало, как далеко некоторые немцы готовы пойти на предательство своей страны в отчаянный час по чисто личным идеологическим причинам. Действия Кольбе были, по сути, продолжением политики, заложенной Канарисом в начале войны, продолженной разоблачениями, содержащимися в отчете Осло, и предательством Остера по "Желтому делу" в 1940 году, и, скорее всего, проведением Канарисом критически важных разведывательных операций с тех пор.
  
   Лиссабон, как Берн и Стокгольм, был главным узлом в линиях связи Schwarze Kapelle с союзниками; и в июле и августе 1943 года по указанию Штауффенберга Отто Джон, юрист Lufthansa и участник заговора, отправился в Мадрид и Лиссабон, чтобы выяснить, является ли rapidсвязь может быть установлена с Вашингтоном и Лондоном. В Мадриде, благодаря американскому нападению
  
  
   ) 314 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Поверенный в делах Уиллард Л. Болак Джон встретился с полковником Уильямом Хоэнталем, американским военным атташе, на частном ужине. Согласно собственному рассказу Джона, он сказал Хоэнталю, что
  
   ..вермахт мог воевать семь лет, прежде чем был полностью истощен ... если бы мы сначала не ухитрились закончить войну раньше "путем смены режима". ... Я сказал, не называя имен, что "мы" намеревались предпринять попытку "изменить режим" перед Рождеством (1943). Для этой цели внешней поддержкой, в которой мы нуждались, было заявление Верховного командования союзников, обещающее нашим фельдмаршалам такое же обращение, какое было (с Италией) ... можем ли мы оставаться на связи? (Хоэнталь) охотно согласился, дал мне свой секретный номер телефона в американском посольстве и пообещал соблюдать строжайшую секретность.
  
   С этой уверенностью Джон отправился в Лиссабон, где, как он надеялся, он мог бы поговорить со связным МИ-6. Только на рубеже 1943-44 годов была назначена встреча в припаркованной машине в темном лиссабонском переулке. Когда Джон добрался до места встречи, он нашел женщину, "мисс Риту Уинзор"; но когда они проезжали через город, согласно рассказу Джона о встрече, "она сказала мне, что из Лондона были получены строгие инструкции, запрещающие любые дальнейшие контакты с эмиссарами немецкой оппозиции. (Она сказала) война теперь будет решаться силой оружия."Шварце Капелле снова был дан отпор, вероятно, благодаря Филби.
  
   Однако Джон был не единственным представителем Schwarze Kapelle в Лиссабоне. Летом 1943 года барон Освальд фон Хойнинген-Хуэне, бывший секретарь Гинденбурга, а ныне посол в Португалии, направил через посредника приглашение от Канариса Мензису на встречу на нейтральной территории для обсуждения союза между "Шварце Капелле" и МИ-6. Мензис благосклонно воспринял приглашение и встретился бы с Канарисом. Но Энтони Иден, по словам Мензиса, приказал ему не принимать или отвечать. Если бы русские узнали о такой встрече, они могли бы подумать, что британцы играют с соображениями заключения сепаратного мира с немцами.
  
   Примерно в это же время "Шварце Капелле" сделала еще одну попытку связаться с МИ-6 в Лиссабоне. Агент абвера передал досье, которое стало называться "Лиссабонский отчет". Это усилило жест, подразумеваемый в Бернском отчете, и было, как впоследствии считали многие немцы, самым разрушительным предательством, которому подвергся Третий рейх. Среди массы технических деталей Лиссабонский отчет показал, что немецкая программа исследований и разработок в области ракет проводилась в Пенемюнде на уединенном острове в Балтийском море примерно в 70 милях от Штеттина. Отчет подтвердил информацию, содержащуюся в отчете Осло от 1939 года, и, возможно, был задуман как проявление доброй воли, чтобы побудить Мензиса принять приглашение Канариса. Он не согласился, но через одиннадцать дней после того, как отчет был передан,
  
  
   The Schwarze Kapelle, 1943 ) 315 (
  
   в ночь с 17 на 18 августа 1943 года Королевские ВВС уничтожили Пенемюнде.
  
   И снова заговорщики из Schwarze Kapelle продемонстрировали свою готовность выдать самые важные секреты Третьего рейха; однако, хотя союзники быстро воспользовались их изменой, они продолжали игнорировать мотивы, стоящие за ней. Американское отношение к заговору установилось быстро, и оно не изменится. Третий рейх должен был быть уничтожен прямым столкновением в бою; не было места для политических соглашений любого рода. С другой стороны, отношение Черчилля стало несколько двойственным. Анкета кровавая бойня, которая может произойти в день "Д", он был готов услышать предложения о том, как можно победить немцев, фактически не сражаясь с ними - старый принцип Сунь-цзы. Его рассуждения тогда и позже сводились к тому, что военные операции могут закончиться, если заговор увенчается успехом и Гитлер и нацисты будут свергнуты. Но когда Черчилль поднял вопрос о Schwarze Kapelle в Белом доме в мае 1943 года, возможно, размышляя о манипулировании заговором во многом так же, как Британия использовала различные движения сопротивления в Европе с целью ослабления или уничтожения нацизма изнутри, президент ответил очень резко. Как заметил Роберт Э. Шервуд: "Нет сомнений в том, что Рузвельт никогда не воспринимал эту возможность очень серьезно как решение проблем достижения полной победы".
  
   И все же Герделер, Гизевиус, Джон - все говорили правду о новой решимости заговорщиков. В период с сентября по декабрь 1943 года "Шварце капелле" предприняла не менее четырех попыток убить фюрера. Каждая попытка была тщательно спланирована, и каждый раз предварительные сообщения для Валькирии выдавались в виде "тестов" на случай реальной чрезвычайной ситуации. Генерал Гельмут Штифф, маленький горбун, предпринял первое нападение на Гитлера в Фюрерхауптквартире; но взрывчатка, которая должна была быть использована, сработала преждевременно, и в результате меры безопасности вокруг фюрера сделали продолжение заговора невозможным. Вторая попытка была предпринята молодым штабным офицером, который имел доступ к Гитлеру в Бергхофе в Берхтесгадене. Этот офицер, имя которого не разглашается, предложил на совещании персонала тайно пронести пистолет в кабинет Гитлера и застрелить его в упор. Заговор провалился, потому что офицер был младшим по званию, и его поместили в задней части большой комнаты, где, оказавшись рядом с телохранителем СС, он не смог бы достать носовой платок, не говоря уже о пистолете.
  
   В ноябре 1943 года появилась третья возможность. Молодой офицер Аксель Барон фон дем Бусше должен был смоделировать новую армейскую шинель для Гитлера. Его план был воплощением высокой храбрости и самопожертвования; он должен был спрятать две бомбы при себе, и когда Гитлер приблизится, он вытащит чеки и взорвет их обе навечно. Но внезапный налет авиации союзников заставил отложить демонстрацию, а когда она должна была возобновиться, выяснилось, что
  
  
   ) 316 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   шинель была уничтожена во время нападения. Затем Штауффенберг выступил вперед, чтобы предпринять еще одну попытку. Хотя от человека с одним глазом, одной рукой и всего тремя пальцами вряд ли можно было ожидать, что он управится с бомбой, он вызвался сделать это, когда Гитлер созвал совещание по рабочей силе на 26 декабря 1943 года. Штауффенбергу удалось добраться до приемной на встречу с бомбой в портфеле. Но там ему сообщили, что встреча отложена. Злой ангел-хранитель Гитлера - или, возможно, осведомитель СД в Schwarze Kapelle - хорошо поработал на него. Так заговорщики вступили в новый 1944 год. Их преступлением до сих пор была неудача, но их несчастье было Ультра. Снова и снова заговорщики пытались выменять секреты Третьего рейха, чтобы заручиться поддержкой и добиться уступок, выгодных для Германии, избавившейся от Гитлера и нацистов. Но союзникам не нужно было заключать опасные тайные сделки, поскольку заговорщики могли сообщить им мало или вообще ничего, что Ультра не раскрывало. Ультра - столь решающий в поражении Третьего Рейха - может таким образом отсрочить личное уничтожение Гитлера.
  
  
  
   Старки
  
   В рамках подготовки ко дню "Д" в середине 1943 года в Лондоне была создана англо-американская штаб-квартира. Его начальником был генерал Фредерик Морган, сорокадевятилетний артиллерист и танкист, который был известен своей несколько веселой вежливостью, вежливостью и симпатией к американцам и восхищением ими. Он был известен как КОССАК - по начальным буквам его командования, начальник штаба Верховного главнокомандующего союзниками (назначенный), а его штаб находился в Норфолк-хаусе на Сент-Джеймс-сквер, приятной заводи недалеко от Пикадилли, где родился Георг III, где Джосайя Веджвуд провел свою знаменитую демонстрационный зал, и где Норфолки, главные герцоги и главные дворецкие Англии, имели свои резиденции. Норфолк-хаус был очень удобен для Клуба армии и флота, и поэтому конференции по планированию первой операции КОССАКА - крупной стратегической кампании по обману под названием "Кокарда" - проводились в обоих местах. "Была определенная пикантность, - вспоминал Уингейт, - в планировании обмана за бренди с содовой под портретом обнаженной Нелл Гвинн, который тогда висел в клубе". Последствия Кокарды были менее приятными.
  
   Кокарда - один из оперативных ходов в плане "Джаэль" - была результатом осознания Объединенным комитетом начальников штабов в Касабланке того, что американская и британская армии не смогут вторгнуться в Европу через Ла-Манш в 1943 году; люди, корабли и самолеты, необходимые для такого гигантского предприятия, будутне будет доступен в Англии. Но, как сообщил премьер-министр конференции, крайне важно, чтобы слабость союзников в Англии была скрыта от немцев. Для этого можно было сымитировать подготовку к вторжению во Францию, и это, как надеялись, помешало бы Гитлеру перебросить бездействующие дивизии из Франции в Россию и Италию, где они были крайне необходимы. Верховное командование союзников также надеялось, что новая серия маневров в Па-де-Кале, в частности, поможет усилить опасения Гитлера за безопасность этого сектора и, за счет укреплений в Нормандии, где
  
   ) 317 (
  
  
   ) 318 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Вторжение союзников действительно произойдет, заставит его построить свою самую сильную оборону вдоль берегов Па-де-Кале. Другой основной целью Кокарды было заставить Люфтваффе вступить в битву на истощение с Королевскими ВВС и ВВС США. Соответственно, до Моргана дошла директива, требующая от него подготовить планы "тщательно продуманной схемы маскировки и обмана, рассчитанной на все лето 1943 года с целью сковать противника на западе и сохранить надежду на крупномасштабные операции через Ла-Манш в 1943 году".
  
   Основным компонентом кокарды был "Старки", операция по вводу в заблуждение, которая была определена как "Десантный маневр, чтобы заставить Люфтваффе вести интенсивные боевые действия в течение примерно 14 дней, создавая угрозу неминуемой крупномасштабной британской высадки в Па-де-Кале". Кокарда также включаладва других, меньших обмана: "Тиндалл", предполагающий англо-русское вторжение в северную Норвегию; и "Уодэм", предполагающий, что американская армия в Британии вот-вот обрушится на Бретань. Вся стратегия должна была контролироваться контролером обмана, полковником Беваном, с офицер LCS, майор Деррик Морли, представляющий интересы LCS в синдикатах планирования. Планирование было передано в руки Моргана, как КОССАКА, но ответственность за Старки возлагалась на командование истребительной авиации Си-ин-Си, маршала авиации сэра Траффорда Ли-Мэллори, потому что основной целью Старки было заманить люфтваффе в бой и уничтожение. Оружие Кокарды - это обман, коварство и угроза, перемещение войск здесь, плавание кораблей там, воздушная эскадрилья в полете, "случайный" шепот в эфире, намек в прессе, радиопередача, отправка шпиона, беспорядки во Франции - множествофрагментов, которые, будучи собраны, покажутся немецким разведчикам картиной неминуемого вторжения во Францию.
  
   С самого начала синдикаты планирования столкнулись с фундаментальной проблемой. Как можно было создать убедительную угрозу вторжения, когда летом 1943 года в Британии было меньше наступающих войск, чем во время Дьеппского укола в 1942 году? В КОССАКЕ понимали, что немцы могут знать - или догадываться, - что в то время на Британских островах не было огромных сил, необходимых для вторжения. Единственное, что можно было сделать, решил КОССАК, это попытаться путем обмана раздуть силу союзников в Англии, усилить этот обман слухами о вторжении в прессе и по радио, чтобы побудить британское гражданское население реагировать так, как будто в его стране ведутся масштабные военные приготовления.и начать кампанию среди организаций сопротивления во Франции, Бельгии и Голландии, чтобы предположить, что в сентябре 1943 года произойдет вторжение.
  
   Именно в этом последнем решении крылись большие моральные и политические опасности, поскольку Военный кабинет признал, что участники сопротивления могут действительно поверить, что вторжение близко, восстать, раскрыть себя и быть
  
  
   Звездный ключ ) 319 (
  
   уничтожен немцами. Тем не менее, в Лондоне было воспринято, что, если участников сопротивления не подтолкнуть к содействию "обману путем создания симптомов подпольной деятельности ... которые враг, естественно, будет рассматривать как одно из предварительных условий настоящего вторжения", Старки "не будет иметь полного цвета подлинности". Соответственно, два британских агентства, участвующих в операциях сопротивления, Управление специальных операций (SOE) и Управление политической войны (PWE), должны были подготовить план; и 18 июля 1943 года они представили его начальникам штабов.
  
   Как SOE и PWE предложили наделить Старки "полным цветом подлинности"? Агентства рекомендовали (и начальники штабов согласились), чтобы:
  
   Метод состоял бы в том, чтобы заранее, за день D минус 7, отрепетировать ряд политических войн и подрывных операций. Они должны быть в масштабах, достаточных для того, чтобы встревожить и сбить с толку врага, но должны быть разработаны таким образом, чтобы не спровоцировать преждевременные восстания или не использовать какие-либо уловки или приемы, необходимые в связи с реальным вторжением.
  
   Среди этих операций были бы нападения на железнодорожные цели и немецкие штабы, вылазки с убийствами против немецкого персонала и уничтожение телекоммуникаций и определенных промышленных объектов - все это должно было показать, что вторжение неизбежно и что участники сопротивления готовились к своей роли в этой операции. Но планировщики надеялись, возможно, оптимистично, что сопротивление зайдет только так далеко и не дальше.
  
   Была еще одна опасность, присущая этому виду обмана. В мрачной, но гуманной оценке "Проблемы" план SOE / PWE предупредил:
  
   Эти операции будут проводиться накануне самой отчаянной зимы войны и будут направлены на территории, где ожидание скорейшего освобождения в настоящее время является основным фактором, поддерживающим сопротивление. Эффект этих операций будет заключаться в том, чтобы усилить до критической точки ожидания облегчения перед зимой, а затем в самом начале зимы разочаровать (население Западной Европы).
  
   Но план продолжал предусматривать, опять же оптимистично, что это разочарование будет приемлемым для Франции и Западной Европы, если операции в других местах - в частности, на Сицилии и в Италии, которые должны были быть захвачены примерно в то же время, что и Старки, - будут успешными. Как говорилось в плане: "В этих обстоятельствах народы запада будут готовы принять Старки как оправданную диверсию, и их моральный дух будет поддерживаться доказательствами и надеждами на успех в других местах". Это были опасные, циничные слова.
  
   Однако в план были включены меры предосторожности, чтобы предотвратить, как надеялись, развязывание сопротивлением открытой войны. Предложенный план:
  
   (I) Что этим армиям должны быть переданы строгие приказы в течение периода, предшествующего Дню Д [для Старки], держать их за руку, пока они не получат от
  
  
   ) 320 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Лондон получил прямое предписание подняться. (II) Что примерно с D минус 7 до Дня D должны быть сброшены листовки и пропаганда, адресованные патриотам, сообщающие им, что предстоящая акция - это только репетиция.
  
   Было высказано мнение, что эти меры предосторожности будут иметь "двойное преимущество: вводить противника в заблуждение в данный момент и поддерживать уверенность патриотов в точности наших инструкций и, таким образом, убеждать их строго соблюдать любые будущие инструкции". Эти предложения тоже были одобрены. Но с самого начала было очевидно, что планировщики Старки играли с нестабильным гелигнитом: французскими движениями сопротивления.
  
   Не менее взрывоопасными были специальные средства, которые должны были использоваться для манипулирования сопротивляющимися. Было рекомендовано, прежде всего, использовать Би-би-си в качестве неосознанного агента обмана, то есть, чтобы она реагировала на новости и инспирированные утечки, вызванные предстоящими операциями, обычным и неинформированным образом, пока, подобно прессе, ей не будет позволено узнать, что они являются"репетиция". " Но Би-би-си занимала особое место в мире коммуникаций. Его высокая репутация была полностью построена на том, чтобы говорить правду; это не был орган пропаганды британского правительства. И именно эта репутация сделала его самой уважаемой и популярной радиостанцией в мире в то время, когда радио было доминирующим средством распространения информации. Подвергая себя большой опасности, большинство людей, имеющих радиоприемник в Европе, каждый вечер слушали спокойные, правдивые, откровенные выпуски новостей из Лондона; и они неизменно уважали и подчинялись тому, что им говорили. Тем не менее, планировщики Старки предложили использовать Би-би-си в целях создания симптомов национального восстания в поддержку того, что было военным обманом, и это предложение было одобрено.
  
   Было также предложено использовать Би-би-си вторым способом для манипулирования силами патриотов. В самом начале войны Би-би-си взяла на себя обязательство действовать в качестве канала связи между Лондоном и силами сопротивления в Европе. Была разработана система сообщений, известная как "Avis", и сообщения, которые назывались "идиоформами" или "сообщениями персонала", транслировались на соответствующем языке в двух частях. Первое было известно как сообщение "А" или "тревога", и его функция заключалась в том, чтобы предупредить исследователя о необходимости подготовиться к выполнению поставленной задачи. Вторая часть, известная как сообщение "Б" или "действие", была приказом выполнить эту задачу. По крайней мере, теоретически, значение каждого из них было известно только руководителям исследования, которому была передана пара сообщений, и, конечно, оперативному отделу госпредприятия.
  
   Сообщения персонала транслировались европейским подразделением Би-би-си из Дома Буша на Стрэнде каждую ночь в 7:30 и 9. Они были представлены первым тактом Пятой симфонии Бетховена - V-для-Победы - они обычно длились от пятнадцати до двадцати минут, и
  
  
   Старки ) 321 (
  
   они начинались со слов: "Аннулируйте сообщения quelques personnels". Далее следовали настоящие сообщения: "Le chat a neuf vies", а затем, со скоростью диктовки, "Le. . . chat. . . a. . . neuf. . . vies". Наступала пауза, а затем: "Бенедиктин есть ликерная вода" - "Бен-и-дикт-ин... есть ... есть ... ли-квир... душ". "La vache saute pardessus la lune" - "La . . . vache . . . saute . . . par-dessus . . . la . . . lune." Для большей части мира эти слова были бессмысленны; но для немногих информированных они означали, например, приготовиться взорвать железнодорожную линию в Перигоре или стоять наготове с полуночи, чтобы принять прибывшего агента в Анже. "Луна - это плеяда красных слонов" - и электростанция в Клермон-Ферране будет взорвана. Или "Ромео обнимает Джульетту" - и автобус с персоналом люфтваффе в Орли был бы расстрелян из пулеметов.
  
   Система работала удовлетворительно в прошлом; важно, чтобы она продолжала работать в будущем. Но планировщики Старки предложили использовать его не для целей командования, а для обмана. Сообщения "А" будут переданы всем группам сопротивления во Франции непосредственно перед Днем "Д", установленным для Старки, но сообщения "Б" не должны были быть отправлены. Таким образом, не было бы преждевременного восстания групп сопротивления - /'/ они были послушны приказам из Лондона.
  
   Наконец, план SOE / PWE предусматривал еще один потенциально взрывоопасный шаг. С момента падения Франции агенты SOE были отправлены из Лондона, чтобы организовать французское движение сопротивления в подпольную армию. Эти мужчины и несколько женщин привезли с собой инструкции, организовали и обучили армии патриотов тайному ремеслу, управляли радиопостами, которые поддерживали связь с Лондоном, организовывали переправку оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, денег и других агентов и участвовали во множестве тайных действий - всес большим личным риском. До сих пор агенты SOE выполняли удивительно успешную работу по руководству разрозненными и часто дезорганизованными французскими исследованиями, и редко они - или контролируемые ими исследования - использовались в целях обмана. Однако для целей Старки некоторым ключевым агентам, уже работавшим на местах, а также агентам, отправленным во Францию в период до Старки, не следовало заранее сообщать, что Старки был репетицией. Они тоже были бы "бессознательными" агентами обмана, и им было бы поручено выполнять возложенные на них обязанности, как если бы Старки был настоящим вторжением. Планировщики Starkey думали, что это добавит "полного цвета подлинности", и надеялись, опять же оптимистично, что эти агенты зайдут так далеко и не пойдут дальше.
  
   В целом, Старки была чрезвычайно опасной операцией для французского подпольного движения и его англо-французских лидеров, поскольку союзники намеревались побудить немцев отреагировать на "вторжение", и частью их защитной реакции неизбежно должен был стать удар по сопротивлению. Это было так
  
  
   ) 322 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   возможность, которая касалась Джейкоба Л. Деверса, американского командующего генерала в Англии. Он написал генералу Джорджу В. Стронгу, начальнику армейской разведки в Вашингтоне, в знак протеста против того, что "... план ПВО по Звездному ключу ... (может) вызвать всеобщее восстание, поставив под угрозу всю организацию сопротивления". Но Стронг, как член Объединенного управления безопасности, в прошлом санкционировал манипуляции французским - и особенно голлистским - движением сопротивления в целях обмана.
  
   Несмотря на риски, план был одобрен, день "Д" для Старки был назначен на 9 сентября 1943 года, и операция началась. Организаторы SOE уже были сброшены на парашютах обратно во Францию, чтобы начать подготовку к "вторжению." А в конце июля на английской стороне Ла-Манша войска прошли маршем по сельской местности, танковые колонны начали продвигаться к южному побережью, курорты были внезапно закрыты для посетителей, почта и телефонные звонки из "зон вторжения" были перехвачены, группы истребителей Королевских ВВС сновали по небу Франциив провокационной манере, а пресса и радио поощрялись к предположениям, что, наконец, вторжение было близко.
  
   Но затем сценарий обмана начал рушиться. Даже те, кто участвовал в операции, пришли в замешательство; сам Морган проворчал: "Кто-нибудь любезно скажет мне, что я должен сказать, когда я должен это сказать и кому я должен это сказать?" И стимулируемые просчитанными утечками информации из PWE, корреспонденты и вещатели сделали больше, чем просто предположили о неизбежном вторжении. Объединенная пресса сообщила миру: "Неофициальный источник утверждает, что союзники выступят против Германии к осени, и гонка за Берлин продолжается, а англо-американские силы готовы победить русских. Множатся признаки того, что союзники могут высадиться в Италии и во Франции в течение следующего месяца ". Десятки тысяч подобных слов были отправлены по телеграфу из Лондона газетчиками своим редакторам по всему миру. Французы были приведены в состояние повышенной готовности и ожидания этим объявлением, переданным Би-би-си 17 августа 1943 года:
  
   ... освобождение оккупированных стран началось.
  
   Мы, очевидно, не собираемся раскрывать, куда будет нанесен удар. Народ оккупированной страны, который должен первым приветствовать армии освобождения, будет уведомлен в последнюю минуту.
  
   В ожидании того часа, когда мы сможем просветить вас по этому важному вопросу, мы сегодня обращаемся с предварительным обращением.
  
   Вам пора подготовить все свои действия, усовершенствовать свои приготовления. Все те элементы, которые должны каким-либо образом способствовать успеху операций на территории метрополии Франции, должны быть полностью экипированы для выполнения своей задачи.
  
   Вы должны готовиться, день за днем и неделя за неделей, к той роли, которую вам придется сыграть в будущем, которое может быть уже близко, в освобождении вашей страны.
  
  
   Associated Press и Reuters подхватили эту передачу и сделали ее мировой новостью. Соответственно, Французский комитет национального освобождения предупредил все патриотические силы, чтобы они были готовы к вторжению союзников, которое "может произойти в любой день". Объединенная пресса раздула пламя, объявив из Лондона: "Сегодня стало известно, что лидеры французского подполья с уверенностью ожидают скорого вторжения во Францию, и по совпадению в Великобритании широко распространилось предположение, что приближается нулевой час для нападения на Западную Европу. . . ."В то же время министр внутренних дел Герберт Моррисон приказал направить большие отряды пожарных в юго-восточную Англию, архиепископ Кентерберийский призвал нацию молиться за тех, кто "собирается вторгнуться на Европейский континент", а из Квебека, в радиопередаче к канадскому народу, Черчилль пообещалчто Европа будет захвачена "до того, как опадут осенние листья" - не говоря уже о том, с какой стороны.
  
   Союзники усилили во Франции ощущение приближения великих событий, совершив более 3000 воздушных налетов за 20 дней в районе Па-де-Кале. И, подстрекаемые такого рода "лихорадкой вторжения", пожары мятежа начали бушевать по всей северо-западной Европе. По данным штаба де Голля, за одну неделю французские боевики во Франции убили более пятисот фельдграу. Бомба, сделанная из пластика, убила двадцать три немецких офицера в ресторане Лилля; диверсанты пустили под откос воинский эшелон в Дижоне, убив и ранив 250 солдат. В Голландии Хендрик Сейффардт, единственный голландский генерал, перешедший на сторону нацистов, был убит возле своего дома в Гааге вооруженными боевиками, принадлежащими к ГП. В Бельгии Брюсселлуа насмехался над немецкими войсками, задавая вопрос: "Вы уже собрали свои вещи? Союзники наступают!" В Дании немецкий офицер был затоптан до смерти в Оденсе, датский флот перешел на сторону Швеции, немецкий эшелон с войсками взорвался недалеко от Ольборга, народ восстал, и немцы объявили военное положение.
  
   Атмосфера по обе стороны Ла-Манша накалилась от напряжения, в то время как по ту сторону Атлантики 19 августа 1943 года газета "Нью-Йорк таймс" провозгласила в трехполосных заголовках на странице 1: "Армии готовы к
  
   ВПЕРЕД, ГОВОРИТ ЭЙЗЕНХАУЭР", и "СОЮЗНИКИ ПРОСЯТ НАРОДЫ ЕВРОПЫ ПОДГОТОВИТЬСЯ".
  
   Мировая пресса намекнула, что конференция в Квебеке была созвана для наблюдения за вторжением. Но из Франции пришли тревожные сообщения о том, что в рядах сопротивления произойдет серьезный взрыв, если страсти не утихнут. Очевидно, кампания политической войны вышла из-под контроля. Соответственно, 20 августа Беван созвал совещание всех агентств, участвующих в обмане, и было решено, что PWE следует "прекратить" кампанию "будь готов" ввиду опасности того, что враг использует это как предлог для облавы на все группы сопротивления." Ситуация наглядно продемонстрировала особую опасность превращения радио и прессы в "бессознательных" агентов обмана, и PWE была вынуждена опубликовать конфиденциальную рекомендацию всем редакторам, которая гласила:
  
  
   ) 324 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   А) усиление спекуляций в прессе относительно вероятности вторжения на Континент со стороны Соединенного Королевства этим летом может серьезно повлиять на наши военные намерения и в то же время может опасно и преждевременно возродить надежды нашего собственного народа и людей на оккупированных территориях.
  
   (Б) Факты кратко излагаются следующим образом и приводятся для ознакомления в строжайшей тайне:
  
   (C) В первую очередь важно усилить общее давление на врага этим летом. Наш лучший способ сделать это - убедить врага в том, что крупномасштабная высадка неизбежна. Усиливая эту угрозу, мы должны, однако, избегать преждевременного восстания в Оккупированной Европе и последующего разочарования и падения духа. Также важно избегать поощрения идеи среди нашего собственного народа о том, что вторжение в Европу из Соединенного Королевства возможно этим летом.
  
   (D) Наш военный план этим летом в Соединенном Королевстве включает в себя все три службы в больших масштабах. Мы должны, однако, сделать все, что в наших силах, добиваясь желаемых результатов от этих операций, чтобы избежать преждевременных ожиданий союзных народов о фактической высадке на Континенте. Поэтому важно воздержаться от комментариев по этому вопросу.
  
   С этим судебным запретом спекуляции прессы и радио в Британии резко прекратились. Но Америка была другим делом. К 28 августа ситуация во Франции стала настолько серьезной, что PWE в Лондоне поручила своему представителю в Вашингтоне Дэвиду Боуз-Лайону, сыну 14-го графа Стратмора, родственнику королевы и соратнику Мензиса, представить OWI директиву, которая "предполагала", что: "Вввиду накопления доказательств из Франции ожидаемого вторжения в самое ближайшее время, проявляйте особую осторожность, чтобы избежать обострения этой напряженности." ОВИ было рекомендовано "избегать любых спекуляций относительно возможностей вторжения" до Дня "Д" для Старки; и после дня "Д" "максимально обнародовать официальное объяснение цели операции и достигнутых результатов".
  
   Очевидно, Лондон не смог оценить энергичность американских СМИ и злобность ненависти французов к немцам. Но как можно развеять слухи о "вторжении", не раскрыв немцам, что Старки был мистификацией, или, если уж на то пошло, не подорвав доверие движений сопротивления и доверие к Би-би-си? Генерал Даллас Брукс, королевский морской пехотинец, отвечающий за обманы в политической войне с кокардами в PWE, телеграфировал Боуз-Лайону с ответом: вините немцев. Таким образом, эта трансляция вышла во всех средствах массовой информации, контролируемых PWE и OWI:
  
   Будьте осторожны с немецкими провокациями. Мы узнали, что немцы распространяют вдохновенные слухи о том, что мы концентрируем армии на наших побережьях с намерением вторгнуться на Континент. Не обращайте внимания, поскольку эти провокации направлены на то, чтобы создать среди вас ситуацию, в которой вы можете быть пойманы. Залечь на дно! Будь осторожен! Делайте только то, что вам говорит делать Би-би-си.
  
  
   Старки ) 325 (
  
   Тем временем остальная часть операции неуклюже продвигалась. На побережье Ла-Манша был собран "флот вторжения", но даже когда приближался день "Д", немцы не проявляли никаких признаков того, что клюют на наживку. Когда Королевские ВВС и ВВС США совершили 3215 самолето-вылетов истребителей и бомбардировщиков в поддержку "вторжения", немцы ответили только 362 самолето-вылетов. Накануне "вторжения" люфтваффе совершили всего шесть разведывательных полетов над Ла-Маншем и Англией, а в сам день "Д" было всего восемь разведывательных вылетов - меньше, чем обычно. Старки также не спровоцировал никаких заметных бомбардировок; в ночь с 8 на 9 сентября только десять немецких бомбардировщиков пролетели над восточной и юго-восточной Англией и беспорядочно разбросали свой груз по таким маленьким деревням, как Снейлуэлл, Тетфорд, Стэнтон, Хепворт, Ист-Винч и Паллинг. Только одна гавань была атакована одним бомбардировщиком - Гастингс. Что касается "флота вторжения", то над ним пролетело всего четыре немецких самолета.
  
   Во Франции Люфтваффе отреагировали так, как в отчете Старки после операции было описано как "разочаровывающая манера". 9 сентября 8-я воздушная армия США выпустила 1208 самолетов против немецких целей на французском побережье, чтобы придать видимость правды финту Старки. Крупных воздушных сражений не произошло; только во время нападений на авиадвигательный завод в Эспано-Сюиза и истребительный аэродром Бомон-сюр-Уаз, оба недалеко от Парижа, Люфтваффе ответили усилением. Сражение было оставлено на усмотрение зенитной артиллерии, и в то время как 8-я воздушная армия уничтожила 16 немецких истребителей, союзники потеряли 5 бомбардировщиков и 2 истребителя, а еще 129 бомбардировщиков получили боевые повреждения, в основном от зенитных орудий. Это была высокая цена, которую пришлось заплатить за обман. Фельдмаршал фон Рундштедт, немецкий главнокомандующий на Западе, был настолько уверен, что это не было настоящим вторжением, что люфтваффе держали только в состоянии вторичной боевой готовности. Основная цель Старки - втянуть Люфтваффе в длительное воздушное сражение - не была достигнута. Как отметили планировщики Старки:
  
   В течение периода операции немецкие атаки не наносились по наземным целям, связанным с ее подготовкой или выполнением . . . . Оценив характер Старки . , , (немцы), по-видимому, сделали дальнейший вывод, что атаковать цели, связанные с этим, означало бы атаковать в точке противника.выбор. Это противоречит немецкому тактическому учению. ... Эта политика объясняется как мера экономии и дальнейший отказ быть обманутым в борьбе на наших условиях.
  
   Кроме того, Адмиралтейство сообщило лишь о незначительной реакции Кригсмарине на Старки, отметив концентрацию наступательных подводных лодок в Остенде и Гавре и оборонительных подводных лодок в Дюнкерке и Булони. Но, согласно оценке Адмиралтейства, эта концентрация с таким же успехом могла быть обычной передислокацией. Что касается действий немецкой береговой обороны, единственный вражеский обстрел произошел 7 сентября, когда появились тральщики, чтобы
  
  
   ) 326 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   прорубите проход через немецкие минные поля к "пляжам вторжения" Старки. Один тральщик был поврежден. И хотя ожидалось, что немецкие береговые орудия откроют огонь в день "Д", они этого не сделали. Как и люфтваффе, они играли осторожно. В отчете Старки о последствиях действий отмечалось:
  
   Их молчание нелегко объяснить, если только немцы не думают, что положение, возможно, всех их батарей нам точно не известно, и что, следовательно, они выдадут свою позицию, открыв огонь. Возможным объяснением может быть то, что они не хотели разглашать свою роль в операции, точность и эффективность огня, а также поощрять ответные бомбардировки. Молчание береговых батарей соответствует немецкой доктрине не открывать огонь преждевременно.
  
   То же самое было и с наземными перемещениями немцев. В отчете о последствиях действий отмечено:
  
   Помимо движений зенитного огня, не было никакой военной реакции противника с точки зрения движения, обнаруженного во время операции. Не было замечено никакого железнодорожного или автомобильного движения, которое можно было бы считать значительным. Штаб-квартира и сектора обороны не были заметно активны. Вражеские сигналы не выдавали ничего примечательного и не выдавали никаких необычных симптомов.
  
   И если вражеская беспроводная активность была показателем реакции немцев на Старки, было очевидно, что они почти не отреагировали на это жарким, теплым летом. На самом деле, в день "Д" произошло сокращение беспроводного трафика. Британская беспроводная разведка вела интенсивное наблюдение за немецкой беспроводной сетью и перехватила только одно важное сообщение. Немецкий наблюдатель на скалах, наблюдающий за "флотом вторжения", воскликнул по радио: "Что там за шум?"
  
   Отчет о Старки подвел итог всей операции со словами:
  
   ... похоже, что немцы оценили истинный характер операции. Соответственно, их реакция заключалась в том, чтобы избежать компрометации своих механизмов противодействия вторжению, используя их без реального оправдания и, таким образом, играя в британскую игру ... они предприняли минимальные "страховые" шаги, чтобы учесть возможность рейда.
  
   Это был косвенный способ заявить, что Старки потерпел полный провал. Впоследствии Рундштедт объяснил, почему. "Действия (британцев), - сказал он, - были слишком очевидными - было очевидно, что (они) блефовали". На самом деле Гитлер был настолько уверен, что союзники блефуют, что он фактически отозвал более двух третей своей армии на Западе. В период с апреля по декабрь 1943 года в общей сложности двадцать семь дивизий из тридцати шести в западном командовании были выведены для службы в России, на Сицилии, в Италии и на Балканах - дополнение к операциям Цеппелинов A-Force в Средиземном море за счет операций кокарды LCS в Лондоне. Этот огромный вывод состоял из пяти танковых, двух моторизованных и
  
  
   Старки ) 327 (
  
   двадцать пехотных дивизий и их замена были дивизиями меньшего класса, имеющими ограниченную непосредственную боевую ценность. В Бретани, в чьих крупных атлантических портах располагалась большая часть действующего флота подводных лодок, до Кокейда было четыре пехотные и две танковые дивизии; но во время Уодхема (компонент Кокейда, предназначенный специально для Бретани) немцы были настолько недовольны обманом, что перешли на другие подразделения.фронты, эквивалентные одной танковой и двум пехотным дивизиям, уничтожили оставшиеся гарнизоны танков, орудий и солдат.
  
   Вывод войск из Бретани привел к созданию ситуации, в которой, как и предсказывал Маршалл еще в 1942 году в ходе ожесточенных англо-американских дебатов о "Раундапе" и "Кувалде", немецкие войска были настолько ослаблены, что вторжение или, по крайней мере, операция по захвату плацдарма, с которого полномасштабная атакамог быть запущен в 1944 году, был бы осуществим в 1943 году - точка зрения, с которой Брук и Черчилль ожесточенно боролись. Действительно, союзники, даже с ограниченными людскими ресурсами и кораблями, имевшимися в Англии летом 1943 года, могли буквально сойти на берег в Бретани, где немецкие гарнизоны были, как признал окончательный отчет Старки, "практически обнажены".
  
   LCS пережил провал Cockade и его составляющих обманов, но его репутация была подорвана, особенно среди американских планировщиков в COSSAC, которым удалось уничтожить первоначальный план прикрытия и обмана LCS для вторжения. На неизбежном расследовании было признано, что Кокарда не сработала; но также было признано, что она продемонстрировала один важный фактор - патриотические армии Франции можно было довести до "горячей точки", не взорвавшись. В целом, среди сопротивляющихся была значительная дисциплина; они выполняли приказы из Лондона, и если бы их доверие можно было сохранить, и если бы их можно было вооружить и обучить, можно было бы рассчитывать на то, что они сыграют значительную роль, когда придет время союзникам предпринять настоящее вторжение. Однако это не было заслугой LCS; это было связано с работой SOE. Но по иронии судьбы, именно SOE заплатит самую высокую цену за провал обмана. Ибо даже когда Старки раскрылся, в Лондон начали поступать сообщения, в которых говорилось о катастрофе среди некоторых главных исследователей SOE. Если немцы были равнодушны к угрозам Старки, они не были равнодушны к угрозе французского сопротивления. И когда лидеры сопротивления были привлечены к деятельности в поддержку Старки, немцы отреагировали с жестокостью и хитростью, уничтожив некоторые ключевые подпольные организации во Франции. Так случилось, что Старки стал чем-то более серьезным, чем "надувательство", как позже описал это Морган. Операция по обману, которую в противном случае можно было бы списать как довольно запутанную репетицию спектакля, до которого оставалось еще много месяцев, превратилась в трагедию.
  
  
  
   Процветай
  
   Генерал Колин Маквин Габбинс, уроженец Гебридских островов, носивший тартан из брусники и самшита клана Макбейн, септа Макинтошей, остановил такси у штаб-квартиры SOE на Бейкер-стрит, 64, недалеко от вымышленного адреса Шерлока Холмса. В сентябре 1943 года он только что сменил сэра Чарльза Хэмбро на посту "Д" - шифр для начальника ГП - и направлялся в бункер премьер-министра у Сторис-Гейт, чтобы доложить начальнику Имперского Генерального штаба генералу Бруку о катастрофе, постигшей его секретные организацииво Франции во время Старки. Масштабы этой катастрофы были велики, поскольку "Проспер" - огромная сеть исследований, которую SOE создавала на основе французского сопротивления для восстания против вермахта в день "Д" - был уничтожен; "Ученый", еще одна огромная сеть, простиравшаяся от Парижа до Пиренеев, был свергнут; идесятки более мелких секретных операций провалились или рушились в результате крупной немецкой кампании, охватившей всю северо-западную Европу. Это был темный час для SOE.
  
   Габбинсу было сорок семь лет, он был сыном дипломата и выпускником Челтенхэма. Он родился на Внешнем Гебридском острове Оббе и имел знаменитое шотландское происхождение. На протяжении почти тысячи лет его клан воспитывал некоторых из лучших солдат Шотландии. Один из его предков, майор Джиллис Макбейн, заделал брешь в стене при Каллодене и, прежде чем был убит пулей в голову, убил четырнадцать ганноверцев; другой, генерал-майор Уильям Макбин из 93-го пехотного полка, получил крест Виктории за аналогичный акт храбрости при прорывеБегум Баг в Лакхнау в 1858 году.
  
   Сам Губбинс был стрелком, ставшим "современным" генералом, одним из немногих высших командиров, которые понимали, что войны середины двадцатого века будут вестись в подполье так же часто и так же яростно, как и на поле боя. Он провел большую часть своей военной карьеры, участвуя в боевых действиях с применением специальных средств - комбинации партизанских
  
   ) 328 (
  
  
   Процветай ) 329 (
  
   тактика, политическая война, саботаж, обман и систематически применяемое насилие любого вида. В 1919 году он служил на Севере России против большевиков; в 1921-22 годах он сражался с ирландскими партизанами; в 1925-28 годах он боролся с индийскими повстанцами. Он много работал в MI-R, отделе Военного министерства по нетрадиционным методам ведения войны; в начале войны он был главой британской военной миссии в Варшаве, а когда Польша капитулировала, он практически прошел пешком от Варшавы до Бухареста с польским генеральным штабом, принес с собой много общего с польской атакой на Enigma. Он возглавлял диверсионную группу в Норвегии во время немецкого вторжения в 1940 году; он был назначен командиром британской партизанской организации, созданной для борьбы с немцами, если они вторгнутся и оккупируют Британские острова. Он помог основать SOE и, прежде чем стать его главой, командовал его лондонской группой, филиалом, который контролировал и осуществлял операции в Западной Европе в течение последних двух с половиной лет.
  
   Габбинс также внес большой вклад в техническую литературу о тайной войне. Его брошюра "Искусство партизанской войны" возникла из его впечатлений о слабости "сформированных отрядов войск, столкнувшихся с враждебным населением, которое было усилено несколькими решительными боевиками. .."Руководство его партизанского лидера советовало, как устраивать засады на дорогах и пускать под откос локомотивы. Другая брошюра, "Как использовать взрывчатые вещества", попала не в те руки после войны и доставила британским и другим колониальным властям много неприятностей. Теории Габбинса были прямолинейными и практичными. "Партизанские действия обычно происходят в упор в результате засады или рейда. ... Поэтому, несомненно, самым эффективным оружием для партизана является пистолет-пулемет". То, что нужно делать с информатором, посоветовал он, - это быстро убить его.
  
   Как мужчина, Губбинс сочетал кельтский шарм и хитрость с английским прагматизмом. Он прекрасно понимал тесную взаимосвязь между идеологической и ортодоксальной войной; и он знал, как вдохновлять, руководить и контролировать идеалистов, эксцентриков, горячих голов и психопатов, которые переполняли партизанскую сцену. В своей собственной организации и в отношениях с мужчинами и женщинами, работавшими на союзников на вражеской территории, он был офицером необычайной честности, интеллекта, справедливости и человечности. Его люди были полностью преданы ему, как и он был полностью предан им, и им очень восхищалась военная иерархия союзников.
  
   Габбинс был не один, когда прибыл к воротам Стори. С ним был руководитель отдела F, подразделения SOE, занимающегося британскими специальными операциями против немцев во Франции и на французских территориях. Каждая страна, в которой функционировало ГП, была представлена в штаб-квартире так называемым "страновым отделом", а начальником отдела F был полковник Морис Бакмастер, бывший менеджер Ford Motor Company в Париже и человек с большими административными способностями, чья работа заключалась в том, чтобы
  
  
   ) 330 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   неспокойная армия теней во Франции соответствует общей стратегии союзников. Его оперативным сотрудником был майор Джерри Морел, бывший страховой брокер в Париже и первоклассный лингвист; а четвертым человеком был майор Николас Бодингтон, бывший корреспондент агентства Рейтер в Париже, а ныне важный сотрудник отдела F.
  
   Новости, которые они принесли начальникам штабов у ворот Стори, были серьезными. Из-за катастрофы с Проспером отдел F потерял не только самого Проспера и его небольшую команду организаторов, радистов и курьеров, но и некоторых основных агентов отдела F, возможно, 1500 их субагентов, а также почти все оружие, боеприпасы и взрывчатку, которые были доставлены и спрятаны всеверная Франция готова к использованию французским подпольем в поддержку Дня "Д". Это было достаточно серьезно; хуже всего, как сообщил Габбинс, было то, что катастрофа имела еще более широкие последствия. Французы начали терять доверие к отделу F, и их растущая подозрительность и недоверие к госпредприятию могут серьезно помешать будущим операциям.
  
   Трагедия была последней неудачей, понесенной отделом F в длинном змеином списке несчастий, которые преследовали SOE с тех пор, как он был основан Черчиллем в 1940 году с командой: "А теперь подожги Европу". Такие бедствия были, по крайней мере, частично, из-за природы самого SOE. Он был создан для того, чтобы использовать в интересах союзников силы идеализма, патриотизма и ненависти в оккупированной Европе; его целью, как писал М. Р. Д. Фут, официальный послевоенный историк SOE, было совершать "колющие нападения ... между трещинами в военной и экономической броне противника", чтобы "вызвать у него чувство неуверенности и ослабить его стратегически; как непосредственно за счет материальных потерь, так и косвенно, распыляя свои силы на полицейские задачи ". Тактика была той, которую использовала Гера, когда она послала овода на мэдден Ио. Ибо, как заметил Фут, "нарушение спокойствия в умах вражеских командиров может иметь решающее значение. Если бы они были достаточно неустроены, командиры потеряли бы контроль над главной битвой, проиграли кампанию, даже проиграли войну ".
  
   Но, как хорошо знал Габбинс, сила SOE была также и ее слабостью. Отдел F вербовал всех, кто был готов убивать немцев - оборванную подпольную армию католиков, коммунистов, капиталистов, принцев, протестантов, ремесленников, фабричных рабочих, синдикалистов, синархистов. Французское подпольное движение было армией оборванцев, как Шинн Фейнерс в Ирландии, испанские повстанцы в наполеоновской и гражданской войнах, маоистские партизаны в Китае, афганские пограничники, американские колонизаторы, русские революционеры. Немногие из французских партизан обладали врожденным чувством безопасности, которого требовала партизанская война; в основном это были обычные люди, которые едва знали, как стрелять из пистолета или закладывать заряд пластита. Они были так же подвержены проникновению извне, как и предательству изнутри. И все же Габбинс считал, что они могут быть полезны союзникам на D-
  
  
   Процветать ) 331 (
  
   День - если бы им дали время сформироваться, обучиться и научиться ремеслу тайного общения.
  
   Ценой огромных затрат отдел F начал это делать, отправив множество агентов, радистов и курьеров - и много тонн припасов - на места для организации, обучения и оснащения сопротивляющихся. Но теперь работа отдела F в парижском регионе лежала в руинах, и Габбинс и Бакмастер опасались, что многие из наиболее важных французских исследований могут не вернуться к работе ко дню "Д". Что произошло? По словам Губбинса, было слишком рано давать полную оценку, но ущерб был очень велик. Однако истинный масштаб этого ущерба и причины, стоящие за ним, не проявятся еще долгое время после войны. Даже тогда многие факты остались бы настолько неясными, что один историк описал катастрофу в Проспере как "такой запутанный клубок, такая запутанная история, такое византийское мировоззрение... чтобы бросить вызов рациональному анализу ". Эта история началась с самого Проспера.
  
   Днем 1 октября 1942 года майор Фрэнсис Саттилл, самый важный агент отдела F, которому еще предстояло отправиться во Францию, готовился к выполнению своей миссии в хижине Ниссена на окраине аэродрома Мэнстон в графстве Кент. Он должен был уйти той ночью. С ним был полковник Бакмастер, и вместе они провели последнюю проверку, чтобы убедиться, что при нем не было ничего, что могло бы выдать, кем он был на самом деле - англо-французом, родившимся в Лилле в 1910 году от матери-француженки и отца-англичанина; адвокатом, вызванным в коллегию адвокатов Линкольнс Инн; получил образование вЛилль и Стоунхерст; уполномоченный офицер полка Восточного Суррея; а теперь агент отдела F с семимесячной подготовкой. Его миссия состояла в том, чтобы основать исследовательские центры в северной, центральной и восточной Франции и взять их под свой личный контроль в Париже, и теперь он принял свою личность для прикрытия: "Франсуа Депре", путешественник по сельскохозяйственным продуктам, бельгиец, родившийся в Лилле в 1910 году от отца-француза и матери-бельгийки. Он также взял свой криптоним из раздела F - "Проспер", от Проспера Аквитанского, христианского писателя пятого века и ученика Св. Августин, который проповедовал благодать и предопределение.
  
   Однако как личность Саттилл не изменился; он был "храбрым, амбициозным человеком с сильным характером, с заметными лидерскими качествами и обаянием" и "острым умом, обычным для его профессии". ..." Ранее у него не было связей со спецслужбами какой-либо страны, но в отчетах о его тренировках говорилось о его необычном хладнокровии и природных способностях тайного агента. О его слабостях не упоминалось, поскольку Саттилл также проявился как человек с особым, тщательно замаскированным одиночеством и убеждением, что он должен стать семенем французской революции против нацистов. Но это, по мнению отдела F, было свойственно хорошему подпольщику - разумная, контролируемая политическая страсть.
  
  
   ) 332 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   В Проспере не было ничего, что указывало бы на то, что он когда-либо был в Англии. Его одежда, обувь, шляпа, сигареты, деньги, личная мебель, документы, стрижка, туалетные принадлежности - все говорило о джентльмене из Лилля. По ходу проверки Лайсандр взлетел с секретной авиабазы отдела F на Гибралтар-Фарм, недалеко от Темпсфорда в Бакингемшире, примерно в 40 милях к северу от Лондона, набирая высоту над плоскими полями мокрой капусты и бура, где дети Альфреда Великого убили датского короля Восточной Англии Гутрума II. Самолет был подразделением одной из "Лунных эскадрилий" Королевских ВВС - так называемых, потому что они обычно действовали только тогда, когда положение Луны благоприятствовало тайным миссиям в Европу. Ко Дню "Д" подразделение совершило бы 2562 боевых вылета на вражескую территорию, перебросив 1000 британских агентов, задержав около 2000 мужчин и женщин, разыскиваемых в Лондоне по секретным делам, и доставив в общей сложности 40 000 контейнеров с военными припасами различным подпольным организациям.
  
   "Лисандр" приземлился в Мэнстоне и подрулил к небольшому комплексу, где отдел F готовил своих агентов к выполнению их заданий. Бак-мастер - "F" - сделал Просперу небольшой прощальный подарок, как он обычно делал, провожая агентов: золотые запонки для мужчин, золотые пудреницы для женщин. Они были знаком его высокого уважения к ним, а также, как он сказал, если у них возникнут проблемы и им срочно понадобятся деньги, подарок можно будет заложить или продать. Проспер вразвалку подошел к самолету на своем парашюте, и чуть позже "Лисандр" вылетел во Францию. Сразу после полуночи Проспер выпрыгнул из самолета, его парашют раскрылся, и он приземлился на лугу недалеко от Вандома, старого города-крепости, примерно в 110 милях к югу от Парижа, где Ричард Львиное Сердце победил Филиппа Августа. Прибыл Проспер.
  
   Опасности впереди были огромными, как изнутри, так и снаружи, но Проспер вскоре начал строить свою организацию. Как Фут описал свою задачу: "Настойчивые усилия (Prosper), направленные на тайную вербовку, группировку, организацию будущих повстанцев, были своего рода паутиной Пенелопы, постоянно развязываемой гестапо, кровавые нити которой упрямо завязывались ночь за ночью". Тем не менее, за удивительно короткое время Проспер собрал воедино зародыши того, что впоследствии станет важным исследованием, включая "Врача", "Осла", "Каменщика", "Каштан", "Дворецкий", "Сатирик", "Кино", "Оратор", "Землемер" и "Священник". Он создал отделы связи, courrier (секретная почта), разведки, действий, финансов и медицины, и его организация начала расти. Вскоре на него будут работать около 10 000 подпольщиков. Но среди них были немецкие двойные агенты; и вскоре абвер и СД узнали, что Проспер был во Франции, Проспер узнал, что они знали, и началось смертельное па-де-де.
  
   Немцы 1 узнали о нем не только благодаря работе двойных агентов; собственное чувство безопасности Проспера было не таким, каким могло бы быть
  
  
   Процветай ) 333 (
  
   были. Он нуждался в компаньонах и иногда публично обедал со своими сотрудниками - неразумная практика в мире, где процветали информаторы. Более того, у него была бравада, беспечность, обычная для людей, впервые познавших великую власть. Однажды F сообщили, что видели, как Проспер показывал публике ночного клуба на Монмартре, как работает пистолет-пулемет Sten. В другом случае он вступил в переговоры с СД об освобождении из тюрьмы двух женщин-членов его группы. Он заплатил за них 1 миллион франков (<5000 фунтов стерлингов или 24 000 долларов) и был встревожен, обнаружив двух пожилых шлюх, ожидающих его людей, когда они добрались до места встречи.
  
   Задача Проспера вскоре стала слишком большой, чтобы он мог справиться без помощника. Ему очень нужен был радист, на которого он мог бы положиться; ему также нужен был друг и доверенное лицо. Соответственно, считая себя в относительной безопасности, он послал за майором Гилбертом Норманом, который прибыл на парашюте недалеко от Тура в ночь на 1/2 ноября 1942 года. Норман станет второй центральной фигурой в истории Проспера. В возрасте двадцати восьми лет он родился в Сен-Клу, недалеко от Парижа, от матери-француженки и отца-англичанина, который был старшим партнером в фирме международного дипломированный бухгалтер и бывший президент Британской торговой палаты в Париже. Получив образование во Франции и Англии, Норман был направлен в лондонский офис фирмы своего отца, а в 1940 году вступил в британскую армию. Он был зачислен в Даремскую легкую пехоту, служил офицером связи в штабе польской армии генерала Сикорского и записался добровольцем в SOE в начале 1942 года. Его кодовое имя было "Арчамбо", но в поле он был известен более широко как "Гилберт". Это привело бы к путанице с другим "Жильбером", который был третьей центральной фигурой в сети, Генри А. Э. Дерикур.
  
   Из всех персонажей в этой странной кавалькаде Дерикур был самым непонятным. Француз по национальности, он был пилотом авиакомпании Air France, работал между Парижем и Берлином. Человек исключительного ума и нервов, он был привлекательным, убедительным, красивым и умел создавать хорошее первое впечатление. Когда он прибыл в Лондон из Парижа 8 сентября 1942 года, на железнодорожном вокзале его встретил Андре Де-Ваврен, начальник разведывательного бюро де Голля, Центрального военного управления (BCRA), и был немедленно доставлен МИ-5 для допроса и проверки безопасности в их центр в Баттерси, Патриотический приют Королевской Виктории для дочерей-сирот солдат и моряков, погибших в Крымской войне. Там он рассказал своим следователям, что в начале войны он был с французскими ВВС в Алеппо. Он был, по его словам, капитаном, и был транспортным и летчиком-испытателем. Когда Сирия была захвачена британскими имперскими войсками, он добровольно предложил свои услуги британской авиакомпании, был принят и работал на Ближнем Востоке до начала 1942 года. Тогда он решил вернуться
  
  
   ) 334 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   в Париж; он сказал своим следователям, что хочет жениться. Он сделал это, перевез свою жену в квартиру, дал ей крупную сумму денег, а затем организовал свой проезд в Англию, путешествуя по британскому маршруту эвакуации через Испанию и Португалию. Тогда Дерикур солгал. Следователь спросил его, контактировал ли он когда-либо со службой разведки какой-либо державы. Дерикур твердо ответил, что никогда не имел никакого отношения к секретной службе. Но майор Бодингтон из отдела F был знаком с Дерикуром в Париже до войны и знал, что он выполнял некоторую работу для "по крайней мере, одной континентальной секретной службы". Но кого: британцев, французов или немцев? Сам Дерикур сказал, что это не немецкая служба.
  
   Органы безопасности не предоставили Дерикуру справку о состоянии здоровья. Он был слишком легкомысленным, его жена все еще была во Франции, и поэтому он был подвержен давлению со стороны гестапо. В любой момент его долгого путешествия в Англию он мог быть подкуплен врагом, у него, по-видимому, было слишком много денег, и он солгал о своем довоенном участии в шпионаже. Были также доказательства того, что он мог быть хорошо расположен к BCRA, что британские органы безопасности сочли нежелательным. И все же Дерикур был первоклассным пилотом с 4000 часами' по опыту он знал все, что нужно было знать о наземном обслуживании самолетов, а отделу F очень нужен был опытный офицер по воздушным перевозкам во Франции. Его британские работодатели засвидетельствовали его способности, Бодингтон высоко отзывался о нем, Дерикур не выразил желания работать на голлистов, и поэтому его взяли в секцию F. Его отчеты о тренировках - он прошел только подготовку по парашютному спорту и Лисандру - подтвердили хорошее впечатление, произведенное Дерикуром, и в ночь с 22 на 23 января 1943 года он был сброшен с парашютом во Францию недалеко от Питивье, к северу от Орлеана.
  
   Дерикур пробрался в Париж и жил совершенно открыто со своей женой Жанин на 58 улице Перголезе, недалеко от авеню Фош и авеню Великой армии - территория гестапо. Он жил под своим собственным именем; он был, по его словам, слишком хорошо известен, чтобы использовать другое. И он объяснил свое отсутствие своим друзьям, сказав, что он был по делам в Марселе. Это было всего лишь опасным совпадением, что ближайшим соседом Дерикура был грозный Хьюго Блейхер, один из самых знаменитых офицеров контрразведки абвера во Франции. Их пути пересеклись, но не таким образом, чтобы подразумевалось предательство. Блейхер знал, кем был Дерикур и что он делал во Франции, но соперничество между абвером и СД было таким, что Блейхер на данный момент ничего не сделал, чтобы разоблачить Дерикура. Дерикур также знал, кто его сосед, но у него были друзья в иерархии немецкой разведки, которые были более влиятельными, чем Блейхер. Ибо вскоре после своего возвращения во Францию Дерикур обедал с Гансом Бемельбургом, баварцем-гомосексуалистом и алкоголиком, который был высокопоставленным офицером СД во Франции, и с экспертом СД по радиосвязи Йозефом Гетцем. Позже выяснилось
  
  
   Процветать ) 335 (
  
   что Дерикур знал Бемельбурга до войны, когда Бемельбург был полицейским атташе СД в посольстве Германии в Париже. Каким бы ни был характер их сотрудничества во время войны, Дерикур значился в файлах СД как "В-манн БО-48" - конфиденциальный агент, сорок восьмой на службе в Бемельбурге. В свое время Бемельбург передал Дерикура штандартенфюреру СС Х. Дж. Кифферу, начальнику контрразведывательной службы СД во Франции. И Дерикур, как позже выяснилось, принял от Киффера около 4 миллионов франков (<20 000 фунтов стерлингов или 80 000 долларов) наличными, чтобы купить ферму на юге. Со всех точек зрения это была зловещая ассоциация для одного из ключевых агентов отдела F.
  
   Миссия Дерикура была одной из самых важных среди всех британских (и союзных) агентов во Франции. Будучи офицером по воздушным перевозкам в парижском регионе, он искал секретные посадочные площадки для "Лунных эскадрилий" Королевских ВВС, прокладывал сигнальные дорожки для их посадки и организовывал их взлеты. Он принимал прибывающих агентов и помогал им на пути к месту назначения; и он организовал укрытия и транспорт для этих агентов на пути в Англию. Он и его окружение под кодовым названием "Кузнец" отвечали за безопасность посадочных площадок и за то, чтобы держать их подальше от вполне реальных опасностей, таких как стада крупного рогатого скота или разъяренные быки. Он также отвечал за все сообщения в Лондон и обратно, связанные с воздушными перевозками, и для выполнения своей работы ему требовались очень широкие знания и круг контактов в тайном мире.
  
   По крайней мере, номинально, Дерикур был связан с Проспером, и каждый много знал о программах и заданиях другого. Это предполагало доверительные отношения между двумя мужчинами, но знал ли Проспер, что Дерикур пьет и ужинает с врагом? И если да, знал ли он почему? Ответ был отрицательным. Проспер много месяцев ничего не знал о связях Дерикура с СД; и когда он заподозрил, что какая-то связь действительно существует, для Проспера было слишком поздно. Но с поздней весны 1943 года Проспер начал испытывать все большее беспокойство по поводу Дерикура, не говоря почему никому на местах, и позже стало очевидно, что его беспокойство было связано с тем, как Дерикур обрабатывал секретную почту.
  
   Эффективность немецкой службы обнаружения беспроводной связи сделала опасным для операторов беспроводной связи госпредприятий проводить в эфире более нескольких минут одновременно. Поэтому агенты отдела F часто отправляли свои более длинные отчеты и документы в Лондон авиапочтой, в то время как Лондон, в свою очередь, широко использовал courrier для передачи своих инструкций на места. Ответственность за обращение с этим курьером легла на Дерикура; и, наконец, Проспер начал подозревать, что он показывает его СД. Его подозрения были вполне обоснованны, поскольку Дерикур установил практику передачи почты Кифферу и оставления ее у него достаточно долго, чтобы СД могла прочитать или скопировать ее. Единственное объяснение Дерикура этому очевидному акту
  
  
   ) 336 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   предательство было совершено гораздо позже; он сделал это, по его словам, потому, что не думал, что почта действительно очень важна, и за то, что он показал ее немцам, Киффер разрешил ему совершать свои воздушные передвижения без вмешательства Германии.
  
   Это было остроумное объяснение и, отчасти, правдивое. В то время начальники штабов не полагались на сообщения агентов SOE на местах в качестве ценного источника разведданных о немцах; материалы слишком часто считались ненадежными или вводящими в заблуждение, поскольку они часто отражали схемы обмана. Они предпочитали полагаться на разведданные МИ-6, и в действительно важных вопросах там часто были Ультра. Но счетчик действительно содержал много информации о личностях и политике субагентов SOE и участников сопротивления. Таким образом, в некотором смысле это представляло больший интерес для Берлина, чем для Лондона; и из него СД и абвер могли многое узнать о структуре различных исследований. Что касается сообщений из Лондона, они тоже могут оказаться очень ценными - если только Лондон не знал, что немцы читают courrier. В таком случае могут быть и другие, более хитрые причины, по которым Дерикур позволил бы им увидеть это.
  
   Позже выяснилось, что Лондон знал о связи Дерикура с СД, так же как СД было известно, что он работал на Госпредприятие. В чем же, таким образом, заключалась игра Дерикура? Был ли он сотрудником СД, который проник в отдел F, или сотрудником отдела F, который проник в СД? Или он на самом деле работал на другое британское секретное агентство и использовал отдел F в качестве прикрытия? Если да, то знал ли отдел F и одобрял ли он действия, которые могли поставить под угрозу других его агентов во Франции? Сопряжений было много, и возможность какой-то такой интриги была первой из странных спутниц жизни Проспера.
  
   Была и вторая - неосторожность. К концу весны 1943 года сеть Проспера стала крупнейшей из всех агентств любой власти во Франции. Он простирался от старых полей сражений вокруг Седана, через Париж, через величественную страну вин и замков Луары и вплоть до пляжей Нанта. В Париже он был связан со вторым крупным кругом - Ученым, и его дела были связаны с делами большого числа более мелких исследований. В целом, Проспер стал контролировать и снабжать не менее шестидесяти крупных и мелких исследований - сеть, которая была слишком большой для безопасности. Его лидеры, включая Проспера, стали слишком самоуверенными, а французские участники сопротивления продемонстрировали врожденное незнание опасности тайных сплетен. Они были хороши в конспирации, но плохо умели молчать. В результате, как сообщил один британский агент: "95 процентов арестованных были пойманы просто потому, что их друзья не смогли держать язык за зубами".
  
   Тем не менее, участники сопротивления не прекращали свою кампанию по
  
  
   Процветать ) 337 (
  
   насилие против завоевателей. И британцы увеличили свои поставки оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ. Королевские ВВС только в мае 1943 года сбросили 240 контейнеров на "Проспер". На данном этапе войны это были большие потери для одного магазина, в каждом контейнере находилось 6 ручных пулеметов Bren с 1000 патронами на пистолет, 36 винтовок с 150 патронами, 27 Stens с 300 патронами на пистолет, 5 пистолетов с 50 патронами на пистолет, 52 гранаты, 156 полевых перевязочных материалов, 6600патроны 9-мм "парабеллум" и 3168 патронов .303 к винтовке. Чудо заключалось не в том, что эти капли были успешными, а в том, что немцам потребовалось так много времени, чтобы их найти. Они были сброшены на парашютах глубокой ночью с шумных самолетов в отдаленных районах, где звук разносился на многие мили и где каждый оттенок немецкого агента изобиловал. И они были собраны в атмосфере карнавала мужчинами, которые вели себя так же весело и буйно, как если бы они были на рынке. Как написал бы домой один агент:
  
   В моей первой встрече с тем, что французы называют "парашютным десантом ООН", не было ничего тайного или тайного. Как только контейнеры были выпущены, произошла значительная драма. Альберт начал разбирательство с крика "Внимание всем, бидоны спускаются!" Все присутствующие повторили это, добавив совет Бобо, Альфонсу и Пьеру или тому, кто был ближе: "позаботься о том, чтобы священные бидоны не раздавили тебя". Как только контейнеры приземлились, парашютные стойки были включены. Победителем становился тот, кто мог свернуть и спрятать наибольшее количество парашютов, прежде чем его заметит кто-то другой. Затем появились повозки, запряженные волами, с большим воодушевлением от водителей, таких как "Но давай, мой старый, к наступлению бидонов!" Затем начались предварительные обсуждения того, как первый контейнер будет поднят на тележку, и кто должен иметь честь начать. Я обнаружил, что мне пришлось самому начинать поднимать один конец, прежде чем громко кричать: "Но нет, мой капитан, позвольте мне" или, например, "Мой капитан! Что за роман!" Мои помощники затем продолжили бы работу.
  
   В сложившихся обстоятельствах неудивительно, что запас знаний немцев о Проспере, его помощниках, его субагентах и его исследованиях начал расширяться. Число жертв в его сети начало резко расти, и арестованные были вынуждены говорить под жестокими допросами своих похитителей. Немцы, контролируя каждый аспект французской жизни от покупки вина до похорон мертвых, противостояли насилию насилием. Гитлера обеспокоили нарастающие темпы шпионажа и беспорядки на западных рубежах его империи, и по его личному приказу СД и абвер начали операцию "Донар", названную в честь немецкого бога грома, чтобы уничтожить все силы сопротивления, саботажа и шпионажа во Франции и на северо-западеЕвропа. Патриота за патриотом окружали, чтобы предстать перед расстрельной командой СД, и кровь на месте казни Мон-Валерьен в пригороде Парижа еще больше запятнала землю
  
  
   ) 338 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   глубоко. Все больше и больше сопротивляющихся оказывались на рассвете согнутыми под "вдовой" - гильотиной. Тюрьмы были переполнены, и французская молодежь начала убегать в холмы и горы, чтобы сформировать маки.
  
   По мере того, как каждая сторона закручивала гайки мести и возмездия, секция F пыталась навязать сопротивляющимся дисциплину и порядок до того дня, когда их можно будет использовать в качестве армии патриотов в немецком тылу. Но это было нелегко; французское подполье никогда не было таким независимым, колючим и ксенофобным, таким решительным и стремительным. И немцы никогда не были такими тщательными и безжалостными. Именно в этой взрывоопасной атмосфере был зажжен фитиль Кокейда и Старки - третьего из странных приятелей Проспера. Попытка убедить немцев в том, что вторжение во Францию близко, может только разжечь их решимость уничтожить силы сопротивления, где бы они ни появлялись. И под впечатлением, что освобождение близко, сами участники сопротивления могли только активизировать свою кампанию саботажа и убийств, и, таким образом, рисковать разоблачением и захватом. Более того, план SOE / PWE для Старки предусматривал преднамеренную дезинформацию агентов отдела F на местах; еще до того, как этот план был одобрен Начальниками штабов и начал полностью действовать в середине июля 1943 года, некоторые ключевые агенты отдела F были отправлены в Лондон для брифингов "вторжения", а другиеотправлен во Францию с инструкциями по проведению мероприятий "перед вторжением". В нужный момент им следовало сообщить, что Старки был всего лишь репетицией; но к тому времени для некоторых из них, включая Проспера, было бы слишком поздно.
  
   Считались ли агенты отдела F расходным материалом? И если да, то кем? На ранних стадиях подготовки к Старки были доказательства того, что сам отдел F был дезинформирован. Согласно заявлению, сделанному Бак-мастером после войны: "В середине 1943 года [т.Е. В период, когда велись приготовления к Старки] мы получили сверхсекретное сообщение, в котором говорилось, что день "Д" может быть ближе, чем мы думали. Это послание было связано с международной политикой на уровне, намного превышающем наши знания, и мы, конечно, действовали в соответствии с ним без вопросов." Его приказы, как он помнил их в меморандуме Министерству иностранных дел от 11 ноября 1964 года, заключались в том, чтобы "ускорить подготовку его подразделения к поддержке вторжения, на случай, если окажется возможным все-таки организовать его позже в этом году" - несмотря на то, что Объединенный комитет начальников штабовВ Касабланке штаб уже решил, что вторжение из Англии невозможно до 1944 года. Тогда вполне могло быть, что отдел F действовал добросовестно, и что организация, как в Лондоне, так и во Франции, использовалась, по крайней мере, в некоторой степени, как еще один "бессознательный агент" в обмане Старки.
  
   Сам Проспер был одним из первых агентов отдела F, которых предупредили о возможном вторжении тем летом. Он прибыл в Лондон рейсом, выполняемым Дерикуром, примерно в третью неделю мая 1943 года, и в его
  
  
   Процветать ) 339 (
  
   брифинги ему было поручено подготовить всех своих людей и планы. Ему также был дан, как записал Фут, "сигнал "тревога" (о вторжении), предупреждающий весь контур о готовности". Все это, конечно, вводило в заблуждение, и следует предположить, что Проспер - и, возможно, его офицер-инструктор - были намеренно снабжены дезинформацией, предназначенной для поддержки Старки. Но в то же время ему были даны строжайшие инструкции держать в ежовых рукавицах сопротивляющихся; британское правительство не хотело кровопролития.
  
   Во время своих встреч в Лондоне Проспер наконец упомянул о своих опасениях по поводу надежности Перикура. Он был главным в своем округе, и его мнение следовало ценить. Но они были проигнорированы - признак того, что миссия Дерикура, какой бы она ни была, считалась более важной, чем секретный курьер, безопасность Проспера и даже жизнь самого Проспера. Перед возвращением во Францию Проспер попросил, чтобы его принял Пьер Кулиоли, один из его собственных агентов в Солони, а не Дерикур. Но Кулиоли предупредил Лондон - через Дерикура - что немцы проводят массированную ратификацию в его районе. Нет никаких доказательств того, что это предупреждение когда-либо доходило до Лондона; но если оно и доходило, оно тоже было проигнорировано. Проспер был принят Кулиоли 12 июня и избежал ратификации. Но еще двум агентам отдела F, Джону Макалистеру и Фрэнку Пикерсджиллу, которые спустились с парашютом в тот же район три дня спустя, повезло меньше.
  
   "Саттилл, - писал Фут, - вернулся к тайной службе, полагая, что вторжение, вероятно, неизбежно"; но, вернувшись в Париж, он начал проявлять глубокое беспокойство. Он внезапно переехал на свою конспиративную квартиру, никому не сообщив своего нового адреса, и затаился в лабиринте старинных улочек недалеко от порта Сен-Дени, где нашел старую рабочую гостиницу на улице Мазагран. Он никогда не обсуждал причину своего беспокойства. Возможно, он подозревал, что ему угрожает опасность со стороны СД; возможно, он подозревал, что его используют как пешку в какой-то схеме обмана. Каковы бы ни были его опасения, он был абсолютно убежден, что союзники вторгнутся во Францию этим летом, и он вел себя соответственно, готовя себя, своих лейтенантов и своих разведчиков к общей вспышке партизанской войны в соответствии с высадкой. Его поощряли поднимать голову, когда он должен был держать ее опущенной - и немцы отрезали ее.
  
   В ночь с 22 на 23 июня 1943 года пятнадцать офицеров СД ворвались в маленький грязный отель Проспера. Проспера там не было; но когда он вернулся в свою комнату на следующий день, он обнаружил, что смотрит в стволы четырех пистолетов "Вальтер". Его схватили, одолели, надели наручники и отвезли в штаб-квартиру СД на авеню Фош, где в течение часа он лежал на знаменитом лавандовом ковре Киффера под огромной люстрой. Проспер был уверен, что его предали, потому что он переехал в отель всего два или три дня назад, никому не сообщив свой новый адрес. Это было якобы
  
  
   ) 340 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   после войны он передал его Ф., когда тот был в Лондоне, и что он был предан "Лондоном" непосредственно по радио в штаб-квартиру СД, но не было ни малейших доказательств, подтверждающих это обвинение. Также утверждалось, что Киффер получил адрес от курьера Дерикура, но это объяснение казалось столь же маловероятным, как и предательство из Лондона, поскольку Проспер не сообщил Дерикуру о своем новом адресе и не сообщил его курьеру. Киффер, возможно, проследил за Проспером до отеля, или он, возможно, получил адрес от Гилберта Нормана, которого схватили незадолго до похищения Проспера. Фут выдвинул бы другую версию: что Проспера предал Роже Барде, заместитель начальника отдела Проспера по борьбе с мошенничеством к югу от Парижа, и человек, который пережил более раннюю ратификацию, согласившись работать на немцев. Но как Барде узнал, где скрывается Проспер?
  
   Какова бы ни была причина его пленения, теперь Проспер начал свою Голгофу. У него не было никакой надежды спрятаться за его прикрытием; Киффер точно знал, кто он и что он делал. Но он не знал расположения складов оружия и боеприпасов, которые были переданы сопротивляющимся. Первый допрос Проспера длился шестьдесят четыре часа, в течение которых ему не давали ни отдыха, ни еды, ни воды, а заставляли стоять по стойке смирно. Что он знал о планах вторжения? Где и когда союзники высадятся? Какова была тема его конференций в Лондоне? Где были склады оружия? Где были его радиопосты? Его следователи пока не прибегали к пыткам; они были просто безжалостны. Но Проспер не сказал им ничего ценного.
  
   Несколько других лейтенантов Проспера, включая Гилберта Нормана, были взяты в плен и также находились под допросом. Но Киффер подозревал, что Норман может быть слабым звеном. Он был прав. Норман, наконец, не выдержал. Но он не был таким сговорчивым, каким его считал Киффер. Он попытался предупредить Лондон о своем захвате, вставив предупреждение в беспроводное сообщение, которое он был вынужден отправить, и попытался сбежать. Он почти преуспел и был остановлен только тогда, когда его застрелил один из охранников. Но он начал раскрывать местонахождение складов оружия, и Проспер, подозревая, что немцы скоро получат всю информацию, которую они искали, решил попытаться использовать местонахождение оружейных складов в качестве прилавка для обмена жизнями своих людей.
  
   Именно Киффер предложил пакт Просперу и Норману. Он сказал, что если они раскроют местонахождение всех свалок, он гарантирует, что никто из их коллег, которые были или могут быть захвачены позже, не будет убит или подвергнут жестокому обращению. По настоянию Проспера он послал к Гиммлеру за разрешением заключить такой договор, и, хотя Проспер думал, что гарантия обесценится в тот момент, когда он сдаст оружие, он согласился на сделку.
  
  
   Процветать ) 341 (
  
   Затем Проспера доставили в штаб-квартиру гестапо на Принцальбрехтштрассе в Берлине, оставив Нормана выполнять договор. Вооруженные картами и письмами, предоставленными Норманом, а иногда и в сопровождении самого Нормана, СД отправились во все части территории Проспера, чтобы конфисковать около 470 тонн оружия и припасов. Затем эсэсовцы вернулись, чтобы арестовать сотни его подчиненных агентов. Но немцы соблюдали свой договор; СД сохранила много жизней, хотя обычно это не жизни руководителей. Проспер и его помощники быстро пошли навстречу своей смерти. Нормана какое-то время держали в живых, но остальных расстреляли и кремировали. Из всех членов лейтенантства Проспера выжил только Кулиоли. После войны он вернулся призраком, чтобы предстать, что достаточно трагично, перед французским военным трибуналом, который пытался возложить на него часть ответственности за трагедию в Проспере. Обвинения не оправдались.
  
   Крах сети Prosper вызвал взрывные волны далеко за ее пределами, и отдел F почти сразу узнал, что его аванпосты во Франции пострадали от циклона. Он также знал о подозрениях, связанных с Дерикуром в этом деле. Но ничего не было сделано, чтобы вернуть его домой или ликвидировать; напротив, было решено доверить Бодингтона его попечению. Чтобы выяснить, как далеко распространилась катастрофа, Бодингтону было разрешено вылететь во Францию на прием к Дерикуру - верный признак того, что отдел F по-прежнему доверяет Дерикуру, несмотря на все обвинения.
  
   Их доверие было оправдано; Бодингтон вошел и был принят Дерикуром. Киффер услышал, что он был в стране, и потребовал у Дерикура его адрес, но Дерикур сказал, что он его не знает. За голову Бодингтона назначили < 10 000 фунтов стерлингов - дань уважения его ценности для СД, поскольку текущая ставка за живого офицера отдела F составляла 5000 фунтов стерлингов. Дерикур не пытался собирать. Бодингтон в конечном итоге был благополучно эвакуирован, но не раньше, чем SOE столкнулось с новым призраком - сожжением Scientist, большой сети F-секции, которая простиралась от предгорий Пиренеев до побережья Бискайи до Вандеи, а затем повернула на восток, чтобы присоединиться к Prosper в Париже. Это был погребальный костер, лишь чуть менее яростный, чем у Проспера; и пламя, как и у Проспера, было зажжено фитилем, который, казалось, вел прямо к Лондону и Старки.
  
   "Ученым" был Клод де Байссак, обученный в Лондоне сотрудник отдела F маврикийского происхождения. Ему было тридцать пять лет, он был человеком "исключительного характера", который "добился результатов исключительных достоинств". Он приземлился недалеко от Нима, ослепнув вместе с радистом, 30 июля 1942 года, и начал строить Scientist с такой эффективностью, что F вскоре прислал ему подкрепление, в частности, его сестру Лизу, которая также была офицером, прошедшим обучение в Лондоне, и которая стала его связным с Проспером-Байссак и Саттилл былиблизкие друзья. Дела Ученого были чрезвычайно сложными; и, как и Проспер, он вскоре
  
  
   ) 342 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   вырос слишком большим для безопасности. Но Ф. был настолько высокого мнения о Ученом, что Королевским ВВС было поручено доставить ему за один месяц не менее 120 тяжелых самолетов с грузом военных припасов - более 2000 контейнеров, больше, чем когда-либо получал Проспер.
  
   Однако был и другой мотив, помимо восхищения, чтобы объяснить огромную щедрость Лондона. "Очевидно, что-то мощное накапливалось", - писал Р. А. Борн-Паттерсон, шотландец, который был заместителем Ф. Что-то было - и немцы тоже это почувствовали. На самом деле, они были предназначены для того, чтобы воспринимать это. LCS и A-Force, работая вместе над совместным стратегическим обманом Cockade-Zeppelin - их самым грандиозным на данный момент - пытались отвлечь внимание OKW от вторжения союзников в Италию в Салерно 9 сентября 1943 года, в тот же день, что и День "Д" для Старки. Объект стратагемы, насколько Ученый был обеспокоен, должен был создать впечатление для OKW, что союзники высадятся не только в Па-де-Кале для Старки, но и в целом в районе Бордо. OKW было чрезвычайно чувствительно к возможности того, что союзники могут попытаться захватить большой порт Бордо, и танковые подразделения и несколько хороших пехотных дивизий были размещены в регионе, чтобы противостоять любому такому вторжению. LCS надеялся побудить Гитлера оставить эти дивизии там, где они были, тем самым сняв их со службы в Италии, и для достижения этого он полагался на известную неосмотрительность субагентов-ученых.
  
   Оружие и склады были загружены в схемы Scientist, чтобы имитировать наращивание запасов перед вторжением; и дважды тем летом Scientist, который контролировал более 10 000 вооруженных людей - действительно очень полезная сила, особенно потому, что многие из них были грозными гасконцами, - получал приказ быть готовым к операциям через Avis Би-би-сислужба. Как и предполагал LCS, субагенты-ученые сплетничали, сплетни дошли до СД в этом районе, и СД, которая преследовала Донара более неторопливо, чем Киффер в Париже, отреагировала энергично. Возможно, немцы в любом случае нанесли бы удар, но точно так же, как Старки разжег СД в районе Парижа, угроза вторжения ускорила новые усилия по подавлению сил сопротивления в районе Бордо. Немцы нанесли удар, арестовали и депортировали - или казнили - около трехсот ведущих ученых сопротивления.
  
   Крах сетей Prosper и Scientist, несомненно, был вызван, частично, небрежностью и отсутствием безопасности среди самих участников сопротивления, а частично - усердием немецких контрразведывательных органов. Но многим французам, вовлеченным в это дело, казалось, что обе сети были намеренно скомпрометированы британцами исключительно в целях обмана. Обвинения, выдвинутые против британских секретных служб, даже спустя долгое время после окончания войны, были разнообразными и серьезными. Утверждалось, что участников сопротивления не только поощряли к проведению тайных операций в поддержку вторжения, которое не состоится - операций, которые стоили некоторым из них жизни, - но и что
  
  
   Процветай ) 343 (
  
   Проспер и другие лидеры сопротивления были снабжены дезинформацией о вторжении, точно зная, что они будут пойманы, сломаются на допросе и расскажут немцам то, что они считали правдой: что вторжение, на самом деле, неизбежно. Деятельность Дерикура, в частности, попала под серьезное подозрение, поскольку казалось, что, показав немцам секретного курьера - либо с разрешения британцев, либо потому, что он на самом деле работал на немцев, - он напрямую способствовал поимке Проспера и краху его схемы.
  
   Какое-то время все эти обвинения оставались без ответа, несмотря на постоянные вопросы, поднятые в парламенте, прессе и в различных британских и французских историях. Традиционная омерта - заговор молчания, который скрывал большую часть секретной деятельности Британии во время войны, - окутал это дело. Но таких призраков было не так-то легко поймать, и он сознавал, что в его отношениях с французскими лидерами было скрытое подозрение, некоторые из которых были вовлечены в сопротивление и теперь могли повлиять или помешать попытке Британии войти в Европейский общий Маркет, Гарольд Макмиллан на посту премьер-министра, чье имя фигурировало в списках рассылки многих оперативных документов A-Force, в конце концов сделал то, чего никогда не делал ни один премьер-министр: в начале 1960-х годов он заказал официальную историю операций британской секретной службы. Результат, книга Фута, SOE во Франции, была замечательной и бесценной, но неполной. Сам Фут объяснил, что он был в значительной степени ущемлен в своих исследованиях, потому что пожар уничтожил большую часть центрального реестра SOE сразу после войны, и что Рэймидж находился в состоянии, которое он назвал "подлинным замешательством". Некоторые документы, признал бы Фут, вероятно, были сфальсифицированы, другие намеренно уничтожены. Все радиосообщения отдела F исчезли, и они многое бы объяснили. Более того, Фут сказал, что у него не было доступа к каким-либо документам, касающимся крупномасштабных операций по обману. Тем не менее, он попытался опровергнуть обвинения, выдвинутые против SOE в делах Prosper и Scientist. Он высмеял идею о том, что британцы намеренно предали Проспера. "Утверждение, - заявил он, - столь же абсурдное, как и последнее, напоминает ответ герцога Веллингтона человеку, который назвал его капитаном Джонсом: "Сэр, если вы можете поверить в это, вы можете поверить во что угодно ". Он также отрицал, что Проспер и другие организаторы секции F былиснабженный ложной информацией, которую, когда их схватят и допросят, они расскажут немцам. Приведя мясной фарш в качестве примера того, как ловко практиковался такой обман, он прокомментировал:
  
   .... послать нескольких агентов ГП во Францию, подпитанных слухами о том, что Франция будет захвачена в 1943 году, на тот случай, если кто-то из них попадет в руки немцев и передаст слухи дальше, было бы проектом, которому не хватало ни остроты, ни завершенности, ни жизнеспособности. Кроме того, это, несомненно,
  
  
   ) 344 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   дело в том, что ни тогда, ни позже работа Со во Франции не использовалась ни для каких целей обмана: никто не доверял агентам настолько, чтобы выполнять такие деликатные задачи.
  
   Так много, по официальному мнению, утверждений о том, что Проспер и Ученый использовались в качестве пешек в обмане. Но в то время, когда Фут исследовал и писал свою книгу, LCS и стратегический обман все еще были строго засекреченными вопросами. Фут не признал доминирующую роль, которую обман сыграл в британских военных операциях летом 1943 года, либо потому, что он не видел соответствующих документов, либо потому, что он предусмотрительно принял тогдашнюю официальную линию, согласно которой обман, который во время холодной войны все еще практиковался в больших масштабах, просто не имелне существует. Таким образом, Фут не упомянул Кокейда или Старки, но, противореча самому себе, он подтвердил роль, которую обман сыграл в крахе Научного сообщества. Написав, что Би-би-си, в рамках плана обмана, который охватывал капитуляцию Италии и штурм Салерно, дважды предупредила каждую активную сеть ГП во Франции о вторжении - предупреждения, которые должны были достичь немецких ушей из-за известного отсутствия безопасности в сети Scientist, - он прокомментировал, что: "Theсотрудники, занимающиеся обманом, полагались на неосмотрительность и, возможно, больше думали о безопасности."
  
   Наконец, когда в конце 1969 года LCS обнаружила, что больше не может скрывать свое существование, сэру Рональду Уингейту было разрешено выступить от имени Бевана и его коллег. Но он также заявил, что не было никакой связи между LCS и SOE. С мастерством политика в точном использовании слов, он подчеркнул, в особом контексте французского сопротивления, что "Мы никогда не использовали SOE в целях обмана; они были слишком дилетантскими. Мы использовали профессионалов."Профессионалами" были, конечно, МИ-6 и, в меньшей степени, Министерство иностранных дел и руководство политической войны; но Уингейт не стал обсуждать, какую связь эти исполнительные органы LCS имели с госпредприятием и движениями сопротивления. Это было тонкое различие, которое вскоре было потеряно, поскольку в 1972 году в Национальном архиве в Вашингтоне начали появляться документы, которые, вне всякого сомнения, показали, что само госпредприятие активно готовило и осуществляло планы в поддержку схем LCS, как правило, совместно с PWE.
  
   Первым из этих документов был план SOE / PWE для Кокейда и Старки. Второй была записка, датированная 3 сентября 1943 года - за шесть дней до Дня высадки Старки, - которая убедительно доказывала, что SOE был вовлечен в обман до самого конца 9 сентября. И это показало, что агенты отдела F на местах были намеренно дезинформированы об истинном характере операции. Записка, озаглавленная "C.A.B.", была из Отдела разведки в Оперативный отдел COSSAC, который поэтапно контролировал физические перемещения войск, кораблей и самолетов, задействованных в Старки; и в ней говорилось:
  
  
   Процветать ) 345 (
  
   В плане Старки было предусмотрено, что госпредприятие должно связаться со своими контактами на оккупированных территориях с 9 по 7 [за девять-семь дней до Дня Д], сообщив им, что Старки был репетицией. Госпредприятиям было приказано держать руку на пульсе до утра субботы . . . . Хотя в настоящее время все спокойно, полковник Роулендсон [из госпредприятия] не может дать никаких гарантий, и он хотел бы иметь возможность как можно скорее связаться со своими парнями.
  
   Здесь была четкая и неоспоримая связь между LCS, COSSAC, SOE и отделом F. Французы были правы в своем убеждении, что стратегический обман способствовал падению Проспера. В Лондоне Проспера проинструктировали о подготовке к настоящему вторжению, и когда он вернулся на поле боя, он был послушен его приказам. Он рискнул, на что, знай он, что Старки - это уловка, он, возможно, не пошел бы, и немцы уничтожили его вместе со всеми другими элементами французского подполья, которые они смогли найти.
  
   Таким образом, Старки сыграл главную роль в катастрофе; но какое место в головоломке занял Дерикурт? Действительно ли он работал на немцев и выдал ли он Проспера своим контактам в СД? Или, если кто-то в Лондоне санкционировал эти контакты, не были ли британцы причастны к предательству Проспера? В чем заключалась игра Дерикура и в чем заключалась его лояльность? Объяснение Фута было на удивление неполным:
  
   Правда в том, что его единственной непоколебимой преданностью был он сам; обстоятельства зажали его между верхним жерновом лояльности к коллегам по работе в SOE и нижним жерновом неразрывных связей с гестапо, и он делал все, что мог, чтобы служить обеим сторонам одновременно.
  
   Правда - или та ее часть, которая когда-либо станет известна, - окажется гораздо сложнее.
  
   Несмотря на то, что Проспер и бесчисленное множество других сопротивляющихся пали перед немецкой атакой, Дерикур выжил. Он продолжал действовать в качестве офицера воздушных перевозок в парижском регионе, хотя СД все о нем знала, а отдел F был предупрежден, что он предатель. Однако, когда утверждения о том, что он перешел на другую сторону, продолжались, было решено провести расследование в отношении него, и "Операция Живодер" - человек, который покупает и забивает бесполезных лошадей ради мяса и костей, - был запущен, чтобы вывезти его из Франции. Дерикурту было поручено встретиться с Хадсоном возле Анже в ночь с 3 на 3 февраля 1944 года, но ему не сказали, что на борту самолета будет майор Морел с приказом доставить его в Лондон под дулом пистолета, если потребуется.
  
   Дерикур встретил самолет и привез с собой шестерых агентов, все из которых были в бегах. Когда агенты и их вещи загружались, Морель сказал Дерикуру, что он тоже должен отправиться в Лондон. Дерикур сказал, что это совершенно невозможно; поле должно быть очищено от велосипедов к рассвету, если его не взорвут. Морель принял это объяснение, когда Дерикур пообещал
  
  
   ) 346 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   быть готовым отправиться в Лондон с поля возле Тура в ночь с 8 на 9 февраля. Самолет вернулся без него.
  
   Теперь Дерикур мог бы искать убежища у СД, если бы он был немецким агентом. Но он этого не сделал, хотя и знал, что Лондон не доверяет ему - он мог сказать это по поведению Морела - и что ему, вероятно, не позволят вернуться на поле. Если это было так, он не был готов покинуть Францию без своей жены. Он обожал ее, и если бы он оставил ее позади, она наверняка была бы арестована Киффером. Однако Дерикур видел Киффера и Гетца перед тем, как покинуть Париж. Он спросил их, какую услугу он может оказать СД, когда будет в Лондоне, и Киффер сказал ему выяснить дату и место вторжения. Возможно, Киффер или Гетц также дали ему какие-то средства - шифр или секретные чернила и почтовый ящик, - с помощью которых он мог общаться. В любом случае, Киффер, должно быть, был совершенно уверен, что Дерикур все еще может быть ему полезен, даже находясь в Лондоне; иначе он никогда бы не позволил ему покинуть Францию.
  
   Когда Дерикур и его жена прибыли в Великобританию, отдел F обращался с ними вежливо и уважительно. Дерикур не был, как можно было подумать, под строгим арестом. Его поселили в отеле Swan в Стратфорде-на-Эйвоне, а затем перевезли в Лондон вместе с женой и предоставили номер в отеле Savoy. Никто не мог пожаловаться на комфорт этих двух отелей; и секция F оплачивала счета. Редко отдел F был так щедр или так заботился о комфорте агента, и это говорило о влиятельных друзьях подозреваемого Дерикура.
  
   Секретный трибунал по расследованию деятельности Дерикорта собрался 11 февраля 1944 года на Нортумберленд-авеню, недалеко от Военного министерства и недалеко от камер Скотленд-Ярда. Допросами занимались командующий ВВС Арчибальд Бойл, директор разведки и безопасности SOE, и Х. Н. Спорборг, заместитель начальника SOE; и с самого начала послужной список Дерикорта как офицера по воздушным перевозкам был предметом расследования. Это был впечатляющий альбом. Между его первой операцией 17/18 марта 1943 года и последней 8/9 февраля 1944 года, он обработал в общей сложности семнадцать Лизандеров и восемь Хадсонов, в которых сорок три агента прибыли во Францию, а шестьдесят семь уехали в Лондон. Он контролировал, без потерь для самолетов или экипажей, находясь на земле, примерно пятую часть всех тайных перебросках британской авиации во Францию в течение этого периода, включая некоторые из МИ-6. Эти доказательства во многом помогли ему снискать расположение Спорборга, который не видел прямых доказательств того, что Дерикур предал каких-либо агентов СД или что он перешел на другую сторону. Коммодор ВВС Бойл, однако, высказал двусмысленное мнение о том, что "тот факт, что жертв, по-видимому, не было, не обязательно опровергает его предательство".
  
   Суду было известно, что Дерикур поддерживал контакт с СД, и когда он взялся объяснить, как это произошло, он сказал, что вскоре
  
  
   Процветать ) 347 (
  
   после его возвращения в Париж в начале 1943 года два пилота Lufthansa, которых он знал до войны, навестили его в его квартире. Они пригласили его куда-нибудь выпить, он согласился, и они вместе вышли из квартиры. Снаружи, в машине, сидел третий человек - Йозеф Гетц. Гетц подробно рассказал о карьере Дерикура, Дерикур рассказал своим следователям и пригласил его работать на СД. Дерикур сказал, что чувствовал, что отказываться бесполезно; он решил сотрудничать. Но когда он приехал в Лондон на Пасху, он сообщил о своем контакте с СД и, по его словам, получил указание поддерживать его.
  
   Кто в Лондоне дал ему это указание и почему? На данный момент единственный сохранившийся отчет о допросе - официальная история Фута - замалчивается, незаметно и не неожиданно. Но Бодингтон позже засвидетельствовал, что это утверждение было правдой. Более того, в личном деле Дерикурта появилась карандашная пометка Бодингтона: "Мы знаем, что он поддерживает контакт с немцами, а также как и почему".
  
   Затем следствие обратилось к вопросу о тайном курьере, но, очевидно, без особого беспокойства. Когда Дерикура спросили об этом, он "дал уклончивый ответ, что даже если бы он предоставил доступ к переписке Гестапо, это стоило бы того ради беспрепятственного проведения его воздушных операций".
  
   Бакмастер, Морел и Бодингтон - все они свидетельствовали о преданности Дерикорта, его необычайном мужестве и способностях в деле союзников. В этом их поддержал бригадный генерал Эрик Моклер-Ферриман, ветеран разведки, который был G2 Эйзенхауэра в Тунисе, а теперь занимал бывший пост Габбинса в SOE - начальника Лондонской группы. Бакмастер дал убедительное свидетельство, что "... когда - если когда-нибудь - тучи рассеются, я готов поспорить на крупную сумму, что мы обнаружим, что он совершенно невиновен в каких-либо добровольных сделках с врагом." Только МИ-5, служба контрразведки, которая также принимала участие в расследовании, вынесла обвинительный приговор против Дерикура, и ее заключение вряд ли можно было назвать обвинительным актом в предательстве: "... мы должны, если бы решение было полностью (нашим), рассматривать дело против него как достаточно серьезное, чтобы помешать ему предпринимать какие-либодальнейшая разведывательная работа за пределами этой страны ".
  
   Последнее слово осталось за МИ-5. Дерикуру не разрешили вернуться на поле боя; но ему также не было предъявлено обвинение, он не был заключен в тюрьму или помещен в карантин. Похоже, что он на некоторое время вернулся в Савой, а затем переехал в квартиру в Лондоне со своей женой - возможно, для связи со своими немецкими контактами по указанию XX-Комитета. Какими бы ни были его действия, он исчез из поля зрения до окончания вторжения.
  
   Секция F была недовольна решением трибунала. Бакмастер написал серию раздраженных заметок о "вмешательстве в одну из его лучших схем людей, которые не понимали условий на местах". Морель заявил, что он "абсолютно возмущен" этим решением. Более того, Дерикур сохранил высочайшее уважение некоторых из самых важных и влиятельных
  
  
   ) 348 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   офицеры разведки в Лондоне. Моклер-Ферриман представил его к ордену "За выдающиеся заслуги", описав "выдающиеся способности Дерикура и полное пренебрежение опасностью" и, прямо намекнув, что Дерикур был чем-то большим, чем офицер по воздушным перевозкам в SOE, что он действовал "в "особенно сложных и очень опасных" обстоятельствах", что"включал в себя "поддержание многих очень опасных знакомств, особенно с пилотами Люфтваффе и Люфтганзы." Примечательно, что DSO была медалью, которую Мензис чаще всего назначал для тех старших агентов, которые оказали МИ-6 важную и мужественную услугу; это была награда, которую нельзя было вручить или сохранить кому-либо, осужденному за преступление.
  
   Когда Дерикур вновь появился в сентябре 1944 года, это было, что опять же примечательно, в качестве пилота "Спитфайра". Если бы он был агентом СД, если бы он предал Проспера и всех остальных, если бы он оказал союзникам какую-то серьезную медвежью услугу, ему бы никогда не разрешили снова летать, и, конечно, не на высокопроизводительном самолете. Он мог слишком легко дезертировать. Но он не дезертировал; ведя себя с большим мужеством, он был сбит во время операций над Францией и сильно обгорел. Его собственная страна наградила его подвиги в качестве летчика-истребителя Военным крестом, и в конце войны он вернулся жить в Париж со своей женой, снова работая пилотом в Air France.
  
   И все же облако подозрений вокруг Дерикура не рассеялось. Был ли он героем или предателем? Никто не знал. В период мести во французской национальной жизни, последовавший за войной, когда тысячи людей были осуждены и казнены за сотрудничество с немцами, все попытки обвинить его в государственной измене потерпели поражение. Но если у Дерикура были враги во Франции, у него также были влиятельные друзья в Британии, и они продемонстрировали свою дружбу, договорившись с английским судом о том, что явно было серьезным обвинением.
  
   Обвинительный акт возник в результате инцидента, произошедшего 11 апреля 1946 года, когда Дерикурту, который собирался сесть на свой авиалайнер Dakota airliner в Париж обычным коммерческим рейсом, бросил вызов таможенник в старом международном аэропорту Кройдона. Офицер обыскал его чемодан и обнаружил, что он перевозил платину стоимостью 3158 фунтов стерлингов, золото стоимостью около 1500 фунтов стерлингов и банкноты стоимостью 1320 фунтов стерлингов; еще 100 фунтов стерлингов в банкнотах были найдены при нем. Его обвинили в контрабанде и приговорили к штрафам на общую сумму 18 000 фунтов стерлингов и тюремному заключению на срок до пяти лет. Он предстал перед судом Кройдона 12 апреля, но, что примечательно, рассмотрение дела было отложено из-за его собственных заверений в том, что он вернется и признает себя виновным 23 апреля. Он должен был лететь на своем самолете обратно в Париж, объяснил он.
  
   Сдержав свое слово, Дерикорт вернулся в Англию, и когда он предстал перед магистратами, его защита была в руках Дерека Кертиса
  
  
   Процветать ) 349 (
  
   Беннет, выдающийся королевский советник, и двое младших. Такую грозную команду мог собрать только человек, обладающий значительным влиянием и средствами, которых у Дерикура не было. Беннетт сообщил суду, что Дерикур перевозил партию платины, золота и банкнот для "британской секретной службы во Франции". Затем он красноречиво описал военную карьеру Дерикура, и суд был впечатлен. Дерикур был признан виновным, но был только оштрафован.500 фунтов стерлингов - сумма, которую заплатил неназванный знакомый. Очевидно, все было согласовано с судом. Никто не спросил, какие дела могут быть у "британской секретной службы" в мирное время во Франции, и Дерикур не попал в тюрьму. Он вернулся во Францию, но вскоре его влиятельным друзьям снова пришлось встать на его защиту - на этот раз, когда он предстал перед судом за свою жизнь.
  
   К 1947 году британские и американские секретные службы закончили расследование в отношении бывшего исполнительного органа СД во Франции, включая Гельмута Кнохена, шефа, и они были переданы французам. Посредством допросов французам удалось создать то, что казалось серьезным делом против Дерикура, и против него было выдвинуто масштабное обвинение в государственной измене. Основное обвинение состояло в том, что он извлек из courrier около 250 сообщений персонала и показал их СД; из этих сообщений, как казалось французам, немцы могли бы сделать вывод о том, как будут разворачиваться различные этапы вторжения. Дерикур был арестован и провел почти восемнадцать месяцев в тюрьме Френе, пока собирались доказательства. Наконец, он предстал перед судом 7 июня 1948 года.
  
   Как обычно, Дерикуру был предоставлен выбор испытаний. Он мог бы предстать перед гражданским судом, и в этом случае он имел право на апелляцию, если его признают виновным. Или он мог бы предстать перед Постоянным военным трибуналом Парижа, группой офицеров, каким-нибудь экспертом в вопросах разведки, чье суждение было абсолютным. Если бы они признали Дерикура виновным, казнь была бы неизбежна; не могло быть ни помилования, ни апелляции. Дерикур, по-видимому, уверенный в исходе, решил встретиться с ТМП. Он появился в десять часов утра в комнате в казармах Нейи; и, как отметил один хроникер: "(он был) одет в темно-синий костюм в сдержанную белую полоску... у него хватило вкуса снять с петлицы орден Почетного легиона. Его взгляд был прямым, а его личность вызывала мгновенную симпатию . . . . "
  
   Когда Дерикур явился на допрос, он не отрицал, что имел контакты с немцами. Он рассказал председателю трибунала г-ну Дежану де ла Бати те же подробности о том, как был установлен этот контакт, что и в ходе расследования ГП в Лондоне. Он также сказал суду, что он сообщил британцам о контакте, что он получил их указание продолжать его, и что, соответственно, он притворился, "чтобы
  
  
   ) 350 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   работайте на них (немцев), чтобы сохранить контакты для использования в будущем". Дерикур снова признал, что был двойным агентом; но в первый и единственный раз он также описал свой способ действия:
  
   Чтобы не вызвать у них подозрений, что я веду с ними двойную игру, я дал им расположение восьми аэродромов, которые я использовал в Турени - восьми из 14. Информация, которую я им дал, не имела никакого значения. Я бросил песок им в глаза. Восемь аэродромов, которые я им раскрыл, не были официально приняты Лондоном, и я знал, что ни один самолет на них не приземлится. Сопротивление не пострадало.
  
   Месье Бати воскликнул: "Какая опасная игра!" Дерикур парировал: "Тем больше моя заслуга!"
  
   Затем суд вызвал немецких свидетелей. Все, казалось, неохотно говорили что-либо, что могло бы обвинить Дерикура - нежелание, которое было истолковано французской прессой как признак того, что "британская разведывательная служба" оказала на них давление, чтобы они хранили молчание. Подвергнутые перекрестному допросу известным и дорогостоящим адвокатом Дерикура, мэтр Моро-Джаффери, немцы были едины в своих заявлениях, что, вероятно, Дерикур только притворялся, что работает на них, что на самом деле он не сообщил им ничего ценного, и что он заинтересовал их только постольку, посколькуони надеялись, что однажды он сможет сообщить им дату и место вторжения. А что с персоналом 250 сообщений? Неужели Дерикур выдал их? Да, у него были, заявил Кнохен, но они оказались бесполезными. По словам Кнохена, они оказались бы полезными только в том случае, если бы союзники высадились в Па-де-Кале.
  
   Затем последовали показания в пользу Дерикура. Из тени выступил Бодингтон, которого газеты описали как "очень загадочного" и сотрудника "(британской) разведывательной службы". Когда его спросили, будет ли он снова нанимать Дерикура при тех же обстоятельствах, Бодингтон сказал, что да, он бы это сделал; если бы у него была задача начать отдел F снова, он бы сделал это с Дерикуром - и без каких-либо колебаний.
  
   Это было сильное свидетельство. Судьи были глубоко впечатлены. Не менее впечатляющей была череда высокопоставленных французов, призванных поддержать Дерикура и Бодингтона. Все утверждали, что были благополучно обработаны Дерикуром, когда он был офицером воздушного движения. Одним из них был генерал Анри Зеллер, ведущий член сопротивления, который прошел через зал суда, чтобы пожать Дерикуру руку; среди других были М. Руал, директор префектуры полиции, и М. Ливри-Левел, депутат от Нормандии. Десятки людей дали показания о храбрости Дерикура; и еще один десяток направил свидетельства в суд. Когда с их показаниями было покончено, Моро-Джаффери встал и воскликнул: "Если он виновен в государственной измене, все еще есть
  
  
   Процветай ) 351 (
  
   смерть и расстрел для предателей. Если он невиновен, верните ему его честь!"
  
   Судьи удалились на две минуты и вернулись с единогласным вердиктом об оправдании по всем пунктам обвинения. Раздался гром аплодисментов, и комиссар государственного управления официально освободил заключенного. Он объявил, что Дерикуру было разрешено снова носить розетку ордена Почетного легиона, его медали и форму, и Дерикур вышел из казармы свободным человеком.
  
   Судебный процесс пролил некоторый свет на миссию Дерикура во время войны; под прикрытием агента SOE он, по-видимому, получил разрешение проникнуть в СД. Оставалось подозрение, что при выполнении этой миссии он предал других агентов отдела F на местах и поставил под угрозу жизни и безопасность бесчисленных французских участников сопротивления. Если да, то кто позволил ему это сделать? Многим французам казалось, что суд над Дерикуром был сфальсифицирован. Кто его защищал и почему? Были ли друзья Дерикура заинтересованы лишь в том, чтобы вознаградить его за заслуги перед делом союзников? Или они пытались скрыть операцию, которая, пусть и непреднамеренно, привела к потере большого числа британских агентов и их товарищей во французском подполье?
  
   Никто не был более заинтересован в поиске ответов на эти вопросы, чем писатель-крестоносец мисс Джин Овертон Фуллер, которая расследовала загадочную судьбу своей подруги принцессы Нур Инаят Хан. Принцесса Нур, агент SOE, которая была отправлена во Францию летом 1943 года на прием к Дерикуру, впоследствии была схвачена и убита при обстоятельствах, которые, по мнению мисс Овертон Фуллер, были напрямую связаны с крахом сети Prosper и неоднозначными контактами Дерикура с СД. Она хотела знать, кто санкционировал этот контакт и почему, и загнав Дерикура в угол, она вынудила его сделать серию коротких заявлений, которые еще больше прояснили характер его миссии в военное время. Дерикур сказал ей, что он не только был уполномочен поддерживать контакт с СД, но ему также были даны специальные приказы по его ведению, которые предполагали "стратегическую жертву". Он сказал, что, по его мнению, Проспер стал жертвой этой жертвы. Затем мисс Овертон Фуллер заявила: "Значит, вы считаете, что вся "Процветающая" (организация) была принесена в жертву". Дерикур ответил: "Моя теория - я не буду ее вам рассказывать - не такая грубая, как ваша. Я знал, и я сообщил о своем визите на Пасху 1943 года в Лондон, что (Проспер) был внедрен с самого раннего этапа . . . . Начальники Проспера знали это, и они справились с этим по-своему ". Добавив, что Бакмастер ничего не знал о своих "других обязанностях", Дерикорт сказал: "Я доложил офицеру гораздо более высокого ранга". По словам мисс Овертон Фуллер, Дерикорт "не ... верил, что решение совершить маневр, который он склонен приписывать, было принято изнутри SOE". Офицеры из
  
  
   ) 352 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   по его словам, те, кому он отдавал приказы, были "движимы честными мотивами", и именно "они" помогали защищать его как на Кройдонском, так и на Парижском процессах. Но он отказался сказать мисс Овертон Фуллер, кто такие "они", имена людей, которые отдавали ему особые приказы или, если уж на то пошло, что это были за особые приказы. "Он больше ничего не мог рассказать о своих инструкциях, - написала она, - за исключением того, что они касались разведывательной части".
  
   Недовольная мисс Овертон Фуллер снова отправилась за Дерикуртом. Он отказался отвечать на какие-либо другие вопросы, но в кратком личном заявлении он написал:
  
   ... Я могу спать спокойно, потому что знаю, что не несу ответственности за арест Проспера ... или любые другие. Но теперь, глядя на вещи глазами других людей и с другой точки зрения, я понимаю, что они могут выглядеть иначе, чем на самом деле.
  
   Я, как и любой другой британский, немецкий или французский агент, должен признать, что мы могли подвергнуться насилию. Мы были слепы, сражаясь в темноте. Чтобы добиться успеха в миссиях, за которые мы несли ответственность, нам часто приходилось устранять со своего пути возможные причины неприятностей. Мы привыкли рисковать своими жизнями каждый день, три раза в день, без отдыха и поощрения. Мы были богаты тем, что у нас было в наших сердцах и в наших умах. Сегодня я богат дружбой людей, которые знают, что я сделал.
  
   Я не могу и не буду говорить больше.
  
   На этом дело Дерикура могло закончиться. Но сразу после войны, подозревая, что те в Лондоне, кто санкционировал миссию Дерикура, были ответственны за крах сетей Prosper и Scientific и других более мелких исследований, к которым они были связаны, а также за фактическое уничтожение операций отдела F в Париже и его окрестностях во второй половине 1943 года,голлисты начали собственное расследование. Они пришли к выводу, что именно МИ-6 поручила Дерикуру поддерживать контакт с СД, и для того, чтобы втереться в доверие к немцам, он был уполномочен показать им курье. Цель такой статагемы была относительно проста; как только Дерикур завоевал доверие своих немецких контактов, он действовал не только как прямой агент по проникновению, но и как средство, с помощью которого врагу была подброшена ложная разведданная.
  
   В свете собственных замечаний Дерикура о "высших" и "разведывательной стороне", кажется, нет причин сомневаться в том, что выводы французского расследования в целом были правильными; и в свете событий в его послевоенной карьере, похоже, что Дерикур оказал как SOE, так и MI-6-и союзное дело - ценная услуга. Как еще объяснить заступничество влиятельных друзей на процессах в Кройдоне и Париже? Более того, похоже, что его миссия была каким-то образом связана не только с Кокардой и Старки, но и с прикрытием и обманом
  
  
   Процветать ) 353 (
  
   планы на День "Д", поскольку он был отозван с поля боя в феврале 1944 года и ему не разрешили вернуться до сентября. Французское расследование пришло к выводу, что Дерикур был отозван из Франции не потому, что британцы относились к нему с подозрением, а потому, что его французские товарищи больше не доверяли ему, и он был в такой опасности от сопротивления, что, возможно, был вынужден искать защиты у немцев. Если бы это произошло, Дерикур мог бы раскрыть СД правду о своей миссии, а это, в свою очередь, могло бы поставить под угрозу планы прикрытия и обмана в День "Д".
  
   Опять же, утверждения следствия, похоже, в целом были правильными. Но какова была природа обмана, который Дерикур подбросил немцам? В отчете сделан вывод, что это касалось 250 сообщений, которые он, как утверждается, выдал СД. Сотрудники отдела сообщений были средством, с помощью которого Лондон передавал свои инструкции европейским движениям сопротивления, и они окажутся чрезвычайно важными в день "Д", когда французским сопротивленцам будет приказано предпринять тайные действия в поддержку вторжения. Таким образом, если бы немцы знали, что означали эти сообщения и кому они были адресованы, они могли бы определить время и место вторжения - самая важная разведданная войны. Но с тех пор, как было принято решение вторгнуться в Европу через Нормандию, секретные агентства союзников и организации по обману пытались убедить немцев, что их армии вторгнутся куда угодно, кроме Нормандии, и, в частности, в Па-де-Кале. Кокейд и Старки были одними из первых обманов, которые привлекли внимание немцев к Па-де-Кале; стратагема Дерикура была другой. В Лондоне рассуждали, что, если союзники будут обнаружены в связи с резо в Па-де-Кале, немцы придут к выводу, что вторжение происходит в этом регионе, и примут меры предосторожности для обороны там за счет Нормандии.
  
   Чтобы такая уловка сработала, необходимо было разработать и внедрить немцам фальшивый набор сообщений, в то время как истинный набор был отправлен во Францию по каналам, о которых немцы не знали. Вот тут-то и были замешаны Дерикур и тайный курьер. Спрятанные в прилавке, таким образом, что немцы могли наткнуться на них по частям, были сообщения персонала, направленные в reseaux в Па-де-Кале, reseaux, которых во многих случаях просто не существовало. Была надежда, что немцы постепенно соберут эти сообщения и, когда они будут переданы в течение дня "Д", сделают вывод, что вторгшиеся армии союзников призывали к поддержке со стороны сопротивления, но не в Нормандии, а в Па-де-Кале. Такова была природа этой хитрости. Британцы успешно внедрили в Германию фальшивый набор сообщений personnels - сообщений, которые Верховный штаб союзников назвал бы "фиктивными" сообщениями - под эгидой Dericourt и secret courrier. Это был
  
  
   ) 354 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   превосходный трюк, одно из исторически важных последствий для исхода дня "Д".
  
   Но остается вопрос: предал ли Дерикур Проспера в рамках предварительных условий, чтобы утвердиться в СД? Ответ - нет. Французское расследование не смогло найти доказательств того, что СД получила через курье какую-либо информацию о Проспере и его помощниках, которую она еще не знала или не могла получить в другом месте. Более того, кажется совершенно очевидным, что Дерикур показал немцам только то, что он или его британские контролеры хотели, чтобы они увидели. Причины падения Проспера кроются в другом. К весне 1943 года Лондон знал, что его сеть была серьезно взломана, в основном из-за беспечности самих участников сопротивления. Несмотря на это, у SOE не было другого выбора, кроме как отправить Проспера обратно на поле боя после его брифинга о "вторжении" в июне 1943 года. Его участие в Старки было необходимо, и сам Проспер настоял на возвращении. SOE рискнул и проиграл. Проспер и его помощники не были преданы Лондоном или Дерикуром. Они были схвачены в результате отсутствия безопасности, которая сопровождала их действия - некоторые из которых им было поручено предпринять в поддержку Старки - и усердия СД.
  
   Ничего нельзя было сделать, чтобы не дать Просперу сгореть, но не может ли огонь принести большое стратегическое преимущество? Если это так, то вполне возможно, что характер специальных приказов Дерикура заключался в "стратегической жертве" - жертве, в которой, по словам самого Дерикура, по его мнению, участвовал Проспер. Возможно, Дерикуру было поручено заставить немцев поверить, что он каким-то образом способствовал поимке Проспера, тем самым еще больше втершись в доверие к СД. Однако такое предположение должно оставаться спекулятивным, поскольку Дерикур больше ничего не сказал о своей миссии. После его оправдания французским трибуналом он вернулся к полетам и, как позже сообщила французская пресса, погиб в авиакатастрофе в Лаосе 20 ноября 1962 года. Тонкости его роли двойного агента и людей, стоящих за этим, никогда не будут известны. Но сработала ли уловка, в которую он был вовлечен? Когда он вернулся в Лондон в феврале 1944 года, было еще слишком рано говорить. Только события в День "Д" и последующие дни докажут успех или провал его миссии. Но, без сомнения, это была одна из самых хитроумных и опасных военных стратегий - и одна из самых макиавеллистских. И именно Макиавелли написал:
  
   Хотя мошенничество в других видах деятельности отвратительно, в ведении войны оно похвально и славно, и тот, кто побеждает врага обманом, заслуживает такой же похвалы, как и тот, кто делает это силой.
  
  
   Я?
  
   Разведывательная атака
  
   3 ноября 1943 года Гитлер издал вторую важнейшую директиву для войны на Западе. Это был номер 51, и он изложил для Северо-Запада, Рундштедта, планы фюрера по отражению вторжения. Гитлер не боялся крупной высадки союзников на Западе в 1943 году. Он и его командиры открыто презирали обманы Кокарды и Старки, и он снял свои гарнизоны с Канала, чтобы противостоять более насущным угрозам на русском и средиземноморском фронтах. Но 1944 год был другим делом, и в Директиве 51 он писал:
  
   Все признаки указывают на наступление на Западном фронте Европы не позднее весны, а возможно, и раньше. По этой причине я больше не могу оправдывать дальнейшее ослабление Запада в пользу других театров военных действий. Поэтому я решил усилить оборону на Западе, особенно в местах, откуда мы начнем нашу войну на дальних расстояниях против Англии. Ибо это те самые точки, в которых враг должен и будет атаковать; там - если все указания не вводят в заблуждение - будет вестись решающая битва за вторжение.
  
   Места, о которых говорил Гитлер, находились в основном в Па-де-Кале. Как кратчайший маршрут через Ла-Манш, это было логичным местом для вторжения; и, судя по ускоряющимся темпам воздушных и разведывательных операций союзников, это был район, в котором они намеревались приземлиться. Под "нашей войной на дальних расстояниях" Гитлер имел в виду 6 реактивных беспилотных бомбардировщиков, которые доставляли 1 6 тонн очень мощного взрывчатого вещества к своим целям со скоростью, превышающей скорость любого истребителя союзников, и ракеты V2, которые, практически незаметные и незаметные, несли 1 тонную боеголовку.
  
   Директива 51 продолжала предупреждать гитлеровское командование о том, что следует ожидать отвлекающих атак на других фронтах; и он приказал начать новую масштабную программу укрепления Атлантического вала. Но он был заинтересован, в частности, в руководстве тем, как должна была вестись битва. "Должен ли враг заставить
  
   • ) 355 (
  
  
   ) 356 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   высаживаясь, сосредоточив свою вооруженную мощь, - писал Гитлер, - он должен быть поражен всей яростью нашей контратаки". В первую очередь Рундштедт должен был сорвать вторжение на отметке прилива; но если он не сможет этого сделать, должны быть готовы "первоклассные, полностью мобильные общие резервы", чтобы "предотвратить расширение плацдарма и (отбросить) противника обратно в море." Гитлер далее указал, что на море и в воздухе всем атакам союзников должны "неустанно противостоять" люфтваффе и кригсмарине "всеми имеющимися у них ресурсами"." Затем он приказал немедленно усилить все виды войск вермахта на Западе, при необходимости зачистив подразделения в менее угрожаемых районах. И, наконец, он уточнил, что в южной Норвегии должна быть размещена сильная концентрация подводных лодок, готовых нанести удар по флотам вторжения на юге. Гитлер требовал борьбы без ограничений и милосердия.
  
   Хотя директива 51 была выпущена всего в двадцати семи экземплярах, она была на столе Мензиса на Бродвее в течение трех недель, достигнув его по крайней мере по двум отдельным криптоаналитическим каналам. Ultra представила краткий обзор, как это часто делалось с директивами Гитлера, но более полная версия поступила из американского источника. Перехват исходил с поста американской службы радиосвязи в Асмэре в Эфиопии, и источники его информации были чрезвычайно важны для "марсиан", кодовое название крупной разведывательной индустрии, созданной британцами со штаб-квартирой в реквизированном универмаге на Оксфорд-стрит в Лондоне, чтобы информировать командование союзниково вермахте.
  
   Когда Гитлер объявил войну Соединенным Штатам, он подписал договор о взаимной помощи с японцами, который предусматривал полный обмен информацией между двумя странами. Крупные японские представительства в Германии и других европейских странах были должным образом уведомлены о немецких операциях, политике, экономике, промышленности и вооружении по всей нацистской империи, а офисы посла Японии в Берлине генерала Хироси Барона Осимы стали обширным центром обмена разведданными об оккупированной нацистами Европе. Наиболее важные из этих разведданных были переданы в имперскую штаб-квартиру в Токио по зашифрованной высокоскоростной радиотелефонной линии связи из Берлина; и когда этот поток был обнаружен союзниками, американцы, в соответствии с соглашением полушария в отношении криптоанализа, построили станцию перехвата в Асмэре и укомплектовали персоналон с командой из трехсот человек.
  
   После получения в Асмэре необработанные перехваченные сообщения из Берлина были зашифрованы на онлайновом радиотелеграфе для полковника У. Престона Кордермана в Агентстве безопасности сигналов (SSA) в Арлингтон-Холле, особняке в 3 милях от центра Вашингтона, и на фермах Винт-Хилл, старом поместье в стране лошадей Вирджинии, примерно в 50 км от центра Вашингтона.в милях от столицы. Когда служба безопасности США раскрыла перехваченные сообщения, они были ретранслированы через Атлантику в американский центр связи, расположенный в 100 футах ниже станции метро Гудж-стрит возле Британского музея. Оттуда они были распространены
  
  
   Разведывательная атака ) 357 (
  
   в соответствии с очень строгой процедурой, которая гарантировала, что, вероятно, не более двадцати человек во всем Лондоне знали, что это за материал и как он был получен. Для целей военной разведки, связанных с "Оверлордом", они обратились в отдел оперативной разведки Казаков в Норфолк-хаусе, небольшую команду доверенных офицеров с высочайшим уровнем допуска к секретности, собранную вокруг одного британца, бригадного генерала Э. Дж. Фурда, и одного американца, полковника Джеймса О. Кертиса-младшего. Из перехваченных Асмэрой сообщений - и из всех других источников разведданных, включая Ultra - они и офицеры из их окружения выпускали ежедневный бюллетень разведки под названием "Отчет Нептун Монитор", более полный и продуманный еженедельный отчет разведки театра военных действий, бюллетени "стоп-пресс", когда появлялось что-то примечательное, и частые полнометражные статьи о немецких военных, технические и кадровые разработки. Затем они были с большой осторожностью распространены среди КОССАКА и всех тех, кто непосредственно участвовал в планировании Overlord.
  
   Версия Директивы 51 Асмэры содержала некоторые важные замечания барона Осимы, который был таким же опытным солдатом, как и дипломатом. В октябре 1943 года он совершил поездку по Атлантическому валу от Скаггерака до испанской границы и дважды в неделю сообщал в радиограммах объемом от 1000 до 2000 слов о состоянии обороны. Он получил длинный брифинг от Рундштедта, который сказал ему то, что он уже сказал Гитлеру: что линия береговой обороны, обращенная к Англии, была очень тонкой по сравнению с обороной на русском фронте; что почти все его дивизии были малочисленны, а их вооружение, особенно противотанковое оружие, остро нуждалось в модернизации и усилении; и что существовала серьезная нехватка моторизованного транспорта и чрезмерная зависимость от гужевого транспорта. Послушно, компетентно и в наилучшей плоской терминологии Генерального штаба Осима передал всю эту информацию и многое другое через свое посольство в Токио; она была перехвачена в Асмэре, и примерно в то же время, когда она прибыла в Токио, она также прибыла в Вашингтон и Лондон.
  
   Перехваты в Асмэре были доказаны марсианами - ибо кто мог сказать, не вводил ли Рундштедт Осиму в заблуждение? - против Ultra, чья продукция к середине 1943 года была значительной - 2000, 3000, а иногда и 4000 сверхсекретных немецких сигналов каждый день. Среди этих сигналов были ежедневные и еженедельные отчеты Рундштедта и других западных командований, которые состояли из отчетов о численности и состоянии техники всех подразделений на Западе, часто вплоть до рот. Скучный материал, но одни из самых бесценных разведданных войны, поскольку они в целом показывали, где находится каждая немецкая дивизия и каковы ее боевые возможности. Постепенно марсиане смогли составить полную картину немецкого боевого порядка на Западе; редко, если вообще когда-либо, в истории штаб планирования был лучше информирован о своем враге. Ультра также показал, что Рундштедт, как и Гитлер, считал, что союзники вторгнутся в Па-де-Кале; и основные стратегии вторжения будут разработаны, чтобы поддержать это
  
  
   ) 358 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   ошибочное убеждение. Таким образом, к концу 1943 года Ультра не только диктовали или формировали стратегию и тактику вторжения, но и влияли на операции по обману, которые будут использоваться для его прикрытия.
  
   Ультра и перехваты в Асмэре были не единственными источниками высококачественных разведданных, доступных КОССАКУ; машина не полностью заменила шпиона. С момента своего создания в марте 1942 года "Атлантический вал" был главной мишенью для МИ-6 и связанных с ней организаций, в частности ГП; поскольку ГП, хотя и не отвечало за сбор разведданных, поставляло очень большое количество информации о вермахте. Большая часть этой информации была получена французскими исследователями, в частности, на побережье Ла-Манша правой "Сенчури" организация; и офицером, главным образом ответственным за обработку огромного количества материалов, собранных Century, был коммандер Уилфред Дандердейл, кадровый офицер МИ-6, родившийся в российском черноморском порту Николаев. Состоятельный человек, невысокого роста и крепкого телосложения, Дандердейл свободно говорил по-русски, по-французски и по-немецки, а также владел греческим и турецким языками. После службы в Первую мировую войну с британской эскадрой крейсеров в Черном и Средиземном морях, он начал свою карьеру в МИ-6 в британской миссии в Стамбуле. Там он подружился с фармацевтическим торговцем опиумом по имени Джордж Кеун, евреем-сефардом с датским паспортом. Затем в 1926 году Дандердейл был направлен в Париж и оставался там, в последнее время в качестве офицера связи МИ-6 с французскими секретными службами, до падения Франции в 1940 году. Именно под руководством Дандердейла Ричард Левински реконструировал "Энигму" вермахта.
  
   Вскоре после того, как Дандердейл прибыл в Париж, его друг Кеун построил виллу "Танех Мера" на мысе Антиб, и Дандердейл стал частым гостем дома. Кин был светочем в том любопытном межвоенном обществе, которое описал Скотт Фицджеральд. Он женился на родственнице Сары Бернар и Жоржа Фейдо, человека, который написал "Перо ма Танте"; различные братья и сестры вышли замуж за итальянских князей Боргезе и чилийскую плутократию. Сын Кина, Филипп, поступил в Даунсайд, католический колледж в Англии, и в Колледж Станислава, ведущая французская школа для сыновей богатых и влиятельных католиков. Но в раннем возрасте Филипп Кен отверг католицизм ради коммунизма; это были дни Народного фронта и жестоких социальных волнений, и рабочие часто находили сочувствие и поддержку среди молодежи французского правящего класса. Потрясенный насилием и беспорядками вокруг него, юный Кеун уехал из Парижа, чтобы работать чернорабочим в Турции, и, будучи способным лингвистом, он начал переводить части Шекспира на турецкий язык. В начале Второй мировой войны он вернулся во Францию, сражался во французской армии при Седане, был взят в плен, бежал и добрался до Бордо. Там,
  
  
   Разведывательная атака ) 359 (
  
   благодаря своим католическим связям он познакомился с иезуитом, который служил во французской секретной службе против британцев, а теперь служил британцам против немцев. Этим человеком был грозный "полковник Клод Оливье", чье настоящее имя было Арнольд, и который выдавал себя за торговца углем. Олливьер основал исследовательскую группу МИ-6, которая впоследствии получила название "Джейд Амикол", шпионскую организацию с прочными связями с иезуитами и железными дорогами. Когда Олливьер попросил разрешения у Лондона нанять Кина своим заместителем, Дандердейл одобрил.
  
   К 1943 году Джейд Амикол-исследователи МИ-6 взяли свои имена из драгоценных камней в сочетании с кодовыми именами своих лидеров, и поскольку Олливье был известен как "полковник", а Кеуна звали "Адмирал", первые слоги были объединены в "Амикол" - это имя МИ-6.крупнейший автодром в Париже и на севере Франции. У него было более 1500 субагентов, многие из которых были иезуитами, железнодорожниками и бывшими офицерами французской армии; и, хотя враги преследовали его с большой жестокостью и понесли много потерь, он выжил. Во время суда над Донаром рати Оливье был на волосок от смерти. Он был тяжело ранен, когда попал в засаду, устроенную людьми СД на лестнице в квартиру возле Этуаль. Пули раздробили его правую руку и разорвали плечевую артерию, но, буквально истекая кровью, он сбежал вниз по винтовой лестнице и вышел на улицу. Удача была на его стороне; он немедленно нашел такси, запряженное лошадьми, запрыгнул на заднее сиденье, велел водителю отвезти его на Елисейские поля и, когда старая карета раскачивалась и грохотала, нашел на сиденье кусок проволоки. Он наложил жгут, спас свою собственную жизнь, а затем выпрыгнул и исчез в толпе вокруг Фуке.
  
   Помимо находчивости и смелости Олливье, причина, по которой его экспедиция выжила, заключалась в том, что немцы так и не обнаружили ее главную конспиративную квартиру. Этот Джейд Амикол основал в монастыре сестер Святой Агонии, ветви лазаритов, религиозного и военного ордена, основанного в Иерусалиме примерно в середине двенадцатого века. Монастырь находился на рю де ла Сант, 127, в обветшалом старом здании, расположенном под стенами сумасшедшего дома Святой Анны. С девятью сестрами и матерью-настоятельницей мадам Генриеттой Фреде, выступающими в качестве курьеров, монастырь стал главным радиоцентром Мензиса в Париже, а также центром сбора секретной почты МИ-6 для Лондона. Передатчик был спрятан на небольшом чердаке над ризницей, и в разных частях Парижа были беспроводные станции, в том числе одна на чердаке отеля Scribe.
  
   Здесь Олливьер и Кеун начали собирать разведданные о вермахте, в частности о его боевом порядке и информации о передвижениях военных по железной дороге. Кеун стал мастером маскировки, умелым и надежным агентом, и когда он не шпионил, его часто можно было найти на чердаке ризницы за работой по переводу частей Шекспира на болгарский язык. Именно через Кеуна МИ-6 установила новый контакт с
  
  
   ) 360 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Schwarze Kapelle, который в Париже был сосредоточен вокруг генерала Карла-Генриха фон Штюльпнагеля, элегантного и культурного военного губернатора Франции, и его офиса в отеле Meurice. Но опять же МИ-6 была в основном озабочена использованием заговора в качестве источника разведданных, и основным каналом информации Кеуна был недовольный австрийский католический чиновник из штаба Штюльпнагеля - канал, который существовал, скорее всего, с ведома генерала. Чиновник имел доступ к сейфу военного губернатора и передавал копии многих ценных документов во мраке Нотр-Дама той или иной из сестер Лазарит. Но основной задачей Кина к маю 1943 года было выяснить все, что он мог, об Атлантическом вале.
  
   Операция по охране секретов стены хорошо началась благодаря счастливой случайности. В начале мая 1943 года за пределами мэрии в Кане появилось объявление с приглашением принять участие в тендерах на выполнение некоторых мелких хозяйственных работ в штаб-квартире Организации Тодт, немецкого военизированного инженерного концерна, который отвечал за строительство укреплений. Рене Дюшез, художник, который был членом Century (которая имела связи с Джейд Амикол через подпольную организацию бывших офицеров французской армии, известную как "Sosies"), прочитал уведомление и решил предложить свои услуги; это дало бы ему возможность попасть в штаб-квартиру Тодта и осмотреться. Он обнаружил, что одной из доступных задач была поклейка новых обоев в кабинете Бауляйтера в технической штаб-квартире Тодта на авеню Багатель в Кане. Он пошел туда, попросил о встрече с бауляйтером Шнеддерером, шефом, и Шнеддерер, одетый в инкрустированную серебром униформу сотрудника Тодта, подробно объяснил, какие узоры он хотел бы видеть на своей стене. Синие норвежцы, несущие флаги на светло-желтом фоне, были бы самыми красивыми, но ему также понравилась серебряная пушка на фоне темно-синего. Двое мужчин пролистал справочник Дюше, а затем Шнеддерер попросил Дюше вернуться на следующий день, к этому времени он принял бы решение. Когда Дюшез сделал это, он обнаружил Бауляйтера за его столом, а на столе лежали какие-то карты. Дюшез мог видеть, что верхняя карта изображала побережье Нормандии от Гавра до Шербура. Он был напечатан системой дублирования diazo на синей картографической бумаге с надписью sonderzeichnungen, streng geheim - Специальный чертеж, строго секретно. Когда тендер Дюше - по привлекательно заниженной цене в 12 000 франков - был принят, и Бауляйтер Шнеддерер получил отобрав бумагу, немец сказал, что ему нужно идти на встречу. Он покинул Дюшез, чтобы начать подготовительную работу. Дюшез наклонился над столом, чтобы взглянуть на карту, и такие слова, как "Блокхаус" и "Софортпрограмма" (строительство с наивысшим приоритетом), привлекли его внимание. В мгновение ока он понял, что это было: план укреплений между Гавром и Шербуром. Он взял карту, аккуратно сложил ее и спрятал за зеркалом площадью 2 квадратных фута в кабинете Бауляйтера. Почти сразу после этого Шнеддерер вернулся и
  
  
   Разведывательная атака ) 361 (
  
   сказал, что Дюше было бы удобно приступить к работе в следующий понедельник.
  
   Когда в тот понедельник Дюшез вернулся со своей бумагой, ведрами, кистями и пастой, он обнаружил, что Шнеддерер уехал в Сен-Мало и что никто на авеню Багатель ничего не знал об оклейке обоями его офиса. Ему отказали в разрешении приступить к работе и сказали вернуться через неделю. Дюшез начал громко протестовать, и другой бауляйтер, назвавшийся Адальбертом Келлером, вышел из кабинета, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся шум. Дюшез объяснил, что ему было поручено оклеить офис Шнайдерера, и если Келлер позволит ему продолжить, он оклеит офис Келлера бесплатно. Сияя от перспективы украсить свою темную комнату, Келлер согласился, и в 8 часов утра в среду, 13 мая 1943 года, Дюшез переехал и начал работать. В конце дня он достал карту, которая все еще была за зеркалом, завернул ее в обои и вместе со всем своим снаряжением пропустил охранников. К концу недели это было в штаб-квартире Sosies в Париже. Там это было скопировано, и мастер был доставлен в Нотр-Дам, где он был передан одной из сестер Лазарит. Она отнесла его в монастырь, и были приняты меры, чтобы Кеун доставил его в Лондон, вместо того, чтобы доверить его тайному курьеру. Копия хранилась во Франции в качестве основы для полномасштабной операции по картированию стены от Шербура до Трувиля - области, на которую, хотя ни Сенчури, ни Соси этого не знали, союзники спустятся.
  
   Таким смелым, необычным способом марсиане начали постигать самые сокровенные тайны Атлантического вала, который, несмотря на все свои недостатки и слабости, был самым грозным барьером, с которым могли столкнуться вторгшиеся армии союзников. Но к декабрю 1943 года разведданные и материалы воздушной разведки о стене были доступны в таких подробностях и объеме, что планировщики союзников были так же хорошо информированы об укреплениях противника, как и о его боевом порядке. Однако в их знаниях были пробелы, которые могли привести к катастрофе в день "Д". Немцы, как показали события, были способны на некоторые собственные хитроумные обманы.
  
   Другой целью согласованной разведывательной атаки был фельдмаршал Роммель, которого Гитлер послал сначала осмотреть Атлантический вал, а затем, 31 декабря 1943 года, командовать двумя немецкими армиями - 15-й в районе Па-де-Кале и 7-й в зоне вторжения - на побережье Ла-Манша. Это было знаменательное повторное появление, поскольку, куда бы Роммель ни направлялся, он вызывал бурю оборонительных приготовлений, и было крайне важно знать, где он концентрирует бремя своих усилий. Если исследования марсиан показали, что Па-де-Кале получает приоритет, можно сделать вывод, что OKW ожидало основной высадки союзников там. Но если бы они показали, что Роммель сосредоточился на Нормандии, можно было бы сделать вывод, что OKW оценило истинность намерений союзников и
  
  
   ) 362 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   преимущество внезапности может быть потеряно в день "Д". Каждый доступный источник разведданных был изучен самым тщательным образом - особенно фотографии воздушной разведки - на предмет признаков того, что делал Роммель; и когда зимой 1943-44 годов марсианам стало очевидно, что он все еще концентрирует свои основные усилия вокруг Кале, верховное командование союзников могло смотреть в будущее с некоторой надеждой.
  
   Но теперь, с шокирующей внезапностью, новый элемент начал вторгаться в подготовку ко дню "Д". Несмотря на все совершенство разведки союзников, "Дальний берег" - так на конференции называли пляжи вторжения из соображений безопасности - был загадкой для планировщиков "Оверлорда". Он лежал по ту сторону Ла-Манша, как некая Лорелея, манящая, но угрожающая; ибо большинство марсиан были убеждены, что Гитлер хранит какое-то секретное оружие для применения в День "Д", устройство, которое сокрушит морской и воздушный флоты и уничтожит захватчиков огромными извивающимися грудами. Никто не знал, что это за оружие, но мало кто сомневался, что у Гитлера было одно или несколько. В оружейных залах Европы раздавались споры о том, что это такое, и делались все прогнозы - от ракет дальнего радиуса действия до смертоносных лучей и "радиоактивной пыли". Спекуляции росли, пока не переросли в настоящий невроз, и Гитлер умело подпитывал этот невроз всевозможными слухами и обманом, пока его секретное оружие не стало пугать в один ряд с Морским котиком и испанской армадой.
  
   Опасения союзников усилились, когда Гитлер использовал серию управляемых по беспроводной сети реактивных бомб против флота вторжения в Салерно; а затем его новые управляемые по беспроводной сети планерные бомбы HS293 начали наносить серьезный урон судоходству союзников в Средиземном море. Еще более тревожным было внезапное появление огромных бетонных сооружений в ряде небольших деревень вдоль побережья Ла-Манша в Па-де-Кале. По-видимому, в этих укреплениях размещалась какая-то дальнобойная артиллерия, способная не только принести новые разрушения английским городам, но и нанести огромный ущерб огромному сосредоточение союзных кораблей и техники, которые должны были собраться в южной Англии для дня "Д". Но что будут нести их боеголовки: взрывчатку, планерные или ракетные бомбы, какое-нибудь средство химической или бактериологической войны, атомную бомбу? МИ-6 и SOE напрягли все каналы информации, чтобы выяснить, что это за секретное оружие, где оно было изготовлено, где оно было размещено и как его можно уничтожить.
  
   Так получилось, что МИ-6 и высшее командование союзников уже кое-что знали о двух секретных видах оружия Гитлера - ракетах VI и V2. Разведывательная атака МИ-6 на немецкую ракетную программу началась 22 марта 1943 года, когда два генерала Африканского корпуса, Тома и Крувелл, встретились впервые после их захвата в "Лондонской клетке", особняке в Кенсингтон Пэлас Гарденс, где британцы допрашивали высокопоставленных-
  
  
   Разведывательная атака ) 363 (
  
   ранжирование немецких пленных. До этого времени МИ-6 только подозревала, что вермахт разрабатывает такое оружие, подозрение, в котором отчет Осло сыграл ключевую роль. Хотя другие разоблачения в отчете оказались правдой, на Бродвее существовала тенденция полагать, что это и несколько других сообщений о ракетных исследованиях и разработках были попытками немцев отправить разведывательные и разведывательные службы на дикую, дорогостоящую и трудоемкую охоту за гнездами кобыл. Но когда два генерала встретились и начали разговаривать в комнате, которая была подключена к записи их разговора, эта вера закончилась. Ибо Тома "выразил удивление, что Лондон еще не превратился в руины от ракетной бомбардировки", и описал то, что он видел, когда посетил полигон в Германии, где испытывались гигантские ракеты. Когда эта информация дошла до доктора Р. В. Джонса и его коллеги, доктора Ф. К. Фрэнка, в МИ-6, они сопоставили заявления Тома с другими данными и пришли к выводу, что сообщения о немецких ракетах не были просто пропагандистским запугиванием; они действительно существовали.
  
   11 апреля 1943 года Мензис представил заместителю начальника Имперского Генерального штаба генералу сэру Арчибальду NYE меморандум с изложением всех различных разведывательных отчетов о немецких ракетах, которые были получены МИ-6 с декабря 1942 года. Меморандум был направлен Черчиллю 15 апреля 1943 года в форме протокола генерала Исмэя, в котором он писал: "Начальники штабов считают, что вас следует проинформировать о сообщениях о немецких экспериментах с ракетами дальнего действия. Тот факт, что с конца 1942 года было получено пять сообщений указывает на основу факта, даже если детали неточны ". Исмей сообщил премьер-министру, что начальники штабов рекомендовали назначить одного следователя для руководства разведывательной атакой. Они предположили, что он должен быть человеком, обладающим полномочиями, чтобы иметь возможность обращаться к таким членам научного и разведывательного сообществ по мере необходимости. Черчилль согласился и назначил в качестве следователя своего зятя Дункана Сэндиса, совместного парламентского секретаря Министерства снабжения, выпускника Итона и Колледжа Магдалины в Оксфорде, сотрудника дипломатической службы, и молодого представителя истеблишмента, который командовал первым британским зенитно-ракетным полком.
  
   При Сэндисе расследование усилилось, особенно в области воздушной разведки. Начала поступать информация о немецкой ракетной программе, в основном касающаяся деятельности в Пенемюнде, на небольшом острове в Балтийском море. Агенты были внедрены в этот район, и Пенемиинде был сфотографирован с воздуха, но все еще считалось возможным, что установка была мистификацией, пока умная научная дедукция - и Ультра - не показала обратное. Клерк в министерстве авиации Германии разослал пересмотренные инструкции по обращению за талонами на бензин на все немецкие экспериментальные станции, перечислив их в циркуляре в порядке их важности. Пенеминде был первым в списке, и когда циркуляр попал в руки Р. В. Джонса, как он напишет, "Инструкции по бензину,
  
  
   ) 364 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   на мой взгляд, дело закончено. Они показали, что Пенемиинде был гениален. ...
  
   Ультра предоставил еще одно подтверждающее доказательство. Джонс полагал, что немцы будут использовать радар для планирования экспериментальных полетов своих испытательных ракет, и он предупредил криптоаналитиков в Блетчли, чтобы они искали любые сигналы, указывающие на то, что немецкие радиолокационные роты перемещаются к балтийскому побережью. Такой сигнал вскоре последовал. Более того, компания, которая начала отслеживать ракеты, транслировала свои сюжеты в простом коде, который также был перехвачен. Из этих перехватов Джонс смог как точно определить местоположение стартовых площадок, так и получить подробную информацию о характеристиках самих ракет.
  
   Разведданные, собранные из других источников, предоставили больше информации о том, где производились немецкие ракеты, и о назначении специальных установок в Па-де-Кале. Затем появился Лиссабонский отчет, и все кусочки головоломки начали складываться вместе. Хотя так и не было раскрыто, кто передал отчет начальнику резидентуры МИ-6 в Лиссабоне, его источником почти наверняка был капитан Людвиг Гере, офицер абвера и видный член Schwarze Kapelle. Это был документ огромной ценности для союзников, поскольку в нем довольно подробно описывалась гитлеровская программа противоракетного оружия и сообщалось, что:
  
   Гитлер и члены его кабинета недавно осмотрели оба оружия [VI и V2] в Пенемюнде. Примерно 10 июня Гитлер сказал собравшимся военачальникам, что немцам нужно только продержаться, поскольку к концу 1943 года Лондон будет стерт с лица земли, а Британия вынуждена капитулировать. 20 октября в настоящее время определено как Нулевой день для начала ракетных обстрелов. Гитлер приказал изготовить к тому дню 30 000 снарядов А-4 [первоначальная номенклатура для V2]; это, однако, за пределами возможного. Производство обоих видов оружия должно иметь первостепенное значение, и 1500 квалифицированных рабочих были переведены на эту работу с производства зенитных и артиллерийских орудий.
  
   Отчет подтвердил разведданные, полученные от агентов на местах, воздушной разведки и Ultra, и содержащаяся в нем информация была настолько тревожной, что было решено начать тотальную атаку на все известные объекты, связанные с гитлеровской программой V-оружия. В течение конца лета и осени 1943 года британские и американские военно-воздушные силы бомбардировали каждую фабрику, каждый бетонный завод, каждую стартовую площадку, каждый подозрительный поезд, который они могли найти. Но, безусловно, самый впечатляющий и самый решающий рейд произошел в ночь с 17 на 18 августа, когда Королевские ВВС провели хитрую и жестокую операцию под кодовым названием "Гидра".
  
   Это был конец дня над Европой, в течение которого люфтваффе и 8-я воздушная армия США участвовали в самых жестоких дневных воздушных боях.
  
  
   Разведывательная атака ) 365 (
  
   сражения всей войны до сих пор - сражения за заводы Мессершмитта в Регенсбурге и большой шарикоподшипниковый завод в Швайнфурте. В то время как последние американские бомбардировщики приземлялись в Англии, первые бомбардировщики королевских ВВС взлетали в рамках дневной и ночной кампании, заказанной в Касабланке, чтобы привести Люфтваффе в бой и уничтожить его. Активизация воздушной активности также была тесно связана с обманом Кокарды, который тогда осуществлялся. Но в ту ночь у Королевских ВВС был особый пункт назначения - Пене-минде.
  
   Немцы знали о приближении рейдеров; криптоаналитики Люфтваффе некоторое время назад проникли в шифр низкопробного бомбардировочного командования, и в тот день шифр использовался бомбардировочным командованием для предупреждения оборонительных сил восточного побережья Англии о том, что большое количество британских бомбардировщиков будет покидать и входить в зоны обороны. Эксперты по криптоанализу Люфтваффе в Париже расшифровали сообщение и смогли предупредить штаб-квартиру командования противовоздушной обороны Рейха, что большие силы бомбардировщиков королевских ВВС атакуют цель в северной, а не в южной Германии этой ночью. К раннему вечеру противовоздушная оборона Рейха была поднята по тревоге и находилась в готовности, хотя почти все люфтваффе в Германии были истощены после тяжелых воздушных боев днем. Но преимущество, которое люфтваффе могли извлечь из этих разведданных, было нейтрализовано стратегией бомбардировочного командования в отношении Гидры.
  
   В течение многих ночей в прошлом заместитель командования бомбардировочной авиации, главный маршал авиации сэр Артур Харрис, посылал несколько быстрых бомбардировщиков высокого полета для налета на Берлин. Каждую ночь бомбардировщики - "Москиты", одни из лучших и самых быстрых самолетов своего типа, возможно, потому, что они были сделаны из специально закаленного дерева, - летели одним и тем же северным курсом в столицу, сбрасывали несколько бомб, а затем улетали. Трасса привела к появлению москитов возле Пенемюнде, а сирены воздушной тревоги всегда отправляли ученых и их сотрудников в убежища, но через некоторое время защита Пенемюнде стала более расслабленной. Командующий противовоздушной обороной рейха также считал Пенемюнде маловероятной целью; он думал, что эти точечные атаки были прологом к какому-то разрушительному главному налету на столицу. Но у бомбардировочного командования были другие планы. Чтобы помешать немецкой радиолокационной системе дать раннее предупреждение о приближении воздушной армады в районе Ютландии, флот должен был пересечь Северное море на очень низкой высоте, подкрасться под горизонт экрана немецкого радара, а затем подняться в массе до 7000 футов, чтобы произвести бомбардировкуубегает. Однако незадолго до того, как основные силы начали пересекать Северное море, обычная небольшая группа Москитов атаковала "Малька" - кодовое название RAF для Берлина. Они должны были сбросить сигнальные ракеты, как если бы они устанавливали цель для основных сил. Затем, как надеялись, предупредив противовоздушную оборону рейха о том, что Берлин станет целью для основных сил, "Москиты" должны были включить свое радиолокационное оборудование-приманку и еще больше запутать их
  
  
   ) 366 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   с ложным электронным запахом. По оценкам Харриса, к этому времени люфтваффе в полном составе собрались бы над Берлином, поскольку бомбардировочное командование опустошило исследовательское учреждение Пенемюнде в ходе налета, который должен был продлиться всего сорок пять минут.
  
   В рамках этого плана прикрытия 4000 человек, участвовавших в рейде, не сказали, почему они атаковали эту удаленную цель; на брифинге им объяснили, что им нужна новая форма радиолокационного (то есть радарного) оборудования, которое "обещало значительно улучшить организацию ночных истребителей Германии." Как сказал офицер разведки одной из эскадрилий: "Чтобы задержать производство этого оборудования и тем самым помочь сохранить эффективность наступления бомбардировочного командования, необходимо уничтожить как экспериментальную станцию, так и крупные заводские цеха, а также убить или вывести из строя научно-технических экспертов, работающихтам."
  
   Это была великолепная ночь на Балтике. Как описал сцену личный секретарь профессора Вернера фон Брауна, главного научного сотрудника программы V2 на Пенемайнде:
  
   Кажется, этим вечером в Четвертом блоке больше никого нет - вокруг меня абсолютная тишина. Незадолго до 11 часов я закрываю стальной сейф и выхожу из Квартала. Снаружи простирался молочно-белый пейзаж, освещенный светом полной луны. Погруженный в свои мысли, я медленно прогуливаюсь по короткой тропинке между высокими шотландскими соснами и кустарником, мимо теннисных кортов и к строительной конторе Шлемппа. В этот момент звучит сирена воздушной тревоги... Спешить некуда, это не первый раз, это всего лишь предупреждение. . . . (Я) беру книгу и набрасываю на плечи купальный халат на случай, если станет слишком холодно . . . . Бункер перед Четвертым блоком почти пуст, несколько человек столпились снаружи. Большинство из них возвращаются в постель. Я нахожу место на скамейке и начинаю читать свою книгу. Я полностью поглощен этим и не отрываю от него взгляда, даже когда издалека доносится низкий рев, грохот.
  
   За исключением зенитной и прожекторной защиты, Пенемюнде был практически открытой мишенью, когда первые следопыты Королевских ВВС отметили темноту красными сигнальными ракетами. Привлеченные к действию москитами, ночные истребители люфтваффе, которые могли бы броситься на его защиту, кружили над Берлином в ожидании атаки, которая так и не последовала.
  
   Но еще один таинственный фактор способствовал секретности и неожиданности, которые скрывали рейд. Командование этим воздушным сражением было возложено на генерала Йозефа Каммхубера, командира 12-го авиакорпуса и ведущего эксперта рейха по противовоздушной обороне. Его штаб-квартира находилась в Голландии, и приказы его воздушным дивизиям передавались по телетайпу, который веером расходился из центра связи Люфтваффе в Арнем-Дилене. Как только начался рейд на Пенемюнде, этот кабель был перерезан, и Каммхубер оказался без связи ни с одним из наземных пунктов управления или командных пунктов. На последующем расследовании и Геринг, и Каммхубер заявили, что
  
  
   Разведывательная атака ) 367 (
  
   они были уверены, что кабель был перерезан агентами "Британской секретной службы" в рамках плана прикрытия и обмана Гидры. Как писал Дэвид Ирвинг, британский историк и исследователь истории V-оружия:
  
   Каммхуберу показалось особенно прискорбным, что связь через Дилен прервалась в ту ночь, когда бомбардировочное командование Королевских ВВС так много потеряло. После войны британские офицеры проинформировали Каммхубера о том, что двое немцев, работавших в оперативном штабе Арнем-Дил, на самом деле были британскими агентами, и они вполне могли быть проинструктированы саботировать усилия по обороне в ту ночь, если не в другую.
  
   Были ли британские агенты ответственны? Это не было невероятным. Такая тактика использовалась раньше и будет использоваться позже, особенно когда МИ-6 хотела заставить немцев использовать беспроводную связь, чтобы можно было получить Ultra. Это была обычная операция сложной и непонятной беспроводной войны, которая продолжалась за главным сражением. Но какой бы ни была правда, Каммхубер был отрезан от рейда в Пенемюнде на всю ту ночь; только в полдень следующего дня он обнаружил, что произошло.
  
   Встревоженный и озадаченный молчанием с поста Каммхубера и уверенный в том, что основные силы королевских ВВС направляются к Берлину, генерал Йоахим Юнкк, командующий Люфтваффе в Меце на востоке Франции, принял командование воздушным сражением. Он приказал всем истребителям лететь на Берлин, очевидно, перепутав радарные приманки, используемые "Москитами", с потоком бомбардировщиков королевских ВВС. Истребители сделали, как им было сказано; около 55 одноместных дневных истребителей и 158 двухмоторных ночных истребителей направились к столице. Но дневные бойцы не практиковались в тактике ночного боя и начал атаковать все самолеты с двойными рулями направления, полагая, что они британские. На самом деле это были немецкие ночные истребители. Услышав, что над головой идет воздушный бой, 89 тяжелых зенитных батарей столицы открыли шквальный огонь из 12 000 снарядов по истребителям. А затем у немецких истребителей начало заканчиваться топливо, как раз в тот момент, когда они заметили пожары и вспышки, горящие в 100 милях к северу - атака Гидры на Пенемюнде. Но, несмотря на эту информацию с воздуха, берлинские наземные диспетчеры отказали в разрешении самолетам с достаточным количеством топлива покинуть столицу, поскольку Берлин был вне связи с Каммхубером из-за перерезанного кабеля, и они не могли сказать, была ли атака в Пенемюнде основным налетом или отвлекающим маневром. Это замешательство сохранялось в течение некоторого времени, конечно, до тех пор, пока вторая из трех волн ВВС не начала бомбить.
  
   Новые эскадрильи были переброшены в Пенемюнде, но их снова ввели в заблуждение. Они рассчитывали перехватить основные силы королевских ВВС на их обычной рабочей высоте для такой ночи, как эта, 18 000 футов. Но, на самом деле, бомбардировщик
  
  
   ) 368 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   поток был ниже на высоте 7000 футов. Пока истребители Люфтваффе приводили себя в порядок, вторая волна королевских ВВС отбыла, а третья прибывала - 54 "Галифакса" и 126 "Ланкастеров". Внизу уже было ужасающее зрелище; казалось, здание было охвачено огнем от края до края. 12 000 ученых, техников и рабочих Пенемюнде сбились в кучу, когда на них обрушились последние из 1593 тонн фугасных и 281 тонны зажигательных бомб. Затем наступила тишина, за исключением сирен "все чисто", машин скорой помощи и пожарных бригад.
  
   Налет был одной из самых решающих воздушных операций войны. Было убито более 730 человек, связанных с различными секретными программами создания оружия, среди них двое ученых - Тиль и Вальтер, которые были ключевыми сотрудниками. Но также среди погибших были несколько агентов МИ-6, которые проникли в учреждение под видом рабочих из Люксембурга. Всего Королевские ВВС потеряли сорок один бомбардировщик. Но стратегия Харриса предотвратила более тяжелые потери, поскольку около 203 немецких истребителей были заманены планом обмана. Впоследствии люфтваффе сообщили, что, если бы не этот обман и последовавший за ним хаос, они сбили бы двести британских самолетов в такую блестящую и ясную ночь. Более того, люфтваффе потеряли в воздухе девять истребителей, и только на одном аэродроме - Бранденбурге - более тридцати истребителей совершили аварийную посадку и были вынуждены списаться. Эффект налета на Гитлера и Геринга был таков, что вся тяжесть их ярости обрушилась на генерала Ханса Ешоннека, начальника штаба ВВС. Ешоннек застрелился в своем кабинете на следующее утро после рейда.
  
   Гитлер приказал эвакуировать всю важную деятельность и производство из Пенемюнде. Главный новый испытательный полигон был создан на бывшем полигоне польской армии в Близне, между Краковом и Львовом - в самом сердце территории, на которую активно проникали агенты польской разведки, контролируемые Лондоном. Чтобы избежать разрушительных налетов на немецкие промышленные объекты, производство ракет было перенесено на завод в горах Гарц под названием "Центральный завод", кодовое название крупнейшего подземного завода в мир - два параллельных туннеля под горой Конштайн, каждый Wa, длиной в милю, на расстоянии 3 мили друг от друга и соединенные сорока шестью галереями. Здесь 16 000 рабов и 2000 немецких техников - и несколько агентов МИ-6 - возобновили работу над оружием, с помощью которого Гитлер надеялся уничтожить Лондон и запугать союзников, чтобы они предприняли катастрофическое - для себя - вторжение в Па-де-Кале.
  
   У Гитлера было еще одно секретное оружие, которое представляло смутную и пугающую угрозу для союзников - "лондонский пистолет", странное устройство, которое фюрер назвал V3. Это было, пожалуй, самое необычное оружие Второй мировой войны, не считая атомной бомбы. Должно было быть пятьдесят лондонских пушек, каждая со стволом длиной 416 футов. За счет воспламенения зарядов взрывчатки, установленных через определенные промежутки времени в стволе, орудия стреляли снарядами, несущими 55 фунтов взрывчатого вещества, на дальность до 100 миль.
  
  
   Разведывательная атака ) 369 (
  
   Их скорострельность составляла шестьсот снарядов в час, а дальнобойность была такова, что они могли легко затопить Лондон градом фугасных и зажигательных боеголовок.
  
   Гитлер одобрил это оружие после большого налета на Гамбург в июле 1943 года, немедленно начались работы по изготовлению и испытанию трех орудий, и почти 5500 инженеров, техников и шахтеров были отправлены в маленькую французскую деревушку под названием Мимойек, сразу за Кале и в 95 милях от Лондона. Там под землей строились установки для двух батарей с двадцатью пятью орудиями каждая, защищенные бетонной крышей толщиной 18 футов. Стволы орудий должны были быть похоронены на склоне, так, чтобы только кончики их дул были видны земля; и стальные подвижные двери толщиной 8 дюймов должны были быть построены так, чтобы они скользили по стволам во время воздушных налетов. на глубине 100 футов под поверхностью должен был находиться лабиринт галерей, служивших складами, помещениями для огневых команд, железнодорожной линией и разгрузочными отсеками для боеприпасов; а на 350 футов ниже этого были корпуса для казенных частей. У каждого орудия будут свои электрические подъемники и подъемники; и были начаты переговоры с Societe Generale Северо-Западного региона о снабжении батарей энергией, достаточной для города с населением 50 000 человек.
  
   Первые эксперименты убедили Шпеера, начальника гитлеровского управления вооружений, в том, что пистолет будет работать, и это гарантировало высокий приоритет в живой силе, бетоне, стали и взрывчатых веществах. 19 октября 1943 года начались огневые испытания одного орудия в Хиллерслебене на Балтике, в то время как второе строилось на Мендзыздрое, балтийском острове. Первые испытания прошли относительно успешно; пушка достигла достаточной начальной скорости, чтобы снаряды пролетели две трети пути до Лондона. Тем временем работа в Mimoyecques продолжалась.
  
   Хотя большая часть строительства в Мимойеке была подземной, это породило то, что, по сути, было двумя огромными кротовьими норами. В конце мая или июне МИ-6 узнала о переговорах немцев с Северо-Западным электрическим обществом о поставках электроэнергии и о строительстве линий электропередач по пересеченной местности. Это вызвало подозрения, но, поскольку Мимойек находился довольно близко к Ваттену, где немцы строили свои установки для запуска ракет, сначала считалось, что мухи связаны с ракетами. Затем фотографический разведывательный полет отметил, что все шахты были точно выровнены по центру Лондона. И вот, в ноябре 1943 года бостонцы и балтиморцы 9-й воздушной армии США совершили налет на эти объекты. Нанесенный ущерб был серьезным, и немцы решили прекратить работы над одной батареей из двадцати пяти орудий и сосредоточить всех своих людей и материалы на достройке другой, которая одна была способна выпускать по Лондону один снаряд каждые двенадцать секунд.
  
   К концу года гитлеровская программа V-образного оружия была серьезно нарушена, но она не была остановлена. Производство ракет и строительство пусковых установок продолжались. Это считалось
  
  
   ) 370 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   маловероятно, что они будут использованы в ближайшем будущем, но до Дня "Д" оставалось еще шесть месяцев - достаточно времени, чтобы усовершенствовать оружие. В COSSAC Моргана, который участвовал в детальном планировании Overlord, попросили оценить, какое влияние они могут оказать на вторжение. Он сделал это 20 декабря 1943 года, предупредив Объединенный комитет начальников штабов, что, если они сочтут необходимым перенести основные концентрации войск и складов в западную часть Англии, где они будут более или менее вне досягаемости такого оружия, решение об этом должно быть принято немедленно. Объединенные вожди решили отказаться от этого шага. Это была бы огромная задача, включающая в себя не только переброску миллионов людей и миллионов тонн оборудования, но и пересмотр всей стратегии вторжения, включая планы прикрытия и обмана. Очевидно, что такое изменение стратегии и такое перемещение придали бы этому оружию больше мощности, чем оно того заслуживало, и могли бы оказать серьезное влияние на моральный дух сражающихся. Не было выпущено ни одного V-образного оружия, но кампания устрашения Гитлера возымела желаемый эффект. В то время как разведывательная атака против V-оружия была чрезвычайно успешной, массированные авиаудары по производству ракет и местам запуска оказались значительным отвлечением внимания от целей, более непосредственно связанных с Днем "Д", и беспокойство союзников по поводу истинных возможностей этого оружия сохранялось. Но у этой кампании запугивания было любопытное следствие, поскольку фюрер поверил своей собственной пропаганде. Он был убежден, что простая угроза секретных оружейных складов в Па-де-Кале оказывала глубокое влияние на стратегию союзников. Если вообще должно было произойти вторжение в Европу, союзники должны были атаковать Па-де-Кале. И это было именно то, над чем так усердно трудились секретные агентства союзников, чтобы заставить фюрера поверить.
  
   Несмотря на свою озабоченность противоракетным оружием, союзники не игнорировали возможность того, что немцы могут обладать единственным решающим оружием войны - атомной бомбой. Смог бы Гитлер сбросить атомную бомбу в день "Д" или даже раньше? Никто в Лондоне или Вашингтоне на самом деле не знал. Теоретически это было возможно; известно, что немцы продвинулись в области ядерного деления; в 1939 году они начали энергичную программу по созданию такого оружия. В то же время британская разведка предприняла собственную энергичную программу по выявлению характера и масштабов немецких исследований и поиску средств, если это возможно, для их нейтрализации. Задача МИ-6 была чрезвычайно срочной, и то, как она была выполнена, станет одним из самых замечательных подвигов войны.
  
   Первый "прорыв" для МИ-6 произошел в 1939 году, когда отчет Осло показал, что немцы на самом деле активно занимались атомными исследованиями. Затем было обнаружено, что их исследования зависели от использования тяжелой воды-оксида дейтерия, для производства которого требовалось огромное количество электроэнергии, и который производился только на Веморке
  
  
   Разведывательная атака ) 371 (
  
   завод в Рьюкане, маленьком городке под плато Хардангер на юге Норвегии. С завоеванием Норвегии немцы завладели заводом и получили легкий доступ к производству тяжелой воды.
  
   Мензис и его служба имели мало технических знаний о жутком предмете атомной физики, за исключением того, что она могла создать самое смертоносное оружие, которое когда-либо знал мир. Но если и было слабое звено в немецкой программе исследований и разработок, то оно находилось в Норвегии. Поэтому Мензис назначил лейтенанта-коммандера Эрика Уэлша, начальника норвежского странового отдела МИ-6, ответственным за разведывательную атаку. Уэлш был офицером со значительным знанием науки, и он еще лучше знал Норвегию. Он несколько лет управлял там химическим и лакокрасочным заводом и женился на норвежке. Он знал географию Рьюкана, он знал многих тамошних личностей, и мысленным взором представлял, как можно привлечь людей, чтобы взорвать это место.
  
   Необходимость нападения стала острой, когда в октябре 1941 года "Принцы" - подпольная секретная разведывательная служба в Дании - послали в МИ-6 телеграмму, в которой говорилось, что Нильс Бор, датский физик, который был чем-то вроде исповедника международного научного братства, занимающегося атомными исследованиями, получилпосетитель из Германии. Профессор Вернер Гейзенберг, ведущая фигура в немецкой программе по разработке атомной бомбы, пришел, чтобы задать Бору очень сложный вопрос. Было ли морально правильным, хотел знать Гейзенберг, для физика участвовать в создании такого абсолютного оружия, даже в военное время? Бор ответил собственным вопросом. Имел ли в виду Гейзенберг, что немцы считали такое оружие возможным? Гейзенберг с грустью сказал, что так оно и было. Разговор глубоко потряс Бора; он предупредил принцев, а они предупредили Лондон. По словам Бора, он был убежден, что Германия находится на пороге получения атомной бомбы, и этой веры было достаточно, чтобы заставить Лондон предпринять решительные действия.
  
   МИ-6 обратилась к профессору Лифу Тронстаду, химику под тридцать, который помогал строить завод по производству тяжелой воды в Рьюкане. Тронстад стал главой IV отдела норвежского правительства в изгнании - секретной службы - и под его началом был агент, уроженец Рьюкана, Эйнар Скиннерланд. 29 марта 1942 года Скиннерленд был сброшен с парашютом на дикое и пустынное плато Хардангер над Рьюканом, чтобы создать разведывательный пост. Вскоре он связался с главным инженером завода в Веморке Йомаром Бруном; и Брун сообщил, что немцы увеличивают производство тяжелой воды на заводе. Скиннерленд передал эту информацию в Лондон секретным письмом через Стокгольм, и затем ему было поручено получить подробные чертежи и фотографии завода вместе с окружающей местностью. С помощью Бруна он собрал необходимую информацию, сфотографировал ее на микрофотографии и контрабандой вывез в тюбике зубной пасты в Стокгольм. Когда он достиг Лондона, это было
  
  
   ) 372 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   тщательно изученный в МИ-6, и Мензис обратился в Объединенный разведывательный комитет с предложением о том, чтобы завод в Веморке был уничтожен в срочном порядке. JIC согласился, и были составлены планы того, что стало называться "Операция новичок".
  
   Это была смелая операция. Две группы десантников - всего сорок человек - должны были высадиться на планерах на плато Хардангер, а с базы Скиннер-ленд они должны были штурмовать и уничтожить завод в Рьюкане быстрым и жестоким ударом. Передовой отряд первокурсника высадился, как и планировалось, 18 октября 1942 года, как раз в тот момент, когда Брун прибыл в Великобританию после путешествия беглеца из Рьюкана в Стокгольм, где его спрятали в бомбоотсеке Москито и доставили самолетом в Лондон. Он лично проинформировал команды первокурсников о погоде, немецкой охране, позициях пулеметные посты и лучшие маршруты вниз с плато в ущелье, где завод Веморк располагался на выступе над глубоким и мощным потоком. Но команды новичков никогда не доберутся до завода. Их планеры совершили аварийную посадку в тяжелую погоду над Норвегией. Выживших быстро окружили немецкие лыжные патрули, раненых убили, а остальных после допроса расстреляли, хотя они были в форме британской армии. Немцы поняли, что целью десантников был завод тяжелой воды в Рьюкане. Результат был неизбежен; вокруг завода была усилена оборона.
  
   В Лондоне было значительное отчаяние из-за провала Первокурсника. Но завод нельзя было оставить нетронутым; его уничтожение было императивом, и полковнику Джеку Уилсону, начальнику норвежского странового отделения SOE, было поручено организовать вторую атаку - "Ганнерсайд". Операция была хорошо спланирована; по данным Бруна, была построена большая модель не только завода, но и окружающей местности. Уилсон отобрал своих людей из числа добровольцев Королевской норвежской армии. Их обучение было длительным и тщательным, и чтобы никто, кроме руководителей, не знал о Ганнерсайде, мужчины практиковался на станции 17, специальной школе подготовки в Шотландии, которая была очищена от всех других агентов. Их главной целью должны были стать восемнадцать высококонцентрированных камер из нержавеющей стали на заводе в Веморке, и план предусматривал, что группа Gunnerside должна приземлиться на прием у "Ласточек" - новое кодовое название команды, которая предшествовала Первокурснику. Но положение Ласточек было не менее отчаянным. Они залегли на плато Хардангер - область с труднодоступной местностью, горными вершинами, скрежещущими ледниками, пропастями, болотами, топями, непроходимыми потоками - после фиаско первокурсников. Они уже давно исчерпали запасы продовольствия; сильные штормы не позволяли Королевским ВВС доставлять припасы с парашютом, а глубокий снег необычайно затруднял жизнь за счет суши. И все же Ганнерсайд не смог бы добиться успеха без "Ласточек".
  
   "Ганнерсайд" был спущен на воду 16 февраля 1943 года, хотя никто не был уверен, что обнаружат люди, когда их выбросят на парашютах недалеко от Скрикена-
  
  
   ванн, примерно в 28 милях через всю страну от убежища Ласточек. Группа благополучно приземлилась, и поначалу погода была в их пользу; шквалы, которые могли сбить людей с ног и швырнуть их на замерзший снег, утихли. Затем разразилась метель и задержала их продвижение, но, наконец, когда они приблизились к озеру Калунгсья. они заметили двух Ласточек. Они выглядели как люди на знаменитой картине Скотта "Последний поход через Антарктиду"; и их состояние не так уж сильно отличалось. Их длинные клочковатые бороды были покрыты сосульками, холод оставил глубокие трещины на их коже, они едва могли ковылять из-за обморожения - но они были живы.
  
   Люди укрылись в укрытии Ласточек, и к вечеру 26 февраля - в пятницу - отряд Артиллеристов выдвинулся вперед, чтобы занять позицию в двух хижинах лесорубов на склоне холма к северу от Рьюкана. Оттуда они планировали свою атаку. Было решено, что единственный способ проникнуть на завод, не потревожив охрану, - это спуститься в ущелье под краем плато, пересечь вздувшийся и полузамерзший поток в русле ущелья, а затем подняться на 500-футовую поверхность обнажения, по которой стекает тяжелая вода.завод был построен - грандиозный физический подвиг.
  
   Следующим вечером штурмовая группа поднялась на лыжах к краю плато и начала спуск в ущелье. Ночь была наполнена гулом турбин завода; и это, вместе с усиливающимся ветром, заглушало звуки снежных оползней и камнепадов, вызванных мужчинами, когда они спускались на дно ущелья. Они пересекли ручей, начали трудный подъем на другую сторону и, наконец, достигли уступа примерно в 400 ярдах от завода. Пробираясь через минное поле и оставаясь вне поля зрения немецких часовых, они нашли дверь в подвал; двое мужчин проникли на фабрику через кабельный канал, который описал Брун, отперли дверь и впустили остальных. В то воскресное утро они задержали единственного рабочего на заводе - норвежца. Затем они заложили заряды во все восемнадцать ячеек, которые помогли произвести тяжелую воду.
  
   К часу ночи "Канонерсайд" закончил свою работу; взрыватели были установлены и запущены. Мужчины сказали норвежскому рабочему найти безопасное место на одном из верхних этажей; а затем они отступили, спустились в ущелье и пересекли ручей. Когда они начали подъем на другую сторону, заряды взорвались, и немцы проснулись от шума взрыва и воя сирены воздушной тревоги. Не было сделано ни единого выстрела; немцы так и не увидели нападавших со стороны артиллеристов, которые растворились в темноте и бежали 250-мильным маршем через плато Хардангер в Швецию. Но каждая из камер была взорвана, и почти тонна тяжелой воды была уничтожена.
  
   Когда в Лондоне анализировали результаты атаки, было предсказано, что производство тяжелой воды в Германии будет отложено на два года. Как бы то ни было, завод был восстановлен к апрелю того же года, и к концу 1943 года немцы снова смогли начать выпуск
  
  
   ) 374 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   тяжелая вода. К тому времени Нильс Бор был в Лондоне. МИ-6 с помощью принцев вывезла его из Копенгагена, и он снова предупредил об опасности немецкой атомной бомбы. 16 ноября 1943 года американское верховное командование приказало 8-й воздушной армии совершить еще одну атаку на завод в Рьюкане. На цель обрушилось более семисот 500-фунтовых бомб, и, хотя завод уцелел, энергосистеме был нанесен достаточный ущерб, чтобы на некоторое время сделать невозможным дальнейшее производство тяжелой воды. После этого Геринг, который был министром, ответственным за немецкую атомную программу, решил, что пришло время эвакуировать установки Веморка в Германию.
  
   Новости об этом решении быстро распространились по Лондону. 30 ноября 1943 года Эйнар Скиннерланд, главный агент SOE в Норвегии, передал по радио со своей базы в Телемарке, что Веморк должен быть эвакуирован в Германию. Когда эти разведданные были рассмотрены на встрече в Лондоне, было решено, что, поскольку доступная гидроэлектростанция Германии была настолько ограниченной и дорогостоящей, эвакуация станции не будет представлять непосредственной опасности для союзников. Но была бы опасность, если бы немцы успешно эвакуировали свои существующие запасы тяжелой воды. Скиннерленду было поручено сделать события в Веморке своей главной целью.
  
   В конце января 1944 года Скиннерленд смог передать по радио, что партия тяжелой воды готова к отправке в Германию. Там было 14 тонн жидкости и 613 килограммов тяжелой воды на разных стадиях концентрирования; немцы изъяли партию и хранили ее для отправки в тридцати девяти бочках с надписью "Калийный щелок". Более того, Скиннерленд сообщил, что груз и маршрут, по которому он должен был быть доставлен.отправленные грузы охранялись специальными отрядами фельдграу и СС. Лондон перезвонил по беспроводной связи, чтобы узнать о возможностях предотвращения отправки. Но Скиннерленд ответил, что если британцы намерены предпринять что-либо в военном отношении, им придется действовать быстро; он слышал, что тяжелая вода должна была начать свой путь из Рьюкана через семь дней. SOE действовала поспешно; Кнут Хаукелид, член Gunnerside, который остался в Норвегии, и Скиннерленд получили указание атаковать и уничтожить груз.
  
   К 9 февраля Хаукелид и Скиннерленд решили, что о прямой атаке на завод в Веморке не может быть и речи. Единственным способом уничтожить тяжелую воду было уничтожить ее при транспортировке; но это могло спровоцировать репрессии, и Скиннерленд телеграфировал в Лондон за разрешением норвежского правительства в изгнании. Это было предоставлено - неохотно, потому что американские бомбардировки в ноябре привели к многочисленным смертям среди рьюканцев и большому недовольству в Норвегии в целом. Затем Хаукелид отправился в Рьюкан, чтобы встретиться с главным инженером завода Альфом Ларсеном, который сменил Бруна. Как можно уничтожить тяжелую воду? Ларсен думал, что он будет уязвим для атаки только в одной точке. Немцы, он
  
  
   Разведывательная атака ) 375 (
  
   обнаружен, предназначенный для транспортировки тяжелой воды в железнодорожных вагонах с завода до железнодорожного парома, который пересекал озеро Тинншо в Тинносет. Там он будет отправляться по железной дороге и по дороге в Герою для погрузки на корабль в Германию. Озеро было особенно глубоким - 1300 футов в одном месте - и если бы паром был потоплен, груз никогда не смог бы быть спасен. Ларсен согласился устроить так, чтобы тяжелая вода была готова к отправке как раз вовремя, чтобы успеть на паром в воскресенье утром, 20 февраля, в день, когда на нем будет меньше норвежских гражданских лиц, чем в любое другое время недели; и Хаукелид согласился помочь Ларсену бежать, чтобы избежать неминуемой казни заего роль в заговоре.
  
   Когда Хаукелид и его люди начали разведку своей цели, они обнаружили, что паром, который должен был работать в то воскресное утро, был Hydro, старой винтовой лодкой с трубами по обе стороны от главной палубы. Железнодорожные грузовики из Рьюкана были перегружены с одного конца и перегружены с другого, когда паром достиг Тинносета. Хаукелид совершил пробное путешествие на борту Гидро и заметил, что паром вошел в глубокую воду примерно через тридцать минут после отплытия. Он пришел к выводу, что если дно парома было пробито взрывом ровно через сорок пять минут после ухода она утонет в глубокой воде, даже допуская некоторую непунктуальность. Он также решил разместить заряды в носовой части; он хотел, чтобы паром затонул носом вперед, что отправило бы винты и рули в воздух и оставило лодку беспомощной. У капитана не было бы ни единого шанса посадить ее на мель и спасти свой груз. Взрыв должен был быть достаточно сильным, чтобы потопить корабль, но не настолько сильным, чтобы вызвать жертвы среди пассажиров и экипажа. Следовательно, Хаукелид подсчитал, что ему понадобится 18 фунтов пластика, сформованного в колбасу длиной 12 футов. Это он сделал и положил в мешок. Он также сделал два предохранителя с обычными будильниками, протестировал один, обнаружил, что он работает, а затем он и его люди удалились в свое горное убежище.
  
   Тем временем и Лондон, и Берлин предпринимали экстраординарные шаги, первый, чтобы убедиться, что тяжелая вода не достигла Германии, второй, чтобы убедиться, что это произошло. Госпредприятие связалось по беспроводной связи со второй группой в Норвегии, "Зяблик", чтобы атаковать груз, если он доберется до Геройи. Королевским ВВС было приказано выполнить задание потопить судно, перевозящее тяжелую воду в Германию, если груз зайдет так далеко. В то же время в Рьюкан была переброшена полицейская рота СС, эскадрилья разведывательных самолетов "Физелер Шторх" была направлена из Специальной авиагруппы Гиммлера для патрулирования по борьбе с засадами, а большое армейское подразделение было выделено для охраны "тяжелой воды" во время ее прохождения. Агенты СД обнаружили, что разрабатывается какой-то план уничтожения груза; но они не были уверены, как и где будет произведено нападение. В результате немцы решили установить специальную охрану от Веморка до озера и, когда гидроэлектростанция достигнет дальнего берега, разделить груз на две половины и отправить их по
  
  
   ) 376 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   разные пути и методы. Как ни странно, они не предприняли никаких особых мер предосторожности на борту самого Гидро.
  
   В 11 часов вечера 19 февраля, в ночь перед прибытием груза, Хаукелид и двое его людей спустились к причалу и сели на гидро; лодка стояла у борта всю ночь, и ее команда устраивала вечеринку. На борту не было немецкой охраны, но были норвежские сторожа. Один из них остановил Хаукелида и его спутников, когда они вошли в пассажирский салон, но Хаукелид объяснил, что они скрывались от гестапо и попросили его о помощи. Сторож показал им дверь в трюм, и Хаукелид спустился вниз с одним из своих людей, оставив другого охранять дверь. Оказавшись в трюмах, они пробрались по плоскому дну на нос, и там, глубоко в грязной воде, заложили заряд с электродетонатором и рассчитали время срабатывания взрывателя. К 4 часам утра того же дня работа была закончена, и Хаукелид и его люди покинули гидроузел. Если бы все прошло хорошо, в 10:45 следующего утра Гидро и его груз были бы на дне озера Тинншо.
  
   Хаукелид забрал Ларсена, и двое мужчин немедленно отправились в полет, отправившись на машине и лыжах в Конгсберг, где они сядут на поезд для первого этапа своего путешествия в Швецию. Как раз в тот момент, когда они покупали билеты, подошел поезд из Осло, и из него вышел начальник полиции СС в Рьюкане, некий Муггенталер. Его отозвали с выходных в столицу, чтобы он проследил за перемещением тяжелой воды.
  
   В 8 часов утра того воскресенья - 20 февраля 1944 года - паром с двумя вагонами, груженными бочками с тяжелой водой, отошел от разъезда Рьюкан. Охранники были расставлены с интервалом в 30 ярдов по обе стороны трассы, а над головой пролетали "Физелер Сторч". Сам поезд охраняли эсэсовцы, а Муггенталер ехал на локомотиве. К 10 часам утра вагоны были привязаны к палубе гидропарка, и паром отправился по расписанию с пятьюдесятью тремя людьми на борту. Затем, ровно в 10:45 утра, паром содрогнулся от сильного "стука." Взрывающийся пластик пробил дыру в гидроплане, и он начал оседать на носу. Через несколько секунд железнодорожные вагоны сорвались с места и нырнули через носовые двери в глубины озера Тинншо. В течение пяти минут Гидро затонул, потеряв двадцать шесть пассажиров и членов экипажа, все из которых утонули. Удалось спасти только три контейнера с тяжелой водой.
  
   С этим взрывом надежды Германии на создание атомной бомбы вовремя для использования во Второй мировой войне закончились. Это был крупный триумф Британии в тайной войне. Ибо, как признал после войны доктор Курт Дибнер, одна из главных фигур в программе исследований и разработок рейха, "... именно ликвидация немецкого производства тяжелой воды в Норвегии стала основным фактором нашей неудачи в создании самоподдерживающегося атомного реактора до окончания войны ". Союзники выбили одного
  
  
   Разведывательная атака ) 377 (
  
   потенциальная угроза успеху D-D ay и даже конечному исходу войны, хотя этот факт не станет известен в течение многих месяцев. Но эти специальные операции будут иметь другие последствия в День "Д". Они подтвердили убежденность Гитлера в том, что Норвегия представляет особую опасность для рейха, и он продолжит направлять в Норвегию больше людей, оружия, бетона и стали, чем в Нормандию.
  
  
   Teheran
  
   В Вашингтоне, на месте старой правительственной экспериментальной фермы рядом с Потомаком, огромное пятиэтажное здание из пяти концентрических колец выросло, как казалось, почти за одну ночь. Это был Пентагон, и из него генерал Маршалл, как начальник штаба армии Соединенных Штатов, руководил мощными американскими военными усилиями, которые будут предприняты против Германии в день "Д". Накануне Каирской и Тегеранской конференций в ноябре 1943 года Маршалл приближался к вершине своей власти и влияния, поскольку он и его сотрудники создали, менее чем за два года самая большая, лучше всех накормленная, лучше всех одетая, лучше всех оснащенная военная машина в мире. Его щедрое снабжение бронетехникой и транспортом, самолетами и кораблями было предметом зависти всех других генералов; а американская промышленность не только снабжала свои собственные вооруженные силы, но и поставляла большую часть вооружения своим союзникам. Но производилось нечто большее, чем машины; был создан новый мировой порядок, и Пентагон станет памятником достижениям Маршалла, военным и промышленным усилиям, связанным с Днем Д, и этому новому мировому порядку.
  
   Здание было современным чудом - как Биг Бен, когда он впервые зазвонил. В Пентагоне не было ни сырой, монашеской атмосферы штаб-квартиры Гитлера, ни атмосферы кают-компании Черчилля. Здесь все было безличным и стерильным, оживленным, целеустремленным и кондиционированным - предзнаменование будущего Америки. Но в офисах Маршалла, выходящих окнами на зеленые насаждения Пентагона и Потомак, были напоминания о ее прошлом. Его стол был антикварным, впервые им воспользовался генерал Филип Шеридан, герой Гражданской войны, победитель сражений при Желтой таверне и здании суда Динвидди. В другом конце комнаты стоял длинный стол для совещаний, тоже реликвия Шеридана. На одной стене висела картина маслом, изображающая сцену битвы при Маас-Аргонне, американское наступление, которое сделало неизбежным поражение немецкой армии в 1918 году; а на другой была фотография нескольких американских солдат, поющих гимны вокруг органа в разбитом снарядом
  
   ) 378 (
  
  
   Teheran ) 379 (
  
   церковь во Франции. Доминирующим в комнате был большой мрачный портрет Джона Дж. Першинга, командующего американскими экспедиционными силами во Франции и великого американского героя Первой мировой войны.
  
   Стал бы Маршалл верховным главнокомандующим экспедиционными силами союзников во Второй мировой войне? Когда Маршалл готовился к поездке с президентом и начальниками штабов в Каир и Тегеран, у него сложилось впечатление, что он будет назначен на этот пост; миссис Маршалл собирала вещи для Лондона, и генерал даже дал указания, чтобы его любимый письменный стол был отправлен в штаб-квартиру США там. Но президент еще не принял решения. Что касается Эйзенхауэра, он был настолько убежден, что Маршалла сделают верховным главнокомандующим, что написал ему письмо с просьбой о назначении на должность командующего группой армий в Оверлорде. Ходили слухи, что Эйзенхауэр может сменить Маршалла на посту начальника штаба, но он также написал: "Я не думаю, что добился бы успеха на вашем посту. Я так мало понимаю в политике и так сильно ее не люблю ".
  
   11 ноября 1943 года в обстановке строжайшей секретности Маршалл и начальники штабов США сели на новый американский линкор "Айова", чтобы пересечь Атлантику для участия в последней из великих конференций по большой стратегии Второй мировой войны. По замыслу американцев, это была бы финальная схватка с британцами. Ибо, несмотря на торжественное обязательство, данное Черчиллем и Бруком Оверлорду на конференции в Квебеке, британцы, казалось, снова колебались в своих приготовлениях к тому, что должно было стать решающим действием войны. Маршалл и его сотрудники были полны решимости не допустить дальнейших задержек. Морган, после визита к Маршаллу и президенту в Вашингтоне, предупредил Брука, что борьба в Каире и Тегеране будет жесткой; по сравнению с этим бой в Квебеке может показаться "детской забавой".
  
   Рузвельт и его советник Гарри Хопкинс поднялись на борт "Айовы", и вымпелы эскадры развевались на сильном ветру, когда линкор погрузился в атлантические волны, направляясь к Гибралтару и дальше. Примерно в то же время Черчилль и Брук находились в море недалеко от Трафальгара на борту британского линкора "Слава". Те, кто искал символы, увидели в этих величественных военных кораблях изменившийся статус двух держав. "Айова" была новой, сверкающей свежей краской, сталью, латунью и деревом, укомплектованной молодыми моряками, не испытанными войной, только что готовыми к большому плаванию. Слава был стар, потрепан в битвах, покрыт солью, великолепен, но утомлен.
  
   Отношения между Маршаллом и Бруком, внешне вежливые, не улучшились, когда оба мужчины отправились на конференцию. Ни один из них не доверял другому; и Брук заявил в своем дневнике: "Я бы хотел, чтобы наша конференция закончилась. Я отчаиваюсь добиться от наших американских друзей какого-либо стратегического видения ". В основе его отчаяния лежала вера в то, что "Наковальня", вторжение на Ривьеру, предложенное американцами для разделения немецких армий в день "Д", было совершенно ненужным. С его уверенностью в навыках LCS
  
  
   ) 380 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   не потрясенный фиаско с Кокардой, Брук верил, что немецкую армию на юге Франции можно сковать хитростью, угрозой и обманом. В такой масштабной военной экспедиции, как предполагали американцы, вообще нет необходимости, а силы, которые они предлагали использовать в Анвиле, можно было бы с большей выгодой использовать для усиления итальянской кампании и поддержки диверсионных операций на Балканах. Более того, эти силы обеспечили бы послевоенное военное присутствие союзников в юго-Восточной Европе и на Ближнем Востоке.
  
   Но Маршалл не видел стратегию войны таким образом. Он настаивал на том, что полная американская мощь может быть развернута во Франции только в том случае, если порт Марсель будет защищен, утверждая, что немцы наверняка уничтожат Шербур до его захвата. Он отказался принять как мудрость защиту Брука и пожаловался, что Брук действовал "самым закулисным" образом, пытаясь вовлечь Соединенные Штаты в то, что, по мнению Маршалла, было бы дорогостоящей и нерешительной кампанией на Балканах и в восточном Средиземноморье. Он поклялся, что скорее уйдет в отставку, чем отправит Америку в наземные операции в этом регионе. Назревала еще одна англо-американская конфронтация, когда два корабля направлялись к Каиру. Но в Тегеране к дискуссиям присоединилась третья сторона - премьер-министр Иосиф Сталин. Его вес решительно склонит чашу весов - но в какую сторону?
  
   Генерал Джон Р. Дин, глава военной миссии США в Москве, телеграфировал в Айову, чтобы предупредить, что у него есть информация о том, что британцы и Русские "объединятся" против Соединенных Штатов, чтобы заставить их участвовать в операциях в Италии и на Балканах. Начальники штабов США не были готовы к возможности англо-российского соглашения, хотя у них были позиционные документы на все другие непредвиденные обстоятельства. Основной документ представлял собой документ на тридцати восьми страницах, предназначенный, в частности, для предоставления ответов на "вероятные британские предложения. ... относительно изменений в конкретных операциях, запланированных для реализации нашей стратегии в Европе". Документ отражал тот факт, что Англия и Америка придерживались заметно различных мнений о положении дел в Германии на данном этапе войны. По мнению американцев, британцы считали, что Германия слабеет так быстро, что она может просто рухнуть, и в этом случае "Оверлорд" окажется ненужным; союзникам нужно было просто дождаться этого краха, а затем беспрепятственно пройти через французские порты и оккупировать Европу до линии Одера. Все, что нужно было сделать, чтобы вызвать этот крах - согласно американской оценке британской точки зрения - это оказать дополнительное давление на Третий рейх с помощью продолжающихся бомбардировок, блокады, подрывной деятельности, саботажа и обмана. Американцы, однако, не разделяли это убеждение. Признавая, что такой крах был возможен "даже в течение следующих трех месяцев или около того", газета, тем не менее, продолжала заявлять:
  
   ... по нашим оценкам, вероятность его возникновения в столь ранний срок очень высока. ... Британцы придерживаются или готовы придерживаться более оптимистичного взгляда.
  
  
   Teheran ) 381 (
  
   Мы не осведомлены об информации, из которой они сделали свои выводы. Однако, если они могут представить убедительные фактические данные, мы должны быть готовы изменить нашу точку зрения.
  
   Действительно ли американцы "не были осведомлены" об информации, из которой британцы сделали свои выводы, или они не уделили достаточного внимания своей собственной? Ибо в основе этого разногласия лежали разные взгляды на эффективность капеллы Шварце; и американцы через Даллеса в Берне должны были быть, по крайней мере, так же хорошо информированы о заговоре, как и британцы. Черчилль и британские планировщики, с их акцентом на непрямой тактике, стали рассматривать заговор как одно из потенциальных средств уничтожения Гитлера, средств, которые будут стоить союзникам гораздо меньше жизней и сокровищ, чем "Оверлорд". Но Рузвельт и его планировщики по-прежнему предпочитали использовать американскую мощь. И в этом заключалось как величие, так и трагедия войны, поскольку вся военная, промышленная и интеллектуальная мощь англосаксонского мира была направлена на то, чтобы покончить с правительством и идеологией, в то время как единственный пистолетный выстрел мог бы достичь именно этого.
  
   На заседаниях перед конференцией на борту "Айовы" американские планировщики разработали свою стратегию сражения не против немцев, а против британцев. Маршалл рекомендовал Рузвельту занять "очень осторожную позицию" в отношении любых британских предложений об операциях на Балканах - рекомендация, на которую президент ответил: "Аминь!" Британцев, далее рекомендовал Маршалл, следует заставить соблюдать свои соглашения в Вашингтоне и Квебеке с "Оверлордом"; единственной отвлекающей акцией в Средиземном море должна быть "Наковальня". Советники Рузвельта настаивали на том, чтобы он назначил Маршалла верховным главнокомандующим. Но президент хотел бы знать, обладают ли американцы сейчас достаточной властью, чтобы позволить им взять на себя ответственность таким произвольным образом? Да, они это сделали, сказал Маршалл. На 1 января 1944 года вооруженные силы Соединенных Штатов за рубежом насчитывали бы 0,7 миллиона человек и 12 500 самолетов против 4,4 миллиона человек и 9000 самолетов Великобритании. Эти цифры настолько впечатлили президента, что в присутствии Маршалла он заявил, что "генерал Маршалл должен быть главным против Германии и командовать всеми британскими, французскими, итальянскими и американскими войсками, участвующими в этих усилиях".
  
   Маршалл, однако, в своем убеждении, что Черчилль и Брук попытаются "смыть" Оверлорда и вместо этого будут выступать за расширение операций в Средиземном море, был серьезно введен в заблуждение или сам не понял британскую пропаганду. Это правда, что британцы опасались нападения через Ла-Манш и неоднократно настаивали на том, что перед вторжением должны быть выполнены определенные предварительные условия. Но, как также настаивали Брук и Черчилль, в намерения Британии никогда не входило ни вторгаться в Европу из Англии, ни отказываться от "Оверлорда" ради Балкан. Это был британский
  
  
   ) 382 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   намерение втянуть немецкие войска в эту горную глушь с помощью диверсионных операций, непрямой тактики и специальных средств - обмана, политической войны, использования агентов, коммандос и сил сопротивления - чтобы они не были доступны в Нормандии в день "Д" или в последующие недели. Это, в двух словах, было причиной плана Джаэль. Был ли сам Маршалл введен в заблуждение Джаэлем? Это было возможно, поскольку иногда было трудно, особенно из заявлений Черчилля, провести различие между стратегией обмана и реальной военной стратегией британцев.
  
   22 ноября 1943 года президент и Маршалл, покинув Айову в Оране, приземлились в аэропорту Каира на президентском авиалайнере "Священная корова". Эскадрилья "Бьюиков" отвезла их в их апартаменты, группу вилл, стоящих среди тамариндов и эвкалиптов под великой пирамидой Хеопса. Там, под пристальным вниманием Брука и Великого Сфинкса, их приветствовал Черчилль. На нем был костюм из белой утки, белая панама и белые туфли, а в руке он держал маленькую трость из черного дерева с золотым набалдашником. Он был похож на охотника за бабочками. Но, несмотря на все его дружелюбие, Черчилль был глубоко обеспокоен. Лорд Моран, который снова присутствовал на встрече с премьер-министром, отметил, что он был серьезно обеспокоен событиями в Салерно, которые подтвердили его предчувствия относительно дня "Д". "По дороге сюда, - заметил Моран, - стало ясно, что он (размышлял) о необычайных трудностях этого"грандиозного предприятия". Он все больше и больше убеждался, что запланированное вторжение во Францию должно провалиться".
  
   Когда конференция открылась, британским начальникам штабов сразу стало ясно, что намерены делать американцы. Они собирались дождаться Тегерана, чтобы узнать позицию Русских по "Оверлорду" и Балканам, прежде чем показывать свои силы. Все участники осторожно сели за стол переговоров в красивом отеле Mena Palace. Обе стороны были прекрасно подготовлены; но вместо обсуждения "Оверлорда" американцы перехватили инициативу, объявив, что они хотели бы рассмотреть проблемы войны на Востоке. Генерал Чан Кайши - "грозного вида негодяй, с квадратной челюстью, небрежно выбритый, одетый в черную рясу, как монах" - был приглашен на конференцию; и, к неудовольствию Черчилля, генералу и мадам Чан было разрешено присутствовать на некоторых ключевых заседаниях.
  
   Американцы выступали за операцию по оказанию помощи Чан Кайши путем высадки британских и американских войск на Андаманских островах в Бенгальском заливе. Черчиллю и Бруку не терпелось обсудить аналогичные операции в Эгейском море, чтобы отвлечь немецкие силы от "Оверлорда". Страсти начали накаляться, когда Маршалл настоял на том, чтобы Андаманская операция была санкционирована, а Брук заявил, что это пустая трата времени и сил. Наконец, произошел взрыв; это была одна из худших зарегистрированных ссор между британцами и американцами. Генерал Джозеф У. Стилуэлл, американский командующий в Юго-Восточной Азии, вспоминал, что "Брук стал хорошим, противным и королем
  
  
   Teheran ) 383 (
  
   (Адмирал Эрнест Дж. Кинг) получил хорошее и больное. Кинг чуть не перелез через стол к Брук. Боже, он был сумасшедшим! Жаль, что он не врезал ему!"
  
   Последующие встречи проходили в атмосфере разочарования и извращенности с обеих сторон, и когда конференция была прервана, чтобы подготовиться к длительному перелету в Тегеран, раздались сигналы шторма. Моран записал в своем дневнике: "... В последнее время я заметил определенное ожесточение цели в американском лагере . . . . В их речи есть зловещая резкость, когда они говорят, что они не собираются позволять так запутывать вещи бесконечно ". Он также запишет, что Гарри Хопкинс сказал ему совершенно откровенно: "Конечно, мы готовимся к битве в Тегеране. Вы увидите, что мы выстраиваемся в очередь с русскими". И об этом замечании Моран отметил: "Что я нахожу настолько шокирующим, так это то, что для американцев премьер-министр является главным злодеем статьи; они гораздо более скептически относятся к нему, чем к Сталину".
  
   И Рузвельт, и Черчилль прибыли в Тегеран в качестве женихов, объектом их внимания был непостижимый Сталин. Президент мог изложить свою позицию с позиции силы; в обмен на поддержку России в требовании от Черчилля недвусмысленной приверженности "Оверлорду" Сталин мог рассчитывать на всю мощь американской мощи на долгожданном Втором фронте. Положение Черчилля было бы намного сложнее. Он знал, что Россия в беде. Британская военная миссия в Москве сообщила, что за двадцать девять месяцев войны, Потери России приближались к 7 миллионам погибших солдат, более 10 миллионам погибших гражданских лиц и около 12 миллионов раненых. Большая часть ее промышленности и сельского хозяйства была в руинах. Красная Армия была настолько измотана войной и обескровлена, что могла быть в том же настроении, что и армия царя Николая после Брусиловского наступления в июле 1916 года, когда Россия выстрелила в кайзера - и сделала большевистскую революцию неизбежной. Не может ли храбрый и стойкий русский мужичок восстать и восстать против Сталина? В этих обстоятельствах Черчилль думал, что Сталин будет готов пойти на сделку. В обмен на приверженность Великобритании "Оверлорду" он попытается заручиться поддержкой России для расширения операций в восточном Средиземноморье и на Балканах, чтобы отвлечь немецкие силы от берегов Нормандии.
  
   Но Сталин был не в настроении заключать сделки. Он приехал в Тегеран не для того, чтобы быть избранным, а для того, чтобы выбирать. И объектом его внимания был Рузвельт. Очевидно, на карту было поставлено гораздо больше, чем Overlord. Вторжение было неизбежно; теперь вопрос заключался не в том, как будет вестись война, а в том, как она будет выиграна - и какую форму примет мир после этого. Рузвельт хотел быстрой и решительной победы, которую он мог бы представить американскому электорату в следующем году, победы, которая обеспечила бы американскую торговую гегемонию во всем послевоенном мире. Казалось, что именно Британия стояла на пути достижения обеих целей, и, несмотря на давнюю антипатию между капитализмом и коммунизмом, Рузвельт был готов отдать свою судьбу
  
  
   ) 384 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   с Россией. Черчилль тоже стремился к победе, но к победе, которая не подорвала бы последние силы Британии и не оставила бы ее второсортной мировой державой. Его забота о восточном Средиземноморье заключалась не только в обеспечении успеха "Оверлорда", но и в поддержании влияния Британии в этом регионе и сохранении ее спасательной линии для своей Империи на Востоке. А как же Сталин? Его выбор не был сложным. Он думал, что намерение Черчилля состояло в том, чтобы позволить немцам и русским обескровить друг друга до изнеможения и таким образом оставить англо-американский альянс самой мощной силой в мире, когда пушки замолчали. Если он сможет вбить клин в этот союз, тем лучше; Холодная война началась. Более того, у Сталина были свои политические интересы в восточном Средиземноморье, и он сделал бы все возможное, чтобы предотвратить любое вмешательство на Балканах и подорвать влияние Великобритании на Ближнем Востоке.
  
   Сталин сделал свой первый шаг в ухаживании за Рузвельтом в тот момент, когда американская сторона приземлилась. Посольство США в столице находилось более чем в миле от центра города, где соседствовали посольства Великобритании и России. В результате Рузвельту приходилось каждый день ездить по базарам и многолюдным улицам, что, по словам Сталина, было опасно. Русская разведывательная служба, сказал Сталин Рузвельту вскоре после его прибытия, получила информацию о том, что СД планирует его убийство. Русский агент, некто Николай Кузнецов, обнаружил, что операция под кодовым названием "Длинный рывок" была организована бригадефюрером СС Отто Скорцени, немецким штурмовиком, который только что спас Муссолини от его похитителей в Гран-Сассо в горах Абруцци в Италии. Известно, что шесть агентов высадились в предгорьях Эльбурза вокруг Тегерана; по словам Сталина, они были передовой группой "Лонг Паунс". Не разумнее ли было бы для Рузвельта занять одну из комфортабельных вилл на территории российского посольства? Хотя британцы предупреждали американцев, что "Длинный наброс" может быть уловкой Русских, чтобы заполучить Рузвельта в карман Сталина - как выразился Брук, - он принял приглашение Сталина. Он переехал на русскую виллу, и, как только он устроился, его навестил Сталин. Два лидера долго разговаривали - наедине. "Эта конференция, - заметил Брук, услышав о встрече, - закончилась, когда она только началась".
  
   Первое пленарное заседание конференции открылось в российском посольстве, и главными действующими лицами, как и следовало ожидать, были Черчилль, сын аристократа, и Сталин, сын сапожника. Красноречивый, красноречивый и расчетливый премьер-министр представлял разительный контраст с прямолинейным, почти грубым, но столь же расчетливым грузинским маршалом. Когда его спросили, что Россия хотела бы видеть в действиях западных союзников, Сталину не нужны были документы с изложением позиции, чтобы ответить на вопрос. Хотя это правда, сказал он, что немцы будут сопротивляться там наиболее отчаянно, логичным пунктом вторжения была северная или северо-западная Франция. Черчилль согласился, но выступил за отвлечение-
  
  
   Teheran ) 385 (
  
   военные операции, начатые либо через Люблянскую брешь, либо через Балканы. Сталин ответил вопросом о Наковальне. Это, по его словам, с целью не допустить англо-американских войск в Восточную Европу, было бы единственной разумной операцией. По его словам, "Оверлорд" должен стать главной атакой в 1944 году, а "Анвил" - отвлекающим нападением.
  
   Американцы ликовали по поводу заявления Сталина; британцы - нет. Именно в этот момент Маршалл показал, несмотря на его полную убежденность в том, что "Оверлорд" добьется успеха, что он тоже серьезно обеспокоен проблемами атаки через Ла-Манш. Он сказал через стол переговоров маршалу Клементию Ворошилову: "Разница между переправой через реку, какой бы широкой она ни была, и высадкой десанта с океана заключается в том, что провал переправы через реку - это обратное, в то время как провал десантной операции - катастрофа." Он также признал отсутствие у него опыта для такой операции со словами: "До нынешней войны я никогда не слышал ни о каком десантном судне, кроме резиновой лодки. Сейчас я ни о чем другом не думаю". Это было красноречивое признание для человека, которого, по мнению западных держав, вот-вот должны были назначить Верховным главнокомандующим неповторимой операцией на одном из самых сложных водных путей в мире.
  
   На следующий день Черчилль, узнавший о разговоре Рузвельта и Сталина, направил президенту записку. Не хотел бы он прийти на обед? Рузвельт ответил, что у него была договоренность со своим штабом. На самом деле, он ненадолго пообедал с членами своей свиты, а затем, снова один, встретился со Сталиным. Они говорили около пятнадцати минут, а затем перешли в главный зал российского посольства, чтобы присутствовать на церемонии, на которой Черчилль должен был вручить Сталину - как представителю русского народа - орден почета в знак их героизма под Сталинградом.
  
   Это было оружие исключительной красоты, выполненное из позолоченной бронзы, с навершием из безупречного хрусталя и серебра и заключенное в ножны из алого и золотого. Его принес Черчиллю почетный караул британских пехотинцев, которые несли его на подушке из персидской овчины и малинового бархата. Под огромным гобеленом, изображающим отступление Наполеона через Бородино, Черчилль обнажил оружие на всеобщее обозрение, и оно сверкнуло и вспыхнуло в слабом солнечном свете персидского зимнего дня. Затем он передал его Сталину со словами:
  
   Его Величество король Георг VI приказал мне представить вам для передачи городу Сталинграду этот почетный меч, дизайн которого выбрал и одобрил Его Величество. Меч чести был изготовлен английскими мастерами, чьи предки из поколения в поколение занимались изготовлением мечей. На лезвии меча выгравирована надпись: "Несгибаемым гражданам Сталинграда, подарок от короля Георга VI в знак уважения к британскому народу".
  
   Сталин был явно тронут, и он коротко ответил:
  
  
   ) 386 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   От имени жителей Сталинграда я хочу выразить свою глубокую признательность за подарок короля Георга VI. Жители Сталинграда высоко оценят этот подарок, и я прошу Вас, господин премьер-министр, передать их благодарность Его Величеству Королю.
  
   Сталин поцеловал рукоять и с этими словами передал ее Рузвельту для изучения. Его 50 дюймов закаленной стали снова блеснули, и руки президента на рукояти казались маленькими. "Воистину, у них были стальные сердца", - пробормотал он. С помощью кольца меч был возвращен в ножны, и Сталин передал его маршалу Ворошилову. Но, ко всеобщему ужасу, Ворошилов промахнулся, и меч с благородным звоном упал на мраморный пол. Когда русский солдат поспешил вперед, чтобы поднять его, глаза Сталина не отрывались от лица Черчилля. Несчастный случай - если это был несчастный случай - отражал безразличие Сталина к любой британской уловке. Он был заинтересован только в победе в войне, а затем в мире.
  
   Церемония закончилась, триумвиры и их штабы возобновили большие дебаты, и снова Сталин бросил вызов позиции Черчилля. Русским, по его словам, нужна помощь, срочная помощь, и, учитывая это, у Красной Армии есть только три вопроса, вызывающих беспокойство: дата "Оверлорда", которая должна быть в мае и не позже; Наковальня; и назначение Верховного главнокомандующего. И Рузвельт, и Черчилль заверили его, что Верховный главнокомандующий будет назначен в течение двух недель. Но с прицелом на безопасность - ведь если у русских были шпионы на высоких постах в Берлин, разве у немцев не может быть шпионов на высоких постах в Москве? - они уклонялись от даты "Оверлорда". Черчилль снова попытался выступить в поддержку диверсионных операций на Балканах, но Сталин был нетерпелив к этим сложным дискуссиям. Он обратился к Черчиллю с тем, что он назвал "очень прямым вопросом". "Неужели премьер-министр и британский персонал действительно верят в "Оверлорда"?"Черчилль ответил: "При условии, что условия, ранее заявленные для"Оверлорда", будут установлены, когда придет время, нашим суровым долгом будет бросить через Ла-Манш против немцев все наши силы".
  
   Заседание было закрыто, чтобы позволить присутствующим подготовиться к обеду, на котором Сталин должен был быть хозяином, и снова Черчилль был в мрачном настроении. Одеваясь для вечеринки, он пробормотал Морану, который пришел, чтобы опрыскать его горло: "Здесь больше ничего нельзя сделать". Когда Черчилль заковылял прочь, пробормотав пару "проклятых" слов о ситуации, Моран отправился на ужин с британскими начальниками штабов - и застал их в таком же настроении. Брук повернулась к нему и сказала: "Я приду к вам, чтобы отправить меня в сумасшедший дом. Я больше не могу этого выносить. Сегодня семичасовая конференция, и мы не продвинулись ни на дюйм дальше ". Британский штаб был в мятежном настроении не из-за какого-либо страха перед "Оверлордом", а из-за их неспособности убедить американцев в том, что отказ Сталина от диверсионных операций в восточном Средиземноморье имел скорее политические, чем военные причины.
  
  
   Teheran ) 387 (
  
   цели. Британское высшее командование также обсуждало возможность того, что Германия может сломаться, и "трещина", по мнению Морана, "может появиться наверху". Но в то время как британцы надеялись извлечь некоторую выгоду из недовольства гитлеровских генералов, премьер Советского Союза предлагал другой способ справиться со всем немецким Генеральным штабом.
  
   Званый ужин у Сталина представлял собой бесконечную череду закусок и тостов, кульминацией которых стал гигантский торт-мороженое, сделанный по образцу богато украшенного персидского фонаря, произведения искусства, которое таяло, когда его доставили, и проливалось на переводчика Сталина, который продолжал свой перевод "без малейшей паузы". Когда водка начала брать верх, Сталин и Рузвельт безжалостно дергали Черчилля за ногу. Премьер-министр, испытывая неловкость, спорил с юмором и сдержанностью, пока Сталин внезапно не посерьезнел и своим тихим грузинским рычанием не сказал что после войны немецкий генеральный штаб должен быть ликвидирован. Армии Гитлера зависели примерно от 50 000 офицеров и техников, продолжал Сталин, и если бы их "окружили и расстреляли ... немецкая военная мощь была бы уничтожена". Черчилль, чей разум едва притупился от употребления шампанского, отреагировал очень резко. Он встал из-за стола и, расхаживая по столовой, парировал: "Британский парламент и общественность никогда не потерпят массовых казней. Даже если в военном азарте они позволят им начаться, они жестоко обратятся против виновных после того, как произойдет первая бойня. Советы не должны заблуждаться на этот счет". Сталин был непоколебим; он повторил, что "пятьдесят тысяч должны быть расстреляны". Черчилль возразил, сильно покраснев: "Я предпочел бы, чтобы меня вывели в сад здесь и сейчас и застрелили, чем запятнать свою честь и честь моей страны таким позором". Тогда Рузвельт вмешался с компромиссом - не пятьдесят тысяч, только сорок девять тысяч должны быть расстреляны.
  
   В этот момент сын президента, полковник Эллиот Рузвельт, который присоединился к вечеринке в качестве незваного гостя, неуверенно поднялся. Он объявил, что согласен с предложением Сталина и что он уверен, что армия Соединенных Штатов поддержит его. С этими словами Черчилль, которому не нравился молодой Рузвельт, во второй раз встал со своего места и вышел. Он нашел пустую приемную и сел размышлять. Сталин последовал за ним и без предупреждения или шума вошел в комнату и положил руку на плечо Черчилля. Он, сказал Сталин, просто пошутил и спросил Черчилль возвращается в партию. Черчилль согласился, и они вернулись в столовую. Ухмыляясь, Сталин сказал Черчиллю: "Вы прогерманец. Дьявол - коммунист, а мой друг Бог - консерватор". Разговор закончился дружескими объятиями. Но, как позже писал Черчилль: "... Я не был тогда ... полностью убежден, что все это было мякиной, и за этим не скрывалось никаких серьезных намерений ... " Шутка это или нет, обмен мнениями о судьбе немецкого генерального штаба ясно показал Черчиллю, что, хочет ли он заключить соглашение с Schwarze Kapelle или
  
  
   ) 388 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   нет, такое урегулирование было бы не более приемлемым для его русских, чем для его американских союзников.
  
   Конференция собралась в последний раз 30 ноября 1943 года, в шестьдесят девятый день рождения Черчилля. День начался с того, что Черчилль искал личной встречи со Сталиным, без Рузвельта или штабов триумвирата. Причиной встречи было, как позже писал Черчилль, "я чувствовал, что российский лидер не получил истинного представления об отношении Великобритании. В уме (Сталина) формировалась ложная идея, что, короче говоря, "Черчилль и британские штабы намерены остановить "Оверлорда", если смогут, потому что вместо этого они хотят вторгнуться на Балканы."Другими словами, Сталин, как и Рузвельт и Маршалл, пришел к убеждению, что действия, связанные с планом Джаэль, были симптомами реальной британской политики, а не притворства. Как сказал Черчилль, его долгом было устранить эти заблуждения. Двое мужчин встретились, и Черчилль представил пространное изложение британского дела. Сталин был дружелюбен, но тверд; его интересовали только "Оверлорд" и "Анвил". Это оставило Черчиллю последнее средство. Если он все еще хотел использовать непрямую тактику и специальные средства, чтобы ограничить потери, которые Британия понесет на Дальнем берегу в день "Д", его единственной надеждой было заставить все стороны принять и работать вместе над самим планом "Джаэль".
  
   В тот день, на третьем и последнем пленарном заседании конференции, Джаэль был темой для обсуждения. И здесь Черчилль столкнулся с трудным решением. Джаэль не смог бы добиться успеха без поддержки России, но британские и российские секретные агентства, которые будут в значительной степени ответственны за реализацию и распространение плана, были давними врагами. До, во время и после русской революции две службы яростно сражались друг с другом - русские, чтобы вытеснить Британскую империю, британцы, чтобы уничтожить большевистскую революция и восстановление в России более благоприятного правительства. Эта тайная, приглушенная борьба не остановилась ни на убийствах, ни на похищениях и шантаже; она лишь временно утихла из-за взаимной потребности Вестминстера и Кремля победить Гитлера. Когда мировая война закончилась, можно было ожидать, что русско-британская тайная война начнется снова с той же старой жестокостью и решимостью - что, собственно, и произошло. Стратегический обман был бы важным, возможно, решающим оружием в этой борьбе; если бы Черчилль раскрыл русским, как он предлагает заставить Jael работать, русские, несомненно, адаптировали бы эти новые концепции к своим собственным потребностям, когда тайная война с Великобританией возобновилась.
  
   Тем не менее, Черчилль не колебался. На данный момент нет ничего важнее успеха Overlord. В этом духе он изложил Джаэлю и, в определенной степени, британские методы обмана. Он объяснил, что для того, чтобы отвлечь гитлеровские армии от Нормандии, Британии, Соединенным Штатам и России было бы необходимо совместно провести широкий спектр дипломатических и военных маневров, чтобы предположить, что три державы
  
  
   Teheran ) 389 (
  
   проведет крупные вторжения в Скандинавию и на Балканы. Россия также должна была бы заразить немецкие разведывательные службы верой в то, что по соглашению в Тегеране западные державы не вторгнутся во Францию до тех пор, пока Красная Армия не начнет свое главное наступление на 1944 год, наступление, в которое немцы должны были поверить, начнется не раньше июля. По словам Черчилля, из-за этих и других искажений стратегии союзников можно было надеяться, что немцы удержат свои армии на месте до тех пор, пока основные силы союзников не высадятся на берег во Франции. В заключение Черчилль предложил представителям англо-американских разведывательных агентств вылететь в Москву, чтобы обсудить и согласовать свои планы с российским Генеральным штабом, чтобы немцы увидели общий, непроницаемый фронт обмана относительно военных намерений Большого альянса. Без такого фронта, предупреждал Черчилль, союзникам может быть отказано во внезапности, а сам "Оверлорд" может потерпеть неудачу.
  
   Сталин, сам мастер хитрости и ее значение в войне и политике, внимательно слушал. Но когда он говорил о некоторых обманчивых тактиках, практикуемых Красной Армией - муляжах танков и самолетов, муляжах аэродромов и вводящей в заблуждение радиосвязи, - было очевидно, что русские методы были вполне ортодоксальными. Сталину еще многому предстояло научиться искусству стратегического обмана в глобальном масштабе; и поскольку он хорошо понимал, что может случиться с Красной армией, если "Оверлорд" потерпит неудачу, он немедленно согласился на предложение Черчилля. "Военная дипломатия должна использоваться в военных целях, - якобы сказал Сталин, - и я бы договорился с самим дьяволом и его бабушкой, если бы это помогло мне победить Гитлера".
  
   Именно тогда, с оттенком негодования, Черчилль заметил: "В военное время правда настолько ценна, что ее всегда должен сопровождать телохранитель лжи". Замечание было переведено для Сталина, который усмехнулся. Но с этими словами был заключен уникальный союз; британские, американские, российские - и, в некоторой степени, немецкие - секретные службы теперь будут объединены в плане избавления мира от Гитлера. Альянс был вписан в Военные выводы великой конференции:
  
   Договорились, что военные штабы трех держав должны впредь поддерживать тесную связь друг с другом в отношении предстоящих операций в Европе. В частности, было решено, что план прикрытия для введения противника в заблуждение и введения в заблуждение относительно этих операций должен быть согласован между соответствующими штабами.
  
   Три лидера поставили свои подписи под документом. План Джаэль стал государственным актом.
  
   Конференция закончилась, и на следующий день Черчилль и Рузвельт вылетели обратно в Каир. Там, в одиночестве, Рузвельт начал размышлять о том, кто должен быть Верховным главнокомандующим для "Оверлорда". Выбор больше нельзя было откладывать. Наконец он принял свое решение "против почти бесстрастного-
  
  
   ) 390 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   совет Гопкинса и Стимсона, вопреки известному предпочтению как Сталина, так и Черчилля, вопреки его собственному провозглашенному желанию предоставить Джорджу Маршаллу историческую возможность, которую он так сильно желал и которую так заслужил ". В воскресенье утром, 5 декабря 1943 года, когда их выгнали смотреть на Пирамиды, Рузвельт упомянул Черчиллю, что он считает Маршалла "бесценным и незаменимым для успешного ведения войны" и что он не может избавить его от Вашингтона. Примут ли британцы Эйзенхауэра? Черчилль ответил, что это вопрос, который может решить только президент, но что "мы также испытываем самое теплое уважение к генералу Эйзенхауэру и с искренней доброй волей доверим нашу судьбу его руководству".
  
   Позже будет утверждаться, что британцы оказали давление на Рузвельта, чтобы он назначил Эйзенхауэра Верховным командованием. По словам Ингерсолла, они искали "подставного лица", чтобы удовлетворить требования американского общественного мнения, человека, который справился бы с "горячими политическими проблемами" и принял "поклоны", в то время как британские командиры фактически управляли шоу. Они нашли такого человека в лице Эйзенхауэра, утверждал Ингерсолл, и "Лондон с уверенностью ожидал, что он повторит свое средиземноморское выступление, будет придерживаться политики и оставит ведение войны на местах тем, кто с большим опытом, получая соответствующие награды и повышение в глазах общественности ". Возможно, в этих обвинениях была доля правды, хотя не было никаких доказательств того, как, где, когда или кем оказывалось такое давление на Рузвельта. Как бы то ни было, Великий Альянс, наконец, согласовал стратегию - прямое нападение на сильно укрепленную и защищенную береговую линию. Американская пропаганда одержала верх, и американец будет командовать этой самой сложной и опасной из всех военных операций. Это была смелая стратегия; некоторые считали ее безрассудной. Но никто не сомневался, что, независимо от победы или поражения, День "Д" станет решающим действием войны.
  
  
   /Я
  
   Цицерон
  
   В последнем квартале 1943 года и в первом квартале 1944 года нейтральная Турция была горнилом тайной войны против Третьего рейха. Великие города-побратимы Турции, Стамбул и столица Анкара, были сплетением всевозможных заговоров и контрзаговоров, поскольку послы и агенты всех сил, всех причин и вероисповеданий интриговали рядом с Золотым Рогом или бульваром Ататюрка, 3-мильной улицей акации, которая была главной магистральюАнкары. Британцы, немцы, американцы, русские - представители множества наций - толкали друг друга, шпионили друг за другом, компрометировали друг друга, подрывали друг друга, подкупали друг друга, обманывали друг друга в Serge's, the Phaia, Привокзальном ресторане, у папы Карпича; и бульвар превратился вназывается "Крысиный бег". Все стремились к союзам и сделкам; и все, будь то союзники или враги, действовали друг против друга без прощения, часто без угрызений совести, ради своих особых интересов. Это была гоббсовская война каждого человека против каждого человека.
  
   На данном этапе войны главной игрой Британии в Турции был план "Джаэль" и его средиземноморский компонент "Цеппелин", предполагавший, что союзники нанесут свой главный удар по Третьему рейху где-то вдоль края большого полумесяца между Триестом и Стамбулом. Как оценил британский объединенный разведывательный комитет в предисловии к плану Jael:
  
   ... враг сделает все возможное, чтобы удержать юго-восточную Европу, хотя может быть предпринят ограниченный вывод войск с островов (Эгейского моря) и южной Греции. При условии, что мы сможем убедить противника поверить в то, что в Восточном Средиземноморье сосредоточены значительные силы и десантные суда, должно быть возможно сдерживать силы противника на Балканах. Наши шансы на успех увеличились бы, если бы Турция присоединилась к союзникам, но даже если бы она отказалась, мы все равно могли бы заставить врага опасаться результатов нашего дальнейшего проникновения.
  
   Таково было намерение этой фазы плана, Иаэль и британцы были готовы, чтобы продолжить стратегию, принять тяжелые потери в людях
  
   ) 391 (
  
  
   ) 392 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   и материальных средств. Чтобы придать смысл обману, они начали серию диверсионных, разведывательных и ортодоксальных военных операций на Додеканесе, группе островов в Эгейском море, которые охраняли Турцию и Левант. Целью было продемонстрировать силу союзников в Средиземноморье с такой силой, чтобы убедить Турцию присоединиться к Великому альянсу. А когда Италия дезертировала, Черчилль телеграфировал британскому главнокомандующему в Каире генералу сэру Генри Мейтленду Уилсону: "Настало время сыграть по-крупному. Импровизируй и дерзай. . . . Сейчас самое время подумать о Клайве и Мальборо и о людях Рука, захвативших Гибралтар ".
  
   Британцы действительно играли высоко; бригада из 6000 человек рискнула захватить Додеканес. Между сентябрем и ноябрем 1943 года Вильсон высадил войска на Косе, Самосе и Леросе, но вермахт отреагировал со свирепостью державы, чьи основные интересы оказались под серьезной угрозой, американцы отказались посылать самолеты на помощь Британии на том основании, что они были против британских авантюр в Восточном Средиземноморье, ибританские войска на островах были вынуждены сдаться. Потери были серьезными - более 5000 человек. Были потоплены шесть эсминцев и подводная лодка, повреждены четыре крейсера и шесть эсминцев, уничтожено более ста самолетов.
  
   Такова была цена, которую Британия была готова заплатить за успех Jael. Поражение - первое после Тобрука в июне 1942 года - привело к серьезной потере престижа британцев и придало немцам новую уверенность. Американцы были еще более убеждены в своей мудрости держаться подальше от Средиземного моря. И турки, которые были на грани вступления в Большой альянс, увидели хаос, причиненный немецкими военно-воздушными и военно-морскими силами на островах, подумали о том, что вермахт может сделать со Стамбулом, если они присоединятся к союзникам, и снова встали на дыбы. Но в то же время жестокость немецкого ответа подтвердила ее особую чувствительность к региону в целом, и в OKW карты ситуации показали, что имперский прилив все ближе подбирается вверх по Эгейскому морю к берегам юго-восточной Европы.
  
   Однако главная игра Джаэля разыгрывалась в Анкаре, и центральной фигурой за столом был Чрезвычайный и Полномочный посол Его Британского Величества сэр Хью Монтгомери Нэтчбулл-Хьюджессен, кавалер самых выдающихся орденов Святого Михаила и Святого Георгия. Остаток величественного мира британской имперской власти, сэр Хьюг жил в вице-королевском великолепии в британском посольстве в Анкаре, спокойном, прохладном месте с зелеными лужайками и жасмином. Там "Рывок", как его называли в Министерстве иностранных дел, стремился уничтожить немецкую власть в Турции и втянуть страну в войну на стороне Великого альянса. Он учился в Итоне (с Мензисом и Беваном) и в Баллиоле (с Уингейтом), он был сыном выдающегося священника, который женился на дочери выдающегося генерала, и он был привередливым, герцогским и умным. До этого назначения он был послом Великобритании в Китае и
  
  
   Цицерон ) 393 (
  
   Британский посол сначала в странах Балтии, а затем в Тегеране. Его развлечениями были пианино, на котором, как говорили, он играл очень плохо, и сочинение остроумных куплетов о процедурах Министерства иностранных дел. И у него были стремления к авторству; он уже написал изящную маленькую книгу о Нэтчбуллах из Мершэм-Хэтч и, находясь в Турции, работал над мемуарами под названием "Дипломат в мирное и военное время". Сэр Хьюг, казалось, испытывал странную любовь и симпатию к роскошному комфортабельному миру старой Османской империи с его мускусом и манерами; но ему очень доверял Энтони Иден, которого он знал в Итоне и Оксфорде. В результате он был тщательно проинформирован о большинстве (а иногда и обо всех) основных решениях Великобритании и союзников по внешней политике. В частности, его держали в курсе всех важных конференций 1943 года - и там были как возможности, так и опасности.
  
   Среди других резидентов посольства был еще один необычный человек - Элиеса Базна, камердинер сэра Хьюга. Это была взаимная любовь к немецкому лидеру, которая сблизила их более тесно, чем это обычно бывает между хозяином и его слугой. Потому что Базна учился на оперного певца; и поэтому обычно после обеда сэр Хьюг играл на пианино в своей гостиной, в то время как Базна, сложив свои пухлые руки вместе, пел эти скорбные баллады мощным тенором, который могла слышать вся резиденция. Вскоре Базна втерся в доверие к нему до такой степени, что сэр Хьюг повысил его с чисто домашних обязанностей до должности некоторой власти в резиденции и посольстве. Он одел его во внушительную синюю униформу, дал ему фуражку с козырьком и использовал его в качестве охранника у дверей своего кабинета, куда Базна не допускал посетителей, когда сэр Хьюг думал или дремал. Для торжественных случаев сэр Хьюг одел его в богато расшитую парчу, туфли с загнутыми носками, феску с кисточкой, дал ему огромный ятаган и поставил его у главной двери. Сэр Хьюг также заплатил ему больше, чем 100 турецких лир, которые были стандартными для камердинера, и спокойно закрыл глаза на тот факт, что у Базны был роман со служанкой леди Нэтчбулл-Хьюджессен в помещении для прислуги. Так началось одно из самых странных шпионских дел Второй мировой войны. Это был случай, вокруг которого вращались большие проблемы; и в нем было гораздо больше, чем британское правительство и сэр Хьюг позже признали.
  
   Базна, смуглый, наглый человек с немалой крестьянской хитростью, родился в 1904 году в Приштине, недалеко от Белграда, в то время, когда Югославия была частью Турецкой империи. Позже он сказал, что его отец был муллой, мусульманским святым человеком, что его дедом был один из "младотурок" Ататюрка, Тахир-паша Храбрый, и что одним из его дядей был генерал-майор Кемаль, еще один "младотурок". Базна также утверждал, что он начал свое образование в Военной академии Фатих в Турции с тремя двоюродными братьями, все из которых стали известными в турецкой администрации, один
  
  
   ) 394 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   мэр Анкары в период 1960-62. Базна признался, что его исключили из академии и во время британской оккупации Стамбула в 1919 году он начал заниматься мелкими преступлениями. Он сказал, что его отправили в штрафной лагерь в Марселе за кражу имущества британской армии и что его отец был застрелен англичанином во время несчастного случая на охоте в Албании - два инцидента, которые, по словам Базны, заставили его ненавидеть британцев. После освобождения из лагеря в Марселе он работал на заводе Berliet motor, где, по его словам, обучился ремеслу слесаря. В 1925 году он вернулся в Стамбул, чтобы работать в транспортном отделе Стамбульской корпорации, а затем переехал в Йозгат, чтобы стать начальником пожарной команды. Незадолго до Второй мировой войны он вернулся в Стамбул в качестве водителя такси, и когда у него это не получилось, он стал кавасом - турецкое имя для личного слуги в дипломатическом доме. До того, как он был нанят в качестве камердинера сэра Хьюга, его верительные грамоты свидетельствовали о том, что он служил, не всегда удовлетворительно, в домах югославского посла, британского советника, американского военного атташе и немецкого министра.
  
   Базна пришел к сэру Хьюгу в сентябре 1943 года, в то время, когда британцы были активно вовлечены в соблазнение Турции; и вскоре он обнаружил, что посол имел привычку приносить свои телеграммы и документы - большинство из них строго секретные - в резидентуру для чтения днем и ночью. С мастерством, которое выдавало скорее опытного шпиона, чем оппортуниста, Базна сделал восковой отпечаток ключа сэра Хьюга от красно-черных почтовых ящиков, в которых документы доставлялись из канцелярии, и заказал ключ, сделанный по отпечатку. Примерно 20 октября 1943 года он снял некоторые документы, отнес их в свою комнату под лестницей, сфотографировал их на старую 35-миллиметровую "Лейку", а затем вернул их. Примерно 26 октября он отправился после наступления темноты в дом немецкого министра Альберта Дженке, у которого он ранее служил в качестве кавасса, и предложил продать фотографии.
  
   Дженке, шурин министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа, был недоверчив и подозревал, что Базна, которого он не любил и которому не доверял, был агентом-провокатором, посланным врагом, чтобы поставить под угрозу его дипломатический статус. Он сказал, что также подозревает, что Базна прошел подготовку в качестве профессионального шпиона. Тем не менее, Дженке спросил Базну, сколько он хочет за фильм, и Базна ответил, что цена составляет 20 000 фунтов стерлингов (80 000 долларов) за первый ролик из пятидесяти двух экспозиций и 15 000 фунтов стерлингов (60 000 долларов) за каждый последующий ролик. Дженке не без оснований заявил, что цена Базны поразила его еще больше; у него не было полномочий заключать такие сделки, но он продолжил переговоры только потому, что Базна сказал, что передаст материалы русским, если обнаружит, что не может вести дела с немцами. При этом Дженке попросил Базну
  
  
   Цицерон ) 395 (
  
   подождите минутку; он вышел из комнаты и вернулся с шефом СД в Турции Людвигом Мойзишем.
  
   Позже Мойзиш запишет об этой первой встрече с Базной, что его "темные глаза нервно перебегали с меня на дверь и обратно"; но он был заинтригован видом Базны и размером финансового требования. Если утверждения Базны были подлинными, было очевидно, что у него был доступ к "печати" - термин Министерства иностранных дел для файла входящих и исходящих сигналов в британских посольствах. Мойзиш предложил договоренность, согласно которой Базна передаст первый рулон пленки в 10 часов вечера 30 октября в сарае для инструментов в саду посольства. Он останется, пока пленка будет обработана и изучена, и, если Мойзиш будет удовлетворен, он получит 20 000 фунтов стерлингов. Базна согласился и покинул дом Дженке.
  
   На следующее утро Мойзиш встретился с послом Гитлера в Анкаре Францем фон Папеном. Хитрейший из немецких лис, Папен выразил значительное беспокойство по поводу Базны, но разрешил Мойзишу действовать дальше. Мойзиш также подумал, что это может быть уловкой, но за подписью Папена он и Дженке отправили эту телеграмму Риббентропу в Берлин:
  
   Министру иностранных дел рейха, лично. Самый секретный. У нас есть предложение сотрудника британского посольства, предположительно являющегося камердинером британского посла, раздобыть фотографии оригиналов сверхсекретных документов. Для первой поставки 30 октября требуется двадцать тысяч фунтов стерлингов в банкнотах. Пятнадцать тысяч фунтов за любой дальнейший прокат фильмов. Пожалуйста, сообщите, может ли предложение быть принято. Если это так, требуемая сумма должна быть отправлена специальным курьером, чтобы прибыть сюда не позднее 30 октября. Предполагаемый камердинер был нанят несколько лет назад первым секретарем, в остальном здесь ничего особенного не известно.
  
   Помимо Риббентропа, телеграмму видели Шелленберг и посол Риттер, дипломат, который занимался делами вермахта и чей помощник Фриц Кольбе был шпионом Даллеса в министерстве иностранных дел рейха. Шелленберг тоже с подозрением относился к растению. Позже он рассказывал: "На первый взгляд все это дело казалось довольно ошеломляющим. ... Но в ходе моей работы в секретной службе я часто сталкивался с не менее рискованными решениями и развил определенное интуитивное чувство ". Он предложил принять предложение Базны, Риббентроп согласился, и Папен был проинформирован телеграммой:
  
   Послу фон Папену. Самое личное, самое сокровенное. Предложение британского камердинера будет принято с соблюдением всех мер предосторожности. Специальный курьер прибывает в Анкару 30-го числа до полудня. Ожидайте немедленного отчета после доставки документов.
  
   В назначенный час Мойзиш и Базна встретились в сарае для инструментов в саду посольства, и там Базна передал рулон 35-миллиметровой пленки. Затем Мойзиш отправился в подвал, где у него была фотолаборатория, и пленка была обработана. A
  
  
   ) 396 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   быстрый осмотр показал, что фотографии, по-видимому, являются секретными британскими дипломатическими документами и телеграммами. После этого Мойзиш вернулся в комнату, где ждал Базна, и передал 20 000 фунтов стерлингов, которые были завернуты в экземпляр франкоязычной газеты La Republique.
  
   Прежде чем Базна ушел, Мойзиш задал ему несколько технических вопросов о методе, который он использовал для фотографирования материала. Базна сказал, что он соорудил штатив и сфотографировал документы при свете 100-ваттной лампочки. Он сказал, что вся операция - с момента, когда он забрал документы из комнаты посла, до их возвращения - заняла всего три минуты; и в ответ на прямой вопрос Мойзиша он сказал, что работал совершенно один. Эти заявления очень обеспокоили Мойзиша, поскольку Базна сказал ему, что от комнат посла до его собственных апартаментов, где он фотографировал, было некоторое расстояние. Возможно, это была оговорка или хвастовство, или и то, и другое, но Мойзишу показалось, что Базна никак не мог забрать документы, пронести их, возможно, на 200 ярдов вниз по нескольким лестничным пролетам, сфотографировать их, а затем вернуть - и все это в течение трех минут.
  
   Но тревога Мойзиша утихла, когда он изучил фотографии. Как он написал бы:
  
   Мое изумление росло. Это казалось почти за гранью возможного. Здесь, на моем столе, были тщательно охраняемые секреты врага, как политические, так и военные, и имеющие неисчислимую ценность. В этих документах не было ничего подозрительного. Это были не растения. Не могло быть и тени сомнения, что это были настоящие вещи. Ни с того ни с сего нам на колени упали бумаги такого рода, о которых агент секретной службы может мечтать всю жизнь, не веря, что он когда-нибудь сможет их заполучить. Даже с первого взгляда я мог видеть, что служба камердинера Третьему рейху была невероятно важна. Его цена не была непомерной.
  
   Документы, по словам Мойзиша, были сигналами, переданными между Министерством иностранных дел в Лондоне и британским посольством в Анкаре, не более двух недель назад, и все с пометкой "Совершенно секретно" или "Совершенно секретно". Но когда он прочитал их содержание, Мойзиша поразила другая мысль. Он написал:
  
   Они ясно показали решимость, а также способность союзников полностью уничтожить Третий Рейх . . . . Случайность в сочетании с неясными мотивами (Базны) представила нам доказательства, которые совершенно ясно показали, что нацистская Германия и ее лидеры шли к абсолютному уничтожению. . . . Это не было пропагандой. . . . Мощь союзников была настолько огромной, что для победы Германии в войне потребовалось бы нечто большее, чем чудеса.
  
  
   Цицерон ) 397 (
  
   Над немецким посольством забрезжил рассвет, и, читая дальше, Мойзиш вспоминал, что "задавался вопросом, поймут ли лидеры Германии, далеко в Берлине или в штаб-квартире фюрера, все значение того, что здесь было открыто. Если бы они это сделали, то, очевидно, для них оставался только один путь ".
  
   Мойзиш показал документы Папену, который также выразил удивление их содержанием. Дав Базне его кодовое имя "Цицерон", Папен отправил документы специальным курьером в Берлин для оценки. В то же время он также отправил серию сигналов о партии Цицерона, которая снова попала на стол Кольбе. В Берлине немедленной реакцией Шелленберга было недоверие; документы были просто слишком хороши, чтобы быть правдой. Он подозревал, что они были подброшены, и вызвал Мойзиша в Берлин, чтобы сообщить. Но, несмотря на все свои подозрения, он распорядился, чтобы через Гиммлера они попали к Гитлеру.
  
   Мойзиш прибыл в Берлин "в первую неделю ноября 1943 года", и после совещания с ним Шелленберг записал в своем дневнике:
  
   ... мы попытались проанализировать возможные мотивы "Цицерона". В то время ничего окончательного нельзя было сказать о достоверности фотографий, но и Мойзиш, и я согласились, что огромные расходы были оправданы; даже если позже окажется, что материал был обманом вражеской секретной службы, такое знание само по себе имело бы значительную ценность дляочень важно знать, какими средствами ваш враг пытается ввести вас в заблуждение.
  
   Шелленберг и Мойзиш были обеспокоены как полномочиями Базны, так и его методами работы. Однако на тот момент они мало что могли сделать, чтобы проверить это; и Мойзиш вернулся в Анкару с разрешением продолжить работу с Цицероном. Но вскоре он обнаружил, что среди других несоответствий в рассказах Базны о себе, он солгал о своей способности говорить по-английски. Шелленберг сообщил Гиммлеру об этой лжи, Гиммлер сообщил Гитлеру, и Гитлер был убежден, что все это было британской фабрикой. Принял ли он документы за подлинные, никогда не станет ясно. Шелленберг считал, что сами документы не были подделками, но он продолжал размышлять о том, что может стоять за этим делом и работал ли Базна в одиночку. Его подозрения усилились, когда в конце ноября произошло нечто, что, без сомнения, показало, что Базна работал не один. На одной из фотографий, которые он передал Мойзишу, были видны два пальца Базны, и отчетливо был виден отличительный перстень с печаткой, который он всегда носил. С этим открытием Шелленберг отправил эксперта по фотографиям СД в Анкару, чтобы по возможности установить, как работал Базна.
  
   Мойзиш попросил Базну прийти к нему в кабинет, и там, при работающем магнитофоне и эксперте, прячущемся за занавеской, его побудили
  
  
   ) 398 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   объясните его методологию. На основании его заявлений эксперт пришел к выводу, что "может быть только призрачная вероятность того, что он работает в одиночку. Я бы поставил шансы против этого примерно тысячу к одному." Он нашел дополнительные доказательства, дискредитирующие историю Базны, в самих фотографиях. Как сообщил специалист, снимки были сделаны с небольшой остановкой, чтобы обеспечить идеальную резкость, через очень сильный объектив на расстоянии около 4 футов. Кроме того, фотограф использовал фото-прожекторы, которые, по-видимому, были установлены в переносном отражателе, а не в 100-ваттной лампочке. И хотя было обнаружено, что негативы были равномерно слегка недоэкспонированы, все они были идеально сфокусированы. Это было бы невозможно, если бы Базна делал фотографии, как он утверждал, держа камеру в одной руке и спуская затвор одним пальцем - или даже используя импровизированный штатив. Эксперт пришел к выводу, что тот, кто делал фотографии, спешил, но был опытным фотографом - намного более опытным, чем утверждал Базна. Более того, сами документы были отобраны с осторожностью и точностью; и казалось маловероятным, что Базна, чей английский был ограничен и у которого было мало опыта в британском дипломатическом языке и процедурах, а также в хитросплетениях политики Большого Альянса, мог сделать такой выбор.
  
   СД пришла к выводу, что Базна был не тем, кем он себя называл. Он либо был обученным агентом, либо работал с обученным агентом. Но сами документы не могли быть подвергнуты сомнению; они были подлинными и действительно очень качественными бумагами. Исходя из этого, СД продолжало иметь дело с Базной до начала марта 1944 года, но никогда, ни до, ни после, ценность документов не приближалась к богатому урожаю, содержащемуся в посылках из Цицерона сразу после Тегеранской конференции. Сэр Хьюг был довольно подробно проинформирован о ходе этих встреч, и через Цицерона немцы также были проинформированы. Это стоило более 300 000 фунтов стерлингов (1,2 миллиона долларов), которые SD заплатил Базне за его услуги.
  
   Примерно 20 апреля 1944 года по собственной просьбе Базна подал в отставку с поста кавасса сэра Хьюга и покинул британское посольство. Он был богатым человеком и основал компанию строительных подрядчиков для строительства роскошного отеля в Турции. Он процветал до тех пор, пока турецкие банки не забеспокоились из-за большого количества банкнот в фунтах стерлингов, наводнивших рынок. Они отследили некоторые банкноты Базны, и полицейское расследование показало, что почти все его деньги были поддельными - часть большого количества фунтов стерлингов, напечатанных СД для финансирования своей шпионской деятельности и для расшатывания фунта. Как сказал сам Базна, "банкноты... не стоили даже цены турецкого полотна, из которого они были изготовлены". Базна едва избежал тюрьмы за мошенничество, но он был банкротом и провел последние годы в бедности, живя в крошечной квартирке в крутом тупике, торгуя подержанными автомобилями и давая уроки пения, чтобы заплатить своим кредиторам. Через несколько лет после войны он подал иск против правительства Западной Германии, требуя восстановления-
  
  
   Цицерон ) 399 (
  
   тион. Но немцы высмеяли его заявление; и в 1971 году он умер в Стамбуле, фактически нищий и все еще жалующийся на беззакония правительств.
  
   Тогда это был конец Цицерона. Но это был не конец истории. Через несколько лет после войны разные люди, в том числе Папен, Мойзиш и сам Базна, который опубликовал книгу о своей деятельности, утверждали, что получили информацию из файлов сэра Хьюга, которая могла серьезно поставить под угрозу безопасность Overlord. Также утверждалось, что благодаря бумагам Цицерона немцы получили представление о стратегии Великого альянса, что могло легко разрушить его; а сэра Хьюга и британцев обвинили в возмутительной небрежности в защите таких жизненно важных секретов. Единственное, что их спасло, - это убежденность Гитлера в том, что документы Цицерона были подделкой; содержащаяся в них ценная информация могла быть только британским обманом, и он отказался действовать в соответствии с этим. У Сталина, который теперь был вовлечен в холодную войну со своими бывшими друзьями, была другая интерпретация. Он обвинил, что все дело Цицерона было британским заговором с целью саботировать Overlord, раскрыв намерение, если не суть, плана. Несмотря на серьезность этих обвинений, британское правительство хранило официальное молчание - за исключением единственного, краткого, неубедительного ответа на вопрос, поднятый в Палате представителей. В то время считалось, что молчание было вызвано острым смущением. Или в истории с Цицероном было что-то еще, что правительство не захотело раскрывать? Сделал ли Базна то, что он и другие утверждали, что он сделал? Был ли он использован британцами для саботажа операции "Оверлорд", против которой они выступали? Или этому любопытному случаю было еще одно объяснение?
  
   Правда, стоящая за Цицероном, должна быть установлена в результате рассмотрения трех важных вопросов: работал ли Базна в одиночку или находился под британским контролем; какова была природа документов, которые он передал немцам; и какова была реакция Германии на эти документы? Сработали ли они, в конечном счете, в интересах немцев - или плана Джаэль? Во-первых, для Базны было технически и физически невозможно работать в одиночку или, если уж на то пошло, работать незамеченным - по крайней мере, долго. Несмотря на все величие сэра Хьюга, он не был дураком. Он очень хорошо осознавал чрезвычайную деликатность своего поста и важность документов, которые проходили через его руки. Даже если посол на мгновение кивнул, в штате посольства был еще один человек, чья работа заключалась в том, чтобы держать глаза и уши открытыми. Этим человеком был подполковник Монтегю Рини Чидсон, бывший шеф континентальной секретной службы МИ-6, должность, которую занимал майор Бест, когда его похитили в Венло, а теперь высокопоставленный сотрудник британской секретной службы в Турции, работающий в посольстве в качестве "помощника военного атташе".
  
   В пятьдесят один год Чидсон был одним из самых опытных офицеров МИ-6, прослужив в ней с конца Первой мировой войны в ряде
  
  
   ) 400 (ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   ключевые посты - Гибралтар, Вена, Бухарест, Будапешт и Гаага. Во время битвы за Нидерланды в 1940 году он проник в хранилище амстердамского алмазного рынка, центра мировой торговли алмазами, двадцать четыре часа возился с комбинацией большого сейфа, открыл его и, когда немцы занимали здание, сбежал со всем запасомГолландские промышленные алмазы. Он доставил бриллианты, которые представляли огромную ценность для промышленной державы, находящейся в состоянии войны, в Лондон, и вернулся, чтобы организовать побег королевы Вильгельмины, ее семьи, принца Бернарда и членов ее правительства в Англию. За этот подвиг Чидсон был награжден, по инициативе Мензиса, орденом "За выдающиеся заслуги".
  
   Затем Чидсона отправили в Анкару. Среди его обязанностей была проверка и наблюдение за персоналом посольства, и такой человек, как Базна, не мог ускользнуть от его внимания. Когда Базна пришел на работу к сэру Хьюгу, Чидсон проверил безопасность нового кавасса и обнаружил некоторые неприятные вещи. Базна не только когда-то работал на немцев, но и, похоже, прошел некоторую разведывательную подготовку в итальянской секретной разведывательной службе SIM. Это многое объясняет, поскольку, как позже заявил Дандердейл, "Мы всегда думали, что Цицерон был итальянским агентом из-за его способа действия - они специально обучали своих агентов слесарному делу и проникновению в дипломатические дома". Короче говоря, Чидсон, вероятно, уловил очень знакомый запах: запах человека, который, если он еще не был агентом вражеской разведки, имел все возможности стать им. Что же, в таком случае, сделал Чидсон? По всей вероятности, Базна некоторое время бежал незамеченным. Но затем, возможно, без ведома Базны, Чидсон взял его под косвенный контроль, разрешив ему фотографировать только те документы, которые подходили под описание Чидсона. Однако, в свете доказательств пальцев Базны на одном из кадров, также возможно, что Чидсон столкнулся с Базной и взял его под прямой контроль. Невозможно было сказать; Чидсон ничего не сказал об этом романе до своей смерти в 1957 году.
  
   Когда это объяснение шпионской деятельности Базны было впервые предложено, оно было воспринято скептически генералом сэром Колином Габбинсом из SOE и сэром Джоном Ломаксом, который был агентом экономической войны в Турции и был одним из немногих выживших при режиме сэра Хьюга в Анкаре. В то время как Губбинс не знал бы обо всех действиях МИ-6, а сэр Джон, безусловно, не был бы посвящен в какую-либо схему обмана, такую как Jael, оба осудили объяснение как попытку Мензиса "обелить глупость его службы в Стамбуле и Анкаре"."В частности, сэр Джон заявил, что Цицерон не был обнаружен, пока один из его собственных агентов, турок, работающий рядом с президентом Турции Исметом Инону, не предупредил его, что шпион по имени Цицерон работает в британском посольстве и снабжает Папена самыми секретными документами сэра Хьюга. На самом деле, это предупреждение появилось незадолго до того, как Базна подал в отставку - спустя много времени после предупреждений из других источников о том, что
  
  
   Цицерон ) 401 (
  
   Цицерон был шпионом. И эти предупреждения приводят к выводу, что Базна действительно находился под британским контролем в течение короткого времени после того, как он начал фотографировать документы.
  
   В начале декабря 1943 года, когда Базна работал на немцев чуть больше месяца, Мойзиш потерял работу своей секретарши, когда она сильно повредила пальцы, захлопывая сейф Мойзиша. Ее отправили на лечение в Германию, и ее заменила немка Корнелия Капп. Мисс Капп была дочерью немецкого дипломата и, работая в Софии, познакомилась и влюбилась в молодого американца из персонала Джорджа Эрла, бывшего губернатора Пенсильвании, который служил эмиссаром президента Рузвельта при царе Борисе III. Миссия Эрла была закрыта, когда Болгария объявила войну на стороне Германии, и он был переведен в Анкару в качестве военного атташе. Его помощник также был направлен в Турцию в качестве агента УСС; по прибытии мисс Капп в Анкару в сопровождении другого агента УСС, Эварта Сигера, она вступила в контакт со своим любовником, и впоследствии они поженились. Позже она заявила:
  
   Я знал о Цицероне до того, как моей задачей стало вскрывать почту, которая каждый вечер доставлялась в посольство Германии курьером из Берлина. У меня было достаточно времени, чтобы скопировать документы из Берлина, из которых было ясно, что Цицерона следует искать в самом британском посольстве. Я каждый вечер передавал копии американцам . . . . Американцы уже некоторое время знали, что человек, известный как Цицерон, действительно существует. ... Моей задачей было установить его личность.
  
   Это было довольно веским доказательством того, что американцы, по крайней мере, знали, что Базна был шпионом. И если они знали, предположительно, они сообщили британцам на заседаниях Анкарского комитета, англо-американской межведомственной организации по координации разведки, контрразведки, политической войны, саботажа и обмана в Турции. Но было и другое, лучшее доказательство, которое указывало на то, что британцы знали о Цицероне еще до американцев. Во-первых, доктор Эрих Вермерен, сотрудник абвера в Стамбуле, перешел на сторону англичан вместе со своей женой, бывшей графиней фон Плеттен-берг, в феврале 1944 года. Вермерен был членом Schwarze Kapelle и за много недель до своего дезертирства поддерживал контакт с "Трициклом" XX-Комитета. Позже Трицикл утверждал, что мать Вермерена предупредила его о существовании Цицерона через коллегу, когда они встретились в Португалии в последние недели 1943 года, и что он немедленно предупредил своих британских контролеров. Затем была Ultra, которая в то время была на пике своей власти, читая не только большую часть магистральных сообщений абвера, но и часть немецких дипломатических сообщений. Кроме того, было ясно, что кто-то из личного окружения Папена в то время снабжал УСС самой интимной и секретной информацией для УСС
  
  
   ) 402 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   Досье на Турцию в Национальном архиве точно покажет, сколько Папен тратил, на что он их тратил, а также детали его сделок с иностранной валютой и слитками.
  
   Наиболее убедительные доказательства в поддержку убеждения, что Базна был известен британцам - фактически, под британским контролем - исходили от Аллена Даллеса. Даллес сообщит в своих мемуарах "Секретная капитуляция", что, возможно, на второй неделе декабря Фриц Кольбе, его информатор в Министерстве иностранных дел Германии, прибыл с грузом телеграмм министерства, которые показали, что у немцев было два шпиона в британском командном аппарате. Одной была Жозефина в Стокгольме, другой - Цицерон в Турции. Даллес писал:
  
   Непосредственную практическую ценность самого высокого уровня среди материалов (Кольбе) представляла копия телеграммы, в которой посол Германии в Турции ... с гордостью сообщал в Берлин (в ноябре 1943 года) о получении сверхсекретных документов из британского посольства в Анкаре через "важного немецкого агента." Это был, конечно, знаменитый Цицерон. . . .
  
   Кольбе передал Даллесу три телеграммы, две из них датированы 3 ноября 1943 года, а третья датирована 4 ноября 1943 года; и "поскольку утечка информации о британской дипломатической безопасности на таком чувствительном посту, как Анкара, могла нанести ущерб делу союзников повсюду", - отметил Даллес в интервью, "Я передал свои британскиеколлега [граф Ванден Хейвел] копия телеграмм Кольбе". Эти двое, сказал Даллес, встретились в небольшом растхаусе в Боллингене, недалеко от Берна, и оба согласились, что Лондон должен быть проинформирован, чтобы предотвратить утечку. Но три дня спустя, продолжил Даллес, "довольно запыхавшийся Ванден Хайвел пришел в мой офис и буквально умолял меня забыть о телеграммах и не предпринимать никаких действий по делу Цицерона, особенно в отношении Кольбе. Граф Ванден Хайвел сказал, что Лондон "осведомлен" об этом деле, и, хотя Ванден Хайвел этого не сказал, для меня было очевидно, что британцы ведут какую-то игру с Цицероном ".
  
   В какую игру британцы играли с Цицероном? И почему? Факты свидетельствуют о том, что Цицерон действительно был "чрезвычайно хитроумной ловушкой", как опасался сам Папен, обманом, который был частью стратегии плана Иаэль. Показательно, что Базне разрешили уйти из британского посольства свободным человеком. Но еще более значительным был характер документов, которые он "передал" немцам. Позволив Базне утвердиться с помощью "печати" сэра Хьюга - обычной тактики обмана, аналогичной роли курье в стратагеме Дерикура, - стало возможным снабжать СД информацией, которая, хотя и представляла некоторую ценность для немцев, имела еще большую ценность длябританцы в поддержку Джаэля.
  
   Значительную ценность для британцев представляли психологические и политические
  
  
   Цицерон ) 403 (
  
   военные аспекты документов Цицерона. Демонстрируя немцам неопровержимые доказательства силы и решимости Великого альянса, показывая, что нет никакой надежды на то, что альянс развалится, документы представили картину неминуемой гибели, которая потрясла нацистскую иерархию. Гиммлер, например, уполномочил Шелленберга возобновить переговоры с УСС в Стокгольме с целью заключения мирного соглашения, основанного на смещении Гитлера. Таким образом, документы Цицерона оказали важное влияние на отношение нацистов к войне. Но, что не менее важно, они также повлияли на военные решения нацистов. В то время как они раскрыли Гитлеру, что союзники вторгнутся в северо-западную Европу из Англии в 1944 году - вероятность чего он уже выразил в Директиве 51 в ноябре, - они не позволили ему сделать вывод, что союзники не вторгнутся на Балканы, вывод, который позволил бы ему уменьшить очень большуюв конце года у него был гарнизон в юго-восточной Европе. Если бы документы Цицерона побудили Гитлера принять это решение, их кража стала бы серьезной катастрофой для дела союзников. Но как бы то ни было, они заставили его не только сохранить свой гарнизон в юго-восточной Европе, но и усилить его - что было именно тем, чего Джаэль намеревался достичь.
  
   Однако, оценивая успех обмана Цицерона, необходимо установить, что, если что-либо, было получено немцами благодаря доступу к "печати" сэра Хьюга. Это правда, что они получили кодовое слово Overlord из документов Цицерона. Но к концу года владение этим кодовым словом стало гораздо менее важным и ценным, чем раньше. До сентября 1943 года "Оверлорд" выступал за план операций вторжения; но после сентября, по настоянию Британии, значительно и по "соображениям безопасности", это стало общим кодовым словом для англо-американской стратегии в северо-западная Европа. Кодовым словом для самого вторжения - жизненно важным кодовым словом - стал Нептун. Таким образом, обладая кодовым словом "Оверлорд", немцы ничего не могли узнать о ключевых секретах Дня "Д" - где и когда союзники высадятся во Франции. Этот факт сам по себе, по-видимому, доказывает ложность обвинения Сталина в том, что британцы пытались предать вторжение. Также верно, что документы Цицерона включали самые подробные отчеты о главной политической конференции 1943 года. Но, хотя эти сводки представляли огромный интерес для немцев, они не имели огромного значения. Они просто показали, что союзники намеревались уничтожить Третий рейх, а не то, как они намеревались это сделать. Обладание такого рода информацией не позволяет правительствам выигрывать сражения или войны.
  
   Наконец, верно и то, что из документов Цицерона ОКВ получило предупреждение о некоторых второстепенных военных операциях союзников. Показательным примером было намерение союзников бомбить Софию 15 января 1944 года. В этом случае немцы не предприняли никаких действий в ответ на это предупреждение, возможно, потому, что
  
  
   ) 404 ( ВЫСОКАЯ СТРАТЕГИЯ И НИЗКАЯ ТАКТИКА
  
   они были убеждены, что Цицерон был подставой, и утечка информации не привела к жертвам. Но стали бы британцы сознательно раскрывать такую информацию даже за свой счет? Ответ - да, они бы так и сделали. Обман требовал, чтобы иногда информация об операциях союзников попадала в руки врага, чтобы обмануть Гитлера относительно других, более важных операций. Новыми были только детали обмана; принцип был хорошо известен - окровавленный ранец в случае Третьей битвы за Газу, плавающий труп в случай с мясным фаршем, уловка Дерикура, а теперь турецкий кавас. Британцы признали, что потери - даже довольно серьезные потери - могут быть результатом таких военных уловок; как заметил Мастерман о подобных операциях Комитета XX: "Чем больше преимущество, тем выше цена". Цена, заплаченная за хитрость Цицерона, была номинальной. Британцы не давали немцам никаких разведданных, которые они не могли бы получить из других источников или которые они не могли бы получить из сообщений в союзнической и нейтральной прессе. И для тех, кто все еще настаивал на том, что Цицерон был гигантской ошибкой британцев, последнее слово должно принадлежать Мензису, который огрызнулся спустя долгое время после того, как действительно имело значение, что сделал или не сделал Базна: "Конечно, Цицерон был под нашим контролем".
  
   Если это действительно так, то Цицерон был высшим триумфом Иаэля. Прочитав в документах Цицерона отчетливую угрозу союзников Балканам и услышав бряцание британского оружия за стенами своих юго-восточных бастионов, Гитлер начал вливать то, что к Дню "Д" стало в общей сложности двадцатью пятью немецкими дивизиями, включая СС, парашютно-десантную, горную и две танковые дивизии. Там они оставались в стороне от основных сражений, прикованные к месту хитростями, угрозами и надоедливой деятельностью балканских партизан, также подпитываемых британцами. С восемнадцатью пехотными дивизиями, дивизиями СС и парашютно-десантных войск и еще семью танковыми дивизиями, скованными в Италии, Гитлер был лишен службы в общей сложности пятидесяти дивизий, включая девять из внушающих страх танковых подразделений. Масштабы этого распыления сил становятся очевидными, если сравнить их с количеством немецких дивизий во Франции в день "Д". Там у Гитлера было бы пятьдесят пехотных и парашютно-десантных и десять танковых дивизий. Силы, которые он был вынужден направить на Балканы и на итальянский театр военных действий, составляли одну шестую его общей численности; и любая из дивизий СС, парашютно-десантных войск или танковых дивизий могла бы, будь она доступна в Нормандии в день "Д", сделать разницу между успехом союзников и катастрофой союзников.
  
   Если и требовались какие-либо доказательства, чтобы доказать эффективность плана Джаэль - и стратегии Черчилля-Брука - то они были. В конце года слабеющая империя Оси была уязвима для атак со всех сторон. Но после нескольких месяцев маневров и контрманевров было решено, что основной удар будет нанесен через Нормандию. Гитлер, как и любой умный стратег, пришел к выводу, что северная Франция станет ареной наиболее ожесточенной войны.
  
  
   Цицерон ) 405 (
  
   решающая битва, и он укреплял этот район. И все же, благодаря плану Джаэль, он не мог быть уверен, куда вдоль побережья Ла-Манша будет нанесен удар. Также, опять же через Иаэля, он не мог рисковать обнажением Балкан, чтобы укрепить свою оборону на Западе. Он был вынужден защищать каждый периметр своей империи, и его дилемма была отражена записью Йодля, сделанной в его дневнике в день Нового года:
  
   Намерения врага на 1944 год - Атлантический вал или Балканы
  
  
  
   ЧАСТЬ И
  
  
   ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   ЯНВАРЬ - ИЮНЬ 1944 ГОДА
  
   Мое рождественское послание к вам - это послание большей надежды, чем
  
   У меня никогда не было в моей жизни раньше. Есть дух
  
   за границей, в Европе, что прекраснее и храбрее, чем что-либо
  
   этот усталый континент знал веками, и который
  
   невозможно устоять. ... Это уверенная воля
  
   целые народы, познавшие величайшее унижение и
  
   страдание и восторжествовали над ним, чтобы построить свой собственный
  
   жизнь раз и навсегда . . . . Есть чудесная возможность
  
   перед нами - и все, что требуется от Британии, Америки и
  
   Россия - это воображение, помощь и сочувствие. . . . Четыре года
  
   нацистская оккупация сделала проблемы в Европе предельно ясными ...
  
   1944 год обещает быть хорошим, хотя и ужасным.
  
   майор Фрэнк Томпсон, агент SOE в Болгарии, в рождественском письме своим родителям, написанном незадолго до того, как его арестовали и казнили.
  
  
  
   йи
  
  
  
   Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий
  
   Военный поезд остановился на запасном пути для перевозки угля недалеко от Примроуз-Хилл в Лондоне. Это было 15 января 1944 года, около полуночи, и был густой туман. Генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр, верховный главнокомандующий в День "Д", сошел с поезда, и группа бандитов вокруг жаровни увидела, как какие-то неясные фигуры приветствуют друг друга возле американского штабного вагона. Затем машина, как и поезд, исчезла в тумане. Это было все; не было никакой церемонии. Но с приходом Эйзенхауэра Верховный штаб, Экспедиционные силы союзников (SHAEF), стали реальностью, и первостепенные причины их существования - "Оверлорд" и "Нептун" - начали доминировать над всеми другими соображениями в войне против Германии.
  
   Верховного главнокомандующего отвезли в его апартаменты в Хейс Лодж в Мейфэре, и факт его прибытия держался в строгом секрете, за исключением крошечной военно-политической иерархии западных держав. Американская и британская общественность несколько дней не знала, где находится Эйзенхауэр. И все же, такова была любопытная и сложная разведывательная этика того времени, абвер был проинформирован о его местонахождении почти немедленно. Даже когда Эйзенхауэр устроился выпить стаканчик на ночь в гостиной Хейс Лодж, "Тейт", немецкий шпион, находящийся под контролем Комитета XX, доложил своему контролеру в Гамбурге, что новый Верховный главнокомандующий прибыл этой ночью в Лондон. Целью был обман: показать немцам, что у Тейта были важные связи в SHAEF, и таким образом укрепить его авторитет и доверие к тому дню, когда ему дадут важную ложь для передачи.
  
   Англия была странным, волнующим местом в первые месяцы 1944 года. Дух был духом надежды, высокого мужества, экстраординарных усилий и, прежде всего, ожидания. Лишь несколько человек под тротуарами Вестминстера действительно знали, что происходит. Тем не менее, это должен был быть год
  
   .) 409 (
  
  
   ) 410 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   вторжение, хотя можно было только догадываться, когда и где оно произойдет. Атмосфера секретности, вездесущность безопасности усиливали особое настроение - настроение, которое было одновременно пугающим и беззаботным, как, по слухам, было на балу гвардейцев перед Ватерлоо или как это было в рядах беглецов во время битвы за Британию.
  
   Чтобы усилить ощущение неизбежности великих событий, сотни тысяч - в конечном счете миллионы - американских солдат хлынули из атлантических портов в южную, юго-западную и западную Англию. Они пришли, распевая такие странные новые боевые песни, как "Хат-Сат Роулсон на Риллере"; и они принесли с собой новый вид культуры бойца: Рамзеса и верблюдов, Синатру и Грейбл, К-рационы, колу и карабины. Со всеми другими силами, участвовавшими во вторжении, они превратили Англию и большую часть Шотландии, Уэльса и Ольстера в один большой военный лагерь, теснясь в места с заколдованными названиями, такие как Марстон Магна, Сэндфорд Косатка, Кошель Каундл, Уэстон Зойленд и Кингстон Багпейз. Они сопровождались 6,5 миллионами тонн оборудования и военных припасов - 3,5 тонны на человека в день "Д". В период с января по март 1944 года не менее 3360 торговых судов пересекли Северную Атлантику, чтобы снабдить их. Было потеряно только три корабля, в то время как тридцать шесть подводных лодок были отправлены в могилу. Благодаря Ультра и усовершенствованным методам противолодочной войны Атлантический океан превратился в озеро союзников.
  
   Британский соотечественник, ксенофоб, узкий и подозрительный к незнакомцам, относился к этому любезному хозяину с беспокойством, по крайней мере, поначалу. Было отмечено, что американцы ходили с руками в карманах, жевали резинку, не отдавали честь офицерам и носили медали, за которые они не сражались. По британским меркам они были чрезвычайно богаты, на их полевых кухнях подавали мороженое, и казалось, что большую часть свободного времени они проводили в подворотнях со своими девушками. И так начала распространяться ворчливая насмешка: "Им переплачивают, их перекармливают, они слишком сексуальны, и они здесь."Были неизбежные драки в публичных домах и сообщения о ряде более серьезных преступлений, включая дезертирство, которые были редкостью среди рядовых британцев. И все же никто не мог сомневаться в доброй воле американцев, и все приветствовали огромную мощь в их распоряжении: огромные флотилии серебристых бомбардировщиков, которые вылетали почти каждое утро сразу после завтрака; бесконечные колонны боевых машин и артиллерии по некогда тихим проселочным дорогам; армады кораблей и штурмовых катеров, которые теснилипорты, реки и ручьи Англии.
  
   Новый Верховный главнокомандующий, казалось, олицетворял лучшее из американского вторжения; он произвел необычайно хорошее первое впечатление. Как капитан группы Джон Стэгг, RAF, который стал главным метеорологом Верховного Главнокомандующего, напишет о первом появлении Эйзенхауэра на конференции в Норфолк-хаусе, первоначальной штаб-квартире SHAEF: "С широкой улыбкой, атлетическим движением, как у инструктора по гимнастике, готового отдать свой
  
  
   Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий ) 411 (
  
   первый урок, и в опрятном, хорошо сшитом боевом костюме с хорошо выглаженными складками в нужных местах он выглядел в первоклассном умственном и физическом состоянии ". Они начали говорить, что ухмылка Эйзенхауэра стоила целой армии.
  
   Но было много тех, кто сомневался в его квалификации и опыте для командования самой крупной и опасной военной операцией войны - возможно, любой войны. Популярная сдержанность в отношении американского генерала, которому было предоставлено больше власти над обычной жизнью в Англии, чем любому другому иностранцу со времен Баттенбергов, была постепенно преодолена умелой кампанией, направленной британскими пропагандистскими агентствами, чтобы "продать" Эйзенхауэра народу. Но в палатах Имперского генерального штаба с видом на Конную гвардию оставался влиятельный орган мнения, которое рассматривало Эйзенхауэра как человека, который поднялся до своего высокого положения благодаря политике, случайности и удаче, а не в огне войны. Генерал Брук был его самым сильным противником. Все еще размышляя о своем "предательстве" в Квебеке, Брук писал такие замечания, как: "Следует помнить, что Эйзенхауэр никогда не командовал батальоном в действии, когда он оказался командующим группой армий в Африке", и "я был мало уверен в его способности справиться с военной ситуацией, с которой столкнулся".он, и он вызвал у меня большое беспокойство. ... тактика, стратегия и командование никогда не были его сильными сторонами".
  
   В ходе серии едва заметных маневров Брук, точно так же, как он это сделал в Северной Африке, когда он назначил генерала сэра Гарольда Александера командующим фактическими операциями, организовал заговор, чтобы обеспечить, чтобы как можно меньше оперативной ответственности было возложено на Эйзенхауэра на этапах штурма и наращивания "Нептуна", наиболее опасных этапахвторжения. Ему удалось окружить Эйзенхауэра стеной британских командиров. Первый летчик и заместитель Верховного Главнокомандующего, маршал авиации сэр Артур Теддер, был британцем; первый моряк, адмирал сэр Бертрам Рамзи, был британцем; первый солдат, генерал сэр Бернард Монтгомери, был британцем; командующий тактическими военно-воздушными силами, маршал авиации сэр Траффорд Ли-Мэллори,был британцем. Большая часть оперативного планирования вторжения также находилась в руках британцев, как и почти все разведывательные, охранные и специальные операции.
  
   Британское доминирование в высших чинах SHAEF вызвало резкую критику в Вашингтоне и представляло угрозу хрупкому союзу генералов, на котором основывалась SHAEF. Признавая необходимость тонкости в отношениях с британцами, генерал Уолтер Беделл Смит, которого Эйзенхауэр назначил своим начальником штаба, несмотря на возражения Брука и Черчилля, которые хотели видеть Моргана на этом посту, издал директиву SHAEF, которая отменяла все предыдущие директивы командования. Его целью было обеспечить, чтобы Эйзенхауэр был Верховным главнокомандующим как на деле, так и на словах. Подтвержденная Объединенным комитетом начальников штабов в Вашингтоне директива наделила Эйзенхауэра полной властью над вторжением и, в то время как силы ком-
  
  
   ) 412 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   мандерс занимался фактическим планированием Нептуна, они делали это в соответствии с директивами Эйзенхауэра и одобренными CCS. Кроме того, Эйзенхауэр также координировал и контролировал выполнение планов прикрытия и обмана, которые поддерживали вторжение, и, совместно с LCS и Военным министерством, осуществлял эти планы различными специальными средствами. Короче говоря, ничто не могло быть предпринято без ведома и одобрения Эйзенхауэра. Он нес исполнительную, оперативную и моральную ответственность за планы вторжения во всех их аспектах, и он приложил все усилия, чтобы его полностью информировали обо всем, что делалось от его имени.
  
   Тем не менее, ходили слухи, что Эйзенхауэр был всего лишь номинальным руководителем, а трудные решения принимали другие. Чрезвычайно чувствительный к такому предложению, Эйзенхауэр написал в меморандуме для включения в свой дневник: "... меня утомляет, что меня считают робким, когда мне приходилось делать вещи, которые были настолько рискованными, что были почти сумасшедшими - О, гм!" После вторжения Смит, который был лучше осведомлен о масштабах ответственности Эйзенхауэра, чем кто-либо другой, заявлял в секретном меморандуме:
  
   Этапы планирования (Нептун) представили Верховному Главнокомандующему некоторые из наиболее важных решений войны и возложили на его плечи бремя ведения длительных споров, когда его взгляды не совпадали с мнениями начальников штабов США, британских начальников штабов или обоих. ... Я никогда раньше не осознавал одиночества и изоляции командира в то время, когда (важные решения должны быть) приняты им, с полным знанием того, что неудача или успех зависят от его индивидуального суждения.
  
   Эйзенхауэру также в значительной степени придется сплотить братство по оружию, от которого может зависеть успех этапов планирования Нептуна - и- по сути, самой экспедиции. С ростом американской военной мощи и упадком Британской империи старое, почти традиционное соперничество, которое привело к революции 1776 года, казалось, снова вспыхнуло, чтобы досаждать Верховному главнокомандующему. Анализ англо-американских отношений, подготовленный для Эйзенхауэра перед Факелом, отметил степень трений, "гораздо более заметную, чем во время Первой мировой войны". Многие американцы презрительно относились к длительной череда поражений, понесенных британцами до вступления Америки в войну, в то время как британцы, со своей стороны, становились все более чувствительными к американской критике. В результате этого исследования в Вашингтоне был создан объединенный комитет для консультирования правительств трех стран - Америки, Великобритании и Канады - о способах противодействия враждебности между их армиями и пропаганде стран Оси, которая стремилась воспользоваться этим. Комиссия имела лишь частичный успех; и к тому времени, когда Эйзенхауэр прибыл в Лондон, чтобы занять свой новый пост, американская антипатия, сравнимая разве что с британской снисходительностью, проявилась
  
  
   Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий ) 413 (
  
   повсюду, от клубов и конференц-залов высших командиров до пабов и танцевальных залов, посещаемых обычными солдатами.
  
   Это была серьезная ситуация. Многое будет зависеть от характера, личности и поведения самого Верховного главнокомандующего; и, к чести Эйзенхауэра, Верховный штаб вскоре превратился в эффективно работающую коалицию. Редко шум национального или личного соперничества достигал внутреннего святилища; SHAEF был спокойным местом, без неистовой болтовни предыдущих международных команд. Он функционировал со всей клинической эффективностью головного офиса крупной многонациональной корпорации. Так и должно было быть; ибо операция "Нептун" была настолько сложной, такой масштабной, такой смелой, такой уязвимой, такой неповторимой, что даже Сталин был бы вынужден с восхищением заявить: "Мои коллеги и я не можем не признать, что история войн не знает другого подобного предприятия с точки зренияего масштаба, его обширной концепции. . . ."
  
   Нептун оправдал бездыханную телеграмму Сталина. Под исполнительным командованием Эйзенхауэра и боевым командованием Монтгомери целая армия - восемь морских и воздушно-десантных дивизий общей численностью около 200 000 человек - должна была быть высажена на берег в Нормандии в день "Д". За ним должны были последовать еще три дивизии - возможно, 90 000 человек - с 19 000 транспортных средств, высадившихся на берег с часа Ч непосредственно перед рассветными сумерками до полуночи восемнадцать часов спустя. Они прибудут армадой из 5000 штурмовых кораблей, 1300 торговых судов, 1100 транспортных самолетов и 800 планеров. Все силы будут защищены более чем 1200 военными кораблями, включая 7 линкоров и мониторов и 23 крейсера, а также более 10 000 тяжелых и средних бомбардировщиков и истребителей. В целом, более 4 миллионов мужчин и женщин будут так или иначе непосредственно вовлечены в великую экспедицию. И вторжение было бы только передовой частью экспедиционных сил, которые, с авиацией, флотом и силами снабжения, составили бы в общей сложности около 6 миллионов человек.
  
   Несмотря на свои размеры, "Нептун", без сомнения, был бы самой сложной, трудной и опасной военной операцией за всю войну в Европе. Какими бы большими и мощными ни были армии вторжения, у Гитлера было достаточно сил, чтобы дать отпор Нептуну, если только союзникам не удастся рассеять его силы, застать его врасплох в день "Д", сбить с толку и задержать его реакцию на нападение. Только тогда можно было бы создать силы, достаточно сильные, чтобы противостоять неизбежной немецкой контратаке. Но как союзники могли надеяться добиться внезапности? Время вторжения будет определяться погодой, и какой бы непредсказуемой ни была погода в Ла-Манше, условия, благоприятные для Нептуна, будут столь же очевидны для немцев, как и для союзников. Кроме того, топография побережья Французского Канала позволила бы провести морскую атаку размером с Нептун только в определенных местах, которые, опять же, были так же хорошо известны немцам, как и союзникам.
  
  
   ) 414 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Были и другие факторы, которые, казалось, исключали неожиданность. Реально ли было предположить, что такую гигантскую операцию можно сохранить в секрете? Малейшая неосторожность в прессе или со стороны общественного деятеля может выдать главные секреты Нептуна. Даже если бы эти секреты были сохранены, как можно было бы скрыть от немцев расположение районов сбора в Британии, скопление конвоев перед пересечением Ла-Манша, саму переправу - все это явно указывало бы на пляжи Нормандии? Прикрытие и обман могут сработать на какое-то время, но, как предупреждает наиболее влиятельная из оценок реакции противника на "Нептун" - реакция 21-й группы армий 15 марта 1944 года: "... какие бы дальнейшие атаки наш план прикрытия ни заставил его ожидать в другом месте, и каким бы эффективным ни было наше раскрытиеего радар, его понимание того, что мы собираемся напасть на район Нептуна, будет укрепляться примерно до часа ночи, когда он будет уверен ".
  
   Этот мрачный документ также привлек внимание Эйзенхауэра к единственному наиболее распространенному страху в умах планировщиков "Нептуна": немецким танковым дивизиям во Франции. Как метко выразился автор "благодарности": "Я уверен, что когда вы осуществите операцию "Нептун", против вас будет больше танковых дивизий, чем вам удобно". Если бы не неожиданность, эти мощные и высокомобильные подразделения подстерегали бы захватчиков Нептуна. Даже с неожиданностью, за очень короткое время Гитлер мог бы сосредоточить огромные бронетанковые силы в точке атаки и отбросить союзников обратно в море.
  
   Нептун также был бы особенно уязвим для обнаружения - и уничтожения - с воздуха. Действительно, в результате опыта в Салерно, где штурмовые силы были сильно потрепаны немецкими самолетами, верховное командование союзников признало в качестве основной оперативной необходимости на ближайшие месяцы необходимость уничтожения люфтваффе до вторжения. Эта необходимость привела бы к самым жестоким и дорогостоящим воздушным сражениям войны. Но танки и люфтваффе были известными угрозами Нептуну. Что из неизвестных угроз - секретное оружие Гитлера?
  
   За три дня до решения президента назначить Эйзенхауэра Верховным главнокомандующим в Италии произошла акция, которая усилила опасения союзников как по поводу люфтваффе, так и по поводу самого коварного оружия войны - отравляющего газа. 2 декабря 1943 года сто средних штурмовиков Ju-88 немецких ВВС в Италии нанесли ужасающий ущерб порту Бари на Адриатическом море, основному пункту снабжения для кампании союзников в Италии. Семнадцать кораблей, перевозивших в общей сложности почти 90 000 тонн военных припасов, были потоплены, а восемь других получили серьезные повреждения. Всего было убито более 1000 солдат союзников и итальянских гражданских лиц. Это была худшая катастрофа в морском порту со времен Перл-Харбора.
  
   Повод для еще большего беспокойства появился, когда стало известно, что многие жертвы рейда страдали от каких-то таинственных
  
  
   Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий ) 415 (
  
   болезнь. На место происшествия были направлены следователи, и было обнаружено, что они стали жертвами отравления ипритом. Сначала считалось, что немцы сбросили бомбы с ипритом на Бари, и волна шока охватила верховное командование союзников. Гитлера предупредили, что любое применение отравляющего газа повлечет за собой немедленное и массированное возмездие, и казалось, что война перейдет в новое и ужасное измерение. Но дальнейшее расследование показало, что бомбы с ипритом хранились в качестве секретного груза в трюмах некоторых американских судов снабжения в гавани. Высшее командование союзников вздохнуло с облегчением. Однако, имея в виду Бари, планировщики Нептуна не могли сбрасывать со счетов возможность того, что Гитлер может использовать отравляющий газ - или какой-либо другой страшный бактериологический или химический агент - против вторжения.
  
   Эйзенхауэру казалось, что единственным способом преодолеть многочисленные опасности Дальнего берега была подавляющая сила. Он будет полагаться на массированные морские и воздушные действия, чтобы уменьшить численность немецких гарнизонов, уничтожить люфтваффе и задержать переброску резервов противника на плацдармы. Он сомневался, что правду о Нептуне можно скрыть от врага, который следовал изречению своего героя, Фридриха Великого: "Быть побежденным простительно, но никогда не удивляться". Нет, сказал Эйзенхауэр, Нептун должен быть спланирован на основе того, что может не быть неожиданности. Но в то же время он дал бы силам безопасности, обмана и специальных средств всю необходимую им мощь, по крайней мере, для того, чтобы попытаться сбить врага с толку и изменить его реакцию. Он также поручил командующим силами разработать планы действий в чрезвычайных ситуациях для эвакуации плацдармов в случае катастрофы. И всякий раз, когда он рассматривал такую возможность, записывал автор дневника Эйзенхауэра, лицо Верховного главнокомандующего становилось очень серым.
  
   Черчилль был не менее обеспокоен исходом вторжения. Он записал 25 января 1944 года: "На мой взгляд, очень неразумно строить планы на основе поражения Гитлера в 1944 году. Нельзя исключать возможность его победы во Франции. Опасности битвы очень велики". Но какие на данном этапе войны были альтернативы? Британский объединенный штаб планирования и Группа стратегии и политики Пентагона рассмотрели этот вопрос; и 4 ноября 1943 года был обнародован документ, в котором они обсуждали варианты, которые будут оставлены открытыми для союзников в случае, если "Германия будет способна сосредоточить достаточные силы во Франции иНизкие страны, чтобы сделать проведение этой операции неприемлемо опасным ".
  
   Британские и американские стратеги рассмотрели три "альтернативных маршрута подхода к Европейскому континенту". Первым был старый фаворит Черчилля (и LCS): Норвегия. Они решили, что союзники могут высадиться в Норвегии, но операция потребует столько же сил, сколько вторжение в Нормандию, и может повлечь за собой
  
  
   ) 416 (
  
   ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   война со Швецией. Более того, союзникам пришлось бы действовать над морскими путями, которые были очень уязвимы для действий подводных лодок, было бы недостаточное прикрытие истребителями, а специфический рельеф и погодные условия района потребовали бы использования специально оснащенных и обученных войск, которых в то время не было в достаточном количестве. Поскольку такая операция не могла, по мнению стратегов, оказать решающего влияния на ход войны, и поскольку "Очевидно, что русские не сочли бы эту операцию подходящей заменой высадки в северной Франции", "Юпитер" - как операция все еще называлась - былисключено.
  
   Второй альтернативой был еще один фаворит Черчилля: Балканы. Но еще более ранняя оценка Объединенного комитета стратегических исследований генерала Эмбика в мае 1943 года указала на опасность - как военную, так и политическую - этой операции. Комитет отметил, что, хотя стратегия на Балканах имеет определенные преимущества, которые делают ее "привлекательной на первый взгляд", для западных союзников было бы практически невозможно высадить и снабдить войска достаточной численности, чтобы пересечь горы на венгерской равнине и атаковать рейх с юго-востока. Кроме того, комитет Эмбика полагал, что русские не одобрят какую-либо авантюру союзников на Балканах. Их негодование может привести их к поиску сепаратного мира с Германией; и если они заподозрят, что Америка поддерживает Англию в политике сдерживания, это будет иметь опасные последствия в послевоенном мире. Это была оценка, которая была драматически подтверждена маневрами Сталина на Тегеранской конференции.
  
   Третьей альтернативой, которую рассматривали британские и американские стратеги, было вторжение на южное побережье Франции. Такую операцию можно было бы организовать и поддерживать, и русские приняли бы ее как удовлетворительную замену "Оверлорду". Но если немцы узнают, что союзники отказались от своих планов высадки в северо-западной Европе, они могут сосредоточить свои силы для защиты южной Франции и сделать такое вторжение еще более опасным, чем Нептун. Русские, по сути, одобрили нападение союзников на Побережье Ривьеры - "Наковальня" - и разрабатывались планы начать штурм, но только в сочетании с Нептуном, а не в качестве основного удара по континенту. Короче говоря, учитывая политические и военные императивы, казалось, что альтернативы Нептуну нет, какими бы большими ни были риски. Это была мрачная перспектива для британских и американских планировщиков, для Черчилля и Эйзенхауэра. И их мало воодушевило сражение, которое велось в небольшом порту на Тирренском море под названием Анцио. Анцио был Нептуном в миниатюре, и это могло быть судьбой Нептуна.
  
   Основными стратегическими целями кампании союзников в Италии были истощение все еще огромных резервов немецкой мощи и заманивание немецких
  
  
   Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий ) 417 (
  
   дивизии уводятся из Франции и России в запутанные горы к югу от Рима, где они могут быть уничтожены американской 5-й армией под командованием генерала Марка Кларка и британской 8-й армией генерала сэра Оливера Лиза. Кампания была жертвой на высоком алтаре Overlord. Но к январю 1944 года союзники были остановлены на немецкой Зимней линии - "Густав", название с коннотациями стальной непобедимости. Немцы не были ни побеждены, ни деморализованы, а союзники не могли ни наступать, ни отступать. Итальянская кампания зашла в тупик.
  
   Черчилль острым взглядом оппортуниста посмотрел на карты и придумал стратегию. По пути домой с конференций в Каире и Тегеране он устал и заболел воспалением легких; но когда он поправился, он вызвал американское и британское верховное командование в Карфаген и представил свое предложение в то время, когда генералы и адмиралы были наименее склонны возражать ему. Чтобы положить конец тупиковой ситуации на "Густаве" и оставить открытым путь для захвата Вечного города, Рима, он предложил крупномасштабную высадку англо-американских войск в 30 милях к югу от Рима в Анцио и Неттуно, двух симпатичных маленьких портах, используемых римлянами в качестве курортов. Операция также имела более масштабную стратегическую цель. Черчилль писал:
  
   Как я видел проблему, кампания в Италии, в которой было задействовано более миллиона наших британских, контролируемых Британией и союзных армий, была верным и незаменимым товарищем и партнером основной операции через Ла-Манш. ... Либо они легко захватили бы Италию и немедленно вгрызлись бы в германский внутренний фронт, либо они отвлекли бы крупные немецкие силы с фронта, который мы должны были атаковать через Ла-Манш ...
  
   Черчилль не отказался от своей пропаганды крупных диверсионных операций в Средиземноморье - стратегии, которая была в итоге разгромлена Сталиным и Рузвельтом в Тегеране; и в результате серии хитрых споров он получил одобрение своего плана. Он получил кодовое название "Гонт", и генералу сэру Гарольду Александеру, главнокомандующему группой армий в Италии, был отдан приказ спланировать операцию. Александер написал директиву, которая дошла до Кларка, и были созданы условия для серьезного кризиса в верховном командовании союзников. Это будет вращаться вокруг тех самых взглядов, которые Эйзенхауэр пытался похоронить в Верховной ставке - столкновение личных амбиций и националистических целей среди альянса генералов, которое может обернуться катастрофой для Нептуна.
  
   В своей директиве Кларку Александер был предельно ясен в том, что он требовал от 5-й армии. Он должен был атаковать "Густав", форсировав реки Рапидо и Гарильяно, и привлечь на себя немецкие резервы, расположенные на тирренском побережье вокруг Рима. Когда было установлено, что эти резервы были задействованы, Кларк должен был высадить 6-й корпус США, англо-американские силы, в Анцио и Неттуно. Корпус должен был нанести удар
  
  
   ) 418 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   и занять Альбанские холмы, 5-я армия должна была прорваться через Густав, соединиться с корпусом, и при захвате Рима союзники должны были отрезать и уничтожить немецкую 10-ю армию. Вся операция была помпезно названа "Битва за Рим". Но Кларк скептически относился к приказам Александра; он помнил Салерно. Соответственно, он дал указание командиру 6-го корпуса "наступать", а не брать Альбанские холмы; и прежде чем сделать это, он должен был "обеспечить плацдарм" и "наступать, как только почувствует, что способен это сделать." Не было приказа использовать высадку быстро; смысловая разница между "наступать" и "брать" - всего три слова - лишила бы союзников сил в 300 000 человек.
  
   В очень реальном смысле высадка на Галечный берег была генеральной репетицией Дня "Д", и в обоих случаях существовала одна и та же угроза: немцы смогут нарастить свои силы вокруг плацдарма быстрее, чем союзники смогут его обеспечить, учитывая все проблемы, связанные с высадкой и снабжением войск изморе. Секретность и внезапность были бы необходимы - как и в случае с Нептуном - и все зависело бы от тесного сотрудничества сухопутных, морских и воздушных сил союзников, а также от мастерства и смелости союзных командиров в сдерживании реакции Германии.
  
   Почему же тогда Кларк размыл свои приказы? Британцы позже предположили, что он хотел, чтобы корпус, а не армия, привлекла на себя немецкие резервы, чтобы у его 5-й армии была открытая дорога на Рим. Какова бы ни была причина, трагедия не за горами для генерала Джона Портера Лукаса, командующего 6-м корпусом. Храбрость Лукаса была проверена в Северной Африке, где он служил вместе с Эйзенхауэром в качестве "глаз и ушей Маршалла". Ему дали в командование сначала дивизию, а затем корпус, и он был кандидатом на должность Кларка в Италии. Он показал себя хладнокровным и способным в Салерно, где он заменил командира корпуса генерала Эрнеста Дж. Доули. И все, казалось, восхищались им. Он был консервативным, умным, гуманным и обнадеживающим, когда курил свой кукурузный початок и рассматривал свои карты и графики. Казалось, он знал, что делал во время кампании на ледяных холмах Кампаньи.
  
   На самом деле Лукас был измученным, обеспокоенным человеком, больным беспокойством о последствиях своих действий для своих людей. "Я слишком мягкосердечен, чтобы добиться успеха в выбранной мной профессии", - писал он в своем дневнике. Он с самого начала сомневался в мудрости Гонта, и когда 9 января 1944 года он вернулся с совещания по планированию в штаб-квартире Александра в королевском дворце в Казерте, он записал в своем дневнике: "Я чувствовал себя ягненком, которого ведут на заклание. . . . У всего этого дела сильный запах Галлиполи, и, по-видимому, тот же самый любитель (is) все еще на тренерской скамейке " - ссылка на участие Черчилля в катастрофе Первой мировой войны.
  
   Первая фаза "Битвы за Рим" открылась 12 января 1944 года, когда французы проникли в Густав. Это было хорошее начало; а потом,
  
  
   Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий ) 419 (
  
   17 января британцы атаковали через нижний Гарильяно. К рассвету следующего утра за рекой было десять батальонов британской пехоты. Немцы отреагировали, как и было предсказано; фельдмаршал Альберт Кессельринг, немецкий генерал-майор, увидел, что в "Густаве" образовалась опасная брешь, и направил свои резервы - две танковые дивизии и части дивизии Германа Геринга - в линию фронта. Их отъезд из района Рима (отмеченный Ультра) оставил побережье в Анцио широко открытым для атаки Лукаса.
  
   Теперь началась третья фаза кампании. Кларк попытался форсировать Рапидо в ночь на 20 января - в ту же ночь, когда Лукас отплыл на борту USS Biscayne, своего командного корабля, с армадой из 250 кораблей всех классов, направляющихся в Анцио. Лукас был в море, когда беда постигла Кларка. Марш вниз по горам к Рапидо и попытки американцев пересечь границу были кошмаром. К 4 часам дня 22-го Кларк потерял почти 2000 человек, а "Густав" остался цел; действительно, он не будет сломлен до мая. Тем не менее, даже когда Кларк отступал, оперативная группа Лукаса высадилась на пляжах Анцио, в 60 милях от линии фронта, и Кларк не сможет пройти через горы, чтобы сменить его.
  
   Отряд Лукаса прибыл с Анцио и бросил якорь сразу после полуночи 22 января. К рассвету около 50 000 солдат были на берегу с примерно 5200 автомобилями; и когда американская 3-я и британская 1-я дивизии развернулись веером и захватили Анцио и Неттуно, они столкнулись с небольшим сопротивлением. Один танковый гренадерский батальон был быстро разгромлен. Потери Лукаса были на удивление незначительными: тринадцать убитых, девяносто семь раненых, сорок четыре пропавших без вести. Никто, особенно Лукас, не смел надеяться на такую легкую победу. Операции прикрытия и обмана A-Force были частично ответственны за это. Он использовал то, что к настоящему времени стало знакомым трюком: беспроводные передачи силам сопротивления и агентам в Италии с использованием шифра, который, как было известно, могли прочитать немцы. Чтобы скрыть тот факт, что немецкие разведывательные самолеты могли заметить флот вторжения, сигналы предупреждали получателей о том, что вторжение неизбежно не в Анцио, а в Чивитавеккья, город на побережье к северу от Рима. Но, возможно, это была не вся история. 21 января 1944 года, накануне высадки, в Италии появилась знакомая фигура - адмирал Канарис.
  
   В штаб-квартире Кессельринга Канарису представили доказательства, которые, казалось, указывали на то, что высадка в Чивитавеккье будет. Генерал Зигфрид Вестфаль, начальник штаба Кессельринга, вспоминал:
  
   На (Канариса) было оказано давление, чтобы он сообщил любую информацию, которую он мог иметь о намерениях противника в отношении высадки. В частности, мы хотели узнать о позициях авианосцев, линкоров и десантных кораблей. Канарис не смог сообщить нам никаких подробностей, но подумал, что нет необходимости опасаться новой высадки в ближайшем будущем. Это, безусловно, была его точка зрения . . . .
  
  
   ) 420 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Степень паралича немецкой разведывательной системы - паралич, который предвещал Нептуну хорошее, когда многое другое предвещало плохое, - была отражена в следующем замечании Вестфаля: "Не только воздушная разведка, но и немецкая (разведка) в это время была почти полностью выведена из строя". Истинный пункт назначения оперативной группы Гальки остался незамеченным; и Вестфаль добавлял: "Через несколько часов после отъезда Канариса враг высадился в Анцио".
  
   Кессельринг уже перебросил свои резервы на "Густав", и дорога на Рим была открыта. Ничто не стояло между Лукасом и Вечным Городом. Гораздо хуже для немцев - поскольку Рим был всего лишь пустым политическим призом - была перспектива того, что, если Лукас покинет свой плацдарм и займет Альбанские холмы, 10-я армия на Густаве будет отрезана. Но Лукас не двигался. Он сделал то, что приказал ему Кларк; он построил свой плацдарм, чтобы быть достаточно сильным, чтобы отразить контратаку Кессельринга. Действия Лукаса казались бы еще более необъяснимыми, когда стало известно, что Ультра показал, что в течение сорока восьми часов от его плацдарма не было сильных немецких соединений, и что не только Альбанские холмы, но и сам Рим были свободны от сильных вражеских сил.
  
   Если Лукас не действовал смело, это сделали Гитлер и Кессельринг. Они стянули силы отовсюду, сформировали 14-ю армию вокруг плацдарма, Лукас был окружен, и совершенно неожиданно в Анцио возник психологический кризис первой величины. И Гитлер, и Черчилль понимали, что поставлено на карту. Черчилль снова увидел свое политическое будущее в опасности. Позже он сказал лорду Морану: "Анцио был моим худшим моментом на войне. Я имел к этому самое непосредственное отношение. Я не хотел двух (Галлиполи) в одной жизни." Гитлер и Йодль рассматривали высадку как "первую попытку союзников ослабить и рассеять немецкие резервы путем незначительных атак на периферии оккупированной Европы, подготовительных к главному наступлению через Ла-Манш". И Гитлер сказал: "Если нам удастся справиться с этим делом там, внизу, больше нигде не будет высадки".
  
   Лукас не начинал крупное наступление до 30 января. Это не удалось; и когда Черчилль узнал, что Лукас полностью изолирован, он телеграфировал Диллу в Вашингтон: "Мы должны ... извлечь много уроков о том, как этого не делать, которые будут полезны в "Оверлорде" ". Бои в Анцио были жестокими; даже более угрожающими в контекстевторжение в Нормандию было связано с силой, решимостью и мобильностью немцев. Как заметил Черчилль: "Легкость, с которой они передвигали свои фигуры по доске... все, казалось, давало нам очень неблагоприятные данные для "Оверлорда " ".
  
   Анцио, когда-то обещавший славу и политическую победу, превратился в скучную, безжалостную, кровопролитную битву на истощение. Солдат союзников убивали или иным образом ранили со скоростью 2000 человек в неделю - ошеломляющая цена за кусок осушенного болота. Немецкая артиллерия затопила небольшой, переполненный плацдарм, стреляя по открытым прицелам. Для концентрации людей и
  
  
   Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий ) 421 (
  
   техника была настолько велика, что для снаряда было практически невозможно не найти цель. Еще один Верден начал обретать форму, когда люфтваффе поднялись во всей своей силе и ярости, чтобы атаковать корабли снабжения со всем своим арсеналом мощного оружия, нового и старого. "У меня не было иллюзий..." - писал впоследствии Черчилль. "* Это была жизнь или смерть".
  
   Для Александра, самого способного британского генерала, ситуация была слишком сложной. После визита к Лукасу в его штаб-квартиру он отправил телеграмму Бруку в Лондон, в которой отразилось разочарование среди альянса генералов в Средиземноморье. Копия сигнала была отправлена Эйзенхауэру, и Эйзенхауэр сразу понял, что возникла серьезная проблема с командованием. Ибо Александр заявил, что он был обеспокоен руководством Лукаса и стремился заменить штаб 6-го корпуса британским корпусным штабом или искать другого американского командира на место Лукаса. 18 февраля Эйзенхауэр отправил Маршаллу послание Александера, в котором говорилось о беспрецедентных мерах безопасности и мерах предосторожности, чтобы кризис не стал широко известен в Вашингтоне, и заявил, что он против замены Лукаса британцем. "... В вооруженных силах союзников абсолютно невозможно передать командование каким-либо подразделением изодна национальность другой в период кризиса ", - написал он. Он рекомендовал урегулировать проблему между британским и американским командованием в Средиземном море, но добавил, что был бы готов отправить Паттона "временно принять командование силами на плацдарме до разрешения кризиса".
  
   Теперь проблема была в руках Маршалла, и его затруднительное положение было серьезным. В двух предыдущих крупных сражениях с вермахтом ему пришлось сменять американских командиров: генерала Ллойда Фредендалла после Кассерина в Тунисе в феврале 1943 года и генерала Доули во время Салерно. Он знал, что если он выполнит британское требование заменить Лукаса, это будет истолковано как самое серьезное отражение американского генералитета в целом. Но Маршалл действовал быстро, чтобы предотвратить более широкие последствия в англо-американском союзе. 18 февраля, в тот же день, когда он получил послание Эйзенхауэра, он связался с генералом Джейкобом Л. Деверсом. теперь главный американский командующий в Средиземном море и заместитель Александера, что "Вашингтон также оценивает ... что стремление и лидерство (VI) корпуса и его командиров оказались ниже строгих стандартов, требуемых в существующей ситуации". И Маршалл посоветовал Деверсу: "Пусть ничто не стоит на пути обеспечения лидерства необходимого качества".
  
   Пока происходил этот обмен мнениями, немцы предприняли еще одну крупную контратаку, чтобы сбросить союзников в море. Это было, вероятно, самое ожесточенное сражение между немецкими и англо-американскими войсками за всю войну. Обе стороны сражались с отчаянной храбростью в течение трех дней; но, наконец, Лукас отбил атаку, и его победа, казалось, подтвердила его первоначальную осторожность. Если бы он не создал свой плацдарм в Анцио, он бы никогда не
  
  
   ) 422 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   смог противостоять этому почти ошеломляющему натиску. Но лавры этой эпической победы - одной из величайших и самых значительных в войне - были слишком поздно, чтобы спасти Лукаса и его карьеру. Кларк освободил его от командования 22 февраля 1944 года, ровно через месяц после высадки - и примерно через час после того, как Кларк торжествующе сигнализировал Эйзенхауэру: "Бош сегодня выстрелил в свой пыж".
  
   Лукас покинул плацдарм сломленным человеком, но действия Кларка - какими бы неизбежными они ни были - мало что сделали для укрепления альянса генералов. И это не предвещало ничего хорошего для Нептуна. За месяц боев союзники понесли потери в 19 000 человек; было 2000 убитых, 8500 раненых и 8500 пропавших без вести. Люфтваффе нанесли большой ущерб сосредоточению войск и судоходства на плацдарме; танки быстро собрались для яростной контратаки; фельдграу, особенно десантники, сражались с мастерством и упорством. Не может ли то же самое произойти в Нормандии?
  
   И все же в другом измерении войны - стратегии рассеивания армий Гитлера - экспедиция в Анцио имела исключительный успех. Как сказал Черчилль в Палате общин 22 февраля 1944 года, Гитлер решил защищать Рим с той же яростью, которую он продемонстрировал под Сталинградом. И его решение "отправить на юг Италии целых восемнадцать дивизий с участием, с их вспомогательными войсками, вероятно, что-то около полумиллиона немцев... это не нежелательно для союзников ". В январе 1944 года OKW намеревалось перебросить пять своих лучших дивизий в Италии на побережье Ла-Манша. Но когда Лукас высадился в Анцио, произошло обратное, и Гитлер усилил итальянский фронт. К концу марта 1944 года у него было бы две армии по двадцать четыре дивизии в Италии - вдвое меньше, чем у него было во Франции в то время, и в три раза больше, чем у него было в 7-й армии на побережье Нормандии. Особое значение имело количество танковых, танково-гренадерских и десантных дивизий в Италии. Когда Рим, наконец, падет за два дня до Дня "Д", у Гитлера будет не менее девяти таких дивизий в Италии - столько, сколько у него было во всей Западной Европе. Если бы хотя бы одна из этих танковых или десантных дивизий была размещена на побережье Кальвадоса в День "Д", то, как показали бы события, вторжение почти наверняка провалилось бы.
  
  
  
   Немецкое верховное командование
  
   В 12:52 30 января 1944 года большие магнитофоны, которые отслеживали нацистские передачи из Берлина, начали поворачиваться в своих шкафах в штаб-квартире Службы внешней разведки (FBIS) в Вашингтоне, округ Колумбия. Это был важный момент в мировых делах; Гитлер должен был публично выступить с речью о состояниивойна впервые за много месяцев. Когда его голос прозвучал в эфире, наблюдатели в FBI внимательно прислушались, пытаясь определить психическое и физическое состояние фюрера. Но они не услышали ничего, что можно было бы счесть обнадеживающим. Его голос потерял нет прежней страсти, интенсивности и угрозы, когда он призывал немецкий народ к победе - победе, которую он считал неизбежной, "несмотря на все коварства наших противников". Когда трансляция закончилась, аналитики в Вашингтоне и Лондоне исследовали речь на предмет скрытых смыслов. Они могли сделать вывод только о том, что Гитлер был так же силен, как и когда-либо, на своей родине, что вермахт по-прежнему верен и послушен ему, и что немецкая нация, 90 миллионов человек, опирающихся на огромные военные, промышленные, материальные и экономические ресурсы, потерпит поражение только в бою. Никакой политический конец, никакой внезапный крах не казались возможными.
  
   Душевное состояние Гитлера имело чрезвычайное значение для союзников, поскольку он один управлял Третьим рейхом и его вермахтом. Его реакция на стрессы следующих нескольких месяцев, его приказы, его чувства, его настроение, его рабочие привычки, его психическое и физическое здоровье - все это могло стать решающим фактором в исходе вторжения. Врачи Гитлера видели своего фюрера с его здоровьем, стойкостью, внутренним огнем, выносливостью, интеллектуальными способностями - и его способностью очаровывать своих офицеров и солдат, даже когда они смотрели на катаклизм - не ослабевшим. Хотя он страдал от того, что будет диагностировано как "быстро прогрессирующий коронарный склероз" - состояние, которое держалось от него в секрете, - его врачи говорили и верили, что он был в удивительно хорошем состоянии.
  
   ) 423 (
  
  
   ) 424 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   состояние для пятидесятипятилетнего мужчины, который так много страдал. На самом деле у него было гораздо лучшее здоровье, чем у его врагов Черчилля и Рузвельта. Но Шпеер, самый умный и проницательный из ближайшего окружения фюрера, считал, что из-за жестокости его политических и военных поражений, монашеского мира, в котором он жил и работал, и его убежденности в том, что он окружен пораженцами и предателями, Гитлер страдал "духовным расстройством"."Шпеер видел, как Гитлер все больше и больше отдалялся от своего "душераздирающего окружения" и сознательно выбирал себе спутников, "чтобы не напоминать ему о его серьезных и к тому времени неразрешимых проблемах". Шпеер рассказывал своим американским следователям после войны: "(Гитлер) стал презирать людей и часто говорил об этом. Как он выразился, только фрейлейн (Ева) Браун [любовница Гитлера] и его эльзасская собака (Блонди) принадлежали ему и были ему преданы ".
  
   Более того, Шпеер считал, что Гитлер позволял себе "перегружаться работой". У него не было заместителя, и он проигнорировал предложения о том, что ему следует его взять. Его процессы принятия решений превратились в "неуверенность и мучительную нерешительность", поскольку, по словам Шпеера, Гитлер, который до сих пор действовал интуитивно, теперь действовал рационально - метод принятия решений, для которого он "не был хорошо подготовлен или подготовлен." То, что было главной силой его характера, его интеллектуальной способностью удивлять и гипнотизировать своих друзей и врагов, "казалось, было отключено и уничтожено". По мнению Шпеера, фюрер был прожженным человеком.
  
   Но если Гитлер и страдал "духовным расстройством", то это было хорошо скрыто; поскольку в своем отношении к войне он был совершенно убежден, по крайней мере внешне, что он в конечном итоге добьется победы из своей долгой череды поражений. Он испытывал крайнее презрение к единству Великого альянса и почти всегда называл западных союзников "британцами" или "англосаксами"; он редко говорил об "американцах"."Хотя он очень уважал британского бойца, он презирал американскую армию, потому что у нее было такое маленькое профессиональное ядро и так мало военных традиций или опыта. Как заметил Шпеер своим послевоенным следователям, "Гитлер всегда утверждал, что (американцы) не были жестким народом, не были сплоченной нацией в европейском смысле. Если их подвергнуть испытанию, они окажутся плохими бойцами ". Он не изменит этого мнения до окончания вторжения.
  
   Были и другие причины, столь же веские, для веры Гитлера в победу. Он был уверен, что сможет отразить вторжение. У него было более 10 миллионов немцев под оружием, поставляемым военной промышленностью, которая, несмотря на бомбардировки союзников и нехватку рабочей силы и некоторых видов необходимого сырья, казалась неисчерпаемой. Если говорить просто о производственных показателях, объем промышленного производства Третьего рейха был ошеломляющим. Например, в 1940 году немецкие оружейные заводы произвели 865 000
  
  
   Германское верховное командование ) 425 (
  
   метрические тонны боеприпасов; в 1943 году они произвели 2,25 миллиона метрических тонн. В 1940 году Германия произвела 5500 артиллерийских орудий; в 1943 году эта цифра достигла 27 000. В 1940 году было построено 1359 танков; в 1943 году - 11 897. В 1940 году было построено 8070 самолетов; в 1943 году - 22 050. В целом, сухопутное оружие Гитлера превосходило все, что было в арсеналах Великого Альянса - за исключением, возможно, русского танка Т-34. В области современного оружия вермахт находился в процессе перевооружения на новые, быстрые, бесшумные, дальнобойные, подводные лодки, дышащие воздухом, которые, по словам Гитлера, отрезали бы Британию от Америки. Реактивные самолеты поступали на вооружение для уничтожения массированных флотов бомбардировщиков союзников над Германией и для нанесения бомбовых ударов, которые не могли быть перехвачены никакими самолетами на аэродромах союзников. Ракеты VI и V2 теперь находились в стадии массового производства и, как надеялся Гитлер, превратят Лондон и южную Англию, где концентрировались войска для вторжения, в руины. Появились новые виды морских и наземных мин, авиабомб, взрывчатых веществ. А за вермахтом и промышленной базой Рейха была вся Европа - эта огромная территория площадью 4 миллиона квадратных миль и 500 миллионов человек. Гитлер по-прежнему был хозяином континента и всего на нем, и он был защищен тем, что он считал самой неприступной системой укреплений в истории - Атлантическим валом.
  
   Но при всей его власти у Гитлера была ахиллесова пята: его собственная личность. Он знал о заговорах против него и, опасаясь покушения и предательства, начал отдаляться от всех нормальных контактов с миром. С его изоляцией пришла растущая нереальность правды о войне. Гитлер знал, что вторжение неизбежно, но он не знал, где и когда союзники вторгнутся. На встрече в Бергхофе 20 марта 1944 года он сказал фельдмаршалу Герду фон Рундштедту, адмиралу Теодору Кранке и фельдмаршалу Хуго Сперрле (командующим вермахтом на Западе)::
  
   Очевидно, что англосаксонская высадка на Западе произойдет и должна произойти. Как и куда это придет, никто не знает. В равной степени, никакие спекуляции на эту тему невозможны. Какие бы концентрации судоходства ни существовали, они не могут и не должны восприниматься как какое-либо свидетельство или какое-либо указание на то, что выбор пал на какой-либо один сектор длинного западного фронта от Норвегии до Бискайского залива или на Средиземное море - либо на южное побережье Франции, либо на побережье Италии, либоБалканы.
  
   Гитлеру было хорошо известно, что в Лондоне предпринимались систематические попытки ввести его в заблуждение относительно намерений союзников. Он также знал, что союзники пытались рассеять его силы перед вторжением. Высадка в Анцио вновь пробудила его старые предсказания о том, что основные союзные
  
  
   ) 426 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   удару предшествовали или сопровождались другие крупные высадки, и он был убежден, что важно удерживать свои армии там, где они находятся, до тех пор, пока реальность основных намерений союзников не проявится сквозь туман обмана, слухов и диверсионных операций. Тогда, и только тогда, он сосредоточит свои силы на главном направлении атаки. Он также был убежден, что союзники попытаются захватить крупный порт в начале вторжения. В результате он издал приказ о том, чтобы все крупные порты на Западе были обозначены как "крепости", который должен удерживаться "до последнего патрона, до последней банки пайков, пока не будут исчерпаны все последние возможности защиты". Очевидно, Гитлер ничего не знал об одном из главных намерений союзников - решении, принятом в Дьеппе, атаковать порт не фронтально, а с тыла, и захватить с собой их порты. Ему показали фотографии воздушной разведки огромных бетонных кессонов, собираемых на южном побережье Англии. Это были волнорезы для гаваней Малберри, но Гитлер думал, что это самодвижущиеся причалы, которые заменят те, что были в портах Французского канала, которые его инженерам было приказано уничтожить в момент вторжения.
  
   Как бы он ни был уверен в том, что сможет подавить вторжение, Гитлер не сомневался в серьезности момента. "Уничтожение попытки высадки противника означает больше, чем чисто локальное решение на Западном фронте", - сказал он. "Это единственный решающий фактор во всем ведении войны и, следовательно, в ее конечном результате". Он подчеркнул, что "ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы вся десантная операция противника длилась дольше, чем несколько часов или, самое большее, дней". И он добавил:
  
   Как только высадка будет отбита, враг ни при каких обстоятельствах не повторит ее. Помимо тяжелых потерь, которые он понесет, потребуются месяцы для новой попытки. И это не единственный фактор, который удержал бы англоамериканцев от повторной попытки. Также был бы сокрушительный удар по их моральному духу, который нанесет неудачное вторжение.
  
   Это, во-первых, предотвратило бы переизбрание Рузвельта в Америке и, если повезет, он закончил бы где-нибудь в тюрьме. В Англии тоже усталость от войны проявилась бы еще сильнее, чем до сих пор, и Черчилль, учитывая его возраст и болезнь, а также то, что его влияние пошло на убыль, больше не был бы в состоянии провести новую десантную операцию.
  
   "Таким образом, - заключил Гитлер, - от каждого отдельного человека, сражающегося на Западном фронте... зависит исход войны, а вместе с ним и судьба рейха".
  
   Но когда придет враг? Гитлер сказал, что обнаружение этого было вопросом хорошей разведки - особенно хорошей разведки о погоде. Гитлер знал важность информации о погоде. Еще в 1941 году он потребовал, чтобы была создана новая служба, укомплектованная людьми, "одаренными шестым
  
  
   Немецкое верховное командование ) Все (
  
   разумные, живущие в природе и с природой . . . . " Не имело значения, был ли один из них "горбатым", другой был "кривоногим", а третий "паралитиком", если он был человеком, "который понимает полет мошек и ласточек, который может читатьзнаки, кто чувствует ветер, кому знакомы движения неба". Но даже если такие люди действительно заполняли службу метеорологических отчетов рейха, Гитлеру сказали, что он не получал хорошей информации о погоде, поскольку союзники систематически уничтожали ее центры отчетности.
  
   И откуда придет враг? Как и планировщики вторжения союзников, Гитлер знал, что погода, приливы и отливы и рельеф побережья Ла-Манша позволят провести крупномасштабную морскую атаку только в нескольких местах и несколько раз в году. Несмотря на то, что его генералы называли несовершенством его суждений, Гитлер назвал Нормандию в качестве возможного пункта главного удара, хотя он признал, что "ни в одном месте вдоль нашего длинного фронта высадка невозможна, за исключением тех мест, где побережье изрезано скалами." Он продолжал считать Па-де-Кале наиболее логичным местом вторжения, но где бы ни высадились союзники, он был бы там, чтобы встретить их; это, опять же, вопрос хорошей разведки. Как он мог быть удивлен или обманут относительно времени и места такой крупной военной экспедиции?
  
   Фельдмаршал фон Рундштедт, командующий вермахтом на Западе, был не так молод, как раньше, ни по годам, ни по духу. По натуре он был великим сеньором, сейчас ему было шестьдесят девять, говорили, что он пил шампанского больше, чем было полезно для него, и он больше не вел себя в точной, жесткой, холодной манере, которая характеризовала Генеральный штаб времен Империи. Его лицо было худым, строгим и печальным, и у него был вид усталого человека, который видел и делал многое в жизни солдата - как, впрочем, и он. За Рундштедта боролись больше кампаний, больше ссор с Гитлером, был отстранен от командования, а затем вновь нанят чаще, чем его сотрудники могли вспомнить. Он никогда не верил, что Гитлер был военным гением; и он презирал визгливый, фанатичный мир нацистов. Все, чего он действительно хотел, это быть главнокомандующим немецкой армией; все, чего он действительно хотел, это присутствовать на великих государственных церемониях и ездить верхом на лошади в Потсдаме. Почему же тогда он продолжал служить режиму? "Отечество в опасности", - однажды объяснил он своему начальнику штаба генералу Гюнтеру Блюментриту. "И, как старая кавалерийская лошадь, если бы я остался дома, мне было бы стыдно". Деньги? "Это не имеет значения для истинного пруссака!" Честь? "Это больше не может быть выиграно!" Украшения? "Они уже у всех есть!" Звание? "Нельзя быть больше, чем фельдмаршалом!" Нет, затруднительное положение Рундштедта было, как сказал бы Блюментритт, затруднительным положением Мартина Лютера в конце его великой речи на сейме в Вормсе в 1521 году: "Здесь стою я, я не могу поступить иначе. Боже, помоги мне. Аминь!"
  
   Антипатия Рундштедта к Гитлеру была как личной, так и профессиональной.
  
  
   ) 428 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Что "чешский капрал" - ибо именно он дал Гитлеру это презрительное звание - знал о высшем командовании? И Рундштедт уже давно понял, что война проиграна. Как он сказал Блюментриту после двойного поражения при Аламейне и Сталинграде: "Это может продолжаться, но в конечном итоге мы должны это проиграть. Это будет означать конец Германии, какой мы ее знаем, которую мы представляем и частью которой мы являемся ". Но, хотя он и знал кое-что о Schwarze Kapelle, сам он не стал бы участвовать в заговоре; узы Фаненеиды были слишком сильны. Однако это не означало, что он не позволил бы никому из своих сотрудников попытаться положить конец Холокосту. Как он сказал по этому поводу Блюментриту: "Теперь я выступаю за Вестгеданкен" - западную мысль. И он продолжил: "Я бы не возражал против того, чтобы кто-нибудь связался с британцами, чтобы узнать, на что они согласятся, чего они хотят в плане условий".
  
   Несмотря на свое пораженчество, Рундштедт по-прежнему оставался лучшим и самым уважаемым солдатом Германии, "последним из немецких рыцарей". Он был мастером стратегии и тактики, как обнаружили поляки в 1939 году, французы и британцы в 1940 году и русские в 1941 году. Но он больше не хотел сражаться за фюрера, который вел нацию к уничтожению; и он жаловался, что он так мало фактически командует своими армиями, что ему пришлось спросить Гитлера и ОКВ, не хочет ли он сменить охрану у своего командного пункта. Он мог бы давно уйти в отставку, но не сделал этого. Он оставался в своей штаб-квартире в Сен-Жермен-ан-Ле в состоянии морального упадка, ожидая поражения, которое он считал неизбежным.
  
   И все же армии Рундштедта - в день "Д" их было бы пять, в состав которых входило 1,5 миллиона человек, из них 350 000 эсэсовцев, сгруппированных в десять танковых, две десантные, 17 дивизий первой линии и 31 обычную пехотную дивизию - были далеко не слабыми. Это правда, что армия во Франции стала домом для выздоравливающих и питомником для вермахта в России; но вера в то, что она была жалкой тенью самой себя, потому что некоторые дивизии были неподвижны, имели только конный транспорт или были сильно разбавлены иностранными призывниками, часто была пропагандой союзников, чтобы успокоить страхи вермахта.их войска о том, с чем они столкнутся во Франции. Факт заключался в том, что, если бы дела шли хорошо для немцев и плохо для союзников, армии Рундштедта все еще были способны - более чем способны, если они были развернуты быстро и правильно в нужном месте и в нужное время - подавить вторжение союзников.
  
   Человеком, который будет главным ответственным за это развертывание, был командир Рундштедта на побережье Ла-Манша Эрвин Роммель. Роммель принял командование группой армий "Б" - 7-й армией в общей зоне Нормандии, 15-й армией на побережье между устьем Сены и Зейдер-Зее и армией Нидерландов - примерно в то же время, когда Эйзенхауэр стал верховным главнокомандующим. Когда он прибыл во Францию на рубеже года, казалось, что Пустынный лис вновь-
  
  
   Германское верховное командование ) 429 (
  
   защищенный, как физически, так и психологически, от своих поражений в Северной Африке. Конечно, его репутация сохранилась; он по-прежнему был любимцем немецкой публики. И, по-видимому, снова в пользу фюрера, ему были даны некоторые важные указания после его поспешной эвакуации с мыса Бон в мае 1943 года. Он был начальником штаба вермахта в северной Италии с задачей обеспечения безопасности итальянской промышленной базы и альпийской границы рейха. Затем ему было приказано как можно скорее отправиться в Грецию, чтобы организовать оборону Балкан - танцуя, хотя он и не знал об этом, под дудку Фарша. Когда это оказалось ложной тревогой, он был отправлен во Францию в ноябре 1943 года, чтобы осмотреть и доложить Гитлеру о прочности Атлантического вала. Наконец, 31 декабря 1943 года Гитлер приказал ему командовать побережьем Ла-Манша.
  
   Но, как заметили и Гитлер, и Йодль, Роммель стал пессимистом - опасное, даже фатальное состояние ума в Третьем рейхе. На самом деле он больше не был убежден, что Гитлер добьется решающей военной победы, ради которой он работал, и он сказал ему об этом. Он также пришел к убеждению, что Гитлеру следует отказаться от части своих военных полномочий и позволить своим генералам попытаться заставить врага занять позицию, при которой можно было бы достичь политического урегулирования для прекращения войны. Но Гитлер не был готов ни передать какую-либо из своих высших полномочий, ни разрешить отвод своих армий в более короткий, более защищенный периметр вокруг Германии. Гитлер, сказал Роммель, будет защищать все; и поэтому он все потеряет. Это не было предательством, это была профессиональная критика. Роммель стал заговорщиком только позже.
  
   Приняв новое командование, Роммель начал метаться по побережью Ла-Манша в любое время суток, в любую погоду, демонстрируя бешеную энергию. Он был повсюду в своем тяжелом 2,3-литровом кабриолете Mercedes 230, разговаривая с генералами, прокладывая огневые рубежи, руководя установкой артиллерии, реорганизуя оборонительные позиции войск, наблюдая за строительством береговых укреплений, наблюдая, как его люди закладывают минные поля. Он превращал побережье Ла-Манша в то, что он называл "садом дьявола". Но с какой целью? Монтгомери, противник Роммеля в пустыне, а ныне командующий силами вторжения, заметил бы на брифинге в Нептуне в Лондоне, что: "Он сделает все возможное, чтобы "Дюнкерк" нас". Конечно, явные доказательства указывали на то, что Роммель намеревался уничтожить своего врага на высшей отметке - как Гитлерприказал. Энергия, с которой он укреплял Атлантический вал, мастерство, с которым он размещал свои мобильные и танковые дивизии, воображение, которое он проявлял при озеленении своего "сада дьявола", - все это было доказательством его решимости победить союзников в битве // они пришли. Но в намерениях Роммеля было нечто большее, чем битва; он сделал первые шаги к вступлению в Schwarze Kapelle.
  
   Вскоре после того, как Роммель принял командование группой армий "Б", он посетил
  
  
   ) 430 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   двое друзей, которые были решительными и опытными заговорщиками. Одним из них был военный губернатор Франции генерал Карл-Генрих фон Штюльпнагель, а другим - военный губернатор Бельгии генерал Александр барон фон Фалькенхаузен. Во время этих визитов Роммель выразил свою озабоченность состоянием рейха и показал, что он поддерживает то, что было известно как "независимое прекращение войны" - перемирие с Западом, с ведома и одобрения Гитлера или без него.
  
   Без сомнения, либо Штюльпнагель, либо Фалькенхаузен заметили двойственное отношение Роммеля к Гитлеру; в феврале 1944 года он получил свое первое прямое сообщение от Шварце Капелле. Доктор Карл Штролин, товарищ по Первой мировой войне, а ныне мэр Штутгарта и заговорщик, похожий на своего коллегу Герделера, навестил Роммеля, когда фельдмаршал был в отпуске в своем доме на Швабских холмах недалеко от Ульма. Стролин изложил планы заговорщиков - новая "Валькирия". Но захват Гитлера, предупреждал Штролин, вполне может приведет к гражданской войне, особенно между СС и армией, если только "не появится какая-нибудь выдающаяся фигура, чтобы немедленно доминировать в ситуации". Этой фигурой, сказал Штролин, был Роммель. Штролин сказал ему, "что он был нашим величайшим и самым популярным генералом и более уважаемым за границей, чем кто-либо другой. "Вы единственный, кто может предотвратить гражданскую войну в Германии. Вы должны дать свое имя движению". Роммель на некоторое время глубоко задумался. Осмелится ли кто-нибудь рискнуть гражданской войной, в то время как немецкий народ был вовлечен в борьбу за жизнь со своими врагами? Это была ужасная дилемма. Он не только захватил "Фаненеиду", не только командовал личной охраной Гитлера, своей карьерой и возвышением он был обязан фюреру. Но это был сам Гитлер, который однажды сказал: "Когда правительство нации ведет ее к гибели, восстание является не только правом, но и обязанностью каждого гражданина". Вспомнив эти слова, Роммель повернулся к Штролину и сказал: "Я считаю своим долгом прийти на помощь Германии".
  
   Этим заявлением Роммель посвятил себя стремлениям Schwarze Kapelle; и в последующие недели его планы приобрели новую форму. Совместно с другими заговорщиками на Западе он попытался бы связаться либо с Монтгомери, либо с Эйзенхауэром, полагая, что союзники воспользуются шансом закончить войну, не подвергаясь всем рискам вторжения на континент. Когда соглашение было достигнуто, Роммель также полагал, что западные союзники присоединятся к Германии, чтобы отбросить русские орды, которые продвигались к границам рейха. Но если западные державы не согласятся и вторгнутся, тогда Роммель сделает все, что в его силах, чтобы противостоять им и нанести поражение, которое сделает их более разумными.
  
   С такой стратегией, как позже написал один из биографов Роммеля, фельдмаршал оказался бы "возможно, в самом необычном положении, в котором когда-либо оказывался любой генерал".:
  
  
   Германское верховное командование ) 431 (
  
   С одной стороны, он был избранным защитником Атлантического вала, которому Гитлер поручил задачу по отражению вторжения на пляжах . . . . С другой стороны, он был убежден, что вторжение на самом деле невозможно победить, и был втайне намерен предложить перемирие генералам Эйзенхауэруи Монтгомери, когда это удалось. ... Благодаря замечательному умственному равновесию Роммель ухитрился скакать на этих двух лошадях вместе. Как солдат, он сделал все возможное, чтобы пробудить спящую армию Запада и вдохновить войска решимостью предотвратить высадку. ... Таким образом, он сохранил профессиональную верность фюреру. Он также сохранил верность Армии. В его руководстве не было и намека на нерешительность. ... В то же время он (начал выполнять) условия, которые он выдвинул на встрече с доктором Стрдлином в феврале.
  
   Успех стратегии Роммеля зависел, однако, от некоторого знания времени и места вторжения союзников; и, подобно Гитлеру и Рундштедту, он признал, что все признаки, все причины указывали на то, что союзники высадятся в Па-де-Кале. Но, помня об искусных уловках Монтгомери перед Аламейном, он не мог полностью избавиться от мысли, что союзники никогда не попытаются провести фронтальную атаку в точке, где его группа армий была самой сильной - в Па-де-Кале. Конечно, Монтгомери был слишком хитер, слишком сознателен к жертвам для этого! И поэтому Роммель встал бы над горизонтальные карты в его штаб-квартире и нанесите удар по району между Шербуром и Гавром. Если бы он был Монтгомери, он вторгся бы в Кальвадос, используя свою бронетехнику, чтобы разделить 7-ю и 15-ю армии и двинуться на Париж. Затем с помощью пары штангенциркулей он вычерчивал дуги от основных авиабаз на юге и юго-западе Англии - дуги, описывающие дальность действия вражеских истребителей "Спитфайр" и "Мустанг". Роммель знал, что, что бы они ни предприняли, союзники никогда не высадятся, кроме как в точке, где их военно-воздушные силы могут быть развернуты с максимальным эффектом. Но эти дуги охватывали все пляжи Нормандии, а также полуострова Шербур и Бретонь. Короче говоря, Роммель не имел ни малейшего представления, где и когда высадятся союзники.
  
  
  
   Телохранитель
  
   Эйзенхауэр был проинформирован о планах прикрытия и обмана для "Оверлорда" и "Нептуна" на учебной конференции персонала во вторую неделю января в Норфолк-хаусе. Среди присутствующих были Морган, автор первоначального плана "Оверлорд", Беван из LCS и полковник Ноэль Уайлд, гусар, который руководил постановкой "Бертрама" и который теперь был главой Комитета специальных средств (CSM), или Ops B, отдела SHAEF, ответственного за выполнение прикрытияи планы обмана. "Телохранитель" был главным в этих планах. По сути, это был план "Джаэль", переименованный в знак уважения к замечанию Черчилля Сталину в Тегеране о важности сокрытия правды на войне; и, как объяснил Беван, "Телохранитель" сам по себе не был обманной операцией. Скорее, это была общая стратегия для ряда операций прикрытия и обмана - "план игры", чтобы ввести противника в заблуждение и скрыть правду о намерениях союзников в северо-западной Европе в 1944 году.
  
   Стоя перед большой настенной картой Евразии, Беван сказал Верховному Главнокомандующему, что у Телохранителя две цели. С помощью коалиции интриг это было разработано, во-первых, для того, чтобы продолжать заставлять Гитлера распылять свои силы по всей Европе, чтобы у него не было достаточных сил в Нормандии для победы над Нептуном; и, во-вторых, чтобы задержать его ответ на вторжение, запутав и нарушив всю немецкую сигнальную разведку, системы снабжения и управления. Для достижения этих целей, объяснил Беван, Телохранитель предложил сфабриковать военный план, который был бы достаточно близок к истине, чтобы казаться правдоподобным фюреру, но полностью ввел бы его в заблуждение относительно времени и места вторжения.
  
   В основном Телохранитель пытался убедить Гитлера поверить в шесть стратегических соображений, которые, в свою очередь, - если он примет их как истину - повлияют на его подготовку к Дню "Д" и его реакцию на него.
  
   ) 432 (
  
  
   Телохранитель ) 433 (
  
   1. Союзники считали, что Комбинированное наступление бомбардировщиков (точечное) против Германии настолько серьезно повлияло на военный потенциал Германии, что, если оно будет продолжаться и увеличиваться, оно само по себе может привести к полному краху Германии. Следовательно, подкреплению Соединенного Королевства и Средиземноморья американскими бомбардировщиками дальнего действия был придан такой высокий приоритет, что наращивание наземных сил в Соединенном Королевстве для нападения через Ла-Манш весной 1944 года было отложено. Это означало, что если союзники вообще намеревались вторгнуться в 1944 году, они не смогут сделать это до июля.
  
   2. Чтобы помешать немцам вывести свои гарнизоны в любой части Западной Европы и укрепить находящиеся под угрозой районы за счет менее угрожаемых секторов, их нужно было убедить в том, что, хотя союзники не смогут осуществить полномасштабное вторжение до июля, у них были сбалансированные силы, готовые вАнглия воспользуется любым ослаблением немецких гарнизонов.
  
   3. Союзники предложили начать сухопутную войну весной 1944 года совместным англо-американо-русским нападением на различные части Норвегии. Одной из целей этих атак было бы заставить Швецию вступить в войну на стороне Великого альянса и, когда она это сделала. используйте ее порты и аэродромы, чтобы прикрыть высадку союзников в Дании из Великобритании летом.
  
   4. Чтобы удержать немецкие армии в юго-Восточной Европе на месте во время Нептуна, немцев нужно было убедить в том, что, поскольку крупномасштабная операция через Ла-Манш невозможна до конца лета, основные усилия союзников весной 1944 года будут направлены против Балкан. Эти операции будут состоять из (а) англо-американского нападения на побережье Триеста, (б) британского нападения на Грецию и (в) англо-русской высадки на черноморском побережье Румынии, чтобы поставить под угрозу основные запасы нефти немцев в Плоешти. Турции будет предложено присоединиться к союзникам, чтобы обеспечить базы для операций против островов Эгейского моря и вторжения в центральную Европу через Грецию. Англо-американские операции в Италии будут продолжены, и, чтобы ускорить их продвижение, десантные операции будут проводиться, во многом таким же образом, как в Салерно и Анцио, против северо-западного и северо-восточного побережий. Если бы они были успешными, союзники продвинулись бы на Вену и Мюнхен через Люблянский проход.
  
   5. Русские не начали бы свое летнее наступление до конца июня, хитрость, предназначенная для того, чтобы заставить Гитлера сомневаться в своих приоритетах и помешать ему отвести войска с русского фронта для усиления Франции.
  
   6. Принимая во внимание грозный характер германской береговой обороны и нынешнюю численность противника во Франции и Нидерландах, союзники считали, что для
  
  
   ) 434 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   нападение через канал. Эти силы не будут обучены и готовы - и военно-морские силы не будут доступны - до лета. В любом случае, западные державы не начнут вторжение до тех пор, пока русские не начнут свое главное летнее наступление.
  
   Таким образом, это были широкие стратегические уловки Телохранителя, схема, в которой было не менее тридцати шести подчиненных планов и множество связанных с ними хитростей. Те, которые относились, в частности, к южной и юго-восточной Европе, были сгруппированы под продолжающимися фазами "Цеппелин"; а те, которые предназначались для маскировки намерений союзников в северной и северо-западной Европе и для сокрытия секретов самого Нептуна, получили кодовое название "Стойкость"." Но какими бы многочисленными и разнообразными ни были эти операции, все они были направлены на то, чтобы убедить немецкое верховное командование в том, что союзники продолжат придерживаться периферийной стратегии 1943 года и что атака через Ла-Манш не может быть предпринята до июля 1944 года.
  
   Специальные средства, которые должны были быть использованы для внедрения этих обманов, объяснил Беван, будут в основном касаться численности, местоположения, уровня подготовки и оснащения англо-американских войск, собирающихся в Британии для вторжения - слово, кстати, которое не нравилось Эйзенхауэру; по его мнению, оно подразумевалоагрессия против территории союзных государств и, следовательно, он попросил, чтобы Нептун назвали "освобождением". Немцы, по крайней мере на первых порах, будут вынуждены недооценивать количество дивизий в Британии и переоценивать их в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Уровень подготовки и боевой опыт дивизий, которым предстояло совершить штурм Нептуна, должны были быть представлены в ложном свете как неадекватные, их передвижения и сосредоточение должны были быть тщательно скрыты, и немцев должны были убедить в том, что специальное оборудование, необходимое для большой экспедиции из Англии, особенно десантные суда, не будет доставлено.будет доступен в достаточном количестве до июля.
  
   Эти уловки были разработаны, чтобы скрыть время вторжения. Но, продолжил Беван, было также необходимо скрыть это место. Хотя союзники готовились к вторжению во Францию, Гитлер должен быть убежден, что у них есть средства и намерение организовать другие вторжения по периферии его империи; и он должен быть введен в заблуждение относительно того, где во Франции высадятся союзники. Таким образом, Стойкость включала в себя тщательно продуманные обманы, которые были разработаны, чтобы угрожать Норвегии, Па-де-Кале, Бискайскому и средиземноморскому побережьям Франции, их целью было, в сочетании с продолжающимися угрозами Балканам и военными операциями в Италии, сковать немецкие силы в этих районах до, во время и после Нептуна.
  
   В дополнение к этим уловкам, продолжал Беван, Телохранитель предложил организовать крупное дипломатическое и политическое наступление, чтобы вызвать или, по крайней мере, предположить возможность дезертирства среди союзников Гитлера - Финляндии, Венгрии, Румынии и Болгарии - в надежде, что он будет вынужден
  
  
   Телохранитель ) 435 (
  
   усилить свои гарнизоны в этих странах и еще больше рассредоточить свои силы для выполнения полицейских задач. Подобная кампания, которая также включала бы экономическую войну, будет начата, чтобы "убедить" нейтральные страны - Швецию, Турцию, Португалию и Испанию - вступить в конфликт на стороне союзников или заставить их разорвать свои связи с Германией, таким образом окружив и изолировав Третий рейх от остальной частимир. И, наконец, масштабная кампания политической войны будет направлена против оккупированных стран и самого Третьего рейха, чтобы подорвать волю и единство вермахта, разжечь разногласия между Гитлером и его генералами и убедить Фельдграу и немецкий народ в бесполезности дальнейшего сопротивления.
  
   В контексте самого Дня "Д" Телохранитель далее предложил "Завершить процесс привлечения, подготовки и мобилизации народов оккупированных стран к действиям в рамках планов Организации Объединенных Наций таким образом, чтобы оказать максимальную помощь "Оверлорду". . . ." Это было потенциально взрывоопасное предложение,ибо в этой сфере операций политические военные ведомства намеревались, при условии одобрения Верховного Главнокомандующего, "стимулировать ... забастовки, партизанские действия и вооруженные восстания в тылу врага " ..." все это, несомненно, поставило бы под угрозу жизни народов и сил сопротивления, дружественных делу союзников. Тем не менее, авторы плана, возможно, помня о судьбе сил сопротивления, задействованных в Старки, осознавали опасность такого рода обмана, поскольку они предупреждали, что это может "вызвать преждевременные действия до дня "Д" или дискредитировать подлинные инструкции в день "Д"", и что "план обманаоснованный на чисто военных соображениях, может оказаться бумерангом с моральной точки зрения ".
  
   Таким образом, Телохранитель представлял арену операций, которая простиралась бы от залов власти союзных, стран Оси и нейтральных стран до сердец и умов всех их людей. Сферой его деятельности был бы сам мир - и часть небес тоже. Но командная структура для обмана была такова, что, хотя Эйзенхауэр будет нести исполнительную ответственность за планы и будет контролировать все, что было сделано от его имени, оперативная ответственность останется за Беваном и LCS, а также за CSM. При Беване LCS будет следить за тем, чтобы все британские военные, гражданские и политические учреждения соответствовали требованиям различных планов. Например, это был бы Беван, который посоветовал бы кабинету министров отказаться от предложения архиепископа Кентерберийского о проведении национального дня молитвы в День высадки десанта на том основании, что это открыло бы немцам, что День Высадки десанта для Нептуна был Днем высадки десанта; и это был бы Беван, которыйпосоветовал бы премьер-министру, что сказать парламенту и когда. Его положение было уникальным, его полномочия беспрецедентными.
  
   Беван также будет отвечать за синхронизацию того, что было официально сказано и сделано в Америке относительно реальной стратегии и тактики союзников, а также их планов прикрытия. Его представителем в Соединенных Штатах был Коло-
  
  
   ) 436 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   нел Х. М. О'Коннор, который был прикреплен к британской военной миссии в Вашингтоне и работал в Объединенном управлении безопасности Пентагона (JSC), подразделении Объединенного комитета начальников штабов. АО состояло из директоров разведки американской армии, военно-морского флота и военно-воздушных сил, и его задачи были разнообразными. Как и LCS, он будет отвечать за распространение лжи о Телохранителях и Стойкости, а также за надзор за деятельностью гражданских, политических и военных агентств, чтобы убедиться, что они не сказали или не сделали ничего, что могло бы поставить под угрозу безопасность Нептуна. Таким образом, у LCS был влиятельный - и эффективный - партнер в Соединенных Штатах.
  
   В то же время у LCS были силы в Средиземноморье и аналогичные бюро на Ближнем Востоке, в Индии и Юго-Восточной Азии, чтобы распространять свои выдумки. Взносы российского правительства в Телохранитель и Стойкость будут организованы британской и американской военными миссиями в Москве. Когда требовались их услуги, все агенты МИ-6, OSS и SOE на местах также были доступны для LCS, как и отделы обмана в группах армий союзников, различные британские и американские экономические и политические военные агентства, Министерство иностранных дел Великобритании и Государственный департамент США. Короче говоря, обман стал крупной индустрией; и вместе с CSM у Бевана были бы "музыканты и хористы", как назвал их Уингейт, во всех частях света, которые могли бы и хотели петь песни Bodyguard и Fortitude.
  
   В целом планы были умными, логичными, правдоподобными; но на бумаге они были примерно такими же захватывающими, как крупномасштабное мошенничество корпорации, на которое, в некотором смысле, они походили - умелое подтасовывание фактов одной группой экспертов для обмана другой группы. Интрига возникла бы в том, как были совершены обманы. Как указал Беван, массы дезинформации нельзя было просто передать немцам. Это должно было бы "просочиться" по частям косвенными и тонкими способами из мест, удаленных от того места, где будет вестись основное сражение. Никто лучше Бевана не знал, что разведданные легко полученная разведданная не вызывала доверия; это было кардинальное правило обмана. Немцев заставили бы работать ради "правды", и как только они собрали бы ее по кусочкам, после большого труда и затрат, получилось бы убедительное целое - стратегия, которая приблизительно соответствовала их собственным представлениям о намерениях союзников. Но, предупредил Беван, если "Телохранитель и сила духа" хотят иметь шанс на успех, необходимо соблюдать строжайшие меры безопасности; по его словам, скрыть ложь так же важно, как и защитить правду. Какими бы убедительными ни были искажения "Телохранителя" и "Стойкости", какими бы изобретательными ни были их специальные средства, даже малейшей щели в завесе обмана будет достаточно, чтобы раскрыть правду.
  
   Мнение Эйзенхауэра о телохранителе было кратким. "Мне все это нравится", - написал он на своем экземпляре плана. И были некоторые доказательства, чтобы показать, что
  
  
   Телохранитель ) 437 (
  
   Телохранитель - под его предыдущим кодовым названием Jael - доказал свою эффективность. Из примерно 302 дивизий Гитлера, действовавших в январе 1944 года, около 179 находились в России, 26 - на Балканах, 22 - в Италии, 16 - в Норвегии и Дании и 59 - во Франции. Это распыление сил показало, что, хотя Гитлер, безусловно, предусматривал крупное наступление во Франции, он не исключал возможности экспедиций союзников на Балканы и в Скандинавию. Но будет ли Сила Духа столь же эффективной? Эйзенхауэр был настроен скептически, поскольку было почти дерзко воображать что LCS может перехитрить самую опытную военную организацию в истории - немецкий Генеральный штаб - на каждом оперативном театре военных действий в течение трех наиболее важных периодов Нептуна - до, во время и после нападения. По мере ускорения подготовки к вторжению будет все труднее отвлечь внимание Гитлера от побережья Ла-Манша, не говоря уже о том, чтобы скрыть время и место нападения. Это казалось невыполнимой задачей, и лучшее, на что можно было надеяться, сказал Эйзенхауэр, это то, что Сила Духа скует одну или две танковые дивизии на один или два дня. И все же он знал, как и все остальные, что если Сила Духа потерпит неудачу, сам Нептун может погибнуть.
  
   Были ли LCS и CSM нереалистичными в своих целях? Объединенный комитет начальников штабов США так и думал. Летом 1943 года Уингейт представил ранний проект плана "Джаэль" на встрече экспертов по обману в Вашингтоне под названием "Вашингтонская англо-американская конференция по прикрытию и обману". Конференция учредила "необходимую организацию для глобального прикрытия и обмана", и план был представлен Объединенному комитету начальников штабов США для утверждения. Они заявили, что "мы в целом согласны с планом", но в них прозвучала нотка предупреждения:
  
   Мы чувствуем, что общая политика обмана в плане Джаэль настолько амбициозна, что вызывает некоторые сомнения относительно ее общей правдоподобности. Однако мы считаем, что максимального успеха можно добиться, если его выполнение будет характеризоваться значительной степенью сдержанности. Короче говоря, мы чувствуем, что это можно легко переиграть.
  
   Агентства по обману знали об этой опасности. Они разделяли понимание Эйзенхауэром трудности их задачи; и более того, они предложили использовать многие из тех же трюков, чтобы обмануть немцев, которые уже использовались не только в этой войне, но и в Первой мировой войне. Однако после анализа агентства по обману решили, что их стратегия имеет хорошие шансы на успех. Во-первых, они знали - от Ультра и, в частности, из перехвата трафика барона Осимы, - чего Гитлер ожидал от союзников. Он ожидал, что они высадятся в Па-де-Кале, который он считал логичным пунктом атаки, как оно и было на самом деле. Во-вторых, как также показал трафик Осимы, Гитлер не смел игнорировать возможность того, что союзники могут начать другие вторжения в поддержку перехода через Ла-Манш. Телохранителю и Стойкости оставалось только
  
  
   ) 438 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   убедите фюрера в том, что он был совершенно прав в своей оценке намерений союзников.
  
   Самая большая опасность для планов, конечно, заключалась в способности немецких спецслужб угадывать правду за их тщательно продуманной ложью. Но и здесь, опять же, у LCS были основания для оптимизма. Большинство стратегий LCS, наряду с самим вторжением, были запущены из Британии, островной базы, где бдительное, подозрительное и заботящееся о безопасности население могло хранить секреты. Гитлеру было бы чрезвычайно трудно выяснить точный характер проводимых там военных приготовлений. Все его агенты в Англии были задержаны, некоторые действовали под контролем Комитета XX, а другие выдавались за других - без ведома Гитлера, как показывал Ультра. XX-Комитет будет тесно сотрудничать с LCS, чтобы распространять обманы Телохранителя и Стойкости через этих двойных агентов.
  
   Без надежных источников информации из Великобритании немецкие разведывательные службы были бы почти полностью зависимы от беспроводной разведки и воздушной разведки - или от какой-либо ошибки союзников - в раскрытии секретов Нептуна. Немецкая служба беспроводной разведки все еще действовала эффективно, но британцы были наиболее опытны в беспроводном обмане. Они знали, что немцы будут искать в эфире - знание, первоначально полученное в результате захвата компании беспроводной разведки Сибома незадолго до Аламейна, - и у них были средства и изобретательность, чтобы обеспечить это. Они также знали, что немцы будут искать с воздуха. Но были способы обмануть даже камеру, и воздушное превосходство союзников помогло бы гарантировать, что немцы снимали только то, что они должны были видеть. Таким образом, LCS надеялся, что они будут особенно восприимчивы к правдоподобной ложной информации, потому что у них не было средств для ее проверки, что необходимо для правильной оценки разведданных.
  
   Что касается самих немецких разведывательных служб, то их операции были в значительной степени открыты для пристального внимания союзников через Ultra; и в результате внутреннего соперничества и политики союзников по "активному преследованию и ликвидации вражеских разведывательных служб, где бы они ни находились", глаза и уши Третьего рейха уже были серьезно защищены.инвалид. Ходили слухи, что Канарис потерял расположение фюрера, и было хорошо известно, что абвер кишел людьми, которые по личным или идеологическим причинам сговаривались с целью свержения Гитлера. Снова и снова абвер не предоставлял фюреру достоверных разведданных о крупных военных и дипломатических операциях союзников. LCS был уверен, что это снова потерпит неудачу. Люди из СД были верны своему фюреру, но они оказались гораздо более опытными в полицейской работе, чем в сборе достоверных разведданных. Затрудненный отсутствием такого интеллекта-
  
  
   Телохранитель ) 439 (
  
   генс и способы его проверки, FHW также может не разглядеть правду за дымовыми завесами Телохранителя и Стойкости.
  
   И вот, уверенные в своей доблести, но понимающие, что один неверный шаг может выставить секреты Нептуна на всеобщее обозрение, агентства обмана подготовились к финальным подачам большой игры против Гитлера. Позже Морган вспомнит цель этой игры - и дух, в котором в нее играли:
  
   ... всегда существовала необходимость сделать все возможное, чтобы побудить противника неправильно распределить свои... резервы, стремиться, если возможно, поставить его в невыгодное положение. Чертовски неспортивно, конечно, но так бывает на настоящей войне . . . . Бывают моменты, когда стоит развивать и поощрять якобы традиционный англосаксонский спортивный дух и все такое. Но факт остается фактом: если вы можете подкрасться к врагу сзади и застать его врасплох, желательно спящим, нож вонзается в него с гораздо меньшим шумом и беспокойством, а его реакции, если таковые имеются, могут быть сравнительно безобидными. ... За одним фальшивым впечатлением в сознании врага должно было последовать другое, столь же фальшивое. Во всем этом должна была быть нерушимая правдоподобность, и всегда присутствовала конечная цель, которая заключалась в том, чтобы устроить так, чтобы окончательный удар был нанесен там, где враг меньше всего этого ожидал, когда он меньше всего этого ожидал, и с силой, совершенно не поддающейся его расчетам.
  
   Сложные обманы Телохранителя имели мало шансов на успех без активного сотрудничества русских. Черчилль попросил Сталина об этом сотрудничестве в Тегеране, и Сталин согласился. Но среди тех, кто отвечает за тонкое искусство стратегического обмана в Британии, были сомнения, во-первых, в разумности раскрытия русским того, как они предлагают реализовать свои стратегии, и, во-вторых, в том, какого рода сотрудничество они, вероятно, получат. Русские были обескровлены и истощены годами тотальной войны; сколько времени и терпения, сколько ресурсов они могли бы посвятить обману? Беван и его американский помощник в LCS, полковник Баумер, собирались выяснить.
  
   Ранним вечером 29 января 1944 года Беван и Баумер уехали из Лондона в Москву, чтобы обсудить участие России в телохранителе с Генеральным штабом Красной Армии. Вместе с ними в долгом и опасном полете над Скандинавией и Прибалтикой находился британский посол в Москве сэр Арчибальд Кларк Керр, который возвращался на свой пост с Тегеранской конференции. Они летели вместе в бомбовом отсеке Liberator 24D, бомбардировщика дальнего действия, переделанного для пассажиров.
  
   "Либерейтор" взлетел из аэропорта Прествик, недалеко от Глазго, сделал круг над Грампиансом, чтобы набрать высоту, и пилот закрыл пламегасители на выхлопных газах двигателей, чтобы сделать его окрашенный в черный цвет самолет менее заметным для любого крадущегося немецкого ночного истребителя. Затем он взял курс на Ют-
  
  
   ) 440 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   земля и Стокгольм, и так до Балтики. Пока огонь Святого Эльма мерцал на концах крыльев, а высокоскоростной ветер заставлял 30-тонный самолет содрогаться, пассажиры завернулись в свои спальные мешки и приготовились к долгому перелету. Беван вскоре уснул; Баумер и Керр развлекались, обсуждая различия в языке между американцами и британцами. "Казалось, он выучил их все наизусть", - записал Баумер в своем дневнике. "Такие старые клише, как выражение на английском языке "обрюхатить меня в семь часов" и "фанни", равное "заднице"." Но вскоре рев четырех Пратт и Уитни заглушил все разговоры, и Керр с Баумером попытались немного поспать в освещенном синим светом бомбоотсеке. Они ненадолго проснулись от того, что казалось резкими толчками в корпусе самолета, которые, по мнению Баумера, могли быть вызваны зенитным огнем с зенитного корабля на Балтике. Затем они снова задремали.
  
   Когда возникла чрезвычайная ситуация, она возникла, как это часто бывает - внезапно. Пассажиры уже некоторое время носили кислородные маски, и вдруг Беван начал сопротивляться. Его удары разбудили Баумера и посла, и оба осознали, что слегка пьяны - признак кислородного голодания. Борьба Бевана становилась все более жестокой, и Керр и Баумер быстро отсоединили свои маски, подсоединили их к нескольким переносным кислородным баллонам и поползли на четвереньках (на большее они были не способны), чтобы посмотреть, что они могут сделать для Бевана. Баумер позже описал сцену:
  
   Я действительно очень беспокоился о Беване. Он был стержнем всего в LCS. Если бы он передал всю "Телохранитель" кому-то из LCS, такому как Уингейт, я бы все равно беспокоился, хотя и только за его жизнь. Но я знал, что Беван никому не рассказал всего о плане; он был не таким человеком. План можно было бы составить заново, но, вероятно, не так хорошо. И вот мы были здесь, с Беваном без сознания, британским послом, стоящим на коленях у его груди, и мной, возившимся вокруг, пытаясь дать ему немного кислорода.
  
   Пальцы Баумера онемели от низкой температуры бомбового отсека, но после борьбы, которая казалась часом - на самом деле это было всего несколько минут, - ему удалось снова надеть маску Бевана и отрегулировать давление кислорода. Беван немного пришел в себя и пожаловался на сильное недомогание. Но только когда самолет добрался до Москвы и приземлился на заснеженном аэродроме, все поняли, насколько он болен. Баумер писал: "Мы неуклюже вышли из самолета в наших огромных костюмах. Было холодно, мы были голодны и больны. С членом съемочной группы мы помогли Джону Бевану пройти около полумили до административного здания. ... Джон выглядел ужасно".
  
   Испытание еще не закончилось. Никто в группе Бевана не говорил на адекватном русском, и никто из русских не говорил на адекватном английском. В результате русские подумали, что Беван был пьян. На самом деле он был очень близок к обмороку. После долгих звонков и изучения паспортов и
  
  
   Телохранитель ) 441 (
  
   верительные грамоты, группу отвели в русскую столовую на "завтрак". Как вспоминал Баумер:
  
   ... мы сели за типичный банкетный стол, я слева от посла, а русский генерал справа. Посол шепнул мне, чтобы я поостерегся водки. Мы начали произносить тосты с водкой и коньяком, и прежде чем чей-то бокал опустел, русские офицеры наклонялись и наполняли его. Была копченая селедка и еще много водки - мы не могли заставить никого понять, что Беван не пьян, а болен, и мы не могли уйти. Посол рассказал мне, как русским нравилось доставать своих посетителей стинко.
  
   Вечеринка окончательно распалась, когда прибыл древний "роллс-ройс" посла с британским министром в посольстве Джоном Бальфуром. Он спас троих мужчин и отвез их в посольство, большой бывший купеческий особняк через реку от Кремля.
  
   Беван вскоре пришел в себя, но русские, казалось, не спешили видеть своих посетителей. Бевана и Баумера заставили ждать неделю, вероятно, потому, что в качестве меры предосторожности они не взяли с собой копию плана телохранителей. Оно было получено 31 января сигналом, который был передан с большим трудом - он был длиной в десять страниц - в практически неразрушаемом одноразовом шифре, который британцы приберегали для своих самых секретных сообщений между Лондоном и Москвой. Затем он был переведен на русский язык и представлен Керром министру иностранных дел Молотову, что свидетельствует о чрезвычайной важности, с которой рассматривался документ. Несмотря на это, только 7 февраля русские уведомили британскую и американскую военные миссии о том, что они готовы к переговорам.
  
   Приехала вереница машин, чтобы забрать делегатов на конференцию. Затем, двигаясь на большой скорости, их повезли по покрытым льдом и снегом московским улицам (с опущенными жалюзи, чтобы защитить их, как им сказали, "от солнечных ожогов") в некоторые офисы Красной Армии на площади Карла Маркса. Там, в темной комнате, освещенной единственной голой лампочкой, они встретились с российской делегацией. Его возглавлял генерал Федор Кузнецов, коренастый славянин с плоским лицом. Ни Беван, ни Баумер не знали, кто он такой и чем занимается; переводчик просто называл его "Экселленц"." С Кузнецовым был грозного вида человек, который был представлен как "генерал Николас Славин", личный помощник начальника штаба Красной Армии и офицер, ответственный за обман в российской армии. Третьим членом делегации был сотрудник Министерства иностранных дел, который был представлен только как "месье Деканосов".
  
   Американскую делегацию возглавлял генерал Джон Р. Дин, глава Военной миссии США в Москве; за британскими военными интересами присматривал полковник Р. Г. Тернер, также присутствовали представители Министерства иностранных дел и Государственного департамента. Они были
  
  
   ) 442 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   принят с сердечностью, но сдержанно. Беван открыл первую встречу длинным брифингом о телохранителе. Но он умолчал о методах и средствах, которые будут использованы для распространения различных аспектов обмана, и в попытке рассказать русским не больше, чем им нужно было знать, чтобы понять, какова будет их роль в плане, ему удалось только запутать их. Они были еще больше сбиты с толку, когда сложная, хотя и расплывчатая терминология, которую использовал Беван, была пропущена через некомпетентного переводчика.
  
   Таким образом, план дошел до русских в совершенно запутанном состоянии, и конференция началась неудачно. Более того, русские глубоко подозревали, что в Тегеране западные союзники пытались обманом заставить их начать свое грандиозное наступление в мае 1944 года. Черчилль и Рузвельт оба заверили Сталина, что целевой датой для "Оверлорда" было 1 мая 1944 года; но теперь выяснилось, что эта дата не может быть достигнута и что новой целевой датой - "Y-Day" - было 1 июня 1944 года. Отсрочка была продиктована исключительно наличием определенных типов десантных кораблей, но русские считали, что американцы и британцы никогда не собирались вторгаться в мае, и заставили Красную Армию начать наступление только для того, чтобы отвлечь немецкие танковые дивизии от Франции. С точки зрения России, Телохранитель может оказаться еще одним трюком, чтобы обмануть Россию, а также Германию. Они были совершенно неправы, но языковые трудности и стремление Бевана рассказать русским не больше, чем им нужно было знать, только усилили их подозрения. Как писал Баумер: "Естественно, особый язык, используемый для описания нашего бизнеса, полностью ошеломил русских, когда он дошел до них". Соответственно, встречу взял на себя Дин. Но в целом потребовалось три длительных совещания, чтобы объяснить план.
  
   Дин был откровенным поклонником Телохранителя - слишком откровенным, как оказалось, потому что, когда он позже писал о тонкости и мастерстве, с которыми Беван разработал план, британцы, возмущенные разоблачением того, кто несет ответственность за стратегический обман в Британии, потребовали его военного трибунала. Разбирательство фактически шло полным ходом, когда Эйзенхауэр вмешался на том основании, что получившаяся в результате огласка будет еще более проливающей свет, чем первоначальное замечание. Дин, однако, преуспел в передаче русским подробностей о телохранителе, к его собственному удивлению. Позже он писал: "Я считал Кузнецова умственным гигантом, когда, несмотря на трудности, он, похоже, за очень короткое время освоил хитросплетения плана Бевана".
  
   Роль, которую русские сыграли бы в Телохранителе и его компонентах, была сравнительно простой. Во-первых, они должны были обмануть немцев, заставив их поверить, что их крупное наступление на восточном фронте не может быть начато до июля, точно так же, как западные союзники обманули бы их, заставив поверить, что вторжение не может быть начато до тех пор, пока русские не нападут, сковав немецкие резервы на восточном фронте. На самом деле,
  
  
   Телохранитель ) 443 (
  
   вторжение должно было начаться в первую неделю июня, до начала российского наступления через десять дней. Но тем временем русские в сотрудничестве с британцами и американцами должны были предположить, что совместные англо-российские вторжения готовились как против Норвегии, так и против болгарского и румынского побережий Черного моря. Конкретной целью в Норвегии был район никелевых рудников Петсамо, целью на Балканах - нефтяные месторождения великих Плоешти, которые необходимы для вермахта. Гитлера нужно было убедить с помощью различных специальных средств - двойных агентов, наводящих на размышления радиопереговоров и морских, воздушных и наземных передвижений - поверить, что оба вторжения начнутся в мае или начале июня, и, таким образом, он будет вынужден содержать свои гарнизоны в этих уязвимых точках за счет своих восточных изападные границы.
  
   Все было очень аккуратно и логично, и в конце трех встреч, по словам Дина, Кузнецов "с большим энтузиазмом воспринял план Бевана. Он и его коллеги предложили множество изменений, многие из которых были приняты нами после обмена телеграммами с нашими начальниками штабов. Представители советского министерства иностранных дел были вызваны для обсуждения дипломатических аспектов вопроса с представителями британского и американского посольств". Затем, по словам Дина, "внезапно линии оборвались. От русских ничего не было слышно в течение нескольких недель, и за это время Беван, Баумер и я не смогли связаться с ними, чтобы узнать, что случилось ".
  
   Вполне вероятно, что русские обсуждали последствия, которые этот план будет иметь как в их нынешней ситуации, так и в послевоенном мире. Сложности балканской политики - а Сталин рассчитывал на российское господство на Балканах - были не таковы, чтобы можно было принимать быстрые решения. Были люди и партии, которых Сталин хотел поддержать или уничтожить; и сотрудничество с западными державами могло повредить его долгосрочным намерениям в этом неспокойном регионе. Более того, если русские будут сотрудничать в оперативные аспекты скандинавских и балканских "вторжений" повлекли бы за собой значительное количество реальных и фальшивых перемещений их вооруженных сил, а также значительную перестройку их собственных планов на предстоящее летнее наступление. Возможно, командиры Красной Армии не хотели ввязываться в такие сложные стратегические обманы, когда у них, несомненно, были крупномасштабные тактические обманы, разработанные для прикрытия их собственных операций. Они и так были сильно перегружены, и, например, количество беспроводного оборудования, необходимого для поддержания выдумки об этих обманчивых нападениях, вполне могло обременить их возможности сильнее, чем они были готовы принять. Они, вероятно, также хотели рассмотреть, какие специальные средства они будут использовать, чтобы внедрить эту ложную стратегию в OKW. В том, что у них были средства, почти не было сомнений; позже об этом сказал генерал Рейнхард Гелен, начальник Fremde Heere Ost (секция оценки разведданных
  
  
   ) 444 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   на русском фронте), а позже руководитель послевоенного немецкого агентства наступательной разведки DNB, что Мартин Борман, секретарь нацистской партии, на самом деле был коммунистическим агентом.
  
   Беван и Баумер спешили; им нужно было вернуться в Лондон, чтобы взять на себя исполнение Телохранителя, которым в отсутствие Бевана руководил Уингейт. Таким образом, молчание русских было сначала озадачивающим, затем тревожным и, наконец, раздражающим. Стало очевидно, что они тянули время. Их представители объяснили, что они ничего не могли сделать без одобрения Сталина - а он был либо на фронте, либо болен, либо "рассматривал вопросы". В целом делегация телохранителей проведет в общей сложности тридцать два жизненно важных дня, ожидая, пока русские решат, что они могут и будут делать.
  
   Затем, 23 февраля, советский генеральный штаб пригласил Бевана, Баумера и Дина на вечеринку на Спиридоновской, 17, в великолепный особняк с золотыми потолками и парчовыми стенами, где российское правительство принимало иностранных гостей. Они прибыли, когда оркестр заслуженных артистов Советского Союза играл менуэты в углу зала для приемов. Их принимали маршал Ворошилов и министр иностранных дел Молотов, и из-за великолепия банкета было трудно поверить, что Россия была вовлечена в величайшую войну в своей истории. Дин бы запомнил:
  
   Я никогда раньше не видел такого изысканного сервировки стола. Центральным блюдом были огромные серебряные вазы со свежими фруктами, специально привезенными с Кавказа. Только на таких мероприятиях в Москве можно было увидеть свежие фрукты. Красивый граненый бокал охватывал всю гамму: от высоких тонких бокалов для шампанского, легких и тяжелых красных и белых вин до неизбежного бокала для водки, среднего по размеру между нашими ликерными и коктейльными бокалами, без которых не обходится ни один русский стол. По всей длине стола стояли бутылки, из которых можно было наполнять бокалы, и они наполнялись много раз. Среди бутылок перемежались серебряные блюда с русской закуской, в том числе свежая крупнозернистая темно-серая икра, очень черная прессованная икра с консистенцией дегтя, огромные соленые огурцы, сырой лосось и осетрина. . . . Ножи, вилки и ложки были из золота, а сервировочные тарелки из тончайшего фарфора.инкрустированный золотом. Все это зрелище было потрясающим и напомнило сцену банкета в фильме Чарльза Лоутона "Генрих VIII".
  
   После ужина, слегка пошатываясь от выпитой водки, Баумер отправился на поиски Кузнецова. Этот похожий на бонзу русский находился в маленькой прихожей с двумя другими русскими офицерами: генералом П. М. Фитиным, начальником службы внешней разведки российской секретной службы; и генералом А. П. Осиповым, начальником отдела российской секретной службы, ведущего подрывную деятельность против рейха. Они были тремя самыми важными - и самыми грозными - людьми в советском секретном аппарате. Ободренный водкой, Баумер потребовал рассказать, что происходит
  
  
   Телохранитель ) 445 (
  
   о том, почему их задержали в Москве, и почему российское правительство не скажет ни "да", ни "нет" этому плану. Когда он получил в ответ только любезности, он, пошатываясь, ушел и был заключен в объятия маршалом Семеном Буденным, уважаемым русским генералом с огромными усами, который был одним из архонтов Сталина. И Баумер, и Беван признают: "В ту ночь мы не чувствовали боли".
  
   Но политика водки, похоже, сработала. Ибо в 10:30 вечера вечером 1 марта, без какого-либо предварительного уведомления, русские двинулись. На коктейльной вечеринке в квартире Дина зазвонил телефон, и русский офицер, говорящий по-английски, объявил, что Кузнецов проведет совещание в 1:30 утра - обычное время для русских, чтобы созвать совещание, потому что, загадочным образом, рабочие часы Кремля, похоже, были с 5 вечера до5 утра. Когда прибыли Беван и Баумер, как записал Баумер в своем дневнике, "они заставили нас отступить, объявив, что они приняли наш план "замок, запас и ствол" и будут работать над его выполнением. Мы не знали, кричать или проявлять подозрения ". Затем Кузнецов заявил, что протокол будет доступен для подписания 3 марта, Баумер и Беван, пораженные часами и системой русских, вернулись в свои апартаменты в 2:15 ночи.
  
   В 4 часа дня 3 марта делегации Телохранителей собрались на площади Карла Маркса, чтобы подписать протокол. Но ни Беван, ни Баумер не подписали его, потому что в копиях не было указано имя подписавшей страны первым. Это был прекрасный момент. Баумер нашел старый потрепанный "Ремингтон" и, пока другие делегаты обсуждали план и методы поддержания связи между Москвой, Вашингтоном и Лондоном, напечатал краткий протокол на буфете. Баумер вспоминал, что в нем "было много вычеркиваний и орфографических ошибок, все из которых должны были быть подписаны каждым из делегатов. Лента застряла, буква "Т" порвалась, я пытался подслушать разговор о нацистской разведке, когда печатал. В целом, это был, по-видимому, самый необычный документ, когда-либо попадавший в архивы Госдепартамента ".
  
   Протокол был, наконец, подписан, и Телохранитель теперь был больше, чем стратегический план; это было международное соглашение. 6 марта, когда это соглашение было отправлено специальным курьером в Лондон и Вашингтон, Беван и Баумер покинули Москву. Это была замечательная конференция, ставшая еще более замечательной, потому что российские, американские и британские секретные агентства теперь были привержены совместной работе по свержению Гитлера и Третьего рейха. Это был союз, который не мог и не продержался долго; но пока он существовал, он оставил в истории несколько самых странных и значительных эпизодов подземной войны.
  
  
  
  
  
   Балканы
  
   Когда Беван и Баумер вели переговоры об участии России в "Телохранителе" в Москве, план уже работал на Балканах, играя на убеждениях Гитлера о важности региона в его плане империи. Железные ворота, пороги Дуная в Румынии, были истинными восточными границами рейха, заявил он, и Германия никогда не откажется от своих притязаний на них. Но в 1944 году были более непосредственные, более практические причины для его интереса к региону. Он не только снабжал вермахт самым ценным сырьем, особенно нефтью, но и вооруженные силы его союзников там - нацистских элементов Венгрии, Румынии и Болгарии - насчитывали сотни тысяч человек, среди которых были одни из самых стойких солдат в мире.
  
   Зависимость Гитлера от Балкан была хорошо известна стратегам LCS, и этот регион часто становился мишенью для их смеси дипломатической, политической и психологической войны. A-Force разработала ранние стратегии Zeppelin в рамках плана Jael, и в конце лета 1943 года, как будто для того, чтобы помочь Zeppelin, произошел один из тех загадочных балканских конфликтов, которые усилили опасения Гитлера за этот регион. Царь Борис III, Великий объединитель Болгарии, потерял сознание и умер в своем дворце в Софии. Судя по уликам, он был убит. Но было ли это убийством или несчастным случаем, его смерть добавила неожиданное измерение к стратегиям Джаэля и, позже, Телохранителя.
  
   Царь Борис, казалось, забавлялся идеей капитуляции. Но после бурной встречи с Гитлером в Берхтесгадене Борис согласился остаться с Осью. Несколько дней спустя, 28 августа 1943 года, он был мертв в результате (так сказал Геббельс) какого-то неизвестного яда, такого как змеиный яд, Это вряд ли казалось совпадением, но если он был убит, кто это совершил: булгары, немцы, русские, американцыА британцы? Для Гитлера смерть царя представляла такую серьезную угрозу его стратегии на Балканах, что "вражеский заговор" был единственным логическим объяснением -
  
   ) 446 (
  
  
   Балканы ) 447 (
  
   заговор, организованный британцами и казненный кем-то из окружения царя. В последующие непростые недели Гитлер пытался укрепить пошатнувшееся болгарское правительство и заставить его выполнять свои военные обязательства, что ему удавалось делать еще почти год. Но британцы увидели возможность обострить и без того нестабильную болгарскую ситуацию и воспользовались ею. Британские и коммунистические агенты немедленно начали подталкивать нацию к антигитлеровской революции, и независимо от того, приложило или нет такое агентство, как SOE или OSS, руку к смерти царя, PWE извлекла выгоду из его последствий. Передачи о политической войне и новостные сюжеты поддерживали слухи о цареубийстве и выдвигали собственные обвинения - против немцев - с отличными результатами. В ближайшие месяцы Гитлер будет вынужден усилить свое военное присутствие в Болгарии, еще больше распыляя истощающиеся людские резервы рейха.
  
   Дезертирство Италии из стран Оси, всего через несколько дней после смерти царя Бориса, открыло еще одну опасную брешь в обороне стран Оси на Балканах; и A-Force, уполномоченный "Общим планом политической войны PWE / OWI", основным компонентом Bodyguard, "заставить народыСтраны-сателлиты, чтобы саботировать военные усилия Германии, оказывать давление на свои правительства с целью выхода из войны или свержения их правительств, если они будут сопротивляться такому давлению ", вскоре начали новую кампанию, которая была одновременно безжалостной и циничной. Он намеревался - в сотрудничестве с PWE, SOE, OSS и англо-американскими дипломатическими службами - поощрять разногласия и дезертирство среди балканских союзников Гитлера, не с целью заключения мира, а с целью заставить Гитлера усилить свою оборону в этом районе.
  
   В 1944 году Венгрия стала главной мишенью для стратегий телохранителей. Торговая аристократия Великобритании и Соединенных Штатов долгое время относилась к Венгрии снисходительно, но с любовью; а Венгрия, от которой несло пышным двором императора Франца-Иосифа, смотрела на Запад как на своего естественного союзника. Регент Королевства Святого Михаила, как называл себя правитель Венгрии адмирал Николас Хорти, не был совершенно непопулярной фигурой на Западе. Проблема Хорти и Венгрии заключалась в том, что они всегда ставили не на ту лошадь: кайзера, а теперь и Фюрера. Стремясь вернуть территории, которые Венгрия потеряла для Румынии в ходе Первой мировой войны, Хорти в 1941 году включил свою страну в Ось и отправил 1-ю и 2-ю венгерские армии в Россию в "священный крестовый поход" с вермахтом. Но когда Гитлеру не удалось завоевать Россию к зиме 1941 года, как он намеревался, Хорти начал чувствовать, что допустил ошибку в своих суждениях; и ранней весной 1942 года он спросил Николаса Каллея, землевладельца и политика с "прекрасными инстинктами", который в молодости считался одним из них.один из лучших дуэлянтов центральной Европы, чтобы стать премьер-министром. Каллай был известен как англофил, и когда он объявил на раннем заседании кабинета, что
  
  
   ) 448 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   его задачей "было провести Венгрию через этот кризис ... с как можно меньшими потерями для ее моральных и духовных сил", так был создан политический климат для Телохранителя. Гитлер понял, что у власти в Венгрии находится не друг, а враг, и он немедленно приказал своим планировщикам подготовить "Дело Маргарет Л", операцию по вторжению и оккупации Венгрии, если она попытается дезертировать - операцию, которая, поскольку венгры считались яростными защитникамиих родина, требуют значительных сил. Пока они занимались этим, планировщики также подготовили "Дело Маргарет II", операцию по оккупации Румынии, если она попытается сделать то же самое.
  
   Венгрия сделала еще один шаг к дезертирству, когда 1-я венгерская армия была почти уничтожена Красной армией во время битвы за Сталинград, и Каллай начал лоббировать Запад за сепаратный мир через Департамент чрезвычайных дел Ватикана. Гитлер узнал об этих сообщениях и осудил Каллая как "политического авантюриста" и "врага номер один немецкого народа". Но если Каллай ожидал какой-либо поддержки от западных держав, он ее не получил. Когда британское правительство узнало о его намерении дезертировать, венгерская служба Би-би-си начала кампанию угроз и запугивания, предупреждая, что благодаря захвату Сицилии "бомбардировщики союзников значительно приблизились к Центральной Европе, а значит, и к Венгрии".
  
   Каллай, сильно встревоженный, но все еще убежденный, что его друзья-британцы будут вести переговоры о мире, если получат правильные представления, разыграл интересную карту. В течение некоторого времени он содержал, как в комфорте, так и в тайне, британского полковника, которого Каллей назвал Чарльзом Телфером Хоуи, человеком, сбежавшим из немецкого лагеря для военнопленных в Силезии. Каллай поселил Хоуи в королевском дворце в Будапеште, снабдил его радиотелефоном, шифром и оператором и попросил связаться с Королевским флотом на Мальте. Через Хоуи Каллай надеялся, что британцев удастся убедить принять венгерского эмиссара, будапештского журналиста Эндрю Фрея, с предложением, чтобы Венгрия покинула Ось и, когда союзники высадят воздушно-десантные войска под Будапештом, присоединилась к нападению на Германию через Вену.
  
   Предложение поступило в удобное время для A-Force, которая была занята попытками убедить немцев в том, что союзники намерены двинуться на Германию через Люблянскую брешь и что 7-я армия США под командованием Паттона готовится высадиться возле Триеста. Агенты работали в Гори / иа и в самой Гап, чтобы создать впечатление, что союзники проводят разведку местности и вербуют партизан для поддержки такой операции. Одна только эта деятельность вызвала такое беспокойство в ставке Гитлера, что какое-то время Роммель находился в регионе для организации обороны Доломитовых Альп и Юлийских Альп, а также нескольких дивизий, в том числе очень мощной дивизии Германа Геринга, которая была
  
  
   Балканы ) 449 (
  
   согласно приказу отправиться во Францию, были размещены в общей зоне на случай, если материализуется угроза союзников. Предложив Каллаю, A-Force быстро осознала, что этой угрозе может быть придано новое содержание, если Гитлер услышит, что Венгрия снова ухаживает за союзниками.
  
   Фрей был принят британцами в Каире, но в сигнале Каллаю они ответили просто: "Мы предлагаем, чтобы венгерское правительство как можно скорее отправило в Стамбул двух старших венгерских офицеров для обсуждения деталей полученного предложения". В сообщении был назначен человек венгерского происхождения, Джордж Палочи-Хорват, для общения с венгерской делегацией. И телеграмма, и кандидатура огорчили Каллея, поскольку британцы не упоминали о политических дискуссиях, а Палочи-Хорват, по мнению Каллея, на самом деле был агентом русских. Он был огорчен еще больше, день или около того спустя, когда в "Таймс" появилась статья, в которой говорилось, как рассказал Каллай, "что некоторые государства, включая Венгрию, не должны воображать, что они могут спастись своими запоздалыми попытками спастись с тонущего корабля". Каллай считал, что статья былаплан британской секретной службы, чтобы вызвать проблемы между Гитлером и им самим. Как он написал бы, подойдя ближе к истине, чем он, возможно, осознавал:
  
   Нас потрясла не глупость статьи, а доказательство того, что имела место какая-то официальная неосмотрительность. Ошибка не только сделала успех всего плана проблематичным, но и, казалось, неизбежно спровоцировала реакцию со стороны немцев, и не исключено, что это было целью неосмотрительности.
  
   Тем не менее, Каллай заявил, что готов продолжить переговоры, если удастся найти посредника, отличного от Палочи-Хорвата. Но когда Фрей поднял этот вопрос в Каире, начальник Палочи-Хорвата в SOE сказал ему (поскольку Палочи-Хорват был офицером этой организации), что Палочи-Хорват вполне может быть агентом Москвы, но это не имеет значения; он был там "не для того, чтобы заниматься политикой, а для того, чтобысоздайте максимальную неразбериху за вражеским фронтом". Руки LCS и A-Force явно работали.
  
   Жалуясь на вероломство современного Альбиона, Каллай отозвал миссию Фрея. Но 17 августа 1943 года в Стамбул был направлен другой венгерский ви-манн, Ладислас Вереш, сотрудник отдела прессы Министерства иностранных дел Венгрии и человек, "обладавший английскими связями". Он был принят Дж. С. Стерндейлом Беннетом, британским послом в Турции, и 9 сентября двое мужчин тайно отплыли на старой паровой яхте посольства в Мраморном море. Здесь Вереш объявил, что Венгрия приняла принцип безоговорочной капитуляции и предложила реализовать его, когда англо-американские армии достигнут границ Венгрии. Беннет, в свою очередь, сказал, что он уполномочен
  
  
   ) 450 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
  
  
   Правительства Соединенных Штатов и Великобритании заявляют, что капитуляция Венгрии, когда она будет подтверждена, будет храниться в секрете до тех пор, пока обе стороны не согласятся с тем, что капитуляция должна быть обнародована. По этому вопросу, согласно отчету Калле о встрече, было решено, что "публикация ни в коем случае не должна происходить до того, как союзники достигнут границ Венгрии". Но, конечно, у западных держав не было реального намерения, ни тогда, ни позже, даже приближаться к венгерской границе.
  
   В соглашении был ряд других пунктов; Венгрия должна была постепенно сокращать свою поддержку Германии, противостоять любой попытке Германии оккупировать страну и в данный момент предоставить все свои военные и гражданские ресурсы в распоряжение союзников. Венгрия также согласилась принять англо-американскую миссию, которая прибудет на парашюте, чтобы "сделать необходимые предварительные приготовления в связи с капитуляцией Венгрии".
  
   Британцы передали Верешу радиограмму и шифр, и когда он вернулся в Будапешт с соглашением, Каллай был в эйфории. Он бы написал:
  
   Заключив это соглашение, я думал, что привел свою нацию в безопасную гавань. Я надеялся, что со временем наши отношения станут более близкими. В нашей борьбе за выживание у нас была надежная поддержка, что бы ни случилось. Мы наслаждались британской защитой, на которую мы могли положиться. С этого момента мы были вычеркнуты из списка врагов и зачислены, пусть и в замаскированной форме, в ряды сопротивляющихся наций.
  
   Но Каллай был совершенно неправ; он должен был знать, что капитуляции делаются на конференциях, а не на борту паровых яхт.
  
   Разочарование Каллея пришло очень скоро. Англо-американская команда действительно прибыла за пределы Будапешта на парашютах. Но команда была не такой, какой он надеялся, что это будет - "небольшая секретная дипломатическая миссия, сотрудничающая с нашим правительством и постоянно информирующая свое собственное правительство". Он также не оказался "сторожевой башней", "установленной в самом сердце сферы власти Германии". Каллай жаловался, что это была группа "секретных агентов, которым была поручена задача организации заговоров ... и создания беспорядков". Когда он понял это, он приказал вывести миссию из Венгрии. Но тем временем, по крайней мере, так утверждал Каллай, британцы раскрыли через свои тайные контакты с немцами многое из того, что произошло между ними и венгерским правительством. Каллай вскоре понял, что происходит, и красноречиво описал свое затруднительное положение: "С глубоким ужасом я увидел, что по мере того, как война становилась механизированной, параллельный процесс происходил в политике. Политика тоже стала рационализированной и механизированной, и она приняла лейтмотив войны ".
  
   Были все основания предполагать, что британцы намеренно
  
  
   Балканы ) 451 (
  
   предупредил Каллея, и их разоблачения возымели желаемый эффект, вызвав гнев фюрера. Делая единственные выводы, которые он мог из новостей о подходах Венгрии к западным державам, в сочетании с деятельностью групп секретных агентов на обоих концах Люблянского разрыва и в самой Венгрии, а также с сообщениями разведки о том, что флот танковых десантных кораблей, первоначально предназначенных для десантной операции в Юго-Восточной Азии, былнаходясь в состоянии готовности к нападению 7-й армии Паттона на Триест, Гитлер приказал подготовить дело Маргарет I к казни. У Паттона не было армии - 7-я армия больше не существовала, кроме как для целей обмана; первые были готовы к высадке в Анцио; а сообщения о скором вторжении в Триест были просто умным использованием заброшенного плана операций против побережья Далмации. Британцы, чье чувство экономии было очень ярко выражено, не любили тратить впустую что-либо, включая старые планы.
  
   К середине февраля 1944 года дело Маргарет I было полностью подготовлено во всех отношениях, за исключением того, что не было немецких войск, которые могли бы вернуть Венгрию в строй. Ибо как раз в тот момент Гитлер создавал фронт Анцио с резервом из пяти дивизий, который предназначался для Франции; он был полностью развернут на русском фронте, где шла мощная битва; а резервные силы в Германии состояли только из нескольких полковых боевых групп, якобы для защиты рейха отвосстание иностранных рабочих, но тайно готовых к поддержите Schwarze Kapelle в ее плане захвата власти. OKW удалось наскрести несколько дивизий у соседей Венгрии, которые жаждали добычи. Но доспехов не было - если только Гитлер не взял их с Атлантического вала. И это было то, что он сделал.
  
   19 марта 1944 года Гитлер, окончательно выведенный из себя выдумками Телохранителя и вполне реальной угрозой революции в Венгрии, вторгся в страну большими силами с трех сторон. Сражений было мало или вообще не было; это была, как утверждали немцы, еще одна "Битва цветов". Правительство пало, и Каллай бежал в турецкое посольство, где ему было предоставлено убежище. Там он оставался много месяцев, эсэсовцы ждали его на улице снаружи. Он написал книгу, в которой сетовал: "Судьбе было угодно, чтобы я продолжал жить, чтобы увидеть свою страна, которую я любил как мать, жену, ребенка, умирает у меня на руках. Я должен быть скорбящим, я рою могилу ". Он продолжал жить в посольстве, к растущему смущению турок, пока в результате ультиматума, подразумевающего, что эсэсовцы придут за ним, если он не выйдет, Каллай открыл кованые железные ворота посольства в четыре часа дня 19 ноябряВ 1944 году сдался в плен и в конце концов оказался копателем угля в концентрационном лагере Маутхаузен. Он пережил войну и умер изгнанником. Его мало что могло утешить, кроме того, что во время его одиссеи акробатической дипломатии он
  
  
   ) 452 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   не был одинок. Ненавистный враг Венгрии, Румыния, пыталась сделать то же самое, и ее постигла та же участь.
  
   Почти столетие история Румынии как королевства Гогенцоллернов была кровавой, жестокой, трагичной, нелепой, коррумпированной и взрывоопасной - типичный балканский клубок. Теперь, в первые месяцы 1944 года, Румыния, как сателлит нацистской Германии, переживала еще один запутанный переворот. Она тоже хотела отказаться от своего пакта с Германией. Но если Венгрия была важна для Гитлера, Румыния была жизненно важна; более трети всей немецкой нефти поступало из Румынии, и чтобы гарантировать, что она продолжала поступать, Гитлер платил за нее золотом. Когда воздушные флоты Pointblank - Комбинированного бомбардировочного наступления - начали атаковать нефтехимическую промышленность Германии, огромные нефтяные месторождения и нефтеперерабатывающие заводы Румынии стали еще более важными для Гитлера. В намерения Телохранителя входило посеять смуту между Румынией и Третьим рейхом, оказав дополнительное давление на Гитлера, чтобы ослабить его силы на восточном и западном фронтах.
  
   В Румынию уже проникли британские (и американские) смутьяны, среди которых полковник Гардин де Шастелен, член семьи французских гугенотов, давно обосновавшихся в Англии. До войны Честит-лейн была менеджером по продажам в нефтяной и транспортной компании "Феникс" в Бухаресте и была близка к трону Кароля II. Действительно, он присутствовал в сентябре 1940 года, когда Кэрол и его любовница, мадам Лупеску, бежали из Бухареста на борту королевского поезда. Говорили, что он помог королю загрузить поезд 3 красивыми автомобилями, 4 собаками, 152 сундуками, дворцовой золотой посудой, несколькими рембрандтами, запасом золотых слитков, его казной в 4 миллиона долларов, великолепными гардеробами пары и чемоданами с документами на несколько замков,особняки и виноградники во Франции и Португалии.
  
   Шастелен покинул страну в то же время, и, когда Румыния присоединилась к Оси, он стал советником в нескольких ранних британских схемах по блокированию потока нефти в Германию, включая план по взрыву утесов на югославской стороне Дуная, а также по покупке всех нефтяных барж на реке, и третий, чтобы заблокировать Железные Ворота затопленным пароходом. Все эти планы ни к чему не привели, кроме как предупредить Гитлера о том, что британцы положили глаз на его нефть. Затем, в ночь с 22 на 23 февраля 1944 года, Шастелен вернулся в Румынию в экспедицию, связанную с Телохранителем. Вместе с двумя другими британскими офицерами его пропустили в приемную комиссию, состоящую из ружей, загонщиков и экипажей охотничьего отряда дворянина. Это было замечательное прикрытие, но, к сожалению, полиция пронюхала о миссии и схватила Шастелена, когда он выбирался из своих парашютных чехлов. Однако с британскими офицерами не обращались как со шпионами; у маршала Иона Антонеску, румынского лидера, были другие планы на них. Меня держали под домашним арестом на вилле в пригороде Бухареста,
  
  
   Балканы ) 453 (
  
   их хорошо кормили, им разрешали гулять, и у них были слуги. И затем, в схеме, участником которой был король Майкл, сын и преемник Кэрол, Шастелену было предложено использовать своего радиста, чтобы связаться с британцами и организовать прием для румынского мирного эмиссара.
  
   Для Румынии пришло время покинуть Ось; русская армия приближалась к Карпатам, а Балканы были полны слухов о том, что русские собираются начать десантную операцию против румынского черноморского порта Констанца, примерно в 150 милях от столицы. Это сообщение было очередным обманом телохранителей, организованным Беваном и Баумером совместно с русскими в Москве; но жители Бухареста были сильно встревожены. Шастелен принял необходимые меры, и элегантная фигура и личность Александра Кретзяну, бывший генеральный секретарь и политический директор Министерства иностранных дел Румынии, был отправлен в качестве "ласточки" - на языке секретной службы эмиссаром мира - своим дядей, принцем Барбу Стирби, в Анкару в качестве посла Румынии с инструкциями информировать британскую и американскую дипломатические миссии о том, что "все было вготовность к высадке союзников на Балканах. В Румынии общественное мнение с нетерпением ожидало этого события; было согласовано новое правительство; и военные были готовы оказать любую помощь ". Король Майкл, который был в форме домашний арест, благословил миссию, и из Ватикана поступили указания на то, что Румыния может рассчитывать на выгодные условия. Но, как напишет Кретзяну о приеме, оказанном ему в Анкаре: "... мое пребывание в Турции началось с разочарований, предвестников гораздо более жестоких будущих". Миссия Кретзиану провалилась, и принц Стирби попытался лично договориться об условиях мира с британцами. Но после тайной поездки в Каир в марте 1944 года он был встревожен, узнав, что его местонахождение и его миссия были раскрыты в выпусках новостей союзников. Телохранитель снова был на работе. Точно так же, как Гитлер был проинформирован о мирных намерениях Венгрии, теперь он знал (если не знал раньше), что Румыния ищет условий. Переговоры с Румынией затянулись на месяцы, поскольку Шастелен и другие секретные агенты пытались спровоцировать революцию, а союзники продолжали тревожить сон фюрера, проводя разведку на обоих концах Люблянского ущелья, вербуя антинацистские элементы на Балканах и угрожая вторжением с Адриатики, Эгейского моря и Черного моря.моря.
  
   Очень реальная угроза революции потребовала вторжения и оккупации Венгрии, в то время как дипломатического запугивания в сочетании с грозной демонстрацией вооруженной силы было достаточно, чтобы держать Румынию и Болгарию в узде, по крайней мере, до сентября 1944 года. Но чтобы остановить гниль в своих восточных союзниках и защититься от вторжения, которое так и не произошло, Гитлер "доил" свои гарнизоны во Франции отличной пехотной дивизией и штурмовыми орудиями еще четырех первоклассных пехотных дивизий, мощной танковой дивизии "Лер" и, наконец, всего 2-го танкового корпуса СС -9-й и 10-й
  
  
   ) 454 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Танковые дивизии СС. В ответ он отправил на Запад только две новые и малочисленные пехотные дивизии. Более того, Ultra обнаружила движение 2-го танкового корпуса СС на восток, и чтобы гарантировать, что, куда бы он ни направился, он уже никогда не будет прежней элитной, полноценной боевой силой, бомбардировочное командование в ночь с 29 на 30 марта 1944 года атаковало сборный пункт 10-й танковой дивизии ССна железнодорожном узле Вэр под Парижем. Несколько бомб упали на поезд, груженный морскими минами, и шесть дней спустя немецкие похоронные группы собрали идентификационные диски более 1200 stunntruppen. Почти весь административный персонал отдела и многие из его технического персонала были убиты. Таких людей нелегко заменить, и перед днем "Д" у союзных военно-морских сил будет на несколько сотен меньше морских мин.
  
   Телохранитель хорошо выполнил свою работу. В последующем отчете об операциях прикрытия и обмана на европейском театре военных действий с удовлетворением отмечалось, что Гитлер, столкнувшийся с задачей сбора сил, чтобы сдержать своих балканских союзников и предотвратить крупную катастрофу на русском фронте, "решил лишить свой гарнизон во Франции трех его лучших дивизий, не предъявляя при этом никаких требований к четырем мобильным дивизиям, находящимся в резерве в Италии." И сам Гитлер признал 31 августа 1944 года, что "если бы у меня был (Танковый корпус СС) на Западе (в день "Д"), этого дела (вторжения), вероятно, никогда бы не произошло".
  
   В целом, операции на Балканах, организованные под руководством Телохранителя, были крупным триумфом LCS. Но каким бы убедительным ни был его обман, был еще один фактор, который сыграл свою роль в их успехе. Единственным противоядием от хорошего обмана является хорошая разведка, а с хорошей разведкой Гитлер мог бы легко разгадать уловки телохранителей. Но по ряду причин он не получал разведданных, от которых так много зависело, и по ряду причин он редко был склонен верить тому, что получал. В основе этой ситуации лежало падение, в конце концов, абвера - по мелким политическим причинам. В феврале 1944 года произошло поразительное событие, лишившее рейх его созданной разведывательной службы в это самое критическое время в истории Германии. (таларис, возможно, не был лучшим и самым преданным разведчиком в мире, но он был лучшим, что было у Гитлера. И как раз тогда, когда он больше всего нуждался в его услугах, фюрер уволил Канариса.
  
   С исключительным мастерством, в течение девяти лет, Канарис поднимался и спускался по черной лестнице истории и политики, иногда помогая фюреру в его стремлении к завоеванию мира, но чаще устраивая заговоры, чтобы расстроить его планы. В течение многих лет те, кто знал его, задавались вопросом, как он выжил; но теперь хозяина Фуксбау - "лисьего логова", как Абвер Штальт называл свою штаб-квартиру, - не стало. Он был уволен фюрером, но не за какой-либо акт грубого предательства. Шепелявый, единственный,
  
  
   Балканы ) 455 (
  
   нежный адмирал был уволен из-за каких-то сплетен на чаепитии в Берлине. Это было незначительное, запутанное дело; но оно разрушило Абвер - самый надежный источник военной разведки Гитлера.
  
   В сентябре 1943 года Шелленберг, которого Гиммлер называл нацистом Бенджамином, с подозрением отнесся к небольшой группе немцев высокого социального положения, которые раз в месяц встречались за чаем и беседой в доме фрау Ханны Зольф, вдовы доктора Вильгельма Зольфа, бывшего министра колоний во времена кайзераи последний министр иностранных дел в кабинете принца Макса Баденского. Казалось, это было безобидное собрание, но гестапо, которое всегда бдительно относилось к подобным встречам, отметило, что среди гостей были Людвиг Гере из абвера, Отто Кип, бывший консул генерал в Нью-Йорке и граф Гельмут фон Мольтке, высокопоставленный административный чиновник в OKW - все они подозревались или были связаны с предательскими группами. На самом деле, Гере был человеком, который, вероятно, был составителем Лиссабонского отчета; Мольтке был в контакте с Лайонелом Кертисом, членом All Souls в Оксфорде, который был связан с Мензисом; а Кип был одним из первых членов Schwarze Kapelle, который был в контакте с Даллесом.
  
   Все это было неизвестно Шелленбергу, когда он решил проникнуть на чаепития фрау Зольф, используя доктора Йоахима Рекце, швейцарца приятной внешности и манер, который состоял в штате профессора Макса де Криниса, директора Берлинской больницы Шарите и соратника Шелленберга в инциденте в Венло в ноябре 1939 года. Рекцех был приглашен на чай к фрау Сольф, и там он услышал несколько поразительных заявлений. Отто Кип осудил Гитлера, фрау Зольф спросила его, может ли он передать письмо для нее друзьям в Швейцарии, и Фрейлейн Элизабет фон Тадден, директриса школы для девочек, намекнула, что генерал Франц Хайдер, бывший начальник Генерального штаба, был замешан в заговоре с целью смещения Гитлера. Постепенно Рекзех раскрыл то, что по меркам рейха было предательским заговором. Менее параноидальное общество отвергло бы Solf Kreis - как гестапо стало называть группу чаепития - как самодовольных болтунов. Но Рекзех проинформировал Шелленберга, Шелленберг проинформировал Гиммлера, и Гиммлер, всегда стремившийся обвинить и проглотить абвер, начал действовать. Он арестовал Отто Кипа, что он хотел сделать в течение некоторого времени.
  
   Арест Кипа немедленно вызвал резонанс в абвере за рубежом, поскольку Кип через Канариса спонсировал нескольких молодых людей с британскими и американскими связями для назначения на должности за границей, чтобы у него могли быть каналы связи с Лондоном и Вашингтоном. Одним из этих людей был доктор Эрих Вермерен, агент абвера в Стамбуле, который был в таком тесном контакте с МИ-6, что он был известен XX-Комитету как двойной агент "Младший". Услышав, что Кип был арестован, и опасаясь, что он будет замешан в его допросе, Вермерен и его
  
  
   ) 456 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   жена, бывшая графиня Элизабет фон Плеттенберг, попросила МИ-6 о "защите". Это было предоставлено, и они были "эвакуированы" из Турции в Египет в начале 1944 года, возможно, взяв с собой некоторые секретные материалы, в том числе документы, касающиеся Цицерона. Прежде чем они перешли на другую сторону, Вермерен, который учился в Оксфорде в качестве стипендиата Родса и был страстно настроен пробритански, предупредил двух других агентов немецкой разведки в Турции, что они тоже могут быть втянуты в это дело. Оба этих агента, один из которых был сыном Фрица Гамбургера, австрийского магната, а другой - мюнхенского журналиста по фамилии Клециковски, также перешли на сторону англичан, унеся с собой больше секретных знаний. В быстрой последовательности, вероятно, в результате допросов Киепа, ряд других агентов абвера дезертировали в Лиссабоне, Стокгольме и Касабланке.
  
   Британцы увидели еще одну возможность для политической войны против рейха и предали дезертирство Вермерена широкой огласке, намекнув, что он передал подробную информацию обо всей организации абвера и германском дипломатическом шифре. Гиммлер, который недавно был смущен собственным незначительным дезертирством, обратил внимание Гитлера на предательство в абвере, и Гитлер потребовал немедленного расследования. Он не был доволен тем, что обнаружил. 20 февраля 1944 года следователь сообщил, что Вермерен действительно много знал о секретной деятельности немцев в Турции, и вся эта информация теперь предположительно находилась в руках британцев. Следователь заявил, что было невероятно, чтобы он смог предать немецкий код. Но даже подозрение, что его самые секретные шифры были скомпрометированы, заставило фюрера содрогнуться.
  
   Гиммлер увидел свое открытие. В течение многих лет он замышлял поставить абвер под партийный контроль, и теперь он это сделал. Но он не искал головы Канариса; Канарис слишком много знал о нем. Вместо этого он пошел к фюреру и мягко и осторожно предположил, что серьезность времени требует создания единой разведывательной службы, переданной в руки людей, на которых можно положиться идеологически, - людей, сказал Гиммлер, таких как Кальтенбруннер и Шелленберг. Гитлер согласился; Канарис будет уволен. Но никакие головорезы из гестапо не пришли, чтобы забрать его на рассвете как обычного предателя. Скорее, два ведущих солдата рейха - Кейтель и Йодль -навестил его в Белинде, штаб-квартире абвера в Цоссене, поблагодарил его за его услуги рейху, объявил, что он должен получить Немецкий кройц эйн Гельт, предложил ему взять отпуск и спросил, не согласится ли он возглавить подразделение экономической войны рейха - синекуруесли он когда-либо существовал, поскольку рейх вряд ли был в состоянии вести экономическую войну. Канарис согласился и так отправился в бюрократическую глушь. Тот факт, что он провалил каждое крупное задание, которое ему поручали против западных держав, начиная с 1940 года, не упоминался.
  
   Опираясь на приказ фюрера, Гиммлер затем позвонил
  
  
   Балканы ) 457 (
  
   разведывательная конференция в Зальцбурге. Сорока одного года Эрнст Кальтенбруннер, преемник Гейдриха на посту главы СД, юрист с телосложением дровосека и отец "фермеров и косарей", был назначен фактическим главой новой разведывательной службы. Руководителем был Шелленберг, которому было всего тридцать четыре года, но который был нацистским агентом еще со времен учебы в Боннском университете. Таким образом, несмотря на всю свою молодость, Шелленберг стал одним из шести самых влиятельных людей в рейхе.
  
   Проницательный, несколько женственный, с намеком на телесную полноту, хороший наездник, глубоко интересующийся общественным шпионажем, умный, начитанный, его трудно поймать, Шелленберг не был нацистским пабстовским богом. Он был способным, быстрым и опасным, но он не был настолько идеологически надежным, как предполагал Гитлер. У него тоже были свои тайные контакты с союзниками - американцами; Шелленберг не доверял англичанам. Его основными каналами связи были контакты с Даллесом в Берне и Уильямом Уолтоном Баттервортом из Принстона и Оксфорда, агентом экономической войны в Иберии. Посредником Шелленберга был принц Макс-Эгон Гогенлоэ-Лангенбург, самая элегантная фигура в международном шпионаже, за исключением графа Вандена Хейвела из МИ-6. Принц был высоким, стройным, красивым, дипломатичным, с хорошей ногой для сапог для верховой езды и происхождением, которое обеспечило канцлера Германии, прусского генерала, министра иностранных дел Вюртемберга, вице-президента Баварии, посла во Франции, премьер-министра Пруссии, специального посланника Бисмарка,губернатор Эльзас-Лотарингии, маршал Франции, чудотворец в Гессене, епископ Святого Римская империя, адъютант царя всея Руси, а теперь секретный агент фюрера. Через Гогенлоэ-Лангенбург Шелленберг попытался продолжить то, на чем остановился Канарис. Но Даллес был разборчивым человеком и, в то время как он рассматривал маневры Канариса как честный патриотизм, он видел в Шелленберге человека, готового заключить сделку. В результате Даллес не предложил бы никаких особых уступок Шелленбергу или его посланнику.
  
   При Шелленберге разведывательная служба рейха подверглась духовной генеральной чистке. Генеральный штаб предпринял хитрые арьергардные действия, чтобы сохранить что-то от развала абвера, который в той или иной форме находился в его зависимости со времен Фридриха Великого. И, в определенной степени, это было успешным, поскольку Amt Mil, подразделение, созданное Шелленбергом для контроля за получением и передачей военной разведки, оставалось в ведении Генерального штаба. Полковнику Георгу Хансену было поручено командование этим новым подразделением, и хотя ни Гиммлер, ни Кальтенбруннер, ни Шелленберг не знали об этом, он был не только учеником Канариса, но и энергичным и умным апостолом Schwarze Kapelle. Таким образом, все, что нацисты сделали в этот решающий момент немецкой истории, - это обменяли одну лису на другую.
  
   Тем не менее, Шелленберг приступил к впечатляющей реорганизации немецкой разведывательной системы. Дома было много изменений в
  
  
   ) 458 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   офисы, столы, картотечные шкафы, телефоны, оборудование, секретари; была долгая дискуссия об административной и финансовой ответственности; автотехники и грузовики приезжали и уезжали колоннами. За границей агентов с большим опытом заменяли люди, лояльные СС, но с ограниченным опытом или вообще без него. и независимо от того, подозревал Шелленберг или нет, что немецкая разведывательная система в Британии прочно находится под британским контролем, он был гораздо больше озабочен укреплением своей новой империи под гегемонией СС, чем выращиванием свежего урожаяагенты в Британии. Пока все это происходило, Германия подвергалась одной из самых хитроумных кампаний по обману в истории, а армии вторжения, собирающиеся в Британии, увеличивались в размерах и силе. Крах абвера был главным преимуществом союзников, поскольку после этого секреты Нептуна было бы намного легче сохранить.
  
  
  
   Сила духа на севере
  
   За долгую историю гибели и интриг многие причудливые фигуры прошли через ворота с опускной решеткой Эдинбургского замка, по проезжей части мимо батареи Аргайлла и в казармы - Клеверхауз и маркиз Аргайл, королева Маргарет и герцог Гордон, кардинал Йорк и поместья Королевства, Кромвель иГрафиня Гламис. Теперь был Клементий Буденный, офицер российской военной разведки, жалкий человечек, который приехал, чтобы продолжить то, что Черчилль и Сталин начали в Тегеране, а Беван и Баумер соединились с руководителями российских секретных агентств в Москве. Через несколько часов после его прибытия в Эдинбург этот факт стал известен в Цоссене благодаря передаче от человека по кличке "Матт", двойного агента Комитета XX. Миссия Буденного - и послание Матта - были вступительными нотами "Стойкости", основного компонента операций прикрытия и обмана Телохранителей.
  
   Целью Fortitude было сокрытие секретов Нептуна, и операция родилась на конференции под названием "Rattle", которая состоялась 28 июня 1943 года в отеле Hollywood в Ларгсе в Шотландии, и на которой присутствовало то, что острословы называли "Полем золотой ткани". В то жаркое утро в Ларгсе присутствовало не менее двадцати генералов, одиннадцати маршалов авиации и коммодоров авиации, восьми адмиралов и двадцати двух бригадиров из Великобритании, пятнадцати высокопоставленных американцев и пяти столь же высокопоставленных канадцев. В то время адмирал лорд Луи Маунтбеттен, который председательствовал, заметил, что они вряд ли могли выбрать менее благоприятное место для встречи; в полумиле от отеля стоял высокий стройный обелиск в память о поражении норвежцев в битве при Ларге в 1263 году. Скандинавские захватчики были застигнуты юго-западным штормом и выброшены на подветренный берег - тот самый берег, который таил в себе столько ужасов для планировщиков Нептуна.
  
   Именно в Рэттле был решен вопрос о том, где союзникам следует высадиться в Европе - в Па-де-Кале или Нормандии. Союзники бы
  
   ) 459 (
  
  
   ) 460 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   возвращение в Европу через Нормандию. Но конференция решила, что для того, чтобы рассеять силы Гитлера, обеспечить неожиданность для Нептуна и отсрочить реакцию вермахта на вторжение, немцев нужно заставить поверить, что другие части северной и северо-западной Европы также находятся под прямой угрозой нападения. Основной целью этих фальшивых угроз был бы Па-де-Кале, и они продолжались бы еще долго после того, как Нептун был на берегу, достигнув кульминации примерно 20 июля 1944 года. По историческим обстоятельствам, которые, казалось бы, не совпадают, битва в Нормандии достигнет своего апогея примерно в то же время, и в это же время Шварце Капелла попытается убить Гитлера.
  
   Через девять месяцев после своего создания Fortitude стала крупнейшей и самой амбициозной из всех операций телохранителей - и самой важной для успеха Neptune. Это было формально определено как:
  
   Широкий план, охватывающий операции по вводу в заблуждение на европейском театре военных действий, с целями (а) заставить вермахт ошибиться в стратегических диспозициях в северо-западной Европе перед Нептуном путем военных угроз против Норвегии, (б) ввести противника в заблуждение относительно намеченной даты и целевого района Нептуна, (в)побуждать (противника к принятию) ошибочных тактических решений во время и после Нептуна угрозами в адрес Па-де-Кале.
  
   Снова сухой язык военных скрыл элегантность и смелость схемы. For Fortitude предложил сковать не менее девяноста немецких дивизий в районах, удаленных от битвы в Нормандии, вместе со всей их воздушной, морской и материальной поддержкой.
  
   "Стойкость" была разделена на две части; первая, нацеленная конкретно на Норвегию и другие скандинавские страны, имела кодовое название "Сила духа на Севере", и здесь план состоял в том, чтобы заставить Гитлера оставить двадцать семь дивизий, которые он разместил бы в Дании, Норвегии и Финляндии в день "Д", бездействующими, но ожидающими сугрозы совместного британо-американо-российского вторжения. Конечно, в Британии почти не было сил для такого вторжения. И поэтому Фортитьюд Норт в операции под кодовым названием "Скай" предложил их изобрести. Немцев различными специальными средствами должны были заставить поверить, что британская 4-я армия - сила в 350 000 человек, которая не существовала и никогда не будет существовать, кроме как в качестве организации обмана численностью в батальон - собирается в Шотландии; и оттуда, в сотрудничестве с американской 15-йКорпус - сила, которая действительно существовала, но принадлежала другой армии - и с несуществующими российскими войсками, он был готов начать полномасштабное наступление на Норвегию до или даже после Дня "Д".
  
   "Стойкость юга" включала в себя еще более смелую выдумку: создание не просто армии, а группы армий - силы в пятьдесят дивизий и миллион человек. В южной и юго-западной Англии сейчас собирались две группы армий: 21-я армия Монтгомери и какая
  
  
   Сила духа на Севере ) 461 (
  
   станет 12-м для Брэдли. Первая отправится в Нормандию в день "Д". Вторая отправится, когда будет создан плацдарм. Но опять же с помощью различных специальных средств немцев должны были заставить поверить, что третья сила - Первая группа армий Соединенных Штатов (FUSAG) - собирается в юго-восточной Англии, чтобы нанести главный удар по Франции в Па-де-Кале. Стратегия, стоящая за этим обманом под кодовым названием "Ртуть", была довольно простой, но от этого не менее изобретательной. Если бы немцев можно было убедить в существовании FUSAG, они могли бы тогда поверить, что вторжение в Нормандию было отвлекающим маневром, чтобы отвлечь немецкие войска от Па-де-Кале, и что, как только они двинутся на усиление Нормандии, FUSAG обрушится на район Кале. Гитлер уже был предрасположен полагать, что Па-де-Кале станет основным пунктом нападения союзников, и он разместил в этом районе гарнизон 15-й армии, самой сильной силы на Западе. Целью уловки с Ртутью было удержать эту силу на месте.
  
   Были и другие составляющие Стойкости. Операция под кодовым названием "Айронсайд" была разработана для удержания немецкой 1-й армии в районе Бордо в течение дня "Д", угрожая вторжением вдоль побережья Бискайи; а "Вендетта" была рассчитана на достижение того же результата с немецкой 19-й армией в районе Марселя. Текущая фаза Zeppelin будет продолжать оказывать давление на Балканы в период дня "Д"; а "Диадема" была разработана, чтобы сковать армию Гитлера в Италии с помощью ортодоксальных военных операций. Наконец, ко всему этому добавились десятки небольших операций с экзотическими кодовыми названиями, которые, как надеялись, отвлекут внимание немецких войск от Нормандии во время фактического вторжения.
  
   Сценарий "Фортитьюд" был очень сложным, с соответствующей сложностью командной настройки для его операций. Беван и LCS (с АО в Америке) несли общую ответственность как за телохранителя, так и за Фортитьюд; но повседневный контроль за Фортитьюдом, в частности, был обязанностью оперативного штаба генерала Гарольда Р. Булла в SHAEF, частью которого был CSM. Двумя офицерами CSM, которые в первую очередь занимались Ртутью, были полковник Дж. В. Б. Джервис-Рид и полковник Роджер Флитвуд Хескет. Джервис-Рид был сапером, продуктом Св. Колледж Джорджа, Виндзора и Эммануэля, Кембридж; Хескет был миллионером, зятем графа Скарборо, лордом поместья Норт-Меолс и будущим членом парламента от консерваторов. Но обман стал привлекательным ремеслом, и новые агентства начали распространяться. Полковник Дэвид И. Стрейнджуэйз командовал R-Force, организацией по борьбе с обманом в штаб-квартире Монтгомери; полковник Уильям Х. Харрис командовал Отделом специальных планов, группой по борьбе с обманом Брэдли. Существовали также "специальные штабы", "специальные подразделения беспроводной связи", "специальные исследовательские подразделения" - все они занимались обманом, не говоря уже об органах обмана.-
  
  
   ) 462 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   связи в МИ-6, OSS, PWE, OWI, штабах ВМС и ВВС, Военном министерстве и Пентагоне. Баумер прокомментирует после войны, что большое количество агентств по обману сбило с толку не только немцев, но и верховное командование союзников. Существовала опасность разногласий между ними; существовала еще большая опасность несоответствий в их действиях. Только под строгим и осторожным руководством Бевана они могли сыграть свои роли в Fortitude с необходимой гармонией.
  
   На бумаге Стойкость была великолепной выдумкой, с помощью которой можно было удивить и сбить с толку врага. Но сработают ли его уловки на практике? Враг был умен, изобретателен, силен - и обучен изречению величайшего наставника Генерального штаба Клаузевица, который писал: "Большая часть информации, полученной на войне, противоречива, еще большая часть ложна, и, безусловно, большая часть несколько сомнительна.Запомнят ли немцы это изречение, или разведывательные агентства союзников смогут убедить их в том, что выдумки о Стойкости соответствуют их собственным стратегическим и тактическим убеждениям и являются правдой без тени сомнения?
  
   Сила духа Севера была направлена против одержимости Гитлера Скандинавией. Фюрер однажды прочитал эссе Вольфганга Вегенера о военно-морской стратегии в Первой мировой войне, немецкого адмирала, который считал, что кайзер проиграл эту войну, потому что британцам удалось прижать флот Открытого моря в немецкой бухте. Вегенер утверждал, что если бы этот флот смог вырваться на свободу и бороздить Атлантику, разрушение торгового флота Британии вообще уничтожило бы ее способность вести войну. Соответственно, утверждал Вегенер, если начнется еще одна война, Германия должна захватить незамерзающие порты Норвегии. Это было то, что Гитлер сделал в 1940 году; и после этого он оставался исключительно чувствительным к любой союзнической угрозе Скандинавии. В Норвегии были размещены очень сильные силы вермахта - одно время у фюрера там были все его крупные корабли и большая часть его подводных лодок - и к 7 ноября 1943 года в стране было не менее 380 000 солдат, большие военно-воздушные силы, танковая дивизия и более 1500 береговых подразделений.оборонительные орудия и прожекторы. Задачей Фортитьюд Норт было бы удерживать эти силы там во время Нептуна, распространяя вымысел о том, что англо-американские и российские войска готовились к вторжению в Норвегию. Это было причиной присутствия Буденного в Эдинбурге. Вскоре там будут сосредоточены другие необычные мероприятия.
  
   Союзники не собирались нападать на Норвегию, но "Фортитьюд Норт" не был праздным занятием или тратой людей и военных припасов, которые могли бы быть лучше посвящены Нептуну. Главной целью операции было застать врага врасплох и спасти жизни в день "Д". Каким бы очевидным и важным для успеха D-Day ни был этот аспект обмана, он имел другие, более тонкие последствия, которые могли повлиять
  
  
   Сила духа на Севере ) 463 (
  
   ход войны в ближайшие месяцы. Усиливая угрозу Норвегии, союзники также надеялись оказать давление на Швецию, чтобы она отказалась от своего нейтралитета и вступила в войну на стороне союзников. Если Швеция окажется в лагере союзников, Гитлер будет отрезан от железной руды особого сорта, без которой сталелитейные заводы Бессемера в Руре замолчат, а его войска в Финляндии будут изолированы от континентальной Европы. Фортитьюд Норт также хотел сказать, что, как только англо-американские и российские войска захватили скандинавский полуостров, они начнут вторжение в Данию, нападая на Третий рейх с севера. Чтобы противостоять этой угрозе, была надежда, что Гитлер будет вынужден оставить свои гарнизоны на месте вдоль побережья Северного моря - и в Па-де-Кале - таким образом, еще больше отвлекая силы, которые он мог бы использовать против Нептуна. Но самым хитроумным аспектом обмана был "Скай", создание фиктивной британской 4-й армии, которая должна была возглавить норвежское вторжение. Ибо не только эти силы были бы созданы из воздуха, но и как только армии вторжения высадились бы на берег в Нормандии, и убедительная угроза Норвегии больше не могла бы сохраняться, 4-я армия не просто исчезла бы так таинственно, как появилась. Немцев должны были заставить поверить, что она движется из Шотландии в южную Англию, где она соединится с другой несуществующей армией, 14-й американской, чтобы сформировать FUSAG, фиктивную группу армий, которая должна была вторгнуться в Па-де-Кале.
  
   Человеком, ответственным за Скай, был полковник Р. М. "Рори" Маклауд, конный стрелок, который был так тяжело ранен на Сомме в Первую мировую войну, что треть его черепа была сделана из серебряной пластины. Маклеод думал, что его военная карьера закончилась, пока 2 марта 1944 года он не получил телеграмму во время судейства военных игр на мокрых и ветреных Йоркширских пустошах. Его ранние и средние годы были полны надежд. Он выиграл DSO и MC в Первой мировой войне, занимал ряд хороших постов между войнами, а в первый год Вторая мировая война был военным помощником фельдмаршала лорда Айронсайда Архангельского, начальника Имперского генерального штаба и командующего сухопутными войсками в Британии в то время, когда казалось, что Германия вот-вот вторгнется. Маклеод надеялся, что, когда его срок службы в Конной гвардии закончится, ему дадут командование пехотной дивизией. Но этому не суждено было сбыться; Черчилль был невысокого мнения об Айронсайде, его заменили, и Маклауд отправился в военную пустыню. Сейчас ему было пятьдесят два, и, по-видимому, для него не было места на Нептуне. Но затем кто-то из CSM нашел документ, который Маклеод читал в Индийском штабном колледже в Кветте в 1933 году. Речь шла о стратегии и тактике, с помощью которых Чингисхан завоевал мир между Кантоном и Будапештом - стратегии и тактике, которые удивительно напоминали игры, в которые сейчас играют LCS.
  
   Телеграмма вызвала Маклеода в Верховный штаб в Нор-
  
  
   ) 464 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   народный дом, и он пошел, надеясь на команду в "большом шоу" - Нептун. Это окажется фантомное командование - британская 4-я армия. Бригадный генерал Ричард Баркер, связист внутренних войск, сказал ему:
  
   Рори, старина, ты был выбран для проведения операции по обману для шефа шотландского командования. Вы отправитесь в Эдинбург. И там вы будете представлять армию, которой на самом деле не существует. Однако с помощью фальшивых сигналов вы обманете немцев, заставив их поверить, что он действительно существует и, более того, что он собирается приземлиться в Норвегии и выгнать оттуда немцев. Все это является важной частью предстоящего вторжения во Францию. Вы должны держать немцев полностью оккупированными в Норвегии, чтобы они не усиливали оттуда подразделения во Франции. ... Ужасно важно, чтобы это было успешным.
  
   Далее Баркер объяснил, что командующий 4-й армией представляется немцам бывшим военным атташе в Берлине генералом сэром Эндрю "Булги" Томом, выдающимся офицером, которого немецкие генералы старшего поколения будут искать в любой крупной британской кампании. Разве Торн не был бывшим генерал-майором гвардейской бригады и разве он не вывел британскую 48-ю пехотную дивизию из Фландрии в 1940 году с большим мастерством? Но Маклауд выполнит всю работу, и эта работа будет состоять в основном из фабрикации беспроводного трафика, типичного для собирающейся армии, трафика, который немцы должны были подслушивать. Однако это было бы не так просто, как отправить несколько случайных сообщений; радиоволны должны были быть заполнены точной и подробной имитацией реального беспроводного трафика реальной армии, поскольку, как указал Баркер в своем брифинге:
  
   Немцы чертовски хороши в перехвате и радиолокации. Они определят местонахождение вашего штаба с погрешностью не более пяти миль. И на это у них уйдет не больше нескольких часов. Более того, они смогут определить ранг штаба - будь то армия, дивизии, корпуса или что-то еще - по характеру трафика и используемым сетям.
  
   Мягкий человек, Маклауд не протестовал и не интриговал; он сел на ночной поезд до Эдинбурга и прибыл туда 6 марта. Он устроил штаб 4-й армии в нескольких комнатах под Эдинбургским замком, рядом с "великим железным убийцей" по имени "Макл-Мег" - Монс-Мег, огромным артиллерийским орудием, изготовленным в 1486 году. Здесь Маклауд собрал свой "штат" - двадцать офицеров, которые, как было сказано, "были немного за пределами действительной службы". Два пожилых майора и шесть младших офицеров создали "корпус" в Стирлинге, еще один был создан недалеко от Данди, и поскольку в обмане участвовали U.В группу 15-го корпуса генерала Уэйда Х. Хейслипа в Ольстере был назначен американский офицер связи. Вместе с радистами горстка мужчин и женщин начала создавать беспроводной трафик армии, который к тому времени, когда он переместился в юго-восточную
  
  
   Сила духа на Севере ) 465 (
  
   Англия для "вторжения" в Па-де-Кале: два штаба корпусов с войсками, одна воздушно-десантная дивизия, четыре пехотные дивизии, одна бронетанковая дивизия и одна бронетанковая бригада - силы численностью более четверти миллиона человек с собственным тактическим воздушным командованием и примерно 350 танками и боевыми бронированными машинами.
  
   К концу первой недели апреля 1944 года воздух над Шотландией был наполнен сообщениями в зашифрованном виде, открытым текстом или по радиотелефону; "батальоны" говорили с "бригадами", а "бригады" говорили с "дивизиями", "дивизии" передавались "корпусу", а "корпус" передавалк "армии". Что еще, кроме вторжения в Норвегию, могли сделать немцы из таких сообщений, как это: "Капитан Р. В. Х. Смит, 10-й Камеронский, немедленно прибудет в Авимор для лыжной подготовки ..." "Автомобильной роте 2 корпуса требуются руководства по работе двигателя при низких температурах и на больших высотах.." "7 корпус запрашивает обещанных демонстрантов по бильгерскому методу лазания по скалам ..." "80 Div. запрашивает 1800 пар кошек, 1800 пар кандагарских лыжных креплений ..."?
  
   Как и предсказывал Баркер, немцы быстро обнаружили радиостанцию 4-й армии, над ней пролетел самолет и расстрелял ее из пулеметов, напугав всех, но никому не причинив вреда. 4-я армия пережила свой первый - и последний - бой во Второй мировой войне. Беспроводная станция выжила и продолжала свои передачи. Немцы, однако, с опаской относились к такого рода разведданным; в конце концов, беспроводной обман был хорошо знакомым британским трюком. Им нужно было дополнительное подтверждение того, что в Шотландии готовится какая-то военная экспедиция. Двойные агенты XX-го комитета, "Шавка" и "Джефф", - подсказал он. Оба мужчины были посланы в Англию в качестве шпионов, и оба сдались, когда 7 апреля 1941 года выбрались на берег с гидросамолета Arado недалеко от Макдаффа, небольшого городка рыбаков, ловящих сельдь, на южном берегу Морей-Ферт. Они были "обращены", и их шифры и графики теперь использовались XX-Комитетом для связи со своими немецкими контролерами. Матт стал "управляющим фермой" у британского землевладельца с большими поместьями в Шотландии, а Джефф был офицером норвежской армии - по крайней мере, так считали их контролеры, хотя Джефф был на самом деле в тюрьме в Дартмуре в это время за то, что был трудным. Что они знали о деятельности в Шотландии, спрашивали их контролеры? Матт сообщил о прибытии русского Буденного в Эдинбургский замок, по-видимому, для координации англо-русских действий против Скандинавии, и о существовании штаба британского 2-го корпуса в Стирлинге. Джефф, которого успешно изображали, сообщил, что британский 7-й корпус находится в Данди, и когда его попросили описать знаки отличия 4-й армии, он ответил, что это квадрат, наполовину синий, наполовину красный, с цифрой восемь золотом, но с отсутствующей нижней петлей. По его словам, это напоминает англосаксонскую руну женского имени Этель.
  
   Просчитанные утечки в прессу и на радио усилили обман. Местные новости
  
  
   ) 466 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   газеты писали о "футбольных матчах 4-й армии", шотландская Би-би-си провела день с "7-м корпусом в поле". Трубный оркестр "2-го корпуса" отбил отступление в Эдинбургском замке, а "майор 4-й армии" женился, как сообщили газеты, на члене женской вспомогательной организации "7-го корпуса". Тем временем на шотландских аэродромах стали появляться сотни двухмоторных самолетов - деревянных. И сотни военных кораблей - настоящих, часть сил "S" для Нептуна - собрались под низкими пурпурными холмами шотландского побережья.
  
   Британские агенты в Норвегии также были вовлечены в обман. Лондон начал осторожно, но не слишком осторожно, наводить справки об уровне снега в горах Кьолен, великом хребте Норвегии. Поддержит ли мост через Рауму в Андалснесе танки средней пехоты? Был ли 142-й пехотный батальон горной дивизии СС "Принц Ойген" все еще в Стьердальсхалзене? Каким был альпийский компонент Hochgebirgs-jager (высокогорных войск) 7-й пехотной дивизии? Могут ли немецкие альпинисты преодолевать более 20 миль в день по Неве? Пожалуйста, сообщите, разработали ли немецкие альпинисты какую-либо специальную одежду, которая увеличит их выносливость в погодных условиях, подобных тем, которые можно найти в финской Карелии.
  
   В то время как британские контролеры задавали своим агентам в Норвегии эти вопросы, немецкие контролеры допрашивали "Трицикл" и "Гарбо", двух шпионов, которых они считали одними из своих самых надежных источников разведданных из Великобритании. На самом деле, Трицикл и Гарбо много лет находились под контролем Комитета XX, и вскоре оба были в эфире с сообщениями, подтверждающими обман. Русские, действуя по соглашению с секретными агентствами союзников в Москве, начали играть свою роль в Северной крепости. Они передавали немцам разведданные о том, что русские войска и корабли концентрируются в Кольском заливе для нападения на Петсамо в Норвегии, и что они формируют новую армию для арктической кампании, начинающейся в июне 1944 года. Трицикл и Гарбо подтвердили эти утечки из Лондона, а Трицикл подтвердил сообщение Матта о том, что советская военная и военно-морская миссия обосновалась в Эдинбурге для координации российских операций с операциями 4-й армии.
  
   Ни у русских, ни у британцев не было батальона, не говоря уже об армии, чтобы тратить их на операции против Норвегии. Но той весной небольшие подразделения британского спецназа и даже отдельные агенты совершили серию дерзких рейдов против немецких гарнизонов и промышленных объектов, которые имели все признаки тактики "до вторжения", и в то же время уничтожили норвежские источники снабжения, жизненно важные для рейха. В операции под кодовым названием "Стрельба из лука" британские коммандос потопили 15 000 тонн грузов, уничтожили нефтеперерабатывающий завод и подожгли многое другое; в "Названии" они заминировали большой немецкий линкор "Тирпиц". В "Лучнике", "Пингвине", "Цапле I" и моих "Маллард", "Краснокнижке", "Ноттграссе", "Единороге" и "Первокурснике
  
  
   Сила духа на Севере ) 467 (
  
   II" Агенты и коммандос атаковали шахты, электростанцию, алюминиевый завод и объекты по производству железной руды. "Мультфильм" нанес удар по шахтным установкам в Литлабо и Сторде и уничтожил средства транспортировки около 150 000 тонн руды в Германию. "Чайка" нанесла удар по плавильному заводу Арендала, а затем полетела обратно, чтобы заложить бомбы на химическом заводе Лайсакера и Норском серном заводе в Ворпене. "Granard" и "Feather II" нанесли удар по пиритовым рудникам Оркла - после того, как немцы потратили четыре месяца на устранение повреждений от предыдущей атаки. "Мардоний" налетел на подводные мины и потопил немецкие пароходы "Ортельсбург" и "Тугела", а также десантный корабль "Донау" с 1200 военнослужащими на борту. "Чибис", "Фельдфебель" и "Дятел" взорвали железные дороги вокруг Осло, Бергена и Шиена. "Чибис II" взорвал компанию Norsk Watson, уничтожив машинные табуляторы, которые немцы использовали для организации принудительной мобилизации 80 000 норвежцев для работы в Германии. И серия рейдов коммандос, от "Vestige I" до "XIV", подкралась, чтобы нарушить общее спокойствие немцев на их аванпостах с помощью ножа и ручной гранаты.
  
   Были предприняты другие шаги, чтобы усилить видимость неизбежных военных действий в Скандинавии. Флот Метрополии совершил вылазку из Скапа-Флоу и протянул свой плащ от Нордкаппа до Скагеррака. Королевские ВВС и ВВС США увеличили свои фоторазведывательные полеты над Финнмарком. Российские подводные лодки появились для разведки "побережья вторжения" вокруг Петсамо. Норвежская секция SOE начала рассылать блоки ложных сообщений, которые казались немцам в Норвегии инструкциями норвежскому сопротивлению. Беспроводная связь военных союзников в Исландии, на Фарерских островах, в Ольстере и на Медвежьем острове начала увеличиваться в объеме, как и российская связь в районе Кольского залива. СД обнаружила увеличение количества инструкций для "принцев" в Дании - шпионской секции датского подполья. Начали появляться зашифрованные послания "Пивоварам" (что означало действия против системы электроснабжения), "Малярам" (которые направляли саботаж против железных дорог), "Адвокатам" (отвечающим за действия против немецких телекоммуникаций) и "Священникам" (для действий против гаваней).Датская служба Би-би-си.
  
   Нейтральная Швеция также была мишенью для Fortitude North. Британская военная миссия была сфотографирована, когда она измеряла высоту туннелей на основных железнодорожных путях через Вармланд из Стокгольма в Осло. Пресса сообщила, что американские и британские военные инженеры интересовались грузоподъемностью шведского подвижного состава и железнодорожных путей, и намекнули, что эти запросы имели отношение к переброске бронетанковых войск союзников из Норвегии в Прибалтику. Британские летчики, как говорили, проверяли взлетно-посадочные полосы и аэродромы шведских военных аэродромов. Парламентские корреспонденты сообщили, что западные державы вели переговоры о транзитных правах и портовых сооружениях для союзных вооруженных сил на островах Готланд и Оланд, которые обращены к немецкому побережью Балтийского моря; и поползли слухи о
  
  
   ) 468 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   распространите, что союзники хотели использовать эти объекты для нападения на Германию через Балтику и через Данию. Шведскому народу посоветовали вырыть бомбоубежища, если они еще этого не сделали, и сделать запасы продовольствия, дров, масла, медикаментов, свечей и электрических лампочек. Подразумевалось, что Швеция может подвергнуться осаде или воздушным налетам. Опасения усилились, когда на шведской фондовой бирже стало известно, что спекулянты на лондонской и Нью-йоркской биржах скупают давно умирающие скандинавские акции; и когда вмешалось британское правительство и купило ценных бумаг на сумму менее 500 000 фунтов стерлингов, это могло означать только то, что союзники действительно намеревались высадиться вСкандинавия. На самом деле, Беван попросил Казначейство купить акции, чтобы усилить напряженность в Fortitude North, и, как он позже заявит, "в конечном итоге они были проданы с хорошей прибылью".
  
   Атмосфера кризиса достигла апогея, когда союзники начали операцию "Графтам", которая была определена как "Дипломатическая угроза [против Швеции] для усиления "Фортитьюд Норт" и "переговоры о шведских аэродромах и транспортных средствах". Угроза была прямой и незамысловатой: если Швеция хочет занять место в послевоенном совете наций - Организации Объединенных Наций, было бы целесообразно прекратить торговлю с врагом и предоставить союзникам те же транспортные возможности, которые она предоставила нацистам. Чтобы противостоять угрозе, союзники также предприняли беспрецедентную кампания экономической войны против Швеции, кампания, которая включала, как написал один из вовлеченных чиновников, "тайные переговоры, торговые уступки, экономическое давление и финансовые махинации" и "использовала власть и престиж дипломатов и банкиров, но в равной степени была готова использовать безрассудную беспринципность самых смелых авантюристов". Основным оружием кампании были Британский уставной список и американский провозглашенный список - черные списки, состоящие из имен граждан стран Оси, союзников и нейтральных граждан, которые оказывали неправомерную помощь и поддержку врагам Соединенных Штатов и Великобритании. Согласно одному из определений этих списков: "По закону лица, внесенные в черный список, считались врагами Соединенного Королевства или Соединенных Штатов, и к ним относились как к экономическим прокаженным. Любая их собственность, оказавшаяся в пределах нашей досягаемости, подлежала конфискации; ни один американец или британец не имел права иметь с ними никаких дел; и ... им было отказано в возможности провоза их людей, товаров или корреспонденции любым маршрутом, находящимся под контролем Союзников." Кроме того, корабли и самолеты стран, оказывающих помощь и поддержку врагу, подлежали захвату и не могли получить страховку, грузы, топливо или продовольствие, или даже права на посадку в любых портах, находящихся под контролем союзников; они были обречены блуждать в открытом море, пока они либо не сломаются, либо не иссякнуттоплива, или были арестованы.
  
   В кампании участвовали и другие нейтральные страны, но это было особенно болезненно для шведов, поскольку Швеция и Германия были тесно связаны торговлей, браком и финансами. Тем не менее, союзники настаивали на том, что
  
  
   Сила духа на Севере ) 469 (
  
   Шведы положили конец немецким военным перевозкам через Швецию и прекратили экспорт железной руды, специальных сталей и станков. Союзники также потребовали, чтобы шведы отказались от дальнейшего кредитования рейха; а взамен они предложили увеличить экспорт нефтепродуктов, которых у шведов было очень мало. Но самой важной целью этой кампании экономической войны было лишение Германии шведских шарикоподшипников, поскольку подшипники были необходимы для производства немецких самолетов, танков и всевозможного оружия, а их собственных производственных мощностей было недостаточно для удовлетворения потребностей вермахта. Поэтому они импортировали большую часть своих подшипников из Швеции, страны, которая их изобрела и через компанию SKF доминировала в картеле great bearings. Союзники были полны решимости любыми возможными средствами перекрыть это снабжение.
  
   В конце 1943 года и в течение первой половины 1944 года шарикоподшипниковые заводы в Германии стали главной мишенью для бомбардировщиков союзников. Ориентиры для вермахта были настолько важны, что в рамках воздушных операций, предшествовавших "Нептуну", союзники были готовы пожертвовать большим количеством людей и самолетов, чтобы уничтожить собственные ограниченные производственные мощности Германии - и немцы были в равной степени готовы защищать их. Станьте свидетелем рейда против Швайнфурта. 14 октября 1943 года 220 бомбардировщиков ВВС США, несших 478 тонн бомб, атаковали Франконские города с шарикоподшипниками, и 300 немецких истребителей поднялись на перехват dicken Hund (буквально "жирный пес", жаргон немецких летчиков-истребителей для массированного формирования бомбардировщиков phalanx, на котором летали ВВС США). В воздушном бою беспрецедентной ярости немцы сбили шестьдесят американских бомбардировщиков и повредили еще семнадцать настолько серьезно, что, хотя им удалось вернуться на свои базы, их нельзя было отремонтировать или снова запустить. Почти все остальные были выведены из строя в той или иной степени. Это был самый черный день в истории американской воздушной кампании против Германии.
  
   В рамках кампании Graffham и связанной с ней экономической войны союзники обратились к другим средствам, чтобы перекрыть поставки немецких шарикоподшипников. В Стокгольм прибыл выдающийся американец Стэнтон Гриффис, один из специальных агентов Донована. Гриффис был председателем правления "Мэдисон Сквер Гарден", владельцем сети книжных магазинов "Брентано", крупным исполнительным директором "Парамаунт Пикчерс", а затем послом США по очереди в Польше, Египте, Аргентине и Испании. Окруженный облаком шведских красавиц - его прикрытием была роль разведчика талантов для Paramount - Гриффис тайно встречался с деловыми кругами Стокгольма с чековой книжкой в руках, пытаясь скупить весь экспорт шарикоподшипников SFK в Германию. Шведы отвергли это предложение; они заявили, что вторжение на континент было просто пропагандой союзников и что война затянется на годы. Но их сопротивление было сломлено тем, что один аккаунт назвал "разумной смесью угроз черного списка, обещаний компенсационных заказов союзников и убеждения бизнесмена бизнесмену". Шведы наконец
  
  
   ) 470 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   встал на колени. Они остановили все немецкие военные перевозки через Швецию. Они сняли страховку со всех судов, заходящих в немецкие порты, и поставки железной руды были постепенно прекращены, как и поставки шарикоподшипников и станков. Немецким агентам, журналистам и дипломатам также не разрешили въезд в страну, и к декабрю 1944 года Швеция закрыла окно Германии на север.
  
   В то время как Гриффис выкручивал руки шведским бизнесменам, агенты МИ-6, PWE и OSS работали, заражая высокие власти в самом Берлине вымыслами Фортитьюд Норт. В Стокгольме доктору Брюсу Хопперу, гарвардскому профессору политологии, и доктору Джорджу Брюеру, бывшему магистру английского языка Йельского университета, написавшему "Темную победу", бродвейский хит с Таллу-ла Бэнкхедом в главной роли, а позже фильм с Бетт Дэвис, Хамфри Богартом и Рональдом Рейганом в главных ролях, удалось установить контакт с доктором Феликсом Керстеноммассажист, который стал личным врачом Гиммлера. Он жил в Стокгольме и раз в месяц ездил в Берлин, чтобы помассировать Гиммлеру спину. Гиммлер однажды сказал, что массажист был "моим единственным другом, моим Буддой", и он полностью доверял Керстену. Керстену Гиммлер доверял каждый план Гитлера, который попадал к нему в поле зрения; и, в свою очередь, Керстен доверял эту информацию Хопперу и Брюеру - не из предательства, а потому, что он думал, что сможет завоевать их как друзей Гиммлера. В конце концов контакт стал настолько важным каналом как для разведки, так и для обмана, что его взял на себя еще один замечательный американец. Это был Абрам Стивенс Хьюитт, богатый нью-йоркский адвокат, выпускник Оксфорда и Гарварда, внук мэра Нью-Йорка и зять бостонского банкира. Во время якобы переговоров с Гиммлером через Шелленберга, чтобы содействовать плану Гиммлера по государственному перевороту против Гитлера, Хьюитт "случайно" затронул коммерческие вопросы, которые, как казалось, с уверенностью указывали на вторжение союзников в Скандинавию и на Балканы в том же году в качестве предшественника Нептуна.
  
   Стокгольм также был ареной другой уникальной схемы обмана. В начале своего сотрудничества с Алленом Даллесом Фриц Кольбе, специальный помощник посла Карла Риттера, представителя Министерства иностранных дел Германии в OKW, обратил внимание на интенсивный поток самых секретных разведданных, поступающих через его стол из Стокгольма. Все это начиналось: "Джозефин мелдет" ("Отчеты Джозефины"), и в нем часто упоминалось кодовое имя "Хек-тор", человек, который, по-видимому, находился в штаб-квартире Черчилля в Лондоне и который имел допуск на заседания Министерства авиации, Министерства снабжения, Министерстваиз Производство самолетов, и Комитет Атлантического конвоя, и доступ к протоколам Американского совета по военному производству. "Будьте осторожны, - сказал Кольбе Даллесу где-то в ноябре 1943 года, - у абвера есть человек, близкий к Черчиллю в Лондоне". Но когда Даллес сообщил эту информацию своему коллеге из МИ-6 в Берне графу Вандену Гуйвелу, ему сказали: "Тише. Мы знаем".
  
  
  
  
   Сила духа на Севере ) 471 (
  
   На самом деле, британцы только недавно обнаружили источник сообщений Джозефины. Это был Карл-Хайнц Кремер, юрист, ставший агентом абвера, который долгое время участвовал в разведывательных операциях против англичан, включая миссию "Кондор" в Каире в 1942 году, а с 1943 года вел свои дела из Стокгольма. Он был умным оператором, поскольку, как писал один из тех, кто встречался с ним, Кремер разработал "новый метод, который позволил бы абверу получать разведданные самого высокого уровня о Британии без необходимости хранить даже один из его собственных V-людей в Англии, но просто прослушивая секретные службы других стран, которые все еще содержали агентов в Великобритании ". Самыми ценными источниками Кремера были майор С. Э. Корнелиус и граф Й. Г. Оксенстьерна, шведский военно-воздушный и военно-морской атташе в Лондоне. Оба были высококвалифицированными техническими и научными консультантами, которым доверяли британцы, и поэтому они имели значительный доступ к британским военным учреждениям. Их отчеты были образцом детализации, и они пришли бы в ужас, узнав, что прогермански настроенный сотрудник шведского объединенного разведывательного штаба в Стокгольме тайно показывал их Кремеру.
  
   Чтобы скрыть метод, с помощью которого он получал разведданные - как от шведов, так и от Шелленберга, который всегда был настороже в отношении нарушений в абвере, - Кремер изобрел ряд кодовых имен, чтобы предположить, что его источники были в Англии. Среди них был Гектор, высокопоставленный чиновник, которого Кремер представлял как одурманенного любовью к "Джозефине", "женщине из лондонского общества", которая была "почтовым ящиком" Кремера в Лондоне. Ни один из этих агентов не существовал, хотя Кремер снимал очень большие суммы денег с авансового счета абвера, чтобы поддерживать их работоспособность. Тем не менее, его разведданные были точными и бесценными, по крайней мере, поначалу. Он сообщал о прибытии американских конвоев и местонахождении складов оружия, а в период с июня по август 1943 года он передал очень большое количество длинных отчетов, касающихся производства британских самолетов, бомбардировщиков союзников и общей стратегической политики, включая информацию о том, что союзники не намерены начинать крупномасштабное вторжение на Западепока не стали известны результаты кампании круглосуточных бомбардировок немецких городов. Именно в это время LCS пытался убедить OKW в том, что союзники действительно высадятся на Западе; и эти разоблачения, в сочетании с результатами сбора технической разведки и другими источниками информации, доступными немцам, вполне могли сыграть свою роль в общем провале Cockade иСтарки.
  
   Кремер поддерживал этот поток разведданных примерно до октября 1943 года. Затем кое-что произошло. Британские агенты, поддерживающие связь с немецкими агентами в Лиссабоне, узнали о переправке Гектора-Жозефины-Кремера. Подтверждающие доказательства были получены через Ultra и от Даллеса. Но вместо того, чтобы скрывать лондонские источники информации Кремера - среди них Корнелиус и Оксенштерна - LCS решил позволить им оставаться открытыми,
  
  
   ) 472 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   но обратить их на использование Стойкости Севера. Корнелиус и Оксенстьерна не были изгнаны; им было разрешено продолжать посещать британские военные учреждения. Но в то же время агенты LCS намеренно подбрасывали в свои отчеты ложную, но правдоподобную информацию, предназначенную для того, чтобы внушить шведскому правительству уверенность в том, что союзники начнут сухопутную войну в 1944 году с нападения на Скандинавию.
  
   Шведы были встревожены не меньше, чем немцы. Когда он узнал, что в Эдинбургском замке обосновалась русская миссия для координации российских военно-морских и военных операций с операциями британской 4-й армии, полковник фон Ренне, начальник FHW, начал прислушиваться. Но он резко выпрямился, когда получил сообщение от Джозефины через Кремера о том, что Энтони Иден, министр иностранных дел Великобритании, вернулся в Лондон из Москвы (на самом деле он там никогда не был) с подробностями совместного предприятия в Норвегии - Фортитьюд Норт. Ренне не был полностью убежден в том, что Великий альянс намеревался вторгнуться в Норвегию, хотя и не смог убедить в этом фюрера. Но он убедился в существовании британской 4-й армии, силы, которая вскоре двинется на юг из Шотландии, чтобы присоединиться к столь же фиктивному ФУЗАГ на юго-востоке Англии, чтобы вторгнуться в Па-де-Кале.
  
   К счастью для LCS и Fortitude, немецкие контролеры продолжали доверять Кремеру до поздней весны 1944 года. Затем, после увольнения Канариса, СД провела широкомасштабную чистку офицеров абвера; среди них - несмотря на мнение Шелленберга о том, что он был лояльным и здравомыслящим - был Кремер. Ему приказали вернуться домой, чтобы доложить, и "ему прямо сказали, что он находится под следствием как возможный мошенник, злоупотребляющий официальными средствами, финансируя несуществующие разведывательные операции". Он выдержал тридцатишестичасовой непрерывный допрос, но ему больше не доверяли. Как сказано в отчете SD о нем: "Оценка этой операции (Amt Mil) больше не действительна. Качество материалов Джозефины, особенно тех, которые касаются армейских вопросов, в целом хуже ".
  
   Если бы СД пришла к такому выводу до июня 1944 года, а не после него, у Гитлера могло бы быть на 400 000 человек больше для участия в битве в Нормандии. Но на самом деле Фортитьюд Норт и связанные с ним дипломатические, политические и экономические военные кампании были чрезвычайно успешными. Фюрер не только сохранил свои гарнизоны в Норвегии, он усилил их, чтобы противостоять угрозе вторжения. К концу весны 1944 года у него было бы 13 армейских дивизий, дислоцированных там, с 90 000 морскими и 60 000 военно-воздушными силами, 6000 СС и 12 000 немецких военизированных формирований. Его силы включали в себя одну танковую дивизию, небольшую, но мощную эскадрилью подводных и электронных лодок и военно-воздушные силы - все это было бы очень полезно во Франции. Немецкая армия останется в Норвегии, более или менее неповрежденной, все еще ожидая вторжения, когда союзники, наконец, высадятся ... после окончания войны, чтобы принять их капитуляцию.
  
  
  
   Стойкость Юга
  
   Пилот транспортного C-47 генерала Джорджа С. Паттона включил приборы и разогнал облака над нежным ландшафтом Бакингемшира, увидел маяк Айвинго и фиолетовые огни захода на посадку в Тревеллерс-Рест, а затем приземлился на базе американских ВВС в Чеддингтоне. Было 26 января 1944 года, пасмурное и туманное утро, и не было оркестров, чтобы приветствовать генерала; не было и почетного караула. Паттон был встречен несколько холодно на самом дальнем краю аэродрома генералом Дж. К. Х. Ли, главным квартирмейстером армии США в Англии, и коммандером Гарри К. Мясник, США, военно-морской адъютант Верховного главнокомандующего и автор дневников (который на самом деле приехал, чтобы забрать собаку Эйзенхауэра Телека). Когда его снаряжение было уложено в багажник "Паккарда", на котором не было звезд, Паттона отвезли в Лондон, где он был принят Эйзенхауэром в Хэйс Лодж. Там Верховный главнокомандующий дал Паттону определенные четкие инструкции, которые ознаменовали начало ключевой стратегии войны в Европе.
  
   Паттон не был уверен, что его ждет, когда он прибыл в Англию. Его вспыльчивость, жестокость и неосмотрительность нанесли ущерб его репутации и карьере. И все же никто не мог оспорить его способности командующего армией. Он продемонстрировал эту способность во время "Факела", когда союзники захватили 1000 миль африканского побережья за семьдесят шесть часов. В результате его блестящего мастерства тактика и дисциплины на Сицилии он и его бронетанковые войска получили львиную долю наград в тридцатидевятидневной кампании, которая обошлась странам Оси в 167 000 долларов потери (включая 37 000 немцев), ценой 16 769 солдат союзников. Но именно жестокость, с которой Паттон вел эту битву, привела его к неприятностям; в припадке нервного гнева и нетерпения он дважды ударил по лицам контуженных американских солдат, когда они лежали в госпитале. Эйзенхауэр написал ему "резкое послание" с выговором за его "презренное" поведение. Президент осудил его за "предосудительное поведение". Сердитый вой
  
   ) 473 (
  
  
   ) 474 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   соединенные Штаты охватил протест, его судили военным трибуналом, и Эйзенхауэр не смог получить оперативное командование для Паттона во время итальянской кампании, как он планировал.
  
   Но странным образом плохая реклама иногда становится хорошей рекламой - или может быть использована с пользой - фурор сработал в пользу A-Force, организации союзников по дезинформации в Средиземноморье. Зная о вере немцев в то, что Паттон наверняка будет на месте главных действий, и ища такого полевого командира союзников, который мог бы воплотить в жизнь ранние планы Цеппелина, бригадный генерал Кларк попросил и получил услуги яркого генерала. Внезапно Паттон появился на Корсике, чтобы поддержать слухи о том, что 7-я армия собирается высадиться в северной Италии; затем его видели на Мальте, где он "инспектировал десантные силы"; немного позже выяснилось, что он был в Каире, "обсуждал с британцами вторжение в Грецию"; и вНа Рождество он вернулся в штаб 7-й армии в Палермо на Сицилии, "готовясь к операциям в Адриатике". Затем он исчез, и пока абвер и СД прочесывали Средиземное море в поисках новостей о его местонахождении, он тихо проскользнул в Англию.
  
   Несмотря на позор, в который он попал, Паттон ожидал получить больше, чем получил: командование 3-й армией США под командованием Монтгомери, которого он ненавидел, и Брэдли, к которому он относился покровительственно. Как сказал ему Эйзенхауэр тем вечером в Хэйс Лодж, согласно плану "Нептун", 3-я армия после прорыва из Нормандии устремится к бретонскому порту Брест и захватит его, который был необходим как база снабжения. Но, продолжал Эйзенхауэр, 3-я армия все еще находилась в Соединенных Штатах, и пока она была в открытом море, Паттон должен был оказать свои услуги другим силам. До и даже после того, как его собственная армия собралась в Британии, Паттон должен казаться командующим FUSAG, Ртутной силой, которая была в самом центре Силы Духа.
  
   Согласно сценарию Quicksilver, FUSAG будет состоять из 1-й канадской армии, которая совершит наступление на Па-де-Кале с одной канадской и тремя американскими пехотными дивизиями и одной канадской бронетанковой дивизией. Четыре бронетанковые и четыре пехотные дивизии американской 3-й армии должны были составить последующую силу, а за ними находились еще пятьдесят дивизий, так гласит история, в Соединенных Штатах, ожидающих отправки в Па-де-Кале, когда ФУСАГ установит свой плацдарм. Большая часть этих сил, за исключением пятидесяти дивизий в Соединенных Штатах, существовала или будет существовать; но они принадлежали либо командованию Монтгомери, либо командованию Брэдли и вторгнутся во Францию через Нормандию. И все же это была та сила, которую немцы должны были заставить поверить, что она готова нанести удар по Па-де-Кале. И даже если ФУСАГ существовал только по названию, его командующий генерал, несомненно, должен был быть реальным. Вот тут-то на сцену и вышел Паттон. Он имел репутацию смелого и блестящего неортодоксального среди немцев, так же, как американцы и
  
  
   Сила духа (Юг) 475 (
  
   британцы восхищались тактической хитростью Роммеля. Немцы были уверены, что он будет в авангарде вторжения. LCS и CSM знали это, и поэтому, еще раз, Паттон должен был использоваться в целях обмана.
  
   Как ведущая фигура в Quicksilver, Паттон, как ожидается, прислушается к одному императиву: абсолютная конфиденциальность. Отныне, сказал ему Эйзенхауэр, все, что он делал и говорил, должно быть самым тщательным образом организовано с учетом Стойкости и Ртути. Одна крупная ошибка может - почти наверняка - разрушить стратегию, и немцы могут - почти наверняка - догадаться, в чем на самом деле заключалась стратегия союзников. Но молчание и осмотрительность не входили в число сильных сторон Паттона, как хорошо знал Эйзенхауэр. Помня об этих слабостях, он предупредил Паттона:
  
   Вы упорно игнорировали мои советы [о том, чтобы делать заявления для прессы и появляться без разрешения], но это уже не просто советы. Что ж, с этого момента это приказ. Подумай, прежде чем прыгнуть, Джордж, или тебе некого будет винить, кроме себя, за последствия своей опрометчивости.
  
   Паттон, "мастер лести", был почтителен и сказал: "он, конечно, был бы более осторожен в том, где у него истерика. ..." Затем он отправился в свою квартиру на Маунт-стрит, 22, Мейфэр, где, как говорили впоследствии, он почти сразу же нарушил свое обещание Верховному Главнокомандующему. Ему не понравились его апартаменты - они были богатыми, богато украшенными и "странными" - и он взорвался своему помощнику: "Кто бы ни выбрал это проклятое место, он гений плаща и кинжала. Кажется, это идеальное убежище для такого парня, как я, которого они пытаются сохранить в тайне." Он сказал другу: "Сэнди, давай убираться к черту из этой чертовой колыбели. Я бы предпочел, чтобы меня застрелили на улице, чем провести вечер, сидя в этом притоне беззакония ". И с этим заявлением, по словам биографа, он отправился на спектакль Роберта Э. Шервуда "Ночи не будет" с Альфредом Лантом и Линн Фонтанн в театре "Хеймаркет". После шоу он сначала посетил раздевалки звезд, чтобы высказать свои комплименты, а затем отправился с the Lunts в отель Savoy на вечеринку. Его присутствие в отеле Savoy было отмечено прессой - это была штаб-квартира американских газет, - а также привлекло внимание органов безопасности в Верховном штабе.
  
   Проступок Паттона был настолько вопиющим, что вполне мог быть преднамеренным - или так было позже предположено. Что касается Паттона, то его вовсе не нужно было "держать в секрете"; для придания значения Quicksilver, его присутствие в Англии в качестве командующего группой армий должно было быть доведено до сведения немецкой разведывательной системы различными способами. Мало или вообще ничего не было сделано для сокрытия его деятельности. Он постоянно звонил Эйзенхауэру и
  
  
   ) 476 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Брэдли на Гросвенор-сквер; он был принят Бруком и произведен в рыцари-командоры Самого Почетного ордена Бани; он пообедал с Теддером, заместителем Верховного главнокомандующего; он отправился в Юстон, чтобы сесть на специальный поезд, который доставил его в Шотландию, чтобы встретить авангард 3-й армии; он провел парадвеликолепно перед толпой британских генералов и адмиралов в Гриноке, когда "Куин Мэри" входила в гавань - тысячи американских солдат на борту лайнера видели и приветствовали его; он осмотрел лагерь немецких военнопленных; он водил дружбу с британской знатью и благородство; его величественным образом заставили посетить Монтгомери; он занял скамью мастера Пеовер-Холла в местной церкви недалеко от его штаб-квартиры в Натсфорде в Чешире. Короче говоря, единственное, чего не сделал CSM, это не объявил о присутствии Паттона в Британии в прессе. Краткое сообщение на этот счет, наконец, появилось в Los Angeles Times, но тем временем два двойных агента Комитета XX, Трицикл и Сокровище, уже сообщили своим немецким контролерам о местонахождении Паттона, и 20 марта 1944 года FHW заявила в бюллетене: "Теперь это выяснено. ... этот генерал Паттон, который ранее служил в Северной Африке и которого высоко ценят за его мастерство, сейчас находится в Англии ". В тот же день штаб Эйзенхауэра туманно объявил, что Паттон отказался от командования 7-й армией в пользу другого командования армией.
  
   Паттону не нравилось его назначение в Британию перед вторжением. Как написал бы один из его биографов: "Паттон ценил важность (Стойкости), но не наслаждался своей ролью в этом. Он был особенно огорчен тем, что его явно второстепенное - по сути, фиктивное - участие в (Нептуне) отстранило его от планирования кампании . . . ." Более того, Паттон заподозрил, что его неосторожности, которых было несколько, были намеренно раздуты до предела, чтобыпривлечь внимание немцев к себе и своему командованию. Так, безусловно, обстояло дело в эпизоде, который стал называться "Делом Натсфорда".
  
   В апреле 1944 года Паттон не подчинился приказу Эйзенхауэра не выступать с речами и не появляться на публике без разрешения и принял приглашение быть главным гостем на открытии "Welcome Club", который был создан жителями деревни Натсфорд, недалеко от штаб-квартиры Паттона, для американских военнослужащих. Его заверили, что он будет там неофициально и что церемонии не будет. Но когда он прибыл, он обнаружил, к своему ужасу, что там была толпа, духовой оркестр, почетный караул британских женщин-помощниц, чтобы приветствовать его, и несколько фотокорреспондентов. Паттон потребовал, чтобы его не фотографировали, и фотографы согласились. Сказав, что репортеров не было, он затем сделал несколько воинственных замечаний, среди которых заявление о том, что "... поскольку очевидное предназначение британцев и американцев - править миром, чем лучше мы знаем друг друга, тем лучше работа
  
  
   Сила духа на юге ) 477 (
  
   мы сделаем". Именно это замечание - оскорбление России - быстро попало в заголовки мировой прессы.
  
   Как пресса получила эту историю и как она попала в Британию, которая в то время находилась под тотальной цензурой, никогда не будет ясно. Это могло произойти только из-за ошибки в отделе цензуры, которому было приказано быть особенно внимательным ко всем новостям, касающимся Паттона, и задерживать передачу всех телеграмм до получения одобрения Смита или из-за какого-либо официального попустительства, хотя и не обязательно Верховного главнокомандующего. Так случилось, что в Натсфорде присутствовал официальный представитель британского правительства; его звали Моулд. Почти наверняка именно он опубликовал текст речи Паттона. Но на чьей власти? И по какой причине?
  
   Какова бы ни была причина, реакция последовала незамедлительно, и Паттон внезапно оказался в центре очередного яростного спора. Стекла начали дребезжать в Кремле, Белом доме и в отеле "Сент-Джордж" в Алжире, где был расквартирован де Голль, но не в Британии, где заявление было подавлено. Последовавшая буря застала Маршалла в самый неловкий момент; он пытался получить одобрение Конгресса на присвоение ряду офицеров постоянного звания генерала, включая Паттона. В результате его напыщенности, как сказал Маршалл в сигнале Эйзенхауэру, не только пригодность Паттона к командованию была поставлена под серьезный вопрос, но он поставил под угрозу весь список постоянных повышений.
  
   Противоречия не могли быть подавлены, особенно в Соединенных Штатах; но Маршалл, хотя и был сильно обеспокоен, предоставил Эйзенхауэру решать, следует ли заменить Паттона. Эйзенхауэр, нервы которого уже были натянуты до предела из-за других угроз успеху "Нептуна", выразил свое недовольство в личном письме Паттону: "Я очень устал от вашей неспособности контролировать свой язык и начал сомневаться в вашем всестороннем суждении, столь необходимом на высоком военном посту". Но в сигнале Маршаллу он признал, что Паттон был незаменим для Нептуна. Возможно, он знал, что утечка информации о Натсфорде была преднамеренной; он, конечно, отдал приказ использовать имя Паттона в целях обмана позже. В любом случае, он решил оставить Паттона командующим.
  
   Паттон раскаивался, но подозревал, что инциденту было какое-то другое объяснение. В своем ответе на письмо Эйзенхауэра он написал: "Вы, вероятно, чертовски сыты мной по горло ... но, конечно, моя последняя предполагаемая выходка сильно пахнет подставой, учитывая тот факт, что ... это было под эгидой (британского) Министерства обороны.Информация (представитель которой) присутствовал". А затем, ожидая увольнения, он с горечью написал в своем дневнике: "Я чувствую себя как смерть, но я еще не вышел. Если они позволят мне сражаться, я буду; но если нет, я уйду в отставку, чтобы иметь возможность говорить, и тогда я скажу правду и, возможно, принесу пользу своей стране ". Он уже приказал своему денщику начать собирать вещи
  
  
   ) 478 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   когда фурор закончился так же внезапно, как и начался. Эйзенхауэр позвонил Паттону, чтобы сказать, что он должен сохранить свое командование. Но в другой записи в своем дневнике Паттон написал: "... этот последний инцидент был настолько тривиальным по своей природе, но настолько ужасным по своим последствиям, что он не является результатом несчастного случая ..."
  
   Было ли "Дело Натсфорда" частью схемы обмана "Фортитьюд"? Если это так, то верховное командование союзников поставило на карту не только репутацию Паттона, но и его карьеру. Они, конечно, не были выше такого рода манипуляций, но в то время не было никаких доказательств. Только после того, как Фортитьюд был похоронен, появились доказательства того, что LCS и Верховное командование союзников, по причинам обмана, действительно играли с репутацией Паттона. Но приемы, используемые для рекламы Паттона, окажутся безыскусными по сравнению с уловками, которые использовались для создания его фиктивного командования - группы армий "Ртуть", "ФУСАГ".
  
   Ртуть началась там, где должна была начаться такая сила, в Америке, и вступительная нота была озвучена двойным агентом, которого Дж. Эдгар Гувер окрестил "Альберт ван Луп". ван Луп, описанный как "51 год, смуглый, несколько тучный, застенчивый мужчина, смотрящий на мир прищуренными глазами через очки с толстыми линзами", был голландцем по национальности. Но он служил в немецкой разведке во время Первой мировой войны в качестве специалиста в армии США, а когда американцы вступили во Вторую мировую войну, Канарис снова нанял его. После тщательной подготовки ван Луп был отправлен в Мадрид с заданием проникнуть в Соединенные Штаты. Он должен был обратиться в посольство США и заявить, что его насильно завербовали в Абвер, но теперь он хотел предложить свои услуги УСС или ФБР. Он должен был раскрыть один шифр (скрыв при этом второй) и надеяться, что американские власти примут его как перебежчика, отправят в США и дадут работу. Затем, когда их подозрения были ослаблены, ван Луп мог приступить к своему настоящему делу - сообщать о передвижении американских дивизий в Британию и Средиземноморье.
  
   Но вместо того, чтобы обмануть американцев в Мадриде, ван Луп, судя по всему, обманул Абвер. Он объявил, что действительно хочет поехать в Америку и работать на ФБР или УСБ. Чтобы доказать свою искренность, он представил как свои шифры, так и все свои графики передач, длины волн, позывные и проверки безопасности. Его настоящим шифром была хитроумная система двойной транспозиции, основанная на голландском молитвеннике, в то время как его инструкции по эксплуатации были очень хитроумно скрыты секретными чернилами среди ключей и нотных нот партитуры голландского национального гимна.
  
   После этих разоблачений Мадрид решил, что, кем бы он ни был, ван Луп был немецким шпионом и как таковой будет иметь определенную ценность для ФБР. Он был отправлен в Соединенные Штаты через Лиссабон и Буэнос-Айрес, и когда он прибыл в Нью-Йорк на третьей неделе июня 1943 года, он был взят под стражу ФБР и содержался под охраной - как говорили - в сейфе ФБР-
  
  
   Сила духа на юге ) 479 (
  
   дом в районе Квинс в Нью-Йорке. Его шифры и инструкции по эксплуатации были переданы опытному оператору-радисту из штата Службы радиоразведки доктора Джорджа Стерлинга, подразделения Федеральной комиссии по связи.
  
   Разработка Quicksilver началась, когда, действуя под общим руководством Объединенного управления безопасности, которое осуществляло надзор за ФБР, новый van Loop установил связь с Гамбургом в конце сентября 1943 года. В течение следующих недель оператор RIS, выдававший себя за ван Лупа, передавал осторожную смесь правды и вымысла, пока не стало очевидно, что Гамбург ему доверяет. Затем в секретном отчете ink он объяснил, что сделал именно то, что ему было сказано сделать - сдаться американцам - и что после периода допросов и наблюдения он был освобожден и отправился в работаю "ночным менеджером" в отеле Henry Hudson на Западной 57-й улице в Нью-Йорке. Он объяснил, что это особенно подходит для его задания, поскольку армия США широко использовала отель для размещения американских офицеров, направляющихся в Англию. Он написал, что смог увидеть списки военных кораблей, отправляющихся из Нью-Йорка, и они вместе со списками офицеров показали обозначения дивизий, направляющихся в Британию.
  
   Часть информации, отправленной от имени ван Лупа, была точной, поскольку считалось неизбежным, что рано или поздно немцы смогут сами определить настоящие подразделения, обычно через прессу или военнопленных. Но в то же время была отправлена информация об отходящих подразделениях, которых не существовало, по крайней мере, на картах боевых порядков союзников, в надежде, что немцы поверят, что они были частью штурмовой группы Quicksilver, собирающейся в Британии. Доверял ли Гамбург депешам ван Лупа? Очевидно, так и было, если мерилом этого доверия была сумма денег, которую ему заплатили. К февралю 1944 года он получил от абвера около 55 000 долларов.
  
   Однако на этом дело ван Лупа не закончилось. ФБР отправило Гамбургу в общей сложности 115 сообщений на имя ван Лупа, но когда его досье было захвачено и изучено после войны, было обнаружено, что абвер получил от него 231 беспроводное сообщение - некоторые из них в шифре, отличном от того, который основан на голландском молитвеннике, который ФБРиспользовал. По словам Ладисласа Фараго, историка разведки, который расследовал инцидент, ван Лупу удалось перехитрить ФБР, чье наблюдение за ним было не таким экспертным, как могло бы быть. С новым запасом денег, переданных ему контрабандой его женой, которая прибыла в Соединенные Штаты с 10 000 долларов, зашитыми в ее пояс, он вернулся к своей первоначальной лояльности, установил контакт с другим немецким агентом в Америке и через него установил связь со своими немецкими контролерами. Ван Луп был не двойным, а тройным агентом.
  
   Несмотря на это, немцы, похоже, не сомневались в информации о ртути, переданной вымышленным ван Лупом, возможно, потому, что
  
  
   ) 480 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   настоящий ван Луп не знал о передачах ФБР и не потрудился сообщить своим контролерам о возможности того, что его выдают за другого. Бюрократическая неразбериха, последовавшая за принятием СД командования абвером, возможно, также затруднила сортировку доказательств, указывающих на то, какие немецкие агенты в Америке или Великобритании могли находиться под контролем. Как бы то ни было, разведывательные агентства Союзников, имея дело с двойными агентами, шли по узкой и опасной черте, используя стратегию Ртути.
  
   Когда в Британию начали прибывать вымышленные силы Ртуть, британские агентства по обману взяли на вооружение эту уловку, и в прессе начала появляться серия просчитанных утечек: "2/lt. Н. из О., Фоллс-Черч, Вирджиния, на действительной службе в Англии в 9-й воздушно-десантной дивизии, второкурсник университета Джона Хопкинса, объявил о своей помолвке с мисс П. из Норвича, Англия ". Или по радио: "Это сеть американских вооруженных сил. Вот время для игр влюбленных. Рядовому М из 315-го разведывательного отряда 11-й пехотной дивизии, несущему службу где-то за границей, сегодня исполнилось двадцать; и вот Шесть уроков от мадам Лазонга, по просьбе его невесты, мисс Р., Грейт-Нек, Нью-Йорк ..." Такого объявления было достаточно, чтобы предупредить FHW - чьи люди читают и слушают все - о возможности того, что эти образования действительно существуют; но этот трюк был стар, как мир.холмы. Таким образом, в дополнение к этим, казалось бы, безобидным утечкам, CSM начал генерировать беспроводные звуки, которые имитировали присутствие штаба армии или дивизии, полка или бронетанкового батальона, в довольно уверенной надежде, что превосходная немецкая служба беспроводной разведки будет прослушивать. Более того, группу армий "Ртуть" нужно было не только слышать, но и видеть. Там должны были быть сосредоточения войск, танковые парки, склады с бензином, больницы, трубопроводы, канализационные фермы - все основы и основы жизни, созданные существованием миллиона человек. И вот эти военные объекты начали появляться на британском ландшафте - сфабрикованные, подобно тому, как Голливуд мог бы создать съемочную площадку, из дерева, резины, проволоки и картона.
  
   Однако даже этого было недостаточно, чтобы обмануть Роэнна и других экспертов по разведке в FHW. Этот момент был признан Мастерманом, который позже напишет:
  
   Предположения, догадки или утечки информации практически не повлияют на немецкое военное мышление, поскольку немецкий штабной офицер будет делать свои собственные оценки и догадки на основе представленных ему фактов. То, что он потребовал бы, было бы фактами ... (включая) местоположение и идентификацию соединений, подразделений, штабов, районов сбора и тому подобного.
  
   Такого рода разведданные могли поступать только от двойных агентов, находящихся под контролем Комитета XX, агентов, которым, как надеялись, доверяли немцы.
  
  
   У XX-Комитета было несколько таких агентов, которых они могли использовать; в начале января 1944 года под британским контролем находилось в общей сложности двадцать, девять из которых имели беспроводную связь, а многие другие аналогичные каналы были открыты для LCS за границей благодаря проникновению МИ-6 в Абвер и СД. Но комитет был первым, кто понял, что немцы доверяют агенту только в прямой зависимости от качества и правдивости разведданных, которые он передавал в прошлом. Кому из этих агентов немцы действительно доверяли? И мог ли XX-Комитет доверять кому-либо из них? В конце концов, они были шпионами, один или двое из которых переходили на другую сторону два или три раза. Независимо от того, насколько тщательно была поставлена Ртуть, одна фальшивая нота, намеренная или непреднамеренная, могла разрушить иллюзию. Более того, как отметил бы Мастерман, "Агент, которому, несмотря на все предосторожности с нашей стороны, враг не поверил, может разрушить все предприятие, или, что еще хуже, его сообщения могут быть "прочитаны наоборот", и вместо этого будет раскрыта истинная цель атакисокрытой им."
  
   В результате было решено, что "оркестр", используемый для распространения "фактов" Ртути, будет небольшим, а не большим. "Первые скрипки" - если использовать жаргон шпионажа - будут состоять из Гарбо, которую немцы считали своим лучшим агентом в Англии; "Брут", поляк, который работал на МИ-6 во Франции после падения и согласился, как думали немцы, работать на Абверв качестве агента в Великобритании; "Сокровище", француженка русского происхождения; и Трицикл, успешный, но хитрый югославский бизнесмен, к которому относились и немцы и британцы как самый лучший тип европейского идеалиста. В операции будут задействованы другие агенты - "вторые скрипки", но эти четверо будут нести главную тему Ртути и связанных с ней обманов, особенно Скай. Но по мере того, как хитрецы из XX-Комитета заставляли этих странных музыкантов работать, они снова оказывались в опасной близости от катастрофы - для себя, для Fortitude и Quicksilver, а также для Нептуна.
  
   Гарбо была испанкой. Это было все, что было известно о нем лично. Но Мастерман позже написал: "Знатоки обмана всегда считали дело Гарбо самым высокоразвитым примером их искусства . . . ." Он, как говорили, был одинаково враждебен нацизму и коммунизму, был вынужден скрываться в течение двух лет в одном доме во время гражданской войны в Испаниии, похоже, имел амбиции стать профессиональным шпионом для британцев либо в Германии, либо в Италии. Он предложил свои услуги МИ-6 в Мадриде в январе 1941 года, но его предложение было отклонено, и поэтому Гарбо представился немцам. Он отправился на встречу с Вильгельмом Лейснером, старым сотрудником абвера, который, как "Густав Ленц", был шефом абвера в Иберии; и Ленц, после того, что Мастерман назвал "характерно длительными и сложными переговорами", решил отправить Гарбо в Англию.-
  
  
   ) 482 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   земля в июле 1941 года" с анкетой, секретными чернилами, деньгами, адресами прикрытия и немецким благословением. . . ."
  
   Гарбо вообще не поехал в Лондон; когда он прибыл в Лиссабон, он решил остаться там. И именно из Лиссабона он начал фабриковать разведданные о Британских островах, используя несколько известных руководств и справочников. Но его таланты были таковы, что его отчеты звучали достоверно, а в некоторых случаях были очень близки к правде. Немцы стали доверять ему, возможно, потому, что он всегда сообщал то, что они хотели услышать. Они также полагали, что он нанял трех субагентов в разных частях Великобритании, чтобы помочь ему в его работе. Но к февралю 1942 года МИ-6 узнала о Гарбо. Ультра показал, что немцы готовились к перехвату большого конвоя, который должен был отправиться из Ливерпуля на Мальту. Как писал Мастерман: "Только позже мы установили тот факт, что Гарбо был единственным изобретателем и создателем этого конвоя и, следовательно, ответственен за большие затраты бесполезного труда со стороны врага. На этом этапе нам стало ясно, что Гарбо больше подходит на роль достойного сотрудника, чем бессознательного конкурента ". Он был доставлен в Англию в качестве специального агента Комитета XX.
  
   Не было необходимости создавать шпионскую сеть для Гарбо; он уже сделал это сам. Он также был неутомимым работником. Выдавая себя за сотрудника крупного импортера фруктов и овощей, который вел большой бизнес с Iberia с рынка Ковент-Гарден, он проводил семь дней в неделю, в среднем по шесть-восемь часов в день, составляя секретные письма. В общей сложности он составил 400 секретных писем и 2000 беспроводных сообщений между Факелом и Нептуном; и немцы профинансировали его на сумму 20 000 фунтов стерлингов (96 000 долларов США) - действительно солидная награда. В течение 1943 года он был использован, чтобы пропустить большую часть плана Старки; и если этот план был кратковременным провалом, это был долгосрочный успех, поскольку в ходе операции Гарбо дал немцам то, что было зародышем боевого порядка Ртути.
  
   К весне 1944 года Гарбо создал еще более разветвленную сеть в Британии; он сообщил Ленцу, что у него четырнадцать агентов и одиннадцать надежных контактов, в том числе один в Министерстве информации, где в то или иное время обсуждались большинство секретных вопросов союзников. У него также был агент в Канаде, деловито раздувавший боевой порядок 1-й канадской армии, и еще один на Цейлоне, шпионивший за Маунт-Баттеном, Верховным главнокомандующим союзников в Юго-Восточной Азии, который знал о Нептуне почти все. Он использовал двух радистов и имел репортажные посты по всей юго-западной, западной и восточной Британии - удобно для Ртути. Мастерман заметил бы: "Оркестр из одного человека в Лиссабоне (превратился) в оркестр ..." Таким образом, агенты, которых не существовало, начали сообщать о группе армий, которой не существовало.
  
   Доверяли ли немцы Гарбо? Очевидно, они это сделали, потому что они послали ему шифр (для его собственного использования), который они сами использовали в беспроводной связи-
  
  
   Сила духа на юге ) 483 (
  
   сообщения между Мадридом и Гамбургом, Мадридом и Танжером. Обладание этим шифром освободило "Бомбу" в Блетчли для выполнения других обязанностей и сыграло важную роль в ликвидации вражеских разведывательных служб во время наступления Дня "Д" - по крайней мере, в Средиземном море. Когда немцы меняли ключ шифрования, что они делали время от времени, они доверили Гарбо и новый - и криптоаналитики Блетчли продолжали свою работу без особых неудобств.
  
   Персонаж, не менее необычный, чем Гарбо, и не менее важный для Quicksilver, получил кодовое имя "Брут" от XX-Комитета. На самом деле это был капитан Роман Гарби-Чернявский, офицер польского Генерального штаба, которому в 1940 году было за тридцать. Человек экстраординарных способностей, он был одновременно пилотом и олимпийским лыжником, а его профессиональный ум был обострен периодом работы в криптоаналитической службе польского Генерального штаба, службе, которая взломала главный советский военный шифр во время русско-польской войны 1920 года, а позже помогла Великобритании получить Enigma. После уничтожения польских войск вермахтом в 1939 году Гарби-Чернявский отправился в Париж; и он был на службе польской разведки там, когда французы капитулировали в 1940 году. Затем он ушел в подполье и под именем "Пол" основал компанию Interallie, исследовательскую организацию МИ-6. Но в 1941 году он был предан своим шифровальщиком Матильдой Карре и арестован абвером, когда лежал в постели в своем доме в Сен-Жермен-ан-Лэ. Его похититель, Хьюго Блейхер, один из лучших агентов немецкой контрразведки во Франции, преуспел в том, чтобы изменить лояльность мадам Карре, когда она стала ревновать к отношениям Поля с другой молодой женщиной из reseau. Он был доставлен в тюрьму Френе в ожидании казни; но затем абвер придумал другое применение его услугам, и его жизнь была сохранена.
  
   В течение многих месяцев полковник Йоахим Роледер, начальник отдела абвера, ответственный за проникновение в британские секретные агентства, прочесывал тюрьмы в поисках британских агентов, которых можно было перевербовать и отправить в Англию в качестве немецких агентов. Его внимание было приковано к Гарби-Чернявски по тем же причинам, по которым он был нанят британцами в первую очередь; он был первоклассным офицером разведки, хладнокровным, храбрым, патриотичным и надежным, несмотря на его неосмотрительность в отношении Карре. Роледер сделал Гарби-Чернявскому предложение - если он поедет в Англию в качестве немецкого шпиона, тот сотни членов Interallie, которые сейчас находятся под арестом, не будут казнены, а скорее будут рассматриваться как военнопленные. Гарби-Чернявски обдумал это предложение и противопоставил ему свое собственное. Он потребовал, чтобы в обмен на его услуги немцы пообещали, что Польше будет предоставлен полный национальный суверенитет после войны. Роледер не смог дать ему такой гарантии, и их переговоры провалились. Затем Германия вторглась в Россию, и Гарби-Чернявский, вызвав Роледера обратно в камеру, заявил, что теперь он понял, что Россия, а не Германия, является естественным врагом Польши, и что если заключенные в тюрьму члены
  
  
   ) 484 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   С Интералли обращались как с военнопленными, он отправлялся в Англию и, как он выразился, "работал на благо мира".
  
   Между абвером и Гарби-Чернявским, которого теперь переименовали в "Арманд", был заключен официальный контракт, и были оговорены детали его "побега". Они были переданы в руки Хьюго Блейхера, который напишет:
  
   Я получил странное поручение в начале июля 1942 года. Я должен был забрать Армана из тюрьмы Френе якобы для допроса в Париже, но я должен был позволить ему совершить побег по дороге . . . . Все это дело было до крайности таинственным. Мне показалось, что у Арманда было особое задание от очень высокого уровня в штаб-квартире немецкой военной разведки. . . . До сих пор в мои обязанности входило ловить шпионов. Теперь я должен был помочь сбежать главе крупной шпионской организации. Это была гротескная ситуация. На меня произвело впечатление, что об этом побеге Армана может стать известно Французскому Сопротивлению. Я также должен убедиться, что об этом не пронюхает С.Д. Чтобы новости дошли до Сопротивления самым естественным образом, я взял с собой во Фресн одного из своих агентов, который, как я знал, работал на другую сторону. Конечно, я не посвятил его в тайну.
  
   "Побег" Армана был хитро спланирован. Блейхер и Рауль Киффер, французский двойной агент, должны были забрать Армана из Френе на машине абвера, и когда машина подъедет к крутому повороту дороги в Пон-Орлеан, они увидят заглохший немецкий армейский грузовик. Когда машина замедлила ход, Арман должен был выскочить и убежать. Блейхер и Киффер пустились в погоню и даже сделали несколько выстрелов, но Арман должен был проигнорировать все вызовы и направиться на конспиративную квартиру абвера на бульваре Массена. Там, если ему уже не удалось снять их другими способами, с него снимут наручники, и ему выдадут свежую одежду, фальшивые документы, выдающие его за курьера посольства Румынии в Париже, немного денег и несколько проездных документов. Затем он отправится в Лион, где встретится в отеле Beaux Arts с Блейхером, который организует его переезд в Испанию.
  
   Гарби-Чернявски "сбежал" в День взятия Бастилии в 1942 году, как и планировалось, хотя машине абвера не удалось избежать столкновения с заглохшим грузовиком, что добавило неожиданную нотку подлинности. Французское сопротивление узнало о его побеге, проинформировало Лондон, и две недели спустя Арман пересек Пиренеи, преодолев британскую линию отступления. Сначала он встретился с британским офицером линии эвакуации в Мадриде под кодовым названием "Понедельник", но позже он встретился и был проинформирован генералом Эрихом Куленталем, заместителем командующего организацией абвера в Иберии. На этих встречах Арману дали список разведывательных целей, которые он должен был решить, когда доберется до Англии. Его проинструктировали, как собрать беспроводной передатчик из деталей, обычно доступных в британских магазинах; ему дали запас G-Tinten
  
  
   Сила духа (Юг) 485 (
  
   -наплечники, пропитанные слегка желтоватыми секретными чернилами, изготовленными из пирамидона; и он познакомился с системой микрофотографирования Mikropunkt. Он также получил шифровку абвера, основанную на истории Святого Микеле Акселя Мунте. Затем Арман поехал с понедельником в Лиссабон, где он должен был сесть на BOAC DC-3 в Англию. Он, конечно, все рассказал понедельнику.
  
   Арманд прибыл в Англию в январе 1943 года, и его, как обычно, доставили в Королевскую патриотическую школу в Баттерси для допроса, проверки и наблюдения. Затем его дело было передано в XX-комитет, чтобы выяснить, может ли он быть полезен в качестве двойного агента. Комитет сначала колебался, использовать ли его, поскольку немцы знали, что он когда-то работал на МИ-6 и может сделать это снова. В этом случае они могут не доверять Арману и прочитать то, что он им отправлял, "наоборот". Тем не менее, было решено нанять его, но не по оперативным вопросам, и он получил свое третье кодовое имя за восемнадцать месяцы-Брут. Однако вскоре из характера вопросов, которые они ему присылали, стало ясно, что немцы действительно доверяют Бруту; и было решено "повысить его" в качестве офицера связи между польскими и королевскими военно-воздушными силами - должность, на которой можно было ожидать, что Брут многое узнает о Нептуне. Это было удачное решение, потому что, когда произойдет катастрофа, которая поредеет в рядах специальных агентов Комитета XX, на Брута ляжет новое и более тяжелое бремя. Человек, которому XX-Комитет не был склонен доверять, станет главным агентом по передаче Ртути.
  
   Сокровище было более подходящим кодовым названием, чем Брут, потому что она добавила небольшие, изящные штрихи подлинности к Ртути. Ее настоящее имя было Лили Сергеева, ей было двадцать шесть лет, француженка русского происхождения, и она впервые попала в поле зрения британской секретной службы в 1937 году через своего дядю, генерала Джорджа де Миллера, лидера царских русских эмигрантов в Париже. По внешнему виду у Клада было бы описано "грубоватое славянское лицо ... испорченное квадратным подбородком, но смягченное ее слегка наклонным лбом и чувствительными глазами. Она носила свои густые каштановые волосы до плеч, которые были твердыми и широкими, придавая ей несколько мужественный вид. Но Лили была настоящей женщиной - нежной, пугливой, энергичной, взвинченной и твердо стоящей на своем". Ее немецкие и британские контролеры считали ее умной, но темпераментной и трудной в обращении, она не заботилась о своей личной безопасности, потому что считала, что умирает от лейкемии. (На самом деле, она все еще была бы жива в 1971 году.)
  
   В начале войны мисс Сергеева была в Ливане во время велопробега Париж-Сайгон. Будучи антикоммунисткой из-за своего царского происхождения, она решила вернуться в Париж и предложить свои услуги МИ-6. Но прежде чем она смогла связаться с Дандердейлом, Париж пал под ударами вермахта, и мисс Сергеева задумала другой план. Она подала заявление о приеме на работу в абвер, и после очень дорогого выигрыша и
  
  
   ) 486 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   обедая, абвер согласился взять ее на работу. Но мисс Сергеева намеревалась дезертировать и использовала абвер только для того, чтобы снабдить ее документами и деньгами, чтобы добраться до Иберии. И это, в июне 1943 года, ей удалось сделать.
  
   Абвер отказался снабдить ее приемопередатчиком и шифрами. К 1943 году ни одна женщина-агент абвера не была так хорошо подготовлена для работы в полевых условиях, поскольку Канарис не любил и не доверял женщинам-агентам; он чувствовал, что они были слишком восприимчивы к эмоциональному вовлечению и им не хватало объективности мужчин. Таким образом, мисс Сергеева общалась со своими контролерами с помощью секретного письма. Но когда она добралась до Мадрида, она сдалась британскому посольству и, без ведома немцев, рассказала чиновнику о своей миссии для абвера. Ей выдали документы, разрешающие ей въезд в Англию самолетом из Лиссабона, и по прибытии она была задержана для допроса органами безопасности в Королевской патриотической школе. Ее лояльность наконец установилась, мисс Сергеевой предложили "секретную работу" - работу в XX Комитете, хотя ей никогда не говорили, что такая организация существует или в чем будет заключаться ее работа. Комитет был несколько обеспокоен ее поведением, но им нужна была женщина-агент для выполнения особых задач, которые они имели в виду. И так мисс Сергеева стала Сокровищем.
  
   Вскоре Сокровище установила контакт со своим контролером через почтовый ящик в Лиссабоне, используя секретный способ приготовления чернил. Она сообщила, что поступила на военную службу в британскую женскую армию, что, на самом деле, она и сделала позже. Ее полномочия установлены, она уведомила своего контролера, что встретила офицера штаба американской 14-й армии в Бристоле. Бристоль, по правде говоря, был штабом американской штурмовой армии для Нептуна, 1-го; 14-я армия существовала только для целей обмана. Затем Трежер сообщил, что штаб 14-й армии переехал в Литтл-Уолтем в Эссексе, прямо с видом на Северное море и Па-де-Кале, район, в котором должен был собираться вымышленный ФУЗАГ. По ее словам, это движение порадовало Клад, потому что теперь, когда 14-я армия была близко к Лондону, она сможет чаще видеться со своей подругой. Сокровище также сообщила о реальных американских и британских подразделениях, которые использовались для придания вещества Ртути, но, конечно, она солгала об их местонахождении, исказила их миссии и замаскировала их принадлежность к армейским группам, которые на самом деле будут участвовать в Нептуне. Вся эта информация дополняла некоторые детали более широкой картины ФУСАГ, представленной немцам другими членами Quicksilver chorus; и если Трежер сообщила точное местоположение военной части, наверняка была характерная схема беспроводного трафика, поступающего из этого района, чтобы подтвердить ее историюкогда немецкая служба беспроводной разведки прослушивала.
  
   Когда слежка Ultra за перевозками абвера между Мадридом и Берлином показала, что Трежер на хорошем счету у немцев, она сообщила горькую новость о том, что она "порвала дружбу со своим другом в 14-й армии"; "он скоро отправится во Францию, и там будет
  
  
   Сила духа на юге ) 487 (
  
   не надейся, что она последует за тобой". Но, как она радостно объявила чуть позже, она нашла кого-то еще в отделении Генерального прокурора США в Челтенхеме, кто был в состоянии предоставить ей самую ценную информацию. Оказалось, что в армии США было принято составлять ежемесячные отчеты о преступлениях, раздел за подразделением, которые использовались, среди прочего, в качестве барометра морального духа и эффективности подразделений. Будут ли полезны такие отчеты? Действительно, они будут, ответил контролер Сокровища. Таким образом, CSM организовал подготовку таких отчетов, которые исключали подразделения, о которых немцы ничего не знали или которые союзники хотели скрыть, и включали те подразделения в FUSAG, которые они хотели раскрыть. Ртуть становилась реальностью. Но, без ведома LCS и CSM, впереди были серьезные проблемы. Это касалось случая с трехколесным велосипедом.
  
   Трицикл, молодой югослав, чье настоящее имя Душко Попов, пришел в XX-Комитет более прямым путем, чем многие из его двойных агентов. Во время учебы во Фрайбургском университете перед войной он подружился с сокурсником по имени Иоганн Йебсен. Позже Попов занялся судоходным бизнесом; и Джебсен, который стал важной фигурой в абвере и, по-видимому, был связан с ним, даже когда он был во Фрейбурге, сделал туманные предположения своему другу, что он, возможно, хотел бы увеличить свой доход и статус в Германии, шпионя в пользу Германии противБританец. Это предложение было повторено Попову в 1940 году, когда он позвонил в немецкое консульство в Белграде, чтобы оформить некоторые документы в связи с продажей двух кораблей Германии. Но лояльность Попова заключалась в другом. Он связался с представителем МИ-6 в Белграде, и было решено, что он должен продолжать проявлять интерес к подходам абвера. Затем абвер попросил Попова съездить в Англию, чтобы забрать некоего секретного курьера у сотрудника югославского посольства в Лондоне, который состоял на службе у абвера. Он сообщил о своей миссии в МИ-6, которая затем организовала его документы, и он прибыл в Лондон 20 декабря 1940 года. Там Мастерман написал: "Его допрашивали, и он произвел самое благоприятное впечатление... в его лице мы имели нового высококлассного агента, который мог правдоподобно встречаться с людьми из любого социального слоя, который был хорошо знаком с немцами по просьбе сотрудника абвера [Джебсена] и у которого было отличное деловое прикрытие для частых поездок в Лиссабон или в другие нейтральные страны ". Мензис тоже счел бы Попова полезным в ведении дел МИ-6. Его связи в абвере послужили бы ценным связующим звеном между МИ-6 и антигитлеровскими заговорщиками, включая Канариса, в немецкой секретной разведывательной службе.
  
   У Попова также были хорошие связи при югославском дворе; и когда МИ-6 организовала эвакуацию в Лондон короля Петра, Попов, ныне известный как Трицикл, смог представить немцам, что через короля он получил доступ в круги, близкие к премьер-министру. Это утверждение, которое Трицикл смог обосновать отборными кусочками информации о жизни
  
  
   ) 488 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   у ворот Стори, включая разведданные о состоянии здоровья Черчилля, чрезвычайно повысили его престиж в абвере. Его деловое прикрытие требовало от него частых поездок в Лиссабон, что британцы ему позволяли, и вскоре Трицикл был обучен и оснащен для передачи разведданных из Великобритании своему контролеру в Лиссабоне, некоему Карстхоффу, всеми доступными способами, включая беспроводную связь, секретную запись и микрофотографию. Эти разведданные, конечно, были предоставлены XX-Комитетом, и их было достаточно полезных и правдивых, чтобы Трицикл неуклонно рос в глазах абвера.
  
   В июне 1941 года Абвер поручил Трициклу отправиться в Америку, чтобы сообщить, среди прочего, об обороне Перл-Харбора. Британцы позволили ему уйти, передав его дело своим коллегам в ФБР. Но Трицикл не процветал в Соединенных Штатах; Эдгар Гувер не хотел иметь шпионов в Америке, и Трицикл вернулся в Лиссабон в октябре 1942 года, объяснив, что его плохая работа в Америке была вызвана неспособностью Абвера направить ему адекватные средства. Эта ошибка была исправлена, когда ему дали крупный аванс, чтобы вернуться в Великобританию и расширить свою сеть. С этого момента Трицикл стал вторым наиболее доверенным агентом абвера и расширил свою сеть в Британии, как его и просили. У него уже были "Воздушный шар", офицер британской армии, ушедший в отставку из-за долгов, и "Желатин", австрийская женщина, эмигрировавшая в Лондон, которая работала на МИ-5 и была завербована Трициклом в качестве шпиона абвера, не зная, что он работает на англичан. Затем он добавил к своей цепочке "Метеор", который был членом ближайшего окружения короля Петра и "югославом из хорошей семьи, с высоким характером и патриотическими принципами". . . ."
  
   В июле 1943 года Трицикл вернулся в Лиссабон, на этот раз, чтобы повидаться со своим старым другом Джебсеном. Джебсен поднялся в абвере и был послан Канарисом в Лиссабон, возможно, по делу Шварце Капелле. Во время их воссоединения он сказал Трициклу достаточно, чтобы показать, что он разочарован гитлеризмом, и Трицикл сообщил XX-Комитету по возвращении в Лондон, что Джебсен готов и желает продаться Великобритании. Именно через "Артиста" (как Джебсена стали называть в XX-Комитете) Трицикл завербовал в свою сеть другого агента - "Фрика"."Фрик тоже был югославским офицером, и в декабре 1943 года, после того как он прошел подготовку в Абвере в качестве радиста, он прибыл в Англию и сразу же поступил на службу в "Трицикл". Еще один югославский представитель белградского истеблишмента, "Червь", присоединился к сети примерно в то же время и во время своего допроса подтвердил впечатление Трицикла о том, что и Артист, и Канарис колебались в своей преданности Третьему рейху. Таким образом, на рубеже 1943-44 годов "югославское кольцо" агентов абвера вокруг короля Петра полностью контролировалось XX-Комитетом через Трицикл. И это было более чем удачно для безопасности союзников во время
  
  
   Сила духа на юге ) 489 (
  
   Период Нептуна, ибо король Петр жил в отеле "Савой" и его часто можно было увидеть в американском баре с генералами союзников и военными корреспондентами.
  
   Полезность художника для XX-Комитета, однако, все еще оставалась под вопросом. Но когда Трицикл снова посетил Лиссабон в ноябре 1943 года, Художник дал ему много важной информации о V-образном оружии и Schwarze Kapelle, что укрепило его веру в то, что он может быть завербован в качестве агента-резидента в Лиссабоне. Два человека из МИ-5 были посланы из Лондона, чтобы проверить как Трицикл, так и Артиста, и когда они вернулись с благоприятным отчетом, было окончательно решено привлечь Артиста. Но аура сомнения оставалась, ибо Артист мог представлять очень серьезную угрозу безопасности "Югославского кольца"." Если бы его предательство было обнаружено абвером и он был вынужден говорить, он мог бы уничтожить и Трицикла, и Гарбо, потому что Художник считал, что Гарбо был немецким шпионом в Британии, и он, естественно, предупредил бы британцев. Тогда, если бы абвер узнал, что Гарбо не был арестован, логично было бы сделать вывод, что он тоже находится под британским контролем. XX-комитет опасался за Артиста, и не без оснований; но там его дело остановилось - на время.
  
   В феврале 1944 года Трицикл вернулся в Лиссабон, выполняя свою самую важную миссию за всю войну: Ртуть. Он привез с собой подробную информацию о боевом порядке союзников в Британии для вторжения, которую, как он сообщил своему контролеру Карстхоффу, собрали Balloon, Gelatine, Meteor, Freak, The Worm и их помощники. агенты. На самом деле, информация была основой боевого порядка Quicksilver, который был сфабрикован XX-Комитетом. Это был смелый шаг, потому что теперь зависел успех или провал Ртутного обмана полностью зависит от того, доверял ли абвер Трициклу. Если бы это произошло, все просчитанные утечки и отчеты от других двойных агентов, находящихся под контролем Комитета XX, послужили бы усилению обмана; если бы этого не произошло, Ртуть была бы раскрыта как мистификация, едва начавшись. По причинам, которые не были бы ясны, Карстхофф гневно отреагировал на разведданные Tricycle, описав их как "подогретые сплетни". Но Трицикл протестовал против обвинения и потребовал, чтобы его отправили в Берлин для оценки. Это Карстхофф сделал; и, к счастью для Ртути, реакция FHW был совсем другим. FHW увидел то, что хотели увидеть LCS и CSM - эмбрион FUSAG, собирающийся в юго-восточной и восточной Англии. Как напишет Роэнн в бюллетене для Гитлера и ОКВ 9 марта 1944 года: "Депеша В.Манна... принесла особенно ценную информацию. ... Подлинность отчета была проверена и доказана. Он содержит информацию о трех армиях, трех армейских корпусах и двадцати трех (дивизиях), среди которых местоположение только одной должно рассматриваться как сомнительное. Отчет подтверждает нашу оперативную картину ".
  
   Согласие Роэнн на отправку Трицикла было еще одним серьезным соперником-
  
  
   ) 490 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   тори для стратегов LCS и CSM - один, сравнимый с Fortitude North. Если FHW продолжит верить в существование FUSAG, это будет иметь далеко идущие последствия не только для успеха Нептуна, но и для исхода войны. Таким образом, с самого начала Quicksilver, казалось, имел успех; и между февралем и маем 1944 года LCS, CSM и XX-Комитет, работая над этим предположением, слили дополнительную информацию о FUSAG через "Югославское кольцо", Гарбо и его сеть, Treasure, и различнымидругих специальных средств. Но все это время, без ведома союзных разведывательных агентств, вся выдумка Fortitude была опасно близка к провалу.
  
   Первая почти катастрофа касалась случая Джеффа, агента абвера, который вместе со своим напарником Маттом сошел на берег в 1941 году в Морей-Ферт. Хотя Джефф скис и был заключен в тюрьму в Дартмуре за "непокорность", ему удалось связаться с помощью секретного письма с неким Эрихом Карлом, предупредив его не только о том, что Матт работает на британцев, но и о том, что он работает на XX-Комитет, существование которогобыл неизвестен немцам. Карл, член Немецкой комиссии по военным захоронениям, который содержался под стражей в Великобритании, был репатриирован, когда серьезно заболел, и вернулся в Германию с информацией, которая могла разрушить Стойкость. Но немецкие секретные разведывательные службы оставались в неведении о том, что их агенты в Великобритании были под контролем, возможно, потому, что их отчеты были более убедительными, чем любая информация об обратном, или, возможно, из-за бюрократического хаоса, который последовал за поглощением абвера СД. И снова Стойкость ускользнула на волосок.
  
   Немецкий агент в Лиссабоне, который не находился под контролем Комитета XX, представлял еще одну угрозу для обмана. Его звали Пауль Фидрмук, его немецкое кодовое имя было "Остро", и он был иберийским представителем американской фармацевтической фирмы. Как и Гарбо до того, как его завербовал комитет, Остро изобрел целую цепочку агентов в Британии и снабжал немцев разведданными, которые были плодом его собственного воображения. Когда его деятельность была раскрыта, британцы сначала не обратили на это особого внимания; но затем его сообщения стали неприятно близки к правде. "Не было ничего невозможного, - напишет Мастерман, - что Остро мог по счастливой случайности указать точный район атаки на Континенте и, таким образом, разрушить план обмана". Было решено, что Остро должен быть устранен, но МИ-5, МИ-6 и SOE не смогли его поймать. Он продолжал действовать, но при всей своей изобретательности так и не раскрыл секретов Нептуна. Он сообщил, что союзники высадятся на берег в Па-де-Кале.
  
   Очевидно, успех Fortitude зависел от большой доли удачи, и внезапно, по мере приближения дня "Д", казалось, что удача отвернулась от разведывательных агентств союзников. СД, как часть переговоров, последовавших за чаепитиями Solf и дезертирством Вермеренов и их ассоциированных-
  
  
  
  
   Сила духа (Юг) 491 (
  
   атес из Турции с подозрением относился к Артисту, самому слабому звену в цепи Fortitude-Quicksilver. Во-первых, Художник был частым гостем фрау Вермерен, матери Эриха Вермерена, у которой был дом в Лиссабоне; а во-вторых, его подозревали в финансовых нарушениях. Ни тогда, ни позже не было ясно, было ли SD известно о связи Артиста с Tricycle. В любом случае, его агенты арестовали художника в начале мая на его вилле среди садов Лапы. Его накачали наркотиками, упаковали в жестяной сундук и вывезли через Испанию и Францию в Германию в качестве дипломатического багажа. Его допросы начались на Принцальбрехтштрассе; и даже если казалось, что СД была в основном обеспокоена, по крайней мере вначале, его связью с фрау Вермерен и его финансовыми операциями в Лиссабоне, на допросе он мог рассказать все, что знал.
  
   Комитет XX вскоре узнал о судьбе Артиста через Ultra, и хотя оказалось, что его арест был больше связан с деньгами, чем с предательством, это было, как писал Мастерман, "слабым утешением". В сложившихся обстоятельствах XX-комитет был вынужден предположить, что Артист расскажет все. Как выразился Мастерман: "По самым оптимистичным оценкам... мы потеряли одно из самых важных дел или наборов дел, как раз когда приближался день "Д". По самым пессимистичным оценкам, весь обман с помощью агентов-двойников был в опасности." Благоразумие диктовало, чтобы Трицикл и "Югославское кольцо" были удалены из хора Quicksilver, хотя, что любопытно, Гарбо и его сеть продолжали действовать на более поздних стадиях обмана, возможно, потому, что Артист знал только то, что он был немецким агентом в Британии, а не то, что он находился под контролем Комитета XX.
  
   Именно сейчас Брут приобрел новое значение в the deception, поскольку LCS и CSM не могли просто отказаться от Quicksilver в столь поздний срок. Для этого потребовался бы полный пересмотр планов союзников, как реальных, так и обманчивых, для вторжения в Нормандию, а это была настолько масштабная операция, что SHAEF не желал ее предпринимать. SHAEF, однако, обратила свое внимание на Ultra, чтобы установить, если возможно, была ли правда о Нептуне раскрыта перед глазами фюрера. Если бы Художник раскрыл, что Трицикл был двойным агентом, Немцы могут предположить, что вся информация, которую он им передал, была ложной, ФУСАГ будет разоблачен как вымысел, а вторжение в Па-де-Кале - как невероятность. К ужасу планировщиков союзников, Ultra раскрыла, что Гитлер приказал направить значительные подкрепления в район Нормандии, хотя это также показало, что он не сокращал свои гарнизоны в Па-де-Кале. Раскрыл ли Ультра фактический текст приказа, который привел к внезапному усилению Нормандии, не будет установлено. Но генерал Блюмен-Тритт, начальник штаба Рундштедта, послал этот сигнал всем командованиям в 8 часов вечера 8 мая 1944 года:
  
   Фюрер придает чрезвычайное значение Нормандии и обороне Нормандии. В предстоящем наступлении противника, очень сильных высадках с воздуха и
  
  
   ) 492 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   следует ожидать тяжелых бомбардировок, а также основных ударов с моря. . . . Верховное командование группы армий "Б" сообщит о своих планах для подчинения (OKW).
  
   Если бы этот сигнал был перехвачен - а это вполне могло быть - могло показаться, что безопасность Нептуна рухнула. Только накануне Дня "Д" верховное командование союзников было уверено, что Артист не взорвал Ртуть. Поэтому это был период крайней тревоги в Верховном штабе и LCS, поскольку никто не мог знать, что Артист будет вести себя так, как он. Он был убит вскоре после дня "Д", не раскрыв ничего о своих собственных или о связях Трицикла с британцами. Но, по иронии судьбы, даже если бы он это сделал, Ртуть все равно мог быть уверен в успехе, не только благодаря умелым усилиям разведывательных агентств союзников, но и благодаря интриге в FHW, которая была одним из самых экстраординарных актов государственной измены в истории Третьего рейха.
  
   Человеком, главным образом ответственным за определение боевого порядка западных держав перед Днем "Д", был полковник Алексис Барон фон Ренне, высокий, стройный, саркастичный и набожный юнкер, который, казалось, был флюгельманом офицеров старой Германской империи. Будучи начальником FHW, он выполнял свою работу с тщательностью к фактам и деталям, точности и разумной объективности, что было отличительной чертой штабного офицера его возраста и класса. Он был мастером дипломатической фразеологии, используемой Генеральным штабом, когда он изучал силу намеченной жертвы; никогда не было слишком много слов. Генерал Ульрих Лисс, начальник FHW во время кампании против Франции в 1940 году, вспоминал о нем: "Он был превосходным человеком во всех отношениях - человеком, который устанавливал очень высокие стандарты для себя и своих людей. У него также было восприятие политических и военных вопросов, которое было сродни гениальности. У него был ясный и реалистичный ум, и он был способен принимать решения со скоростью молнии ". Поэтому я испытал сильное потрясение, когда четыре года спустя выяснилось, что барон фон Ренне подделал книги в FHW.
  
   Роэнн принадлежала к касте, которая делала такое поведение совершенно непонятным. Он происходил из аристократии к востоку от реки Эльбы, которая была хребтом немецкой военной науки и власти. Его семья была одной из старейших в рейхе. Они всегда были людьми короля; они всегда носили королевский плащ. Титул баронета был пожалован им Фридрихом Великим за ту роль, которую они сыграли в сражениях, которые он вел от Зорадорфа до Лойтена, от Россбаха до Мольвица. Они были патрициями старой Пруссии, и поведение Ренне было сформировано социальным кодексом, который был настолько жестким, что, например, было запрещено разговаривать с жокеем на публике. Правила этикета были суровыми; еще более суровым был кодекс лояльности и дисциплины. Если офицер нарушил этот кодекс, гораздо лучше застрелиться, чем продолжать жить в мире, который относился к нему как к изгою.
  
  
   Сила духа (Юг) 493 (
  
   Ренне, в некотором смысле мозг немецкой армии на Западе, пришел в FHW в 1939 году, после безупречной карьеры. Он с отличием служил в Первую мировую войну в одном из лучших кайзеровских, 9-м Потсдамском пехотном полку; Гинденбург был его главнокомандующим. Но поскольку его семья потеряла свои поместья во время большевистской революции в Курляндии сразу после войны, он был вынужден уйти в отставку, чтобы восстановить состояние семьи. Он стал банкиром, но когда Гитлер начал перевооружаться и карьера армейского офицера снова стала привлекательной, Ренне вернулся в свой полк. Он преуспел и был выбран для Военной академии, школы только для тех офицеров, которые, вероятно, достигнут самого высокого ранга. После окончания - курсы были настолько сложными, что, как говорили, человек, который посещал Военную академию, никогда больше не улыбался - он был принят в Генеральный штаб. К началу второй мировой войны он был главой Group France, подразделения FHW, ответственного за изучение военной мощи и намерений Французской Республики.
  
   Именно в качестве главы Group France превосходство Ренна как специалиста по оценке разведданных впервые привлекло внимание Гитлера. Фюрер тогда планировал свое наступление на Польшу, но из-за того, что в 1939 году вермахт был таким маленьким, было бы невозможно вторгнуться в Польшу и при этом поддерживать сильную оборону на Западе. Было необходимо знать, какой будет реакция Франции и Великобритании на нападение на Польшу. Гитлер попросил провести специальное исследование, задание было дано Ренне, и он написал отчет, в котором говорилось, что, по его мнению, западные державы будут только соберите свои армии; они не нападут на Германию, пока Германия вторгается в Польшу. Доклад подтвердил собственное впечатление Гитлера. Он победил поляков, а западные державы ничего не сделали. Оказалось, что Ренне был прав, и после этого он пользовался благосклонностью фюрера. Эта благосклонность была подтверждена, когда, опять же в ответ на просьбу Гитлера о специальной оценке, Ренне предсказал, что, если немецкие танки нанесут удар через Маас между Живе и Седаном, французская армия потерпит крах. Гитлер атаковал этот сектор, и снова Роэнн оказался прав. Тот факт, что французская армия потерпела столь быстрое поражение, был, как сказал бы Лисс, в немалой степени обусловлен проницательностью оценок Роэнн. Фюрер наградил его Немецким крестом.
  
   Когда Гитлер начал готовиться к вторжению в Россию, Ренне, стремясь вернуть родовые поместья в Латвии, вызвался служить добровольцем в северном секторе восточной границы. Он отправился на битву и вел себя храбро, но был тяжело ранен до того, как его полк добрался до Туккума. Проведя много месяцев в госпитале, он вернулся в FHW; а затем, в начале 1943 года, в основном по настоянию Гитлера, он был назначен его начальником. Это была должность с большим влиянием и властью, поскольку Ренне пользовался полным доверием фюрера, и только у него под рукой были все факты. Каждый клочок разведданных о западных державах вливался в
  
  
   ) 494 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Штаб-квартира FHW в Цоссене, и именно Ренне собрал все кусочки вместе в своих еженедельных и ежемесячных отчетах для OKW и фюрера. Редко, если вообще когда-либо, кто-либо ставил под сомнение его авторитет или оспаривал его мнение.
  
   Лояльность Ренне к Гитлеру и Третьему рейху, казалось бы, в этих обстоятельствах была выше подозрений. Но, на самом деле, он был убежденным заговорщиком Schwarze Kapelle. Когда именно он ступил на этот опасный путь, никогда не будет точно определено. Вероятно, это началось с ловушки Фаненеиды, унижения генерала фон Фрича и увольнения генерала Бека. Он был потрясен погромами СС в Польше, и он ненавидел, как и многие другие из его класса, грязное поведение нацистов и то, что генеральный штаб считается, что им не хватает военного профессионализма. Ренне очень тесно сотрудничал с абвером и питал высокое, уважительное отношение к Канарису и тесную дружбу с Остером. Роэнн и Остер часто ездили верхом вместе, занимаясь в высшей школе в Тиргартене, в Потсдамской кавалерийской школе и в Бранденбургских лесах. Постепенно Ренн попал под чары Остера, а затем под влияние Штауффенберга, которого он хорошо знал со времен их совместной учебы в Военной академии. У Ренне не было должности в Schwarze Kapelle, и у него также не было никаких задач, кроме как держать руководство в курсе соответствующих политических и военных разведданных. Он остался в FHW, на должности, которая позволила ему оказать фюреру величайшую услугу - или медвежью услугу. Ибо в его обязанности входило оценивать численность сил, направленных западными державами против Германии, и выявлять истинные намерения союзников в Европе в 1944 году.
  
   С самого начала своей атаки на боевой порядок союзников в День "Д" Роэнн испытывал затруднения в ряде ключевых областей сбора разведданных - и без хорошего сбора не могло быть хорошей оценки. С тех пор, как британцы отступили на родные острова после разгрома Дюнкерка, для FHW было практически невозможно с уверенностью установить численность британских войск. Теперь, с наращиванием сил в рамках подготовки к вторжению, было еще сложнее получить точные оценки численности союзников. Кроме того, Роэнн хорошо знал, что союзники систематически и в больших масштабах пытались ввести ОКВ в заблуждение относительно своей военной мощи и намерений. Еще в бытность Старки он писал в отчете фюреру: "Множество порой совершенно фантастических сообщений о якобы предстоящих операциях ... раскрывает намерение обмануть и ввести в заблуждение". Тем не менее, Роэнн и FHW были обмануты и введены в заблуждение такими операциями, как "Фарш" и "дело Цицерона". Но могли ли агентства по разведке союзников ввести их в заблуждение относительно секретов Нептуна?
  
   Поначалу казалось, что это не так, поскольку Ренне сообщил в своей первой серьезной оценке 1944 года, что у него есть убедительные доказательства того, что союзники нанесут решающий удар в этом году не на Балканах, а в
  
  
   Сила духа (Юг) 495 (
  
   Франция. За этим бюллетенем последовал другой от 8 февраля 1944 года, в котором он сообщил, что:
  
   В 1944 году планируется операция за пределами Восточного Средиземноморья, которая будет направлена на форсирование решения (в мировой войне) и, следовательно, будет проводиться (из Англии) всеми доступными силами. Эта операция, вероятно, готовится под кодовым названием "Оверлук", и распределение сил противника и передвижения войск явно указывают на Англию в качестве отправной точки.
  
   Как, когда большинство источников, от которых он зависел в своей разведке, были в беспорядке или находились под контролем союзников, Роэнн смог сделать эту превосходную и - для союзников - опасную оценку? На этот вопрос не было ответа до тех пор, пока тридцать лет спустя документы, касающиеся степени проникновения немцев в секреты союзников, не были окончательно рассекречены. Эти документы показали, что вездесущая немецкая служба беспроводной разведки получила с помощью различных методов подслушивания информацию, на которой Роэнн основывал свою оценку. Когда в конце декабря 1943 года и в начале января 1944 года войска союзников и десантные корабли начали перебрасываться из Средиземного моря в Англию в рамках подготовки к операции "Нептун", аналитики немецкой службы Y отметили растущее крещендо беспроводного трафика на Британских островах и сокращение средиземноморского театра военных действий, несмотря на попытки союзников использовать ложные беспроводныедвижение, чтобы скрыть движение. Очевидно, что все Британские острова превращались в вооруженный лагерь.
  
   Немецкая служба Y также обнаружила прибытие в Британию элитной американской 82-й воздушно-десантной дивизии из Италии - событие, которое подтвердило убеждение Роэнна в том, что Англия станет плацдармом для вторжения. Служба Y прослушивала трафик 82-го больше года и хорошо знала схему его беспроводных сетей, характеристики его передач и даже имена и домашние адреса его операторов. Когда 82-й исчез из поля зрения в Италии, немцы начали искать его в Англии; радиосети который дивизия оставила позади, чтобы создать впечатление, что она все еще находится в Средиземном море, демонстрировал мало характеристик, которые немцы так долго изучали. План беспроводной безопасности SHAEF был настолько совершенен, что присутствие 82-го в Британии не было обнаружено по прибытии; но затем, в начале февраля, немцы перехватили радиосеть в Британии, которую они не смогли идентифицировать, и подслушали сигнал, касающийся разбирательства об установлении отцовства, возбужденного в Соединенных Штатах противАмериканский солдат. Они также получили ответ, в котором говорилось, что разыскиваемый солдат находится в Англии в 82-м воздушно-десантном полку и что адвокаты могут допросить его на командном пункте дивизии в Банбери. Кот вылез из мешка. Тем не менее, OKW сначала
  
  
   ) 496 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   отказался верить сообщению о том, что 82-й был в Англии. Один высокопоставленный офицер немецкой радиотехнической разведки вспоминал, что офис Йодля в шутку ответил, что, если дивизия не была перевезена на подводной лодке, то она все еще должна быть в Средиземном море; агенты абвера не наблюдали никаких транспортов по обе стороны Геркулесовых столпов. Служба Y ответила, пригласив в Шербур беспроводных аналитиков в Италии, которые были так хорошо знакомы с беспроводным трафиком 82-го. Они поместили сеть под особое наблюдение, отметили в точности те же характеристики, что и в Италии, и смогли предоставить неоспоримые доказательства того, что подразделение действительно находилось в Англии.
  
   Немецкая служба Y окажется еще более опасной угрозой секретам Нептуна в ближайшие месяцы; но, хотя ее наблюдение за Британскими островами указывало на то, что союзники планировали атаку через Ла-Манш, одних этих доказательств было недостаточно, чтобы позволить Ренне сделать вывод, что вторжения не будетбалканы. В результате Гитлер не смог бы вывести свои дивизии с Балкан для усиления Нормандского и русского фронтов. Точно так же у Роэнне не было доказательств, чтобы разубедить фюрера в перспективе вторжение в Норвегию, если он выведет оттуда свои дивизии, или удар через Адриатику и вторжение в Германию через Люблянский проход, если он выведет свои войска из Италии. Зимой 1943-44 годов он также не мог предсказать, где союзники высадятся во Франции, так что OKW было вынуждено разделить свои силы в северо-западной Европе не менее чем на пять секторов: Нидерланды, Па-де-Кале, область Нормандия-Бретань, а также Бискайское и Средиземноморское побережьяФранции. Стратагемы Телохранителя и Стойкости, похоже, оказывали на Роэнн желаемый эффект.
  
   Но даже самые искусные кампании по обману были бы далеки от успеха, если бы Роэнн смог точно определить численность и расположение союзных армий в Британии. С такими разведданными потребовалось бы немного больше, чем здравый смысл, чтобы уничтожить все, кроме сектора Нормандия-Бретань, как точки главного удара союзников. Таким образом, сокрытие боевого порядка союзников от немцев лежало в основе планов прикрытия и обмана, связанных с Нептуном; и реакция Роэнна на Ртуть, в частности, имела решающее значение. Тщательно просчитанные утечки в прессу и на радио, сообщения от двойных агентов Комитета XX часто были на руку Роэнн. Именно Роэнн и FHW должны быть введены в заблуждение, если Ртуть хочет добиться успеха. Ибо Роэнн прислушивался к мнению фюрера. Как заявил бы полковник Антон Штауб-Вассер, который служил под началом Роэнна в качестве начальника группы "Англия", пока не стал начальником разведки Роммеля перед вторжением: "... мне известно, что мнения Гитлера и ОКВ [о
  
  
   r
  
  
  
   Сила духа (Юг) 497 (
  
   вторжение] были основаны главным образом на информации, предоставленной FHW, и в основном не отклонялись от идей этого департамента ".
  
   Как же тогда Роэнн и FHW оценили боевой порядок союзников? Верила ли Роэнн, что Ртутная сила действительно существует? Верил ли он, что ФУСАГ собирается на юго-востоке Британии и что Паттон поведет эту мощную группировку войск против Па-де-Кале? Ответ окажется гораздо более сложным, чем могли предположить союзные агентства по борьбе с ложью. Ибо, как только "Ртуть" была запущена, жесткий, гордый и до сих пор безупречно честный Роэнн был вовлечен в собственный обман - интригу, которая окажет глубокое влияние на исход "Нептуна".
  
   Это началось в конце 1943 года, когда в штаб FHW пришел новичок - подполковник Роджер Мишель, который сменил Штаубвассера на посту начальника группы "Англия". Шумный и много пьющий человек - FHW, при всей чопорности своего начальника, как сказал бы Гелен, "имел репутацию ленивца" и "устраивал пьяные вечеринки под самым незначительным предлогом" - Мишель родился в Заалене, недалеко от швейцарской границы на Боденском озере. Он был сыном южногерманского школьного учителя и его жены-англичанки; и, как позже заявит Штаубвассер, Мишель в молодости провел время в Англии в качестве член сборной Германии по регби. По словам Штаубвассера, он был "высоким, спортивным и спортивным ... и, несмотря на лысину, у него были юношеские манеры. У него был веселый, легкий, веселый нрав, и, как говорили, он был хорошим товарищем ". Штаубвассер далее засвидетельствовал бы пристрастие Мишеля к "алкоголю и женщинам", но он также отметил бы, что "В своей работе он, как говорили, был надежным, и у него было быстрое понимание сути. Он был выше среднего интеллекта".
  
   Зоной ответственности Мишеля в FHW была Англия, и в январе 1944 года он обратился к Ренне с жалобой, которая была полностью обоснована. В рамках продолжающейся битвы между абвером и СД за командование разведывательной системой рейха и для того, чтобы доказать Гитлеру, что его источники, интеллект и объективность превосходят армейские, СД последовательно уменьшала вдвое оценки Мишеля о боевом порядке союзников. Роэнн хорошо знал правду о том, что сказал ему Мишель; но, как он объяснил, он не видел способа предотвратить вмешательство SD. Система требовала, чтобы все отчеты FHW фильтровались через SD, чтобы "гарантировать их точность" и быть уверенным, что они соответствуют информации и оценкам SD.
  
   К марту ситуация стала серьезной, поскольку Гитлер, полагая, что вдвое уменьшенные оценки сил союзников исходили от Ренне, которому он имел все основания доверять, отводил дивизии с Запада. Роэнн, на самом деле, считал, что он должен укрепить Атлантический вал; но что можно было сделать? После падения Канариса и роспуска абвера,
  
  
   ) 498 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   SD стал более могущественным, чем когда-либо. Именно Мишель предложил решение. Он предположил, что отныне FHW следует удвоить свою оценку количества союзных дивизий в Британии. Затем, когда СД сократила его вдвое, что теперь делалось почти как обычно, оценка, которая была довольно близка к истине, попадала на стол фюрера. Предложение Мишеля противоречило всем принципам FHW и самого Роэнна. Но идея закрепилась в его голове.
  
   Когда Ренне пришел в отчаяние из-за очевидного отсутствия реальности в ставке Гитлера относительно опасностей, исходящих от Англии, он обратился к полковнику Лотару Мецу, своему оперативному сотруднику, с предложением. Будет ли Метц помогать? Мец немедленно отказался и посоветовал Роэнне также не иметь никакого отношения к схеме. Что произойдет, спросил он, если СД примет, а не уменьшит вдвое смету? Если бы это произошло, предупредил Мец, никто в OKW не смог бы установить правду о ситуации в Англии - если только Ренн не признался в том, что он сделал. И это признание, безусловно, будет стоить ему карьеры, и, вероятно, его головы.
  
   Но потом Меца перевели из FHW, и когда он ушел, Роэнн сделал так, как предложил Мишель. Он начал представлять Гитлеру отчеты, в которых преувеличивалась сила союзников в Британии. Это было достаточно серьезно; дальше было еще хуже. Система требовала наличия доказательств, подтверждающих существование подразделений, упомянутых в оценках FHW. Но где можно было получить эти доказательства? У Мишеля было другое предложение; FHW следует принять за правду все утечки и сообщения о численности союзных войск в Англии. Этот интеллект конечно, его намеренно скармливали немцам как часть Ртути, и Роэнн очень хорошо знала, что это может быть обманом. Но уверенный, что СД уменьшит его оценку вдвое, он продолжил масштабный обзор военной мощи союзников на Британских островах. Его опрос был отправлен в СД в мае 1944 года; и именно тогда произошло неожиданное. Как и предупреждал Мец, СД - возможно, потому, что человек, который делал сокращение вдвое, был переведен - принял и обнародовал завышенную оценку Роэнна. Его исследование показало, что в Британии сосредоточено от восьмидесяти пяти до девяноста дивизий союзников вместе с семью воздушно-десантными дивизиями вместо тридцати пяти (включая три воздушно-десантные дивизии), что было реальностью. Это была оценка, которая попала во все графики по всему вермахту.
  
   Таким образом, у союзных агентств по борьбе с обманом был невольный союзник в лице Роэнне. Ибо этот обзор сил союзников в Англии перед днем "Д" во всех отношениях соответствовал боевому порядку "Ртуть". С мая вымышленный FUSAG стал реальностью для фюрера и OKW, и никакие маневры со стороны Ренне не могли изменить эту реальность. Он обнаружил, что гораздо легче поместить дивизии союзников в боевой порядок, чем убрать их; и действительно, поскольку доказательства продолжали поступать в FHW
  
  
   Сила духа (Юг) 499 (
  
   поддерживая существование восьмидесяти пяти-девяноста дивизий союзников в Британии, сам Ренн начал верить, что он, возможно, был прав в первую очередь. К тому времени, когда СД узнает, что его обманули, будет слишком поздно что-либо исправлять; последняя битва уже началась.
  
   Роэнн заплатит за свою интригу жизнью. Но прародитель схемы, Мишель, избежал возмездия, факт, который привел бы к подозрению в послевоенной Германии в том, что он был агентом либо британских, либо американских секретных служб. Это подозрение усилилось, когда Мишель был освобожден задолго до того, как остальная часть Генерального штаба была освобождена из интернирования, появился в Гейдельбурге в американской форме и объявил, что он работает в Корпусе контрразведки США. Но Мишель недолго оставался в Западной Германии. Вскоре он бежал в российскую зону, тем самым усугубляя тайну военного времени дезертирством в мирное время.
  
   Был ли Мишель агентом союзников или нет, имеет второстепенное значение, так же как бесполезно размышлять о том, был ли акт предательства Ренне мотивирован желанием защитить Германию или низвергнуть фюрера и Третий рейх. Как бы то ни было, вместе с ними Роэнн и Мишель помогли завершить запутанную сеть, которую разведывательные агентства союзников сплели вокруг Нептуна - сеть, которая поймала в ловушку самого фюрера и помешала бы ему во всех его планах по отражению вторжения.
  
  
   Нюрнберг
  
   Хотя интрига Роэнн была основным фактором в принятии ОКВ Ртути, она была не единственной. OKW твердо верило в лояльность, надежность и компетентность своих главных агентов в Англии во время подготовки к "Нептуну". Разведданные, полученные от этих людей, редко подвергались сомнению. Почему OKW не подозревало, что по крайней мере некоторые из них, а возможно, и все, могут находиться под британским контролем?
  
   Было несколько причин: хаос немецких разведывательных служб; хитрость обмана союзников; тот факт, что контролируемые агенты обычно передавали информацию, которая соответствовала собственным убеждениям OKW и военной логике; и тот факт, что многое из того, что отправляли такие агенты, как Гарбо и Брут, могло быть и было, проверено воздушной разведкой и беспроводной разведкой. Но другой причиной уверенности OKW было то, что его главные агенты в Великобритании в течение значительного периода времени поставляли Рейху разведданные, которые оказались верными. Короче говоря, британское верховное командование, а позднее и Верховный штаб часто говорили немцам правду, их мотивом было установление и поддержание доверия к агентам, находящимся под контролем союзников - "необходимое предварительное условие, - напишет Мастерман, - для отказа от лжи". Хитрость сработала, поскольку работа этих агентов была настолько ценной для немцев, что они приняли как факт их информацию о существовании Ртути и обманчивой стратегии, подразумеваемой в Fortitude.
  
   В таком случае, какова была природа истинных разведданных, которые союзники - и особенно британцы - были готовы раскрыть, чтобы обеспечить успех Fortitude? Поскольку ценность разведданных на войне измеряется смертями и разрушениями, были ли союзники готовы к утечке информации, наносящей ущерб их собственному делу? Были ли они готовы рискнуть или даже пожертвовать своими людьми, чтобы создать схему обмана? Считались ли некоторые люди и операции расходным материалом для проведения более крупных, решающих операций
  
   ) 500 (
  
  
   Нюрнберг ) 501 (
  
   может ли это получиться? После войны Мастерман обдумал эти вопросы и ответил: "Мы никогда не передавали врагу информацию, которая стоила бы жизни союзникам". Но военный наставник Мастермана в Нептуне, генерал сэр Фрэнсис де Гинган, начальник штаба Монтгомери и офицер 21-й группы армий, который следил за тем, чтобы обман соответствовал стратегии и тактике, не согласился. Британское верховное командование, по его словам, действительно пошло на такие жертвы. "По крайней мере, в одном случае, - вспоминал де Гинган, - обманщикам было разрешено раскрыть немцам цель крупной воздушной атаки на немецкий город заранее, чтобы укрепить доверие к агенту (Комитета XX), который должен был использоваться для введения в заблуждение германского верховного командования во время Нептуна ". Он сказал, что, кажется, помнит, что городом был Штутгарт, а месяцем, в котором произошла эта хитрость, был март 1944 года. Но он не мог быть уверен, что это не был Нюрнберг в том же месяце. Однако он был уверен, что инцидент произошел как раз перед тем, как силы тяжелых бомбардировщиков союзников были переключены с точечной на тактическую поддержку Нептуна, что произошло 14 апреля 1944 года.
  
   Был ли де Гинган прав в своем утверждении? Если это так, то причины такого действия могут быть прослежены за пределами требований обмана до стратегии союзников, определяющей ведение воздушной войны против Германии. Pointblank, Объединенное бомбардировочное наступление союзников, предшествовавшее вторжению, имело в качестве главной цели систематическое разрушение промышленного центра Германии. Политика американских и британских военно-воздушных сил также заключалась в том, чтобы заставить люфтваффе сражаться - или заставить их распылять свои силы, охраняя театры, удаленные от Франция и Германия - чтобы это могло быть устранено как источник опасности в день "Д". Как говорилось в директиве Pointblank, уничтожение люфтваффе было непревзойденным приоритетом. Для достижения этой цели ВВС США в Вашингтоне поручили Уоллесу Кэрроллу, начальнику европейского отдела OWI, американского агентства политической войны, "... заманить Люфтваффе в ловушку. Сделайте все возможное, чтобы заставить немцев подняться и сражаться ". Королевские ВВС, сказал Кэрролл, согласились с политикой и сотрудничали с ней; цель этого "жестокого средства", продолжил он, состояла в том, чтобы "спасти жизни в долгосрочной перспективе." Если цель военно-воздушных сил будет достигнута, - сказал я на собрании [нью-йоркского отделения OWI], - жертва, которая может быть принесена сейчас, будет означать спасение тысяч, даже десятков тысяч жизней на пляжах, когда армии союзников высадятся на Континенте!" Англо-американское верховное командование не оспаривало трагическую логику этой политики. Эйзенхауэр сказал бы Мяснику: "Одна из обязанностей генерала - определить наилучшую инвестицию человеческих жизней. Если он думает, что, потратив 10 000 жизней в текущем сражении, он спасет 20 000 жизней позже, он должен это сделать ".
  
   Кэрролл, в соответствии с его инструкциями и с ведома и сотрудничества британцев, начал "Гугенот", операцию политической войны, чтобы заманить люфтваффе в воздух. Это преследовалось с большим
  
  
   ) 502 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   успех, но, как вспоминал Кэрролл, "ни одна другая пропагандистская кампания никогда не вызывала у нас столько горя", потому что благодаря ей военно-воздушные силы союзников столкнулись "скорее с большим, чем с меньшим сопротивлением в своих рейдах". Однако пропаганда была лишь частью этой кампании, поскольку Кэрролл писал, что силы тяжелых бомбардировщиков США были направлены "по маршрутам, которые были намеренно выбраны, чтобы вызвать максимальное противодействие со стороны немцев". Нет сомнений, что командиры ВВС были осведомлены об этой стратегии, поскольку автор дневника Эйзенхауэра, Бутчер, написал 22 апреля 1944 года: "Генерал Спаатц [командующий ВВС СШАS. Стратегические военно-воздушные силы в Европе] не слишком без ума от этого, но признает, что стратегические самолеты должны отвлекать огонь люфтваффе над Германией ". Сам Спаатц объявил бы, что он был готов пойти "на более чем обычный риск, чтобы выполнить задачу [уничтожения Люфтваффе в качестве прелюдии к Нептуну], включая риск исключительных потерь".
  
   Хотя эта стратегия была безжалостной - поскольку потери американцев неизбежно увеличивались, - она была не более безжалостной, чем обычные средства, используемые для ведения тотальной войны. Однако тактика бегства американцев позволяла им хорошо позаботиться о себе. Американские бомбардировщики были хорошо вооружены и бронированы, они летели сомкнутым строем, чтобы сосредоточить свою огневую мощь против атакующих - B17 точно называли Летающей крепостью - и их сопровождали сотни истребителей дальнего действия, которые были равны большинству, если не всем истребителям Люфтваффе. Их мощь была такова, что, как заявил бы генерал Вальтер Грабманн, командующий немецкой 3-й истребительной дивизией, американцам к весне 1944 года больше "не нужно было беспокоиться о специальных маневрах, чтобы ввести оборону в заблуждение". Более того, как продолжил Грабманн, как раз перед Днем "Д", "Их превосходство в истребителях было таким, что, особенно в хорошую погоду, они могли посылать целые соединения заранее, чтобы разбить немцев, прежде чем они займут позиции". Следовательно, американцы могли бы выиграть все, предупредив немцев о цели на день; такое предупреждение могло бы практически гарантирую сбить большое количество немцев. Тем не менее, американские потери за три месяца до Дня "Д" были чрезвычайно тяжелыми. 8-я воздушная армия потеряла почти 10 000 человек, 800 тяжелых бомбардировщиков и более 500 истребителей дальнего действия. И когда были включены потери других военно-воздушных сил США, участвовавших в масштабных бомбардировках Европы перед Днем "Д" - временами казалось, что почти весь континент между Ла-Маншем и Потсдамом был покрыт дымом, дымом, пеплом, звуком и самолетами войны - эти потери были почти удвоены.
  
   Королевские ВВС поддерживали, более того, они были зачинщиками точечного удара во всех его целях. Но британская тактика полета отличалась от американской. Британские бомбардировщики пожертвовали тяжелым оборонительным вооружением в обмен на гораздо более тяжелые бомбы, чем могли нести американцы; они полагались на прикрытие темноты, облачности и обмана, чтобы избежать тяжелых потерь, и
  
  
   Нюрнберг ) 503 (
  
   обычно они действовали без прикрытия истребителей и группами, а не группами, что означало, что, по крайней мере, в ясные ночи, они были чрезвычайно уязвимы для атаки ночных истребителей, оснащенных радарами. Таким образом, британцы могли бы потерять гораздо больше, намеренно предупредив врага о цели нападения, чтобы приманить Люфтваффе или создать доверие к двойному агенту. Тем не менее, де Гинган заявил, что они сделали именно это.
  
   Если де Гинган был прав - а никто в верховном командовании союзников не был менее склонен ошибаться или менее способен на преувеличения, - то рейд, о котором идет речь, должен был произойти в марте 1944 года. В том месяце бомбардировочное командование действительно атаковало Штутгарт, большой промышленный город с населением 400 000 человек на реке Неккар в Вюртемберге. На город были совершены налеты 1/2 марта и 15/16 марта, но ни один из рейдов не показал признаков немецкого предвидения. Во время атаки на Берлин 24/25 марта немецкие ночные истребители сбили 72 из 811 бомбардировщиков, участвовавших в налете; но тяжелые потери, вероятно, были вызваны другими факторами, а не предвидением. Из всех налетов того периода единственным, в котором проявились признаки немецкого предвидения, была атака на Нюрнберг девяноста эскадрилий бомбардировочного командования 30/31 марта.
  
   Обстоятельства Нюрнбергского рейда были самыми необычными, и предполагалось, как в то время, так и позже, что его могли предать. Хронология Второй мировой войны Королевского института международных отношений использовала слово "засада" в своем отчете о нападении - со всеми коннотациями этого слова, означающими подстерегание и предвидение. Лейтенанту авиации Альфреду Прайсу, офицеру Королевских ВВС и автору книги "Инструменты тьмы", исследования электронного обмана во время Второй мировой войны, Министерство обороны не помешало из записи: "Со времен войны были предположения, что немцы знали заранее, что целью этой ночи должен был стать Нюрнберг, и соответственно организовали свою оборону". Тогда даже официальные британские историки воздушной кампании, сэр Чарльз Вебстер, президент Королевской академии, и доктор Нобл Франкленд, директор по исследованиям Королевского института международных отношений, нашли что-то странное в стратегии, использованной при нападении. "Это была, - писали они в "Стратегическом воздушном наступлении против Германии 1939-1945", - действительно любопытная операция. . . . План действий . . . отказался от большинства тактических принципов, которые долгое время определяли операции бомбардировочного командования . . . . Обычные уловки, казалось, уступили место прямому заявлению о намерениях, и немецким истребителям была предоставлена уникальная возможность. . . ."
  
   Какова была цель налета на Нюрнберг? К середине марта дневные рейды союзников над континентом нанесли врагу такой серьезный удар, что они, благодаря фактическим операциям и "Гугеноту", добились значительного превосходства в воздухе над Францией и Нидерландами в дневное время. Более того, американские истребители дальнего действия установили im-
  
  
   ) 504 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   важная степень суверенитета над дневным небом Германии. А совместные атаки бомбардировочного командования и стратегических военно-воздушных сил США в Европе вынудили противника сосредоточиться на обороне Германии, а не стран Ла-Манша, что снизило способность немцев защищать Нормандию в день "Д". Но в темноте превосходство в воздухе еще не было завоевано, и ожидалось, что большинство воздушных операций немцев против Нептуна будут проводиться экипажами ночных самолетов. Поэтому было жизненно важно устроить грандиозное ночное сражение, в котором лучшие немецкие ночные истребители могли быть уничтожены. Это, безусловно, было основной целью рейда.
  
   Выбор цели - Нюрнберга - укрепил это намерение. Ибо, хотя Нюрнберг был важной военной целью (там производилось оборудование для танков, самолетов, авиационных двигателей и бронированных автомобилей), он также имел особое политическое и психологическое значение. Именно в Нюрнберге в 1934 году Гитлер провозгласил, что "немецкая форма жизни определенно определена на следующую тысячу лет"; и с тех пор каждый год нацистская иерархия, окруженная обширным тевтонским церемониалом, посвящала себя заново. Успешный налет на эту нацистскую святыню продемонстрировал бы бессилие и надвигающееся разрушение Третьего рейха, и можно ожидать, что люфтваффе будут решительно защищать город. Но чтобы приманить люфтваффе, были ли британцы готовы подвергнуть экипажи ВВС Королевских ВВС еще большим опасностям, чем те, которые обычно связаны с таким налетом? И чтобы убедиться, что люфтваффе заглотили наживку, и чтобы установить доверие к двойному агенту, были ли они готовы предупредить немцев о налете? Это были главные тайны Нюрнбергского нападения.
  
   Тайна началась с того момента, как главный маршал авиации Артур Харрис, заместитель командующего бомбардировочным командованием, занял кресло председателя на своем обычном утреннем совещании 30 марта 1944 года в своей штаб-квартире на склоне холма недалеко от бакингемширского городка Хай-Уиком. Первым делом была погода. Мистер Магнус Спенс, офицер-метеоролог командования, представил свой прогноз; и хотя он сомневался в положительном прогнозе, он сказал достаточно, чтобы предположить, что погода над Германией в ту ночь может быть не в пользу бомбардировочного командования. Это может пойти на пользу защите. Полумесяц мог быть очень ярким, сильный ветер мог нарушить поток бомбардировщиков, и он не мог гарантировать, что будет облако, чтобы скрыть бомбардировщики от ночных истребителей. Короче говоря, погодные условия могут быть прямой противоположностью тем, в которых предпочитало действовать Командование - кромешная тьма, безветренные, облачные ночи.
  
   Несмотря на этот прогноз, Харрис продолжил объявлять цель на ту ночь: Нюрнберг. Его заявление вызвало некоторое удивление, поскольку Нюрнберг не был одной из целей его текущей директивы. Более того, это было глубоко внутри Германии. Даже если погодные условия благоприятствовали рейду,
  
  
   Нюрнберг ) 505 (
  
   поток бомбардировщиков будет находиться над вражеской территорией так долго, что крупное воздушное сражение было почти неизбежно. Была причина для еще большего удивления, когда Харрис объявил маршрут, по которому Команда должна была добраться до цели. Его план состоял в том, чтобы собрать почти всю мощь Командования над Назе, мысом в восточной Англии, добраться до бельгийского побережья близ Брюгге и пересечь его, а затем лететь прямо в Шарлеруа в Бельгии. В Шарлеруа поток бомбардировщиков должен был следовать по прямой примерно в 265 милях до Фульды, через немецкую границу недалеко от Франкфурта; а в Фульде он должен был снова изменить курс и лететь прямо на Нюрнберг.
  
   Именно этот маршрут - и особенно "длинный отрезок" от Шарлеруа до Фульды - вызвал у маршала авиации сэра Роберта Сандби, заместителя командующего бомбардировочной авиацией, то, что можно было бы назвать его "растущим опасением" по поводу налета. Сам Харрис недавно приказал, чтобы из-за тяжелых потерь, понесенных в рейдах на Лейпциг и Берлин ранее в этом месяце, потоки бомбардировщиков впредь были разделены для подхода к своим целям с разных направлений, чтобы запутать и расколоть оборону ночных истребителей. Теперь он предложил направить единый поток в Нюрнберг. Более того, это было бы следуйте по маршруту, который пройдет рядом с плотной концентрацией немецких баз ночных истребителей вокруг Рура и прямо над маяками сбора истребителей в Ахене (кодовое название "Ида") и Франкфурте ("Отто"). Эта тактика, а также глубина поражения цели, казалось, подтверждали, что заманивание люфтваффе в бой было основной целью налета. Но Саундби был обеспокоен чрезвычайными опасностями маршрута, и когда конференция закончилась, он высказал свое беспокойство Харрису. Харрис просто ответил, что если погода определенно повернется против бомбардировочного командования, операцию всегда можно отменить в последний момент.
  
   Прежде чем приступить к детальному планированию атаки, Саундби позвонил вице-маршалу авиации Д. К. Т. Беннетту - офицеру ВВС, командующему (AOC) отрядом "Следопыты", который состоял из отборных экипажей, которые должны были вести поток бомбардировщиков на Нюрнберг, а затем отмечать цель сигнальными ракетами для точного обстрела, - чтобы рассказать ему омаршрут. Беннетт немедленно возразил, что длинная нога навлекает катастрофу, и сказал Сандби, что он сам подготовит маршрут, который позволит избежать, насколько это возможно, маяков и баз ночных истребителей, и который будет содержать обычные "собачьи лапы", чтобы сбить с толку немецких диспетчеров ночных истребителей относительно назначения бомбардировщиков. Саундби согласился представить Харрису маршрут Беннетта. Но когда он провел свою обычную телефонную конференцию с руководителями бомбардировочных групп, он обнаружил, что они согласны с маршрутом Харриса "прямо, прямо". Это означало, утверждали они, что бомбардировщики будут входить и выходить из Германии гораздо быстрее, чем если бы они выбрали маршрут, который предлагал Беннетт. Было решено, что маршрут "прямо внутрь, прямо наружу" должен оставаться в силе. Услышав, что его мнение было отклонено, Беннетт заметил: "Кровь на их головах".
  
  
   ) 506 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   К полудню Саундби и его сотрудники завершили детальное планирование рейда, включая диверсионные операции. Чтобы отвлечь внимание немцев от потока бомбардировщиков и прижать 1-ю немецкую истребительную дивизию на севере Германии, пятьдесят "Галифаксов" должны были пролететь над Северным морем, имитируя подход гораздо более крупных сил в полете к Гамбургу или Берлину. Их полет будет спланирован таким образом, чтобы они приблизились к побережью Германии в то же время, когда основные силы приблизятся к бельгийскому побережью почти в 300 милях к юго-востоку. Затем, когда основные силы пересекали побережье, "Москито" выполняли три задания, снова имитируя гораздо более крупные силы, угрожающие Ахену, Кельну и Касселю.
  
   Это была обычная отвлекающая тактика, предназначенная для того, чтобы как можно дольше вводить немцев в заблуждение относительно фактического назначения основных сил и, таким образом, раскалывать их оборону. Но план также предусматривал, что около семидесяти-восьмидесяти ночных истребителей "Москито" дальнего действия будут сопровождать основные силы, чтобы атаковать немецкие ночные истребители, когда они взлетают или садятся на своих базах, или когда они пытаются проникнуть в поток бомбардировщиков. Это была необычная тактика, и она еще раз подтвердила, что основной целью налета было заманить люфтваффе в бой. Британцы намеревались соблазнить немцев подняться в воздух потоком неуклюжих бомбардировщиков, летящих длинным и опасным маршрутом, а затем сбивать их ночными истребителями. Это была рискованная стратегия, но поток бомбардировщиков будет защищен от комаров и, как надеялись, от погоды. Все те, кто занимался планированием рейда, были убеждены, что он будет отменен, если поздние прогнозы погоды окажутся неблагоприятными.
  
   Но отчеты о метеорологических полетах Спенса в тот день подтвердили его более ранние прогнозы. Над Германией не было высокой облачности, а погодные условия были такими, что поток бомбардировщиков оставлял инверсионные следы - те характерные следы замерзшего пара, которые точно определяли местоположение каждого бомбардировщика. Кроме того, над самим Нюрнбергом на высоте бомбардировки будет плотная облачность, что означало, что "Следопыты" не смогут точно пометить город, и, следовательно, бомбардировщики не смогут точно бомбить. Очевидно, погода благоприятствовала обороне, и теперь казалось очевидным, что Харрис отменит рейд.
  
   Его никто не отменял. На основных брифингах, которые состоялись между 5 и 6 часами вечера в тот же день и на которых присутствовали все люди, которые должны были лететь в ту ночь, были общие выражения удивления и даже тревоги, когда были раскрыты цель и маршрут. Возможно, потому, что они ожидали такой реакции, или, возможно, потому, что они были дезинформированы командованием бомбардировочной авиации, офицеры инструктажа ввели экипажи бомбардировщиков в заблуждение относительно опасностей маршрута. Чтобы объяснить, почему поток бомбардировщиков направлялся через Флак-Вэлли, адское место недалеко от Кельна, где противовоздушная оборона была очень глубокой и эффективной, экипажам бомбардировочной базы Конингсби было сказано, по словам Мартина Миддлбрука, историка Нюрнбергского
  
  
  
  
   Нюрнберг ) 507 (
  
   рейд, что "известно, что немцы перебросили свои истребители на побережье в готовности к более коротким рейдам менее глубокими весенними ночами и не ожидают глубокого проникновения". Экипажам бомбардировочной базы Лиссет сказали, что "оборона, прикрывающая южную Германию, слаба, и брешь в районе Кельна [Зенитная долина] будет "практически незащищена". Многие экипажи бомбардировщиков также были введены в заблуждение погодой. Миддлбрук написал бы это:
  
   ..на уровне станции были предприняты все усилия, чтобы скрыть от экипажей неприятный факт, что они должны были лететь постоянным курсом в течение 265 миль через хорошо защищенную часть Германии при ярком лунном свете, но с небольшим шансом на облачный покров. По крайней мере, на одиннадцати станциях экипажам были даны конкретные прогнозы о том, что во время оперативного полета на этом внешнем рейсе будет облачный покров.
  
   Летный сержант Том Фогати из 115-й эскадрильи заметил бы, что "нас заверили, что большую часть пути облачность будет на десять десятых". Экипажам 102-й эскадрильи сказали, что "это должно быть молочное путешествие ... (потому что) облака и туман полностью затемнят Континент, и поэтому они могут практически не ожидать противодействия ночных истребителей в течение некоторого времени (до) после того, как они пересекут вражеское побережье".
  
   Могла быть только одна причина для дезинформации экипажей бомбардировщиков; если бы им сказали правду, могли бы быть - учитывая тяжелые потери, которые они понесли в недавних операциях - серьезные отказы от полетов. Как бы то ни было, были дальнейшие протесты по поводу маршрута, но они были бесполезны. Харрис, казалось, был полон решимости организовать рейд, каким бы уязвимым ни был поток бомбардировщиков из-за маршрута и погоды. Очевидно, попытка уничтожить силы ночных истребителей Люфтваффе оправдывала такой риск. Но оправдывало ли это дополнительный риск преднамеренного предупреждения немцев о нападении? Каким бы ни был ответ на этот вопрос, экипажи бомбардировщиков вскоре обнаружат, что немцы были готовы и ждали их.
  
   Примерно в 4:30 вечера генерал Вольфганг Мартини, начальник немецкой службы радиотехнической разведки, изучив все данные технического наблюдения за трафиком электроники королевских ВВС, послал сигнал генералу Хансу-Юргену Штумпфу, начальнику штаба командования противовоздушной обороны Рейха. Мартини выразил мнение, что Королевские ВВС готовились к крупной атаке в ту ночь. Но он не сказал, какой, по его мнению, будет сила атаки. Он также не мог сказать, где, по его мнению, будет нанесен удар. В этой оценке было мало необычного. Мартини знал порядок действий бомбардировочного командования. Беспроводное и радиолокационное оборудование Королевских ВВС всегда проверялось перед загрузкой самолета топливом, чтобы предотвратить искры от взрыва паров бензина. Техническая разведка Мартини бывший-
  
  
   ) 508 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   в то утро пертс обнаружил интенсивные тестовые передачи; поэтому можно предположить, что Королевские ВВС готовились к нападению этой ночью. Однако было что-то необычное в сигнале, который Мартини отправил между 5 и 6 часами вечера. Он сказал, что, по его мнению, от семисот до восьмисот бомбардировщиков нападут на Германию этой ночью. Как он мог быть так близок к истине, непонятно. Было возможно, но маловероятно, что он вывел количество бомбардировщиков, которые примут участие в налете, из своих наблюдений за силой, местоположением и характером британских тестовых передач. Но он не мог с уверенностью предположить, что целью в ту ночь станет Германия; бомбардировочное командование наносило удары повсюду, от Мурманска до Милана. Сделал ли Мартини вдохновенную догадку, или он получил какое-то предупреждение о нападении?
  
   Каким бы ни был источник оценки Мартини, штаб Штумпфта в Берлин-Ванзее, огромном подземном командном пункте на окраине Берлина, начал готовить экипажи, вооружать, заправлять и обслуживать самолеты не менее чем шести авиадивизий, а также перебрасывать некоторые из самых удаленных эскадрилий на аэродромыближе к Отто и Иде. Опять же, в этом не было ничего необычного. Но более позднее расположение сил Штумпфта было бы действительно необычным.
  
   Незадолго до 10 часов вечера той ночью тишина английской сельской местности была нарушена, когда тысячи стартеров Koffmann взорвались в облаках едкого синего дыма; пропеллеры начали вращаться, и 898 британских и 10 американских самолетов, участвовавших в налете, начали движение. Ровно в 10 часов вечера с вышек были выпущены первые зеленые, и первые бомбардировщики с ревом пронеслись по взлетно-посадочным полосам, поднимаясь над посеребренной сельской местностью. Пятьдесят пять самолетов вскоре прервали операцию из-за технической неисправности и вернулись на базу, оставив 843 самолета лететь в сторону Германии. Поднявшись в воздух, основные силы набрали рабочую высоту и сформировали большой поток бомбардировщиков - тактика бомбардировочного командования для подавления каждой линии немецкой обороны огромным количеством целей; бомбардировщики пролетали над любой заданной точкой на земле со средней скоростью сорок в минуту. Когда бомбардировщики покинули британское побережье, взяв курс на юго-восток, наводчики бомб щелкнули переключателями, чтобы зарядить бомбы, артиллеристы произвели пробную стрельбу из своих пулеметов, штурманы работали при свете янтарных ламп, прокладывая маршрут самолетов по напечатанным розовым картам Северной Европы. К тому времени, когда он пролетел над Ла-Маншем, силы заняли объем неба около 65 миль в длину, 10 миль в ширину и 1 милю в глубину) - огромная гремящая фаланга, продвигающаяся вперед со скоростью почти 4 мили в минуту. Но впереди были неприятности. Почти сразу же сильный ветер начал нарушать поток, и экипажи бомбардировщиков были поражены, обнаружив, что небо было чистым, как летняя ночь. Они обнаружили, что были обнажены в лунном свете.
  
   Когда основные силы приблизились к бельгийскому побережью, пятьдесят галифаксов в
  
  
   Нюрнберг ) 509 (
  
   диверсионная группа приблизилась к немецкому побережью в заливе Гельголанд, имитируя рейд на Гамбург или Берлин. Если бы Штумпфль не был уверен в том, какая из двух сил была главной, он был бы вынужден оставить две истребительные дивизии в северо-западной и северной Европе на месте, а бомбардировщики, предназначенные для Нюрнберга, могли бы проскользнуть через долину Флак в центральную Германию. Но Штумпфф знал, какие силы были главными; его люди из технической разведки сообщили ему, что северные силы не использовали радар для высокоточных бомбардировок H2S, что всегда имело место при крупном нападении. Следовательно, это была отвлекающая сила, и Штумпфл приказал всем истребительным эскадрильям 1-й и 2-й истребительных дивизий встретиться с 3-й дивизией над Идой и Отто. Погода сделала невозможным, рассуждал Штумпфф, отправку основных сил куда-либо, кроме центральной Германии. Люфтваффе концентрировали почти все истребительные силы Германии и Западной Европы вдоль точного маршрута, по которому должен был лететь поток бомбардировщиков. Было ли это совпадением, или Стампфф каким-то образом предвидел маршрут и цель атаки?
  
   Обычной стратегией люфтваффе был перехват потока бомбардировщиков задолго до того, как он достигнет своей цели, но в ту ночь немецкие истребители оказались в потоке исключительно рано. Летный сержант Рональд Гарднер из 103-й эскадрильи вспоминал бы:
  
   Бойцы ждали нас вскоре после того, как мы пересекли побережье, как будто они уже знали нашу цель и маршрут. И они были в силе. Никогда я не видел столько людей, собравшихся в одной точке во время моего тура по операциям . , , (небо) было полно Me-109 и 110 . , , , Обычно, летя в ведущей волне, мы редко подвергались нападению истребителей, пока не оказались далеко во Франции или Германии . , , , Обычно истребителибойцам потребовалось не менее получаса, чтобы попасть к нам.
  
   Именно сейчас вмешались другие факторы, чтобы обеспечить надвигающуюся катастрофу. Ложные налеты "Москито" на Кельн, Кассель и Ахен были так же точно интерпретированы Штумпфом, как и финт Галифакса в Гамбурге и Берлине. Он оставил подделки зенитным ракетам, когда его ночные истребители сосредоточились на потоке бомбардировщиков. Немецкие наземные диспетчеры использовали голосовую радиосвязь, чтобы помочь ночным истребителям сосредоточиться на своих целях, а Королевские ВВС использовали гигантские передатчики, чтобы заглушить их частоты звуками звона колоколов, криков, массированных групп, длинных речи Гитлера и Геринга, бесконечные отрывки из Гете. Чаще всего приказы наземных диспетчеров успешно блокировались; но в ту ночь глушение не было полностью эффективным. Обычно немцы меняли свои частоты наугад, чтобы сбить с толку глушилки, но в этом случае, как сообщал офицер связи бомбардировочного командования: "Противник проявил ... необычную тонкость (избегая помех передач королевских ВВС) в том, что он, казалось, менял свои частоты в ногу с нашей группой
  
  
   Время трансляции. . . . " Как немцы смогли это сделать, останется загадкой, поскольку еще не было технической возможности автоматически сканировать и определять местонахождение открытой частоты. Было ли это, опять же, совпадением, или у них было какое-то предвидение плана сигналов основных сил?
  
   Немецкие ночные истребители также использовали радар для наведения на свои цели, и в ту ночь они впервые применили новый тип - SN-2. Москиты, которые сопровождали поток бомбардировщиков, чтобы сбивать ночные истребители, когда они поднимались в атаку, не смогли освоиться с этой новой системой. Немцы ускользали от них как в воздухе, так и на земле. Несколько атак "Москито" на базы истребителей были успешными; все истребители взлетели к тому времени, когда появились "Москито", и поток бомбардировщиков был практически беззащитен, за исключением своих собственных пушек.
  
   Погода довершила трагедию. Бомбардировщик stream летел в ярком лунном свете на высоте, которая создавала светящиеся инверсионные следы. Летный сержант Роберт Трумэн из 625-й эскадрильи рассказывал: "Вы могли ясно видеть их; небо было полно инверсионных следов. Я помню, как подумал, что если они были так ясны для нас, то они должны быть столь же ясны и для ночных истребителей, и что, если они были где-то поблизости, они не могли не попасть в нас ".
  
   К тому времени, когда поток достиг первого из двух маяков, Иды, ночные бойцы были уже повсюду. Штумпфф сосредоточил в этом районе от 200 до 250 самолетов; и он с поразительной точностью рассчитал предполагаемое время прибытия основных сил и время полета истребителей, которое было очень ограниченным по продолжительности. Они были сильны и "свежи"; у каждого был полный запас топлива, и они могли оставаться в потоке, обрушиваясь на бомбардировщики, как соколы на беспорядочных гусей. Ночное небо было наполнено смертоносной красотой, когда истребители сбросили свои сигнальные ракеты, которые вряд ли были необходимы при ярком лунном свете, и открыли огонь трассирующими пушками. Летный офицер Джордж Фоули, оператор радара на одном из "Следопытов", вспоминал: "Я понял, что дела идут очень плохо, когда услышал, как капитан кричит по внутренней связи: "Лучше наденьте парашюты, ребята, поскольку я только что видел, как упал 42-й ".
  
   На ВВС Кингсдаун, британском пункте беспроводной разведки на оконечности полуострова Кентиш, все операторы знали, что назревает катастрофа. Голосовые радиостанции немецких ночных истребителей были заполнены нацистским приветствием Sieg Heill, за которым следовал позывной передающего самолета - процедура объявления об убийстве. К тому времени, когда основные силы достигли конца длинного этапа в Фульде, пейзаж внизу был отмечен ожерельем из пятидесяти девяти разбитых и горящих бомбардировщиков. Летный офицер Л. Янг из 103-й эскадрильи позже вспоминал: "... можно было ориентироваться по пылающим обломкам внизу ". Летный сержант Рональд Холдер из 460-й эскадрильи, который до этого совершил восемьдесят шесть полетов над Германией - почти неслыханное число - записал:
  
  
   Нюрнберг ) 511 (
  
   Это была история идеальной воздушной засады . . . . Наземные диспетчеры должны были угадать, куда мы направляемся, и они угадали правильно . . . . Повсюду были вражеские истребители. Мы были легкой добычей, без облачного покрова, который мог бы защитить нас . . . . До этой адской акции мы бомбили много крупных немецких городов . . . но это был наш первый реальный опыт столкновения со всей яростью истребителей противника . . . и это было ужасно.
  
   Примерно в 12:45 утра первый "Ланкастер" повернул на юго-восток от Фульды в сторону Нюрнберга, который теперь находился всего в 75 милях - двадцать минут летного времени. Но это изменение курса, которое должно было заставить немцев думать, что целью может быть Берлин или Лейпциг, по-видимому, было предвидено. Штумпфф направил свежие эскадрильи на этот последний этап перед запуском бомбы. Более того, Нюрнберг был предупрежден о том, что он может стать целью незадолго до полуночи - примерно за семьдесят пять минут до того, как нападение должно было начните, пока поток бомбардировщиков был далеко и все еще мог двигаться в любом направлении. Вскоре после этого - возможно, за сорок минут до 1:10 утра, нулевого часа для атаки - сирены объявили предварительное наступление Люфтварнунг. Главный сигнал тревоги - Летное оружие - прозвучал в 12:38, еще до того, как бомбардировщики достигли конца длинного отрезка, за тридцать минут до часа Ноль. Опять же, казалось, что немцы заранее знали, что целью станет Нюрнберг, поскольку обычно, учитывая тактику королевских ВВС, немцы могли предупредить свои города всего за несколько минут, если вообще предупреждали.
  
   В потоке оставалось 643 бомбардировщика; потери и сбои привели к удалению одного из каждых пяти самолетов, вылетевших из Англии. Но все же - если все пойдет хорошо - силы, приближающиеся к Нюрнбергу, были достаточно велики, чтобы стереть город с карты. Кроме того, отряд Следопытов и отряд, ответственный за маркировку цели, были практически нетронуты. Но все пошло не так хорошо. Внизу начали появляться легкие белые облака, из-за чего бомбардировщики, как выразился один пилот, кажутся ночным истребителям наверху мухами на белой скатерти. К тому времени, когда отряд маркеров достиг Нюрнберга, облачный покров был толщиной почти в 2 мили и полностью скрывал город. Сигнальные ракеты - красные и зеленые каскады, называемые "рождественскими елками", и огромные наземные ракеты, похожие на грибы, - исчезли в густом облаке и не были замечены бомбометателями на борту основных сил. Но были видны и другие неточно сброшенные сигнальные ракеты, и именно по ним бомбили основные силы. Некоторый ущерб был нанесен промышленным районам города, но в целом ущерб остальной части Нюрнберга был незначительным.
  
   Затем последовал перелет обратно в Англию. Ночные истребители выпустили свой болт, но они собрали достаточно сил, чтобы поймать и сбить больше бомбардировщиков по пути домой. Сколько было бы неясно, потому что, хотя десять тяжелых бомбардировщиков были потеряны при обратном полете, некоторые из них были выведены из строя в результате атак до того, как они достигли цели, или пока они
  
  
   мы покончили с этим. Но эти потери не означали окончания агонии той ночью. Еще больше самолетов было потеряно над английской сельской местностью или в Ла-Манше, разбившись либо из-за просчета измученных пилотов, либо потому, что они были разбиты на куски и просто развалились в турбулентности. Таково было бедствие силы, что, как напишет Джеймс Кэмпбелл, британский журналист:
  
   В тот туманный рассвет воздух над половиной Англии гудел от звонков о помощи, когда радисты подавали отчаянные сигналы бедствия, зная, что они не могут дольше оставаться в воздухе. И с диспетчерских вышек окутанных туманом баз такие же неистовые сигналы возвращались к бомбардировщикам, перенаправляя их на свободные от тумана аэродромы, где мрачные диспетчеры сражались часами, чтобы определить приоритеты посадки и как можно быстрее посадить потрепанный зенитными снарядами самолет . . . .
  
   Когда самолет все-таки сел, многие из экипажей были крайне злы, озлоблены и подозрительны. Лидер "Следопытов", командир крыла Дэниелс, обнаружил Беннетта, своего AOC, ожидающего его, когда он вышел из своего самолета. Дэниелс воскликнул: "Черт возьми! Почему мы должны были пойти этим путем?" На разборах полетов отношение экипажей было схожим. Лейтенант авиации Стивен Берроуз вспоминал о разборе полетов на базе Данхолм Лодж: "Мне, конечно, показалось, что Джерри ждал нас, и ходили слухи, что информация о рейде просочилась. На самом деле, это было сказано совершенно открыто во время (разбора полетов) - с множеством унизительных замечаний ". Летный сержант Рональд Гарднер, следопыт 103-й эскадрильи, вспоминал: "Все, с кем я разговаривал после налета, были уверены, что произошла утечка информации". Офицер-пилот Меррил из 463-й эскадрильи подытожил общее мнение, написав в своем отчете: "Активность истребителей от выхода с позиции B [Шарлеруа] до цели была такой, что противник, возможно, знал о маршруте, пройденном основными силами".
  
   Теперь пришла расплата. Налет стал катастрофой для бомбардировочного командования, однако масштабы этой катастрофы останутся неясными. Все, что было сказано о потерях в главном выпуске новостей Би-би-си 31 марта, это то, что девяносто шесть бомбардировщиков не вернулись. Когда нашлись два пропавших самолета, общее число сократилось до девяноста четырех; но официальный анализ показал бы, что было потеряно девяносто пять бомбардировщиков, еще десять были потеряны в результате крушения в Англии, один был позже списан из-за серьезности боевых повреждений, и еще семьдесятподдерживаю повреждения, которые выводят их из строя на срок от шести часов до шести месяцев. Кроме того, в ту ночь был сбит "Галифакс", перевозивший агентов SOE в Бельгию, а также "Москито", принимавший участие в операциях по штурмовке аэродрома в поддержку Нюрнбергского рейда. Это довело известное общее количество до 108 самолетов за всю ночь операций. В общей сложности 745 членов экипажа были убиты или ранены, а еще 159, некоторые из которых были ранены, были взяты в плен. Но это
  
  
   Нюрнберг ) 513 (
  
   возможно, это был не конец списка жертв. Документы разведки, которые не были предназначены для общего распространения, как говорят, показали, что 53 бомбардировщика фактически потерпели крушение в Англии, в результате чего общее число самолетов достигло 160; в то время как еще один источник, который был только полуофициальным, увеличил число крушений до 66, а общее число до 178. Какова бы ни была фактическая сумма, Королевские ВВС понесли самые тяжелые потери за всю войну, а потери экипажа были выше, чем за всю битву за Британию. Немецкие потери, с другой стороны, составили пять самолетов, еще пять серьезно повреждены и три менее серьезно. Общее число погибших немцев, как гражданских, так и военных, составило 129 человек.
  
   Оглядываясь назад на историю, Королевским ВВС и их историкам казалось невероятным, что налет на Нюрнберг вообще был организован. Уничтожение немецких ночных истребителей было важным военным приоритетом, и выбор Нюрнберга в качестве цели, а также маршрут и тактика, использованные при налете, ясно указывали на то, что бомбардировочное командование использовалось в качестве живой приманки, так же как Спаатц использовал свое командование. Но зачем предпринимать такую миссию ночью, когда погода обещала благоприятствовать обороне? Саундби предположил бы:
  
   ... У меня всегда было впечатление, что (Черчилль) оказывал давление на Харриса, чтобы тот совершил налет, прежде чем бомбардировочное командование было переключено на операции {Нептун) и атаки на цели перед вторжением во Франции. Нюрнберг был местом, где Гитлер проводил свои большие митинги, и Черчилль был настойчив в том, что его нужно бомбить (сейчас)....
  
   Харрис, однако, отрицал, что Черчилль требовал, чтобы город был атакован той ночью, добавив, что однажды премьер-министр сказал ему, что он не ожидает, что бомбардировочное командование будет сражаться как с врагом, так и с погодой. Харрис далее заявил бы, что сомнительно, что он продолжил бы операцию, если бы более точно знал, какая погода будет в ту ночь. Он также будет защищать маршрут и тактику, используемые в рейде:
  
   Посылая силы одним потоком в Нюрнберг, мы думали, что одурачим немецкого ночного контролера, который, как мы полагали, не поверит в это. Мы использовали в прошлом так много тактических приемов и диверсий - делая вид, что целью должен быть такой-то город, а затем направляясь к реальному городу, - что мы надеялись, что прямой путь к Нюрнбергу обманет немцев, заставив их думать, что мы, как и в прошлом, внезапносворачиваем до того, как дойдем до города, и наносим удар в другом месте. . . .
  
   Конечно, несомненно, что ни Черчилль, ни Харрис, ни кто-либо другой, занимавшийся планированием налета, не предполагали, что командование бомбардировочной авиации понесет такие тяжелые потери в погоне за превосходством в воздухе в День "Д". На самом деле, вскоре после Нюрнбергского рейда британцы отказались от поддержки гугенотов. Очевидно, операция имела неприятные последствия. Люфт-
  
  
   ) 514 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   ваффе заманили в бой, но именно Королевские ВВС понесли самые тяжелые потери. Город Нюрнберг был почти не тронут. Казалось, все пошло не так: погода, серьезный просчет немецкой реакции на новую тактику налета, неэффективность диверсионных рейдов, неспособность ночных истребителей "Москито" защитить поток бомбардировщиков - все это способствовало трагедии. Но как быть с утверждением, что немцы были предупреждены о рейде? Если так, разве это не решило бы, прежде всего, судьбу бомбардировочного командования?
  
   Было несколько признаков того, что немцы знали о планах бомбардировочного командования заранее - ранняя оценка масштабов налета, тот факт, что немецкие ночные истребители были сосредоточены точно в нужном месте и на нужной высоте для засады, предупреждения, переданные в Нюрнберг до того, как поток бомбардировщиков превратился взаключительный этап его пробега. Более того, британские летчики, которые были сбиты и находились в плену во время налета, заявят после войны, что во второй половине дня 30-го - примерно за пять часов до того, как поток бомбардировщиков взлетел - им сообщили Люфтваффе следователи разведки в главном центре допросов в Оберурселе, недалеко от Франкфурта, сообщили, что целью рейда в ту ночь был Нюрнберг. По крайней мере, один заключенный утверждал, что он видел, как кто-то из люфтваффе отметил маршрут, по которому нужно было пройти, с целью, на настенной карте в комнате, где его допрашивали. Пленные, взятые после налета, заявили бы, что их следователи в Оберурселе сказали им, что маршрут и цель были известны люфтваффе в четыре часа дня 30 марта.
  
   В то время как следователи с обеих сторон часто заявляли, что знают больше, чем на самом деле, чтобы деморализовать заключенных и убедить их в том, что нет смысла хранить молчание, эти заявления, если соответствующие заключенные сообщили правильно, по крайней мере, заслуживали дальнейшего расследования. Но ни командование бомбардировочной авиации, ни британские разведывательные органы не расследовали это обвинение - странный факт сам по себе. Документ, который всплыл в архивах Королевских ВВС после войны, добавил бы загадочности. Это был сюжет рейда, на котором было отмечено точное положение крушения каждого пропавшего самолета. Он был составлен не только на основе разведданных и записей королевских ВВС, но и на основе выводов разведывательных групп королевских ВВС в Германии после войны и из захваченных немецких записей. Человек, который расследовал рейд и составил карту, написал большими заглавными буквами поверх документа: "они знали, что мы придем" и "неосторожные разговоры стоят жизней." Миддлбрук привлек внимание к этому документу в своей книге о Нюрнбергском рейде, которая была опубликована в 1974 году; но когда в 1975 году в Бюро государственных архивов в Лондоне попросили предоставить сюжет рейда, документ с надписью не был предоставлен.
  
   Немногие из британских руководителей в катастрофе когда-либо много говорили о рейде. Вице-маршал авиации Беннетт, AOC Pathfinder, как говорили, имел
  
  
   Нюрнберг ) 515 (
  
   сказал Джеймсу Кэмпбеллу, который расследовал это дело, что "Это было вызвано ... и не было просто случайным". Кэмпбеллу показалось бы "странным", что Харрис вообще не упомянул о рейде в своих мемуарах после войны. Он также счел бы странным, что Черчилль отклонил это одним коротким абзацем в работе из шести томов. Их сдержанность, однако, может быть объяснена тем фактом, что этот рейд по самой своей природе был жертвенным, как и другие британские и американские рейды того периода, целью которых было заманить люфтваффе в ловушку. Разница, в данном случае, заключалась просто в величине жертвы. Тем не менее, утверждение о том, что немцам было дано предвидение рейда в качестве дополнительного стимула выступить и сражаться - и, в то же время, установить доверие к двойному агенту - нельзя сбрасывать со счетов, особенно в свете замечания де Гингана.
  
   Если это было на самом деле, что произошло, кажется совершенно очевидным, что Харрис не был посвящен в уловку. Это был Черчилль, который, опять же, оказался в центре паутины. Харрис, возможно, находился под давлением премьер-министра, чтобы начать рейд, но каждый верховный командующий находился под аналогичным давлением, чтобы организовать чрезвычайно рискованные операции, чтобы получить предварительные условия разведки, безопасности и безопасности для вторжения. Харрис принял риски миссии глубокого проникновения даже при неблагоприятных погодных условиях, и он стремился противостоять этим рискам с помощью диверсионных операций и истребительной защиты для потока бомбардировщиков. Он не мог предсказать исход, и он не мог нести ответственность. Но как только было решено провести такую операцию - а Черчилль как министр обороны был одним из двух или трех человек, которых заранее информировали о целях бомбардировочного командования, - возможно, было также решено добавить один из зловещих штрихов, к которым Черчилль был пристрастен.
  
   Опасность предупреждения немцев о рейде была очевидна, но также была и опасность новой тактики, использованной в рейде. Точно так же, как Харрис надеялся, что немцы будут одурачены таким "прямым заявлением о намерениях", так и Черчилль, возможно, думал, что они не поверят и не будут действовать в соответствии с предупреждением. Кроме того, двойной агент не мог заранее сообщить немцам намного больше, чем они узнали бы сами из радиолокационной и беспроводной разведки, когда основные силы были в воздухе. При прочих равных условиях вероятность того, что бомбардировочное командование понесет не большие потери из-за предвидения, чем если бы их не было.
  
   Преимущества такой стратегии, однако, были многочисленными. Немцы были крайне заинтересованы в получении информации о целях Королевских ВВС и ВВС США в этот период. Любой агент, который мог бы предоставить такую информацию, даже если бы это привело к крупному поражению люфтваффе - что и было целью налета на Нюрнберг, - взлетел бы в глазах немецких разведывательных служб. Кто в будущем осмелится не верить сообщениям агента, который предупреждал о каком-либо из крупных
  
  
   ) 516 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   цели в это время? Его информация просто должна была быть правдивой; она не должна была быть настолько подробной и конкретной, чтобы люфтваффе смогли сорвать атаку или нанести серьезные потери. На самом деле, агент, который предоставил такую информацию, может быть немедленно заподозрен, поскольку как возможно, что он мог раскрыть детали одного рейда и ни о каком другом?
  
   Если бы двойной агент был использован, чтобы предупредить немцев о нападении в Нюрнберге, Гарбо или Брут были бы логичным выбором. Немцы считали, что Брут на самом деле служил в штабе ВВС, и что у обоих мужчин были субагенты, связанные со штабом ВВС союзников. И Гарбо, и Брут, что примечательно, сыграли центральную роль в создании обмана Стойкости и Ртути в умах немцев; они также сыграют решающую роль в более позднем, еще более дерзком обмане, чтобы помешать немцам, как надеялись, запустить массированную танковую контрнаступление, которое союзники ожидали вскоре после дня "Д". Поскольку успех военных операций, в которых участвовали миллионы, мог зависеть от доверия к одному или двум двойным агентам, Черчилль, вполне возможно, счел необходимым рассказать немцам правду о Нюрнберге, хотя бы в общих чертах, чтобы оправдать их ложь о Стойкости.
  
   Если немцы знали о рейде и действовали в соответствии с ним, то это было действительно мрачным доказательством справедливости замечания Мастермана о том, что "чем больше приз, тем выше должна быть и предварительная ставка". Просчет, несчастье, совпадение, возможно, даже предвидение, объединились, чтобы обеспечить Герингу крупнуюпобеда. В Приказе дня он торжествующе провозгласил: "Враг потерпел самое тяжелое ночное поражение за все время своего преступного нападения на нашу любимую родину". Немецкие пилоты ночных истребителей были героями часа, в то время как среди пилотов и экипажей бомбардировщиков Командование было глубоко озлоблено против тех, кто спланировал и отдал приказ о нападении. На следующее утро после налета за завтраком было слишком много пустых мест, слишком много "девушек из чопа" - подруг пропавших летчиков, которых из-за суеверий избегали выжившие. Они стояли там, в центре управления полетами, на концах взлетно-посадочных полос, в столовых, в барах, одинокие, безутешные, молчаливые напоминания о жизнях, которые были потеряны во время операции, которая должна была спасти жизни в день "Д".
  
  
  
  
   Воздушные уловки
  
   Самолет Lysander приземлился в Мэнстоне сразу после полуночи и подрулил к стоянке SOE / MI-6 в юго-восточном углу поля. Громоздкая фигура коммандера Дандердейла вышла из темноты, чтобы открыть дверь самолета и помочь двум пассажирам спуститься по трапу. Они были "М. Пьер Моро, " нервный, в очках французский железнодорожный чиновник, которого ранее тем вечером выселили из его дома недалеко от Лиона, и его жена, которая была завернута в старую меховую шубу. Когда трио оказалось в ярко освещенной комнате для экипажа, "мадам Моро" сняла пальто, и Дандердейл заметил, что она была на большом сроке беременности. К рассвету М. и мадам Моро были в отеле Брауна на Пикадилли; и там, после того как они выспались, приняли ванну и поели, Моро позвонил посетитель. Это был профессор Солли Цукерман, блестящий анатом, чьи исследования простирались от обезьян до воздействия взрыва бомбы на организм человека. Теперь он был обеспокоен другим исследованием, в котором Моро сыграет важную роль - разрушением французских железных дорог.
  
   Перед прибытием Моро в течение нескольких недель бушевали серьезные разногласия между Верховным командованием и его летчиками, с одной стороны, и Черчиллем, Военным кабинетом и англо-американскими баронами тяжелых бомбардировщиков - с другой. Спор был сосредоточен на огромных силах тяжелых бомбардировщиков союзников и на том, как они должны были использоваться для прямой поддержки Нептуна. Эйзенхауэр потребовал, чтобы его использовали не только при бомбардировках вражеских городов, но и в массированных атаках с целью уничтожения железнодорожных центров Западной Европы - железнодорожных центров, через которые должны двигаться танки и немецкие резервы, чтобы достичь Нормандии. По просьбе главного маршала авиации сэра Траффорда Ли-Мэллори, главного командира Экспедиционных военно-воздушных сил Союзников (ВВС), профессор Цукерман разработал план девяностодневной атаки на восемьдесят железнодорожных целей в Западной Европе. План был представлен Теддеру, заместителю Верховного главнокомандующего, он получил кодовое название "Транспорт" и получил решительную поддержку Эйзенхауэра. Он настаивал на том, что, поскольку первые пять или шесть
  
   . ) 517 (
  
  
   недели Нептуна, вероятно, были самыми критическими, было важно предпринять все возможные шаги для обеспечения того, чтобы штурмовые силы захватили и удержали максимально возможный плацдарм в Европе, цель, которую было бы трудно достичь, если бы немцы смогли перебросить крупные подкрепления по железной дороге в Нормандию.
  
   Военные преимущества уничтожения основных железнодорожных центров Западной Европы были очевидны, но политические последствия плана транспортировки вызвали множество возражений. Военный кабинет, услышав, что план может убить 20 000 и ранить 60 000 французов и бельгийцев, воспринял то, что в его Протоколе описано как "серьезный и в целом негативный взгляд на предложение". Черчилль поддержал эту точку зрения и на заседании Комитета по обороне 26 апреля 1944 года заявил, что если западные державы будут следовать этому плану, то "мы должны создать во Франции такой уровень глухой ненависти, который это повлияет на наши отношения с этой страной на многие годы вперед ". Он телеграфировал Рузвельту, чтобы попросить его приказать Эйзенхауэру найти какие-то другие способы задержать танки. Но Рузвельт не желал вмешиваться. После консультаций с Объединенным комитетом начальников штабов он ответил Черчиллю: "Я не готов налагать с такого расстояния какие-либо ограничения на военные действия ответственных командиров, которые, по их мнению, могут помешать успеху "Оверлорда" или привести к дополнительным потерям среди наших союзных сил вторжения." Его телеграмма была решающей; Западная Европа должна была превратиться в железнодорожную пустыню в интересах Нептуна.
  
   Мсье Моро был человеком, имевшим большое значение для этой воздушной кампании. Будучи пожизненным и высокопоставленным должностным лицом французской железнодорожной системы, Национального общества инженеров транспорта (SNCF), он знал столько же, сколько и любой другой человек о военном потенциале системы и о планах Германии по ее использованию в случае вторжения. К Моро обратился сотрудник МИ-6 в Париже Джейд Амикол, у которой были важные связи в руководстве SNCF, и она согласилась поехать в Англию и использовать свои знания и опыт на службе Нептуна. Он принес с ему был передан комплект из трех томов, который представлял собой новейшее руководство по эксплуатации французских железных дорог, вместе с обширным материалом о немецких планах их эксплуатации в случае вторжения. И с окончанием политического спора по поводу транспорта он присоединился к Службе железнодорожных исследований (RRS), которая была создана для обследования железнодорожных станций северо-западной Европы, подъездных путей, станций, ангаров, путей, ремонтных мастерских, круглых площадок, поворотных столов, сигнальных систем, стрелочных переводов, ресурсов локомотивов и подвижного состава, а такжемосты. Особой задачей Моро было бы помогать RR в выборе целей, уничтожение которых оказало бы максимальное влияние на способность немцев перебросить свои резервы в Нормандию.
  
   Моро передал свою жену на попечение акушера, а затем приступил к работе. Он был нервным, чувствительным человеком, который казался своим коллегам архетипом французского государственного служащего - суетливым в суммах и в жизни - и это
  
  
   Воздушные уловки ) 519 (
  
   это было незадолго до того, как разразился кризис. Мадам Моро родила сына, и Моро, который был евреем, настаивал на том, что, поскольку он находится в Англии по делам британского правительства, британское правительство должно оплатить все расходы, связанные с рождением ребенка, включая обрезание. МИ-6 согласилась оплатить услуги акушера, но казначей отказался платить за обрезание. По его словам, в этом следует обвинить AEAF и RRS. Но поскольку ни у одного из них не было средств для таких целей, оба отказались платить. Моро отреагировал, заявив, что возобновит свою работу только тогда, когда ему возместят расходы. Мир может быть вовлечен в катастрофическую войну, но отношение Франции к деньгам не изменилось, как и дух английской бюрократии. Зная о щепетильности французов в отношении небольших сумм, Дандердейл решил поднять этот вопрос на следующем заседании Воздушного совета. Он так и сделал, упомянув вопрос о плате за обрезание под заголовком "любые другие вопросы", и председатель, маршал Королевских военно-воздушных сил сэр Чарльз Портал, "сунул руку в карман и достал полкроны. Другие члены совета сделали то же самое, и было достаточно времени, чтобы оплатить счет ".
  
   Моро возобновил работу, но в состоянии растущего возбуждения. По мере того, как налаживался транспорт, он начал понимать, что вносит свой вклад в национальную катастрофу во французской жизни, помогая разрушать железные дороги. Очевидно, не подозревая о чудовищности военно-воздушных сил союзников, он в ужасе слушал радиостанции в Париже, Виши и Брюсселе, которые сообщали о жертвах и разрушениях, вызванных его работой и работой RRS. Он отреагировал очень резко, когда услышал, что французские кардиналы обратились с призывом к британскому и американскому епископатам прекратить кампанию. И в конце концов он вообще прекратил работу, когда 23 мая 1944 года услышал, как контролируемое нацистами Парижское радио описывает разрушения:
  
   Французская железнодорожная система находится в полном хаосе. Союзники успешно превратили в щебень целые сортировочные станции. Они уничтожили бесчисленное количество локомотивов и сделали непригодными для использования десятки железнодорожных станций. Остальная разрушительная работа, которую не могли выполнить пилоты союзников, была выполнена опытными отрядами диверсантов . . . . Настроение населения, особенно парижского, растет, потому что нет еды, никто не может путешествовать, и существуют серьезные ограничения в использовании электричества. . . .
  
   Также сообщалось, что к третьей неделе мая в ходе кампании было убито 6062 мирных жителя.
  
   Моро отказался выполнять какую-либо дальнейшую работу для RRS, подождал в Англии, пока Франция не будет освобождена, а затем отправился домой. Спустя много времени после войны Дандердейл получил письмо от SNCF, в котором говорилось, что Моро ушел в отставку и подал заявление на пенсию после сорока лет службы. К сожалению, указывалось в письме, был период перерыва в службе в
  
  
   ) 520 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   весна 1944 года, которую Моро не смог удовлетворительно объяснить. Он попросил SNCF обратиться за информацией в Министерство иностранных дел; он ничего не мог сказать. Но и Дандердейл не мог. Ибо МИ-6 официально не существовала, и поэтому никогда никого не нанимала. Более того, Дандердейл не был уверен, какое влияние его слова могут оказать на пенсию Моро, если SNCF обнаружит, что он сыграл определенную роль в разрушении французских железных дорог во время войны.
  
   Транспортировка была лишь одним аспектом гигантской воздушной кампании, проводимой военно-воздушными силами союзников до Дня "Д". и так же, как Битва за Атлантику велась с целью уничтожения Кригсмарине, так и призом в воздухе стало уничтожение люфтваффе и, по совпадению, уничтожение промышленных центров, которыеснабжал немецкую военную машину. С фактической ликвидацией угрозы со стороны подводных лодок и победой в Северной Африке в 1943 году воздушная кампания стала доминировать в приоритетах союзников, поскольку люфтваффе представляли двойную опасность для Нептуна. Планировщики союзников опасались, что даже горстка немецких самолетов может создать хаос на переполненных морских путях и плацдармах района атаки "Нептун", как это было сделано в Бари. А Люфтваффе, имевшие в своем распоряжении полную десантную армию численностью не менее пяти дивизий, могли отреагировать на Нептун массированной высадкой на порты южной Англии, на Лондон или на плацдармы. Действительно, после войны было обнаружено, что такой план был разработан Герингом, и он мог бы быть осуществлен, если бы немцы смогли заранее узнать время и место вторжения, если бы люфтваффе располагали транспортными самолетами, необходимыми для доставки десантников к цели -и если бы союзники не смогли добиться превосходства в воздухе и уничтожить армаду десантников до того, как она достигла французских баз, с которых ей пришлось бы действовать.
  
   Победа в воздухе, однако, заключалась не просто в том, у какой стороны было наибольшее количество самолетов. Существовали дополнительные императивы сведения потерь союзников к минимуму и, что не менее важно, сокрытия от немцев правды о Нептуне, которую можно было вывести из характера и интенсивности воздушной кампании перед вторжением. Немецкая служба воздушной разведки была многочисленной, опытной и чрезвычайно способной, и она существовала с единственной целью - препятствовать воздушным атакам союзников. Благодаря его наблюдению за тактикой, формированиями и целями союзников, его криптоаналитической и беспроводной разведывательной деятельности, а также его методам ослепления или подавления радиолокационных систем и радионавигационных устройств, у него были средства для прогнозирования и, возможно, даже предотвращения Нептуна. Таким образом, обман и, в частности, фикции Стойкости, стали доминирующим влиянием на воздушную кампанию перед вторжением. Воздушная война сама по себе была новой, и она вызвала к жизни целый ряд хитроумных и безжалостных стратегий, которые применялись против врага на суше или на море.
  
   Были, прежде всего, систематические попытки обмануть немецкий провод-
  
  
   Воздушные уловки ) 521 (
  
   меньше разведывательной службы. Было известно, что немцы отслеживали радиоперехват ВВС союзников и по некоторым характерным признакам предположили, что крупный удар готовился. Поэтому транслировался ложный беспроводной трафик, чтобы постоянно и без необходимости держать их в состоянии боевой готовности; и в особом контексте Нептуна транслировался фиктивный трафик, аналогичный реальному трафику, который должен был произойти накануне Дня "Д", чтобы совпасть с крупномасштабными учениями перед вторжением, чтобы, как надеялись,враг пришел бы к выводу, что сам Нептун был просто еще одним упражнением. Вводящий в заблуждение трафик также транслировался в открытом или легко взломанном коде, чтобы немцы подумали, что они перехватили какую-то важную информацию через утечку информации в системе безопасности. Однако это была знакомая уловка, и использовалась она очень осторожно, чтобы немцы не увидели правду за ложью, которую слишком легко получить.
  
   Понимая, что если враг не мог видеть, что происходит в Англии, он, безусловно, мог слышать это, стратеги воздушной кампании начали передавать ложные радиопередачи, которые показали, или так казалось, что основная концентрация авиации союзников была расположена на равнинных полях Восточной Англии - Ртутьобласть - в то время как настоящие эскадрильи на юго-западе Англии хранили молчание или передавали свои сигналы по стационарному телефону. Американские и британские самолеты также выполняли миссии по обману, совпадающие с настоящими воздушными ударами, транслируя ложный беспроводной трафик, предполагающий, что их пунктом отправления и возвращения была Восточная Англия. Но, прежде всего, основная уловка в кампании по беспроводному обману заключалась в том, чтобы просто создать столько ложного трафика, чтобы немецкие средства беспроводной разведки были полностью заблокированы. И в довершение всего военно-воздушные силы союзников систематически атаковали все радиостанции в районах Нептуна и Фортитьюда, кульминацией чего стал массированный налет ста "Ланкастеров" на штаб-квартиру немецкой радиотехнической разведки служба в северо-западной Европе, находится на ферме д'Юрвиль недалеко от Шербура. Рейд был настолько эффективным, что, как говорилось в последующем отчете о фотографической интерпретации: "Станция совершенно бесполезна, само место становится непригодным для восстановления установок без особых усилий, затраченных на выравнивание и заполнение кратеров". Этот и другие налеты на немецкие радиостанции служили другой цели; они вынудили врага прибегнуть к наспех построенным сооружениям для восстановления связи, что сделало секретный трафик гораздо более уязвимым для грабежей Ультра. Маки тем временем были заняты перерезанием телекоммуникационных кабелей, снова вынудив немцев прибегнуть к беспроводной передаче.
  
   Выбор целей был, пожалуй, самой безжалостной из воздушных стратегий союзников. Опустошая железнодорожные центры Западной Европы, военно-воздушные силы союзников также имели дело с автомобильными и железнодорожными мостами. Но чтобы предположить, что вторжение произойдет в Па-де-Кале, до Дня "Д" были атакованы только мосты через Сену; мосты через Луару и другие реки не подвергались нападению до этого. Таким образом, между 21 апреля
  
  
   ) 522 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   и 5 июня 1944 года все мосты через Сену между Руаном и Парижем были успешно отправлены в воду. Роммель сам был свидетелем одной такой атаки, когда 8 "Тандерболтов" 9-й воздушной армии США разрушили 725-футовый железнодорожный мост со стальной балкой через Сену в Верноне с помощью 8 тонн бомб. В целом, похожая судьба постигла тридцать шесть мостов. Береговые батареи, радиолокационные станции, аэродромы, танковые парки, склады бензина и нефти, штаб-квартиры (но не те, которые служили целям Ultra), и, в частности, объекты V-образного оружия, также были уничтожены с воздуха. И поскольку большинство этих целей были расположены в районе Крепости, их уничтожение превосходно послужило целям обмана. Совершенно секретный меморандум, озаглавленный "Прикрытие и обман в операциях ВВС на Европейском театре военных действий", подытожил бы основную стратегию кампании. Поскольку было "абсолютно необходимо, чтобы ни целевая дата, ни целевой район не указывались интенсивностью или характером бомбардировки", - говорилось в меморандуме, - "береговая оборона в Па-де-Кале (прикрытие или вымышленный район нападения) подвергалась атакам в равной степени, а иногда и в два раза сильнее, чем в Нормандии." На каждый фунт бомб, сброшенных внутри района атаки, два фунта было сброшено за его пределами; и поскольку немецкая воздушная оборона в Па-де-Кале была намного сильнее, чем где-либо еще, эта стратегия привела бы к значительному увеличению потерь среди экипажей авиации союзников.
  
   Воздушные операции по снабжению движений сопротивления Бельгии и северной Франции, а также разведывательные полеты над оккупированной врагом территорией проходили по аналогичной схеме. На протяжении всего периода, предшествовавшего вторжению, миссии снабжения, выполнявшиеся в районе Фортитьюд, превосходили количество миссий в Нормандии в соотношении два или три к одному, в то время как ложные разведывательные миссии выполнялись с той же тщательностью над районом Фортитьюд, что и над районом, где на самом деле должен был приземлиться Нептун. Сами пилоты-разведчики, конечно, не были проинформированы, какая зона прикрытия, а какая настоящая цель, хотя в меморандуме "Прикрытие и обман" указывалось, что их, возможно, заставили поверить, что Па-де-Кале был районом нападения - на случай, если их сбили и допросили. Можно предположить, что эти операции также привели к увеличению потерь, часть которых должна быть отнесена на счет Fortitude.
  
   Сколько союзники были готовы потратить на кампанию по разгрому люфтваффе и охране секретов Нептуна? Потери союзников были особенно тяжелыми в налетах на железнодорожные центры Ахен, Хасселт, Жювизи, Лилль и Траппес, что еще раз породило предположение, что немцам, возможно, заранее сообщили об атаках, чтобы побудить люфтваффе подняться и сражаться. Более того, Уингейт вспомнил бы, что Королевские ВВС были готовы передать немцам разведывательный истребитель-истребитель последней модели "Спитфайр" в игре с обманом, которая была вариантом как стратегии Майнертцхагена, так и Фарша. Немецкий боец
  
  
   Воздушные уловки ) 523 (
  
   взятый в плен пилот, человек, известный как фанатичный сторонник фюрера и опытный пилот, был доставлен на базу Королевских ВВС в Лейчарсе в Шотландии "для допроса". Офицер разведки Королевских ВВС, отвечавший за заключенного, извинился в середине допроса, чтобы, как он выразился, "поговорить с человеком о собаке". Несколько мгновений спустя наземные экипажи королевских ВВС подняли "Спитфайр" на виду у немца. Они заправили самолет, повернули пропеллер, а затем с громкими криками "Вот и фургон НААФИ" отправились пить чай. Небесно-голубой самолет был так красив в строю, что было сказано, что нет настоящий пилот мог бы удержаться от полета на нем; и это было то, что должен был сделать немец, поскольку сотрудники службы воздушного обмана подбросили в его кабину набор фальшивых карт. Люк кабины был оставлен открытым, в поле зрения не было ни души. Немцу было бы проще простого покинуть кабинет, где его допрашивали (офицер разведки королевских ВВС не запер дверь), забраться в кабину и взлететь. Но, по словам Уингейта, он ничего не делал, только сидел у окна, глядя на "Спитфайр", терпеливо ожидая возвращения офицера разведки.
  
   Было известно, что люфтваффе потерпели серьезное поражение в крупных воздушных сражениях зимой и весной 1944 года. Но насколько сильно? Несмотря на заявления об обратном, Ultra не смогла в этот критический момент предоставить Верховному командованию точную оценку боевого порядка Люфтваффе. На самом деле, оценки силы и возможностей люфтваффе "варьировались настолько широко", как отмечает американская официальная история, Атака через Ла-Манш, "что они, возможно, были взяты из шляпы". Было несколько причин для этого пробела в знаниях SHAEF, среди них соперничество между американскимии британский службы воздушной разведки и строгая безопасность, наложенная на разведку Люфтваффе, которую Ultra смогла обеспечить. Но немцы становились все более хитрыми; игра в разведку и контрразведку продолжалась так долго, что люфтваффе научились охранять свои секреты. В результате между Пентагоном и Министерством авиации возникли фундаментальные разногласия по поводу немецкой силы в воздухе, и оба, в конечном счете, окажутся преувеличениями. Таким образом, по мере приближения дня "Д" Верховное командование было заражено глубоким беспокойством, которое повлияло на все его планы. Несмотря на массированную воздушную кампанию перед вторжением, люфтваффе оставались серьезной угрозой для Нептуна. Были усилены воздушные операции, в том числе те, которые проводились для того, чтобы придать правдивость вымыслам о Стойкости. В целом, в период с 1 апреля по 5 июня 1944 года военно-воздушные силы союзников совершили чуть более 200 000 вылетов против целей на севере Франции и Бельгии, сбросив 200 000 тонн бомб. Еще до окончания кампании эффект был значительным. Но цена была тяжелой. За последние несколько недель воздушного блицкрига было потеряно более 12 000 летчиков союзников и 2000 самолетов. Число погибших среди гражданского населения Франции и Бельгии составило около 12 000 человек; и большинство жертв среди союзников и гражданского населения произошло
  
  
   ) 524 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   скорее к северу от Сены, чем к югу от нее - в районе Фортитьюд. Союзники потеряют почти столько же людей в воздушных приготовлениях, которые прорежут путь армиям вторжения, сколько эти армии потеряют при вторжении во Францию. Было ли все это необходимо? Так думал Верховный главнокомандующий, поскольку он должен был доложить Объединенному комитету начальников штабов: "Ни один фактор, способствующий успеху наших усилий в Нормандии, не мог быть упущен или проигнорирован. Я считаю, что военные события оправдали принятое решение. . . ."
  
   Жизненно важным компонентом воздушной кампании перед вторжением были атаки на немецкие радиолокационные станции вдоль побережья Ла-Манша, атаки, которые снова служили интересам как "Нептуна", так и "Фортитьюда". Если союзники хотели добиться тактической внезапности в День "Д", вражеская радарная система, которая охраняла район вторжения, должна была быть серьезно или полностью выведена из строя. Но чтобы скрыть особый интерес союзников к Нормандии, объекты в других районах подверглись еще более сильным бомбардировкам, что снова увеличило людские и материальные затраты на кампанию. В целом, двадцать шесть из сорока двух радиолокационных станций были выведены из строя между Нормандскими островами и Остенде. Но в новом и изощренном повороте к методам ведения воздушной войны - и обмана - несколько из этих сайтов были намеренно оставлены в рабочем состоянии. На протяжении всего этого периода союзники тестировали и совершенствовали уникальное разнообразие уловок, которые будут использованы в День "Д". Все это включало так называемые радио- или электронные контрмеры (RCM или ECM), которые были разработаны специально для того, чтобы обмануть немецкое радиолокационное оборудование, которому позволили выжить.
  
   В апреле и мае 1944 года в замке Танталлон на мысе, возвышающемся над Ферт-оф-Форт, проводились заключительные испытания серии обманов ECM. Там, в хижине под красными руинами замка, ученые-электронщики из TRE и американо-британской лаборатории 15 (ABL-15) в Гарварде, возглавляемые доктором Робертом Кокберном и включающие доктора Джоан Карран, собрали новейшее радиолокационное оборудование из немецкого арсенала, "зажатое" до тех пор, поканазад, в феврале 1942 года, во время рейда на Бруневаль, и дополнен фрагментами, захваченными в Африке, на Сицилии и в Италии. Сначала группа занималась ECM, известным как "Окно".
  
   Window было британским кодовым названием диполя; его американское кодовое название было "Мякина", и он состоял из полос фольги, которые можно было в больших количествах выгружать из приближающегося потока бомбардировщиков, чтобы создать эффект на экранах радаров, похожий на эффект снежной бури для человеческого глаза; стало невозможно увидетьразличать предметы. Но в простоте диполя заключалась его уязвимость. Довольно рано в войне и Великобритания, и Германия обнаружили эффективность диполя; но поскольку у обеих сторон были радиолокационные сети, от которых они сильно зависели в плане защиты, и поскольку они не знали, что у них один и тот же секрет, каждая из них неохотно использовала его, опасаясь раскрытия секрета и навлекая возмездие.
  
  
   Воздушные уловки ) 525 (
  
   Решение не использовать диполи касалось высшего командования Союзников и Оси. Геринг приказал уничтожить технические отчеты, описывающие их эффективность; Черчилль был готов принять очень тяжелые потери королевских ВВС, чтобы защитить британский радар. Но британцы, наконец, опустили руки во время большого налета на Гамбург 26 июля 1943 года и с тех пор использовали Window, чтобы сбить с толку экраны немецких радаров.
  
   Это было сделано неспроста, поскольку британцы усовершенствовали новое оружие радиоэлектронной борьбы, которого не было у немцев. Доктор Карран, выдающийся специалист по радиолокации, обнаружил, что, когда диполи сбрасывались с нескольких самолетов в расчетных и контролируемых условиях, они создавали эхо-сигналы на экранах радаров, которые напоминали целуювоздушный флот. Она продолжила свои эксперименты и также обнаружила, что электронное устройство, которое она назвала "Самогонный аппарат", может быть построено и установлено на кораблях или самолетах. Moonshine получил импульсы вражеского радара, усилил и вернул их, чтобы вызвать на экранах радаров симптомы, несколько похожие на те, которые производит большое количество кораблей или самолетов в движении. Короче говоря, Самогонный аппарат мог заставить врага, без его ведома, что его обманывают, представить, что к нему приближаются большие соединения кораблей или самолетов, когда на самом деле было всего несколько самогонных аппаратов.
  
   Профессор Эдвард Невилл да Коста Андраде, блестящий, но странный научный сотрудник LCS, сразу же признал потенциал Moonshine для проведения обманных маневров против береговой обороны немцев, чтобы отвлечь их формирования от места, которое на самом деле должно быть атаковано. Он рекомендовал проверить устройство в действии, и 6 апреля 1942 года девять истребителей Defiant, оснащенных Moonshine, кружили над Портлендом, чтобы предположить, что большая группа американских бомбардировщиков приближается к Шербуру. Сверх Бдительность показала, что тридцать немецких истребители - вся дневная противовоздушная оборона порта - поднялись навстречу несуществующей угрозе. 17 апреля 1942 года Moonshine использовался, чтобы отвлечь люфтваффе от реальной атаки; когда Moonshine Defiants кружили над Темзой, чтобы дублировать импульсы, создаваемые потоками бомбардировщиков, собирающихся для налета, Ultra показал, что диспетчер Люфтваффе выпустил 144 истребителя, чтобы встретить удар обмана. Чтобы отразить настоящую атаку - налет 8-й воздушной армии США на Руан - диспетчер выставил семьдесят истребителей. Доказана его эффективность в качестве воздушного обмана, самогон был заморожен, а ученые-электронщики работали над дальнейшими усовершенствованиями для использования в день "Д".
  
   Чтобы проверить результаты совместного использования Window и Moonshine, доктор Дж. Кокберну, Каррану и их помощникам в Танталлоне потребовались услуги флота Стирлингов и Ланкастеров, канадского эсминца "Хайда" и ряда других морских и воздушных судов. Стирлингс пролетел над испытательным полигоном в
  
  
   ) 526 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   точная высота и точная скорость, сбрасывание пакетов с заданными интервалами. "Ланкастеры", оснащенные поисковым радаром, пролетели над ними по столь же сложным траекториям, в то время как "Хайда" и небольшая флотилия тральщиков вошли в залив Ферт, таща за собой "Филбертс" - морские аэростаты со встроенными радарными отражателями. Хайде и тральщикам было приказано "Затмить" поисковый радар "Ланкастеров", и когда они это сделали, комбинация окна, самогона и отражателей Фундука произвела впечатление на прицелы ученых, которые напоминал огромную массу кораблей, которая занимала около 200 квадратных миль и приближалась к берегу точно с такой скоростью, с какой двигался бы настоящий флот вторжения. Испытания прошли успешно, и "Taxable" и "Glimmer" - операции электронного обмана, чтобы создать видимость, что два больших флота приближаются к побережью Франции между Гавром и Кале, в то время как настоящий флот вторжения входит в залив Сены - были одобрены для использования в Фортитьюд между полуночью и рассветом наДень "Д".
  
   Теперь доктор Кокберн, снова используя Хайду и тральщиков, попробовал другую уловку. Когда испытательный флот достиг точки в 10 милях от мыса, он остановился и пришвартовал свои поплавки из фундука. Затем "Ланкастеры" и "Стирлинги" пролетели над районом, и все прицелы и самогонные аппараты были включены. Но на этот раз мощные усилители шума на лодках начали издавать звуки, похожие на визг и скрежет сбрасываемых якорей и спускаемых десантных судов. Затем несколько высокоскоростных катеров налетели, чтобы создать дымовую завесу. Визуально, на слух, с помощью электроники и со всех сторон это выглядело так, как будто рядом с берегом находился большой флот вторжения, занятый всеми действиями, которые предшествовали нападению с моря. Это была более продуманная версия трюка, использованного для отвлечения немецкого ответа на атаку Монтгомери в Эль-Аламейне, и она будет использована снова, чтобы отвлечь их ответ на нападение в Нормандии.
  
   Вполне удовлетворенный, Кокберн обратился к своему следующему и последнему электронному обману. Самолет снова пролетел над районом, и в назначенное время, в назначенном месте и на высоте сотни муляжей парашютистов были сброшены через экран окна. Когда они упали на землю, они взорвались звуками наземного боя: пулеметной очередью, пистолетными выстрелами, щелчком винтовок. Несколько настоящих солдат SAS были сброшены вместе с манекенами, и когда они приземлились, они включили усилители и записали выстрелы, ругательства солдат, крики о помощи, глухие удары. Они также выпустили химический препарат, который в виде легкого дыма создавал запах битвы. Эти испытания тоже прошли успешно и легли в основу "Титаника", стратагемы, призванной привлечь внимание противника к высадке фиктивных парашютно-десантных бригад и дивизий, в то время как настоящие воздушные захватчики были сброшены в другие районы.
  
   Испытания закончились, Кокберн и его команда вернулись в Лондон, чтобы начать работу по оснащению различных военно-морских судов, которые будут использоваться для этих обманов, в то время как экипажи самолетов продолжали совершенствовать необычайно точные
  
  
   Воздушные уловки ) 527 (
  
   техника пилотирования, которая была бы необходима - техника, которая потребовала бы установки на каждом самолете совершенно новой системы автоматического пилотирования. Обман ECM хорошо сработал в Шотландии и будет использован в оперативном режиме в день "Д". Для этого момента была создана новая военная наука - электронная подделка. Если бы удалось запутать и сбить с толку немецкую техническую оборону, электроника была бы подтверждена как новое измерение войны, оружие, столь же революционное, как винтовка, пулемет и танк.
  
  
  
   Безопасность
  
   Весна 1944 года была особенным временем в истории Англии. По мере приближения Дня "Д", когда миллионы незнакомцев заполонили сельскую местность на еще более странных автомобилях, на остров опустился густой туман - туман безопасности, служанка обмана. Никогда раньше не принимались такие чрезвычайные меры предосторожности для защиты секретов военной операции; никогда раньше британцы не были такими подозрительными, такими осторожными. Процветали назойливые люди и осведомители, каждый деревенский житель держал глаза и уши открытыми в поисках немецких шпионов, а обычная человеческая неосторожность приняла масштабы преступления. Кампания, которую британское правительство начало в начале войны - "Неосторожные разговоры стоят жизней" - была усилена до чрезвычайной степени. Социальный историк того времени написал бы: "Призывать других не распространять слухи стало национальным занятием. Газеты обращались к своим читателям, духовенство - к своим прихожанам, директора школ - к своим ученикам. В некоторых местах даже проводились специальные митинги против слухов". Безопасность стала навязчивой идеей, охватывающей все аспекты жизни каждого; даже король или премьер-министр не могли делать или говорить, что им заблагорассудится.
  
   Когда Эйзенхауэр прибыл в Лондон в качестве Верховного главнокомандующего, он использовал свои новые проконсультские полномочия, чтобы убедить британское правительство принять самые масштабные и необычные меры предосторожности в своей истории. Он написал британскому начальнику штаба: "На нашу совесть ляжет тяжкий груз, если в последующие годы мы почувствуем, что, пренебрегая какими-либо мерами предосторожности, мы поставили под угрозу успех этих жизненно важных операций". С этим письмом Британия временно стала полицейским государством, изолированным от остального мира. Привилегии на телеграфирование за границу были изъяты у всех, кроме самых доверенных газетчиков. Пресса зарычала, но - за одним серьезным исключением - соблюдала ограничения. Сам Черчилль выступал за цензуру прессы, поскольку капитан Б. Х. Лидделл Харт, британский военный писатель, который работал на Эйзенхауэра, оценивая личности и способности высших командиров противника, показал ему, что можно иметь
  
   ) 528 (
  
  
   Безопасность ) 529 (
  
   сделал достаточно точные выводы о намерениях союзников в период с июня 1943 по февраль 1944 года, просто прочитав основные британские и американские газеты. В то же время каждый телефонный звонок, сделанный солдатом или чиновником, каждое письмо в каждой чувствительной части Британии, каждая телеграмма могли быть и часто были прослушаны. Иностранные и военные * почта задерживалась, въезд и выезд из Англии был запрещен всем, кроме основного персонала, и был наложен запрет на все визиты на обширную полосу Британских островов от северной оконечности Шотландии до Лэндс-Энда.
  
   Ограничения для военных были еще более суровыми, и Эйзенхауэр предупредил каждого человека, находящегося под его командованием, вскоре после его прибытия:
  
   Правила безопасности известны всем нам - осторожный язык и сохраненные документы. На каждом из нас лежит ответственность за то, чтобы не допустить ослабления этих правил до тех пор, пока не будет достигнут успех. Все командиры будут следить за тем, чтобы в их командовании соблюдался высочайший уровень индивидуальной дисциплины в области безопасности, и чтобы во всех случаях нарушений безопасности принимались самые строгие дисциплинарные меры.
  
   Для защиты всех документов, раскрывающих время и место вторжения, была введена специальная процедура. Это была "процедура фанатизма", получившая свое любопытное название от штампа "В Гибралтар", который появлялся в документах всех офицеров, направлявшихся в Гибралтар для участия в Факельных вторжениях. Чтобы сбить с толку любопытных, буквы были перевернуты, и для Нептуна было сохранено обозначение Фанатика в качестве высшей общей классификации безопасности того времени. В основном, только фанатики могли видеть документы фанатиков; и стать Фанатиком было так же сложно, как вступить в хороший клуб. Самые тщательные проверки безопасности были проведены в отношении кандидатов по обе стороны Атлантики, и даже после получения разрешения поведение и деятельность фанатика в Англии подлежали самому тщательному изучению. Но неизбежно были нарушения безопасности, даже среди фанатиков, некоторые из них серьезные и даже ужасающие по своей серьезности.
  
   Одним из первых было таинственное дело, которое началось в конце марта 1944 года, когда генерал Клейтон Бисселл, начальник разведки армии США в Пентагоне, получил информацию от ФБР о том, что пакет с очень секретными бумагами случайно вскрылся в отделении сортировки почты армии США в Чикаго. Четыре посторонних лица видели содержимое посылки в штаб-квартире почтового отделения армии США, и еще десять человек видели документы, когда они добрались до чикагского почтового отделения; по-видимому, не было предпринято никаких попыток запечатать посылку. Отправителем был "сержант Томас П. Кейн, " человек немецкого происхождения, который был секретарем генерала Роберта В. Кроуфорда, начальника отдела снабжения боеприпасами в Верховном штабе в Лондоне. Кейн отправил посылку, несколько странно, в "Артиллерийский отдел, G-4". но адрес, который он написал, был адресом его
  
  
   ) 530 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   сестра в Чикаго, которая жила в преимущественно немецком квартале города.
  
   Ситуация была быстро доведена до сведения генерала Томаса Дж. Беттса, помощника начальника разведки Верховного штаба. Это была действительно серьезная ситуация, потому что, как позже сказал Беттс:
  
   На заднем плане скрывалось мучительное сомнение относительно того, как долго это продолжалось, и продолжается ли это до сих пор. Документы были очень важны, поскольку они раскрывали целевую дату и место вторжения, а также графики наращивания и прорыва. Милосердие заключалось в том, что у нас было шесть недель, чтобы расследовать это дело и посмотреть, должны ли мы рекомендовать внести изменения в планы Нептуна.
  
   Проверка Кейна и его семьи, проведенная ФБР, показала, что, насколько всем было известно, все они были абсолютно лояльными американскими гражданами, не имевшими в прошлом никаких связей с пронацистскими организациями. Кейн предстал перед ведомственным трибуналом и признал, что почерк на посылке принадлежал ему. Но он не мог объяснить, почему он вложил такие секретные документы в конверт и отправил их своей сестре, за исключением того, как отметил Батчер (автор дневника Эйзенхауэра), что его сестра была серьезно больна, он переутомился и думал о ней. "Неуклюжее обращение указывает на то, что не было задействовано профессионального шпиона, - продолжил Бутчер, - но, тем не менее, важные факты, включая численность, места, оборудование и сроки, были раскрыты посторонним лицам".
  
   ФБР было поручено держать под наблюдением всех лиц, которые видели документы. Для Кейна был рекомендован трибунал, но никаких действий предпринято не было, хотя он тоже находился под наблюдением, его телефон прослушивался, и ему не разрешалось покидать свою квартиру до окончания дня "Д". Однако на этом эпизод не закончился, поскольку как в Лондоне, так и в Вашингтоне были сотрудники службы безопасности, которые были убеждены, что утечка каким-то образом связана с Chicago Tribune, что было расценено правительствами двух стран с крайним неудовольствием за опубликовав информацию о том, что союзники нарушили японский военно-морской кодекс. Подозрение в отношении газеты снова возникло, когда выяснилось, что незадолго до дня "Д" один из редакторов "Трибюн" пытался покинуть Великобританию на американском транспорте, несмотря на полный запрет на любые поездки из Великобритании любым неуполномоченным лицом. Но никакой связи между делом Кейна и Tribune так и не было установлено, и редактор, о котором идет речь, по-видимому, был виновен не более чем в безответственности.
  
   Не успело закончиться дело Кейна, как произошло еще одно нарушение безопасности, на этот раз с участием самого друга Эйзенхауэра. Это был генерал-майор Генри Джервис Фриз Миллер, который в свои пятьдесят четыре года был одним из самых способных офицеров армии США. Он окончил Вест-Пойнт вместе с Эйзенхауэром в 1915 году, а затем продвинулся по служебной лестнице в США.
  
  
   Безопасность ) 531 (
  
   кавалерия, чтобы стать генералом, командующим командованием воздушной службы. Теперь, во время вторжения, он был квартирмейстером 9-й воздушной армии США, и он был фанатиком.
  
   Вечером 18 апреля 1944 года Миллер присутствовал на званом обеде для медсестер Американского Красного Креста, устроенном генералом Эдвином Л. Сибертом, начальником разведки на Европейском театре военных действий США, а позже G2 в 12-й группе армий Брэдли. Вечеринка проходила в общественной столовой Claridge's, и во время разговора Миллер пожаловался на свои трудности с получением поставок из Соединенных Штатов. Затем он объявил медсестрам, даже не удостоив секрета шепотом, что вторжение состоится до 15 июня 1944 года. Сиберт, который услышал это замечание, был в ярости. Это было грубое нарушение безопасности, и на следующее утро он сообщил об этом Брэдли. Брэдли также знал и любил Миллера, но, как он позже сказал: "У меня не было выбора. Я позвонил Айку ..."
  
   Эйзенхауэр был довольно беспощаден; после быстрого расследования он приказал Миллеру вернуться в Соединенные Штаты на следующем корабле и понизил его до основного звания - подполковника. "Были офицеры, - писал Брэдли, - которые впоследствии утверждали, что Айк действовал с излишней резкостью, но меня среди них не было. Ибо, будь я на месте Эйзенхауэра, я был бы не менее суров. ... В то же время это наказание убедило британцев в том, что мы не потерпим никаких пустых разговоров ".
  
   Миллер искал дружбы и написал в письме Эйзенхауэру: "Я просто хочу попросить вас отправить меня домой в моем нынешнем звании [то есть генерал-майор], чтобы там ожидать таких действий, которые судьба приготовила для меня". Он также решительно протестовал против своей невиновности, но безрезультатно. Эйзенхауэр ответил ему конфиденциально: "Я не знаю ничего, что вызывало бы у меня большее беспокойство, чем необходимость выступать в качестве судьи по делам, связанным с военными преступлениями, совершенными офицерами с хорошей репутацией и послужным списком, особенно если они старые и добрые друзья". Но, продолжил он, "... именно из-за вашего многолетнего опыта эффективной службы я счел оправданным рекомендовать только административную, а не более радикальную процедуру в вашем случае ".
  
   Почти сразу после дела Миллера произошло еще одно досадное нарушение безопасности, за которое были ответственны британцы. В апреле 1944 года заместитель бригадного генерала Лайонела Харриса, начальника отдела телекоммуникаций SHAEF, сообщил, что он потерял план связи SHAEF для Нептуна, когда возвращался домой на поезде через вокзал Ватерлоо. И он сказал, что понятия не имеет, как и где он его потерял. Это показалось странным, поскольку план был таким же громоздким, как "Унесенные ветром"; и у Харриса создалось впечатление, что этот человек был пьян. Но потеря плана была самой серьезной, какую только можно себе представить, поскольку он содержал в каждой детали все беспроводные сети и шифры, которые будут использоваться во время нападения. Из этой информации, которая была бесценна сама по себе, опытный эксперт по беспроводной разведке
  
  
   ) 532 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   мог бы также определить расположение, численность и расположение штурмовых сил, а также кое-что о времени и месте вторжения.
  
   В целом, документ - если бы он попал в руки Германии - сделал бы невозможным проведение операции "Нептун", если только американское и британское правительства не были готовы признать поражение на Дальнем берегу. Но как раз в тот момент, когда Харрис собирался пойти и объяснить катастрофу Смиту, позвонили из бюро находок Скотланд-Ярда и сообщили, что у них есть портфель, принадлежащий офицеру из Норфолк-хауса. Внутри, по словам полицейского, были какие-то документы с пометками "Фанатично" и "Совершенно секретно", которые, по-видимому, были связаны с беспроводной связью, и (так гласит история) несколько носков и бутылка пива. Офицер полиции спросил, важны ли документы, и если да, может ли Норфолк-Хаус прислать за ними кого-нибудь, поскольку в его офисе некого послать? Сам Харрис поспешил через Сент-Джеймс-парк, чтобы забрать портфель. Это было найдено водителем такси, которое высадило пассажира в Ватерлоо.
  
   Документы, содержащиеся в другом портфеле, так и не были найдены. В марте и апреле люфтваффе совершили серию очень резких налетов на официальный квартал Лондона; и во время одного из них между Норфолк-хаусом и Сент-Джеймсским дворцом упала серия бомб, изрешетив Норфолк-хаус и его разведывательный отдел шрапнелью. Что еще более печально, бомба, упавшая на улице рядом с дворцом, разнесла на куски офицера, ответственного за беспроводные обманы Fortitude и Quicksilver, подполковника Финлея Остина. Остин нес свой портфель, когда его убили, и в нем были основные документы беспроводного плана "Фортитьюд". Они так и не были найдены. Предполагалось - но не без тщательного судебного и полицейского расследования - что они просто распались при вспышке взрывчатого вещества на основе алюминия в бомбе. Тем не менее, беспроводная игра Fortitude была прекращена на короткое время, пока новый командир проходил инструктаж и обучение.
  
   Всего за несколько недель до вторжения в американском верховном командовании произошло третье серьезное нарушение безопасности. На этот раз преступником был морской офицер, "капитан Эдвард М. Майлз", который был помощником адмирала Гарольда Р. "Бетти" Старк, главного командующего военно-морскими силами США в Европе и одного из лучших планировщиков Нептуна. Истцом был главный маршал авиации сэр Траффорд Ли-Мэллори, старший сержант Тактических ВВС Нептуна, который написал Эйзенхауэру, что Майлз публично раскрыл "детали предстоящих операций, включая районы, численность, численность и даты."Неосторожность имела место на вечеринке, устроенной полковником сэром Уильямом Дюпре, портсмутским пивоваром, и Ли-Мэллори пожаловался, что Майлз был "очевидно пьян".
  
   21 мая 1944 года Эйзенхауэр написал Старку, что он "обеспокоен, если не сказать встревожен" сообщением о неосмотрительности Майлза, и
  
  
   Безопасность ) 533 (
  
   продолжил: "Если это сообщение хотя бы частично соответствует действительности ..., тогда я должен сказать, что этот неосмотрительный поступок может нанести наибольший вред. Я знаю, что вы предпримете быстрые и эффективные действия. ..." Два дня спустя Старк ответил, что отправляет Майлза домой. "Я не вижу альтернативы. Он будет явной потерей, и в настоящее время у меня нет замены, но с этим ничего не поделаешь ".
  
   Тем временем Эйзенхауэр написал Маршаллу, чтобы сказать, что неосторожность Майлза вызвала у него "дрожь" и что он "охотно застрелил бы преступника лично". Но в Вашингтоне Майлзу дали шанс восстановить свою карьеру, хотя в частном порядке он дал понять, что стал жертвой интриги. После периода депрессии он был реабилитирован, получил командование транспортным подразделением на Окинаве во время штурма 1944 года и награжден Бронзовой звездой за боевые отличия. Он также отличился во время вторжения на Филиппины.
  
   Дела Миллера и Майлза стали серьезным ударом по Эйзенхауэру, поскольку они, казалось, отразились на осмотрительности и ответственности штаба США в Лондоне. Случайный неосторожный язык или неохраняемый документ, возможно, были неизбежны в команде размером с SHAEF, но даже совпадение не могло удовлетворительно объяснить утечку информации, которая была отслежена в совершенно другом квартале. В мае 1944 года британский офицер ехал на работу на поезде и, как обычно, коротал время, разгадывая кроссворд в своей утренней газете Daily Telegraph. Номер головоломки был 5775, и 17 в поперечнике просили слово из четырех букв, которое было "Один из США" Ответ был "Юта", и офицер, который был старшим членом штаба Верховного главнокомандующего, был удивлен, увидев это, потому что он знал большинство изосновные кодовые названия для Нептуна, а Юта была названием одного из двух основных американских плацдармов в Нормандии. Позже он был еще больше удивлен, когда решал головоломку номер 5792 и обнаружил, что ответом на подсказку: "Краснокожий индеец на Миссури" было "Омаха" - кодовое название другого главного американского плацдарма. Еще позже, решая головоломку номер 5797, он обнаружил, что ответом на подсказку "Но какой-то большой парик вроде этого время от времени крал часть его" был "Оверлорд" - кодовое название всей стратегии союзников в северо-западной Европе в 1944 году. Однако впереди было еще больше. Головоломка номер 5799 просила составить слово из восьми букв для "Этот куст - центр детских революций". Ответом было "Малберри" - кодовое название десантных гаваней, которые строились для вторжения в величайшей тайне. И, наконец, в качестве решения появилось пятое кодовое имя. Подсказка заключалась в том, что "Британия и он придерживаются одного и того же". Ответом было "Нептун" - самое бесценное из всех кодовых названий того периода, самого вторжения.
  
   К этому времени органы безопасности уже начали расследовать это странное дело, но, несмотря на самое тщательное расследование прошлого составителей, ничего зловещего обнаружено не было. Один из них был
  
  
   ) 534 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Леонард Сидни Доу, школьный учитель, живущий вполне респектабельной жизнью в маленьком лондонском спальном городке Лезерхед. Другим был его друг Невилл Джонс, еще один школьный учитель. Доу был старшим составителем кроссвордов в The Telegraph более двадцати лет. Он объяснил, что довольно часто его головоломки составлялись за шесть месяцев до публикации; и если это было так, он создал головоломки до того, как власти создали многие кодовые слова. Его объяснение было принято, и дело было закрыто. Но даже двадцать пять лет спустя, на симпозиуме, посвященном 25-й годовщине Дня "Д", Джордж М. Элси, президент Американского Красного Креста и военно-морской историк США, предположил, что в этом эпизоде было нечто большее, чем когда-либо было доказано. "Это действительно было совпадением?" он спросил. "Были ли те простоватые британские школьные учителя, которые составляли головоломки, действительно такими наивными и невинными?" Ответы на эти вопросы никогда не будут известны.
  
   Основой безопасности "Нептуна" был приказ Эйзенхауэра о том, чтобы никто в военной форме, ничего не знающий о вторжении, не отправлялся на операции, где существовала опасность захвата. Но, несмотря на этот приказ, служба безопасности SHAEF утром 7 мая 1944 года узнала, что командир ВВС Рональд Айвелоу-Чепмен погиб во время бомбардировки склада боеприпасов королевских ВВС в Ле-Мане. Поскольку Айвелоу-Чепмен занимал звание, эквивалентное бригадному генералу в американских ВВС, служба безопасности SHAEF попросила Министерство авиации навести справки о его знаниях о Нептуне. Первая часть отчета Министерства авиации была обнадеживающей; Айвелоу-Чепмен был командиром базы бомбардировщиков в Элшем-Уолдсе в Линкольншире и, следовательно, ничего не знал о планах вторжения. Но вторая часть отчета вызвала бурю, потому что незадолго до того, как отправиться в Элшем Уолдс, он был в штате планирования Министерства авиации, у него был контакт с Морганом в КОССАКЕ, и он был специалистом по движениям десантников. Айвелоу-Чепмен может быть что-то известно об оперативных планах десантников на Нептуне. Более того, заявило министерство авиации, его присутствие на рейде не было санкционировано.
  
   Позже Айвелоу-Чепмен будет протестовать против того, что его полет над вражеской территорией в ту ночь был санкционирован, хотя он признал, что летел в качестве "дополнительного экипажа". Как бы то ни было, его потеря вызвала серьезную озабоченность в SHAEF. Он был жив или мертв? Запросы среди экипажей пятидесяти "Ланкастеров", участвовавших в рейде, показали, что самолет Айвелоу-Чепмена - единственный, который был сбит - был перехвачен в пятнадцати минутах от Ле-Мана по пути домой. Видели, как несколько членов экипажа выпрыгивали за борт на открытой местности, и вполне вероятно, что Айвелоу-Чепмен выжил - как, впрочем, и он. Он благополучно приземлился и оказался в руках фрагмента "Donkeyman", исследовательской группы отдела F, которая действовала через Эр и Орн. Там были скрытые опасности,
  
  
   Безопасность ) 535 (
  
   тем не менее, for Donkeyman возглавлял Роджер Барде, француз, ставший немецким агентом, по-видимому, без ведома SOE.
  
   Беспроводное сообщение от Donkeyman принесло первые новости о том, что Айвелоу-Чепмен жив, и ШАЕФ решил, что нужно приложить все усилия, чтобы вывезти его из Франции. Именно с этой целью британцы сформировали МИ-9, организацию побега с линиями, которые проходили по всей Европе. ШАЕФ связался с подполковником Эйри Нивом и попросил его эксфильтрировать пропавшего командира ВВС. Нив, юрист мирного времени, который руководил подразделением МИ-9 из Военного министерства, и который сам сбежал из замка Кольдиц под Лейпцигом в январе 1942 года и сделал свой по пути в Швейцарию связался с "Бургундией", кодовым именем французского агента, который установил то, что стало называться "Бургундской линией", которая перевозила беглых солдат союзников, летчиков и агентов из Парижа в Дуарненез, небольшой порт между Брестом и Кемпером в Бретани. Может ли Бургундия найти Айвелоу-Чепмена и вывезти его? Бургунди согласился попробовать и, наконец, в самом конце мая ему это удалось. Айвелоу-Чепмен, в гражданской одежде, скрывался с сопротивляющимися примерно в 60 милях от Ле-Мана, и Лайсандр должен был забрать его в ночь с 8 на 9 июня 1944 года. Но как Айвелоу-Чепмен он сам заявил бы, что за десять часов до того, как должен был появиться Лизандер, агенты гестапо совершили налет на дом, где он прятался, и арестовали его. К счастью, ему удалось избежать поимки до начала вторжения. Но любопытно, что Айвелоу-Чепмен вспоминал, что гестапо вообще не допрашивало его о Нептуне; их интересовало только то, кто дал ему его французские документы, удостоверяющие личность. Его офицер, проводивший допросы в люфтваффе в Оберурселе под Франкфуртом, также не спрашивал его ни о чем, кроме боевого приказа бомбардировочного командования. Очевидно, немцев больше заботили рутинные полицейские и разведывательные вопросы, чем оперативные планы "Нептуна".
  
   Еще одна проблема для органов безопасности SHAEF касалась самого Верховного главнокомандующего. В 1942 году, когда Эйзенхауэр впервые прибыл в Лондон в качестве генерального директора ETOUSA, он познакомился и завязал отношения со своим водителем Кей Саммерсби, ирландкой лет тридцати с небольшим, которая была моделью и статисткой в кино, прежде чем поступить на службу в британскую вспомогательную территориальную службу (ATS) в качестве рядового. Миссис Саммерсби была разведена со своим первым мужем и встретила американского полковника и была помолвлена с ним, когда на сцене появился Эйзенхауэр. Позже полковник был убит в бою в Тунисе, где миссис Саммерсби был послан, когда Эйзенхауэр основал свою штаб-квартиру в Алжире. Она стала его доверенным секретарем, шофером, хозяйкой и компаньонкой, оставаясь членом его "официальной семьи" на протяжении всех кампаний в Северной Африке.
  
   Когда Эйзенхауэр прибыл в Лондон в качестве верховного главнокомандующего "Нептуном" и "Оверлордом", миссис Саммерсби последовала за ним и, хотя она была
  
  
   ) 536 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Гражданка Великобритании, он устроил так, что ей дали назначение в Американский женский армейский корпус. Она проводила много времени в апартаментах Эйзенхауэра в Телеграф Лодж, ее часто видели рядом с ним на важных общественных мероприятиях, и в свое время Эйзенхауэр написал Маршаллу, спрашивая его совета о том, может ли он развестись со своей женой Мами и жениться на миссис Саммерсби. Маршалл гневно отверг это предложение, предупредив Эйзенхауэра, что, если он будет упорствовать, это будет стоить ему карьеры.
  
   Несмотря на официальное неодобрение и смущение, Эйзенхауэр продолжал поддерживать отношения, и поскольку Черчилль особенно боялся последствий, если немцам - особенно Геббельсу - станет известно, что Эйзенхауэр завел любовницу, этот роман был одним из самых тщательно охраняемых секретов периода до вторжения. Однако это было известно органам безопасности, и они были обеспокоены по ряду пунктов. Первым был вопрос о происхождении миссис Саммерсби; она родилась Кэтлин Маккарти-Морро на острове Иниш Бег, недалеко от побережья графства Корк; и как Эйранеан, технически она была отстранена от любых контактов с фанатиками или с секретами вторжения. Тем не менее, как было хорошо известно, старшие сотрудники SHAEF совершенно открыто обсуждали самые секретные вопросы в ее присутствии; и какое-то время, когда Бутчер выполняла другие обязанности, она вела секретный дневник Верховного главнокомандующего. Ее близость к секретам союзников вызывала еще большую тревогу, потому что было известно, что она время от времени посещала американский бар в отеле Savoy, пристанище американских иностранных корреспондентов, и у нее была привычка иногда ужинать с Фрэнком Макги, выдающимся американским журналистом, а позже - телеведущим. Макги увлекся миссис Саммерсби и не одобрял ее отношения с Эйзенхауэром. Смит, который знал о треугольнике, умолял Верховного главнокомандующего быть осторожным, и он был.
  
   Ситуация была бы немного похожа на мелодраму, если бы не ставки. Один высокопоставленный офицер американской разведки позже заметил, что не было абсолютно никаких сомнений в лояльности и благоразумии миссис Саммерсби. Макги тоже был абсолютно надежным. Органы безопасности позаботились об этом. Но ШЕФА, вспоминал он, преследовало то, что может произойти, если Геббельс узнает об этом деле - или если Эйзенхауэр и Саммерсби поссорятся. Они не выпали. Миссис Саммерсби оставался рядом с Эйзенхауэром до июля 1945 года, когда его отозвали в Соединенные Штаты, чтобы начать карьеру, которая в конечном итоге привела его в Белый дом.
  
   Из всех опасностей, угрожавших безопасности Нептуна в тревожные месяцы перед вторжением, одна из самых серьезных исходила от самого Черчилля. Пристрастившись к телефону, он вечно звонил Рузвельту из своей личной телефонной будки, которая была обтянута синей дамастовой тканью и стояла, как паланкин, за пределами конференц-зала в Военном бункере у Сторис-Гейт. В то время как он всегда был осторожен в том, что говорил, и всегда использовал код
  
  
   Безопасность ) 537 (
  
   имена при обсуждении планов и операций с президентом многое можно было бы вывести из терминологии Черчилля. Но он был уверен, что связь защищена от подслушивания. Не была ли линия "скремблирована" устройством Bell A-3? Чего Черчилль не знал - пока Ультра не сказал ему - так это того, что СД действительно прослушивала связь и могла делать это с сентября 1941 года.
  
   Разговоры между президентом и премьер-министром передавались через коммутатор Американской телефонной и телеграфной компании на Уолкер-стрит, 47, Нью-Йорк, где в специальной запертой и охраняемой комнате они искажались системой А-3 и становились непонятными, как считалось, любому, кто прослушивал радиотелефонссылка. Более того, операторы, обслуживающие звонки, постоянно переводили связь с одной радиочастоты на другую, более или менее случайным образом. Однако немцы вскоре узнали о существовании А-3 и нашли способ не только расшифровывайте фрагменты разговоров, а также отслеживайте изменения частоты. Используя технические и людские ресурсы гигантского электротехнического завода Phillips в Эйндховене в Голландии, они установили большую станцию радиотелефонного перехвата и расшифровки на голландском побережье недалеко от Гааги. Оттуда они прослушивали разговоры между премьер-министром и президентом, и какое-то время операция была на удивление успешной. Во время одного телефонного разговора между Черчиллем и Рузвельтом немцы впервые узнали, что Италия тайно ведет переговоры о капитуляции перед западными державами. Этот же звонок также показал, что Кокарда была уловкой, что добавило ко всем другим ударам против этой злополучной стратегии.
  
   Установка все еще действовала и действовала вплоть до января 1944 года, когда, как напишет Шелленберг, другой разговор между Черчиллем и Рузвельтом "выявил нарастание военной активности в Британии", что подтвердило "многочисленные сообщения о готовящемся вторжении". Другие разговоры показали, что главный удар западных держав в 1944 году будет нанесен не через Балканы, как считалось возможным, а через Францию. К счастью для Нептуна, операция по расшифровке и другие разведывательные операции с с которым это было связано, не позволило немцам сделать вывод, что на Балканах вообще не будет никаких операций. Они также не узнали, где и когда во Франции союзники нанесут удар. Они вполне могли бы, но американские эксперименты показали, что союзники должны считать А-3 небезопасным в течение половины времени его использования, а перехваты Ultra немецкого дипломатического трафика показали, после анализа британскими органами безопасности у ворот Стори, терминологию и факты, которые могли быть извлечены только изПереговоры Черчилля с Рузвельтом. К февралю 1944 года была установлена и введена в действие новая система скремблирования; и чтобы убедиться, что немцы не проникли и в эту систему, королевские ВВС разбомбили и разрушили станцию восстановления вблизи Гааги
  
  
   ) 538 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   в конце того же месяца. Опасный канал связи союзников был успешно закрыт.
  
   "Нептун" был не просто военной операцией; и "Оверлорд" не был просто стратегическим проектом. Оба были силами судьбы. Каждая страна в мире была заинтересована в их исходе, и правительства союзных стран в изгнании, а также послы и агенты нейтральных стран собрались в Лондоне в месяцы, предшествовавшие вторжению, требуя информации. Лондон в буквальном смысле превратился в Стамбул-на-Темзе, и последовавший за этим бедлам создал очень серьезную проблему безопасности для Верховного штаба. Какой нации, если таковая имеется, можно доверить сохранение секретов Нептуна?
  
   На первом месте стоял вопрос о том, как много - или как мало - следует рассказать представителям Франции и России. В обоих случаях ответы были сложными и опасными. Русские были частью триумвирата, который сформировал основное ядро Великого Альянса. Они взяли на себя обязательство синхронизировать главное летнее наступление Красной Армии с Нептуном, чтобы сковать как можно больше немецких дивизий на восточном фронте. Более того, они были участником обманов Телохранителя. Тем не менее, как указали русофобы на высоких постах в Лондоне вон, кто мог сказать, что русские сами не выдадут секреты Дня "Д" немцам? Они вспомнили зловещее поведение Ивана Майского, российского посла в Лондоне, в связи с вторжением в Северную Африку. Пока в британских и американских портах готовились Факельные конвои, Майски, которому сообщили об операции в строжайшей тайне, раскрыл оперативный план в беседе с двумя журналистами. Почему он это сделал? Он не был человеком, который не мог не оценить важность секретности в военных операциях. Русофобы - а они доминировали в британской военной иерархии - думали, что Майский раскрыл план, потому что Сталин считал, что "Торч" не принесет Красной Армии немедленного облегчения в отчаянных кампаниях конца 1942 года, и стремился вынудить западные державы к скорейшему вторжению в северную Францию, сделав невозможным выполнение "Торча".
  
   Если британцы с подозрением относились к Майски, то у них была настоящая паранойя по поводу его преемника, Федора Тарасовича Гусева, деревянного бывшего мясника, которого Кадоган окрестил "Лягушачьим лицом". Он был высокопоставленным чиновником ОГПУ, советской тайной полиции, и начальником Второго европейского отдела Народного комиссариата иностранных дел. Как таковой, опасались британцы, он был нездоровым образом связан с Gesellschaft zur Forderung gewerblicher Vnternehmungen, буквально Обществом содействия промышленным предприятиям, организацией прикрытия, под прикрытием которой российские и немецкие генеральные штабы работали над созданием немецких оружейных заводов и тренировочных полигонов в России, и чьи офисы немецкие
  
  
   Безопасность ) 539 (
  
   Генеральный штаб раньше обучал русских офицеров. Именно эта организация также позволила немцам усовершенствовать методы ведения блицкриг-войны. Кто может сказать, существовало ли еще сотрудничество между немецкими и русскими милитаристами? Кто может сказать, мог ли Сталин, если бы это было ему выгодно, раскрыть планы Нептуна так же, как он сделал с Факелом? Он вполне мог видеть преимущество в провале вторжения, поскольку это создало бы вакуум власти во всей Западной Европе - вакуум, который могли заполнить только русские. На фоне этих подозрений было принято решение; русским будет сообщено не больше, чем намеченная дата вторжения. Им не сказали бы, где на побережье Ла-Манша высадятся захватчики. Более того, им ничего не сказали бы о боевом порядке союзников и ничего о "Фортитьюд Юг", кроме того, что группа армий "Ртуть" действительно существовала.
  
   Французский вопрос был столь же деликатным. Путаница в лояльности французов как внутри, так и за пределами Франции, конфликты между личными интересами и патриотическим долгом, способность завоевателя получать секреты от французов, глубокая национальная болезнь, вызванная катастрофическим поражением в 1940 году, известное намерение некоторых членов французского высшего командования предотвратитьСоюзники не хотят превращать свою родину в поле битвы - все это вместе взятое заставило Верховное командование принять неопровержимое решение. Невозможно было знать, каким французам действительно можно доверять; поэтому никому не следует доверять. В результате всем американским и британским офицерам, которые были связаны с французскими войсками в Великобритании и в других местах, было приказано не консультироваться с французами по поводу операций "Нептун" любого рода. Это было решение, которое вызвало бы большую горечь между французами, британцами и американцами в послевоенном мире.
  
   Разнообразие изгнанных королей, королев и принцев, собравшихся в это время в Лондоне, представляло собой еще одну серьезную проблему безопасности, не потому, что их собственное усмотрение было под вопросом, а потому, что они обычно были окружены большой свитой родственников, советников и приближенных, некоторые из которых вполне могли иметь противоречивую лояльность. Как и французы, представители всех других правительств в изгнании в SHAEF должны были оставаться в полном неведении относительно Нептуна.
  
   Дипломатические представители нейтральных стран в Лондоне представляли собой еще более сложную проблему безопасности, чем изгнанные члены королевской семьи. Потому что они тоже вращались в высших кругах, и их отчеты для своих правительств могли легко попасть в руки врага - и иногда так и было. Кроме того, в штате посольств и в иностранных представительствах нейтральных правительств были люди, чьей особой обязанностью было передавать информацию немцам. Был только один способ заткнуть эти потенциально опасные утечки. Эйзенхауэр, вооруженный почти абсолютной властью полномочного представителя, "потребовал" полного прекращения всех контактов с
  
  
   ) 540 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   все дипломатические представители в Лондоне, за исключением представителей России, Соединенных Штатов и Доминионов. То, что просьба была удовлетворена, было признаком авторитета Эйзенхауэра и опасений Черчилля по поводу дня "Д". Все посольства были уведомлены о приостановке и были проинформированы Министерством иностранных дел о том, что в беспрецедентных обстоятельствах, созданных военными операциями, надвигающимися в текущем году, - заявление, без сомнения, рассчитанное на то, чтобы усилить неопределенность и напряженность периода, предшествовавшего вторжению, - передача или получение кодированных телеграмм было запрещено. Единственным исключением были бы самые срочные вопросы, и они должны были быть представлены в Министерство иностранных дел для передачи британским шифром по британским системам британским персоналом. Британцы также будут нести ответственность за расшифровку и доставку сообщения, а также за обработку любого ответа.
  
   Нота Министерства иностранных дел также касалась дипломатической почты. Дипломатические пакеты - по традиции священные и неприкосновенные - будут вскрыты, их содержимое подвергнуто цензуре, а все материалы, которые могут принести помощь и утешение врагу, изъяты. Входящая почта, телефонные звонки и телеграммы также могут быть задержаны и даже перехвачены. Более того, ни одному члену дипломатического или консульского персонала или его семье не будет разрешено покидать страну ни при каких обстоятельствах. Каждому посольству напомнили о законе о въезде в карантинные прибрежные зоны и некоторые посольства были проинформированы о том, что их сотрудники не могут свободно путешествовать без разрешения Министерства иностранных дел. Наконец, был наложен полный запрет на использование всего беспроводного оборудования посольства; и чтобы убедиться, что запрет соблюдается, Служба безопасности Радио распространила свое специальное наблюдение за звуками тайного беспроводного трафика на посольства. Дипломатический корпус при Сент-Джеймсском дворе был теперь практически отрезан от остального мира. Карантин был беспрецедентным нарушением традиций международной дипломатии, но не более суровым, чем ограничения, наложенные на весь военный персонал и все гражданское население острова.
  
   Мудрость решения стреножить иностранных дипломатов на период вторжения вскоре стала очевидной из-за серьезной тревоги службы безопасности, в которой участвовал член этого корпуса. 21 апреля 1944 года "Лорд Хоу-Хоу", англо-американец-ренегат Уильям Джойс, который работал комментатором на берлинском радио, сказал в передаче:
  
   Мы точно знаем, что вы намерены делать с этими конкретными подразделениями. Вы думаете, что потопите их на наших берегах во время нападения. Что ж, мы собираемся помочь вам, мальчики. Мы избавим вас от хлопот. Когда вы начнете действовать, мы собираемся потопить их для вас.
  
   Отсутствие трансляции во время подготовки к "Нептуну" вызвало больший ужас и страх, поскольку Джойс явно имел в виду Малберри-Харборс, один из наиболее тщательно охраняемых секретов союзников.
  
  
   Безопасность ) 541 (
  
   Было два Mulberries, строительство каждого из которых обошлось примерно в 20 миллионов фунтов стерлингов (96 миллионов долларов), потребило около 2 миллионов тонн бетона и стали и заняло рабочую силу в 20 000 человек в течение восьми месяцев. Чтобы переместить их во время вторжения, потребовались бы услуги каждого доступного буксира в Британии и на восточном побережье Соединенных Штатов; для их строительства и обслуживания требовался флот из 74 торговых судов; для управления ими требовалась рабочая сила в 11 000 человек; и каждый, плавающий вверх и внизс приливом, был способен обрабатывать 12 000 тонн оборудования каждый день - мощность Дувра или Порт-Элизабет в то время. Несмотря на их гигантский размер и стоимость, их существование держалось в особом секрете, поскольку они были основой стратегии Нептуна.
  
   Немцы были убеждены, что союзники высадятся возле крупного порта в начале вторжения, а затем попытаются захватить этот порт для снабжения сил вторжения. Союзники, напротив, намеревались высадиться в той части Нормандии, где не было крупных портовых сооружений, используя "Шелковицу", которая должна была стоять на якоре у берегов вторжения, для снабжения своих сил. Такая стратегия имела ряд преимуществ. Союзникам не пришлось бы предпринимать лобовое нападение на один из сильно укрепленных портов Французского канала - чрезвычайно опасное рискуйте, как показала катастрофа в Дьеппе - в районе Нормандии, который должен был подвергнуться нападению, было относительно мало гарнизонов, и место нападения само по себе способствовало бы неожиданности Нептуна. Опасность плана заключалась в том, что если немцы узнают о существовании Шелковицы, они могут прийти к выводу об истинности стратегии союзников. Передача Джойса, казалось, указывала на то, что немцы действительно раскрыли секрет Шелковицы; и адмирал Эдвард Эллсберг, который участвовал в проекте "Шелковица", вспоминал, что эффект от трансляции был чрезвычайно деморализующим. Люди, которые работали в Селси-Билл, точке у побережья Сассекса, где собирались части тутового дерева, очень встревожились. Даже сам Эйзенхауэр был обеспокоен и, чтобы избежать паники, он телеграфировал в Вашингтон о пятидесяти сторожевых катерах береговой охраны, которые будут использованы для спасения экипажей, если Шелковица будет уничтожена. "Геббельс проделал с нами первоклассную работу", - напишет Эллсберг.
  
   Действительно ли немцы узнали о Шелковице? Верховное командование обратилось за ответом к Ультра. Барон Осима совершил еще одну поездку по Атлантическому валу и был очень подробно проинформирован Рундштедтом о том, чего немцы ожидали от союзников. Во время брифинга Рундштедт упомянул о существовании очень больших сооружений у Селси-Билл, но заявил, что у него есть информация о том, что это зенитные орудийные башни. Именно эту информацию Осима телеграфировал в Токио; и когда она была перехвачена и расшифрована, чувство облегчения в SHAEF было сильным. Более того, несмотря на замечание Джойс, никаких изменений в
  
  
   ) 542 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Расположение немцев вдоль побережья Ла-Манша прослеживается благодаря знанию о Шелковице.
  
   Паника прошла, но не раньше, чем были заданы вопросы о том, как немцы узнали, что структуры были в Селси Билл в первую очередь. Считалось возможным, что человек, по крайней мере, косвенно ответственный за это, был граф Оксенстьерна, шведский военно-морской атташе в Лондоне, и тот же человек, чьи отчеты своему правительству были показаны Карлу-Хайнцу Кремеру, агенту абвера в Стокгольме. Секретные агентства союзников уже некоторое время знали о связи между Оксенштерной и Кремером, и, хотя его отчеты тщательно отслеживались, ему было разрешено оставаться на своем посту. Но, наконец, в начале апреля его попросили покинуть страну; Адмиралтейству "не совсем понравился живой интерес Оксеншерны к Королевскому флоту и агрессивная манера, с которой он добивался конфиденциальной информации". Он вернулся в Стокгольм, не зная, почему его исключили, и там, возможно, упомянул о структурах в Селси Билл. В этом случае информация попала бы в абвер, который полностью проник в военную администрацию Швеции. Каким бы ни был источник абвера, информация была неверной; и было с удовлетворением отмечено, что с отзывом Оксенштерны военно-морские отчеты Кремера внезапно иссякли.
  
   Меры союзников по защите секретов Дня "Д" не ограничивались Англией; они распространялись на каждую страну Европы и каждый уголок земного шара, где агенты Оси могли работать, чтобы проникнуть через экран безопасности, который защищал Нептун. Нигде эти агенты не работали так усердно, как в нейтральных странах; но к весне 1944 года британцы и американцы направили мощную батарею дипломатического и экономического оружия, в частности, на Стокгольм и Мадрид. Поначалу медля с ответом, Швеция и Испания вскоре оказались бы побежденными в битве канцлеров. Уступая формальному давлению дипломатических "великих увещеваний" и более убедительной угрозе экономических репрессий, они постепенно начали отзывать льготы, предоставленные правительствам стран Оси. Запрет на все дипломатические контакты с их представителями в Великобритании и от них еще больше ослепил Ось; но одна главная сторожевая башня оставалась неудобно близко к Нептуну - немецкие и японские дипломатические, военные и разведывательные миссии в Дублине.
  
   Казалось жестоким и нелепым направить тяжелое оружие союзнической дипломатической и экономической войны на бедную сельскую республику Эйре. Более того, у Америки были прочные сентиментальные связи с ирландцами; и Ирландия, несмотря на ее нейтралитет, разрешила 165 000 своих мужчин покинуть страну и служить в британских вооруженных силах. Несколько лучших британских генералов, включая Монтгомери, были ирландцами или оранжистами; и ирландцы вели себя
  
  
   Безопасность ) 543 (
  
   с доблестью и отличием в деле союзников. Они завоевали не менее семи крестов Виктории и множество других высоких наград. Тем не менее, и Англия, и Америка были полны решимости нейтрализовать усилия Германии, базирующейся в Дублине, по раскрытию секретов Нептуна.
  
   Когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну, западные державы надеялись, что, несмотря на семьсот лет англо-ирландских споров, Ирландское свободное государство откажется от своей позиции строгого нейтралитета и присоединится к Великому альянсу. Это было безнадежное дело; президент Ирландии Эймон де Валера отверг это предложение. Ирландско-американские отношения оставались корректными, но прохладными; Рузвельт, однако, был особенно озлоблен и разочарован отказом де Валеры разрешить размещение американских самолетов и военных кораблей на западном побережье Эйре. Если бы это было возможно, англо-американские потери в битве за Атлантику могли быть гораздо менее серьезными, а само сражение выиграно гораздо раньше.
  
   Затем произошел инцидент, который усугубил напряженность между двумя странами. В апреле 1943 года самолет с генералом Уолтером Беделлом Смитом на борту совершил аварийную посадку недалеко от Атенри, примерно в 15 милях от залива Голуэй. У него возникли проблемы с двигателем, и, обнаружив, что аварийная взлетно-посадочная полоса недалеко от Оранмора перегорожена препятствиями, он сел на территории сельскохозяйственной школы. Никто не пострадал, но Смит, его сотрудники и его команда были быстро окружены вежливыми, но твердыми офицерами ирландской армии и содержались в соседнем отеле, пока ситуация не была урегулирована долой штаб ирландской армии и Министерство иностранных дел. Какое-то время казалось, что Смит может быть интернирован, точно так же, как ирландцы интернировали других комбатантов воюющих держав, которые прибыли в нейтральную страну. В этом случае сильное дипломатическое представительство американского министра в Дублине Дэвида Грея принесло результаты, и Смит был доставлен в Белфаст, британскую территорию, чтобы оттуда продолжить свой путь в Вашингтон.
  
   В первые месяцы 1944 года отношения между союзниками и ирландцами испортились еще больше, когда и УСС, и МИ-6 сообщили, что "большое количество информации, касающейся деятельности союзников в Англии и Ольстере, поступает из посольства Германии в Дублине. Эта миссия, которая хорошо укомплектована, преуспела в внедрении агентов в Англию . . . . Немцы придают большое значение (информации), полученной из ирландских источников."Ирландский вопрос, которому было позволено тлеть, теперь разгорелся; и когда стало известно, что ирландское правительство арестовало двух агентов СД с беспроводными передатчиками в Голуэе сразу после того, как они приземлились на парашюте, Рузвельт решил, что пришло время действовать. 21 февраля 1944 года, после консультаций с британским правительством, Грей вручил де Валере императивную ноту. Угрожающе комментируя, что нейтралитет Ирландии "продолжает действовать в пользу держав Оси и против Организации Объединенных Наций, от которой зависит ваша безопасность и поддержание
  
  
   ) 544 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   ваша национальная экономика зависит ", в ноте требовалось, чтобы ирландцы закрыли немецкую и японскую миссии в Дублине, конфисковали их беспроводное оборудование, заключили в тюрьму всех агентов Оси и разорвали все отношения с Берлином и Токио.
  
   Главной причиной беспокойства американцев было подозрение, что агенты Оси шпионили за 15-м корпусом США, который был размещен в Ольстере и вскоре присоединится к 3-й армии Паттона в Великобритании. Такого рода информация была бы очень полезна для немцев и очень вредна для союзников. Возможно, по этой причине Грей, окончательно выведенный из себя позицией Ирландии, телеграфировал в Государственный департамент с рекомендацией, чтобы, если де Валера быстро не выполнил условия ноты, американские войска в Ольстере пересекли границу, арестовали дипломатов стран Оси и закрыли их миссии силой. Это была экстраординарная рекомендация, которая могла вовлечь Соединенные Штаты в партизанскую войну с ИРА и, возможно, с ирландской армией. Новости об этой телеграмме, очевидно, достигли ирландских военных властей, поскольку почти сразу после этого армия была приведена в состояние боевой готовности, все отпуска были отменены, все мосты между Эйре и Ольстером были заминированы, а все пограничные посты и стратегические позиции укомплектованы. Независимо от того, рассматривалась ли рекомендация Грея всерьез или нет, ирландско-американские отношения никогда не были хуже.
  
   Де Валера ответил на записку Грея, в несколько неторопливой манере, 7 марта. Комментируя охватившие Дублин слухи о скором американском вторжении, он напомнил Рузвельту, прежде всего, что в 1942 году Эйре была заверена, что Соединенные Штаты не намерены нарушать ее нейтралитет. Затем он выразил удивление условиями ноты и заверил американское правительство в "неизменно дружественном характере ирландского нейтралитета по отношению к Соединенным Штатам". Но он заключил:
  
   Поэтому ирландское правительство защищает и будет продолжать защищать интересы Соединенных Штатов, но оно должно при любых обстоятельствах защищать нейтралитет ирландского государства и демократический образ жизни ирландского народа. Их отношение будет по-прежнему определяться не страхом перед какими-либо мерами, которые могут быть применены против них, а доброй волей и фундаментальной дружбой, существующей между двумя народами.
  
   Короче говоря, де Валера раскрыл блеф Рузвельта, уверенный, что любой военный шаг против Эйре вызовет неприязнь у большого ирландско-американского электората в Соединенных Штатах. Действительно, когда новость об американском ультиматуме была опубликована, она вызвала бурю протеста, и де Валера знал, что Рузвельт не сможет подкрепить свои требования силой. Коварный ирландский президент выиграл раунд, хотя ирландские спецслужбы совершили налет на немецкую и японскую миссии в Дублине и захватили их беспроводное оборудование.
  
   Соединенные Штаты, которые, несомненно, предприняли переговоры
  
  
   Безопасность ) 545 (
  
   из-за многовековой вражды между Британией и Ирландией был вынужден отступить. Но ставки были высоки, и Британия и Черчилль продолжили то, на чем остановились Америка и Рузвельт. 14 марта 1944 года Черчилль объявил в Палате общин о политике, "направленной на изоляцию Великобритании от южной Ирландии", а также "на изоляцию южной Ирландии от внешнего мира в критический период войны, который сейчас приближается". Он добавил, что очень сожалеет, учитывая большое количество ирландцев, сражающихся в британских вооруженных силах, что необходимо было принять эти меры. Тем не менее, с этого момента и до дальнейшего уведомления всем кораблям и самолетам Eire будет запрещено покидать свои берега в иностранные порты, телефонное и воздушное сообщение между Англией и Eire будет прервано, и угроза экономических санкций будет сохранена. Поэтому немецкие и японские дипломаты не смогут покинуть страну или связаться с внешним миром. Эти меры были немедленно введены в действие, и с этим западное окно Германии в Нептун было закрыто.
  
   Планировщики союзников с готовностью признали, что операция размером с Нептун не могла быть предпринята без обширных генеральных репетиций. Соответственно, когда зимние штормы уступили место весеннему зефиру в Ла-Манше, силы союзников начали серию учений по плаванию, чтобы ознакомиться с трудностями и опасностями комбинированных атак на вражеский берег. Но по мере того, как масштабы этих учений росли, беспокойство по поводу безопасности секретов Нептуна росло. Разве враг не может сделать вывод из громкости беспроводной движение транспорта и передвижения войск, задействованных в этих учениях, как раз в то время, когда должно было произойти вторжение? И поскольку большая часть активности была сосредоточена в южной и юго-западной Англии, не мог ли он также сделать вывод, что нападение будет начато из этих районов и что наиболее вероятной целью будет Нормандия? Поскольку оба были очень серьезными рисками, LCS и CSM пришлось прибегнуть к хитрости, чтобы скрыть правду об учениях. Брут, Трицикл и Гарбо получили указание сообщить своим немецким контролерам, что полная генеральная репетиция "Нептуна", операции под кодовым названием "Фабий" в честь римского полководца Второй Пунической войны, который помешал Ганнибалу с помощью тактики промедления и уклонения от прямых столкновений, была не последней, а первой из многих учений, которые понадобятся, прежде чем "Нептун" можно будет запустить примерно 20 июля 1944 года. Чтобы поддержать эту военную уловку, Черчилль, по просьбе Эйзенхауэра, сделал обманчивые ссылки на "много ложных тревог, много обманов и много генеральных репетиций" в пятидесятиминутном обзоре состояния войны 26 марта 1944 года. Его замечания были также направлены на то, чтобы скрыть правду об учениях от членов французского сопротивления, которые, если они неправильно поняли природу этих очень больших
  
  
   ) 546 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   и провокационные операции могут возникнуть преждевременно и быть уничтожены. Но кризис, когда он произошел, пришел с неожиданной стороны.
  
   Хотя превосходство союзников в воздухе и на море практически обездвижило кригсмарине, была одна ветвь немецкого военно-морского флота, которая была далека от инертности: эскадрильи электронных лодок, очень быстрые торпедные катера, которые мародерствовали в водах Ла-Манша. Эскадрильи электронных лодок были полностью готовы к перспективе жирной добычи вдоль английского побережья, и характер их вылазок наводил на мысль, что они могли откуда-то получать хорошие разведданные - возможно, беспроводную разведку. В любом случае, девять электронных лодок отплыли из Шербура ночью 27 апреля 1944 года не для мародерства, а с конкретной целью: конвой у Портленд-Билла, самой восточной оконечности залива Лайм. Вместо этого они перехватили учения "Тигр", американскую генеральную репетицию штурма Юты, по пути из Плимута в Слэптон-Сэндс. То, что произошло той ночью, возможно, было чистым совпадением, но даже в этом случае завеса обмана и секретности, окружающая Нептун, была серьезно разорвана.
  
   Слэптон-Сэндс в южном Девоне, длинный, широкий песчаный пляж под низкими холмами, был выбран для Тайгера, потому что топография напоминала пляж Юты в Нормандии; и это было сразу после полуночи 28 апреля, когда восемь 5000-тонных LST вошли в Лайм-Бей в Индийском заливе. Море было спокойным, ночь ясной, но темной, корабли затемнены и почти невидимы на фоне четверти луны, которая была низкой и заходила. Когда корабли приблизились к точке в 11 милях от берега, силы Тигра- США 4-я пехотная дивизия и 1-я инженерная бригада-амфибии - готовились к "Часу Ч", тому времени, когда войска забирались в штурмовые катера для длительного перехода к пляжу, когда танки-амфибии "Шерман" с грохотом падали в море через носовые двери, а инженеры начинали взрывать проходы дляих через лабиринт препятствий, проволоки и мин, натянутых вдоль пляжа.
  
   На борту командного корабля коммандер Бен Скахилл и заместитель командующего штурмовыми силами генерал Теодор Рузвельт чувствовали себя неловко. Они находились в опасных водах, у них был только один эскорт, британский корвет "Азалия", и как войска, так и LST были - как тогда считалось - незаменимы. Кроме того, войска и LST собирались впервые отрепетировать тактику, которую они будут использовать в день "Д". Как объяснил бы подполковник Ральф Ингерсолл, заместитель начальника Отдела специальных планов, организации по борьбе с обманом в штаб-квартире Брэдли:
  
   Данное упражнение было первым, которое включало полную репетицию фактического штурмового формирования, которое будет использоваться [в Нептуне]. Он был укомплектован таким секретным оружием, как ракетные катера и (амфибийные) танки. В Африке и на Сицилии, а также в Салерно инженерам и пехоте пришлось сначала сойти на берег, чтобы сделать его практичным и относительно безопасным для доставки
  
  
   Безопасность ) 547 (
  
   доспехи. Но в Нормандии мы собирались попробовать обратить процесс вспять, отправив сначала броню, самоходную.
  
   Отсюда необходимость полномасштабной репетиции - и строжайшей секретности.
  
   По мере приближения часа "Ч" все экипажи находились в общих помещениях, а между палубами пехота, инженеры и танкисты находились на своих штурмовых постах, ожидая сигнала, возвещающего о начале учений. Потом это случилось. Трассирующий огонь внезапно был направлен в сторону LST 507 с левого борта, и мгновение спустя в корабль попала торпеда. Главные двигатели остановились, корабль начал гореть, когда огонь перескочил из одного топливного бака в другой; затем он взорвался. В тот момент 94 из 165 моряков и 151 из 282 солдат на борту были убиты или брошены в воду и утонули. Люди на борту LST 531 видели, как взорвался LST 507, а затем их корабль тоже был поражен торпедой. Он загорелся от края до края, взорвался, перевернулся и затонул. Только 28 из 142 моряков и 44 из 354 солдат, находившихся на борту, были спасены.
  
   За кормой, на борту LST 289, лейтенант Гарри Дж. Меттлер наблюдал за пожарами прямо по траектории лунного света, но он не видел целей - только языки пламени. Были ли они атакованы электронными лодками или подводной лодкой? Никто не знал, и прежде чем появилась возможность вызвать командира конвоя по радиотелефону, была замечена торпеда, идущая прямо на корабль. Меттлер крикнул экипажу 40-мм пушки на корме, чтобы они попытались уничтожить торпеду орудийным огнем. Затем он приказал дать полный правый руль, когда орудие открыло огонь, и на мгновение ему показалось, что он избежал 20-узлового снаряда. Но торпеда была нового типа, которая ориентировалась на шум винтов; как акула, преследующая макрель, она приблизилась и ударила корабль в корму. Взрыв перебросил пушку и ее экипаж через шлюпбалочные шлюпбалки, обшивка кормовой палубы свернулась, винты начали вращаться, двигатели остановились, вспыхнул пожар. Меттлер, проявив изумительное присутствие духа, спустил пять штурмовых катеров, и они взяли корабль на буксир. Но четыре человека были убиты, восемь пропали без вести, а двадцать два были ранены или обожжены.
  
   Штурмовой отряд "Тигр" быстро вызвал охрану, учения были отменены, а выжившие LST благополучно вернулись в Плимут. Произошла крупная катастрофа. Менее чем за десять или пятнадцать минут 630 человек были убиты или утонули; еще 8 умерли в больнице от ран, и многие другие были обожжены или ранены. Два LST были потоплены, а третий поврежден (оставив Нептун без единого резервного LST), бригада танков-амфибий была потеряна, и моральному духу людей был нанесен неисчислимый ущерб.
  
   Когда новость достигла Верховного штаба, Эйзенхауэр запретил любое публичное объявление, чтобы сохранить секретность учений и предотвратить еще более серьезный ущерб моральному духу штурмовых сил "Нептун". Затем стало известно, что одна из немецких электронных лодок, атаковав LST, имела
  
  
   ) 548 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   развернулся и осмотрел воду прожектором, в то время как другие обшаривали выживших, прежде чем вся эскадрилья умчалась под покровом дыма и темноты. Потери людей и LST были достаточно серьезными; но сообщение о прожекторной активности вызвало глубокие опасения в Верховном штабе. Что искали немцы? Они взяли каких-нибудь заключенных? И если да, то кем они были? На борту LST были фанатики, и боялись, что немцы захватили одного из них и заставят его говорить. Никогда прежде безопасность Нептуна не была в такой серьезной опасности.
  
   Генерал Беттс, заместитель начальника разведки в SHAEF, и полковник Гордон Шин, начальник отдела безопасности SHAEF, на рассвете прошли среди пропитанных нефтью выживших со списком фанатиков, принимавших участие в учениях. Один за другим все они были найдены, но все еще оставалось большое количество пропавших без вести людей, которые имели некоторое представление о секретах Нептуна. Что с ними стало? Потому что они тоже знали достаточно, чтобы быть в состоянии поставить под угрозу, по крайней мере, часть стратегии союзников - например, тактику, которую следует использовать.
  
   Беттс приказал, чтобы каждый человек, который пропал без вести, был найден, каждый труп должен быть обнаружен и его личность проверена. Водолазы и водолазы подплыли к обломкам, вошли в отсеки, пробрались между затонувшими резервуарами и извлекли идентификационные диски найденных ими трупов. Было бы невозможно отчитаться за каждого человека; прилив унес бы несколько трупов. Но большинство из них были найдены, и в ходе расследования катастрофы Адмиралтейством было сочтено невозможным, чтобы немцы захватили каких-либо пленных - утверждение, которое оспаривалось бойцами "Тайгер форс", которые все еще злились на отсутствие сопровождения во время учений.
  
   Взяли ли немцы кого-нибудь в плен? Даже если бы они этого не сделали, что они смогли сделать о стратегии и тактике союзников, исходя из местоположения учений "Тигр" и состава штурмовой группы? Никто не знал. В штабе Монтгомери, по словам Ингерсолла: "Был целый день ... когда всерьез рассматривалась попытка изменить операцию ["Нептун"] из-за знания, которое, как теперь можно предположить, есть у противника - детальное знание почти всего, что мы планировали ".
  
   Другие источники разведданных, включая Ultra, были проверены в попытке выяснить, вносят ли немцы какие-либо изменения в свою дислокацию, которые можно было бы ожидать, если бы у них была новая информация о Нептуне; и, к ужасу Верховного штаба, по-видимому, так и было. Потому что всего через неделю после катастрофы с "Тиграми" Гитлер отдал приказ своему командованию наблюдать за Нормандией. Повинуясь этому приказу, немцы начали почти вдвое усиливать противотанковую и противовоздушную оборону Нормандии, полуострова Шербур и Бретани, и получили приказ о двух новых дивизиях, специально обученных для борьбы с десантниками
  
  
   Безопасность ) 549 (
  
   именно в тот район, где американские воздушно-десантные дивизии высадятся в день "Д". Почему Гитлер внезапно сосредоточил свое внимание на Нормандии? Он просто принимал все возможные меры предосторожности, или пункт назначения Нептуна больше не был секретом?
  
   По мере приближения вторжения SHAEF с тревогой изучал возможные причины новых передвижений немцев. Судьба художника оставалась серьезной проблемой, или, возможно, немцы захватили американских солдат в плен во время репетиции штурма в Слэптон-Сэндс. Также возможно, что не все немецкие агенты в Англии были задержаны, или, что самое пугающее, что какой-то немецкий криптоаналитический подвиг, сравнимый с Ultra, обнажил реальность планов союзников. Только после окончания войны союзники узнали, что стояло за этим внезапным шквалом немецкого движения всего за несколько недель до дня "Д". Причина снова была прослежена в немецкой службе беспроводной разведки, единственном звене системы сбора разведданных рейха, которое союзники не смогли вывести из строя.
  
   Немецкая служба беспроводной разведки и криптоанализа - Функабвер - была ответственна за замечательную серию побед на протяжении всей войны. Это потребовало бы полного проникновения во французские коды и шифры, включая машинные шифры; и это последовательно взламывало каждую российскую криптосистему от высшего командования до батальонов. Что касается Соединенных Штатов, высокопоставленный офицер функабвера позже утверждал, что немецкая беспроводная разведка без труда проникла в американскую радиосвязь из-за чрезвычайно плохой безопасности. Этого нельзя было сказать о британцах; они усвоили свой урок в Северной Африке. Представитель Функабвера заявил бы, что британская радиосвязь была самой эффективной и безопасной из всех, с которыми приходилось сталкиваться немецкой беспроводной разведке, добавив, что криптосистемы высшего эшелона британии никогда не были скомпрометированы во время Второй мировой войны. Но, хотя немцы не смогли проникнуть в системы, они были весьма успешны в анализе характерных моделей британского беспроводного трафика - в частности, трафика службы связи Королевских ВВС. Представитель Функабвера заявил бы, что Королевские ВВС не знали, что они несут ответственность за раскрытие многих тщательно охраняемых планов британской армии и, следовательно, за многие потери и потери; и он добавил бы, что единственным возможным объяснением была межведомственная ревность, которая заставила Королевские ВВС переоценивать качество и безопасность своих беспроводных коммуникацийи отказаться позволить им подчиняться надзору армии.
  
   Во время подготовки к вторжению в Англию как британские, так и американские подразделения беспроводной связи были еще более усилены, и кризис охватил всю немецкую систему беспроводной разведки. И снова он был вынужден полагаться на анализ характерных особенностей англо-американских радиопередач и на случайные утечки, подобные той, которая выявила присутствие в Англии американского 82-го
  
  
   ) 550 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Воздушно-десантная дивизия. С помощью такого наблюдения немцы смогли собрать воедино лишь очень смутную картину структуры, расположения и силы противостоящих им англо-американских армий, картину, которая была еще более затемнена ложным беспроводным трафиком, который заполнял эфир. Но затем, в конце апреля, они сделали простое открытие, которое пролило ослепительный свет на некоторые секреты союзников. После тщательного изучения беспроводного трафика как британских, так и американских подразделений аналитики Функабвера поняли, что, когда они услышали отличительный трафик, указывающий на то, что сотрудник авиационной связи был назначен в дивизию для обеспечения связи между наземными и воздушными силами, можно предположить, во-первых, что это была штурмовая дивизия, и, во-вторых, что она готовилась к наступательным операциям. За относительно короткий промежуток времени функабвер услышал, как все дивизии на юге и юго-западе Англии передают сообщения воздушной связи, и они со значительной точностью сделали вывод, что вторжение неизбежно и что направление атаки будет в направлении Портсмута / Плимута и Гавра / Шербура.
  
   Именно это и произошло в конце апреля и начале мая. Проблема тогда, как заявил бы офицер функабвера, заключалась в том, чтобы убедить Гитлера в том, что разведданные были точными. Гитлер, как правило, не доверял беспроводной разведке как источнику информации о военном планировании; но в этом случае, к удивлению функабвера, он поверил в это. Понимая, что Нормандия действительно уязвима для нападения, он приказал направить подкрепление, которое с таким беспокойством было отмечено в ШАЕФЕ. Однако он не сделал ничего, чтобы ослабить гарнизоны, защищающие остальную часть побережья Ла-Манша; он, как надеялся SHAEF в своей самой оптимистичной оценке причин подкрепления, просто принял все возможные меры предосторожности.
  
   Однако, без ведома SHAEF, немцы получили важный намек на пункт назначения Нептуна благодаря их хитроумному проникновению в беспроводную связь штурмовых сил союзников. И они действовали в соответствии с этим. Также неизвестный SHAEF, они обнаружили еще более опасный ключ, проникнув в беспроводную связь другого рода. Генералов и даже премьер-министров можно было заставить замолчать, целые правительства можно было запугать, чтобы заставить замолчать, но безопасность беспроводного трафика между госпредприятием и его агентами во Франции было чрезвычайно трудно контролировать и поддерживать. Немцы быстро заметили эту брешь в броне союзников, и пока SHAEF беспокоился о пустых разговорах и пропавших фанатиках, утечка информации, которая могла поставить под угрозу успех Neptune, уже произошла.
  
  
   Беспроводная игра
  
   Пилот "Лисандра" при лунном свете определил ориентир - замок Анже со рвами и семнадцатью круглыми башнями - и посмотрел на посеребренную воду в том месте, где Луара впадает в Сарту. Он сделал круг над районом, увидел свет, мигающий на лугах внизу, снизился до 300 футов, следя за тем, чтобы скорость его моноплана с высокими крыльями не упала слишком сильно, а затем опустил свои лопастные колеса на луговую траву. Он остановился, вырулил обратно на светофор и опустил трап самолета, продолжая вращать мотор. Три женщины-агента SOE - Нур Инаят Хан, Сесили Лефорт и Диана Роуден - вышли в ночь, чтобы быть принятыми Анри Дерикуром. Затем, взяв секретную почту на борт, пилот отключил управление ускорением и быстро поднялся. Это была обычная миссия; но это была также миссия, которая будет иметь таинственные и даже зловещие последствия. Ибо все три женщины были обречены быть схваченными и казненными СД; и позже утверждалось, что они потеряли свои жизни из-за сложного оружия войны, называемого беспроводной игрой.
  
   Беспроводная игра была такой же старой, как и сама беспроводная связь. В своей простейшей форме это состояло просто в том, чтобы перехватить один из каналов связи противника, канал, которому он доверял как надежному источнику разведданных, и использовать его для передачи ложной и вводящей в заблуждение информации. Операции XX Комитета были ярким примером такой формы игры. С поимкой вражеского агента и его рации, шифров, расписаний и других принадлежностей могла начаться передача ложной информации - при содействии агента или без него - и могла продолжаться до тех пор, пока немцы не заподозрят, что агент или его группа находятся под британским контролем.
  
   Беспроводная игра, однако, не была британской монополией. Немцы, которые называли это Englandspiele или Funkspiele (беспроводная игра), тоже играли в нее. Агенты SOE и беспроводные посты на континенте часто попадали в
  
   ) 551 (
  
  
   ) 552 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Немецкие руки, и с захваченными наборами и шифрами немцы поддерживали связь с Лондоном, обычно в надежде, что они получат инструкции, которые раскроют что-то о военных намерениях союзников, а также информацию об агентах и разведках, которые еще не были обнаружены, и о времени и месте прибытияновые агенты и потери магазинов и денег.
  
   Успех или неудача этих игр, в которые играли обе стороны, почти всегда зависели от того, изучили ли игроки систему проверок безопасности на съемочной площадке, которой они манипулировали. Британцы, крайне настороженно относившиеся к беспроводному обману, посылали своих агентов в поле с проверкой "блефа" и проверкой "истины", обе из которых обычно состояли, со многими вариациями, из договоренности о неправильном написании слов в определенных местах. Предполагалось, что если агент был схвачен и вынужден раскрыть свою "блефовую" проверку, отсутствие его "истинной" проверки в любой передаче все равно предупредите своего контролера, что он действовал под принуждением. Однако немцы вскоре узнали об этой системе, и как только они захватили агента, они не остановились перед пытками, чтобы узнать его чеки. Но даже если бы они это сделали, иногда можно было сказать, что съемочная площадка находится под контролем противника по "кулаку" оператора - его стилю передачи. У каждого агента были определенные характеристики передачи, которые были знакомы его контролеру, и любое существенное изменение в способе отправки сообщения могло предупредить контролера о том, что агентом манипулируют или выдают себя за другого.
  
   Таким образом, беспроводную игру было чрезвычайно сложно создать и поддерживать даже в ее простейшей форме. Но игра была способна к дополнительному усовершенствованию, которое было еще более рискованным, но предоставляло прекрасную возможность противостоять обману обманом. Если бы, как это часто случалось, британцы узнали, что один из их беспроводных постов находится под контролем противника, они могли бы, если бы пожелали, продолжить передачу и при этом отправить инструкции и информацию, которые обманули бы и ввели в заблуждение немцев. Но ключом к успеху этой двойной игры была нормальность; британцы никоим образом не могли показать, что они знали, что почта была в руках врага. Они должны были продолжать отвечать на запросы и запросы с контролируемого поста, как обычно, включая отправку оружия, боеприпасов, припасов и денег, которые неизбежно были бы захвачены немцами.
  
   Был, однако, гораздо более зловещий аспект поддержания этой формы беспроводного обмана. Частью нормальной работы радиопоста была организация приема прибывающих агентов; и если британцы перестанут посылать агентов на определенные посты, немцы, естественно, заподозрят, что они обнаружили, что пост был захвачен, и игра рухнет. С другой стороны, если британцы продолжат посылать агентов на посты, которые, как они знали, находятся в руках врага, агенты будут наиболее
  
  
   Беспроводная игра ) 553 (
  
   вероятно, будет пойман и казнен. Беспроводная игра, возможно, стоила потери денег и военных поставок, но стоила ли она жертв союзных агентов и сочувствующих?
  
   Такие мужчины и женщины также могут быть вовлечены в еще одно усовершенствование игры - трюк с шифром. Целью этой военной уловки было отправить операторов в поле с шифрами, которые, как знали британцы, немцы смогут расшифровать. Устанавливая такого рода беспроводную утечку, вводящие в заблуждение инструкции и информация могут быть переданы агенту, а оттуда врагу. Но опять же, чтобы поддержать их доверие, торговля с вовлеченным агентом должна казаться нормальной - а нормальность предполагала отправку не только оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и денег, но и других агентов. И агент, использующий шифр, рано или поздно был бы обнаружен, арестован - и почти наверняка убит.
  
   После войны и французы, и голландцы обвинили британцев в том, что они намеренно игнорировали проверки безопасности и другие предупреждения, которые указывали бы на то, что радиостанция находится под контролем, а затем посылали агентов - около семидесяти человек - на приемы, которые, как они знали, будут немецкими, и все это с целью поддержания каналакоммуникации, по которой на каком-то этапе можно было бы передавать вводящую в заблуждение информацию. Британцев также обвиняли в использовании женщин-агентов для игры в шифровальные трюки. Понимая, что у немцев могут возникнуть подозрения, если они смогут слишком легко расшифровать обмен зашифрованными сигналами между Лондоном и агентом-мужчиной, британцы - так гласило обвинение - использовали женщин-агентов для этой цели на том основании, что немцы считали, что ни один англичанин не будет настолько невежливым, чтобы привлекать женщинув таком маневре.
  
   Это были отвратительные обвинения, которые, конечно, были опровергнуты. Но неужели британцы в своем решительном стремлении к внезапности в день "Д" снова сделали "хорошую оценку прибыли и убытков" - жизни нескольких агентов против жизней сотен, если не тысяч солдат союзников на нормандском берегу? Бесспорно, верно, что после краха империи Проспера SOE не сразу закрыла ряд беспроводных постов, которые были связаны с Prosper, а затем попали в руки немцев. В результате крупные партии денег, оружия и военных припасов будут доставлены немцам, а не французам; и ряд агентов отдела F будут встречены немецкими, а не французскими комитетами по приему. Британцы не знали, что эти посты были захвачены, или они играли в беспроводные игры в рамках попыток Fortitude ввести немцев в заблуждение относительно времени и места вторжения? Если бы первое было правдой, их можно было бы обвинить только в совершении монументально трагической ошибки; если второе, они были виновны в обмене человеческой жизнью на тактическое преимущество в день "Д". Но если это была, на самом деле, жертва, на которую были готовы пойти британцы, что они надеялись этим выиграть?
  
  
   ) 554 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Утверждение о том, что британцы пожертвовали своими агентами в беспроводных играх и шифровальных трюках, в основном касалось трагического случая с молодой женщиной по имени "Мадлен". Ее настоящее имя было Нур Инаят Хан; Нур было ее первым именем, Инаят - ее фамилией, а Хан обозначал ее высокое происхождение, поскольку она была индийской принцессой. Ее отцом был Инаят Хан, лидер суфийской секты мусульманских мистиков, а семья была прямым потомком Типу Султана, султана Майсура восемнадцатого века и последнего мусульманского правителя южной Индии, воина и интригана который на службе у Наполеона доставил Артуру Уэлсли много хлопот. Инаят хан и его жена Бегум приехали в Европу, чтобы основать суфийские "Ложи благословения", его мистицизм заинтриговал Распутина, и их пригласили в Кремль. Там в день Нового 1914 года родилась принцесса Нур, но вскоре беспорядки вынудили семью бежать из российской столицы. После многих приключений они поселились в Париже, где "Светоч женственности" - именно это и означало имя Нур - пошла в школу, закончила колледж нормальной музыки и незадолго до начала Второй мировой войны зарабатывала на жизнь сочинением детских рассказовдля парижского радио.
  
   Незадолго до падения Франции Нур приехала в Англию со своим братом Вилайатом. Она поступила на службу в Женские вспомогательные военно-воздушные силы в качестве 424598 летчицы 2-го класса Норы Бейкер и прошла подготовку в качестве радиста. Затем, ожидая назначения, она увидела приказы, приглашающие персонал, который мог говорить по-французски и работать на радио, добровольно выполнять "особые обязанности". Она так и сделала и оказалась в темной комнате Военного министерства, где проходила собеседование с ГП по поводу так называемой "секретной работы"." Она была принята на обучение и была зачислена в качестве "медсестры" в бригаду скорой медицинской помощи - обычная форма прикрытия для женщин-агентов, отправляемых ГП на места. Габбинс подумал, что это может побудить немцев вести себя более терпимо по отношению к ним, если их поймают. Ей также дали временное назначение в качестве летного офицера в ВВС - опять же, чтобы повысить ее шансы, если ее поймают.
  
   Именно сейчас начала раскрываться одна из первых загадок, окружавших принцессу Нур: почему ее вообще приняли в SOE? Ибо она была, как сообщил один из ее инструкторов, "Великолепным, расплывчатым, мечтательным созданием, слишком заметным - дважды замеченным, никогда не забываемым". Ее внешность, ее акцент, ее поведение - все это привлекало внимание, чего агент госпредприятия не должен был делать. Застенчивая, хрупкого телосложения, с темными глазами на тонком оливковом лице, окруженная длинными темными волосами, Нур была нежной, грациозной и очаровательной молодой женщиной. Но, хотя по характеру она, как говорили, была "сильной и гибкой, как лезвие рапиры", ее главный преподаватель по тайной деятельности, полковник Ф. В. Спунер, негативно отзывался о ней, потому что считал ее "слишком эмоциональной и импульсивной, чтобы подходить для работы в качестве секретного агента". Спунер позже сказал, что он "действительно выставил свою шею и пошел на многое в своих попытках предотвратить (Noor) от
  
  
   Беспроводная игра ) 555 (
  
   отправлен во Францию в качестве агента. Она не только была слишком чувствительной и легко ранимой, но и ее неопытность ... делала ее слишком уязвимой с точки зрения безопасности". Кроме того, преподаватель в Болье в Нью-Форесте, где она прошла часть своего обучения в тайне, сказала, что у нее "нет чувства безопасности", и написала в своих отчетах о тренировках: "У нее неустойчивый и темпераментный характер, и очень сомнительно, действительно ли она подходит для работы вполе."
  
   Несмотря на эти и другие неблагоприятные комментарии, Noor был признан приемлемым для обслуживания; приближался Старки, а в секции F очень не хватало радистов. Бакмастер написал единственное слово "чушь" в ее неблагоприятных сообщениях (позже он сказал, что был убежден в способности Нур противостоять опасностям в полевых условиях), и ее назначили на должность радиста Эмилю-Генри Гарри, руководителю "Синема", исследовательского центра на территории Проспер возлеЛе-Ман. Она и две другие женщины-агента приземлились во Франции в ночь с 16 на 17 июня 1943 года, и утверждалось, что с помощью Дерикур ее прибытие было засвидетельствовано СД, чьи агенты прятались за живой изгородью из диких роз на краю поля. Но если так, то немцы ничего не делали, только наблюдали, потому что три женщины добрались до станции Анже, где они разделились, и Нур села на поезд до Парижа.
  
   Хотя ей удалось пройти контроль немецкой фельдген-дармерии на вокзале, было очевидно, что Нур совершенно растерялась, когда поздно вечером 17 июня прибыла в дом своего организатора Гарри на улице Эрланже, 40, в Отей, богатом районе Парижа. Она призналась, что ничего не ела с тех пор, как покинула Англию, потому что не знала, как использовать свою французскую продовольственную книжку или талоны на питание в ресторане. Более того, Гарри не получил никаких инструкций из Лондона о ее приезде - опасное упущение, поскольку люди помельче, чем Гарри, отнеслись бы к ней как к агенту гестапо по проникновению. Но трогательно, что Нур подарил Гарри и его невесте букет гвоздик. Оба были потрясены тем, что ее послали с такой миссией.
  
   Тем не менее, Нур был принят сетью Prosper и на следующий день доставлен в ее оперативную штаб-квартиру, Национальную школу сельского хозяйства, недалеко от Версаля. Ей дали временное жилье в доме одного из помощников Проспера, профессора Альфреда Балачовски, но ее привычки сразу же выдали ее британское происхождение; ее хозяйка отметила, что она налила молоко в чашку перед чаем, тогда как во Франции было принято наоборот - небольшой вопрос, но который привлек бы вниманиеострый взгляд СД. Затем она перекрасила волосы в блондинку, что сразу привлекло внимание к ее цвету; и вскоре Балачовски пришлось отругать ее за то, что она оставила свой шифр на холл-тальбо.
  
   В течение недели Нур поселилась в квартире на окраине Булонского леса; и там снова ее хозяйка, которая была субагентом Prosper,
  
  
   ) 556 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   пришлось отругать ее за то, что она оставила свой шифр открытым в дневной сетке. Затем она установила беспроводной пост в квартире на улице Фейсандери, недалеко - конечно, недостаточно далеко - от штаб-квартиры СД на авеню Фош. Но, несмотря на всю свою беспечность, она не боялась; или, скорее, она контролировала свой страх. Говорили, что она заручилась помощью своего ближайшего соседа, немца, в установке антенны; она объяснила, что это была бельевая веревка.
  
   Нур прибыл в Париж в опасное время. Сеть Prosper начала рушиться, и она была вынуждена искать новое жилье. Но она сохранила свой радиопост на улице Фейзандери; и через Гарри она узнала об арестах Проспера и его помощников и сообщила об этом в Лондон. Лондон ответил, сказав ей затаиться. Это она делала в течение недели или около того; но затем ее неопытность и беспечность проявились снова. В темно-синем шарфе, обернутом вокруг ее головы, как тюрбан, который подчеркивал ее индийскую особенности, она отправилась в сентиментальное путешествие в свой дом 1930-х годов, по пути навещая школьных друзей. Бодингтон из отдела F, который вылетел в Париж, чтобы расследовать масштабы катастрофы на Проспере, видел ее мельком в этот период - в августе 1943 года - и услышал от Гарри достаточно, чтобы рекомендовать Лондону вернуть ее домой. Она должна была выйти в ночь на 15 августа 1943 года, когда Дерикур должен был управлять двумя Лизандерами, чтобы эвакуировать Бодингтона, Ученого и некоторых выживших после краха Проспера. Но хотя все остальные ушли, Нур осталась; она отказалась подчиниться приказу уйти, пока не прибудет сменный оператор.
  
   Почти невероятно, что Нур выжила в Париже еще два месяца, хотя СД знала о ее существовании, поскольку в секретном курьере, который Дерикур регулярно показывал Х. Дж. Кифферу (начальнику контрразведывательной службы СД в Париже), были письма от Нур друзьям и родственникам в Англии. Но ее местонахождение было неизвестно, пока Рене Гарри, сестра организатора кинотеатра, не продала свой адрес SD за 100 000 франков (500 фунтов стерлингов или 2400 долларов). Нур была арестована в своей парижской квартире примерно 13 октября и через несколько минут оказалась в штаб-квартире гестапо. Это была еще одна серьезная потеря для отдела F, поскольку она была последним радистом отдела F в районе Парижа.
  
   Принцесса Нур была спокойна, когда ее забирали, и спокойна, когда ее допрашивали. Ее инквизитор СД, Киффер, пришел в восхищение от нее и пощадил ее. Однако вскоре он потерял терпение из-за того, что она совершила не одну, а две попытки побега, находясь в штаб-квартире СД на авеню Фош. Оба раза она дошла только до улицы, прежде чем ее поймали; но она становилась помехой, и поэтому вскоре она оказалась в концентрационном лагере Баденвейлер, где провела много месяцев, большую часть из них в цепях и одиночном заключении.
  
   Нур была сделана из более прочного материала, чем предполагали ее инструкторы SOE,
  
  
   Беспроводная игра ) 557 (
  
   но она, в очередной раз, была неосторожна. Потому что, когда она была арестована, ее радиотелефон, ее шифры и весь ее обратный трафик с Лондоном также были изъяты - фактически, все, что Йозеф Гетц, эксперт по радиосвязи СД, должен был сыграть убедительный фаншпиль с Лондоном. Нур записала все свои движения назад в детскую тетрадь, которую СД нашла на ее прикроватной тумбочке. И с этой бесценной справочной информацией Гетц, выдававший себя за Нура, вновь открыл сеть кинотеатров и начал трансляции в Лондон. Лондон ответила, но осторожно, поскольку ее сообщения звучали не совсем правдиво. Гетц нуждался в помощи Нур, чтобы обеспечить успех своей игры, но она постоянно отказывалась ее оказывать, и игра проходила без нее.
  
   На Рождество британцы все еще были подозрительны; стиль передач "Нур" предполагал, что ее выдавали за личность. Но Гетц продвинул игру вперед; он дал понять Лондону, что кинотеатр готов к сдаче оружия. Лондон ответил, что отправит двенадцать контейнеров в определенное время и в определенном месте, но в итоге был сброшен только один контейнер, что заставило Гетца поверить, что "Лондон обманул". Бак-мастер действительно нервничал; он отправился к Франсу Антельму, старшему советнику SOE по Франции, и показал ему все передачи "Нура". Антелм сказал, что в целом он думал, что она свободна, и к концу года Бакмастер был склонен согласиться, хотя лондонский контролер Нур был уверен, что ее выдают за личность. Тем не менее, секция F отправила 500 000 франков в фальшивое кино. Гетц был определенно воодушевлен. Он попросил больше оружия, и Лондон ответил - большими каплями. Но действительно ли британцы не знали, что съемочная площадка Нура находилась под немецким контролем и что приемы в кинотеатрах на самом деле были немецкими приемами? Или они противодействовали обману Гетца своим собственным обманом?
  
   Как бы то ни было, фаншпиль Гетца теперь принял трагический оборот - для задействованных агентов. Все еще, по-видимому, не подозревая, что за Нура выдавали себя, британцы начали посылать агентов - всего семь - в фальшивое кино. В ночь с 7 на 8 февраля 1944 года первые четыре - все они были настолько неопытны и плохо обучены, что их миссия казалась жертвенной - были сброшены вместе недалеко от Пуатье. Они были R. E. J. Александр, двадцатидвухлетний французский авиамонтажник; американец по фамилии Байерли, который был его радистом; канадец Денисе, который должен был заменить Нура; и Жак Леду, англо-француз, который должен был основать новую сеть "Оратор" вЛе-Ман. Все были немедленно схвачены.
  
   Затем настал звездный час Гетца. Это был захват самого Антилме, которого также отправили на прием в кино; и обстоятельства его захвата были такими же любопытными, как и все, что было раньше. Байерли, американский радист, участвовавший в первой высадке, был проинструктирован Ф.
  
  
   ) 558 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   раздел перед его отъездом, чтобы отправить определенные специальные сообщения, если он приземлился и благополучно ушел. Это была необычная процедура, и она использовалась только в тех случаях, когда Госпредприятие подозревало приемную комиссию - в данном случае Кино - в сомнительной лояльности. На самом деле, сет Байерли вскоре вышел в эфир - его снова вел Гетц, - но специальные сообщения не были переданы. Это само по себе должно было быть достаточным доказательством того, что кинотеатр находился под контролем Германии, и отъезд Антельме следовало отменить; или, по крайней мере, его следовало сбросить с парашютом в зону, которая, как известно, была безопасной. Но, наоборот, SOE послал его; и немцы знали, что он придет.
  
   Антельм, богатый французский аристократ сорока трех лет, имевший важные связи во французской банковской и промышленной иерархии, был одним из самых ценных и уважаемых организаторов отдела F. Он уже выполнил три опасных задания (за которые был награжден орденом Британской империи), когда в июле 1943 года его назначили советником отдела F. Его знание условий на местах, а также тамошних агентов и исследователей делало его мнение всегда важным, а иногда и решающим. Но в феврале он попросил, чтобы его вернули на поле, и ему разрешили это сделать. Антельме знал о подозрениях отдела F, что кинотеатр может находиться под немецким контролем, но, несмотря на четкое предупреждение, подразумевавшееся в отсутствии специальных сообщений из передачи Байерли, отдел F отправил фальшивому кинотеатру запрос на прием для Антельме и его группы в ночь с 28 на 29 февраля 1944 года. Кино ответило, что приемная комиссия будет ждать Антельме на полигоне к югу от деревни Пуаньи, в пяти милях от Рамбуйе.
  
   Гетц ликовал и передал Кифферу подробности прибытия Антилме. Он, в свою очередь, осознавая важность Антельме в иерархии SOE и заботясь о своей собственной карьере, пригласил своих руководителей СС присутствовать при сбросе. В назначенную ночь весь район Рамбуйе был оцеплен отрядами СС и СД и введен местный комендантский час. Ровно в 10:45 вечера немецкая приемная комиссия услышала шум самолета над головой. Он сделал круг, и при свете четверти луны первыми упали три палочки: Антелме, его радист лейтенант Лайонел Ли и его курьер Мадлен Дамермент. Затем самолет снова сделал круг и сбросил восемь больших контейнеров с военными припасами и несколько упаковок другого оборудования. Первым приземлился Антельме; он выбрался из своих саванов, обнаружил, что смотрит в дуло пистолета "Вальтер", и на него надели наручники. В "имперской ярости" Антилме закричал: "Меня предали!" Затем он и двое других были собраны и доставлены на авеню Фош, где их поместили в одиночную камеру, откуда они выходили только для допросов и пыток. Никто не говорил, и, как следствие, со всеми обращались с большой жестокостью.
  
   После поимки Антельме Гетц быстро увидел потенциал для еще одного ценного Фаншпиля. После почти месяца молчания он открыл com-
  
  
   Беспроводная игра ) 559 (
  
   общение с Лондоном на съемочной площадке Ли; и, похоже, ему удалось на какое-то время обмануть SOE, несмотря на то, что специальные проверки безопасности Ли не присутствовали в передачах, а Гетц притворился, что Антелме был ранен при падении и не мог напрямую связаться с Лондоном. (На самом деле его отправили в концентрационный лагерь Гросс Розен и расстреляли.)
  
   При данных обстоятельствах - особых императивах вторжения - можно было ожидать, что SOE будет особенно бдительно следить за признаками Фаншпиле в отношении миссии Антельме; и такие признаки действительно были. Но в течение нескольких критических недель SOE не обнаруживал их. Почему? И опять же, если съемочная площадка Нура и сеть кинотеатров вызывали подозрения до того, как Антилме был исключен, почему его вообще послали? Продолжало ли Госпредприятие - по указанию либо LCS, либо CSM - свои передачи с какой-либо обманчивой целью? Если да, то чего это достигло?
  
   Игры, в которые играли на съемочной площадке Нура и Ли, постепенно сошли на нет, поскольку обе стороны пытались обмануть другую. Но Гетц продолжал разыгрывать самый смертоносный фаншпиль из всех с радиоприемником, захваченным у "Батлера", другого агента отдела F, который предшествовал Нур в поле и который был арестован незадолго до нее. Батлер был Франсуа Гарелем, ветераном-организатором отдела F, который был выброшен на парашюте вслепую в Сарте 23 марта 1943 года вместе с радистом Марселем Руссе и курьером Марселем Фоксом. Они неудачно упали и потеряли весь свой багаж, включая радиоприемник Руссе. Но свежее оборудование - беспроводная связь, кристаллы, шифры - было передано Руссе, и к маю 1943 года Батлер и его команда сформировали разведку и работали, выбирая железнодорожные и телефонные цели, которые будут взорваны, когда союзники вторгнутся. Гарель какое-то время выживал в мышеловках Проспера, но немцы знали о его существовании, и благодаря упорной, хотя и рутинной детективной работе они поймали его вместе с Руссе, Фоксом и вторым курьером, когда они обедали на конспиративной квартире в Париже.
  
   Сначала Руссе отрицал свою личность, но когда Гилберт Норман подтвердил, что он был радистом Батлера, он согласился помочь Гетцу в Фаншпиле - но по какой-то причине. Он сказал Гетцу, что его проверка безопасности беспроводной связи состояла не более чем в соглашении с Лондоном о передаче на английском языке для Garel и на французском для Fox; на самом деле верно обратное. Гетц поверил ему и отправил сообщение на английском языке, в котором Гарел просил средства. Лондон никак не отреагировал на предупреждение. Лондонский контролер Батлера просто спросил, почему он изменил свой modus operandi, и с этой сонной глупости начался Фаншпиль.
  
   Руссе был доставлен в концентрационный лагерь Равича, но, чтобы ответить на некоторые неудобные вопросы из Лондона, его вернули в Париж, чтобы помочь Гетцу подготовить ответы. Его держали в офисе СД на площади Татсунис, но, подметая коридор, он сбил с ног охрану, выломал окно в сад, перепрыгнул через стену в
  
  
   ) 560 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   монастырь, и воспользовался монастырским телефоном, чтобы позвонить подруге. Она принесла ему одежду и документы; затем он попытался найти способ снова предупредить Лондон, что его съемочная площадка находится под контролем Германии. Но он потерпел неудачу, и в результате Гетц продолжал играть Фанкшпиль, который не закончится до полудня Дня высадки. В ответ на инструкции, переданные фальшивым Батлером, большое количество денег и припасов - и череда агентов - были отправлены в немецкие приемные комитеты; и вместе с Батлером Гетц получит свой главный приз: один из трех секретов дня "Д" - когда союзники вторгнутся.
  
   Победа немцев касалась сотрудников службы сообщений Би-би-си, сообщений "тревога" и "действия", которые были назначены для каждого исследования в рамках подготовки к Дню "Д". Начальные строки стихотворения Поля Верлена "Осенняя песня" были именно таким посланием, и изначально они были адресованы Батлеру. Первой строкой была тревога: "Les sanglots тоскует по скрипкам ночи" - и это сигнализировало диверсионным отрядам Батлера быть наготове. Второй строкой было сообщение "действие" - "bercent mon coeur d'une langueur monotone" - и это означало, что они должны были начать операции в полночь в ночь, когда они его получили. Однако, начиная с ноября 1943 года, SOE отозвало первоначальные сообщения о персонале, и в условиях большой осторожности и секретности они были заменены новыми предупреждениями и сообщениями о действиях. Это была мера предосторожности на случай, если немцы обнаружили значение сообщений, переданных исследователям, которые были захвачены в Проспере ратиссаже - как, собственно, и произошло в случае с цепью Батлера. Это также было частью стратегии персонала сообщений, в которой участвовал Дерикур, поскольку британцы знали, что Немцы знали о системе messages personnels, хотя они не знали, что означали отдельные сообщения или кому они были адресованы. На самом деле, некоторые сообщения были раскрыты СД Дерикуром в "курье Проспера", и было намерение передать эти скомпрометированные сигналы тревоги и действия, а также другие фиктивные сообщения, направленные несуществующим исследователям, в течение дня "Д", чтобы запутать и ввести в заблуждение немцев о том, где и когдаСоюзники вторглись бы. Но один из сотрудников службы сообщений, который должен был быть отозван, был переведен на реальный канал - "Чревовещатель", государственное предприятие в Луаре и Шер. Это было двустишие Верлена.
  
   Почему сообщение, первоначально предназначенное для исследования, которое попало в руки немцев, должно было быть передано в День "Д" в качестве оперативной инструкции, останется загадкой. Немцы предположили бы, что это была работа их собственного агента в штаб-квартире SOE, предположение, которое было расследовано и не доказано. Возможно, SOE не знала, что Батлер находился под немецким контролем, несмотря на многочисленные указания на обратное; также возможно, что SOE играла в беспроводную игру с Батлером. Но в любом случае, переназначение двустишия Верлена, вероятно, не
  
  
   Беспроводная игра ) 561 (
  
   больше, чем административная ошибка. Какова бы ни была причина, у немцев теперь был способ узнать, когда произойдет вторжение.
  
   В этом случае немцы не были уверены ни в том, кому будет направлено сообщение, ни в том, что именно оно означало. Они думали, что это был общий призыв к оружию для всех железнодорожных отрядов сопротивления во Франции начать операции против вермахта в поддержку вторжения, когда на самом деле он был разработан исключительно для чревовещателей. Немцы также не были уверены в сроках, связанных с трансляцией сообщений персонала, поскольку в этом разведывательном бюллетене, который был разослан всем командующим генералам во Франции, Бельгии, Голландии, Дании и Норвегии, была небольшая ошибка:
  
   Первая часть этого сигнала, вплоть до слова "VAutomne", включительно, будет транслироваться английским радио 1 и 15 числа данного месяца, в то время как планируется трансляция второй части, означающей, что высадка произойдет в течение следующих 48 часов, время отсчитывается от полуночив день первоначальной передачи сигнала.
  
   Эта интерпретация была довольно точной, но она была достаточно близка к правде, так что все, что немцам нужно было сделать, это дождаться, когда вторая строка двустишия Верлена будет передана по Би-би-си, и они будут знать, что День "Д" наступит в течение сорока восьми часов. Это было самым серьезным нарушением всей программы безопасности, которая сопровождала вторжение. Если бы немцы не получили ничего другого через Funkspiele, это само по себе оправдало бы все усилия, затраченные на игру. Но что оправдывало усилия британцев, усилия, которые включали в себя оружие, боеприпасы и склады на тысячи фунтов стерлингов, которые были переданы немцам, и, как казалось многим французам, преднамеренную жертву десятков агентов?
  
   После войны утверждения о том, что SOE предало некоторых своих агентов - и особенно партию из трех женщин-агентов, членом которой была принцесса Нур, - в целях радиосвязи и военного обмана получили очень широкое распространение в Европе. Но приведенные доказательства никогда не были бы достаточными или даже приемлемыми в суде. В эйфории победы во Франции и при огромности проблем, связанных с возвращением страны на ноги, дело не зашло дальше пьянящих и страстных сплетен в Brasserie Lipp, ресторан для политиков и журналистов в Сен-Жермен-де-Пре. В Голландии, однако, к подобным обвинениям отнеслись гораздо серьезнее, и для их расследования была создана Королевская комиссия. Были представлены некоторые доказательства того, что SOE, для поддержания беспроводных игр, которые должны были создать впечатление, что союзники вторгнутся в Голландию, действительно отправили агентов в ответ на беспроводные сообщения из reseaux, о которых SOE знала - или подозревала - в
  
  
   ) 562 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   вражеские руки. После долгих уклонений Министерство иностранных дел Великобритании разрешило голландским следователям допросить высокопоставленных офицеров как МИ-6, так и ГП, которые были вовлечены в секретные операции из Лондона в Голландию. Расследование провалилось без определенного вывода; но Министерство иностранных дел, которое стало ответственным за урегулирование дел SOE после войны (SOE был закрыт тогдашним премьер-министром Клементом Эттли на том основании, что в мирное время Британия не хотела "социалистического интернационала"), опубликовало заявление. По существу, он заявил, что утверждения о том, что голландские агенты были преданы по причинам тактического и стратегического обмана, были "отвратительными" и "не соответствуют действительности".
  
   Что же тогда было правдой? Во-первых, британцы никогда не отрицали, что они противопоставили немецкому фаншпиле собственные беспроводные игры. Также, чтобы поддержать эти игры, они не отрицали, что отправляли крупные суммы денег и припасов на посты, которые, как они знали, находились под контролем Германии. Причина была одновременно простой и остроумной; и в качестве объяснения Фут в своем официальном отчете о деятельности SOE процитировал Р. А. Борна-Паттерсона, шотландского бухгалтера, который был заместителем Бакмастера. Борн-Паттерсон, в секретном (и неопубликованном) постдействии SOE в отчете, по словам Фута, говорилось, что на контролируемые немцами посты были сброшены бомбы, "чтобы дать время новым цепям утвердиться". Это, очевидно, была разумная и успешная стратегия, поскольку немцы сосредоточились на скомпрометированных каналах, в то время как SOE создавало новые каналы в рамках подготовки к вторжению. Более того, британские беспроводные игры проводились в основном с использованием каналов в районе Фортитьюд между Сеной и Шельдой, и именно в этом районе, который включал Па-де-Кале, внимание немцев было успешно приковано, когда они могли бы более выгодно и опасно сосредоточиться на регионе между Сеной и Шельдой.Сена и Луара, в которую входила Нормандия.
  
   Но было ли SOE, по собственной инициативе или по указанию какого-либо другого секретного агентства, готово заплатить за успех своих беспроводных игр жизнями агентов в качестве монет? Использовались ли агенты, особенно женщины-агенты, для передачи обманчивых шифров немцам ценой собственной жизни? Неужели мужчины и женщины считались не более важными, чем деньги и магазины, для поддержания беспроводных игр? Фут отрицал это. Имея в виду Нура и Антелме, он написал: "Конечно, в намерения отдела F никогда не входило посылать их прямо на смерть; и действительно была ли их смерть спланирована кем-либо еще на стороне союзников ". Он добавил: "Это были несчастные, которых случайно поймали на открытом фланге, когда он был открыт". Этого может быть достаточно для изложения позиции, но не для объяснения. Потому что, хотя SOE, возможно, и не стала бы использовать Noor и других для настройки беспроводных игр, она не преминула воспользоваться захватом их наборов и шифров, как только это произошло. И это, возможно, то, что имел в виду Анри Дерикур, когда он был
  
  
   Беспроводная игра ) 563 (
  
   вызов брошен мисс Джин Овертон Фуллер, британской писательнице, которая попыталась найти какую-то рациональную причину судьбы Нура. "Пути штаб-квартиры были непроходимы", - загадочно сказал Дерикурт. Мисс Овертон Фуллер продолжала настаивать на том, чтобы сказать, был ли Нур преднамеренной жертвой, он добавил: "Моя теория - я не буду ее вам рассказывать - не такая грубая".
  
   Было бы действительно грубо со стороны ГП или любого другого секретного агентства полагаться на такие непредсказуемые средства для инициирования обмана. Их уловки были гораздо более искусно подготовлены и выполнены, чем это. И если они были готовы использовать Фаншпиль в своих интересах, как только он был установлен, это объяснило бы, почему они продолжали передачи на беспроводные посты, которые почти наверняка были захвачены немцами после Проспера, и почему они часто игнорировали системы проверки безопасности. Полковник Джордж Старр, руководитель крупного разведывательного предприятия в Гаскони, заявил бы, что с большой опасностью для себя он дважды предупреждал Лондон о том, что радиопостановки находятся в руках врага; но ему было сказано не лезть не в свое дело - Лондон знал, что делает.
  
   Но знал ли Лондон, что он делает в каждом случае? По-видимому, нет, если не считать того, что британцы были готовы пожертвовать жизнями агентов уровня Антелме и выдать один из секретов Дня Д, чтобы поддерживать беспроводные игры.
  
   Как же тогда объяснить эти зловещие аспекты тайны? Было ли это, как предполагалось, ведомственной неразберихой, переутомлением в штаб-квартире, неэффективностью сотрудников беспроводной связи и службы безопасности, дилетантством самого SOE? SOE, по сути, была организацией такого рода. Он был создан в спешке для целей войны; у него не было устоявшейся бюрократии; он набирал поспешно и широко в социальном диапазоне, который простирался от сутенеров до принцесс. Ошибки и жертвы, при данных обстоятельствах, были неизбежны. И это, в дополнение к исключительное мастерство, с которым немцы играли в Фанкшпиле, вполне могло быть, по крайней мере, одной из причин высокой цены, которую SOE заплатила за успех своих беспроводных игр. Но мог быть и другой, который также был связан с особыми обстоятельствами организации и времени. Возможно, что SOE действительно подозревал, что эти посты находились под немецким контролем, но не был абсолютно уверен. Пока на подозрительные посты сбрасывались только деньги и военные припасы, это не имело особого значения. Это считалось достаточно небольшой ценой за распространение ложной информации, которая могла повлиять на исход военной операции союзников. Но когда дело дошло до отправки агентов, SOE, работавший под чрезвычайным давлением Нептуна и Силы Духа, был вынужден рискнуть. Другие, более рискованные азартные игры окупились; к сожалению, некоторые азартные игры, предпринятые в сочетании с беспроводными играми, не окупились.
  
   Причины смерти Нура, Антелме и других никогда не будут известны. Секретные службы редко делают отчеты, которые позже могут вернуться и преследовать их. Кто может говорить с мертвыми; кто из живых осмеливается говорить
  
  
   ) 564 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   публично? Возможно, окончательное решение в этом печальном, но героическом деле следует оставить прагматику. Эти мужчины и женщины добровольно участвовали в операциях на пустынных, серых внешних рубежах войны - в мире, где единственными стандартами были выживание, поражение или победа. Разве они не были подвержены предательству, пыткам и казни в любое время, часто по мирским причинам: неприязнь, ревность, желание купить преданность любовницы или даже свести старые счеты? В самой природе их работы было то, что их жизни должны считаться утраченными в тот момент, когда они покинули берега Англии. Разве секретные службы не имели права использовать их для каких-либо целей, если их жизни - и их смерти - служили целям Стойкости? Для чего существовали эти агенты, как не для того, чтобы сбивать с толку и сбивать с толку врага? Прагматик мог бы возразить, что это были отчаянные, безжалостные дни, которые требовали отчаянных, безжалостных действий. Как заявил после войны Баумер, американский представитель в LCS: "Я знаю, что британцы были настроены ни перед чем не останавливаться перед вторжением. Единственное, что имело значение, это успех Fortitude, а успех Fortitude был невозможен без жертв ".
  
   Принцесса Нур не пережила войну. Она провела месяцы в различных концентрационных лагерях, часть времени в цепях. Затем в Дахау, утром 14 сентября 1944 года, Нур и трех других женщин-агентов SOE вывели из их камер "на песчаный двор, - записал Фут, - и велели встать на колени у стены. Они видели старые пятна крови на песке и знали свою судьбу. Они опустились на колени по двое, каждая пара держалась за руки; эсэсовец подошел к ним сзади и аккуратно застрелил каждого из них сзади в шею ". Их трупы были сожжены.
  
   Но Англия не забыла Нура. 5 апреля 1949 года по представлению Губинса она была посмертно награждена Георгиевским крестом за "акты величайшего героизма или самого заметного мужества в условиях крайней опасности". Губбинс также организовал установку мемориальной доски на стене церкви в задней части магазина Harrods в Найтсбридже. Каждый год кто-то оставляет маленький букетик весенних цветов у подножия мемориальной доски.
  
  
   /Я /л
  
   Французский лабиринт
  
   В апреле 1944 года фельдмаршал Роммель и его офицер разведки полковник Антон Штаубвассер посетили готические бастионы Мон-Сен-Мишель на Изумрудном побережье Бретани. Их не интересовали знаменитые древности крепости-аббатства; они провели неделю в Бретани, осматривая грозную оборону этого района. Бретань находилась под командованием Роммеля; действительно, это был один из его самых важных секторов. В нем было четыре больших порта - Брест, Лорьян, Сен-Назер и Сен-Мало; само существование этих портов, сказал Штаубвассер, было достаточной причиной для вторжения союзников. Была и другая причина. На бретонских вересковых пустошах, в холмистых лесах, пересеченных ущельями, оврагами и обвалившимися скалами, в прериях с затонувшими полями и опушенными дубами скрывался один из самых ярых маки во Франции. Немцам было особенно трудно проникнуть в их тайные организации, потому что бретонцы были замкнутым, подозрительным, мистическим и клановым народом, а их кельтские предания, их кельтский язык, их легенды о Мерлине и Вивиане, Тристане и Изольде, Граале, городе Ис, их Покровителях, Помилованиях-все это позволяло им передвигаться и общаться способами, которые были почти полностью загадочными для флегматичного и процедурного гестапо.
  
   Этнически и лингвистически бретонцы - их было около 3 миллионов - были ближе к западным соотечественникам Англии и валлийцам, чем даже к французам. Они ненавидели своих немецких завоевателей, и сводки разведки Штаубвассера были полны сообщений о контрабанде оружия и прыжках с парашютом; о таинственных встречах в тени менгиров - странных мегалитических останков, возвышающихся, как фаллосы, по всей Бретани; о двадцати пяти пони, рысящих в темноте, нагруженных взрывчаткой и боеприпасами; оагенты, как призрак, бегущий по маршрутам проникновения и эвакуации в бретонские бухты и обратно; Лисандры прибывают с почтой, людьми и беспроводными устройствами. Би-би-си транслировала сообщения на бретонском языке, которые не могли иметь никакого значения, кроме как для бретонца - и Штаубвассера
  
   • ) 565 (
  
  
   ) 566 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   было хорошо известно, что на полуострове действует сопротивление, чтобы обеспечить базы, с которых союзники могли бы постепенно продвигаться против бретонских портов. Или союзники могут вторгнуться на полуостров, захватить порты, а затем двинуться на северо-восток, чтобы отрезать немецкие войска на полуострове Шербур. Какой бы ни была их стратегия, Бриттани наверняка сыграет важную роль в неизбежном вторжении.
  
   По ту сторону Ла-Манша синдикат SHAEF уже тогда завершал планы специальных операций, которые должны были состояться в Бретани совместно с Нептуном. Синдикат проводил свои собрания в комнате 64 в школе Святого Павла, большом готическом здании из красного кирпича, которое стояло рядом с дорогой в Хитроу. Монтгомери посещал школу Святого Павла (как и Милтон, Пепис, Мальборо, судья Джеффриз и майор Джон Андре), и теперь это была его штаб-квартира. Председателем синдиката был бригадный генерал Р. Ф. К. Белхем, главный оперативный офицер Монтгомери и бывший командир 1-го Королевского танкового полка. Американцев представлял полковник Чарльз М. Боунстил III, уроженец Вирджинии, который был стипендиатом Родса и впоследствии будет командовать американской армией. SOE представлял Бакмастер; и полковник Джозеф Хаскелл (который станет президентом Национальной дистилляционной и химической корпорации Нью-Йорка) был там для OSS. Полковник Иэн Коллинз, бывший коммандос, представлял Специальную воздушную службу (SAS), элитных бандитов, которые много работали на МИ-6 и были сформированы в Египте для действий в роли партизан в форме в тылу врага. Там были и другие - солдаты Королевских ВВС и ВВС США, представители Объединенных операций, несколько гражданских лиц из политических военных ведомств, пара морских офицеров. Но не было французов; в то время как Франция должна была быть захвачена, и Франция должна была стать полем битвы, ни один француз не должен был быть посвящен в оперативное планирование Нептуна.
  
   Основной задачей синдиката было разработать пути и средства для задержки вражеских резервов - и особенно танковых, танково-гренадерских, штурмовых и парашютно-десантных дивизий, - которые Рундштедт и Роммель использовали бы для полнокровного контрудара в Нормандии. После самого нападения ни одно другое дело не имело такого значения. Чтобы ослабить этот контрудар, планировщики "Нептуна" в значительной степени полагались на обманы Стойкости и Ртути, чтобы сковать мощные немецкие силы в Па-де-Кале, где, как надеялись, они будьте готовы противостоять вторжению, которое никогда не осуществится. Но ничего нельзя было оставлять на волю случая, и планировщики "Нептуна" также разработали экстраординарную программу бомбардировок, обмана, партизанских действий, преследования и диверсий, чтобы помешать немецким войскам в каждом уголке Франции собраться для противодействия вторжению. Чтобы информировать SHAEF о передвижениях немецких бронетанковых дивизий, Ml-6 и OSS сейчас, в апреле, приступили к "Sus-
  
  
   Французский лабиринт ) 567 (
  
   секс". Более сотни разведывательных групп (британские группы назывались "Бриссекс", а американские - "Оссекс") были переброшены, чтобы сформировать дугу от Авранша через Орлеан до Амьена, чтобы наблюдать за перекрестками и железнодорожными узлами, через которые танковые части должны двигаться, чтобы достичь Нормандии. И чтобы замедлить и расстроить это движение, SOE уже ввел в действие ряд планов. "Vert" призывал к концентрированному саботажу против железных дорог; "Tortue" - к аналогичным действиям против мостов и автомагистралей; "Bleu" - к разрушению систем электроснабжения вермахта; и "Violet" - к нарушению работы телекоммуникационных систем немцев.
  
   Существовали и другие планы саботажа локомотивов и подвижного состава, а также железнодорожных вертушек. Все мосты подвергались саботажу или уничтожению в результате воздушной атаки, как и все склады горюче-смазочных материалов, которые можно было найти. Десятки тысяч дорожных мин и взрывателей для шин, которые были сделаны из циклонитовой пластиковой взрывчатки и напоминали помет крупного рогатого скота - изобретение Джулиана Хаксли, зоолога, - доставлялись самолетами или на парашютах группам сопротивления для прокладки на путях танковых колонн. Организаторы секции F проводили курсы для сопротивляющихся о том, как нейтрализовать телекоммуникационные линии так, чтобы немцы не смогли обнаружить разрывы - обычно для короткого замыкания сигнального кабеля было достаточно кнопки. Другим говорили, что одного-двух кубиков сахара в бензобаке достаточно, чтобы один танк "Пантера" со всем экипажем и обслуживающим персоналом был обездвижен на несколько дней. Еще большему количеству сопротивляющихся говорили, какие немецкие указатели должны быть сняты или направлены в неправильном направлении. Железнодорожникам показывали, как заклинить точки и поворотные столы одним стальным болтом, бригадиры, как сносить рельсы или заклинивать ворота железнодорожных переездов, связисты, как держать сигнальные рычаги на остановке, когда они должны быть на ходу, операторы коммутатора, как обездвижить схему телетайпа с помощью пера в арматуре. Как сказал Губбинс, предполагалось, что немцы должны увидеть "солнце, луну и звезды в час Ч". В целом, было 1188 железнодорожных, 30 автомобильных и 32 телекоммуникационных целей, выбранных для уничтожения в тот момент, когда Лондон выпустил сообщения для Час Ч; и еще несколько сотен все еще находились в разведке к 1 мая 1944 года.
  
   Саботаж, однако, был лишь одной из ролей, которые синдикат планирования SHAEF предложил французскому сопротивлению в Час Ч. Был еще один - партизанский. Но это создало бы проблемы большой чувствительности и сложности, а также политические опасности для будущего. Должен ли Верховный главнокомандующий отдать приказ о национальном восстании французов против немцев в час Ч? Аргументы в пользу такого действия были многочисленными и убедительными. Во-первых, если бы вся Франция начала всеобщую партизанскую деятельность, это само по себе послужило бы не только для того, чтобы ввести немцев в заблуждение относительно намерений союзников, но и для того, чтобы задержать передвижение резервов противника. Более того, немцы были бы вынуждены выделить большое количество
  
  
   ) 568 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Фельдграу для полицейских действий и для защиты линий связи, сооружений и штабов вермахта. Но синдикат признал, что такое восстание неизбежно привело бы к кровопролитию и уничтожению маки. Немцы, несмотря на их озабоченность в Нормандии, все равно были бы слишком сильны; а маки, несмотря на интенсивную выброску парашютов перед Днем "Д", слишком слабы. Руководство маки будет разоблачено и обезглавлено, оставив огромное тело сопротивления бесполезно болтаться, пока, в конце концов, оно не рухнет и не умрет.
  
   Поэтому синдикат разработал планы того, что стало называться "блоковыми операциями" - вызов зоны сопротивления за зоной по мере возникновения военной необходимости в таких операциях. Не было бы никакого национального восстания. Операции блока будут организованы таким образом, что немцы не смогут определить по вспышкам партизанских действий, где и когда союзники планировали каждый последующий военный шаг. Будут только местные восстания; и, как решил синдикат после многих совещаний, первым главным полем битвы маки станут бретонские департаменты Кот-дю-Нор и Морбиан. Здесь, в ночь на день "Д", маки, вооруженные и под командованием специальных подразделений союзников, которые должны были быть созданы в этом районе, должны были отрезать Бретань от остальной Франции и в целом преследовать немецкие войска, если и когда они начнут продвигаться к Нормандии. Второй этап их операций начнется, когда американцы покинут свой плацдарм в Нормандии. Нептун призвал 3-ю армию Паттона прорваться с полуострова Шербур в Бретань, чтобы захватить и удержать бретонские порты. Но в случае, если танки Паттона двигались слишком быстро, чтобы пехота могла поспевать за ними, бретонские маки послужили бы пехотой. Они должны были удерживать города и деревни, через которые должны были пройти танки, охранять различные виадуки через ущелья на дороге в Брест, охранять фланги и тыл Паттона и надзирать за его пленными.
  
   Сообщение персонала, которое послужило бы сигналом к началу всеобщей партизанской войны в Бретани, звучало так: "Le chapeau de Napoleon, есть-иль тужур в Перро-Гирек?" Это сообщение имело определенное значение для бретонцев, поскольку "шляпа Наполеона" была местным названием знаменитой розово-красной гранитной скалы на курорте Перрос-Гирек. Но будут ли бретонцы или, действительно, сопротивляющиеся по всей Франции, подчиняться сотрудникам messages? Американцы в SHAEF были особенно обеспокоены тем, как манипулировали французским сопротивлением и использовали систему Avis для целей обмана Старки. Генерал Роберт А. Макклюр, который был начальником отдела психологической и политической войны в SHAEF, написал генералу Далласу Бруксу, военному начальнику PWE:
  
   Эти Avis, по первоначальному замыслу, были отличным устройством для доведения оперативных требований до французов. Жаль, что летом [1943 года] один или несколько авиаторов были склонны к обману, а не к информации, и это неизбежно снижало их будущий авторитет. Это
  
  
   Французский лабиринт ) 569 (
  
   поэтому тем более важно, чтобы устройство Avis было изменено в сознании французов.
  
   Это был четкий отпор агентствам по обману, и по просьбе Макклюра Би-би-си передала это сообщение, чтобы восстановить доверие к Avis:
  
   Вам всегда обещали, что, когда придет время, вам будут даны четкие и безошибочные инструкции относительно роли, которую вы должны играть во время любых крупномасштабных военных операций, затрагивающих вашу страну.
  
   В прошлом вы слышали Avis, который от имени Верховного командования Союзников давал вам определенные предупреждения и инструкции.
  
   Эти Авис не всегда внимательно следили за операциями, к которым фактически относилось их предупреждение. Это привело к некоторому замешательству и даже сомнению в достоверности и авторитетности этих Avis. На данном этапе войны важно, чтобы среди вас существовала наибольшая ясность относительно масштабов и цели этих предупреждений.
  
   Цель всех Avis - координировать, защищая ваши интересы, ваши действия с военными планами Верховного главнокомандующего Союзников, от имени которого они будут изданы.
  
   По военным соображениям не всегда будет возможно изложить причины, лежащие в основе инструкций, содержащихся в Avis; однако их следует интерпретировать буквально. Они будут означать именно то, что говорят, и будут продиктованы важными военными соображениями.
  
   Ни в коем случае не следует пытаться читать между строк, какую бы интерпретацию им ни придавали вражеские слухи и пропаганда.
  
   В передаче подчеркивалась важность подчинения Верховному главнокомандующему союзников, и в этом заключался еще один неопределенный фактор в планах SHAEF по вторжению. Ибо участники сопротивления были разных мастей - протестанты, католики, коммунисты, голлисты, петенисты, лоялисты, сепаратисты. Будут ли они слушать Лондон или какой-то другой голос? Это была загадка, которая могла повлиять на исход дня "Д". Загадка, коренящаяся в своеобразной личности и влиянии генерала Шарля де Голля.
  
   Когда МИ-6 вывезла де Голля из Франции в 1940 году по приказу Черчилля, неуклюжий, одинокий, высокомерный и страстный француз должен был стать "Управляющим Францией". Ни британское, ни американское правительства не считали его чем-то большим, чем лидером французского сопротивления. Он был вне закона в своей собственной стране, и вскоре его объявят предателем и дезертиром и приговорят к смертной казни за государственную измену. Но де Голль считал себя олицетворением возрождения французской национальной, военной и духовной славы; и с момента его прибытия в Лондон до момента, когда четыре года спустя он вернулся во Францию, он не переставал интриговать, чтобы убедиться, что он и его ученики были приняты как
  
  
   ) 570 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   законные лидеры Франции. Его отношение и действия привели его ко все более серьезным конфликтам как с Черчиллем, так и с Рузвельтом. Наконец, Рузвельт рекомендовал бы британским войскам арестовать де Голля и держать его в изгнании. И Черчилль заявил бы, что "Мы называем его Жанной д'Арк, и мы ищем епископов, чтобы сжечь его".
  
   Хотя именно МИ-6 ввела его в бизнес, вскоре после его прибытия в Лондон де Голль и МИ-6 начали войну. На раннем этапе он основал свою собственную секретную службу, Центральное бюро расследований и действий (BCRA), в основном с помощью и финансированием МИ-6; но сразу же де Голль увидел в этом инструмент, с помощью которого он уничтожит своих противников и получит руководство Францией. Он назначил Андре Деваврена, страстного, чрезвычайно грамотного и красноречивого синархиста, руководителем шпионажа новой Франции. Стройный, хитрый, быстрый и бескровный на вид, Деваврин казался архетипом интеллектуала на войне - молодого человека, готового ни перед чем не останавливаться. Его враги считали его обаятельным и опасным; и его организация будет обвинена в политических убийствах в Лондоне, в использовании "гестаповских методов" при обработке французских эмигрантов, чтобы обеспечить их преданность голлизму, в интеллектуальном бандитизме и дискриминации в вооружении и снабжении французского сопротивления, чтобы гарантировать, чтов момент освобождения де Голль станет главой нации.
  
   Британские секретные службы, имевшие многовековой опыт работы с такими людьми, рассматривали де Голля и Деваврена как революционных изгнанников, которые, естественно, поддерживали тайную связь со своей родиной. И поскольку на их родине доминировало пронацистское марионеточное правительство, следовало предположить, что их коммуникации попадут во владение немцев. В результате BCRA держали под наблюдением и даже проникли. Де Голль пришел к убеждению, что британские спецслужбы подкупили французов шпионить за ним лично, что, вероятно, было правдой. Безусловно, верно, что с самого начала недоверие между де Голлем и британцами было сильным.
  
   Это недоверие заметно усилилось из-за вопроса о благоразумии Франции, когда в сентябре 1940 года Черчилль предпринял "Угрозу", крупную экспедицию, организованную в разгар битвы за Британию, чтобы дать де Голлю возможность водрузить свой штандарт в Дакаре, с которого, как надеялись, он поднимет французские африканские колониичтобы поддержать британцев. "Угроза" была грандиозным предприятием: линкоры, крейсера, эсминцы, авианосец, шлюпы и десантно-штурмовые суда. Планирование было англо-французским, и внезапность считалась не только желательной для успеха операции, она была необходима. Но французский дипломат выдал экспедицию своему правительству в Виши, которое, в свою очередь, проинформировало немцев; и за месяц до отплытия "сил угрозы" французы по всему Лондону произносили тосты "за Дакар". Результат был неизбежен; все знали мужчин-
  
  
   Французский лабиринт ) 571 (
  
   приближался туз, и ущерб, понесенный оперативной группой, был серьезным. Экспедиция была одновременно унижением и катастрофой для Королевского флота и лично для де Голля. Отношения между Свободной Францией и Англией были очень напряженными, и никогда больше британцы не сообщат французам о каких-либо военных действиях, пока это не станет неизбежным, или пока французы не окажутся в таком положении, что они не смогут передать информацию дальше.
  
   Взаимные подозрения британцев и голлистов не уменьшились в средние годы войны. На самом деле, они усилились; и нигде они не были более выраженными - или более опасными - чем в операциях отдела F во Франции. Де Голль был убежден, что госпредприятие было не более чем инструментом британского империализма, и пытался получить контроль над его операциями. Он получил отпор, поскольку, как писал Габбинс, считавший де Голля возмутителем спокойствия среди храбрецов, коллеге 22 января 1942 года: "Ясно, что мы не можем создать настоящую секретную армию во Франции под эгидой или флагом де Голля. Голль ..." Габбинс считал, что Британия должна поддерживать любого, кто будет убивать немцев; и если голлисты окажутся менее эффективными, чем, например, коммунисты, тогда именно коммунисты должны получить оружие. Мензис тоже был склонен поддерживать других, кроме де Голля, и считал, как он писал в январе 1942 года, что "у де Голля не было большого числа последователей, а только символическая ценность". Тем не менее, де Голлю удалось завоевать широкую лояльность среди французского сопротивления, но, как предупреждал Губбинс в августе 1942 года: "... де Голль занят продвижением своих политических целей ... (его) агенты, похоже, не предпринимают никаких попыток выполнить свою основную роль по осуществлению политики активного саботажа и подрывной деятельности ". Брук и другие в Лондоне высказывали схожие мнения; по их мнению, голлисты развивали движение сопротивления во Франции с главной целью - не сражаться с немцами, а захватить Францию, когда союзники освободят страну.
  
   Со своей стороны, голлисты (и особенно Деваврин из BCRA) постоянно критиковали Госпредприятие, обвиняя его в "недобросовестности и грубых действиях". Крах "Интералли" (главного разведывательного центра Мензиса в Париже после падения) и сети "Проспер" мало что сделал для того, чтобы охладить яростные высказывания и мнения, которые делали жизнь на вершине секретной иерархии союзников утомительной и трудной. Были штабные офицеры как в МИ-6, так и в отделе F, которые полагали, что в обеих катастрофах была замешана интрига голлистов; в то время как голлисты обвинили МИ-6 и отдел F в укомплектовании своих разведчиков во Франции британцами, французами и космополитами, которые были там, чтобы восстановить Аквитанию, когда прозвучала последняя труба.
  
   Затем, в то время, когда каждый убирал со своего стола для Нептуна, произошла еще одна из тех мелких неприятностей, которые укрепили союзников в их подозрении, что французам нельзя доверять. Это называлось "великий скандал с кодированием", и его истоки лежали в судьбе Жана Мулена. Мулен,
  
  
   ) 572 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   который был назначен де Голлем своим генеральным делегатом во Франции, возглавлял Национальный совет сопротивления (CNR), централизованную организацию лидеров голлистского сопротивления. Это продолжалось недолго. В квартире была встреча CNR, последовала перебранка, немцы слушали поблизости, кто-то продал Мулена; и когда CNR в следующий раз собралась в Калуире, пригороде Лиона, СД арестовала около дюжины своих командиров, включая Мулена. Мулен был убит, когда отказался говорить, и французское сопротивление осталось без лидера. За крахом CNR почти сразу последовал крах Prosper, и иерархия SOE, понимая, что, если что-то не будет сделано немедленно, французское сопротивление будет бесполезным в день "Д", потребовала, чтобы голлисты активно децентрализовали свою организацию во Франции. Конечно, это было совсем не то, чего хотели лондонские голлисты и BCRA; только централизация власти над сопротивлением могла обеспечить их власть. Тем не менее, они, похоже, подчинились требованию SOE. Они передали телеграмму в штаб-квартиру SOE для передачи на места. Оно было зашифровано, но сопровождалось текстом на простом языке, который показывал, что все, что сделала BCRA, это разделила Францию на две зоны, вместо той, которая существовала при Мулене. Два высших командования сопротивления могли быть лучше, чем одно, но это была лишь слабая гарантия безопасности. Поэтому SOE вернула телеграмму BCRA, заявив, что она не будет отправлена, пока в ней не будет указана четкая целлюляризация.
  
   BCRA ответила новой телеграммой, в том же шифре, но в сопровождении нового текста на простом языке, который показал, что голлисты сделали то, что им было приказано - приказали провести фундаментальную стерилизацию. Однако офицер штаба SOE отметил, что в первой телеграмме было столько же шифровальных групп, сколько и во второй. Заподозрив подвох, SOE пригласила своего эксперта по шифрам Леонарда Маркса, пиквикиста, который, как говорили, разгадал кроссворд Times за пятнадцать минут, и Маркс показал две телеграммы такими, какими они были - одинаковыми. В свою очередь, BCRA обвинила Маркса в том, что он использовал украденную копию основного французского шифра для расшифровки телеграмм. Но, равнодушный к обвинению, Маркс сказал, что, если BCRA захочет написать телеграмму на любую тему тем же шифром, он взломает шифр в их присутствии. BCRA так и сделал; и Маркс тоже.
  
   Телеграмма была наконец отправлена, когда BCRA сделала то, на что согласилась. Но на этом роман не закончился. Голлисты, и особенно Деваврин, были возмущены легкостью, с которой был взломан их шифр. Они утверждали, что если британцы могли взломать свои шифры, то и немцы могли; и, как прокомментирует Деваврин, "Если это было правдой, то со стороны британцев, безусловно, было преступлением позволить нам продолжать их использовать". Настроения остыли, но неизбежно "великий скандал с кодированием" заразил союзниковразмышления о мерах безопасности, которые должны быть приняты с французами над
  
  
   Французский лабиринт ) 573 (
  
   Нептун. Когда британцы по просьбе Эйзенхауэра приказали полностью запретить передачу всех телеграмм, если они не были отправлены британским, американским или русским шифром, не было сделано исключения для обмена данными между штаб-квартирой де Голля в Алжире и его представителями SHAEF в Лондоне. Более того, чтобы усилить процедуры безопасности, голлистам было разрешено отправлять во Францию только тех агентов, которые были одобрены британскими властями. Никому другому - даже курьерам почты де Голля - не разрешалось покидать страну до окончания дня "Д". Но голлисты снова попытались обойти Верховное командование - и на этот раз им это удалось в результате конфликта, который был назван "Делом сократа".
  
   Политика союзников по отношению к французскому сопротивлению определялась решением о том, что в день "Д" во Франции не должно быть национального восстания. Максимум, что союзники ожидали и могли бы приказать, - это местные диверсии и партизанские действия. Но ситуация во Франции была настолько взрывоопасной, что никто не мог быть уверен, что вся нация не взорвется в день "Д". Поэтому, и очень правильно, генерал Пьер Кениг, представитель голлистов в Верховной ставке, попросил разрешения послать агента во Францию, чтобы дать необходимые инструкции и советы лидерам движений сопротивления. Но ШАЕФ отверг это предложение по ряду причин: что сопротивление было и будет продолжать получать информацию от агентов, которые уже были там и поддерживали связь с Лондоном по радио и courrier; что запуск агента в это время (в конце апреля) может поставить под угрозу Нептун, если агент будет пойман ивынужденный говорить; что немцы были вовлечены в крупную ратификацию; и, наконец, что кандидат, который был выбран для задания инструктирования сопротивления, Лазарь Рашелин, псевдоним "Сократ", был чрезвычайно хорошо известен СД - его лицо появилось во всех разыскиваемых книгах во Франции. Поэтому SOE / OSS распорядились - приказали - чтобы Сократ не покидал Англию, и ему было отказано во всех необходимых документах безопасности, которые (как считалось) позволили бы ему покинуть страну. Но BCRA проигнорировала приказ и, несмотря на то, что Англия была полностью закрыта для всех несанкционированных путешественников, подготовилась к запуску Сократа.
  
   Сократ был экспертом по эксфильтрации; именно он помог установить маршрут побега Вик из Парижа через Пиренеи в столицы Пиренеев и Гибралтар. Человек с крепкими нервами и полной осмотрительностью, он знал, как спрятаться и как пуститься в бега в государстве, которое полностью контролировалось безжалостной службой контрразведки. Он также знал, как ускользнуть от британских органов безопасности, поскольку, что невероятно, он отправился во Францию по Var, контролируемой Адмиралтейством линии эвакуации Париж-Лондон, которая проходила через Бретань. Не было бы никаких записей о том, что у него были какие-либо документы, необходимые для такого путешествия; он путешествовал почти так же, как человек, который садится на поезд, не заплатив за билет. Каким-то образом Сократу удалось внедриться в группу агентов, которыми управляли
  
  
   ) 574 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   из Лондона во Францию. Под официальным конвоем он был доставлен вместе с другими в отель в Торки, Девон; и там он получил разрешение на поездку на торпедном катере в Бретань, среди прочих, заместителем директора отдела нерегулярных операций Адмиралтейства. Его тщательно проверили, чтобы убедиться, что он не гремит и не блестит, сел на MTB и отправился в плавание через Ла-Манш под эскортом Spitfire и MTB, чтобы прибыть к бретонскому побережью через два часа после захода солнца. Когда документы приемной комиссии Var были проверены, Сократ и другие агенты отправились на берег в весельной лодке, надев противогазы, чтобы защитить их от сигнальных брызг. Затем их повели по крутой тропинке к Мезон д'Альфонс, конспиративной квартире, принадлежащей рыбаку по имени Джикель. Сократ избежал всех проверок и поставил в тупик даже самые опытные органы безопасности.
  
   В Париже Сократ встретился с лидерами сопротивления и получил их письменное подтверждение приказов начинать только те операции в связи с вторжением, которые были санкционированы Лондоном. Новости о соглашении были переданы по радио через SOE в BCRA в Лондоне; но SOE не знал, что Сократ был за пределами страны. На самом деле, ему было запрещено уходить. Когда Сократ возвращался в Англию через Вик и Пиренеи, всемогущая гроза разразилась над головами органов безопасности. Как Сократ выбрался из Англии? Как много он знал о Нептуне? Как много он видел о подготовке вторжения? Насколько он заслуживал доверия? Насколько заслуживали доверия лидеры сопротивления, с которыми он встречался в Париже? Все боялись, что Сократ может попасть в переплет и рассказать все, что он знал. Было некоторое облегчение, когда ШАЕФ узнал, что он был "воплощением благоразумия" - как Фут впоследствии охарактеризует его - и благополучно вернулся в Лондон. Тем не менее, его не приняли ни с одной из обычных любезностей, оказываемых человеку, возвращающемуся с поля боя. Сократ никогда не раскрывал, как он выбрался из страны (предполагалось, что BCRA каким-то образом организовал это), и дело не было расследовано, поскольку день "Д" наступил как раз в тот момент, когда начался допрос.
  
   Этот последний трюк голлистов укрепил убежденность ШАЕФА в том, что Свободным французам нельзя доверять, и подтвердил мудрость решения ничего не говорить им о Нептуне. Страх, что эмбарго повлияет на способность Верховного командования контролировать операции сопротивления, перевешивался подозрением, что голлисты могут предпринять какие-то действия в последнюю минуту, которые будут столь же пагубны для Нептуна. Однако наибольшее беспокойство вызывала надежность самого сопротивления. SHAEF признал, что большинство французов были сторонниками союзников и ненавидели своих завоевателей. Также было признано, что несколько сотен тысяч мужчин и женщин могут появиться в День "Д", чтобы сформировать то, что де Голль назвал "армией теней". Но подавляющее большинство движения сопротивления не было ни опытным, ни дисциплинированным, ни сплоченным, ни вооруженным. И тот
  
  
   Французский лабиринт ) 575 (
  
   твердое ядро партизан не считалось сильным. В феврале 1944 года МИ-6 сообщила, что сомневается в существовании единой группы из 2000 человек, готовых действовать сообща во всей Франции - из 40-миллионной нации в то время. К маю 1944 года, согласно наиболее оптимистичному отчету SOE / OSS, насчитывалось не более 125 000 французов с оружием союзников. Цифра в 85 000 считалась реалистичной; и из них, как полагали, не более 10 000 имели боеприпасов более чем на день боевых действий. Единственными участниками сопротивления, имевшими опыт в партизанской деятельности, были reseaux под контролем секции F и коммунистов; и хотя голлисты были самыми многочисленными, они, за несколькими важными исключениями, были самыми ненадежными, самыми проницательными, самыми неопытными в партизанской деятельности, наименее идеологически преданными ихуже всего экипирован.
  
   Верховное командование - и особенно его американская часть - рассматривало "Нептун" как самую решающую акцию Второй мировой войны; ничего нельзя было оставлять на волю случая, хотя, как и во всех военных операциях, случай может быть решающим фактором. Но зачем увеличивать и без того большие риски, доверяя какую-либо информацию или военную операцию французскому сопротивлению, которое было так сильно сломлено соперничеством голлистов и коммунистов и подвергалось такой опасности со стороны СД? В марте 1944 года коммунисты начали тотальную атаку на голлистов, клеймя их лидеров как своекорыстных криптофашистов, в то время как немцы использовали все уловки, включая распространение листовок и приказов, якобы исходящих от ШАЕФА или де Голля, в попытке заставить сопротивление преждевременно раскрыть себя. Чтобы вызвать ненависть и презрение к ФФИ, СД организовала убийства популярных личностей, пустила под откос гражданские поезда, дезорганизовала жизнь целых городов, а затем обвинила в этих действиях секцию ФФИ, де Голля, ШАЕФА и коммунистов. Голлисты совершили аналогичные действия - и обвинили в них коммунистов; а коммунисты обвинили в таких действиях всех. Прокламации о восстаниях голлистов были выпущены коммунистами для того, чтобы заставить их поднять руки перед немцами; и голлисты сделали то же самое с коммунистами.
  
   Как видно из Лондона- особенно американцам, Франция была дьявольским варевом политики. Но это был не тот случай, утверждали британцы, который можно было игнорировать. Если Франция хотела вновь занять свое место среди наций мира, ее народу нужно было дать возможность освободиться и помочь союзникам. На самом деле, их помощь была бы неоценима для Нептуна. Но, как утверждали фракции в Лондоне, стоило ли вооружать французов? Они вспомнили предупреждение Веллингтона: "Я всегда испытывал ужас перед революцией в любой стране с политической целью. Я всегда говорил, что если они восстают сами, хорошо и хорошо, но не будоражьте их; это страшная ответственность ". Это была действительно страшная ответственность, ибо даже если сопротивляющиеся
  
  
   ) 576 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   выполняли приказы союзников во время вторжения, разве они не могли использовать оружие и боеприпасы друг против друга после освобождения? Были самые тревожные истории о том, что у голлистов и коммунистов были списки из 40 000-50 000 человек, которые должны были быть подвергнуты импичменту или казнены. Не лучше ли было бы дать указание французской нации залечь на дно и использовать обычные средства в сочетании с англо-американскими партизанскими силами проверенной надежности, чтобы уничтожить вермахт?
  
   Черчилль был непреклонен; французам должно быть позволено сыграть свою роль в их собственном освобождении. Несмотря на антагонизм между голлистами и коммунистами, отделу F удалось расширить свои сети, ориентированные на Лондон. В то время как после краха сетей Prosper и Scientific во всей Франции осталось едва ли тридцать сколько-нибудь значимых исследований, теперь, весной 1944 года, их было шестьдесят. Таким образом, синдикаты, собравшиеся в комнатах с высокими потолками в порядке и спокойствии Хаммерсмита, окончательно решили, что сопротивление будет может использоваться в сочетании с Нептуном, но для того, чтобы он был эффективным, он должен быть сильно усилен сбросами оружия, боеприпасов и припасов. Не менее важно, что секция F и организаторы OSS, уже работающие на местах, должны быть усилены людьми рассудительными, терпимыми, авторитетными, выдержанными и опытными в партизанском ремесле. Они должны быть образцовыми людьми, вокруг которых маки сплотятся, вооружат, обучат, а затем будут сражаться в соответствии с приказами Эйзенхауэра. Люди, способные выполнить эти трудные задачи, будут "Джедбургами".
  
   Концепция Jedburghs - и других команд с похожими миссиями, но разными названиями, такими как "Cooneys", "Missions Interallies" и американские оперативные группы - возникла из-за необходимости навязать французским макисардам дисциплину и контроль. Джедбурги получили свое название от места, где они жили во время обучения: Джедбург, королевский город на реке Джед в пограничной с Шотландией стране Роксбургшир, место, известное своим аббатством и печально известное "Правосудием Джеддарта", в котором человека сначала повесили, а затем судили. Каждый Джедбург должен был состоять из одного британца, одного американца и один француз, чтобы их не обвинили в том, что они агенты британского империализма. И каждый человек должен был быть отобран как за его высокий интеллект, его навыки партизана, его личную храбрость, его способность вызывать уважение, так и за его справедливость - ибо джед, как их сокращенно называли, должен был быть капитаном, судьей, исповедником, квартальным и казначеем -не говоря уже об эксперте по подрывным работам, оружейнике, лингвисте, стрелке, браконьере и враче. Команды Джедбурга должны были быть сброшены во Францию на парашютах с вечера дня "Д" и далее, насколько это возможно, они должны были носить форму - хотя некоторые этого не делали и поэтому рисковали быть расстрелянными как шпионы - и их главной задачей было найти группы маки, вооружить и экипировать их, а затем сделатьони соответствуют и действуют в соответствии с требованиями православной наземной битвы. В некотором смысле, каждый Джед должен был
  
  
   Французский лабиринт ) 577 (
  
   быть человеком, во многом похожим на Лоуренса, способным действовать в тылу врага тихо, эффективно и впечатляюще.
  
   Очевидно, существовало не так уж много людей с высокой квалификацией, необходимой для выполнения задач, которые они должны были выполнять. Только британцы сформировали резерв таких людей: Специальная бригада воздушной службы, которая состояла из двух британских полков, двух батальонов французов и одной "международной эскадрильи", которая была очень похожа на Иностранный легион по своему составу и истории людей в нем. УСС предоставило около ста своих лучших молодых офицеров, среди них майор Уильям Э. Колби, двадцатичетырехлетний уроженец Миннесоты и выпускник Принстона. Позже, как сотрудник ЦРУ, Колби станет начальником резидентуры в Южном Вьетнаме, главой отдела операций ЦРУ на Дальнем Востоке, а в 1974 году директором ЦРУ.
  
   Все команды спецназа прошли длительную, интенсивную подготовку по нескольким партизанским ремеслам: физическая подготовка, бесшумное убийство, бесшумное передвижение, рукопашный бой, работа с ножом и веревкой, использование стрелкового оружия как союзников, так и противника, полевая техника, элементарная азбука Морзе, тактика рейдов, подрыв железнодорожных путей. Около восьмидесяти команд Jed будут развернуты во время Нептуна, и в общей сложности около трехсот команд inter Allied, MI-6, OSS, SAS, SOE, BCRA, PWE, Куни, Бриссекс и Оссекс будут бросать различные мячи среди немецких кеглей. Было задействовано около двадцати миссий, каждая из которых состояла из двух-двадцати пяти человек, для обучения и усиления сопротивления, а также четыре чисто американские оперативные группы, каждая из тридцати четырех человек, которым была поручена та же миссия. Кроме того, не менее 2200 офицеров и солдат SAS, каждый из которых превосходно обучен партизанскому и подпольному делу, будут переброшены за линию фронта, иногда оснащенные бронированными джипами для мародерства, как кавалерия. Таким образом, в общей сложности к Дню "Д" и после него будет около 5000 агентов и солдат, организующих и возглавляющих французское сопротивление - действительно внушительное число для обучения, оснащения и обслуживания.
  
   В особом контексте стратегии союзников главная миссия Джедбургов будет заключаться в Бретани, где они попытаются сковать как можно больше немецких войск, размещенных там. Затем они вооружат и обучат макизардов в организованные батальоны, готовые выйти на поле боя, когда 3-я армия Паттона вырвется с плацдарма и двинется на захват Бретонского полуострова. Но по мере приближения Дня "Д", когда Джедберги и другие группы спецназа были сгруппированы под строгим контролем безопасности в Милтон-Холле, Кастор, примерно в 60 милях к северу от Лондона, казалось, что старая концепция о том, как их можно использовать для поддержки стойкости, возрождалась, концепция, которая датировалась "План Торрент".
  
   Торрент был Силой духа во всем, кроме названия; впервые он был тайно обнародован КОССАКОМ 20 сентября 1943 года, и хотя британцы были
  
  
   ) 578 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   подвергнутый резкой критике за использование агентов и французского сопротивления в схемах обмана, он снова выступил за использование агентов отдела F и команд спецназа, таких как Джедбурги, с целью обмана. В своих спецификациях специальных средств, которые будут использоваться для поддержки Торрента, план включал этот пункт:
  
   Патриотические силы. Общий саботаж в районе Па-де-Кале-Бельгия и вокруг него будет усилен, и в этот район будут направлены специально проинструктированные организаторы, чтобы распространить слухи [о том, что вторжение в этот район неизбежно] и инициировать определенные ограниченные действия групп сопротивления примерно за три недели до намеченной даты Overlord [тогдакодовое название вторжения].
  
   В абзаце было добавлено замечание о том, что "Это действие никоим образом не должно наносить ущерба потенциальной ценности групп сопротивления для операции "Оверлорд""; но, тем не менее, это было четкое заявление о намерении союзников использовать - и, при необходимости, пожертвовать - агентов и группы сопротивления для поддержки обмана.
  
   План встретил немедленное противодействие со стороны Габбинса. В усиленном гарнизоне Па-де-Кале было практически невозможно действовать отдельному агенту разведки, не говоря уже о командах спецназа. План был отвергнут. Но ближе к концу мая некоторые из Jed, особенно те, которые должны были быть переброшены в Бретань, начали замечать среди своих инструкторов отношение, которое не только отражало чрезвычайную опасность их миссии, но и отдавало самопожертвованием.
  
   Капитан Б. М. В. Нокс из УСС, американский лидер команды Jed "Джайлс", отметил это отношение, когда готовился к высадке в бретонскую провинцию Финистер. Он был полностью обучен ремеслу партизанской войны, в том числе методам бесшумного убийства под руководством полицейского, который научился своему ремеслу у шанхайских клещей, и взлому сейфов под руководством одного из ведущих английских взломщиков загородных домов. Нокс, выдающийся специалист по классике в Кембридже, который впоследствии стал профессором греческого языка в Йельском университете, а затем директором отдела эллинистических исследований в Гарварде, вспоминал:
  
   Хотя мы были прекрасно обучены самым передовым методам тайной работы, мы не были посвящены в то, что планировало высшее командование. Мы никогда не знали, в чем заключалась наша функция, помимо миссии, предписанной нам в наших оперативных приказах. Если мы и были частью какого-то более крупного стратегического плана, мы этого не знали. Также не хотелось, чтобы мы знали; нас могли схватить и заставить говорить. Но нам было совершенно ясно, что командиры наших подразделений не ожидали, что мы вернемся. Но это было очень тщательно замаскировано; если бы мы знали, возможно, некоторые из нас передумали бы вообще входить. В то же время были признаки того, что мы были своего рода жертвами. Вы знаете, как тщательно военные заставляют вас расписываться за что-либо ценное - бинокль, призматический компас, специальные часы, ром,
  
  
   Французский лабиринт ) 579 (
  
   беспроводные устройства, специальные пистолеты, соверены, рыболовные снасти и тому подобное? Когда я пошел в магазин, чтобы забрать свое специальное снаряжение, соответствующий офицер сказал, что его не слишком беспокоит подпись, поскольку это мало что значит. Это был признак того, что нас считали потерянными - вместе с нашим оборудованием - в тот момент, когда мы сели в самолет. Но ни у кого из нас не было ни малейшего сомнения в том, что то, что мы делали, было абсолютно правильно, и, конечно, это помогло нам пройти через это; никто, ни один человек, не ушел. Они лаяли, чтобы попасть в поле.
  
   Строго говоря, в намерения SHAEF не входило, чтобы группы спецназа или само французское сопротивление использовались в Фортитьюд в качестве живой приманки для отвлечения немецких частей от фронта в первые трудные дни и недели Нептуна. Тем не менее, слово "диверсия" - синоним обмана в военном лексиконе - часто появлялось в приказах джедаев. Приказ для одной группы Jed, отправляющейся в восточную Бретань, гласил: "Вы отправитесь в Морбиан, организуете движение сопротивления уже там и подготовите это движение к максимально возможное отвлечение немецких войск от района дислокации". Такие инструкции были, конечно, отклонением от заявленной цели Jeds, которая заключалась в том, чтобы помочь французам освободиться. Но результаты их миссий, а также миссий других групп спецназа и деятельности сопротивления в районах, удаленных от плацдарма в Нормандии, неизбежно послужат целям Fortitude. Никто не жаловался, по крайней мере, среди джедаев. Это была тотальная война, проблемы были слишком велики, чтобы учитывать тонкости слов и намерений, и джеды были первыми, кто согласился, что если французы должны быть освобождены, врага нужно обмануть.
  
   Однако оказалось, что для обеспечения успеха "Нептуна" необходимо также обмануть голлистов. Несмотря на сложный характер специальных операций, которые будут проводиться на местах, Эйзенхауэр считал опасность неповиновения среди французского сопротивления настолько серьезной, что решил обратиться к своему высшему руководству, Объединенному комитету начальников штабов в Вашингтоне, за разрешением довериться Кенигу. 8 мая 1944 года он связался по беспроводной связи с Вашингтоном:
  
   Для того, чтобы можно было принять меры для скоординированных действий французских групп сопротивления, стало необходимым, чтобы генералу Кенигу, главе французской миссии здесь, была предоставлена определенная общая информация в связи с предстоящими операциями. Поэтому я намерен сообщить ему лично, но никому другому из членов французской миссии, под залог сохранения тайны, название страны, в которой будет совершено главное нападение, и месяц, на который оно запланировано. . . . Недавние ограничения на связь, кроме британской (шифрованной), считаются достаточной гарантией от утечки в Алжир.
  
   Телеграмма Эйзенхауэра вызвала самую острую реакцию; он должен был ничего не говорить французам о Нептуне, вообще ничего. Но Эйзенхауэр настаивал
  
  
   ) 580 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   the point и отправил еще одно сообщение, в котором предупредил, что "Ограничения, с которыми мы работаем в отношениях с французами, становятся очень неудобными и создают потенциально опасную ситуацию".
  
   Действительно, ситуация уже была опасной. Призрак национального восстания в день "Д" не мог быть подавлен, несмотря на все меры предосторожности союзников. Более того, были явные признаки того, что власть Эйзенхауэра над движениями сопротивления была подорвана, и что коммунисты, по крайней мере, отдавали приказы о восстании в день "Д". Некоторые лидеры голлистов предупреждали французов, работающих на SOE/OSS, что если они продолжат это делать, то после освобождения их будут считать предателями и обращаться с ними как с предателями. А соперничество между голлистами и коммунистами все еще было настолько сильным, что оно могло легко привести к крупным гражданским беспорядкам, если не к прямой гражданской войне, в тылу союзных армий.
  
   Эйзенхауэр выиграл небольшую уступку. После консультаций с британцами Рузвельт лично ответил на просьбу Верховного главнокомандующего о более разумном обращении с Кенигом. Эйзенхауэр мог бы сообщить ему о месяце, в котором произойдет высадка. Но это все еще оставляло сложный вопрос о том, когда Кениг должен быть проинформирован о расписании вещания для персонала сообщений, тех загадочных предупреждений и сообщений о действиях, одобренных, по крайней мере в теории, как Кенигом, так и де Голлем, которые были разработаны для приведения в действие выбранных актов саботажа и партизан, который был бы необходим Нептуну, чтобы сбить с толку немцев и отсрочить их реакцию на вторжение. Триста двадцать пять сообщений были подготовлены и разосланы группам сопротивления по всей Франции, и в соответствии с первоначальной концепцией операций блока предполагалось, что с 1 июня будет транслироваться только часть сообщений с предупреждением, а соответствующее количество сообщений о действиях будет транслироваться за несколько часов до часа Ч. Однако уже в апреле SHAEF осознал, что ограничение деятельности сопротивления Нормандией и непосредственно прилегающими районами это не послужило бы задержке переброски немецких резервов на плацдарм из других частей Франции. Более того, немцы могут сделать вывод из партизанских операций, сосредоточенных в Нормандии и прилегающих районах, что "Нептун" был вторжением, а "Фортитьюд" - просто обманом. Поэтому было решено, что план операций блока должен быть расширен. Все сообщения персонала, относящиеся к фазе вторжения на Нептун, должны быть переданы до часа "Ч". Опасности такого плана были очевидны. В условиях напряженности момента сопротивление может перерасти во всеобщее восстание. ШАЕФ мог только надеяться, что участники сопротивления, подчиняясь приказам из Лондона и руководству групп спецназа, сделают именно то, что им предписывали их сообщения, и если остальная часть Франции сохранит спокойствие, восстания не будет - и не могло быть.
  
   Губбинс, Брюс и Моклер-Паромщик, глава лондонской группировки
  
  
   Французский лабиринт ) 581 (
  
   из SOE, были проинформированы об изменении планов; но Mockler-Паромщик не будет принимать устные приказы. Он настоял на том, чтобы иметь их в письменном виде, поскольку существовало соглашение ШАЕФА и Голлистов о том, что Верховное командование не будет делать ничего, чтобы спровоцировать всеобщее восстание во Франции в поддержку Нептуна, и Моклер-Ферриман опасался возможности того, что увеличение количества сообщений, переданных персоналом до Дня "Д", будет равносильно, в глазах французов, к призыву к восстанию. Он получил свои приказы в письме, выпущенном оперативным штабом SHAEF. В этом случае опасения Моклера-Ферримана были вполне обоснованными, поскольку и SOE, и Верховное командование позже были обвинены в развязывании французской революции в поддержку Нептуна и Фортитьюда, а также в том, что они пожертвовали жизнями тысяч плохо вооруженных, плохо обученных французов, чтобы спасти жизни американцев и британцевсражающиеся мужчины.
  
   Кенигу нужно сообщить об этом изменении плана - но когда? Не могло быть никаких сомнений в том, что он знал, что все сообщения персонала транслировались. Ответственным за написание сообщений был назначен офицер-голлист, он примерно знал, что каждое из них означало и к каким районам Франции они относились, и, несомненно, он передал Кенигу эту информацию. Если бы Кениг думал, что SHAEF отдает приказ о всеобщем восстании, предавая свое согласие на обратное, он почти наверняка попытался бы остановить или отменить инструкции, рассылаемые на места.
  
   Таким образом, перед ШАЕФОМ были открыты два пути действий. Первым было сообщить Кенигу заранее. Но это противоречило приказам Эйзенхауэра от Объединенного комитета начальников штабов, а также от президента и премьер-министра; и с такой предварительной информацией Кениг смог бы определить, где и когда произойдет вторжение, и проинформировал бы де Голля в Алжире. Сотрудники службы безопасности SHAEF подозревали, что в штаб-квартиру де Голля в Алжире проникли немецкие спецслужбы - как это и было на самом деле. Первый план действий был исключен как слишком опасный, и было решено проинформировать Кенига всего за час до того, как сообщения о действиях должны были быть переданы. Губбинс и Брюс возьмут на себя эту задачу лично, и была надежда, что здравый смысл Кенига, присущий солдатам, возобладает, что он увидит, что у Верховного командования нет выбора в этом деле, что он отдаст приказ сопротивлению подчиняться командам ШЕФА, и только этим командам, и обратится костальной Франции сохранять спокойствие. Эта последняя надежда была хрупкой, поскольку не у всех французов были гражданские радиоприемники, по которым они могли слушать Би-би-си и получать приказы Кенига. ШАЕФ осознал серьезные моральные и политические последствия, которые могут возникнуть, если в результате этого второго курса действий французская нация массово восстанет. Но еще раз, безопасность Нептуна была важнее любого другого соображения.
  
   Вопрос о том, когда де Голль должен был быть проинформирован о вторжении, был еще более острым. Верховное командование посчитало, что его необходимо пригласить на
  
  
   ) 582 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Британия до Дня "Д", хотя бы для того, чтобы транслировать призыв к спокойствию во Франции в период вторжения. Но когда он должен прийти? Если он приедет слишком рано, он может узнать слишком много и сообщить Алжиру - а значит, и немцам. Если бы, с другой стороны, он пришел слишком поздно, он, безусловно, счел бы это оскорблением своего личного достоинства и чести Франции. Черчилль и Рузвельт посовещались, и решение было принято; де Голль должен был оставаться в Алжире до дня или двух до вторжения. Затем он был бы приглашен в Лондон лично Черчиллем, который отправил бы за ним правительственного министра и своего личного Йорка. Но по прибытии Эйзенхауэр рассказал ему о Нептуне ровно столько, чтобы он мог сделать вывод, что это было не вторжение, а только его начало. Более того, его связь с Алжиром будет строго контролироваться британцами после его брифинга, чтобы ни он, ни его сотрудники не могли утаить какую-либо информацию из страны. К самопровозглашенному лидеру французской нации следовало относиться не как к государственному деятелю, а как к амбициозному и ненадежному генералу.
  
   Де Голль никогда не забудет и не простит это последнее оскорбление. Но в конце войны, когда союзники захватили архивы СД, было обнаружено, что единственный абсолютно точный отчет, который СД получила о Нептуне, был от полковника из штаба де Голля в Алжире. Как он получил эти разведданные, датированные 4 июня 1944 года? Была ли это проницательная догадка, или де Голлю, который был единственным французом, который знал план "Нептун" в деталях до дня "Д", удалось найти способ обойти контроль над его сообщениями из Лондона? Ответ никогда не будет известен; но, к счастью для союзников, отчет, который, по сути, был распространен немецким командованием среди своей армии на фронте вторжения, затем был удален и забыт среди мусора 250 других, менее точных разведданных, которые немцы получили о Нептуне только что.до вторжения.
  
  
  
   Последний бросок Канариса
  
   Штаб-квартира фельдмаршала Роммеля находилась в замке Ла-Рош-Гийон, обширном поместье дью де Ларошфуко на крутых холмах у Сены, примерно на полпути между Парижем и Руаном. Неподалеку находилась деревня Ла-Рош-Гийон, немногим больше группы коттеджей, магазинов и гостиницы, сгруппированных вокруг церкви Святого Самсома пятнадцатого века; но этот район охранялся чрезвычайно тщательно. Повсюду стояли часовые, в меловых выступах были установлены доты, стояли многочисленные зенитные орудия, а у Роммеля командир телохранителей разместил наблюдательный пункт в старой башне на самом высоком холме над замком. Но вечером 15 апреля 1944 года Роммель не заботился о своей личной безопасности; он был озабочен политикой. Он сидел в своем кабинете на первом этаже замка, спиной к розовым садам и французским окнам, положив ноги под массивный письменный стол эпохи Возрождения. На одной стене висел старый гобеленовый гобелен. На другом - ироничное лицо Франсуа дюка де Ларошфуко, автора сентенций семнадцатого века и предка нынешнего герцога. Перед Роммелем стоял его новый начальник штаба генерал Ганс Шпайдель. Это была самая важная встреча в истории Schwarze Kapelle. Ибо Шпайдель был преданным и опытным участником заговора; и Роммель, который с отчаянием говорил о военной и политической политике Третьего рейха, теперь уполномочил Шпайделя организовать встречу с другими немецкими заговорщиками на Западе.
  
   Встреча состоялась ровно через месяц после разговора Роммеля со Шпейделем в охотничьем домике в глубине Фор-де-Марли, где охотился Король-солнце. Объект был окружен личной охраной Роммеля из гренадеров 21-й (Африканской) танковой дивизии, дислоцированной недалеко от Кана, людей, которые были остатками Африканского корпуса и поклялись защищать своего любимого маршала даже до смерти. Открыто совещание было созвано для обсуждения мер по защите побережья Ла-Манша. Но скрытно, как Шпайдель
  
   ) 583 (
  
  
   ) 584 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   написал бы, что это была "всеобъемлющая конференция по необходимым мерам для прекращения войны на Западе и свержения нацистского режима". Присутствовали, помимо Роммеля и Шпейделя, генерал фон Штюльпнагель; генерал фон Фалькенхаузен; генерал Генрих барон фон Люттвиц, командир 2-й танковой дивизии; и генерал Герхардт граф фон Шверин, командир 116-й танковой дивизии - двух самых мощных танковых дивизий армии на Западе. Шверин был офицером разведки генерального штаба, который приехал в Лондон накануне войны, чтобы встретиться с Мензисом, Годфри и Кадоганом. Встреча в Фор-де-Марли была торжественной, поскольку 5-я и 8-я армии союзников только что прорвали линию Густава в Италии, а немецкая 10-я армия находилась в процессе окружения и, как опасались, была уничтожена. Новости с русского фронта были столь же плохими, и для генералов это был сигнал о начале конца для армии и рейха.
  
   Встреча в Марли была посвящена в первую очередь шагам, которые Шварце Капелла была готова предпринять для достижения перемирия с союзниками, шагам, которые включали: (а) эвакуацию немецкими войсками всей территории на Западе; (б) арест Гитлера армией, за которым последует судгражданскими судебными органами; (c) аналогичные судебные процессы над всеми политическими преступниками; (d) продолжение боевых действий на Востоке на более короткой линии; (e) революция с целью свержения нацистского правительства до начала вторжения, не позднее середины июня 1944 года; и (f) провозглашение временного правительства под руководством Бека. По словам Шпайделя, Роммель согласился на роль лидера восстания, поскольку он был единственным, кто пользовался "бесспорным уважением" народа и вооруженных сил; и он вместе с союзниками обязался поддерживать порядок после революции. Было также решено, что, насколько это возможно, 2-я и 116-я танковые дивизии должны оставаться под командованием Роммеля и не участвовать в военных действиях на Западе, чтобы заговорщики могли использовать их для подавления любого сопротивления со стороны СС. Между Роммелем и большинством других заговорщиков было только одно сильное разногласие; это был вопрос об убийстве Гитлера. Роммель считал, что убить Гитлера было бы ошибкой. Это может сделать из него мученика и сделать возможность гражданской войны вероятной. Более того, долг народа, который избрал его, состоял в том, чтобы судить, осудить и наказать его.
  
   Это разногласие еще не было решено, когда 28 мая 1944 года в доме Шпейделя во Фройденштадте состоялась третья встреча. Роммель не присутствовал на встрече по соображениям безопасности; он был слишком хорошо известен, и если его видели идущим к дому Шпайделя с людьми, которых подозревали в заговоре, он тоже мог попасть под подозрение. Целью этой встречи было объединить деятельность западных заговорщиков с деятельностью Штауффенберга в Берлине и Трескова на Востоке, поскольку Тресков, несмотря на провал "Флэша", все еще был очень активен. И поскольку Флэш-заговор,
  
  
   Последний бросок Канариса ) 585 (
  
   капелла Шварце стала фундаментальной, хотя и тайной частью немецкой военно-политической сцены. Организация Штауффенберга имела представителей в каждом важном командном центре немецкой армии, а также приверженцев во всех крупных центрах разведки, связи, операций и снабжения, в военных правительствах оккупированных территорий и во всех немецких вермахтах или "военных округах", на которые рейх был разделен дляцели администрации, мобилизации и промышленности. Однако главной осью заговора был Париж-Берлин-Смоленск, и она останется таковой; и первоначальный план Валькирии по захвату всех ключевых точек в Германии был сохранен и отшлифован.
  
   Контакты заговорщиков с западными державами были теперь, как полагала Schwarze Kapelle, хорошо налажены. Гизевиус, работавший в Швейцарии в качестве вице-консула, поддерживал постоянную и, по-видимому, доверительную связь с Даллесом; а Отто Джон мог путешествовать, по-видимому, по желанию, между Берлином, Мадридом и Лиссабоном, чтобы поддерживать связь с УСС и МИ-6. Открылся третий канал через старшего офицера штаба Германской комиссии по внешней торговле в Париже, который поддерживал контакт с полковником Уильямом Хоэнталем, американским военным атташе в Мадрид, разыгрывающий свои вступительные гамбиты со схемой структуры немецкого командования и боевого порядка на Западе. Четвертый и наиболее важный канал также находился в процессе создания: генерал Ульрих Лисс, бывший начальник FHW, а ныне командир пехотной дивизии на Востоке, который находился в Берлине, выздоравливая от минометных ранений, получил указание полковника Хансена, начальника Amt Mil, быть готовымвылететь в Стокгольм и оттуда связаться со своим старым другом генералом Кеннетом В. Д. Стронгом, который собирался стать начальником разведки Эйзенхауэра в Лондоне. У самого Хансена был пятый канал связи через британского агента на юге Франции; в то время как существовал шестой контакт между немецким офицером Теодором Штельтцером и британским агентом норвежского движения сопротивления. И прежде всего был Канарис - человек, имеющий несколько каналов связи с Лондоном.
  
   Основная задача бесед с Фрейденштадтом была быстро выполнена. Заговорщики разработали систему связи между основными центрами заговора - связи, которые могли использовать только заговорщики и которые были предназначены для предотвращения общения иерархии СС и СД друг с другом. В командном центре заговора в крупных офисах Армии крайовой на Бендлерштрассе генеральный директор генерал Фромм продолжал молчаливо поддерживать заговор; в то время как Ольбрихта, его начальника штаба, собирались назначить его заместителем, а Штауффенберга собирались назначить ОльбрихтомПреемник - назначение, которое дало бы ему прямой и личный доступ к фюреру. Планы Валькирии были изменены и помещены в сейф Ольбрихта. Все прокламации и приказы для общественности и армии были рассмотрены, одобрены или отправлены обратно в
  
  
   ) 586 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   небольшие синдикаты планирования для дальнейшего изучения и развития. Надежные танковые и кавалерийские части были отобраны Schwarze Kapelle для захвата ключевых центров власти - Берлина, Парижа, Мюнхена, Гамбурга, Дрездена, Франкфурта и тому подобного. А полиция и детективные службы графа Хелльдорфа, президента полиции Берлина, были наняты для наблюдения и информирования о передвижениях нацистской иерархии. Короче говоря, Schwarze Kapelle была готова действовать быстро и безжалостно. Не должно быть никакого отношения к вопросам совести, таким как Фаненеида. Даже государственная измена теперь была оправдана.
  
   Заговорщики работали в условиях величайшей опасности, поскольку Гиммлеру и гестапо было известно о существовании масштабного заговора против фюрера. Во время беседы с Канарисом в конце мая или начале июня Гиммлер заявил, что ему все известно о "Шварце капелле", и он знает, как эффективно бороться с такими недовольными, как Бек и Герделер. Канарис передал это мрачное предупреждение заговорщикам, но они не обратили на это внимания. Артур Небе, шеф детективов и один из иерархов гестапо, все еще был членом Шварце Капелле; и он информировал заговорщиков о том, что гестапо знало и намеревалось. Более того, Небе признал, что Гиммлер, который часто намекал, что он может стать главой государства в любом постгитлеровском правительстве, был странно двойственным в отношении Schwarze Kapelle. Многое из того, что было загадочным, скрывалось за этими толстыми, мощными пенсне; в мире быстро меняющейся лояльности не было исключено, что Гиммлер, второй смертельный враг Шварце Капелле после Гитлера, мог стать лучшим другом заговорщиков, что, если бы об этом знали в Лондоне и Вашингтоне, не моглоони принесли заговорщикам много политической пользы.
  
   На самом деле Гиммлер знал о структуре заговора меньше, чем утверждал, но гораздо больше, чем хотелось бы самим заговорщикам. В марте гестапо арестовало капитана Людвига Гере, офицера абвера, который, вероятно, был ответственен за организацию передачи МИ-6 Лиссабонского отчета. Наблюдая за домом Гере, гестапо также получило наводку на Джона; и вскоре Кальтенбруннер выдаст ордера на арест как Гизевиуса, так и Герделера. Однако эти аресты не означали, что центральная цитадель заговора - Армия Крайовая и ее связи с командованием - были проникнуты; и в конце весны 1944 года Schwarze Kapelle, казалось, стояла хорошо и твердо.
  
   Роммель, несомненно, стал бы самым ценным активом заговорщиков. Его авторитет был таков, что его решимость добиваться политического урегулирования войны вызвала бы повиновение дома и уважение за границей. Но капелла Шварце не могла знать, с какой целью союзники намеревались выразить свое уважение к фельдмаршалу. Британцы уже тогда разрабатывали планы "(iaff, "операция по дезориентации немецкой армии на Западе на начальных этапах "Нептуна" путем убийства или похищения Роммеля. Это была одна из самых ироничных ситуаций Второй мировой войны; в точном
  
  
   Последний бросок Канариса ) 587 (
  
   в тот момент, когда Роммель планировал сдаться, при условии, что будут получены почетные условия, и, если возможно, до дня "Д", союзники планировали его убить. Это была не единственная ирония в ситуации. Заговорщики решили начать свою революцию до Дня "Д", потому что они считали, что сделать это после высадки союзников уменьшит их переговорную силу; и из лучшей информации, имеющейся в их распоряжении, они запланировали государственный переворот на середину июня, ожидая вторжения после этой даты. Планы Schwarze Kapelle были заражены Стойкостью, точно так же, как она заражала военное планирование всего немецкого верховного командования. Грандиозная операция по обману, задуманная для спасения жизни в день "Д", теперь способствовала уверенности в том, что день "Д" действительно состоится.
  
   Преследуя свои планы революции, "Шварце капелла" полагала, что западные державы, и особенно Британия, слабеют, настаивая на том, что они не будут ни предлагать, ни принимать никаких условий, кроме безоговорочной капитуляции. Готовы ли были Лондон и Вашингтон, столкнувшиеся сейчас с неизбежной ценой Нептуна в виде жизней и сокровищ, изменить жесткие условия этой декларации? Ситуация накануне вторжения была любопытной.
  
   Всю зиму и весну 1944 года между солдатами и политиками шли длительные дебаты о разумности доктрины безоговорочной капитуляции. В целом, первый выступал за пересмотр условий союзников на том основании, что безоговорочная капитуляция укрепляла решимость немцев и тем самым усложняла задачи сражающихся. Однако многие из последних настаивали на том, что любое смягчение условий будет воспринято как признак слабости союзников и будет использовано немецкими пропагандистами, чтобы заставить своих людей сражаться еще упорнее. Но по мере приближения вторжения стало ясно, что это политическое убеждение в значительной степени ограничивалось Белым домом, и, опасаясь холокоста во Франции в День высадки Десанта, влиятельные лица как в Лондоне, так и в Вашингтоне стремились изменить политику Рузвельта. Объединенный разведывательный комитет Великобритании задал своим американским коллегам так называемые "уместные вопросы" о разумности безоговорочной капитуляции. Эти вопросы вызвали новые запросы к доктрине среди высших комитетов и подразделений Пентагона; и после долгих обсуждений Объединенный комитет начальников штабов представил президенту 25 марта 1944 года меморандум, в котором, в частности, говорилось: "Объединенный комитет начальников штабов придерживается мнения, что повторное изложение формулыбезоговорочная капитуляция должна быть сделана ... в ближайшее время, чтобы это могло создать благоприятный прецедент для Overlord ".
  
   Объединенный комитет начальников штабов, высший военный орган США при президенте в его качестве заместителя генерального секретаря, затем представил Рузвельту проект того, что
  
  
   ) 588 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   он должен сказать немецкой армии и народу. По сути, предложение JCS повторило требования о безоговорочной капитуляции нацистов и вермахта, но в то же время оно дало немецкому народу и простым солдатам некоторую надежду. Ключевые части меморандума гласят: **... в наши цели не входит уничтожение немецкого народа или Германии как нации. ... Главной задачей военной оккупации союзников будет создание условий для возрождения мирного немецкого общества . . . . Только безоговорочная капитуляция может обеспечить необходимая основа для нового старта / " То, чего JCS стремился достичь, было разграничением в доктрине между немецким народом и его "гангстерскими хозяевами", и заверить немецкий народ в том, что союзники не имели намерения уничтожать немецкую нацию, а только нацистов и вермахт. Государственный департамент также подумал, что доктрину можно было бы с пользой изменить в ее применении к Венгрии, Румынии, Болгарии и Финляндии, чтобы побудить их к капитуляции. И генерал Фрэнк Н. Робертс, глава группы стратегии и политики Отдела операций и планов Пентагона, человек, в основном ответственный за реализацию вклада американцев в Телохранитель и Стойкость, рассматривал предлагаемое провозглашение модифицированной формулы безоговорочной капитуляции как "психологический блокбастер", который должен быть "настроен на (Нептун)".для того, чтобы "уменьшить сопротивление Германии атаке через Канал".
  
   Даже Эйзенхауэр укусил пулю. При капитуляции немецкой армии в Тунисе в 1943 году он заявил, что никогда не примет немецкого генерала, кроме как в целях разведки, и не будет воздавать вражеским командирам военные почести. Но теперь, возможно, под влиянием Смита, он изменил свою точку зрения и согласился с доводами своего шефа пропаганды Макклюра о том, что политика безоговорочной капитуляции должна быть "подтверждена" незадолго до Дня "Д", чтобы Фельдграу увидел, что это "хороший бизнес" - сдаться, а не сражаться.
  
   В течение нескольких дней и JCS, и SHAEF с надеждой ждали ответа президента. Может быть, в конце концов, невозможно сойти на берег вместо того, чтобы сражаться на берегу? Конечно, Рузвельт не отказался бы от такого мощно поддержанного предложения? Но 1 апреля 1944 года президент в ответе, в котором звучали месть, моральное очищение и цинизм в отношении намерений и возможностей Schwarze Kapelle, отклонил это предложение. Он заявил:
  
   Проблема в том, что обоснование меморандума (JCS) предполагает поддержку германского государства, которое, по-видимому, сразу же окажет активное содействие миру в Европе. Довольно длительный и личный опыт в Германии и за ее пределами приводит меня к мысли, что немецкую философию нельзя изменить указом, законом или военным приказом. Изменение в немецкой философии должно быть эволюционным и может занять два поколения.
  
  
   Последний бросок Канариса ) 589 (
  
   Предполагать обратное - значит по необходимости предполагать период затишья, за которым последует третья мировая война.
  
   Я думаю, что самый простой способ подойти ко всему этому вопросу - придерживаться того, что я уже сказал, (а) что Организация Объединенных Наций полна решимости нанести полное поражение Германии в целом (б) что союзники не намерены уничтожать немецкий народ. Пожалуйста, обратите внимание, что в данный момент я не хочу говорить, что мы не намерены уничтожать немецкую нацию. Пока слово "рейх" существует в Германии как выражение государственности, оно навсегда будет ассоциироваться с нынешней формой государственности. Если мы признаем это, мы должны стремиться уничтожить само слово "Рейх" и то, что оно обозначает сегодня.
  
   Заявление президента удивило даже Маршалла, который заметил Диллу, что "они столкнулись с упрямым голландцем, который произнес эту фразу и не хотел от нее отказываться". Подтверждение Рузвельтом жесткой доктрины безоговорочной капитуляции сделало вторжение неизбежным. Но Эйзенхауэр, полностью осознавая опасность как вторжения, так и затяжного сражения на европейском континенте, предпринял последнюю попытку проложить для немцев то, что его автор дневника назвал "белой аллеей": маршрут, по которому враг мог сдаться с честью. 14 апреля 1944 года он принял Эдварда Р. Стеттиниуса из U.S. Steel, который вскоре должен был стать государственным секретарем, и Эйзенхауэр попросил его телеграфировать Корделлу Халлу о взглядах Верховного командования. Это сделал Стеттиниус, заявив:
  
   В разговоре этим утром с генералом Эйзенхауэром и генералом Смитом они затронули со мной и выразили взвешенное мнение о том, что термин "безоговорочная капитуляция" следует уточнить, объявив принципы, на которых будет основываться обращение с побежденной Германией. Это показалось им весьма желательным ввиду накопленных доказательств того, что немецкая пропаганда интерпретирует слова "безоговорочная капитуляция" для укрепления морального духа немецкой армии и народа. Чтобы компенсировать это, генералы сочли крайне необходимым создать, если возможно, с помощью нашей собственной пропаганды (а) настроение принятия безоговорочной капитуляции в немецкой армии, такое, которое сделало бы возможным крах сопротивления, подобный тому, который произошел в Тунисе; и (б) создатьнастроение в немецком генеральном штабе, в результате которого немецким "Бадольо" [т.е. итальянским фельдмаршалом, который вывел итальянскую нацию из войны революцией против Муссолини] могут быть предприняты необходимые политические шаги для безоговорочной капитуляции.
  
   Далее в телеграмме Стеттиниуса говорилось, что "генерал Смит, а не генерал Эйзенхауэр" рекомендовал, чтобы после этого правительственного заявления Верховный главнокомандующий призвал германского командующего на Западе к капитуляции. Очевидно, Смит предположил, что этот призыв следует "изложить в солдатских выражениях" и сделать после того, как будет создан плацдарм. Наконец, в телеграмме Стеттиниуса говорилось:
  
  
   ) 590 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Генерал Смит выразил мнение, что по всем имеющимся свидетельствам, при отсутствии таких заявлений было бы невозможно использовать кризис в немецкой армии, который, несомненно, возникнет сразу после успешной высадки союзников.
  
   ШАЕФ, очевидно, был хорошо информирован, через специальные контакты МИ-6 с врагом, о состоянии ума немецких генералов. 23 мая 1944 года среди всех командований SHAEF был распространен важный отчет, который
  
   сказано частично:
  
   В немецкой армии, как и в немецкой политической жизни, власть осуществляется наверху и почти всегда подчиняется внизу. По этой причине политические тенденции среди генералов немецкой армии имеют большое значение. Если вермахт потерпит серьезные неудачи [из-за Нептуна], генералы могут сыграть решающую роль в определении будущего. Имеются некоторые свидетельства трений между Гитлером и его высшим командованием в результате отступления немцев ... когда генералы признают поражение неизбежным, они могут не захотеть сражаться до тех пор, пока Германия не погрузится в хаос. Генералы, вероятно, считают, что они в состоянии добиться от завоевателей лучших условий, чем нацисты. ... Если первые недели вторжения покажут, что (союзников) невозможно остановить, высокопоставленные офицеры немецкой армии, признавая усталость немецкого народа от войны, могут быстро действовать против Гитлера. Политически и психологически это был бы подходящий момент для их переворота. Для большинства немецких генералов будущее Германии важнее, чем будущее Гитлера. ... Тенденции среди немецких генералов в течение первых недель успешного вторжения (поэтому) заслуживают самого тщательного анализа. . . .
  
   Доклад фактически стал пророчеством и, как таковой, должен был иметь огромное значение и воодушевить Эйзенхауэра. Восстание против Гитлера во главе с его собственными генералами, даже если бы оно было неудачным, резко ослабило бы сопротивление Германии вторгшимся армиям союзников. Если бы это было успешным, как восстание, которое свергло кайзера, Берлин лежал бы мерцающим и недалеко. Возможно, на этом позднем этапе было слишком надеяться, что такое восстание может предшествовать вторжению и что сам Нептун окажется ненужным. Хотя планы Рэнкина на случай непредвиденных обстоятельств не встретили сопротивления высадка на материковой части Европы оставалась в готовности в SHAEF, Эйзенхауэр, казалось, был твердо намерен начать вторжение, а Роммель был твердо намерен противостоять ему. В остальном Эйзенхауэр и Роммель были недалеки друг от друга; теперь оба выступали за коммуникацию через очерченные линии фронта. Но допустили бы Черчилль или Рузвельт такой контакт? Сколько жизней, сколько городов, сколько сокровищ можно было бы спасти, если бы союзные и немецкие генералы смогли договориться о капитуляции, которая была бы взаимоприемлемой? Это был момент невероятных возможностей.
  
   Премьер-министр сделал первый шаг. 24 мая 1944 года он восстал
  
  
   Последний бросок Канариса ) 591 (
  
   выступил перед парламентом и говорил о враге менее свирепо, чем обычно, заявив лишь, что, хотя безоговорочная капитуляция не давала врагу никаких прав, она не освобождала союзников ни от каких обязанностей. "Правосудие, - туманно заявил он, - должно свершиться, и возмездие падет на злых и жестоких". Отдел политической борьбы Макклюра в Верховной ставке затем подготовил заявление для Эйзенхауэра. Это было дополнено Робертом Шервудом, драматургом, который был исполнительным директором OWI, и, наконец, отшлифовано Уильямом Филлипсом, американским политическим советником Верховного Главнокомандующего. Речь должна была стать "беседой у камина" Эйзенхауэра с немецким солдатом, транслируемой после того, как союзники захватили плацдарм в Нормандии. Его целью было, переопределив, объяснив и сделав более приемлемыми последствия для чести Германии безоговорочной капитуляции, ослабить решимость и силу сопротивления Фельдграу во Франции. Речь была отправлена в Вашингтон, но из Белого дома не пришло ни слова одобрения или неодобрения. Была только тишина. Рузвельт, однако, уступил давлению на изменения безоговорочной капитуляции, поскольку это повлияло Румыния, Венгрия, Болгария и Финляндия - но не Германия. Дальше этого президент не хотел и не пошел. Но взрыва, как можно было ожидать, не произошло, поскольку Верховный главнокомандующий, который был всего лишь инструментом англо-американской политической политики, не имел права или власти влиять на эту политику или изменять ее. Он значительно превысил свои полномочия, даже разрешив написать такое обращение без прямого письменного разрешения Лондона и Вашингтона. Взрыв произошел от Черчилля 31 мая 1944 года.
  
   Премьер-министр, уже обеспокоенный масштабом полномочий, которые взял на себя Эйзенхауэр, особенно связанных с безопасностью, написал гневное письмо, в котором обвинил его в том, что он "просит милостыню, прежде чем мы выиграем битву". "Это вопрос, которым действительно должны заниматься правительства, и он не может быть предметом переговоров у камина", - писал Черчилль. "Я никогда не читал ничего менее подходящего для войск (накануне битвы)".
  
   Разногласия с Черчиллем накануне Нептуна были одним из первых уроков Эйзенхауэра в области государственного управления. Он ступил туда, куда мудрые люди боятся ступать - в область коалиционной политики. Он больше не пытался. Безоговорочная капитуляция осталась в силе, без изменений, для Германии. Тем не менее, политический климат и склонность - не говоря уже о многих возможностях - к тайным контактам между Верховным командованием и Schwarze Kapelle продолжали существовать по обе стороны Ла-Манша. И как бы в подтверждение того, что эти контакты еще могут быть использованы, знакомая фигура работала за кулисами. Адмирал Канарис вновь появился в критический момент в истории Третьего рейха.
  
   При подготовке планов операций Нептуна и союзников синдикаты SHAEF пользовались уникальным преимуществом. Перед ними были подробные
  
  
   ) 592 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   разведданные о немецкой силе, диспозиции, укреплениях, маршрутах снабжения и связи, моральном состоянии и многом другом, которые были, за несколькими важными исключениями, почти завершены. Ни один военачальник в истории не был бы лучше информирован, чем Эйзенхауэр накануне Дня "Д", и за эту информацию, по крайней мере частично, он мог бы поблагодарить Канариса.
  
   Роль Канариса в очередной раз в передаче союзникам немецких секретов высшего уровня в период до Нептуна останется неясной. Но не может быть никаких сомнений в его причастности, поскольку это подтвердили бы люди, которые были в состоянии знать об этом, среди них генерал Джеймс О. Кертис. С конца февраля по начало мая 1944 года Кертис, в то время полковник, был старшим оценщиком американской разведки в Оперативном разведывательном центре Верховного командования. Полковник Э. Дж. Фурд был начальником отдела, а среди других членов ОИК были майор Джон Остин, преподаватель Оксфорда в мирное время и будущий профессор метафизики, и полковник Эрик Бирли, еще один преподаватель, который проводил свои отпуска, устанавливая боевой порядок 10-го легиона Цезаря в Британии. Вместе эти люди выполняли во многом те же задачи, что и сотрудники FHW, отсеивая крупицы правды из отбросов сотен тысяч разведданных, которые поступали той весной каждый месяц. И когда самородки были взвешены и проанализированы, чтобы установить их содержание и ценность, они были включены в бюллетени разведки, известные как мониторы Нептуна. Но с самого начала своего участия в оперативной разведке Кертис, который гордился превосходством своих отношений с британцами, чувствовал, что они не полностью доверяют ему. Его работа требовала скептицизма и тщательности, и он не был склонен принимать подлинность материалов, представленных перед ним, пока не узнает больше о их происхождении. Позже Кертис сказал, что ему было хорошо известно, что у британцев были самые секретные источники разведданных, но он чувствовал, что не может консультировать США. командующий армией с абсолютной уверенностью, если только он не знал столько об источниках материалов, попадающих на его стол, сколько его британские коллеги.
  
   По этой причине Кертис решил спросить Фурда, откуда взялось столько разведданных самого высокого уровня. По словам Кертиса, он ничего не слышал от Фурда о его требовании в течение дня или двух; а затем Фурд после встречи в Норфолк-хаусе отвел его в приемную. Там он раскрыл то, о чем Кертис уже догадался: большая часть высококачественных разведданных была получена с помощью ультра-перехватов беспроводного трафика ОКВ и самого Гитлера. Но к откровению, касающемуся Ultra, Фурд добавил поразительную информацию о том, что часть материалов, попадающих к Кертису, поступала от Канариса. Позже Кертис уточнит это в свидетельских показаниях:
  
   Впервые я услышал имя Канариса в феврале 1944 года. Мои обязанности требовали, чтобы я проверял достоверность определенной информации, поступающей на мой стол. У нас в SHAEF была система оценки информации, которая варьировалась от Al до F6, так что
  
  
   Последний бросок Канариса ) 593 (
  
   самая качественная и достоверная информация была оценена как A1, в то время как самая низкая оценка и наименее достоверная информация была оценена как F6.
  
   Обычно не удается получить большое количество A1, но я заметил, что через него проходило удивительное количество информации Al. Мне было необходимо знать источник, и поэтому я спросил об этом на собрании секции боевой разведки Ордена. Британский офицер Э. Дж. Фурд тихо отвел меня в сторону [здесь Кертис вставил: "Только двое в комнате"] и сказал, что источником был лично Канарис. Фурд сказал: "Единственная причина, по которой я говорю вам это, заключается в том, что мы хотим, чтобы вы считали эту информацию бесценной и бездонной."Источник, сказал Фурд, был известен лишь нескольким людям - таким, как Рузвельт, Черчилль, Айк, Монтгомери и др.
  
   Его самая важная услуга заключалась в том, чтобы предоставить нам практически полный порядок боевых планов немецкой армии вместе с планами, которые они разработали для отражения вторжения.
  
   Кертис помнил, даже спустя двадцать три года, как он был удивлен, услышав эту информацию. "Сначала я боялся ложиться спать, чтобы не заговорить во сне", - сказал он. Он добавил бы, что Канарис отправлял эти разведданные с курьером в столицы Иберии, а иногда даже напрямую по радио на радиостанцию МИ-6 - используя, как он думал, доверенного радиста абвера. Ибо, как продолжил бы Кертис: "У Канариса было кодовое имя, и оно появилось на вершине всех разведданных, исходящих от него - к был военно-морским термином". Мог ли это быть Дредноут? Кертис так и думал. В равной степени, кодовое имя Альбатрос прозвенело в колокольчике. Но он был уверен, что Фурд сказал ему, что "во всех смыслах и целях Канарис служил союзникам, не как агент, а так же, как государственные деятели доверяют секреты друг другу, если это принесет им преимущества за столом переговоров".
  
   Заявление Фурда Кертису поддержал бы де Гинган, который знал о секретных делах союзников в целом больше, чем почти любой другой человек. Он заявил бы:
  
   Я отчетливо помню, как мне говорили, что Канарис был источником некоторых наших самых секретных разведданных. В то время я не знал, передал ли нам Канарис этот материал намеренно или мы получили его благодаря нашей способности читать его командные инструкции. У меня не было причин знать. Но после войны мне говорили не один, а несколько раз на самом высоком уровне, что по идеологическим и политическим соображениям Канарис передавал нам решения немецкого командования высокого уровня.
  
   И каков был мотив Канариса? Де Гинган подумал: "Канарис боялся русских больше, чем нас, и, по-видимому, он хотел, чтобы мы высадились на берег с минимальными потерями, чтобы мы могли использовать максимальную силу для воздействия на русских и не допустить их в Германию".
  
   Дальнейшее подтверждение поступит не со стороны союзников, а от
  
  
   ) 594 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   один из соотечественников Канариса, генерал Рейнхард Гелен, человек, который
  
   когда-то был шефом Роэнн и начальником разведки во Фремде Хиере !
  
   Ост, а затем стал начальником DNB, послевоенным преемником !
  
   Abwehr. Гелен заявил, что он уверен, что у Канариса был "контакт <
  
   с британской секретной службой" и ни в малейшей степени не был удивлен этим фактом. Далее он заметил:
  
   Я сам имел контакт с этой организацией. Будучи начальником (Fremde Heere Ost) в 1944 году, я сказал подчиненному передать по радио британской секретной службе в Стамбуле нашу оценку боевого порядка Красной Армии и мою оценку их стратегических целей и намерений. Британцы были мне чрезвычайно благодарны.
  
   Гелен также напишет в своих мемуарах "Служба", что МИ-6 и британская военная миссия в Москве передавали его агентам там материалы о русских. В частности, Гелен утверждал, что он получил через МИ-6 "окольными путями" оценку Черчиллем послевоенных намерений России в Европе. Это были удивительные признания, если история Гелена была правдой, поскольку они показали, что между британским и немецким генеральными штабами существовали секретные линии связи. Это также породило предположение, что, если Fremde Heere Ost мог передавать и принимать от британцев, Роэнн и Мишель из FHW могли бы делать то же самое. Что касается Канариса, человека еще более решительного в своих усилиях по уничтожению нацизма, то годы его службы на посту шефа абвера, его тесная связь с заговорщиками из "Шварце Капелле" и его бесчисленные контакты в мире секретной разведки, включая его любопытные отношения с Мензисом в МИ-6, поставилион в еще лучшем положении для поддержания и использования секретных каналов связи с британцами.
  
   Раскрывая боевой порядок Германии перед Днем "Д", Канарис попытался бы сделать не больше, чем он делал в прошлом: помешать Гитлеру. Но по мере того, как зима сменялась весной, и приближалось неизбежное вторжение, он предпринимал еще более смелые действия. Отбросив осторожность и уклончивость, которые всегда были характерны для его тайной деятельности, он обратился с последним, отчаянным, личным призывом спасти Германию.
  
   После увольнения с поста шефа абвера Канарис еще глубже ушел в тень Третьего рейха. Были сообщения, что он находился под домашним арестом в замке Лауэнштайн во Франконии; но они оказались неправдой. Замок был, по сути, штаб-квартирой немецкого департамента экономической войны, и Канарис был его начальником. Его старые враги, в частности Кальтенбруннер, казалось, потеряли к нему интерес как к добыче; СД теперь видела в нем старого вильгельмини-джентльмена, которого поставили в тупик. Ни одно из выдвинутых против него обвинений не могло быть доказано; еще не существовало обстоятельств, при которых он мог бы быть помещен в то, что нацисты называли "защитным заключением", и насколько
  
  
   Последний бросок Канариса ) 595 (
  
   Кейтель и OKW были обеспокоены тем, что Канарис стал жертвой бюрократических перестановок, а не виновником преступлений против государства. Таким образом, Канарис мог бы теперь представлять для "Шварце капелле" еще большую ценность, чем он был в качестве шефа абвера. Он больше не находился под постоянным наблюдением СД, и как руководитель экономической войны он все еще мог путешествовать широко и свободно.
  
   Можно предположить, что Канарис поддерживал связь с Беком и Герделером в Берлине; и, возможно, именно от их имени он вышел из тени и отправился в Париж с самой необычной миссией за всю свою долгую карьеру подпольщика. Ни в одном из собственных отчетов "Шварце Капелле", ни в одном из отчетов СД, ни в одном из официальных отчетов МИ-6 или союзников эта миссия не была зафиксирована. Но еще долго после окончания войны будут свидетельства очевидцев.
  
   К концу весны 1944 года Джейд Амикол, разведывательное подразделение МИ-6 со штаб-квартирой в лазаритском монастыре в Париже, стала самой важной секретной разведывательной организацией Великобритании на севере Франции. Ее операции не ограничивались военным шпионажем против вермахта; организация стала центром обмена информацией для политической разведки всех форм. С этими новыми обязанностями reseau, похоже, разделилось на две части: полковник Арнольд, основатель, занимается его военными аспектами, а его партнер, майор Филипп Кен, занимается его более тонкими политическими аспектами. И в дополнение ко многим другим контактам в антинемецком подполье, Джейд Амикол была близка к парижской фракции "Шварце капелле" через австрийского католика, который был членом секретарского персонала в штаб-квартире Штюльпнагеля. Кеун не переживет войну; вскоре после Дня "Д" он будет продан французом в его собственной организации и убит СД. Но Арнольд выжил, и он заявил в интервью в 1969 году, что через этого секретаря Канарис смог установить контакт с Кеуном в Париже где-то в мае 1944 года. Более того, Арнольд заявил бы - а он был высокопоставленным офицером у Мензиса, который организовал бы для него получение ордена "За выдающиеся заслуги", обычно присуждаемого иностранцам, только если они оказали Великобритании исключительно ценную и выдающуюся службу под огнем или во время активной службы против врага в особых обстоятельствах -что майский контакт не был единичным. Кеун, по-видимому, контактировал с Канарисом в апреле.
  
   Далее Арнольд сказал, что, когда он узнал об этом контакте, он был встревожен,
  
   потому что я боялся, что все это может быть уловкой немцев, чтобы найти наш штаб. Но Кеун заверил меня, что это не было уловкой и что Канарис представлял группу высокопоставленных немцев, которые стремились связаться с верховным командованием союзников в Лондоне. Он сказал мне, что должен без промедления доставить эту информацию в Лондон. Он сделал
  
  
   ) 596 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   организация полета самолета над нашим радиоприемником, который был спрятан на чердаке над ризницей.
  
   И, согласно воспоминаниям Арнольда, "... Филипп вылетел в Лондон примерно 30 мая 1944 года".
  
   Такова была природа экстраординарной миссии Канариса: еще раз напрямую пообщаться с Мензисом. Но что содержало его послание, что оправдывало такой серьезный личный риск, как с его стороны, так и со стороны Кина? Арнольд сказал, что, по его мнению, это касалось попытки: l военной оппозиции Гитлеру начать переговоры о перемирии.
  
   Без письменных записей любой контакт между Кеуном и Канарисом, а также существование личного сообщения от Канариса Мензису, остается под вопросом. Но Кеун действительно ездил в Англию в это время, и этот факт был позже подтвержден коммандером Дандердейлом, офицером связи МИ-6 с французскими секретными службами, давним другом семьи Кеун и временным контролером Кеун. Дандердейл сказал, что он отправился на Ман-стон, передовую авиабазу МИ-6 на оконечности полуострова Кентиш, чтобы лично принять Кеуна. Однако он был озадачен история о том, что Кеун привез с собой личное сообщение от Канариса Мензису. "Кин пришел, чтобы получить инструкции о роли Джейд Амикол, которую она должна была сыграть во вторжении, и если бы он принес с собой сообщение, я думаю, он бы мне сказал. Даже если бы он не сказал мне, я думаю, что Мензис сказал бы мне. Но Мензис ничего не сказал". Тем не менее, Дандердейл согласился, что он не был посвящен во все, что происходило между Мензисом и Джейд Амикол, и он подтвердил, что у Канариса действительно были контакты с Мензисом - как признал сам Мензис. Эти, сказал Дандердейл, произошло в это время через Освальда барона Хойнинген-Хьюна, посла Германии в Лиссабоне, который был маргинальным членом Schwarze Kapelle. Однако Дандердейл настаивал на своем возражении против истории о том, что Кеун был носителем сообщения от Канариса Мензису, заметив: "Кажется невероятным, что это произошло таким образом, если это вообще произошло. Во-первых, Канарис был слишком хитрой старой птицей, чтобы связывать себя обязательствами в условиях, когда посланника можно было очень легко поймать. И сам Кеун дважды подумал бы, прежде чем нести какое-либо сообщение." Однако Дандердейл стал гораздо менее уверен, когда услышал, что в дополнение к показаниям Арнольда мадам Генриетта Фреде, настоятельница монастыря в Париже, заявила, что видела, как Кеун прогуливалась с мужчиной, которого, как она позже узнала, звали Канарис, вокруг Льва Бельфора на площади Денфер-Рошро в последнюю неделю мая 1944 года. Наконец, Дандердейл сказал, что он был готов принять эту историю "предварительно", когда услышал, что Мензис ответил на сообщение, и что состоялась встреча между Канарисом, Арнольдом и матерью-настоятельницей в монастыре только что
  
  
   Последний бросок Канариса ) 597 (
  
   перед вторжением. Таким образом, можно предположить, что такое сообщение существовало, что Кеун был его курьером, и что возражения Дандердейла были основаны на том факте, что ни Кеун, ни Мензис не рассказали ему о его существовании. Но, как признался бы Дандердейл: "Не было никакой земной причины, почему они должны. Такие вопросы меня не касались".
  
   И, несмотря на позицию Мензиса, они не были его заботой. Как он мог отреагировать на такое сообщение? Для него было бы немыслимо действовать без разрешения Министерства иностранных дел. Когда он получал подобные сообщения раньше, он всегда отсылал их Энтони Идену, министру иностранных дел; и Иден всегда инструктировал его не предпринимать никаких действий. Даллес в Берне был в подобной ситуации; он заявлял, что, когда "я получил запрос от Канариса о личной встрече на германо-швейцарской границе, Корделл Халл отказался дать разрешение на принятие."В обоих случаях причины были во многом одинаковыми. Всегда существовал призрак другого Венло; никто не мог забыть, что два самых важных агента МИ-6 в Западной Европе были похищены, когда, как они думали, они были по делу, касающемуся Schwarze Kapelle. Даже без Венло существовал бы призрак русских, которые подозревали, что Британия настолько устала от войны, что готова говорить о мире. В январе 1944 года "Правда", официальная российская газета, воспроизвела историю, циркулировавшую тогда в нейтральной прессе, о том, что британские агенты встречались с агентами Риббентропа в городе в Пиренеях. Британцы опровергли эту историю; но они оставались осторожными, чтобы не дать русским никаких оснований подозревать, что западные державы стремятся к политическому прекращению войны, которое позволило бы немцам свободно воевать с русскими, а также не дать Гитлеру никаких оснований подозревать, что в Большом альянсе произошел раскол.
  
   Если Мензис в МИ-6 был бессилен ответить на призыв Канариса, было одно бюро, где новость о таком сообщении была бы чрезвычайно интересной, и это был LCS. Уингейт не смог бы вспомнить, слышал ли он или Биван когда-либо об этом сообщении. Но оба знали, что подобные призывы звучали уже несколько раз. Уингейт вспомнил бы:
  
   Мы часто получали сообщения о немецкой оппозиции [так в оригинале]. Но политические власти решили, что на них нельзя полагаться. Уже давно было решено, что войну можно закончить только военным путем. Поэтому мы спросили себя о том, как мы могли бы использовать эти контакты, чтобы помочь нашим стратегическим операциям по обману. Мы решили, что такие попытки были примерами пораженчества, и, конечно, там, где у вас есть недовольные элементы, они с большей вероятностью примут информацию, которая была невыгодна Гитлеру. Возможно, это то, что имел в виду Беван, когда сказал мне, что у нас были люди в немецком штабе (которые использовались LCS для распространения своих обманов). Способность вставить словечко в ухо немецкого штаба иногда стоила дивизий.
  
  
   ) 598 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Таким образом, судьба финальной увертюры Канариса была уже решена. Лучше бы он избавил себя от лишних хлопот. Размещение не может быть предложено. Может быть только безоговорочная капитуляция. Должно быть, именно в таком духе Мензис решил написать свой ответ Канарису - последнее сообщение за долгие годы их своеобразного общения. Но здесь была еще одна загадка. Почему Мензис вообще должен был отвечать? Не было ли это слишком опасно? Разве это письмо не стало бы смертным приговором Куну и Канарису, если бы оно было захвачено? Разве это не могло быть самый ценный инструмент для немецких пропагандистов - если бы он попал в их руки - для укрепления решимости Фельдграу и Херренвольк и раскола Великого Альянса? Не было бы более благоразумным для Мензиса встретить увертюру презрительным молчанием? Возможно; но его ответ, возможно, был просто поступком джентльмена, или Мензис, всегда готовый воспользоваться возможностью "замолвить словечко на ухо немецкому штабу", возможно, не хотел прерывать канал связи, который длился так долго. Во всяком случае, по словам Арнольда, Мензис ответил, и Кеун вернулся в Париж со своим письмом.
  
   Кеун вернулся в монастырь Святой Агонии примерно в обеденное время "за три или четыре дня до высылки", и, опять же, последующие события были позже описаны очевидцами - матерью-настоятельницей и Арнольдом. Настоятельница ответила на особый стук Кеуна в дверь часовни, а затем провела его через часовню в ризницу, где его ждал Арнольд. Двое мужчин вошли в личную комнату настоятельницы, и там Кеун сказал Арнольду, что он привез письмо из Лондона, которое должно быть передано Канарису без промедления. Арнольд немедленно позвонил своему контакту в штаб-квартире Штюльпнагеля, и они договорились встретиться в исповедальне в Нотр-Дам. Считалось, что Канарис все еще в Париже, и в тот день в Нотр-Дам Арнольд поручил своему связному передать сообщение Канарису, попросив его быть на ветряной мельнице рядом с ипподромом в Лонгшансе в одиннадцать часов утра 3 июня.
  
   Незадолго до 11 часов утра следующего дня Арнольд проехал на велосипеде мимо ветряной мельницы, которую он счел безопасным местом встречи, потому что она находилась недалеко от рощ Булонского леса, а сама ветряная мельница стояла на возвышенности, с которой можно было наблюдать за всеми дорогами, ведущими в этот район. Более того, у Арнольда было убежище в соседнем пригороде Отейла, куда он мог сбежать. Примерно в четверть двенадцатого Арнольд увидел, как Канарис - "невысокий мужчина в темном костюме, которого легко узнать по его серебристым волосам" - поднялся по ступенькам на ветряную мельницу, а затем начал обходить галечную дорожку, как будто он осматривал ипподром. Арнольд подошел к Канарису сзади и, убедившись, что свидетелей нет ни на дороге внизу, ни на самой мельнице, заговорил с ним. Он представился как "полковник Оливье", кодовое имя, которое Канарис хорошо знал, и сказал, что он
  
  
   Последний бросок Канариса ) 599 (
  
   получил письмо для адмирала из Лондона. Он объяснил, что это слишком опасно приносить вручную и не может быть передано по почте. Следовательно, он пригласил адмирала в монастырь в тот же вечер в шесть часов. И Канарис, согласно собственному рассказу Арнольда о встрече, согласился быть там.
  
   Это было невероятное свидание, потому что оба мужчины рисковали всем. В тот вечер должна была последовать еще более невероятная встреча. В шесть часов Канарис прибыл в монастырь и позвонил в колокольчик на старой двери. На это ответила Настоятельница, которая спросила его, чего он хочет. "Канарис казался озадаченным, - вспоминала она, - и ответил, что пришел помолиться". Возможно, он не знал, что монастырь был штаб-квартирой МИ-6 во Франции, и думал, что ему могут передать письмо в часовне. Но Арнольд сказал Матери-настоятельнице, кто придет, и она приняла меры предосторожности, заперев своих двенадцать сестер в их комнатах, чтобы никто не мог наблюдать за важным посетителем. Она отодвинула засовы и попросила адмирала следовать за ней. Они пересекли неф, миновали маленькую винтовую лестницу, которая вела на хоры над ризницей, где у Кеуна был его передатчик, прошли по узкому, вымощенному каменными плитами коридору в сторону клиники и вошли в ее собственную палату.
  
   Там Канарис снова столкнулся с Арнольдом. Стол был накрыт для того, что Настоятельница позже описала как "простой, но полезный ужин". Двое мужчин пожали друг другу руки, и, пока мать-настоятельница выходила из комнаты, Арнольд достал письмо. Это был обычный белый конверт без надписей ни на имени, ни на адресе, и, судя по тому, где стоял Арнольд, в нем находились два листа обычной бумаги для писем, отпечатанной на машинке, с подписью внизу. Канарис сел в одно из мягких кресел Настоятельницы, чтобы прочитать письмо, и в комнате воцарилась глубокая тишина. Но когда он закончил, он, казалось, совсем побледнел и слегка ахнул. "Это конец для Германии", - сказал он. "Они не поставят нам никаких условий вообще. Должна быть безоговорочная капитуляция или ничего".
  
   Канарис положил письмо в один из своих внутренних карманов, и двое мужчин некоторое время сидели, не говоря ни слова, пока Канарис не повторил: "Finis Germaniae!" Затем Арнольд предложил ему немного кальвадоса, от которого адмирал с благодарностью отказался, но приглашение поужинать принял. Разговор за едой был отрывочным. Как вспоминал Арнольд: "Это была мучительная трапеза. Адмирал явно был в большом отчаянии. Он ничего не сказал о содержании, но из характера нашего разговора было ясно, что он написал генералу Мензису о перемирии, и ему было отказано ".
  
   Вскоре после семи часов Канарис встал, поблагодарил Арнольда за гостеприимство, пожелал ему удачи и попросил проводить его. Арнольд сопроводил своего посетителя обратно по коридору в неф, где молитвы
  
  
   ) 600 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   были сейчас be.ng подержали, и так на улицу. Канарис зашагал вверх по рю де ла Сант, узкой мощеной дороге, ведущей на бульвар Араго и д. Он растворился в толпе в тот знойный вечер. Он снова потерпел неудачу, чтобы предотвратить катастрофу для своей родины. Теперь никто не мог спасти Германию, ибо в Британии часы уже неумолимо тикали в сторону дня "Д".
  
  
   SI
  
  
   Vendetta
  
   "Вендетта", последний поворот винта специальных средств в период до Нептуна, была доведена до сведения каждого союзного командования в 0705 по Гринвичу 1 мая 1944 года. Это было короткое, содержательное сообщение, которое гласило просто: "Слово - вендетта". Хотя, строго говоря, это было кодовое название угрозы южной Франции из Северной Африки во время Нептуна, обнародование "Вендетты" привело бы к проведению операций почти полушарного характера в мае месяце, все это было рассчитано на то, чтобы посеять неуверенность в умах немецкого верховного командования и страх за свою судьбу средиФельдграу. Тот пламя вендетты, раздуваемое Верховным командованием в Лондоне, охватило Германскую империю. Великий альянс потребовал, чтобы Турция присоединилась к "делу"; и суровые слова были сказаны Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии. В Леванте британские 9-я и 10-я армии, в которых на самом деле было не более бригады человек в каждой, по-видимому, концентрировались на южной границе Турции, готовые выступить с сорока дивизиями турецкой армии в Грецию и Болгарию. На Балканах спецназ начал совершать рейды на греческие и Эгейские острова с еще большей частотой. В Югославии армия Тито из 800 000 партизан, теперь слабо оснащенная артиллерией и танками, усилила свою агрессивную оборону; и немцы ответили "Ходом конем", кодовое название операции по ликвидации Тито и партизанского верховного командования - операция, которая почти удалась. В верхней части Адриатики военные корабли союзников прощупывали оборону вокруг Триеста, в то время как специальные агенты продолжали разведывать вход в Люблянский проход. В январе Америка - единственный источник для Испании - отказалась от дальнейших поставок нефтепродуктов, и Испания и Португалия постепенно уступали растущему давлению союзников в дипломатической и экономической войне. А в Алжире французская армия, возрожденная и перевооруженная американской техникой, похоже, готовила вторжение на побережье Ривьеры во Франции, в то время как маки в этом регионе начали диверсионные операции, которые
  
   ) 601 (
  
  
   ) 602 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   казалось, это была подготовка к такому вторжению. На побережье Бискайи макисарды предприняли аналогичные операции, которые, казалось, предвещали крупномасштабное восстание в сочетании с высадкой союзников. Та же история была в северной Франции, Бельгии, Дании, Голландии и Норвегии, где сопротивление действовало подобно десяткам тысяч жуков-смертников, зарывшихся в нос рейха. В Скандинавии все еще ходили слухи об англо-русском десанте с целью захвата никелевых рудников в Петсамо, слухи, которые усугублялись русскими, которые играли свою роль в Телохранителе, имитируя подготовку к нападению с моря. В Стокгольме англо-американская миссия продолжала искать, или так казалось, базы для нападения на балтийское побережье Германии.
  
   Сотни инцидентов, даже тысячи, произошли прямо на границе войны. Генерал был похищен на Крите; офицер СД был убит в Лионе; греческая эскадрилья катеров "Святое сердце" атаковала радиолокационный пост на Родосе; немецкие самолеты сгорели в Афинах, а в их двигателях была обнаружена абразивная смазка; трое немецких солдат исчезли во время рейда коммандос на Сагваг в Норвегии; Агенты отдела Fвзорвал три компрессора на заводе жидкого кислорода в Булонь-сюр-Сен; диверсанты разрушили ремонтные мастерские люфтваффе в Кловермарксвей в Дании; немецкий поезд сошел с рельсов в Арденнах; подозрительный пожар в Буссенсе во Франции уничтожил 300 000 литров нефтепродуктов; диверсионная группа поставила менеджера завода шарикоподшипников в Обервилье перед выбором: либо он выведет завод из строя, либо это сделают ВВС - он выбрал первое. Повсюду в Европе тайная, изматывающая нервы подпольная война стремилась сковать вермахт, как Гулливер попал в ловушку лилипутов.
  
   Немцы очень сильно отреагировали на эту непрекращающуюся активность, особенно во Франции, где они снова и снова вырубали маки - только для того, чтобы они появлялись в еще большем количестве. Нервный, истеричный характер их реакции был именно тем, чего союзники надеялись добиться: вызвать у фельдграу страх, что они окружены вездесущими, умными и кровожадными врагами. К этому страху добавилась зловещая тишина на военных фронтах. Боевые действия в Италии зашли в тупик, но союзные армии готовились к "Диадеме", великому наступлению, которое должно было привести к захвату Рима. На русском фронте орудия молчали; Красная Армия, соблюдая свою приверженность делу Телохранителей, ждала начала своего летнего наступления в то время и в том месте, которые помогли бы Нептуну. А в Англии подготовка к вторжению продолжалась, поскольку сотни тысяч людей и миллионы тонн оборудования были собраны для Дня "Д". Немцы знали, что буря скоро разразится. Но будут ли они знать, где и когда союзники вторгнутся?
  
   Чтобы держать врага в замешательстве относительно этих ключевых секретов Нептуна, союзные разведывательные агентства были заняты тем, что вносили последние штрихи в Forti-
  
  
   Vendetta ) 603 (
  
   туд и Ртуть. В течение мая, когда 21-я группа армий Монтгомери, силы вторжения, тайно и тихо собиралась в треугольнике Глостер-Фалмут-Брайтон, практически несуществующий FUSAG Паттона "собирался" в треугольнике Дувр-Кембридж-Кингс-Линн. Были проведены тщательные приготовления, чтобы придать этой "концентрации" войск видимость крупных сил, и как только эти приготовления были завершены, немецким самолетам-разведчикам было разрешено вторгнуться в зону ФУЗАГ. Там, в заливах, гаванях и устьях рек восточной Англии, от Лоустофта и Ярмута до Норфолк-Бродс, реки Дебен, Оруэлла, в Дувре, Фолкстоне и устье Темзы они заметили 400 "десантных кораблей" - каждый на самом деле немногим больше, чем трубчатые леса, холст и дерево, плавающие на бочках из-под нефти. Они были изготовлены на киностудии в Шеппертоне, недалеко от Лондона, а затем доставлены по дороге. Из их труб вился дым, они были окружены масляными пятнами, на такелаже висело белье, моторные лодки оставляли следы от корабля к кораблю, а самолеты-нарушители могли видеть их экипажи - пожилых или негодных солдат такие подразделения, как 10-й Вустерширский и 4-й Нортгемптонширский. Тысячи тщательно экранированных огней грузовиков указывали на присутствие больших автоколонн, а огни над "хардами" создавали впечатление интенсивной погрузочной работы после наступления темноты. И за этим "флотом вторжения", который был достаточно велик, чтобы "высадить" всю 1-ю канадскую армию, которой тогда еще не существовало, поля Восточной Англии и Кента были переполнены танками, орудиями, полугусеничными гусеницами, складами боеприпасов, полевыми кухнями, госпиталями, воинскими лагерями и топливопроводами.
  
   Они тоже были подделками. Фермер Сидни Джордж Криппс из Чол-Энда, крошечной деревушки на холмах, недалеко от Уотлинг-стрит, древней римской дороги, увидел вереницу грузовиков на одном из своих лугов поздним майским вечером. Это было достаточно обычное зрелище, и он больше не обращал на него внимания. Но на рассвете следующего дня он увидел десятки танков на том же лугу. Опасаясь, что они будут жевать его траву, Криппс направлялся жаловаться ответственному офицеру, когда заметил, что танки не оставили следов. Единственные следы в густой, влажной от росы траве были оставлены несколькими американскими солдатами, которые тащили устройство через луг за грузовиком. Затем Криппс увидел нечто еще более странное. Бык был на свободе на лугу и напал на один из танков; но когда его рога ударили в борт танка, он рухнул с громким шипением, как воздушный шар. Танки - их было больше бригады - были просто воздушными шарами. И американские солдаты оставляли для них следы на случай, если немецкий разведывательный самолет прилетит со своими камерами.
  
   Для завершения обмана использовались не только образы, но и звуки. Ионосфера над ФУСАГОМ была заполнена спорадическими беспроводными помехами, издаваемыми группой армий, в то время как над силами вторжения Монтгомери было тихо. Немецкие разведчики по радио на другом конце Ла-Манша услышали радиопереговоры
  
  
   ) 604 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   это было составлено как сценарий в книге толщиной 8 дюймов, включая классическое сообщение " 1/5 Королевского королевского полка королевы сообщает о нескольких гражданских женщинах, предположительно несанкционированных, в багажном поезде. Что мы собираемся с ними делать - отвезти их в Кале?" Чтобы подтвердить все другие признаки того, что основные концентрации войск находились в районах Дувра и Кембриджа, инженеры-связисты проложили линии от реального оперативного штаба Монтгомери в Портсмуте до Дуврского замка и выпустили его беспроводной трафик оттуда. Затем, чтобы не дать немцам возможности слишком тщательно исследовать истинность информации, которую они получали через перехваты, и уничтожить их способность узнавать, где на самом деле сосредоточены армии союзников, используя беспроводную пеленгацию, была предпринята серия воздушных атак на их радиостанции,включая их штаб-квартиру радиотехнической разведки близ Шербура, которая была сровнена с землей в результате массированного налета.
  
   Утечки в прессу добавили реальности FUSAG - было объявлено, что капелланы присоединились к группе армий, которая "готовилась к вторжению в Европу через исторические равнины Фландрии". И была еще одна визуальная иллюзия, призванная заставить немцев поверить, что ФУСАГ предназначался для Па-де-Кале. Велась подготовка к прокладке "Плутона" - мнемонического обозначения "трубопровода под океаном" - между южной Англией и Нормандией для снабжения армий вторжения бензином. Чтобы ввести немцев в заблуждение относительно того, где начнется такой трубопровод - и, следовательно, где он закончится, - был приглашен лучший британский архитектор того периода для создания огромного, но полностью поддельного нефтяного причала в Дувре.
  
   Бэзил Спенс, профессор архитектуры Королевской академии, член Комиссии по изобразительному искусству, один из создателей резиденции вице-короля Индии в Дели, архитектор британского посольства в Риме и будущих казарм домашней кавалерии в Найтсбридже, консультант по расширению Дворца Наций в Женеве,архитектор нового собора в Ковентри - и множества других подобных проектов - спроектировал и построил фальшивый нефтяной причал с помощью рабочих сцены кино и театра. Сделанный почти полностью из замаскированных строительных лесов, древесноволокнистых плит и старых канализационных труб, он занимал почти 3 квадратные мили береговой полосы Дувра, и она состояла из фальшивых трубопроводов, резервуаров для хранения, электростанций, пожарной команды, постов зенитных орудий, караульных помещений, парков грузовиков, причалов - всего, что должно быть у настоящего нефтяного причала. Ветряные машины поднимали облака пыли, чтобы создать видимость быстрого прогресса и скрыть тот факт, что на самом деле там работало всего несколько десятков человек. Район тщательно охранялся военной полицией. Король "осмотрел" скамью подсудимых, то же самое сделал Монтгомери. Эйзенхауэр говорил с "рабочими-строителями" на званом обеде, состоявшемся в отеле White Cliffs в Дувре; и мэр сделал удовлетворенные замечания по поводу "открытия новой установки, точный характер которой должен
  
  
   Vendetta ) 605 (
  
   оставаться в секрете, пока война не закончится, но это принесет городу значительные материальные выгоды ". Королевские ВВС поддерживали постоянное патрулирование истребителей над головой, как бы для защиты объекта; королевские инженеры каждую ночь маскировали его искусственным туманом, создаваемым дымовыми трубами, сжигающими сырую нефть; а немецким разведывательным самолетам разрешалось летать над головой - но только после того, как они были "задействованы" истребительными патрулями, и при условии, что онинаходились на высоте 33 000 футов, где их камеры не могли выявить какие-либо дефекты в установке. Всякий раз, когда немецкие батареи дальнобойной артиллерии на мысе Гри-Нез пытались обстреливать его, как они иногда делали, "попадания" и последующие "пожары" были вызваны мощными натриевыми вспышками.
  
   Подделка стала огромной индустрией в интересах Стойкости и Ртути. Восточная Англия напоминала огромный фильм, и ни одна деталь не была пощажена. Разъяренные викарии начали гневную переписку в газетах Восточной Англии о "моральном падении", которое произошло с тех пор, как "огромное количество иностранных войск" - и "особенно американские десантники и французские и польские танковые части" - "вторглись в этот район". Была оживленная дискуссия об "огромном количестве резиновых контрацептивов", найденных вокруг "американских баз десантников в Мархеме и Коггсхолле"." Но, по сути, вся эта фальшивка была задумана в первую очередь как физическое подтверждение сообщений, которые двойные агенты Комитета XX Гарбо и Брут скармливали и продолжают скармливать немцам о FUSAG. 19 мая 1944 года, в рамках процесса создания его в качестве замены Трициклу, Брут сообщил своим диспетчерам по радио, что его направили в штаб Паттона в качестве офицера связи между польским верховным командованием и FUSAG. Эта обыденная работа была выбрана намеренно XX-Комитет как должность, где Брут мог иметь доступ ко многому, не имея доступа ко всему, поскольку существовала постоянная угроза, что немцы попросят у него больше информации, чем ШАЕФ был склонен раскрыть. Утвердившись в своей новой работе, Брут каждую ночь незадолго до полуночи начал отправлять весь боевой порядок ФУСАГ своему контролеру. Для FHW это была ошеломляющая информация; но поскольку она соответствовала как собственным сфальсифицированным оценкам Роэнна, так и отчетам других агентов, а также разведданным воздушной разведки и радиоперехватов, у Роэнна не было другого выхода, после прохождения разведданных через его аналитическую систему, кроме как разместить приказ FUSAG обитва перед Гитлером в Берхтесгадене.
  
   Что касается Гарбо, то он тоже объявил, что ему предложили новую работу - переводчиком у начальника иберийского подразделения Министерства информации. Там, объяснил он, он будет посвящен в секреты человека, который знал все в Британии - Брендана Брэкена, министра и доверенного лица Черчилля. Но, как продолжал Гарбо, ему очень не нравилась "идея предать фюрера, работая на англичан". Под
  
  
   ) 606 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   обстоятельства, поскольку он все еще мог получить отличные разведданные, не работая на британцев, должен ли он принять этот пост? Его инструкции вернулись немедленно: Гарбо должна забыть о своих сомнениях и принять пост. Он так и сделал, и последовал поток еще более обманчивой информации.
  
   Женский голос также был частью хора XX-Committee в это время. Она была красивой молодой аргентинкой, чей отец работал в посольстве Аргентины в Виши. В 1942 году молодая женщина навестила своего отца, и, когда она была во Франции, офицер абвера по вербовке предположил, что она, возможно, хотела бы поехать в Англию (где у ее отца были важные связи до войны) в качестве агента абвера. Она согласилась, но по пути в Лондон через Мадрид она отправилась к британцам и рассказала им все. МИ-6 помогла ей в пути, и она приземлилась в Бристоле в конце октября
  
   1942. В Лондоне она долгое время находилась под стражей у органов безопасности, а затем XX-Комитет взял ее под свой контроль в начале 1943 года. У нее было кодовое имя "Бронкс".
  
   Бронкс начинала как автор секретных писем, снабжая немцев информацией, предоставленной ей XX-Комитетом. Ее работа была признана немцами настолько хорошей, что они выплачивали ей гонорар в размере <25 фунтов стерлингов (120 долларов США) в месяц с учетом расходов - изрядная сумма по тем временам - плюс ряд бонусов. Она переписывалась с абвером через Банк Святого Духа в Лиссабоне, который также был ее собственным банком, и именно эта связь определила следующий ход в игре. Ближе к концу
  
   1943, немцы, уже тогда озабоченные вторжением, снабдили Бронкс интересным шифром, чтобы она могла передавать более срочную и важную информацию коммерческой телеграммой. Если бы она узнала что-нибудь о времени и месте вторжения, она должна была отправить запрос в свой банк примерно в таком духе: 100 фунтов стерлингов означали, что вторжение произойдет в северной Франции; <125 фунтов стерлингов означало бы побережье Бискайи; 150 фунтов стерлингов означало бы французское средиземноморское побережье; 175 фунтов стерлингов означали быАдриатика; 200 фунтов стерлингов, Греция; 225 фунтов стерлингов, Дания; 250 фунтов стерлингов, Норвегия; и так далее. Далее, если бы она указала в своей телеграмме цель, для которой ей нужны были деньги, это указало бы месяц вторжения.
  
   Бронкс, конечно, передал шифровку XX-комитету, который решил использовать его для целей "Айронсайда", операции "Фортитьюд", предназначенной для угрозы району Бордо и сковывания немецкой 11-й танковой дивизии как можно дольше до, во время и после D-День. В Лондоне не ожидали, что какая-либо стратегия удержит дивизию на месте очень долго; но тогда преимущество измерялось часами. Следовательно, 15 мая 1944 года Бронкс отправила эту телеграмму в свой банк через Министерство иностранных дел (частные телеграммы все еще можно было отправлять по коммерческим каналам, при условии, что Министерству иностранных дел было разрешено их обрабатывать):
  
  
   Vendetta ) 607 (
  
   Envoyez vite cinquante livres. J'ai besoin pour mon dentiste.
  
   Телеграмма означала: "У меня есть определенные новости о том, что высадка в Бискайском заливе будет произведена примерно через месяц" - примерно 15 июня 1944 года, через девять дней после дня "Д". Это была просто еще одна из "остроумных закусок", которые предшествовали "главному блюду", вторжению; но, как покажет время, это оказало значительное влияние на реакцию Германии на Нептун.
  
   Эксперты по обману посчитали, что недостаточно, чтобы немцы узнавали о военных намерениях союзников во Франции только через беспроводную и воздушную разведку и отчеты агентов, правдивость которых может быть поставлена под сомнение. Насколько было бы лучше, если бы нашелся кто-то, обладающий несомненной правдивостью, который мог бы лично доложить немецкому Генеральному штабу об огромном наращивании в Англии подготовки к вторжению - и особенно о существовании FUSAG. LCS и CSM искали такого человека, и они нашли его в генерале Хансе Крамере.
  
   Крамер, последний командир Африканского корпуса, был взят в плен в мае 1943 года во время крушения "Оси" в Тунисе. Его привезли в Англию, и поскольку его здоровье начало ухудшаться, было решено отправить его домой в рамках программы репатриации, проводимой Шведским Красным Крестом, но не раньше, чем он сослужил службу Фортитьюду. В мае 1944 года он был доставлен по дороге из своего лагеря в южном Уэльсе в "Лондонскую клетку", Центр подробных допросов Объединенной службы в Кенсингтон Пэлас Гарденс. Его путь лежал прямо через ассамблею Нептуна площадь, и ему намеренно позволили увидеть огромные скопления бронетехники, кораблей и самолетов. Он обедал с Паттоном, которого представили как "C-in-C из ФУЗАГА", и его принимали различные командиры дивизий, все из которых подчеркивали тот факт, что они собираются высадиться в Кале. Но ему не разрешили знать, где он был; ему сказали, что он путешествовал по южной и восточной Англии, когда на самом деле он был в центральной, южной и юго-западной Англии. Он не мог сказать (кроме как по солнцу), где он был на самом деле, потому что со времен битвы за Британию все указатели были сняты, как и все названия мест на полицейских участках, местных правительственных учреждениях, магазинах, железнодорожных станциях и тому подобном.
  
   Затем Крамер сел на шведское судно "Грипсхольм" для перехода в немецкий порт и прибыл в Берлин 23 мая 1944 года. Он доложил сначала генералу Курту Цайтцлеру, начальнику штаба немецкой армии, а затем ОКВ в Берхтесгадене. Затем, после периода отпуска и медицинского осмотра, он был назначен специальным советником в штаб генерала Лео барона Гейра фон Швеппенбурга, командующего немецкой танковой армией на Западе. И в Берхтесгадене, и в Париже Кремер, очевидно, информировал свое начальство о том, что он видел в Британии - и где он это видел. Ибо Геринг заявил бы после войны: "Один из наших генералов ... был
  
  
   ) 608 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   захвачен англичанами и впоследствии возвращен нам путем обмена. Перед его освобождением [британцами] они провели с ним тщательную идеологическую обработку и показали огромные запасы материальных средств и оборудования вдоль южного побережья Англии. Он вернулся к нам со всеми этими впечатлениями (и) ... пораженческая позиция". Это было именно то, что задумали LCS и CSM. Стратегия Крамера, при всей своей простоте, была одним из важнейших инструментов подтверждения существования FUSAG. Ибо кто станет сомневаться в отчете полного генерала танковых войск с Рыцарским крестом Железного Креста с дубовыми листьями?
  
   Затем последовал "Копперхед", операция по обману, которая была разработана для усиления угрозы вторжения союзников на юг Франции. Романтизированная версия операции стала широко известна после войны как история "Двойника Монти". "Правда", по словам подполковника Дж. В. Б. Джервис-Рида, "была несколько менее романтичной". Это началось 14 марта 1944 года, когда Джервис-Рид, заместитель начальника CSM, случайно увидел в "Ньюс Кроникл" фотографию лейтенанта Мейрика Эдварда Клифтона Джеймса из Королевского армейского наемного корпуса, дислоцированного в Лестере. Джеймс, в мирное время второстепенный актер на английской провинциальной сцене, появился на театральном представлении вооруженных сил в Театре Комедии в Лондоне, и подпись гласила: "Вы ошибаетесь - его зовут Джеймс!" Ибо, как было совершенно очевидно на фотографии, Джеймс был очень похож на Монтгомери.
  
   Джервис-Рид задумал схему, в которой Джеймс будет выдавать себя за Монтгомери. Но поначалу дело выглядело не очень многообещающе; Монтгомери был строгим трезвенником, а Джеймс, как показало расследование, страдал от серьезных приступов алкоголизма. Тем не менее, Джервис-Рид решил продолжить свой план. Он встретился с Джеймсом в Лестере, угостил его обедом и объяснил, что хочет использовать его в пропагандистском фильме, который будет снят армейской службой кинематографии. Реакция Джеймса на предложение выдала большую часть сути его личности - личности, которая была совершенно не похожа на высокомерного Монтгомери уверенность в себе. Как напишет Джеймс впоследствии: "У меня был воображаемый предварительный просмотр захватывающей экранной драмы, в которой гламурный вражеский шпион сеет тревогу и смятение, обманывая кассира и убеждая его фальсифицировать счета ". Это, однако, было не то, что имел в виду Джервис-Рид. Несмотря на свои сомнения, он "проникся симпатией к этому грустному малышу" и решил, что при тщательном наблюдении и поддержке Джеймс может исправиться. Он договорился со своим командиром, чтобы позволить казначею приехать в Лондон по особым поручениям; и Джеймс вскоре прибыл на то, что должно было стать самым большим выступлением в его карьере.
  
   План Копперхеда предполагал, что Джеймс выдаст себя за Монтгомери и, под руководством CSM и A-Force, пройдет через
  
  
   Vendetta ) 609 (
  
   Гибралтар и Алжир незадолго до дня "Д". Целей было три: заставить немцев поверить, что, поскольку Монтгомери покинул Британию, вторжение через Ла-Манш не начнется в первую неделю июня, как могут указывать другие сообщения и признаки; заставить немцев поверить, что когда флот Нептуна отплыл, это был просто еще одинучения; и сковать четыре танковые дивизии (две из них СС), дислоцированные к югу от Луары, заставив немцев поверить, что Монтгомери командовал военными операциями союзников из Африки и Италии против южной Франции.
  
   Джеймса разлучили и с женой, и с бутылкой; и ему сказали, что он выдает себя за Монтгомери в рамках подготовки к съемкам фильма. Он хорошо справился с задачей изучения Монтгомери на расстоянии, а затем двое мужчин оказались лицом к лицу на борту личного поезда Си-ин-Си. Джеймс рассказывал: "Сходство поразило меня как сверхъестественное. ... На сцене это нечто, если вы можете походить на мужчину, используя все ухищрения макияжа, но в этом случае не было необходимости в накладных бровях, накладных щеках или чем-то подобном." Джеймс потерял один из своих пальцев; но во всех других физических отношениях он и Монтгомери, казалось, были продуктами одного и того же шаблона. Их позы, телосложение и походка были почти идентичны; и Джеймс обнаружил, что может без труда имитировать быструю, несколько скрипучую дикцию Монтгомери. Что не менее важно, Джервис-Рид увидел, что Джеймс может развить авторитет Монтгомери. С этими словами он решил продолжить с Копперхедом, но все еще не сказав Джеймсу об истинной цели подражания.
  
   Казначей теперь был ознакомлен с деталями своей роли, особенно с такими вопросами, связанными с коктейлями и обеденным столом, как часы работы Черчилля, здоровье Рузвельта, способности Эйзенхауэра, язва Смита, компетентность Брэдли, вспыльчивость Брук. Затем Майер и Мортимер, военные портные, нарядили Джеймса в хорошо скроенный боевой костюм с алыми гербами Имперского Генерального штаба, эполетами, включавшими скрещенные генеральские мечи, четыре ряда орденов и почестей, черный берет с двумя значками, тяжелый вельдшер, который Монтгомери носил золотую цепочку и брелок, несколько носовых платков с инициалами "BLM", летную куртку из овчины и изящную маленькую трость. Был вызван заслуживающий доверия визажист, который немного подстриг усы Джеймса, подкрасил брови, чтобы они топорщились, как у Монтгомери, и нанес немного грима, чтобы его виски казались немного более седыми. Теперь сходство было действительно сверхъестественным.
  
   Джеймсу наконец сказали, в чем будет заключаться его миссия - с новостями о том, что Монтгомери настоял на том, что если Джеймс собирается выдавать себя за него, то ему должны платить, как ему. Но это не приглушило тревогу Джеймса. Он писал: "Его охватил худший приступ страха сцены, который у меня когда-либо был... Я думал, что выгляжу так же, как успешный генерал, как гипнотизер-
  
  
   ) 610 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   тизированный кролик". Тем не менее, он согласился пройти через этот фарс; и ближе к вечеру 25 мая 1944 года его одели, надели накладной палец, сдвинули берет под прямым углом, а затем, путешествуя в штабной машине, его доставили на аэродром в Нортхолте. С минимальным размахом (но достаточным, чтобы позволить циркулировать сплетням о том, что это Монтгомери отправляется в тур), Джеймс сел на "Либерейтор" и отправился в Гибралтар. Была только одна деталь, которая была упущена из виду; Джеймс, как вспоминал Джервис-Рид, спрятал фляжку с джином в своей сумке.
  
   Рейс должен был приземлиться в Гибралтаре незадолго до завтрака 26 мая; и чтобы убедиться, что Джеймс был здоров и свеж на утро, ему дали снотворное. Затем все расположились на ночь. Но Джеймс снова встал, возможно, из-за сильного холода, и пошел в туалет в хвостовой части самолета. Сначала его не хватились, но когда хватились, его сопровождающий отправился за ним - и обнаружил Джеймса, потягивающего джин. Пинтовая фляжка была наполовину пуста. Хуже того, из-за взаимодействия джина и снотворного Джеймс заметно пошатывался на ногах. До Гибралтара оставалось всего два часа пути, и если Джеймса не удастся быстро отрезвить, всем будет совершенно очевидно - не в последнюю очередь экипажу "Либерейтора", который не участвовал в этой хитрости, - что все это было уловкой. Ненависть Монтгомери к алкоголю и табаку была столь же знаменита, как и два значка на его берете. Это была чрезвычайная ситуация, и Джеймс подвергся лечению, которое он вряд ли забудет. Его тело было обнажено под ледяным потоком, льющимся через отверстие в одном из окон кабины, его вырвало, его заставляли ходить взад и вперед, ему тщательно массировали и били, его обливали холодной водой, и ему дали побриться - на случай, если он порезался. К тому времени, когда "Освободитель" приземлился в Гибралтаре, Джеймс был вполне трезв и, наказанный, готов начать свое выступление. Копперхед был спасен - на данный момент.
  
   Когда Джеймс сошел на берег, он отдал "приветствие Монти" небольшой, но впечатляющей приемной группе, несколько человек вокруг самолета закричали "Вверх, Монти!", испанцам, работающим в этом районе, разрешили хорошенько рассмотреть генерала, а затем его увезли, чтобы провести ночь в правительственном здании.Дом. Губернатор, генерал сэр Ральф Т. Иствуд, человек, который был в Сандхерсте с Монтгомери и знал все, что ему нужно было знать о Копперхеде, чтобы убедительно сотрудничать, приветствовал его, и, казалось, не было никаких сомнений в том, что за его прибытием как в аэропорт, так и в Дом правительства наблюдали немецкие агенты. Кроме того, в тот вечер Иствуд устроил небольшую вечеринку, на которой "Монтгомери" был представлен двум испанским банкирам, один из которых, как считалось, имел связи с СД, и они подслушали, как Джеймс громко говорил о "Плане 303". К удовольствию представителя A-Force на месте, вскоре позвонил местный отдел контрразведки, чтобы заявить, что все
  
  
   Vendetta ) 611 (
  
   Гибралтар гудел от новостей о том, что Монтгомери остановился у губернатора, что он говорил о "Плане 303" и что на следующее утро он отправляется на конференцию в Алжир.
  
   На следующее утро, возвращаясь на аэродром - по маршруту, который проходил через британских инженеров, работавших на дорогах, - Джеймс снова оказался на виду у публики. Раздались громкие крики "Старый добрый Монти!" и "Вверх, Монти!", когда он отсалютовал своим знаменитым салютом. Таких криков было больше, когда машина пронеслась через главные ворота аэродрома, охранники быстро подали оружие, и Джеймс вышел рядом со своим самолетом. Церемонии были сведены к минимуму, как если бы настоящий генерал ехал на действительную службу. Но чтобы дать время собраться толпе и наблюдать за отъездом, Освободителю разрешили развить младшего гремлина. Иствуд отвел Джеймса в столовую аэропорта на чашку чая, пока самолет осматривали, и там Джеймс ухитрился оставить один из своих носовых платков "BLM", чтобы его подобрал слуга-испанец, и в пределах слышимости гражданских лиц он снова начал говорить о "Плане 303". Наконец, самолет был готов, и после нескольких последних слов с Иствудом Джеймс поднялся на борт, двери были закрыты, и через несколько минут "Освободитель" летел вдоль кресла королевы Испании курсом на Алжир. До сих пор выступление Джеймса было явно хорошим, даже блестящим. Казалось почти невозможным, чтобы немцы не знали о визите "Монтгомери"; Альхесирас, расположенный через залив от Гибралтара, был главным форпостом абвера.
  
   В Алжире Джеймса встретили более церемонно на аэродроме Мезон Бланш. Несколько французских шпионов выстроились в почетный караул; можно было видеть огромную фигуру Верховного главнокомандующего, генерала сэра Генри Мейтланда Уилсона, возвышающуюся подобно пирамиде из мерцающего марева жары; а британский, американский и французский штаб выстроились для встречи Джеймса. Затем его отвезли в его апартаменты в отеле "Сент-Джордж" с видом на город. Вскоре весь Алжир узнал, что Монтгомери в городе; и время от времени его штабная машина с развевающимся вымпелом, сопровождаемая всадниками с обеих сторон, мчалась по улицам на то или иное собрание. Но затем в штаб-квартире Эйзенхауэра в Лондоне начали распространяться самые невероятные истории о том, что "Монтгомери" видели шатающимся по улицам Алжира с сигарой во рту. Были ли эти истории правдой или нет, "Монтгомери", совершенно внезапно и по причинам, которые никогда не разглашались, исчез, и Копперхед быстро пришел к концу.
  
   Что бы ни случилось в Алжире, Джеймсу вернули форму лейтенанта, жалованье и привилегии, и он был доставлен домой не на своем личном самолете, а в ковшеобразном кресле курьерского самолета DC-3. В Лондоне ему сказали, что, если он скажет хоть слово об операции, его отдадут под трибунал; и вскоре он снова оказался за столом своего казначея. Там он столкнулся с новым набором проблем, поскольку, когда он не смог
  
  
   объясните его отсутствие, его коллеги начали сплетничать в столовой, что он ушел в запой, и его командир хотел отдать его под трибунал за самовольное отсутствие. Военное министерство усилило неразбериху, позвонив командиру Джеймса, которому ничего не сказали о подражании, чтобы спросить, почему простой лейтенант получал жалованье и пособия генерала. Намекали, что Джеймс был мошенником; и, наконец, распространился слух, что он был в Лондонском Тауэре, арестованный по подозрению в шпионаже.
  
   Только когда война закончилась, Джеймс смог объяснить, что он делал в течение этих пяти недель вдали от своего рабочего стола. А затем, в мемуарах, написанных призраком, и фильме под названием / Был двойником Монти, им и от его имени были сделаны самые экстравагантные заявления об успехе Copperhead . Факты были несколько иными. В документах абвера, захваченных после войны, не появится ничего, что указывало бы на то, что немцы учитывали в своих расчетах тот факт, что "Монтгомери" посетил средиземноморский театр военных действий в этот период. Они были обеспокоены угрозой вторжения союзников на юг Франции, но это беспокойство основывалось на других, более серьезных и менее мелодраматичных действиях - например, на вендетте в Оране обученной штурму 91-й пехотной дивизии США. Но Копперхед ничего не потерял. CSM просто устроили представление - возможно, величайшее представление Джеймса - в пустом доме.
  
   Гораздо более успешной в усилении страха немцев перед вторжением в южную Францию была операция под названием "Флеш-рояль". В ходе дипломатического маневра, проведенного по прямому указанию Брука, Маршалла, Халла и Идена, американский и британский послы в Мадриде обратились к министру иностранных дел Испании генералу дону Франсиско Гомесу Хордафии с просьбой использовать средства в порту Барселоны для эвакуации жертв союзников в "надвигающихся операциях"." В то же время американские и британские дипломаты оказались среди работники пристаней Барселоны, задающие вопросы о возможностях порта переваливать продовольствие и "другие припасы", о причалах и помещениях для размещения хирургического и сестринского персонала. По всей видимости, союзники хотели превратить "Испанский Манчестер" в госпиталь для какой-то большой кампании, которая вскоре должна была начаться по другую сторону Лионского поля на юге Франции, кампании, которая действительно была запланирована, но на более поздний срок. Будет ли правительство Испании сотрудничать? Ответ дошел до немцев так же быстро, как и до союзников; да, генералиссимус Франко был бы рад предоставить подходящее место в Барселоне для 2000 госпитализированных мужчин и их обслуживающего персонала вместе со всеми доками, рабочими, складами и другими объектами порта. Когда эта информация была объединена с разведданными о действиях американской (> Первой пехотной дивизии, к быстро растущему размеру французской 1-й армии в Северной Африке - операция, которая стоила Соединенным Штатам 1,2 долл.
  
  
   Vendetta ) 613 (
  
   миллиард - и из-за непрекращающегося рыскания разведывательных кораблей и самолетов, OKW решило пока оставить всю свою армию Ривьеры на месте, включая ее танковые дивизии.
  
   Задолго до того, как шарада с Копперхедом закончилась, Эйзенхауэр издал последний из серии приказов, которые ознаменовали конец подготовительного периода Нептуна. После долгого и тщательного изучения приливов, фаз Луны, часов дневного света и течений, союзные планировщики согласились, что только три дня в начале июня - 5, 6 и 7-е - удовлетворяют всем основным требованиям Нептуна. "День У", день, когда все должно быть готово к нападению, был назначен на 1 июня, и его кодовым словом было "Халкион"." 5 июня было выбрано в качестве дня штурма, но 6 и 7 также были бы приемлемы, если бы 5-го числа помешала плохая погода. Если экспедиция не сможет отплыть ни в один из этих трех дней по какой-либо причине, особенно из-за погоды, следующий период, в течение которого все природные факторы будут объединяться в пользу Нептуна, будет между 19 и 22 июня.
  
   Никто не мог предсказать, какой может быть погода в первую неделю июня. Но с наступлением Безмятежности Эйзенхауэр приказал начать большую концентрацию военной силы в графствах Корнуолл, Девон, Сомерсет, Глостершир, Уилтшир, Дорсет, Сассекс и Суррей. 18 мая 1944 года колонны - часто длиной в 100 миль - начали пробираться по тихим английским дорогам к пунктам посадки. Танки с мостами над башнями и оружием, чтобы перекидывать их через рвы; танки с прицепами и странными насадками для взрыва немецких позиций с жидким огнем; танки с большими вязанками дров над головой, чтобы закладывать в водопропускные трубы и позволять другим танкам двигаться; танки с цепями, чтобы прорубать проходы через минные поля; бронированные автомобили, джипы, машины скорой помощи, мобильные штабы, полевые кухни, мобильные госпитали, бронетранспортеры, полугусеничные машины, "Додж" и "Бедфорд"грузовики тысячами; мобильные радиолокационные и радиолокационные станции, зенитные орудия, самоходные артиллерийские установки, автоцистерны - оружие и транспортные средства любой формы, любого размера, для любых целей и в изобилии, невиданном ранее нигде, выдвигались в районы сосредоточения, которые должны быть погружен в самый большой флот в истории морского дела. И все же миазмы секретности и обмана были таковы, что многие верили - как и Гитлер, - что все это дело было просто боксом с тенью. Автор дневника Эйзенхауэра записал 18 мая: "Уитмен [из "Нью-Йорк Дейли Ньюс"], ветеран войны, корреспондент ... сказал мне, что некоторые корреспонденты считают, что вторжения не будет, что разговоры об одном - гигантский обман".
  
   По мере сосредоточения войск и нарастания напряженности появилось много предзнаменований и тревог. Финский профессор объявил, что комета вскоре появится над Европой, а берлинское радио призвало немецкий народ игнорировать старое суеверие о том, что это явление предвещает катастрофу.
  
  
   ) 614 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Женщины Каддингтона в Чилтернах клялись, что видели Ангела Монса в ночном небе, точно так же, как его видели перед великими битвами во Фландрии во время Первой мировой войны. Они отказались поверить в это, когда им сказали, что видение было не более чем комбинацией сигнальных ракет и прожекторов, которые тестировались для освещения земли ночью. Мир замер на час вечером 27 мая, когда женщина-диктор на берлинском радио прервала программу, чтобы объявить: "Дамы и господа, у нас сенсационные новости. Приготовьтесь к этому позже в этой программе. ..." Но напряжение ослабло, когда берлинское радио позже объявило: "А теперь важные новости. Всего через несколько минут вы услышите, как очень талантливый берлинский художник играет на скрипке, которая была сделана в 1626 году ".
  
   Страхи обычных людей были усилены отсутствием новостей, но опасения были не менее велики среди тех, кто знал все о Нептуне. Верховный главнокомандующий сказал своему врачу, что он страдает от почти невыносимого звона в ушах - признака крайнего нервного напряжения. Автор его дневника написал: "Айк выглядит измученным и усталым. Напряжение сказывается на нем. Сейчас он выглядит старше, чем когда-либо с тех пор, как я был с ним ". И сам Эйзенхауэр написал в письме своему другу генералу Бреону Б. Сомервеллу в Вашингтон:
  
   ... напряжение растет, и все больше нервничают. На этот раз, из-за ставок, атмосфера, вероятно, более напряженная, чем когда-либо прежде ... мы не просто рискуем тактическим поражением; мы ставим все работы на один номер. Чувство юмора и великая вера, или же полное отсутствие воображения, необходимы для здравомыслия.
  
   Наполеон или Веллингтон могли бы выразиться лучше, но смысл был бы тот же.
  
   Только Монтгомери казался совершенно непроницаемым; как монах, он работал и молился в своем фургоне, выходя на солнечный свет, чтобы рассказать своим людям о "священном крестовом походе", в который они собирались отправиться. Другие генералы были встревожены. 12 мая 1944 года Смит выразил мнение, что "наши шансы удержать плацдарм, особенно после того, как немцы начнут наращивать свои силы, составляют всего пятьдесят на пятьдесят". Пятьдесят на пятьдесят - и потребовалось все военные, промышленные, экономические и интеллектуальные ресурсы англосаксонского мира четыре года только для организации экспедиции.
  
   Опасения по-разному проявлялись среди штурмовых отрядов в палаточных городках на вересковых пустошах, а также в долинах и лесах юго-западной и южной Англии. Они были хорошо осведомлены об ожесточенных боях и кровопролитии, происходящих в Италии. Почти 150 000 человек были убиты, ранены или объявлены пропавшими без вести с 3 сентября 1943 года, когда союзники впервые высадились там. Насколько хуже будет Нептун? Ибо немцев во Франции было в десять раз больше, чем в Италии;
  
  
   Vendetta ) 615 (
  
   у них было четыре года после Дюнкерка - четыре года почти с точностью до дня, - чтобы укрепить побережье Ла-Манша. Некоторые из штурмовых отрядов, казалось, больше не заботились о том, что с ними будет. Среди прочих были признаки серьезных проблем с моральным духом, проблем, которые усугубились бы, если бы они бездействовали и ждали слишком долго. На Эйзенхауэра не всегда производили впечатление офицеры, с которыми он встречался во время своих визитов в штурмовые дивизии. Автор его дневника записал: "Я обеспокоен отсутствием твердости и бдительности у молодых американских офицеров, которых я видел в этой поездке. ... Они такие же зеленые, как растущая кукуруза. Как они будут действовать в бою? ... Многие из полных полковников также причиняют мне боль. Они толстые, седые и старые. Большинство из них носят Радужную ленту прошлой войны и все еще сражаются ". Мужчины всех рангов знали, что многие будут убиты или ранены, сожжены или утонули. Но если они и были напуганы, их настроение, в основном, было настроением уступчивости, как будто Дальний Берег и его опасности существовали в измерениях, отличных от времени и места.
  
   Не было потрачено ни средств, ни усилий, чтобы гарантировать успех Нептуна. Эйзенхауэр командовал лучшими экспедиционными силами, когда-либо покидавшими любой берег, и он знал о своем враге больше, чем любой другой командующий в истории. Но никакая разведка на войне никогда не может быть полной. В знаниях ШАЕФА были пробелы, и один из них касался 352-й пехотной дивизии, первоклассного немецкого боевого формирования, несмотря на заявление командующего генерала о том, что большинство ее новичков были настолько истощены, что ему приходилось снабжать их специальными порциями нормандской пахты. Это подразделение было расположено недалеко от Сент-Л6, у основания перешейка полуострова Шербур. Но в мае он продвинулся вперед и занял позицию с видом на то, что станет Омахой. Таким образом, вместо двух недоукомплектованных и недостаточно оснащенных пехотных дивизий, которые, как полагали американцы, находились в Атлантическом валу на побережье Кальвадоса для вторжения, их было три; и вместо четырех батальонов пехоты, с которыми американцы ожидали столкнуться в Омахе, было два полка, с третьим рядомза берегом в резерве. Более того, эти люди создали то, что американский военно-морской историк назвал бы "лучшей имитацией ада для сил вторжения, с которыми американские войска (столкнутся) где угодно". Но только накануне Дня "Д" американцы обнаружили, что 352-й выдвинулся. И здесь была тайна. 23 мая 1944 года, работая с точно такими же разведданными, которые были доступны американцам, британцы предупредили свои войска, что 352-й может столкнуться в день "Д". Затем, на Д-2, бригадир Э. Т. Уильямс, офицер разведки Монтгомери, снова предупредил в еженедельном обзоре разведки 21-й группы армий "Нептун", который был распространен среди американцев, а также британцев, что "Не должно быть ничего удивительного, если мы обнаружим, что (у) 352-й дивизии есть один полк и два в игре". Конечно, разведданные были только умозрительными, но позже будет высказано предположение, что это было
  
  
   ) 616 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   скрыто от американского командования, с ведома и одобрения Эйзенхауэра, чтобы не усугублять проблемы с моральным духом 1-й и 29-й дивизий США, сообщив им слишком далеко вперед, что они столкнутся с первоклассной пехотной дивизией, закаленной в огнях русского фронта - как, действительно, был уделом 352-го, прежде чем он прибыл в Нормандию.
  
   Не менее загадочными были молчание и бездействие противника накануне дня "Д". Где было секретное оружие? Что замышляли люфтваффе и кригсмарине? Единственной немецкой воздушной активностью непосредственно перед вторжением были случайные разведывательные полеты, случайный досадный налет на Лондон, чтобы не дать всем уснуть, и, в ночь на 30 мая, единичная атака, в ходе которой упало несколько бомб, что привело к жертвам на американской военной базе близ Фалмута. Все предполагали, что немцы берегут свои силы для большого сражения в День Д; и когда командование союзников получило информацию о том, что противник может использовать газ или какое-либо бактериологическое оружие, они повторили свои постоянные приказы относительно обнаружения и пресечения таких нападений. Здесь лежала еще одна задача для Бронкса. Ее заставили написать письмо своему контролеру, в котором говорилось, что у союзников очень большие запасы бактериологического боевого агента, который создает условия, подобные бубонной чуме. Эта история, призванная предупредить Гитлера, что, если он применит газ или бактериологическую войну, союзники нанесут ответный удар, была подтверждена сообщениями других агентов Комитета XX. Но войскам не стоило беспокоиться; Гитлер, с его личным опытом в Первой мировой войне, на что похоже быть отравленным газом, не собирался использовать такое оружие в день "Д".
  
   Сейчас - в преддверии Безмятежности - настало время оценить эффекты Телохранителя и Стойкости. Были обнадеживающие новости из Италии. 23 мая американский патруль близ Вальмонтоне захватил немецкую штабную машину, спрятанную в оливковой роще, а бумаги, найденные в бронированных шкафах, были немедленно отправлены в штаб-квартиру союзников в королевском дворце в Казерте. Когда они были проанализированы G2 и A-Force, они показали, что Телохранитель был триумфом стратегического обмана. Ибо таков был боевой порядок Германии в мае - и он не изменится ко дню "Д":
  
   Русский фронт: 122 пехотные дивизии, 25 танковых дивизий плюс одна бригада; 17 разных дивизий плюс одна бригада.
  
   Итальянский и Балканский фронты: 37 пехотных дивизий плюс две бригады; девять танковых и четыре разных дивизии.
  
   Западный фронт, включающий Нидерланды, Данию и Норвегию: 64 пехотные дивизии плюс один полк; 12 танковых дивизий плюс две бригады; 12 разных дивизий.
  
   Резервы в Германии: три пехотные дивизии плюс одна бригада; одна танковая дивизия плюс две бригады; четыре разные дивизии плюс две бригады.
  
  
   Vendetta ) 617 (
  
   Короче говоря, вермахт рассредоточил свои силы в ответ на угрозы Телохранителя, факт, подтвержденный Ultra; и у него не было достойных резервов.
  
   Ultra также сообщила в перехвате вечером 30 мая, что Fortitude тоже была успешной - по крайней мере, пока. Был расшифрован отчет о разговоре, который барон Осима провел с Гитлером в Берхтесгадене, и он показал, что Гитлер все еще верил в истории о стойкости и ртути, что в Британии было от восьмидесяти до девяноста дивизий, в том числе семь или восемь воздушно-десантных дивизий; и он продолжал придерживаться мнения, что, хотя вторжение можетесли мы начнем в другом месте, например, в Нормандии или Бретани, то кульминацией станет главная атака на побережье между Сеной и Соммой - Па-де-Кале.
  
   Но как насчет тактической ситуации в Нормандии и вокруг нее? Как Рундштедт и Роммель распоряжались силами, находившимися под их командованием, особенно танками? Сообщения агентов о 1-м танковом корпусе СС "Адольф Гитлер", самом мощном немецком танковом соединении на Западе, были обнадеживающими. Было почти до смешного просто обнаружить передвижения немецких дивизий. Как рассказывал после войны генерал Манро Макклоски, командир специальной авиационной эскадрильи ВВС США, все, что было необходимо, - это следить за стиркой. Французская разведывательная служба занялась прачечным бизнесом и благодаря низким ценам и хорошей работе ей удалось перенять обычаи немецкой армии. Когда немцы переехали, они собрали все свое белье и оставили адреса пересылки, если оно не было готово. Фельдграу, возможно, и отправлялись в Валгаллу, но они не были готовы отправиться туда без своего белья. Эта форма наблюдения показала, что в день Y ни одна из двух танковых дивизий СС корпуса, "Дас Рейх" в Тулузе и "Адольф Гитлер" между Брюсселем и Антверпеном, не изменила своей позиции. Это было расценено как важная разведданная в Верховном штабе, потому что, если бы немцы увидели Силу Духа, эти мощные подразделения наверняка двигались бы к побережью Кальвадоса.
  
   С другой стороны, поступали тревожные разведданные из Нормандии. Роммель внезапно произвел новую дислокацию на полуострове Шербур и вокруг него, что показало, что он мог, по крайней мере, частично узнать о намерениях союзников. 91-я воздушно-десантная дивизия, специалисты по борьбе с парашютистами, и 6-й парашютно-десантный полк необъяснимым образом переместились именно в район вокруг Сен-Мер-Глизе, где американские парашютно-десантные дивизии должны были высадиться в день "Д". Об этом движении сообщили 29 мая, и Ли-Мэллори, старший лейтенант военно-воздушных сил, которые будут поддерживать Нептун в День высадки Десанта, и человек, который предсказал катастрофу в Дьеппе, выступил с торжественным предупреждением Эйзенхауэру. Прибытие 91-го, по его словам, означало, что соединения союзных десантников будут разорваны на куски и что, возможно, 50
  
  
   ) 618 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   будет потерян процент задействованных воздушных транспортных сил - около пятисот самолетов. Эйзенхауэр ответил, что, каковы бы ни были риски, операция должна продолжаться; без этого сам "Нептун" не сможет добиться успеха.
  
   К страху, что, в конце концов, немцы проникли в стратегию Нептуна, добавилось понимание их оценки намерений союзников на Западе. Обнародованный 25 мая Британским объединенным разведывательным комитетом, он был настолько секретным, что был распространен на условиях "только для глаз" среди действительных командующих силами и, в Средиземноморье, лично Вильсону, тамошнему верховному главнокомандующему. Эта оценка, которая, казалось, означала кровавую баню в Нормандии, заявила:
  
   1. Область главного удара. Ожидается основное наступление на северное побережье Франции от Булони до Шербура включительно. Хотя немецкое верховное командование будет, пока не состоится наше наступление, учитывать возможность того, что оно пройдет через Дуврский пролив в район Па-де-Кале, есть некоторые свидетельства того, что районы Гавр-Шербур [фактический район Нептуна] ... (рассматриваются) как вероятный и, возможно, даже главный пунктнападение.
  
   Эти разведданные были достаточно плохими, но если оценка JIC была точной, то, похоже, немцы также знали, когда ожидать вторжения. "Враг понимает, - сообщил Уилсону JIC, - что приготовления союзников достаточно продвинуты, чтобы позволить операции в любое время, и что с точки зрения лунного света и прилива первая неделя июня - следующий вероятный период для нападения."Также JIC не стал более обнадеживающим по поводу эффективности угроз Vendetta французскому средиземноморскому побережью, поскольку, как говорилось в отчете: "Враг понимает, что, хотя рейды против французского средиземноморского побережья возможны в любое время, подготовка союзников к крупному нападению в этом районе еще не завершена". Аналогичным образом, JIC сомневался в эффективности обманов Айронсайда, угрожающих побережью Бискайи. Только операции Fortitude North против Норвегии, как показалось JIC, оказались успешными.
  
   В этих обстоятельствах кодовое слово для следующей фазы вторжения - Halcyon - предвещало не спокойствие и мир, а затишье перед бурей. Он был разослан всем формированиям в полночь 31 мая / 1 июня. Немногие знали, что оно было выпущено; еще меньше знали, что это значит. Но его последствия ощущались по всей стране. Как впоследствии выразилась лондонская "Таймс": "Мы были подобны тем, кто говорит шепотом". Все толпы солдат, моряков и летчиков, казалось, исчезли. В "Голове королевы", "Георге и драконе", "Звезде и подвязке", "Доброй королеве Бесс", "Сэре Уолтере Роли", "Короне и якоре", "Георге Третьем", "Королевском пароходе", "Пшеничном снопе" - в пабах по всей Англии к югу от линии Хамбер-Мерси - впервыебольше года только местные жители приходили сюда, чтобы выпить безалкогольного и горького, поиграть в домино и пивные кегли. Молчаливый Рапп, Скин Уолборн, Макаду Мачадо, Молния Руберг - все
  
  
   Vendetta ) 619 (
  
   солдаты ушли. Солдаты на некоторое время остановились, чтобы освежиться, а теперь снова сели в седла и загрохотали дальше.
  
   В Берхтесгадене Гитлер все еще сохранял абсолютную уверенность в исходе вторжения для Германии. Он считал, что вторжения в Северную Африку увенчались успехом "только с помощью предателей". По его словам, на Западе не будет предателей. И все же время от времени, во время полуденного совещания со своим штабом, он проявлял внезапные вспышки раздражения и раздражения по поводу хитроумных действий союзников. Например, после дипломатического карантина он заявил, что подготовка вторжения союзников была наглым позерством, "совершенно неприкрытым блефом."Но раздражительный или нет, Гитлер был лучшим генералом, чем те, кто его окружал, и лучшим военным умом, чем его враги - как союзники, так и немцы - приписывали ему. Его критики были склонны насмехаться над тем, что стало известно как "интуиция Гитлера". Но между февралем и маем 1944 года эта интуиция работала, чтобы вынюхивать секреты Нептуна - и это удалось поразительным и опасным образом.
  
   Убежденность Гитлера в том, что главный удар союзников будет направлен против Па-де-Кале, оставалась неизменной; но точно так же, как он планировал вторгнуться в Англию более чем в одном месте в 1940 году, казалось вероятным, что у союзников будет аналогичная стратегия вторжения в 1944 году. Но откуда возьмутся эти вторичные и отвлекающие нападения? Немало размышлений было уделено этому вопросу фюрером и оберсте Бефелсом -haber der Wehrmacht des Grossdeutschen Reichs - как громко именовали Гитлера в законе; и в тот или иной момент он видел угрозы - как и предполагали LCS и A-Force - повсюду от Петсамо до Пелопоннеса. Но в феврале Гитлер почувствовал опасность для Нормандии и Бретани. 4 марта он расценил их как особую угрозу; а 6 мая, после полуденного совещания, Йодль позвонил Блюментриту, в результате чего Блюментритт сообщил всем штабам, что "фюрер придает особое значение Нормандии и обороне Нормандии". Он приказал, и ему повиновались - самым тщательным образом. Работа над укреплениями вдоль побережья Кальвадоса была усилена, и полуостров был усилен за счет переброски войск, которые так напугали Ли-Мэллори. Могучая танковая дивизия "Лер" была возвращена из Венгрии, куда она отправилась для подавления восстания, а 21-я танковая дивизия была переброшена в Кан из Бретани. Это были значительные изменения в секторе Нормандии, изменения, которые заставили Эйзенхауэра усомниться в неприкосновенности секретов Нептуна. Но в то же время Гитлер ничего не сделал, чтобы ослабить фронт Па-де-Кале.
  
   На самом деле, именно из Па-де-Кале он намеревался запустить секретное оружие, которого стали бояться армии вторжения. Это был VI,
  
  
   ) 620 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   беспилотный самолет с прямоточным воздушно-реактивным двигателем со скоростью 440 миль в час, изготовленный Volkswagen на своем заводе в Фаллерслебене, строительство которого обошлось всего в 600 долларов и который взорвался с силой 4000-фунтовой блокбастерной бомбы. Другое V-образное оружие и лондонский пистолет не оправдали ожиданий, и производство Vl было меньше, чем 2000 выстрелов в месяц, которые были визуализированы. Несмотря на это, Гитлер был уверен, что они переломят ход сражения, и 16 мая 1944 года он отдал приказ о бомбардировке Лондона. Это должно было быть скоординировано с тяжелыми воздушными атаками и артиллерийский обстрел британских городов в Ла-Манше обычной артиллерией дальнего действия в Па-де-Кале; точное время начала наступления должно было быть выбрано Рундштедтом, который должен был произнести кодовое слово "Склад". 692 квадратных мили Большого Лондона было бы невозможно не заметить; британская столица превратилась бы в пылающую пустыню. Более того, наступление летающих бомб разрушит вторжение еще до того, как оно начнется. Но и здесь Сила Духа заразила мышление фюрера, поскольку бомбардировка VI была предварительно запланирована на начало 16 июня или около того.
  
   Гитлер был менее уверен в способности другого подразделения могучего вермахта отразить вторжение, если и когда оно произойдет. Как он сказал барону Осиме в Берхтесгадене 28 мая 1944 года, был только один фронт, о котором он действительно беспокоился; и это было в воздухе. Люфтваффе сражались в грандиозных воздушных сражениях первых месяцев 1944 года с демонической энергией и отвагой, но в то время как большое количество потерянных самолетов можно было заменить, потеря опытных экипажей оставила брешь в рядах, которую невозможно было восполнить. Операция "Точечный удар" достигла своей цели. Люфтваффе начинали прогибаться под тяжестью авиации союзников. Она больше не могла защищать крепость Европа, а ее самолеты-разведчики, которые могли бы обнаружить измышления "Фортитьюд" и первыми предупредить о приближении флота вторжения, редко могли пробить оборону союзников.
  
   Гитлер, возможно, также был обеспокоен Кригсмарине. Он тоже был унижен военно-воздушными силами союзников - и Ultra. И все же это могло бы, по крайней мере, предупредить немецких сухопутных командиров о приближении Нептуна. Но адмирал Теодор Кранке, командующий немецким военно-морским флотом на Западе, как и другие немецкие военачальники - и сам фюрер - основывал свою стратегию контрнаступления на предвзятых представлениях о том, что намеревались сделать союзники. Кранке провел долгое и тщательное изучение тактики ведения десантных операций союзников и природных условий, которые должны преобладать, прежде чем такая высадка могла состояться. Он полагал, что союзники будут атаковать в темноте, при лунном свете, во время прилива, чтобы позволить штурмовым кораблям преодолевать препятствия, и в непосредственной близости от большого порта, но вдали от скал и мелководных каменистых вод, где течения были сильными. Он также
  
  
   Vendetta ) 621 (
  
   полагал, что союзники могут и не будут атаковать, если ветер превышает 24 узла, когда видимость составляет менее 3 миль, и когда высота волн превышает от 5 до 8 футов. Следуя этой философии, основные оборонительные меры Кранке - минные поля и береговая артиллерия - как правило, были сосредоточены в районах, отличных от районов залива Сены.
  
   Но Кранке ошибался, катастрофически ошибался; союзники должны были атаковать на рассвете, вскоре после отлива, вдали от крупного порта, а в некоторых местах под отвесными или высокими скалами и в прибрежных водах, где течения были сильными. Более того, погодные параметры при определенных обстоятельствах оказались шире, чем полагал Кранке, - несомненно, из-за некоторых сообщений XX-Committee из Англии. В результате Кригсмарине будет внимательно следить за набором условий, отличающихся от тех, которые требовали союзники.
  
   К тому времени Рундштедт также не был уверен в намерениях союзников, и его благодарность OKW отражала его неуверенность. 24 апреля 1944 года он написал, что, по его мнению, Нормандия находится в опасной зоне; но его представление об угрожаемой зоне было очень широким. Он простирался примерно на 175 миль (по прямой) от Кана до устья Шельды. Он сузил свое внимание к 15 мая, когда подчеркнул, что союзникам "нужно завоевать большие и вместительные гавани"; и по этой причине он сообщил OKW: "Гавр и Шербур в первую очередь для этой цели следует рассмотреть Булонь и Брест, во вторую очередь. Поэтому попытка быстро сформировать плацдарм на полуострове [Шербур] на первом этапе выглядела бы очень естественно ". Он подошел еще ближе к истине 29 мая, когда, изучив схему воздушных операций союзников против мостов через Сену, он снова пришел к выводу, что союзники могут высадиться в Нормандии. В целом, однако, Рундштедт считал, что союзники могут пойти на Шербур, но их главный удар будет нанесен в Па-де-Кале.
  
   На оценку Рундштедта, возможно, повлиял еще один хитроумный стежок в гобелене Стойкости. Точно так же, как союзники наблюдали за 1-м танковым корпусом СС Зеппа Дитриха, потому что были уверены, что эти дивизии будут переброшены на побережье Ла-Манша, как только немцы получат какие-либо положительные разведданные о намерениях союзников, так и Рундштедт внимательно следил за сообщениями Гарбо о местонахождении Гвардейской бронетанковой дивизии, первоклассного британского подразделения.построение. Его рассуждения, по-видимому, заключались в том, что ни один генерал с такой голубой кровью, как командир бронетанковой гвардии, генерал сэр Аллан Генри Шафто Адер (6-й баронет Харроу, гренадерская гвардия, позже губернатор Харроу и прапорщик королевской гвардии йоменов), никогда бы не позволилсам находиться очень далеко от главного сражения в Час Ч. Но здесь, зная, что снобизм часто влиял на суждения Рундштедта, CSM сыграл веселый мяч. В то время как пролетарские бронетанковые дивизии были перемещены в районы сосредоточения в большой тайне, бронетанковая гвардия была замечена (и услышана)
  
  
   ) 622 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   переезд из Бромптона в Йоркшире в Хоув на побережье Сассекса в составе FUSAG, а не группы армий Монтгомери. В период с 30 апреля по 28 мая 1944 года в серии сообщений, которые заслужили поздравления Гиммлера, Гарбо сообщил, что в штабе дивизии гвардейских бронетанковых войск возникли серьезные проблемы. В пути багаж перепутался, и одно подразделение дивизии получило серебро другого. Более того, чтобы подтвердить эту историю, любой немецкий связист, прослушивающий разговор на понятном языке в беспроводной сети дивизии, услышал бы язвительный диалог о серебре между генералами, и триангуляризация показала бы, что резкие слова исходили из района ФУСАГ.
  
   Тем не менее, в день Y командование Рундштедта, OB-West, считало, что День "Д" может быть неизбежным, и его суждение основывалось на двух основных факторах: воздушном бою и состоянии сопротивления. В первом случае активность авиации союзников значительно возросла, и немцы обнаружили, что ее основным направлением было разрушение линий снабжения. Но кампания была проведена таким образом, что они не могли вычислить, где высадятся союзники. Операции сопротивления планировались таким же образом, как и воздушные операции, и выброска агентов, оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ на парашютах в ночное время, а также обмен сигналами между самолетом и землей тщательно отслеживались и наносились на карту. Но и здесь, в то время как немцы обнаружили увеличение этих операций, они не сообщили ничего существенного о времени или месте вторжения. Немецкое верховное командование на Западе было почти так же неосведомлено о том, что будут делать союзники, как и скромнейший Фельдграу.
  
   Только Роммель и его офицер разведки Штаубвассер проникли, но лишь частично, сквозь дымовые завесы Стойкости. 31 мая двое мужчин встретились в кабинете Роммеля в замке Ла-Рош-Гийон, и оба были уверены, что FHW преувеличила свои оценки силы союзников на Британских островах. Кроме того, Роммель теперь был уверен, что будет только одна высадка, которая произойдет либо в устье Соммы, либо Сены. Не было бы, как оценили OKW и OB-West, "ряда крупных высадок и отвлекающих операций". Это был также консенсус OKW / OB-West, что Союзники сначала нанесут удар воздушно-десантными войсками, которые смогут высадиться только днем или в сумерках, и что за воздушным нападением последуют крупные морские высадки в темноте и во время прилива. Но из-за природы и масштабов его "сада дьявола" Роммель знал, что сначала потребуется высадить штурмовых инженеров, чтобы прорубить проходы через препятствия для доставки десанта. Такое истощение могло произойти только при дневном свете и во время отлива. Поэтому, вопреки OKW и OB-West, Роммель и Штаубвассер согласились, что воздушная атака будет произведена при лунном свете, а морская высадка состоится на рассвете, сразу после отлива.
  
  
   Vendetta ) 623 (
  
   Но когда произойдет вторжение? По словам Роммеля, у союзников, безусловно, были силы, чтобы атаковать там, где они хотели, но они не могли выбирать, когда они будут вторгаться. Это будет определяться природными условиями. Оба мужчины согласились, что союзники потребуют гарантии по крайней мере шести дней устойчивой погоды - хорошей июньской погоды. Затем Роммель заявил, что в июне было только два периода, когда луна, рассвет и приливы будут в совокупности благоприятствовать операции. Первый был между 5-м и 7-м числом месяца, второй между 12-м и 14-м.
  
   Роммель планировал встретиться с фюрером 5-го числа, чтобы сделать еще одно обращение о контроле над всеми бронетанковыми силами вермахта на Западе, часть которых Гитлер сохранил под своим личным командованием. Если Роммель должен был преуспеть в своем плане "Дюнкерка" союзников в час "Ч", он не мог ждать, пока враг уже закрепится. Ему понадобятся все немецкие танковые части, находящиеся в его непосредственном распоряжении, чтобы противостоять высадке; запрос об их использовании по обычным каналам означал бы неизбежные и, возможно, фатальные задержки.
  
   Через Ultra союзники смогли прочитать гневные протесты Роммеля по поводу расположения танковых войск. Они следили за дебатами, когда они доходили до Гитлера; они прочитали решение, когда оно было принято. Гитлер сохранил контроль над четырьмя мощными танковыми дивизиями на Западе, которые будут составлять резерв и будут удерживаться там, где они были. Как вспоминал Уинтер-Ботэм: "Это, конечно, был слив, которого мы ждали; если бы окончательное решение пошло другим путем, это серьезно поставило бы под угрозу шансы на успех (Нептуна) в том виде, в каком он тогда существовал".
  
   Роммель намеревался возобновить дебаты лично, когда он посетил фюрера в Берхтесгадене. Но он понял, что не может отсутствовать в своей команде 5-го числа - если только погода не была плохой. Тогда он уйдет.
  
  
   /Я
  
  
   Канун дня "Д"
  
   29 мая 1944 года Эйзенхауэр присоединился к своему боевому штабу в Саут-Уик-Хаусе, особняке среди парковой зоны на краю холмов над Портсмутом. Его ждала телеграмма от Маршалла из Вашингтона. В нем было объявлено, что американские начальники штабов вылетят в Лондон 7 июня, "чтобы быть под рукой в случае необходимости принятия важных решений Объединенным комитетом начальников штабов" относительно Нептуна, и присутствовать, если произойдут "два возможных события", которые "могут потребовать действий."Первым было "возможное развитие ситуации, когда мы очень ненадежно удерживаем плацдарм, и может потребоваться решение о том, отступать или продолжать операцию". Во-вторых, критические решения, возможно, придется принимать "через семь-восемь дней после дня "Д", и в это время можно ожидать крупного немецкого контрудара". При всей своей прозаичности телеграмма отражала серьезные опасения верховного командования союзников.
  
   Был понедельник, и погода в те выходные была нежной, как зов пастуха, как, впрочем, и большую часть месяца. Небо было ясным, Канал гладким и голубым, ветер спокойным, луна в правильной четверти. Изучив карты на следующие пять дней и убедившись, что погода сохранится в течение дня "Д", Эйзенхауэр распорядился послать всем главнокомандующим сигнал "Учения "Хорнпайп плюс шесть". Это означало, что День "Д" был назначен на 5 июня 1944 года. Эйзенхауэр и его метеорологический персонал в офисе рядом с операционной надеялся, что так и останется. Ибо великая машина под названием Нептун начала вращаться. Войска и боевые машины с точностью продвигались к штурмовым флотам, в то время как последующие формирования заменяли их в лагерях под лесами и вдоль дорог южной Англии. Каждая деталь устанавливалась на место для транспортировки через Канал на Дальний берег. Но, несмотря на все планы людей, только один фактор определит, когда и если союзные армии прибудут к месту назначения в надлежащем порядке для немедленного
  
   ) 624 (
  
  
   Канун Дня Д ) 625 (
  
   и, возможно, решающее сражение- погода. Продержится ли погода? Все зависело от фактов, содержащихся в шестизначных кодовых группах, которые хлынули потоком с кораблей, самолетов и станций, сообщающих погоду, из Новой Шотландии через Гренландию, Исландию, Фарерские острова, Ольстер, вплоть до Азорских и Канарских островов, а также через Бермуды и Карибский бассейн.
  
   Было время обеда 29 мая, когда с самолета, составлявшего прогноз погоды над Ньюфаундлендом, поступила группа сигналов, которые показывали, что погода у восточного побережья Америки начинает меняться. Почти в то же самое время Эйзенхауэр санкционировал отправку второго важного сигнала - "Halcyon plus 4". Кодовое слово, взятое из названия птицы из древней басни, которая могла успокаивать ветры и волны, означало для Маршалла в Вашингтоне, что День "Д" все еще назначен на 5 июня. Но даже когда это записывалось на пленку для радиотелеграфирования через Атлантику, метеорологи начали составлять большие завитки того, что впоследствии будет называться "L5" - возмущение, которое угрожало самому Нептуну.
  
   Среди членов метеорологического синдиката Эйзенхауэра возникло беспокойство, когда L5 начал обретать форму. В синдикат входили офицеры-метеорологи из военно-воздушных сил, Адмиралтейства, Министерства авиации, британского метеорологического центра в Данстейбле и метеорологических служб США, все они общались с директором, капитаном группы Джоном Стэггом, метеорологом Королевских ВВС, и его заместителем Д. Н. Йейтсом, полковником американских ВВСпо зашифрованным телефонным линиям связи в их штаб-квартиру, расположенную под деревьями возле Саутвик-Хаус. Все члены синдиката получили одни и те же данные и должны были предоставить Эйзенхауэру прогноз на пять дней. Но это само по себе оказалось почти невыполнимой задачей. Ибо, как предупредил Стэгга Г. К. Н. Дуглас, ведущий британский метеоролог, а иногда и представитель Данстейбла: "Если погода на канале в 1944 году не окажется совершенно исключительной, о составлении регулярных прогнозов, которые имеют какую-либо истинную научную обоснованность или заслуживающую доверия надежность, вероятно, не может быть и речи более двух лет ".впереди дни или даже, иногда, больше, чем двадцать четыре часа." Учитывая эту трудность, в дополнение к широкому спектру индивидуальных интерпретаций и мнений, которые преобладали среди группы, члены синдиката Стэгга редко приходили к полному согласию, и их ссоры часто делали их похожими на торговок рыбой, а не на ученых. Но сейчас, в решающие дни, предшествовавшие Нептуну, Эйзенхауэру нужны были не аргументы и мнения, а точная оценка того, какой будет погода над Ла-Маншем. Это должен был сделать Стэгг.
  
   Первые признаки кризиса появились в четверг, 1 июня, когда корабли эскадрилий тяжелой бомбардировки готовились к отплытию из Скапа и морских озер Ольстера и западной Шотландии на следующий день. Было достаточно признаков беспорядков, формирующихся в Атлантике
  
  
   ) 626 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   чтобы Стэгг предупредил Верховное командование о том, что прогноз погоды на 4-е, 5-е и, вероятно, 6-е число не был хорошим. Но метеорологические центры, сообщил он, не были достаточно уверены в прогнозе, чтобы сказать больше. Булл, офицер по операциям SHAEF, прокомментировал: "Ради всего святого, Стэгг, разберись с этим к завтрашнему утру, прежде чем придешь на конференцию Верховного Главнокомандующего. Генерал Эйзенхауэр - очень обеспокоенный человек".
  
   Стэгг провел остаток четверга в постоянном телефонном контакте с метеорологическими центрами, но данные, поступающие со специальной цепочки военных кораблей и самолетов в Атлантике, становились все более запутанными. Между Ньюфаундлендом и Ирландией быстро формировалось несколько глубоких впадин, и члены синдиката не могли договориться о прогнозе. Некоторые полагали, что над Британскими островами не будет плохой погоды, некоторые - что будет плохая погода, но что она не будет касаться Ла-Манша или западных подходов, а остальные - что длительный период неустойчивой погоды в Ла-Манше неизбежен. В ту ночь Стэгг и Йейтс "утомили себя спорами до беспокойного сна. . . ."
  
   Двое мужчин снова встали до рассвета в пятницу, 2 июня, изучая изменения, о которых сообщалось, пока они спали. Было ясно, что перспектива омрачилась, и, как вспоминал Стэгг о картах, лежащих перед ним на столе: "Весь район северной части Атлантического океана, казалось, был заполнен чередой впадин. ... Во всех картах за 40 или 50 лет, которые я изучил, я не мог вспомнить ни одной, которая в это время года хотя бы отдаленно напоминала эту карту по количеству и интенсивности депрессий, которые она изображала за один раз ".
  
   На утренней телефонной конференции метеорологи снова вступили в свои обычные споры и не смогли прийти к единому прогнозу. Стэгг и Йейтс склонялись к мнению, что Канал не избежит очень плохой погоды с ураганным ветром и низкой облачностью. Эйзенхауэр был проинформирован об этом прогнозе позже тем же утром, но Стэгг решил не предупреждать его об опасных разногласиях между отдельными членами синдиката. У Верховного главнокомандующего и без того были достаточно сложные проблемы, чтобы не обременять его еще большими. Но на 9:30 вечера было назначено другое совещание, и быстро приближался момент, когда Эйзенхауэр должен был решить, проводить или не проводить День "Д" 5-го числа.
  
   К вечерней телефонной конференции мнения экспертов по погоде все еще разделились. Часть синдиката была не только уверена, но и уверена, что плохая погода не пройдет через Канал, что количество облаков будет небольшим, а скорость ветра не превысит 4 силы в течение всего периода. Оптимисты заявили, что такая ситуация сохранится с воскресенья, 3 июня, до среды, 7 июня. Но другие члены синдиката, включая Стэгга, считали всю ситуацию "ненадежной". Там был
  
  
   Канун Дня Д ) 627 (
  
   это разногласие может привести к катастрофе, потому что, если он примет мнение оптимистов, передаст его Верховному Главнокомандующему, и тот отдаст приказ действовать, все предприятие может быть разрушено. О скандале, который ознаменовал конференцию, Стэгг отметит в своем дневнике:
  
   Если бы это не было чревато такой потенциальной трагедией, все это было бы смешно. Менее чем через полчаса я должен был представить генералу Эйзенхауэру "согласованный" прогноз на следующие пять дней, который охватывал время начала величайшей военной операции, когда-либо проводившейся (и) никто из двух экспертов-участников дискуссии не мог договориться о вероятной погоде даже дляследующие 24 часа ... это было отчаянное затруднительное положение, от которого меня спасли только часы.
  
   Стэгг бежал - буквально - от телефонной конференции до конференции Верховного Главнокомандующего.
  
   В пустой, обшитой панелями комнате Саутвик-хауса присутствовали Эйзенхауэр, три главнокомандующих (Рамзи, Монтгомери и Ли-Мэллори), их начальники штабов и начальники дивизий ВВС. Затаив дыхание, Стэгг открыл дверь, и Эйзенхауэр приветствовал его словами: "Ну, Стэгг, что у тебя есть для нас на этот раз?" Стэгг, отвечая, что ситуация теперь "потенциально полна угрозы", дал свой прогноз: по крайней мере до вторника или среды, 6 и 7 июня, будет много облаков и западный ветер силой от 4 до 5. Эйзенхауэр, который все еще не знал о спорах среди метеорологов, настаивал на том, чтобы Стэгг высказал свое личное мнение, и Стэгг, по словам Теддера, ответил: "Если бы я ответил на это, сэр, я бы предположил, а не вел себя как ваш советник по метеорологии".
  
   Затем Стэгг и Йейтс удалились, наполовину ожидая, что в приемной до них дойдут новости о том, что Верховный Главнокомандующий решил отложить запуск "Нептуна" на двадцать четыре часа. Пока он ждал, Стэггом овладели ужасные сомнения в себе. Был ли он слишком пессимистичен? Если Верховный Главнокомандующий отдаст приказ об отсрочке, первым эскадрильям армады, уже находящимся в море, придется рассеяться или повернуть назад, а если их заметит вражеская авиация, внезапность может быть утрачена. Но вскоре Булл пришел на встречу, чтобы сказать Стэггу, что никаких изменений в планах на следующие двадцать четыре часа не будет.
  
   Стэгг и Йейтс снова провели беспокойную ночь, и во время завтрака в субботу, 3 июня, Булл позвонил в их квартиру, чтобы спросить, появилось ли что-нибудь новое. Стэгг сказал ему, что нет никаких признаков улучшения. Во всяком случае, погода была более сложной. Прогноз был "крайне маргинальным", и к вечеру все еще могло "измениться в любую сторону". Позже Стэгг встретил Моргана у озера в парке, и Морган крикнул: "Удачи, Стэгг; пусть все твои депрессии будут приятными маленькими: но помни, мы вздернем тебя на ближайшем фонарном столбе, если ты неправильно прочитаешь предзнаменования". Стэгг
  
  
   ) 628 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   вспомнил бы: "Хотя я не мог предвидеть, что это произойдет, что бы я ни делал, образ преследовал меня, совершенно иррационально, в ту субботу - и по сей день это все еще происходит, когда я напряжен". Ибо та суббота была днем принятия решающего решения. Все штурмовые отряды теперь загружались в корабль вторжения вместе со своими танками, орудиями и транспортом. Некоторые конвои должны начать отплытие в тот же вечер, если они хотят быть на пляжах вовремя в час Ч, который все еще был назначен на понедельник, 5 июня.
  
   В течение дня, однако, уныние Стэгга уменьшилось, поскольку он оказался прав, дав Эйзенхауэру неблагоприятный прогноз на 5-е число. В тот вечер он снова едва успел на совещание Верховного главнокомандующего; и когда он шел на совещание, было слышно, как адмирал сэр Джордж Кризи, начальник штаба Рамзи, сказал: "Там шесть футов два дюйма Стэгга и шесть футов один дюйм мрака". Это было сделано из лучших побуждений, но Стэггу нечего было сказать, чтобы подбодрить пятнадцать присутствовавших высших командиров. Он обрисовал картину погоды, а затем дал в качестве суждения синдиката прогноз, согласно которому с 4 по 7 июня погода в Канале будет облачной и штормовой с ветрами силой 5. Прогноз после 7 июня был неопределенным, но Стэгг считал, что после того, как холодный фронт очистит Ла-Манш, постоянных облаков станет меньше. После множества вопросов и ответов Эйзенхауэр спросил Стэгга: "Теперь позвольте мне задать вам этот вопрос . . . . Нет ли просто шанса, что завтра вы снова будете немного более оптимистичны?" Стэгг сказал, что шансов нет.
  
   Затем Стэгг и Йейтс удалились в приемную; а час спустя Булл вышел и заявил, что Эйзенхауэр принял предварительное решение отложить день "Д" на двадцать четыре часа. Но на следующее утро, в воскресенье, 4 июня, в 4:15 состоится еще одна встреча, и Стэгг и его синдикат должны проанализировать ситуацию за ночь и снова доложить. Затем Эйзенхауэр должен был принять окончательное решение - продолжать или отложить операцию.
  
   Когда Стэгг прибыл на конференцию в 4:15 утра, он отметил, что "напряжение в комнате было ощутимым". Верховный главнокомандующий был "серьезен и неулыбчив", и по кивку Эйзенхауэра Стэгг сообщил конференции, что существенных изменений в его прогнозе не произошло. На мгновение воцарилась тишина, а затем, после некоторого обсуждения среди главнокомандующих, предварительное решение, принятое накануне вечером, было подтверждено. Эйзенхауэр приказал Смиту произнести кодовое слово, чтобы отложить день "Д" на двадцать четыре часа - "Разрывной шнур плюс 24".
  
   К этому времени каждый корабль (2010 в американских штурмовых силах и 3323 в британских и канадских) был на позиции, и каждый причал и каждый причал в каждом порту, реке и ручье были заполнены от Феликсстоу на Северном море до Милфорд-Хейвен в Уэльсе. Позади штурмовых сил собирались силы наращивания, блокировавшие Бристольский канал, устье Темзы, Хамбер, Клайд и Белфаст-Лох - еще тысяча
  
  
   Канун Дня Д ) 629 (
  
   корабли. Более 2 миллионов человек, включая солдат, моряков, летчиков, транспортные службы и службы гражданской обороны, находились на различных этапах участия в этой первой фазе Дня "Д". Но теперь, благодаря "Ripcord", вся операция была переведена в состояние анабиоза. Казалось немыслимым, что немцы не заметят приближения Нептуна; это можно было почти почувствовать.
  
   Что еще хуже, основные подразделения уже были в море, в том числе тяжелые бомбардировочные силы, старые торговые суда, которые должны были сформировать волнорезы Малберри, и семнадцать конвоев, предназначенных для пляжей Омахи и Юты, которые находились на пути из своих портов посадки в Корнуолле и Девоне. "Рипкорд" не доставлял особых хлопот подразделениям "Тяжелая бомбардировка" и "Малберри"; все, что им нужно было делать, это топтаться на месте в Ирландском море, пока не будут отданы последние приказы. Опасность заключалась в малом судне; один отряд минных тральщиков находился всего в 35 милях от нормандского берега, когда получил приказ об отсрочке. Он подчинился, и, что удивительно, сила никогда не была обнаружена немцами. Большинство конвоев без труда получили приказ об отсрочке и двинулись в путь черной штормовой ночью, хотя несколько небольших плоскодонных десантных судов были перевернуты, а некоторые погибли. Но сообщение не дошло ни до одного конвоя из 138 судов, перевозивших войска 4-й пехотной дивизии США, и к 09.00 утра в воскресенье он был уже в 25 милях к югу от острова Уайт, направляясь к Дальнему берегу. Если конвой не развернется, он совершит посадку у Дальнего берега, произойдет катастрофа, и почти неизбежно безопасность и внезапность Нептуна будут потеряны.
  
   Неоднократные попытки связаться с конвоем по радио не увенчались успехом. Его скорость оценивалась в 8 узлов, море было коротким и крутым, и поблизости не было никаких военно-морских судов, способных перехватить его. Были отправлены самолеты, и, летая на высоте около 100 футов в жестоких шквалах, маленькие бипланы с двигателем Walrus pusher охотились за конвоем, пока его не заметили незадолго до наступления темноты. Один из самолетов пролетел низко над кораблем коммодора, чтобы сбросить официальное сообщение с подписью и печатью из военно-морского штаба, зашифрованное. Но канистра промахнулась и утонула в море. Пилот "Моржа" нацарапал записку, предписывающую коммодору вернуться на якорь и дозаправиться в заливе Веймута, а затем сделал второй заход. На этот раз канистра приземлилась на корабль. Существовала опасность, что коммодор может проигнорировать сообщение на основании его неформальной формулировки, формата и доставки, и в течение примерно сорока пяти минут корабли продолжали движение. Но, наконец, командный корабль запустил сигналы, приказывающие конвою повернуть вспять. Катастрофа была предотвращена.
  
   Это было лишь первое из событий того самого необычного дня в истории Верховного командования - воскресенья, 4 июня 1944 года. За этим последовали новости о том, что армия Кларка захватила Рим, что было психологически важной, но в военном отношении пустой победой. Тогда у Черчилля
  
  
   ) 630 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   караван машин и мотоциклистов прибыл в Саутвик-хаус, наполнил свои баки, "дьявольски уменьшил наши запасы скотча" и исчез в шторме, который, как писал Бутчер, сейчас бушует в Ла-Манше в "почти ураганных" масштабах. В то утро Стэгг проснулся после двух или трех часов сна в своей палатке, и когда он шел в центр погоды, он заметил, что облака сгустились, деревья качались, и дул ветер примерно 4-й силы - как он и предсказывал. Перенос Нептуна был оправдан; но если погода не улучшится, Нептун придется отложить снова, не на один, а на четырнадцать дней. Затем луна и приливы заставили бы кардинально изменить сроки операции, и все вспомнили, что произошло, когда рейд на Дьепп был отменен, а затем возобновлен. Стэгг знал, что Эйзенхауэр доверяет ему; и его прогноз на тот день почти наверняка определит судьбу Нептуна.
  
   В то утро, изучая карты, Стэгг увидел, что холодный фронт движется к Каналу, который пройдет через Портсмут позже днем или ночью. Но это было не единственное знамение, которое он увидел. В то время как общая картина была чрезвычайно запутанной, он отметил, что одна из впадин в Атлантике, в то время у Ньюфаундленда, усиливалась и углублялась, что замедляло ее продвижение к Англии. Стэгг и Йейтс взволнованно говорили о развитии событий, потому что, если их интерпретация была правильной, как написал бы Стэгг:
  
   ... тогда между прохождением холодного фронта и приближением депрессии может быть перерыв в улучшении погоды, и этот перерыв, если он будет достаточно долгим и если он произойдет в нужное время, может позволить начать первые две критические группы высадки десанта, на рассвете и в сумерках, в тот же день, и этот день может быть вторником.
  
   Существовала опасность, что немцы также обнаружат это развитие событий, но если они этого не сделают, они наверняка поверят, что погода останется слишком неспокойной, чтобы допустить вторжение, и Нептун застигнет их врасплох. "Да, - писал Стэгг, - если это произойдет и если удастся убедить Верховного Главнокомандующего воспользоваться этим, это может стать ниспосланным Небом прорывом".
  
   Если Стэгг и Йейтс ожидали поддержки от синдиката, они ошиблись. Стэгг думал, что послеобеденный обмен мнениями будет "коротким и счастливым". Вместо этого конференция была "самой жарко аргументированной и самой продолжительной из всей серии: она длилась более двух часов". В тот вечер эксперты вернулись в свои кабинеты, надели наушники, и был включен скремблер, который превращал их слова в то, что Стэгг описал как звуки, издаваемые толпой "беззубых приходских советников в каком-то диковинном уголке Индокитая." Но на этот раз синдикат был в трезвом и подавленном настроении. Ибо в результате этого
  
  
   обсуждение будет зависеть от того, можно ли запустить "Нептун" во вторник утром, или его снова придется отложить, рискуя всеми опасностями, которые может вызвать такая задержка. Но если бы эксперты были спокойнее, они все равно не смогли бы согласиться с тем, что за штормами, которые сейчас пересекают Ла-Манш, последует череда хорошей погоды. Была достаточно высокая степень уверенности в том, что погода будет более благоприятной для Нептуна с полудня понедельника 5-го по вторник 6-го. Но после этого возникла серьезная неопределенность.
  
   В 9:30 вечера Стэгг снова был в конференц-зале Саутвик-хауса; и именно сейчас, тщательно взвешивая свои слова, он выступил с критическим прогнозом. Атмосфера была, писал Стэгг, напряженной и серьезной, когда он сказал, что - при условии, что прогноз верен - облачные условия позволят провести интенсивную и точную воздушную и морскую бомбардировку, с которой начнется Нептун, и что ветер после полуночи в понедельник не будет таким сильным, а облачный покров таким плотным, чтобы вызвать беспорядки среди флотов воздушно-десантных войск. Удержание позиции в море было бы затруднено, но волны, порывы и ветер не должны серьезно нарушать работу военно-морских сил. Короче говоря, прогноз Стэгга показал, что погода была терпимой, но далекой от идеальной для продолжения Нептуна.
  
   Последовали короткие дебаты. Рамсей напомнил командирам, что на принятие окончательного решения осталось всего полчаса; если все штурмовые силы должны были находиться на назначенных им постах у Дальнего берега в течение Дня "Д" 6 июня, сигналы должны были пойти сейчас. И Эйзенхауэр, и Смит заявили, что, по их мнению, операция должна продолжаться; и Смит добавил, что отмена вторжения сейчас означает, что им придется ждать до 19 июня, прежде чем можно будет повторить попытку "Нептуна". Войска пришлось бы высаживать с большим риском как для безопасности, так и для морального духа; для воздушно-десантных войск не было бы лунного света; и чем дольше отсрочка, тем короче период хорошей погоды для кампании на континенте, и тем больше вероятность того, что Гитлер попытается сорвать вторжение с помощью своего V-оружие. Ли-Мэллори, с другой стороны, сомневался в способности военно-воздушных сил эффективно действовать в прогнозируемых условиях облачности; и Теддер согласился, что воздушные операции будут "рискованными".
  
   Эйзенхауэр отверг эти неблагоприятные взгляды. Он повернулся к Монтгомери и спросил: "Вы видите какую-нибудь причину, по которой мы не должны идти во вторник?" Монтгомери ответил: "Нет. Я бы сказал - Иди!" Именно тогда, в 21 час 45 минут, когда ветер и дождь били в окна, Верховный Главнокомандующий объявил о своем решении - возможно, величайшем решении в его жизни. "Я совершенно уверен, что мы должны отдать приказ ... Мне это не нравится, но это так ... Я не вижу, как мы можем сделать что-то еще ". С этим заявлением Эйзенхауэр отдал приказ восстановить Нептун.
  
   Однако оставалась вероятность того, что погода может ухудшиться и решение придется отменить. Был бы финал
  
  
   ) 632 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   встреча в 4:15 утра на следующее утро. Стэгг отметил бы парадоксальность ситуации:
  
   (Нептун) был отложен, когда погода над головой была спокойной и ясной; теперь, в шторм ветра и дождя, было принято решение продолжить. С точки зрения метеорологии я надеялся, что это может быть оправдано, но в данный момент это, должно быть, показалось немного безумным некоторым из военной компании Верховного Главнокомандующего.
  
   На обратном пути к своему каравану Верховный главнокомандующий столкнулся с Мерриллом "Редом" Мюллером из NBC, одним из четырех корреспондентов, прикрепленных к его штабу. Эйзенхауэр сказал ему: "Давай прогуляемся, Ред". Двое мужчин исчезли в дубовом лесу, и, как вспоминал Мюллер, Эйзенхауэр, казалось, был "подавлен беспокойством". Это было так, как если бы "каждая из четырех звезд на обоих плечах весила тонну". Его настроение все еще было мрачным, когда высшее командование в последний раз собралось в Саутвик-хаусе в 4:15 утра. тот понедельник - начало новой рабочей недели, которая станет одной из самых запоминающихся в истории.
  
   Когда Стэгг прибыл на конференцию, он отметил, что "Все были в боевой форме, кроме генерала Монтгомери... он был одет в светло-коричневый пуловер с высоким воротом и светлые вельветовые брюки. Перед ними генерал Эйзенхауэр выглядел таким же элегантным и безупречным, как всегда ". Остальная часть высшего командования расположилась в мягких креслах и диванах; "лица были серьезными, и в комнате было тихо". По сигналу Эйзенхауэра Стэгг начал свой доклад словами: "Джентльмены, с прошлого раза не произошло никаких существенных изменений, но, как я вижу, мало что изменилось в сторону оптимизма." По его мнению, большая часть вторника как раз подойдет для запуска "Нептуна". Погода после этого будет "смешанной", но она "может быть не настолько плохой, чтобы серьезно поставить под угрозу важные этапы подготовки операции". Закончив свой отчет, Стэгг отметил:
  
   ... напряжение, казалось, испарилось, и Верховный Главнокомандующий и его коллеги стали новыми людьми. Генерал Эйзенхауэр сидел, повернувшись боком, лицом ко мне, напряженный и напряженный. Теперь широкая улыбка появилась на его лице, когда он сказал: "Что ж, Стэгг, если этот прогноз сбудется, я обещаю тебе, что мы устроим праздник, когда придет время".
  
   Встреча длилась недолго; и в течение часа Эйзенхауэр послал исторический сигнал всем командованиям и Объединенному комитету начальников штабов в Вашингтоне, сигнал столь же исторический, как нельсоновское "Англия ожидает ...", "Халкион плюс 5 окончательно и определенно подтвержден". Днем высадки будет вторник, 6 июня. К лучшему или к худшему, Нептун был безвозвратно запущен.
  
   В то необычное воскресенье 4 июня 1944 года разыгрывалась другая драма. Премьер-министр послал за де Голлем, который прилетел в
  
  
   Канун Дня Д ) 633 (
  
   Частный самолет Черчилля из Алжира в Лондон, где вполне возможно, что его могут арестовать, как только он ступит на британскую землю. Против него были выдвинуты уголовные обвинения неким Дюфуром, и с тех пор дело, ставшее кульминацией утомительных и затяжных разногласий между де Голлем и британцами, тлело на медленном огне.
  
   Дюфур, по словам голлистов, был агентом МИ-6, который пытался внедриться во французскую разведывательную службу в Лондоне. Было установлено, что он представил себя неверно, и командиры де Голля в Англии отдали его под трибунал и заключили во французский центр содержания под стражей в Кэмберли, недалеко от Лондона. Однако Дюфур сбежал и подал жалобу в британский суд на де Голля и других французских лидеров, утверждая, что с ним плохо обращались в Кемберли. Британское правительство не имело права отменить обвинения; после подачи иска дело должно было быть рассмотрено, если оно не было отозвано истцом. Кроме того, поскольку в то время де Голль не имел официального статуса представителя какого-либо правительства, британцы не могли предоставить ему иммунитет или предотвратить его арест, если он вернется в Англию и предстанет перед судом по обвинению, которое, если бы его признали виновным, привело бы к его тюремному заключению.
  
   Уведомленный об обвинениях в своей штаб-квартире в Алжире, де Голль был возмущен этой последней попыткой "облить меня грязью". Он сообщил Министерству иностранных дел, что считает это дело "позорным", и там дело затянулось до марта 1944 года, когда его снова уведомили, что обвинения будут переданы в суд. Де Голль выступил с собственными обвинениями. В начале 1943 года свободный француз Стефан Манье, который был нанят голлистами для ведения передач на метрополию Франции по передатчику Би-би-си в Аккре, вернулся в Англию и, как иностранец, был задержан для допроса британскими органами безопасности. Манье умер - британцы не знали, что он страдал либо от серьезного психического заболевания, либо от малярии, либо от того и другого, - и его сын, объявил де Голль, намеревался подать жалобу на всех офицеров МИ-6 на территории Франции, Черчилля и все британское правительство. Если британцы могли арестовать де Голля, он мог арестовать Черчилля.
  
   Де Голль утверждал, что он никогда больше не слышал о "Деле Дюфура". Он был совершенно неправ; Дюфур не отозвал свои обвинения, и 1 июня, когда западный мир собирался начать самую опасную военную операцию в истории, Военный кабинет должен был решить, позволить ли де Голлю вообще приехать в Англию. Никто не мог быть уверен, что он не тот, за кого себя выдавал - истинный лидер Франции. Никто не мог быть уверен, как отреагируют французские участники сопротивления или французская нация в целом, если де Голлю предъявят обвинение или посадят в тюрьму. Но в конце концов было решено, что он должен быть в Лондоне во время вторжения, хотя бы для того, чтобы добавить свои полномочия к приказам ШАЕФА сопротивляющимся и передать послание французскому народу сохранять спокойствие. Но что делать с делом Дюфура, которое было
  
  
   ) 634 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   собираетесь предстать перед судом? Для решения проблемы был создан специальный чрезвычайный комитет Кабинета министров; и для урегулирования или, по крайней мере, отсрочки дела Дюфуру предложили 1000 фунтов стерлингов за снятие его обвинений. Очевидно, Дюфур согласился на сделку, поскольку де Голль не был арестован, когда он прибыл в Лондон рано утром 4 июня.
  
   Французский лидер немедленно отправился в Саутвик-хаус, где его встретил Черчилль, который, описав Нептун только в самых общих чертах и запретив де Голлю свободно общаться со своей штаб-квартирой в Алжире, снова отнесся к нему не с доверием, а с подозрением. Затем Де Голль встретился с Эйзенхауэром, и, как выразился Бутчер: "... Айк повел их всех на кулинарную экскурсию по военной комнате, некоторые действительно важные вещи были спрятаны с глаз долой." Эйзенхауэр показал де Голлю несколько карт и объяснил план "Нептун", но он был осторожен, сообщив французскому лидеру, что высадка союзников в Нормандии имела отвлекающий характер, и что основная высадка будет произведена в Па-де-Кале - заявление, призванное придать "Фортитьюд" дополнительный импульс.
  
   Какой бы ограниченной ни была роль де Голля в Нептуне, было признано, что он является важным голосом во Франции, и Эйзенхауэр дал ему копию речи, с которой, по его словам, он хотел бы, чтобы де Голль обратился к французскому народу. К сожалению, речи не хватало большого величия, и де Голль отверг ее. Он сказал Эйзенхауэру, что, по его мнению, это слишком сильно подчеркивает повиновение Франции командованию союзников. Он высказал аналогичные возражения против речи, которую Эйзенхауэр намеревался распространить, призвав французов повсюду подчиняться приказам SHAEF. Это было уже слишком; Эйзенхауэр, у которого были другие дела, передал де Голля Смиту; и де Голль, отказавшись от предложения Черчилля вернуться в Лондон поездом, покинул Саутвик-хаус на автомобиле со своими офицерами.
  
   Вернувшись в Лондон, британские органы безопасности держали де Голля под осторожным, но пристальным наблюдением, чтобы убедиться, что он хранит секреты Дня "Д". И Макклюр, начальник отдела психологической войны Эйзенхауэра, Локхарт, глава PWE, а также Черчилль и Иден снова убедили его прочитать подготовленную речь. Де Голля было не сдвинуть с места. В конце концов, он обратился бы к французской нации - но своими словами. Непримиримость Де Голля по этому и другим незначительным вопросам, связанным с освобождением его собственной страны, была одним из самых необычных проявлений безумия величия в истории Второй мировой войны.
  
   В течение последних нескольких часов перед самим Днем Высадки, однако, была одна область, в которой де Голль был молчаливым, и это касалось сложного и взрывоопасного вопроса о действиях, которые французскому сопротивлению будет приказано предпринять в поддержку Нептуна. 30 мая Габбинс и Брюс получили инструкцию от Верховного командования, предписывающую им привести в действие механизм для трансляции всех 325 сообщений персонала, связанных с фазой штурма Нептуна. Согласие-
  
  
   Канун Дня Д ) 635 (
  
   к сожалению, вечером 1 и 2 июня тревожные сообщения были разосланы в полном объеме; и объем этих сообщений, как явствовало из Ultra, не предупредил немцев о неизбежности вторжения, как того опасались. Но затем, накануне Дня "Д", возникла трудная задача информирования Кенига - и через него де Голля - о том, что сообщения о действиях также должны транслироваться полностью.
  
   В тот вечер в штаб-квартире Габбинса зазвонил телефон. Это была чушь собачья. Губбинс должен был "запросить одобрение" Кенига на передачу всех сообщений о действиях. Запрос был формальностью, поскольку сообщения уже были отправлены. Габбинс вспоминал его реакцию: "Булл знал, что это может спровоцировать национальное восстание среди французов во Франции, не говоря уже о том, что могут сделать французы в Лондоне. Но они должны были выйти. Это была оперативная необходимость - одна из тех ужасных вещей, которые должны приказывать высшие командиры на войне ".
  
   Вместе с Брюсом из УСС Габбинс отправился в штаб-квартиру Кенига на Куин-Энн-стрит, тихую заводь с изящными домами за углом от МИ-6. Габбинс серьезно объяснил свой визит. Возражал ли Кениг против массового выхода сотрудников messages? Кениг, который знал, что его поставили перед свершившимся фактом, ненадолго задумался. Затем он сказал, что Французский комитет национального освобождения не может и не будет возражать. Позже он объяснит свои причины: "Этот поток телеграмм мог создать у некоторых агентов впечатление, что (союзники отдали приказ) о национальном восстании. Но (я знал это), если бы агенты придерживались своих приказов (этого бы не произошло) ". Он продолжал бы говорить, что:
  
   ... эти приказы ... были составлены таким образом, (а) чтобы как можно дольше сохранялись сомнения в пунктах, где будет происходить высадка, и (б) чтобы максимально и одним ударом помешать сбору ... армии противника, и (в) деморализоватьвраг, чтобы он больше не чувствовал себя в безопасности в любой точке нашей территории. . . .
  
   Сопротивление должно было приложить максимум усилий в течение первых часов и дней, последовавших за Часом Х. Это была одна из его важнейших задач. Он не мог не выполнить задание.
  
   В этот момент героического принятия Кениг сделал большой шаг к искуплению французской чести. Габбинс и Брюс отдали честь и удалились. Когда двое мужчин возвращались в свою штаб-квартиру, любопытный, бестелесный, почти зловещий голос диктора зачитывал список сообщений о действиях по Би-би-си, говоря медленно, затем повторяя их и подчеркивая каждый слог: "Сороконожка - млекопитающее! ... Крокодил хочет пить! ... Доктор хоронит всех своих пациентов! ... У Флоры красная шея! ... Я надеюсь увидеть тебя дважды, дорогая, на мосту Ави-Гнон. . . . Жаку нужна Мельпомена! ... Теперь вы можете потрясти дерево и собрать груши! ... Помидоры созрели и готовы к сбору
  
  
   ) 636 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   в Перпиньяне! ... Олеандр великолепен в Миди!" Голос гудел почти час, и среди передаваемых сообщений была вторая строка двустишия Верлена.
  
   По-видимому, немцы никак не отреагировали на тревожные сообщения; в конце концов, их трансляция была довольно частым явлением. Но как бы они отреагировали на сообщения о действиях, особенно на Верлена? Приведут ли они свои армии в боевую готовность? Пошлют ли они самолеты? Отправят ли они электронные лодки, подводные лодки и эсминцы, которые они собрали во французских и норвежских портах именно для этого момента? Будут ли они использовать все свои сильные стороны? Начнут ли они перебрасывать свои танковые резервы к побережью? У них еще было время подготовиться к предстоящей великой битве. Никогда раньше за Ultra не следили так тщательно.
  
   По крайней мере, один влиятельный ультраправый добрался до штаб-квартиры Эйзенхауэра в последние часы перед днем "Д". Это был weather Ultra, расшифровка ночного прогноза погоды Люфтваффе. В длинном сигнале с шестизначным кодом, который был одним из самых сложных немецких кодов для взлома двигателя Тьюринга, люфтваффе предсказали, что нарушенные погодные условия будут сохраняться в Ла-Манше в течение текущей фазы Луны и приливов. Немцы не заметили кратковременного улучшения погоды, которое предсказывал синдикат Стэгга, и было разумно надеяться, что они верили, что погода предотвратит атаку этой ночью.
  
   Если прогноз погоды Ultra дал верховному командованию союзников некоторый повод для уверенности, то другой отчет из Центра оперативной разведки Фурда вызвал приступ тревоги. Агенты Бриссекса, наблюдавшие за танковыми батальонами Panzer Lehr близ Орлеана, видели железнодорожную активность, которая предполагала, что они готовились к движению. В Шатодене загружался тяжелый эшелон с танками, и было видно, что ряды цистерн на верфи в Орлеане "были сильно загружены боеприпасами, что обычно является признаком надвигающегося или фактического движения", - отметил Фурд в поспешном бюллетене для Булла в Саутвик-Хаус. "Данные свидетельствуют о том, что Panzerlehr (находится) в процессе перемещения . . . . Неясно, куда он (собирается) отправиться".
  
   Что затевалось? Неужели Рундштедт и Роммель что-то пронюхали? Готовился ли танковый полк Лер к движению в сторону Нормандии? Никто не знал, и на этот раз Ультра промолчал. Для Высшего командования в Саутвик-хаус и для Мензиса, который провел большую часть ночи на Бродвее в центре связи МИ-6, молчание Ультра было одновременно обнадеживающим и зловещим знаком. Если бы немцы двигались, чтобы противостоять Нептуну, эфир был бы полон сигналов - если только на все команды не было наложено беспроводное молчание.
  
   У ворот Стори, в штаб-квартире LCS под тротуарами Вестминстера, Беван и Уингейт проговорили до поздней ночи. Чтобы разрядить острую напряженность, Уингейт прочитал "Мировой кризис" Черчилля, книгу, которая влияла на британскую политику на протяжении всей войны до этого
  
  
  
  
   Канун Дня Д ) 637 (
  
   Кульминационный момент. Его взгляд упал на дань уважения Черчилля солдатам имперской армии, "мученикам не меньше, чем солдатам", которые тысячами пали на полях сражений на Сомме в 1916 году. Повторится ли этот холокост на пляжах Нормандии? Если Fortitude и Quicksilver имели успех, был шанс, что это может и не сработать. Что они сделали, сшивая планы прикрытия и обмана для Нептуна, чего они не должны были делать; что они оставили незавершенным? Такие мысли были в головах и Бивана, и Уингейта; но по причинам, которые он не мог объяснить, Уингейт вспоминал, что он начал обсуждать достоинства золотого стандарта.
  
   В Конной гвардии Брук, человек, который, возможно, больше, чем кто-либо другой, сформировал стратегию войны. в тот вечер он записал в своем дневнике: "Мне очень не по себе. ... В лучшем случае это будет очень далеко от ожиданий основной массы людей, а именно всех тех, кто ничего не знает о его трудностях. В худшем случае это может стать самой ужасной катастрофой за всю войну. Молю Бога, чтобы это благополучно закончилось".
  
   Местонахождение Маршалла в ту ночь не будет зарегистрировано, но Рузвельт провел вечер в Белом доме, где он, наконец, смог сказать миссис Рузвельт, что день "Д" наступит завтра на рассвете. Меры безопасности, принятые американской прессой и радио, были таковы, что не более десяти человек в 135-миллионной стране знали, что великий флот вторжения уже покинул Англию из всех портов между Отвергнуть Хед и Шхерами.
  
   Черчилль провел вечер в своем номере в Сторис-Гейт, попивая бренди со своим секретарем Джоком Колвиллом. Все, кто видел его в ту ночь, помнят, что он казался мрачно задумчивым и был очень молчалив.
  
   Во Франции это была самая жаркая Троица на моей памяти. Сельская местность во Франции, с ее большой излучиной Сены, была высушена солнцем, а ночи были душными. Но ранним утром 4 июня погода испортилась, и буря стонала над фронтонами замка Ла-Рош-Гийон. Когда Роммель поднялся сразу после рассвета, территория замка была усыпана листьями и ветками, и пока он совершал свой туалет, дождь все еще сильно барабанил по окнам. Вальтер Штобе, метеоролог люфтваффе, предсказал неустойчивый период погоды на ближайшие несколько дней, который, по словам кригсмарине, наступит в то время, когда луна и приливы в противном случае могли бы способствовать высадке десанта, что сделает невозможным для союзников проведение крупных совместных операций в течение следующих двух недель. Шторм вокруг замка подтвердил прогноз Штобе, и Роммель решил, что он продолжит свою поездку в Германию на следующий день, чтобы встретиться с фюрером по поводу расположения танковых войск и быть со своей женой на ее дне рождения.
  
   Это правда, что из Англии поступали определенные тревожные сигналы.
  
  
   ) 638 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   Во-первых, радиомолчание продолжалось, и Роммель знал, что в пустыне это часто было предвестником нападения. Но с марта было несколько таких пауз, и все они, как оказалось, использовались в учебных целях или для того, чтобы держать вермахт в состоянии боевой готовности, тревоги и отвлечения от неотложной задачи по укреплению укреплений Атлантического вала. В отсутствие благоприятных погодных условий это было отклонено как еще один обман.
  
   Во всем германском верховном командовании на Западе было ощущение, что великие события близки, но не неизбежны. В отчете от 4 июня Кранке отметил, что, хотя воздушной разведки в мае было недостаточно, чтобы дать четкую картину приготовлений союзников, он считал "сомнительным, собрал ли противник свой флот вторжения в требуемой численности". В своей еженедельной оценке разведданных в тот же день Роммель призвал немедленно провести воздушную разведку южных и юго-западных портов Англии; но длительный период плохой погоды прогнозируемый для Канала сделает такие полеты невозможными на данный момент. В ту же погоду высота волн в Ла-Манше превышала 5-8 футов - по мнению немцев, слишком высокая, чтобы позволить нападение с моря. Для Па-де-Кале были предсказаны ветры силой 6 и силой 7 в Шербуре, с облачностью от 900 до 1800 футов - слишком сильные и низкие, чтобы позволить воздушную атаку или использование парашютистов.
  
   Итак, в 6 часов утра 5 июня 1944 года Роммель отправился в отпуск. Вместе со своим помощником Лангом и оперативным сотрудником Темпельхофом он был отвезен своим шофером, верным Даниэлем, по липовой аллее, которая вела от замка, и через переулки на главную магистраль. Когда он мчался к своему дому недалеко от Херрлингена, его штаб сообщил OKW в Берхтесгадене, что армии могут быть остановлены в этот период плохой погоды, чтобы дать им немного отдохнуть после долгого периода бдительности. OKW также было проинформировано о том, что воздушные операции союзников продолжали указывать на "ранее предполагаемый координационный пункт крупной высадки" - Па-де-Кале.
  
   В тот же день Рундштедт доложил: "Систематическое продолжение и заметная активизация вражеских воздушных атак указывают на более продвинутое состояние готовности к спуску". Далее в отчете оценивалось, где может произойти спуск:
  
   Главный фронт между Шельдой и Нормандией по-прежнему остается наиболее вероятным местом нападения. Не исключено его возможное расширение вдоль северного побережья Бретани, включая Брест. Где во всем этом секторе враг попытается высадиться, все еще неясно.
  
   И Рундштедт закончил свой отчет словами: "Пока нет непосредственной перспективы вторжения".
  
   Было совершенно ясно, что никто в OKW не подозревал, что вторжение было
  
  
   Канун Дня Д ) 639 (
  
   под рукой - меньше всего Гитлер. Его дневник показал, что 5 июня он присутствовал на конференции по обсуждению португальского импорта вольфрама, а полуденная конференция OKW была почти полностью посвящена успешному выводу 10-й армии с итальянского фронта. Затем Гитлер провел продолжительную беседу с рейхсминистром Шпеером, чтобы обсудить дымовую завесу на рейнских мостах, он посетил еще одну конференцию, на которой обсуждалось строительство дизельных грузовиков, и его врач провел обследование кала - его метеоризм все еще беспокоил его.
  
   Все немецкое верховное командование было единодушно в своем суждении накануне Дня "Д": каковы бы ни были намерения союзников, погода была слишком плохой, чтобы позволить вторжение в первую неделю июня. Ни Гитлер, ни Рундштедт, ни Роммель, ни Кранке, ни кто-либо другой не имели ни малейшего представления о том, что ударный флот из более чем 6000 кораблей уже был в море. Рундштедт не мог знать, что между штормами над Ла-Маншем будет приличный перерыв, достаточный для того, чтобы сделать вторжение возможным, даже несмотря на то, что погодные условия в течение этого периода будут хуже, чем те, которые немцы считали необходимыми для крупномасштабной высадки морского десанта. Победы союзников в малоизвестной войне с погодой систематически лишали немцев средств для прогнозирования таких тонких изменений. Только ради этого момента велась погодная война.
  
   Из-за погоды воздушные и морские операции, которые могли бы обнаружить приближающуюся армаду, были отменены. Никто не сообщил, что одна флотилия тральщиков союзников уже работала, прорубая проход через немецкое минное поле, лежащее поперек пути конвоев "Юта" и "Омаха", в пределах видимости берега полуострова Шербур возле маяка Барфлер. Из-за погоды местный отпуск был открыт для офицеров, и военные игры, которые должны были состояться в Ренне, на которых должны были присутствовать командиры армий и дивизий с фронта в Нормандии, не были отменены. И из-за погоды Роммель будет отсутствовать на своем посту в третий раз в критический момент в истории своей страны. Хотя накануне Дня "Д" немцы были серьезно выведены из равновесия угрозами Телохранителей и Стойкости, если бы не погода, они могли бы быть начеку и ждать Нептуна. Но ни одна подводная лодка, ни один самолет, ни один радар - ни один офицер или солдат могучего вермахта - не засекли приближение крупнейшей в истории группировки военных кораблей. Как записал бы генерал Варлимонт, заместитель начальника оперативного отдела Верховного штаба Германии: "5 июня 1944 года. ... (OKW) не имели ни малейшего представления о том, что решающее событие войны было на них ".
  
   У немцев, однако, было одно предупреждение о том, что Нептун вот-вот начнется - сообщения персонала и, в частности, двустишие Верлена. Они стали придавать большое значение этим сообщениям, которые считались индикаторами вторжения, но только одного из
  
  
   ) 640 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   номер. Разведывательные штабы вермахта сообщили о передаче тревожных сообщений в ночь с 1 на 2 июня; а 2 июня полковник Оскар фон Райле, начальник отдела контрразведки абвера в Париже, проинформировал OKW и все вышестоящие штабы на Западе, что несколько раз между 13.30 и 2 часами дня:В 30 часов вечера 1 июня британская радиостанция передала первую часть куплета Верлена "Тревожное сообщение": "Долгие рыдания скрипок осени". Сигнал Рейла был передан всем командованиям, включая Гитлера, Рундштедта и Роммеля, к 7:55 вечера 2 июня. Имел OKW, ОБ-Запад и группа армий "Б" действовали на основе имеющихся у них разведданных о значении сообщений личного состава - разведданных, которые были близки к истине и которые, как ни странно, первоначально поступили от Канариса незадолго до его увольнения в феврале 1944 года - армии на Западе были бы приведены в боевую готовность, чтобывстречайте вероятное вторжение. Но немецкое верховное командование уже знало первую строку "Верлена" и других тревожных сообщений в прошлом, в частности, 1 мая 1944 года. Он отреагировал тогда, только чтобы обнаружить, что ничего не произошло. В результате Рундштедт оставил за собой, с разрешения OKW, исключительное право оповещать свои армии на основе сообщений личного состава. Он не предпринял никаких действий, когда ему сообщили о передачах от 1 и 2 июня. В отсутствие погодных условий, благоприятных для вторжения, они были сочтены еще одной ложной тревогой.
  
   Однако послания к действию и, в частности, вторая строка двустишия Верлена - "успокаивает мое сердце монотонной истомой" - раньше не звучали. Это было перехвачено вечером 5 июня; на самом деле это транслировалось в общей сложности пятнадцать раз в тот день. Сам по себе объем и частота этих передач могли бы вызвать подозрения у немцев, даже если бы они не знали приблизительного значения сообщения Верлена. Было еще не слишком поздно предупредить немецкие армии, но генерал Ганс фон Зальмут, командующий 15-й армией между Сеной и Соммой - областью Стойкости - лишь с неохотой прервал свою игру в бридж, чтобы привести свою армию в состояние боевой готовности под свою ответственность. Но 7-я армия - в районе Нептуна - не была предупреждена своим командующим генералом или OB-West, оба из которых были проинформированы о перехвате Верлена. Почему его не подняли по тревоге, станет одной из самых непроницаемых тайн войны, тайной, которая сосредоточилась вокруг OB-West.
  
   Генерал Бодо Циммерманн, оперативный сотрудник Рундштедта в OB-West, позже утверждал, что все командования на Западе были приведены в боевую готовность. Он сказал бы своим послевоенным американским следователям, что:
  
   В 2115 5 июня 1944 года (Майер-Детринг, его офицер разведки) сообщил о получении срочного тревожного сообщения о том, что вражеское радио несколько раз повторило кодовое слово, призывающее к сопротивлению
  
  
   Канун Дня Д ) 641 (
  
   движение немедленно возникнет по всей Франции. Практически это означало мобилизацию движения сопротивления на следующую ночь; поэтому отчет был воспринят очень серьезно. (Рундштедт) решил сообщить об этом факте с общим предупреждением всем соответствующим подразделениям и учреждениям в своей области.
  
   В том, что было равносильно юридическому свидетельству, поскольку в некоторых отношениях его досрочное освобождение из плена союзников зависело от правдивости его заявлений, Циммерман затем продолжил: "Группа армий B, которая была осведомлена о вышеупомянутом сообщении, получила приказ (Рундштедта) выполнить все требования Alarmstufe II[максимальная боевая готовность] по всей прибрежной зоне [Район вермахта Нидерланды, i5-я армия и 7-я армия]. ..." Аналогичные инструкции были отправлены группе армий G на юге Франции по телефону и подтверждающим сигналам телетайпа. По словам Циммерманна, этот процесс был завершен сразу после полуночи - до того, как поступили какие-либо сообщения о высадке во Франции. Таким образом - если версия Циммермана верна - вся немецкая группа армий, с военно-морским флотом и военно-воздушными силами, должна была находиться в состоянии максимальной боевой готовности к тому времени, когда первые солдаты союзников начали приземляться на парашютах. Но это было не так.
  
   Полковник Антон Штаубвассер, начальник разведки Роммеля, который в ту ночь дежурил в Шато-де-Ла-Рош-Гийон, расскажет своим следователям совсем другую историю. "Примерно в 22:00", - свидетельствовал Штаубвассер,
  
   офицер 3-го Генерального штаба 15-й армии сообщил мне по телефону, что одно из этих кодовых слов снова было перехвачено, и поэтому 15-я армия самостоятельно подняла свои войска по тревоге. Я немедленно доложил об этом (Шпейделю)... и, учитывая обстоятельства, что в штабе группы армий "Б" вообще не было никаких записей [курсив Штаубвассера], по которым можно было бы судить о значении только что полученного кодового слова, он приказал мне получить решение из (штаба Рундштедта,о том, следует ли приводить войска группы армий и 7-ю армию в боевую готовность).
  
   В тот момент Шпайдель устраивал в замке небольшой званый ужин для своего шурин, доктора Хорста, и для друга Роммеля, Эрнста Юнгера. Фактически это было собрание капеллы Шварце на Западе, и присутствующие много говорили о проекте документа на двадцати двух страницах, который Юнг, философ и писатель, подготовил, как заявил Шпайдель, по просьбе Роммеля, документ, предназначенный для использования Роммелемв качестве основы для перемирия с Англией и Америкой. Следуя приказам Шпайделя, Штаубвассер связался со штаб-квартирой Рундштедта, и, как он сказал своему У.С. Армейские следователи: "В ходе последовавших бесед, которые я провел лично, офицер штаба специальных миссий - через некоторое время - передал мне, по приказу OB-West, команду прекратить
  
  
   ) 642 ( ПРИКРЫТИЕ И ОБМАН
  
   от оповещения войск". Это было причиной, по крайней мере, по словам Штаубвассера, того, что 7-я армия на побережье вторжения не получила оповещения, и, в свою очередь, 7-я армия не отправила оповещение 84-му корпусу, который отвечал за Юту, Омаху и большую часть британского сектора. сектор. Только в 02:15 7-я армия приказала своим дивизиям привести себя в состояние наивысшей боевой готовности - к этому времени воздушно-десантная атака уже шла полным ходом.
  
   Как объяснить это фундаментальное различие в описаниях событий в штаб-квартирах Рундштедта и Роммеля? Кто, в частности, был "офицером штаба специальных миссий", который приказал Штаубвассеру не предупреждать войска? Позже Гитлер был убежден, что в ОБ-Вест работали либо предатели, либо британские агенты, утверждая, что у него есть доказательства того, что британцы выдавали себя за Ганса барона фон Бойнебург-Лангс-Фельда, коменданта Большого Парижа и члена Schwarze Kapelle, который, по-видимому, находился в отпускево время вторжения. Гитлер приказал бы провести расследование того, как так получилось, что так много штабных и полевых командиров отсутствовали на своих постах в ту конкретную ночь, почему на следующий день были запланированы военные учения в Ренне, почему 15-я армия была приведена в боевую готовность, но не 7-я армия. Поведение Шпайделя в тот вечер станет предметом расследования гестапо, и он будет арестован по подозрению в совершении государственной измены. Его спросили бы, почему он развлекал членов Schwarze Kapelle в ту самую важную из всех ночей, и было бы высказано предположение, что он не предупредил 7-го Армия, потому что он хотел, чтобы союзники высадились на берег и захватили Францию и Германию до того, как западная и центральная Европа будут уничтожены в боях, и до того, как Россия достигнет восточной границы Германии. Позже было даже высказано предположение, что в качестве награды за его планы союзники - и особенно американцы - дали ему пост в верховном командовании НАТО после войны. Не было бы ни малейших доказательств в поддержку любого из этих утверждений и подозрений; на самом деле, было бы достаточно доказательств того, что Шпайдель был абсолютно лоялен своей стране, если не нацистскому режиму.
  
   Также не было бы ни малейших доказательств, подтверждающих подозрение, что британский агент проник в OB-West, хотя ходила бы история о том, что специалист по немецкому языку и военному делу, некий агент союзников, перенес пластическую операцию, чтобы улучшить свое сходство с немецким офицером. Именно этот агент, как гласит история, сказал Штаубвассеру воздержаться от оповещения 7-й армии, позже был ответственен за отдачу приказов, которые отправили некоторые ключевые немецкие боевые силы в неправильном направлении, и даже преуспел в подбросе ложной копии Нептун на Рундштедте, план, раскрывающий, что основное вторжение союзников произойдет в Па-де-Кале, а не в Нормандии. Какой бы невероятной ни казалась эта история, вполне возможно, что Мензису удалось проникнуть в немецкое верховное командование в Париже примерно в это время. Майор Александр Скрэтчли, офицер SAS по операциям, вспоминал, что незадолго до окончания
  
  
   Канун Дня Д ) 643 (
  
   война в Европе он получил приказ спланировать экстренную эксфильтрацию британского агента, который скрывался в одном из портов Ла-Манша. Ему грозила опасность быть убитым французскими патриотами, которые думали, что он был немецким агентом; как сказали Скрэтчли, его видели "верхом в Париже с Рундштедтом, Герингом и другими немецкими знаменитостями". Операция была организована, но непосредственно перед взлетом она была отменена. Агент был убит французами.
  
   Другое объяснение противоречивых версий событий в штабах Рундштедта и Роммеля можно найти в трудностях связи и недопонимании - или в фальсификации заявлений и документов соответствующими офицерами, чтобы избежать ответственности за то, что немецкая армия не спала той ночью. Какова бы ни была причина, "кувалда Бога", как однажды кайзер назвал немецкую армию, была без рук. Фельдграу были на своих обычных постах на фронте в Нормандии. В Сент-Л6, в час, когда он должен был взяться за оружие, штаб 84-го корпуса присутствовал на вечеринке по случаю дня рождения их командира, генерала Эриха Маркса. Несколько командиров дивизий в корпусе на самом деле были на пути в Ренн на военные игры. В Ле-Мане, где находился штаб 7-й армии, командующий генерал Фридрих Долльманн также находился в Ренне, приказав своему начальнику штаба генералу Максу Пемселю отменить учебную тревогу, которая была запланирована на эту ночь, потому что войскам, сказал он Пемселю, нужно выспаться. Кранке отсутствовал в своей штаб-квартире в Париже, направляясь в Бордо, чтобы осмотреть базу подводных лодок. Роммель прибыл в свой дом на Швабских холмах недалеко от Херрлингена, поужинал с женой и сыном Манфредом и на час ушел в свой кабинет, чтобы начать писать меморандум Гитлеру о расположении танковых войск. Рундштедт поужинал в своей каюте, а затем отправился спать.
  
   В Берхтесгадене ночь была звездной, погода безветренной, и, проведя часть вечера, слушая какого-то лидера со своей любовницей Евой Браун, Гитлер принял снотворное. Он крепко спал, когда Булл из Саутвик Хаус издал еще один исторический сигнал - "Поклонение от 0200". Это был сигнал в сценарии "Сила духа". Беспроводная активность, направленная на то, чтобы заставить немцев поверить, что в районе ФУЗАГА напротив Па-де-Кале происходят крупные военные передвижения, начнется в тот же момент, когда первые волны воздушного десанта обрушатся на Нормандию. Морские силы для первоначального штурма начали входить в залив Сены. Небесные поезда и бомбардировщики десантников, противолодочные и ночные истребители сотрясали тишину небес, когда они направлялись к Дальнему берегу. Час Ч для Нептуна был близок. Верховное командование больше ничего не могло сделать. Подобно Гитлеру, Монтгомери и Эйзенхауэр отправились спать.
  
  
  
   ЧАСТЬ
  
   НОРМАНДИЯ - ВРАГ С 6 ИЮНЯ ПО 20 АВГУСТА 1944 ГОДА
  
  
   Это было в летний день - шестого июня:
  
   Мне нравится быть разборчивым в датах,
  
   Не только возраста и года, но и луны;
  
   Это своего рода почта, где Судьбы
  
   Меняем лошадей, заставляя историю менять свой тон,
  
   Тогда оттолкни прочь империи и государства,
  
   Оставив, наконец, не так много, кроме хронологии,
  
   Исключая пост-орбиты теологии.
  
   Это было шестого июня, примерно в час
  
   в половине седьмого - возможно, еще ближе к семи ...
  
   лорд Байрон, донжуан
  
  
  
  
   День "Д"
  
   В заливе Сены, на отмелях и лугах нормандского побережья все было тихо в первые несколько мгновений 6 июня 1944 года. День "Д" начался не с катастрофических воздушных и морских бомбардировок, и не с высадки десантных и морских армий. Задуманный в тайне, он начался незаметно - с серии обманных и диверсионных операций, чтобы запутать и отвлечь врага.
  
   Было одиннадцать минут после полуночи, когда первая группа "Титаника" прыгнула со "Стирлинга", летящего на высоте 3000 футов над полуостровом Шербур. Первым ушел лейтенант Ноэль Пул, служащий банка Сомерсет в Специальной воздушной службе. Возглавляя группу из трех солдат, он прыгнул, ударился о хвост самолета, упал в несущееся облако, его парашют раскрылся автоматически, и он приземлился - оглушенный - на лугу примерно в 5 милях к западу от Сент-Л6 по дороге в Кутанс. Он лежал в мокрой траве, приходил в себя, а затем нашел корзину для голубей, которую уронили вместе с его припасами. Он написал послание в Лондон, поместил его в цилиндр на лапке птицы и выпустил голубя. Сигнал гласил: "С Сабу 15 (Титаник 4) в штаб-квартиру Airtps. NHP/1. Позвонил в колокол при выходе из самолета, получил легкие травмы при посадке ". Затем Пул дал краткий отчет о ситуации. Он был первым из солдат союзников, высадившихся в день "Д", и это было первое из десятков миллионов сообщений из Франции в Англию во время Нептуна. В 10 часов утра следующего дня деревенский полицейский обнаружил голубя, порхающего на асфальте проселочной дороги недалеко от Стокенчерча в Бакингемшире.
  
   Через несколько минут после того, как отряд Пула был сброшен, второй отряд "Титаника" под командованием капитана Гарри "Цыпленка" Фаулза приземлился в том же районе, в то время как над головой, чтобы создать впечатление, что эти восемь человек были передовой группой воздушно-десантной бригады, прилетели еще "Стирлинги", чтобы сбросить двестито, что немцы вскоре назовут "куклами" - манекены десантников в половину человеческого роста. Когда парашюты "кукол" раскрылись, сотни
  
   ) 647 (
  
  
   ) 648 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   начали падать бомбы с хвостовым оперением, и - по принципу римских свечей - в небо взметнулись вспышки парашютов и огоньки. Тысячи имитаторов винтовок и пулеметов, сброшенных с самолета, начали взрываться. В то же время Пул и Фаулз и их люди установили ящики, из которых доносились записанные, усиленные звуки стрельбы, смешанные с грохотом минометных снарядов и солдатскими ругательствами и командами. Затем, примерно через тридцать минут, тишина вернулась на луга, когда Пул, Фаулз и их люди ускользнули, чтобы спрятаться в каких-то садах.
  
   Аналогичные операции были проведены в Ивето и Арфлере, недалеко от Гавра; вдоль дорог между Лизье и Эвре; вокруг Фор-д'Фикув; около Фор-де-Серизи; вокруг Лессе, Вильдье-ле-Поэль и Сент-Илер-дю-Харкур. В каждом районе, где были размещены значительные немецкие мобильные соединения, произошла волна того, что казалось высадкой десанта численностью от роты до бригады. Их целью было задействовать местные тактические формирования против десантников в поисках близлежащей нормандской сельской местности, в то время как настоящие воздушно-десантные силы Союзников высадились и закрепились между Монтебуром и Карантаном, а также вдоль канала Орн. Эти "куклы" и шумовики должны были терзать немецкое верховное командование в Париже в течение следующих нескольких часов. На самом деле, "Титаник" оказал бы на "Нептун" влияние, несоизмеримое с количеством людей, самолетов и технических устройств, использованных в операции.
  
   Еще до полуночи по всей Франции мужчины и женщины сопротивления собрались вместе, готовясь к выполнению общих партизанских и диверсионных действий, которые были им поручены. Они услышали призыв к действию на Би-би-си; это был момент высоких эмоций, момент, которого они давно ждали. Молчаливыми группами они покинули места своих собраний в ответ на сигнал из Лондона. Их главной задачей в первые несколько минут дня "Д" был "Фиолетовый", план SOE по разрушению немецких телекоммуникаций. Внезапно, все закончилось по всей стране, но особенно в районе Нептуна между Гавром и Авраншем, линии оборвались, когда сопротивляющиеся выкопали и протянули магистральные кабели и оборвали провода. Операторы покинули свои коммутаторы, электрические цепи питания перегорели, а ретрансляционные станции взорвались. С полуночи Париж, Ле-Ман, Орлеан, Лилль, Доль, Лион, Тарб, Бордо, Сен-6, Руан, Авранш, Кан, Амьен - все жизненно важные немецкие военные центры - начали испытывать серьезные проблемы со связью, а иногда и полную дезорганизацию. Программы союзников по радиосвязи и радиолокационным помехам, которые были реализованы одновременно с Violet, добавили хаоса в структуре немецкого командования, особенно между дивизиями и полками - подразделениями, которым предстояло сражаться.
  
   Другие планы SOE будут введены в действие в ближайшие часы и дни: "Vert" для саботажа железнодорожного сообщения и "Tortue" для нарушения немецкого
  
  
   День Д ) 649 (
  
   путешествия по дорогам, оба предназначены для того, чтобы препятствовать быстрому усилению фронта в Нормандии. Вскоре после полуночи по всей Франции самолеты приблизились к зонам высадки, чтобы сбросить грузы с военными припасами и группы спецназа, которые будут обучать и руководить сопротивлением в партизанских операциях, направленных на преследование немцев в тылу. Среди наиболее важных из этих команд были французские солдаты SAS и англо-американо-французские джедбурги, которые были сброшены на парашютах в Бретань, чтобы сформировать ядро, вокруг которого значительные и храбрые бретонские маки могли кристаллизоваться в боевые батальоны. Лейтенант Николас Мариенн и бойцы 4-го полка SAS (парашютисты-егеря) были одной из первых высадившихся групп спецназа. В 00:40 дня "Д" они выпрыгнули из "Галифакса" в яркий лунный свет над зоной высадки на вересковых пустошах близ Вана, пронеслись мимо сдвоенных рулей самолета и по дуге спустились сквозь облака к темной земле внизу, их парашюты раскрылись позади них. "Батальон небес", как бретонцы стали называть солдат SAS, начал прибывать.
  
   В то время как другие Галифаксы сбрасывали военные припасы, Мариенн и его люди приземлились среди дольменов - мегалитических останков, похожих на те, что в Стоунхендже, - и утесника на болотах. Почти сразу же они услышали поблизости мужчин, которые говорили на незнакомом языке. Это был не французский, и мужчины не были макизардами в районе Ванн. Вероятно, это были казаки, служившие в немецкой армии. Раздалась автоматная очередь, и капрал Буэтар, солдат SAS, родившийся в Бретани, был убит на месте. Он был первым солдатом союзников, который потерял свою жизнь в день "Д".
  
   Сразу после полуночи в штаб-квартире Рундштедта, огромном трехэтажном блокгаузе на склоне небольшого холма на улице Александра Дюма в Сен-Жермен-ан-Лэ, в военной комнате было почти тихо. Дежурный офицер сидел в маленькой стеклянной кабинке, слушая свой deutscher Kleinempjanger - миниатюрный беспроводной приемник. Было зачитано ночное коммюнике вермахта, и теперь за ним - как это было всегда - последовала запись пения Марии фон Шмедес: "Еще один прекрасный день подходит к концу." Рунд-штедт ушел в отставку в одиннадцать часов, как и офицер оперативного отдела Бодо Циммерман; Майер-Детринг, офицер разведки, отправился в местный отпуск. Если не брать в расчет куплет Верлена, ночь выглядела относительно безоблачной - обычные бомбардировки и атаки сопротивления, обычная эвакуация и рыскание кораблей союзников в Канале. Это было все.
  
   Ни у кого в штаб-квартире не было ни малейшего сомнения в том, что трансляция второй половины куплета Верлена была уловкой; конечно, никто на самом деле не верил, что союзники начнут Массовое вторжение в ту ночь. Приливы и лунные условия могли быть благоприятными, но погода не была - видимость, ветер, высота волн, условия прибоя, все было
  
  
   ) 650 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   неблагоприятно. Более того, не было сообщений о каком-либо значительном увеличении активности сопротивления. Дежурный офицер кригсмарине, узнав мнение Филиппа Кранке о двустишии Верлена в военном дневнике от 5 июня 1944 года, написал:
  
   Хотя вряд ли можно предположить, что о вторжении будет объявлено заранее [по BBC], следует признать, что эти сообщения, безусловно, вызовут акты саботажа в связи с транспортными и коммуникационными сетями, а также восстания, все из которых проложат путь для собственно вторжения.
  
   Однако, в отличие от своих товарищей по армии и флоту, дежурный офицер авиации не был удовлетворен тем, что все было нормально. В тот день служба люфтваффе Y обнаружила очень необычную воздушную активность над Англией и Францией. Сначала утром была произведена массированная настройка радиосвязи - гораздо более серьезная, чем все, что перехватывалось ранее, - и это всегда предвещало воздушные операции той ночью. Во-вторых, станция долгосрочного прогнозирования в Бад-Хомбурге, в Таунусе, используя статистический процесс, основанный на изучении погоды в Ла-Манше за последние пятьдесят лет, предупредила, что нынешняя плохая погода может временно проясниться 6 июня. В-третьих, служба Y перехватила много передач American Mercury. "Меркурий" были полетами на разведку погоды; и что вызывало подозрения у люфтваффе, так это то, что американцы обычно совершали эти полеты в дневное время, потому что они бомбили только при дневном свете. Почему полеты Mercury совершались ночью? Объяснение могло быть только одно: американцы собирались провести ночную операцию. Дежурный офицер люфтваффе решил, что обстоятельства были достаточно подозрительными, чтобы оправдать отправку воздушного патрулирования над землей в качестве меры предосторожности. Поэтому несколько ночных истребителей были подняты в воздух и к 0034 году были подняты в воздух. Их деятельность была немедленно обнаружена службой королевских ВВС в Кингсдауне в графстве Кент. Это был первый признак реакции Германии в день "Д". Но это не считалось ни значительной реакцией, ни такой, которая могла бы быть опасной; немецкие ночные истребители направлялись между Амьеном во Франции и Диленом в Голландии. Если бы они патрулировали примерно в 100 милях к западу, они могли бы обнаружить, что огромный флот Нептуна уже вошел в залив Сены. Но там, за исключением шторма Стэгга, небеса были пусты.
  
   В трех милях от британского сектора Нормандии две миниатюрные подводные лодки X-20 и X-23, которые почти два дня находились на глубине 11 морских саженей, всплыли на поверхность примерно в 00:20, чтобы получить сигнал от Адмиралтейства. Кодовое слово "Бродяга" донеслось очень слабо с контрольной станции возле Портсмута; это означало, что флот вторжения вошел в залив Сены. Экипажи кораблей Икс, которых тошнило от затхлого воздуха и таблеток гиосцина и бензедрина, которые они принимали, чтобы предотвратить морскую болезнь
  
  
   День Д ) 651 (
  
   и усталости, глотнул свежего воздуха, а затем подводные лодки опустились на дно, чтобы подождать, пока не придет время снова всплыть и действовать как маяки для морских штурмовых сил.
  
   Адмирал сэр Бертрам Рамзи в боевом штабе близ Портсмута с беспокойством наблюдал за заговорами. Большие штурмовые конвои достигли "Носика" - точки, в которой все корабли сходились, чтобы войти в залив Сены. Тральщик USS Osprey подорвался на плавучей мине и затонул, потеряв шесть человек - первая морская жертва Нептуна. Но не было ни малейшего признака того, что вермахт пробудился, и примерно в 00:30 Рамзи доложил в штаб операций SHAEF: "Штурмовые силы в целом соответствуют плану".
  
   Почти в тот же момент первые американские "следопыты" - десантники, высадившиеся впереди основных воздушно-десантных сил, чтобы обозначить аэродромы для воздушных трасс, которые теперь приближались к полуострову Шербур, - приземлялись на влажную нормандскую луговую траву. Их падение было хаотичным. Сбитые с толку плохой погодой и столкнувшиеся с ожесточенным огнем с земли, их дакоты были вынуждены петлять, и так много сбились с курса, что только тридцать восемь "Следопытов" приземлились точно. Некоторые были убиты, другие утонули, когда они упали со своими тяжелыми грузы на низменное пастбище, которое немцы затопили речной водой из Мердерета. В сорока милях от них британским следопытам повезло больше; они не столкнулись с зенитным огнем, когда приземлялись. Но в обоих секторах десантники столкнулись с жестким, немедленным сопротивлением со стороны немецких патрулей. Одна группа следопытов приземлилась прямо на лужайке перед штабом 711-й пехотной дивизии генерал-майора Йозефа Райхерта на самом восточном конце района Нептун. Они были немедленно схвачены офицером разведки Райхерта.
  
   Наконец-то немцы начали реагировать, но их реакция была реакцией одурманенного гиганта. 7-я армия двигалась лишь вяло; титанические операции вместе с широко рассеянной высадкой следопытов сделали невозможным, чтобы кто-либо точно знал, что происходит; и поскольку сопротивление, послушное плану Вайолет, нарушило связь, стало трудно. и иногда немецкие командиры не могли обмениваться информацией в ситуации, когда считались минуты.
  
   В главном зале оперативного бункера 84-го корпуса на ул. L6 празднование дня рождения командира корпуса генерала Эриха Маркса завершилось тостом за верность и пением немецкой версии песни "С днем рождения". Часы на соборе Св. L6 пробили час, когда генерал встал и поблагодарил своих офицеров. Но когда он с трудом поднимался по лестнице - он потерял ногу в бою на русском фронте - офицер штаба остановил его, чтобы сказать, что сообщается о необычной воздушной активности на полуострове Шербур. Маркс развернулся и спустился в оперу-
  
  
   ) 652 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   комната для изучения карт ситуации. Когда зазвонил телефон, он поднял трубку, и, "пока он слушал, тело генерала, казалось, напряглось". Рихтер, генерал, командующий 716-й дивизией на побережье в Кане, сообщил, что британские десантники высаживаются к востоку от Орна. Новость поразила офицеров за столом "как молния". Было ли это вторжением?
  
   Хотя сообщения были отрывочными и путаными, Маркс действовал быстро. Трое из его дивизионных командиров были уже на пути к Ренну, и он приказал командным пунктам дивизии вернуть их. Затем он позвонил генералу Максу Пемселю, начальнику штаба штаба 7-й армии в Ле-Мане, чтобы сообщить, что, по имеющимся сведениям, десантники высадились не только к востоку от Кана, но и в треугольнике Кутанс-Валонь-Сент-Л6 на полуострове Котантен, в районе, где находились группы "Титаник" и американские "Следопыты".действительно приземлился. Время было 0211. Пемсел отреагировал немедленно, переведя 7-ю армию в состояние полной боевой готовности в 02:15 - примерно через пять часов после перехвата сообщения о действиях Верлена. Затем он позвонил генералу Фридриху Долльманну, командующему 7-й армией, с заявлением: "Генерал, я считаю, что это вторжение. Не могли бы вы, пожалуйста, приехать немедленно?"
  
   В Шато-де-Ла-Рош-Гийон Шпайдель был разбужен в 02:15 сообщениями о высадке десанта и позвонил Рундштедту на Юго-запад. Кранке и фельдмаршал Хуго Сперрле (командующий Люфтваффе) также были в Рундштедте примерно в это время; и, как покажет военный дневник Кригс-морской пехоты, в тот момент никто из них не верил, что это была крупномасштабная высадка. Пемсел, однако, не разделял точку зрения Верховного командования. Он позвонил Шпейделю в 02:35, чтобы сообщить, что в море у восточного побережья Котантен, и что военно-морские наблюдатели сообщали о присутствии кораблей в районе Шербура. Пемсел сказал Шпейделю, что, по его мнению, эта военно-морская активность в сочетании с действиями десантников указывает на крупную операцию. Но Шпайдель отверг его мнение на том основании, что некоторые из десантников были признаны тем, кого он назвал "куклами", и некоторые из командиров дивизий думали, что шумиха была связана с выбросом экипажей бомбардировщиков или с обычным парашютированием для сопротивления. Как позже напишет сам Шпайдель: "Сначала было совсем не ясно, были ли это высадки с воздуха или просто группы парашютистов, сброшенных для обеспечения связи между французскими силами сопротивления и силами вторжения".
  
   Пемсель поместил слова Шпейделя в журнал 7-й армии: "Дело все еще ограничено локально", и "начальник штаба группы армий "Б" считает, что в настоящее время это не следует рассматривать как крупную операцию". Тем не менее, и 7-я армия, и 84-й корпус находились в состоянии наивысшей боевой готовности. Офицеры дежурили на всех коммутаторах и во всех операционных комнатах; сержанты подняли фельдграу с коек и бросились к
  
  
   День Д ) 653 (
  
   их позиции; мобильные патрули, выставленные на перекрестках и деревенских площадях, готовые к отправке туда, где сообщалось о десантниках. Гигант с трудом поднялся на ноги и прочистил голову, но основная фаза воздушной атаки Нептуна уже началась.
  
   В то время как воздушные поезда высаживали тысячи десантников союзников на Котантен и верхом на Орн, тридцать "Ланкастеров" и "Крепостей" тянули свои плащи между Амьеном и границей с Германией, создавая огромные снежные вихри из окон, из-за которых казалось, что большой поток бомбардировщиков направляется в Германию. На этих же самолетах операторы радиоэлектронной борьбы включили свои бортовые передатчики помех Cigar, чтобы перекрыть трансляции уцелевших немецких радиостанций над северной Францией, в то время как другие передатчики помех в Британии покрывали такие частоты, с которыми не могли справиться бортовые Cigar. Примерно в 02.30 станция Kingsdown Y перехватила сообщение немецкого диспетчера, приказывающего всем истребителям подняться в воздух, а тем, кто уже был в воздухе, двигаться в направлении потока бомбардировщиков-призраков. Они так и сделали, перехватили и сбили один из оконных "Ланкастеров".
  
   Все ночные истребители, кроме нескольких, преследовали отвлекающий маневр до границы с Германией; те, кого оставили охранять и обыскивать другие районы, были полностью сбиты с толку "Волынкой" и "Болтовней", передатчиками в Англии, которые работали на радиочастотах противника. Волынка издавала звуки в немецких системах "воздух-земля", которые напоминали звуки, издаваемые каким-то сумасшедшим шотландцем, играющим на волынках; а Болтовня передавала ложные инструкции немецким пилотам, раздражала наземных диспетчеров и искажала их передачи. Лейтенант авиации Альфред Прайс мог бы вспомнить одну из таких операций:
  
   Немецкий диспетчер истребителей признал, что поддельные приказы вводились в систему британцами из-за неправильного произношения (немецкого). Он предупредил ночных истребителей: "Не позволяйте врагу сбить себя с пути" и "именем генерала Шмидта я приказываю всем самолетам лететь в Амьен". Становясь все более злым, немецкий контролер фактически выругался в микрофон, заставив призрачного контролера в Англии заметить: "Англичанин теперь ругается!" Немецкий контролер закричал. "Это не англичанин ругается, это я!"
  
   В то время как люфтваффе бороздили пустое небо на севере, большие воздушные поезда благополучно добирались до британских и американских авиабаз в Нормандии. Ни один из 1100 транспортов или их планеров не был бы потерян в результате действий Люфтваффе. Но воздушно-десантная армия Нептуна, особенно американские дивизии, столкнулись с другими трудностями. Миссия американцев состояла в том, чтобы обезопасить дамбы, ведущие из Юты через болота и затопленные районы на твердую, сухую землю внутренних районов - дамбы, которые должны были использовать силы Юты, чтобы выбраться с пляжей. Но сильный зенитный огонь, плохая погода и раннее замешательство следопытов создали хаос для американцев. 101-я воздушно-десантная дивизия высадилась на площади 25
  
  
   ) 654 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   на 15 миль. Шестьдесят процентов его снаряжения было потеряно или уничтожено, и к 03.00 около 1500 его солдат были либо убиты, утонули, взяты в плен, либо валялись на лугах или в болотах, раненые, оглушенные или выбывшие из строя со сломанными конечностями или растяжениями. Тем не менее, 101-му полку удалось захватить две важные деревни и их дамбы, ведущие к пляжам.
  
   Если падение первого было плохим, то падение 82-го, которое началось в 02:30, было еще хуже. Его люди были разбросаны по всему пути от Валони на севере полуострова Шербур до Карантана на юге и от Сен-Совер-ле-Виконт на западе до Сен-Мартен-де-Варревиль на востоке, на площади в 35 квадратных миль. Только один из трех полков был точно сбит тремя воздушными головами; и потери - особенно из-за утонувших в широко распространенных наводнениях и болотах в этом районе - были серьезными. Смятение было настолько велико, что было бы невозможно подсчитать человеческие потери в первые часы операций 82-й дивизии и дивизии, по крайней мере временно, больше не существовало как единой боевой единицы. И все же катастрофа была менее серьезной по своим последствиям для Нептуна в целом, чем казалось. Разрозненные удары в сочетании с неожиданностью, сбоем в немецких коммуникациях и титаническим обманом полностью сбили с толку штабы Рундштедта, Роммеля и Долльмана. Будучи не в состоянии определить, по крайней мере, в первые часы штурма, где сосредоточились американцы, они начали распылять свои силы для контратаки.
  
   Миссия британских десантников состояла в том, чтобы установить твердую линию на Орне и обезопасить морские десанты от контратаки бронетехники. Дела у них шли лучше, чем у американцев, они хорошо отбросились и сумели захватить свои цели, даже несмотря на то, что 21-я танковая дивизия была расквартирована всего в нескольких милях от этого района. Если бы танки атаковали, это могла быть другая история. Но они этого не сделали. Генерал Эдгар Фейхтингер, командующий 21-й армией, был готов нанести удар, но его постоянные приказы не допускали частного предпринимательства. "Мне сказали, - объяснит он позже, - что я не должен был предпринимать никаких действий, пока не получу известий из штаба Роммеля". Частично из-за сбоя связи, а частично из-за общего замешательства среди немецкого высшего командования, 21-й не вступал в бой до двенадцати часов после начала воздушной атаки.
  
   В 02:09 ударный транспорт USS Bayfield под двухзвездочным флагом контр-адмирала Дона Р. Муна с командующим "Юта Бич" генералом Дж. Лоутоном Коллинзом на борту прибыл с пляжа Юта. Судно бросило якорь, доклад: "Якорь держится, сэр, в 17 морских саженях", вернулся на флагманский мостик, и штурман объявил, что Бейфилд находится в 1 \vi милях от берега. В ней участвовали транспорты с войсками, танковые и пехотные десантные корабли, корабли управления и корабли огневой поддержки; и флоту удалось подойти так близко, не будучи замеченным немецким радаром, немецким флотом или
  
  
   День Д ) 655 (
  
   Люфтваффе. В 0251 американский десантный командный корабль "Неон" бросил якорь в 11 милях от пляжа Омаха, снова не будучи замеченным немецкими средствами раннего предупреждения.
  
   Долгий переход - некоторые корабли находились в море два дня - был тяжелым, но флоту удалось сохранить хорошую позицию, и только одно из 6100 судов в составе штурмовых соединений было потеряно в результате действий противника. Передовые корабли успешно засекли полосы буев дан, которые отмечали путь через немецкие минные поля, и по мере того, как каждый ударный транспорт прибывал на станцию и становился на якорь, он спускал штурмовые катера. Примерно с 03:15 и далее войска начали выдвигаться к местам высадки, когда штурмовые катера вздымались, кренились, скрежетали и лязгали о борта транспортов. Немецкого ответа по-прежнему не было. Где были Шнеллботы, Унтерзибуты и Раумботы, которые обычно наводняли Канал, лодки, которые причинили бедствие Тигру? Где были люфтваффе? Почему не было стрельбы с флота? Удалось ли "Нептуну" добиться внезапности, или это был еще один Салерно, где немцы сдерживали огонь до тех пор, пока десантные суда не опустили свои аппарели в прибой? Бездействие врага вызвало много дурных предчувствий. Могли ли немцы приберечь всю свою мощь, все свое секретное оружие для одного сокрушительного контрудара в то время, когда штурмовые отряды были наиболее уязвимы - в приземленном десантном корабле, страдающие морской болезнью, мокрые, усталые, нагруженные боеприпасами, оружием и снаряжением, пробирающиеся сквозь прибой кберег?
  
   У британских и канадских пляжей Голд, Юнона и Меч, где три дивизии должны были атаковать тот же район, из которого Вильгельм Завоеватель отплыл в Англию в 1066 году, история была той же. Отсутствие вражеской активности приводило в замешательство, даже зловеще. Казалось непостижимым, что вермахт мог не знать о том, что пятьдесят девять конвоев судов растянулись вдоль 60 миль района нападения. Тысячи десантников высаживались во Франции; более тысячи бомбардировщиков наносили удары по немецким опорным пунктам и батареям береговой артиллерии прямо вокруг залива Сены. Но, кроме перехватов Люфтваффе, Ultra выявил очень мало немецкой беспроводной активности. На самом деле, было очень мало какой-либо активности. Мысль была неизбежна; не припрятал ли враг что-нибудь непредвиденное в рукаве? Пугающая нереальность этих последних мгновений перед Часом Ч усилилась при виде света в Барфлере, одного из самых высоких и ярких маяков в мире. Немцы оставили его горящим в ту ночь. Было ли это потому, что они думали, что это придаст заливу Сены видимость нормальности?
  
   Ночь была очень темной, хотя светила полная луна. Время от времени облака расходились, и луч лунного света очерчивал военный корабль. Его команда, в стальных шлемах и в одежде с защитой от вспышки, выглядела как копейщики Средневековья - как написал бы Эрнест Хемингуэй, который будет в пятой штурмовой волне в Омахе. Хемингуэй был не одинок в обращении к
  
  
   ) 656 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   видение того другого великого вторжения в залив Сены 20 августа 1415 года, когда Генрих V отплыл из Англии с 12 000 человек, чтобы высадиться в Арфлере и сразиться с королем Франции Карлом VI при Азенкуре. То, что должно было произойти здесь, будет более важным, чем все, что происходило раньше в военной истории. И все же многие цитаты из "Генриха V" Шекспира казались уместными. Майор К. К. "Бэнгер" Кинг из британской 3-й пехотной дивизии запомнил бы строки: "Тот, кто переживет этот день и благополучно вернется домой / Встанет на цыпочки, когда будет назван этот день".
  
   В Бордо адмирал Кранке примерно в 02:00 принял телефонный звонок от командующего военно-морской группой "Нормандия", который заявил, что десантники высадились возле тяжелой морской батареи в Маркуфе. Кранке немедленно позвонил в свою штаб-квартиру в Париже, чтобы получить информацию о том, что радиолокационная система практически полностью вышла из строя в районе между Гавром и Шербуром - в районе Нептуна. Но, как ему сказали, он функционировал без сбоев между Гавром и Дюнкерком - в районе Крепости. Кранке оделся и поспешил через темный двор в апартаменты адмирала, командующего Бордо; он был обеспокоен, потому что знал, что 15-я армия находилась в состоянии максимальной боевой готовности с полуночи; и он слышал от Рундштедта, что по радио передавали куплет Верлена.
  
   В тот момент, когда он и адмирал, командующий Бордо, разговаривали в гостиной апартаментов, построенных для одного из адмиралов Наполеона, Кранке не был склонен верить, что происходит что-то серьезное. Как союзники могли вторгнуться в такую ночь? - в Канале дул ветер силой 6 баллов, и небольшие корабли, такие как десантные катера, не могли перемещаться в такую погоду. Но когда примерно в 02.30 штаб Кранке в Париже сообщил, что "значительное количество" десантов высаживается практически по всему побережью Нормандии между Орном и Виром, ему стало не по себе. Вместе с радарной системой Ozet Кригсмарине была поручена задача патрулирования Канала, чтобы подать сигнал тревоги, если приближается флот вторжения. Предполагалось, что озеты и патрули смогут обнаружить силу и напор любого флота вторжения и предоставят Рундштедту предвидение, которое позволит ему перебросить свои танки в угрожаемый район. Но в эту ночь Кранке отменил все морские передвижения. В море не было ни одного корабля кригсмарине. Даже действия союзников по разминированию прошлой ночью у маяка Барфлер не насторожили Кригсмарине. Более того, из-за стойкости духа все немецкие мины нового типа, доступные Кранке, были убраны из портов между Гавром и Дюнкерком. Минные поля Нормандии были заложены минами старого типа, большинство из которых пролежали там годами и были настолько покрыты ракушками, что ничто, кроме прямого попадания из лука на высокой скорости, не заставило бы их взорваться.
  
  
   День Д ) 657 (
  
   В 0309 - согласно Военному дневнику немецкой военно-морской группы "Запад", если этому можно верить (впоследствии произошла некоторая фальсификация документов) - Кранке получил сообщение, которое, наконец, заставило его действовать. В отчете говорилось: "К северу от Порт-ан-Бессена обнаружено десять крупных судов, расположенных примерно в семи милях от побережья, что указывает на разгрузочную деятельность". Теперь Кранке знал, что готовится крупная атака. Примерно в 04:00 он приказал эсминцам отплыть из Руайана в Брест и послал несколько торпедных катеров в залив Сены, чтобы посмотреть, что происходит. Он также начал процедуру, необходимую для подводного флота, чтобы выйти в море и вступить в бой с врагом. Но затем обманы ECM начали омрачать картину; в 04.00 немецкая радиолокационная сеть сообщила о вражеских планах у Ле-Трепор в Па-де-Кале. Кранке приказал тральщикам в Дьеппе провести расследование. Они так и сделали, сообщили, что ничего не видели, и вернулись в порт. В военном дневнике было отмечено: "Предположительно, заговоры были ложными".
  
   Единственная крупная стычка между силами Кранке и союзников произошла в 05:35, примерно через час после того, как E-boats наконец смогли отплыть из Гавра. Они столкнулись с шестью тяжелыми военными кораблями в сопровождении пятнадцати-двадцати эсминцев, но поставленные самолетами дымовые завесы скрыли цели; E-boats выпустили пятнадцать торпед, потопили норвежский эсминец "Свеннер", а затем повернули домой. Их преследовали истребители, которые обстреливали их из пушек, и они были разбомблены, когда вошли во внутреннюю Гаврскую Гавань. У флота подводных лодок дела обстояли не лучше. Как раз в тот момент, когда подводные лодки в Бордо собирались отплыть, их капитанам сообщили, что их вылазка на данный момент отменена. Было возможно, что союзники могут высадиться в районе Бордо. Вмешался Айронсайд, замысливший обман, чтобы угрожать Бордо.
  
   Подводные лодки, которые достигли Канала, были быстро перехвачены. Планировщики "Нептуна" предвидели эту реакцию Германии, и крупные воздушные и морские силы "закупорили" канал между Лэндс-Эндом и Ушантом (кодовое название операции на самом деле было "Пробка"). Летали бесконечные цепочки патрульных самолетов; любой самолет, вступавший в контакт с подводной лодкой, нарушал строй, атаковал, сообщал о местоположении корабля, затем возвращался в цепь. Внештатный самолет "Ровер" собирал отчеты о наблюдениях, сбрасывал маяки на цель, а затем наводил на военно-морские суда. Таким образом, согласно немецким источникам, первая партия подводных лодок была атакована не менее пятидесяти раз. Пять лодок получили настолько серьезные повреждения, что были вынуждены зайти в порт, а две были потоплены.
  
   Таким образом, в первые часы дня "Д" некогда могущественная кригсмарине не играла никакой роли. Огромный флот союзников прорвался сквозь морскую и электронную защиту одной из самых могущественных держав мира; и не было ни единого писка по радио или сигнала на электронно-лучевой трубке, чтобы предупредить немцев. Позже Кранке попытался объяснить это поражение в отчете, в котором говорилось: "Радиолокационные станции на побережье Нормандии не
  
  
   ) 658 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   запишите приближающийся флот вторжения, потому что они были блокированы врагом ". Но почему само по себе создание помех не вызвало у немцев подозрений и не заставило их послать самолеты и корабли для расследования? Потому что, сказал Кранке, когда подобное вмешательство в прошлом было расследовано, было установлено, что это вражеский обман. "Однажды укушенный, дважды застенчивый", - мог бы добавить он. Наконец, Кранке был вынужден признать, что меры союзников по постановке помех, бомбардировкам и вводу в заблуждение были настолько эффективными, что стало возможным сообщить о большом флоте в заливе Сены только тогда, когда "корабли можно было распознать визуальными средствами".
  
   Через четыре минуты после того, как американский десантный корабль Ancon бросил якорь в 11 милях от пляжа Омаха в 0251, когда он получил сообщения Пемселя о том, что в заливе Сены слышен шум двигателей, Рундштедт объявил, что он больше не уверен, что это не крупная операция. Он велел Циммерману отправиться в Берхтесгаден и сообщить фюрерхауптквартире, что происходит, а затем пошел в свою квартиру одеваться. Он вернулся в военную комнату, попивая черный кофе, в 03:15 - в тот момент, когда штурмовые катера были спущены в неприятную часть Канала.
  
   Настал час для Рундштедта продемонстрировать ту быструю, грозную логику, которой он был известен. Но только в 04:15 - когда, все еще незамеченные, первые штурмовые десантные корабли покидали свои материнские корабли для длительного перехода в Омаху - он принял решение. Только тогда он объявил, что высадка с воздуха была "определенно начальной фазой (морской) высадки, которую следует ожидать на рассвете". Он не получил никакого предупреждения от немецких радаров, люфтваффе или Кригсмарине. Но у него все еще было одно преимущество: танки. Если он должен был использовать это преимущество, было необходимо как можно быстрее направить танковые дивизии в Нормандию. Если он оставит их до рассвета, морская и воздушная бомбардировка могут серьезно помешать их передвижению. Кроме того, на рассвете поднимется сильный туман, и это поможет скрыть танки, когда они приблизятся к побережью. Но Рундштедт не командовал всеми танками. Некоторыми из них командовал штаб Роммеля; другие находились под командованием OKW и не могли быть развернуты без разрешения Гитлера. После некоторого колебания Рундштедт решил действовать первым, а аргументировать дело позже. В 04.30 он приказал 12-й танковой дивизии СС "Гитлер югенд" (между Парижем и Каном) и не менее грозной танковой дивизии "Лер" (между Орлеаном и Каном) немедленно начать продвижение к побережью Кальвадоса. Это было правильное решение. Но затем Рундштедт допустил ошибку. Он приказал генералу Курту Мейеру, командиру 12-й дивизии СС, отправить то, что было эквивалентно половине боевых сил его дивизии, на побережье к северу от Лизье, чтобы разобраться с парашютистами и пожаром.-
  
  
   День Д ) 659 (
  
   перенесенная морская высадка близ Довиля. Парашютисты были частью "Титаника", и приказы Рундштедта стали одной из первых крупных диверсий, вызванных высадкой призрачного десанта.
  
   Рундштедт отправил этот сигнал в OKW, сообщая о своих действиях и запрашивая одобрение его приказов. Это был сигнал, который отражал как его неуверенность, так и его озабоченность ситуацией.
  
   OB-West полностью осознает, что, если это действительно крупномасштабная вражеская операция, она может быть успешно выполнена только в том случае, если будут предприняты немедленные действия. Это предполагает использование в этот день имеющихся стратегических резервов ... 12-я дивизия СС и танковая дивизия "Лер". Если они быстро соберутся и выступят пораньше, то смогут вступить в бой на побережье в течение дня.
  
   Это было критическое сообщение Дня "Д", поскольку, если бы OKW согласилось с действиями Рундштедта, немцы могли бы начать немедленную крупную контратаку, у которой были все шансы уничтожить вторжение у кромки воды.
  
   Однако, когда сообщение Рундштедта дошло до OKW, его критический характер сначала не был осознан. Кто-то открыл дверь Йодля, чтобы посмотреть, проснулся ли он, обнаружил, что он спит, и решил, что ситуация сложилась недостаточно, чтобы его беспокоить. Точно так же, когда ОКВ позвонило в квартиру Гитлера примерно в 05:00, не было сказано ничего, что вызвало бы немедленные действия. Звонивший говорил с военно-морским адъютантом Гитлера, адмиралом Карлом Йеско фон Путткамером, чтобы сказать, что были получены некоторые "крайне расплывчатые" сообщения о том, что во Франции произошла "какая-то высадка.Путткамер решил не будить фюрера, потому что "в любом случае сказать ему было особо нечего, и мы ... боялись, что, если я разбужу его в это время, он может начать одну из своих бесконечных нервных сцен, которые часто приводили к самым смелым решениям".
  
   Когда Йодль проснулся и ему сообщили, что происходит высадка десанта и Рундштедт приказал танковым дивизиям начать сближение с побережьем Кальвадоса, он был в ярости. Примерно в 06.30, в час, в который должна была начаться морская высадка, по указанию Йодля генерал Треуш барон фон Баттлар-Бранденфельс, начальник оперативного отдела сухопутных войск в ОКВ, позвонил Рундштедту и Шпейделю и яростно возразил против "произвольного использования" Рундштедтом стратегических танковых резервов. Он приказал им прекратить передвижения и ждать решения Гитлера. Как вспоминал Циммерманн: "Когда мы предупредили, что, если мы не получим танки, высадка в Нормандии будет успешной и что за этим последуют непредсказуемые последствия, нам просто сказали, что мы не в том положении, чтобы судить - что основная высадка в любом случае произойдет в совершенно другом месте ". И снова сила духа доминировала в реакции немцев.
  
   Циммерман пытался спорить с Баттлар-Бранденфельсом; но аргумент
  
  
   ) 660 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   в конце Буттлар-Бранденфельс воскликнула: "Ничего нельзя делать, пока фюрер не примет своего решения. Ты должен делать то, что тебе говорят!" Вот и все; у ОБ-Веста остался только один выход: Рундштедт должен позвонить Гитлеру. Как маршал Германии, он имел право говорить с Гитлером лично в любое время, если того требовала необходимость, и, сделав это в тот момент, он мог бы убедить фюрера действовать немедленно и решительно. Но он этого не сделал, возможно, потому, что был несколько тугоухим и избегал пользоваться телефоном, когда это было возможно, возможно, потому, что он относился к "богемскому капралу" с таким презрением, что Гитлер мог позвонить ему, но он никогда не позвонил бы Гитлеру.
  
   В 07.30 Йодль лично проинформировал Рундштедта, что Гитлеровская югенд и танковая армия не должны вводиться в бой без указаний Гитлера; гитлеровская югенд должна быть остановлена в Лизье, а танковая армия вообще не должна двигаться. Таким образом, вместо 500 танков и 100 штурмовых орудий и, возможно, 40 000 танковых гренадер в качестве пехоты, которые Рундштедт мог бы иметь для контратаки из трех дивизий в конце дня "Д", все, что у него было бы, это 146 танков и 51 штурмовое орудие 21-й танковой - и даже эта дивизия не была быдоступно для одного согласованного удара. Последствия решения OKW были немедленно очевидны Циммерманну. Позже он воскликнул: "Первый критический день был потерян! Успех вторжения был уже предрешен!" Что касается Рундштедта, он позавтракал, а затем провел большую часть утра в своем саду по соседству с командным пунктом, подрезая розы.
  
   В 0405, за два часа до восхода солнца, штурмовые транспорты в Юте начали высаживать свои войска на десантные корабли. Ветер со скоростью 18 узлов дул с полуострова Котантен, поднимая волны; радар на борту USS Augusta, командного корабля генерала Брэдли, то появлялся, то исчезал из низких облаков; и хотя грохот десантных катеров "производил нечестивый шум", матросы на палубе "говорили шепотом, как будто немцы могли подслушать". По-прежнему не было абсолютно никаких признаков того, что враг проснулся. Все, кто был там, согласились бы, что это было довольно жутко и совершенно неожиданно.
  
   В этот же час другие флоты приблизились к другим берегам. В течение всей ночи восемнадцать катеров королевских ВВС и ВМС двигались со скоростью 8 узлов к побережью Кале. Каждый запуск запускал 29-футовый воздушный шар с фундуком, второй был прикреплен к плоту, и в каждом из фундука был 9-футовый радиолокационный отражатель, который давал эхо, напоминающее 10 000-тонный транспортный транспорт. Примерно в 15 милях от Бичи-Хед маленький флот разделился на две части. Девять кораблей направились к Кап д'Антифер, мысу к северу от Гавра, недалеко от Брюневаля, где "война волшебников" электроники началась с кражи парашютистами Вюрцбургского радара в феврале 1942 года. Этот флот назывался "Налогооблагаемым". Остальная часть флота - "Мерцание" - двинулась вверх по каналу в сторону Булони.
  
  
   День Д ) 661 (
  
   Примерно в 01.00 операторы обоих флотов включили свои самогонные аппараты, и примерно в 02.00 некоторые из них заметили сигналы на своих электронно-лучевых трубках, светящихся зеленым. Немецкий самолет допрашивал их. Они настроились на длины волн поисковых сигналов и начали заглушать немецкий приемник, вызывая эхо, напоминающее огромную группу военных кораблей. Волшебство началось.
  
   Когда два флота приблизились к горизонтам французского побережья, к каждому присоединилась эскадрилья бомбардировщиков королевских ВВС; 218-я эскадрилья летала на пародии на Мерцание, а 617-я эскадрилья присоединилась к Taxable. Используя специальные радиолокационные устройства, которые позволяли самолетам ориентироваться с большой точностью, обе эскадрильи летали по очень точным схемам, которые были доказаны во время испытаний доктора Кокберна в замке Танталлон в Шотландии в мае. Через определенные промежутки времени самолеты сбрасывали связки окон, в то время как над ними другие бомбардировщики использовали радиолокационные глушилки Mandrel. Каждое формирование было, по сути, гигантским радиолокационным отражателем, занимающим площадь в 256 квадратных миль, и оно появлялось на экранах вражеских радаров как огромная масса судов в Канале. Чтобы гарантировать, что ни один немецкий патрульный самолет не приблизится слишком близко и не увидит, что этот "флот вторжения" состоит всего лишь из резиновых шариков и массы тонких алюминиевых полос, каждое формирование было окружено несколькими десятками ночных истребителей Mosquito.
  
   Это была напряженная ночь для экипажей ВМС и авиации. Катера качало, вздымало и качало так сильно, что мало кто из находившихся на борту не страдал от морской болезни. Что касается экипажей самолетов, им приходилось летать по точным схемам не менее четырех часов при сильном ветре и турбулентности, от которых содрогался каждый планер. Один из членов экипажа 617-й эскадрильи вспоминал:
  
   В то время я был довольно обеспокоен тем, что сделают немцы, когда увидят, что они облагаются налогом. Мы знали, что были приманкой, и ожидали, что почти каждый ночной истребитель в creation может появиться в любой момент. Наш Ланкастер был битком набит витринами, от носа до хвоста. Если бы нас сбросили в море, у нас было бы мало шансов выбраться до того, как самолет затонет. Мы закончили обработку окон к 4 утра, к тому времени только начало светать. Небо, казалось, было полно транспортных самолетов и планеров: Красные береты входили. Мы надеялись, что немного упростили им жизнь.
  
   С первым намеком на рассвет началась следующая фаза обмана. Когда два флота-призрака достигли точек примерно в 10 милях от берега, запуски включили звукоусилители, когда появились самолеты, чтобы окутать область дымом. Любой немецкий солдат на берегу услышал бы дудки боцманов, скрежет цепного троса, протягиваемого через тросы, сигналы горнов военных кораблей, команды, выкрикиваемые через громкоговорители, удары десантных катеров о борта ударных транспортов, визг работающих паровых вышек, звуки работающих двигателей. Точно так же, как "Титаник" имитировал звуки крупной воздушной посадки, так и Taxable и Glimmer
  
  
   ) 662 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   имитировал звуки огромного флота вторжения, расположенного у побережья Ла-Манша между Кап-д'Антифер и длинными широкими пляжами Булони.
  
   К этому времени немцам было совершенно ясно, что между Шербуром и Гавром началось крупное наступление. Тем не менее, были также признаки другого, возможно, даже более масштабного нападения между Гавром и Кале. Как сообщили военно-морские силы в командный центр Юго-Запада в те невероятно запутанные первые часы: "В основном, высадка происходит у Холгейта и к северу от Кана", что было правильно, "а также около Октевиля и Монвилье", что было неверно. Кроме того, сообщалось о подозрительных действиях сопротивления между Гавром и Булонью, особенно в районе Ле-Трепор; а сообщения о высадке десанта поступали из окрестностей Ивето, Октевиля, Монвилье и Ле-Трепора. Любой здравомыслящий человек, глядя на карты ситуации и зная британцев, пришел бы к выводу, что, хотя Шербур выглядел как цель, настоящей целью был Гавр. Разве в Директиве 51 не было написано, что именно туда будет нанесен главный удар?
  
   В результате немцы отреагировали на Taxable и Glimmer более позитивно, чем на великий флот Нептуна в заливе Сены. Военные корабли вышли в море, прожекторы осветили районы Кап д'Антифер и Булонь, а облагаемый налогом флот был обстрелян береговыми батареями. Ни одна немецкая пушка не стреляла по флоту Нептуна до часа "Ч". Но к тому времени, когда немецкие военные корабли и патрульные самолеты прибыли, чтобы осмотреть Taxable и Glimmer, был только небольшой дым и следы от небольших быстрых судов, на высокой скорости бороздящих море и направляющихся в Англию. Флот-призрак исчез.
  
   В час "Ч" немцы все еще не были уверены ни в том, где сосредоточены воздушно-десантные дивизии "Нептуна", ни в том, где произойдет крупное морское нападение. Таково было затруднительное положение майора Фридриха-Августа барона фон дер Хейдте, командира первоклассного немецкого 6-го парашютно-десантного полка, 1750 высокомобильных, молодых, хорошо вооруженных десантников, размещенных на восточной базе полуострова Шербур. Его полк, который считал себя "быстрым, гибким и смертоносным, как уиппет", был специально обучен обнаруживать и уничтожать любые воздушно-десантные силы союзников. Титанические отряды высадились к югу от командного пункта Хейдте в Перье, а зоны высадки американской 101-й воздушно-десантной дивизии находились к северу; но когда он позвонил в штаб корпуса, чтобы узнать, где сосредоточены десантники, он не смог дозвониться. Линии были перерезаны сопротивлением. Он добрался до штаба корпуса только в 6 утра, и даже тогда ему сказали только, что американцы находятся "к северу от Карантана". Хейдте отправил свои батальоны в поход, но с наступлением дня он был вынужден взобраться на колокольню церкви в деревне Св. С6ме-дю-мон, чтобы получить разведданные, необходимые ему для развертывания своего полка. Он никогда не забудет того, что увидел в сером свете рассвета. Это было, как он сказал бы; "ошеломляюще". Флот Нептуна лежал перед ним от берега до горизонта в панораме, которая была настолько спокойной, что-
  
  
  
  
   День Д ) 663 (
  
   напомнила ему о яхтах на озере Ванзее в Берлине в довоенный воскресный день.
  
   "Нептун" зашел за град из 10 000 тонн взрывчатки, сброшенный с 2500 бомбардировщиков, в то время как 7500 истребителей и истребителей-бомбардировщиков прочесывали район, а 600 военных кораблей обстреливали и обстреливали пляжи. Первые морские силы союзников высадились в Юте, и здесь американская 4-я пехотная дивизия практически не встретила сопротивления. Даже три с половиной часа спустя по-прежнему не было ни точного вражеского огня, ни контратаки. Всем танкам-амфибиям и артиллерии удалось высадиться на берег, а инженеры и морские подрывники быстро расчистили проход через "сад дьявола" Роммеля." Затем они начали марш вглубь страны, чтобы соединиться с американскими десантниками. На других пляжах была другая история.
  
   При Голде британская 50-я дивизия, ветераны Западной пустыни и Сицилийской кампании, столкнулась с жестким сопротивлением и не смогла захватить ни одну из основных целей: маленький порт Бессен и небольшой городок Байе. В Джуно 3-я канадская пехотная дивизия сошла на берег в бурном море. Многие из немецких опорных пунктов пережили бомбардировки и обстрелы, по ним велся непрерывный смертоносный огонь, и то, что должно было быть стремительным штурмом, превратилось в битву за проникновение. 21-я танковая дивизия, которая доминировала на расстоянии 3/1 /> мили между Голдом и Джуно, не атаковала. Но в первую очередь потому, что цели канадцев - захват дороги Кан-Байе и большого аэродрома в Карпике близ Кана - были чрезмерно амбициозными, они не были достигнуты. В Суорде, где британская 50-я дивизия высадилась, чтобы захватить Кан, ключ ко всем надеждам союзников, и соединиться с 6-й воздушно-десантной, войска столкнулись с более ожесточенным огнем и большим количеством препятствий, чем ожидалось. Дивизия не доберется до десантников, которые находились в почти отчаянном положении, до полуночи дня "Д"; и Кан не будет взят в течение двадцати семи дней. Но именно в Омахе - между Ютой и Голдом - ситуация была наиболее серьезной; и в сочетании с затруднительным положением двух воздушно-десантных дивизий в Котантене казалось, что правое крыло "Нептуна" может полностью рухнуть в течение дня "Д".
  
   Бедственное положение американской 1-й дивизии в Омахе коренилось в убеждении союзников, что у немцев есть батарея из шести 155-мм береговых орудий на Пуэнт-дю-Оке, тупом треугольном мысу, отвесно возвышающемся на 120 футов над узким скалистым берегом. Считалось, что эти орудия будут доминировать при высадке как в Юте, так и в Омахе, если только их не удастся выбить; но поскольку это не могло быть гарантировано, Брэдли решил, что районы сбора кораблей должны быть расположены не ближе 11 16 миль от пляжей. Это означало, что американцам будет труднее проникнуть внутрь, и работа танков-амфибий будет особенно сложной. Американские военно-воздушные силы трижды совершали налеты на орудия в период между 14 апреля и Днем Д; но больше они не осмелились сделать, чтобы показать ближе
  
  
   ) 664 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   интерес к Пуэнт-дю-Хок, возможно, показал немцам, что американцы намеревались высадиться там.
  
   Вторым важным фактором, который вторгся в Омаху, была неспособность американской разведки вовремя сообщить, что этот район защищали два полных полка первоклассной 352-й пехотной дивизии вместо одного неполного полка низшей 716-й дивизии. В отчетах разведки высказывались предположения о местонахождении 352-го полка до дня "Д", но, похоже, не было никаких определенных доказательств того, что он теперь защищал Омаху. Только за четыре часа до часа Ч Брэдли было отправлено сообщение, когда его командный корабль Augusta вошел в залив Сены, предупреждая, что 352-й действительно выдвинулся.
  
   В час Ч плохая погода в сочетании с плохой разведкой создали хаос в Омахе. В ходе долгого пути к пляжу двадцать семь из тридцати двух танков-амфибий затонули, вся артиллерия была потеряна, а само наступление было неадекватно поддержано бомбардировками с воздуха и моря. Из-за беспокойства бомбардировщиков, чтобы не поразить приближающийся десантный корабль, немногие из 1285 тонн бомб попали в свои цели. На протяжении всего периода столкновения немцы не открывали огня. Но когда штурмовой корабль достиг берега и началась высадка, они открыли огонь из каждого оружия в своем арсенале. Туман и дым от морской бомбардировки скрывали ориентиры, и военнослужащим приходилось высаживаться в воде, которая часто доходила им до шеи, нагруженным тяжелой одеждой и снаряжением, и пробираться сквозь огонь, который усиливался по мере того, как они достигали отметки прилива. Многие были сметены и утонули, другие были убиты иссушающим огнем. Это снова были Дьепп и Салерно.
  
   По мере продвижения штурма черный маслянистый дым от горящих автомобилей заволакивал пляж, а языки пламени окрашивали туман в темно-красный цвет. Сотни убитых и раненых носились взад и вперед в кровавой пене прибоя. Ящики с боеприпасами, винтовки, джипы, танки, бульдозеры усеивали песок. Сцена представляла собой такое столпотворение и резню, что какое-то время Брэдли рассматривал возможность перевода последующих сил либо в Юту, либо в Меч и эвакуации остатков американских штурмовых сил из Омахи. Но затем солнце и ветер рассеяли туман, тяжелый и легкий военно-морские части подошли ближе, чтобы поджарить два немецких полка на утесах, эскадрильи истребителей-бомбардировщиков союзников пролетели в полном составе, чтобы удержать головы Фельдграу под их парапетами, и примерно к девяти часам первые люди переползли через пляжи и начали подниматься в мертвыеземля нижних утесов. Много людей погибло, но некоторые выкарабкались; их примеру последовали сотни людей, копавших среди мертвых водорослей и старого дерева у отметки прилива. Отделения превратились во взводы, взводы - в роты, и к полудню немецкие командиры на своих постах на Пуант-эт-Раз-де-ла-Перси с видом на Омаху (которые ранее доложили командиру дивизии, что вторжение было
  
  
   День Д ) 665 (
  
   остановились на пляжах) начали видеть, что американцы вовсе не были уничтожены, и что их нельзя остановить, пока не придет подкрепление.
  
   Тем временем рейнджерам удалось взобраться на Пуэнт-дю-Хок, забравшись на вершину по веревочным лестницам, выпущенным из ракетных установок. Там, позже в тот же день, они обнаружат, что батарея из шести орудий, которая диктовала тактику Брэдли, вовсе не была пушками. Это были телефонные столбы. Настоящее оружие было вывезено после апрельских и майских бомбардировок и спрятано примерно в миле или двух от места, где его нашли и подстрелили рейнджеры. Немецкий обман почти сорвал наступление на Омаху. И теперь, как бы в качестве компенсации, британский обман должен был способствовать его окончательному успеху.
  
   352-я пехотная дивизия, оборонявшая сектор Омаха, была малочисленной, ей не хватало снаряжения и даже продовольствия. Тем не менее, это было гораздо более сильное формирование, чем ожидали американцы. Им командовал генерал Хельмут Крайсс, который был одет и при исполнении служебных обязанностей, когда в 02:00 в день "Д" он привел свою дивизию в состояние максимальной боевой готовности в ответ на сообщения о высадке вражеских десантников. Они были, хотя Крайсс этого не знал, Титаническими партиями, которые были сброшены к югу от того места, где должен был высадиться настоящий десантный десант. Оперативная группа Мейер - так назывались 1750 человек 915-го пехотного полка дивизии - получила приказ прибыть в этот район для противодействия высадке десанта; к 04.00, передвигаясь на пыхтящих французских грузовиках Otrag или на мотоциклах, полк был на пути по извилистым узким улочкам бокаж-клоузстрана садов и небольших лугов, окаймленных высокими изгородями - в погоне за несуществующими захватчиками. Эта оперативная группа была единственным основным резервом немецких войск, принявших на себя основной удар американского наступления в Омахе. Полк, которому была специально поручена задача контратаковать, если союзникам удастся прорваться через Атлантическую стену в секторе 352-го, увязнет в сельской местности Нормандии, "преследуя", как выразился Фут, "призрачную воздушно-десантную армию титаника и нескольких отставших американцев".
  
   Майер, командир полка, получил конкретные инструкции поддерживать самую тесную связь с Крайссом по радио на случай, если потребуется отдать приказ о контрмарше. Он достал из магазина специальное радио, но оно не работало. Когда американцы приземлились в Омахе, и Крайсс понял, что если он хочет уничтожить американскую высадку, ему нужно как можно быстрее вернуть полк в строй, он не смог дозвониться до Мейера. Было сразу после 9 утра, когда Крайссу наконец удалось связаться с Мейером с инструкцией вернуться. На этом этапе битвы Крайссу стало необходимо приказать Мейеру разделить свои силы на две части и отправить одну половину в Голд, а другую половину в Омаху. Ни один из отрядов не достигнет места назначения до позднего вечера. В 11 часов утра тепло солнца выжгло наземный туман,
  
  
   ) 666 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   солнце пробилось сквозь облака, и прибыли стаи истребителей союзников, чтобы начать атаку на "очень широко разнесенные маршевые группы" оперативной группы Мейера, которые теперь были разбросаны на 20 квадратных милях сельской местности. Интенсивность обстрела была такова, что контратака Мейера была еще более отложена. Наконец, в 3 часа дня Мейер сообщил, что противник предвидел его атаку и окружил его передовые части танками. Это было последнее сообщение Мейера; он был убит вскоре после этого.
  
   К тому времени кризис для американцев в Омахе закончился. С наступлением темноты у них был плацдарм, но в любом месте он был не более 1 Vi миль в глубину. Решающим оказался тот факт, что оперативная группа Мейера находилась примерно в 50 милях от того места, где она была необходима в критический момент - в Омахе и Голде. Когда он, наконец, вернулся на позицию, он ничего не мог сделать, чтобы помочь отразить нападение. Титанику можно приписать самый эффективный тактический обман из всех в День "Д".
  
   Только к десяти часам дня "Д" Шпейдель решил, что картина прояснилась достаточно, чтобы составить мнение о намерениях союзников. Он считал, что атака в Нормандии была отвлекающим маневром союзников, но там складывалась ситуация, которая требовала присутствия Роммеля в Ла-Рош-Гийоне. Пятнадцать минут спустя Шпайдель разговаривал с Роммелем в доме фельдмаршала недалеко от Херрлингена. Шпайдель дал ему свой первый полный брифинг по ситуации. Роммель слушал, "потрясенный и потрясенный"; как один отчет описал бы его реакцию: "(Роммель) терпеливо подождал, пока Шпейдель закончит отчет, а затем сказал спокойно, без тени эмоций в голосе: "Как глупо с моей стороны. Как глупо с моей стороны". Он вошел в зал для завтраков, и фрау Роммель увидела, что "звонок изменил его ... было ужасное напряжение". Роммель наскоро позавтракал, а затем позвонил своему адъютанту капитану Гельмуту Лангу, который находился в своем доме недалеко от Страсбурга. Роммель был, как отметил Лэнг, "ужасно подавлен."В тот день они должны были отправиться в Берхтесгаден, чтобы встретиться с Гитлером и попытаться убедить его предоставить Роммелю больший контроль над танковыми дивизиями на Западе. Но не сейчас. Роммель объявил, что вернется в Ла-Рош-Гийон в час дня. Позже выяснилось, что ему не сказали, что куплет Верлена был перехвачен.
  
   В тот же час, в десять часов, пробудившись от наркотического сна, Гитлеру сообщили о высадке десанта. Адмирал фон Путткамер и генерал Рудольф Шмундт, армейский адъютант Гитлера, принесли подготовленную карту обстановки в его апартаменты в Бергхофе. Фюрер, который был в халате, выслушал брифинг, а затем послал за Кейтелем и Йодлем. Они заявили, что полный отчет от Рундштедта еще не получен, но было ясно, что между Шербуром и Гавром произошло несколько крупных высадок, и что новые высадки либо ожидаются, либо происходят. Йодль объяснил, что он отменил приказы Рундштедта в
  
  
   День Д ) 667 (
  
   Дивизии "Гитлер Югенд" и "Танковый лер". Гитлер одобрил и заявил, что, по его мнению, это вполне может быть началом вторжения, но намерения союзников в Нормандии были отвлекающими. Он повторил это убеждение несколько раз и объявил, что любой вопрос об использовании стратегических резервов должен дождаться прояснения картины.
  
   В то утро Гитлер отдал несколько приказов. Он приказал Йодлю произнести кодовое слово "Junkroom", команду начать VI бомбардировку Лондона, что мало что значило, поскольку пусковые установки не были готовы открыть огонь. Он дал указания, чтобы Роэнн оценила ситуацию как можно быстрее. Затем он обратился к представителю СС в фюрерхауптквартире Фегеляйну и распорядился начать реализацию плана, который он обсуждал с Гиммлером и Герингом в апреле и мае. Со времени операций против Проспера Гитлер проявлял пристальный интерес к отделу F; и в своих переговорах с Гиммлером и Герингом он решил, что, когда произойдет крупная высадка союзников во Франции, он откроет SOE, что его самые важные каналы в Европе находятся под контролем SD. Он полагал, что это "серьезно выведет из равновесия верховное командование союзников, если в этот критический момент обнаружится, что в движения сопротивления, на поддержку которых они рассчитывали, проникли его приспешники". Затем он пошел в свои покои, чтобы принять ванну и одеться.
  
   Было уже около 11 часов утра, и каждая танковая машина на Западе - их было более 1600 - была заправлена и вооружена, а экипажи были готовы свернуть маскировочные сети и начать движение в сторону Нормандии. Генералы во всех штабах стояли у своих блицферншрайберов (высокоскоростных телетайпов), ожидая команды Гитлера сосредоточиться, готовясь к бронетанковому контрудару, чтобы встретить и уничтожить вторжение. Все, что было нужно, это чтобы Рундштедт получил от OKW сигнал, который был выработан задолго до этого - "Начать третий случай", - и все резервы двинулись бы в бой. Но команда не поступила.
  
   В казармах Штруба Роэнн изучала карты, поступающие отчеты о ситуации и файл "Арабель", немецкое кодовое слово для миссии Гарбо. Глава FHW увидел ситуацию так, как Фортитьюд хотел, чтобы он ее увидел. "В то время как англосаксонская вражеская высадка на побережье Нормандии, - писал он в своем бюллетене для полуденной конференции фюрера, - представляет собой крупномасштабную операцию, задействованные силы составляют лишь относительно небольшую часть (имеющихся сил союзников). Из шестидесяти крупных формирований [т.е., подразделения] на юге Англии, похоже, участвуют только десять-двенадцать дивизий, включая воздушно-десантные войска ". Затем Роэнн предупредил: "Ни одно подразделение Первой группы армий Соединенных Штатов, которая включает в себя около двадцати пяти крупных соединений к северу и югу от Темзы, до сих пор не было задействовано. То же самое относится и к десяти-двенадцати боевым соединениям, дислоцированным в центральной Англии и Шотландии [т.е. к 4-й армии] ". Его бюллетень заканчивался словами: "Это говорит о том, что
  
  
   ) 668 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   враг планирует дальнейшую крупномасштабную операцию в районе Ла-Манша, которая, как можно было бы ожидать, будет направлена на прибрежный сектор в районе Па-де-Кале ".
  
   Это, по крайней мере, в день "Д", было решающей оценкой, оценкой, которая соответствовала тому, во что верил фюрер, и поэтому стала фактом. Во Франции приближался полдень, утренняя дымка, которая могла скрыть передвижения танков от ВВС союзников, рассеялась, и мародерствующие самолеты союзников густо кружили над головой, обстреливая ракетами и обстреливая все, что двигалось. В тот день было уже слишком поздно организовывать эффективную контратаку.
  
   Около полудня Ренн позвонил Штаубвассеру в Ла-Рош-Гийон в ответ на сигнал Штаубвассера с просьбой о помощи в освобождении танков. "Мой дорогой Штаубвассер, - начал Ренн, - десантная операция в Нормандии, конечно, не будет единственной попыткой крупной высадки союзников. Второго такого нападения определенно следует ожидать в (Па-де-Кале), и поэтому нельзя допустить вывода войск из этого сектора (для оказания помощи в Нормандии)." Как вспоминал Штаубвассер, Роэнн далее заявил, что FHW располагает "достоверной информацией, касающейся второй крупной высадки, запланированной союзниками". Когда Штаубвассер начал протестовать, Ренне оборвал его безапелляционным заявлением о том, что штаб Роммеля "не располагает никакими данными для обоснования каких-либо суждений". Двое мужчин заменили свои телефоны, затем Штаубвассер повернулся к помощнику и заявил: "Что мы можем сделать? Ничего!"
  
   В тот день в OKW не было полуденной конференции. Он проходил в замке Клесс-Хайм (удаленном от командного пункта всего вермахта), барочном дворце под горами Хоэнзальцбург, который рейх использовал в качестве гостевого дома для высокопоставленных гостей. Гитлер принимал нового премьер-министра Венгрии генерала Дом Штойя, и он был в приподнятом настроении, когда встретился со своим штабом и открыл конференцию словами: "Итак, мы отправляемся". Генерал Уолтер Варлимонт, заместитель начальника оперативного отдела, который присутствовал, записывал:
  
   ... стоя перед картами и схемами, мы с некоторым волнением ожидали прибытия Гитлера и решений, которые он примет. Любые большие ожидания были обречены на горькое разочарование. Как это часто случалось, Гитлер решил разыграть спектакль. Подойдя к картам, он беззаботно усмехнулся и повел себя так, как будто это была возможность, которую он так долго ждал, чтобы свести счеты со своим врагом.
  
   Гитлер по-прежнему не принимал никаких решений о переброске стратегических резервов в Нормандию; он сказал, что подумает об этом за обедом. Он покинул собрание и отправился на брифинг к генералу Штойаю в обшитую панелями приемную. Там он преувеличил силу немецкой армии на Западе и мощь секретного оружия, которое он собирался использовать против Англии, и
  
  
   он заявил о своей абсолютной уверенности в окончательной победе. Затем Гитлер повел свою свиту и венгров на обед. Он все еще был в хорошем настроении, извинился за постное блюдо и, как говорят, пошутил: "Слон - самое сильное животное, он также не переносит мяса!"
  
   Сразу после двух часов Гитлер внезапно вышел из столовой и сказал Шмундту сообщить Рундштедту, что он может получить контроль над Гитлерюгенд и танковой дивизией "Лер". Но это было все - он не должен трогать ни одну из танковых или пехотных частей 15-й армии. Когда приказ дошел до танковых дивизий, было почти четыре часа. Только самые легкие и быстрые элементы могли добраться до Кана до наступления темноты. Основные части не смогли бы вступить в бой до наступления темноты 7-го, если предположить, что военно-воздушные силы союзников вообще позволили им двигаться.
  
   Могучий вермахт, двигатель, который изобрел блицкриг и когда-то был достаточно мощным, чтобы подчинить весь континент, двигался вперед, как железный конь. Это, по-видимому, не беспокоило Гитлера. Позже в тот же день он позвонил в OKW на обратном пути в Бергхоф, где было еще одно сообщение от Рундштедта с просьбой выделить резервы для "Третьего случая". Но снова фюрер не предпринял никаких действий, за исключением заявления, что он не может разрешить Рундштедту использовать эти резервы, пока не станет ясно, намерены ли союзники произвести вторую высадку. Затем он вздремнул.
  
  
  
   Обманы дня "Д"
  
   С первыми лучами солнца в день высадки "Д" Эйзенхауэр зашагал по настилу из своего фургона в Саутвик-хаус. Солнце всходило в пастельных тонах, характерных для Англии после сильного ливня, ветер все еще свирепствовал в лиственницах, газон был влажным. Но после гнетущей погоды последних нескольких дней день обещал быть свежим, ясным и прохладным. Верховный главнокомандующий также выглядел свежим и невозмутимым, но Кертису, которого он встретил на досках, он показался "немного грубоватым по краям, очень похожим на человека, который пытался спать всю ночь и потерпел неудачу".
  
   Новости в тот ранний час были отрывочными. Армада вторжения пересекла Ла-Манш практически без помех со стороны противника; все морские и воздушно-десантные силы были на берегу и консолидировались. Воздушная разведка районов сосредоточения танковой дивизии подтвердила, что накануне дня "Д" танки танковой дивизии "Лер" находились в процессе подтягивания; но больше никаких признаков движения не было. Произошло единственное событие, которое Эйзенхауэр когда-то считал невозможным; Нептун добился неожиданности. Хитрости стойкости и хорошо хранимые секреты самого вторжения, несомненно, способствовали этой неожиданности. Но, в конечном счете, именно погода заставила немцев ослабить бдительность. Стэгг запишет, что именно погода дала Эйзенхауэру "шанс закрепиться в Европе". Позже Эйзенхауэр напишет Стэггу: "Я благодарю богов войны, что мы ушли, когда ушли".
  
   Однако, даже с удивлением, Нептун получил не более чем точку опоры. Немцы были сбиты с толку и неуверенны в своих действиях, но они яростно защищали пляжи, и ранние сообщения от американских воздушно-десантных дивизий и из Омахи вызвали серьезную озабоченность. Эйзенхауэр подготовил заявление, которое он носил в нагрудном кармане, готовый опубликовать в случае, если союзники потеряют небольшое преимущество, которое они получили. Он гласил:
  
   Наши десанты в районе Шербур-Гавр не смогли закрепиться должным образом, и я отвел войска. Мое решение атаковать в это время
  
   ) 670 (
  
  
   Обманы Дня Д ) 671 (
  
   и место было основано на лучшей доступной информации. Войска, авиация и флот сделали все, что могли сделать храбрость и преданность долгу. Если есть какая-либо вина или вина, связанная с попыткой, это только моя вина.
  
   Хотя именно британцы больше всего боялись опасности атаки через Ла-Манш, настрой у ворот Стори в то утро был на удивление оптимистичным. Брук и британские начальники штабов встретились в комнате карт незадолго до 10:30, чтобы услышать первую оценку Объединенного разведывательного комитета Дня "Д". Мензис предоставил своему председателю Виктору Кавен-диш-Бентинку ночной отчет Ultra и другие разведданные, и Кавендиш-Бентинк заявил, что мало того, что враг был захвачен "в значительной степени врасплох", но он также, по-видимому, продолжал "ожидать нескольких высадка между Па-де-Кале и Шербуром". Затем он продемонстрировал вспышку уверенности, которая поразила бы американцев, которые так отчаянно сражались в Омахе. Он сказал: "Мы не можем точно оценить, когда сопротивление Германии рухнет ... (но) мы считаем, что, столкнувшись с ситуацией, описанной выше, поражение Германии должно произойти до 1945 года ". Именно эта оценка была направлена в Картографический кабинет Белого дома, Объединенный комитет начальников штабов в Вашингтоне,и британские военные миссии в Вашингтоне и Москве. Тем временем Монтгомери, человек, который будет сражаться в битве, которая еще только начиналась, оставался в Саутвик-парке. Как и Рундштедт, он подрезал розы в саду перед своим штабом, прежде чем присоединиться к своему командованию на Дальнем берегу.
  
   По приказу Верховного Главнокомандующего вторжение было объявлено в 09:17. Младший капрал британской армии Мэри Пэрри загрузила кассету в телетайп autohead, и коммюнике SHAEF Љ 1 начало появляться в отделах новостей мировой прессы в Лондоне. В коммюнике говорилось: "... Военно-морские силы союзников при поддержке сильных воздушных сил сегодня утром начали высадку союзных войск на северном побережье Франции". Это было все. Эйзенхауэр также приказал начать операцию "Топфлайт"; и в 0917 году в Лондоне Уильям С. Пейли, советник по американскому радио в SHAEF, а затем председатель правления Columbia Broadcasting System подняла телефонную линию Sacred Line - специальную линию от SHAEF до BBC, которая была зарезервирована для объявлений Neptune, - чтобы передать заранее подготовленные кодовые слова: "Topflite в 09.30". Две минуты спустя Би-би-си передала новости о высадке, за которыми в 09:48 последовала серия записанных обращений изгнанных лидеров народов Европы - специально написанных передач, чтобы запутать немцев в отношении истинной природы намерений союзников в северо-западной Европе и убедить членов сопротивления в важностиповинуясь их приказам. "Нептун" был на берегу, но безопасность плацдармов союзников будет в значительной степени зависеть от продолжающегося успеха "Фортитьюда".
  
  
   ) 672 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Topflite был фазой политической войны Fortitude в День "Д", и полное спокойствие и авторитет были лейтмотивом этих эпических передач. В десять часов прозвучал голос самого Эйзенхауэра. В своем обращении он назвал высадку в Нормандии "первоначальным" нападением. Он призвал к "дисциплине и сдержанности" среди движений сопротивления, а затем, обращаясь к французам, заявил: "Преждевременное восстание всех французов может помешать вам оказать максимальную помощь своей стране в критический час".
  
   За Эйзенхауэром последовал король Норвегии Хокон, который, учитывая требования "Фортитьюд Норт", заявил, что "первоначальная высадка" была "звеном в (большом) стратегическом плане". Он попросил норвежцев "не позволять своему энтузиазму приводить их к преждевременным или непреднамеренным действиям". Профессор Питер Гербранди, премьер-министр Нидерландов, предупредил: "Враг не преминет использовать любые средства, чтобы спровоцировать или обмануть вас", и заявил: "Как только от вас потребуются более решительные действия, это станет ясно отсюда безошибочным образом".
  
   Затем Юбер Пьерло, премьер-министр Бельгии, одной из ключевых областей в Fortitude, выступил с речью, в которой, как и предполагалось, намекнул, что основная атака вскоре произойдет в Бельгии.
  
   Час, которого ты так долго ждал, близок. Предварительные операции по освобождению Европы начались. Это первое нападение - верный сигнал к вашему освобождению. Вас ждут трудные дни, период тревожного ожидания... будьте начеку для ложных приказов, которые могут быть отданы врагом. ... Единственный способ проверить подлинность любых новостей - убедиться, что они передаются с радиостанции союзников. Прежде всего, не доверяйте агентам-провокаторам. Момент высшей битвы еще не наступил.
  
   По его собственному настоянию де Голль будет вещать французской нации по-своему, в свое время и по своему собственному сценарию. Эта трансляция начнется не раньше 6 часов вечера, но в штаб-квартире SOE на Бейкер-стрит, где Габбинс провел ночь, пока передовые отряды спецназа - SAS, Jedburghs, Cooneys, организаторы секции F - сбрасывались на парашютах во все уголки Франции, уже были признаки того, что сопротивление не быловнимательный призыв к дисциплине и сдержанности. Разрозненные сообщения с мест, казалось, указывали на то, что Франция охвачена огнем от края до края. Габбинс ожидал дальнейших сообщений, когда около одиннадцати часов произошел один из тех нелепых моментов, которые навсегда остаются в памяти. Диспетчер станции 53С, станции беспроводной связи близ Бистера, через которую Бейкер-стрит поддерживала связь со своим персоналом и агентами по всей Европе, вызвал шифровальщика, чтобы сообщить, что командование СД в Париже получило сигнал для Губбинса от Батлера, беспроводного поста, находящегося под контролем противника, через который немцы обнаружилисмысл стихотворения Верлена. Когда пришел сигнал, он гласил: "Многие
  
  
   Обманы Дня Д ) 673 (
  
   спасибо за большие поставки оружия и боеприпасов. , , очень ценю хорошие советы относительно ваших намерений и планов ".
  
   Этот сигнал был частью плана Гитлера по дезориентации союзников, показав в этот критический момент, что движения сопротивления сильно проникли. Но высшая ирония сигнала заключалась в том, что немцы действовали не по лучшей из всех наводок. Они сочли трансляцию стихотворения Верлена обманом, хотя на самом деле оно могло раскрыть время высадки союзников. Габбинс прочитал сообщение, а затем распорядился отправить этот ответ:
  
   Жаль видеть, что ваше терпение на исходе, а нервы не такие крепкие, как у нас . , , предоставьте нам площадку недалеко от Берлина для организатора приема и оператора W / T, но убедитесь, что вы не столкнетесь с нашими русскими друзьями.
  
   Этот обмен ознаменовал конец немецкого Фаншпиле, но не конец британских беспроводных игр. Гарбо все еще усердно работала в интересах стойкости. До Дня "Д" XX-Комитет и союзные агентства по обману разработали хитроумную стратегию. Это был "План Рейда", и он требовал, чтобы Гарбо через Куленталя, своего диспетчера в Мадриде, проинформировал немцев о том, что началась начальная фаза вторжения, когда началась высадка десанта с воздуха, и за четыре часа до начала высадки десанта с моря. Это, рассуждал XX-комитет, было бы слишком поздно для немцев, чтобы сделать что-либо, чтобы сорвать атаку, но подтвердило бы, что Гарбо оставался бдительным, активным и хорошо подготовленным для получения критически важных разведданных.
  
   Согласно плану, Гарбо должен был не только раскрыть тот факт, что вторжение началось, он также должен был сообщить о пунктах высадки штурмовых войск в Англии, направлении нападения и личностях задействованных подразделений. Все это были потенциально опасные разведданные, но немцы должны были получить их сами в течение первых двадцати четырех часов после высадки. В чем же, таким образом, была причина его прохождения? Это было то же самое, что и всегда: обеспечить достоверность будущих отчетов Гарбо. В конце концов, - так рассуждал CSM, когда обсуждал план Рейда со Смитом и Буллом в SHAEF, - что бы немцы подумали об агенте, который не смог пронюхать или сообщить об операции масштаба Нептуна?
  
   Сложность плана заключалась в том, что немецкая радиостанция под Мадридом, которая вела переписку с Гарбо, закрывалась каждую ночь в полночь; операторы имели привычку уходить на поздний ужин, когда дневные передачи заканчивались. Были использованы различные уловки, чтобы заставить мадридский вокзал оставаться открытым в ночь с 5 на 6 июня, не потревожив Куленталя. Все провалилось. Королевский связист, который передавал сообщения Гарбо - самому Гарбо никогда не разрешалось лично общаться с Куленталем или находиться рядом с радиоприемником без
  
  
   ) 674 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   сопровождение - не смог получить ответа от Мадрида в ранние утренние часы дня "Д".
  
   Гарбо вернулась в эфир незадолго до полудня дня "Д". Было слишком поздно предупреждать немцев о Нептуне, но не слишком поздно убедить их в том, что за высадкой в Нормандии последуют другие нападения. Чтобы подтвердить эту уловку, оператор Гарбо передал полный текст директивы PWE (которая, конечно же, была сфабрикована специально для этого случая), призванной препятствовать спекуляциям о других посадках. Речи, уже произнесенные Эйзенхауэром и лидерами правительств в изгнании, которые явно подразумевали будущие нападения, казалось, противоречили этой директиве, и Гарбо прокомментировала несоответствие. По его словам, многое будет зависеть от того, что Черчилль сказал парламенту в тот день. Но, предупредил он Куленталя, директива PWE, призывающая к осторожности при обсуждении будущих нападений, может означать только то, что будущие нападения на самом деле были запланированы.
  
   Игры в кошки-мышки с мужеством продолжились в День высадки в Палате общин. Но даже предстоящее объявление Черчилля о том, что Daily Mail назвала бы "величайшим военным актом в истории", не смогло заставить Спикера изменить древние ритуалы Палаты представителей. Сначала капеллан прочитал Молитву, затем Спикер объявил о смерти члена парламента во время перерыва на Троицу, с которого только что вернулась Палата представителей. Затем он объявил: "Я получил телеграмму из Палаты депутатов Чили, содержащую копия резолюции о дружбе с британской палатой общин ". Низкий одобрительный возглас прокатился по Залу. "Это будет вашим желанием, - продолжал Оратор, - чтобы я послал подходящий ответ". Раздались новые одобрительные возгласы. Затем, как того требовал Порядок ведения бизнеса, наступил час вопросов. Обеспечивали ли солдаты свои избирательные права? Разве нельзя было бы построить более дешевые дома, если бы не нужно было платить проценты по кредитам? Почему солдату-инвалиду было отказано в разрешении на открытие магазина в Уимблдоне? Сколько часов было занято в столовых обслуживания? Учитывались ли политические соображения при назначении военного правительства союзников? Разрешит ли военный министр выдачу беретов военнослужащим женской армии? Сэр Джеймс Григг, военный министр, ответил, что сейчас не время для новых шляп в женских службах. Сэр Арчибальд Саутби поднялся, чтобы упрекнуть военного министра за недостаток галантности; даже если женщины были в армии, они имели право на новую шляпу весной.
  
   Это было так нормально, так прозаично, что, должно быть, казалось, что в мировой истории в тот день не произошло ничего ненормального. Затем вошел Ллойд Джордж, пошатываясь, знак того, что, возможно, в конце концов произошло что-то важное; в те дни он приходил редко. Брат Монтгомери, который был капелланом Сил, также появился. Как и миссис Черчилль. Затем, ровно в полдень, премьер-министр вошел в Зал из-за Шерстяного мешка. Приветствующие его возгласы сменились нетерпеливым бормотанием, когда
  
  
   Обманы дня Д ) 675 (
  
   Черчилль объявил: "Я думаю, что Палата представителей должна официально признать освобождение Рима [который был захвачен армией Марка Кларка 5 июня] ". Он говорил почти десять минут, описывая это "памятное и славное событие", а затем наступила пауза. Это продолжалось несколько долгих мгновений, прежде чем Черчилль заявил: "Я также должен объявить Палате представителей, что ночью и ранним утром состоялась первая из серии высадок на Европейском континенте. ... В этом случае освободительный штурм пришелся на побережье Франции." Члены предполагали, как они и предполагали, что другие высадки будут обрушены на другие страны, такие как Бельгия, Дания и Норвегия. Лицемерие Фортитьюда проникло в Палату общин. Черчилль продолжил описывать нападение и добавил, не забывая о стойкости: "Уже есть надежды на то, что была достигнута реальная тактическая внезапность. Мы надеемся преподнести врагу ряд сюрпризов в ходе боевых действий".
  
   Осторожное обращение премьер-министра задало тон заявлениям, сделанным другими лидерами союзников в тот исторический вторник. Рузвельт, обращаясь к американской нации о том, что он назвал "могучим усилием", заметил, что "немцы, похоже, ожидают высадки в другом месте. Пусть они размышляют. Мы довольствуемся ожиданием событий". До сих пор LCS организовывала выступления мировых лидеров слаженно и последовательно; даже выступление в тот день соответствовало требованиям Стойкости Духа - за одним исключением. Де Голль в своем обращении к французскому народу в шесть часов вечера сделал заявления, которые одновременно были оскорблением Великого альянса, подстрекательством к национальному восстанию во Франции и заявлением о том, что это было вторжение.
  
   LCS и политические советники Верховного главнокомандующего знали, что немцы будут внимательно слушать радиопередачу де Голля в поисках подсказок о том, как будет развиваться стратегия союзников. Вот почему ШАЕФ подготовил для него речь. Но де Голль отверг это и в своей речи не упомянул о дальнейших высадках во Франции или где-либо еще. На самом деле его обращение начиналось словами: "Высшая битва началась! После стольких усилий, ярости, страданий, это решающий удар, удар, на который мы так надеялись ".
  
   Дальше было еще хуже. Несмотря на беспокойство ШАЕФА о том, чтобы не спровоцировать национальное восстание, слова де Голля, обращенные к французской нации, были очень подстрекательскими. "Для сынов Франции, - воскликнул он, - где бы и кем бы они ни были, есть простой и священный долг: сражаться всеми имеющимися в их распоряжении средствами". Он приказал сопротивлению подчиняться приказам не Эйзенхауэра или SHAEF, а "французского правительства" и "назначенных им французских национальных и местных лидеров", и было ясно, что он считал себя главой французского государства, хотя у него не было положения в законе. Он ни словом не упомянул Эйзенхауэра или ШАЕФА.
  
  
   ) 676 ( НОРМАНДИЯ - НЕМЕЗИДЕ
  
   И не было ни единого упоминания об Америке или о ком-либо из генералов, адмиралов, маршалов авиации, армий, военно-воздушных сил, флотов, отраслей промышленности и экономики, которые сделали этот день возможным. Он называл Англию просто "старой Англией". Для де Голля все это дело было "битвой Франции", хотя в Нептуне участвовала лишь горстка французов и два или три французских военных корабля. Де Голль, единственный среди лидеров союзников, отказался сотрудничать в "Стойкости". Последствия были неизбежны. Штауб-Вассер вспоминал, что в сочетании с планами сражения союзников, которые случайно попали в руки немцев на D + l, "выступление де Голля ... сделало нас всех [в штабе Роммеля] абсолютно уверенными, что это была битва, и что любые другие предложения были уловками ". Какие шансы были у "Фортитьюд" сейчас?
  
   В тот вечер Гарбо снова была в эфире в Мадриде. Как он должен был объяснить предложение премьер-министра в парламенте о том, что будут дальнейшие высадки в прямом противоречии с директивой PWE, которая стремилась ограничить подобные спекуляции? У Гарбо был ответ. Он сказал Куленталю, что Брендан Брэкен, министр информации и друг премьер-министра, пытался отговорить Черчилля от сообщения Палате представителей о том, что атака была "первой из серии высадок на Европейском континенте", но Черчилль отказался совет, в котором говорилось, что в его политической позиции он "обязан избегать искажения фактов и что он не собирается позволять своим выступлениям быть дискредитированными предстоящими событиями". С этим тонким, блестящим притворством Гарбо подписала контракт до позднего вечера того же дня. И совершенно случайно обращение де Голля поддержало фиктивную директиву PWE. Только он, как могло показаться немцам, подчинился запрету на спекуляции о будущих нападениях.
  
   В 11 часов вечера Гарбо пришла с другим сообщением для Куленталя. Он был в "пылающей ярости", потому что только что узнал, что "мой важный сигнал от 6 июня, 02:30 часов, не был передан до 08:30 часов". Почему Мадрид не слушал, как обещал, в ту самую критическую из всех ночей? "Если бы не моя вера в фюрера и жизненная важность его миссии по спасению Европы от двойной тирании большевизма и англо-американской плутократии, - продолжала Гарбо, - я бы в этот самый день отказалась от своей работы, сознавая свою неудачу." Куленталь, добрый человек, который думал, что вся его основная сеть в Англии вот-вот развалится, послал Гарбо длинный сигнал с объяснениями, который заканчивался так: "Я подтверждаю вам, как ответственному руководителю службы, и всем вашим коллегам по работе нашу признательность за вашу великолепную и ценную работу. Я прошу вас продолжать с нами в высшие и решающие часы борьбы за будущее Европы ".
  
   Гарбо по-прежнему высоко ценил своего начальника, но если бы Куленталь подумал достаточно хладнокровно и тщательно, был один аспект обмена сигналами в тот день, который мог вызвать у него подозрения. Гарбо была
  
  
   Обманы Всевышнего да) 677 (
  
   он был в эфире так долго, что трижды давал британским радиогониометрическим станциям достаточно времени, чтобы определить его местонахождение и арестовать. Почему он смог так долго оставаться в эфире? Была ли у него заколдованная жизнь? Или британцы разрешили ему передавать с целью обмана? Это были вопросы, которые Куленталь вполне мог задать себе. Но вместо того, чтобы проявить подозрения, он отправил сообщение в Берлин. В нем он рекомендовал Гарбо к Железному кресту.
  
   Сегодняшняя кампания по обману закончилась так же, как и началась - угрожающими раскатами из Восточной Англии, где группа армий "Паттон" должна была ждать, пока немцы выведут 15-ю армию из Па-де-Кале, прежде чем приступить к главному удару. Гитлер, главная цель этого обмана, вернулся в тот вечер в замок Клессхайм на государственный банкет со своими венгерскими гостями, который продолжался до 11 часов вечера. В кратком отчете OKW о ситуации после банкета он повторил свое убеждение, что высадка в Нормандии была отвлекающим маневром, а затем бизнесом затем он повел своих посетителей на граммофонный концерт 7-й симфонии Брукнера, произведения, которое, по словам Гитлера, напомнило ему о тирольских танцах его юности. Он лег спать, как обычно, около 2 часов ночи. Это был гротескный день. Фюрер провел свои самые важные часы, развлекая второстепенного лидера Центральной Европы, когда, если бы он не был абсолютно уверен, что это не вторжение, он мог бы реагировать на Нептун со всей безжалостной скоростью и командованием, которыми он был известен.
  
   Тем временем Роммель вернулся в Шато-де-Ла-Рош-Гийон и обнаружил, что танковым войскам удалось провести только одну сильную контратаку в тот день в Кальвадосе. 21-я танковая дивизия генерала Фейхтингера - остатки любимой дивизии Роммеля в Ливии - проникла в место, где встретились канадский и британский плацдармы, и спустилась к морю у деревни Люк-сюр-Мер. Но как раз перед наступлением сумерек воздушный поезд из пятисот самолетов и планеров доставил бригаду, чтобы помочь британской воздушно-десантной дивизии обезопасить левый фланг Нептуна на Орне. Немцы, однако, думали, что он заходит им в тыл, чтобы отрезать их; и танковый удар прекратился в замешательстве и замешательстве. Фейхтингер попытался собрать своих людей, но было слишком поздно; было почти темно. Все, чего на самом деле удалось добиться, - это напоминание о том, что могли бы сделать танковые войска, если бы Рундштедт и Роммель командовали тремя их дивизиями. Но Гитлерюгенд и танковая дивизия "Лер", две другие дивизии, которые могли бы достичь плацдармов в тот день, не получали приказов о передвижении до позднего вечера. Сумерки наступили внезапно, и, как напишет Честер Уилмот, корреспондент Би-би-си с британскими десантниками: "Это было время для контрудара. Штурмовые силы устали и были разбиты на несколько наспех подготовленных позиций . . . . Линия была тонкой, и были промежутки, которые требовали подвига.-
  
  
   ) 678 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   тион. Но немцы были не в состоянии воспользоваться возможностью, которая была предоставлена в ту ночь и только в ту ночь ".
  
   К концу дня в Лондоне новости с Дальнего берега были скудными, но было ясно, что, несмотря на трудности американских воздушно-десантных дивизий и почти катастрофу в Омахе, холокоста не было. Потери были тяжелыми (12 000 человек были бы убиты, ранены и пропали без вести - против 75 000, предсказанных, если бы Нептун не добился внезапности), и материальные потери были огромными. Но в полночь у ворот Стори, где Биван и Уингейт выпивали в столовой, когда вошел Мензис, общее ощущение было такое, что Эйзенхауэр и Монтгомери одержали победу. "Был, - вспоминал Уингейт, - повод для удовлетворения. Но было мало сомнений в том, что мы доберемся до берега. Возникло сомнение в том, сможем ли мы остаться на берегу. Поскольку это должно было решиться в ближайшие три дня, мы легли спать как можно раньше в ту ночь ".
  
   Это была чистая правда. Следующие три или четыре дня решат судьбу Нептуна. Гитлеру нужно было только приказать привести в действие Третий корпус, и вся масса немецких танков и резервов 15-й армии обрушилась бы на берега Нормандии, возможно, до того, как союзники были достаточно сильны, чтобы противостоять такой контратаке. Кроме того, новости о деятельности французского сопротивления в конце дня "Д" не предвещали ничего хорошего для Нептуна. К ужасу Габбинса, Армия Теней вышла на яркий солнечный свет, и теперь между Фельдграу и макизарды повсюду, от Айна до Верхних Альп, от Франш-Конте до Дофина и Савойи, от Ланда до Лазурного берега и Нижнего Рейна. Дисциплина рушилась в восстании, которое не было полностью делом рук зачинщиков или политически амбициозных людей; это было подлинное народное восстание, такое же страстное и всеобщее, как Французская революция. И так же быстро, как росло сопротивление, немцы безжалостно уничтожали его. Сколько еще можно рассчитывать на то, чтобы преследовать и отвлекать врага от линии фронта? Как долго Сила Духа сможет поддерживать вымысел о вторжении в Па-де-Кале?
  
  
  
   Меч и хитрость
  
   Издав свой Приказ Дня армиям союзников, сражающимся в Нормандии, - он начинался словами: "Господь силен в битве!" - Монтгомери присоединился к своему командованию на Дальнем берегу и разместил свою штаб-квартиру в парковой зоне замка де Крулли. Там он принял генерала сэра Майлза Демпси, командующего 2-й англо-канадской армией, и генерала Омара Н. Брэдли, командующего 1-й американской армией, сразу после рассвета на D + l. Это была первая конференция командования союзников в Европе, и она проходила в то время, когда ситуация на плацдармах вызывала "значительную тревогу".
  
   Нигде операции союзников не увенчались успехом, как планировалось. Силы в Юте не смогли соединиться с подразделениями десантников на полуострове Шербур. Ни британцы, ни американцы не объединили свои плацдармы в единый консолидированный фронт. Американское проникновение в Омаху оставалось слабым и небезопасным; все подразделения десантников были серьезно дезорганизованы и понесли тяжелые потери. В британо-канадских секторах ситуация была несколько проще. Но ни одна из конечных целей дня "Д" - и особенно Кан, который Монтгомери рассматривал как ворота в Париж - не была достигнута. Прежде всего, ситуация со снабжением была близка к катастрофической, и ожидалось, что погода - стихия, которая, по словам Черчилля, "нависла, как стервятник ... над мыслями самых оптимистичных" - ухудшится, прежде чем военно-морские силы смогут доставить дополнительные припасы на плацдармы.
  
   С другой стороны, 83 115 британских и канадских военнослужащих были на берегу, как и около 72 000 американцев. Но эти силы могли быть выбиты, если бы немцы атаковали большими силами, в то время как они были относительно дезорганизованы и испытывали нехватку припасов. На данный момент немцы все еще были рассеяны, во многом благодаря внезапности, достигнутой Нептуном, и пока они не знали об истинных намерениях союзников. Но они набирали силу с каждым часом; и, неизвестный командирам на конференции,
  
   ) 679 (
  
  
   ) 680 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   они получили разведданные огромной важности. Если бы эти разведданные были использованы разумно и быстро, не только рухнула бы Сила Духа, но и у немцев был бы неплохой шанс отразить вторжение.
  
   Поздно в день "Д" Фельдграу из 352-й пехотной дивизии, разбирая обломки битвы в поисках добычи и разведданных, наткнулся на небольшую лодку, качающуюся на волнах прибоя недалеко от устья Вира. В лодке нашли труп американского офицера, который был убит в битве при Юте, а к трупу цепью был прикреплен портфель. Портфель быстро оказался в руках оперативного офицера 352-го полка, который сразу понял, что - если только документы не были сфабрикованы и подброшены, что он считал вполне возможным - здесь были оперативные приказы американского 7-го корпуса в Юте. Затем, ближе к вечеру D + l, войска 352-го, которые контратаковали американцев у приморской деревни Вьервиль, обнаружили оперативные приказы американского 5-го корпуса в Омахе на трупе другого американского офицера.
  
   Таким образом, в начале сражения немцы имели в своих руках "всю схему маневра и боевой порядок для американских подразделений на первой фазе вторжения". В то время как документы не содержали ничего о стойкости или о британских планах, когда они попали на стол Пемселя в штабе 7-й армии, немцы могли сделать из них вывод, что Стойкость была фикцией. Как сказал бы Пемсел: "Большое расширение американского плацдарма - согласно плану до внутренней бухты Сен-Мало и на восток - привело к вывод о том, что для этой операции требовалось такое большое количество американских сил, что повторная высадка в другой точке [Па-де-Кале] была вообще маловероятной ". Мнение Пемселя было важно; еще важнее было мнение Рундштедта, который получил сводку планов рано утром 8 июня. Блюментритт сказал своим американским следователям после войны, что "у (Рундштедта) уже 7 июня сложилось впечатление, что происходящее в Нормандии было фактическим вторжением. План операций американского 5-го корпуса ... принес уверенность в том, что это было вторжение".
  
   Всегда будет загадкой, что соответствующим офицерам было разрешено вывезти чертежи на берег; на каждом была нанесена тяжелая печать с инструкцией: "Уничтожить перед посадкой". Но судьба предоставила Рундштедту и Роммелю то, чего не смогли получить абвер и СД: подробную картину американских намерений в Нормандии. Немцы отнеслись к этим планам с некоторым подозрением из-за легкости, с которой они были захвачены. Блюментритт заявил бы, что документы могли быть результатом "преднамеренной потери и преднамеренного обмана."Однако они не оставили ни у Рундштедта, ни у Роммеля никаких сомнений в том, что "Нептун" был стратегической операцией, а не отвлекающим маневром. Получив тяжелое подкрепление, они теперь точно знали, куда нанести удар, чтобы сорвать весь план Нептуна.
  
   Рундштедт отреагировал соответствующим образом; он позвонил главе фюрера-
  
  
   Меч и хитрость ) 681 (
  
   разместиться в Берхтесгадене, чтобы просить Гитлера - который уже был проинформирован о содержании документов - и OKW предоставить ему семнадцать дивизий, которые были выделены в планировании действий на случай непредвиденных обстоятельств для Третьего случая. Пока ОКВ обдумывало, Рундштедт привел в действие второй план на случай вторжения. Он заменил полевой код вермахта (который, по его мнению, не без оснований могли проникнуть союзники) новой системой под названием "Растор."Таким образом, Монтгомери был "фактически отрезан от одного из своих самых ценных источников оперативной информации", как позже заявил один авторитетный источник. Растор так и не был по-настоящему сломлен за всю кампанию.
  
   Гитлер одобрил просьбу Рундштедта; и таким образом, наступил критический момент в истории нападения - в то время, когда союзники все еще были плохо подготовлены к его выполнению. Ситуация в британском секторе улучшилась, но положение американцев по-прежнему оставалось серьезным, хотя они получили "бесценную передышку" благодаря очередному обману. В поздние темные часы D + 1 и Роммель, и Доллманн получили сообщения о том, что триста транспортных самолетов высадили бригаду парашютистов в районе Кутанс-Лессе к западу от Сент-Л6. Роммель отреагировал, отправив немецкое подкрепление, которое находилось на двигаться в Нормандию через стык полуостровов Бретон и Шербур, чтобы вступить в бой с десантниками; и полагая, что высадка была прелюдией к другому морскому нападению, на этот раз на западное побережье полуострова нижний Шербур, он приказал "всем доступным войскам" перебросить в этот район. Сообщения оказались ложными; это была операция "Титаник" - еще один мастерский ход Монтгомери, основанный на сверхразведке, - в результате которой было сброшено больше тех же подставных десантников, которые терзали немцев в день "Д". Что еще хуже, эти силы, которые должны были быть использованы против Омахи, в результате сбоя в коммуникациях не имели связи со своим вышестоящим командованием до рассвета 8-го, и был потерян почти день, прежде чем они вернулись на дорогу к настоящим американским воздушным головам.
  
   Немецкие подкрепления из Бретани также подвергались преследованиям со стороны бретонских маки, а также SAS, Jedburghs и других команд специального назначения. Несмотря на это, сообщения были зловещими. Ультра показал, что около шестисот немецких истребителей и истребителей-бомбардировщиков были переброшены из обороны Рейха на передовые базы в Нормандии, и к рассвету 8-го Роммель имел три танковые дивизии на британском фронте. Таким образом, несмотря на все преимущества союзников в виде тактической внезапности и технической изобретательности, момент величайшего кризиса приближался с каждым часом. Если третье дело не будет сорвано или отложено, Нептун все же может быть загнан обратно в море.
  
   Решение Гитлера по третьему делу быстро стало известно в Лондоне; Ultra, служба Y, воздушная разведка, группы спецназа - все сообщали о действиях немцев, которые указывали на грандиозное собрание немецкой армии
  
  
   ) 682 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   на западе, в Нормандии. В штаб-квартирах Монтгомери, Брэдли и Эйзенхауэра, а также у ворот Стори ситуация рассматривалась с растущей озабоченностью. Маршалл и начальники штабов США должны были прибыть в Лондон, чтобы присутствовать на встрече с британскими начальниками штабов, чтобы "уладить любую возможность, которая может возникнуть" - эвфемизм для вывода войск. Тот факт, что эта реакция была ожидаемой, не уменьшил напряженность для верховного командования союзников. Все оружие в арсенале союзников - воздушная война, партизанская война и обман - должны были быть использованы, чтобы предотвратить быстрое объединение Германии в Нормандии. Никто не сомневался ни в подавляющей мощи военно-воздушных сил союзников, ни в решимости и храбрости французских маки. Но теперь настал момент установить, действительно ли немецкое верховное командование верило таким людям, как Гарбо и Брут, и может ли стратегический обман все еще быть эффективным оружием войны.
  
   Именно против такой ситуации, которая возникла сейчас - реализации Третьего случая, - Дерикур был использован для подбрасывания немцам ложных сообщений о персонале в 1943 году. 7 июня Би-би-си передала смесь фиктивных и реальных предупреждений группам сопротивления северной Франции и Бельгии. Затем, 8-го числа, Эйзенхауэр, действуя через своего бывшего G2, генерала Дж. Ф. М. Уайтли, который теперь был заместителем начальника по операциям SHAEF, приказал SOE транслировать сообщения о действиях. Они вышли в тот же день (в 2:30 вечера, 7:30 вечера и 9:30 вечера.м.), как странный, бестелесный французский голос в подвале радиовещания в Лондоне начал явно бессвязные ссылки на цветы и ароматы: гвоздики, фиалки, ирис, гелиотроп, жасмин. В намерения SHAEF входило отдать приказ о "массовых преследованиях и партизанских действиях" в сочетании с "саботажем конкретных железнодорожных, автомобильных и телекоммуникационных целей" на севере Франции и Бельгии, и многие хорошо организованные разведывательные группы в Арденнах и Бельгии немедленно приступили к выполнению поставленных задач. Но из-за большой концентрации немецких войск в Па-де- Кале, на самом деле в этом районе было проведено очень мало исследований; фиктивные сообщения транслировались, чтобы заставить немцев поверить, что очагов активного сопротивления гораздо больше, чем было на самом деле. Такова была цель стратагемы Дерикура. В прошлом транслировались как настоящие, так и фиктивные сообщения о тревоге, чтобы обмануть и встревожить немцев, поскольку было известно, что они рассматривали сообщения как предвестники нападения союзников. Но теперь, чтобы укрепить стойкость, сообщения о действиях, как настоящие, так и ложные, также транслировались; и для подслушивающего офицера немецкой разведки большое количество сообщений в сочетании с деятельностью reseaux, которые фактически существовали в северной Франции и Бельгии, могли предвещать только крупную операцию союзников в ПАСде Кале.
  
   В схеме действий, которая была разработана для того, чтобы восприниматься немцами как идентичная той, которая предшествовала Нептуну, силы специального назначения союзников и
  
  
   Меч и хитрость ) 683 (
  
   разведывательные группы были сброшены на парашютах в Па-де-Кале, а подводные лодки и торпедные катера начали появляться у пляжей Французского канала к северу от Сены. На английской стороне Ла-Манша активизировалась деятельность вокруг фиктивного ФУСАГА, деятельность, которая также предвещала крупный военный шаг. Большое количество муляжей судов с изрядным количеством настоящих кораблей, особенно кораблей, которые можно было использовать для бомбардировки, казалось, были собраны в больших количествах в портах и якорных стоянках вдоль побережья напротив Булони. Порты и "гарды" были незаметно подсвечены "райскими" огнями, чтобы немецким самолетам-разведчикам казалось, что союзники загружают корабли ночью. Немецкой службе Y было позволено услышать заметное увеличение беспроводного трафика между SHAEF и Объединенными оперативными штабами в Дувре и Чатеме. Беспроводные пункты одиннадцати дивизий "ФУСАГ", которые, согласно сценарию Обожания, незаметно переговаривались друг с другом на благо немецких ушей, замолчали - признак того, что они начинают наступательные операции. Военно-морские силы предприняли вылазку, чтобы поставить большие дымовые завесы между Уошем и Дувром. Тральщики отправились расчищать проходы через минные поля вокруг Кале. Ионосфера была переполнена радиотелефонными переговорами наземных и воздушных экипажей, готовящихся к какой-то гигантской операции. Военно-воздушные и военно-морские силы союзников начали жестокую бомбардировку "посадочных пляжей" между Гавром и Антверпеном. Короче говоря, все признаки указывали на неизбежное вторжение в Па-де-Кале.
  
   В то же время верховное командование союзников не могло рисковать, полагаясь исключительно на обман, чтобы задержать концентрацию немецких войск в Нормандии. Мощные подразделения уже двигались к плацдармам, и, чтобы сорвать и задержать это движение, Эйзенхауэр направил воздушные силы на французские торговые города и транспортные центры в районе размещения Нептуна. План был разработан человеком, который теперь командовал штурмовыми силами, Монтгомери, его целью было создать то, что 21-я группа армий назвала "узкими местами", блокируя города и деревни, через которые немцы должны продвигаться, с помощью обломков и образование кратеров. 8-я воздушная армия США возражала против этого плана; цели были сочтены "неудовлетворительными для воздушного нападения", и, как будет указано в отчете после действий: "Позиция 8-й воздушной армии была основана на рисках для жизни и имущества гражданского населения". Штаб Монтгомери был непреклонен; необходимо создать ограничительные пункты. Но 8-я воздушная армия была столь же непреклонна; она не выполнит эту работу. Дело было передано в Верховный штаб, и в отчете о последующих действиях отмечалось: "... ШАЕФ, руководствуясь военной целесообразностью, приказал совершить нападение ".
  
   Были сброшены листовки с предупреждением гражданского населения об эвакуации из городов, которым угрожали, но когда атаки закончились, разрушения были полными. Среди городов, сильно пострадавших, был Кан, столица Кальвадоса, с
  
  
   ) 684 ( НОРМАНДИЯ - НЕМЕЗИДЕ
  
   население около 52 000 человек и главный в мире центр нормандского искусства. Виллер-Бокаж, ворота в Нормандию Бокаж с населением около 1500 человек, был уничтожен. Очаровательный и спокойный маленький город Сент-Л6 (население около 10 000 человек) стал "столицей руин". Понтобо на Селуне, маленькое местечко с причудливым старым мостом, по которому немцам пришлось пройти, чтобы попасть из Бретани в Нормандию, было очень сильно повреждено. В Кутансе (6000) только собор Нотр-Дам, один из самых красивых образцов нормандского Готическое искусство все еще стояло, когда пыль и огонь, поглотившие остальную часть города, улеглись. Тури Харкорт (1200), ворота в Сюисс-Нормандию, превратились в безжизненные руины. Собор "Лизье Святой Терезы" в Лизье (2000) сохранился, но почти все остальное в причудливом старом городе, основанном в галло-римские времена, было разрушено. Таким же был Фалез (5500), резиденция первых нормандских герцогов, известная тем, что там со времен Вильгельма Завоевателя проводилась конная ярмарка. Вир (6000), живописный город, производящий ткани, был настолько сильно поврежден, что был неузнаваем, когда его жители вернулись; как и Аржантан (6100), из которого четыре рыцаря отправились убивать Томаса Бекета в Кентербери в 1107 году.
  
   Это было одно из самых жестоких применений авиации в истории, но кампания, в сочетании с разрушением мостов через Сену, Луару и Маас и французской железнодорожной системы, привела к ситуации, в которой, в целом, немецкие солдаты в эшелонах, движущихся в сторону Нормандии, были бы вынужденызадержитесь примерно в 50 милях от фронта. Затем они были бы вынуждены двигаться - обычно пешком, за исключением ночи, когда немецкие грузовые поезда могли совершать пробеги - к фронту, часто под атаками истребителей-бомбардировщиков. Контрольно-пропускные пункты также препятствовали бы быстрому перемещению продовольствия, топлива, оружия и боеприпасов; и хаос, который возникал, когда колонны бронетехники и войск пытались пройти через контрольно-пропускные пункты, можно было исправить только с помощью голосовой радиосвязи или низкокачественного шифрованного беспроводного трафика - время не позволяло большегобезопасное шифрование. Это, в свою очередь, позволило бы союзникам очень быстро узнать, где находится большинство немецких соединений, и с их подавляющей воздушной мощью атаковать их снова и снова.
  
   Как воздушная кампания вызвала хаос и страх, так и кампания обмана надеялась вызвать нерешительность, последствия которой могут быть столь же важны для победы, как и более ощутимые последствия бомбардировок, наземных операций союзников и действий сопротивления. Чтобы обосновать шквал фиктивной деятельности вокруг FUSAG, верховное командование союзников ввело в игру Brutus. В сообщении от 8 июня 1944 года он сообщил своему диспетчеру в Париже, что видел "собственными глазами группу армий "Паттон", готовящуюся к высадке в портах восточного побережья и юго-восточной Англии." Он сообщил, что Паттон заявил, что "теперь, когда диверсия в Нормандии идет так хорошо, пришло время начать операции вокруг Кале ". Король, Чур-
  
  
   Меч и хитрость ) 685 (
  
   чилл, Эйзенхауэр и Брук посетили командный пункт FUSAG в Дуврском замке, и "генерал Маршалл американской армии приезжает сюда из Вашингтона 9 или 10 июня, чтобы проводить Паттона и войска". Войска, доступные для нападения, включали, по словам Брута, "по меньшей мере пять воздушно-десантных дивизий", "морские силы численностью не менее десяти дивизий" и "у ФУСАГА будет 50 дивизий, некоторые из них уже здесь".
  
   Это сообщение, как позже утверждал Беван, было "на столе Гитлера в течение получаса после его передачи из Лондона". Затем, чтобы поддержать Брута, верная Гарбо 9 июня отправила Куленталю сигнал, на передачу которого ушло не менее 120 минут. В общем обзоре ситуации, увиденной всей миссией Гарбо в Англии, он рассказал о концентрации десантных кораблей в Оруэлле и Дебене и о расположении союзных армий после дня "Д". Как и Брут, он подчеркнул, что "Нептун" был отвлекающим маневром и что в Англии осталось еще много дивизий для второго удара. В заключение он сказал: "Я передаю этот отчет с убеждением, что нынешнее нападение является ловушкой, устроенной с целью заставить нас перебросить все наши резервы в спешном стратегическом перераспределении, о котором мы позже пожалеем".
  
   Примечательно, что Роэнн был одним из первых, кто отреагировал на ускоряющийся темп Fortitude. Масса разведданных, указывающих на неминуемое вторжение в Па-де-Кале, была слишком достоверной, чтобы ее игнорировать, и после консультаций с Кейтелем и Йодлем Ренне передал этот сигнал из FHW всем командованиям на Западе: "По всей вероятности, крупную высадку противника на бельгийском побережье следует ожидать 10 июня." И в качестве первого предупреждения Рундштедту и Роммелю о том, что Гитлер может пересмотреть переброску сил третьего плана в Нормандию, Ренн добавил: "Вывод наших сил из сектора 15-й армии несостоятелен".
  
   Остановит ли Гитлер движение резерва Корпуса Три? Около 500 танков и, возможно, 50 000 элитных бойцов Германии уже были на марше в направлении Нормандии, но из этих сил только десантные дивизии в Бретани и бронетанковые и пехотные дивизии в Па-де-Кале, менее чем в дневном переходе при обычных обстоятельствах, были достаточно близко к плацдармам в Нормандиипредставлять непосредственную угрозу Нептуну. Несомненно, для Гитлера настало время проявить то "активное и смелое воображение", то "проницательное понимание военных вопросов", которым его наградило бы американское официальное исследование битвы. Настал момент применить традиционную немецкую военную мысль и подготовку: победить врага решительным действием, а не стратегией постепенного и кумулятивного истощения. Все будет зависеть от того, продолжит ли фюрер верить выдумкам о Стойкости. Если бы он этого не сделал, союзникам пришлось бы сражаться за свою жизнь в Нормандии.
  
   Гитлер начал день 9 июня достаточно решительно; он приказал 9-й и 10-й танковым дивизиям СС - 360 танков, включая "Пантеры" и "Тигры", и 35 000 человек - перебросить во Францию из центральной Польши, где они отдыхали
  
  
   ) 686 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   после подавления венгерского восстания, а затем уничтожения мощного русского наступления под Тарнополем. Но эти силы не могли повлиять на решение в Нормандии; в то время как им потребовалась всего неделя, чтобы добраться из Франции в Венгрию до вторжения, им потребуется три недели, чтобы вернуться. В чем нуждались Роммель и Рундштедт, так это в бронетанковых и десантных дивизиях, находящихся в резерве в Па-де-Кале. Теперь эти подразделения были брошены в бой. Но как раз перед полуденным совещанием OKW Ренне позвонил полковнику Фридриху-Адольфу Круммахеру, помощнику Гитлера. офицер личной разведки и связующее звено между агентствами разведки и оценки и OKW. Говоря своим быстрым, высоким голосом, Ренне начал атаковать решение OKW разрешить переброску танкового и пехотного резерва 15-й армии в Нормандию. Он сказал, что у него есть определенные разведданные о том, что враг собирается начать крупномасштабную операцию с востока Англии; немецкая служба Y перехватила и расшифровала сообщение бельгийскому сопротивлению в ночь на 8-е число. Это, по его словам, указывает на крупномасштабные партизанские действия, начинающиеся 9-го числа. Поэтому было бы безумием, сказал он, позволить резервам продолжать марш. Круммахер ответил, что он только что отправился на полуденную конференцию с фюрером, и заверил Ренне, что он "представит ваши аргументы со всем акцентом по моему приказу".
  
   На конференции Гитлер услышал, как Йодль изложил взгляды Ренне. Он был обеспокоен, поскольку это подтвердило то, что было его убеждением с самого начала - что, несмотря на информацию в захваченных американских документах, Нормандия была всего лишь отвлекающим маневром. Но Гитлер никак не мог решить, отдавать ли новые приказы танкам и пехоте 15-й армии. Он сказал, что примет окончательное решение на полуночной конференции. Но перед этой конференцией Йодль передал Гитлеру послание с замечанием, что, возможно, фюреру следует прочитать его вместе с приказами движениям сопротивления и новостями о том, что Маршалл вскоре прибудет для инспекции штаба группы армий Паттона в Дуврском замке. Сообщение было от Куленталя, и это была его оценка отчета Гарбо:
  
   После личного обмена мнениями в Лондоне с моими агентами ... и после рассмотрения массовой концентрации войск в восточной и юго-восточной Англии, которые не принимают участия в текущих операциях, я пришел к выводу, что операции (в Нормандии) являются маневром. Его цель - заманить наши резервы на плацдарм, чтобы решающий штурм можно было начать в другой точке . . . .
  
   В полночь 9/10 июня Гитлер объявил: движение танковых и пехотных дивизий из Па-де-Кале в Нормандию должно быть не только остановлено, 15-я армия также должна быть усилена. Приказы были отданы Рундштедту и Роммелю в течение ночи; и они поставили обоих фельдмаршалов на грань отставки. Ибо они признали, что с
  
  
   Меч и хитрость ) 687 (
  
   эти дивизии могли бы выиграть битву за Нормандию; без них у них не было шансов на победу. Война, писал Циммерман, была проиграна в тот момент. С этого момента и впредь - по крайней мере, до середины июля - Гитлер, Йодль и Ренне будут оставаться убежденными, что группа армий "Паттон" вот-вот высадится в Па-де-Кале, и будут отказывать Роммелю и Рундштедту в разрешении призвать тамошние войска на помощь в Нормандии. Второй этап Нептуна, консолидация плацдармов в Нормандии, закончился победой союзников. Немецкое верховное командование и Генеральный штаб были перехитрены и превзойдены генералами. Масштабы этой победы вскоре стали очевидны в оценках боевых порядков марсиан. На D + 4 было подсчитано, что немцы будут иметь двадцать одну с половиной дивизии в линии против примерно шестнадцати союзников. В результате бомбардировок, разрушения коммуникаций немцев, активности сопротивления и стойкости у них было всего десять с половиной дивизий, противостоящих союзникам в Нормандии.
  
   Вернувшись в Лондон, Маршалл и другие американские начальники штабов прибыли 10 июня. В тот день и на следующий они собрались у ворот Стори вместе со своими британскими коллегами; и там, в атмосфере, которая была "тяжелой от напряжения, дыма от трубки и сигарет в сочетании со слабым ароматом хорошего виски", они наблюдали за исходом этой критической игры в карты. Уингейт бы запомнил:
  
   Это был ужасный момент - на военных картах были те большие красные пятна, которые все время двигались в сторону Нормандии. Все ли мосты были переброшены через Сену? Построили ли немцы подводные мосты? Должны ли были танки пройти через Париж, где мы оставили мосты нетронутыми? Разве мы не должны бомбить мосты через Сену в Париже? Не переиграл ли Гарбо свою партию? Это было то, что обсуждалось. Затем Джоан Брайт [секретарша, которая вела самые секретные разведданные] постучала в дверь, вошла и сказала, что есть сообщение, которое может нас заинтересовать; она только что поместила его в "Черную книгу" [книга, в которую были занесены все Ультрас]. Брук и Маршалл пошли посмотреть. Они все улыбались. Мы посмотрели на Ультра - и вот оно: Гитлер отменил третье дело. Мы победили, и какой это был удивительный момент! Тогда мы знали, что победили - возможно, были очень тяжелые бои, но мы победили. Не было никого более удивленного, чем Беван, потому что я не думаю, что он думал, что мы действительно справимся с этим. Отношение Брук было самым странным. Он сказал, что если Гитлер был таким чертовым дураком, почему нам потребовалось так много времени, чтобы победить его? Затем он ушел. Премьер-министр пришел со Стюартом Мензисом, и премьер-министр сказал, что это было венцом долгой и славной истории британской секретной службы - или что-то в этом роде.
  
  
  
   Французское восстание
  
   К D+4 союзники успешно завершили второй этап операции "Нептун": объединение плацдармов в единый фронт. Теперь начался третий этап: битва за наращивание, в ходе которой союзники стремились высадить на берег достаточные силы, чтобы вырваться с плацдарма, в то время как немцы изо всех сил пытались сдержать их и одновременно собрать силы, необходимые для контрудара, который, как они надеялись, отбросит Нептун вморе. Здесь обе стороны серьезно пострадали. Для союзников худшая летняя погода с 1900 года разрушила все тщательно составленные графики войск и снабжения. Вскоре сильный шторм разрушит одну из гаваней Малберри и потопит или серьезно повредит около восьмисот кораблей, десантных катеров, буксиров и паромов - в четыре раза больше кораблей и припасов, чем было потеряно в день "Д". Более того, очень мелководный плацдарм - нигде он не был глубиной более 6 миль - всегда затруднял, а часто и делал невозможным доставку большего количества войск и припасов.
  
   Но если положение Монтгомери было плохим, положение Роммеля было еще хуже. Почти сразу же он начал страдать от последствий превосходства союзников в воздухе, артиллерийского огня с моря и совокупных результатов длительной стратегической и тактической кампании бомбардировок перед вторжением. Даже без резерва Кейса Три у него были люди, танки, орудия и запасы, чтобы нанести большой контрудар; его проблема заключалась в том, чтобы собрать их в нужные силы в нужном месте и в нужное время. Но железных дорог не было, и автоколонны, как правило, могли передвигаться только ночью. Нехватка бензина, масла и боеприпасов начала возникать из-за того, что благодаря стойкости немцы сосредоточили свои основные склады снабжения в Па-де-Кале. Из-за продуманных атак перед вторжением против немецкой шарикоподшипниковой и автомобильной промышленности все транспортные средства, включая танки, пришли в негодность. Пехота была вынуждена продвигаться пешком, на велосипедах, гужевых повозках и автотранспорте, который был в разной степени ветхости; и такое передвижение, насколько это было возможно, было подвержено внезапной, убийственной атаке с воздуха и
  
   ) 688 (
  
  
   Французское восстание ) 689 (
  
   разрушение со стороны макизардов. Люфтваффе могли бы помочь защитить транспортные пути Роммеля и маршруты снабжения, но для всех практических целей, как и Кригсмарине, они были ликвидированы как эффективная боевая сила.
  
   Оборона рейха была возложена на армию; но в дополнение к другим его проблемам командование Роммеля быстро разваливалось. Маркс, командующий 84-м корпусом в зоне вторжения, был пойман на открытой дороге и убит истребителями-бомбардировщиками; Доллманн, командующий 7-й армией, вскоре должен был умереть - ходили слухи о самоубийстве - в Banque Mutuelle в St. Лос-Анджелес На первых этапах вторжения шесть дивизионных командиров Роммеля и около двадцати других его старших командиров будут убиты или выведены из строя. Все это, в сочетании с отказом Гитлера выделить для дела Три резерва, поставило Роммеля в явно невыгодное положение. Несмотря на это, немцы все еще были чрезвычайно могущественны на Западе. С замечательной изобретательностью Роммелю удавалось подтягивать некоторые дивизии к линии фронта, хотя и редко в качестве органических подразделений. Но если бы он мог найти средства для их перемещения, и если бы он мог точно предугадать намерения союзников, у него был бы 1 миллион человек и 1600 танков, которые он мог бы использовать против тонкого, как вафля, кусочка Европы, который был всем, что союзники получили в своем огромном наступлении.
  
   Первоначальный план сражения Монтгомери основывался на способности британских и канадских войск вырваться с плацдарма, захватить Кан и прочесать плоские равнины Сены. Но, проинформированный Ultra о том, что немцы наращивают силы, что в сочетании с отставанием в наращивании союзников, вероятно, сделало бы эту цель невозможной, Монтгомери изменил свою стратегию. Он решил, что британцы и канадцы все равно должны приложить все усилия, чтобы взять Кан, но основной целью их кампании будет привлечь немецкие танковые войска. силы в секторе Кан, чтобы у американской армии Брэдли было больше шансов прорваться в секторе Сент-Л6 с правым хуком против меньшего сопротивления. Это была полная смена ролей, продиктованная разведданными, полученными от Ultra; и эта новая стратегия станет основным принципом битвы в Нормандии. Таким образом, на агентства по обману будет возложена дополнительная задача. В то время как они продолжали поддерживать угрозу для Па-де-Кале, они также должны были заставить Гитлера, Рундштедта и Роммеля поверить, что Кан был главной целью союзников в Нормандии, а не Сент-Луис. L6. На самом деле, верно обратное.
  
   Но порох, а не принципы, побеждает в битвах, и Монтгомери знал, что он навлекает беду, заманивая танковые части в сектор Кан, если только их мощь не будет серьезно ослаблена. По приказу Роммеля генерал танковых войск Лео барон Гейр фон Швеппенбург, бывший немецкий военный атташе в Лондоне и сын конюшего короля Вюртемберга, принял командование танковой армией в Нормандии; и Ультра показал, что немецкая бронетехника начинает концентрироваться.
  
  
   ) 690 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   17-я танковая гренадерская дивизия СС выдвинулась в леса Фор-де-Серизи; 9-я и 10-я танковые дивизии СС - части, которые Гитлер направил на восток, чтобы отразить угрозу дезертирства Венгрии и Румынии, - получили приказ вернуться в Нормандию; 2-я танковая дивизия СС "Дас Рейх"," находился на пути к северу от Тулузы, и большое количество танков "Пантера" на танковом полигоне в Майи-ле-Камп под Парижем готовились к сражению. 1-я танковая дивизия СС скрывалась к востоку от Сены, 21-я танковая, а также танковая "Лер" уже были в действии; и все подразделения попадут под контроль Швеппенбурга, когда они достигнут фронта. Ультра также сообщил, что он планировал большое контрнаступление в направлении Кана, целью которого было разделить плацдарм надвое. Монтгомери решил, что необходимо устранить Швеппенбурга. Но где он был? Где была его штаб-квартира?
  
   Службы беспроводной разведки Союзников обнаружили интенсивный трафик беспроводных сигналов, идущий из Ла-Кейна, деревушки в 12 милях к югу от Кана. Интенсивность движения указывала на штаб армии; самолеты-разведчики были направлены как можно незаметнее, и их фоторепортаж показал скопление беспроводных фургонов, офисных фургонов и палаток, неумело замаскированных под деревьями яблоневого сада. Ультра слежка вскоре показала, что это действительно штаб-квартира Швеппенбурга, и с ним в качестве советника был не кто иной, как генерал Кремер, офицер, который был репатриирован незадолго до вторжения и который с момента своего возвращения был занят тем, что рассказывал всем о группе армий "Паттон".
  
   Чтобы подтвердить, что это была штаб-квартира Швеппенбурга, Королевские ВВС отправили туда один истребитель-бомбардировщик. Летя на малой высоте и медленно, пилот увидел самого Швеппенбурга со своими офицерами, с бордовыми лампасами на брюках, наблюдающими за действиями других истребителей-бомбардировщиков поблизости через свои бинокли. Час спустя, вечером 9 июня, Королевские ВВС атаковали и уничтожили штаб-квартиру, похоронив Швеппенбурга и Крамера в их окопах. Все офицеры штаба были либо убиты, либо ранены; а фургоны с радиосвязью, столь необходимые для управления перемещением танков по пересеченной местности, были уничтожены. Примерно в то же время "Ланкастеры" окружили сосредоточение танков в Майи-ле-Камп, в то время как "Митчеллз" и "Бостонс" насытили Форет-де-Серизи, чтобы отбить поддерживающую контратаку 17-го полка СС. Еще одна надежда Роммеля на быстрый танковый удар исчезла; и Штаубвассер, начальник разведки Роммеля, после войны с сожалением прокомментировал, когда узнал об Ultra: "Нам было бы намного лучше без беспроводной связи".
  
   Тем временем разведывательные агентства плели новые сети, чтобы связать немецкие войска в районах, удаленных от основного сражения, - с разной степенью успеха. Север стойкости выдержал угрозу для Скандинавии, но появились признаки того, что угрозы для Балкан начинают ослабевать. Турция по-прежнему отказывалась присоединиться к Великому альянсу, и уловки Цеппелина,
  
  
   Французское восстание ) 691 (
  
   Маневры русских и действия балканских партизан не смогли помешать Гитлеру направить 9-ю и 10-ю танковые дивизии СС в Нормандию. Немецкая 1-я армия, и в частности 11-я танковая дивизия, продолжали охранять побережье Бискайи в ответ на угрозы со стороны Айронсайда; но, несмотря на аналогичные угрозы побережью Ривьеры, мощные танковые части Дас Рейх продвигались на север, в то время как немецким войскам, стоявшим гарнизоном в Бретани, также было приказано занять плацдарм.
  
   Там, где обман не удался, союзники обратились к французским сопротивленцам и командам спецназа, которые их возглавляли, чтобы задержать и сорвать концентрацию немецких войск в период наращивания. Но маки, игнорируя приказы о дисциплине и послушании, во многих областях перешли к открытому восстанию. Хотя это действие привело бы, как отмечала 20 июня оценка SAS для 21-й группы армий, к задержкам в передвижениях немцев, которые "намного превзошли общие ожидания", впереди была серьезная опасность. Немцы мстили с такой жестокостью, что, по мере того, как оценка продолжала заявлять:
  
   ... после первоначальной волны энтузиазма, вызванной высадкой союзников, и ввиду контрмер, предпринятых врагом, Сопротивление будет иметь тенденцию к значительному ослаблению в результате потерь, если оно не будет полностью поддержано оружием и техникой и, по возможности, присутствием войск союзников. . . .
  
   В первые несколько дней после вторжения маки восстали практически в каждом уголке Франции - восстания, которые в большинстве случаев мало помогали союзным армиям в Нормандии. Как и опасался ШАЕФ, повстанцы были свирепы не только в своих нападениях на немцев, но и против групп сопротивления другого политического толка, а также подозреваемых в коллаборационизме и предательстве. Реакция Германии была столь же свирепой, и повстанцев вырезали везде, где их можно было найти. Кровопролитие было ужасающим; потери никогда не будут подсчитаны с точностью. Все это сводилось к одному слову: анархия. Встревоженные ситуацией, и Эйзенхауэр, и Кениг 12 июня выступили с обращением к французской нации, заявив, что все, что требуется от сопротивления за пределами основных районов сражения, - это точное подчинение их приказам. Эти приказы призывали к ограниченным операциям, а не к всеобщему восстанию. Но было слишком поздно; начался неугасимый лесной пожар.
  
   Политические последствия были неизбежны. Голлисты обвинили верховное командование в том, что оно отдало приказ о восстании, несмотря на его договоренности не делать этого. Официальный протест был подан "Высшим командованием французских вооруженных сил в Великой Бретани и военной делегацией временного правительства Франшизной Республики" (так де Голль теперь называл свою организацию) в связи с тем, что SHAEF издавал инструкции по Би-би-си во время и после Дня "Д", которые призывали к национальному восстанию. Это был серьезный
  
  
   ) 692 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   атакуйте, потому что, если на него не будет удовлетворительного ответа, французские повстанцы могут повернуться против союзников, а также против немцев. ШАЕФ приказал провести расследование. Генерал А. С. Невинс из оперативного отдела G-3 в SHAEF поручил Макклюру, начальнику отдела политической борьбы, выяснить, что произошло, и, в частности, изучить деятельность некой мадам Обрак, которая, как утверждал штаб де Голля, издала инструкции.
  
   Макклюр быстро установил, что ни ШАЕФ, ни кто-либо из американских или британских органов вещания, ни мадам Обрак, которая была известной радиоведущей на Би-би-си, не призывали к национальному восстанию. Более того, его расследование показало, что ни британские, ни американские радиостанции в Алжире не отдавали такого приказа. Но проверка специального отчета американской службы внешней разведки, которая отслеживала выходы всех основных радиостанций, показала, что собственные радиостанции де Голля в Алжире и Браззавиль сделал несколько крайне подстрекательских передач в период "Дня Д". Барон Эммануэль д'Астье де ла Вижери, страстный голлист, который впоследствии станет главой Службы политического действия де Голля во Франции, вышел в эфир, чтобы заявить, что у французов повсюду есть "один священный долг - освобождение Франции". Он также сделал такие заявления, как: "Французский народ восстанет всем своим составом, чтобы принять участие в уничтожении врага".
  
   Расследование сняло с SHAEF какую-либо прямую ответственность за восстание, хотя объем сообщений, переданных персоналом в период Дня "Д", помог разжечь взрывоопасную атмосферу момента. Требования обмана также сыграли свою роль в разжигании пламени восстания; и на этот раз, как показали недавно рассекреченные документы, не могло быть никаких сомнений в том, что французским сопротивлением намеренно манипулировали. В отчете о действиях "Фортитьюд" будет ясно указано, что агентства по обману стремились ввести немцев в заблуждение относительно намерений союзников с помощью "методов манипуляции", которые включали: "(1) ... предоставление группам сопротивления преднамеренно вводящей в заблуждение информации. (2) ... маневрирование группами сопротивления так, чтобы их наблюдаемая деятельность соответствовала нашему сценарию обмана. (3) ... контролирующий радиообмен с группами".
  
   Но причины трагедии, прокатившейся по Франции, нельзя было приписать исключительно ШАЕФУ, голлистам или обману. В окончательной оценке их можно было проследить до убеждения, что персонал сообщений представлял собой общий призыв к оружию, когда на самом деле они призывали только к ограниченным действиям, и к неспособности самих макульсардов точно выполнять свои приказы. Отсутствие безопасности, неопытность в тайной войне и политическое соперничество между сопротивляющимися подлили масла в огонь; и немцы также были ответственны в некоторых случаях за разжигание открытого восстания, чтобы сопротивление-
  
  
   Французское восстание ) 693 (
  
   танцы могут быть уничтожены. Таким образом, обвинения де Голля были необоснованными, но его горечь по поводу гибели стольких своих соотечественников останется окрашивать отношения между его послевоенным правительством и правительствами Великобритании и Америки.
  
   Когда пламя восстания перекинулось из провинции в провинцию, верховное командование союзников с особой озабоченностью наблюдало за событиями в Бретани, поскольку здесь маки сыграли роль, которая имела большое значение как для Нептуна, так и для Фортитьюда. В поддержку Нептуна бретонцам было поручено отрезать Бретань от остальной Франции и, в частности, задержать продвижение к Нормандии боевых подразделений 145 000 немецких войск, которые размещались на полуострове. В то же время, в поддержку Силы Духа, их деятельность была частично направлена на то, чтобы заставить немцев опасайтесь еще одного крупного вторжения союзников. Хотя существовало несколько планов высадки в Бретани, и на каком-то этапе Монтгомери рассматривал возможность использования одного или всех из них, чтобы ослабить мертвую хватку Роммеля в Нормандии, союзники не стали бы вторгаться на полуостров с моря. Однако бретонцам предстояло принять участие в крупных военных действиях, когда 3-я армия Паттона двинулась на захват полуострова и его ценных портов. Таким образом, масштабы и интенсивность подпольной деятельности в Бретани были выше, чем где-либо еще во Франции.
  
   Чтобы вооружить, обучить и повести за собой бретонских маки, десятки групп спецназа высадились на парашютах на полуостров со дня "Д" и далее. Команды Джедбурга из трех человек вошли, чтобы сформировать ядро, вокруг которого маки могли сплотиться. Куни были сброшены, чтобы перерезать автомобильное и железнодорожное сообщение с внутренними районами Франции. Агенты отдела F прибыли с воздуха и моря, чтобы попытаться заставить левое и правое крыло сопротивления подчиниться SHAEF. И бойцы 4-го полка SAS (парашютисты-егеря) - Небесного батальона - высадились, чтобы установить два хорошо вооруженных редута в тылу врага. Этот поток агентов не остался незамеченным немцами. В передаче по Парижскому радио они предупредили французский народ остерегаться этих "провокаторов ... которые, хотя внешне вежливы и выражают любовь к нашей стране, могут быть сотрудниками разведывательной службы". "Мы все помним полковника Лоуренса", - продолжалась трансляция на несколько истеричной ноте. "Кто знает, кроме того, что этот человек Лоуренс, который, как считалось, погиб в автомобильной аварии, все еще бродит по миру? В любом случае, большое количество меньших Лоренсов спустилось ... как нашествие саранчи."Предупреждение было потрачено впустую на бретонских сопротивленцев; они приветствовали этих "меньших законников", особенно бойцов Батальона Небес, с распростертыми объятиями.
  
   Луна была очень яркой в ясном небе, когда первые бойцы Небесного батальона прибыли через вересковые пустоши и рощи Бретани. Это было 0045 в день "Д", когда лейтенант Жюль Дешам выпрыгнул из "Галифакса".,
  
  
   ) 694 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   за ним следуют его радист, семь солдат SAS и команда Jed Фредерик, их миссия - установить "Самвест", один из двух бретонских редутов, недалеко от старого города-крепости Генгам в центре сосредоточения немецких десантников. Высадка прошла полностью успешно, и в течение нескольких часов в Форет-де-Дуо была создана база, с которой группы спецназа и маки должны были совершить вылазку, чтобы преследовать немцев, и, когда они услышали сообщение о действиях: "Вводная часть Наполеона - это иль тужур в Перро-Гирек?", чтобы восстать в полномасштабном восстании, более или менее совпадающем с вступлением союзных армий на полуостров. Почти сразу же тысячи макизардов начали собираться у базы, но ни одна из "удачи русалок" - геральдического символа региона - не посетила Самвест.
  
   Местные макизарды с энтузиазмом справились со своей задачей, но их соперничество, отсутствие дисциплины и безразличие к безопасности с самого начала вызвали проблемы. Они собирались большими группами, чтобы приветствовать вновь прибывших и собирать оружие и припасы; их отрывистый бретонский говор был слышен на многие мили по вересковым пустошам. Фредерик из команды Jed сообщал, что одному комитету по приему гостей "помогала огромная толпа зрителей обоего пола, большинство из которых курили, что мы сочли не очень разумным, поскольку боши находились всего в пяти милях от города".
  
   Капитан Жюль Леблон, командир SAS Samwest, столкнулся с подобной неосторожностью. Когда он выбрался из своей сбруи среди густого дрока и подлеска Фор-де-Дуо на D + 4, он был потрясен недисциплинированностью, которую он обнаружил как среди солдат, которые были до него, так и среди макизардов, которые собрались вокруг них. "Вокруг базы, - говорилось в его последующем отчете, - была непрерывная процессия посетителей - экскурсантов и доброжелателей." Леблон отдал "строгие приказы запретить экскурсантам доступ на базу, но эти приказы выполнялись равнодушно, поскольку десантники стремились брататься со всем миром, без различия или недоверия". Результат был неизбежен; предупрежденные толпами, направляющимися в Самвест, немцы начали проникать в лагерь. Трое подозреваемых агентов - двое мужчин и женщина - были арестованы, и после допроса, как команда Фредерика расскажет Габбинсу, "одна женщина и один мужчина были застрелены и заколоты соответственно".
  
   Макизарды в Самвесте были столь же жестоки в обращении с немцами. В отчете Фредерика будет указано:
  
   Без нашего ведома некоторые из молодых патриотов были вооружены оружием, которое прошлой ночью было передано SAS, и в тот вечер они собрались на ферме примерно в 200 ярдах от базы - никто из них не был обучен обращаться с оружием, подобным пистолету Sten. По воле случая машина с двумя офицерами бошей остановилась на ферме, чтобы спросить дорогу в Каре. Один офицер вошел в комнату, где ужинали эти молодые патриоты, и довольно вежливо спросил дорогу. Ответ, который он ре-
  
  
   Французское восстание ) 695 (
  
   в его животе было около пяти пуль. Держась одной рукой за живот, он вернулся в машину, и в патриотов была брошена граната, в то время как люди в машине сбежали.
  
   Нападение на немецкого офицера-десантника означало беспощадное возмездие. Это произошло 12 июня, когда немцы сожгли ферму, с которой Samwest получал всю воду и часть еды. Несмотря на его строгий приказ не выходить на открытое место, пока он не услышит сигнал "шляпа Наполеона" из Лондона, Леблон послал группу из тридцати солдат SAS на помощь фермерам. Как он выразился в своем отчете в Лондон: "Я не хотел, чтобы враг знал о нашем присутствии в лесу, но, с другой стороны, я думал, что это катастрофический эффект для морального духа, если мы позволим сжечь ферму в радиусе километра от базы, не подняв руки ". Между немцами и солдатами произошел бой - десять немцев были убиты, два солдата были тяжело ранены, и немцы отступили. Два грузовика с немцами следили за базой, в то время как третий отправился на поиски подкрепления. Они вернулись в колонне из тринадцати грузовиков, по пути подожгли пять ферм (в одной из ферм заживо сожгли двух раненых капралов SAS), и Леблон решил - как и было приказано - избежать ожесточенного боя и разогнать базу. Когда солдаты SAS, Джедберги и макизарды выползли из темноты, сапер взорвал склад боеприпасов Samwest - все это было доставлено с большими затратами и опасностями, чтобы снабдить то, что, как надеялся Лондон, станет редутом из 35 000 человек. Маки рассеялись, солдаты SAS и джеды растаяли среди менгиров, а Леблон и небольшая группа людей, днем скрываясь на вересковых пустошах, а ночью совершая марши, направились к "Дингсону", второму бретонскому редуту, который был установлен среди странных дольменов Ланд-де-Ланвоплато за пределами Вана, первой столицы Бретани. Но Дингсон тоже был отмечен катастрофой.
  
   Дингсон обосновался на ферме Ла Нуетт недалеко от деревни Сен-Марсель; и когда вечером 9 июня прибыла первая партия солдат SAS, они обнаружили, что макизарды уже были очень хорошо организованы. Их лидер собрал достаточно скота, чтобы прокормить пятьсот партизан, а также мясную лавку, кухню, пекарню, электрические динамо-машины для питания радиоприемников, мастерскую по ремонту автомобилей, портного, сапожников, небольшую больницу и систему читов для покупки вина и продуктов в деревне. Более того, разведданные сопротивления показали, что немцы не имели ни малейшего представления о существовании Дингсона. Это вскоре изменилось, опять же из-за изобилия бретонцев и отсутствия безопасности.
  
   В ночь с 10 на 11 июня "Ле Маншо" - однорукий человек, кодовое имя коменданта Анри Бургуэна, командира батальона Небес, - прибыл на парашюте, чтобы взять под контроль редут Дингсон. Он был шокирован неосмотрительностью бретонцев. Основание
  
  
   ) 696 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   покрыл 1200 акров, внутри уже собралось 3500 человек, и Бургуан был
  
   удивлен атмосферой деревенской ярмарки, которая царила в la Nouette: огни со всех сторон, патриоты лихорадочно приходят и уходят в самых удивительных костюмах. Все соседние гражданские были на посадке. Люди были повсюду - на чердаках, на ферме, в конюшнях, в полях, в лесу. Необычайная экзальтация охватила макизардов при виде этих людей, спускающихся с неба, чтобы вооружать и направлять их.
  
   Также было около тысячи русских солдат, дезертировавших из вермахта, которые болтались по окраинам базы, выпрашивая еду. Макисарды по пути на базу останавливались в каждом кафе на многие мили вокруг, чтобы купить вина, закусок и указаний, и вскоре только слепой, глухой и немой мог не знать, где находится база.
  
   Немцы атаковали Дингсона силами бригады на рассвете 18 июня, в тот же день, когда Леблон и его отряд, спасаясь от разрушения Сэм-уэста, достигли редута. Фельдграу распылил трассирующие пули на сухую древесину и вызвал лесные пожары. Группа Джеда Джорджа, которая была размещена в редуте, связалась по радио с Лондоном на аварийной частоте, запросив поддержку с воздуха и заявив: "Дингсон атакован значительными силами противника. . . . Ситуация станет отчаянной, если не удастся нанести удар по врагу с низкого полета." Атака была заказана штабом Монтгомери, и группа "Тандербердов" вылетела из Нормандии, чтобы обстрелять землю вокруг Дингсона огнем и бомбами. Они пришли слишком поздно. Бургуан, понимая, что ему противостоят очень большие силы немецких десантников, отдал приказ рассредоточиться. Его люди дождались темноты, подготовили склад оружия к уничтожению - ВВС ввезли в Дингсон не менее 890 контейнеров с оружием, боеприпасами и боеприпасами, которых хватило бы на 5000 человек, а запасных частей - еще на 5000 человек - и разбили лагерь небольшими партиями. Когда они двинулись через вересковые пустоши, ночь осветилась ужасающей вспышкой, за которой последовал грохот взрыва. Склад оружия Дингсона вырос. Разрушение редутов союзников в Бретани было завершено.
  
   Бургуан, многие солдаты SAS и команда Jed Джорджа благополучно ушли; но пятьдесят солдат и двести макизардов были убиты или пропали без вести. Известно, что немцы захватили тридцать пять пленных, которым немецкий священник дал коллективное отпущение грехов, расстрелял и похоронил как "неизвестных немцев". Десятки ферм были сожжены дотла, и фельдграу, считая своих противников террористами, не щадили никого, кто, по их мнению, помогал Батальону Небес. Но, как и выжившие в Самвесте, остатки Дингсона переформировались в более мелкие группы, и под их командованием бретонские маки снова начали размножаться. Вскоре, по словам британских агентов, которые были посланы для расследования двух катастроф, 8000 вооруженных и 22 000 невооруженных макисардов будут работать в
  
  
   Французское восстание ) 697 (
  
   полуостров. Королевские ВВС, которых теперь поддерживают ВВС США, предоставили им сотни контейнеров с новым оружием и припасами. Немцы не смогли погасить огни бретонского восстания.
  
   Однако, несмотря на все их ранние неудачи, Джедбурги, макизарды, Батальон Небес и другие группы спецназа добились важного успеха в задержке продвижения немцев из Бретани в Нормандию. Стратегия Роммеля заключалась в том, чтобы окружить плацдарм пехотой, пока он перегруппирует свои танки для контрудара. Но он никогда не мог собрать достаточно пехоты, когда она была ему нужна. Из-за сочетания партизанской деятельности и бомбардировок в Бретани 77-й пехотной дивизии потребовалось тринадцать дней, чтобы совершить двухдневный переход; 165-й Пехотная дивизия начала покидать Лорьян в день "Д", но к 16 июня все еще не была на фронте в полном составе; 275-я пехотная дивизия, которая начала покидать район Ванн 7/8 июня, все еще прибывала 14-го, и одному батальону потребовалось восемь дней, чтобы совершить однодневный переход. Парашютно-десантные батальоны столкнулись с аналогичными проблемами, и это были серьезные - если не решающие - задержки. Немцам пришлось с боем пробиваться из Бретани, и в большей или меньшей степени каждая немецкая дивизия, отправленная на фронт, испытала примерно то же самое. Среди них была 2-я танковая дивизия СС "Дас Рейх", одно из лучших и самых грозных боевых соединений в мире. Его долгое путешествие из Перигора в Нормандию станет одной из эпопей партизанской войны.
  
   Бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Хайнц Ламмердинг был генералом, командующим "Рейхом", одной из четырех танковых дивизий СС во Франции в день "Д". "Дас Рейх" обычно состоял из примерно 20 000 самых закаленных в боях бойцов СС (почти вдвое больше, чем в средней бронетанковой дивизии США), а его боевой порядок включал семьдесят пять самоходных штурмовых орудий, семь легких танков, пятьдесят семь средних танков и девяносто девятьтяжелые танки. Часть 1-го танкового корпуса СС "Адольф Гитлер", боевые награды дивизии были очень долгими. Он помог завоевать Нидерланды, прошел через Францию от границы с Германией до границы с Испанией и должен был стать одним из передовых отрядов вермахта при вторжении в Британию. Он захватил Белград, он разгромил русскую армию под Смоленском в великой битве при Ельне в августе 1941 года, и это был острие немецкого наступления к югу от Бородино, в результате которого армия оказалась в нескольких милях от окраин Москвы. Это помогло помешать русским вернуть промышленный бассейн Донецка, возглавило великое танковое стратегическое контрнаступление Гитлера на Курской дуге и участвовало в сотне небольших сражений. Теперь он был хорошо отдохнувшим и сытым в Перигоре, недалеко от Монтобана, древнего города с аркадами из розового камня на реке Тарн, которого ненавидели и боялись маки и за которым пристально следили агенты МИ-6 и BCRA.
  
  
   ) 698 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   В SHAEF ожидали, что немцы перебросят эту элитную дивизию в Нормандию, чтобы встретить Нептун на D + 3, и маршруты, по которым она должна была пройти, чтобы добраться до плацдарма с такой скоростью, были прямыми железнодорожными и автомобильными маршрутами через Брив, Лимож, Пуатье, Тур, Ле-Ман и Кан. Поэтому целью всех родов войск - особенно подразделения F SOE и Королевских ВВС - стало задержать продвижение "Дас Райх". Точно так же, как испанские иррегулярные войска под британским контролем сбили с толку "ураганы" тяжелой кавалерии Наполеона во время их марша на Мадрид во время войны на полуострове, так и потомки потомков Великой армии должны были сбить с толку современные "ураганы" - танки Рейха - на долгом, жаркоми пустынные дороги через Перигор, Лимузен и Дордонь.
  
   Авиация союзников возглавила атаку, уничтожив автомобильный и железнодорожный мосты через Луару между Атлантикой и Орлеаном в ходе рейдов, направленных на то, чтобы помешать немецким танкам на юге Франции форсировать реку. Затем, вечером 7 июня, 617-я эскадрилья Королевских ВВС - "Разрушители плотины", которые были известны своими точными бомбардировками и были оснащены для перевозки 12 000-фунтовой бомбы "сейсмического действия", самой тяжелой бомбы Второй мировой войны, - получила приказ уничтожить железнодорожный туннель Сомюр-Партене подЛуара, последний открытый основной маршрут между югом и Нормандией. Эскадрилья поднялась в воздух в сумерках, и когда она достигла места назначения, командир, капитан группы Леонард Чешир, управлявший своим "Москито", бомбил его красные маркеры с высоты 3000 футов прямо в устье туннеля. В течение нескольких минут сейсмические бомбы падали вниз, что стало их первым оперативным применением. Была серия прямых попаданий или почти промахов, и одна бомба пробила 70 футов земли и мела, чтобы взорваться внутри самого туннеля. Туннель обрушился.
  
   На земле, в первые часы дня "Д", "Уилрайт" нанес удар, и хотя его члены были из разных частей и принадлежали к разным вероисповеданиям - у некоторых были очень длинные досье в полиции, - Уилрайт был одним из лучших исследователей отдела F. Им управлял Джордж Старр, знаменитый "Хилер", который был одним из самых долгоживущих агентов отдела F на местах; он высадился с фелюги в ноябре 1942 года. Он выдавал себя за отставного бельгийского горного инженера, разбогатевшего в Конго, чтобы объяснить свой странный французский акцент и тот факт, что у него были очень большие суммы денег и никаких видимых средств к существованию. Как человек он был надежным, благоразумным, привлекательным, храбрым и популярным; и хотя гасконцы исторически не любили иностранцев и совсем не любили представителей отдаленных столиц, включая Париж, он стал фактическим контролером всей Гаскони. Его специальностью было перерезание коммуникаций, и он и его люди доставили много неприятностей фельдграу на юге в течение 1943 года, часто выводя из строя телефонные линии и электростанции на много дней. Уилрайт базировался в Ажене, городе на перекрестке дорог в Перигоре, где Старр мог следить за
  
  
   Французское восстание ) 699 (
  
   и "Дас Райх", и 11-я танковая дивизия дислоцировались близ Бордо; и почти в тот же момент, когда Ламмердинг получил приказ от Рундштедта начать движение в Нормандию, группы "Уилрайт" взорвали большую часть бензозаправочных складов "Дас Райх".
  
   Испытывая нехватку топлива, Ламмердинг обратился к железным дорогам. Но здесь "Пименто" был на работе. Пименто был Энтони Бруксом, самым молодым и одновременно самым долгоживущим организатором секции F. Англичанин, выросший во французских кантонах Швейцарии, он начал подпольную жизнь в качестве помощника на полставки на линии эвакуации через Пиренеи, эмигрировал в Лондон, записался добровольцем и был принят в отдел F. Ему было всего двадцать лет, когда в ночь на 1/2 июля 1941 года он был сброшен на парашюте в Лимузен, чтобы начать работу с небольшой, но умелой группой шемино, чтобы прервать железнодорожное движение на юге Франции. Его миссией в день "Д" было отрезать юг Франции от остальной части страны и от Италии; и в час "Ч" Пименто нанес удар. Он остановил все движение на линии между Тулузой и Монтобаном, фактически остановив снабжение "Дас Райх", боеприпасы и железнодорожные пути - поезда, которые теперь были необходимы для пересечения Луары. Его люди также следили за тем, чтобы каждый поезд, отправляющийся из Марселя в Лион, по крайней мере один раз сходил с рельсов во время своего путешествия; и это, в свою очередь, затрудняло, если не делало невозможным, движение "Дас Райх" на восток, чтобы попасть на северо-запад в Нормандию.
  
   Поскольку железнодорожные пути были перерезаны, "Дас Райх" был вынужден уйти своим ходом, но не раньше, чем Ламмердинг нашел для этого достаточно бензина. Однако марш-бросок дивизии проходил через один из подсекторов Уилрайта между Бержераком и Периге. И там, в прекрасных долинах Дордони, Везере, Оувезере, Острове и Дронне, маки устроили несколько жестоких ловушек. Мавзолеи барона Филиппа де Ганзбурга были повсюду: в деревнях с красной черепицей и коричневым камнем, на гранитных выступах, нависавших над дорогами, рядом со старыми мостами и более древние галльские и римские руины, в пещерах и гротах той части Франции, где, как говорили, был смертельно ранен Ричард Львиное Сердце. Они устроили несколько дерзких засад, установили циклонитовые мины, похожие на коровий помет, стреляли из снайперских винтовок по командирам танков, стоящим в своих башнях, и поддерживали линию марша, размещая перевернутые суповые тарелки, которые выглядели как горбы зарытых мин через перископ танка, поперек дорог.
  
   Когда "Дас Рейх" освободился от Уилрайта, он столкнулся с "Хинином", командой из Джедбурга, которую высадили в невысоких горах Коррез, недалеко от одноименной деревни, недалеко от главной дороги из Тюля в Клермон-Ферран. Под командованием майора Т. Макферсона, офицера королевских войск Камеронских горцев, который теперь работал на SOE, Хинин снарядил маки из "нескольких дюжин оборванных, плохо вооруженных людей", взорвал небольшой мост на главной дороге, а затем стал ждать, поскольку было известно, что Ламмердинг отвлекает тяжелые подразделенияДас Райх вокруг
  
  
   ) 700 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   маки на обычной дороге в Нормандию. Когда в поле зрения появилась рота танков "Пантера", двадцать семь человек, которые теперь были в группе, удерживали немцев у моста в Биктеру в течение шести часов. Двадцать макизардов были убиты. Затем "Дас Райх" столкнулся с "Диггером", исследователем отдела F в Коррезе, лидер которого, Гарри Пелуве, только что был пойман и находился в тюрьме, извлекая ложкой пулю из бедра. Люди Диггера много страдали; слишком много, чтобы простить. Они наносили удары снова и снова по этим извилистым горным дорогам; многие штурмовики были застрелены, у многих танков оторвались гусеницы.
  
   Сейчас было D + 7, и еще до того, как "Дас Райх" увидел Луару, ему все еще приходилось иметь дело с "Кочегаром", "Корабельщиком", "Рестлером", "Чревовещателем" и "Бульбаскетом", отрядом SAS из пятидесяти человек и бронированных джипов, который высадился к северо-западу от Лиможа, великогоцентр керамики, в 01:37 в день "Д". Бульбаскет был введен именно с этой целью: беспокоить (и помогать маки беспокоить) немецкую бронетехнику, движущуюся в Нормандию с юга. Их разведданные были на вес золота; капитан Дж.Э. Тонкин, командир "Булбаскета", узнал, что ОБ-Вест отправил автоцистерны с горючим для "Дас Райх". Когда топливо было надежно спрятано в Шательро (между Пуатье и Туром), он передал по радио информацию о цели в Лондон, и эскадрилья Москито прилетела и "обеспечила лучший бензиновый пожар, который они когда-либо знали". Четыреста эсэсовцев - вероятно, из "Дас Рейх" - были выделены для зачистки Бульбаскета; но SAS растворились в лесах, предоставив Лондону другую цель во время бегства: лагерь СС к западу от Лиможа. Королевские ВВС пришли снова и, как утверждал Булбаскет, убили еще 150 штурмовиков. Но удача Булбаскета, наконец, иссякла; позже он был пойман в ловушку в лесу пехотным батальоном СС, около тридцати солдат SAS были убиты или захвачены в плен и казнены на месте, а остальная часть команды была эвакуирована в Лондон Дакотами.
  
   К этому времени характер СС был опасно испорчен. Как выразился капитан Шотландской гвардии К. С. С. Берт, руководитель группы под названием "Диккенс", действовавшей в том же районе: "Враг был чрезвычайно нервным". Дороги часто были усеяны немецкими трупами, железнодорожные насыпи усеяны сошедшими с рельсов локомотивами и поездами, дороги с поврежденными или обугленными немецкими машинами. Преследование принимало все формы; Джедбургская команда "Хэмиш" угнала грузовик с маслом, а двадцать восемь макисардов удерживали передовые части полка "Дер фюрер", подразделения Дас Рейх, на узкой дороге на окраине города Суйяк в течение сорока часов, в то время как остальныечасть дивизии была сосредоточена на дорогах вокруг и подвергалась постоянным воздушным атакам и снайперскому обстрелу.
  
   Мощный взрыв на пути следования "Дас Рейх" произошел в Тюле, небольшом городке на перекрестке дорог в Коррезе под плато Миллеваш между Лиможем и Клермон-Ферраном. Услышав о действиях, предпринимаемых
  
  
   Восстание во Франции ) 701 (
  
   сражаясь с основными силами "Дас Рейх" на юге, макизарды в Тюле и его окрестностях восстали и уничтожили немецкий гарнизон на Вооруженной мануфактуре, в Нормальной школе и в отеле "Ла Тремольер". Полковник Баути, мэр, провозгласил освобождение города и приступил к его укреплению. Но Ламмердинг заявил, что Тюль заплатит "кровью и пеплом" за резню немецкого гарнизона. Бронетехника пробилась в город, а танковые гренадеры СС окружили около пятисот мужчин и нескольких женщин. Из них командир СС штурмфюрер Вальтер отобрал девяносто девять мужчин, женщин и мальчиков и повесил их на перилах балконов домов вдоль Пон-Неф. Ламмердинг, два или три его офицера и немка-секретарша, работавшая на оружейной фабрике, наблюдали за казнями с террасы кафе "Тиволи", "выпивая, куря сигареты и слушая граммофонные пластинки".
  
   Реакция Германии на другой инцидент была еще более жестокой. Один из командиров батальона "Дас Райх", популярный человек, был либо обстрелян снайперами и убит в своей командной машине, либо попал в засаду, был взят в плен, а затем расстрелян макизардами в деревне Орадур-сюр-Вайр, примерно в 25 милях к западу от Лиможа. На следующее утро отряд солдат СС из "Дас Райх" окружил деревню Орадур-сюр-Глан - не ту деревню, но расположенную примерно в том же районе, - и собрал все население на деревенской площади. Полковой командир сообщил общине, в основном работникам фермы, что в деревне спрятаны оружие и взрывчатка и что жители деревни укрывают террористов. Он объявил, что будет проведена проверка личности, и приказал мужчинам оставаться на местах, а женщинам и детям идти в церковь. Это, под эсэсовским конвоем, они и сделали. Мужчины были расстреляны из пулеметов там, где они стояли. Дверь церкви была заперта, и солдаты подожгли церковь. Из 652 жителей 642-245 женщин, 207 детей, 190 мужчин - были убиты. Бойню в Орадур-сюр-Глан назвали бы "самой ужасной и позорной страницей истории военных преступлений Германии", а Ламмердинга заклеймили как военного преступника. Он исчез после войны и так и не был арестован, но его заочно приговорили к смертной казни. Двое из его командиров подразделений были казнены французами, а восемнадцать человек из отряда СС были приговорены к тюремному заключению на срок от пяти до двенадцати лет. Командир отряда, майор Отто Дикманн, так и не предстал перед судом; он был убит в бою в Нормандии неделю или две спустя.
  
   "Дас Рейх" продолжал продвигаться на север и, наконец, пересек Луару, но ему еще предстояло побороться с большим количеством исследований, прежде чем он добрался до Нормандии; Чревовещатель, директор школы и ученый - все они преследовали его, прежде чем он достиг линии фронта, "настолько основательно потрепанный, что, когда они в конце концов заползли в свои лагеры ... тяжело вздыхаяоблегчения, что, наконец, у них будет настоящий
  
  
   ) 702 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   солдаты, с которыми приходится иметь дело, а не с этими проклятыми террористами, их боевые качества были намного ниже, чем когда они начинали ". Для SOE было бы правильно утверждать, что: "Подразделение можно сравнить с коброй, которая ударила своими клыками по набалдашнику палки, протянутой, чтобы соблазнить ее; количество яда, оставшегося в ее укусе, было намного меньше, чем было". Не менее важным было время, которое потребовалось дивизии, чтобы совершить марш. Это не поступало до D4-17; SOE будет поддерживать:
  
   Дополнительная двухнедельная задержка, наложенная на то, что должно было быть трехдневным путешествием, вполне могла иметь решающее значение для успешного захвата плацдарма в Нормандии. В первые несколько дней дела на плацдарме у союзников шли так плохо, что прибытие еще одной первоклассной, полностью укомплектованной сверхсильной бронетанковой дивизии могло легко откатить часть все еще слабого фронта союзников обратно на побережье и перевернуть весь нептун.
  
   Всего, по утверждению французов, 4000 человек из "Дас Рейх" были убиты, ранены или пропали без вести во время марша в Нормандию из Перигора. Более того, несколько десятков гордостей Круппа - угрюмые Штурмгешицы и Пантеры с широкими гусеницами - лежали опрокинутыми на бок, разбитые и сожженные, выпотрошенные свидетельства силы тех, кого Байрон однажды назвал "патриотами без рубашек" партизанской войны.
  
   Однако еще до того, как "Дас Райх" оказался на кону, было ясно, что союзники выигрывают битву за наращивание. Их тактические позиции и позиции снабжения улучшились, в то время как немцы все еще вели сдерживающее сражение, а подкрепления и припасы, необходимые для нанесения крупного контрудара, еще не прибыли. У союзников на плацдарме было двадцать девять с половиной первоклассных дивизий полного состава (некоторые были почти размером с корпус). Немцам удалось привести только шестнадцать с половиной, и многие из них были истощены и сильно пережеванный, когда они достигли линии. Из танковых дивизий, предоставленных в распоряжение Роммеля, только четыре - 2-я танковая, 21-я и 12-я дивизии СС - находились на фронте более или менее в полном составе. Элитная 1-я танковая дивизия СС все еще сдерживалась Силой Духа в Па-де-Кале. 116-я танковая находилась в том же секторе, но по другой причине: решение Роммеля оставить в резерве по крайней мере одну надежную армейскую дивизию, чтобы подавить любое сопротивление СС его планам "независимого завершения войны на западе"."Передовые части 9-й и 10-й танковых дивизий СС достигли французской границы, но действия авиации союзников вынудили их полки задержаться в Фонтенбло и совершить долгий марш к фронту ночью. Из танковых дивизий на юге и юго-западе Франции только "Дас Райх" двигался в направлении Нормандии. 9-я танковая была скована Вендеттой на средиземноморском побережье, Айронсайд все еще был занят 11-й танковой на Бискайском побережье; и обе дивизии, наряду с другими элементами
  
  
   Французское восстание ) 703 (
  
   из группы армий G Бласковица, будет страдать от жестокого и постоянного преследования макизардов. Ключевые пехотные части, которые были так необходимы Роммелю, чтобы иметь возможность отступить и сосредоточить танки для контратаки, все еще подтягивались из Бретани. Без сил, необходимых для противостояния им, казалось, было бы лишь вопросом нескольких дней, прежде чем союзники раскололись и начали просачиваться через немецкую дамбу вокруг Нормандии. Обман и война специальных средств оказались бесценным дополнением к методам более обычной войны. И все же битва была далека от победы, и в арсенале Гитлера оставалось одно оружие, которое могло задержать и сорвать неумолимое наращивание союзников. В ближайшие недели это оружие, VI, будет представлять серьезную угрозу для Нептуна и стратегии союзников.
  
  
  
   Rommel
  
   К середине июня Нормандия превратилась в огромную арену убийств. Союзники и немцы были заперты вместе среди живых изгородей и садов в том, что Роммель скажет своему сыну, было "одним ужасным кровопусканием. Иногда за один день у нас было столько жертв, сколько за все летние бои в Африке в 1942 году. У меня неплохие нервы, но иногда я был на грани срыва. Это были отчеты о несчастных случаях, куда бы вы ни пошли. Я никогда не сражался с такими потерями. Если бы я не ходил на фронт почти каждый день, я бы не выдержал, списывая буквально один полк каждый день ".
  
   Положение Роммеля со снабжением было еще хуже. Ему ежедневно требовалось 2500 тонн продовольствия, боеприпасов, военных припасов, а также запасов бензина и нефти, чтобы его армии продолжали сражаться. Но благодаря воздушным и партизанским операциям он никогда не получал более 400 тонн всевозможных. Это была, как он сказал Штаубвассеру однажды вечером, абсурдная ситуация. Армия в Па-де-Кале сидела на берегу моря, ничего не делая, но все еще получала большую часть подкреплений и припасов, в то время как его армия в Нормандии быстро уничтожалась. И все же сам Роммель не мог быть уверен, что союзники не намеревались высадиться в Па-де-Кале. Временами он говорил, что считает Нормандию вторжением, но, как он написал своей жене 10 июня (хотя он только что прочитал захваченные приказы американского 5-го и 7-го корпусов): "Вполне вероятно, что это скоро начнется в других местах". 13 Июня он написал снова. "Пришло время, - сказал он, - политике вступить в игру. Мы ожидаем, что следующий, возможно, даже более тяжелый удар обрушится на другое место через несколько дней ".
  
   В основе затруднительного положения Роммеля лежала решимость Гитлера лично командовать битвой в Нормандии. "Мои функции в Нормандии, - говорил Роммель своему сыну, - были настолько ограничены Гитлером, что их мог выполнять любой старший сержант. Он вмешивался во все и отклонял каждое наше предложение ". Еще хуже для Роммеля, Гитлера и ОКВ
  
   ) 704 (
  
  
   Rommel ) 705 (
  
   продолжали верить в выдумки о Стойкости, и их командные решения отражали эту веру. Очевидно, убежденный в правдивости донесений агентов в Англии, загипнотизированный призраком Паттона (о котором сообщалось здесь, там и повсюду), высокомерный в убеждении, что их военное суждение было правильным, а все остальные ошибались, Гитлер и немецкое верховное командование проигнорировали советы и просьбы своих западных командиров. Битва в Нормандии велась из Берхтесгадена.
  
   Роэнн тоже оставался убежден в существовании группы армий "Паттон". Штаубвассер позже свидетельствовал, что Ренне звонил ему лично "каждые два или три дня ... вплоть до конца июля", чтобы "подчеркнуть", что FHW располагает "достоверной информацией, касающейся второй крупной высадки союзников на западном побережье Франции или на побережье Бельгии". В подтверждение этих телефонных звонков Роэнн посылал "почти ежедневные" сообщения по телетайпу о том, что количество дивизий на Британских островах, готовых к действиям, превысило количество дивизий в Нормандии, что эти в распоряжении соединений были мощные военно-воздушные и военно-морские силы, и пока они не появились в действии, никто не мог быть уверен, что главный удар не обрушится на Па-де-Кале. Когда Штаубвассер, который кое-что знал о методе, с помощью которого Ренне составил свою оценку сил союзников в Англии, оспорил его цифры, "барон фон Ренне настаивал на том, что мнение его ведомства было правильным, подчеркивая, что (штаб Роммеля) не имел никаких данных, на которых можно было бы основывать какие-либо суждения в этомимеет значение, и поэтому силы союзных войск, принятые его департамент должен служить основой для всего планирования, осуществляемого группой армий Б." Это было очень странное поведение для человека, который изначально был ответственен за преувеличение оценок силы союзников. Поверил ли он в собственные преувеличения или действовал по каким-то другим мотивам?
  
   Поскольку потери в Нормандии продолжали расти, а необходимые замены и подкрепления не прибывали, Роммель сделал еще один шаг по пути к измене. Без 15-й армии у него было мало надежды нанести Нептуну такие тяжелые потери, что союзники будут вынуждены искать условия, и он понял, что, если он не начнет действовать сейчас, у него не останется ничего, что можно было бы спасти или выторговать на любых переговорах с Великим альянсом. Соответственно, он пригласил Гитлера в замок Ла-Рош-Гийон на совещание, решив, если фюрер отвергнет его предложения, особенно касающиеся использования 15-й армии, арестовать его войсками, лояльными только Роммелю. Гитлер принял его приглашение, но решил встретиться на W2, подземном командном пункте близ Суассона; он был слишком хитер, чтобы встретиться с Роммелем в замке.
  
   Гитлер прибыл в W2 17 июня в сопровождении своей свиты. Там, под лесистыми холмами Эны, на посту, который был построен для фюрера, чтобы руководить вторжением в Англию четыре года назад, Гитлер, Рундштедт и Роммель противостояли друг другу. Фюрер, бледный и
  
  
   ) 706 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   уставший от недосыпа, он нервно вертел в руках цветные карандаши и очки, пока Роммель описывал ход сражения. Сам фельдмаршал был близок к нервному истощению, поскольку боевые действия достигли такой степени ожесточенности, что аналогов им было мало даже в России. В тот же день американские войска прорывали последнюю немецкую линию обороны перед Шербуром.
  
   В течение тридцати минут Роммель рассказывал, как фельдграу сражаются с "невероятным мужеством и упорством", но что пехотные дивизии сокращаются до батальонов. Он говорил о подавляющем весе огневой мощи союзников; о силе союзных дивизий на плацдарме; о неспособности люфтваффе, кригсмарине и разведывательных служб оказать любую помощь, которая могла бы помочь людям на фронте. В частности, споря с тем, что Штаубвассер назвал бы "сочетанием стратегических и интуитивных рассуждений", он пытался убедить Гитлера в том, что захваченные планы 5-го и 7-го корпусов являются неопровержимым доказательством вторжения в Нормандию.
  
   Конференция была прервана на обед. Там Гитлер угрюмо поиграл с блюдом из риса и овощей, которое один из его сопровождающих попробовал первым, и начал монолог, который был, как напишет Шпайдель, "странной смесью цинизма и неверной интуиции". Гитлер приказал начать VI кампанию против Англии 12 июня; даже когда он говорил, Лондон подвергался тому, что один наблюдатель описал бы как прерывистый дождь из злобных роботов, который, казалось, было труднее вынести, чем шторм и гром блица. Гитлер говорил "бесконечно о V-образном оружии, которое должно было решить исход войны", и заявил, что само по себе наличие этого оружия заставит союзников вторгнуться в Па-де-Кале. Когда Роммель возразил, что кампанией в Нормандии руководят из кресла за фронтом, и заявил: "Вы просите нас доверять вам, но сами вы нам не доверяете", Гитлер побледнел еще больше. После обеда Роммель обратился к Гитлеру "с полной беспощадностью" и объяснил, что он думает о военной и политической ситуации. Он предсказал крах немецкого фронта в Нормандии, заявил, что даже V-образное оружие не сможет предотвратить этот крах, и закончил смелым и запоминающимся вопросом: продолжал ли Гитлер верить, что эту войну можно выиграть? Гитлер отмахнулся от вопроса приказом: "Позаботьтесь о своем фронте вторжения и не беспокойтесь о продолжении войны".
  
   Этим замечанием Гитлер вывел Роммеля за рамки любых соображений лояльности режиму. Теперь он был полон решимости положить конец войне. Шпайдель написал бы:
  
   Роммель не питал иллюзий относительно суровости мирных условий, которых следовало ожидать. Но он возлагал свои надежды в скромной мере
  
  
   Rommel ) 707 (
  
   проницательности государственного деятеля, психологического интеллекта и политического планирования в союзнических интересах. Он больше не рассчитывал на сочувствие союзников или подобные чувства. Но он доверял трезвым мозгам Великих Держав.
  
   С этого момента, как заявил бы Уолтер Баргацки, юрист из штаба Штюльпнагеля, которому было поручено юридическое планирование государственного переворота, Роммеля "едва ли можно было сдерживать, и он хотел начать действовать без промедления". Он принял эмиссара "Шварце капелле" в Берлине, подполковника Цезаря фон Хофакера, двоюродного брата Штауффен-берга, чьим заданием было объединить операции заговорщиков с операциями Роммеля. Хофакер проинформировал Роммеля о текущих планах убийства фюрера, и, как заявил бы Баргацки, который был доверенным лицом обоих: " (Немецкая) армия на западе должна была капитулировать в то же время ". Баргацки, который позже стал президентом Немецкого Красного Креста и ведущим чиновником в послевоенных министерствах внутренних дел и здравоохранения Западной Германии, также рассказал, что Шпайдель "взял на себя задачу собрать все крупные подразделения СС во Франции и ввести их в бой на фронте в Нормандии в день начала войны".восстание, чтобы защитить Париж от их возможного вмешательства." Это было заявление, которое подтвердило бы утверждение Шпайделя о том, что Роммель планировал как можно дольше удерживать танковые части армии вне боя, чтобы они были свежими, неповрежденными и доступными для любой контрреволюции, которую могли бы начать СС во Франции. Действительно, все боевые подразделения СС были бы глубоко преданы битве.
  
   Роммель планировал отправить шесть немецких военных эмиссаров, в том числе Штюльпнагеля и Шпайделя, через линию фронта для переговоров о перемирии, предлагая полную эвакуацию оккупированных территорий на Западе и отвод немецкой армии на старую линию Зигфрида. Они потребовали бы немедленного прекращения бомбардировок центральной части Германии, а взамен Роммель прекратил бы бомбардировку Лондона из V-образного оружия. За перемирием, а не безоговорочной капитуляцией, должны были последовать мирные переговоры. На восточном фронте борьба должна была быть продолжена путем удержания вдоль сокращенной линии. Роммель не сомневался, заявил бы Баргацки, что сможет справиться с СС. Не ожидал он и отпора со стороны союзников. Он был убежден, что его "друг" Монтгомери даст ему перемирие и сепаратный мир, полностью полагая, что такие вопросы находятся в руках Монтгомери.
  
   Но сначала Роммель решил, что даст Гитлеру "еще один шанс" сделать "правильные выводы из ситуации". Он решил отправиться в Берх-Тесгаден, чтобы противостоять фюреру. 29 июня он и Рундштедт прибыли в Бергхоф. Но Гитлер был не в настроении разговаривать со своими маршалами. Он заставил их ждать шесть часов; и когда он получил их, многое обсуждалось, но мало что было решено - особенно в отношении настояний Роммеля на том, чтобы 15-й армии было разрешено отправиться на помощь 7-й.
  
  
   ) 708 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Рундштедт потребовал большей свободы действий, указав, что верховный главнокомандующий на месте может предпринять более немедленные и более надежные действия, чем командующий в 600 милях от фронта. При этом Гитлер пристально посмотрел на 1 старого фельдмаршала, и Рундштедт понял, что его дни сочтены. $ Рундштедт также потребовал, чтобы по крайней мере некоторые пехотные дивизии 1-15-й армии образовали линию, за которой танковые части могли быть сосредоточены ij для контрнаступления. Гитлер ответил только, что он рассмотрит этот вопрос и издаст новую директиву. В то же время, сказал фюрер, повторяя то, что он говорил с самого дня "Д", победа должна была быть достигнута путем "цепкого удержания каждого квадратного ярда земли". Роммель возразил, что такая стратегия невозможна. Он ссылался на тот факт, что русские начали свое летнее наступление, и после ложных маневров в разных направлениях, чтобы связать сорок семь танковых дивизий, которые вермахт имел на Востоке, Красная Армия уничтожила тридцать дивизий, пробила брешь в немецких линиях и собиралась войти в Восточную Пруссию. Болгария, Румыния, Венгрия, Финляндия - все подумывали о капитуляции. Вермахт столкнулся с революцией в каждой из оккупированных стран. Прорыв союзников в Нормандии был неизбежен и неизбежен. Небо над Германией темнело.
  
   Гитлер холодно выслушал, а затем ответил, что Роммель не учел тот факт, что это война Англии и что Англию вынуждают выйти из нее. Когда это произойдет, благодаря кампании VI и его стратегии по удержанию союзников взаперти в Нормандии, весь Великий альянс рухнет, и Германия сможет использовать осколки по своему усмотрению. Тем временем, приказал Гитлер, Рундштедт и Роммель должны удерживать оборону. Это было необходимо. Последуют подробные приказы.
  
   Роммель и Рундштедт покинули совещание, причем первый совершенно ясно понимал, что политика Гитлера была безумной и что, если немецкую армию не постигнет участь, уготованная британцам, Гитлера нужно убрать и добиться перемирия. Два маршала с благодарностью вышли на свежий, чистый воздух альпийского вечера, оба были убеждены, что их уволят из командования. Они направились в помещения OKW в казармах Strub, чтобы принять ванну, поужинать, выпить вина и поговорить о серьезности ситуации на Востоке и Западе. Во время беседы Роммель говорил о замечательном сходстве между фюрером и королем Лиром. Наконец, Рундштедт, "последний из немецких рыцарей", прервал дискуссию официальным поклоном и отправился спать. Он выпил много шампанского и был немного навеселе.
  
   Когда оба фельдмаршала поздно вечером 30 июня вернулись в свою штаб-квартиру, их ждала директива Гитлера. В нем почти полностью рассматривались детали и почти ничего не говорилось об использовании на фронте 7-й армии пехотных дивизий 15-й армии. Это означало, что танковые дивизии под командованием Роммеля, предназначенные для наступления, должны были использоваться для
  
  
   Rommel ) 709 (
  
   оборона; и даже если придет время, когда можно будет перейти в контрнаступление, они, вероятно, будут слишком слабы из-за истощения, чтобы быть эффективными. Их также нельзя было заменить после того, как они были пережеваны. Отчеты о ситуации, ожидающие Роммеля, показали, что танковые войска уже сейчас находятся в опасности. Армейское командование потребовало немедленной эвакуации "плацдарма смерти" Кана, где была сосредоточена большая часть танковых дивизий, и отступления на новую линию за пределы досягаемости корабельных орудий, которые вызывали ужасающие потери и беспорядки в районах сбора. Роммель отправил благодарности Рундштедту в ту же ночь, Рундштедт прочитал их, а затем написал личное послание фюреру, в котором он поддержал мнение командующих армиями и Роммеля. Гитлер прислал этот ответ:
  
   Нынешние позиции должны быть сохранены. Любой дальнейший прорыв противника будет предотвращен упорной обороной или локальными контратаками. Сборка (доспехов) будет продолжена, и дальнейшие мобильные формирования будут освобождены (от оборонительных операций) пехотными дивизиями по мере их прибытия.
  
   Предчувствия Рундштедта об увольнении оказались верными. 2 июля полковник Боргманн, один из адъютантов Гитлера, прибыл в штаб Рундштедта, вручил фельдмаршалу письмо от фюрера, в котором говорилось, что он освобожден от командования по состоянию здоровья, и вручил ему Дубовые листья к Железному кресту. Гейр фон Швеппенбург также был уволен за свою пораженческую позицию, и когда Роммель услышал об увольнении Рундштедта, он сказал Шпайделю: "Я буду следующим".
  
   3 июля фельдмаршал фон Клюге прибыл, чтобы сменить Рундштедта; и на их первой конференции, состоявшейся в Шато-де-Ла-Рош-Гийон, отношения между Клюге и Роммелем были явно прохладными. Клюге, проведя несколько недель в присутствии фюрера, принял назначение Си-ин-Си Уэста, еще раз убедившись в величии Гитлера. Он также был убежден в своей способности изгнать армии союзников и был не в настроении обсуждать - по крайней мере, сочувственно - идеи Роммеля о "независимом прекращении войны на западе"." Он также не был готов выполнить ни одно из заверений, которые он ранее дал Schwarze Kapelle. Приведенный Шпайделем в кабинет Роммеля, Клюге нес свою дубинку и носил все свои орденские ленты, чего Роммель обычно не носил.
  
   Это было незадолго до того, как два маршала проявили свою неприязнь друг к другу. После принципиальных разногласий по поводу состояния сражения в Нормандии Клюге выступил с суровым осуждением Роммелю. Он заявил, что увольнение Рундштедта было внешним признаком недовольства Гитлера верховным командованием на Западе, и - по словам Шпайделя - заявил, что "сам Роммель не пользовался абсолютным доверием фюрера". Роммель, сказал Клюге, "не выполнял приказы фюрера от всего сердца". Затем он стал угрожать: "Поле
  
  
   ) 710 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Маршал Роммель, с этого момента даже вы должны безоговорочно подчиняться. Это хороший совет, который я даю вам ".
  
   В этот момент Роммель покраснел, и разговор стал настолько жарким, что он приказал Шпайделю и Темпельхофу, своему оперативному сотруднику, оба из которых присутствовали, покинуть комнату. Когда они уходили, было слышно, как Роммель требовал, чтобы Клюге сделал "собственные выводы из общей ситуации" и чтобы он "немедленно отозвал свои обвинения". Было слышно, как Роммель настаивал на том, что он установит срок, к которому это должно быть сделано, и он посоветовал Клюге "не составлять никаких мнений, пока он не проконсультируется со своими армейскими командирами и с войсками и не совершит инспекционную поездку на фронт".
  
   Клюге принял совет - и изменил свое мнение о ситуации на Западе. Он совершил двухдневную инспекционную поездку и, по словам Шпайделя, сказал, что он "не смог избежать неопровержимых доказательств фактов, единодушных мнений всех военных командиров и логики ситуации; он был временно ошеломлен фразами Гитлера. Он взял назад все свои обвинения ". С тех пор Клюге стал ближе прислушиваться к планам заговорщиков, старался не вмешиваться в ход сражения и искал гармонии с раздраженным Роммелем.
  
   Тем временем на фронте произошел жуткий и примечательный инцидент, который подсказал Роммелю, что связаться с Монтгомери может быть не так уж и сложно. 2 июля, когда Баргацкий на самом деле составлял письмо для Роммеля, которое он рекомендовал передать через линию фронта верховному командованию союзников "заслуживающему доверия немецкому врачу", подразделение немецких танковых гренадер в секторе американской 1-й пехотной дивизии близ Комона с удивлением услышало американский голос, говорящий по-немецки.в их радиосхеме. Согласно немецкий отчет об инциденте, голос позвал: "Ахтунг! Achtung! Мы вызываем немецкого командующего в этом секторе! У нас для него важные новости!" Немецкий командир пришел на съемочную площадку, чтобы узнать, чего хотят американцы, и голос объяснил, что они хотят репатриировать несколько женщин, большинство из которых были медсестрами, которые были захвачены в Шербуре, когда этот город пал под американцами 26 июня. Примут ли немцы их обратно? После консультаций со своим начальством, которое, в свою очередь, уведомило Шпайделя, немцы согласились принять медсестер и предложили заключить местное перемирие, чтобы позволить им пройти через линию фронта.
  
   В три часа пополудни орудия замолчали. Недоверчивые гренадеры и солдаты, мужчины с розовыми розами, воткнутыми в каски для маскировки, вылезли из своих шкур на лугах, богатых клевером и высокой травой, и увидели трех американских офицеров, идущих по дороге со стороны деревни Септ-Вентс. Американскую партию возглавляли капитан Квентин Рузвельт, G2 из 1-го пехотного полка, и капитан Фред Герке, следователь по допросу военнопленных. С ними было восемь
  
  
   Rommel ) 711 (
  
   Немецкие женщины. Из-за живой изгороди выступил майор Херен, командир 2-го танкового разведывательного батальона 2-й танковой дивизии генерала фон Люттвица - одной из двух танковых дивизий, которые Роммель намеревался держать подальше от линии фронта, чтобы иметь дело с "внутренними врагами", когда начнется восстание. Состоялся короткий разговор, и медсестер перевели в 3:10 вечера, но оружие не начинало стрелять снова в течение четырех часов. Почему перемирие длилось так долго? Было ли это результатом немецкой инициативы, камуфляжем, чтобы скрыть прохождение письма, подобного тому, которое Баргацкий составил для Роммеля? Официальный британский ответ гласил, что ни в то, ни в любое другое время от Роммеля не поступало никаких сообщений.
  
   Затем, 9 июля, было второе такое перемирие в том же районе, недалеко от деревни Септ-Венц. Капитан Рузвельт в сопровождении лейтенанта Эрхардта Дабрингхауса и лейтенанта Кеннета Дж. Каллигана, не сумев поднять немцев по радио, выступил из рядов американского 26-го пехотного полка под прикрытием белого флага. Оружие с обеих сторон немедленно замолчало, когда трое мужчин пошли по дороге, крича "Привет" - смелый поступок. Было 3 часа дня, когда из кустов появился немецкий сержант с двумя солдатами, все из которых, по словам Рузвельта отчет - "выглядел совершенно ошеломленным". Американцы сказали немцам, что они хотели бы передать еще девять женщин, захваченных в Шербуре, двух медсестер и семь секретарей. Сержант, объяснив, что это его долг, настоял на том, чтобы американцам завязали глаза. Затем появился гауптман Браннс, приказал снять повязки с глаз и объявил, что он примет женщин. Был разговор о состоянии войны. Гауптман заявил: "Как жаль, что мы сражаемся с американцами", и в этот момент появились машины скорой помощи с женщинами внутри. Две женщины отдали честь "Хайль Гитлер!" гауптману, который ничего не ответил, за исключением неучтивого заявления, оглядев женщин, что "здесь нет ничего интересного"; всем заключенным было от сорока до пятидесяти.
  
   Обмен завершился, посланники вернулись на свои позиции, и боевые действия возобновились. Но опять же, перемирие длилось около трех часов, хотя для передачи женщин потребовалось менее пятнадцати минут. Им было что рассказать о роскоши американцев и превосходстве их обращения; на последний обед им дали апельсиновый сок, гороховый суп, курицу фрикасе с горошком и морковью, фруктовые коктейли и сигареты. Очевидно, это и было целью обмена - попытка американцев доказать правдивость своих пропагандистских заявлений о том, как хорошо будут обращаться с немецкими дезертирами. На самом деле, трое немцев в Сент-Вентс действительно дезертировали. Но, опять же, почему перемирие длилось так долго? Был ли какой-то ответ на письмо, отправленное 2 июля? Еще раз официальная британская позиция - поскольку Монтгомери имел высшее командование в
  
  
   ) 712 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Франция в то время - это то, что никакие буквы не проходили между строк. Все, что когда-либо говорилось об этих инцидентах, было заявлением сэра Джона Уилера-Беннета, написавшего со своего особого места в британском секретном разведывательном аппарате: "Зная, что (локальное перемирие) теперь возможно, Роммель (осмотрел) свои позиции на передовой и (обсудил) позицию со своим подчиненнымкомандиры. Результаты его наблюдений были отражены в отчете фюреру... сформулированном в форме ультиматума".
  
   В отчете, датированном 15 июля, Роммель впервые отказался от осторожной фразеологии и дипломатических тонкостей, которыми до сих пор отличалась его переписка с фюрером. Он категорически указал, что политика Гитлера терпит неудачу. "Ситуация на Нормандском фронте ухудшается с каждым днем и сейчас приближается к серьезному кризису", - написал он. Он говорил об "огромной" концентрации артиллерии и танков противника и о его собственных "огромных" материальных потерях. Он заявил, что из 97 000 человек, которых он потерял, включая 2360 офицеров, на фронт прибыло только 6000 пополнений, а еще 4000 обещали. Против вражеской мощи Роммель писал: "даже самая храбрая армия будет разбита по частям"; и, обратив внимание фюрера на существование бездействующих дивизий на фронте Па-де-Кале, он предупредил, что "в этих обстоятельствах мы должны ожидать, что в обозримом будущем враг добьется успехачтобы прорвать наш тонкий фронт... и вонзиться глубоко во Францию". Он закончил:
  
   Войска повсюду героически сражаются, но неравная борьба приближается к своему концу. Необходимо срочно сделать надлежащие выводы из этой ситуации. Как командующий Группой армий я считаю своим долгом прямо высказаться по этому вопросу.
  
   Как того требовал протокол, Роммель отправил письмо Клюге для передачи Гитлеру. Но Клюге, понимая, что письмо может принести Роммелю облегчение и трибунал, придержал его на день или два. Клюге нужен был Роммель на Западе. Ибо, несмотря на их сильную неприязнь друг к другу, два фельдмаршала заключили пакт. Революция должна начаться не в Германии, как предполагала Schwarze Kapelle, а во Франции. Клюге и Роммель решили, что, если представится возможность, они откроют фронт и позволят англо-американским армиям продвинуться к западным границам Германии при содействии - а не противодействии - вермахта. Стратегическая цель: позволить западным державам оккупировать Германию раньше, чем это сделают русские. Клюге в очередной раз посвятил себя заговору.
  
   Вечером 15-го - в тот же день, когда Роммель написал фюреру, - он шел со Штаубвассером по территории замка Ла-Рош-Гийон к двум могучим кедрам, где стояла скамейка с видом на Сену. После нескольких долгих минут молчания Роммель сказал: "Штаубвассер, я дал ему последний шанс. Если он не примет это,
  
  
   Rommel ) 713 (
  
   мы будем действовать". Фельдмаршал молчал, пока они шли дальше. Но когда они сели на скамейку запасных, стало очевидно, что Роммель столкнулся с личным кризисом величайшего масштаба. Внезапно он обхватил голову руками и прошептал: "О Штаубвассер! Этой войне должен быть положен конец!"
  
   Несмотря на свое отчаяние и все неудобства, с которыми он вел сражение, Роммелю удалось поставить союзников почти в безвыходное положение. Он блокировал плацдарм, вынудив союзников сражаться в битве, которой они боялись больше всего - в тупом смертельном поединке в стране, где они не могли использовать свою бронетехнику или авиацию с решающим эффектом. Это стало битвой, которая для британцев слишком напоминала Фландрию и Сомму.
  
   Брэдли, наконец, удалось захватить Шербур, на четырнадцать дней позже, чем предполагал план "Нептун", но дважды Монтгомери пытался захватить другой ключевой город в Нормандии - Кан, и дважды его останавливали танковые части. Нептуна душили. За исключением Котантена, глубина укрытия составляла немногим более 10 миль. Плохая погода по-прежнему нарушала графики поставок, и наблюдалась серьезная нехватка боеприпасов. Более того, ожесточенные бои вызвали кризис в моральном состоянии войск. Эйзенхауэр, в частности, был глубоко потрясен, когда посетил резиденцию и обнаружил, что только в одной больнице было зарегистрировано более тысячи случаев SIW (ранений, нанесенных самому себе), мужчин, которые прострелили себе ногу или какую-либо другую не жизненно важную часть своего тела, чтобы уйти с линии огня.
  
   Причин почти безвыходного положения было много. Союзники оказались фактически в ловушке в труднодоступной "стране живой изгороди", местности, где обычный горизонт составлял от 75 до 150 ярдов, где один человек, хорошо окопавшийся в живой изгороди, мог сдерживать пятерых, где было невозможно использовать танки, где артиллерия редко была полностью эффективной, и где лучшим оружием были карабиныпистолеты, штыки, ножи и минометы. Непрекращающиеся дожди помешали союзникам использовать свою авиацию и превратили сельскую местность в болота. Немецкие танки, и особенно их 88-мм зенитная артиллерийская установка, превосходили оружие союзников. Немецкая стратегия и тактика сдерживания плацдарма были превосходны, и армии Роммеля, превосходившие их численностью и вооружением, сражались с упрямством и героизмом, которые частично объяснялись верностью своему командиру, а частично осознанием того, что они не могут сдаться.
  
   Методы обычной войны сами по себе казались недостаточными, чтобы сломить немецкую мертвую хватку, поэтому британцы заново заглянули в свой арсенал специальных средств, чтобы создать, в первую очередь, "Адскую гончую". Зная (вероятно, через Ультра), что Гитлер и немецкое верховное командование руководят сражением в Нормандии из Берхтесгадена, союзники готовились нанести массированный воздушный удар по штаб-квартире 15-й воздушной армии США в Италии. Hellhound, кодовое название операции, было first men-
  
  
   ) 714 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   передан в виде сигнала "Красной линии" - личного сообщения Эйзенхауэра - в штаб-квартиру средиземноморских ВВС союзников 15 июня. В течение следующих четырех дней американские самолеты-фоторазведчики совершили серию полетов над Берхтес-Гаденом, и к 24 июня мозаика разведданных была подготовлена и готова к распространению для инструктажа групп бомбардировщиков. Но затем, таинственным образом, МААФУ было приказано держать его за руку. Никаких объяснений так и не было дано, и операция не была организована. Почему? Только одна причина кажется вероятной; рейд против Берхтесгадена может уничтожить ключевой источник Ультра - само ОКВ - без убийства Гитлера.
  
   Но у британцев был другой план: "Гафф", операция, которая была задумана синдикатами планирования специальных операций еще в марте 1944 года, ее целью было убить или похитить человека, который продолжал символизировать военное мастерство, упорство и героизм Германии - Роммеля. Миссия не была организована ни до, ни во время вторжения, в основном из-за неспособности точно определить местонахождение его штаб-квартиры. Но на второй неделе июня штаб Роммеля был обнаружен, и в условиях нарастающего кризиса из-за почти безвыходного положения в Нормандии Монтгомери дал свое одобрение операции, которая, как он надеялся, поможет выйти из тупика.
  
   Сразу после дня "Д" подполковник Уильям Фрейзер из 1-го полка SAS высадился в горах Морван между Дижоном и Невером, чтобы создать "Хаундсворт", еще один крупный оплот SAS на вражеской территории. Восемнадцать офицеров и 136 солдат на бронированных джипах и артиллерии будут сброшены на парашютах на базу, чтобы беспокоить немцев, когда они прибудут с Лазурного берега в Нормандию. Это была смелая операция, поскольку ближайшие силы союзников находились в Нормандии, в 300 милях отсюда.
  
   Когда Фрейзер и его радист приземлились, они зарыли свои парашюты в густой гумус, а затем направились в чащу рядом с небольшим каменным мостом через Кюре, ручей, сбегающий с гор недалеко от Шато-Шинон, городка примерно в 180 милях к юго-востоку от Парижа. Фрейзеру было приказано связаться на мосту с агентом отдела F Луисом, который должен был привести его в штаб-квартиру макизара по имени Камилла. Затем Камилла должна была отвести его к передовой группе Хаундсворта, которая прибыла сразу после часа Х. Сбор разведданных не входил в оперативные приказы Фрейзера.
  
   На рассвете, как и было условлено, Фрейзер увидел мужчину средних лет в матерчатой кепке и мешковатом двубортном костюме, который шел по узкой дорожке к мосту, перегоняя скот. Фрейзер назвал пароли: "Я люблю дом Шарля". Мужчина ответил: "Вы вульезете в беду месье Дюпона?" Это был Луис, но он потребовал дополнительных доказательств того, что Фрейзер
  
  
   Rommel ) 715 (
  
   личность, и Фрейзер ответил, что он даст сигнал Лондону передать слова "Le medecin a les cheveux gris" по BBC в 1:30 вечера на следующий день. Нет, пока Луи не услышал эти слова, он бы отвел Фрейзера к Камилле. Но они начали марш, который длился тридцать шесть часов. Наконец, мужчины остановились у ручья, и оператор Фрейзера настроился на Лондон. Фрейзер и Луи почти не разговаривали до этого момента; но когда он услышал музыку французской песни Sur le pont d'Avignon - идиоформа для SAS во Франции - и слова "Le medecin a les cheveux gris", Луи разразился улыбкой и смехом. Три часа спустя они были с Камиллой, которая, когда они прибыли, судила трех подозреваемых агентов гестапо. Одного из них, бельгийца, завели за заросли рододендронов и застрелили.
  
   На базе Фрейзер встретил француза аристократического вида, который остановился в соседнем замке де Вермо и представился как "М. Дефорс, главный егерь всех французских колоний до войны", а теперь "владелец поместья недалеко от замка Ла-Рош-Гийон". То, что сказал Дефорс, потрясло Фрейзера. Замок был штаб-квартирой Роммеля. Возможно ли, чтобы Фрейзер отправился туда и убил фельдмаршала, спросил Дефорс, потому что его присутствие заставляло местных жителей бояться, что их могут бомбить? Фрейзер решил совершить вылазку и начал собирать все необходимые данные у Дефорса. Он обнаружил, что подойти к замку было бы несложно, хотя территория очень тщательно охранялась немецкими войсками. Из леса на берегу Сены напротив замка снайпер мог стрелять в фельдмаршала с расстояния около 400 ярдов, когда он прогуливался по итальянским садам. В Верноне были макизарды, на которых Фрейзер мог положиться в плане убежища, высадки с воздуха и посадочной площадки.
  
   В 16:45 14 июня 1944 года Фрейзер отправил это сообщение в Лондон:
  
   От Хаундсворта 102. Очень надежный источник утверждает, что штаб Роммеля находится в замке Деларош-Гийон, в 50 милях к западу от Парижа, в 10 милях к западу от Манта, на правом берегу Сены. Роммель был там 25 мая, и персонал постоянно там. Роммель прибывает на левый берег Сены, пересекает его на моторной лодке. Прогулки и съемки в Фор-де-Муассон. Отправьте карты из этой области в область Мант, а также три снайперские винтовки. Я бы предпочел, чтобы вы не отправляли другую партию на эту работу, поскольку считаете, что это мой голубь.
  
   На следующий день в 13.30 Фрейзер дополнил это сообщение другим:
  
   От Хаундсворта 102. Прошу разрешения отправиться в штаб Роммеля через неделю. У вас отличные контакты на маршруте и в этом районе.
  
   В Мур-парке, загородном особняке недалеко от Лондона, построенном Генрихом VIII для Анны Болейн, который теперь стал штаб-квартирой SAS,
  
  
   ) 716 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Сообщения Фрейзера были изучены бригадиром Р. В. Маклеодом, командиром SAS, и майором Александром Скрэтчли, тренером герцога Норфолкского и, на данный момент, офицером разведки SAS. Трудности миссии были очевидны сразу. Фрейзер был более чем в 200 милях от замка, ему пришлось бы двигаться через районы, которые были заняты немецкими войсками и полевой полицией Гехайме, и Роммеля могло и не быть там, даже если бы ему удалось прорваться. Более того, нынешнее задание Фрейзера было слишком важным, поскольку Хаундсворт должен был перерезать маршрут, который немцы должны были использовать для переброски 9-й танковой дивизии с юга в Нормандию. Они ответили по беспроводной связи:
  
   Для Фрейзера. Сожаление должно запретить ваши личные нападки на Роммеля. Ценю, что ты считаешь его своим голубем, но твоя задача оставаться в командовании нынешней областью. Этот голубь будет атакован специальной группой.
  
   Фрейзер предпринял две попытки заставить Маклеода изменить свое мнение; но Маклеод был непреклонен. Он передал Хаундсворту по беспроводной связи: "Решение сожаления должно остаться в силе".
  
   Были и другие признаки - вероятно, разведданные, полученные от службы Y, - что штаб Роммеля находился в замке, и самолеты фоторазведки королевских ВВС рыскали вокруг этого района. Дополнительные подтверждения поступили из отдела F, у которого поблизости было исследование; действительно, графиня И. де Ларошфуко, родственница герцога, была субагентом. Получив эту информацию, Маклеод решил действовать с помощью Gaff, и план был опубликован как Оперативная инструкция 32 бригады SAS. Приказы были краткими и по существу. Цель плана состояла в том, чтобы "убить или похитить и вывезти в Англию фельдмаршала Роммеля или любого высокопоставленного члена его штаба", и хотя в инструкции отмечалось, что "предпочтительнее обеспечить первое, чем пытаться и потерпеть неудачу во втором", в нем также отмечалось, что "Если окажется возможным похитить Роммеля и доставить его в эту страну, пропагандистская ценность будет огромной, и неизбежное возмездие против местных жителей можно будет смягчить или избежать ".
  
   Гафф был приписан к специально обученной группе солдат SAS - она состояла из одного офицера и шести человек, - которая уже существовала под командованием человека, чей боевой псевдоним был "Рэймонд Ли". Он был капитаном в Международной эскадрилье SAS, подразделении, состоящем из людей таких национальностей, как алжирские пьед-нуары, корсиканцы, сицилийские мафиози, болгары-антикоммунисты и тому подобное, которое было сформировано с явной целью совершения специальных военных действий, таких как убийство врага.командиры. Очевидно, Ли был опытным, надежным и храбрым; за выполнение неуказанного задания во время операций в Средиземном море он получил орден "За выдающиеся заслуги". Ли и его люди были готовы к действию, когда бригадный генерал Маклеод получил это письмо из штаба Монтгомери:
  
  
  
   y$sz-~
  
   Копия нет * .?...
  
   " 3A3 Tpi / rffl / Vs
  
   5A3 МАСШТАБНОЕ разрушение района Љ 32 Операция f JAfP - 00 2 3A3 Regt
  
   НАМЕРЕНИЕ
  
   Я, чтобы убить или похитить и вывезти в Англию, выставить Кершаля РОММЕЛЯ или любого другого члена его персонала.
  
   Информация
  
   2. Повторная информация о местонахождении и намерениях Роммеля отсутствует в:-
  
   i) Письмо 3HAEP от 18 июля A4 " oopy прилагается в качестве приложения A.
  
   ii) Два сигнала от T I0UN38W0RTH от 14 и 16 июля, в которых говорится, что
  
   достоверная информация, полученная от одного из владельцев поместий вокруг Рима.'.; tjj инициировал этот дву.3" привет -..это замок -о -Ла -му ^ я";"р Ла * Джучиу ГОЙД, Дж.. 5572 | т ят "^ ММСЛ был там 25 июня; т) и его сотрудники там постоянно! затем он пересекает реку Рейн на моторном катере и идет пешком и останавливается в тропинке на левом берегу.
  
   iii) Сигнал от BUI от 18 июля, в котором говорится, что ШТАБ-квартира Tac ^ OJjEL находится
  
   в BAGNCLES Y.9798 (у ХАФТА попросили более подробную информацию).
  
   3. Это должно быть предоставлено вам, и вы как можно скорее представите свои подробные предложения в этот штаб.
  
   4. В zxLnd следует учитывать следующие моменты:-
  
   Если окажется возможным похитить Роммеля и Брин и Хиа в эту страну, пропагандистская ценность будет огромной, и неизбежное возмездие против местных жителей можно будет смягчить или избежать. Такой план включал бы поиск и подготовку к удержанию в течение короткого времени, если это необходимо, подходящей посадочной площадки.
  
   5. Убить Роммеля, очевидно, было бы легче, чем похитить его, и предпочтительнее обеспечить первое, чем пытаться и потерпеть неудачу во втором. Похищение "потребует успешной двусторонней Ж / Т связи и, следовательно, большей группы, в то время как об убийстве может быть сообщено. голубь.
  
   6. Следует изучить возможности перехода на прием, организованный SlSfJ.
  
   ПРИЗНАЮ.
  
   0/0 3) Воздушно-десантный Tpa (Главный), APO, Англия,
  
   Aftrtaribntlin ' 3 КАК войска
  
   * ВТ
  
   ^
  
   J
  
   Оперативная инструкция бригады SAS Љ 32 - Операция "Гафф" - специальный приказ, санкционирующий план "убить или похитить" фельдмаршала Роммеля, операция, которая была начата даже тогда, когда Роммель пытался договориться о перемирии и капитуляции своих армий во Франции.
  
  
   ) 718 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Понятно, что генерал Монтгомери согласился на эту операцию, и вскоре ожидается подтверждение от 21-й группы армий. Поэтому планы следует выполнять как можно быстрее.
  
   К этому времени разведывательное досье на Роммеля и его штаб было очень подробным. В нем описывались маршруты, которые Роммель использовал для поездок в замок и обратно, и, в частности, отмечалось, что он обычно покидал свой штаб, отправляясь в инспекционные поездки, между пятью и шестью часами утра, возвращался обычно около шести часов, обедал примерно в половине восьмого, а после обеда частопошел прогуляться по территории - территории, которая была открыта для выстрела из леса на другом берегу Сены.
  
   10 июля Ли и остальная часть группы Гаффа были полностью проинструктированы и были заперты в квартире возле Дома вещания в Лондоне в ожидании любых окончательных распоряжений и транспортировки на аэродром особого назначения в Харрингтоне в Нортгемптоншире. В тот же день штаб-квартира SAS сообщила в штаб-квартиру Монтгомери:
  
   SAS 116. секретно. SAS готова послать отряд, чтобы положить конец существованию Роммеля и / или любого эрзац-офицера штаба в его штабе. Постараюсь организовать его передачу в эту страну, если вы предложите наиболее подходящую для вас дату для его допроса в этой стране.
  
   Вечером 15 июля - в тот же вечер, когда Роммель сказал Штаубвассеру, что война должна быть прекращена, - группу Гаффа в закрытом фургоне отвезли в Харрингтон, чтобы той ночью взлететь. Но в последний момент было решено отложить миссию; сообщалось о плохой погоде над зоной высадки возле Дре. Ли и его людям сказали, что они войдут, когда погода прояснится. Таким образом, в тот самый момент, когда Роммель готовился сдаться, британцы планировали убить его. Гафф был снова установлен поздно днем 18 июля, и группа была сброшена на парашютах в лес между Орлеаном и Верноном примерно в ночь с 18 на 19 июля. Но к тому времени было уже слишком поздно. Судьба настигла фельдмаршала Роммеля.
  
  
  
   VI
  
   Кампания VI по созданию летающих бомб против "Цели 42" - немецкого шифра для Лондона - началась через шесть дней после дня "Д". Это не стало неожиданностью для союзных органов противовоздушной обороны. Было много физических, беспроводных и технических доказательств того, что атака надвигалась. Более того, немцы посоветовали своим ключевым агентам в Лондоне, таким как Гарбо, покинуть столицу, и из этого был сделан вывод, что долгожданное наступление вот-вот начнется.
  
   Первый залп в том, что должно было стать массовой атакой из тысячи ракет, был, однако, как сказали бы Королевские ВВС, чем-то вроде провала. Удары ВВС союзников по стартовым площадкам, поездам снабжения и складам были настолько эффективными, что у немцев было только десять снарядов, готовых к запуску, когда они получили приказ о начале атаки. Из них четыре разбились при запуске, два вообще не попали в Англию, и только четыре попали в точку прицеливания - Тауэрский мост в центре Лондона. Первый разбился в устье Темзы недалеко от Грейвсенда, в 20 милях от моста. Второй упал еще дальше, в Кукфилде, к северу от Брайтона, напугав только ворон. Третий упал возле Севеноукс в Кенте, напугав всех. Четвертый произошел в Бетнал-Грин, одном из самых густонаселенных кварталов Лондона. Он врезался в железнодорожный мост, в результате чего погибли шесть человек и еще тринадцать получили серьезные ранения. Они были единственными жертвами этой ночи.
  
   Нападение вряд ли было тем холокостом, которого требовал и желал Фюрер; и Черчиллю на заседании его кабинета на следующее утро показалось, что секретное оружие Гитлера, в конце концов, было просто еще одним блефом. Кадоган отразил ликование присутствующих, когда написал в своем дневнике: "Не впечатляет. Надеюсь, что некоторые вернутся и упадут в Германии! Они не летали выше 8000 футов и всего 250 миль в час. самое большее. Неподвижная цель (для британской ПВО)!" Начальники штабов расценили нападение как неприятное разочарование, поскольку они ожидали по меньшей мере четырех
  
   ) 719 (
  
  
   ) 720 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   сотни ракет, каждая из которых содержит 1 тонну взрывчатого вещества, обрушатся на Лондон. Но были и менее оптимистичные советы, среди них доктор Р. В. Джонс из МИ-6. Он думал, что первый залп был осечкой - так оно и было. Он позвонил лорду Черуэллу, личному научному советнику премьер-министра, чтобы призвать кабинет к осторожности. Но Черуэлл "радостно усмехнулся", что "Гора застонала и выпустила мышь!" Джонс ответил: "Ради Бога, не смейся над этим!" Черуэлл не стал бы слушать; как и начальник штаба ВВС Портал. Он решил, что 3000 боевых вылетов "Летающих крепостей", которые он заказал против 60 с лишним известных стартовых площадок, должны быть сокращены до 1000, а остаток будет передан SHAEF для поддержки армий во Франции.
  
   Ликование исчезло, когда утром 16 июня встретились начальники штабов и Кабинет министров. Накануне на Лондон обрушились семьдесят три Vl, и для города началось новое испытание - в тот самый момент, когда "Нептун" изо всех сил пытался удержаться на берегу в Нормандии. Уничтожение ракет в полете и бомбардировка пусковых площадок стали главными приоритетами. Зенитное оборудование, которое использовалось для защиты "Нептуна" от преследований со стороны люфтваффе, было отозвано, и Эйзенхауэру было предложено принять "все возможные меры для нейтрализации мест снабжения и запуска, не вмешиваясь в основные требования Битвы за Францию". Соответственно, 18 июня Эйзенхауэр приказал, чтобы "цели для арбалетов [кодовое название VI] теперь занимали более высокое место, чем что-либо другое для бомбардировочных сил союзников, "за исключением неотложных требований битвы " ".
  
   В тот же день ВИ попал в часовню гвардии в казармах Веллингтона, всего в нескольких ярдах от сердца главного нервного центра британской военной машины - Даунинг-стрит, 10, Министерства иностранных дел, парламента, штаб-квартиры МИ-6, Военного бункера у Сторис-Гейт и Букингемского дворца. Было воскресенье, часовня была забита прихожанами. Элизабет Шеппард-Джонс вспоминала, что произошло как раз перед тем, как ей оторвало обе ноги:
  
   Собрание поднялось на ноги. ... Вдалеке слабо гудел двигатель летящей бомбы. "Мы славим Тебя, о Боже, мы признаем Тебя Господом", - пели мы, собрание. Глухой треск превратился в рев, сквозь который наши голоса теперь были едва слышны. "Вся земля поклоняется Тебе: Отцу вечному". Рев резко прекратился, когда двигатель заглох . . . . Te Deum снова взлетел в тишину. "К Тебе громко взывают все Ангелы: Небеса и все Силы на них." Затем раздался такой громкий шум, как будто все воды и ветры в мире сошлись в могучем конфликте, и Часовня Гвардейцев рухнула на нас с грохотом кирпича и раствора. ... В один момент я пел "Те деум", а в следующий я лежал в пыли и темноте, осознавая только одно - что я должен продолжать дышать.
  
  
   VI ) 721 (
  
   В тот момент взрыва около 80 гвардейских офицеров, солдат и их родственников были убиты, а еще около 120 получили тяжелые ранения. Миссис Черчилль был неподалеку, навещал свою дочь Мэри, которая дежурила в зенитной батарее Гайд-парка; они видели, как бомба упала на Даунинг-стрит, и люди падали ничком. Среди них был Мензис, который направлялся из штаб-квартиры МИ-6 в часовню, чтобы присутствовать на службе. В тот день другие ВИ пали в Уондсворте, Кройдоне, Люишеме, Камберуэлле, Вулвиче, Гринвиче, Бекенхеме, Ламбете, Орпингтоне, Кулсдоне, Перли, Вест Хэме, Числхерсте и Митчеме. Секретное оружие Гитлера больше не было простой угрозой, оно порождало масштабный кризис.
  
   Черчилль, который в то воскресенье был в Чекерсе, немедленно вернулся в столицу и приказал, чтобы Палата общин, которая была разбомблена во время лондонского блица 1940 года, но с тех пор вернулась, эвакуировалась в Черч-Хаус, "чья современная стальная конструкция обеспечивала несколько большую защиту, чем Вестминстерский дворец". Чувство, похожее на ужас, начало распространяться по столице; паники было немного, но "скрежещущий рев, напоминающий плохо настроенный мотоциклетный двигатель", вскоре стал доминировать во всей жизни Лондона и южной Англии. Как сказал бы один социальный историк:
  
   Из всех бомб, которые обрушились на Британские острова между 1939 и 1945 годами, ни одна не вспоминается с более горьким отвращением. Первый беспилотный самолет с его резким звуком двигателя, безжалостно мчащийся по небу, как какой-то научно-фантастический монстр, казался еще более зловещим, чем предшествовавшие ему бомбардировщики ... разрушить чей-то дом или убить семью как раз тогда, когда эта, казалось бы, бесконечная война подходила к концу, казалось не просто трагичным, но и бессмысленным.
  
   Черчилль приказал бомбардировочному командованию предпринять максимальные усилия против Берлина в качестве возмездия; и в ночь с 21 на 22 июня 1944 года около 2500 бомбардировщиков королевских ВВС атаковали столицу Германии в ходе самого тяжелого налета за всю Вторую мировую войну. За ними в дневное время следовали 1000 американских тяжелых бомбардировщиков и 1200 истребителей дальнего действия. Смерть и разрушения в Берлине были огромными, но VI кампания Гитлера продолжалась.
  
   К 25 июня немцы сбросили более 2000 бомб, сотни из которых пробили британскую оборону и обрушились на Лондон и прилегающие районы. Разрушения и беспорядки были серьезными, и правительство начало эвакуацию женщин, детей, пожилых людей и пациентов больниц, что составило бы около 1 миллиона человек. Эвакуация создала огромную нагрузку на автомобильные и железные дороги, которые уже перевозили грузы в порты для битвы в Нормандии; и это, в свою очередь, вызвало серьезные задержки с отправкой припасов, в которых отчаянно нуждались на Дальнем берегу. Но более важным, чем все остальное, было напряжение, которое Вл
  
  
   ) 722 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   поставьте на гражданское население. Выдержит ли он атаку? Если бы этого не произошло, Британии пришлось бы просить мира, как и предсказывал Гитлер.
  
   27 июня Герберт Моррисон, министр внутренних дел, выступил перед кабинетом министров с предупреждением, которое было одновременно более серьезным и мрачным, чем все, что он делал за весь ход войны. Бомбардировка VI уже разрушила или повредила более 200 000 домов, и буквально миллионы стекол были выбиты из домов лондонцев. Если бы стекольная промышленность не была способна производить достаточно стекла, чтобы заменить их до наступления зимы, были бы катастрофические потери в рабочей силе из-за болезней. Кроме того, разрушенные канализационные системы представляли угрозу эпидемий, и Министерство труда, как сообщил Моррисон, "с трудом справлялось с нанесенным ущербом". Сотни людей остались без крова, и рационы, возможно, придется сократить, потому что железнодорожное сообщение, и без того перегруженное требованиями Нептуна и эвакуацией, также пострадало. Не менее серьезной была тревога, вызванная непрерывными бомбардировками. "После пяти лет войны, - заявил Моррисон, - гражданское население (не) способно выдержать напряжение воздушной атаки. . . ."
  
   Что было делать? В качестве первого шага Военный кабинет приказал массово перебросить зенитную артиллерию на южное побережье - за ночь там было размещено более 2000 орудий и зенитных ракетных установок. Вторым шагом стала активизация воздушных бомбардировок союзниками стартовых площадок и складов. Чтобы помочь военно-воздушным силам, Мензис и Габбинс поручили своим агентам во Франции активизировать свои усилия по обнаружению целей; и, в частности, один агент - "Волшебник" - добыл разведданные большой важности.
  
   Волшебником был У. Дж. Сэви, юрист, ставший организатором отдела F, и близкий друг Антельма, который спас его от тлеющих углей катастрофы на Проспере, вывезя его из Франции в Лондон на борту "Дерикур Лизандер". Сави вернулся во Францию в начале 1944 года, чтобы исполнять обязанности казначея и интенданта Antelme, но когда Antelme был схвачен, он затаился в Париже и присоединился к другому reseau. Сави держал глаза и уши открытыми, и во время поездки в Крей, недалеко от Парижа, в марте, он услышал шепот от человека, который выращивал грибы в больших пещерах Св. Лей д'Эссерент рядом. Немцы, сказал человек-гриб, захватили пещеры и строят к ним ответвленную железнодорожную линию. Их крыши были облицованы бетоном и обшиты сталью и деревом; внутри них прокладывались узкоколейные железнодорожные пути, а также строились зенитные и пулеметные посты. Сави правильно подозревал, что это должна была быть какая-то свалка оружия. Он вылетел в Лондон незадолго до вторжения, чтобы доложить, а затем вернулся после дня "Д", чтобы продолжить наблюдение. В конце июня он обнаружил, что немцы хранили в пещерах - 2000 VTs. Разведданные передавались по беспроводной сети в Лондон специальным одноразовым шифром Savy.
  
  
   VI ) 723 (
  
   Из-за плохой погоды Королевские ВВС несколько дней не могли найти подходящих условий для точной атаки. Но в ночь с 4 на 5 июля 227 "Ланкастеров", несущих 4000-фунтовые "печенья", нанесли удар по пещерам и ведущим к ним автомобильным и железнодорожным путям. Немецкие ночные истребители встали на их защиту и захватили тринадцать бомбардировщиков, но еще семнадцать "Ланкастеров" из 617-й эскадрильи, каждый из которых нес 6-тонную сейсмическую бомбу, проскочили. Одиннадцать бомб от землетрясения попали точно в специально обозначенные пещеры и запекли их, в то время как "печенье" разрушило систему орудий и рельсов.
  
   На следующий день грибник Сави сообщил, что все входы и подходы к пещерам были заблокированы, а внутри многие из VI были погребены под мелом, известняком и землей. Могли ли немцы выкопать их и открыть входы? Да, сказал человек-гриб, они могли - и уже делали это. Сэви передал новость в Лондон, сообщил SOE командованию бомбардировочной авиации, и в ночь с 7 на 8 июля 228-й "Ланкастер" зашел на бреющем полете и похоронил VI dumps в хаосе взрывчатки. Вероятно, это был самый важный вклад SOE в разведку периода Нептуна, поскольку он лишил немцев примерно четверти ракет, имеющихся у них во Франции.
  
   Воздушная кампания против VI окажется дорогостоящим отвлечением от требований сухопутного сражения во Франции. Союзники были вынуждены направить пятую часть своих сил в воздухе на решение проблемы. Это была также дорогостоящая кампания с точки зрения жизней и самолетов; в ходе этих операций погибло около 3000 летчиков, а также около 500 самолетов. Британцы отвечали за противовоздушную оборону Англии, и основную нагрузку несли Королевские ВВС, но погибшими были не только британцы. Там было много американцев, среди них лейтенант Джозеф Кеннеди, военно-морской флот Соединенных Штатов, старший сын американского посла в Лондоне в 1940 году и брат будущего президента Джона Ф. Кеннеди. Лейтенант Кеннеди взлетел с аэродрома в Восточной Англии на бомбардировщике B-24 Liberator, начиненном 22 000 фунтов бризантной взрывчатки, и взял курс на большие земляные работы в Мимойекесе, предположительно на склад для хранения ракет. Вскоре после того, как Кеннеди взлетел, второй "Либерейтор" поднялся в воздух. План состоял в том, чтобы Кеннеди подлетел к точке, близкой к цели; затем он и его второй пилот выпрыгнули бы, оставив свой самолет под радиоуправлением второго "Либерейтора", который направил бы его на Мимойек, где он врезался бы в цель. Но произошел несчастный случай, точная природа которого никогда не будет установлена, и "Либерейтор" взорвался над Суффолком, убив Кеннеди и его второго пилота. Их тела так и не были найдены.
  
   В то время как военные применяли меры нападения и защиты против VI, британские секретные агентства привели в действие третью меру - обман. Схема была предложена доктором Р. В. Джонсом на встрече с МИ-5 и МИ-6 1 июля. Секретные агентства столкнулись с дилеммой. Агентов, работающих на XX-Комитет, спрашивали
  
  
   ) 724 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   их немецкие контролеры сообщили о падении Vl, просьбу, которую они не могли проигнорировать. Но, сказал Джонс, если бы они точно засекли выстрелы, они оказали бы помощь и утешение врагу, который продолжал бы направлять ракеты на Тауэрский мост с тяжелыми последствиями для Лондона. И если бы они солгали, воздушная разведка показала бы, что они это сделали, и немцы заподозрили бы, что они под контролем. Кроме того, немцы вели учет времени запуска каждой ракеты, и, хотя они не могли быть уверены в местоположении они знали время удара в течение минуты или двух. Схема Джонса решила дилемму. Он предложил, чтобы агенты XX Комитета сообщали о ракетах, упавших к северу от Лондона, используя время попадания ракет, которые на самом деле упали к югу от столицы. Таким образом, Джонс думал, что немцы придут к выводу, что Vl падают долго, и сократят дальность полета, сократив время их полета. Это, в свою очередь, привело бы к падению ракет на открытой местности к югу от Лондона.
  
   Прежде чем план мог быть применен, необходимо было получить одобрение. XX-комитет обсудил это с сэром Финдлейтером Стюартом, председателем Исполнительного комитета внутренней обороны, который был членом Комитета и LCS; и он передал это Дункану Сэндису, зятю Черчилля, бывшему командиру первого британского ракетно-артиллерийского полка,а теперь председатель Комитета арбалета Военного кабинета, организации, созданной Черчиллем для координации всей разведки и противодействия. Сэндис передал план Военному кабинету, он был одобрен, и агенты Комитета XX начали передавать сфальсифицированное падение выстрела.
  
   По счастливому совпадению, старый друг XX-Комитета был послан немцами в Англию примерно в это же время, чтобы сообщить о падении Вл. Его звали Эдвард Чепмен, и его кодовое имя Комитета XX, "Зигзаг", было подходящим описанием его карьеры. Бывший гвардеец Колдстрима и охранник, он дезертировал в 1939 году и был схвачен немцами в 1940 году, когда скрывался на Нормандских островах. Он добровольно пошел на работу в Абвер в качестве агента-диверсанта в Англии, и из-за его знаний о взрывчатых веществах его приняли. После интенсивной подготовки в шпионской школе абвера в замке близ Нанта ему дали контракт стоимостью < 15 000 фунтов стерлингов на саботаж авиационного завода de Havilland в Хэтфилде в Хартфордшире. Был заложен самолет, чтобы сбросить его около Эли в декабре 1942 года, но британцы ждали его. С помощью Ultra органы безопасности могли отслеживать передвижения вражеских агентов, в том числе Zigzag, задолго до их прибытия в Англию. Мастерман написал бы: "... мы многое знали о Зигзаге до его прибытия, и с региональными и полицейскими властями были проведены тщательные приготовления, чтобы быстро и без рекламы захватить его, как только он прибудет ".
  
   Зигзаг был собран, когда он вышел из своих парашютных вант; но
  
  
   VI ) 725 (
  
   на допросе он оказался на стороне Великобритании, а не Германии, и он согласился (в обмен на помилование) работать на XX-Комитет. В де Хэвилленде был подстроен сильный взрыв (вместе с соответствующим ущербом, организованный некоторыми экспертами по спецэффектам и декорациям из "Олд Вик"); Зигзаг сообщил о своем перевороте (как и британская пресса, которой было разрешено дышать огнем из-за неумелости служб безопасности) по беспроводной связи; а затем были приняты мерысделано для него, чтобы "сбежать". Это он сделал в январе 1943 года, выдавая себя за стюарда на борту парохода "Сити оф Ланкастер", направлявшегося в Лиссабон.
  
   О Zigzag больше ничего не было слышно до середины 1944 года, когда, как выразился Мастерман, "До нас дошли новости ... о таинственной фигуре в Осло - мужчине, говорящем на плохом немецком языке довольно громким высоким голосом, одетом в костюм цвета перца с солью, с двумя золотымизубы и наслаждение удобствами частной яхты. Мы думали, что это должно быть Зигзагом, и так оно и было ".
  
   Zigzag вернулся в Англию из ночного неба недалеко от Кембриджа в конце июня с двумя беспроводными сетями, камерами, 6000 фунтов стерлингов и контрактом с немцами на <100 000 фунтов стерлингов, чтобы сообщить о падении shot of the Vl's. XX-комитет быстро заставил его работать, передавая фальсифицированную информацию. Но затем офицеры МИ-5 подслушали, как он рассказывал свою историю в публичном доме. Его дело было "прекращено", и он был тихо заперт, хотя XX-Комитет продолжал использовать его беспроводную связь, шифрование и проверки безопасности для передачи фальсифицированной информации. Зигзаг появился только после войны, когда его часто видели на окраинах белгравского общества, а позже он стал владельцем "Роллс-ройса" и оздоровительной фермы.
  
   Кампания XX Комитета по предотвращению падения Вл была не совсем успешной. Немцы действительно сократили радиус поражения, но ракеты начали падать не на открытую местность, а на рабочие кварталы к югу от Темзы, щадя более богатые районы к северу от реки. Герберт Моррисон запротестовал. Он требовал, чтобы секретные службы стремились только запутать цель немцев, а не отклонить ее; и он выступал за то, что, по мнению Гитлера, союзники должны были сделать: вторгнуться в Па-де-Кале, чтобы уничтожить места запуска ракет. Моррисон настаивал на том, чтобы кампания по обману была немедленно прекращена. Как написал бы историк инцидента: "M.I.5 не был уполномочен вмешиваться в Провидение". Протесты Моррисона были спокойно проигнорированы, и кампания по обману продолжалась до конца. Но использование Гитлером VI в качестве оружия неизбирательного разрушения и террора казалось в то время аморальным само по себе, и это заставило бы британцев рассмотреть еще более смертоносную форму возмездия - отравляющий газ.
  
   Это был трудный момент в истории англо-американского альянса. Сражение в Нормандии шло медленно и плохо, поскольку погода продолжала нарушать графики поставок. Погода также обеспечила прикрытие для
  
  
   ) 726 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Vl, что делает работу по перехвату и уничтожению истребителями чрезвычайно сложной. Черчилль, находясь под страшным напряжением событий в Нормандии и ускоряющейся VI кампании, хотел отказаться от "Наковальни", плана Маршалла по вторжению в южную Францию, чтобы открыть Марсель в качестве порта въезда для свежих американских дивизий и снабжения. Вместо этого он предложил усилить итальянскую кампанию, которая шла хорошо, пересечь Альпы и двинуться на Австрию и Германию с юга. Это предложение вызвало самый резкий и грубый отказ со стороны Рузвельта за всю историю альянса, отказ, который был частично вызван тем, что американцы расценили как неспособность Монтгомери прорвать немецкий фронт в Нормандии. Позиция американцев была бескомпромиссной и прямолинейной. Наковальня продолжила бы.
  
   Именно в этом контексте британские начальники штабов начали рассматривать возможность применения отравляющего газа. 4 июля в записке секретаря Комитета начальников штабов Объединенному штабу планирования в Сторис-Гейт говорилось::
  
   На своей сегодняшней встрече COS поручил JPS изучить желательность и целесообразность использования газа в качестве возмездия за атаки из арбалета. В отчете следует рассмотреть применение газа (а) только против Арбалетной зоны, (б) в качестве общего возмездия против Германии.
  
   Пока JPS изучал последствия использования газа, Мензис передал Кадогану новую и серьезную информацию. 10 июля он сообщил, что немецкая ракета дальнего радиуса действия случайно упала в Швеции, и немцы там пытались вернуть ее останки; одна группа вошла в район, который был оцеплен, за похоронной повозкой, выдавая себя за скорбящих. Мензис хотел получить разрешение на "покупку" останков ракеты у шведов в обмен на две эскадрильи танков. Кадоган согласился, шведы тоже, и два Москито были отправлены в Стокгольм, чтобы забрать останки. После того, как они были изучены в Лондоне, они без сомнения доказали то, что до сих пор было источником споров и предположений: у Гитлера была ракета, даже более мощная, чем VI. Это был V2, ракета на жидком топливе, способная доставить 1 тонну алюминизированной взрывчатки в Лондон; и атака V2 не заставила бы себя долго ждать.
  
   13 июля, в свете этих тревожных новостей и после изучения отчета JPS, Черчилль направил протокол заместителям начальника штаба, указав, что:
  
   Следует провести всестороннее изучение военных последствий нашего решения о тотальном применении газа, главным образом иприта, или любого другого метода ведения войны, от применения которого мы до сих пор воздерживались против немцев, в следующих обстоятельствах:
  
   (а) в качестве контрнаступления в случае, если использование противником летающих бомб и / или гигантских ракет превратится в серьезную угрозу нашей способности вести войну; или, альтернативно
  
   b) как средство сокращения войны или прекращения ситуации, в которой существовала опасность тупика.
  
  
   VI ) 727 (
  
   Меморандум отражал серьезность, с которой Черчилль рассматривал ситуацию.
  
   Рассмотрение вопроса об использовании отравляющего газа было проведено на самом высоком уровне, и 16 июля был готов новый отчет от JPS. Это было передано для изучения, поскольку Черчилль деловито продвигал другую смертоносную идею: Королевские ВВС должны выбрать сотню маленьких, незащищенных немецких городов и стереть их с лица земли один за другим, пока Гитлер не прекратит использовать свои ракеты. Отчет представлял собой пугающую оценку преимуществ и недостатков отравляющего газа; однако в нем говорилось, что "британское использование газа в Европе обеспечит первоначальную тактическую внезапность, но впоследствии ограничит передвижения союзников."Таким образом, это исключило газовую войну. Но это не полностью исключало бактериологическое оружие.
  
   JPS изучил использование бактериологического агента под кодовым названием "N" - вероятно, сибирской язвы; и, как говорилось в отчете:
  
   Не существует известного профилактического средства против "Н". Если его можно будет использовать на практике, эффект на моральный дух будет глубоким. Маловероятно, что немцы начнут биологическую войну. Нет никаких доказательств того, что они в состоянии нанести ответный удар, если бы мы его инициировали . . . . Кажется, мало сомнений в том, что использование бактериологической войны приведет к тяжелым потерям, панике и беспорядку в пострадавших районах. Это может привести к развалу администрации с последующим решающим влиянием на исход войны. ... Если утверждения N обоснованы, его использование, вероятно, могло бы существенно изменить военную ситуацию.
  
   Но в отчете сделан вывод, что "нет никакой вероятности того, что продолжительная атака будет возможна до середины 1945 года". На этом все; Черчилль прекратил разговор. Но, по крайней мере, на мгновение, почти невыносимая напряженность, вызванная бомбардировкой VI и тупиковой ситуацией в Нормандии, ослабила моральные ограничения войны; как отметил бы один историк того периода: "... существует вероятность, что отчет JPS от 16 июля мог достичь другоговывод, если бы британское развитие таинственной буквы "N" продвинулось на год вперед ".
  
   Британия была вынуждена терпеть воздушные бомбардировки Гитлера; потери и разрушения - в основном в Лондоне - были серьезными. В целом, немцы выпустили бы 10 500 Vl против Англии, 2400 из которых прошли через оборону. Около 1,5 миллиона домов были разрушены или повреждены, 6200 человек были убиты и 18 000 получили серьезные ранения. Но оружие, хоть и ужасное, не было убедительным. Это не заставило Эйзенхауэра изменить свои планы и высадиться в Па-де-Кале, поскольку Гитлер был убежден, что это должно произойти. Более того, Гитлер совершил фундаментальную ошибку, направив огонь на Лондон. 630 квадратных миль этого великого города могли бы выдержать наказание. Если бы бомбы были сброшены на порты южного побережья - Дувр, Фолкстон, Маргейт, Портсмут, Саутгемптон - ущерб и
  
  
   )728 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   потери настолько нарушили бы графики поставок "Нептуна", что немцы могли бы вернуть инициативу во Франции. Но желание Гитлера отомстить союзникам за бомбардировку немецких городов возобладало над более мудрыми советами. Он использовал Vl не для получения стратегического преимущества, а для мести - еще одна ошибка, которая будет стоить ему войны.
  
  
  
   Гудвуд
  
   Несмотря на всю пламенную масштабность битвы в Нормандии, тайная война, которая шла за ней - война, в которой немцы стремились утвердить план кампании и силы союзников, в то время как союзники пытались ввести немцев в заблуждение по этим самым пунктам - была, с точки зрения людских ресурсов, сравнительно небольшим делом. И все же, казалось бы, незначительные инциденты могли - и действительно - предоставлять разведданные, которые диктовали планы и действия высших командиров, а также передвижения армий и военно-воздушных сил. Иногда они могли определять судьбу множества людей - даже исход битвы за саму Францию. Такой инцидент произошел в Шербуре.
  
   Когда Военный отдел контрразведки SHAEF был сформирован под прикрытием адреса "Почтовый ящик 100, Парламент-стрит, Лондон, S.W.I", его начальник, полковник Дик Голдсмит Уайт, школьный учитель, ставший руководителем шпионажа, опубликовал то, что было известно как Подробная контрразведывательная инструкция Љ 1, документ, которыйстал каноном для грандиозных контрразведывательных операций, которые сопровождали Нептун. В инструкции излагались цели деятельности контрразведки союзников, главная из которых заключалась в "предотвращении деятельности вражеской разведки или подрывных элементов на театре военных действий."И в этой области операций инструкция предупреждала о конкретной проблеме.
  
   Европейский континент находится под вражеской оккупацией в течение четырех лет, и у врага были непревзойденные возможности для организации шпионажа и саботажа. Есть основания полагать, что организации абвера, Гестапо и СД создадут скоординированную систему, состоящую как из отдельных агентов, так и из подпольных немецких и прогерманских организаций, которая предназначена для ввода в действие в случае вторжения союзников в Западную Европу. Даже несмотря на то, что административные сотрудники абвера, гестапо и СД будут отозваны и вряд ли будут захвачены в ходе наступления, система шпионажа и диверсионных агентов останется в районах, освобожденных союзными войсками.
  
   ) 729 (
  
  
   ) 730 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Организация Голдсмита Уайта считала вероятным, что эти "тайные агенты" (как их называли) будут размещены в портах, в деревнях или городах вблизи аэродромов и в центрах дорожной сети, их задача сообщать по беспроводной связи о передвижениях союзных войск. И поскольку они могли "погрузиться" в свои сообщества в течение четырех лет и иметь гражданские профессии, их было бы трудно раскрыть. В этом случае предупреждение Голдсмита Уайта оказалось точным; более 200 немецких агентов-резидентов, часто эльзасского происхождения, но иногда пронацистски настроенных французов или женщин - были бы обнаружены во Франции, и было бы обнаружено более 1800 тайных складов оружия.
  
   Первый из этих агентов-резидентов был обнаружен американскими радиогониометрическими подразделениями вскоре после захвата города 26 июня. Шербур, когда-то небольшой порт на Ла-Манше, был преобразован чередой французских монархов за последние два столетия в крупную военно-морскую базу и трансатлантический порт захода. Гитлер еще больше превратил его в одну из самых грозных крепостей Атлантического вала; и когда союзники двинулись на захват города, он телеграфировал его коменданту: "Даже если случится худшее, это ваш долг защищать последний бункер и оставить врагу не гавань, а поле развалин ..." Шербур пал, но не раньше, чем немцы сделали то, что им было приказано. Как сообщил полковник Элвин Г. Вайни, инженер порта армии США, после осмотра места происшествия, "Снос порта Шербур - это мастерски выполненная работа, без сомнения, самый полный, интенсивный и хорошо спланированный снос в истории". Пройдут месяцы, прежде чем порт будет восстановлен на полную мощность, но прошло всего три недели, прежде чем первый груз был выгружен на пляжи; фюрер учел без учета британских морское мастерство и американские чудеса реконструкции. Средства Шербура вскоре смогли компенсировать потерю одной из ягод Шелковицы, но важно было скрыть этот факт от Гитлера. Если бы он считал, что у союзников серьезные проблемы со снабжением, рассуждали в штабе Монтгомери, он мог бы продолжать пытаться разбить плацдармы непрерывными контратаками - сражение, которое могли выиграть только союзники, поскольку их трудности с живой силой и снабжением были намного меньше, чем у немцев.
  
   Немногие немецкие агенты были настолько преданы фюреру, что были готовы отдать за него свою жизнь. "Джордж", под кодовым именем агента, который, как было обнаружено, передавал из Шербура, не был исключением. Он был захвачен со своим набором, операционными кодами, инструкциями и расписаниями передач в целости и сохранности, а у X2, аналога XX-Комитета OSS, были все необходимые ингредиенты для беспроводной игры. Более того, особая миссия Джорджа в Шербуре заключалась в том, чтобы доложить своему диспетчеру в Париже о состоянии гавани и о том, могут ли союзники использовать ее в качестве базы снабжения. Почему бы ему не продолжить свои репортажи? 25 июля Джордж возобновил связь с Парижем, и в ответ
  
  
   Гудвуд ) 731 (
  
   в ответ на настоятельные просьбы своего диспетчера начал передавать сообщения о прогрессе союзников в восстановлении гавани - все это было тщательно сфабриковано, чтобы создать впечатление, что Шербур не подходит для боевых действий и базы снабжения, и не будет таковым в течение некоторого времени. Другие тайные агенты использовались для игры в ту же игру. Немцев кормили ложной информацией о намерениях союзников, и они, сами того не подозревая, раскрыли свои собственные намерения, задавая вопросы захваченным агентам. С помощью этой информации, в сочетании с Ultra и результатами службы Y, Монтгомери смог собрать воедино картину разведки с поразительной точностью. Это произошло, похоже, не слишком скоро.
  
   К началу июля немцам удалось настолько эффективно изолировать район дислокации союзников, что, когда Брэдли начал свое большое наступление с целью захвата ключевого города Сент-Л6, Битва при Хеджероу превратилась в то, чего союзники боялись больше всего - в бойню. Брэдли, наконец, захватил город, но его армия из двенадцати дивизий продвинулась всего на 7 миль за семнадцать дней и потеряла 40 000 человек, что серьезно подорвало боеспособность двух третей его армии. Битва была настолько жестокой, что, как сообщил один американский офицер:
  
   За несколько... дней усталость настолько ослабила тебя, что имена убитых и раненых, которых они проверяли каждую ночь, имена людей, которые были твоими лучшими друзьями, могли быть взяты из телефонной книги, насколько ты знал. Все старые ценности исчезли, и если за этой путаницей живых изгородей был мир ... где один залп мог уложить половину роты, как дубинка гиганта, вы никогда не ожидали, что доживете до этого.
  
   У Брэдли заканчивались боеприпасы, ухудшалось снабжение подкреплениями. Он был вынужден призвать 25 000 пехотинцев на замену с помощью максимально быстрого транспорта. Ему сказали, что их не существует в Англии и поэтому их нужно будет привезти из Соединенных Штатов. Как для американцев, так и для немцев, как заявил бы генерал Дитрих фон Хольтиц, командир немецкого корпуса в районе Сент-Л6, это была "самая чудовищная кровавая баня, подобной которой я не видел за одиннадцать лет войны".
  
   У Монтгомери тоже были серьезные проблемы на британском фронте, и хрупкое братство по оружию, созданное для Дня "Д" между американскими и британскими генералами и солдатами, начало давать трещину. Критика командования Монтгомери стала более громкой. Его собственные соотечественники, маршал авиации сэр Артур Теддер, заместитель Верховного главнокомандующего, и генерал сэр Фредерик Морган, бывший казак, а ныне помощник начальника штаба Эйзенхауэра, были двумя его самыми ожесточенными критиками. Они присоединились к важной группе американцев, которые открыто выступали за то, чтобы Монтгомери был заменен или, по крайней мере, чтобы Эйзенхауэр принял командование битвой, Монтгомери был передан командованию британской и канадской армиями,
  
  
   ) 732 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   и Брэдли получит командование американской армейской группой. Чтобы противостоять этой критике, Монтгомери предпринял еще одну атаку на крепость Кан - ибо СС превратили "нормандские Афины" в цитадель - утром 8 июля, при поддержке сил из 467 "Ланкастеров" и "Галифаксов", которые сбросили 2560 тонн бомб. Бомбардировка разрушила часть немецкой линии, и 10-го числа британцы и канадцы, наконец, захватили город. Но они не продвинулись дальше; бомбардировка раскидала каменные блоки, из которых была построена большая часть Кана, как кубики сахара. Дороги были завалены щебнем, испещрены сотнями воронок, и атака Монтгомери застопорилась, прежде чем он смог пересечь Орн и выйти на дорогу в Париж. Эсэсовцы сомкнули ряды, и Монтгомери снова был поставлен мат.
  
   Были и другие плохие новости для союзников. 30 июня Гитлер провел крупное совещание в казармах Штрубе в Берхтесгадене, чтобы спланировать давно откладываемое танковое контрнаступление в Нормандии, которое, как казалось, наконец-то проникло сквозь туман Стойкости. Анализируя ситуацию с поразительной ясностью и проницательностью, Гитлер сказал, что он признал, что союзники все еще сохраняют средства для высадки больших сил в любом месте между Северным морем и средиземноморским побережьем Европы, и что он "достаточно уверен", что они высадятся на побережье Ривьеры - как действительно франко-американскийармия будет 15 августа. Он по-прежнему считал, что Па-де-Кале должен быть главной целью союзников, чтобы уничтожить бомбардировку Лондона ракетами V-образной формы. Но, по его словам, следует помнить, что союзники уже высадили свои лучшие войска в Нормандии.
  
   После этого замечания стало ясно, что Сила духа начинает истощаться. Более того, отчеты OKW о ситуации в следующие несколько дней показали, что, хотя намерения группы армий Паттона оставались "большим вопросительным знаком", Гитлер считал, что "войска в Британии были определенно второстепенными". Что еще хуже для Монтгомери в его нынешнем затруднительном положении, Гитлер продолжал заявлять в письме-инструкции от 8 июля: "Если они проведут десантную операцию в Па-де-Кале, это (может) быть только отвлекающей операцией."За исключением убежденности Гитлера в том, что пусковые площадки VI в Па-де-Кале "представляли собой вызов, который армии союзников (не могут) игнорировать", казалось, что Сила Духа была под угрозой полного краха. Угроза Монтгомери была очевидна. Если он не мог прорвать тонкую немецкую линию, которая удерживала его сейчас, как он мог надеяться прорвать ее, если Гитлер, наконец, согласился предоставить Роммелю услуги первоклассных дивизий, защищающих Па-де-Кале?
  
   Но полковник Уайлд и CSM не собирались позволять Силе Духа испаряться еще некоторое время. На протяжении всего этого периода в быстрой последовательности были запущены последующие операции Fortitude, чтобы сохранить обман живым. 24 июня британский военно-морской маневр у Булони, интенсивная воздушная разведка союзников по обе стороны от Дьеппа в тот же день, и
  
  
   Гудвуд ) 733 (
  
   сильная дымовая завеса военно-морскими подразделениями у южного побережья Англии. Движения сопротивления были в очередной раз предупреждены комбинацией реальных и фиктивных сообщений персонала, и в исследовании американского персонала будет отмечено, что на основе этих сообщений и информации, полученной от бельгийского подполья, Гитлер объявил 30 июня, что, поскольку прилив и лунные условия между 6 и 8 июняИюль "будет похож на те, что преобладали в ночь вторжения в июне", 15-я армия должна получить "соответствующие приказы о тревоге." Далее в американском исследовании описывались меры, которые были использованы для усиления этой последней угрозы Па-де-Кале: "Как будто для того, чтобы держать немцев в напряжении, в ночь с 6 на 7 июля была разорвана проволочная сеть в Бельгии; затем в ночь с 7 на 8 июля Третий воздушный флот, который былмониторинг радиоканалов сообщил, что (в Британии) преобладала та же картина, что и в ночь вторжения ". Тяжелые воздушные атаки на рассвете, совершенные 2000 бомбардировщиков в сопровождении сотен истребителей сопровождения, добавили и подчеркнули масштаб угрозы.
  
   Очевидно, что LCS и CSM прошли долгий путь со времен "группы одного человека" Гарбо. Когда еще в истории 2000 бомбардировщиков и, возможно, еще 1000 истребителей - больше самолетов, чем существовало во всех немецких военно-воздушных силах - использовались исключительно в целях стратагемы? Это была самая впечатляющая демонстрация силы в поддержку прикрытия и обмана за всю Вторую мировую войну. Но, очевидно, этого было недостаточно. Ибо 8 июля Гитлер отдал приказ о "Люттихе", внезапном ночном наступлении большими силами, которое должны были начать четыре танковые дивизии СС и три армейские танковые дивизии - возможно 100 000 человек и 500 танков - против британцев в Кане. Они должны были спрыгнуть без артиллерийской подготовки. Поддержка с воздуха будет оказана в максимально возможном масштабе, и Герингу будет приказано развернуть еще одно новое и грозное секретное оружие - реактивный истребитель МЕ262. Гитлер был проинформирован о том, что первый из этих реактивных истребителей будет готов к эксплуатации около 15 июля * многие другие были на производственных линиях, и он был убежден, что с ними люфтваффе вернут себе превосходство в воздухе.
  
   Роммелю было поручено тактическое командование над Люттичем, и, расширяя масштабы наступления, он предусматривал использование еще двух танковых дивизий и пехотной дивизии. Именно с такими силами союзники ожидали встретиться на D +4. Более того, чтобы дать Роммелю возможность отвести танки с линии сосредоточения, Гитлер в конце концов согласился, что в Нормандии должны быть резервы 15-й армии в составе одной танковой дивизии (116-й) и шести пехотных дивизий. Первая из этих дивизий начала движение 13 июля, дата, которая ознаменовала начало конца влияния Fortitude на кампанию.
  
   Монтгомери вскоре был проинформирован о намерениях Гитлера и Роммеля. Разведданные, полученные от Ultra, службы Y и агентов, находящихся под контролем Союзников, - все указывало на надвигающуюся угрозу. В свое время,
  
  
   ) 734 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   кодовое имя и даже детали Литтича стали бы известны союзникам; и с этой информацией Монтгомери было нетрудно провести серию тщательно рассчитанных и спланированных атак, чтобы вывести Роммеля из равновесия и заставить его держать свои танки на линии, а не концентрировать их для контрнаступления. Но если эта тактика нарушила график наступления Литтича, то она не позволила Монтгомери вырваться с плацдарма. Это он должен был сделать любой ценой до прибытия новой немецкой пехоты и бронетехники.
  
   На протяжении жестоких боев в Нормандии и несмотря на критику, которая была направлена против него, Монтгомери, как заявит американская официальная история, "руководил тактическими операциями на Континенте с тем, что могло показаться раздражающим спокойствием". Причина его спокойствия, де Гинган, его начальникШтаб, помнил бы, был уверен, что немцы скоро разобьются. Американцы несли тяжелые потери, но они делали то, что он хотел, чтобы они делали: убивали немцев. Американские потери можно было восполнить; гораздо более тяжелые немецкие потери - нет. Тем временем он систематически уничтожал немецкую бронетехнику и пехоту; и как только бронетехника будет списана, немецкий фронт рухнет с громовым раскатом.
  
   Верховное командование союзников, однако, не разделяло спокойствия Монтгомери. Эйзенхауэр, зараженный беспокойством из-за патовой ситуации, написал Монтгомери, призывая к полнокровному наступлению, чтобы выйти из тупика. Монтгомери сказал, что у него есть такие планы, и 10 июля он совещался с Брэдли, чтобы заложить основу для "Гудвуда", мощного наступления, в ходе которого британская армия попытается прорвать немецкие позиции в Кане. Несколько дней спустя американская армия попытается совершить аналогичный прорыв в Сент-Л6 в рамках операции под названием "Кобра." Целью двусторонней атаки было окружение и уничтожение 7-й армии и танковой армии на Западе. Это был амбициозный план без каких-либо гарантий успеха, поскольку Монтгомери едва удалось захватить Кан, а Брэдли все еще сражался за каждую милю в труднопроходимой местности с живой изгородью перед Сент-Луисом 6. Но все понимали необходимость немедленного наступления, чтобы разрушить немецкие позиции.
  
   Чтобы обеспечить полномасштабное прикрытие и обман для Гудвуда и Кобры, в Fortitude нужно было вдохнуть новую жизнь; и именно сейчас Fortitude South II, который также был известен как "Бутон розы", начал расцветать. Его целью было поддерживать вымысел о том, что миллион человек из ФУЗАГА все еще ждали, чтобы вторгнуться в Па-де-Кале, если немцы будут достаточно неразумны, чтобы усилить сражающуюся 7-ю армию бездействующими дивизиями из 15-й. Rosebud на этот раз контролировался не британскими агентствами по обману, а американскими. Ответственным человеком был полковник Харрис из Отдела специальных планов, и его задачей было поддерживать иллюзию существования сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил
  
  
   Гудвуд ) 735 (
  
   в Англии это было даже больше, чем нападение в Нормандии. С помощью Королевского флота и американского флота он должен был донести до врага, что три огромные штурмовые армады - "Фокс", "Майк" и "Нэн" - все еще собираются в портах и заливах между Уошем и Темзой, армады, которые на самом деле состояли изогромное количество "Биг-бобов", резиновых или деревянных и брезентовых "десантных кораблей", которые использовались на ранних этапах "Фортитьюд Юг". Кроме того, он должен был убедить немцев в том, что совершенно новые тактические военно-воздушные силы - 8-я - прибыли в Британию из Америки для проведения операции, силы, которые на самом деле состояли не более чем из сотен резиновых мешков, которые при надувании напоминали немецким самолетам-разведчикам наличие целыхэскадрильи истребителей. Сухопутные войска Роузбада были всего лишь вариацией первоначального боевого порядка Quicksilver, состоящего из набора британских и американских соединений, которые существовали только в качестве основных подразделений - или вообще не существовали.
  
   "Роузбад" начал действовать немедленно, используя те же самые специальные средства, которые были характерны для предыдущих обманов "Фортитьюд" - радиопереговор, перемежающийся зловещим молчанием, предупреждающие сообщения от двойных агентов Комитета XX, активизация разведывательных полетов над Па-де-Кале, увеличение количества сообщений, отправляемых SOE группам сопротивления в секторе 15-й армиии соответствующее увеличение диверсионной и партизанской деятельности на севере Франции и Бельгии. В то же время были разработаны планы морских, воздушных и военных перемещений, которые предполагали бы крупномасштабные штурмовые учения типа тех, которые предшествовали Нептуну. Эти учения с кодовыми названиями, такими как "Стрижка", "Усы", "Тщеславие I" и "II", "Джиттербаг", "Кинозвезда", "Жимолость", "Виола I", "II" и "III", должны были начаться в последние дни июля;и, наконец, само "вторжение" должно было начаться против Па-де-Кале 14 августа - почти в тот же промежуток времени, который произошел между учениями "Нептун" и штурмом Нормандии.
  
   Очевидно, что "Бутон розы" был предназначен для создания максимального беспокойства в немецких штабах в течение периода, который начнется с попытки выйти из тупика в Нормандии и закончится штурмом Наковальни на средиземноморских пляжах Франции. Но у агентств по обману была проблема. Паттон, человек, который был так хорошо известен как командующий штурмом Па-де-Кале, прибыл во Францию, чтобы принять командование 3-й армией, и было бы трудно, если не невозможно, долго скрывать его присутствие.
  
   В течение последних нескольких недель Паттон экстравагантно рекламировал себя в Англии. Прекрасно сшитый, в облегающей военной куртке с медными пуговицами, розовых бриджах для верховой езды, блестящих сапогах для верховой езды со шпорами, с хлыстом в руках и в сопровождении своего белого бульдога Вилли, он был занят тем, что произносил ту же воинственную и непристойную речь перед сосредоточением войск.-
  
  
   ) 736 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   по всей Британии и Ольстеру. Своим пронзительным мальчишеским голосом он говорил о славе битвы, о величии американского бойца, о смерти, чести, долге, мужественности. Это было экстраординарное выступление, и один молодой солдат, который слышал его, напишет: "... вы чувствовали себя так, как будто получили дополнительный заряд из какого-то божественного источника. Здесь был человек, ради которого ты отправилась бы в ад и обратно".
  
   Паттон перенес свою штаб-квартиру из Пеовер-Холла на юг в район посадки в последний день июня; и утром 6 июля, захватив с собой шесть томов "Истории нормандского завоевания" Эдварда Фримена, из которых он надеялся узнать, каковы дороги в Нормандии и Бретани, онпересел на свою Дакоту во Францию. Он приземлился на передовой взлетно-посадочной полосе сразу за пляжем Омаха и вышел из самолета, чтобы его приветствовали сотни военнослужащих. Он, конечно, произнес речь. Стоя в своем джипе, он начал с предупреждения всех, кто его слышал, что он является "секретным оружием союзников" и что им запрещено упоминать, что они видели его во Франции. Затем он заявил:
  
   Я горжусь тем, что я здесь, чтобы сражаться рядом с вами. А теперь давайте вырежем кишки из этих фрицев и отправимся к черту в Берлин. И когда мы доберемся до Берлина, я лично пристрелю этого проклятого сукина сына [Гитлера], обвешанного бумагами, точно так же, как я бы пристрелил змею.
  
   С этими словами он уехал в облаке пыли в штаб-квартиру Брэдли в лесистом поле к югу от Изиньи.
  
   У Паттона был свой личный день "Д". В этом и была проблема. Немцы не могли не услышать, что он был во Франции, и вскоре они должны услышать, что он командовал не группой армий, собирающейся вторгнуться в Па-де-Кале, а армией в секторе Брэдли. Как поддерживалась угроза Стойкости? Ответ был прост; Паттон должен был быть "понижен в должности". В письме Смиту от 10 июля Эйзенхауэр распорядился, чтобы стало известно, что "Паттон потерял свое высшее командование из-за недовольства некоторыми его неосторожными действиями, и что он понижен до командования армией." Это, конечно, было бы серьезным заявлением о генерале в армии, где повышение или понижение в должности часто решалось комментариями прессы. Но, на самом деле, было бы какое-то оправдание для распространения этой истории. Паттон действительно был виновен в серьезной неосмотрительности.
  
   С момента своего прибытия во Францию Паттон сидел раздраженный и беспокойный на своем командном пункте в старом яблоневом саду недалеко от деревни Котантен в Неу, недалеко от реки Дув. Он стал "одержим страхом, что война закончится до того, как он в нее ввяжется"; и он беспокоился, что "вся слава достанется другим, в то время как он был вынужден сидеть сложа руки, наблюдая, как растут яблоки для сидра". Он начал излагать журналистам теорию о том, что две бронетанковые дивизии, которым предшествует сильная концентрация артиллерийского огня, могут прорвать немецкую линию в Сент-Луисе 6, прекратить кровопролитие, позволить союзникам получить
  
  
   Гудвуд ) 737 (
  
   Бретонские порты и, в то же время, ворваться в центр Франции, чтобы окружить немецкую армию. Если бы только "этот пердун", как Паттон, как считалось, назвал Монтгомери по крайней мере один раз, не командовал.
  
   12 июля Брэдли проинформировал Паттона о Cobra, который, что любопытно, призвал к той самой операции, которую Паттон изложил журналистам: смелой атаке двух дивизий на узком фронте, которой предшествовал массированный артиллерийский обстрел в окрестностях Сент-Л6. Паттон немедленно сделал то, что он обещал не делать-передайте его сотрудникам - и полковник Чарльз С. Блейкни, его пресс-офицер, отправился в лагерь корреспондентов, чтобы объявить, что план Паттона был принят. В результате корреспонденты 3-й армии начали хвастаться своим предвидением перед коллегами из 1-й армии, а те, в свою очередь, пожаловались пресс-офицеру Брэдли. Жир был в огне с удвоенной силой; это была самая грубая утечка оперативных планов Брэдли, и Брэдли какое-то время рассматривал возможность замены Паттона. Но требования битвы сделали это невозможным, и вместо этого было решено использовать эту неосмотрительность в качестве основной причины "понижения" Паттона.
  
   Была и вторая причина - и она была менее оправданной, чем первая. Вскоре после прорыва Кобры начали распространяться слухи о том, что Паттон разрешил своим войскам брать женщин с собой во Францию. История, вызвавшая бурю среди наиболее пуританских американских женских организаций, берет свое начало в инциденте, за который Паттон не несла никакой ответственности. В Омахе, 14 июля, два негритянских солдата "Pfc. Ватсон" и "Рядовой. Дейтон, "было установлено, что они контрабандой перевезли молодую женщину из Фирамсарна, Уэльс, во Францию на грузовике-амфибии DUKW. Двое мужчин предстали перед судом по обвинению в перевозке женщины "в аморальных целях"; Уотсон был приговорен к десяти годам каторжных работ, Дейтон был признан невиновным.
  
   Паттон мог или не мог сотрудничать в своем "понижении", но вскоре среди американской прессы стало общеизвестно, что его "заменил" генерал Лесли Дж. Макнейр, шестидесятиоднолетний главнокомандующий сухопутными войсками, влиятельная фигура в военном истеблишменте, котораявсего за два года превратил американскую армию из крошечной группы профессионалов в огромную машину численностью в 10 миллионов человек. Макнейр окончил Вест-Пойнт в 1904 году, одиннадцатый в 124 классе; он служил в экспедиции Фанстона в Веракрус и в экспедиции Першинга к мексиканской границе. В тридцать пять лет он был самым молодым генералом, служившим в армии Першинга во Франции во время Первой мировой войны; он был профессором военных наук в Пердью, командовал артиллерийской бригадой между войнами, был комендантом Колледжа командования и генерального штаба в Форт-Ливенворте и былслывет военным интеллектуалом. Таким образом, немцы, глядя на его верительные грамоты, наверняка поверили бы, что он был человеком, от которого можно ожидать высокого оперативного командования.
  
  
   ) 738 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Макнейру не сказали, каким будет его командование, когда он видел Маршалла в Пентагоне незадолго до его отъезда из Вашингтона 12 июля или около того. Но было ясно, что он не ожидал обнаружить, что ему дали в командование не более чем бумажного тигра. Макнейр и Эйзенхауэр встретились в Саутвик-хаусе 15 июля, и когда Макнейр вышел со встречи, Кертис отметил, что "он был белым от ярости. Я никогда не видел, чтобы человек выглядел таким злым или разочарованным."Слух о "скандале" начал распространяться, но Макнейр согласился на свое назначение, и американской прессой манипулировали, чтобы создать впечатление, что он был в Европе, чтобы командовать группой армий.
  
   Не было никаких историй о "понижении" Паттона, но ходило множество слухов, которые неизбежно доходили до немцев через агентов Комитета XX, таких как Гарбо и Брут. Немцы действительно обнаружили, что Паттон был во Франции - в основном благодаря неосторожности Кобры - и новость быстро распространилась, угрожая полностью уничтожить Фортитьюд, если Брут или Гарбо не смогут дать убедительное объяснение. Это они пытались сделать между 12 и 18 июля. В серии телеграмм Гарбо "раскрыла", что ФУСАГ "претерпел важные изменения" из-за "необходимости немедленной отправки подкреплений в Нормандию"." Но эти силы заменялись подразделениями, только что прибывшими из Соединенных Штатов, и FUSAG теперь состояла из американской 9-й армии (которая существовала на самом деле), американской 14-й армии (которая была фиктивной) и британской 4-й армии (которая состояла из нескольких бригад второго эшелона). Брут сообщил, что "доение" ФУСАГА вызвало серьезный скандал между Эйзенхауэром и Паттоном, и что Паттон, в результате, "был смещен с поста главнокомандующего ФУСАГ другим высокопоставленным генералом, генералом Макнейром."В знак уточнения он объявил, что "(Изменения и понижение в должности) вызвали настоящий переполох в нашей штаб-квартире".
  
   Неосмотрительность Паттона явно угрожала продолжающемуся успеху "Фортитьюд", но Роэнн еще не был склонен списывать со счетов историю о том, что союзники вторгнутся в Па-де-Кале, хотя и в ослабленном составе. Казалось, Гитлер тоже поколебался в своем мнении, хотя бы временно, что "ФУСАГ" не нанесет сейчас крупного удара через Ла-Манш. Таким образом, вполне возможно, что "понижение" Паттона было истолковано Гитлером как часть того, что немцы называли "расцветом", их словом для военных операций по обману. Могло показаться в высшей степени правдоподобным, что шумиха вокруг Паттона была деликатной попыткой отвлечь внимание немцев1 от ФУСАГА и Па-де-Кале. В целом, это было самое прекрасное притворство, какое когда-либо было.
  
   Примерно в это же время в союзнические игры обмана и маневра вошел новый элемент - возможно, самый драматичный из всех. С апреля 1944 года слышались раскаты назревающей революции
  
  
   Гудвуд ) 739 (
  
   среди немецкого генерального штаба. Теперь, когда американцы и англичане зашли в тупик в Нормандии, казалось, что нападение на Гитлера может быть неизбежным, нападение, которое, даже если оно будет неудачным, вызовет глубокое расстройство среди немецкого верховного командования и предоставит Монтгомери стратегическое преимущество, которое может помочь выйти из тупика. Если это удастся и нацистский режим будет свергнут, Западная Европа может быть освобождена, а Германия оккупирована без дальнейшей потери крови. Конечно, сейчас самое время вступить в серьезные переговоры с капеллой Шварце; конечно, сейчас самое время смягчить условия безоговорочной капитуляции, чтобы побудить заговорщиков действовать.
  
   Союзники были хорошо информированы о заговоре с разведданными, полученными из многих источников. Даллес направил неоднократные предупреждения в Белый дом и УСС в первые недели июля. Теодор Штельцер, высокопоставленный немецкий офицер в Осло и член Schwarze Kapelle, который был в тесном контакте с Milorg, норвежской разведывательной организацией, передал информацию о заговоре Милоргу в середине июля, и Милорг немедленно передал ее в Лондон, получив шифрованный сигнал, подтверждающий получение. И УСС, и МИ-6 получили аналогичные сообщения от представителя "Шварце капелле" в Швеции Роберта фон Мендельсона, немецкого банкира и близкого друга Канариса. 11 июля британцы захватили Иоахима графа фон Хелльдорфа, солдата СС и сына президента полиции Берлина Вольфа-Генриха графа фон Хелльдорфа, одной из ведущих фигур заговора. Хеллдорф сказал на допросе, что он должен был принять участие в заговоре, раскрыл имена главных заговорщиков и сказал, что исполнение государственного переворота нельзя было долго откладывать.
  
   Есть также свидетельства того, что офицеры немецкого генерального штаба в это время поддерживали связь с союзниками. Гелен, глава Fremde Heere, позже свидетельствовал, что полковник Хансен, преемник Канариса, встретился с "эмиссаром Черчилля" на пустынной дороге где-то на юге Франции", чтобы обсудить "важнейший вопрос о том, будет ли британское правительство готово вести переговоры о перемирии сновое правительство Германии, если бы Гитлер был свергнут ". Хансен также отправил Отто Джона в Мадрид, чтобы сообщить своим контактам, что нападение на Гитлера неизбежно.
  
   Затем была любопытная ситуация с Роэнн. Гелен, начальник Роэнн во Фремде Хир, заявил бы, что: "... долг каждой сложной разведывательной службы - поддерживать открытым канал связи с разведывательной службой противника" и заявить, что: "Я был в состоянии поддерживать такие каналы активными во времена Третьего рейха". Возможно ли, что сам Роэнн или его помощник Мишель имели в своем распоряжении те же каналы? Использовали ли они их для бизнеса Schwarze Kapelle, а британцы, в свою очередь, использовали их, чтобы сеять обман Стойкости в FHW? Это, возможно, объяснило бы непреклонную убежденность Роэнна в существовании группы армий "Паттон". Было бы много указаний на то, что
  
  
   ) 740 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   это было именно то, что происходило во время периода Стойкости, но прямых доказательств не было.
  
   Однако были некоторые доказательства того, что Фелльгибель - человек, который руководил коммуникациями Гелена и Роэнн и который теперь обеспечивал заговорщиков сверхсекретными телефонными и телетайпными линиями для использования во время восстания, - имел беспроводную связь с британцами в период непосредственно перед Гудвудом. Адъютант Фелльгибеля, полковник Иоахим Арнц, заявил на заседании Центра подробных допросов Объединенных служб в Лондоне 11 апреля 1945 года, что Фелльгибель сказал ему 22 мая 1944 года в Фюрерхауптквартире, что Гитлер и его штаб будут убиты, что немецкие войска во Франции будут уничтожены.затем его отозвали к германской границе, союзников попросили о перемирии, и для обсуждения условий он "вступил в контакт с правительством Его Величества".
  
   Наконец, на встрече с Хансеном в конце июня или начале июля генерал Ульрих Лисс, бывший начальник FHW, который находился в Берлине, чтобы оправиться от ран, полученных им во время командования пехотной дивизией на русском фронте, получил инструкции быть готовым немедленно вылететь в Стокгольм Гитлербыл мертв. Его работа, как он заявлял, заключалась в том, чтобы связаться с генералом Кеннетом У. Д. Стронг, британский офицер, которого Лисс знал, когда тот был заместителем военного атташе в Берлине, и который теперь был начальником разведки Эйзенхауэра, "организовал канал, по которому могли проходить самые конфиденциальные сообщения".
  
   Короче говоря, у союзников было много сообщений о неизбежности революции в Германии. Они могли бы продолжать требовать безоговорочной капитуляции; они могли бы согласиться на перемирие, если революция увенчается успехом, и предпринять бескровное освобождение Европы и завоевание Германии; или они могли бы поощрять заговорщиков, а затем атаковать, чтобы воспользоваться хаосом, который революция неизбежно вызовет в структуре немецкого командования. Казалось, что британцы, по крайней мере, выбрали последний курс. Ибо 6 июля, когда неспособность союзников вырваться с плацдарма Нептун достигла критических масштабов, британское правительство резко изменило свою позицию. Впервые он признал существование Schwarze Kapelle и призвал ее к восстанию. В речи в Палате общин в тот день Клемент Эттли, заместитель премьер-министра, сделал заявление, которое стало одновременно фундаментальным изменением отношения, оливковой ветвью и подстрекательством к восстанию. Эттли заявил:
  
   Что касается правительства Его Величества, то в публичных заявлениях неоднократно давалось понять, что мы будем сражаться до тех пор, пока Германия не будет вынуждена капитулировать и пока нацизм не будет искоренен. Немецкий народ должен сделать логический вывод. Если какая-либо часть из них хочет возвращения к режиму, основанному на уважении международного права и прав личности, они должны понимать, что никто им не поверит, пока они сами не предпримут активные шаги, чтобы избавиться от своего нынешнего
  
  
   Гудвуд ) 741 (
  
   режим. Чем дольше они продолжают поддерживать и терпеть своих нынешних правителей, тем тяжелее становится их собственная прямая ответственность за разрушения, которые происходят во всем мире, и не в последнюю очередь в их собственной стране.
  
   Ничего не может быть яснее: убейте Гитлера сейчас, и мы сможем договориться о мире.
  
   Через неделю после заявления Эттли премьер-министр сбросил аналогичную бомбу. Член парламента напомнил о его совете немцам свергнуть "их нацистских надсмотрщиков" и "спросил, какое заявление он мог бы сделать, чтобы побудить их сделать это", Черчилль заявил 12 июля: "Я очень рад, что мне напомнили об этом заявлении, которого я твердо придерживаюсь. Я думаю, что это было повторено в других формах министром иностранных дел и другими министрами. В любом случае, это, безусловно, было бы очень разумным шагом со стороны немцев ".
  
   Будут ли американцы оказывать такое же поощрение заговорщикам? Не было никакой реакции на предыдущие предупреждения Даллеса, когда 18 июля он отправил еще один L-документ в Белый дом и OSS, сообщив им, что заговор теперь определенно сформировался вокруг Армии крайовой и Amt Mil, и сообщив, что заговорщики считают, "что следующие несколько недель представляютпоследняя возможность предпринять шаги по свержению Гитлера и его организации и созданию "респектабельного правительства"."Информатором Даллеса был Гизевиус, который уже тогда находился в Берлине, подвергаясь большой личной опасности, готовый вступить в контакт с Даллесом, если заговор удастся. Но американцы все равно промолчали. Позже Даллес напишет:
  
   Просматривая мои записи тех дней (июль 1944 года), я нахожу, что группа "Брейкерс" была воодушевлена ... заявлением в Палате общин г-на Эттли . . . . Их также воодушевило заявление, сделанное примерно в то же время премьер-министром Черчиллем, в котором он рекомендовалнемецкий народ должен свергнуть нацистское правительство. Я настаивал на том, чтобы из Америки было сделано какое-нибудь аналогичное заявление, поскольку я был убежден, что каким бы ни был результат (восстания), тот факт, что была предпринята попытка свергнуть Гитлера, независимо от того, была ли она успешной или нет, поможет сократить войну. Ничего подобного сделано не было.
  
   Тем временем в Берлине Штауффенберг и Бек действительно завершали свои планы восстания. Штауффенберг, который 1 июля был назначен начальником штаба Армии Крайовой и на этом посту имел прямой личный доступ к Фюреру, решил предпринять нападение на самого Гитлера. Профессор Зауэрбрух, немецкий хирург, который был другом и врачом как Штауффенберга, так и Бека, посоветовал не делать этого; двойная роль убийцы и лидера восстания была бы слишком тяжелой для любого человека, не говоря уже о том, кто страдает физическими недостатками Штауффенберга. Штауффенберг ответил, что раньше он, возможно, согласился бы, но сейчас слишком
  
  
   ) 742 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   поздно; пути назад не будет - ситуация была слишком серьезной. Действительно, так оно и было, потому что, пока немецкая линия в Нормандии стонала, русские проделали огромную дыру в линии фронта на Востоке; двадцать семь дивизий группы армий "Центр" просто распались, и, что еще хуже, группа армий "Север" была вот-вот отрезана в Восточной Пруссии. Тресков, начальник штаба главнокомандующего разбитой группы армий, 8 июля доложил Беку, что русские танки будут под Берлином через десять дней и что ожидается третье наступление на южном участке фронта. Однако заговорщики в Берлине были воодушевлены сообщением Хофакера о том, что Клюге теперь участвует в планах Роммеля, хотя он считал, что его планы по переговорам с Монтгомери о прекращении войны на Западе, вероятно, неосуществимы. По мнению Клюге, если война должна была закончиться, "действия" в Берлине и в OKW были обязательными. Роммель, сообщил Хофакер, также склонялся к этой точке зрения и хотел заверить Штауффенберга, что, как только в Берлине и в ОКВ начнутся действия, он окажет им полную поддержку во Франции.
  
   Но неудача продолжала преследовать заговорщиков. 11 июля Штауффенберг вылетел на конференцию в Берхтесгаден, намереваясь убить Гитлера в тот день. Гитлер присутствовал, но Гиммлер и Геринг отсутствовали; и на этом этапе Штауффенберг считал, что убийство всех троих было необходимо для успеха переворота. 13 июля штаб фюрера переехал в Растенбург; и именно туда Штауффенберг вылетел 15 июля, снова намереваясь убить Гитлера. Заговорщики, на этот раз уверенные в успехе, подали все предварительные сигналы для "Валькирии", но опять какое-то злое провидение встало на сторону Гитлера. Ни Гиммлера, ни Геринга на конференции не было - возможно, потому, что до них, как и до многих других, дошли слухи о заговоре, - и Штауффенберг отказался от попытки во второй раз.
  
   День нанес заговорщикам еще два серьезных удара, прежде чем это было сделано. Кейтель слышал о сигналах "Валькирии" и был настолько подозрителен, что было бы невозможно снова замаскировать "Валькирию" как "учебные учения". Затем стало известно, что генерал фон Фалькенхаузен, военный губернатор Бельгии и ключевой член Schwarze Kapelle на Западе, был внезапно отстранен от командования и получил приказ вернуться в OKW. В дополнение к арестам нескольких важных членов "Шварце капелле" в Берлине и знанию того, что Гиммлер выдал ордер на арест Герделера, Штауффенбергу стало ясно, что среди них был предатель и что, если они не будут действовать немедленно, от иерархии может не остаться никого.
  
   На следующий день - 16-го - Штауффенберг встретился с Беком в его доме на Гетештрассе, и было решено, что он убьет фюрера при первой возможности, независимо от того, присутствовали Гиммлер и Геринг или нет. В тот вечер состоялась еще одна встреча, на этот раз в доме Штауффенберга в Ванзее, и заговорщики согласились, что теперь они не могут надеяться на
  
  
   Гудвуд ) 743 (
  
   обеспечьте модификацию безоговорочной капитуляции. Но что бы ни принесло будущее, Гитлер должен быть убит, "чтобы доказать миру и будущим поколениям, что люди немецкого движения сопротивления осмелились сделать решительный шаг и рискнуть своей жизнью".
  
   Подобная настойчивость заразила Роммеля. 17 июля он совершил поездку по фронту, поговорив сначала с генералом Хайнцем Эбербахом, командующим танковой армией на британском фронте, а затем с генералом Зеппом Дитрихом, командующим 1-м танковым корпусом СС Адольфа Гитлера. Оба заверили его в своей лояльности в случае государственного переворота. Генерал СС Пауль Хауссер, новый командующий 7-й армией, и генерал СС Вильгельм Битрих, командующий 2-м танковым корпусом СС в Нормандии, также согласились поддержать его - почти верная гарантия успеха восстания, в перспективе гражданской войны между полночной чернотой иСС и полевая серая форма армии теперь были удалены. Но в этот самый критический момент в долгой истории заговора снова вмешалась судьба.
  
   В четыре часа дня того же дня Роммель покинул штаб-квартиру Дитриха и направился в замок Ла-Рош-Гийон. С ним в машине - шестиколесном штабном автомобиле "Мерседес" с откидным верхом и стеклянными окнами - были его адъютант Ланг, капрал Хольке, в обязанности которого входило следить за летающими самолетами, и майор Нойханс. Они ехали по дороге Ливаро, приближаясь к деревушке с ироничным названием Сент-Фуа-де-Монгоммери, когда примерно в 4:20 вечера Хольке предупредил, что два низко летящих "Тайфуна" королевских ВВС приближаются к ним из-за группы тополей. Старший сержант Даниэль, водитель Роммеля еще до Эль-Аламейна, прибавил скорость, чтобы добраться до другой группы тополей, чтобы спрятаться там, пока не пройдут тайфуны. Но как раз перед тем, как он добрался до дороги, ведущей к первым домам Сент-Фуа-де-Монгоммери, Тайфуны с ревом пронеслись над верхушками деревьев, их 20-миллиметровые пушки извергали снаряды. Mercedes был поражен в левый бок сзади разрывными снарядами, любой из которых мог разрушить бронированный автомобиль, и когда Роммель обернулся, чтобы посмотреть на самолеты, в него попали осколки стекла и камни. Он был ранен в левый висок и левую щеку и мгновенно потерял сознание. Сержант Дэниел, который был смертельно ранен, потерял контроль над машиной. Он врезался в пень, перелетел через дорогу и остановился в ливневой канаве. Роммеля выбросило из машины на дорогу, где он и лежал, когда другой самолет зашел, чтобы обстрелять взлетно-посадочную полосу. Ланг и Хольке выбежали на дорогу и укрыли Роммеля, у которого сильно текла кровь из ран на лице.
  
   Когда бойцы скрылись, Ланг остановил проезжавшую немецкую машину и отвез Роммеля, который все еще был без сознания, в Ливаро; и там, перед военным мемориалом, он встретил Марселя Лесена, мэра и химика, который пил свой вечерний кальвадос в кафе на площади. Лескен позже вспоминал:
  
  
   ) 744 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Я видел офицера-танкиста, который был очень расстроен. Он спросил меня, есть ли в деревне врач, и я сказал, что есть, но я не знал, где он был в этот час. Я сам решил пойти в госпиталь и там увидел офицера, который, как я знал, был, по крайней мере, генералом, потому что он носил красные петлицы и широкие красные полосы на бриджах, а также из-за его высоких сапог.
  
   Я заметил у него большую открытую рану над левым глазом и кровотечение из ушей. Он был без сознания. Я пощупал его пульс, который был слабым, и сделал ему две инъекции эфирной камфары. Затем командир немецкого гарнизона поспешил и снял сиденье с заднего сиденья своей машины, положил Роммеля на пол и отвез его в военный госпиталь в Берне. Я сам не дал Роммелю ни малейшего шанса выжить после этих ран.
  
   Его раны были действительно серьезными. В госпитале люфтваффе на аэродроме в Берне три немецких врача обнаружили, что у Роммеля перелом основания черепа, два перелома левого виска и сломана левая скула. Его левый глаз был сильно поврежден, скальп был сильно разорван, и он был серьезно контужен.
  
   Когда новость достигла штаба Роммеля и была передана всем его подчиненным, на офицеров и солдат, которыми он руководил, сразу же обрушилась атмосфера катастрофы и трагедии. Считалось, что он может умереть в ту ночь, и Шпайдель напишет:
  
   Роммель был фактически ликвидирован в тот самый час, когда его армия и его народ могли пощадить его меньше всего. Все те, кто с его помощью нащупывал путь к новому и лучшему миру, чувствовали себя болезненно лишенными своей опоры силы.
  
   Эрнст Юнгер, историк и философ, который принимал активное участие в заговоре и был близким другом Роммеля, почувствовал себя обязанным написать:
  
   Удар, который свалил Роммеля на Ливаротской дороге 17 июля 1944 года, лишил наш план единственного человека, достаточно сильного, чтобы нести ужасную тяжесть войны и гражданской войны одновременно, единственного человека, который был достаточно прямолинеен, чтобы противостоять ужасной глупости лидеров Германии. Это было предзнаменование, которое имело только одно толкование.
  
   Через несколько часов после поражения Роммеля Королевские ВВС нанесли мощный первый удар по Гудвуду, и Монтгомери направил 1500 танков и 250 000 человек против немецких позиций вокруг Кана. Они спрыгнули на кукурузные поля при призрачном искусственном лунном свете, сотни мощных прожекторов играли на нижней стороне облаков. Десятки огнеметных танков выли и визжали, выжигая эсэсовцев из их окопов. Предшествовала и сопровождалась воздушной бомбардировкой неслыханной силы - 1700 тяжелых и 500 средних бомбардировщиков сбросили 7000 тонн бомб на площадь немногим более 20 квадратных миль - три танковые дивизии и три бронетанковые бригады двинулись вперед за катящимся
  
  
   заградительный огонь был нанесен почти всей артиллерией британской 2-й армии; только на 2-й танковый корпус СС за несколько часов обрушилось 45 000 снарядов. Восемьсот истребителей-бомбардировщиков поднялись в воздух, чтобы оказать армии непосредственную поддержку, и только одна группа королевских ВВС совершила 1800 ракетных вылетов по немецким танкам и огневым точкам. Это была самая концентрированная и яростная атака Второй мировой войны в Западной Европе.
  
   Клюге был захвачен врасплох; введенный в заблуждение ложной информацией, предоставленной тайными агентами, он ожидал нападения с другого направления три или четыре дня спустя и отправился в Пуатье на конференцию. Несмотря на это, Гудвуду было суждено потерпеть неудачу. Армии Монтгомери прорвали шесть из семи глубоких линий обороны вокруг Кана, и какое-то время казалось, что судьба немецкой армии на Западе была на волоске. Но затем британцы натолкнулись на седьмую и последнюю линию обороны - противотанковый заслон, охраняющий вход в равнины и Париж. Фельдграу удерживал оборону, пока, наконец, 20-го числа Монтгомери не отменил операцию. Британцы потеряли 500 танков и 5000 человек, и все, что было захвачено, это промышленный пригород Кан и около 40 квадратных миль новой территории.
  
   Провал Гудвуда вызвал самый серьезный протест в SHAEF до сих пор. Теддер, полагая, что вся авиация, использованная в Гудвуде, была потрачена впустую, с горечью заявил, что "нас [военно-воздушные силы] держали за лохов". Морган считал, что ситуация "имеет признаки опасного кризиса". Кадоган фыркнул в своем дневнике: "Монти ... много занимается рекламой в своем свитере и берете. Я не верю, что он вообще генерал, а просто Кинозвезда ". Эйзенхауэр заерзал, и Черчилль объявил, что он отправится в Нормандию, чтобы лично посмотреть, какова ситуация.
  
   Но командиры, которые громче всех критиковали, знали меньше всех. Тактика Монтгомери вынудила лучшие силы немецкой бронетехники и пехоты сосредоточиться в секторе Кан, а Гудвуд разорвал их на куски. Клюге понял, что его армии не смогут противостоять еще одной такой атаке - атаке, которая, как он знал, должна произойти. Но откуда - с кукурузных полей и деревушек вокруг Кана или среди диких роз и живых изгородей возле Сент-Л6? Стоя над своими китайскими графическими картами в Форест д'Экувес, Клюге решил, что Париж и места запуска летающих бомб должно быть, это основные цели союзников, и он, как и другие немецкие генералы, считал, что британские и канадские силы под командованием Монтгомери намного превосходят американские силы под командованием Брэдли по боеспособности. Атака должна была начаться из сектора Кан, как только Монтгомери перегруппировался. Но Клюге был совершенно неправ. Бретонские порты были главной целью союзников; и атака должна была произойти там, где Клюге меньше всего этого ожидал, и где его оборона была сейчас самой слабой - из американского сектора в Сент-Л6.
  
   Под прикрытием фазы стойкости "Розовый бутон" наступление "Кобры" Брэдли должно было начаться 20 июля, в тот же день, когда
  
  
   ) 746 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Шварце Капелле пытался убить Гитлера. Была ли связь между этими кульминационными событиями? Верховное командование союзников было достаточно предупреждено о намерениях "Шварце капелле", и по замечательному совпадению - если это было совпадением - решение о запуске "Кобры" 20-го числа было подтверждено Монтгомери и Брэдли 18-го, вскоре после того, как заговорщики решили убить Гитлера при первой возможности. момент. Были ли высшие командующие союзников проинформированы об этом решении; поощряли ли они его каким-либо образом? Если это так, то все можно сказать, что лабиринтные стратегии, стратагемы и специальные средства тайной войны против Гитлера привели к этому единственному моменту. История редко допускает такие упрощения; но вечером 19-го, когда солнце садилось над сельской местностью Нормандии, Монтгомери сделал то, чего он никогда не делал раньше и не будет делать снова. Он приказал своему маршалу-провосту закрыть свою штаб-квартиру до дальнейших распоряжений. Никого нельзя было впускать или выпускать, если у него не было специального пропуска, который показывал, что он по самому срочному делу. И в тот же вечер в Берлине Штауффенберг принял отпущение грехов у своего священника и приготовился к завтрашнему дню.
  
  
  
   20 июля 1944 года
  
   20 июля 1944 года над Берлином разразился душный, душный рассвет. В очередной раз Штауффенберг завернул бомбу британского производства (захваченные во Франции склады SOE) в несколько рубашек, готовясь к очередной попытке покушения на фюрера. Он положил пакет в свой портфель, а затем отправился на машине на аэродром Рангсдорф, направляясь в штаб фюрера в восточно-прусских лесах в Растенбурге.
  
   Для Штауффенберга это была идеальная возможность. Все нацистские иерархи были бы в своей штаб-квартире возле Вольфшанце (Логово волков), готовые к встрече Гитлера и Муссолини; только Геббельс был бы в Берлине. Успех государственного переворота зависел бы от способности заговорщиков - после смерти Гитлера - замуровать нацистское высшее командование в этих густых лесах далеко от Берлина в первые критические часы захвата власти; и, если бы все шло по плану, это было бы относительно простым деломчтобы предотвратить контрреволюция просто путем отключения телефонной, телеграфной и беспроводной связи от Wolfsschanze. Более того, Гитлер переехал в Растенбург всего за шесть дней до этого, все посты связи там еще не были полностью укомплектованы, а поскольку Красная Армия находилась всего в 100 милях, некоторые из основных частей коммуникационного оборудования были фактически демонтированы для быстрой эвакуации.
  
   Около девяти часов Штауффенберг, которого сопровождал подполковник Вернер фон Хефтен, его адъютант, соучастник заговора и друг, сел в специальный трехмоторный транспортный самолет Ju-52, предоставленный Эдуардом Вагнером, генерал-квартирмейстером армии, чтобы он мог быть независимымобычной транспортировки и быстрого возвращения в Берлин после убийства. Три часа спустя самолет приземлился, и Хефтен приказал пилоту заправиться и быть готовым вернуться в Берлин в любое время, начиная с полудня.
  
   Затем Штауффенберг и Хефтен покинули аэродром и отправились на 10-мильную поездку в
  
   ) 747 (
  
  
   ) 748 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Вольфшанце. Они заметили, что меры безопасности, которые всегда были тщательными, сегодня были чрезвычайно тщательными, хотя на самом деле никто не обыскивал ни одного из двух мужчин, у обоих из которых были бомбы. Тщательность, с которой были обысканы документы и автомобиль, привела впоследствии к убеждению, что СС, возможно, пронюхали о том, что покушение на убийство было неизбежным. Действительно, Шелленберг позже заявил, что он получил "косвенные намеки" на этот план. Но если у Раттенхубера, начальника личной охраны СС, и были какие-то подозрения, он не показал их, когда Штауффенберг прибыл к воротам для въезда в личную резиденцию фюрера. Он попросил Штауффенберга только передать свой пистолет, вероятно, под влиянием мысли, что одноглазый, однорукий человек с тремя пальцами никогда не сможет обращаться с пистолетом или бомбой со скоростью и точностью, необходимыми для убийства фюрера в переполненном зале.
  
   Штауффенберг ненадолго прервал свое путешествие на конференцию в "Анне", кодовое название штаба армии в Вольфшанце, чтобы поговорить с Фелльгибелем, человеком, на которого была возложена важная задача перерезать коммуникации фюрера после взрыва бомбы. Что они сказали, неизвестно, но Фелльгибель точно знал, что он должен был сделать; действительно, он спланировал изоляционную акцию. С помощью своего адъютанта, полковника Арнтца, он должен был отключить пять центров связи в Растенбурге, включая центры связи фюрера, СС и Леопольда (центр партийной связи). Двое других будут вырезаны самими эсэсовцами в результате инструкций, которые Фелльгибель даст после нападения.
  
   Затем Штауффенберг призвал Кейтеля представить резюме того, что он намеревался доложить фюреру. Кейтель приказал Штауффенбергу быть кратким, поскольку Муссолини ожидали в Вольфшанце позже в тот же день. Затем, незадолго до 12:30 пополудни, Кейтель и Штауффенберг в сопровождении двух других офицеров отправились в картографический зал, где должна была состояться конференция. По дороге Штауффенберг попросил Кейтеля извинить его на минутку, заметив, что он забыл забрать свою шапку и ремень. Кейтель согласился, и Штауффенберг прошел в приемную апартаментов Кейтеля, открыл свой портфель и с помощью инструмента, похожего на щипцы для сахара, сжал и разбил стеклянную капсулу в запале. В этот момент бомба была приведена в действие, поскольку химическое вещество начало бесшумно разъедать проволоку, удерживающую детонатор. Кейтель, раздраженный тем, что Штауффенберг так долго медлит, призвал его поторопиться. Штауффенберг появился почти сразу, и сначала Кейтель, а затем его адъютант предположили, что они могут нести портфель Штауффенберга. Штауффенберг отказался, пробормотав слова благодарности.
  
   Они вошли в картотеку, еще одно из тех безымянных зданий в Вольфшанце, которые заставили Йодля описать жизнь там как "нечто среднее между монастырем и концентрационным лагерем". Расположенная в мрачных сумерках леса, картотека примыкала к личным покоям Гитлера. Обычно конференция проводилась бы в одном из бетонных-
  
  
   20 июля 1944 года ) 749 (
  
   выстроенные бункеры. Но сегодня, из-за хаоса, вызванного подготовкой к эвакуации, она должна была проходить над землей в большой деревянной хижине, построенной на бетонных и каменных столбах и покрытой просмоленным войлоком. В хижине было три окна, и она была обставлена двумя маленькими столиками по обе стороны большого, массивного картографического стола, покрытого ситуационными картами.
  
   Кейтель и Штауффенберг вошли в комнату примерно в 12:40 пополудни, там присутствовало около двадцати человек, но Гиммлера, Геринга и Риббентропа там не было. Генерал Адольф Хойзингер, заместитель начальника Генерального штаба, докладывал о ситуации на Востоке, в то время как Гитлер, стоя спиной к двери, следил за брифингом по картам обстановки. Он был одет в свою обычную серую тунику и черные брюки. Кейтель прервал брифинг, чтобы представить Штауффенберга. Гитлер несколько резко поднял голову, окинул взглядом черную повязку на глазу Штауффенберга и его увечья, и сказал, что следующим будет его отчет. Кейтель перешел на сторону Гитлера, в то время как Штауффенберг подошел к углу стола справа от Гитлера. Он поставил портфель с бомбой на пол рядом с полковником Хайнцем Брандтом, человеком, которому Шлабрендорф адресовал "бомбу из бутылки с куантро" в Смоленске 13 марта 1943 года. Затем он сказал: "Я оставлю это здесь на данный момент. Мне нужно сделать телефонный звонок". Брандт обнаружил на своем пути портфель и передвинул его так, чтобы он опирался на тяжелую, толстую вертикальную опору стола с самой дальней от Гитлера стороны.
  
   Штауффенберг вышел из хижины, подошел к какому-то газону в бункере 88 примерно в 100 ярдах и закурил сигарету. Внутри хижины Хойзингер как раз заканчивал свой мрачный отчет. Кейтель поднял глаза и спросил генерала Вальтера Буле: "Где Штауффенберг?" Буле пошел посмотреть в приемную, а затем вернулся. "Я не могу его найти", - сказал он. "Он пошел позвонить по телефону". Кейтель был раздражен, потому что Хойзингер был в последней части его доклада:
  
   Der Russe dreht mit starken Krdften westlich der Diina nach Norden ein. Seine Spitzen stehen bereits siidwestlich Dunaburg. Wenn jetzt nicht endlich die Heeresgruppe vom Peipussee zuruckgenommen wird, dann werden wir eine Katastrophe . . .
  
   В этот момент - при произнесении слова "Катастрофа" - бомба взорвалась. Йодль сказал впоследствии: "Это было так, как если бы огромная люстра упала тебе на голову". Оглушительный взрыв разрушил центральный стол, крыша обрушилась, окна были выбиты, и комната наполнилась густым дымом, пронизанным оранжевым пламенем. В результате взрыва официальная стенографистка погибла на месте, два генерала и полковник были смертельно ранены, один генерал и один полковник получили серьезные ранения, а еще четыре генерала получили ранения меньшей тяжести.
  
   Штауффенберг, уверенный в том, что он убил фюрера, и стремящийся выбраться из Вольфшанце до того, как Раттенхубер опечатает это место, немедленно уехал. Он и Хефтен были остановлены на последнем контрольно-пропускном пункте эсэсовцами
  
  
   ) 750 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   охрана, но Штауффенберг подошел к телефону на посту охраны и снял трубку с ротмистра фон Меллендорфа, офицера FHW и соучастника заговора. Меллендорф приказал охране пропустить Штауффенберга. Он открыл тяжелые электрифицированные ворота, и Штауффенберг пронесся внутрь. Через двадцать минут он был в воздухе над Мазурскими озерами.
  
   Но Гитлер не был убит. Тяжелая вертикальная опора отразила взрыв от него. Его волосы были подожжены, его правая рука была парализована - временно - и обе его барабанные перепонки пострадали от волн давления. Одна из его штанин была оторвана, а на спину и ягодицы упал какой-то увесистый предмет. Он был весь в синяках, как он жаловался позже, "как зад бабуина". Тем не менее, он вел себя очень спокойно, когда Кейтель уводил его от руин, его правая рука безвольно свисала вдоль тела, волосы были опалены, а на желтоватой коже лица виднелся багровый порез.
  
   Даже с Гитлером, все еще живым, не все было потеряно. Если Фелльгибель перережет коммуникации, как планировалось, государственный переворот может продолжаться со всеми шансами на успех. Это Фелльгибель продолжил делать. Почти сразу после взрыва он приказал Арнтцу позаботиться о том, чтобы все коммуникации между Растенбургом и внешним миром были прерваны, пока он выясняет, что произошло. Арнтц подчинился; и Анна, и Леопольд были отключены, а коммутаторы были укомплектованы, как того требовал план действий в чрезвычайных ситуациях, офицерами полка связи Фюрерхауптквартиры. Им было приказано не совершать никаких обходов без разрешения Фелльгибеля. Но затем, после отключения двух из пяти центров связи, у Фелльгибеля сдали нервы, когда он выглянул в окно и увидел процессию почерневших людей, включая Гитлера, уходящих от взорванной хижины. Он не приступил к осуществлению своих планов по изоляции оставшихся центров, предположительно потому, что, поступив так, он был бы вовлечен сам. Он также не сообщил Беку или Ольбрихту в Берлин о результатах взрыва, как он согласился сделать. Кейтель пришел в хижину Фелльгибеля и сказал сигнальщик, чтобы возобновить связь; и это он сделал. С этим действием сюжет начал рушиться. Зная, что его участие в заговоре станет известно, Фелльгибель заявил Арнтцу: "Я не собираюсь застреляться. Не следует заставлять этих существ думать, что ты их боишься. Я собираюсь играть в эту игру до конца, зная, что Гитлер недолго будет наслаждаться своим триумфом". Затем, по словам Арнтца, они сели вместе и долго говорили о бессмертии души. Фелльгибель был арестован той же ночью по приказу Кейтеля и впоследствии повешен.
  
   Что касается Гитлера, он оправился с необычайной быстротой и отправился на железнодорожную станцию Вольфшанце, чтобы встретить Муссолини. Окруженный телохранителями и одетый в тяжелый черный плащ, чтобы скрыть свою правую руку, которая была на перевязи, он был в странном, почти истерическом настроении, когда приветствовал итальянского диктатора. Они пожали друг другу руки и обнялись, а затем Гитлер сказал
  
  
   20 июля 1944 ) 751 (
  
   II Дуче, что произошло. "Дуче, на меня только что выпустили адскую машину", - сказал он. Шофер повез их через высокие сосны к Вольфшанце, и они направились прямо к развалинам хижины. Там Гитлер, среди обломков, сказал испуганному Муссолини:
  
   Я стоял здесь, у этого стола; бомба взорвалась прямо перед моими ногами . . . . Посмотрите на мою форму! Посмотри на мои ожоги! Когда я размышляю обо всем этом, ... очевидно, что со мной ничего не случится; несомненно, это моя судьба - продолжать свой путь и довести свою задачу до конца. ... То, что произошло здесь сегодня, является кульминацией! И теперь, избежав смерти таким необычным образом, я более чем когда-либо убежден, что великое дело, которому я служу, пройдет через нынешние опасности и что все может закончиться хорошо.
  
   Гитлер, до сих пор такой спокойный, теперь начал говорить как пророк. Он заверил Муссолини в Новой Римской империи и в том, что, несмотря на бедствия того времени, рейх будет жить тысячу лет. II Дуче пылко ответил:
  
   . . . вы правы, фюрер. . . . небеса простерли над вами свою защитную длань. . . . После чуда, которое произошло сегодня здесь, в этом зале, немыслимо, чтобы наше дело пострадало от несчастья.
  
   Затем два диктатора покинули сцену; и Гитлер, который сначала подумал, что бомба была сброшена с самолета или брошена в него через окно, узнал, что ответственность за это несет Штауффенберг. Когда он также узнал, что Армия Крайовой издала приказ о "Валькирии" и что командующие военными округами внутри и за пределами рейха начали обеспечивать безопасность административных и коммуникационных центров, находящихся под их контролем, фюрер понял, что покушение на его жизнь было не единичным инцидентом, а частью тщательно подготовленного государственного переворота."этат. Разъяренный, он снова и снова говорил о предательстве своих генералов и вероломстве британской секретной службы. Убежденный в том, что британцы были вовлечены в заговор, Гитлер приказал в качестве возмездия нанести максимальный удар VI по Лондону, который должен был начаться той же ночью. Он потребовал "непрерывного огня в максимальном темпе с "неограниченным расходованием боеприпасов", и его приказы были выполнены. В ночь с 20 на 21 июля было выпущено сто девяносто три снаряда - почти в два раза больше обычной скорострельности; и еще двести снарядов были выпущены следующей ночью в самых тяжелых атака пока в VI кампании. (Одна ракета взорвалась возле лондонского дома Брука, когда фельдмаршал спал; он не пострадал, но здание было потрясено до основания.) Несмотря на свое желание отомстить, Гитлер ошибался. Британцы не были непосредственно вовлечены в государственный переворот; в лучшем случае, они просто поощряли заговорщиков действовать, возможно, в совпадении с кульминацией Fortitude и наступлением Кобры. Тем не менее,
  
  
   ) 752 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Гитлер заявил бы, что у него есть доказательства того, что граф Хелльдорф, начальник полиции Берлина, был в сговоре с МИ-6; и он был бы еще более уверен в британском участии, когда узнал, что бомба была британского производства.
  
   В то время как каждый из мужчин в хижине был ранен в результате взрыва, нацистское верховное командование отреагировало быстро и эффективно, чтобы восстановить порядок и спокойствие. Геринг, Риббентроп, Дениц и Гиммлер, которые находились в своих штабах или личных поездах поблизости, когда взорвалась бомба, поспешили на сторону своего фюрера, и Гитлер приказал Гиммлеру немедленно отправиться в Берлин, чтобы подавить восстание и восстановить нацистскую власть в столице. Затем пришел врач, чтобы осмотреть его раны, и обнаружил, что спина, ягодицы и ноги Гитлера были усеяны деревянными щепками, у него были небольшие ожоги от вспышки на лице и руках, его волосы и брови были опалены, а барабанные перепонки слегка повреждены. Позже доктор сообщал, что фюрер не мог слышать более высокие гармоники, такие как в прелюдии к "Лоэнгрину". Но, как ни странно, шок от взрыва вылечил, хотя и временно, паралич, который поразил его правую руку и предплечье. Гитлер с сожалением сказал врачу, что, хотя он был рад избавиться от недуга, "лечение было не тем, которое он мог бы порекомендовать" - замечание, которое показало, что он был намного менее инцидент затронул его сильнее, чем хотелось бы его врагам. Но самообладание Гитлера длилось недолго; вскоре стало очевидно, что взрыв сильно потряс его как физически, так и психологически. Ойген Доллманн, личный представитель Гитлера при дворе Муссолини - и генерал СС, который позже предаст его и начнет переговоры с Даллесом о капитуляции немецкой армии в Италии, - описал бы поведение фюрера в тот день:
  
   В пять часов было большое чаепитие; это было удивительно интересно, все они были там, в штаб-квартире фюрера, и за чаем все они начали спорить и кричать друг на друга, каждый возлагал вину на другого, потому что война еще не выиграна! Риббентроп бредил генералами, потому что они предали нас Англии, а генералы, в свою очередь, бредили Риббентропом и Деницем. Фюрер все это время держался довольно тихо, и Муссолини тоже был очень сдержан... внезапно кто-то случайно упомянул 30 июня 1934 года ["Ночь длинных ножей"]. Фюрер вскочил в приступе бешенства, с пеной на губах, и закричал, что он отомстит всем предателям, что Провидение только что еще раз показало ему, что он был избран, чтобы творить мировую историю, и кричал об ужасных наказаниях для женщин и детей [иззаговорщики]. ... Он кричал о "око за око и зуб за зуб" для каждого, кто осмелился выступить против Божественного Провидения. Это было ужасно, и это продолжалось полчаса! Я подумал про себя, что этот человек, должно быть, сумасшедший. Я не знаю, почему я не перешел на сторону Союзников там и тогда. ... Тем временем лакеи подали еще чаю в
  
  
   20 июля 1944 ) 753 (
  
   белый (когда) поступил телефонный звонок из Берлина, чтобы сказать, что порядок там еще не восстановлен. Фюрер ответил на звонок и снова начал кричать, дал полную власть стрелять в любого, кто им понравится . . . . Затем последовал приятный момент: "Я начинаю сомневаться, достоин ли немецкий народ моих великих идей". При этом, конечно, была огромная работа. Все они хотели убедить фюрера в своей лояльности. Дениц и Геринг выложили все, что они сделали, Дениц рассказал ему о голубоглазых мальчиках в "голубом" - проклятый вздор - и Геринг начал ссориться с Риббентропом, и Риббентроп накричал на него: "Я все еще министр иностранных дел, и меня зовут фон Риббентроп!" Геринг замахнулся на него своей дубинкой [рейхсмаршала]. Я никогда не забуду эту сцену. В то время фюрер находился в очень своеобразном состоянии. Это было время, когда его правая рука начала дрожать. Он сидел там ... ел свои цветные пастилки ... и затем внезапно он вырывался, как дикий зверь, и хотел добраться до всех, женщин и детей тоже, в концентрационный лагерь со многими из них, он был тем, кого выбрало Провидение, и так далее.
  
   В Берлине около полудня руководители "Шварце капелле" собрались в штаб-квартире Армии крайовой на Бендлерштрассе, готовые отдать приказы "Валькирии", как только генерал Ольбрихт, заместитель генерального секретаря Армии Крайовой, получил телефонное сообщение от Фелльгибеля, в котором говорилось, что фюрербыл мертв. В то же время генерал фон Хаазе, комендант Большого Берлина, отдал своим гарнизонным войскам, в состав которых входили одни из лучших пехотных и бронетанковых подразделений армии, подготовительные приказы о том, чтобы они оставались в их казармы готовы к развертыванию в любой момент. Прибыл Бек, и Джон, который также присутствовал, отметил, что он "все еще страдал от последствий опасной операции на желудке, ему было тогда 64 года, и в своем коричневатом костюме для отдыха он больше походил на доброго старого джентльмена, нанесшего визит вежливости, чем на человека, который заменит Гитлера на посту главыГерманский рейх". Вицлебен, который будет назначен генеральным секретарем вермахта, вошел в комнату заговорщиков, прямой, внушительный, похожий на ястреба, в полной форме и медалях фельдмаршала. Хепнер, генерал танковых войск, тоже был там, в полной форме, которую Гитлер запретил ему снова носить, чтобы отдавать приказы Танковой армии.
  
   Атмосфера была чрезвычайно напряженной, поскольку заговорщики ожидали звонка, и, как записал Джон: "Напряжение росло по мере того, как стрелки их часов продвигались от часа к часу. Но ожидаемого телефонного звонка от генерала Фелльгибеля не последовало". Час дня, 2 часа дня, 3 часа дня - часы проходили без вестей от Растенбурга. Затем, между 3:30 и 3:45 вечера, Хефтен позвонил с аэродрома Рангсдорф, где он только что приземлился вместе со Штауффенбергом. С раздражением он потребовал объяснить, почему им не прислали машину навстречу. Полковник Мерц фон Кирнгейм, начальник штаба Ольбрихта, заговорщик, который принял звонок, спросил, что произошло в Растенбурге.
  
  
   ) 754 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Был ли Гитлер жив или мертв? Хефтен ответил, что нападение имело место и что Гитлер мертв. С этой информацией - около четырех часов - Ольбрихт отдал приказы Валькирии всем командованиям. В Берлине войска Хаазе готовились к наступлению на правительственный квартал, и командующим генералам всех военных округов Германии и империи было приказано обезопасить свои штабы и города от "восстания СС". Революция началась.
  
   Следующим шагом Ольбрихта была попытка привлечь к ответственности Фромма, своего начальника в качестве главного командира Армии Крайовой. Фромм был вовлечен в заговор, и при его прямой поддержке заговорщики могли получить услуги более 3 миллионов человек в Германии, которые носили военную форму - мужчин в отпуске, гарнизонных войск, зенитчиков, военно-морского и воздушного персонала и тому подобного. Ольбрихт отправился в кабинет Фромма, сообщил ему, что фюрер был убит в Растенбурге эсэсовцами, и предложил ему ввести в действие "Валькирию", "чтобы обеспечить закон и порядок, которые ввиду внезапной смерти Гитлера могут быть нарушены восстанием радикальных элементов, особенно из числа иностранных рабочих".." Но Фромма нельзя было торопить. Он заявил, что как генеральный директор Армии Крайовой он мог "инициировать такие серьезные меры только тогда, когда он лично убедился, что Гитлер на самом деле мертв".
  
   Ольбрихт, полагая, что линия связи с Растенбургом перерезана, предложил Фромму позвонить Кейтелю. Это сделал Фромм и, к удивлению Ольбрихта, вызвал Кейтеля на линию. Фромм спросил его, что происходит в Растенбурге, поскольку в Берлине циркулировали самые дикие слухи о том, что Гитлер был убит. Кейтель ответил: "Все это вздор. На фюрера было совершено покушение, но оно провалилось. Он просто был слегка ранен. Теперь он с Дуче". И, зловеще спросил Кейтель, где был начальник штаба Фромма Штауффенберг? После нескольких минут обсуждения Фромм положил трубку и отдал прямой приказ о том, что "Валькирия" не должна быть введена в действие. Не веря новостям о том, что Гитлер все еще жив, Ольбрихт зашел в свой кабинет и обнаружил, что приказы Валькирии уже отправлены по телетайпу.
  
   Незадолго до пяти часов Штауффенберг прибыл с Хефтеном из Рангс-Дорфа и был встречен Беком. Был ли Гитлер жив или мертв? Штауффенберг, сильно потея от жары в штаб-квартире, ответил: "Я сам это видел. Я стоял с Феллгибелем в бункере 88, когда произошел взрыв. Это было так, как если бы в Барракку попал пятнадцатисантиметровый снаряд! Невозможно, чтобы кто-то мог выжить". Затем Ольбрихт рассказал Штауффенбергу о разговоре Фромма с Кейтелем, и Штауффенберг отправился в кабинет Фромма. Гитлер, несомненно, был мертв, объявил он, но Фромм возразил докладом Кейтеля. Вслед за этим Штауффенберг холодно заявил: "Фельдмаршал Кейтель лжет, как обычно. Гитлер мертв". В этот момент Ольбрихт вмешался, чтобы сказать, что "В этих обстоятельствах у нас есть
  
  
   20 июля 1944 ) 755 (
  
   отдан приказ о введении чрезвычайного положения командующим (военным округом)". Фромм, почти потерявший дар речи от ярости, вскочил на ноги и взревел: "Что это значит: МЫ? Это неподчинение. Кто отдал такой приказ?" Ольбрихт ответил, что приказ отдал Квирнгейм, его начальник штаба. Фромм вызвал Квирнгейма к себе в кабинет и объявил, что тот арестован.
  
   В этот момент Штауффенберг сказал изумленному Фромму: "Герр генерал-полковник, фюрер мертв. Я сам поджег бомбу. Никто не ушел живым". Фромм обрел самообладание и ответил: "... попытка провалилась. Ты должен застрелиться". Штауффенберг сказал: "Я не буду делать ничего подобного". Теперь заговорил Ольбрихт. "Герр генерал-полковник, это последний шанс предпринять действия, чтобы спасти нашу страну от полного разорения. Если мы не нанесем удар сейчас, все будет потеряно". Фромм, который достаточно наслушался об измене за один день, сердито посмотрел на Ольбрихта. "Вы замешаны в этом деле?" - потребовал он ответа. Ольбрихт сказал, что он был. Затем Фромм заявил: "Вы все должны считать себя арестованными". На этом Ольбрихт отбросил все притворства и объявил: "Вот тут вы ошибаетесь, герр генерал-лейтенант. Мы, по сути, арестовываем вас ". Фромм потянулся за пистолетом, и, как записал Джон, "последовала обычная драка". Фромм был подавлен и, измученный, сдался сам и его пистолет, который он пытался использовать. Затем Ольбрихт объявил его своим пленником и велел ему тихо оставаться в соседней комнате. Вооруженный офицер был приставлен к двери, но по необъяснимой причине никто не подумал запереть ее.
  
   Было около 5:30 вечера, когда Штауффенберг, Ольбрихт и Квирнхайм покинули Фромм, чтобы продолжить операции "Валькирия". Вицлебен назначил Хепнера на место Фромма; и какое-то время казалось, что переворот может увенчаться успехом, особенно когда командующий военным округом Мюнхена сообщил, что город находится под контролем Валькирии. Но в Берлине в ближайшие часы революция выродится в бесхитростный, неэффективный беспорядок, который может иметь только один исход - расстрел и палач. Однако один факт оставался фактом: в этот критический момент европейской истории два главных контакта Шварце Капелле с Верховным командованием Союзников - Гизевиус и Джон - присутствовали в качестве свидетелей того, что стало последними спазмами морали и совести Третьего рейха. Джон прибыл из Мадрида за день до этого самолетом, предупрежденный о неизбежности убийства кодовым словом в письме от своего брата. Если атака будет успешной, он принял меры в Мадриде, которые позволят Хансену, руководителю Amt Mil, достучаться до Эйзенхауэра.
  
   Гизевиус вернулся в Берлин 13 июля, хотя и знал, что Гиммлер внес его имя в список "разыскиваемых". Но у Гизевиуса были влиятельные друзья-полицейские в нацистской иерархии. Граф Хелльдорф, начальник полиции Берлина, и Артур Небе, глава сыскной службы рейха, были друзьями и соучастниками заговора. Все еще можно было спрятаться в
  
  
   ) 756 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Берлин, несмотря на то, что агенты и информаторы были повсюду; и Гизевиус сделал это в подвале дома на Нюрнбергерштрассе, 31 Теодора Струенка, капитана абвера и близкого соратника Остера, который все это время находился под домашним арестом в Дрездене.
  
   Гизевиус провел первую половину 20 июля в офисе Хелльдорфа с видом на разрушенную взрывом Александерплац; Хелльдорф ждал телефонного звонка от Ольбрихта, чтобы начать операцию по аресту Кальтенбруннера, Шелленберга и шефа гестапо Мюллера и захватить контроль над гражданской жизнью в столице. День был душный, и жара в сочетании с напряжением делали обычные человеческие действия практически невозможными. Часы тикали в нарастающей волне беспокойства и нервозности, поскольку все в полицейском управлении знали, что в случае успеха переворота они станут новыми правителями Германии; если он провалится, они, вероятно, будут трупами к полуночи.
  
   Телефонный звонок от Ольбрихта Хелльдорфу раздался около четырех часов; и вскоре после этого Хелльдорф взволнованно ворвался в комнату, где ждали Гизевиус и другие заговорщики, и закричал: "Начинается!" Ольбрихт только что позвонил ему, чтобы он был наготове; в течение получаса поступит важное сообщение ". Незадолго до 4:30 вечера Хеллдорф появился снова. Он почти кричал: "Джентльмены, мы уходим! Ольбрихт только что дал мне официальный приказ явиться на Бендлерштрассе: он говорит, что фюрер мертв, объявлено осадное положение, и у него есть срочные приказы, которые он должен передать мне от имени генерал-полковника Фромма ".
  
   Затем Хеллдорф и Гизевиус поехали в штаб Армии Крайовой; но когда они прошли через охрану, Гизевиус встревожился. Почему блокпост Бендлерблок не был окружен танками и верными солдатами гвардии Великой Германии - подразделения, ответственного за поддержание порядка в Берлине, - как было условлено? И если они были приняты с такой готовностью, как будут приняты СС, если они придут? Чувствуя себя неловко, Хелльдорф и Гизевиус поднялись по большой мраморной лестнице, где их встретили Ольбрихт и Штауффенберг, которые только что вернулись из аэропорта. Об этой элегантной, искалеченной фигуре Гизевиус запишет:
  
   Появление Штауффенберга было впечатляющим. Высокий и стройный, он стоял, затаив дыхание и обливаясь потом. Каким-то образом массивность этого человека уменьшилась; он казался более одухотворенным, более легким. На его лице была победная улыбка; он излучал триумф успешно пройденного испытания.
  
   Затем Бек, выглядевший очень больным и измученным, присоединился к группе. Как продолжил Гизевиус: "Мы приветствовали друг друга молчаливым, глубоко прочувствованным пожатием рук. Что можно сказать в такой момент?" Ольбрихт объявил, что фюрер стал жертвой покушения в тот день, вермахт взял на себя руководство правительством, и было объявлено осадное положение. Таким образом, берлинская полиция была подчинена
  
  
   20 июля 1944 ) 757 (
  
   армия, которая теперь находилась под командованием Вицлебена, и Хелльдорф должны были выполнять все армейские приказы. Хеллдорф отвесил короткий, резкий поклон и начал покидать комнату. Но когда он это делал, по словам Гизевиуса, Бек сказал: "Одну минуту, Ольбрихт. Со всей преданностью мы должны сообщить шефу полиции, что, согласно некоторым сообщениям из штаба, Гитлер, возможно, жив ... " Ольбрихт не дал ему закончить и закричал: "Кейтель лжет! Кейтель лжет!" Штауффенберг "торжествующе рассмеялся ... и Хелльдорф, (граф) Бисмарк [заместитель начальника полиции, который также присутствовал] и я посмотрели друг на друга в крайнем ужасе. Внезапно вымысел был разорван в клочья. Внезапно мы столкнулись с жестокой реальностью путча ". Теперь заговорил Бек. Революция должна идти вперед, заявил он, добавив: "Не имеет значения, лжет ли Кейтель. Важно то, что Хеллдорф должен знать, что утверждает другая сторона о провале убийства. ..." Он попросил всех присутствующих проявить солидарность.
  
   Джон сидел на лестнице во время этой встречи, поедая тарелку салата с колбасой, и он сообщал, что граф Шверин (родственник человека, которого Канарис отправил в Лондон к Мензису в 1939 году в последней попытке избежать войны) подошел и сказал: "Нам понадобится каждый человекмы можем получить сегодняшнюю ночь ". Джон спросил, когда он сможет поговорить с Беком или Ольбрихтом о меморандуме, который должен быть представлен Эйзенхауэру, и Шверин ответил: "Об этом не может быть и речи - сейчас бесполезно - подождите немного!" Джон настоял, чтобы они с Хансеном отправились в Мадрид, как только прояснится позиция.
  
   Позиция была неясной, и в этот момент восстание получило еще один телесный удар. Задача генерала Фрица Тиле, начальника отдела связи в Бендлерблоке, заключалась в том, чтобы обеспечить отправку и получение только сигналов Schwarze Kapelle. Но когда он не получил звонка от Фелльгибеля, он позвонил Растенбургу и поговорил с Арнцем. Арнтц сообщил, что был взрыв и жертвы, но Гитлер был жив. Вслед за этим, уверенный, что он будет в числе первых, кого арестуют и казнят, Тиле попытался перестраховаться. Он созвал своих надзирателей и, по словам одного из присутствовавших, произнес "энергичную речь, в которой указал, насколько предосудительным было покушение, потребовал верности фюреру и самым суровым образом раскритиковал заговорщиков". Его сотрудники истолковали его заявление буквально - и поспешили прервать связь Schwarze Kapelle. Приказ Валькирии уже был отдан, и обращение Вицлебена к вермахту было передано. Но примерно с 6 часов вечера. далее, в то время как у заговорщиков создавалось впечатление, что их трафик рассылается с наивысшим приоритетом во все части Германской империи, на самом деле он накапливался в лотках и корзинах "для шифрования". Капелла Шварце была, без ее ведома, фактически помещена в карантин.
  
   И все же восстание все еще может увенчаться успехом - или, по крайней мере, процветать, - если войска
  
  
   ) 758 ( НОРМАНДИЯ - НЕМЕЗИДЕ
  
   повиновался их приказам Валькирии. Геббельс, рейхсминистр пропаганды и единственный нацистский лидер в Берлине в тот день, находился в своем кабинете недалеко от Бранденбургских ворот, когда около шести часов увидел из окна, что полностью экипированные к бою войска окружили здание и устанавливают пулеметные посты и блокпосты. Геббельс знал, что происходит; ему сообщили о событиях в Растенбурге в телефонном разговоре с Гитлером. Взяв пакет с таблетками цианида из ящика своего стола - "на всякий случай", - он приказал одному из своих помощников выйти на улицу и установить, что предложили солдаты. Помощник вернулся и доложил, что войскам сообщили, что СС убили Гитлера, что армия формирует временное правительство и что им приказано захватить Берлинское радио и Министерство пропаганды и поместить Геббельса под охрану.
  
   Альберт Шпеер, который был с Геббельсом, записал бы последующие действия хитрого рейхсминистра. Геббельс узнал, что войсками командует майор Адольф Ремер, офицер, известный как ярый фюрертрой, который просто выполнял свои приказы, повинуясь Валькирии - не более. Геббельс отправил своего помощника обратно на улицу с приглашением. Не будет ли Ремер любезен зайти к нему в офис, чтобы прояснить ситуацию? Рейхсминистр был в замешательстве и стремился избежать любого кровопролития. Шпеер описал сцену, когда Ремер вошел в офис с расстегнутой кобурой пистолета:
  
   Геббельс казался сдержанным, но нервничал. Казалось, он чувствовал, что все зависит от этого, от судьбы восстания, а значит, и от его собственной судьбы. . . . Во-первых, Геббельс напомнил майору о его клятве фюреру. В ответ Ремер поклялся в верности Гитлеру и партии. Но, добавил он, он должен подчиняться приказам своего командира. . . . Геббельс парировал звонкими словами: "Фюрер жив!" Видя, что Ремер сначала опешил, а затем стал явно неуверенным в себе, Геббельс сразу добавил: "Он жив. Я говорил с ним несколько минут назад. Амбициозная маленькая клика генералов начала этот военный путч. Грязный трюк. Самый грязный трюк в истории".
  
   Известие о том, что Гитлер все еще жив, очевидно, стало огромным облегчением для этого озадаченного молодого человека, получившего непонятный приказ оцепить правительственный квартал. Счастливый, но все еще недоверчивый, Ремер уставился на всех нас.
  
   Геббельс одержал первую победу и, используя свои гипнотические способности, продолжил, по словам Шпеера, полностью завоевать Ремера.
  
   Теперь Геббельс указал Ремеру, что это исторический час, что на его плечах лежит огромная ответственность перед историей. Редко судьба предоставляла одному человеку такой шанс. . . . Теперь министр пропаганды разыграл свою самую высокую карту: "Я собираюсь поговорить с фюрером сейчас, и вы тоже можете поговорить с ним. Фюрер может отдать вам приказ, который отменит
  
  
   20 июля 1944 ) 759 (
  
   приказ вашего генерала, не так ли? " ... Через несколько секунд Гитлер уже говорил по телефону.
  
   Геббельс поговорил с Гитлером, а затем передал трубку Ремеру. В тот самый момент, когда армия занимала правительственный квартал Берлина, Ремер, вытянувшись по стойке смирно, взял инструмент. Единственная надежда, оставшаяся у заговорщиков в Берлине, заключалась в том, что Ремер может прийти к выводу, что голос на другом конце провода был самозванцем, и решит выполнить его приказ. Но по воле случая, в то время как тысячи майоров никогда не обменивались с Гитлером ни словом, Ремер встретился с фюрером; всего за несколько недель до этого он получил от Гитлера лично кластер дубовых листьев к его Рыцарскому кресту Железного Креста. Голос кричал по линии из Растенбурга: "Вы узнаете меня, майор Ремер? Ты узнаешь мой голос?" Ремер, все еще стоявший очень напряженно по стойке смирно, ответил: "Яволь, мой фюрер!" 9 Эти три слова решили судьбу заговора; Ремер отдал честь Геббельсу и Шпееру - последний не принимал никакого участия в том, чтобы отговорить его от выполнения его приказов - и покинул кабинет. Повинуясь приказу фюрера, Ремер дал указание своим командирам рот оставить войска на своих местах, но обезопасить правительственный квартал от заговорщиков. Таковы были последствия "Фаненеиды", сила нацистской веры, вера обычного немецкого офицера в то, что приказ должен выполняться беспрекословно, магия Гитлера.
  
   К 7 часам вечера штаб Армии Крайовой был практически окружен людьми Ремера. Но полагая, что его сигналы все еще передаются во все части Германской империи - и что ему повинуются, - Штауфтенберг продолжал отдавать приказы; и Джон вспоминал, что "... из телефонных разговоров, которые я подслушал, казалось, что все каким-то образом продвигается вперед". На самом деле, за исключениемнесколько телефонных линий, заговорщики были отрезаны от внешнего мира; и когда берлинское радио объявило, что покушение на жизнь Гитлера провалилось, стало ясно, что нацисты сумел расстроить приказы Валькирии и по-прежнему контролировал средства массовой информации. Восстание в Берлине начало проваливаться, но все еще оставался шанс, что оно может увенчаться успехом на Западе. Генерал Штюльпнагель позвонил из Парижа с самыми обнадеживающими новостями дня; он сообщил, что приказал арестовать всех офицеров СС на Западе и, при условии соблюдения полномочий Бека, они будут казнены на следующее утро.
  
   Теперь все зависело от маршала фон Клюге. Поддержал бы он переворот или нет? Бек позвонил Ла Рош Гийону, и когда Клюге, который после ранения Роммеля был назначен командующим группой армий "Б", а также Верховным главнокомандующим на Западе, подошел к телефону, он тихим, твердым голосом объяснил ему ситуацию. Затем он сказал: "Клюге, теперь я спрашиваю тебя ясно: ты одобряешь это
  
  
   ) 760 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   наши действия и подчиняетесь ли вы моим приказам?" Гизевиус слушал по телефонной трубке, подключенной к телефону Бека, и он записал: "Клюге пробормотал несколько фраз, которые, по-видимому, были вспышкой измученной души. Из них ничего нельзя было сделать; "да" было "нет", а "нет" было "да". Затем Бек потребовал: "Клюге, чтобы устранить малейшие сомнения, я хочу напомнить вам о наших последних разговорах и договоренностях. Я спрашиваю снова: вы безоговорочно подчиняетесь моим приказам?" Гизевиус рассказал: "Клюге помнил все разговоры, но ... ему придется посовещаться со своим персоналом. Он перезвонит через полчаса". "Kluge!" Воскликнул Бек, кладя трубку. "Вот он у тебя!"
  
   Наступила ночь, и Берлин погрузился в полную темноту, за исключением нескольких прожекторов, освещающих небо. Геббельс получил одобрение Гитлера, чтобы приказать войскам Ремера вторгнуться в Бендлерблок и арестовать заговорщиков. Но ситуация все еще оставалась запутанной; никто не был уверен, кто контролирует правительственный квартал. На фоне этих сомнений батальон армейских танков прибыл в штаб-квартиру СС на Фербеллинерштрассе и направил свои 75-мм орудия почти на окна и двери большого серого здания. Подчиняясь приказам своих Валькирий, люди были готовы стрелять в любого, кто попытается помешать им занять здание. Но затем кто-то вмешался, чтобы отменить эти приказы. Подбежал офицер высокого ранга и заявил:
  
   Ты сумасшедший. Фюрер жив. Попытка провалилась. Все было предано. Нет смысла продолжать! Я могу дать вам только один совет. Возвращайся домой! Теперь ты ничего не сможешь спасти! Здесь можно только потерять голову!
  
   Врач из танковых войск позже засвидетельствовал, что этим офицером был генерал Хайнц Гудериан, генеральный инспектор бронетанковых войск. Сам Гудериан заявил бы, что в этот час его не было поблизости от штаб-квартиры СС; он возвращался в свой дом недалеко от Дейпенхофа, выгуливая своих собак. Какова бы ни была правда, на следующий день Гудериан был назначен начальником Генерального штаба вместо Цейтцлера, которого Гитлер немедленно уволил за подозрение в соучастии в перевороте. И кто бы ни отдал танкам приказ отступить, он был выполнен. Если бы они напали на штаб-квартиру СС, это втянуло бы армию, включая подразделение Ремера, в конфликт с СС, и у заговорщиков, возможно, был бы шанс перегруппироваться и реорганизоваться. Но они этого не сделали. Последняя надежда на заговор была уничтожена.
  
   Шпеер, услышав о готовящемся нападении на блок Бендлера и опасаясь кровопролития, поехал туда, чтобы посмотреть, может ли он выступить в качестве посредника. "В полностью затемненном Берлине, - писал он, - голова на Бендлерштрассе-
  
  
   20 июля 1944 года ) 761 (
  
   кварталы были освещены прожекторами - нереальная и призрачная сцена ". Это "казалось таким же театральным, как фон фильма, ярко освещенный в темной студии". Войска теперь полностью оцепили район; их оружие было обнажено и заряжено, и они ожидали перестрелки. Кальтенбруннер (преемник Гейдриха) и Отто Скорцени (лидер нацистских коммандос) отвечали за операции по нападению. Шпеер нашел их стоящими под деревьями через дорогу от Бендлерблока. Они "выглядели как призраки и вели себя соответственно", - напишет Шпеер. "Все казалось приглушенным; даже разговор шел вполголоса, как на похоронах".
  
   Внутри огромного здания разыгрывалась последняя драма. Между 10 и 11 часами вечера группа офицеров из штаба Фромма, которые оставались верными Гитлеру, двинулась против Штауффенберга. Они вошли в его кабинет с пистолетами в руках, одолели Ольбрихта и ранили Штауффенберга в спину, когда он пытался убежать через дверь в соседний кабинет. Фромму удалось одолеть офицера, охранявшего его дверь, и принял командование. Все заговорщики были арестованы, и точно в то же время войска вошли в здание с улицы. Сопротивления не было; многие из заговорщиков, оставшихся на свободе в здании, забыли даже взять с собой пистолеты.
  
   Бек ухаживал за раненым Штауффенбергом, когда в комнату вошел Фромм. Согласно показаниям Хепнера Гестапо, этот разговор последовал:
  
   Бек: У меня здесь есть пистолет, но я хотел бы оставить его для личного пользования.
  
   Фромм: Очень хорошо, сделайте так. Но сразу.
  
   Бек: В этот момент я думаю о прошлых днях.
  
   Фромм: Мы не хотим сейчас вдаваться в это. Будьте любезны, продолжайте!
  
   Бек сказал еще несколько слов, приставил пистолет к его голове и выстрелил. Пуля задела его макушку, и Бек, пошатнувшись, закричал: "Он правильно выстрелил?"
  
   "Помогите старику!" Сказал Фромм двум офицерам, которые стояли рядом с Беком. "Заберите у него пистолет!"
  
   Бек: Нет! Нет! Я хочу сохранить это!
  
   Фромм: Заберите у него пистолет, у него не хватит сил.
  
   Пока два офицера занимались Беком, Фромм повернулся к Ольбрихту, Штауффенбергу, Кирнгейму и Хефтену и заявил: "А вы, джентльмены, если вы хотите что-то изложить в письменном виде, у вас еще есть несколько минут". Он вышел из комнаты, вернулся через пять минут и сказал:
  
   Вы закончили, джентльмены? Пожалуйста, поторопитесь, чтобы другим не было слишком тяжело. Итак, от имени Фюрера состоялся военный трибунал, созванный мной. Военный трибунал приговорил четырех человек к
  
  
   ) 762 ( НОРМАНДИЯ - НЕМЕЗИДЕ
  
   смерть: полковник Генерального штаба Морц фон Кирнгейм, генерал пехоты Ольбрихт, этот полковник, чье имя я больше не буду упоминать [Штауффен-берг] и этот лейтенант [Хефтен].
  
   Фромм обратился к лейтенанту, стоявшему рядом с ним: "Возьмите несколько человек и немедленно приведите этот приговор в исполнение внизу, во дворе!" Четверых мужчин увели. Затем Фромм повернулся к Беку и потребовал: "Ну, и что насчет этого?"
  
   Ошеломленный Бек сумел ответить: "Дай мне другой пистолет". Один из мужчин дал ему пистолет, и Фромм заявил: "У тебя есть время для второго выстрела!"
  
   Бек приставил пистолет к голове, выстрелил и снова не смог покончить с собой. Было сказано, что затем Фромм заявил сержанту в комнате: "Помоги старику", и что сержант казнил Бека выстрелом в висок. В любом случае, был выстрел, и Бек был мертв. Штауффенберга, Ольбрихта и их товарищей отвели на мощеный двор внизу; и там, освещенные фарами армейского грузовика, они предстали перед расстрельной командой. За мгновение до залпа было слышно, как Штауффенберг кричал: "Да здравствует вечная Германия!"Раздались выстрелы, и четверо мужчин упали замертво. Позже той ночью их трупы вместе с трупом Бека были брошены в кузов грузовика. У них не было бы известной могилы. Это был бесславный конец смелой концепции.
  
   Фромм, которому Кальтенбруннер приказал больше не стрелять в заговорщиков, спустился на улицу. Шпеер увидел "массивную тень (появившуюся) на ярко освещенном фоне Бендлерштрассе. В полном мундире, в полном одиночестве, Фромм приблизился к нам свинцовыми шагами. . . . "Путч завершен", - начал он, с трудом сдерживая себя. Я только что отдал необходимые приказы [отменить Valkyrie] . . . . Генерала Ольбрихта и моего начальника штаба, полковника Штауффенберга, больше нет в живых.Двадцать минут спустя, после приглушенного разговора с Кальтенбруннером, сам Фромм был помещен под "охрану". Казнив руководителей "Шварце капелле" без суда и следствия, он попытался устранить свидетелей его заигрывания с государственной изменой. Но Вицлебен и Хепнер выжили, чтобы предъявить обвинение Фромму в соучастии в заговоре. Он был арестован, предан военному суду и казнен.
  
   Революция в Берлине провалилась; Гиммлер и СС снова взяли ситуацию под жесткий контроль. В последующие недели беспрецедентная тщательная и безжалостная охота охватила всю Германию, поскольку все участники заговора были арестованы, преданы суду и казнены. Примечательно, что и Джон, и Гизевиус сбежали. Хотя за ним охотилась СД, Джон регулярно покидал страну самолетом в Иберию, пережил различные заговоры Шелленберга с целью его захвата или убийства и в конечном итоге был эксфильтрирован МИ-6 в Англию, где Мензис устроил его на работу в управлении политической войны. Гизевиус, которому удалось сбежать из блока Бендлера, прежде чем он был
  
  
  
  
   20 июля 1944 года ) 763 (
  
   окруженный, он пустился в бега и прятался в домах разных друзей. Даллес ничего не слышал от него в течение многих недель, пока не пришло сообщение от курьера, который смог добраться до Швейцарии, несмотря на ратификацию гестапо. Сообщение гласило:
  
   . . . фон Клюге держит ключ к ситуации. ... (Он) был бы готов сотрудничать с западными союзниками, чтобы способствовать более быстрой оккупации [англо-американскими армиями], если бы подходящий офицер ... был послан ему в качестве посредника . . . . Армия глубоко возмущена и шокирована событиями, которыепроизошло с 20 июля ... теперь союзникам нужно только нанести сильный удар, и вся немецкая структура рухнет.
  
   Это была экстраординарная информация, но она распространялась слишком медленно, чтобы быть полезной. Оно было, по-видимому, написано Гизевиусом 25 июля, но дошло до Даллеса только 17 августа. На следующий день это было специально распространено в Белом доме в качестве L-документа, но к тому времени на фронте во Франции начались беспорядки. Гизевиус скрывался до тех пор, пока ему, наконец, не удалось бежать в Швейцарию, используя документы Гестапо, изготовленные УСС и переправленные ему контрабандой одним из курьеров Даллеса. УСС заботилась о своих.
  
   Канарис также избежал судебного разбирательства - по крайней мере, на данный момент. На самом деле, он, похоже, был далек от центра заговора 20 июля. В тот день он был дома в Берлине, и когда ему сообщили о нападении на Гитлера, он сказал: "Боже мой! Кто это сделал? Русские?" Позже он поехал в Эйхе, где собралась его группа по изучению экономики, чтобы одобрить поздравительную телеграмму фюреру в связи с его самым удачным побегом.
  
   Побег Гитлера, действительно, был удачным, и в результате провала переворота "Шварце капелле" постигло величайшее и последнее несчастье. Именно Геббельс произнес эпитафию всему заговору: "Если бы они не были такими неуклюжими! ... Какие болваны! Что за ребячество! Когда я думаю, как бы я справился с такой вещью. ... Иметь столько козырей и все испортить - какие новички!"
  
   Геббельс был совершенно прав. Эти высокопоставленные сотрудники немецкого генерального штаба, военной клики, которая безжалостно и эффективно завоевала почти всю Европу, потерпели неудачу в простой задаче захвата контроля над несколькими квадратными милями своей собственной столицы. И все же восстание в Берлине было на волосок от успеха. Во Франции все было по-другому. Там заговор провалился не из-за неэффективности, а из-за двойственности фельдмаршала фон Клюге.
  
   Клюге провел день 20 июля, совещаясь со своими командующими армиями, Эбербахом и Хауссером, а также с командирами корпусов, участвовавшими в отражении нападения на Гудвуд. Встреча состоялась в прохладном лесу недалеко от Танкового
  
  
   ) 764 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Штаб армии; Клюге не хотел повторения инцидента с Ультра 10 июня, когда штаб Швеппенбурга был уничтожен. По словам Вильгельма Риттера фон Шрамма, немецкого военного историка: "Никто из присутствующих ничего не знал о событиях (в Растенбурге) и Берлине или о тщательной подготовке (к убийству Гитлера). . . . Никто не имел прямого отношения к заговорщикам. Тем не менее, даже под утешительным укрытием деревьев у всех было чувство подавленности и дурного предчувствия. Все чувствовали приближение поражения. . . ."
  
   Немецкое командование не могло скрыть своего пессимизма. Эбербах говорил о потере 40 000 человек и получении только 2300 пополнений. Дитрих назвал его приказы "безумными" и "невыполнимыми" и пожаловался на политику Фюрерхауптквартиры, которая приводит к "безумной трате людей". Все присутствующие согласились с тем, что маловероятно, что союзники осуществят вторую высадку на северо-востоке Франции; почему же тогда три армии бездействовали в других частях Франции, в то время как группу армий в Нормандии "рвали на куски, как гнилую тряпку"?
  
   Конференция гудела над капотом штабной машины Клюге, как и барабанный бой, звук немезиды, со стороны Кана. Генералы согласились, что немецкие армии должны уйти из Франции, прежде чем они будут окончательно уничтожены. Но Клюге сказал, что дальнейшего отступления быть не может; "линия в окрестностях Кана должна быть удержана любой ценой". Затем Клюге заявил: "Мы будем держаться, и если ничего не удастся найти, чтобы улучшить наше положение в принципе, тогда мы умрем как мужчины на поле боя". На этом конференция закончилась. Генералы вернулись к своим войскам, и Клюге уехал в Ла-Рош-Гийон.
  
   Сильная дневная гроза утихала, когда фельдмаршал прибыл в замок около шести часов. Он прошел через Оружейный зал в свой кабинет (бывший кабинет Роммеля), чтобы перед приемом ванны и ужином просмотреть папку с сообщениями за день; и то, что он увидел на своем столе - сообщение с грифом "Блиц Гехайм" - стало самым поразительным сигналом за все тридцать четыре года его службы в армии. Гитлер был убит, и Бек был объявлен исполняющим обязанности канцлера Германии. Вицлебен издал прокламацию о том, что ему, Вицлебену, были предоставлены все полномочия в качестве главнокомандующего вермахтом, а Клюге было приказано ликвидировать руководство СС во Франции.
  
   Клюге все еще не осознал всего смысла сообщения, когда Блюментритта, начальника его штаба в Сен-Жермен-ан-Лэ, провели в кабинет. В этот момент зазвонил его телефон, и Клюге сообщили, что на линии с Бендлерштрассе генерал Фромм. Это был не Фромм; это был звонок от Бека, который объяснил ситуацию в Берлине и попросил Клюге поддержать восстание и поставить себя под его командование.
  
   Восстание 20 июля, вполне возможно, было первой революцией в истории, которая была организована с помощью телефона, инструмента, который все немецкие генералы
  
  
   20 июля 1944 ) 765 (
  
   офицеров учили недоверию. Клюге на мгновение заколебался; он не хотел связывать себя разговором, который, возможно, прослушивался гестапо. Затем он взял трубку, послушал и в ответ на просьбу Бека о поддержке ответил, согласно версии историка Риттера фон Шрамма о звонке: "Я должен сначала проконсультироваться со своими людьми здесь. Я перезвоню тебе через полчаса". Клюге не перезвонил.
  
   Затем телефон зазвонил снова. Это был генерал фон Фалькенхаузен. Он тоже только что разговаривал с Беком и звонил Клюге, чтобы выяснить, что он собирается делать. Клюге снова отказался связывать себя обязательствами, и Фалькенхаузен повесил трубку, пообещав поддерживать связь в течение вечера.
  
   Именно тогда Клюге получил Blitzfernschreiben, копию провозглашения Witz-leben новым генеральным директором вермахта. Это была первая официальная новость, которую он получил, и ее тон и авторитет убедили его в том, что Гитлер действительно мертв и что он должен присоединиться к заговору. Шрамм записал:
  
   Между 7:30 и восемью часами Клюге был полностью за то, чтобы встать на сторону Берлинского Сопротивления; он почти сказал об этом Блюментритту. Очевидным, что нужно было сделать на Западе, было попытаться добиться перемирия, как планировал Роммель. Но как? Не было долгой дискуссии.
  
   Блюментритт вспоминал: "Клюге повернулся ко мне и сказал: "Блюментрит, настал исторический час. Сначала мы должны связаться с Вахтелем и заставить его прекратить огонь по ВИ".
  
   Решение Клюга прекратить обстрел Лондона и южной Англии из V-образного оружия, который достиг наиболее интенсивной стадии, было первым политическим шагом, который он предпринял в тот вечер. Он, очевидно, считал, что прекращение бомбардировок станет оливковой ветвью, на которую ответят союзники. Шрамм писал:
  
   ... было естественно, что Клюге подумал о прекращении V-атаки как о первом, что нужно было сделать после смерти Гитлера. Это облегчило бы переговоры с союзниками о прекращении воздушной войны, прекращении, которое было бы ценой, запрошенной за добровольную эвакуацию оккупированных районов. Эвакуация была следующим этапом; на этом была достигнута договоренность.
  
   Телефон Клюге зазвонил еще раз. Это был Циммерманн из OB-West, и сообщение, которое он прочитал Клюге, разрушило этот момент необычайного облегчения и восторга. Кейтель в OKW объявил, что Гитлер жив и почти не пострадал после покушения, и он приказал всем командирам игнорировать любые приказы, полученные от кого-либо, кроме него и Гиммлера. Клюге, вспомнил Блюментритт, выглядел как громом пораженный, когда положил трубку. Он заявил, что, если сообщение Кейтеля было правдой, не может быть и мысли о самостоятельных действиях, направленных на перемирие.
  
  
   ) 766 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Клюге повернулся к Блюментритту и Шпайделю и приказал: "Выясните, что правда, а что ложь. Сначала мы должны разобраться с фактами, а до тех пор пусть все остается как есть ". Клюге вышел из комнаты, чтобы принять ванну и переодеться к обеду, а когда он вернулся, Блюментритт смог сообщить ему, что фюрер жив. Клюге объявил, что это было "неудачное дело", и налил себе бокал хереса. Затем он заявил Блюментриту: "Вы знаете или сильно подозреваете, что я был в контакте с "этими людьми". Мне не нужно объяснять вам свои причины. Но когда я был, все еще была надежда. Сегодня я без надежды, потому что надежда теперь не имеет смысла ".
  
   Затем Клюге подошел к окнам, выходящим на итальянские сады, и начал рассказывать о своем увлечении изменой:
  
   Летом 43-го ко мне дважды приходили посланцы от Бека и Вицлебена, когда я командовал группой армий "Центр" под Смоленском. Они пытались склонить меня к определенным политическим планам. Сначала я долго разговаривал с ними; во второй раз у меня были сомнения. Я прервал разговор и попросил их оставить меня в стороне от этого весьма сомнительного дела. Они перешли к Гудериану, которого только что уволили. Но он тоже пропустил это мимо ушей. Мы, конечно, должны были сообщить об этом.
  
   Две штабные машины пронеслись по подъездной дорожке. Среди них были генерал Штюльпнагель, полковник Эберхард Финк, квартирмейстер немецкой армии на Западе, и полковник Цезарь фон Хофакер, главное связующее звено между берлинским и парижским подразделениями заговора. Трое мужчин приехали из Парижа, где Штюльпнагель, будучи военным губернатором Франции, без колебаний перешел свой личный рубикон. В тот день, узнав о смерти Гитлера, он приказал немедленно арестовать старших офицеров СС и СД. Запустив механизм захвата власти во Франции - первый шаг к перемирию с союзниками и эвакуации оккупированной немцами Европы, - Штюльпнагель приехал в замок, чтобы заручиться поддержкой Клюге.
  
   Клюге немедленно принял троих мужчин и сообщил им, что до него дошли новости о том, что фюрер жив. Элегантный Штюльпнагель казался невозмутимым, и тут же Хоф Аккер начал говорить:
  
   Фельдмаршал, то, что произошло в Берлине, не является решающим. Гораздо важнее решения, которые будут приняты в Париже. Я призываю вас, ради будущего Германии, сделать то, что сделал бы фельдмаршал Роммель, что он сказал, что сделает на секретной конференции, которую я провел с ним в этой самой комнате 9 июля. Освободитесь от Гитлера и сами возьмите на себя задачу освобождения на Западе. В Берлине власть в руках генерал-полковника Бека, будущего главы государства; создайте тот же свершившийся факт здесь, на Западе. Армия и нация будут вам благодарны. Положить конец кровавым убийствам на Западе; предотвратить еще более ужасный конец и предотвратить самую ужасную катастрофу в истории Германии.
  
   '
  
  
   20 июля 1944 года ) 767 (
  
   Клюге сидел с невозмутимым лицом на протяжении всего выступления Хофакера. Затем фельдмаршал внезапно поднялся и заявил: "Я впервые слышу о подобной попытке убийства". Далее следует отчет Блюментритта о событиях того вечера:
  
   (Клюге) ведет себя так, как будто он очень возмущен всем этим. Тишина. Штюльпнагель слегка бледнеет и говорит: "Герр фельдмаршал, я думал, вы все об этом знаете". Клюге говорит: "Боже мой, чувак, я не имел ни малейшего представления, иначе я не был бы на фронте. ..."
  
   Штюльпнагель был явно ошеломлен. Шрамм записал:
  
   (Он) почувствовал, что задыхается. Он не мог дольше находиться в этой мрачной комнате. ... Он вошел в сад на террасе. Там цвели летние розы с их почти неземной сладостью, благоухая наступлением ночи. Штюльпнагель прошел мимо, не заметив их. Его переполняла одна сокрушительная мысль: все кончено ... в этот самый момент войска в Париже арестовывали СС и гестапо по... (его) приказу.
  
   Рассказ Блюментритта продолжается:
  
   Затем Штюльпнагель входит с балкона, и вы можете видеть, что он, должно быть, пережил потрясающее душевное потрясение. Затем Клюге, сама фигура деревенского сквайра, говорит: "Хорошо, Штюльпнагель, ты останешься и поешь". Мы садимся ужинать - должно быть, было поздно, по крайней мере, 9 часов . . . . Во время еды Клюге рассказывает, как книгу, о каком-то сражении на фронтелайн, пьет, поднимает бокал - "за ваше здоровье" - и ведет себя так, как будто ничего не произошло. Штюльпнагель почти ничего не ест и делает всего один или два глотка. Внезапно Штюльпнагель говорит: "Но я уже предпринял шаги. Я отдал приказ арестовать СД в Париже". Клюге вскакивает из-за стола: "Живы небеса, чувак, ты не мог этого сделать без моего согласия! Что ж, мой дорогой Штюльпнагель, тогда тебе придется спасать свою шкуру!" Мне он сказал: "Позвони и посмотри, были ли уже приняты меры!"
  
   Блюментритт вернулся от телефона, чтобы сообщить, что вся иерархия СС и СД, включая нацистского посла Отто Абеца и таких опасных личностей, как Кнохен, Бемельбург, Кифтер и Гетц, были арестованы отборными армейскими подразделениями и должны быть казнены утром. Клюге не хотел брать на себя ответственность и заявил: "Мой дорогой Штюльпнагель, я должен попросить вас немедленно отдать приказ об освобождении СД. Лучше всего было бы, если бы ты переоделся в гражданское и исчез где-нибудь".
  
   Было уже около 11 часов вечера, когда Клюге вместе со Штюльпнагелем подошел к дверям замка. "Вы должны как можно быстрее вернуться в Париж и освободить арестованных", - сказал он Штюльпнагелю. "Ответственность полностью на тебе". Тогда Штюльпнагель собрался с силами. Он сказал: "Мы не можем отступить сейчас, фельдмаршал. События сказали за нас". Хофакер сказал: "Это
  
  
   ) 768 ( НОРМАНДИЯ - НЕМЕЗИДЕ
  
   ваша честь, которая поставлена на карту, честь армии и судьба нации в ваших руках ". Клюге ответил: "Это было бы так, если бы свинья была мертва". Но нет, он ничего не мог и не хотел делать. Он не мог предать Фаненеид. Когда двое мужчин официально простились друг с другом, Клюге посоветовал Штюльпнагелю "считать себя отстраненным от исполнения обязанностей". Блюментритт, потрясенный тем, что это указание будет означать смертный приговор Штюльпнагелю, прошептал Клюге: "Мы должны ему помочь."Когда Клюге и Штюльпнагель спускались по каменным ступеням во двор, где стояли машины, Клюге снова посоветовал Военному губернатору Франции "переодеться в гражданскую одежду и куда-нибудь исчезнуть". Штюльпнагель отдал честь главнокомандующему, и его увезли в ночь. Они не пожали друг другу руки.
  
   Клюге поднялся по ступенькам в замок, прошел в свой кабинет и написал этот сигнал:
  
   Фюреру и Верховному главнокомандующему Вооруженными силами. Благодаря милосердному акту Провидения, позорное и убийственное покушение на вашу жизнь, мой фюрер, провалилось. От имени трех родов Вооруженных Сил, вверенных моему командованию, я посылаю вам свои поздравления и заверяю вас, мой фюрер, в нашей неизменной преданности, что бы с нами ни случилось.
  
   Затем он написал Приказ Дня армиям:
  
   Фюрер жив! Военные действия дома и боевые действия на фронте продолжаются. Для нас не будет ни повторения 1918 года, ни примера Италии! Да здравствует фюрер!
  
   Он отдал приказ помощнику для немедленной передачи и, в качестве последнего жеста перед уходом, поднял телефонную трубку и приказал оператору организовать ему блиц-звонок в Растенбург. Там он поговорил с Йодлем и сообщил о действиях Штюльпнагеля.
  
   Примерно в 01:30 фельдмаршал с благодарностью скользнул между прохладными простынями своей кровати. Если бы он захотел, он мог бы услышать нарастающую ярость орудий на расстоянии.
  
   Известие о том, что на Гитлера было совершено покушение, дошло до Эйзенхауэра во Франции, где он находился на фронте. На рассвете 21-го Кертис брился в своей палатке после долгой ночной работы над расчетом боевого порядка. Он вспомнил бы:
  
   Один из помощников Эйзенхауэра вбежал на палубу, когда я брился, и сказал мне, что старик хочет видеть меня немедленно. По его поведению я понял, что что-то случилось, и я бросился прочь с мылом для бритья на лице, даже не потрудившись надеть рубашку. Эйзенхауэр был в операционной палатке и сказал мне: "Елки-палки, Кертис! Кажется, среди фрицев происходит восстание. Что это значит?" Казалось, он был застигнут врасплох, и я всегда задавался вопросом, почему. Даллес знал все об этом, и
  
  
  
  
   20 июля 1944 года ) 769 (
  
   мы получили его предупреждения. Я ответил: "Сэр, слухи об этом то появлялись, то исчезали по меньшей мере три недели". Затем я рассказал ему то, что знал, - материал, полученный в основном от Даллеса, - и он сказал: "Что ж, для Кобры это выглядит неплохо!" Он добавил замечание, которое я всегда помнил и считал важным. "Интересно, знает ли об этом премьер-министр".
  
   Вечер 20 июля Черчилль провел в кают-компании британского крейсера "Энтерпрайз", стоявшего у берегов Арроманша. Офицеры пели песни и закончили словами "Правь Британией". Хотя неясно, знал ли он, что произошло в Берлине в тот час, Черчилль встал и прочитал один из стихов: "Народы, не столь благословенные, как ты, / Должны, в свою очередь, пасть перед тиранами: / Пока ты будешь процветать великим и свободным, / Страх и зависть их всех."
  
   Черчилль, конечно, знал об атаке утром 21 июля, но Эйзенхауэр не сделал никаких официальных заявлений о неудавшемся восстании, как и Рузвельт. И только 23-го, когда Черчилль посещал передовую базу королевских ВВС в Нормандии, он сказал что-нибудь публично. Затем, согласно "Нью-Йорк таймс", он с "кислой усмешкой" обратился к группе из пятисот летчиков, собравшихся вокруг него:
  
   В Германии есть серьезные признаки слабости. Они в большом смятении внутри. Напротив вас враг, чья центральная власть рушится. Они упустили старого [здесь Черчилль использовал слово "педераст" или "ублюдок", но Times сообщила о слове "прохиндей"] - но время еще есть. В немецкой машине очень большие беспорядки. Подумайте, что бы вы чувствовали, если бы у вас дома произошла революция и они стреляли в членов Кабинета министров . . . . Британия сегодня стоит так высоко, как она никогда не стояла за тысячу лет.
  
   Позже Черчилль признает, что он ошибался в отношении Schwarze Kapelle - единственного движения сопротивления в оккупированной немцами Европе, которое не получило активной поддержки и поощрения со стороны союзников. Попытка покушения и государственного переворота, даже несмотря на то, что они потерпели неудачу, были "воодушевляющими" для верховного командования союзников; поскольку они сигнализировали о начале конца нацистской мертвой хватки в Германии и могли послужить только на пользу союзникам на психологической, политической и военной аренах войны. Но были и те, в том числе Даллес, кто видел в провале заговора больший и более далеко идущий провал. Вильгельм Хогнер, один из агентов Даллеса в Баварии, который разговаривал с Даллесом и его помощником Геверницем 21 июля, вспоминал: "Я никогда не видел их настолько подавленными. Они всегда надеялись, что благодаря внезапному падению Гитлера война закончится до того, как советские русские войдут в Берлин. Быстрое мирное соглашение с демократическим немецким режимом предотвратило бы это. Но теперь все было потеряно; продолжение войны обеспечило бы русским путь к Эльбе в сердце Европы. Американская политика потерпела ужасное поражение".
  
  
  
   Прорыв
  
   Простые звуки предвещали следующее наступление союзников в Нормандии: продолжающийся всю ночь грохот танков здесь, фрагмент перехваченной радиотелефонной связи там; артиллерийский обстрел здесь, минометный обстрел там. Сойки и вороны каркали и прыгали с ветки на ветку, потревоженные войсками, подкрадывающимися к позициям для прыжков в перелесках. Лязг кухонного горшка о лопату; шипение очень легкого факела, выпущенного, когда патрули возвращались на свои позиции перед рассветом; кашель, ворчание, крик в предрассветных сумерках - все эти и тысячи других признаков были предвестниками великой битвы, которая сейчаспредстоит сражаться.
  
   Клюге, чувствуя, что решающая битва назревает, написал фюреру 21 июля:
  
   Я могу сообщить, что фронт удержался ... в результате великолепной доблести войск и решимости командиров. . . . Однако приближается момент, когда фронт будет прорван. . . . И когда враг вырвался на открытую местность. . . организованное и эффективное ведение боя вряд ли будет возможно.
  
   Он подписал и запечатал письмо, и, поскольку оно было настолько секретным и деликатным, вооруженная охрана доставила его в Растенбург.
  
   Документ не мог появиться в худший момент для Клюге. Пока Гиммлер охотился за членами "Шварце капелле" - Канарис, Остер, Вицлебен, Тресков, Герделер, Фелльгибель, Ренне, Хансен, Хелльдорф, Гере, Шлабрендорф, Хофакер, Штюльпнагель, Фалькенхаузен - все они были в тюрьме или вот-вот будут арестованы, - Гитлер узнал, что Клюге и Роммель были вовлечены взамышляет убить его. Атмосфера в Фюрерхаупт-квартале стала насыщенной необходимостью очищения и мести. Везде Гитлер видел предателей, особенно в своих службах связи, разведки и снабжения; везде он видел связи между "чистокровными немецкими свиньями" и "международной аристократией". Тем не менее, учитывая, что он
  
   ) 770 (
  
  
   Прорыв ) 771 (
  
   Гитлер, которого чуть не убили, был удивительно спокоен, когда читал письмо Клюге. На данный момент военные реалии доминировали в его мышлении; 23 июля он приказал составить планы вывода немецкой армии из Франции и чтобы все строители Тодта в Па-де-Кале начали восстанавливать Линию Зигфрида, укрепления на западной границе Германии. Этот последний приказ был быстро расшифрован Ультра и предоставил Монтгомери и Брэдли первые четкие разведданные о затруднительном положении Гитлера после 20 июля.
  
   Беда обрушилась на фюрера со всех сторон. Турция разорвала отношения с Германией - наконец-то. Группа армий "Юг" была окружена на Украине. В Румынии произошла - опять-таки в конце концов - революция, и Гитлер потерял румынские нефтяные месторождения. Болгария восстала несколько часов спустя. Цыплята телохранителя наконец-то вернулись домой на насест. И все же фюрер не был готов признать поражение. Он распорядился, чтобы все ресурсы Великой Германии были полностью, безжалостно и немедленно мобилизованы для защиты Рейха, и принял особые меры для обеспечения лояльности вооруженных сил. Он разослал приказ по всем фронтам, объявив, что каждый, кто сдастся, будет расстрелян. Что касается предложений о том, что он должен вести переговоры с той или иной стороной, Гитлер заявил: "Любой, кто говорит мне о мире без победы, потеряет голову, независимо от того, кто он или какова его позиция".
  
   Фюрер предоставил Германии выбор: победа или, в случае поражения, национальное восстание, с самим факелом. Он с еще большей силой верил, что только он может спасти рейх, и его поведение становилось все более тревожным. Гудериан, новый начальник Генерального штаба, писал:
  
   ... глубокое недоверие, которое (Гитлер) уже испытывал к человечеству в целом и к офицерам и генералам Корпуса Генерального штаба в частности, теперь превратилось в глубокую ненависть. Побочным продуктом болезни, от которой он страдал, является то, что она незаметно разрушает способность к моральному суждению; в его случае то, что было жесткостью, стало жестокостью, а склонность к блефу стала откровенной нечестностью. Он часто лгал без колебаний и предполагал, что другие лгали ему. Он больше никому не верил. Иметь с ним дело и так было достаточно сложно; теперь это превратилось в пытку, которая становилась все хуже и хуже с каждым месяцем. Он часто терял всякий самоконтроль, и его язык становился все более жестоким.
  
   В этот решающий момент войны Гитлер, казалось, был близок к безумию. Таким образом, провал убийства, в конце концов, послужил делу союзников; и союзники не предприняли попытки убить Гитлера путем бомбардировки с воздуха, что могло быть довольно легко. Всегда существовала вероятность, что среди нацистов найдется более грозный преемник. Как сказал Черчилль, пока Гитлер оставался у власти, союзники не могли проиграть войну.
  
  
   ) 772 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Гудериан был лишь одним из массовых замен "ненадежных" офицеров теми, кто был фюрертрой. События 20 июля и последующих дней серьезно потрясли немецкую командную структуру, и ее моральный дух начал давать трещину. Кадоган запишет, что 23 июля он санкционировал отправку британского агента, полковника Икс, в Голландию, где немецкий генерал от инфантерии Ханс Рейнхард сообщил другому британскому офицеру о своем желании рассмотреть возможность капитуляции. Это была первая позитивная инициатива со стороны немецкого верховного командующего с тех пор, как Арним сдался в Тунисе в мае 1943 года.
  
   Но что насчет командиров и войск, которые все еще удерживали оборону в Нормандии? Потерпят ли они крах, как надеялись союзники? На самом деле, они продолжали бы сражаться со всем своим прежним упорством. Циммерман сказал своим американским следователям после войны:
  
   И теперь наступил психологически сбивающий с толку аспект . . . . Фронт продолжал сражаться, как будто ничего не произошло . . . . Почему тысячи и десятки тысяч не сложили оружие и не прекратили войну? Ответ был прост. Это было потому, что в высоком эмоциональном напряжении битвы, в этом физическом и моральном перенапряжении, в этой смертельной борьбе, человек был настолько полностью и интенсивно настроен на момент боя, на "ты или я" боя, что любые конвульсии вне фокуса этого напряжения, независимо от того,насколько сильный может быть, они и были, но затронули его лишь краем сознания. Образно говоря, боевой солдат был в другом мире . . . . У них не было ни времени, ни психического состояния, чтобы заниматься вопросами, выходящими за рамки их борьбы. Они также видели своими глазами, что любая дальнейшая попытка смены [правительства в Германии] приведет к новой Варфоломеевской резне. Так что армия молча продолжала выполнять свой долг, хотя и с горьким подсознательным знанием того, что неизбежная катастрофа надвигается.
  
   Циммерманн добавил в качестве запоздалой мысли: "Если бы не существование безоговорочной капитуляции, мы вполне могли бы сдаться прямо там и тогда". Однако эта политика не была изменена, и поэтому немцы продолжали сражаться безнадежно и жестоко.
  
   Внимание Клюге по-прежнему было приковано к канскому фронту. Он был убежден, что Монтгомери нанесет удар там; и союзники, зная об этой вере через Ультра, делали все возможное, чтобы поддержать ее. Штауб-Вассер сообщал о присутствии очень сильных военно-морских сил между Гавром и Кап д'Антифер, воздушной разведке между Ле-Трепортом и Остенде и "заметном росте активности партизан - нападениях и актах саботажа в Бельгии и пограничных районах северной Франции". Бутон Розы был на работе. Но если теперь казалось маловероятным, что союзники будут
  
  
   Прорыв ) 773 (
  
   пытаясь предпринять еще одну наземную атаку, Штаубвассер предупредил, что немецкое верховное командование должно "считаться с крупномасштабными воздушными высадками союзников". Где? Все улики указывали на фронт в Кане.
  
   Тем временем Брэдли приготовился выпустить Cobra на фронт St. L6. Наступление, которое первоначально должно было начаться 20 июля, было отложено, потому что плохая погода помешала массированной бомбардировке с воздуха, необходимой для прорыва немецких позиций. Открытие Cobra было перенесено на полдень 24 июля, но плохая погода вынудила еще одну отмену. В то утро главный маршал авиации сэр Траффорд Ли-Мэллори, находившийся на командном пункте Брэдли, увидел, что погода по-прежнему будет препятствовать точной бомбардировке, необходимой для того, чтобы не нанести удар по американским войскам. Он приказал отложить операцию, но из-за задержки сигналов его приказ не доходил до бомбардировочных групп, пока не стало слишком поздно отражать первую волну воздушного нападения. Триста бомбардировщиков сбросили 550 тонн фугасных и 135 тонн осколочных бомб, некоторые из которых упали на американскую 30-ю пехотную дивизию, убив 25 человек и ранив 131.
  
   Кобра начал неудачно. Моральный дух американцев был сильно поколеблен; и что еще хуже, Брэдли казалось, что авария насторожит немцев и что он потеряет внезапность, на которую надеялся. Немцы ответили мощным артиллерийским огнем по трем американским штурмовым дивизиям в этом районе; и Клюге сказал Хауссеру, командующему 7-й армией на американском фронте: "Без всякого сомнения, во всей этой воздушной активности есть что-то новое. Мы должны ожидать где-то тяжелого вражеского наступления." Но, что примечательно, он все еще ожидал нападения на британском фронте и принял меры, чтобы быть там 25-го.
  
   В тот день рассвет был ясным. Генерал Фриц Байерляйн, командир танковой дивизии "Лер" на американском фронте, заметил, что тяжелое ватное облако, стоявшее накануне, рассеивается. Но, за исключением редких выстрелов из стрелкового оружия, на фронте было тихо. Так продолжалось примерно до одиннадцати часов, когда его разведчики начали докладывать о звуках, похожих на "настраивающийся оркестр басовых виол". Воздушная армада "Кобра" приближалась, и в течение десяти минут началось адское волнение.
  
   Площадь, которую нужно было затопить, была очень маленькой: примерно 7000 на 2500 ярдов нормандской земли, ограниченной маленькими деревушками Аминьи-Ла-Шапель-Ле-Мениль-Эри. Но в этот район в течение следующего часа или двух американцы выпустили 140 000 снарядов, в то время как 1800 бомбардировщиков сбросили 3300 тонн бомб. За ними последовали 380 средних бомбардировщиков, которые сбросили более 650 тонн фугасных и осколочных бомб; а за ними, в свою очередь, последовали 550 истребителей-бомбардировщиков, которые сбросили более 200 тонн бомб и сотни канистр с напалмом. Казалось, мир содрогнулся. В одном отчете о нападении отмечалось:
  
  
   ) 774 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Бомбардировка превратила главную линию (немецкого) сопротивления из знакомой пасторальной местности в пугающий лунный пейзаж. Через несколько часов после взрыва деревенский священник ла Шапель... шел по полям и думал, что попал в странный мир.
  
   Тысяча фельдграу - треть бойцов Байерляйна - были убиты; взрывы уничтожили или перевернули так много его танков, что только дюжина или около того остались работоспособными. Три командных пункта танкового батальона Лера были уничтожены. Парашютно-десантный полк, приданный дивизии, практически исчез. Байерлейн записал, что люди сходили с ума и "безумно метались по открытому пространству, пока их не срезало осколками". Он был одним из немногих выживших командиров дивизии. "Размещенные в старом нормандском замке с десятифутовыми стенами, - сообщил он, - мы были защищены гораздо лучше, чем другие." Но даже в этом случае "земля содрогнулась", и "быстрые взгляды снаружи показали область, окутанную пеленой пыли, с фонтанами земли, извергающимися высоко в воздух".
  
   Атака была разрушительной, но последовавшие за ней бомбардировка и мощный удар по суше лишь пробили немецкие позиции; и в тот же вечер на своем командном пункте Брэдли с грустью заявил, что даже эта пробоина была получена не без тяжелой цены. Во время воздушной атаки у ведущего бомбардира одного тяжелого соединения возникли проблемы с прицелом, и, неверно оценив предполагаемую точку удара, он сбросил бомбы, и огромное облако грязи и пыли скрыло красные метки, установленные артиллерией. Остальная часть соединения сбросила свои бомбы на залп ведущего самолета, и снаряды тридцати пяти тяжелых и сорока двух средних бомбардировщиков обрушились на 30-ю пехотную дивизию. Во второй катастрофе за два дня бомбы убили 111 и ранили 490 человек из Олд-Хикори.
  
   Среди жертв случайного взрыва был генерал Лесли Дж. Макнейр, который в тот день отправился на передовые позиции 30-го пехотного полка, чтобы наблюдать за обстрелом и штурмом. Вопрос о том, должен ли был Макнейр вообще находиться во Франции, еще долго будет обсуждаться, поскольку во время критических операций по прорыву было необходимо поддерживать угрозу "Фортитьюд". Эйзенхауэр, стремясь сохранить Стойкость, телеграфировал Маршаллу о замене, и был выбран генерал Джон Л. де Витт. Миссис Макнейр не сообщили ничего, кроме факта смерти ее мужа, и генерал был тайно похоронен в яблоневом саду недалеко от штаба Брэдли. Все новости были скрыты, корреспондентам не сообщили, что самый высокопоставленный американский генерал, когда-либо убитый в бою, только что умер, а цензорам были даны инструкции по предотвращению любых утечек. LCS требовалось время, чтобы замести следы, и это было сделано Брутом 26 июля телеграммой своему контролеру следующего содержания:
  
   Я узнал, что генерал Макнейр (командующий Первой группой армий Соединенных Штатов) был убит в Нормандии. Он ушел
  
  
   Прорыв ) 775 (
  
   там, чтобы проконсультироваться с генералом Монтгомери и осмотреть немецкую береговую оборону. Здесь, в ФУСАГЕ, эта потеря считается очень серьезной. Считается, что преемник будет назначен немедленно, чтобы командовать операциями FUSAG.
  
   "Кобра" снова нанесла удар в предрассветном тумане 26 июля, в то время как Монтгомери усилил свои усилия, чтобы отвлечь танковые части Клюге, молясь о том, чтобы их можно было еще немного задержать вокруг Кана - молитва, которая была услышана. Американская бронетехника, поддержанная одним из величайших артиллерийских обстрелов в истории, была готова к атаке Кобры, и в течение следующих двух дней весь фронт был охвачен "стихийным смешением земли, воздуха, огня и воды" огромной битвы. Войска медленно продвигались вперед, не имея времени ни на бивуак, ни на разведение костров; они ели холодные бобы и дремали там, где рухнули, когда зашло солнце.
  
   Фельдграу сражались как демоны, но брешь в их рядах превратилась в выпуклость, и, наконец, утром 28-го с них было достаточно. Гуськом, грязные, усталые, они начали отступать; и Panzerkampf-wagen, прикрытый ветвями яблонь, грохотал на юг через прибрежные деревни западного полуострова Шербур. Немецкое командование решило провести новую линию вдоль хребтов Суисс-Нормандия у основания полуострова. Американцы встали в то утро, ожидая еще одного дня кровавых боев. Подразделения 30-й пехотной дивизии, люди, которые были так жестоко наказаны бомбами своих собственных ВВС, выдвинулись; прошел час, два, три, и не было никаких признаков сопротивления. Это казалось невозможным, но Фельдграу исчезло; живые изгороди были пусты. Немецкая линия была прорвана.
  
   В тот день, на следующий и на следующий американцы хлынули в брешь; ручеек превратился в ручей, а ручей - в оливково-зеленую волну, преследующую отступающих немцев. Клюге не смог остановить наводнение. Он сообщил, что на фронте был "eine Riesensauerei" - адский беспорядок. На самом деле не было ни фронта, ни фланга, кроме моря. Бронетехника Брэдли рванула на юг со скоростью снаряда с полым зарядом, и ВВС союзников выполнили большее количество боевых вылетов, чем когда-либо прежде. Клюге командовал жалкими развалинами армии, которая когда-то была петухами Европы. Исчезли четкие построения, боевые знамена, начищенные ботинки и выглаженная серая форма. 7-я армия была сбродом, и Хауссер и его штаб лишь чудом избежали плена. Но, несмотря на скорость и ярость американского наступления, немецкая бронетехника, десантники и танковые гренадеры ушли.
  
   Это был канун Судного дня для немцев на Западе; и Гитлер, который, наконец, убедился, что дальнейших высадок союзников вдоль побережья Ла-Манша не будет, дал Клюге разрешение начать вывод некоторых пехотных дивизий, стоявших гарнизоном в Па-де-Кале, - но не всех. Космодромы VI должны быть защищены на случай, если союзники это сделают
  
  
   ) 776 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   попытка еще одной посадки. Тем не менее, это решение фактически ознаменовало конец Стойкости, которая войдет в историю как, возможно, величайший обман любой войны. Гитлер также решил, что OKW следует создать командный пункт в Эльзас-Лотарингии, откуда он отправится лично руководить сражением на Западе. Он сообщит Клюге, объявил он, "о планах на будущее главнокомандующему Западом достаточно, чтобы приступить к немедленным операциям". Причина, по его словам, заключалась в том, что "широкие стратегические планы рейха ... станет известно союзным державам почти сразу, как только подробности достигнут Парижа". Гитлер все еще подозревал, что за это ответственны предатели в его системах связи и снабжения. Он оставался в полном неведении об Ультра. Человек, который провозгласил себя величайшим военным стратегом всех времен, был перехитрен современными усовершенствованиями двух самых старых трюков в лексиконе войны - обмана и криптоанализа.
  
   Тем временем в Нормандии британцы и канадцы продолжали сражаться вокруг Кана, как освеженные боксеры, которые слишком долго висели на веревках; а американцы двигались так быстро, что временами сам Брэдли знал, где находятся острия копий, только из отчетов воздушной разведки о деревнях, врывающихся в красные, белые и синиетриколор - знак того, что враг отступил. Но пока прорыв не стал прорывом. Этого нельзя было утверждать, пока армия Брэдли не захватила Авранш, город Жан-Но-Фут и революцию семнадцатого века, связанную с налогом на соль.
  
   К рассвету 31 июля все внимание - как немцев, так и союзников - было сосредоточено на Авранше, горном курорте с населением 7000 человек с видом на Мон-Сен-Мишель, где был единственный каменный мост через широкое устье реки Зее. Если американская бронетехника должна была войти в Бретань без промедления, и если немцы не должны были переформироваться и удерживать новую линию вдоль реки, этот мост должен был быть взят неповрежденным и немедленно. Это было. Танки 4-й бронетанковой дивизии захватили и захватили Авранш и мчались по прибрежной дороге, откуда постоянно открывался вид на странный конический призрак Мон-Сент.-Мишель висит в тумане. Они приблизились ко второму городу критической важности - Понтобо и его старому каменному мосту с тринадцатью арками через второй речной барьер, Селун. Конечно, немцы взорвали бы этот мост? Они этого не сделали. Понтобо и его мост были взяты американскими танками и пехотой ближе к вечеру 31 июля. Американцы стояли у ворот Бретани и центральной Франции.
  
   Патовая ситуация в Нормандии была преодолена, и успех эпической атаки через Нормандию вызвал еще большую волну облегчения и оптимизма в верховном командовании союзников, чем успех высадки. Наконец-то бронетехника союзников смогла начать движение. Эйзенхауэр доложил Маршаллу: "Париж и Сена оказались в пределах досягаемости". Монтгомери в директиве Брэдли объявил, что уничтожение 7-й танковой армии к западу от Сены "ускорит окончание войны". Полковник
  
  
   Прорыв ) 111 (
  
   Диксон, G2 Брэдли, высказал мнение о немецкой армии, что "только дисциплина и привычка подчиняться приказам удерживают передовые подразделения в боях", и что "сомнительно, что немецкие войска в Нормандии смогут продержаться более четырех-восьми недель как военная машина". "В ближайшие четыре-восемь недель, - добавил Диксон, - текущая ситуация может резко измениться и превратиться в гонку за хаотичной Германией".
  
   Гитлеру, должно быть, казалось, что до полуночи на часах судьбы оставалось десять минут. Его армии повсюду были в беспорядке. Русские прорвали основные линии финско-немецкой обороны, и Финляндия, казалось, собиралась отказаться от своего союза с Германией. Двадцать пять из тридцати трех дивизий группы армий "Центр" оказались в ловушке в центральной России. На южном фронте вермахт был вынужден оставить Крым. В Италии немецкая армия в целом - хотя и организованно - отступала к последним рубежам обороны на севере. И теперь во Франции фронт был широко открыт.
  
   И все же Гитлер по-прежнему отказывался принять совет ОКВ отвести свои армии к границам Германии и превратить нацию в крепость на легко обороняемых рубежах. Он оставался непреклонным в своем утверждении, что Великий альянс был непрочной структурой, которая рухнет при одном крупном поражении. Британия, по его словам, устала от войны и будет стремиться к политическому урегулированию, если сможет сохранить Францию в качестве базы для своих ракет, своих новых реактивных бомбардировщиков и своих революционных подводных лодок, работающих на перекиси водорода. Вывод войск означал бы начало конца для Германии. Соответственно, он послал Клюге новые приказы. Фронт, по которому в тот момент двигались сто американских боевых батальонов и тысяча бронированных боевых машин, должен быть восстановлен пехотой, пока немецкая бронетехника собирается, чтобы нанести союзникам удар, который они не забудут. Это снова была операция "Литтич", и на этот раз было крайне важно, чтобы тактика увенчалась успехом. Все, что ему было нужно, сказал Гитлер, это плохая погода и удача.
  
   1 августа было создано новое командование Брэдли, 12-я группа армий, и армия Паттона - 3-я - была активирована как клыки кобры. Обладая замечательным ресурсом, Паттон, часто лично руководя движением, сумел переправить семь дивизий через двухполосный мост в Понтобо за шесть дней. Погода, которая, как правило, была влажной и облачной со дня "Д", внезапно стала жаркой и сухой - погода танкистов. Одна из двух боевых команд генерала Джона С. 4-я бронетанковая дивизия Вуда за день преодолела 40 миль - быстрее, чем Роммель в 1940 году, - и к вечеру 1 августа достигла столицы Бретани Ренна. Хотя Август Хэйр однажды описал Ренн как "самый скучный, поскольку это почти самый уродливый" город во Франции, купола Hotel de Ville, видимые сквозь кроваво-красную дымку заходящего солнца и пыль от подготовительной бомбардировки массированными "Тандерболтами" и "Бостонами", после безумного-
  
  
   ) 778 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   определяющая битва живых изгородей, одна из величайших в мире скайлайнов. Но эйфория была лишь кратковременной; немецкие танковые гренадеры остановили наступление, и Вуд был вынужден отступить. Он оставил город пехоте и, получив соответствующий приказ, предпринял еще один бросок, на этот раз к древнему городу Ванн, на поле для гольфа Морбиан, примерно в 70 милях от Ренна. Его танки промчались по волнистым вересковым пустошам Ланд-де-Ланво и вошли в город в 9 часов вечера 5 августа. Этим ударом армия Паттона отрезала Бретонский полуостров - вместе с примерно 70 000 фельдграу - от остальной Франции. Почти 100 000 немцев теперь были отрезаны, если считать гарнизон на Нормандских островах.
  
   Главным трофеем бретонской кампании был порт Брест, который будет использоваться для снабжения войск союзников, выходящих из Нормандии. В то время как Паттон повернул большую часть своей армии на восток, к Ле-Ману, он приказал генералу Роберту В. Гроу, командиру американской 6-й бронетанковой дивизии, взять Брест. Гроу был в восторге; он "получил кавалерийское задание от кавалериста". Но для некоторых такой приказ был безумием. Брест был в 200 милях, а полуостров ощетинился Фельд-грау. Какое сопротивление встретит Гров на узких дорогах; разумно ли было оставлять свои фланги и тыл незащищенными? Это будет зависеть от бретонских маки.
  
   После краха Samwest и Dingson в июне Габбинс и Брюс приложили огромные усилия, чтобы восстановить тайную ситуацию в Бретани. Они влили Джедаев на полуостров: "Гораций", "Хилари", "Феликс", "Джайлс", "Гилберт", "Фрэнсис", "Джеральд", "Гай", "Гэвин". Дингсон был восстановлен вместе с двумя меньшими базами, "Грог" и "Уош". К 1 августа было доставлено почти 200 тонн оружия и взрывчатых веществ. Около 30 000 бретонцев были вооружены, еще 50 000 несли гранаты и выступали в качестве курьеров и проводников. Французские парашютисты SAS - Батальона Небес - теперь были на работе в небольших группах "сделай или умри" вдоль двух основных автомагистралей, проходящих через полуостров. На данный момент всей бретонской операцией на местах командовал Бургуан-Ле Маншо, "Однорукий человек", который был настолько неуловим, что немцы поставили миллион франков за его голову. Потери были тяжелыми - 40 процентов его людей были убиты, и, в силу характера боевых действий, никто не брал пленных, - но теперь они были эффективной силой, которой удалось, как Эйзенхауэр заявит в специальном Приказе Дня, посвященном бретонским подпольным операциям, окружить немцевс "ужасной атмосферой опасности и ненависти, которая подрывала уверенность лидеров и мужество солдат".
  
   Примерно в то же время, когда Гроу получил приказ взять Брест, штаб-квартира SFHQ передала свои приказы по радио Джедам и другим лидерам бретонских маки. Теперь, вместо того, чтобы разрушать, они должны были сохранять. Им было приказано держать все мосты открытыми и неповрежденными, захватить все немецкие дороги
  
  
   Прорыв ) 779 (
  
   уничтожьте точки и извлеките заряды, замаскируйте или отметьте все позиции немецкой артиллерии и противотанковых орудий. Они должны были держать дороги на Брест открытыми; и, прежде всего, большой каменный виадук в Морле должен был быть захвачен, удержан и обезврежен заложенными немцами подрывными зарядами. 2 августа сотня французских солдат SAS была высажена возле Морле, и после короткого, но ожесточенного боя они захватили и удержали мост. Немцы ответили, отправив батальон 2-й парашютно-десантной дивизии, чтобы вернуть и уничтожить мост. Если бы они преуспели, танки Гроу, наступающие на Брест, были бы остановлены не на той стороне ущелья.
  
   Команда Джеда Джайлса тайно действовала на шоссе Ренн-Брест в Монтань-Нуар с момента высадки в Бретани 6 июля. Теперь, с получением идиоформы Le xeres est un vin d'Espagne, Джайлсу было приказано выступить открыто в поддержку солдат SAS, удерживающих мост в Морле. Под командованием Бернарда Нокса Джайлс разместил 2000 "макизардов" в кустарниках и рощицах на склонах холмов вдоль дороги Ренн-Брест между Шатонефом и Шатоленом, чтобы перехватить подразделения 2-й парашютно-десантной дивизии, двигающиеся в направлении Морле. Перед рассветом они разбросали сотни взрывателей шин, которые напоминали маленькие черные экскременты овец Финистер-Хилл или большие охристые экскременты дойных коров и взрывались в тот момент, когда по ним проезжал автомобиль. Джайлс применил базуки, легкие пулеметы и гранаты, а затем они стали ждать.
  
   Около десяти часов 3 августа было обнаружено, что батальон - возможно, тысяча немецких десантников - выдвигается из Шатолена в направлении Плейбена, красивого городка на канале Брест-Нант. Джайлс перебросил часть своих атакующих отрядов дальше на запад. И затем, когда Фельдграу тащились по дороге за их медленно движущимся транспортом и оружием, Джайлс открыл огонь. Несколько десятков десантников пали в первые минуты, в то время как грузовики и трейлеры загорелись, когда взорвались шины, а снаряды из базуки и пулеметный огонь попали в цель. Десантники быстро рассеялись по сельской местности, где отряды убийц макизара отправились за ними на то, что они называли "охотой на бошей". В этот краткий момент насилия около тридцати десантников были убиты, около двадцати ранены и около тридцати взяты в плен. Раненые были убиты на месте макизардами, а захваченные люди были доставлены к Ноксу для допроса. Когда остальная часть немецкого батальона отступила в Шатолен и близлежащие деревни, захваченные мужчины также были расстреляны. Нокс объяснил бы в своем отчете SFHQ:
  
   Все они были из 2-й парашютно-десантной дивизии, и все они были гитлеровцами до единого. Они признались в совершенных ими зверствах, отказались верить, что американцы захватили Ренн, отказались обсуждать гитлеровский режим и отказались объяснить, почему при них были французские драгоценности, деньги и удостоверения личности. Все они были очень молоды (один из
  
  
   ) 780 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   худшим было только 17), и все они впоследствии были расстреляны FFI. Даже если бы мы попытались предотвратить эту стрельбу, мы были бы бессильны - эти люди сжигали фермы и фермеров с их женами и детьми по всей дороге.
  
   Попытка немцев отбить Морле провалилась, и в тот же день - 3 августа - Джайлс и другие команды спецназа в Бретани услышали этот странный, но героический призыв к оружию: Le chapeau de Napoleon, est-il toujours a Perros-Guirec? Генерал Кениг подошел к микрофону в Лондоне и заявил:
  
   Французский народ Бретани, час вашего освобождения настал! Временное правительство Французской Республики призывает к национальному восстанию! Французы Бретани, рабочие, крестьяне, чиновники, служащие! Пришло время вам принять участие, с оружием или без, в последней битве . . . . Французский народ Бретани! Вся Франция приветствует вас! Вся Франция последует за вами в национальном восстании!
  
   Это были бессмертные слова, которых не слышали во Франции со времен Революции. За ними последовала "Марсельеза" и - как сигнал, что они также предназначались для SAS - ритмичная идиоформная музыка Lilliburlero.
  
   Подобно своим предкам из "партизан", шуанам и сподвижникам Иегу, бретонцы в тот день выросли почти до одного человека. Города и деревни полуострова расцвели яркими триколорами, когда Джедаи и Батальон Небес издали древний приказ: "Формируйтесь в батальоны!" Немцы отступили, и к вечеру 6 августа бронетанковые колонны Гроу были в Бресте. Порт не падет еще месяц, но война движения закончилась, и вспышка убийств охватила Бретань, когда макизарды, вышедшие из-под контроля, выискивали отдельных или небольшие группы немцев и их пособников и убивали их во время того, что станет называться "радостями освобождения".
  
   Несколько дней спустя генерал де Голль отдаст по Би-би-си приказ о начале восстания по всей Франции со словами, что "простой и священный долг" каждого француза - "принять участие в величайших военных усилиях страны". "Французы! - провозгласил де Голль. - Пробил Час Освобождения! Присоединяйтесь к французским внутренним силам! Следуйте указаниям своих лидеров! Национальное восстание станет прелюдией освобождения! Francais! Песня освобождения" Трансляция закончилась тем, что многочисленные хоры исполнили - и многочисленные оркестры сыграли - "Марсельезу".
  
   С этим приказом французский нарыв лопнул, в Париже началось восстание, и пять немецких армий во Франции оказались на осадном положении. Это было восстание, сравнимое с коммуной 1871 года. Все были вовлечены - школьный учитель, почтовый работник, член профсоюза, священник, ученый, писатель, владелец магазина, мэр, полицейский, архитектор, кабельщик, аристократ,
  
  
   Прорыв ) 781 (
  
   обитатель живой изгороди, работник виноградника, упаковщик яиц, коммунист, работник бензоколонки, католик, офицер в отставке, продавец продовольственных товаров, печатник - все они участвуют в случайных, но часто умных действиях, сочетающих упрямство и систематический саботаж и партизанство. Поезда с боеприпасами, предназначенные для Лиона - классический случай - оказались в Гамбурге. Шлюзы не работали, уровень воды в каналах падал, дорожные мастера вытаскивали брусчатку на пути танков, поезда задерживались, сигналы блокировались, точки заедали, сахар попадал в бензин, товарные поезда неправильно составля-лись, так что вагоны, предназначенные для Меца, направлялись в Марсель, телефонные будки превратились в нагромождение неправильныхсвязи, немецкая почта, адресованная в Париж, оказалась в Турине, пилоны рухнули из-за "мороза", коровы бродили перед машинами скорой помощи.
  
   Чтобы организовать из бродячих отрядов партизан фланговую охрану для передовых отрядов Паттона, Губбинс и Брюс начали строить ожерелье из Джедбургов вдоль Луары от Нанта до Монтаржи, и пламя восстания перекинулось с Нижней Луары на Анжу, Турень, Солонь, провинции Орлеан. Команда "Джордж" во главе с Киром из OSS, путешествующая из Бретани, спрятанная под сотнями кишащих вшами кур в кузове старого пыхтящего дровяного Renault, прибыла, чтобы закрепить ожерелье в лесах вокруг Ансени. Сотни голых по пояс, с оружием .22 винтовки, дробовики и копья, сделанные из ножей для сена, собрались на его командном пункте и были отправлены наблюдать за бродами через Луару на предмет немцев, пытающихся взять Паттона в стороне. Команда "Диккенс" высадилась на южном берегу Луары в одноименной провинции; "Гарольд" высадился в Де-Севре; "Ян" - во Вьенне; "Энди" - в Верхнем Крезе; "Хью" и "Хэмиш" в Андре между Крезом и Шером; "Исаак", "Гарри" и "Вервейн", "Хафт 105" и "Гейн" приземлились к северу от Луары; "Канель" и "Джинджембр" приземлились недалеко от того места, где она поднялась.
  
   Уильям Колби из команды "Брюс" обнаружил, что он и двое его французских товарищей оказались на улицах Монтаржи, города к югу от Парижа, который Гитлер приказал превратить в крепость. Он присоединится к SOE Donkeyman reseau, возглавляемому зловещей фигурой Роже Барде, самым известным двойным агентом во Франции - зловещее дело, которое заставит будущего шефа ЦРУ тридцать лет спустя обсуждать, был ли он своего рода пешкой в беспроводной игре. Эскадрилья DC-3 доставит капитана Роя Фаррана и двадцать бронированных джипы, ощетинившиеся пулеметами, на аэродром под Ренном, откуда они двинутся по большой дуге через Францию до Вогезов, перерезая капилляры путей отступления немцев. Иэн Фенвик, карикатурист Punch, приземлился в промежутке между Луарой и Сеной, чтобы расстреливать хвосты немецких конвоев - операция, в ходе которой Фенвик будет убит, а десять его солдат пойманы и казнены разъяренным Киффером, что, в свою очередь, привело к казни Киффера. Кульминацией восстания станет освобождение-
  
  
   ) 782 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   захват самого Парижа силами сопротивления, в то время как по всей Франции многие немцы оказались бы в примерно таком же положении, как генерал Бото Х. Эльстер, офицер, командовавший одной из трех колонн немецкой 1-й армии, отступающей из региона Бискайя. Колонна растянулась почти на 30 миль между Пуатье и Шатору: 750 офицеров, 18 850 мужчин, 10 женщин, 400 легковых автомобилей, 500 грузовиков, 1000 конных повозок. Преследуемый макисардами из команды Джеда Хью, Элстер обратился к американскому командованию и в интересах человечества умолял разрешить ему сдаться регулярным войскам, а не макизардам. Американцы приняли его капитуляцию. В отчете Верховному командующему операциями сопротивления в августе будет указано: "Работа сопротивления в течение рассматриваемого периода в значительной степени привела к освобождению значительной части Франции". В отчете отмечалось более мрачно: "Достижения FFI не обошлись без серьезных потерь, но почти в каждом случае они были намного ниже, чем у противника. Как и ожидалось ... значение сопротивления как стратегического фактора оказало определенное влияние на ход военных операций, предпринятых во Франции ". В качестве дани уважения Эйзенхауэр согласился с тем, что макизардам следует разрешить рисовать белую звезду союзников на своих автомобилях.
  
   В Бретани главное сражение скрыло тот факт, что за массированными перемещениями армий, огромными приходами и уходами воздушных и морских армад, величайшей тайной операцией в истории удалось отвлечь, беспокоить и отрезать немецкие войска от остальной Франции, силы, которые могли бы изменить ход войны.битва в Нормандии. Эйзенхауэр в специальном обращении к бретонцам и группам спецназа признал бы их вклад. Небесный батальон, Джедаи и их "Мобильные группы нападения" - как стали называться "патриоты Бретани без рубашек и обуви", которые связали бесчисленное количество Фельдграу в кровавой, бесконечной битве теней. Затем, когда произошел прорыв и танки Гроу и Вуда вошли на полуостров слишком быстро, чтобы пехота успевала за ними, макизарды держали дороги открытыми и мосты нетронутыми, защищали фланги американцев, выступали в качестве проводников и заботились о заключенных - задачи, которые связали бы десяткитысячи людей Паттона и замедлили его продвижение. Наконец, макизарды сформировали пехотные батальоны и помогли сначала окружить, а затем уничтожить немцев, засевших в портах.
  
   Когда полуостров был в безопасности, бюрократы-голлисты прибыли, чтобы сформировать первый Etat Major на территории Франции. Это была "Миссия Алоэ" - горькое растение, пришедшее, чтобы принять командование Бретанью из Ле-Маншо. Первая партия попала к Фредерику рецепшн из команды Jed (одному из ее членов, офицеру, которого позже назовут "одним из отцов современной Европы", отказавшемуся в последний момент прыгать) 4 августа, сразу за танками Гроу. Затем, несколько дней спустя, десять Halifaxes буксируют планеры Waco
  
  
  
  
   Прорыв ) 783 (
  
   появился над Ланд-де-Ланво к северу от Вана. Планеры отчалили, со свистом приземляясь на другой прием Фредерика (секретность все еще была необходима, потому что, хотя американская бронетехника прошла, изолированные очаги немцев все еще сражались в тылу) со своим грузом бронированных джипов, беспроводных устройств, пишущих машинок, мимеографов, более тяжелого оружия, складных столов - оборудования длямайор Верховного командования вооруженных сил Великой Бретани и военной делегации Временного правительства Французской Республики. Люди Наместника Франции пришли, чтобы забрать ключи. Был установлен новый режим, и тайная кампания в Бретани в поддержку Нептуна практически закончилась.
  
   Старший лейтенант дал бы мало чести неукротимому Ле Маншо и его людям. Голлисты вообще не придали бы публичного значения JED и другим командам спецназа. Ле Маншо поведет свой Небесный батальон по Филисским полям в день победы, а затем канет в безвестность в Бретани, почитаемый только бретонцами. Но бретонцы не забыли бы о джедах. Когда Нокс и люди из команды Джайлса загрузили свой джип постельными принадлежностями, канистрами с бензином, радио, оружием и магазинами и приготовились тихо покинуть свое убежище в Плесси, к ним подошли Легал, помощник Нокса по FFI и коммунистические группы Mobiles d'Attaque. Они образовали ряды вокруг джипа и, в неровной манере партизан во всем мире, предъявили оружие. Затем вперед выступил Юрист и, совершенно забыв, что Нокс американец, произнес небольшую речь.
  
   Мы сожалеем, что не было возможности сделать больше и сделать лучше. Недостаток материальных средств, определенная непоследовательность и некоторое мелкое политическое соперничество были нашим недостатком. Тем не менее, мы с большой радостью приветствовали (вас) как первых парашютистов, и мы старались сделать все возможное, чтобы помочь (вам) охотиться на общего врага, "Бошей". Мы никогда не сможем отблагодарить вас в достаточной мере за то, что вы сделали для нас и освобождения нашей страны. Кроме того, мы глубоко сожалеем, что некоторые неприятные инциденты омрачают эти счастливые дни. Без сомнения, они будут сглажены в ближайшем будущем. Это наше самое горячее желание, желание наших французов из "Сопротивления", которые являются вашими товарищами как в прошлые дни, так и в будущем.
  
   Его Британскому Величеству, вам, сэр, и вашим гордым воинам, которые были нашими освободителями и нашими товарищами, я и мои коллеги-французы из Сопротивления посылаем нашу искреннюю благодарность и наилучшие пожелания удачи и процветания вашей стране, которую мы немного считаем своей.
  
  
   Gotterdammerung
  
   2 августа 1944 года механизм Тьюринга (теперь их было еще больше) в хижине 3 в Блетчли открыл сигнал, который окажется самым решающим криптоаналитическим открытием кампании во Франции. Это был приказ фюрера Клюге отправиться на гору Литтич в Мортен, очаровательный городок на Кансе в холмах нижней Нормандии. Когда пятизначные группы были сначала расшифрованы на немецкий, а затем переведены на английский, возвышенные предложения начали обретать форму. "Решение в битве за Францию зависит от успеха (Литтич). . . . У Си-ин-Си на Западе есть уникальная возможность, которая никогда не вернется, въехать в чрезвычайно уязвимую зону противника и тем самым полностью изменить ситуацию ". При поддержке всей авиации, которую люфтваффе могли наскрести - триста самолетов - основные части восьми бронетанковых дивизий должны были нанести удар через Мортен и отбить Авранш, тем самым отрезав армию Паттона от остальных американских сил. Для поддержки бронетанковой атаки должна была быть введена пехотная дивизия, и предзнаменования были многообещающими; на пути Литтича стояли только элементы одной танковой и одной пехотной дивизий. Час Ч был установлен на полночь, 6 августа.
  
   Ультра достигли штаб-квартиры МИ-6 примерно в то же время, когда Клюге получил приказ фюрера на своем передовом командном пункте близ Аленона. Он занимал целых два листа бумаги Ultra формата кварто, и Уинтерботэм сразу же осознал его важность. Он положил Ультра в красную кожаную почтовую коробку для Черчилля на Даунинг-стрит, 10, и отправил копию с помощью телетайпа в штаб-квартиру Эйзенхауэра в Саутвик-парке. Теддер был на линии связи в течение часа; были ли какие-либо признаки того, что Гитлер мог блефовать? Уинтерботэм вспоминал, что он позвонил в хижину 3, "чтобы убедиться, что оригинальная немецкая версия была написана в собственном отличительном стиле и языке Гитлера. Они сказали мне, что у нас не было причин сомневаться в этом ни по какому поводу, и сигнал, без сомнения, пришел
  
   ) 784 (
  
  
   Большая выдра даммерунг ) 785 (
  
   из штаб-квартиры фюрера". Уинтерботэм перезвонил Теддеру и сказал ему, что у него "абсолютно медное дно, позолоченные края и позолоченное покрытие".
  
   После этого Верховный главнокомандующий решил немедленно вылететь на командный пункт Брэдли, чтобы быть под рукой, когда начнется атака.
  
   Клюге, который был, по крайней мере, превосходным генералом, сразу увидел опасность литтиха и сигнализировал фюрерхауптквартире: "... атака, если она не увенчается немедленным успехом, приведет к тому, что все атакующие силы будут отрезаны на западе". Он указал, что для того, чтобы сконцентрировать необходимую танковую мощь для атаки на Мортен, ему придется отозвать бронетанковые дивизии с фронта Кан, таким образом, его силы будут уязвимы для прорыва британцев. Его сигнал Гитлеру был расшифрован Ультра 3 августа, и последовавшие за этим дебаты с большим интересом наблюдали в различных штабах союзников. Уинтерботэм вспоминал: "Теперь жизненно важным вопросом было, кто победит в споре, Гитлер или Клюге? Я ставил на Гитлера. Это был еще один его шанс показать своим сомневающимся армиям, что он все еще остается гением, и возродить миф о Гитлере . . . . Гитлер не заставил нас долго ждать ".
  
   Фюрер ответил, что нужно идти на любой риск, объявив, что он предоставит Клюге 140 новых танков и около 60 бронемашин, чтобы общее количество боевых бронированных машин в распоряжении Клюге составило около 400 единиц - мощная сила для двух американских дивизий, с которыми придется сражаться. Клюге все еще протестовал. В качестве последнего сигнала в штаб фюрера, как написал бы Уинтерботэм:
  
   Клюге поставил на карту всю свою карьеру, пытаясь остановить это нападение. В своем последнем сигнале он не наносил ударов и смело заявил, что это может закончиться только катастрофой ... из его сигналов можно было уловить проблеск его полной безнадежности. Он должен был знать, что для него это все равно конец.
  
   Фюрер никак не прокомментировал сигнал Клюге. Он просто приказал ему выполнять приказ Литтича, о котором союзники узнали в течение часа. Затем в игру вступил второй фактор разведки, чтобы расстроить планы Литтича и уничтожить немецкую армию на Западе. Джорджу, тайному агенту в Шербуре, и "мистеру Дезире", его субагенту в Авранше, было приказано доложить о состоянии различных мостов, которые силам Литтича придется пересечь, чтобы добраться до Авранша. Таким образом, благодаря Ultra Монтгомери и Брэдли знали каждую деталь Литтича, и благодаря вопросам, заданным агентам, которые оставались за спиной, они могли даже определить временные графики для атаки.
  
   Генерал Леланд С. Хоббс, командир 30-й пехотной дивизии, принял командование Мортеном в 8 часов вечера 6 августа, за четыре часа до часа "Ч" Литтича. Пятидесятичетырехлетний пехотный офицер знал очень
  
  
   ) 786 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   немного о расположении дружественных войск - и, если уж на то пошло, о местонахождении врага. Его дивизия очень устала после долгого марша и заняла позиции, которые были практически не готовы к крупному оборонительному сражению. Укрепления и коммуникации были неадекватны, но, прежде всего, 30-й не имел разведданных о том, что в секторе перед ними готовится крупное наступление. Верховное командование союзников, возможно, знало о деталях Люттича вплоть до последней гайки и болта, но ни одна из этих разведданных не просочилась в штаб Хоббса.
  
   Первым шагом Хоббса было захватить высоту 317, 1030-футовую вершину, которая доминировала над Мортеном и окрестностями. В ясный день можно было увидеть Авранш, который находился всего в 20 милях от побережья. Когда семьсот офицеров и солдат трех рот окопались на своих позициях на холме, ряд предзнаменований свидетельствовал о необычной активности немцев в этом районе: странные, краткие сообщения по немецкой радиотелефонной связи; значительная воздушная активность, потревоженный полет ворон, галок и куропаток в лесу на север.к востоку от Мортена; вдалеке слышен рокот танков. Люди на холме 317 думали, что видят факелы военной полиции, направляющие бронированные колонны в движении. Они могли, но это были не американские колонны; они были немецкими.
  
   Внезапно, без предварительного артиллерийского огня, который предупредил бы обороняющихся, немцы атаковали. Танки со штурмовиками СС вышли из леса, обогнули высоту 317, вошли в Мортен и захватили командный пункт США в отеле де ла Круа-Бланш. Затем танковые части веером прорвали оборону 30-й дивизии, одна часть атаки захватила деревню Ле-Мениль-Адели на реке Си, в то время как другая часть наступала на Сент-Илер на Селуне. На рассвете немцы были в 10 милях от дороги Авранш-Понтобо. В какой-то момент танковые части находились всего в миле от командного пункта Хоббса в деревушке Ла Базож; а в другой момент 30-я дивизия была под угрозой полного распада. Как сообщал Хоббс: "С тяжелым луковым дыханием в тот день немцы достигли бы своей цели".
  
   Но на рассвете вмешались три стихии, чтобы сорвать атаку. Первой была неудача немцев при взятии высоты 317; и, судя по их превосходному виду на немецкие районы сбора, люди на холме могли направить большие объемы артиллерийского огня, чтобы разбить немецкие колонны. Вторым элементом был наземный туман. Немцы ожидали, что сильный туман между восходом солнца и одиннадцатью часами даст прикрытие их танкам от истребителей-бомбардировщиков союзников. Но туман быстро рассеялся и выставил танки под массированный ракетный обстрел с воздуха "Тайфун"; не менее десяти эскадрилий поднялись в воздух сразу после 8:00.м., обстреливая танки, когда они пытались прорваться через бокаж - ту самую страну, в которой немцы так часто останавливали американскую бронетехнику на полуострове Шербур.
  
   Третий элемент, который способствовал провалу первоначального нападения на
  
  
   Gotterdammerung ) 787 (
  
   Мортен был любопытным поведением генерала Герхардта графа фон Шверина, командира 116-й танковой дивизии, и того же офицера, который пытался договориться о взаимопонимании с Мензисом, Кадоганом и Годфри от имени Канариса и Бека в Лондоне в 1939 году. Дивизия Шверина, запланированная для участия в штурме, просто не появилась; и генерал танковых войск Ганс барон фон Функ, который командовал Литтичем, отправился выяснить, что с ней случилось. Где, черт возьми, был Шверин? Где были его танки? Шверин был совершенно равнодушен к гневу Функа. Он объяснил, что не доверяет Литтичу; поэтому он чувствовал, что не может участвовать в нападении. Но дело было не только в этом - как знали Функ и Клюге. Шверин потерял надежду на победу. Вовлеченный в заговор 20 июля, он презирал режим и Клюге в частности. Даже если на карту была поставлена его шея, он не собирался допустить, чтобы его дивизия была разорвана на куски в проигранном деле вдали от Германии. Он собирался сохранить его нетронутым, чтобы защитить Отечество.
  
   Шверин был виновен в вопиющем неповиновении, и он был отстранен от командования в 4 часа дня 7 августа. Его люди, которые были преданы ему, начали зловеще роптать; на самом деле, позже в Ахене они действительно взбунтуются против СС. Но теперь они сделали так, как им было сказано; они присоединились к нападению. Но передовые танки были остановлены, когда они столкнулись с градом американского пушечного огня и ракетным огнем королевских ВВС. Люфтваффе даже близко не подошли к сражению, как и подкрепления, которые Клюге надеялся получить от 15-й армии в Па-де-Кале. Затем, как раз перед в полночь 7-го числа 1-я канадская армия нанесла удар по северному флангу Клюге из сектора Кан. Возглавляемая массированными формированиями танков и бронетранспортеров, великая канадская атака прорвала первую линию немецкой обороны. Чтобы проложить путь ко второму, 1000 ночных бомбардировщиков королевских ВВС, цели которых были отмечены для них зелеными сигнальными ракетами и звездными снарядами, прилетели сразу после часа ночи. Канадцы продолжали атаку, и на рассвете, когда Клюге разговаривал с Эбербахом, генералом, командующим танками, его голос был тяжелым от беспокойства. "Мы не ожидали, что это произойдет так скоро, - сказал он, - но я могу представить, что для вас это не было неожиданностью". Эбербах ответил: "Нет, я всегда ждал (ожидал) этого и смотрел на завтра с тяжелым сердцем".
  
   Клюге отозвал Литтиха, но Гитлер обвинил его в провале наступления. Фюрер рассматривал Литтиха как мастерский ход, который восстановит позиции Германии во Франции. Он заявил, что Клюге проявил недальновидность при выборе направления и времени атаки. Он решил, что больше не может полагаться на Клюге, и, приняв командование битвой на себя, он приказал возобновить битву со словами: "Величайшая смелость, решительность, воображение должны дать крылья всем эшелонам командования. Каждый человек должен верить в победу."Клюге предвидел только катастрофу, но, как он сказал Эбербаху, "... приказ настолько недвусмысленный, что его необходимо выполнить".
  
  
   ) 788 ( НОРМАНДИЯ - НЕМЕЗИДЕ
  
   Эйзенхауэр, Монтгомери и Брэдли были проинформированы через Ultra об обмене мнениями между Гитлером и Клюге и, как и Клюге, сразу же осознали уязвимость ситуации в Германии. Начальный удар наступления Литтича создал брешь в линиях союзников, и командование союзников осознало, что, если немцы продолжат удерживать свои нынешние позиции, у сил Брэдли может быть время обойти их южный фланг, в то время как бронированные острия Паттона, которые продвигались к Ле-Ману, могут нанести удар.с юго-востока и Канадские войска спускаются с севера, чтобы окружить и уничтожить немецкие армии в Нормандии. Но командованию союзников потребовалось сорок восемь часов, чтобы вывести свои армии на позиции. Как же тогда они могли заманить немцев так глубоко вгрызаться в фронт союзников, чтобы те не смогли убежать?
  
   Брэдли, бывший школьный учитель, чья скромность и мягкость заслоняли его талант военачальника, разработал план, чтобы выиграть необходимое время. Она называлась "Тактическая операция Б". Как правило, американцам не нравилась британская практика давать своим специальным операциям громкие или символические кодовые названия, но, несмотря на свое бесцветное название, Тактическая операция Б была последним из великих обманов французской кампании, шедевром образного военного мышления, которыйпредставляет собой окончательный расцвет одного из основных изречений Уэйвелла обмана: притворное отступление при планировании атаки. Его целью было побудить немцев возобновить Литтич или, по крайней мере, отсрочить их вывод из Мортена; и для достижения этой цели план предполагал "проявление слабости нашими силами в этом районе".
  
   Монтгомери одобрил тактическую операцию "Б", и Харрис и Ингерсолл из Отдела специальных планов при содействии R-Force Стрейнджуэйза и XX-Комитета были возложены обязанности по ее выполнению. К 9 августа Харрис и Стрейнджуэйз пришли к своему сценарию. "История для потребления врагом" заключалась в том, что:
  
   ... задержка на Брестском полуострове причиняет нам серьезные неудобства. Наша растущая армия испытывает нехватку продовольствия на пляжах. Мы знаем, что не сможем продвинуться на восток за пределы Сены, пока не обустроим порты Брестского полуострова, и мы очень разочарованы тем, сколько времени потребовалось, чтобы привести Шербур в порядок. Более того, командиры 4-й и 6-й бронетанковых дивизий в Лорьяне и Бресте уже несколько дней жалуются, что у них нет ни пехоты, ни артиллерии, чтобы захватить порты, что их линии снабжения находятся в опасности, что у них не хватает бензина и боеприпасов и что их оборудование в плохом состоянии. Оба командующих срочно запрашивают пехоту, корпусную артиллерию и снабжение.
  
   Вооруженный этим сценарием, хор двойных агентов, включая Джорджа, Гарбо и Брута, немедленно начал сообщать своим контролерам подробности затруднительного положения американцев. Затем они объявили, что:
  
   Столкнувшись с этой ситуацией... генерал Брэдли принял решение. Это приказ дерзкому генералу Паттону исправить свою ситуацию, отправив
  
  
   достаточные силы пехоты и артиллерии быстро ввести на полуостров, чтобы ослабить крепости Сен-Мало, Брест и Сен-Назер. Эти силы должны быть в количестве двух или трех пехотных плюс одна бронетанковая дивизия. . . .
  
   Короче говоря, немцам сказали, что Брэдли зачищает фронт Мортена; и если бы они поверили, что три или четыре дивизии отводятся на Брестский полуостров, они также поверили бы, что им нечего бояться в Мортене.
  
   Войска союзников действительно начали продвигаться в Бретань, но это были всего лишь 1200 человек специального назначения 23-го штаба США - люди, обученные обману и оснащенные для имитации передвижения гораздо больших сил. Рота "С" изображала целую танковую дивизию; рота "А" издавала звуки, похожие на пехотную дивизию. Тактическая операция "Нан" имитировала движение на запад второй пехотной дивизии; тактическая операция "Гобой" звучала как третья пехотная дивизия, продвигающаяся к Сен-Назеру. На автомобилях были нарисованы фальшивые эмблемы подразделений, а мужчины носили фальшивые нашивки на плечах в интересах неустановленных агентов, которые, как известно, передавали сообщения из районов Авранша, Бреста и Лорьяна. Это было движение, полностью основанное на "спецэффектах", проводимое так, как Голливуд мог бы использовать несколько сотен статистов, чтобы создать впечатление, что тысячи людей находятся в движении. Тем временем настоящие дивизии под командованием Брэдли тихо заняли свои позиции на южном фланге Клюге, канадцы были готовы к северу, а Паттон рванулся к Ле-Ману.
  
   Влияние Тактической операции Б на противника можно оценить только по последующим событиям. Клюге, опасаясь окружения и уничтожения, по-прежнему неохотно возвращал Люттич, но, повинуясь приказам Гитлера, он отвел части 9-й, 10-й и 12-й танковых дивизий СС от британского сектора в Кане к фронту Мортен. Другие немецкие войска, в том числе подразделения 9-й танковой, которые, наконец, покинули Бордо, когда угроза со стороны Айронсайда исчезла, были переброшены в район сразу за Мортеном. Гитлер назначил Эбербаха командующим великий новый удар и постановил, что все силы должны быть готовы возобновить атаку 11 августа. Эбербах заявил, что это невозможно, но Гитлер не потребовал дальнейшего промедления и, чтобы удовлетворить настойчивые просьбы Эбербаха о выделении дополнительных сил, приказал частям 11-й танковой дивизии, которую удерживали на юге для отражения угроз Вендетты и реальной угрозы Анвила, немедленно выступить в сектор Мортен. Но, наконец, в ночь на 11-е даже Гитлер осознал уязвимость немецкой позиции. Он приостановил все другие приказы и дал разрешение 7-й армии начать отход из района Мортена. Но Брэдли выиграл свои сорок восемь часов, и кольцо вокруг немецких войск было практически замкнуто.
  
   Отвод передовых частей 7-й армии принес облегчение 30-й пехотной дивизии в Мортене и защитникам высоты 317.
  
  
   ) 790 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Из семисот человек, которые были на холме, только триста ушли. В течение шести дней и ночей они парализовали все передвижения немцев в этом районе, и более сотни вражеских танков и самоходных орудий лежали под ними, как свидетельство их необычайного упорства и героизма. Это была одна из лучших операций небольшого подразделения за всю войну. В общей сложности более трех тысяч американцев были убиты или ранены при Мортене, но они сломили немецкое копье; и Гитлер, презиравший боеспособность американцев, оказался - как и во многом другом - совершенно неправ.
  
   К 13 августа стало очевидно, что Тактическая операция Б увенчалась успехом, поскольку в тот день кошмар Клюге об окружении стал реальностью. 5-я танковая армия и 7-я армия были практически окружены в том, что впоследствии будет называться Фалезским проломом - название, стоящее в одном ряду со Сталинградом как памятник немецкой военной мощи. Ибо именно здесь, среди холмов и долин вокруг маленького городка, где родился Вильгельм Завоеватель, Группа армий "Б" встретила свой конец. В районе, простиравшемся от Фалеза до Мортена, восемь немецких дивизий со всеми их техника была более или менее окружена американцами на юге и западе, а также британцами и канадцами на севере и северо-западе - в ловушке, как крысы в полусухой канистре. Истребители-бомбардировщики тысячами обстреливали и обстреливали немецкие войска из пулеметов, в то время как пехота и бронетехника союзников наступали со всех сторон. Средние бомбардировщики и снаряды массированной артиллерии усилили немецкую агонию. Это был бурлящий, кровавый котел, который немцы стали называть "der Kessel von Falaise". Британский солдат Р. М. Вингфилд писал:
  
   Сотни людей приближались ко мне. Они были немцами. Они были из Фалезского ущелья. Я никогда больше не хочу видеть таких людей, как они. Они пришли, шаркая в пыльных файлах . . . . Им было все равно. Фигуры были согнуты от усталости, хотя им нечего было нести, кроме их рваной униформы и усталых, безнадежных, одурманенных боевыми наркотиками тел.
  
   По оценкам, около 10 000 немцев были убиты и еще 50 000 захвачены в плен при Фалезе. Общие потери немцев на эту дату составили бы около 300 000 человек, еще 100 000 человек оказались в ловушке в крепостях Ла-Манша. Такова была цена кампании в Нормандии.
  
   14 августа Клюге отправился на фронт, чтобы посмотреть, сможет ли он прорвать кольцо союзников вокруг своих армий. Он провел ночь в штаб-квартире Дитриха в замке Фонтен-л'Аббе недалеко от Берне. Затем, на рассвете 15-го - в день, который оставит в истории одну из самых важных загадок, - он отправился на встречу с двумя своими командирами в деревне Нечи. Он должен был встретиться с ними в деревенской церкви между десятью и одиннадцатью часами. С ним были его сын, беспроводной грузовик, небольшой эскорт и некоторые
  
  
   Gotterdammerung ) 791 (
  
   помощники. Тот факт, что он взял свой беспроводной грузовик - и своего сына - привел бы к предположению, что целью поездки было что-то иное, а не совещание со своим армейским командованием.
  
   Погода была жаркой и идеальной для воздушных атак; Клюге и его группа вскоре попали под обстрел, а две их машины были уничтожены. Они пытались избежать нападавших, пересекая местность, через поля и леса, но их снова поймали Жабо возле Амвиля. Беспроводная машина была подбита и сожжена, а главный оператор был убит, в то время как все его помощники были ранены. Отрезанный роем самолетов, Клюге, измученный, не мог идти дальше и рухнул в канаву, в то время как его помощник, лейтенант Танжер-Манн, нашел велосипед и поехал на место встречи. Когда он добрался до церкви в Нечи, там никого не было; командиры пришли и ушли. Тангерманн вернулся в Клюге, но к этому времени OKW, OB-West и группа армий B были чрезвычайно встревожены. Клюге был объявлен пропавшим без вести, и Гитлер огляделся в поисках нового Си-ин-Си на Западе. Он выбрал фельдмаршала Вальтера Моделя, и пока Моделя доставляли в Растенбург для брифинга, Гитлер назначил Хауссера временным командующим группой армий B.
  
   Клюге не появлялся в штаб-квартире Эбербаха до 10 часов вечера того же вечера. Он отсутствовал семнадцать часов, и Гитлер убедился, что в тот день он пытался сдать немецкие армии на Западе Монтгомери. И он, и Кейтель будут утверждать, что Клюге поддерживал радиосвязь с британцами. Кейтель заявил бы, что радиограммы Клюге были перехвачены специальной компанией Horchkompanie, созданной после того, как у Гитлера возникли подозрения в связи с прекращением огня, которое сопровождало обмен медсестрами в начале июля. На конференции OKW 31 августа Гитлер заявил, что "15 августа был худшим днем в моей жизни". Его силы во Франции рушились; французские и американские армии начали высаживаться на побережье Ривьеры; и, как скажет Гудериан: "Гитлер был в отчаянии ... когда Клюге не вернулся ..... Он вообразил, что фельдмаршал установил контакт с врагом". И эта перспектива вызвала один из самых сильных штормов, которые наблюдались с полудня 20 июля.
  
   Пытался ли Клюге сдаться? Так думал Гитлер. На штабной конференции 31 августа он заявил:
  
   Фельдмаршал фон Клюге планировал привести всю Западную армию к капитуляции и сам перейти на сторону врага. ... Похоже, что план провалился из-за атаки вражеских истребителей-бомбардировщиков. Он отослал своего штабного офицера, британско-американские патрули продвинулись вперед, но, по-видимому, контакт не был установлен . . . . Тем не менее, британцы сообщили о контакте с немецким генералом.
  
  
   ) 792 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Журнал Time в отчете, опубликованном 25 июня 1945 года и полученном, предположительно, от Паттона, дал бы следующий отчет о пропавших часах Клюга:
  
   Дорога в Авранш - Однажды в августе прошлого года (Клюге) внезапно покинул свой штаб на Западном фронте . . . . С некоторыми из своих сотрудников Клюге поехал в одно место на пустынной дороге недалеко от Авранша на северо-западе Франции. Там он час за часом ждал группу офицеров Третьей армии США, с которыми он тайно договорился обсудить капитуляцию. Они не появлялись. Опасаясь предательства, Клюге поспешил обратно в свой штаб.
  
   Корреспондент объяснил, что "В день встречи воздушные атаки союзников перекрыли путь Третьей армии к Авраншу. К тому времени, когда прибыли американские переговорщики, Клюга уже не было ". Эта история - и другие идентичные истории в американской (но не британской) прессе - получили некоторое подтверждение от Даллеса, который позже напишет, что Клюге предпринял "тщетную попытку сдаться армии генерала Паттона где-то в Фалезском ущелье ...".
  
   Ни Сиберт, G2 12-й группы армий, ни Стронг, G2 Эйзенхауэра, ни де Гинган, начальник штаба Монтгомери, не предоставили ни малейшего обоснования этой истории. Однако имелись важные свидетельства того, что немецкое верховное командование в первую и вторую недели августа подумывало о капитуляции, несмотря на провал заговора Шварце Капелле. Документ, обнаруженный в файлах OSS в Национальном архиве в Вашингтоне в 1974 году, показал, что немецкий генеральный штаб действительно предпринял по крайней мере одну серьезную попытку капитуляции в течение этого периода. Документ, который был подготовлен Комитетом УСС по распространению разведданных и разослан 11 августа 1944 года Президенту, государственному секретарю и Объединенному (но не Объединенному) Начальники штабов доложили о приближении к УСС в Лиссабоне Хайнца Карла Вебера, который, как говорилось в отчете, "отвечал за все операции по закупке полезных ископаемых в Лиссабоне в качестве представителя Рейхсвиртшайтсминистерства". Согласно отчету, увертюра Вебера была сделана с помощью "полностью надежного источник" - либо барон Хойнинген-Хуэне, посол Германии, либо один из его заместителей, поскольку между английским, американским и немецким посольствами в Лиссабоне были контакты особого характера. Вебер, говорилось в отчете, "получил сообщение из германского генерального штаба, чтобы выяснить, как Соединенные Штаты отреагируют на следующее предложение: Германия безоговорочно сдастся западным союзникам и выполнит любые промышленные или территориальные требования, при условии, что последние немедленно оккупируют Рейх и не допустят советских войск".." В документе OSS говорится, что "отчет может заслуживать внимания с учетом используемых каналов и очевидной искренности источника".
  
  
   Gotterdammerung ) 793 (
  
   Тогда был шанс положить конец Второй мировой войне. Немецкая армия потерпела поражение во Франции и, похоже, была готова выступить против нацистов так же, как это сделала армия Италии. Если бы увертюра была принята, разве это не избавило бы западные державы от необходимости пробиваться с боями к Берлину, Вене и Праге, предоставив немцам самим разбираться с нацистами? Но если эмиссару вообще был дан какой-либо ответ - а доказательств ответа не было бы никаких - это могли быть только те судьбоносные слова, которые Канарис услышал много лет назад на шканцах HMS Glasgow: "Я не уполномочен ни предлагать, ни принимать какие-либо условия, кроме безоговорочной капитуляции." Война должна была продолжаться еще девять месяцев, в течение которых континент пострадает от большего опустошения, чем за все предыдущие пять лет.
  
   Клюге ничего не смог сделать, чтобы разорвать железное кольцо вокруг своих армий в Фалезском ущелье; и 17 августа он вернулся в Шато-де-Ла-Рош-Гийон. Шум битвы был теперь совсем близко, когда американские танковые колонны пересекли Сену недалеко от Манта. Но Клюге, похоже, не заботился ни о собственной безопасности, ни о безопасности своего штаба. Он был поглощен сигналом, который он получил от OKW. В нем говорилось: "Главнокомандующий войсками "Запад" и главнокомандующий группой армий "Б" фельдмаршал фон Клюге помещен в резервный список. В то же время фельдмаршал Модель назначается главнокомандующим Западом и главнокомандующим группой армий "Б". Холодность сигнала, сама его краткость были оскорблением. Худшее было впереди. Модель, высокий нацист с моноклем, отличившийся во время различных отступлений на русском фронте, прибыл в замок в тот вечер и после обмена формальными приветствиями вручил Клюге письмо. В нем Клюге предписывалось немедленно доложить фюреру-гауптквартире. Это могло означать только одно.
  
   Блюментритт прибыл из Сен-Жермен-ан-Лэ, чтобы встретиться с новым C-in-C, и он зашел в кабинет Клюге, чтобы попрощаться. Там, в полумраке, он нашел фельдмаршала, склонившегося над картой на столе. Клюге поднял глаза, поприветствовал своего бывшего начальника штаба, постучал карандашом по карте, а затем сказал: "Здесь, в Авранше, прошла вся моя военная репутация. Помните книгу, которую написал старый Мольтке, которая спасла честь его оппонента Бенедека? Для меня нет Мольтке ". Это была ссылка на рыцарство Мольтке в защите репутации победил австрийского генерала Бенедека в битве при Садове 3 июля 1866 года во время Семинедельной войны. Блюментритт попытался утешить павшего фельдмаршала, но Клюге заявил: "Со мной все кончено". Так оно и было. Гитлер знал, что Клюге участвовал в операции "Вспышка" в марте 1943 года. Он также был замешан в заговоре 20 июля, потерял Нормандию, и теперь его подозревали в попытке договориться о перемирии с союзниками на Западе. Против него было более чем достаточно улик, чтобы привлечь Клюга к ответственности по подозрению в государственной измене - и почти наверняка казнить.
  
  
   ) 794 ( ОТ НОРМАНДИИ ДО НЕМЕЗИДЫ
  
   Блюментритт заверил Клюге, что ответственность за катастрофу в Люттихе не может и не будет возложена на него. Но Клюге в отчаянии повторял: "Нет, нет! Со мной все кончено ". Он приготовился вернуться в Германию, поскольку Модель получил приказ в ту же ночь начать вывод немецкой армии из Франции. Это было, как заметил бы сэр Джон Уилер-Беннет, возмездие власти немецкого Генерального штаба, того инструмента немецкой мощи, который дважды за полвека приводил рейх на грань мировой гегемонии. Теперь Германия стояла на грани катастрофы. Это был процесс, который начался в тот день в Зигессауле, когда Генеральный штаб принес присягу на Фаненеиде новому фюреру; процесс, который закончился неудачной попыткой убийства в Вольшанце.
  
   В тот вечер Клюге сел в своем кабинете, чтобы написать письмо фюреру. Для человека, который вот-вот умрет, человека, чьи армии были уничтожены и чьи враги были рядом с той самой комнатой, где он писал, это было удивительное письмо. Даже когда это больше не имело значения, Клюге оправдывал себя, своих офицеров и своих людей за поражение Германии. Он обвинил в этом недостаточное количество танков, противотанкового оружия, припасов и персонала, имеющихся на Западе, что является прямой данью эффективности Bodyguard. Он писал, что было невозможно вовремя вывести танковые дивизии из-за нехватки пехоты - прямая дань эффективности Силы Духа. И затем, раскрывая свою моральную двойственность даже до конца, Клюге завершил письмо такими словами:
  
   Если новое оружие, на которое вы возлагаете столько надежд, особенно военно-воздушные силы, не принесет успеха - тогда, мой фюрер, примите решение прекратить войну. Немецкий народ так невыразимо страдал, что пришло время положить конец этому ужасу.
  
   Я всегда благоговел перед вашим величием, вашей стойкостью в этой гигантской борьбе и вашей железной волей. Если Судьба сильнее твоей воли и твоего гения, это Судьба. Вы провели честный и потрясающий бой. История засвидетельствует это за вас. Проявите сейчас то величие, которое будет необходимо, если дело дойдет до прекращения борьбы, которая стала безнадежной. Я ухожу от вас, мой фюрер, будучи ближе к вам по духу, чем вы, возможно, мечтали, в сознании того, что выполнил свой долг до конца.
  
   Незадолго до рассвета 18 августа, в день, когда немцы начали отступление из Франции, Клюге, его адъютант и небольшой эскорт выехали по липовой аллее из замка Ла-Рош-Гийон и направились в Германию. Маленькая колонна ненадолго остановилась на Фор-де-Компьень, где Клюге вышел из своей шестиколесной командной машины, чтобы размять ноги. Затем колонна снова тронулась в путь и направилась на поля сражений Первой мировой войны. Недалеко от Вердена Клюге сказал своему шоферу остановиться перекусить. Они находились между Клермон-ан-Аргонном и Дом-Базелем. Клюге расстелил коврик под деревом, попросил своего адъютанта Танжера-
  
  
   манн достал какую-то бумагу и написал письмо своему брату. Он отдал письмо Тангерманну с инструкциями опубликовать его, а затем сказал: "Подготовьте все примерно за четверть часа, а затем мы продолжим".
  
   Клюге не собирался продолжать. Примерно в 3:20 пополудни 18 августа 1944 года фельдмаршал фон Клюге, человек, который почти захватил Москву, а теперь был опозорен небольшой группой американцев на холме под названием 317, человек, который на несколько мимолетных секунд мог положить конец Второй мировой войне вУэст лишил его жизни. Он откусил от пузырька с цианистым калием и был мертв в одно мгновение.
  
  
   Эпилог
  
   Самоубийство фельдмаршала фон Клюге ознаменовало, по крайней мере символически, конец "Нептуна" и "Стойкости" и, как казалось Верховному командованию союзников, саму войну. Как сообщал разведывательный бюллетень SHAEF от 23 августа 1944 года: "Два с половиной месяца ожесточенных боев, кульминацией которых для немцев стала кровавая баня, достаточно большая даже для их экстравагантных вкусов, приблизили конец войны в Европе, почти в пределах досягаемости. Мощь немецких армий на Западе разбита, Париж снова принадлежит Франции, и армии союзников устремляются к границам рейха".
  
   На самом деле до победы оставалось еще девять месяцев; и Нептун, одно из величайших деяний человеческого мужества и интеллекта, превратится в скучную бойню. У Гитлера было время сплотить и перестроить свои армии, и дорога к Берлину будет долгой и дорогостоящей. Обычная война вытеснила войну специальных средств, Эйзенхауэр принял командование битвой от Монтгомери, футбол заменил крикет. Широкомасштабное использование обмана, в частности, закончилось успехом Neptune. Советский Генеральный штаб официально отменил свое участие в телохранителе 29 сентября 1944 года, знаменательной датой в эволюции холодной войны. Общие цели и глобальное сотрудничество, которые сделали возможным Телохранитель, испарились, когда каждая из трех крупных держав начала последние сражения с отдельными политическими целями.
  
   Сокращение использования "зловещих приемов" Черчилля и "элементов обмана" сопровождалось серьезным увеличением числа жертв. Во время Нептуна - когда доминировала стратагема - американцы потеряли 133 326 человек (34 133 убитыми); британцы и канадцы потеряли еще 83 825 человек (16 138 убитыми). Во время марша в Германию - кампании, не отмеченной блестящей военной мыслью или поведением - потери составили бы 418 791 американцев (86 000 погибших) и 107 000 британцев
  
   ) 796 (
  
  
   Эпилог ) 797 (
  
   и канадцы (25 000 погибших); более того, эти цифры не включали потери ВВС, французов или гражданского населения, все из которых были огромными.
  
   Бои станут настолько ожесточенными и, по-видимому, нескончаемыми, когда армии союзников начнут проникать в Германию, что 22 ноября 1944 года Эйзенхауэр пошлет сигнал Объединенному комитету начальников штабов, заявив, что "жизненно важно, чтобы мы удвоили наши усилия, чтобы найти решение проблемы сокращениянемецкая воля к сопротивлению". Дело дошло до Рузвельта, который согласился и телеграфировал Черчиллю, что сообщение должно быть передано немецкому народу с определением безоговорочной капитуляции в более мягких выражениях, чем он до сих пор разрешал, и с призывом присоединиться "к этому большие усилия во имя порядочности и мира между людьми". Это было бы, косвенно, приглашением к восстанию. Но на этот раз именно Черчилль, обсудив предложение президента с Военным кабинетом, посоветовал отказаться от такой трансляции. Все, что выглядело как умиротворение, он телеграфировал Рузвельту, "ухудшило бы наши шансы, признало бы наши ошибки и усилило бы сопротивление противника".
  
   Тем не менее, и Сиберт, и Даллес попытались бы через свои тайные контакты снова поднять восстание в немецком Генеральном штабе. Но было слишком поздно; Schwarze Kapelle больше не существовало. С провалом заговора 20 июля всякое серьезное сопротивление Гитлеру и нацистскому режиму прекратилось. Все, кого подозревали в участии в заговоре, были схвачены и, группа за группой, предстали перед различными кровавыми судебными заседаниями, лишенные званий, наград, привилегий, почестей. Их семьи часто исчезали во время того, что Гитлер называл "Nacht und Nebel" - указ Ночи и Тумана. Жен брали под стражу, очевидно, для того, чтобы они ожидали смерти от казни или недоедания; детей раздавали семьям эсэсовцев, чтобы имена заговорщиков не были увековечены. Цепляясь за брюки, в мятой и грязной гражданской одежде, лишенные ремней, подтяжек, галстуков и даже вставных зубов, чтобы не попытаться самоубийством помешать палачу, заговорщики предстали перед своими нацистскими судьями. Почти во всех случаях приговором была смерть через повешение - высшее оскорбление в немецких офицерских корпусах.
  
   Первые повешения произошли в берлинской тюрьме Плотцензее 8 августа 1944 года, когда фельдмаршал фон Вицлебен, генерал Штифф, генерал Фелл-Гибель и полковник Хансен были среди тех, кто оказался на виселице. Эрих Столл, кинооператор, нанятый для съемки их смерти, описал сцену. Каждый обвиняемый входил в камеру казни, и ему на шею надевали пеньковую петлю. Палачи подняли его, верхнюю петлю веревки повесили на то, что напоминало мясницкий крюк для мяса, а затем приговоренному позволили упасть.
  
   Очень немногие из заговорщиков выжили. Шлабрендорф и Мюллер сделали,
  
  
   ) 798 ( ЭПИЛОГ
  
   несмотря на то, что они были арестованы; считается, что их спасла ошибка в бухгалтерском учете. Шпайдель тоже выжил. И Гизевиус, и Джон бежали из Германии. Полковник Мишель так и не был арестован, но его шеф, Роэнн, был арестован. Он был казнен вечером 11 октября 1944 года. Его последним действием было написать письмо своей матери, в котором он сказал, что умрет в духе "разбойника на кресте рядом с Иисусом". Общее число людей, казненных или покончивших с собой в результате заговора 20 июля, никогда не будет известно; многие просто исчезли или были убиты на месте гестапо. Самая низкая оценка - 400, самая высокая - 7000.
  
   После войны западногерманское правительство предприняло попытку почтить память погибших в Шварце Капелле. Улицы и площади были названы в честь лидеров, а 20 июля был объявлен национальным днем памяти. Но ни о мертвых, ни о том дне на самом деле не будут помнить. Шлабрендорф вспомнил, что сказал ему Тресков, как раз перед тем, как он снес себе голову гранатой на русском фронте:
  
   Теперь все отвернутся от нас и осыплют нас оскорблениями. Но мое убеждение остается непоколебимым - мы поступили правильно. Гитлер не только заклятый враг Германии, он заклятый враг всего мира. Через несколько часов я предстану перед Богом, отвечая за свои действия и за свои упущения. Я думаю, что смогу с чистой совестью поддержать все, что я сделал в борьбе против Гитлера . . . . Ценность человека несомненна, только если он готов пожертвовать своей жизнью за свои убеждения.
  
   На Западе, и особенно в Вашингтоне, судьба Schwarze Kapelle была воспринята с безразличием. Только для Роммеля были бы выражения восхищения и сожаления. Его поспешно эвакуировали из Франции - его охрана слышала, что за ним охотились и Гафф, и СС, - его отвезли домой для выздоровления. Это он сделал с удивительной скоростью. Он провел свои последние дни, его левый глаз был закрыт черной повязкой, сочиняя свою версию кампаний в Африке и Нормандии. Он обвинил в своем поражении в Африке неспособность Гитлера и Муссолини обеспечить его надлежащим образом. Он до конца оставался в неведении, что именно Ультра обеспечил его поражение. О битве во Франции он утверждал, что "Мои функции ... были настолько ограничены Гитлером, что их мог выполнять любой старший сержант". Он никогда не признавал, что его перехитрили и превзошли генералы, комментируя только "... хорошо продуманный, коварный метод, с помощью которого англичане ведут войну". И из всей войны его последним замечанием было то, что "все это было бессмысленно или бесцельно".
  
   Роммель, замешанный Хофакером в заговоре "Шварце капелле", 13 октября 1944 года получил приказ явиться в штаб фюрера. Он отказался ехать, и на следующий день к нему домой прибыли два генерала ОКВ. Они попросили разрешения поговорить с Роммелем наедине, и когда они это сделали, они пошли ждать снаружи. Манфред Роммель обнаружил, что его отец выглядит бледным;
  
  
   Эпилог ) 799 (
  
   Роммель сказал: "Я только что должен был сказать твоей матери, что я буду мертв через четверть часа ... дом окружен, и Гитлер обвиняет меня в государственной измене ". Затем он продолжил: "Учитывая мои заслуги в Африке, у меня есть шанс умереть от яда. Два генерала принесли это с собой. Это смертельно через три секунды. Если я соглашусь, ни один из обычных шагов не будет предпринят против моей семьи, то есть против вас. Они также оставят в покое мой персонал ".
  
   Фельдмаршал вызвал своего адъютанта Германа Альдингера и сказал: "Мне будут устроены государственные похороны. Я попросил, чтобы это произошло в Ульме. Через четверть часа вам, Олдингер, позвонят из резервной больницы Вагнершуле в Ульме и скажут, что по дороге на конференцию у меня случился приступ головного мозга".
  
   Роммель сел в машину генералов. Двадцать минут спустя на его вилле зазвонил телефон. Он был мертв. Фрау Роммель получила эту телеграмму от Гитлера: "Примите мои искренние соболезнования в связи с тяжелой утратой, которую вы понесли в связи со смертью вашего мужа. Имя фельдмаршала Роммеля навсегда будет связано с героическими сражениями в Северной Африке". Несколько позже она получила письмо от Комиссии по военным захоронениям:
  
   Фюрер отдал мне приказ установить памятник покойному фельдмаршалу, и я попросил нескольких скульпторов представить проекты. Я прилагаю некоторые из них. ... Я думаю, что фельдмаршал должен быть представлен львом. Один художник изобразил умирающего льва, другой - плачущего льва, третий - льва, готового к прыжку. ... Я сам предпочитаю последнее, но если вы предпочитаете умирающего льва, это тоже можно устроить.
  
   Плита может быть изготовлена немедленно, поскольку у меня есть специальное разрешение от рейхсминистра Шпеера. Обычно памятники теперь не могут быть сделаны из камня, но в этом особом случае его можно изготовить и быстро отправить . . . .
  
   Таков был способ смерти современного Сисары.
  
   Если бы Клюге не покончил с собой, его могла постигнуть та же участь или хуже - арест, суд и смерть без чести. Но его самоубийство предвосхитило любую окончательную оценку его роли в заговоре Шварце Капелле. Как много Клюге знал о заговоре 20 июля? Пытался ли он сдать немецкие армии на Западе союзникам? Эти вопросы оставались без ответа до весны 1975 года, когда последняя оставшаяся часть файлов США Разведывательный отдел Исторической комиссии Военного министерства был открыт в Национальном архиве, чтобы раскрыть существование заявления под присягой доктора Удо Эша из медицинского корпуса немецкой армии Специальному агенту Монтфорду Х. Шаффнеру. Заявление было сделано 23 октября 1945 года и касалось "участия фон Клюге в путче 20 июля и его последующего самоубийства".
  
   Эш был зятем Клюге и директором военного госпиталя в Париже. Он был очень близок с Клюге, как на русском, так и на французском
  
  
   ) 800 ( ЭПИЛОГ
  
   фронты, и он заявил: "Из утверждений и действий моего тестя я всегда считал его противником нацизма". Эш также заявил, что он принимал участие в совещании между Клюге, Герделером и Тресковым в Берлине в 1943 году, предоставив подтверждающие доказательства того, что встреча состоялась и что Клюге участвовал в заговоре. Более важными были показания Эша о причастности Клюге к заговору после того, как он сменил Рундштедта на посту Си-ин-Си Уэста. Он заявил, что видел своего тестя "почти ежедневно 1" и "узнал, что зреет заговор.Далее Эш заметил: "Мой тесть попросил меня снабдить его и остальных ядом на случай, если заговор провалится". Он выполнил просьбу, изготовив семь ампул безводного кислотного цианида в лаборатории Лейпцигского университета во время отпуска. Когда он вернулся в Париж, ампулы были переданы лидерам заговора.
  
   Показания Эша показали, что и Клюге, и Роммель знали, что нападение на Гитлера неизбежно, и что Клюге сказал 19 июля, что это произойдет на следующий день. Возможно, это было убедительным доказательством того, что Клюге был близко знаком с планами Schwarze Kapelle, несмотря на то, что он отрицал, что знал о заговоре, когда заговорщики пришли в Ла-Рош-Гийон вечером 20-го, чтобы просить его о помощи и поддержке. Но Эш заявил, что Клюге на самом деле пытался сдаться союзникам. Он свидетельствовал:
  
   После этого провала (покушения) мой тесть рассматривал возможность сдачи Западного фронта союзникам по собственной инициативе, надеясь с их помощью свергнуть нацистский режим. Сначала он обсуждал этот план только со мной, и я сомневаюсь, что даже генерал Шпейдель, его начальник штаба, был проинформирован о нем. Он очень сомневался (что Ваффен-СС и Люфтваффе будут сотрудничать), но он надеялся добиться успеха врасплох.
  
   Способы, с помощью которых Клюге предложил сдаться, не были раскрыты; Эш показал только, что "он отправился на передовую, но не смог связаться с командованием союзников". Это, предположительно, произошло 15 августа. И что случилось, когда он потерпел неудачу? Эш продолжил: "По возвращении он нашел фельдмаршала Моделя своим преемником и приказ явиться в фюрерхауптквартиру". Эш больше не видел своего тестя. Клюге, опасаясь ареста в случае возвращения в Германию, взял капсулу с цианидом, которую ему дал его зять. Впоследствии сам Эш был арестован как соучастник заговора и доставлен в тюрьму СД на Принц-альбрехтштрассе. Его поместили в камеру, которую ранее занимал только что казненный фельдмаршал фон Вицлебен, и сказали, что его может ожидать смерть через повешение. Затем, таинственным образом - только он и Шпайдель покинули это ужасное место живыми - он был освобожден, вероятно, благодаря вмешательству Рундштедта. Ему было приказано вернуться в немецкую армию "из-за отсутствия
  
  
   Эпилог ) 801 (
  
   хирургов", а 30 марта 1945 года он добровольно сдался 17-й воздушно-десантной дивизии США под Мюнстером.
  
   Когда война наконец закончилась, судьба германского генерального штаба, некогда столь могущественного, напоминала коллективную судьбу императоров Византии. За двенадцать лет своего пребывания на посту фюрера Гитлер создал двадцать шесть фельдмаршалов и Великих адмиралов. Немногие избежали его собственной ярости; и те, кто выжил, не избежали возмездия Великого Альянса. Все они либо были застрелены, покончили с собой, были вынуждены совершить самоубийство, либо были заключены в тюрьму союзниками. У начальников Генерального штаба дела обстояли не лучше. Всех постиг одинаковый конец. Известно, что из примерно 2500 генералов вермахта 786 погибли на войне. Из них 253 были убиты в бою, 44 умерли от ран, 81 покончил с собой, 23 были казнены Гитлером, 41 были казнены союзниками за военные преступления и 326 умерли от других или неизвестных причин. Те, кого захватили американцы или британцы, были заключены в тюрьму; из тех, кого захватили русские, многие умерли в тюрьме.
  
   Потери среди генералов СС были еще больше. Тридцать два были убиты в бою; четверо умерли от ран; двое были казнены Гитлером за измену; четырнадцать были казнены союзниками за военные преступления; пять умерли от неустановленных причин; девять умерли от естественных причин при исполнении служебных обязанностей; восемь умерли в тюрьме; четверо были казнены западногерманским правительством; и шестнадцать покончили с собой. Таким образом, девяносто четыре генерала внутренней клики нацизма погибли от всех причин, но самым значительным было число самоубийств - предельный сигнал страха и отчаяния - как в армии, так и в СС. Девяносто семь немецких генералов погибли от своих собственных рук. В кайзеровской войне Германия потеряла 63 генерала в бою и 103 по другим причинам; только 3 покончили с собой.
  
   Немецкий генеральный штаб, основанный Шарнхорстом и Гнейзенау как стражи рейха, был ликвидирован, как и предполагали Сталин и Рузвельт. С этим ушел прусский милитаризм, хотя, по иронии судьбы, как только война закончилась, американцы возродили его в другой форме. Немецкие генералы - в основном те, кто был связан с Schwarze Kapelle - получили высокие и почетные места в советах и командованиях НАТО, и вчерашние враги снова стали сегодняшними друзьями. Сталин дожил до уничтожения одного традиционного врага - Германии - и истощения и банкротства другого - Великобритании. Но архитектору советской победы и превращения России в крупную мировую державу придется столкнуться с другой державой, которая обнаружила свою силу на поле боя - Америкой.
  
   Враждебность Сталина к англо-американскому блоку частично проистекала из его убежденности в том, что западные державы намеренно ухитрились позволить России и Германии сражаться друг с другом до изнеможения и тем самым установить мировую гегемонию капитализма; война была выиграна, так было сказано,
  
  
   ) 802 ( ЭПИЛОГ
  
   с "британскими мозгами, американской мускулатурой и русской кровью". Отсюда убежденность советского премьера в том, что Британия, в частности, пыталась отсрочить и даже выдать немцам планы союзников по вторжению через Ла-Манш. Сталин также был убежден, что союзники пытались достичь соглашения со "Шварце капелле" о свержении Гитлера и, совместно с Германией, о продолжении войны против России. Пытаясь доказать это подозрение, русские в 1954 году похитили одного из эмиссаров "Шварце Капелле" на Западе, Отто Джона, который стал начальником Bundesamt fiir Ver-fassungsschutz, западногерманский эквивалент ФБР или Специального подразделения. Джона отвезли в Восточный Берлин, а затем в Москву, где его долго допрашивали, как он объяснил, когда впоследствии сбежал, о его контактах с западными державами во время войны. Они сосредоточились, как позже писал Джон, "в частности, на моих знаниях о предполагаемых секретных соглашениях между британским правительством и немецким сопротивлением в случае успешного государственного переворота против Гитлера." Но Джону, по-видимому, не удалось убедить своих следователей в том, что он не договаривался о сделке, поскольку русские часто и публично повторяли свои обвинения.
  
   Враждебность между Востоком и Западом, которая окрасила послевоенные десятилетия, не уменьшилась со смертью Сталина в 1953 году, даже несмотря на то, что он был немедленно обесчещен своими преемниками. Из триумвиров, которые командовали войной против Германии, теперь остался только Черчилль. Рузвельт умер от внезапного обширного кровоизлияния в мозг в апреле 1945 года, еще до окончания войны, и трудное руководство курсом Америки в послевоенном мире легло на его вице-президента Трумэна, а затем на никому не известного генерала, которого Рузвельт выбрал для командования битвой в Европе, Эйзенхауэра.
  
   Из других американских генералов, которые организовали победу союзников, Маршалл, как государственный секретарь, займет почетное место в истории благодаря Плану Маршалла, который помог восстановить разрушенную войной экономику Европы. Брэдли, уйдя в отставку с поста председателя Объединенного комитета начальников штабов, станет президентом часовой компании. Эйзенхауэр освободил Паттона от командования 3-й армией сразу после окончания войны за то, что он публично заявил, что Америка сражалась не с тем врагом - Германией, а не с Россией - и это мнение разделят многие как в Америке, так и в Великобритании. Это была последняя неосторожность Паттона; вскоре после этого он умер от перелома шеи, полученного в дорожно-транспортном происшествии.
  
   Среди британских генералов Морган, первый планировщик "Оверлорда" и "Нептуна", стал главой британского управления по атомной энергии и "отцом" британской водородной бомбы. Но он умрет в стесненных обстоятельствах, живя в двухквартирном доме в пригороде Лондона, как любой низший государственный служащий. Монтгомери, мастер стратегии и тактики Нептуна, подвергался критике даже в отставке за его поведение в бою, но пока Ultra и deception оставались строго засекреченными секретами, он не мог принести
  
  
   Эпилог ) 803 (
  
   их существование для его собственной защиты. Несмотря на это, и Монтгомери, и Брук будут почитаться своими соотечественниками как величайшие генералы со времен Веллингтона и Китченера. Но в мирное время и после публикации мемуаров и воспоминаний дела альянса генералов, созданного для Нептуна, шли не лучше, чем у Великого Альянса. Эйзенхауэр, по словам Брука, имел "очень, очень ограниченный мозг со стратегической точки зрения", в то время как Монтгомери сказал, что "как полевой командир он был очень плохим, очень плохим."Эйзенхауэр, в свою очередь, заявил, что Монтгомери был "психопатом", и "в конце концов я просто перестал с ним общаться. ... Я просто не был заинтересован в поддержании связи с человеком, который просто не может сказать правду ". Брэдли заметил, что "Монтгомери был отвратителен, и я никогда не разговаривал с ним после войны". Монтгомери тоже не разговаривал с Брэдли; а после публикации мемуаров Брука, которые были удивительно откровенными, Черчилль отказался ни видеться, ни разговаривать с Бруком снова.
  
   Послевоенные склоки высшего командования союзников возродили интерес к стратегическим разногласиям, которые так часто разделяли их во время войны. Чью защиту история в конце концов объявит правильной: британскую или американскую? День "Д" действительно был "близким делом", и многим историкам того периода казалось, что стратегия Брука ведения периферийной войны с целью ослабить сопротивление Германии вторжению была полностью оправдана. Маршалл считался крайне неразумным, выступая за такое нападение в 1942 и 1943 годах. Но потом, еще раз, недавно обнародованные документы из секретных архивов Америки показали, что стратегия Брука, возможно, напрасно затянула войну. Отчеты марсианской разведки, рассекреченные 1 апреля 1975 года, показали, что десять раз в период с июля 1942 года по октябрь 1943 года командующие немецкой армией во Франции со своими советниками по транспорту встречались с французскими железнодорожными властями, чтобы обсудить меры по эвакуации немецких войск. Было известно, что летом 1943 года, во время финта Старки, Гитлер отвел войска с западного фронта в ответ на давление на русском и Средиземноморском фронтах. Марсианские отчеты показали, что еще раньше, в июле 1943 года - то самое время, которое Маршалл считал наиболее подходящим для нападения через Канал - немецкие транспортные власти, похоже, планировали эвакуацию около 750 000 немецких солдат только по железной дороге.
  
   У всех армий есть планы действий на случай непредвиденных обстоятельств для таких операций, и нет убедительных доказательств того, что Гитлер рассматривал возможность отступления в крепость Германия в это время. Но, возможно, Маршалл был прав, предполагая, что немцы были настолько ослаблены и перегружены в течение лета 1943 года, что они, возможно, не смогли бы противостоять нападению на Францию. Однако исход такого нападения должен оставаться предметом догадок. В лучшем случае союзникам, возможно, удалось бы захватить Бретонский полуостров в качестве базы для будущих операций на континенте-a
  
  
   ) 804 ( ЭПИЛОГ
  
   стратегия, которую Маршалл отстаивал еще в 1942 году. В худшем случае Гитлеру, возможно, удалось бы столкнуть захватчиков обратно в море; и Брук, несомненно, был прав, настаивая на том, что всякий раз, когда союзники пытались высадиться на берег во Франции, они должны быть уверены, что смогут остаться на берегу.
  
   Черчилль, защитник британской стратегии, был отстранен от должности вскоре после окончания войны; но он вернется к власти, чтобы руководить распадом Империи и снижением первостепенного места Великобритании в мире, чего, как он заявил, он не допустит. В очень реальном смысле он выиграл битву, но проиграл войну. Его использование хитрости и специальных средств стало решающим фактором в победе союзников, хотя в его собственном отчете о войне и в отчетах других авторов у истории останется впечатление, что немцев сильно обманули, особенно во время Нептуна; но мало кто точно знал, как.
  
   Тайны, которые почти сразу начали окружать стратегии и стратагемы Нептуна, возникли в основном благодаря британцам. В то время как американцы были склонны хранить мало секретов о своем вкладе в победу, британцы смотрели на политические реалии будущего. Как объяснил бы Уингейт: "Мы не хотели, чтобы в "Ридерз Дайджест" появлялись статьи о том, как союзники перехитрили немецкий генеральный штаб. Чувствовалось, что нам, возможно, придется взять на себя российский генеральный штаб ". И все же, несмотря на всю секретность, никто не сомневался в важности Джаэля, Телохранитель и сила духа в стратегии и тактике союзников, которые привели к победе в Нормандии и освобождению Франции. Эйзенхауэр оставил несколько свидетельств мастерства, мастерства и злонамеренности тайной войны, которая сопровождала день "Д". В своем докладе Конгрессу в 1945 году он сказал, что армии союзников в день "Д" "достигли такой степени тактической внезапности, на которую мы едва смели надеяться". В секретном сообщении Маршаллу 6 июля 1944 года он заявил, что "Стойкость" и "Телохранитель" были "удивительно эффективными" и что кампания по обману "принесла огромные дивиденды." Брэдли, в последующем отчете о стойкости Верховному главнокомандующему, был вынужден написать более подробно:
  
   Операция "Стойкость" ... была ответственна за сдерживание минимум 20 вражеских дивизий в Па-де-Кале в первые решающие месяцы вторжения. Врага заставили поверить - и отреагировали на него - длинным списком подходящей лжи, самой крупной, наиболее эффективной и решающей из которых было то, что (Нептун) сам по себе был лишь прелюдией к крупному вторжению в районе Па-де-Кале . . . . Лучшим свидетельством эффективности, с которой эта дезинформация повлияла на решения командования противника, является исторический отчет о том, как враг вводил свои силы по частям, парализованный нерешительностью в Нормандии убеждением, что ему больше всего следует опасаться Кале.
  
  
   Эпилог ) 805 (
  
   Харрис и Ингерсолл из Отдела специальных планов, оба из которых были тесно вовлечены в стратегические и тактические обманы Нептуна, добавили бы к хору похвал. В послевоенном отчете Объединенному управлению безопасности, озаглавленном "Оценка обмана на европейском театре военных действий", они признали, что "начали операции по обману в Соединенном Королевстве с серьезными опасениями относительно их ценности". На самом деле им удалось уничтожить первый план прикрытия, предложенный для Нептуна. Но теперь они сообщили о Стойкости, что: "Нет никаких сомнений в том, что огромных потерь удалось избежать благодаря успешному достижению внезапности, которая была первой целью обмана". Они добавили, однако, что:
  
   За ошеломляющим успехом операций "Фортитьюд" последовал период частичного и / или безразличного успеха в течение оставшейся части кампании на Континенте. Не было предпринято попытки всеобъемлющего стратегического обмана. Тактический обман, несмотря на ряд успешных мелких манипуляций вражеской разведки, характеризовался чередой упущенных возможностей.
  
   С победой секретные агентства, которые создали Fortitude - LCS, CSM и XX-Комитет - были распущены, по крайней мере, официально. Беван, однако, поддерживал жизнь LCS, каждый год устраивая званый ужин для его членов в своем клубе. Он также чрезвычайно усложнил работу историков, заставив каждого члена LCS и его сателлитных организаций поклясться никогда публично не обсуждать то, что они сделали. Только в 1970 году это соглашение начало нарушаться, и то лишь частично. Беван вернулся к своей работе в Городе и стал тайным советником. Уингейт стал председателем Комиссии по золоту, бизнесменом и писателем. Но что-то его расстроило, и, мирно живя в красивом загородном доме под церковной колокольней в уилтширской деревушке Барфорд-Сент-Мартин, он иногда замечал, что "служба Короне - это всего лишь пыль и пепел". Мастерман возобновил свою академическую карьеру и стал вице-президентом Оксфордского университета, ректором Вустерского колледжа, губернатором Веллингтонского колледжа, стипендиатом Итона, председателем Комитета по политической деятельности государственных служащих и членом Генерального консультативного совета Би-би-си. Он получил Королевский орден Короны Югославии (странное эхо сети трехколесных велосипедов), а в начале 1970-х годов его отчет о деятельности XX-комитета "Система двойного креста в войне 1939-1945 годов" был опубликован издательством Йельского университета и сталбестселлер.
  
   Из других членов LCS Флитвуд Хескет стал членом парламента и лордом поместья Норт-Меолс; Баумер уволился из армии в звании генерал-майора и стал успешным предпринимателем в стирке-
  
  
   ) 806 ( ЭПИЛОГ
  
   тон, округ Колумбия; Уайлд провел свои преклонные годы в своем клубе "Кавалерия", ускользая от историков; Уитли вернулся к написанию романов о шпионах и черной магии; Флеминг элегантно погиб на вересковых пустошах; Кларк оставался таким же загадочным и непроницаемым, как всегда, и его редко слышали или видели за пределами его собственного узкого круга. Андраде, которого время от времени видели в одном из его клубов, читал лекции немного рассеянно - так думали его ученики - о физике, математике и философии. Но на самом деле он стал бы директором двух ведущих мировых исследовательских институтов, Дэви Фарадея и Королевского института, а также членом Совета Королевского общества. Таким образом, люди, которые вызвали столько беспорядков и хаоса, вернутся к мирной жизни и, по всей вероятности, спокойно умрут в своих постелях. Все сожалели о новом обществе, для создания которого они так много сделали.
  
   Однако дух и методология LCS будут жить и возвращаться, чтобы преследовать западных союзников. Британцы были чрезвычайно осторожны, раскрывая русским только ту часть своего механизма обмана, которая была необходима для обеспечения их сотрудничества в сфере телохранителей. Но русские быстро переняли и применили это уникальное оружие современной войны. Насколько быстро раскрылся ответ на письмо, отправленное Беваном в британскую военную миссию в Москве в июле 1944 года с запросом мнения миссии "относительно того, какую политику (он) должен проводить по отношению к русским в любых крупномасштабных планах прикрытия, которые он может назватьпора готовиться". Очевидно, успех Телохранителя заставил Бевана задуматься о дальнейшем сотрудничестве с русскими в этой сфере деятельности.
  
   Ответ на вопрос Бевана был обескураживающим. Корреспондент, идентифицированный только как "Болтон", "представитель Бевана в (британском) посольстве", сказал, что генерал Брокас Берроуз, глава британской военной миссии, чувствовал, что русские "не доверяли и ненавидели все это". Они сыграли свою роль в Телохранителе, но они последовательно отказывались раскрывать что-либо о специальных средствах, которые они использовали. "Мы знаем, в целом, - писал Болтон, - что их разведывательная система не имеет ничего общего с такой высокоразвитой, как наша, и впечатление, которое мы получаем от их отношение к телохранителям таково, что у них нет особой организации, сравнимой с вашей ". Он считал, что успехи Русских против немцев "возможно, были вызваны тщательным сокрытием, а не обманом". Более того, он добавил, что русские продемонстрировали непонимание тонкостей геополитики и военных вопросов и, что не менее важно, что их механизм для осуществления глобальных обманов был медленным и громоздким. Успехи телохранителя, продолжил Болтон, зловещие для послевоенного мира, произвели "большое впечатление здесь", но он сомневался, что русские, вероятно, "перенаправят умственные способности на эту специализированную форму ведения войны".
  
   В свете последующих событий может показаться, что Болтон был совершенно неправ в своей оценке. Если бы в российской разведке были недостатки
  
  
   Эпилог ) 807 (
  
   службы, они были ликвидированы, и русские вскоре создали собственную организацию массового обмана. Российская разведка и обман будут работать вместе с большой эффективностью в турнирах послевоенного мира, как Британия и Америка обнаружили за свой счет. Было бы интересно порассуждать, не послужила ли Телохранительница катализатором возросшего мастерства России в этих областях, и не раскрыли ли западные державы слишком много о своей секретной методологии, чтобы заручиться сотрудничеством России в удивлении Гитлера в День "Д".
  
   Действительно "поджег Европу", SOE закрыл лавочку, окруженный довольно мошеннической репутацией. Как кто-то написал в последние дни, было бы "счастливо и удобно / Если бы Бодингтон сбил с толку береговую охрану / контрабандой кларета и бренди / И супер-роскошных грязных открыток ". Это была репутация, которая не была полностью заслужена, и Черчилль, как говорят, заметил: "Мы можем быть уверены, что ничто из того, о чем мы знаем или что когда-либо было совершено смертными людьми, не превосходит великолепие и смелость их ратных подвигов". Эйзенхауэр тоже похвалил SOE. 31 мая 1945 года он написал Габбинсу, чтобы "выразить свое огромное восхищение смелыми и часто впечатляющими подвигами агентов и специальных групп, находящихся под контролем штаба спецназа". С другой стороны, маршал королевских ВВС сэр Артур Харрис, заместитель командующего бомбардировочным командованием, назвал министерство экономической войны, которое контролировало SOE, "дилетантским, невежественным, безответственным и лживым"."Подозрения о жертвенности и предательстве агентов SOE сохранялись, и было много предположений об истинных причинах и причинах пожара, который поглотил многие архивы SOE незадолго до его закрытия. Обвинения против Госпредприятия были настолько настойчивыми, что Министерство иностранных дел предприняло необычный для Британии шаг - ответило публично. По словам представителя Министерства иностранных дел, они были чудовищными и отвратительными.
  
   Справедливо, никто никогда не возлагал на Габбинса вину за особые обстоятельства, которые часто сопровождали смерть агентов SOE, или за несколько тысяч их помощников, которые также потеряли свои жизни. После войны он исчез из поля зрения общественности, только чтобы ненадолго появиться как один из людей, стоящих за англо-американским заговором с целью свержения коммунистического правительства в Албании. Затем он стал председателем ковровой фабрики и, наконец, вернулся туда, откуда пришел, и где хотел умереть - среди фермеров острова Харрис на Внешних Гебридах. Бакмастер также исчез из поля зрения общественности, время от времени появляясь рядом с Габбинсом на церковных церемониях в честь погибших. Но тайны, связанные с SOE и отделом F, останутся.
  
   Двойным агентам, которые находились под контролем Комитета XX, повезло больше, чем многим агентам ГП. Все главные двойные агенты, участвовавшие в планах прикрытия "Нептуна", пережили войну, и Тейт, который помог связать около 400 000 немецких солдат в Норвегии до конца
  
  
   ) 808 ( ЭПИЛОГ
  
   война, на самом деле передавал своему диспетчеру в Германии в день капитуляции Третьего Рейха. Гарбо исчез вместе со своей медалью Британской империи и Железным крестом, несомненно, единственный человек в истории, который носил крест патонсе вместе с крестом на одном смокинге. Сокровище обнаружила, что она не страдает лейкемией и довольна поселилась в Канаде. Брут остался в Лондоне, написал книгу и стал печатником. Трицикл вышел из тени, чтобы опубликовать свои мемуары в 1974 году. Но большинство двойных агентов были похожи на старых солдат; они просто исчезли. То же самое сделали их диспетчеры и радисты. Куленталь, который причинил своей стране больше вреда, чем большинство мужчин, умер в своей постели в 1965 году.
  
   Потери МИ-6, как и у SOE, были очень тяжелыми; она потеряла, возможно, половину своих агентов в Европе. Филипп Кен, соруководитель Jade Amicol в Париже, был продан немцам французом в июле 1944 года и казнен в концентрационном лагере в сентябре того же года. Бест и Стивенс вернулись без чести. Стивенс провел свои последние годы на нищенской пенсии, пытаясь свести концы с концами, переводя немецкие книги на английский для лондонских издателей. Гибсон, человек, чья разведка начала основную атаку на "Энигму", был задержан в Риме, стал местной знаменитостью в торговле, а затем, вероятно, по финансовым причинам, покончил с собой. Дандердейл, богатый человек, вышел на пенсию в конце 1960-х годов, довольный, как он выразился, после "40 лет легального бандитизма", что провел последние годы в своей мастерской, изготавливая электронные устройства и оборудование вручную и выходя дважды в неделю, чтобы подавать горячую еду нетрудоспособным пожилым людямпенсионеры.
  
   Война закончилась, МИ-6 была, как было сказано, прошлым и без будущего. Фактически, он начал перестраивать службу, которая станет, в других, новых измерениях, равной старой. Его персонал военного времени постепенно заменялся, и из-за секретности, которая скрывала работу MI-6 в разведке и контрразведке в целом, и Ultra и deception в частности, у мира осталось ощущение, что она мало чего достигла. Она многого достигла; помимо других своих триумфов, МИ-6 имела в своем активе Ultra.
  
   Ультра, столь решительный в Нептуне, продолжал играть важную роль в преследовании союзниками немецких армий во Франции. Вражеские генералы, оставаясь в неведении, как однажды было сказано, что "любая радиосвязь - это измена", по-прежнему доверяли "Энигме"; и вскоре после прорыва в Нормандии двигатели Тьюринга в Блетчли получили помощь с неожиданной стороны. К концу августа или началу сентября 1944 года американская армия генерала Троя Миддлтона 8-й корпус осаждал большой порт Брест; и Гитлер, чтобы убедить войска, защищающие город, что о них не забыли, приказал люфтваффе доставить специальную партию Железных Крестов. Немецкий корпус связи узнал о побеге, и было решено включить в посылку кое-что еще - ключи Энигмы вермахта на ближайший квартал.
  
  
   Эпилог ) 809 (
  
   Транспортный самолет Heinkel III вылетел на задание и сбросил свой груз. Но посылка пролетела мимо цели и приземлилась недалеко от штаба американского батальона. Американский солдат видел, как он спускался на парашюте в лунном свете, подобрал его, когда он приземлился, услышал скрежет металла - Железных крестов - и открыл его. Если бы этот конкретный тип груза был американским или британским, он бы загорелся или взорвался в тот момент. Но, несмотря на немецкую тщательность и изобретательность, в посылку не было встроено устройство самоуничтожения. Солдат передал Железные кресты своим друзьям в качестве боевых трофеев и отложил остальную часть пакета - папку размером в четверть дюйма с документами розового и бисквитного цвета, ни один из которых, опять же, не был специально обработан для самоуничтожения - в сторону.
  
   Когда на следующее утро взошло солнце, документы были изучены более внимательно и переданы лейтенанту Финкельштейну, одному из G2 в штате Миддлтона. Он сразу понял, что это было: M-Schliis-sel, немецкая книга ключей от Enigma, премия разведки величайшей важности. Финкельштейн передал документы энсину Ангусу Маклину Тюрмеру из Передового разведывательного подразделения 12-го флота США (а в 1974 году - личному помощнику директора ЦРУ), а Тюрмер, в свою очередь, отнес их командиру подразделения. Затем они были срочно доставлены в Лондон, где данные были загружены в машины Тьюринга, и Блетчли смог расшифровать текущие беспроводные сообщения вермахта намного быстрее, чем это могло бы быть в противном случае.
  
   Это был разведывательный переворот, который позволил союзникам одержать еще одну военную победу - заманить в ловушку остатки немецких армий во Франции в битве при Монском кармане. Через Ultra союзники узнали, что выжившие в Фалезском прорыве, устремившиеся на запад к линии Зигфрида, были сформированы во временную армию близ Монса. Американцы выставили мощные блокпосты на своей линии отступления, и последовавшие за этим действия были "похожи на стрельбу по сидящим голубям."Около 25 000 человек, остатки 20 дивизий, были захвачены в плен, в то время как военно-воздушные силы заявили об уничтожении 850 автомобилей, 50 боевых бронированных машин, 650 конных повозок и еще 500 человек. Таким образом, как гласит официальная история армии США, "Эти потенциальные защитники (Линии Зигфрида) были сметены с поля боя". Если бы не захват М-Шлисселя в Бресте, американцы, возможно, не знали бы о существовании этой силы до того, как она вернулась в Германию.
  
   В это время история Ultra становится неясной и противоречивой. Свет, который он так долго проливал на секреты врага, начал тускнеть осенью 1944 года, когда немцы, возможно, поняли, что в Enigma проникли - осознание, которое произошло не из-за небрежного использования Ultra, а, согласно одной теории, из-за измены со стороныголландца по фамилии Линдеманс.
  
  
   ) 810 ( ЭПИЛОГ
  
   Кристиан Антониус Линдеманс, которому тогда было около двадцати семи лет, был завербован в качестве агента абвера в начале 1944 года подполковником Германом Гискесом, офицером абвера в Голландии, которому удалось уничтожить голландское отделение SOE. Он, как оказалось, предложил свои услуги в обмен на освобождение своей любовницы и своего младшего брата, оба из которых были верными членами голландского движения сопротивления. Под кодовым названием "Кинг-Конг" Гискеса (Линдеманс был ростом 6 футов 3 дюйма и весил 260 фунтов), его заставили работать против голландского подполья с ужасающими результатами. Согласно отчету контрразведки SHAEF Љ 4 за неделю, закончившуюся 10 ноября 1944 года, Линдеманс был "важным агентом", информация которого привела к аресту более 250 членов сопротивления.
  
   После прорыва союзников с плацдарма в Нормандии Линдеманс стал агентом по проникновению и был либо захвачен наступающей англо-канадской 21-й группой армий, когда она двигалась через Бельгию в направлении Голландии, либо был отправлен через фронт союзников его немецкими хозяевами. Как бы то ни было, Линдеманс притворился ярым и осведомленным членом голландского подполья, и ему удалось установить некоторый контакт с офицерами британской разведки и членами штаба принца Бернарда Нидерландского, который теперь командовал голландскими внутренними войсками. В оценке OSS от марта 1945 года будет указано, что Линдеманс был принят принцем в качестве "конфиденциального советника". Но это, согласно более поздним воспоминаниям и заявлениям под присягой членов штаба принца, было вымыслом, распространяемым самим Линдемансом, чтобы получить признание среди британцев и канадцев. На самом деле Бернхард сразу же почувствовал сильную неприязнь к Линдемансу и видел его только в редких случаях на территории за пределами его штаб-квартиры в замке Рубенса в Брюсселе не более недели в конце сентября 1944 года.
  
   Линдеманс не мог узнать об Ultra от принца или от кого-либо из его сотрудников; они ничего не знали об Ultra, пока факт ее существования не стал известен в 1974 году. Тогда, по-видимому, он должен был получить свои знания - если это действительно было так - от его связи со штаб-квартирой британской разведки, которая использовала Линдеманса и как контакт с голландским подпольем, и, в роковом повороте в теперь уже знакомой игре, в качестве агента-обманщика. Из того немногого, что можно узнать об этом деле, кажется, что Линдеманса отправили обратно в оккупированный Голландия британской разведкой около 15 сентября, чтобы предупредить лидеров голландского подпольного сопротивления не отправлять сбитых союзных пилотов через линию эвакуации, которая была взломана немцами, и распространять ложную информацию среди своих немецких контактов о следующем шаге в стратегии союзников по наступлению на центр Германии. Вместо этого, согласно одной из версий истории Линдеманса, он якобы раскрыл все, что знал о военных намерениях союзников, и раскрыл секрет, который союзники, несмотря на кажущиеся невозможными шансы, смогли сохранить более четырех лет -Ультра. Когда Линдеманс вернулся в союзническую зону, он
  
  
   Эпилог ) 811 (
  
   был арестован голландскими и британскими органами контрразведки и покончил с собой, находясь в тюрьме.
  
   К сентябрю 1944 года немецкие руководители службы безопасности связи начали подозревать, что "Энигма" может быть основным источником агонии рейха. Раскрыли ли предатели все его планы союзникам, как продолжал верить Гитлер, или союзникам каким-то образом удалось проникнуть в немецкие шифры, безопасность "Энигмы" была под вопросом; и, возможно, в результате информации Линдеманса, вермахт начал в конце 1944 года заменять ее. Задача производства и распространения новых машин, а также переподготовки тысяч задействованные операторы оказались невозможными за короткое время, оставшееся Третьему рейху, и вермахт продолжал использовать Enigma. Однако подозрения немцев относительно своей безопасности почти наверняка сыграли свою роль в чрезвычайных мерах предосторожности, которые ОКВ приняло для защиты секретов своего контрнаступления в Арденнах на Рождество 1944 года. Когда Гитлер планировал наступление, он распорядился, чтобы ни один из его приказов, ни какие-либо приказы, касающиеся нападения, не передавались по радио. Ему подчинились в точности, и Ультра внезапно иссяк. Союзники получили приказ о боевой разведке, а также воздушную разведка и разведданные военнопленных, все из которых предполагали, что немцы готовились к неминуемому наступлению. Но поскольку штабы американской разведки - и особенно штабы Сиберта в 12-й группе армий - стали чрезмерно зависеть от Ultra не только как от основного источника разведданных, но и как от подтверждения других, менее надежных и надежных источников, никаких действий предпринято не было. Для Эйзенхауэра и Брэдли результат был близок к катастрофе. Немцы добились полной неожиданности, и, если бы не судьба войны, они могли бы расколоть американскую и британскую армии и нанести поражение, от которого западные державы быстро не оправились бы.
  
   После Арденн немцы возобновили использование "Энигмы" по беспроводной связи, и двигатели Тьюринга все еще щелкали в тот день, когда русские вошли в Берлин, а Гитлер покончил с собой. Война против Германии закончилась, но Ультра продолжали оказывать мощное и ироничное влияние на тайную войну. В июне 1945 года, перед капитуляцией Японии, Франко, частично в ответ на американское экономическое и политическое давление, решил выслать японскую дипломатическую миссию в Мадриде. Но Пентагон через Ultra получал важную информацию из зашифрованных с помощью "Энигмы" отчетов японских миссий во всех нейтральных столицах, и его руководители разведки просили Государственный департамент не предпринимать ничего, чтобы заставить нейтралов прекратить отношения с Японией. Просьба была одобрительно рассмотрена "Комитетом трех" - госсекретарями, военным и военно-морским, фактически высшим органом, принимающим решения при президенте Трумэне, - и после этого американская политика по отношению к нейтралам, которая была очень грубой, стала гораздо более благожелательной.
  
   В военных операциях против Японии в Тихом океане Ультра также кон-
  
  
   ) 812 ( ЭПИЛОГ
  
   продолжал функционировать до конца войны; и документ, опубликованный правительством Соединенных Штатов 4 февраля 1974 года - один из двух документов, обнаруженных до сих пор в Национальных архивах со словом "Ультра", на котором стоит штамп, - даст ответ на одну из самых противоречивых загадоквся война: почему президент Трумэн решил использовать атомную бомбу против Хиросимы (6 августа 1945 года) и Нагасаки (9 августа 1945 года), когда, как многие полагали, японцы уже уведомили союзников о своем намерении сдаться.
  
   Настолько огромными были жертвы и разрушения, настолько далеко идущие последствия в послевоенном мире, что Трумэна часто ругали за это решение. Было сказано, что англо-американские державы хотели быстрого окончания войны против Японии, чтобы предотвратить российскую интервенцию на Дальнем Востоке. Совсем недавно Чарльз Ми, американский историк и автор книги "Встреча в Потсдаме", утверждал, что Трумэн и Черчилль "хотели сделать русских более управляемыми в Европе", и что использование бомбы в тех обстоятельствах было "бессмысленным убийством"." Трумэн, однако, при жизни будет настаивать на том, что им двигало прежде всего желание принудить Японию к быстрой безоговорочной капитуляции и тем самым спасти бесчисленное количество жизней союзников. Документ Ultra, сигнал из Токио японскому послу в Москве, расшифрованный американской службой Ultra 12 июля 1945 года - за двадцать пять дней до того, как была сброшена первая атомная бомба, - подтвердил заявление Трумэна и предоставил убедительное обоснование его решения использовать бомбу.
  
   Содержание сигнала Ultra показало, что японский император действительно решил сдаться; но меморандум, анализирующий сигнал от генерала Джона Векерлинга, заместителя G2 в Пентагоне, генералу Томасу Т. Хэнди, заместителю начальника штаба армии Соединенных Штатов, предупреждал об этом "... японская правящая клика предпринимала хорошо скоординированные, объединенные усилия, чтобы предотвратить поражение. . . ." По словам Векерлинга, сигнал указывал на то, что японцы готовы предложить "привлекательные условия мира, включая вывод японских войск со всех оккупированных территорий, чтобы воззвать к усталости США и Великобритании от войны", и таким образом предотвратить вторжение и оккупацию Японии. Японцы также были готовы заблокировать вступление России в войну на Дальнем Востоке, "предложив отказ от японских прав по Портсмутскому договору ... и уступки в Маньчжурии".
  
   Короче говоря, условия, предложенные японцами, больше походили на сделку, чем на капитуляцию. И все же, можно возразить, не была ли капитуляция на определенных условиях морально предпочтительнее применения атомной бомбы? Возможно - если бы союзники были уверены, что воля императора восторжествует. Векерлинг заявил в своем меморандуме, что, хотя император хотел сдаться и "лично вмешался и проявил свою волю в пользу мира", все еще существовали мощные милитаристские элементы
  
  
   Эпилог ) 813 (
  
   в японских вооруженных силах, которые хотели продолжить войну с "длительным отчаянным сопротивлением". В таком случае, как написал генерал Клейтон Бисселл, G2 армии США, в ответ на анализ Векерлинга, существовала опасность, что милитаристы могут отказаться от условий императора, даже если союзники примут нечто меньшее, чем безоговорочную капитуляцию. В этом случае оккупационные силы могут попасть в засаду, или японская армия может продолжить сражение в самых отдаленных частях Тихого океана, чтобы истощить волю западных держав к борьбе.
  
   Ситуация еще больше осложнилась неспособностью американских криптографов проникнуть во все японские секретные шифры и таким образом определить полную картину их намерений. Обсуждая этот аспект ситуации, Бисселл заявил:
  
   Хотя некоторые из основных армейских (крипто) систем японской армии находятся на стадии решения, когда большинство сообщений решается в течение четырех-восьми дней после даты передачи, а некоторые считываются в течение нескольких часов, существуют другие армейские системы, которые не решаются, и сообщения не могут быть прочитаны в течение многих недель, есливообще ... ввиду множества нераскрытых армейских систем японские приказы об общем или изолированном отказе от капитуляции могут легко избежать обнаружения.
  
   Учитывая неопределенность японской военной и политической ситуации и обширную природу их империи, где война могла продолжаться почти бесконечно, был только один способ обеспечить безоговорочную капитуляцию Японии - использование оружия, которое принудительно продемонстрировало бы бесполезность дальнейшего сопротивления. Решение Трумэна использовать это оружие было прямым результатом разведданных, полученных от Ультра; он, как он утверждал, был мотивирован в первую очередь желанием положить конец войне, хотя влияние его решения на русских и, действительно, на политику послевоенного мира в целом былонесомненно, второстепенные соображения.
  
   Таким образом, Ультра внесли последний, мрачный вклад в победу во Второй мировой войне. Телетайпы из Блетчли в офисе Уинтерботэма замолчали, и он запишет, что "вернул Стюарту Мензису ключ от тех красных ящиков, которые столько раз путешествовали между моим офисом и домом Љ 10 по Даунинг-стрит". Уинтерботэм немедленно уволился из МИ-6; он был удостоен звания командующего Британской империи и был капитаном группы в Королевских ВВС. Он стал начальником отдела по связям с общественностью в BO AC; а затем он удалился на ферму в Девоне, где в 1974 году завершил работу над мемуарами об Ultra, которые британские органы безопасности разрешили опубликовать.
  
   Заявления Уинтерботама положили конец почти тридцатилетнему молчанию об этой выдающейся победе разведки, молчанию, которое скрывало роль, которую Тьюринг сыграл в его истории. К сожалению, поразительные умственные усилия, которые привели к созданию машины, которая сломала Enigma, также сломали бы Тьюринга.
  
  
   ) 814 ( ЭПИЛОГ
  
   В 1954 году, работая над первым британским компьютером, МАДАМ, он начал эксперимент в своем доме на Адлингтон-роуд, Уилмслоу, Чешир, основываясь на предположении, что он был ученым, оказавшимся на отдаленном и необитаемом острове, имея только оборудование, которое он мог построить сам, и химикаты, которые он мог изготовить из того, чтоон мог найти. Он начал производить определенные химические вещества, в том числе цианистый калий.
  
   Почему он решил изготовить такой смертельный яд, никогда не будет установлено; но он сделал это, построив элементарную электролизную машину и соскреб немного золота со своих часов-брелоков, чтобы изготовить его. Затем, опять же по необъяснимым причинам, он лег в постель, покрыл яблоко цианидом, откусил яблоко и умер. Когда на следующее утро его домработница пришла на работу, она почувствовала сильный запах миндаля - запах цианида - и обнаружила Тьюринга мертвым в его постели, а яблоко рядом с ним. Вердикт - самоубийство. Ничего не зная о его вкладе в победу союзников во Второй мировой войне (поскольку это все еще было секретом), коронер напыщенно произнес: "Я вынужден сделать вывод, что это было преднамеренное действие, поскольку с человеком такого типа никогда нельзя быть уверенным в том, что его умственные процессы будутделай следующее. Это был блестящий математик с необычными умственными достижениями. Он может легко стать неуравновешенным и неуравновешенным." Таково было последнее официальное заявление в адрес человека, который вместе со своим коллегой Ноксом позволил верховному командованию союзников знать, что планирует немецкое верховное командование, почти, время от времени, от часа к часу.
  
   Мензис, человек, стоящий за Ультра и глава МИ-6, который руководил большей частью разведки и контрразведки союзников в борьбе с немцами, после войны ушел в отставку в свой дом в Лакингтоне. Но когда холодная война начала доминировать в политике западного мира, он был отозван на свой пост Черчиллем, который вернулся на Даунинг-стрит, 10, и оставался на своем посту до тех пор, пока не разразился скандал с Филби. Открытие, что в центре британского секретного разведывательного аппарата был русский шпион, публично разрушило репутацию Мензиса. Как человек, который назначил Филби на первое место, он был вынужден подать в отставку; и это было принято. Все триумфы Мензиса были в значительной степени забыты, особенно его врагами. Совершенно несправедливо - поскольку Мензис ничего не знал об этом деле - его репутации был нанесен второй серьезный удар, когда один из его помощников и друзей военного времени был арестован по обвинению в крупном мошенничестве.
  
   Окруженный критикой, что он был "безмозглым снобом из высшего общества" - критикой, которой он мог бы противостоять, если бы мог публично обсуждать такие секретные вопросы, как Ultra и Bodyguard, - Мензис вернулся к жизни сельского джентльмена. Он размышлял о предательстве Филби, и по мере того, как его настроение становилось все мрачнее, а отчаяние все сильнее, он в конце концов решил, по крайней мере, так говорили впоследствии, покончить с собой. Ходили слухи, что он застрелил своего
  
  
   Эпилог ) 815 (
  
   два серых охотника, закрыл дом и отправился в Лондон, где покончил с собой. На самом деле эта история была совершенно неправдивой, поскольку в свидетельстве о его смерти говорилось:
  
   Стюарт Грэм Мензис, мужчина, 78 лет, Бриджес-Корт, Лакингтон, Уилтшир, рыцарь-командор Бани, рыцарь-командор орденов Святого Михаила и Святого Георгия, орден "За выдающиеся заслуги", Военный крест, генерал-майор: Смерть-1 (а) бронхопневмония (б) Церебрально-сосудистая авария (в) Ишемическая болезнь сердцанедуг. Заверено Т. Г. Хадсоном, М.Б., Дата смерти 29 мая 1968 года.
  
   Только позже стало ясно, что Ultra была козырной картой Мензиса. На протяжении всей войны ему не было необходимости использовать свою службу обычным образом в попытке проникнуть через вражеские экраны безопасности и получить секреты Германии. Союзники узнали эти секреты в значительной степени через Ultra и через разоблачения заговорщиков из Schwarze Kapelle. Таким образом, Мензис получил свободу использовать своих людей в крупных операциях по обману в поддержку Jael / Bodyguard, а также за рубежом, в операциях по уничтожению или управляйте вражескими секретными службами, чтобы защитить секреты союзников. Поэтому неудивительно, что Черчилль, как говорят, считал Мензиса одним из людей, которые были незаменимы для победы во Второй мировой войне. Карьера Эйзенхауэра, в частности, во многом была обязана МИ-6 и GC & CS в Блетчли-Парке. В письме, написанном Мензису в конце войны, он не упомянул Ultra, поскольку даже кодовое название оставалось засекреченным до 1974 года, но его похвала была несомненной.
  
   Дорогой генерал Мензис,
  
   Я надеялся, что смогу нанести визит в Бичли-Парк, чтобы поблагодарить вас, сэр Эдвард Трэвис, и членов персонала лично за великолепные услуги, которые были оказаны делу Союзников. Я очень хорошо осведомлен об огромном количестве работы и усилий, которые были затрачены на производство материала, которым вы нас снабдили. Я также полностью осознаю многочисленные неудачи и трудности, с которыми вам приходилось бороться, и то, как вы всегда преодолевали их своими величайшими усилиями. Информация, которая исходила от вас до и во время этой кампании, имела для меня бесценную ценность. Это чрезвычайно упростило мою задачу как командира. Это спасло тысячи британских и американских жизней и, в немалой степени, способствовало скорости, с которой враг был разгромлен и в конечном итоге вынужден сдаться. Поэтому я был бы очень признателен, если бы вы передали каждому из тех, кто занимается этой работой, от меня лично мое искреннее восхищение и искреннюю благодарность за их решающий вклад в военные усилия союзников.
  
   С уважением, Дуайт Д. Эйзенхауэр
  
   Немногие из главных противников Мензиса в Абвере и СД избежали возмездия союзников в конце войны. Kaltenbrunner, Heydrich's
  
  
   ) 816 ( ЭПИЛОГ
  
   преемник на посту шефа СД был повешен. Киффер, Кнохен и Гетц были казнены британцами или французами за военные преступления. Шелленберг отсидел срок в тюрьме, был освобожден и умер в 1950-х годах от болезни печени. Остались только Канарис и риддлс. Какие отношения были у Мензиса с этим таинственным человеком? Был он или не был британским агентом?
  
   Мензис долго размышлял над этими вопросами в сгущающемся мраке зимнего дня в Лакингтоне в 1964 году. Затем он ответил:
  
   Канарис никогда не был британским агентом в общепринятом смысле этого слова. Тот факт, что у меня был контакт с ним, может быть неверно истолкован, но факт в том, что все сложные разведывательные службы поддерживают контакт со своими врагами. Канарис никогда не выдавал секреты своей страны мне или кому-либо еще на британской стороне, хотя его люди это сделали. С другой стороны, он оказал мне помощь. Например, я хотел вывезти жену моего коллеги из оккупированной Европы; я сообщил об этом Канарису по каналам, и в должное время она вышла.
  
   Тишина в гостиной в Лакингтоне была очень напряженной, и Мензис, возможно, борясь со своим врожденным убеждением, что он должен хранить молчание, в то же время желая сказать что-нибудь о своем старом враге, в конце концов продолжил:
  
   Канарис был немецким патриотом, религиозным человеком, монархистом, консерватором и традиционалистом. Он был человеком с влиятельным положением, который хотел что-то сделать с ситуацией - спасти Германию и Европу от руин. Он думал, что я мог бы помочь, и он связался со мной и попросил меня встретиться с ним на нейтральной территории с целью положить конец войне. Я говорил об этом с Энтони Иденом, и Иден запретил мне даже отвечать - Венло все еще был у всех на уме. Более того, если бы я пошел на встречу с Канарисом, этот факт вскоре стал бы известен русским, и они подумали бы, что британцы заключают мир с немцами, направленный против русских. В результате я никогда не видел Канариса. Но он мне нравился и я им восхищался. Он был чертовски храбр и чертовски невезуч.
  
   Если Канарис на самом деле не работал на англичан, ясно, что он работал против Гитлера. И по иронии судьбы, точно так же, как Ultra оказалась козырной картой Мензиса, это стало причиной гибели Канариса. Если отбросить политические соображения, союзникам не было необходимости вести переговоры с Канарисом и другими заговорщиками из "Шварце капелле", предлагая определенные уступки в обмен на полезные разведданные. Почти в каждом случае Schwarze Kapelle не могла предоставить никакой информации, которая не была бы уже известна через Ultra. Кроме того, существование Ультра запятнало личную репутацию Канариса. Как объяснил бы профессор Х. Р. Тревор-Ропер, региональный профессор современной истории в Оксфорде и офицер МИ-6 военного времени, Ультра был решающим-
  
  
   Эпилог ) 817 (
  
   главный источник разведданных о Второй мировой войне; и в целях защиты его безопасности было намекнуто, что материалы, поставляемые Ultra, исходили "от Канариса". Что может быть лучшим объяснением замечательных разведданных, дошедших до Черчилля и Рузвельта и их высших командиров? Таким образом, послов и высокопоставленных администраторов заставили поверить, что за бесценными секретами, лежащими на их столах для совещаний, стоит не кто иной, как Канарис, этот "печально известный интриган правого толка". Военная уловка удалась, но она также запятнала яркое и почетное место, которое Канарис в противном случае мог бы занять в истории.
  
   Какое-то время после войны никто не знал, что стало с Канарисом. Затем выяснилось, что его предал Хансен, который рассказал своим инквизиторам из гестапо, что Канарис годами участвовал в заговоре против Гитлера. Хансен также показал, что Канарис вел дневники, тома, в которых освещалась деятельность Гитлера и нацистов, начиная с "Ночи длинных ножей" 30 июня 1934 года, когда Канарис, потрясенный убийствами Шлейхера и Бредова, впервые понял, что Гитлер был опасным и неисправимым революционером, каждое действие которогодолжны быть просмотрены и записаны. Желая найти эти дневники, Кальтенбруннер послал Шелленберга арестовать Канариса; и вскоре после обеда 23 июля 1944 года он это сделал. Прозвенел звонок в доме Канариса на Дианаштрассе в Шлахтензее, колонии комфортабельных домов на берегу озера, где он жил один со своим польским поваром и алжирским слугой, отправив свою семью в провинцию, спасаясь от бомбежек. Когда хрупкий седовласый мужчина увидел, кто пришел, он сказал: "Почему-то я чувствовал, что это будешь ты. Пожалуйста, скажите мне, прежде всего, нашли ли они что-нибудь в письменном виде от этого дурака полковника Хансена?"Шелленберг ответил совершенно правдиво: "Да; записная книжка, в которой среди прочего был список тех, кто должен был быть убит". Затем Шелленберг продолжил: "Но там не было ничего о вас или участии с вашей стороны". Канарис ответил, все еще стоя на пороге: "Эти болваны из Генерального штаба не могут жить без своих каракулей". Затем он пригласил Шелленберга и его спутника, гауптштурмфюрера СС барона фон Фолькерсама, в свой дом.
  
   Шелленберг выполнял приказ обергруппенфюрера СС Мюллера, главы Специальной комиссии, созданной Гиммлером для расследования дела "Шварце капелле" и заговора 20 июля, поместить Канариса под почетную охрану в школу полиции Сихерхайтсполиции в Фюрстенберге в Мекленбурге. Когда Шелленберг объяснил свою миссию, Канарис сказал со смирением:
  
   Очень жаль, что нам приходится прощаться таким образом. Но мы справимся с этим. Вы должны честно пообещать мне, что в течение следующих трех дней вы предоставите мне возможность лично поговорить с Гиммлером. Все остальные - Кальтенбруннер и Мюллер - не что иное, как грязные мясники, жаждущие моей крови.
  
  
   ) 818 ( ЭПИЛОГ
  
   Канарис, очевидно, надеялся, что его власть над Гиммлером все еще достаточно сильна, чтобы спасти его от расследования, суда и казни за измену. Шелленберг согласился на просьбу, но затем совершенно официальным тоном дал Канарису "Немецкий шанс" - возможность покончить с собой, если тот захочет. Канарис отказался со словами: "Нет, дорогой Шелленберг, о бегстве для меня не может быть и речи. И я тоже не буду убивать себя. Я уверен в своем деле, и я верю в обещание, которое вы мне дали ".
  
   Канарис содержался в Фюрстенберге, пока Мюллер не послал за ним. Затем его доставили в штаб-квартиру гестапо на Принцальбрехтштрассе в Берлине, где он содержался в камерах, битком набитых членами "Шварце капелле". Из-за его высокого положения Мюллер решил допросить Канариса лично - в пределах, разрешенных ему Гиммлером. Но Канарис, как всегда, похожий на угря, был более чем достойным соперником для тупого, тупоголового Мюллера. Он отрицал, что ему что-либо известно о заговоре 20 июля, но сказал, что знал о более ранних заговорах, потому что его обязанностью как шефа абвера было знать, что происходит в рейхе. Он не рассказал Гиммлеру об этих заговорах- потому что хотел установить их масштабы, и ему достаточно часто мешала сделать это неуклюжесть самого гестапо.
  
   Канарис очень ловко обвел Мюллера клубком полуправды. Но затем допрос был передан Вальтеру Хуппенкотену, тонкому адвокату из Рейнланда. Во время допроса Канарис совершил единственную ужасную ошибку в своей карьере. Уверенный в том, что его друг и соучастник заговора, майор Вернер Шредер, представитель абвера в штабе армии в Цоссене, уничтожил их, он признался, что вел дневники. В них были только личные вещи, и он передал их Шрейдеру на хранение в Цоссен, потому что опасался, что они могут быть уничтожены во время воздушной бомбардировки Берлина. Но Шрейдер не уничтожал дневники Канариса; он покончил с собой, не уничтожив ни одного архива Шварце Капелле.
  
   Хуппенкотен отправил команду в Цоссен, и внутри большого сейфа Полшредера они обнаружили массу документации, в том числе ряд красных, серых и черных папок на одной из полок - дневники Канариса. Там, несмотря на приказы различных высокопоставленных чиновников, включая Хайдера, уничтожить документы, была вся история заговора, начиная с его создания в 1934 году из-за убийств Шлейхера и Бредова, через переговоры в Ватикане до Вспышки в 1943 году. Было много подробностей о предательстве Остером желтого дела, и в общей сложности пятьдесят два файла содержали то, что можно было бы назвать "важной военной информацией, переданной немецкими агентами за границей, расшифрованной и обработанной Донаньи. Многие из их отчетов были намеренно искажены добавлениями и пропусками, прежде чем были переданы вермахту ".
  
   Это были все доказательства, необходимые Гиммлеру, чтобы повесить Канариса и Остера; но
  
  
  
  
   Эпилог ) 819 (
  
   как ни странно, он этого не сделал. Он использовал это, чтобы обвинить других участников заговора, а затем приказал уничтожить документы. Что касается Канариса и Остера, Гиммлер сохранил им жизнь. Почему? Можно только предположить, что Гиммлер боялся, что, если Канариса казнят, его друзья опубликуют досье в мировой прессе - досье, которое, как говорили, Канарис хранил на Гиммлера с тех пор, как нацисты захватили власть.
  
   Канарис и Остер много месяцев содержались в различных концентрационных лагерях вместе с такими важными заключенными, как Хайдер, Бест и Стивенс; и когда весной 1945 года американцы приблизились к южной Германии, оба оказались во Флоссенбурге. Канарис провел свои последние дни в одиночестве в камере, читая "Фридриха II фон Гогенштауфена" Канторовича. Затем вечером 8 апреля - за двадцать девять дней до окончания войны в Европе, когда одна из танковых колонн Паттона находилась менее чем в 100 милях - он предстал перед "судом" и был обвинен в государственной измене и заговоре с целью убийства Гитлера. Канарис снова отверг все обвинения, выдвинутые против него, и в последнем заявлении попросил разрешить ему отправиться на русский фронт в качестве простого солдата. В этом было отказано, и его увели для немедленной казни. Остер был привлечен по идентичным обвинениям, и он тоже был признан виновным и приговорен к смертной казни. Остер был казнен рано утром 9 апреля 1945 года.
  
   На каком-то этапе во время возвращения в камеру Канариса избили и сломали ему нос. Оставшись один в своей камере незадолго до казни, используя тюремную азбуку Морзе, выстукиваемую ложкой на трубке, Канарис передал это сообщение подполковнику Х. М. Лундингу, бывшему начальнику датской секретной службы, который находился в соседней камере:
  
   Я ... умру ... за ... свою ... страну ... и ... с ... чистой ... совестью ... вы ... как ... офицер ... поймете ...что . . . Я . . . . всего лишь . . . выполнял . . . . свой . . . долг . . . перед . моей . страной . . . когда . . . . . пытался . . . . противостоять . . .Гитлер ... сделай ... что ... ты ... можешь ... для ... моей ... жены ... дочерей ... они ... сломали ... мне ... нос... Я... умру... этим... утром... прощай.
  
   По сути, это была последняя воля и завещание Канариса. Незадолго до рассвета 9 апреля 1945 года Лундинг, который смотрел через дыру в двери своей камеры, увидел, как Канариса тащили голым по коридору тюремного блока. Доктор Джозеф Мюллер, тайный посланник Канариса в Ватикане, который также находился в том же блоке, позже показал, что эсэсовецофицер сказал ему, что Канарис был подвешен к потолку в камере казни за железный ошейник. Его палачи думали, что он мертв, и сняли его; но когда они обнаружили, что он все еще жив, они начали казнь заново. Канарису потребовалось тридцать минут, чтобы умереть. Затем его труп был сожжен, а пепел развеян по ветру. Ему не дали ни могилы, ни памятника. Но
  
  
   ) 820 ( ЭПИЛОГ
  
   один из его бывших врагов поднимется в парламенте в 1947 году, чтобы составить завещание Канарису и его коллегам-заговорщикам. Он сказал о немецкой оппозиции Гитлеру, что она "принадлежала к самому благородному и величайшему (движению сопротивления), которое когда-либо возникало в истории всех народов". Человеком, который составил завещание, был Черчилль.
  
   Независимо от того, считались ли заговорщики из "Шварце капелле" героями или предателями немецкого государства, факт оставался фактом: они представляли собой единственное антинацистское движение сопротивления, которое не получило активной поддержки западных держав. В настоящее время у историков нет документов, подтверждающих убеждение, которого так сильно придерживался Сталин и сам Гитлер, что "Шварце капелла" и секретные агентства союзников достигли некой формы взаимопонимания, кульминацией которого стали кульминационные события последних недель июля 1944 года. Но тогда, до совсем недавнего времени, никаких упоминаний об Ultra нельзя было найти в рассекреченных документах Второй мировой войны, а Ultra наверняка существовала. Если доказательства пакта между союзниками и Schwarze Kapelle действительно существуют, они могут содержаться в секретных файлах MI-6 и OSS (SI), которые, возможно, никогда не будут рассекречены. Если этого не произойдет - если на самом деле союзники предложили заговорщикам нечто большее, чем словесное поощрение, история останется с навязчивым вопросом: был ли день "Д" необходим?
  
   Чарльз В. П. фон Люттихау, выдающийся немецко-американский военный историк, выразил бы мнение, разделяемое многими немцами, которые были против нацистского режима:
  
   День "Д" был одной из величайших политических ошибок всех времен. Если бы Великобритания и Соединенные Штаты публично сказали хоть одно слово поддержки заговорщикам, тогда Монтгомери и Эйзенхауэр сошли бы на берег, и Роммель был бы там, чтобы приветствовать их. Как бы то ни было, Великобритания и Соединенные Штаты были полны решимости уничтожить Германию, как они уничтожили Австро-Венгерскую империю в Первой мировой войне; и в своей слепой ненависти к Германии они не смогли увидеть за горизонтом большего врага - Россию. Только дураки могли не понять, что настоящим врагом была Россия и что однажды западным державам понадобится сильная и демократическая Германия, чтобы выступить в качестве противовеса большевизму. Своими действиями по отношению к антигитлеровскому заговору они решили судьбу Европы и мира в кровавом пакте в день "Д". Все это слишком отвратительно, чтобы оглядываться назад, и мы расплачиваемся за эту ошибку по сей день.
  
   Фон Люттихау был и прав, и неправ. Конечно, ход истории был бы изменен, если бы союзники смогли сойти на берег в день "Д". Но возлагать на союзников единственную ответственность за феномен Гитлера и его продолжение у власти вплоть до момента его самоубийства в разрушенном Берлине, значит освобождать заговорщиков из "Шварце капелле" и сам немецкий народ от их доли ответственности. И если западные державы не спешили замечать нового врага, их помощь
  
  
  
  
   Эпилог ) 821 (
  
   и поддержка старого врага, практически не имеющая аналогов в истории и мотивированная как гуманитарными, так и политическими целями, привела к созданию сильной и демократической Германии.
  
   Черчилль, один из первых западных лидеров, признавший русскую угрозу и сожалевший о том, что англо-американский альянс так безжалостно обошелся с теми, кто представлял социальную, политическую и даже военную совесть Германии, умер в 1965 году на девяносто первом году жизни, его репутация уже начала страдать отнамеки на аморальные уловки в его ведении войны. Его роль в Ковентри, Дьеппе, манипулирование силами сопротивления, Телохранитель, Стойкость, использование Ультра и обман и многие другие основные стратегии и стратегии Второй мировой войны, включая сам День Д, несомненно, будут предметом бесконечных дебатов. Но в 1974 году, по случаю столетия со дня его рождения, "Нью-Йорк таймс" признала его неизменное место в истории:
  
   Но какой мужчина! Знакомый звук этого голоса ... снова напоминает нам, что в редкие моменты истории один смелый, дальновидный и красноречивый человек может изменить ситуацию не только для Британии, но и для всего мира . . . . Где и когда Британия или любой из нас снова найдет такое вдохновение?
  
   1974 год также ознаменовался тридцатой годовщиной Дня Д, и большое количество людей, принимавших участие в Нептуне, снова посетили Дальний берег. Говорят, что там, на пляжах Нормандии, можно услышать звуки старых сражений на ветру. Это тот же феномен, который можно услышать на пологих подъемах при Ватерлоо. Для тех, кому нужны памятники, из моря торчат странные ржаво-красные фигуры, выглядящие настолько далекими от современной истории, что, возможно, они были там со времен Ричарда Львиное Сердце. Это остатки торговых судов, затонувших в качестве волнорезов для гаваней Малберри. Моря омывают эти реликвии, поднимаясь и опускаясь с яростными приливами. Но они не уничтожены. Они остаются свидетельством того времени и места, где судьбы поменяли лошадей, а история изменила свою мелодию.
  
  
  
   Примечание автора
  
   Исследование и написание "Телохранителя лжи" заняло гораздо больше времени, чем я мог ожидать. Впервые он был зарегистрирован в офисе начальника отдела военной истории в Вашингтоне, округ Колумбия, во время Карибского кризиса в 1962 году, когда я был в Пентагоне для Daily Mail, Лондон, ожидая записи того, что, как мы думали, может быть Армагеддоном. Я был удивлен, обнаружив в этом самом выдающемся учебном заведении американского военного образования, что, кроме нескольких упоминаний незначительного характера в его картотеке, не было никаких документов об операциях прикрытия и обмана, относящихся к Overlord и Нептун. В одной из карточек действительно говорилось, что существовало тридцать восемь планов прикрытия и обмана, касающихся вторжения, но они находились в ведении британского кабинета министров в Лондоне. Это показалось мне наиболее странным, поскольку, конечно, вооруженные силы Соединенных Штатов сыграли важную роль в кампании. Более того, меня полуофициально проинформировали в OCMH, что у меня будут очень большие трудности с получением материалов, которые я хотел. В своих официальных отчетах о кампании самому OCMH не разрешалось использовать даже термин "прикрытие и обман"." Генералу Джону Р. Дину, как я узнал, угрожал военный трибунал за то, что он упомянул в своем отчете о своем назначении в военное время в качестве главы военной миссии США в Москве имена некоторых из тех, кто участвовал в операциях по прикрытию и обману - разбирательство, которое было прекращено только благодаря прямому заступничеству генералаЭйзенхауэр, который в то время был начальником штаба армии Соединенных Штатов. Я также узнал, что два официальных историка, оба пишущие от имени Эйзенхауэра, безуспешно пытались включить в свои работы главы о прикрытии и обмане. Я обнаружил, что в архивах SHAEF и Объединенного комитета начальников штабов были файлы, касающиеся телохранителя и Стойкости, но поскольку они все еще были засекречены даже через двадцать лет после войны, я не мог их увидеть.
  
   В Англии ситуация была не более обнадеживающей. Когда я подошел
  
   ) 823 (
  
  
   ) 824 ( Примечание автора
  
   Министерство обороны для документации в 1964 году я получил письмо, напоминающее мне о Законе о государственной тайне. Министерство иностранных дел согласилось провести со мной устный брифинг при условии, что я заранее представлю список вопросов; а когда я отклонил это предложение, мне сообщили, что "Министерство иностранных дел перережет вам глотку, если вы зайдете слишком далеко". После этого стало очевидно, что мне придется искать информацию в другом месте, и я попробовал новый подход - обратиться к тем, кто принимал участие в Телохранителе и Силе Духа для интервью. И снова я столкнулся со стеной молчания; действительно, один человек предупредил меня, что, если я буду настаивать, он прикажет меня "выпороть". Но генерал сэр Стюарт Мензис был более сердечным. В двух длинных интервью мы обсудили ряд вопросов, в частности Канариса и Цицерона, но поскольку он не командовал британским аппаратом обмана, Мензис не мог или не хотел обсуждать Телохранителя и Стойкость. Он также не упомянул Ультра.
  
   Там, в 1964-65 годах, тропа, казалось, обрывалась. Я все еще мало знал о прикрытии и обмане, и я даже не знал, что Ultra вообще существовала. Только в 1968 году, во время длительного пребывания в Гуверовском институте войны, революции и мира в Стэнфорде, Калифорния, я смог узнать больше о телохранителе и стойкости. Затем я встретил генерала Уильяма Х. Баумера, который рассказал мне о плане Джаэль. Документ, озаглавленный "Краткая история КАЗАКА", 1943-1944, который по непонятным причинам был рассекречен, пополнил мои знания о "Оверлорде" и "Нептуне", а также начал появляться ряд историй и мемуаров, которые пролили новый свет на все это дело. Наконец, в 1969 году, когда я прогуливался по пляжу на северо-востоке Соединенных Штатов с выдающимся военным, я услышал об Ultra. "Вы знаете, - сказал он, - что ваши люди и наши читали шифровки немецкого и японского командования большую часть войны". Это было невероятное откровение. За этим последовали другие, почти столь же невероятные, и постепенно история начала становиться на свои места.
  
   Я узнал правду об исторических исследованиях. Чем больше вы знаете, тем больше людей склонны говорить с вами. Я возобновил свои попытки взять интервью у людей, которые были лично вовлечены в "Оверлорд" и "Нептун", как со стороны союзников, так и со стороны Германии. Я встречался с генералом Рейнхардом Геленом в Вашингтоне и снова, при обстоятельствах подлинной тевтонской тайны, в Штарнберг-ам-Зее в Баварии. Во Франции я познакомился с полковником Клодом Арнольдом, бывшим соруководителем разведывательного отдела МИ-6 в Париже Джейд Амикол. В Англии Рональд Э. Л. Уингейт, Х. Р. Тревор-Ропер, Р. Флитвуд Хескет и Джон М. Беван все говорили с mc об обмане и связанных с ним вопросах. Мои знания об Ultra значительно расширились благодаря встречам в Хэмпшире и Лондоне с Уилфредом Ф. Дандердейлом и в Девоне с Фредериком У. Уинтерботэм. В Соединенных Штатах генерал Омар Н. Брэдли, Аллен У. Даллес, генерал Эдвин Л. Сиберт и генерал Баумер, среди многих других, внесли свой вклад в мое понимание "Оверлорда" и "Нептуна". Я чрезвычайно
  
  
   Примечание автора ) 825 (
  
   благодарен этим людям и многим другим людям, которые предоставили мне привилегию личных интервью в ходе моего исследования. Те, чьи имена могут быть использованы, перечислены ниже с указанием званий или должностей, которые они занимали в течение периода, охватываемого книгой.
  
   Хотя многие официальные лица, участвовавшие во вторжении, согласились поговорить со мной, я все еще не мог найти необходимую документацию. Это, по всем практическим соображениям, не ожидалось до 1971-72 годов. В этот период американские власти, наконец, начали либерализовать свое отношение к секретным вопросам Второй мировой войны. Тем не менее, поначалу доступного мне материала было мало, а правила раздражали многих архивистов, историков и библиотекарей, которые пытались помочь, так же, как и меня. Все мужчины и женщины, которые помогли моему исследованию, перечислены ниже с моей благодарностью. Среди них Чарльз Б. Макдональд, Чарльз В. П. фон Люттихау и Детмар Финке из OCMH, а также Роберт Вулф, Джордж Вагнер, Томас Э. Хохман, Уильям Канлифф, Джон Э. Тейлор и Тим Неннингер из Национального архива заслуживают особой благодарности.
  
   Почти все барьеры, наконец, рухнули в Вашингтоне в начале 1975 года, когда, по иронии судьбы, работа над рукописью была практически завершена. Но в особых контекстах "Телохранителя", "Стойкости" и "Ультра" можно считать важным тот факт, что ни один из документов, цитируемых в "Телохранителе лжи", не был получен из официальных британских источников. К чему вся эта секретность как в Лондоне, так и в Вашингтоне? Я нашел ответ в потоке документов, которые были окончательно рассекречены в Вашингтоне весной 1975 года. Там, в записях США Объединенный комитет начальников штабов был явным свидетельством соглашения о предотвращении любого доступа к секретным документам, касающимся прикрытия и обмана, а также вопросов криптоанализа во время Второй мировой войны.
  
   Это было сложное ходатайство, которое, по-видимому, исходило от полковника Джона Бевана из LCS, который возражал против публикации и распространения отчета американского авторства об операциях прикрытия и обмана союзников на европейском театре военных действий, представленного в Военное министерство в конце 1944 года. Генерал Клейтон Бисселл, G2 военного министерства, согласился со многими просьбами Бевана; все ссылки на Ultra будут исключены из отчета. Но британцы стремились расширить ограничения в меморандуме к США. Объединенный комитет начальников штабов от 5 августа 1945 года потребовал, чтобы всем, кто занимается составлением официальной истории войны, "не предоставлялся доступ к каким-либо оригинальным специальным разведывательным материалам". Они также предложили, чтобы британские начальники штабов "описывали важные сражения, используя персонал, уже прошедший идеологическую обработку", и именно эта информация будет предоставлена официальным историкам для включения в их книги. Объединенный комитет начальников штабов США обсудил это предложение; и хотя они сомневались, что такие драконовские ограничения будут эффективными, они согласились в меморандуме-
  
  
   ) 826 ( Примечание автора
  
   рэндом в адрес британского комитета начальников штабов от 7 сентября 1945 года, что "желательно и необходимо предпринять соответствующие действия для обеспечения защиты источников разведывательной информации в связи с подготовкой официальных отчетов".
  
   Примерно в то же время президент Трумэн добавил вес своей власти к ограничениям, связанным с Ultra. В меморандуме от 28 августа 1945 года, адресованном Государственному, военному и военно-морскому секретарям, Генеральному прокурору, Объединенному комитету начальников штабов и директорам бюджета и Управления военной информации, он писал:
  
   Соответствующим департаментам правительства и Объединенному комитету начальников штабов настоящим предписывается предпринять такие шаги, которые необходимы для предотвращения обнародования, кроме как с особого одобрения Президента в каждом конкретном случае,: информации о прошлом или настоящем статусе, технике или процедурах, степени достигнутого успеха илилюбые конкретные результаты любого криптоаналитического подразделения, действующего под руководством правительства США или любого его Департамента.
  
   Эта директива заглушила все публичные обсуждения Ультра в Соединенных Штатах на следующие тридцать лет.
  
   Между тем, были также предприняты шаги по охране секретов прикрытия и обмана. В меморандуме Объединенному комитету начальников штабов США от 25 мая 1945 года от Объединенного управления безопасности, которое тесно сотрудничало с LCS, было рекомендовано, чтобы "существование организации прикрытия и обмана или ее частей должно охраняться сейчас и в мирное время на сверхсекретном уровне."Далее было предложено, чтобы "Депеши и корреспонденция, касающиеся планов и отчетов о прикрытии и обмане", были классифицированы как совершенно секретные; а оборудование, используемое для обмана, могло быть понижено в классификации только "способом, аналогичным способу секретного оружия". Эти предложения были также приняты Объединенным комитетом начальников штабов, и снова истории было отказано в знании уникальных операций, которые внесли столь значительный вклад в победу.
  
   Ограничения, связанные с прикрытием и обманом, были настолько жесткими, что истории даже было отказано в знании роли Паттона в этих операциях. Вскоре после его смерти Объединенный комитет начальников штабов, похоже, попытался посмертно загладить вину за то, как имя и репутация Паттона использовались в Fortitude. Из-за соглашения между американским и британским правительствами о сохранении таких вопросов в строжайшей тайне, они обратились за разрешением к британцам, и запрос был передан полковнику Бевану. Выступая от имени Бевана, бригадный генерал А. Т. Корнуолл-Джонс ответил Объединенному комитету начальников штабов, что, хотя Беван "изо всех сил старался создать что-то ценное", он, однако, "неохотно пришел к выводу, что невозможно подготовить какую-либо историю, которая не раскрывала бы факты, которые британские начальники штабов особенно
  
  
   Примечание автора ) 827 (
  
   стремящийся скрыть и который, по мнению Объединенных начальников штабов, не должен быть раскрыт ". Очевидно, с Эйзенхауэром также консультировались по этому вопросу, поскольку Корнуолл-Джонс написал, что он "сразу понял и, я полагаю, удовлетворил военного министра, что публикация деятельности генерала Паттона в этот период была бы нежелательной". Но чтобы избежать подозрений в том, что британские военные власти могут "пытаться что-то скрыть от вас", Корнуолл-Джонс приложил то, что он назвал "очень секретным отчетом о деятельности генерала Паттона"."Отчет, состоящий примерно из восьми абзацев - чуть больше, чем записи в настольном дневнике, - касался роли Паттона в схеме обмана, чтобы скрыть высадку десанта в Анцио. Не было никакого упоминания о его роли в Fortitude .
  
   В то время, казалось, был ряд веских и разумных причин для введения таких ограничений в силу, в частности, опасение, что западные державы могут вскоре оказаться в состоянии войны с Советским Союзом, и Ultra и LCS могут функционировать так же, как и в прошлом. Возможно, была некоторая надежда, что русские примут систему шифровальных машин, подобную Enigma - надежда, которая, несомненно, рухнула, когда Филби раскрыл существование Ultra русским, - но Enigma использовалась второстепенными державами в 1950-х и 1960-х годах, и движок Тьюринга все еще использовался. Ultra, с момента своего неопределенного зарождения в Блетчли, стала секретом первостепенной важности для ведения международных дел.
  
   Методология обмана нашла бы аналогичное применение в послевоенном мире, но, охраняя эту тайну, западные державы, возможно, смотрели как в прошлое, так и в будущее. Раскрытие того, как использовались движения сопротивления как в оккупированных немцами странах, так и в самой Германии в целях обмана - не говоря уже об одном из наиболее тщательно охраняемых секретов методологии союзников - должно было породить новые споры о ведении войны. И, действительно, так и есть. Кроме того, правительства, и особенно британское правительство, всегда неохотно раскрывают свои секреты, какими бы они ни были, и давнюю традицию секретности ради секретности трудно нарушить. Но каковы бы ни были мотивы тех, кто пытается их скрыть, исторические факты выйдут наружу; и хотя мое исследование могло бы быть бесконечно проще, если бы документы, которые я искал, были доступны мне с самого начала, мне было бы отказано в удовольствии искать и, наконец, найти их.
  
   Однако это была трудоемкая задача, и она могла бы вообще не быть выполнена, если бы не понимание, терпение и поддержка моих издателей, Harper & Row, и двух ее редакторов, Касса Кэнфилда-старшего и М. С. Уайета-младшего. В Harper есть и другие& Row и другие, кому я также обязан: Китти Бенедикт, редактор, чьи ранние заметки на мою тему послужили толчком к продолжению; Флоренс Голдстайн,
  
  
   ) 828 ( Примечание автора
  
   Виктория Шочет, Линн Макнабб, Харриет Стэнтон, Салли Гувернер, Энн Адельман, Стивен Хардиман и Эдми Буш Рейт. Я особенно благодарен за мастерство моему редактору Бертону Билсу, который помог мне преодолеть множество минных полей и лабиринтов. Всем, кто связан с публикацией "Телохранителя лжи", я хотел бы выразить самую искреннюю благодарность. Я должен также сказать, что, хотя были приложены все усилия для обеспечения точности фактов на этих страницах, ответственность за ошибки лежит только на мне.
  
   Энтони Кейв Браун, Вашингтон, Британская Колумбия, 1975
  
  
   Интервью
  
   Полковник Клод Арнольд, заместитель начальника Джейд Амикол, МИ-6 ресо, Париж
  
   Роберт Арон, историк французского сопротивления
  
   Доктор Вальтер Баргацки, юрист из штаба генерал-губернатора Германии
  
   Париж и Северная Франция подполковник Уильям Х. Баумер, представитель Военного министерства США, Генеральный штаб, в Лондонском отделе контроля майор Д. Бакстер, Нортгемптонширский полк (подразделение, участвующее в стратегиях "Фортитьюд Норт" и "Ртуть") Его светлость герцог Бофор
  
   Бригадный генерал Р. Ф. К. Белчем, начальник оперативного отдела 21-й группы армий полковник Александр Бердинг, начальник OSS X2 12-й группы армий США Бригадный генерал Томас Дж. Беттс, заместитель начальника G2, SHAEF полковник Джон Х. Беван, контролер обмана, Лондонский отдел контроля,
  
   Объединенный штаб планирования, Военный кабинет, Лондон Генерал-лейтенант Омар Н. Брэдли, командующий 1-й армией США;
  
   Детектив-инспектор 12-й группы армии США Джордж Браун, Специальный отдел, полковник Скотланд-Ярда Достопочтенный Дэвид К. Э. Брюс, начальник УСС, Лондон подполковник Роберт Э. Баттон, разведка связи, 12-я армия США
  
   Группа доктора Роберта Кокберна, Научно-исследовательский институт телекоммуникаций, Великий
  
   Великобритания майор Уильям Э. Колби, руководитель группы, Джедбургская команда Брюс, Йонн, Франция Подполковник Иэн Коллинз, оперативный сотрудник, Специальная воздушная служба У. Гревилл Коллинз, житель Лакингтон-Мэнор и сосед Стюарта
  
   Мензис Ян Колвин, посредник Канариса с британским правительством Р. Х. С. Кроссман, начальник отдела политической войны, Лондон подполковник Томас Дж. Кристал, G2, 19-й корпус США подполковник Джеймс О. Кертис-младший, член G2, SHAEF генерал-майор Джон Р. Дин, глава Военной миссии США, Москва генерал-майор Фрэнсис В. де Гинган, начальник штаба генерала сэра Бернарда
  
   Монтгомери, Северная Африка, Сицилия, Италия, северо-Западная Европа Д. Сефтон Делмер, руководитель исследовательского отдела, руководитель отдела политической войны, Лондон, лейтенант-коммандер Норман Деннинг, Адмиралтейство, Лондон
  
   ) 829 (
  
  
   ) 830 ( Интервью
  
   Подполковник Гарольд К. Дойч, УСС, начальник отдела исследований и анализа, Секция политической разведки, Европейский театр военных действий
  
   Полковник Бенджамин А. Диксон, G2, 1-я армия США
  
   Аллен У. Даллес, шеф УСС, Швейцария
  
   Коммандер Уилфред Ф. Дандердейл, офицер МИ-6
  
   Лейтенант-коммандер Ян Флеминг, помощник директора военно-морской разведки; начальник отдела по борьбе с обманом Адмиралтейства, Лондон
  
   Капитан М. Р. Д. Фут, Специальная воздушная служба
  
   Сестра Генриетта Фреде (курьер Джейд Амикол), мать-настоятельница монастыря Сент-Агони, Париж
  
   Генерал Рейнхард Гелен, Генеральный штаб Германии, начальник организации Fremde Heere
  
   Отец Роберт А. Грэм, священник-иезуит в Ватикане и редактор Cattolica Civiltica
  
   Генерал сэр Колин Маквин Габбинс, руководитель отдела специальных операций
  
   Капитан С. А. Гектор, главный констебль Ковентри, 1940 год
  
   Подполковник Роджер Флитвуд Хескет, Комитет специальных средств, SHAEF
  
   К. Холланд-Мартин, член проектного комитета двигателя Тьюринга
  
   Командир ВВС Р. Айвелоу-Чепмен, штаб-квартира ВВС ВЕЛИКОБРИТАНИИ, Элшем-Уолдс, Линкольншир, и член штаба планирования Министерства авиации, Лондон
  
   К. Д. Джексон, начальник отдела Управления военной информации, Лондон
  
   Подполковник Дж. В. Б. Джервис-Рид, исполнительный директор Комитета по особым
  
   Значит, капитан ВВС США Дж. Ф. Джонстон, сотрудник штаба 4-й армии Х. М. Кин, конструктор двигателя Тьюринга Джордж Б. Э. Кеун, отец майора Филиппа Кеуна
  
   Д. Ф. Кингстон, член семьи капитана Роберта Трика, майор Б. М. В. Нокс, руководитель команды Джедбургской команды Джайлс, Бриттани Оливер Нокс, сын Альфреда Дилвина Нокса
  
   Генерал Ульрих Лисс, Генеральный штаб Германии, начальник, Фремде Хеере Запад
  
   Полковник Сэмюэл Лохан, Министерство обороны, Лондон
  
   Дж. Дж. Ломакс, агент Министерства экономической войны, Стамбул, Анкара, Лиссабон, Берн
  
   Лейтенант-коммандер Дональд Маклахлан, офицер связи между Адмиралтейством и Лондонской контрольной секцией
  
   Полковник Р. М. Маклеод, руководитель группы в Ртути
  
   Миссис Лесли Дж. Макнейр, жена генерала Лесли Дж. Макнейра, командующего сухопутными войсками армии США, Вашингтон, округ Колумбия.
  
   Генерал сэр Джеймс Маршалл-Корнуолл, заместитель начальника Имперского Генерального штаба
  
   Майор Дж. К. Мастерман, XX-комитет
  
   Генерал сэр Стюарт Грэм Мензис, шеф МИ-6
  
   Colonel Lothar Metz, Fremde Heere West
  
   Полковник Вильгельм Мейер-Детринг, Генеральный штаб Германии, G2, Юго-Запад, Париж
  
   Подполковник Си Джей Мур, Королевский корпус связи
  
   Генерал сэр Фредерик В. Морган, казак и заместитель начальника штаба, SHAEF
  
   Доктор Йозеф Мюллер, эмиссар Канариса в Ватикане
  
   Майор Эйри Нив, офицер МИ-9 и ГРУ (i), 21-я группа армий
  
   Майор Альберт В. Норман, историк, 12-я группа армий США
  
   Доктор Форрест К. Пог, историк, ETOUSA
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"