Рыбаченко Олег Павлович : другие произведения.

Месть блюдо которое лучше подавать холодным

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тут повествуется о том как изощренно могут мстить спецслужбы разных стран. Как и ЦРУ так и КГБ.
   МЕСТЬ - БЛЮДО, КОТОРОЕ ЛУЧШЕ ВСЕГО ПОДАВАТЬ ХОЛОДНЫМ.
  
  
  
   1
  
  
   Это началось без меня.
  
   "Меня нанял букмекер по имени Лютер Гиллеспи", - сказал Хоук. "Украинская мафия пыталась завладеть его книгой".
  
   "Украинская мафия?" Спросил я.
  
   "На старой родине все непросто", - сказал Хоук. "Они приезжают сюда, стремясь вздохнуть свободно".
  
   "Лютер отказался?"
  
   "Он так и сделал. Они дали ему двадцать четыре часа, чтобы передумать. Поэтому он нанял меня, чтобы сохранить ему жизнь ".
  
   Величественная седовласая медсестра в чем-то вроде нарядного халата в цветочек поверх костюма медсестры вошла в больничную палату и проверила один из мониторов, подключенных к Hawk. Затем она кивнула, нажала на линию внутривенного вливания, снова кивнула и улыбнулась Хоку.
  
   "Вам что-нибудь нужно?" спросила она.
  
   "Почти все", - сказал Хоук. "Но не прямо сейчас".
  
   Медсестра кивнула и вышла. Через окно я мог видеть, как солнце на западе отражается от зеркальной поверхности башни Хэнкок.
  
   "Полагаю, все прошло не очень хорошо", - сказал я.
  
   "Мы направляемся к его дому на Сивер-стрит, кто-то из окна дома напротив трижды стреляет мне в спину из большой винтовки. Хороший стрелок, все три выстрела пришлись мне между лопаток. Не попал в позвоночник, не попал в сердце, испортил почти все остальное ".
  
   "Сердце, я не удивлен, - сказал я, - учитывая, что оно такое крошечное".
  
   "Не будь таким мягким со мной", - сказал Хоук. "Я просыпаюсь, вот я в большой отдельной комнате, а ты сидишь в кресле и читаешь книгу Томаса Фридмана".
  
   "Долготы и положения", - сказал я.
  
   "Великолепно", - сказал Хоук. "Как получилось, что я получил эту комнату?"
  
   "Я знаю парня", - сказал я.
  
   "Когда я спускаюсь, они продолжают преследовать Лютера и убивают его, его жену и двоих из трех его детей. Младший был в детском саду".
  
   "Наглядный урок", - сказал я. "Для следующего парня они давят".
  
   Хоук снова кивнул.
  
   "Где самый младший ребенок?"
  
   "Со своей бабушкой", - сказал Хоук. "Они говорят мне, что я не собираюсь умирать".
  
   "Это то, что я слышал", - сказал я.
  
   Обсуждались сложные вещи, и не все из них вслух.
  
   "Я хочу знать, кто они и где они", - сказал Хоук.
  
   Я кивнул.
  
   "И я хочу знать, что они это сделали", - сказал Хоук. "Не думай так, знай это".
  
   "Когда ты выходишь?" Спросил я.
  
   "Может быть, на следующей неделе".
  
   "Слишком рано", - сказал я. "Вы не будете готовы, даже если мы узнаем, кто и где".
  
   "Рано или поздно, - сказал Хоук, - я буду готов".
  
   "Да", - сказал я. "Будешь".
  
   "И я узнаю это, когда буду готов".
  
   "И когда вы будете готовы, - сказал я, - мы уйдем".
  
   Мы находились на двадцать втором этаже Филлипс-хаус в Массачусетс-Дженерал. С того места, где мы находились, была видна только башня Хэнкок, поблескивающая в лучах заходящего солнца. Хоук некоторое время смотрел на нее. На его лице не было никакого выражения. В его глазах ничего не было.
  
   "Да", - сказал он. Его голос не дрогнул. "Мы так и сделаем".
  
  
   2
  
  
   Я почти каждый день ЗАХОДИЛ навестить Хока. Однажды, когда я приехал, я увидел Джуниора и Тай Бопа, задержавшихся в коридоре перед его комнатой. Оба были черными. Джуниор занимал большую часть коридора. К счастью, Тай Боп весил около ста тридцати фунтов, так что места хватало. Я сердечно улыбнулся им. Джуниор кивнул. Тай Боп не обращал на меня никакого внимания. У него были глаза, похожие на коралловую змею. В них не было ни подлости, ни интереса, ни привязанности, ни узнавания. Ни человечности. Даже стоя на месте, он казался нервным и оживленным. Никто на этаже или на сестринском посту не осмеливался приблизиться ни к одному из них.
  
   "Тони внутри?" - Спросил я Джуниора.
  
   Он кивнул, и я вошел. Тони Маркус стоял у кровати, разговаривая с Хоком. Костюм Тони, должно быть, стоил больше, чем моя машина. И он был симпатичным, в некотором роде мягким. Но это было иллюзией. В Тони не было ничего мягкого. Он в значительной степени заправлял всей черной преступностью в восточном Массачусетсе, а мягкие люди так не поступали. Тони поднял глаза, когда я вошел.
  
   "Ну, черт возьми, Хоук", - сказал Тони. "Неудивительно, что люди стреляют в твою задницу. Он твой друг".
  
   Я сказал: "Привет, Тони".
  
   Он сказал: "Спенсер".
  
   "Мы с Тони говорили об украинской угрозе", - сказал Хоук.
  
   "Они приезжают в эту страну, - сказал Тони, - и хотят закрепиться, и они видят, что никого в Америке не волнует, что происходит с чернокожими, поэтому они нападают на нас".
  
   "Есть какие-нибудь имена?" - Спросил я.
  
   "Пока нет", - сказал Тони. "Но я планирую защитить своих людей".
  
   "Сегодня Тони будет Элом Шарптоном", - сказал Хоук.
  
   "Разве у тебя нет расовой гордости, Хоук?" Сказал Тони.
  
   Хоук молча посмотрел на Тони. У него было три огнестрельных ранения, и он все еще едва мог стоять, но сила его взгляда заставила Тони Маркуса вздрогнуть.
  
   "Мне жаль, чувак", - сказал Тони. "Я беру свои слова обратно".
  
   Хоук сказал: "Да".
  
   "Я говорю Хоку, что он должен позволить мне поместить сюда пару человек, защищать его. Пока он снова не встанет на ноги".
  
   "Ни у кого не было причин продолжать расследование", - сказал Хоук. "Они сделали то, что намеревались сделать".
  
   "Я думаю, это правильно", - сказал я.
  
   Тони пожал плечами.
  
   "По бокам", - сказал Хоук. "Винни заходил и выходил. Сьюзан была здесь. Ли Фаррелл. Квирк и Белсон, ради бога. Был постоянный парад симпатичных женщин, беспокоящихся о том, куда я попал. Плюс, мне позвонил тот стрелок из Чикано в Лос-Анджелесе ".
  
   "Чолло?" Спросил я.
  
   "Да. Он скажет, что мне нужна помощь, и поедет на восток".
  
   "Посмотри на это", - сказал я. "Я говорил тебе, что теплое и солнечное очарование окупится дружбой и популярностью".
  
   "Должно быть", - сказал Хоук.
  
   "Что ж, - сказал Тони Маркус, - мне нужно проследить за обширным преступным предприятием. Я ухожу. Тебе что-нибудь нужно, Хоук, крикни мне".
  
   Хоук кивнул.
  
   "Скажи от меня "Пока" Тай Бопу", - сказал я.
  
   "Он пытался укусить тебя, когда ты вошел?" Сказал Тони.
  
   "Нет".
  
   "Посмотри на это", - сказал Тони. "Ты ему нравишься".
  
   После того, как Тони ушел, я посидел с Хоуком около часа. Мы немного поговорили. Но большую часть времени мы вели себя тихо. Ни у кого из нас не было проблем с тишиной. Я посмотрел на башню Хэнкока; Хок лежал на спине с закрытыми глазами. Я знал Хока всю свою взрослую жизнь, и это был первый раз, даже в состоянии покоя, когда он не выглядел опасным. Когда я посмотрел на него сейчас, он выглядел просто неподвижным. Когда пришло время уходить, я встал.
  
   "Хоук", - тихо сказал я.
  
   Он не открывал глаз.
  
   "Да?" - сказал он.
  
   "Мне нужно идти".
  
   "Сделай мне одолжение", - сказал он с закрытыми глазами.
  
   "Да".
  
   "Выпей за меня", - сказал он.
  
   "Может быть, два", - сказал я.
  
   Хоук слегка кивнул, не открывая глаз.
  
   Я на мгновение положил руку ему на плечо, убрал ее и ушел.
  
  
   3
  
  
   Я был В своем офисе, пил кофе и просматривал информацию об Украине в Интернете. Как и большинство вещей, которые я просматривал в Интернете, там было меньше, чем казалось на первый взгляд. Но я узнал, что Украина была бывшей республикой Советского Союза, ныне независимой. И что kartoplia по-украински означает "картошка". Я знал, что если буду продолжать в том же духе, то смогу найти украинский порносайт. Но меня спасло появление в моем офисе Мартина Квирка с бумажным пакетом в руках.
  
   "Вы знали, что kartoplia по-украински означает картофель?" - Спросила я.
  
   "Я этого не делал", - сказал Квирк. "И я не хочу".
  
   Я указал на мой мистер Кофе, стоящий на картотечном шкафу.
  
   "Свежеприготовленный вчера", - сказал я. "Угощайтесь".
  
   Квирк налил немного кофе.
  
   "У тебя есть пончики в пакете?" Спросил я.
  
   "Овсяно-кленовые лепешки", - сказал Квирк.
  
   "Булочки?"
  
   "Ага".
  
   "Нет пончиков?"
  
   "Я капитан", - сказал Квирк. "Время от времени я люблю повышать квалификацию".
  
   "Как вы готовите пончики по-другому?" - Спросил я.
  
   Квирк поставил пакет на стол между нами. Я пожала плечами и взяла булочку.
  
   "Нужно поддерживать силы", - сказал я.
  
   Квирк положил ноги на край моего стола, пожевал булочку и выпил немного кофе.
  
   "Два дня назад, - сказал Квирк, - пара полицейских из отдела нравов обыскали таверну в Роксбери, имея основания полагать, что это был пункт распространения наркотиков и / или шлюх".
  
   Булочка с кленово-овсяной мукой была неплоха для не-пончика. То, что я мог видеть из Бэк-Бэй за моим окном, имело аутентичный серый ноябрьский вид с сильным намеком на то, что дождь еще не прошел.
  
   "Итак, парни из отдела нравов потягивают пиво", - сказал Квирк. "И смотрят в оба, и тут входят два белых парня и направляются в заднюю комнату. В этих парнях есть что-то подозрительное, помимо того, что они единственные белые мужчины в зале, и один из парней из отдела нравов встает и идет в мужской туалет, который находится прямо рядом с задней комнатой ".
  
   Квирк был здесь не для того, чтобы поболтать. Ему нужно было что-то мне сказать, и он доберется до этого. Я съел еще немного булочки. Часть с овсянкой, вероятно, была очень полезной.
  
   "Парень в мужском туалете слышит какие-то звуки, которые не кажутся приятными, выходит и кричит своему партнеру, и они идут в заднюю комнату с показными значками и оружием наготове", - сказал Квирк. "Владельцу таверны перерезали горло. Двое белых парней направляются к выходу. Одному из них удается это сделать, но парни из отдела нравов хватают другого и удерживают его ".
  
   "Владелец таверны?" Спросил я.
  
   "Умер до того, как они туда добрались; у него почти оторвало голову".
  
   "А парень, которого вы схватили?"
  
   "Холодно", - сказал Квирк. "Тупой ублюдок все еще носит на поясе нож, покрытый кровью жертвы. Большой, как нож боуи, дорогой, я думаю, он не хотел с ним расставаться. И кровь жертвы по всей его рубашке. Я сказал, что они имеют тенденцию кровоточить, когда их вот так режут. Итак, мы приводим его и потеем. Он довольно хорошо говорит по-английски. Там его адвокат, и у нас есть пара объявлений из Саффолка, и через некоторое время он понимает сложность своего положения. Он говорит, что если мы сможем заключить сделку, он может отдать нам своего партнера, и если сделка будет достаточно выгодной, он может отдать нам людей, застреливших ту семью на Сивер-стрит ".
  
   Я внезапно осознал, что мое дыхание учащается.
  
   "Расскажи, пожалуйста", - сказал я.
  
   "Я был там в то время и спросил: "Семья по фамилии Гиллеспи?" Он сказал, что не знает их имен, но это было на Сивер-стрит, и это был конец октября. Что, конечно, правильно. И я спросил: "Как насчет стрелка, который застрелил телохранителя". А он ответил: "Не парься". "
  
   "Он украинец?" - Спросил я.
  
   "Так сказано".
  
   "Как его зовут?"
  
   "Богдан какой-то", - сказал Квирк. "У меня это записано, но я все равно не могу это произнести".
  
   "Он отдал тебе остальные?"
  
   "Да. Его адвокат боролся с ним всю дорогу. Но Богдан не пойдет на это в одиночку, и он делает это, даже несмотря на то, что его адвокат пытается его остановить ".
  
   "Думаешь, адвокат присматривал за ним?" - Спросил я.
  
   "Не он", - сказал Квирк.
  
   "Богдан - парень из мафии", - сказал я.
  
   "Похоже на то", - сказал Квирк.
  
   "И его адвокат, вероятно, адвокат мафии".
  
   "Похоже на то", - сказал Квирк.
  
   "А остальные ты достал?"
  
   Квирк улыбнулся.
  
   "Всего пять", - сказал он.
  
   "Включая Богдана?"
  
   "Включая его", - сказал Квирк.
  
   "Они все украинцы?" Спросил я.
  
   "Думаю, да. За исключением Богдана, все они клянутся, что не понимают английского, а переводчиков с украинского найти трудно. Нам пришлось попросить какого-то профессора из Гарварда зачитать им их права ".
  
   "Может быть, тебе стоит оставить его включенным", - сказал я.
  
   "Слишком занят", - сказал Квирк. "Он заканчивает книгу о ..." Квирк достал маленькую записную книжку, открыл ее и прочитал из нее. "... эволюция народных повествований на кириллице".
  
   Я кивнул.
  
   "Это занято", - сказал я. "Можно мне еще булочку?"
  
   Квирк подтолкнул пакет ко мне.
  
   "Ты думаешь, это обрадует Хоука?"
  
   "Не уверен", - сказал я.
  
   "Ты думаешь, он предпочел бы сделать это сам?"
  
   "В этом тоже не уверен", - сказал я. "Ястреба иногда трудно предсказать".
  
   "Ни хрена себе", - сказал Квирк.
  
  
   4
  
  
   Во второй половине дня в четверг, достаточно поздно, чтобы стемнело, и из-за сильного дождя, я шел по Бойлстон-стрит, чтобы выпить с Сесиль в баре отеля Four Seasons. Мы сидели у окна, глядя на Бойлстон-стрит с общественными садами на другой стороне. Сесиль была одета в красный шерстяной костюм с короткой юбкой и выглядела почти так же хорошо, как Сьюзен в том же наряде. Многие люди смотрели на нас.
  
   "Хоук попросил меня поговорить с тобой", - сказал я.
  
   Она кивнула.
  
   "Вы знаете о его ситуации?"
  
   Она снова кивнула. Официант подошел за нашим заказом. Сесиль заказала "космополитен". Я попросил "Джонни Уокер Блю" с содовой.
  
   "Высокий стакан", - сказал я. "Много льда".
  
   Официант был взволнован, получив наш заказ, и с радостью подчинился. На Бойлстон было оживленное движение, которое притормозило у светофора Чарльз-стрит. Пешеходов было меньше. Но достаточно, чтобы быть интересными: воротники подняты, шляпы опущены, плечи опущены, зонты раскрыты.
  
   "Я знаю его хирурга", - сказала Сесиль. "Мы вместе учились в Медицинском Гарварде".
  
   "И он ввел тебя в курс дела?"
  
   "Что ж", - сказала Сесиль со слабой улыбкой. "Он, конечно, уважает конфиденциальность пациентов ... Но я достаточно в курсе событий".
  
   "Хоук хочет, чтобы я тебе объяснил", - сказал я.
  
   "Что объяснить?" - спросила она.
  
   "Он", - сказал я.
  
   "Хоук хочет, чтобы ты объяснил мне его?"
  
   "Да".
  
   Сесиль откинулась назад, положив руки на стол, и уставилась на меня. Подошел официант с напитками, радостно поставил их на стол и ушел. Сесиль сделала глоток своего напитка, поставила его обратно и улыбнулась.
  
   "Что ж, - сказала она, - Думаю, я польщена тем, что он заботится о тебе настолько, чтобы спросить тебя... Я думаю".
  
   "Это была бы правильная реакция", - сказал я.
  
   "Я могла бы считать возможным, что я знала его хорошо, и, возможно, даже так, как ты не знаешь", - сказала Сесиль. "Ради Бога, ты белый".
  
   "Это была бы другая возможная реакция", - сказал я.
  
   Сесиль выпила еще "космополитен". Я выпил немного скотча.
  
   "Как давно вы знаете Хока?" - спросила она.
  
   "Всю мою взрослую жизнь".
  
   "Сколько тебе было лет, когда ты встретила его?"
  
   "Семнадцать".
  
   "Боже милостивый", - сказала Сесиль. "Трудно представить кого-либо из вас другим, кроме того, кто вы есть прямо сейчас".
  
   "Хоук хочет, чтобы вы поняли, почему он не хочет, чтобы вы приходили".
  
   "Ему не нужно ничего объяснять", - сказала Сесиль.
  
   "Он не хочет, чтобы вы видели его, когда он не ... когда он, ах, совсем не такой, каким был всегда".
  
   Сесиль кивнула. Она смотрела на свой напиток, медленно поворачивая ножку бокала в пальцах.
  
   "Я торакальный хирург", - сказала она. "Я чернокожая женщина-торакальный хирург. У вас есть какие-нибудь предположения, сколько нас здесь?"
  
   "Ты единственная чернокожая женщина-хирург, которую я знаю", - сказал я.
  
   "Хирургия по-прежнему в основном для мальчиков. Если ты женщина и хочешь быть хирургом, тебе нужно быть жесткой. Если ты чернокожая женщина и хочешь сделать операцию ..."
  
   Она отпила еще немного.
  
   "Мне не нужен мужчина, - сказала она, - который защищал бы меня. Мне не нужен тот, кому нельзя причинить боль".
  
   "Нет", - сказал я. "Я думаю, Хоук это знает".
  
   Она подняла брови.
  
   "Но он должен быть таким", - сказала я. "Не для тебя. Для него".
  
   "Это ребячество", - сказала Сесиль.
  
   "Он это знает", - сказал я.
  
   "Он мог измениться", - сказала Сесиль.
  
   "Он этого не хочет. В этом его суть. Он такой, каким хочет быть. Это то, как он обращался с миром ".
  
   "Мир - это эвфемизм для расизма?"
  
   "За расизм, за жестокость, за одиночество, за отчаяние... за весь мир".
  
   "Означает ли это, что он не может любить?"
  
   "Я не знаю. Не похоже, что он ненавидит".
  
   "Это высокая цена", - сказала она.
  
   "Так и есть", - сказал я.
  
   "Я черный".
  
   "Это не делает тебя таким же, как Хоук", - сказал я.
  
   "Я не обязан платить такую цену".
  
   "Ты не такой, как Хоук".
  
   "Ты тоже", - сказала она.
  
   "Нет, - сказал я, - я тоже".
  
   "Так что ты хочешь сказать?"
  
   "Я говорю, что он не может видеть тебя, пока снова не станет Ястребом. Его Ястреб. И он достаточно заботится о тебе, чтобы попросить меня объяснить это".
  
   "Я не уверена, что у вас есть", - сказала Сесиль.
  
   "Нет. Я тоже не уверен, что у меня есть", - сказал я.
  
   "Тебе когда-нибудь причиняли такую боль?" - Спросила Сесиль.
  
   "Да".
  
   "Ты хотела побыть одна?"
  
   "Сьюзен и Хоук были со мной. Но обстоятельства были другими".
  
   Официант заботливо проплыл мимо. Я кивнул. Он сделал паузу. Я заказал еще два напитка. Сесиль некоторое время смотрела в окно.
  
   "Ты любишь ее", - сказала Сесиль.
  
   "Я согласен".
  
   "Есть ли обстоятельства, при которых вы бы не хотели, чтобы она была с вами?"
  
   "Нет".
  
   Сесиль снова улыбнулась.
  
   "А что, если ты ей изменяешь?" спросила она.
  
   "Я бы этого не сделал", - сказал я.
  
   "А ты когда-нибудь?"
  
   "Да".
  
   "Но больше ты этого не сделаешь".
  
   "Нет".
  
   "Она когда-нибудь изменяла тебе?"
  
   "У нее есть".
  
   "Но больше она этого не сделает".
  
   "Нет".
  
   Сесиль улыбнулась без всякого юмора.
  
   "Разве не это они все говорят?"
  
   "Так и есть", - сказал я.
  
   Я отхлебнул немного скотча. Дождь стекал по окну, улицы блестели. Скотч был превосходным.
  
   "Ты не собираешься со мной спорить?"
  
   "О том, что они все говорят?"
  
   "Да".
  
   "Нет", - сказал я.
  
   Сесиль некоторое время изучала меня.
  
   "Ты больше похож на него, чем я думала", - сказала она.
  
   "Хоук"?"
  
   Она кивнула.
  
   "Я никогда не слышала, чтобы он защищался или оправдывался", - сказала она. "Он просто трахается там, внутри себя, совершенно, блядь, самодостаточный".
  
   На это особо нечего было сказать. Сесиль допила остатки своего "космополитена".
  
   "И за исключением того, что ты белый, я думаю, ты просто чертовски похож на него", - сказала она.
  
   "Нет", - сказал я. "Я не такой".
  
   Она изучала мое лицо, как будто это был Розеттский камень.
  
   "Сьюзен", - сказала она. "Тебе нужна Сьюзен".
  
   "Я согласен".
  
   "Ну, я ему не нужен".
  
   "Я не знаю, хочет он этого или нет", - сказал я. "Но нежелание видеть тебя сейчас ни в коем случае этого не доказывает".
  
   "Если я не нужен ему сейчас, то когда он будет нужен?"
  
   "Возможно, нужда не является обязательным условием для любви".
  
   "Кажется, это для тебя", - сказала она.
  
   "Возможно, это было бы моей слабостью", - сказал я.
  
   "Может быть, это и не слабость", - сказала она.
  
   "Возможно, бесконечное количество ангелов, - сказал я, - могут балансировать на кончике иглы".
  
   Она кивнула. Официант принес ей еще один напиток.
  
   "Мы становимся немного абстрактными", - сказала она.
  
   "Я не знаю, любит ли он тебя", - сказала я. "И я не знаю, любишь ли ты его. И я не знаю, пойдете ли вы вместе навстречу закату, должны ли вы или хотите этого. Но пока ты знаешь Хоука, он будет тем, кто он есть. Он тот, кто он есть сейчас, за исключением боли ".
  
   "И быть обиженным - это не часть того, кем он является?" - спросила она.
  
   Я усмехнулся.
  
   "Это, по меньшей мере, отклонение от нормы", - сказал я.
  
   "Значит, если я должна быть с ним, я должна принимать его таким, какой он есть?"
  
   "Да".
  
   "Он не изменится".
  
   "Нет".
  
   "И кто же он такой?" Спросила Сесиль.
  
   Я снова ухмыльнулся.
  
   "Ястреб", - сказал я.
  
   Сесиль сделала глоток своего напитка, закрыла глаза, запрокинула голову и медленно проглотила. Она посидела так мгновение, закрыв глаза и откинув голову назад. Затем она села и открыла глаза.
  
   "Я сдаюсь", - сказала она.
  
   Она подняла свой бокал в мою сторону. Я коснулся края ее бокала краем своего. Раздался удовлетворенный звон. Мы оба улыбнулись.
  
   "Спасибо", - сказала она.
  
   "Не уверен, что я помог".
  
   "Возможно, ты так и сделал", - сказала она.
  
  
   5
  
  
   МЫ с Хоуком отправились на встречу с помощником прокурора в офис окружного прокурора Саффолка, расположенный за Боудойн-сквер. До гидранта, который я припарковал на One Bullfinch Place, было недалеко, но Хоку пришлось остановиться на полпути и перевести дыхание.
  
   "Буду рад, когда мой анализ крови восстановится".
  
   "Я тоже", - сказал я. "Мне надоело все время тебя ждать".
  
   Он выглядел плохо. Он немного похудел, а поскольку терять было нечего, его мышечная масса была истощена. Казалось, что он все еще ходит, слегка наклонившись вперед, как будто защищая места, где побывали пули. И он выглядел меньше ростом.
  
   Конференц-зал находился на втором этаже - спереди, с тремя окнами, так что вы могли видеть заднюю часть старого здания телефонной компании на Боудойн-сквер. Квирк уже был там, за столом, с адъютантом округа Саффолк, женщиной лет пятидесяти по имени Марджи Коллинз, с которой я однажды уже встречался.
  
   "Хоук", - сказал Квирк. "Ты выглядишь хуже, чем я".
  
   "Да, но я собираюсь совершенствоваться", - сказал Хоук.
  
   Квирк улыбнулся и представил Марджи, которая, казалось, не помнила, что встречала меня однажды раньше. Поскольку Марджи все еще была довольно хороша собой, в смысле полной, все еще в форме, со светлыми волосами, ее забывчивость слегка огорчала.
  
   "Наш очевидец обосрал кровать", - сказала Марджи, когда мы сели.
  
   "Выступил в суде и сказал, что был принужден полицией", - сказал Квирк. "Не знал подсудимых. Ничего не знал ни о каких преступлениях, которые они совершили. Он вел наше дело. Судья вынес оправдательный приговор ".
  
   Хоук был тих. Насколько можно было судить, он не слышал, что было сказано.
  
   "Как они до него добрались?" Спросил я.
  
   "Он был у нас в "Куинз Инн", - сказал Квирк. "В Брайтоне. С ним все время были два детектива. Никто не входил. Никто не выходил".
  
   "Кроме его адвокатов", - сказала Марджи.
  
   "Бинго", - сказал я.
  
   "Да. Не могу это доказать. Но когда мы его подставили в первую очередь, его адвокат боролся с нами всю дорогу ".
  
   "Я правильно расслышал, вы сказали "адвокат с"? - Спросил я.
  
   "Да", - сказала Марджи. "Второй на самом деле был адвокатом. Мы проверили. Но я уверена, что именно он передал сообщение".
  
   "Что получает whatsisname за отказ от своей сделки".
  
   "Богдан", - сказал Квирк.
  
   "Он творит жизнь", - сказала Марджи.
  
   "Что, по-видимому, лучшая перспектива, чем та, которую они ему предложили", - сказал я.
  
   "Очевидно", - сказала Марджи.
  
   Она посмотрела на Хока.
  
   "Мне жаль", - сказала она. "Мы не можем отделаться от него".
  
   Хоук мягко улыбнулся.
  
   "Не имеет значения", - сказал он.
  
   "По крайней мере, человек, который стрелял в тебя, отсидит свой срок".
  
   "Возможно", - сказал Хоук.
  
   "Я обещаю тебе", - сказала Марджи.
  
   "Он не собирается отсиживать много времени", - сказал Хоук.
  
   Квирк смотрел в окно, изучая заднюю часть здания, как будто это было интересно.
  
   "Они убьют его в тюрьме", - сказал Хоук. "Если он туда попадет. Однажды он их обманул. Они не станут рисковать".
  
   Марджи посмотрела на Квирка. Квирк кивнул.
  
   "Будь моим предположением", - сказал Квирк.
  
   Марджи посмотрела на меня.
  
   "И какова ваша роль во всем этом?" - спросила она.
  
   "Комическое облегчение".
  
   "Кроме этого".
  
   "Мой друг доддерс", - сказал я. "Я должен держать его за руку".
  
   "Разве я тебя откуда-то не знаю?" Спросила Марджи.
  
   "Я сбил тебя с ног около пятнадцати лет назад, дело о мошенничестве со страховкой, со стрельбой?"
  
   "А", - сказала Марджи. "Это когда. Ты помнишь, что это сбило меня с ног?"
  
   "Мне нравится быть позитивным", - сказал я.
  
   Марджи медленно кивнула. Затем она посмотрела на Хока.
  
   "Я слышала о вас", - сказала она. "Возможно, вы захотите разобраться с этой проблемой самостоятельно".
  
   Хоук улыбнулся.
  
   "И я не могу сказать, что я бы тебя винила", - сказала она. "Но если ты это сделаешь, и мы тебя поймаем, я буду сочувствовать и сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя посадить".
  
   "Все так делают", - сказал Хоук.
  
   "Тем временем мы остановимся на этом деле", - сказала Марджи. "Это ужасное преступление. Но, честно говоря, я не настроен оптимистично. У нас был свидетель".
  
   "А теперь ты этого не делаешь", - сказал Хоук.
  
   "А теперь у нас его нет", - сказала Марджи.
  
   "И они были оправданы".
  
   "Да".
  
   "И применяется двойная опасность".
  
   "Да".
  
   Хоук медленно встал. Я встал вместе с ним.
  
   "Когда они убьют его", - сказал Хоук. "Может быть, ты сможешь заполучить их за это".
  
   "Мы постараемся предотвратить это", - сказала Марджи.
  
   "Никаких шансов", - сказал Хоук.
  
   Он медленно повернулся к двери, держась одной рукой за спинку стула.
  
   "Рано или поздно мы их на чем-нибудь поймаем", - сказала Марджи. "Это закоренелые преступники. Вряд ли они изменятся".
  
   "Спасибо, что уделили мне время", - сказал Хоук.
  
   "Я выпью с тобой кофе", - сказал Квирк. "Марджи, мы поговорим".
  
   Она кивнула, и мы втроем вышли. Медленно.
  
  
   6
  
  
   МЫ МЕДЛЕННО дошли до кофейни на Кембридж-стрит. Если Квирк и заметил, что Хоук больше шаркает ногами, чем ходит, он никак это не прокомментировал.
  
   Все, что он сказал, было: "Ты уже вернулся в спортзал?"
  
   "Нет", - сказал Хоук. "Но я начал сам чистить зубы".
  
   "Шаг за шагом", - сказал Квирк.
  
   Мы заказали кофе. Квирк достал из своего портфеля толстый конверт из манильской бумаги и положил его на стол.
  
   "Если я уйду раньше вас и забуду это и оставлю здесь, на столе, я хочу, чтобы вы немедленно вернули это мне. У меня есть только два других экземпляра. И ни при каких обстоятельствах я не хочу, чтобы вы открывали конверт и читали его содержимое ".
  
   "Где мой человек, Богдан?" Сказал Хоук.
  
   "В тюрьме в ожидании суда", - сказал Квирк.
  
   "Графство Саффолк?" Спросил Хоук.
  
   "Ага".
  
   "Думаешь, он продержится до суда?" Сказал Хоук.
  
   "Он так думает", - сказал Квирк. "Он думает, что с другими украинцами все в порядке".
  
   "Ты держишь его отдельно?" Спросил я.
  
   "Ага".
  
   Хоук издал тихий, насмешливый звук.
  
   "Никогда не собираюсь доводить дело до суда", - сказал Хоук.
  
   Квирк пожал плечами.
  
   "И разве это не позор", - сказал Квирк.
  
   "Что у тебя есть на остальных?" - Спросил я.
  
   "Детали, конечно, являются конфиденциальным делом полиции, именно поэтому я надежно запечатал их в этот конверт. Мы разговаривали с ребятами из отдела по борьбе с организованной преступностью, ФБР, иммиграционной службой. Мы знаем, что это украинская мафия. Это означает, что мы имеем дело с очень плохими людьми. Даже русские боятся украинцев ".
  
   "Они прямо из старой англии?" Спросил я.
  
   Квирк покачал головой.
  
   "Мы думаем, из Бруклина. Они обосновались где-то здесь, в Маршпорте, на Северном побережье, где проживает небольшое украинское население".
  
   Я кивнул.
  
   "Они приходят, начинают с малого. Берут книгу здесь, а конный салон там. Обычно мелкие преступления чернокожих. Предполагается, что у чернокожих наименьшая власть".
  
   Квирк ухмыльнулся Хоку.
  
   "Что, судя по вашему виду, может быть правильным в данный момент".
  
   "Наслаждайся этим, пока можешь, милашка".
  
   "Привет", - сказал Квирк. "Я капитан полиции".
  
   "Совершенно верно, вы самый", - сказал Хоук. "Наслаждайтесь, пока можете, капитан Хонки".
  
   "В любом случае, довольно скоро они захватывают всю черную преступность и переходят к азиатам. И так далее. Иногда они заканчивают с сити. Вероятно, у них есть Маршпорт. Бостон - их первая попытка в большом городе после Бруклина ".
  
   "Они не управляют Бруклином", - сказал я.
  
   "Никто этого не делает", - сказал Квирк. "Но они получили роль".
  
   "Этого бы не случилось, - сказал я, - если бы "Доджерс" не ушли".
  
   Они оба некоторое время молча смотрели на меня. Затем Квирк покачал головой.
  
   "Мне пора на работу", - сказал он.
  
   Он встал.
  
   "Мы собираемся преследовать этих парней, пока не поймаем их на чем-нибудь", - сказал он. "Но если кто-то доберется туда первым ..."
  
   Квирк пожал плечами.
  
   "Ну, и что остается делать бедному полицейскому?" сказал он, повернулся и вышел через парадную дверь кофейни. Когда он ушел, я взял конверт из манильской бумаги.
  
   "Эй, - мягко сказал я, - ты забыла свой конверт".
  
  
   7
  
  
   ЗА ОКНАМИ моей квартиры темнело. Хоук спал на кровати в моей спальне. Поездка в Буллфинч Плейс отняла у него все силы. Хоук много спал. Я воспользовался диваном. Диван был в порядке. Я сидел за кухонным столом с включенным верхним светом, а передо мной было разложено содержимое большого конверта Квирка.
  
   Там были фотографии и записи об аресте пяти человек:
  
   Богдан Дзюбакевич
  
   Фадеюшка Бадырка
  
   Ванко Циклинский
  
   Ляксандро Прохорович
  
   Данилко Левкович, все пятеро родом из Одессы. У всех пятерых были законные иммиграционные удостоверения. Ни один из них не разыскивался украинской полицией. Они были пехотинцами. В Украине, Польше, России, Румынии, Нью-Йорке, Новой Британии и Бостоне было несколько арестов за нападение, вымогательство и рэкет. Никто, похоже, не отсидел серьезного тюремного срока. Свидетелей, вероятно, было трудно найти. Всем мужчинам было от тридцати пяти до сорока пяти; у них были жесткие лица жителей Средней Европы. Их глаза видели ужасные вещи. Я еще немного посмотрел на названия и решил не заучивать их. Я не был уверен, что смогу забыть лица.
  
   Примерно без двадцати шесть Сьюзен открыла мою дверь и вошла с двумя большими сумками для покупок. Она была в своем неброском рабочем стиле - серый костюм, черный свитер, прозрачный лак для ногтей, неброский макияж.
  
   "Трудно уменьшать людей, - однажды объяснила она мне, - если они очарованы твоей подводкой для глаз".
  
   Она была красивой и тихой, когда приходила с работы. Иногда она не приходила с работы. Тогда она выглядела красивой и броской. Она поставила пакеты на пол, подошла и поцеловала меня.
  
   "Как он?" - спросила она.
  
   "Он спит", - сказал я.
  
   "Трудно представить его уставшим", - сказала она.
  
   Она посмотрела на фотографии, разложенные на стойке.
  
   "Кто эти ужасные мужчины?" спросила она.
  
   "Украинская мафия", - сказал я. "Те, кого Хоук будет искать, когда не устанет".
  
   "Ик", - сказала Сьюзан. "Ты можешь помочь мне с пакетами?"
  
   Я положила фотографии и документы обратно в конверт и убрала конверт. Я взяла две сумки для покупок и поставила их на прилавок.
  
   "Можно мне стакан апельсиновой водки?" - Спросила Сьюзан.
  
   "Прямо сейчас", - сказал я. "Без льда".
  
   "С ломтиком апельсина", - сказала она.
  
   "Ты ешь и пьешь, как никто другой, кого я знаю".
  
   "Я люблю теплую апельсиновую водку", - сказала она.
  
   "Именно это я и имею в виду", - сказал я.
  
   Я принесла ей выпить, пока она распаковывала пакеты. Хлеб, сыр, холодную курицу, фрукты и две бутылки рислинга. Я налил ей теплой водки, и она потягивала ее, раскладывая еду на пару хороших тарелок, которые она настояла, чтобы я купил.
  
   "Он может есть и пить?" Спросила Сьюзан.
  
   "Ему разрешено", - сказал я. "Но у него пока нет особого интереса к этому".
  
   Она кивнула. Я приготовил себе виски с содовой в высоком стакане с большим количеством льда. Мы сели за мою стойку и выпили вместе.
  
   "Ты на диване?" Спросила Сьюзан.
  
   "Да".
  
   "Я правильно помню?" Спросила Сьюзан. "Мы были на этом диване, когда впервые занимались любовью".
  
   "Думаю, да", - сказал я. "По крайней мере, с этого мы начали. Я помню, как после этого вы разразились аплодисментами".
  
   "Ты уверен?" спросила она.
  
   "Вы сказали, что я должен получить награду за постоянное совершенство".
  
   "Я почти уверена, что я этого не говорила", - сказала Сьюзан.
  
   "Что ты сказал тогда?"
  
   "Кажется, я сказал: "Никогда больше не прикасайся ко мне, ты, неотесанный".
  
   "Может быть", - сказал я. "Но ты не это имел в виду".
  
   Хоук вышел из моей спальни, босиком, в джинсах и футболке. Его лицо все еще было влажным после умывания.
  
   "Мы тебя разбудили?" Спросила Сьюзан.
  
   "Я сплю около двадцати часов в сутки", - сказал Хоук. "Все, что меня будит, хорошо".
  
   "Вы можете что-нибудь съесть?"
  
   "Может быть, пригубите что-нибудь", - предложил Хоук. "Что вы пьете?"
  
   "Апельсиновая водка", - сказала Сьюзан. "Наверх с ломтиком".
  
   "Встал?"
  
   "Да".
  
   "Теплая апельсиновая водка?"
  
   "Да".
  
   "Господи, девочка", - сказал Хоук.
  
   Он посмотрел на мой напиток.
  
   "Дай мне одну из них", - сказал он.
  
   Я приготовила ему одно, и он опустился на табурет у стойки.
  
   "Тебе было бы удобнее на диване?" Сказала Сьюзан.
  
   "Слишком тяжело вставать".
  
   "Мы могли бы вам помочь", - сказала Сьюзан.
  
   Хоук злобно посмотрел на нее.
  
   "Или нет", - сказала Сьюзан.
  
   Хоук отхлебнул из своего бокала. Казалось, он прислушивался к своему организму, когда выпивал.
  
   "Все в порядке?" Сказал я.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Довольно вкусно", - сказал он.
  
   Сьюзен взяла с блюда пару виноградин, съела их и отхлебнула немного водки. Хоук вздрогнул.
  
   "Рано или поздно ты вернешься обратно", - сказала Сьюзан.
  
   "Я так и сделаю", - сказал Хоук.
  
   "И что потом?"
  
   Не так уж много людей спрашивали Хоука "тогда что?". Но Сьюзен была из тех, кто мог. Хок посмотрел на конверт из плотной бумаги, который я отложил в сторону. Он пожал плечами.
  
   "Все как обычно", - сказал он.
  
   "Ты найдешь этих людей", - сказала Сьюзан.
  
   "Да".
  
   "Ты собираешься их убить".
  
   "Да".
  
   "Пять человек".
  
   "Четыре", - сказал Хок. "Старый Богдан умрет задолго до того, как мы будем готовы".
  
   Сьюзан кивнула в мою сторону.
  
   "Ты захочешь, чтобы он тебе помог".
  
   "Решать ему", - сказал Хоук.
  
   "Ты собираешься помочь ему убить четырех человек?" - Спросила меня Сьюзен.
  
   "Я собираюсь помочь ему найти их, и я собираюсь помочь ему не погибнуть. Он убьет того, кого убьет", - сказал я.
  
   "Разве это не своего рода тонкая грань?" Сказала Сьюзан.
  
   "Очень хорошо", - сказал я. "Но это очередь".
  
   Сьюзан кивнула.
  
   "Тебя это беспокоит?" Спросил Хоук.
  
   "Да", - сказала она. "Это очень беспокоит".
  
   "Он не обязан".
  
   "Да", - сказала Сьюзан. "Он любит".
  
   Она посмотрела на Хока, держа стакан с теплой водкой в одной руке и зеленую виноградину в другой. Я знал, что она забыла и то, и другое.
  
   "Он действительно должен", - сказала она.
  
   Мы помолчали. Я положил руку ей на бедро и мягко похлопал. Она никогда не разочаровывалась. Она всегда знала.
  
   "Какое-то время этого не будет", - сказал Хоук.
  
   Сьюзен съела виноград и отпила еще водки.
  
   "Я знаю", - весело сказала она. "Хочешь курицы?"
  
  
   8
  
  
   ХОУК ЕЩЕ НЕ БЕГАЛ. Но он мог немного ходить. Итак, за неделю до Дня благодарения мы гуляли с Перл вдоль реки на задворках того места, где я жил. На самом деле, мы с Хоуком гуляли. Перл металась по округе в поисках чего-нибудь, на что можно поохотиться, съесть, понюхать или полаять.
  
   "Как ты", - сказал я. "Темный, гладкий и полный энергии".
  
   "Я все еще темный и скользкий", - сказал Хоук.
  
   Холодно было недостаточно долго, чтобы река замерзла, и серая поверхность покрылась мелкими белыми барашками.
  
   "Два из трех", - сказал я.
  
   Мимо нас проходило не так уж много людей, но Хоук больше не сгибался и не двигался как пожилой человек с больными ногами.
  
   "Анализ крови ползет вверх", - сказал я.
  
   "Медлительный ублюдок", - сказал Хоук.
  
   Мимо пробежали две молодые женщины в светящихся колготках и шерстяных шапочках, надвинутых на уши. Проходя мимо, они обе взглянули на Хока.
  
   "Это хороший знак", - сказал я.
  
   "Повезло, что они не остановились", - сказал Хоук. "Лучшее, что я мог сделать, это минуту говорить непристойности".
  
   Перл нашла старую картошку фри рядом с мусорным ведром. Она с гордостью съела ее, подошла, подпрыгнула и подарила мне поцелуй, от которого слегка пахло жаровней.
  
   "Выследил его и съел", - сказал Хоук. "Собака - дикарь".
  
   "Это в генах", - сказал я.
  
   Был полдень. Движение по обе стороны реки было легким. Солнце стояло почти над нами на юге неба. Это было бледное зимнее солнце, и оно почти не грело. Но это было достаточно весело.
  
   "Квирк позвонил мне", - сказал я. "Богдан получил это".
  
   "Хорошо", - сказал Хоук.
  
   "Они вели его из камеры в зону для свиданий, чтобы встретиться с его адвокатом. Двое охранников. Они вели других заключенных со двора для прогулок. Они прошли мимо друг друга. На минуту стало немного многолюдно ".
  
   "И кто-то ударил его ножом", - сказал Хоук.
  
   "В горле", - сказал я.
  
   "И никто ничего не видел", - сказал Хоук.
  
   "Внезапно льется много крови, и Богдан лежит", - сказал я. "И ты прав. Никто и ничто".
  
   "Тот же адвокат приходил к нему до того, как он изменил свою версию?" Сказал Хоук.
  
   "Причуда говорит "да".
  
   "Кучка тупых иностранцев, у них есть кое-какие связи", - сказал Хоук.
  
   "Они знали, когда учения закончатся. Поэтому они знали, когда в коридоре будет полно народу. И у них там был парень, готовый и способный перерезать Богдану горло".
  
   "И они знали, какие охранники будут на месте происшествия", - сказал Хоук. "Они знали, что они будут сотрудничать".
  
   "Вы же не цинично предполагаете, - сказал я, - что смотрители иногда так же продажны, как и содержанки?"
  
   "Кувшин - это отдельное место. Не имеет никакого отношения к тому, как люди живут где-либо еще. Все в кувшине - заключенные. Охранники просто уходят по вечерам домой ".
  
   "Ну, - сказал я, - не то чтобы мы были удивлены".
  
   "Нет".
  
   "У нас остается еще четверо", - сказал я.
  
   "Если бы Богдан говорил правду".
  
   "Вместо того, чтобы врать о каких-то своих друзьях, чтобы заключить сделку?" Спросил я.
  
   "В наши дни трудно доверять людям", - сказал Хоук.
  
   "В таком случае, - сказал я, - вместо того, чтобы убить его, потому что они ему не доверяли, они могли бы убить его за то, что он подставил их".
  
   "Нужно знать", - сказал Хоук.
  
   "Ну, у нас есть список", - сказал я.
  
   "И мы будем проверять это дважды", - сказал Хоук.
  
  
   9
  
  
   Сьюзен потратила большую часть двух дней на приготовление тыквенного пирога на День благодарения. Очевидно, она была измотана, поэтому я согласилась приготовить оставшуюся часть ужина, который я начала готовить в девять утра в День благодарения. Сьюзен сидела за кухонным столом и пила кофе.
  
   "Если бы ты не навязался мне, - сказала Сьюзен, - ты мог бы начать приготовления гораздо раньше".
  
   "Я знаю", - сказал я. "Но после ужина я был бы слишком сыт, чтобы навязываться тебе".
  
   "О, отлично", - сказала Сьюзан. "Я могу быть спокойна".
  
   Я промыла и обсушила маленькую индейку.
  
   "Вы приготовите эту начинку с яблоками, луком и маленькими нарезанными колбасками?"
  
   "Да".
  
   Я тоже пил кофе и немного отхлебнул.
  
   "Не хотите ли еще раз взглянуть на мой пирог?" - Спросила Сьюзан.
  
   "Прошу прощения?"
  
   "Тыквенный пирог".
  
   Она встала, подошла к холодильнику и открыла дверцу. Тыквенный пирог был на верхней полке.
  
   "Та-да", - сказала Сьюзан.
  
   "Ты действительно потратил два дня на эту штуку?"
  
   "Не называй ее так", - сказала она. "Что, если она тебя услышит".
  
   "Она выглядит достойно каждого момента, потраченного на нее".
  
   Сьюзан вернулась на свое место за столом. Я нарезала восемь маленьких колбасных батончиков для завтрака в начинку.
  
   "Что Хоук готовит на День благодарения?" Спросила Сьюзан.
  
   "Я не знаю", - сказал я. "Я не думаю, что у него еще есть аппетит".
  
   Перл поставила передние лапы на кухонную стойку рядом со мной и ткнулась носом в начинку. Я опустил ее обратно на пол.
  
   "Откуда она узнала, что в рецепте есть собачьи слюни", - спросила я.
  
   "Какой рецепт не подошел бы", - сказала Сьюзан.
  
   Перл подошла, положила голову на стол рядом со Сьюзен и уставилась буравящим взглядом на тарелку с бисквитами на пахте, которые я испекла для нас, чтобы мы поели. Сьюзан разломила один пополам и протянула половину Перл.
  
   "Цельнозерновое", - сказала она Перл. "Полезное".
  
   Перл понюхала его, осторожно взяла в рот и отнесла в гостиную, а оттуда на диван. Сьюзан положила на другую половину крошечную ложечку меда и отправила в рот.
  
   Когда она прожевала, проглотила и выпила немного кофе, она спросила: "Он встречается с Сесиль?"
  
   "Я не знаю".
  
   "Ты спрашивал?"
  
   "Нет".
  
   Сьюзен улыбнулась и покачала головой.
  
   "Потрясающе", - сказала она.
  
   "Что?"
  
   Я очистила два яблока Granny Smith от кожуры и сердцевины, а остатки нарезала для начинки.
  
   "Он рисковал своей жизнью ради тебя, а ты - ради него".
  
   Я открыла кран с водой и начала чистить лук под струей льющейся воды, чтобы он не довел меня до слез. Я не хотела, чтобы Сьюзен считала меня неженкой.
  
   "И, - сказала Сьюзен, - ты планируешь рискнуть этим снова".
  
   "Предусмотрительно", - сказал я.
  
   "И ты даже не спрашиваешь его, какие у него планы на День благодарения, или проводит ли он его с кем-нибудь".
  
   Я заказала первую луковицу, очищенную от кожуры. Перл вернулась из гостиной, села рядом со Сьюзан и посмотрела с надеждой. Я положил лук на разделочную доску, повернулся, прислонился к кухонной стойке и посмотрел на Сьюзан.
  
   "Пару недель назад я гулял вдоль реки с Хоуком", - сказал я. "И он заметил, что жизнь в тюрьме никак не связана с тем, как люди живут где-либо еще".
  
   "Возможно, он прав", - сказала Сьюзан.
  
   "Он почти всегда прав", - сказал я. "Не потому, что он все знает. А потому, что он никогда не говорит о том, чего не знает".
  
   "Неплохая идея", - сказала Сьюзан.
  
   "Нет", - сказал я. "Довольно хорошее".
  
   "Но какое это имеет отношение к незнанию того, что он делал на День благодарения?"
  
   "Я отвлекся", - сказал я. "И это ввело вас в заблуждение. Вернитесь к тому, что он сказал о тюрьме".
  
   Сьюзан налила себе полчашки кофе и насыпала в пакетик поддельный сахар.
  
   "Аналогия", - сказала Сьюзан. "Мир Хоука не похож ни на чей другой".
  
   Я кивнул.
  
   "Итак, спрашивать Хоука о Дне благодарения - все равно что спрашивать рыбу о велосипеде", - сказала Сьюзан.
  
   "Или спросить его о Сесиль".
  
   "Важна ли для него Сесиль?"
  
   "Да", - сказал я.
  
   "Но?"
  
   "Но не так, как это делаем мы с тобой".
  
   "Кто готовит?" Спросила Сьюзан.
  
   "Хорошее замечание", - сказал я.
  
   "Ты понимаешь его?"
  
   "До определенного момента", - сказал я.
  
   "А потом?"
  
   "Хок черный. Он всю свою жизнь был в меньшинстве. Я не знаю и, вероятно, не смогу знать, на что это похоже ".
  
   "Или чего ему стоило стать Хоуком", - добавила Сьюзан.
  
   "И продолжать быть Ястребом", - сказал я. "Он выбрал не Ястреба, за которым легко ухаживать".
  
   "Но если он не будет поддерживать, - сказала Сьюзен, - он исчезнет".
  
   "Он бы посмеялся над тобой за такие слова".
  
   "Да", - сказала Сьюзан. "Но это не значит, что это неправда".
  
   "Кроме того", - сказал я. "У вас есть докторская степень в Гарварде, и вы живете в Кембридже".
  
   "Итак, я привыкла, что надо мной смеются", - сказала Сьюзан.
  
  
   10
  
  
   ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ПОСЛЕ Рождества мы с Хоуком были в клубе здоровья Харбор. Хоук делал двадцатифунтовые скручивания и стофунтовые жимы лежа. И много отдыхал между подходами. Теперь он был на велосипеде, с низким сопротивлением, и пот струился по его лицу.
  
   "После того, как Серый человек выстрелил в тебя", - сказал Хоук, - " через сколько времени ты был готов на все сто процентов?"
  
   "Год", - сказал я.
  
   Хоук кивнул. Генри Чимоли подошел с бутылкой воды и протянул ему.
  
   "Худой и дряблый одновременно", - сказал Генри. "Напоминает мне мою первую жену".
  
   Генри подошел ко мне. Его маленькое тело выпирало из белой футболки.
  
   "Я, наверное, мог бы сейчас надрать ему задницу", - сказал Генри. "Будь моим шансом".
  
   Я кивнул.
  
   "Будь мудр, убей его, если сделаешь это", - сказал я.
  
   "Я знаю", - сказал Генри. "В конце концов ему станет лучше".
  
   Хоук продолжал крутить педали.
  
   "Ты такой маленький", - сказал Хоук, - "ты бьешь меня по колену".
  
   "Ты такой тощий, - сказал Генри, - это, вероятно, уронило бы тебя".
  
   Хоук изо всех сил пытался сохранить нормальное дыхание.
  
   "Ты ... когда-нибудь сбивал ... кого-нибудь с ног... когда вы... дрались?" Сказал Хоук.
  
   "Однажды я нокаутировал Вилли Пепа", - сказал Генри.
  
   "Он остался лежать?" Спросил Хоук.
  
   "Ненадолго", - сказал Генри. "Это был последний удар, который я нанес".
  
   Хоук слез с велосипеда и сел на скамейку, набирая воздуху.
  
   "Доктор сказал, ты не против позаниматься?" - Спросил Генри.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Он сказал сделать все, что в моих силах".
  
   "Что не так уж много", - сказал Генри.
  
   "Пока", - сказал Хоук.
  
   Генри кивнул.
  
   "Пока", - сказал он.
  
   Генри ушел. Я закончил свою трапезу и сел рядом с Хоуком.
  
   "Я собирал данные", - сказал я.
  
   Хоук вытер лицо полотенцем для рук и кивнул.
  
   "У меня есть адреса наших четырех украинцев и двух адвокатов, о которых мы знаем".
  
   "Поговорил с кем-нибудь из них?"
  
   "Нет".
  
   "Хорошо", - сказал Хоук.
  
   "Впрочем, мы могли бы, если ты хочешь", - сказал я.
  
   "Еще не готово", - сказал Хоук.
  
   "Я мог бы вроде как защитить тебя", - сказал я. "Если только ты не раздражал меня".
  
   Хоук покачал головой.
  
   "Придется подождать", - сказал Хоук.
  
   "Я мог бы попросить Винни присоединиться к нам", - сказал я.
  
   "Не могу допустить, чтобы меня никто не защищал", - сказал Хоук.
  
   Я потратил немного времени на размышления об этом.
  
   Тогда я сказал: "Нет, ты не можешь".
  
  
   11
  
  
   В СЕРЕДИНЕ марта я сидел в своем офисе, выставляя счета клиентам. Это было утомительно, но напомнило мне, почему я делал то, что делал. За моим окном светило солнце. Весна еще не наступила, но снег начал тлеть, и кисловатый запах давно погребенных листьев нес в себе нежное обещание более мягких времен.
  
   Вошел Хоук. Он снял свое пальто, сложил его и положил на мой стул для клиентов. Он снял с пояса большой магазин 44 калибра и положил его поверх пальто. Затем он опустился на пол и сделал десять отжиманий правой рукой и еще десять левой. Затем он встал.
  
   "Должен ли я понимать, что вы готовы?" - Спросил я.
  
   "Я есть".
  
   Хоук убрал пистолет 44-го калибра обратно в кобуру и снова надел пальто.
  
   "Сейчас?" Спросил я.
  
   "Не-ха".
  
   "У тебя есть план?"
  
   "Начни с Тони", - сказал Хоук.
  
   "Маркус?" Спросила я.
  
   "Хочу выяснить, что происходило с тех пор, как в меня стреляли".
  
   "И Тони узнает", - сказал я.
  
   "Конечно, он так и сделает", - сказал Хоук.
  
   "Его интересы совпадают с нашими", - сказал я. "Он мог бы помочь".
  
   "Он так и сделает", - сказал Хоук. "Если он нам понадобится".
  
   Я тяжело вздохнул.
  
   "Снова возвращаемся в гетто", - сказал я.
  
   "Молодец", - сказал Хоук. "Даю тебе шанс быть в меньшинстве".
  
   "Ты мне нравишься", - сказал я. "Я принадлежу к меньшинству".
  
   "Только потому, что я выздоровел", - сказал Хоук. "Не будь неряшливым и эмоциональным".
  
   "Моя машина или твоя?" Спросил я.
  
   "Мне было бы неловко появляться у Тони в твоей машине".
  
   У Тони Маркуса был офис в задней части ресторана и ночного клуба на окраине Саут-Энда, который назывался Buddy's Fox. Затем Тони нанял консультанта по маркетингу, и теперь заведение называлось Ebony & Ivory.
  
   "Отличное название", - сказала я, когда Хоук припарковался на другой стороне улицы. "Подразумевает элегантное расовое смешение".
  
   "Кроме тебя, единственная слоновая кость, которую я там когда-либо видел", - сказал Хоук.
  
   Вдоль обеих стен располагались кабинки, бар в задней части и узкий коридор справа от бара, который вел к туалетам и кабинету Тони. В кабинке у двери Джуниор и Тай Боп посмотрели на нас, когда мы вошли. Тай Боп пил кофе. Джуниор просто сидел. Ни один из них ничего не сказал. Посетители проигнорировали нас. Бармен кивнул, когда мы проходили мимо.
  
   "Хоук, дружище", - сказал Тони Маркус, когда мы вошли в его кабинет. "Ты выглядишь бодро".
  
   "Исчезла эта нездоровая бледность", - сказал я. "Разве нет?"
  
   "А ты нет", - сказал мне Тони.
  
   Я усмехнулся.
  
   "Я снова в деле", - сказал Хоук. "Хочу поговорить об украинцах".
  
   "Полагал, что время придет", - сказал Тони. "Если бы ты не умер".
  
   "Время пришло", - сказал Хоук. "Что ты знаешь?"
  
   "Я знаю, что они здесь", - сказал Тони. "Я знаю, что они стоят мне денег. Я знаю, что связь идет обратно в Бруклин и, вероятно, обратно в Украину, где бы это, блядь, ни находилось".
  
   "Даже дальше, чем Бруклин", - сказал я.
  
   "Ты не леденец", - сказал Хоук Тони. "Почему бы тебе не выгнать их".
  
   "Они не нападают на тебя напрямую, чувак. Они оказывают давление на сутенера, или букмекера, или парня, сбывающего наркотики в одном районе. Когда один парень срывается, они начинают действовать по-крупному, а затем, чтобы их вытащить, начинается чертова война. Это стоит вам денег. Копы начинают поиски. В дело вмешиваются федералы. Прокуроры занимаются РИКО то-то и заговором то-то. С ними все еще легче работать в обход ".
  
   "Ты думаешь, они остановятся?" Сказал Хоук.
  
   "Нет", - сказал Тони. "Они хотят все".
  
   "Так что рано или поздно тебе придется вмешаться", - сказал Хоук.
  
   "Они тоже довольно плохие", - сказал Тони.
  
   "Это так?" Сказал Хоук.
  
   "Тебе следует знать", - сказал Тони.
  
   "Почему Гиллеспи пришел ко мне?" Спросил Хоук. "Почему ты не защитил его?"
  
   Тони некоторое время смотрел в потолок над своим столом. У него были короткие волосы цвета соли с перцем и пышные усы. На нем, как всегда, был галстук. Его рубашка была безукоризненна. Костюм сидел на нем идеально. У него даже была немного мягкая шея, как и подобает преуспевающему руководителю средних лет.
  
   "У нас с Лютером были, э-э, разногласия", - сказал Тони.
  
   "Ты думал, он что-то от тебя скрывает?" Сказал Хоук.
  
   "Я так и сделал".
  
   "Значит, вы оставили его одного?" Сказал Хоук.
  
   "Я так и сделал".
  
   "Ошибка", - сказал Хоук.
  
   Тони кивнул.
  
   "Но я уволил парня, я не могу потом внести за него залог, ты не понимаешь. Я это делаю, довольно скоро все пытаются меня подколоть, и мне приходится устраивать какой-нибудь грандиозный трах-бах".
  
   "Многие из людей, к которым они переехали, были в немилости?" Я спросил.
  
   "Немилость". Тони покачал головой. "Чувак, вы, белые, действительно забавно разговариваете".
  
   "Были ли они?" Спросил Хоук.
  
   "Пара была", - сказал Тони. "Некоторые другие были не мои".
  
   "Я думал, они все твои", - сказал я.
  
   Тони улыбнулся.
  
   "Они собирались быть", - сказал он.
  
   Хоук достал бумагу, на которой я напечатал имена четырех украинцев, названных Богданом.
  
   "Знаете что-нибудь из этого?" Спросил Хоук.
  
   Тони взглянул на список.
  
   "Не вижу братьев в этом списке", - сказал Тони.
  
   "Кто-нибудь, кого ты знаешь?" Спросил Хоук.
  
   "Чувак, у них у всех эти гребаные богемные имена, понимаешь? Я не могу отличить одно от другого".
  
   "Ну, мы со Спенсером собираемся пройтись по некоторым вашим районам", - сказал Хоук. "У тебя есть какие-нибудь проблемы с этим?"
  
   "Живи и давай жить другим". Тони сел.
  
   "Я думаю, он имеет в виду, что все в порядке", - сказал я Хоку.
  
   "Мы будем рыскать в любом случае", - сказал Хоук.
  
   Тони улыбнулся.
  
   "Хочешь выпить?" сказал он. "За счет заведения. Люди видят Уайти в баре, оправдывают новое название".
  
   "Хотел бы вам помочь", - сказал я. "Но еще немного рановато".
  
   "Вау", - сказал Тони. "Я помню дни, когда ты пил средство для снятия краски в девять утра".
  
   "Никогда не пил средство для снятия краски", - сказал я.
  
   "И мы гордимся тобой за это", - сказал Хоук.
  
   "Заходите в любое время", - сказал Тони.
  
   "Если что-нибудь полезное, - сказал ему Хоук, - ты знаешь, где меня найти".
  
   "Оздоровительный клуб Харбор. Оставьте сообщение Генри".
  
   "Приятно, что тебя помнят", - сказал Хоук.
  
   "К тебе это не имеет никакого отношения", - сказал Тони. "Я мало что забываю".
  
   Хоук встал. Я встал вместе с ним. Тони остался сидеть. Никто не пожал руку.
  
   "Удачи", - сказал Тони.
  
   "Удача тут ни при чем", - сказал Хоук.
  
  
   12
  
  
   "ЧТО ВЫ думаете об истории Тони?" Спросил я.
  
   Мы с Хоуком сидели за стойкой и обедали в городской закусочной в Уотертауне.
  
   "Что ж", - сказал Хоук. "Кучка белых парней со смешными именами вторгается на территорию Тони, а Тони пускает все на самотек".
  
   "Потому что он был зол на Гиллеспи?" Спросил я. "И на пару других?"
  
   "И потому что некоторые из людей, которых растоптали белые парни со смешными именами, не принадлежали Тони?"
  
   "В Бостоне нет ни одного черного преступления, которое не было бы связано с Тони", - сказал я.
  
   "Как ты думаешь, как долго продержится Лютер Гиллеспи, чтобы начать экономить на Тони?"
  
   "Не так долго, как он", - сказал я. "Вы хотите сказать, что история Тони не звучит правдиво".
  
   "Я говорю, что это чушь собачья".
  
   "Может быть, Тони боится британцев", - сказал я.
  
   "Он даже не боится нас с тобой", - сказал Хоук.
  
   "Он бесстрашен", - сказал я.
  
   Хоук откусил от своего БЛТ и кивнул, пока жевал.
  
   "Происходит что-то еще", - сказал Хоук, когда проглотил.
  
   "Может быть, они сокращают его?" Сказал я.
  
   "За счет чего", - сказал Хоук. "В любом случае, это все его. Почему он готов этим поделиться?"
  
   "Мы исключили страх", - сказал я.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Тони не боится", - сказал Хоук.
  
   "И мы исключили невнимательность".
  
   "Что было последним, о чем ты можешь подумать, чего Тони не заметил?"
  
   На обед у меня был яблочный пирог. С сыром. Я съел немного и выпил кофе. Хоук пил апельсиновый сок. Он попросил еще стакан.
  
   "Хорошо, мы исключили невнимательность", - сказал я.
  
   "Как насчет любви?"
  
   Хоук улыбнулся.
  
   "Ладно, никакой любви", - сказал я. "Остается жадность".
  
   Хоук промокнул рот салфеткой.
  
   "Так и есть".
  
   "Но не только часть того, что у него уже есть", - сказал я.
  
   "Он сохраняет то, что у него есть", - сказал Хоук. "И он получает то, что есть у кого-то другого".
  
   "Это, должно быть, Тони", - сказал я. "И как это работает с украинцами?"
  
   "Может быть, Тони играет на них".
  
   "Может быть, они играют с ним".
  
   "Вероятно, они играют друг с другом", - сказал Хоук.
  
   "Вероятно", - сказал я.
  
   Мы молчали, пока заканчивали обед. Я выпил еще кофе. Хоук съел только половину своего сэндвича. Я посмотрел на него.
  
   "Не годится?" Спросил я.
  
   "Превосходно", - сказал Хоук. "Только больше так много не ешь".
  
   "Потому что они прострелили тебе желудочно-кишечный тракт?" - Спросил я.
  
   "Что-то вроде этого", - сказал Хоук. "Хотя хотелось бы апельсинового сока".
  
   "Может быть, ты мог бы написать книгу о диете", - сказал я.
  
   "Снайперская диета"?"
  
   "Я мог бы помочь вам с написанием, - сказал я, - поскольку я белый и все такое".
  
   "Мы перейдем к этому, масса, - сказал Хоук, - как только уберем украинцев".
  
   "Было бы мило, если бы мы знали связь".
  
   "Было бы неплохо", - сказал Хоук.
  
   "Есть предположение?"
  
   "Нет".
  
   "Что, черт возьми, это значит для Тони", - сказал я.
  
   "Деньги", - сказал Хоук.
  
  
   13
  
  
   Я ПРИНЯЛ ДУШ, побрился, почистил зубы и надел свои новые черные шелковые боксеры. Я сидел на диване в гостиной Сьюзен, положив ноги на красновато-коричневую кожаную подушку, и читал "Санди глоуб", в то время как Перл лежала рядом со мной, задрав ноги в воздух. Сьюзан вошла в гостиную, только что из ванны, в коротком синем кимоно, и показала мне.
  
   "Должен ли я понимать, что пришло время?" Сказал я.
  
   "Так и есть", - сказала она.
  
   "Ты придумал какой-нибудь способ, чтобы Перл не орала у двери, когда мы войдем в спальню и закроем ее?"
  
   "Нет".
  
   "Но мы не собираемся оставлять дверь открытой", - сказал я.
  
   "Нет, если только вы не хотите обед втроем", - сказала Сьюзан.
  
   "Что ж", - сказал я. "Думаю, мы можем с этим смириться".
  
   "Может быть, мы сможем придумать, чем заняться, - сказала Сьюзан, - чтобы отвлечься от этого".
  
   Я последовал за ней вниз, в ее спальню. Мы закрыли дверь. Через мгновение мы услышали шаги Перл. Затем тишина. Затем царапанье в дверь. Мы вместе легли в постель. Перл заплакала у двери. Сьюзен перевернулась и поцеловала меня. Я поцеловал ее в ответ. Через некоторое время я едва осознавал присутствие Перл. Через некоторое время, когда Сьюзен отпустила меня и мое дыхание пришло в норму, я встал и впустил Перл.
  
   Она ворвалась в комнату, запрыгнула на кровать, обернулась примерно двенадцать раз и тяжело плюхнулась на Сьюзен, на то место, которое до недавнего времени занимал я. В процессе она взбила покрывала так, что у Сьюзен ничего не осталось, и она лежала голая на кровати. Мы довольно часто были голыми в присутствии друг друга. И все же Сьюзен всегда чувствовала себя неловко, когда была обнажена, как будто ее застали за чем-то постыдным. Я находил это качество милым. Перл положила голову на живот Сьюзен и уставилась на меня. Я уставился на нее. Сьюзен не могла дотянуться до покрывал, не сдвинув Перл. Она выглядела встревоженной. Перл не двигалась.
  
   "Думаю, я приготовлю завтрак", - сказал я.
  
   "Прекрасно", - сказала Сьюзан.
  
   Я не пошевелился. Перл не пошевелилась. Сьюзан выглядела встревоженной. Затем она улыбнулась.
  
   "Ты умираешь, - сказала она, - не так ли? Сказать что-нибудь о собаке и киске".
  
   "Не в Кембридже", - сказал я и начал надевать брюки.
  
   Большинство воскресений, поскольку мы обычно вставали поздно, мы проводили почти половину дневного времени, сидя на кухне Сьюзен и завтракая вместе. Сьюзен накрывала на стол, а я готовил. Этим утром я готовила яичницу, когда на кухню вошла Сьюзен, одетая в бледно-розовые спортивные костюмы, с уложенными волосами и безупречным макияжем. Перл осталась, по крайней мере на мгновение, на кровати Сьюзен, очевидно, намереваясь полностью вернуть ее себе. Сьюзен налила себе немного апельсинового сока и потягивала его, пока накрывала на стол.
  
   "Что в скраппле?" спросила она.
  
   "Кукурузная мука и свиные части", - сказал я.
  
   Сьюзан поставила свой апельсиновый сок на стол, пока взбивала цветы в вазе на столе.
  
   "Как соблазнительно", - сказала Сьюзан.
  
   "Это хуже, чем кажется", - сказал я.
  
   "Я уверена, что это будет восхитительно", - сказала Сьюзен. "Ты чему-нибудь научился у Тони Маркуса?"
  
   "Мы подозреваем, что Тони не совсем откровенен".
  
   "Я в шоке", - сказала Сьюзан.
  
   Я рассказал ей о Тони. Сьюзен слушала меня с неподдельным вниманием. Она не перебивала. Она никогда не перебивала, если обсуждение было не игривым.
  
   "Вы говорите, что Тони Маркус мог бы выгнать этих людей, - сказала она, когда я закончил, - если бы захотел".
  
   "Да", - сказал я. "Это крутые парни. Но они находятся по соседству с Тони, окружены людьми Тони, и он превосходит их числом".
  
   "Значит, он что-то получает от того, что они там".
  
   "Деньги".
  
   "Вы уверены?"
  
   "Нет, но о чем еще заботится Тони?"
  
   "Может быть, и ничего", - сказала Сьюзен. "Но если это правда, то он необычный".
  
   "Возможно, стоит оставить вопрос открытым", - сказал я.
  
   "Я ничего не защищаю", - сказала Сьюзен. "Но какая разница? Хоук знает этих четверых мужчин. Почему бы не найти их и не убить".
  
   "Хоук не сказал".
  
   "И у вас нет никакой теории?"
  
   "Ну, может быть, немного", - сказал я.
  
   Я выложила ломтики бекона на блюдо с яичницей, налила кофе и села за стол.
  
   "Я предполагаю, что Хоук намерен вытеснить все украинское из черного сообщества".
  
   "Неужели он так сильно заботится об обществе?"
  
   "Нет. У Хоука нет сообщества. Я думаю, что его гордости был нанесен огромный удар, и он должен сделать это, чтобы исправить свою гордость ".
  
   "Победите их полностью", - сказала Сьюзан.
  
   Я кивнул.
  
   "Значит, четырех человек недостаточно", - сказала она.
  
   "Нет".
  
   Она тихо кивнула сама себе.
  
   "Значит, он должен быть уверен, кто что на самом деле сделал", - сказала она. "И он должен знать все и каждого в этом - как бы это назвать - украинском заговоре?"
  
   "Да".
  
   "И ты должен помочь ему".
  
   "Я помогу ему".
  
   Сьюзан сосредоточилась на том, чтобы размешивать кофе "Равный".
  
   "Вы двое собираетесь искоренить целое этническое преступное сообщество", - сказала она.
  
   "Я думаю, таков план", - сказал я.
  
   Она еще немного помешала.
  
   "Это звучит устрашающе".
  
   "Это, безусловно, помогает", - сказал я.
  
   Сьюзен смотрела на небольшое круговое движение, которое она помешивала в своей кофейной чашке. Затем она подняла на меня взгляд, полный собственной силы. Сила была почти физической.
  
   "С другой стороны, - сказала она, - если бы украинцы знали вас обоих так, как знаю я, они сами могли бы найти это немного пугающим".
  
   "Я надеюсь на это", - сказал я.
  
  
   14
  
  
   ЮРИДИЧЕСКАЯ ФИРМА Дуды и Гусака находилась на десятом этаже офисного здания на Бойлстон-стрит недалеко от Тремонта. Мы припарковались в гараже у Миллениум-центра и вернулись пешком. Вестибюль старого здания был узким и отделан потускневшей позолотой. Серый мраморный пол был потрескавшимся и выцветшим. Лифт представлял собой сетчатую клетку. Он поднимался так, как будто потерял всякий интерес много лет назад. На десятом этаже все замедлилось до неуклюжей остановки. Мы прошли по еще одному узкому коридору с истертым мраморным полом. Мрамор потрескался и поблек, а некогда ровный мраморный порог, ведущий к Дуде и Гусаку, опустился в центр, закругленный от использования.
  
   Неприятного вида седовласая женщина с намеком на растительность на лице сидела во вращающемся кресле без подлокотников за старым столом для совещаний и читала "Бостон Геральд". На столе стояли телефон и компьютер, и больше ничего. Она смотрела на нас с презрением. Вероятно, большинство клиентов, которые обращались за услугами Дуды и Гусака, вызывали презрение. Не мы.
  
   "Чем я могу вам помочь?" - спросила она.
  
   "Мы здесь, чтобы увидеть либо Дуду, либо Гусака", - сказал Хоук. "Не имеет значения, кого именно".
  
   "Мистера Дуды нет на месте", - сказала она.
  
   По другую сторону секретера было две двери. Одна из дверей была открыта, и мы могли видеть мужчину за столом без пальто, разговаривающего по телефону. Другая дверь была закрыта.
  
   "Тогда мы увидим мистера Хасака", - сказал Хоук.
  
   Мы подошли к открытой двери.
  
   "Привет", - сказала она.
  
   Мы проигнорировали ее и прошли в офис. Она последовала за нами, говоря: "Эй, эй, эй".
  
   Гусак сказал "Подождите" в трубку и посмотрел на нас.
  
   "Что происходит?" спросил он.
  
   "Мы пришли поговорить об украинцах", - сказал Хоук.
  
   Хусак сказал: "Тогда, возможно, вам следовало договориться о встрече".
  
   Хоук сидел в одном из кресел для клиентов. Офис был маленьким и выглядел не лучше остального здания. Здесь пахло отчаянием, накопившимся за долгие годы. За столом Хусака было грязное окно, выходившее на вентиляционную шахту.
  
   Хоук посмотрел на секретаршу.
  
   "Теперь ты можешь идти, мисси", - сказал он.
  
   "Я не мисси", - сказала она и посмотрела на Хусака.
  
   Он кивнул. И она вышла. Я закрыл за ней дверь. Затем сел. Он снова заговорил в трубку.
  
   "Здесь есть пара парней, которых мне нужно выслушать", - сказал он. "Я перезвоню тебе через некоторое время".
  
   Он повесил трубку, откинулся на спинку стула и задрал ноги на стол.
  
   "Так что же тебе нужно в такой спешке?" - спросил он.
  
   "Назовите людей, которые наняли вас представлять Богдана Дзюбакевича", - сказал Хоук.
  
   "Кто?"
  
   "Богдан Дзюбакевич", - сказал Хоук.
  
   Я был впечатлен.
  
   "Никогда о нем не слышал", - сказал Гусак. "Кто ты, черт возьми, такой?"
  
   "Я и мой верный друг будем членами украинской королевской семьи".
  
   "О чем, черт возьми, ты говоришь?" Сказал Гусак. "У меня полно дерьмовых дел. У меня нет времени трепаться с тобой зубами".
  
   Хоук встал, прошел мимо Хусака и открыл окно позади него.
  
   "Что ты делаешь?" Сказал Гусак. "Чертовски холодно".
  
   "Так и есть", - сказал Хоук. "Разве это не так".
  
   Он схватил Хусака за волосы, выдернул его из кресла и развернул к себе. Он переместил свою хватку на заднюю часть рубашки Гусака и промежность на брюках Гусака, поднял его и наполовину высунул головой вперед из окна. Гусак начал кричать - короткие крики, один за другим, тихо, чтобы не заставить Хока ослабить хватку. Его тело было напряжено, но он не смел сопротивляться. В медленном отчаянии он осторожно потянулся назад, пытаясь найти что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Хок слегка встряхнул его, как будто он был покрыт пылью.
  
   "Ты мне не нравишься", - сказал ему Хоук рассудительным тоном. "У меня нет причин не отпускать тебя, если только ты не можешь сказать мне что-то, что я, возможно, хотел бы услышать".
  
   Гусак продолжал издавать короткие тихие вскрики. Хоук внес его внутрь и держал так, чтобы голова Гусака все еще была высунута из окна, а грудь опиралась на подоконник. Короткие крики Гусака превратились в судорожное дыхание.
  
   "Королевские украинцы не валяют дурака", - спокойно сказал Хоук. "Кто нанял вас представлять Богдана?"
  
   Гусак продолжал задыхаться.
  
   "Ты снова уходишь", - сказал Хоук. "Я отпускаю".
  
   "Сапоги", - выдохнул Гусак.
  
   Пульс на его шее заметно бился.
  
   "Кого обувать?" Спросил Хоук.
  
   "Сапоги Подоляк", - сказал Гусак.
  
   Хоук посмотрел на меня. Я кивнул. Хоук оттащил Гусака от окна, поднял его и усадил в кресло. Он оставил окно открытым. Гусак неподвижно сидел в кресле. Его лицо было бледным. Он дрожал.
  
   "Он нанял вас обоих?" Спросил Хоук.
  
   "Не он лично, но парень сказал, что он от него", - сказал Гусак. Его голос был хриплым, но дыхание замедлилось. "Заплатил нам наличными. Авансом. И я, и Дуда, оба ".
  
   "Он хочет, чтобы ты обеспечил им лучшую защиту, какую только мог?" Сказал Хоук.
  
   "Он хотел убедиться, что Богдан не перевернулся".
  
   Гусак был вялым. В нем не осталось огрызка. Он стремился отвечать на вопросы. Единственная опасность в таком человеке заключалась в том, что он мог понять, что вы хотели услышать, и сказать вам это. Расскажу вам что угодно. Десять этажей - долгий путь вниз. Неприятная секретарша постучала в дверь офиса.
  
   "Мистер Хусак? Все в порядке".
  
   "Скажи ей "да", - мягко сказал Хоук.
  
   Гусак повысил голос.
  
   "Отлично, Нэнси, все в порядке".
  
   "Это ты сказал Богдану не давать показаний?" Сказал Хоук.
  
   "Нет..."
  
   Хоук бросил взгляд на окно.
  
   "Я сделал", - сказал Гусак. "Мы оба сделали. У Богдана была семья на Украине. Если бы он дал показания, их всех убили бы".
  
   "Ты сказал ему это".
  
   "Да".
  
   "Он тебе поверил".
  
   "Да", - сказал Гусак. "Я показал ему палец с обручальным кольцом на нем".
  
   "Палец?" Спросил я.
  
   "Да. Оно принадлежало его матери. Он узнал кольцо".
  
   "Кто-то отрезал палец своей матери и отправил его вам?"
  
   "Да. Это было аккуратно. Завернуто в пластик, понимаешь?"
  
   "И ты показал это Богдану", - сказал я.
  
   "Да".
  
   "Он знал, что они собирались убить его в тюрьме?" Сказал Хоук.
  
   "Нет, я так не думаю".
  
   "Вы это организуете?"
  
   "Нет", - сказал Гусак. "Клянусь Богом, я этого не делал. Я просто, я только что сказал Бутсу, когда собираюсь навестить Богдана".
  
   "Вы представляете остальных четверых?" Спросил Хоук.
  
   "Я и Дуда", - сказал Гусак.
  
   "Расскажи мне о них".
  
   "Они никогда не говорили мне ни слова", - сказал Гусак. "Я не знаю, говорят ли они по-английски. Что бы я им ни сказал, они вчетвером просто смотрели на меня без всякого выражения, как будто я был..." он сложил руки, подыскивая слово. "Как будто я не был никем. Дуда немного говорит по-украински. Он сделал то, что было нужно для разговора ".
  
   "Что он сказал?" Спросил Хоук.
  
   "Он сказал, что они ожидали, что их оправдают. Он сказал, что мы должны сделать то, что сказал Бутс".
  
   "Это все".
  
   "Это все, клянусь своей матерью, я больше ничего не знаю. Я обещаю".
  
   "Где Дуда", - спросил Хоук.
  
   "Он в Майами. Взял неделю отпуска. Он вернется на следующей неделе".
  
   "Когда он вернется, - сказал Хоук, - я хочу его увидеть. Пусть он позвонит моему верному другу".
  
   Я достал визитную карточку и положил ее на стол Гусака.
  
   "Он звонит мне, и мы все ведем цивилизованную дискуссию. Он мне не звонит, ты выбрасываешься в окно, и он тоже".
  
   "Да. Он позвонит. Клянусь Богом, он позвонит, я знаю, что позвонит".
  
   Хоук обошел стол и закрыл окно. Лицо Гусака сморщилось и снова разгладилось.
  
   "Никому не говорите, что это я проболтался", - сказал Гусак.
  
   Хоук кивнул, как будто его мысли были где-то далеко.
  
   "Ты понятия не имеешь, на что похожи эти люди. Они не такие, как другие люди. Если они узнают, что я разговаривал с тобой, они разорвут меня на куски".
  
   "Кто будет нарезать", - сказал Хоук.
  
   "Какие-то украинцы", - сказал Гусак. "Они как будто из гребаного каменного века, понимаешь? Хотел бы я никогда никого из них не видеть".
  
   "Я узнаю, что ты лжешь мне, - сказал Хоук, - я позабочусь о том, чтобы они узнали, что ты говорил".
  
   "Все, что я тебе сказал, правда, да поможет мне Бог".
  
   "Всю правду?" Спросил Хоук.
  
   "Да поможет мне Бог", - сказал Гусак.
  
   Хоук посмотрел на меня.
  
   "Звучит неплохо с юридической точки зрения, не так ли", - сказал Хоук.
  
  
   15
  
  
   МЫ ШЛИ по Бойлстон-стрит к новому гаражу на Миллениум-Плейс. Во время Больших раскопок движение в Бостоне стало таким отчаянным, что были демонтированы даже хорошие гидранты.
  
   "Ты бы бросил его?" Спросил я.
  
   "Не обязательно решать сейчас", - сказал Хоук. "Кто такой Бутс Подолак?"
  
   "Мэр Маршпорта", - сказал я.
  
   "Не знал, что у них есть мэр", - сказал Хоук.
  
   "Город с населением в восемьдесят тысяч человек", - сказал я.
  
   "Знал, что оно достаточно большое", - сказал Хоук. "Не знал, что оно цивилизованное".
  
   "Бутс не оказывает большого цивилизующего влияния", - сказал я. "Мэр - это просто официальный титул. На самом деле, он владелец".
  
   "Восемьдесят тысяч", - сказал Хоук.
  
   "Ага".
  
   "Сколько белого?"
  
   "Бутс и его управленческая команда", - сказал я. "И небольшое иммигрантское украинское население".
  
   "Остальная часть плантации?"
  
   "Африканец и латиноамериканец", - сказал я.
  
   "Как Бутсу это удается?" Спросил Хоук.
  
   "Раньше маршпорт был в основном среднеевропейским. Бутсы - пережиток прошлого".
  
   "Что это за название такое?" Спросил Хоук. "Маршпорт?"
  
   Он сгладил букву "а" и опустил "р", пародируя местный акцент.
  
   Я сказал: "Назван в честь какой-то известной семьи, я думаю".
  
   "Как вы думаете, почему Бутс нанимает юристов для украинцев?" Сказал Хоук.
  
   "Подолак может быть украинским", - сказал я.
  
   "Или польский", - сказал Хоук.
  
   "Разве некоторые части Украины раньше не были польскими?" Спросил я. "Или наоборот?"
  
   "Ты меня спрашиваешь?" Сказал Хоук. "Это ты спишь с выпускницей Гарварда".
  
   "А Сесиль?" Спросил я.
  
   "Медицинская школа", - сказал Хоук. "Они просто знают о тельцах и прочем дерьме. Сьюзен получила чертову степень доктора философии".
  
   "Ты недавно видел Сесиль?" - Спросила я.
  
   "Да", - сказал Хоук.
  
   Теперь мы ждали лифта, спускающегося на наш уровень парковки. Были вещи, на которые вы нажимали Hawk, и вещи, на которые вы не нажимали. Они не относились к категориям. Нужно было чувствовать тонкости тона и позы, чтобы понять, кто есть кто. Сесиль не была прессой.
  
   "Возможно, Бутс заодно с украинцами", - сказал я. "Приближаюсь к Тони".
  
   "Расширять плантацию?" Спросил Хоук.
  
   Я пожал плечами.
  
   "Думаю, было бы скорее наоборот, не так ли", - сказал Хоук.
  
   "Тони переезжает в черный город?"
  
   "Не-ха".
  
   "Можно так подумать", - сказал я.
  
   "Но, насколько мы можем судить, это не так".
  
   "Насколько мы можем судить", - сказал я.
  
   "Ты знаешь Бутса?" Сказал Хоук, когда мы были в его машине.
  
   "Да".
  
   "Он тебя помнит?"
  
   "Он бы так и сделал", - сказал я.
  
   "С любовью?" Спросил Хоук.
  
   "Нет", - сказал я.
  
   "Вы знаете, где мы можем его найти?" Сказал Хоук.
  
   "Ага".
  
   "Тогда пойдем к нему".
  
   "Хорошо", - сказал я.
  
   Хоук свернул на последний квартал Бойлстон-стрит.
  
   "Думаешь, мы сможем добраться туда отсюда?"
  
   "Едва-едва", - сказал я.
  
  
   16
  
  
   Мэрия МАРШПОРТА была одним из тех красивых, богато украшенных гражданских зданий, которые люди строили в девятнадцатом веке из коричневого камня и кирпича. У заведения был богатый, довольный вид представителя высшего среднего класса, для которого оно было построено, и, вероятно, оно было самым красивым в городе ... за исключением меня и Хока, но мы были здесь временно. Внутри было много изогнутых лестниц, темного дерева и тяжелых картин маслом с изображением предков города, которые, насколько я знал, могли быть всей династией Маршей. Офис мэра находился на втором этаже, выходя окнами на большую лестничную клетку. Мы вошли и объявили нескольким синеволосым служащим, что хотим видеть мэра. Я назвал свое имя. Хоук тепло улыбнулся, что, казалось, немного смутило ближайшего сотрудника.
  
   Она встала и пошла в кабинет мэра и вскоре вышла оттуда, ведя за собой Бутса Подолака.
  
   "Спенсер, - громко сказал он, - ты сукин сын".
  
   "Приятно, что тебя помнят, Бутс".
  
   "Ты все еще работаешь на копов?"
  
   "Нет. Теперь наедине".
  
   "Тогда убирайся нахуй из моего здания", - сказал Подолак.
  
   Он посмотрел на Хока.
  
   "И забери Самбо, черт возьми, с собой".
  
   "Самбо", - сказал мне Хоук.
  
   Синеволосый персонал сделал вид, что он этого не говорил. Похоже, всем им нужно было печатать.
  
   "Мы пришли обсудить Дуду и Гусака", - сказал я. "Эсквайр".
  
   "Я думаю, они оба эсквайры", - сказал Хоук.
  
   "Ты думаешь, мне следовало сказать "эсквайры"?"
  
   "Я не знаю", - сказал Хоук.
  
   Он посмотрел на Подолака.
  
   "Вы думаете, один "Эсквайр" покрывает обоих адвокатов?" Хок сказал Подолаку.
  
   "О чем, черт возьми, ты говоришь".
  
   "Ваши адвокаты", - сказал я. "Дуда и Гусак".
  
   Подолак был высоким, костлявым мужчиной с редкой седой короткой стрижкой и тонкими седыми усами злодея из фильмов 1930-х годов. Он носил очки без оправы, и у него были длинные руки. Он был худощавым и суровым на вид. На нем не было пальто, а под коричневым кардиганом выпирал неуместный животик, как будто он прятал футбольный мяч.
  
   "В офисе", - сказал он и отступил в сторону, чтобы мы с Хоуком могли пройти в дверь. Подолак закрыл за нами дверь, прошел через весь огромный офис и сел за огромный письменный стол. В ближнем конце офиса сидели еще четверо мужчин. Подолак ничего им не сказал и никого не представил. Он достал длинную тонкую сигару из кожаного хьюмидора и прикурил, медленно поворачивая ее в пламени настольной зажигалки, обтянутой свиной кожей. Мы с Хоуком сели на пару стульев возле его стола и наблюдали за операцией. Когда Бутс остался доволен тем, как все подгорело, он посмотрел на нас сквозь сигарный дым.
  
   "Так что это за дерьмо насчет Дуда-дуда?" - спросил он.
  
   "Вы наняли его и Гусака представлять интересы каких-то украинцев с именами, которые я не могу выговорить", - сказал Хоук. "Если бы я мог их запомнить. И скажите им, убедитесь, что никто ни на кого не давит".
  
   "Ты так думаешь, ха".
  
   "Да", - сказал Хоук. "И мы хотим знать почему".
  
   Бутс на мгновение затянулся сигарой, глядя на Хока, затем на меня.
  
   "Где ты его взял?" - Спросил меня Бутс.
  
   "Купил его у парня в Луизиане", - сказал я. "Потом пришла эмансипация, и я застрял с ним".
  
   Если Бутсу и показалось, что я смешной, он этого не показал. Что со мной часто случается.
  
   "Так кто тебе сказал, что я нанял Дуду и как его там?" Сказал Бутс.
  
   Четверо мужчин в дальнем углу комнаты встали и наблюдали за нами.
  
   "Что такое", - сказал Хоук.
  
   "Ну, он полон дерьма, кем бы он ни был. Мне нужен адвокат, мне не нужно ехать в Бостон".
  
   "Почему ты думаешь, что они из Бостона?" Сказал Хоук.
  
   Бутс на мгновение затянулся сигарой. Затем вытащил ее и полюбовался ею. Затем он посмотрел прямо на Хока.
  
   "Чего мне не нужно, - сказал он, - так это того, чтобы какой-нибудь гребаный умник-ниггер приходил сюда и разговаривал со мной, как с белым".
  
   Хоук тепло улыбнулся ему.
  
   "Ах знаю", - сказал он. "Ах знаю ... и все же, вот он. У тебя что-то происходит с Тони Маркусом?"
  
   "Кто, черт возьми, такой Тони Маркус?" Сказал Бутс.
  
   Хоук сделал пренебрежительный жест рукой.
  
   "Позволь спросить тебя вот о чем", - сказал Хоук. "Ты не знаешь никого по имени Дуда и Гусак. Ты не знаешь никого по имени Тони Маркус. Ты не хочешь, чтобы мы были здесь. Вы мэр. У вас четверо, э-э, слуг, стоящих в другом конце зала, выглядящих устрашающе. Почему бы вам просто не вышвырнуть нас вон?"
  
   "Эти люди - офицеры полиции Маршпорта", - с достоинством сказал Подолак.
  
   "О, хорошо", - сказал Хоук. "На минуту я испугался, что это настоящие копы".
  
   "Ты хочешь сесть в тюрьму?" Сказал Подолак.
  
   Хоук посмотрел на меня. Затем он посмотрел на четверых мужчин в другом конце зала. Затем он посмотрел на Подолака, встал, прошелся по комнате и остановился перед четырьмя мужчинами, стоя очень близко к ним.
  
   "Я так не думаю", - сказал он.
  
   Никто не двигался. Воздух в комнате, казалось, сгустился. Я мог чувствовать это давление.
  
   Глядя на четверых мужчин, Хоук все еще разговаривал с Бутсом.
  
   "Вы впустили нас сюда, - сказал он, - потому что надеялись выяснить, что нам было известно о том, что вы наняли Дуду и Гусака. И затем я говорю кое-что о Тони Маркусе, и вы хотите знать, что мы знаем о нем ".
  
   Никто не пошевелился. Подолак и четверо полицейских одарили Хоука стальным взглядом, и он, как мне показалось, очень хорошо держался под ним. Хок продолжал смотреть на четырех полицейских, пока разговаривал с Подолаком.
  
   "Это одна из причин, по которой вы нас не вышвырнули", - сказал Хоук.
  
   "Какова другая причина?" Спросил Подолак.
  
   Он пытался выглядеть непринужденно и держать себя в руках. Мне показалось, что ему было немного трудно с этим.
  
   "Есть и другая причина, - сказал Хоук, - в том, что вас всего пятеро, а нас двое, что означает, что мы превзошли вас численностью".
  
   Ближайший к Хоку полицейский был крупным, неуклюжим парнем с седоватыми волосами и множеством лопнувших вен на лице.
  
   "Достаточно", - сказал он.
  
   Он достал из правого заднего кармана кожаную дубинку и положил большую левую ладонь на грудь Хоука. Хок улыбнулся ему. А потом что-то случилось, и Хоук получил сок, а полицейский лежал на полу с текущей из носа кровью. У меня в руке был пистолет. По этому случаю я отложил обычный S & W. 38. У меня был девятимиллиметровый браунинг, который я направил на копов.
  
   "Хорошо", - сказал я. "Всем сидеть смирно".
  
   Подолак был возмущен.
  
   "Ради бога, вы не можете расстрелять офис гребаного мэра", - сказал он.
  
   Дверь офиса открылась, и заглянула одна из синеволосых секретарш.
  
   Она спросила: "Вам что-нибудь нужно, мистер мэр?"
  
   Хоук вернулся к Подолаку, слегка похлопав соком по бедру. Подойдя к столу, он на мгновение взглянул на Подолака. Затем он бросил сок на стол Подолака и очень быстрым, плавным движением извлек из-за пазухи большой магазин 44 калибра.
  
   Секретарша сказала: "О Боже мой", попятилась к двери и закрыла ее.
  
   Хоук даже не взглянул на нее. Он взвел курок револьвера. Звук взводимого курка был громким в хрупкой тишине. Затем откуда-то из мэрии раздался громкий сигнал тревоги. Если Хоук и услышал это, он не подал виду.
  
   "Дай мне что-нибудь, что я могу использовать", - сказал Хоук.
  
   Он прижал дуло взведенного револьвера к переносице Подолака.
  
   "Сейчас", - сказал Хоук.
  
   Трое полицейских, оставшихся стоять, слегка пошатнулись. Но никто не сделал никаких решительных движений. Тело Подолака было напряжено. Его лицо выглядело влажным. И довольно бледным. Его горло дернулось, когда он сглотнул.
  
   "Быстро", - сказал Хоук.
  
   "Спроси Тони о его дочери", - сказал Подолак.
  
   Хоук улыбнулся и кивнул. Все еще прижимая пистолет к переносице Подолака, он медленно опустил курок 44-го калибра. Подолак издал негромкий звук. Хоук кивнул мне головой и направился к двери, удобно неся пистолет 44-го калибра рядом с собой, ствол направлен в пол. Я попятился к двери вслед за ним.
  
   "Дверь открыта", - сказал Хоук.
  
   Я отказался от этого. Хоук закрыл ее и улыбнулся мне, и мы оба выбежали из кабинета мэра, который был покинут сотрудниками с голубыми волосами, вниз по парадной лестнице, где несколько сотрудников мэрии смешались в неопределенном беспокойстве, и вышли через парадную дверь. Я слышал, как где-то завыла сирена. Когда мы завернули за угол, я заметил полицейскую машину, остановившуюся перед зданием мэрии. Затем мы сели в машину Хоука и покатили.
  
   В пустынном городе было очень мало движения. То, что там было, было выездным, как у нас. Возможно, никто не заезжал в Маршпорт. Мы отправились обратно в Бостон на 1А, больше не слыша сирены. И без встречи с полицейским.
  
   Я сказал Хоку: "Я не чувствую преследования по горячим следам".
  
   "Вероятно, за нами не гнались", - сказал Хоук.
  
   "Потому что?"
  
   "Они боятся, что могут поймать нас", - сказал Хоук.
  
  
   17
  
  
   У всех ЧЕТВЕРЫХ украинцев был один и тот же адрес в обшарпанном двухуровневом доме на Маркет-стрит в районе, который был некачественным даже для Маршпорта. Дом был сдан Ванко Циклинскому. Мы с Хоуком некоторое время сидели в машине и смотрели на это.
  
   "Подолаку никогда не придет в голову искать нас здесь", - сказал я.
  
   Хоук не ответил. Он уставился на дом.
  
   "Нижняя половина окон, - сказал Хоук, - заколочена".
  
   Я кивнул.
  
   "Окна подвала полностью закрыты".
  
   Хоук кивнул.
  
   "Пойдем, позвоним в колокольчик", - сказал он.
  
   Мы вышли из машины и направились к дому. Я носил свой "Смит и Вессон" 38-го калибра, прикладом вперед, с левой стороны ремня, и девятимиллиметровый "Браунинг" с патроном в патроннике на правом бедре. Я чувствовал себя Диким Биллом Хикоком. В доме ничего не двигалось, что мы могли видеть, переходя улицу. Во входной двери был глазок. Хоук позвонил. Через мгновение дверь приоткрылась на два дюйма на засове. В проеме появилось лицо. Лицо ничего не говорило.
  
   "Ванко", - сказал Хоук.
  
   "Не дома".
  
   "Ты Ванко", - сказал Хоук.
  
   "Не дома".
  
   "Вы говорите по-английски?" Спросил Хоук.
  
   "Нет".
  
   Хоук некоторое время смотрел на лицо.
  
   "Это еще не конец, Ванко", - сказал Хоук. "Это только начинается".
  
   На лице не отразилось никакой реакции. Оно не двигалось. Хоук повернулся и пошел прочь. Я последовал за ним. Я услышал, как за нами закрылась дверь. Моя спина чувствовала себя так, словно кто-то нарисовал на ней яблочко. Мы сели в машину Хоука и посидели еще немного.
  
   "Дверь металлическая", - сказал я.
  
   "Да".
  
   "Мы можем посидеть", - сказал я. "Они должны когда-нибудь выйти".
  
   Хоук покачал головой.
  
   "Я сделал то, что хотел сделать", - сказал он.
  
   "Они знают, что ты вернулся", - сказал я.
  
   "Не-ха".
  
   "Что означает, что они, вероятно, почувствуют себя обязанными еще раз напасть на вас".
  
   "А ты бы не стал?" Сказал Хоук. "Я пришел на зов?"
  
   "Особенно, если я действительно добился успеха в первый раз".
  
   "Спасибо, что помнишь", - сказал Хоук.
  
   "Я все еще думаю, что Винни мог бы быть здесь полезен", - сказал я.
  
   "Не нужна никакая помощь", - сказал Хоук.
  
   Он пристально смотрел на дом.
  
   "Нет", - сказал я. "Конечно, нет. Но я знаю. Украинцы могут быть дальтониками и вместо этого застрелить меня ".
  
   "Не-ха".
  
   "Он бы защищал меня", - сказал я.
  
   Хоук пожал плечами. Он все еще смотрел на дом. Несколько снежинок начали бесцельно кружиться.
  
   "Пока он их не защищает", - сказал Хоук.
  
  
   18
  
  
   Начался ПОСЛЕДНИЙ СНЕГОПАД в сезоне. Первые серьезные снежинки целенаправленно падали вниз, мимо окна моего офиса на Беркли-стрит. Город, казалось, немного сгорбился и заторопился, готовясь. Я решил не включать офисный телевизор. По мере того как я взрослел, мой вкус к искусственной истерии начал снижаться. Был конец зимы. В конце зимы в Бостоне шел снег. Иногда снег выпадал ранней весной. Я прожил здесь всю свою взрослую жизнь. Я начинал к этому привыкать.
  
   Сесиль вошла в мой кабинет, одетая в очень неподходящую меховую шубу, в ее густых черных волосах поблескивали капельки растаявшего снега. Я встал и взял у нее пальто.
  
   "Много бобров погибло ради этого пальто", - сказал я.
  
   "Будь очень осторожен с замечаниями о бобре", - сказала Сесиль с улыбкой. "Кроме того, это норка. И маленькие прелестницы умерли во время оргазма".
  
   "Что может быть лучше", - сказал я.
  
   Сесиль села в кресло перед моим столом и скрестила свои великолепные ноги. На ней были кожаные сапоги на высоком каблуке, которые были бы почти так же хороши, как босые ноги в снегопад. Я предложил кофе. Она согласилась. Я заказал это для нее и немного для себя. Кого волнует сон. Затем я сел за свой стол и полюбовался ее коленями.
  
   "Ты смотришь на мои ноги?" Спросила Сесиль.
  
   "Да", - сказал я. "Я твердо верю в расовое равенство".
  
   "И сексизм", - добавила Сесиль.
  
   "На своем месте", - сказал я.
  
   Сесиль улыбнулась.
  
   "Мы с Хоуком снова встречаемся", - сказала она.
  
   "Хорошо", - сказал я.
  
   "Как ты думаешь, какой он?"
  
   "Отлично", - сказал я.
  
   "Мне он кажется точно таким же", - сказала она.
  
   "Да", - сказал я.
  
   "Но он не должен быть таким", - сказала Сесиль.
  
   "Потому что?"
  
   "Потому что он был тяжело ранен, почти убит, и, как бы это назвать, профессионально скомпрометирован, я полагаю".
  
   "Всякое бывает", - сказал я.
  
   "Но нет никаких признаков того, что это повлияло на него".
  
   "Это повлияло на него", - сказал я.
  
   "И откуда ты это знаешь?"
  
   "Это повлияло бы на меня", - сказал я.
  
   "И ты такой же, как он?"
  
   "Никто не похож на Хоука", - сказал я. "Но я менее непохож на него, чем многие".
  
   "И у тебя не было бы минутки-другой... почему я?"
  
   "Вы не можете делать то, что делаю я, не говоря уже о том, что делает Хоук, и ходить вокруг да около, спрашивая, почему я? Вы хирург. Вы должны знать о смерти".
  
   Сесиль кивнула.
  
   "Каково это было для тебя?" - спросила она.
  
   "Ну, дело в том, что когда ты почти умираешь, - сказал я, - часто ты не знаешь, что ты почти умер, до тех пор, пока долгое время спустя ты этого не сделал. Когда Хоук попал в больницу, он был без сознания. Он находился в операционной около двенадцати часов. И в отделении интенсивной терапии около десяти дней. Большую часть этого времени он был без сознания ".
  
   "Интенсивная терапия может быть очень жестоким испытанием", - сказала Сесиль.
  
   "Так и есть", - сказал я. "Но большую часть времени ты этого не знаешь. Ты на мгновение просыпаешься, и происходит что-то ужасное, о чем ты предпочел бы не вспоминать, а потом тебя снова нет. И даже после того, как ты начинаешь бодрствовать, ты настолько чокнутый, что бессмысленно оценивать то, о чем ты можешь подумать. Я думал, там были диорамы в верхнем освещении ".
  
   "Медсестры называют это синдромом отделения интенсивной терапии", - сказала Сесиль. "Травма, длительный наркоз, обезболивающие, недосыпание ..." Она махнула рукой.
  
   "У меня был параноидальный бред, - сказал я, - даже после того, как меня выписали из отделения интенсивной терапии. Однажды ночью я прекратил все связи, потому что думал, что от чего-то спасаюсь. Приехал Пол Джакомо из Чикаго, и после этого он, Хоук и Сьюзен по очереди провели со мной ночь. Они были единственными, кому я доверял, что они не замешаны в заговоре ".
  
   "Ты знал, что ты сумасшедший?"
  
   "Я так и сделал, я знал, что нахожусь в больнице. И я знал, что нахожусь на ледяной железнодорожной станции в Нью-Бедфорде, где кто-то преследует меня".
  
   "Обе реальности в равной степени", - сказала Сесиль.
  
   "И одновременно".
  
   "Итак, к тому времени, когда вы проснетесь и будете в здравом уме, - сказала она, - вы в значительной степени вне опасности. По сути, хотя у вас было ужасное время, вы не чувствовали себя на грани смерти. Вы узнали об этом только потом ".
  
   "Совершенно верно", - сказал я.
  
   "Ты думаешь, это опыт Хоука?"
  
   "Да".
  
   "Вы говорили с ним об этом?"
  
   "Нет".
  
   "А слабость?" спросила она. "Зависимость?"
  
   "Разве вас этому не учат в медицинской школе?" - Спросил я.
  
   Сесиль улыбнулась.
  
   "Возможно, что-то было в одном семестре, - сказала она, - на втором курсе. Это было восьмичасовое занятие, и оно не было критичным, знаете, как наложение швов, так что многие из нас, вероятно, отдохнули ".
  
   "Долгое время ты чувствуешь себя дерьмово. И если ты большой, сильный, выносливый парень вроде Хоука, ты к этому не привык и ненавидишь это. И ты ненавидишь быть привязанным к вешалке для шляп, и ты ненавидишь то, что не можешь дойти до ванной в одиночку. Но ты знаешь, что это пройдет. Ты знаешь, что получишь это обратно. Все, что требуется, - это терпение и работа. И ты знаешь, что можешь ждать, и ты знаешь, что можешь работать. Так что ты знаешь, что через некоторое время ты станешь тем, кем был ".
  
   "Так что ты заткнись об этом", - сказала Сесиль. "И делай, что можешь, и жди".
  
   "Я помню, что я немного поскуливал Сьюзен", - сказал я.
  
   "И когда ты достаточно поправился, ты все исправил", - сказала Сесиль.
  
   "Ястреб и я".
  
   "И тогда ты был цел".
  
   "Что-то вроде этого".
  
   "И это то, чем вы с ним сейчас занимаетесь", - сказала Сесиль.
  
   "Да".
  
   За окном моего офиса теперь быстро шел снег, слегка кружась под порывами ветра на Беркли-стрит. Некоторое время мы оба молча смотрели на это.
  
   "Он никогда не говорил со мной об этом".
  
   Я кивнул.
  
   "Ты когда-нибудь говорил об этом со Сьюзен?"
  
   "Да".
  
   "Почему он не может поговорить со мной об этих вещах? Ради Бога, я даже чертов доктор".
  
   "Это не медицинский вопрос", - сказал я. "Моя личность, если мне будет позволено использовать избитое выражение, - это я и Сьюзен. Хоук по-прежнему Хоук".
  
   "Ты хочешь сказать, что он меня не любит".
  
   "Нет. Если бы я думала, что он тебя не любит, я бы сказала: "Он тебя не любит". Мы говорили об этом раньше. Мы с Хоуком выросли разными. Я вырос в Ларами, штат Вайоминг, в доме, где мой отец и два моих дяди любили меня и заботились обо мне. Хоук вырос на улицах гетто и долгое время заботился о себе сам, пока Бобби Невинс не нашел его, когда Хоук было пятнадцать. Он когда-нибудь рассказывал тебе о Бобби Невинсе?"
  
   "Нет".
  
   "Попроси его об этом. Это интересно".
  
   "Ты действительно объясняешь мне опыт с черным?" Спросила Сесиль.
  
   "Я объясняю Хоука. Невинс тренировал его, но никто, насколько я знаю, никогда его не любил. Хоук такой, какой он есть, потому что он нашел способ быть верным тому, кто он есть, с самого детства ".
  
   "Я люблю его", - сказала Сесиль.
  
   "Для него это полезный опыт".
  
   "И он не изменится", - сказала Сесиль.
  
   "Если бы он изменился, он мог бы перестать существовать", - сказал я. "Теперь он с тобой".
  
   "Не весь он".
  
   "Наверное, нет".
  
   "Как ты думаешь, я когда-нибудь получу его всего?"
  
   "Может быть, и нет", - сказал я.
  
   "И если я хочу быть с ним, я должна принять эту возможность", - сказала Сесиль.
  
   Я улыбнулся ей так ободряюще, как только мог, и кивнул головой. Шел такой сильный снег, что было трудно разглядеть магазин ФАО Шварц через дорогу.
  
   "Да", - сказал я. "Ты хочешь".
  
  
   19
  
  
   МЫ С ХОУКОМ сидели с капитаном полиции штата по имени Хили в его офисе в 1010 Commonwealth и говорили о Маршпорте.
  
   "Боганки заправляют этим со времен Пилигримов", - сказал Хили. "Затем, после войны, это начало меняться. Все, что осталось, - это один украинский район, откуда родом Бутс. Остальные в основном черные, в основном карибские черные. Мы считаем их всех испаноязычными. Или черными. Но это не так. Они думают, что они пуэрториканцы, ямайцы, гаитяне, костариканцы, доминиканцы, гватемальцы ".
  
   "Так что, хотя их большинство, им не обязательно так думать, потому что они не думают, что они все одинаковые".
  
   Хили кивнул.
  
   "Значит, Боганки все еще у власти", - сказал Хоук.
  
   "Это более конкретно, - сказал Хили. "Бутс Подолак отвечает".
  
   "Расскажите нам о ботинках", - попросил я.
  
   "Дедушка Бутса отобрал Маршпорт у "Янкиз", - сказал Хили. "А его отец унаследовал его и передал Бутсу".
  
   "Они это контролируют".
  
   "Полностью", - сказал Хили. "Копы, пожарные, надзиратели, судьи окружного суда, олдермены, представители штата, конгрессмены, школьные суперинтенданты, владельцы ресторанов, автодилеры, распространители спиртного, старьевщики, наркотики, шлюхи, номера ..." Хили развел руками. "Все".
  
   "И вы не можете закрыть его".
  
   "Я не могу, потому что я начальник отдела по расследованию убийств, и это не моя работа", - сказал Хили. "Но это закрытая корпорация, и никто не будет говорить. Свидетели умирают. Информаторы исчезают. Полицейские под прикрытием исчезают. Судьи запуганы ".
  
   Офис Хили находился на верхнем этаже, и через окно за его столом я мог видеть, что снег все еще падает равномерно, а плуги прерывисто движутся по Коммонуэлс-авеню, пытаясь его опередить.
  
   "Ты встречался с Бутсом?" Спросил Хили.
  
   "Да", - сказал Хоук.
  
   "Ты?" - Спросил меня Хили.
  
   "Да".
  
   "В одно и то же время?" Спросил Хили. "Вы оба?"
  
   "Да", - сказал я.
  
   Хили улыбнулся.
  
   "Это, должно быть, было интересно".
  
   "Насколько масштабной операцией является запуск Boots", - сказал Хоук.
  
   "Около восьмидесяти тысяч", - сказал Хили.
  
   "Весь город".
  
   "Ага".
  
   "Сколько людей с оружием".
  
   Хили подумал об этом.
  
   "Дай мне позвонить", - сказал он.
  
   "Может быть, тебе и не нужно", - сказал Хоук. "У него столько же стрелков, сколько у Тони Маркуса?"
  
   "О, черт возьми, да".
  
   "Так же хорошо?"
  
   "Черт возьми, да. У него есть несколько украинцев, которые убьют тебя за то, что ты съешь рулет с Тутси, - сказал Хили, - а потом вынешь его из своего мертвого рта и доешь".
  
   "Эти доморощенные украинцы", - сказал Хоук. "Или украинские украинцы".
  
   "Импортное", - сказал Хили.
  
   "Как насчет ботинок?" Спросил я.
  
   "Выглядит не очень, - сказал Хили, - не так ли?"
  
   "Он довольно хорошо стоит на своем", - сказал я.
  
   "А он?" Спросил Хили.
  
   Я пожал плечами. Хоук выглядел бесстрастным, что является одной из лучших черт Хоука.
  
   "Разве это не здорово, - сказал Хили, - как те из нас, кто работает в правоохранительных органах и за их пределами, могут делиться информацией для общего блага".
  
   "Он похож на злобного распорядителя похорон", - сказал я.
  
   "Он психопат", - сказал Хили. "Или это социопат. Я не могу говорить прямо".
  
   "Он чокнутый", - сказал я.
  
   "Так и есть", - сказал Хили. "Он не такой уж ненормальный, чтобы не видеть, что в его интересах, и он не такой уж ненормальный, чтобы не делать то, что в его интересах. Он может позаботиться о бизнесе. Но если это полезно для бизнеса, он пойдет на все. Убивать, пытать, калечить, кромсать маленьких детей, что угодно. Из-за него погибло множество людей отвратительной смертью ".
  
   Хили посмотрел на Хока.
  
   "Ты думаешь, что ты был почти одним из них?" - сказал он.
  
   Хоук пожал плечами.
  
   "Я узнаю, рано или поздно", - сказал он.
  
   "Конечно, как офицер полиции, это моя обязанность, - сказал Хили, - предостеречь вас от того, чтобы брать закон в свои руки".
  
   Я сказал: "Конечно, капитан".
  
   "И все же, - сказал Хили, - было бы здорово, если бы этот крысиный ублюдок был мертв".
  
   "Дорогая", - сказал я.
  
   "Вы, Микки, действительно странно разговариваете", - сказал Хоук. "Вы знаете какую-нибудь связь между Бутсом и Тони Маркусом?"
  
   "Нет", - сказал Хили. "Я могу связаться с Отделом по борьбе с организованной преступностью. Позвоню вам".
  
   "Спасибо", - сказал Хоук. "Позвони Спенсеру".
  
   Хили ухмыльнулся.
  
   "Вы бы не хотели, чтобы я знал, как вас найти, не так ли", - сказал он.
  
   "Мы бы не стали", - сказал Хоук.
  
  
   20
  
  
   МЫ ЕХАЛИ В снегоуборочной машине Хоука, Lincoln Navigator. Дворники работали стабильно. Снег падал не дрогнув.
  
   "Пилот военно-морского флота когда-нибудь садился на эту штуку?" Спросил я. "По ошибке?"
  
   "Я стараюсь не ездить на нем вблизи побережья", - сказал Хоук. "Ты знаешь, что у Тони была дочь?"
  
   "Нет", - сказал я.
  
   "Кто мог знать об этом?" Сказал Хоук.
  
   "Никого, о ком я могу вспомнить", - сказал я.
  
   "Полагаю, нам придется спросить Тони".
  
   "Может быть, Бутс выпускал дым, - сказал я, - чтобы ты не застрелил его".
  
   "Нет", - сказал Хоук. "Я смотрел ему в глаза. Он говорил мне так мало, как мог. Но он не лгал".
  
   "Ему не понравится, что мы оскорбили его в его собственном кабинете", - сказал я.
  
   "Опорочьте его там, где мы его найдем", - сказал Хоук. "Мы не понравимся многим людям, пока мы не закончим".
  
   "Возможно, включая Тони", - сказал я.
  
   "Возможно".
  
   "Мы могли бы начать раздавать номера", - сказал я. "Как в гастрономе".
  
   Из-за снегопада был введен экстренный запрет на парковку, поэтому Хоук переключил полный привод на малый диапазон, завел Navigator в переулок за моим офисом, втиснул его на тротуар у заднего входа в мое здание и припарковался. Мы поднялись по задней лестнице в мой кабинет.
  
   Мы повесили наши пальто. Я сварила кофе. Пока я это делала, Хоук стоял в нише окна и смотрел, как идет снег. Я достала немного сливок из офисного холодильника и сахар из шкафчика для канцелярских принадлежностей. Я поставила на свой стол две толстые белые фарфоровые кружки, а также сливки и сахар. Я подошел к шкафу, отпер его, взял с полки бутылку ирландского виски "Блэк Буш" и поставил ее рядом с кружками.
  
   "Чрезвычайная ситуация со снегом", - сказал я.
  
   "Тебе понадобится еще одна кружка", - сказал Хоук.
  
   "Кто?"
  
   "Капитан Мартин Квирк", - сказал Хоук. "Его водитель только что высадил его на углу и теперь припарковался там, нарушая движение".
  
   "Он плохо себя чувствует из-за этого?" - Спросил я.
  
   "Я только предполагаю", - сказал Хоук. "Но я говорю "нет"."
  
   Я пошел и взял несколько ложек и третью кружку. Сьюзан купила мне кружки по ресторанному каталогу. Она сказала, что они являются идеальным мужским дополнением к моей кофейной машине Mr. Coffee. Возможно, она подначивала меня. Я только что положил ложки и дополнительную кружку рядом с двумя другими, когда вошел Квирк. На нем было темно-серое твидовое пальто с рукавами реглан, воротник поднят. На нем не было шляпы, а в волосах виднелись крапинки еще не растаявшего снега.
  
   Квирк посмотрел на кружки и бутылку.
  
   "Это выглядит обнадеживающе", - сказал он.
  
   "Ты не на дежурстве?" Спросил я.
  
   "По дороге домой", - сказал Квирк.
  
   Я разлил кофе по кружкам, добавил в свою сахар и сливки, а также изрядную порцию виски и поставил бутылку для остальных.
  
   "Хоук сказал мне, что ваш водитель мешает движению", - сказал я.
  
   "Господи, должно быть, быть немного весело в роли полицейского", - сказал Квирк.
  
   Мы все трое на мгновение пригубили наш улучшенный кофе. Шторм был не из тех бушующих. Это был спокойный, упорный шторм. Не слишком сильный ветер. Не слишком жестоко холодно. Просто неумолимый тихий снегопад за окном.
  
   Квирк поставил свою кофейную кружку на край моего стола, повесил пальто на вешалку и сел рядом со своим кофе. Хоук продолжал наблюдать за падающим снегом.
  
   "Ты выглядишь сильным, Хоук", - сказал Квирк.
  
   "Я готов", - сказал Хоук.
  
   "Возможно, у вас будут проблемы, если вы процитируете меня, - сказал Квирк, - но я рад это слышать".
  
   "Никогда не расскажу", - сказал Хоук.
  
   "Вы, ребята, помните юридическую фирму Дуды и Гусака", - сказал Квирк.
  
   "Они представляли Богдана и украинцев", - сказал я.
  
   "Звучит как группа, которую слушает моя дочь", - сказал Квирк. "Да, они".
  
   Он отпил еще кофе и немного откинул стул назад, так что передние ножки оторвались от пола.
  
   "Ходил навестить их буквально на днях", - сказал Хоук.
  
   "Я знал это", - сказал Квирк.
  
   Он слегка раскачивался на стуле, не отрывая ступней от пола. Был ранний вечер. Я не включал верхний свет в офисе. Лампа на моем столе была зажжена, а остальное освещение представляло собой странный рассеянный свет Бэк-Бэй, пробивающийся сквозь снег. Я налил еще кофе. Мы добавили виски.
  
   "О чем вы говорили?" Спросил Квирк.
  
   "Спросил Гусака, кто нанял его представлять Великобританию", - сказал Хоук.
  
   "Он тебе сказал?"
  
   "Не-ха".
  
   "Добровольно?" Спросил Квирк.
  
   Хоук улыбнулся.
  
   "Он довольно охотно", - сказал Хоук.
  
   "Почему?" Спросил Квирк.
  
   "Мы просто разговариваем", - сказал Хоук. "Верно?"
  
   "Мы просто трое старых добрых парней", - сказал Квирк. "Сидим в полутемной комнате, пьем виски и смотрим на погоду".
  
   "Я немного высунул его из окна его кабинета", - сказал Хоук.
  
   "Это заставило бы его согласиться", - сказал Квирк. "Кто, по его словам, нанял его?"
  
   "Сапоги Подоляк", - сказал Хоук.
  
   Квирк перестал раскачиваться на стуле. Он держал кружку с кофе обеими руками и вдохнул пар, исходящий сверху, прежде чем отпить немного. Затем он немного откинул голову назад и позволил кофе и виски беспрепятственно пройти по его горлу.
  
   "Сапоги", - сказал Квирк.
  
   "Ты его знаешь", - сказал я.
  
   "Да. Гусак сказал, почему Бутс нанял его?"
  
   "Проследи, чтобы никто ни на кого не наехал", - сказал я.
  
   "Ты думаешь, он знал больше, чем сказал тебе?"
  
   "Он знал, он бы сказал", - сказал Хоук.
  
   Квирк кивнул.
  
   "Высокое окно", - сказал он. "Ты говорил с Дудой?"
  
   "Пока нет", - сказал Хоук.
  
   Квирк немного помолчал. Мы ждали. Что бы он ни знал, он доберется до этого.
  
   "Гусак мертв", - сказал Квирк. "И мы не можем найти Дуду".
  
   "Как он умер", - сказал Хоук.
  
   "Он был обезглавлен", - сказал Квирк. "В своем кабинете. Много крови".
  
   Обезглавлен?
  
   "Кто-нибудь высказывает свою точку зрения", - сказал Хоук.
  
   Квирк кивнул.
  
   "Для кого они это готовят?" Спросил я.
  
   "Может быть, ты", - сказал Квирк.
  
   "А как насчет Дуды?" Спросил я. "Есть какие-нибудь зацепки?"
  
   "Я не ожидаю найти его живым", - сказал Квирк. "Если только он не вышел на поруки рано... и далеко".
  
   "Гусак сказал нам, что он был в Майами", - сказал я.
  
   "Может быть, ему повезло", - сказал Квирк. "Он сказал, где в Майами или почему?"
  
   "Сказал, что взял неделю отпуска и уехал в Майами. Должен был вернуться на этой неделе".
  
   "Я позвоню в Майами, - сказал Квирк, - попрошу их проверить курортные отели".
  
   "Я бы сначала проверил несколько свалок вдоль Майами-Бич", - сказал Хоук.
  
   "Ты не думаешь, что они высококлассные?" Сказал Квирк.
  
   "Вы видели офис", - сказал Хоук.
  
   Теперь Квирк встал и подошел, чтобы встать рядом с Хоуком и посмотреть вниз на улицу.
  
   "Он портит движение, - сказал Квирк, - не так ли".
  
   "Не-ха".
  
   Квирк взглянул на Хока, медленно повернулся и посмотрел на меня. Теперь он стоял спиной к окну.
  
   "Будучи ветераном полицейского расследования и глубоким знатоком человеческих характеров, я рискну высказать предположение. Вы ходили на встречу с Бутсом".
  
   "Невероятно", - сказал Хоук.
  
   "Да, это так", - сказал Квирк. "Ты вывешиваешь его из окна?"
  
   "Нет", - сказал Хоук. "Я приставил пистолет к его голове".
  
   "Господи Иисусе", - сказал Квирк. "Сапоги Подоляк?"
  
   "Примерно так он себя чувствовал", - сказал Хоук.
  
   "Что он тебе сказал?"
  
   "Ну, это немного сбило с толку. Сработала сигнализация, появились копы, и все, что я смог, это спросить Тони Маркуса о его дочери ".
  
   "Тони Маркус?" Спросил Квирк.
  
   "Есть какая-то связь", - сказал я. "Между ними".
  
   "Тони и бутсы?" Сказал Квирк. "Господи! Как раз в тот момент, когда ты думаешь, что видел все".
  
  
   21
  
  
   МЫ ПООБЕДАЛИ с Тони Маркусом в его ресторане. Мы втроем сидели в передней кабинке, рядом с дверью. Из-за глубокого снега снаружи интерьер зала казался ярче, чем обычно.
  
   "Посиди здесь для вида", - сказал мне Тони. "Постарайся привлечь несколько белых людей".
  
   "Черное дерево и слоновая кость", - сказал я.
  
   "Чертовски верно", - сказал Тони. "Что ты хочешь на обед? Жареный цыпленок - это вкусно".
  
   "Можно мне к нему арбуз?" - Спросила я.
  
   Хоук ухмыльнулся. Тони жестом подозвал официантку.
  
   "Скажи Рою", - сказал он. "Приготовь для этих джентльменов вкусное блюдо. И принеси мне "Джек Дэниелс"".
  
   Он посмотрел на нас. Мы с Хоуком оба покачали головами.
  
   "Полагаю, я пью в одиночестве", - сказал Тони.
  
   Официантка ушла. Тай Боп стоял у входной двери, одновременно неподвижный и раздраженный. Джуниор маячил в конце стойки.
  
   "Вы могли бы получить более, э-э, разнообразное покровительство, - сказал я, - если бы Тай Боп не стоял там, как скорпион на кивке".
  
   "Тай Боп для меня как сын", - сказал Тони. "Как у тебя дела с украинцами?"
  
   "Ходил посмотреть на Бутса Подолака", - сказал Хоук.
  
   Тони нахмурился и покачал головой.
  
   "Не знаю названия", - сказал он.
  
   Официантка поставила его напиток рядом с его локтем и молча удалилась. У нее были косички и очень эффектный зад.
  
   "Это странно", - сказал Хоук. "Он знал твою".
  
   "Многие знают мое", - сказал Тони.
  
   Он с наслаждением отхлебнул виски.
  
   "Бутс сказал, что мы должны спросить вас о вашей дочери", - сказал Хоук.
  
   Тони допил виски и осторожно поставил стакан на то место, где он стоял. Казалось, ничего не изменилось. Но воздух внезапно стал хрупким.
  
   "Дочь?" Спросил Тони.
  
   "Я спрашиваю Бутса, было ли что-то между тобой и ним, и он говорит, спроси его о его дочери".
  
   "Почему он так сказал?"
  
   "Я, э-э, сильно настаивал на нем", - сказал Хоук.
  
   "Зачем ты вообще с ним разговариваешь?" Сказал Тони.
  
   "Он нанял адвокатов, которые представляли интересы украинцев", - сказал Хоук.
  
   "Я не имею к ним никакого отношения", - сказал Тони.
  
   "За исключением того, что они пытаются отобрать у тебя бизнес".
  
   "Они просто обгладывают края", - сказал Тони.
  
   Официантка с косичками вышла к нам из кухни с большим подносом, балансирующим у нее на плече. Тони поднял глаза, увидел ее и отмахнулся. Не сбавляя шага, она повернулась и пошла обратно на кухню. Мне стало не по себе. Я заметила ребрышки на блюде.
  
   Хоук сказал: "Я в это не верю, Тони".
  
   Тони поднял свой стакан и отхлебнул еще виски. Некоторое время он молча смотрел на Хока.
  
   "При всем моем уважении, Хоук", - сказал Тони. "На самом деле мне похуй, веришь ты мне или нет".
  
   "У тебя есть дочь?" Спросил Хоук.
  
   Тони молча посмотрел на него.
  
   "Мне больше нечего сказать, Хоук".
  
   "Это глупо", - сказал Хоук. "Я собираюсь выяснить, почему бы не выяснить это у тебя".
  
   "Давно тебя знаю", - сказал Тони Хоку. "Иногда платил тебе немного денег. С тобой никогда не было проблем".
  
   "Теперь ты готов", - сказал Хоук.
  
   "Ты просто уже однажды не умер в этой штуке", - сказал Тони.
  
   "Что за штука?" Спросил Хоук.
  
   Тони покачал головой. У двери Тай Боп держал на боку длинноствольный полуавтоматический пистолет. В баре Джуниор достал обрез. Двое мужчин пришли из района, где находился офис Тони. У обоих были дробовики. С полдюжины или около того посетителей ресторана Ebony & Ivory застыли на своих местах, ссутулив плечи, стараясь казаться как можно меньше. Готовые рухнуть на пол, если воздушный шар взлетит. Хоук медленно обвел взглядом комнату. Затем он кивнул сам себе в связи с выводом, к которому пришел, встал и направился к двери. Я последовал за ним. Для того, чтобы Хоук открыл дверь, Тай Бопу пришлось бы немного подвинуться. Хоук не обратил на это внимания. Подойдя к двери, он открыл ее, и Тай Боп отступил на полшага в сторону. Хоук прошел внутрь. Я на мгновение остановился и повернулся к Тони.
  
   "Это просто не помогает вашему проекту разнообразия", - сказал я и вышел вслед за Хоуком.
  
   Тай Боп закрыл за мной дверь.
  
  
   22
  
  
   "МЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО В ударе", - сказал я Хоку. "Все, с кем мы разговариваем, либо мертвы, либо хотят убить нас".
  
   "Кроме, может быть, Зиппити Дуда".
  
   "Каково ваше предположение?" Спросил я.
  
   "Он тоже", - сказал Хоук.
  
   Хоук вел машину так, как делал все остальное, как будто был рожден для этого. А Navigator двигался сквозь забитый снегом трафик, как Porsche.
  
   "Хотелось бы поговорить с этими украинцами", - сказал Хоук.
  
   "Они не кажутся слишком гостеприимными", - сказал я.
  
   "Нужен переводчик", - сказал Хоук. "Как в Порт-Сити".
  
   "Я думаю, Мэй Линг, она была горяча по отношению к тебе".
  
   "Конечно, была", - сказал Хоук.
  
   "Кроме того, она была китаянкой", - сказал я.
  
   "Я это заметил", - сказал Хоук.
  
   "Так что она, вероятно, не справилась бы с украинским".
  
   "Вы, милашки, всегда придумываете причины, по которым мы, черные, не можем делать то, что хотим".
  
   "Чего хочет?" Спросил я.
  
   "Ah работает над моим акцентом", - сказал Хоук.
  
   "Не нужно", - сказал я. "Я знаю, что ты черный".
  
   "Может быть, Сьюзен знает кого-нибудь в Гарварде", - сказал Хоук.
  
   "Копы поймали парня из Гарварда", - сказал я.
  
   "Как долго он протянет", - сказал Хоук.
  
   "Двадцать минут", - сказал я.
  
   Хоук молча кивнул. Мы направлялись на запад по Массачусетсу. Сейчас мы приближаемся к Бэк-Бэй.
  
   "Что ж, было бы неплохо иметь переводчика на случай, если мы наткнемся на что-то, что нужно перевести".
  
   Мы пересекли Коламбус-авеню, мимо общественного центра, где когда-то стоял Hi Hat. Я помнил, что это было наверху. Симфонический Сид вел оттуда свое радиошоу. Там играла Жаккетт из Иллинойса. Пересекая Коламбус, мы проехали мимо Savoy, где я слушал Wild Bill Davidson, и через Хантингтон-авеню, и мимо Symphony Hall.
  
   "Айвз", - сказал я.
  
   "Айвз?" Спросил Хоук.
  
   "Ведьмак", - сказал я.
  
   "Что насчет него?"
  
   Мы остановились на светофоре на Бойлстон-стрит. Это было настолько законопослушно, насколько Хоук когда-либо мог.
  
   "Он поймет, что кто-то говорит по-украински", - сказал я.
  
   "И он собирается нам помочь, почему?" Спросил Хоук.
  
   "Потому что он думает, что мы пара праведных парней?" "Уверен, что так оно и есть", - сказал Хоук.
  
   Сменился сигнал светофора. Мы пересекли Бойлстон.
  
   "Я поговорю с ним", - сказал я.
  
   На Бикон-стрит Хоук повернул налево и, проехав еще квартал или около того, поднялся по пандусу на Сторроу-драйв, где мы направились на запад мимо Б.У. вдоль реки.
  
   "Я так понимаю, мы не забираем Сесиль", - сказал я.
  
   "Она сказала, что встретится с нами у Сьюзен", - сказал Хоук.
  
   Справа от нас река была в основном замерзшей, с небольшим количеством открытой воды кое-где посередине. Снег на замерзших участках уже начал покрываться грязью, а открытая вода в середине казалась холодной, как железо.
  
   "Было бы неплохо узнать немного о дочери Тони", - сказала я.
  
   "Было бы", - сказал Хоук.
  
   "Если у него есть дочь".
  
   "Если", - сказал Хоук.
  
   "Знаешь что-нибудь об этом?"
  
   "Нет", - сказал Хоук. "Ты?"
  
   "Откуда, черт возьми, мне знать?" Сказал я. "Я белый парень".
  
   "О, да", - сказал Хоук. "Большое спасибо, что напомнили мне".
  
   Уродливое возвышение Масс. Слева от нас был Пайк, а за ним то, что раньше было Брейвз Филд, а теперь часть Б.У., вокруг которого построены высотные общежития. Раньше прямо здесь была бейсбольная площадка.
  
   "У него есть бывшая жена", - сказал Хоук.
  
   "У нее есть дочь?"
  
   "Не знаю", - сказал Хоук. "Она лесбиянка".
  
   "Правда?" Спросил я. "Она знала об этом, когда выходила замуж за Тони?"
  
   "Не думаю, что кто-то из них это сделал", - сказал Хоук.
  
   "Ты знаешь, где бывшая жена?"
  
   "Я знаю людей, которые знают".
  
   "Может быть, тебе стоит спросить у них".
  
   "Клянусь небесами", - сказал Хоук. "Думаю, что так и сделаю".
  
   "Господи", - сказал я. "Одну минуту, сделай шаг навстречу. Следующий не трус".
  
   "Ah поддерживает разнообразие", - сказал Хоук.
  
   Мы проехали мост Андерсона и обогнули Гарвард-сквер. Еще через пять минут мы въехали на подъездную дорожку Сьюзен, которую кто-то заботливо вспахал.
  
   "Она не собирается готовить, не так ли?" Спросил Хоук.
  
   "Надеюсь, что нет", - сказал я. "Сесиль умеет готовить?"
  
   "Я не знаю", - сказал Хоук.
  
   "Будем надеяться, что на выходе будет порядок", - сказал я.
  
  
   23
  
  
   АЙВЗ сейчас был В Южном Бостоне, прямо за Нью-Йорком Пойнт-Ченнел, в новом здании федерального суда на Фан-Пирсе. Все должны были проходить через металлоискатели, чтобы подняться наверх в здании суда, поэтому я запер свой пистолет в бардачке своей машины и рискнул им безоружный.
  
   Я с честью прошел службу безопасности и поднялся на лифте на этаж Айвза. Черными буквами на пустой двери из матового стекла было написано "КОНСУЛЬТАНТЫ ПО ИНТЕГРАЦИИ КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ". У Айвза было особое чувство юмора. Когда я открыл дверь, за стойкой администратора сидела симпатичная седовласая женщина некоторого возраста, одетая в очень серьезный костюм. Ее стол был пуст. В комнате было пусто. Окон не было. Никаких картин. Никаких вывесок. Был верхний свет.
  
   "Спенсер", - сказал я. "Для Айвза".
  
   Она уклончиво улыбнулась, сняла трубку и набрала номер.
  
   "Спенсер, сэр".
  
   Она немного послушала и повесила трубку.
  
   "Он спустится за вами через минуту, мистер Спенсер".
  
   "Благодарю вас".
  
   Я бы села, но стульев не было. Дверь позади женщины открылась, и появился Айвз.
  
   "Ну что ж", - сказал он. "Молодой Лохинвар".
  
   Кивком головы он пригласил меня присоединиться к нему, и я последовал за ним через дверь и по коридору мимо узких дверей без опознавательных знаков в угловой офис с великолепным видом на Бостонскую гавань и город. Он указал мне на большое черное кожаное кресло с множеством латунных шляпок для гвоздей.
  
   "Выпьешь?" спросил он.
  
   Я покачал головой.
  
   "Ну что, мой верный товарищ", - сказал он. "Ты хорошо выглядишь. Мы полностью восстановились, не так ли?"
  
   Айвз обладал неподдельной искренностью продавца гробов. Он был худым и довольно высоким, застегнутым на все три пуговицы, с широкими плечами. Его песочного цвета волосы, теперь тронутые сединой, были длинными и зачесанными назад. Он был похож на поэта. Если вы никогда не встречали ни одного. В последний раз, когда мы занимались бизнесом, я чуть не умер.
  
   "Я в порядке".
  
   "Итак, - сказал Айвз, глядя в окно на открывающийся перед ним вид, - что привело вас в мое заведение".
  
   Вот и все для светской беседы.
  
   "Мне нужен крутой парень, который свободно говорит по-украински".
  
   Айвз улыбнулся.
  
   "Кто не любит", - сказал он.
  
   "Я подумал, что, учитывая ваш род деятельности, вы, возможно, с кем-то сталкивались".
  
   "При моей работе, - сказал Айвз, - я сталкивался почти со всеми".
  
   Я кивнул и стал ждать.
  
   "Украинцы - дикий народ", - сказал Айвз. "Знаете ли вы, что во время Второй мировой войны существовало украинское подразделение СС".
  
   "Я знал это", - сказал я.
  
   "Украинцы, которых можно встретить в вашей сфере деятельности, обещают быть самыми худшими".
  
   "Самое худшее", - сказал я.
  
   "Как поживает ваш афроамериканский коллега?" - Спросил Айвз.
  
   "Не нужно выпендриваться", - сказал я. "Я уже знаю, что ты многого не пропускаешь".
  
   Айвз улыбнулся.
  
   "Это моя профессия", - сказал он.
  
   "Переводчик?" Спросил я.
  
   "Я кое-кого знаю, - сказал Айвз, - но это немного... э-э... ситуация".
  
   "Я буду храбрым", - сказал я.
  
   "Вы помните, что несколько лет назад вас чуть не убил человек, называвший себя в то время Ругаром".
  
   "Серый человек", - сказал я.
  
   "Как только вы пришли в себя, вы нанесли ответный удар, я полагаю, арестовав его и пригрозив тюрьмой".
  
   "Мы заключили сделку", - сказал я.
  
   "Он говорит по-украински".
  
   "Ругар - украинец?"
  
   "Я не знаю его национальности. Ругар - это его настоящее имя. Но он говорит на многих языках и не боится украинцев".
  
   "Как и многое другое", - сказал я.
  
   "Возможно, я смогу организовать встречу".
  
   "Делай", - сказал я.
  
   "Ваши прошлые отношения не помешают?"
  
   "Не за мой счет".
  
   "И, возможно, не на его", - сказал Айвз. "Серый человек, в конце концов, профессионал".
  
   "Разве не все мы такие", - сказал я.
  
  
   24
  
  
   СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК хотел общественное место, поэтому мы с Хоуком встретились с ним в центральной ротонде на рынке Куинси. Это было круглое помещение с высоким куполом в центре старого здания рынка. Там были столы и скамейки для еды. Продуктовые киоски занимали оба крыла, отходящие от ротонды, и зал обычно был полон туристов и старшеклассников из Мелроуза. Мы с Хоуком пили кофе за столиком у стены, откуда было видно все пространство.
  
   И вот он появился.
  
   Он все еще был серым, в сером плаще, серых брюках, черных ботинках, его седые волосы были зачесаны назад, из-под плаща выглядывала серая водолазка. Он все еще был высоким, и в мочке правого уха у него все еще был изумруд. Он прошел прямо по полу ротонды и сел за стол напротив нас с Хоуком.
  
   "Тебя еще никто не убил", - сказал он мне.
  
   Хоук посмотрел на него без всякого выражения.
  
   "Ты подошел ближе всех", - сказал я. "Мы по-прежнему зовем тебя Ругар?"
  
   Он пожал плечами. "С таким же успехом можно".
  
   "Вы говорите по-украински?" - Спросил я.
  
   "Да", - сказал Ругар.
  
   Если он и знал о пристальном взгляде Хока, то не показал этого. Он ничего не показал. Казалось, он ничего не чувствовал. Он двигался только по мере необходимости, и то с большой экономией движений.
  
   "Ты знаешь меня?" Хок обратился к Ругару.
  
   "Ястреб".
  
   "Ты боишься неприятностей?" Сказал Хоук.
  
   "Нет", - сказал Ругар.
  
   "О чем ты спрашиваешь", - сказал Хоук.
  
   "Только для перевода?" Сказал Ругар.
  
   "Да".
  
   "Никаких других обязанностей?"
  
   "Другие обязанности будут на ваше усмотрение", - сказал Хоук. "Я нанимаю вас переводчиком".
  
   Ругар назвал ему цену.
  
   "Хорошо", - сказал Хоук.
  
   Ругар посмотрел на меня.
  
   "Ты в этом участвуешь?"
  
   "Да".
  
   "У тебя нет проблем со мной?"
  
   "Нет".
  
   "А у меня с тобой ничего нет".
  
   "Мы могли бы взяться за руки, - сказал я, - и потанцевать вокруг стола".
  
   "Ты имеешь право знать", - сказал Хоук. "Рано или поздно будет много стрельбы".
  
   Ругар кивнул.
  
   "Я нанимаю тебя не для того, чтобы ты вмешивался", - сказал Хоук.
  
   "Я понимаю".
  
   "Если хотите присоединиться, убедитесь, что это на нашей стороне".
  
   Лицо Ругара слегка дрогнуло. Возможно, он улыбался.
  
   "Достаточно справедливо", - сказал он.
  
  
   25
  
  
   Теплый ДОЖДЬ обесценил выпаханный снег, который все равно уже давно стал уродливым. Хоук припарковался у гидранта на Кембридж-стрит. Мы с ним прогулялись по стройке возле MGH и свернули на Чарльз-стрит с вызывающе поднятыми воротниками пальто. На нас обоих были плащи. Мое было блестящим черным с застежкой-молнией спереди. Хоук выбрал более традиционный тренч Burberry. На мне была бейсболка Pittsburgh Pirates. У Хоука была бейсболка "Сан-Франциско Джайентс", которую он носил задом наперед.
  
   "Не слишком ли у тебя зуб на зуб, чтобы носить шляпу задом наперед?" - Спросил я.
  
   "Я был моложе, - сказал Хоук, - я ношу его набок".
  
   Мы повернули налево и поднялись на квартал вверх по Ревер-стрит. Как и большая часть Бикон-Хилл, она была застроена зданиями из красного кирпича, в основном четырехэтажными таунхаусами. В том, у которого мы остановились, парадная дверь была выкрашена в блестящий черный цвет, с глазком и большой дверной ручкой из полированной латуни. Хоук позвонил в звонок и встал так, чтобы его можно было видеть в глазок. Через мгновение дверь на цепочке приоткрылась. Оттуда выглянула чернокожая женщина в больших очках в зеленой оправе.
  
   "Да?"
  
   "Натали Маркус?" Спросил Хоук.
  
   "Годдард", - сказала она.
  
   Хоук кивнул и улыбнулся.
  
   "Натали Годдард", - сказал он.
  
   Когда он по-настоящему выжимал сок, его улыбка была потрясающей. Это создавало иллюзию теплоты, дружбы и подлинного личного отношения.
  
   "Меня зовут Хоук", - сказал он. "Мне нужно поговорить с вами о дочери Тони".
  
   "Что заставляет вас думать, что я что-то знаю о ней?" спросила женщина.
  
   "Я знаю, что ты когда-то была замужем за Тони. Это казалось разумным".
  
   "Она не моя дочь", - сказала Натали.
  
   У Натали был осторожный осиный выговор, который казался странным для кого-то, кто явно не был ОСОЙ, как она.
  
   "Не могли бы мы укрыться от дождя?" Сказал Хоук. "Может быть, поговорим об этом в фойе?"
  
   Хоук прекрасно имитирует, и я подумала, что он, возможно, подхватывает ее акцент. Она посмотрела на меня.
  
   "А этот джентльмен?"
  
   "Мой помощник", - сказал Хоук. "Его зовут Спенсер".
  
   Хоук снова улыбнулся ей. Мгновение она ничего не предпринимала.
  
   Затем она сказала: "Нет необходимости заходить. Я могу поговорить с вами прямо здесь".
  
   "Как пожелаете", - сказал Хоук.
  
   Я знала, что он был разочарован. Он не возражал против дождя, но терпеть не мог, когда ему отказывали в полной улыбке.
  
   "Итак, сколько сейчас Долорес?" Спросил Хоук.
  
   "Долорес?"
  
   "Я что-то не так понял?" Спросил Хоук.
  
   "Я думал, вы ее знали".
  
   Хоук выглядел смущенным.
  
   "Да, но ... имена... Я ужасно смущен".
  
   "Джолин", - сказала Натали.
  
   "Конечно", - сказал Хоук с широкой улыбкой. "Долорес... Джолин... легкая ошибка".
  
   Натали слегка улыбнулась.
  
   "Сколько лет сейчас было бы Джолин?" Спросил Хоук.
  
   "Я была с Тони десять лет назад ..." Она произвела какие-то безмолвные подсчеты. "Сейчас ей было бы двадцать четыре".
  
   "Она живет с Тони?"
  
   "Не с ее матерью".
  
   "Они развелись?"
  
   "Тони и Вероника? Я не думаю, что они когда-либо были женаты".
  
   "Но Тони признает Джолин своей".
  
   "О, да", - сказала Натали.
  
   "Да" вырвалось у Натали, как будто она перешла на другой язык.
  
   "Почему "О, да"?" Спросил Хоук.
  
   "Тони никогда ничего в своей жизни не любил. И он решает полюбить Джолин".
  
   "Что не так с Джолин?" Спросил Хоук.
  
   Дождь не прекращался. Все блестело, включая мой потрясающий черный дождевик на молнии спереди. Машины с трудом проезжали мимо нас по Ревир-стрит.
  
   "С Джолин все не так", - сказала Натали. "Наркотики, секс, алкоголь, бунтарство, презрение. Он избаловал ее до чертовой неузнаваемости".
  
   Возможно, иностранный язык был ее родным.
  
   "Где она живет?" Спросил Хоук.
  
   "Полагаю, со своим нынешним мужем".
  
   "Боже мой", - сказал Хоук. "Я даже не знал, что она была замужем".
  
   "Может быть, это и не так, но я думаю, что это так; в любом случае, она живет с Броком".
  
   "Брок?" Спросил Хоук.
  
   "Брок Рембо", - сказала она. "Я слышала, что он хуже, чем она".
  
   "Вы знаете, где они живут?"
  
   "Где-нибудь на набережной".
  
   "У вас нет адреса?"
  
   "О Боже, нет", - сказала она. "У меня годами не было никакой связи ни с Тони, ни с его отвратительной семьей".
  
   Я на это не купился.
  
   Натали, похоже, восприняла это как окончание интервью, потому что, сказав это, она закрыла дверь.
  
   "Брок Рембо?" Спросил я.
  
   "Не похоже на брата", - сказал Хоук. "Может быть, он сменил имя", - сказал я. "Пытаюсь пройти мимо".
  
   "Как ты думаешь, как его настоящее имя?" Спросил Хоук.
  
   "Старый Черный Джо?" - Спросил я.
  
   "В основном нас так больше не называют", - сказал Хоук.
  
   Мы шли обратно по Ревир-стрит под мелким дождем. Я слегка ссутулила плечи, когда капля воды попала мне за воротник на затылок. Возможно, ношение шляпы козырьком назад было чем-то большим, чем дань моде со стороны Хоука. Я улыбнулся ему, когда мы дошли до Чарльз-стрит.
  
   "Улыбка не сработала", - сказал я. "Сделал это".
  
   "Просто докажи, что она лесбиянка", - сказал Хоук.
  
  
   26
  
  
   СОВЕТ СПЕНСЕРА по ПРЕСЕЧЕНИЮ ПРЕСТУПЛЕНИЙ Љ 31: Если у вас есть имя, но нет адреса, попробуйте поискать в телефонной книге. Я поискал, и вот они. "Брок и Джолин Рембо", - гордо гласила надпись с адресом Rowes Wharf. Мы с Хоуком отправились туда. Второй день подряд шел дождь. Большие раскопки все еще продолжались повсюду, поскольку они начали демонтировать устаревшие металлические конструкции старой надземной автомагистрали.
  
   Кондоминиумы Rowes Wharf были частью большого красивого комплекса на набережной, который включал огромную арку и отель Boston Harbor. В вестибюле здания Рембо стоял охранник в синем блейзере и полосатом галстуке. Хоук спросил у него "Рембо".
  
   "Могу я сказать, кто звонит?"
  
   "Скажите, что мы от мистера Маркуса", - сказал Хоук.
  
   Охранник набрал номер телефона, поговорил в него и повесил трубку.
  
   "Через эту дверь, - сказал он, - вниз по ступенькам, поверните направо, вторая квартира".
  
   Мы вышли. Дверь вела наружу. Мы были на лодочном причале. Справа от нас променад вел мимо большой арки к отелю. В хорошую погоду люди сидели на улице на набережной, пили ароматный мартини, ели легкие закуски и слушали живую музыку. Под холодным дождем променад был пуст, за исключением одного парня в модном желтом дождевике, пытающегося удержать зонт над жалкой маленькой белой собачкой, чья прическа была серьезно нарушена, когда они шли к арке. Мы поднялись на две ступеньки в кондоминиуме Рембо и позвонили в звонок. Дверь открылась, и это был Брок собственной персоной. Он выглядел как с обложки любовного романа. Светлые волосы до плеч, бледно-голубые глаза, точеные черты лица, пухлые губы, цветастая рубашка, расстегнутая до половины его мужественной верхней части тела. Он стоял так, что его правая рука была спрятана за дверью.
  
   Хоук сказал: "Меня зовут Хоук. Это Спенсер. Нам нужно поговорить".
  
   "Тебя прислал Тони?" Спросил Брок.
  
   "Конечно, он это сделал", - сказал Хоук. "Идет дождь".
  
   "Мне похуй, что там делается", - сказал Брок. "Ты приходишь, когда я знаю, почему ты этого хочешь".
  
   Симпатичная молодая женщина с кожей кофейного цвета появилась позади Рембо. Ее волосы были уложены в замысловатый узор из тугих косичек. Чертовски этническая.
  
   "Кто там, Брок?" - спросила она и прижалась своей внушительной грудью к его левой руке.
  
   "Пара чуваков говорят, что они от твоего старика", - сказал Рембо.
  
   Джолин была босиком и немного великовата для своей одежды. На вид у нее был шестой размер. Ее джинсы были второго размера. Они заканчивались значительно ниже ее пупка. Ее укороченный топ заканчивался значительно выше. У нее был красивый плоский живот, а руки и плечи выглядели сильными.
  
   "Я их не знаю", - сказала она.
  
   "Ну, о небеса мои", - сказал Хоук. "Посмотри, как ты выросла, девочка. Я знал Веронику и Тони, когда ты родилась, дитя. И посмотри, кем ты стала".
  
   Я посмотрел на Хока. Он был взволнован, увидев ее. Он был простоват. Меня немного затошнило.
  
   "Ты тоже знаешь мою маму?" Спросила Джолин.
  
   "Ха-ха".
  
   "О, Брок, впусти их", - сказала Джолин. "Они кажутся милыми".
  
   Брок кивком пригласил нас войти. Все, что пожелает маленькая леди. Когда мы вошли, он засунул пистолет, который прятал за дверью, себе за пояс. Он увидел, что я вижу, как он это делает, и встретил мой взгляд.
  
   "Моя профессия", - сказал он. "Осторожность стоит того, чтобы быть осторожным".
  
   Джолин прошла через гостиную к дивану. Это было меньше, чем волан, но, безусловно, больше, чем прогулка. На низком столике перед диваном стояла бутылка Рислинга в ведерке со льдом и два бокала, наполовину пустых. Или наполовину полных. По стереосистеме играл какой-то фьюжн-джаз. Я ненавидел фьюжн-джаз. Брок подошел и встал рядом с Джолин. Я встал возле двери. Хоук сел на большой красный пуф с кисточками перед ними. Никто не предложил нам выпить. Никто не отказался от фьюжн. Через большое панорамное окно я мог видеть, как дождь покрывал серую воду гавани.
  
   "Расскажи нам о себе и Бутсе Подолаке", - обратился Хоук к Джолин.
  
   "Что это за гребаный вопрос", - сказал Брок.
  
   "Кто такой Бутс Подолак?" Спросила Джолин.
  
   "Заткнись, Джолин", - сказал Брок.
  
   "Кому ты говоришь заткнуться?" Сказала Джолин.
  
   "Здесь какая-то другая гребаная Джолин", - сказал Брок. "Я не хочу, чтобы ты разговаривал с этими придурками".
  
   "Придурки?" - Спросил я у Хоука.
  
   Хоук пожал плечами. Брок вытащил пистолет из-за пояса.
  
   "Не смей совать пистолет в мой дом, ублюдок", - сказала Джолин.
  
   "Убирайтесь, - сказал Брок, - прямо сейчас, или я снесу ваши гребаные головы".
  
   "Что происходит", - спросила Джолин.
  
   "Молчи, черт возьми", - сказал Брок.
  
   "Это тебе снесут голову, твою мать", - сказала Джолин, "мой папа слышал, как ты так со мной разговаривал".
  
   Пистолет был девятимиллиметровый. Он большим пальцем перевел курок назад.
  
   "Заткнись, сука", - сказал он и поднял пистолет.
  
   Хоук встал.
  
   "Не хочу затевать никаких бытовых споров", - сказал он.
  
   Я открыл дверь. Хоук улыбнулся им.
  
   Хоук сказал: "Я надеюсь, мы очень скоро снова вас всех увидим".
  
   "Пошел ты", - сказала Джолин.
  
   Мы вышли и закрыли дверь. Они кричали друг на друга у нас за спиной.
  
   "Посмотри, как ты выросла, девочка", - сказал я.
  
   "Это привело нас сюда, не так ли?" Сказал Хоук.
  
   "Ненадолго", - сказал я. "И когда мы уходили, мне кажется, я услышал "пошел ты".
  
   "Я полагаю, она разговаривает с тобой", - сказал Хоук.
  
   "Без сомнения", - сказал я. "Ну, мы узнали, что с ботинками что-то не так".
  
   "И Джолин не знает, что".
  
   "И Брок думает, что он крутой".
  
   "И мы были правы", - сказал Хоук. "Я не думаю, что Брок брат".
  
   "Клянусь Богом, вы правы", - сказал я. "Миссия выполнена".
  
  
   27
  
  
   В Общественных садах БЫЛО ТЕМНО, сыро и мрачно, когда мы с Хоуком встретили Тони Маркуса на маленьком пешеходном мостике, перекинутом через озеро Лебединая лодка. Озеро осушили, и лодки-лебеди с несчастным видом жались к причалу под моросящим дождем и мокрым снегом. На Тони была большая мягкая шляпа с широкими полями. Меховой воротник его твидового пальто был поднят. Его руки были засунуты в карманы пальто, а большой длинный черный шелковый шарф был обернут вокруг шеи и свисал вдоль пуговицы пальто. В конце моста на Арлингтон-стрит Тай Боп с несчастным видом сгорбился рядом с Джуниором, как будто искал укрытия от непогоды. На Джуниоре была большая меховая шапка-ушанка. Похоже, это была единственная уступка, которую он сделал погоде. Насколько я мог судить, кроме шляпы, он не знал, что бывает погода. В конце пешеходного моста на Чарльз-стрит был парень по имени Леонард, который был у Тони парнем номер два. Было трудно разглядеть его в вечерних сумерках, но я знал, что Леонард был очень черным, с хорошими скулами. Он побрил голову, как Ястреб. Он носил усы и козлиную бородку, и от него всегда пахло очень хорошим одеколоном. Он не был таким хорошим стрелком, как Тай Боп, и у него не было таких мускулов, как у Джуниора. Но он был очень удачным сочетанием того и другого.
  
   "Погода отвратительная", - сказал Тони. "Надеюсь, это того стоит".
  
   "Я даю тебе два слова", - сказал Хоук. "Джолин Маркус".
  
   Тони никак не отреагировал.
  
   "А как насчет нее?" спросил он.
  
   "Она вышла замуж не по вере", - сказал Хоук.
  
   "А как насчет нее", - снова спросил Тони.
  
   "Как дела", - спросил Хоук, - "с ее мужем и ботинками Podolak?"
  
   На мне был мой черный нейлоновый плащ с классной застежкой-молнией спереди. Я держал руки в карманах. В правом кармане лежал мой девятимиллиметровый браунинг. Я держал руку на рукоятке, большой палец на курке. Я мог взвести курок прежде, чем он попадал в мой карман. Я практиковался. По садам спешили люди, возвращаясь домой с работы, и некоторые из них переходили мост. Но в такую плохую погоду случайных прохожих не было.
  
   Тони посмотрел на Хоука так, словно оценивал его для аукциона. Хок ждал. Я наблюдал за Тай Бопом. Тай Боп был стрелком. У Джуниора, вероятно, под пальто был бы "Узи", может быть, "Бульдозер". Но это не было его второй натурой, как у Тай Бопа. У Леонарда был бы пистолет, и он бы хорошо с ним обращался. Но для Тая Бопа стрельба была частью его натуры. Это было тем, кем он был. Тай Боп был тем, кто убил первым.
  
   "Что ты знаешь?" Наконец Тони сказал мягким голосом.
  
   "Я знаю, что она твоя дочь от Вероники", - сказал Хоук. "Я знаю, что она вышла замуж за лошадиную задницу".
  
   "Ты их видел?" Спросил Тони.
  
   Его голос стал еще мягче.
  
   "Да".
  
   "Где?"
  
   "Причал Роуз", - сказал Хоук.
  
   "Вы ходили к ней домой?"
  
   Я слегка ссутулил плечи.
  
   "Я так и сделал", - сказал Хоук.
  
   Я слышал, как Тони глубоко дышит через нос.
  
   "Что она сказала?"
  
   Я почувствовал, как напряжение в моей трапециевидной мышце начало ослабевать.
  
   "Похоже, она ничего не смыслит в ботинках", - сказал Хоук.
  
   "Брок?"
  
   "Он так и сделал", - сказал Хоук. "Вытащил пистолет. Сказал нам, я полагаю, убираться к чертовой матери".
  
   "Он наставил на тебя пистолет", - сказал Тони.
  
   "Не-ха".
  
   "Ты пропустил это мимо ушей?"
  
   "Не-а. Они начали кричать друг на друга, и мы с моим надежным товарищем расстались".
  
   Тони молчал. Он взглянул вниз по мостику на Тай Бопа и Джуниора. Он перевел взгляд в другую сторону, на Леонарда. Он слегка повысил голос.
  
   "Иди, подожди в машине", - сказал он.
  
   Джуниор и Леонард выглядели довольными. Тай Боп казался разочарованным. Когда они ушли, Тони вынул руки из карманов, оперся предплечьями о перила моста и посмотрел вниз, на пустое дно озера.
  
   "Ее мать никуда не годится, никогда не была. Я не был женат на ней. Просто немного трахнул ее. Обрюхатил ее. Когда родился ребенок, я забрал ее. Джолин двадцать. Я отправил ее в гребаный Хэмпширский колледж. У нее было два аборта ".
  
   Он сделал паузу. Мне стало интересно, есть ли связь между Хэмпширом и абортами. Хоук ничего не сказал. Моросил мокрый дождь, не очень сильный и не очень быстрый, но устойчивый.
  
   "Тридцать тысяч в год", - сказал Тони, - "и она - старая шутка. Трахался только для друзей, у него не было врагов во всем мире".
  
   Это был жесткий язык. Если говорить жестко, возможно, это было менее болезненно. Тони продолжал смотреть вниз, мягко кивая головой, как будто самому себе.
  
   "Потом появляется этот красавчик-придурок, и она решает, что он тот самый. Когда я вижу его впервые, я знаю, кто он. Но он тот, кого она хочет. Поэтому она выходит за него замуж. Я предложил ему милую маленькую книжечку в Саут-Энде, легкая жизнь, никаких бездельников. Но он не может ее взломать. Отказывается платить по ставке, бьет клиента по лицу, когда клиент жалуется. Клиент жалуется копам. Нам пришлось на время закрыть книгу. Я устроил его в другом месте ... та же длинная история. Засранец не может зарабатывать на жизнь. Но она любит его. Кто-то другой, я попросил Тай Бопа убить его, но ... "
  
   "Так что насчет ботинок", - сказал Хоук.
  
   Уже стемнело. Фонари на Бойлстон-стрит казались бесформенными под моросящим дождем.
  
   "Тупоголовый парень решает, что собирается завоевать для нас новую территорию".
  
   "Ты и он?" Спросил Хоук.
  
   "Да. Покажи мне, какой он, блядь, криминальный гений. Поэтому он решает поселить нас в Маршпорте. Говорит, что это чернокожее население, управляемое несколькими гребаными богунками. Говорят, что они будут рады нам, и мы закрепимся ".
  
   "И что, по его мнению, будут делать боганки, - спросил Хок, - пока он будет захватывать этот плацдарм?"
  
   "Он не думает, Хоук. Он гребаный болван. Он думает, что железо и ношение оружия делают его крутым парнем".
  
   "Вы не смогли объяснить, что это не так", - сказал Хоук.
  
   "Джолин говорит, что я не хочу, чтобы он преуспевал, что я, э-э, подавляю его. Я говорил вам, что она училась в колледже".
  
   "Ты позволил ему использовать несколько солдат", - сказал Хоук.
  
   "Конечно, но я не хочу большой войны с Boots Podolak", - сказал Тони. "Для Marshport? Что это за бизнес-план?"
  
   Тони покачал головой.
  
   "И что?" Сказал Хоук.
  
   "Поэтому я заключаю сделку с Бутсом", - сказал Тони. "Он позволяет парню взять маленький кусочек Маршпорта, чтобы Джолин могла думать, что у него есть член".
  
   "И вы позволили Бутсу отхватить маленький кусочек вашего предприятия", - сказал Хоук.
  
   Глядя вниз на пустое дно пруда, Тони утвердительно кивнул.
  
   "И, - сказал Хоук, - может быть, вы с Бутсом сможете определить, кому достанется короткая соломинка в ваших кварталах".
  
   Тони снова кивнул.
  
   "И Лютер Гиллеспи получает высший балл".
  
   Тони снова кивнул. Мы все притихли.
  
   Через некоторое время Хоук сказал: "Я давно тебя знаю, Тони".
  
   "Да".
  
   "Не хочу доставлять вам больше неприятностей, чем у вас есть".
  
   Тони кивнул.
  
   "Но я должен поквитаться за Лютера Гиллеспи и его семью, ты это понимаешь".
  
   "И я должен присматривать за своей дочерью", - сказал Тони.
  
   "Я не заинтересован причинять ей боль", - сказал Хоук.
  
   "Она чего-то хочет, я делаю то, что должен, чтобы получить это для нее", - сказал Тони. "Прямо сейчас она хочет, чтобы ее муж был игроком в "Маршпорте"".
  
   "Я могу обойти вас в этом вопросе", - сказал Хоук. "Я так и сделаю".
  
   "Я сделаю то же самое", - сказал Тони.
  
   "Если я не могу..." Сказал Хоук.
  
   "Ты не можешь", - сказал Тони.
  
   "Итак, мы знаем", - сказал Хоук.
  
   "Мы знаем", - сказал Тони.
  
  
   28
  
  
   МЫ С ХОУКОМ шли под дождем по Бойлстон-стрит к моему офису. Я открыл ирландский виски и налил нам две щедрые порции.
  
   "Итак, как ты хочешь это сделать?" Спросил я.
  
   "Собираюсь отправиться прямо в Великобританию", - сказал Хоук. "Предоставьте Рембо делать все, что он собирается делать".
  
   "Британцы, вероятно, не делают тонких различий", - сказал я. "У них проблемы со своей стороны, они создадут проблемы со стороны Брока".
  
   "Что означает, возможно, у нас проблемы с Тони", - сказал Хоук.
  
   "Я не думаю, что Клаусвич был сторонником ведения войны на два фронта", - сказал я.
  
   "У меня нет выбора", - сказал Хоук.
  
   Виски было теплым и приятно разливалось по моему горлу. Дождь непрерывно барабанил в окно офиса.
  
   "Ты думаешь, Брок согласится на маленький кусочек Маршпорта, который ему даст Бутс?"
  
   "Слишком глупо", - сказал Хоук.
  
   "Еще бы", - сказал я.
  
   "Значит, он будет продолжать получать больше от Бутса", - сказал Хоук. "А Бутс будет получать больше от Тони".
  
   "Которое не сработает в долгосрочной перспективе".
  
   "Нет".
  
   "Значит, рано или поздно начнется война", - сказал я. "С нами или без нас".
  
   "Меньше мы убираем британцев", - сказал Хоук.
  
   "Тогда парню достанется Маршпорт", - сказал я.
  
   "Ненадолго", - сказал Хоук.
  
   "Нет", - сказал я. "Он слишком глуп".
  
   "И он этого не знает", - сказал Хоук. "И он не крутой. И он этого тоже не знает".
  
   "Смертельно опасная комбинация", - сказал я.
  
   "Единственной надеждой Тони было бы отобрать это у него", - сказал Хоук.
  
   "Или надеяться, что дочь забудет его".
  
   "Должно быть простым в приготовлении", - сказал Хоук.
  
   "Может быть, не для нее", - сказал я.
  
   "На нас будет злиться много людей", - сказал Хоук.
  
   "Мы переживем это", - сказал я.
  
   "На самом деле это не твоя борьба", - сказал Хоук.
  
   Каждый из нас выпил еще по глотку виски. Дождь непрерывно барабанил по черному окну.
  
   "Да", - сказал я. "Так и есть".
  
   Хоук некоторое время молчал, затем медленно кивнул головой.
  
   "Да", - сказал он. "Так и есть".
  
   Я встал и выглянул в окно. Беркли-стрит была темной, блестящей, мокрой и пустой. По Бойлстон-стрит проехало несколько машин. И время от времени кто-то шел, наклонившись вперед, сгорбившись от дождя, засунув руки в карманы. Бесполый в темную погоду.
  
   "Не могу так это оставить", - сказал Хоук.
  
   "Я знаю".
  
   "В любом случае будет ужасный беспорядок", - сказал Хоук.
  
   "Конечно, будет", - сказал я.
  
   "Итак, я думаю, мы можем с таким же успехом делать то, что собираемся, и не слишком много думать о том, что будут делать все остальные", - сказал Хоук.
  
   "Разве это не то, что мы всегда делаем?" Сказал я.
  
   "Так и есть", - сказал Хоук.
  
  
   29
  
  
   На этот раз мы ВЗЯЛИ МОЮ машину, которую никто бы не узнал, и сели в нее, вверх по улице от Украинской крепости на Маркет-стрит в Маршпорте. Дождь закончился, и холод, который пришел за ним, был ужасающим. Мой мотор работал на холостом ходу, а обогреватель был включен на полную мощность. Наружная температура показывала шесть градусов на моем термометре приборной панели.
  
   "Опять-таки, почему мы живем где-то здесь?" Спросил Хоук.
  
   "Нам нравятся сезонные перемены", - сказал я.
  
   Улица была почти пуста. Бродяга во многих слоях поношенной одежды медленно пробирался по Маркет-стрит. Он остановился, чтобы заглянуть в мусорный бак, а затем двинулся дальше. Несколько окон в трехэтажных барах по обе стороны улицы были забиты досками. Не было ни собак, ни детей. Только одинокий бродяга, оцепенело шаркающий ногами.
  
   "Думаешь, в бедных кварталах холоднее?" Спросил я.
  
   "Да", - сказал Хоук.
  
   "Потому что Бог благоволит богатым?"
  
   "Почему они богатые", - сказал Хоук.
  
   "Верблюду легче, - сказал я, - пройти сквозь игольное ушко, чем..."
  
   "А вот и они", - сказал Хоук.
  
   Двое мужчин в пальто и защитных кепках вышли из цитадели и сели в Chevrolet Suburban. Мы увидели столб выхлопных газов из выхлопной трубы, когда машина завелась. Мы все немного посидели, пока система размораживания очищала стекла в "Шевроле". Затем он тронулся с места и поехал в сторону Маршпорт-роуд. Мы пропустили их далеко вперед и поехали за ними. На дороге было несколько машин, а когда мы свернули на трассу 1A, их стало больше. На открытом шоссе легко оставаться рядом с машиной, за которой ты следишь, но сложнее не попасться на глаза. В городе легко оставаться незамеченным, но сложнее не потерять клиента. К счастью, я попал в национальный рейтинг по обоим видам обслуживания, и когда украинцы остановились перед магазином подержанной мебели на Блу Хилл Авеню, они подумали, что остались одни.
  
   Магазин находился на первом этаже трехэтажного деревянного здания с облупившейся серой краской. С одной стороны был винный магазин, а с другой - мастерская по ремонту бытовой техники. Магазин выглядел так, как будто в нем когда-то продавали бакалею. Большие окна спереди заиндевели от холода. Большая вывеска, приклеенная к половинке окна входной двери, гласила: ПОДЕРЖАННАЯ И НОВАЯ МЕБЕЛЬ: КУПИТЬ или АРЕНДОВАТЬ. На улице перед магазином был припаркован старый темно-бордовый фургон "Додж". На нем не было колпаков. Британцы дважды припарковали свой Suburban рядом с ним и пошли в магазин пешком, оставив мотор включенным. Когда они шли к магазину, один из двух мужчин рассеянно подал звуковой сигнал устройством дистанционного запирания двери на своей цепочке для ключей. Задние фары мигнули один раз. Мужчины зашли в мебельный магазин.
  
   "Мы должны быть довольно близко позади них", - сказал Хоук. "Не похоже, что они планируют оставаться надолго".
  
   Хоук вышел из машины. В правой руке у него был большой магазин 44-го калибра. Я достал свой 38-го калибра. Оказалось, что парней было всего двое, и я сентиментально отнесся к маленькому револьверу. Хоук вошел в парадную дверь, как будто входил на яхту. Большой.44-й висел прямо у его правого бока. Я посмотрел в обоих направлениях, прежде чем войти за ним. Внутри, за прилавком, невысокий, пухлый чернокожий мужчина с обрезанной бейсбольной битой в руках пытался зажать свое тело между женой и двумя крупными белыми мужчинами. Когда мы вошли, один из белых мужчин указал на бейсбольную биту, засмеялся и похлопал по своему кожаному пальто в области пояса. Он что-то сказал своему напарнику на языке, не моем родном.
  
   Маленький колокольчик звякнул на двери, когда она закрылась за нами, и оба белых мужчины обернулись. Я отошел от Хока. Две мишени сложнее, чем одна. Мы вчетвером стояли, глядя друг на друга.
  
   "Что случилось?" Спросил Хоук.
  
   Никто не произнес ни слова. Хоук посмотрел на невысокого чернокожего мужчину.
  
   "Меня зовут Хоук", - сказал он. "Я на твоей стороне".
  
   "Мужчина говорит, что мы переписываем этот магазин на него, или он убьет нас обоих. Сначала ее".
  
   Двое белых мужчин посмотрели на нас с презрением. Тот, что в кожаном пальто, сказал нам: "Проходите", - и указал на дверь. Хок внимательно посмотрел на обоих крупных белых мужчин.
  
   "Данилко Левкович?" - спросил он.
  
   Мужчина в кожаном пальто сказал: "Да".
  
   Не говоря ни слова, Хоук поднял магазин 44-го калибра и выстрелил ему в лоб. Мужчина упал навзничь и лежал мертвый на полу, прислонившись головой к грязно-зеленой стене маленького магазина. Единственным звуком был тихий резонанс недавнего взрыва и тихое хныканье женщины, все еще прикрываемой своим мужем. Хоук уже перевел пистолет на второго белого человека, прежде чем тот, что в коже, упал на пол. Второй мужчина уставился на Хока без всякого выражения. Большинство людей боятся смерти. Если этот парень и был, он не подал виду.
  
   "Ты говоришь по-английски?" - Спросил его Хоук.
  
   Мужчина не говорил и не двигался. Он просто продолжал смотреть на Хока.
  
   "Он говорил со мной по-английски", - сказал владелец магазина.
  
   Он все еще держал в руке обрезанную биту, которой он не пользовался - и, по сути, никогда не пользовался. Хок посмотрел на второго белого человека. Белый человек посмотрел в ответ.
  
   "Фадеюшка Бадырка?" Спросил Хоук.
  
   Мужчина кивнул.
  
   "Ты знаешь, кто я", - сказал Хоук.
  
   Мужчина пожал плечами.
  
   "Я был парнем, защищавшим Лютера Гиллеспи", - сказал Хоук.
  
   Мужчина слабо улыбнулся.
  
   "Следующим я убью тебя", - сказал Хоук.
  
   Мужчина продолжал слабо улыбаться.
  
   "Но не сейчас", - сказал Хоук.
  
   Он ткнул большим пальцем в сторону двери.
  
   "Проваливай", - сказал он.
  
   Мужчина слегка пожал плечами и прошел прямо мимо нас к входной двери, даже не взглянув на своего напарника на полу. Он подал звуковой сигнал, двери машины открылись, сел внутрь и уехал.
  
   "Не думаю, что мы его напугали", - сказал я.
  
   "Нет".
  
   Хоук посмотрел на владельца магазина.
  
   "У вас были какие-нибудь споры в последнее время с Тони Маркусом?" спросил он.
  
   "Я больше не работаю с Тони", - сказал владелец магазина.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Я собираюсь прибраться здесь", - сказал он. "Но это займет некоторое время. На твоем месте я бы отвез жену на некоторое время в теплый климат".
  
   "И что происходит с моим бизнесом?"
  
   "То же самое произойдет, если ты умрешь", - сказал Хоук.
  
   "Ты думаешь, они вернутся?"
  
   "Они вернутся", - сказал Хоук. "Я не всегда буду здесь".
  
   Владелец магазина кивнул. Его жена перестала плакать.
  
   "Мы пойдем к моей сестре", - сказала она.
  
   Ее муж выглядел так, будто умереть было бы лучше.
  
   "Иди туда", - сказал Хоук.
  
   "Это в Арканзасе", - сказал владелец магазина.
  
   Хоук ухмыльнулся.
  
   "Все равно иди туда", - сказал он.
  
   И мы ушли.
  
   В машине я сказал: "Вот почему ты не застрелил его".
  
   "В чем причина?"
  
   "Потому что он не был напуган", - сказал я.
  
   "Убивать кого-то, не боящегося умереть, - это не слишком справедливо", - сказал Хоук.
  
   "Или месть", - сказал я.
  
   "Я пытаюсь вернуть все в равновесие", - сказал Хоук. "Мне это кажется справедливым".
  
   "Когда вы делаете это, это месть", - сказал я. "Когда это делает государство, это месть общества".
  
   "Которое это называет правосудием", - сказал Хоук.
  
   "Вот именно", - сказал я. "Поменяйся местами и ловко-денди".
  
   Хоук ухмыльнулся мне.
  
   "Кто будет правосудием", - сказал он. "Кто будет вором?"
  
   "Я думаю, Шекспир использовал это", - сказал я. "Что справедливо".
  
   "Шекспир не был никаким братом", - сказал Хоук.
  
   "Я знал это", - сказал я.
  
  
   30
  
  
   МЫ с ХОУКОМ вернулись в мой офис и выпили по паре кружек пива в пустом здании, глядя из моего окна на почти пустой перекресток.
  
   "Это никому особо не помогло", - сказал Хоук.
  
   "Спас задницу кладовщику", - сказал я.
  
   Хоук хмыкнул.
  
   "Кладовщик", - сказал он. "Человек выпускает оттуда книги. Укры хотели не магазин, они хотели книгу".
  
   "Чего я не понял, - сказал я, - так это того, что с тех пор, как это началось, Бутс или кто там управляет предприятием, думает ли он, что может взять под контроль криминальную торговлю в полностью черном районе и укомплектовать ее белыми парнями из Центральной Европы, и люди будут продолжать прибывать?"
  
   "Может быть, у меня есть несколько дядюшкиных дробитов для подбора персонала", - сказал Хоук. "По правде говоря, это не имеет значения. Некоторым чернокожим удобнее иметь брата, но не всем. Некоторые чернокожие считают, что ты брат, ты не можешь быть очень хорошим ".
  
   "Ты такой умный, почему ты не белый?" Я сказал.
  
   Хоук кивнул.
  
   "И людям нужен букмекер, или сутенер, или парень, который продавал бы им спиртное, обычно им это нужно настолько сильно, что они ведут дела с тем, кто стоит у витрины. Они хотят сделать ставку, а единственным букмекером там является Иосиф Сталин", - Хоук пожал плечами, - "они делают ставку на Джо".
  
   "Более уравнительный", - сказал я.
  
   "Нужно", - сказал Хоук.
  
   "Ага".
  
   Мы сидели в тишине, потягивая пиво и глядя на освещенный ночной город.
  
   "И что теперь", - сказал я.
  
   "Мы позволяем выжившему Укэ вернуться и рассказать, что произошло, и мы видим, что происходит".
  
   "Есть что-нибудь более дальнобойное, чем это?" Спросил я.
  
   "Я подумываю о том, чтобы снять ботинки, положить конец всему этому".
  
   "И освободить Маршпорт?" Спросил я.
  
   "Да, конечно", - сказал Хоук. "И это тоже. Ты разговаривал с Винни?"
  
   "Он у меня в режиме ожидания".
  
   "Возможно, он понадобится", - сказал Хоук.
  
   "Я думал, он тебе не нужен".
  
   "Не хотел, чтобы он защищал меня", - сказал Хоук. "Освобождение Маршпорта - это другое".
  
   "Как Тони отнесется к этому?" Спросил я.
  
   Хоук уставился на меня.
  
   "Почему ты так смешно говоришь?" сказал он.
  
   "Проводил с тобой слишком много времени".
  
   "Со мной не бывает слишком много времени", - сказал Хоук.
  
   "Итак, как Тони собирается отреагировать на это?" Спросил я.
  
   "Не знаю", - сказал Хоук.
  
   "Мы не хотим вести войну на два фронта", - сказал я.
  
   "Меньше, чем мы должны".
  
   "Подумай об этом с позиции Тони", - сказал я. "Ему нравится Podolak не больше, чем кому-либо другому. Он просто вступил в союз, чтобы его зять мог чувствовать себя большой шишкой, а его дочь не овдовела ".
  
   "Это не моя проблема", - сказал Хоук.
  
   "Таким образом, вы убьете одного из солдат с гавайской гитарой, и Подолак сочтет это не частью сделки".
  
   "И Подолак займется делом Тони. Предполагается, что Тони должен защищать британцев, как Подолак должен защищать... как зовут того парня?"
  
   "Как ты мог забыть", - сказал я. "Брок Рембо".
  
   "Да. Но если я скажу Тони, что больше не буду убивать уличных солдат, то Тони приписывает это себе, и все будет хорошо ".
  
   "А когда Подолак будет готов упасть, - сказал я, - Тони может даже помочь тебе толкать".
  
   "Поэтому мы не боремся с Тони. Мы привлекаем его на нашу сторону".
  
   "На данный момент".
  
   "Как Гитлер, Сталин и пакт о ненападении", - сказал Хоук.
  
   "Откуда вы знаете о Гитлере и Сталине", - сказал я.
  
   "Слышал разговор нескольких белых парней", - сказал Хоук.
  
   "Думаешь, Тони купится на это?" Спросил я.
  
   "Конечно", - сказал Хоук. "Легче, чем спорить с нами из-за этого".
  
   "Ты думаешь?" Спросил я.
  
   "С нами трудно бороться", - сказал Хоук.
  
   "Но, о, как легко любить", - сказал я.
  
   Я подошел к холодильнику и достал еще две банки пива. Было поздно. Я стоял рядом с Хоуком и смотрел вниз на тихую улицу. По Бойлстон-стрит ехало желтое такси. Наверное, собираюсь в Four Seasons.
  
   "Итак, если Тони купится на это, - сказал я, - все, что нам нужно сделать, это отправиться в Маршпорт и захватить город".
  
   "Таков план", - сказал Хоук.
  
   "Какие-нибудь оперативные детали?" Спросил я. "Например, как?"
  
   "Я уже обрисовал вам общую картину", - сказал Хоук. "Вы должны были внести свой вклад".
  
   "Как насчет того, чтобы я научился говорить "не стреляй" по-украински?" Сказал я.
  
  
   31
  
  
   МЫ МЕДЛЕННО КАТИЛИ по бульвару Ревир-Бич в поисках места для парковки. Весна была слишком ранней, чтобы на пляже было много людей, и Hawk остановился в полуквартале от маленького павильона на берегу моря, где мы встречались с Тони и Бутсом.
  
   Мы сидели в машине и смотрели на место встречи.
  
   "Тони покупает это", - сказал Хоук. "Но он хочет быть уверенным, что Бутс купит это, а Бутс хочет этой встречи".
  
   "Тай Боп и Джуниор", - сказал я.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Опираюсь на переднее крыло черного Escalade", - сказал он. "Младший может его сломать".
  
   Серебристый седан Mercedes подъехал и припарковался у павильона. Рядом с ним стояли две полицейские машины Маршпорта, спереди и сзади.
  
   "Это, должно быть, сапоги", - сказал я.
  
   "С сопровождением", - сказал Хоук.
  
   "Он мэр Маршпорта", - сказал я.
  
   Хоук ухмыльнулся мне.
  
   "Пока что", - сказал он.
  
   Четверо полицейских из Маршпорта вышли из полицейских машин, подошли к павильону, встали по одному в каждом углу и стали ждать. Тони вышел из Escalade и направился к павильону с Леонардом, красивым чернокожим парнем, которого мы встречали раньше. На Леонарде было темное кашемировое пальто, которое идеально сидело на нем. Вы знаете, что работаете с парнем по пошиву одежды, когда он шьет свои пальто.
  
   "Наша очередь", - сказал Хоук. "Бутсам нравится выходить парадно".
  
   На пляже было прохладно, и я хотел застегнуть свою кожаную куртку, но это означало бы застегнуть пистолет внутри куртки, поэтому я ограничился небольшой дрожью. Хоук не выказывал никаких признаков холода. Он никогда им не был. Он также никогда не казался горячим. Смертность легла на него очень легко. Когда мы проходили мимо Тай Бопа, я притворился, что стреляю в него, приложив большой палец к указательному. Джуниор слабо улыбнулся. Тай Боп проигнорировал меня. Возможно, он даже не видел меня, когда стоял, ерзая на месте возле большого внедорожника, и долго думал о том, чтобы кого-нибудь пристрелить.
  
   "Парень станет еще худее, - сказал я Хоку, - его пистолет будет стрелять в него".
  
   "Не оскорбляй Тай Бопа", - сказал Хоук. "Не так много людей могут стрелять лучше".
  
   "Или более охотно", - сказал я.
  
   "Да", - сказал Хоук. "Тай Бопу нравится эта работа".
  
   Мы вошли в павильон с Тони, Леонардом и четырьмя полицейскими из Маршпорта. Как только мы вошли, Бутс вышел из своего Мерседеса. С ним была Фадеюшка Бадырка, большая украинская канонерка, которую Хоук отказался убить.
  
   "Возможно, у нас с Фадеюшкой завязывается прочная дружба", - сказал Хоук.
  
   "Вспомнить его имя - хорошее начало", - сказал я.
  
   Было начало апреля, и с воды дул прохладный ветер. Но бутсы были одеты для глубокого января. На нем была подбитая мехом шапка-ушанка, завязывающаяся под подбородком, и тяжелое темное шерстяное пальто с черным мутоновым воротником, натянутым под его злым подбородком. Его руки были в карманах. Его узкие плечи были ссутулены. Он подошел прямо к Хоку и остановился примерно в футе от него.
  
   "Хорошо, - сказал он, - рассказывай".
  
   Я стоял немного поодаль от Хока, Бутса и Тони, пытаясь найти место, где я мог бы быть полезен, если мяч попадет выше. Было трудно найти место, где кто-то не мог бы застрелить меня насмерть. Но так бывает почти всегда, если вдуматься. Я сделал, что мог. Я заметил, что у Леонарда были те же проблемы с местоположением. Полицейские в каждом углу павильона были своего рода проблемой для нас обоих. На пляже было несколько человек. Некоторые выгуливали собак или маленьких детей, или и то, и другое. Некоторые собирали вещи. Мне никогда не было совсем ясно, что именно люди собирали на пляжах. Никто не обратил никакого внимания на группу в павильоне.
  
   "Я застрелил одного из ваших людей", - сказал Хоук. "Не осознавая, что он под защитой Тони. Извинись за это. Сказал Тони, и я скажу тебе. Пока у вас с Тони идет сделка, я уважаю ее ".
  
   "Как ты думаешь, какую сделку заключили мы с Тони", - сказал Бутс.
  
   "Не знаю, - сказал Хоук, - мне все равно. Тони говорит, что ваши люди защищены. Таково мое соглашение".
  
   Фадеюшка смотрела на Хока. Я смотрел на Фадеюшку. Таким же был красивый парень с Тони.
  
   "Ты согласен с этим?" Бутс обратился к Тони.
  
   Тони кивнул.
  
   "Говори громче", - сказал Бутс.
  
   "Я согласен", - сказал Тони.
  
   Я знал, что Тони хотел вышвырнуть Бутса прямо в поток машин на бульваре Ревир Бич, но он этого не показал. Он казался почти уважительным, когда разговаривал с Бутсом. Который, как я знал, был придурком. Никто не уважал Бутса. Люди боялись его, и не без оснований. Но это имело мало общего с уважением. Я был почти уверен, что Бутс не знал об этом различии, а если и знал, то ему было все равно. Бутс впервые взглянул на меня.
  
   "Как насчет этого дроча?" сказал он.
  
   Я кивнул Хоук.
  
   "Я с ним", - сказал я.
  
   "И ты делаешь то, что он говорит?" Бутс спросил меня.
  
   "Я согласен".
  
   Бутс вроде как фыркнул. Он повернулся к большому украинцу.
  
   "Ты согласен с этим?" - спросил он.
  
   "Вниз?" Спросила Фадеюшка.
  
   "Учи этот гребаный язык", - сказал Бутс. "Тебя это, блядь, устраивает".
  
   Фадеюшка некоторое время смотрела прямо на Хоука.
  
   "На данный момент", - сказал он. "Я готов".
  
   Несколько чаек прыгали возле павильона в поисках еды. Ветер пронес мимо них обертку от гамбургера. Двое из них подлетели и сели на него, и разорвали его, и не нашли пищи, и отвернулись.
  
   "Запомни кое-что ценное", - сказал Бутс Хоку. "Не морочь мне голову".
  
   Хоук, казалось, слегка улыбнулся.
  
   "Пока ты с Тони", - сказал Хоук. "Ты со мной".
  
   Бутс еще мгновение пристально смотрел на Хока, затем повернулся и пошел к машине. Фадеюшка последовал за ним, а копы двинулись за ними. Остальные из нас встали, когда процессия удалилась, оставив нас наедине с ветром и чайками.
  
  
   32
  
  
   У СЕСИЛЬ БЫЛ кондоминиум в закрытом помещении на Кембридж-стрит, у подножия Бикон-Хилл, прямо напротив Массачусетса. В общем, чтобы она могла ходить на работу пешком. Она и Хоук пригласили Сьюзен и меня на поздний завтрак туда в воскресенье после того, как мы встретились с Бутсом и Тони.
  
   В большом мансардном помещении на втором этаже были арочные окна во весь рост, которые открыла Сесиль. Большие шторы цвета слоновой кости, которые ниспадали на пол, были слишком тяжелыми, чтобы их мог развеять весенний ветерок, но их края немного трепетали, пока Хоук готовил каждому из нас "Кровавую Мэри". Домашний уют.
  
   Мы выпили пару "Кровавых Мэри", таким образом гарантировав, что я смогу вздремнуть, когда вернусь домой. Сесиль и Сьюзен рассказали о своих соответствующих практиках, а я время от времени делился мыслями о сексе и бейсболе, которые, по большому счету, были всем, что у меня было на уме. Как обычно, Хоук говорил мало, хотя, казалось, ему нравилось слушать. Я читал книгу о геноме человека. Мы немного поговорили об этом. Сесиль подала нам вариацию блюда, которое мой отец называл "шевеление креветок": креветки с горошком в сливочном соусе. Сесиль подала свои в оболочках из теста. Мой отец не знал, что такое оболочка для выпечки, и на то были веские причины. К креветкам мы выпили немного белого вина. Когда я подошел, чтобы налить еще немного из ведерка со льдом, я заметил, что большой магазин Hawk's 44 Mag в кобуре лежал на буфете среди бокалов для вина. Рама из нержавеющей стали была хорошей, но латунные края картриджей, которые виднелись в цилиндре, соприкасались со столовыми приборами.
  
   Мы почти, к счастью, покончили с креветками, когда Сесиль внезапно поставила свой бокал с вином и села, уставившись в свою тарелку. Сев рядом с ней, Хоук положил руку ей на бедро. Ее плечи начали дрожать, а затем она подняла глаза, и по ее лицу текли слезы. Хоук мягко похлопал ее по бедру.
  
   "Это так ужасно", - сказала Сесиль.
  
   Ее голос дрожал.
  
   "Мы поссорились из-за этого перед твоим приходом".
  
   Она осторожно промокнула глаза салфеткой. Там все еще были слезы.
  
   "Мы сидим здесь, едим, пьем и ведем светскую беседу", - сказала она и указала на Хока.
  
   "И его чуть не застрелили, и теперь он собирается убивать других людей, возможно, уже убил, чтобы поквитаться, или его убьют, пытаясь поквитаться, и" - она указала на меня - "он помогает. И никто мне ничего об этом не скажет, не объяснит и даже не заговорит об этом, поэтому мы сидим здесь, болтаем, сплетничаем и притворяемся ".
  
   Хоук продолжал похлопывать ее по бедру. В остальном он как будто не слышал ее.
  
   "Это не притворство, Сесиль", - сказала Сьюзен. "То, что эти мужчины не похожи на других мужчин, которых ты знаешь, не означает, что они просто другие. То, что они иногда занимаются вопросами жизни и смерти, не означает, что они не могут тратить время в другое время на разговоры о сексе или бейсболе ".
  
   "Это не пустая трата времени", - сказал я.
  
   Сьюзан уставилась на меня, но в ее взгляде мелькнуло веселье.
  
   "Я могла бы принять это, - сказала Сесиль, - возможно. Если бы только кто-нибудь мог объяснить мне, что, черт возьми, они делают и почему".
  
   "Это ужасное чувство заброшенности, не так ли", - сказала Сьюзан.
  
   "Я в ужасе. Я в ужасе. Я не могу этого понять. А мужчина, который, как предполагается, любит меня, даже не хочет объясниться".
  
   Я знаю, что Сьюзен услышала "предполагается, что ты любишь меня", и я знал, что она знала, что это может означать больше, чем что-то одно. Но Сьюзен не была сторонницей того, чтобы расслабляться за выпивкой воскресным днем. Слава Богу!
  
   "Может быть, он не может этого объяснить", - сказала Сьюзан.
  
   "Так пусть он скажет, что не может этого объяснить", - сказала Сесиль.
  
   Сьюзен молчала. Я. тоже. Хоук мягко убрал руку с бедра Сесиль, встал и подошел к буфету. Он взял пистолет в кобуре, повернулся и вышел из парадной двери, аккуратно закрыв ее за собой. Все мы на мгновение притихли.
  
   Затем Сесиль сказала: "О Боже мой!" - и начала плакать. Мы молчали, пока она плакала. Наконец она успокоилась и еще немного промокнула глаза салфеткой. Часть ее макияжа для глаз немного растеклась во время большого крика.
  
   "Мне жаль", - наконец сказала она.
  
   "Любить Ястреба - нелегкая работа", - сказал я.
  
   "Кажется, для тебя это просто".
  
   "Яблоки и груши", - сказал я.
  
   Сесиль вздернула подбородок в мою сторону. Это было не совсем ласково.
  
   "Спенсер разговаривает с тобой?" - спросила она Сьюзан.
  
   "Боюсь, что да", - сказала Сьюзан.
  
   "И вы понимаете его?"
  
   "Да".
  
   "Как ты это терпишь - оружие, все эти штучки крутых парней?"
  
   "Отношения, похоже, того стоят", - сказала Сьюзан.
  
   "И ты не можешь его изменить?"
  
   "Он изменился", - сказала Сьюзен. "Видели бы вы его, когда мы впервые встретились".
  
   Она на мгновение улыбнулась и посмотрела на меня.
  
   "Как ты это сделал?" Спросила Сесиль.
  
   "Я этого не делала. Это сделал он", - сказала Сьюзан.
  
   Сесиль агрессивно посмотрела на меня, как будто Хоук каким-то образом был моей виной.
  
   "Это правильно?"
  
   "Я многому научился у нее", - сказал я. "В конце концов, я действительно люблю ее".
  
   В ту минуту, когда я это сказал, я понял, что это было совершенно неправильно.
  
   "И Хоук меня не любит?" Спросила Сесиль.
  
   "Он любит тебя больше, чем кого-либо другого, с кем я его когда-либо видела", - сказала я.
  
   "О, молодец", - сказала Сесиль.
  
   Поскольку Хоук была недоступна, она была зла на меня.
  
   "Ты рассказал Сесиль о том, как Серый Человек выстрелил в тебя?" Сьюзен обратилась ко мне.
  
   "Немного".
  
   "Его чуть не убили. Потребовалось около года, чтобы прийти в себя. Мы с Хоуком отвезли его в одно место в Санта-Барбаре, и Хоук провел ему реабилитацию ".
  
   Сесиль кивнула.
  
   "Что вы делали, - спросила Сьюзан, - когда прошли достаточную реабилитацию".
  
   "Я нашел его и посадил в тюрьму".
  
   "Он оставался в тюрьме?"
  
   "Нет, мы заключили сделку; он раскрыл дело для меня, ПА отпустил его".
  
   "Ты не возражал?" Спросила Сьюзан.
  
   "Что его отпустили? Нет. В любом случае, мы были квиты ".
  
   Сьюзен посмотрела на Сесиль так, словно у них обеих был секрет.
  
   "Почему ты выследил его?" Спросила Сьюзан.
  
   "Я не могу позволить кому-то застрелить меня и выйти сухим из воды".
  
   "Почему?"
  
   "Очень плохо для бизнеса", - сказал я.
  
   "Есть другие причины?"
  
   "Он был мне нужен, чтобы раскрыть дело".
  
   "Полиция помогла вам найти его?"
  
   "Нет".
  
   "Почему бы и нет?"
  
   "Мне нужно было сделать это самому".
  
   Сьюзен ничего не сказала. Они с Сесиль снова поделились своим секретом. Я отпил немного белого вина. Какой-то посредственный сорт Шардоне. Мне это не очень понравилось, но в шторм любой портвейн. Потом я увидел это: куда Сьюзен меня отвезла и почему.
  
   "Я боялся", - сказал я Сесиль. "Я боялся Серого Человека, и смерти, и того, что больше не увижу ее".
  
   "Не вижу Сьюзан", - сказала Сесиль.
  
   "Да. Это было невыносимо. Я не могу делать то, что я делаю, или быть тем, кто я есть, если я боюсь ".
  
   "Итак, тебе пришлось снова встать и сесть на лошадь", - сказала Сесиль.
  
   "Да".
  
   Сесиль молчала, глядя на меня и на Сьюзен.
  
   "Он боится", - сказала она наконец. "Как и ты".
  
   Сьюзан кивнула.
  
   "И он не может этого сказать".
  
   "Возможно, он даже не знает об этом", - сказала Сьюзан.
  
   "Он знает", - сказал я.
  
   Сьюзен кивнула. Сесиль отпила немного своего вина. Казалось, она не заметила, что оно было посредственным.
  
   "Но", - Сесиль говорила медленно, как будто наблюдала за постепенным восходом солнца, - "в любом случае, он должен доказать, что они не могут его убить".
  
   "Да", - сказал я.
  
   "И ты поможешь Хоук сделать это", - сказала она мне.
  
   "Да".
  
   Сесиль посмотрела на Сьюзен.
  
   "И ты позволишь ему это сделать?" - спросила она.
  
   "Не то слово", - сказала Сьюзен. "Я знаю, почему он помогает, и я не пытаюсь его остановить".
  
   "Потому что?"
  
   "Потому что я люблю его, - сказала Сьюзан, - а не того, в кого я могла бы его превратить, если бы могла, чего я не могу".
  
   "Что, если бы ты мог превратить меня в Брэда Питта?" Сказал я.
  
   "Это было бы совсем другое дело", - сказала Сьюзан.
  
  
   33
  
  
   БРОК РЕМБО РУКОВОДИЛ своей деятельностью из витрины магазина на Наугус-стрит номер пять, которая была чуть шире переулка и не такой длинной. На улице было пять зданий, все трехэтажные многоквартирные дома с плоскими крышами, где на кухнях, вероятно, все еще пахло керосином. Витрина магазина находилась на первом этаже второго трехэтажного дома. Стены здания были выложены желтоватой асфальтовой черепицей, с покосившимися верандами на фасаде второго и третьего этажей. На обоих верандах были натянуты бельевые веревки.
  
   На окне с зеркальным стеклом, которое образовывало фасад "берлоги Рембо" на втором этаже, была вывеска из черных букв с надписью "Римбо ЭНТЕРПРАЙЗИЗ". Черные буквы были окаймлены золотом. Прекрасно гармонирует с окрестностями.
  
   "Ты знаешь, что мы собираемся здесь сделать?" - Спросил я Хоука.
  
   "Поговори с Брокером", - сказал Хоук.
  
   "Помимо чистого удовольствия от этого", - сказал я. "Чего мы пытаемся достичь?"
  
   "Черт возьми, - сказал Хоук, - ты должен знать, как это работает. Начни, покопайся, поговори с людьми, задай вопросы, посмотри, что получится? Я учился этому у тебя все эти годы".
  
   "В кругах криминалистов это известно как метод Спенсера", - сказал я.
  
   "Также известный как "Я понятия не имею, какого хрена я делаю", - сказал Хоук.
  
   "Также известное как это", - сказал я. "Приятно знать, что вы уделили мне внимание".
  
   "Учусь у мастера", - сказал Хоук.
  
   Я снял с бедра пистолет в пристегивающейся кобуре и надел его спереди под блейзером, где я мог легко достать его, сидя. Я знал, что у Хоука есть наплечное снаряжение. Мы вышли из машины и пошли пешком в офис Рембо.
  
   "Какого хрена вам нужно", - сказал Рембо, когда мы вошли.
  
   Он сидел во вращающемся кресле из красной кожи с высокой спинкой за серым металлическим столом. На столе стоял хьюмидор из свиной кожи, телефон и девятимиллиметровый пистолет.
  
   "Видишь, - сказал Хоук, - он нас помнит".
  
   "И с любовью", - сказал я.
  
   Рембо, казалось, не знал, что еще сказать, поэтому бросил на нас злобный взгляд. Вместе с ним в комнате находились двое худощавых чернокожих мужчин-латиноамериканцев, каждый из которых был одет в цветастую рубашку с длинными рукавами, расстегнутую поверх рубчатой майки - один серый, другой белый. Их рубашки были распущены, а манжеты закатаны на их стройных предплечьях. Каждый из них бросил на нас злобный взгляд.
  
   "Не возражаете, если мы присядем?" Сказал Хоук.
  
   Рембо кивнул в сторону пары стульев с прямой спинкой возле своего стола. На нем была белая рубашка с расстегнутыми тремя верхними пуговицами и свободно подвернутыми манжетами на предплечьях. Мы сели. Комната была пуста, если не считать стола и нескольких стульев. На задней стене висел единственный декор - большой постер фильма с Аль Пачино в "Лице со шрамом". Хоук улыбнулся Броку. Я улыбнулась Броку.
  
   - И что? - спросил Брок.
  
   "Зайду посмотреть, как у тебя дела с ботинками", - сказал Хоук.
  
   "Сапоги кого?" - Спросил Рембо.
  
   Он рассеянно поглаживал пистолет на своем столе.
  
   "Брок", - сказал Хоук. "Не возражаешь, если я буду называть тебя Брок?"
  
   Рембо описал рукой небольшой нетерпеливый круг.
  
   "Брок", - снова сказал Хоук. "Ты знаешь, и мы знаем, что ты здесь пытаешься вмешаться в операцию Бутса Подолака".
  
   "И что это такое?" Спросил Рембо.
  
   "Маршпорт", - сказал Хоук.
  
   Рембо посмотрел на двух своих спутников и закатил глаза. Они оба рассмеялись. Один из них отвел расстегнутую рубашку от пояса, чтобы мы могли увидеть пистолет, который он носил на левом боку рукояткой вперед.
  
   "Посмотри на это", - сказал я Рембо. "Прямо как твой пистолет. На них можно купить. Знаешь, купи два, получи один бесплатно?"
  
   "У тебя что-то на уме, - сказал Рембо, - или ты просто пришел сюда пораскинуть мозгами?"
  
   Хоук ухмыльнулся и посмотрел на меня.
  
   "Ты опять это делаешь?" сказал он.
  
   "Разборчивость - это моя игра", - сказал я.
  
   Хоук кивнул и повернулся обратно к Рембо.
  
   "Ты хочешь, чтобы Подолак вышел из бизнеса", - сказал Хоук. "Мы тоже этого хотим. Я хочу посмотреть, сможем ли мы помочь друг другу".
  
   "Мне не нужна никакая помощь", - сказал Рембо.
  
   "Конечно, хочешь", - сказал я. "У твоего тестя не было сделки с Boots, чтобы позволить тебе работать здесь, ты бы, э-э, поумнел с рыбой".
  
   Хоук улыбнулся.
  
   "Тони?" Спросил Рембо.
  
   Хоук сказал: "Не-а".
  
   Лицо Рембо вспыхнуло.
  
   "Тони не имеет никакого отношения к бутсам", - сказал он. "Я здесь, потому что Бутсы недостаточно прочны, чтобы удержать меня снаружи".
  
   Хоук улыбнулся. У него была потрясающая улыбка. Ровные белые зубы на его гладком черном лице. Улыбка была яркой, чистой и красивой ... совершенно лишенной чувств.
  
   "Сынок, - сказал Хоук, - у Бутса был попугай, попугай был бы достаточно крепким, чтобы не пустить тебя".
  
   "Ты так думаешь?" Сказал Рембо.
  
   Румянец на его лице теперь был ярким и распространенным. Его голос повысился на октаву. Он поднял пистолет и направил его на Хока. В ту минуту, когда Рембо поднял пистолет, двое других мужчин достали свои.
  
   "Ты думаешь, может быть, я недостаточно крут, - сказал Рембо, - чтобы прямо сейчас пристрелить твою гребаную задницу?"
  
   В меня стреляли не так недавно, как в Хоука. Но это не то, что можно забыть. Забавно было то, что я никогда не думал о том, что пули попадут в меня. Я подумал о больнице, об огнях, трубках и звуках. Я вспомнил слабость, сумасшествие, параноидальный бред. Я подумал о запахах. Это не контролировало меня; я всегда мог избавиться от этого, но воспоминание таилось в моей клеточной структуре.
  
   Хоук медленно поставил одну ногу на край стола Рембо. Он улыбнулся и откинул свой стул назад так, что тот мягко покачался на задних ножках. Он продолжал улыбаться и ничего не сказал, пока раскачивался.
  
   "Нечего сказать, болтун?" Сказал Рембо.
  
   "Вам нужна армия, чтобы стрелять Сапогами", - сказал Хоук. "И я не думаю, что у вас таковая есть".
  
   "Мы можем продолжать вгрызаться в его бизнес, пока не получим все", - сказал Рембо.
  
   "Если ты достаточно наглухо пригрозишь ему, и сделка с Тони не состоится", - сказал Хоук.
  
   "Я ничего не знаю об отсутствии сделки", - сказал Рембо. "Он доставляет нам неприятности, и мы его уберем. Я уберу его, я, лично".
  
   Хоук кивнул.
  
   "И на смену придет другой парень, который тоже не захочет, чтобы ты вмешивался в бизнес".
  
   Рембо ничего не сказал, редкий момент облегчения.
  
   "Брок", - сказал я. "У него есть армия; у тебя, возможно, есть отделение. Тони может помочь вам на какое-то время, но, если дойдет до этого, он не собирается полностью погружаться в матрасы в двадцати пяти милях от своей территории. Я предполагаю, что он отдаст тебя украинцам и заберет свою дочь домой ".
  
   Рембо сказал: "Она никуда не денется".
  
   Ни я, ни Хок ничего не сказали. Рембо сидел, пытаясь подумать. Пистолет все еще был поднят, но я думаю, он забыл об этом. Через некоторое время он опустил его. Двое его приятелей убрали свои. Хоук продолжал раскачиваться.
  
   "У тебя есть план?" - Спросил Рембо.
  
   "Нет, мы вроде как ищем что-то одно", - сказал Хоук.
  
   "У меня десять человек", - сказал Рембо. Он кивнул двум другим. "Нунцио и Хайме и еще восемь парней. У меня получается одиннадцать".
  
   "Ты знаешь, сколько у Бутса?" Сказал Хоук.
  
   "Я не знаю. Пошел он. Меня это даже не волнует".
  
   "Было бы лучше, если бы ты знал", - сказал Хоук. "Почему здесь?"
  
   "Вы имеете в виду, зачем пытаться захватить Маршпорт?"
  
   "Да".
  
   "Понимаете, я ищу место для ведения бизнеса. И я хочу сделать это с умом. Поэтому я ищу место, готовое взорваться, понимаете? И вот он, Маршпорт, чернокожий латиноамериканский город, которым управляет кучка белых богунков, типа, ну, вы знаете, типа спелых и готовых ".
  
   "За исключением того, что здесь много богачей, - сказал я, - и все они круче, чем агент Дональда Трампа".
  
   "Я белый", - сказал Рембо. "Но только снаружи. Я имею в виду, я вырос черным. Я такой же черный внутри. Я знаю о черном. Я могу привести этих людей в чувство ".
  
   "Ладно, братан", - сказал Хоук. "Ты продолжай делать то, что делаешь, а мы будем время от времени связываться с тобой, сообщать, что мы делаем".
  
   "Чем ты сейчас занимаешься?" - Спросил Рембо.
  
   Внутри он не казался черным.
  
   "Сбор данных", - сказал Хоук.
  
   "И это все?"
  
   "Не-ха".
  
   "Что вы собираетесь делать, когда получите достаточно данных?" Сказал Рембо.
  
   "Зависит от того, что говорят нам данные", - сказал Хоук. "Вот почему мы их собираем".
  
   Рембо откинулся на спинку стула.
  
   "Полагаю, нам нужно одно и то же", - сказал он. Он достал сигару из кожаного хьюмидора и начал обрезать кончик маленьким перочинным ножом.
  
   Обширное.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Дай ему визитку, - сказал мне Хоук, - на случай, если он захочет позвонить нам".
  
   "Конечно", - сказал я.
  
   Я встал, достал карточку из своего футляра и, перегнувшись через стол, положил ее перед Рембо. Рембо был слишком крут, чтобы смотреть на нее, пока мы были там.
  
   "У меня есть что-нибудь, - сказал он, - я дам вам знать".
  
   Хоук встал.
  
   "Хорошего дня, братан", - сказал Хоук.
  
   Затем мы повернулись и вышли через парадную дверь.
  
   "Братан?" Спросил я, когда мы переходили улицу.
  
   "Ты слышал его", - сказал Хоук. "Он сказал, что у него потемнело внутри".
  
   "Рембо - это не что-то внутри", - сказал я.
  
   Хоук ухмыльнулся.
  
   "Вы, милашки, всегда ругаете брата", - сказал он.
  
  
   34
  
  
   СЬЮЗЕН СИДЕЛА Со мной и Хоуком в баре на нижнем этаже в ресторане, который нравился Сьюзен и который назывался "Наверху на площади".
  
   "Ребята, у вас вообще есть какой-нибудь план?" - спросила она.
  
   Хоук улыбнулся ей.
  
   "Подумывал о том, чтобы напиться", - сказал он. "Впервые с тех пор, как в меня стреляли".
  
   "Я никогда не видела тебя пьяным", - сказала Сьюзан. "Ты становишься остроумным и элегантным, как моя милая?"
  
   "Никогда не был настолько пьян", - сказал Хоук.
  
   В честь беседы я сделал еще глоток "Блю Лейбл" с содовой.
  
   "Что ж, - сказала Сьюзан, - прежде чем ты уйдешь, расскажи мне немного больше о Маршпорте".
  
   Ухмылка Хоука стала шире.
  
   "Ты собираешься нам помочь?"
  
   Сьюзен вернулась к белому вину. Ее любимым теперь был Рислинг. Она отпила совсем немного. Мы были в одном конце бара, сидели за стойкой, Сьюзен между нами.
  
   "Ты думаешь, нужно быть каким-то большим уродливым головорезом, чтобы думать о таких вещах?" Сказала Сьюзан.
  
   Хоук некоторое время изучал свой коктейль с шампанским.
  
   "Большой красивый головорез", - сказал Хоук, не поднимая глаз.
  
   "Именно это я и имела в виду", - сказала Сьюзан. "Насколько я могу судить, ты знаешь, что хочешь там сделать. Но понятия не имеешь, как это сделать".
  
   Хоук посмотрел на меня. Я пожал плечами.
  
   "Ты знаешь, как это делается?" - Спросил я.
  
   "Нет", - сказал Хоук. "Ты?"
  
   "Нет".
  
   Я посмотрел на Сьюзан.
  
   "Подойдите ближе, маленькая леди", - сказал я.
  
   "Что, если я действительно помогу тебе?" Спросила Сьюзан.
  
   "Быть униженным", - сказал Хоук. "Но мы справляемся с этим".
  
   "Хорошо", - сказала она. "Потерпи меня, пока я разбираюсь".
  
   Бар был переполнен. Рядом с Hawk было небольшое место, но туда никто не набивался. Привлекательная женщина остановилась, чтобы поговорить со Сьюзен. Сьюзен представила нас. Женщину звали Крис Ланнум.
  
   "Мы вместе занимаемся пилатесом", - сказала Сьюзан.
  
   "Остальные из нас просто изо всех сил стараются не отставать от Сьюзан", - сказал Крис.
  
   Она улыбнулась и направилась к своему столику. Уходя, она быстро оценила Хока. Для кембриджской барной сцены Хок несколько нетипичен.
  
   "Вы хотите убить украинских мужчин, которые стреляли в Лютера и его семью".
  
   "И я", - сказал Хоук.
  
   "И вы хотите уничтожить всю структуру украинской мафии в Маршпорте. Так сказать, с корнем и ветвями".
  
   "Так сказать", - сказал Хоук.
  
   "Кроме того, - сказала Сьюзан, - вы хотите обеспечить пожизненную финансовую безопасность выжившему ребенку Лютера".
  
   "Да".
  
   "В настоящее время, - сказала Сьюзан, - вы находитесь в непростом союзе с Тони Маркусом, который от имени своей дочери и зятя находится в непростом союзе с... как зовут этого человека?"
  
   "Сапоги", - сказал я. "Сапоги Подоляк".
  
   Она кивнула.
  
   "Ты хочешь убить Бутса?" - спросила она у Хоука.
  
   "Да".
  
   "Если вы убьете Бутса, вы исключите одного кандидата, чтобы финансировать трастовый фонд мальчика Гиллеспи?"
  
   "Да", - сказал Хоук.
  
   "Есть ли какой-нибудь другой источник?" Спросила Сьюзан.
  
   "Тони получил джинг", - сказал Хоук.
  
   "Стал бы он или Подолак добровольно вкладывать деньги в ребенка?"
  
   "Нет".
  
   "Тебе придется заставить его".
  
   "Да".
  
   Сьюзен сделала паузу, чтобы выпить вина. За своим столиком в другом конце зала Крис Ланнум откинула голову назад и чему-то рассмеялась. Зал был совершенно потрясающим, с огромным высоким потолком, камином и элегантным декором. Хорошее место, чтобы выпить. С другой стороны, было несколько плохих мест, где можно было выпить.
  
   "Кое-что из того, чего вы хотите, вы, конечно, можете выполнить с относительной легкостью. Мы все знаем, что вы можете убить украинцев и подоляк".
  
   "Любой может убить любого", - сказал Хоук.
  
   "Но это не уничтожило бы мафию Маршпорта, и это ничего не сделало бы для ребенка Гиллеспи".
  
   "Меня зовут Ричард", - сказал Хоук.
  
   "Ричард", - сказала Сьюзен.
  
   Она посмотрела на меня.
  
   "В этом замешан Серый человек", - сказала она.
  
   Я кивнул.
  
   "Ты ему доверяешь?"
  
   "Нет".
  
   "Ты думаешь, он что-то замышляет?"
  
   "Понятия не имею", - сказал я. "Было бы просто глупо доверять ему".
  
   "И вы установили контакт, - сказала Сьюзен, - с человеком, женатым на дочери Тони".
  
   "Брок Рембо", - сказал я. "Дочь зовут Джолин".
  
   "Брок Рембо - это его настоящее имя?"
  
   "Не знаю", - сказал я. "Я предполагаю, что он это изобрел. Он такой парень".
  
   "И как он может вам помочь?" Спросила Сьюзен.
  
   "Не знаю", - сказал Хоук. "Просто продолжай шарить вокруг, посмотри, не вылетит ли что-нибудь".
  
   "И полиция тебе ни к чему", - сказала Сьюзан.
  
   "Нет", - сказал Хоук.
  
   "Это, должно быть, ты", - сказала Сьюзан.
  
   "Может быть, несколько друзей", - сказал Хоук.
  
   Сьюзен кивнула. Она выпила еще рислинга.
  
   "Конечно, ты знаешь, что я ненавижу все это предприятие", - сказала она.
  
   Мы с Хоуком оба кивнули.
  
   "Но ты сделаешь то, что собираешься сделать, - сказала она, - так что я вполне могу помочь, чем смогу". Она сделала паузу. "Я слишком много знаю о сокращении и жизни, чтобы пробовать психотерапию в баре, попивая белое вино".
  
   "О, хорошо", - сказал Хоук.
  
   Сьюзен улыбнулась.
  
   "Но вы должны понимать, что находитесь здесь на незнакомой территории. В прошлом вы всегда знали, что делать. Возможно, это было трудное, опасное занятие. Но ты хорош в этом, и ты один должен был принять последствия того, делать это или не делать ".
  
   Хоук кивнул мне.
  
   "Не так уж сильно отличаюсь от него", - сказал он.
  
   "Есть сходство", - сказала Сьюзан. "Но здесь тебе нужно подумать о Сесиль, и Ричард Гиллеспи, и Тони Маркус со своей дочерью где-то здесь, и одна вещь, которую ты хочешь сделать, противоречит другой".
  
   "Ненавижу, когда так делают", - сказал Хоук.
  
   "И никто", - сказала Сьюзан. "Даже ты не можешь пережить пулевое ранение, быть на грани смерти, провести дни в отделении интенсивной терапии и недели в больнице, не пострадав. Ты достаточно умен, чтобы знать это ".
  
   Мы с Хоук посмотрели друг на друга. Это случилось с нами обоими, и мы оба знали, что она была права ... насчет нас обоих.
  
   "Итак, как это повлияет на мои планы?" Спросил Хоук.
  
   "Больше всего на свете это затрудняет тебе его получение. Возможно, впервые в твоей, э-э, профессиональной жизни тобой движут эмоции".
  
   "У Спенсера тоже нет плана", - сказал Хоук. "На него не давят эмоции".
  
   "Но он не будет навязываться. Ты знаешь его почти так же хорошо, как и я. Он останется с тобой, позволит тебе управлять всем, идти туда, куда ты захочешь".
  
   Хоук кивнул.
  
   "Он это делает", - сказал Хоук.
  
   "Со мной он тоже так поступает", - сказала Сьюзан. "Это сводит меня с ума".
  
   "Ну и дела, - сказал я, - мне это нравилось больше, когда мы говорили о проблемах Хоука".
  
   Сьюзен улыбнулась.
  
   "Конечно", - сказала она. "И это очень прилично - быть таким, но иногда это бесполезно. Вам нужно знать, что вы знаете, чего вы не знаете, и что вы должны знать. И вы должны иметь это в виду. Вам нужно знать, какую часть того, что вы хотите сделать, можно сделать сейчас, а с чем нужно подождать, и чего нужно дождаться. Есть ли что-то, чего вы не понимаете в этой ситуации? Чего-то не хватает?"
  
   Я отпил немного скотча. Сьюзен посмотрела на меня. Хоук посмотрел на меня. Бармен посмотрел на меня. Я жестом попросил еще по одной. Никто ничего не сказал. Я посмотрел на Крис Ланнум за ее столиком, приятно проводящую время. Подошел бармен со свежими напитками. Я допил свой первый скотч как раз вовремя.
  
   "Хорошо", - сказал я. "Это беспокоит меня с того момента, как всплыло его имя. Бутс Подолак. Он противный. Но у него нет роста. И он глупее, чем булавка для свечи ".
  
   "Ты удивляешься, почему он большой босс в Маршпорте", - сказала Сьюзан.
  
   "Да. Босс Твид, он не такой".
  
   "Ты думаешь, может быть, кто-то поддерживает его?" Сказал Хоук.
  
   "Будет что выяснить", - сказал я.
  
   "Я был так занят, думая о том, чтобы убить его ..."
  
   "С чего начать", - сказал я.
  
   "Было бы неплохо", - сказал Хоук. "Было бы неплохо выяснить наверняка, что случилось с тем адвокатом, Дудой, который уехал в Майами".
  
   "С удовольствием", - сказал я. "Возможно, было бы разумно поговорить с Ритой Фиоре, узнать, какую договоренность мы могли бы на самом деле заключить для ребенка Лютера".
  
   Хоук кивнул и улыбнулся Сьюзен.
  
   "Видишь ли, толе, что мы могли бы тебе помочь, - сказал он, - мы приложили к этому все усилия".
  
   Сьюзен улыбнулась ему в ответ и положила свою руку поверх его руки.
  
   "Я очень благодарна", - сказала она.
  
  
   35
  
  
   Ближе к вечеру мы ПИЛИ с Ритой Фиоре за столиком у окна в баре Ritz на Арлингтон-стрит. Интерес Риты к Hawk был лучезарным, но она была в своем профессиональном режиме и держала его под контролем. Ей удалось немного посидеть боком в своем кресле и вытянуть ноги таким образом, чтобы Хоук мог ими полюбоваться. Что он и сделал. Я тоже.
  
   "Конечно", - сказала Рита. "Мы можем открыть депозитный счет для этого парня, и он может финансироваться любым, кто захочет".
  
   "Конфиденциально?" Спросил Хоук.
  
   "Конечно".
  
   "Кто этим управляет?" Спросил Хоук.
  
   "Я занимаюсь уголовным правом", - сказала Рита и улыбнулась, - "так что мне легко с вами, ребята. Но я не занимаюсь акциями и облигациями. Я поручу, чтобы этим занимался один из наших специалистов по акциям и облигациям ".
  
   "Я хочу тебя", - сказал Хоук.
  
   "И я тоже тебя хочу, дорогая", - сказала Рита. "Но не в твоих интересах поручать мне управлять этим делом. Я могу потерять деньги на инсайдерской торговле. Однако, что я могу сделать, так это стать его крестным отцом. Это до чертиков напугает людей, торгующих акциями и облигациями, и они обеспечат аккаунту особенно хорошее обслуживание ".
  
   Официант принес Рите свежий мартини. С оливками. Классическое. Никаких розовых напитков или ароматизированной водки для Риты. Старомодная девушка. Она с удовольствием сделала глоток.
  
   "Это на тебя не похоже, Хоук", - сказала Рита.
  
   "Иногда я просто забываю обо всем", - сказал он.
  
   "Мистер Мягкосердечный, здесь" - Рита кивнула в мою сторону - "Я бы ожидала этого. Но ты?"
  
   "Мальчик - сирота", - сказал Хоук.
  
   "Ты имеешь к этому какое-то отношение?" Спросила Рита.
  
   "Я должен был защищать его отца", - сказал Хоук.
  
   "А", - сказала Рита. "Когда в тебя стреляли".
  
   "Ты держишь курс", - сказал Хоук.
  
   "Я отличный следопыт", - сказала она. "А ты интересен вдвойне; большой потенциал как сексуальный партнер, и, скорее всего, тебе понадобится первоклассный адвокат по уголовным делам".
  
   "Универсальные покупки", - сказал Хоук.
  
   "И на высшем уровне", - сказала Рита.
  
   Хоук ухмыльнулся.
  
   "Имейте это в виду", - сказал он.
  
   "Ты чувствуешь ответственность за этого маленького мальчика?" Спросила Рита.
  
   "Да".
  
   "Что бы ты мог сделать?"
  
   "Уберег своего отца от смерти".
  
   "Черт возьми, Хоук", - сказала Рита. Она слегка наклонилась вперед, как будто на мгновение забыла о своем либидо. "Они выстрелили тебе в спину; как это может быть твоей виной?"
  
   "Я не должен был получить пулю в спину".
  
   "Ради бога", - сказала Рита. "Ты мужчина, как и все мужчины. Тебе могут причинить боль. Тебя могут убить".
  
   "Не должен быть таким, как другие мужчины", - сказал Хоук.
  
   Рита на мгновение посмотрела на него.
  
   "Господи", - сказала она. "Должно быть, тяжело быть тобой".
  
   Хоук некоторое время молчал, затем улыбнулся ей, что почти всегда было поразительным зрелищем.
  
   "Тем не менее, оно того стоит", - сказал он.
  
  
   36
  
  
   LOCKOBERS БЫЛ блестящим и хорошим при новом владельце после нескольких лет упадка. Теперь это снова было место для сытных обедов, которые я, должно быть, ел, потому что я был там, ел со специальным агентом, ответственным за бостонское отделение ФБР.
  
   Его звали Натан Эпштейн. Он был худым и лысеющим, в круглых очках в темной оправе и с бледной кожей. Он не был похож на агента ФБР. На самом деле, он мало на что был похож. Но он был умен, и я слышал, что он умел стрелять.
  
   "Почему вас интересуют ботинки Podolak", - сказал он.
  
   "Тебе не нужно знать", - сказал я.
  
   Эпштейн кивнул.
  
   "Конечно, я не знаю", - сказал он. "Мне не нужно знать ничего из того, что знаешь ты. И тебе не нужно знать ничего из того, что знаю я".
  
   Эпштейн подцепил вилкой ломтик салата-латука, отправил в рот и энергично прожевал. Я на мгновение взглянул на рагу из лобстера.
  
   "Я слышу, что утверждается услуга за услугу?" - Спросил я.
  
   Эпштейн прожевал лист салата и проглотил его.
  
   "Ты делаешь", - сказал он.
  
   Я кивнул.
  
   "Мы хотим убрать его", - сказал я.
  
   "Мы"?
  
   "Я и мой друг".
  
   "Друг, которого чуть не застрелили в прошлом году?"
  
   "Да".
  
   "Винит ботинки?"
  
   "Мы знаем, что Бутс имел к этому какое-то отношение", - сказал я. "Вы следили за нами?"
  
   Эпштейн ухмыльнулся мне.
  
   "Мы тоже не любим сапоги", - сказал он.
  
   "Ты следил за бутсами", - сказал я.
  
   Эпштейн указал на меня в подтверждение.
  
   "И мы выскочили", - сказал я.
  
   "Ты и Хоук", - сказал Эпштейн.
  
   "Итак, что вы можете мне сказать?"
  
   "Сначала ты", - сказал он.
  
   "Не для протокола", - сказал я.
  
   "Вы ожидаете заняться преступной деятельностью в этом предприятии?" Сказал Эпштейн.
  
   "Просто соблюдаю осторожность", - сказал я. "Возможно, что Хоук, сам того не зная, может нарушить федеральный закон".
  
   "Я работаю на федеральное правительство", - сказал Эпштейн. "Я не новичок в криминальной деятельности".
  
   "Хорошее замечание", - сказал я. "Итак, неофициально?"
  
   Эпштейн кивнул и прожевал еще немного салата. Я рассказал ему ту часть, где говорилось о Хоук и украинцах, о том, как Хоук был застрелен, и о том, как мы ликвидировали операцию Бутса, чтобы выровнять положение. Я доверял Эпштейну. Я работал с ним раньше. Я рассказал ему о Тони Маркусе и Броке Рембо и о приключениях, которые у нас были в Маршпорте. Эпштейн молча слушал, пока ел свой салат.
  
   "Я слышал, что некоторое время назад на Блу-Хилл-авеню был задержан парень из Украины".
  
   "На Блу-Хилл-авеню часто подкарауливают людей", - сказал я.
  
   "Большинство из них не украинцы".
  
   "Ну", - сказал я. "Не все, конечно".
  
   "Вы с Ястребом участвуете в этом?"
  
   Я улыбнулся.
  
   "Я буду считать это согласием", - сказал Эпштейн.
  
   Официант принес ему несколько жареных морских гребешков. Эпштейн сразу же принялся за них. Я продолжил с рагу из лобстера.
  
   "Ты вообще разговариваешь с Айвзом?" - Спросил Эпштейн.
  
   "Айвз?"
  
   "Да. Ты разговаривал с ним?"
  
   "Зачем мне разговаривать с Айвзом?" Спросил я.
  
   Эпштейн пожал плечами.
  
   "Я знаю, что вы его знаете", - сказал Эпштейн. "Есть связь с Украиной. Айвз находится на зарубежной стороне событий".
  
   "Ты связывался с Айвзом", - сказал я.
  
   "Да".
  
   "Итак, вы знаете, что я разговаривал с ним, потому что он сказал вам".
  
   Эпштейн наколол гребешок вилкой и избавился от него.
  
   "Ну, раз ты так ставишь вопрос", - сказал он. "Да".
  
   "Нам нужен был крутой парень, который говорил бы по-украински", - сказал я. "Я подумал, что Айвз был бы лучшим источником информации, чем Берлитц".
  
   "Он дал тебе Серого человека", - сказал Эпштейн между гребешками.
  
   Я откинулся на спинку стула и отложил ложку.
  
   "Ругар", - сказал я.
  
   "Его имя меняется чаще, чем внешность", - сказал Эпштейн. "Я всегда называю его Серым человеком".
  
   "Он говорит по-украински", - сказал я.
  
   "Он много чего говорит", - сказал Эпштейн.
  
   Я кивнул. Эпштейн доел свои гребешки.
  
   "У них здесь все еще есть индийский пудинг?" - спросил он.
  
   "Думаю, да".
  
   "Обожаю индийский пудинг", - сказал он.
  
   "Разве это не мило", - сказал я.
  
   Официант убрал со стола. Эпштейн заказал индийский пудинг с мороженым. Я выпил кофе. Мужчины в костюмах и женщины в юбках входили и выходили. Огромные полированные урны за стойкой обслуживания поблескивали. Окно рядом с нами выходило на Уинтер-Плейс, слишком маленький переулок, чтобы соответствовать своему названию. Холодный весенний дождь заставил все поверхности в "Уинтер Плейс" приятно поблескивать. Официант вернулся с кофе и индийским пудингом. Поверх пудинга лежал шарик ванильного мороженого. Эпштейн радостно посмотрел на это.
  
   "Тебе не нравится индийский пудинг?" - спросил он меня.
  
   "Я хочу. Но не прямо сейчас".
  
   "Парень твоего роста", - сказал Эпштейн. "Ты мало ешь".
  
   Я кивнул. Эпштейн потыкал ложкой в мороженое.
  
   "Слишком твердое", - сказал он и положил ложку. "Дай ему немного времени".
  
   Эпштейн немного откинулся назад и отхлебнул кофе. Он никуда не спешил. Он никогда никуда не торопился. У него было столько времени, сколько ему было нужно. Он добирался туда, куда собирался, когда ему было нужно. Я устал ждать его. Я знал, что это тоже была тактика. Что бы я сказал, чтобы разговорить его? Когда сомневаешься, выбирай то, что у тебя получается лучше всего. Я заткнулся. Эпштейн снова попробовал свой индийский пудинг, кивнул сам себе и откусил кусочек.
  
   "Бутс Подолак унаследовал бизнес по управлению Маршпортом, - сказал он, - от своего отца, которого звали Голова Подолак, который приехал в Маршпорт после долгого пребывания в русской мафии и зарабатывал на жизнь в украинском районе, известном как Страшный, что, кстати, по-украински означает "ужасный". Голова царапался так хорошо и так часто, что в конце семидесятых он отобрал город у миков, которые отобрали его у янки".
  
   "Сейчас здесь в основном чернокожие латиноамериканцы", - сказал я.
  
   "Это были чернокожие латиноамериканцы в течение сорока лет", - сказал Эпштейн. "Но не на самом верху".
  
   "Ну и дела", - сказал я.
  
   "Холовка был злым и умным, и у него было много, э-э, евразийских связей", - сказал Эпштейн.
  
   Он положил еще немного пудинга.
  
   "И когда он передал это Бутсу, все это должно было развалиться, потому что Бутс - это образец для подражания в разведении генофонда, но Холовка заключил союз с афганским военачальником".
  
   "В Афганистане?" Переспросил я.
  
   "Вы думаете, в Маршпорте есть афганские полевые командиры, ошивающиеся вокруг бильярдных?" Сказал Эпштейн. "Да, афганский полевой командир, базирующийся в Афганистане".
  
   Он ухмыльнулся и вернулся к своему индийскому пудингу. Я ждал, попивая кофе и наблюдая, как он доедает его. Я подумал, политкорректно ли название. Разве это не должен быть индейский пудинг?
  
   "Опиум", - сказал я.
  
   Эпштейн кивнул головой в поздравительной манере.
  
   "Это не займет у вас много времени", - сказал он. "Podolak" - эксклюзивный дистрибьютор афганского военачальника по имени Хаджи Харун на Восточном побережье США".
  
   "Откуда взялась связь с Головкой?" Спросил я.
  
   "Мы не знаем. Мы предполагаем, что его отец основал его до того, как он приехал в Маршпорт. Мы думаем, что он провел там некоторое время, возможно, во времена своей русской мафии. Советы были там долгое время ".
  
   "И разве это не пошло им на пользу", - сказал я.
  
   Эпштейн улыбнулся.
  
   "Opium"довольно громоздкий, - сказал я.
  
   "Слишком громоздкий для такого дальнего экспорта", - сказал Эпштейн.
  
   "Итак, Хаджи поставляет героин".
  
   "Совершенно верно", - сказал Эпштейн. "И с приятной аллитерацией".
  
   "Предоставляет ли Хаджи, э-э, управленческий опыт?"
  
   "Он так и делает".
  
   "Афгани?"
  
   Эпштейн пожал плечами.
  
   "Мы не знаем", - сказал он.
  
   "Но ты же знаешь, что кто-то присматривает за бутсами".
  
   "Мы убеждены. Бутс не смог бы сделать это в одиночку. А афганцы не доверяют членам другого племени, не говоря уже об американце украинского происхождения, находящемся за десять тысяч миль отсюда".
  
   "Значит, кто-то есть".
  
   "Должно быть".
  
   "Итак, украинцы - это мускулы".
  
   "Да".
  
   "И там есть надзиратель-афганец".
  
   "Должно быть", - сказал Эпштейн.
  
   "Но мы не знаем, кто или где".
  
   "Совершенно верно", - сказал Эпштейн.
  
   Я помолчал минуту, наблюдая, как Эпштейн наслаждается своим обедом.
  
   "При такой установке, - сказал я, - почему Boots пытается перейти на другую территорию?"
  
   "Мы тоже задавались этим вопросом", - сказал Эпштейн. "Теперь, когда я знаю об участии семьи Маркус, я бы сказал, что есть две вероятные причины. Первое: возможность представилась сама собой, когда Тони захотел помочь своему зятю ".
  
   "И номер два", - сказал я. "Бутс глупее, чем отбивной молоток".
  
   "Действительно", - сказал Эпштейн.
  
   "Так что насчет супервайзера?"
  
   "Может быть, он тоже не такой умный?" Сказал Эпштейн.
  
   "Или, может быть, - сказал я, - поскольку решение было согласовано с Тони, они решили, что это бесплатные деньги".
  
   "Всем нравятся бесплатные деньги", - сказал Эпштейн.
  
   "Итак", - сказал я. "Я понимаю ваш интерес. Что там с Айвзом?"
  
   "Мы больше разговариваем друг с другом с девяти до одиннадцати".
  
   "Мудро", - сказал я. "Но я спрашивал, в чем интерес Айвза".
  
   "Вам, вероятно, нужно спросить его", - сказал Эпштейн.
  
   "Наверное, так и сделаю".
  
   Эпштейн допил свой кофе, печально посмотрел на пустую тарелку для пудинга и отодвинул свой стул.
  
   "Спасибо за обед", - сказал он.
  
   "Я так понимаю, что плачу я?"
  
   "Как мило с вашей стороны предложить", - сказал он.
  
   "Я очень патриотичен", - сказал я.
  
  
   37
  
  
   У нас было небольшое совещание, чтобы обсудить планы. Нас было пятеро. Тони хотел, чтобы один из его людей был на месте преступления, поэтому он дал нам Леонарда. Я хотел, чтобы кто-нибудь прикрывал мою спину, пока я прикрываю спину Хоука, поэтому я пригласил Винни Морриса, который мог учуять скунса за сто ярдов. И нам нужен был человек, говорящий по-украински, поэтому Ругар, которого теперь звали как-то иначе, но он не сказал нам, как именно, согласился быть там.
  
   Хоук прибыл в мой офис раньше всех. Я еще не говорил с ним о моей дискуссии с Эпштейном. Сначала я хотел обсудить это с Айвзом. Но у меня было ощущение, что Серый Человек может быть больше или меньше, чем он казался.
  
   "Осталось не так много времени до того, как сюда прибудут остальные", - сказал я Хоку. "Но не говори больше, чем должен, в присутствии Серого Человека".
  
   "Как будто я обычно говорю больше, чем должен, в присутствии кого бы то ни было?" Сказал Хоук.
  
   "Интересы Серого Человека могут не полностью совпадать с нашими", - сказал я.
  
   "Я потрясен", - сказал Хоук.
  
   Винни пришел с Леонардом.
  
   "У тебя есть кофе?" - Спросил Винни.
  
   "Я готовлю это", - сказал я.
  
   И начали.
  
   "Грузила?" Спросил Винни.
  
   Я потянулся из-за стола и шлепнул коробку Dunkin' Donuts на промокашку. Винни открыл крышку, заглянул внутрь и кивнул, как будто я снова оправдал себя.
  
   "Приятно было с вами работать", - сказал Винни.
  
   Он сел рядом с Леонардом на диван у дальней стены и стал ждать, пока сварится кофе. Дверь моего офиса снова открылась, и осторожно вошел Серый мужчина, одетый в свой фирменный костюм серого цвета: серый костюм, галстук, рубашка, волосы и глаза. В моем офисе не было ничего особенного. Я знал, что Серый Человек везде аккуратно входит. Он сел на прямой стул слева от моего стола, повернув стул так, чтобы его спина не была обращена к Винни или Леонарду... или к двери. Кофе сварился. Мы все ели пончики. Я поставил пончики на середину своего стола, и люди накладывали себе по желанию.
  
   "У вас есть булочки?" спросил Серый Человек.
  
   Я покачал головой. Серый Человек на мгновение выразил неодобрение, а затем вместо этого съел пончик.
  
   "Итак, на сколько кнопок мы должны нажать, - сказал Винни, - чтобы вывести этих людей из бизнеса".
  
   "Пока не знаю", - сказал Хоук. "У Тони есть какие-нибудь соображения, Леонард?"
  
   "Нет", - любезно ответил Леонард.
  
   На нем был светло-голубой костюм с рубашкой лавандового цвета и галстуком. Галстук, вероятно, стоил дороже, чем мой полный наряд. Его шея была мускулистой над виндзорским воротничком.
  
   "Спенсер?" Спросил Хоук.
  
   "Город наглухо заперт", - сказал я. "Есть газета "Маршпорт Колл". Ею владеет Бутс. Есть радиостанция WMAR, которой владеет женщина по имени Люсиль Давидофф. Люсиль - сестра Бутса. Бутс не встречал сопротивления на последних четырех выборах мэра. Полицейского профсоюза не существует, копы принадлежат Бутсу. Куда бы Бутс ни пошел, некоторые полицейские Маршпорта идут с ним. Внутренний круг - украинцы, большинство из них граждане Украины ".
  
   "В котором мистер Серый человек будет полезен", - сказал Хоук.
  
   Серый Человек выглядел слегка скромным. Было немного трудно сказать, о чем он думал, не наблюдая внимательно. Выражение его лица редко менялось.
  
   "Мы могли бы открывать их по одному", - сказал Винни.
  
   "Мы собираемся разобрать все это", - сказал Хоук. "Мы можем открыть некоторые, а можем и все, и мы можем делать это по одному, а можем и все сразу. Но мы собираемся свернуть это дело, и они узнают, что это сделал я, и они поймут почему, и они оставят трастовый фонд для ребенка Лютера Гиллеспи ".
  
   "У тебя есть план?" Спросил я.
  
   "Я только что изложил тебе план".
  
   "Кроме этого", - сказал я.
  
   "Нет".
  
   "Шикарно", - сказал я. "Как насчет того, чтобы мы, украинцы, нанесли краску из баллончика на выдающиеся здания?"
  
   "Если позволите", - сказал Серый Человек. "Стратегия разумная - захватить город. Что нам нужно, так это" - он взглянул на меня и слабо улыбнулся - "дополнительная тактика для реализации стратегии".
  
   Улыбка Серого Человека была такой же осязаемой, как клочок тумана ветреной ночью.
  
   "Я понимаю, что им не хватает как минимум двух украинцев", - сказал он.
  
   "Они застрелили одного, - сказал Хоук, - и я застрелил одного".
  
   "Возможно, они были бы рады замене".
  
   "Ты?"
  
   "Возможно, я мог бы присоединиться к ним", - сказал Серый Человек.
  
   "Ты украинец", - сказал Хоук.
  
   "Я гражданин мира", - сказал Серый Человек. "Я свободно говорю по-украински".
  
   "Что мы делаем для переводчика?" - Спросил я.
  
   "Одно не обязательно исключает другое".
  
   "Почему?" Спросил я.
  
   "Почему я готов вам помочь?"
  
   "Да".
  
   "Я пытался убить тебя и почти преуспел. Возможно, это делает меня твоим должником".
  
   "Ты думаешь, это все?" Спросил я.
  
   "Возможно".
  
   "Ты странный чувак".
  
   Снова легкая, недолгая улыбка.
  
   "Мы все странные парни", - сказал он. "В том, что мы делаем, нет правил. Мы должны придумывать что-то для себя".
  
   "Вы можете туда попасть?" - Спросил Хоук.
  
   "Да".
  
   "Уверен?"
  
   "Я прожил разнообразную, хотя и отчаянную жизнь", - сказал Серый Человек. "Я знаю много людей... и много трюков".
  
   Хоук кивнул. Серый Человек внимательно посмотрел на Леонарда.
  
   "Я хвалю вас за ваш костюм", - сказал он.
  
   Леонард кивнул.
  
   "Я тоже люблю одежду".
  
   Леонард снова кивнул. От него исходил слабый аромат сандалового дерева.
  
   "Ты работаешь на Тони Маркуса".
  
   Леонард кивнул.
  
   "Вы нейтральный наблюдатель?" спросил Серый Человек.
  
   Леонард покачал головой.
  
   "Значит, вы с нами?"
  
   "Пока Тони готов", - сказал Леонард.
  
   Серый Человек кивнул.
  
   "Тони непостоянен", - сказал я.
  
   "Я это слышал", - сказал Серый Человек.
  
   Леонард оставался самим собой. Насколько я мог судить, он думал о Стэггере Ли и пытался вспомнить текст песни. Винни надел наушники и слушал свой iPod. Я выпил немного кофе. Серый Человек был прав. Мы все были странными чуваками.
  
   Хоук посмотрел на меня. Я пожал плечами.
  
   "Я не вижу причин, по которым вам не следует проникнуть внутрь операции Бутса, если вы можете", - сказал Хоук Серому Человеку.
  
   "Это может занять некоторое время", - сказал Серый Человек.
  
   "У нас есть немного времени", - сказал Хоук.
  
   Он посмотрел на Винни.
  
   "Ты единственный, кого эти люди не видели", - сказал он.
  
   "Их потеря", - сказал Винни.
  
   "Может быть, ты сможешь потусоваться в Маршпорте", - сказал Хоук. "Среди криминальных элементов, где ты будешь как дома".
  
   "Я не преступник", - сказал Винни. "Я стрелок. Люди, которые меня нанимают, - преступники".
  
   "Посмотри, что ты можешь увидеть", - сказал Хоук.
  
   Винни вскочил на ноги, выбирая еще один пончик из коробки.
  
   "Конечно", - сказал он.
  
   "Братан", - обратился Хоук к Леонарду, - "что ты планируешь делать".
  
   "Приготовься", - сказал Леонард. "Если я тебе понадоблюсь, ты кричи".
  
   "Было бы разумно, если бы ты побыл поблизости, присмотрел за Броком Рембо", - сказал Хоук.
  
   "Он такой раздражающий", - сказал я. "Это как вопрос нескольких мгновений, прежде чем кто-то больше не сможет этого выносить".
  
   Леонард улыбнулся.
  
   "Я могу это сделать", - сказал он.
  
   "Если увидите что-нибудь интересное, можете сообщить нам", - сказал Хоук. "Воздушный шар поднимается, мы даем вам знать".
  
   "Как только мы найдем воздушный шар", - сказал я.
  
  
   38
  
  
   КОГДА МЫ с ХОУКОМ спускались по длинному эскалатору со второго уровня, Айвз сидел на круглой скамейке возле магазина Bloomingdale's, на первом этаже торгового центра Chestnut Hill, и ел жареные орешки кешью из маленького пакетика.
  
   "А, - сказал он, когда мы подошли к нему, - нубийский воин".
  
   "Мой народ из Наталя", - сказал Хоук. "Ах зулусского происхождения".
  
   Айвз неопределенно улыбнулся.
  
   "Кешью?" - спросил он.
  
   Я взял пару; они были еще теплыми. Хоук покачал головой.
  
   "Спенсер сказал, что бутсы Podolak могут вас заинтересовать больше, чем вы показываете", - сказал Хоук.
  
   "О?"
  
   "Скажи, может быть, ты не так полезен, как кажешься", - сказал Хоук. "Отдаешь нам Серого человека".
  
   "На самом деле я тебе его не отдавал", - сказал Айвз.
  
   Его глаза следили за молодой женщиной на высоких каблуках и в короткой юбке, которая направлялась по торговому центру к "Филене".
  
   "Лохинвар пришел ко мне, как вы помните, в поисках переводчика. Серый человек показался мне подходящим".
  
   "Он работает на вас?" Спросил Хоук.
  
   Айвз был одет в бежевый летний костюм с синей оксфордской рубашкой и галстуком в зелено-голубую полоску. Соломенная шляпа с короткими полями была надвинута на его узкий лоб. Широкая лента на шляпе сочеталась с его галстуком. Он мгновение изучал молодую женщину, пока она удалялась по торговому центру. Он съел еще пару орешков кешью и предложил мне немного. Я покачала головой.
  
   "В настоящее время?" Спросил Айвз. "Он знает".
  
   "Так что же он для нас делает?" Спросил Хоук.
  
   "Я полагаю, он помогает тебе переводить".
  
   "И что он для тебя делает?"
  
   Молодая женщина зашла в "Филен". Айвз слегка печально покачал головой.
  
   "О боже", - сказал Айвз. "Упругая молодая задница".
  
   Хоук ничего не сказал.
  
   "Любая задница хороша", - сказал Айвз. "Но эти молодые домохозяйки с их персональными тренерами ... видения сахарных слив".
  
   Я сказал: "Нам нужно одно и то же, Айвз".
  
   "Упругая молодая задница?"
  
   "Кроме этого", - сказал я. "Вы хотите что-нибудь от Boots Podolak, и поскольку официально предполагается, что вы работаете только над иностранными материалами, вы хотите что-нибудь, имеющее отношение к афганским связям".
  
   "Связь с Афганистаном?"
  
   "Ты знаешь, что у него есть связи в Афганистане, и я знаю, что ты это знаешь, а теперь ты знаешь, что я это знаю".
  
   "Я всегда восхищался твоей способностью, Лохинвар, составлять и произносить сложные предложения без путаницы".
  
   "Да, это что-то особенное, не так ли?" Сказал я.
  
   "Ты же знаешь, что мы охотимся за ботинками", - сказал Хоук.
  
   Айвз кивнул.
  
   "И ты отправил Серого Человека к нам, чтобы посмотреть, чем мы занимаемся", - сказал Хоук. "Возможно, вы не планировали это таким образом, но когда Спенсер обратился к вам за помощью переводчика, так оно и было".
  
   "Иногда нужно позволить игре прийти к тебе", - сказал Айвз.
  
   "Как дела", - сказал Хоук. "С игрой?"
  
   "Ты покажи мне свое, - сказал Айвз, - я покажу тебе свое".
  
   Хоук посмотрел на меня.
  
   "Как много ты ему рассказываешь?"
  
   "Только то, что мне нужен был крутой парень, который мог бы говорить по-украински. Он знает, что это из-за того, что в тебя стреляли".
  
   "Или что-то в этом роде", - сказал Хоук.
  
   Я кивнул.
  
   "Мы ему доверяем?" Спросил Хоук.
  
   "Нет", - сказал я.
  
   Айвз улыбнулся с самоуничижением и съел последний кусочек кешью.
  
   "Но я думаю, ты можешь рассказать ему об этом. Ему все равно, кто кого убил?"
  
   "Кого?" Спросил Айвз.
  
   "Хорошо", - сказал Хоук. "Меня наняли защищать букмекера по имени Лютер Гиллеспи..." Он рассказал все это без эмоций, без обиняков, как будто давал кому-то указания, как добраться до Анахайма. Айвз слушал без всякого выражения. Слушая, он достал из кармана пальто пенковую трубку, набил ее табаком из старомодного клеенчатого кисета и прикурил от "Зиппо". Трубочный табак пах сладко.
  
   Когда Хоук закончил, Айвз некоторое время созерцал дым своей трубки, а затем сказал: "Итак, вы собираетесь разрушить все его предприятие, чтобы поквитаться".
  
   "Я собираюсь разрушить все его предприятие", - сказал Хоук.
  
   "А Лохинвар?"
  
   "Для чего нужны друзья", - сказал я.
  
   Айвз кивнул. Он бесцельно оглядел торговый центр. Покупателей было достаточно, так что это не обескураживало. Но это был высококлассный торговый центр, и в буднее утро там редко бывало многолюдно.
  
   "Вы знаете, как в настоящее время называет себя Серый человек?" Сказал Айвз. "Коди Маккин".
  
   "К-О-Д-У?" Спросил я.
  
   Айвз покачал головой и произнес это по буквам.
  
   "Его псевдоним для прикрытия, когда ему нужно связаться со мной, - Кадьяк Кид".
  
   "Малыш с Кадьяка", - сказал я.
  
   "Он находит это забавным", - сказал Айвз.
  
   Айвз выпустил колечко дыма. Я ждал. Хоук имел достаточно дел с Айвзом, чтобы знать, что ожидание было частью танца. Он тоже ждал.
  
   "Как вам, несомненно, известно, мистер Подолак является самым дальним восточным форпостом преступного предприятия с корнями в Афганистане, находящегося под предпринимательским руководством афганца по имени Хаджи Харун. Мистер Харун - это то, что пресса назвала бы военачальником. Я нахожу эту фразу немного чересчур киплинговской ".
  
   "Какой была бы ваша фраза?" Спросил я.
  
   "Хаджи Харун - независимый правитель группы своих соплеменников в Афганистане", - сказал Айвз. "Помимо этого, у него нет никакой преданности. Если бы спросили его национальность, он бы указал племя."
  
   "Что именно?"
  
   "Алаза".
  
   "Большое племя?" Спросил Хоук.
  
   "Нет, но сплоченное и очень энергичное само по себе. Русские были в ужасе от них".
  
   "Так почему тебя это волнует?" Спросил Хоук.
  
   "Ну, конечно, наше правительство выступает против героина".
  
   "Приятно занять позицию", - сказал Хоук.
  
   "Да", - сказал Айвз, наблюдая, как дым поднимается из его трубки маленькой спиралью. "Нам это ясно. И, кроме того, мы считаем, что часть прибыли от торговли героином используется в поддержку терроризма".
  
   "От мистера Харуна".
  
   "Мы считаем, что да", - сказал Айвз.
  
   "Полезно знать, кто здесь главный", - сказал Хоук.
  
   "Он ключевая фигура. Мы предполагаем, хотя пока и не знаем наверняка, что через него деньги поступают Подолаку, а через него деньги возвращаются Харуну. Он, так сказать, клапан в трубе. Было бы приятно нарушить работу системы, если бы его можно было отключить ".
  
   "И почему мы?" Спросил я.
  
   Айвз улыбнулся.
  
   "Потому что ты здесь", - сказал он. "Ты уже вовлечен".
  
   Он вынул трубку изо рта и положил ее в большую стеклянную пепельницу, аккуратно отделив мундштук от ободка.
  
   "И, - сказал он, - по правде говоря, ты не просто кто-то. Кажется, тебя ничто не пугает или, по крайней мере, не пугает настолько, чтобы удержать тебя. И ты безмерно грозен".
  
   "Потрясающе", - сказал я Хоку.
  
   "Безмерно", - сказал Хоук.
  
   "Я надеюсь, что малыш из Кадьяка сможет настолько снискать расположение Подолака и его друзей, что, возможно, ему удастся найти супервайзера".
  
   "И что?"
  
   Мимо нас прошла другая молодая женщина, одетая в обтягивающие брюки lowrider и укороченную футболку, которая на несколько дюймов не доходила до штанов. У нее была маленькая сине-красная татуировка на пояснице. Айвз некоторое время изучал татуировку, пока женщина проходила мимо нас к "Блумингдейл". Затем он повернулся к нам, улыбнулся и сделал резкий жест рукой и запястьем, как будто перекрывал клапан.
  
  
   39
  
  
   РАННЯЯ ВЕСЕННЯЯ погода была довольно хорошей, поэтому мы с Хоуком сидели с Серым человеком на лестнице с одной стороны кирпичного пустыря, окружавшего бостонскую ратушу.
  
   "Малыш с Кадьяка?" - Спросил я Серого Человека.
  
   Его лицо слегка дернулось, как будто собираясь улыбнуться.
  
   "Это кажется таким американским", - сказал Серый Человек.
  
   "И теперь, когда ты работаешь на нас", - сказал я.
  
   "Да", - сказал Серый Человек. "Я хочу быть полностью американцем".
  
   "Есть прогресс?" Спросил Хоук.
  
   "Я установил контакт с украинскими янычарами. В понедельник я встречаюсь с Подоляком".
  
   "Быстро", - сказал я.
  
   "Чужакам в чужой стране", - сказал Серый Человек, - "нравятся люди, которые говорят на их языке".
  
   Хоук кивнул.
  
   "Знаешь, - сказал я, - меня все еще беспокоит, что Бутс, учитывая то, как у него сейчас обстоят дела с афганцами, будет вмешиваться в дела Тони Маркуса. Зять или нет."
  
   "Это очень глупый поступок", - сказал Серый Человек.
  
   "И я не могу поверить, что его хранитель одобрил бы это".
  
   "Афганский надзиратель", - сказал Серый Человек, - "не мог быть таким глупым".
  
   Я оглядел площадь. В тот момент мы были единственными живыми существами в поле зрения. Когда строили новую ратушу, какой-то архитектор, несомненно, задумал эту голую кирпичную пустыню, изобилующую общинами. В центре пустыни стояла монолитная городская ратуша с каменными стенами, которая втиснулась в то, что когда-то было Сколли-сквер, как носорог на котильоне.
  
   "Дело не в уме", - сказал Хоук. "Будь гордым".
  
   "Сапоги?"
  
   "Бутс терпеть не может, когда ему указывают, что делать, какие-то западноазиатские воги", - сказал Хоук.
  
   "Я не думаю, что мы больше называем их wogs", - сказал я.
  
   "Слишком по-киплинговски", - сказал Хоук.
  
   Серый Человек пристально смотрел на Хока.
  
   "До того, как появилась связь с афганцами, - сказал я, - он был боссом".
  
   "Теперь начальник-афганец - босс", - сказал Хоук.
  
   "Итак, появилась эта маленькая сделка, которая не имеет смысла, и Boots все равно ее заключает".
  
   "Чтобы доказать, что он мог", - тихо сказал Серый Человек.
  
   Хоук взглянул на него.
  
   "Итак", - сказал я. "Вы думаете, начальник знает?"
  
   "Я думаю, что нет", - сказал Хоук.
  
   "Потому что, если бы он это сделал, он перекрыл бы поток героина?"
  
   "Ага".
  
   "Вот почему у Бутса нет никого из украинцев, кто бы его накрыл".
  
   "Если все британцы действительно его", - сказал Хоук.
  
   "Но у него есть своя пассивно-агрессивная драма", - сказал я. "Мне не нужно спрашивать у этого парня разрешения на все. Это даже не героиновый бизнес. В основном это изготовление книг".
  
   "Пассивно-агрессивный", - сказал Хоук.
  
   "Я сплю с психиатром", - сказала я.
  
   "Я не хочу об этом слышать", - сказал Хоук.
  
   "Вы совершенно уверены в этом", - сказал Серый Человек.
  
   Хоук кивнул. Серый Человек посмотрел на меня. Я кивнул.
  
   "Тем больше причин найти супервайзера", - сказал Серый Человек.
  
   "Похоже, это работа для парня с Кадьяка", - сказал я.
  
   Улыбка Серого Человека была очень слабой.
  
   "Я знаю, ты находишь себя забавной", - сказал он. "Но иногда я бы предпочел развлечься сам".
  
   "Трудно представить", - сказал я. "Но выбор за вами".
  
   Серый Человек кивнул.
  
   "Я посмотрю, что я могу сделать", - сказал он, встал и пошел прочь через открытую пустую площадь в сторону Тремонт-стрит.
  
   "Доверяешь ему?" Спросил Хоук.
  
   "Нет".
  
   Хоук кивнул.
  
   "Доверяешь Айвзу?" спросил он.
  
   "Нет".
  
   "Как насчет Эпштейна?"
  
   "Он говорит вам, что что-то сделает, я думаю, он это сделает", - сказал я.
  
   "Стал бы он нам лгать?" Сказал Хоук.
  
   "Конечно", - сказал я.
  
   "Не доверяй Тони", - сказал Хоук.
  
   "И Леонард работает на него".
  
   "Очевидно, что я не могу доверять Бутсу, - сказал Хоук, - или Броку Рембо".
  
   "Очевидно".
  
   "За исключением Винни, - сказал Хоук, - это не лучший выбор надежных сообщников".
  
   "Казалось проще, - сказал я, - сразу после того, как в тебя стреляли".
  
   Хоук кивнул.
  
   "Убью нескольких украинцев", - сказал он. "Возвращаюсь к своим делам".
  
   "Могло бы быть так, если бы парень с Блу Хилл Авеню боялся умереть", - сказал я.
  
   "Все испортил", - сказал Хоук. "Теперь мы, ради всего святого, работаем с федералами".
  
   "Моя страна права или нет, - сказал я, - но все равно моя страна".
  
   "Да, конечно", - сказал Хоук. "Почему бы Айвзу не приготовить что-нибудь из этого самому".
  
   "Официально он не работает в домашних условиях", - сказал я. "Официально".
  
   "А гребаное бюро?" Сказал Хоук.
  
   "Они довольно откровенны", - сказал я. "С девяти до одиннадцати. Эти парни живут жизнью, регулируемой финансированием. Они ограничены законами, предписаниями и прочим дерьмом".
  
   "А мы нет", - сказал Хоук.
  
   "В этом наше очарование", - сказал я.
  
   "Ты думаешь, за кем-нибудь был хвост на Бутсе? Посмотрим, приведет ли он к начальнику?"
  
   "Конечно".
  
   "Так что нам нет смысла это делать", - сказал Хоук.
  
   "Откуда нам вообще знать, найдем ли мы его".
  
   "Ты же не думаешь, что он был в головном уборе и ехал на верблюде?"
  
   "Я не знаю, ездят ли афганцы на верблюдах", - сказал я.
  
   "Мы ни хрена не знаем", - сказал Хоук.
  
   "У нас часто так бывает", - сказал я.
  
   "И мы ищем кое-кого, кого, возможно, не узнаем, когда найдем его".
  
   "Хорошее замечание", - сказал я.
  
   "Мы могли бы просто убить всех", - сказал Хоук. "Пусть Бог с ними разбирается".
  
   "Мы могли бы".
  
   "И кто финансирует трастовый фонд для ребенка Лютера".
  
   "Может быть, мы могли бы украсть у всех деньги, прежде чем убить их всех", - сказал я.
  
   "К тому же, ты такая чертова трусишка", - сказал Хоук, - "ты, вероятно, даже не убила бы их всех".
  
   "Я знаю", - сказал я. "Я знаю. Я пытаюсь совершенствоваться".
  
   "И мы не можем доверять никому, с кем были связаны, кроме Винни".
  
   "Я знаю", - сказал я. "Я думаю, это позволит нам быть верными друг другу, дорогая".
  
   На площади всегда было ветрено. Даже в тихие дни ветер ворошил остатки городской жизни и разносил их по кирпичам.
  
   Хоук ухмыльнулся.
  
   "Не называй меня дорогой на людях", - сказал он.
  
  
   40
  
  
   ГЕНРИ ЧИМОЛИ совершил последний рывок вверх в преобразовании своего боксерского зала. Он добавил студию пилатеса к оздоровительному клубу Harbor. Это было прямо рядом с небольшим боксерским залом, который он держал открытым в память о своем прошлом и в качестве одолжения Хоку и мне. Сьюзан поехала с нами и немного потренировалась по пилатесу, пока мы с Хоуком поднимали тяжести и направлялись в боксерский зал, чтобы кое-чему научить тяжелую грушу. В перерывах между раундами с грушей я мог наблюдать за происходящим через окно. Она казалась гибкой, сильной и неутомимой. Она также казалась красивой и умной, хотя на мои впечатления, возможно, повлияли предыдущие знания.
  
   Приняв душ, одевшись и пыша здоровьем, мы с Хоуком ждали Сьюзен в гостиной. Ей потребовалось больше времени, чтобы прийти в восторг. Но когда она вышла, она была. Ее черные волосы блестели. Ее макияж был тонким и художественным. Ее большие глаза сияли, как это часто бывало, с каким-то вызовом. Как будто она бросала вам вызов не отставать от нее.
  
   "Одна из дам в раздевалке жаловалась, что обслуживающего персонала поймали за подглядыванием".
  
   Хоук окинул взглядом тренирующихся женщин в клубе.
  
   "Присутствующая компания исключена", - сказал он. "Почему он хочет это сделать?"
  
   Сьюзен улыбнулась.
  
   "Я предположила, что это была я", - сказала она.
  
   "Должно было быть", - сказал Хоук.
  
   Снаружи, на Атлантик-авеню, полным ходом шел демонтаж надземной центральной артерии. Мы прошли пару кварталов до отеля Boston Harbor и сели в тихом лаундже, откуда могли смотреть на воду.
  
   "Брок и Джолин живут вон там", - сказал Хоук.
  
   "Это дочь и зять Тони Маркуса?" Спросила Сьюзан.
  
   "Так и есть", - сказал я. "Цезарь и Клеопатра".
  
   "Тупой и еще тупее", - сказал Хоук.
  
   "И это тоже", - сказал я.
  
   Официантка принесла пиво для меня и для Хоука. Сьюзан заказала водку с тоником и дольку лайма.
  
   "Как все это происходит?" спросила она. "Осмелюсь ли я спросить?"
  
   "У меня сложилось впечатление", - сказал Хоук. "Что есть не так уж много вещей, на которые ты не осмеливаешься".
  
   "Ну и как дела?" спросила она.
  
   "Ты хочешь сказать ей?"
  
   "Конечно", - сказал я. "Не стесняйтесь поправлять меня, если я что-то не так пойму".
  
   "Да", - сказал Хоук. "Ты всегда так благодарен, когда тебя поправляют".
  
   "И любезный", - добавила Сьюзен.
  
   "Заткнись", - сказал я и рассказал ей все, чего не сказал ей раньше.
  
   К тому времени, как я закончил, мы с Хоуком выпили по второй кружке пива, а Сьюзен уже сделала глоток своей водки с тоником.
  
   "Боже мой", - сказала Сьюзан. "Ты никому не можешь доверять".
  
   "С Винни, наверное, все в порядке", - сказал Хоук.
  
   "Кроме него. Я имею в виду, ты не знаешь, кто на твоей стороне, если вообще кто-нибудь, или кто против тебя, если все".
  
   "Мы заметили это", - сказал Хоук. "Мы приветствуем любую женскую интуицию, которой вы хотите поделиться с нами".
  
   Сьюзан бросила взгляд на Хока.
  
   "Хрю", - сказала она.
  
   "Или аргументированный анализ", - сказал я.
  
   Сьюзан похлопала меня по руке.
  
   "Это мой хороший мальчик", - сказала она.
  
   Сьюзен некоторое время смотрела в окно на пейзаж гавани.
  
   "Кто-нибудь еще в этом бардаке кому-нибудь доверяет?" Спросила Сьюзан.
  
   "Нет", - сказал я.
  
   "Брок кто, или Тони, или Бутс как его там, или Джолин, или украинцы, или Серый человек - мне не нравится, что Серый Человек замешан - кто угодно?"
  
   "Нет".
  
   Один из больших круизных катеров, которые возили людей по гавани, пока они ели и выпивали, начал отходить от своего борта. Несколько чаек сердито взлетели, когда он тронулся с места.
  
   "Возможно, вы могли бы сделать так, чтобы это сработало на вас", - сказала Сьюзан.
  
   "Как", - сказал Хоук.
  
   "Я пока понятия не имею. Но должен быть способ. Есть способ заставить все работать".
  
   Все еще было светло. Но на круизном лайнере горело внутреннее освещение. Они сияли сквозь надстройку с широкими окнами, когда круизный лайнер удалялся к входу в гавань, его кильватерный след плавными завитками ложился за кормой.
  
   "Никто лучше вас двоих не разберется, как использовать ситуацию", - сказала Сьюзан.
  
   "Верно", - сказал Хоук.
  
   Он наблюдал за лодкой. Его руки неподвижно лежали на столе. Я выпил немного пива и тоже наблюдал за лодкой.
  
   Через некоторое время я сказал: "Мы можем что-нибудь придумать".
  
   "Да", - сказал Хоук. "Мы можем".
  
  
   41
  
  
   Мы с ХОУКОМ провели следующие два дня в моем офисе. Мы выпили слишком много кофе. Мы съели слишком много китайской еды. Мы сидели и стояли. Мы по очереди стояли и смотрели в окно на женщин, идущих в сторону Бойлстон-стрит. Я много писала в желтых блокнотах юридического формата.
  
   "Мы позаботимся о том, чтобы этот парень получил свои деньги", - говорил Хоук примерно каждый час.
  
   "Мы так и сделаем", - говорил я каждый час или около того. "Нам просто нужно выяснить, чьи деньги он получит".
  
   "Мы разберемся с этим", - сказал Хоук.
  
   "Так и сделаем", - сказал я.
  
   Мы оба очень хотели разработать план. Я хотел его еще больше, потому что Сьюзен предложила его, и я хотел, чтобы он сработал. В середине дня на второй день наших обсуждений Серый Человек бесшумно вошел в офис и осторожно закрыл за собой дверь.
  
   "Я согласен", - сказал он и сел на диван.
  
   "Внутри?" Спросил я.
  
   "Организация Бутс Подолак", - сказал Серый Человек. "Теперь я ее член и уже оказал им услугу, которая снискала мое расположение".
  
   "Ты убиваешь кого-нибудь для них?" Спросил Хоук.
  
   Серый Человек кивнул.
  
   "Им это нравится", - сказал Хоук. "Нет ничего лучше, чем подколоть кого-нибудь, заставить людей тебе доверять".
  
   "Я знаю", - сказал Серый Человек.
  
   На мгновение я почувствовал это. То, что Серый Человек разделил с Хоуком.
  
   "За окном офиса Подолака в мэрии есть балкон", - сказал Серый Человек. "Кто-то, какой-то уличный солдат, который снимает сливки, должен быть наказан, Подолак выходит на балкон. Кто-то вручает ему целевой пистолет 22 калибра. Подолак засовывает его за пояс. Внизу они выталкивают негодяя через дверь подвала на улицу и говорят ему, чтобы он убегал. Подолак позволяет ему пройти половину квартала и рисует, и как раз перед тем, как он собирается дойти до угла, бьет его точно по центру между лопатками с расстояния в добрую сотню ярдов. Злодей падает, и Подолак стреляет в него еще несколько раз для верности. Мне сказали, что он никогда не промахивается ".
  
   "Он продемонстрировал это вам?" Спросил я.
  
   "Да. Предполагается, что это должно произвести на меня впечатление", - сказал Серый Человек, - "и, конечно, напугать меня".
  
   Хоук кивнул. На его лице не было никакого выражения.
  
   "Как далеко, по вашему мнению, вы можете продвинуться".
  
   "Чуть ниже украинцев", - сказал Серый Человек.
  
   "Что произойдет, если украинцы уйдут?" Сказал Хоук.
  
   "Я бы был чуть ниже Подоляка".
  
   "И если бы он ушел", - сказал Хоук.
  
   "Я думаю, что мог бы заменить его".
  
   Хоук кивнул. Он подошел к моему столу, взял мой желтый блокнот и уставился на имена и заметки, которые я написал и зачеркнул. Я не уверен, что он их видел.
  
   "Бутс тебя не подозревает", - сказал я.
  
   "Нет. Подолак не светский человек. Я рассказываю ему истории о своих приключениях в странах, в которых он никогда не был ".
  
   "Это правда?" Спросил я.
  
   Серый Человек улыбнулся.
  
   "Конечно", - сказал он. "Подолак никогда не путешествовал. Он очень впечатлен".
  
   "Ни светский, ни умный", - сказал я. "Бутс - живое свидетельство того, чего может достичь простая подлость".
  
   Хоук отложил желтый блокнот и выглянул в окно.
  
   "И меткий выстрел", - сказал Серый Человек. "Но он больше, чем подлый".
  
   "Еще?"
  
   "Он наслаждается жестокостью и силой, которая исходит от возможности применить ее".
  
   "Ты уже настолько хорошо его знаешь?" - Спросил я.
  
   "Я знаю его большую часть своей жизни", - сказал Серый Человек.
  
   Хоук отвернулся от окна.
  
   "Ладно, - сказал он, - мы в деле".
  
   "У тебя есть план?" Спросил я.
  
   "Я люблю", - сказал Хоук.
  
  
   42
  
  
   СЬЮЗАН, ПЕРЛ и я были вместе в постели. Мне нравилась Перл, но я всегда предпочитал второе.
  
   "По крайней мере, ее здесь не было во время", - сказал я Сьюзан.
  
   "Это было бы неприлично", - сказала Сьюзан.
  
   "Как насчет посткоитальной истомы с семидесятипятифунтовой собакой на моей груди. Насколько это прилично?"
  
   "Мы не хотим ее исключать", - сказала Сьюзан.
  
   "У нас нет?"
  
   "Нет".
  
   Голова Перл лежала у меня на груди, а ее нос был примерно в дюйме от моего. Я посмотрел в ее золотистые глаза. Она посмотрела в ответ.
  
   "Ни единого проблеска интеллекта", - сказал я.
  
   "Ш-ш-ш", - сказала Сьюзан. "Она считает себя умной".
  
   "Она ошибается", - сказал я.
  
   "Иногда иллюзии - это все, что у нас есть", - сказала Сьюзан.
  
   "Разве она не могла довольствоваться тем, что была красивой, - сказал я, - такой, какая есть у меня?"
  
   "Очевидно, нет", - сказала Сьюзан.
  
   Тогда мы, все трое, вели себя тихо. Потолок в спальне Сьюзен был выкрашен в зеленый цвет. Стены были бордового цвета. Ее простыни были цвета хаки, а наволочки украшены небольшой золотой отделкой. Я обнял Перл и взял Сьюзен за руку. Она повернула голову и улыбнулась мне через собаку.
  
   "Не устроить ли нам обильный воскресный завтрак, - сказала она, - пока ты рассказываешь мне, что тебя беспокоит?"
  
   "Почему ты думаешь, что меня что-то беспокоит?" - Спросил я.
  
   Сьюзен слегка наклонила голову.
  
   Она сказала: "Ты имеешь дело с профессионалом, приятель".
  
   Я отпустил ее руку и похлопал по животу.
  
   "Это уж точно", - сказал я.
  
   "Я не это имела в виду", - сказала Сьюзан.
  
   Я пожал плечами. Нелегко с собакой на груди.
  
   "Что бы вы хотели на закуску?" Спросил я.
  
   "Можно нам яблочные оладьи?"
  
   "Если у вас есть ингредиенты", - сказал я.
  
   "У меня есть яблоки".
  
   "Отличное начало", - сказал я.
  
   "Я не знаю, что еще вам нужно", - сказала она.
  
   "Я проверю", - сказал я, выбрался из-под Перл и поднялся на ноги.
  
   "И надень какие-нибудь штаны", - сказала Сьюзен. "Я не хочу жалости своих соседей".
  
   "Они бы позеленели от зависти", - сказал я.
  
   "Уверенность - это хорошо", - сказала Сьюзан. "Но сделай мне приятное".
  
   Я надел пару спортивных шорт, которые хранил у Сьюзен специально для посткоитального досуга. Ей удалось спасти от Перл ровно столько верхней простыни, чтобы не быть обнаженной. Я изогнулся перед ней.
  
   "Потрясающе", - сказала она.
  
   Я протянула руку и откинула простыню.
  
   "Возвращаюсь к тебе", - сказал я.
  
   Мне кажется, она слегка покраснела, хотя я не уверен. Я повернулся и пошел на кухню.
  
   Она приготовила яблоки и бананы, муку и, что удивительно, кукурузную муку и немного масла. Я сварила кофе и начала готовить оладьи. Я очистила яблоки и бананы от кожуры, нарезала их ломтиками и сбрызнула каждое отдельно небольшим количеством апельсинового сока, чтобы они не подрумянились. Затем я замесила тесто из муки и кукурузной муки в двух маленьких мисках, в одну выложила нарезанные яблоки, а в другую - бананы. Если получится пышно, вы можете этим воспользоваться.
  
   Сьюзен вышла из спальни с блеском для губ и причесанной. На ней было короткое оранжевое шелковое кимоно, похожее на халат. Я был готов есть у стойки или, если уж на то пошло, стоя у плиты, но у Сьюзен были другие планы. Она постелила скатерть на обеденный стол и накрыла его на двоих, в комплекте со стеклянной вазой с тюльпанами, которую принесла из гостиной.
  
   "Сахарная пудра, мед или кленовый сироп?" - спросила она.
  
   "Я люблю сироп", - сказал я.
  
   "Я люблю сахарную пудру".
  
   "Потуши и то, и другое", - сказал я.
  
   "Боже, ты решительный", - сказала она.
  
   Я дала маслу нагреться в кастрюле, пока оно не разбрызгалось, когда я добавляла воду. Затем я осторожно добавила тесто для оладий, по нескольку за раз, и готовила, пока не набрала значительную порцию каждого. Сьюзан пила кофе, пока я готовила.
  
   Когда мы сели за стол, Сьюзен сказала: "Итак, расскажи мне об этом".
  
   "Вы, психиатры, всегда такие самоуверенные", - сказал я.
  
   "Хороший выбор слов", - сказала Сьюзан. "В текущем контексте".
  
   Я пожал плечами. Сьюзан откусила кусочек оладьи.
  
   "Вау", - сказала она. "И банановое тоже?"
  
   "Со Спенсером никогда не бывает скучно", - сказал я.
  
   "Никогда", - сказала она.
  
   Я съела по одному блинчику с кленовым сиропом и выпила немного кофе.
  
   "У Хоука есть план", - сказал я.
  
   Сьюзен кивнула и ничего не сказала.
  
   "Это сложно и требует, чтобы люди реагировали так, как мы от них ожидаем, и это потребует определенных усилий", - сказал я. "Но это неплохой план. Он может сработать".
  
   "Ты можешь придумать план получше?" Спросила Сьюзан.
  
   "Я не могу назвать ни одно из них таким же хорошим", - сказал я.
  
   "Не хочешь поделиться?" Спросила Сьюзан.
  
   Я улыбнулся.
  
   "Конечно", - сказал я. "Но вы должны быть очень внимательны".
  
   "Ты поможешь мне с самыми сложными блюдами", - сказала Сьюзан.
  
   "Рассчитывай на меня, маленькая леди".
  
   Она ничего не делала, пока я ей говорил, только слушала. Она не пила кофе, не ела, не постукивала кончиками пальцев друг о друга, не хмурилась, не улыбалась и не двигалась. Сьюзен могла слушать, как медная обезьянка. Когда я закончил, она на мгновение замолчала.
  
   Затем она сказала: "Если это сработает, возможно, придется убить несколько человек".
  
   "Да".
  
   "Ты не возражаешь, если они умрут?"
  
   "Не слишком много. Это не очень хорошие люди".
  
   "Но ты не против их убить".
  
   "Есть обстоятельства, когда меня это устраивало бы", - сказал я.
  
   Сьюзан кивнула.
  
   "Но не при таких обстоятельствах", - сказала она.
  
   "Я так не думаю", - сказал я.
  
   "Ты убивал людей раньше", - сказала Сьюзан.
  
   "Я всегда чувствовал, что должен".
  
   "Но это похоже на что, серийное убийство?" сказала она.
  
   "Что-то вроде этого".
  
   "А если ты уйдешь?" Спросила Сьюзан.
  
   "Я не могу уйти".
  
   Сьюзен слегка улыбнулась.
  
   "Я знаю", - сказала она. "Вопрос был риторическим".
  
   "Проблема не в этом", - сказал я.
  
   Я был груб, и мы оба это знали, но Сьюзан предпочла не комментировать.
  
   Вместо этого она улыбнулась и сказала: "В какую переделку ты нас втянул на этот раз, Олли".
  
   Я кивнул.
  
   "Хока это не беспокоит", - сказала Сьюзан.
  
   "Нет".
  
   "Или отвратительный Серый человек".
  
   "Сомневаюсь, что кто-то из них думал об этом", - сказал я.
  
   "Я бы хотела, чтобы Серый человек не был замешан", - сказала Сьюзан.
  
   Я пожал плечами.
  
   "На днях, - сказал я, - я заметил, что он был странным парнем, и он сказал: "Мы все странные парни. В том, что мы делаем, нет правил. Мы должны что-то придумать для себя".
  
   "Он всегда говорил, что вы с ним похожи", - сказала Сьюзан.
  
   Я кивнул.
  
   "Помнишь в Сан-Франциско? Когда мы с тобой расстались? И ты убил сутенера? Просто застрелил его".
  
   "Да".
  
   "Тебе обязательно было это делать?"
  
   "Я должен был найти тебя", - сказал я. "Я не мог оставаться рядом и защищать этих двух шлюх от неприятностей, в которые мы их втянули. Когда мы уходили, сутенер убил бы их".
  
   "Значит, тебе пришлось его убить".
  
   "Да".
  
   "Чтобы защитить шлюх от опасности, которую ты им навлек".
  
   "Я искал тебя".
  
   "Значит, в каком-то смысле ты сделал это для меня?"
  
   "Наверное, я так и думал", - сказал я.
  
   "Ты не лжешь себе", - сказала Сьюзан. "В твоем мире это должно было быть сделано".
  
   Я ничего не сказал.
  
   "Хоук должен это сделать", - сказала Сьюзан.
  
   "Он так и делает".
  
   "Он и ты, - сказала она, - на протяжении всей вашей взрослой жизни были определенностью в жизнях друг друга".
  
   Сьюзан доела остаток яблочного оладья, за исключением кусочка, который она дала Перл. Она выпила немного кофе и поставила чашку.
  
   "В его жизни, - сказала она, - ты можешь быть единственной уверенностью". "Может быть", - сказал я.
  
   Большие темные глаза Сьюзен показались мне очень живыми. Перл положила свой длинный подбородок на стол, и Сьюзен рассеянно погладила ее, приглаживая уши Перл.
  
   "Ты должен помочь ему", - сказала она.
  
   "Думаю, да", - сказал я.
  
  
   43
  
  
   МЫ С Хоуком были в Маршпорте, в плохо укомплектованном винном погребке в полуквартале от начала заросшего сорняками переулка, который проходил между двумя некрашеными многоквартирными домами. Переулок начинался в его дальнем конце прямо через дорогу от офиса Рембо.
  
   "Какую историю собирался рассказать Серый Человек?" Спросил я.
  
   "Не знаю. Я просто сказал ему, чтобы в три часа сюда пришел украинец, и пусть никто не узнает, что он это сделал ".
  
   Неинтересного вида серый "шевроле" завернул за угол и припарковался в переулке.
  
   "Ну, он кое-что придумал", - сказал я.
  
   Хоук кивнул, глядя на машину. Из нее вышел крупный мужчина.
  
   "Парень в сапогах", - сказал я, - "на пляже Ревир".
  
   "Фадеюшка Бадырка", - сказал Хоук.
  
   "Кто-нибудь еще в машине?" Спросил я.
  
   "Мы выясним", - сказал Хоук. "Я присмотрю за Фадеюшкой".
  
   Мы вышли из винного магазина и перешли улицу. Украинец смотрел, как мы подъезжаем. В машине никто не двигался.
  
   Когда мы были примерно в пяти футах от него, Фадеюшка спросил: "Что?"
  
   Хоук выстрелил ему в лоб из девятимиллиметрового кольта. На кольте был глушитель, и он издал лишь незначительный шум. Фадеюшка упал без звука. Так просто. Я подошел к машине с пистолетом наготове. В ней никого не было. Хоук отвинтил глушитель и сунул его в карман. Затем он убрал кольт, поднял Фадеюшку и без каких-либо видимых усилий перенес его в переулок, расположенный между домами, и спрятал тело за мусорными баками прямо напротив большого окна Рембо с зеркальным стеклом. Я опустился на колени и ощупал его остывающее тело и обнаружил пистолет Фадеюшки, засунутый в его правый задний карман. Это был какой-то европейский полуавтоматический девятимиллиметровый пистолет. В патроннике уже был патрон. Хок некоторое время изучал мертвеца.
  
   "Я прихожу в переулок", - сказал Хоук. "Он там, стреляет в окно. Я стреляю, попадаю ему в голову. Он отступает туда, за мусорный бак. Пистолет выпадает из его правой руки, - кивнул Хоук, - и приземляется там.
  
   "Вот где это будет", - сказал я.
  
   "Хорошо", - сказал Хоук. "Я войду. Я встаю прямо перед витриной, откуда ты можешь меня видеть. И я остаюсь там, пока все не наладится. Когда я скроюсь из виду, ты стреляешь".
  
   Я кивнул.
  
   "В окне ходит мертвое стекло", - сказал я.
  
   "Затем ты направляешься в переулок липити-долбаный лопух, - сказал он, - огибаешь квартал и подбегаешь со словами: "Что случилось?"
  
   "Ты уже говорил мне это однажды", - сказал я.
  
   "Никогда не теряй деньги, - сказал Хоук, - недооценивая свой интеллект".
  
   "Да, но со мной весело", - сказал я.
  
   Хоук рассматривал офис.
  
   "Подождите, я отойду в сторону", - сказал он
  
   "Парень, - сказал я, - ты все портишь".
  
   "Не называй меня мальчиком", - сказал он и направился через улицу.
  
   Я стоял рядом с бренными останками Фадеюшки, держа его пистолет, и ждал. Хоук вошел в парадную дверь кабинета Рембо. Мгновение спустя я увидел его спину в окне. На улице никого не было. В переулке никого, кроме меня и Фадеюшки. Люди, которые говорили о кишащих трущобах, возможно, не были в этом. Я увидел, как спина Хоука повернулась влево, и он исчез из поля зрения. Я поднял пистолет Фадеюшки и произвел три выстрела, так быстро, как только мог нажать на курок, в верхний правый угол окна. Разбилось зеркальное стекло. Целое окно исчезло в каскаде осколков. Я положил пистолет рядом с мертвой рукой Фадеюшки и побежал по переулку. Выйдя на следующую улицу, я повернул налево. Пробегая квартал, я услышал выстрел. Я знал, что это Хоук. Я снова повернул налево и достиг конца переулка, когда Рембо и две его испаноязычные когорты достигли его. Один из них, Нунций, повернулся ко мне с пистолетом.
  
   "Я на твоей стороне", - сказал я. "Что случилось".
  
   Вне поля зрения в переулке Хоук сказал: "Он со мной".
  
   Нунций опустил пистолет, но и он, и Хайме пристально наблюдали за мной.
  
   Я шагнул в начало переулка. Рембо был там со своим пистолетом в руке, стоя прямо за Хоуком, который вытащил пистолет.
  
   "Пытался застрелить мистера Рембо", - сказал Хоук. "Из переулка. Выстрелил прямо в окно".
  
   "Кто его убил", - сказал я.
  
   "Я так и сделал", - сказал Хоук.
  
   "Мой человек действовал быстро", - сказал Рембо.
  
   Он выглядел немного взволнованным. То же самое сделали Нунций и Хайме.
  
   "Я был за дверью еще до того, как смог вытащить пистолет, чувак", - сказал Рембо.
  
   "Он стрелял из-за тех мусорных баков", - сказал Хоук. "Он увидел, что я приближаюсь, и он, типа, замер".
  
   "Оленья лихорадка", - сказал я.
  
   Хоук посмотрел на меня.
  
   "Не называй меня баком", - сказал он.
  
   "Шо", - сказал я.
  
   "Чтобы я смог один раз просверлить ему голову", - сказал Хоук.
  
   "Вы знаете, кто это?" Сказал Рембо.
  
   Казалось, он не горел желанием пристально рассматривать труп.
  
   "Зовут Фадеюшка Бадырка", - сказал Хоук. "Работает в "Бутс Подолак".
  
   "Этот сукин сын работает на Бутса".
  
   Хоук кивнул.
  
   "Может быть, Бутс и Тони поссорились", - сказал я.
  
   "Ты думаешь, Бутс подговорил его на это?"
  
   "Фадеюшка, не отлей", - сказал Хоук, "Бутс ему этого не велит".
  
   "Ты даже не знаешь его, не так ли?" Спросил я.
  
   Рембо осторожно посмотрел на мертвеца.
  
   "Черт, - сказал он, - я согласен. Я видел его в ботинках".
  
   "Я прекращаю это дело", - сказал Хоук.
  
   Рембо уставился на Хока.
  
   "Его прислал Бутс", - сказал он.
  
   "Будь моим предположением", - сказал Хоук.
  
   "Должно быть", - сказал я.
  
   "Этот ублюдок", - сказал Рембо. "Подожди, я скажу Тони. Тони будет дерьмом".
  
   Хоук улыбнулся.
  
   "Я ожидаю, что он так и сделает", - сказал Хоук.
  
  
   44
  
  
   СЕРЫЙ МУЖЧИНА в шляпе с широкими полями, прислонившись к стене на станции Wonderland MBTA, читал "Бостон Геральд". "Страна чудес", расположенная напротив собачьего трека, была последней станцией метро синей линии, идущей на север от Бостона. Мы с Хоуком спустились по платформе и встали рядом с ним. Он не обратил на нас никакого внимания. Была середина утра, и на станции было немноголюдно.
  
   "Пока все хорошо", - сказал Хоук.
  
   Серый Человек продолжал читать свою газету.
  
   "Фадеюшка умер?" спросил он.
  
   "Да, и Рембо винит ботинки".
  
   Серый Человек кивнул.
  
   "Когда они найдут его", - сказал Серый Человек, - "полиция немедленно приедет в Подолак".
  
   "И с небольшой вашей помощью, - сказал я, - Бутс обвинит Рембо".
  
   "Опиши детали", - сказал Серый Человек.
  
   Хоук сказал ему.
  
   "Окно могло разбиться во время перестрелки", - сказал Серый человек.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Это не выдержит критики, если будет настоящее расследование, проведенное несколькими хорошими копами", - сказал я.
  
   Серый человек улыбнулся и поднял глаза от своей газеты.
  
   "Где бы мы их нашли?" - спросил он.
  
   "Хорошее замечание", - сказал я.
  
   "Тело хорошо видно?" - спросил Серый Человек.
  
   "Нет", - сказал Хоук.
  
   "Тогда обнаружение может оказаться неминуемым", - сказал Серый Человек.
  
   "Возможно, анонимный совет", - сказал я.
  
   Серый Человек улыбнулся своей мимолетной улыбкой.
  
   "Есть какая-нибудь теория по поводу реакции Бутса?" Спросил я.
  
   Серый Человек пожал плечами.
  
   "Он не может этого так просто оставить", - сказал Серый Человек.
  
   Он посмотрел на Хока.
  
   "И украинцы, - сказал он, - число которых сократилось, потребуют мести".
  
   "Ты это знаешь", - сказал я.
  
   "Я знаю украинцев", - сказал он.
  
   "Расовое профилирование?" Спросил я.
  
   "Я знаю украинцев", - сказал Серый Человек. "А Маркус?"
  
   "Ему не нравится Рембо", - сказал Хоук. "Но это муж его дочери".
  
   "Я понимаю, что она не особенно вкусная дочь", - сказал Серый Человек.
  
   "Все еще его дочь", - сказал Хоук. "Тони не может позволить этому случиться".
  
   "Кроме того", - сказал я. "Они оба подумают, что другой их обманул".
  
   Хоук улыбнулся.
  
   "Когда на самом деле они обманули нас", - сказал он.
  
   "Что разозлило бы их обоих, если бы они обнаружили это", - сказал Серый Человек.
  
   "И объединить их ради общей цели", - сказал я.
  
   "Что бы это было?" - спросил Серый Человек.
  
   "Мы", - сказал Хоук.
  
   "К счастью, - сказал Серый Человек, - с моей точки зрения, мы имеем дело не с ужасно умными людьми. Как насчет Маркуса".
  
   "Тони довольно умен", - сказал Хоук.
  
   Серый человек кивнул, глядя через платформу на молодую женщину в коротком платье в цветочек.
  
   "Что ж", - сказал он. "Это был бы твой конец".
  
  
   45
  
  
   БЫЛ май, и погода стояла хорошая. Хоук и я сидели с Леонардом на дамбе, которая тянулась вдоль Оушен Драйв в Маршпорте, где темный океан простирался на восток, пока не сливался на дальнем горизонте с вечностью.
  
   "Потрясающе", - сказал Хоук. "В такой дыре, как Маршпорт, такой прекрасный вид на океан".
  
   "Мило", - сказал Леонард. "Тони хочет знать, что тебе известно о бутсах, пытающихся надеть шапку Рембо".
  
   Леонард говорил очень тихо.
  
   "Он рассказал тебе об этом?"
  
   "Он хочет услышать твою историю", - сказал Леонард.
  
   "Повезло, что мы были там", - сказал Хоук.
  
   Я знал, как быстро мысли Хока метались между вопросом и ответом. Признался бы Рембо, что именно Хок застрелил Фадеюшку? Или он присвоил бы себе заслуги? Хоук решил, что Рембо был бы настолько напуган, что, вероятно, не стал бы лгать Тони. Это был правильный ответ. Леонард ничего не сказал, и на его лице ничего не отразилось, но я почувствовал, как он немного расслабился.
  
   "Ты единственный, кто победил его", - сказал Леонард.
  
   "Да".
  
   "Вы оба там, чтобы посмотреть Рембо", - сказал Леонард.
  
   Его голос не дрогнул, но я знала, что это был вопрос.
  
   "Ищем все, что сможем найти на Бутса", - сказал Хоук. "Для тебя не секрет, что мы охотимся за его задницей".
  
   Леонард кивнул.
  
   "А почему тебя не было в офисе с Хоуком?" - Спросил меня Леонард.
  
   "Паркую машину", - сказал я.
  
   "Почему бы тебе не припарковать его перед входом?" Сказал Леонард. "В любом случае, в этом районе никогда никого не было".
  
   "Не думал, что это продвинет нашу цель, если копы Boots выписали нам штраф прямо у заведения Рембо".
  
   Леонард снова кивнул.
  
   "Расскажи мне всю историю", - сказал Леонард.
  
   Хоук изложил ему нашу версию событий. Когда он закончил, Леонард снова кивнул.
  
   "Повезло, что ты был там", - сказал он.
  
   "Что собирается делать Тони?" Спросил я.
  
   "Не сказал".
  
   "Как ты думаешь, что он сделает?"
  
   "Не сказал".
  
   Хоук широко улыбнулся.
  
   "Что бы ты сделал, - сказал Хоук, - ты был Тони".
  
   "Все, что мне скажет Тони", - сказал Леонард.
  
   "Хорошо", - сказал Хоук. "Я уловил, что ты человек Тони".
  
   Леонард ничего не сказал.
  
   "Скажи Тони, что независимо от того, что он планирует делать с бутсами, мы готовы помочь".
  
   "Сначала Тони хочет знать, почему Boots выиграли от сделки", - сказал Леонард.
  
   "Возможно, Рембо добился слишком большого успеха", - сказал Хоук.
  
   Леонард на мгновение улыбнулся.
  
   "Наверное, нет", - сказал он.
  
   "Тони прислал какую-нибудь помощь?" Спросил я.
  
   "Брока здесь нет".
  
   "Куда он делся?"
  
   "Возвращаемся в Бостон".
  
   "Где Тони сможет присматривать за ним", - сказал я.
  
   "У Тони там пара человек".
  
   "На пристани", - сказал я.
  
   Леонард кивнул.
  
   "Держу пари, Джолин это нравится", - сказал я.
  
   "Джолин многого не любит", - сказал Леонард.
  
  
   46
  
  
   "Я позволил паре парней обыграть меня в бильярд", - сказал Винни. "И я позволил парню обмануть меня в блэкджек. У него была гребаная крапленая колода, которую я мог читать лучше, чем он".
  
   "И?" Спросил Хоук.
  
   "Кто-то должен мне за деньги, которые я потерял", - сказал Винни.
  
   Мы были в пиццерии в Челси с прекрасным видом на мост Мистик-Ривер. Мост был переименован в мост Тобин около сорока лет назад, но я остаюсь традиционалистом.
  
   "Я вас не нанимал", - сказал Хоук. "Поговорите со своим работодателем".
  
   Винни посмотрел на меня.
  
   "Как насчет того, чтобы я заплатил за пиццу", - сказал я.
  
   "Ты все равно собирался это сделать", - сказал Винни.
  
   "Что ты получил, - спросил Хоук, - за все эти потери?"
  
   "Город действительно организован", - сказал Винни. "Есть продавцы: наркотики, номера, шлюхи. Затем есть сержанты блока и капитаны отделений и городской босс, парень с Украины".
  
   "У тебя есть имя?" Спросил Хоук.
  
   "Конечно, но я, блядь, не могу это произнести".
  
   "Попробуй", - сказал Хоук.
  
   Винни покачал головой.
  
   "Не, но я это записал. Гай произнес это по буквам для меня".
  
   Он протянул Хоку салфетку для коктейлей, на которой было напечатано "Ванко Циклински". Хоук прочитал это и кивнул.
  
   "Ванко Циклинский", - сказал Хоук.
  
   "Да, он", - сказал Винни.
  
   "Он глава организации?"
  
   "В технологической схеме он был бы таким", - сказал Винни. "Все знают, что на самом деле это бутсы".
  
   У нас на столе была большая пицца с пепперони, и мы разделили ее, за исключением Леонарда, который заказал небольшой салат и диетическую колу.
  
   "Все британцы работают на Бутса. Один из них теперь его телохранитель".
  
   "Ляксандро Прохорович", - сказал Хоук.
  
   "Звучит заманчиво", - сказал Винни. "Люди, с которыми я разговариваю, думают, что другой парень, Рембо, - это шутка".
  
   "Он - blackberry", - сказал Леонард.
  
   "Блэкберри?" Спросил я.
  
   "Парень хочет быть черным", - сказал Хоук. "Даже несмотря на то, что он похож на ломтик чудо-хлеба".
  
   "Есть настоящее имя для таких парней?" - Спросил я.
  
   "Конечно", - сказал Хоук. "Парни хотят быть особо крутыми, как Леонард и я. Естественный ритм, сильное сексуальное влечение. Надеюсь, их член станет больше".
  
   "Приятно, что они могут бунтовать, - сказал я, - и быть подавленными и напуганными, и все еще не быть разгромленными пригородными копами".
  
   "Это верно", - сказал Хоук. "Хотите быть настоящими африканцами, как я и Леонард, не платя, э-э, за вход".
  
   "А вы, настоящие африканцы, не приветствуете новообращенных".
  
   Леонард молча смотрел на меня.
  
   "О чем, черт возьми, он говорит?" Леонард обратился к Хоку.
  
   "Я никогда не знаю наверняка", - сказал Хоук.
  
   "Просто надеялся преодолеть расовый разрыв", - сказал я.
  
   "О, так вот чем ты занимаешься", - сказал Хоук.
  
   "У Рембо вообще есть поклонники?" Я спросил Винни.
  
   "У него дерьмовая пуэрториканская уличная банда. Думает, что собирается захватить город".
  
   "Сколько".
  
   "Разное, в основном дети, ненадежные. Люди, на которых он может рассчитывать? Может быть, восемь".
  
   "Чтобы Бутс мог прихлопнуть его, как муху", - сказал я.
  
   "Конечно", - сказал Винни. "У него нет соглашения с Тони".
  
   "А может быть, у него этого больше нет", - сказал Леонард.
  
   "Вчера сгорела витрина магазина, где он занимался бизнесом", - сказал Винни. "Кто-то ее поджег".
  
   "Все здание?" - Спросил я.
  
   "Ага".
  
   "Арендаторы?"
  
   "Приехала пара полицейских из Маршпорта; вывели их всех до того, как начался пожар".
  
   "Полагаю, сделка с Тони недействительна", - сказал я.
  
   "Слышно что-нибудь от Серого человека?" Спросил Леонард.
  
   Хоук покачал головой.
  
   "Так что мы будем делать?" Спросил Леонард.
  
   Хоук прожевал пиццу с пепперони, которая показалась мне такой хорошей идеей, что я взяла еще кусочек. Хоук задумчиво смотрел на Леонарда, пока жевал. Затем он проглотил и выпил немного чая со льдом и тщательно промокнул рот бумажной салфеткой.
  
   "Леонард", - сказал он. "Ты должен что-то решить".
  
   Леонард ждал.
  
   "Ты либо с нами, либо с Тони".
  
   "Я с Тони", - сказал Леонард.
  
   "Мы, вероятно, с Тони тоже", - сказал Хоук. "Но если бы оказалось, что это не так, мне нужно было бы знать, на чьей ты стороне".
  
   "Будь в некотором роде зависимым", - сказал Леонард.
  
   "Да, - сказал Хоук, - было бы. У меня нет никаких проблем с Тони. Я не хочу убивать его или вредить его бизнесу".
  
   Леонард молчал, наблюдая за Хоуком.
  
   "Я собираюсь вывести этот город из бизнеса и убить Бутса и двух украинцев".
  
   "Что ты собираешься делать с зятем Тони?" Спросил Леонард.
  
   "Ничего", - сказал Хоук.
  
   "Я не боюсь тебя, Хоук", - сказал Леонард.
  
   "Тебе следует бояться", - сказал Хоук. "Тебе следует бояться меня, и тебе следует бояться этой скользко говорящей пикши со мной".
  
   "О, черт", - сказал я.
  
   Винни казался полностью погруженным в приготовление кофе. Я не был уверен, что Винни обращал внимание на то, на что ему не обращали внимания.
  
   Леонард покачал головой.
  
   "Тони сказал мне оставаться с тобой, - сказал он, - и помогать любым способом, в котором ты нуждаешься, и сообщать ему, что происходит".
  
   "А если у нас что-то происходит, о чем мы не хотим, чтобы он слышал?"
  
   "Снова быть зависимым", - сказал Леонард.
  
   "Иногда то, что ты не ставишь его в известность, в долгосрочной перспективе может оказаться лучшей помощью, которую ты можешь оказать".
  
   "Вот от чего это может зависеть", - сказал Леонард.
  
   Хоук посмотрел на меня. Я посмотрел в ответ. Он пожал плечами. Я кивнул.
  
   "Ну, мы разбираемся с этим, когда оно появляется", - сказал Хоук.
  
   Леонард был тяжелым случаем.
  
   "Если сможешь", - сказал он.
  
   "О, черт, Леонард", - сказал Хоук. "Конечно, мы можем".
  
  
   47
  
  
   "СЕГОДНЯ все ПОЙДЕТ наперекосяк", - сказал нам Леонард на парковке у магазина пончиков на шоссе 1А. "Тони говорит, что ты ему нравишься в этом, но если тебе это не подходит, держись нахуй подальше".
  
   "У нас это работает", - сказал Хоук.
  
   "Серый человек, работающий в мэрии?" Спросил Леонард.
  
   "Да".
  
   "Мог бы сказать ему не делать этого", - сказал Леонард.
  
   "Когда это начнется?" Спросил я.
  
   "Ты узнаешь", - сказал Леонард, вышел из машины Хоука и направился к своей. Винни сидел на заднем сиденье, слушая свой iPod. Не было никакого способа определить, знал ли он вообще, что Леонард был там.
  
   "Тони подходит прямо к этому", - сказал Хоук.
  
   "Похоже на то", - сказал я.
  
   "Отправляюсь сразу после бутсов", - сказал Хоук.
  
   "Мы этого хотим?" Спросил я.
  
   Хоук покачал головой.
  
   "Сначала нужно получить деньги из целевого фонда", - сказал Хоук. "И ботинки - это все, что у нас есть для этого".
  
   Я выпил немного кофе.
  
   "Если только мы не сможем найти кого-то другого, кто обеспечил бы будущее ребенка", - сказал я.
  
   "Винни?" Спросил Хоук.
  
   Я посмотрел на Винни, откинувшего голову на кожаную обивку заднего сиденья "Ягуара" Хоука. Его глаза были закрыты, когда он слушал музыку.
  
   "Я понимаю вашу точку зрения", - сказал я. "Итак, мы должны спасти его".
  
   "Это что, сука?" Сказал Хоук.
  
   "Так и есть", - сказал я.
  
   Хоук улыбнулся и приготовил безупречный "Стэн Лорел".
  
   "В хорошую переделку я нас втянул на этот раз, Олли".
  
   "Что ж, - сказал я, - если только у Леонарда не было скрытого плана, когда он предупреждал нас о том, что Серому Человеку грозит опасность, мы можем предположить, что это начнется в Мэрии".
  
   "Согласен", - сказал Хоук.
  
   "Таким образом, должно быть много отвлекающей деятельности".
  
   "Должно быть", - сказал Хоук.
  
   "Что может сработать для нас", - сказал я.
  
   "Всегда смотри, чтобы стакан был наполовину полон, не так ли", - сказал Хоук.
  
   "Самонадеянный оптимист", - сказал я.
  
   "Мы спроектировали эту присоску", - сказал Хоук. "Мы не можем просто предупредить Boots заранее. Мы проваливаем всю сделку".
  
   "Подбросить нашу собственную петарду", - сказал я.
  
   С заднего сиденья, держа наушники подальше от ушей, Винни сказал: "Ты знаешь, что петарда - это фугас?"
  
   Мы с Хоуком посмотрели друг на друга.
  
   "Я действительно знал это", - сказал я.
  
   Винни слегка пожал плечами и вставил наушники обратно в уши.
  
   "Трудно что-либо планировать, - сказал Хоук, - пока мы не узнаем, что собирается делать Тони".
  
   "Мы знаем, что он начинает в мэрии", - сказал я. "Давайте позвоним Серому человеку".
  
   "Хорошо", - сказал Хоук. "Ты в деле, Винни?"
  
   Винни на мгновение открыл глаза.
  
   "Конечно", - сказал он и закрыл глаза.
  
  
   48
  
  
   СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК встретил нас на парковке магазина наживки и снастей недалеко от пристани на Оушен-Уэй, в нескольких кварталах к востоку от мэрии. Он сел на заднее сиденье машины Хоука вместе с Винни. Ни один из них не обратил на другого никакого внимания.
  
   "Тони Маркус попробует надеть бутсы", - сказал Хоук.
  
   "Где?" спросил Серый Человек.
  
   "Наверное, в мэрии".
  
   "Когда?"
  
   "Не знаю", - сказал Хоук. "Скоро".
  
   "Ты участвуешь?" спросил Серый Человек.
  
   "Мы собираемся достать бутсы", - сказал Хоук.
  
   "Вышел?"
  
   "Прежде чем он умрет", - сказал Хоук, "Бутс даст мне денег на ребенка Лютера Гиллеспи".
  
   "А", - сказал Серый Человек. "Да. Ты хочешь все".
  
   "Не-ха".
  
   "Вам нужно, чтобы я стрелял, или я могу помочь вам лучше, оставаясь скрытным".
  
   "Нужно, чтобы вы доставили нас в Boots или Boots к нам", - сказал Хоук.
  
   Серый Человек кивнул.
  
   "Не раскрывая себя", - сказал Серый Человек.
  
   "Совершенно верно", - сказал Хоук.
  
   Серый человек посмотрел мимо Хоука на лодки у причала. Пристань была невелика, и несколько лодок, похоже, служили в основном насестами для чаек-сельдянок.
  
   "Знаем ли мы время", - сказал Серый Человек.
  
   "Нет", - сказал Хоук. "У Бутса есть отдельный выход?"
  
   Серый Человек кивнул. Он продолжал смотреть мимо обшарпанной пристани на грязную гавань. Отсюда не было видно открытого океана. Можно было подумать, что Винни спит на заднем сиденье рядом с Серым человеком, за исключением того, что его голова очень мягко покачивалась в такт музыке, которую мог слышать только он. Вероятно, это символ всех нас, подпрыгивающих под мелодии, которые могли слушать только мы. Я улыбнулся про себя. Борец с преступностью / философ.
  
   "Как ты думаешь, когда начнется стрельба, он воспользуется этим?" - Спросил я.
  
   "Ботинками так просто не напугаешь", - сказал Хоук.
  
   "Он этого не делает", - сказал я. "Но он не глуп".
  
   "Нам не нужно решать", - сказал Серый Человек. "Я покажу вам маршрут. Вы ждете снаружи. Когда начнется стрельба, я подскажу ему. Если он выйдет, вы заберете его. Если он не выйдет, войдешь ты ".
  
   "Ты остаешься?" Спросил я.
  
   "Да".
  
   "Ты более полезен нам живым".
  
   "Я живу уже давно", - сказал Серый Человек. "И я довольно часто слышал свист пуль".
  
   "Хорошо", - сказал Хоук. "Расскажите нам о входе".
  
   "У вас есть письменные принадлежности?"
  
   Хоук кивнул. Он достал блокнот и шариковую ручку из отделения для перчаток и вернул их Серому человеку, который несколько мгновений молча рисовал.
  
   "Это главный вход", - сказал он.
  
   "Здесь?" Спросил я. "Там, где написано "ГЛАВНЫЙ ВХОД" со стрелкой?"
  
   Серый Человек не улыбнулся.
  
   "Да", - сказал он. "Примерно здесь, вдоль здания на Брод-стрит, проходит переулок между старой ратушей и пристройкой, которую они построили около десяти лет назад".
  
   "Соединены закрытым переходом на, сколько, втором этаже?" - Спросил я.
  
   "Да".
  
   "Если бы ему понадобилось, мэр прошел бы по этому мосту из своего офиса и спустился по пожарной лестнице в новой секции, которая ведет к пожарной двери в подвале, которая ведет к пожарной двери, которая открывается в переулок. Но если спуститься еще на один пролет на цокольный этаж, там есть проход, который соединяется с гаражом на другой стороне Брод-стрит ".
  
   "Где находятся выходы из гаража?" Спросил Хоук.
  
   "Один напротив переулка", - сказал Серый человек. "На Брод-стрит. Один на противоположной стороне, который выходит на Биржу-стрит".
  
   "Что является главной помехой", - сказал Хоук.
  
   "На Бирж-стрит, - сказал Серый человек, - вы срываетесь с места. На запад по Франклин-стрит, на север по Эссексу, на юг по Федерал-стрит".
  
   "Брод-стрит просто перенесла бы вас обратно в гущу перестрелки", - сказал Хоук, глядя на карту, которую набрасывал Серый человек. "Если бы была перестрелка, и если бы они окружили здание".
  
   "Только дурак, - сказал Серый Человек, - не смог бы окружить здание".
  
   "Тони не дурак", - сказал Хоук.
  
   "Нет, - сказал я, - он не такой".
  
   "Хотя иногда, - сказал Серый Человек, - я думаю о вас двоих".
  
   "Как и у всех нас", - сказал я. "Ты ведь не поделился этой информацией о туннеле с Тони, не так ли?"
  
   "Нет".
  
   "Не надо", - сказал Хоук.
  
   Серый Человек улыбнулся мягко и без теплоты.
  
   "Я бы и не подумал об этом", - сказал он.
  
  
   49
  
  
   МЫ со Сьюзен сидели за столиком у окна в баре отеля Ritz, глядя через Арлингтон-стрит на общественные сады, где деликатно расцветала весна.
  
   "Я думаю, это был английский писатель, - сказала Сьюзен, - Э. М. Форстер, который сказал, что если бы ему пришлось выбирать между предательством своей страны и изменой своего друга, он надеялся, что у него хватило бы мужества предать свою страну".
  
   "Аналогия несовершенна", - сказал я.
  
   "Все аналогии таковы", - сказала Сьюзан. "Но это наводит на размышления".
  
   "Если бы я не помог Хоук, - сказал я, - я не уверен, что он счел бы это предательством".
  
   Сьюзан кивнула. Было 5:10. На Арлингтон-стрит было много машин. Люди возвращались домой ужинать со своими семьями. Некоторые, вероятно, были этому рады. Некоторые, вероятно, нет.
  
   "Что бы вы на это подумали?" Спросила Сьюзан.
  
   Я налил немного пива из бутылки в стакан, прямо в него, чтобы оно вспенилось. Пиво вкуснее, когда оно с горкой.
  
   "Предательство", - сказал я.
  
   Она снова кивнула.
  
   "Но если ты присоединишься к нему в уничтожении Бутса Подолака, ты тоже что-то предашь, не так ли?"
  
   Вереница хихикающих молодых людей вышла на пешеходный переход на Ньюбери-стрит и остановила движение обратно на Бикон-стрит. Детям, казалось, это нравилось, когда они неторопливо переходили улицу.
  
   "Я, наверное".
  
   "Наверное", - сказала Сьюзан.
  
   Когда машины все еще были припаркованы, потрепанный длинноволосый мужчина, спотыкаясь, прошел между ними, прося денег. На нем была красная майка Nike muscle, а его тонкие белые руки были покрыты синей татуировкой. Большинство людей игнорировали его.
  
   "У вас есть какие-нибудь решения?" Спросил я.
  
   "Нет", - сказала Сьюзен. "Но я знаю, что ты собираешься сделать".
  
   Я выпил немного пива и наблюдал, как черный лимузин выгружает пассажиров на попечение швейцара.
  
   "Я не могу отступить", - сказал я. "Я должен остаться с ним".
  
   "Я знаю", - сказала Сьюзан.
  
   "Так почему я говорю об этом", - сказал я.
  
   "Потому что это ты и я", - сказала Сьюзан. "Мы говорим обо всем".
  
   "Что бы ты сделал?" - Спросил я.
  
   "В том маловероятном случае, если бы я была на твоем месте?" Спросила Сьюзен.
  
   Я кивнул.
  
   "Я бы осталась с Хоуком", - сказала она.
  
   "А ты девушка из Гарварда", - сказал я.
  
   "И это беспокоило бы меня", - сказала она. "И я бы скорее смирилась с фактом, что делаю то, что считаю неправильным, чем предала бы своего друга, что, - она улыбнулась мне, - в некотором роде сделало бы это правильным".
  
   "Господи", - сказал я. "Вы, психиатры, действительно изворотливы".
  
   "Кем бы мы ни были, - сказала Сьюзан, - мы достаточно поговорили с людьми, попавшими в большую переделку, чтобы знать: что бы вы ни делали, это может вызвать у вас плохое самочувствие, но, в основном, со временем, если вы будете жесткими и не будете потакать себе, это пройдет, и вы себя простите".
  
   "К тому же циничный", - сказал я.
  
   "Я думаю, это вселяет надежду, что, если ты не одержим, ты простишь себя", - сказала Сьюзан. "Это также правда".
  
   "Правда сделает тебя свободным?" Спросил я.
  
   Сьюзан кивнула.
  
   "И сделает тебя циничным", - сказала она.
  
   На Арлингтон-стрит поредело движение. Большинство людей, возвращавшихся домой с работы, к этому времени были на Сторроу Драйв. Или пайк. Или скоростной автомагистрали. Или туннелях. Или на мосту Заким. Некоторые к этому времени уже были дома, выпивали свой первый напиток перед ужином. Может быть, просматривали газету. Вероятно, никто из них не планировал выяснять отношения с кучкой украинских социопатов. Сьюзен медленно повернула бокал с вином на столешнице перед собой. Я протянул руки, и она отпустила бокал и взяла их.
  
   "Спасибо", - сказал я.
  
   "Не за что", - сказала она. "Теперь я хочу немного высказаться".
  
   "Справедливость есть справедливость", - сказал я.
  
   "Если ты позволишь себя убить, я тоже захочу умереть", - сказала она.
  
   Я кивнул. Мне показалось, что мне нужно больше воздуха в грудь. Официант принес нам новые напитки. За окном швейцар сунул два пальца в рот и свистнул такси. Я всегда хотел научиться так насвистывать, но у меня никогда не получалось. Я как можно тише вдохнул побольше воздуха. Я не хотел, чтобы меня застукали вздыхающим.
  
   "Пока все хорошо", - сказал я.
  
   Сьюзен улыбнулась.
  
   "Да", - сказала она. "Пока все очень хорошо".
  
  
   50
  
  
   "СЪЕМКИ НАЧНУТСЯ СЕГОДНЯ", - сказал Хоук.
  
   "Тебе сказал Леонард?"
  
   "Ага".
  
   "Сказать вам, который час?"
  
   "Нет".
  
   Мы были в машине Хоука, припаркованной у обочины на маленькой площади перед зданием муниципалитета. Майским утром было 7 часов утра, и даже в Маршпорте царила свежесть майского утра, когда мы потягивали кофе и смотрели, как несколько человек, работающих в Маршпорте, бредут на работу.
  
   "Думаю, скоро", - сказал я.
  
   "Форд Экспедишн"? Спросил Хоук. "На углу?"
  
   "Да".
  
   "Лучшее, что я смог разглядеть через тонированное стекло, - сказал Хоук, - там было несколько агрессивно выглядящих братьев".
  
   "Машина тоже черная", - сказал я.
  
   "Так и должно быть", - сказал Хоук.
  
   "Держу пари, что здесь есть еще немного", - сказал я.
  
   "Синяя городская машина вон там", - сказал Хоук. "За другим углом".
  
   "И, может быть, парочка в задней части здания".
  
   "Почти уверен", - сказал Хоук. "Винни там, сзади, на случай, если дела пойдут таким образом".
  
   "С помощью мобильного телефона?" Спросил я.
  
   "Не-ха".
  
   "Как мы, борцы с преступностью, обходились без них все эти годы?"
  
   "Громко кричал", - сказал Хоук.
  
   "Знаешь, что мне здесь нравится?" Сказал я. "Кучка черных парней ждет в машинах, чтобы подраться с кучкой белых парней, и дело не в расе".
  
   "Главное - это власть и деньги", - сказал Хоук.
  
   "Раса не может сравниться ни с чем", - сказал я.
  
   "Что может?" Сказал Хоук.
  
   Мы выпили немного кофе. Никто ничего не делал. Экспедиция и городской автомобиль сидели тихо.
  
   "Серый человек знает?" Спросил я.
  
   "Не-ха".
  
   В восемь часов несколько государственных служащих начали стекаться в мэрию.
  
   "Они ждут, когда прибудут бутсы", - сказал Хоук.
  
   "Если они не заметят его, когда он прибудет, как они узнают, что он там?" Сказал я. "Он может войти через свой личный туннель".
  
   "Когда приходит время уходить, они уходят", - сказал Хоук. "Его там нет, они стреляют в кого-то другого. Это будет наглядным уроком".
  
   "Нужно пристрелить много людей", - сказал я.
  
   Хоук покачал головой.
  
   "Этим руководит Леонард", - сказал Хоук. "Он довольно ловкий. Он знает, что Тони не любит стрелять в мирных жителей. Мирные жители не высовываются, они в достаточной безопасности".
  
   "Прятаться за столом в разгар перестрелки - это не то, что каждый счел бы безопасным".
  
   Хоук улыбнулся.
  
   "Все относительно", - сказал он.
  
   "Тони поручил Леонарду управлять им", - сказал я.
  
   "Не-а. Тони довольно хорошо обращается с оружием, и он многого не боится, но он знает, кто он и что у него получается лучше всего, и он знает, как делегировать полномочия. Леонард может управлять этим ".
  
   "И он не послал бы Тай Бопа или Джуниора", - сказал я. "Они специалисты".
  
   "Они принадлежат Тони. Джуниор растопчет кого-нибудь, если Тони ему скажет, и Тай Боп застрелит того, кто Тони ему скажет. Но их главная работа - защищать Тони ".
  
   "Хочешь поближе", - сказал я.
  
   "Не-ха".
  
   "Эпоха специализации", - сказал я.
  
   Мы выпили еще кофе. Те, кто собирался на работу, похоже, ушли. На площади было тихо. В 9:35 небольшая процессия прибыла к мэрии. Подъехал полицейский фургон, из него вышли несколько человек из спецназа с автоматическим оружием и расположились перед зданием мэрии. Затем подъехал лимузин, Бутс вышел и поднялся по ступенькам в мэрию в сопровождении украинцев по обе стороны от него и четырех полицейских в форме вокруг них. Типы из спецназа вернулись в фургон, и фургон уехал.
  
   В 10:00 Леонард и еще пятеро мужчин вышли из Экспедиции. Один из мужчин нес сумку через плечо. Они пересекли площадь и вошли в мэрию.
  
   "Поехали", - сказал я.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Хорошо", - сказал Хоук. "Потому что у нас закончился кофе".
  
   "На них надето немного кевлара", - сказал я. "Но я не вижу тяжелого вооружения".
  
   "Кое-что в пакете", - сказал Хоук.
  
   "Может быть, гранаты?"
  
   "Возможно", - сказал Хоук. "Возможно, что-то разобрали".
  
   "Может быть, боеприпасы", - сказал я.
  
   "Будьте готовы", - сказал Хоук.
  
   Мы услышали одиночный выстрел из мэрии. Он был не очень громким и, приглушенный зданием, не походил ни на что другое, если только вы не прислушивались к нему.
  
   "Будь полицейским в вестибюле", - сказал Хоук.
  
   Мобильный телефон Хоука одновременно служил телефоном в машине. Он зазвонил.
  
   Мы услышали еще три выстрела.
  
   Хоук нажал кнопку громкой связи.
  
   "Йоу", - сказал он.
  
   Серый человек сказал: "Они в здании. Я посоветовал Подолаку выйти через туннель. Украинцы заберут его".
  
   "Машина?"
  
   "Да, в гараже серебристый внедорожник Volvo".
  
   "Обменять выход на улицу?"
  
   "Почти наверняка".
  
   "Ты?"
  
   Я почти мог слышать невеселую, едва заметную улыбку Серого Человека.
  
   "У меня свои планы", - сказал он. "Мы поговорим еще".
  
   Связь прервалась. Хоук нажал кнопку отбоя и включил передачу, и мы объехали площадь и проехали квартал вверх, где из гаража был виден выезд на Биржу-стрит. Мы были достаточно далеко, так что стрельба, которая стала более частой, представляла собой едва слышимую последовательность хлопков. В квартале от места обстрела вы бы не поняли, что что-то произошло. Вдалеке я мог слышать сирену.
  
   "Подкрепление", - сказал я.
  
   "Я предполагаю, - сказал Хоук, - что они наткнутся на какой-нибудь блокпост, прежде чем доберутся сюда. Я тебе говорю. Леонард довольно ловок".
  
   Пока он говорил, серебристый внедорожник Volvo выехал из гаража и поехал на запад по Франклин-стрит.
  
   "Привет, Тэлли", - сказал Хоук, и мы поехали за ними по Франклин-стрит.
  
  
   51
  
  
   ХОУК МОГ ПРОСЛЕДИТЬ за лисой через курятник, и ни лиса, ни куры об этом не узнали бы. Пока он ехал на трех машинах позади серебристого "Вольво", я позвонил Винни.
  
   "Мы на Франклин-стрит, едем на запад за Бутсом", - сказал я. "Тебе, наверное, лучше пойти домой, пока кто-нибудь тебя не пристрелил".
  
   Винни сказал "Конечно" и прервал соединение.
  
   "Винни много не говорит", - сказал Хоук.
  
   "Ты хочешь, чтобы он больше говорил?" - Спросил я.
  
   "Боже, нет", - сказал Хоук.
  
   Мы проехали через Согус и поднялись по шоссе 1. Мы поехали на восток по шоссе 128 и на юг по 114.
  
   "Кажется, мы движемся по большому кругу", - сказал я.
  
   "Безопаснее обойти бой стороной, чем пройти через него", - сказал Хоук.
  
   "Плюс, - сказал я, - одурачивание любого, кто пытается следовать".
  
   "Еще бы", - сказал Хоук.
  
   Через полтора часа мы оказались почти по соседству с Маршпортом, в районе Филлипс-Пойнт в Свампскотте, недалеко от скал Тедеско, чуть дальше начала длинной подъездной дороги, которая вела к приземистому маленькому замку из полевого камня с плоской крышей, зубчатой линией крыши и круглой башней на одном конце. Серебристый "Вольво" въехал на эту подъездную дорожку и припарковался в большом круге наверху.
  
   "Со вкусом", - сказал Хоук.
  
   "Наверное, на крыше есть кипящее масло, - сказал я, - готовое".
  
   "По крайней мере, там нет подъемного моста", - сказал Хоук.
  
   Мы сидели и смотрели на дом. Он стоял высоко на каком-то выступе. Океан был под ним сзади. С обеих сторон, между ним и соседями, была земля.
  
   "Есть план входа?" Спросил я.
  
   "Нет".
  
   "Приятно работать с профессионалом", - сказал я. "Предполагая, что мы войдем, у вас есть план выхода?"
  
   "Как обычно", - сказал Хоук.
  
   "Бежать изо всех сил?" Я спросил.
  
   "Вот это", - сказал Хоук.
  
   Мы еще немного посидели с опущенными стеклами машины. День был теплый, сырой и пасмурный. День из тех, в которые может разразиться гроза еще до того, как она закончится. Машина проехала мимо нас в другом направлении. Одинокая чайка кружила над нами по пути к морю.
  
   "Вот план", - сказал Хоук.
  
   "О, хорошо", - сказал я.
  
   "Мы поднимаемся по подъездной дорожке и звоним в звонок входной двери".
  
   "Не-ха".
  
   "Вот и все", - сказал Хоук.
  
   Я ничего не сказал. Хоук ничего не сказал. Над нами чайка сделала еще один длинный взмах.
  
   "Что ж, - сказал я наконец, - этот план легко запомнить".
  
   Мы вышли из машины. Хоук открыл багажник и достал два темно-синих кевларовых жилета. Он протянул мне один. Я надел его и застегнул ремни на липучках. Хоук надел свой.
  
   "Не говори Винни, что мы надели это", - сказал я. "Он подумает, что мы неженки".
  
   "Ему не обязательно знать", - сказал Хоук.
  
   Мы двинулись по подъездной дорожке. Хоук достал свой пистолет 44-го калибра и спрятал за правой штаниной. Я захватил свой девятимиллиметровый Браунинг.
  
   "Убери пистолет", - сказал Хоук. "Мы садимся, я беру украинцев. Ты берешь Бутса. Я не хочу, чтобы он умер".
  
   "Ничего, если я его пощекочу?" - Спросила я.
  
   "Пока он не умрет", - сказал Хоук.
  
   Я убрал браунинг в кобуру.
  
   Это была долгая прогулка по подъездной дорожке. За исключением легкого длительного цикла движения чайки, пока мы шли по ней, ничего не произошло. Ни одна собака не залаяла. Сигнализация не сработала. Никто не кричал: "Эй, вы". Никто в нас не стрелял. Только медленная тишина и чайка. Это была белая чайка с примесью серого. На самом деле существует много видов чаек. Может быть, это была чайка с сельдью. Может быть, не имело особого значения, что это было.
  
   У входной двери Хоук прикрыл левой рукой глазок и позвонил.
  
   Послышалось движение, затем тишина, затем голос произнес: "Что?"
  
   Хоук сказал что-то на языке, который, возможно, был украинским. И через мгновение дверь открылась на цепочке. Мы с Хоуком одновременно ударили по ней, когда она открылась, и цепочка сорвалась. Дверь распахнулась, и человек, открывший ее, отшатнулся назад, пошатываясь, поднимая пистолет. Хоук выстрелил ему один раз в лицо, под левым глазом.
  
   "Ляксандро", - сказал Хоук, как будто вычеркивал его из списка.
  
   Мы находились в высоком фойе, заставленном тяжелой мебелью. В арке справа от нас появились двое мужчин. Один из них был в Ботинках и с небольшим пистолетом. У другого мужчины был "Узи". Я бросился на Бутса. Я услышал, как Хоук выстрелил. Я врезался в Бутса, и он упал. Я схватил пистолет и повернул его вбок, когда он стрелял. Он продолжал стрелять. Я продолжал извиваться. Пули врезались в какую-то тяжелую мебель. Он изо всех сил пытался повернуть оружие в мою сторону и потерпел неудачу. Затем пистолет был пуст. Он выпустил его и начал бороться со мной. Левой рукой я схватил его за волосы и перекатился вбок, прижимая его к себе. Он замахивался на меня обоими кулаками, но я был слишком близко к нему, чтобы он мог что-то уловить за ударами. В любом случае, у него был не очень сильный удар. Я положила предплечье ему под подбородок и прижала к горлу. Он попытался укусить меня. Я надавила сильнее. У него были проблемы с дыханием.
  
   "Хорошо", - прохрипел он. "Хорошо".
  
   Я убрал предплечье с его шеи, держа его за волосы, и поставил нас обоих на ноги. Хоук смотрел сверху вниз на человека с "Узи".
  
   "Ванко", - сказал он.
  
   Его было трудно услышать. Комната, казалось, все еще была полна выстрелов. У меня зазвенело в ушах. Хоук убрал пистолет 44-го калибра и посмотрел на меня и Бутса.
  
   "Какого хрена?" Сказал Бутс.
  
   "Заткнись", - сказал Хоук.
  
   Он посмотрел на меня.
  
   "Приведите его", - сказал он, повернулся и прошел мимо двух мертвецов, к входной двери и к машине, припаркованной у подножия холма.
  
  
   52
  
  
   МЫ БЫЛИ В моем офисе. Мы незаконно припарковались в переулке, поднялись черным ходом и никого не встретили. Я сидел за своим столом, что всегда повышает мое чувство собственного достоинства. Бутс сидел в кресле для клиентов. Хоук стоял между Бутсом и дверью моего офиса. Бутс молча смотрел в никуда, уставившись в окно позади меня, возможно, размышляя о вечности.
  
   "Что, черт возьми, это была за мумбо-юмбо у двери?" - Спросил я Хоука.
  
   "Украинское", - сказал Хоук. "Я сказал: "Поторопитесь, это срочно".
  
   "Вы говорите по-украински?" - Спросил я.
  
   "Запомнил фразу на случай, если она мне понадобится".
  
   "Как будто ты запомнил пятерых украинцев, причастных к расстрелу Лютера", - сказал я.
  
   "Имена и лица", - сказал Хоук.
  
   "Напомни мне не раздражать тебя", - сказал я.
  
   "Слишком поздно", - сказал Хоук.
  
   Бутс продолжал безучастно смотреть на него. Он казался меньше, чем был, и обмякшим. Как вырванный с корнем сорняк.
  
   Стоя у него за спиной, Хоук сказал: "Тебе не удалось сбежать, поэтому я полагаю, ты надеешься выжить".
  
   Бутс уставился на него.
  
   "Ты надеешься выжить?" Спросил Хоук.
  
   Бутс не ответил. Хоук ударил его кулаком по затылку.
  
   "Ты надеешься?" Сказал Хоук.
  
   Бутс пожал плечами.
  
   "Трудно быть жестким, когда ты один", - сказал Хоук. "Легче, когда рядом кто-то из твоих людей".
  
   Бутс снова пожал плечами.
  
   "У тебя есть шанс", - сказал Хоук. "Ты делаешь то, что я тебе говорю".
  
   Бутс на мгновение замер, затем кивнул.
  
   "Вы даете мне десять миллионов долларов", - сказал Хоук. Бутс некоторое время молчал, а когда он наконец заговорил, его голос звучал так, как будто он не говорил долгое время.
  
   "У меня этого нет", - сказал он.
  
   Хоук достал пистолет и сильно прижал дуло к правому виску Бутса. Он взвел курок. Механический звук взводимого курка прозвучал резко в тихой комнате.
  
   "Конечно, есть", - сказал Хоук.
  
   "У меня нет. Я имею в виду, может, я и стою того, но у меня нет такой суммы наличными".
  
   "Сколько у тебя есть наличными?"
  
   "Может быть, пять?"
  
   Хоук посмотрел на меня.
  
   "Марти Сигал сказал мне, что если вы совершаете покупки, то можете получить гарантированные три процента в данный момент".
  
   "Сто пятьдесят тысяч в год", - сказал Хоук. "Думаешь, Рита будет ходить по магазинам?"
  
   "Кто-нибудь сделает", - сказал я.
  
   "Думаешь, ста пятидесяти тысяч достаточно?"
  
   "Вероятно, больше, чем зарабатывал Лютер", - сказал я.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Как насчет инфляции?" Сказал Хоук. "Ребенок все еще младенец".
  
   "Правильно вложенный капитал, он будет расти вместе с инфляцией".
  
   "И Рита правильно вложит деньги", - сказал Хоук.
  
   Затем он улыбнулся и сказал в унисон со мной: "Кто-нибудь сделает".
  
   Во время разговора Бутс сидел неподвижно и без эмоций.
  
   "Хорошо", - сказал Хоук Бутсу. "Будет пять. Я узнаю, что у тебя было больше, и ты мертв".
  
   Бутс кивнул. Его кадык дернулся, когда он сглотнул. Это был первый признак жизни в нем.
  
   "Ты переведешь это банковским переводом на счет, который я тебе дам. Когда перевод будет выполнен и деньги поступят на счет, ты свободен, как канюк".
  
   "Я не знаю, как это делается", - сказал Бутс. "Этим занимается мой бухгалтер".
  
   "Где вы, бухгалтер?" Спросил Хоук.
  
   "Стейт-стрит".
  
   "Здесь, в городе?" Спросил Хоук.
  
   "Да".
  
   "Ну, тогда он, вероятно, все еще жив".
  
   Не отводя пистолета от головы Бутса, Хоук наклонился вперед, взял беспроводной телефон с моего стола и передал его Бутсу.
  
   "Я не знаю, что ему сказать", - сказал Бутс.
  
   "Передай ему бумагу от Риты", - сказал Хоук.
  
   Я так и сделал.
  
   "Номер маршрута, номер счета и все такое прочее", - сказал я.
  
   Бутс боялся пошевелить головой со взведенным пистолетом у виска. Он поднял газету, чтобы видеть ее. Затем набрал побольше воздуха и набрал номер.
  
  
   53
  
  
   "ЭТО ВО ВСЕХ новостях", - сказала Сьюзан. "Говорят, что вспыхнул весь город Маршпорт. Полиция прибыла даже из Вустера. Губернатор привел Национальную гвардию в боевую готовность. Погибло что-то около десяти человек; число продолжает расти и уменьшаться. Пожар в мэрии. Мэр пропал без вести. Городом управляет заместитель мэра, некто по имени Маккин ".
  
   "Малыш с Кадьяка", - сказал я.
  
   "Кто?"
  
   Я покачал головой.
  
   "Я полагаю, вы что-то знаете об этом", - сказала Сьюзан.
  
   "Да".
  
   "Я не буду спрашивать о деталях, но мне нужно кое-что знать".
  
   "Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать", - сказал я.
  
   "Сколько погибших?"
  
   "С самого начала?"
  
   "Да. С тех пор, как они застрелили Хоука".
  
   "Считая Лютера и его семью, и людей, устроивших стрельбу, и цифры в Маршпорте, может быть, двадцать".
  
   "За скольких вы несете ответственность?"
  
   "Зависит от обстоятельств", - сказал я. "Я помог Хоук это организовать".
  
   "Помогал ему или прикрывал его спину, пока он это делал?" Спросила Сьюзан.
  
   Я пожал плечами.
  
   "В основном последнее", - сказал я.
  
   "Сколько человек ты застрелил?" Спросила Сьюзан.
  
   "Никаких", - сказал я.
  
   "Хорошо", - сказала она.
  
   Был вечер. Мы сидели с Перл на крыльце ее дома, наблюдая за происходящим на улице Линнея, на которое Перл готова была рявкнуть, если таковое было, но его не было.
  
   "Ответственность - сложная штука", - сказал я.
  
   "Нет, если бы ты их застрелил", - сказала Сьюзан. "Тогда это было бы просто".
  
   "Так что, может быть, иногда сложное лучше", - сказал я.
  
   "Думаю, да", - сказала она. "Как ты себя чувствуешь?"
  
   "Мне неловко из-за всего этого", - сказал я.
  
   "Но?"
  
   "Но я сделал с ним все, что мог".
  
   "Да, - сказала Сьюзан, - ты так и сделал".
  
   Белка без видимого беспокойства перепрыгнула с высокой ветки на низкую. Большие уши Перл навострились, а плечи напряглись. Белка спрыгнула с дерева на забор и побежала по его верхушке. Перл внимательно наблюдала за ней, пока она не исчезла, и, не теряя надежды, некоторое время после этого.
  
   "Что случилось с бутсами?" Спросила Сьюзен.
  
   "Он перевел пять миллионов долларов по телеграфу на счет в фирме Риты. Они будут инвестированы от имени выжившего ребенка Лютера Гиллеспи".
  
   "Рита знает об инвестировании?" Спросила Сьюзан.
  
   "Я предполагаю, что Рита не может сбалансировать свою чековую книжку. Она поручит одному из юристов траста заняться этим, и она будет крестной матерью".
  
   "Что это даст ребенку?" Спросила Сьюзан.
  
   "Более ста тысяч долларов в год", - сказал я.
  
   Сьюзен кивнула. Мы наблюдали, как две женщины с длинными седыми волосами, одна из которых была заплетена в косу, прошли мимо нас в сторону Массачусетс-авеню.
  
   "Является ли Кембридж столицей мира с длинными седыми волосами?" Спросил я.
  
   "Не-ха".
  
   "Отличный вид", - сказал я.
  
   "Не-а. Где он сейчас?"
  
   "Сапоги?"
  
   Сьюзан кивнула.
  
   "Это часть сделки", - сказал я. "Бутс получает пять миллионов, Хоук позволяет ему гулять".
  
   "Просто уйти?"
  
   "Ага".
  
   "Значит, он свободен и жив?"
  
   "На данный момент".
  
   "На данный момент?"
  
   "Бутс не сможет оставить это в покое", - сказал я. "В конце концов, он бросится на Хока, и Хок убьет его".
  
   "Ты так уверен", - сказала Сьюзан.
  
   "Я есть".
  
   "Почему Хоук позволил ему уйти?"
  
   "Это часть сделки", - сказал я.
  
   "Но зачем ему заключать сделку с таким человеком, как Подолак?" Спросила Сьюзен.
  
   "Речь шла не о Подолаке", - сказал я.
  
   "Нет", - сказала Сьюзан. "Конечно, это было не так".
  
   "Хоук отпустил его, потому что он сказал, что так и будет", - сказал я.
  
   "Да", - сказала Сьюзан. "Я понимаю. Просто иногда я забываю".
  
   "Ты чертовски много чего не забываешь", - сказал я.
  
   "Кроме этого, все закончилось?" спросила она.
  
   "Не совсем".
  
  
   54
  
  
   В МАРШПОРТЕ БЫЛО СПОКОЙНО. На некоторых перекрестках все еще было припарковано несколько машин полиции штата, а в Бостоне законодательное собрание обсуждало вопрос о создании комитета, который уполномочил бы кого-нибудь подумать о расследовании того, что, черт возьми, произошло в Маршпорте. Возможно. Но на данный момент конные салоны были в деле. Торговцы цифрами суетились. Торговцы наркотиками вели себя как обычно активно. Коробки с крадеными сигаретами хорошо продавались с кузовов грузовиков, и где-то, вероятно, "Икар" падал в море.
  
   Мы с Хоуком мирно вошли в мэрию и поднялись по элегантной парадной лестнице, чтобы посидеть с Тони Маркусом и Броком Рембо в бывшем кабинете Бутса. Тай Боп и Джуниор молча стояли в коридоре по обе стороны от двери. Я улыбнулся им, когда мы вошли. Казалось, никто из них этого не заметил. Одно из больших окон в стиле палладио в офисе было закрыто фанерой. Дальний угол большого офиса был задрапирован полиэтиленовой пленкой. На сводчатом потолке виднелись подпалины. Серый Человек сел за бывший стол Бутса. Тони и его зять сели перед столом.
  
   "Господин мэр", - вежливо сказал я.
  
   Серый Человек склонил голову.
  
   "Все под контролем?" Спросил Тони.
  
   "На этот раз", - сказал Серый Человек.
  
   Хоук посмотрел на меня и молча повторил слово "одноразовый"?
  
   "Для чего угодно", - сказал Тони. "Теперь это наш город?"
  
   Серый Человек кивнул.
  
   "Ты собираешься управлять городом?" Спросил Тони.
  
   Серый Человек сложил пальцы перед собой, слегка постукивая себя по подбородку.
  
   "Пока мэр не вернется..."
  
   Тони фыркнул.
  
   "Или до тех пор, пока электорат должным образом не выберет нового мэра".
  
   "Или город находится в процессе банкротства", - сказал я.
  
   "Но пока", - сказал Серый Человек и слабо улыбнулся, "Я контролирую ситуацию здесь, в Мэрии".
  
   "Итак, давайте поговорим о планах", - сказал Тони.
  
   Сидя рядом с Тони, Рембо покачивал коленом.
  
   "Тебя бы не было в мэрии, - сказал Рембо, - если бы не мы".
  
   Тони долго молча смотрел на Рембо.
  
   Я исполнил свой всегда популярный образ Богарта.
  
   "Все зятья, во всем мире..."
  
   "Что это значит?" Спросил Рембо.
  
   "Это значит, что тебе нужно вести себя тихо", - сказал ему Тони.
  
   Он оглянулся на Серого Человека.
  
   "Я хочу, чтобы Брок управлял уличным бизнесом", - сказал он.
  
   И снова Серый Человек мимолетно улыбнулся. Происходящее забавляло его. Но не очень сильно. Он кивнул.
  
   "Вы встречались с начальником?" Спросил Хоук.
  
   "Вы так уверены, что оно есть?" спросил Серый Человек.
  
   "Ты встречался с ним?" Спросил Хоук.
  
   Серый человек поднял трубку и что-то коротко сказал в нее.
  
   Через мгновение слева от полиэтиленовых штор открылась дверь, и вошел высокий красивый мужчина, одетый в хороший темно-серый костюм в тонкую полоску. У него была приятная короткая борода с проседью, а волосы были длинноватыми и зачесанными назад над ушами.
  
   "Это мистер Джонсон", - сказал Серый Человек.
  
   "Прекрасное старое афганское имя", - сказал я.
  
   Мистер Джонсон улыбнулся, подошел к дивану справа от стола мэра и сел. Он скрестил ноги. На нем были низкие черные ботинки с серебряными пряжками.
  
   "Это имя, которое служит", - сказал он.
  
   Не было и намека на акцент. Он говорил по-английски с точностью телевизионного диктора без учета региона. Он взглянул на Серого Человека.
  
   "Например, имя мэра Маккина", - сказал он.
  
   "Мистер Джонсон", - сказал Серый человек, - "представляет наших афганских партнеров".
  
   "В мои обязанности входит консультирование", - сказал он. "Можно сказать, улучшение потока продуктов".
  
   "Как дела в последнее время", - спросил Тони.
  
   "Это было спорное время", - сказал мистер Джонсон. "Но продукт вытекал".
  
   "И продолжает течь?" Спросил Тони.
  
   "Пока что", - сказал Джонсон.
  
   "Из-за тебя?" Сказал Тони.
  
   "Все мы помогли", - скромно сказал Джонсон. "Я стараюсь оставаться на заднем плане, не привлекать к себе внимания. Как вы, возможно, хорошо понимаете. Мне неудобно заявлять о себе стольким людям ".
  
   Он оглядел комнату.
  
   "Но мэр настаивал", - сказал он. "И характер текущей ситуации..."
  
   Он сделал небольшой, изящный жест своей наманикюренной левой рукой с блестящими ногтями и уронил ее обратно на колени, где она снова стала неподвижной. Спокойствие. Есть спокойствие, которое является плотным, наполненным веществом, находящимся в неподвижности. Как у Хоука. И есть спокойствие, которое является просто отсутствием чего-либо еще. Как у Серого Человека. Мне Джонсон казался больше похожим на Серого человека.
  
   "Текущая ситуация - это я", - сказал Тони. "Мой зять будет управлять делами за меня".
  
   Темные глаза Джонсона некоторое время молча смотрели на Брока.
  
   "Правда?" Наконец сказал Джонсон.
  
   "Серьезно, серьезно, приятель", - сказал Брок. "Этот молокосос будет гребаной дойной коровой".
  
   Джонсон медленно кивнул.
  
   "Это прекрасно", - сказал он. "Прекрасно".
  
   "Итак, с кем я могу встретиться по поводу продукта?" Сказал Рембо.
  
   "Вы хотели бы встретиться со мной", - сказал Джонсон. "Мне придется немного изменить порядок". Он улыбнулся. "Смените замки, так сказать. Затем я снова свяжусь с вами".
  
   Пока Джонсон говорил, взгляд Тони перебегал с Рембо на Джонсона, на Серого человека, на меня, на Хока и обратно на Рембо. Тони был слишком крут, чтобы показать что-либо на своем лице, но я подозревал, что ему было не по себе.
  
   "Тогда мы в деле", - сказал Рембо.
  
   "Мы, безусловно, готовы", - сказал Джонсон.
  
   Рембо встал и протянул руку, и Джонсон пожал ее. Тони посмотрел на Хока. Хок не оглянулся. Рембо некоторое время пожимал руку Джонсона, а затем сел, выглядя воодушевленным.
  
   "Вы собираетесь вернуться в свой офис?" Джонсон сказал: "На Наугус-стрит?"
  
   "Готов поспорить на свою афганскую задницу", - сказал Рембо.
  
   "Без сомнения, огрубел, - сказал Джонсон, - от долгой езды на верблюдах".
  
   "Вы, ублюдки, действительно ездите там на верблюдах?" Сказал Рембо.
  
   Тони поднял глаза к высокому потолку.
  
   "Вы позвоните нам туда?" - Спросил Тони у Джонсона.
  
   "Я так и сделаю".
  
   "Спросите обо мне", - сказал Рембо.
  
   "Конечно", - сказал Джонсон.
  
   Он встал и задумчиво посмотрел на нас с Хоуком.
  
   "Вы, джентльмены, неразговорчивы", - сказал он.
  
   "Нет", - сказал Хоук. "Мы нет".
  
   "Однако, э-э, мэр", - он кивнул на Серого Человека, - "говорит мне, что вы хорошо работаете".
  
   "Да", - сказал Хоук. "У нас есть".
  
   "Что ж", - сказал Джонсон. "За новое партнерство".
  
   "Я выпью за это", - сказал Рембо.
  
   Джонсон кивнул, улыбнулся и вышел тем же путем, каким пришел.
  
  
   55
  
  
   МЫ БЫЛИ НАЕДИНЕ с Серым человеком в офисе мэра. Тони не сказал ни слова, когда Джонсон уходил. Он просто кивнул головой Рембо, и они ушли. Мы все смотрели им вслед.
  
   "Брок, кажется, гораздо более радуется происходящему, чем Тони", - сказала я, когда они ушли.
  
   "Если это действительно произойдет, то Брокстер действительно будет управлять этим", - сказал Хоук. "Тони знает, что он не может".
  
   "Но оно ведь не опускается, - сказал я, - не так ли?"
  
   "Я подозреваю, что мистер Джонсон понимает ограниченность Рембо", - сказал Серый Человек.
  
   "Я его больше не увижу", - сказал Хоук.
  
   "Или ты", - сказал я Серому Человеку.
  
   "Если только кто-нибудь не наймет меня убить тебя", - сказал он.
  
   "Какое именно", - уточнил Хоук.
  
   "Либо".
  
   "Надеюсь, они этого не сделают", - сказал Хоук.
  
   "Я тоже", - сказал Серый Человек.
  
   "Иисус, - сказал я, - я могу заплакать".
  
   Серый Человек улыбнулся своей улыбкой.
  
   "У меня нет сантиментов", - сказал он, - "и если бы меня попросили, я бы убил вас как можно быстрее. Но я восхищаюсь определенными чертами характера, и вы оба обладаете ими в немалой степени".
  
   "Ну и дела", - сказал я.
  
   Хоук сказал: "Когда вы нашли Джонсона, разве вы не должны были убить его?"
  
   "Это предложил Айвз", - сказал Серый Человек.
  
   "Разве не поэтому он отдал тебя нам?" Спросил я.
  
   "Я действительно говорю по-украински", - сказал Серый Человек.
  
   "Но вы должны были использовать нас, чтобы найти афганскую связь, и когда вы нашли его, вы должны были превзойти его", - сказал я.
  
   "Да".
  
   "Итак", - сказал Хоук. "Ты собираешься?"
  
   Серый человек покачал головой.
  
   "Это разрушило бы все остальное, если бы я сделал это раньше", - сказал он. "А теперь", - Серый Человек пожал плечами, - "он снова ушел".
  
   "И это доставляет тебе удовольствие", - сказал я. "То, как это должно получиться".
  
   "Так и есть".
  
   "Хоук уберет людей, которые убили Лютера", - сказал я.
  
   "Кроме Подолака", - сказал Серый Человек.
  
   "Это придет", - сказал я. "Город довольно хорошо очищается от его, э-э, криминального элемента, и сын Тони получает власть".
  
   "За исключением того, что здесь нечем завладеть", - сказал Хоук. "Потому что афганцы двинулись дальше, и когда они приходят спросить тебя об этом", груши, ты тоже двинулся дальше".
  
   Серый Человек сказал: "Ты говоришь, как в шоу менестрелей".
  
   Голос Хока понизился на тон. Без всякого выражения он сказал: "Я говорю многими голосами, мой серый друг".
  
   "Очевидно", - сказал Серый Человек.
  
   "Итак, есть Брок Рембо, отвечающий за бизнес без продукта и без поставщика в городе, которым, вероятно, будет управлять государство".
  
   Серый Человек улыбнулся.
  
   "И тебе это нравится", - сказал Хоук. "Тебе нравится думать о маленьком придурке, который приходит в офис, а тебя там нет".
  
   "И пытаюсь найти мистера Джонсона, а его там нет", - сказал Серый Человек.
  
   Он положил руки на рабочий стол и грациозно поднялся на ноги.
  
   "Так вот почему ты не стрелял в Джонсона", - сказал я.
  
   "Конечно", - сказал Серый Человек. "Даже если бы я это сделал, вскоре появился бы другой Джонсон".
  
   Я кивнул.
  
   "А Айвз?" Спросил я.
  
   Серый Человек улыбнулся.
  
   "Айвз ожидает разочарования", - сказал Серый Человек. "Такова природа его работы".
  
   Он оглядел разгромленный офис.
  
   "И наша работа здесь не была бесплодной", - сказал он.
  
   "Нет", - сказал я. "Это не так".
  
   Серый Человек снова оглядел комнату, затем посмотрел на нас с Хоуком.
  
   "Где-то по дороге", - сказал он, пересек комнату и вышел в ту же дверь, через которую вышел Джонсон.
  
  
   56
  
  
   Я сидел В своей машине в Роксбери, на краю игровой площадки Малкольма Икс, на улице, названия которой я не знал. На другой стороне улицы Хоук стоял перед скамейкой на детской площадке, глядя сверху вниз на очень маленького чернокожего мальчика, который сидел на коленях высокой чернокожей женщины, которая, как я знал, была его бабушкой. Мальчик был единственным выжившим членом семьи Лютера Гиллеспи. Его бабушке было около сорока пяти, крепкая на вид, с аккуратными косичками, одетая в джинсы и свежевыстиранную мужскую белую рубашку с наполовину закатанными рукавами и свисающими фалдами. Парень прижался к ней, не двигаясь, глядя на Хока. Одной рукой он держался за ее рубашку.
  
   Хок заговорил. Женщина кивнула. Хок достал из кармана пальто конверт и протянул его женщине. Она взяла его не сразу. Сначала она взяла руку, которая его держала, обеими руками и держала ее в течение минуты, пока что-то оживленно говорила Хоку. Хоук кивнул. Затем она взяла конверт и сунула его в сумочку, лежавшую на скамейке рядом с ней. Хоук продолжал смотреть на мальчика сверху вниз. Мальчик молча смотрел в ответ. Хоук заговорил. Мальчик не ответил. Хоук присел на корточки, так что их глаза с мальчиком оказались на одном уровне. Мальчик повернулся лицом к груди своей бабушки. Бабушка погладила мальчика по голове. Хоук стоял, кивая сам себе. Никто ничего не сказал. Мгновение никто из них даже не двигался. Затем Хоук снова кивнул, повернулся, перешел улицу и сел в машину.
  
   "Мы закончили?" Спросил я.
  
   Хоук кивнул.
  
   Я включил передачу, и мы поехали обратно в центр города.
  
   "Первый взнос на деньги Бутса?" Спросил я.
  
   "Детские деньги", - сказал Хоук.
  
   "А дедушка здесь есть?" - Спросил я.
  
   Мы свернули на Вашингтон-стрит. По обе стороны тянулись черные кварталы, ни элегантные, ни ветхие. Просто недорогое городское жилье, похожее на любой другой район города, за исключением того, что все были черными. Кроме меня.
  
   "Нет", - сказал Хоук. "Она живет со своими сестрами".
  
   "Она работает?" - Спросила я.
  
   "Да".
  
   "Сестры позаботятся о ребенке?"
  
   "Да. Двоюродные бабушки Кида. Одной из них двадцать девять".
  
   "С тетушками все в порядке?" Спросила я.
  
   "Думаю, да", - сказал Хоук. "Это не так, я позабочусь об этом".
  
   Я кивнул.
  
   "С ними все будет в порядке. О чем был весь этот разговор?"
  
   "Я говорю ей, сколько она получает, и когда это придет, и кому позвонить, если этого не произойдет".
  
   "Ты", - сказал я.
  
   "Не-ха", - сказал Хоук. "Или ты".
  
   "Я", - сказал я. "Есть что-нибудь, что я должен знать?"
  
   "Парня зовут Ричард Лютер Гиллеспи", - сказал Хоук. "Я сказал ему, на самом деле сказал его бабушке, что у него нет ни отца, ни дедушки. Но он достал меня ".
  
   "Господи", - сказал я.
  
   "Я знаю. Сам немного удивлен. И я говорю им: если со мной что-то случится, он достанет тебя".
  
   "Он не тяжелый..." Сказал я.
  
   "Да, да", - сказал Хоук.
  
   Он протянул мне маленькую визитную карточку.
  
   "Бабушку зовут Мелинда Роуз", - сказал он. "Это все здесь. Адрес. Номер телефона. Она получила твой".
  
   Я кивнул.
  
   "Я не хочу, чтобы он называл меня дедулей", - сказала я.
  
   "Вероятно, не будет", - сказал Хоук.
  
  
   57
  
  
   БЫЛО 7: 30 холодного пасмурного вторника. Мы сидели за столиком в ресторане Excelsior с окнами на две стороны. У нас был столик в задней части, подальше от всех остальных. Сесиль посередине, Сьюзен с одной стороны, я с другой. Хоук напротив Сесиль.
  
   "Полагаю, это мой способ попрощаться", - сказала Сесиль.
  
   Хоук наблюдал за пузырьками, поднимающимися в его бокале с шампанским.
  
   "Я устроилась на работу в клинику Кливленда", - сказала Сесиль.
  
   В меню были указаны стейк для джентльмена и стейк для леди. Стейк для леди мне показался лучше.
  
   "Предложение, от которого вы не смогли отказаться?" Спросила Сьюзан.
  
   "Вроде того", - сказала Сесиль.
  
   Она взглянула на Хока.
  
   "И мне ... наверное, нужно было сменить обстановку", - сказала Сесиль.
  
   Я знал, что Сьюзен сопротивлялась этому, и я знал, что она проиграет. Она ничего не могла с собой поделать. Она должна была попытаться помочь.
  
   "Ястреб?" Спросила Сьюзан.
  
   "Да?" Сказал Хоук.
  
   "Я полагаю, вы не переезжаете в Кливленд", - сказала Сьюзан.
  
   Во взгляде Хоука мелькнула насмешка над самим собой.
  
   Он сказал: "Моя работа будет здесь, Сьюзен".
  
   Сесиль изучала меню. Мне стало интересно, что она думает о стейках для джентльменов и леди.
  
   "Так много людей, которых нужно убить", - тихо сказала Сесиль, не поднимая глаз. "Так мало времени".
  
   Хоук посмотрел на меня.
  
   "Что это за строчка о чести?" Спросил Хоук. "Из стихотворения?"
  
   "Ричард Лавлейс?" Переспросил я. "Я не мог бы любить тебя и вполовину так сильно, разве я не почитал бы тебя больше?"
  
   Хоук кивнул.
  
   "О, избавьте меня", - сказала Сесиль.
  
   Хоук задумчиво кивнул.
  
   "Сесиль", - сказал он. "Ты знаешь, и я знаю, и они знают, что ты получил хорошее предложение в Кливленде, но ты уходишь, потому что злишься на меня за то, что я не тот, кем ты хочешь меня видеть".
  
   "Я не сержусь, черт возьми", - сказала Сесиль. "Я люблю тебя, и я не могу смириться с тем, что ты не можешь быть моим".
  
   "Не лучший разговор за ужином", - сказал Хоук. "Но это на столе. Если ты любишь меня, ты мог бы получить меня. Ты любишь кого-то другого и настаиваешь, чтобы я был им".
  
   "О, черт", - сказала Сесиль.
  
   Она посмотрела на Сьюзен.
  
   "Ты понимаешь".
  
   Сьюзен кивнула. Я надеялся, что она ограничится кивком. Но она не смогла.
  
   "Я понимаю", - сказала Сьюзан. "Но я не уверена, что это означает, что я согласна".
  
   "Ты не думаешь, что мне стоит поехать в Кливленд?" Спросила Сесиль. Она допивала второй мартини.
  
   "Простите, что кажусь мнительной", - сказала Сьюзан, - "но я думаю, вы должны делать то, что в ваших интересах. Учитывая, кто вы и что вам нужно, вполне может быть, что в ваших интересах покончить с Hawk ".
  
   "Но?" Спросила Сесиль.
  
   "Но, вероятно, важно понимать, что это твоих рук дело, а не его".
  
   "Какая разница?" Сказала Сесиль. "Он не изменится".
  
   "Вероятно, не может измениться; ты тоже не можешь. Но если ты будешь винить его, ты будешь чувствовать себя жертвой всю свою жизнь".
  
   Сесиль поймала взгляд официанта и заказала третий мартини. Она молчала, пока он его доставал. Никто из нас ничего не сказал. Вечеринка от души!
  
   "Я никогда толком не понимала эту часть", - сказала она наконец, после того как приступила к третьему мартини. "Он не может быть таким, каким я хочу его видеть, и я не могу этого не хотеть".
  
   Сьюзан кивнула.
  
   "Если бы я могла переодеться, - обратилась Сесиль к Хоку, - чего бы ты хотел?"
  
   Хоук покачал головой.
  
   "Ничего", - сказал он. "Я не возражаю, что ты хочешь, чтобы я был тем, кем я не являюсь. Ты не меняешься, я не меняюсь. Все будет хорошо, пока мы не будем ссориться из-за этого ".
  
   Сесиль уставилась на него, затем снова на Сьюзен. Она кивнула головой в мою сторону.
  
   "Не могли бы вы сменить его?"
  
   "Конечно", - сказала Сьюзан. "Если бы это было удобно. И я уверена, что он изменил бы меня".
  
   Она улыбнулась мне.
  
   "На самом деле, я гарантирую вам, что прямо сейчас он думает, что мне не следует сюда соваться".
  
   "Хорошее решение", - сказал я.
  
   "Но вы не меняете друг друга", - сказала Сесиль. "И вы делаете то, что другому не нравится. И все же вы здесь".
  
   "Наверное, поэтому они называют это любовью", - сказала Сьюзан.
  
   Сесиль ничего не сказала. Мы все присоединились к ней. Она взяла свой бокал с мартини, отпила немного, посмотрела на остальных и поставила бокал. У нее был такой вид, будто она вот-вот заплачет.
  
   "Мне жаль", - сказала она. "Я не хотела показаться грубой. Но мне нужно идти".
  
   Никто ничего не сказал. Сесиль встала и похлопала меня по плечу, проходя мимо, и позволила своей руке коснуться руки Хоука, когда проходила мимо него, а затем она скрылась за углом и спустилась по лестнице. Хоук не посмотрел ей вслед. Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
  
   "Мы уже веселимся?" спросил он.
  
  
   58
  
  
   Я КАЧАЛ скоростной мешок в клубе здоровья Харбор, а Хоук качал мешок для трупов. Каждые несколько минут мы менялись местами. Мы оба были мокрыми от пота и глубоко дышали, когда вошел Винни Моррис. Он прислонился к стене, наблюдая за нами, скрестив руки на груди, пока мы не сделали перерыв.
  
   "Я разговаривал с Джино Фишем", - сказал Винни. "Ты знаешь, я раньше работал с ним".
  
   "Да", - сказал я.
  
   "Ты помнишь это, не так ли, Хоук? Я была с Джино?"
  
   "Не-ха".
  
   "Раньше тоже был с Брозом, но мы не ладили. С Джино ладил нормально".
  
   Хоук вытирал полотенцем пот с лица.
  
   "Это мило, Винни", - сказал Хоук. "Приятно, что вы поладили".
  
   "В любом случае, я хочу тебе сказать, что я с ним больше не работаю, но мы остаемся на связи. Понимаешь? Иногда я кое-что для него делаю".
  
   Я сел на скамейку и накинул полотенце на плечи.
  
   "Помогает любая мелочь", - сказал я.
  
   "Да, - сказал Винни, - конечно. Поэтому он иногда рассказывает мне всякую всячину, когда я его вижу".
  
   "Например, что?" Спросил я.
  
   "Как будто он сказал мне, что Бутс где-то рядом и рассказывает, как он собирается убить Хоука", - сказал Винни.
  
   Хоук поднял глаза.
  
   "Бутс говорит, что у тебя не хватает смелости противостоять ему как мужчина мужчине".
  
   "Как мужчина мужчине?" Переспросил Хоук. "Господи".
  
   "Я знаю", - сказал Винни. "Я просто повторяю Бутса. Говорит, что убьет тебя. И он довольно мерзкий ублюдок".
  
   Хоук кивнул.
  
   "У тебя есть какие-нибудь соображения?" Спросил Хоук.
  
   "Я подумал, может быть, я поболтаюсь поблизости", - сказал Винни.
  
   Хоук кивнул.
  
   "Теперь у меня есть двое из вас", - сказал он. "Спенсер ошивается поблизости с тех пор, как закрылся Маршпорт".
  
   "Все за одного", - сказал я. "Один за всех".
  
   "Да", - сказал Хоук. "Ты думаешь, Джино может знать, где Бутс?"
  
   "Почему ты сказал "мы"?" Спросил Винни.
  
   "Французский юмор", - сказал Хоук. "Думаешь, нам стоит поговорить с Джино?"
  
   "Бутс" рассказал Джино - на самом деле, он не сказал Джино, он рассказал парню, который знал парня, вы знаете, и это дошло до Джино. Бутс говорит, что у тебя есть яйца, он встретит тебя в любой день в торговом центре Маршпорт, рано, в пять утра, когда там никого нет ".
  
   "Пустой торговый центр на шоссе номер Один-А?" Спросил Хоук.
  
   "Да. Закрыт уже около восьми лет".
  
   "Я должен спускаться туда каждое утро, пока не увижу его?" Сказал Хоук.
  
   "Говорит, позвони ему на мобильный и оставь сообщение. Скажи ему, в какой день. Приходи один".
  
   "Нет секундантов?" Спросил Хоук.
  
   "Секунданты?"
  
   "Как на дуэли", - сказал я.
  
   Винни кивнул, как будто знал это с самого начала.
  
   "Конечно, секунданты", - сказал он. "Я не думаю, что у бутсов нет секундантов. Большинству людей сапоги не нравятся".
  
   "Я это слышал", - сказал Хоук.
  
   "Думаю, мы со Спенсером пойдем вместе", - сказал Винни. "Если решишь пойти, убедись, что все кошерно, понимаешь?"
  
   Хоук кивнул. Казалось, он едва слушал Винни.
  
   "Номер телефона у тебя есть?"
  
   "Джино дал это мне", - сказал Винни. "Напиши это на обратной стороне его визитной карточки".
  
   Хоук протянул руку. Винни достал карточку из кармана рубашки. На лицевой стороне мелкими черными строчными буквами было написано "ДЖИНО ФИШ". На обороте мелким почерком был написан номер телефона. Хоук взял карточку и вышел из боксерского зала к стойке регистрации. Он улыбнулся молодой женщине за стойкой, протянул руку, снял телефонную трубку и набрал номер. Мы с Винни вышли следом за ним и прислушались. Он молчал, пока звонил телефон, доставлялось сообщение голосовой почты и раздавался звуковой сигнал.
  
   "Завтра", - сказал Хоук в трубку. "В субботу, пятнадцатого мая, в пять утра".
  
   Он повесил трубку.
  
   "Чувак, - сказал Винни, - ты не валяй дурака".
  
   Хоук кивнул.
  
   "Рано", - сказал я.
  
   Хоук снова кивнул.
  
   "Как ты хочешь, чтобы это прошло?" - Спросил я.
  
   "Я прихожу туда в пять, он там, я убиваю его".
  
   "Мы могли бы быть симпатичнее этого", - сказал я. "Мы могли бы спуститься туда в два или три часа утра, подготовиться. Я и Винни, возможно, Леонард, если захотим. Прирежьте его, как только он появится ".
  
   Хоук покачал головой.
  
   "Спускайся и посмотри, если хочешь", - сказал Хоук. "Но это все".
  
   Я смотрел на него, может быть, секунд тридцать, а это долгий взгляд, когда никто ничего не говорит. Затем я понял.
  
   "Он должен попытаться убить тебя, не так ли".
  
   Хоук кивнул.
  
   "О чем, черт возьми, ты говоришь?" Сказал Винни.
  
   "Ему нужно наброситься на меня", - сказал Хоук.
  
   Винни непонимающе посмотрел на Хоука.
  
   "Винни", - сказал я. "Когда у нас был Бутс, Хоук заключил сделку. Бутс дает пять миллионов сыну Лютера Гиллеспи, Хоук его не убьет".
  
   "И Бутсы это сделали?" Спросил Винни.
  
   "Да".
  
   "Ну и что", - сказал Винни. "Все знают, что Бутс - подонок. Ты не обязан держать данное ему слово".
  
   "Я могу сделать и то, и другое", - сказал Хоук. "Я могу сдержать свое слово и убить его тоже. Все, что ему нужно сделать, это попробовать на мне".
  
   "Возможно, здесь делается слишком тонкий намек", - сказал я.
  
   "Больше не о чем говорить", - сказал Хоук.
  
  
   59
  
  
   Я ОСТАВИЛ ХОКА и Винни пить пиво в офисе Генри и поехал в Маршпорт. Было уже больше шести, когда я добрался туда, всю дорогу сражаясь с пригородным движением. Торговый центр Marshport Mall находился на свалке, сваленной на краю солончаков, где река Сквамос впадала в гавань Маршпорта. Свалка оказалась не такой стабильной, как все надеялись, и по мере ее перемещения здания торгового центра сдвигались вместе с ней, вызывая трещины и протечки. Двери заклинило. Окна не открывались должным образом. Протекла сантехника. В конце концов, дом закрылся, и все, кроме людей, которые продали им землю, потеряли все, что имели. Никто не хотел строить снова на земле. Никто не хотел тратить свои деньги на снос торгового центра. Так что, когда вы въезжали в Маршпорт с юга, он оставался гниющим, неторопливым и впечатляющим бельмом на глазу.
  
   Горячая поверхность парковки была изуродована морозными пучинами и выбоинами. Я проехал по ней и припарковался рядом с сомнительной репутацией южным входом, взял фонарик с консоли и подошел посмотреть. Большие стеклянные двери были приоткрыты. Листья и мусор, занесенные ветром через них, разлетелись веером на десять-пятнадцать футов внутрь. В середине мая все еще было светло, но внутри пустого торгового центра было сумрачно. Я медленно обошел помещение, поводя фонариком по сторонам. Некоторые потолки обвалились. Пыль от штукатурки, перемежающаяся с розовыми ошметками изоляции, покрывала большую часть пола. Стекло от разбитых светильников и витрин делало основание неровным и скрипучим. Скелеты торговли прошлого - это все, что осталось от различных магазинов, выстроившихся вдоль центральной галереи. Ни в одном из них не осталось ничего ценного. Я был не первым злоумышленником. Там были паутина и паутинка и пустые бутылки из-под муската. В углу одного из пустых магазинов валялась пара рваных матрасов и несколько грязных одеял, где, по-видимому, отсиживались некоторые из моих братьев, которым не хватало места . Другой зал пересек тот, в котором я был. Все то же самое. Темнота, мусор, мерзость, пустота и миллион мест, где можно устроить кому-нибудь засаду. Пока я шел, большая крыса пробежала по галерее и исчезла в том, что когда-то было магазином, торгующим вызывающим женским нижним бельем. Пока я прогуливался, я увидел несколько других, размером больше белки. Я провел час или около того, исследуя лабиринт, и узнал только то, что Хоуку будет опасно входить в это место. Но поскольку я знал, что он войдет туда, несмотря ни на что, эта информация не принесла нам большой пользы. Я пожал плечами. Готовность - это все. Я последовал за своим фонариком обратно к машине и поехал домой.
  
   В субботу утром я встал в три. Хоук должен был быть в торговом центре в пять, и мне хотелось, чтобы у меня было достаточно времени, чтобы проснуться, выпить кофе и обмакнуть свои пули в кураре. Без четверти пять я съехал с трассы 1А на покрытую ямочками поверхность парковки торгового центра Marshport. Было светло, хотя официально солнце еще не взошло. В дальнем конце торгового центра я увидел серебристый внедорожник, припаркованный у северного входа. Я подъехал к южному входу и припарковался там, где был двенадцать часов назад. Я взял Винчестер.45-калиберная винтовка с рычажным управлением, лежащая на заднем сиденье, дослала патрон в патронник и медленно опустила курок. У меня на поясе висел девятимиллиметровый браунинг, но я не знал, с какого расстояния мне может понадобиться произвести выстрел. Я прислонил винтовку к пассажирскому сиденью рядом со мной и стал ждать. В зеркало заднего вида я увидел, как на стоянку въехала другая машина. Это был не "Ягуар" Хоука. Это была темно-синяя "Камри", и я ее не узнал. Я снял браунинг с пояса и держал его на коленях. "Камри" медленно подъехала ко мне. С браунингом в правой руке я вышел из машины и посмотрел поверх крыши на "Камри". Водитель увидел меня. "Камри" развернулась так, чтобы водительская сторона была от меня в стороне, и остановилась примерно в пятидесяти футах от меня. Водитель вышел и посмотрел на меня поверх крыши своей машины. Это был Винни. Каждый из нас убрал оружие в кобуру и вышел из-за своих машин.
  
   "Пришли посмотреть?" Спросил я.
  
   "Да", - сказал Винни.
  
   Он подошел к задней части своей машины, открыл багажник и достал помпу "Смит и Вессон" двенадцатого калибра. Из коробки с патронами, открытой в багажнике, он взял горсть и положил их в карман своего жилета для сафари. Затем он дослал патрон в патронник и поставил на предохранитель.
  
   "Ботинки уже там?" спросил он.
  
   "Это его машина", - сказал я и кивнул на "Вольво".
  
   "Хоук будет здесь в пять", - сказал Винни.
  
   "Он сказал пять".
  
   Винни кивнул.
  
   "Это дает бутсам время подготовиться там", - сказал он.
  
   "Да", - сказал я. "Если вы не привередливы, это "рай из засады"."
  
   "Я знаю", - сказал Винни.
  
   "Ты был там", - сказал я.
  
   "Да. Ты?"
  
   "Да".
  
   "Когда?"
  
   "Прошлой ночью", - сказал я. "После того, как я ушел от тебя. Около шести".
  
   "Я был здесь около одиннадцати", - сказал Винни. "Гребаное место - крысиный рай".
  
   "Да", - сказал я.
  
   "Ягуар" Хоука затормозил и проехал мимо нас на полпути к южному входу. "Ягуар" остановился, Хоук вышел и направился к торговому центру. Он остановился, прежде чем войти, и посмотрел на нас с Винни. Он кивнул один раз и вошел в торговый центр.
  
   Я посмотрел на часы. Как говорится, ровно в пять.
  
  
   60
  
  
   "Думаю, я пойду посижу у другого входа", - сказал Винни. "Поскольку мы оба здесь, может, лучше накрыть оба".
  
   Я кивнул.
  
   Винни вернулся в свою машину, положил дробовик на заднее сиденье и тихо подогнал "Камри" к северному входу, припарковавшись в нескольких ярдах от серебристого "Вольво". Я вернулся в свою машину.
  
   Согласно цифровым часам на моей приборной панели, было 5:04.
  
   Солнце уже стояло над дальним краем мира, и серый свет стал слегка золотистым. Это не очень сочеталось с торговым центром Маршпорт. Черт возьми, восход солнца не очень сочетался с Маршпортом.
  
   5:05.
  
   Пара чаек без особого энтузиазма кружила над парковкой. Выбор к этому времени был ужасно невелик, и чайки, казалось, знали это.
  
   5:06.
  
   Над солончаком висел тонкий туман. Движение на трассе 1А все еще было беспорядочным. Время от времени проезжал грузовик, направлявшийся на юг, в сторону Бостона, но в основном было просто тихо. Мне показалось, что Текс Риттер должен был петь где-нибудь на звуковой дорожке. "... посмотрите, как движется эта большая рука, приближаясь к полудню".
  
   5:10.
  
   Я взял Винчестер, вышел из машины и облокотился на крыло. Движение на 1А немного оживилось. Где-то кто-то что-то жарил и варил кофе.
  
   5:12.
  
   Одна из чаек заметила что-то, что сочла съедобным. Она приземлилась и схватила это. Две другие чайки приземлились рядом и попытались это утащить. Было слышно изрядное количество криков чаек и трепыханий крыльев.
  
   5:15.
  
   "... или лежать трусом, малодушным трусом в моей могиле".
  
   На другом конце торгового центра Винни вышел из своей машины, держа дробовик, прислонившись к борту своей машины. Солнце уже поднялось над горизонтом, ярко сияя прямо над серым океаном.
  
   5:22.
  
   Одна из чаек успешно отобрала кусочек мусора у двух других и улетела с ним. Две другие чайки вернулись в этот район. Возможно, там, откуда он прилетел, было еще что-то. Они кружили медленно и низко, бесстрастно глядя глазами-бусинками на замусоренную поверхность под ними.
  
   В 5:27 Хоук вышел из южного входа торгового центра. Он кивнул Винни, проходя мимо него, и продолжил идти. Винни открыл багажник, положил дробовик, закрыл багажник, сел в "Камри" и уехал. Хоук прошел мимо своего припаркованного "Ягуара" и продолжил идти ко мне.
  
   Когда он добрался до меня, он остановился и посмотрел на меня так, как будто никогда раньше не видел. Я ждал.
  
   Наконец, Хоук сказал: "Готово".
  
   "Бутс мертв", - сказал я.
  
   "Да".
  
   "Я не слышал выстрела", - сказал я.
  
   "Не было никакого выстрела", - сказал Хоук.
  
  
   61
  
  
   "И ЧТО произошло потом?" Спросила Сьюзен.
  
   "Мы сели в наши машины и уехали. Я приехал сюда. Я не знаю, куда делся Хоук".
  
   "И ты не спросила его, что случилось", - сказала Сьюзан.
  
   "Нет".
  
   "И Винни, когда увидел, что Хоук выходит, просто уехал, не сказав ни слова", - сказала Сьюзан.
  
   "Он так и сделал".
  
   "Значит, никто из вас не знает, что там произошло".
  
   "Бутс умер", - сказал я.
  
   "Но это все, что ты знаешь".
  
   "Все, что имеет значение", - сказал я.
  
   Мы лежали в постели без одежды. Сьюзан лежала на мне сверху, ее лицо было примерно в шести дюймах от моего.
  
   "Ты когда-нибудь спросишь его?" - спросила она.
  
   "Наверное, нет", - сказал я.
  
   Она медленно кивнула, как будто я только что подтвердил ее давние подозрения.
  
   "Наверное, нет", - сказала она.
  
   Она немного подвинулась, двигая бедрами.
  
   "У меня небольшие проблемы с концентрацией", - сказал я.
  
   "Неужели?"
  
   "Ты не собираешься спросить меня почему?" Я сказал.
  
   "Кажется, я знаю", - сказала она и крепко поцеловала меня.
   Я полагаю, что так и было.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"