Аннотация: Почему ж я не сдержался И зачем тогда сорвался? Что за суд свершался, И лик негатива создавался?
Сюда иди! ... - неосознанная злоба
Выдуманная история. Все совпадения случайны, и имя, фамилия.
- Что с тобой Лёва? - спросил я непохожего на себя соседа на лестничной площадке.
- Сорвался. Я не хотел. Честно. Не хотел, - тихо проговаривал Лев Давидович короткие фразы.
- Заходи и налей нам заваренный шиповник с мелиссой из термоса.
- Давай сумку и пакет, - предложил я.
Уже на кухне за столом с пиалой горячего наваристого целебного настоя я снова спросил у бледного, как матовое стекло, Лёвы: - Что случилось?
У него на лбу красовался круглый красный бугорок, выделявшийся на видимом участке бескровной кожи.
- Сегодня выходной день, - начал Лёва. Возвращался я домой с базара в первом микрорайоне с небольшой хозяйственной сумкой на плече, для удобства и пакетом с яблоками, грушами в другой руке. Был у меня еще и букет белоснежных астр, для своих дам. Проходя через лесок, усыпанный опавшими золотыми листьями берез по дорожке, услышал явно пьяные возгласы мужчины: - Сука, глядь!
В руке он держал мобильный телефон и тыркал толстыми пальцами в маленькую клавиатуру. Это был коротко стриженный, без головного убора, широкоплечий плотно сбытый среднего роста человек в короткой кожаной куртке, джинсах и обут в черные, рабочего вида ботинки.
- Сюда иди! - услышал я настойчиво повелительным тоном возглас опьяневшего мужика.
Я не подумал, что это ко мне.
А в подсознании высветился старый армейский холст моего прибытия из учебного подразделения в линейные войска, как тогда называли не учебные в/части. После прибытия в роту, я вышел на улицу почистить сапоги, так как учебка приучила к чистоте и порядку, которую нарушать не хотелось.
- Сюда иди! - прозвучала громким голосом фраза из курилки, находящейся в нескольких метрах от входа в казарму. Я оглянулся, сзади меня никого не было, так как и впереди меня.
- Сюда иди зеленый стрючёк с соплями! - нагло уже орал здоровенный солдат-детина. Он был, чуть - ли не до пояса расстёгнутый, с круглой блестящей бляхой его ремня висевшего на бёдрах. Военнослужащий, куривший кучерявую с фильтром сигарету, стоял в курилке и опирался одной ногой на скамейку.
Я выпрямился.
- Вы ко мне... товарищ солдат? - вежливо переспросил я.
- Толян, вы ему уже товарищ! - звонким голосом прокомментировал его товарищ с таким - же бравым видом, другой солдат.
Вся курилка бойцов громыхнула дружным обезьяньим смехом. Послышались различные шутки- прибаутки, возгласы сидевших сослуживцев.
- Сюда иди, а то сейчас будешь свои сопли жевать не запивая.
Обучался я в учебном подразделении в спортивном взводе и после сдачи экзаменов по физкультуре за троих курсантов на перекладине, и кросса в числе первых финишировавших, не говоря про другие дисциплины, получил три, а не две сержантские лычки. Имея гордый характер и неудавшуюся карьеру боксера со сломанным носом и третьим разрядом, моя сержантская честь была глубоко затронута, до самой моей подноготной.
В учебке я уже выяснял, чей гордый дух твёрже алмаза у меня или у дагестанца из Махачкалы. Столкнулись мы с ним на почве уборки помещения. Половину убрал я, а вторую оставил ему. Тогда он наехал на меня требуя убрать и вторую половину. Я отказался.
Вышли мы на улицу. Там темно уже было. Только мы вышли из дверей, он сразу ударил меня в нос ослепленного со света темнотой. Боже мой, поломанный нос, до него только дотронься, - он плакал кровавыми слезами, так и тут я облил кровушкой из него все свое обмундирование.
Я схватился за нос от адской боли.
- Ты понял меня, будешь делать, так как я сказал, - с довольным видом инструктировал меня гордый сын гор.
Коронный удар у меня был поставлен давно и тихий хруст хрящей его носа донесся до моего сознания, как отдалённое эхо. Дикий рёв горного барса огласил округу о невыносимой боли и задетого самолюбия. Он кинулся на меня. Через бедро, перекинув его на землю, не удержавшись, полетел и сам туда - же. Мы катались по земле, как две горошины, пока нас не разняли сержанты. Носы наши раздулись, как мячи и нас обоих отправили в санчасть...
Потом мы стали друзьями...
Так я в армии отстаивал свою честь, а сейчас снова появилось новое испытание.
- Не надо наглеть, товарищ солдат, - чётко ответил я армейскому шкафу.
- Ну, барзота салабонская, сейчас ты у меня летать будешь, - зашипел войсковой змей - Горыныч.
В два прыжка он был уже возле меня. Схватив стальными тисками и приподнимая без натуги меня вверх над своей головой и тут - же отпустил, получив мой удар по своей переносице. Взвив и схватившись за лицо, он немного согнулся и присел, получив в пах между ног мой нечищеный сапог и удар по снова открывшейся для меня сковородке.
Умело поставленная подсечка и наглый дуб упал как подкошенный, разметав по бокам свои обезьяньи сучья.
Толпа тихо охнула.
Скрипнула дверь.
- Борзовков, что не на того нарвался? - спросил вышедший замполит роты у лежащего змея.
- Да пошел ты на буй! Я его убью немедленно! - растирая красные сопли по лицу, закричал поверженный колосс.
- Наряд вне очереди, за хамское поведение Борзовков.
А ночью, вначале чистая была комната для умывания, где я лётал по кругу от ударов старослужащих, а потом в крови. Утром в 5 утра привязав своими двумя простынями к кровати обидчика, раза три саданул табуреткой по его распухшему лицу.
Крик и вой. Я после отбоя снова прыгал от встрясок достопочтенных армейских старцев по квадрату...
- Если ещё раз меня побьете, то в караул пусть меня не ставят, иначе вы трупы. Слов на ветер не бросаю. Пусть тюрьма, но меня так не сломишь, - закричал я тогда уходящим спать дедам советской армии на всю казарму.
Дошло. Больше меня уже не били.
Резкий рывок за плечо вывел меня из короткого раздумья.
- Я сказал: - Сюда иди! Вещи к осмотру! - сипел пьяный крепыш.
- Ты оду пел? - вскипевшая моя душа и плоть выплеснула
в лицо неосознаваемую злобу обидчику.
- Вошь твою гладь! Ты что не понял?
- Сам свою гладь! - бессознательно отвечая, заругался я.
Меня схватили за грудки крепкие мужские мозолистые руки опьяневшего работяги. С белых астр посыпался первый снег из лепестков, что безотчетно вывело меня из равновесия. Треск моего пиджака добавил последнюю каплю переполненной неосознанной злобы, которая вылилась в то, что я первый ударил человека головой в его лицо, так как руки были заняты. Такого еще не было. Сердце заныло от поступившей дурной крови и надрывно утихало, что в глазах начало темнеть. Удар коленом в пах на последнем выдыхании озверевшему пьянице, и я уселся на землю.
Руки самостоятельно заскользили в карман за валидолом.
Успел поставить под язык...
Пришлось брать такси и ехать домой с ветерком.
Я впервые нарушил не писаный закон, первым ударил, - так закончил свой эмоциональный рассказ дядя Лёва.