- Налёт мы устраивать не будем... - медленно и, как мне казалось, веско, сказал я. Лицо старосты оставалось спокойным, только уголок рта дрогнул.
- Мы с вами поступим тоньше и хитрее... - брови моего визави вопросительно поднялись. - Я не думаю, что у вас достаточно транспорта для вывоза всего зерна, поэтому мы напишем вам накладные от лица немецкого командования. Как вам идея?
Семён Акимыч кашлянул... Затем хмыкнул. Почесал в задумчивости нос. И, наконец, ответил:
- Хитро придумано, товарищ сержант. А вот позвольте спросить, мне самому с полицейскими общаться придётся? - речь его с каждой новой фразой становилась всё культурней и культурней.
- Ну, прикрытие мы вам обеспечим. И, скажем так, силовую поддержку - тоже.
- Однако вы тонко играете... - и он замялся, пытаясь вспомнить, как меня зовут.
"Ну да, я же ему утром не представился!" - сообразил я и подсказал:
- Алексей Игнатьевич...
- Ну да, Алексей Игнатьевич, а на документы ваши я могу взглянуть?
Тут внезапно его перебил Трошин:
- Отец, мне кажется, ты не совсем понимаешь, зачем мы к тебе пришли? Ты не на базаре и не батраков нанимаешь!
Акимыч пристально посмотрел Бухгалтеру в глаза:
- Всё я понимаю... Но это я здесь останусь шеей и головой рисковать, а вы - фьють и нету! Так что гарантии мне нужны.
Ситуация складывалась патовая, можно было, конечно, сгонять за Дымовским удостоверением, но это - потеря темпа, да и идти на поводу у старосты не хотелось. Надо было брать быка за рога.
- Семён Акимович, у вас в гимназии по истории, какая оценка была?
- С чего это вы взяли...
- Давайте не будем друг другу голову морочить! - перебил я его. - Вы всё правильно обрисовали и поняли. Мы можем сейчас просто встать, и, громко разговаривая по-русски просто уехать. Так? И кому в таком случае будет солоно? Я думаю, что не нам... Однако, если вы не обратили внимание, мы предпочли с вами договориться, а не давить сразу докУментами, - я нарочно исковеркал слово, - и стволами. Так что давайте сотрудничать... А ваше прошлое мне, по правде говоря, совершенно не интересно...
Староста тяжело вздохнул, посмотрел на свои руки, затем на меня. Вздохнул ещё раз.
- Я согласен. Банкуйте.
"Хм, сдаётся мне, что кроме гимназии у него за плечами ещё и военное училище"... - не совсем к месту подумал я.
- Вы пока, Семён Акимович, с транспортом определитесь, ну и со скотом партию доиграйте. Ведь, прежде чем к абриколям переходить, клапштос освоить неплохо бы. Так? - решил проверить я свои догадки. Если память мне не изменяет, царские офицеры бильярд любили и понимали.
В ответ на мою тираду Акимыч неожиданно улыбнулся и сказал:
- А интересно с вами было бы сыграть, т о в а р и щ сержант!
- После победы сыграем!
Староста кивнул и спросил:
- Так когда вас снова ждать?
- День-два, - ответил я, как мы договаривались с командиром и Бродягой.
Перед нашим отъездом на хутор верхушка отряда посовещалась в узком кругу и решила немного подождать с "острыми" акциями, тем более что у нас имелось ещё несколько дел в округе, причём дел - требовавших тишины и покоя.
- Ну и хорошо, у нас времени больше на подготовку будет... - и совершенно неожиданно добавил, - А Маринку с собой не заберёте?
У Трошина даже челюсть от удивления отпала, да и я, признаться, немного опешил:
- То есть?
- А то и есть - возьмите её в отряд. А то пропадёт девка тут. Понимаешь, сержант, - спина у неё не гнётся, непривычна она спину гнуть и кланяться. Как есть пропадёт...
- Ну... Акимыч, мы же - боевая группа... Нам женщина - только помеха...
Соломин пристально посмотрел мне в глаза:
- Алексей... Игнатьевич, вот ответь мне старому, ты по званию кто?
- Как кто? Сержант НКВД, - ответил я в соответствии с легендой.
- Сержант - это же вроде унтера по-старому, верно?
- Да.
- А вот непохож ты на унтера - образованный больно.
- Если на армейские звания переводить - это старший лейтенант, ну а на "старые деньги" - штабс...
- Да хоть прапорщик! Всё одно - офицер... командир то есть... Забери Маринку!
- Да куда я её дену-то?!
- Да ты не сомневайся, она и санитаркой может быть и стрелять умеет. Сам посуди - дочь офицера!
- Какого офицера? - не понял я.
- Она же Татьяны дочь, и отец у неё, соответственно, полковник, то есть полковой комиссар Евграшин. Сам подумай, что немцы с ней сделают, если прознают?
- Ну, прям-таки...
- Ты что, думаешь, я не знаю? - перебил меня Соломин. - Да нам на второй день они приказ зачитывали. Собрали всех в Старом у правления и так и сказали, чтобы комиссаров и комиссарских прихвостней выдавали, ну и жидов - тоже.
Тут в разговор, сверкая взором, вступил Трошин:
- Ан... Алексей, давай возьмём! Верно же староста говорит!
- Боец Трошин... - начал я, но, поняв, что на официозе тут не "съедешь", поменял тональность, - Слава, сам понимать должен - не я тут решаю. Была бы моя воля - женский комсомольский батальон сформировал бы... И тебя командиром поставил! - напоследок подколол я разошедшегося Бухгалтера.
Слава замолчал, но продолжил сверлить меня взглядом.
- А вы, Семён Акимович, не волнуйтесь, я командованию передам свои соображения. Ну а вы пока к акции готовьтесь, - и я полез из-за стола.
"От Советского Информбюро
Вечернее сообщение 20 июля
В течение 20 июля продолжались напряжённые бои на ПСКОВСКОМ, ПОЛОЦКО-НЕВЕЛЬСКОМ, СМОЛЕНСКОМ И НОВОГРАД-ВОЛЫНСКОМ направлениях. Каких-либо существенных изменений в положении войск на фронте не произошло.
В тылу немецких войск развернулись успешные действия партизан. Партизанские отряды наносят противнику серьезные потери.
Несмотря на неблагоприятные условия погоды, наша авиация продолжала действовать по уничтожению мотомехчастей противника и его авиации. По неполным данным, в течение первой половины дня 20 июля сбито в воздушных боях и уничтожено на аэродромах 25 самолётов противника.
В Балтийском море наша авиация потопила один миноносец противника."
Глава 3.
Мой доклад у командования восторга не вызвал, Шура-Раз так и сказал:
- На фига пыжился староста этот, если не готов ни хрена?
И, несмотря на мои возражения, что это - задел на будущее, наработка контактов и прочая подготовительная работа, сказал, чтобы я в ближайшие пару суток своими прожектами его не беспокоил. Мол, итак дел много.
После командирской отповеди вопрос о приёме в отряд Марины я, ясное дело, даже не поднимал. О чем и сказал Трошину, поджидавшему меня у "нашего" грузовика.
- Как же так, Антон? Ведь комсомолку-то взяли?
- Что, так девчонка понравилась? - подколол я боевого товарища, и очень удивился, когда услышал в ответ:
- Да, сильно!
- Вот это да, Слава! Влюбился что ли?
- Антон, ну как ты не понимаешь!? - с жаром ответил Трошин, - Ведь староста этот, Акимыч, он прав был - пропадёт девчонка! Она такая красивая... И гордая! Ты видел? Такая - ни за что спину перед немцами гнуть не станет! И прятаться не будет!
- Тщ-тщ, - постарался успокоить я его, - Да, девчонка - замечательная и всё такое... Но сам посуди, в лес её тащить смысл имеет? Мы тут что, на пикнике? Или на рыбалку выехали? Командир прав! Вот станешь командиром сам - бери к себе в отряд кого хочешь!
Трошин надулся и, не говоря ни слова, пошёл восвояси. Я же направился в сторону "медпункта".
...
Медпункт соорудили по образу и подобию "штаба", разница была в только чуть более низком потолке - поскольку Серёга, в отличие от двухметрового командира, росту среднего, да и большинство манипуляций с ранбольными предпочитает производить сидя, а не стоя.
Уже метров с десяти я услышал Дока, вещавшего что-то хорошо поставленным лекциями голосом. Подойдя ближе, я разобрал слова:
- ... таким образом, первая и главная задача при оказании первой доврачебной помощи - остановить кровотечение и постараться провести профилактику шокового состояния. Если есть возможность, прежде чем эвакуировать пострадавшего постарайтесь определить характер ранения...
"Интересно, кого это он там учит с такой серьёзностью? Неужто Лидочку охмуряет?" - подумал я и вежливо "постучался":
- Товарищ военврач, разрешите поприсутствовать на лекции? - и отодвинул полог в проходе.
"Ба! Вот это да!" - к моему удивлению, на занятиях присутствовала не только Лидочка, но и Юрин с Несвидовым и пара бойцов. Серёга скорчил недовольную мину:
- Товарищ старший лейтенант, обождите пока я закончу... И вообще - я сегодня только по записи принимаю.
- А где у вас регистратура находится? Или можно в порядке живой очереди?
Сергей подмигнул, сохраняя при этом недовольное выражение лица, и ответил:
- Через четверть часа зайдите, за товарищем будете, - и показал рукой на Несвидова. Тот всполошился, не понимая, а при чём тут он.
- Что вы, что вы, товарищ военврач, я не настаиваю, - шутливо извинился я и поторопился покинуть медпункт - всё-таки люди делом занимаются, а я просто заглянул к Серёже поболтать.
У Казачины меня тоже ждал облом - Ваня колдовал над какими-то микроскопическими, но явно опасными, приблудами, поскольку, когда я заглянул к нему под тент, он говорил ассистировавшему ему Кудряшову:
- Вот, Денис, смотри, если эта пластинка сдвинется - глазам моим писец придёт.
Дед Никто кивнул в ответ с очень серьёзным видом, и ещё крепче сжал фонарик, которым освещал складной столик.
Я тихонечко закрыл полог и отправился восвояси. "Вот, что за чёрт! Даже поговорить не с кем!" - подумал я, вспомнив, что Алик сейчас трудится переводчиком на очередном туре допросного марафона. Можно, конечно, было отправиться на боковую, но на часах ещё не было и девяти вечера, да и не устал я пока. Осознание собственной временной ненужности так меня огорчило, что я даже слегка испугался. Но, покопавшись немного в себе, я решил, что это, всё-таки, последствия утреннего нервного срыва. Видно действительно нервишки за последнюю неделю порядком поистрепались. "Решено, сегодня - у меня выходной!" - постановил я, и, достав из рюкзака плоскую бутылку с коньяком, "залёг на матрас", то есть удобно устроился под тентом натянутым у "круппа". Пригубив пару раз армянского, я вытянулся на спальном мешке и закурил. В голову лезли всякие невесёлые мысли вроде того, что "везение наше скоро кончится, и вот тогда..." Или о том, что наши булавочные уколы, по большому счёту, ничего не изменят... И прочая разная депрессивная хрень... Чтобы отвлечься от скорбных дум, я глубоко затянулся, закрыл глаза и постарался вспомнить что-нибудь хорошее.
"Вот я вернулся после ночной смены домой, а сынишка встречает меня стоя в своей кроватке... Улыбается, машет руками... Что-то лепечет... Вот мы с командой отмечаем Новый год в ирландском пабе... Ребята все весёлые, смеются, что-то кричат... Я потянулся поручкаться с только что пришедшим товарищем и зацепил рукой свечку... Ой, больно-то как!"
Открыв глаза, я затряс обожженной рукой - оказалось, что я задремал и сигарета, дотлев, обожгла мне пальцы. Такой сон обломался! Чертыхнувшись, я вылез из-под навеса.
- Антон, ты чего там ругаешься? - откуда-то сверху раздался голос Трошина.
- Да вот - нет мне в жизни счастья! Даже поспать в холодке не получается... - объяснил я ему.
Слава свесился с машины, на которой сидел:
- Это у тебя счастья нету? А мне что тогда говорить? Вы только послушайте про этого "несчастного": командир госбезопасности, весь обласканный власть предержащими, красавец и умница...
- Э, ты чего распелся? Я тебе всё равно не дам! - грубой шуткой оборвал я дифирамбы в свой адрес.
- Чего не дашь? - не понял Трошин.
- А ничего не дам! Хотя... Могу в ухо дать от всей души... Хочешь?
Славка опасливо спрятался за бортом, и оттуда донеслось его издевательское бормотание:
- Дерётся как бог, но всё время не по делу...
- Или ты прекратишь, или я тебе гранату кину! Не трепи мне нервы, я - психический!
Правда, что удивительно, от беззлобного подтрунивания Славы на душе существенно полегчало.
- А ты чего там расселся? - спросил я его. - Поспал бы?
- А я про девушку ту, Марину, всё думаю. Как думаешь, может мне Александра Викторовича за неё попросить?
- Слав, а ты не влюбился часом?
Даже в полумраке вечернего леса было видно, как потемнели его щёки. Он отвернулся.
- Слав, ты чего? Или я прав?
- Да не знаю я, честное слово! Сам не могу понять, что со мной происходит!?
- Ну, если по симптомам судить, то только одно - то самое бредис влюблёнис. Не веришь? Можешь сам у военврача спросить - он тебе то же самое скажет.
Но поболтать о любви нам не удалось - запыхавшийся Кудряшов позвал меня к командиру.
***
В штабе меня встретили оба Саши: Бродяга молча протянул кружку с ароматным чаем, а Фермер пару секунд разглядывал меня, затем сказал:
- Всё, Тоха, кончились игрушки... Начинаем работать как взрослые!
- А что, мы детством всю эту неделю страдали? - спросил я.
- Так точно, детством. Никакого планирования... Так - беспорядочные, хоть и болезненные, укусы. Мы с Шурой тут помозговали, - кивок в сторону Бродяги, - и накидали программку...
- А от меня что требуется? Ну, кроме чёткого выполнения программы?
- Инициатива и консультации исторические! Вообще-то, мы с товарищем чекистом считаем, что уже пора создавать отряд нормальный. Как базу и прикрытие... Как считаешь, майор наш командование потянет?
- Тебя военная сторона интересует или человеческая?
- Про военную я и сам знаю, человеческая, конечно. Ты же с ним почти всё время трёшься...
- Потянет. Он - чуткий, да и опыта ему не занимать, тем более что за последние пару недель он инициативности и нешаблонности от нас нахватался по самое не балуйся...
- Ну и прекрасно, а то нам уже давно, помнишь, как в рекламе говорили? "Пора выйти из тени!" - и Шура весело подмигнул мне.
- А с планом познакомите?
- А как же! Только давай сначала на хутор смотаемся... Хочется нам на старосту твоего поближе посмотреть. А уж по результатам и план дошлифуем. А сейчас... Давай, поднимай Бухгалтера, Кудряшова и Юрина. И подготовьте интендантский тарантас.
- Слушаюсь, товарищ майор!
***
Третий раз за сутки подъезжая к хутору, я терзал себя размышлениями о том, что же там такое "недетское" придумали наши командиры: "Вроде воюем мы, по меркам сорок первого года, неплохо. Связь с нашими наладили. Немцам, как можем, пакостим. Чего ещё-то?"
Остановив мотоцикл перед воротами Акимыча, я требовательно бибикнул. Как по мановению волшебной палочки створки распахнулись, и сам хозяин вышел нам навстречу. Зарулив на двор, я выключил движок и, отправив Славу с Кудряшовым сторожить подходы к хутору, с удовольствием стал наблюдать за встречей "высокого начальства".
Первым с водительского места выбрался Бродяга, обряженный в форму немецкого унтер-офицера. Обойдя машину, он предупредительно открыл дверь пассажира и отступил на пару шагов в сторону. Наш командир был великолепен! Встав во весь свой немаленький рост, он вышел... нет, тут это слово не подходит! Он в ы д в и н у л с я из машины! Правда, с учётом того, что немец подходящих габаритов нам пока не попался, Шура был одет в простой мотоциклетный плащ, с прицепленными к нему майорскими погонами, но выправка кадрового военного вкупе с внушительными габаритами создавали необходимый образ высокого армейского начальства. Даже то, что из-под плаща выглядывали камуфляжные штаны, и высокие шнурованные бутсы вместо сапог нисколько не смущало командира. Небрежно козырнув старосте, Саша сделал приглашающий жест в сторону дома.
Слегка обалдевший Семён Акимович вздрогнул и бросился к дому, стараясь опередить важного гостя. Следом за ними пошёл и Бродяга.
Я же, нажав на тангенту, проверил связь с выносным постом:
- Арт вызывает Бухгалтера.
Спустя несколько секунд (ну ещё бы, как пользоваться "Алинкой" Славе объяснили дай бог полчаса назад) послышался ответ:
- Бухгалтер в канале. Всё в норме.
Успокоенный, я пошёл в дом.
Первое, что я заметил, было то, с каким подчёркнутым вниманием Акимыч слушал нашего командира. Только что по стойке смирно не стоял!
- Вы, товарищ Соломин, хорошенько всё обдумайте. Я вас не тороплю. Пяти минут хватит? - вещал Шура.
- Так точно, гос... товарищ майор! - и Акимыч действительно вытянулся по стойке "смирно"
- "Вольно", товарищ... - и Саша вопросительно посмотрел на старосту.
- Поручик Изюмского гусарского генерала Дорохова полка! - с некоторым вызовом отрапортовал Акимыч.
- Ну а я, - и Фермер на секунду задумался, - полковник Куропаткин, это - если по армейской табели считать, командир партизанского соединения. Вы присаживайтесь... поручик. Разговор, долгим будет.
- Это что же, советская власть по стопам Дениса Васильевича решила пойти? - спросил староста, присаживаясь на лавку.
- И что в этом плохого? Война-то Отечественная... - ответил за командира Бродяга.
- А вы, стал быть комиссар?
- Это для вас пока не важно, - ушёл Шура-Два от прямого ответа, - Вы меня не стесняйтесь, говорите смело.
- Стал быть не комиссар - чекист... Или гэпэу?
- Вы, Степан Акимович, лучше бы не моей ведомственной принадлежностью интересовались, а о деле думали, а то три минуты уже прошли... - осадил Бродяга старого (хотя это как посмотреть!) вояку.
- А чего время-то тянуть? Согласен я!
- Вот так, прямо и согласны? - переспросил Фермер. - Даже если мы вас попросим немецкую комендатуру заминировать?
- А что же... И на это согласен! - рубанул староста. - Ежели уж вы, краснопёрые, полковника Давыдова вспомнили, да войну Отечественной назвали, стало быть - дело швах. А про тех скудоумных, что думают про то, дескать, германец свободу нам дать пришёл - мы тут с вами говорить не будем. Уж я германцев и в четырнадцатом и в восемнадцатом повидал, будьте покойны! Так что не за вас воевать буду, да не за политику какую. За Россию!
- Ну, вы, господин поручик и развоевались, право слово... - развёл руками командир. - А насчёт минирования я пошутил. И помоложе найдутся.
- А вы насчёт возраста не начинайте гос... товарищ полковник! Чекист ваш, - в третьем лице упомянул Акимыч Бродягу, - не сильно моложе меня, раба Божьего будет, а по лесам как молодой скачет. Знать не от хорошей жизни... Так что и я сгожусь...
Тут я заметил, что так и стою у входной двери, увлечённый разговором.
- Вы нам на в а ш е м месте нужнее! - отрезал командир. - С транспортом вопрос решили?
Акимыч, (хотя, правильнее было бы сказать, поручик Соломин, так изменился за несколько минут староста!) замялся. Потом прочистил горло:
- Гхм, только три подводы готовы. Больше не успели, товарищ полковник.
- Это сколько на них зерна влезет? Тонна? Больше?
- Пудов по сорок на каждую, - ответил староста
- Это почти две тонны, товарищ командир, - быстро сосчитал я в уме.
- Ну, ещё тонну в грузовик... А сколько в зернохранилище всего?
- Точно не скажу, но центнеров шестьдесят-семьдесят должно быть, если не растащили.
- Ну и не будем жадничать. Вам сколько времени нужно, чтобы транспорт подготовить?
- Так ведь ночь уже на дворе... - начал было Соломин.
- Стало быть, до утра отложим? Так?
- Полчаса, товарищ полковник! Через полчаса всё будет готово!
Внезапно в наушнике у меня зашипели помехи, и искажённый голос Трошина произнёс: