Игрушки 4. Главы 22-25
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Глава 22.
Деревня Загатье, Кличевский район Могилёвской области БССР, 22 августа 1941. 11:02
После безумной гонки последней недели, двухдневная передышка воспринималась, словно поездка в феврале месяце в Таиланд - тепло, приятно и безмятежно. Впрочем, с пляжами Паттаи сравнение пришло на ум только по контрасту с предыдущими суматошными днями, а так службу тащили на совесть. Но дозор у моста на дороге, ведущей в Загатье, чаще всего камуфлировался под купальщиков, вот и вылезла странная ассоциация. И "тридцатьчетвёртый", скромненько так стоявший в лопухах рядом с полуголыми "пляжниками", нисколько этому ассоциативному ряду не противоречил.
Кстати, из постоянных наблюдений, которыми я в силу временной нетрудоспособности был вынужден заниматься, выяснилась одна занятная деталь - не знаю, местный староста так народ застращал или люди сами не горели желанием общаться с "освободителями от коммунистического ига", но деревенских мы видели крайне редко. В основном - ту парочку, что нам обед в первый день привозила да двух местных "дружинников". А ведь народ-то в селе был! Во время наших вылазок в село то в одном дворе, то в другом можно было увидеть следы присутствия людей. Вот и сейчас идём мы такие красивые с Зельцем по деревне, а на окошках занавесочки покачиваются, а в справной избе с вычурными наличниками, на которых всякие зверушки весьма умело вырезаны, дверь ещё захлопнуться не успела. Явно кто-то только что со двора внутрь прошмыгнул, нас завидев. С другой стороны местных понять можно - когда практически одни бабы да девки в деревне остались, толпу солдатни следует опасаться. В лес, пока никто не бежал, но и не светились особо перед нами. Казачина, как самый из нас молодой, и, соответственно, наименее "аморально стойкий", от таких раскладов впал в уныние приуныл. Рассчитывал, безобразник, как сам вчера за ужином признался, на военно-полевой роман. И, даже строгий взгляд командира охальника не охладил! Не, Ванька, конечно, замялся и попытался сделать вид, что способен укротить зов плоти, но, если судить по тому, как он активно сегодня с нами на "прогулку" напрашивался, скабрезных мыслей не оставил. Пришлось его аккуратненько слить, шепнув Бродяге, что неплохо бы провести инвентаризацию минно-взрывных средств...
Сегодня нашей целью была разведка на станции. Понятно, что грозное предупреждение, которое мы обнаружили в кабинете бургомистра, к нам отношения не имело. А Фермер шибко интересовался станционными сооружениями и оборудованием. В конце концов, даже при отсутствии взрывчатки на железной дороге много чего испортить можно.
Погода была замечательная, и пройдя пару сотен метров я понял, что насвистываю какой-то бодрый мотивчик, на поверку оказавшийся вольной интерпретацией "аббовских" "Money, money, money". Музыкальная натура сказывалась. "Надо, кстати, попробовать песни нотами записывать. Чин по чину - текст, ноты, аранжировки. Тем более что ничего сочинять не надо - только вспоминать. Вопрос в одном - чем электрогитары заменить?" - для пробы вместо "АББЫ" я принялся мычать летовскую "Всё наоборот", заодно мысленно раскладывая мелодию на ноты. Глупо, но идея пришла мне совсем недавно, а то бы у трошинских ребят остались не только тексты, но и ноты. Тогда, правда, мне это в голову не пришло по одной простой причине - никто из партизанских музыкантов нотной грамотой не владел.
- Чего это? Я такую ещё не слышал, - негромко спросил Дымов.
- Она грустная, тебе не понравится, - отвлекаться не хотелось, вот я и попробовал соскочить.
- Да ладно тебе, Антон. Давай присядем, передохнём, и ты её споёшь.
- Лёшка, ты часом не забыл, что я совсем не Козловский? И без гитары совершенно не то получится?
- Ой, прибедняться вам совершенно не к лицу, товарищ старший лейтенант! - в безлюдности деревни были свои преимущества - например, разговаривали по-русски мы тихо, но нормальными голосами, не переходя на шёпот.
- Давай мы хотя бы из деревни выйдем.
- Договорились! - улыбнулся новоявленный меломан.
- Только ты тогда слова запишешь! - не воспользоваться своим вышестоящим положением, и не припахать подчинённого было бы глупо.
Дороги здесь, как и вообще в сельской местности шли прихотливо. Понятно, их маршрут никто не - люди ездили, как им удобнее. А, как ездили - так и строили. И до станции нам удобнее было срезать, а не идти по основной трассе, проложенной задолго до того, как в этих краях завелась железная дорога. Поэтому мы нырнули в хорошо заметный (не мы одни такие умные, а русский человек горазд срезать) проезд меж двух домов. Стоило нам только выйти за околицу, как Лешка снова разнылся. Пришлось уступить. Впрочем, по большому счёту, передохнуть не мешало. После ранения я ещё не до конца очухался и, после часовой прогулки ноги ощутимо гудели. "Вот что нам помешало у местного начальника телегу вытребовать, а? - пришла мысль, когда мы устроились на обочине, и удалось вытянуть ноги. - Ехали бы сейчас как белые люди..."
- Лёх, а ты лошадью править можешь?
- А это к чему вопрос? - совершенно естественно, что не посвящённый в мои рассуждения Дымов удивился.
- Да лошадь с телегой в колхозе реквизировать забыли - вот к чему. С бензином ситуация, сам знаешь, не ахти, а так хоть какой транспорт.
- А мне кучерить зачем? Деревенских можно припахать... - самые сочные словечки из будущего уже потихоньку входили в лексикон наших соратников.
- Ты головой иногда думай, Лёшка, перед тем как ляпнуть! Или ты немецкий уже так освоил, что без проблем на любые темы сможешь со мной болтать?
- Чёрт! Спасибо за напоминание, Антон. Теперь песню давай!
***
Взгляд со стороны. Бродяга.
"Что ж за напасть такая? Что в двадцать первом веке, что тут, в середине двадцатого? Только, понимаешь, чем-нибудь приятственным решишь заняться - как сразу же к начальству зовут!" Недоделанный арбалет, точнее - доработанная ложа от негодной винтовки, к которой в очередной раз не удалось прикрепить дугу из рессоры, лёг на лавку.
- Что стряслось? - Саша-Фермер так закопался в бумажки, что даже головы не повернул, когда я вошёл.
- Ощущения у меня нехорошие, Сергеич, - всё так же, не оборачиваясь, заявил командир.
- Конкретика какая или просто пятая точка подсказывает, что ей приключения совершенно не нужны?
- Второе. Чувствую, надо на ту сторону выбираться.
- Ты ж не хотел.
- А теперь перехотел! Про Вяземский котёл сегодня ночью вспомнил. А так хоть шанс появится его предотвратить.
- Так можно и по радио...
- Живым людям, которые могут доказать, что з н а ю т, поверят больше.
- Это, смотря к кому выйдем. Не повезёт - и в лесном овраге кончат. Просто так, для профилактики. Тем более что ни одной путёвой бумажки, наши личности удостоверяющей, нет.
- Затем и позвал - помозговать, как так сделать, чтобы нас к тем, кто поверит, вытащили. Судоплатову, к примеру...
- Ох-хо-хо... Вершки-корешки... - с одной стороны, не доверять такому высокоточному инструменту, как задница вояки со стажем службы в неспокойных местах длиной в четверть века не стоит, а с другой - несколько неожиданно переменились приоритеты. Помнится, ещё три дня назад время терпело. Хотя...
- Можно попробовать на последний трофей подманить... Уж его-то вывезти должны в обязалово! Сам знаешь - это тушками личного состава можно рисковать направо и налево, а целая пеленгационка, две рации и шифровальные книги - таким разбрасываться не принято!
- Вот и подумай, в каких словах эту новость преподнести. В самом, понимаешь, выгодном для нас свете.
- Понял. Всё оформлю в лучшем виде. Над чем, кстати, чахнешь?
- Да вот - прикидываю, где бы ещё немцам гадостей устроить.
- И как?
- Далековато мы от цивилизации, Сергеич, забрались. А в окрестностях фрицами и не пахнет. Тут даже совхоз не продуктовый, а лесозаготовительный. Железка, опять же, без дела стоит. Движения никакого. Не мосты же деревенские палить? Так можно доиграться, и крестьянки вилами нас затыкают без всяких полицаев... - Саша улыбнулся. - Я Тоху туда отправил - может, хоть "ленточку" из путей совьём.
- А "партизанские клинья"?
- Готовы чёрт знает когда! Но я эту кустарщину не люблю, сам знаешь.
- Да, без взрывчатки вилы конкретные. Может у Москвы поклянчить для начала? Пару мешков сбросить - это не группу из глубокого тыла забрать.
- Попробуй, конечно. Но, Старый, задача-максимум - вытащить нас отсюда. Чую, что-то в ближайшее время нехорошее может приключиться.
- Ещё один вопрос - как думаешь, когда "посылочка", что мы у Трошина оставили, на той стороне окажется?
- Спроси чего полегче, командир! С равной вероятностью она может как быть уже в Москве, так и кочевать по лесам у Славки в ранце. Сто тысяч разных факторов могут сказаться.
- Это-то понятно, Саш. Но "свою" кухню ты всяко лучше меня знаешь.
- Пока Лубянка никак не показала, что "посылка" получена, так что единственное, что остаётся - ждать. Ну, или попробовать их расшевелить маленько.
Пока чапали до станции, я решил, что нелишним будет Зельцу дополнительный факультатив устроить, так что большую часть пути мы проделали не по дороге, а совсем наоборот - кустами да оврагами. Так что за километр с небольшим налазились по уши. И догонять ему меня пришлось, причём так, чтобы я не засёк, и засадами друг друга побаловали. Учёбу я затеял не только или, точнее, не столько для бывшего милиционера, сколько для себя. Форму восстанавливать надо быстро, ну, или приноровиться к своему нынешнему полукалечному существованию. Ведь даже залегать теперь приходилось по-другому - опереться на левую руку, как делал раньше, не получится. Она к телу примотана. И на дерево хрен залезешь! Короче говоря - сплошные огорчения! Из радостей - лишь то, что вторая контузия на зрении никак не сказалась... Ну и с координацией движений всё в полном порядке.
Лёшка тоже счастлив - часто меня находил, особенно первые несколько раз, пока я не приноровился залегать, падая на бок.
Вот так, как в бородатом анекдоте, "с шутками и прибаутками", мы добрались до станции. Впрочем "станция" -- для этого богом забытого уголка чересчур громкое слово. Разъезд он и есть разъезд. Однопутная дорога, пара разъездных путей со стрелками и прочей сопутствующей машинерией вроде механического семафора. Из всех строений присутствовали только будка путевого обходчика да пара лабазов, сколоченных из некрашеного горбыля, а железнодорожная инфраструктура кроме упомянутых сооружений была представлена заправочным баком для паровозов. Даже платформы здесь не было - лишь коротенький помост, сложенный из некондиционных шпал. Чуть поодаль виднелась куча угля, прикрытая от непогоды пуками соломы. Все это мы рассмотрели, даже не выходя из кустов - тоже в Чингачгуков играли.
Поколебавшись немного, выходить нам на свет божий, или так и оставаться выползнями подкустовыми, я, наконец, взмахнул рукой, подавая Зельцу команду идти вперёд. Лёшка сделал буквально пару шагов и замер, подняв руку, сжатую в кулак на уровне головы - что означало "Замри!".
"Что такое?" -- но, буквально через пару секунд, я тоже услышал несколько голосов, доносившихся откуда-то слева, скорее всего -- из-за насыпи железной дороги.
"Голоса (их, как минимум - три), звонкие. Детские или женские. С большой долей вероятности - два в одном флаконе. Уж слишком интонации щебечущие для взрослых барышень... Слова разобрать сложно - значит до них никак не меньше полусотни метров. Подойти, если они прямо к станции направляются, должны минуты через две-три..." -- анализ ситуации занял едва ли больше времени, чем требовалось для пары вздохов. Затем правая рука пришла в движение, отдавая распоряжения Дымову. Кое-какие жесты пришлось модифицировать из-за временной однорукости, но Лёшка - парень сообразительный, поймёт!
К моменту, когда девчонки, которых оказалось действительно трое, вышли к платформе, мой подчинённый уже успел качественно заныкаться за угольной кучей, а я наблюдал за происходящим, с комфортом устроившись в тени огромных лопухов, что густо росли у покосившейся стенки пакгауза. Солнце жарило вовсю, а здесь, в тени, было прохладно.
- Дуська, мы тебя тут подождём! - этот голос был заметно "басовитей", чем у других, и потому для себя я обозвал его обладательницу "Старшей"
- Да ладно вам, пошли вместе! Деда рад будет! - у этой селянки голос был значительно звонче, и она стала, соответственно, "Колокольчиком".
- Мне мамка не велела - на той стороне немцы. Да и староста увидит - работать заставит! - сейчас радости в голосе "Старшей" было сильно меньше.
- Ой, тебе! Нету тут никого! Вон и дед дверь открыл!
Будка обходчика была с моей позиции видна, и, переведя на неё взгляд, я увидел вышедшего навстречу девчонкам пожилого мужчину, одетого в сильно потёртую тужурку железнодорожника и форменную фуражку. Если китель был потёрт настолько, что из тёмно-синего стал почти голубым, то головной убор выглядел новым. Эта особенность костюмов "местных" я отметил уже давно - слишком непривычно было по-первости. Но потом, пообщавшись с нашими бойцами, понял. Кое-какие наши представления о жизни "до войны" совсем не соответствовали действительности, поскольку базировались, в основном, на кино. А реальная жизнь у народа, в отличие от экранной, лёгкой не была ни разу. Хорошее пальто стоило больше трёх с половиной сотен рубликов, и это -- если по талонам покупать! А в свободной, так называемой "коммерческой" торговле, и шести сотен могло не хватить! Хороший костюм, кстати, стоил примерно столько же. И, если учесть, что зарплата рабочего колебалась где-то в районе тех самых трёхсот пятидесяти рублей, то понятно, что на пальто или костюм копить нужно было несколько лет. Вот все и носят одежду до последнего. И летом в белом рассекают - ситец - он дешёвый, всего трёшка за метр, я ценник в одном из разгромленных сельмагов видел. После того, как я поделился с ребятами этой информацией, народ, наконец, перестал над Несвидовым подшучивать, когда тот буквально рыдал, что-нибудь из обмундирования выкидывая. Допёрло до них, что шинель в пальто перешить можно, и что два десятка утопленных в болоте фрицевских в аккурат на годовую зарплату сталевара тянут.
Кстати, это помогло и с внутренними наградами определиться. Фермер теперь торжественно перед строем часы отличившимся вручал. Не сейчас, конечно, а раньше, когда с отрядом Славки тусовались. И после - когда с энкавэдэшниками Зайцева. Трофейных часов у нас скопилось несколько десятков и, награждённый получал подарок не только полезный, но и весьма недешёвый. Ценой в пару месячных зарплат, примерно.
...- Дусечка, здравствуй, моя хорошая! - железнодорожник приобнял подбежавшую к нему девушку.
- А я тебе молочка к обеду принесла!
- Да зачем? Я и водой, дочка, обойдусь...
- Но молоко-то куда как вкуснее, дядь Кондрат! А мне и не тяжело, всё одно в эту сторону шли.
- Что в мире слышно-то, Кондрат Василич? - это "Старшая" в разговор встряла.
"Интересно, откуда обходчик на богом забытом разъезде в самой середине огромного лесного массива, простирающегося больше, чем на сотню километров с запада на восток и на столько же - с севера на юг, может знать последние новости? Что же, у него радио есть?"
- Не, Олесь, не говорят, да и по нашему-то телефону особо про новости не поболтаешь, -- смачно сплюнув, ответил железнодорожник.
"Точно, как я забыл! На железной дороге всегда своя связь была. Сперва - телеграф, ну а потом и телефон".
- А поезда когда поедут? - это уже "Колокольчик".
- А тебе на кой ляд поезда-то? Собралась куда?
- Да нет, дядь Кондрат. Но мамка говорит, в лабазе почти ничего не осталось - торговать нечем!
- Ты ей скажи, что немец-то товара не привезёт, а то и последнее выгребет. Как есть выгребет. Я ещё по той, Империалистической, помню-то.
- А что же в Загатье всё тихо? - снова встряла "Старшая". - Уже второй день стоят, а никаких безобразиев!
- А ты откуда знаешь? - с ясно слышимой подозрительностью в голосе спросила "Колокольчик". - Ходила туда?
- Не, мне Галка Отрогина сказала. Председатель новый всем сказал, что плохого не будет. Будет только лучше. Порядок там...
- А ты, дурында, и поверила? - хмыкнул обходчик. - Скольки немчуры приехало-то?
- Да почитай с десяток.
- Вот, как два наберётся -- я б на вашем месте и носу на ту сторону не казал, девки!
- Да шо нам будет? - махнула рукой молчавшая до того третья девушка.
- Вот как подол на макушке завяжут - узнаешь, да поздно уже будет! - строго ответил Кондрат.
- Да шо вы такое говорыте! - девушка всплеснула руками.
"А говор у неё другой, -- отметил я. - Если остальные разговаривают на более-менее чистом русском, пусть и с примесью региональных словечек и оборотов, то здесь явно какой-то местный диалект".
- "Шо говорыте", "шо говорыте"... -- передразнил железнодорожник. - Что знаю, то и говорю. Солдаты -- они до девок жадные, особливо после боя. Так что мой вам совет - ховайтесь, пока беды не вышло! А теперь кыш отседова!
Спорить со старшими тут было не принято, и, оставив строгому дядьке крынку с молоком и небольшой узелок, деревенские красавицы понуро отправились восвояси. Тут я их понимал -- тяжело, когда в шестнадцать лет твою свободу вот так вот грубо ограничивают. А Кондрат этот, сдаётся, тертый мужик. Впрочем, если по голосу судить, годков ему немало, Первую мировую, вон, вспоминает... "А телефон - это круто! Сане доложить или деда сперва на предмет жизненной позиции прощупать? В принципе, можно и под маской солдат доблестного вермахта визит нанести - но эффект совсем не тот будет... А через него можно неплохую предварительную разведку провести - кому, как не обходчику знать про всякие проблемные места на этом участке? А не выйдет под окруженцев закосить, так ребята всегда с другой стороны зайти смогут", -- природный авантюризм, в конце концов, победил и, дождавшись пока будущий "объект разработки" скроется в будке, я поманил Лёшку.
- Всё слышал? - первым делом спросил я своего сопровождающего.
- Про телефон? Да.
- Сейчас я к дедушке этому в гости наведаюсь.
- А что один?
- Потому что буду красным командиром! Помоги китель снять!
- Ага, и штаны... и подштанники тоже... Ты что же, думаешь, он на твои немецкие галифе внимания не обратит?
- Пока въедет, я уже внутрь зайду. Давай, стаскивай с меня эту "шкурку"!
Слава богу, до пререканий со старшим по званию Лёха ещё не дозрел, а то, чувствую, пришлось бы на уговоры подчинённого больше времени потратить, чем на саму операцию.
Когда совместными усилиями офицерский китель был снят, я принялся приводить себя в более приличествующий зашуганному окруженцу вид: вытащил нижнюю рубаху из штанов и надорвал подол, зачерпнул немного земли и испачкал ею бинты, взъерошил грязной рукой волосы, с помощью Зельца передвинул кобуру "браунинга" так, чтобы она висела на боку... В качестве последнего штриха я плюнул на ладонь, приложил её к земле и слегка испачкал лицо:
- Ну как?
Вместо ответа Дымов показал мне большой палец.
- А ты говоришь! Значит так: после того, как я постучу и войду, если, конечно, дедок меня пустит, ты засекаешь десять... нет - пятнадцать минут и подходишь. Так, чтобы тебя хорошо было видно вон в то окошко. Понял?
- Так точно! - на лице у Лёшки появилась радостная улыбка, видимо, он понял задумку.
- Но до того, прикрываешь меня по-серьёзному, а то вдруг полицаи нагрянут, а я в неглиже.
- Где? - не понял пассажа милиционер.
- Не где, а в чём! Если коротко - то в подштанниках.
- Антон, а ведь сейчас мы, как тогда, в Налибоках, -- припомнил наши прошлые похождения Зельц.
- Да, похоже. Всё, закончили лирику! Засекай время.
Траекторию движения я прикинул заранее, и к двери будки подошёл так, чтобы из окон меня засечь было нельзя. Тихонько постучал...
- Дуська, ты? - раздалось совсем рядом, ну да далеко быть и не могло - домик в длину был едва ли больше трёх метров.
Скрипнули половицы, и дверь широко распахнулась.
- Товарищ, немцы в деревне есть? -- столь сакраментальное начало вызвало несколько необычную на мой взгляд реакцию - Кондрат выпучил глаза да так и застыл на пороге.
- Товарищ, товарищ! - я понизил голос до шёпота. - Помощь нужна! Немцы есть или нет? - тут главное было напором ошарашить собеседника, заставить его действовать инстинктивно, не тратя время на размышления.
Сработало.
- Входи! -- посторонившись, сиплым от волнения голосом предложил железнодорожник.
"Ну что ж, первый контакт налажен! И, что самое главное, в нужную, патриотическую, так сказать, сторону. По крайней мере, по голове настучать сразу дядька не захотел..."
- Ты кто? - вопрос последовал сразу после того, как хозяин захлопнул (несколько, на мой взгляд, торопливо) дверь.
- Из окружения, товарищ, выхожу, -- что-что, а кое-какие навыки лицедейства у меня имелись, так что надеюсь, сыграть слегка вымотанного, но всё ещё бодрого вояку удалось.
- А откуда ж ты? - первое замешательство, судя по всему, прошло.
- Из-под Бобруйска иду.
- Это скока ж ты идёшь-то? - удивился обходчик.
"А может статься, что он не удивляется, а совсем даже наоборот - проверяет меня?"
- Месяц почти, -- ответ последовал незамедлительно, хоть точная дата взятия немцами Бобруйска в памяти и не отложилась. Впрочем, это случилось явно после захвата Минска, а он пал примерно в то время, когда мы появились здесь, в сорок первом.
- Чего ж рубашка такая белая? - "Да, в наблюдательности ему не откажешь! Но и мы не пальцем деланные!"
- Так то не моя, дядька! С немца снял. Вот и штаны тож... -- я похлопал себя по обтянутому серым сукном бедру.
- Командир? - мужик оказался не только наблюдательным, но и с большим жизненным опытом.
- Да.
- Ещё кто с тобой есть?
- В лесу. Так немцы рядом есть или как?
- Слушай, командир, а ты мне мозги не вертишь? - совершенно неожиданно спросил обходчик, отступая на пару шагов. - Ладно, если бы ты сказал, что с востока пришёл, от Хоново там или с севера, от Белыничей, но от Бобруйска?! Как же ты Загатье-то, мил человек, прошел и немчуру не видел, а?
Пока я соображал, что ответить, этот бдительный товарищ быстро нагнулся и схватил стоявший у стены железнодорожный молоток на длинной ручке, который я совершенно не заметил, когда входил.
- В игры играть надумали, господин офицер? - свистящим шёпотом осведомился Кондрат, явно примеряясь, как ловчее отоварить меня увесистым инструментом по голове. - А ну! - вытянутая головка молотка поднялась на уровень плеча, -- Не балуй! - это он заметил моё непроизвольное движение к кобуре.
"Вот и понимай, как хочешь! То ли за немецкого провокатора принял, то ли... Да нет, когда окруженцем назвался - сразу пустил... Что делать? Правду сказать или?.." -- но закончить размышления не получилось, поскольку дядька решил больше не тянуть резину, и массивная железяка пришла в движение! Ещё неделю назад я бы лишь усмехнулся, увидев такую угрозу, но сейчас - в крошечной комнатёнке, ещё не восстановившись после ранения... "Ну его на хрен - играть в Джеки Чана!" -- пришла злая мысль, а тело отреагировало на автомате - правая нога оторвалась от пола, и я пробил сочнейший боковой удар прямо в грудь неуживчивому патриоту. И, хоть в последний момент, сообразив, что всё-таки не классовый враг передо мной, вложился не до конца, упомянутого действия вполне хватило на то, чтобы дядька Кондрат, всё также сжимая в руках орудие производства, пролетел всю комнатку и, врезавшись в невеликое окно, расколошматил в нём стёкла.
В ответ за окном раздался сдавленный вскрик - я и сам не заметил, как "хай-пауэр" оказался в руке. "Чёрт, это же Зельц! Подумает невесть что..." -- и, чтобы удержать молодого спутника от необдуманных поступков я осторожно (вдруг ему чего помстится и пальнёт?) выглянул в окно. Лёха, сжимая в руках автомат, нёсся к домику обходчика, причём застывшее на его лице выражение не сулило моим вероятным обидчикам ничего хорошего.
- Эй, Рэмба, не торопись! - услышав окрик и заметив меня в окне, напарник резко сбавил темп, а если быть точным, то просто остановился:
- Что там у вас стряслось?
- Товарищ оказался слишком бдительным и вмиг раскусил во мне провокатора. Всё, прячься - не фиг маячить!
Получив недвусмысленный приказ от непосредственного начальника, Дымов стремительно юркнул в заросли лопухов, те же самые из которых я подслушивал разговор.
Присев рядом с обходчиком, быстро проинспектировал его состояние: "Хм, удачно, что я слегка притормозил удар - вон, веки уже затрепетали, значит, не с концами вырубил". В подтверждение моим мыслям потерпевший глухо застонал. Оглядевшись, я подошёл к стоявшей в углу кадке и, зачерпнув жестяным ковшиком воды, щедро окропил лицо железнодорожника. Дождавшись, когда немудрёные реанимационные действия приведут к желаемому результату, спросил:
- Ну что, дядька Кондрат, начнём знакомство по-новой?
***
Из служебной записки начальника Абвернебенштелле "Летцен" оберст-лейтенанта Бодена оберсту Каппу, начальнику Абверштелле "Кёнигсберг":
"Расследование по факту гибели обер-лейтенанта Норденскельда показало, что при проведении операции по внедрению в группу пленных советских военнослужащих, размещённую на фольварке неподалёку от Минска, произошёл несанкционированный побег, в результате которого обер-лейтенант и погиб.
По плану операции предполагалось, что после того как группа пленных достигнет численности в 10-15 человек, Норденскельд, завоевав доверие, должен будет сам организовать побег и вывести всех к линии фронта. В процессе перехода была также запланирована встреча с диверсионной группой II отдела. Однако 10 июля на усадьбу, где содержался наш агент, было, по первоначальной версии, совершено нападение отступающих солдат противника. Обеспечивавшие оперативное прикрытие объекта сотрудники полевой жандармерии погибли, а все "пленные", включая Норденскельда, исчезли.
Во время оперативных мероприятий по очистке тыловых районов действующей армии от диверсантов противника сотрудниками полиции безопасности 14 июля сего года был задержан свидетель происшествия, показавший, что имел место побег заключённых, инспирированный одним из пленных, оказавшимся офицером специальных служб противника. Обер-лейтенант Норденскельд, согласно легенде изображавший также офицера НКВД ушёл вместе со всеми в направлении лесного массива.
На место встречи с диверсионной группой в назначенное время ни он, ни его связной не вышли. После предусмотренного планом пятидневного ожидания группа направилась в тыл противника без Норденскьельда.
Во время прочёсывания местности, проводившегося после известных событий 14 августа, в лесном массиве в 2,5 километрах от фольварка было обнаружено тело обер-лейтенанта Норденскельда. По заключению медицинского эксперта ему было нанесено несколько тяжёлых повреждений, несовместимых с жизнью: осколочный перелом трёх рёбер с повреждением плевры и лёгких, перелом грудины, перелом позвоночника в районе 3-го шейного позвонка с размозжением спинного мозга и разрывом мягких тканей шеи. Есть основание полагать, что обер-лейтенант был забит до смерти, возможно в процессе пыток.
Никакой одежды, документов и предметов снаряжения на теле и рядом обнаружено не было. В 7 метрах от трупа обнаружен карабин 98к без затвора.
Есть основания предполагать, что во время общения наш оперативник был расшифрован противником, после чего пленён и запытан до смерти. В связи с этим возможно раскрытие агентов "Умник", "Заяц", "Доппельгангер" и "Тарас". Я считаю целесообразным заброску двух последних временно отложить, а агента "Заяц" как можно скорее отозвать из-за линии фронта."
18 августа 1941 года. Оберст-лейтенант Болен
***
Походы в дозоры Иван совершенно не воспринимал как досадную и обременительную обязанность, скорее наоборот - это была редкая возможность вырваться из опостылевшей рутины партизанского лагеря. "Ребята чуть ли не каждый день по немцам стреляют. "Подарки" мои пристраивают, а я как не родной - в лагере да в лагере. Крути, паяй, вопросов не задавай. Хуже меня только Тотену приходится - он вообще ничего кроме бумаг трофейных и не видит. Да и то дядя Саша его всё чаще к нормальному делу пристраивает". Понятно, что высказать всё накипевшее командиру он ни за что бы ни решился. Особенно сейчас, когда вокруг свистят пули, а не шарики, а от его "домашних заготовок" не жухлая трава случайно загорается, а рушатся мосты и исчезают в дымных султанах взрывов грузовики, забитые немецкими солдатами. Но все равно это было совсем-совсем не то. Хоть сто тысяч самопальных воспламенителей или взрывателей на коленке слепи, никто не подойдёт и радостно не похлопает по плечу, приговаривая "Как ты их уделал, старик!" А тут ещё и строгости в плане распорядка появились. Но момент сейчас вполне подходящий немножко расслабиться - такие дела провернули, что иной раз страшно становилось - вдруг собственной персоной в учебники истории попадёшь после всего-то?!
А тут - тишина и спокойно как в санатории. К тому же для выросшего в станице Ивана всё вокруг было просто и знакомо. Опять же, и с девчонками в Загатье всё было неплохо - как минимум пять подходящих кандидатур для более близкого знакомства уже присмотрел. Другой вопрос, как это сближение осуществить? Всё ж таки команда здесь под видом оккупантов проживает, а деревенские все как одна - комсомольского возраста. Впрочем парочка из прелестниц, взгляда при виде бравого гефрайтера не отвели. "Время до вечера ещё, есть так что посижу, подумаю" -- решил Казачина, устраиваясь на хорошо замаскированной позиции, с которой великолепно просматривалась дорога, ведущая к деревне.
Глава 23.
Москва улица Дзержинского, дом 2. 22 августа 1941 года. 12:34
- Что-то ты раненько вернулся, или нечего обсуждать было? -- Серебрянский полулежал в кресле, разувшись так, что первое, что Павел заметил, вернувшись в свой кабинет, были пятки своего сотрудника, обтянутые серыми нитяными носками.
- Начальству сейчас не до нас - завтра начинается наступление Запфронта. Эх, знать бы - получилось что с мостами?
- А я думал, у нас ещё время есть, -- протянул Яков, принимая вертикальное положение.
- Армейская разведка засекла переброску мотокорпуса немцев с центрального направления в сторону Луги, -- швырнув папку на стол, Судоплатов пододвинул стул и сел рядом со старшим товарищем.
- Значит, "Странники" оказались правы...
- Да. За три недели знали. И хотел бы я понять - откуда?
Массивная дверь кабинета открылась, впустив капитана Маклярского.
- Чем порадуешь? - волнение на лице подчинённого от Павла не укрылось.
- Новиков прислал шифровку с пометкой "Крайне срочно!". Как минимум три моста на северном направлении взорваны! Вероятно уничтожение ещё двух! - скороговоркой выпалил капитан.
На секунду все присутствующие замерли, переваривая информацию.
"Теперь для разговора с наркомом есть неоспоримые доказательства! - думал Павел. - Насколько я знаю, кое-какие меры командование приняло заранее - всё-таки время подготовиться и парировать этот манёвр было. А мосты - сами по себе большая удача..."
"Умелые, смелые и удачей не обделены! Эх, почему таких мало осталось?! - мысли Серебрянского были куда более пессимистичными. - Да и тех, кто уцелел, по всему миру сейчас собираем - Вайпшас дай бог только через пару месяцев доберётся... Остальные только-только на "Динамо" приезжают... И-эх! А мужиков этих с Фермером во главе вычислить так и не удаётся - сдаётся мне, хвосты рубили они со всем прилежанием. Чёрт, кто же это всё-таки?"
"Повезло, ничего не скажешь! Не зря я месяц назад рискнул, связь с этой группой налаживая. Теперь только... Твою ж мать!" -- Маклярский чуть не хлопнул себя ладонью по лбу:
- Павел Анатольевич, простите, совсем забыл - группе радиоразведки удалось вычислить последнее местонахождение передатчика "Странников"!
- Где? - хором спросили Судоплатов и Серебрянский.
- Лесной массив примерно в сорока километрах юго-западнее Могилёва.
"А авиацию они вызывали, находясь в двадцати километрах строго на запад от Быхова..." -- вспомнил Павел и подошёл к карте, висевшей на стене. Повесили её буквально неделю назад специально для отслеживания действий диверсионных отрядов, вот только на взгляд начальника Особой группы флажков, отмечавших местонахождения последних, было до обидного мало.
- Ушли в леса, -- констатировал он, найдя упомянутую в докладе пеленгаторщиков точку. - Капитан, вы свободны, -- некоторые вещи, которые он собирался обсудить с Яковом, подчинённые, даже такие хорошие, как Исидор, слушать не должны.
- Павлу позвони, пусть тоже порадуется, -- напомнил начальнику Серебрянский, когда за Маклярским закрылась дверь.
Впрочем, совет был, похоже, несколько запоздалым - Судоплатов и так уже направлялся к своему рабочему столу:
- Товарища Фитина, пожалуйста! - сказал он, сняв трубку одного из аппаратов. - Павел? Судоплатов. Нашей группе удалось уничтожить несколько мостов на шоссе севернее Минска. Да. Да. В районе... -- он вопросительно посмотрел на Серебрянского, поскольку понял, что точное место диверсии не знает...
- Зембина, -- быстро подсказал Яков, торопливо прочитав шифровку.
- Зембина, -- эхом повторил Павел. - Три моста подтверждено, ещё два - предположительно. Да. Бывай! - Положив трубку, он немедленно взялся за другую: -- Всеволод Николаевич? Это Судоплатов. Отряду Пушкаря удалось перекрыть пути подвоза немцев. Да! Только что получили радиограмму. В шестнадцать тридцать? Слушаюсь!
- Жалко, что не до совещания, правда, Паша? - Серебрянский соблаговолил обуться и теперь топтался возле карты.
Его начальник лишь махнул рукой.
Дверь снова открылась - на этот раз, чтобы впустить старшего майора Эйтингона:
- День добрый! - Наум улыбнулся. Он с вечера ездил следить за отгрузкой снаряжения для диверсионных групп и потому никого со вчерашнего дня не видел. - Всё очень неплохо, товарищи. А по новейшим средствам так и просто хорошо! ФОНДов на Западный фронт уже полторы тысячи штук уехало!
- Это когда же они успели столько наклепать? Их же только три дня назад испытывали, - изумился Яков.
- Не испытывали, а комиссии показывали, -- поправил Павел. - Но и в правду, как они столько сделать успели?
- Там половина - без снаряжения. Одни корпуса и взрыватели. Часть корпусов, насколько я знаю, молодёжь из папье-маше клеить посадили... Да и снаряжать не сильно сложно, ты ж сам рассказывал, Паша.
- Ага. А Трошин мосты взорвал, -- словно между делом сообщил Судоплатов.
- Да ну!? Здорово! - слишком мало за последнее время было хороших новостей, чтобы искренне не обрадоваться такому поистине удачному утру.
- И ещё мы узнали, где "Странники" живут, -- Яков постучал пальцем по карте. - Вот в этом лесочке. Что твоя Баба-Яга, понимаешь...
- Сами сказали или радисты подсобили?
- Радисты.
- А неплохо они устроились, -- Наум встал рядом с Серебрянским. - Просторненько... Кстати, Павлуша, -- он повернулся к начальнику, -- а ты не думал наших друзей среди "маскировщиков" поискать?
- Где?
- Нет, Наум, это сейчас практически невозможно, -- возразил Серебрянский. - Документов в архивах, если я правильно помню, не осталось, а если кого на оседание отправили, то вообще - "ой!". Даже тогда в Четвёртом отделе о них не все знали, а уж сейчас...
- Да о ком говорите-то?!
- Видишь ли, Паша, была такая задумка у армейцев - превратить наших партизан в профессиональных диверсантов. Давно это было -- году в тридцать третьем или тридцать четвёртом. Ты, соответственно, об этом знать не можешь, -- Серебрянский внезапно погрустнел. - Отобрали ребят толковых, с боевым опытом, надёжных и умелых... Выдрессировали по последнему слову науки и отправили на оседание. В основном - вдоль границы с Польшей. А для секретности части, где ребята на учёте состояли и подготовку проходили, обозвали "сапёрно-маскировочными взводами". Часть народу за кордон направили. А потом раз - и лавочку прикрыли! Причём на уровне как бы не ЦК. Ну а личный состав, как у нас водится, остался не у дел. Наум, программу маршал Егоров курировал, правильно?
- Насколько я в курсе - он, -- немедленно откликнулся Эйтингон.
- Ну так вот, Паша, -- размеренно продолжал Серебрянский, -- секретили их так, что даже в самом Разведупре едва ли с десяток посвящённых нашлось бы. Мы сами случайно узнали - когда "маскировщиков" прихлопнули, те, кто посообразительнее в Испанию поехали, где с нашим контингентом, соответственно пересеклись. Вот и всё, по большому счёту. Кое-кого мы знаем, но половина из них, если не больше, до сих пор где-то сидят. Так что Наум может быть и прав. Жаль, жаль...
- Да чего уж там, -- вздохнул Эйтингон, и тут же гораздо бодрее продолжил, -- если Паша и так их вытаскивать надумал!
- Правда? - брови Якова поползли вверх. - А почему я об этом ни сном ни духом?
Если он рассчитывал, что под его строгим взглядом Судоплатов стушуется, то бывший начальник Особой группы явно недооценил своего преемника - старший майор виноватым не выглядел, и глаза не отвёл.
- Решение принято на самом верху, -- ответил за него Наум. - И как его реализовать мы пока даже не думали. Как хотя бы одна намётка появится - тебя, Яша, сразу подключим.
- Вот вы жуки! Дипломаты херовы! - чертыхнулся Серебрянский, но друзья видели, что он не сердится.
Раздавшийся телефонный звонок помог окончательно сгладить неловкость момента.
- Да. Я. Понял. Сейчас буду, -- судя по отрывистости ответов Павла, звонили по делу и свои. - Собирайтесь, голуби мои! Идём к криминалистам - они что-то в "синей тетради" интересное раскопали! -- приказал он, положив трубку. - И, Яша, Христом богом прошу, оставь тапочки здесь!
***
Пока спускались с седьмого этажа на второй, все хранили молчание - разговаривать в коридорах в этом здании было не принято. И из соображений секретности, да и просто неудобно - слишком часто приходилось прерываться для предъявления документов. Конечно, Павел мог сходить к экспертам и один, но заставлять коллег и, что куда более важно -- друзей сгорать от любопытства - нет уж, увольте!
- Ну-с, чем порадуете? - Павел за руку поздоровался с начальником криминалистической группы, приданной их отделу. Несмотря на не соответствующее возрасту небольшое звание, (всё-таки для сорока пяти лет лейтенант - это несерьёзно) товарищ Морозов был специалистом более чем опытным - его недавно перевели из судебной лаборатории Наркомюста. "А что делать, если никто не предполагал, насколько вырастет объём работы? Хорошо, что его удалось уговорить, ведь многих гражданских специалистов и консультантов сейчас приходится по всей действующей армии отлавливать - призвали. Не обратив внимание на специальность. А многие и сами добровольцами пошли... " -- подумал старший майор.
- Распотрошили мы вашу тетрадку, товарищи! - заметив, что гости встрепенулись, он поторопился их успокоить. - Не волнуйтесь, очень аккуратно, по всем правилам науки! Давайте пройдём вот к тому столу, -- и он указал, куда.
- Хорошо, копию успели сделать, -- еле слышно буркнул Эйтингон.
- Вот, полюбуйтесь! - на большом столе, освещённом сразу четырьмя настольными лампами, правда по яркости больше походивших на небольшие прожекторы, лежала аккуратно разобранная на листы тетрадь
- Ох, ё! - это отреагировал уже Серебрянский, Судоплатов, в принципе, был с ним солидарен, но ему как начальнику, приходилось держать марку: -- А обложка где? - спросил он после еле заметной паузы.
- С ней как раз сейчас работают, там есть несколько интересных деталей... -- бодро ответил криминалист. - А пока, если позволите, я коротенечко расскажу, что нам удалось накопать по этому документу.
- Я, пожалуй, присяду, -- заявил Яков и оседлал ближайший стул.
"Занятно, мебель у них вся разномастная, -- отметил интересную деталь Павел, привыкший к казённому единообразию, царившему в здании наркомата. - Наверное, часть вещдоков себе оставляют?"
- Анализ почерков в вашем документе показал, что заметки написаны как минимум пятью людьми. Материалы по структуре германской армии и тайной полиции, техническим характеристикам предметов вооружения написаны, в основном, двумя почерками. Этих людей мы условно назвали "Торопыга" и "Аккуратист". Следует отметить, что оба лица хорошо владеют иностранными языками - изменения в почерке при переходе с кириллицы на латиницу практически незаметны. Начертания букв очень индивидуальны, но эти люди точно не учились при царе.
- Что, так заметно? - хмыкнул Серебрянский.
- Конечно, опытный глаз сразу отличит, написанное мной или вами, от букв, вышедших, так сказать, из-под пера товарища Судоплатова. Следовательно, оба этих подо... субъекта моложе тридцати пяти лет.
- А это как вы узнали?
- Элементарно! Писать обычно начинают учиться лет в пять-шесть... Да, да, да...- Морозов поднял руки, останавливая возможные возражения, -- здесь речь идёт о людях как минимум из интеллигенции, товарищи. Уж больно гладко излагают... Так вот, переучиться для человека, лет десять писавшего с "ятями" и "фитами", очень сложно, поверьте моему опыту. На новую орфографию перешли году в двадцатом, так? Эксперименты отдельных новаторов я в расчёт не беру. Соответственно, отнимаем от этой даты шесть лет и получаем год рождения субъектов. Как раз перед началом Империалистической они и родились, голубчики!
- Как ни обидно, но вынужден вас огорчить, товарищ Морозов - сверкнул улыбкой Яков, -- эти ребята постарше будут. Лет на десять, примерно. Так что либо они от сохи, либо... Либо - не знаю...
- Большинство иностранных слов написаны печатными буквами, -- вмешался в разговор Эйтингон, -- а вы говорите, что они хорошо владеют языками. Что-то не сходится?
- Малозаметные штрихи, хорошо видимые только в увеличительное стекло, показывают, что авторы заметок намеренно переходили на печатные буквы, видимо, для облегчения понимания иностранных слов.
Члены Особой группы переглянулись - при чтении "синей тетради" они пришли к такому же выводу.
- Ладно, с этими двумя более-менее ясно. А остальные? - Павел понял, что быстро управиться не выйдет и поискал глазами, куда бы приземлиться.
- Ещё один получил у нас прозвище "Чекист". Его заметки относятся больше к методикам работы немецкой секретной полиции и контрразведки, с языками у него, если судить по почерку, куда как хуже.
- А возраст? - Серебрянский почесал кончик носа и подмигнул Судоплатову.
- Старше обоих предыдущих, -- однако на этот раз в голосе Морозова мелькнула тень сомнения. - Вполне возможно, что образование получал уже в зрелом возрасте.
- Понятно... -- по губам Якова скользнула лёгкая улыбка. "Похоже, он не сильно верит выкладкам этих спецов", -- подумал Павел.
- Перейдём теперь к "Солдату"...
- К кому, к кому? - экс-начальник Особой группы твёрдо решил взять на себя роль "сурового критика".
- Так мы именуем четвёртого субъекта. Его перу принадлежат почти все записи о тактике и большинство - о методах создания взрывных устройств. Некоторые, правда, написаны совместно с "Чекистом". Пятый - "Доктор". Он писал только о медицине и лекарствах.
- А что про них вы можете рассказать?
- К сожалению, фрагменты текста, написанные ими, писались явно в неудобных условиях. Они, скорее накарябаны. Это свойственно многим медикам, кстати. Часть отрывков "Солдата" сделаны карандашом и слегка смазались. Но если необходим тщательный анализ...
- А остальные чем писали? - перебил спеца Судоплатов. -- Чернила тоже мажутся.
- Химический анализ пока не проводили, всё-таки время на него много надо, да и текст попортится, но мне некоторые записи представляются весьма необычными.
- И что же в них не так?
- Очень, знаете ли, странные линии. Вот, полюбопытствуйте, -- и эксперт пододвинул к одному из листов здоровенную лупу на специальной держалке. - Видите? Линия идет ровнёхонько, и к концу практически не утончается - пером так не напишешь. Отрыва практически нет, и радиусы произвольные...
- И? - над плечом Павла, пытавшегося рассмотреть все те детали, которые упомянул графолог, навис Серебрянский.
- С учетом того, что я не заметил ни одного задира бумаги, хотя писавший местами и торопился, могу сказать только одно - инструмент, которым написаны многие фрагменты, мне не известен!
- Час от часу не легче! - буркнул Яков, отходя в сторону. - А за кордоном ничего похожего нету?
- Есть, -- вступил в разговор молодой, явно до тридцати, сотрудник, до этого момента молча стоявший поодаль. - Известно несколько патентов так называемой "ручки с шариком для письма". В частности, подобные ручки запатентовал владелец фабрики Паркера в Америке. Но они весьма редки. По счастью, у меня есть несколько образцов, написанных подобными инструментами.
- Совпадают? - Павел даже сделал пару шагов к говорившему.