Яркое майское солнце слепило глаза. Танк Т-34 мчался по улицам Берлина, разрывая бронёй остатки утреннего тумана и грохоча своими гусеницами по развороченным тротуарам и мостовым. Разбитые артиллерией и бомбовыми ударами дома стояли по краям дороги, как бы расступаясь и давая дорогу мощной, с ревущим на полных оборотах двигателем, машине. Но, перекрывая шум двигателя, с десяток бойцов на броне танка кричали и стреляли в воздух из автоматов.
- Победа! Ура! - разносилось по безлюдным вымершим улицам поверженного великого города. И никто не мог помешать выражению эмоций этих людей, действительно победивших ценой невероятных жертв и усилий чёрную силу - фашизм, Гитлера, столько лет терроризировавшего и пугавшего своими коротенькими чёрными усиками всю Европу, да что там, - весь мир!
Наконец, сделав заслуженный круг почёта и славы по Берлинским улицам, танк остановился у штаба полка, и восторженные его пассажиры вместе с экипажем отправились в комнату, где сегодня прямо с утра они отмечали событие, к которому шли долгих четыре военных года, теряя друзей, командиров, родных и близких, - Победу, подписание Германией полной и безоговорочной капитуляции.
Допив всё, что оставалось от канистры с наркомовским фронтовым спиртом, старший лейтенант Виктор Коренев вместе с товарищами снова погрузились на броню танка и без форсажа, обычным походным порядком, двинулись за город, где ещё остались не потревоженные войной хутора и придорожные пивные. В одной из таких пивных сидела компания артиллеристов. Вновь прибывшие сдвинули несколько столиков и потребовали шнапса, напрочь отвергая предложенное хозяином немецкое пиво. Потом, побратавшись с артиллеристами, поехали ещё куда-то, потом ещё и ещё...
Наутро проснулся Виктор в шикарной постели с белыми простынями в обнимку с пышногрудой немкой. Он немного отстранился, посмотрел на неё и недоумённо спросил:
- Ты кто?
В ответ немка только обняла его покрепче и зашептала в ухо что-то непонятное, но очень-очень приятное, даже несмотря на ужасную головную боль. Кружка крепкого пива вернула старшему лейтенанту способность соображать, и он вспомнил, что заночевали они в каком-то пригородном хуторке, что сидели за столом вместе с пожилым немцем-хозяином, что сам он приставал к хозяйской дочке, вдове по имени Магда, а потом эта самая Магда увела его куда-то с собой...
За завтраком хозяин на ломаном русском уверял гостей, что его погибший сын был антифашистом, что он сам ничего не имеет против Советов и даже рад тому, что теперь, наконец, наступит мир. Магда сидела рядом и смотрела своими голубыми, глубокими и чистыми, как небо, глазами на статного широкоплечего красавца Коренева, пыталась говорить и подкладывала ему самые лакомые кусочки с не очень богатого послевоенного стола.
Так и повелось. Через день Виктор опять сидел за тем же столом и опять его потчевала, как родного, красавица Магда. Она нашла где-то немецко-русский словарь и, поминутно заглядывая в него, пыталась сказать что-то внятное, но лучше всяких слов говорили её глаза, светившиеся теплом и тем необыкновенным светом, который излучают только глаза влюблённой женщины. Потом была ночь любви, потом ещё и ещё...
В общем, медовый месяц продолжался. Влюблённые ни минуты не могли жить друг без друга. И первая мирная победная весна способствовала этому самым наилучшим образом. Природа расцветала, а вместе с ней расцветало их первое настоящее чувство.
2.
Четыре года назад Магда вышла замуж, но через месяц мужа забрали на фронт, и единственной весточкой от него была похоронная, над которой молодая вдова долго и горько плакала. Потом горе отпустило немного, а уже через год она с недоумением думала, а была ли она вообще когда-нибудь замужем?
Виктор, как и многие его сверстники, попал на фронт желторотым юнцом, не знавшим женской ласки. Девчонка была, но серьёзных отношений не случилось: строгая, она не допускала никаких вольностей до свадьбы. Потом фронт, ранение, госпиталь, краткосрочные командирские курсы и снова фронт. Немногие прошли всю войну от начала до конца, и Виктору в этом отношении очень повезло. Ведь любой из миллионов погибших мечтал остаться в живых и праздновать Великую Победу.
За годы войны он в совершенстве постиг науку убивать и не быть убитым, видел горы трупов - своих и вражеских, хоронил многих близких и преданных друзей. Но из множества человеческих смертей, которые он видел постоянно, поразил его труп обнажённой женщины без обеих ног и с разорванной, висящей клочьями грудью. Виктор смотрел и не мог оторвать взгляда от этого изуродованного тела, главным предназначением которого было - жить и дарить новую жизнь, продолжать эту бесконечную цепочку, которую прервал разорвавшийся кусок железа.
Это прекрасное, обезображенное войной тело являлось к нему в ночных кошмарах. Иногда в голову приходила мысль, что именно он когда-то поставил мину, разорвавшуюся у ног женщины, с демоническим постоянством появлявшейся в его тревожных снах, после которых он просыпался весь истерзанный и мокрый от холодного пота.
Победная весна пьянила и вдохновляла на новые и новые безумства победителей - солдат и офицеров, которые прошли все круги ада и остались живы, несмотря ни на что. Майский день, когда было объявлено об окончании войны, стал для них каким-то водоразделом, за которым должна была наступить новая, светлая и необыкновенно прекрасная жизнь, о которой мечтали многие и многие поколения российских, а затем и советских людей. Служба для победителей стала чем-то условным, временным и незначительным. Они целыми днями бродили по Берлину и не могли надышаться весенним, с запахом распускающихся деревьев, пьянящим воздухом победы. К вечеру многие были навеселе и группами, чтобы не пропасть в чужом городе, расходились кто куда.
Командиров слушались с прохладцей, да и то только своих, боевых, с которыми прошли огни и воды. А сами командиры понимали подчинённых и не очень сильно нажимали на дисциплину, справедливо полагая, что надо дать людям расслабиться. Были, конечно, случаи грабежа и насилия, но они пресекались жестоко, вплоть до расстрела, чтобы другим неповадно было. Да насиловать, собственно, было и ни к чему. Немецкие женщины оказались на редкость податливы и дружелюбны. И то сказать, сколько мужчин убила, искалечила война...
Виктор проводил у Магды всё свободное время. Сослуживцы тоже были рядом и расслаблялись по-полной: женщин и выпивки на хуторе было достаточно. Опасно было ходить по одному: вокруг бродили в одиночку и группами вооружённые недобитые фашисты, за которыми охотились спецподразделения наших войск. Поэтому старались держаться рядом и не отходить далеко от основной группы. Так поступать научила война.
Магда была без ума от нахлынувшего счастья. Она смотрела и не могла насмотреться на своего Виктора, которого любила всем сердцем, всем своим существом и наслаждалась каждой минутой, проведённой рядом с любимым. Любое произнесённое им слово ложилось бальзамом на её истерзанную одиночеством и страданиями душу. Возможно, именно поэтому она так быстро научилась русской речи и говорила, говорила, говорила любимому о своих чувствах, слегка коверкая новые для неё слова.
Виктор испытывал к любимой те же чувства и безмерно скучал, когда приходилось оставлять её даже на несколько дней. Его ожесточённая, огрубевшая за годы войны душа непостижимым образом оттаивала рядом с Магдой, и когда она смотрела на него своими небесного цвета глазами, ему казалось, что не было этих четырёх ужасных лет, не было крови и страданий обездоленных, оторванных от всего человеческого людей, не было смерти и разрушений. И даже сон, тот самый сон, который мучил его постоянно, пропал. Безногая истерзанная женщина не приходила больше по ночам, а спал он тихо и спокойно, как малый ребёнок.
Не так много выпадает человеку счастливых дней, часов и минут, и надо дорожить каждым мгновением счастья потому, что они, эти мгновения, на вес золота. И потом, когда они пройдут, пролетят, человек на всю оставшуюся жизнь может сохранить их в своём сердце, пока оно не остановится или не зачерствеет от... Да мало ли от чего может покрыться коркой безразличия человеческое сердце?!
3.
Особист воинской части, где служил Виктор Коренев, имел довольно примечательную фамилию Пёрышкин. Злые языки за глаза утверждали, что была в средней части его фамилии ещё одна буква, которая выпала и затерялась во время бомбёжки в самом начале войны. Так это или не так, но иногда эта буква появлялась в разговорах сослуживцев, и о её существовании в части знал любой и каждый. Неистощим на выдумки неуёмный армейский юмор ещё со времён поручика Ржевского!
Так вот, этот самый Пёрышкин озаботился как-то вопросом, где так часто и подолгу пропадает старший лейтенант Коренев, да ещё возвращается в часть абсолютно трезвым. Наведя справки и подготовившись, особист вызвал к себе старлея и начал так:
- Товарищ старший лейтенант! Объясните, пожалуйста, Ваше отсутствие в расположении части в последние три дня.
Виктор, ничего не скрывая, доложил ситуацию, после чего Пёрышкин в доходчивых выражениях поведал Кореневу, что Магда его является вдовой фашистского солдата, что наша армия воевала и фактически продолжает воевать с остатками недобитых фашистских войск, что, возможно, муж Магды жив и скрывается и что он, Коренев, офицер Советской Армии, спутался с женой врага.
Что мог ответить Виктор? Он очень хорошо знал, что возражать и доказывать что-либо не только бесполезно, но ещё и опасно. Пёрышкин и ему подобные не ошибаются, и если захватили кого-то в свои цепкие лапы, то не отпустят уже никогда. Выйдя от особиста, Виктор немного постоял в раздумье и направился к полковнику, командиру части, который был боевым уважаемым фронтовиками старшим офицером и смог бы помочь подчинённому в этой сложной ситуации.
Полковник выслушал Коренева, внимательно посмотрел ему в глаза и сказал, больше отвечая своим мыслям, чем стоявшему перед ним навытяжку Виктору:
- Да, разболтались вы, ребята, дальше некуда. Который месяц прошёл со Дня Победы, а никак не можете прийти в норму! Всё! Надо наводить порядок!
- Товарищ полковник! У меня серьёзно. Я прошу Вашего разрешения жениться, оформить свой брак! - по-военному отрапортовал Коренев.
- Ерунду говоришь, старший лейтенант! - глядя ему прямо в глаза, сказал, как отрезал, полковник, - Ты уже на карандаше у особистов. Одно неверное движение - и загремишь под трибунал. Вот тогда будет тебе победа за колючей проволокой. Да и на части останется пятно: боевой офицер спутался с женой фашиста, врага! И доказать ты ничего не сумеешь! Органы у нас не ошибаются... никогда!
Полковник закурил, успокоился немного и уже другим, доверительным отеческим голосом заговорил с Виктором:
- Брось Коренев, уйди в сторону, не лезь на рожон! Лбом стену не прошибёшь! Ну что тебе в этой немке? Столько хороших молодых женщин осталось дома! Мужиков всех перебили. Выбирай, все твои!
Но, посмотрев в глаза старшему лейтенанту и в третий раз за время беседы сменив тон, сказал устало:
- В общем так, старлей! Пока остаёшься в расположении части под домашним арестом, а скоро... Грядут перемены, скоро всё узнаешь сам.
Потом, через много лет, вспоминая и анализируя все эти события, Коренев понял, что полковник поступил благоразумно и спас его от позора, унижения, лагерей и от многого-многого другого.
Находясь под домашним арестом, Виктор всё же сумел под покровом ночи пару раз вырваться к своей Магде. И эти прощальные ночи навсегда врезались в его память, как нечто светлое, прекрасное и неповторимое, ради чего стоило родиться на свет и прожить эту порой мучительную, противоречивую и во многом несправедливую по отношению к нему жизнь.
Когда, спустя несколько дней, их часть подняли по тревоге и в спешном порядке погрузили в эшелон, Магда узнала, а скорее почувствовала надвигающуюся беду и в последний момент, когда эшелон уже был готов к отправке, непонятно как, но нашла-таки Виктора и в порыве отчаяния повисла у него на шее. Коренев говорил ей какие-то слова, успокаивал, смотрел в милые помутневшие от слёз глаза и не мог насмотреться, смутно понимая и отдавая себе отчёт в том, что больше не увидит её никогда.
В самый последний момент перед расставанием Магда сунула ему в руку какой-то небольшой предмет, и когда потом Виктор разжал кулак, то увидел небольшой медальон, под крышкой которого была спрятана её миниатюрная фотография.
4.
Командование, отчаявшись привести в надлежащий вид боевые воинские части, находившиеся в поверженном Берлине, решилось-таки на их замену. Дисциплина и внешний вид победителей не выдерживали никакой критики, и их отправили в тыл на переформирование, заменив необстрелянными, но умевшими всё делать чётко и по уставу, частями. Впервые жители Берлина увидели строем и с песней марширующих по городским улицам подтянутых и отутюженных русских солдат, которые даже в увольнение ходили группами и не разбредались кто куда, как это случалось в последнее время с воинами-подбедителями.
Отслужив ещё пару лет, Виктор Коренев демобилизовался и приехал на свою малую Родину. Город его видел войну и стоял весь разбитый, в руинах. Мать встретила сына, как ангела, сошедшего с небес. Кто знает, может быть именно её молитвами он и остался жив. Немногочисленные знакомые и одноклассники сильно изменились за эти годы испытаний, но первая его юношеская, скорее детская любовь была жива и встретила Виктора с радостью. Оба они возмужали, изменились внешне, огрубели, но школьные воспоминания захлестнули их при встрече.
У Виктора хватило ума, да и осторожности тоже, не говорить ничего о Магде. За прошедшие несколько лет он не переставал вспоминать красавицу-немку и весну сорок пятого года. Эта весна и любовь к Магде были для него неразделимы. Он даже написал письмо по навсегда врезавшемуся в память адресу, написал о своей любви и о том, что хочет встретиться с ней, единственной и неповторимой. Но военная цензура, видно, не пропустила этот вопль отчаяния любящего сердца. Все письма в те послевоенные годы вскрывались и прочитывались. И цензор, похоже, не посчитал возможным по соображениям государственной безопасности отправить письмо за рубеж, да ещё в Берлин, разделённый на сектора оккупации. В подобных случаях никому ничего не сообщалось, а письмо пропадало, как будто его и не было никогда.
Отдохнув несколько дней, Виктор нашёл работу, потом женился, и всё пошло своим чередом: жена, дети, повседневные заботы, отдых. Но с некоторых пор, не очень часто, по ночам во сне ему снова начала являться обнажённая мёртвая женщина без ног и с растерзанной грудью. Только лицо у неё теперь было до боли знакомое и родное. Это было лицо его милой Магды. И когда он начинал кричать и брыкаться, жена осторожно его будила, прижимала к себе и успокаивала, как могла. Знала она, что это не дают покоя её мужу отголоски ушедшей войны. И ещё знала эта мудрая женщина, что не один он был такой. Многие вернувшиеся оттуда мужчины продолжали воевать в своих снах.
Девятое мая, День Победы, стал общенародным праздником, но никто не знал, что у Виктора Коренева был в этот день ещё один праздник. Именно девятого мая 1945-го года он впервые увидел свою Магду, эту, ставшую теперь тайной и далёкой, первую в его жизни настоящую любовь. В этот день после торжественных мероприятий Виктор один уходил подальше от людской суеты на природу: в лес, к реке, к озеру, куда угодно, доставал медальон, подаренный Магдой тогда, на вокзале в день их расставания, открывал его и, любуясь прекрасным образом, сохранившимся только в его памяти да ещё под крышкой медальона, вспоминал свою любовь и ту незабываемую победную весну 1945-го года.
