Лошадь выдохлась к полуночи. Пришлось искать место для привала. Через два дня надо было быть в Керне, а до него еще три дня пути. Придется в ближайшей деревне поменять лошадь и забыть о сне.
Привал Ронад решил устроить между деревьев недалеко от дороги. Он развел костер и поел. На ужин были хлеб, последняя рыбина и вино сомнительного качества. Еды оставалось не так много, но Ронад думал пополнить запасы в Керне.
Он покормил лошадь и привязал ту к дереву. Спать лег прямо на землю, подложив под себя лишь завалявшийся в сумке плед. Он думал о том, что, несмотря на популярность его песен, большинство городских таверн отказываются принимать его выступления. Наконец, ему разрешили выступить в Керне, и он не собирался упускать шанс, не приехав в назначенный вечер.
Через десять минут Ронад заснул. И ему приснился сон.
***
Маленький мальчик, лет десяти, заходит в роскошную комнату. В ней висят головы разных зверей, горит камин, играет золото. В красном кресле с бархатной обивкой сидит молодой мужчина и отпивает из изысканного бокала вино, красное, как кровь. Напротив него стоит еще одно такое же кресло.
- Заходи, садись, - говорит мужчина.
Мальчик заходит и садится в кресло. В нем мальчику неуютно, оно слишком велико и роскошно для него. Оно не естественно для него. Но мальчик уже привык к этому ощущению искусственности окружающего мира.
- Знаешь, ты уже подрос, и мне хотелось бы обсудить с тобой кое-что. Ты не против?
Мальчик кивает головой. Он не против. Он понимает, что даже если бы он был против, разговор состоялся бы.
- Я хотел бы узнать, чем ты собираешься заняться, когда вырастешь, - говорит мужчина. - Это должно быть благородное дело, ты знаешь. Есть варианты: как насчет политики? Ты мог бы стать придворным или советником. Что думаешь?
Мальчик мотает головой. Он не хочет становиться советником или придворным.
- Что ж. Может, ты хотел бы защищать интересы дворян на королевских судебных процессах? Юрист, что скажешь?
Мальчик снова качает головой. Он не хочет доказывать, что черное - это белое, и что белое - это черное.
- Тогда, быть может, ты хотел бы стать военным? Защищать короля?
Мальчик качает головой. Нет, он не хотел бы.
- Признаюсь, я растерян, - с выражением задумчивости на лице говорит мужчина. Он хорош собою. Любая дама, как юная, так и зрелая, была бы рада заполучить его не столько из-за богатства, сколько из-за его красоты. Но он мог позволить себе выбирать самому и выбрал далеко не любую. - Что ты можешь предложить сам?
Мальчик думает. Он говорит:
- Мне нравится писать стихи.
- На поэзии много не заработаешь. Писать никто не мешает, - отвечает мужчина. - Я хочу, чтобы ты назвал профессию, которой хочешь заняться.
Мальчик думает. Он говорит:
- Я хочу писать пьесы для театра. Или выступать в нем.
На лице мужчины не дергается ни единый мускул, но только глаза его наливаются кровью. Он негромко говорит:
- Ронадрик, дорогой. Выйди вон из комнаты и иди к себе. Сегодня ты хорошо подумаешь над моими предложениями. Театр исключается. Врачевательство, алхимия, черная магия, купечество и прочее - тоже. Только мои варианты. И завтра ты сообщишь мне о своем решении.
Мальчик выходит из комнаты. Он уже решил. Он знает, что завтра в этой комнате он не побывает.
***
Проснулся Ронад от шорохов и запаха пота. Он не стал открывать глаза. Он ждал.
Похоже, людей было пятеро. Они старались тихо подкрасться к месту привала. Поэтому молчали. Лошадь тоже проснулась и заржала. Ронад решил, что это хороший повод открыть глаза.
Когда он попытался присесть, он почувствовал холод у шеи.
- Доброе утро! - сказал хрипловатый голос за спиной. - Сиди и не дергайся. Тогда, может, голова на старом месте и останется.
- Доброе утро, - ответил Ронад.
Один держал лошадь за поводья. Еще трое рылись в вещах.
- Там пара кусков хлеба и несколько нелл, - предупредил Ронад.
Один из грабителей поднял голову:
- Черт возьми, так и есть! - сказал он тому, что держал нож у горла Ронада. Ронад улыбнулся.
- Господа, если вы позволите, я хотел бы продолжить свой сон. Можете забрать все, что найдете, и уходить.
Разбойник убрал нож от его горла.
- Да, так и сделаем.
Вся банда отошла, один из разбойников забрал неллы. Ронад услышал тихий шепот. Сзади послышался голос:
- Видишь ли, в чем дело...
Ронад напрягся, но слишком поздно. Правая рука разбойника держала нож у его горла, а левой тот придерживал Ронада за волосы, в то время как колено разбойника упиралось ему в затылок.
- За головы всех членов банды Никки назначена награда, но портрета непосредственно Никки нигде нет потому, что банда Никки не оставила еще ни одного свидетеля, видевшего Никки.
Ронад сглотнул.
- И сколько назначено за Никки?
- Пятьдесят тысяч нелл, - усмехнулся грабитель.
В этом нет ничего приятного. Разбойник резанул со всей силы, что в нем была, перерезав сухожилия и часть трахеи. Падая, Ронад рассмотрел его лицо. Оно было неприятно. Упав, он разглядел сидящую фигуру человека, прислонившегося к дереву. Она была весьма стройна и грациозна. Это был молодой либо женственный юнец, либо молодая женщина. Разум затуманился. Ронад несколько секунд корчился в агонии, потом наступила тьма.
***
Вечер. Вдалеке, в богатом районе города, загораются фонари.
Юноша лет четырнадцати в грязных одеждах стучит в дверь. Она открывается, но сразу ясно, что со здоровой подозрительностью у открывающего все в порядке. Об этом можно догадаться, посмотрев на две толстые железные цепи, соединяющие дверь со стеной с обратной от юноши стороны. Недовольный взгляд приветствует юношу. Брови у открывающего густы и нахмурены.
- Что тебе нужно? - из-за двери слышится довольно мягкий, но настороженный голос уставшего человека. - Никак поесть пришел просить? Извини, не в то место ты явился. У нас самих хлеба едва хватает. Сходи в замок.
- Нет-нет, мне не нужна Ваша пища, - отвечает юноша. - Я хотел бы у Вас поработать. Вам не нужен кто-нибудь?
Человек хмыкает. Он снимает цепи и открывает дверь. Он говорит:
- Входи, нам нужен сборщик декораций. Ты готов на такую работу.
Юноша кивает. Он готов и не на такую работу.
- Но имей в виду, - замечает человек, когда мальчик заходит в дверь вагончика. Тут горит две свечи, и человека можно рассмотреть получше. Он уже стар, на вид ему примерно пятьдесят. Волосы черны, но с легкой проседью. Юноша удивляется, что не наоборот. У него очень хорошее зрение, и он распознает цвет глаз старика. Они голубые. - Очень сытно ты тут не наешься и много не заработаешь.
-Это не важно, - отвечает юноша.
Старик молчит несколько секунд. Потом говорит:
- Ты хочешь стать актером?
Мальчик кивает головой.
- Да, - честно отвечает он. - А еще я хотел бы писать пьесы.
Старик оценивающе смотрит на мальчика.
- Что ж, утро вечера мудренее, - наконец говорит он. - Меня зовут Мирко. Я главный помощник нашей хозяйки. Завтра начнется работа, а сейчас иди за мной, я покажу тебе, где ты будешь спать.
***
Когда Ронад очнулся, уже начало светать. Он осторожно потрогал шею. Рана никуда не делась. И, судя по тому, что он никак не мог сглотнуть, ничуть не зажила.
Лошадь спала, привязанная к дереву. Бандиты не забрали ее, так как недалеко была деревня, а лошадь своим ржанием могла разбудить людей, которые, решив, что сбежала лошадь кого-то из деревни, могли бы пойти на ржание с тем, чтобы найти ее. Значит, решил Ронад, у каждого из них было по лошади. Пять лошадей. Или шесть?
Ронад пополз в сторону лошади. Это заняло около четырех минут. Лошадь было жалко, все-таки быстрая. Но себя было жальче. Без внешнего вмешательства такая рана заживала бы три недели. Такой способ времяпрепровождения совершенно исключал возможность попасть в Керне к следующему вечеру, и уж тем более, спеть там.
Он осторожно свернул ей шею. Потом открыл рот, вонзил клыки ей в шею, высосал жир, сплюнул. Снова приложился к ранам и начал жадно пить кровь. Поначалу почти половина выливалась через рану. Когда сросся пищевод, вся кровь начала поступать по назначению.
Ронад пил кровь, пока не потерял сознание.
***
Актер стоит на сцене. Он читает свою роль. Смотрит в зал. Стеклянные, ничего не выражающие глаза взирают на него. Справа сидит широкий человек. Его взгляд чуть более жив, и оттого лишь более ядовит, как змея, живо ползущая к ноге актера.
И вот актер понимает, что долгое время он играет и пишет, дарит свою душу любому желающему не ради тех, кому будет нужен его образ и весь спектакль для того, чтобы понять других или искать себя, и даже не для тех, кто награждает его, актера, стеклянными взглядами из темного зала.
Нет. Он играет и пишет, дарит свою душу любому желающему ради этого широкого человека с чуть менее стеклянным, чем у остального зала, но оттого только более ядовитым взглядом. Этот взгляд смеет оценивать актера.
***
Ронад пришел в себя к полудню. Он лежал весь в крови рядом с трупом лошади.
Ронад встал. Снова осторожно потрогал шею. От разреза на пол горла и следа не осталось. Он оттащил лошадь в яму подальше от дороги и обильно присыпал листьями. Закапывать времени не было. Да и как, даже не закапывая лошадь, попасть в Керне в течение суток, оставалось загадкой.
Закончив погребение, Ронад прошел к ручью и умылся. Разбойник сказал, пятьдесят тысяч нелл. Выручив хотя бы тысячу, Ронад мог позволить себе купить отличного скакуна, который доставит его в Керне за сутки. В двух часах ходьбы к северу был город Сланев. Ронад принял решение. Оставалось надеяться, что разбойники ушли не далеко.
Умывшись и прополоскав одежду, Ронад начал искать след. Но кроме запаха ничего не могло ему помочь. Разбойники тщательно замели следы. Ронад пошел по запаху в чащу леса.
Уходя, они запутывали следы: видимо, опасаясь собак. Это наводило на мысль, что они устроили привал не так далеко. Ронад собакой не был. Он шел дальше по следу, не обращая внимания на петли и ловушки.
Шел он около двух с половиной часов. Разбойники, очевидно, шли все четыре. Не будь у них лошадей, шли бы вдвое дольше.
Сначала он учуял запах догорающего костра. Потом увидел пещеру, в нее вел след и из нее же шел этот запах. Тихо прошел в нее, увидел разбойников. Они спали. Их было шестеро. Кроме тех, что Ронад уже видел, спал недалеко от костра какой-то старик, явно не женщина и не моложавый юноша. Ронад огляделся, прислушался. Ничего. Ни запаха, ни звука. Что ж.
Ронад подошел к тому, что перерезал ему горло, полностью пережал левую сонную артерию и слегка прижал правую. Водрузил его на плечо и осторожно, на цыпочках, вышел из пещеры. Он отошел от пещеры еще на пятьдесят метров и побежал в сторону Сланева.
***
Харт проснулся. Огляделся. Зрение было уже не то. Рядом лежало четыре человека. Он посмотрел в сторону выхода.
Стоп. Четыре человека? Он еще раз всех пересчитал. Ровно четыре, ни больше, ни меньше. Харт вгляделся в лица. Не хватало всего одного, но очень привычного и уже дорогого сердцу.
- Просыпайтесь! - закричал он. - Юскор пропал!
Из глубины пещеры вышла молодая женщина. У нее на лице играла задумчивость. На таком лице, кажется, что любое выражение играет.
- Не надо так кричать, - сказала она.
- Никки! О чем ты? - уже немного тише прокричал Харт. - Юскора нет!
- Я знаю,- ответила женщина. - Его забрал убитый нами ночью путник. Он перепутал его со мной.
Остальные начали просыпаться и внимательно слушать разговор самых авторитетных людей в немногочисленной банде.
- Что? Ты ведь сказала, Юскор перерезал ему горло!
- Он не так прост, как кажется.
- Неужели он... - почти потеряв дар речи, пробормотал Харт.
- Да. Судя по его действиям, он собирается лишь отдать Юскора городским властям и получить вознаграждение. Он направился в сторону Сланева. Из сланевской тюрьмы мы Юскора вытащим, а вот за путником этим мне хотелось бы проследить. Собирайтесь, я хочу доверить вам спасти Юскора. Встретимся через неделю в убежище под Керне. Напомните сланевскому капитану стражи о его должке
***
Бродячий певец заходит в трактир. Несколько голов поворачиваются в его сторону. Он проходит к трактирщику. Говорит:
- Здравствуйте, я хочу здесь спеть. Вы не против?
Трактирщик качает головой. Он только рад.
Бродячий певец сидит, пьет эль около часа. Он ждет. Надеется, что соберется побольше желающих его послушать.
Потом садится в углу и начинает петь. Он поет о жизни. И не всегда о самых ее лицеприятных сторонах. Зачастую в очень несерьезной форме. Для заправки он поет про некую гильдию, с которой безумно несправедливо поступили. Все слушают.
А королю - едва ли дело:
Он пьет и ест, он ест и пьет.
Как только муха не влетела
В его открытый вечно рот?
Следующая песня уже серьезна. Он поет о нелегких судьбах ремесленников, солдат, прислуги и других представителей народа.
Позже он переходит на сочувствующие дворянским слоям песни.
Все, кто сидит в трактире, слушают очень внимательно. Эти песни что-то тормошат в их сердцах.
Бродячий певец заканчивает петь. Уже поздно, ему нужен ночлег. Он понимает, что этим слушателям он нужен. Для того, чтобы найти себя или понять других.
***
Ветер сильно дул в глаза. Но уже вечерело, и ехать медленнее было нельзя.
Это оказался не Никки, а Юскор, один из банды Никки. И впрямь, вспомнил Ронад, Юскор ни разу не говорил, что он и есть Никки. Кто же тогда из тех пятерых Никки? За Юскора дали пять тысяч нелл.
Тысячу двести из них Ронад потратил на вороную лошадь. По словам владельца конюшни, она была очень быстра и довольно вынослива. Пока повода сомневаться в этих словах не было.
Ронад скакал втрое быстрее, чем на той лошади, что теперь покоилась под листьями к югу от Сланева. Вдруг какой-то силуэт промелькнул в лесу. Ронад остановился. Свернул с дороги. Проехал мимо того места, где он увидел движение. Похоже, показалось. Он развернул лошадь и снова поскакал в сторону тракта, по которому можно было добраться до Керне.