Аннотация: Чего только не подскажет воображение...
В стеклянной бутылке заперт корабль. Прямо у меня перед глазами - на системном блоке рабочего компа. Очередной кораблик-подарок на очередной день рождения. Почему-то многие знакомые считают, что лучший подарок для водоплавающего, особенно бывшего - это модель корабля, фото айсберга или часы в штурвале.
Вот и мается в стеклянном плену, собранный умелыми руками какой-нибудь Цин Цянь Цзын, трехмачтовый барк с неведома откуда взявшимся украинским флагом на грот-мачте. Паруса его так набиты ветром, что кажется, вот-вот сорвется кораблик с анилиновой лужицы, протиснется в бутылочное горлышко, махнет кормовым флагом русской лодье, немецкой подводной лодке U-47, Ла-Маншскому плавучему маяку, средиземноморской шхуне, еще одному парусному "китайцу", названному по чьей-то прихоти Mayflayer и даже отдаленно не напоминающему своего знаменитого тезку, всем тем, кто расположился на полочках справа от меня. И потом - в окно, на свободу, через площадь имени вождя мирового пролетариата, к морю, что ленится под солнцем в сотне метров отсюда.
Похожий корвет был нарисован на обложке одной из первых прочитанных мною книг, и у семилетнего пацана не оставалось никаких сомнений в своем будущем: какой там космонавт или шофер - только в море! А что еще выбирать юному жителю небольшого приморского города, где каждая семья, так или иначе связана с морями? Где разговор подруг-хозяек, встретившихся на ринке, начинается со слов:
- Твой-то где?
- Да домой идут из Аденского!
- А мой в Луанду улетел, пойдут оттуда на ставриду...
А в каждом доме неизменные вымпела портовых городов всего мира, ковер из Лас-Пальмаса, пара африканских масок, в серванте переливается цветными огоньками сувенирная гондола из Венеции. И "Гусар" - обязательная круглая жестяная коробка из-под конфет, с нарисованными на ней дамами и гусарами, в которой хранили нитки и иголки. Да еще открытки с подмигивающей японкой в бикини, спрятанные в шкафу, среди стопок белья, подальше от любопытных детишек.
Старая черно-белая фотография... Вот он, отец, с друзьями - на улице Сингапура или Нагасаки, все в одинаковых белых нейлоновых рубашках и черных брюках, молодые, улыбающиеся.
Одни из самых ярких воспоминаний детства - возвращение отца из дальнего рейса. Ночное ожидание вместе с мамой на причале, женщины обсуждают последние новости:
- В диспетчерской сказали - "власти" уже на борту, скоро таможня будет...
- Ох, скорей, бы...Полгода не виделись..
А, мы, пацаны, носимся среди каких-то механизмов на причале, осторожно заглядываем через щели в деревянном настиле на блестящую мазутом воду, в которой отражаются огни редких портовых фонарей. И потом, наперегонки, к самой дальней точке причала, откуда можно разглядеть в непроглядной темени бухты далекие огоньки. Там отец. Там его корабль. Ждем, когда же огоньки начнут, наконец, свое движение, но всегда неожиданно из плотной темноты южной ночи появляется огромное, ярко освещенное судно, с висящими на талях ботами - тунцеловная база "Красный луч". И с крыла мостика машет отец, бородатый, загорелый. Радостные крики, переговоры через сужающуюся между судном и причалом полоску темной воды, швартовка, объятия, слезы. Потом каюта отца, с каким-то особым запахом, каким-то мужским, настоящим. Только с возрастом пойму - что это был стылый запах прокуренного помещения, так пахли все каюты, в которых я жил, так пахли коридоры Управления "Югрыбпромразведки". А еще в памяти - какое-то растение, на полочке у иллюминатора, в экзотической разноцветной жестяной банке с иероглифами. И мечталось тогда - вот и у меня в каюте будет такое....Забавно, но потом, в каждом рейсе, жило в каюте или на рабочем месте растение - то "ирокез" от ананаса, то картошка, вытянувшаяся лианой на добрые три-четыре метра...
Понеслись вдоль борта памяти дельфинчики воспоминаний, мелькают яркими картинками, обрывками воспоминаний. Суда, корабли, пароходы...
Буксиры, рефрижераторы, СЧСы, на которых капитанил отец, старые СРТ - средние рыболовные траулеры, полученные еще по репатриации из Германии - первые "мои" пароходы - "Грот", "Контакт".
Огромный белый красавец, гордость научно-исследовательского флота "Михаил Ломоносов" и работяги рыбразведки, рыболовные траулеры морозильные, по народному - "Супера".
Вот "Профессор Месяцев", "Звезда Азова" лавируют между айсбергов на фоне ослепительной красоты Антарктиды. На смену - выдраенные до блеска палубы парусников постройки, страшно сказать, начала уже прошлого века, во время гонки раритетных судов от Европы мимо Мадагаскара в Индию.
Перевернутый утюг американского авианосца в порту Момбаса, посеченный ветрами катамаран английской семьи, с которым встретились посреди огромной синей пустыни Индийского океана и пирога маори в Морском музее Веллингтона.
Выбеленные беспощадным крымским солнцем паруса родной шхуны "Аквила"...
И маленький кораблик, запертый в бутылке.
Так и хочется крикнуть невидимому шкиперу:
- Кэп! Ветер рвет паруса! Не пора ли взять рифы?!
Но в ответ - ни звука. Наверное, капитан отдыхает после тяжелой штормовой ночи и просто не слышит меня через толстое бутылочное стекло.