Лешка проснулся и лежал, не открывая глаз, понимая, что разбудила его, как это не парадоксально, полная тишина. Молчал главный двигатель, не били в борт траулера волны, качая его как игрушку-неваляшку. Вот что такое - звенящая тишина, подумал он. Только на нижней койке постанывал во сне боцман, а через переборку, из соседней каюты, был отчетливо слышен могучий храп моториста. И вот еще один непривычный звук, точнее - скрип. Скрип резины по металлу. Значит, к нашему борту кто-то еще пришвартован, догадался Леша. Он перевернулся с боку на бок и приоткрыл глаза. В каюте было темно, точнее - царил полумрак, нарушаемый только серым светом, пробивающимся через иллюминатор. Посмотрел на светящийся циферблат часов - только пять утра. Снова закрыл глаза, но сон уже как рукой сняло. Наверное - от ожидания. Нетерпеливого ожидания первого в этом рейсе дня на берегу. Проезд по пыльному Адену был не в счет, будто это была ненастоящая заграница. Настоящая - вот она, за тонким металлом борта, через несколько кабельтовых вод рейда. Он начал вспоминать вчерашний день, точнее его вечер, так насыщенный событиями.
Сначала - общесудовое собрание в столовой. Как обычно, после ужина. Первым выступил помполит. Он рассказал вкратце о порте захода - бывшая колония, попеременно принадлежавшая французам и англичанам, с 1968 года - республика Маврикий. Население, в основном, индусы, чьи прадеды были вывезены пару веков назад из Индии, а также потомки африканских рабов. В последнее время - как и во всем мире, высокий прирост китайского населения. Языки - французский, английский и креольский. Основная статья дохода - импорт сахара и производство одежды. Тут капитан не преминул ввернуть, что девяносто процентов модной одежды с бирками "Маде ин Франсе", шьется на Маврикии и на лежащем к западу французском острове Реюньон. На что "помпа" тут же добавил, что это яркий пример эксплуатации капиталистами дешевой рабочей силы.
Основная же часть пламенной речи первого помощника была посвящена борьбе с пьянством. Он долго распинался о значении выполнения постановления ЦК КПСС о борьбе с этим вечным злом, потом достал блокнот и начал зачитывать выписанную из факсимильной газеты "Рыбак Юга" заметку о каком-то капитане, который получил "презент" от поставщика продуктов в виде ящика виски и - согласно вышеуказанному постановлению - "смайнал" этот ящик за борт. Сообщение очень оживило засыпающую уже аудиторию, со всех сторон полетели вопросы и выкрики, от "А его потом туда же не "смайнали?!" и "Да ящик пустой был!" до "Убил бы гада..." и "Огласите весь список пжалста...". Выждав, пока гул утихнет, "помпа" заявил, что для недопущения проноса на борт виски, рома и других спиртосодержащих напитков - создана досмотровая комиссия из активистов Общества трезвости во главе с ним самим. Потом он напомнил, что весь экипаж является членами этого общества. Лешка тут же вспомнил, что перед рейсом, на отходном собрании, он подписал, как и все остальные, готовую форму заявления, и обязался, сколько-то там копеек выплачивать в виде взноса. Между тем "помпа", перекрикивая шуточки по поводу этого общества и членства в нем, заявил, что по прибытию из увольнения на борт "Звезды" каждый должен будет предъявить свои сумки для досмотра. Тут уже возмутилась женская часть экипажа, в лице буфетчицы Нины, которая заявила, что не собирается спокойной терпеть, как кто-то немытыми руками будет рыться в ее покупках и прочих лифчиках. Тут опять встрял капитан и громко объявил, что никакие они не варвары и досмотр будет поверхностным - но все бутылки и прочий хрусталь будут беспощадно изыматься, так, что Нина Васильевна может быть спокойна за свои лифчики и другие причиндалы. Сидевший позади Лешки его приятель Серега Прудников не преминул громко шепнуть, уж мол, кому, как не "папе" знать все Нинкины "причиндалы".
Завершил собрание старпом, который сообщил, что график увольнений на берег составлен. И с ним можно ознакомится в коридоре, на доске объявлений. Потом напомнил, что увольнения, как обычно, в две смены. Первая с восьми утра до четырнадцати часов, вторая - с тринадцати до восемнадцати часов. Лешка спросил шепотом у сидящего рядом боцмана, а почему так рано надо вечером вернуться, на что "дракон", благоухая чесночным "выхлопом", ответил - что, во избежание провокаций в иностранном порту, советские моряки должны быть "дома засветло". Шебутной Серега сзади тут же поинтересовался у боцмана, о каких провокациях речь и часто ли "дракона" провоцировали, может он адресок подскажет? На что боцман почесал загорелую лысину, обозвал Серегу "паразитом" и посоветовал спросить адресок ближайшего к порту борделя у помполита.
Когда собрание закончилось, Леша не побежал вслед за всеми к информационному стенду, чтобы посмотреть в какой он группе. Он уже знал, что идет завтра во второй смене с Володей, третьим штурманом и матросом Николаем, то есть - в составе своей обычной вахты. Как и положено в советском флоте - "тройкой".
Лешка думал, что на вечерней вахте удастся рассмотреть остров поближе, но когда он поднялся на мостик, вокруг было уже темно, только справа по борту темнел массив острова. Дверь на крыло мостика была открыта, и ночной ветерок гулял по нагретой за день рубке. На крыле стояли Пол и Александр Романович, "научник". Они смотрели на медленно проплывающую громаду острова, и Пол что-то рассказывал, показывая на одну из самых высоких гор. К сожалению, что Лешкины, что штурманца знания английского были довольно ограничены, поэтому Володя попросил Романыча перевести для них рассказ новозеландца.
- Пол часто бывает на Маврикии, тут он пересаживается на суда, которые инспектирует. И послезавтра улетит отсюда в Австралию. Он рассказывает, что вот эту огромную, немного приплюснутую гору, которая как бы зависает одна над морем, называют Ле Монд де Брабант или просто - Брабант. На ее вершине в прошлом веке скрывались беглые рабы и к их убежищу вел перекидной мостик, который они убирали при чьем-либо приближении. Когда рабство было отменено, местные власти отправили на гору гонцов, чтобы те сообщили рабам, что отныне они свободные люди, но те, увидев людей в форме, решили, что полиция пришла их арестовывать - и большая часть прыгнула со скалы в глубокое ущелье. И с тех пор их мятущиеся души пугают забредающих сюда редких туристов.
Потом "научник" добавил от себя.
- Маврикий - это вообще край легенд. Егорыч! - обратился он к матросу. - Вот ты наверняка видел на вымпелах, в буклетах на Маврикии изображения девушки и парня? Павла и Виргинии?
- Конечно! - отозвался матрос. - Нам на экскурсии даже памятник им показывали.
- И кто же они такие? - спросил третий штурман.
- Легенда гласит, эти дети восемнадцатого века дружили с детства и были влюблены друг в друга. Но Павел был из бедной семьи, а Виргиния - из богатой семьи плантаторов. И когда она выросла, родители отправили ее учиться в Европу, в католический монастырь. Молодые люди писали друг другу письма, считали дни и часы до встречи. Когда корабль, на котором возвращалась Виргиния, уже приближался к острову, Павел поднялся на Сигнальную гору и стал наблюдать за его парусами. Но внезапно налетел шторм и судно стало тонуть. Люди, сбросив с себя громоздкие одежды, стали прыгать, но Виргиния, ревностная католичка, не пожелала сбросить платье и погибла в волнах, сжимая в руках Библию, подарок Павла. Тот же так страдал, что через два месяца тоже отправился на небеса, вслед за ней.
- О! Paul and Virginia! - воскликнул Пол, который шагнул в рубку и уловил знакомые слова из рассказа Романовича. - Great legend! Especially for catholics!
- Это Пол говорит, что легенду любят рассказывать католики! Как пример чистой любви! - улыбнулся Романович.
Из штурманской выглянул штурман Володя.
- Леха! Значит, с утра заступаешь, как обычно, на вахту на "мосту". Главным - куда пошлют. А Егорыч у парадного трапа будет курить. Стоять будем на бочке, посреди главной бухты, так что на берег и с берега - на "ланче" кататься будем. Верняк, что с правого борта подсунут еще какой пароход, либо нас к нему приткнут, но сей факт нас не "колышет", потому как швартовка будет на вахте "секонда", а то и на вахте "чифа". Мы идем во вторую смену на берег, одной "тройкой", я с "чифом" договорился. Вот такой расклад.
- Здорово! - воскликнул Лешка.
- Нормально..., - буркнул Николай Егорович. - Будто мы этого Маврикия не видели...
Лешка все же не выдержал и, тихонько спрыгнув со своей верхней койки, на цыпочках, чтоб ненароком не разбудить боцмана, прокрался к иллюминатору. Он, наверное, ожидал увидеть там пальмы, хижины, крытые листьями, смуглых островитян, белый коралловый песок и что там еще бывает на тропических островах. А в реальности - весь обзор из иллюминатора заслонял белый спасательный плотик исписанный иероглифами, переплетение выкрашенных белой краской стоек и лееров. Значит, с правого борта стоял кореец или, скорее всего, японский тунцелов.
Осторожно оделся, чтобы не разбудить Семеновича, и выскользнул из каюты. В коридорах тоже стояла непривычная тишина, даже был слышен скрип линолеума под ногами. Когда Леша вышел из кондиционированной прохлады на палубу, на него сразу налетел теплый ветер со стороны острова. И запахи, запахи... Вроде и не близко берег, а сумасшедший аромат зелени, земли, даже автомобильные выхлопы - воспринимаются полузабытой симфонией. Леша стоял и полной грудью вдыхал, пил запах берега. Потом он поднялся на мостик по внешнему трапу, но встал подальше от рубки, чтобы его не видел вахтенный, ведь Алексей не относился к той судовой элите, которой доступ в рулевую рубку и на крылья мостика был всегда открыт. Он оперся локтями на выкрашенный им же белой краской леер, закурил и стал осматриваться вокруг.
Их траулер стоял посреди рейда, закрепив швартовые концы на огромную бочку. Рядом притулилось белое японское судно. Леша правильно догадался - что это тунцелов, потому как вдоль бортов стояли десятки ярусных лебедок, аккуратно укрытых синими чехлами. Верхняя палуба "японца" находилась чуть ниже главной палубы "Звезды Приазовья" и между судами был проложен обычный трап со страховочной сеткой под ним. Возле трапа на тунцелове спал, сидя на стуле, темнокожий полицейский. По бухте, сколько хватало глаз - на бочках, на своих якорях, у многочисленных причалов стояли десятки судов. А справа от их стоянки - возле стенки у огромного металлического ангара стояло несколько парусных судов - от небольшого кеча, до огромного трехмачтового парусника. На самом острове трудно было что-то разглядеть в предутреннем сумраке, видны были только высокие пальмы сразу за набережной, да огни ранних автомобилей, двигавшихся вдоль берега и сворачивающих потом в глубину городских улиц. Сам Порт-Луи состоял из невысоких, двух-трех этажных зданий и только прямо по центру возвышался настоящий небоскреб, в верхней части которого прожектора подсвечивали эмблему в виде старинной галеры или античного судна с парусом на единственной мачте. Редкие огни города дотягивались до подножия гор и таяли в темноте. Синие, пусть и не очень высокие горы, казалось, нависали над городом, и одновременно устремлялись вверх острыми пиками. В восточной части из-за них уже разгорался свет утренней зори, подсвечивая розовым подбрюшья облаков, которые дремали на вулканических пиках. Когда Леша перешел на правый борт, то увидел большую гору с округлой вершиной, у подножья которой теснились уже хорошо различимые в первых лучах солнца здания и ангары. Лешка из лоции знал, что эта гора называется Сигнальной, и у подножия ее находится старинный форт и терминал для погрузки на суда сахара.
Светлело, город, как при проявлении фотографии, становился все более видимым. Вместо темной, подсвеченной огнями фонарей массы у подножия гор, можно было уже различить улицы и отдельные здания. На набережной и на улице становилось все больше автомобилей и прохожих. Маврикий встречал утро нового дня. А вместе с Маврикием встречал это утро и Леша. Что принесет новый день?
После восьми утра Леша находился на мостике, в распоряжении своего непосредственного начальника Володи, третьего штурмана. Тот затеялся готовить карты для перехода в сторону дома и Лешка помогал ему разворачивать рулоны и укладывать по выдвижным отсекам штурманского стола. И вправду - сегодняшняя его вахта состояла в одном - быть главным, куда пошлют. Сначала по телефону позвонил Егорыч, попросил принести повязку вахтенного, которую он забыл взять. Когда Лешка спустился на рабочую палубу, к спущенному до воды парадному трапу, то увидел, что рядом с Егоровичем сидит на деревянной скамейке полицейский. Оказывается, как узнал от напарника Алексей, в Порт-Луи на каждом судне должен был находиться круглосуточно полицейский пост, чтобы пресекать проникновение на борт шустрых местных оборванцев.
- Представляешь, на одном нашем пароходе вахтенный протабанил, а они, паразиты, подошли на баркасе втихую, забрались на борт и дель, то есть трал, что лежал на корме - весь в свой баркас смайнали! А трал-то не одну тысячу рубликов стоит!- рассказал Николай Егорович Лешке. - Хотя от этого полисмена толку, как с козла молока, но местные орлы, зная, что он на борту, скорее всего не сунутся.
- Вот как! - удивился Лешка. - Как же они целый трал сперли?! И никто не видел?!
- Вот так..., - протянул Егорович, отчего-то отводя глаза в сторону. - А может и не сперли. А может и не они. А может тральцы "ченченули" сеть на пару ящиков "Дизель тух-тух" и дело с концом. Кто его знает...
Услышав про "дизель тух-тух", очнулся от сна высокий темнокожий полицейский.
- О! Дизел тух-тух! Гуд! Хоросо, калифан!
- О чем это вы? - спросил Лешка.
- Да пойло у них тут есть - "Рум оф Моришес", то есть "Маврикийский ром". Гадость редкостная, зато дешевая. Наши как примут его на грудь, все кричат лодочникам - "Вот что в движок заправляй своей байде! Дизель тух-тух!" Типа того, что эту отраву только в качестве топлива можно использовать.
Слова Егоровича о местных орлах Алексей вспомнил, когда поднялся на мостик. Теперь он обратил внимание на снующие между судами небольшие лодки, с двумя - тремя местными жителями на борту. Ну не называть же их аборигенами, подумал он про себя. Как правило, только такая лодка приближалась к борту судна и гребцы начинали что-то выкрикивать на гортанном языке, над бортом появлялась голова полицейского или вахтенного матроса, которые на понятном международном языке жестов показывали непрошенным гостям куда им следует идти. А полицейский еще и крутил настоящим револьвером и отвечал гребцам на таком же гортанном языке. И только на одном суденышке, Лешка увидел, воспользовавшись биноклем, как совершается товарообмен. На корме одного из СРТМов, кстати, под родным красным серпасто-молоткастым флагом, мужичок торопливо сбросил в лодку бухту троса, а взамен поднял на шкертике холщовую сумку, из которой извлек с десяток бутылок. Видимо, с этим самым знаменитым ромом.
Лешкино знакомство с жизнедеятельностью порта было прервано криком Володи, который сказал ему пойти и найти "деда", мол того срочно ищет капитан. На Лешин вопрос, почему просто не позвонить стармеху в каюту или в машинное отделение, Володя начал рвать на себе волосы и кричать, что он такой тупой, раз сам не догадался этого сделать, а вот Лешка - так просто гений! Успокоившись, он ответил, что Леха - конечно умный человек, но "дед" не на пароходе, а в гостях у японского стармеха, чего-то там пошел поменять или помочь по машинной части. Поэтому Леша должен засунуть свою гениальность и прозорливость в одно место, причем - себе, и идти вызволять "деда" из японского плена.
Делать было нечего, и Леша спустился к горизонтальному трапу, соединяющему "Звезду" и японский тунцелов. Стоящему, точнее - сидящему у трапа полисмену он попытался на английском объяснить, что ищет старшего механика, но полисмен ничего не ответил и только ткнул рукой в сторону трапа, который вел к двери в надстройку. Видимо белокожий моряк не представлял, по его мнению опасности для охраняемого судна. Коридор внутри оказался очень низким, и Леше пришлось даже пригнуться, двигаясь в глубину надстройки. По одну сторону коридора были низкие, доходящие едва до Лешиного подбородка двери. Возле некоторых стояли тапочки-"вьетнамки" на толстой подошве, а у одной двери он увидел даже деревянные - как помнил он из какой-то книги, такие тапочки называются гэта. Стоящая у входа обувь, видимо означала, что хозяин находится "дома".
Было сумрачно и стояли совсем незнакомые запахи, причем чем дальше Леша шел по коридору, тем незнакомые ароматы становились все сильнее - острые, резкие, пряные. Как оказалось, в конце коридора, за тонкой дверью, находилась небольшая, совершенно без иллюминаторов, столовая. Лешке показалась, что она чуть больше его каюты. В полумраке бросился в глаза яркий экран подвешенного на кронштейне телевизора. Леша, открыв рот, уставился на него, потому как разворачивающееся там действо его просто шокировало. К купающейся в небольшом озерце обнаженной японке подошел голый японец же и стал совершать с ней действия, которые некоторые писатели стыдливо именуют половым актом. Лешка с трудом оторвал глаза от такого зрелища и обвел глазами помещение. Пара столиков, на каждом в деревянном ящичке - бутылочки с соусами и приправами. А вот и "дед" сидит за угловым столиком с каким-то японцем. На столе бутылка причудливой формы, пара низких стаканов и какая-то деталь на промасленной бумаге. И оба тычут в железку, что-то горячо обсуждая и не обращая внимания на крики и стоны из телевизора. Лешка подошел к ним и тронув своего "деда" за плечо, сказал, что того разыскивает "кэп". Стармех сказал - "Щаз" и еще несколько минут что-то втолковывал японскому коллеге, тыча темным от въевшегося масла пальцем в какую-то загогулину на лежащей на столе детали. Ожидая стармеха, Лешка искоса смотрел на экран, где к парочке присоединилась еще одна японка. Когда он и "дед", груженный несколькими бутылками, вышли на свет божий из темноты коридора, Лешка спросил его, откуда тот знает японский.
- Лех! Так я по-ихнему - ни бельмеса! - рассмеялся "дед".
- Выходит он по-русски понимает? Или вы на английском говорили?
- Да шут его, знает, Лешка, на каком мы говорили! Не помню я! Главный язык у нас с ним - железо! Вот поэтому мы друг дружку и понимали! Я ему показал, как и где просверлить трэба, чтоб расход топлива уменьшить. Видишь, понял меня, узкоглазый, даже водки их насовал - полные руки!
После обеда выяснилось, что время отправки на берег сдвинули, чтобы не гонять "ланчи" пустыми. Они доставляли бывших в увольнении моряков на борт, а на набережную отвозили следующую партию. Поэтому Алексей успел увидеть со стороны, как проходит антиалкогольный досмотр под неослабным оком первого помощника. Он и электромеханик встряхивали сумки и пакеты, в некоторые запускали руки, пытаясь нащупать стеклянные бока бутылок, но ничего обнаружить им не удавалось. Только один раз помполит радостно извлек из чьей-то сумки бутылку, но это оказался светло-зеленый напиток с забавным названием "7up".
Наконец, его группа спустилась по трапу и расселась в лодке вместе с другими моряками. "Ланч", тарахтя мотором, понесся, лавируя между судов к такому долгожданному берегу. Через десять минут они оказались на набережной Порт-Луи. Прямо перед ними неслись разноцветные машины, сплошные иномарки, улыбнулся про себя Лешка. Некоторые из них сворачивали на аллею под высокими пальмами, которая вела вглубь острова. В начале аллеи стоял бронзовый, покрытый зеленью памятник - мужчина в камзоле и парике с завитыми буклями хозяйски указывал пальцем в сторону залива. Наверное, кто-то из губернаторов или первооткрывателей острова, подумал Леша.
- И куда двинем? - спросил их старший группы, штурман Володя. - Я на Маврикии всего второй раз.
- Давай, сначала зайдем на почту, пусть Леха открытку своим пошлет, - рассудительно произнес Николай Егорович. - Потом на рынок обязательно и пивка где-нить попить. Холодненького...
- Идет! - легко согласился Володя. - Ну и по магазинам прошвырнемся заодно. А завтра - можно и в Кюрпип съездить.
Потом объяснил Леше: - Это город такой, в глубине острова. Там торговый центр большой, "Аркада" называется. И фабрики, что одежду производят, в магазинчиках при них в несколько раз дешевле все продается. Потому что в шикарные магазины в центре города не с нашей зарплатой соваться, к сожалению.
- Ага! - Егорыч смачно сплюнул прямо в кусты роз, растущие вдоль дороги. - Вот так и позорим русский флот, что по самым дешевым, в основном китайским, лавчонкам отовариваемся. Любой работяга местный побогаче нашего будет.
- Не скажи! - возмутился Володя. - И вообще, кончай бухтеть, Егорыч! Мы же в Порт-Луи! Лех, знаешь, как этот остров называется, точнее, что на гербе их написано? "Stella Clavisque Maris Indici"! То есть - Звезда и ключ Индийского океана! Тут все торговые пути сходились раньше!
- Ну да, - не преминул добавить Николай. - А еще на гербе у них Додо. Птичка такая, которую голландцы два века назад напрочь извели. Сожрали, то есть. Она бескрылая и упитанная была, морячки ее палкой по башке - и в котел. Вот только на гербе и осталась, да еще, говорят, чучело кое-как собрали в музее. Из перьев, что нашли.
- Ну, Егорыч! - восхитился "третий". - Ты и по музеям тут ходил?!
- Не-а, - ответил тот. - По дороге к музею забегаловок слишком много. В какой-нибудь обязательно зависнешь...Мы идем или лясы точить будем? Потрындеть можно и на борту, вечерком.
На почте, которая оказалось в изящном небольшом особняке, построенном еще колонистами, Лешка выбрал открытку с пляжем и пальмами, набросал несколько слов папе и маме и, заполнив адрес на английском - USSR Ukraine и т.д., бросил ее в ящик. По дороге к рынку, Лешу удивила архитектура города. Узкие прямые улицы, пересекающиеся строго под прямым углом, двухэтажные беленые здания. Второй этаж жилой, а первый, без единого окна, отдан под магазины, лавки, банки. Неширокий, буквально с метр, тротуар, никаких тебе деревьев или газонов. Причем некоторые улицы, которые как бы сбегали с гор, были построены будто выпуклыми в центральной части, а вдоль тротуаров тянулись сточные канавы, по которым неспешно плыл всякий мусор и объедки. Видимо эти канавки предназначались как сток воды от многочисленных тропических дождей, а местные жители приспособили их как мусоропровод. Но даже в переплетении этих улочек промахнуться мимо базара было бы невозможно. Чем ближе к нему, тем сильнее становилось его дыхание, настоянное на приправах, соленьях, экзотических фруктах, рыбе, мясе, гнили и отбросах.
Подошли к каменной арке, которая являлась входом на рынок, остановились возле табачной лавчонки. Лешка хотел купить что-нибудь солидное, известной марки, но Володя посоветовал ему взять золотистую пачку с тиснеными на ней цифрами 555. Как объяснил штурман - это и вкусные и достаточно недорогие французские сигареты, а всякие "Мальборо", "Кэмел" и прочие "Стивизанты" стоят на Маврикии бешеных денег.
Внутри базар соответствовал запахам, которыми он встречал посетителей. Глаза разбегались от увиденного - многочисленные огромные корзины с разнообразными фруктами, из которых Лешка узнал только бананы и апельсины, лавки с различными специями, которые были разложены горками в мисках и на подносах, или же прямо в мешках, выставленных на улицу. А сверху были развешены какие-то коренья и травы. Рыба продавалась не только свежая, почти во всех лавках лежали плоские, добела высушенные среднего размера рыбки. И над всем этим стоял дикий галдеж: продавцы во весь голос расхваливали свой товар, хватали за руку покупателей. И когда удавалось завлечь кого-то, то начиналось самое интересное - торг. И продавец и покупатель кричали так, как будто теряли при сделке все нажитое непосильным трудом. Казалось, вот-вот они вцепятся друг в друга, или, по крайней мере, начнут плеваться, так сильны были гнев и возмущение каждой из сторон. Но через несколько минут ожесточенного торга оба успокаивались и продавец, в обмен на купюры, вручал покупателю пару груш или с десяток алых помидоров.
И Лешку сотоварищи также хватали за руки, совали им какие-то товары, плетеные сумки, электронные часы, колоды карт, фонарики и прочее и прочее. При этом продавцы беспрерывно продолжали кричать, но из слов, которые были обращены лично к ним, Леша уловил только одно знакомое - "калифан", ну и английское - "Very cheap!", то есть - "Очень дешево!". Лешка догадывался, отчего маврикийцы называют их "калифанами", просто это было искаженное произношение слова "корефан", производное от слова "кореш" - научились у наших моряков.
Прорвавшись с боем через рынок, вышли на одну из прилегающих к нему улиц. Тут Егорыч хлопнул себя по лбу:
- Бляха-муха! Лешка, ты же должен местной жратвы попробовать! Ананас ел когда-нибудь?!
- Нет, - смутился Алексей. - У нас только яблоки растут...
- Сейчас организуем! - обрадовался Егорович и потащил их на противоположную сторону улицы. - Только вы повнимательнее - движение тут левостороннее!
Прямо на тротуаре стояли тележки и велосипеды с закрепленными на них стеклянными ящиками. В одних лежали всяческие выпечки, булки и пирожные, в других стояли миски и пакеты с какой-то едой. Некоторые прозрачные ящики были наполнены фруктами. Сначала Егорович остановился возле ананасов, но потом, после секундного раздумья подвел их к витринке, в нижней части которой было написано краской "Dholl puri".
- Вот вам, братцы, настоящая экзотика! Делают только на Маврикии. И дешевая конечно!
Он показал продавцу три пальца и тот извлек из под стекла небольшие лепешки и начал наполнять их из мисок, стоящих тут же. Его руки сноровисто не накладывали, а набрасывали на лепешку какие-то овощи, соусы, потом он ловко свернул лепешки, сунул каждую в бумажный пакет и протянул им.
- Chilly! Good! - ослепил белозубой улыбкой и сбросил в карман халата полученные монеты.
- Он думает, что мы из Чили? - удивился Володя, задумчиво разглядывая полученную трубочку лепешки. - Ты уверен, Егорович, что не отравимся какой-нибудь заразой?!
- Да у них в сто раз чище, чем у "шахини" на камбузе! - возмутился с полным ртом Егорович. - Тут тебе, в отличие от нашей столовой, "стасиков" не подложат! А "чили" - это перец местный, забористый, сука...
"Стасиками" на судне звали банальных тараканов, которые плодились в огромных количествах.
Лешка храбро откусил большой кусок лепешки и почувствовал, что тот взорвался у него во рту. Даже слезы на глазах выступили, настолько острой оказалась начинка. Но он доел до конца, искоса поглядывая на Володю с Егорычем, которые спокойно расправились со своими дхолл-пури.
Егорыч внимательно посмотрел на покрасневшего Лешку и хлопнул его по плечу:
- Я же говорил, что "чили" - это бомба! Купи домой обязательно, он в бутылочках продается, алый такой! А теперь пошли ананас выбирать!
Продавец фруктов достал три небольших ананаса, сначала широким ножом ловко отсек верхушку, потом обрубил толстую шкуру и, наконец, оставшуюся кочерыжку лихо покромсал короткими ударами, сделав ананас похожим на большую ручную ярко-желтую гранату с насечками.
- Это же, сколько добра в отходы пошло, - вздохнул Николай Егорович, наблюдая за мелькающим лезвием ножа.
За ананасы каждый платил сам.
Потом они вышли на светлую улицу, состоящую из одних только витрин, украшенных рекламой со смутно знакомыми названиями. Лешка, хотел было зайти в магазин, на витрине которого были выставлены разнообразные спортивные товары, но Николай Егорович придержал его.
- Лёх, эти магазины не для нас, чего зря заходить и глазеть. Вот сейчас найдем "наши" лавки...
Они пересекли небольшую площадь, посреди которой стояли модерновые часы на треножнике. Везде, на лужайках, на заборчиках сидели люди. Лешка во все глаза разглядывал маврикийцев. Смуглые мужчины были одеты по-европейски - джинсы, светлая свободная рубаха или футболка, а вот на большинстве женщин пестрели сари. Детвора, как и во всем мире, моталась между ног прохожих в одних широких трусах, босиком.
- Не лови ворон, Алексей! - оторвал его от разглядывания местных жителей Егорыч. - Уже недалеко!
Они пересекли еще несколько улиц и свернули в какой-то переулок, потом вышли на улицу, посреди которой стояли расписные ажурные ворота, с надписью вдоль арки "Chinatown". За воротами начинался другой мир - многочисленные лавочки, названия которых, по большей части, были составлены из иероглифов, торчащие прямо из стены головы драконов, развешенные там и сям гирлянды и флажки.
- Вот, то - что доктор прописал! - обрадовался Николай Егорович. - Помнят ноги-то! Помнят дорогу!
Володя и Леша сунулись было, пригнувшись, в первую же лавку, но "гид" остановил их.
- Сегодня ничего покупать не будем, просто приценимся. И поторгуемся для близиру. А потом, губы надуваем, и идем дальше. Мол, цена не устроила. А назавтра заглянем - хозяин, как шелковый будет. Еще и на презент может расщедриться! Вот тогда и отоваримся! И не забывайте, торговаться обязательно! Это у них вроде обычая, не будешь торговаться, хозяина обидеть можешь. Бывали случаи, что он товар даже продать отказывался!
- Ну, это ты, Николай Егорович, загнул! - хохотнул штурман. - Как же - откажется он от своей прибыли! Тут тебе не родные магазины с пустыми полками!
- Мое дело - предупредить..., - пожал плечами матрос. - Только все равно - с ходу ничего не покупайте, лады?
Полутемная лавочка была до потолка завалена разнообразным товаром, невозможно было остановиться на чем-то одном. Но Егорович хмыкнул, оглядевшись скептически вокруг, и изрек:
- Пошли дальше посмотрим!
- Чего, Егорыч?! - Леша не мог оторваться от полки, на которой теснились аудиоплейеры. - Тут же все есть!
- Вот что! - Николай Егорович ткнул пальцем в бумажку, укрепленную на стойке стеллажа. - Ты ж английский знаешь? - На листке было написано всего лишь два слова, "Fixed price". - А означает это, что в этом магазинчике не торгуются. Поэтому пошли в другой.
Они долго ходили из одной лавки в другую, пока не остановили свой выбор на заведении под родным названием "Наташа". Впрочем, оно было начертано латинскими буквами. Встретил их улыбчивый китаец, который, как выяснилось, знал с десяток русских слов. И начал, естественно, с уже знакомого:
- О! Калифан! Привьет! Покупать тут! Вери чип! Очень дешева!
Он стал вываливать на прилавок коробки с плейерами и магнитофонами, горы ярких футболок, сумок, косметических наборов и прочего товара. Пока Володя и Леша рылись в этих горах Алладиновых сокровищ, Николай Егорович оттащил в сторону хозяина лавки и стал что-то ему втолковывать, активно жестикулируя при этом. Можно было разобрать только отдельные слова, типа "ченч", "фотокамера", "оптика" и прочее. После переговоров Егорыч вернулся слегка удрученный и вздохнул:
- Придется, мужики, все же завтра в Кюрпип ехать. Согласны?
- Нет проблем, Егорыч! - ответил штурман, разглядывая запечатанные колоды карт с девицами разной степени обнаженности. - Чего "ченчуешь"?
- Да я привез пару "Зенитов" и подзорную трубу из "Детского мира", тут местные торгаши нашу оптику хорошо берут, а потом втридорога туристам из Европы впаривают. Только хозяин сказал, что у него уже много такого барахла, и никто в Чайнатауне хорошую цену не даст, посоветовал в Кюрпипе покупателя поискать.
Оглядывая залежи товара, Лешка решил, что купит завтра сестренке майку-футболку, маме электронные часики, а отцу - сувенир, керамическую птицу Додо.
После нескольких минут отчаянного выяснения цен и торговли-спора, Николай Егорович сказал китайцу:
- ОК! Туморроу! Все купим! - и потащил своих приятелей на улицу.
Когда вышли из китайского квартала, было уже поздно, и настала пора возвращаться на пароход. Егорович повел своих "экскурсантов" какими-то только ему ведомыми путями, мелькали узкие переулки, где мог проехать только мопед, которых на Маврикии было, наверное, больше чем автомобилей. Когда вышли на более-менее широкую, то есть метров в пять улицу, Володя придержал Николая Егоровича за руку.
- А как насчет этого?! - он выразительно щелкнул себя по горлу.
- А я куда вас вел?! - возмутился матрос, показывая на магазинчик с светящейся неоном надписью над ним "LIQUEUR".
Полки магазина были вплотную заставлены разнообразными бутылками, всех цветов и форм, но Николай Егорович ткнул пальцем в ту, на которой теснились простые белые бутылки с красно-белой этикеткой и плохо пропечатанной надписью "Rum of Mauritius" и такие же бутылки, на которых был нарисован кулак и крупно было написано "Power N1!".
- Вот они, наши родимые! - обрадовался Егорович.
- А как же пронесем на борт? - удивился Леша. - Ведь сумки проверяют!
- Не ссы в компот, там повар ноги моет! - отрезал матрос. - Вот ты видел сегодня, чтоб хоть одну бутылку нашли? А между тем, уже полпарохода по каютам "квасит"!
- А как же...? - Лешка по-прежнему ничего не мог понять.
- А так, Лёшик! - подмигнул Николай Егорович. - Торгаши, народ ушлый, они сразу переориентировались, как про наши законы узнали!
И обратился к продавцу-индусу:
- Корефан! Рашен шип! Намбер уан, плиз! Сикрет!
- Ок! - совершенно не удивился тот и достал из под прилавка плоскую коробку.
В коробке оказались уложенные рядами пластиковые подушечки, точь в точь похожие на, изредка появляющиеся на прилавках советских магазинов, маленькие одноразовые упаковки болгарского шампуня. Только каждый такой брикет был наполнен почти прозрачной жидкостью и на нем были, такие же как и на бутылках, надписи.
- И хрен "помпа" узнает, что мы в коробках несем! - радостно заржал Егорович. - Видишь, как капиталисты подсуетились?! Нельзя нам бутылки на борт проносить, так они другую тару для русских придумали! - и обратился к продавцу, для верности показав два пальца на здоровой руке. - Плиз, ту Намбер уан энд ту Ром Моришес!
Когда вышли из магазина, хозяйственный Егорыч достал из кармана складную сумочку и предложил сложить в нее покупки. Только было он собирался вручить сумку Леше, как самому молодому, как из-за угла появилась танцующая и поющая на ходу процессия. На неширокой улице толпа подхватила их, закружила, кто-то хлопал обалдевшего Лешку по плечу, кто-то нацепил на него гирлянду цветов и, когда толпа схлынула, как убежавшая от берега волна, то Алексей оказался один посреди улицы, с розами на шее. Ни рядом, ни вдалеке не было видно ни штурмана Володи, ни Николая Егоровича. И даже улочка была уже другая, совсем не та, на которой стоял магазин со спиртным. Лешке было неловко обращаться к местным, которые спешили по своим делам, поэтому он решительно двинулся, как он посчитал, в сторону набережной, повесив венок на дверную ручку какого-то магазинчика. Но улочки и переулки вдруг утратили свою прямоту и превратились в лабиринт. Внезапно он снова оказался в китайском квартале, но не там, где были большие ворота с надписью, а в каких-то мощеных камнем проулках, сплошь и рядом завешенных сохнущим бельем.
Неожиданно небо потемнело, будто уже навалился вечер, и прямо на нос Лешки шлепнулась огромная капля. Он еле успел заскочить под навес небольшой лавки, как хлынул настоящий тропический ливень. Минут двадцать перед его глазами стояла настоящая стена из воды, казалось, что тяжелые струи вот-вот размоют булыжную мостовую и всю улицу снесет напрочь. Ливень кончился так же внезапно, как и начался, и вскоре о нем уже ничего не напоминало, кроме наполненного влагой воздуха и бурлящих мутной водой сточных желобов вдоль тротуаров. Но светлее небо не стало, потому как солнце все глубже проваливалось за невидимый Лешке горизонт и город быстро, как это бывает только в тропиках, начал погружаться в темноту. Лешка взглянул на часы и с ужасом понял, что он опоздал на пароход. Он бросился вниз по улице, рассудив, что если двигаться в этом направлении, то обязательно выберешься к берегу. Краем глаза заметил желтую, раскрашенную шашечками машину и бросился к ней. Уселся на заднее сиденье и начал объяснять водителю-индусу, что ему нужно в порт. И побыстрее. Водитель начал переспрашивать его, видимо на французском языке, из всего потока слов Алексей уловил только знакомые - fish,port и 50 рупий.
- Yes! Quickly! - с нетерпением произнес ответил он таксисту.
Громко сигналя, такси врезалось в праздношатающуюся по прохладной после дождя улице толпу, свернули в какой-то проулок, а потом Лешка вообще потерял ориентацию - мелькали улицы, яркие витрины магазинов, потом они проехали по каким-то темным, с наглухо закрытыми деревянными ставнями на первых этажах переулкам и оказались на небольшой площади, более похожей на заброшенную свалку.
- Fifty rupies! - произнес водитель, поправив сбившуюся во время гонки чалму.
Лешка протянул купюру, но в последний момент решил уточнить:
- Port? Really?
- Yes! Port! Fish port!
И не успел Алексей выйти и захлопнуть дверь, как такси исчезло в темноте. Он бросился к воротам в углу площади, но они оказались наглухо закрыты. Хотя за ними еле слышно плескались лодки или баркасы, пахло морем, соляркой и гнилой рыбой.
"Все, я пропал..., - подумал Лешка, хватаясь за голову. - И на пароход опоздал и оказался неизвестно где... Чужая страна... Какая-то окраина... Здесь даже шум города не слышен. Все. Мне конец. Или местные бандиты сейчас нападут или свои потом накажут".
В противоположной части площади показалось несколько прохожих, Леша бросился к ним, но они ничего не поняли из его просьб на английском и предпочли ретироваться подальше от белого, который выкрикивал что-то непонятное и размахивал руками.
Леша уселся на каменный парапет у ворот, закурил и начал думать, в какую сторону ему теперь двигаться вдоль берега, направо или налево. Он не успел докурить сигарету, как раздался скрип тормозов и в глаза ему ударил яркий луч фонаря или прожектора.
А в это время на борту "Звезды Приазовья" разворачивалась настоящая драма. В гостиной капитанской каюты стояли друг против друга капитан, помполит и старший помощник. На диванчике, в самом углу притулился боцман.
- С кем в группе был Бондаренко?! - орал капитан, опираясь кулаками на стол. - Я тебя, "чиф" спрашиваю!
- Старший группы - третий штурман и рулевой из его вахты, Охрименко.
- Где они? - заорал помполит. - Сюда их! Немедленно! Может они тоже помогали сбежать этому сучонку?!
- Думаю, Вы зря на парня наговариваете, Николай Петрович. - Старпом говорил медленно и четко, стараясь держать себя в руках и не сорваться на ответный крик. - Матрос Борисенко нормальный парень, я думаю, что он не сбежал, а что-то случилось.
- Думает он! - продолжал накалять обстановку первый помощник. - Вот когда погоны с тебя сорвут, прихлопнут визу и отправят на "тюлькин флот", что ты тогда, старпом, запоешь?! И тебе и мне и капитану, даже комсоргу и предсудкома - всем мало не покажется! И пароход на всю контору ославим! Мол, сбежал у них в иностранном порту матрос, а по чьей вине? А?! Нам же отвечать за это придется!
- Короче! Где "третий"?! - раздался голос капитана.
- Да они сидят на набережной, там, где лодки швартуются, хотят Лешку там дождаться. - Тихо произнес непонятно зачем вызванный на "совет в Филях" боцман. - Только зря на Лешку наговариваете, не мог он сбежать. Заблукал или что еще. Парень-то первый раз в инпорту. Вот Егорыч, в смысле матрос Охрименко, нам на причале так и сказал, что попали они в самую середку какого-то карнавала или чего еще, там Алексея и потеряли.
- Под суд вас надо, жалельщиков! - все также бушевал помполит. - Проглядели отщепенца! И ты боцман виноват - почти полгода с ним в одной каюте, а не доложил ни разу, что с диссидентом соседствуешь!
- А Вы мне не тычьте, товарищ первый помощник! - поднял голову боцман. - И вообще...
- Что вообще? - от бурой физиономии помполита можно было прикуривать. - Что вообще?!
Семен Семенович молча встал с диванчика и открыл дверь каюты. И уже с порога произнес:
- А не пошли бы Вы, Николай Петрович, в жопу...
И аккуратно прикрыл за собой дверь.
- Что?! Как?! - казалось, что "помпу" сейчас хватит инфаркт.
В это время раздался стук в дверь и в каюту просунул голову радист Толя.
- Я дико извиняюсь, Александр Владимирович, - обратился он к капитану. - Но вас там по УКВ полиция вызывает.
Капитан охнул и быстро вышел из каюты.
На ярко освещенной набережной, прямо на деревянном настиле причала сидели штурман Володя и Николай Егорович.
- Надо было Лешку там искать. Где потеряли. А ты заладил - сам доберется, сам доберется, - бормотал Володя, выискивая глазами в толпе прогуливающихся по набережной высокую Лешкину фигуру. - Как нам на борт без него возвращаться? Да еще и коробки твои с пойлом!
Он в сердцах пнул ногой сумку со спиртным.
- Было бы стекло - точно разбил бы, - задумчиво произнес Егорыч. Но сумку отодвинул подальше от штурмана.
В этот момент раздался звук сирены и на причал выехал, сверкая новогодними огнями, полицейский мотоцикл.
- Доигрались... - произнес Володя. - Не зря полиция нагрянула...
Монстроподобный мотоцикл остановился прямо возле них. За рулем находился высокий полисмен, весь в коже, перетянутый ремнями и с огромным пистолетом в кобуре. Несмотря на вечернее время, глаза его были скрыты за темными очками-каплями. Володя и Николай Егорович уставились на это зрелище, раскрыв рты, но не потому, что полисмен выглядел, как в каком-нибудь голливудском зубодробильном боевике, разве что не перекатывал челюстями жвачку, а потому что из-за его спины слез с мотоцикла Лешка.
Пока они вскочили и бросились к Алексею, тот успел перекинуться несколькими словами с полицейским. Тот в ответ белозубо улыбнулся, пожал Лешке руку и рванул мотоцикл по набережной так, что гуляющие прыснули во все стороны.
- Как ты? Что ты?! Цел?! - наперебой спрашивали его Володя и Николай Егорович, при этом ощупывая его в поисках ран или ушибов. - Рассказывай!
- Целый я! Все в порядке со мной! - отбивался Лешка. - Сначала потерял вас, потом ливень этот, зараза, вот я решил на такси сюда добраться. А таксист по-английски ни бельмеса. Я ему говорю - порт, рыболовное судно! Вот и отвез он меня в порт, только в рыбный, у черта на куличках, и смылся. Я совсем там скис, не знал, куда и податься. А тут полисмен этот подкатывает, на таком офигенном "байке"... К счастью, он нормально говорит по-английски, посмеялся, конечно, над моими приключениями и объяснил, что половина таксистов здесь говорит только на французском и на местном - креольском. Но они, в смысле - полиция и мэрия над этим работают, потому что приток туристов растет и они скоро перестанут выдавать лицензии таксистам, которые не говорят на английском языке.
- А потом?
- А потом - предложил довести меня до набережной. Вот я и почти дома...
- А поверят тебе отцы- командиры? - задумчиво произнес Володя. - Там сейчас, на борту, такое творится!
- Так Рошан, так его зовут, сразу же по рации связался с начальством, чтоб, они в свою очередь, связались с капитаном судна и разъяснили ситуацию, и, заодно, принесли извинения за инцидент с такси. Вот.
Когда рассаживались в лодке, которая должна была доставить их к борту судна, Николай Егорович снова начал ворчать:
- Бляха-муха... Какие-то менты у них неправильные. Мало того, что подвез, так еще и за таксера извинился. Наши бы накостыляли от души и карманы вывернули. Неправильные они какие-то тут...
nbsp; Когда вышли из китайского квартала, было уже поздно, и настала пора возвращаться на пароход. Егорович повел своих "экскурсантов" какими-то только ему ведомыми путями, мелькали узкие переулки, где мог проехать только мопед, которых на Маврикии было, наверное, больше чем автомобилей. Когда вышли на более-менее широкую, то есть метров в пять улицу, Володя придержал Николая Егоровича за руку.
![[]](/img/r/ryboreckij_a/mauritius/text2.jpg)