Первая надпись на табло погасла, и прошло немало времени прежде, чем появилась следующая. "Если я не нашел работу по душе, это не значит, что я тормоз" - обиделся Стэн.
"Рычаг должны выбрать Вы сами" - гласила следующая надпись. "А если промахнусь? Не убьют же они меня" - ухмыльнулся Стэн, но, увидев следующее сообщение, сник.
"Невыполнение задания может привести к летальному исходу".
"За что?! - завопил Стэн, - нельзя же убивать человека только за то, что он не определился в жизни! И кто указал этот рубеж? 36 лет..."
Стэн всегда завидовал людям, которые с самого детства знали, кем будут, когда вырастут. Вот его приятель Мика еще в пятом классе решил, что станет лесничим, занимался в Лесной Академии, ездил на какие-то слеты, после школы поступил на лесо-инженерный факультет университета, и, благополучно его закончив, уехал в свой любимый лес. Но не все же такие конкретные, как Мика. И не факт, что сейчас ему уж очень сладко в лесу. Хотя, может, ему там и хорошо, раз не возвращается. Надо бы съездить, проведать школьного приятеля. "Если выберусь из этой ловушки" - одернул себя Стэн.
"Время выбора ограничено". Табло погасло и, похоже, уже окончательно.
Последняя фраза в сочетании с предыдущей вызвала мандраж. "Летальный исход"... "время ограничено"... Прямо как колючая проволока, по которой пущен ток. Скорее! Бежать! Но куда?! Стэн заметался, но тут же взял себя в руки. "Время ограничено, - сказал он вслух, - но точное количество отведенного времени не указано. И часов нигде нет. Значит, дело не в количестве минут. Но чего тогда? В количестве чего? Действий?.." Стэн осмотрел рычаги. 7 штук. Абсолютно одинаковых. Что с ними можно сделать, кроме как нажать? Но нажать можно только на один из семи. Но на какой? Стэн погладил рукоятку крайнего правого рычага. Она была теплой и гладкой, как рычаг переключателя скорости...
...Отец рано посадил Стэна за руль, лет в восемь, наверное. Стэну приходилось вытягивать шею, чтобы выглянуть из-за руля, и сползать вниз по сиденью, чтобы нажать на педаль сцепления. Два противоположных действия, которые нужно было выполнить одновременно - вытянуться вверх и сползти вниз... Может, поэтому Стэн вымахал такой оглоблей и в 16 лет возвышался над одноклассниками аж на целую голову?.. Правда, если честно, смотреть за окно особо было не на что, поскольку отец выкатил автомобиль на полосу заброшенного аэродрома. Бесконечная серая лента с неширокими трещинами во все стороны, словно затянутая паутиной, а по сторонам густой ельник, который за несколько десятилетий так и не смог отвоевать ни метра отобранного когда-то у леса пространства. То ли оттого, что Стэну не удавалось увидеть, как серая лента накручивается на колеса, то ли оттого что отец отдавал короткие и четкие команды, а окошечки на панели перемигивались огнями и дрожали стрелками, Стэну казалось, что он пилот, и что самолет его вот-вот оторвется от земли. И это ввергало его в ужас. Ему даже кошмары снились, что он отрывается от земли и не знает, как управлять самолетом.
Первый восторг Стэн испытал, когда отец катал его все по тому же заброшенному аэродрому ночью. Был конец августа, Стэн не помнит луну, хотя отлично помнит, что дорожка была залита голубым светом. И звезды! Множество звезд! Стэну казалось, что они летят не на самолете даже, а на космическом корабле. И оттого что за рулем был отец, Стэн чувствовал себя защищенным и мог наслаждаться ощущением полета. Именно тогда у него появилось желание управлять движением. Это потрясающее чувство, когда от легкого движения руки меняется направление, возрастает скорость. Ощущаешь себя этаким властелином движения. Стэн потом даже получил любительские права на управление малотоннажным космолетом и дважды сам смотался до Луны и обратно. Не то, чтобы его очень что-то там интересовало, просто хотелось испытать себя. Это в первый раз. А во второй раз - снова испытать то, что испытал в первый. Это похоже скорее на медитацию. Когда твой мозг превращается в упругий серебристый шарик - гладкий, ровный, лишь слегка пульсирующий при напряжении. Почему Стэн не полетел в третий раз и больше не летал никогда? Скорее всего, ему просто не хотелось покидать Землю. Он был молод, ему нравилось, когда вокруг люди, и когда можно передвигаться легко, ощущая свое сильное тело. Сейчас, вспомнив все это, Стэн вдруг ощутил некоторую тоску и по упругому серебристому шарику, и по едва ощутимой вибрации космолета, и даже по сопротивлению каждой мышцы при взлете и посадке. Пожалуй, сейчас он бы мог летать чаще...
Рукоятка второго рычага, хоть и была по форме один в один как первая, показалась Стэну прохладной. И ноги невольно согнулись в коленях. Сколько сезонов он отработал инструктором на горнолыжной базе? Три или четыре? Кажется, в последний раз он уехал почти в самом начале сезона. Да, он поехал на базу сразу после летней сессии, а уже к концу июня был дома. Значит, считай, три. Не случись тогда этой дикой травмы, он бы, возможно, после университета перебрался на базу окончательно, как планировал. Но еще несколько лет Стэн видел перед собой хрупкое тело в красном комбинезоне с неестественно вывернутыми ногами. И голубые глаза, в которых с каждой долей секунды замерзала жизнь, и уже через минуту не глаза - а льдинки, бесцветные, от которых холод шел такой, что все внутри Стэна промерзло и отогревалось потом несколько месяцев.
Комиссия доказала, что Стэн правильно провел инструктаж, и тщательно проверил, как новички застегнули крепления, и выполнил весь комплекс тренировочных занятий, а потом выяснилось, что у девушки были какие-то проблемы с позвоночником, но она это скрыла, и что медицинскую справку она получила по чужой пластиковой карте, что теоретически сделать вообще не возможно... Одним словом, что Стэн не виноват, но никто не смог освободить его от кусочка льда, который каждый раз колол сердце, как невынутый осколок пули, стоило увидеть в толпе красный комбинезон и заглянуть в чьи-то голубые глаза, отражающие небо, и оттого еще ярче голубые...
Третьей рукоятки Стэн едва коснулся. Она была влажной. И ладони заныли от мозолей, а губы стали солеными от брызг. Сколько раз он отработал ту свою потерю? Скольких людей спас? Он не считал. Он лез в бушующий океан, словно одержимый. В спасательной команде его прозвали Сатаной. Он тогда носил маленькую острую бородку, брил голову наголо, а главное - ничего не боялся. Считали, что его страхует сам дьявол. И так было, пока мягкая ладонь Ланы не коснулась его плеча. Он и сейчас ощущал это прикосновение, как клеймо. С ласковым теплом Ланы в жизнь Стэна вернулся страх. Он боялся не вернуться однажды, выпустить из рук эти тонкие пальцы, и помутить слезами эти глаза цвета неспелого ореха... Лана никогда не просила мужа уйти из спасательной команды, но только когда он сделал это, она перестала во сне судорожно сжимать подушку...
Рукоятка четвертого рычага перенесла Стэна в просторный светлый зал. Испытатель посадочных капсул - звучало таинственно и даже немного героически, а на самом деле это было совершенно безопасная и даже нудная работа. Посадка - сплошная имитация. Датчики фиксируют вероятную реакцию внешней среды и самой капсулы на твои действия. И сам ты похож скорее на клоуна, который, прекрасно умея кататься на коньках, должен изображать полного профана в этом деле - падать, картинно размахивая руками, беспомощно перебирать ногами, пытаясь сохранить равновесие, и, наконец, выползать с арены-катка на карачках. Стэн должен был предусмотреть самые немыслимые поступки будущих пользователей одноразовых космолетов, чтобы знать, как перенесет это посадочная капсула. Чтобы не ходить по кругу, Стэн каждый раз придумывал новый персонаж и действовал как бы от третьего лица. А вечером рассказывал сыну сказку про очередного горе-космоплавателя, которого отважный Тони спасает от верной гибели. Тони был, как водится, тезкой и точной внешней копией сына. Если бы Стэн зафиксировал и опубликовал все эти истории, он наверняка бы стал известным детским писателем. Лана бросала все дела и тихонько пристраивалась на табуретке за дверью, чтобы послушать сказки Стэна. И когда она начинала слишком громко фыркать, пытаясь сдержать смех, маленький Тони сердился: "Не подслушивай! Папа мне рассказывает!". Лана говорила "да, да, да", делала вид, что уходит, но тут же возвращалась на заветную табуреточку...
Сколько он продержался в роли "клоуна"? - полгода, не больше. Стоило старому приятелю появиться с авантюрным, но заманчивым предложением отправиться в тайгу на поиски останков рухнувшего космолета, как Стэн, не задумываясь, согласился. Лана не протестовала. Она и сама понимала, что стендовые посадки - не для Сатаны, пусть бывшего, но Сатаны. Тем более экспедиция была рассчитана всего на один сезон. Космолет был необычным - экспериментальная модель, без останков невозможно было установить причины аварии. К счастью, управлялся корабль автопилотом, так что обошлось без человеческих жертв. Иначе бы Стэн, наверное, и не пошел (красный комбинезон на белом склоне так и остался для него знаком "стоп"). К тому же в случае успеха их ждал хороший гонорар.
На поиски ушло больше четырех месяцев, из них больше половины они просто добирались до места. Не уложись они в сроки, не выполни задание и выбираться бы им обратно своим ходом до самой зимы. Но они нашли то, что искали, и за ними прислали "грузовик". Точнее, вертолет пригнали за останками, а заодно забрали и экспедицию. Последние две недели поисковики расчищали и выравнивали площадку для вертолета, и это оказалось самым тяжелым за всю экспедицию. Именно эти две недели Стэн и припомнил сейчас, взявшись за пятый рычаг. Маленький утяжеленный топорик в руке, боль в предплечье от рубящих движений, мерное гуденье "морилки", сверлящее мозг. Но уж лучше это гуденье, чем гнус. Технику по расчистке они бросили еще в начале экспедиции, на вторую же неделю пути. Может быть, для лесопарков она была и хороша, а в тайге - что перочинный ножичек. Тогда-то и оценили топорики с регулировкой тяжести. Во время поиска топорики справно несли свою службу, но при расчистке площадки и они казались пределом несовершенства.
"Грузовик" значительно превосходит по размерам обычный вертолет, но ведь и его размеры не беспредельны, а стало быть, не беспредельны и размеры площадки, но создавалось ощущение, что только что вырубленный лес тут же врастает в землю снова, стоит тебе отвернуться. Работать приходилось по 14-16 часов в сутки. С утра окунали лица в ручей, завтракали и шли рубить. Уже через полчаса ощущение такое, будто и не завтракали. Спасали "космические бутерброды". Как говорил приятель Стэна - "Чувством сытости это назвать сложно, но отвращение к еде появилось". На обед отводился час. Еду заглатывали, как удавы, не прожевывая, чтобы тут же рухнуть в траву. Засыпали, как камни в воду падали, а вот выныривать каждый раз была мука мученеческая. Выпивали кружки по три чаю и за топорики. Работали дотемна, и потом еще пару часов, включив прожектора. На большее не хватало аккумуляторов. Говорить не хотелось, даже видеть не хотелось эти осточертевшие небритые рожи. Стэн не мог вспомнить, думал ли он вообще, когда рубил. Сейчас странно представить, как это можно не думать, но тогда, кажется, так и было. День окончания работ казался восхождением на Олимп. Но когда "грузовик", разметав все, что не вцепилось в землю, наконец, затих, поисковики просто заорали, и в этом крике было столько дикого, уродливого даже, что летчики какое-то время не решались выйти из кабины. Потом уже начали нервно хихикать, хлопать друг друга по плечам, строить планы, в какой забегаловке сколько пива выпьют. Но и это была не радость, угар какой-то. А настоящая радость пришла только дома.
Свой топорик Стэн подарил сыну. Тони тогда было лет шесть. Малыш отнесся к подарку очень серьезно. Насупил брови, обхватил рукоятку двумя ладонями и потащил к себе в комнату. Скинул с полки все игрушки, торжественно водрузил туда топор и долго еще никому не позволял к нему прикасаться...
Стэн коснулся рукоятки шестого рычага и ощутил в своей ладони маленькую ручонку сына, обхватившую пульт дистанционного управления. Ладошки малыша не хватало, чтобы обхватить рукоятку целиком, и Стэну приходилось одной рукой подхватывать Тони, а другой управлять самолетиком. Они кружились по пологому склону, словно пытаясь повторять движения самолетика, хотя достаточно было просто нажимать на кнопки. Тони то восторженно вопил, оглушая Стэна, то испуганно ухал, то отдавал команды, размахивая свободной рукой, не в силах дотянуться пальчиками до кнопок. Но во всем этом круженье тел и звуков, было какое-то вселенское спокойствие, во всяком случае, так это ощущал Стэн. Безмятежное счастье оттого, что родное маленькое существо переживает бурю эмоций, а ты при этом не выпускаешь его из рук, чувствуешь каждое его движение...
"Интересно, как меня будут уничтожать, если я не справлюсь? - подумал Стэн, оглядывая пустую камеру, - Ничего выдающегося, одни голые плоскости четырех стен... пол - одна штука и потолок - тоже одна... в смысле один... И рычаг остался один. Стэн вдруг понял, что пока он не коснулся последнего рычага, его время не ограничено, и он не спешил. И его не торопили. 36 лет человек искал свою дорогу в жизни, чего ж его теперь теребить из-за трех минут?.. И только когда резину тянуть стало небезопасно, поскольку, ежели на другом конце оторвется, то шлепнет будь здоров, Стэн плотно сжал ладонью рукоятку крайнего, но теперь уже левого рычага...
В детстве, когда Стэн с отцом ходил на рыбалку, всегда выбирал донку - удочку для подледного лова. Стэн не любил смотреть на поплавок, он любил чувствовать рыбу рукой. Вот она подошла к червяку и примеривается, вот обгрызает свободный конец, а вот теперь крути. Это сладкое ощущение сопротивления рыбы в воде! В этот момент она кажется огромной, как детская мечта, которая при взрослении, в реальности оказывается будничной. "Мама, когда я вырасту, как я узнаю, как доехать до работы?". Лана смеется над вопросом сына и успокаивает: "Когда наступит время идти на работу, ты будешь знать, как до нее добраться"...
Стэн не заметил, как выпустил рукоятку из ладони и тут же услышал над головой угрожающий скрежет. Потолок крякнул и начал медленно опускаться. "Меня раздавят, - понял Стэн, - как загоняют под пресс старые машины. Но я же еще в рабочем состоянии! Неужели меня нужно ликвидировать только за то, что я не могу выбрать из множества занятий одно?! Разве я виноват, что у меня многое получается и многое мне интересно?! Чччерт! Хватит оправдываться! Этот хренов потолок не намерен вызывать моего адвоката. Он просто раздавит человека, которого общество сочло никчемным..."
Стэн схватился за первый попавшийся рычаг и рванул его на себя. Дверь тяжело ухнула и поддалась. Она двигалась так медленно, а потолок опускался так быстро, что было странным - как мир может содержать в себе два таких несинхронных движения одновременно. В конце концов, это несправедливо! Наказание и оправдание должны быть одинаковыми по скорости, они должны уравнивать шансы...
Когда дверь раскрылась достаточно, чтобы выскользнуть, наваливающийся потолок уже вынудил Стэна присесть. И потому Стэн прыгнул, словно пловец, ныряющий в воду. Порог был невысоким, и Стэн даже не ударился, плашмя упав на траву. Несколько секунд он лежал неподвижно, слыша, как скрежет за спиной завершился коротким, но уверенным ударом. Трава была выгоревшей на солнце, сухой, колючей и пахла сеном. Стэн перевернулся на спину. Ему хотелось увидеть голубое небо с белыми перьями облаков, но небо было серым и, кажется, собиралось поплакать над горемыкой-Стэном, который чудом вырвался из пасти утилизатора человеческих судеб.
Стэн так и не вспомнил, какой именно рычаг нажал, да это было и не важно, главное, что это оказался тот самый рычаг. Или... Стэн замер от осенившего его вдруг предположения. Он рывком встал на ноги и подошел к поверженному чудовищу. Потолок оказался поршнем. Опустившись, он так плотно перекрыл выход, что казалось сомнительным, что здесь вообще когда-то был проем. И оттого откинутая дверь казалась совершенно нелепой. Ее-то Стэн и осмотрел с тщательностью ювелира. Внешняя обшивка довольно толстой двери оказалась не приваренной и даже не привинченной. Она была надета, словно крышка на коробку, достаточно плотно, чтобы не отвалиться при толчке, но и не настолько плотно, чтобы ее нельзя было снять без специальных приспособлений. Стэн осмотрелся и вытащил из травы небольшой, ржавый, но еще крепкий лист железа. Подцепив край обшивки, Стэн навалился и чуть не упал, так легко отошла внешняя стенка двери, обнажив нехитрую конструкцию замка. Предположение Стэна подтвердилось. Все металлические стержни от рычагов сходились в одном месте, переходя в металлическую же пластину, которая и открывала замок. Никакого везения. Он мог нажать на любой из шести оставшихся рычагов - результат был бы тот же. Его не пытались убить, его хотели научить. Жестоко, но научить. Стало немного легче. Стэна вовсе не радовала роль везунчика. "Значит, я им все-таки нужен", - успокоил себя Стэн. Но предстояло еще понять урок, иначе, где гарантия, что это не та самая отсрочка, на которую он уповал?
"В чем было решение? В том, чтобы вообще принять хоть какое-то решение? Неважно, какое, но принять и сделать это вовремя? Но если вспомнить, почему я вообще оказался в этой камере... Ведь каждый рычаг - это символ дела, которым я пытался заниматься в своей жизни. Значит, выбери я любое из них, и я был бы успешен... Но что я должен выбрать теперь, когда небо не падает мне на голову? Неужели я могу принимать решения только, если мне угрожает опасность?!" Стэн коснулся рукоятки каждого из рычагов, но те были совершенно одинаковыми на ощупь, они больше не хотели говорить с ним, и теперь он едва бы вспомнил, какие именно ассоциации возникли у него с каждым из них.
"Вам пора на выход". Только теперь Стэн заметил, что и с внешней стороны есть табло - такое же плоское, как и внутри. Такое плоское, что, когда оно выключено, и не скажешь, что оно есть. Стэн оглянулся в поисках выхода. Пейзаж вокруг него дрогнул и стал таять. Стэн понял, что находится в такой же камере, как и прежде, только гораздо большей по размерам. И увидел дверь. На ней был только один рычаг. И наверху уже горела надпись. "Произнесите вслух свое решение и нажимайте рычаг". Стэн опасливо посмотрел вверх. Потолка не было, над головой висело серой пеленой небо. Стэн подошел к двери, взялся за рычаг и громко сказал: "Я буду работать спасателем. Буду искать заблудившихся людей. Теперь я знаю, что такое плутать и как искать обратную дорогу". Опуская рычаг, Стэн был уверен, что дверь откроется. Так и случилось.