- Вы мне за это ответите! Вы мне, б...ди, за всё ответите!!.
Сидящий в приемной начальника городской Организации Территориальной Службы Общественного Спасения (ОТСОС) журналист Осьминожко смущенно кашлянул и спросил у секретарши:
- А чего это Сортирыч с утра так разоряется?
- Ну как же... В конце следующей недели город посетит сам Троегнусов, а ничего еще не готово. Канализационные люки не запаяны, трава зеленым не покрашена, школьники для приветствия не подобраны... Так можно, знаете ли, внеочередное звание не получить.
- Да ведь и я к вашему шефу - по тому же поводу. Хочу получить аккредитацию, чтобы освещать визит, так сказать, в полном объеме.
- Ох, сомневаюсь я, что он даст вам... эту... как вы сказали? Ак... директацию?
- Аккредитацию, - с улыбкой напомнил Осьминожко. - Почему же вы, Алечка, сомневаетесь? Мы с вашим главным давно друг друга знаем...
- Да тут... Понимаете, какая проблема...
Но договорить рыжая помощница Сортирыча не успела - полированная дверь кабинета приоткрылась, и высокий начальник кивком пригласил гостя войти.
- Привет, писака! Вишь, што творится - селекторная связь накрылась, - проворчал глава ОТСОСа. И уточнил, чем именно накрылась.
- Теперь вот приходится самому всех этих просителей... вызывать. Ты, голубь, садись, раз пришел. Тут вот мне намедни коньяк притаранили, "Розовый Фламинго". Накатим по соточке?
- Да нет, Венедикт Демидович, я ведь завязал. Тут вот какое дело...
- "Завяза-ал"! - передразнил хозяин кабинета. - Да знаю я твое дело, Осьминожко. Только вот... Помочь навряд ли сумею.
Откинувшись в кресле, Сортирыч сцепил пальцы рук за головой.
- Что, не дадите аккредитацию? - встревоженным тоном спросил журналист.
Сортирыч перегнулся через стол и перешел на шепот:
- Дорогой ты мой корреспондент, акула пера неувядающая... Чует моя мозолистая задница, что в этот раз ни-ко-му аккредитацию не дадут! Ну, или, может быть, двум-трем проверенным-перепроверенным, тем, кто доказал многолетним трудом...
- А что случилось-то, Венедикт Демидович? - невольно подстриваясь под собеседника, тоже шепотом спросил Осьминожко.
- Вот прям так тебе все и выложи, ага! - снова откинувшись в кресле, Сортирыч сцепил руки, на этот раз на животе.
- Ну Венеди-икт Деми-идович..., - обиженно протянул журналист. - А если я слово дам, что никуда не просочится?
- Ну смотри! - глава ОТСОСа погрозил собеседнику пальцем. - Ты про "Можжевеловый ветер", надеюсь, слыхал?
- Не слыхал, - не моргнув глазом, соврал Осьминожко.
- Это такая экстремистская организация. В свое время процесс был... закрытый, разумеется. Их главаря обвиняли в подготовке покушения..., - тут Сортирыч многозначительно замолчал.
- На кого? - елейным голоском поинтересовался Осьминожко, когда пауза сделалась совсем уже неприличной.
- А сам не догадываешься?
Журналист поскреб пятерней в затылке.
- Черт, неужели на... Жутина?
Шеф ОТСОСа позволил себе лишь прикрыть веки в знак согласия.
- И что же? Их всех пересажали?
- В том-то и фишка, что нет. Кое-кто улизнул, мать их... И теперь они, по некоторым данным, собираются... В общем, есть мнение, что...
- Они хотят убрать Троегнусова? - брякнул Осьминожко, чувствуя, что начальственному лицу слова в разговоре даются всё труднее.
Шеф ОТСОСа вздохнул с некоторым облегчением - типа, все ж таки не я это произнес.
"М-да, - подумал Осьминожко. - У Сортирыча, похоже, после моего ухода стресс будет. Ну да ничего, Алечка ему его быстро снимет... старинным девичьим способом".
- Теперь ты понимаешь, почему всё так строго стало? Единственный твой шанс - это если я переговорю лично с Носоглотом.
- С начальником охраны Троегнусова, что ли? И я могу на это рассчитывать?
- Ну..., - Сортирыч напрягся; надул щеки и медленно, порциями, стал выпускать изо рта воздух (собственно, именно этой своей привычке обязан он был неблагозвучным прозвищем: в такие моменты уж очень напоминало выражение лица большого босса мимику человека, страдающего запором). Впрочем, посвященные прекрасно понимали значение этих ужимок Сортирыча; Осьминожко в число посвященных входил.
- Венедикт Демидович, вы же в курсе - сейчас кризис, и...
- Не хотишь, как говорится - как хотишь... Такса прежняя, ни евром больше, ни евром меньше. Газетка у вас не бедная, как я понимаю. Всякие фонды-шмонды имеются, не без этого.
- Хорошо, я посоветуюсь с главным.
- Вот-вот. Посоветуйся.
Когда Осьминожко был уже на пороге кабинета, Сортирыч крякнул и громко сказал:
- А все ж зря ты от коньячка отказался! "Фламинго", понимаешь ли, он и в Африке - "Фламинго"...
****
Сразу из офиса ОТСОСа Осьминожко поехал на другой конец города. Он надеялся встретиться с главой инвестиционного фонда "КБК", что расшифровывалось как: Коммуникабельность - Быстрота - Креатив. Правда, сам Осьминожко для себя трактовал эту аббревиатуру несколько по-другому ("Крысы Бегут с Корабля"). А еще - его так и подмывало вставить по букве "а" между согласными в названии фонда, дабы оно (название) пришло в соответствие с самой сутью и духом организации.
Хамовато-дебильный секъюрити преградил было дорогу журналисту, но Осьминожко предъявил ему свое удостоверение, и живой шкаф посторонился; несмотря на критический недостаток интеллекта, он все же способен был запомнить с десяток фамилий людей, коих надлежало пропускать в здание без лишних вопросов.
Прозрачная кабинка современного лифта в считанные секунды взметнула Осьминожко на двадцатый этаж, где посетителей встречал второй секъюрити - по виду брат-близнец первого, у входа. Но этот знал журналиста в лицо.
- Генрих Георгиевич у себя?
Секъюрити утвердительно кивнул и распахнул перед визитером обитую кожей дверь с массивной табличкой, на которой золотом было выгравировано: "Генеральный директор Осьминожко Г.Г."
Хозяин кабинета - парень лет девятнадцати - сидел за столом в кресле, в расслабленной позе (вполоборота к входной двери) и ленивыми движениями, через равные промежутки времени метал миниатюрные дротики в мишень, укрепленную на стене.
- Привет, сынок.
Парень скосил на вошедшего глаза.
- А-а, это ты, пап... Ну, проходи. Правда, работы у меня - под завязку...
- Да вижу я, не слепой. Сколько украли за минувшую неделю?
- Всё шутишь, пап. С чем пожаловал?
- Послушай, Гена... Я, конечно, мораль читать тебе не стану - мол, твои сверстники сейчас в казармах да на полигонах, долг Родине отдают... Но ты никогда не думал, что будет дальше? Пока ты со своей этой... светской львицей, все у тебя тип-топ, и денежки с неба сыплются, только успевай мешки подставлять. А ну как надоешь ты ей? Или состарится она, и тебе к ней притронуться будет противно? Ты знаешь, я вообще-то не ханжа и не ретроград, но разница в возрасте в тридцать пять лет - это, скажу я тебе...
- Георгий Львович! - хозяин кабинета состроил кислую мину. - Не учите мну жить! Давайте поближе к сути...
- Ладно, дело твое. Твой "кабак" - ты и разбирайся. Лучше вот что скажи - ты ОТСОСу башляешь?
- Ну а как же? Башляю, знамо дело. И слава Богу, что им одним. А то раньше ведь всем приходилось - и ментуре, и прокуратуре... И пожарникам, не к ночи будь помянуты. Смешно сказать - таможня с санэпидстанцией тоже приползали! Про всякие там думские комитеты и антикоррупционные комиссии я даже говорить не хочу. А песенка у всех одна - воруйте, дорогой господин Осьминожко, на здоровье. Воруйте как можно больше! Только вот нам не забывайте отстегивать... Теперь все проще - ОТСОС у нас единственный и неповторимый. Все ж таки мудрый у нас нацлидер - взял и все силовые структуры под одной "крышей" объединил!
- Мудрый-то он мудрый, - согласился Осьминожко-старший. - Только отчего это он который уж год в бункере прячется? Почти все функции премьеру передал, Троегнусову.
- Пап! Не понимаешь ты остроты текущего момента! Он себя беречь обязан. Гарантировать, так сказать, от покушений и прочих случайностей... Ты ведь помнишь, как какие-то недотепы пытались его...
- Вот мы и подошли к сути разговора. Мне необходимы выходы на... "Можжевеловый ветер".
При этих словах Осьминожко-младший аж подпрыгнул в кресле.
- Ты!.. Что ты болтаешь, отец родной!?.
Воровато оглядевшись, шеф КБК постучал себе указательным пальцем по середине лба.
- Так тебя слушают, что ли? - простодушно спросил отец сына. - За что же ты тогда им башляешь?
- Ох, горе мне..., - вздохнул молодой бизнесмен. - Ну скажи на милость - на кой тебе сдался этот самый "ветер"? И почему ты решил, что я могу тебе помочь?
- Ты - нет, а вот красотка твоя престарелая сможет, пожалуй. Она ведь проходила свидетельницей по делу о покушении на Жутина...
- Откуда ты?.. - страшным шепотом произнес Генрих. И добавил в сердцах: - Журналюга...
- Я хочу сделать интервью. Единственное и неповторимое. И получить, наконец, должность зама главного редактора.
- Да ёксель-моксель - купи ты эту должность! Сколько надо? Сто "тонн", двести? Только скажи...
- Эх, всё у тебя, Гена, "бабками" измеряется - купи, продай... Чего ж тогда так разволновался? Если нас сейчас слушают, и если к тебе из ОТСОСа нагрянут - забашляй им! Они и отвалят...
Генрих хмыкнул как-то нехорошо.
- Сравнил хрен с пальцем! Одно дело - когда у тебя налоги не уплачены, или мыши в подвале бегают. И совсем другое, ежели тебе госизмену "шить" начнут, экстремизм-терроризм какой-нибудь. Тут до трусов разденут, поверь. А ты еще "спасибо" им десять раз скажешь, что не упекли пожизненно...
- Да, это у нас могут. Если уж присосались к человечку пиявки в погонах - то настоящие пиявки просто отдыхают. Ну так как, поможешь? Сведешь меня со своей... перезрелой Джульеттой?
****
Георгию позвонили через два дня после его беседы с Василисой Моргачёвой. Встречу назначили за городом, в кафе у бензоколонки. Предупредили, чтоб приезжал один, и безо всяких диктофонов-микрофонов.
"Да-да, конечно!"- горячо заверил он, уже представляя примерно, куда затолкает свою мини-технику.
Явочная квартира "Можжевелового ветра"
МММ лежал на диване и бренчал на гитаре. Перед ним на коленях стояла полуодетая рыжая девица, старательно и со знанием дела исполняя минет.
В другом углу полутемной комнаты за столом притаился плешивый очкастый субъект лет пятидесяти, по фамилии Звуков; он делал вид, что творящееся в двух шагах от него действо ничуть его не занимает. Бормоча что-то бессвязное себе под нос, он прихлебывал из стакана водку маленькими глоточками, без закуски.
Клацнул замок входной двери, и из прихожей послышалась какая-то возня.
Девица моментально вскочила на ноги и принялась приводить себя в порядок. Гитарист тоже отложил свой инструмент в сторону; едва он успел застегнуть джинсы, как в комнате появился новый персонаж.
- Что тут у вас за бардак, господа заговорщики? - негромко спросил он, оглядывая присутствующих. - Пьянка и б...ство - это не то, чего от вас ждут, вообще говоря. А тебе, Мирон Матвеич, должно быть стыдно - я тебя за старшего оставил.
- Именно потому она сосала ему, а не мне, - с мстительной миной наябедничал Звуков, и тут же с трудом увернулся от летящей в него женской туфельки.
- Успокойся, Тома, - велел рыжей вошедший. - Наш компьютерщик хотя по натуре и стукач, но работу свою знает. В отличие от тебя...
У каждого из членов "Можжевелового ветра" была своя, глубоко личная причина, заставившая его(ее) примкнуть к заговорщикам. Но объединяло их то, что каждый(каждая) пострадал(а) от государства, и довольно основательно. Оно, это государство, в лице своих представителей, не просто унизило, а прямо-таки "опустило", втоптало в грязь этих людей, и теперь они горели желанием поскорее (и побольнее!) отомстить обидчику.
Впрочем, это желание навряд ли имело бы шанс воплотиться в жизнь, не повстречай они (каждый в свое время) некоего человека, который благодаря связям и положению мог поспособствовать обиженным в осуществлении их далеко не мирных намерений. Встречи эти случайными вовсе не были - тот человек сам активно искал себе подручных. А кто ищет, тот, как известно...
Попытка номер раз, предпринятая бесстрашными противниками режима, позорно провалилась: охрана пожизненного Президента и Нацлидера страны Жутина сработала безупречно. Фугас, установленный на пути следования пафосного кортежа из бронированных "меринов", был обезврежен; а потом начались, как и положено, аресты.
Однако костяк организации уцелел - повязали только нескольких исполнителей, которые с руководством "Ветра" знакомы не были и, следовательно, несмотря ни на какие примененные к ним пытки и издевательства, не могли его (руководство) выдать. Разумеется, сотрудники ОТСОСа (а именно они вели дело о покушении), дабы отчитаться перед своими шефами и не лишиться теплых мест, "назначили" одного из пойманных инсургентов "главой" всей шайки - таким образом, в официальных отчетах было отражено, что "экстремистское подполье" обезврежено полностью.
Награды и почести были, как и положено, поделены промеж многозвездных генералов, которые к поимке заговорщиков имели весьма косвенное отношение. Но Нацлидер, несмотря на всю словесную мишуру, истинное положение дел все-таки осознавал: опасность не миновала, и повторная попытка отправить его в лучший мир вполне себе возможна. А потому, поразмыслив, принял решение: на публике больше не появляться, страною руководить из секретного бункера, а все свои "судьбоносные" указы озвучивать устами преданного премьера, господина Троегнусова. Не то, чтобы "пожизненный" очень уж боялся осиротить стосорокамиллионное население бескрайней страны... Просто при мысли о том, что десятки миллиардов долларов, осевшие на его личных счетах в разных уголках планеты, враз лишатся законного владельца, ему становилось как-то не по себе.
В свою очередь, руководящее ядро "Можжевелового ветра", поняв, что их главная мишень отныне недосягаема, взяло курс на устранение "врага номер два", то есть, премьера (чьи финансовые аппетиты ничуть не уступали аппетитам "пожизненного").
- Ну что, друзья... Сейчас журналиста приведут, - заявил Тодорковский (именно он, едва появившись на явочной квартире, пристыдил своих соратников по борьбе и обвинил их в недостойном поведении).
- Какого еще журналиста? - недовольно спросил МММ (он же - Мирон Матвеич Мохов). Причину такого недовольства понять было нетрудно - минет, прерванный за несколько секунд до приятной "развязки", поверг МММ в законное уныние.
- Да Василиса его откуда-то надыбала. Вроде бы, как бы, хочет написать про нас всю правду.
- Правду? Он что, идиот? - подал голос Звуков. - Кто ж ему даст написать про нас хоть строчку правды?
Веня Звуков знал, о чем говорил - когда-то его уникальные компъютерные разработки присвоил бестолковый шеф. Когда Веня попробовал "выступать" по этому поводу и строчить жалобы в высшее руководство фирмы - шеф нанял хулиганов, которые жестоко избили звуковского сына-подростка. Веня обратился в милицию. Шеф забашлял, милиция послала Веню на известные буквы русского алфавита, а сына избили еще раз. Веня пожаловался в прокуратуру. Шеф забашлял вторично. Ответа из уважаемого органа надзора за законностью не последовало, а хулиганы вскорости избили и самого Веню...
- Так он это... за границей статью напечатает, - предположила Тома.
Несколько лет назад она, молоденькая работница рекламного агентства в одном подстоличном городе, возвращалась поздно вечером с корпоративной вечеринки. Случилось так, что подвезти ее было некому, пришлось топать пешком. На ее беду, мимо проезжал милицейский патруль.
Симпатичная подвыпившая девушка, совершенно одна, без сопровождения...
Такого случая "ментозавры", разумеется, пропустить не могли...
Тамара очнулась в больнице. Рядом сидел улыбчивый человек в штатском. Не переставая улыбаться, он посоветовал Томе забыть обо всем, что с ней случилось, и уж точно ни в коем случае не подавать никаких заявлений об изнасиловании...
- Без толку это, - покачал головой Звуков. - Всем этим Советам Европы на нас нас...ть. У них - высшие интересы, понимаешь ли. Нефть - газ - мир - дружба... Тьфу!..
Тодорковский хрустнул сцепленными пальцами; он, старый "сиделец", который только недавно освободился из сибирской колонии, оттянув почти четвертьвековой срок, с тоскою глядел на своих товарищей, зная, что все они - и Мирон Мохов, и компъютерный маньяк Веня, и рыжая красавица Тома - обречены... Их роль в деле покушения на премьера Троегнусова сводилась лишь к отвлекающему маневру. Они должны были умереть, для того, чтобы совсем другой человек выполнил задуманное. Охрана премьера среагирует на лже-террористов, а тем временем...
Тодорковский, мастер многоходовых комбинаций, бывший бизнесмен, бывший владелец крупнейшего в стране нефтяного холдинга, был почему-то уверен, что всё получится так, как он замышляет.
"Прости меня, Мирон. Ты достаточно настрадался, когда хоронил сына, убитого в казарме озверевшими "дедами". И потом, когда ты ходил по инстанциям, а тебя отфутболивали из кабинета в кабинет - ты поклялся отомстить. Поверь, это случится - пусть даже ты и не увидишь, как будет подыхать эта пиявка, отобравшая когда-то у меня всё, чем я жил... Прости и ты, Веня. Твой сын, навсегда прикованный к инвалидному креслу, останется в этом мире совсем один. Томочка... Примерная девочка, из которой пьяное быдло, носящее по недоразумению милицейские погоны, сделало жестокую, озлобившуюся шлюху. Тебя мне жаль больше всех..."
****
- Глаза, говоришь, завязали?! Ничего, говоришь, не видел?!.
Это продолжалось уже не один час: мрачный подвальный кабинет, традиционная лампа на столе и брызжущий слюною Сортирыч...
ОТСОС отреагировал на статейку в зарубежной "Хадашот Лё Товот" ("Плохие новости" (иврит) - Прим. автора) с поразительной быстротой: коротко стриженые, мускулистые ребятишки в идеальных костюмах в четыре утра доставили полусонного Осьминожко прямиком в святая святых могущественной спецслужбы, и началось...
- Жора, ты меня не зли! Не зли меня, Жора!
Полковник ОТСОСа, любитель "Розового Фламинго" нервно расхаживал по кабинету, время от времени останавливаясь перед сидящим на стуле журналистом и потрясая возле его лица стиснутыми кулаками.
- Кто тебя на них вывел? Кто, Жора?!. Ну, скажи, не усугубляй своего положения!.. Скажешь - выйдешь отсюда через минуту! Сам тебя домой отвезу, на джипе с "мигалками"!
- Слово потомственого чекиста? - усмехнулся невесело Осьминожко. - Чего ты так разоряешься-то, Венедикт Демидович?
- А ты не понимаешь?! Взял интервью у находящихся в федеральном розыске террористов - и не понимаешь!
- Да говорю же тебе - какие-то типы встретили в темном переулке, посадили в машину... Потом - повязку на глаза, и вперед! И в квартире они свет не зажигали, а сами были в масках - ну, знаешь, таких, в которых ваш спецназ иногда врывается...
- Жора!.. - Сортирыч уже вовсю пылал праведным гневом. - Эту х..ню я уже слышал!
Меня интересует одно - как ты на них вышел? Через кого?
- Венедикт Демидович, ну вы же понимаете, что...
Полковник отвесил Осьминожко смачную оплеуху.
- И это, Жора, только начало! Поверь мне - ты расскажешь всё! Все свои самые интимные тайны - и то, какой рукой ты в детстве дрочил, и в каких позах ты жене изменяешь - хотя, ты ведь, кажется, разведен? - и когда впервые водочку попробовал - словом, всё! Ты мне веришь?
- Верю, Венедикт... тьфу!.. Демидович.
- Ты это... На пол-то не плюй. Кто потом твою кровь отмывать будет? Так я тебя внимательно слушаю.
- Василиса... Это Василиса Моргачева.
- Кто? - не понял Сортирыч. - Какая Василиса?
- Премудрая. Из сказки, - буркнул журналист. - Ты что, телевизор совсем не смотришь? Та самая, бизнес-леди. Владелица телеканала и сети гостиниц на черноморском побережье. Она ведь каким-то боком была к ним причастна, я помню...
- К кому причастна? К террористам этим?.. Постой-постой! Ты ведь мне "заливал", что ничего про них не слышал... Ах ты ж, паскуда!..
- Погоди, Сортирыч, не заводись...
- Что? Как ты меня назвал?!. - оторопел полковник.
- Извини, Венедикт Демидыч... Фигню сморозил... Просьба у меня к тебе. Вы ж наверняка будете эту шалаву старую трясти - что да как... Я на нее через сына вышел. Он с этой... В общем, Генку не троньте. Он не при делах, жизнью клянусь!
- Да на х... мне твои клятвы! - злобно процедил Сортирыч. - Так и быть, не тронем твоего отпрыска. Но ты мне расписочку дашь одну...
- Вербуешь?
- Догадливый. Ты, я смотрю, кадр ценный - в любую щель проникаешь... М-да... А нам такие нужны.
****
- Борис Михалыч!
- А? - Тодорковский очнулся от своих дум. Перед ним стояла Тамара.
- Скажите - а вы уверены, что все произойдет именно так? Что после митинга они пойдут к стоянке через пустой холл института?
- Конечно, уверен. На этом и строится весь наш план. Давай я объясню тебе снова... Этот институт раньше принадлежал моему холдингу. Когда меня арестовали, то его, разумеется, отняли. Перепродали несколько раз. Сейчас номинальным владельцем является какое-то там ООО, но на самом деле здание принадлежит Троегнусову. Он полностью очистил его от людей и оборудования и намеревается сделать там отель класса "люкс". Уже лет десять как намеревается... Людей без работы оставил, сука... Так вот, НИИ расположен очень удобно, фасад смотрит на площадь, а запасной выход граничит с огромным паркингом. Премьер будет выступать с площадки у главного входа - там такая лестница мраморная, получается вроде трибуны. Институт пустует, а на двери, ведущей в подвальную часть, висит кодовый замок. Вы трое спуститесь в коллектор и пройдете прямо до этой двери - карту переходов я дам. По моему сигналу - это будет СМСка на твой телефон - вы выходите из подвала, подымаетесь в холл и открываете огонь по объекту. Троегнусов ведь уверен, что в НИИ никого быть не может, здание необитаемо. Охранников там не оставят - они будут находиться рядом с Троегнусовым, а также около его вертолета, то есть, на паркинге, с задней стороны института...
- У него еще и вертолет есть? - округлила глазки Тамара.
- А как же! И вертолет, и пара самолетов... Ему ведь вечно некогда, решает проблемы государственного масштаба.
- И как мы выйдем из подвала в холл? Вы же сказали, там замок кодовый...
- Не волнуйся, дверь будет открыта.
- Откуда вы знаете?
- Да уж знаю. Позаботились те, кому положено... Думаю, внезапный огонь из трех стволов - это то, что нужно. У охраны шансов не будет, а менты - те, что на улице - ничего не услышат. Внутри хорошая звукоизоляция. Уйдете также - через подвал...
****
- И мы снова говорим вам - кризис в экономике преодолен! Правительство и лично Нацлидер делают все, чтобы народ, то есть вы, чувствовал себя уверенно и спокойно!..
Несколько сот человек, сгрудившихся на площади у здания бывшего НИИ, со скучающе-безразличным видом слушали маленького оратора, стоящего спиною ко входу, на мраморной лестнице. Людей сорвали с рабочих мест, сунув им в руки какие-то бестолковые транспаранты со словами поддержки курса реформ.
Об этих реформах слышали, наверное, даже обитатели детсадов, но сути их не понимал ни один нормальный гражданин.
Маленький оратор всё говорил и говорил. За его спиною маячили верзилы в одинаковых пиджаках и с гарнитурами беспроводной связи, засунутыми в ушные раковины.
Человечку, о котором было известно, что он - совладелец нескольких десятков наиболее прибыльных в стране компаний и банков, не верил решительно никто. Но и злобы - тупой, дикой народной злобы, которая может сподвигнуть толпу снести любые заграждения и затоптать кровопийцу и негодяя - он почему-то не вызывал. В этом и был парадокс правления малорослого мега-лгуна: как когда-то его далекий садист-предшественник мог проделывать со страной все, что угодно в плане политическом, и никакие реки крови не подтолкнули людей к тому, чтобы покончить с тиранией, так и теперь - пустобрёх словно бы получил от народа карт-бланш на бесконтрольное экономическое разграбление державы...
Закончив речь, премьер Троегнусов взглянул на часы (эксклюзивный "Вашерон Константин", четыреста с лишним штук евро) и дал знак охране; человекообразные шкафы взяли своего шефа в кольцо, и вся процессия вошла в здание.
Второй выход, ведущий к паркингу, находился в левом крыле; необходимо было преодолеть около сорока метров и свернуть, чтобы выйти к вертолету, который ожидал на стоянке...
"Ну, прощай, бывший друг и партнер", - подумал Тодорковский, нажимая кнопку отправки сообщения на телефоне. С самого начала митинга главарь "Можжевелового ветра" затесался в толпу и взглядом следил за тем самым человеком, которому и предстояло поставить точку во всей операции...
Один из немногих, кого окружала толпа притворно-восторженных подхалимов, ловившая все эти полу- и четвертьнамеки патрона, движения его бровей, глаз, рук, толпа, чьей единственной заботой было вовремя понять - кого необходимо приподнять, возвысить, а кого наоборот - начать безжалостно топтать, ниспровергать, гнуть - один из этих властелинов судеб страны должен был подохнуть прямо сейчас, в холле некогда разоренного им научного института...
****
Виталий Олегович Носоглот, начальник охраны Троегнусова, слегка замедлил шаг и очутился в арьергарде процессии.
В этот момент из другого конца коридора, со стороны подвальной лестницы, навстречу премьеру и его "шифоньерам" двинулись трое смертников... которые, будучи зомбированными безжалостно-умным Тодорковским, надеялись не только выжить в столкновении с пятью суперпрофессионалами, но и достичь своей цели - прикончить негодяя номер два государства российского.
Охранники "включились" сразу же и действовали на "автомате": двое впереди идущих встали плечом к плечу, закрывая стрелкам объект; двое других, мгновенно выхватив пистолеты, синхронно пригнули Троегнусова как можно ниже к полу. Носоглот прицелился в террористов, припав на одно колено и выбросив обе руки вперед.
МММ, не замедляя шага, открыл огонь. Один из охранников, получив несколько пуль в бронежилет, полетел на кафельный пол; его коллега, чемпион ОТСОСа по скоростной стрельбе, выпустил за секунду три пули в голову МММ и перенес огонь на Тамару.
Та в это время пыталась поймать на мушку Троегнусова, светлый плащ которого мелькал за тушами двух охранников. Пуля пробила ей горло; схватившись рукою за простреленное место, с широко распахнутыми от удивления глазами она стала заваливаться назад, прямо на неуклюжего компъютерщика Звукова, который по рассеянности забыл снять свой пистолет с предохранителя и теперь зачем-то судорожно пытался передернуть затвор...
Чемпион по стрельбе продырявил ему оба колена.
Истошно голося, Звуков рухнул на четвереньки, и Носоглот прекратил его мучения точным попаданием в сердце...
- Что это за клоуны, черт подери!?. - дрогнувшим голосом вопросил Троегнусов, высвобождаясь из заботливых лап секъюрити.
- "Можжевеловый ветер", господин премьер.
Троегнусов повернул голову в сторону того, кто произнес эту фразу. За ту секунду, что глаза его встретились с глазами Носоглота, премьер понял всё...
Носоглот был неумолимо точен; первым он застрелил чемпиона по стрельбе, который умер на середине фразы: "Я живым хотел одного взя..."
Двое охранников, только что прикрывавших премьера, не успели понять, что происходит - их непосредственный начальник скосил обоих, сделав по выстрелу каждому в лицо.
Оставался еще один бодигард, который схлопотал порцию свинца в бронежилет от МММ. Тяжело дыша, он попытался встать с пола и даже протянул в направлении Носоглота руку с оружием...
Виталий Олегович подъемом ноги выбил у него пистолет и затем выстрелил сам, приставив ствол к голове несчастного.
- Прости, друг...
- Витя... Ты?.. - Троегнусов был белее снега. Он буквально захлебывался своим страхом, и Носоглоту это доставляло острейшее наслаждение. Сграбастав премьера за шкирку, главный охранник буквально всадил ствол своего пятнадцатизарядного "Глока" ему в живот и трижды подряд нажал на спуск...
Троегнусов повалился навзничь.
- Ты - вор и разводила! - крикнул ему Носоглот. Впрочем, агонизирующий премьер навряд ли воспринимал эти слова, корчась на полу от нечеловеческой боли.
- Я плюю на тебя, и пошел ты к дьяволу!!.
Выстрел в голову, в упор поставил последнюю точку на жизненном пути Троегнусова.
Носоглот смачно харкнул на его труп и заторопился в направлении подвала...
****
- "Теснее сплотим ряды вокруг нашего Национального лидера! Не позволим кучке финансируемых из-за бугра отщепенцев ввергнуть страну в хаос гражданской войны!" - оптимистично бухтел из телеящика новоиспеченный премьер Дуроплясенко, стоя над могилой своего предшественника.
Едва он отбухтел - грянул винтовочный салют кремлевских курсантов, и трезвые, хорошо одетые могильщики заработали лопатами.
- Ну и что, в сущности, изменилось? - Носоглот, который сидел на диване, повернул голову в сторону окна, около которого расположился Тодорковский. - Вместо одного волчары пришел другой... Такая же упитанная сволочь.
- Э-э, нет, Виталик! Тут ты ошибаешься. Сволочь-то это да, это конечно - но голодная! Что немаловажно. У этого паренька, как видно, имеется десяток-другой "лимонов" в американских рубликах, но по сравнению с Троегнусовым он - голь, ничто, пустое место. Я куплю его - благо, припрятал кое-что на черный день. И вместе мы сожрем этого долбаного Жутина.
- Сколько на это уйдет времени?
- Не знаю, лет шесть-семь, - пожал плечами бывший олигарх. - Понимаешь, политик, который прячется от народа где-то в бункере и оттуда трындит о процветании - не политик, а кусок дерьма. Рано или поздно он сдаст свои позиции.
- Страшный ты человек, Тодор.
- Сто пудов. Но те, кто у власти, или же рвется во власть, другими и не бывают.
Они помолчали - два друга, которые ходили когда-то в одну боксерскую секцию (до чего, как ни странно, так и не докопались ОТСОСовские ищейки).
- Василису жаль, - сказал Носоглот. - Не успела она на свой самолет до Лондона. Когда эти дуроломы из ОТСОСа начали ее дверь вышибать, она из окна выбросилась.
- Знаю, - буркнул Тодорковский.
- Между прочим, ее этот журналюга сдал, Осьминожко. Ему разок по мордасам - он и раскололся до жопы...
- Знаю. Трогать его не будем. Возглавит у меня Министерство печати... Когда придет время. А ребятам памятник поставим. И Тамаре, и Вене, и Мохову... - Тодорковский хрустнул сцепленными пальцами и тихонько принялся напевать себе под нос любимую свою песню:
- "Можжевеловый ветер играет на скрипке, Можжевеловый ветер знает глупые тайны, Можжевеловый ветер - в мире всё очень зыбко, В мире все очень страшно, но отнюдь не случайно..."