Я пишу Вам это письмо и не знаю, что будет со мною в тот день и час, когда Вы его получите и прочтете.
Ибо я твердо вознамерился покарать обидчика моей семьи - того, кто разрушил мою веру в светлые идеалы товарищества и справедливости. Bы знаете, о ком идет речь.
На днях, завершив все свои дела, я пошлю к нему секундантов.
И если суждено мне погибнуть в этой схватке - прошу вас как товарища и друга: позаботьтесь о Сашеньке. Ей понадобится поддержка. Уверен - Вы сумеете... Помоги Вам Бог!
Засим завершаю свое к Вам послание.
Крепко жму руку
Искренне Ваш,
Лейб-гвардии корнет К.Г.Зеленин-Мурский "
Я отложил пожелтевший листок и провел ладонью по лицу, прогоняя усталость.
Письмо, написанное рукою моего прапрадеда, графа Зеленина-Мурского, бережно хранилось в нашей семье уже несколько поколений.
Кирилл Григорьевич погиб в возрасте двадцати девяти лет - но не на дуэли, о которой шла речь в письме.
Предка моего убили на террасе фамильного особняка, выстрелом из револьвера. И случилось это в далеком девяносто четвертом году - тысяча восемьсот, естественно.
А спустя месяц на свет появился его сын Антон Кириллович, будущий дед моей матери. Моя прапрабабушка Александра Ивановна умерла при родах. Антона воспитывала двоюродная тетка (именно ей впоследствии передал письмо тот, кому оно было адресовано).
Почти все члены семьи отправились за границу, когда грянул октябрь семнадцатого.
Антон Кириллович остался, вступил в белую гвардию и погиб в двадцатом, под Перекопом. Однако же за полгода до этого успел обвенчаться с медсестрой-англичанкой - которая уже после его смерти произвела на свет дочь...
Письмо чудом уцелело во всех перипетиях гражданской и позднее - Великой Отечественной (супруга Антона Кирилловича передала его своей дочери, а уже та - по наследству - моей маме).
Я тяжело вздохнул.
Если бы не мама, не ее настойчивые просьбы, то я навряд ли бы когда-нибудь занялся этой семейной историей.
Первые шаги давались трудно. Но потом я и сам как-то втянулся, желая выяснить главную тайну: кто же все-таки был таинственным обидчиком семьи, про которого упоминал мой предок в письме к своему другу и сослуживцу, Арсению Бреславскому?
- Я полагаю, - сказала мама, - что именно этот человек и убил Кирилла Григорьевича, не дожидаясь дуэли. Но вот кто он? Из письма мы этого понять не можем. Ты ведь историк, Кирилл. И назвала я тебя в честь твоего предка. Неужели тебе совсем всё равно?..
Да, я историк. И зовут меня тоже Кириллом. Но фамилия у меня совершенно другая, ни разу не графская. И гораздо сильнее, чем личность убийцы лейб-гвардейского корнета, занимала меня другая загадка. А точнее, семейное проклятье: начиная с прапрадеда, мужчины по материнской линии умирали насильственной смертью, причем незадолго до рождения своих наследников (или наследницы, как в случае с моей мамой - ее отец был арестован и расстрелян в самом конце пятьдесят второго года, а родилась она уже после кончины Сталина).
Без ущерба для основной работы в университете я стал собирать сведения о семействе Зелениных-Мурских. И здорово продвинулся, копаясь в архивах, встречаясь с коллегами-историками, погружаясь в дебри интернета...
Пока в один прекрасный день кто-то не взорвал мою машину. Мои "Жигули"-"шестерку" 99-го года выпуска...
- Значит, никаких финансовых делишек? Ни долгов, ни кредитов, ни внезапного наследства? - еще раз уточнил Парамон.
- Ты что, издеваешься? Я - историк. Ис-то-рик!
На моего друга из полиции это не произвело должного впечатления.
- Ну, мало ли... В свое время доктора наук "бомбили" и челночили, а доценты - на стройках подрабатывали. Кто тебя знает - может, и ты решил попытать счастья в бизнесе.
- Да ну тебя! Я в последнее время занимался исключительно историей моего рода по маминой линии - ты помнишь, я говорил тебе. Мой прапрадедушка ведь граф...
- Хм! А ото ж! - всплеснул руками Парамон. - Со школы от тебя это слышу... Что же тебе удалось раскопать о славных предках такого, что кто-то на твой древний "жигуль" почти полкило тротила не пожалел?
- Да в том-то и дело... Все это было настолько давно, что...
- И все-таки?
Я в двух словах рассказал Парамону о своих изысканиях.
- Хорошо, хоть мама сейчас гостит у своей троюродной сестры в Прибалтике. Если она узнает - сам понимаешь...
- Да-а... Галина Степановна все наше управление на уши поставит. Выходит, ты почти выяснил, кто мог убить твоего предка перед дуэлью?
- Не совсем. Но есть подозреваемые. Те, с кем он общался в последние годы своей жизни...
- Ишь ты - "подозрева-аемые"! И какие у тебя против них улики?
- Прямых, естественно никаких - все-таки больше ста лет прошло. А вот косвенные... Я обнаружил несколько интересных документов в архивах. В частности, в тысяча восемьсот девяносто третьем году граф Зеленин-Мурский судился с помещиком Медниковым из-за земельного надела. Мой предок суд выиграл. Затем был скандал на званом обеде у Бреславских...
- У Бреславских? - перебил Парамон.
- Да, они дружили семьями: Бреславские и Зеленины-Мурские. Свидетелем этого скандала между графом и помещиком стал, среди прочих, и поэт Владимир Шустер, который в то время ухаживал за младшей сестрой Кирилла Григорьевича и был вхож в его дом...
- И что, ты все это узнал, копаясь в архивах? - недоверчиво поинтересовался Парамон.
- Сложил всю информацию по крупицам. Прочитал мемуары сына этого самого Шустера - он эмигрировал в Германию и стал известным публицистом. Связался с секретарем Дворянского собрания в Петербурге. Даже частного детектива нанимал... От него, впрочем, толку было немного.
- Знаешь, Кирилл... Охрану я к тебе приставить не могу. Посоветую просто быть осторожнее, - сказал Парамон, вставая и собираясь уходить: моя историческая эпопея явно его утомила.
В этом был весь Парамон Козлов - его привлекали громкие дела, в которых фигурировали банкиры, чиновники, депутаты. А в истории с историком, (пардон за тавтологию!) капитан областного УВД карьерной перспективы не видел.
Я остался наедине со своими мыслями. А немного погодя позвонила моя Дуся.
- Приходи, конечно, - сказал я. - Приготовлю твои любимые креветки в чесночном соусе.
Креветки, обещанные мною Евдокии, нужно было еще купить, так что я быстро собрался и выскочил в ближайший супермаркет.
Что оказалось большой ошибкой: путь мой лежал через длинный проход под аркой, а там меня ждали.
Не сказать, чтобы уж очень крутые профи. Но когда ты совсем не готов...
Одного мне удалось оттолкнуть, зато второй "приложился" к моей ноге чем-то вроде стального прута; я упал, эти двое еще пару раз пнули меня в ребра и резво унеслись прочь.
До магазина я все же добрался, и даже купил замороженные креветки. Но вот сил приготовить их уже не осталось: Евдокия застала меня прикладывающим холодный компресс к поврежденной конечности.
- Машину взорвали - теперь еще и это! - всплеснула руками подруга. - Ты в полицию сообщил, я надеюсь?
- Думаешь, стоит?
- Ясно ведь, что тебя преследует какой-то псих!
- Мне пока ничего не ясно! - немного резко отреагировал я. - Надо звонить Парамону...
- Погоди, постой..., - Дуся присела рядом со мною на диван. - Я, вообще-то, собиралась сказать тебе... Ну, то есть, сообщить...
По спине моей пробежал холодок. Если это то, о чем я думаю...
- Ты не волнуйся, я совсем не собираюсь на тебя давить.
Вот оно, значит, как... Пришел и мой черед.
Мой прапрадед и тезка был убит кем-то незадолго до рождения сына Антона; сам Антон Кириллович погиб в двадцатом году, сражаясь в армии Врангеля и так и не увидев свою наследницу (наполовину англичанку).
Муж его дочери, то есть, мой дед, был репрессирован и тоже не успел подержать на руках мою маму. А теперь вот я... Дуся, правда, официально мне не жена, но...
Получается, что и мне не судьба увидеть свое чадо? Ну, знаете ли!..
И я позвонил Парамону.
- Привет, Дуся! - произнес он, переступив порог моей квартиры.
- Привет, Парамоша! Так-то ты охраняешь своего друга?
- А я, вообще-то, не охранник. Я капитан полиции, - ничуть не смутился Парамон. - Пусть вспомнит, кому насолил.
Едва я успел в двух словах изложить свое очередное приключение, как в дверь снова позвонили. Я невольно вздрогнул.
- Все в порядке, я здесь, - улыбнулся мой приятель. - Давайте, я открою?
Визитер представился адвокатом из совместной британско-российской юридической конторы. По-русски он говорил хорошо, но с небольшим акцентом. Объяснил, что прибыл по делу, связанному с наследством.
- Так какое у вас ко мне дело, мистер Брайен? Это мои друзья, вы можете говорить при них.
- Скажите, мистер... э-э-э... Петров: что вы знаете о вашей прабабушке? Кроме того, что она родом из Англии и была сестрой милосердия в гражданскую войну?
- Ее звали Мэриан. В двадцатом году она родила дочь Александру - мою бабушку. И отплыла с нею в Константинополь на последнем пароходе. Жили они там впроголодь - ее английская родня отказывалась ей помогать. Моя бабушка выросла и, когда началась война, она решила, что должна помочь своей стране. России, то есть...
- Несмотря на то, что отец ее погиб в бою с красными?
- Да, несмотря на это. И несмотря на уговоры своей матери. Дуся, сделаешь нам чайку? А то я, видишь - временно охромел...
Евдокия кивнула и удалилась на кухню. А я продолжил:
- Александра уехала в Союз и добровольно вступила в Красную Армию. Сражалась, между прочим, героически. И деда моего тоже на войне встретила - он был ее командиром, по возрасту старше на десять лет. Они потом потерялись - он получил тяжелое ранение и в госпитале остался, а она со своей частью двигалась дальше. Но после войны они встретились снова. Детей у них долго не было. Деда, Степана Ильича Петрова, арестовали в пятьдесят втором. А бабушка беременная была. Домой дед не вернулся...
- Так вы носите фамилию вашей матери? - уточнил Брайен.
- Да, так получилось. Отец рано от нас ушел, я его плохо помню.
Адвокат полез в свою кожаную папку.
- Позвольте, я вам зачитаю... "В Лондоне в возрасте девяноста девяти лет скончалась известная бизнес-леди и благотворительница Мэриан Джадсон, вдова миллиардера Фредерика Джадсона. Незадолго до своей кончины она предпринимала попытки разыскать в России наследников: у богатой пары не было детей, а племянники мистера Джадсона получили свою долю после его смерти и на часть состояния Мэриан по завещанию претендовать не могли. Единственная же дочь Мэриан Джадсон, Александрa, как выяснилось, скончалась еще в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Согласно воле покойной госпожи Мэриан, состояние передается в управление специальному фонду, до момента, когда будут найдены наследники по крови, то есть дети, внуки или правнуки ее покойной дочери Александры..." Мы потратили на ваши поиски много лет, мистер Петров.
Повисла тишина. И нарушил ее, как ни странно, Парамон.
- Значит, все-таки наследство...
- И довольно приличное, - заметил Брайен, не очень, впрочем, понявший смысл реплики моего друга. - Мистер Петров, у вас есть доказательства вашего кровного родства с Мэриан Джадсон?
Я наморщил лоб.
- Да-да... Письмо... То самое... Первым мужем Мэриан, то есть моей прабабушки, был белый офицер, Антон Кириллович Зеленин-Мурский. У нас в семье хранится письмо его отца, графа Кирилла Григорьевича.
- О"кей... Э-э-э... Очень хорошо. Вы можете предоставить нам его на экспертизу?
- Да. Но, естественно, с соблюдением всех формальностей.
- О, да, конечно! Возьмите мою визитку... Э-э-э... Когда вы будете готовы, дайте знать. Вы получите все гарантии сохранности документа...
Если честно, то я не верил до конца во всю эту историю с наследством. Но уж когда выяснилось, что это правда... Я только утвердился в своем решении. Он должен умереть...
По совету Евдокии я приобрел травмат. Если честно, то я не верил, что эта игрушка может спасти от серьезных ребят, но... Наверное, моей подруге было так спокойнее.
Маме, разумеется, я пока ничего не говорил. Уверял ее по телефону, что "все хорошо, все отлично".
Дуся же настояла, чтобы при передаче письма мистеру Брайенy присутствовал адвокат с моей стороны. Мне, конечно, не терпелось узнать, каков же размер состояния моей прабабки. Но англичанин сказал, что до формального оглашения результатов экспертизы это - секретная информация.
Передвигался по городу я теперь только в светлое время суток и только по людным местам. Однако я не предусмотрел одной простой детали...
И поплатился за это.
Звонок мобильного раздался в половине второго ночи.
- Кто? - спросил я, поскольку номер не определился.
- Молчи и слушай, - прошипела трубка. - Твоя девка - у нас. Завтра днем, в половине первого, поднимешься на разрушенную колокольню Лавра, ты знаешь, где это. Будешь один. Никакой полиции. Никакого оружия. Если не придешь - в двенадцать тридцать пять девка умрет.
- А..., - начал было я. Но там уже дали отбой.
Естественно, я набрал Парамона. Но телефон его был закрыт.
"Вот черт!"
Сон как рукой сняло. Я набрал Евдокию. И ее аппарат был вне зоны (а чего я, собственно, ожидал?).
Проклинать себя за глупость, за то, что не настоял, чтобы она пожила временно у меня, было поздно.
И я попытался рассуждать...
Если меня преследует другой потенциальный наследник, то это, по логике, должен быть мой родственник. Причем такой, о котором я не знаю.
И причем по материнской линии.
Возможно ли такое? Я достаточно подробно изучал свою родословную.
Темных пятен в ней, вроде бы, не было. Кроме одного, пожалуй...
Моя мама не была первым ребенком у красного командира Степана Петрова и его боевой подруги Александры. Их первенец родился мертвым, случилось это двумя годами ранее - в пятьдесят первом.
Родился мертвым... А вот если бы он выжил, то... То сейчас ему было бы шестьдесят семь. Могли у него быть дети? Могли.
Что-то меня занесло в моих фантазиях. Да и на проверку этой версии нету времени - надо спасать Евдокию.
Разрушенная колокольня Лавра на самом деле была почти что целой. И стояла она на окраине города, на открытой местности. Незаметно подобраться туда казалось нереальной задачей.
Я и не пытался. Сошел с рейсового автобуса и двинулся напрямик, через пустырь.
На верхнюю площадку колокольни вела крутая деревянная лестница с полусгнившими от времени ступенями. Прежде, чем начать подъем, я постоял внизу несколько секунд, подышал глубоко. Дело в том, что я с детства не люблю высоты. Ну как не люблю... Боюсь, в общем.
Ступеньки скрипели под моим весом; я глядел вверх и - шёл, шёл...
Мне казалось - я иду уже целую вечность, но лестница всё никак не заканчивалась.
Наконец, показалась площадка. Я остановился перевести дыхание... Как вдруг мой мозг обожгла нелепая мысль. Вернее сказать, я вспомнил слова человека, звонившего мне ночью...
"...поднимешься на разрушенную колокольню Лавра, ты знаешь, где это".
Откуда похититель Дуси знает, что я знаю, где эта колокольня?..
Одолев еще один пролет, я ступил на продуваемую всеми ветрами площадку, огороженную хлипкими деревянными перилами.
Оглядевшись, никого не обнаружил.
- Черт, он меня разыграл! - в сердцах процедил я.
- Не спеши с выводами! - раздался вдруг голос за моей спиной. Очень знакомый голос...
Парамон, прятавшийся до этого, вероятно, в какой-то нише, стоял в нескольких шагах от меня и держал меня на прицеле.
- Все можно стерпеть, братец. Но наследство - это уже слишком...
- Где Дуся?
- Ты лучше о себе подумай.
- Я спрашиваю - где Дуся?
- В надежном месте. А у тебя наверняка - куча вопросов. Так задавай! Только не про Дусю...
Я никак не мог собраться с мыслями. Он и вправду назвал меня "братец"? Так, значит, он - все-таки сын того, чудом выжившего, маминого брата?..
- Нет-нет, я не претендую на наследство - если ты об этом. Мы с тобою хотя и родственники, но я - не кровная родня твоей прабабушке-англичанке. А жаль...
Все это начинало уже напоминать шараду Марка Твена, типа "несколько лет назад я женился на молодой вдове... тра-та-та... и стал сам себе дедом..." - какой-то вот такой бред.
- Чего ты несешь, Парамоша, какие родственники? Мы со школы знакомы, с шестого класса...
- А я, как и ты - взял фамилию матери. Про отца - сам догадаешься?
Вот ведь!.. Он - сын моего папаши! У того было две семьи, причем одновременно. Потому мы с Парамошей - ровесники.
- То есть, ты все эти годы... молчал? - почти шепотом вопросил я.
- Достаточно было того, что мама мне все рассказала. Отец к тому времени уже и от нас ушел - к своей третьей... любви. Или какой там по счету... Зная его характер, могу предположить, что братьев и сестер у нас с тобою, Кира... Хватает. Но вот только ты - потомок графа! А я... Я - Парамон. Да еще и Козлов... А ты у меня алгебру с геометрией списывал... Историк! Потом вот... Дусю у меня увел.
- Я?! Увел Дусю?..
- Ну, а как же? Мы ж вместе с тобой были, когда ее на выставке встретили. Телефончики ей свои оставили, а позвонила она - тебе...
- Ну, знаешь!..
- Знаю, Кирюш, знаю... Давно уже знаю. И поверь - если бы не наследство - не стал бы я тебя убивать. Так, попугал бы еще чуток, душу отвел... А наследством этим ты меня добил!
Я ушам своим не верил. Просто убеждался с каждой фразой, что передо мною - умалишенный. Спятивший на почве зависти человек. Да и было б чему завидовать, если честно...
- То есть, ты все это время выжидал, а теперь затеял эту свою дурацкую игру, чтобы я подумал, будто это связано с моими историческими поисками?
- Конечно. Галина Степановна как-то проговорилась, чем ты занимаешься, когда я её в городе встретил.
- И что теперь? Пристрелишь меня - за то, что я потомок графа, а ты - нет?
- У меня была такая мысль. Но я передумал. Прыгай!
- Что-что? - не понял я.
Парамон шагнул ко мне и свободной, невооруженной рукой толкнул к перилам.
- Я знаю - ты боишься высоты. Именно так ты и умрешь! Прыгай!
- Ты и вправду псих?
- Кончилось твое время, Кира! У тебя теперь только одно право... Право на страх!
Шаг за шагом он теснил меня к краю. Наконец, я ощутил эти злосчастные перила спиной.
- Здесь метров тридцать. Это будет быстро, Кирилл.
Я судорожно сглотнул, оценивая свои шансы. Мы с Парамоном были примерно одного роста и одинаковой комплекции. Но он - сотрудник органов, да к тому же вооружен...
Но выхода у меня все равно не было.
- Хорошо..., - обреченно вздохнул я. - Пусть будет по-твоему...
Я глянул вниз. Медленно перекрестился под мрачным взглядом Парамона...
Он ошибся, встав слишком близко. Левой ладонью я отбил в сторону его руку с пистолетом - грохнул выстрел... Моя правая рука тут же рванулась вверх - шлепок по шее - пальцы сомкнулись в районе его затылка... Сильный толчок - и, проламывая заграждение, противник мой полетел вниз. А я, отшатнувшись от края, завалился на спину. Кровь стучала в висках так, что я почти оглох и даже не услышал, закричал ли он...
Мама... Это она меня спасла... Отдав много лет назад на секцию вольной борьбы.
Евдокию спасли коллеги Парамона, взломав дверь его кватиры; она была прикована к батарее. А сторожил ее какой-то наширявшийся уголовник, которого нанял по дешевке Парамон (этот кадр и помог ему похитить Дусю, выманив ее из дома простым способом: разбил окно в ее машине и дождался, пока она выскочит на вой сигнализации).
***
Спустя месяц
Страсти понемногу улеглись; и даже мама по возвращении из Риги не получила инфаркта, выслушав нашу с Евдокией историю.
Ну, а перспектива в ближайшее время стать бабушкой вообще ее искренне обрадовала.
Всё началось с письма, им же и закончилось; однажды вечером мне позвонили. Очень вежливый голос поинтересовался, не я ли давал какое-то время назад объявление на одном из интернет-сайтов о розыске потомков Арсения Бреславского.
- Мы не могли бы встретиться? - попросил собеседник, поняв, кто я такой. - Если можно, я бы хотел взглянуть на то письмо... Понимаете, я в вашем городе проездом. Я, как и вы, интересуюсь историей своего рода. И, возможно, вам будет интересно то, что я могу рассказать.
Передо мною сидел тихий, интеллигентный человек, возрастом чуть постарше меня ("Сколько ему - сорок? Сорок пять?" - зачем-то гадал я). Праправнук Арсения Константиновича Бреславского. Того самого...
- Еще кофе? - спросил я его, отыскивая глазами официанта.
- Нет, благодарю. Теперь вы знаете всё...
В начале нашего разговора я показал ему письмо графа Зеленина-Мурского, адресованное его предку (мистер Брайен возвратил мне его, но предупредил, что формальности с наследством еще далеко не окончены). И услышал историю...
Которая пока что никак не укладывалась у меня в голове.
- Роман Олегович, - произнес я. - А как вы думаете, почему ваш предок записал все это в дневнике?
Мой собеседник пожал плечами.
- Наверное, потому, что это причиняло ему постоянную боль... Он отнял жизнь у своего друга, поскольку был влюблен в его жену. А ведь граф даже не подозревал - раз просил Арсения Константиновича о ней позаботиться в случае его гибели.
- И предстоящая дуэль навела Бреславского на мысль, что убийство графа припишут именно его противнику?
- Ну да. Поэт Шустер, который в пьяном виде оскорбил Веру, сестру графа, был никудышным стрелком - в отличие от вашего предка. И имел все основания опасаться за исход поединка. Замысел почти удался - многие действительно сочли Шустера виновным. Ему с огромным трудом удалось оправдаться. Но вот вдова графа, на которую мой прапрадед имел виды, скончалась при родах. Арсений Константинович понял, что напрасно взял грех на душу... Ну что же! Я удовлетворил ваше любопытство, а вы - моё. Мой предок сполна расплатился за своё злодеяние, да вы, наверное, знаете...
Я знал. Арсения Бреславского большевики расстреляли в начале 1918-го, просто потому, что отказался сотрудничать с новой властью.
- Мне пора, - сказал Роман Олегович. - Рад был знакомству. Хотя... Оно и состоялось при таких... хм... странных обстоятельствах.
Он ушел. Я долго еще сидел за столиком кафе и думал...
Историю не все считают наукой. А кто-то и вовсе пытается использовать ее далеко не в научных, а в политических целях. Но одно я знаю точно - загадок в истории не меньше, чем в физике или в математике.
И за каждой такой загадкой, за каждым, на первый взгляд, незначительным документом, клочком бумаги - подлинные, а не выдуманные, жизни людей...