Рыта. Morituri te salutant!

Жажда

Или

Morituri te salutant!

Эдвард Элрик

Кандалы, гремящие цепи, невыносимая вонь и жуткая жара.

Эдварда тошнило. Впрочем, не его одного: вместе с ним, плечо к плечу, шагали его собратья, захваченные римлянами односельчане. Большинство погибло ещё там, на главной площади их родной деревни.

Римляне напали с первыми лучами солнца. В предутреннем тумане, прорезанном холодным розовым светом, солдаты быстро вырезали почти всех, кто смел сопротивляться. Остальных повязали и заковали в кандалы -- и тут же, на их глазах, принялись за насилие и грабёж.

Эдвард бесшумно плакал, сжав зубы. Его младшему брату удалось укрыться в лесу вместе с десятком мальчишек. Они их всё-таки отстояли -- и это единственное облегчало горечь поражения.

Он сам каким-то образом уцелел и оказался закован рядом с израненным Армстронгом, теперь с виноватым видом время от времени придерживающимся за его плечо. Идти ему было трудно: Алекс потерял много крови. Первые несколько часов за шеренгой римских пленников наверняка тянулся чёрный кровавый след.

Эдвард не питал никаких иллюзий насчёт своего пленения: ему повезло остаться в живых, однако вряд ли это протянется долго. Если он не умрёт от истощения до того, как они доберутся до Рима, то будет продан в рабство или станет потехой для публики на гладиаторских боях. И если в первом случае, возможно, он проживёт ещё некоторое время, то на арене не выдержит и одной схватки.

И всё же именно сейчас Эдвард понимал, что он невыносимо, до дрожи в руках, хочет жить. И сделает ради этого всё.

Легат Рой Мустанг

Его тревожили янтарные глаза. Легат не знал, кому они принадлежали -- он просто выхватил их как-то из толпы пленённых, смешанных в колышащуюся грязную, перемазанную в крови массу. Он не мог с уверенностью сказать, что увидел в этих диких глазах -- страх? Ярость? Желание выжить?..

Он оставил с пешими, медленно продвигающимися пленниками небольшой конный отряд -- всего одну турму?, а сам выдвинулся вперёд. Его с победой ждал Рим. Ждал, чтобы увенчать лаврами голову легата Роя Мустанга, победителя последней галльской кампании.

Рой оставил пленников позади, и теперь не мог спокойно уснуть, тревожимый дикими снами -- кошмарами ли? А может, фантазиями?..

Он прибыл в Рим раздражённый и осунувшийся; за неделю он и раза не сомкнул глаз. Магистрат, встречавший его на въезде в город, удивлённо поднял брови, но не сказал ни слова, увенчал его голову лавровым венком. Толпа выла от восторга.

Она в любом случае выла бы. Ей только это и нужно было. Хлеб и зрелища. Ну что ж, легат Рой Мустанг собирался преподнести толпе ещё и не такие зрелища!

Караван пленников прибыл спустя пять дней -- и за это время Рою стало только хуже. Теперь глаза цвета тёмного золота не просто снились по ночам, нет; теперь он видел их на каждом лице -- и шарахался в сторону, страшась того, что они могут с ним сделать.

Его не утешали ни вино, ни женщины; соблазнительные рабыни, извивавшиеся у его ног, покрытые золотой краской и одетые в одни только украшения, оставляли его совершенно равнодушным -- за исключением тех случаев, когда им удавалось заглянуть легату в глаза. Тогда он дёргался, словно от удара мечом, видя перед собой только янтарные искры...

Последние два дня он сидел в своём доме, ссылаясь на дурное самочувствие. Когда прибыли рабы, он выскочил навстречу каравану, ничуть не заботясь о достоинстве, и приказал не продавать ни единой женщины, оставляя их для своего дома.

И у одной он увидел золото в глазах. Он велел её отмыть и привести к нему, он был почти счастлив, что эти глаза наконец будут принадлежать только ему...

...и испытал горькое, острое разочарование, когда понял, что эти глаза были мертвы.

Рой посчитал, что живой янтарь в очах рабыни был убит трудным переходом -- и не находил себе места. Неужели теперь эти глаза будут преследовать его до конца жизни?..

Бои в честь завоевателя Галлии заканчивались. Рой сидел, обессилено откинувшись в почётном кресле, по правую руку от магистрата.

-- В честь победителя -- особое зрелище! -- возвестил он, вскидывая руки. -- Восемь галлов, побеждённых свирепых варваров, будут казнены на этой арене римскими гладиаторами! Славьте легата Роя Мустанга!

Трибуны взвыли, и Рой с трудом поднялся с кресла, поднимая руки в точной копии жеста магистрата -- приветственном, покровительственном. На арену вытолкнули восемь галлов, вооружённых короткими копьями, но без шлемов и щитов. Обычное мясо.

Восемь галлов против четырёх обученных, хорошо вооружённых мурмиллионов?. Рой откинулся обратно, прикрывая глаза. Ничего нового. Просто кровь, требуемая толпой.

...Ему пришлось открыть глаза, когда он почувствовал запах крови и услышал восторжённые крики. Четверо галлов добивали последнего из мурмиллионов; ещё трое лежали бездыханными. Похоже, они бросались на одного врага скопом и давили числом.

Один из галлов упал, сражённый мечом. За ним упал ещё один -- их осталось двое. Ещё один бросился под меч...

Рой распахнул глаза. Он пожертвовал жизнью, чтобы спасти крохотного галла, ещё совсем мальчишку, вообще непонятно как оказавшегося на этой арене. И этот маленький варвар попытался вбить своё копьё сквозь защитные перья врага...

И промахнулся. Мурмиллион уклонился от атаки и схватил мальчишку за светлые волосы, перемазывая их чёрной кровью.

Рой с любопытством всмотрелся во вздёрнувшееся лицо.

Ему потребовалось всё его мужество, чтобы удержаться на подогнувшихся ногах. Янтарные глаза! Столько раз виденные по ночам, вместо снов, столько раз пугавшие и звавшие его -- он нашёл их!

Ну же, маленький галл, избавься от своей глупой гордости, выживи!

Галл медленно, дрожа всем телом, поднял два пальца, признавая поражение. Он просил пощады -- и легат едва смог сдержать улыбку. Теперь он имеет право его пощадить...

Но разгорячённая толпа была иного мнения. Кровожадные крики мужчин, истерические вопли полураздетых, растрёпанных женщин...

Легат смотрел вниз, на поверженного галла.

-- Убей! Убей! Убей! -- скандировала толпа.

Рой смотрел в янтарные глаза.

-- Убей! Убей! Смерть галлу!

Легат медленно перевёл глаза на магистрата и увидел лёгкий, едва заметный кивок. Приказ выполнить волю толпы. Приказ убить.

-- Убей! Убей!

Он протянул руку вперёд. Его пальцы дрожали, так же как и колени. Рой старался больше не смотреть на арену, на янтарные глаза под залитым кровью, покрытым слипшимися волосами лбом. Он смотрел в толпу -- но в каждом взгляде, полном жажды крови, видел отблеск хищных золотых глаз.

-- Убей, убей!

Легат перевёл глаза на арену.

-- Галл достойно дрался, -- выговорил он подрагивающим голосом.

Толпа возмущённо взвыла, понимая, что её собираются надуть. Глаза магистрата -- Рой мог поклясться в этом местью Юпитера! -- полезли на лоб.

-- Пусть залечит свои раны. Пусть сойдётся в бою ещё раз. Мы милостью богов оставляем ему жизнь! -- закончил легат почти крича -- и коротко выдохнул, сжимая пальцы в кулак?.

Одураченная толпа неистово рычала. Однако она была там, далеко, а прямо внизу Рой видел недоумение, загоревшееся в янтарных глазах, и сразу вслед за ним -- волну жаркого облегчения, от которого у легата опять подогнулись ноги.

Рой с трудом оторвал глаза от сброшенного в пыль маленького галла. Магистрат, неестественно прямо сидевший в кресле, недоуменно хмурил брови, но в глазах уже был гнев.

-- Ты только что потерял расположение толпы, легат, -- медленно проговорил он. -- Зачем тебе жизнь этого варвара? Он должен быть казнён!

-- Этот галл храбро сражался. Он... имеет некоторую ценность для меня, -- конец фразы Рой почти прошептал.

-- Так сделай из него раба! Или ты хочешь продать его в лудус? -- раздражённо бросил магистрат. -- Галл не может стать гладиатором. Публика отвергнет его, завоеватель Галлии, легат Рой Мустанг.

Рой вздрогнул. Такое титулование заставило стаю мелких противных мурашек рвануть вверх по его спине.

Галла следовало сделать гладиатором -- так он обещал толпе. Обещал, что тот выйдет на арену... Нельзя считать, что толпа забудет. И всё же Рою хотелось видеть эти золотые хищные глаза, и магистрат сам отдавал его легату. Глупо было бы отказываться. Он мгновение поколебался. Открыл рот, чтобы всё же попросить позволения продать галла в лудус? -- и промолчал.

Баск, богатейший ланиста? Рима, презрительно скривил рот, прячась за левое плечо магистрата. Рой дёрнулся от этого презрительного смешка.

Кто купит этого варвара? Он слишком слаб, слишком мал, он должен был умереть, казнённый гладиаторами... но он выжил.

-- Магистрат. Этот варвар -- мой раб. Однако я хочу, чтобы он обучался искусству гладиаторов. Пускай учится в лудусе... уважаемого Баска, пускай станет гладиатором... если сможет, -- твёрдо закончил Рой, смотря только на Баска. -- Я оплачу его обучение.

-- Твоё имя.

Он молчал, сильно стиснув побелевшие губы. Покрытый кровью, бледный, встрёпанный, закованный в слишком тяжёлые для него кандалы -- он сгибался, пряча лицо падающими на глаза волосами.

Рой вздёрнул его подбородок вверх и задохнулся, увидев в глазах пленника странное, пугающее желание... жажду.

-- Твоё имя, галл! -- рявкнул легат.

В золотых глазах полыхнула ярость -- и мгновенно истаяла, непокорная, но отступившая.

И всё же он молчал.

-- Галл... Значит, ты будешь называться просто "галл". Или будешь называться так, как я того пожелаю! -- Рой сорвался на рык. -- Запомни: ты -- мой раб. Ты будешь жить в лудусе Баска и обучаться искусству смерти. Ты должен стать гладиатором... и ты должен выжить.

Жажда в глазах на мгновение погасла, вытесненная непониманием.

-- Ты должен сражаться и побеждать. Ты должен жить.

Галл молчал, и легат надвинулся на него.

-- Понятно?!

-- Понятно, -- голос был тихим и злым.

-- Ты должен называть меня "господин", -- рыкнул Рой, отбрасывая галла от себя.

Он пошатнулся, едва удерживаясь на ногах.

-- Г... госп-подин, -- прошептал галл, и его черты исказились, словно от боли.

-- Увести, -- легат дёрнул головой, и стража уволокла галла.

Рой опустился в кресло и закрыл глаза, переживая мгновения, когда золотые глаза раздавили его неведомой, пьянящей, безнадёжной и неистовой Жаждой.

Эдвард Элрик

-- Галл! Поднимайся. Господин зовёт.

Эдвард с трудом перекатился на живот, встал на колени и выпрямился; его ещё пошатывало от усталости, всё тело кричало о боли.

Он пробыл в лудусе Баска всего два дня, и за это время его трижды чуть не убили. Тренировки были даже не жестокими; они были на грани его возможностей. К концу дня он едва дышал.

И всё же ему каким-то чудом удалось выжить. Он верил, что боги не просто так оставили ему жизнь, убив всех его сородичей. И он верил, что они не отнимут её теперь.

Баск, перекинув край тоги через плечо, подошёл ближе. Руки Эдварда по-прежнему были закованы в кандалы, хотя он и не понимал, зачем это нужно. Он был так слаб, что едва держался на ногах.

-- Галл. Твой господин желает видеть тебя, -- Баск сделал широкий жест рукой, и Эдвард обернулся.

Легат Рой Мустанг сидел в кресле, и такое нетерпение было в его глазах, что Эдвард поразился: как он мог не почувствовать этого взгляда между своих лопаток?

Легат чуть дёрнул головой.

-- Благодарю тебя, Баск.

Эдвард понял: это была просьба -- нет, приказ! -- выйти. Оставить его один на один с Эдвардом.

Ланиста повёл плечами, недовольно искривил губы -- и покинул комнату.

Это не было приятно ни минуты. О да, Эдвард сопротивлялся. Но он, исхудавший после плена, шатающийся от усталости после изматывающих тренировок в лудусе, едва держащийся на ногах -- что он мог противопоставить полному сил воину?

И всё же он извивался, словно змея, не открывая рта, не издавая ни звука. Казалось, это только ещё больше заводило легата: он просто повалил галла на стол ланисты и навалился сверху, стаскивая с раба подобие одежды и резко, безжалостно входя в него на всю длину, заботясь только о собственном удовольствии.

Эдвард, обездвиженный под тяжёлым телом легата, замер, пронзённый болью. Из глаз посыпались искры, с губ сорвался едва слышный хрип -- и он обмяк, разрешая Рою закончить то, что он начал.

...Легат отпустил его, едва успев излиться в молодое тело раба горячей волной. На мгновение заглянул в потемневшие от ненависти глаза -- и махнул рукой, приказывая убираться прочь. Эдвард, вздрагивая всем телом, выпал из кабинета ланисты -- и за порогом его подхватил под локоть солдат. Грубо вздёрнул вверх, ставя на слабеющие и подгибающиеся ноги, и поволок в бараки гладиаторов.

С тех пор легат иногда навещал лудус Баска и неизменно вызывал своего раба для приватной беседы. Баск скрипел зубами, но не смел ослушаться -- Рой имел полное право распоряжаться судьбой галла по собственному усмотрению, и не упускал возможности воспользоваться этим правом.

Легат Рой Мустанг... Конечно, Эд хотел бы убить его. Он мечтал об этом. Он лелеял свои фантазии -- и тут же признавал, что они совершенно не имеют никакого смысла. Раб не может убить своего господина. Где он возьмёт оружие? И как ему потом удастся выжить?..

Никак. Это было невозможно. Стража, охранявшая лудус, была вышколена железной дисциплиной -- при малейшем намёке на опасность для своего господина его, Эдварда, прирежут как паршивую овцу.

О боги! Как же Эдвард желал свободы... Так не желают даже любимую женщину, даже голод и усталость меркли по сравнению с этой жаждой воли.

Он был заперт в клетке. И понимал, что, скорее всего, ему не удастся выбраться из неё никогда.

-- Малыш, вали-ка с дороги! Или ты хочешь, чтобы тебя потрепали по твоей хорошенькой маленькой заднице?

Эдвард тут же почувствовал огромную лапищу на вышеуказанной части тела, и его тело привычно дёрнулось. Но наставник щёлкнул кнутом в локте от лица плотоядно ухмыляющегося гладиатора -- и тот с коротким рыком отскочил.

-- Этот раб не принадлежит Баску, -- пророкотал грозный голос. -- Он собственность самого легата Роя Мустанга. Следи за тем, куда тянешь руки, Зольф!

Гладиатор передёрнул плечами и удалился, а наставник бросил на Эда суровый взгляд, впрочем, ничего не сказав, только мотнув головой.

Никто не говорил с Эдвардом, только жестами приказывали убираться вон. Он и гладиатором не был -- не прошёл ещё испытание, и он сам знал что ещё не готов к нему. А день испытаний неумолимо приближался, и этот день мог сулить как вступление в братство гладиаторов -- так и смерть.

-- Что, маленький галл, не нравится быть слабым? -- какой-то из гладиаторов -- светловолосый, светлокожий, Эд не знал его имени -- насмешливо ухмыльнулся. -- Или, может, тебе не нравится сидеть в этой клетке и ты мечтаешь о свободе?

Эд только повыше вскинул голову.

-- Разве свободу можно получить? Зачем мечтать о недостижимом? -- он старался выговаривать слова твёрдо, но его голос всё же дрогнул.

-- Гладиатор может стать свободным, -- задумчиво протянул второй раб, плотный, высокий, тоже пока, как и Эд, не бывший гладиатором, -- и для этого есть только два пути. Он может выкупить свою свободу, если заработает достаточно денег. И он может стать любимцем публики... которая потребует для него освобождения от рабства. Но тебе-то... -- его смерили презрительным взглядом, -- можно даже не мечтать. Ты даже не знаешь законов Рима. Ты не переживёшь и одного боя на арене.

Эдвард сглотнул. У него руки задрожали, когда он услышал это: свобода может быть доступна! Он может её получить...

-- Один бой я уже пережил, -- сказал он сухим, ломким от волнения голосом. -- Это и так больше, чем довелось пережить некоторым...

Глаза раба сверкнули яростью -- и мгновенно завязалась драка. Эд сразу же получил кулаком в челюсть; впечатление было такое, будто ему снесли полголовы. Очнулся он уже на койке, и лекарь накладывал ему на рану какие-то травы.

-- Что?.. -- шепнул Эдвард разбитыми губами, пытаясь приподняться.

Лекарь толкнул его обратно.

-- Лежи! Трое суток провалялся без сознания, а только пришёл в себя -- и уже вставать? Господин меня по головке не погладит... Вечно с тобой проблемы, -- ворчал старик. -- То легат тебя до полусмерти затрахивает, а я лечи. То по зубам получаешь -- и опять мне достаётся работа!

-- Это правда?

-- Что -- правда? -- раздражённо переспросил лекарь.

У Эдварда перед глазами всё плыло.

-- Гладиатор может получить свободу?..

Над ухом фыркнули.

-- Гладиатор -- может. Но ты пока даже не гладиатор, так что можешь забыть об этом!

Эдвард шумно вздохнул, чувствуя, как грудь распирает от... счастья?

Легат Рой Мустанг

Он приходил в лудус к своему галлу -- и видел в его глазах ненависть. И страсть к убийству...

Галл желал его смерти -- его, легата Роя Мустанга! И легату это нравилось. Он тонул в липкой, словно кровь, Жажде маленького гибкого юноши с пылающим взглядом.

Проклятый гладиатор так и не назвал ему своего имени, и Рою приходилось так и называть его в своих мыслях -- "мой галл".

Он приходил в лудус и брал своего галла -- прямо в кабинете ланисты, брал силой, брал властью господина над рабом, и галл не смел ему отказать, не мог... А Рою нравилось видеть все чувства, отражающиеся в его глазах -- ведь чувствовать галлу никто не мог запретить.

Они увиделись спустя несколько месяцев после того, как галлу удалось пройти испытание и стать гладиатором. Увиделись за неделю до первого настоящего боя на арене -- один на один. Начинались нептуналии, празднества воды, проводимые в честь бога вод Нептуна. Народ будет молить его даровать свою благодать и уберечь от засухи. А ланисты выставят гладиаторов, чтобы умилостивить бога кровью людей.

И галл впервые выйдет на арену под крики толпы. Наверное, они захотят его смерти. Они будут приказывать тому, другому гладиатору проткнуть его гибкое тело...

Зачем, ну зачем он не забрал галла к себе, рабом? Почему он подвергает его жизнь опасности -- ведь он не сможет даровать ему жизнь снова!

Но легат знал, зачем. Он хотел, чтобы в янтарных глазах жила Жажда, но не увидел бы её, дав галлу лёгкую жизнь очередного раба. Он и превратился бы в обычного раба -- с пустым взглядом, растянутой на губах улыбкой, словно мёртвого, подносящего вино и старающегося угодить господину.

А Рою нужна была его ярость, его жизнь, в которую можно было окунуться с одним только взглядом в его глаза. Пугающе прекрасная, огромная... только в ней, этой жажде, он мог чувствовать себя живым.

Он бросил галла на пол. Он хотел смотреть на него. Он хотел чувствовать, как руки раба сжимают его плечи, стараясь причинить боль. Он хотел видеть его глаза.

На этот раз Рой был терпелив. Он дождался, пока галл застонет, пока запрокинет голову, почти касаясь лбом холодного каменного пола. Дождался, пока его полуприкрытые в экстазе глаза заволокутся дымчатой пеленой -- и только тогда взял его -- сильно, медленно, исступлённо кусая губы. Он прижимал голову галла к полу, не давая отвернуться -- и тонул, тонул в янтарной бездне.

Это было мучительно и сладко, его губы были терпкими от единственного глотка вина, почти насильно влитого Роем в его рот вместе с первым -- и последним -- поцелуем.

Галл сжимался, надеясь причинить боль хоть так -- но его разум уже был затуманен наслаждением, и он забывал обо всём, стоило Рою сделать лишнее движение. И легат не скупился. Он уже видел ненависть в глазах галла; теперь он хотел видеть в них унижение и боль, осознание своего позора от потери гордости, от того, что он получал удовольствие тоже. Рой хотел быть испепелённым этими глазами.

...Но галл даже не поднял на него глаз, а Рой, слишком захваченный экстазом, не успел прийти в себя, чтобы остановить раба. Он покинул кабинет ланисты, низко склонив голову и спрятав янтарную душу под неровно обкромсанными светлыми прядями.

Его галл, вооружённый копьём, в шлеме и с небольшим галльским щитом, молниеносно прыгнул на своего противника -- тяжёлого неповоротливого самнита?. Он успел ранить его трижды, прежде чем гладиатор пустил ему кровь. Рой вздрогнул и сжал зубы, словно это на его щеке взбухла кровавая царапина.

Трибуны тем временем восхищённо заорали, когда галл сумел достать противника ещё раз -- со спины, глубоко всадив ему между лопаток своё копьё, и там его и оставив.

Самнит дотянулся до копья и с рёвом выдернул его, бросая себе под ноги. Теперь галл был безоружен -- и публика взвыла ещё громче. Плебс... так просто привлечь на свою сторону его внимание.

Галл прыгал вокруг тяжёлого противника, пытаясь дотянуться до собственного копья -- и неизменно оказываясь перед острым мечом. На его правой ноге уже была глубокая рана, и скорость стремительно падала вместе с потерей крови.

Если сейчас он ничего не предпримет, его ждёт смерть. Легат сцепил пальцы, сжимая их до хруста, так, что они побелели...

Самнит на сцене заорал, роняя меч и принимаясь тереть руками глаза. Рой только спустя мгновение понял: его галл сыпанул противнику пригоршню песка в глаза... А сейчас он заносил меч, чтобы самнит, едва получивший возможность открыть глаза, увидел сталь, опускающуюся на него вместе с криком трибун "смерть!"

Галл выжил.

Рой откинулся на спинку кресла, шумно выдыхая и растягивая губы в нервной ухмылке. Перед глазами плавали яркие круги -- так сильно он зажмурился.

Галл выжил в своём первом профессиональном бою. Он будет биться на арене. Он будет истекать ядом ненависти, а его глаза будут сверкать золотой жаждой. Рим ещё будет звать этого галла на арену, будет вопить о нём, будет кричать ему "убей", пока он, маленький янтарноглазый галл, будет стоять с занесённым над горлом поверженного противника мечом.

И он, легат Рой Мустанг, владелец галла, будет пожинать плоды его славы. И даже получать деньги за его победы. И чем сильнее будет противник -- тем гуще будет поток серебряных денариев...

Галл выжил.

Эдвард Элрик

Он убивал. Он был в крови весь, не только руки; лицо порой покрывалось запечённой тёмной коркой, хрустящей при каждом движении. И он кричал на арене...

Нет, он не был сильнейшим. Он вряд ли стал бы любимчиком публики -- но он копил деньги, медленно, но верно, он выигрывал бой за боем, поединок за поединком...

И его уже начинали бояться. Спрос на него начинал расти, и он уже слышал, как трибуны заходятся криком с каждой капли крови его врагов:

-- Галл! Галл!! Убей!

И видел, как женщины извиваются от желания на скамейках вокруг арены, как у мужчин горят глаза... и зажигают огонь в нём самом, распаляя жажду крови -- и жажду смерти.

Он провёл в лудусе Баска уже почти три года. Он знал только кровь и песок, песок и кровь. И ещё он знал легата Роя Мустанга, приходящего в лудус Баска. Нечасто, нет -- раз в месяц, раз в несколько месяцев. И тогда он вспоминал, почему ненавидит его.

Вспоминал руки легата на своих плечах, его пальцы на своей спине и бёдрах; вспоминал его горящее тело внутри себя и дыхание, жгущее не хуже раскалённого железа. Он вспоминал, что ненавидит легата -- и не может жить без его прикосновений, потому что только эти мгновения, проведённые вместе с ним, его господином, могли заставить его забыть то, что происходило на арене.

...А затем легат вновь уходил, оставляя Эдварда один на один с кровожадным зверем, в которого от превращался. И Эдвард сходил с ума, убивая, убивая, убивая... и требуя свежей крови.

Внутри лудуса его называли галльским Зверем -- и это было правдой. И трибуны вопили от восторга, когда на арену выпускали Зверя, а гладиаторы стремились его убить, чтобы забрать его славу себе.

Он начинал приобретать известность -- потому что Зверь не щадил никого. Он старался наносить смертельные раны -- и даже когда публика миловала, Эдвард знал: помилована жертва, труп. Никто не выживал после боя с ним.

-- Галл, господин зовёт.

Он уже привык к этим вызовам. Иногда приходил легат -- и тогда Эдвард содрогался от ненависти и яркого, словно вспышка, желания. Иногда Баск сам приглашал его в свой кабинет -- лично рассказать о новом поединке.

-- Галл. Ты пробыл в моём лудусе уже три года, -- голос ланисты звучал вкрадчиво; сегодня Рой не пришёл, и Эдвард почувствовал лёгкий укол разочарования. -- Ты выжил в неисчислимых боях, ты завоевал славу на арене, ты стал галльским Зверем... ты заработал много денег.

При этих словах Эд содрогнулся. Деньги? Много... достаточно? Достаточно ли, чтобы купить себе свободу?

-- Этих денег не хватит, чтобы выкупить твою свободу у легата, галл, -- поспешил разочаровать его Баск, наблюдая за ним блестящими глазами. -- Но... я мог бы доплатить столько, сколько пожелает твой господин. Взамен...

Эдварду уже сейчас хотелось отказаться. Почему-то ланиста казался ему слишком изворотливым, а его глаза -- слишком блестящими, чтобы вот так запросто ему верить.

-- Взамен я только хочу, чтобы ты остался у меня гладиатором. Ненадолго... скажем, ещё на год. А потом ты будешь свободным человеком! Абсолютно свободным, я тебя отпущу на все четыре стороны... ну как?

Эд нахмурился. Зачем ланисте такая сделка? Конечно же, только ради денег. Значит ли это, что на него, на галльского Зверя, хороший спрос? О да, безусловно. Но тогда сколько он стоит?!

-- Я хочу сначала поговорить с господином, -- твёрдо сказал он и зачем-то повторил, -- Сначала я поговорю с легатом.

Ланиста отпустил его раздражённым быстрым жестом, даже не пытаясь настаивать.

Легат Рой Мустанг

Галл хотел уйти.

Легат не мог его отпустить! Эти глаза, они дарили ему жизнь. И он привык зарываться пальцами в его волосы, он привык даже к резкому, терпкому запаху пота, песка и крови.

Он не хотел его отпускать.

Но он сказал, что ланиста желает его выкупить -- и этого он не хотел ещё больше. Чтобы Баск обогащался за его счёт? Да он его выставит против сильнейших гладиаторов, он его убьёт, только бы денег побольше дали! Ведь галл уже сейчас на устах всего Рима, они зовут своего галльского Зверя, они кровожадны и помнят смерть, которую несут его руки...

Он сказал галлу, что должен подумать -- и да, проклятье, должен! Что ему делать? Он хотел сохранить его для себя, но если Баск предложит хорошую цену и Рой откажется... что станет с его репутацией? А ведь ланиста предложит даже больше, чем может стоить галл, чтобы проверить, как далеко зайдёт ради него легат Рой Мустанг...

Всю ночь его колотила дрожь -- а ведь завтра его ждёт сенат. О чём он будет говорить, если голова забита только галлом? Вчера он его даже не обнял, а глаза были полны не Жажды, а вопроса.

Легат не выдержал дольше двух дней -- явился в лудус, потребовал галла к себе, полный решимости никому и ни за какие деньги не продавать своего раба. Ланиста хитро щурил глаза -- наверняка догадывался. Пока молчал, но надолго ли его хватит? Так и хотелось въехать со всего маху рукояткой меча по его башке, так, чтобы он откусил себе свой ядовитый язык.

Ланиста вышел раньше, чем привели галла, и легат раздражённо поджал губы. Трус, но трус благоразумный...

Галл вошёл, ища глазами его глаза. Рой послушно поднял взгляд -- и его решимость растаяла.

В глазах была золотая Жажда. Та самая, которая когда-то лишила его сна. Которую он видел по ночам ещё на пыльных дорогах Галлии, которая долго снилась ему в Риме, которую он исступлённо искал -- и нашёл на арене.

Рой пошатнулся, хватаясь за край стола. Эта Жажда -- она чувствовала дыхание свободы, она жила вольным воздухом, её не могло быть в клетке.

Как же он проживёт без неё?..

-- Дарую тебе свободу, галл.

Он дёрнулся вперёд.

-- Тебе плохо, господин?

Рой вскинул голову:

-- Я даровал тебе свободу! Не называй меня больше господином, -- в его голосе были слёзы и хрип -- недостойно, но он ничего не мог с собой поделать. -- Ты свободен.

Он дал ему коня и смотрел, как галл садится в седло. На закате садилось солнце, а потому кожа галла была покрыта красноватыми отблесками -- он казался темнее, чем был на самом деле.

Рой тронул пальцами губы, вспоминая, как галл сам, в первый и последний раз, коснулся их своими губами. Не целовал -- просто прикасался.

Он мог представить себе лицо ланисты, когда легат расскажет ему, что даровал галлу свободу... слабое утешение.

-- Ты мечта, мой золотоглазый варвар, -- прошептал Рой, вглядываясь в закатно-алые клубы оседающей на дороге пыли. -- А мечтой нельзя обладать.

Он и сам не понимал, почему так просто отпустил его. Он объяснял это себе тысячью слов, тысячью умных фраз -- и всё же не понимал.

Проклятый галл так и не назвал ему своего имени.

Morituri te salutant! - Идущие на смерть приветствуют тебя! (лат.)

Турма - подразделение эскадрона (алы) римской армии, состоящая из трёх декурионов (десятков) конных солдат.

Мурмиллионы - носили шлем со стилизованной рыбой на гребне (от лат. "murmillos" -- "морская рыба"), а также доспех для предплечья (манику), набедренную повязку и пояс, поножу на правой ноге, толстые обмотки, закрывающие верх ступни, и очень короткие латы с выемкой для набивки на верху ступни. Мурмиллионы были вооружены гладиусом (40-50 см в длину) и большим прямоугольным щитом, как у легионеров.

Поднятый палец. Хотя распространено мнение, что "поднятый палец" означал "жизнь", а опущенный -- "смерть" (в таком виде жесты используются сейчас для одобрения и осуждения), на большинстве античных игр вне зависимости от направления оттопыренный палец означал "смерть", символизируя движением добивающий меч, а "жизнь" обозначал просто спрятанный большой палец в кулак.

Лудус - здесь: школа гладиаторов.

Ланиста - хозяин лудуса.

Самнит - древний тип тяжело вооружённых бойцов, исчезнувший в ранний имперский период, своим названием указывал на происхождение гладиаторских боёв. Исторические самниты были влиятельным союзом италийских племён, проживавшим в регионе Кампания к югу от Рима, против которых римляне вели войны в период с 326 по 291 до н.э. Снаряжением самнитов были большой прямоугольный щит (scutum), украшенный перьями шлем, короткий меч, и, возможно, поножа на левой ноге.

Оставить комментарий © Copyright Рыта (yaoiwici@ukr.net) Размещен: 30/12/2010, изменен: 30/12/2010. 33k. Статистика. Рассказ: Проза Фанфики		Ваша оценка:
Аннотация: Фэндом: Цельнометаллический Алхимик. Пейринг: Рой/Эд. Рейтинг: эРочка. Аннотация: Что было бы, если бы Рой был легатом (посланником сената и командиром легиона), а Эд - захваченным в плен галлом, превращённым в гладиатора? Да ничего не было бы, если бы Рою повезло не встретиться с золотыми глазами...

Рыта : другие произведения.

Morituri te salutant!