Он был рослый, стройный, отлично учился и держал себя не то, чтобы высокомерно, вовсе нет - он был чуть в стороне от любых интригующих событий, и немного выше. На самую малость.
Ещё Вова был слишком широк скулами и хитроват глазами для простого русского мальчишки.
Но в те добрые времена мы особо не задумывались, кто каков по национальности, поэтому его внешность ничуть не мешала ему быть своим парнем везде. А приятелям не мешала его поддразнивать, при любом удобном случае, за что угодно. Впрочем, дразнить его удавалось только безобидно, и в этом была его собственная заслуга.
Вова умел держать себя... как дипломат. Ну, или кот.
Говорит редко, может дополнить простые слова такой непонятной улыбкой, что ему и возражений не подберут.
Может быть, этому его научили на танцах - он вместо футбола или бокса всерьёз занимался в именитом танцевальном коллективе.
Наверное, мы завидовали Вовке, что он умеет быть таким независимым и ... обаятельным. Но никто об этом не говорил, да мы вряд ли и понимали это.
Задумываться стали уже потом.
Когда пришла пора взрослеть и учиться культурно общаться с Женщиной - не удивлюсь узнать, если большинство наших однокашников пробовали брать пример именно с Вовки, с его невозмутимых манер и тонкой, фирменной улыбки.
Мне тоже пригодился его удачливый образ и вежливый подход к людям.
А ещё Вова меня однажды крепко выручил.
Было это в школьный выпускной, к ночи по всему городу зашагали советские ещё выпускники, школы нашего района дружно стремились в Лагерный сад, затем на реку Томь.
Вот в лагерном саду я и умудрился встрять.
Отстал от своих, оказался среди чужих, подвыпивших ребят. Наглости во мне не было, уверенности не хватало, зато в руках был фотоаппарат, с настройками которого я провозился, и это добавило уязвимости.
Когда послышались голоса про "с обрыва его" и "пусть в реке искупается", я понял, что сам не выберусь.
Вот тут и возник из ниоткуда, как чеширский кот, Вова.
Он не стал проводить переговоры, не стал лезть в драку.
Он обошёлся парой ничего не значащих слов, и одной улыбкой.
Но перед ним озлобленная толпа расступилась, и он вывел меня оттуда.
Долгое время этот пример умения общаться был мне удивительным образцом чего-то неизведанного.
Впрочем, уже в то время я понимал, что если тебя кто-то смог выручить, ты не сможешь ответить этому человеку тем же добром - либо чем-то другим, либо кому-то другому.
Назрела и прорвалась пере$ройка, миновал дефолт, шли "лихие 90-е"... и тут, наконец, я смог избавиться от занозы, сидевшей, как выяснилось, во мне всё это время!
...безденежье, позади диплом, но работой по специальности не прокормишься. Я - охранник.
В некоторые дежурства удаётся сходить домой на обед или на ужин.
Шагаю с ужина, как всегда - хмурый, как обычно - небритый, в берцах, комке и ... фуфайке.
Не доходя угла, сперва ощущаю нездоровое внимание кого-то, но не ко мне, затем разглядываю удивительную картину.
Рядом с ночным клубом идёт юноша с гитарой, взгляд его направлен, скорее, внутрь себя, он ничего не замечает, и идёт прямо в гнусные объятия гопоты. Как он походит на меня во многих ситуациях из прошлого. В точке, где пути наши могут пересечься, стоит троица серых, невзрачных шакалят.
Лиц не видно, хоть они и стреляют по сторонам взглядами, но заметно предвкушение встречи с жертвой.
Не меняю темпа шагов, чтобы до последнего остаться в невидимках, но подстраиваю шаг так, чтобы подойти к психологически нужному моменту.
Вот троица заступила дорогу мечтателю, вот он выпал из мечтаний и душа его заметалась от безысходности. Вот уже и звучат глумливые фразочки, и появляется угроза даже гитаре.
Обе стороны открыли свои намерения, и я появляюсь из ниоткуда.
Почти вежливо (без злобы) вламываюсь сквозь спины гопников, почему то чуя, что заточка в спину сейчас не угрожает, и очень безразлично, спокойно заговариваю с мечтателем - "Аркаша. У меня мало времени, пошли уже." Мы и пошли.
Шпана теперь выпадает из своих глумливых фантазий и мечется мыслишками - стоит ли чего делать, или нет.
Ну а "Аркаша" мгновенно уцепился за спасительную соломинку, и идёт со мной, нам по пути целый квартал. Я молчу, понимаю, что он сейчас начнёт говорить, и о чём.
Он взахлёб начинает объяснять, что он вовсе не Аркаша, а как-то ещё, он говорит, но я его не слышу.
Понимаю, что я ему, похоже, вовсе не приятен, и он рад лишь воспользоваться спасением.
Вид у меня хмурый и нелюдимый, но я счастлив.
Мне повезло догнать поступок Вовки! Я смог!
Да, хмуростью и нелюдимостью, вместо независимости и обаяния. Но в главном я, всё же, дотянулся. Да и долг отдал.
Были похожие ситуации и после, и опять я был хмур, угрюм, но внимателен и вежлив, так что перед Карной я спокоен, а Вовке - благодарен за его науку.