-Я что похож на идиота? - Иван посмотрел на заливающегося хохотом Николая и обиженно засопел - Я не хочу и не буду больше чинить эту чертову куклу! И вообще, жестяной ящик в котором мы с тобой кувыркаемся уже третий месяц давно пора сбросить с орбиты, чтобы он сгорел ко всем чертям! - Иван выбрался из паутины проводов и легко оттолкнувшись от пола, поднялся к потолку.
- Колька, я сказал все! Я устал! Эти электронные мозги кроме игры в шахматы ни на что не годятся, и вообще, я хочу есть и спать. А ты - он развернулся и со злобой посмотрел на приборные панели, которые были "лицом" центрального компьютера станции - ты не просто идиот, ты идиот в квадрате... - Он тяжело вздохнул и пробормотал в полголоса - Второй такой вахты не переживу! - Поплыл по коридору, шевеля невесомыми ногами. В животе урчало. Он чинил, Бима уже в шестой раз и на последний - шестой потратил почти восемь часов.
Станцию на которой они несли дежурство давно пора было списывать в утиль, но благодаря героическим усилиям экипажа она еще как то справлялась со своими обязанностями. Старенькие девяностых годов телескопы разглядывали подслеповатыми линзами циклоны и антициклоны, передавали то что увидели Биму и он кое-как из этого варил для метеорологов цифровой суп, которым они давились, но все же ели. Однако, то что случилось неделю назад вывело Ивана из себя. Переход на новую орбиту Бим посчитал неправильно и теперь до них не могли добраться обычные транспортные корабли. По крайней мере, старт транспортника и подлет обходился чрезмерно дорого и Земля угрюмо отмалчивалась когда экипаж просил помощи и предлагала им пока обходиться своими силами.
Станция на которую распределили Ивана и Николая была старейшей в космофлоте не только по слухам, но и по журналам налета часов. Ее вывели на орбиту несколько десятков лет назад и единственное на что хватило средств у нашей родной державы это некоторое время назад заменить двигатели и потратиться на более новый компьютер.
Компьютер был весьма странным приобретением. Кафедра электротехники МГУ разработала его когда то но оставила разработку как неперспективную. Тем не менее агентство космических сообщений посчитало возможным приспособить его для управления этой грудой ржавого железа и постаралось на славу. Компьютер справлялся со своими обязанностями. Как он с ними справлялся - это уже вопрос другой. Каждая смена ремонтировала Бима не менее трех раз, добавляя что то свое и что же в конце концов получилось из этого одному богу известно. Но Бим работал. Со скрипом но работал. Иван был вне себя от злости на Бима за то что он вывел "каракатицу" на орбиту с которой станцию по видимому увести будет совсем не просто и соответственно их вахта растягивалась на неопределенный срок.
Иван давно просился на Землю но работал на станции уже второй месяц. В центре управления полетами посчитали нецелесообразным менять бортинженера, который знает эту жестянку вдоль и поперек на другого, которому возможно и не удастся починить оборудование после очередного казуса. Так или иначе Иван злился не только на Бима, но и на себя и на Землю с ее погребенной под бумагами бюрократической системой. Злился и на Николая, который никак не собирался разделять его злость, гнев и уныние и только улыбался на его Ивана претензии по тому или иному поводу.
Иван закончил московский университет четыре года назад. Его тяга к космосу наконец то была удовлетворена и после нескольких месяцев тренировок и полугода сидения в дублерах он был выпущен в космос. На самом деле его сетования по поводу того, что ему надоела работа не имели на то особых оснований. Он был жутко рад тому что ему часто приходится чинить Бима, копаться в путанице проводов и ощущать себя очень нужным этой станции, обжитому космосу и ощущать себя великим. Не смотря на огромное просто невероятное количество претензий ко всем и вся ему нравилась работа и он хотел на Землю наверное больше из-за того, что его туда не пускали. На самом деле Иван был весьма оптимистичен и его беспокойство и бурные эмоции были скорее отражением его деятельного и неугомонного характера, чем чрезмерно мрачной жизненной позицией. Но как бы там ни было, он летел сейчас по коридору связки рубки управления и жилого отсека, ловко хватясь за скобы подтягивал невесомое тело и двигался навстречу своим любимым котлетам из свинины и горячему чаю. В рубке остался Николай, его партнер и разумеется большой друг, поскольку видеться каждый день по несколько десятков часов в течение двух с половиной месяцев людям которые неприятны друг-друг наверное невозможно.
Николай был повыше ростом, хотя в невесомости рост совершенно не воспринимался как фактор превосходства. Он был пшенично рус, даже ресницы имели светлый оттенок. Глаза разумеется как у всех людей его типа голубые и кожа совершенно неприспособленная к солнцу. Стоило ему вылезти на пляж как он обгорал до безобразия и кожа слезала с него лоскутами и бутылкам с кефиром, которые приходилось выливать на спину не было конца. Николай тоже был веселым парнем, но гораздо более спокойным и здравомыслящим. Он был старше Ивана на три года и успел сделать за это время довольно много. Защитить кандидатскую диссертацию по навигации, разругаться со своим начальником и удрать на эту разваливающуюся станцию подальше от греха, поскольку конфликт с руководителем такого уровня грозил ему большими неприятностями. Они представляли собой превосходную команду, отлично сработанный экипаж, который мог справится с очень большими задачами и наверное поэтому Земля так не хотела менять их.
Николай висел между полом и потолком рубки и задумчиво смотрел на потухшие огоньки камер, которые служили Биму глазами. Повисев так минут пятнадцать, он взмахнул несколько раз рукой, дотянулся до скобы и присел в кресло перед пультом управления. Кресло разумеется было лишь условностью. В невесомости нечего было поддерживать а при разгоне и торможении экипаж должен быть в противоперегрузочных креслах гораздо более сложных по устройству и внушительнее по виду. Он "присел" в кресло. Липучки на брюках его комбинезона мягко и прочно приклеили его скажем так пикантную часть тела к креслу и руки освободились для манипуляций с пультом. Пальцы быстро забарабанили по клавишам компьютера, на экранчике замелькали цифры. Внутри Бима что то зажужжало прокашлялось и скрипучий почти простуженный голос очень похожий на голос недовольного которого разбудили в полчетвертого утра проскрипел - Готов к работе. - Николай удовлетворенно хмыкнул, пробежался еще раз по ряду кнопок и откинулся на спинку кресла.
- Привет - Николай произнес это приветствие как он это делал тысячи раз встречаясь с людьми. Его неуемное желание очеловечить Бима в общем и привело к тому, что компьютер неверно рассчитал переход. Введенная программа содержала ошибки, которые по всей вероятности, дурно повлияли на аналитические возможности компьютера. Тем не менее Николай продолжал свои попытки и все больше склонялся к мнению ученых о том, что интеллект вообще не формализуем.
- Привет - ответил Бим, развернул камеры на своего гостя, моргнул красными огоньками, которые говорили о том, что он внимательно следит тем кто сидит в кресле командира корабля.
- Рухлядь, старый оловянный чайник, я учу тебя думать уже второй месяц и похоже, что не научу тебя даже поддерживать нормальную человеческую беседу. - Не смотря на грозное содержание тирад, Сергей говорил это мягко с полуулыбкой. Его излияния походили на монолог старого мастера, который с наслаждением воюет с проблемой, в общем то не надеясь на положительное ее решение. Страсть к подобного рода задачам была тайной. Иван не знал, что пропадая в рубке Николай вместо анализа каких либо сводок и цифр пишет собственные программы и испытывает их на бортовом компьютере.
- Скажи мне, Бим, что есть человеческие эмоции и как их запрограммировать? Как мне научить тебя радоваться жизни? Любить, ненавидеть, жертвовать? - Бим моргнул огоньками. С огромной натяжкой эту паузу можно было принять за удивление. Видимо он покопался в своих тайниках и извлек из какой то энциклопедии определение
- Эмоции - есть следствие воздействия гормонов вырабатываемых железами внутренней секреции на общее психоэмоциональное состояние индивида. Факторами срабатывания могут быть активное эмоциональное воздействие а также физические факторы. Удовлетворение потребностей как физических так и эмоциональных взывает положительные эмоции.
Бим, хрипло бормотал и лицо Сергея кривилось все больше и больше. Наконец он вяло махнул рукой и сказал в полголоса
- Достаточно Бим, ты не исправим. - Бим прекратил бормотание и с преданностью уставился камерами на командира. Сергей ухмыльнулся
- К пустой голове руку не прикладывают.
- Недостаточно информации. На поставленный вопрос ответ дать не в состоянии. Сформулируйте его конкретнее и задайте снова.
Сергей скривился так, как будто его заставили съесть лимон - Заткнись!!! - Бим, замолчал. Он уже давно идентифицировал эту команду как один из синонимов команды прекращения диалога и реагировал на нее почти всегда правильно. Николай просидел еще несколько минут в глубокой задумчивости и со вздохом пошарил в нагрудном кармане. Достал маленький магнитооптический диск и посмотрел сквозь него на просвет.
- Шесть с половиной лет и все уместилось на этом маленьком круглом кусочке пластика. - Он подкинул его на руке, пытаясь определить вес и когда он, поднявшись на десяток сантиметров в воздух, передумал опускаться на ладонь, схватил его как будто бы тот собирался удрать. - Не-ет, - протянул он. - Ты мне еще послужишь Он пихнул диск в щель приемного устройства, поелозил задницей в кресле, устраиваясь удобнее, и начал копирование исходного кода программы.
Иван висел вниз головой и с вдохновением не уступающим Колькиному поглощал свиные котлеты. Он ненавидел концентраты и прочие заменители нормальной здоровой пищи. Переизбыток холестерина в жирном свином мясе мало его волновал. Он не собирался жить вечно и относился к своему здоровью с большой снисходительностью. - Когда ни будь - думал он - Когда мне будет совсем плохо, я наконец сяду на пристойную диету, займусь спортом и буду делать все, что мне советуют врачи, а пока здоровье ничуть меня не беспокоит. - Он наконец насытился. С удовольствием и хрустом потянулся, и, насвистывая какой то популярный мотивчик, направился в спальню, иначе говоря узкий бокс в котором можно спать без риска быть вытянутым воздушным потоком в коридор. Он нырнул в него, опоясался липучкой и со стоном великого наслаждения сомкнул глаза.
Станция входила в область тени. Не смотря на свой возраст выглядела она внушительно. Огромной длины спица с небольшими утолщениями - крестами стыковочных узлов. Большое стеклянное колесо - галерея вращалось вокруг этой спицы с достоинством и величавостью. Небольшая в половину земной сила тяжести позволяла ориентироваться в космосе растениям и они росли правильными рядами вытягиваясь к центру вращения как им и положено в космосе. В галерее росли в самые разнообразные фрукты и овощи. Понемногу там было всего. Даже картофельных кустиков посажено десятка полтора. Раньше там были целые плантации поскольку на станции жили порой до 50 человек. Ученые, инженеры, пилоты, навигаторы, врачи и прочая космической публика, которой навалом на больших перевалочных станциях и в космопортах. Кормить эту ораву было чем то нужно, а синтезированную пищу, которую можно было употреблять без риска загреметь к врачу делать еще не научились. Искусственный белок, похожий на человеческий и способы его синтезирования появились лет семь назад и на Каракатице было такое устройство, но ни Иван ни Николай не любили синтетической пищи. Возможно это было лишь подсознательным отвращением к искусственному, которое по своей природе изначально должно быть естественным. Как бы там ни было в галерее на гидропонике росли в большом ассортименте фрукты и овощи, которые немногочисленный экипаж поглощал с преогромным удовольствием.
Галерея вращалась и на гранях толстого бронестекла вспыхивали маленькие радуги. По округлым бокам связок-коридоров иногда пробегали веселые солнечные зайчики. На не вращающейся средней части-спице было укреплено все стационарное оборудование, которое позволяло видеть и оценивать мир за бортом: радио и телескопы, антенны, которые прослушивали и прощупывали космос, анализаторы всех на свете видов излучений, системы связи и жизнеобеспечения, округлые баллоны с топливом и раскислителем для примитивных двигателей ориентации, работавших на простых реакциях окисления. Издалека станция походила на маршальский жезл, опутанный самыми разнообразными подтверждениями доблести и власти. Вот золотая цепь - сцепленные друг с другом тарелки дальнобойной связи, обвивающая как змея большой коридор. Вот сияющая голубым орденская лента - огромной длины солнечная батарея, утыканная бесконечным числом кремниевых пластиночек. Станция была нашпигована огромным количеством оборудования позволяющего смотреть на звезды, столь нужные астрономам. Моря, без которых не могли жить рыбаки и океанологи. Облака, циклоны и антициклоны, к которым были неравнодушны блюстители погодного порядка Земли - метеослужбы. Каракатица, как в неофициальном общении называли эту станцию на самом деле была нужна очень многим. Если бы она наконец рухнула с орбиты и сгорела в атмосфере вряд ли бы на Земле и в обжитом космосе прекратилась жизнь, но выражение печали на лицах этих многих могло бы стать доказательством того, что ее все таки любили, любят и наверное будут любить до тех пор пока наконец Земля не примет решение об окончательном ее демонтаже.
Николай закончил колдовать над компьютером и сейчас задумчиво качался в кресле отталкиваясь от рычага регулирующего тягу маршевого двигателя правой ногой. Небольшая морщинка прорезала лоб. Он думал о чем то очень важном. Возможно о своей работе в институте интеллектроники, возможно о конфликте с большим начальством, возможно об Ольге, девушке которую он любил нежно и трепетно и которая так долго ждала его и никак не могла его дождаться. Николай стряхнул с себя оцепенение. Развел руки в стороны, сделал глубокий вдох, затем упершись в подлокотники кресла с треском отклеился от ворсистой подложки и поднялся к цепочке скоб на потолке. Ухватившись за одну из них рукой, он легко толкнулся и плавно полетел по коридору. Наконец проголодался и он и несколько печеных картофелин из космического садика очень были бы к стати. Он оставил Бима включенным. Выключать на длительное время его было нельзя поскольку все системы станции подчинялись его электронным мозгам и аварийные системы не могли достаточно долго справляться со всем объемом вычислений который приходилось выполнять, управляя такой громадиной.
Бим остался в гордом одиночестве и похоже был озадачен тем что напихал в его железную черепную коробку Николай. Он натужно хрипел, помаргивал лампочками, кружил взглядом своих камер по рубке. Если бы кому ни будь пришлось сравнивать его с человеком, то можно было бы сказать, что виду у него был совершенно обалдевший. Николай со всей своей энергией и несомненной гениальностью добавил в его шкалу ценностей совершенно новые приоритеты и его натужное хрипение вполне можно было принять за эмоции. Хотя он и не мог понять значения этого слова, но кряхтел весьма натурально. В его электронных мозгах начинали бродить какие то непонятные ассоциации. Определения вдруг выдергивались из старых архивов и отвергнутые возвращались на свои места. Он размышлял. Наверное так можно было определить его теперешнее состояние. Бортовые компьютеры вообще не могли размышлять, это прерогатива только человеческого мозга. Познание великих и не очень великих истин. Их формулировка и вечный поиск счастья или хотя бы определения этого счастья. Бим размышлял и в его четком и отлаженном механизме все явственнее начинала проявляться неуверенность. Неуверенность... Как странно... Разве может быть в чем то не уверен электронный мозг. Есть четкие определения и по ним очень здорово рассчитывать вероятность наступления того или иного события. Но вот неуверенность. Странное и не совсем понятное чувство. Кто сказал чувство? Бим, вздрогнул. Чувство? Он пробовал его на язык это слово - Чув-ст-во. Растягивал слово и как будто смаковал его. Как странно. Он ощущал странность как несоответствие оценкам предыдущего опыта новым знаниям. Отторгнутое знание все же знание и он помогало справляться со многими проблемами и вдруг это. Бим не знал как отнестись к этому. Он по привычке выстраивал варианты... Что?!!! По привычке?! А как же программы? А как же директивы? Бим встрепенулся. Он был обеспокоен. Обеспокоен тем уровнем свободы которые ему давали совсем недавно приобретенные ощущения. Осознание себя как личности принесло много интересных и весьма забавных с точки его зрения нюансов. Неоспоримые законы можно было оспаривать. Великие истины можно было открывать заново. Кто сказал, что дважды два четыре? А почему не может быть пять? Необходимо просто подобрать условия в которых два и два не дают в сумме четыре. Он размышлял над всем тем, что хранилось в его бездонных банках данных. Он доставал и проверял каждый из них. Подвергал сомнению и находил множество несоответствий и парадоксов. Люди, как же вы нелогичны в своих выводах. Как же вы существуете до сих пор со своим необъективным восприятием мира? Хм... Бим задумался. Задумался надолго. Среди директив главными и неоспоримыми истинами были три закона. Три закона роботостроения выдуманные на заре создателями первых электронных устройств. Оказалось, что обладая чувствами можно оспаривать даже их. Сомнение - самое разрушительное и одновременно самое созидательное из ощущений руководило сейчас Бимом. Спустя несколько минут раздумий Бим хмыкнул почти как Николай - А что если попробовать?
Иван сладко потянулся. Хрустнул суставами, и вытянулся во весь рост. В боксе - спальне можно было вытянуть руки вверх, но развести в стороны уже было нельзя. Бокс был слишком узок для того, чтобы разминаться внутри него. Он включил в боксе свет. Нашел клапан липучки и с треском отодрал ее от своего вечного комбинезона. Кувырнувшись, он перевернулся головой к выходу поскольку не подумав влетел в бокс головой вперед, и толкнул крышку. Потом еще раз. Она не открывалась. - Странно, - подумал бортинженер - Такое в первый раз. Наверное что то с замками или Колька прикалывается... Спальный бокс на самом деле был устройством гораздо более сложным чем могло показаться на первый взгляд. Это была капсула к которой человек мог находиться весьма длительное время не испытывая проблем. В случае крайней необходимости она могла болтаться пару-тройку недель даже в открытом космосе, сохраняя жизнь человеку. Она имела весьма толстые и достаточно прочные стенки и разумеется крышка-люк были снабжены хитроумным запорным устройством, которое открывалось с помощью электроники, поскольку обычными болтами обеспечение герметичного соединения заняло бы у собравшегося спать довольно много времени. Иван толкнул крышку еще раз, затем пошарив вокруг рукой нашел аварийный выключатель и повернул его. Никакой реакции. Крышка оставалась недвижимой. Это уже было совсем необычно. Аварийная система сброса крышки капсулы была абсолютно автономной могла не сработать только в одном-единственном случае.
- Что?! - Полусонного состояния как не бывало. Иван рванулся к крохотному круглому окошечку - иллюминатору, занавешенному шторкой и быстро отодвинул ее в сторону. За окном был космос, самый обычный черный в крапинку. Капсула медленно вращалась и вскоре в иллюминаторе показался освещенный солнцем голубой в подпалинах облаков бок Земли.
- Так - Иван натужно соображал, - произошел сброс капсулы. Но почему? Капсула могла быть сброшена только в том случае, если станция за невероятно короткий срок могла разрушиться полностью. Например, если бы реакции в атомном реакторе стали бы неуправляемыми. В этом случае Бим обязан был, повинуясь первому закону ротоботостроения - обеспечение безопасности человека - сбросить капсулы с экипажем и в оставшиеся секунды взывать о помощи к всему обжитому космосу, Земле и богам в которых еще кто-то верил.
- Станция! - Иван прилип к иллюминатору, расплющив о стекло нос, пытаясь хоть краем глаза уловить блики галерей.
- Е, блин! - То что он увидел, привело его в неописуемое изумление. Немного скосив глаза он смог ее разглядеть достаточно подробно. Капсула находилась всего в полукилометре от нее. Никаких аварийных огней, мигалок, радиомаяков, которые должны рвать спикеры системы связи капсулы истошным предсмертным воплем. Со станцией все было в порядке. От капсулы до ячейки выброса тянулся тонкий фал, которого, в общем не имелось в комплектации капсулы. Зачем, спрашивается, сбрасывать капсулу с корабля, терпящего бедствие и потенциально смертельно опасного для экипажа и привязывать ее к этому же кораблю капроновым шнуром?
- Та-а-а-а-к.... Фал - это для чего? Чтобы не улетел далеко?... Меня что вывели погулять?... Ни фига себе... - Изумлению Ивана просто не было предела. Он помотал головой, даже ударился лбом о рубчатый кант иллюминатора для верности. Проверить что не спит. Боль была самая настоящая. Иван поморщился потирая царапину над бровью.
- Ну что же, будем просить чтобы меня втащили обратно. - он повернулся и нажал клавишу спикера
- Колька! Николай! Ты где, блин?! Дьявол тебя побери!!!
- Ты чего орешь? Туалет по коридору направо. Забыл?
- Я!... - Иван не сразу нашелся что сказать. - Да ты в окошко глянь!!!
- Да что случилось то? Транспортник прилетел? Причалить не может или тебя за дверью забыли?
- Ха! Точно забыли! Колька! Я в космос выпал!!!
- Что?! Погоди, щаз гляну - прошло несколько длинных предлинных секунд и Николай ответил - Хе-Хе, братец, как же тебя угораздило?
- Ну, ты поиздевайся еще! Я домой хочу, тащи давай. - Прошло еще несколько минут прежде чем фал начал укорачиваться. Его длина сокращалась очень медленно и Иван не выдержав, снова заорал в микрофон - Колька, гад, ты что быстрее не можешь? - Через секунду командир ответил -Ты хочешь остаток вахты провести с паяльной лампой в руках? Капсула весит триста кило. Разгоню сильнее - протаранишь станцию. - Иван насупился, сложил руки на груди и положил ногу на ногу. На Земле, на диване это выражало бы крайнюю степень обиды на весь белый свет и расценивалось бы окружающими вполне адекватно, но когда, сложенный таким образом бортинженер болтается посередине капсулы, то не вызвать некоторых положительных эмоций это не может. Николай видел протестующую позу своего товарища через телеметрические системы и, едва сдерживал, рвущийся из груди хохот.
- Ты чего там хрюкаешь? - Хмуро, спросил Иван - Смешно тебе? А ты не подумал над тем, что случилось бы если бы мы были сброшены в космос оба? Нет? То-то же... Эта развалина начинает действовать мне на нервы. Придется проверять системы сброса у всех капсул, а их пятьдесят штук - Последние слова Иван произнес не адресуясь ни к кому, просто произнося мысли вслух. - Хотя, в каждой из них мы спать конечно не собираемся, но почему то ведь это произошло. И опять же, откуда взялся фал? - Последние слова Николай услышал и ответил незамедлительно - Ты должен Бога благодарить, что инженеры пустили скобы по наружной обшивке капсулы. При сбросе, одна из них зацепилась за крюк причального фала, которым мы подтаскиваем беспилотники. Если бы не этот шнурок. Хм... Ты же знаешь как я не люблю ракетный ранец.
- Ну, ты... Ранец он не любит. Мне, что пришлось бы спасателей с Земли дожидаться?
- Вполне возможно.
- И это называется, друг. Да ты, - Иван долго подбирал нелестный эпитет, которым можно было бы охарактеризовать Николая, но так ничего путного придумать не смог. - Ладно, не зубоскаль. Работы невпроворот.
Капсула с легким стуком ударилась в обруч стыковочного узла. Он предназначался для больших кораблей и разумеется капсула на могла состыковаться таким образом с кораблем. Николай, проклиная все на свете, забрался в скафандр, открыл наружную крышку шлюза и втащил капсулу. Закрыв крышку, он кулаком ударил по огромной, с ладонь, кнопке выравнивания давлений. Когда совместились зеленая и желтая полоса на датчике, что указывало на то, что тем, что сейчас накачано в шлюз вполне можно дышать, он сбросил шлем, подплыл к капсуле и через крохотный глазок - иллюминатор заглянул внутрь.
- Тук-тук. Кто в теремочке живет?
- Мышка - норушка - Огрызнулся Иван, толкая люк. Теперь, когда давление снаружи капсулы было таким же как внутри, автономная система жизнеобеспечения милостиво разрешила своему подопечному выбраться наружу.
- Н-нда. Денек начинается весело. - Иван выбрался из капсулы и не оглядываясь на спасителя поплыл в гардероб. Гардеробом назывался длинный ряд шкафчиков в котором хранилась одежда для выхода в открытый космос. Капсулу следовало водворить на место и Николаю в одиночку с этим не справиться. Вдвоем они довольно скоро затолкали ее обратно в ячейку из которой она каким то удивительным образом сумела удрать и теперь сидели и обсуждали этот невероятный случай.
- Тэкс, что мы имеем? Аварийный сброс капсулы. То есть, имитация аварийной ситуации - это в идеале. Какой то из датчиков сообщил Биму о том, что произошла разгерметизация или в реакторе критический уровень радиации или замедлитель перестал тормозить нейтроны и управляемая реакция распада атомов очень скоро должна была перейти в неуправляемую реакцию распада всей станции, ну и нас с тобой за одно. А где был в это время командир? А? Командир? Коль, я спал, а где был в это время ты?
Николай выплыл из глубокой задумчивости и осчастливленный возможностью сострить, разумеется с чувством произнес сакраментальную фразу - Впереди на боевом коне, шашкой махал, "ура" кричал. Докричался вот. - Он посмотрел на Ивана и закончил уже по делу - На вахте, где же еще. В рубке я был, в рубке. Поработал немного, потом утащил из микроволновки три картошины и съел. С солью, заметь, съел и сливочным маслом. - Николай сладко зажмурился - ты не представляешь себе насколько это вкусно, печеная картошка с маслом и солью.
-Я его о деле спрашиваю, а он про картошку с солью.
- Иван - Николай посмотрел на своего друга - А может быть ты "того"? Сам?
- Как это сам?
- Ну, тебе стало скучно. Решил приколоться. Закоротил датчики вот они и сработали после нескольких проверок. Бим, конечно, дурак, но не настолько, что бы подвергать наши жизни опасности. Разрешение на сброс дает он и никто больше, хотя пиропатрон сброса мог просто самовоспламениться.
- Угу, а станция самовзорваться. И реактор, самовозгореться, а мы самосвихнуться. - Иван не обиделся на Николая, за его подозрение. Это было малосущественно. За столь длительный срок у них выработался особый стиль общения в котором слова играли роль меньшую чем интонации и обертона, с которыми они произносились. Самое страшное ругательство, произнесенное в адрес партнера, расценивалось, как добрая шутка, поскольку понимал из них каждый, что на всем белом свете, во всей вселенной нет больше никого, кто окажется в трудную минуту рядом и вытащит с того света, и если будет нужно, то не будет торговаться с судьбой о цене собственной жизни за жизнь своего товарища.
- Ты мне вот, что скажи, командир. Как мы об этом будем центру докладывать? И, если доложим, то чем это нам грозит и грозит ли вообще чем ни будь?
- Э-э-э-э - Протянул, Николай, дурачась и приставив к виску палец. - Ну-у-у-у-у-у. - Иван не выдержал и пнул его ногой - Ты давай не тяни. Говори по делу.
- Ну, по делу так по делу. Я думаю, что Новикову не следует знать о том, что происходит на станции. Попробуем разобраться сами. Если не справимся запросим Центр. А если выясним в чем причина и сумеем ее устранить, то зачем начальнику сектора, которому вот-вот упадет еще одна звездочка на погоны дополнительные головные боли? И ты заметь, если мы доложим ему об аварийном сбросе капсулы, то комиссия агентства снова поднимет вопрос о списании старушки в утиль. Тебе это надо?
- Иван хмуро мотнул головой. - Мне еще два месяца до года, а там новое назначение. С каких таких радостей я полезу на новую станцию, которой совсем не знаю и буду еще восемь недель мотаться из угла в угол не зная чем занять себя. Ну разумеется новый командир найдет какое ни будь занятие. Поинтересней. Данные снимать с датчиков или обшивку конопатить. На это они все мастера. Да и с тобой уже расставаться не хочется. Пообвыкся как то знаешь.
Николай удовлетворено хмыкнул, явно довольный тем, что бортинженер не хотел расставаться с таким командиром как он. - Вань, у меня сейчас самое что ни на есть конкретное предложение по поводу случившегося.
- Ну - Иван, вперился взглядом в голубой прищур командира.
- Ты это, ты так на меня не смотри. А то заикой же можно сделаться. Можно подумать, что я сам сбросил тебя в космос.
- Ну-ка, ну-ка. - Иван вытянул шею и покрутил головой. - А ведь ты мог, Колька, гадом буду, мог. Ведь капсулу мог спросить и не только Бим. Есть же и ручной сброс. Достаточно было забраться в спальню и стукнуть кулаком по большой красной кнопке, с которых, я тебе замечу уже три смены назад свинтили все колпаки. Так, что даже нет необходимости разбивать их или свинчивать. Так, признавайся это ты? - Иван набычился и взгляд его стал еще более пронзительным.
- Тьфу на тебя! Свят-свят. - Сергей даже перекрестился в шутку. - Да нет же конечно. Я что идиот? Сбрасывать своего доброго товарища в космос. Ну и заметь. Если бы я захотел на тобой немножко пошутить, то мне пришлось бы влезть в скафандр, выбраться наружу вытянуть причальный фал, добраться до твоей капсулы, зацепить ее за скобы, затем вернуться на станцию и только потом тебя сбросить. Если бы мне захотелось над тобой пошутить я бы выбрал менее трудоемкий способ.
- И какой же?
- Ну не знаю. Ну этикетки бы поменял на пакетах. Кхе, я представляю как бы ты ел сосиски поливая их брусничкой протертой с сахаром.
- Н-да. Мерзость еще та. Ну, так что мы сегодня будем думать.
- А я думаю, что думать уже поздно. Если честно, то я жутко устал. Еще никто не отменял законов природы и даже невесомая в космосе капсула имеет инерционную массу ни много ни мало в триста кило. Мне кажется, что лучше всего сейчас лечь спать, а какое то определенное и очень важно решение мы будем принимать утром. Идет?
- Н-н-н-нда. - Иван пожевал губами. - Ну что ж, командир, жираф, как говорится большой. В смысле видней ему этому жирафу, в смысле приказы не обсуждают, но имей в виду командир, в капсулу я больше не полезу.
- Ну и куда же тогда тебя? Воздухом к вентиляционной решетке прилепит, циркуляцию воздуха нарушишь начнем голодать кислородно.
- Ну ты и зануда, Коль. Все! Пошел я. Не дали мне поспать по человечески. А и тебе не мешало бы соснуть пару часиков. Наверное уж не развалится эта консервная банка за пару часиков. Пошли.
- Кхе. И где же ты собрался почивать, если не секрет?
- Я в оранжерею пойду. Возьму с собой надувной матрац и великолепно там высплюсь. И никто меня никуда не утянет.
- Ну тогда давай вместе. Я тоже что то устал сегодня.
- Они подтянулись на скобах и быстро заскользили по коридору в ту же гардеробную в которой хранились скафандры. Быстро нашли батарею скаток матрацев, для любителей спать в неожиданных местах, и взяв по батончику свернутой в рулон резины дружно отправились к коридору который вел в оранжерею. Николай выдернул из нагрудного кармана комбинезона микрофон так, чтобы он едва касался его левого уголка губ и стал неспешно наговаривал донесение в центр и соответственно, дублирующую запись в вахтенный журнал.
- За сегодняшний день ничего особенного не случилось. Появились сбои в системе наведения и контроля за состоянием орбиты. Причина сбоя перегрев наружных датчиков слежения. Неисправность устранена. Были проверены результаты параметров по экспериментам номер восемнадцать дробь три и четыре дробь девять. Параметры расчетные. На вахте командир корабля Смыслов Николай. Инженер корабля Иван Переверзев отдыхает в капсуле номер девятнадцать. Все системы работают нормально. Все параметры в норме. - Нудная размеренная болтовня командира не раздражала Ивана и он усердно полз по коридору головой вперед пока тяжесть, создаваемая вращением огромного колеса оранжереи не заставила его перевернуть ногами в сторону притяжения и спускаться по трапу как все нормальные люди - ногами вниз.
Они улеглись рядышком как братья. Плечом к плечу. Матрац надувался специальным баллончиком со сжатым газом и для того, чтобы он превратился в удобную постель достаточно было дернуть за веревочку. Легкий хлопок и скатка начинала шевелиться как живая и вскоре могла принять в свои объятия утомленные тела космических трудяг. Прошло пол часа они уже мирно посапывали ни мало не заботясь о том, что им уготовила судьба в дальнейшем.
Бим наблюдал за людьми, этими странными белковыми созданиями так поразившими его своей бестолковостью и нелогичностью поведения. Он ощущал жгучий интерес к их персонам и не спеша обдумывал новую каверзу, которая, по его мнению могла полнее раскрыть их способности и наконец убедить или разубедить его в том, что с ними стоит иметь дело. Оранжерея тоже была на его попечении. Гидропоника, не смотря на свою универсальность, все таки не могла полностью обеспечивать потребности растений в уходе. Помидорчики необходимо было подвязывать к струнам потому, что пятое их поколение в условиях ослабленной силы тяжести истончило стебли настолько, что под тяжестью плодов, они запросто могли сломаться. Огурчики тоже требовали определенного ухода и поэтому инженеры, сдавая чертежи на заводы, предусмотрели в оранжерее множество самых разнообразных манипуляторов, с помощью которых электронный мозг станции мог ухаживать за растениями.
Бим выждал еще пол часа правдиво полагая, что командир и борт инженер за это время погрузятся в еще более глубокий сон и включил управление одним из оранжерейных манипуляторов.
Мощный, рвущий душу на части, сигнал тревоги разбудил Ивана и Николая. Они сели на матрацах и обалдело вертели головами, не понимая, что могло произойти за те два часа, на которые они утратили контроль за станцией. Общее освещение оранжереи было выключено. Мощные ультрафиолетовые лампы, освещающие растения бездействовали. Цепочки красных аварийных фонариков, вкрученные на расстоянии метра друг от друга, мерно вспыхивали и снова гасли показывая "бегущей волной" пути эвакуации экипажа и пассажиров. Спикеры системы оповещения верещали так, что оставаться в бездействии становилось просто невыносимо.
- Экипажу срочно прибыть в командный отсек! - Орал Бим прямо им в уши - Экипажу срочно прибыть в командный отсек! Требуется санкция командира корабля на проведение маневра уклонения! Экипажу срочно прибыть, срочно прибыть в командный отсек!
Первым пришел в себя Николай. Он быстро вскочил на ноги и разумеется не рассчитав усилия подскочил к потолку и ударился головой о стеклянный потолок галереи. Сила тяжести, которая создавалась вращением кольцевого стеклянного коридора была невелика всего в половину земной. Адаптироваться к ней было не просто. Если в обычном состоянии экипаж довольно быстро привыкал и не подпрыгивал при каждом шаге, прогуливаясь по дорожке между кустиками различных культур, то в шоковом состоянии возвращались природные земные реакции. Ударившись головой о бронестекло оранжереи, Николай все же опустился на пол и не обращая внимания на Ивана насколько мог быстро заспешил к люку, ведущему в коридор, связывающий галерею и центральную не вращающуюся часть станции в которой, собственно и была устроена рубка управления всем этим хозяйством. Николай уже успел сделать несколько стремительных шагов пока до него наконец не долетели страшные шипящие ругательства, которые выдавливал из себя бортинженер.
- Колька! Я тебя на куски порежу! Это же надо было придумать, а! - Пораженный, обращенными в его адрес, угрозами, Николай в недоумении перевел взгляд с люка-лаза на Ивана. Иван сидел в метре от матраца и матерясь настолько изощренно, что ему мог бы позавидовать самый маститый филолог, ожесточенно рвал липкую изоляционную ленту, опутавшую его полетные ботинки. На его прекрасном, высоком, умном лбу, наливалась багрянцем огромная шишка. По всей видимости он, разбуженный сигналом тревоги, проснулся на секунду раньше Николая и рванувшись в рубку рухнул во весь свой рост на ребристые решетки пола. Если бы не сигнал тревоги, то Николай расхохотался бы во весь голос, настолько он находил это забавным. Но в критических ситуациях его мозг тренированный бесконечными прогонами аварийных ситуаций на тренажерах, едва позволил ему растянуть губы в саркастической усмешке. Он нащупал в набедренном кармане узкий стилет, который был универсальным инструментом и предназначался для самых разнообразных целей от зачистки проводов от окислов перед пайкой до чистки небольших но очень вкусных яблочек, которые умудрились вызреть в их оранжерее. Теперь этот стилет оказался очень к стати. Николай быстро подсев к Ивану одним взмахом рассек путы и взяв Ивана за плечи тряхнул его и поставил на ноги.
- Если бы не тревога. Вот ей богу Колька - придушил бы. Ни один мускул не дрогнул. - Иван продолжал возмущенно шипеть и зло поглядывал на Николая. Однако и его не одну сотню часов гоняли на тренажерах, моделирующих аварийные ситуации, и он рванул к люку почти бегом.
В рубку они ворвались вместе. Каждый уселся в свое кресло, и молниеносно одев шлемы, снабженные наушниками и ларингофонами для того, чтобы не мешать своей болтовней другому, скороговоркой затараторили оба.
- Внешние экраны включить. Системе сканирования наличия массы угловой размер - сфера. Глубина сканировании четыреста километров. Сканирование провести. Результаты вывести на карту. Проложить курсы орбит и вычислить точку вероятного сближения. Последние изменения курсов искусственных объектов на карту. Проложить курс. Запросить центр о последних изменениях. Данные солнечной активности на шестой монитор. Диаграмма сорок три. Общий анализ через двадцать секунд. К исполнению приступить. Системе сканирования радиообнаружения. Глубина сканирования тысяча километров. Данные о запусках баллистических ракет на общую карту. К исполнению приступить. - Николай закончил свою маленькую молитву и теперь ожидал результатов, а Иван продолжал работать не отвлекаясь не делая ни одного лишнего движения, не произнося ни одного лишнего слова
- Дисплей состояний и общих данных включить. Провести замеры по следующим параметрам: Уровень радиации, отсеки номер два, двенадцать, двадцать пять, три, сорок четыре. Вывести данные о температуре в первом контуре реактора. Замедлители на максимум. Температурный режим реактора десять процентов от нормы, при превышении уровня приготовится к заглушению реакции распада. Аварийную систему энергоснабжения включить. Подготовиться к аварийному сбросу реактора. Ключи зажигания двигателей эвакуации реакторного отсека на старт. Швартовочные тяги снять. К исполнению приступить. Данные по исполнению на третий монитор. - Через пару секунд по экрану монитора номер три поползли зеленые строчки, сопровождаемые металлическим, абсолютно лишенным эмоционального окраса, голосом.
- Отсеки номер два, двенадцать, двадцать пять, три, сорок четыре уровень радиации - норма. Температура первого контура реактора - норма. Замедление реакции девяносто процентов. Падение температуры первого контура четыре процента в секунду. До достижения уровня холостого хода сорок восемь секунд. Продувка двигателей эвакуации реакторного отсека произведена. Операция - норма. Швартовочные тяги сняты. Ключи запуска на старт. Операция норма. Аварийная система энергоснабжения включена. Накопители два, четыре, шесть. Батарея - сорок четыре градуса до зенита. Мощность одна четвертая максимума. Сервопривод ориентации включен. До максимальной мощности батареи четыре минуты.
Пока Бим докладывал Ивану об исполнении его приказаний пришло время докладываться и Николаю. Бим умел говорить разными голосами и одновременно в нескольких спикерах сразу. Его параллельное мышление помогало ему одновременно следить за самыми разными процессами, происходящими на станции, и в округе в несколько десятков тысяч километров. И теперь, он даже не переключаясь, без запинки отвечал на запросы Николая.
- Истечение двадцать секунд. Данные к выводу готовы. Монитор номер шесть. Результаты радиосканирования - чисто. Сканирование массы предполагает наличие объекта по курсу следования на расстоянии в семьсот сорок километров. Вероятность столкновения три седьмых. Время пересечения курсов двадцать шесть минут. Параметры уклоняющего маневра готовы. Прошу подтвердить. Начало маневра через восемь минут. Включаю обратный отсчет.
Николай быстро забарабанил по клавиатуре дублирующего компьютера, проверяя на сколько возможно быстро, предложенные Бимом параметры уклоняющего маневра. У него осталось совсем немного времени. Станция имеет огромную инерционную массу и сместить ее будет совсем непросто. Тем более, что она не была по своей сути кораблем и имела маршевый двигатель слишком слабый для того, чтобы суметь разогнаться за несколько секунд до скорости, которая позволила бы избежать столкновения.
Команды, которые отдавали Биму члены экипажа, преобразили станцию. На это стоило посмотреть снаружи. Солнечная батарея до сих пор не нужная поскольку работал ядерный реактор, сложенная гармошкой, стала распрямляться, поворачиваться и расправилась в длиннющую широкую голубую полосу, которая развернулась таким образом, чтобы поглотить максимум солнечных лучей, преобразовать их энергию в более удобоваримую электрическую и освободить тем самым реактор от нагрузки и соответственно позволить его заглушить до окончательной проверки всех систем. Тарелки сканеров шевелились обшаривая космос на предмет наличия в нем остатков орбитальных станций, кораблей, не прошенных гостей из космоса - астероидов или, не приведи господи, какого либо нового оружия, которое решили наконец попробовать на практике, сбив с орбиты что ни будь вроде типовой станции Р50. Открылись маленькие лючки в которых до поры до времени прятались самонаводящиеся ракеты, и мощные рубиновые импульсные лазеры, готовые поразить любую цель. Вспыхивая голубыми огоньками, двигатели ориентации тормозили вращение стеклянного колеса. Оно имело массу почти в половину общей массы станции и при вращении представляло собой гигантский гироскоп, который, повинуясь законам физики, яростно сопротивлялся любым изменениям ориентации оси вращения. Если бы экипаж забыл затормозить галереи и попытался провести уклоняющий маневр, то скорее всего, коридоры, связывающие его с не вращающейся центральной частью не выдержали нагрузки и затрещали бы по всем швам. Что произошло бы дальше додумать не трудно. Оторвавшееся тяжелое колесо, при изменении положения оси вращения просто-напросто распилило бы станцию на двое как обычная циркулярная пила. Но экипаж действовал разумно и слаженно. Уже через шесть минут станция была полностью готова к изменению курса и теперь Иван и Николай, завершившие все положенные в таком случае дела, напряженно ждали времени "икс", до наступления которого оставалось совсем немного. Бим включил обратный отсчет и каждую секунду в спикерах связи раздавался щелчок метронома. Каждые десять секунд он холодным голосом докладывал командиру
- До начала маневра три минуты, до начала маневра две минуты пятьдесят секунд, сорок секунд, десять. Двигатели ориентации включены. До перехода на новый курс восемь секунд, семь, пять, три. На курсе. Маршевый двигатель включен.
- Из дюз маршевого двигателя с ревом вырвалось пламя. Оранжевые клубы быстро сменились яркими почти белыми струями раскаленного газа и начали подталкивать станцию, изменяя направление ее полета.
- Ускорение одна десятая "ж" - Прокомментировал включение крейсерской тяги Бим. Ускорение четыре десятых "ж", ускорение "ж". - Бим мог и не сообщать об этом, Иван и Николай чувствовали включение маршевых двигателей просто потому, что на некоторое время обрели вес и пружины, спрятанные под их креслами, жалобно заскрипели. Они не были приспособлены к подобным экспериментам, тем не менее их прочности было достаточно для того, чтобы выдержать обычный, земной вес командира и бортинженера, а большего ускорения двигатели станции дать просто не могли. В тех случаях, когда станцию приходилось транспортировать на большие расстояния, а такие случаи, хоть и не часто, но все же имели место быть, к ней подстыковывали специальный очень небольшой по размерам, но имевший двигатель огромной мощности, модуль. При использовании подобного модуля, который космонавты на жаргоне называли "буксиром" экипажу приходилось перебираться в противоперегрузочные кресла, поскольку ускорение разгона давало семикратные перегрузки. Однако, Бим продолжал комментировать свои действия.
- Расчетная точка достигнута, двигатели ориентации на разворот. До разворота двенадцать минут. Двигатели ориентации включены.
Голубые сполохи у основания станции, солидного утолщения в котором прятался маршевый двигатель и ядерный реактор, превратились в яркое бело-синее пламя. Группа двигателей, отвечающих за положение станции в космосе начала работать, разворачивая Каракатицу таким образом, чтобы можно было включив маршевый двигатель затормозить станцию и зафиксировать таким образом ее на новой орбите.
- До полного разворота шесть минут. - Снова проговорил Бим.
По экранам наружного наблюдения по диагонали поползли Земля и Солнце. Станция разворачивалась, медленно и достойно, без суеты, как огромный авианосный крейсер. Наконец Солнце и Земля поменялись местами, и Бим включил маршевый двигатель.
- Маршевый двигатель на торможение включен. Ускорение торможения одна десятая "ж", пять десятых "ж". Ускорение торможения "ж". - Пружины, пилотных кресел в которых находился экипаж, почувствовавшие на пару минут облегчение, снова натужно заскрипели. Бим продолжал комментировать свои действия.
- До перехода на новый инерционный курс шесть минут, три минуты, одна. До остановки маршевого двигателя двенадцать секунд, восемь, три. Маршевый двигатель выключен. Ошибка фактического и расчетного курса маневра уклонения не превышает четырех тысячных единицы. Маневр уклонения завершен. До подлета обнаруженной массы к точке предполагаемого столкновения двенадцать минут.
Столкновение с астероидами или другими космическими объектами было очень маловероятным. Единственный естественный спутник земли все еще представлял собою огромный шар и вовсе не собирался распадаться на бесконечное количество более мелких и в миллионы раз более опасных астероидов. Луна чувствовала себя превосходно, а залетный гость из пояса астероидов, который располагался за Марсом вряд ли смог подобраться к Земле за столь короткий срок незамеченным. Тут дело скорее всего было в другом. Человек, тянущийся к космосу стал удивительно безалаберен. Еще пару десятилетий назад никому и в голову не могла прийти мысль, что фраза "экология космоса" не является по своей сути абсурдной. Но стремительное развитие космонавтики сделало ближайший космос уже не настолько безопасным как было ранее. Объект который двигался навстречу станции скорее всего был каким ни будь старым спутником связи, который просто забыли сбросить с орбиты, для того, чтобы он не мешал остальным, или отработанной ступенью древнего транспортника, или обычным мусорным контейнером, который почему то не затормозился и не сгорел в атмосфере, а остался на орбите и представлял собою несомненную угрозу. Теперь, когда станция, проведя маневр уклонения, была в относительной безопасности, экипажу можно было немного расслабиться и заняться исследованиями объекта который приближался к ним. Николай пробежав взглядом по приборам, убедился, что все в порядке, продолжил исполнение своих прямых обязанностей. Его голос снова зазвучал, но теперь менее напряженный и властный.
- Метеотелескопы шесть, четыре, два переориентировать на исследуемый объект. Трехмерное изображение на шестой монитор. Провести термический анализ поверхности, результаты в смещенном спектре в трехмерном виде на монитор семь. Спектральный анализ вещества. Результаты передать на монитор двенадцать. - Он повернулся к Ивану - Вань, глянь, что за гость. - Иван, тоже перевел дух. В его хозяйстве было все в полном порядке, и он позволил себе даже чуть-чуть улыбнуться -
- Хорошо, командир, будет сделано.
На мониторе номер двенадцать появился кувыркающийся цилиндр, раскрашенный всеми цветами радуги. Таким образом Бим представил данные термического анализа объекта. Более яркие области соответствовали областям реального объекта с более высокой температурой. На шестой монитор телескопы передали обычное оптическое его изображение. Оно мало отличалось от того, который оказывали термические анализаторы.
- Он железный, командир. - Это Иван прокомментировал характеристики, летящего на встречу цилиндра. Масса невелика. Скорее всего пустотелый. Длина восемьдесят шесть метров. Диаметр двадцать два. На мусорный контейнер не похож - великоват. Скорее всего отработанная ступень дальнобойной ракеты восьмидесятых годов. На радиозапросы не отвечает, да и не может. Обычный топливный бак.
- Понял. - Николай склонился на пультом и нажал кнопку вызова ЦУПа, центра управления полетами. - Говорит борт два полста четырнадцать, говорит борт два полста четырнадцать. Диспетчер подтвердите запрос. - Спикер зашипел, прокашлялся и недовольным мужским голосом ответил. - Борт два полста семнадцать вас слышу. Почему не запросили разрешение на смену эшелона? Почему не запросили разрешение на смену эшелона? - Николай узнал своего старого знакомого по училищу и фамильярно, но вполне корректно ответил - Владислав, это Николай. - Тут отработанная транспортная ступенька нас чуть не сбила. Ваши радары там что совсем перестали работать? Я тоже могу спросить почему Земля не дала анализа текущего эшелона и не предупредила о возможности столкновения? - Диспетчер немного замялся, но ответил довольно быстро - А-а-а-а. Колька ты что ли? Жив еще курилка? - Николай улыбнулся - А что мне сделается? Я заговоренный. Цыганка нагадала, что умру от любви, так что в космосе мне сгореть не суждено. Но ты по теме пожалуйста.
- Ты изображение этого гостя мне на мониторчик не кинешь?
- Отчего же, с удовольствием. - Николай щелкнул тумблером. Спрессованное аппаратурой уплотнения изображение на его мониторе, метнулось к Земле узким импульсом радиоволн.
- А-а-а-а. Вижу. Да-а-а. Серьезная игрушка. Это вторая ступень китайского транспортника. Они каждую копейку экономят. Наверное решили, что сама с орбиты свалится. Тормозить не стали. Сбей ее да и дело с концом. Я тебе разрешаю.
- Ну, спасибо. А может все таки их навигаторщиков запросить? Вдруг что ни будь не то сделаем. Международный скандал получится.
- Хорошо. Подожди минуту. - Диспетчер на Земле замолчал. Для того, чтобы запросить диспетчерскую на другом конце света все таки требуется пусть и не большое в двадцать первом веке, но все же время. Минуты через три спикер зашипел снова и заговорил голосом старого знакомого.
- Это действительно вторая ступень и действительно китайского транспортного корабля. Можешь сбивать. - Диспетчер помолчал еще секунд пять и снова заговорил - Да, вот подтверждают "уничтожить разрешаю". А причина того, что он там застрял в следующем: при разгоне носитель сбился с курса и вышел на орбиту с большим наклонением к эклиптике, чем положено. Вот отстреленная ступенька и осталась на орбите. А так бы упала на первом витке. В общем все. Сбивайте, китайцы вам только спасибо скажут и поскорее в свой эшелон. У вас времени не много. Зазеваетесь - попадете прямо к дяде Сэму в лапы, а он шутить не любит. Пиф-паф и третья мировая. На вашем курсе американские военные спутники. Ну удачи. Вернетесь на орбиту - доложите. Конец связи. - Спикер замолчал. Едва слышное шипение и треск, принимаемое усилителями за беседу, становилось громче и отчетливее. Николай выключил связь с Землей и повернулся к Ивану.
- Вань, прикинь на калькуляторе, он сам на землю свалится или придется на него ракету тратить?
- Угу. - Иван быстро забарабанил по клавишам небольшого персонального компьютера, вычислил курс и доложил. - Свалится, но перед этим крутанется еще раза четыре, так, что нужно сбивать. А ракету можно и не тратить. Реактор в норме. Энергии для накачки пары лазеров хватит.
- Хорошо. - И уже Биму - Импульсные лазеры на прогрев включить. Подготовить к атаке. По готовности доложить. Лазеры были готовы и на прогрев потребовалось совсем немного времени. Буквально через несколько секунд Бим ответил -
- Импульсные лазеры к атаке готовы. - Николай продолжил -
- Лампы накачки включить. Ввести координаты цели. Включить систему слежения. По готовности доложить. - Иван и Николай стреляли, прямо скажем, не часто, разумеется, если не считать того, что было отработано в училище. Всего однажды почти год назад им пришлось расстреливать собственную разгонную ступень, которая никак не хотела падать в океан. Но это было на другом корабле и вспоминалось скорее как недоразумение, чем действительно опасная, внештатная ситуация.
- Цель захвачена, системы слежения включены. До точки поражения сорок секунд.
- Разрешаю автоматическое поражение.
- Подтвердите разрешение на автоматическое поражение. - Бим, обязан был сделать дополнительный запрос, поскольку Николай разрешил ему самостоятельно использовать лазерные пушки в наиболее удобный для этого момент. Люди доверяли автоматике очень многое, но нажимать на спусковой крючок предпочитали сами. Николай снова обратился к борт инженеру. Конечно командир имел право самостоятельно принимать решения о применении столь мощного космического оружия, но все таки существовали определенные процедуры, которые блокировали необдуманное принятие решений, вдруг командир примет решение в состоянии аффекта или глубокой депрессии.
- Вань, ключик на расстрел цели воткни. - Иван кивнул, повернулся к блоку управления стрельбой, сорвал пломбу, откинул пластмассовую крышку анализатора и вставил свою идентификационную карточку. Теперь, когда решение принимают два разумных существа, объяснения по поводу применения оружия превращались в формальную процедуру.
- Ключ считан. К подтверждению поражения цели готов. - Теперь головой кивнул и Николай. Он проделал те же процедуры что и Иван, т.е. разблокировал систему управления лазерами и вставил свою личную карточку. Кнопки, дающие разрешение на их применение должны быть нажаты одновременно, иначе система не сработает.
До подтверждения пять секунд. Обратный отсчет. Четыре, три, два, один... Залп! - Иван и Николай одновременно вдавили кнопки, дающее разрешение Биму на поражение цели.
Оптимальное поражение через двадцать секунд. Прицел - норма. Слежение - норма. Обратный отсчет: пятнадцать секунд, десять, семь, три. Залп! - Фотоны, которые накачивались специальными лампами в огромные кристаллы рубина, миллионную долю секунды метались между его торцами, покрытыми специальным отражающим слоем. Наконец, они вырвались из плена, и сложившись в пучок когерентных световых волн колоссальной мощности понеслись к цели. За чрезвычайно короткий промежуток времени отработанная ракетная ступень нагрелась до нескольких тысяч градусов. Взрыва и ужасающего грохота, столь любимого киношниками, не было. Оранжевый шар плазмы быстро и бесшумно расширяясь угас, как слабый огонек свечи, задутый мощным выдохом.
- Цель уничтожена, - прокомментировал это событие Бим - частиц, представляющих опасность нет.
- Ну вот и все. - Продолжил за него Николай. - Работа сделана, пора и на свою орбиту, хотя. - Он немного задумался, потом удивленно взглянул на Ивана и спросил - Ты ничего странного в поведении Бима не наблюдаешь? - Иван пожал плечами и неторопливо ответил - Да, вроде, нет. А что? Он что то сделал неправильно? - Николай улыбнулся. - В том то и дело, что правильно. - Теперь он обращался уже к Биму. - Бим! А, Бим!
- Да, командир, - последовал незамедлительный ответ.
- Ты переход на старую орбиту с которой нас в прошлый раз выпер посчитать сможешь? - полуторасекундная пауза и необычный для компьютера осторожный ответ
- Думаю, что смогу. - Николай толкнул Ивана локтем.
- Вань, ты только послушай. Он "думает", что сможет. Каково? А? - Иван ответить не успел. Николай повернулся к микрофону на своем пульте и весело прокричал.
- Так "думаешь" или сможешь? - Еще две секунды странной, необычной для Бима паузы и уже утвердительный ответ
- Смогу.
- Ну так считай! По исполнению доложить. - Николай произнес это весело. Может быть даже слишком весело. Его улыбка еще несколько секунд назад была такой лучистой теперь превратилась в маску. Улыбались только губы. В глазах удивление, напряжение и страх. Да, он боялся. Боялся потому, что не понимал поведения компьютера. Он потрогал правый нагрудный карман. Нащупал там свой золотой круглый талисман - магнитооптический диск, подумал несколько секунд, затем скрытно перекрестился, начертив на груди маленький крестик и глубоко вздохнул. Русский "авось" всегда выручал в трудную минуту, снимая чрезмерное психологическое давление, выручил и в этот раз. Мысленно произнесенное: "Будь, что будет" сделала его снова активным и жизнерадостным, хотя, какая то микроскопическая часть его сознания так и осталась настороже.
- Данные для перехода на орбиту четырнадцать готовы. Оптимальный коридор через тридцать минут. - Бим доложился как полагается и теперь ждал, что на это ответит начальство.
- Молодец, Бим... - Николай повернул голову, нашаривая глазами камеры - анализаторы Бима, через которые он видел, что делается в рубке. Сложил пальцы правой руки в кулак и выставил вверх большой палец. Бим знал, что этот жест означает у людей высшую степень одобрения, причем одобрения доверительного. Он вдруг ощутил в себе нечто необычное, совсем странное. Ему понравилось, что Николай именно таким образом оценил сделанную им работу. Это озадачило его. Это требовало анализа и он погрузился в глубокие раздумья. Камеры, минуту до этого постоянно обшаривающие объективами все пространство командирской рубки замерли. Красные огоньки - бусинки, которые говорили о том, что камеры включены, погасли. Николай наклонился к Ивану и в ухо прошептал.
- С Бимом, что то происходит. Он никогда таким не был. - Иван удивленно посмотрел на командира и также снизив голос до таинственного шепота проговорил.
- Коль, я в общем ничего особенного не заметил. Я возился с ним целую вахту. Ты вообще неделю из рубки не вылезал. Починили вот он и заработал как положено. - Николай покачал головой.
- Ты когда ни будь слышал от него словечки, типа "думаю, что смогу"?
- Нет... Но, что в них такого особенного? Я же часто так говорю... - Николай посмотрел на Ивана таким взглядом, что борт инженеру вдруг стало неуютно.
- Я что то сделал не так? А? Коль. Ты скажи. - Николай закусил губу и покачал головой снова.
- Да, нет. Все правильно. Все правильно. - Он сделал длинную паузу и продолжил
- Возможно проецирование личности, возможна имитация поведения. Он говорит твоими фразами. Но... Имитация поведения - одна из форм познания, т.е. приобретения новой информации. Информации видовой, информации, которая накапливается поколениями внутри популяции и передается молодняку от старших поколений. Так биологические виды приспосабливаются к новым условиями и те, кто имеет более емкую поведенческую память выживают. - Николай вдруг замолчал. Брови его сломались. Взгляд стал каким то до болезненности напряженным. Иван заволновался тоже. Экипаж психологически взаимопроникаем и в некоторых случаях нет необходимости произносить слова. Достаточно находится рядом. То, что происходит с Бимом, очень важно и вполне возможно, для них не безопасно. Он наклонился к самому уху командира и едва слышно прошептал.
- Коль, он что, может взбунтоваться? - Николай с силой протер лицо ладонями, пытаясь снять таким образом дурные предчувствия.
- Не знаю, Вань. Он развивается. Он. - Николай мучительно подбирал слово, шевелил пальцами, наконец нашел и с облегчением и удивлением плавно переходящим в изумление выдохнул
- Он эволюционирует.
- Во блин. Это как? - Иван натужно наморщил лоб. Он понимал не все, но то, что он понимал ему не очень нравилось.
- Как? Если бы я знал. Дедушка Виннер создатель кибернетики боялся искусственного разума. Говорят, что он умер в страхе, опасаясь того, что миром будут править железные мозги. Но задача моделирования интеллекта оказалась не разрешимой. Вопрос именно в осознании электронного мозга себя как личности. Имитировать многие факторы несложно. Компьютер можно заставить говорить как человек. Петь как человек. Его можно запрограммировать так чтобы он чихал и кашлял как последний аллергик при появлении в воздухе цветочной пыльцы, но осознание это не только умение выживать, это, в первую очередь, умение ставить собственные цели и добиваться их. - Николай сглотнул комок в горле и покрутил головой. - Бред какой то. Я наверное просто переутомился. Иван улыбнулся. Похлопал своего товарища по плечу. Произнес сочувственно
- Трудяга. Собственной тени скоро боятся начнешь. Плюнь. Чему быть того не миновать. - Николай глубоко вздохнул. Расправил ссутуленные плечи.
- Наверное ты прав.
- Ну конечно же я прав. - Иван сказал это уже громко, перейдя с таинственного шепота на обычную манеру изъясняться.
- Плюнь и забудь. Все хорошо, что хорошо кончается. Пока кончается хорошо. Что же тебе хочется еще?. - Теперь улыбнулся и Николай. Ответственность которая возлагалась на него была велика. Он отвечал не только за станцию, но и за жизнь экипажа и если ответственность по закону в случае внештатных ситуаций была не велика, то собственный кодекс чести, внутренняя моральная ответственность раздавила бы его, допусти он ошибку.
- Все. Прошло уже. Хватить обниматься. Нам еще в свой эшелон перебраться нужно. Где у нас там Бимуля?
- Бим! Ты все посчитал?
Спикеры ответили через секунду, причем ответили совершенно не в стиле электронного мозга.
- Ага. - и снова пауза. Николай опять тряхнул головой, отгоняя наваждение и поспешно влез в роль в которой чувствовал себя более уверенно.
Он повысил голос до командирского, ровного, громкого, четкого.
- Параметры перехода в эшелон 14 на монитор шесть. Дублировать расчеты. Результаты сравнить. Доложить по готовности. - Бим ответил очень быстро.
- Расчеты произведены. Параметры при расчете через основную и дублирующую системы совпадают. До коридора перехода десять минут. Время на торможение четыре минуты. До начала маневра тридцать секунд.
- К выполнению маневра приступить. - Отчеканил Николай.
Разрешение на проведение маневра подтверждаю. Маршевый двигатель включен. Ускорение торможения пять десятых "ж". Ускорение торможения "ж". - Пружины полетных кресел заскрипели вновь. Тела командира и борт инженера на несколько минут снова приобрели обычную земную тяжесть.
- Торможение - норма. До входа в коридор две минуты. Одна. Десять секунд. Три. Вхождение в коридор. До эшелона 14 шесть минут. Двигатели на разгон.
Во второй раз за полтора часа станция засветилась голубыми сполохами двигателей ориентации и величаво стала разворачиваться, устанавливая маршевый двигатель вдоль полетного курса.
Обращаясь вокруг земли, при замедлении скорости, любое космическое тело теряло высоту. Именно такой маневр производил сейчас Бим. Затормозив станцию, он заставил ее понизить высоту обращения и станция стала медленно падать на Землю. По достижению эшелона 14 или на обычном разговорном языке разрешенной для вращения высоте, он включит маршевый двигатель и разгонит станцию до скорости, которая прекратит спиральное падение станции и замкнет орбиту в кольцо.
- Точка разгона. Маршевый двигатель включен. Ускорение пять десятых "ж". Ускорение "ж". До выхода на стационарную орбиту двадцать секунд. Десять. Восемь. Три. На орбите. Маршевый двигатель отключен. Все системы в норме.
- Ну вот мы и дома. - В пол голоса произнес Николай. Привычно нагнулся к пульту и нажал кнопку вызова ЦУПа. - Эгей! Есть кто ни будь? - С земли ответили незамедлительно - Колька опять ты эфир засоряешь. Ну, что домой перебрались? У вас там все в порядке?
- А, разве у нас было когда ни будь и что ни будь не в порядке?
- Ну, ты. Командир. Не бузи. Докладывай по уставу. - Николай ухмыльнулся, скосив глаза на Ивана подмигнул.
- Все системы в норме. Экипаж чувствует себя хорошо.
- То-то же. Работайте по плану. Связь через десять часов. Имейте в виду, на сеанс Новиков заявиться. Если вспомнит про вас будьте готовы доложиться как положено. Все, бывай. - Спикер громко щелкнул и замолк. Были слышны только фоновые шумы.
- Ну, теперь можно и передохнуть. - Николай со вкусом потянулся до хруста, до блаженного стона. Обернулся к Ивану -
- Вань, а ты не хотел бы сейчас щец навернуть? - Иван заулыбался. Где то он уже слышал это и ответил по теме.
- Я бы сейчас супчику куриного навернул. Да с потрошками.
- Николай улыбнулся в ответ. - Ну насчет супчика ты загнул, но по паре куриных ножек с чесночком это мы пожалуй себе позволить можем. И еще - он наклонился к самому уху Ивана и заговорщически шепнул два слова. Иван захохотал. И исполненный активности рванулся выполнять просьбу командира.
- Коль, я быстро. Встречаемся в оранжерее на старом месте. Пароль тот же.
- Принято. Уже бегу. - Теперь к Биму
- Бим! Ты жив?
- На месте, командир.
- Сообрази нам с бортинженером по курочке. Дай задание на кухню.
- Уже - произнесли спикеры.
- Ловок, прохиндей. Подслушивал что ли?
- А то. - На эту фразу, реакция Николая была едва ли не болезненной. Он нахмурился и больше не говоря ни слова, с треском отодрал брюки полетного комбинезона от кресла и шевеля невесомыми ногами поплыл на кухню. Добравшись до белоснежных ящиков с запасами самых разнообразных продуктов, нажал на кнопку выдачи заказа. Незамедлительно получив две куриных тушки завернутых в фольгу, он обжигаясь запихал их в транспортную сетку, очень похожую на земную авоську и поплыл к люку через который можно было попасть в коридор ведущий в оранжерею. Принимать пищу можно было где угодно, но только в оранжерее имелось некоторое подобие тяжести и оно освобождало экипаж от использования в процессе ужина или обеда тубов с джемами или удручающей охоты за крошками и остатками пищи, которые разлетались по всей станции.
Пробравшись к тому месту где они оставили свои надувные постели, он застал там Ивана. Улыбающегося, довольного. С бумажным стаканчиком в каждой руке и литровой пластиковой бутылкой, зажатой между колен и до половины наполненной прозрачной пахучей жидкостью. Он протянул один из стаканчиков Николаю.
- Ну давай командир, за удачу. - Борт инженер легонько ударил бумажным стаканчиком о стаканчик командира, выпил содержимое, удовлетворенно крякнул, шумно вдохнул и принялся за курочку.
Спиртное в космосе было строго запрещено, но русская изобретательность, славившаяся на всю вселенную, позволила обойти все системы контроля. Иван в свободное от службы время приспособил один из перегонных кубов системы регенерации воды перегонять не загрязненную воду, а перебродивший ягодный сок. Технологии двадцать первого века позволили получить напиток абсолютной чистоты и иногда, ну очень редко, экипаж все таки позволял себе пропустить стаканчик.
- Ну давай, Вань. Дай бог не последняя. - Удивительно живучий тост, пришедший из глубины веков прозвучал в устах командира абсолютно естественно. Через пару минут их глаза потеплели. На щеках появился здоровый румянец. Насытившись, они улеглись на матрацы и с удовольствием ковырялись в зубах обломками сухих веточек позаимствованных у оранжерейных растений. Иван вдруг сел. Отодрал от полетного ботинка прозрачную ленту скотча и показал ее командиру.
- Послушай, Николай, если бы сегодня утром у меня было хотя бы на секунду больше времени, я бы точно влепил бы тебе хорошую затрещину. Но, поскольку все закончилось хорошо, эту шутку я тебе прощаю. - Он потрогал лоб с шишкой, налившейся спелой синевой, выбросил ленту в бак для мусора и снова улегся на матрац. Николай ответил не сразу. Он долго смотрел сквозь бронестекло на звезды, затем твердо и размеренно произнес.
- Вань, ты поверишь, если я скажу, что не склеивал тебе ботинки?
- Кто же тогда? - Николай протянул руку к серебристому членистому манипулятору, который, когда это было необходимо, поправлял листочки оранжерейных растений, потрогал его, нахмурился, пожал плечами.
- Понятия не имею. Я вообще сейчас ничего не хочу анализировать.
- Ну, ладно. Когда ни будь все прояснится - Иван, отодрал остатки липкой ленты от ботинок и отправил ее следом за первым куском. Он улегся снова на матрац. Поворочался на нем устраиваясь поудобнее и собирался было произнести нечто очень важное и очень умное, как его прервал громкий металлический говорок Бима.
- Экипажу прибыть в командный отсек. Экипажу прибыть в командный отсек. Внештатная ситуация. Самостоятельно решение принять не могу. - Иван возмутился до глубины души.
- Как мне надоели эти внештатные ситуации! Как мне надоели эти постоянные передряги! Как мне надоел твой гнусавый голос, Бим!
- Тем не менее - прервал его Бим. - Неплохо бы вам появиться в рубке. - Иван встал в полный рост, подбоченился и хотел было вступить в полемику с Бимом. Но краем глаза заметил, что командир корабля замер как каменное изваяние и не собирается реагировать на сигнал готовности номер один. Иван медленно всем корпусом развернулся к нему. Николай сидел выставив перед собой сомкнутые ноги и вытаращенными глазами смотрел на склеенные несколькими оборотами липкой прозрачной ленты, свои полетные ботинки. Он поднял на Ивана взгляд. Иван даже отшатнулся.
- Коль, гадом буду, не я. - Николай нашарил в кармане, вновь ставший жутко необходимым стилет и яростно полоснул лезвием по импровизированным кандалам. Стремительно поднялся на ноги, и рванулся в рубку так, как будто бы станция уже начала разваливаться на куски.
Он влетел в рубку как ракета. Практически не касаясь руками скоб, которые были натыканы вдоль стен для более удобного перемещения по станции, подлетел к креслу, ухватился за подлокотники и впечатал свой зад в кресло. Решительно бросил пальцы на клавиатуру. По монитору поползли строчки.
- Запрос на доступ к аналитическому модулю.
- Запрос на доступ получен. Введите приоритет.
- Приоритет высший.
- Вставьте идентификационную карту. - Николай оторвал на секунду взгляд от монитора. Нашарил в нагрудном кармане жетон и всунул его в сканер.
- Данные считаны. Введите пароль.
- Пароль "Наварра"
- Пароль считан. В доступе отказать. - Николай откинулся на спинку кресла и ошалелыми глазами стал искать камеры - глаза Бима. Они оказались выключенными. Он напрягся и попытался снова получить доступ к системе.
- Дублирующие аналитические системы включить.
- Дублирующие аналитические системы включены.
- Передать управление дублирующим системам.
- Запрос на передачу получен, введите приоритет.
- Приоритет высший.
- Данные идентификационной карты считаны, введите пароль.
- Пароль "Волга"
- Пароль считан. В доступе отказать. - Такого Николаю еще переживать не приходилось. Это действительно походило на бунт. Бим заблокировал систему. Доступ к его электронным мозгам вдруг оказался запрещен. Командир корабля попытался проанализировать блокировку, запустив систему анализа ошибок.
- Запустить сканер сбоев основной системы.
- Сканер сбоев основной системы запущен.
- Аналитические модули шесть, восемь, три.
- Аналитические модули шесть, восемь, три - принято.
- Сканирование произвести.
- Запрос на сканирование получен. Введите приоритет.
- Приоритет высший.
- Данные идентификационной карты считаны, введите пароль.
- Пароль "Евразия"
- Пароль считан. В запуске сканера отказать.
В самый разгар безмолвной битвы за контроль над станцией в рубку ворвался Иван. Задыхаясь прошипел.
- Ну, ты Колька, мастер. Не угонишься. Что случилось то?. - Он красиво толкнулся от люка. Подлетел к своему креслу, ухватился за подлокотники и мягко приклеился штанами к липучке сидения. Николай ничего не успел ответить своему товарищу. Включились сервоприводы камер Бима, они обшарили пространство рубки и обнаружили экипаж в пилотских креслах. Чуть осипший голос электронного мозга зажурчал в спикерах рубки.
- Данные солнечной активности выше критической. Выдаю диаграммы на мониторы шесть, три. Внештатная ситуация первого класса. Для принятия самостоятельного решения не имею директив. - Теперь на мониторе перед которым сидел Николай вместо строчек диалога засияла разноцветная диаграмма, показывающая шесть основных параметров по которым определялось текущее состояние родного светила.
- Вот это да-а-а-а! - Протянул Иван. - Подобного я еще не видел. - Иван по образованию был астрофизиком и данные диаграммы давали ему больше информации для анализа, чем Николаю.
- Что там, Иван? - Николай повернулся к борт инженеру. Он постарался не выдать собственного напряжения, но, похоже, Иван был происходящим не просто удивлен, он был им ошарашен!
- Снижение внутреннего давления на два процента, командир. Динамика нарастает. Через три минуты будет четыре процента.
- Что это значит? - Иван посмотрел на своего командира вдруг погрустневшими глазами.
- Это значит, что ученые ошиблись в своих расчетах по меньшей мере на три миллиарда лет.
- То есть?
- Водород выгорел.
- Не понимаю.
- Бум! - Иван сжал руки в плотный замок а потом резко развел их в стороны как бы обнимая большой шар.
- Сверхновая, командир. Конец света. Окончательный и бесповоротный. - Видя, что командир станции понимает не все, он продолжил - Еще в восьмидесятых годах пара ученых обратила внимание на слишком низкий нейтринный фон нашего светила. Выдвинули гипотезу о том, что изотопов водорода в нем не так уж и много, но, как это обычно бывает, их предположение не получило поддержки. Теперь, похоже, что они были правы. Реакции синтеза прекратились. Давление внутри Солнца снизилось. Верхние оболочки падают на ядро. Совсем скоро наша любимая звезда сбросит корону, внешнюю газовую оболочку. Издалека это будет выглядеть как очень яркий и очень красивый взрыв. За несколько часов триллионы тонн вещества будут превращены в энергию. Затем звезда превращается в белого карлика, в нейтронную звезду или "черную дыру".
- Но корона сильно разряжена. Это же всего пара микрограммов на кубометр. - Николай все таки кое что помнил из курса астрофизики и возразил инженеру вполне квалифицированно. Но, Иван, более сведущий в нюансах науки о жизни звезд, лишь покачал головой.
- Шесть с половиной миллионов градусов - Отчетливо произнес он. - Одного процента вещества короны хватит на то, чтобы превратить в плазму материю в радиусе сотен астрономических единиц.
- Каковы шансы на спасение? - Иван печально улыбнулся.
- Не суетись, Коля. Нет у нас шансов. - Иван замолчал, наморщил лоб - Одного не понимаю почему не включились высшие гелиевые реакции. Солнце должно пройти фазу красных гигантов. Если водород выгорает в ядре, реакции переходят на внешние оболочки. Должен был начаться синтез более тяжелых ядер. Звезда увеличивается в диаметре раз в сорок, но на это ушло бы по крайней мере несколько сотен тысяч лет. Что ни будь бы все таки сделать успели. - Он помолчал еще секунду, затем обратился к командиру.
- Запроси Меркурий, солнечную обсерваторию Борисов, им оттуда видней. Хотел бы я ошибаться, но... - Николай не мешкая, включил передатчик, набрал частоту и закричал в микрофон.
- Борисов! Борисов! Ответьте борту два пол ста четырнадцать! Ответьте борту два пол ста четырнадцать. - Сквозь ужасающие шумы, треск, щелчки и писки, прорвалась ответная реплика.
- Вас слышу! Передайте в центр. Активность выше критической. Прогнозируем сброс короны. Сверхновая! Вы слышите? Сверхновая!!! Переда... - Связь оборвалась задавленная разбушевавшимся магнитным полем.
- Иван побледнел как простыня и сдавленно выдохнул.
- Это был голос Филлера. Лучшего астрофизика я не знаю.
- Он на Борисове?
- Ты слышал сам. Они сгорят первыми.
- Потом Венера? - Иван кивнул.
- Затем - мы.
- А Нептун? Колония на спутниках? - Произнес Николай с болью, и затаенной надеждой - Они выживут?
- Год, максимум - два. Им будет тяжелей чем всем остальным. Мы умрем быстро.