Крылья

Все таки Тим порядочная сволочь. Он же гад такой ничего мне не сказал, а мог бы А не сказал. Не сказал совсем ничего. Только ухмылялся себе под нос. Под свой большой горбатый нос и щурил глаза. Щурил свои бесстыжие глаза. Голубые, раскосые, в фиолетовых прожилках. Похожие на глаза старой собаки. И грустные и хитрые одновременно. Да Тим еще тот фрукт. Хотя о покойниках либо хорошо либо никак. Так ведь вроде? Либо хорошо либо никак. А почему тогда я его ругаю? Может он и не умер вовсе? Я просто не понимаю почему Ландгрувер считает, что если он не вернулся в Город, то он умер или погиб. Просто бред какой то! Ну и что, что он Изгой? Живут же себе Изгои в Городе. Живут и ничего себе. Неплохо в общем живут. Ну, и что, что их никто не любит? Ну и что? Ну, и что, что для них работы почти нет никакой? С голоду уже давно ведь никто не умирает! Разве можно считать Тима умершим, если он ушел из Города и не вернулся? Разве так можно? Изгои они на то и Изгои, чтобы из Города уходить. Только вот зачем же они из Города уходят? Плохо здесь, что ли? Еда есть. Вода есть. Одежда какая никакая а все равно найдется. Ну, и что, что Изгои подаянием живут? Что в этом такого плохого? Может быть им так на роду написано? Может быть им так положено? Изгоям.

Дыхание сбилось мысли тоже. Этот из подъемов оказался самым длинным и сложным. Ступени осыпались. Местами бетон растрескался так, что того и гляди рухнет вниз с проржавевших арматурин. Я обошел опасное место и поднялся еще на несколько ступенек вверх. Перевел дыхание. Плотно прикрыл глаза и через секунду их открыл. Успокоил сердце стучавшее уже где то в горле. Мысли пошли ровнее. Плавней. Стали крепче цепляться друг за друга и я, качнувшись на пятках, пошел снова вверх.

Разве можно считать человека умершим, если он просто куда то вышел? Может быть он и до Крыши то вовсе не дошел? Может быть он в верхних уровнях до сих пор живет? А что? Там не так уж плохо. Старики говорят, что там и воздуха и света достаточно. А уж грибов там! Ну вот видимо невидимо! Ешь - не хочу. Сам правда я там не был. Пока. Иду вот. Лезу как проклятый. А спросите зачем? Не отвечу. Тим бы вот ответил. Он умный этот Тим. Но где вот о сейчас? Ищи-ка его. К Бегунам ведь не пойдешь для того чтобы Тима разыскать. Кто он такой? - Скажут. - Ах Изгой! Нафиг нам его еще искать? У нас и так забот по горло! Почта, грузы, депеши донесения всякие. Недосуг нам по уровням за Изгоями бегать. Сам придет, если захочет. На то он и Изгой. - Ну, да. Я тоже так думаю. Сам вернется. Наверное. А может быть он все таки до Крыши дошел? Может быть он уже где то там, за Городом? Может быть ему там хорошо? Может быть очень хорошо? Просто офигительно?!

Я остановился передохнуть. Ноги гудели, словно в каждую ступню забили по сотне медных гвоздей.

Гад ты Тим! Чтобы тебя черти забрали! Чтобы тебе вовек в Город не возвращаться! Ну, зачем ты ушел? Я что "рыжий" тебя искать? Мне что больше всех надо?

Идти дальше сил не осталось. Я медленно опустился по стене и присел на грязный в бетонной крошке и крысином помете пол. Стал распаковывать рюкзак. С припасами было негусто. Упаковка прессованных грибов. Галеты. Вода. Я качнул флягу. Не меньше литра еще. Пока хватит. Длинные полупрозрачные пленки животных протеинов, свернутые в плотный рулончик. Это вообще НЗ. Я подержал их на руке и едва подавив желание съесть, засунул глубоко на самое дно рюкзака.

Ну да. Изгоям же животные протеины не положены. Зачем он им? Он им только при росте и нужен. А когда уж они вырастут, то вот тут тебе и пожалуйста. Грибы кушайте. Их много. Тоже в общем белок.

Я вытащил увесистый брусок со специфическим запахом и сломал о колено. В воздух поднялась тонкая споровая пыль. Половинку убрал в рюкзак половинку положил перед собой.

Если ничего не есть так ведь и не дойдешь никуда. Так ведь? Пусть хоть и грибы. Но чем не еда?

Я поднес край сухого серого месива ко рту. Под язык накатилась слюна.

Черт меня дери! Изгой хренов! Чуть на тот свет себя не отправил!

Я лихорадочно стал рыться в рюкзаке. Грибы - это тоже белок, но чужой. Без ферментов его не возьмешь. Не переваришь.

Это точно. Не переваришь. Будешь по углам кровью ходить. Высохнешь весь. Кожа морщинами обвиснет. Станет серой и тяжелой. Глаза большими сделаются и западут. Совсем как Храмовник станешь. Мы ведь тоже не шибко толстые, но своего то что терять? Зачем? Вот Солдаты те да. Они толстые. Они постоянно животные протеины жрут. Да еще с сахаром. Зда-а-ар-р-ровые козлы!

Палец уперся в гладкий бок круглой коробочки с грохочущими внутри бусинами.

Вот! - Обрадовался я безмерно. - И нашлось. С ферментами оно что же. Оно же гораздо веселее. Если грибы влагу на уровне где найдут так и вырастут. Их же можно любыми есть. И сухими и свежими. Можно пожарить. Можно смолоть и настой выварить.

Я положил желтую бусину под язык. Покатал ее пока она не стала сверху мягкой и липкой.

Говорят, что те из Изгоев кто до Крыши доходил одним крысиным пометом питались. Под самой Крышей даже говорят грибы не растут. Влаги им не хватает. Или еще чего, а без фермента же никак. А с ним даже гвозди переварить можно. Хотя я не пробовал. Мне Заходер говорил. Может врал конечно. Он Химик. Нет, правда. Я правда не вру. Он Химик. Настоящий. Он со своего уровня за всю жизнь ни разу не вышел. А ведь ему уже лет то ведь сколько. О-го-го. Седой уже совсем. Но крепкий еще. Даже зубы все целые. Вот что значит Химик. Не любят их, Химиков, но побаиваются и уважают. Без них же ни света ни воды ни пищи. Головы у них конечно умные. Этого у них не отнять. А вот у меня что же умного?

Я вытянул натруженные ступни в стороны. Боль перестала быть нестерпимой, но все еще не позволяла продолжить путь.

Вот ноги разве что. Они, наверное, у меня головы умнее. Несут меня куда то к черту на рога. Ни сна не ведают ни отдыха. Только вот болят. Спасу нет! Ну, а и болят так, что? У Бегунов разве не болят? Конечно болят! Только у них ноги глупые. Да и сами они глупые. Тима искать не захотели. Ну и не надо. У меня ноги умные. Сам найду!

Таблетка внутри была жесткой и отчаянно горькой. Я катал ее под языком от щеки к щеке, добиваясь максимального выделения слюны. Глотать ее было нельзя.

Конечно нельзя! Как же ее глотать, если во рту среда такая, а в желудке такая? Проглотишь и капец! Можешь больше к Распределителю и не подходить. Ничего у тебя больше желудок не переварит. Сдохнешь где ни будь в яме. Заберут тебя Могильщики и тем же Химикам отнесут. А кому ты больной нужен? Могут еще и живого отнести. Легко!

Я осторожно сглотнул слюну. Она была горькой настолько, что язык полностью лишился способности распознавать вкус. Я пошарил кончиком во рту. Нашел остатки пилюли и старательно их разгрыз. Дождался когда рот наполнится слюной и снова сглотнул.

Теперь надо полежать минут десять, пока там в животе реакция пройдет. Отрыжка будет! Мама не горюй! Но а как без ферментов? С голоду подохнешь. Еда есть, а есть бесполезно. Вот ведь как может быть.

Я вытянулся на хрусткой, при малейшем прикосновении рассыпающейся в мелкую пыль бетонной крошке и блаженно заложил руки за голову. Ногу на ногу. Погасил фонарь на каске.

Еды и так едва-едва. Еще этих оглоедов кормить. Сами на осьмушку съедят, а светят как будто их пол года не кормили.

Светляки тугим клубком скрученные в стеклянном пузыре, лишенные притока свежего воздуха пригасли. Перестали шевелиться. Уснули крепко, словно мертвые. Меня окружила чуткая неровная тьма, с расплывчатыми пятнами светящейся плесени. Все таки влага на этом уровне была. Может быть просочилась из старых систем водоснабжения или канализации. Может быть пришла сверху. Хотя, вряд ли. Далеко еще до Крыши. Очень далеко.

А может я и не дойду вовсе! - Колотилось в темечко. - Может быть съем вот эти грибы, а они испорченными окажутся, или таблетки старые, или Химики пошутили? Свернусь вот здесь калачиком. Прочитаю молитву да и отдам концы.

В желудке заворчало, забулькало, заклокотало. К горлу пополз шершавый комок. Вот теперь можно было есть. Я присел. Нащупал половину брикета и стал его грызть. Как только я проглотил первый кусочек в желудке сразу стало тихо и спокойно. Только перистальтика ходила ходуном, словно катала под кожей камни. Я доел брикет и положил ладонь на живот. Может быть фермента переложили в эту пилюлю, может быть изменился состав крови. Все может быть.

Химики они тоже ведь не боги! Они же все про каждого знать не могут. Вот приболел я, скажем. Наелся фермента и грибами закусил. А у меня температура. Опять двадцать пять! Не тот баланс кислотно щелочной и привет! Не умру я конечно. Нет. Так, покрутит немного в животе. Вот как сейчас.

Ощущения не были болезненными, но и приятными их назвать было нельзя. Тим говорил, что, если фермента лишка, то покрутит немного.

Черт меня дери! - воскликнул я громко и ударил себя кулаком в лоб.

Как же это я?! - Одна таблетка на брикет! А я целую ее съел! А брикета только половину. - Я посидел минуту, глубокомысленно шевеля пальцами. Съесть сейчас остатки запасов означало потом умереть голодной смертью. Нужно было дойти хотя бы до сто пятидесятого уровня. Там должна быть вода. А где вода там и жизнь. Там и плесень погуще. Там и грибы имеются.

Спасибо, Тим. - Глубокомысленно изрек я и склонился вперед, придавливая живот к коленям.

Он хороший этот Тим. Он многое знает. Он и меня учил. Учил как грибы есть. Учил воду искать. Учил в Городе ориентироваться. Жизни в общем учил. Вот и сейчас, свернулся я в клубочек, мне и легче стало. Желудок в объеме уменьшился, а дальше в кишках желчь имеется, которая излишки фермента разлагает. Бурда эта грибная сейчас дальше пролезет мне и станет легче. Все таки и Химики молодцы, и Заходер молодец. Это же надо было такую вещь удумать? Вроде таблетка махонькая, а есть можно все. Разве, что гвозди нельзя. Или я уже говорил о гвоздях? Или не говорил? Устал я. Вот! А Ландгрувер все таки прав был наверное. Они всегда правы эти Храмовники. Умер наверное Тим. Храмовники они тихие, умные. Они каждого из нас душой чуют. Закатят глаза подумают немного и скажут где и какой лежит или стоит или работает. Но он еще совсем молодой Храмовник. У него тога все еще зеленая. Вот когда она желтой станет тогда ему верить можно будет. А пока не верю я. Даже ему не верю. Пусть Тим будет живым. Пусть! Ну, пусть он болеет там. Простуда и все такое. Что я его в Город не дотащу? Вниз оно всегда легче! Всегда было легче по лестницам вниз. А вверх сложно.

Я шевельнул ступнями. Боль практически исчезла, оставив ощущение тяжести и скованности. Но идти было можно. Я снял каску и приоткрыл шторку фонарика. Черви зашевелились, завозились, наползая друг на друга. Поднимая слепые морды кверху. Засветились ярко. В сумраке, почти слепя.

Жрать хотят! Ох хотят! - Я улыбнулся почти нежно.

Ах дармоеды. - Это я так про червей. Вроде бы и ругаю, а вроде бы и ласково. Они смешные Светляки. Вроде тупые совсем. Безмозглые, а настроение мое чувствуют. И светят ярче когда у меня на душе светло.

Я полез в рюкзак. Нащупал ухороненный брикет и отщипнул кусочек. Растер его в пыль и этой пылью присыпал Светляков. Те замерли, словно в них кольнули транквилизатором. Есть не решились. Для нормального пищеварения Светлякам нужна была еще и вода. Я взял фляжку и скупо вылил в фонарь треть крышечки.

Светляки болеют, если с водой перебрать. Гнить начинают. Умирают быстро. Так они по три года живут, а тут за неделю выгореть могут. Потому лучше им воды недодать, чем передать.

Черви шустро заелозили внутри колбы фонаря и мягкими, губами, стали собирать с тел друг друга едва заметные крошки грибов. Эти могли есть грибы без всяких ферментов. Просто так. Я закрыл крышку фонаря и отодвинул шторку сильней. Коридор осветился белым призрачным светом. Плесень, из белой стала серой. Ей тоже нужен был свет. Какой угодно, сколько угодно. Она отдавала его когда света не было, а если был, то впитывала в свое склизкое тело словно губка.

Хотя откуда здесь свет? - Я сказал это вслух.

Черт меня дери! - Выругался я в полный голос. Эхо побежало впереди. Ударилось о бетон и вернулось обратно, присмиревшее, едва слышимое.

Если плесень светиться значит кто то здесь с фонарем проходил. Совсем недавно проходил. Может быть с неделю не позже. Если плесень годами света не видит, так ее в темноте и не разглядишь.

Ти-и-и-им! - Прокричал я, надрывая связки. Из полузасыпанной штольни, пробитой Землероями через уровни, посыпалась древняя строительная труха.

Тии-и-имо-о-о-оха-а-а-а!!! Ау-у-у-у! - На подъеме надтреснутый бетон захрустел, качнулся на арматурине и сорвался вниз, ломая перекрытия, поднимая вверх тонкую едкую пыль. Я перестал орать.

Старый Город. Очень старый. - Побежали мысли снова. - Если говорить нельзя, так думать никто запретить не может. Как еще стоит не понятно? Хотя нет. Не прав я. Землерои - ребята, что надо. И униформа у них зеленая крепкая и ботинки как у Бегунов с шипами. И рукавицы. И еды вдоволь. Кормят их не хуже чем Бегунов. Это они Город строили. И сейчас строят. Ремонтируют и строят. Хотя чего тут строить? Он и так огромный. Едва ли в трети его живем. А уж уровней над головой столько. Мама не горюй! До Крыши только Изгои и доходили. Так Храмовники говорят. Они знают, что доходили. Хотя зачем они на Крышу лезут даже они не знают. Наверное.

Я закинул рюкзак на спину и затопал дальше. Под ногами хрустела бетонное крошево. Светляки, пообедав и ощутив тревогу хозяина засветили в полную силу. Света фонарика хватало аж на целых десять метров вперед. Я шел все дальше и дальше.

Весь уровень обойду. Сдохну здесь, а Тима выручу. Стоп! - Я остановился как вкопанный. Плутать по уровню можно было годами и без толку. Тима нужно было по следам искать. Изгои легки на ногу. По отпечаткам Тима не найти, а вот по плесени? - Я задвинул шторку на фонаре. Оставил искру только, чтобы руки свои видеть. Плесень светилась ярко. Светилась голубым, бирюзовым, оранжевым. Искры медленно ползли по стенам. Свешивались мягкими плетями с потолков. Я пошел дальше.

Здесь плесень уже все равно моим фонарем засвечена. А вот дальше, наверное не мои. Уже следы Тима будут. Или другого Изгоя. Но кто же по этой дороге из Изгоев ходит? Только самые отчаянные! Только самые сумасшедшие. Не все ведь хотят до Крыши дойти. Многие так. Хвалятся только. По парадным маршам поднимутся на пятьдесят уровней и обратно в Город. А потом и бахвалятся перед своими да Храмовниками. Я дескать почти до Крыши дошел, только мне грибов не хватило. Или ноги стер или фермент кончился. Все одинаковые у них причины. А Храмовникам что? Поухмыляются себе и дальше в свой Храм молитвы читать. Хотя что они там делают никто не знает. Да и знать то не положено. Почему? Ну, не положено и все! Солдаты стоят вокруг Храма. В три круга стоят. И никого не пускают. Я же не Храмовник! Не могу я внутрь попасть да посмотреть? Нет. Не могу. С Тимом один раз собирались под Храмовников нарядиться да в Храм пройти. Жутко же интересно что там может быть. У Ладнгрувера тогу его зеленую сперли пока он спал. Он у Тима спал. А я в Храм пошел. Наверное нужно было капюшон глубже натягивать. Храмовники они же все капюшон на самые глаза натягивают. Может быть из-за капюшона, а может быть из-за чего другого. На первом же круге и остановили. Здоровый такой Солдат. Морда тупая. Челюсть тяжелая. Силища не то, что у меня. Как он мне звезданул своей дубинкой. Только искры из глаз. Только искры. Потом еще перед Ландгрувером извинялись. Даром, что Храмовник. Не допустил до Суда. Тогу отобрал. Почистил да в Храм. Долго его тогда не было. Почти неделю. Мы с Тимом извелись прямо все. Вот Тим, наверное, и не выдержал. Бывало и так, что Химикам и здоровых отдают. Если бы был Храмовник, или Бегун, или Землерой, на худой конец, а то Изгой. Его же не жалко. Испугался Тим и ушел из Города. А Ландгрувер пришел через неделю и сказал, что не будет нам с ним ничего. Простили они нас. Но вот если бы мы еще раз попробовали в Храм попасть, то уж тогда без пощады. Но мы же не пойдем больше? Мы же правда больше не пойдем! Нет!

Тим! - Пискнул я сдавленно. На потолке что то хрупнуло, но обвала не произошло.

Я шел вперед все дальше уходя от засвеченной мною плесени. Вначале она была совсем темной, но когда глаза привыкли к темноте, стали выплывать белесые пятна.

Вот здесь засветка совсем сильная. Даже красные искры светятся. Здесь был привал. Почти пол часа фонарь светил. Спрашивается зачем? Поесть же можно и в темноте. Может быть писал что то или читал. Или думал о чем то о своем.

Я закрутился на месте. Опустился на четвереньки и едва не носом по полу стал проверять сантиметр за сантиметром. Пыль лезла в нос. В глаза. Но попыток найти следы Тима я не останавливал.

Ексель, моксель! Храмовники и всех вас! - У стены в самом углу. Там где плесень светилась особенно ярко. Серая вековая пыль была вытерта словно к ней кто то прислонялся. И плети прилепились к потрескавшейся штукатурке вдавленные в стену.

Ти-и-и-м! - Прокричал я в полный голос. - И-и-и. - Вернулось эхо. Закрутился юлой, обдирая коленки. Тонко принюхался. У Изговев нюх что у Храмовников чутье. Только сейчас вот, что то нос подкачал. Лезли в ноздри запахи совсем не подходящие. Плесень, мох, старый высохший помет... Грибы... Ага... Я присел, шевеля ноздрями. Это я раньше внимания не обращал. Грибами то пахло не свежими, а сушеными. Брикетированными. Значит здесь Тим обедал. Должен был здесь обедать. Может быть крошку оставил?

Я добавил в фонаре света. На полу копошились черви. Обычные не Светляковые. Я знал, что есть их нельзя. Тим же и говорил, что нельзя. И Ладнгрувер подтвердил. Но они грибы любят. Причем брикетированные больше чем свежие. Из них Химики Светляков и вывели. Говорят, что эти черви, или на них похожие, трупы в протеин переводят. В реактивы разные. В напитки, еду и прочее. Пакость в общем. Вроде бы и нужные твари, а трогать их страшно.

Но, что же они здесь делают? Их же здесь целых... - Я пересчитал как мог. - Десятка три. - Ответ был один. Здесь обедал Тим и что то из продуктов оставил. А может? Я сдавленно захихикал. Потом громче. Потом в полный голос.

Ну, ты и козел Тим! Ну ты и гад! - Я поднялся на ноги и прибавил в фонаре света. Черви собравшись в тонкие плотные жгуты, удивительно трудолюбиво вгрызались в пористый бетон, складывались в знаке Крыльев. Размашистой "птичкой-галочкой". Любой Изгой эту сказку знает. Дойдешь до Крыши, вырастут у тебя Крылья и сможешь ты тогда летать. Вот только зачем Изгоям летать ничего в этой сказке не говорится. Может быть нам и не говорится Изгоям.

Обедал здесь Тим точно. И не только обедал. Помочился он на бетон выписывая условный знак Изгоя, а черви за влагой бросились. Вместе с бетоном каждую каплю собрали. Каждую молекулу. Я эту веселость тоже знал, но вот позабыл чего то. А Тим значит не забыл. Веселится он, значит.

Гад такой! Он веселится. На полу знаки рисует, а за ним по уровням гоняйся. До самой Крыши. Блин!

Ти-и-и-им! Тии-и-имо-о-ош-а-а-а!! Отзовии-и-ись! - Я кричал долго. Пока совсем не охрип. Никто на крики не отзывался. В пустых коридорах верхних уровней звук разносился очень далеко. Если Тим был рядом он обязательно отозвался бы. Значит он далеко или болеет или спит. Делать было нечего. Нужно было идти дальше. Дальше.

Я приглушил фонарь и надолго закрыл глаза. Нужно было привыкнуть к темноте.

Плесень она почти везде здесь. Черви ее не едят. Почему не знаю. Но им и еда и влага нужна. Может быть Тим еще что ни будь оставил. Какой ни будь знак. Крылья - в самый раз. Если он знак оставил, так я уж точно его найду.

Я открыл глаза и сделал с десяток шагов. Здесь засветка плесени уже была не моей. Здесь прошел Тим. Наверное он. Хотя, может быть и другой Изгой ходил. Все Изгои про Крылья знают. Вот только до Крыши не все добираются. Да и не всем надо. Светлая полоса плесени сворачивала налево. Это было непонятным. До площадки подъема было еще далеко. Если Тим шел на Крышу, то он должен был идти по коридору дальше, а не сворачивать здесь.

Я с опаской заглянул за угол. Цветные плети, светясь все слабее уходили куда то в даль. Идти все равно было нужно.

Гад ты Тим! - Ругнулся шепотом. Скрестил пальцы на удачу и пошел. Все дальше и дальше. Может быть Тим шахту нашел. Я слышал, что по этим шахтам сразу можно на Крышу выбраться. В некоторых до сих подъемники ходят.

Сидишь себе на платформе. Ногами болтаешь, а машина тебя на канатах на самую Крышу несет. Хорошо! Только вот если на машинах по канатам ездить так ведь ногами ходить разучишься. А не будет шахты? А не будет машин? И что?

Но шахта была. И огонек. Совсем слабый огонек фонарика светил где то в конце коридора.

Тии-и-и-им! - Закричал я что есть мочи и грохоча по старым перекрытиям рванулся вперед.

Тии-и-им! Я зде-е-е-есь! - Позади рухнула подгнившая плита. Повалились строительные блоки. Поднялась едкая пыль забила глаза. Я остановился.

Был Тим... - Услышал я тонкий грустный голосок. - Был да весь вышел. - Я на ощупь прибавил света и приоткрыв веки попытался посмотреть. На коричневом одеяле лежал Тим. Бледный худой. С закрытыми глазами. С вывернутой не по человечьи, в обратную сторону ногой. С разодранным окровавленным рукавом к которому уже подбирались черви. Кровь они тоже любили.

Вера ты? - Мои глаза не смотря на пыль стали совсем круглыми. Вот кого я здесь не ожидал увидеть так это Веру. Маленькая худенькая, с испуганными глазами. В мешковатой совсем тоненькой нательной рубашке. Ей и рюкзак то не утащить. Она сидела рядом Тимом и отгоняла червей тонкой арматурной проволокой.

Самсончик, это ты? - Вера подняла свои испуганные глаза вверх.

А кто же? - Ругнулся и опустился рядом. - Я же говорил ему! - продолжал я ругаться. - Я же говорил. Ландгрувер не обиделся. Ему тогу вернули и все. Храмовники только выговор сделали. Они не отдадут нас Химикам. Он обещал. Его неделю не было Тим и испугался. - Пальцы коснулись посеревших губ Тимоши. Они были сухими холодными и жесткими словно бетонные стены.

Тим! - Толкнул я его в плечо. - Тимофей! - Тело оставалось неподвижным. На уголке полуоткрытых губ застыла грубой коростой высохшая капелька крови.

Тимофей!!! - Разозлившись, толкнул я его сильно в грудь. - Тимофе-е-е-ей!!!

Он умер, Самсончик. - Произнесла Вера тихонько. Подтянула колени к лицу. Обняла их руками и стала покачиваться тихонько подвывая. - Баю баюшки баю... Не ложися на краю... Придет серенький волчок... И укусит за бочок... Баю-баю баюшки... Спите мои заюшки...

Вера... - Оторопел я. - Ты чего? - Вера продолжала покачиваться не обращая на меня никакого внимания.

Спите мои заюшки... Баю-баю-баюшки... - По выпачканной щеке потянулась к подбородку бороздка чистой кожи. Она плакала. Светляки в моем фонаре завозились. Свет встревоженный слезами Веры часто заморгал.

Он решил на платформе до Крыши подняться. - Без всякого перехода произнесла Вера. - Он говорил, что эта шахта работает и что нужно только найти Ключ, чтобы подъемники включить.

Я обессиленный присел рядом. Пошарил в рюкзаке. Достал фляжку. Нацедил целый колпачок, протянул девушке. - Пей! - Вера благодарно кивнула. Выпила воду и протянула мне колпачок обратно. Я навинтил его на флягу. Сам бы напился, но воды в притык. Когда я еще здесь воду найду. Не бетон же есть как черви?

Нашли? - Глухо спросил я Веру. В то, что Тим погиб я до сих пор не верил. Ландгрувер же говорил, что он его не чувствует. Но я ему не верил. Все верили. А я не верил. И Бегуны верили, и Землерои и Заходер сказал, что если Храмовник сказал, что Тим умер так, так оно и есть. Все верят Храмовникам, только Изгои всегда сами по себе. Почему так?

Нашли... - Грустно кивнула Вера всклокоченной головой. Ее черные жесткие волосы в известковой пыли казались в бледном свете фонарика совсем седыми. А сама она казалась старой. Хотя нет. Она казалась ребенком, который вдруг стал старым. Правильное красивое умное лицо и седые волосы как у Заходера. Я передернул плечами.

Он сказал, что если он поднимется так и я смогу подняться. А Ключ вон там. Он и сейчас включен. Только канаты очень старые. Проржавели все... - Вера замолчала. Покачивалась как и прежде из стороны в сторону.

Баю-баю-баюшки... - Начала она снова напевать старую колыбельную песенку.

Так что с канатами? - Решил я ее прервать. Жалко Тима. Очень жалко. Очень. Он как друг. Он как брат. Я с ним вместе вырос. А Веру вот видел несколько раз. Не знал, что она с Тимом.

Он уровней на десять поднялся, а потом стал платформу крепить. А Ключ на платформе не сработал. Надо было сразу проверить. Он не хотел без меня на Крышу подниматься. Он крикнул, что знает как ее остановить и вот эту железку в распор вставил. - Вера ткнула пальчиком с обломанным ногтем в искореженный метровый двутавр, валявшийся рядом.

И платформа не выдержала? Да? - Вера кивнула. Прятала лицо в коленках и снова запела свою колыбельную. Эх Тим-Тимофей. Старый друг. Умный и добрый. Что же это ты так? Я придвинулся к лежащему Тиму ближе и трудно подняв его голову, положил к себе на колени. - Ты же сам мне всегда говорил: найдешь платформу, вначале закрепись, а только потом включай. Даже, если платформа не выдержит или канаты оборвутся, страховка тебя всегда спасет.

Он страховался? - Протолкнул я через сухое горло бесполезный вопрос.

Не знаю... - Отозвалась Вера, так и не подняв лица из-за коленок. - Не знаю... Веревку с собой брал. Все смеялся еще. Все шутил. Говорил, что у Изгоев Крылья должны вырасти если они падать начнут. Может быть думал, что если упадет так они вырастут. - Вера выбралась из-за своих коленок. Положила на них подбородок. Губы ее скривились. Она снова была готова заплакать.

Сказки это все... - Дрогнувшим голосом оборвал я Веру. - Враки... Зачем Крылья, если летать не куда? Зачем нам летать? У нас же ноги есть. А если далеко так Бегуны довезут или письмо можно написать. Только грибов раздобыть и все. За грибы они куда хочешь тебя довезут.

Да-а-а, Самсончик... - Вдруг возмутилась Вера. - А на Крышу они тебя за грибы повезут?

А вот и повезут! - Возмутился я, хотя знал наверняка, что никакой из Бегунов ни за какие грибы и протеины не захочет нести какого то Изгоя на Крышу. Тем более на Крышу.

А ты пробовал? - Прищурила Вера свои большие глаза, которые теперь уже не казались испуганными.

Н-н-ет... - Протянул я, остывая. - Не пробовал... Ты прости меня, Вера. - Вдруг вырвалось откуда то из глубины. - Прости. Тим умер, а мы про Бегунов с тобой спорим. Никто Изгоя на себе не повезет. Никто. А уж Бегуны и подавно. Я им два рулона протеинов предлагал за то, чтобы они Тима поискали.

И что? - Округлила глаза Вера.

Не захотели... - Потупился я.

Вот... - Стала Вера кривить губы снова. - Никому мы не нужны Самсончик. Никому. Совсем...

Совсем... - Эхом отозвался я. - Вера...

Чего тебе? - Отозвалась девушка хлюпая носом.

Давай Тима похороним? Он был нам добрым другом... А тебе... - Я покраснел. Какие отношения связывали Веру и Тима я не знал.

Дурак! - Выпалила Вера и снова спряталась за коленки.

Почему дурак? - Не понял я.

Да потому, что! - Снова захлюпала носом Вера. - Тимоша умер а ты...

Да чего я то? - Сломал я брови. Мне тоже хотелось плакать. Сильно хотелось.

Давай Тимошу похороним. - Все таки согласилась Вера. - Не к Химикам же его нести.

Да уж. - Отозвался я оторопев. Перепады настроения Веры говорили о многом. О многом они говорили. Да и что с того? У кого друг не умирал тот не поймет что это такое. Что такое держать на коленях голову мертвого друга. Она не страшная смерть. Она горькая. Я посмотрел в лицо Тима. Спокойное и доброе. Даже хитринок его обычных уже не было. Словно шел Тим-Тимофей куда то. Торопился и все таки пришел. Прилег отдохнуть и умер.

Пусть бетон ему будет пухом. - Проговорил я не в впопад.

У тебя какие ни будь инструменты есть? Верунчик?

Откуда? - Высунулась Вера из-за коленок. - У Тима вроде были. Посмотри в мешке. Можно что ни будь вокруг посмотреть. Железа то навалом. - Я осторожно опустил голову Тима на пол. Нашарил тяжелый упакованный по всем правилам рюкзак Тима. Взвесил его на руке.

Ого... - Я вопросительно посмотрел Вере в глаза. - Хорошо упаковались. На Крышу шли? - Вера потупилась. Снова шмыгнула носом. Кивнула.

Хорошо. - Я потянул за шнур, открывая черный зев брезентового мешка. Инструменты должны были быть сверху. Они могли понадобиться в любой момент. Стал выкладывать железки на пол. Саперная лопатка. Верхолазная кирка-молоток. Карабины. Страховка.

Вера. - Я вопросительно посмотрел на Веру еще раз, взвешивая на руке длинный моток крепкой, очень крепкой бечевы. Сплетенная из выделений шелковичных червей она могла удержать на весу человек десять. Даже Солдат, не говоря уже об Изгоях. - Это страховка, Вера. - Вера хлопнула густыми ресницами. Хлопнула один раз и второй.

Тимоша. - Всхлипнула она. - Он специально упал. Он знал, что ты за ним следом пойдешь. Он знал, что ты его искать будешь. Он знал, что ты его найдешь! Он знал, что ты и меня найдешь!!! - Вера ухватила себя за щеки грязными ладонями. Давила в который раз подступающие к глазам слезы.

А зачем? - Хмуро спросил я. В то, что Тим знал, что я за ним пойду, я почти верил. Я не мог за ним не пойти. Он же мне друг. Он же пропал. Как же я за ним могу не пойти?

Он старый. - Вдруг произнесла она совсем серьезно.

Кто старый? - Не понял я.

Тимоша старый. - Добавила Вера. - Это он выглядит молодым. А он совсем старый. Мне Заходер говорил. Он для Тимоши блокиратор готовил.

Н-да... - Только и ответил я. Я знал, что такое блокиратор. Та еще гадость. После нее неделю в бреду будешь валяться. Температурить. Кровавым потом покрываться. Потом, правда, становится легче. И сил прибавляется и здоровья. Только не надолго это все. Если стареть как все стареют, то можно до ста лет жить. А с блокиратором лет десять протянешь, может быть чуть больше. Молодым будешь выглядеть, но потом отказывает все сразу. И печень и почки. Да говорят, что и ума лишаешься. На стены прыгаешь. Да только говорят. Сам не видел не знаю.

А сколько ему? - Посмотрел я на Веру. Та уже не плакала. Но все еще сидела, обняв коленки и покачивалась из стороны в сторону.

Заходер говорил, что они ровесники.

Н-да... - Снова протянул я. Получалось, что Тиму за шестьдесят. Уже далеко за шестьдесят. Может у него уже отказывать что то стало. Может мозги? Поэтому он страховку и забыл?

Он говорил, что времени у него совсем мало осталось. - Тихо сказал Вера. - Он говорил, что всю жизнь мечтал на Крышу подняться. Он Крыльев хотел. Говорил, что боялся всю жизнь. До сотого уровня дойдет и обратно в Город возвращается. Выше никогда не поднимался. А еще говорил, что короткий путь до Крыши знает. Короткий и легкий. Попросил меня с собой пойти. Я и согласилась. Он хорошо подготовился. - Вера замолчала. Взяла снова железный пруток и отогнала прочь червей, подбирающихся к запекшей крови на полу. - Ты же с собой не позвал, Самсончик.

Хорошо. Это точно. - Пропустил я последнее заявление. Взвесил еще раз на руке мешок. Остальное в мешке было продуктами. Или почти ими. - С моим запасом не сравнить. С половиной брикета грибов и одним рулоном протеинов я бы и обратно не дошел. Да и до Крыши, наверное, тоже.

Вера... - Посмотрел я девушке в глаза. Та отвела взгляд в сторону. Она наверняка рассчитывала, что я отвечу на ее фразу по поводу того, что не я ее позвал. Но откуда же мне знать, что она на Крышу хочет? Да еще со мной? - Как он умер, Вера? - Вера погрустнела. - Он хорошо умер. Почти не больно. Он как с платформы упал, сразу сказал, что умрет. Но не расстраивался. Он попросил помочь ему на одеяло лечь и песню попросил петь пока он живой.

Какую? - Удивился я. Чтобы Тимофей у девочки песни петь просил? Это же черт знает что такое? Это же стыдно!

Колыбельную, Самсончик. - Вера блеснула влажными глазами в мою сторону. - Я ее пела когда ты пришел. Я ее уже второй день пою, может и больше.

Ты хоть ела, что ни будь? - Грубовато спросил я. Вера отрицательно качнула головой. Я полез в свой тощий "сидор" достал рулончик животного протеина и протянул Вере. Весь.

Ешь! - Вера округлила глаза.

Самсончик! Ты чего?! Тут же на три дня?

Ешь, говорю! - Почему же я с ней такой злой? А плакать хочется. Вот почему. Милый Тимка. Тимофей. Умер Тимоша и теперь уже никто на меня его глазами смотреть не сможет. Похоронить его надо. Знаю, что черви съедят. Но, пусть только не сразу. Пусть потом. - Я взял кирку и отошел в сторону. Туда где бетон совсем прохудился и рубился, словно сухая земля.

Вера осторожно развернула рулончик полупрозрачной пленки белков и надкусила край. Наверное, она не часто ела такую вкусную еду. Глаза ее сделались совсем голодными. Она кусала его и жевала кусала и жевала. Глотала и кусала снова.

Ешь, Верунчик, ешь. - Подумал я с непонятной нежностью. Размахнулся через плечо и врубился в бетон. Тот отвалился в стороны брызгами.

Р-раз. И р-раз. - Командовал я себе, то злясь, то сожалея, то едва не плача. Командовал, пока яма не получилась достаточной для того, чтобы положить Тима почти вровень с полом. Тогда я выпрямился и вытер со лба пот. Светляки в фонаре утомились и хотели пить. Это было заметно по зеленым оттенкам их свечения.

Вера! - Окликнул я свою нечаянную спутницу. - А у вас вода была? - Мне никто не ответил. Я подошел к тому месту где лежал Тим. Вера спала, свернувшись калачиком рядом с мертвым Тимом так и не выпустив из руки пруток, которым отгоняла червей. Те уже заползли на одежду Тима и с удовольствием слизывали запекшуюся кровь.

П-п-пшли... - Зашипел я на них и пинками раскидал в стороны.

Самсончик... - Вдруг захныкала Вера во сне. Совсем как ребенок. - Самсончик. Ну где же ты милый?...

Вот это да! - Я оторопел. Склонил голову на бок. Как же это я так? Совсем ведь я ее не знаю. А она выходит меня знает. Может быть и с Тимошей пошла потому, что... Я не стал додумывать. Додумывать этот вопрос было непросто. Я просто снял с себя куртку. Крепкую, надежную, теплую. Я просто ее снял и укрыл Веру. Я большой. Почти на голову Веры выше. Ее моя куртка от плеч до пяток укрыла. Свернул потуже свой мешок и под голову ей положил. Все таки удобней чем на тонком одеяле лежать. Я взял флягу, капнул три капли Светлякам. Те обрадовались. Засветились ярко. Надо бы им дать поспать, но тогда совсем света не будет. Разве что в фонаре Тимофея что от осталось? Искать не буду. - Решил я. Нужно дело до конца довести. Потом и отдохну.

Спина ныла. Руки подрагивали от кирки. Все таки яму я вырыл здоровую. Я взялся за одеяло на котором лежал Тим и потащил его к яме. Положил его туда и присыпал бетонной трухой сверху, уплотнил лопаткой. Получился хороший красивый холмик. Конечно черви и туда пролезут, но все таки полежит пока Тим спокойно. Помечтает о своем. О Крыльях помечтает.

Пусть бетон тебе будет пухом. - Произнес я и положил в изголовье его каску. Светляки в ее фонарике совсем оголодали. Я капнул им воды. Порылся в карманах, набрав грибных крошек, сыпанул им поесть. - посветят они еще пару-тройку дней. Пусть Тимке светлее с ними будет лежать. Пусть.

Усталость накатила словно я прошел тридцать уровней к ряду.

Самсончик! - Вдруг проснулась Вера. Проснулась, словно и не ложилась вовсе. Сидела кутаясь в мою куртку. - Ты где? - Шарила полоумным взглядом из стороны в сторону.

Здесь я, Вера, здесь. - Отозвался я в пол голоса. - Я Тима похоронил. - Личико Веры из испуганного стало грустным. - Он был хороший, Самсончик, правда?

Правда. - Согласился я и присел рядом с Верой. - Вера, давай поспим немного. Устал я. Правда устал. - Я посмотрел Вере в лицо.

Бедненький. - коснулась она моей щеки нежно. - Бедный Самсончик. Устал. Давай поспим. Давай. Ты меня обнимешь? - Я осторожно пожал плечами. Здесь за сотым уровнем уже прохладно. Если спать врозь, то много энергии потеряется. Замерзнем - придется продуктами компенсировать. А их никогда много не бывает. Нам ведь еще в Город возвращаться. - Обниму. - Кивнул я головой и повалился на бок. Вера свернулась клубочком рядом. Взяла мою руку и забралась под нее. - Спи, Самсончик, спи. - Пробормотала она, засыпая. - Да... - Согласился я и тоже стал проваливаться в зыбкие сумерки сновидений. Снов не хотелось, но они не спрашивают приходить им или нет. Они просто снятся и все. Снился мне Тимоша. Веселый и добрый. Он водил меня по уровням, показывая как пробираться через осыпавшиеся пролеты. Как определить крепок ли бетон. Можно ли крепиться к арматурине торчащей из стены. Вот почему он так много знает... Знал... Он старый... Он мудрый... Он умер... - Глухая тоска подкатила во сне. Это было таким странным. Потери сразу не осознаешь. Они приходят потом. Они встают где то за грудиной и ноют и ноют. - Я засыпал все крепче. Усталость давала о себе знать. И чем глубже я уходил в сны, тем непонятнее и тоскливее они были.

Заходер в толстых в целый палец очках. Со слабыми ногами. Сидел за своим микроскопом. Поглядывал в него и смешивал цветные растворы.

Ты как, Самсон? - посмотрел он на меня поверх стекол, смешно опустив душку на кончик носа. - Блокиратор будешь? - По спине прошел колючий озноб. - Я еще молодой Заходер. - Ответил я Заходеру. - Мне блокиратор не нужен. - Ну, понадобится - Заходи.

Хорошо. - Киваю я головой и плыву еще глубже, еще дальше. Ландгрувер грустный, с поникшей бритой головой в ровных крапинах, обозначающих его еще не высокий ранг Храмовника.

Ладнгрувер. - Спрашиваю его я. - А Изгои, они зачем? - Тот пожимает плечами и поднимает на меня вдруг повеселевшие глаза. - Только им даны Крылья Самсон. Только Изгои могут увидеть небо и солнце. Только они могут летать.

Ты врешь! - Кричу я Ландгруверу. - Я всю жизнь Изгой! Я родился Изгоем! Я и умру Изгоем! Но я никогда не видел ни у одного из Изгоев Крыльев! Ни половины их не видел! Ни четверти! - Ландгрувер снова пожимает плечами. Он тоже не знает это наверняка. - Так высшие Храмовники говорят, Самсон. Но так говорят в Храме и тебе следует этому верить. - Я плачу. Слезы текут по впалым щекам. Глаза узкие не как у всех, глаза Изгоя, мокрее мокрого. - Почему, Ландгрувер? Ну, скажи мне почему? Почему я не родился Бегуном? Солдатом или Храмовником. Почему я не стал Химиком? Почему все считают, что мы даром едим грибы? Почему нас никто не любит? - Ландгрувер пожимает плечами. Ландгрувер сжимает губы в нитку. Храмовник не должен повторять дважды того, что уже сказал. Нельзя не верить Храмовнику. Храм для Города все. Храмовник говорит один раз. Всегда только один и спрашивать еще и еще - это не верить Храму. Я отворачиваюсь. Мне никто не ответит. Никто. - А вот и Вера. Такая смешная. С косичками. И я совсем маленький еще. Бегаю по галереям в коротких штанишках и смеюсь как все дети. Мне весело. Здесь почти все Изгои. И Вера тоже. У нее глаза в темноте почти не видят. Они меньше чем у всех. Но больше чем у меня. Вот Валетт, тот Землерой. Это сразу заметно. Руки сильные, ноги короткие. Голова большая. Ноздри сплюснутые. Сильный. Он дразнится. Он показывает на меня пальцем, прыгает на своей кривой в мускулистых узлах ноге и кричит тонким голоском: Самсон - дармоед, Самсон - дармоед! Появляется старый в дряблой коже и глубоких складках в пурпурном хитоне высший Храмовник. Молча берет Валетта за руку и отводит в сторону. Долго с ним беседует. Тот кивает головой победно зыркая в мою сторону. А я по прежнему слышу: Самсон - дармоед! Самсон - дармоед. - Храмовник уводит Валетта еще дальше. Очень далеко. Долго разговаривает с его матерью. Та кивает так же победно поглядывая в мою сторону. Она Плантатор. Она следит за плантациями грибов. Она не даром их ест. Если она не будет за ними ухаживать, то умрут все и Храмовники и Химики и Изгои.

Самсончик! Самсон... - Это уже из яви. Я проснулся. С трудом перевернулся затекшим телом на спину и открыл глаза. Плесень вобравшая много света давала распознать контуры и даже кое что из деталей. Вера сидела, завернувшись в мою куртку и испуганно смотрела на то место где лежал Тим.

Тим ушел! Самсон! - Она трогала то место где он лежал и снова прятала руку в складках куртки. - Он вовсе не умер, Самсончик! Он выздоровел и ушел. - Я скрипнув зубами поднялся. Отдохнуть полноценно не получилось. Спина ныла. Руки гудели, но боль была терпимой. С ней можно было смириться. Но если я не отдохну за десять часов хотя бы еще час, то потом, просто свалюсь от усталости и потом меня будет не поднять. Я тронул Веру за плечо.

Верунчик, я похоронил Тима. Вон там. - Я показал на притушенную блестку фонаря его каски. Светляки чувствуют хозяина. Они тоже грустят. В их переливах отчетливо виделся бордовый. Вера всхлипнула. Дернула плечами. - А я думала, что он ушел. Я глупая да? - Она посмотрела мне в глаза.

Нет... - Ответил я нежно. - Нет, конечно. Тебе просто плохой сон приснился.

Плохой. - Согласилась Вера. Она подобрала ноги под курткой. - Мне снилось как Валетт обзывался. Он злой этот Валетт. Его потом Храмовники к себе взяли на перевоспитание. А он все равно не перевоспитался. Я проснулась. Вспомнила, что с Тимом была, а его нет. А потом вспомнила, что он с платформы упал и умер. А тут его нет. Я думала, что он не умер вовсе. Я думала, что он просто поранился, а потом встал и ушел. Посмотрел, что ты пришел и ушел. - Я глубоко и порывисто вздохнул. С трудом поднялся на ноги. Постучал ногтем по стеклу своего фонаря, будя Светляков. Те завозились залезая друг другу на спины, вытягивая слепые головы, трогая губами стекло и переливаясь радостными голубыми красками. Я напялил каску, натянув козырек почти до бровей.

Нам пора, Верунчик, пора. - Вера съежилась под курткой.

Ты же не поспал Самсон. - Я пожал плечами. Если я сейчас усну, то не проснусь и через три часа. Отдых должен быть полноценным. - Я потом. Когда ты устанешь. Хорошо?

Хорошо. - Согласилась Вера. Она встала на ноги. Подняла куртку на вытянутых руках и протянула мне. - Это же твое, Самсончик. Ты одень. Тут холодно уже. - Я гордо расправил плечи. Приятно осознавать себя сильным. Приятно осознавать себя умным. Приятно. - Оставь себе, Вера. Мне не холодно.

Хорошо. - Быстро согласилась девушка. Она всунула руки в рукава, застегнулась на все пуговицы. Я весело прищелкнул языком. Куртка Вере явно шла. А если бы была еще и чистой...

Давай с Тимом простимся. - Я с трудом переставляя ноги двинулся по направлению к фонарю Тима. - Ничего. Ноги расходятся. И руки разработаются. Все придет в норму. Придет. - Я прижал правую руку к сердцу и склонился над невысоким холмиком. - Мир тебе, Тим. Ты был настоящим другом.

Мир тебе, Тим. - Повторила Вера и тоже поклонилась. Я вернулся к тому месту где мы спали и просто затолкал свой рюкзак в рюкзак Тима целиком. Лопатку засунул себе за пояс, а одеяло скатав в рулон перебросил через плечо. Тим рассказывал, что так в Далекой войне носили шинели. Войн было две Далекая и Последняя. В Далекой были Солдаты. Они носили шинели и когда было жарко скатывали их в валик, скручивали бечевкой и продевали через плечо. Очень удобно, между прочим. В Последней войне Солдат не было. Никто не знает почему. Последняя война тоже была очень и очень давно. Но Далекая все равно была раньше.

Я забросил рюкзак на плечо и засунул кирку за пояс. - Ну... - Позвал я Веру. Та тихонько отступила от могилы Тима и подошла ко мне вплотную. - Пошли...

Пошли. - Вера взяла меня за руку и ощущать ее теплую ладошку в своей мне показалось очень приятным.

А куда мы идем? - Спросила она как только мы отошли на десять метров.

В Город. - Твердо ответил я. Вера остановилась.

Самсончик, милый. - Прошептала она. - Я не хочу в Город. Там плохо. - Я растерялся.

Вера. - Попытался я ее вразумить У нас продуктов на неделю. Этого как раз хватит на то, чтобы вернуться в Город.

Этого хватит, чтобы подняться на Крышу. - Прошептала Вера испуганно. Она подумала, что я начну ругаться, что я начну топать ногами. - Тим хотел выбраться на Крышу. Я тоже хочу. Ты можешь оставить меня. Я возьму Светляков у Тима. Они меня полюбят вот увидишь. Ты мне только грибов оставь и воды. Чуть-чуть. Я сама могу дойти. А ты, если хочешь, возвращайся в Город.

Черт! - Подумал я. - Черт! Черт! Черт! - Если бы я был один, то я бы сам пошел искать подъем на Крышу, но с Верой. Может там плохо? На Крыше. Может быть там нечего есть? Может быть там нечего пить? Может быть там дышать нечем или в воздухе полно яда?

Нужно идти в Город. - Упрямо качнул я головой. - Вера идем в Город. Мы устали. Мы не сможем дойти до Крыши. Не сможем. Да и если дойдем - мы не готовы. Нужно больше еды, нужно больше одежды. Нужно... - Я остановился. Вера смотрела на меня по особенному. Она никогда так на меня не смотрела. Я ее и помню то плохо, но вот так она на меня не смотрела. Я помню. Она всегда смотрела на меня с интересом и восторгом. Может быть с радостью. А теперь. Вера сделал шаг назад.

Ты... - Сказала она кривя губы. - Ты... - Она вдруг стала ломая пальцы расстегивать крутку. - Забери свою куртку! Не нужна она мне! Пусть я умру здесь от холода и голода! Пусть меня черви съедят. Ты же... Ты...

Я не трус, Вера! - Выкрикнул я свой действительно настоящий страх. - Я не трус! Ты не знаешь что там на Крыше! Я не знаю что там на Крыше! Никто не знает! Даже Тим! Даже Ландгрувер! Может только Династы знают... Да и то...

Ой! - Вера прижала кулачки к губам и сделала круглые глаза. Я запоздало прикусил язык. Сплюнул через плечо три раза и постучал каблуком об пол. Детство это все. Приметы, наговоры всякие, но мало ли.

Ну, что? - Спросил я Веру. - Мы идем? Идем в Город?

Хорошо... - Согласилась Вера и опустила свою голову в бетонной пыли. - Идем... - Она снова вложила свою ладонь мне в руку и мы пошли. Хрустко давили крошку. Светляки в моем фонарике, почувствовав дорогу светились ярче. Я вообще не понимаю как они чувствуют дорогу? Они же слепые? Вот ведь тоже незадача! Думать о таком что есть, а не понимаешь. Ну, да ладно. На то, чтобы думать есть Химики. Они все знают или почти все. А вот про Династов я точно зря сказал. Зря! Их может быть на весь Город человек десять, а может быть и меньше. Они в Храме живут. Им Храмовники и служат. Ну, да ладно. Шут с ними со всеми. Теперь бы только до Города дойти. Я через плохие подъемы шел. Вере там не спустится. Придется обходить. А любой обход - это день не меньше. Уровни они длинные, а подъемов-спусков не много. Да если и есть, то половина - труха.

Самсончик... - Прерывисто проговорила Вера. - Самсончик потише... Я не успева... Ю... - Я остановился с удивлением разглядывая девочку. Вера подошла ближе и виновато посмотрела мне в лицо. Ее щеки горели. Я потрогал мочки ушей. Они были ледяными.

А ну-ка кашляни! - Вера отдышавшись уже не выглядела больной.

Самсончик ты чего? - Забеспокоилась она. - Я правда не больная. Правда. На вот Кхе... Кх-грмхе... - В ее кашле, сухом с хрипами отчетливо проступала болезнь. Только начинающаяся болезнь.

Ты ничего не ела после того как Тимоша упал? - Вера молчала. - Может быть ты грибов поела без ферментов?

Что ты Самсончик? - Заулыбалась Вера вымученно. - Я же знаю, что грибы нельзя без ферментов есть. Я же умная. Не ела я ничего Самсончик и не пила ничего. Я только своей рубашкой Тима накрыла. Он уже совсем тихий лежал. Раньше он мне не позволял себя накрывать, а когда он глаза закрыл и уснул, так я рубашку сняла и его укрыла. - Вера замолкла. Наверное она чувствовала себя виноватой. Я расстегнул ворот своей теплой в большую клетку рубашки для того, чтобы освободить шею. Шеей лучше чувствовать холодно на уровне или тепло. Кожу лизнул промозглый сквозняк.

А ну... - Я отстегнул с пояса флагу. Почти полную флягу с водой. - Пей...

Самсончик. - Испугалась Вера. - А ты? Тут же вода...

Знаю, что вода. - Откровенно грубил я. - Пей... - Вера осторожно взяла фляжку и долго возилась к пробкой.

Никак, Самсончик. Никак... Я потом. Ладно? - Я выхватил из ее рук флажку и легко скрутил пробку. Вера хитрила. Она знала, что воды у нас немного. Она знала, что всю ее пить сейчас нельзя. Потом может не остаться сил. Нужно экономить. Но и я знал, что если Вера больна, то до Города нам не дойти. Просто не дойти и все! И до Крыши тоже. - Пей, Верунчик. - попробовал я говорить с ней нежнее. - Пей. Тебе надо.

Хорошо. - Согласилась Вера и опрокинув флягу, стала жадно глотать воду. Она напилась, слизнула с губы каплю и протянула флягу обратно. - Спасибо Самсончик, спасибо. Ты такой хороший... Спа... Си... Бо... - Ее лицо из уже бледного стало молочно белым. Глаза закатились и она медленно осела на пол. Я оторопело сел рядом. Мы с Верой не прошли и сотни метров. Даже не дошли до обвала за последним подъемом. Я все еще боялся, что подъем будет засыпан и придется искать обход. А теперь? А теперь. Что же теперь?

Как же ты так? Верунчик? А? - Я повернул ее лицо к себе. Впалые щеки. Темные синюшные губы. Дыхание мелкое и частое. Я коснулся губами лба. - Черт!... Черт! Черт! Черт! - Лоб был горячим, словно реакторы Истопников. Я взял ее ладонь в свою.

Самсончик... - Прошептала Вера. - Самсончик, милый, ты меня брось. Ты дойдешь сам. Я знаю, что дойдешь. И до Города дойдешь и до Крыши дойдешь. Мы вдвоем не дойдем, а ты один дойдешь. Я здесь полежу. Я тебя подожду. Ты же вернешься, правда? А и не вернешься так ладно. Хоть ты останешься цел. Я может быть и не умру пока ты за подмогой ходишь. Ты можешь Олега взять. Он хоть и не Изгой, но все равно с тобой пойдет. Ты можешь ему грибов пообещать. Я потом на своих нормах сэкономлю ему и отдам. Я правда ему отдам. - Ее голос становился все слабей. Все тише.

Помолчи уж. - Тихо ответил я. - Помолчи. - Вера замолкла. Только стискивала своей ладонью мои пальцы. Потом глаза ее закрылись и пальцы ослабли. Я наклонился к ее лицу, ловя дыхание. Она дышала. Часто, но ровно.

Вот ведь как... Вот ведь... Вот... - Я снова вытянул шею. По коридору гулял сырой сквозняк. Выдувал и под рубашки тепло.

Ах ты Вера - Верунчик. Что же ты так? Тим ведь не уснул тогда. Он умер. Он умер, а ты ему рубашку свою дала. Да и застыла совсем. Нельзя же на таком сквозняке почти голой сидеть. Нельзя же просто. Как же ты так? Хотя бы в одеяло завернулась. Или его одеялом укрыла. Да, чего уж там? Все равно не в себе была. Тот кто смерть рядом видит все равно сердцем болеет. Может быть и Вера тоже? Может и не простуда у нее. Просто душа изболелась за Тима? Может держалась пока я не пришел? А я пришел так сразу легче и стало. А стало легче - вот и разболелась. Раньше держалась потому, что одна была. Страшно тут уже. Все таки уровень за сотню. Редко кто доходит. - Я поднялся на ноги. Оставаться здесь больше было нельзя, сквозняк и меня и Веру доконает. Я снял каску положил с ней рядом. - Пусть хоть светло ей будет. - Светляки завозились под стеклом. Потянулись мордами вверх. Погладил я фонарик. - Ничего, ребята, ничего. Посветите девочке. Посветите, хорошие. А я до Тима дойду. Возьму его Светляков. Свет ему уже никчему. - Я снял с себя рюкзак. Положил рядом с фонарем. - Черви они света боятся в мешок не залезут, а я быстро. - Я затянул ремень потуже подошел к стене. Коснулся ее правой ладонью. Легонько. Лишь так, чтобы касаться ее пальцами. Если идти вдоль стены, то обязательно выйдешь туда куда надо, даже без света. Я двинулся вперед быстрым шагом. Вере кончено ничего не угрожало. Но все таки надолго оставлять ее одну не хотелось.

За поворотом вспыхнул едва заметный, бордовый огонек. Светляки плакали. Их хозяин умер и они поменяли свой цвет. - Да, хороший был хозяин Тим. Добрый. Он наверное и кормил их хорошо и поил и сказки рассказывал. Про Крышу про Крылья. Тим он мастер рассказывать сказки. - Я подошел к холмику под которым лежал Тим и осторожно снял с каски фонарик.

Прости Тимоша. Прости. - Я склонился над могилой и прижал руки к груди. - Нам без света с Верой совсем плохо, а тебе он уже никчему. Я твоих Светляков также как ты любить буду. Сказки им буду рассказывать. Греть будут если замерзнут. Кормить и поить. Скажи им, если ты меня слышишь, чтобы они и меня полюбили. А тебя Тимоша я никогда не забуду. - Я засунул фонарик под рубашку и двинулся вдоль стены обратно. Тонкое холодное стекло знобко кольнуло голую кожу. Я поморщился. Светляки очень не любят менять хозяев. Но иногда получается заставить их дружить с чужаками. Вот и сейчас они бастовали совсем пригасив свет, едва различимые за воротом рубашки в бледном голубом сиянии.

Вы глупые. - Начал я с ними беседу. - Вы глупые маленькие твари. Тим был мне другом. Тим был мне хорошим другом. Почему вы не хотите помочь мне? Помогите прошу вас. Тим бы сам попросил, но он не может. Он умер. Он хотел Веру на Крышу вывести. Он бы и меня вывел, если бы я успел. - Стекляшка потеплела. За отворотом рубашки стало отсвечивать малиновым. - Грустно вам. - Продолжал я с ними беседовать. - Так и мне грустно. А кому же весело когда друг умирает? Всем плохо. Всем жалко и мне жалко. - Я дошел до своего фонаря и присел на корточки рядом с Верой. Ей лучше не стало. Она отвернулась от фонаря в сторону. Лежала, сжав куртку пальцами до белых костяшек. - Ничего, Верунчик, - Сказал я Вере. - Мы дойдем. Теперь дойдем. Главное, что? Видеть куда идти. И чтобы вода была. А вода у нас есть. У меня еще осталось. Да и Тимоша запасливый. Наверное у него в мешке больше литра. Дойдем. - Я закинул мешок на спину. Взял свою каску и надел. Осторожно просунул Вере руку под голову вторую под колени и поднял. - Какая же ты легкая Вера. Я тебя до Города хоть на руках хоть на спине, а все равно донесу. - Говорил, чтобы Вере не было боязно, а сам устал давно. Поесть бы поспать по человечески. Но нельзя. Сейчас было совсем нельзя. - Коридор он длинный больше километра. - продолжал я успокаивать Веру. Через каждые сто метров подъемы и спуски. Но тот через который я к вам пришел завалило. Я кричал громко. Осыпался бетон. Так мы другими пойдем. Но пойдем попозже. Ладно, Верунчик? - Вера ничего не ответила. Просто уткнулась мне в плечо носом. - Мы вот только нору найдем и там спрячемся. Здесь нор полно. Может быть там даже реактор найдем. Рассказывали же что в норах часто реакторы попадаются. Они старые, но все еще могут работать. А если будет реактор, то, наверняка и уголь будет. Черви же уголь не едят. А у меня, Верунчик, еще целая склянка катализатора есть. Целая склянка. - Врал я ей, конечно. Кто же мне Изгою катализатор даст? Истопники сами его под расписку получают. Заходер бы дал, если бы у него было. А может и было? Я только не попросил. И чего же я катализатора у Заходера не попросил? Ду-р-рак! - Вот и согреемся, Верунчик. Вот и согреемся. Я тебя горячей водой напою. У Тимоши, наверное и сахар даже есть. Тебе бы сейчас в самый раз воды с сахаром вдоволь. Ты бы и поправилась. А если бы аспирину так вообще хорошо. Аспирин он знаешь как простуду гонит. У-у-у-ух! - Я остановился у первого прямоугольного провала, открывшегося из коридора влево. Чуть дальше был такой же провал право. Я аккуратно положил Веру у стены. Дошел до ближайшего и ткнул киркой в дверь. Если та не рассыпалась ржавой трухой, то в норе можно было находиться. Если дверь совсем прохудилась, то лучше в такую нору и не залезать. Могут не выдержать перекрытия. Могут взорваться старые баллоны с газом. Все может быть. Кирка туго воткнулась в плотный металлопластик. Я рванул ее назад. Дверь, даже не заскрипев, отворилась. - Вот это да! Вот это да! Так же быть не может! Чтобы вот так вот сразу и нормальную нору найти! Значит видит боженька, что совсем плохо нам с Верой. Значит видит. Значит поможет дойти. - Куда мы идем я додумывать не стал. - Да и куда нам идти, если Вера болеет? Не брошу же я ее, в конце концов? Надо, чтобы она сама ногами шла. Вот только с едой да водой проблема. Да с отдыхом. Выспаться бы мне. - Я жестко протер глаза и осторожно шагнул в слепой прямоугольник дверного проема. - Большая нора! Ох большая! - Помещение действительно было большим. Метров сто квадратных не меньше. По стенам шли нары в два яруса. Повыше целые батареи толстых объеденных крысами кабелей. Даже плесени было совсем чуть-чуть. Тонкими чахлыми плетями висели они с дверями рядом. Я прошел чуть дальше. Осторожно попрыгал. Прислушался. Бетон не трещал и не прогибался. Гудел плотно как целиковая земля. Как грунт у Землероев в штольнях. Был я там пару раз. Если так перекрытие отзывается значит крепкое. Значит в этой норе жить еще можно. - Я повернул направо. Пошел вдоль стены. Через несколько метров в углу наткнулся на правильный кубик реактора. Он немного проржавел, но вполне годился к использованию. Я взялся за рукоять и сильно опустил ее вниз. Заслонка противно заскрипела и ушла в сторону. - Большой реактор. Для того, чтобы такую нору прогреть большой реактор должен быть. Хотя, может быть здесь человек двадцать жило. Если так? То большой реактор не нужен. Они сами себя могут согреть. Только для того, чтобы хорошую пищу приготовить или полечить тех кто приболел. - Я наклонился над прямоугольным зевом топки. Теплилась тайная надежда, что среди прогоревшего угля, золы и трухи сверкнет маслянистым налетом чуток катализатора. - Если без катализатора так уголь совсем не поджечь. А если и подожжешь, так дым пойдет, вонь, газ смертельный во все стороны. Только уворачиваться успевай. Сгинем мы без катализатора. - Масляной пленки не было. Я залез в топку рукой, переворошил пепел. Тот был тонок и почти бел. - Все выгорело! Мать их! - Ругнулся я. - Все сожгли! Хотя бы о других подумали! Может быть после них здесь кто ни будь остановится захочет? - Я отпустил рукоятку и дверца с таким же противным скрипом опустилась на место. - Ну, ладно. - Подумал я невесело. - Одна нора и другая нора. Много их нор. Может быть в какой ни будь и найдем то, что нам надо? Может быть? А Тим, что там про норы говорил? - Я присел прямо на пол, морща под каской выпачканный пеплом лоб. - А Тим говорил, что если нору приличную нашел, так нечего ее бросать. Нужно осмотреть все до последнего сантиметра. В норах много полезных вещей бывает. Очень много. - Я поднялся на ноги. Выглянул в коридор. Вера по прежнему полулежала полусидела, прислонившись головой к стене. - Ничего, Верунчик. - Прошептал я ей. - Ничего, Верунчик. Я уже нору приличную нашел и реактор нашел. Не может быть так, чтобы в такой норе угля не было? Не может, ведь? Ну в крайнем случае мы лишнюю одежду истопим. Плохо без одежды, но найдется ведь то без чего обойтись можно? Знамо найдется. - Вера не отвечала. Ее личико было грустным и отстраненным. Только бровки ломались на выдохах. Тяжело было Вере. Болела она. - Дня три - четыре в жару будет метаться. Потом еще отлеживаться столько же для того, чтобы сил набраться. - Я покачал головой. По любому выходило, что в Город мы не дойдем. Разве, кто по дороге встретиться или чудо какое то произойдет. - В то, что мы кого ни будь сможем встретить я не верил. Слишком мало Изгоев уходили в последнее время из Города. Да и самих то нас оставалось все меньше и меньше. Никто уже и не понимал зачем они нужны эти Изгои. Да и мы, не понимали и не понимаем. До сих пор не понимаем. - Я вернулся в нору и продолжил движение вдоль стен. За реактором нашелся небольшой ящик, из серого с белесым налетом металла. Я радостно заулыбался. - Алюминий. Редкий металл. Очень редкий. И дорогой. Его ни время ни черви не трогают. Вот только, если в кислоте держать так быстро в труху рассыплется. А так - ничего. В таком ящике, что то очень ценное должно было быть. Очень ценное. Очень. - Я потрогал рыжий от ржавчины замок на ящике. Тот еще был цел, и под грубыми чешуйками, похожими на коросту мутно блеснул чистый металл. - Ну, да ладно. Алюминий он мягкий. Замок не срублю, так шарниры киркой поотворачиваю! - Я размахнулся и жахнул со всей силы по замку. Тот жалобно тренькнув, отвалился в сторону с пополам разрубленной душкой. Металл казался крепким только с наружи. Изъеденный кинжальной ржавчиной он весь разваливался на кусочки. - Ну и ладно! Ну, и хорошо! Мне же чем хуже тем лучше! Я сил меньше потрачу. Мне и еды понадобиться меньше. Может быть и хватит, если уголь найдем. - Я поддел крышку молоком. Откинул ее в сторону. Нагнулся на ящиком, освещая его нутро. Мне отчаянно везло. Нет, правда, везло. На самом дне, похожие на взрывчатые шашки Землероев, лежали круглые палочки топливного угля. С мягким антрацитовым блеском. Гладкие и ровные. А рядом в стеклянном бутыле было едва ли с его треть мутно зеленой жижи катализатора. Я закрыл крышку ящика. Помотал головой. Вдруг мерещится? И открыл ящик снова. Ничего не изменилось. Уголь и катализатор были на месте. - Вот ведь как хорошо! Вот ведь как распрекрасно то! - Я выскочил в коридор. Поднял Веру на руки. - Верунчик, Верунчик, Верунчик... Согреем мы тебя сейчас. И согреем и полечим. Есть у нас и нора. Есть у нас и уголь. Есть у нас все, чтобы выздороветь! - Вера слабо застонала. - Не хочу без тебя Самсончик... - Едва расслышал я. - Ну, как же это без меня то? Не можешь ты без меня Вера. Никак не можешь! - Я протащил ее в нору и положил на нары покрепче совсем рядом с реактором. Мешок Тима внес следом. Теперь нужно было запустить реактор. Я взял из ящика топливную шашку. Вытащил свой мешок и вытряхнул из него пожитки. Положили шашку внутрь и стал дробить молотком шашку мелко. Нужно было мелко. Но и не так, чтобы очень. Если уголь совсем в пыль изрубить. Да если в норе сухо совсем так она и взорваться может. Лекари каждый год по десятку таких лечат. Они думают, что чем шашка мельче изрублена так тем реактор теплее. Так то оно так, но вот о том, что пыль может и жизни лишить не думают. Мы вот Изгои думаем. Нас совсем мало по бестолковому гибнет. Вот ведь тоже загадка. Почему Истопники по глупому умирают, не смотря на то, что и учат их и показывают, а Изгои почти нет? Умнее мы этих Истопников что ли? - Я осторожно встряхнул свой мешок. В нем едва слышно зашелестело. Я засунул руку внутрь и вытащил пригоршню зерен. Пыль была, но ее было немного. - Очень качественно я шашку порубил. Очень. - Я всыпал угольное крошево обратно в мешок и подобрался к реактору ближе. Открыл заслонку и аккуратно, по горсточке переложил на поддон топливо. Взял из ящика бутыль с катализатором, глубоко вздохнув, задержал дыхание и осторожно, прихватив ребристый край рукавом, свинтил пробку. В нос полез едкий, колкий запах. Надолго оставлять бутыль открытой тоже было нельзя. Катализатор, если он не в реакторе - смертельный яд. Надышимся и каюк. Я примерился и аккуратно откапал десять капель на поддон реактора. Завинтил крышку плотно и убрал в ящик. А ящик закрыл.

Самсончик, где ты? - Испугалась Вера. Она очнулась, пыталась приподняться на локте и осмотреться.

Тут я Верунчик, тут. Здесь я не бойся. - Я подошел к ней и сев рядом, положил ее голову себе на колени. Совсем как с Тимом. - Все хорошо Вера. Все хорошо. Я нору нашел теплую. Смотри какая большая. - Я сделал широкий жест свободной рукой. - Тут и реактор есть и уголь и катализатора целая бутыль. Проживем. Не переживай. Тебе отдохнуть сейчас надо. Сил набраться. Нужно, чтобы хворь из тебя вся вышла. А выйдет из тебя хворь вот тогда мы и решать будем на Крышу мы с тобой пойдем или в Город будем возвращаться.

А Последники? - Вера почти осмысленно смотрела мне в лицо с колен. Я снял с каски фонарик и положил на нары рядом. - Тоже еще незадача. Я же нору не всю обошел. А вдруг здесь кто то мертвый лежит? Еще со времен последней войны? Такое иногда бывает. Заходит, скажем, Изгой в нору. А там все есть. И вода есть и уголь есть и катализатора - залейся. И по коридорам грибов видимо-невидимо. И ферментов полные карманы. Собирай да ешь. Вот он в такой норе устаивается да и живет себе. А в ней кто то раньше жил да умер. Мало ли от чего умер? От тоски мог умереть, или от болезни, или от старости. Приляжет уставший Изгой на нары, а Последник, весь червями выеденный аж до блеска встанет и как начнет своим скелетом греметь на ребрах играть. Как завоет! - На чужое позарился, дармоед! Ни какого от тебя толку в Городе нет так ты сюда пришел?! Меня старика объедать опивать да у моего тепла греться! Да как посмотрит на него на Изгоя, слепыми глазницами, так тот сразу чувства и лишается. А уж если потрогает его Последник своими костяшками, так не только Изгой умирает. Тут уж и Лекарю можно на тот свет отправиться.

Чисто тут Верунчик. - Соврал я. Не люблю врать. Плохо мне когда вру. Будто не я становлюсь а другой какой то. Словно стенка перед глазами вырастает. Раз соврал другой соврал. А она все толще и толще. Вот и стараюсь не врать. Но, тут как же? Скажешь, что не всю нору осмотрел, так Вера еще больше бояться начнет. Мне то Последники что? Я уже так устал, что наверное у него на плече спать смогу. - Я все-все проверил, Вера. - Вру я ей дальше. - Правда-правда. Все проверил. - Вера благодарно кивнула головой и глаза закрыла. То ли во сне то ли в беспамятстве. А от реактора тепло пошло. Почти жар. Плесень у дверей закрутилась кольцами, пожухла. Я даже вспотел весь. А это плохо. Воды и так мало. Лучше мне не потеть. Вере вот можно. Нужно даже. - Я аккуратно опустил ее голову на нары. Расстегнул ворот своей рубашки. Подошел к мешку Тима и вывалил все его содержимое на пол. Тим запасливый. Ревизию давно было сделать. Как же на Крышу идти, если припасов своих не знать? Плохо...

# # #

Ландгрувер стоял навытяжку перед высшим Храмовником. Пальцы вытянутых вперед рук подрагивали. Глаза закатившись под лоб мертво отсвечивали белками.

Что видишь? - Ровно вопрошал Храмовник в алом хитоне. Высохший длинный как лом, старый и мудрый.

Страх вижу... - Покачиваясь отвечал Ландгрувер. - Боль вижу...

Что болит? - Оживился Храмовник.

Ноги... - Отозвался Ландгрувер. - Спина... Руки в мозолях... Идет кровь... Света совсем немного...

Тим?

Нет...

А Тим? - Ландгрувер напрягся. Пальцы дрогнули. Через бритый лоб пролегла морщина. По щекам стекали капли пота. - Не вижу... Хотя... - Ладнгрувер качнулся с пятки на носок. Нагнул голову. Повернул ее чуть вправо-влево, словно приглядываясь. - Вижу раньше... Высоко... Страшно... Тоска... Боль... Песня...

Какая песня? - Храмовник подошел к Ландгруверу ближе. Коснулся его плеча длинным пальцем. Тот вздрогнул. Выгнулся словно от разряда электротока. Запел чужим, пустым, страшным голосом: Баю-баю-шки баю, не ложися на краю...

Вера?

Да...

А Тим?

Тим?

Да...

Болит... Сильно... В груди болит... В животе болит... Потом светло, чисто... Отдых... Навсегда...

Дальше! - Храмовник положил руки на плечи Ландгруверу. Тот просел, слово на него повесили двухпудовую гирю.

Тьма... Впереди свет... Много света... - Ландгрувер тихо вздохнул и стал падать. Храмовник подхватил его под мышки.

Тим?

Да... - Прошелестел белеющими губами Ландгрувер.

Я скажу три - тебе станет легче. Три... - Ландгрувер перестал падать. Закачался неловко, но устоял.

Я скажу два и ты откроешь глаза. Два... - Ландгрувер открыл глаза и стал сонливо осматриваться по сторонам.

Я скажу один и ты вернешься. Один... - Взгляд Ландгрувера приобрел осмысленность. Он смущенно отстранился от высшего Храмовника. Сделал два шага назад и склонился в полупоклоне, положив на сжатый кулак открытую ладонь.

Простите, Учитель. - Он склонился еще ниже. - Я не все разглядел. Я недостоин. - Храмовник грустно улыбнулся, собрав на щеках глубокие складки. - Не вини себя. Ты достоин. Для того, чтобы видеть нужны силы и дар. У тебя есть и то и другое. Мы не ошиблись в тебе.

А, Самсон? - Ландгрувер выпрямился и пытливо посмотрел учителю в глаза. Тот покачал головой из стороны в сторону. Приложил палец к губами. Ландгрувер снова склонился перед Храмовником и сделал еще один шаг назад. - Я прошу меня простить, Учитель. Я спросил о недозволенном.

Всему свое время, младший. - Храмовник величаво поднял руку в струящемся пурпуре и осенил Ландгрувера знаком Свободы. - Ты должен отдохнуть. Завтра нужно будет видеть снова. Иди. Пусть тебе дадут поесть.

# # #

Та-а-ак... Что мы имеем? А имеем, и вроде бы как не плохо имеем. Вода два литра. Грибов четыре брикета. Протеинов три. Ого! - Я раскопал в куче вещей и нежно поставил рядом стеклянную баночку с россыпью голубоватых кристаллов. - Живем, Верунчик! Живем! Тебе от сахару враз полегчает! Это не грибы в животе ворочать! Сахар он сразу в голову, сразу в мозг идет, в сердце в руки-ноги! - Я отодвинул сахар подальше от общих запасов и продолжил копаться в них дальше. Из под мотка страховочной веревки выкатилась круглая жестяная таблетка-коробочка. Я поднял ее и потряс над ухом. Она была не пустой. Что то в ней уверенно колотилось в стенки. Я аккуратно поддел край кончиком кирки и открыл ее бережно. С маленькими коробочками вообще не шутят. В них все что угодно может быть. И чем коробочка меньше, тем в них припасы ценнее. Это и лекарство могло быть и фермент какой особенный, а может и блокиратор. - Я прищурился на содержимое. Белые, с желтоватым оттенком горошины могли быть чем угодно. Я собрал складками лоб. Нужно было подумать. - Если Тим в эту коробку ферментов положил, то этого мало. Очень мало! Ну, не думал же он за пять дней до Крыши дойти? Фермента никогда мало не бывает. Его всегда с запасом берут. А вдруг не хватит? С ферментом можно и без запасенной еды на уровнях продержаться. А тут... - Я пересчитал горошины. Их было восемь штук. - Всего то восемь. Это же на три раза поесть по человечески. - Я взял горошину и осторожно лизнул. Если бы это был фермент, то он был бы горьким. Очень горьким. А тут... Странный вкус. Неуловимо знакомый. Но... - Тимоша? А, Тимоша. Скажи ты мне друг ситный. Блокиратор один раз принимают или его нужно постоянно есть? А?

Его один раз принимают, Самсончик. - Я повернулся на голос. Вера не спала. Она уже согрелась и больше не сворачивалась в калачик. Щеки горели румянцем, пока еще болезненным, но глаза уже были значительно веселей.

А откуда ты это знаешь? - Улыбнулся я Вере. Рад я был, что она от бреда очнулась. Бред - плохая штука. В чистом виде - болезнь.

Заходер рассказывал. - Вера блеснула глазами лукаво. - Неужели ты Химику не поверишь? Они его один раз дают, а потом к Лекарям отводят. Те кладут в кровать. Отваром сахарным поят. Пот вытирают. Греют, если зябнет. На лоб холод кладут, если жарко.

А это тогда что такое? - Я показал коробочку Вере. Та вытянулась на нарах, силясь разглядеть. Пожала плечами.

Не знаю, Самсончик. Это ты у нас умный. И Тимоша был умный. Только он умер. - Ее глаза стали снова наливаться слезами. Я насупился. Не люблю когда девчонки плачут. Что то сделать для них хочется. Очень хочется и не знаешь чего. Вот от этого "не знаешь чего" и плохо становится.

Ты не реви. Это Тимошу из могилы не поднимет. Давай лучше думать как самим в живых остаться.

Давай... - Всхлипнула Вера. Вытерла глаза рукавом крутки. Прилегла на нары утомленно.

Вот я думаю, что лекарства здесь какие ни будь. А Вера? Что ты думаешь?

А какие лекарства? - Вера прикрывала глаза. Трудно ей, все таки. Болезнь не шутка.

Вот и я не знаю какие. Может я сначала попробую? Я совсем немного. Пол горошины съем. Если мне плохо станет так мы в норе. А нора у нас с тобой хорошая. Я быстро выздоровею. А, если мне плохо станет. Так и поймем, что нельзя это есть? А? - Вера скривила губы.

Самсончик, а вдруг ты умрешь? Может Тим яд с собой носил? Может он умереть хотел?

А зачем яду с собой целых восемь горошин носить? А? - Заулыбался я. - Если горошин восемь значит нужно не один раз принимать. А если это яд, то и от одной умереть можно. Так ведь?

Так, Самсончик, так. - Веру снова клонило в сон. Я спохватился. Ее нужно было напоить сладкой водой. Измученному организму требовалась пища. Самая легкая какую можно было достать.

Верунчик. - Забеспокоился я. - Ты пока не спи. Я сейчас воды согрею. У Тима в мешке знаешь что есть? У него сахар есть! Вот! - Вера не ответила. Уткнувшись носом в сгиб локтя сопела беспокойно. Вздрагивала плечами. - Умаялась. - Согласился я. Отвинтил у фляжки пробку и набулькал в кружку целую половину. Поставил на реактор. Закипит она не скоро. Все таки я катализатора налил немного, да и зерна крупные. - А, где я еще шашек найду? Экономить надо! Мне бы и самому вздремнуть не мешало. Совсем не мешало. Только вот вода согреется, тогда я и лягу. А то вдруг не проснусь? Она и выкипит вся. Жалко. - Я таращился на рдеющие рубиновым круглые глазки реактора и ждал когда над кружкой начнет виться парок и со дна будут подниматься мелкие пузыри. - Хуже нет - ждать и догонять. Тоска зеленая! Подумать бы о чем веселом, да вот что то мысли хорошие в голову не идут. О себе может подумать? Давай о себе подумаю? Вот, например, тоже незадача: почему у Изгоев родителей нет? У всех есть! И у Химиков есть, и у Плантаторов есть? Даже у Храмовников есть родители! А вот у Изгоев нет. Говорят, что нас в Храмы подкидывают те кому детей воспитывать неохота. Но ведь не такая уж обуза - дети. На них и нормы повышают и отпуск от работы дают. Думай - не думай, а испокон веку так было и ничего не поменять уже. А если и поменять, то не здесь. - Голова клонилась на грудь, сонливость сбивала все барьеры цензуры и думала о крамольном. Я ей не мешал. - Не в нашем Городе новые порядки наводить. Большой у нас Город. Никто его, наверное еще из конца в конец не проходил. Многие штольни выработаны и заброшены, многие засыпаны. Все в двадцати-двадцати пяти уровнях живут. Ниже Землерои копаются. Выше Истопники. В середине все остальные и Плантаторы и Химики и Лекари. А в центре Города Храм. Большой и красивый. Высокий и круглый. Говорят, что он через все уровни проходит и прямо из Крыши его маковка торчит. Ну так то говорят. Кто же проверит? Я вот у Ландгрувера спрашивал. Так тот молчит. Молчит и ухмыляется. Болтает только своей лысой головой с пятнами. - Над кружкой пошел парок. Она отчетливо заскрипела, забулькала. Я торопливо вскочил и прихватив ручку рукавом осторожно снял драгоценный кипяток с реактора. Поставил на ящик с углем. Взял банку с сахаром и сыпанул в кружку четверть. Если сразу все высыпать - толку меньше будет. Пройдет часть мимо. А так в самый раз. - Размешал ножом и потрогал горячую сладкую воду кончиком языка. - Эх! Самому бы выпить. Да нельзя. Вере нужно сил набираться. А я и грибами обойдусь. Обойдусь, точно!

Вера... - Толкнул я девочку в плечо. - Верунчик, проснись. - Вера завозилась на нарах. Скроила плаксивую гримасску.

Плохо мне Самсончик. Плохо.

А ты проснись, Верунь, чего дам. - Вера открыла глаза и уставилась на меня сонным взглядом, похоже, не понимая где находится и с кем.

Ты кто?

Да Самсон, я Вера. Самсон! - Я поднес к ней кружку ближе. - Вот я тебе сахару развел. Попей. Тебе легче станет. - Взгляд Веры стал осмысленным. - А ты?

Да я уже... - Соврал я ей снова. - Пил я, правда.

Ну, хорошо. - Вера привстала. Склонилась над краем кружки и сделала большой глоток. - Вку-у-у-сно. - Заулыбалась она. - Ну еще бы! - С удовольствием хмыкнул я. - Знамо дело вкусно. Чего же вкусней воды с сахаром бывает? - Вера не ответила. Она требовательно нажала губами на край кружки и теперь пила не отрываясь. Пила до тех пор, пока не выпила все. - Спасибо, Самсончик. Спасибо тебе. - Она откинулась на нары и закрыла глаза. - Мне лучше. Правда.

Ну и хорошо. Ну, славно. Вере легче. Теперь надо о себе и о нас подумать. А что подумать то? Двери вот я не прикрыл. Тепло выносит. А прикрою жарко может быть. Вспотеем. Влагу потеряем. Тоже плохо. Нору надо обойти. Вдруг где ни будь действительно Последники лежат. Хотя мне сейчас, что Последники, что Храмовники, что Династы... С любым готов в обнимку на нарах спать. Я прикрыл рот ладонью. Нельзя о Династах по простому говорить. Они как боги... Но устал я. Сильно устал. - Я взял из жестяной баночки горошину Тима и откусил ровно половину. Вторую положил обратно. - Посплю сейчас. Если проснусь и ничего - Вере дам. Хуже то все равно не будет. - Спать хотелось уже нестерпимо. Я привалился к Вере боком и рухнул в сны.

# # #

Уиллисис - служитель Храма, высокий, худой, одетый в пурпурную тогу, сандалии на толстой подошве, подпоясанный золотой цепью с деревянным орденом на груди на котором отчетливо проступала древняя витиеватая резьба в виде стилизованного изображения знака "Крыльев", подошел к низкой железной двери и тронул посохом дремлющего охранника. Крепкий Солдат, с толстыми длинными руками, открыл большие в пол головы глаза утопленные глубоко в череп и склонился в поклоне.

Приветствую Вас, Настоятель. - Он выпрямился и шевельнул чуткими ноздрями. - Вы к Королеве?

Да, сержант. - Храмовник кивнул лысой головой. - У меня нет ничего кроме этого посоха и новостей. Вы можете пропустить меня без досмотра.

Хорошо, Настоятель. - Солдат отступил в сторону. - Королева ждет.

Уиллисис прошел лабиринтом небольших комнат, петляя и поворачивая в стороны, затем дважды постучал посохом в высокую стрельчатую дверь со стеклянными вставками. В двери тонко запел пружинный механизм и она медленно отворилась. Храмовник прошел внутрь и снова ударил по двери дважды. Та затворилась столь же мягко. Он прошел по голубой дорожке сотканного из споровых корзинок голубого мха, даже не разглядывая богатое убранство Сердца Храма. Он бывал здесь довольно часто. Храмовник прошел по ковровой дорожке до конца и оказался перед парным троном. Тот был пустым. Храмовника это не расстроило. Сегодня не было приема и Королева могла быть занята чем угодно. Он осмотрелся в зале и приметив движение в одной из ниш двинулся туда. Остановившись за десять метров от туалетного столика за которым сидела Королева, он склонился в глубоком поклоне.

Здравствуйте, Госпожа. - Уиллисис - восьмой настоятель Храма, древний как сам Город склонился перед Королевой низко как только мог. Пурпурная мантия смешно съехала на голову, но он молчал. Молчал скорбно поджав губы поскольку нес плохую весть.

Встань Уиллисис. Не время для церемоний. - Королева, высокая стройная, с правильным красивым лицом, на котором почти не отразились долгие, очень долгие годы ее жизни, одетая в серебристое платье, сотканное целиком из тончайших нитей шелковичных червей, прикрытая длинным полупрозрачным плащом, отраженная большим зеркалом, улыбнулась Высшему Храмовнику. Уиллисис выпрямил спину и посмотрел в глаза Королевы с изящным, не характерным для основного населения Города раскосом.

Присядь. - Королева встала показала рукой на стул из дерева, более драгоценного чем золото. Храмовник присел на стул одновременно почтительно и осторожно. Он знал этикет и постарался показать, что любит свою госпожу и ценит, но не боится.

Налей себе вина Уиллисис. - Храмовник склонил бритую макушку с одиноким красным пятном - знаком высшего звания Храма. - Я не смею, госпожа. - Королева улыбнулась одними губами.

Налей и мне и себе Храмовник. - Она присела напротив за круглый стол из кованого железа, уставленный тарелками и кувшинами. Здесь было все, что только можно было вообразить. Грибы из глубоких старых штолен, превращенных в плантации и имеющих отменный тонкий вкус. Вытяжка - соус из Светляков, которым приправлялись грибы. Шарики из рубленных животных протеинов, с мелкими спорами драгоценного Ишумского лишайника. Вода, чистая словно стекло, с зеленоватым оттенком грибного настоя. И конечно же вино. Вода с сахаром через некоторое время начинает покрываться мелкими пузырями. Потом приобретает кисловатый освежающий вкус и веселит голову. Рецепты приготовления вин Химики берегли свято, из поколения в поколение улучшая их вкус. Уиллисис налил вина Королеве, треть высокого бокала из тонкого стекла и немного себе.

Налей себе столько же, Уиллисис. - Поморщилась Королева. - Здесь никого нет. Зачем играть в приличия? - Храмовник молча исполнил приказанное.

Я пришел к тебе с плохой вестью, госпожа.

Я знаю. - Прервала его Королева. - У нас давно не было хороших новостей Храмовник. Пей. Пей и рассказывай. - Уиллисис глотнул вина. Признательно кивнул и поставил бокал обратно на стол. - Тим ушел десять дней назад, Госпожа, и до сих пор не вернулся. - Королева играла с вином разглядывая на просвет большие круглые стеклянные шары со Светлякам. Ее настроение вовсе не было печальным.

Твоя весть не настолько плоха, как тебе кажется, Храмовник. Тим уходит каждый год и каждый раз возвращается. Печально лишь то, что он так и не достиг своей цели. Я огорчена лишь этим, Уиллисис. О вернется и попробует дойти еще раз.

Он не вернется, Королева. - Храмовник тяжело вздохнул. С силой растер лицо.

Он дошел? - Радостно улыбнулась Королева. Храмовник поджал губы.

Ландгрувер способный ученик, Госпожа. Он может не только слышать, но и видеть. Вчера мы смотрели Тима.

И что?

Он погиб... - Бокал в руках Королевы дрогнул. Она поставила его на стол и склонила голову.

Как это случилось, Уиллисис?

Страх... Высота... Потом боль. Боль в груди, в спине. Затем песня... Пока он был жив Ландгрувер слышал песню...

Ты сказал, что Ландгрувер видит?

Да, Госпожа, Ландгрувер видит.

Кто ему пел Уиллисис?

Вероника. - Королева сокрушенно качнула головой. - Она еще молода чтобы уходить. Вы послали за ней?

Нет...

Почему? - Храмовник нахмурил брови. Упрямо поджал губы.

Вы знаете почему, Госпожа. - Королева легко коснулась руки Уиллисиса.

Прости, Храмовник. Прости. Я не привыкла к этой боли. До сих пор не привыкла.

К этому невозможно привыкнуть, Королева. - Храмовник рискнул взять свою порцию вина и пригубить. - Невозможно. Тим был последним из первых, насколько я знаю.

Да, Уиллисис. Он последний из двенадцатого поколения.

Да, Госпожа я помню. Из двадцати семи смогли уйти только четверо.

Этого мало.

Этого очень мало.

К нам уже сорок лет не приходил никто из Династов, Уиллисис. Кровь становится совсем жидкой.

Я знаю, Госпожа. Но вы еще полны сил и, Король, не реже чем годы назад появляется в вашей опочивальне.

Это не спасет Город, Уиллисис, и ты об этом знаешь. Династы живут долго, настолько долго, что иногда кажется, что они были всегда, но это лишь кажется. Династы не вечны Уиллисис. - Храмовник склонил бритую голову. Они говорили с Королевой об этом не один раз. Несказанных слов больше не осталось.

Прости, Храмовник, мне нужно побыть одной. Я не хочу, чтобы даже ты видел меня в печали. - Уиллисис встал. Поклонился. Оправил тогу и поясную цепь. Повесил орден посредине груди.

Вы будете молиться, Госпожа?

Да, Храмовник. И ты помолись тоже. Пусть Ландгрувер прикажет Веронике вернуться в Город. Пусть окрепнет и наберется сил.

Мы будем стараться. - Храмовник улыбнулся. Едва-едва. Одними уголками губ. - Но, она вряд ли вернется, госпожа.

Почему? - Удивилась Королева.

Она не одна.

Кто рядом? - Оживилась Королева.

Самсон... - Храмовник глубоко поклонился. Поклонился так, что непокорная тога снова съехала на самую шею. Выпрямился и не оглядываясь пошел к черному входу в тронный зал. Он имел право ходить черным ходом. Только он имел на это право.

# # #

Я проснулся словно вовсе не спал. Сел на нарах похожий на оловянного солдатика из старых сказок и стал таращится по сторонам круглыми от удивления глазами. - Ексель- моксель! Ну и приснится же такое? Это же надо? Никогда мне Храмовники не снились. Никогда мне Династы не снились а тут... Вот ведь ужас то! Или это от таблеток, которое Тим оставил? Да вряд ли. - Я прислушался к своим ощущениям. Организм похоже был доволен тем, что принял. Выпитое снадобье не сделало мое здоровье хуже. По крайней мере я этого не чувствовал. Значит нужно им Веру напоить. Я еще раз припомнил сладковато-горький вкус горошины и в сердцах ударил себя ладонью по лбу. - Да черт бы меня побрал! Со всеми Храмовниками Последниками и иже с ними! - Это же обычный аспирин. Это же лекарство от простуды! Тим старый. Тим умный. Он на Крышу уже не один десяток раз ходил. Запасливый. Знал, что на этих уровнях сквозняки гуляют сырые. Знал, что простудиться здесь - раз плюнуть. И чего это я так думал долго? - У-у-у-у. Тупой! - Загудел я на себя.

Самсончик, ты чего? - Открыла глаза Вера. - Тебе плохо? - Необычного раскоса глаз характерного только для Изгоев даже не было заметно до чего они были круглы и испуганы. - Ты заболел? Тим яд в рюкзаке припас?

Да нет же! Нет! - Хлопнул я себя по лбу еще раз. - Тупой у тебя Самсон, тупо-о-ой!

У меня? - Заулыбалась Вера. - Ты же не у меня, Самсончик. Ты же сам по себе всегда был. Почему вдруг стал у меня?

Я оговорился. - Буркнул я грубо. - Тимоша не яд припас. Тимоша лекарство припас. В той коробке лекарство от простуды. Аспирин.

А-а-а. - уныло протянула Вера, словно для нее эта новость была менее радостной чем для меня. Я удивился.

Вера, а ты что не рада? - Вера присела на нарах, сунула в рукава руки и качнула головой. - Рада я, Самсончик, конечно же я рада. Это лекарство от простуды. Ты меня вылечишь. Я выздоровею и мы сможем с тобой дальше идти. Куда ни будь.

Ну, да... - Что то в Вере мне не нравилось. Вот это ее "Куда ни будь" особенно меня расстроило. Тим, можно сказать, в который раз жизнь спас, а Вера совсем и не рада. Да... Кто же их поймет этих женщин. Странные они какие то.

Ну, ладно, Верунь. - Прервал я свои размышления. - Давай-ка мы еще водички с сахаром попьем. Попьем и полечимся. Я полторы горошины съем, а тебе три дам. Ты поспишь я тебе еще три дам. Ты и выздоровеешь. А дальше уже решим. Куда мы пойдем. Можем в Город пойти. Можем на Крышу. Куда захочешь туда и пойдем. Хорошо? Верунь? - Вера снова кивнула. Я бросился к рюкзаку и налил полную кружку воды. До самого края. Поставил на разгудевшийся реактор.

Я ее кипятить не буду. Ладно Вера? Так ее испарится меньше. Химики же чистую воду делают. В ней же гадости никакой нет. Ты не будешь бояться?

Нет, Самсончик не буду.

Ну, и ладно. Ну, и хорошо. - Я потрогал бочок кружки. Он уже был теплым. - Ты пока посиди Верунь. Посиди. Хорошо? А я нору еще разок обойду. Вдруг найдется еще что ни будь. Может быть инструменты какие или украшения, или реактивы. В старых норах всегда что то валяется, что забрать с собой можно и с пользой использовать. - Вера заворожено смотрела на кружку на реакторе.

Вера! - Окликнул я ее. Вера вздрогнула, словно спала сидя и вдруг проснулась. - А я про Ландгрувера думала, Самсончик. Он ведь хороший?

Хороший. - Согласился я. - Как же Ландгрувер плохим может быть? Он же Храмовник! Храмовники плохими не бывают. Они все добрые, ласковые и требовательные.

А я про него сейчас думала. Он мне как будто снился. Я не спала а он снился. Веселый такой. Рукой махал.

Рукой? - Я озадаченно почесал затылок. - Это от болезни Верунь. От болезни кто угодно может померещится. Я вот думаю я сам не заболел ли часом?

А что? - Оживилась девочка.

А мне Королева снилась! Вот! И Высший Храмовник с ней про нас говорил.

Ух ты! - Восхитилась Вера. - А меня Ландгрувер в Город звал. Говорил, что я маленькая еще чтобы на Крышу лезть. А я ведь совсем не маленькая правда ведь Самсон? - Вера просительно улыбнулась мне. - Я только грязная немного, потому, что в Городе давно не была и почиститься не успела. У меня знаешь какой наряд есть. Он весь из длинных таких полосок. Они вот здесь сшиты. - Вера показала на шею. - И вот здесь. - она показала на талию. - Я когда его надеваю, знаешь я какая красивая? Я Очень красивая! На меня даже не только Изгои смотрят.

А вот и врешь! - Насупился я. Я представил Веру в столь соблазнительном наряде и почему то мне совсем не понравилось, что на нее такую красивую может смотреть кто то другой. Пусть даже не Изгой вовсе.

А вот и не вру! - Закраснелась щеками Вера. - Я никогда не вру! Я знаю, что я красивая! Мне все говорят, что я красивая! А вот ты никогда не говорил. Я может быть сама это платье шила! Для тебя шила! Думала, что ты когда ни будь все равно меня с собой на Крышу возьмешь. А ты...

А ты с Тимошей пошла! - Вспылил я. - И чего это я вспылил? Что мне жалко, что ли, что она с Тимом на Крышу отправилась? Так ведь на Крышу идти - не вдоль по жилым уровням прогуливаться? Умер вот Тимоша. Могла и Вера умереть. Вот если бы я не поспел, то обязательно бы умерла.

Ну и что? - Прищурилась Вера. Подбоченилась. - Ну и что? Самсон-гудрон! Ну и пошла. А ты не позвал вот я с Тимом и пошла. Тимоша умный и добрый. А ты злой! Ты совсем злой!!! - Ее губы дрогнули. Она закрыла лицо ладошками. - Ты злой! Злой! Злой! Злой... - Закипел вода в кружке. Я прихватил ее рукавом за ручку и поставил рядом. Взял банку с сахаром и отсыпал от того, что осталось половину. В горячей воде сахар растворился быстро. Не нужно было даже помешивать. Я подул немного, охлаждая напиток и тихонько ткнул Веру локтем. - Вера...

Чего тебе? - Хмуро отозвалась она из-за ладоней.

Да ладно тебе дуться то...

А я и не дуюсь вовсе. Это ты сам надутый. Сам.

Я тебе сахару развел. Еще тебе надо лекарство выпить. Давай. А?

А скажи "пожалуйста"... - Вера сделала между пальцем щель и хитро в нее посмотрела. - Я пожал плечами. - Ну, что такое "пожалуйста"? Это же слово просто. Может быть Вера не в себе от болезни? Может такое быть? Конечно может! Ну, скажу я ей "пожалуйста". И чего в этом стыдного? Ничего совсем. - Я уже было открыл рот, но произнести его так и не получилось. Не хотел язык поворачиваться хоть ты тресни. Я закрыл рот и пожевал губами, разминая свою говорилку. Снова открыл.

Пожалуйста, Верунь. - Получилось ведь.

Ну, давай... - Вера протянула руку. Я осторожно передал ей воду и потянулся за коробочкой с аспирином. Пока Вера фыркала горячей водой, я вытряхнул в ладонь три горошины и протянул их своей спутнице.

И вот это еще...

Ф-ф-фу-у-у... - Скривилась девочка. - Они невкусные.

Ну, что, что невкусные? Болеть то тоже невкусно? Тоже плохо. Выздоравливать надо. А то мы с тобой никуда придти не сможем ни на Крышу ни в Город. Так и застрянем здесь. Будем в норе сидеть пока у нас еда не закончится. Начнем плесенью питаться пометом крысиным. А кончится фермент ляжем вот здесь на нары и умрем. Оба умрем.

Какой ты гадкий, Самсон. - Вера забрала таблетки с моей руки и с сомнением на них посмотрела. Я улыбнулся. - Странно как то это все. Тебе говорят что ты гадкий, а ты улыбаешься. Тебя обзывают, а тебе не обидно. И пожалуйста вот удалось выговорить. Никогда я еще девчонкам таких слов не говорил. Никогда. А вот тут сказал. И что это со мной такое? - Я недоуменно пожал плечами.

Я съем... - Отозвалась на мои жесты Вера. - Правда, съем. Мне же нужно быть здоровой?

Знамо, нужно. - Подтвердил я. Вера аккуратно положила горошину на язык и зажмурившись сделал большой глоток из кружки. Поморщилась, коснулась горла, но положила на язык вторую и третью. Потом надолго припала к кружке. Пила мелкими глотками сладкую воду.

Все, Самсончик. Я выпила. Спасибо тебе. - Она улыбнулась тепло и радостно. - Спасибо. Надо же. Никогда я от девчонок таких слов не слышал. А приятно то как. Мать его! Приятно то до чего! И снова можно быть сильным и умным. Совсем как Тим. И вот краска эта на щеках совсем не к месту. Не хочу я чтобы Вера мое смущения заметила. Нет. Не хочу.

Да чего уж там... - Проворчал я отворачиваясь. - Было бы за что. - Веру снова клонило в сон. - Умаялась девчонка. Отоспаться никак не может. А и лечение тут только одно. Спать да есть. Есть да спать. - Ты протеины будешь? Верунь? Тут у Тима еще пара рулонов есть. Половинкой закусить можно. - Вера отрицательно замотала головой.

Я посплю немножко, Самсончик. Хорошо? - А мне, что? Разве жалко? - поспи конечно.

А ты меня обними только. - Вот это да. - Я озадаченно почесал бровь. Привалиться во сне, чтобы тепло не терять это одно. А вот обнять это совсем другое. Но ведь можно и по дружбе обнять? Разве нельзя? Конечно можно.

Хорошо Вера. - Киваю я ей. - Ты ложись, а я осмотрюсь поточнее где мы и как. Не бойся ничего. Последниками здесь и не пахнет. Я уже поспал немножко. А как я закончу так и лягу рядом и... Обниму. - Вера устроилась на нарах поудобнее. Потом завертелась, выискивая что то на груди. Достала тугой валик и, аккуратно его расправив, положила под голову.

Это, что у тебя? - Насторожился я вдруг.

А вот и не скажу! - Показала Вера мне язык. - Скоро состаришься, если много знать будешь. Понял? - Понял, конечно. Чего тут не понятного? - Не мое это дело.

Ну, ладно... Спи, давай. Выздоравливай.

Угу. - Ответила Вера. Потянулась сладко и замерла с улыбкой на губах. Я встал с нар. Подошел к фонарику Тима. Черви светили исправно. Полюбили меня значит. Я невольно улыбнулся так же как и Вера. Тепло и чисто, будто во сне. Хорошо когда тебя Светляки любят. Они вернее друга. Они до самой смерти только тебя любят. И большая редкость когда полюбят совсем другого. Вот эта редкость и случилась. Полюбили меня Светляки Тима. Полюбили. - Я прикрыл шторку, уменьшая доступ воздуха Светлякам. - поспите и вы. Мне своих пока хватит по норе полазать. Отдохните тоже. Намаялись вы уже. Натрудились. - Светляки благодарно перешли на зеленый и почти угасли. Вяло шевелясь, готовились ко сну. Я взял напялил каску до ушей со своими Светляками и расправил плечи. Теперь мне сам черт не брат. Вера выздоравливает. Шашек еще на пять дней хватит. Еды, если и не навалом, то кое, что все равно имеется. А вдруг что еще найду? - Я встал и двинулся вдоль стены. Высвечивал фонариком кабеля, наплывы и пятна на стенах. Один из них меня заинтересовало больше других. Было оно каким то странным. Почти прямоугольным. Покрытое толстенным слоем пыли и высохшей плесени. Я осторожно постучал по нему острием кирки. Чешуи крупной сухой грязи, свалились на пол. Я поднес фонарь к тому, что под ним находилось.

Ексель-моксель! - Я удивленно покачал головой. - Так вот вы какие Последники! - Я взял в руки старую. Очень старую фотографию, сделанную похоже на пластике для долговечности и нежно сдул с нее пыль. В тонкой рамочке, обнявшись стояла группа людей. В хорошей богатой одежде. Ни разу не штопаной, не перешитой. Женщины в юбках и блузках. Мужчины в брюках, пиджаках и рубашках. У одного болталась на шее необычная цветастая полоска ткани, завязанная хитрым узлом. Мужчины стояли позади. Впереди женщины. Ближе всех к камере стояли, держась за руки мальчик и девочка лет семи-восьми. Мальчики был одет в короткие штанишки и светлую рубашку, а на девочке было воздушное платье, словно ее всю облепили пеной. И все улыбались. Всем было хорошо. Я присел на нары и положил фото на колени. Подкатила к горлу странная тоска. - Вот жили люди, любили, детей рожали, а вот пришла война. Страшная. В которой даже Солдат не было и не стало ни радости ни счастья. - Я стер рукавом остатки пыли и присмотрелся внимательней. - Странные они эти Последники. Все вроде как у нас. Две руки две ноги. Голова одна, а кто из них кто и не поймешь. Глаза у всех одинаковые. У кого побольше у кого поменьше, но все равно одинаковые. Волосы разные и носы разные, но ни по одному не скажешь кто кем родился. Как вот тут разберешься кто из них Истопник а кто Химик? Кто грибы на плантациях выращивает, а кто людей лечит? - Я покачал головой. - Тим как то говорил, что до последней войны многое машины делали. Это вроде того, что Механики придумывают. Колесики разные, винты, болты, гайки. Машины в Городе и воздух качают и воду на верхние уровни подают. Многое что они делать могут. А Тим говорил, что у Последников Бегунов и вовсе не было. Все машины делали. - Я представил себе такую машину, похожую на Роутера. Голенастого туповатого Бегуна с шестого уровня. Очень уж он своей работой гордился. Представил я его всего из колесиков и шестеренок и смешно мне стало. Врал выходит Тим. Как же это можно такую машину придумать, чтобы она Бегуна заменила? Невозможно! Никак невозможно! Ни Лекаря машиной не заменишь ни Храмовника. Да и зачем? Все же при деле. Никто по углам не шатается. Норму свою честно отрабатывает. Только вот мы Изгои ни к чему не приспособленные. Ни к Городу ни к жизни. Хотя по поводу жизни еще посмотреть можно. Какой Бегун на верхних уровнях дольше Изгоя прожить может? А никакой! Только толку то от этого? Не нужно это Городу! Вот и все. - Я качнулся из стороны в сторону, вглядываясь в не потускневшие за многие сотни лет краски группового портрета. - Хотя вот у них наверное никого не было. Ни Изгоев ни Плантаторов. Жили себе. Рождались. Каждый по душе дело выбирал. Умирали, конечно. Как же без этого? Я вот тоже умру. Умру как Тим умер, наверное. Я вот только блокиратора принимать не буду. Состарюсь как все. Буду ходить с палочкой да молодым Изгоям сказку рассказывать про Крышу, про Крылья, про то как мы с Верой нору нашли и уголь и катализатора целую бутыль. Про Тима им расскажу. Про то каким он умным был да добрым. Про то как мне знак смешно оставил. - Думал я про это и не понравился мне старик - Изгой. Очень не понравился. - Не смогу я как старый Гаст кряхтеть да руками трясти. В очереди распределителя за своей пайкой толкаться, да хвалиться годами прожитыми. Не смогу. - Я снял каску и приблизил фонарик вплотную к картинке. Рассматривал каждую деталь. Каждую мелочь. - Хорошая картинка. В Городе такие так и не научились делать. В общем то и незачем Городу такие картинки. Баловство. - Некоторые детали меня заинтересовали особо. Фоном к группе Последников была какая то странно зеленая мешанина из плоских кругляшков посаженных в переплетения ржавых проволок. Под ногами такая же зелень, но похожая на ковер с длинным-длинным ворсом. - Мох такой не вырастает. Совсем не вырастает. Он сантиметра на два всего вверх растет. Дальше кудряшками стелется мелкими и тонкими. И что же это у них за убранства то такие? Норы какие то особенные. Перекрытия над головой голубые как храмовое вино, которое в причастие дают. Да еще белым сверху подернулось словно плесенью. Плесень то на полотке зачем? Она только воздух потребляет. - Покачал я головой удивленно. - Странные Последники. Ох странные. И света на картинке столько, что и не поверишь, что его столько бывает. Будто бы десять тысяч Светляков вместе в одной банке собрали. Да самых лучших. Да кормили их сахаром. Да отдохнуть дали недели две не меньше. Богато все таки они жили. Не то, что мы сейчас. Ну, да ладно. Последники на то они и Последники, чтобы мертвыми быть. Мы теперь здесь живем. Долго живем и нам теперь решать как жить и как свою жизнь устраивать. Вот захочу - вылезу на Крышу, найду место хорошее и сам Город построю! И будет о чистым и светлым. Большим и богатым. И будет в нем грибов видимо-невидимо. И воды вдоволь и сахару - завались! И все будут в нем делать то что надо не потому, что так на роду написано, а потому что им этого хочется. - Я прикрыл ладонью рот. Крамольные мысли были готовы сорваться с языка. - Ох и досталось бы мне услышь сейчас мои думы какой ни будь из Храмовников. Еды бы лишили. Воды бы лишили. Хотя, воды бы может и не лишили, а вот еды - точно. На целую неделю не меньше. - И улыбнулся зажатыми пальцам губами. Нравилась мне крамола. Нравилась и ничего я собой поделать не мог. Вот ведь как. - Смотрел я на картинку. Смотрел. А потом вспомнил то, что Гаст по пьяному делу говорил. Странный он, конечно. Где вот только вина взял? Да его же еще и много надо чтобы вот так язык развязался. Он сидел тогда на нарах тряс своей жиденькой седой бороденкой. Щурил раскосые свои глаза. Даром, что уже и не видел почти ничего. И говорил и рассказывал. Хорошо, что кроме меня этого никто не слышал. А то бы отдали его Химикам и вся недолга. Говорил он тогда, что не Изгой он вовсе. А самый что ни на есть Династ. Что он сам из другого Города и прилетел в наш Город к Королеве свататься. Вот ведь какой крамольник! Как это может Изгой к Королеве свататься? Никак не может! Да у нее и свой Король есть. Не хуже других, наверное. А Гаст все говорил и говорил. А я слушал. Про Крылья говорил. Говорил, что вырастают они когда Небо видишь. А что это такое не сказал. Сказал, что оно самое для Изгоя важное. Сказал, что оно голубое и что оно в белых пятнах, словно от плесени. Красивое оно Небо. И зовет. Так может у Последников над головой и не перекрытия вовсе? А самое что ни на есть Небо? - Небо... - Попробовал я на язык вкусное слово. - Небо. - Хорошо мне от этого слова стало. Сладко. Не рядом оно, но уже ближе чем раньше. Может пока Вера отдыхает попробовать самому до Крыши дойти и посмотреть какое оно там это Небо? - Я посмотрел на мирно сопящую девочку на нарах и покачал головой. - Нельзя ее бросать. Никак нельзя. А если я умру? Вера сама до Города ни почем не дойдет! Ни почем! Значит нужно вместе... Вместе либо в Город, либо Небо смотреть. На Крышу.

Самсончи-и-и-к... - Вера открыла глаза и смотрела на меня радостно и нежно. Я от такого ее взгляда засмущался даже. Покраснел почти.

Чего тебе?... - Нагрубил, конечно. А зря. Добрая она все таки. Вера. - Ну чего тебе? Чувствуешь себя как? - Поправился я. - Лучше?

А совсем хорошо, Самсончик. - Заулыбалась она. - Совсем. Тимоша хорошее лекарство с собой взял. Я уже и не кашляю почти. Вот послушай икхе.. ихке... - Хрипов стало меньше это точно, но все равно простуда девочку совсем не опустила. Важно было узнать прошел у нее криз или нет. Если она вспотела, то значит простуда позади. День-два и снова можно в припрыжку бегать. А если лоб сухой, губы сухие да жар. Вот тогда хоть караул кричи. Лежать надо и ни вставать нельзя а уж идти куда то в город или На Крышу и подавно нельзя.

Ты когда спала тебе жарко было? - Девочка наморщила лоб не зная как ответить правильно. Так, чтобы я не огорчился.

Ты не ври только. - Предупредил я ее.

Самсончик, я наверное слишком близко к реактору лежала. Мне жарко было очень. Я влаги потеряла много. Но ты не волнуйся, Самсончик, не волнуйся. Ладно? Я потерплю. Я сильная. Я почти три дня могу не пить совсем. Или почти совсем. - Она сокрушенно опустила голову. Ну, и зануды эти девчонки. О другом же совсем я ее спрашивал.

Хорошо это, Верунь, что тебе жарко было. Хорошо, что на лбу испарина появилась. Это значит, что твой организм болезнь победил.

Правда? - Заулыбалась Вера счастливо.

Правда. Только тебе еще полежать надо. Поесть. Попить и полежать. Сил набраться. - Вероника согласно кивнула и посмотрела на картинку у меня на коленях.

А это, Самсончик, что у тебя?

Картинка это, Вера. Здесь Последники нарисованы, а может и не руками рисовали. Была раньше такая штука, говорят. Кнопку нажимаешь, а она картинку на пластике или бумаге сразу выдает.

А можно посмотреть? - А мне что жалко? - Конечно можно. - Говорю. - Держи. - протянул ей прямоугольник пластика. Сам встал. Хозяйство ведь на мне, и человек больной в придачу. Осмотрелся вокруг и с ящика Тимкиных Светляков забрал. Моим уже спать было пора. Иссветились уже все. Еле шевелятся. Спать хотят. Есть хотят. Пить. - Я открыл шторку в Тимкином фонаре и осторожно подул на Светляков. Те заворочались зашевелились. Заискрились оранжево радостно. Почуяли нового хозяина. Радуются. Сытые, довольные, отдохнувшие они теперь хоть целый день светить смогут. А этим спать пора. Я взял с рюкзака расстеленного на полу свой недоеденный брикет и осторожно сколупнул несколько крошек. Размял их в труху. Бросил в свой фонарь. - Ешьте. Ешьте. Потом попить дам. - я положил потускневший фонарик в сторону и посмотрел на Веру. Та сидела странно выпрямившись, смотрела на картинку пристально, словно хотела глазами дырку в ней просверлить.

Самсон, а почему они все одинаковые? Мы же разные все? У Изгоев глаза раскосые. У Солдат большие и в черепе глубоко сидят. У Храмовников кожа с костей свисает, как плесень на стенах. У Бегунов ноги длинные да толстые. Каждый свое делать приспособлен. А у них нет? Почему? - Я пожал плечами.

Откуда мне знать Верунь? Не знаю я, правда. Я же как и ты Последников даже на картинке в первый раз вижу. А разговоры они разговорами и останутся кто бы и чего бы про них не рассказывал. - Я взял в руки рулончик протеинов и аккуратно примерился разрезать его пополам. Вере еда нужна и мне еда нужна. И не грибы какие ни будь которое без ферментов не съесть. А что ни будь, что телу ближе.

Ты будешь? - показал я Вере на еду.

Буду... - Потупилась девочка. - Я размахнулся и аккуратно развалил ножиком рулончик на две половинки. - На вот. Ешь. А сахар мы на потом оставим. Хорошо?

Хорошо, Самсончик, хорошо. - проговорила Вера активно пережевывая вяленое мясо. - Ну, да. Протеины то это мясо и есть. Его Химики из наших же клеток вырастили, вычистили, обезвредили по всякому, чтобы дольше оно хранилось. Воду из него убрали почти всю и вот она еда. Самая вкусная, пожалуй, после сахара.

Самсон, а почему Небо голубое? - Я уже надкусив свою половину протеинов, едва не подавился. - А где ты его видишь то?

А вот это не Небо разве? - Вера ткнула пальчиком в картинку. Я пожал плечами.

Небо наверное.

А правда оно красивое?

Правда.

А правда мы на Крышу пойдем и Небо посмотрим? - Я поежился. Странные все таки эти женщины. Когда болеют или поранятся жалко. Когда улыбаются или по щеке гладят хорошо. А вот когда вот так вот словами словно горошинами по голове, то совсем плохо. Перестаю я понимать что они хотят. - Пока не доешь и не отлежишься - не пойдем. - Сказал я как отрезал.

А я выздоровлю. Обязательно. Мне уже совсем хорошо. - Вера прервалась на секунду и откусила большой кусок мяса. - Мне опять Ландгрувер снился, Самсончик. - Я обиженно поджал губы. Что то слишком часто ей Ландгрувер снится. Слишком.

И чего? - Спросил я и опустил на глаза брови.

А вот... - Хитро улыбнулась Вера. - Он мне про Небо рассказывал. Он мне про многое рассказывал. Про Династов про Королеву и Короля. Про Уиллисиса какой он умный и старый. Он все-все знает. Про нас с тобой рассказывал.

Кхе... - Прыснул я презрительно. - Снам нельзя верить. Сны они всегда обманывают. Вот скажем снится тебе вода. Много снится. Свежая да прохладная, а просыпаешься и нет ее совсем. Или грибы жареные под белковым соусом. Мне вот они снились, а не попробовал я их до сих пор. Чего же в них верить?

Не хочешь не верь! - Насупилась Вера и отвернулась. Ела дальше молча. Я пожал плечами. - Странные они все таки эти женщины. Очень странные. - Я достал флягу, отвинтил колпачок и мирясь протянул его своей спутнице. - Верунь, водички попей. Без воды плохо еда переваривается. Да и надо тебе. - Вера повернулась и вроде бы совсем не обидевшись приняла флягу из рук. Сделала три больших глотка и вернула мне ее обратно. Я плотно завинтил крышку и положил фляжку на рюкзак.

Самсон, а, Самсон... - Снова прищурилась Вера.

Чего тебе? - Я удивленно поднял на нее глаза. - Никак я за ней думать не успевал. То злиться она, то радуется, то плачет, то смеется через секунду.

А ты можешь Светляков на минуту погасить?

А зачем? - Открыл я рот.

Ну... Так... Надо... - Вера продолжала сверлить меня хитрым взглядом. Я пожал плечами и прикрыл шторку на фонаре. Светляки недавно отдыхали и засыпать не хотели. Светили по прежнему ярко, но уже с зеленым оттенком. - Недовольные они, что их не спрашивают светить им или нет. - Я не стал долго с ними возиться. Просто сунул фонарь в рюкзак. В норе стало совсем темно. Только реактор светился красными пятнами. Я сморгнул. Протер глаза. - Не привык я совсем ничего не видеть. Хотя, пусть. Безопасно здесь. Пусть Вера выдумывает, что хочет. А я подремлю немножко. Может быть и сам что ни будь во сне увижу. Я прислонился к стойке нар лбом и с блаженным выдохом задремал. Изгои засыпают быстро.

# # #

Ты поступил опрометчиво, Ландгрувер. - Уиллисис устало опустив плечи сидел на высоком стуле, похожим на королевский трон. Высший Храмовник - большая должность. Однако, выглядел трон беднее чем королевский. Металл, камни. Красивая ковка. Резьба. Чеканка. Драгоценного дерева не было совсем. Перед ним на коленях, склонив голову стоял Ландгрувер. - Ты слушал без меня, младший. Ты рисковал собой. Ты рисковал теми кого слушал. Ты смотрел? - Говорил Храмовник.

Да...

Ты видел?

Да...

Не послушание карается Храмом, младший. Карается строго. Ты этого не знал?

Я знал, учитель. Именно поэтому, я попробовал слушать и смотреть сам. - Уиллисис покачал головой. - Ты приказал им идти на Крышу?

Нет, учитель... - Ландгрувер комкал свою тогу, хрустел пальцами. - Я просто рассказал Веронике про Крылья.

Ты рассказал ей все?

Почти, учитель.

Они должны вернуться в Город, младший.- Ландгрувер поднял большие выпуклые глаза на Храмовника. - У них будут Крылья, Учитель. Им нельзя возвращаться в Город. Другого шанса у них уже не будет.

Это не тебе решать, младший. Вернуть их в Город приказала Королева. Ты ослушаешься Династа?

Но... - Ландгрувер замялся. - Мы не можем решать за них, учитель. Ведь так?

Возможно... - Уиллисис качнулся на троне выпрямляясь.

Но они будут введены в заблуждение, если не будут знать всего...

Но зная все, они могут никогда не попробовать больше.

Или пойдут сразу. Тем более, что я не все рассказал вам, учитель. Я не был в этом уверен, поэтому промолчал. - Ландгрувер склонился еще ниже. - Я прошу простись меня, учитель. Или наказать. Я готов.

О чем ты умолчал, младший?

Я не уверен, Учитель. Я слушал, я видел, но я не уверен в том, что я прав.

Говори. Выводы сделают другие. Ты должен лишь слушать и смотреть.

Мне показалось, что Вероника проснулась, Учитель. У нее Тепло вот здесь. - Ландгрувер положил ладонь себе на грудь.

Тепло? - Переспросил Уиллисис. - Каким оно было?

Ландгрувер закрыл глаза. Откинулся назад. Запрокинул голову, выискивая в своей памяти образы того, что увидел. - Тоска... Страх... Жар... Самсона нет. Тепло... Нежность... Любопытство... Тепло... Тепло... Самсон рядом. - Он открыл глаза. - Оно зеленое Учитель. Оно похоже на довольных Светляков. - Храмовник думал почти минуту, потом, словно решив для себя что то, проговорил медленно и ровно. - Встань, младший. Присядь рядом. - Ландгрувер встал с колен. Сел на пажеский кованый стульчик обитый пурпурной тканью.

Я не знаю, хорошо это или плохо. Изгоев с каждым годом становится меньше. Мы должны дорожить каждым. Но оставлять их в Городе - значит лишать сам Город надежды. Ты понимаешь это, младший?

Да, Учитель.

И в то же время, отправляя их на Крышу, мы можем убить их.

Да, учитель. Я это понимаю. Но в Городе у Изгоев не растут Крылья. Даже, если есть Тепло они все равно не растут.

Да, Ландгрувер. - Уиллисис встал. На порыв ученика вскочить на ноги лишь отрицательно качнул головой. Ландгрувер съежившись остался сидеть на стуле. - Для того, чтобы выросли Крылья кроме Тепла нужно еще и Небо.

Я понимаю. - Прошептал Ландгрувер. - Но, пусть они решают сами.

Они молоды и глупы! Младший! - Уиллисис в праведном гневе даже стал чуточку выше. - Если не будет Тепла у Самсона, то Город потеряет сразу двух Изгоев!

Учитель! - Ландгрувер бесстрашно привстал на своем стульчике. - Самсон холоден, но он проснется. Я знаю! Он честен и упрям. Он пошел за Тимом, хотя его никто об этом не просил. Он отдал Вере свою воду и свою еду. Если бы он спал, то не сделал бы этого. Холодный разум заставил бы его вернуться в Город и бросить на верхних уровнях Тима и Веру. - Уиллисис подошел к Ландгруверу и приподнял его лицо за подбородок так чтобы видеть глаза. Их взгляды их мысли их чувства встретились, переплелись. Сейчас они были почти единым целым. И не нужно было слов для того, чтобы понимать друг друга.

Уверен ли ты Ландгрувер? Младший Храмовник и мой сын. - Пульсировало в мозгу Ландгрувера. - Уверен ли ты, что Самсон проснется? Он должен проснуться до того как увидит Небо. Ты это понимаешь?

Понимаю...

Хороших поступков недостаточно для того, чтобы знать наверняка есть ли в его груди Тепло, есть ли в его сердце Свет.

Но... Отец. Может быть я плохо его слушал? Может быть с твоей помощью я смогу отыскать в его груди Тепло и тогда нам не придется возвращать их обратно? - Уиллисис отвел взгляд. Минуту думал потом снова обратился к сыну. - Сколько у них еды? - Ландгрувер встал со стульчика и выпрямил спину. Он был достаточно высок, чтобы смотреть высшему Храмовнику в глаза без подобострастия.

Тим был запасливым Изгоем. Они могут без труда вернуться в Город, если пожелают. Самсон хорошо знает эти уровни. Он хороший проводник и замечательный следопыт. Вероника не станет ему обузой.

Путь они вернуться, младший. Они уйдут на Крышу в следующем году. Вероника к тому времени окрепнет, оправится от болезни. Возможно, за это время Самсон проснется и у него появится Тепло.

Самсон не проснется, учитель. - Качнул головой Ландгрувер. - Он не проснется в Городе. Ему уже двадцать три года. Он еще ни разу не просыпался. Для того, чтобы появилось Тепло ему нужна Дорога. Его гнетет Город. Он не находит в нем себе места.

Как и любого из Изгоев, младший. Им не должно быть в Городе хорошо. Их не должны любить здесь. Не должны! Как только у них пропадет желание иметь Крылья Город погибнет!

Почему? - Ландгрувер, похоже, был по-настоящему удивлен.

Я и так сказал тебе слишком много, сын. - Уиллисис устало присел на свой маленький трон. Нежно погладил замысловатый сосуд со Светляками. Те ответили ему радостными оранжевым искрами. - Давай дадим им день. Если Самсон проснется, мы не будем уговаривать их вернуться в Город. Идти им на Крышу или нет они будут решать сами. Если завтра ты... - Он указал длинным корявым пальцем Ландгруверу в грудь. - Не увидишь в его груди Тепла, то мы приложим все усилия для того, чтобы они вернулись. Это приказ Королевы. Это приказ Династа и мы не имеем права его ослушаться.

Имеем! - Звенящим голосом проговорил Ландгрувер. - Я готов поручится за Самсона! - Пальцы Уиллисиса, ласкающего светильник дрогнули. Он повернул морщинистое лицо так, чтобы видеть сына. - Ты не понимаешь, что говоришь младший. Твоя жизнь против того проснется Самсон или нет - слишком большая ставка.

Но, я готов! - Ландгрувер стоял навытяжку перед троном верховного Храмовника и кусая губы смотрел ему в глаза. Смотрел не отводя взгляда.

Но, я не готов, Ландгрувер. - Уиллисис качнул головой.

Я в своем праве, отец.

Нет...

Ты не имеешь права мне запретить. Я могу сам Поручится перед Династами за Самсона.

Хорошо, Ландгрувер, младший храмовник, ученик и сын. Если завтра ты не увидишь в груди Самсона Тепла, то мы поговорим о твоем Поручительстве. Ты согласен?

Да...

Ждем?

Ждем...

# # #

Самсо-о-он... - Это уже из яви. - Самсо-ончик... Самсон! - Я открыл глаза и едва не рухнул с нар. Стойка больно ударила в надбровье. Слепо шаря вокруг руками я пытался сообразить где нахожусь.

Кто здесь? - Меня обступила темень, лишь где то далеко-далеко теплился неяркий в сеточку огонек.

Самсончик, ну как тебе не стыдно. - Раздался знакомый голос. - Я тебя зову-зову. А ты все спишь и спишь. - Это Вероника. - Сообразил я. - Значит я на верхних уровнях. Тим умер. Мы в норе. Светляки в рюкзаке.

Мне тут сон приснился, Верунь. - Отозвался я. - Я Ландгрувера видел. И Уиллисиса. - Я не к месту хихикнул и пожал плечами. - мне приснилось, что Ландгрувер - сын настоятеля Храма. Во дела! Да?

Самсончик... - Пропела Вера незнакомым, настораживающим, берущим за душу голосом. - Вынь Светляков из рюкзака. Пожалуйста вынь. Я уже совсем готова. Ты говорил, что я маленькая, а я покажу тебе, какая я маленькая. Ты меня такой еще не видел совсем. - Я заинтригованный нагнулся к рюкзаку и достал Светляков. Те возмущенно прошлись по краю светильника багровыми сполохами и засветили ярко почти ослепляюще. Я проморгался, и стал обшаривать взглядом нору.

Самсончик, ты сюда смотри. - я повернул голову в сторону голоса Веры и обомлел. - Девушка, теперь девушка, одетая в то самое платье из узких длинных вертикальных полосок разноцветной ткани плавно кружилась в медленном томном танце, пристукивая время от времени деревянными кастаньетами. При движения полоски такни расходились, показывая юное но совершенно оформившееся тело, и снова прятали, оставляя в груди странное томление, которого Самсон еще не испытывал никогда.

Я тебе нравлюсь? - Прошептала Вера, двигаясь вокруг нар, покачивая бедрами, подняв руки вверх, постукивая кастаньетами: трак-трак... трак-трак-трак... - в горле стало сухо. Сильно захотелось пить. - Я смущенный отвел глаза в сторону. - Вот еще! Стану я на девчонку внимание обращать! Ну и что, что она красивая? Какое мне до этого дело? Мое дело ее от смерти спасти! Мое дело ее в Город доставить. А дальше будет видно. Может быть сам на Крышу пойду. Один. Никто меня не удержит. Вот сны не даром же они снятся. Может быть не только я хочу в Город вернуться может быть и Уиллисис хочет и Королева? А вот зачем им Вероника только одного понять не могу? Чего это они так за Изгоев беспокоятся. Мы же как красный мох под ногами. Топчут нас все. Никто нам не рад. Ни толку от нас ни проку. Прихлебатели и все! - Долго смотреть в сторону у меня не получилось. Вероника увлекшись танцем, уже не обращала на меня внимания. Она двигалась по кругу, двигалась зигзагами, покачивала бедрами. Медленно и сладко открывались и закрывались промежутки между полосками ее платья.

Верунь! - Окликнул я девушку сухим от волнения голосом. - Нельзя сказать, что мне это не нравилось. Нравилось, наверное и даже наверняка нравилось. Вот только непривычно как то. Всегда был один да один. А теперь выходит двое нас. - А, Верунь! Может тебе водички дать попить?

Не мешай... - Прошептала Вера. - Не мешай и смотри... - Да я и не мешаю вовсе. Смотрю во все глаза, а щеки гореть начинают. И чего это они горят? Только влагу лишнюю потеряю, да еду. Когда волнуешься всегда есть хочется больше. А когда спокоен, то почти в двое меньше припасов на дорогу уходит. Вон как черви. Кто же из них прыгает? Да никто не прыгает! Шевелятся себе едва-едва. Но до еды всегда доползают. Всегда находят. На то они и черви. Вот так и мне наверное надо. Все время. По чуть-чуть. По немножечку, но все вперед и вперед. Вот только не еда мне нужна вовсе. Мне Крылья нужны. Хоть и не верю я в них, а за Тимом не просто так пошел. Он мне про них рассказывал. Много рассказывал. Тонкие они словно шелковая ткань, из которой платье Королевы сшито. На крепком, костистом каркасе натянут этот шелк. И через него тонкие красные пульсируют жилки. Видно сразу стучит сердце или нет. И то, что спина сильно чешется и голова болит когда они растут тоже Тим рассказывал. вот только откуда он знал, что спина чешется, если у него ни разу Крылья не росли? Врал? А может и не врал! Может мечтал... Нам Изгоям только мечтать и остается. Какому Землерою Крылья могут целью жизни стать? Да никакому! Смеются они только над нами. Смеются и жалеют. А нам жалости не нужно. Совсем не нужно. И смеяться над нами нельзя. Мы же тоже люди. Стыдно нам когда над нами смеются! А еще хуже когда куском грибов попрекают. Это уже совсем ни в какие ворота не лезет. Не должно быть так! Совсем н должно! Вот был бы у меня свой Город, я бы совсем по другому в нем порядки навел. Совсем по другому! Как вот только еще не знаю. Придумывать надо. Тоже задача не простая. А действительно. Вот был бы у нас свой Город? Чтобы мы тогда делали? Ой! - Вера, танцуя, сделала несколько кругов вокруг нар, присела мне на колени, обвила тонкими руками шею и прильнула горячими сладкими губами к моей чумазой роже.

Ты такой славный, Самсончик... - Шептала она мне в ухо. А я сижу дурак дураком, только ком кислый в горле стоит и плакать хочется. - Я тебя увидела когда еще совсем маленькая была. Ты уже тогда на других не походил. Не только от остальных отличался, но даже среди Изгоев был особняком. Все думал о чем то. Все сам да сам. Все по себе да по себе. И никого рядом с тобой не было. Совсем не было. - Я нерешительно обнял девушку за талию. - Вера... - Прохрипел я. - Не получилось обычного голоса. Нет, не получилось. - Ты больна еще, девочка... Это болезнь... Не надо так...

Как не надо? - Вскинулась Вера. Вскочила с моих колен. Сломала гневно брови. - Как?

Так... - Сухо прошептал я. - Я... Я не готов Вера. Не готов... м... м...

Ну, скажи... - Сложила она руки перед собой. Ее грудь упругая и нежная показалась сосками через прорези платья.

Милая... - Прошептал я сам не понимая что делаю.

Вот! - Захлопала Вера в ладоши. - Вот-вот-вот! Я им говорила! - Она погрозила куда то своим маленьким трогательным кулачком. - Я им всем говорила! Самсон не ничей! Самсон мой! А они мне не верили... Смеялись только... А ты мой, Самсончик. Только мой! Правда?

Вера. - попытался я ее остановить. - Вера. Я всегда был один. Всегда был один одинешенек. И даже Тим, славный Тим. И друг и товарищ все равно не мог заменить пустоту рядом. - Вера насторожилась. Наверное слишком горько у меня получилось эти слова сказать. Присела рядышком. Смотрит глазенками своими раскосыми. Прямо в глаза мне смотрит. Я и признаться боюсь, что приятно мне это. - И Ландгрувер и Заходер все. Вроде рядом а вроде и не рядом. Мне на себя надеяться лучше, Вера. Ты пойми. - Я придвинулся ближе. Она придвинулась ближе. Взяла меня за руку, а я и не воспротивился. Продолжал нести всякий бред. Вроде и мои это мысли и слова, а вроде уже и не мои. Верил в них всегда. На себя только надеялся, а тут Вера. - Для меня дорога важнее всего, Верунь. Ты пойми. Не могу я в Городе оставаться. Не могу больше. Не хочу! Есть где то и другой мир. Он большой и светлый. Он счастливый, Вера. А может он и смертельно опасный. Может быть там черви с меня величиной и с зубами. Может быть они человечиной питаются. Может быть за Крышей ни неба ни воздуха нет. Все может быть. А для меня, Вера, только это и осталось. Иду я к Крыше уже в который раз иду и все равно ведь приду. И хотя и не верю я в Крылья, но по другому ведь нельзя? Не могу я как Гаст палкой железной трясти да про жизнь свою рассказывать. Тошно мне будет, если я ни разу не попробую на Крышу подняться... - Я замолчал. Только пальцы дрожали. А потом сказал главное. - И Город свой построить хочу. Понимаешь, Вера? Город! Это же не просто за Крыльями на Крышу лезть. Это... Это...

А возьми меня с собой, Самсончик. А? - Я скосил глаза. Думал. Что напугается моя спутница, а она ничего. Только глаза блестят сказочно. Восторгом блестят радостью. А я думал, что испугается она. Крамольные слова я ей сказал. Страшные. Только Династы могут Города строить. Их это дело и ничье больше. Услышал бы меня сейчас Уиллисис сразу бы к Химикам отволок. Даже может быть и сам. Даже, может быть и Солдат бы не стал звать. И подперло у меня дыхание. Слова больше сказать не могу. Только глазами хлопаю. Было пусто рядом всю жизнь. Было пусто годы и годы. Привык я к этой пустоте и уже и не плохо мне было. А вот селя Вера рядом. Посмотрела мне в глаза и стало мне уже не одиноко. Стало мне почти хорошо. Тревожно, но хорошо. За Веру я теперь любому горло порву.

Верунчик... - Шепнул я. - А ты не боишься?

Не боюсь, Самсон. - Она забралась мне руками под локоть. Прижалась крепко. - правда не боюсь. Ты мне только иногда ласковые слова говори. Ладно? Чтобы я знала, что я тебе нужна. А то иногда совсем плохо. - Она опустила уголки губ. Глаза стали грустными. - Знаешь как мне было страшно когда Тимоша умер? Очень-очень страшно. И плохо. Совсем плохо, Самсончик. Совсем...

А ты не плач. - Вдруг выпрямился я на нарах гордо. - Теперь тебе плакать вовсе не надо. Теперь у тебя я есть. Понимаешь?

Понимаю. - Хлюпнула носом Вера. - Понимаю, Самсончик. Да... - Она посмотрела на меня снизу вверх и так посмотрела, что защемило, что то в горле, в носу защипало. - Давай. Мы с тобой на Крышу пойдем? А, Самсончик? Давай. Давая прямо сейчас соберемся и пойдем. Я уже совсем здоровая. Правда. - Я взял ее лицо в ладони и немного отодвинул от себя. Проговорил внятно и веско. Теперь я имел на это право. Хотя может и не имел, но все равно сказал серьезно и важно. Я же мужчина. - Мы завтра на Крышу пойдем, Верунь. Я тебе обещаю, что мы пойдем на Крышу. И чтобы там кто про Крылья ни говорил, мы по крайней мере будем знать что там. Если они вырастут, то мы сообразим что с ними делать. Если нет, то постараемся вернуться в Город и всем расскажем, что Храмовники врут. Всем расскажем! - Я погрозил слепой стенке кулаком. - Расскажем, что не бывает никаких Крыльев. А, уж если нам с тобой суждено на Крыше или в дороге сгинуть, значит так тому и быть. Ладно?

Ладно, Самсончик. С тобой все ладно. Мы сейчас спать будем?

Нет, Верунь. Я думаю, что если мы сначала поедим, а уж потом спать ляжем, то сил больше будет, чем если мы голодные спать ляжем. Мы отдохнем как положено и потом пойдем. Я тебя по простым подъемам проведу. Я до сто двадцатого уровня их знаю. Тимоша рассказывал и Гаст рассказывал. И так, кое от кого узнавал. Не все же до Крыши добирались. Возвращались многие.

А сахар у нас еще остался, Самсончик? - Вера смотрел мне в лицо упокоенно, словно долго думала о чем то и вдруг все для себя решила. И я все для себя решил. Сейчас мы едим, потом спим, потом идем. Если повезет, то поднимаемся на Крышу. А... А дальше по обстоятельствам. Видно будет.

Остался, Верунь, конечно же остался. - Я полез в рюкзак и вытащил прозрачную баночку. - Давай, я тебе водички согрею и ты еще две таблетки Тимошиного лекарства съешь. Сахар - вкусно, конечно, и для головы хорошо и для желудка, но все равно это не еда. На грибах на мясе дольше можно идти чем на сахаре. Так, что все равно сейчас ты его съешь или потом.

Мы, Самсончик, мы... - Остановила меня, Вера.

Что, мы? Верунь?

Я сахар не буду есть. Хорошо? Если ты не будешь так и я не буду. - Я наморщил лоб. Как это так? Я ей самое вкусное лакомство на свете предлагаю, а она отказывается. Мне вот отдает. Покачал я головой, но не сказал ничего. Пригублю я сладкой водички и все. А остальное ей отдам. Если она разболеется, то никакой Крыши нам как своих ушей не видать. - Хорошо, Вера. Пусть так и будет. - Я налил воды в кружку и поставил ее греться на остывающий реактор. Одной шашки хватало почти на шесть часов и это было классно. Если постараться, то шашку можно было и без реактора поджечь. Правда дымит она сильно, сгорает быстро, но если на хорошем сквозняке, то ничего. Нужно будет с собой топливо и катализатор забрать. А то когда еще такая нора попадется?

А она теплая уже, Самсон. - Отозвалась Вера потрогав бочок у кружки.

Ну, и хорошо, если теплая. - Я снял кружку с реактора и высыпал в воду остатки сахара. Размешал ножом. Пригубил - не горячее ли и протянул Вере. - Пей, Верунь. Оставишь немного. Мне и хватит. И еще. - Я полез за коробочкой с аспирином. Открыл ее ногтем и выкатил на ладонь еще две горошины. - На вот. Прими. Болезнь она все равно в тебе еще сидит, даже, если ты этого и не замечаешь. Посидит-посидит да потом или в горло или в легкие вылезет. Снова перхать начнешь, голова заболит, температура подскочит и никакой ты уже ни ходок на Крышу, а так больная-больной. Лежать будешь и на помощь звать. Вот и все, что сможешь. Болезнь ее лучше в зародыше придавить, чем потом на нее тратиться. - Вера проглотила таблетки и сладко зажмурившись, долго пила маленькими глоточками. Оставила все таки мне больше половины. Протянула кружку мне. А я смотрю на нее смотрю. Сам то сахару тоже не часто пробую. Может раз - два в год и бывает. Или выменяешь на что ни будь. Или какой работой простой заработаешь. Но сахаром редко кто рассчитывается. Очень редко. Принял я кружку из рук Веры. Думаю пить или не пить. Хочется, а гордость не дает. Надо бы все девочке отдать. Вере... Веруне... Верунчику моему...

А ты чего не пьешь, Самсон? - Прижалась снова Вера с боку. - Пей... Вку-у-у-усно...

Знамо - вкусно. - Хмыкнул я для порядку. А сам думаю себе. Вот если я сам все выпью правильно ли я сделаю? Вроде бы правильно, а вроде бы и не правильно. - я потянулся за фонарем.

Тебе пить темно? - Засмеялась весело Вера в ухо.

Нет, егоза... Светляков вот полакомлю. Они хоть и бессловесные твари и глупые, а у них тоже сердце имеется. Они и боль и радость и горе своего хозяина слышат. Я от их сейчас побалую. Я им водички сахарной налью. Им хорошо будет. Они меня полюбят еще больше. А когда у меня ни еды ни воды не окажется, может быть и уговорю их посветить без еды немножко. Так Верунь жизнь устроена. Есть вот у тебя сегодня вода с сахаром. Можешь ты ее всю сразу выпить и никому больше не дать. Это правильно, конечно. Вкусно, для мозга полезно и все такое. А вот тот кто на тебя работает день и ночь он может этой сладкой воды отродясь не пробовал. А хочется и ему. Вам ведь хочется? - Я погладил холодный бок фонарика. Светляки не ответили, только заструились по их круглым телам темно-зеленые искры. - Хотят... Надо же. - я открыл шторку и капнул им четыре капли. Много воды ведь вредно. А вот сколько воды с сахаром давать я даже и не знаю. Может быть для них эта вода как для нас вино. Песни петь начнут... Или подерутся. - Вера тоже с интересом уставилась в фонарик.

Смирные они у тебя какие, Самсон. - Проговорила она озабоченно. - Вот бы мне таких. У меня они почему то долго и не живут. Я пробовала. Мне Велечик давал. Тот что с Гастом в одной норе живет. Он даже их кормил пока они у меня жили. Приучал. А вот когда он ушел они совсем светить перестали. Я и кормила их до отвала и водой поила по горло. Вот как! - Вера рубанула себя ребром ладони по шее. - А они все равно все умерли. От тоски, наверное.

Не от тоски, Вера, они у тебя умерли. - Усмехнулся я. - От того, что зажирели совсем. Ползать разучились да и задохнулись насмерть. Светляки как Изгои Вера. Очень мы на них похожи. И Сердце у нас тонкое не то, что у Солдат. Боль чужую чувствуем. Не так конечно как Храмовники. Но Храмовники, то не чувствуют, они... Читают что ли... А мы же как свою. Нервы у нас голые. Видения всякие по ночам. Сказки эти про Крылья и все такое прочее. Вот корми нас от пуза, воды давай с сахаром каждый день, работу дай легкую не тяжелую, что из нас тогда получится? А? Кто на Крышу пойдет за Крыльями? Будь они не ладны? Может нас специально ненавидят, чтобы мы все на Крышу ушли и остальным жить не мешали? Может быть они и сказку то специально придумали, чтобы вроде бы как не они все нас туда гонят, а сами мы того хотим что ли? Может ведь и так быть? А? Верунь. Может?

А я бы все равно на Крышу пошла. - Нахмурилась Вера - Даже, если бы мне еды давали столько сколько мне надо и работа бы была и не ругал никто и любили все. Я небо хочу посмотреть. И Крылья хочу. Хочу и все... Ты мне про Светляков говорил. Говорил, что они как мы, а потом перестал.

Ай эй... - Полез я в затылок пятерней. - Да задумался я Вера. Ты уж прости непутевого. Зажирели твои Светляки. Мало светили да много ели. Не за Свет еду получали а просто так. Вот и светили все меньше, а ели все больше. А потом уже в них столько жира скопилось, что и не выползти им из той воды, которую ты им в фонарь лила. У них дыхальца по бокам. В эти дыхальца вода и попала. Без воздуха они ни светить ни жить не могут. Вот и не стало твоих Светляков. Я тебя потом научу за ними ухаживать. Э... - Светляки ожили. Завозились. Выложились по стенкам фонаря ровно, словно их специально укладывали. Как палочки для счета один к одному. Вытянулись до самого края фонарика и стали вспыхивать по раздельности словно их кто то включал и выключал.

Ух ты... - Удивился я.

Что это с ними? - Захлопала глазами Вера. А Светляки продолжали полыхать оранжевым, голубым, красным, пошли пятнами и волнами, муаром и клеткой, кольцами.

Ой! - Вера закрыла руками лицо.

Ни фига себе! - Открыл я рот. На решетке из тел Светляков отчетливо угадывался силуэт Крыльев. Именно тех, какими я их себе представлял. Длинных, тонких, восторженно-напряженно трепещущих на ветру. На фоне высокого голубого неба. Крепких сильных Крыльев с узкими красно-фиолетовыми прожилками в которых билось чье то сердце. Картинка была различима всего секунду по истечение которой, Светляки снова стали гореть хаотичными веселыми пятнами, словно благодаря. Всего лишь благодаря за доброе отношение к ним.

Н-н-нда... - Только и осталось мне произнести. Я сделал глоток из кружки и даже не почувствовал, что там сахар. Оставил по старому обычаю несколько капель на дне кружки и стряхнул на бетон.

Это тебе, Тим. Спасибо, что ты был. Мы тебя помним. - Я прикрыл доступ воздуха разбушевавшимся Светлякам и те стали постепенно расползаться в стороны. Свернулись привычным клубком и засветили приглушенно-ровно, как привыкли светить всю свою жизнь.

Показалось, наверное... - Выдохнула наконец, Вера.

Знамо показалось. - Поддакнул я. - А с чего нам показалось то? Не пьяные, не больные, не спим. А может и устали конечно. Столько разговоров переговорено. Столько передумано. Столького перебоялись. Как старики оба. Только не седые.

Давай поспим Вера. - Сказал я негромко. - Вот поспим и начнем в дорогу собираться.

На Крышу? - Обрадовалась Вера. Я махнул рукой. - Да куда ноги вынесут, Вера. Они у нас часто умней головы бывают. Одно думаешь, другое делаешь, а третье выходит. И как придумать так, чтобы выходило так как тебе надо? Вот задача то.

Ну, и ладно. - Улыбнулась Вера. Собрала с пола тряпье. Одежду. Вытряхнула из них пыль. Расстелила аккуратно на нарах. Мою куртку скатала в тугой валик и положила в изголовье. Я с завистью посмотрел на веркино ложе и стал устраиваться на своем жестком, но вполне приличном лежбище. Запахнулся рубашкой потуже. Засунул руки под мышки и свернулся калачиком. Была мысль еще одну шашку в реактор бросить, но потом передумал. Будет жарко не выспимся.

Светляков погаси. - Прошептала Вера. Я не поворачиваясь к ней лицом достал фонарик и положил к себе за пазуху. - Им тоже еды придется давать меньше, если они в тепле будут. Да и отдохнут лучше. -А-а-а-а... Мниэ-еахщс... - Зевнул я так, что едва не вывернул челюсть. Вроде же спал, а не отдохнулось ничего. Хотя, если по часам сверять сколько я проспал, так мне наверное втрое больше надо, чтобы в себя придти.

Самсон... - Прошептала Вера со своей лежанки. Я сделал вид, что уже уснул. - Самсо-он. - Окликнула она меня громче. - Странно как то. Раньше я для нее только Самсончиком и был. Мне не жалко, конечно, но я все таки уже взрослый Изгой. Ко мне можно и поуважительнее как ни будь. А вот теперь исключительно по имени и голос у нее какой то...

Чего тебе, Вера? - Не поворачиваясь спросил я свою спутницу.

Иди ко мне... - У меня и челюсть от зевка заклинило. Еле обратно вправил. Лежу дурак-дураком и думаю: идти или нет. И сладко, что зовет и совестно, что если пойду так вроде слабым стал, желания ее выполняю капризы и все такое. - Самсон... - Окликнула Вера снова. - Я замерзла совсем. Холодно мне. Иди ко мне. - Я так и вскочил. Человек зябнет. А я разлегся.

Сейчас реактор запалю.

Потом... - То ли послышалось мне то ли и в правду Вера сказала. - Ты меня сначала согрей, а уже потом реактор зажжешь. - Я достал сонных Светляков, едва тлеющих бордовым и положил с собою рядом. - Иди... - Снова проговорила Вера. Я и пошел. Ноги еле шевелятся. Руки, словно лишние и туда их суну и сюда. Все не то. И голос стал писклявым каким то. Вроде и сказать хочу что то и боюсь таким голосом говорить. Иду ноги-костыли переставляю. Сердце в груди бухает, словно молот Землеройский. Кровь к щекам прилила, ладони совсем мокрые стали. Подошел к ней и сел рядом. Она мою мокрую противную ладонь взяла и себе на грудь положила. Вот тут я и пропал. Совсем пропал. Себя перестал помнить. Затопило меня непривычным и сладким. Аж до самой макушки затопило. Когда сосок ее на груди под моей ладонью твердым стал. Эх! Ексель-моксель! Какая же ты все таки Вера... Я и додумать не успел. Лег рядом, обхватил ее за шею и прижался к ее губам неумело.

# # #

Ландгрувер хохотал как сумасшедший, прыгая на одной ножке вокруг круглого пузыря со Светляками. Тонкий высокий в начинающих отрастать складках, гибкий и неуклюжий одновременно, почти голый, в одной набедренной повязке, он ломался в поясе, закидывал руки за голову, прыгал и дрыгался, кувыркался через голову и рубил пальцами воздух вокруг себя. Закидывал голову и шумно дышал.

Вот здесь ровнее... - Услышал он из угла в густой тени ровный густой голос. - Стал двигаться ровнее. Движения перестали быть ломанными и скорыми. Он превратился в жидкое стекло, которое стало вязким, тягучим, хрупким и непобедимо острым.

Ты смотрел? - Задал вопрос из угла все тот же голос. Ландгрувер ничего не ответил. Он запрокинув голову дышал, высоко поднимая грудь и втягивая живот так, что выступали позвонки, потом опускал голову и вдавливал грудь, выпячивал живот, снова поворачивался и кланялся невидимому то ли партнеру то ли противнику.

Ты не ответил...

Да... - С шипением выпустил из легких воздух Ландгрувер и сложил ладони перед собой в знаке Поклонения.

Что ты видел? - Пророкотал голос. Ландгрувер закрыл глаза и застыл словно каменная статуя. Мышцы на его теле вздулись в чудовищном напряжении, проявив недюжинную силу. - Да, Ландгрувер, ты готов к испытанию и, наверное, скоро получишь оранжевую тогу. Но я спросил о том, что ты дела сегодня ночью. Я знаю, что ты не спал. Ты смотрел. Я не против... Уже не против того, что не только слушаешь сам, но и смотришь. Однако, я обязан спросить тебя о том, что ты видел. - Ландгрувер выпустил из легких воздух и стал расслабляться. Медленно мускул за мускулом, словно к каждому у него был рычажок и выключатель. Когда его голова поникла, а тело стало вновь казаться нескладным, он открыл глаза и посмотрел в угол из которого раздавался голос.

Я смотрел... Я видел... И с каждым разом мне становится делать это легче. Я нахожу их уже совсем быстро, отец. Пока они рядом я нахожу их быстро.

Это хорошо... - Уиллисис поднялся с низкого стульчика в углу и вышел ближе к свету. Он был в простой домашней одежде. Широких черных штанах. В куртке на веревочных петлях с белой подкладкой. В легких, почти невесомых сандалиях на упругой подошве из трех слоев специально обработанной кожи. Храмовник вдруг сделал длинный выпад целясь острыми пальцами Ландгруверу в глаза. Ландгрувер упал на одно колено и повел по кругу ногу, стараясь лишить Уиллисиса равновесия. Уиллисис, успев улыбнуться легко перепрыгнул ногу и другим молниеносным движением коснулся горла своего сына.

Хорошо... - Пророкотал он. Ландгрувер взвился в воздух, мгновенно собравшись в тугой мускулистый комок, похожий на страшную машину для терзания плоти, раскинул руки и выпрямил одну ногу целясь своему учителю в лицо. Уиллисис сделал шаг в сторону и когда тот промахнувшись пролетал мимо коснулся его локтевого сустава. Рука Ландгрувера повисла плетью.

Мало верить, сын... - Качнул он подбородком, говоря правильные слова. - Нужно, знать...

Знание - еще не истина. - Сквозь зубы прошипел Ландгрувер и продолжал поединок лишившись правой руки. Уиллисис, точным ударом контузил нервный узел, управляющий мышечной группой ладони и некоторое время она была небоеспособна.

Ты прав... - Потек, заструился, в новую динамическую стойку Уиллисис. Ему хватало дыхания еще и на то, чтобы поучать своего сына. - Но, правда тоже не истина. - Ландгрувер оперся об пол здоровой рукой и замелькал перед лицом учителя ногами. Они двигались столь быстро, что Уиллисис начал отступать. На его лице появилось смешанное выражение напряжения и радости. У него появился повод гордится учеником.

Ты по прежнему готов Поручится перед Династами за Самсона?

Нет... - Вытолкнул из груди Ландгрувер. - Мне уже не нужно этого делать. - Он начал уставать. Просто уставать. Молодая кровь гнала его в бой. Заставляла отдаваться в каждый удар всеми своими силами, а Уиллисис лишь улыбался, едва шевелил руками и ходил по рингу словно ленясь, медленно, скупо, экономя каждое движение. Иногда он казался совсем неловким, но проходил всего миг и он взвивался в воздух черным пятном и тогда уже не было силы способной его ни остановить ни победить. Тренироваться рукопашному бою в течение трех сотен лет могли себе позволить немногие. Уиллисис мог. Он родился триста пятьдесят лет назад в Городе Серебряного Храма, когда и Храм и Город и его Королева были еще совсем молодыми. Город боялся неба. Страшного серого неба в кислотных тучах, проливающего отраву вниз. Город уходил все глубже в землю. Все дальше и дальше, прорываясь, прогрызаясь в толщах базальтов и гранитов, разрастаясь в угленосных пластах в ширь, пробиваясь шахтами к самому сердцу Земли, спасая себя и своих жителей. Но проходили годы, проходили столетия и те кто строил Город стали забывать о том, каким оно было небо до того как оно стало убивать. Тогда и родилась легенда о Крыльях. Тогда и появились Изгои. Они жили, они любили, мечтали, страдали от того, что мечтают и уходили из Города. Уходили туда, вверх. К темному страшному небу. Уходили лишь для того, чтобы узнать есть ли что ни будь в этом мире кроме серого бетона, сухих грибов и скользких червей, способных светиться в темноте. Некоторые из них возвращались, измученные, едва живые, ослепшие и отравленные, обожженные, с изъеденными легкими. Приходили в Город лишь за тем, чтобы подтвердить своей скорой смертью от ран, что Город по прежнему единственное убежище для тех кто уцелел. Но двести лет назад Изгои перестали возвращаться в Город. Они уходили и больше не возвращались. Небо перестало убивать, но правнуки правнуков тех кто строил Город, научились обходиться без неба. Они не перестали помнить о нем. Они даже перестали бояться его. Оно просто перестало быть им необходимым. Всем, кроме Изгоев. Детей Династов. Великой и необычной расы оставленной последними из тех кто смог противостоять гибельному небу. Последники были мудры и отчаянны, они придумали и воплотили каждого из тех кто жил сейчас под многокилометровыми толщами бетона. Они придумали их такими, чтобы они выжили. Выжили не смотря ни на что. Они придумали их такими, чтобы однажды хотя бы кто ни будь из них вспомнил, что есть небо, вспомнил, что оно когда то было голубым, вспомнил, о том, что оно создано для того, чтобы парить в нем. Вспомнил о том, что в каждом из тех кто его не видел есть Крылья. Тонкие на жестких костистых каркасах, пронизанных сосудами в каждом из которых бьется живая кровь.

У них... - Приник к ковру Ландгрувер, распластавшись в замысловатом приеме обороны.

Что? - Нацелился Уиллисис пяткой в грудь Ладнгрувера.

Есть Тепло... - Крутанулся смазанным вихрем младший. Взлетел ввысь и ринулся в атаку снова.

У обоих? - Нежно улыбнулся Храмовник.

Да... - Выдохнул ученик, едва уходя он жесткого удара в горло.

У них... - Снова начал наступать Ландгрувер. - У них будут дети... - Уиллисис замер. Ландгрувер обрадованный метнулся в горизонтальном прыжке и рухнул перед Верховным Храмовником на колени с зажатой в тугом болевом приеме кистью. Уиллисис ослабил захват. Сделал два шага назад и склонился перед поверженным сыном в низком поклоне, положив на сжатый кулак открытую ладонь. - Ты принес Городу хорошую весть, младший... Я должен сообщить ее Королеве.

# # #

Я открыл глаза и уставился в бархатную темноту, разбавленную лишь слабым мерцанием сонных Светляков. Вера сопела рядом уткнувшись мне в подмышку, сладко чмокала во сне и улыбалась. В этот раз я спал настолько долго насколько можно вообще спать. Тело затекло, но те не той тяжестью, которая появляется от тяжкого труда, а еще не разбуженной готовностью бегать, прыгать шевелиться. Я стянул с себя куртку и укрыл Веру до подбородка. Ей нужно было поспать еще. Все таки она болела. Вера весело хохотнула и повернувшись на другой бок, свернулась под курткой уютным калачиком. Я поцеловал ее в вихрастый висок и сел на постели. - Хорошо то как! Так бы и жил в этой норе всю свою жизнь! Возился бы со Светляками, гулял по уровням. Искал и сушил грибы. Нашел бы наверное и воду и топливо. Есть же в этой норе угольные шашки. Почему бы им не быть в других норах? Последники они не хуже Тима на будущее запасались. Умные были. Умные. Вот только свербило в темечке сполохами: Крылья-Крылья-Крылья. Откуда Светляки про эту сказку знают? Да и знают ли вообще? Гаст помнится рассказывал что то подобное. - Я поднял Светляков с нар и приоткрыл шторку. Взял флягу, отвинтил крышку и капнул и немного воды. Светляки, просыпаясь стали шевелится более активно, засветили зеленым с темными искрами. - Вот и я. - проговорил я им ласково. - Удивили вы меня вчера. Ох удивили. - Те вспыхнули удовлетворенно. Задрали слепые морды вверх словно хотели, чтобы я каждого из них поцеловал. - Нет, похабники. Теперь я только с Верой целоваться буду. Ваша очередь потом. Как ни будь потом. - Светляки не обиделись. Свернулись колечками. Пыхнули бордовым и засветили как им положено желтовато белым ровным светом. Я положил пузырь светильника на пол и стал аккуратно собирать припасы в рюкзак. Все таки путь на Крышу был не близким. Вера уже выздоравливала, дышала чисто и ровно. Румянец вон какой. Крепкий славный. Дойдем стало быть. А там уже и видно будет, что делать дальше. - Я разложил оставшиеся продукты на полу и раздельно складывал в рюкзак пакет за пакетом. Оставшиеся рулоны с протеинами на самое дно. Тоже будет запасом неприкосновенным. Грибы и ферменты следом. - Подошел к ящику и выгреб из него топливные шашки. Аккуратно завернул в тряпицу. Положил в рюкзак следом за продуктами. Подумал в начале не отлить ли катализатора в банку из под сахара, да потом передумал. Запасу мало не бывает. Упру. Отдохнул немного. Теперь и силы есть. - Сделал скатку и одеяла. Стянул ремешком в большой бублик. - Потом через плечо продену. - Веревка страховочная пусть на поясе будет. Как там с подъемами еще не понятно. А шахты - это сказки все. Может быть Тим и в правду шахту нашел, но вот нашел он ее и что? И где теперь Тим? Славный парень Тим? Погиб он. Нет! Мы не будем торопиться. Мы пойдем по маршам. По парадным маршам пойдем. Они и пошире и покрепче. А рядом с парадными всегда мелкие запасные есть. Это на тот случай, если главные рассыплются. А если провалится какой так я и по стене Веру вытащу. Не в первой по стенкам лазить. А выше поднимемся, там может быть и вода будет. Должна быть. Да! Так, что там мне Гаст про Светляков рассказывал, или не мне он рассказывал? А все равно! Гаст он непонятно кому и чего рассказывает. Старый. Глаза почти не видят. Руки словно в реакторе побывали изъедены все какой то гадостью. Без ногтей. Одна нога не гнется. Он потому с палкой и ходит. Я даже не знаю сколько лет ему. Казалось что всегда он был. Старый Гаст. Так вот. Говорил он. Что Светляки не только настроение чувствуют. Говорил он, что если с ними по настоящему подружиться так они и мысли тайные проявляют и об опасности могут предупредить и покажут где вода и еда имеется. Может быть так оно и есть, конечно. Только лучше на свою голову надеяться. Без Светляков, конечно, никак. Изгои не Солдаты. Они в темноте совсем не видят. Гаст говорил, что у нас глаза раскосые именно для того, чтобы солнце не слепило. Смехота! Солнце я говорю - смехота. Будто бы висит над головой такой большой пузырь со Светляками, что от него света так много, что в тень прятаться приходится. И жарко от него как от реактора. Как вот это может быть не понимаю. Если сделать огромный пузырь со Светляками, и повесить высоко, то кормить то их кто то должен. Ухаживать. Водой поить. Греть, разговаривать. А если этот пузырь еще и реактором будет так Светляки от жара умрут. Они конечно тепло любят, но не жар. Болеют и умирают. Совсем как люди. И грустно им бывает тоже как людям. И веселятся они и шалят. Вон замелькали бордовыми горошинами. В салки играют. Сами быстро бегать не могут, так цветными горошинами по своим телам перекидываются. - У-у-у-у... Дармоеды... - Погрозил я им пальцем притворно. - Их как и людей совсем в ласке и заботе нельзя держать. Обленятся.

Верунчик. - Подошел я к постели где спала Вера уже полностью экипированный. Рюкзак собран. Я упакован. Даже веревка на поясе и кирка в руках. Скатка только еще на полу. - Верунчии-и-ик.

Да-а-а... - Прошептала Вера. Потянулась под курткой. Извернулась. Открыла глаза. Вытянула губы для поцелуя. Улыбнулся я ей ответно. Коснулся нежно мягких губ.

Вставай, красавица. Пора нам.

Ну я еще немножко. Мо-о-ожно?

Неа... - Развеселился я и стащил с нее куртку. - Вставай, лежебока. Путь не близкий. Ноги по колено сотрем дойдем пока. Еда есть, но ведь ее никогда много не бывает. Проваляемся в этой норе лишнего потом сами жалеть будем.

Ну и ладно! - Притворно обиделась Вера и села на постели. Теплая, сладкая. Я даже зажмурился так мне хорошо было на нее смотреть. - Вот буду плестись за тобой сонная ты меня где ни будь а уровне и потеряешь. А я даже тебе "ау" кричать не буду. Свернусь где ни будь калачиком и стану досыпать. Нельзя же так, Самсончик. Правда нельзя. - Вера прислонилась спиной к стойке нар и пошевелила плечами.

Что? Верунчик? - Расхохотался я. - Уже Крылья режутся?

Не твоя забота, бесстыдник. - Показала мне Вера язык. - Пялится без совести на голых девушек, да еще глупости говорит. Может и правда Крылья. А вот у тебя нет. Оденусь вот сейчас. Будешь на свою куртку грязную смотреть вместо меня. Понял?

Да понял я понял! - Улыбнулся я Вере снова. - А ну-ка повернись.

Вот еще! - Фыркнула Вера и прижалась спиной к стене.

Покажи, говорю. - Начал я ее тормошить. - Покажи. Может поранилась.

Да нету там ничего. - Отбивалась Вера. - Нету.

А вот и есть! - Насупил я строго брови. - По норам в которых люди на верхних уровнях живут черви такие ползают. Длинные красные. С желтой перевязочкой по середине. Их еще водяными называют. Они за водой охотятся. Им еды совсем не надо, а вот воду они хоть где находят. - Вера смотрела на меня круглыми глазами, и то ли от страха, то ли от интереса, то ли по лукавству своему женскому даже приоткрыла рот. - И вот если находят они спящего человека, то дырку в нем грызут и кровь сосут. В ней тоже воды много. А вот у тебя на спине как раз такие водяные черви и присосались. Я даже хвост одного видел. - Я демонстративно отвернулся. - Хочешь с ними иди. Но воды больше положенного я тебе не дам.

О-о-ой! - Взвизгнула испуганно девушка. - Самсончик, милый. Посмотри что у меня там. Чешется же правда. А вдруг они уже в меня целиком забрались?

А вот и не буду. Не хотела и не надо.

Самсончик, ну пожалуйста.

Ну, ладно. - Снизошел я. - Поворачивайся давай. - Вероника повернулась ко мне обнаженной спиной и замерла обречено. Я придвинул пузырь со Светляками ближе и стал внимательно осматривать кожу. Никаких червей на ней разумеется не было. А вот легкое покраснение и шелушение в основании шеи было действительно заметным. Что это такое я не знал. Может быть просто увлекшись друг другом мы немножко не рассчитали жесткости ложа, может быть какая ни будь реакция после простуды. Может быть какая ни будь зараза Последников осталась в этой норе. Не даром же у Гаста все руки обожжены. Но, если бы Вероника чем либо заразилась, то болели бы вместе. Я прислушался к собственным ощущениям. Вроде бы ничего особенного со своим телом я не заметил. - Все у тебя хорошо, Верунь. - Сказал я а сам призадумался. Надо было и себя проверить. Я снял пояс, стащил через ворот рубашку и повернулся к Веронике спиной. - У тебя там просто пятно красное. Натерла должно быть. У меня глянь. Нету ничего? - Вера вытянулась на нарах вглядываясь в мою спину. Коснулась шеи тонкими, чуткими, холодными пальцами. - Как будто бы мозоль, Самсон. Правда, мозоль. Я и не думала, что на шее мозоли могут быть. - Она поцеловала меня в спину и я бы не сказал, что мне это не понравилось. Но нужно было идти. - Мозоль так мозоль. Что нам мозоли? В первый раз что ли? Дойдем до Крыши. Обязательно дойдем. - Одевайся, Верунь. Пора нам. Я уже и рюкзак собрал. - Я нырнул в рубашку и туго затянул пояс. Повесил на него кирку и страховочную веревку. Пара карабинов и крюков тоже нашли себе место на поясе. По верхолазному снаряжению Тим был настоящим специалистом. Я надел свою каску, натянув козырек на самые брови. Второй пузырь со Светляками просто повесил на шнурок. - Оно не совсем удобно, конечно, когда фонарь в лицо светит. Видно плохо. Но каски то у Веры нет. Как же я ей на лоб Светляков прилажу? Нет, ну конечно, можно попробовать на ленточку привязать, а ленточку к голове приспособить, но ведь девчонка же она все таки. Ей красота нужна больше чем дело. Я вот больше для дела стараюсь. А Вера, если я такую штуку смастерю нипочем ее одевать не станет. А вот на шее Светляков понесет. Оно и красиво и дорогу освещает. Я все равно впереди пойду дорогу разведывать. Она меня то все равно видеть будет. Уж не затеряется. - Вера быстро оделась. Влезла в мою куртку. Скатала постель в такую же скатку как у меня и перевязала на концах, получив мягкий упругий большой бублик, который очень удобно носить через плечо. - Ну, пошли, что ли Верунь? - посмотрел я на нее вопросительно. Ничего она мне не ответила. Вздохнула только глубоко. Да головой кивнула. - Погоди! - Вдруг спохватился я. - Погоди. - Бросился в дальний угол и вытащил из ухоронки картинку с Последниками. - Пусть с нами будет. Если здесь и вправду небо нарисовано, то уж мы точно его не пропустим. - Вера улыбнулась.

Гаст говорил, что оно огромное. Жизни не хватит, чтобы его обойти.

Ну и что? - Попрыгал я, уплотняя поклажу и проверяя как закреплено снаряжение. - Город вон тоже здоровенный. Весь за всю жизнь не обойдешь. Никто ведь из нас всех уровней не обходил. Вот и небо такое же может быть. Проскочим мы его как уровень какой ни будь. И все. Искали-искали да не нашли. А так картинка есть. Увидим что ни будь необычное. Похожее. Картинку достали. Приставили и разбираться не надо оно это или нет.

Ну, хорошо, Самсон. - Кивнула Вероника. Деловито прыгнула два раза и нахмурила брови. - Раз ты так решил, то пусть так и будет. - Вот ведь как. Раз я так решил! Классно! Ексель-моксель! Гордо мне, за такие ее слова. Грудь колесом. Морда кувалдой. Глазами хоть дырки в бетоне сверли.

Па-а-ашли... - Я бегло окинул горящим взором спасшее нас пристанище и вышел в коридор. Светляки обрадовавшись новым впечатлениям, старались во всю. Собрались у передней стенке пузыря и даже луч сформировали. Этому трюку очень долго Светляков учить надо. Обычно они во все стороны сразу светят. А вот, если их попросить или когда тебе очень-очень что то рассмотреть захочется, так они могут и лучом засветить. Когда свет весь в одну сторону идет, то очень далеко видно. Головой крутишь из стороны в сторону и будто бы сам в темноте видишь. Уже ни почем стеной, арматурой или перекрытием не ошибешься. - Мы захрупали вдоль коридора бетонной крошкой, оставляя после себя светящиеся бледно-голубым длинные волосяные плети плесени.

Мы в Тимкину шахту не пойдем. - Громко стал объяснять я идущей сзади Веронике. - Тот подъемник все равно сломан. Да и не верю я в эти шахты. Враки это все. Ничто так долго сохраниться в исправном состоянии не может. Даже, если их Последники строили, все равно их же никто не ремонтировал. За ними никто не ухаживал. Маслом не смазывал. Гаек не подтягивал. Они все уже или сломаны или опасны для жизни. Мы лучше по переходам пойдем. Так оно надежнее. Намного надежнее. - Вера хрустела бетоном позади меня внимательно прислушиваясь к звуку моего голоса. Я замолчал, сберегая дыхание. До первого подъема нужно было идти около километра. Завалов здесь наверное больше не будет. Этот уровень обветшал не очень сильно. Поэтому придем быстро.

Самсончик... - Прошептала Вера. - Ты не молчи, пожалуйста ладно?

А что? - Улыбнулся я. - Страшно тебе?

Да нет... - Игриво ответила Вера из-за спины. - Хочется голос твой слышать. Я вот раньше одна оставаться совсем не боялась. А после того как мы с тобой... Ну, в общем, не хочется мне теперь больше одной оставаться. С тобой очень хорошо Самсончик. Ты и умный и щедрый и добрый. И сильный. Вон ты сколько на себе прешь. А я вот только одеяло да куртку.

Ну, дык, Верунь! - Перебил я ее, преисполненный гордости за свое мужское племя. - Мы ведь и должны быть сильными и добрыми. Умными и щедрыми. Мужчина же я все таки. Хоть и Изгой, но и у меня осознание себя имеется. И гордость есть.

Есть-есть. - Засмеялась Вера. - Только ты Самсончик сильно нос не задирай. Ты мне очень-очень нравишься, но если ты только и будешь делать, что собой гордиться так меня и замечать перестанешь, совсем.

Ну, как тебе не стыдно, Верунь?! - Возмутился я искренне. - Как же это я тебя замечать перестану? А зачем мне тогда одному то это все?

Что все? - Продолжала веселиться Вера.

Ну, уровни эти. Крыша, Крылья и все такое...

Ну-у-у... - Начала меня Вера подначивать. - Твое "Все" не только Крыша да Крылья. Если тебе Крылья просто так нужны, чтобы они были, так и не понятно совсем зачем они тогда вообще нужны. Крылья ведь для чего то нужны. Не просто так. Так ведь, Самсончик?

Так, конечно, Вера. Так, Светлячок. - Не знаю как это у меня и вырвалось. Без Светляков каждому смерть в дороге. Можно и без воды и без пищи долго ходить да плутать в надежде, что куда ни будь да выберешься. А вот без Светляков - погибель. Хорошее это слово для человека. Очень хорошее. Если ты кого то Светлячком обозвал так это не спроста.

Как-как ты меня назвал? - Прошептала Вера за спиной. Я покраснел но виду не подал. - Ну, и что, что я Веру таким дорогим словом назвал. Плохо это что ли? Не чужая она мне теперь. Совсем не чужая. - Светлячком я тебя назвал Верунь. Ты же не против, правда?

Не против - не против, Самсон. Ты меня и потом можешь Светлячком называть. Мне это очень даже приятно. Только ты про Крылья мне ничего не сказал. Вот вырастут они у тебя. И чего?

Это еще неизвестно! - Грубо прервал я ее.

Ну, и что, что неизвестно, Самсон. Я это к примеру говорю - Не унималась моя спутница. - Ну, вот вырастут у тебя Крылья. Что ты с ними делать будешь? В Город вернешься? Людей пугать? В Городе только что в центральной галерее перед Храмом летать можно, а так лучше ногами ходить. Крылья в Городе и ни к чему совсем.

Да знаю, я. - Огрызнулся я. - Правильные вопросы мой Верунчик ставит. Очень правильные. Когда чего то очень хочется так нужно знать зачем это. Или чтобы было и все? Нет, наверное. Понятно, что Крылья для полета нужны. Хоть и не понимаю я что это такое. Ну, вроде как по воздуху ногами ходить. Ни бетона под ступней не надо ни переходов ни веревок. Махнул Крыльями и полетел с уровня на уровень. Но ведь баловство это все. Столько мук за Крылья принять только для того, чтобы можно было легко с уровня на уровень скакать? Для чего то другого Крылья нужны. Для чего то совсем другого.

А ты чего замолчал, Самсон? - Вера старательно топала за мной, след в след, как и учил ее Тимоша. Мы же по старым перекрытиям идем. Хоть и крепкие они, но все равно, если я прошел так по моим следам еще человек пройти сможет. А, если в сторону шагнуть так там и яма может оказаться и штырь ржавый острый ногу проколет. Вот если ногу проколоть вот тогда беда совсем. На руках же в Город не пойдешь? - Задумался я Вера. - Ответил я серьезно. - Правда задумался. Крылья - Штука такая. Серьезная. Они не для баловства нужны - это точно. Вот, если знать что такое Небо и почему оно для Крыльев нужно вот тогда точно узнаем зачем нам они. Крылья эти.

А ты помечтай, Самсончик. - Проговорила Вера серьезно. - Помечтай. Я вот часто мечтаю. Думаю все. Как бы сделать можно было, если бы силы были и возможности.

Как это? - Удивился я.

Ну, вот есть у нас в Городе Королева... - Я остановился как вкопанный. Вера налетела на меня и едва не свалилась с ног. Во время я ее подхватил.

Ты чего это про Династов разговорилась? - Грозно посмотрел я ей в глаза. - Ты знаешь, что хороший Храмовник нас с тобой в любом месте услышать может?

Да знаю я знаю! - Вырвалась из моих объятий Вера. - Пошли давай. До Крыши то еще идти и идти. Ты же сам говорил, что и воды и еды у нас в обрез. А сам попусту силы и время тратишь. - Я пожал плечами развернулся к Вере спиной и снова затопал вперед, давя безжалостно сухую бетонную крошку. Долго мы молча шли. Первым я и не выдержал.

Верунь. А, Вера. - Голос я помягче сделал. Так, чтобы не слишком грубым он у меня был. Но и не жалобным совсем. Ну, так, чтобы вроде как помириться я хочу. Она же у меня умная. Поймет.

Чего тебе, Самсон? - Отозвалась Вера сзади.

Ты же начала про мечты свои говорить. Рассказывай дальше. Интересно мне.

А ты сам сказал, что Храмовники подслушивать будут!

Ну, и говорил. - Согласился я миролюбиво. - Мы же с тобой все равно в Город уже не пойдем. Ну, может быть и пойдем, но еще не скоро пойдем. Храмовники даже, если услышат, то и забыть могут и простят, если мы долго в Городе не появимся. Так?

Так, Самсон. Я о том говорила, что, если бы я Королевой была, так я бы по другому Город строила. И порядки бы другими были. Только вот кто же меня Королевой сделает? Никто не сделает. Мы же никто просто. Изгои и все. Побирушки.

Да, уж. - Ответил я серьезно. - У меня тоже такие мечты, Вера. Вот был бы я Династом. Был бы Королем, я бы Город не в землю строил. Пусть бы он весь в одном уровне был. Пусть бы в нем каждый делал, что хотел. Чтобы светло в нем было чисто и радостно. Только вот одно пока не ясно. Если за Крышей жить нельзя так Города такого и не построить. А если над нашим Городом еще один попробовать организовать, так тоже плохо. Ни еды ни воды. Штольни выработаны. Угля совсем мало даже если есть. И воды нет совсем. Хотя, если поискать так может и найдем. Но все равно здесь Город ни почем не построить. Нужно другое место искать. Это точно. - Я перестал говорить. Выдохнул - вдохнул, успокаивая разбушевавшееся сердце. - Мечты они такие. Только думать начнешь сразу картинки в глаза лезут. Красивые - жуть. И сердце бьется. Сильно бьется, вроде как эту мечту р-р-раз и сделал. А делать то ее ой-ой-ой как долго. И сил нужно потратить. Много потратить.

А давай, Самсончик, мы с тобой загадаем. - Прервала мои размышления Вера.

Что загадаем?

Давай загадаем, что, если за Крышей жить будет можно, то мы сами свой собственный Город построим. Пусть он и маленький будет, совсем маленький, но пусть он будет таким каким мы его себе сами придумаем. Да?

Да... - Выдохнул я. Под ногами по прежнему хрустел старый бетон. Из стен торчали ржавые арматурины. Кое где глазели на нас из прорех красными глазами тощие крысы. - Высоко мы все таки забрались с Верой. Крысы и те совсем тощие. Больные какие то. Есть такие, что и на живого человека кинуться могут. А эти жмутся только по стенам, да полуслепыми глазами моргают. - Подъем был уже совсем рядом. Плотный луч света уже начал выхватывать из темноты остатки перил и перекошенные остовы дверей. Я остановился. Вера тоже.

Ты чего, Самсон? - Я развернулся к своей спутнице.

Постой Верунь тут ладно? Мне дойти проверить надо. Если по это подъему ходить можно я тебя позову. Или вернусь. Лучше я за тобой вернусь и мы с тобой вместе дальше пойдем.

Хорошо, Самсончик. Хорошо. Иди. - Я развернулся и пошел к покосившейся двери, в плесени и потеках.

# # #

У меня нет ничего кроме посоха и новостей, лейтенант. - Глухо проговорил Уиллисис, тяжело глядя в лицо офицеру, стоявшему перед маленькой дверью, ведущей в лабиринты Сердца Храма. Офицер долго смотрел на новоприбывших, затем двинулся ближе.

Досмотр обязателен для всех, Храмовник. - Он подошел вплотную к Уиллисису и втянул в себя воздух.

Если служба охраны Династов не знает о том, что Высшие служители Храма имеют беспрепятственный доступ к Королеве, то я готов повторить это, лейтенант. - Уиллисис закрыл глаза и позвал своего сына.

Ландгрувер...

Я здесь, учитель...

Что то происходит... Будь готов...

Хорошо, учитель...

Посох может быт оружием, Высший. - Хамовато произнес лейтенант, ухватившись за тяжелый металлический штырь, украшенный витиеватой резьбой, который держал в руках Уиллисис. - Ты же знаешь, что вход к Династам с оружием запрещен. Тебе придется оставить его мне.

Посох - это символ Веры, лейтенант. - Терпеливо, словно объясняя маленькому проговорил Храмовник. - Я не должен выпускать его из рук. - Солдат обошел Уиллисиса вокруг, пристально осматривая складки его пурпурной тоги. - И тебе придется снять с себя свои тряпки. Они слишком велики. Под этими складками можно спрятать много оружия. Самого разного оружия.

У меня нет ничего кроме новостей, офицер. - Повторил уже сказанное Уиллисис, в надежде, что лейтенант просто запамятовал пароль. - Солдат не прореагировал. Он выпустил посох Уиллисиса и подошел к Ландгруверу, скромно стоящему поодаль. Чутко принюхался. - Это твой сын Храмовник. Он воняет так же как и ты. Храмом. И тобой. Он твой ученик?

Я не должен отдавать отчет лейтенанту, Солдат. - Уиллисис медленно потянул в легкие воздух. Сладки его кожи стали расти, наползать на лицо превращая ее в страшную маску, похожую на тысячелетнюю мумию.

Мне все должны давать отчет, Храмовник. - Нагло выдал офицер. - Даже ты. Времена меняются. И, к стати. - Офицер встал спиной к двери, ведущей в лабиринты Сердца Храма, соединяющегося с апартаментам Королевы и согнул ноги в коленях. - Твой сын нервничает, Храмовник. Ты можешь мне сказать почему?

Ты забываешься, Солдат. - Проговорил Уиллисис сипло. - Мои слова предназначены Династам. Секреты Города не для твоих ушей. - Его гортань начала изменяться складываясь так, чтобы ее было невозможно сломать, нервный узел диафрагмы, отвечающий за дыхание, спрятался за грудинную кость, почки опустились ниже, прикрывшись крепкими костями таза, все жизненно важные органы уходили под защиту измененного скелета.

Х-ха! - Криво улыбнулся охранник, обнажив длинные острые клыки. - Какие уж тут секреты, Верховный. - Он откинулся назад и выставил вперед руки. Из запястий медленно поползли ядовитые крючья. - Я знаю твои новости, Храмовник. Королева слушает их уже четыреста лет. Ты по прежнему возишься с подкидышами. Кормишь их с ложечки, поишь водой с сахаром из своих норм, убираешь за ними дерьмо. Водишь гулять по прихрамовым садам, а потом посылаешь на Крышу для того, чтобы они издохли там от плохой воды. Ты об этом хотел сообщить Династам? Кто то снова ушел умирать и кто то вернулся?

Он боится! Отец он боится!

Да... Но это не помешает ему атаковать нас...

Атаковать? Он посмеет?

Да... Будь готов...

К чему?

Бежать...

Может быть в Городе пора что то менять, Высший? - Продолжал хамить лейтенант, постепенно переходя в боевую трансформацию. Роговой гребень на голове, поднятый вверх по сторожевому уставу опустился вниз, защищая голову шею и плечи. Броневые пластины уложенные словно рыбья чешуя по бокам тела и ног, с тихим шелестом выворачивались на грудь, бедра и голени. Глаза ушли в череп и смотрели на Храмовников, словно из бойниц. - Городу ты уже не нужен как и твои Изгои. - Он сделал шаг вперед. На крюке правой руки повисла густая золотистая капля. - Нормы Храмовников слишком велики. Ты не находишь? Скажи, что ты сделал для Города такого без чего бы он не смог обойтись? И может быть тогда я пропущу тебя к Королеве... - Уиллисис нахмурился. Посмотрел в глаза сыну. Тот едва заметно кивнул и стал медленно отступать назад. - Ты молчишь, Храмовник. Ты молчишь! Тогда мы поступим с тобой... С вами по другому... Тебе нечего бояться. Мы будем очень гуманны. Х-ха! Мы лишим Храмовников гениталий. Зачем вам потомство Верховный? Твой щенок сожрал протеинов столько, что на них можно было бы вырастить полторы дюжины крепких Солдат. А можем и не лишать... - Сержант двинулся вперед, клацая ороговевшими пальцами с острой шипастой кромкой по краю. Она скользила по ядовитому крюку, пропитывая каждый из шипов смертью. - Можем просто отдать вас Химикам. Химики нужны Городу, Верховный. Разве не так? Они из Храмовников и Изгоев сделают столько еды, что весь Город сможет жить несколько недель ничего не делая. - Уиллисис склонил голову вперед. Складки кожи посерели, покрылись мелкими синими пятнами. Сосуды снабжающие ее кровью сомкнулись. Теперь никакой токсин с током крови не сможет достичь важных органов. В подкожном слое усиленно заработали железы, вырабатывающие универсальный антиод. Мягкие упруго-вязкие, быстро регенерирующие складки теперь служили Храмовнику броней ни чуть не худшей, чем роговые пластины лейтенанта.

Отец...

Да...

Он не один... Он перестал бояться...

Я слышу... Их здесь... Больше десяти...

Ты сможешь их остановить?...

Не смогу... Их слишком много...

Я помогу тебе!...

Нет...

Ты их убьешь?

Да...

Всех?

Возможно...

Что делать мне?

Бежать...

Куда...

Как можно дальше... Теперь Город для тебя опасен...

А Самсон? А Вероника?

Ты доведешь их до Крыши...

А потом?

Я найду тебя... Каждый полдень ты будешь слушать...

Я могу им рассказать все?

Только после того как у них отрастут Крылья...

А сейчас?

Беги...

Что?

Беги...

Ну так как мы с тобой решим Храмовник? Может быть вы посидите немножко в карцере? Мы подумаем и решим скормить вас червям или почистить. - Он выразительно клацнул пальцами, сложенными клешней, в области собственного паха. Уиллисис оставался недвижим. Каплю за каплей он собирал силы, энергию, собирал время, чтобы в нужный момент быть стремительнее мысли, неуловимее тени. - Я знаю, Высший, что ты владеешь Искусством и что просто так тебя не взять, если ты этого не захочешь. Но может быть ты пожалеешь собственного сына? Он все таки помоложе тебя и не так тренирован. Мы будем милосердны. - Он отодвинулся от двери и из нее стали быстро выбегать Солдаты в уже боевой трансформации. Они встали полукругом, готовые броситься на служителей Храма в любой момент. - Мы не убьем вас сразу. Мы убьем вас по очереди. Вначале мы убьем тебя. А потом убьем его. Я тут подумал, что это будет лучше, чем жить без гениталий. А? Ты будешь страдать каждый день глядя на свою самку. Я же тебе не сказал, что мы стерилизуем вас. Я сказал, что оставим вас без гениталий. - Уиллисис скривился. Однообразный юмор Солдата стал надоедать. - Зачем же вам страдать? Ходить на горшок как женщины? Лучше мы вас убьем... Вы же сами нас попросите об этом. Так зачем же мучить вас и расстраивать нас? А? Храмовник? - Лейтенант клацнул перед лицом Уиллисиса клешнями. Храмовник не дрогнул. Он не был убийцей. Он был хранителем Веры и имел право убивать только защищаясь.

Ландгрувер, Беги!

А ты?

Я справлюсь...

А Королева? Династы...

Это моя задача... Твоя - Изгои...

Лейтенант выгнул назад колени и присел, готовясь к прыжку. Выстроенные в полукруг Солдаты повторили движение.

Ландгрувер, беги!!!

Прощай... Я буду слушать...

Прощай... Я буду звать...

Ландгрувер длинно и упруго толкнувшись ногами, взлетел в воздух. Расправил длинные полотнища тоги, превратившиеся в маленькие крепкие Крылья. Заложил крутой вираж и ринулся вниз, мелькая зеленым пятном, среди подвесов и опор галерей и переходов.

Не дайте ему уйти!!! - Взревел лейтенант.

Вряд ли у вас получится остановить его, офицер... - Прохрипел Уиллисис. - Вы говорили об Искусстве... Я хотел бы продемонстрировать его... В полной своей мере. Во всем его ужасе и неотвратимости... - Он двигался навстречу Солдатам неспешно перетекая из одной позиции в другую, легкий, зыбкий, в просторной колеблющейся тоге пурпурного цвета, похожий на малиновое пламя.

Тогда убейте вначале этого! - Указал лейтенант клешней на Храмовника. - А поскребыша мы разыщем потом! - Солдат пристально посмотрел в глаза Уиллисиса и произнес сквозь зубы. - И вырвем ему сердце... - Щелкнули суставы ног, готовых к атаке Солдат. Туго скрученные сухожилия, выпрямляясь, бросили их тела вперед. Уиллисис кротко вздохнул. Теперь он был свободен от морали Веры. Теперь он имел право наказать мятежников за дерзость.

# # #

Вот она дверь. Совсем обычная дверь. Ничего в ней нет необычного. Просто дверь. Старая. Ржавая. С сеткой, которая рассыплется сейчас в рыжее облако, только ткну я ее киркой. С пластиковым ободком, который вывалится ровным прямоугольником мне под ноги. Все я знаю про двери. Все знаю про провалы и норы. Все. Вот только про жизнь ничего не знаю. Вот отошел я от Веры всего то на четыре-пять шагов, а в голове такое, будто спал сутки и снилась мне всякая пакость. Что же это такое то? А? Или бояться я стал уровней этих проклятых? Никогда ведь раньше не боялся? А может это я не за себя боюсь? Может я за Веру боюсь? Может быть за Храмовников боюсь? За Ландгрувера, за Заходера? За Город? Вот уйдем мы с Вероникой из Города! Все равно уйдем! А как он без нас? Хотя, что ему, блин, сделается? Стоял пять тысяч лет или сколько он там стоит и еще простоит столько же. Куда же ему деваться? Простоит конечно! Уйдем - никто и не заметит. Никто! Вот только Ландгрувер наверно. Он конечно заметит. Потоскует немного. Потоскует да и перестанет. Ему тогу желтую давно пора получать. А ее так просто не дают. Ландгрувер вроде тихоня тихоней. Вроде бы ничего и не рассказывает, а нет-нет да и скажет что ни будь. А я на ус мотаю. Знаю что Искусству его в Храме обучают. Знаю, что испытание ему пройти надо для того, чтобы рангом повыше подняться. Веру опять же изучать надо. Что там как и зачем. Откуда Крылья растут и почему они вообще нужны? Вот ему и жизнь. Вот ему и смысл. А мне? Я же в эти Крылья все равно не верю. Нет! Не так, чтобы совсем не верю. Только оно не так вот чтобы "ах"! А так... Словно мечта... Далекая - далекая... И не сбудется она никогда. Так мечтой и останется. А и сбудется так и не знаешь что с ней делать. Так ведь бывает? Ждешь чего то ждешь. Из кожи лезешь, чтобы это получилось. Год, два, три... А оно все не получается и не получается... Все дальше от тебя мечта. Все дальше и дальше... И горько тебе сделается и больше не захочется ни на Крышу лезть ни жить не захочется.

Я подошел к двери вплотную и посветил плотным белым лучом сквозь рыхлую металлическую решетку дальше. Завалов не было. Подъем был свободен. - Перила вот только осыпались. Но нам Изгоям что? Мы давно высоты не боимся. Совсем не боимся. Вот это можно разве что в плюсы зачесть. Это я про Крылья говорю. Если высоты не бояться так может быть правда они там вырастут или как еще? Может быть и правда? Может или не может? Может!!! - Я разозлившись размахнулся от души и врезал по запертой двери. Та взорвалась бурыми облачками и рассыпалась трухой обделав меня с ног до головы рыжей с металлическим привкусом пыли. - Старость - не радость. - Крутанул я головой, стряхивая пыль с волос. - Никому она не радость. Ни Гасту ни мне ни дверям. Вот стояли двери. Стояли себе и стояли. Стояли пока старость их не настигла. Пока не умерли они совсем. Пока не осталась от них труха. Просто мусор. Снаружи вроде двери. А тронь их киркой или палкой железной или просто рукой потрогать они и рассыплются в пыль. Были двери и не стало. Вот с Городом может быть тоже так. Может быть? Да наверное может. Ха! Храмовника на меня нет. Да за такие мысли меня уже давно пора было на куски порубать и в ямы к червям побросать. Живого порубить! Однозначно!

Самсо-о-о-н... - Раздался из коридора напряженный голосок Вероники. - Ты как там живой?

Да чего мне сделается то? Живой я, Верунь, правда живой. Дверь тут старая совсем попалась. Рассыпалась пылью да меня припорошила. Ничего - проморгаюсь. Ты иди ко мне. Я сейчас в тебя фонарем посвечу, чтобы тебе быстрее дорогу найти.

Иду! - Отозвалась моя милая. Запрыгал фонарик в сумерках коридора. - Бежит... Говорил ведь! Нельзя бегом! Нельзя! Шагом надо. И скользить словно по канату идешь. Ногу плавно нести. Пальчиками пробовать и потом уже на всю ступню ногу ставить. Эх, ексель-моксель! Какой же из нее Изгой. Девчонка она и есть девчонка! - Вера добежала до меня и повисла на шее. Прижалась, спрятала лицо на груди. - Ты чего? Верунь? - Стал отдирать ее от рубашки. - А она дрожит и только льнет ко мне и все. - Увиделось что? Вера? - Нет. Прячется и молчит. Дрожит и прячется. - Я взял ее за плечи и встряхнул хорошенько. Оторвал от своей рубашки и посмотрел в лицо. - Белее белого... Вера! - Кричу. - Что с тобой?!

С-самсон... Чик... - Стучат ее зубы друг о друга. - Ты меня не бросай, Самсончик. Ты меня же правда не бросишь? - Я только плечами пожал. Странные слова какие. - конечно не брошу, Светлячок ты мой нежный. Что с тобой, девонька? Скажи мне. А?

Я Храмовника видела. Того с красным пятном на макушке. - Вера сглотнула тяжело. - Тот который Валетта ругал, когда мы еще маленькими были.

И что? - Полез я затылок чесать.

А то, что он с Солдатами дрался. Он к Королеве шел и Ландгрувер с ним шел. А Солдаты его не пустили. Он Ландгрувера прогнал а сам драться стал. Солдат много а он один. Они же его на кусочки разорвут. У них же пальцы ядовитые! Как же ему с ними справиться? Он же старый совсем! Он наверное как Город старый!

Ты это, Верунь... - Скривился я не хорошо. - Ты дурь эту из головы выбей. Это от усталости у нас с тобой. От усталости точно. Или от того, что высоко забрались. Воздух здесь другой может быть. Или грибы спорами плюются, а мы дышим. Не правда это все. Виденье только. - Сказал в лицо ей смотрю а сам думаю. - Мне ведь тоже такое же привиделось. Прямо в голове. Не перед глазами а под кумполом моим черепным. А если сразу двоим одно и тоже видится так ведь наверное не спроста. А чего я Вере скажу? Что у самого мозги набекрень? Нет! Нельзя ей такого говорить. Или потом скажу. А сейчас... - Привиделось все тебе, малышка. Привиделось. Успокойся. - Стал ее по спине гладить. Она вздрагивала сначала, а потом вроде отошла. Прилегла на грудь задышала ровно.

Я тебя люблю, Самсончик. - Промычала в рубашку. - Сильно люблю. Я тебя никогда не брошу. Я все время с тобой буду. Только и ты меня на бросай ладно? - Опять двадцать пять. Да кто же тебя такую бросать собирается? - Уронил я кирку на пол. Одной рукой обнял а другой по волосам глажу. Шепчу в ухо. - Я тебя, никому, никогда не отдам. Ты у меня одна. Во всем Городе лучше тебя нет. Ты не бойся ничего. И за меня не бойся и со мной не бойся. Я взрослый уже совсем. Я все знаю. Или почти все. Про Город точно все знаю. Про жизнь вот не все так и жизнь ведь еще не кончилась. Ее, наверное, до конца и не узнаешь пока не проживешь. А уж если я про Город все знаю, так тебе боятся совсем не надо. Не будешь?

Не буду... - Прошептала Вера. Я напоследок ее по голове погладил. Провел по шее пальцами. Мозоль давешнюю осторожно потрогал. Сжалось внутри все от предчувствия нехорошего. Но мотнул головой. Мне тоже нужно дурь из головы выбить. Всю выбить. Улыбнулся я ей. В щеку поцеловал нежно. Кирку подобрал, развернулся и пошел к лестнице бодрым шагом. Обернулся идет ли за мной. - Идет. Улыбается. - Иду себе, а сам думаю. Может на самом деле в Городе что то стряслось? Может нам туда теперь надо? Помогать... А кому помогать то, ексель-моксель? Кому мы там нужны то? Если Городу будет плохо так Изгоев и подавно будут из него гнать. Поганой метлой гнать. - Качнул я головой горько. Всю жизнь на объедках прожил. Вроде бы совсем я должен Город ненавидеть, а свербит душа. Все равно свербит. А может я не нормальный какой? Глупый? За всех хочу не за себя... И не правильно это, наверное. Когда за себя хочешь, так и получишь, если силенок хватит. А когда за всех, так уж точно ничего не получится. Разве можно за всех хотеть? Нет... Нельзя, выходит. - Иду, головой трясу. Вера за спиной старается. Это она с испугу ко мне бегом бежала. А теперь ножку тянет. Носочком ступени трогает. И ставит ногу легко и на всю ступню сразу. Мы с пятки на носок не ходим. Нельзя нам. Если начнем как Истопники ходить, то однозначно, на каком ни будь из уровней провалимся. Провалимся и погибнем. А никому погибать не охота. Совсем ни кому.

Вер, а Вер...

Чего тебе, Самсон? - Совсем освоилась девочка. - Улыбнулся я себе тихо. - Раз грубит значит в себе уже. Можно и поговорить. Знамо можно.

Ты для себя уже про счастье все решила?

Как это?

Ну, вот говорят счастливый человек да?

Говорят.

А про кого так говорят?

Ну, про тех у кого счастье имеется... - Засопела Вера. Задумалась. Идет ровно не спотыкается. Вот, что значит Изгой. На лестницах всегда так. Вроде бы во все стороны Светляки светят, а все равно ошибаешься. Блики по стенам прыгают. Тени. Ногу возьмешь, да в щель и сунешь. А она ничего. Идет себе. И о своем еще думает даже. Придумает - расскажет а я и не мешаю. - Храмовник вот этот вроде как счастливый.

Который Храмовник? - Спрашиваю. - Много же их Храмовников.

Ну, тот, который с пятном на маковке. В малиновом весь. Он же у них главный.

А почему он счастливый? А, Верунь?

Да не знаю... Кажется мне так... Ландгрувер у него есть. Вроде он и учитель его. А может быть даже и отец. Я про Храмовников совсем плохо знаю. Они же молчуны все. Один раз ответят и все. Переспрашивать не смей.

Ну, да, есть у него Ландгрувер а в чем тут счастье то? Нет... Я конечно понимаю. Если Настоятелем Храма служить так и есть и пить в волю и не того, что у распределителей выдают, а с Королевской кухни брать можно. Сколько в пузо влезет так столько и съешь. - Вот первый пролет и прошли. Теперь развернуться и дальше. А то, что говорим - ничего. Подумаешь дыхание собьем. Не страшно. За разговором оно все не так тоскливо.

А думаю, что счастье не только в этом, Самсончик. - Продолжила говорить Вера сзади. - Вот ест он сладко, спит крепко, а в душе то все равно счастья может и не быть. Я думаю, что если есть кто то рядом, так вот тебе и счастье. Вот ты у меня рядом есть. Ты и счастье. Дойдем вместе до Крыши тоже счастье. Будет у нас кому про то как мы на Крышу шли рассказать - тоже счастье. Есть у Настоятеля Ландгрувер тоже счастье. Умрет Храмовник, а сын его вместо него станет молитвы читать, Изгоев воспитывать. Других уму-разуму учить. Думает про это Храмовник и счастливо ему потому, что как бы он долго не жил все равно умрет, а вместо него сын его, плоть его кровь его дышать будет. Радоваться будет. Я думаю так... А как же?

Да... - Протянул я. - Наверное ты и права, Вера. Такое оно счастье и есть. Только нам его не изведать.

Как это? - Удивилась Вера.

А вот сколько я живу ни разу детей у Изгоев не видел. У всех дети есть и у Храмовников и у Плантаторов даже у Заходера мать есть. Старенькая совсем, но есть все таки. А вот у меня матери нет. Отца нет. У тебя тоже ни матери ни отца. Гаст один одинешенек. Странно как то. Я вот никогда не думал об этом. Странно правда? - Вера молчала. Я молчал тоже. Шел себе и шел. Раз - ступенька, два - ступенька, три - ступенька.

Вера, ты чего молчишь?

Думаю, я Самсончик. Ты же не будешь меня торопить?

Нет не буду. - Я посветил фонарем вперед. Впереди и выше пролеты совсем обветшали. Искрошенный бетон обнажил рыжую арматуру. Выше по этим маршам подниматься было уже нельзя. Нужно было искать другой подъем. - Вера, слышишь?

Да слышу я слышу, Самсон!

Здесь нельзя больше подниматься. Нужно на уровень выходить и искать другой подъем.

Нужно так нужно. Веди. Ты же у нас следопыт. Все знаешь. - Я вышел через провал на уровень. Осторожно потрогал бетонную крошку. Постучал киркой. Бетон гукнул в ответ, звонко и протяжно. - Идти можно. - Обернулся за Верой. Дождался когда она подойдет ближе и двинулся дальше. Говорить мы не закончили.

Ты чего молчишь, Верунь? - Не выдержал я в конце концов.

Да, так, Самсончик, думаю.

А чего надумала?

Да так...

Что то темнишь ты, Вера. - Повернулся я к ней через плечо. Она топала ровно. Опустив взгляд в пол. Губы были крепко сжаты. Глаз я не видел.

Да не темню я, Самсон! - Подняла на меня глаза Вера. Лицо ее расслабилось. Она улыбнулась слабо. - Пошли, милый. Долго еще идти. - Я развернулся и пошел. - А что мне еще оставалось делать? Когда говорят идти я же иду.

Правда странно, Самсон. - Наконец надумалась Вера. - Правда. У всех родители есть, а у Изгоев нет. И даже не это странно, а странно то, что у Изгоев детей нет. Как так быть то может? А? - Я злорадствуя пожал плечами. - Не знаю я ничего. Шел всю дорогу шевелил ее тормошил, чтобы ей не скучно было, а она молчок. Вот теперь я буду в молчанку играть. Пусть меня заговорить теперь заставит. - Вот мы сегодня занимались тем от чего дети бывают. Так? - Я сбился шага и едва не упал. - Так! Ексель-моксель! Так! Но чего орать то на весь уровень? - Ты такой сла-а-адкий, Самсончик... - проворковала Вера нежно. А у меня даже уши покраснели. Не видел я, конечно, как они покраснели, но чувствовал.

Ты чего на весь уровень то кричишь? - Почти обиделся я на Веру. - Ты тоже у меня ого-го. Вкусно с тобой в постели лежать. Да... Э-э-э... Но зачем так громко то?

А ты чего? - Засмеялась, Вера. - Маленький о таком говорить?

Да ничего я не маленький! - Закусил я губу. - Я тебя намного старше и умнее. Вот!

Старше то оно старше. - Продолжала веселиться моя спутница. - А вот умнее ли? - Эх! И чего это девчонки после "этого" такими становятся? Словно ума им добавили. Довольные, дерзкие, наглые даже. И Вера вот тоже. Была девочка-припевочка. Тихоня и бояка. А тут с Самсоном в постели побыла часик и все. На голову выросла. Странная штука жизнь. Ох странная.

Ты чего примолк? - Позвала моя сладкая.

Да так... - Пробурчал я под нос. - Мне вот тоже понравилось, но я же не ору во весь голос.

Да чего бояться то? Храмовников здесь нет. Солдат тоже. Одни черви да крысы полудохлые. Идем мы себе никого не трогаем. Ни у кого и ничего не просим. Говорим о своем. Неужели о своем говорить нельзя?

Да можно, Верунь. Можно, конечно. Вот только всегда об этом тихонько говорят. Я и подумал.

А ты думай меньше. - Снова взялась меня поучать Вера. - А как же думать меньше, если думается?

Вот от того, что мы с тобой сегодня делали дети бывают. А вот у нас будут или нет? - Сказал а сам пальцы крест на крест сложил. И не понял почему даже. Что за удача? Если будут - удача или если не будут - удача?

В Городе ни у кого из Изгоев от этого детей не получается, Самсончик. - Сказала Веруня грустно. - Неужели ты думаешь, что Тимоша ни разу за всю свою жизнь детей родить не попробовал? Не может такого быть...

Не может. - Поддакнул я. - И действительно. Тимоша парень был видный. Девчонки за ним толпами ходили. Не может такого быть, чтобы ни одну не приласкал. Не может. А что же тогда? От тоски что ли у Изгоев детей не получается? Странно.

А может нам кроме любви еще что то нужно, Самсончик? А? - Озаботилась Вера. - Вот ты с собой карточку с Последниками взял. А зачем не сказал. Теперь скажи...

Там небо нарисовано. - Пробурчал я в ответ.

Вот может поэтому и нет, Самсон? Может быть для того, чтобы у нас с тобой дети были нам кроме любви еще нужно на небо посмотреть?

А к небу еще и Крылья прилагаются. Так? - Зло я сказал. Зря, наверное. Совсем зря. Правду Вера говорит. Может и ошибается, но кто же не ошибается то? Династы может только. Эти ошибаться не могут. Вот уж они про жизнь все знают. Они бы рассказали почему у Изгоев детей нет. Почему Солдаты хамло, а не Солдаты. Почему у Храмовников складки на роже. Все они знать должны да кто же к ним пустит? Они на весь Город одни.

А может и так! - Разозлилась Вера. - А почему ты думаешь, что не так? Может мы особенные? Может быть мы совсем особенные? У всех дети бывают от того что они спят вместе, а нам еще к этому нужно на небо смотреть... Или летать в небе...

Уроды, мы с тобой Вера. Так об этом и думать надо. - Устало ответил я Вере. - Устал я правда устал. По уровням этим треклятым ползать. На глотки воду делить. Есть не до сыта. Устал. Не люблю я Город. Пусть и в нем родился все равно не люблю.

Уроды? - Озаботилась Вера. - А ты чего обзываться то стал, Самсончик? А? Это ведь как посмотреть. Может и уроды, если от Солдат смотреть или от Землероев. А вот если от Химиков так и не уроды вовсе. Химики уж очень на нас похожи. Ну и что, что у нас глаза в темноте хуже чем у других видят. Может быть нам это надо?

Для чего? - Процедил я сквозь зубы.

Ну, не знаю, я... Для чего ни будь. И чего это ты Самсон меня в такой смущение вводишь? Это ты же меня старше! Я же маленькая совсем. Глупая. А ты мне такие вопросы ставишь. Тут Династам надо думать а не нам. Мы то кто? Мы Изгои просто. К Крыше идем.

Для чего? - Снова скривился я.

Самсон! - Остановилась за моей спиной Вера. - А ну-ка повернись ко мне лицом. - повернулся я стою как дурак. Руки опустил. Киркой в бетоне ковыряю. Глаз не поднимаю. Правда, дурак. - Самсончик. - коснулась Вера моей щеки шершавой ладошкой. - Ми-и-илый... Ты же не знаешь, что случится может. Правда? - Я упрямо мотнул головой. Откуда же мне знать? - А почему ты тогда за всех в ответе быть собираешься? А? Ну, вот будет то, что будет. Мы же с тобой вместе это уже хорошо. Хорошо? - Она все пыталась посмотреть мне в глаза. А я все сворачивался. То в пол смотрю, то на стены. Не все ведь я ей сказал. А и сказать страшно. Да и не буду я ей рассказывать. Может быть потом как ни будь. Про мозоли на шее. Не простые они. Смерть это. Страшная и лютая. Не знаю я от чего она бывает. Никто не знает. А вот только осталось у нас с Верой всего на всего два дня. И ляжем мы потом рядом и умрем. Вот. Поэтому и тоска сердце гложет. Поэтому и плакать хочется.

Ты чего? - Затревожилась Вера. - Самсон, ты чего? А? Может ты чего то знаешь а мне не говоришь? - Сжал я зубы крепко. Зачем девочку последних радостей лишать. А язык во рту вертится. Сказать хочет. Тяжело это в себе держать. Сам то ведь тоже за краем уже. И помочь нам не кому.

Заболели мы с тобой Вера. - Сказал и глаза закрыл. Сейчас расплачется думаю. Жду считаю про себя и раз и два и три. Молчит. Открыл глаза а у нее губы синие. В нитку сжаты. Брови на самом переносье. Ух! Люблю я тебя, кроха. Светлячок мой золотой. А той любви то у нас всего ничего. Часов пятьдесят. Только что до Крыши дойти да на небо посмотреть.

Чем? - Склонила она голову на бок.

Гаст говорил. Я слушал, а он говорил. - Я устало опустился на корточки. Вера тоже присела рядом. - Он пьяный был совсем. Может и врал, конечно. Но вряд ли. Он говорил, что едва сам спасся. Он сто лет назад на Крышу ходил. И потом ходил. А один раз они втроем на Крышу пошли. Он - Гаст, Вирм и Татьяна. Вот думали-думали, а потом пошли. И высоко они дошли и небо увидели. И в норе отдыхали тоже... Может быть от Последников, что осталось. Пакость какая ни будь.

Ты можешь побыстрее? - Смотрит на меня Вера, а что я ей скажу другого. Только лишь то про что слышал.

Он про мозоли на шее у Вирма и Татьяны рассказывал. Он поэтому от самой Крыши в Город вернулся. Умерли они, в общем. Он их даже хоронить побоялся. Побоялся, что сам заразиться и умрет. Оставил под самой кровлей. Продуктов у него в обрез оставалось. Он говорил, что это от плохой воды которая на Крышу падает. Она через уровни все глубже просачивается. Именно поэтому Город вниз растет. От смерти убегает. - Вера опустила голову. Закинула за спину руку. Наверное потрогала нарастающий рубец на шее.

А жили то они сколько потом?

Пять дней еще... - Соврал я. - Пять дней не два. Это почти целая жизнь, если с умом. Если не спешить ни куда, а ее эту жизнь через себя по капле цедить. Много это пять дней. А два... Мало совсем...

А ты тоже? - Задохнулась Вера. Всхлипнула. Все таки нервы - не канаты. И ей тяжело стало. - Больной? - Я кивнул. Давно уже свербела короста на спине, рюкзаком натертая.

А что с нами будет? Как мы умрем?

Не красивая смерть, Вера. Страшная. Вроде бы и не болит ничего. Идешь себе, прыгаешь, шевелишься, говоришь... И коркой обрастаешь. Постепенно. Вначале спина... потом живот... Руки ноги... Шея... Корка ломается, если шевелиться и оттуда вначале кровь идет а потом жижа какая то прозрачная... А потом вообще двигаться нет возможности. Ложится человек и все. Весь словно из бетона отлитый. Ни рукой ни ногой. Корка в некоторых местах просвечивает еще и там видно как эта жижа бурлит, шевелится в перемешу с кровью... - Я на бетон совсем сел. Не было у меня сил дальше идти. Просто не было и все. Не понимаю я зачем мы идем и куда мы идем. Вера на корточках сидеть осталась. Только закачалась мерно как перед Тимом. Вот сейчас и песню петь начнет. Уже губы трубочкой складываются. - Не надо, Вера. - Остановил я ее. - Не надо. Мы же не мертвые еще. Правда? Может Гаст и наврал все. Ты только не пой, ладно? Я теперь все колыбельные песни разлюбил. Я их после смерти Тима слушать вообще не смогу. Никогда. - Вера поднялась на ноги. Всхлипнула еще разок. Нос и глаза рукавом вытерла и на меня посмотрела сурово. Светляки у нее на шее аж оранжевым полыхнули. Вот она Вера, Вера и есть.

Даже пять дней жизни - это тоже жизнь... - Взяла меня за руку и дернула требовательно. - Пошли...

Пошли... - Соглашаюсь я. - Я что против того, чтобы идти? Надо так надо? Теперь вот Вере надо так я и пойду. Для себя уже ничего делать не хочется. Только бы упасть и жить. Дышать. Бетон шершавый ладошкой гладить. Светляков поить-кормить. С Верой любовью заниматься. Цедить остаток через себя как чистую-пречистую воду. По капле. Всю.

# # #

Уиллисис шел вперед, едва каясь земли ногами, делая быстрые точные выпады, кланяясь и вращаясь, стремительный и неотвратимый. Уже трое, решившихся преградить ему путь лежали с вывороченными броневыми пластинами на груди, едва дыша от боли, зажимая ладонями кровоточащие раны.

Ты все еще хочешь убить меня, лейтенант? - Хрипел Уиллисис. Длинным ударом своего посоха ломая колено нового атакующего.

Сегодня я пообедаю твоей печенью, Храмовник. - Клацал зубами офицер, спрятавшийся за шеренгами своих подчиненных, принявший полную боевую трансформацию, подрагивающий от нетерпения, желающий броситься в бой немедленно и одновременно страшащийся того, что может быть убит или искалечен.

Я коснусь каждого... - Словно на лекции по Искусству вещал Храмовник. - И каждый лишится того органа которого я коснусь. - Сдавайтесь или умрете. - Солдат, стоявший рядом с лейтенантом начал менять боевую трансформацию на сторожевую. Это означало, что он сдается. Лейтенант, уловивший краем глаза движение броневых пластин своего адъютанта быстро выбросил вперед руку. Жесткая клешня сомкнулась на горле "предателя". Тот рухнул на землю с вырванной гортанью, несколько раз дернулся в конвульсиях и замер.

Может быть ты хочешь сразиться со мной? - Снова произнес Уиллисис. - Зачем подвергать твоих людей смертельной опасности? Ты же знаешь, что они не смогут меня одолеть.

Это мы еще посмотрим... - Отозвался лейтенант беспокойно подрагивая большой головой. Уиллисис сконцентрировался. Что то в поведении мятежного офицера его настораживало.

Я не справлюсь... Храмовник сильнее чем я думал... Мне требуется помощь...

Помощь идет... Постарайся его задержать...

Уиллисис продолжал крушить редеющую охрану, настойчиво пробираясь к двери в Сердце Храма. Разделяющих его и лейтенанта воинов оставалось всего трое. Когда первый, стоявший к нему в пол оборота упал с раздробленным черепом, лейтенант поднял руку вверх, требуя перемирия для проведения переговоров. Двое оставшихся в живых спешно отошли подальше от сумасшедшего Храмовника и торопливо сменили боевую трансформацию на повседневную. Гребень поднялся торчком, развернувшись пластинами вдоль тела. Броня на груди с тихим шелестом ушла под руки, на ногах на внутреннюю часть бедер и голеней. Ядовитые крюки на запястьях втянулись под грубую кожу рук. Теперь они были более подвижны, но и несравненно менее защищены и вооружены. Хотя, ни броня ни смертельное оружие не дали им преимуществ в противоборстве с настоятелем Храма.

Ты силен, Храмовник. - Клацнул хищным прикусом офицер. Уиллисис шутливо поклонился и позволил складкам на лице изобразить подобие улыбки.

Ты ждешь помощи от Уотервея, лейтенант? - По прежнему улыбаясь, он сделал два шага навстречу мятежному командиру. Тот округлил и без того большие глаза.

Я не знал, что ты умеешь подслушивать мысли. - Уиллисис поклонился снова, но сменил выражение лица с приветливого на хмурое. - Ты еще не все видел, и не все испытал. - Он склонил голову на бок, словно проявляя интерес к своему противнику и мелко, колко, отчетливо зашептал простые, но в его устах звучащие необычно слова. Гортань Храмовника клокотала и крякала, подвывала и хрипела. Лейтенант жадно вслушался в звуки, затем медленно опустил руки вдоль тела. Его глаза подернулись сонной дымкой. Крюки поползли в запястья. Боевой гребень стал медленно подниматься вверх, принимая свое естественное всего лишь устрашающее состояние.

Барт, сын Лиона и Виолы, рожденный в третьем цикле сорокового поколения, ты слушаешь и ты слышишь меня. Готов ли ты слушать дальше?

Да... - Качнулся лейтенант на слабеющих ногах.

Ты свободен?

Нет...

Ты хочешь быть свободным?

Да...

Свобода это свет?

Нет...

Свобода это тьма?

Нет...

Свобода это покой?

Да...

Ты хочешь быть свободным?

Да...

Ты хочешь покоя?

Да...

Твоя не свобода боль?

Нет...

Твоя не свобода страх?

Нет...

Твоя не свобода преданность?

Да...

Преданность силе?

Нет...

Преданность власти?

Нет...

Преданность вере?

Да...

Твоя вера Крылья? - Офицер зажал уши ладонями стиснул зубы. Из прокушенной губы потекла струйка густой крови. Оставшиеся в живых охранники смотрели на происходящее, не смея шевельнуться.

Твоя вера Крылья? - Настойчиво проговорил Уиллисис.

Н-н-ет! - Выкрикнул лейтенант и упал на колени. С ним творилось ужасное. Похожий на разлаженный механизм он менялся на глазах, переходя из одной трансформации в другую. Гребень то поднимался, то опускался, крючья выползли из запястий на половину и вздрагивали, истекая золотистым ядом. Броневые пластины топорщились в стороны.

М-милости... - Прошептал один из ошеломленных охранников

Милости...- Добавил второй. Уиллисис выпрямился, глубоко и с сожалением вздохнул. - Нет другой веры, Барт сын Виолы и Лиона. Ты хотел свободы и покоя. Упокойся с миром. - Он нарисовал в воздухе длинным сухим пальцем знак Крыльев - смешную птичку-галочку. Лейтенант судорожно выгнулся и затих с нежной улыбкой на губах. Уиллисис перевел тяжелый взгляд на Солдат, по прежнему стоявших у двери в Сердце Храма.

Я надеюсь, теперь у вас нет причин задерживать меня? - Охранники прижали руки к груди и склонились в глубоком поклоне.

Ты можешь идти, Настоятель, благородный Уиллисис, Высший служитель Храма и советник Династов. - Проговорили они в унисон. - Королева будет рада тебе. - Уиллисис склонил голову в ответном приветствии.

Передайте Бегунам, что Солдаты погибли с честью. Пусть Химики возьмут их тела и окажут соответствующие почести. Теми кто остался в живых пусть займутся Лекари. Солдаты по прежнему нужны Королеве и Королю.

Простите, Настоятель. - Выпрямился один из охранников. Качнул обломанной пластиной в своем гребне.

Слушаю тебя, Свирет сын Тарины и Ифаса.

Уотервей будет стараться убить тебя еще раз. - Уиллисис снисходительно улыбнулся отважному служаке.

Я знаю... Он постарается убить меня в лабиринтах Храма за этой дверью.

И ты пойдешь? - Выпрямился второй Солдат. - С ним не менее сорока воинов. - Уиллисис удивленно поднял надбровные складки все еще иссиня бледные с мелкими частыми пятнами. Сокрушенно покачал головой и больше не произнося ни слова, толкнул невысокую в витиеватой резьбе дверь.

# # #

Значит вот как? Значит вот как? - Мотал я головой из стороны в сторону. - Болезнь это такая. Просто болезнь и ничего больше. Видения всякие в голову лезут и не остановить их и не передумать. Нет. Придется с ними остаток своей жизни прожить. А чего делать? Конечно придется. Вот только одному не охота на тот свет отправляться. Ох как не охота то! Ексель-моксель! Да и вдвоем не охота. Веру то за что? Веру то? Ладно я дуралей уже сколько лет по коридорам мотаюсь. Сколько всего пересмотрел хорошего и плохого. Хотя, если разобраться так и не было ничего особенно хорошего в моей жизни. Ну, родился. Кто то же меня я родил в конце концов. Ел, что мог пил, что давали. Рос и вырос. Тимоша меня уму-разуму учил. Вот Тимоша хороший. С этим можно даже не спорить. Только какой то... Странный... По нему сразу было видно, что ничего у него хорошего в жизни не было и быть не может. Словно кто то заранее для него такую судьбу придумал. Меня учить. По уровням шастать а потом ряхнуться с платформы и умереть тихо под Верунины песенки.

Верунь! - Окликнул я свою спутницу. - А, Верунь! - Ответа не было. Я развернулся всем телом. Девушка стояла на коленях совсем далеко от меня и смотрела прямо перед собой. Я увлекшись топал и топал вперед, а про нее забыл совсем. - Вера! - Крикнул я. - Ты чего? - Вера не отвечала. Я в раскачку (Давил на расползающуюся по спине коросту рюкзак) добежал до нее и присел рядом. Тронул ее за щеку. - Светлячок мой, милый. Что с тобой? - Она, очнулась и посмотрела мне в глаза глубоким взглядом.

Он убил их всех, Самсон. - Вера ухватила меня за руку. - Он их убил. Он вырвал им пластины на груди. А лейтенанта убил даже не прикоснувшись. У него яд на языке, Самсон. Он просто говорил и все. Как же так? А? Он же нас защищал. Гулять водил. Сказки рассказывал?

Ты про Храмовника? - Насупился я.

Да... - Выдохнула Вера. Улыбнулась мне грустно. - Это от болезни, наверное. Видения и все такое. Нам же идти надо, Самсон. Нам же надо идти. У нас же с тобой времени совсем мало осталось. Если не успеем на небо посмотреть так можно сказать, что мы с тобой ничего в жизни не успели. Так?

Так... - Кивнул я головой согласно. - Правильно, говорит она. Правильно. Это я чего то расслабился. У каждого цель должна быть в жизни. Тогда она смысл имеет. А когда этого смысла нет, то и жизни нет. А так совсем непонятно чего и получается. Не жизнь, а тоска просто. Вот мы до Крыши с Верой дойдем и на небо посмотрим. Ветру свои лица подставим увидим это чудо невиданное и умирать будет не так уж и страшно. А если и не успеем, так ведь шли. Изо всех сил старались до Крыши добраться. И упрекнуть нам друг друга будет не в чем. - Пошли, Верунь. Пошли. - Вера оперлась на мою руку и поднялась на ноги. Поправила скатку на плече. Скривилась от боли и обиды. Росла и у нее мозоль на шее. Больно стало скатку шевелить.

Самсончик, а Самсон... - Посмотрела она на меня вдруг почти весело.

Чего счастье мое, ясноглазое? - Улыбнулся я ей в ответ. Одна у нас с ней судьба и не понять хорошо это или плохо.

А давай думать, что Гаст тебе с пьяну лишнего наболтал?

Как это? - Удивился я. - С пьяну правду говорят. Это трезвыми врут.

Но, Гаст же старый совсем.

Старый. - Согласился я. Не понимая куда клонит Вера.

Пусть он по старости перепутал. Пусть Татьяна с Вирмом в Город вернулись. Ладно? Пусть они поболели немножко и вернулись? Хорошо? Пусть они успели и на Крышу подняться и на небо посмотреть и ветром подышать. Пусть, Самсончик?

Пусть... - Согласился я и кивнул своей башкой. - Конечно же. Как же это я сразу то не подумал. Гаст же старый совсем. Может быть он напутал чего. Он же не стал дожидаться того когда Вирм с Татьяной совсем умрут. Ну обросли они каменной кожей. А может быть эта болезнь не смертельная? Полежат они так немножко и выздоровеют. А? - Я встал на ноги. Тряхнул на себе снаряжение, развернулся и ровно затопал дальше. Вера бодро зашагала вслед.

Самсон, а Самсон! - Тормошила она меня дальше. - Я тебе не все рассказала, что видела. Я ведь не только Храмовника видела. Ну, того который с Солдатами дрался. - Я передернул плечами как от кислого. Я тоже это видел и не очень мне понравилось то что я видел. Знал я конечно, что Храмовники Искусством владеют, но чтобы вот так словом Солдата убить это... Это уже совсем... Не додумал я дальше. Вера не дала. - Мне еще Ландгрувер виделся. Он в мешке каменном спрятался. Он говорил, что ты знаешь про этот мешок. Я не знаю а ты знаешь. Ты правда знаешь где это? - Я вздрогнул. Наклонил голову. Зубы сцепил и шел дальше. Знал ли я где этот мешок? Да конечно же знал! У кого в детстве таких ухоронок не бывает? У всех бывает. Вот только откуда про это Вера узнала? Или видения эти не простые? Может им и в правду верить надо?

Самсон! Ты чего молчишь?

Я думаю, Вера. Вот ты про каменный мешок ни от кого узнать не могла. А тебе привиделось. Может быть не простые у нас с тобой видения? А? Может быть Ландгрувер нас ищет? Старается помочь чем может?

А и правда! - Восхитилась Вера. - Точно, Самсон. Точно! Храмовники сердцем видят. Они и нас с тобой видят. Они нам про Город рассказывают. И даже показывают. Говорят, что нам дальше делать, если надо что то делать.

Только толку от этого не много... - Проворчал я сдержанно. - Не такие мы с тобой шишки больше, чтобы нам про Династов рассказывать. Про Солдат лейтенантов и генералов. Ну, подрался Храмовник с Солдатами. Ну, будет им наука вперед, что Храмовника трогать нельзя. Сила у них своя ни на какую не похожая, и силе той ничего против не поставишь. А нам то что про них рассказывать? Силы тратить?

Может ты меня дослушаешь все таки?! - Возмутилась Вера. - Мне Ландгрувер сказал, что если мы по этому уровню за третий подъем выйдем и потом направо повернем, то там шахта будет. По ней можно сразу на двадцать уровней подняться. На Крышу сразу через нее не выбраться, но двадцать уровней это же много. Это правда много, Самсон? Или так, мало совсем? А? - Я молчал. Что то мне совсем не понравилось то, что Ландгрувер мыслями с Верой разговаривал. Почему он со мной говорить не стал? Ведь мы же с ним в Каменном мешке всякую мелочь прятали. Я вот даже туда Солдатский арбалет-пистолет приволок. Его то ли выбросили, то ли потеряли. Он поломанный был, а я его починил. Я между прочим в технике не хуже Механиков разбираюсь. Я все могу починить. И придумать могу и сделать. Вот только в Механики меня никто и не взял бы. Для того, чтобы Механиком быть им родиться надо. Вот.

Ты чего молчишь, Самсончик? - Зашептала Вера сзади взволнованно. - Я тебя обидела чем то? Если обидела так ты скажи. Я же не знала, что мои видения тебя обидеть могут. - Она забежала вперед смешно выставив руки вперед и покачиваясь из стороны в сторону, развернулась ко мне лицом и пошла переступая ногами назад. Корчила смешные рожи. - Упадешь, так. - Остановился я. Посмотрел в ее глаза блестящие и не осталось у меня сил на нее сердится. - Чего я на нее рассердился то? А? К Ландгруверу приревновал? Смех да и только! Правда смех. Ландгрувер в Городе, сейчас. И даже, если и в правду там заваруха какая начнется, так Храмовнику легче в живых остаться чем Изгою. У Изгоев ни зубов, ни клешней, ни крюков ядовитых. Мы же не Солдаты. А Храмовников Искусству обучают и не кажется мне, сосем не кажется, что Уиллисис сына своего драться не выучил. Может быть Ландгрувер с сотней Солдат и не сладит, но парочку новобранцев уделает одной левой. Уделает это как пить дать! - Иди ко мне, счастье мое. - Только и сказал я Вере. - Улыбнулась она и прижалась ко мне всем телом. Вздохнула кротко. Обнял я ее крепко. Комок в горле встал. Может и ошибся Гаст, только смерть на глазах никогда выдумывать не надо. Это слишком плохо, чтобы вот так просто взять и выдумать. Вирм с Татьяной если бы в Город вернулись так я бы знал. Не так уж много Изгоев в Городе. Почти всех в лицо знаешь. А если сам не знаешь, так другие говорят. Знакомые и прочие всякие. Все равно бы знал. Просто так от Крыши не возвращаются. Все равно бы кто запомнил и рассказал. Выходит так, что прав был старый козел. Умерли Татьяна и Вирм. Он и видел как. Только и успокаивать себя, что не больно они умерли. Обнялись наверное напоследок. Поцеловали друг друга и умерли.

Пошли, Светлячок. - Развернул я упирающуюся Веру. - Если Ландгрувер тебе правильную весточку прислал значит быстрее до Крыши доберемся. Если неправильную, так все равно по пути нам. Пошли, давай. - Шлепнул я ее по ягодицам дурашливо. Взвизгнула Вера от восторга. - Сладкая моя девочка. - Подумалось мне. - Как бы с тобой жить вместе всю жизнь хотелось. Как бы здорово не два-три дня прожить, а лет так сто пятьдесят. Грибы - воду на двоих делить. Детей нарожать. Вырастить выкормить. Людей из них сделать честных да добрых. Только вот мечты эти так мечтами и останутся. Но, хотя помечтать. Тоже сладко. Без мечты совсем тяжело. - Ты позади меня иди, Верунь, хорошо? - Попросил я свою спутницу. - А то мне дороги из-за тебя не видно.

Хорошо-хорошо, Самсончик. - Откликнулась Вера. Перетанцевала мне за спину, покачивая весело бедрами. - Веди давай Изгой-следопыт. У-у-ух. Веди, а то за ухо укушу. - Улыбнулся я от уха до уха. Тепло по сердцу по груди разлилось. Вроде ведь ничего она не сказала такого. А как хорошо то! - Топаем мы вперед и топаем. Первый подъем пропустили, второй... Я в третий заглянул украдкой. Крепкая там лестница. Сразу видно, что крепкая. Ничего. Если Ландгрувер напутал так мы сюда вернемся. Здесь недалеко.

Вот он! - Выкрикнула Вера за моей спиной. Я развернул голову через плечо. Вера прыгала весело на месте и тыкала пальцем куда-то вперед.

Вот учу я тебя, Вера учу... - Начал я ворчать притворно. - Толку ни грамма... Нельзя же так по перекрытиям прыгать. Ты вовсе не как Изгой ходишь. Ты хуже Истопников. Хорошо, что эти перекрытия крепкие. А вот, если бы поломались? Я тебя из завала должен буду вытаскивать? - Перестала Вера прыгать. Все равно пальцем вперед тычет и зубами блестит весело. Посмотрел я туда куда она показывала и ничего особенного не увидел. Обычный провал. Нет в нем ничего необыкновенного.

Мне именно такую картинку Ландгрувер показывал, Самсон! Надо туда идти...

Надо так надо! - Согласился я. - Только Вера. Мы пойдем пока ты снова ходить правильно не научишься. А то так никуда у нас прийти не получится.

Хорошо-хорошо, Самсончик. Я умная буду. Я хорошая буду. Я правильно пойду. Ты веди. - Я головой кивнул, развернулся и пошел вперед к проему. Обычный он. Коридор, наверное за ним должен быть. Может там шахта и есть. Главное ведь не шахта. Главное подъемник. А хотя бы и подъемник сломался лишь бы блоки и канаты целыми оставались. Я бы Веру легко через блоки поднял. И сам бы поднялся. Во мне весу то всего ничего. Ну не так быстро, конечно, но все же быстрее чем по маршам обсыпанным пробираться с уровня на уровень.

Светляки что то особенное учуяли. Такого луча я у них никогда еще не видел. Я даже шторку прикрыл, чтобы они в запале своем совсем не выгорели. Выхватывало серебряное пятно темень провала и шершавые стены в плесени. Она здесь совсем густо растет. Наверное влаги больше стало. Может быть, если мы через шахту поднимемся так там и грибы будут расти? Может не может, а пока не увидел и говорить не буду.

# # #

Ландгрувер, раскинув полы своей тоги, взлетел невысоко и ринулся вниз, лавируя среди частых канатов галерей и мостов. Выбор был невелик. Пешком Солдаты передвигаются гораздо быстрее Храмовников, и будучи застигнутым где ни будь в переходах, он мог противостоять максимум трем молодым охранникам, но не десятку головорезов Королевской Гвардии. Боевым Искусством Храма Ландгрувер владел. Но его тело еще не было готово к противостоянию совершенному оружию Солдат. Железы, вырабатывающие антидот к яду начнут функционировать еще не скоро. Кожа еще не столь вязка и эластична как у его отца и гортань не в состоянии производить звуки тех частот, которыми Храмовники пользуются для психотропного влияния на нервную систему жителей Города. Храмовник сделал роскошный пируэт, развернул полы - Крылья перпендикулярно потоку воздуха и вытянул ноги пятками вперед. Они ткнулись в толченый камень и запылили, выбивая в воздух облака тонкой каменной взвеси. Споткнувшись он упал, округлил спину, как учили его на занятиях по Искусству и покатился легким зеленым мячиком, не причиняя себе ущерба. Погасив скорость, быстро встал и осмотрелся. Он находился в самом низу открытых галерей Города. Здесь практически не было жилищ и как следствие лишних людей, которые могли бы его заметить. Глубже в штольнях работали Землерои. Бегуны, доставляющие из выработок в штольнях руду и уголь наверх, обходили эту часть Города стороной. Здесь не было хороших подъемов, по которым было бы удобно бежать с тяжелым мешком на плечах. Ландгрувер пошел вперед, забирая немного вправо к проходу в горизонтальную штольню старой угольной выработки. Когда то в ней у них с Самсоном была своя ухоронка. Маленькая закуток-яма в пять квадратных метров. Каменный мешок в котором они когда то проводили много времени, прятались от разгневанных их проступками взрослых. Приносили самые разные вещи. Ландгрувер улыбнулся вспомнив как Самсон приволок здоровенный Солдатский арбалет со сломанной лебедкой для натягивания тетивы, стреляющий отравленными стрелами. Они тоже пытались из него стрелять, но тогда он был для них слишком тяжелым. У них так и не получилось взвести на нем слишком тугую тетиву. Молодой Храмовник скинул с себя тогу. Ни к чему она ему. Выдать может сразу. А брошенная здесь у входа в катакомбы, она ничем ему не сможет повредить. Лабиринты выработок простирались на десятки километров. Для того, чтобы разыскать в них человека, а тем более Храмовника, да еще такого, который не хочет, чтобы его нашли, пришлось бы снаряжать пару батальонов Солдат. Вряд ли Уотервей смог склонить на свою сторону стольких блюстителей порядка.

Ландгрувер затоптал тогу в камни, присыпал ее песком и пылью. В серой, под цвет камней одежде, которая была под тогой Храма он был практически не заметен. Он на минуту замер, разведя руки в стороны и усиленно моргая глазами. Света здесь было очень мало. Даже те лучики больших шаров с Королевскими Светляками, которые еще пробивались сюда, после входа в лабиринт исчезнут. В абсолютной темноте могут видеть очень не многие. Солдаты и Землерои замечательно видят в густых сумерках. Для работы и службы им требуется совсем немного света, но в абсолютной темноте могут видеть только... Только Храмовники...

Серая рябая стена, расколотая парой входов в катакомбы поплыла в глазах Ландгрувера. Рассыпалась на множество мелких шестигранников и собралась снова, но уже поменяв цвет с привычного серого на зеленый. Глаза затянулись мембранами, похожими на бельма больного старика. Ландгрувер со стороны выглядел совершено слепым, но сейчас он видел превосходно. Тепла его тела было вполне достаточно для того, чтобы "освещать" в инфракрасном диапазоне волн ту территорию по которой он собирался путешествовать. И кроме всего прочего, этот тип зрения как нельзя подходил для человека скрывающегося от властей. Теперь любой теплокровный организм Ландгрувер видел как яркую лампу светящуюся в легких сумерках. Не заметить Солдат, если они нападут на его след будет очень сложно.

Ландгрувер двинулся к крайнему справа проходу в лабиринт. Мерно и неторопливо шагал, подобравшись словно древний зверь барс, легко ставя на камни чуткие ступни, не осыпая с неудобных валунов ни кроши ни пылинки.

Мне теперь нужно как они думать. - Катились мысли под его высоким в продольную складку лбом. - Мне теперь не просто их слушать нужно, не просто видеть. Мне теперь их вести надо. А это ох как не просто. Я теперь как Самсон. Я теперь как Вера. Я теперь вместе с ними на Крышу пойду. Только они ногами а я сердцем. И тревожится тем же и дышать вместе с ними. - Размеренное, рациональное, разложенное по полочкам мышление Храмовника постепенно становилось похожим на мышление Изгоя. Чувственное, порывистое, хаотичное, тоскующее, надеющееся. Мысли прыгали с одного на другое. Слова крутились как в карусели. - Иначе... Иначе же не найдешь их в месиве этом. Сколько народу в Городе? Ой-ой-ой, сколько. Даже не сосчитаешь. У каждого душа есть. В каждую Храмовник заглянуть сможет. Но не в каждой жить. А Самсона и Веру еще найти нужно, и ушли они далеко. Тоже проблема. - Ландгрувер сбавил шаг. Через несколько поворотов должен был открыться коридор в каменный мешок. Их с Самсоном ухоронку. - В этом месиве вообще ничего не найдешь. Как только отец разбирается где кто? Нет, я конечно и на Самсона и на Веру настроится могу. Теперь даже сам могу настроиться. Но вот для того, чтобы их вести. Вещь нужна та с которой кто ни будь из них возился долго. Руками ее трогал. Или еще лучше сам изготовил. Душу в ней свою оставил. По этому следу же где хочешь можно кого хочешь найти. - Ландгрувер остановился у входа ответвление коридора ведущего к вещам, которые когда то были в руках Самсона. Осмотрелся по сторонам пристально. Не идет ли кто следом. Не принюхивается ли чутко к следам на земле и камнях. Нет. Тихо вокруг. Здесь земля мертвая. Мертвая совсем. Ни воды ни руд ни угля. Никому она не нужна. Даже плесени здесь нет. Сухо совсем для нее. Быстро переставляя ноги, едва касаясь ступнями битого камня, скользнул Ландгрувер в коридор. Быстро пробежал сотню метров свернул еще раз и еще. Вот она и ухоронка. Круглая яма, обложенная одинаковым камнем. Долго они с Самсоном подбирали эти камни. Хотелось им, чтобы их нора красивой была. В нише на стене лежит тот самый арбалет. Грозный и бесполезный. Руками на нем даже Солдат тетиву не натянет. А лебедка сломана. Самсон и сейчас бы починил его конечно, но поздно уже. Повзрослел. Ландгрувер подошел к арбалету и осторожно коснулся рукой ржавого железного бока. Вздохнул глубоко. Расслабился. Посмотрел в себя. В самую глубь. Нырнул и прислушался. Вначале должен быть шум, хаос, рябь из цветных пятен. Потом они должны были выстроится в картинку которую видит Самсон. Пусто холодно, сыплет сверху серебристая труха, мелькают оранжевые искры. - Самсо-о-о-о-он... Отзовии-и-ись!... - Нет... Ничего не слышно. Ну, не умер же он в конце концов! - Искры побежали кругами, забеспокоились стали складываться в картинку. Дорога. Хорошая. Плотная. Но не бетон. В ушах легкий свист и размеренное дыхание. - Пых-пых-пых... Топ-топ-топ... - Промахнулся! Черт! - Ландгрувер вынырнул из глубины и что есть силы трахнул кулаком по арбалету. Не было в нем души Самсона. Не было. Тащил когда то на себе этот арбалет Бегун и слюну на него ронял. Солдатам завидовал, а потом бросил. Завертелся Ландгрувер на месте. Много вещей было в мешке. Вот склянка в которой они Светляков разводили. К себе приучали. Есть в ней Самсон? - Ландгрувер с сожалением покачал головой. Старая банка не достанет он по ней Самсона. Да и Самсона ли нужно доставать? С ним ли разговаривать? - Присел Ландгрувер на землю. Закрутились мысли в уже привычном изгоевском хороводе. - Если он теперь с Верой. Если у них дети появятся. Наверное появятся. Чем черт не шутит, то нужно не к Самсону пробиваться. Нужно с Верой попробовать. Женщина она всегда женщина. Понятно, что мужчина хозяин. Но сколько сил нужно, чтобы мужчину в своей правоте убедить? Ох много! А женщина сразу верит. Надо с Верой разговаривать. Ее убеждать. Времени совсем мало. Если за день-другой их на Крышу не вывести... То... - Передернул Ландгрувер плечами. Даже думать о таком не хотелось. Покрутил еще головой выискивая что ни будь, что могло бы ему помочь. - С Верой вообще проблема. Она же в этом мешке не была. Как же на нее теперь настроиться? Ух ты! - Образованно вскрикнул Ландгрувер. Едва заметная в пыли и каменной крошке валялась забавная тряпичная кукла, сшитая кое как. Маленький косоглазый Изгой - девочка с прозрачными слюдяными крылышками. Эту куклу Вера Самсону подарила. Много-много лет назад. Шила, наверняка сама. Вот она то и поможет. Улыбнулся Ландгрувер сладко. - Не может такого быть, чтобы в подарке души не было. Нет. Не может. - Поелозил он задом по полу, устраиваясь поудобнее. Протянул руку. Взял куклу нежно. Пыль с нее сдул. Положил на нее обе ладони с длинными храмовничьими пальцами и прикрыл свои глаза, затянутые бельмоватыми веками. Снова вздохнул протяжно и упал на самое дно своей души. Поплыли розовые пятна. Медленно, словно танцуя складывались в круги, потом из кругов протаяло желтое пятно, которое светило откуда то с низу в котором он узнал походный пузырь со Светляками. Мерно двигались назад бетонные стены. Шуршала под ногами крошка. Пахло крысами, ржавым железом и... Самсоном... Длинное лицо Ландгрувера вытянулось еще больше. Таких необычных ощущений он еще не испытывал. Полное слияние он проводил всего однажды и то под пристальным вниманием отца. Сливался он с мужчиной и особого дискомфорта от этого не испытал. А теперь. Теперь все было иначе. Он вдруг ощутил жгучую приязнь к крепкой спине с тяжелым рюкзаком размерено двигающей лопатками чуть впереди. Спине Самсона. - Так бы и обнял его и расцеловал... А даже и не просто расцеловал бы... Тфу!!! Пакость какая!!! - Ландгрувер скривил пренебрежительную гримасу едва не потерял Веру. Картинка стала расплываться снова в цветные пятна, движущиеся по замысловатым траекториям. - Н-н-не-ет... - Протянул Ландгрувер тоскливо. - Не хочу я любить Самсона. Нет, я его конечно люблю. Как друга как брата... Но... Черт! - Картинка пропала. Взорвалась слепящим сполохом и пропала. Ландгрувер открыл глаза, оторопело озираясь по сторонам. - Как же так? Все же получилось уже. Получилось же. - По всему выходило, что придется ему вместе с Верой Самсона любить. Только по этой ниточке ее разыскать и можно. Любая другая у каждого прочего имеется. - Ну вот начну я сейчас Веру по жажде искать. - Забубнил себе под нос Ландгрувер. - А кто в Городе напиться хочет? Да половина не меньше! И по голоду и по другим потребностям. А Самсона только Вера любит. Ну, я его люблю. Ну, может еще кто то. Но сильнее всего Вера. Правда же? Вот и получается, что для того, чтобы на Веру настроиться мне нужно как Вера Самсона любить. - Ландгрувер покачал бритой головой. Поджал губы, погрозил кулаком в темноту. - Ну, Самсон! Я тебе это еще припомню. Сам тебя потом с какой ни будь девчонкой солью, что бы ты понял, что такое девчонкой быть когда этого не хочешь. - Он сплюнул трижды через левое плечо. Пихнул суеверно правой ногой перед собой камни и снова попытался настроиться на Веру. - Самсончик, милый... - Шептали его губы. - Я так тебя люблю... Просто жить без тебя не могу... Ну, где же ты милый мой? Поцелуй же меня... Ну пожалуйста... - Темный провал перед сомкнутыми веками засветился оранжевым. В ноздри снова ударил знакомый чистый горьковатый запах Самсона, сладко-противный запах крыс, сухой прелый - бетона. Длинные густые тени сложились в спину с большим и по всему тяжелым рюкзаком. В заросший затылок с надвинутой едва не на уши каской, на которой блестел стеклянными боками пузырь со Светляками. - Вот он и Самсон. - Ландгрувер вздохнул легко. Едва-едва пропуская в легкие воздух. - Вера... - Позвал он тихо. - Вера... Через три прохода будет шахта. В ней подъемник. Он еще работает. Но будь осторожна. На нем можно подняться десятка на два уровней. Не выше...

# # #

Ага... Ага... - Я остановился и задрав голову вверх вкусно и раскатисто чихнул.

Будь здоров, Самсончик! - Обрадовалась Вера сзади.

Иди сюда... - Позвал я ее.

Иду, бегу, мчусь... - Отозвалась Вера и в секунду уже стояла рядом. - Что это, Самсон? - Ткнула она пальчиком в круглую комнату, уходящую своими стенками куда-то в самую высь. Я задрал голову вверх, высвечивая лучом вертикальные стены. - Нет. Дальше чем на двадцать метров Светляки уже не били. Не видно что там выше. Ну, ладно. - Эта шахта, Вера? Про нее тебе Ландгрувер картинки показывал?

Про нее - про нее. - Радостно закивала головой Вера. - Только он сказал, что больше чем на двадцать уровней по ней подниматься опасно. - Я подошел к стене и с размаху ударил в нее молотком-киркой. Из под жала брызнули в сторону колкие чешуйки хорошего крепкого монолитного бетона. - Ого!

Я же тебе говорила! - Захлопала в ладони Вера. - Ландгрувер умный! Ландгрувер хороший! Он не обманул!

А я? - Насупился я. - Я хороший?

И ты хороший и ты умный. Ты мой, Самсончик! Ты понял? Ты мой, а Ландгрувер свой собственный. И чего ты надулся? А? - Вера снова забежала вперед и посмотрела в мою хмурую физиономию.

Ой! - Прыснула она в сжатый кулачок.

Чего ой? - Нахмурил я брови еще сильнее.

Да ты так еще и лопнешь!

Чего-чего?

Лопнешь-лопнешь. Надулся то! Обиделся то! Ты думаешь, что я Ландгрувера люблю? Какой ты смешной Самсон. - Она подошла ко мне совсем близко и чмокнула влажно в пыльную щеку. - Вот тебе, чтобы не мучился. - Она легонько толкнула меня бедром. - Самсон... А Самсон...

Чего? - Отвернулся я в сторону. Все равно свербило под ложечкой. Ландгрувер ей картинки показывает. В голове у нее сидит. Они там о чем то о своем болтают а я совсем и не в курсе. Ну, вот о чем можно с девчонкой разговаривать кроме как об этом? Об этом самом? Ну в любви там ей признаваться и все такое...

А скажи, что ты меня любишь... А? - Вера молитвенно сложила ладошки перед собой. Склонила смешно голову на бок. - Ну пожалуйста... Ну, скажи... - Я посмотрел на ее милое, перепачканное в пыли лицо и стало понемногу отпускать. Обиделся я на Ландгрувера. Сильно обиделся. Украл он у меня Веру. На целых пять мину украл. А что эти пять минут когда жизнь на часы считаешь? - Годы... Вот и получается, что год я как с ней не был. С Верунчиком с моим. Со сладкой моей девочкой-припевочкой. - Люблю... -Шевельнулись губы непроизвольно.

А я не слышу. - Заулыбалась Вера. - Пылью ушки мои забились. Совсем забились. - Она затрясла головой. Словно действительно выбивала из ушей пыль. Мои губы предательски поползли к ушам. - Люблю... - А еще... - Люблю! - Еще, Самсон! Еще! Еще! Еще!

Люблю-ю-ю-ю-ю!!! - Закричал я так, что посыпалось что то белое сверху.

Вот... - Вздохнула Вера кротко. - Теперь и умирать не страшно. Совсем не страшно. - Она улыбалась чисто, светло, радостно. Я передернул плечами, подкидывая рюкзак, прикладывая его удобнее. Так, чтобы не давили лямки на больную коросту. - Погоди еще умирать... Может быть и обойдется еще...

Может быть... - Эхом отозвалась Вера. - Может быть.

Постой здесь немного. Посмотрю что и как. Если это и в правду шахта, то подъемник еще надо найти. К каждому подъемнику Ключ полагается. Найдется так и прокатимся. А не найдется, то вернемся к последнему маршу и по нему пойдем. Он крепкий я видел. Хорошо?

Хорошо... - Тряхнула волосами Вера. - Хорошо, Самсон. Мне с тобой ничего не страшно. Правда. Хочешь - на подъемнике поедем. Хочешь пешком пойдем. - Теперь я тряхнул головой. Нужно было осмотреться. - Это девчонки всегда очертя голову в пекло лезут. А нам мужчинам не пристало. Торопиться конечно надо, но с умом. С умом то оно всегда вернее получается. - Я двинулся вдоль монолита стены привычно касаясь его пальцами. Мелкая пыль тонкой штукатурки обсыпалась под пальцами, оголяя свинцового цвета старый бетон. Через десяток метров пальцы наткнулись на что то упругое, липкое, стрелой уходящее вверх. - Кабель. Надо же. Целый. Ни крысы его не объели. Ни время не тронуло. - Покачал я головой не доверчиво. Вроде и не должно так быть. Чем уровни выше тем старее. Так всегда было. Почему Изгоям легок до сотого уровня добираться? А потому, что по ним легко можно пройти даже без снаряжения. Ступени крепкие, арматура целая. Только ноги переставляй - не ленись. А здесь... Будто следил за этой шахтой кто то. Специально кабеля тяжелой нефтью обмазывал. От крыс берег. - В стороне от кабеля вдавленная в стену расположилась уютно небольшая алюминиевая коробка. Я недоверчиво тронул ее молотком, ожидая, чего угодно. Не укладывалось у меня в голове хоть тресни, что здесь все целое. Качнулась дверка. Легко отошла в сторону. Я подошел ближе и, едва не залез в ящик носом. Светляки переползли на переднюю стенку почти все, словно им тоже было любопытно посмотреть что там внутри. Здоровенная ручка Ключа, обмотанная промасленной веревкой призывно торчала вверх. Два толстых медных бруска контактора блестели, словно кто то каждую неделю вычищал с них окислы. - Не верю... - полыхнуло под черепом. - Не может все так просто быть. Не может! - Пальцы недоверчиво потянулись к медным брусочкам.

Самсо-о-он! - Вера, стоявшая поодаль, вытянулась на носочках, стараясь меня высмотреть. - Ну, что там? - Я благоразумно отвел пальцы от контактов. Суеверно нарисовал перед собой Крылья. Качнул головой. - Вот ведь как получается. Задумался я в недоверии своем. Рукой к медяшкам потянулся. А на этих брусочках медных сила такая, что на один раз человека убивает. Выходит спасла меня Вера. Выходит спасла. - Я ухватился за жирную рукоятку и рванул ее вниз. Из под нее вырвался снопик голубых искр. Где то совсем высоко громыхнуло железо. Звонко, похожее на громыхание вагонеток Землероев.

Вера! - Окликнул я свою спутницу.

Чего?

Ты к стене отойди. Мало ли что... Вдруг платформа с канатов сорвется или еще чего.

Хо-ро-шо... - Растягивая слова, отозвалась Вера. Отошла к стене. Прижалась к ней своей скаткой. Распласталась плотно, словно хотела сквозь стену пролезть. Я одобрительно кивнул и задрал голову вверх. Сыпалась вдоль вертикальной стены белая труха. Громыхало железо. Вначале далеко а потом все ближе и ближе. Раздался вязкий скрип и покачиваясь на черных в масле стальных тросах, замерла посредине шахты небольшая круглая платформа с перилами расположенными кольцом по ее краю. Торчала призывно из ее середины стойка с Ключом.

Ура!!! - Закричала Вера и проворно подбежав к платформе забралась под перила. Стала рядом с Ключом. Посмотрела на меня светлым взором. - Ну, же... Самсон... - А я едва дух перевел. Никогда я в такие чудеса не верил, а тут все тебе сразу. Может быть еще и небо теперь покажется? И Крылья из под рюкзака вылезут? А? - Я на деревянных ногах заковылял к платформе. - Да и черт с ним! Везет же! Ну, и пусть везет, раз везет! Да хотя, как же везет? Это же Храмовник наш - малолеток помог. - Я остановился. Качнул головой, озираясь по сторонам. Закрыл глаза и поклонился глубоко. - Спасибо тебе, Ландгрувер. Друг мой старый, вечный. Все что мне на этом свете осталось - твое.

Ну, Самсо-о-он... - Закапризничала Вера в нетерпении пританцовывая на середине платформы. - Ну, чего-о-о... Ну, давай уже... - Я подошел к платформе. Боязливо тронул ее ногой. Подлез под перила и попрыгал, пробуя ее на прочность.

Самсон! - пролезла Вера под руку, ласкаясь. - А, Самсон?

Чего, Светлячок? - Улыбнулся я ей.

А можно я сама поеду? - Она смешно наморщила нос. - Ну, пожалуйста-а-а... Ну?

Можно. - Выдохнул я. - Ну как же ей не разрешить? Совсем нельзя не разрешить. - Только ты в ту сторону включай на которой арбалетная стрела вверх нарисована. А то если обратно включишь, то платформа может в пол удариться и совсем сломаться.

Сюда? - Широко распахнув от вожделения глаза ткнула пальцем Вера в маленькую стрелку, вырезанную древними мастерами на стойке.

Сюда... - Согласился я и присел на платформу. - За стойку держись, когда включишь. И ручек больше никаких не трогай. Пусть она медленней едет. Никчему ей на самой большой скорости вверх идти. Канаты хоть и в масле, а все равно старые. Ржа она с годами под любое покрытие пролезает.

Хорошо-хорошо... - Закусила губу Вера. Уперлась взглядом пристально в ручку перед собой и переткнула ее в гнездо под арбалетной стрелой. Дернулась платформа, качнулась из стороны в сторону.

Па-а-аеаха-а-али!!! - Завизжала Вера восторженно. Посмотрела на меня победно, словно не на платформе мы с ней ехали, а на закорках она меня на Крышу перла. Никогда ее такой веселой я еще не видел. Усмехнулся про себя. Шали себе, шали, Светлячок мой дорогой. Если хотя бы один раз тебе за жизнь хорошо было так наверное и не зря она была эта жизнь. - Дрогнули ослабленные канаты, натягиваясь как струна. Пошла платформа вверх мягко, чуть подрагивая, словно в нетерпении. Словно мешали мы ей своей осторожностью ехать настолько быстро насколько она сама хотела. Посмотрел на блоки что крутились перед носом. Пожал недоуменно плечами. - Чистые, крепкие. Можно и быстрее ехать. Можно! А да и хрен с ней, с этой осторожностью. Еле ступаешь, еле дышишь, еле ешь, еле пьешь, и не живешь вроде, а так, годы коротаешь.

Дави, Вера! - Выкрикнул я, загораясь восторгом своей подруги.

Что? - посмотрела она на меня сверху.

Колесо там должно быть справа от Ключа. Покрути его немного.

Ага! - Лихо отозвалась Вера и облапила найденное колесо. Крутанула что есть силы. Платформа дрогнула и остановилась, мерно покачиваясь на канатах из стороны в сторону.

Приехали... - Сплюнул я через край в черную глубокую тень шахты.

Самсончик... Я не хотела... - В миг расстроилась Вера. - Я правда не хотела, Самсон. Я думала, что она быстрее поедет. А она вот взяла и остановилась. Как же нам быть теперь? А? Мы же высоко. Мы же уже метров на сто вверх поднялись. Даже по страховке не спуститься...

Во первых - не на сто а всего то на десять-пятнадцать. - солидно ответил я Вере поднимаясь на ноги. - А во вторых скорость либо больше бывает либо меньше. Соответственно и крутить можно в две стороны. В одну быстрее в другую медленнее. Если скорость совсем маленькая. Ну, совсем-совсем, то это все равно что на месте стоять.

Ах, ты! - Забила кулачками меня в грудь Вера. - Ты же знал, негодяй! Знал а не сказал! Вот тебе! Вот-вот-вот. - Запыхавшись она привалилась ко мне, обхватив за талию. - Хорошо мне с тобой, Самсончик. Правда хорошо. Я уже накаталась. Давай теперь ты. Если ты все знаешь про подъемники, так поезжай. - Я кивнул головой, но торопиться не стал. Положил ее голову себе на плечо и замер слушая тишину. Ее тоже слушать можно. Она черная, вязкая, словно деготь, и едва слышные по ней сверху искры. Вера дышит. Я с ней в унисон. Канат скрипит едва слышно. Крепкий канат. Ухоженный. Гудит спрятанной в себе силой стойка с Ключом. А вокруг тишина. Одни мы с Верой. И нет никого на сто километров вокруг. Или двести. На всем свете одни.

# # #

Уиллисис прошел через двери Сердца Храма, аккуратно прикрыл их за собой, выпрямился широко расправив плечи и осмотрелся вокруг. Частая мостовая из ровного аккуратно пиленого мостильного камня-гранита, черного в серых блестках зернах. Стены выдолбленные за столетия существования Города Землероями в сплошной скальной породе. Вышлифованные до зеркального блеска, поднимающиеся вверх на десятки метров косыми слоями разноцветных минералов. Большие желтые пузыри со Светляками опускающиеся с арочных потолков на длинных стальных цепях, покачивающиеся от слабого сквозняка. Длинные густые тени в глубоких нишах арок. Чисто, надежно, покойно. Так было всегда. Но будет ли впредь?

У меня нет ничего кроме новостей! - Выкрикнул Уиллисис хрипло, подняв голову вверх так, чтобы его голос достиг тех кто его здесь ждал.

Твои новости больше не нужны Династам, Храмовник... - Вернулся вместе с эхом дробный смех. Уиллисис улыбнулся. Кротко одними уголками губ. Перехватил посох удобнее.

Ты боишься меня Уотервей! - Выкрикнул он снова. - Если бы в твоем сердце не было страха, ты бы стоял передо мной, а не прятался в тенях словно старая крыса.

Страх спасает жизнь, Храмовник! - Ударился в стены рокочущий бас.

Но убивает душу, генерал! - Качнул головой Уиллисис.

Мне не нужна душа, Храмовник. Мне нужна голова... Причем, исключительно твоя! Причем, только голова. Все остальное меня интересует значительно меньше!

А зачем тебе моя голова, Уотервей? - Уиллисис сделал шаг вперед, поправил капюшон тоги и часто заморгал, натягивая на глаза белесую пленку, позволяющую видеть в темноте. - Что ты собираешься с ней делать?

Я насажу ее на самый длинный шест, какой смогу найти и выставлю, на всеобщее обозрение на центральной площади перед Храмом!

Ты считаешь, что Храм уже не нужен Городу?

Городу нужна еда! Городу нужны новые жилища! Городу нужны Солдаты!

А как же Крылья? - Уиллисис поворачивал голову из стороны в сторону, оценивая диспозицию. Охранник у ворот был прав. Доступ к Королеве преграждали десятка три-четыре опытных Солдат, вооруженных тяжелыми арбалетами. Железные стрелы с отравленными наконечниками представляли несомненную опасность. Пущенные одновременно, они могли причинить Храмовнику увечья, несовместимые с жизнью. Уотервея, бывшего командира гарнизона Города видно не было. Возможно он скрывался в одной из многочисленных ниш на стенах, возможно прятался за спинами своих подчиненных.

Крылья?! А кому от веры в них стало легче, Храмовник? Кто ни будь стал больше есть? Или дольше жить? Может быть твоя Вера сделала урожаи на плантациях более обильными? Людей более здоровыми? Говори, Уиллисис! Если ты найдешь хотя бы одну причину, чтобы не убивать тебя, я оставлю тебя в живых!!!

Да, Храмовник! - Вышел из тени один из Солдат Уотервея. - Может быть ты сдашься нам и мы не будем проливать кровь? Твоя Вера давно изжила себя! Нам не нужны Крылья твоих Изгоев. Никто не понимает зачем они Городу. Зачем они нам?

Ты слышал? Уиллисис? - Захохотал Уотервей по прежнему прячущийся в тенях. - Народ хочет знать зачем Крылья Городу. Объясни им. У него в руках арбалет. Он теперь решает останешься ты жить или будешь скормлен червям Химиков! - Уиллисис в глубоком сомнении покачал головой из стороны в сторону. Крепко зажмурился, убирая фильтрующую пленку с глаз. Солдаты уже обнаружили себя и не имело смысла тратить силы на инфракрасное зрение.

Крылья - это мечта, Уотервей... - Негромко произнес Уиллисис. - Чистая и светлая мечта. Мечта твоя. Мечта моя. Мечта Династов и Храмовников, мечта Изгоев и Химиков. Это наша Мечта, Уотервей.

А что такое твоя Мечта, Храмовник? - Плотная шеренга Солдат, стоявших в одной из ниш зала лабиринтов Храма расступилась. Вперед вышел высокий Солдат в полной боевой трансформации в расшитом золотыми галунами плаще с плоской блестящей железной бляхой на груди, на которой было искусно выгравировано изображение сжатого кулака. Он вытащил из-за спины обоюдоострый меч в частых зубцах, похожий на пилу и со свистом резанул воздух несколько раз. - Объясни мне, Уиллисис, что такое мечта! Я не понимаю!!!

Хорошо. - Кротко вздохнул Храмовник. - Я попробую объяснить тебе что это такое, но я не уверен, что ты поймешь о чем я говорю. Твой разум спит. Ты видишь лишь то, что перед тобой. Ты не способен смотреть дальше и в этом твоя беда.

И все таки, Уиллисис, про мечту. - Уотервей воткнул меч перед собой и приосанившись, приготовился слушать.

Мечта - это свет, генерал. Тот который впереди. Как бы он ни был далек, обладая Мечтой, ты способен его видеть. Ты способен найти в себе силы для того, чтобы идти к нему. К этому свету. Мечта делает самых обыкновенных, самых ничтожных людей героями. Только Мечта может объединить народы. Только Мечта позволяет не сбиться с пути, каким бы он трудным ни был.

У меня тоже есть мечта, Храмовник! - Уотервей, победно осмотрев свое войско, сделал несколько шагов навстречу Настоятелю Храма.

Ты не мечтаешь, Уотервей! - Уиллисис гневно сверкнул глазами. - Ты алчешь!

А в чем разница? - Запрокинул голову в приступе гомерического хохота генерал.

Мечта - это единственное что отличает нас от трупных червей Химиков, Уотервей! - Зазвенел голос Храмовника. - От червей, которые жрут наши тела после того как их покинет эта самая Мечта и испражняются тем, что ты с таким удовольствием поглощаешь за обедом! Ты хочешь лишить меня не головы, генерал! Ты хочешь лишить меня Мечты! Той Мечты, которая поддерживает жизнь в моем теле уже пять твоих веков! Если ты считаешь, что имеешь право на нее, то отбери ее у меня!!! Отбери сейчас же и я посмотрю как это у тебя получится!!! Ты готов? - Уиллисис сделал плавное широкое и одновременно стремительное движение, скидывая свою пурпурную тогу на землю. Она вспучилась алым пузырем и опустилась ему под ноги, распластавшись в блестящий шелковый блин. Храмовник остался в черной мягкой куртке с белыми отворотами и таких же штанах, подпоясанный узким алым кушаком. Орден с изображением Крыльев он бережно снял через голову и положил на тогу. Сверху придавил это посохом. - Это твое Уотервей! - Сцепился он взглядом с генералом. - Но, я буду защищать то во что верю! Если твоя Мечта сильнее моей, то это решится здесь и сейчас! Я вызываю тебя на поединок... - Генерал вздрогнул всем телом. Храмовник изощренный в дворцовых интригах сделал единственное, что могло спасти ему жизнь. Он вызвал возмутителя спокойствия на поединок. Если он выиграет, то возмущенные служители Династов - Солдаты вряд ли будут способны к организованному сопротивлению, лишившись своего главаря. Если Храмовника одолеть силой всех собравшихся здесь мятежников, то авторитет Уотервея потерпит невосстановимый урон. Из борца за интересы своего народа он превратится в обыкновенного разбойника, решившего силой захватить власть в Городе. Но, что такое авторитет по сравнению с жизнью? Уотервей галантно поклонился Храмовнику. - Я принимаю твой вызов Храмовник... Но... - Он крутанул мечом перед собой. - Но... Я должен драться с равным мне по статусу. Только в этом случае правила чести могут быть применимы к поединку. Ты не достоин... - Уотервей выпучил и без того большие глаза. Он играл ва-банк. Для того, чтобы объявить высшего служителя Храма ничтожным нужна либо настоящая отвага, либо полное безрассудство. Солдаты могли нормально воспринять победу над Храмовником, но увидев попытку его унижения могли встать на сторону Уиллисиса и тогда Уотервея не спасло бы уже ничего.

Я знал, что ты скажешь именно так... - Прошептал Храмовник мелко покачиваясь вперед-назад. - Я готов драться с вами со всеми... Возьми себе тех кто тебе верен... И проверь то во что веришь ты... Я готов... - Уиллисис расправил плечи поднял руки перед грудью и согнул ноги в коленях. Взгляд его блуждал не останавливаясь ни ком и ни на чем. Уотервею показалось, что Храмовник находится в глубоком трансе и справится с ним будет не столь уж сложной задачей.

Арбалеты! К бою! - Взревел Уотервей. Испытывать судьбу он не захотел. Храмовник не смотря на свой действительно почтенный возраст был достойным соперником и исход поединка все таки не был предрешен. Солдаты нестройно зашевелились неохотно целясь в Настоятеля Храма. Кто то явно целился выше его головы, но десятка два убежденных приверженцев Уотервея прицелились в грудь Храмовника.

Ты сам все за себя решил Уотервей... - Прошептал Уиллисис.

Пли!!! - Закричал генерал и взмахнул над головой мечом.

# # #

Ты хороший, Самсон... - Прошептала Вера мне в плечо. - Ты очень хороший. И Уиллисис хороший. Он сейчас за нас дерется. Нет! Правда дерется! - Вера уперлась мне в грудь кулачками, отстраняясь и посмотрела мне в лицо укоризненным взглядом.

Я Верю тебе, верю... - Прошептал я и попытался снова прижать ее к груди.

Нам идти надо. - Проворчала Вера сердито. - Нам идти надо а ты...

А что я? - Заулыбался я во все тридцать два зуба.

А ты устроили тут понимаешь обжимания всякие! - Передернула Вера плечами. - Дави на свои рычаги, а том пока мы тут прохлаждаемся либо сила из Ключа уйдет, либо канаты заржавеют.

Не заржавеют, Веруня. - Отозвался я. - Правда не заржавеют. Если они за сотни лет не заржавели, то уж за несколько то дней с ними по любому ничего не случится. Я подошел к стойке Ключа и повернул рукоятку. Платформа едва заметно дернулась и поползла через перекрытия вверх. Вначале медленно потом все быстрее и быстрее.

Не так быстро! Самсон! - Крикнула Вера, по прежнему не убрав из голоса одобрительно ворчливых ноток. - Разъездился, понимаешь. Разгонишь платформу - она во что ни будь ударится и сломается. Обязательно сломается, если сильно разгонится. Ты Самсончик совсем головой не думаешь. А думать же надо прежде чем ты что то делаешь. Надо?

Надо... - Согласился. - Ты Вера не бойся за Храмовника. Он такое умеет, что нам и во сне не приснится. Он все равно живым до Королевы дойдет. - Вера замерла с открытым ртом. Потом скривилась хитро и выпятила нижнюю губу. - А кто тебе сказал, что я про Храмовника думала?

Да почудилось мне. - Начал я оправдываться. Вот с женщинами всегда так. Что б они тебе ни говорили, ты чувствуешь себя перед ними виноватым. Вот в чем я виноват, что мне наяву грезится? А? Да ни в чем же! И Вере вот тоже грезится. Нам обоим наяву грезится, и Уиллисис который с Солдатами дерется и Ландгрувер, который подсказывает где шахту можно отыскать. Я вот еще думаю не его ли рук дело с удачной норой? Так же просто не бывает когда с первого раза такая хорошая нора находится? И с топливом и с катализатором. И картинка вот эта с небом. Тоже не даром ведь, наверное? Тоже ведь не просто так?

Ты чего замолчал? - Жалобно прошептала Вера. - Поговори со мной Самсон. Ну, пожалуйста поговори.

Да-да, Веруня. Задумался я что то. Тебе ведь тоже Храмовник грезился. Нам уже давно видения всякие в голову лезут. И нору мы с тобой правильную нашли. Про шахту тут и говорить нечего. Ландгрувер помог. И поклон ему низкий за это. А вот нора в которую я тебя спрятал. Почему там уголь оказался и катализатор и нары крепкие и дверь не шаткая? А?

Да уж. - Рассеянно отозвалась Вера. - Самсон! А Самсон! А Ландгрувер говорил, что на этой платформе выше чем на двадцать уровней подыматься нельзя.

А почему это? - Оскорблено поджал я губы. Ландгрувер конечно молодец. Тут и говорить нечего. Но уж как то совсем по детски получится. Вроде как мы не сами на Крышу идем, а за ручку нас ведут. Всем Городом ведут за ручку.

А он сказал, что за двадцатым уровнем уже на этой платформе ехать опасно. Может сломается она там, может быть перекрытия развалились и с нее не слезть. Почем я знаю, Самсон? Это ты у нас такой умный! Ты же все знаешь! Вот и разберись почему? - Ну вот опять. - Я поежился не хорошо. - То дурак то умный. То любимый то противный. Логики же никакой совершенно. Никаких же выводов не сделаешь. Ну, совсем никаких. Нужно половину разговора выбросить а про другую думать. Или нет. Не так надо. Надо все замешать и какую то половинку найти. Вот можно посчитать сколько раз она мне сказала, что я хороший а сколько раз сказала что я плохой. И если я хорошим буду больше чем плоим, значит я совсем хороший. Можно так? Можно, наверное, но вот как быть если она говорит, что я плохой, но думает, что я хороший? - Платформа едва слышно поскрипывая несла нас вверх. Через глухие, едва просматриваемые провалы уровней, через развалившиеся переходы с одного уровня на другой, через перекрытия и бетонную мешанину балок и железа.

Самсончик... - Прошептала Вера. - Ты что? Обиделся?

Что, Верунь? - Не понял я.

Ты обиделся. Прости меня. Я не нарочно. - Вера шмыгнула для убедительности носом.

Да ничего я не обиделся, Вера. Правда не обиделся. Задумался я просто. О тебе задумался о Ландгрувере задумался. О вас о женщинах. О том какие вы странные и необычные бываете.

Это кто бывает? - Насупилась Вера. - У тебя кто то кроме меня уже появился?

Да, нет, что ты? - Испугался я.

Так да или нет? - Наступала Вера.

Да нет же! Конечно же нет! Никого у меня нет кроме тебя!!! - Я скривил кислую рожу. - Ну, нет никого Вера.

Ну и ладно легко согласилась девушка и отошла к перилам. - У-у-у-у... - прогудела она в шахту весело. - У-у-у. - Вернулось эхо. - А я Самсона люблю-у-у-у. - У-у-у... - Снова гуднула бетонная труба. Ну и пусть себе балуется. Она то маленькая то большая, то взрослая то совсем ребенок. И радуешься с ней и горькие слезы льешь. Пусть балуется мне так легче о своем поразмышлять. - Я подошел к стойке с Ключом и стер рукавом тонкую пыль с окошечка с цифрами. - Двести шестьдесят пять... Двести шестьдесят шесть... Восемь... Девять... Двести семьдесят... - Белые цифры на черных колесиках ползли неторопливо выползая из-за одного края окошечка и пропадая за другим. - Если Ландгрувер правду говорил, то мы еще так с полчаса прокатимся, а потом и в правду выходить надо. Дальше пешедралом. А что сделаешь? А ничего не сделаешь? Изгоям на то ноги и даны, чтобы ими ходить, а не на подъемниках ездить. Пешочком пойдем. Здесь уже Вера ничего плохого про меня сказать не сможет. Если пешком идти так против меня мало кто устоять сможет. Я же Город вдоль и поперек. Я же его лучше Землероев знаю. Каждую щель выползал. Каждый коридор. А вот наверху не был еще. И чего это я за Тимом пошел? Сидел бы я сейчас в своем каменном мешке. Перебирал вещички разные интересные мечтал бы о чем ни будь. Ага! - Кольнуло в затылке. - Ты бы у распределителя свою пайку получал бы, а Тимоша с Верой от голода и холода на верхних уровнях погибали. Они на Крышу шли! А ты бы у реакторов грелся да байки Гаста слушал. Противно это все. Противно. Правда противно. Жуть какая. Вот если бы я не пошел так и жил бы дольше. Коросты этой на спине не было бы. - Я шевельнул плечами. Онемела уже половина спины. - Быстро растет зар-р-р-раза! - Я в сердцах пнул стояк перил. Железное кольцо загудело как хороший колокол.

Самсончик! Ты чего? - Испуганно вскинулась Вера. - Мы что? Мы приехали уже? - Я посмотрел на окошечко с цифрами. За край окошка медленно уползала шестерка третьего десятка. - Еще четыре уровня. Может быть пять. Все не ногами бетон подметать. Где двадцать там и двадцать один. Правильно? - Я повернул голову к Вере. - Правильно-правильно! - Закивала часто Вера головой. - Через уровень на подъемнике это не пешком. Тут раз и готово. А пешком можно целый день мотыляться.

Можно... - Согласился я и выключил рубильник. Платформа звонко крякнула и остановилась напротив черного провала уровня.

Совсем маленькая скорость - это на месте стоять! - Обрадовалась Вера и захлопала в ладоши. - Ты играешься? Самсон!

Нет, Веруня... Нет... - Посмотрел на нее и истаяла тоска и обида. Истаяла словно ее и не было вовсе. Скачет передо мной счастья кусочек, а я глупый и не замечаю его совсем. Совсем мимо глаз пропустил. - Вспомни, Малыш, что Ландгрувер про Крышу говорил. Она какая?

Крыша какая? - Вера округлила глаза.

Ну, да... - Пожал я плечами виновато. Никак у меня в голове не укладывалось, что самые простые вопросы для женщин могут показаться самыми сложными и наоборот. - Или Ландгрувер или Тим или кто ни будь тебе про Крышу рассказывал?

Ну, конечно! - Улыбнулась Вера. - Изгои про Крышу с рождения знают. И ты ведь тоже знаешь!

Ну! Так какая она Крыша?

В смысле?

Ну, плоская, круглая там и вообще... - Я наморщил лоб. - Вот если она плоская, то нам еще и еще по уровням топать, а если она круглая... Ну, как холмик из которого потом Землерой выползает, то нам можно и не подниматься. Можно просто вдоль уровня идти и идти пока мы в крышу-стенку не упремся, а там может быть и проход найдем. - Теперь Вера наморщила свой лобик. Оба пальчика указательных к вискам приставила. Думает. - А наверное холмиком, Самсон. - Вот те на! "Наверное, холмиком"

А почему? - Спрашиваю.

Ну, так... Кажется мне что она холмиком. У нас же все перекрытия на нижних уровнях холмиком. Наверное и крыша холмиком. Или вот если бы она прямая была как стол, то с углов бы осыпалась давно разломалась. И все равно стала бы холмиком. - Я головой показал озадаченно. Мудрая у меня подруга. Даром, что совсем еще ребенок. Даром, что на Крышу в первый раз идет. Умная. - Значит вдоль уровня пойдем! Так быстрее получится. - Вера посмотрела на меня сосредоточенно, и кивнула. - Пошли, Самсон.

А если мы из земли еще не выбрались, тогда как? Тогда просто в землю и упремся, а за стенкой никакой Крыши не будет.

Не будет. - Согласилась Вера.

Тогда выходит нам надо дальше на платформе ехать. Ехать пока она везет, а потом уже решать идти вдоль уровня или дальше по переходам ползать.

Самсон! - С упреком выкрикнула девочка. - Как тебе не стыдно, Самсон? Ты меня замучил совсем своими вопросами. То холмиком, то плоская. Нам какая разница то вообще? Все равно идти и идти. Все равно ногами. Все равно куда не знаем. Знаем, что вверх и все. Все выше и выше и выше. - Замурлыкала она себе под нос древнюю как сам Город песенку. Стремим мы полет наших птиц... Самсон, а Самсон?

Чего тебе? - Ответил я с упреком. Не думал, что она вот так. Одного меня решать бросит. Идти или не идти. Вверх или не вверх. Я же потом во всем виноватым буду.

А что такое птицы? Вот в песенке про птиц слова есть, а что такое эти птицы никто не знает. Может быть ты знаешь?

И я не знаю Верунь. Знаю только, что если они выше так у них Крылья должны быть.

Они как мы? У нас же тоже Крылья? - Вера уперлась грудью в перила и пристально смотрела в шахту.

Где они Крылья то у нас? Коросты только на спине и все. Да рюкзаки. - А вот про коросты я конечно зря сказал. Расплачется сейчас. Договорились же мы с ней, что про болезнь молчать будем. Когда про болезнь не сильно говоришь, так вроде и не больной. Нет, совсем молчать тоже ведь нельзя. Если бы никто к Лекарям не ходил, так поумирали бы все от болезней и не было бы в Городе никого. А так вон нас сколько. Тысячи. Десятки тысяч, а может и больше теперь стало. Но здесь нет Лекарей. Вот в чем беда. Не к кому с болячками своими показываться. Но, Вера не расплакалась. Она по прежнему смотрела через перила в шахту. Покачивалась мерно вместе с платформой, словно на огромных качелях и мурлыкала, что себе под нос.

Я знаешь, что Самсон думаю. - Проговорила она негромко. - А откуда же мне знать что она думает. Конечно же не знаю.

Не знаю... - Говорю.

А я думаю, что надо до того уровня про который Ландгрувер сказал на платформе ехать, а дальше пешком идти. Идти вдоль уровня и если в стенку упремся, то уже переход искать. Плоская она Крыша или холмиком или еще какая все равно вдоль стенки лучше идти чем по центру подниматься. К небу ближе. Разве не так? - Ах ты моя сладкая. Взял бы тебя сейчас в охапку да и расцеловал. Умница-разумница. Что то я совсем тупым стал. Совсем непонятливым. Конечно же лучше вдоль стенки идти. Вот Светляки в пузыре, если жрать хотят, то не на головы друг другу лезут, а по стене ползут. Как бы ни ползали, а все равно в горло фонарика вылезут. Так и мы. Сейчас мы вроде как по головам лезем. А туда ли лезем и не знаем. А стена-Крыша сама нас приведет куда надо.

Поехали! - Гаркнул я весело. - Вера на середину! Руки ноги убрать. Вниз не плевать и так воды мало! - Вера испуганно и вместе с тем восторженно отпрыгнула к стойке с Ключом. Обняла меня сзади за талию. - Вези уж, Бегун-Механик... - Легла головой со спины на плечо. Хорошо мне стало. Тронул я ручку. Загудела сила в Ключе дрогнула платформа, скрипнула блоками, потянула тросами и поехала вверх. Поползли цифры на стойке. Вначале медленно, потом все быстрее и быстрее. Три... Четыре... Пять... Ноль... Закрыл я глаза когда последнюю цифру которую Ландгрувер указал счетчик отматывал. Если там за этим уровнем опасно так для Изгоя везде не хорошо. А если не очень, так почти десять часов сэкономим. На платформе не пешком. Гораздо быстрее. Платформа весело мотала масляные канаты и поднималась все выше и выше. Уже на шесть уровней поднялись выше опасного. Я к Ключу потянулся. - Хватит. Вдруг - Бам!!! Взвыли блоки. Из стойки шибануло голубыми искрами. Платформа покосилась, но устояла. Не рухнула со всей высоты. Канаты только гудел словно на них играл кто то огромным смычком.

Что это, Самсон?! - Прошептала Вера мне в ухо.

Авария. - Отвечаю солидно. - Черт с ней с этой платформой. Нам все равно на ней больше не кататься. А пойдет ли кто за нами еще и не известно. Может быть мы последние из Изгоев, которые до Крыши дойдут. А ведь правда дойдем. Нам теперь до нее нельзя не дойти. Мы теперь в долгу у всех. Кругом в долгу. Тимоша припасы оставил. Меня заставил на верхотуру переться. Ландгрувер нору указал, шахту. Теперь даже не для себя. Для них идти надо и дойти надо.

Все, Веруня, приехали. Дальше пехом. Отодвинься малость. - Я скинул с крюка на поясе страховку. Посмотрел на карабин. Завертел его так, что он в зубастую кошку превратился и раскрутил веревку целясь в перила на переходе. Кривенько платформа стала. Не в раз на переход выберемся, но ничего. Не в первой нам по веревкам лазать. И сам вылезу и Веру вытащу и припасов не забуду. - Бросил я крючок. Тот свистнул над ухом. Утянул змеисто веревку из рук и засел прочно в пяти метрах в гнутых ржавых перилах ограждения. Я ногами уперся крепко. Что есть силы потянул веревку на себя. Скрипнули канаты вверху, ничего. Удержали. Поплыла платформа к ограждению. Медленно я ее тянул. А вдруг сорвется там что ни будь? И... Р-раз... И... Два... На "четыре" остановился. Всего то до ограждения метра полтора осталось.

Сама переберешься? - Веру спрашиваю. Та фыркнула презрительно.

Что я не Изгой что ли? Это ты Истопников спрашивай видели они веревку или нет. А меня то что? Я на этих паутинах с малолетства висела. Еще и тебе фору дам! - И... Показала мне язык. Улыбнулся я. Веселушка-поскакушка моя Вера. Жизнь во мне только для нее и горит. А... А вот язык у нее больной... В трещинах... Может она и сама чувствует да не говорит. Я повозил во рту языком. Толстым шершавым. Тот елозил по небу словно наждак. Такой же как у нее наверняка. Сглотнул я густую горькую слюну. Но слова не сказал. Зачем бередить? Натянул веревку по крепче.

Верунь... - Говорю ей. - Захлестни петлю на поясе. Вдруг сорвешься?

Да ты что? - Обиделась Вера. - Чтобы я с каната сорвалась? Да еще на полутора метрах всего...

Ладно... - Кивнул я головой. - Только все таки осторожней... А? - Вера подскочила ко мне, смачно чмокнула в щеку и бросилась к перилам. Я сжал зубы. Нужно было наверное настоять. Заставить ее привязаться. Но... Женщина - Одно слово. А если она еще и в себя верит, то... - Вера быстро и ловко, цепляясь руками и ногами перебралась с платформы на площадку уровня и встала на ноги. Посветила в меня фонарем со Светляками. Усмехнулась задорно. Вроде как. - Давай посмотрим как теперь ты. А мне что? А у меня эти канаты уже давно из пальцев растут. Я даже думать не стал. Захлестнул петлю на поясе на всякий случай. Встал на перила. Толкнулся сильно и перелетел-перепрыгнул на площадку. Рядом Верой встал. А она зубами клацает. Весь лоск с нее слетел.

Ты что? - Чуть ли не кричит. - Совсем с ума сошел?! Ты же сорваться мог! Я потом тебя с бетона на совочек бы собирала? - Не стал я ей ничего отвечать. Дернул деловито за специально оставленный шнур. Узелок на причале отвязался медленно и весь шнур на руках повис. Есть такая придумка у нас у Изгоев. Узелки мы с детства вязать привычные.

Пошли, егоза. - Она глазами сверкнула. Склянку со Светляками поправила и пошла впереди. Молча. Подбородок вверх. Гордая, неприступная. Обиделась на меня. А за что, спрашивается? За то, что показал, что я мужик а не тряпка? Вот и разберись. - Верунь, а Веруня. Ну хватит дуться то... А? - Я тронул ее за плечо под скаткой. Она его отдернула, пошла быстрее. Марку держит. А я все равно ее ласково называть буду. Оттает ведь. Куда ей деваться? - Вера, Светлячок мой не наглядный. Ты бы лучше за мной шла. Я все же поопытнее чуток. А? - И снова ее за плечо трогаю. - Ну, Вера... - Остановилась. Попереминалась с ноги на ногу. - Ну, ладно, Самсон-гудрон. Я все рано тебе еще докажу, что не хуже тебя по уровням и веревкам лазаю. Докажу. Вот!

Докажешь-докажешь! Я и посмотрю, и похвалю и в нос твой курносый тебя поцелую. Только позже чуток. Хорошо? - Вскинулись ее брови. Глаза шире открылись. Поняла о чем я говорю. Спорим сейчас ругаемся. По глупости же все. Идти нам надо. Ох как надо идти. И чем быстрее тем лучше. Вот не увидим неба мы с ней. Зачем и жили, спрашивается? Вздохнула она глубоко. Скатку на плече поправила и кивнула мне. - Веди, Изгой. Ты и вправду опытнее. - Пошел я как и раньше шел. Легко, мерно. Ножку тяну, перекрытие трогаю. Оп - шажок. Оп - другой. Быстро получается. Ходко. Коридор длинный гулкий. Светляки вовсю стараются. Покормить бы их. Сказку рассказать или песенку спеть. Они это любят. Из склянки морды свои слепые высовывают и в пятнышку красятся. В лиловую, красную, синюю. Хорошо им от песен. Наверное и нам будет хорошо.

Верунь, а Верунь? - Не оглядываясь обратился я к своей спутнице.

Что, Самсончик?

А ты песни какие ни будь знаешь? Вы же девчонки больше нас ребят песен знаете. Я вот если и насилюсь так больше двух не вспомню.

Знаю... - Через миг отозвалась Вера. - Много знаю. И хорошие есть напевные, грустные и плохие: про Солдат, про Землероев. Им тяжело в норах работать вот они песни всякие и придумывают. Один запоет. Другой послушает. Послушает и другому споет. Так и до нас эти песни добираются.

А ты спой ту которая для души. Которая грустная. Мне почему то очень хочется сейчас хороших песен. Я, если мелодию поймаю, так и подпою.

Хорошо, Самсончик, сейчас. - Вера прокашлялась пробуя голос и запела негромко, звучно, глубоко, никогда бы не подумал, что у такой пигалицы такой голос хороший. Такой который до самых печенок продирает и слезу из глаза бьет. Я сморгнул, поправил каску и скосился на Светляков. Если им нравится, значит хорошая песня. Светляки светили по прежнему ярко, вылизывая впереди бархатную густую тьму, но в оранжевом луче медленно пошли золотые с синим муары. Не полосы даже и не пятна, волны. Видимо действительно хороша песня. Звенит голос Вероники. То выше, то ниже. То совсем шепотом заговорит она, то в полный голос запоет, аж сор на голову сыпется. Иду я себе слушаю. Щемит сердце, а голова сама по себе работает. Долго же мы идем. Давно идем. Можно было бы уже и привал устроить. Не меньше восьми километров отмахали. Почти два часа идем. А Вера закончит песню. Подумает немного вспоминая и снова принимается петь. Хорошо у нее выходит. То грустно, то весело. Не только грустные песни в Городе есть. Есть и веселые. Про то как Химики ферменты перепутали или Истопники в реактор не то положили и стал он вместо того, чтобы Город греть его морозить. А восемь километров это не брикет грибов это много. Мы же вдоль одного уровня идем никуда не сворачиваем. Бетон еще крепкий. Никаких навалов нет. Проемы чистые. Так по мелочи попадается конечно всякий мусор. Да мы на него и не заглядываемся. Идем себе дальше. Я Вере подпеваю, если песню узнаю или мелодию. Так оно намного лучше по уровням шагать. А я вот о чем подумал, даром, что заболтался сам с собой. Воздух свежее стал. Сырее и свежее. Я знаю как вода и чистый воздух пахнет. И сквозняк стал совсем сильным. Так бывает когда реакторы разную температуру дают. Истопников за это и не ругают. Механики с Химиками все точно рассчитывают. Для того, чтобы воздух в Городе не застаивался и чистый воздух с плантаций и оранжерей по всем залам и норам проходил их специально по разному греют. А здесь то что? Высоко уже совсем. Ни Истопников уже на этих уровнях нет ни реакторов, ни угля. Тот что в мешке моем по загривку стучит - не в счет. Он и нас то едва согрел. Куда ему в целом уровне сквозняк сделать? Неужели Крыша рядом. Все как думалось выходит. Если Крыша холмиком так мы в нее и упремся. А если сквозняк имеется это значит, что в Крыше-стенке проходы есть. Под небо. - Я остановился. Вера перестала петь. Вздохнула глубоко.

Ты чего, Самсон?

Вера... - говорю, а голос то ли от песни, то ли он предчувствия тревожного совсем тихим сделался. - Вера, наверное Крыша рядом. И проход на нее есть. Ты палец послюнявь, а то я боюсь чего то. Вдруг ошибся? - Вера плечами пожала палец в рот засунула облизала его со старанием и вверх подняла. Глаза недоверчивые вначале, совсем удивленными сделались. Она руку с вытянутым пальцем вдоль коридора выставила.

Там, Самсончик, там.

Я тоже думаю, что там. Небо там. Вот если мы еще немного пойдем, то наверное воду услышим.

А как можно воду услышать? - Удивилась Вера.

Можно. - Уверенно кивнул я головой. - Можно. Гаст говорил, что она за Крышей сверху падет. Падает и шуршит, словно брикет с грибами крошит. Шур-шур-шур...

Я знаю! Это дождь называется!

Да. - Киваю. - правильно, Вера, дождь. Но мы же его пока с тобой не слышим. А если не слышим, то и Крыша еще не рядом. Близко но не рядом.

Так чего мы тогда с тобой стоим? - Вера в лицо мне пристально посмотрела, словно правду там искала.

Вот и я думаю - чего мы стоим?

Пошли?

Пошли... - Зашагали мы дальше. Я уже и перекрытия не пробую. Топаю по бетону как самый последний Землерой. Стыд да и только. Вот только не стыдно мне совсем. Соплю в две дырки. Вера за мной торопится. Кончится же этот проклятый коридор когда ни будь. Конечно же кончится. А за ним и Крыша. Неужели дойдем? Просто не верится даже. Никого не знаю кто бы до Крыши доходил. Может быть кто доходил не возвращался? Так и есть! Жизнь там должно быть самая замечательная за Крышей... Всего вдоволь. Или... Или... А лучше вообще не думать, что там "или". Когда о хорошем думаешь ноги веселей идут. А о плохом - останавливаются. И ничем их кроме хороших мыслей идти не заставишь.

# # #

Ландгрувер просидел в каменном мешке несколько часов. Сидя на корточках. Прямой как палка с плотно закрытыми глазами. Делающий едва ли один вдох за десять минут. Транс больше похожий на смерть чем на сон позволял экономить воду и энергию, запасенную ранее. Подходило время в которое он должен будет попытаться связаться с отцом. Совершенно не ясно есть ли в Храме сторонники Уотервея, владеющие Искусством. При хорошем навыке и способностях его Ландгрувера можно отыскать прослушивая ментальный фон Города. Но он почти выключил свой мозг, лишив таким образом своих преследователей всякой надежды на определение того где он может находится сейчас.

Время пришло и он глубоко вздохнув, открыл глаза. Белесая пленка по прежнему закрывала роговицу и он похожий на оживший труп с бельмами на глазах медленно повел головой из стороны в сторону, осматривая подходы к каменному мешку. Никого видно не было. Даже, если за тонкими выработанными стенами его убежища кто то находился бы он смог бы почувствовать их. Но катакомбы были пусты. Тонкий слух не уловил ничего выбивающегося из густой тяжелой мертвой тишины.

Я слушаю... - Прошептал Ландгрувер. - Отзовись... Ты просил слушать... Я жду тебя... - Долгий вязкий, тягучий поток, бьющий в глаза, испещренный слабыми блестками - отсветами чужих настроений, боли, желаний был пуст. Отца он узнавал сразу. Яркий алый сполох, разбивающий, рассекающий общий поток.

Отец... Отзовись... Ты просил слушать каждый день... Час пришел... - Периодически впадая в транс, настоящий Храмовник может жить без воды и пищи больше месяца. Тело почти не потребляет кислорода. Почти не испаряет влаги. Периодические пробуждения на несколько минут не расходую много сил. Ландгрувер пробудет здесь еще долго. Пока хватит в организме запаса воды и жиров. Это наверное недели две. Дальше уже сложнее. Он будет жив и будет превосходно себя чувствовать, но лишится некоторых из своих способностей. Терять даже малую их толику Ландгрувер не хотел.

Я рассказал им про шахту. - Вплетались в вязкий поток ментальных отражений его мысли-послания - Думаю, что ты не будешь против. Они поднялись выше чем было возможно... Платформа вышла из строя, но они справились. Они вышли за геолинию. Теперь двигаются к Крыше. Правильно двигаются. По вертикали им нужно было бы подняться еще на шестьдесят уровней. По горизонту они доберутся до нее за день-два. Скорым маршем двенадцать часов. Я надеюсь, что ты слышал. Час заканчивается... Отец... Я буду слушать тебя завтра... В то же время... Две недели... Ни о чем не беспокойся. Я обещал. Я выведу Самсона и Веру на Крышу. Я расскажу им все о Крыльях... Если они справятся с Новым... Только... Только... Постарайся остаться в живых.

Ландгрувер вздрогнул и открыл слепые глаза. Ему показалось, что кто то идет по коридорам катакомб очень осторожно, но все же не настолько осторожно, чтобы не свалились со стены два легких камешка. Едва слышное сухое, щелкающее эхо заметалось по подземельям. Инфракрасное зрение пока не давало младшему Храмовнику никакой информации. Он вдохнул больше воздуха и замер каменным изваянием, почти ничем не отличающимся от базальта стен. Если его обнаружат недруги, то он сможет оказать достойное сопротивление.

# # #

Визгнула туго сжатая тетива. Тяжелые ядовитые стрелы сорвались с лож арбалетов и устремились в грудь Высшему Храмовнику. Как казалось атакующим, смерть Уиллисиса была неминуема, но мало кто знал о высших проявлениях Искусства Храма. Умение управлять своим телом, знание смертельных приемов борьбы, психотропное воздействие обертонов голоса - это лишь малая толика знаний которыми обладает Храм. Умение управлять собственным временем было сверхоружием которому никто и ничего не мог противопоставить. Размеренность Высших Храмовников, неторопливая речь и медленные движения являются отнюдь не характерным признаком лени или спеси. Опаздывая в своем личном времени на секунды они могут использовать их тогда когда придет в них крайняя необходимость. Сейчас эта необходимость действительно становилась крайней. Стрелы летели в разных уровнях высот, плотной тучей и одним движением убраться с линии огня не смог бы даже самый тренированный боец. Уиллисис за миг до того как были спущены стрелы ускорил течение своего личного времени в десять раз. Воздух стал вязкий им тяжелым. Дышать им было невозможно. Похожий на липкую тягучую патоку он цеплялся за одежду, стеснял движения. Уиллисис привык длительное время обходиться без кислорода и времени, которое необходимо для преодоления атакующего фронта ему было вполне достаточно. Подойдя ближе к генералу Уотервею, он обезопасит себя. Боясь попасть в своего начальника Солдаты не будут стрелять. Был и еще один вариант развития событий. Если Храмовник сумеет показать свою неуязвимость, то, возможно, Солдаты откажутся подчиняться Уотервею? Как бы то ни было, пока Уиллисис должен был выиграть первую секунду боя. Размазавшись для Солдат Уотервея в серое мутное пятно, он двинулся сквозь тучу летящих в него отравленных стрел. Движения отнимали много сил, поскольку никакое Искусство не сможет изменить первооснов мироздания. Для того чтобы сместить с удесятеренной скоростью свое тело требовалась соответствующие усилия. Но и на этот случай в Искусстве Храма были свои хитрости. Столетиями Храм накапливал методы и приемы движений в собственном времени и во многом преуспел. Наибольшие энергетические затраты требовались на придание телу первичного импульса движения. Далее Храмовник, владеющий методикой ведения боя в личном времени двигался вокруг собственного центра масс перераспределяя инерционное движение. Основой боевой техники было вращение. При движении со столь высокими скоростями энергетически более выгодным было завершить вращение конечностью или телом чем пытаться его остановить и начать движение в другую сторону. Размахивая руками, вращаясь вокруг своей оси, похожий на забавную механическую игрушку, которые изредка изготавливали Механики, когда у них было свободное время, Уиллисис двигался вперед, уворачиваясь от одних стрел, точными выверенными движениями ладоней сбивал траектории других. Когда основной фронт был позади и стрелы так и не задев его тела пролетели мимо, Уиллисис бегло оценил свое состояние. Накопленных сил и энергии хватит и для того, чтобы решить все дело разом. Он не стал переключать нервную систему на обычное течение времени, решив побыть в своем собственном еще пару секунд. Этого ему вполне хватит на то, что бы сразить мятежного генерала. Храмовник по прежнему вращаясь вокруг своей оси, размахивая руками, двинулся к возмутителю общественного спокойствия. Для генерала Уотервея с начала его команды атаковать не прошло и секунды. Он все еще стоял занеся над головой шипастый меч. С устрашающей гримасой ярости на лице, замечательно демонстрирующей длинные ядовитые клыки. Уиллисис плавно обошел Уотервея и на очередном витке вращения позволил своему рукаву, сотканному из прочнейшей паутины шелковичных червей зацепиться за металлическую цепь на которой висела пластина с изображением кулака. Если бы Уиллисис попробовал взять ее руками, то скорее всего остался бы без пальцев. Насколько бы ни было тренированным его тело, прочность сухожилий и костей имеет свой предел. Таких нагрузок они бы не выдержали. Рукав, прочно застряв в застежке подвески ордена, медленно и неумолимо потянул ее за спину Уотервею. Тонкий край металлической пластины на которой был изображен символ мятежа, легко прошел сквозь роговые пластины брони на горле генерала и начисто срезал ему позвоночник, отделив голову от тела. Эта процедура была проделана Уиллисисом настолько быстро, что кровь подталкиваемая сердцем Уотервея по прежнему снабжала его мозг кислородом, но, разумеется, тот был обречен. Уиллисис, почувствовав, что его силы на исходе, снова вернулся в привычное течение времени. Он встал за спиной генерала поигрывая знаком его власти. Солдаты потеряв Храмовника из виду недоуменно озирались, шевелили ноздрями. Принюхивались, пытаясь уловить знакомый чистый и горячий запах Храмовника.

Уотервей! - Крикнул кто то из стрелявших. - Генерал! Может быть ты нам не все рассказал об Искусстве? Ты говорил, что сорока Солдат хватит для того, чтобы либо пленить или убить любого служителя Храма! Ты говорил, что даже Настоятель не сможет оказать сопротивление! Но его нет! Он исчез!

Да, генерал! - Подхватил другой. - Он только что стоял здесь! Ни одна стрела не попала в него, хотя мы все целились ему в грудь! Он не мог спастись!

Уотервей опустил меч и сделал два шага вперед. Ему казалось, что он чувствует себя превосходно и что исчезнувший Храмовник лишь малое досадное недоразумение, которое разрешится всего лишь через секунду. Но движение его тела позволили току крови, наконец, просочиться между срезами. Голова, поднятая внутренним давлением, особенно высоким в боевой трансформации высоко вверх, еще успела клацнуть зубами и удивленно вытаращить запавшие в череп глаза. Обезглавленное тело сделало шаг и рухнуло ничком, позволив, наконец, Солдатам увидеть Храмовника. Уиллисис стоял повернувшись к Солдатам лицом, широко развернув плечи и держал перед собой на вытянутой ладони цепь с орденом, срезавшим голову Уотервею. По нестройным рядам мятежников прокатился удивленный вздох.

Он все таки жив... - Шептались одни.

Они же все колдуны в Храме... - Шептали другие. - Он сел на плечи Черта и прыгнул за спину генералу! Черт ему голову и откусил!

А может быть он вообще не человек? Может быть он привидение и мы зря выпустили в него стрелы?

А срез то чистый... Не зубы это... Смотри-ка. Словно мечом его... А меча то у Храмовника нет. Только кулаки. - Потеряв своего руководителя Солдаты растерялись. Стоявшие в первой шеренге отчаянно пытались спрятаться в толпе. Началась давка. Уиллисис наконец сделал движение, заставив Солдат замереть в ожидании скорого возмездия. Но Храмовник лишь брезгливо качнул орденом и бросил его в лужу крови вытекшей из тела Уотервея.

У кого то есть еще вопросы? - Негромко произнес он. Солдаты попятились. Кто то склонился в глубоком поклоне. Кто то бросил под ноги арбалеты.

Смените трансформацию на сторожевую. - Приказал Уиллисис. - Зашелестели роговые пластины. Мятежники в благоговейном страхе выполнили приказ Храмовника незамедлительно. Втянули ядовитые крючья внутрь тел. Убрали броневые пластины с груди, шеи и плеч, подняли гребни. - Найдите своих начальников и доложите о происшедшем. Каждого из вас ждет наказание, но ваше раскаяние будет учтено. Городу по прежнему нужны Солдаты и вы можете заслужить прощение. - Уиллисис склонил голову и медленно пошел вперед к оставленной тоге и посоху. Солдаты расступились, освободив путь. Уиллисис поднял посох. Накинул на плечи тогу. Выпрямился, расправив плечи. Опасность миновала, но он предусмотрительно не менял собственную трансформацию на повседневную. В любой толпе могут быть возмущенные ее представители поведение, которых непредсказуемо. Одна ядовитая стрела, выпущенная из толпы не могла повредить Уиллисису, но если их будет несколько и если он к этому будет не готов, то тогда встреча с Королевой могла бы и не состоятся.

Я считаю разговор исчерпанным. - Раскатисто произнес Уиллисис. - Вы свободны. - Солдаты торопливо стали пробираться ко входу. Маленькой двери, ведущей из лабиринтов перед покоями Династов. Толкаясь и зло шипя друг на друга, он, наконец, освободили зал.

Пришлите сюда Бегунов, пусть заберут тело Уотервея и отнесут Химикам! - Выкрикнул он последним кто выходил за двери. - Так он принесет Городу больше пользы. - Те кто услышал эти слова благодарно кивнули своими гребнями. Любое новое задание означало прощение Храма. Они были благодарны Уиллисису.

А я должен увидеться с Королевой. - произнес Настоятель негромко, обращаясь уже к себе самому. - Нам есть о чем поговорить.

# # #

Я топал вперед, набычив голову, подкидывая каждую секунду отяжелевший рюкзак. Уже не выискивая куда поставить ногу или обо что опереться рукой. Ноги отяжелели в голове гудело в глазах прыгали цветные пятна. Светляки тоже притомились и светили неровно. Свернули луч, расползлись по стеклянным стенкам фонаря. Словно обиженные друг на друга, перемигивались зелеными пятнами и волнами. Поругать бы их, или ободрить или воды плеснуть или еды, но все разговоры кончились. Все песни тоже. Вера, скулившая еще десять минут назад о своей усталости теперь топала так же как и я упрямая и злая. Ничего не видя впереди кроме тусклого желтого пятная выхватываемого фонарем у черной бархатной тьмы. Коридор был по прежнему длинным, выматывающе однообразным. Только провалы переходов на другие уровни и входы в норы проплывали то справа то слева. Бетонная крошка хрустела под подошвами как и сутки и трое и годы назад. Наверное так же хрустела она под ногами Изгоев которое шли по ней веками ранее. Но мы таки до нее до этой Крыши дойдем. И выходило так, что после нее ничего у нас не будет ни у меня ни у Веры. Так всегда ведь бывает. Вот хочешь ты себе что ни будь. Очень хочешь. Так хочешь, что и не вмоготу тебе. Арбалет, например, с отравленными стрелками. И вот ты его или находишь или вымениваешь или покупаешь. Постреляешь по углам по куклам тряпичным и проходит неделя, две и тебе уже не интересно им играть, а применить его в деле нет никакой возможности. Никто тебе не грубит. На рожон не лезет. На каждом углу Солдаты стоят следят за порядком. И такая тоска тебя вдруг охватывает. И понимаешь ты, что цель которую ты себе поставил ценная не сама по себе, а ценна дорогой которую пришлось пройти достигая этой трижды проклятой цели. Вот взять Крылья. Верю я в них? Да вот черта с два! Не верю! Просто не верю уже и все! Но иду же. А зачем иду? Зачем?! Кто вот мне скажет? Я тоже долго думал и сейчас думаю кто мне сказать может зачем мы то или это делаем. А получается так, что вот буду я умирать и спрошу себя: Что ты в этой жизни сделал? И получится что ничего у тебя кроме дороги не останется. Все прочее - пыль и прах. Бетонное крошево под ногами. Только этого никто отнять не может. Никто упрекнуть не сможет. Никто сказать не сможет. И уже не важно добился ты чего ни будь или нет. Ты просто шел. Скрипел зубами. Срывал ногти на руках. Сбивал ноги в кровь. Шел, бежал, полз. Кричал от боли и выл от тоски, но шел. Вот это "шел" самым главным в жизни и будет. И уже умереть не страшно, потому что борешься, потому что идешь. И, если, косорожая тебе в лицо заглянет рассмеешься ей скажешь: Ты, стерва, косорожая ничего от меня не получишь кроме тела моего бренного. Я шел, я боролся, и в этом жизнь, потому, что каждый ее шаг - это дорога. Дорога, которая ведет к мечте, а мечта у каждого своя. Вот только у Изгоев одна на всех - Крылья. Красивая мечта, ешкин кот. Все таки красивая. В нее и мечтать хорошо. Хорошо мечтать о Крыльях. - В животе сладко защекотало. Я подкинул тяжеленный рюкзак за спиной. Склонил голову еще ниже и затопал дальше. - Это так Крылья щекочут. А Крылья все равно мечта не простая. Со смыслом. Вот живем мы Изгои в грязи дерьме. Едим всякую гадость. Воду на глотки делим. Гонят на отовсюду. Побирушками ругают. Бьют даже иногда. Уважения к нам ни на грош ни какого. А Крылья они как избавление от этого всего. Никто не думает что мы кушать будем когда Крылья вырастут. Где спать и чем дышать. Словно Крылья все вопросы решить могут. Но вот если так думать то и вроде бы не мечта эти Крылья, а так, совсем непонятное что то. Я думаю, что о них мечтать хорошо. Только мечтать. И, если сподобит боженька, чтобы они все таки отросли... Тьфу-тьфу-тьфу... То только полетать на них и все. Увидеть эту погань внизу. Далеко-далеко внизу. И чтобы сверху было светло и чисто. Просто и покойно. Чтобы счастье было впереди или вверху. На Крыльях же можно и без переходов и платформ вверх лететь. Вот ведь в чем закавыка. Поэтому так о Крыльях хорошо мечтается. Взмахнул ты Крыльями и на все тебе наплевать с высокой галереи. На все. Совсем-совсем.

Сам-сон... - Выдохнула Вера сзади. - Самсон, я больше... Я больше не могу... - Я остановился. Натруженные ноги подрагивали. Звали двигаться дальше. Идти, бежать, бороться. Упереться лбом и пихать и пихать дальше всю эту тьму впереди. До тех пор пока не начнет светать в конце то ли пузырем большим Светляковым, то ли загадочным солнцем. Жарким и светлым, ласковым и добрым. Я развернулся и посмотрел хмуро на свою спутницу. Вера прислонилась плечом к стене коридора и тоскливо смотрела на меня. - Прости, Самсончик. - Шевельнулись потрескавшиеся губы, в белом больном налете. - Не смогу я идти больше. Не смогу. Ноги... Не идут... Совсем не идут ноги... - Она закрыла глаза и стала медленно съезжать по стене. Села на пол прямо в жирную полосу плесени. Та возмущенно чавкнула. Не понравилось ей, что Изгой на нее пятой точкой присел. Странная какая то плесень. Здоровая как Солдат. Я такой и не видел даже. Почти в руку толщиной. Я повел взглядом от пола по стене вверх. Длинная бахрома развесилась под потолком, раскустилась, свернувшись толстенным клубком, а по стене вниз темная почти черная полоска спускается и черви вокруг шевелятся. Тоже жирные, словно их протеинами откармливали.

Вера, а Вера. - говорю я ей и пальцем в эту погань тыкаю. - Не слышит Вера. Совсем девушке плохо стало. Да и мне же не сладко. Скинул я рюкзак на бетон. Давно было пора привал делать. Боялся все. Что не хватит здоровья до Крыши дойти. Вот, похоже и не хватило. Если я еще сейчас свалюсь то вообще - труба. Ни туда и ни оттуда. Никто за нами не придет. Сюда уже точно никто не придет. Только, если Ландгрувер с Изгоями договорится да приведет. Но, какой же дурак за нами пойдет? А? Мы же черт знает где! Без подъемников сюда недели три топать, а то и больше. За три недели от нас давно рожки да ножки останутся. Только косточки наши можно будет Химикам отнести. Не выгодно получается совсем Городу за нами гонцов посылать. Ни тех ни других, ни пятых ни десятых. - Я подошел к Вере и аккуратно освободил ее от скатки. Бросил одеяло в сторону. - Вера тащить его не может. А я вместе с рюкзаком и Верой и подавно. Взял за подмышки отволок от плесени в сторону. Она безвредная конечно, эта плесень, но все равно кому приятно на скользком сидеть? - Голова Веры беспомощно склонилась на грудь. Светляки на веревочке тревожно заморгали красными сполохами. Я погладил грязный пузырь. Проговорил тихонечко, успокаивая. - Чего вы разволновались, глупые? А? Плохо хозяйке вашей? Знаю, что плохо. Вы бы вместо того, чтобы расстраиваться так светили бы поярче. Мы бы может и до Крыши бы успели дойти. - Светляки возмущенно вспыхнули ярким почти белым светом. Обиделись. - Да ладно вам, обижаться то. - постучал я ногтем по стеклу. - Морды свои слепые выворотили. Жрать хотите? Так и скажите внятно - Жрать хотим. Ты за нас отвечаешь - тебе и поить и кормить. Мы для тебя светим а остальное нам и не нужно. Остальное нам совсем по фигу. Живой ты или мертвый нам все равно. Мы только дорогу тебе светим а остальное - не наше дело. Так? - Светляки по прежнему полыхали белым с переходя местами в гневный голубой. - Ух ты! - Оскалился я удивленно. Рассерженных Светляков я видел редко. Очень редко. А тут, казалось, что их возмущению не было предела. - Вы это чего? - Прищурился я в склянку со Светляками. - За Веру боитесь или меня последними словами ругаете? Мои видите? Совсем спокойные. Да, устали. Да, им тоже и пить и есть хочется. Но ведь молчат же. - Светляки пригасли. Тревожно переливались синим. Я поежился. Странно как то себя Светляки ведут. Совсем странно. Плесень странная. Полоса на стене непонятная. Я подошел ближе. Тряхнул своих чтобы светили поярче. Светляки полыхнули желтым, выхватив на стене мокрую, именно мокрую полосу вдоль трещины. - Ага! - Догадался я. - Эта пакость сюда на водопой пришла. А иначе же и быть не может. - Я потрогал темную трещину на стыке плит по которой тонкой, едва заметной струйкой стекала какая то прозрачная жидкость. Опасливо поднес палец к носу. Втянул воздух. - Ексель моксель! Обычная вода! Ничего в ней особенного нет. Течет себе сверху и течет. Поэтому и плесень и черви такие здоровые. Так! - Я присел прямо на пол натужно соображая о чем это может говорить. - Да, блин! И думать тут нечего! Крыша рядом!!! Совсем рядом! Если вода через дыры сверху сочится, то совсем рядом мечта наша вот! - Я вскочил на ноги как ужаленный. Бросился к Вере. Затряс ее за плечи жестко. - Вера! Веруня! Светлячок мой дорогой! Дошли! Дошли же!!! Вода сверху течет! Крыша рядом!!! - Вера не отвечала. Постанывала закатив глаза. Моталась безвольно ее голова из стороны в сторону. Я посмотрел на Светляков Веры. Те угрюмо провалились в бордовый. Погрозил им сурово кулаком. - У-у-у-у. Лодыри. Забастовку устроили тут, понимаешь. - Устроил Веру поудобнее. Положил скатку под голову. По всему выходило, что нужен привал. И Светляки и попутчица не по желанию, а по состоянию идти дальше уже не могли. Я вытряхнул рюкзак на пол. Вытащил пакет с провизией. Фляжку Тима бережно отложил в сторону. Все равно в подземельях ничего страшнее нет чем без воды остаться. Свою от пояса отцепил и аккуратно свинтил крышку. Просунул под голову Вере руку и по капле стал лить ей воду в рот. Нельзя сразу много. В беспамятстве и захлебнуться можно. В легкие попадет вода. А человек слабый ее и не выперхает. Задохнется и все. Конец. Вера шевельнула губами, потом очнувшись отпихнула меня в сторону. Жадно выхватила флягу и припала к ней, глотая гулко, пока не выпила ее всю.

Са-амсон... - произнесла она с придыхом и открыла глаза. - Я умерла?

Да, нет! Что ты? - обрадовался я и прижал ее к груди. - Ты не умерла. Ты просто устала. Я вот что сказать тебе хотел, Светлячок. Ты меня вообще то понимаешь? Или тебя покормить? - Вера кивнула головой. Значит - покормить. Я разыскал свертку протеинов и протянул ей. Она благодарно приняла рулончик и не разворачивая стала кусать его с краю. Желудок заворчал. Переносить как Вера есть без участия было трудно. Я глубоко вздохнул и взял в руки последний рулон протеинов. Конечно, можно и грибы жевать, но мясо оно и есть мясо. Тем более модифицированное. Его и без ферментов есть можно. Можно и бульон выварить. Но сейчас приготовлением заниматься не было н времени ни сил. Мы с Верой уже около двадцати часов без продыху топали. Есть с чего устать. Да и Светлякам пора бы перекусить. Я не удержался и сладко откусил рулончик. Жесткие пленки мяса больно кололи небо и язык. Н-да. Без воды тяжело. Я взял лежащую рядом флягу, отвинтил крышку и сделал два больших глотка. Последним побулькал во рту для того, чтобы язык начал чувствовать хотя бы что ни будь. Потом снова принялся за еду. Вера быстро прикончила рулон протеинов и теперь была похожа на человека. Живого человека.

Ты чего меня тряс? А? Самсон! - Начала она приставать. Я молча ткнул пальцем в мокрую трещину между бетонных плит.

И чего? - Подняла брови Вера.

Крыша рядом... - Проговорил я шамкая.

Че-го?! - Вытаращила Вера глаза еще больше.

Крыша, говорю, рядом. Совсем рядом. - На этот раз мне удалось проглотить еду и фразы стали более стройными. - Дождь на Крышу падает. Вода падает. А вода вниз течет. Вот она и протекла.

Нда? - Недоверчиво склонила Вера голову на бок.

Да! - Отозвался я, продолжая старательно откусывать и прожевывать кусок за куском. Еда - это вообще вещь благодарная. Если нормально питаться, то и здоровья будет достаточно. А, если через раз на третий, то ни сил ни здоровья. Вера прихрамывая подошла к трещине, брезгливым движением отбросила присосавшихся червей и потрогала мокрую полоску. Поднесла палец к носу и втянула воздух. Потрескавшиеся губы расплылись в радостной улыбке.

Ура... - Проговорила она тихонечко. - Ура! - Крикнула она во весь голос. Развернулась, бросилась мне на шею и воткнулась холодным носом в щеку. - Самсончик, сладкий мой, родной мой, счастье мое лохматое. Дошли же мы. Все таки дошли.

Не дошли, еще... - Буркнул я ей в волосы, млея от удовольствия. - Еще идти и идти. Ты это. - Я осторожно отлепил Веру от своей груди. - Покушай еще. Сахару немного осталось. Грибы есть. Ферменты. Светляков надо еще покормить. Отдохнем тогда и пойдем. Хорошо?

Хо-ро-шо! - Раздельно выдала Вера и воодушевлено подняла с пола прессованную пачку грибов. Повертела ее так и сяк и осторожно положила обратно. Виновато скривила губы. - Я наелась, Самсон. - Нда, после сахару и протеинов грибы не фонтан. Во рту вязнут. Вкус другой. Чужой какой то. Избаловался мой Верунчик. Ох избаловался. Ну да голод не тетка. Придет время - мы на эту пачку сухих грибов молится будем. На кубики по сантиметру резать да смаковать как деликатесы с королевской кухни. А пока - пусть ее. На потом больше останется и я вроде не виноватый. Предлагал же.

Ну, и хорошо. - Прошамкал я. Свой рулончик я еще не доел и оставлять его недоеденным не собирался. - Ты Светляков покорми и напиться им дай. Только воды много не лей - заболеют.

Хо-ро-шо... - Отозвалась Вера и снова взялась за брошенный брикет. Аккуратно отщипнула кусочек и бросила в свой пузырь на груди. О том, что его лучше раскрошить я не предупредил. Светляки мгновенно погасли. Светили только мои, возбужденно оранжевым с голодными темными пятнами - горошинами на хвостах. Завидовали Светлякам Веры. Тоже хотели и пить и есть.

Чего это они? - Озадачилась Вера.

Да так... - Оторвался я от поглощения протеинов. Жевал каждый кусочек долго. Как и положено взрослому мужчине смаковал удовольствие.

Ты им одной крошкой бросила. Они сейчас за еду дерутся.

Они, что друг друга поубивают? - Приуныла Вера.

Да, нет. - Ответил я солидно. - Они договариваются сейчас. Кто первый есть будет кто последний. Сколько их у этой крошки уместится может. А которые во вторую очередь могут за еду приняться. Заняты они в общем. - Я аккуратно подобрал крошки с одежды и высыпал в рот. Глотнул из фляги еще воды и с трудом поднялся на ноги. Натруженные подошвы горели. - Это у них часа на полтора, Верунь. Светляки болтливые - жуть. Им только повод дай поспорить. Они, блин, про все на свете забывают. И ничего и никого им больше не надо. Вот есть у них эта крошка. Они и рванули ее делить. Делят они, разумеется, ее солидно. Договариваются. Без мордобоя там, чтобы. Без смертоубийства. Чтобы хватило на всех. А вот то, что им светить надо. Пусть не всем. Пусть хотя бы кому ни будь, потому, что если они светить не будут, то они никому на хрен не нужны, они забывают. Поняла? - Вера серьезно кивнула головой. Пожала плечами.

Как люди совсем.

Как люди. - Эхом отозвался я. Ноги зудели как то странно. Не привычной тяжелой усталостью, а горели огнем словно к подошве приложили раскаленный кусок железа. Я отвернулся в сторону и опасливо закатал штанину. Кожа на щиколотках стала грубой, сухой, в цыпках, в трещинах в которых мокрила лимфа, вязко застывала и при малейшем движении лопалась и наливалась мелкой росинкой, мутнея в несколько секунд. - Хреново, в общем. А дальше лучше и не думать.

Ты как? - Смерил я Веру оценивающе. - Идти сможешь?

Смогу. - Не очень уверенно отозвалась Вера. Она вдруг вытянула губы в нитку нахмурила густые бровки свои насупилась. - Ты чего? Ногу смотрел? Короста? - Я не охотно кивнул головой.

Дойдем?

Если пойдем, то дойдем, Вера. Если будем сидеть, то просто так сдохнем. Без всякого смысла. - Зря я ей так сказал. Грубо как то получилось. Не хотел я ее обижать. Правда не хотел. - Верунь... - Посмотрел я на нее виновато. Решил прощения попросить. Вот ведь какой я стал. Чтобы раньше у девчонки прощения попросить - да это на канате повеситься лучше. Ни в какую. А теперь вроде бы и надо извиниться. Только вот кому надо? Мне ведь надо. - Вера деловито влезала в скатку. Проверяла ремешки и застежки на своей потрепанной одежде.

Вера, скатку брось. - Проговорил я миролюбиво. - Не нужна она нам. Если ты устанешь я тебя одну еще нести смогу. А вот рюкзак, скатку и тебя уже не упру. Еды бы по больше да здоровья, упер бы а так не упру. Извини. - Вера, сверкнула глазами, скинула скатку с плеча, бросила под стену. - Дай, хоть, кирку понесу. - Протянула руку требовательно. - Ты себя понеси, Веруня, ладно? Нам еще надо пару часов протопать. Никак не меньше. Ты если час идти сможешь так это уже совсем хорошо будет. А дальше я уже тебя как ни будь сам. У тебя ноги, небось тоже в цыпках все. - Вера потупилась. Грустно кивнула. Я ей кивнул в ответ. Подошел ближе. Приподнял ее грустное перепачканное в пыли лицо и припал губами к ее губам. Она закинула руки мне на плечи и целовала меня долго, необычно умело, страстно. Потом отстранилась, уперев кулачки в грудь, словно испугавшись, что не выпущу ее из объятий. Смахнула с ресницы слезинку. - Пошли, герой... - Шмыгнула она носом, отвернувшись в сторону. Присела на корточки. Быстро собрала рюкзак. Попыталась приподнять, но оставила на полу. - Штаны с дырой. - Договорила не к месту. Чего нам с ней ругаться. У рубежа мы с ней. У последнего своего рубежа. Перевалить бы только, а там и подыхать не страшно. Только бы оправдались надежды наши. Путь там чудо будет невиданное на Крыше на этой. Пусть сердце зайдется от восторга и радости. Пусть заколотиться оно сладко-сладко. Пусть оно нам с Верой скажет - Не зря... Все не зря... Стоит... Жизни стоит... - Я нагнулся к рюкзаку. Привычно закинул его за спину. Встряхнулся как пес, проверяя все ли на месте. Все ли упаковано правильно. Не бренчит ли что либо. Все было упаковано по высшему разряду. Изгой даже если он девчонка все равно Изгой.

Пошли, Верунчик. - Я шагнул вперед, оглядываясь через плечо идет ли за мной моя подруга. - На меня смотри, ступай аккуратно. У тебя света еще час не будет. Светляки раньше договориться не смогут. Они немножко от волнения светятся, но маловато, конечно. Хотя, когда глаза попривыкнут и с этим светом можно будет кое что разглядеть, но ты лучше на меня смотри. Хорошо? - Вера согласно кивнула головой. - Пошли уже что ли. - Я и пошел. Развернулся и пошел. Ровно пошел. Не торопился. В вразвалочку, словно прогуливаясь: и раз и два и три. Левой-правой. Левой-правой. Залез в карман из складок одежды выковырял грибную пыль, стянул с каски свой пузырь со Светляками, сыпанул им. Те обрадовано вспыхнули ярко. Так вот и бывает всегда. Ни водой нельзя их дармоедов баловать ни едой. Переедят - работать перестанут. А чего им работать, если пайка - живот лопается. Ну да ладно. Я каску на брови натянул, плечами передернул. Бетон крепкий, вода есть, еда есть. Мои Светляки живы и здоровы. Веркины отойдут через время. А дальше уже не наше - богово.

# # #

Уиллисис осторожно постучал в невысокую резную дверь покоев Королевы. Пропел пружинный механизм и дверь медленно отошла в сторону. Храмовник склонил голову и вошел внутрь. Все было по прежнему. Висели под потолком огромные шары с отборными Светляками, которые давали сильный мягкий желтоватый свет. Дорожка из полированного камня, вела от дверей к трону. Трон был пустым. Уиллисис задернул глаза фильтрующей пленкой и тщательно осмотрелся. Если бы сторонники мятежного генерала прятались в нишах или за складками тяжелых штор, то он наверняка бы их увидел. Однако в зале не было никого, как в прочем и самой королевы. Храмовник не должен поддаваться чувствам. Холодный расчет и логика - то в чем служители Храма были особенно сильны, но предательский холодок опасения потек по спине. Уиллисис сжал губы в нитку. Передернул плечами, глубоко вздохнул и выдохнул. Не могло быть такого, что повстанцы уничтожили кого либо из Династов. Династы и Город это почти одно и тоже. Уничтожить Династа - уничтожить Город.

Королева! - Выкрикнул Уиллисис звонко, подняв голову так, чтобы звук его голоса распространился максимально далеко. Эхо заметалось под высокими сводами. Обессиленное угасло, отразившись от стен не менее десяти раз. - У меня нет ничего кроме новостей! - еще повысил голос Храмовник и двинулся к трону. Королева должна быть жива. Если жива Королева, то жив и Город. Если жив Город, то и Храм будет служить его жителям. Все неизменно и незыблемо, как столетия назад. Неспешный, величавый, истинный служитель Храма он двигался мягко, словно плыл над каменными плитами. Тога скрывала его движения и могло показаться, что он уже давно перестал быть человеком из плоти и крови, а превратился в бесплотного духа, которому предписано вечно стоять на страже своей Веры.

Я здесь, Храмовник... - Раздался негромкий, утомленный голос Королевы. Он шел из-за широкой портьеры с голубым в серебряных искрах знаком Больших Парных Крыльев.

С вами все в порядке? - Озабоченно осведомился Уиллисис. Портьера шевельнулась. Тяжелые складки отошли в сторону и тронном зале появилась Королева. По прежнему высокая, стройная, ослепительно прекрасная.

Не паясничай, Уиллисис... - Устало отозвалась Королева. - Уотервей не мог причинить вреда Династу.

Но он был весьма резок в своих высказываниях! - Склонился в поклоне Уиллисис. Он был рад видеть Королеву в полном здравии.

Генерал был против правления Династов в Городе?! - Королева подошла ближе. Длинный невесомый шлейф платья едва слышно шуршал от плавных движений ее округлых бедер.

Он был против всего, Королева. - Выпрямился без приглашения Уиллисис. Наверное, он заслужил на это право. - Сомнения в Вере - самое страшное преступление против Города.

Сомнения в Вере? - Скептически сала губы Королева. Она подошла к столику за которым они обычно беседовали, присела сама и пригласила жестом присесть и Уиллисиса. Храмовник неторопливо опустился на стул. Стол как и прежде был уставлен яствами, но он не притронулся ни к вину ни к замечательным грибам ни к мясу.

Ты не хочешь есть? - Удивилась Королева. Покачала головой с укоризной. - Для того, чтобы пройти сюда, я полагаю тебе пришлось потратить много сил. Уиллисис почтительно склонил голову в полупоклоне.

Спасибо, госпожа, но трапеза может подождать. Новости нужно подавать свежими иначе они перестают быть новостями. - Королева оживилась.

Ты что то узнал о Самсоне и Вере? - Уиллисис покачал головой.

Не так быстро, госпожа. Всему свое время. Может быть мы вначале поговорим о мятежниках? - Королева покачала головой.

Прости, Храмовник, но твое присутствие здесь говорит о том, что вопрос решен. Уотервей?

Казнен, госпожа. - Улыбнулся Уиллисис. - Королева качнула гордо посаженной головой.

Он был приговорен к смерти еще два года назад. Кто то должен был привести приговор в исполнение, Храмовник. Два года достаточный срок для того, Город немного развлекся. Незначительные потрясения только ему на пользу. Не так ли? - Королева выразительно посмотрела на кувшин с вином. Уиллисис расторопно взялся за искусно изготовленный сосуд и налил в высокий бокал ровно треть, как и предполагал этикет. Затем он налил вина себе и пригубил, едва смочив губы. В присутствие Династов гость обязательно приступал к трапезе первым. Королева благодарно кивнула Храмовнику и отпила из своего бокала. - Надеюсь, казнь была достаточно показательной? Ты доказал превосходство Храма?

Вне всяких сомнений, Королева. - Уиллисис отпил из своего бокала. Бережно поставил его на стол. - Этот мятеж двенадцатый, Королева.

Я помню, Уиллисис. - прервала Королева, Храмовника. - И я знаю, что ты мне сейчас скажешь. Ты скажешь, что социальная память Города хранит в себе воспоминания о предыдущих мятежах и новые поколения начинают сомневаться в их естественном происхождении.

Истинно, так, Королева. - Согласно кивнул головой Настоятель Храма. - Я еще добавлю к этому то, что Последники проектировали социальную структуру Города рассчитывая сохранить вид в течение тысячи лет. Это тридцать поколений.

Городу сорок пять поколений, Уиллисис. Я помню! - Королева нахмурила тонкие брови. Склонила голову. - Как ты думаешь... - Произнесла она более миролюбиво. - Сколько поколений Город еще проживет? - Уиллисис поправил на груди орден с изображением Крыльев и задумчиво переложил посох из одной руки в другую.

Ты молчишь? - Удивилась Королева.

Я думаю, что Город уже мертв, госпожа. - Наконец, проговорил настоятель. - Напряжение противостояния слишком велико. Следующий мятеж будет естественным и силами Храма подавить его будет невозможно. Социальный ресурс структуры общества выработан. Как, в прочем, и энергетические ресурсы тоже. Революционное разрушение социальной структуры приведет к тому, что остаток энергетических ресурсов истощится еще быстрее. Общество деградирует настолько быстро, что уже через поколение никто не вспомнит, что существовали науки и искусства. - Уиллисис перевел дыхание. Снова отпил вина. Положил свою ладонь поверх дрожащих в смятении пальцев Королевы. - Мы ничего не сможем изменить, Мать. - Столь близкое родственное обращение было принятым исключительно для общения среди Династов. Никто в Городе не имел права назвать Королеву Матерью. Но сейчас Уиллисис чувствовал, что Королеве нужна его поддержка и участие. Более близкое обращение сделает его сострадание более результативным. - Мы и без того сделали невозможное. Никто не мог предположить, что состав атмосферы столь долго будет ядовит. Сейчас у нас есть шанс сохранить, если не самих себя, то по крайней мере, человека. Разумного человека.

Ты говоришь о Самсоне? - Вымученно улыбнулась Королева. Она не стала пенять Храмовнику за то, что тот назвал ее запрещенным этикетом обращением.

Да... - Кивнул головой Уиллисис. - Самсон последний из Изгоев у которого есть разум, воля, сила и вера. Он достоин того, чтобы получить Крылья. Он достоин того, чтобы стать Династом. Продолжателем рода. Он сумеет построить Город, который будет жить дольше нашего.

Он мой сын. - Гордо добавила Королева. Уиллисис с опаской огляделся по сторонам. Укоризненно покачал головой.

Как и Тим, Королева, мир его праху. Все Изгои - дети Династов, но не стоит говорить об этом. Даже в тронном зале не стоит. Если бы Изгои знали о том, что их кровь - это кровь Королей, то вряд ли бы у них появилось желание уйти из Города.

Да... - Задумчиво произнесла Королева. - У Самсона есть сила. Есть воля. Есть Вера. У них должны быть замечательные дети. Красивые, сильные. Как она, к стати? Как они оба? Они дошли?

Еще нет... - Нахмурился Уиллисис. - Ландгрувер слушал и смотрел когда они вышли за геолинию. Он сумел направить их к южному скату Крыши, но, что с ними сейчас я не знаю. Завтра в полдень он должен будет сообщить мне как у них обстоят дела. - Королева озабоченно склонилась к Храмовнику. - Если сторонники Уотервея найдут его, он сможет за себя постоять?

Он еще молод, Королева, но я старался дать ему все чем владеет Храм. Он исполнит свой долг. Я уверен. - Королева накрыла руку Уиллисиса своей. Теперь в чуткой поддержке нуждался Храмовник. Каким бы значительным ни был долг служителя Храма, он не мог подавить чувства отцовства.

Он справится, Уиллисис. Он хороший Храмовник. За то, что он довел Самсона и Веру, ты можешь пожаловать его желтой тогой, я полагаю. - Уиллисис нахмурился. - Спасибо, госпожа. Я передам ему, что вы просили перед Храмом об этом. Но, то что я сейчас сказал вам, следует довести до Совета Династов. Возможно, не стоит испытывать судьбу и привести в исполнение предписание Последников. Город выполнит свою задачу и его существование лишь затруднит развитие новой наземной расы. - Королева выпрямилась. В ее глазах появился гнев, но быстро сменился усталой задумчивостью. Она опустила плечи. - В праве ли мы отбирать жизни десятков тысяч своих подданных, Храмовник? - Уиллисис жадно припал к вину в своем кубке. Выпил его до дна и вытерев губы, тыльной стороной ладони, поставил бокал обратно на стол.

Я младше вас Королева. На двести лет младше. - Произнес он хрипло. Усталость давала о себе знать. - Я преклоняюсь перед вашим опытом, но я полагаю, что имею голос в Совете. - Королева удивленно подняла брови. - Ты первый советник, Уиллисис. Неужели ты сомневаешься в значимости своего мнения? - Уиллисис, поднял руку. - Я не закончил, госпожа. Прошу вас, выслушайте.

Да, конечно, Уиллисис, я слушаю тебя. - Лицо Королевы приобрело сосредоточенное выражение.

Революционные преобразования общественного строя также необходимы для выживания вида как и перекрестный обмен генами. Они адаптируют социум как сложную систему отношений к изменившимся условиям. Абсолютный порядок настолько же мертв насколько мертв абсолютный хаос. Но в нашем случае эффекта обновления произойти не может. Неравновесные системы, которыми по сути и являются любой социум, любой живой организм могут продолжать свое развитие исключительно в том случае, если есть возможность постоянного притока энергии, ресурсов. Вы понимаете? - Уиллисис посмотрел в глаза Королеве. Та озабоченно кивнула.

Ты думаешь, что Последники создали Династов, и Город исключительно ради того, чтобы человек пережил катастрофу? Ты считаешь, что они не спасали себе жизнь таким образом?

А разве мы видели кого ни будь из Последников? А? Королева? Их было гораздо больше чем нас. В разы. В десятки раз больше. В тысячи. Но как мы ни искали мы так и не нашли ни захоронений ни останков. Те случаи когда обнаруживались мумифицированные трупы Последников единичны. Если просто произвести расчет соотношений биомасс Последников и населения Города, то можно придти к заключению о том, что наши создатели к пику катастрофы обладали единственным ресурсом - это биомассой собственных тел. - Королева отстранилась от Храмовника.

Ты говоришь страшные вещи Уиллисис.

Я говорю правду, Королева. - Храмовник передернул плечами. С силой растер ладонью лицо. Он устал. Устал как никогда не уставал ранее. Королева заметив, утомленное состояние советника смягчилась.

Может быть тебе отдохнуть, Храмовник? У нас есть время. - Уиллисис упрямо боднул головой.

У нас нет времени, госпожа. - Он протянул руку к вазе со сладостями, взял небольшой оранжевый шарик сырцового сахара с сомнением посмотрел на него и положил на свою тарелку так и не притронувшись к еде. - Через несколько часов они дойдут до Крыши. Я думаю, что Самсон сообразит как открыть проход. После этого у них начнется метаморфоз.

Метаморфоз? - Королева наморщила чистый высокий лоб. - Ты ничего не путаешь, Храмовник? У Изгоев появляются Крылья только тогда когда они могут дать жизнь! - Уиллисис положил в рот сахарный шарик и кивнул головой то ли благодаря за еду, то ли соглашаясь с Королевой. Сахарное лакомство быстро растаяло во рту Уиллисиса немного прибавив сил. - Ландгрувер слушал Веру. Она беременна, госпожа. Когда они увидят небо и на них прольется дождь начнется метаморфоз. Изгои начнут превращаться в Династов. Это болезненно, если вы помните, конечно.

Я помню! - Согласно кивнула Королева. - Я все помню Уиллисис. Это страшно. Это больно. Но они справятся. Наверняка справятся.

У них нет выбора, госпожа. Но я не об этом. - Уиллисис ухватился обеими руками за посох и склонил голову. - Я все таки закончу с вашего позволения.

Да-да, конечно. - Сострадательно произнесла Королева и придвинулась ближе к советнику.

На поверхности сейчас достаточно ресурсов. Излучение Звезды не столь убийственно и состав атмосферы изменился. Самсон и Вера смогут начать новую наземную расу. Почему Последники в своих посланиях ставили своей задачей Городу создать именно наземную расу? Потому, что только наземная раса обладает экспансивным вектором развития. Вектором развития вида, направленным в сторону бОльших ресурсов, бОльшей информации, бОльших знаний. Вы понимаете? - Королева сосредоточенно помешивала серебряной ложечкой виррианский мусс. Белую с перламутровым отливом сладко терпкую массу с чуть вяжущим вкусом, добавляющую сил, проясняющую мысль. Уиллисис терпеливо дожидался когда Королева ответит на его вопрос. - Я понимаю, советник. - Произнесла она негромко. - Все понимаю. Последники заложили в Династов программу хромосомной вариативности. Это позволяет избежать вырождения вида при малом количестве особей. Самсон и Вера действительно смогут стать прародителями новой расы. Активной, жизнеспособной. А, Город - это общество не имеющее вектора развития вообще. - Она перестала помешивать мусс.

Город - это консервы, Королева. - Согласно кивнул длинным лицом Уиллисис. - Причем, срок их годности уже вышел. Казнь Уотервея едва ли сдержит недовольство населения Города более чем на пару лет.

А потом? - Королева отодвинула от себя вазочку с муссом и вытерла ухоженные пальцы тонкой салфеткой.

Потом будет революция, Королева. - Уиллисис поднял тяжелый взгляд на побелевшее лицо Королевы. - Я не пугаю вас, госпожа. Я предрекаю и ничего более. - Королева раздраженно передернула плечами. - О деле, Храмовник.

Храм никогда не принимал решений за Династов. - Продолжал Уиллисис. - Мы только ваши глаза, ваши уши...

О деле, Храмовник. - Настойчиво поторопила Королева Уиллисиса.

Революция приведет к разрушению сложившейся структуры общества. Это будет означать, что условная социальная машина, которая снабжает сейчас каждого едой, водой, воздухом и одеждой перестанет работать. Какое то время Город сможет жить на тех запасах, которые имеет, но их хватит не более чем на месяц - три. Дальше...

Дальше те кто уцелел пойдут на Крышу! - Королева поднялась из-за стола. Уиллисис удивленно посмотрел на нее снизу вверх, затем медленно поднялся на ноги. Сидеть в присутствии стоящей Королевы мог разве что Король.

Да, госпожа. Дойдут не все, но те кто дойдет будут искать Изгоев. И тех кто дойдет все таки будет много. Агрессия, которая всегда сопровождает социальные потрясения уничтожит зародыш новой цивилизации. Двух лет недостаточно для создания нового общества способного противостоять тем кто придет из Города.

Более чем недостаточно, Уиллисис. - Королева взяла руку Храмовника в свои. Нежно качнула ее. - Я благодарна тебе, настоятель Серебряного Храма. В Городе мало тех кто говорит Династам правду. Может быть ты единственный. И... И даже, если те кто придет из Города не будут агрессивны, что чрезвычайно сомнительно, они в любом случае принесут с собой информацию о социальной структуре Города.

Да, Королева. - Ответил Храмовник. - Из всех фенотипов ваших подданных только Изгои способны воспринимать новое, приспосабливаться и делать выводы.

Они мои дети, Храмовник. - Улыбнулась Королева. Уиллисис осторожно освободил руку и склонился перед ней в низком поклоне.

Последники создали чудо... - Проговорил он не поднимая головы. - И это чудо Династы.

Служители Храма не менее чудесны. - Вернула комплимент Королева. Уиллисис разогнул спину. Снова встал перед Королевой, высокий, сильный, мудрый. Королева свела брови на переносице. Она приняла решение и теперь ничто ее не могло остановить.

Останься здесь, Уиллисис. - Коснулась она его плеча. - Отдохни. Что ни будь съешь. Повар старался. Я соберу Совет сейчас же и мы решим, что делать дальше. Если ты дождешься меня, то будешь первым кто узнает судьбу Города.

Многие знания - многие печали. - Грустно улыбнулся Храмовник.

Не мы хозяева наших судеб, настоятель. - Ответила улыбкой на улыбку Королева. - Не тебе ли об этом знать, Уиллисис?

Долг... - Согласно кивнул Уиллисис.

Долг... - Поджала губы Королева. Она надавила на плечо Храмовника, усаживая его за стол. Повернулась к нему спиной и подняла руки вверх. Длинный серебристый в алых пульсирующих прожилках плащ, который Уиллисис всегда считал лишь одеждой - символом власти Династов развернулся в два больших Крыла. Прозрачных, легких, сильных. Вихри теплого воздуха колыхнули его тогу, когда Королева, взлетела и сделав круг по тронному залу, взмыла свечой под самый свод. Встала ногами на узкий мостик, вероятно, ведущий к внутренним помещениям покоев Династов и скрылась за дверью, едва различимой на фоне стены.

# # #

Ну и че? - Высокий большегрудый Солдат в боевой трансформации, с опущенным гребнем, с роговыми доспехами на шее плечах, груди и ногах, тряс огромный пузырь со Светляками добиваясь более яркого их свечения. Второй терпеливо стоял рядом озираясь по сторонам. Они видели как младший Храмовник, явно от кого то убегая скрылся в проходе старых штолен.

Мы же Храмовника здесь полгода искать будем и не найдем. Он же Храмовник. Чтоб ему пусто было. - Ворчал высокий, не переставая перетряхивать Светляков. Те по всему не жаловали нового хозяина и светили слабо, иногда вспыхивая малиновым гневом и снова угасали в синий меланхоличный свет.

Он младший Храмовник. - Произнес тот, что был пониже и вероятно умнее. - У него еще масть не та, чтобы с двумя Солдатами справиться. Младший он.

Ну и че, что младший? - Высокий все таки добился того, чтобы Светляки засветили приглушенно, но ровно. Он со вздохом облегчения водрузил себе на голову пузырь и стал тоже осматриваться по сторонам.

Ну ты и урод... - Ухмыльнулся маленький.

Чего это я урод? - Оскалил клыки высокий. - Ты же сам сказал, что если мы Храмовника поймаем, то Уотервей нам и пайки отсыплет больше и может быть даже командирами взводов поставит.

Я не об этом. Ты с пузырем на голове как Землерой выглядишь.

А ты его попробуй на пузо повесить. - Обиделся высокий. - Не видно же ни черта. Эти... - Он ударил кулаком по пузырю на своей голове. - Прямо в нос светят. Два шага сделаешь на третий в яму попадешь.

А я и не говорю ничего. - Согласно вздохнул маленький. - Светляков лучше на голове носить. Это тебе любой скажет. Только ты все равно на Землероев похож.

А ты не похож?

А я не похож.

Ну и что?

Да ничего! Идти надо! Если решили доходного найти так надо искать. Если искать не будем так давай разворачиваться.

Ага... - Задумался высокий. - Разворачиваться. Тут вишь ли хоть так хоть эдак все не в струю. Вернемся мы без Храмовника - Уотервей нам головы откусит. Уотервея поймают мы по любому - повстанцы. Все равно к Химикам.

Ты лишку то не трепись. - Ткнул маленький локтем в бок высокого.

А че я сказал то? - Обиделся тот.

Тебе не обрыдло за Династами подъедать? А? Храмовникам кланяться? Подкидышей этих гребаных со своих паек кормить? Мы же их и кормим. Не было бы Изгоев мы бы лучше хавали. Жировали бы. Не было бы Династов нам бы еще больше еды перепадало. И по караулам бы стояли меньше. За девочками бегали. А то торчим сутками у Храма. Хулиганье по уровням гоняем. Ни уважения ни удовольствия. - Высокий втянул голову в плечи. Правду говорил малой. Правду. Действительно хотелось чего то новенького. Жизнь то ведь она одна. И какая разница кто там после будет? А за себя чего бы не побиться? - Ну, тогда пошли что ли?

Пошли - пошли. - Продолжал маленький бубнить себе под нос. - Я вот уже с Марикеем по делу говорил. Марикей с Мальтом парой слов перекинулся. А дальше больше. Недовольных то много. Даже, если Уотервей под Храмовником ляжет мы все равно бузу устроим. Ох устроим. - Они осторожно двинулись вперед на каждой развилке чутко принюхиваясь и пытаясь найти следы беглого Храмовника.

Уж не ты ли на его место метишь? - Скривился высокий.

На чье место? Генеральское?

Ну да...

А мне что? Я же в выслугу до генерала даже за сто лет не дотяну. А забузим я может быть в вожди выпрыгну. Легко! Вот только если ты лишку болтать не будешь.

А я че? Я ни че. - Заворожено слушая напарника шагал по катакомбам высокий. В его узкой черепной коробке уже возникали картинки радужного будущего. Собственные плантации грибов на которых трудятся его собственные Плантаторщики. Девочки каждую ночь разные и без всякой платы.

Сладко говоришь, Корвен . - Растянул он губы в ухмылке. - Ты бы побухтел еще. Мечтать сладко.

А-а-а. - Заулыбался Корвен. - Нравится?

А кому не понравится. Девки кучами. Еды - во! Династов выкинем вообще из Города. Пусть сами себе еду добывают. А то и к Химикам их отнесем. Не много их конечно, но все равно. Или... А что, если их так сожрать? Сырыми? А?

Сырыми? - Осклабился Корвен. - Это интересно. А живот тебе не скрутит? Сырыми. Кхе...

А мне че? У меня живот без ферментов грибы переваривает. Я его совсем немного потребляю. Вот еще потренируюсь немного и без ферментов жрать начну.

Сдохнешь. - Меланхолично отозвался Корвен.

Не сдохну. Я здоровый. Здоровее меня может быть во всем гарнизоне нету.

Есть, Шплинт, есть.

Слушай, ты... - Обиделся высокий. - У меня же и имя все таки есть. Чего ты меня все кликухой зовешь.

А для конспирации, Шплинт. - Веселился Корвен. - Вот скажем идем мы с тобой никого не трогаем, а какой ни будь Храмовник уши свои навострит и имя твое подлинное услышит. Бац - своему начальнику и застучит. Ты на службу придешь а тебя уже готовы под барабаны к Химикам вести. Каково? А?

Ага... Верно... Ну тогда ладно. Пусть Шплинт. Хрен с ним. Тогда и тебе надо кликуху выдумать. А то вдруг Храмовник услышит да сбежит?

Хорошо, давай выдумаем и мне прозвище. Вот только здесь надо не налево а направо. - Они остановилась у очередной развилки. Видишь пыль стерта? Вот этот камешек не здесь лежал.

Да ну?

Ну, да...

Ну, тогда, пошли. И все таки.

Что и все таки.

Давай тебе прозвище придумаем?

А давай потом? А?

А че?

Да так. - Мелкий ухмыльнулся растягивая в улыбке тонкие губы. - Пусть знают... Пусть боятся.

Ну, хорошо. - Высокий шел в вперевалочку, с трудом поворачивая голову с большим пузырем со Светляками, оскальзываясь и растопырив руки, для того, чтобы можно было держать равновесие.

Я вот думаю. - Продолжил разговор неугомонный Шплинт.

Это не для тебя... - Удачно пошутил Корвен.

Что не для меня?

Думать не для тебя...

А для кого?

Ну, давай я за тебя подумаю.

Нет... - Шплинт остановился, наморщил серый с зеленым лоб, туго соображая. - Вот ты меня совсем запутал. Я же тебе сказал, что вот себе думаю, что будет, если мы младшего Храмовника сцапаем?

Уотервею отведем. - Отозвался Корвен и пихнул напарника в спину. - Шел бы ты уж.

Да иду я... Иду... - Отозвался Шплинт. - Ты бы мне все равно рассказал. А то я не понимаю. Вот, если Уотервея поймают? Тогда чего?

Тогда я бузить начну!!! - Взорвался Корвен. - Что мне Уотервей?

Ну, он генерал все таки.

А мне все равно. По мне лучше, если бы его Уиллисис на части порвал. А он порвет. Мне для этого щенок его и нужен. Просто так с Высшим Храмовником не сладить.

А если роту собрать? - Развел руки в стороны Шплинт. - В роте пятьдесят бойцов все таки.

Да ты похоже о Храме вообще ничего не знаешь?

А че мне знать? В охрану поставили и все. Храмовники разве расскажут?

А, ну, стой! - Скомандовал коротышка.

Стою. - Привыкший выполнять команды встал как вкопанный Шплинт.

Здесь он был... Был... - Шевелил ноздрями Корвен. Опустился на четвереньки. - Посвети, болван.

А че ты ругаешься? - Обиделся Шплинт, но опустился на колени рядом, склонив голову с привязанным к темечку пузырем.

Вот, смотри. - Корвен ткнул пальцем в обычные камни.

И че? - Вытаращил глаза Шплинт. Он совсем успокоился и если бы не фонарь на голове, то гребень уже торчал бы в сторожевой трансформации а броня убралась в подмышки и на бока.

А то, что лежат они не так как лежали. И проходили совсем недавно. Пыль она везде пыль. Смахнул ее и осталось чистое место. Прошел и поднял ее в воздух. А оседает она долго. Дни может месяцы. Здесь совсем чисто. Вот так они лежали. - Корвен взял два упавших камешка и положил их так как они лежали долгие годы.

Да? - Удивился Шплинт. - Взял камни в руку. Посмотрел на них с удивлением и размахнувшись от всей души запулил ими в глухую темноту. Камни отчетливо цокнули в стену и зашуршали по нестойкой стене штольни.

Болван! - Зашипел Корвен приседая и выпуская ядовитые крючья из запястий.

А че? - Удивился Шплинт. Корвен еще минуту озирался по сторонам, потом с облегчением вздохнул и выпрямился. Но крючья под кожу не убрал.

Все учу тебя дурака, учу. Толку ни грамма.

А че?

Похоже, ты с Храмовниками вообще дела не имел. - Корвен с укоризной покачал головой. - Даже этот щенок, если готов будет тебя на куски порвет. Пластины вырвет и в зад тебе заколотит.

Да я его на одну руку положу а другой...

Заткнись... - Скривился Корвен. - Ты об Искусстве Храма ничего не слыхал.

А че? - Навис Шплинт над сотоварищем.

Да то... - Нахмурился коротышка. - А то, что он нас без Светляков через стенку видеть может. Он бегать может так как мы никогда с тобой не побежим. И летать он может, если тога его при нем.

Летать? - Удивился Шплинт.

Летать. Хотя он и не Изгой вовсе. У Храмовников тога в Крылья разворачивается. Понятно, что вверх они не летают. Только вниз. Вот если бы мы на галереях его ловили. Так он - прыг за перила и все. Если скажем ты спрыгнешь, то от тебя останется только на совочек собрать. А Храмовнику - ничего. Пролетит на своих Крыльях и снова на ноги встанет.

Ну здесь то не галереи. - Натужно соображая, проговорил туповатый гигант.

Ну, да. Отсюда летать некуда. Поэтому одним преимуществом у него меньше. Поголодать бы его заставить недельки две-три. Без воды без еды, он бы не такой сильный был. Кроме этого Храмовник, если захочет тебя словом может убить. Но, этот не может. Маленький еще. Глотка у него не та.

Н-да... - Вдруг остановился гигант. - Слыш ты? Может мы передумаем. А? А то выскочит этот Храмовник на куски нас порвет. Пластины вырвет и в зад затолкает. Зачем нам это надо? - И Хитро прищурился на своего спутника. Грузность и туповатость по всему были напускными. Соображал он не хуже своего товарища, только амбиций у него было поменьше.

Пошли! Я сказал! Пошли. - Корвен даже стал чуточку выше. Выгнул грудь. Уронил гребень на затылок. Выпустил крючья. - Если щенка не поймаем - крышка нам! Понял?

Да все я понял... - Расстроился Шплинт. - Все я понял. Че так орать то. Пошли так пошли. Найдем - живы будем. Не найдем - на куски порубят.

Порубят - порубят. - Отходя от гнева кивал часто головой Корвен. - Ты сильно не топочи, увалень. Из-за твоих шагов да сопения я ничего не слышу и нос начинает подводить. Ты чего сегодня жрал то? А? - Шплинт втянул голову в плечи, словно его застали за чем то не приличным.

Да как все. - И отвернулся в сторону.

Я те дам. Как все. - Погрозил кулаком Шплинту Корвен. - Небось опять с желудком эксперименты ставил. Грибы без ферментов хавал. От тебя же теперь запах чужой. Я Храмовника по следу всегда найду, а ты развонялся словно Землерой. - Шплинт сделал несколько шагов в сторону. - Так то лучше. - Продолжал ворчать и принюхиваться Корвен. - Жаркий у них запах, у Храмовников. Чистый. Словно от реактора. И гарью немного отдает. Горечью. Вот здесь камень кругом. Пыль. Но и она по разному пахнет. Пыль, например, приторная мягкая, сладковатая даже. Базальты тонкий и острый запах имеют. А уж как медный колчедан пахнет ты и сам знаешь. Кислый-Кислый.

Х-ха... - Хохотнул Шплинт в отдалении. - Да ты сам как Землерой говоришь. Они на нюх породу чувствуют. Нам людей положено чувствовать, а не породу.

Для того, чтобы людей чувствовать нужно их от породы отличать. Понял? - Корвен даже не посмотрел в сторону своего напарника, словно того не было рядом. Крутился медленно по кругу перед проходами тройной развилки штолен. В любой из проходов мог уйти Ландгрувер. Если ошибиться, то никогда он им в лапы не попадется. Не найдут они его. А если правильную дорогу найти - может и повезет.

Здесь многие штольни слепые. - Проговорил в пол голоса Корвен. - Выработка не пластами - вырубками шла. Не сквозные они. Если этот сопляк решил в штольнях укрыться так нам на руку. Мимо нас не пройдет. - Он встал на четвереньки, повертел головой из сторон в сторону сильно фыркая и поднимая пыль. - Здесь! - Ткнул он пальцем в стену. - Здесь он ладошкой своей поганой о стену оперся. Значит в мешки убежал. - Корвен засмеялся мелко трясясь, держась за живот, то поднимая то опуская гребень. Его товарищ удивленно вытаращив глаза пытался понять что с ним происходит. - Не думал я что ему настолько мало лет. У Храмовников не разберешь. С юности рожа в морщинах. То ли ему двадцать лет. То ли двести.

А ты чего смеешься то? А? - Забеспокоился Шплинт.

От в каменные мешки побежал. - Махнул рукой Корвен в темный провал коридора. - Там всегда дети свои ухоронки устраивают.

Ага... - Сообразил Шплинт. - Выход из мешков один?

А чего бы тогда они мешками назывались? Ты это... - Он в миг стал серьезным. -Храмовник добыча не из легких. Ты бы сеть приготовил сразу. И гребень плотней опустил бы что ли. Не ровен час - выскочит. Без головы останешься.

Так уж и без головы? - Удивился Шплинт.

И без ног и без рук. - Раздраженно ответил Корвен. Он согнулся, плотно прижал гребень к спине и шее, закрыл грудь и ноги броней, выпустил ядовитые крюки из запястий, клацнул зубами, проверяя ладно ли пригнан новый прикус и осторожно нырнул в темень коридора ведущего к детским ухоронкам.

# # #

Вот это да! Вот это да! - Я мотал головой из стороны в сторону, прогоняя из башки малиновую муть.

Верунь, а Верунь? - Обратился я к своей спутнице.

Что, Самсончик? - Тяжело дыша ответила Вера.

Ты слышал Вернучик? Ты слышал? - В голове гудело. Плавали искажаясь, постепенно истаивая картинки и остатки фраз. - Если бы они знали, что в их жилах кровь Королей...

Я слышал Вера, я видел. Уиллисис рассказывал Королеве об Изгоях. Он о нас ей рассказывал. Он говорил, что мы ее дети. Понимаешь? Мы дети Династов! Вот так фокус! Да? - Я остановился. Вера отстала и едва плелась скрытая плотными сумерками. Тяжело и хрипло дышала.

Ты скатку брось. - Вдруг хмуро попросил я ее. - Ты скатку брось.

Чего? - Подняла воспаленные глаза Вера.

Скатку брось. - Повторил я ей. Похоже, она не услышала то о чем я ей говорил. А может быть не поняла. Мне и самому то не верится. Я вытер запыленный сухой лоб. Посмотрел на шелушащуюся кожу на тыльной стороне ладони. Нехорошо поморщился.

Вера... - Снова обратился я к своей напарнице.

Что, Самсон? Что? - Вера подошла совсем близко и прислонилась плечом к стене. Я подошел и аккуратно стянул с нее скатанное в бублик одеяло.

Давай ее здесь оставим? Давай одеяло здесь оставим? Все равно оно никому кроме нас не понадобится. А силы будут - вернемся. Хорошо? - Вера устало кивнула головой. Скривилась трудно сглатывая. - Далеко еще, Самсон? - А мне откуда знать далеко или нет? Я сам тут в первый раз. Да, похоже, что и в последний. Думаю, а сам совсем другое говорю. - Скоро, Верунчик. Уже совсем скоро. Минут двадцать-тридцать осталось. А дальше Крыша. А дальше... Дальше... - А что же там дальше? А да черт его знает что там дальше! - Я упрямо мотнул головой. Крыша. Надо же. Столько о ней мечтать. Столько про нее думать и не знать зачем она тебе. - Если мы выберемся на Крышу, то увидим Небо, Вера. Мы же хотели с тобой Небо увидеть. Ты помнишь? - Вера не ответила. Только кивнула грустно. - Мы не дойдем, Самсон... - Вдруг шепотом произнесла она. - Не дойдем. Я не дойду. Не идут ноги. Не хотят. - Она медленно оседала вдоль стены, клоня голову на грудь. - Эй! - Подхватил я ее подмышки. Встряхнул, приподнял, прижал к себе.

Ты это! Ты так думать не смей! Слышишь? Не смей! Нам всего ничего осталось. Всего ничего. Мы дойдем. А если сама идти не можешь так я тебя дотащу. Дотащу - правда. Я же мужчина. Я же сильный! Ты только глаза не закрывай. Вера слышишь? - Вера благодарно ткнулась носом мне в щеку. - Слышу Самсон. Ты... Ты меня прости... Пожалуйста... - Я чуть присел и взвалил Веру на плечо. На руках я ее не унесу. А на плече еще посмотрим. Не совсем конечно удобно тому кого тащат. Но тому кто тащит намного легче. Я пыхтел как плохо отлаженный реактор, шел вперед раскачиваясь из стороны в сторону. Мне тоже, если признаться честно, было не по себе. Мало сказать не по себе. Умирал я! Вот. Только так про это и можно рассказывать. В глазах круги. Под языком кисло, словно весь день медный окатыш обсасывал. Одна радость - Веркины Светляки очухались. Засветили что было мочи, словно стыдясь своей недавней лени. - Как люди.. - Пыхтел я себе под нос. - Ну совсем как люди. И стыдно вам как нам и ленитесь вы и обманываете и... - Больше я ничего придумать не мог. Вера, не смотря на кажущуюся легкость тяжело давила на плечо. Перебросить никак. Все же не рюкзак - живой человек все же. Да еще и не простой. Люблю ведь я ее. Вот как. Люблю. В глаза ей не сказал. Сил не хватило. Решительности. Все мы мужики такие. Нам в своей слабости признаться - все равно что повеситься. Никак не можно. Совсем никак. Мы же сильные ешкин кот. А как же иначе? Никак. Как только в слабости своей признаешься. Даже себе признаешься так сразу слабым и станешь. Вот только любовь - это слабость или как? Вот чего я не пойму. Люблю же я эту егозу ненормальную. Верку свою Верунчика. Люблю, а я ей не говорю. Может любовь она и не слабость? А? Вот тащу же я ее. Другой бы бросил и сам пошел. Своими ногами все равно быстрее дойдешь. А как же иначе? Никак. Но тащу же. Свое ведь. Вот и получается, что любовь она и не слабость вовсе а сила. Да еще и какая сила.

Вера? - Шепнул я ей глуховато. - Ты там жива?

М-м-м... - Промычала Вера невнятно, болтая головой у меня за спиною. Вот тебе и ответ. Жива, если мычит. Вот, если замолчит совсем - вот тогда и волноваться надо, а пока ногами - топ-топ. Крыша впереди. Уже совсем рядом, проклятая. Обиделся я на нее. Сильно обиделся. Правда. С пеленок одно и то же слышал: Крыша, Крыша, Крыша. Солдаты о ней сквозь зубы свои длиннющие цедили. Не нравилось им, что вообще она такая имеется. Храмовники все уши прожужжали: Доберешься до Крыши и вырастут у тебя Крылья. Крепкие и легкие. Взмахнешь ты ими и взлетишь в небо синее. Красивая сказка. Очень. Вот только когда совсем уж она рядом никаких больше сказок не хочется. Хочется лечь. Дышать. Пить. Только не сказок. А что же тогда остается то? Почему же я топаю и топаю? Отчего? Чего же мне окаянному надо то? А? А вот и получается, что не будь Веры у меня на плече и остался бы здесь. Может и не пошел бы дальше. А зачем мне Крылья? Зачем? Да! Слышал я. Говорили Династы, что Изгои их дети. Что Династы Города строят. Что мы, если на Крышу выберемся, то сможем свой Город построить. Вот только за этим ли мы идем? За этим ли?

Я остановился. Требовалось отдохнуть хотя бы секунду миг, дыхание. Сердце колотилось в глотке и казалось выпрыгнет сейчас на бетон. На странный не похожий на привычный не серый в крошке, а... - Я пошаркал перед собой ботинком. Я даже не заметил когда серое бетонное крошево со следами выедов червей, плетьми плесени поменялось на гладкий, похожий на стекло материал, едва припорошенный серой тонкой пылью, не подвластный времени, прочный, вечный. Я поднял глаза, прищурился, выглядывая впереди что то необычное и действительно увидел. Прямая и ровная, словно отбитая по линейке стеклянная полоса упиралась на самой границе различимого пространства в крепкую, словно только что из мастерской дверь. Я сморгнул дважды, потом аккуратно опустил Веру на пол, задвинул шторки на пузырях со Светляками и плотно закрыл глаза. - Раз, два, три - бухало в висках сердце. Нужно глазам к темноте привыкнуть. Что то же они должны в темноте увидеть. Если Ландгрувер правду говорил, если Заходер не обманывал, если Уиллисис не лукавил, то за Крышей будет свет. От чего он будет от какого то там Неба, от огромного пузыря со Светляками, который называют Солнцем, все равно. Если там будет свет, то я его увижу. Через самую тонкую нитяную щель пролезет он в сумрак Города. Увижу. А если мы до Крыши дошли, то... То я эту дверь... Я эту дверь лбом прошибу! Зубами выгрызу!!! - Я открыл глаза, сморгнул пару раз, проверяя действительно ли я их открыл. Меня обступила плотно, густо, вязко тишина и тьма. Черная и непроницаемая. Едва слышалось в ней трудное дыхание Веры и удары моего сердца - Бум! Бум-бум! Бум! - Я завертел головой, поворачиваясь из стороны в сторону. Может быть я смотрю не туда? Или глаза еще не достаточно привыкли к темноте? Или... Или эта дверь пригнана настолько плотно, что свет не проходит внутрь? Или за Крышей все тот же бесконечный мертвый Город? Уровни и переходы. Редкие высохшие трупы Последников. Норы с остатками топлива для реакторов и портреты с зеленым мхом под ногами и синим сводами над головой. Так ли? Я протер лицо заскорузлой ладонью, оцарапав щеку. Моргал еще и еще. - Так бывает... - Уговаривал я себя. - Так всегда бывает, когда тебе чего то очень хочется. Ты идешь. Ты бежишь. Ты тратишь все свои силы для того, чтобы дойти и не получаешь. Вот это страшнее всего. Страшнее всего осознать бесполезность, напрасность своих усилий. Так бывает и ничего с этим нельзя поделать. - Стало обидно. До слез по детски обидно. Мне действительно хотелось плакать, но плакать было нечем. Слезы так и не добрались до глаз. Их опередило тупое, стальное, непобедимое упрямство, которое заставило меня встать на четвереньки и ползти по гладкому, скользкому стеклу вперед. - Вот упрусь в стенку... - Билось под черепом. - Дальше решу что делать. Только бы руки не подломились. Устали они у меня. Сильно устали. Дрожат. И в цыпках. Трещины кровоточат. Вот сукровица как с запястья пошла. Сдохну скоро, поэтому и на Крышу надо. Иначе - зачем это все? - Мозги ворочались, похожие на старые и ржавые машины Механиков. - Если вокруг непроглядная тьма, то как я свои руки вижу? - Я оторвал взгляд от своих рук и посмотрел вперед. В десяти - пятнадцати метрах бледным мертвым светом, похожим на свечение больной плесени светились три правильных прямоугольника, приблизительно на уровне глаз стоящего человека. Это показалось мне интересным. И ребенку было понятно, что правильными прямоугольниками плесень не растет. Я размеренно прополз эти пятнадцать метров и уперся в стенку лбом. Отдохнув пару минут, стал медленно подниматься на ноги. Встал и смаргивая вдруг и все таки набежавшие слезы, стал разбирать нечеткие запыленные символы древней азбуки Последников.

Чем... Чем... Чем ты владеешь? - Шевелились потрескавшиеся губы. Буквы плясали, никак не желая собираться в слова. Я плохо знал язык древних, но кое что мне о нем успел рассказать и Уиллисис и Ландгрувер. - Ч... Чего ты хочешь? Чего ты ждешь? - Гласили буквы на последних двух пластинах. Вопросы не показались мне необычными. Каждый задает себе эти вопросы и ищет на них ответы всю свою жизнь. Большую или маленькую. Хорошую или не очень. Но зачем эти вопросы здесь? Здесь где не было людей сотни лет? Здесь где нет ни воды ни еды? Это могло означать только одно - за этой дверью. За ответами на вопросы находилось что то очень важное, очень значительное, драгоценное на столько, что лишь особенным людям дозволялось владеть этим. Вот так - так. - Я стал шарить ладонью вокруг. - Ну не голосом же мне отвечать на эти вопросы? Дверь же не человек. Не поймет... Или поймет? - Раз - два - три... - Хрипло проговорил я, хватаясь за горло. Вырвавшиеся из глотки звуки опалили ее огнем. Ничего не произошло. Буквы не дрогнули проход не открылся. Пригнанный к стене настолько плотно, что не был виден, он проигнорировал вялую попытку общения с ним. Пальцы нашли что то необычное. Ряды веселых колесиков - трещоток с нарисованными символами той же азбуки Последников. - К... Р... М... А... - Тупо крутил я одно из них. - Полный набор! Кодовый замок! Вот что это было такое. Три ряда колесиков, по двадцать штук в каждом. Всего шестьдесят колесиков и на каждом по тридцать символов. Все! - Мне стало плохо. Желудок сжался противным спазмом, пытаясь освободиться от остатков пищи. - Для того, чтобы открыть этот замок перебирая комбинации нужно потратить годы, а у меня и суток то нет! Может Веру спросить? - Я распахнул глаза шире, так, чтобы видеть свернувшуюся в тугой комок Веру и покачал головой. Она сейчас если глаза сможет открыть и сморгнуть пару раз и то хорошо. - Может попробовать выломать? - Мелькнула счастливая мысль. Я чутко пробежался по стене пальцами. Однородный без малейших признаков воздействия времени материал. Холодный и гладкий. Я снял с пояса кирку и поцарапал острым ее кончиком то место в котором предполагал наличие границы двери. Сталь скользила, не оставляя на поверхности ни следа. Я зло размахнулся и ударил что есть силы в то место на котором пытался оставить царапину. Кирка больно ударила в руку и отскочила в сторону. Я поднес онемевшие руки к лицу. Материал был настолько прочным, что отдача в рукоятку инструмента лишила ладони чувствительности. Я потряс ими в воздухе. Уперся носом в то место куда ударил, стараясь рассмотреть в бледном свете букв, хотя бы щербинку, хотя бы трещинку. Материал был по прежнему холоден и гладок. Я открыл рот и долго и вкусно ругался. Ругался одними губами, потому, что говорить было больно. Наверное болезненные изменения уже начались не только в покровных тканях организма и времени на ответы оставалось все меньше и меньше. Лихорадочная дрожь и возбуждение, которое возникло от осознания завершения пути постепенно уступали место спокойной сосредоточенности. Иногда смирение не такая уж плохая вещь. Смирение это не отказ от борьбы. Смирение - это принятие решения. Это анализ. Это... - Я глубоко вздохнул, мертвый воздух и медленно процедил его сквозь зубы. - Чем ты владеешь? - Это же простой вопрос. Очень простой. Что же у меня есть? Кирка. Немного еды. Немного воды. Рюкзак. Что же из всего этого важнее всего? Не станет же Последник, кодирующий замок спрашивать о ничтожном. Вода! Да! В подземельях нет ничего важнее воды. Это самое ценное что у меня есть.- Я быстро затрещал колесиками первого ряда составляя из непослушных символов простое слово. Стена противно крякнула и колесики затрещали бешено вращаясь и перемешивая литеры. - Вода? Вряд ли. Не приняла их дверь. Не приняла их стена. Не приняли Последники. А что же тогда? - Я беспомощно оглянулся. Вера откинулась на спину, запрокинула голову, словно ее шею стягивали судороги. - Так что же у меня есть? Чем же я владею? - Пальцы медленно затем все быстрее и быстрее закрутили колесики трещотки. - Вера! Вера! Вера! - Это все, что у меня есть. Ценнее этого просто не может быть. Если она в сердце, то можно ползти, можно идти, бежать, прыгать! Если ее нет, то нет и не будет ничего. Никогда. - Литеры сложились в слово и я осторожно отнял пальцы от стены. Долго смотрел на то, что написал и ждал когда же замок снова противно крякнет и смешает литеры в бессмысленный набор символов. Но секунды шли и шли. Ничего не менялось. Это могло означать лишь одно. Я угадал одно из трех слов. Одно из трех компонентов заклинания отпирающего дверь. Куда то туда. Дверь отсюда. Из страшной, густой, убивающей душу тьмы. - Колеблясь я положил пальцы на литеры и попытался поменять наклонение слов. Может быть я просто ошибся в окончаниях и дверь никак не может сообразить то ли я написал. Литеры стояли мертво, словно впаянные в стену не давая сдвинуть себя ни на миллиметр. - Вот как? Это значит, что все таки я прав. Не нужно пробовать. Не нужно пытаться ей угодить. Нужно отвечать честно. - Чего ты хочешь? - Второй вопрос. Ха! Чего я хочу? Здоровья хочу. Еды хочу. Нормальной еды. Вкусной и здоровой. Такой, чтобы не пучило желудок от ферментов. Воды хочу чистой и сладкой. Воздуха без примесей запахов кислородных обогатителей и обеззараживателей. Покоя хочу. Радости хочу. Счастья хочу. Хочу чтобы Вера стала здоровой и сильной... Чтобы... Чтобы родила мне сына... Чтобы был сын. Чтобы жили мы долго и правильно. Хорошо чтобы жили... - Я уперся горячим лбом в холодные рубцы колесиков с литерами. Все таки не простые вопросы задавали Последники. Ох не простые? И ответы на них правильными быть не могут. Разве можно человека заставить чего то хотеть против его воли? Нет, нельзя. Понятно, что хорошей жизни все хотят. А как же без жизни? Никак... Совсем никак. Но дверь эта наверное по другому считает? Ей же не просто ответы нужны. Ей правильные ответы нужны. Это же вроде как экзамен. Или нет? - Пальцы неуверенно закрутили колесики второго ряда набора, складывая слово, складывая символическое выражение потаенно моего желания: Покоя... Дверь раздраженное хрюкнула и смешала литеры. Не хочет она чтобы я хотел покоя. Никак не хочет. А если подумать то зачем ей я упокоенный, а? Что ей двери от этого? Я что смогу что то сделать для нее, если мне ничего уже от жизни не будет нужно? Жизни - Эхом прокатилось в коридоре. Сам того не замечая я стал размышлять вслух. Шептать слова, мысли - искры, сполохи. Когда голова плохо соображает лучше мыслить вслух. Тогда ты хоть что то можешь понять из того о чем думаешь сам. Спать хочу. Но все это признаки. Все это малые части одного и того же. - Жить... Чего ты хочешь? Жить... Жить... Жить... - Какое же здесь замечательное эхо. Какое же эхо. - Я завертел колесики складывая из них совсем простое слово. Что ты хочешь Изгой? Верить? Ты уже веришь. Пить? Ты пил совсем недавно. Жить... Чего ты хочешь? - Жить. - Я осторожно, словно боясь сломать легкий домик из квадратных кусочков бумаги, которые раньше называли картами, отвел пальцы от набора литер. Дверь молчала. Она приняла ответ. Я глубоко вздохнул, словно Землерой, только что настроивший стокилограммовый горный фугас. Хотеть жить. Это же так просто. Это так понятно. Но третий вопрос он наверное самый главный. Чего ты ждешь? Вот оно как. Чего же я жду? А чего ждет каждый? Смерти... Боится смерти... Ненавидит ее... Но ждет... Так будет честно. Так будет правильно. Я хочу жизни, но жду смерти. - Смерти. - Тщательно сложил я в третьем ряду литер страшное слово. Дверь уже привычно крякнула смешивая символы древней азбуки. - Значит, нет. Значит не достоин ждущий смерти того чем может одарить эта дверь.

Самсон... - Раздался слабый голос Вероники. - Мне плохо... Ты где, Самсон?! - Вдруг раздался ее полный ужаса возглас. - Самсон!!! - Закричала она хрипло. Совсем сорвав голос.

Здесь я Верунчик, здесь. - Отозвался я. - Недалеко я... Рядом... Я сейчас... - Я толкнулся от стены и раскачиваясь как пьяный зашагал циркулем разворачивая ноги к своей выламывающей шею Веронике, пытающейся разглядеть меня в почти сплошной тьме коридора, освещенного только едва светящимися пластинами с буквами на языке, на котором говорили может быть не одну тысячу лет назад. Я подошел к Вере опустился рядом и без лишних вопросов нашарил на поясе флягу и, отвинтив крышку, поднес ее к губам Вероники. - Я думала ты меня бросил. - Клацая зубами об алюминиевый рубчатый край фляжки прошептала Вера. Я поморщился как от зубной боли. - Ну что мы такого сделали, что женщины так плохо о нас думают. А? Неужели, если я на десять метров в сторону отполз значит ее бросил? Неужели?! - Вера сделала большой гулкий глоток. Закашлялась, ухватившись за горло и когда сумела справится с кашлем посмотрела на меня виновато снизу вверх. - Прости, Самсон, прости. Я знаю, что ты меня не бросишь. Я знаю. Я чувствую, что ты меня точно не бросишь.

Чего это я тебя не брошу?! - Грубил я ей откровенно. Плохо конечно делал а по другому нельзя было просто. Начну ласковые и нежные слова говорить - растает девочка. Ни ходить ни думать не сможет. Знаю что сил в ней на глоток воды осталось да и ту напрасно тратить не хотелось. Не моей душой она жить должна а из своей. Я понятно рядом всегда буду. Помогу конечно. Но если своего ничего не иметь так чем делиться то? Чем? Плохостью, разве что?

А ты ладошку мне на живот положи, Самсон... - Прошептала в сумерках Вера. - Положи... Ты сразу поймешь почему ты теперь меня никогда не бросишь. Никогда. Сколько бы мы с тобой ни прожили. - Я потянулся к пузырю со снулыми Светляками и приоткрыл шторку позволяя воздуху проникнуть внутрь. Достаточно долго они оставались без кислорода и не сразу пришли в себя. Вначале засветили малиновым. Не гневным с оттенками алого, а усталым малиновым тяжелым и благородным. Те кто был сверху переползали ниже, уступая место товарищам. Наконец, они надышались вдоволь и теперь светили ровно и ярко. - Надо бы их попоить. Давно не пили уже. - Мелькнула запоздало хозяйская мысль. Я перевел взгляд на Веру. Она лежала на скомканном рюкзаке, вытянутая в струну, кроткая, нежная, больная и... счастливая... Бледные почти белые скулы обметали пятная нездорового румянца. Глаза блестели, словно у пьяной, но не было же у нас вина. Не было. Я недоверчиво положил ей ладонь на живот. Под самую грудь. На желудок. Подумалось даже, что пакость какую то ей съесть дал. Да вот только сам то же ел. Со мной то вроде все в порядке. - Вера положила ледяные свои пальцы сверху и медленно заставила спуститься мою ладонь вниз своего живота.

Здесь, Самсон, здесь... Слушай... Ты поймешь. Услышишь. Почувствуешь. Я знаю. - Вера выдохлась, закрыла глаза лишь дышала мелко, неглубоко, часто. Я покачал головой. Бредила похоже моя подруга. Настигала. Неотвратимо настигала нас болезнь. Но раз Вера просила то чего же? Раз Она просит то попробовать послушать обязательно надо. Обязательно. Вряд ли я там что ни будь наслушаю. Не Храмовник я же все таки. Совсем не Храмовник. Но дважды же получилось. Ландгруверу нужен был партнер для того, чтобы научится слушать. В одиночку этому никак не научишься. - Я погрузился в сладкие воспоминания о своем детстве и отрочестве. Хорошее, наверное, у меня было детство. А у кого оно плохое? Даже самые страшные муки годами смываются. Стирает время из воспоминаний все плохое и суровое. Остается лишь трогательно хорошее. То чего вспоминаешь может быть и не часто. Но эти воспоминания как горный жемчуг. Как великая драгоценность храниться в самой глубине души, извлекаемая на свет лишь тогда когда становится совсем плохо. Мне мои воспоминания понадобились теперь для дела. Важного, однако, дела. Для того чтобы кого то слушать нужны были не только способности, но и умение. Сомневался я конечно, что получится у меня. Да и побаивался я, если честно. С Ландгрувером слушаться было даже здорово. А вот с Верой? Она же девчонка. А когда слушаешь вроде как сам тем кого слушаешь становишься. Мысли, боль, тоска все такое же становится. Только твой разум где то на самом твоем дне засядет как маленькая Светляковая звездочка, как дырка в ковшике через которую потом душа обратно из чужого тела вытекает. Говорят, что без должного опыта оба могут ума лишиться. Но ведь только говорят. Нужно пробовать. - Я глубоко вздохнул. Задрал Веронике край рубашки и как заправский Лекарь положил обе руки ей на живот. Конечно не мог я ее вылечить. Нет у Изгоя способностей к лечению, и лекарств у нас никаких нет. А две горошины аспирина - какие же это лекарства? Так - баловство. Он только от простуды а не от страшных цыпок на коже которая потом в корку от этой болезни превращается. Вылечить не смогу, но вот про Веру действительно узнаю. Хорошо ли ей. Плохо ли. Как сердце бьется? Как в легкие воздух проходит? Хрипят они или нет. Кожа не зудит ли. Все можно узнать. Ну, или почти все.

Я расслабился и закрыл глаза. Света в туннеле и так не много. Один пузырь со Светляками сквозь веки не пробьется. Вокруг меня теперь тьма. Только цветные горошины, песок, да хлопья по темному пляшут. Это от усталости, но так даже лучше. Нужно ту горошину выбрать которая не скачет. Которая зовет. Вот она и есть. Красная, прямо передо мной. Зовет, пульсирует. Она вырастает до огромных размеров и превращается в шар пробитый насквозь жилами. Я не боюсь. Мне даже интересно, мне любопытно, я там нужен. Внутри. Я прохожу зыбкую тонкую пленку-стенку, которая отделяет ее мир от прочего. От моего отделяет это точно. В глаза ударил сноп малинового с желтым света. Протекла в тело непонятная боль. Сильная, тяжелая и непонятная. Не моя боль. Ее боль. Густая, тягучая, выламывающая, суставы. Пролезающая за грудину, сбивающая дыхание, затягивающая горло спазмом, но... Но было в этой боли что то такое что давало... Если не избавление, то... Надежду... И это странное ощущение было именно там... Во мне-ей. Внутри ее-меня. Я опускался все глубже и глубже, укрупняя органы, образы, усиливая краски. И увидел то что искал... Ее - его - меня... Крошечного, состоящего может быть из нескольких сотен клеток, но уже имеющего волю. Я прислушался к его желаниям. Оно хотело жить...

Картинка пропала. Я сидел на корточках перед Верой, по прежнему трогая ее живот руками.

Ну как? - Улыбнулась она мне потрескавшимися губами.

Что как? - Хрипло ответил я, болтая гудящей башкой из стороны в сторону. Смотреть не просто даже Храмовнику, не говоря уже об Изгоях. А я не просто смотрел. Я еще и видел, однако.

Ты видел? - Вера по прежнему улыбалась, задирая подол рубашки выше.

Видел... - Выдохнул я. Не по себе мне как то стало. Правда, не по себе. Я руки отнял и на ноги поднялся.

Разве не чудо? - Произнесла Вера одними губами. Оправила рубашку.

Чудо... - Эхом повторил я. - Чудо...

Что? - Удивилась Вера. Перевернулась на живот. Ухватилась за мою штанину и с трудом поднялась на ноги. Встала рядом пьяно покачиваясь.

Чудо... - Повторил я.

Тебе плохо? - Округлила Вера глаза.

Нет.. - Я повернулся к ней, встретился взглядом и понесло мне без остановки. - Вера, Верунчик мой, золотой. Дошли мы. Правда дошли. Крыша за дверью которая в конце коридора. Понимаешь? Она там. - Я махнул рукой по направлению к едва светящимся в темноте прямоугольникам букв. - Но она заперта. Понимаешь? Последники проверку делают. Зачем Последникам Изгои, которые ничего от жизни не хотят? Не нужны им такие Изгои. Толку же от них никакого нет. Что Изгой, что Династ. Все едино. Человек, который ничего не хочет ничего и сделать не может. Вот мы хотим. Правда же хотим? Правда! Мы жить хотим. Мы Крыльев хотим. Мы за Крышу хотим. Мы хотим небо и солнце увидеть. - Я прихватил Веру за талию и продолжая говорить пошел по направлению к дверям. - А Последники нам вопросы задают. Они же не дураки. Они вовсе не дураки. Они нас с тобой придумали, между прочим. - Я посмотрел Вере в лицо. Она сосредоточенно переставляла ноги не особенно интересовалась тем, что я говорил. Я замолчал.

Ты чего замолк? - Сразу очнулась Вера.

Я думал тебе не интересно. - Я пожал плечами.

Очень интересно. Очень. - Вера кивнула для наглядности головой. - Ты говори Самсончик. Говори. Что ни будь говори. Все равно, что. - Я поперхнулся следующей фразой. Так бывает. Наверное так бывает, что важнее того что ты говоришь сам голос. Она так чувствует, что она не одна, что я с ней рядом.

Вот... - Попытался я продолжить.

Ага... - Произнесла Вера. - Это они? - Она ткнула пальчиком в светящиеся прямоугольники с литерами и посмотрела на меня вопрошающе. Я кивнул головой. - Они о чем то спрашивают? - Вера отпустила мою рубашку и уперлась руками в стену перед древними символами Последников.

Да... - Отозвался я.

О чем? - Вера повернулась ко мне лицом.

Обо всем, Верунчик. - Смутился я. Ну как объяснить ей, что в этих трех ответах укладывается вся вселенная? Непонятно как объяснить. - Я думаю, что я два ответа угадал, Вера. А третий ты мне подсказала.

А что в третьем? - Тряхнула Вера челкой.

Что ты ждешь? - Процитировал я набор символов на последнем светящемся квадрате.

Что мы ждем? - Уточнила Вера.

Ну, да...

И что ты ответил?

Пока ничего. - Я чувствовал отчаянное смущение и никак не мог понять отчего. Крутил трещотки литер последнего светящегося квадрата и смотрел в сторону.

Самсончик... - Толкнула меня Вера коленкой.

Чего? - Буркнул я пристально разглядывая литеры.

Ты у меня умный... - Вера обняла меня со спины за талию и приникла всем телом. - Ты сильный... Ты все можешь... А я тебе сына рожу... - Я вздрогнул. У Изгоев не бывает детей. Но я видел новую жизнь внутри тела Веры и сомневаться причин не было. Вот только будет ли у нас завтра? Так, что же мы все таки ждем? Наперекор всему... Боли... Трудностям... Опасности... - Пальцы медленно литеру за литерой собрали короткое слово из четырех букв. - Чуда... - Я тупо смотрел на эти четыре литеры и ждал, что дверь снова их смешает, предлагая начать подбор заново. Но она молчала. Я потрогал литеры. Колесики словно впаянные в стену были неподвижны. Я качнул головой. А что если у меня были всего эти попытки? Вот они закончились и дверь больше никаких ответов принимать не хочет. А правильно ли я вообще ответил то? А? Действительно ведь чуда ждешь всю жизнь. Не счастливого избавления от тех же трудностей боли и страданий, а чуда... Платы за боль и страдания. Изгои ждут Крыльев. Это же чудо? Или я не прав?

Самсон! - Вдруг крикнула Вера мне на ухо в полный голос. - Смотри! - Она отпрянула от стены. В животном страхе ухватила меня за пояс брюк. Я не удержался и рухнул на гладкий скользкий пол. Вера осталась стоять, ошарашенно разглядывая стену. Я поднялся на четвереньки и посмотрел туда же. - Ексель моксель! - Волосы на макушке начали потихоньку подниматься дыбом. Стена слева от аккуратного ряда букв колыхалась, словно ртуть налитая в блюдце. Отбрасывала едва заметные блики на наши лица и пол. Волны пошли друг за другом, похожие на дружных ребятишек на прогулке и жесткий тяжелый водоворот стал раздвигать стену, образуя в центре проход, вначале узкий как прокол, затем выросший до полутора метрового круга в диаметре. Я встал на ноги и пригладил непокорные вихры. Из необычного провала бил свет. Да такой, что мои Светляки беспомощно елозили в своем пузыре, даже не пытаясь ему противостоять. Я прикрыл глаза ладонью. Нашарил рядом Веру и задвинул ее за спину.

Я первым пойду... - Буркнул я сипло. Вера не ответила. Я Взял ее влажную ладошку в свою и медленно приблизился к колышащейся дырке в стене. Глубоко вздохнул и просунул голову внутрь. Как только я оказался внутри стены, она в секунду выгнулась пузырем, и сомкнулась за нашими спинами.

А-а-а-а!... - Заорал я колотясь в гладкий жесткий, отвесно уходящий ввысь скат Крыши.

Ты чего орешь?... - Шепотом произнесла Вера.

Инструменты... Вода... Еда... Светляки... Все же там осталось... Все!

Это, наверное, Рай... - Прошептала Вера снова.

Что? - Не понял я. Крыша податливо пружинила, оберегая мои кулаки от ран, но была бесстрастно непроницаемой. Я повернулся и от удивления открыл рот.

# # #

Уиллисис выплыл из тревожной дремы. Ожидание Королевы затягивалось. Он уже успел съесть большую часть предложенных кушаний и выпил четыре бокала вина. Разумеется, решение дальнейшей судьбы Города вопрос не простой и Династам требуется время на то, чтобы принять решение, но у него тоже были дела и некоторые из них были весьма спешными. Уиллисис потянулся на стуле, разминая затекшие мышцы и встал. Сделал несколько плавных движений, успокаивая дыхание, восстанавливая ритмы сердца. Королева, наверное, еще занята и у него есть время для того, чтобы попробовать связаться с сыном и узнать удалось ли ему избежать преследования и увидеть Самсона и Веру. Он расставил ноги на ширине плеч, развел руки в стороны, опустил голову и закрыл глаза.

Сын мой... - Бросил он в темноту зов. - Я готов слушать тебя. Отзовись. - Вязкая тягучая тьма оставалась непроницаемой. Текли неспешно ровным пунктиром ощущения жителей Города. Уиллисис приблизился к одному из них, поймал тяжелое дыхание и боль в натруженной спине Бегуна. Желание побыстрее закончить смену и встать у распределителя для того, чтобы получить заслуженную порцию воды и грибов. Храмовник осторожно оставил его и выхватил из темноты желтый огонек Химика, склонившегося над реактором, генерирующим сложные белки. Он устал. Глаза щипали едкие испарения, гортань пересохла. Все как всегда. Уиллисис отодвинулся дальше и осмотрел все огни Города целиком. Если бы он был молод и неопытен, то наверное посчитал бы эту картину красивой. Но годы и знания Храма научили его воспринимать эти россыпи не как отдельных людей а как огромный, цельный, хорошо отлаженный механизм. Как живое существо, которое может быть здоровым, активным, а может быть уставшим и больным. Город был болен. Болен смертельно и Уиллисис это чувствовал. Исчезли в огнях оттенки восторга и радости жизни, любопытства и осознания собственной значительности, все большее количество огней трепетали неустойчивыми оттенками гнева и усталости, недовольства и желания изменить существующий порядок вещей. Уиллисис горестно качнул подбородком. Он пестовал Город, служил ему и берег его настолько насколько хватало его сил и разума, но Храм уже не в силах справится с происходящим. Инъекция ослабленного вируса недовольства в форме микровосстания во главе с Уотервеем не дала результатов. Население Города хотело перемен. Любых перемен. Нужно было спешить. У Города еще был шанс. Ускользающе малый, но был. Если Самсон и Вера доберутся до Крыши и обретут Крылья, то они смогут построить свой Город. Он наверное и даже наверняка не будет похож на нынешний. Слишком долго жил этот Город слишком долго. Пришло и его время умирать. Но, если умирая, он вырвется на поверхность, то новые Династы не смогут противостоять его гневу. Город уничтожит своих детей.

Ландгрувер... - Тихо позвал Уиллисис сына. Отзовись... Где ты и что с тобой?... - В россыпи огней Города вспыхнула и погасла слабая искра Храмовника, носящего Зеленую тогу Храма...

Они... До... Они... Смо... - Успел уловить Уиллисис.

Ландгрувер! Сын! Где ты? - Загромыхал всей своей ментальной мощью Настоятель. Огни жителей Города шарахнулись в стороны. Уиллисис не фокусировал Зов. Он раскинул его на весь спектр восприятия. С его сыном творилось что то неладное. Кто то сейчас за стенами покоев Королевы скорчился в судорогах, ухватившись за голову. Кто то свалился под своей ношей или упал в тяжелый обморок над микроскопом. Уиллисис не мог сейчас щадить всех. Ответ был нечетким отрывистым. Плыл по спектру, словно у младшего служителя Храма не хватало сил на фокусировку.

Они дошли... Они уже за Крышей... Я их не чувствую... Я не успел рассказать им о Крыльях все... Прости...

Где ты?! - Не снижая мощности прокричал Уиллисис.

В штольнях... Каменный мешок... Я ошибся... Не успел уйти... Меня... Но... Я...

Тебя нашли?!

Да... Я дрался... Я... Победил... Но я ранен... Прости... Яд... Я не могу его блокировать...

Доза!!! - Рявкнул Уиллисис. У Солдат два типа яда. В стандартной охранной трансформации скрытые кожными складками когти-крюки вырабатывают парализующие нейротоксины, но в боевой трансформации, к стандартному токсину крохотной железой добавляется радикал, превращающий парализующий яд в яд разрушающий синаптические связи мозга. Взрослый Храмовник может противостоять этому яду. Пройдя специальный курс тренировок он в состоянии выделить кровоток, обеспечивающий кислородом мозг в отдельный, на то время пока антидот крови справляется с токсинами. Ладнгрувер был еще молод. В его крови не было тех доз антител, и веществ, которые в состоянии полноценно бороться с ядом. Он не умел блокировать кровоток обеспечивающий мозг и теперь все зависело от дозы. Если доза не велика, то организм молодого Храмовника справится, если нет, то...

Доза!!!...

Три... Боевых... Поражения... Но... Они... Все таки... Дошли... Я победил... Прости... Я не оправдал... Доверия Храма... - Уиллисис медленно опустился на стул. Пылающий мозг его сына выплескивал последние милливатты ментальной энергии. Спасти его не могло уже ничто.

Ты победил, Храмовник. Ты оправдал доверие. Ты исполнил долг. Я... Я горжусь тобой, сын... - Сигнал Ландгрувера полыхнул яркой цветной вспышкой, свернулся темным алым вихрем, и истаяв в бордовую искру исчез. Уиллисис с трудом открыл глаза. Он уловил рядом движение.

Ты грустен, Настоятель...- Раздался мелодичный голос Королевы. Уиллисис медленно открыл глаза и неловко поднялся на ноги.

Они дошли, Королева. - Склонился он в глубоком поклоне. - Теперь у Города есть шанс возродиться в их потомстве.

Ты о Самсоне и Вере?

Да... - Выпрямился Уиллисис. - Они уже за его пределами. Самсону удалось открыть проход. Вероятно у них скоро начнется метаморфоз. У них будут... У них должны быть... Крылья...

Твой сын достоин похвалы, Храмовник. - Улыбнулась Королева. - Приведи его ко мне когда у тебя будет время. Я лично вынесу ему благодарность.

Он не сможет... - Качнул головой Уиллисис.

Почему? - Удивилась Королева.

Он погиб... - Королева нахмурилась. Присела на стул и указала на место рядом с собой. - Я соболезную тебе, Храмовник. Теперь ты знаешь, что такое терять...

Я знал это и раньше, Королева... - Уиллисис прямо посмотрел ей в глаза. - Изгои и мои дети тоже. Они росли у меня на глазах. Я учил их ходить, думать, верить, надеятся. Плоть Династов напоенная душой Храма - вот что такое Изгой. Одно без другого - прах.

Прости, Уиллисис. - Королева положила свою руку поверх руки Храмовника. Уиллисис промолчал.

Династы приняли решение, Советник. - Королева так и не убрала руки, смотрела своими большими раскосыми глазами в лицо Уиллисиса с участием и нежностью. - Когда Самсон и Вера обретут Крылья мы закроем Город. Никто и никогда не сможет выбраться на поверхность. Новая раса будет свободна. Никто и ничто не сможет помешать ей быть такой какой она должна быть.

Закроем Город? - Удивился Уиллисис.

Да, Советник. - Кивнула Королева. - Пятьдесят верхних уровней будут взорваны. Они обветшали и это не потребует больших затрат. Если Город достоин того, чтобы жить, то он сможет преодолеть свои недуги... И родить новых Изгоев... Если нет... То он умрет... Медленно и достойно как и полагается почтенному старцу.

Моя власть, не распространяется за пределы Города, Королева... - Глухо проговорил Уиллисис. - Я не смогу сказать Вам когда Самсон и Вера смогут подняться в небо. Ландгрувер был настроен на них. Он бы наверное смог... - Храмовник упрямо тряхнул складками на лице. Потерять сына - большое горе, но был еще и долг.

Мы увидим как они встанут на крыло... - Королева поднялась на ноги. Уиллисис машинально тоже. Этикет вбитый сотнями лет в привычки не допускал сидеть в присутствие Династов Города. То, что сказал Королева было настолько необычным и странным, что он на некоторое время лишился дара речи.

Ты не разделяешь моего решения, Советник? - Королева по прежнему держала Храмовника за руку.

Никому не позволено видеть Династа в небе... - Прошептал Уиллисис.

Ты не хочешь увидеть Самсона и Веру крылатыми? - Пальцы Уиллисиса дрогнули. Он осторожно высвободил руку из руки Королевы.

Я по прежнему ваш преданный слуга, госпожа. Если вы прикажете...

Я не приказываю. - Прервала его Королева. - Я прошу тебя, Советник... Друг и соратник. Мы сделали для Города все что могли и заслужили право видеть своих детей, летящими к солнцу.

Но Город после того как Изгои встанут на крыло должен быть закрыт. Верхние уровни должны быть тот час же разрушены. Мы не сможем вернуться обратно. - Храмовник тяжело оперся о посох и выпрямил спину. Как бы ни была тяжела его утрата он все же настоятель Храма. Второй после Королевы человек в Городе. Он по прежнему должен принимать взвешенные решения и исполнять их в соответствие с намеченными планами.

Да, Уиллисис... - Произнесла Королева. - Так и должно все произойти. Мы увидим Самсона и Веру на крыле. Ты передашь в Храм весть о том, что это произошло. Насколько я знаю Храмовников общение между собой у вас не ограничено расстояниями и препятствиями. Как только ты передашь сообщение - Династы приведут в действие механизмы разрушающие верхние уровни Города.

Мы... - Посмотрел Храмовник в глаза Королеве пристально.

Мы прожили слишком долго, Храмовник. Пора уступить место другим... - Уиллисис ничего не ответил. Только кивнул. Поклонился низко. Затем выпрямился.

Мне тоже нужно привести дела в порядок, Королева. В Храме еще достаточно работы. Тем более, что времени у меня осталось мало. - Уиллисис развернулся и двинулся к выходу из тронного зала.

# # #

Я не ору... - Прошептал я ошарашенный увиденным. - Я говорю... - Я надолго замолчал пораженный увиденным. Солнце, а это было именно оно висело в выси настолько необъятной, что это не укладывалось в голову. Оно было нежным и ласковым, теплым и веселым. Небо, похожее на разлитое церковное вино, бело-голубое, бездонное перевернутым кубком накрыло меня и Веру и все что мы видели. С неба, а это было оно, мелко-мелко, едва заметными бисеринами падала вода.

Дождь... - Проговорила Вера слизывая с губы влагу. - Вкусный... - Зажмурилась сладко.

Радуга... - Ткнул я пальцем в круги вокруг солнца. Вложенные друг в друга цветные полосы опоясывали светило огромным кольцом с двумя светящимися утолщениями слева и с права. Похоже на маленькие солнца они светили и играли красками. Я медленно опустил руку. Моросящий сверху дождь, пропитал влагой волосы и одежду, но я этого не замечал. Зрелище было удивительно прекрасным. Над кругами вокруг солнца, подкрашенные снизу лежали упокоенно длинные полотнища облаков. Внизу насколько хватало глаз шелестела едва слышно, зелень сотканная из крохотных кругляшков.

Это деревья... - Прошептала Вера.

Да, это деревья... - Согласился я. Меня нисколько не удивило то, что драгоценное дерево, находимое под землей чрезвычайно редко, здесь произрастало в изобилии. Меня не удивило и то, что склон крыши порос зеленым мхом с длинным ворсом. Я вышел к краю площадки на которой мы с Верой оказались и пригладил этот мох ладонью.

Трава... - Бесцветно откомментировала Вера.

Трава... - Кивнул я смиренно. Вера медленно отвела руку в сторону нащупывая мои пальцы. Сжала их так, что я едва не вскрикнул от боли.

Вот... - Начала она фразу, но осеклась.

Вот, мы и пришли... - Закончил я за нее. Она повернулась ко мне лицом. Милая, нежная, беззащитная и... Счастливая.

Это чудо. - Произнесла она одними губами. - Это чудо, Самсон. Мне так хорошо. Мне так хорошо. Мне никогда так не было хорошо, Самсончик. Правда, никогда. Я никогда не думала, что в мире существует такая красота. Такое чудо. Последники правильно тебя спросили про чудо. Мы правда ждем его всегда. Ждем, потому, что оно и есть счастье. Чудо это же счастье, Самсончик? Так ведь? И не зря мы с тобой на Крышу шли. Правда не зря. Я вот теперь. Такая счастливая... Такая... - Она обняла меня за талию и прижалась головой к груди. - Это все ты, Самсон. Все ты. Если бы не ты я бы никогда не увидела, что за Крышей. А теперь знаю. Счастье здесь. Вот. Только оно не длинное. Ну, и что, что оно не длинное. Ничего ведь страшного в этом нет. Правда? Счастье оно не может быть длинным или коротким оно просто есть или нет. А оно у нас теперь есть... Правда? Самсончик, правда?

Я сдержанно кивнул. Ответил неторопливо, достойно как и полагается мужчине которого хвалят. - Правда. - Вот только предательская влага с неба смочила щеки. А черт его знает что там по ним течет? Правда я не знаю. В груди так... Так тоскливо - сладко, как не было никогда. - Так бывает. Так бывает... - Шептал я себе. - Но никогда раньше такого не было. Никогда не было. Потому, что чуда у нас с Верой не было. И у меня чуда не было. А теперь есть. - Я глубоко вздохнул необычный, живой, пропитанный новыми ароматами воздух и выпятил грудь. Запрокинул голову, подставив разгоряченное лицо мороси. - А теперь есть. Облака ползли медленно-медленно. Кучерявясь и складываясь в необычные фигуры. Мне на миг показалось, что один из белых клубов, превратившись в смиренную физиономию Ландгрувера радостно и многозначительно мне подмигнул. - Дошли... - Снова екнуло в груди. - Дошли... Дошли!!! Мать вас так! Дошли же!!!

Ты чего ругаешься? - Отлипла от моей груди Вера.

А чего они? - Странно и непонятно ответил я.

Кто они? - Решила Вера уточнить.

Все... - Выдохнул я. - Все они... Они же не верили. Никто не верил, что мы дойдем. Всем же было наплевать, что мы дойдем. Никто не захотел искать Тима. Никто не захотел искать тебя. Никто. Ни просто так ни за протеины. - Я осекся. Вера смотрела на меня как на маленького, улыбаясь одними уголками губ. - Ты чего смеешься? - Нахмурил я влажные брови. - Чего смеешься? А?

А потому, что ты не прав, Самсончик... - Продолжала Вера улыбаться. - Ты не прав. Все верили. И Уиллисис и Ландгрувер. И Тимоша верил. Без веры нет пути. Разве не так? Если ни во что не веришь, то ведь не знаешь куда идешь? А если не знаешь куда идешь, то зайти можешь куда угодно. Или вовсе будешь на месте стоять. Вот... - Вера закончила глубокую мысль и теперь смотрела на раскинувшуюся под ногами долину теперь уже подробнее смакуя краски, ощущения, чувства.

Мы здесь будем жить, Самсон... - Произнесла она негромко. - Мы здесь будем жить. В Городе плохо. В Городе жить не куда. Ты понимаешь? - Она толкнула меня осторожно локтем в живот. - А здесь... - Не найдя подходящих слов, она сделала широкий жест рукой, словно дарила мне долину под холмом Крыши Города.

Хотелось бы... - Буркнул я ответ. - Очарование постепенно уступало место покою. Хотелось спать. Жутко. Каменно. Я растянул в зевке рот так, что хрустнули челюсти.

Вера... - Прошептал я своей подруге на ухо. - Давай поспим... А? - Я моргнул воспаленными глазами и умоляюще сломал брови. - Давай, а? Здесь хоть и сыро, но дождь теплый. И наверное он не всегда же идет этот дождь. Я понимаю, что здесь воды должно быть много, но кто то же следит за тем, чтобы лишку ее не перерасходовать. А как же... Так оно и должно быть. Льется с неба вода людям на радость. Порадовались люди - краны на запор. Экономить надо. Не так?

Не знаю... - Пожала плечиками Вера. Вкусно зевнула вслед за мной. - И правда спать охота, Самсон. И глаза болят чего то...

Чего?! - Насторожился я. Вера сильно потерла замызганным кулачком глазницу. - Ты меня обнимешь? Можно вон туда лечь. Там сухо. - она ткнула пальчиком в угол прохода. Стена, пропустившая нас за Крышу, по прежнему стояла упругим пузырем, словно специально для нас создав небольшой уютный грот внутри которого могли укрыться двое. Не больше.

Обниму... - Запоздало согласился я. Вера сильно поморгала веками. Наморщила лоб и еще раз посмотрела на ковер из травы, на шумящие внизу деревья, на солнце в небе, которое так и не потеряло кольцевую радугу с двумя огоньками по краям.

Крылья бы нам... - Качнула она головой.

Ага... - Согласился я. Но по всему Крыльев у нас в Верой уже не будет. Про светобоязнь Гаст рассказывал. Не сладкий это симптом. Сдохнем мы здесь с Верой. Я на секунду задумался. Странно, конечно, но почему то меня это даже не расстраивало. Правда не расстраивало. Может быть сожалел я чуть-чуть о том, что не смогу успеть сделать что то еще. Но то, что я сделал главное - дошел до Крыши грело за грудиной оранжевым теплом. Грело. Грело. Грело. - На все воля твоя... - Шепнул я в никуда. - Будут у нас с тобой Крылья, Вера. Правда будут. - Сказал я громче. Вера испуганно посмотрела мне в лицо. Наверное не ожидала того, что я смелость такую на себя возьму. Кто я такой, чтобы знать, что будет, а что не будет? Вроде бы совсем никто. Только одна меня мысль тревожила. - Зачем это все? - Я посмотрел Вере в глаза и махнул рукой в сторону солнца. - Зачем, Вера? Зачем? Зачем Небо, если нет Крыльев? Если есть Небо, то Крылья должны быть... Они просто должны быть и все. Иначе просто быть не может. Не может. Не может... - Голова склонилась на грудь. Я едва не упал впав в состояние похожее на транс.

Самсончик... - Крутанула Вера головой. - Я тоже так думаю... Я... Я хочу так думать... Зачем небо, если нет Крыльев? А если есть Небо, то они вырастут. Обязательно вырастут. Только... Нам только бы отдохнуть малость. Совсем чуть - чуть. - Она отпустила меня и пошатываясь побрела к углублению в стене. Я с удивлением смотрел на свои руки и грудь. Тонкие серебристые нити тянулись от нее ко мне. Колыхались в свете солнца отсвечивая золотом. Что то Гаст ни о чем таком не рассказывал. Я сморгнул раз другой. Потом поднес свою руку ближе к глазам. Кожа на ладонях стала жесткой, сухой, в рубцах и изломах. Из узких трещин просачивалась прозрачная жидкость, моментально застывающая во влажном воздухе. Рукав уже поседел от выделений и превратился в корку, которую согнуть можно было только приложив усилие. - Вот так-так... Озадаченно качнул я головой. Открыл рот для того, чтобы окликнуть Веру, но усталость навалилась вдруг, словно серая бетонная плита, пригибая к земле. Вера уже добралась до сухого пятака в углублении в стене и теперь медленно ворочалась, устраиваясь поудобнее. Изредка поглядывая на меня в ожидании. Я не стал говорить ничего. Ноги едва держали ослабевшее тело. Качнувшись с пятки на носок, я едва не падая, пошел к гроту. Присел рядом со своей подругой и упал на бок, закинув ей руку на плечо.

Вот и все... - Услышал я шепоток Веры, плотнее прижимающейся ко мне спиной. - Вот и все, Самсон.

Вот и все... - Ответил я беззвучно и провалился в тьму.

# # #

Ладнгрувер сидел по прежнему не шевелясь, смаргивая затянутыми пленкой - фильтром глазами, изредка сокращая мышцы, для того, чтобы сохранять их в тонусе. Он не ошибся. Звук осыпавшихся камешков был не чем иным как сигналом того, что его ищут и того, что его нашли. Он не сожалел о том, что пошел в старые штольни. Выбора особенного не было. Важно было выполнить поставленную задачу. Настроиться на Самсона и Веру и наконец довести их до Крыши. Только здесь в каменном мешке в котором было много вещей к которым прикасался Самсон и Вера он мог выделить их ментальные сигналы из общего шума Города. Он сделал все, что мог сделать и теперь ожидал своих преследователей. Готовился к схватке. Мысль о том, что он мог остаться в живых сдавшись на милость врагу ему даже не пришла в голову. Храмовник не может быть пленником! Не важно какого цвета тогу он носит. Только наставник имеет право ограничивать свободу служителя Храма. Только Династ имеет право... Просить служителя Храма.

Как же они топочут... - Поморщился Ландгрувер. Солдаты уже не пытались себя маскировать. Знали наверняка, что тонкий слух и особенное зрение Храмовника их уже обнаружили. Ландгрувер встал сделал несколько длинных тягучих движений, разминая мышцы. Сосредоточился, наращивая складки на коже. Насколько мог ограничил кровоток в подкожном слое.

Они будут атаковать, пытаясь меня пленить... Придется принять бой...

Ах-ха!!! - Заорал радостно высокий и здоровый Солдат. Они парочкой, наконец пробрались в мешок и теперь стоя плечом к плечу перегораживали выход. Большой пузырь со Светляками, прикрученный к голове высокого ярко освещал коридор и спокойно стоящего Храмовника.

Ах-ха!!! - Повторил радостный вопль тот что пониже. - Мы все таки нашли тебя, щенок. - Вот сейчас мы тебя упакуем и потом составим длинную беседу с твоим папочкой. Уж он нам не откажет. Правда?! - Они двинулись навстречу, быстро перейдя в полную боевую трансформацию. Гребни легли на затылки и шеи. Броня с тихим шелестом переместилась на грудь. Клыки вылезли из челюстей на целый палец и теперь едва не утыкались в утопленные в череп глаза. Низкий вытащил из за спины прочную шелковую сеть и бросил второй конец своему напарнику. Они туго натянули сетчатое полотнище, приближаясь к Храмовнику. Ландгрувер качнул головой.

Вряд ли у вас это получится, господа. - Он сделал шутливый поклон. - Вам придется меня убить. - Он улыбнулся собрав на щеках складки. - Попробовать убить. - Высокий нервно клацнул крюком на правой руке. Уронил на притоптанную землю тягучую каплю зеленого яда.

Ты же еще маленький... - Наклонившись чуть вперед и демонстрируя свое оружие проговорил он. - Ты же не сможешь справиться с двумя Солдатами, которые состояли когда то в гвардии Королевы.

Вы можете это проверить. - Снова улыбнулся Ландгрувер. Мягко присел, повернулся к атакующим боком, развел руки в стороны и сделал приглашающе шутливый жест пальцами правой руки.

Да он издевается над нами!!! - Взревел высокий, скосил глаз ища поддержки у того, что поменьше. Вероятно тот и был главным в этой маленькой команде преступников. Тот клацнул пару раз ощеренной пастью. Говорить в боевой трансформации ему все таки было неудобно.

Пусть издевается... - Он зыркнул в сторону высокого, склонил голову на бок о чем то думая. - Ты Светляков с башки сними и откати назад. Если этот щенок Светляков притушит, то нам с ним будет не справится. Он в темноте как при свете видит, а мы только в сумерках. Если он фонарь растопчет, то можем и не уцелеть... Так... Перетак... - Он выразительно щелкнул челюстью и дрогнув сетью сделал шаг вперед. Высокий сорвал с головы пузырь со Светляками, положил перед собой и деликатно качнул его назад, себе за спину. Тени переползли вперед. Теперь Солдаты видели Ландгрувера очень хорошо, а он видел лишь силуэты нападающих. Улыбка сползла с лица младшего Храмовника. Низкорослый Солдат был действительно умен. Он сумел предугадать его тактический ход и принял соответствующие меры. Ладнгрувер выпрямился, сменил позу и теперь стоял к Солдатам лицом, чуть склонив голову вниз, округлив руки и плечи, чуть свернув стопы и колени внутрь, выставив правую ногу чуть вперед. Тайное учение Храма предоставляло своим служителям многочисленные тактики ведения боя. Была в арсенале Храма и такая. Основанная на максимально глухой и непробиваемой защите. Мягкие, стремительные движения, вращения вокруг собственного центра тяжести, захваты и отводящие удары не могут причинить большого вреда противнику, но они могут защитить того, кто владеет этими приемами. Даже арбалетной стреле иногда не хватает скорости для того, чтобы ранить Храмовника, работающего в технике пещерного полоза. Ленивый, медлительный в обыденной своей неторопливой жизни он выработал удивительный способ сохранить свою жизнь. В случае неминуемой угрозы для своей жизни он начинал вращаться настолько быстро, что его почти невозможно было ни ухватить рукой ни ранить колющим оружием. Гладкая чешуя делала любую атаку не проникающей, а скользящей, не затрагивающей жизненно важные органы. Кожа у полоза восстанавливается очень быстро. За несколько дней раны затягивались и броня восстанавливалась. Разумеется, если ему удавалось избежать смерти. Полозы попадались в галереях Города не так уж редко, чтобы о них забыли обычные жители Города. Тем более, что их мясо было нежным и питательным. К стати, охота на них ничем не ограничивалась и некоторые из горожан занимались отловом полоза профессионально.

Нет, ты посмотри... - Гыкнул высокий. - Он щаз сопливеть начнет... Хы... Как полоз... Чтоб ему ни дна ни покрышки... Ну че? Мы его ловить будем или обратно пойдем? - Он снова скосил глаза на коротышку. Причмокнул неудобным прикусом, втягивая текущую через губу слюну. Челюсть в боевой трансформации прикрывалась не плотно. Мешали клыки. Коротышка не отрывая взгляда от странной фигуры Храмовника, нагнулся и поднял с пола увесистый камень. Взвесил его на руке и широко размахнувшись, бросил его метя Храмовнику в голову. Отработанные за годы тренировок в залах Храма рефлексы, не позволили Ландгруверу оставаться недвижимым. Он раскинув руки крутанулся так, что визгнул воздух под ладонями. Камень срикошетировав отскочил в сторону не причинив Храмовнику ни малейшего вреда.

Ну, че? - Ухмыльнулся Высокий фыркая через губу, пытаясь втянуть капающую изо рта слюну. Похоже было, что он не часто менял сторожевую трансформацию на боевую.

Ниче... - Хмуро ответил низкорослый. - Пошли. - Он туго натянул в свою сторону сеть и сделал шаг вперед. Верзила последовал за ним. Ландгрувер по прежнему улыбаясь мягко запереступал ногами, делая вращательные движения руками. Разумеется против ловчей сети, сейчас его техника не подходила ни коим образом. Для того, чтобы порвать сеть нужно обладать огромной силой или каким либо оружием. Ножом, например. Храмовники не имели при себе оружия и это было частью их веры. Руки служителя Храма должны быть чисты. Лишь посох, являющийся символом Власти позволительно носить с собой Храмовнику.

Гы... - Снова капнул через губу зеленым ядом высокий Солдат. Ткнул пальцем в медленно вращающегося Храмовника. - Совсем дурной Храмовник... Глупы-ы-ый... Он же в сети запутается... Гы... - Коротышка ничего не ответил лишь цыкнул на него презрительно и поддернул сеть. Ландгрувер, разумеется, не собирался сознательно запутываться в сети. Для Храмовника это было бы уже с лишком. Как только его враги подошли на достаточно близкое расстояние и остановились в нерешительности, все таки Ландгрувер был достойным соперником, он сильно толкнулся и взлетел над их головами в длинном прыжке, стараясь протиснуться в узкую щель между верхним краем сети и шероховатым в щербинах сводом. Если бы это удалось, то он смог бы по просту удрать от Солдат, путая следы в катакомбах Города, но высокий увидев стремительно надвигающуюся тень, распластавшую руки словно Крылья, выставил вверх растопыренную пятерню с расчетливо торчащим вверх ядовитым крюком. Если бы Храмовник показался этому Солдату менее грозным соперником тот бы не испугался и маленькая железа, вырабатывающая радикал превращающий парализующий яд в смертельный не включилась бы, но тот был напуган, действительно напуган. Ландгрувер представлял для них несомненную опасность и в этом Солдат не ошибался.

Узкий с острым иззубренным краем крюк зацепил одежду на голени служителя Храма и оставив глубокую царапину вырвал кусок облегающей одежды. Ландгрувер упал на притоптанный земляной пол, сделал аккуратный мягкий кувырок через голову и поднялся на ноги словно ни в чем ни бывало, но жесткую жгучую боль в ноге он распознал. Парализующий яд дает другой спектр ощущений. Вначале возникает ощущение холода, затем пораженный орган теряет чувствительность и далее перестает подчиняться. Инструкторы Храма на тренировках вводили под кожу молодым служителям микродозы различных ядов для того, чтобы те могли распознать симптомы отравления и принять меры. Но сейчас Храмовник не мог принять никаких мер. Он не успеет добраться до лабораторий Храма. Рана оказалась глубокой и доза нейротоксинов впрыснутая испуганным Солдатом во много раз превышала смертельную.

Ландгрувер выпрямился. Выпрямился неторопливо, словно вырос из земляного пола. Длинно вздохнул и расправил плечи. Улыбнулся просветленно. Разгладил на лице складки и неторопливо осмотрелся вокруг. Жизнь заканчивалась и он это понимал. Три - максимум четыре минуты - это все, что уготовила ему судьба. Дольше его еще не полностью сформировавшаяся система детоксикации противостоять нейротоксинам не сможет. Противники опасливо попятились. Появилось в его лице что то такое, что напугало их еще больше. Ландгрувер прислушался к тому, что творилось в душе. Получалось так, что жизнь пусть и совсем короткая приобрела замечательную цельность и однозначность. Исчезли сомнения и опасения, нерешительность и страхи. Истаяла обеспокоенность и сожаление. Словно внесли в темную душную нору большой пузырь с сытыми Светляками. Тепло осела в сердце мысль о том, что он смог таки довести Самсона и Веру до Крыши. Ландгрувер качнул головой, вспоминая веселые минуты, проведенные с ними вместе.

Они найдут Крылья... - Шевельнул губами. - Долг исполнен. - Остались долги мелкие. Долги личные. И он с удовольствием вернет их. Тем кто стоит напротив. Они позаимствовали у него жизнь и трех минут ему хватит на то, что бы завершить дела ЗДЕСЬ. Ландгрувер медленно согнул ноги в коленях и свел руки перед собой.

Урод... - Просипел коротышка. Высокий снова хлюпнул слюной и выпустил сеть. Развел руки в стороны и выразительно щелкнул крючьями.

Не поймали так потешимся... - Растянул он в кривой гримасе тонкие губы.

Он тебе даст потешиться... - Проворчал низкий, бросил сеть и тоже изготовился к бою. Ландгрувер начал первым. Высоким длинным кувырком назад он взлетел к потолку и опустился обеими ногами на пузырь со Светляками. Тот брызнул в стороны серебряными искрами, рассыпался на сотни огней и почти погас. Светляки перестают светить когда не чувствую тел друг друга. Сумерки, тьма были на руку Храмовнику. Затянув глаза фильтрующей пленкой он превосходно видел противников даже в абсолютной темноте. Видел почти насквозь. Кровоток по разному нагревал поверхности тел Солдат и поэтому их внутренние органы были видны как на ладони. Ландгрувер туго согнулся и бросился вперед, словно выстреливая себя из лука. Первым на его пути оказался Шплинт. Высокий и грузный, сильный, но неповоротливый, он должен был быть нестойким противником. Выброшенную вперед кисть с хищно выставленным из запястья крюком Ландгрувер перехватил легко. Нырнул под мышку, развернулся, прижимаясь к панцирю Солдата спиной. Вытянул в захвате руку противника перед собой и с ускорением потянул ее вниз, сворачивая внутрь. Солдат взвыл. Вывернутая в плечевом суставе она локтевым суставом аккуратно легла Храмовнику на острое худое плечо. Ландгрувер согнулся, завершая прием. Солдат кувырнулся через спину Храмовника и растянулся, выпучив глаза и судорожно хватаясь за сломанную в двух местах руку. Не выпуская заломленную кисть Ландгрувер упал с Солдатом рядом, уперся пяткой в основание броневой пластины на шее. В этой позиции он был уязвим. Второй противник мог атаковать его и нанести смертельные раны. Однако, их количество сейчас уже не играло роли. Коротышка бросился вперед, выставив оба крюка, разведя пальцы с ороговевшим краем в стороны, готовый вогнать ядовитые крюки в тело Храмовника. Сильно свернув ступню Ландгрувер отогнул пластину на шее противника. Лишенная своеобразного внешнего каркаса она легко сломалась. Толстяк выкатил глаза, выгнулся в агонии и затих. Ландгрувер насколько мог быстро бросил поверженного противника и откатился в сторону. Однако, коротышка оказался быстрее. Она из клешней, сомкнулась на плече молодого служителя Храма. Крюк пробил толстую кожу и глубоко вошел под ключицу. Ороговевший край пальца рассек мышцы спины, выводя правую руку из строя. Но Искусство боя, которому десятилетиями обучались служители Храма позволяло им оставаться боеспособными даже будучи лишенными обеих рук. Ландгрувер даже пожалел о том, что не сможет показать все чему его обучили. Зафиксировав на плече руку противника, он закинул ногу за голову коротышки и согнул ее в колене. Солдат захрипел. Броневые пластины не смотря на жесткость все таки имели некоторую податливость. Сильно сдавленные они перекрывали доступ кислорода через трахею в легкие. Коротышка закатил глаза, попытался высвободиться, но не смог. Тогда последним осознанным движением он глубоко вогнал крюк Храмовнику в грудь. Ландгрувер вздрогнул от боли, но продолжал сжимать шею противника все сильней. Глаза Солдата налились кровью, он широко открыл рот. С клыка потекла через губу пенистая слюна. Через несколько секунд он вытянулся словно струна, по его телу пробежала волна спазма. Этот Солдат был староват для поединков с Храмовниками. Опыт значит многое, но он не может заменить ни выносливости ни здоровья. Запаса кислорода в его легких хватило едва ли на двадцать секунд борьбы.

Вот и все... - Выдохнул Ландгрувер. Натужно выдрал из тела крюки последнего своего врага. Тяжело перевернулся на живот, поднялся на четвереньки и добравшись до стены, оперся о нее спиной. Боли он уже не чувствовал. Яд разрушал нервную систему и мышечные окончания пострадали первыми.

Отец!... - Выплеснул он в вязкую мешанину ментальных огней Города отчаянный крик. - Отзовись!!!... - Умирать не страшно. Умирать не страшно тогда, когда ты можешь себе сказать, что ты сделал все, что смог и то, что ты сделал не пропало даром. Самсон и Вера получат Крылья и это было самым главным. Самым важным. Самым -самым. Но, Ландгрувер все таки боялся. Он боялся того, что не успеет сообщить обо всем настоятелю Храма. Весть принесенная слишком поздно перестает быть таковою.

Отец! - Позвал Ландгрувер снова. Сигнал плыл по спектру. Фокусировался трудно. Размытый он едва ли мог быть кем то услышан.

Настоятель!!! - Храмовник сосредоточился и бросил в россыпи огней сигнал настолько четкий насколько он мог быть для его состояния.

Сын... - Уловил он негромкий отклик. - Где ты? - Зазвучало четче и весомей. - Что с тобой?! - Уже заколотилось колоколами под теменем. Ландгрувер улыбнулся хорошо и чисто, светло и радостно. Все встало на свои места. Все стало правильным и гармоничным. Он подобрался на своем жестком ложе, пытаясь приподняться. Негоже валяться на полу, когда говоришь с наставником.

Они дошли... - Начал он отбивать сигналы. Коротко и четко. В надежде, что его гибнущая нервная система сумеет смодулировать сигналы правильным образом. - Я не чувствую их больше, значит они дошли... Только я не все успел им рассказать. Рассказать о Крыльях. Им будет страшно... Будет больно... Наверное так... - Ландгрувер не ждал ответного сигнала. Нужно было успеть рассказать. Просто успеть. Он сильный. Он сильный. Уиллисис самый сильный Храмовник Города. Ему нет равных. Его никто не сможет победить. Он все решит правильно. Он все сделает как надо. Главное успеть рассказать ему. Рассказать обо всем. Рассказать о главном. - Они дошли... - Боясь, что его не расслышали, повторил Ландгрувер.

Ты где?! - Громыхнул вопрос настоятеля. Ландгруверу это показалось странным. Странным и вдруг необычно важным. Второй человек Города оказывается... Любил его... Вот так... Он ничтожный низший чин служителя носящий зеленую тогу дорог великому Уиллисису.

Я в катакомбах... - Отозвался Уиллисис. - В каменных мешках... Я дрался... Но я победил...

Ты ранен? - Ландгрувер замялся. Ему не хотелось сообщать неприятные новости отцу. Все таки не хотелось.

Да...

Доза!!! - Полыхнуло в голове так, что поплыли перед глазами красные круги. Уиллисис действительно был самым сильным Храмовником Города. Даже не сфокусированный его сигнал мог лишить неподготовленного человека сознания.

Три... Три боевых поражения... Но они дошли... Прости... Я не достоин... Доверия Храма... Я его не оправдал. - Ландгрувер чувствовал себя виноватым.

Ты достоин доверия Храма. - Зазвучал четкий и весомый сигнал. - Ты победил Храмовник. - Ландгрувер сморщился. Предательски защекотало в носу. Он часто заморгал. Слепота - следующий и последний симптом в действии нейротоксинов Солдат Города. Ландгрувер ждал. Ему хотелось услышать главное. То ради чего он, собственно и шел в катакомбы.

Я горжусь тобой, сын. - Ландгрувер стиснул одежду на груди. Выпрямил спину. Вздрогнул всем телом и замер. Смерть от яда Солдат отвратительна. Беспощадна и отвратительна. Парализованные, стянутые судорогой мышцы, искажают черты лица, скручивают в узлы тело. Но Ландгрувер не выглядел обыденной жертвой. Все таки он был Храмовником. Организм не смог победить яд, но смог сделать смерть красивой. Складки на лице разгладились, углы губ поднялись немного вверх. Правая рука легла на грудь, левая вдоль тела. Раны, затянутые толстой эластичной кожей, были едва различимы. Светляки, собравшись вокруг его головы в аккуратный ровный нимб, засветили скорбно бордовым. Они мудрые эти Светляки. Честные. Они всегда знают кого любить и редко ошибаются. Переливчатый бордовый огонь будет светить до тех пор пока в их беззащитных телах будут силы отдавать последние почести тому кого они выбрали в герои.

# # #

Пробуждение не было скорым. Тьма глухая и вязкая, черная как деготь вначале, становилась легче и прозрачней. Крутилась водоворотами, гоняла из края в край цветные вложенные друг в друга круги с ярким слепящим пятном в центре - Это солнце... - Неожиданно пришло определение того, что я ощущал. Это радуга... Это... Это... Это... - Светлая бирюза постепенно темнея, провалилась бездной в которую были там и там вколочены серебряные гвоздики. Они сияли как обожравшиеся Светляки, но не трогались с места. - Это звезды... - Серебряный в грязных пятнах пузырь, выкатившийся из-за иззубренной кромки горизонта, приклеился к центру неба и завис, словно предлагая вспомнить что он такое. Луна - всплыло из ниоткуда незнакомое слово. - Луна, Звезды, Солнце, Небо... - Слова - обозначенные образы сплетались и перетекали друг в друга, менялись местами и снова возвращали ощущаемой картинке первозданную нетронутость. - Вера... - Екнуло сердце и забилось часто - часто. Застучало в висках беспокойством. - Вера... Где ты, Вера?

Рядом... Спи...

А мы спим?

Да...

А я думал, что мы умерли...

Мы почти умерли...

Как это?

Мы меняемся...

Как это?

Ландгрувер успел... Он говорил и я успела понять его... Он думал, что не успел, а он успел... Мы меняемся... Это... Ме... Та...

Метаморфоз... Уиллисис говорил, что так растут Крылья.

Как хорошо... Мы сможем летать...

Крылья еще не полет...

Крылья почти полет...

Да...

Да...- Потянулась пауза. Длинная колышущаяся, словно зыбкое отражение в масляной пленке на воде. В разводах и мелких бисеринах.

Самсон... А, Самсон...

Да... Я здесь... Спи... Еще не время...

Да сплю я... Сплю...

Самсон...

Чего?!...

А почему не время?

Потому, что Крыльям кроме неба нужно солнце...

А зачем Крыльям Солнце, Самсон? Ландгрувер успел почти все рассказать, но все равно почти все это же не все. Правда?!

Правда...

Самсон...

Да...

Ты чего молчишь?

Сплю...

А почему спишь?

Так надо.

А почему со мной не разговариваешь?

Сплю...

Ты про Солнце говорил. Зачем Крыльям Солнце? Разве неба не достаточно?

Солнце должно Крылья высушить... Оно... В них... - Сознание казалось размазанным на миллионы километров. Мысли текли медленно, тягуче. Не было слов. Были ощущения слов. Не было мыслей были образы. Картинки. Словно немые мы показывали друг другу цветные зыбкие картинки и понимали то, что имели в виду. - Солнце должно жить в Крыльях.

Потому, что по небу нужно лететь к Солнцу?

Да... Именно так. К Солнцу по Небу. Крылья не все... Крылья это просто полет. Это просто счастье. А оно не может быть всегда. Оно может быть только иногда.

А между счастьем что? - Я промолчал. Тасовал цветные искорки в вихрях и кольцах. Жонглировал огненными шарами.

Самсон... - Капризно позвала Вера синим сполохом. - Ну, Самсон, же... - Засверкала стальная в зеркальных бликах обида.

Что? - Отозвался я чистым светлым оранжевым.

А ты... А ты красивый...

Разве?

Ну, да... Но я не об этом хотела спросить... - Вера повисла рядом переливчатым шнуром, похожая на пещерного полоза. Только не слепая. С двумя изумрудными огнями в том месте где положено быть глазам. Ее кольца непрерывно шевелились, скручиваясь плотней, развиваясь и свиваясь снова.

Ты красивая... - Выдохнул я.

Правда?

Правда...

Так, что ты говорил про счастье?

Про счастье?

Да... Ты говорил, что оно редкое...

Да... Оно не всегда... А между ним... Между ним жизнь, наверное. И мечта... Все равно мечта... Все равно вера в чудо...

А одно чудо у нас уже есть.

Нету еще... Не выросло, пока. Подождать еще надо.

А чего ждать? А, Самсон?

Рассвета... Надо ждать рассвета.

А он скоро?

Я не знаю... Рассвет ведь он не только на небе...

А где же он еще как не на небе?

В сердце... Наверное...

Ух ты! Как интересно ты сказал... И, правда, рассвет он в сердце должен быть тогда оно живым становится. Тогда оно любит. Тогда оно...

Оно созидает...

Точно, Самсончик... Оно со-зи-да-ет... - Спирали Веры заподрагивали в нетерпении. - А что мы будем созидать, Самсончик? А? Ну, скажи... Скажи, Самсон...

Город...

Город... - Вера замерла в трепетном ожидании.

Свой Город. Большой и чистый. Светлый и красивый. И жить в нем будут...

Наши дети... - Удачно воткнулась Вера в конец фразы и заплясала забрызгала радостными огнями.

Наши дети... - Согласился я. Иссиня черное полотно вокруг стало бледнеть. Простреливаться розовыми прожилками над иззубренным зеленью горизонтом. Набирать в себя оранжевые чистые краски, перекликающиеся с ровным, едва-едва колышущимся зеленым ковром.

Солнце... - Прошептала Вера трепетно.

Солнце. - Снова согласился я. Оно поднималось медленно и величаво, значимо и солидно. Обливая все под собою теплом и светом. Картинки поплыли, стали колоться на куски.

Что это? - Испугалась Вера. - Что это, Самсон?

Наверное, мы просыпаемся. - Картинки пропали. Просто исчезли. Я не видел не чувствовал Веры рядом. Вокруг был плотная бархатная тьма и желание двигаться, словно я пролежал спеленатым целый год. Я со сладостным стоном вытянул ноги. Попытался развести руки в стороны. Они казались скованными каким то мягким податливым и уже не очень прочным коконом. Крак! - Раздался короткий звук и через разрыв внутрь пробрался яркий живой теплый лучик.

Привет... - Поздоровался я с ним. Лучик ничего не ответил, лишь танцевал нетерпеливо перепрыгивая с руки на грудь, с груди на нос.

Ты меня зовешь наружу? - Спросил я его. Лучик дважды дернулся и медленно поплыл к разрыву в коконе. - Зовешь... - Откомментировал я его поведение. - Знамо зовешь. По другому и быть не может. Я с усилием повернулся и попытался встать на четвереньки. Полотняные путы, сотканные из тончайших нитей и остатков одежды порвались и я вывалился из них под яркий сноп света волоча за собой длинный скользкий мокрый шлейф, приклеившийся к лопаткам.

Уф... - Я часто заморгал пытаясь сообразить где нахожусь.

Ну вот! - Раздался знакомый голосок, добравший, надо сказать, качества обертонов глубокого и волнующего. - Вечно ты опаздываешь. Рассвет пропустил. Полдень уже скоро. - Я повернулся на бок, неловко подминая локтем серебристый шлейф и приподнял удивленное лицо. Вера купалась в ярком свете подняв руки вверх и глядя на меня сверху нежно. Глаза ее раскосые и полные неба смеялись. - Тебе еще сохнуть больше часа. Поднимайся, лежебока. - Подниматься я не спешил. Превращение моей спутницы было настолько разительным, что требовало осмысления. Маленькая чумазая, симпатичная, но отнюдь не красавица Вера - Изгой теперь была ослепительно прекрасной. Смертельно прекрасной. Ошеломительно прекрасной. Таких в Городе я не видел никогда. Разве что... Я очумело тряхнул волосами. Разве, что Королева. Да! Точно. Вера была похожа на Королеву. Высокая, гибкая, тонкая, сильная она была абсолютно обнажена и совершенно этой наготы не стеснялась. С плеч ее до самых пяток спускались длинные серебристые полотнища в тонких ярко алых прожилках по которым бежали струились алые крапины.

Это... - На закончил я фразу, указывая пальцем на шлейф. - Это...

Это, Крылья, Самсон. Это Крылья. - Да, вне всяких сомнений Вера превратилась в Королеву. Она была похожа на Королеву Города, но была самой собой. Разумеется так. Я снова тряхнул странно длинными волосами, почти закрывающими лицо. Иссиня черными, гладкими, отливающими влажным блеском.

Хочешь покажу? - Улыбнувшись всем лицом радостно и чисто спросила Вера. Она была Королевой, но детского в ней оставалось много. Желание покрасоваться перед своим мужчиной по всему побеждало любые другие. - Смотри... - Таинственно проворила она и выгнула спину. Серебряный шлейф стал твердым, расправил складки и развернулся в два полотнища отражающие в своих гранях солнце. Я прикрыл глаза веками. Неплотно. Так, чтобы продолжать видеть свою спутницу и заставить ее думать, что я закрыл глаза совсем.

Ты почему не смотришь? Самсон... - Капризно спросила Вера сверху.

Слепишь... - Буркнул я, поднимаясь на ноги. - Смотреть больно... Такая ты... Такая ты... Красивая...

А-а-а-а... - Обрадовалась Вера. - Конечно красивая. А как же иначе? Иначе и быть не может. Королевы они некрасивыми не бывают... - Вера взмахнула руками и извиваясь всем телом стала размахивать Крыльями все чаще и чаще. В лицо подул горячий ветер. Создавалось ощущение, что Вера не борется с воздухом на который опираются Крылья, а договаривается с ним. Вот они замелькали чаще. Ее тело вытянулось в напряжении. Наконец, она оторвалась он земли, приподнялась сантиметров на двадцать и опустилась обратно. - Ты видел? - Посмотрела она на меня сияющим взглядом. - Самсончик, ты видел?! - Ну, конечно же я видел. Как же можно не смотреть на полет Королевы?

Видел, Верунь, видел. - Ответил я негромко. Развернулся спиной к горячему солнцу и пошевелил плечами. В лопатках колко застучало сердце. Серебряные полотнища зашевелились набухая, на жестких жилах вытягивая до звона гладкую перепонку. В нетерпении я развел руки в стороны.

Тише, ты... - Зашипела на меня Вера.

А чего? - Опешил я. Подумал даже, что загордился мой маленький спутник - Изгой. Нос задрал, что стал Династом. А она нет. Смотрит на меня тревожно. Точеные руки ко мне за спину тянет. Поправляет там что то.

Крылья поломаешь. Молодые они еще слабые. Им просохнуть надо и кровью напитаться.

И солнцем... - Прошептал я сладко жмурясь на оранжевый диск в небе.

И солнцем. - Ответила Вера. Тронула меня в шею губами. Отошла немного в сторонку. - Ну давай! - Махнула мне рукой.

Что давай? - Не сразу понял я.

Лети!!! - Вера собрала складочками лоб над бровями. Стояла сосредоточенная, серьезная.

Легко сказать - лети... - Буркнул я млея от сладостного предвкушения. - А ну как - упаду.

Какой же ты тогда Изгой?! - Залилась Вера веселым смехом. - Какой же ты тогда Династ?! Какой же ты тогда Король?

Король?! - У меня отвисла челюсть. Начавшие трепетать за спиной Крылья повисли в нерешительности. - Коро-о-оль... - Попробовал я на язык неожиданное слово. - Ну, кто бы мог подумать? Кто бы мог представить себе, что я - Изгой. Побирушка. Последний человек в Городе стану Королем и у меня будет цель будут силы будет разум для того, чтобы построить свой Город.

Ну, ты чего?! - Заволновалась Вера. - Чего, напугался что ли?

Напугался? - Переспросил я, неловко переминаясь на краю площадки. - Я? Напугался?

А что, нет? - Хитро прищурилась Вера. Хлопнула Крыльями. Поднялась на десяток сантиметров над землей и зависла, словно сумела договориться и с земным притяжением тоже. Без малейшего усилия, словно рождена была для того, чтобы висеть в воздухе над самой землей. Я посмотрел на нее. Сделал два широких шага назад и размахнув руки в стороны бросился вниз. С края площадки вниз в глубокую зеленую пропасть залитую жарким солнцем.

Ой, дурак! - Ухватилась Вера ладошками за щеки. - Ой, дурак... Разобьешься же! Самсон!!! - Крикнула она мне вдогонку и бросилась следом. Помогать. А вот как раз помогать мне и не было никакой нужды. Длинные легкие, прочные, прозрачные Крылья набрали воздух, легли на него словно на воду, словно на твердь, зыбкую, но ласковую, закачали на себе, заскользили, понесли.

Ва-у-у-у-у-у!!! - Взвыл я от восторга, закладывая длинный широкий, еще не совсем уверенный вираж. Хотелось скорости, скорости, скорости. Я развернул Крылья под более тупым углом атаки к набегающему потоку воздуха и по крутой траектории взмыл в самую синюю синь над головой. Холм Крыши уходил все ниже и ниже. Я ленивыми сильными взмахами помогал Крыльям, нести меня. Они понимали, они старались, они радовались вместе со мной. Вера закутанная в искрящийся кокон быстрых взмахов нагоняла меня, отчаянно махая руками и что то крича.

Не... то... пись... спе... не... ши... - Слышал я не совсем отчетливо отдельные части ее предостерегающих фраз. Но разве мог я не торопиться, разве мог я не спешить, разве я мог? Ведь у меня за спиной были Крылья. Те самые, которые снились мне годы и годы назад. Те к которым я шел не зная смогу ли я обрести их. Вера наконец настигла меня и грозила маленьким трогательным кулачком. Я улыбнулся, изменил тангаж, раскинул Крылья в стороны так, что они встали перпендикулярно телу и перешел на длинный планирующий полет. Незначительное смещение центра тяжести изменило его траекторию с прямой на пологую спираль.

Смотри! - Крикнул я Вере, показывая рукой вниз на вершину холма Крыши. Такой мы не видели ее никогда. Огромный островерхий холм, покрытый травой и кустарниками, изрытый, испятнанный выходами, словно пемза дырками с острым серебряным шпилем в центре.

Храм... - Икнул я от неожиданности. - Говорили мне, что Храм через весь Город до самой Крыши идет. Говорили а я не верил. Значит Храмовники могут когда захотят на Крышу выйти? Значит могут. А нас Изгоев заставляют пешком по гнилому бетону через уровни. Ноги ломать... Гибнуть без чести, без вести... - В горло пролез шершавый спазматический ком. Картинка поплыла, смазанная предательски набежавшей слезой. Я сложил Крылья и стал падать все быстрее и быстрее по пологой траектории, словно хотел атаковать острый шпиль Храма. Серебряная спица становилась все толще, объемней, на ней стали видны ямы и рытвины, швы и заклепки. Старый Храм. Старый Город. По всем правилам я сделал небольшой вираж, заходя на Храм от Солнца. Есть там враги нет там врагов какая разница. Будешь осторожен - проживешь долго.

Самсон! - Пискнула Вера из глубокой выси. Она зависла серебристым облачком где то очень высоко и не решалась спуститься вниз или попробовать меня остановить. Нельзя остановить Короля. Нельзя запретить ему летать. Нельзя запретить принимать решения самостоятельно. Он умирает когда не свободен. Он умирает... Или перестает быть Королем. Конечно же я не мог причинить ни Городу ни Храму ни малейшего вреда, но мне хотелось хотя бы испугать его. Или пусть бы мне показалось, что я испугал его. Я сделал страшное лицо, скрючил пальцы, словно собрался сорвать с Города Крышу и унести ее с собой, оскалил зубы и зарычал-закричал. Мой вопль наверное действительно напугал Город. Холм дрогнул. По зеленому бахромчатому ковру побежали волны. Они шли неторопливыми кругами, начинались то тут то там, словно кто то большой и сильный стучал в Крышу тяжелым молотом, уже не спрашивая разрешения выбраться наружу, а просто желая сделать это не медленно. Я притормозил. Невозможно было поверить в то, что Город действительно испугался меня. Пусть Династа. Пусть Короля нового Города. Но моего Города еще нет. Его еще нужно строить и на это уйдут... Столетия... Так чего он так дрожит? - Я завис в воздухе, широко и размеренно взмахивая Крыльями не решаясь спуститься ниже. Зелень стала ломаться кусками и из щелей фонтанами, выстрелила пыль. Знакомая серая бетонная пыль. В воздухе запахло чисто и жарко Светляками, гнилостно и тошнотно крысиным пометом, и сладковато бетоном. Высохшим за века бетоном, с едким привкусом окислов железа. Холм Крыши окутывался туманом и сквозь него уже мало что можно было различить. То ли почудилось, то ли это было правдой, но в основании шпиля Храма открылась маленькая дверца и оттуда появились двое. Высокий крепкий старик Храмовник в алой тоге высшего ранга с длинным посохом и стройная прекрасная представительница Династов, завернутая в серебристый плащ.

Вера! - Отчаянно заорал я в небо. - Вера!!! Там Королева!!! - Я устремился вверх, ближе к своей подруге, не упуская размытых пятен: серебряного и алого внизу. - Там Королева!!! Там Уиллисис!!! Они смотрят как мы летим!!! Они все знали!!! Они так хотели!!! И, если бы ничего не случилось, что случилось, то у нас никогда бы не было Крыльев!!! - Вера по прежнему висела в пронизанной теплом и светом сини. Висела без напряжения, совершенно позабыв о том, что еще несколько недель назад, могла только ходить по земле и ничего больше. Я махал ей руками, стараясь привлечь внимание. Тыкал пальцем вниз на основание шпиля, но фигурки становились все меньше, неопределенней. Вот Королева развернула плащ в Крылья и сделала ими несколько взмахов, словно сожалея, что не сможет полететь с нами и все таки пробуя смогла ли бы. Вот Уиллисис поставил посох перед собой. Запрокинул голову подставив свое серое лицо жарким лучам. Вот дрогнули в улыбке его синие губы, собирая на щеках бесконечные морщины и складки. Вот они шевельнулись и что то похожее на слово, что то похожее на чувство, что то похожее на образ, яркий, сильный, добрый ударило в основание шеи. Я замешкался, закувыркался в воздухе ослепнув на секунду. Посыл был сильным, не ограниченный никакими преградами он едва не сбил меня. Оправившись, я стал подниматься выше. Мне нужно было. Мне очень было нужно все рассказать своей Королеве. Все объяснить, все показать. - Они все знали!!! - Продолжал кричать я Вере. - Никакие Крылья не научат тебя летать, если ты не заплатил за них!! Если ты не шел за ними. Если ты получил их даром. Получил по рождению или в наследство!!! Вера! Они знали! А мы нет и мы бы не поверили им! Ты понимаешь? - Вера, наконец, услышала мои вопли.

Что? Я не слышу! Громче!

Они не могли рассказать нам всего!!! - Надрывал я голос. - Они правы! Понимаешь? Чтобы понять как дорога жизнь нужно увидеть смерть!!! Чтобы знать что такое еда нужно хотя бы один раз остаться голодным!!! Чтобы понять чего стоит вода нужно хотя бы раз испытать настоящую жажду! - Голос осип. Я лишь махал руками, и корчил рожи.

Кто?! - Не поняла Вера. - Что? Самсон!!! Берегись!!! - Она отчаянно жестикулировала тыкая пальцем вниз. Я с удивлением повернул голову. В уши ударил звук. Высокий, сухой, отчетливый, с рокочущим дребезгом, словно длинными металлическими пластинами ударили по ушам. Я замычал закрывая ладонями голову. С низу вверх неторопливо поднималось бурое месиво из бетона зелени и земли. Шпиль Храма, едва различимый стал заваливать на бок. Чудовищная сила, неторопливая и беспощадная уничтожала, изгрызала Город изнутри. Неторопливо и планомерно. Я забил Крыльями поднимаясь выше.

Чистого вам Неба... - Протаяли в мозгу слова Храмовника. - Умных и благодарных детей... - Пыль, жадная и неторопливая поднималась все выше, скручиваясь клубами, готовая проглотить нас обоих. Я молотил Крыльями изо всех сил и едва успевал обгонять ее. - Долгих лет... И... И светлого Города... Будьте счастливы... - Пролетая мимо Веры, я ухватил ее за руку и потащил выше.

Ты чего, Самсон?! - С придыхом и страхом вопрошала она. Едва поспевала за мной. - Ты чего?

Выше... - Сипел я сквозь сжатые зубы. - Еще выше... К солнцу... К самому солнцу...

Зачем? Самсон?!!! - Кричала Вера в полный голос. - Зачем? Мы уже в безопасности. Самсон! - Наверное таким она не видела меня никогда. Злость, замешанная на отчаянии гнала меня все выше и выше. Все побеждающая. Не дающая ни остановиться ни оглянуться ни струсить.

Самсончик, милы-ы-ый... - Вдруг расплакалась Вера. - Ну скажи зачем? Зачем нам туда? Зачем? - Сбитый с толку ее интонациями я остановился. Крылья, ровно шелестящие за плечами подвесили меня в лазури словно на ниточках. Я покачивался из стороны в сторону шевелил губами, пытался сформулировать то, что колотилось в висках.

Наш Город должен быть светлым... Вера... - Задышал я неровно, мучаясь от того, что слова получаются каким то корявыми, неточными, незначащими. - В Городе должен быт свет. Свет - это солнце... Он там... - Я ткнул пальцем в жарящий диск над головой. Вера всхлипнула. По детски потерла кулачком глаз. Шмыгнула и улыбнулась. Улыбнулась так, словно лишь она знала ответы на все вопросы.

Свет он здесь. - Ткнула она себя пальцем в грудь. - И здесь. - Коснулась она моего бешено стучащего сердца. - Все там, Самсончик... Разве не так? - Я потряс своим длинными патлами, сбивая с глаз наплывающую муть.

Н-наверное... - Выдавил я через сомкнутые зубы.

Это так, Самсончик... - Шмыгнула Вера мокрым носом. - Солнце - это мечта. Крылья - это мечта. Без мечты нельзя. Никак нельзя без мечты. Ты же знаешь.

Знаю... - Кивнул я тупо. Боль не отпускала. Все стоял перед глазами упавший шпиль Храма и мертво, глупо, неестественно, торчащее из под него Крыло Королевы. Все бились под черепом слова Настоятеля: "...Светлого Города...".

Но мечта есть всегда. Была - Крылья. Стало - Солнце. Мы обязательно до него долетим. Обязательно. Нужно только отдохнуть и набраться сил. Ну, если мы не долетим, то дети наши долетят. Солнце - тоже мечта, а жизнь - это дорога к ней. Понимаешь? - Я разжал стиснутые пальцы Веры и удивленно ее осмотрел. Осмотрел всю. С развевающихся под ветром от собственных Крыльев длинных черных волнистых волос, до кончиков пальцев на ногах. - Как ей такой... Такой юной, могут приходить в голову такие умные и значимые мысли? Наверное она сказала сейчас словами то, что я никак не мог вытолкнуть из себя. То, что болело, ворочалось, ныло за ребрами и не давало дышать.

Солнце - мечта. - Кивнул я. - Жизнь - дорога. А свет в сердце - это Светляки на каске. Без них - смерть.

Ну, да! - Обрадовалась Вера. - Какой ты Самсончик умный. Я всегда говорила, что Самсон самый умный в Городе. Что умнее его никого нет. - Она словно ребенок взяла меня за указательный палец на руке и потянула куда то в сторону.

Они же, блин, этот свет чувствуют! Да?! - Вдруг разошелся я, понимая, раскладывая смятенные чувства в своей тупой башке по полкам. - Они же тем у кого этого света нет и служить то не хотят. Они же ни хрена не светят, если их не любить. Они Тимоше даже мертвому светили. Ха!... Ха-ха... Ха-ха-ха!!! - Забился я в нервных судорогах.

Ну, конечно же... - Шептала Вера. - Ну, конечно же, Самсончик. Жалко, что здесь Светляки не нужны. По ним о каждом многое можно рассказать. Хороший человек или плохой. О чем думает. Чего хочет. А здесь света навалом. Вон его сколько. Смотри - не хочу. - Она по прежнему нежно, но настойчиво тащила меня куда то в сторону. - Нам многое сделать надо, Самсон. Нам Город строить надо, Самсон.

Город... - Произнес я следом. - Строить Город.

А мы голые. - Улыбнулась Вера, заглядывая мне в глаза. - Мы же голые, Самсон. Нужно придумать во что одеться, а все остальное потом. Ведь правда?

Правда. - Ответил я ей на улыбку. Такими важными, такими великими показались мне ее простые слова. Город начинается с набедренной повязки. Да! Так оно и есть. Все с чего то должно начинаться. Наш Город, чистый и светлый, мудрый и великий начнется с обычной набедренной повязки из сухой теплой травы. Я вздохнул глубоко и взмахнул Крыльями вдохновенно, устремляясь к длинным сероватым плетям высоких растений в которых Вера угадала подходящий материал для одежды.

Вологда 2003г.