- Простите, я не с Ан-тоном ли Си-До-Ре-вичем говорю?
- Хм... Чем могу?
- Как знать... Надеюсь... Очень испугаетесь, если дама бальзаковского возраста пригласит вас на чашечку кофе?
- Хм... Мы знакомы?
- Я с вами - да, вы, увы, нет...
- Оплошал, каюсь. Где и когда?
- О, темп взят! Часа хватит добраться до центра Советской?
- Хм...
Резонно полагая, что узнавать не ему, Антон всё же пытался угадать звонившую, подстраивая под образ тембр её голоса, лёгкую авантюрность и заданный возраст. И, пойманный врасплох тягучим шёпотом из-за спины в телефонную трубку прижатой к его уху ладони, готов был поклясться, что в радиусе 50 метров этой блондинки с нимбом солнечных волос мгновение назад ну никак не было.
Его резкий разворот не вызвал испуга и отстранения, и, прижатая высокой грудью к нему, она смешливо и медленно смотрела сквозь - и увиденное комкало уголки её нахально-красных, но вздрагивающе-неуверенных губ. Придерживая её больше приличного для середины июньского дня на главной пешеходной улице, он испытал первый укол deja vu, а толчок его интереса ощутила и она. Но не сдвинулась, невинно интересуясь:
- Вы меня прямо на улице хотите обрадовать?
- А рискнёте?
- А риск стоит мессы?..
- Что-то мне подсказывает, что если я, пренебрегая чашечкой кофе, прямо здесь начну девушку танцевать, то всё равно не удивлю.
- Девушка, может, и удивилась бы, но замужней матроне подставлять троих детей и мужа как бы и перебор... Ну разве что свекрови шпильку вставить. К тому же, хотя я и приехала из другого города, но выросла в этом игрушечном областном. Да и вы здесь приметны. Нам что в гостинице, что на улице - равно спалиться. Так что продлим-ка прелюдию в том погребке.
Там и прояснилось, что Таша спасает свою подругу, которой делать аборт в кунсткамере их насквозь просвечиваемого сплетнями городка - сразу себя и любовника на тот свет спровадить. А всего-то разок и рискнула, шалая, наплевав, что у доходяги-жеребчика уже и презики закончились. Вот и пришлось - в командировку...
А тоны-полутоны антоновых имени-фамилии сложились ей началом мотива, не услышанного взбудоражившим их тихую заводь журналюгой. По своему приобретённому пофигизму Таша не примкнула к революции против мелких плутней директора, разойдясь в таком мировоззренческом вопросе с подругой, у которой жгучая брюнетистость и взрывная бесшабашность находились в прямой зависимости от её бермудского треугольника. Жалея Ташу, не добирающую из этого святого источника, Майя снесла таки крышу её целомудрия, и антонов мотивчик начал тянуть на попсовый шлягер.
Как собеседника Антон себя не уважал, но слушать умел. А с женщинами и вовсе был той жилеткой, в которую выговаривались самые скрытные. Она аристократически поклёвывала закуски, но, как-то переступая через себя, держала темп его подливаний.
При миловидной внешности и упругой фигуре признаки рубежа 'баба ягодка опять' взгляд не цепляли. Бросалась в глаза некоторая пунктирность мимики и тела в манере 'в угол-на нос-на предмет'. И эта зыбкая пестрота точёных деталей находились в странной гармонии с неподвижным - несомым - лицом. 'В кимоно и нимб зачернить - вылитая гейша', - подумалось Антону. Эффект запаздываюшей педали микшировал и речь: к словам прилипало их эхо, образуя зримые колечки сигаретного дыма, пронизывающие друг друга. Не заморачиваясь канонами стиля, но умудряясь не терять экстравагантную логику в бесконечных модуляциях, тёк её монолог. В повторениях и протягивании окончаний таилась некая обволакивающая своей отстранённостью игра. Рассказывая о властной новой директрисе и сдувшейся революционной ситуации, о придирках свекрови и кредо подружки, свято верившей, что толика ***дства помогает выжить в предчувствии климакса, Таша была просветлённа, как Будда, и нейтральна, как европейская толерантность. Ненавязчивые снобизм и вычурность придавали шик характерному отрицательному покачиванию головой при утвердительных ответах, а однозначное 'нет', похоже, было не из её вокабуляра.
Истомлённый уличный жар в полумраке погребка сгущал букет в бокалах, сдвигая их гораздо ближе таких же рубиновых губ. Музыкальный автомат, фоново шуршащий не самые худшие образчики попсы, вдруг начал разгораться музыкой к 'Господину оформителю', столь сумасшедше потустороннею, что у Антона перехватило дыхание от удава, поползшего из сердца в правую руку. Будучи знаком с самыми трагическими музыкальными страницами, он не мог объяснить несоответствие мистического декадентского киноужастика и гениального музыкального доказательства безысходной реальности того света. УСЛЫШАВ такое, абсолютно здоровый и ещё молодой композитор внезапно сгорел от почти не существующей в природе болезни. И Антон делал шаг вслед, когда случалось против своей воли слушать этот гибельный манок.
- Вы где? - ладонь Таши накрыла кулак его залитой бетоном правой руки. - Моветон покидать даму по-английски. А мой десерт?
Судя по тому, что столик был заставлен сладостями, беспокоила её другая вкуснятина.
Выплывая из оцепенения, Антон фокусировал взгляд на ненавязчивом декольте воздушной блузочки напротив.
- Груди загорелые выпадают из - вот такой сюрприз... - пропела, дразня, их хозяйка лолитов перл.
- Рас, дфа, три, читыри, пяц. Вышил зайчег пагуляц. Фтрук ахотнег выбигаид - пряма ф зайчега стриляид... - обессиленно бормотал Антон под психоделическую музыку, истаивающую с растворением бетона в груди до зримо покачивающегося перед его носом шлягера во плоти.
Допустивший промашку автомат не смог резко увильнуть от запределья и загнусавил: 'Не надо со мной разговаривать, слушайте. Вы обязательно что-то разрушите...' Что-то щёлкнуло в антоновом deja vu, и из интонации, манеры и жестов сложился пазл.
- Привет, Ре-Ната...
- ... ша! - выпалила она и задохнулась под поцелуем наплевавшего на погребковых любознательных. - Я не Литвинова! И не виновата, что ОНА на меня похожа! И неизвестно ещё, кто чьё зеркало и чья маска - растиражировала киношно наши ужимки и сама уже заложница своего сюра. А то, что просто жизнь вытерпеть в наших тмутараканях - схима и подвиг похлеще экранных рюшек-стразок да переподвыподвертов...
- Эк загнула раком русский... непереводимый. Мне ещё такая присказка нравится: 'За песчаной косой лопоухий косой пал под острой косой косой бабы с косой...'
- Послать бы вас всех к гидриду натрия с йодидом урана! - и видя подчёркнуто вытаращенное недоумение в глазах двоечника, она размашисто вывела на салфетке сакральную формулу: NaH Ui...
- Ей-ей, мадам, как можно бедных натуралов своим же конкурентам предавать! Не лишайте вымирающее племя не модной их привычки. Нам бы по проторенной дорожке - в 3,14-целые числа-дискриминант-напряжение...
А по феномену двойников я тоже в непонятках. Ну куда ни шло - однояйцевые близнецы. Но когда у разных биологических родителей - не родственников - рождаются не просто телесные копии, а живущие по одной программе: одновременно выходят замуж и рожают детей, болеют одними болезнями, товарищи на вкус и цвет, у них один антигенный состав в крови и повторяемость психики... Как будто природе надоедает её неистребимое разнообразие, и вылазит ухмылка Карабаса-Барабаса над этим театром марионеток.
- А то, что 'марионетка' - от уменьшительного имени Девы Марии - Марион? Так, может, у быть выдуманной-играемой кем-то есть и другая сторона медали - придумать и сыграть себя. Хотя б затем, чтоб не было так пресно...
- Вот и нет повода к досаде: одна, мол, 'звезда', а другая - так, аппендикс. И коль живут в одном иль в разных временах Ренатыташи, так, знать, элитный образчик генов попался привереде-природе - вот и клонирует тиражно, чтоб все точки над 'ё', прости господи, поставить... А по-обезьяньему нашему проворству расплодились всякие шоу 'точь-в-точь': пальчики под жилетку засунуть и картавить, глумливо на хлеб с маслом угодничая - мир овечек Долли, мля! Ненавязчивый такой... Когда Чарли Чаплин принял участие в конкурсе своих двойников, - продул, бедолага, не дойдя до финала.
- Утешение всем нам, не звёздным... Я с осознания подарочка невольно интересуюсь бзиком матушки-природы, цитатки в блокнот пописывая. Интересные догадки встречаются. Русский учёный Николай Левашов считал, что с момента зачатия душа растит себе тело. Образуется и копия сущности, во сне отделяющаяся от тела для прикрепления к новому рождённому. И это почкование душ не с того ли Всемирного Древа, которое у Василия Головачёва: 'Каждая ветвь, или проще - Метавселенная - делится на копии каждый последующий квант времени. Копий получается столько, сколько потенциальных вариантов развития может допустить физическая ситуация. Затем последующие копии тоже делятся, и так почти до бесконечности, пока полностью не исчерпаются все вероятностные вариации'. А, может, двойники - точки пересечения параллельных миров?
- Осталось малость: поймать свою миссию за хвост. Сам факт попадания 'в обойму' таки намекает...
- Как малочисленны счастливчики, которым наверняка ясна цель их проявления здесь, кто полонён 'миссией' настолько, что счастлив её несомненностью. Раб, не желающий свободы. И кто первичен-вторичен в этих связках двойников? Известность - всего лишь флюс, но не ответ. Ведь не факт, что дублируются только 'звёзды'.
- Неужели не было соблазна оказаться рядом с кумиром?
- В каком качестве: тенью, попрошайкой, лунным светом? Не физическая , а духовная - полевая - сущность, собственно, и определяет приму и кордебалет. Но это - мера в одной профессии. А мы соперницы по судьбе.
- В ней-то принтер дублированием не обременялся: у неё было двое мужей, у тебя - один...
- Ещё не вечер...
- у неё одна дочь, у тебя двое мужиков да дочь; она - в Москве, твой град трубой пониже; она, по сплетням, лесби...
- Спаси и сохрани нас, наша глухомань! Хотя, от сумы да тюрьмы... И мы щебечем о физиономиях-двойниках, а как тебе справочка о дублировании судеб:
1. Авраам Линкольн был избран в конгресс в 1846 году. Джон Кеннеди был избран в конгресс в 1946 году. Ровно 100 лет.
2. Линкольн был избран осенью 1860 и стал президентом в 1861 году, Кеннеди избран в 1960 году и стал президентом в 1961г.. Опять 100 лет спустя.
3. Они оба были сильно обеспокоены правами афроамериканцев.
4. Оба президента были смертельно ранены в пятницу, в присутствии своих жен. И Линкольн, и Кеннеди получили пули в голову сзади.
5. У обоих президентов погибали дети. Причем по одному ребенку - до победы на выборах (у Линкольна 1 февраля 1850 года в возрасте неполных четырех лет умер сын, а у Кеннеди - 23 августа 1956 года родилась мертвая дочь) и по одному - в период их пребывания в Белом доме (20 февраля 1862 года у Линкольна скончался одиннадцатилетний сын, а новорожденный ребенок президента Кеннеди умер 9 августа 1963 года). У Кеннеди жива только одна дочь Кэролин.
6. Линкольн был убит в театре Форда. Кеннеди был убит в "Линкольне", машине фирмы Форд.
7. Преемниками погибших президентов стали вице-президенты, бывшие до этого сенаторами от демократической партии из южных штатов Америки. Оба носили одну и ту же фамилию - Джонсон.
8. Сменивший Линкольна Эндрю Джонсон родился в 1808 году. Ставший президентом после смерти Кеннеди Линдон Джонсон появился на свет ровно через сто лет - в 1908 году.
9. Фамилия личного секретаря Линкольна была Кеннеди, фамилия личного секретаря Кеннеди была Линкольн.
10. В письме, опубликованном в "Цинциннати газетт" 8 ноября 1858 года, кандидатуру Авраама Линкольна предлагал военно-морской министр, которого звали Джон Кеннеди.
11. Убийца Линкольна Джон Бут (John Wilkes Booth) родился в 1839. Убийца Кеннеди Ли Харви Освальд (Lee Harvey Oswald) родился в 1939, сто лет спустя.
12. И Бут, и Освальд были южанами и пропагандировали антиправительственные идеи.
13. Оба убийцы были убиты до того, как их судили.
14. Джон Уилкс Бут выстрелил в Линкольна в театре и был обнаружен на складе. Освальд совершил покушение на президента из окна книжного склада, и был задержан полицией Далласа в кинотеатре.
15. LlNCOLN и KENNEDY - у обоих 7 букв.
16. ANDREW JOHNSON и LYNDON JOHNSON - по 13 букв.
17. JOHN WlLKES BOOTH и LEE HARVEY OSWALD - по 15 букв.
18. Секретарь Линкольна по фамилии Кеннеди предупреждал президента об опасности и настаивал на отмене посещения театра. Секретарша Кеннеди Эвелин Линкольн неоднократно пыталась убедить президента изменить планы и не ехать в Даллас.
19. Незадолго до смерти Линкольн побывал в городке Монро (Monroe, штат Maryland); у Кеннеди незадолго до смерти был pоман с Мэрилин Монро (Marilyn Monroe).
- Жесть и мистика! У каждой альфы есть своя омега. И ерунда, кто там ржёт последней - пусть это даже точка схлопнувшейся Вселенной. Но как с разгадкой твоей версии двоякости - в чём твоя самость?
- Мне кажется, что тебя не шокирует, если отвечу в пошлую рифму: самкость... Когда года сдувают пыль цивильности, вдруг осознаёшь, что суть женская - любовь - не исчёрпывается детьми, родными, профессией... Жизнь - то ещё создание: тебе б поговорить, а оно сопит себе в дырочки. И сколько мечт девических не учтено благим провидением. Даже самых гармоничных и терпеливых щекочет маета. Которая так банально объяснима причинным общим местом. Только рецепт, что доктор прописал, не панацея для всех. Вот и тычутся бабы: кто в монастырь, кто в *лядство. Остальные потерялись посередине. А кто выпрыгивает из роли, не отделываются лишь мигренями.
- Да уж, милостивое мироздание тот ещё цербер. Наштампует фишки двойников и кидает на цифирьки шулерской своей рулетки, чтоб и небожители на них ставки делали. Бесконечное разнообразие, скорее, рекламка, нежели цель. Пестрота - она тоже надоедлива. А двойники сокращают вариантность и приближают окончание сюжета. В истории этого мира их - сюжетов - и набирается уже не более сорока. И хотя я сам всегда предпочитал процесс, но ставки сделаны, господа, подайте зрителям развязку!
Пока звонок ещё не третий,
и опоздавших пустят в зал,
пока возможны эти встречи
и невозможный идеал,
пока трактуем драматурга
печальнейшей из повестей,
сюжетик правя Демиурга
случайностью слов и страстей, -
врастай в меня... В твоих опалах
мерцает вновь софитов свет,
и постигаем мы помалу
смысл пьесы, сыгранной нам вслед.
- Вы куда меня ведёте? - пошатывая и его, она старательно перешагивала ходульными каблуками рельсы перед гаражами. - И что вы собираетесь со мною делать? Нет, я не то что не такая, но пьяной даме надо не забыть, что последняя электричка убегает в 21... Люблю цифры, кратные семи... и в разах, и в сантиметрах, хи-хи...
В салоне машины они допили фляжку погребкового бальзама и притянулись друг к другу, ритмом простых движений синхронизируя пульс крови и дыхание, толкаясь к тщете той черты, за которой все двойники теряют свою иллюзорную самостоятельность.
- Дли-и-нный, - протянула она невпопад и отвернулась лицом к спинке заднего сиденья, прислушиваясь...
- Ждали мы прихода автобуса для отъезда из Мадрида на улице de la Pasa. Гид развлекает очередной байкой: улочка-то непростая, заканчивается тупиком (намёком?), где издавна находилась контора мэрии, регистрирующая браки. Аборигены, истоптав брусчатку, придумали поверье: хочешь замуж - пройди улочку из конца в конец. Стоим, значит, перекуриваем, а стайка русских автобусных девах уже по-четвёртому разу дистанцию обцокивают. Середина дня, жара-сиеста, испанские гранды попрятались, а взмыленные туристки - амок в глазах и на автопилоте - зарядили уже на марафон. Наконец, из подворотни выползает старый, лысый, весь в рванине, но с агромадной бутылью бомж и аристократично предлагает воспрянувшим сеньоритам что-то завлекушно-нежное. 'Девки, а ведь заработало!' - от вопля удовлетворённой женщины вздрогнули все сонные кабальеро, а русский автобус посылал воздушные поцелуи бежавшему за ним настоящему испанцу, - выводя машину за город, Антон заранее трогал клавиши прелюдии, зная, что на речном берегу вся эта музыкальная необходимость пойдёт лесом, и его неотвратимо втиснет между прижатых к груди колен.
Краткий курс кама-с-утра и кама-с-вечера длился уже три года. Странный адюльтер с нечувственной любовницей (от 'если бы кончала - совсем зависимой стала' до 'я тебя ощущаю в себе и три дня после...') юношески рефлективно приводил Антона к подъёму флага. Предлагаясь в дружбаны, но не сопротивляясь, Таша своё замужнее одиночество не расшифровывала ему дальше фразы 'Я тебе удобна'. Не отражая всех оттенков его привязанности, фразочка была оборотной стороной рефрена 'Как страшно жить!' её двойника.
- Скажи, а я - *лядь? - выдала вдруг больше обычного задумчивая Таша.
- Хм... Вопросик, однако... Понятие-то неоднозначное. А уж синонимов его великий и могучий больше всех остальных языков, вместе взятых, придумал. Навскидку: блудница, мочалка, проститутка-путана, стерва-сука, шлюха-шалава, потаскушка, шмара, лярва, курва, шкирла, бикса, тетешка, кошёлка, прошмандовка, тына, стукалка, цеплялка, оторва, подстилка, хистунья... и прочие интердевочки и жертвы общественного темперамента - уф, если хоть четвёртую часть и назвал. Эти нам необходимые дамы - область тела. А '*лядь' - уже и толика мироощущения. Изначально-то словцо было сугубо женским глаголом: блять, то есть мечтать о мужском достоинстве. И часто - коллективно, от частушек до страданий. В берестяных грамотах жалуются лапочки: 'Кабы блять и не работать'. Да в поговорочках: 'Лучше день поблять, чем сено жевать'; 'Сяду на пенёк, побляю чуток...' Чем не руководство? - и пальцы его правой руки легли на голую полоску её живота, раздумывая, в какую сторону податься...
- Эй, пенёк, не заблудись: дорога впереди же жеж!
- Умница, сама второе значение вывела - блудить: и искать-блуждать от канонов к ереси, и болтать-пустомелить (bla-bla-bla). Протопоп Аввакум клеймил по-простецки: 'Блядь пишется ложь...', а Максим Грек в вину бедняжкам ставил и кощунственное мудрословие. В церковно-славянских языке и святых текстах и поныне не стесняются колоритного словечка. А с опрощением нравов вышло оно из книжности, твёрдой буковкой мягкую припечатав и став междометием, исполненным экспрессии. Почти молитва к богине Ладе: из любой критической ситуации с выплеском такой энергии выскочить можно (в данной аббревиатуре Б - символ божества, а лядь - Лады).
- Ну, этимологию ты прояснил, а сам-то кем меня имеешь?
- Хм... точнее - чем... - и не имея возможности увернуться от фурии, он вдавил тормоз и вдавился лицом в две опасные подушки, поскольку безопасных в авто не было. - Ладно-ладно: конечно, ты не *лядь, а честная давалка: денег жеж с меня не берёшь... Чем меня в *ляди-альфонсы и определяешь...
- Ну какой ты альфонс: и ты же меня не за деньги...
- Вот и ладушки: на равных - любители с невинным хобби.
И думал я, на воду глядя:
утешен мир, где вечны *ляди.
Продляя ж тезы тра-ля-ля:
пока дают - и сам я *лядь...
Есть, конечно, нюансы. Любой святой, не примеривший на себя вопрос Христа, кинет в нас камень седьмой заповеди, удобно забывая о Том, кто обрюхатил замужнюю Марию. Цель оправдывает средства: что можно Юпитеру... Как говорила одна моя знакомая богиня, разжалованная в женщины: 'Бог - не *лядь, каждому давать. Хотя, первые буквы...' И добавляла, что раз она, такая-сякая, толпы страждущих утешила, - значит, и Он не против.
- Если бы я, впав в блуд с тобой, призналась мужу - то и не *лядь была...
- Мужик налево ходит - так мачо отдушину ищет, а женщина - без вариантов ... ща. А то, что ей природой гораздо больше него отпущено, да все счастливые билетики и малой толики не утоляют - не секса даже, а душ сродства. Перед сей несправедливостью равны, увы, и тинейджерка в активном поиске и мать семейства, глядящая уж вслед. Каждая звезда потенциально является сверхновой, каждая женщина - потенциальная нимфоманка. Любви, а не придуманного психического расстройства. Матрица - в голове. И не предполагает выбора. Поэтому - хотя бы без вериг.
- Ты- бомжд, Антон.
- ?
- Без определённого места жительства духа.
- Ну, хоть Родину не предал.
В светской беседе и докатили до речушки шириной не более десяти метров, но скоростной км под двадцать. Рубя течение в пену, Антон пять минут держал ничью, но был позорно сдвинут, наблюдая, как голая наяда без усилий пронзает эту аэродинамическую трубу.
Когда, снесённый далеко вниз, он добрёл до укромной береговой выбоины, наяда уже раскинулась по-лягушачьи.
- Бережёного Бог бережёт, - сказала монашка, надевая презерватив на свечку... Я рада вашему приподнятому настроению и пионерской готовности выбить всю пыль из потаскушек, - она подтянула колени к груди в свою любимую 'однопозочную' позицию. Отдаваясь мужчине, она не двигалась, как бы выходя из слитости двугорбой оболочки - несущественной, потому что у женщины всё внутри. Безвольно в себя впуская, она не хуже тайских искусниц лианами мышц сжимала 'эту же просто дырку', выцеловывая каждый ускользающий сантиметр предмета, единственно ею ценимого, пожалуй, во всех незаслуженно им обладающих. А обладатель, и сам предмет интерьера, своим пыхтением только мешал вслушиваться под пеленой прищуренных ресниц в шелест покинутого сада и гипнотическое набухание бесконечной змеи. По какой-то извращённой прихоти и мазохизму супружеской верности тормозя взрыв своего лона, Таша выдоила любовника и начала отпихивать:
- Иди... ополоснись... ну же... милый, ну...
- Счастье - это когда в аптеке, кроме презервативов, ничего не нужно, - процитировав философски чей-то афоризм, два выскользнувших из одной реки предмета пошли смывать ратный пот в других водах.
Но что-то сообразив, присели за кустом, вытаращив головушки. Вскрики и стрекозиное порхание женской длани над багровеющим аленьким цветком искривили все окрестные поля до такого напряжения, что хором замычали завидушки-коровы, а выпрыгнувшие рыбы зашлёпали по берегу, осыпая серебром завопившую, наконец, их панночку-русалку...
- Слабак, - щёлкнул он свой эвфемизм. - Доводишь женщину до исправления своей халтуры...
Когда приятели-позорники вернулись, Таша уже выползла из хладной укромины и нудистски нежилась под бесстыдно пялящимся светилом. Оценив божественный вкус, не отошедший ещё от магнитной бури Ант, да что там - Антей, оттащил добычу на приподнятое травянистое ложе и вломился черпать в ней свою земную силу, забыв о резиновом изделии номер 2.
Пропитавшаяся теплом, она не прочь была им поделиться и даже задвигалась, тихонько ойкая, когда доставали до дна. Вдруг остановилась, почувствовав по иной сладости скольжения, что командировка к знакомому гинекологу светит и ей. Вырывалась она сильно, но странно: не отпихнула и не сбросила, а елозила в стороны, обессиливая с каждой попыткой. Он шептал, что никогда в неё без её согласия... И даже когда из развороченной кочки в белоснежную попу впились разъярённые муравьи, Таша спрыгнула лишь с кочки, но не с предмета, повиснув на его обладателе, который одной рукой стряхивал с неё во время и к месту вылезший афродизиак, а другой сжимал кипящее жерло вулкана. Пульсирующе его целуя, Таша поймала такой девятый вал, что разомкнула все захваты и скатилась к ногам обалдевшего бога, поменяв губы на его лингаме...
Подъезжая к вокзалу, он, почувствовав какие-то новые флюиды, попытался вернуть прежнюю тональность анекдотом:
- Доктор, мне не хватает одного мужа.
- Заведите любовника.
Через некоторое время:
- Мне и любовника не хватает.
- Ну заведите ещё одного.
- Мне и его не хватает.
- Хм... Странная вы женщина...
- Вот! Вот так в справку и запишите, а то всё: 'Бл*дь да бл*дь!'
- Ох, и умеешь, Си-до-ре... вич ты, утешить. И транспонировать на ступень вверх до элегантного музыкального посыла не надо.
- А никто и не говорил, что легче брать, чем отдавать.
- Бомл ты - без определённого места любви... - она прижалась щекой к его ладони и, отмахнувшись от провожаний и поникнув балетной статью, бессильно и одиноко побрела через вокзальную площадь. За три года их связи она ни разу, не то что подтолкнуть, намёка не позволила на какое-либо изменение хода вещей. Не притворяясь в оценке своих мужских и прочих достоинств, он так и не понял причин, толкнувших именно к нему эту неординарную женщину. Версия случайного притяжения двух несвободных одиночеств выглядела наиболее вероятной, когда бы он временами не догадывался, что любая вероятность не более обратной стороны скрытой закономерности.
Больше она не появлялась и не звонила. Он в бзике ненавязчивости - тоже. Иногда наводил справки - ничего в её жизни не менялось. Потом запоздало узнал, что она с двумя младшими перебралась куда-то в Среднюю Азию. 'Кульбит, как всегда, авантюрен', - подумал он, и сам лёгкий на подъём. Но если это было кому-то нужно.
Через несколько лет, в заметно потеплевшем декабре редактор газеты направил предпенсионного Антона в Минск - взять интервью у артистки, сценариста, режиссёра и просто дивы Ренаты Литвиновой, которая на пару дней приезжала в спектакле.
- Ты когда её знакомым заделался? - пытал редактор. - Из всей нашей братии время нашли только для твоей Vip-персоны. И билетик, которых давно нет в продаже, тебе, старому, презентуют...
- Сам такой, - огрызнулся Антон, удивлённый больше коллеги.
Попав в столицу за пару часов до спектакля, он прогулялся до Дома офицеров, купив в подземном торговом центре перед ним букет орхидей. А афиша у концертного зала была перечёркнута - 'Спектакль отменяется'. Причину администрация не объясняла, мол, давали объявление несколько дней назад, деньги возвращаем. Досада на не предупредительность пригласившей его знаменитости и на себя, не отследившего форс-мажор, быстро растаяла в любезном его студенческим временам кафе. В неузнаваемом интерьере узнаваемая до слюнки фирменная селёдочка под луком да пивко быстро ввели Антона в умиротворённое и вспоминательное состояние.
Но полностью поймать послевкусие солоноватой своей юности он не успел. Ударная волна одновременно повернувшихся к его столику посетителей оторвала и голову пожирателя плебейского блюда.
- Простите, я не с Антоном ли Си-До-Ре говорю?
- Хм... озвучивалась иногда такая подпись. Спектакль немного абсурдистский, но уже потрясный, - и он куртуазно вручил ослепительной диве вне возраста ещё не успевший наморщиться от не комильфо-соседства букетик. Тронут вашей обязательностью. С чего начнём согреваться?
- Не здесь. Вы же не откажите даме бальзаковского возраста в чашечке домашнего кофе?
- Грех годами-то прибедняться. Не удивлюсь, если к чашечке ещё и дом приложится.
- Не галантно намекать даме на знание её возраста. Так что же мы тормозим?
Не знамо, как там в небесах и самолётах, но на земле богиня отвлекается на автографы.
- Нее, только не на билетах - отдайте в кассу, вам денежку вернут, - Рената, пустив его ледоколом, сквозь вспенившуюся из ничего толпу 'ренаточек ру', то расчёркиваясь, то неподражаемой жестикуляцией подавая на хлеб пародистам, умудрялась не выпасть из фарватера.
Пробившись к стоянке, она, уверенная, что права при нём, вручила Антону ключи от солидного антрацитового седана Volvo S80 и махнула изломанным росчерком в сторону бриллианта Национальной библиотеки.
- Вашим пассам любой маэстро позавидует. Не пробовали музыку рисовать?
- Надо же: иногда и мне кажется, что я касаюсь струн и клавиш. Признательна, что вы услышали - значит, есть надежда, что мы - одной тональности...
- Странно... Был в юности диковинный случай: вернулся домой и у двери споткнулся, явственно услышав из-за неё прекрасный и неведомый фортепианный концерт - так живо, что сдуру начал прикидовать, где в двухкомнатной квартирке мог поместиться оркестр - выходило, что солист с роялем фантасмагорически творили в совмещённом санузле, а дирижёром мог быть только осьминог с вашей филигранной мануальной техникой, видимый одновременно и в кухне, и в спальне. И так я предслышал каждый инструмент и накат такой волны, что падало сердце. Вытерпел только первую часть и, открыв двери, сорвал чей-то композиторский канал, случайно меня задевший. В квартире, естественно, никого не было, аппаратура отключена - и только шелест переворачиваемых оркестрантами партий и почти обязательный отзвук уроненных в партере ключей...
- Да... у меня такое ощущение, что обещанное интервью можно отдать вам на откуп: приму не только вопросы, но и ваши ответы.
- Понятно, что у столь блистательно отвечавшей на бесчисленные эти опросы трудно спросить что-то небанальное. А как насчёт игры: вы сами задаёте себе интересное вам, а журналист в ипостаси Литвиновой отвечает- палит в белый свет? И, вообще, с какого панталыку именно на провинциала снизошла богиня?
- Богиня ещё не снизошла. И не богиня тоже... Но уже не против бла-бла-бла. На эту улицу, пожалуйста, и во второй проезд направо.
- Мы так неожиданно и быстро убегали, что не успел купить джентльменский набор...
- Вы - гость, - отрезала она, открывая 14 квартиру.
Надежда на тет-а-тет тут же испарилась: приглушённо горел свет и звучал ТОТ фортепианный концерт...
- Мне, глупцу, после ваших фильмов можно было и раньше догадаться, что вы - ведьма или аватара потустороннего, но чтобы такие фокусы... - помогая самой стильной женщине десятилетия снять кожаное пальто-макси, он осёкся на полуслове, ощутив, что сзади начинают раздевать и его. - И только старый дурень мог не видеть, откуда всё растёт...
- Привет, старый, ты тоже хорошо выглядишь, - смеялась Таша, такая же как сто лет назад. - Ловко тебя заарканили!
Над летней речкой запел гобой, а её пассажи скользили из никогда не слышанной им второй части в те времена, где нет расставаний.
Дизайнерски роскошная квартира элитного дома не была запылена ни антиквариатом, ни модными побрякушками. Уют был не тапочно-семейный, а, скорее, походный.
Пока подружка принимала душ, Таша, уклоняясь от объятий, скупо и не всё проговаривая, поведала об этих годах. 'Это я его убила!' - каменея лицом и не сумев остановить слёзы, она разделяла с сердцем первого мужа вину за его смерть. Антон так и не понял, как её занесло в азиатские пейзажи, но, став восточной женщиной, она, казалось, обрела покой. Дети выросли, и сейчас бизнес-леди не только с подачи своего второго хана через минскую перевалку двигает товар в Европу. Показав пару фотографий своего дворца, перед ничтожной частью которого минская хата выглядела забегаловкой, на расспросы о муже и сути бизнеса восточная женщина молчала как белорусская партизанка.
- А как с Ренатой пересеклись?
- Судьба, и рок, и фатум! Мой хан, как ты глазастый, повёлся на наше сходство и пригласил Ре то ли на фестиваль её авторских фильмов, то ли на сабантуй. Как он вызнал, в каком наряде она выйдет на сцену по завершении артпрограммы.., но мою причёску, украшения, обувь - всё подогнали под виновницу торжества. Только от такого же фирмового платья я наотрез отказалась, по-женски понимая, что это уже перебор. Когда (кстати, тоже с орхидеями) я вышла её благодарить, оторопел не только зал - растерялась и в таком никогда не замеченная Ре... А к концу национальной гульбы мы были уже подругами, пытаясь, как когда-то с тобой, разгадать улыбку божества, подаренную нам. Ре знает о наших встречах и разговорах до и после, её заинтриговал феномен двойников и сейчас она на сценарной стадии фильма. Нить - наша незаконченная история, которую она додумает. А я - продюсер. Может, в том и смысл, чтобы частички попробовали стать целым. С качественным скачком.
- Эй, вспоминальщики, есть хочу! - донёсся вопль из кухни.
- Не в пример МХТовскому 'Вишнёвому саду' в этой пьесе декорации столь изобильны, что сразу исчезает оскомина скаредного, но, свят-свят, гениального режиссёрского замысла домысливания зрителями пустой сцены с назойливым логотипом заблудившейся чайки, - продекламировал Антон, пряча и от себя котярскую мыслишку, какое блюдо на кухне было самым лакомым...
- Ой, скорее ему кусочек стейка да Совиньон Новой Зеландии 2006 года, - пропела Таша. - Прокатила ты его со 'Свидетелем обвинения', не дала на сцене - заметь: с теми же цветами - попасть с тобою в объективы - держись: критикнуть он мастер.
- Зачем мне давать на сцене - не нарцисс я, чтобы под софитами...
- О, до акта интервью можно разогреться и критикой. А вы только Раневской меня видели?
- В спектаклях, увы... Если не секрет, почему только в трёх играете?
- Очень зависимая профессия...
- Не критика, Рената, - так, ощущения непрофессионала... Ваша писательская ипостась для меня, несомненно, главная. Второе - режиссура, тем более кому, как не автору, переводить сценарий. Затем - киноактриса. Мне кажется, что вы - артистка кадра и ближнего плана. Эксклюзивный стиль, в котором в должной мере придуманная игра тела срослась с естественной инопланетностью души, своей органичной искусственностью требует и параллельных этой жизни ролей и сюжетов. А в лебединой чеховской пьесе эта некая наработанность ваших профессиональных клише приводит к тому, что я вижу не потерявшую себя Раневскую, а никак не могущую выскочить из себя Литвинову. На словах 'Покойная мама идёт по саду в белом платье' нет печали, заменяемой - не впервые! - движениями туда-сюда подбородка... Вы справедливо хвалите артиста, когда не 'видите' его техники. Но согласитесь, что зрители вправе ждать от артистки с именем разной техники разных ролей. Ваш харизматичный и, подчёркиваю, профессионально выстроенный киношный образ, гармонично и комфортно, вероятно, слитый с вашей сущностью, приобретает черты того штампа, которого напрочь нет в умнейших, полных достоинства и простоты интервью - можно сказать, жанра устного рассказа, которым вы блестяще владеете. В общем, когда вырубают твой сад и горит твоё время, а лицо уже не слабой женщины, но Будды не отягощено страстью... Пастораль пастушки или игра в аквариуме. Безинтонационно. Иногда - утрирую - кажется, что скажите кому-нибудь, как в фирменных повторах, 'Я тебя люблю', а он пойдёт и повесится... И когда же ваши режиссёры дотумкают прицепить вам микрофончик - не театрального крика ради, но зрителя для. И такой фоновой неподражаемой хрипотцы... Впрочем, все эти словеса - от театральной малости увиденного.
- Вот, Таш, вот же жеж: препарировал меня, как лягушку, - дёргаюсь лапками враскоряку и плачу: эх ты, долюшка моя - только в китайский театр масок и подаваться. Или в какой-нибудь кабуки к японой матери!
- Ты ещё побудь немножко лапками врозь - он такое блюдо обожает ну почти как сельдь под уксусом и луком...
- Радость моя, Таша, вот теперь я вижу, ЧТО есть женское 'Помним, любим, скорбим'... По крайней мере в первом слове. Будьте снисходительны к мужицким слабостям - ведь и мы понимаем, что КВН уже не тот... И в житейской мудрости 'Женщина может всё... но не под каждым' охотно уступаем вам доминантную позицию. Кстати, Рената, вы женщина позы? Если да, то какой?
- Не-е-е, я не такая...
- Хм, так и я не о том.
- Так понимаем, что непринуждённо и по ходу - интервью на кухне?
- Под телекамерами мы все - немножечко прищуриваясь, а на кухнях вся страна уже давно ответила на вечные вопросы, хотя и не закончила ликбез. Но тема моего редакционного задания - 'подземная, надзвёздная, бездонная'... И это заклинание фанаток оставляет мне только возможность хватаний с потолка. Сообразно вкушаемым блюдам, естессно. Итак, ваш образ - сценарий или фантом-двойник Литвиновой?
- Скорее, её видимая сторона.
- Двойник - я! - выпалила Таша.
- Нет - я! - и Рената чокнулась с подругой, забыв о доставале.
- Насколько вы выпадаете из тусовки вашего образа? И не лукавите ли, говоря, что боретесь с репутацией 'параллельной' женщины?
- А часы вашей души тикают под время тела, или под заматеревшим мачо прячется мальчишка? Впрочем, где-то уже говорила, что я не пластилин, хотя и тешу себя мыслью, что в своей нише и для своих любимых я значима не только фонарной помадой и сдвинутостью по фазе. Людмила Марковна Гурченко как-то обронила обо мне: 'Греховная наивность...' - зрячий да увидит.
- Вы уточнили Познеру, что оценку ноль этому миру поставили не вы, а литературный персонаж, но ушли от ответа на вопрос - а сколько поставили бы вы? Можно считать, что если не мир, то хотя бы некоторые двуногие становятся лучше?
- С детства считала голубей символом мира, пока не узнала, что садистскую человеческую пытку капающей в одну точку выбритого черепа водой божьи птахи довели до совершенства, методично заклёвывая в голову слабых собратьев. Поэтому поостереглась бы утверждать вашу тезу. Что и вынуждает меня во всей этой подлой политике и перманентном терроре жить как живу и делать вам красиво.
- Так, красота для вас естественна и божественна. В гармонии с умом. Но вдруг... вы с рождения были бы лишены божественных пропорций, женственности и обаяния, способности творить свои миры - обожествляли красоту и пребывали в благодарности?
- Nusguam est gui ubigue est* ... Я не обольщаюсь своей физией и кое-что сработала сама, подгоняя под профессию и каноны. Есть много женщин и краше. Я не отягощена и великим умом: идею, делающую всех счастливыми, не придумала и 'Мастера и Маргариту' ещё не написала. Секс-символы и иконы стиля - это для обывателей и свихнувшихся на звёздности богеме и попсе. Но кто, кроме любви и красоты, вытянет этот обнулённый мир? Нам ничего не остаётся, как в меру сил своих сеять их даже сквозь пепел. У каждого своя версия жизни - за жизнь и благодарствуем. А мышка ты или Жар-птица - тот случай, когда размер и впрямь не имеет значения...
- 'Красивые люди никогда не бывают надменны, они приветливы и теплы, им не жалко улыбнуться, сказать доброе слово' - утверждение уровня сомнительного 'гений и злодейство - две вещи несовместные'. Не чужды вы с Александром Сергеевичем крылатых выражений. Иногда гуманистических до пафоса. Но и гении - таки люди. Со всеми родовыми слабостями, увы. Тщеславие и любовь к ближнему - такая гремучая смесь, что и красоте, которая всё требует жертв, не до спасения мира.
- Да, иногда не грех и озвучить красивую мысль, не зондируя её подводные камни. До определённой степени, разумеется. А Александр Сергеевич, наверно, прав по гамбургскому счёту. Гений - это тот, кто себя изживает, служа своей идее...
- Третий рейх построить или всемирный халифат... - тихо вставила Таша.
- ... не несущей зло. На которое у него нет времени. Легче создать своё, чем гнобить кого-то. И соперничает гений только с самим собою. Как там у Градского: 'Кто из вас эпохальнее, кто гениальнее. Распознаешь не сразу, оценишь не вдруг. Но на лицах великих морщины другие. И в других-то местах, и в других сторонах. Они бросили камень, ты видишь круги от них. Разошлись по воде жить во все времена'. А то, что Пушкин ради красного словца и о Сальери, и о Борисе Годунове приврал... Бог ему судья.
- Вы с Александром Сергеевичем всё-таки ставите нравственные ограничители: гением дозволяется быть только светлому. Но ведь те, кто, как вы говорите 'приглядывают за нами', почему-то не лишили человека его тёмной стороны. Чтобы пьеска не смотрелась слишком нудно? По роману можно судить о писателе, по картине - о художнике, по человечеству, всю свою историю уничтожающему на гладиаторской арене детей и гениев, - о Создателе. Так, может быть, и Он - не Гений?
- Не нам знать.
- Удобный ответ. Схватил двуногий выродок младенца за ножки и - головой о стену, а хор посвящённых богословов тут же тянет аллилуйю: 'Не нам знать, Богу виднее, кем бы стал этот младенец...' А мне плевать с моей человеческой колокольни, что всезрячий не заметил Гитлера и прочих мразей свору: или не дай родиться будущему убийце, или не дай ему убийцей стать. Лишь установив такой императив, и объявляйся Богом. Но гению с нечеловеческою нравственностью привычней делать через жопу. Так что оценка Офы - не по адресу: не миру - он прекрасен, а человечеству и 'смотрящим' программку не мешало б поменять...
- Брейк! - рубанула Таша. - Мужикам, смотри-ка, и выпить не надо - дай потрепаться о политике да Боге. Слава нашим калекам-футболистам, что ещё одну вечную тему заелозили. А пока он не запел, что придуманного уважаемым, но хитрованским народом библейского Бога он как гой не уважает, хотя по грандиозности мироздания вполне допускает в Создатели иные сверхцивилизации или сверхразум, залепи ему рот селёдочкой и подлей скорее портвея Осборн Порто - десятилетнего, чай, не халам-балам. И пусть окажет внимание двум не потухшим ещё женщинам - хотя б расплатою за интервью.
Может, кто другой и кочевряжился да делал реверансы, но у Антона при выпить-закусить работа послушно шла лесом. Тем паче, что две спелые усилительницы вкуса с простыми причёсками и в богатейших восточных халатах ненавязчиво лепили ауру гарема. Этот оазис в центре Европы своим охранным и магическим кругом отсекал все бяки и гонки мира, даря случайно вырвавшемуся краткий и щемящий покой. Продегустировав главную, на его взгляд, ценность квартиры - шикарный коллекционный бар, но так и не сумев упоить хозяек, Антон зацепился взглядом за какой-то неброский, фиолетового тяжёлого стекла, флакон в укромном уголочке сокровищницы. Но загребущая рука была перехвачена бдительной Ташей и под медленный блюз она насмешливо ему припомнила: 'Никак укатали сивку горки? Когда-то на первом свидании ты прямо на улице был готов меня обрадовать...' Леди, как всегда, была права: то ли из-за долгого отсутствия практики (девицы уже не прилипали взглядом, а на своё поколение Антон ещё не перестроился), то ли из-за смещения акцентов и вкусов, но старинные три семёрки под беззаветную селёдку утешали и легче, и безотказнее.
- Так кто бы объяснил, как разом здесь мы собрались?
- Да мимоходом и незатейливо, - откликнулась Таша. - Подгадала я к гастролям Ре вас познакомить, да 'по техническим причинам' спектакль сорвался. Но Рената столь щепетильна в своих обещаниях, что хоть сквозь время пройдёт, а выполнит...
- Что характерно: в буквальном смысле 'сквозь время', - подхватила Рената. - И не в первый раз: меня однажды два дня искали, которые я за несколько минут и пару станций в метро проехала. Остановка в метро - день наверху! Так что сейчас я по Кутузовскому рассекаю на своей вольвушке...
- И как вы там определяетесь, кто оригинал, а кто мираж? - поинтересовался Антон, ничуть не удивляясь.
- А на ощупь... Иль ты уже живую бабу не отличишь? - хихикнула Таша, уступая партнёра подруге.
Антона по жизни никакие регалии не колыхали. И женскую звёздность определял он не по гламурным обложкам и ранжирам столичных тусовок. Талант и чувственность, да чтоб ещё и помолчать не в тягость - много ли надо мужику...
- Так, значит, знание о клонировании есть, а опыта возврата в исходную оболочку не хватает. И как быть бедному прислужнику пера, если московский клон кинет ему предъяву за интервью, которое не он давал?
- Вот - разрешение! - и Рената, то есть танцующий в его руках водопад, полыхнув зеленоватыми с коричневыми крапинками глазами, отпечатала карминные губы на лбу Антона.
- Эй, подруга, не слишком ли высоко автограф ставишь? - вскрикнула Таша, и взметнувшаяся серебряным коромыслом далёкая речушка Лесная вклинилась между ним и водопадом, разбивая чары. - Не торопись предупреждать, проводница красивых душ!
- Ну что за жисть у бедных сценаристов - всё путают их с персонажами... - закручинились режиссёр и актриса, уже и сами заблудившие в своём заэкранье.
- Мда... и машины у вас тоже штампуют? - пробормотал Антон. - И как вам фактик, что за пять лет женщина использует тюбик помады, равный её росту?
- Что нам стоит дом построить... - пропели в терцию примадонны.
- Здесь ты прокатился на моей вольвушке, - продолжила Таша. - Мы, вообще-то, стараемся не копировать тряпки и прочие аксессуары, но не всегда получается. А судя по тому, что подруга оживляет сценарий и в разнос пошла со своим клонированием, то и мне сего не избежать... Что до помады - это святое!
- И кое-что ещё, и кое-что ещё, - поддакнула Ре, королевскими статью и манерами низлагая все вечерние бла-бла.
- Уж если вы дошли до прямых дублей, то, может, и загадку двойников решили?
- А вот смотри: Наталья в переводе - родная, благословенная, подаренная; Рената - рождённая заново, а с арабского - приятная мелодия. РеНаТа (ша! - добавила бы Людмила Марковна) чем не в тон БуддАллаХристос? И хотя не все загадки нуждаются в разгадках, но в едином начертании имён нет ли намёка? Вот мы и тешимся, что к целому и надо плясать. Может, и родим что тоном выше, - размышляла с ним Таша.
- Кстати, тотемное растение Наташи - валериана. Котам в усладу, - невинно добавила Ре и, достав из бара фиалковый флакон, плеснула по глотку им в бокалы.
- А себе? - удивилась Таша.
- А мне сценарий надо долюбить: благодаря вам сложился пазл. И ты же знаешь. что ночью я, в основном, пишу.
- Ну что ж... Можно и на посошок. Спасибо за встречу, не ожидал, мягко сказать. Дай нам все удачи... и дожить до второго дня рождения Ре, - поднял бокал Антон.
- Второго!? Да она ведь девочка уже большая, - не поняла Таша.
- Да, журналюга у тебя подкованный: знает, что год Огненной Лошади, краешек которого зацепила при рождении, раз в 60 лет бывает. Есть ещё время и сотворить, и натворить...
С тем и продолжили: Рената сценарий, а Таша свою любовь на такой далёкой уже речке, послевкусие от которой не прошло, как за обычные три дня, и за эти растаявшие вдруг десять лет. Пока вздрагивающий, словно мальчик, и разгорающийся от фиолетового пламени ведьминского зелья Антон бродил по впадинкам-холмам, Таша, выгибаясь, стирала животом отметину Ре с его лба. Но когда вспомнивший о дозволяемой миссионерской позиции мужчина приладился в оную - был низвергнут и брошен на спину, и мучительно медленно втиснут в такое знакомое бархатное лоно. Ни играть с ним, ни двигаться было не нужно: разбухающая змея неумолимо раздвигала его стенки и продавливала дно. В этой странной телесной неподвижности частило сердце и прерывалось дыхание, и от искрящихся кончиков пальцев по спине разбегались мурашки. В резонанс с телами вибрировал фарфор и пели бокалы.
Исчезли стены, и, не расцепляясь, почти шагаловские любовники взлетели над шуршащим и огненным городом. Не размыкая плоть, их души свободно читали друг друга:
' так хочется, что даже не стыдно... Ты же знаешь, что всё бы бросила: хоть раз соври, что любишь!'
'предчувствуя и зная, сколько мне осталось, не имею права ни привязывать, ни приручать. Но мне с тобою хорошо - и это, право же, немало...'
'знаешь, чего хочу, когда с тобой: не просто нестерпимой бабьей сладости, но помрачения, слияния и растворения, за которыми ничего не страшно и ничего не надо'
В этой мазохистской неподвижности, когда не разберёшь, кто отдаётся, кто обладает, единственной возможностью распятого лягушонка была ловля багровых мух, милостиво слетающих иногда в его жадную пасть из двух сгустившихся облаков. Молоко любви распирало ствол мироздания, растущий в райском саду, и требовало выхода. Памятуя о её боязни абортов, он рванулся из засасывающего водоворота, но дезертирство было пресечено яростными криками штрафной роты, победно умирающей на взятой высоте...
Такого долгого совместного улёта ему не дарила ни одна женщина. То обморок и бессильная малость человеческой неги, то снова догонялки того недостижимого сродства, что прячется за обманкой дикой страсти... И когда, блаженно улыбаясь, Таша, наконец, с него стянулась, освобождённый, проваливаясь в целебный сон, уже не слышал вопроса Ренаты: 'Ну и насколько сейчас хватит твоего послевкусия?'
Утром он вместо хозяек обнаружил завтрак и записку, в которой его благодарили за вдохновение и кроху любви. Оставленные ключи приглашали посещать оазис в любое удобное время.
Через два года, за час до операции, молоденькая медсестра принесла Антону в палату ноутбук. На церемонии вручения Оскара лучшему зарубежному фильму две ослепительные двойняшки, подняв идола, прокричали в телекамеры: 'Антон, счастливого пути!' Над рукоплещущим и сверкающим залом, над уходящей вниз сценой с маленькими фигурками плыла гобойная мелодия из второй части фортепианного концерта так и не узнанного им автора...
* Nusguam est gui ubigue est (лат.) - кто везде, тот нигде