Ты мне строкой приснилась - утро
её слизнуло языком.
В хитросплетеньях камасутры
искал, к прочтению влеком.

Но заслоняясь междустрочьем,
ты ускользала в те миры,
где я с повадкою сорочьей 
хватать любовь был вне игры.

Не добежав до адюльтера,
на расстоянии письма
безверие как символ веры
лечил схождением с ума.

И как бы в строчках, снах и далях
мы ни придумывали нас,- 
земной зачёт так и не сдали
при поступлении в нуль-класс.

Меняя следствием причину,
давай не будем умирать - 
кому-кому, а мне по чину
Земля - несбыточный мой рай.

А рай без женщин невозможен.
Понять чтоб, кто я и зачем,
искус такой вот нужен, боже, - 
искус искусанных ночей!

Ведь всё, что ими не случилось,
уйдёт в рифмованную жизнь,
которая нам тоже милость. 
- Эй, милая моя, держись 

за мир, что был нам местом лобным,
где, искушаясь красотой, 
мы шли сквозь строй вранья и злобы 
с одной зацепочкой простой, 

что вдруг, карабкаясь всё ж к свету, 
когда-то станем мы родней, 
на юную свою планету
опять вернувшись по весне.

И вновь в каком-то из столетий,
с зелёных прыгая холмов,
столкнувшись, захохочут дети - 
и спросит девочка: 
- Ты - мой? 
- Ты кто? 
- С утра была Жар-птицей 
и целый день - такой-сякой...

Она ему опять приснится 
ещё нечитаной строкой...